Книга: Токсичная любовь
– Детка, ты в порядке? – раздается над ухом взволнованный голос Стаса, когда я, вцепившись в его руку мертвой хваткой, жмурюсь от острой боли в ноге.
– Туфли неудобные, подвернула ногу, пока к тебе шла, – хнычу негромко, пытаясь скрыть дискомфорт от окружающих. Нет, только этого мне сейчас не хватало – ударить лицом в грязь перед многочисленными гостями нашего торжества.
– И зачем ты такие каблуки высоченные надела? Только мучаешь себя, милая, – притянув меня к себе за талию, шепчет Стас, нежно целуя в висок.
– У нас ведь с тобой сегодня важное событие. Я должна быть на высоте во всех смыслах, – улыбаюсь ему, желая успокоить. Не хочу, чтобы Стас еще и обо мне переживал. Он и так с утра сам не свой от волнения и забот о сегодняшнем вечере. Мой жених – перфекционист по своей натуре. Все у него должно быть по высшему разряду, за что бы ни брался. Вот и сегодня в честь нашей помолвки закатил грандиозную вечеринку. А самое главное, он искренне верит в то, что многочисленные высокопоставленные гости, дорогущий ресторан способны сделать меня счастливой. На самом деле, все обстоит с точностью до наоборот. Я пребываю в тихом ужасе. Сколько их уже во дворе ресторана собралось? Порядка тридцати человек, и они все продолжают прибывать.
– Региночка, – вырывает из раздумий голос моего будущего свекра. Повернувшись, встречаюсь с пронзительным взглядом голубых глаз седовласого мужчины. – Ты сегодня как никогда прекрасна, я безумно рад, что мой сын-охламон встретил тебя и наконец-таки остепенился, – Матвей Игоревич бросает хмурый взгляд на сына, а спустя секунду возвращается ко мне. Замираю от волнения, думая о том, что сейчас и мне достанется. Но неожиданно уголки его губ приподнимаются в хитрой полуулыбке, и он подмигивает мне. Незаметно, буквально на доли секунды, но я успеваю уловить этот жест. Робко улыбаюсь в ответ, инстинктивно прижимаясь к руке Стаса в поисках защиты. Ничего не могу с собой поделать, в присутствии отца жениха всегда чувствую себя неуверенно. Но суровый, жесткий, с кем-то даже безжалостный, мужчина со мной неизменно добр и лоялен и несмотря на это, в глубине души я все равно боюсь его.
– Стас, – мужчина снова хмурится. Словно и не было несколько секунд назад его игривого настроения. – Захар звонил. У него какие-то дела срочные в банке, сообщил, что задержится.
При одном упоминании имени своего брата зачастую добрый, чуткий Стас меняется в одно мгновение, становясь замкнутым и хмурым. За все полгода отношений никогда лично не встречалась с этим родственником жениха. Знаю только, что между ними что-то вроде холодной войны. Сколько ни пыталась разузнать, что же именно послужило началом раздора между братьями, но так и не смогла. Стас не желает распространяться на эту тему, да и я сильно не настаивала на откровениях. Не в моих правилах быть бестактной и лезть человеку в душу против его воли.
– Лучшим подарком от брата было бы его отсутствие на празднике, – цедит сквозь зубы жених, отчего взгляд его отца тут же заполоняется тьмой. Становится тяжелым, колким.
– Стас, – жестким тоном, с оттенком угрозы в голосе. – Прояви должное уважение к своей будущей жене и ее родным, не вздумай позорить нас прилюдными разборками с братом.
Несмотря на то, что внешне Стас выглядит абсолютно спокойным, я чувствую исходящие от него вибрации злости и гнева. Кажется, еще чуть-чуть, и произойдет что-то непоправимое. Слегка дернув его за рукав, привлекаю к себе внимание. Посылаю своему мужчине улыбку, ловлю ответный взгляд, вкладывая в свой весь имеющийся у меня запас спокойствия. Ему передаются мое настроение, мой посыл. Я вижу, как постепенно его взгляд теплеет.
– Губернатор, здравствуйте, рады вас видеть! – раздается радостный голос все еще находящегося рядом с нами отца Стаса. Повернувшись на звук, улыбаюсь при виде подошедшего к нам гостя с женой.
– Привет, Матвей, – мужчина панибратски похлопывает по плечу моего свекра, а потом, бросив беглый взгляд на нас со Стасом, направляется к нам.
– Региночка, детка. Ты просто красавица, иди, обниму, – мужчина крепко, едва ли не до хруста в костях, прижимает меня к себе. Нервно смеюсь в ответ на столь эмоциональную выходку своего начальника.
– Спасибо, Олег Николаевич, для меня большая честь видеть вас с супругой в гостях, – улыбаюсь ему, пока тот жмет руку моему жениху.
– Детка, ты для меня не просто ценный сотрудник, ты для меня как дочь родная. Как я мог пропустить такое событие? – вскинув брови, восклицает Олег Николаевич, наградив меня таким удивленным взглядом, будто я несусветную чушь сморозила только что.
Пожимаю плечами, смущенно отвожу взгляд. Вижу, что в нашу сторону направляется мой отец, все это время разговаривающий в сторонке с одним из приглашенных гостей, пожилым военным генералом, прилетевшим ради такого события к нам прямиком из столицы.
Пообщавшись с губернатором, отец присоединяется к компании Стаса и его отца. А я, обменявшись несколькими любезными фразами с женой Олега Николаевича, отхожу немного в сторону. Честно говоря, чувствую себя не в своей тарелке. Дождаться не могу, когда наконец-таки закончится вся эта церемония. С большим удовольствием сейчас оказалась бы дома, в уютной тишине. Да и вообще, как по мне, лучше бы мы собрались в тихом семейном кругу и скромно отпраздновали данное событие. Но Стас у меня – личность публичная, как-никак, возглавляет один из филиалов банка своего отца. Подобная вечеринка для него – дополнительная возможность завести новые полезные знакомства, закрепить дружбу с нужными для карьерного роста людьми. А мне, его будущей жене, не остается ничего иного, как изображать на лице вселенское счастье и одаривать всех и каждого приветливыми улыбками.
– Ты не устала? – внезапно рядом со мной оказывается Стас. Притянув к себе, жених окидывает меня заботливым взглядом.
– Есть немного, – пожимаю плечами, грустно улыбаясь. – Я голодна, с радостью бы уже за стол присела, – лгу, не краснея. На самом деле настолько нервничаю, что и кусок сейчас в горло не полезет. Но стоять здесь и встречать малознакомых и совершенно неинтересных мне гостей, нет больше никаких сил.
Стас замирает. Смотрит мне в глаза долгим, задумчивым взглядом. А затем на губах мужчины появляется нежная улыбка.
– Иди в зал, я прикрою, – наклонившись ко мне, шепчет. – Осталось дождаться всего пару человек. Генерала одного и депутата. Но я сам справлюсь, – отстранившись, он с лукавой улыбкой на губах кивает в сторону здания ресторана.
– Черт, у меня такое ощущение, что мы на саммит собираемся, а не праздновать помолвку, – не могу ничего поделать, настолько устала, что начинаю ворчать. Стас строит скорбную гримасу, показывая мне этим, что самому не особо все это нравится. И, подмигнув мне, делает знак, чтобы я следовала тихонько к ресторану.
Вздохнув с облегчением, направляюсь к входу. В голове сейчас только одна мысль: поскорее зайти в зал и насладиться прохладным воздухом из-под сплита и уютной тишиной.
Но моим мечтам не суждено сбыться. Буквально через несколько метров меня перехватывает мама, стоящая все это время в компании Оксаны Алексеевны – моей будущей свекрови. Ухватив меня боковым зрением, она кивает маме Стаса, прося дождаться ее, и направляется в мою сторону.
– Дорогая, – мама берет меня под руку, отводя в сторону. – Ты чего такая бледная? Все хорошо? – проводит заботливо рукой по лицу. В ее глазах столько волнения и тревоги, что в какой-то момент мне хочется расплакаться и припасть к ее груди.
– Да, мам, просто устала. Жара эта замучила уже, – пожимаю плечами, выдавливая из себя улыбку. Но мама ничуточки не верит моему вранью.
– Региночка, материнское сердце ведь не обманешь, – укоризненно качая головой, хмурится. – Скажи мне, дочка. Ты хочешь этого? – мама ловит мой взгляд. Смотрит так, будто в самую душу заглядывает.
– Да, конечно, мам, – отвечаю, ни секунды не задумываясь, снова пытаюсь улыбаться. С мамой только так. Если играть, то максимально правдоподобно.
– Я вижу, что-то тебя беспокоит, – не унимается она.
В одно мгновение испытываю непреодолимое желание рассказать ей о своих страхах и волнениях, но тут же пресекаю свой порыв, останавливаю. Глупости. Это все нервы.
– Нет, мам, тебе показалось, – поцеловав ее, говорю, что спешу в банкетный зал, уладить кое-какие вопросы с персоналом.
Отхожу в сторону, подальше от мамы и ее всевидящего сердца. Нет, я не солгала ей. Меня ничего не беспокоит. А ведь должно, правда? Должна же быть в душе хотя бы толика переживаний, волнения? Помолвка. Для любой девушки это судьбоносное событие. Но только не для меня. Мне абсолютно все равно.
Вчера лучшая подруга во время телефонного разговора поинтересовалась, счастлива ли я. Я ушла от ответа. А ночью, мучаясь бессонницей, практически до утра раз за разом прокручивала в голове этот вопрос. И в итоге пришла к неутешительному выводу. Нет. Я несчастна. Потому что не люблю. Как ни пыталась, не смогла.
Все кругом твердят мне о том, какой он прекрасный мужчина, удачная партия для меня. Мой отец в нем души не чает, впрочем, как и мама. Нет, Стас, и правда, очень добрый, нежный, заботливый. И мне хорошо с ним. Он ни разу меня не обидел, не оскорбил. Он хороший. Но рядом с ним мое сердце бьется ровно, ни на миг не сбиваясь с ритма. А я хочу дрожи по телу от одного лишь прикосновения, чтобы в пропасть, и без оглядки. Без страха и сомнений. Как было однажды, и закончилось ничем. Пусть лучше так, тихо и спокойно. Жизнь на пороховой бочке – теперь не для меня.
Зябко обнимаю себя руками, двигаясь по краю ресторанного двора в тени раскидистых деревьев. Черт, курить как хочется, но нельзя. Стас не простит. Не хочу признаваться ему в такой постыдной привычке. Да и нечасто я балуюсь этим. Только когда очень нервничаю. Например, как сейчас.
– Вольская! – раздается из-за спины знакомый мужской голос, от звучания которого улыбка сама собой появляется на моих губах. Повернувшись вполоборота, вижу, как уверенной походкой ко мне направляется голубоглазый блондин. Мой красавец, мой лучший друг Пашка.
– Привет, – радуясь единственному товарищу на этом вечере, с разбегу висну на его шее, напрочь забывая о натертых мозолях и высоких каблуках. При виде лучезарной улыбки Паши все беды на нет сходят.
– Зефир, да ты секс ходячий, – отстранившись, и не выпуская меня из рук, окидывает восторженным взглядом. А мне его треснуть хочется за ненавистное прозвище. – А вот женишок мне твой все равно не нравится, – кривит губы Пашка, будто что-то кислое съел.
– Паш, перестань, – прыскаю со смеху и немного смущаюсь. Осматриваюсь по сторонам, боясь, что кто-нибудь мог услышать друга. Не знаю, почему, но Паша терпеть не может Стаса. Вот просто на дух его не переносит.
– Ладно. Ты мне скажи лучше, когда кормить будут? А то я голодный, как волк. Только что с кастинга, – приобняв меня за плечи, ворчит парень.
Паша у нас танцор, ходит по кастингам, обивает пороги всех телеканалов. А от моей помощи и связей отца отказывается. Все сам.
– Пойдем в зал, там уже все накрыто. Шведский стол и бар, – тяну друга в сторону входа в здание, куда уже вовсю заходят гости.
– Надеюсь, ты подобрала мне достойную пару на этот вечер? – деловым тоном интересуется друг. – Ты же знаешь, как я люблю: знойные мулатки, грудастые блондинки, – делая в воздухе соответствующие движения руками, демонстрирует мне, какой именно размер бюста его устроит.
– Ага, есть одна, Марья Петровна. Пятидесятилетняя вдова, подруга моей мамы, – изо всех сил пытаюсь не рассмеяться.
Я вижу, как меняется лицо Пашки. Если секунду назад его глаза горели в предвкушении, то сейчас он напоминал мне обиженного ребенка, которого лишили новогоднего подарка.
– Сучка ты, Зефир, – укоризненно покачав головой, он отмахивается от меня и с гордо поднятым подбородком направляется вперед.
Поднявшись на второй этаж здания, попадаем в банкетный зал. Вокруг настоящее великолепие: дорогое убранство, шикарные столы, до отказа заставленные всевозможными блюдами. Помещение стремительно заполняется гостями.
Рассредоточившись, приглашённые под негромкие звуки музыки наслаждаются приготовленными угощениями и алкогольными напитками, не переставая вести светские беседы.
Я стою в кругу родных, чувствуя себя немного спокойней. Стас рядом. Ловит каждый мой жест, каждый взгляд. Подливает вина, стоит мне осушить бокал. Он чувствует мое волнение и пытается создать для меня максимально комфортные условия. И я очень благодарна ему за это.
Спустя минут тридцать, когда все присутствующие успевают утолить голод и освоиться, Стас делает музыкантам знак прекратить играть. Взяв меня за руку, тянет в сторону импровизированной сцены. Одолжив микрофон у солиста, поворачивается к залу.
– Прошу минуточку внимания, – поднимает в воздух руку и, дождавшись, когда в зале воцарится тишина, продолжает.
– Думаю, все присутствующие здесь в курсе, по какому поводу мы собрались, – нервный смешок срывается с его губ. Подняв на него взгляд, понимаю, что Стас не меньше моего нервничает. Желая подбодрить его, крепко сжимаю ладонь жениха, давая ему понять, что я с ним. Стас бросает на меня быстрый взгляд, теплый и благодарный.
– Сегодня здесь в зале самые близкие друзья, самые дорогие сердцу люди. И мы с Региной рады поделиться с вами радостной новостью. Всего через два месяца, второго августа, состоится наша свадьба, куда вы все приглашены! – восклицает он, и слова Стаса сопровождает взрыв аплодисментов.
– Воспользуюсь моментом, – спустя пару мгновений, дождавшись затишья, говорит Стас. – Хочу сказать огромное спасибо родителям своей невесты и поднять за них тост. Спасибо вам за столь чистое, прекрасное создание. Я обещаю сделать все возможное, чтобы ваша дочь была счастлива!
– А у тебя другого выбора нет, сынок, – раздается из зала довольный смех моего отца. Посмотрев в направлении звука, вижу, как родитель с довольным выражением лица переглядывается с отцом Стаса. Все подхватывают веселье. Поднимаю укоризненный взгляд на своего шутника, Стас лишь задорно улыбается мне в ответ.
Веселье в самом разгаре, я краснею от количества поздравлений и пожеланий. Находиться в центре всеобщего внимания непросто. Нужно показать, что я достойная дочь своего отца. Еще немного, Регина, спину ровнее, голову выше, а улыбку пошире.
Мы с родителями стоим в центре зала, обсуждая детали свадьбы, а мне хочется одного – сбежать отсюда, как можно дальше. Смотрю на жениха, и вместо ожидаемой улыбки вижу, что лицо Стаса напряжено, а взгляд устремлен в сторону входа. Смотрю в нужном направлении, вижу, как к нам направляется высокий мужчина, ведущий под руку миниатюрную блондинку.
– Какого черта он приперся, – шипит сквозь зубы Стас. По количеству злости в его голосе понимаю, что новый гость – ни кто иной, как его брат. Сжимаю руку жениха, пытаясь успокоить, но когда мои глаза снова возвращаются к успевшей приблизиться к нам паре, я застываю, словно вкопанная, чувствуя, как краска с лица сползает, а сердце гулкими ударами отдается в висках.
– Добрый вечер всем, – губы мужчины кривит надменная улыбка. – Я немного опоздал.
Все приветствуют вновь подошедших, а я так и стою, пытаясь вспомнить, как нужно дышать.
Брат моего жениха смотрит на меня, и я демонстративно отворачиваюсь в другую сторону. Боже, а ведь он совсем не изменился. Не так я представляла нашу встречу. Это просто насмешка Вселенной.
Видимо, пока я пребывала в своих думах, мужчина обратился ко мне.
– Э-э… не знаю твоего имени, – его фамильярный тон режет слух.
Надменно изогнув бровь, посылаю гостю одну из своих самых стервозных улыбок:
– Неудивительно. Вы, – выделяю это обращение, – ведь не представились, и не познакомились со мной, – равнодушно пожимаю плечами и, словно теряя к нему интерес, отворачиваюсь к Стасу. Подавшись к нему, шепчу на ухо достаточно громко, чтобы услышали стоящие рядом собеседники:
– Милый, я хочу выпить, – улыбаюсь жениху. Мужчина кивает, улыбнувшись, и, не удостоив объяснением братца, ведет меня в сторону бара.
– Спасибо, – раздается у самого уха едва слышный шепот Стаса, подняв глаза, встречаю его благодарную улыбку.
– Муж и жена – одна сатана, – пожимаю плечами, скрывая за приветливой улыбкой свою дрожь. Делаю небольшой глоток вина. Несмотря на то, что внешне я кажусь уверенной в себе, внутри у меня настоящий ураган. Но сейчас я просто не могу упасть лицом в грязь. Не прощу себе этого.
В помещении снова звучит музыка. Медленная композиция. Пары выходят на танцпол. Кто-то продолжает лакомиться угощением, кто-то болтать. А я, словно желая поиздеваться над самой собой, украдкой ищу его взглядом. Он стоит возле барной стойки, где еще буквально несколько минут назад были мы со Стасом. Спутница мужчины так и виснет на нем. Как банный лист прилипла. Опустив глаза, вижу его руку, лежащую по-хозяйски на ягодицах девицы. Так вот какие дамы нравятся нам. Дешевка.
Чувство горечи заставляет снова и снова припадать губами к бокалу вина. Бокал за бокалом осушаю алкоголь, пытаясь хоть немного совладать с нервами. Только, похоже, выбрала я неверное лекарство. В голове непонятный гул, не слышу ни черта. Внутри все клокочет. Не могу больше. Чувствую, будет взрыв.
Извинившись перед Стасом, направляюсь быстрым шагом в уборную.
Закрываюсь на ключ изнутри. Включаю на полную мощность воду, аккуратно освежаю лицо. Пытаюсь прийти в себя. В груди все скручивается узлом, не могу вдохнуть. Глотаю ртом мелкими порциями воздух, чувствуя, как в глазах темнеет. Черт. Это происходит со мной снова. Два года такого не было, думала, избавилась, вылечилась. Ни черта. Началось снова. Паническая атака. Открываю нараспашку окно, высовываю голову наружу, пытаюсь сделать вдох. Зажмурившись, стараюсь гнать прочь беспокойные мысли. Спустя пару минут, наконец попускает. Паника утихает.
Как только обретаю способность дышать, обессиленно припадаю к холодной поверхности стены. Сползаю на пол, прижимая к груди дрожащие заледенелые руки.
Он. Как такое могло произойти? Почему именно Он его брат? Захар. Вот, как его зовут. Я даже имени раньше его не знала. А так проще. Думать, представлять, что ничего не было. Что все произошедшее – лишь плод моего воображения. Нет имени – нет человека. Нет того, кто, оказавшись на моем пути, искромсал, сломал меня.
Как долго и упорно я собирала себя по кусочкам. Убивала прежнюю Регину, создавала новую. Ту, с которой ни за что бы не произошло такого. Ту, которая смогла бы дать достойный отпор любому, даже Ему.
Не вспомнил меня. Ни на секунду в его холодном взгляде не проскочила искра узнавания. Словно я совсем незнакома ему. Что ж, так даже лучше. Я усвоила уроки прошлого.
Приведя себя в порядок, выхожу из комнаты с четким намерением изображать и дальше холодность и высокомерие.
Приближаюсь к Стасу, стоящему рядом с родителями. Заметив мое приближение, мужчина улыбается и, притянув к себе, оставляет легкий поцелуй на моем виске. Несколько минут стою, задумчиво рассматривая окружение. Стас обсуждает рабочие вопросы с моим отцом.
– Может, потанцуем, а то ты совсем заскучала? – внезапно раздается голос, от которого кровь в венах стынет. Ненавижу его. Черт, до трясучки, до тошноты.
Медленно поворачиваюсь к мужчине, впиваюсь в его смеющиеся глаза холодным, как сам арктический лед, взглядом.
– Простите, но я танцую только со своим мужчиной, – вздернув бровь, кривлю губы в надменной улыбке. Поворачиваюсь к Стасу и сладким, как сахар, голосом спрашиваю:
– Пойдем, милый?
Ни слова не говоря, с довольным видом жених ведет меня на танцпол. На всем пути чувствую, как горят оголенные участки кожи под его испепеляющим взглядом. Несмотря на внутреннюю дрожь, вновь охватившую меня, прижимаюсь к Стасу, позволяя ему кружить меня в медленном танце.
– Хочешь, уйдем отсюда? – шепчет на ухо Стас. Ему так же, как и мне, невыносимо присутствие рядом этого мужчины.
– Это наш праздник, не позволяй никому его испортить, – шепчу в ответ.
Стас кивает и еще сильней прижимает меня к себе.
Мне плохо. Не понимаю, что происходит. На шее – словно удавка затянута, душит. Легкие начинают гореть от недостатка кислорода. В груди жжение настолько нестерпимое, что хочется расчесать, разодрать тело ногтями. По коже всполохи огня бегут, от кончиков пальцев прямиком к сердцу разносят по венам жар. Поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Черным, порабощающим, источающим ненависть и презрение.
Захар в нескольких метрах от нас. Наблюдает за нами, словно лев за своей добычей.
Черт, как он изменился. Раздался в плечах, возмужал. Конечно, сколько лет прошло. Пять? Но все равно, я бы узнала его из тысячи. Как бы я ни ненавидела его, какой бы сволочью ни был этот мужчина, одного у него отнять нельзя. Красив. Словно дьяволом создан. Насколько уродлива его душа, настолько прекрасна оболочка. Нет. Больше я не доставлю тебе такого удовольствия. Больше нет той Регины. Маленькой, глупой, наивной, неуверенной в себе. Как бы больно ни было, даже не посмотрю в его сторону.
Меня трясет. Слава богу, наконец-то заканчивается композиция, и я могу скрыться подальше от его взгляда, от его присутствия.
– Прости, Стас. Я сейчас. Хочу выйти, – послав мужчине нервную улыбку, отправляюсь на поиски друга. Нахожу Пашу в компании неизвестной мне молоденькой девушки довольно приятной наружности.
– Паш. Дай сигарету, – без предисловий, сразу к делу. Пашка окидывает меня удивленным взглядом.
– Я не курю.
– Паш, – вкладываю во взгляд все то, что рвет душу. Пашка понимает, что дело – дрянь. Тут же становится серьезным. Достав из заднего кармана джинсов пачку сигарет, протягивает мне. Не удостоив друга объяснением, спешу уединиться.
Выйдя на балкон, вдыхаю полной грудью. Улица успела погрузиться в сумрак, и сейчас меня никто не видит. Хорошо. Так спокойней. Достав сигарету, прикуриваю. Делаю несколько коротких затяжек, чувствуя, как потихоньку отпускает. Блаженно прикрываю глаза, выпускаю дым в небо.
Внезапно меня обдает огнем. Странное, сильное, и в то же время пугающее чувство овладевает мной. Кожа покрывается колкими мурашками, вдоль позвоночника разливается неприятный холодок.
Черт. Попалась. Как глупый мышонок, угодила в ловушку.
Чувствую его. Жар его тела, аромат. Не забыла его. Столько времени прошло, а я помню. Долбанная память, ничем не вытравить.
Не оборачиваюсь. Пытаюсь выиграть хотя бы еще несколько мгновений. Ведь знаю, что в этой битве мне не одержать победы. Силы на исходе.
Мобильный снова ожил, надрывно заиграл какую-то модную песню, которую поставила мне Катя, и от которой хотелось приложить руки к ушам, проверить, не пошла ли кровь. Даже не глядя на имя звонившего, я знал, что вызов от отца. Уже третий раз за вечер. Это на два раза больше, чем за весь прошлый год. Я криво усмехнулся.
– Захар, может, ответишь на звонок? – сзади, тихо ступая по ковру, подошла Екатерина и начала массировать мне плечи. Я откинулся на спинку кресла, смежил веки и расслабился, чувствуя, как напряженные мышцы постепенно начинают расслабляться.
– Отвечу, – сказал я, но так и не сдвинулся с места. Мелодия затихла, а руки девушки плавно перебрались мне на грудь, пальчики начали играть с воротом рубашки. Протянул руку и обхватил Катин затылок, наклоняя ее ближе к себе для поцелуя, она сразу же начала отвечать на него. И тут телефон зазвонил опять…
– Твою мать, – выругался, выпуская девушку из своих объятий. Резко схватил телефон со стола и с силой сжал, чувствуя, как под ладонью трещит корпус.
– Да! – грубо ответил.
– Сейчас же приезжай сюда, Захар, – приказным тоном, без приветствий сказал отец. Я усмехнулся.
– Я не люблю семейные сборища, ты же знаешь, – ответил я, а Катя уже успела пересесть ко мне на колени и продолжила покрывать поцелуями скулы и шею.
– А это и не просьба, мой мальчик. У тебя есть ровно час, – спокойно парировал Матвей Игоревич и отключился. Я так и остался сидеть с телефоном около уха, смутно осознавая, что девушка продолжает меня целовать.
– Твою мать, – выругался, ни к кому, собственно, не обращаясь. Как же меня достало это все, я не гребанный пес, которым можно помыкать и подзывать, когда вздумается. Эта зависимость от родителя меня доконала просто. Конечно, многие скажут, что я выиграл джек-пот, родившись в правильной семье. Что отец расстелил передо мной ковровую дорожку, усыпанную всеми привилегиями, а мне осталось только пройти прямо и взять то, что принадлежит по праву. Но все совсем не так. Это была не просто прямая и ровная дорога, чтобы добиться положения, которое я занимаю сейчас, мне пришлось петлять вслепую по лабиринту, разбивать руками стены и выгрызать зубами путь к креслу заместителя генерального директора. Я так просто не откажусь от всего, чего добился своим трудом. Если хочет, чтобы я появился на сраном вечере, да будет так.
Шлепнул девушку по округлой попке и, приподняв, поставил на ноги.
– Поедем, прогуляемся, – сказал я, замечая, как глаза Юрченко заблестели в предвкушении.
– Десять минут, – предупредил я, – а потом уеду без тебя.
Я даже не успел закончить реплику, как Катя уже побежала собираться. Сам я решил не переодеваться, как был в рабочем костюме, так и остался.
Вышел на балкон и достал из кармана пачку сигарет, затянулся горьким дымом, чувствуя, как снова начало отпускать, расслабился. Но ненадолго. Стоило только вспомнить лицо своего дражайшего братика, как отвращение и злость накатили с новой силой. Наверное, только кровных родственников можно ненавидеть с такой разрушающей силой. Когда красная пелена застилает глаза, и хочется обрушить всю гамму чувств на человека, чтобы он понял, кто он для тебя. Наверное, у этих эмоций есть название, надо будет потом поискать в умных книжках. В детстве я был рад, что у меня есть младший брат, мне нравилось защищать его от всего, чувствовать себя особенным. А теперь же мой брат умер для меня.
Докурив, я затушил окурок и бросил в пепельницу. Зашел обратно в квартиру, где уже витал цветочный аромат Катиных духов.
– Две минуты, – крикнул я и налил стакан воды, залпом осушив его.
– Я уже почти готова! – крикнула в ответ девушка. – Красное или белое?
– Катя, – предупреждающе повысил голос, она прекрасно знает, как меня все эти девчачьи штучки раздражают. Юрченко появилась в дверях кухни через одну минуту и тридцать две секунды.
– Знаю-знаю, не рычи, Захар, – примирительно сказала девушка, надевая туфли. Когда она справилась с ремешками, выпрямилась во весь рост и расправила несуществующие складки на подоле платья.
– Ну, как я выгляжу? – с игривой улыбкой на пухлых губках спросила Катя, поворачиваясь в своем коротеньком красном одеянии вокруг своей оси.
– Еб*бельно, – она и сама знает, что выглядит шикарно. Живая фантазия любого мужчины от тринадцати лет и старше. Длинные ноги, точеная фигурка, прелестное личико. Красивое дополнение к успешному мужчине. Мы с ней уже полгода развлекаемся.
– Фи, как непристойно, – сморщив носик, улыбнулась девушка.
– Правда всегда такая, она – истасканная сучка, – сказал я и вышел в коридор.
Спустя несколько минут мы уже сидели в салоне моего автомобиля и мчались по шоссе, утопив педаль газа в пол.
***
– Ты, блин, не чертов Вин Дизель в очередном «Форсаже», Захар. Растрепал мне всю прическу! – шипела на меня Катя, пока мы поднимались на второй этаж ресторана.
Я устало посмотрел на девушку, отмечая, что ее прическа так и осталась идеально уложенной.
– Финансовое состояние в стране, курс валюты, даже прикольные видео с котятами меня заботят, но никак не твоя прическа.
Зал встретил нас негромкой музыкой и неспешными разговорами. Люди ходили по залу, показывая себя и присматриваясь к другим. Мужчины мерились нулями на банковском счете, а женщины – размерами бриллиантов. Столько лицемерия и фальши в одном месте. Сам воздух пропитался ядом и завистью. После этого мероприятия придется принять долгий душ.
Отца я заметил сразу, он стоял посередине этого скопления, гордый и довольный собой. Рядом с ним была Наталья Ивановна, и рядом с ней – ее ненаглядный сыночек Стас. Да он просто излучал счастье и радость, светился, как гребаная новогодняя елка, еще немного, и начнет мигать разноцветными огоньками. М-да. Мой младший братик женится. Надеюсь, он уедет отсюда, слышал, что его женщина из другого города.
Катя повисла на моей руке мертвым грузом, не отходила ни на шаг, показывая всем, что пришла со мной. Я тут же направился в бар и взял себе чистый виски, девушка же заказала бокал шампанского. Я не спешил присоединяться к счастливой семейке, остался около бара. Люди узнавали меня и считали своим долгом подойти и поговорить, будто без их глупой болтовни я не переживу сегодняшний день. Катя же всем лучезарно улыбалась и рада была поболтать.
Отец заметил меня и жестом подозвал, я хотел сперва проигнорировать его, а потом подумал, что знакомство с будущими родственничками неизбежно. Сделал глубокий вдох и пошел знакомиться.
Невеста братика оказалась выигрышной партией. Дочь депутата, и даже недурна собой. Почему-то мне захотелось сравнить ее с куклой. Настолько она была идеальная внешне. Стас не отходил от нее ни на шаг, было видно, его распирает от гордости, что он смог заполучить такую женщину. Я почти поверил в искренность его чувств. Почти.
Оказалось, что кукольная внешность лишь ширма. На деле же Регина оказалась острой на язык, язвительной дрянью. Смотрела на меня так, словно я куча грязи под ее лабутенами. Постоянно ловил на себе ее презрительный взгляд, будто в свободное от работы время я люблю топить котят, и она об этом знает. В чем ее гребаная проблема? Я собираюсь это выяснить. Со всеми она общалась нормально, кроме меня.
Увидел, как Регина пошла в сторону балкона и, допив одним глотком остатки виски, пересек зал и пошел за ней. Девушка разозлила меня, а еще больше меня разозлил ее нежный взгляд, когда она смотрела на Миллера младшего. Меня просто затошнило от этого.
Зашел на балкон, а девушка даже не обернулась. Стояла и курила. Я прислонился к косяку и сложил руки на груди.
– Курить вредно для здоровья, минздрав предупреждает, – сказал я.
– А я вечно жить не собираюсь, – легко парировала девушка, так и не поворачиваясь ко мне лицом, – к тому же я не люблю слушать чьи-то предупреждения, предпочитаю совершать свои ошибки.
Она докурила и выбросила окурок с балкона, неспешно повернулась ко мне лицом, смело встречаясь со мной глазами.
Я демонстративно осмотрел ее с ног до головы медленным дразнящим взглядом. Задерживаясь на бедрах и очертаниях груди. Вернулся к ее глазам, и, вздернув ухоженную бровь, Регина так же демонстративно прошлась взглядом и по мне.
– Нравится? – спросил я, когда осмотр был окончен.
– Видела и лучше, – хлопнув длиннющими ресницами, ответила та.
– Сомневаюсь.
– Твое право. Но чужие мужчины меня не привлекают, тем более, у меня есть свой, – сказала и указала пальцем на помолвочное кольцо.
– Все познается в сравнении, – невозмутимо ответил. Меня забавлял наш диалог и ее облик святой невинности.
– Знаешь… Я предпочитаю качество. А глядя на тебя, я задаюсь вопросом о сроке годности. Непрезентабельный вид у тебя, Захар, – мило улыбнувшись, ответила девушка и попыталась пройти мимо меня.
Вольская Регина, черт бы ее побрал. Несколькими фразами она распалила во мне пожар. Мне захотелось взять и хорошенько встряхнуть эту холеную куклу. Думает, что она лучше других? Что она особенная? Все женщины одинаковые. Просто цена у всех разная. Но все в итоге прогибаются. Если бы она не сказала ту фразу, то я, быть может, молча выпустил бы ее. Но кости брошены. Я схватил ее за руку и дернул на себя, девушка от неожиданности ахнула. Не давая ей времени прийти в себя, прижал ее к стеклу. На нас падала тень, но мы видели всех. Вон там, в сторонке, стоят ее родители, рядом с ними – мой отец с одним из гостей. Чуть дальше Катя щебечет в окружении молодых женщин, о чем-то увлеченно рассказывая. И, наконец-таки, Стас. Он находится ровно напротив нас, разговаривает с кем-то, и его глаза то и дело исследуют зал.
– Ты что, совсем охамел? Отпусти меня! – девушка уже пришла в себя и постаралась вырваться из тисков. Я сжал ее еще сильнее, придавливая своим телом. Ее попка оказалась точнехонько напротив молнии брюк. Я потерся об нее, и Регина тут же притихла. Наклонился и прошептал на ушко.
– Ты даже не развернула товар, а говоришь о непрезентабельности, – взял ее руки в одну свою, а свободной рукой начал поглаживать лиф ее платья, чувствуя, как соски тут же отзываются на столь бесхитростную ласку. Криво улыбнулся и начал опускать руку дальше, бессовестно задирая подол платья, пробираясь к кружеву трусиков. Девушка тут же дернулась в моих руках.
– Не надо, – сдавлено сказала она и попыталась свести ноги вместе, я тут же протиснул колено меж ее ног.
– Твое тело говорит мне другое, – прикусил нежную кожу у нее на шее, пальцами стал все сильнее поглаживать ее, чувствуя, как ткань начала намокать. Отвел край трусиков чуть в сторону и кончиками пальца начал играть с входом ее лона, проникая внутрь на несколько сантиметров, и тут же выходя наружу.
С губ девушки сорвался стон, и я принял его за капитуляцию, проник пальцем еще глубже в ее жар, начал энергично двигать рукой. Мне хотелось взять ее прямо здесь, на этом балконе. Поставить девушку на колени и вытр*хать все высокомерие, утопить в оргазме ее пренебрежение.
– Теперь ты не так красноречива, м-м? – сказал я и стал посасывать мочку уха.
Девушка увлажнилась еще больше, ее дыхание стало рваным, прерывистым.
– А что толку говорить, если ты не слышишь? Лучше расслабиться, чтоб не было больно, – с придыханием сказала Вольская, словно в холодную прорубь окунула. Резко развернул ее передом к себе и схватил за лицо, заставляя смотреть на меня. Я кто угодно, но точно не насильник. Она с вызовом посмотрела мне в глаза и сказала:
– Что такое? Почему остановился? Или тебе нравится, когда жертва сопротивляется?
Я сжал пальцы на ее щеках еще сильнее.
– Сука, – процедил сквозь сжатые зубы и вышел с балкона. Меня тут же перехватил один из акционеров и начал что-то рассказывать. Я его совершенно не слышал, во мне все бурлило, эмоции искали выход, хотелось метать и крушить. Краем глаза заметил, что Регина уже привела себя в порядок и тоже вернулась в зал. Черт, если я сейчас отсюда не уберусь, то не ручаюсь за себя. Извинился перед Дмитрием Александровичем, отыскал Катю и, схватив ее за руку, потащил к выходу, девушка не сопротивлялась.
– Захар, – голос мачехи прорезал зал, – а как же пожелание молодым перед уходом?
Я остановился, чувствуя взгляды всех присутствующих на себе. Развернулся лицом ко всем и подозвал официанта с выпивкой, взял бокал с подноса. Смотрел только на Регину, когда произносил тост.
– Говорят, каждой твари по паре. Наконец-то Стасик нашел свою тварь.
Залпом выпил бокал шампанского и, резко развернувшись, вышел из зала, не сомневаясь, что Катя следует за мной.
Как только мы оказались в салоне автомобиля, я понял, что до сих пор зол на Регину. Маленькая сучка. Они со Стасом стоят друг друга.
– Так на чем мы остановились там, в квартире? – спросил я и рванул с места, Катя поняла без слов, охотно расстегнула ширинку на моих брюках и наклонилась вниз.
– Детка, между нами точно все в порядке? – спрашивает Стас, остановив машину напротив входа в здание администрации.
Мысленно закатив глаза, пытаюсь сохранить спокойствие. Ничего с собой поделать не могу, со вчерашнего вечера меня так и трясет от дикой неконтролируемой злости. Но мой заботливый жених абсолютно ни при чем, и было бы свинством с моей стороны выплескивать на него свою ярость. Не он ее причина.
– Да, почему ты спрашиваешь? – повернувшись к нему, изображаю святую невинность. Я прекрасно понимаю, о чем он говорит, только правды Стасу от меня не услышать.
– Ты вчера сама не своя была в конце вечера. Я так и не понял, почему ты так стремительно ушла, – хмурится мужчина, заботливо отводя от моего лица выбившуюся прядь волос.
– Я же говорила тебе, милый. Сильная мигрень разыгралась, – обиженно дую губы. Мне бесконечно стыдно за свое вранье. Но по-другому никак. Не могу же я сказать своему жениху, что убежала с собственной помолвки из-за того, что меня разрывало на кусочки после близости с его братом. Нежеланной близости, но сумевшей выбить всю почву из-под ног. Настроение было ужасным. Меня потряхивало от ненависти к нему, от злости на себя. За то, что стояла, как идиотка, и позволяла этому козлу тра*ать меня пальцами. Какое он имел право ко мне прикасаться! Этот… Этот отброс. Никогда больше он ко мне не притронется.
Сбежав с праздника, решила остаться ночевать в квартире подруги, находящейся в отъезде. После всего произошедшего знала, что не смогу спокойно лечь в постель со Стасом или заняться с ним любовью. Чувствовала себя грязной, испачканной. И не столько снаружи, сколько внутри. Целый час провела в душе, яростно натирая себя мочалкой. Пыталась отдраить, смыть вместе с ощущениями его прикосновений образы его рук на мне, тембр его голоса, от которого бежали долбанные мурашки по коже. Ненавижу его. И себя ненавижу за то, что мечтала кончить от его прикосновений.
Только ни черта не помогло. Целую ночь уснуть не могла. Собственный мозг будто поиздеваться решил, только и показывал образы Миллера. Ничего не действовало. Такое чувство, будто он поселился у меня в голове, удобно устроившись на диване. Ненавижу!
– Надеюсь, дело не в моем брате? – вырывает меня из раздумий сердитый голос Стаса. Перевожу на него испуганный взгляд, переживая о том, не сказала ли я сейчас что-то лишнее вслух?
Но мои волнения напрасны. В глазах Стаса я читаю вину. Он думает, что я расстроилась из-за того идиотского тоста, которым завершил свое фееричное появление на нашем празднике Захар. Если бы все было так легко.
– Нет, что ты, – улыбаюсь мужчине, накрываю рукой его ладонь, слегка сжимаю ее. – Я уже и забыла думать о нем.
Лицо Стаса светлеет, на губах появляется улыбка. Поцеловав на прощание, открываю дверцу, собираясь выйти на улицу. До начала рабочего дня всего пара минут осталась.
– У меня не очень хорошая новость, – останавливает меня Стас. Замираю. Обернувшись к нему, всматриваюсь в глаза мужчины. Пытаюсь угадать, понять, что он хочет мне сказать. Черт, кажется, я стала слишком нервной.
– Что-то случилось?
– У меня срочная командировка, – безжизненным голосом произносит Стас.
– Надолго? – настроение ниже некуда. Снова командировка. Снова одинокие вечера и ночи.
– Две недели, – произносит с виноватым видом. Огорченно вздохнув, пожимаю плечами.
– Ничего страшного, это ведь работа. Когда уезжаешь?
– Через два часа. Регин, прости, я узнал только вчера. Должен был сказать тебе, но не хотел в такой день портить настроение, – он прижимает мою ладонь к губам, оставляет на ней поцелуй. А меня тошнит от всего этого. Хочется как можно быстрее покинуть салон.
Очутившись на улице, вдыхаю полной грудью. Поправив ремешок сумочки на плече, спешу на рабочее место. Думаю о том, что на этот раз в глубине души я даже рада внезапной командировке Стаса. Будет время успокоиться и обдумать сложившуюся ситуацию. Ведь, судя по всему, мне еще не раз придется столкнуться с нежеланным родственником. Стас прав, его брат – козел. Сейчас даже думать об этом не хочу. Он этого даже не стоит.
***
День не задался с самого утра. Вернее, со вчерашнего вечера. Не успела зайти в кабинет, шеф огорошил меня новостью о том, что с сегодняшнего дня администрация прекращает сотрудничество с банком «Созвездие» и начинает работать с «РТФ». Что это означает для меня – сотрудника, занимающегося реализацией государственной программы «Обеспечение жильем молодых семей»? Да, ничего хорошего. Куча бумажной волокиты и головная боль. Вместо размеренного рабочего дня сегодня мне пришлось работать в усиленном режиме. Осуществив до обеда запланированный прием граждан, вместо похода в кафе в свой законный перерыв, мне пришлось в срочном порядке составлять списки семей, чьи сертификаты планируются быть реализованными в этом месяце.
Через час у меня была назначена встреча на другом конце города с представителем банка. Шеф обо всем договорился. Радовало то, что это банк моего жениха. Вернее, его отца, одним из филиалов которого руководит Стас. Но работать мне придется точно не с ним, в визитке, отданной мне губернатором, значился головной офис. Самое интересное, Олег Николаевич ни фамилии, ни имени сотрудника не указал. Кого мне искать? Есть только номер кабинета и этаж. Но задавать лишние вопросы начальству не в моих правилах. Если шеф говорит – прыгать, я спрошу только: насколько высоко. Так что, разберусь на месте.
Выскочив из здания администрации за двадцать минут до назначенной встречи, я забралась в машину и с широко раскрытыми от ужаса глазами погнала в другой район города. По пути мысленно умоляя всевозможных богов, чтобы расчистили для меня дорогу от пробок и красных светофоров.
Когда я припарковала машину у нужного здания, оставалось ровно три минуты. Черт, опаздывать в первую рабочую встречу – значит обрекать себя на провал.
Схватив с пассажирского сидения папку с бумагами, выбегаю из машины. Поправив юбку, спешу к входу в здание. Быстро бежать не получается, слишком узкая юбка-карандаш не дает сделать широкий шаг.
Зайдя внутрь, оглядываюсь по сторонам. Заметив кабинку лифта, спешу в ее направлении. Помню, что шеф говорил о шестом этаже. Слава богу, лифт приходит быстро. Заскочив в него, нажимаю на нужную кнопку. Выдыхаю. Пытаюсь привести в порядок мысли: так, удостоверение с собой, список с собой, флешка с собой – черт, а постановление? Открыв папку, роюсь в бумажках с замершим от волнения сердцем. Где же оно? Нет, я не могла так опростоволоситься, я должна была взять его с собой.
Раздается сигнал, оповещающий о том, что я прибыла на нужный этаж. Створки лифта отворяются, а я, не прекращая рыться в несчастной папке, выхожу из кабинки и в следующее мгновение налетаю на что-то твердое и огромное. Теряю равновесие, пытаясь схватиться за воздух, и со всех ног лечу на пол, ударяясь пятой точкой. Черт, от боли выть хочется, но еще больше от стыда и обиды. Все документы веером по полу разбросало, как и меня. Лихорадочно собираю листки. Мужчина, рыкнув что-то нечленораздельное, принимается помогать мне. Не успеваю опомниться, проворные мужские руки собирают мои потери. Принимаю бумаги и, желая поблагодарить незнакомца, с улыбкой на лице поднимаю на него глаза. Симпатичный мужчина пришел на помощь даме в беде, настоящий рыцарь. Не успеваю развить эту мысль, как слышу ненавистный голос:
– Что там, Саш, звезда упала? Успел желание загадать? – и начинает смеяться, отчего мне хочется кинуться на него, как дикому животному. Чертов урод!
– Захар Матвеевич, – откликается, как я поняла, Саша, – грех не помочь девушке.
– Какой ты воспитанный, однако. Каждый день удивляешь, – со смехом в голосе говорит Миллер, тем временем Саша помогает мне встать с пола, а я мечтаю лишь о том, чтобы сейчас разверзлась земля подо мной, а лучше – под Захаром!
– Спасибо, – бурчу под нос, кивком поблагодарив спасителя, протягивающего мне документы. Поднимаю взгляд и смотрю Захару прямо в глаза – на его лице не дрогнул ни один мускул. Прижимаю к груди изрядно измятые документы, направляясь уверенным шагом вглубь коридора. Все равно, куда, лишь бы подальше от него. Завернув пару раз за угол, выхожу в некую зону отдыха: просторный холл с огромным аквариумом и несколькими диванами. Усевшись, принимаюсь наводить порядок в документах. Посмотрев на циферблат часов, понимаю, что на встречу опоздала.
Следующие пять минут плутаю по бесконечно длинным коридорам. Совсем отчаявшись, набредаю, все-таки, на стойку ресепшена, за которой сидит молодая девушка, по всей видимости, секретарь. Представившись, обрисовываю ей свою проблему. Девушка кивает и указывает мне на кабинет, находящийся справа от нас. Облегченно вздохнув, приближаюсь к заветной двери. Но радость моя длится ровно до того момента, пока я не прочитываю табличку.
«Управляющий банком Миллер Захар Матвеевич».
Черт. Черт. И еще раз, черт.
– Да вы шутите! – мысленно восклицаю, поднимая лицо вверх. Сама не знаю, к кому именно обращаюсь. К богам или провидению. Но кто-то точно очень сильно взъелся на меня и теперь пытается сжить со свету.
Делать нечего. Глубоко вздохнув, пытаюсь взять себя в руки. Негромко постучав, приоткрываю дверь и захожу внутрь кабинета. Захар восседает за столом, вальяжно раскинувшись в шикарном кожаном кресле. На его губах застыла улыбка предвкушения. По всей видимости, секретарь успела сообщить о моем приходе. Или он с самого начала обо всем знал? Точно. Губернатор. Олег Николаевич и рассказал ему, кто именно придет обсуждать рабочие вопросы.
Глаза мужчины наглым образом шарят по моему телу, бессовестно раздевают. Да уж, легкой встреча точно не будет. В другой ситуации я бы смутилась. Или плюнула на все и, развернувшись, покинула навсегда его кабинет. Но Захар – особый случай. Наглость этого сукиного сына подстегивает меня, не дает растеряться или раскиснуть. Поэтому, гордо вздернув подбородок, выпятив грудь, направляюсь в его сторону.
– Так ты ко мне? Расслабиться пришла? – спрашивает, приподнимая бровь. Насмешливый голос мужчины отдает хрипотцой. Очевидно, его глаза нашли то, что смогло пробудить тайные фантазии мужчины. Думает смутить меня этим?
Двигаюсь не спеша. Усаживаюсь в кресло, расположенное в нескольких метрах от него. Небрежно откинув назад прядь волос, поднимаю на него холодный взгляд. Хочу, чтобы он прочувствовал в полной мере ту гамму чувств, которую я испытываю к нему.
– Расслабляются от чего-то приятного. А если ты намекаешь на наше недавнее общение, то приятного там было мало, – произношу это лениво, еле слышно. В душе почти визжу от восторга, когда вижу, как меняется выражение его лица. Как буквально в секунду рассыпается в пыль его самодовольный вид.
– Мне показалось иначе, – мужчина пытается выглядеть не задетым, но я успеваю заметить тень сомнения, промелькнувшую в его взгляде. Буквально сотая доля секунды, но это уже победа.
– Может, мы перейдем к делу? – вздернув бровь, принимаю скучающий вид. Но, похоже, Захар успел прийти в себя от недавнего потрясения, и уже в полной боевой готовности. Несколько секунд он молча сверлит меня взглядом.
– А почему ко мне пришла по делу, – выделяет последнее слово, – а не к благоверному своему? Ты же говорила, с чужими ни-ни, Рита? – концовку предложения он произносит до раздражения самодовольно. Каждый слог нараспев, будто исковеркать мое имя – для него особый вид кайфа.
– Регина, – злюсь. Понимаю, что он специально выводит меня из себя, но это чувство – словно цунами охватывает меня, завладевает каждым миллиметром сознания.
– Неважно, – отмахивается, словно от чего-то никчемного, несущественного. Достает сигарету и, закурив, расслабленно откидывается на спинку кресла, выпуская дым в мою сторону. Козел.
– Что там со списками твоими? – бросает небрежно, стряхивая пепел с сигареты. Прищурившись, делает новую затяжку. Едва ли не облизываюсь, смотря на него. До дрожи курить хочется.
– Вот, здесь списки семей, приобретающих квартиры в этом месяце. Двадцать пять сертификатов, которые необходимо реализовать, – приподнимаю в руках стопку листов.
Захар молчит. Смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц. Бесконечно долго длится эта тишина. Неуютная и раздражающая. Тревога разбегается мурашками по коже от неизвестности. Как ни стараюсь, не могу просчитать его следующий шаг, его настроение. Что он задумал?
– Иди сюда, – еле слышно, шепотом. В первое мгновение мне кажется, будто я ослышалась. Тут же захотелось швырнуть в него своей сумкой. Видимо, на моем лице промелькнули эти мысли, потому что в следующую секунду он добавил.
– Подойди, я не вижу отсюда твои записки, – бросает небрежно с насмешкой в голосе.
Хочется зарычать. Обозвать его самыми последними словами. Но, наперекор своим тайным желаниям, молча поднимаюсь и с невозмутимым видом приближаюсь к нему. Бросив перед ним документы, опираюсь попкой о край его стола.
Захар молчит. Продолжает наблюдать за мной. Складывается впечатление, что он знает все мои ходы наперед. И сейчас просто наслаждается этим представлением.
Нестерпимо хочется стереть с его лица самоуверенный вид. И я буду не я, но сделаю это. Ехидно улыбнувшись, указываю взглядом на документы, лежащие перед ним. Дождавшись, когда Захар наконец-таки обратит на них внимание, наглым образом забираю зажатую между пальцев мужчины сигарету. Делаю глубокую затяжку и, прикрыв глаза, выпускаю дым. Блаженство.
– У нас есть свои сроки на каждую операцию, – раздается его тихий голос. Распахнув глаза, перевожу на него взгляд. Захар выглядит серьезным, сосредоточенным. Будто передумал вовсе играть со мной. Так ли это?
– Не так просто все. По каждому человеку нужно разбираться отдельно. И это не пятиминутное дело, – перелистывая списки, поднимает на меня взгляд.
– Надо разбираться – будем разбираться, – согласно пожимаю плечами.
– Хорошо, – кивает, возвращая взгляд к документам. – Сегодня у меня весь день расписан по часам. Завтра будет совещание, ты должна присутствовать. В двенадцать часов. Вникнешь, обсудим вопросы. А после можем с тобой сесть и досконально все изучить, – отбросив бумаги, словно потеряв к ним интерес, снова откидывается на спинку. Я уже успеваю мысленно выдохнуть, думая о том, что опасность миновала. Но следующая его фраза выбивает весь воздух из легких.
– Не хочу, чтобы ты курила, тебе не идет, – жестким, не терпящим пререканий тоном. Черт, как ему удается так быстро вывести меня из себя?
Посылаю ему кривую ухмылку. Смотрю прямо в его глаза. Обхватив фильтр губами, делаю затяжку. Выпускаю дым, прямо на него. Неслыханная наглость. Но я росла в окружении мужчин, у которых есть власть. Знаю, как с ними справляться.
– В таком случае, придется сигарету в руке чем-то заменить. Достаточно привлекательным, чтобы мне захотелось взять это в рот, – не верится самой, что смогла сказать такое.
Глаза в глаза. Мы словно сцепились в молчаливой схватке, и кто первый отведет взгляд – проиграет.
Что ж, опасную игру я затеяла. Но теперь только вперед и до конца. Иначе для чего было начинать?
Захар смотрит на меня. Его взгляд раздевает, оголяет каждый нерв. Чувствую, как разливается драйв по моим венам от кончиков пальцев к низу живота. Внутри все в узел скручивает, и тугая пульсация: бам, бам. Еле сдерживаюсь, чтобы не скрестить и не сжать ноги в попытках унять дикую похоть, охватившую меня. Он затрагивает такие участки внутри меня, о существовании которых я даже и не знала. Черт, снова картинки вчерашнего перед глазами. Облизываю пересохшие губы, не в силах отвести от него взгляд. Глаза Захара темнеют. Он следит за движениями моего языка, моих губ. Ни капли скромности. Ничего лишнего. А я буквально кожей ощущаю его желание.
А потом все, как в тумане. Его прикосновения к моему бедру. Умелые наглые пальцы неумолимо движутся наверх в запретное для него место.
Мужчина лениво рисует незамысловатые узоры у меня на бедре. Мне хочется придвинуться к нему ближе и в то же время заорать, чтобы не смел ко мне прикасаться. Но я не двигаюсь, не показываю своей слабости. Я никогда не сдаюсь, а он никогда не проигрывает… В этой нашей войне не будет победителей. И весь мой хрупкий внутренний мир, который я так тщательно выстраивала, будет в руинах после его ухода.
Мы сидим в тишине. Я курю, а он прикасается ко мне. Но воздух… воздух в кабинете такой наэлектризованный, здесь витает неизбежность.
– Захар Матвеевич, у вас через пять минут совещание. Все сотрудники в сборе, ожидают вас у дверей, – тоненький голос секретарши возвращает нас к реальности. Медленно Зар убирает руку, а я тушу сигарету о пепельницу. Поправляю юбку, беру сумку и направляюсь на выход.
– Скажи мне «да», Регина, – тихий голос Миллера останавливает меня практически у дверей. Не удостаиваю его даже взглядом. Отрицательно качаю головой.
– Никогда, – отвечаю, ликуя в душе, что последнее слово все-таки осталось за мной.
Из кабинета Захара я вышла победителем. Захлопнув за собой дверь и окинув взглядом помещение приемной, до отказа забитое сотрудниками банка, с гордо поднятой головой направилась к выходу. Но по дороге была остановлена секретарем. Девушка, по поручению начальника, вручила мне визитную карточку с его личным номером и пропуск в здание для завтрашнего совещания.
Несмотря на внешнее спокойствие, в душе все клокотало. Лишь оказавшись в салоне своей машины и захлопнув за собой дверцу, я смогла вздохнуть с облегчением и дать волю эмоциям.
Меня начало трясти. Настолько сильно, что пришлось прижать ладони к груди, дабы унять дрожь волнения. В один миг стало невыносимо плохо, казалось, будто все силы разом покинули организм, как после сильного всплеска адреналина. Просидев несколько минут в полной тишине, мало-помалу я пришла в чувства. Обдумав сложившуюся ситуацию, решила позвонить на работу и сообщить о том, что сегодня не вернусь в отдел. Сидеть за монитором компьютера сейчас для меня было чем-то невероятным. Мне нужна была уютная тишина и спокойствие собственной квартиры.
Убирая телефон в сумочку, я случайно наткнулась взглядом на лежащую в прозрачной папке с документами визитку Захара. Поразмыслив несколько минут, решила занести его номер в список контактов телефона и выбросить бумажку. Не хватало еще, чтобы Стас нашел у меня его визитку и начал изводить себя ненужными мыслями. Записав номер, я замерла на несколько секунд, обдумывая, под каким именем мне сохранить его. Я настолько ненавидела Захара, что видеть его имя в своем справочнике у меня не было ни малейшего желания. Поразмыслив немного, остановилась на нейтральном «босс». И ведь не солгала ни капельки. По сути, так дела и обстояли.
По пути домой я решила заехать в ближайший супермаркет. Купила бутылку полусладкого вина и пачку «Винстон». Знаю, знаю, курение – та еще гадость. Но сейчас только никотин мог хоть немного унять то нездоровое, болезненное возбуждение внутри, что никак не отпускало.
Зайдя в пустую квартиру, и закрыв дверь на замок, небрежно сбросив на ходу туфли, прохожу прямиком в кухню. Поставив на стол покупки, тянусь к шкафчику. Выуживаю с верхней полки фужер и следующие несколько минут трачу на то, чтобы откупорить сломанным штопором бутылку. Еще на прошлой попойке с Дашкой сломали его. Четыре месяца уже прошло с тех пор, как она уехала, а я все никак не куплю новый.
Мучаю бутылку и себя ровно до тех пор, пока штопор окончательно не ломается, а пробка остается в горлышке. Психанув, решаю прибегнуть к варварскому способу: выколупываю ее по кусочкам с помощью ножа и вилки, протолкнув остатки пробки внутрь. Аллилуйя! С чувством удовлетворения наполняю бокал напитком. Прикурив сигарету, выпускаю дым и делаю небольшой глоток вина. Конечно, это вам не Франция урожая 1967 года, но вкус мне нравится. Любимое вино моей подруги, а она умеет выбрать из недорогого лучшее.
Включив телевизор, усаживаюсь на диван. Щелкаю каналы, в попытках найти хоть что-то приемлемое. Останавливаю выбор на каком-то развлекательном шоу – то ли о моделях, то ли об элитных проститутках.
Несколько минут пялюсь в экран телевизора, поглощая маленькими глотками алкоголь. Идиотское шоу. Уже подумываю переключить канал, но начинается реклама, и я застываю. Не могу понять, что, но что-то цепляет меня в видеоролике. На экране популярная ведущая, начинающая певица, мелькающая сейчас абсолютно везде – Юля Круглова. Девушка выступает в роли продавца захудалого деревенского продуктового магазина, а рядом с ней покупатель – высокий мужчина. Я не могу увидеть его лица: незнакомец стоит боком. Но отчего-то именно он кажется мне до боли знакомым. Девушка–продавец с грустной улыбкой отдает покупателю товар, переводя взгляд к окну, погружается в мечты. Теперь кадр меняется. Нам показывают дворцовый зал: дамы в пышных нарядах, мужчины в шикарных фраках, и Юля в роли Наташи Ростовой кружится в танце с мужчиной – покупателем. Его показывают крупным планом, а я, поперхнувшись от неожиданности и шока, начинаю закашливаться: «Какого черта?!»
Пытаюсь отдышаться, пялясь во все глаза в экран. Захар, мать его. Рекламирует свой банк, обещая телезрителям воплощение всех желаний. Мол, даже продавщица из овощного ларька при помощи кредитования у них сможет воплотить свои самые заветные мечты.
Схватив пульт, вырубаю телевизор резким и стремительным движением, словно делаю выстрел. Контрольный. В лоб подлецу.
Осушаю бокал до дна и поворачиваюсь к столу, намереваясь налить еще алкоголя. Внезапно раздается рингтон телефона. По звучащей песне понимаю, что эта Даша.
– Рига, он…он бросил меня, – разрывает динамики телефона громкий плач подруги, стоит мне принять вызов. Напрягаюсь, изо всех сил пытаясь разобрать, о чем она говорит. Дашка, не переставая, тараторит что-то нечленораздельное, через каждое слово срываясь на всхлипы.
– Даш, ты можешь говорить спокойно? Ничего понять не могу, – подойдя к окну, закрываю его, дабы шум улицы не мешал. Дашка замолкает. Всхлипнув, спустя несколько секунд начинает говорить.
– Я вернулась в город, сейчас на вокзале. Славик бросил меня, – срывается на шепот.
– Через пятнадцать минут буду на месте, никуда не уходи, – бросаю в трубку, поставив на стол бокал, бегу в коридор. Обувшись, несусь со всех ног вниз, к машине. Зная эмоциональность подруги, боюсь даже на несколько лишних секунд оставить ее сейчас одну. Натворит черте чего, потом вытягивай ее из проблем.
***
Сегодняшним вечером просто сама судьба велела нам напиться до беспамятства. Мое нервное состояние после двух встреч с призраком из прошлого, превратившимся в каждодневный кошмар настоящего, Дашкино возвращение и, одновременно с этим, ее фиаско – достаточно веские причины. Провалилась очередная операция подруги в попытке затащить под венец богатого молодого красавца. А, нет, был и хороший повод, но мы с подругой о нем эгоистично позабыли в следующую же секунду, после того как подъехавший к нам Пашка озвучил его: парня наконец-таки взяли в двадцатку одного из самых известных и популярных танцевальных телешоу страны. Так что теперь он был на шаг ближе к всенародной славе и богатству.
Сразу после того, как я забрала подругу, мы отправились ко мне. Оставив ее чемоданы в квартире, допили початую бутылку вина, а после решили, что в столь подавленном состоянии нам сейчас поможет хорошая вылазка в ночной клуб. Приведя себя в боевой вид, позвонили Пашке и, вызвав такси, отправились тусить.
– Рига, я ведь бросила из-за этого сукиного сына свою работу! Полгода стажировок и курсов повышения квалификации – и все коту под хвост. Влюбилась в него, как последняя дурочка, – стонет подруга, отодвигая от себя пустой бокал из-под коктейля, хватается тут же за второй. Кто-то сегодня будет очень пьяным.
– Даш, ну, в него сложно было не влюбиться. Красивый, успешный футболист, – вздыхаю огорченно, смотря на нее с сочувствием. Понимаю, насколько это больно, когда тебя вот так бессердечно бросают. Сама пережила когда-то. Порой мужчины неоправданно жестоки.
– Четыре месяца таскал меня по гостиницам. Сборы, игры, городов тридцать сменила. Меня уже тошнило от бесконечной череды гостиничных номеров и аэропортов. Думала, любовь. Какие слова сладкие говорил, козел, – вовсе на плач срывается.
– А чего случилось-то именно, ты можешь сказать, Дашка? – внедряется в разговор наш друг. Судя по ехидной улыбке на Пашином лице, сочувствовать ей он точно не будет.
– Да ничего,– отмахивается Даша, ни о чем таком не подозревая. – Решилась, наконец, поговорить с ним о будущем. Сколько можно ведь так? Говорю, что насчет свадьбы, семьи?
– А он?
– А он – жениться не буду. Вернее, буду, но не на такой, как ты, – всхлипнув, разражается новой волной рыданий.
– Ну, правильно все, не пойму, чего тебя удивило, – хмыкает Пашка, ничуть не проникшись Дашиными страданиями.
– Паш, – толкаю друга в бок, а когда тот, нахмурившись, переводит на меня обиженный взгляд, рыкаю на него.
– А чего, Паш-то? Я ей сколько раз говорил? Если хочет замуж за нормального чувака, пусть, хотя бы, ведет себя подобающе. Ты на ее страницу зайди – увидишь портрет типичной охотницы. Даш, ты хотя бы из губ немного ботокса убери, да сиськи прикрой, и на тебя посмотрят, как на возможную жену, а не на куклу для развлечений.
– Чем это тебя мои губы не устраивают? – свирепеет Дашка. Подруга смотрит на Пашу с такой злостью, кажется, вот-вот, и кинется на него.
– И вообще, – продолжает подруга, сделав небольшой глоток напитка. – Нормальный парень – в твоем понимании, в моем – нищеброд, на которого я даже не взгляну. Мальчик из области, типа тебя, Пашенька – не моя история, – с надменным видом выплевывает эти обидные фразы. Только вот Паша, ничуть не задетый ее нападками, в ответ лишь громко хохочет.
– И жениться он не хочет не оттого, что я похожа на проститутку, как ты говоришь, – продолжает наступать Даша. – А потому, что такие, как он, трясутся за свое богатство, как сучки. Вот и все, – прикурив сигарету, бросает зажигалку на стол. Дашка в ярости. Понимаю, что нужно как можно скорее влезть в их спор, дабы не допустить кровопролития.
Но, честно говоря, из-за своего нового родственника я сейчас настолько обозленная на всех мужчин, что решаю бросить Пашку на произвол Дашиного гнева.
А вообще, Павел прав. Как бы я ни любила свою школьную подругу, но ее образ мыслей принять не могу. Не знаю, в какой момент ее жизни произошли столь дикие метаморфозы Дашкиного сознания. Романтичная, влюбчивая натура в какой-то момент своей жизни решила, что главным ориентиром для нее является цель: выйти замуж за красивого принца, обладателя внушительного счета в иностранном банке, владельца автопарка, одной из машин которого обязательно должен быть черный «бентли» или «бугатти». Любые варианты попроще – для нее «чужая история».
А вообще, Дашка была принцессой с самого раннего детства. Родители очень баловали ее. Жили они в достатке. Отец занимал важный чиновничий пост и имел возможность обеспечить своей семье красивую жизнь. Дашей – долгожданным ребенком – надышаться не могли. Любая прихоть исполнялась в ту же секунду. И неважно, что это за запросы: внезапное желание поехать отдыхать заграницу или новенькая спортивная машина в честь окончания первого курса университета. Вся жизнь четы Карасевых была во имя и ради дочери. А потом все изменилось. Отец лишился должности и, одновременно с этим, возможностей обеспечить свое капризное чадо всем необходимым. А запросов там «ого-го».
Во время учебы на втором курсе Даша была в отношениях с неким Сергеем. Ребята собирались пожениться, в честь чего на последние отложенные заботливыми родителями девушки деньги была приобретена квартира в престижном районе города. Казалось бы, живите, плодитесь, на радость себе и нам. Но в один прекрасный день Даша возвращается домой с учебы и застает в своей постели благоверного, на котором, словно дикая наездница, скачет их молодая соседка. Вот так разбилось Дашкино сердце. А потом – как в той сказке. Родители, как могли, пытались унять безутешное горе любимой дочери. Привозили ей гостинцев заморских, дабы порадовать чадо. Но ничего не помогало. Потом отправили ее саму в далекую тропическую страну унимать душевную боль в водах Тихого океана. Но ни курортные романы с горячими туземцами, ни пьяные ночи, проведенные в лучших ночных клубах, не смогли сделать ее счастливой.
Спустя пару месяцев Дашка вернулась на родину. Совершенно другой. Какое-то время даже со мной избегала общения.
Закончив учебу, подруга заявила родителям, что не собирается тратить свою жизнь на скучную работу юриста. Собрав свои вещи, она отправилась покорять Москву, куда переехала к тому времени и моя семья, в связи с повышением отца по службе.
С Дашей мы встретились год спустя. Обе, изменившиеся до неузнаваемости. Вот так и начался у подруги путь по завоеванию богатых и знаменитых. Только вот ей никак не везло. Столько апгрейда она сотворила с собой, как внешнего, так и душевного, только чем эффектнее она становилась, тем развратнее и оскорбительнее были предложения от мужчин в ее адрес. Хотя, ей это нравилось. Унять свой голод с крутым бизнесменом на шелковых простынях самого дорогого отеля в центре Питера? С удовольствием, главное – не забыть зачикиниться в туалете номера, игриво приоткрыв полы халата, продемонстрировав худенькие плечики и пышную грудь.
***
Следующие несколько часов мы, не тратя времени на разговоры, отдавались воле громкой музыки, танцев и алкоголя. Но в самый разгар веселья, когда мы с подругой успели подцепить двух симпатичных незнакомцев, Пашка решил все испортить. Одернув нас, друг сообщил о том, что мы покидаем клуб. Видите ли, у него завтра в десять утра тренировка, а нас он оставить одних здесь не может. В общем, спустя пятнадцать минут мы мчались по ночным дорогам города на такси.
Усиленно игнорируя шум в голове, устало прислонившись лбом к прохладному стеклу машины, по пути домой я думала о том, что благодаря друзьям сегодняшний вечер прошел вполне себе неплохо. Удивительно, впервые не грущу и не скучаю во время командировки Стаса. Достав из сумочки телефон, проверяю входящие. Странно, с самого обеда он мне ни разу не позвонил. Как он там проводит свое время? Скучает ли по мне? Написать ему? Нет. Честно говоря, положа руку на сердце, слышать его сейчас совершенно не хотелось. Да и не вспоминала о нем я по той простой причине, что на протяжении всего дня и вечера в голове был совершенно другой человек. Тот, о ком я не должна думать. Тот, кого должна люто ненавидеть.
– Зефир, – раздается над самым ухом громкий голос Паши. Вздрогнув от испуга, возвращаюсь из мыслей в реальность. Приоткрыв с моей стороны дверцу машины, Пашка с улыбкой смотрит на меня.
– Уснула, что ли? Говорю, приехали, выгружайся! – хмыкнув, протягивает мне руку. Обернувшись, понимаю, что Даша уже успела покинуть салон машины. Уцепившись за Пашкину руку, выхожу из салона. И, как только оказываюсь на улице, толкаю его в плечо.
– Эй, ты чего, Зефир, с ума сошла? – взвизгнув по-девчачьи, смотрит на меня обиженно.
– Хватит называть меня Зефиром, понял?! – рычу на друга. Подлец, прекрасно знает, насколько я ненавижу то время, когда мне была дано это прозвище. И несмотря ни на что, продолжает меня так называть.
– Ладно, все, мир, – понимая по моему выражению лица, что дело – дрянь, он спешит замять конфликт. Подняв вверх ладони в примирительном жесте, пятится от меня назад.
– Может, хватит семейные разборки устраивать? Я писать хочу, и вина еще хочу, – приплясывая на месте, капризничает подруга.
– Идем, – бросив напоследок в сторону Пашки убийственный взгляд, двигаюсь в сторону подъезда. И только когда мы всем скопом вваливаемся в мою квартиру, я понимаю, что что-то в нашем плане пошло не так.
– Паш, а ты чего решил с нами остаться? – сбросив туфли в прихожей, прохожу в гостиную, где уже по-хозяйски на диване развалился друг.
– Да, я так подумал: ты меня с утра на тренировку подбросишь, да и от тебя ближе до зала, – беззаботно пожимая плечами, отвечает он, одновременно с этим включая телевизор.
– И чего вы развалились? Кто со мной дальше пить? – восклицает Дашка, только что вышедшая из ванной комнаты. Похоже, у нее открылось второе дыхание. А вот у меня, честно говоря, глаза закрываются. А еще я сейчас вспомнила о том, что завтра вторник, а не суббота, и мне к девяти утра на работу. А к двенадцати – на совещание к Захару. Ох… Черт!
– Ребят, вы – как хотите, а я спать, – стоит мне произнести это, подруга тут же ощетинивается.
– Так, Зефир, даже не вздумай дезертировать. Мы все в одной упряжке и идем вместе до конца. Так что, хватит ныть, иди в кухню и тащи свои запасы алкоголя, – скрестив на груди руки, воинственно заявляет она.
– Женщина-огонь, – восклицает Пашка и начинает хохотать. А я тем временем, удрученно вздохнув, иду в сторону кухни. Понимаю, что спорить с пьяными и настроенными на дальнейшее веселье друзьями бесполезно, поэтому даже не трачу силы на возражения.
Выудив из верхнего шкафчика бутылку дорогого виски, утащенного из бара отца, беру с собой три бокала и возвращаюсь к ребятам. Пока Пашка занимается откупориванием бутылки и разливом алкоголя по бокалам, я возвращаюсь к холодильнику за закусью. Только, кроме кусочка сыра и остатков сырокопченой колбасы, ничего не нахожу. Да и этого хватит. Лично в меня ничего сейчас больше не полезет.
– Рига, пытаю Пашку, но он никак не сдается. Все-таки, почему ты так бесишься, когда он тебя Зефиром зовет? – спрашивает подруга, забравшись с ногами на диван рядом с Пашкой.
А у меня внутри все холодеет. Меньше всего сейчас хочется касаться этой темы.
– Да, чего ты заладила, Даш? Просто Рига зефир не любит, вот и злится, – Пашка пытается выглядеть веселым, но по напряженной улыбке я вижу, что он уже пожалел о том, что при Дашке затронул эту тему. Знает, что от воспоминаний о том непростом времени у меня может начаться истерика.
– Ладно, не хотите говорить, не говорите, – отмахнувшись от нас, Дашка махом допивает содержимое своего бокала.
Переглянувшись с другом, следуем Дашкиному примеру. Пока Паша снова наполняет алкоголем стаканы, Даша начинает рассуждать:
– А знаете, и хорошо, что я с ним рассталась, – хмыкает она, поднимая на нас затуманенный взгляд. – Успешный футболист, завидный жених, тьфу ты, – кривится она, – а в постели-то – ноль без палочки!
– Даже так, – хмыкает Пашка. По дрожащим плечам друга я понимаю, что он еле сдерживает себя, чтобы не рассмеяться.
– Да, даже так, – не замечая в голосе парня сарказма, кивает Даша. – Корнишон малюсенький, да три минуты дела, – заключает она, после чего прыскает со смеху. Но тут уже не выдерживаем мы все. Заливаемся диким хохотом. Но больше над Дашкой, чем над ее рассказом.
– Корнишон, – демонстрируя нам свой мизинец, хохочет подруга. Спустя несколько минут истерика, наконец, стихает. У всех от смеха болят животы.
– Рига, будь другом, принеси немного воды, – говорит Пашка, держась за живот. Его голос пропитан страданием, а в глазах слезы от дикого смеха.
Кивнув, встаю с дивана, направляясь в кухню. Поставив на поднос графин с водой, подумав несколько секунд, беру из морозилки шоколадный пломбир. Зная о безмерной любви Пашки к мороженому, решаю порадовать друга. Прихватив все, возвращаюсь в комнату, где застаю интересную картину. Дашка с умным видом роется в мобильном, а рядом сидящий Паша с затаенным весельем наблюдает за ее манипуляциями.
– Что ищешь? – спрашиваю подругу, ставя на журнальный столик поднос.
– Она секса хочет. Говорит, нужен мужик с большим членом, – пожав плечами, Пашка подвигается ко мне.
– Зефир, я обожаю тебя! – восклицает друг, заметив коробку с мороженым.
– Придушу, – рычу, злобно зыркнув на него.
– Пошутил, – нараспев произносит он, усаживаясь поудобнее с мороженым в руках. Я подсаживаюсь к парню и, взяв себе ложку, принимаюсь поглощать мороженое вместе с ним.
– О, нашла, кажется. Имя ничего так, подойдет для игр в доминанта, – довольно ухмыльнувшись, она подносит к уху телефон.
– Даш, может, не стоит? – нервно усмехнувшись, пробую воззвать к ее здравому рассудку.
– Не мешай подруге, у нее стресс, – с набитым ртом произносит Пашка, пихая меня в плечо. Дашка хмурится на меня, давая понять, что попытки остановить ее бесполезны. Что ж, хозяин – барин. Пока подруга дожидается ответа, мы с Пашей обхохатываемся над ее томным видом. Создается впечатление, что подруга готовится заняться сексом по телефону.
– Алло, привет, босс, – произносит она с придыханием. Я начинаю дико смеяться, но Пашка пихает меня в бок, заставляя прикрыть рот ладонью.
– Я очень плохая девочка. Я вела себя отвратительно. Ты можешь приехать и наказать меня? – словно и не замечает нашего смеха, продолжает соблазнять собеседника.
– Да? Ну, хорошо, непослушный мальчишка, я буду тебя ждать, – облизнув свои пухлые губы, вздыхает она.
А мы с Пашкой, не имея ни малейших сил сдерживаться, просто закатываемся диким смехом.
– Приедет? – дрожащим голосом, сквозь слезы и боль в мышцах живота, спрашивает Пашка.
Погрустневшая Даша лишь пожимает плечами, задумчиво глядя на экран телефона.
– Я его, похоже, разбудила. Сказал, что завтра накажет, сейчас спать хочет, – обиженно дует губы. А нас с другом накрывает новой волной дикого веселья. Лишь спустя минут десять, когда, наконец-таки, немного успокаиваемся, я поднимаюсь с места, направляясь в ванную комнату. Пытаясь привести себя в порядок, умываюсь прохладной водой.
Вернувшись к болтающим между собой ребятам, усаживаюсь рядом с Дашкой. В голове то и дело картинки того несчастного, кому только что звонила подруга. Представляю удивление мужчины, мирно спящего в своей кроватке. Надеюсь, она звонила кому-то из холостых?
Раздираемая любопытством, беру в руки ее телефон. Снимаю блокировку экрана и захожу в контакты. Последним в списке вызовов значится имя «босс». Черт, вот почему она так назвала его, – хохочу по себя. Только веселье мое длится недолго. В следующую секунду я буквально застываю от понимания того, что в моих руках сейчас совсем не Дашкин телефон. Подруга звонила с моего! «Босс». Черт, она звонила Захару.
«Грешник», как и всегда, встретил меня с распростертыми объятиями. Клуб был одним из самых модных закрытых заведений в городе, заведением, впускающим в свои двери только избранных. Негласный закон данного места: все, что происходит в его стенах, так и остается в этих стенах. Именно за это правило мы с друзьями и предпочитаем «Грешника» другим местам.
Зайдя внутрь, я сразу же направился к приватной комнате, аренда которой были закреплена за нами. Игорь и Артем уже были на месте.
– Привет, неудачники, – поприветствовал, за что тут же услышал порцию нецензурной брани.
– Зар, хоть бы раз не опоздал! Ты, как баба, реснички красил? – тут же начал Игорь, на что я только закатил глаза и снял пиджак.
– С моим лицом все отлично, чего не скажешь о твоей морде.
Взял стоящую на столе бутылку виски и налил в стакан, который тут же осушил залпом. В последние дни начал много пить, сам заметил. Нужно сбавить обороты. С этой мыслью вновь наполнил стакан.
Мы с Артемом Холодом и Игорем Загорским знакомы с самого детства. С Артом мы учились вместе в одном классе, потом в университете, а Игорь младше нас на пару лет. Все с одного двора, из хрущевских пятиэтажек. У нас та дружба, которая проверена временем и единственным «Дошираком» на ужин.
Я не всегда был уважаемым господином Миллером. Раньше я был просто Захаром и носил фамилию матери – Нелидов. А когда мне стукнуло двадцать, вот тогда у меня и появился отец. Хотя я всегда знал про него и постоянно общался со Стасом в детстве, но отец меня не признавал. Брат был желанным сыном от любимой жены, а я – незаконнорожденным ублюдком, побочным эффектом мимолетной интрижки отца с молоденькой официанткой.
– Вы – как дети малые, чувствую себя вашим родителем, – недовольно произнес Холод.
– Хоть где-то ты чувствуешь себя взрослым, – сказал Загорский и заржал над своей шуткой. Я молча усмехнулся и покачал головой, решив тактично промолчать, знаю, как сильно бесят Арта наши подколы. Но все равно, в душе никак не могу принять этот факт. Мы все в шоке, что Артем женился на женщине, которая на пятнадцать лет его старше. Но у них любовь. Его слова, не мои. Я в любовь больше не верю.
– Заткнись, а. Уже не актуально, – зло проговорил Арт.
– Как скажешь, – ухмыльнувшись, произнес Игорь. – Где наша еда? Что за обслуживание, надо Шурику нажаловаться.
Шурик – владелец «Грешника» и по совместительству свояк Игорька.
Будто у стен действительно есть уши: в нашу кабинку зашли две милые официанточки в школьной форме, заставляя своим обманчиво-невинным обликом фантазию всяких извращенцев работать в режиме повышенной активности. Приняв заказ, быстренько удалились в кухню, а спустя каких-то пятнадцать минут мы принялись за ужин.
Разговаривали на разные темы, все проходило в комфортной обстановке, как обычно бывает в кругу близких друзей. Я чувствовал, как напряжение последних нескольких дней потихоньку покидает меня, пока Игорь не спросил:
– И какая она, невеста? – выделил в воздухе кавычками это слово, – Стаса? Все при ней? Расскажи подробности. Поверить не могу, что этот мелкий змееныш не пригласил меня на помолвку.
От одного упоминания о Вольской у меня кровь вскипела в венах, и вспыхнуло непреодолимое желание все крушить. Весь мнимый покой рассыпался в прах. Снова налил янтарной жидкости в стакан и осушил его за один глоток. Маленькая дрянь. Черт бы ее побрал, вообще из головы не выходит. Днем и ночью, где бы я ни был, что бы ни делал, постоянно в моих мыслях. Приклеилась, словно суперклеем, хрен оторвешь, только – если с мясом. Даже не знаю, чего мне хочется больше: придушить ее или тр*хнуть. Может, то и другое сразу?
– Захар, прием, – Загорский начал махать рукой перед моим лицом, и я отбросил ее от себя.
– Обычная породистая сучка она. Строит из себя недотрогу, а на деле такая же, как все, – зло выплюнул в ответ.
– В смысле, как все? Ты что, с ней знаком? – спросил и оторопело приподнял брови Арт, отрезая от стейка огромный кусок мяса.
– Познакомился, – ухмыльнулся, – поближе.
В этот момент в кабинку вошла одна из стриптизерш клуба. Девушка прошла к своему подиуму. Автоматически отметил, что она красива. Ее «рабочее место» находилось довольно далеко, поэтому она не могла слышать, о чем мы говорим с парнями. В кабинке полилась ненавязчивая мелодия, и девушка принялась танцевать.
– В смысле, поближе? Здесь подробней, – сказал Игорь.
– Да, нечего рассказывать, просто перекинулись с ней парой слов. И она оказалась обычной богатой папиной дочкой. Ни ума, ни трудоспособности. Одна красивая оболочка, – ответил равнодушным тоном.
Почему-то мне не хотелось рассказывать об инциденте на балконе и о том, что она сейчас работает вместе со мной.
– Да кому нужен этот внутренний мир, когда оболочка красивая? Как ее зовут? – Загорский в своем репертуаре.
– Регина Вольская.
– Ну, скажешь, Зар. Может, она хороший человек, а твоя нелюбовь к Стасу застит тебе глаза, – вступился за девчонку Артем. Иногда друг бывает таким занудным.
Достал сигареты с кармана и закурил.
– Кто выберет Стаса в здравом уме? – ухмыльнулся, выпуская кольца дыма в сторону Холода. Он-то прекрасно знает, что наша вражда с братом возникла не на пустом месте.
Я думаю, что подобное притягивается к подобному. Поэтому, да, я убежден, что Регина такая же, как и Стас. Ровня.
– Ничего себе, ты только посмотри на нее, – сказал Игорь, рывшийся в своем телефоне последние минуты. Он поднял экран на уровень глаз Артема. Я тоже заглянул и увидел фотографию Регины на весь экран. Смотрит своими зелеными глазами, словно насмехаясь. Я уже было протянул руку к телефону, чтобы швырнуть его о стену, но остановил себя.
– Она красотка, – констатировал Загорский, слова ощутимо царапнули нутро, и я поморщился.
– Давайте не будем говорить о моем брате и его личной жизни. Или я пойду.
– Да, ладно, Зар, ты же знаешь Игоря, – теперь Артем был адвокатом Игоря.
– Конечно, знаю, – хмыкнул про себя. – Человек просто не знает, когда заткнуть свой рот, часто приходится помогать ему в этом.
Мы снова начали шутить и наконец-таки обратили внимание на танцовщицу, виртуозно показывающую чудеса акробатики и шикарную грудь третьего размера. Спустя пару часов отдыха, когда алкоголь уже почти выветрился из организма, начали собираться домой. Стоя в дверях клуба, я снова закурил. Мы втроем пошли к стоянке, каждый к своему автомобилю.
– Эврика! – разрезал ночную тишину голос Загорского. Мы вопросительно посмотрели на него.
– Тебе нужно совратить малышку Регину! Это же гениально. Это будет сильнейший пинок под зад Стасику.
Артем посмотрел на него, словно на умалишенного:
– Ты что мелешь, пьянь. Она живой человек, а не игрушка в войне братьев.
Игорь лишь отмахнулся от Холода, как от назойливой мухи. Его внимание было полностью сосредоточено на мне.
– Сам подумай, Захар. Это будет лучшее, что ты сделаешь в своей жизни. Совместишь приятное с полезным. Брату насолишь и сам развлечешься, – продолжал умасливать меня друг, словно девственницу на первом свидании.
– Нет, это, определенно, плохая идея! Как ты вообще такое можешь советовать?! А если бы это была твоя сестра, и вот такой имбицил, – кивок в сторону Загорского, – строил бы такие планы насчет Маши, – эмоционально парировал Артем. Сейчас они напоминали мне мультяшных ангела и демона, которые сидят на плече человека. Один пытается направить на путь истинный, другой стремится совратить.
– Посмотрел бы я на человека, который воспользовался бы Машкой… – сказал Игорь, но я его уже не слышал. В моем мозгу красной лампочкой замигал сигнал. Ведь Загорский прав. Совратив малышку Реги, я отомщу брату с лихвой. А влюбить в себя девушку особого труда не составит. Я могу быть очаровательным, когда мне это нужно.
Оставив двоих друзей спорить о том, что плохо, а что хорошо, я сел в машину и рванул со стоянки.
***
Какой-то звук настойчиво проникает в мой мозг. По внутренним ощущениям сейчас глубокая ночь. Переворачиваюсь на другой бок и понимаю, что мой организм не ошибся, кругом темнота. Не открывая глаз, протягиваю руку к телефону и сонным голосом отвечаю.
– Миллер.
– Алло, привет, босс. Я очень плохая девочка. Я вела себя отвратительно. Ты можешь приехать и наказать меня? – произносит пьяный женский голос в трубку, а на заднем фоне раздается дикий хохот. Нехотя открываю один глаз и смотрю на имя звонившего. Вольская. Но это не она. От ее голоса со мной что-то происходит, а сейчас я просто раздражен.
– Накажу, обязательно накажу. Будь уверена. Жди. Я спать. Чтоб больше не звонила, – рявкнул в трубку и нажал на отбой.
Сон как рукой сняло. Остаток ночи тупо пялился в потолок. Сука! Ненавижу, когда меня будят. Я сплю пять часов в сутки, и это священное время. В голове настоящая вакханалия началась. Куча мыслей: работа, сделки, партнеры. Все это – словно гремучая взрывоопасная смесь, и последний ингредиент для взрыва – Регина, мать ее, Вольская.
Сука. Ни одна баба так не говорила со мной. Черт, всегда был уверен в себе. Избалован женским вниманием. Даже по юности, когда был нищим, словно церковная мышь. Всегда один и тот же сценарий.
А эта… Столько в ней самоуверенности, столько спеси. Так и хочется выбить из нее эту дурь. Бесит. Не могу никак разгадать ее, раскусить. Словно актриса. В одну минуту холодная, как лед, а в другую уже смотрит на меня так, будто умоляет глазами взять ее сию же минуту. Только прямым текстом не говорит. Играет со мной, сучка. Если перед тем, как лечь спать, я отбросил мысль о соблазнении Регины, то сейчас этот план снова показался мне заманчивым.
***
Утро встретило меня со всей беспощадностью. Голова раскалывалась, тело ломило, и настроение было ниже цокольного этажа. Контрастный душ практически не исправил ситуацию. Натянув на себя футболку, спортивные штаны и кроссовки, схватил ключи от машины и быстро спустился вниз по лестнице.
Каждое воскресенье мы с отцом занимаемся в спортзале, поэтому с утра пораньше я мчу по пустому шоссе в сторону дома старика. Надеюсь, потолкав железо, хоть немного исправлю настроение.
Отзанимавшись часа три, вытираю полотенцем пот со лба. Посмотрев на отца, все еще выполняющего упражнения, отмечаю отличную физическую форму. Задумываюсь о том, насколько он привык все в своих руках держать. И сейчас я говорю не только о его самочувствии. Если он берется за что-то, то отдается делу по–максимуму. Доводит все до идеала. Так и со мной было.
В какой-то момент своей жизни отец вдруг решил, что пора уже признать мое существование. С тех пор мы каждое воскресенье проводили в спортзале его дома. Только он и я. Мы никогда не разговаривали, просто молчали, но в этом молчании было больше слов, чем если бы они произносились. Конечно, я злился на отца, ненавидел. Помню, в детстве не понимал, почему он не может дать нам денег, чтобы мы смогли поесть что-то, кроме перловки с пережаренным луком, запивая ее водой из-под крана. Не понимал, почему он не может купить мне кроссовки, которые не промокают в дождь, или нормальную зимнюю куртку, которая хоть немного согревает. Мама не говорила о нем, я и не лез с расспросами. Только потом тетя Люба рассказала, что мать отказалась принимать от отца какую-либо помощь. Поэтому я и согласился встретиться с ним, когда он захотел. Мама никогда не говорила мне, что не желает, чтобы я с ним общался, но я сам знал, что это разбивает ей сердце, особенно, когда взял его фамилию. А я не понимал, почему должен отказываться от всех привилегий, принадлежащих мне по праву, только потому, что когда-то маме он сделал больно.
Я уже был на полпути к выходу, как голос отца остановил меня.
– Захар, – я повернулся вполоборота и посмотрел на Матвея Игоревича.
– Я перенаправлю к тебе одного клиента. Будь убедительным, сделай так, чтобы он выбрал именно нас для сотрудничества. Если дело выгорит, наша прибыль возрастет в несколько раз.
– Почему мне? Почему не Стасу? – спросил я прежде, чем успел подумать. Отец устало взглянул на меня и ответил:
– Потому что я знаю, что именно ты сделаешь все правильно.
Думал, собрание никогда не закончится. Голова болела нещадно, такое чувство, что там завелись какие-то недофиксики и вместо ремонта занимаются поломкой. Попросил секретаршу принести мне аспирин или пистолет. Еще, как назло, всем срочно что-то понадобилось от меня. Конечно же, я ведь такой незаменимый. Сидел, просматривал бумаги, когда в кабинет легонько постучали. Я запрокинул голову к потолку и помассировал переносицу, стук повторился.
– Заходите, – на пороге появилась Регина с распущенными волосами и в одном из своих обтягивающих платьев. С начала рабочей недели уже прошло несколько дней, и я ни разу не видел девушку, хотя и знал, что она на работе. Убежден на сто процентов – избегала меня, как только могла. Вольская уверенно зашла в кабинет, плавно покачивая шикарными бедрами в такт шагам. Откинувшись на спинку кресла, я наблюдал за ее приближением.
– Захар Матвеевич, – подчеркнула девушка свое обращение, на что я лишь улыбнулся, – посмотрите вот эти документы?
И аккуратненько так пододвинула папку к лежащим тридцати. Я сперва посмотрел на документы, затем медленно перевел взгляд на нее, подмечая каждую деталь. Девушка старается показать, что расслаблена. Но от меня не ускользает нервозность в ее движениях, во взглядах украдкой. Не смотрит в глаза, словно боится меня. Ее дыхание рваное, нервное, а руки в замок сцеплены. На пальце сразу же заметил помолвочное кольцо и сжал челюсть.
– Так что? – снова нарушила тишину Регина. Встал из-за стола, взял папку, которую она положила на стол, и прошел мимо девушки, жестом приглашая следовать за мной. Слышал звук ее цокающих каблучков, когда она пыталась поспеть за моим широким шагом. Спустился на два этажа вниз и без стука зашел в кабинет сотрудника. Регина, слегка запыхавшись, зашла следом.
– Теперь все вопросы, Регина Николаевна, – тоже выделил это обращение, – через Михаила Юрьевича. Обменяйтесь номерами телефонов, и круглыми сутками будьте на связи. Малейшие трудности или вопросы – сразу к Михаилу Юрьевичу.
Девушка растерянно хлопала ресничками, а Михаил Юрьевич уже просматривал папку, которую я положил перед ним. Я развернулся и остановился в дверях, глядя на Регину, но обращаясь к сотруднику.
– Только, Миш, будь аккуратен и отключай телефон, когда спать ложишься, а то Регина Николаевна у нас любит выпить и звонить мужчинам по ночам. Вот до чего жизнь со Стасом довела.
Видел, как в ее глазах вспыхнул гнев. Девушка смотрит так, что, кажется, сейчас ринется в бой, желая защититься. Но я не даю ей такой возможности, не дожидаясь ответа, выхожу из кабинета.
***
Не день, а сплошная пытка. Я решил пораньше уйти с работы и поехать к маме, хоть мы и созванивались несколько дней назад. Стоял и ждал лифт, когда понял, что уже не один. Рядом со мной была Регина, с папками в одной руке и сумкой во второй. Девушка делала вид, что не замечает меня. Когда лифт подъехал, я пропустил Вольскую вперед, но не потому, что был джентльменом, а потому что хотел посмотреть на ее попку. Зашел в лифт следом за девушкой и нажал на первый этаж. Регина все это время продолжала копошиться в сумочке.
– Черт, – негромко выругалась та. И прошла вперед, нажав на кнопку лифта, видимо, желая выбраться наружу. А вместо этого кабинку внезапно тряхнуло, и погас свет. На панели хаотично начали мигать кнопки. Сбой системы, или что там еще. Мы застряли.
– О, Боже! – воскликнула Вольская, отпрыгивая обратно, ближе ко мне. – Я лишь хотела выйти и взять телефон, я его оставила на столе, – голос девушки дрожал, будто в любой момент она собиралась расплакаться. Черт, только истерики мне здесь не хватало.
Регина снова подошла к кнопочной панели и стала нажимать все подряд. Я молча наблюдал за ней, а когда ее метания по лифту меня утомили, рявкнул.
– Успокойся, нас скоро вытащат.
Меня эта ситуация абсолютно не напрягала, как только кто-то вызовет лифт, он снова поедет.
Девушка повернулась ко мне с дикими глазами, будто только сейчас вспомнила, что в лифте не одна.
– Позвони кому-нибудь, пусть нас освободят немедленно! – воскликнула она с мольбой в голосе.
– От того, что ты будешь топать ножкой, принцесска, нас быстрее не вытащат. Подожди двадцать минут, – бросив небрежный взгляд на циферблат часов, лениво проговорил я. Ничего не мог с собой поделать. Желание поставить ее на место было выше любых этических норм во мне.
– Двадцать минут? – едва не взревела Вольская, – я не могу. Мне плохо. Нечем дышать.
Девушка с искаженным страданием лицом съехала по стене лифта на пол и села на корточки, начала делать медленные вдохи и выдохи. Папки и сумки, которые она держала в руках, выпустила, и теперь все лежало на полу кабинки. Я прислонился плечом к противоположной стене лифта и стал ждать.
Дыхание Регины сделалось рванным, каким-то неправильным. Я нахмурился и бросил взгляд в сторону девушки. Она сидела все в той же позе, только теперь прислонилась затылком к стене, и ее глаза были закрыты.
– Что с тобой? – поинтересовался я.
– У меня клаустрофобия, – через время приглушенным голосом ответила Регина.
Я удивленно посмотрел на нее. С виду нормальная.
– А чего на лифте катаешься? – где-то я слышал, что с такими людьми нужно говорить.
– Смотрю своим страхам в лицо, – все так же с закрытыми глазами ответила Вольская и печально улыбнулась. Сейчас ее голос звучал непривычно опустошенным, будто мертвым. Я секунду размышлял, а потом прошел и стал перед ней.
– Так, смотри на меня.
Регина медленно открыла глаза и посмотрела мне в лицо.
– Я не боюсь тебя, – храбро ответила та, но голос все такой же, предательски севший. Меня развеселили храбрость девчонки и патологическое желание выглядеть сильной в моих глазах.
Я улыбнулся ей, глядя сверху вниз.
– Попробуй еще раз, только, желательно, стоя на ногах.
Девушка смерила меня недовольным взглядом, но все же поднялась на ноги.
– Доволен? У тебя есть мобильный? Позвони кому-нибудь! – в ее глазах снова пылал огонь. Гнев, раздражение. Но это лучше, чем паника.
– Он разряжен, – соврал, пожал плечами.
Регина застонала от досады.
– Ты избегаешь меня? – снова начал выводить девушку на разговор. Она посмотрела на меня, и по тому, как заострились черты ее лица, я понимал, что она не была готова к такому вопросу.
– Не говори глупостей. Просто… Просто я была занята, – ответила та и посмотрела на меня так, словно я сказал только что, будто Земля квадратная.
– Ага, занятая. Пустилась во все тяжкие, пока Стаса нет в городе? Развлекаешься, как можешь? – поинтересовался издевательским тоном. Девушка возмущено засопела и, уперев руки в боки, ответила:
– Чем я занимаюсь в свое свободное время, никак тебя не касается.
– Мне просто любопытно, как принцесски проводят свое время, – тут же парировал я с насмешкой в голосе.
– Я не принцесска, хватит меня так называть, – обида в ее голосе стала еще заметней.
– А кто ты? – я осмотрел ее с головы до ног. – На тебе шмоток – на пару тысяч баксов, при зарплате в двадцать пять тысяч. Что это означает? Правильно, ты – папина принцесска. Красивая куколка-аксессуар.
Девушка сжала ладони в кулаки и подошла ко мне вплотную, нас разделяло всего несколько сантиметров. Черт возьми, похоже, я начинаю получать истинный кайф от подобных схваток с ней. То, с какой ненавистью ее глаза смотрели в мои, возбуждало меня, будило фантазии, которые тут же хотелось воплотить в жизнь.
– Ты. Ничего. Обо мне. Не. Знаешь, – чеканя каждое слово, произнесла Вольская. – Кто ты такой, чтобы судить меня? Сам на себя посмотри. Сидишь на месте, которое подогрел папочка, и в ус не дуешь. Что ты сделал, чтобы добиться такого положения? Ты никто! Ты просто находишься в тени отца!
Каждое ее слово, словно пощечина. Я понимал, что это просто провокация, я зацепил ее. Глубоко зацепил, там теперь кровоточит. Но и она достала меня. На этот раз перегнула палку, переступила черту дозволенного, выпущенная стрела попала точно в цель. Я всегда страшился стать тенью отца. Старался делать все, чтобы не стать ею. И слышать отголоски своих страхов из уст какой-то сучки… Это неприятно, как минимум.
Жестоко улыбнулся и холодным тоном сказал ей в лицо:
– В тени водятся всякие монстры. И поверь, девочка, я самый страшный из них.
Видел, как глаза девушки расширились от страха, но она не отступила. Нервно облизала губы, а я, как загипнотизированный, проследил за этим движением. Мне самому захотелось облизать эти искушающие губки. Тело отреагировало моментально. По венам тут же пронеслось безудержное желание обладать ею. Стал надвигаться, а она – отступать, пока не прижалась спиной к стене, отходить больше некуда.
Поставил руки около ее головы, беря в своеобразный замок.
– Скажи-ка мне, Регина. Сколько раз ты кончала, думая, что это я прикасаюсь к тебе? – интимно прошептал около ее уха, замечая, как углубилось ее дыхание.
– Я о тебе вообще не думала, – прошептала та в ответ.
Я накрутил прядь ее волос на пальцы и дернул, сильно, чтоб она почувствовала.
– Не ври мне, – жестко сказал я.
Вольская вскрикнула, но продолжила хранить молчание, делая рваные поверхностные вдохи. Я уже думал закончить игру и оставить девушку в покое, когда услышал ее шепот.
– Представляла.
Твою мать, мне чуть башню не снесло! От желания попробовать ее на вкус начало потряхивать.
– И что ты представляла?– так же тихо спросил.
– Как ты трах*ешь меня, – последовала короткая пауза. Я замер от этих слов. Умом понимал, что стоит немного остыть, отойти от нее. Но не мог. Все мои ощущения сконцентрировались на ней. На ее до чертиков возбуждающем аромате, на шелке ее волос, словно песок просачивающемся сквозь мои пальцы. Дикая, едкая, до раздражения наглая, но, сука, красивая до одури.
– Как ты имеешь меня на столе прямо в зале заседаний. Нагло задираешь юбку и входишь, – продолжала шептать Регина, смотря на меня из-под полуопущенных ресниц. Черт, я не мог поверить собственным глазам и ушам. Все стало настолько запредельно откровенно, настолько чересчур. Маленькая железная коробка – и в ней только она и я. Воздух пропитан взаимной ненавистью и нашим желанием.
Я смотрел сквозь пелену дурмана. На то, как она медленно, дразнящими движениями поднимала подол своего платья руками, демонстрируя мне резинку чулок. Мать твою! Мне дико захотелось упасть на колени и попробовать ее. Нежно, грубо – все равно. Главное, утолить этот внезапный голод.
Словно издеваясь, девушка задрала платье еще выше, показывая кружевные трусики, и дотронулась до сладкого местечка между ног. Ее спина выгнулась дугой, а грудь прижалась ко мне. Ее глаза ни разу не оставили мои. Я чувствовал, как член готов вырваться из штанов, изнывая по ласке. Чтобы не сорваться, я сцепил челюсть. Она прекрасно знает, каких слов я от нее жду.
– Представляла, – продолжила Регина, не переставая одной рукой ласкать себя между ножек, а вторую положила на грудь, – как ты ставишь меня на колени, заставляя сделать минет. Не обращая внимания на мое сопротивление, проталкиваешься все глубже, пока я не начинаю задыхаться.
Ее дыхание участилось, а ласкающая рука начала двигаться все хаотичней. Регина была на грани. С ее губ слетали тихие стоны. А я с ума сходил от желания, хотел плюнуть на все и наброситься на нее. Схватить девушку за волосы, наклонить раком и взять ее так, чтобы поняла, с кем затеяла свою игру, чтобы ноги не могла свести еще пару дней, вспоминая обо мне. Я привык брать то, что хочу. А сейчас я хочу ее. Руки сжались в кулаки, и когда я уже был готов отпустить себя, и взять ее прямо около стенки лифта, Вольская запрокинула голову и простонала:
– Да, Стас, да.
Черт побери! Меня словно в прорубь окунули. Маленькая дрянь! Сучка!
Ее тело все еще сотрясали волны оргазма, пока она нагло смотрела мне в глаза, на ее губах расцвела победная улыбка. Регина ухитрилась успеть поправить свое платье аккурат к тому моменту, как створки лифта раскрылись. Стоял, как умалишенный, и молча смотрел на то, как, виляя соблазнительными бедрами, она вышла из кабинки. А потом, словно рой пчел ужалил в задницу – выскочил из лифта и я. Пришел в себя.
Окей, Регина, игра началась.
Этот вечер я провела с телефоном в руках, мы никак не могли наговориться со Стасом. Нынешняя разлука далась мне по-особенному тяжело.
Рядом с ним я всегда чувствую себя уверенно и спокойно. Стас делает для моего счастья все возможное. Любая прихоть, любое желание исполняются в ту же минуту, стоит мне только намекнуть. Отчего-то подобные вещи со временем становятся чем-то обыденным, самим собой разумеющимся. И только в разлуке понимаешь, насколько не ценились забота и внимание.
До нашей встречи осталась какая-то неделя, а я волком готова выть от одиночества и тоски. Дикая усталость в один миг охватила меня. От нашей разлуки, от вынужденного противостояния его братцу. Я хотела бы стать сильной. Хотела, чтобы в моей душе Захар не мог вызывать ни малейшего волнения. Но все – в точности до наоборот. Я знаю, чего добивается эта самоуверенная сволочь, какую игру затеял. И, несмотря ни на что, не дам ему победить.
Стас будто чувствовал мою тревогу. Во время нашего разговора без конца спрашивал, в порядке ли я, и не стоит ли ему бросить все и приехать. Я глупо хихикала, убеждая своего жениха в том, что ему показалось. Знаю, я должна была рассказать ему обо всем. О Захаре. О его постоянных нападках на меня. Ведь, вернувшись в город, Стас в любом случае узнает о том, что теперь я часто пересекаюсь с его братом по работе. Я предполагаю, что Захар, в свою очередь, может преподнести брату всю правду в искаженном виде, выгодном для него. Но я упорно молчала. Скрывала этот факт, убеждая себя в том, что, поступая так из благих намерений, забочусь о благополучии Стаса. Но в глубине души понимала, что все – лишь пустые отговорки. Как бы ни было стыдно это признавать, но, кажется, я завелась. Я получала удовольствие от наших стычек, от наглости, грубости и близости этого негодяя. Там, в лифте, я практически отдалась ему. Если бы он не повел себя, как последний мудак, возможно, снова совершила бы ошибку. Но его наглые приставания разожгли во мне неутихающий огонь. Ненависть, злость, желание. Это такая гремучая смесь, и совладать с ней у меня не получилось. Я словно с ума сошла. Да, я смогла снова выйти из ситуации с высоко поднятой головой. Но я не дура и понимаю, что этим действием разожгла еще больший интерес со стороны Захара. Я знаю его, он охотник. Он будет преследовать меня, доводя до изнеможения. И когда я потеряю последние силы на сопротивление, он нападет. А уж когда попаду в его лапы, пощады не будет.
Я пыталась его ненавидеть. Изо всех сил. Все эти дни я взращивала в себе эти чувства к нему. Я старалась думать о том, что он ничтожество, подонок. Разве могу я предать с ним своего жениха? Мужчину, который любит меня всем сердцем. Нужно быть законченной дурой, чтобы совершить такое. И я молю Бога не позволить мне стать таковой.
***
– Детка, у меня для тебя есть сюрприз, – с улыбкой в голосе произносит Стас.
– Ты вернешься раньше? – спрашиваю с надеждой в голосе, но Стас только хмыкает в ответ.
– Нет, но этот сюрприз намного лучше, – выдерживает театральную паузу, а я тем временем успешно паркуюсь у здания администрации.
– Так что? Ты скажешь, или мне угадывать? – смеюсь, так и не дождавшись ответа.
– Через две недели мы летим с тобой на Бали, – произносит Стас и замолкает в ожидании радостных возгласов, которые следуют незамедлительно.
– Стас, но как же быть с работой? – после первой волны счастья на меня накатывает осознание ситуации. – У меня сейчас такой напряженный период. И отпуск лишь в сентябре будет.
– Да брось ты волноваться о такой ерунде. Отпуск у тебя будет, когда ты этого захочешь. Один звонок губернатору – и ты свободна. Так что не волнуйся, справятся как-нибудь они без тебя. Нас всего-то десять дней не будет, – ничуть не проникшись моим волнением, отвечает Стас.
– Ты думаешь? – все еще сомневаюсь в правильности такого поступка. Но, черт возьми, так хочется поплескаться в океане.
– Я уверен. Доверься мне, Регин.
– Хорошо, договорились. Стас, я уже на работе, наберу тебя в обеденный перерыв.
– Договорились, детка. Я тоже на встречу убегаю.
Сбросив вызов, убираю телефон в сумочку. Зайдя в здание, здороваюсь с охранником на пропускном посту.
– Регина Николаевна, – обращается мужчина. – Вас посетитель ожидает. Молодая женщина. Я сказал, что у вас сегодня не приемный день, но она в слезы сразу. Честно говоря, так жалко стало, вот и пропустил. Вы простите, если подставил вас, – произносит он с виноватым видом.
– Ничего страшного, Сергей Анатольевич, – улыбаюсь мужчине. – Раз женщина плачет, значит, случилось что-то плохое. Нельзя человека в беде оставлять.
Пройдя вдоль коридора, приближаюсь к собственному кабинету. На приставном стуле для посетителей, возле двери, замечаю молодую девушку. Вид у нее такой измученный, такой потерянный, что при одном только взгляде на нее понимаю, почему Сергей Анатольевич решил нарушить распорядок работы.
– Здравствуйте, Регина Николаевна. Я знаю, что вы сегодня не принимаете, но я так долго ехала, – при виде меня незнакомка поднимается с места. – Из нашей деревни автобус только два раза в день вывозит в город. Я полночи не спала, и сейчас оставила своего младшего двухлетнего сына на попечение старшего. Каждую минуту переживаю, как они там.
– Я вас поняла, конечно, проходите, – открыв дверь, впускаю ее в кабинет.
***
– Ты почему такая грустная, Регин? – спрашивает меня Миша после того, как мы делаем заказ официанту ресторана, расположенного неподалеку от головного офиса банка «РТФ». Не думала сегодня сюда приезжать, ведь следующая рабочая встреча у нас с Мишей была назначена на завтра. Но после утреннего инцидента я места себе найти не могла. Просто обязана была что-то сделать.
– Миш, мне нужна твоя помощь или хотя бы совет, – нервно заламываю пальцы, пытаясь донести до мужчины всю полноту картины сложившейся ситуации. – Сегодня утром ко мне на прием одна женщина пришла. Молоденькая, чуть старше меня. Ей двадцать восемь. Но у нее такой взгляд потухший, словно ей девяносто.
– Ну, значит жизнь у нее тяжелая, – ухмыляется Миша, непонимающе глядя на меня.
– Тяжелая, – не замечая иронии в его голосе, киваю я. Смотрю на него, как на последнюю надежду. Честно говоря, он таковой и является. Я всю голову себе сломала, пыталась найти выход из положения. И понимаю, что найти его только здесь могу. Покопавшись в сумочке, достаю листочек с данными несчастной, кладу его на стол перед Мишей.
– Миш, у нее ситуация такая, понимаешь. Двое деток маленьких. Одному восемь, второму два. Муж, скотина, издевался над ней, жестокий очень. Девчонка сирота, пожаловаться на него не могла никому. Уходить некуда было, вот и терпела все. В общем, негодяй обнаглел вконец, завел себе другую и в один прекрасный день избил девушку эту и выгнал с детьми на улицу. Они в деревне живут, небольшой. Все друг друга знают. Одна старушка приютила несчастную у себя. Но дом старый очень, ветхий. Все сыпется, отопление печное. А дети маленькие. Им тепло нужно и условия хорошие. Девушка эта работает на заводе местном. Вкалывает в две смены, детей на бабульку оставляет. Обращалась за помощью в администрацию, но ей отказали. С мужем она официально не в разводе. Он не подает, а она его боится до чертиков, даже заикнуться об этом не может. У него квартира большая, поэтому нуждающимися их признать мы не можем. Да и зарплата у нее такая, что ни один банк ипотеку не даст.
– Ну, так, а что мы можем сделать? Ты ведь сама говоришь, что законных оснований нет, – хмурится Миша, задумчиво потирая подбородок.
– Не знаю, Миш, что делать. Поэтому и пришла к тебе. Разве нет какого-то способа помочь? Обойти эти вопросы и в порядке исключения выдать ей сертификат и кредит. Миш, детей ведь жалко, – произношу с тоской в голосе. Честно говоря, еле сдерживаюсь, чтобы не расплакаться. Так жалко мне ее.
Несколько минут Миша молчит. Задумчиво смотрит в панорамное окно зала.
– Слушай, по мне, так ты с какой-то мошенницей встречалась, – повернувшись ко мне, хмыкает он. – Понимаешь, официально они женаты с мужем. Ну, пробьешь ты сейчас стену лбом, добьешься для них сертификат и кредит. А где гарантия того, что завтра она не сойдется со своим благоверным? – вздернув брови, смотрит на меня в ожидании.
– Миш, она не похожа на мошенницу, – с дрожью в голосе. Мне так обидно, что Миша не верит. Если бы он увидел это маленькое сгорбленное худенькое тельце, то ни за что бы так не говорил.
– Да, они такие актеры хорошие, я тебя умоляю, Регин, – разгадав ход моих мыслей, Миша продолжает гнуть свою линию. – На таких наивных, как ты, и рассчитаны их представления.
Делаю глубокий вдох, дабы успокоиться и попытаться все-таки добиться хоть какого-то совета от Миши.
– Ты можешь хотя бы подсказать, к кому мне обратиться?
Миша молчит, ждет, пока подошедший к нам официант не поставит на стол наш заказ.
– Регин, не хочу тебя обидеть, но ты говоришь глупости, – хмурится собеседник, отправляя в рот кусочек стейка.
Я отвожу взгляд, не желая показывать ему степень своего разочарования. Пытаюсь сдержать в себе эмоции, но вся выдержка летит к чертям, когда я случайно натыкаюсь взглядом на сидящего за соседним столиком Захара в компании двух мужчин. Стоит нашим глазам встретиться, тут же отворачиваюсь. Черт, а он-то что здесь забыл? Тоже на обед пришел? Понимаю, что следовало бы поздороваться с ним. Правила хорошего тона, и все такое. Но сейчас я так расстроена, что не выдержу ни одной нападки мужчины в свою сторону.
– Регин, а ты чего не ешь? – спрашивает Миша с набитым ртом.
– Ты знаешь, что-то аппетит пропал, – окинув потухшим взглядом содержимое тарелки, хватаю сумочку и приподнимаюсь со стула, желая поскорее убежать.
– Ты что, уже уходишь? – удивленно таращится на меня Миша.
– Да, Миш. Завтра, как и договаривались, после обеда я приезжаю в банк, и мы согласовываем следующих кандидатов, – кивнув на прощанье, прячу дрожь за нервной улыбкой и спешу как можно скорее покинуть зал ресторана. На всем пути до выхода чувствую на себе взгляд Захара.
Весь оставшийся день я занималась рутинной работой. В голове, не переставая, перебирала возможные варианты решения проблемы несчастной девушки. Как ни размышляла, пришла к выводу, что у меня осталась одна надежда – Стас.
Звонить сама ему не стала. Решила дождаться вечера. Когда Стас, находясь в спокойной обстановке, наберет меня, я попытаюсь убедить его помочь мне.
Только вот ничего не удалось. Я уговаривала его несколько часов. Объясняла трудное положение девушки, даже несколько раз всплакнула. Но Стас был неумолим. Он разделял точку зрения Миши, окрестив несчастную мошенницей, а меня – наивной. Я очень на него разозлилась. Нет, я не стала ссориться или высказывать ему что-то. Но желание говорить с мужчиной пропало совершенно, поэтому, сославшись на головную боль, я завершила наш разговор.
Уткнувшись в подушку, отдалась горьким слезам. Было бесконечно жаль несчастную. И помочь в решении ее проблемы мне отказывали абсолютно все.
Я подумывала уже о том, чтобы снять ей самой жилье, хотя бы временно, пока не найду решения проблемы.
Ближе к ночи домой после очередной вылазки в свет явилась пьяная и счастливая Дашка. По сбивчивым рассказам подруги я поняла, что ей наконец-таки удалось захомутать очередной «кошелек». Поздравив ее, я отправилась в кровать, желая как можно скорее забыться беспробудным сном.
Стас звонил всю ночь. Вернее, прислал мне порядка тридцати сообщений, в которых просил прощения и обещал попытаться решить проблему. Увидев с утра все его послания, поняв, что из-за меня он провел бессонную ночь, я почувствовала себя очень виноватой. Поэтому по дороге на работу набрала его номер и поспешила успокоить мужчину. Сказала, что я действительно плохо себя чувствовала, и ни капельки на него не злюсь. Но от обещанной помощи отказываться не собираюсь. Удостоверившись, что настроение Стаса поднялось, я попрощалась с женихом и, пожелав ему хорошего дня, отправилась в кабинет.
Сегодня был назначен прием граждан. Людей собралось немеряно. Так что к обеду, приняв всех, я чувствовала себя загнанной лошадью. Поев в ресторане, забрала необходимые документы из кабинета и отправилась на запланированную встречу с Мишей в банк.
***
– О, Регина, иди, что покажу! – восклицает радостно мужчина, стоит мне переступить порог его кабинета. Удивленная такой бурной реакцией, поздоровавшись с ним, приближаюсь к столу и беру из его рук пачку документов.
– Что это? – спрашиваю удивленно, присаживаясь в кресло, одновременно с этим проходясь беглым взглядом по титульной странице.
– Это список счастливчиков, у кого в следующем месяце будут новенькие квартирки, – ухмыляется он. А я листаю бумаги, искренне не понимая причины его радости. Вроде, все, как обычно, ничем не примечательный рабочий список. Всех перечисленных здесь я лично вбивала в таблицу.
– Ты на последнюю строчку посмотри, – кивает мне, когда я поднимаю на него вопросительный взгляд.
Продолжая находиться в недоумении, перелистываю страницу и, прочитав последнюю фамилию, застываю. Рахимова Ольга Станиславовна.
– Как такое может быть? – боясь, что все увиденное – лишь чья-то злая шутка или плод моего воображения, впиваюсь пытливым взглядом в Михаила.
– Вот так, – улыбается он, выглядя до безобразия довольным собой. – Ты вчера так расстроилась, вскочила, чуть ли не в слезах, убежала из ресторана.
– Я не рыдала, – хмурюсь, спеша поправить его.
– Оказывается, недалеко от нас шеф сидел, – не обращая внимания на мое замечание, продолжает в запале рассказывать Миша. – Он заметил твою истерику. Потребовал рассказать ему, почему ты так расстроена. Я все изложил. Он спросил более подробно. Как зовут женщину, и так далее. Ну, твой листок с ее данными на столе остался, поэтому я ему отдал. А сегодня с утра Захар Матвеевич вызвал меня и отдал указ включить ее в список, но знаешь, в чем самое интересное?
– В чем? – спрашиваю его шепотом. От удивления нахожусь в каком-то ступоре.
– В том, что ей и кредит брать не надо, – улыбается Миша.
– Это как?
– Шеф за свои деньги ей жилье приобрел. Хорошую такую двушку, в хорошем районе, рядом со школой и детским садиком, – откинувшись на спинку, заключает он.
– Как это – за свои деньги? – вот теперь я совсем ничего не понимаю.
– Вот так. Он в подробности не вдавался. Просто сказал подготовить документы для регистрационной службы. Я с утра уже с ней виделся, так что, задала ты мне работенки, подруга, – ухмыляется мужчина и, подавшись всем телом ко мне через стол, выдергивает из моих замерших рук бумаги.
Несколько минут продолжаю сидеть в прострации. Смотрю за тем, как Михаил с до безобразия деловым видом что-то печатает на ноутбуке. Пытаюсь собрать все мысли в кучу.
– Где он? – спрашиваю его, поднимаясь со стула.
– Кто? – бросив на меня непонимающий взгляд, хмурится Миша.
– З-захар Матвеевич, – заикаюсь. Еле получается совладать с дрожью в теле.
– У себя в кабинете, – нахмурившись, отвечает он. Видимо, ожидал, что я брошусь ему на шею.
– Я сейчас приду, – на негнущихся от волнения ногах выхожу в коридор, направляясь в сторону кабинета Захара.
В душе полное смятение. Я счастлива. Я бесконечно рада за Ольгу, за то, что в ее жизни все так прекрасно сложилось. Но, в то же время, я дико ошеломлена поступком Захара. Не ожидала от него подобного. Для чего мужчина так поступил? Для него это способ подобраться ко мне? Нет. Какой бы сволочью он ни был, но опускаться до подобного не стал бы. Тогда зачем? В моей голове просто не укладывается произошедшее.
В любом случае, я чувствую жизненную необходимость поблагодарить его за это поступок. И даже если, переступив порог его кабинета, я снова встречусь с непроходимой грубостью по отношению ко мне, плевать. Сейчас он заслужил от меня искреннее «спасибо».
Негромко постучав в его дверь, приоткрываю ее. Захар сидит за своим столом, а рядом с ним – несколько работников банка. По всей видимости, у них какое-то совещание. В первые секунды немного теряюсь, не ожидала увидеть здесь народ.
– Извините, – шепчу, пытаясь прикрыть за собой дверь, но меня останавливает грозный голос Зара.
– Вы что-то хотели? – подняв на меня нахмуренный взгляд, спрашивает мужчина.
– Нет, то есть, да, – смущаюсь, краснею. Начинаю нести какую-то чушь.
– Я хотела сказать вам спасибо, – на губах нервная улыбка, впиваюсь в него взглядом.
– Я вас понял, – кивает, давая понять, что сейчас он занят.
– Извините, – прикрываю дверь, чувствуя дикое смущение.
До конца рабочего дня я так и не вышла из кабинета Михаила. Мы готовили необходимые документы для кредитования семей. Настроение было настолько хорошим, что хотелось работать, не покладая рук. За окном уже было темно, когда в дверь кто-то постучал.
– Захар Матвеевич, – удивленно произносит Миша, бросив поверх меня взгляд в сторону двери.
– Работаете? Этаж пустой, у вас одних свет горит, – слышу за спиной его голос и замираю с ручкой в руках. Боюсь пошевелиться и повернуться к нему. Не знаю, какой он будет сейчас, и зачем явился сюда.
– Миш, там, в бухгалтерии, какие-то вопросы к тебе были, сходи, – отдает приказ сотруднику.
– Да, понял, – Миша сиюминутно вскакивает с места, а я даже дышать перестаю, от понимания того, что Захар стоит у меня за спиной.
Как только Миша выходит из кабинета, в воздухе тут же нарастает напряжение.
Зар молчит. Несколько томительных бесконечных минут. И когда я уже на грани, едва не срываюсь, чтобы не выдать своего волнения, мужчина произносит тихим голосом.
– Ты ела?
– Нет, – выпаливаю, как на духу, удивленная столь неожиданным вопросом, продолжая сидеть спиной к мужчине.
– Собирайся, поедем, поужинаем, – не терпящим возражений тоном.
– Нет, благодарю. Я поработаю еще часик и домой поеду, – голос предательски тих, но я пытаюсь выглядеть уверенной в себе.
– Регина, мы едем ужинать, – усталым голосом произносит он.
– Это приказ? – удивленная его тоном, поворачиваюсь, желая увидеть выражение его лица. Захар ухмыляется. Сунув руки в карманы брюк, смотрит мне в глаза.
– Да, – не дав мне возможности возразить, мужчина покидает кабинет.
***
В салоне его Lexus NX I 200 звучит негромкая музыка. Какая-то зарубежная рок-группа. Не разбираю слов, вообще не разбираю дороги, дико нервничаю. От того, что не могу разгадать его. Что он задумал сейчас? Попытка вытащить меня на ужин – новая приманка для меня в качестве жертвы?
Бросаю мимолетный взгляд на мужчину, пытаясь остаться незамеченной в слежке. Захар выглядит устало. Я замечаю, как напряжены его руки, лежащие на руле. На меня он практически не смотрит, то и дело отводит взгляд в сторону окна. Неужели у него что-то случилось? Неприятности? Может, что-то со Стасом или отцом? Черт. Приходится одернуть себя, чтобы перестать очеловечивать его. Это же Захар. Какие могут быть проблемы у этого высокомерного нарцисса? Наверняка сейчас привезет меня в один из самых дорогих ресторанов города и включит привычный режим пикапера, а мне думай теперь, как выбираться из западни. И словно гром среди ясного неба, разбивающий все мои доводы в пух и прах, звучит его вопрос:
– Как ты к бургерам и картошке относишься? – повернувшись ко мне, одаривает вопросительным взглядом.
– Хорошо, даже отлично, – удивлённая его предложением, не могу скрыть нервной улыбки.
– Хорошо, – кивает Захар. – Просто хочется сейчас чего-то простого и вкусного. Вспомнил про это местечко, раньше часто сюда с пацанами заходили, – остановив машину, глушит мотор и, сделав знак следовать за ним, выходит из салона. Я следую за ним. Оказавшись на улице, поднимаю голову, читаю вывеску на красивом старинном здании центральной улицы нашего города. «ШтраусБургер».
– У них обалденное пиво, мы с Дашкой на прошлый Валентинов день здесь хорошенько оторвались, – слова вылетают сами собой. При виде знакомой вывески в душе расцветает странное ликование, неуместное в данной ситуации.
– Дашка – это подруга? – приоткрыв для меня дверь, спрашивает Захар. Я застываю. Смотрю на него, не веря собственным глазам. На губах мужчины улыбка. Непохожая ни на одну, что я видела. Улыбка немного печальная, с оттенком нежности и теплоты.
– Подруга, – немыми губами, почти неслышно, так что приходится кивнуть, чтобы быть понятой.
– Ты идешь или нет? – усмехается Захар, замечая мою нервозность.
– Да, иду, – потупив взгляд, прохожу в зал.
Как только переступаю порог, меня окутывает приятный запах солода и жареного рафинированного масла. Как долго я здесь не была, забыла даже, насколько тут классно. За столиками немногочисленная публика. Посреди зала барная стойка с открытой кухней, за которой умелые повара готовят сочные бургеры и жарят во фритюре картошку. Захар, взяв меня под руку, проводит к дальнему столику у самой стены. Достаточно уютному и, в то же время, открывающему хороший вид на весь зал.
Усевшись за столик, делаем заказ. Предоставляю сделать выбор Захару. А спустя всего несколько минут нам уже приносят часть блюд. Аппетитную картошку, сырные палочки и фирменное пиво.
Первые минуты молча едим. Наслаждаюсь вкусом любимого блюда. Жаль, что позволить его себе могу нечасто. Когда первая волна голода уходит, накатывает очередное волнение. Странная ситуация. Мы вдвоем, едим бургеры и картошку. Захар не пышет ядом, не пытается уколоть, просто, как хороший знакомый, делит со мной ужин. Нет, это не может быть так просто. Определенно, есть подвох. По-хорошему, мне нужно встать и уйти отсюда. И даже не из опасений насчет намерений Захара. Нас просто могут увидеть. Кто-то их знакомых случайно зайдет в бар или будет проходить мимо и увидит нас в витрине. Узнает Стас. И что я ему скажу? Как объясню, что ужинаю с его злейшим врагом? Черт, неужели я позволила впутать себя во все это?
– Так давно сюда не заходил. А как по мне, обычный бургер намного вкуснее мраморной говядины под каким-нибудь там соусом, – смеется мужчина, а я поднимаю на него взгляд и теряюсь в том, сколько теплоты сейчас плещется в его синих омутах.
– А почему давно не заходил? – спрашиваю его, напрочь позабыв о недавних волнениях.
Зар пожимает плечами.
– Времена другие были. Денег хватало только на такие развлечения. Чем девчонку покорить? Отвести в подобную забегаловку, покормить картошкой, напоить пивом. Сейчас все так поменялось. Друзья предпочитают клубы, в которых спиртное не дешевле ста баксов за шот, где один наряд дам – как целая зарплата обычного клерка, – он говорит это с такой ностальгией, слово сейчас приоткрывает для меня дверцу в свою душу, которая всегда на стальных цепях.
– Ты не всегда был таким? – сделав небольшой глоток напитка, спрашиваю мужчину.
– Таким? – удивленно вздергивает брови.
– Управляющим банком, надеждой отца, самым завидным женихом города, – нервно смеюсь на последнем словосочетании.
– Нет, – смеется он. – Я и сейчас далеко не завидный жених.
Киваю, пряча взгляд. Некоторое время мы едим в полном молчании.
– Спасибо, – слетает с моих губ.
Зар поднимает на меня вопросительный взгляд. Замирает.
– За девушку, за помощь. Не знаю, для чего ты это сделал. Но спасибо тебе, ты спас им жизнь.
Захар кивает, опускает взгляд, словно его смущают мои слова. Так непривычно видеть его таким.
– Моей матери в свое время никто не помог, – внезапно начинает он говорить. – Я знаю, каково это, мыкаться без жилья и не знать, поешь ты завтра или будешь голодным, как сегодня.
Зар отводит взгляд к окну, давая понять, что больше не станет развивать эту тему. А я опускаю взгляд на свои руки, пораженная его словами, продолжая их обдумывать. Стас никогда не говорил со мной о прошлом Захара. Я знаю, что мужчины – братья лишь по отцу, но неужели Матвей Игоревич так плохо относился к матери Захара? Не помогал им совсем? И почему сейчас вдруг Зар стал с ним так близок? Может, в этом кроется причина ненависти между братьями?
– Миша сказал, что та женщина – мошенница, – вспомнив о словах сотрудника, удивляюсь в очередной раз, как же, так просто, Захар решил помочь ей.
– Ты знаешь, где она работает? – спрашивает меня Захар, прожигая хмурым взглядом.
– На заводе, вроде бы, – непонимающе смотрю на него.
– На металлургическом заводе, – кивает мужчина. – Рабочей. Знаешь, в чем заключаются ее обязанности?
– Нет.
– Как только из цеха выходит горячий, только что приготовленной лист металла, размером в несколько метров, ей необходимо оббежать его за минуту и проверить на наличие дефектов. Женщина проводит всю семичасовую смену в специальном рабочем костюме весом в несколько десятков килограммов, в резиновых сапогах и здоровенных перчатках, с защитной маской на лице, потому что воздух настолько загрязнён, что дышать им невозможно. И с затычками в ушах, потому что вокруг стоит просто оглушительный шум. Слух они обычно теряют после первого года работы в подобном месте. А наша клиентка еще и сверхурочные часы берет, дабы как-то на плаву продержаться, – ровным голосом повествует он. – Думаешь, мошенница стала бы вкалывать в подобных условиях? – спрашивает он, смотря на меня в ожидании.
– Ты разговаривал с ней? Встречался? – спрашиваю я, не знаю, чему удивляюсь больше: нечеловеческим условиям труда Ольги или тому, что Захар в таких подробностях знает о ней.
– Нет, я навел о ней справки. Перед тем, как делать какие-либо вложения, предпочитаю владеть полной информацией, – пожимает он плечами, переключаясь на только что принесенный бургер.
Мы меняем тему. Продолжая ужинать, обсуждаем рабочие моменты, обходя стороной личную жизнь каждого. Удивительно, но сейчас рядом с ним я чувствую себя спокойно. И до сих пор не могу поверить в то, что так ошибалась в нем. Я думала, такой, как Зар, не способен на благородные поступки. Но, как оказалось, высокомерный и ледяной он лишь снаружи. А душа у него очень добрая.
Захар рассказывает мне какой-то смешной случай из практики, мы хохочем и допиваем пиво. И даже когда уже стол пуст, все еще сидим и болтаем, словно старые приятели, вспоминая институтское прошлое. Оказывается, Зар учился там же, где и я, только на несколько лет раньше.
Внезапно раздается звонок моего телефона. Достав аппарат из сумочки, принимаю вызов.
– Да, Стас, – говорю в трубку, приветствуя жениха. И только когда поднимаю взгляд на Зара, понимаю, что зря при нем приняла вызов. Вижу, как буквально на глазах каменеет лицо мужчины. Взгляд холодеет, становится непроницаемым.
– Да, все хорошо… Поужинать пришла с сотрудником, – говорю Стасу, лихорадочно обдумывая, как поскорее закончить разговор. – Нет, скоро дома буду, давай, как приеду, наберу тебя. Целую.
Сбросив вызов, с замиранием сердца возвращаю к нему взгляд, понимая, что на этом наше временное перемирие закончилось. Передо мной сидит прежний, холодный, бесчувственный и неприступный Захар.
Какого хрена я повел ее на ужин? Этот вопрос красными буквами мигал у меня в мозгу, грозя вызвать приступ эпилепсии от быстроты мерцания. Мне захотелось самому себе надрать зад. Никогда, никогда, мать твою, нельзя терять контроль. На секунду, на одно мгновение я забыл, кто такая Регина Вольская.
Признаюсь честно, сперва мне было интересно, почему она так убивается из-за какой-то женщины, которую в первый раз в жизни увидела. Неужели эту избалованную куклу может интересовать что-то, помимо новой капсульной коллекции Ульяны Сергеенко. Почему богатенькая папина дочка работает муниципальным служащим? Первый ответ на этот вопрос – чтобы казаться хорошей. Образ этакой сочувствующей, сострадательной девушки. Ну и что, что она наследница миллионов, все мы, люди, одинаково под Богом ходим. Мне стало любопытно, и я копнул поглубже, доставая то, что скрыто, то, что дурно пахнет. Как оказалось, девушка много лет содержит себя сама. Да, родители оплачивали учебу, купили квартиру в одном из лучших районов города, но в остальном Регина все делает сама. Легко быть самостоятельной и независимой, когда за спиной надежная опора. Но ее рвение чего-то добиться – похвально. Тогда я задумался, может, она не такая испорченная, как мне показалось сначала? Взглянул на нее с другой стороны. Я могу признавать ошибки. Когда услышал, как она говорит об этой Рахимовой, которой помощь нужна, захотел помочь. Себе говорил, что это потому, что я знал, каково это, расти без денег, воспитываясь только матерью. Врал. Сам себе врал. Когда услышал, как у Регины голос дрожит от едва сдерживаемых слез, захотелось взять за грудки Мишу и врезать так, чтобы не смел говорить с ней в таком тоне. Здравым рассудком понимал, что мой работник прав, говорит верные вещи. Но, черт, какой здравый рассудок, когда вокруг пелена? Не понимаю, как ей удается эмоции из меня вытягивать. Я их держу за закрытой дверью на замке. А она придет, вся такая невозмутимая, породистая, и достает из фирменной сумки ключи и начинает пробовать, проворачивать в скважине. Сука. Правильный ключ она так и не подобрала, но с каждым щелчком замка из меня вылетают чувства, о существовании которых я уже давно забыл. Думал, Лена забрала их с собой. Та тоже легко пробралась под кожу и царапала изнутри. Но больше такого не произойдет.
Думал смутить ее обычным копеечным ужином, но оказалось, девушка изголодалась по такой еде. Наблюдал, с каким упоением она смаковала картофель фри, и вся кровь приливала между ног. Внутренние демоны нашёптывали, чтобы я поставил ее на колени и посмотрел, как ее губки будут смотреться на моем члене.
Я специально начал рассказывать ей о себе. Закидывая приманку с вкусняшкой, не думаю, что придется долго ждать, когда Вольская проглотит наживку, и я ее вытащу. Обычно я не делюсь информацией о себе, на то она и личная жизнь. Но Регине я показал немного себя, свое нутро. Видел, как она слушает меня с открытым ртом, затаив дыхание. Как ее глаза наполняются печалью, когда я рассказываю о своем нищебродном детстве. Да, девочка, жалей меня. Мысленно я улыбался. Все оказалось так просто. Говорил же, что все женщины – одинаковые. Главное знать, что шептать им на ушко, и тогда они будут вашими.
Я не жестокий человек по своей натуре. Жесткий – да, но жестокость не в моем характере. Но эта игра, в которую уже вступила Регина, сама того не осознавая, будет жестокой. Как говорится, цель оправдывает средства.
Сидел с ней в этой забегаловке, и меня, конечно, терзали сомнения. Мозг работал нон-стоп. Понимал, что Вольская – просто пешка в мужской игре. Не заслуживает быть использованной. Да и, пообщавшись, понял, что она нормальная. Есть в ней что-то такое, что притягивает. И я сейчас не о внешних данных, с ними все более, чем отлично. Я о самой ее сущности. Какая-то она невинная, что ли. Не хочется ее обижать, хоть и сучности в ней полно. Может, я затеял дешевую и мерзкую игру. Но… баш на баш.
Меня на самом деле жалили сомнения до того момента, пока не зазвонил ее сотовый. Было такое чувство, что внутри разбился грёбаный стеклянный замок. Сам на себя разозлился за все эти тупые мысли, распустил нюни, как баба. Если она со Стасом, то никаких угрызений.
Смотрел на ее профиль, пока она разговаривает с женихом по телефону. Внешне был спокоен, а внутри бушевал ураган, который хотел вырваться и разнести все в мелкие щепки. Непонятная ярость затопила сознание. Положив трубку, она робко посмотрела на меня. Опять святая невинность. Ну да, ну да. Достал из бумажника несколько купюр и бросил на стол. Девушка непонимающе заморгала.
– Мы, что, уже уходим? – прочистив горло, поинтересовалась она. Я улыбнулся ей самой снисходительной улыбкой, на которую только был способен.
– Умничка, – кивнул ей, словно собачонке, встал со стула и направился к выходу. На улице достал сигарету из пачки и прикурил, запрокинул голову и выпустил едкий дым вверх. Услышал, как Регина встала рядом со мной, и периферийным зрением увидел, как огонь от зажигалки осветил ее лицо.
– Тебе не идет, – нарушив молчание, произнес.
– Что? – не поняла девушка.
– Сигарета. Бросай курить, Регина.
Выкинул в урну окурок и пошел к машине. Спустя несколько мгновений девушка тоже села в салон.
– Не думала, что тебя настолько беспокоит мое здоровье.
Я оставил ее реплику без ответа, завел мотор и выехал со стоянки.
Она не назвала свой адрес, мне и не нужно было, я и так его знал. Мы ехали в молчании, я был так взбешен, что если бы услышал какой-нибудь посторонний звук, то сорвался бы, ко всем чертям. Наступил бы апокалипсис, которого так все боятся. Видимо, чувствуя мое состояние, Регина молчала. Когда я остановился около ее подъезда, она вылезла из машины, бросив тихое «пока», и пошла к дверям.
Я не двинулся с места. Снова закурил, пытаясь успокоиться. Смотрел на многоэтажку, отстраненно гадая, чем сейчас занимаются в квартирах, в которых горит свет. Перевел взгляд на окна Вольской, и в этот момент в ее квартире загорелся свет. Не то, чтобы я ждал, пока она дойдет до квартиры…
Зазвонил мой телефон, посмотрел на имя звонившего и нахмурился.
– Рита? – ответил спустя пару секунд.
– Захар? Захар! Приезжай срочно домой, Таня упала!
Не дослушав, что там еще говорила тетка в трубку, я рванул с места.
***
Перепрыгивая сразу через три ступеньки, я взбежал на пятый этаж и, толкнув плечом входную дверь, забежал в квартиру. Мама лежала в зале, на диване, я лихорадочно смотрел на нее, пытаясь выявить ранения. Что, черт возьми, случилось?
Мама удивленно посмотрела на меня, а я прошел внутрь и встал около нее на колени, взял ее ладонь в свои и поцеловал.
– Ритка, ты зачем Захарчику позвонила? – громко сказала мама и закатила глаза. А я все пытался понять, что случилось.
– Мама, – пришлось прочистить горло, голос охрип.
– Что случилось?! – потребовал я, пока гладил мать по волосам, выискивая повреждения.
– Все хорошо, мой драгоценный, – тут же ответила та и нежно погладила меня по лицу, как всегда. В прикосновениях мам есть некое таинство, никто и никогда не прикоснется так же. Будто вся любовь сосредоточена в ладонях. Это лучшее ощущение в мире.
Наконец-то вспомнил, что я уже давно не Захарчик и не люблю все эти ее «драгоценный, сладкий, невероятный». Я тридцатитрехлетний мужчина, управляющий банком, и не истерю. Никогда. Выпрямился во весь свой рост, и в этот момент в комнату зашла тетя Рита. Они с мамой родные сестры. Маргарита младше на десять лет.
– Как же ж, в порядке! – передразнив старшую сестру, сказала тетка.
– Пошла я в магазин за молоком, захожу, а Танька валяется на полу, сверкая труселями!
Шокированный, я посмотрел на маму.
– Боже! – всплеснула та руками, – я просто пыталась достать пульт.
Не слушая дальше ничего, стянул с мамы одеяло и, наклонившись, взял ее на руки.
– Рита, документы возьми и коляску, – скомандовал, не слушая, что там мама кричит.
Аккуратно спустился по лестнице и, открыв заднюю дверь, устроил маму на сидении.
– Захар! А ну, верни меня домой! Я в халате, вдруг соседи увидят!
– Мне все равно, – твердо посмотрев маме в глаза, сказал. Она знает, что спорить со мной бесполезно. Мама, дотянувшись до ручки двери, захлопнула ту перед моим носом.
Я лишь покачал головой. Вернулся обратно и помог Маргарите. Когда мы втроем сели, я плавно тронулся с места. Рита начала что-то рассказывать, но я не слушал ее.
Меня практически парализовал страх за мать, каким бы каламбуром это не прозвучало. Мама у меня инвалид. Парализована от талии до ног.
Когда мне было тринадцать, помню, что маму часто мучили боли в спине, да так, что она иногда днями не могла встать с кровати. Я мальчишкой совсем был, боялся страшно, что один останусь, помню, даже молиться начал. Как-то приехала Маргарита, с Оксаной, дочкой своей, и силком потащила мать к врачу. Малую на меня оставили. Ей было около года. Тогда Артем пришел ко мне, и мы пытались понять, что делать с живой игрушкой.
Когда взрослые вернулись, тогда я узнал, что маму поставили в очередь на операцию. У нее обнаружили две грыжи на позвоночнике. Тогда я еще не понял, что это значит. До меня вся серьезность ситуации дошла намного позже.
Операция состоялась через месяц, тетя осталась у нас. Жила она в другом городе и из-за этого ругалась с мужем. Помню, вернулся из школы и пошел в больницу пешком, экономя деньги, собирал тогда на новый футбольный мяч. Когда зашел в палату к маме, то сразу понял, что что-то не так. И дело было не в бледном лице мамы, и не в капельнице, торчащей из ее вены. В самой палате было ощущение чего-то непоправимого, запах утраты. И тогда мне мама сказала, что больше никогда не сможет ходить. Смысл слов до меня дошел не сразу. А потом, когда шум крови в ушах утих, меня первый раз в жизни пронзил дикий, первобытный страх. Я рухнул рядом с матерью на кровать и заплакал у нее на груди, как слабак.
С того момента все для нас изменилась. Маргарита с Оксаной переехали к нам. Муж бросил их с дочерью. И первый год жизни был похож на настоящий ад, в прямом смысле этого слова. Людей в двухкомнатной квартире стало больше, половину места занимала мамина инвалидная коляска, в которую она наотрез отказывалась садиться. Она просто лежала в зале и смотрела в потолок. Оксана часто плакала, Рита на всех срывалась, я старался не находиться дома. Нашел работу на стройке и начал курить. Казалось бы, в тринадцать лет ничего не должно волновать, кроме футбола и друзей. А меня волновало, словно барабанная установка долбила в мозгу. Постоянно думал, как обеспечить семью, где заработать.
Однажды поздно пришел домой и услышал, как мать горько плачет в объятьях сестры, говоря, что больше жить не хочет…
В общем, есть о чем вспомнить и что рассказать, главное, что все разрешилось. Я постоянно уговариваю маму пройти обследование заграницей, в лучших клиниках, но она отказывается. Характер показывает. Но я знаю, что она не хочет тратить деньги отца. По этой же причине она до сих пор живет в двухкомнатной квартире без каких-либо удобств.
Приехал в больницу, нас тут же встретили, прикатили коляску и завели внутрь.
– Вы вообще меня не слышите, может, я и инвалид, но у меня есть право голоса!
– Ты уже третий раз за два месяца падаешь с коляски. Это ненормально, – сказал я.
– Мне пятьдесят четыре года, конечно же, это нормально, – возразила мать.
– Вот когда доктор так скажет, тогда мы поверим, – поддержала Маргарита.
Мы въехали на этаж, где нас тут же встретил дежурный врач и после пары минут опроса начал проводить тесты. Мы с Ритой остались ждать в приемной.
Через пару часов врач пригласил нас в свой кабинет, я закатил маму, и сам устроился в кресле напротив врача, Рита села около мамы на кушетку.
Врач поправил очки на переносице и глубоко вздохнул.
– Боюсь, у меня для вас неприятные новости. У Татьяны Денисовны обнаружили гидроцефалию, проще говоря, водянку головного мозга…
Что там дальше говорил врач, я не слышал, меня снова пронзил дикий страх.
***
Несколько дней спустя…
Голова болела жутко, такое чувство, что кто-то взял тупое мачете и пытается раскроить мне ее надвое. Я забыл, когда последний раз спал нормально. Как только закрываю глаза, так перед мысленным взором стоят снимки матери. Она наотрез отказывается ехать за границу… А нашим врачам я не доверяю. Я пытался вывести ее так, без согласия, но мама спрятала свои документы, а без них мы бессильны! Рита ищет их по всей квартире, но пока безрезультатно. Ребячество какое-то. Я постоянно на нервах. Сам заметил, что стал больше пить, вливаю в себя литрами выпивку, и она, сука, меня не берет.
Мой кабинет обходят окольными путями и крестятся, вся хе*ня в реале дает о себе знать и тут.
Как же хочется все бросить к чертям и укатить, расслабиться, забыться. Но нельзя, потому что «добро пожаловать во взрослую жизнь, твою мать».
К концу дня глаза и плечи болели нещадно, на вечер еще запланирована поездка по подбору квартиры для Рахимовой. На встречу с риелтором должен был Миша вместе с Вольской ехать. Но я подумал, что не стоит упускать шанс побыть с девушкой наедине, раз решил приручить ее, подобраться поближе.
К концу дня глаза и плечи болели нещадно, на вечер еще запланирована поездка. Черт. Удивительно, что всего лишь несколько дней назад я по-настоящему считал, что проблема выбора квартиры в подарок на день рождения маме – это головная боль. А теперь, зная всю правду о мамином состоянии, я думаю о том, что готов с утра до ночи носиться в поисках жилья для нее, лишь бы иметь возможность подарить ей еще немного времени.
Я уже несколько дней не видел девушку, с того нашего ужина. Только мельком, кивок головы, и каждый идет по своим делам. Мне сейчас не до нее. Но я с удивлением понял, что жду нашей поездки. Она мне кажется очень воодушевляющей, словно глоток воздуха.
В кабинет постучали, и, не отрывая головы от бумаг, я разрешил войти. По цоканью каблуков я узнал Катю.
– Привет, – томно поздоровалась девушка. Я просто кивнул.
Почувствовал, как она подошла ближе и начала разминать затекшие мышцы плеч.
– Я скучала, Захар,– сказала та, продолжая массировать плечи.
– Занят был.
– Ты так напряжен, тебе нужно расслабиться.
Я поднял на голову и посмотрел на нее, приподняв бровь. Думаю, что не такая уж и плохая это идея, чтобы отвлечься. Трахать я ее не собираюсь, а вот от старого доброго минета не откажусь.
– Встань на колени и ползи в центр ковра, – не прошло и секунды, как девушка в обтягивающем коротком белом платье и туфлях на высоких шпильках поползла по ковру. При каждом движении ее платье задиралось все выше и выше. Она доползла до указанного места и стала ждать дальнейших инструкций.
– Сними верх.
Без промедления Катя стянула бретельки вниз, оголяя идеальную грудь. Я встал с кресла и подошел к ней. Остановился рядом и взял свой член в руку, сжимая сквозь ткань брюк.
– Хочешь его?
– Да, – с придыханием ответила та. Криво усмехнулся и расставил ноги на ширину плеч.
– Тогда начинай, девочка.
Ее ловкие пальцы тут же расстегнули молнию брюк и вытащили член на свободу. Она сперва медленно облизала ствол, а затем легонько начала посасывать головку. Руками играла со своей грудью, теребя соски.
С высоты своего роста смотрел, как член исчезает в глубине ее влажного горячего рта, как она старается принять его как можно глубже. Кабинет наполнили характерные звуки. А я так и не смог отвлечься. Реально чувствовал, что сегодня я не кончу, несмотря на умелые движения Екатерины. Надо ей путевку на Бали подарить, она ведь старается.
Когда я уже хотел сказать девушке остановиться, понял, что мы не одни. Нет, я ничего не услышал. На каком-то подсознательном уровне понял. Посмотрел в сторону дверей и увидел, как на пороге застыла Регина, широко раскрыв глаза и приложив ладонь к губам.
Я никогда не был любителем зрителей во время сексуальных утех, но сейчас? В данный момент по телу прошла такая волна страсти, такая похоть, что я думал, кончу на месте. Оторвав губы Кати от себя, схватил ее за волосы и заставил встать на колени. Приставил член к ее груди и грубо сжал. Начал вколачиваться, трахать Катю меж грудей, она специально высунула язык и при каждой фрикции касалась чувствительной головки.
Все это время я смотрел на Регину, которая так и не пошевелилась, осталась стоять, словно приклеенная. Ее взгляд блуждал по нам с Катей, словно не знал, за что зацепиться, она смотрела куда угодно, только не мне в глаза.
Оставив грудь девушки в покое, я снова протолкнулся к ней в рот на всю длину, чувствуя, как та начала задыхаться. Не отпуская ее волосы, я начал тра*ать ее в рот, не давая передышки, ускоряя темп, вколачиваясь все глубже, до стенок горла. Движения стали хаотичными, я был близок к финишу. И внезапно Вольская посмотрела мне в глаза, мощнейшая волна оргазма затопила меня. Я кончил Кате в рот, а она все принимала. Глаза сами по себе закрылись от удовольствия, а когда я их открыл, то Регины уже не было в кабинете.
Наклонился и поцеловал Катю в лоб, пригладив потные пряди. Кажется, поездка на стройку будет очень веселой.
Стук каблуков по паркету банковского коридора был для меня своеобразным метрономом. Сконцентрировав свое сознание на отсчете этих звонких ударов, я пыталась сохранить пусть видимое, но спокойствие, взять себя в руки.
Открыв злополучную дверь его кабинета, в первые секунды я не могла поверить собственным глазам. Белокурая голова девушки над пахом мужчины, двигающаяся вверх-вниз, его заполненные дурманом наслаждения глаза. Сюрреалистичность данной сцены выбила меня из равновесия. Я готова была закрыть дверь и уйти. Сделать вид, будто ничего не было, что я не стала свидетелем того, как его ублажают. Но его взгляд, брошенный на меня, в следующую секунду перевернул внутри меня все вверх ногами. Наглый, самодовольный. Он видел меня, смотрел в упор и продолжал направлять руками голову своей девицы в нужном ему ритме. Жестче, глубже. Он получал от этого удовольствие. И ему нравилось то, что я наблюдаю за ним. Стыдно признаться, но эта сцена завела меня. А когда он кончил…
Я не выдала себя ни одним жестом. Прикрыв дверь, с высоко поднятой головой сообщила его секретарю о том, что найти меня Захар Матвеевич сможет в кабинете у Михаила. И все получилось, как нужно. Я отыграла роль холодной леди на все сто. Вот только, отчего внутри так противно. И вздохнуть не получается, так как кровоточит от боли. Для ревности и злости не было ни единой причины. Мы два абсолютно чужих друг другу человека. Два несвободных человека. Разве правильно чувствовать то, что творится сейчас у меня внутри после увиденного.
Зашла в кабинет и, как ни в чем не бывало, продолжила работу, уходя в нее с головой, ища в ней укрытия и спасения.
Мы обсуждали с Мишей совещание, которое должно состояться послезавтра. Вернее, как обсуждали. Говорил по большей части Миша, я же усердно делала заинтересованный вид. И в самый разгар его монолога в кабинет зашел Зар.
– Регина Николаевна, машина у входа. Сколько еще ждать? – строго деловым тоном.
Первым порывом захотелось послать его, куда подальше, в пеший маршрут, но здравый смысл взял вверх. Спасибо за это. Это все не для меня, а для Ольги. Я переживу этот вечер.
– Нисколько. Мы с Михаилом Юрьевичем уже все обговорили, – собрав документы, прощаюсь с Мишей и гордой походкой направляюсь мимо Захара к выходу, не забыв по пути одарить мужчину лучезарной улыбкой. Миллер напряжен. Внимательно всматривается в мое лицо, пока мы вместе с ним спускаемся на лифте. Не знает, чего от меня ожидать. Какой реакции. Только вот, милый, ее ты не получишь.
– Все в порядке? – раздается его хрипловатый голос в тишине кабинки.
– В полном. А у тебя? – принимаю удивленный вид. Играть дурочку у меня с недавних пор очень даже хорошо получается.
Захар кивает, смотря на меня в упор.
– Мой секретарь отфильтровала список адресов, предлагаемых моим риелтором. Осталось всего две квартиры.
Киваю, отворачиваясь. Меня раздирает, так хочется задать ему пару волнующих вопросов. Но, ущипнув себя незаметно, останавливаю свои порывы. Нет, я выдержу. Смогу гордо и достойно выйти из ситуации.
В салоне машины обстановка еще напряженней. С каждой последующей секундой воздух вокруг нас накаляется все сильней и сильней. Причем Захар выглядит до раздражения спокойным и довольным собой. Словно и не произошло ничего странного и постыдного. Мог бы хотя бы сделать вид, что ему стыдно! Козел.
Спустя полчаса мужчина останавливает машину возле одной из новомодных новостроек в центре города.
– Риелтор уже на месте? – спрашиваю его.
– Да, вон, у дверей стоит, – кивает Захар, глуша мотор. Переведя взгляд в указанном им направлении, я вижу высокого мужчину, лет тридцати на вид. Даже отсюда, издалека, я могу сделать вывод, что риелтор весьма недурен собой. Сквозь ткань рубашки, обтягивающей его грудную клетку, я вижу очертания хорошо развитой мускулатуры. Брюнет, голубоглазый. Ну, чем ни средство для мести? План возник в голове спонтанно. Я настолько была охвачена азартом от задуманного, что напрочь забыла о том, что мне и мстить-то, по сути, не за что. Что я несвободная девушка, без пяти минут жена. Совершенно другого. Того, о ком, если признаться, абсолютно не думала в последние несколько дней. Обо все этом я обязательно подумаю после. Насытившаяся сделанным, начну грызть себя. Совесть проснется. Но сейчас я не услышу ее, даже если она будет кричать мне на ухо в рупор.
– Захар Матвеевич, добрый вечер, – говорит мужчина при нашем приближении и переводит на меня вопросительный взгляд.
– Регина Николаевна, – немного нехотя представляет меня Зар. Чего это он так напряжен вдруг? Тоже заметил заинтересованный взгляд риелтора в мою сторону?
– Очень приятно, Андрей, – он протягивает мне ладонь и я, не раздумывая, вкладываю в нее свою руку.
– Взаимно, – улыбаюсь ему. Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза, а затем он приближает к губам мою руку и оставляет на ней легкий поцелуй.
Мы поднимаемся в квартиру. Открыв дверь, Андрей пропускает нас внутрь, не забыв подмигнуть мне, когда я прохожу мимо него.
Квартира очень просторная, светлая. Три огромных комнаты, кухня – мечта любой хозяйки, настолько большая, что здесь способна уместиться футбольная команда. За окном открывается прекрасный вид: несколько парков, засаженные многовековыми дубами и соснами. Свежий воздух, тишина. Просто кусочек рая. Оазис посреди каменных джунглей.
Пока мужчины оговаривают детали сделки, я прохожу в соседнюю комнату, наслаждаюсь видом из окна. Повернувшись, наблюдаю за Захаром. Он стоит в расслабленной позе: руки в карманах брюк, голова чуть склонена. А у меня перед глазами снова та дикая картина. Голова девушки движется вверх-вниз, его сильные руки на ней, и взгляд. Одурманенный, наглый. Черт, это выводит меня из себя. Дико раздражает. Заводит.
Захар будто чувствует мой взгляд. Повернувшись, направляется в мою сторону.
– Вторая квартира недалеко от центра, – говорит он, словно теперь для меня это имеет хоть какое-то значение. Но я не раскрываю карты. Продолжаю играть роль.
– Мне кажется, там будет очень шумно, даже ночью. Но, с другой стороны, вся инфраструктура под рукой. А если брать этот вариант – чистый воздух и тишина. Как раз то, что надо для детей.
– Поэтому я и захотел, чтобы ты лично все проверила для Рахимовой, – приближается ко мне на непростительно близкое расстояние. Чувствую его ненавязчивый мужской аромат. Но он действует для меня катализатором злости.
Сложив на груди руки, одариваю его прищуренным взглядом.
– Понимаю, почему ты взял меня с собой, а не Катю. У той таланты слишком односторонние, – знаю, что сорвалась. Одной лишь фразой подчистую всю игру испортила. Захар никак не реагирует. Лишь уголки его губ незаметно приподнимаются.
Внезапно раздается рингтон его телефона. Миллер отвечает на звонок, а я, воспользовавшись моментом, направляюсь к риелтору Андрею, стоящему на балконе с сигаретой в руках.
– Угостишь? – мило улыбаюсь мужчине.
– Конечно, – кивает он, достает из пачки сигарету. Я прикуриваю и, впиваясь взглядом в горизонт, выпускаю дым. Андрей поворачивается, опирается спиной о бортик балкона, смотрит на меня.
– Можно нескромный вопрос? – спрашивает он, а у меня внутри все дрожит в предвкушении. Клюнул на наживку, теперь дело за малым. Раззадорить свирепого хищника далеко не проблема.
– Попробуй, – бросаю на него кокетливый взгляд.
– Ты ведь не любовница, – не вопрос, утверждение.
– Не дотягиваю? – поиграв бровями, выпускаю не спеша дым.
– Слишком хороша собой, и держишься уверенно, – Андрей тоже затягивается.
– Ты очень проницателен. А можно я попробую? – повернувшись к нему, слегка склоняю голову набок. Андрей расценивает мой взгляд в качестве приглашения поиграть. Я вижу, как появляется блеск в глубинах его глаз. Немного подаюсь вперед.
– Пять дней из семи в неделю проводишь в спортзале. Недурен собой, думаю, что и в постели не разочаруешь, – игриво провожу кончиком пальца по его плечу.
Он усмехается.
– У нас есть только один способ проверить твою дедукцию. Ты сегодня свободна?
Не спешу с ответом. Он, впрочем, и не важен. Ведь желаемое получено. Я чувствую на себе его взгляд. Сделав вид, будто занята тушением сигареты, слегка поворачиваюсь и смотрю в сторону Зара. Он стоит в нескольких метрах от нас, все так же прижимая к уху телефон. Только сейчас прожигает меня гневным взглядом.
– На этом все. Выйди и жди внизу, мы скоро спустимся, – жестким голосом проговорил Захар, не сводя с меня глаз. Риелтор кивает. Затушив сигарету, бросает на меня вопросительный взгляд.
– Регина?
– Прости, у меня очень строгий начальник. Лучше его не злить, – виновато улыбнувшись, тушу сигарету в стоящей в углу балкона пепельнице. Андрей кивает и направляется к выходу из квартиры. Как только вслед за ним раздается стук закрываемой двери, я буквально кожей ощущаю возникшее напряжение в воздухе.
– Я смотрю, ты времени зря не теряешь. Даже слегка обидно. Братец за порог, а его невеста развлечения ищет, – раздается сзади его насмешливый голос. Зар выходит ко мне на балкон. Остановившись рядом, прикуривает сигарету, опирается руками о парапет. Я ничего не отвечаю. Продолжаю стоять в непринужденной позе, усиленно делая вид, будто рассматриваю что-то внизу.
– Да брось, я не скажу ему, – ухмыляется он. Замечаю периферийным зрением, что мужчина поворачивается ко мне лицом, опираясь локтем о перекладину. – Я ведь все понимаю, Стасик не отличается умением сделать женщине хорошо, – смех, звучащий в его голосе, абсолютно не означает, что он шутит. Ему не одурачить меня, ведь от Захара сейчас столько злости исходит, столько холода и надменности. Что ж, похоже, мы вернулись в фазу нашего общения в день моей помолвки со Стасом. Но я здесь не причем, Зар первым это начал своим представлением в собственном кабинете.
Поворачиваюсь к нему. Двигаюсь неспешно, ни единым жестом не выдаю то, что творится сейчас в душе. Холодная стерва. Такой я всегда мечтала стать.
– Ты ошибаешься, Зар, – тихим голосом, пребывая в расслабленной позе. – Стас настолько хорош, что после проведенной с ним ночи я ни о чем другом думать не могу весь день, – подаюсь вперед, мое дыхание у самых его губ, – кроме его огромного члена внутри меня.
Отстраняюсь. Не отвожу взгляда. Захар уязвлен. По-другому просто не может быть. Но он сильный игрок. Блефует не хуже меня. Его губы кривятся в усмешке. Он затягивается сигаретой, не отводя от меня прищуренного взгляда.
– У меня никак из головы одна картинка не идет, – выпуская дым, произносит он угрожающе тихим голосом. – Я и ты. Балкон. Мне кажется, в первую нашу встречу мы не закончили начатое, – остаток фразы он произносит у самого уха. Захар упирается грудью о мою спину, заключая меня в плен своих рук.
Он проводит кончиком носа по всей длине моей шеи, заставляя меня задрожать. А потом все – как в тумане. Его прикосновения на моем бедре. Умелые наглые пальцы неумолимо движутся наверх в запретное для него место. Нагло задирает платье, а я не сопротивляюсь. С губ слетает приглушенный стон, когда, отодвинув жалкий кусочек ткани моего белья, мужчина дотрагивается до постыдно влажного, изнывающего места. Сейчас я ненавижу себя. Слабачка.
– Скажи мне «да», Регина, – чувствую его дыхание на своей коже. Пугающая и одновременно с этим завораживающая ситуация. Дикое сочетание голода и надменности. – Какая разница, кто тебя будет иметь, я или Андрюша, – хриплый смех мужчины словно яд проникает в мой организм, отравляет. Лишает способности мыслить и сопротивляться. Внезапно он отстраняется. Я больше не чувствую на себе его рук. Меня трясет от внезапного холода, от разочарования.
Оборачиваюсь вполоборота, поднимаю на него взгляд. Мужчина с довольной улыбкой на губах наслаждается моим фиаско.
– Мы ведь с тобой родственники, как ни как. Хочу помочь своему никчемному братцу, доставить удовольствие его благоверной невесте. Вряд ли, милая, тебя когда-либо тр*хал настоящий мужик, – бросает небрежно.
Меня трясет. Черные точки прыгают перед глазами. Руки сами собой в кулаки сжимаются. Ненавижу его.
– Пошел ты на х*р, – цежу сквозь зубы, отталкиваю его, намереваясь как можно быстрее покинуть эту квартиру. Навсегда.
Только у меня не получается и шага ступить. Не успеваю ничего понять. Секунда – и я прижата к кирпичной стене помещения, а Захар нависает надо мной, сжимая мою шею в жесткой хватке. Замираю от испуга. Только и могу, что смотреть на него широко раскрытыми глазами, боясь даже вздохнуть.
– А сейчас я покажу тебе, как мне не нравится, когда говорят в мой адрес нечто, вроде «пошел на х*р», – он склоняется ко мне, давая почувствовать серьезность сказанной речи. Губы Захара искажает звериный оскал. Кажется, через секунду он растерзает меня. Задыхаюсь. Меня трясет. И я не могу понять, от чего: от дикого страха или от желания. Ненавижу свое тело.
Внезапно его губы обрушиваются на мои. Он кусает меня. Больно. Нет, это не то же самое, что грубый поцелуй. Это наказание. Меня уносит. Его запах, его злость, его прикосновения. Я понимаю, что еще пару секунд, и все будет закончено. Я не смогу ему сопротивляться. Собрав всю волю в кулак, толкаю его, что есть сил. Только Захар ни черта не поддается. В нем силы немерено, и мои трепыхания только еще больше раззадоривают его.
– Отпусти, – рычу сквозь стиснутые зубы, трясясь от ярости.
– Обязательно, но немного позже, – ухмыляется он, хватая мое лицо в ладони. Жестко, крепко. Его губы снова впиваются в мои. Я пытаюсь сопротивляться, стараюсь не дышать, чтобы не вдыхать его чертов запах, чтобы окончательно не сдаться. Но Зар с легкостью подавляет мое сопротивление. Лишает меня воли своей близостью. Резким движением он разрывает полы моей блузки. Настолько резко, что пуговицы отскакивают в разные стороны.
– Зар, нет, – шепчу истерзанными губами. Захар словно не слышит меня, он оттягивает чашечки бюстгальтера, оголяя грудь. Холодный воздух обжигает нежную кожу, ничуть не отрезвляя, наоборот, разжигая во мне еще большее пламя. Опускаю взгляд, замираю. Ему нравится то, что он видит. Захар любуется мной. Черт возьми, обхватив полушария моих грудей своими сильными руками, он смотрит на мое тело, словно на божество. И это заставляет меня трепетать от восторга. Зар играет большим пальцем с торчащим от холода соском, а потом вдруг поднимает на меня взгляд. В его глазах дикое желание. Они настолько черны, что кажутся мне безумными. И это нереально заводит. Черт. В этот момент я понимаю, что не смогу отказаться от него. Как долго я ждала этого. Я понимаю, что это черта. Но у меня больше нет тормозов. По венам разливается дикое желание. Оно иссушает меня. Мне нужен он. Сейчас. Здесь.
– Закончим то, что мы начали на том балконе, – шепчу пересохшими губами, впиваясь пальцами в густоту его волос, притягиваю к себе его. Его умелые губы целуют, ласкают. Внезапно, резким движением рук, он поворачивает меня к себе спиной, задирает подол моей юбки.
Не успеваю прийти в себя, он уже встал на колени между моих ног. Теплыми пальцами пробегает по коже живота.
Черт. С губ слетает громкий стон. Я, словно истосковавшаяся самка, не замечаю, как начинаю подаваться к нему бедрами. Перед глазами все плывет, но, несмотря на это, я замечаю стоящего внизу у подъезда Андрея. Он не видит нас, но стоит ему поднять голову вверх, мы будем у него на виду. Мне должно быть стыдно, я должна отскочить от Зара, или хотя бы прикрыться. Но истерзанные его губами соски трутся о бортик балкона, посылая по венам еще больший драйв.
И тут я чувствую касание его языка. Его щетина царапает меня, оставляя отметины. Я сильнее хватаюсь за бортик, чтобы не упасть. Наслаждение изысканной пыткой прокатывается по моему телу. Разводит мои ноги еще шире.
– Зар, – то ли мольба, то ли восхищение слетает с губ, когда он к губам добавляет пальцы. Вставляет их в меня и так ловко находит самое чувствительное место внутри, что мои бедра сами собой подаются к нему. От звучания своего имени он словно с ума сходит. Двигается жестче, еще быстрей.
Ноги начинают дрожать, вцепляюсь в парапет, выгибаюсь, хотя, казалось бы, куда уж сильнее. Кажется, что шепчу, но на самом деле кричу его имя, забывая о том, что нас могут услышать. И нас слышат. Краем глаза сквозь пелену замечаю в тени деревьев горящий взгляд Андрея, прикованный ко мне. Он видит нас и с упоением продолжает следить. Чертов извращенец.
– Ты отвлеклась. – Вдруг руки Зара резко разворачивают меня, он закидывает мою ногу себе на плечо и продолжает терзать наслаждением, вырывая меня из этой реальности. Он так жадно целует меня там, словно это последний раз. Словно хочет насытиться мной. Меня начинает накрывать. Он чувствует это. Я вижу по его глазам, которые он все же поднимает на меня. Черные, манящие, всесильные. Кладу ладонь на его голову, запутываюсь в волосах, притягивая еще ближе к себе. Смотрю в его глаза, даже тогда, когда кончаю. Словно дарю ему свой оргазм. Он продолжает ласкать, но теперь мягче, аккуратнее. Прикусывает и целует кожу на бедрах.
Он поднимается, расстёгивает ширинку на брюках. А я по кускам себя собираю. Сейчас, или никогда. Сквозь все еще накатывающие волны оргазма отхожу на пару шагов. Лихорадочно поправляю одежду, пытаясь принять подобающий вид. И когда Зар справляется со своей одеждой, поднимает на меня глаза, я растягиваю дрожащие губы в улыбке.
– Благодарю за помощь, Зар. Но ты ошибся. Там, на балконе, была далеко не первая наша встреча, – направляюсь уверенными шагами к выходу. Оставляю его там. Возбужденного, голого, злого на меня. Что ж, похоже, все же, будет война.
Выйдя из подъезда дома, я едва не налетела на ожидающего нас Андрея.
Сейчас я была настолько разбита, настолько зла на себя и Захара, что мне было абсолютно плевать на презрительный взгляд риелтора, брошенный в мою сторону.
– Регина Владимировна, куда же вы? – раздается за спиной его насмешливый голос. Еле сдерживаюсь, чтобы не продемонстрировать мужчине средний палец. Быстрым шагом направляюсь вдоль дома, желая сейчас только одного, поскорее скрыться из вида, остаться одной.
Не знаю, сколько я шла: несколько кварталов или целый район, но мои ноги устали. А потом, неожиданно придя в себя и осмотревшись по сторонам, увидела рядом парк. Зайдя в него, рухнула на первую попавшуюся скамейку.
Превозмогая дрожь в руках, вытянула из сумочки пачку «Винстон», ту, которую Дашка забыла у меня после вечеринки. Закурив сигарету, устало прикрыла глаза. Сигаретный дым – наждак по горлу. Больно. Как же больно и противно от самой себя. Я ведь должна чувствовать упоение. Сама того не планируя, я смогла отомстить, отплатить ему той же монетой. Больно уязвив достоинство и гордость мужчины, однажды чуть не сломавшего меня своим равнодушием и грубостью. Только отчего-то хочется рыдать. И я плачу. Вот так, сидя на скамейке посреди многолюдного парка, я плачу. Точно так же, как и в то утро… Будто я все та же маленькая закомплексованная отвергнутая девочка.
***
7 лет назад
– Паш, может, не стоит? – вцепившись в руку парня, предпринимаю последнюю попытку воззвать к его разуму. Но Пашка совершенно не собирается отступать. Поправив свой ультрамодный худи и повернув на голове кепку козырьком назад, он приобнимает меня, притягивая к себе.
– Расслабься, Зефир, это твой день рождения! Мать, восемнадцать лет – это не шутка! И я не позволю тебе праздновать такую дату дома с шоколадным тортом в обнимку, как какой-то неудачнице!
– Почему это я – Зефирка? – хмурюсь, чувствуя себя от такого обращения очень неуютно. Удивительно, друг столько всего наговорил, а меня какая-то «Зефирка» задела.
Хотя можно было и не спрашивать, я догадываюсь, почему он так меня обозвал. В этом розовом гипюровом платье с тоненьким кожаным поясом на талии, со своими девяноста пятью килограммами при росте сто шестьдесят семь сантиметров выгляжу, как зефир.
Нет, платье красивое, пошитое эксклюзивно по маминому заказу у одного из самых дорогих модельеров нашего города. Только вот такую страшилу, как я, не спасет даже наряд, выполненный из бриллиантовой россыпи.
С самого детства, сколько себя помню, я страдала излишним весом. Была ребенком, о котором говорят: ест все, словно в топку кидай. Мама не могла нарадоваться на здоровый аппетит ребенка и без зазрения совести кормила меня, не отказывая в добавке.
Я росла, и аппетиты тоже росли вместе с моим весом. В школе, по закону жанра, я была главной мишенью для насмешек и колкостей злых детей.
Друзей у меня почти не было. Только Пашка да Даша. Но, несмотря на все это, я не ушла в себя, не обозлилась на этот мир. Мама неустанно твердила мне, что я особенная. Повторяла сказку о гадком утенке, впоследствии превратившемся в прекрасного лебедя. И я верила в это. Верила в то, что однажды встречу свою любовь. Своего единственного, того, кто полюбит меня такую, какая я есть.
И я встретила его. Вернее, наблюдала за ним из окна Дашкиной квартиры. Подруга тогда, обучаясь на первом курсе университета, сняла свое первое жилье в элитной новостройке. Я видела его каждый день. Он подъезжал к подъезду на дорогущем спорткаре. Высокий голубоглазый красавец. В нем было столько надменности, столько внутренней силы – я глаз от него не могла оторвать. Огорчало лишь то, что он приезжал в гости к своей девушке, богатенькой блондинке с шикарным вкусом и внешностью модели, до которой мне было – как до Африки пешком. Но это не мешало мне наблюдать из окна, как они садятся в машину или, наоборот, выходят из нее и направляются к подъезду, и представлять, что в один прекрасный день незнакомец обратит на меня внимание.
Однажды мне посчастливилось ехать с ним в одном лифте. Помню, от восторга и волнения даже дышать не могла. Мы стояли так близко друг к другу, что я чувствовала его дыхание на своих плечах. А когда он вышел из кабинки, так и не сказав ни слова, я еще два круга проехала от самого низа до самого верха. Разочарованная, опустошенная. Глупая маленькая девочка. И на что ты надеялась? Как можешь ты понравиться ЕМУ? Красивому сексуальному мужчине.
– Зефирка, хватит думать, давай, за тебя! И за то, чтобы сегодня ты подцепила классного чувака! – подняв в воздух бокал с алкогольным коктейлем, восклицает Паша. Как ни стыдно было признаться, сейчас я первый раз в жизни пробую алкоголь. Никогда не делала этого. Я вообще много чего никогда не делала. Ни разу не целовалась с парнем, ни разу не занималась любовью, ни разу не отрывалась и не отпускала себя. И сегодня я хочу попробовать все вышеперечисленное. Ну, или хотя бы часть списка.
– За меня, – улыбнувшись другу, опустошаю бокал.
Громкие биты музыки разрывают пространство. Меня буквально потряхивает от желания потанцевать. Друга утягивают на танцпол какие-то девчонки. И это ничуть не удивляет. Помимо того, что он у меня красавчик, еще и танцует, как Бог. У него никогда не было дефицита внимания со стороны противоположного пола. И я, честно говоря, немного завидую ему. Мне хотя бы глоточек этого чувства. Когда ты нравишься, когда тобой любуются.
Однажды, на мое шестнадцатилетие, Пашка решил научить меня целоваться. Но дальше короткого «чмока» в губы у нас так и не зашло. Целовать друг друга для нас было – сродни инцесту. Он братом моим был, а я для него сестрой. В общем, задумка наша тогда с треском провалилась.
Пашка не желает оставлять меня одну. Он тянет меня за собой на танцпол. В первую вылазку чувствую себя неуклюжим бегемотом. Стесняюсь. Мне кажется, сейчас все начнут смеяться надо мной. Но потом мы выпиваем еще пару коктейлей, и становится легче. Становится безразлична реакция окружающих и их мнение. Мне хорошо, так почему я должна стесняться?
Не знаю, сколько мы танцуем. Чувствую только, что мне дико хорошо, и мне хочется пить. Маякнув отплясывающему рядом Пашке, я направляюсь к бару. И каково же мое удивление, когда я вижу сидящего ко мне спиной прекрасного незнакомца. Да, я узнала его со спины, ведь бесчисленное количество раз видела, как он заходит в другой подъезд. От волнения ладони холодеют, и сердце начинает колотиться, как сумасшедшее. Алкоголь, растекшийся по венам, придал мне уверенности в себе. И я, приблизившись к нему, усаживаюсь на свободный стул. Заказав бармену вишнёвую колу, украдкой бросаю взгляд на мужчину.
Выглядит он как-то потеряно. Слегка сгорблен, уставился в одну точку, то и дело попивая алкоголь. А потом в голове, словно яркая вспышка – идея. Понимаю, что сейчас у меня единственный шанс на счастье. Когда еще подвернется подобный случай?
– Говорят, что пить в одиночку сейчас совершенно не модно, – произношу, набрав в грудь побольше воздуха. Пытаюсь выглядеть уверенной в себе.
Мужчина не спеша поворачивает ко мне лицо, окидывая ленивым взглядом. А потом, спустя мгновение, усмехнувшись, возвращает взгляд к стакану. Я замираю в восхищении. Какой же он красивый. Даже такой, пьяный, расстроенный. Словно божество во плоти.
– Ну, если хочешь, можешь составить мне компанию, – неожиданно произносит мужчина, когда я уже и не жду от него ответа.
– Бармен, повтори и девушке, что она пьет, – махнув рукой в мою сторону, он поднимает на меня пьяные глаза.
– Что ты пьешь? – спрашивает меня.
– Мне Маргариту, – вмиг севшим голосом обращаюсь к бармену. Тот кивает и отправляется выполнять заказ, а незнакомец разражается смехом.
– Маргариту, – повторяет он, укоризненно качая головой. – Эта сучка тоже пила только эту дрянь, – произносит он, смотря на свои руки.
– А знаешь, что, – восклицает, поднимаясь со стула. Приблизившись, обнимает меня за плечи. – Поехали, покатаемся.
– Поехали, – тут же соглашаюсь, не раздумывая. Одурманенная запахом его парфюма, даже мыслить не могу. Только и могу смотреть на него восторженным взглядом.
Мы выходим из клуба. Незнакомец приобнимает меня за талию, словно демонстрирует всем, что я его женщина. А я чувствую себя королевой красоты.
Он усаживает меня в свой спорткар. Именно в тот, на который я так часто любовалась, представляла в своих мечтах.
Я немного протрезвела. Теперь я нервничаю. Не знаю, как вести себя, что сказать… Да и вообще! Это платье теперь не кажется мне таким красивым, как раньше. Думаю о его девушке, но почему-то мне не стыдно перед ней. Сейчас мне важно быть с НИМ, без всяких условностей. В голове столько мыслей, что она в буквальном смысле кружится.
Спустя двадцать минут он привозит меня к одной из гостиниц города. Я не спрашиваю ничего, потому что уже знаю, для чего мы здесь, следую за ним. Захожу в просторный холл заведения, потом к ресепшену – и прямиком на шестой этаж.
А потом он, так же не проронив ни слова, не включая света, толкает меня на двуспальную кровать. Он не целует меня, не ласкает. Я совершенно не так представляла себе первую ночь любви с мужчиной мечты. Он не шепчет мне ласковых слов на ухо, он даже имени моего не знает, как и я его. В груди шевельнулась мысль о том, что все это неправильно, так не должно быть, но я настолько охвачена магией его близости, что и мысли в голове не зарождается, чем все это может закончиться.
Небрежно стянув с меня то самое дорогущее платье, разрывает его по швам. Я тут же начинаю комплексовать по поводу того, что я не такая идеальная, как его девушка. Пытаюсь втянуть живот и прикрыться руками. Но он резко разворачивает меня на живот. Надавив на спину, сильно тянет за волосы, заставляя прогнуться. Я слышу звук расстегивающейся ширинки и шуршание фольги, и без лишних прелюдий он просто вторгается в меня.
Перед глазами все плывет, и слезы из глаз от яркой вспышки боли. Будто мне всадили туда нож и провернули его. Вцепившись в простыни мертвой хваткой, стараюсь изо всех сил не расплакаться. А он – будто не понимает того, что делает со мной. Вбивается на полную. Мне кажется, это никогда не закончится. Эта пытка. Эта боль. Бесконечное число раз от толкается в меня, разрывая все внутри.
А потом, когда я уже не могу сдерживаться, когда плачу, прикусив зубами простынь, его руки отпускают меня. Мужчина перекатывается в сторону и, подтянув под голову подушку, расслабленно выдыхает. А я, глотая беззвучные слезы, сворачиваюсь в калачик и пытаюсь перестать чувствовать эту боль.
Еле поднявшись с кровати, бреду в ванную комнату, где долго и нудно стою под обжигающе горячим душем, пытаясь унять охватившую меня агонию. Меж ног саднит так, будто там живого места не осталось. А в груди мерзкое противное чувство расцветает. Чувствую себя грязной и использованной. Но я знала, на что шла. Я пытаюсь взять себя в руки, успокоить. Вспоминаю слова Даши о том, что в первый раз всегда больно. И все будет по-другому после. А он… Он ведь не знал, что я девочка.
Вернувшись в комнату, вижу, что он спит. Укрыв его одеялом, укладываюсь рядом и забываюсь сном.
– Эй, – чувствую тычок в плечо. Приоткрыв глаза, щурюсь от слепящих лучей солнца. В первые секунды не могу понять, в чем дело. А потом вижу склонившееся надо мной лицо незнакомца, и воспоминания всплывают в мозгу.
– Слушай, как тебя там. Ты не знаешь, куда я вчера ключи от тачки дел? – нахмурившись, спрашивает хриплым голосом.
– Нет, не знаю, – приподнимаюсь, прикрывая себя простыней. Мужчина отстраняется, начинает ходить по комнате. По всей видимости, искать пропажу.
– Черт, это же надо так напиться было, – цедит он сквозь зубы.
– Я могу водителя вызвать, он подвезет тебя, куда надо.
– Че? – резко повернувшись, он смотрит на меня так, будто уже забыл о моем существовании. Чувствую, как начинаю краснеть, когда замечаю в глубинах его глаз насмешливые искорки.
– Я говорю, если ты спешишь, могу вызвать водителя, – прочистив горло, более громко повторяю свое предложение.
– Не надо, – резко бросает в ответ. А потом, подхватив со спинки кресла свой пиджак, направляется к выходу.
А у меня сердце останавливается от страха. Неужели это все? Он уйдет, а я ничего не могу сделать?
– Может, увидимся вечером? – поднявшись с кровати, прижимая к груди простыню, спешу к нему. Мне стыдно самой предлагать себя, но я не могу отпустить его вот так, не попытавшись ничего сделать.
Он оборачивается ко мне. Слегка прищурившись, впивается колючим взглядом, от которого кровь в венах стынет, и холодок бежит по коже.
– Ты издеваешься, да? – спрашивает он обманчиво тихим голосом. Слегка склоняет голову вбок. – Черт, я понял. Совсем забыл, прости, – достав из кармана брюк пачку купюр, отсчитывает несколько бумажек и небрежно бросает их на журнальный столик.
– Что это? – мой голос, как и подбородок, дрожит.
– Оплата, помощь. Не знаю, как назовешь, так и будет, – небрежно пожимает плечами.
– Я не проститутка, – чеканю каждое слово пропитанным яростью голосом.
– Да мне плевать, – усмехается он. – Я не твой папаша, чтобы переживать об этом. Это ж надо было перебрать так вчера, чтобы с такой… – хватается за голову.
– Я думала, нравлюсь тебе, – всхлипываю, после столь жестоких слов не в состоянии держать себя в руках. Я сломалась, разбилась. Он просто взял и растоптал меня.
– Нравишься? Да ты себя в зеркало видела? – восклицает он. – Кому ты можешь нравиться, хотя, может, директору хладокомбината. На тебя даже смотреть противно, не то что тр*хать, – тыча пальцем в мою сторону, кричит мужчина. Втаптывая в грязь мои чувства, сводя к нулю мою самооценку. – Я вообще не представляю, как у меня встал, – кривит губы в презрительной усмешке.
– На, возьми деньги, сходи в спортзал, приведи себя в божеский вид, – подобрав купюры, приближается ко мне, втискивает их в мою заледеневшую ладонь, я вздрагиваю всем телом от его прикосновения.
– Только не смотри так на меня. Как будто у меня проблем мало! – схватившись за голову, рычит он. Словно я сделала что-то такое, что вывело его из себя.
– Что ты на меня так смотришь?! – взрывается диким криком, когда я продолжаю молча смотреть на него сквозь пелену перед глазами. – Ну, не хочешь в спортзал, иди, нажрись таблеток, или вены вскрой! На одну суку меньше станет, мир прекраснее будет. Все вы одинаковые, бл*ть, – он выходит из номера, захлопывая за собой дверь.
А я остаюсь стоять там, в дорогом номере отеля, медленно умирая. С чертовыми бумажками в руках, в одной простыне. Вот так, запросто, этот мужчина уничтожил во мне все хорошее. То, что не могли уничтожить злые одноклассники на протяжении одиннадцати лет учебы.
На скорости резко вписался в поворот, слышал, как мне сигналят машины. Плевать. Меня просто трясло от ярости. С такой силой сжимал руль, что, скорей всего, скоро оторву его к такой-то матери. Прикурил сигарету, на костяшках до сих пор засохшая кровь. После того, как Регина оставила меня в той бл#дской квартире, я разнес все, до чего смог добраться. Крушил, выпуская эмоции наружу, но легче так и не стало. Нет. Я распалялся еще сильнее. Мне хотелось догнать ее, схватить за волосы и притащить обратно в квартиру. Настолько я еще никогда не терял над собой контроль.
Сука! Самая настоящая дрянь! Втопил педаль газа в пол, чтобы не развернуться и не поехать домой к Вольской, просто сам не знаю, что сделаю, если сейчас ее увижу. Разорву на мелкие кусочки, точно.
Мысли лихорадочным смерчем проносились в голове. Хотелось отомстить, заставить ее заплатить за эту выходку. Так просто я не пущу это на самотек. Постоянно крутилась ее последняя фраза! Что значит, это не первая наша встреча? Неужели эта сучка уже сбилась со счета, с кем спала, а с кем нет?
Наконец-то добравшись до нужного места, вышел из машины, прошел мимо охранника и, перескакивая через две ступени, поднялся на двенадцатый этаж. Начал жать на звонок. Спустя несколько мгновений дверь наконец-то открылась. Отодвинув с порога Артема, прошел вглубь квартиры. Юля, жена Арта, изумленно смотрела на меня. Женщина была в домашней одежде, и ни грамма косметики – возраст красными цифрами отпечатался на ее лице. Пятьдесят лет – уже не скрыть, насколько бы муж ни был младше.
Не проронив ни слова, я направился прямиком в кухню. Достал из бара бутылку виски и, отвинтив крышку, начал пить из горлышка, пытаясь огненной жидкостью затушить внутренний пожар. Краем глаза заметил, как зашел Холод, но продолжил молча пить. Друг сел напротив и просто ждал.
Таких людей, как Артем, очень мало. Он действительно не осуждает, какую бы ты х*рню не сотворил. Просто принимает это, как должное. Он не старается наставить тебя на путь истинный, и не озвучивает законы, по которым ты должен жить. Его не волнует, с кем ты спишь, что ешь и сколько у тебя денег. Он с самого детства такой. Мой голос разума.
Выпив половину бутылки, я медленно поставил ее на стол, залез в карман за сигаретами и закурил одну. Арт тут же встал и включил вытяжку над плитой.
– Юля в бешенстве, – я не спрашивал, точно знал.
– Она понимает, – ответил друг, и я криво усмехнулся. Понимает, как же. Спит и видит, когда же я уже подохну.
– С Таней?
– С мамой все нормально.
И Холод замолчал, знает, что я сам расскажу, когда дойду до кондиции. Руки до сих пор подрагивали, а по венам неслась злость, но уже я взял все под контроль, внешне я снова спокоен.
Докурив сигарету, тут же прикурил другую. Снова отпил из бутылки, но все так же ощущал вкус Регины на языке. Стоит закрыть глаза, как вижу ее голую грудь, влажное лоно и слышу хриплые стоны. Даже после всего этого я до сих пор хочу ее тр*хнуть. Да так, чтобы она до конца жизни вспоминала.
Не понимаю, как ей удается манипулировать моими эмоциями. Стоит мне только ее увидеть, как я превращаюсь в оголенный провод, и сам не знаю, что произойдет дальше. И это чертовски раздражает. Она раздражает, до зубного скрежета, до гипертензии. С тех самых пор, как увидел ее на той гребаной помолвке, так и не могу избавиться от мыслей о ней. И нет в ней ничего такого особенного, но, сука, цепляет, и еще как. Каждый раз, когда мы вместе, мы просто врезаемся друг в друга на бешеных скоростях. Столкновение с летальным исходом, и, даже подыхая, истекая кровью, мы все равно тянемся навстречу, чтобы нанести последний, решающий удар.
Твою мать, я уже стар для этого дерьма. Но эта игра…Я просто не могу ее остановить, не могу быть проигравшим. Девочка еще не поняла, с кем связалась.
Даже не помню, как отрубился. Очнулся с утра от того, что дико хотелось пить. Не с первого раза оторвавшись от дивана, встал и пошел в сторону кухни, попутно посмотрев на часы. Семь утра. По обстановке понял, что остался у Артема, тот дотащил меня до гостевой спальни и пьяной, сломанной грудой бросил на диван. Зайдя в кухню, застал там Юлю. Та с надменным видом восседала на стуле с чашкой кофе в одной руке и модным глянцевым журналом в другой. Я зашел, налил из фильтра стакан воды и залпом осушил его. Когда горло перестало быть наждачкой, сел на диван.
– Доброе утро, Юля, – поздоровался с женой друга. Та оторвалась от чтения журнала и ехидно посмотрела на меня.
– Если ты так говоришь… то доброе, Захар.
Обычно мы с ней колем друг друга шпильками до первой крови. Но сегодня у меня не было настроения. Выпив кофе и найдя ключи от машины, покинул квартиру четы Холод.
Заехал домой, принял душ, переоделся и перед работой поехал к матери. Дорога заняла около часа. После вчерашнего я уже немного подостыл, право, не знаю, что будет, когда увижу Вольскую. Но что-то мне подсказывает, что на работу она сегодня не придет.
У мамы все было без изменений. Она снова отказалась куда-либо ехать. Все, как обычно. Мы с Ритой ее уговариваем, а она нас посылает очень далеко, в те места, которых нет и в google maps.
Что и говорить, на работу я пришел злой, неудовлетворенный и с головной болью. Словно чувствуя мое настроение, работники разбегались в разные стороны, лишь завидев меня. Еще гребаное совещание в двенадцать.
Зашел в кабинет и тут же ушел с головой в работу. Сидел, просматривал бумаги, но ничего не понимал, начал выискивать орфографические ошибки и неправильные знаки препинания, и нашел их. Подчеркнув их все, отшвырнул документы от себя подальше. Решительным шагом вышел из кабинета, спустился на этаж ниже и рывком открыл дверь кабинета. Миша поднял на меня шокированный взгляд, но я не удостоил его вниманием. Сцепился взглядом с Вольской. Как только из окна увидел, как она паркуется на своем привычном месте, так и не мог думать ни о чем другом.
– Выйди, – приказал Бородину, и тот поспешно выполнил приказ. Какой образцовый работник.
Регина откинулась на спинку кресла и закинула ногу на ногу.
– Чем могу быть полезна, Захар Матвеевич? – лилейным голосом невинно поинтересовалась девушка. А мне задушить ее захотелось. Желание было столь велико, что пришлось сжать ладони в кулаки, чтобы порыв погасить. В три шага преодолел разделяющее нас расстояние и, схватив Вольскую за предплечья, выдернул из кресла, заставляя встать на ноги.
– Какого хрена вчера было? – прорычал ей в лицо.
– Думаю, многие называют это куни, – дерзко ответила девушка и имела наглость улыбнуться мне, отчего я сжал ее предплечья еще сильнее.
– Теперь ты моя должница, тебе так не кажется?
– Нет, – отрицательно покачала головой, – теперь, – выделила это слово, – я тебе ничего не должна, как и ты мне, – сказала и вырвалась из захвата. Скрестила руки на груди.
– О чем, мать твою, ты говоришь? Какой еще долг? – взорвался я и повысил голос. Меня достали эти догадки, бл#ть. Двинулся на Регину, а она от меня.
– Не подходи, – вскинула ладонь.
– А то что? – зло усмехнулся.
– Просто оставь меня в покое! – перешла на крик. – Не трогай, не прикасайся. Хватит меня мучить! Тебе, что, нравится издеваться надо мной? Это твоя извращенная игра, ты получаешь кайф? Нравятся страдания девушек?
– Что ты мелешь, сумасшедшая, какие страдания? – о чем она?
– Такие! Любишь тр*хать глупеньких девочек и бросать их в номере отеля?! Так знай, я уже не та идиотка, какой была раньше, Захар. Сейчас я смогу с тобой справиться.
Мне казалось, что из ее рта вырывается какая-то бессмыслица. Ее затрясло так сильно, что я слышал, как стучат ее зубы. Но не мог уловить суть разговора. В чем меня обвиняют на этот раз?
– Ты можешь просто успокоиться и нормально объяснить все, – уже тише сказал я, это напускное спокойствие стоило огромных усилий. – Какого черта с тобой случилось?
– Ты случился! Семь лет назад! – взорвалась она, яростно жестикулируя. – Ночной клуб «Космос», восемнадцатилетняя девочка в розовом платье, и ты. Ночь в отеле, мой первый раз. Ты толкнул меня на кровать, поставив на четвереньки, тр*хнул, как последнюю шлюху! Взял меня так, что я потом неделю ходить не могла! – ее голос срывается. Она всхлипывает, утирая мокрые от слез щеки. – А наутро швырнул мне деньги и сказал, что я могу пойти в спортзал или покончить с собой, освободив мир от одного чудовища.
– Я не помню этого, – пораженный ее словами, ее истерикой, стою, как идиот, только и могу, что растерянно хлопать глазами.
– Конечно, не помнишь! – кривит губы в едкой улыбке. – Я ведь тогда совсем другой была. Девяносто килограммов наивности, – нервно усмехнувшись, обнимает себя за плечи, но я все равно замечаю, как дрожат ее руки. Регина приближается ко мне. И сейчас в ее глазах столько неприкрытой боли, что мне самому не по себе становится.
– Хочешь правду, Захар? – слегка склонив голову, спрашивает она. Я молчу.
– Я ненавидела тебя, – не дождавшись моего ответа, произносит она обманчиво тихим голосом. Подбородок дрожит, а в глазах слезы стоят. – Я так хотела стать лучше! Стать красивой! Доказать, что я чего-то стою! Ты знаешь, насколько сильно мне хотелось похудеть? Когда одолевал голод, каждый раз, смотря на аппетитные блюда нашей кухарки, я воскрешала в памяти твои слова, брошенные мне. И вместо обеда или ужина изнуряла себя тренировками, выматывалась до потери сознания. Я мечтала, что однажды ты встретишься на моем пути и посмотришь на меня по-другому, – она снова срывается на плач. – Не с отвращением, а с желанием.
– Что ж, ты получила, что хотела, легче стало?
Регина закрыла глаза и начала медленно дышать, а я смотрел на то, как поднимается и опускается ее грудь.
Когда она заговорила, ее голос был сиплый и безэмоциональный.
– Не стало, Зар. Совсем не стало, – спрятав от меня свое лицо в ладонях, она начинает рыдать. Горько так, протяжно. И эта картина поражает, застает меня врасплох. Не знаю, как ей это удается. Достучаться до того, что, казалось бы, давно уже мертво.
Мне думалось, я давно потерял эту способность любить и жалеть. На меня никогда не действовали слезы. Точнее, женские истерики не вызывали у меня ничего, кроме глухого раздражения. Но слезы этой девушки что-то делали с моими внутренностями. Меня выворачивало жутким спазмом. Где-то в груди стало больно. Совсем как тогда. После ЕЕ предательства. После того, как Лена просто-напросто подтерлась моими чувствами к ней и выкинула, словно ненужный хлам.
Лена… А потом – словно кто-то щелкнул выключателем, я начал вспоминать. Не ее, не Регину – нет. Вспомнил, как я, не просыхая, месяц пил, и все те дни слились в одну черную дыру. Я сам подыхал тогда. Помню, был, как идиот, счастливый. Собирался сделать ей предложение, купил кольцо стоимостью в полугодовую зарплату. Черт, да я тогда готов был звезды с неба достать, и к ней, на коленках. Только вот не дошло у нас даже до предложения. А всего-то стоило забыть документы на работе и зайти в соседний кабинет. Ну, а дальше – в стиле лучших сопливых драм. Она на нем, прямо на рабочем столе. Скачет так отчаянно, так остервенело. А самое интересное, даже бровью не повела, когда меня заметила. Улыбнулась так, сука. А потом кричала, что я мудак, что ей никогда со мной хорошо не было, что никогда не кончала подо мной. Кричала, что с ним все иначе, что любит его. Много чего кричала, пока я выбивал дерьмо из этого урода.
Воспоминания о ней до сих пор душат иногда, хочется выблевать все, чтобы не мешали дышать. Столько г*вна я наделал из-за нее.
Снова посмотрел на Регину, она отвернулась от меня, ее плечи сотрясали тихие рыдания. И в этот момент я почувствовал себя гадко. Такой, как я, не должен был встретиться на ее пути, тем более, в том моем состоянии.
Подошел к ней и тронул за плечо, отчего она вздрогнула.
– Посмотри на меня, – девушка не повернулась, и я с силой развернул ее. По щекам катились слезы, а в глазах было столько затаенной обиды. Большими пальцами стер слезы и погладил скулы.
– Прости меня, – искренне сказал ей, – больше мне нечего сказать. Прошлое – в прошлом, пусть там и будет. Живи настоящим, Регина. Не вспоминай о том, что было, не вспоминай обо мне в том номере отеля, не делай себя больно. Хватит. Просто отпусти.
– Тебе легко сказать, – усмехнулась Вольская, но руки мои с лица не убрала, – ты мне жизнь испортил и заставил чувствовать себя некрасивой. Твое «прости» ничего не изменит.
Я пожал плечами.
– Это все, что у меня есть. Больше мне нечего дать, кроме новых воспоминаний.
С этими словами я наклонился и поцеловал Регину. Я был осторожен, легонько, почти невесомо, запечатлел поцелуй на ее губах. Она была потрясающая на вкус, словно изысканный десерт. Языком провел по верхней губе, пробуя слезы, которые пролиты из-за меня. В груди стало тяжело, словно кто-то камень туда вложил. Мне не нравится, что она плачет из-за меня. Не нравится, что она видела меня в худшие мои времена, и то, что я запомнился ей именно так.
Отклонился от нее и посмотрел в глаза. В них уже не было боли, но доверие, которое я в них увидел, чуть не свело меня с ума.
Двери кабинета открылись, но рук я не убрал. Погладил ее по щеке и только после этого убрал руки и повернулся к двери. На пороге стоял Стас.
Я пошел на выход из кабинета.
– Добро пожаловать домой, брат, – поприветствовал я того и, оттолкнув плечом с прохода, вышел.
Он не кричал, не сыпал обвинениями. После того, как Захар, наглым образом поцеловав меня, как ни в чем не бывало, вышел из кабинета, Стас задал мне единственный вопрос: «Что это было?»
Что я могла ему сказать? Конечно, в моем состоянии меня хватило лишь на самое очевидное и глупое объяснение. Захар Матвеевич помогал убрать попавшую в глаз соринку. Стас ничего не сказал. Только кивнул головой, будто пытался представить эту картину. Он на меня так и не посмотрел. Просто вышел из кабинета, ни слова не сказав. А спустя пятнадцать минут, за которые я смогла кое-как прийти в себя, он позвонил мне на сотовый и сообщил, что ждет в машине у входа.
Всю дорогу до дома он молчит. Но я понимаю, что Стас очень зол. По тому, как свирепо сжимает руль автомобиля, как упорно смотрит на дорогу, так ни разу и не обернувшись ко мне. Как бы то ни было, сейчас я и за это благодарна ему. Мне просто необходима хотя бы капелька затишья, передышки, чтобы суметь снова собрать себя в единое целое.
В голове на бесконечном повторе его слова: «Это все, что у меня есть. Больше мне нечего дать, кроме новых воспоминаний».
А перед глазами его обескураженный взгляд. Я могу поклясться, в тот момент я видела растерянность Захара, искреннее сожаление.
А потом он меня поцеловал. И это не было очередным ходом в его коварной игре, не было попыткой обмануть меня. В спонтанной реакции Зар был как никогда честным и открытым. Мне показалось, он сделал это, не зная, как иначе выразить свои чувства.
В тот момент одна догадка поразила меня. А что, если все совершенно не так, как видится мне? Что, если в нашу первую встречу Зар неспроста так поступил со мной? Сейчас я припоминаю, он был разбит, раздавлен. А я настолько зациклилась на обидных фразах, брошенных мне, что не смогла объективно на все посмотреть. Мне кажется, в этой ситуации все намного сложнее, чем запомнилось. В ней нет однозначно неправых. Каждый из нас виноват.
Бросив беглый взгляд на своего жениха, замечаю напряжение, сковавшее его тело. Стас злится, он имеет на это полное право. Чувство горечи поднимается по гортани, оно затапливает меня, заставляя ощущать себя грязной, извалянной в самом, что ни на есть, гадком дерьме. От меня так и разит предательством. Мерзкая, подлая изменница – вот, кто я. Как можно быть такой глупой? Ставить под угрозу свою жизнь, свои отношения с любящим и заботливым мужчиной ради этого чудовища с каменным сердцем?
***
За время пути до дома Стаса я извела себя до такой степени, что казалось, выхода нет. Но потом, поднявшись в его квартиру, немного успокоилась. В любом случае, Стас не должен ни о чем узнать. Все мои действия будут камнем лежать только на моей совести. Я не позволю Захару через меня причинить боль его брату. Не позволю ему разрушить наши отношения. Я больше не подпущу его. Стас хороший. Он любит меня, я точно это знаю. Он никогда не сделает мне больно. Для него я всегда на высшей ступени пьедестала. Так и должно быть в отношениях. Любовь – это не боль, это не чувство удушья и безысходности. Лучше уверенность, чем неизвестность. Поэтому я выбрала Стаса тогда, и сейчас снова выберу его. С этими мыслями я направилась прямиком в кухню, испытывая дикое желание немедленно сгладить неловкость чем-нибудь приятным.
Стас же, бросив на пороге дорожную сумку, тут же молча пошел в душ.
Открыв холодильник, я достала из его недр целую гору продуктов. Хорошо, что у моего жениха есть домработница, которая позаботилась о съестных припасах, забив холодильник к его приезду.
Распаковывая стейки лосося, я подумала о том, что не готовила уже лет сто. А сейчас буквально руки чешутся, так хочется что-нибудь вкусное состряпать.
Спустя сорок минут кухонный стол был накрыт и сервирован. Запечённая красная рыба, салат из овощей и необыкновенно вкусное изысканное дорогое вино, позаимствованное из бара Стаса.
Я уже сидела за столом, истекая слюной от аппетитных запахов, когда из ванной комнаты наконец-то появился Стас, освежившийся с дороги, переодетый в домашнюю одежду. Приветливо улыбнувшись жениху, жестом пригласила его присаживаться за стол. Но то, каким взглядом он посмотрел на меня в ответ, заставило внутренне съежиться.
– Я ужин приготовила, – произношу обманчиво веселым тоном, приподняв бокал, указываю взглядом на стоящий рядом с ним напиток. Стас никак не реагирует. Продолжает прожигать меня злым взглядом, я чувствую его кожей, ёжусь от него.
– Ответь мне на вопрос, Регина. Только будь со мной честна, – присев за стол и отпив немного вина, произносит он напряженно тихим голосом, от которого у меня кровь в жилах стынет.
– Хорошо, – произношу непослушными губами, не отводя от него взволнованного взгляда.
– Захар и ты. Все то время, пока я был в командировке, вы общались. И ты ни словом не обмолвилась мне, – произносит он, лениво водя пальцем по горлышку бокала. Он не смотрит на меня. Ему и не надо. Он все понял. Проанализировал ситуацию, возможно, имел разговор с Захаром. Кто знает, что этот человек ему наговорил.
– Общались, – не вижу смысла отрицать очевидное. – Но исключительно по работе. Губернатор поручил мне взаимодействие с банком по вопросу сертификатов, и оказалось, что именно Захар курирует этот проект.
– Что за чушь? – не дав договорить, вспыхивает он, заставляя меня вздрогнуть всем телом. Словно мои слова послужили некой искрой, повлекшей детонацию взрыва. Теперь он смотрит на меня в упор. И от количества агрессии и ненависти, сосредоточившихся в его взгляде, у меня воздух из легких выбивает. – Захар – управляющий банком. Это не входит в его обязанности, – рычит Стас.
– Да, в основном я работала с Михаилом, забыла его фамилию. А Зар курировал нас. Если возникали какие-то спорные моменты, он помогал их разрешать, – пытаюсь звучать убедительно, но внутри меня все дрожит от страха и волнения.
– Но ты не сказала мне, ни разу, – поставив на стол локти, он упирается подбородком в сжатые в кулаки кисти рук, впивается в меня прищуренным взглядом.
– Я не хотела тебя расстраивать. Зная ваши отношения с братом, я просто не хотела волновать тебя. Думала, ты приедешь, и я объясню тебе в личном разговоре, глаза в глаза, – подавшись к нему, обхватываю рукой его запястье, тяну на себя. А когда Стас поддается, накрываю его ладонь своей.
– Ты же знаешь, что он ненавидит меня. И сделает все, чтобы мне насолить, – все еще звенящим от напряжения голосом, но уже без прежней агрессии.
– Да, я все понимаю. Поверь мне, Стас, я никогда не забуду, какая скотина твой брат, – произношу это, смотря в его глаза. Мои слова – сущая правда.
Вижу, как постепенно разглаживаются морщинки на лбу, вижу, как теплеет взгляд мужчины.
– Давай, я тебе вина подолью, – поднимаясь из-за стола, беру бутылку и подхожу к Стасу. Он продолжает сидеть неподвижно. Но когда я, наполнив его бокал, уже было убираю руку, резко хватает меня за запястье, сжимает его так сильно, что я едва не роняю бутылку.
– Больно, – вскрикиваю я, удивленная его действием. В ответ на это Стас еще сильнее сжимает мою руку.
– Вы целовались. Там, в кабинете. Регина, я не слепой идиот. А ты сейчас старательно пытаешься сделать его из меня, – рычит он, в один момент снова превратившись в сгусток нервов.
– Мне больно, Стас, – я пугаюсь его взгляда. Руку огнем жжет от боли, а он даже не думает ослаблять хватку. Мне, правда, страшно, никто и никогда не хватал меня с такой яростью и не обращался так со мной.
– Отвечай мне, Регина, – резко тянет руку на себя, я выпускаю бутылку с вином из рук, и та падает на паркет, рассыпаясь на мелкие осколки и заливая все вокруг.
– Нет, я не целовала его, Стас! Если у вас с Захаром какие-то проблемы, решайте их сами, и не впутывайте меня! Меня с этим человеком абсолютно ничего не связывает! – кричу, срываясь на плач.
– Отпусти, мне больно, – слезы градом льются из глаз. Меня настолько трясет, что я больше не могу себя сдерживать.
Стас словно из забыться выныривает. Встряхнув головой, наконец-то отпускает руку и пытается дотронуться до моего лица, отталкиваю его ладонь, убегаю и закрываюсь в ванной. Сползаю по стеночке на холодный кафель, прижимая ноющую руку к груди. Мне так больно, так горько, что хочется умереть.
– Регин, открой, – раздается за дверью напряженный голос Стаса, а следом за ним – стук.
Молчу. Зажав рот кулаком, сотрясаюсь в беззвучных рыданиях.
– Детка, прости, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло, – слышу, что Стас тоже сползает на пол. – Та сцена у меня перед глазам так и крутится. Он держит твое лицо в руках. Черт, я уверен был, что ты целуешь его, – его голос дрожит. – Прости меня, идиота, я ненавижу себя за то, что больно тебе сделал.
Он прав. Я виновата, и только я. Пока Стас был в командировке, всего за какие-то две недели я подпустила к себе Захара. Я скатилась до банальной измены, до лжи. Стас имеет право злиться и ревновать. Черт, я ненавижу себя. Безвольная тряпка. Как я могла снова и снова позволять Захару заходить в своих грязных играх со мной так далеко, позволять ему водить меня по краю? Снова мысли лишь о нем.
А сейчас я разбита. Внутри пустота. Я больше не хочу даже слышать о нем. Единственное, что я желаю – вернуть свою прежнюю жизнь до той злополучной встречи с ним на помолвке. Почему судьба снова свела нас вместе? Как избавиться от этого наваждения?
Открываю дверь. Стас стоит, облокотившись о косяк двери, смотрит на меня глазами побитой собаки. И я знаю, чувствую его раскаяние.
– Прости меня, детка. Ну, хочешь, на колени встану, – заламывая в волнении руки, произносит он.
– Не надо на колени. Пойдем в спальню. Я устала, и больше не хочу говорить о твоем брате, – мой голос такой же безжизненный, как и моя душа. Но на полпути останавливаюсь и, не оборачиваясь, произношу:
– Еще раз так сделаешь, и я уйду от тебя.
Я виновата, но никому не позволю так унижать себя.
Переодевшись в пижаму, залезаю с головой под одеяло. Закрыв глаза, стараюсь не думать ни о чем. Просто выключиться до утра. Но мысли то и дело атакуют мой уставший мозг. Перед глазами – словно калейдоскопом вспыхивают воспоминания. Его прикосновения, потерянный взгляд. На какую-то долю секунды мне показалось, что ему больно, что он умеет чувствовать.
Стас опускается на кровать, устраивается рядом со мной. Обнимает меня, от чего я вздрагиваю, но не отодвигаюсь. Дотрагивается губами до оголенной кожи – я знаю, чего он хочет. И он вправе этого хотеть, но я-то не могу. Не хочу. Не знаю, как это объяснить, но если быть честной до конца, то я до сих пор чувствую на себе прикосновения Захара.
– Я устала, давай не сегодня, – шепчу, не открывая глаз, чувствую, как слезы стекают по вискам на подушку.
– Конечно, детка. Все хорошо. Спокойной ночи, люблю тебя, – он снова целует меня. А потом, отвернувшись, засыпает.
С утра мысли немного прояснились. Сегодня суббота, а значит, не нужно идти на работу. Никаких нежелательных встреч и нервов. Родительский день просто не может быть плохим. Думала, что не смогу заснуть после вчерашнего, но уснула быстро, сама не заметила, как, видимо, организм устал от постоянного стресса. А с утра проснулась раньше Стаса, да так и лежала с ним рядом, глядя на него. Он такой родной, такой знакомый. Каждая морщинка, каждый вдох. Но вчера… вчера он напугал меня, такое чувство, что передо мной был совсем незнакомый человек. Никогда не видела таких вспышек агрессии у него. Я знаю, что у них с Захаром отвратительные отношения, и не отрицаю своей вины. Но то, как он поступил вчера со мной, непростительно. Он, будь женихом мне или нет, не имеет права так унижать меня. Хватит с меня оскорблений от мужчин Миллер. Но я знаю Стаса и поэтому решила не заострять внимания на вчерашнем инциденте, знаю, что это больше не повторится. И мы будем вместе, несмотря ни на что. Правы люди, которые говорят, главное, чтобы тебя любили, а там – стерпится-слюбится. Аккуратно встав с постели, я приняла бодрящий душ и, приведя себя в божеский вид, отправилась готовить завтрак.
Через полчаса мой жених, сонный и помятый, появился в дверях.
– Доброе утро, – улыбнулась я, переворачивая блинчик на сковороде.
– Как вкусно пахнет, – втянув в себя воздух, с воодушевлением ответил он.
– Иди, умывайся, и за стол, – поцеловав Стаса, возвращаюсь к готовке.
Стас послушно уходит в ванную комнату. Пока он совершает утренние процедуры, его телефон разрывается от звонков. Сняв со сковороды последний блинчик, иду на звук. Нахожу источник шума в коридоре на тумбочке. Стасу звонит неизвестный абонент. Убрав звук, возвращаюсь в кухню. По дороге чуть не наскакиваю на только что вышедшего из ванной жениха.
– Твой телефон не замолкает, – протягиваю ему аппарат. Стас кивает, взяв в руки мобильный, несколько минут что-то изучает в нем.
– Я сейчас, – бросает он и удаляется в сторону спальни. Пожав плечами, возвращаюсь к столу. Честно говоря, настолько голодна, что уже сил нет никаких ждать его. Поэтому, наполнив чашку ароматным кофе, намазываю блин сметаной с вареньем и, свернув аппетитный рулетик, с упоением принимаюсь за завтрак.
Спустя минут десять Стас наконец-то возвращается. Хмурый и задумчивый.
– Что-то случилось? – спрашиваю его, поднимаясь из-за стола. Наполнив его чашку напитком, возвращаюсь на свое место.
– Нет, ерунда, – отмахивается Стас.
Мы продолжаем есть. Завтрак наш протекает в неуютном молчании. Стас как-то странно изменился после звонка.
– Сегодня суббота, ты помнишь? – спрашиваю его, желая немного разрядить царящее вокруг нас напряжение.
– М-м-м? – поднимает на меня глаза, мычит с набитым ртом.
– Обед у моих родителей, – смеюсь я, показывая Стасу на кончик носа, намекая на то, что он весь испачкался вареньем.
Стас кивает. Хмурится. Воспользовавшись салфеткой, избавляется от кляксы на лице.
– Позвонил отец, – произносит он, поднимая на меня тоскливый взгляд. И я все понимаю. Без слов. – Мне сейчас срочно нужно уехать в Питер. Проблемы с филиалом. Будто кроме меня никого нет, – вздыхает расстроенно, пряча от меня взгляд.
– Жаль, конечно, – огорченная его внезапным отъездом, в первые минуты теряюсь. Я так надеялась на него. На то, что своим присутствием рядом Стас хоть немного спокойствия мне принесет, поможет избавиться от постоянных атак мыслей о своем братце.
– Прости, детка. Это всего на пару дней, – он накрывает мою ладонь рукой. Опустив взгляд, замечаю синяки на своем запястье. Стас тоже их видит и сейчас усиленно прожигает взглядом это место. А когда возвращает глаза к моим, я вижу, что он дико расстроен.
– Все в порядке, – сжимаю его ладонь. – Не переживай, все будет хорошо. Если хочешь, я откажусь работать с ним. Попрошу губернатора кому-то другому поручить эту работу.
Я вижу, как светлеет его лицо после моих слов. Словно вся тяжесть мира, лежавшая на его плечах, мгновенно свалилась.
– Спасибо тебе, так правда будет лучше. Для всех, – произносит он и, поднявшись со своего стула, приближается ко мне. Обойдя сзади, обнимает меня за плечи.
– Вчера я выкупил билеты. Мы вылетаем 28 числа, – шепчет у самого уха.
– Бали? – взволнованно спрашиваю я.
– Бали, – усмехается он. – Так что пиши заявление на отпуск. Через две недели будем греть кости на солнышке.
***
– Паш, давай скорее. Мы и так уже опаздываем, – подгоняю друга, неспешно разглядывающего полки супермаркета.
– Т-ш-ш, не гоношись. Я должен найти любимый кофе твоей мамы, – шикает на меня он, возвращая внимание к банкам с различными напитками.
– Паш, ты уже купил любимый виски моего папы, любимый торт мамы. Может, мы без кофе обойдемся? – устало вздыхаю, понимая, что так просто его отсюда не вытянуть.
– Не понимаешь ничего, молчи! В прошлый раз я обещал тете Марине привезти именно этот кофе, – наконец-таки найдя искомое, он берет с полки стеклянную банку и поднимает ее вверх, демонстрируя мне во всей красе.
– А он продается только здесь, – продолжает умничать друг, подталкивая тележку в сторону кассы. – Ты ведь не хочешь, чтобы я стал таким же трепачом, как твой женишок? – ехидничает он.
– А Стас-то тут причем? – вздыхаю устало, выгружая покупки на ленту. Честно говоря, меня порядком утомило маниакальное желание Паши очернить моего жениха.
– Не верю я ему. Срочная командировка в субботу. Врет, как пить дать, – не прекращает свое наступление друг. Обойдя его, становлюсь в конце стойки, открыв новый пакет, загружаю туда покупки, пока Паша расплачивается с молоденькой кассиршей.
– Он не виноват – срочные дела. Ему отец команду дал. Всего-то на три дня позже вернется, – не могу смолчать. Все-таки заступаюсь за Стаса, когда, поставив продукты в багажник, мы с Пашкой усаживаемся в салон авто.
– Ты чего расстроенная такая? Из-за Стасика? – спрашивает друг, награждая меня испытывающим взглядом.
Проще было бы согласиться с предположением друга, обмануть его. Но это ведь Паша. Единственный человек, знающий о самом тяжелом периоде моей жизни. Тот, кто буквально за уши вытягивал меня из дерьма, в котором я очутилась благодаря Зару.
И я рассказываю ему. Все. От самого начала, со дня помолвки, не утаивая ни одной детали. Предельно честно. Пашка слушает, только время от времени кивает, задумчиво глядя перед собой.
– Охренеть, – выдает друг,– знал бы, задушил бы еще на помолвке! Урод!
Паша так и пышет злостью, но я вижу, что он пытается взять себя в руки. Да, мой друг ненавидит Захара, наверное, больше, чем Стаса… Семейное родство.
– Попала ты, Зефир, – спустя пару минут молчания произносит парень. – Больше того скажу, Стасику ничего не светит.
– Что ты такое говоришь?
– Да то, что ты, Регина, несмотря на кардинальные перемены, осталась прежней. Пусть ты внешне превратилась в зачетную чику, но внутри-то – все та же наивная, добрая Зефирка. Ты втюрилась в него, подруга. И зная тебя, честную, любящую грызть себя из-за всякой ерунды, могу с уверенностью сказать, что ты не сможешь быть со Стасом. Ты не любишь его. А Захар, – Пашка пожимает плечами, – он конченый м*дак. В очередной раз вытрет о тебя ноги.
– Спасибо тебе, мне прям полегчало, – рычу сквозь зубы, посылая другу полный негодования взгляд. Пашка лишь усмехается и натягивает поглубже на глаза кепку, показывая мне, что все сказал.
Как бы то ни было, я не могла согласиться со словами друга. Пусть даже его мысли и были близки к правде. Но сейчас я была решительно намерена вычеркнуть Зара из своей жизни раз и навсегда. Продержаться бы две недели, а потом Бали, отдых и возможность привести свои чувства в порядок.
***
Спустя сорок минут мы наконец-таки подъезжаем к дому моих родителей. Сегодня суббота, и по традиции этот день я провожу у них. Мама готовит вкусный обед, отец откладывает все срочные дела на потом, и мы наслаждаемся уютным обществом друг друга. Родители ждали нас вместе со Стасом, но из-за его командировки я решила пригласить с собой Пашку. Мама души не чает в моем лучшем друге, он для нее как сынок. И Дашку она любит. Я хотела позвать с собой и подругу, раз уж выдался случай. Но она еще со вчерашнего дня в загуле со своим новым ухажером.
– Ну, наконец-то, мы уже заждались, – в дверях нас встречает мама, тут же заключая в крепкие объятия.
– Это все он виноват, – кивнув в сторону входящего за мной друга, разуваюсь и следую в гостиную, где за накрытым столом уже восседает отец.
– Привет, пап, – поцеловав родителя, усаживаюсь рядом.
– Как доехала? – спрашивает отец, бросая хмурый взгляд в сторону коридора, откуда доносятся обрывки разговора мамы с Пашкой.
– Отлично, дорога свободная. Пробок нет, – пожимаю плечами, оглядывая расставленные блюда. Все, как всегда, настолько аппетитно выглядит, что аж слюнки текут.
Через несколько минут мама и Зайцев заходят в комнату. Друг и к отцу умудряется подмаслиться, вручив тому бутылку любимого виски.
Когда все любезности соблюдены, подарки розданы, мы наконец-то принимаемся за еду. Первую половину обеда проводим под традиционные рассказы отца о нелегкой службе. Он, как водится, сетует на нерадивость и непрофессионализм нынешних подчиненных.
– Ей Богу, как дети малые. Ну, ни черта без меня сделать не могут! – в сердцах восклицает он.
– Паш, ну, а у тебя как дела? – вот так, ни разу не тонко переводит мама тему, обращаясь к уплетающему за обе щеки бифштекс парню.
– Все отлично, – отвечает с набитым ртом, а потом, прожевав, добавляет. – Я прошел кастинг в одно очень популярное танцевальное шоу. Сейчас небольшой перерыв, а через две недели начнутся тренировки и отчетные концерты. Так что скоро стану суперзвездой.
– Надеюсь получить твой автограф в первых рядах, – смеется мама, поглаживая его по руке. – Молодец, я горжусь тобой. Как там родители?
– Ничего, – пожимает плечами Паша. – Отец, правда, в последнее время сдал немного. Ноги болят. Но пытается держаться. Работает. Да, похоже, что скоро его отправят на пенсию. Больные работники никому не нужны.
– Ох, это так жестоко, – вздыхает мама, держась за сердце. – Он ведь бодрится только благодаря работе, что же с ним будет?
– Ничего. Разбогатею – повезу их в Израиль, к Мертвому морю, лечить кости свои, – ухмыляется друг. Люблю Пашку за уникальную способность самую грустную ситуацию на волну позитива перевести.
– А как Даша? Региночка говорила, что она разошлась с тем парнем. Вернулась в город, – сделав глоток сока, спрашивает мама.
– Даша в своем репертуаре, ничему ее жизнь не учит, – махнув рукой, произносит Паша.
– Такая бы из вас пара хорошая вышла, – укоризненно качает головой мама.
– Теть Марин, Дашу мальчик из области не интересует, – ухмыляется друг.
– Я ее маму не понимаю. Поощрять все это. Ну, разве она не видит, что девочка не по той дорожке пошла? – не унимается мама.
– Да ладно вам, ее жизнь – как хочет, так и живет, – вступаюсь я за подругу. Все видят в Даше лишь тусовщицу и прожигательницу жизни, а она намного глубже.
– Ремня ей не хватает хорошего. А родителям – мозги бы вправить на место, – подает голос папа, поднимаясь из-за стола.
– А ты куда? – спрашиваю его, окидывая удивленным взглядом.
– Нужно звонок один сделать по работе. Только сейчас вспомнил, – бурчит родитель, направляясь в сторону кабинета. А я понимаю, что сегодня мы его оттуда больше не вытянем. Отец всегда так делает. Один звонок, пара документов, а в итоге окунается в работу так, что его не дозовешься. Папа тот еще трудоголик. Ему и отдыха-то не надо. Так, пару часов в сутки для сна.
Спустя полчаса, после выпитого чая и съеденного куска торта, мы собираемся уезжать. Пашке нужно сегодня еще на кое-какую встречу успеть, а мне – подготовиться к завтрашнему рабочему дню. Пока Паша рассказывает маме о предстоящем шоу, я направляюсь к отцу в кабинет.
– Пап, можно к тебе? – постучав в дверь, приоткрываю ее.
– Да, конечно, – посмотрев на меня поверх очков, кивает отец. Прохожу в комнату и, закрыв за собой дверь, усаживаюсь в кресло, стоящее рядом с его рабочим столом.
– Как там у Стаса дела? – спрашивает папа, убирая в сторону бумаги.
– Все хорошо. В командировке. Вернется к среде, скорее всего, – отвечаю с улыбкой на лице. Отец кивает.
– Молодец парень, движется уверенно по карьерной лестнице. Стас очень ответственный, на него можно положиться, – произносит он, задумчиво потирая подбородок.
– Я знаю, пап, ты мне постоянно говоришь об этом, – смеюсь, а сама не могу прекратить заламывать пальцы. Очень хочется спросить его кое о чем, несмотря на то, что поклялась больше не иметь с этой темой никакого дела.
– Скажи, а что ты думаешь насчет его брата Захара? – задаю вопрос, пытаясь звучать как можно более незаинтересованной.
– Захар, – говорит отец и замолкает. Отводит взгляд к окну. – Да ничего хорошего я не думаю. Выскочка. Непонятно, откуда взялся. Такой по головам пойдет, лишь бы место потеплее занять.
– А почему ты так говоришь? – не понимаю, что он имеет в виду. Вроде бы у Зара нет такой необходимости. Богатый отец и так сможет обеспечить сыну безбедное будущее.
– Захар ведь такой же сын Матвея Игоревича, как и Стас.
– Сын. И, похоже, Захар в мать свою пошел, а не в отца. Еще тот проходимец.
– Как в мать? – никак не могу понять логику отца. Отчего у него такое предвзятое отношение к старшему сыну Матвея Игоревича?
– История давняя, – папа произносит это таким тоном, будто сам уже пожалел, что поддержал этот разговор. – Если вкратце, у Матвея по молодости интрижка была с одной официанткой, в результате та забеременела. Узнала его жена, чуть до развода не дошло. Девчонка та, по всей видимости, думала, что так замуж сможет выйти за него. Матвей остался с женой, а любовнице предложил аборт сделать, но она отказалась. Потом уже, по прошествии многих лет, он пытался помогать сыну, но мадам гордую стала из себя строить, от всего отказывалась. Позднее, когда Захар окончил институт, Матвей начал очень тесно общаться с сыном, приблизил его к себе.
***
Всю дорогу до дома я думала о рассказе отца. И если в его глазах Захар представал хитрым игроком, я же, несмотря на откровенную враждебность к этому мужчине, смотрела на все это совершенно под другим углом. Я не видела в матери Зара хитрой женщины. Она была нечастной молодой девушкой, влюбившейся в богатого красавца. Как пить дать, Матвей Игоревич не такой уж белый и пушистый, каким его видит отец. Мужская солидарность, не иначе. Окрутил молоденькую красавицу, желая поразвлечься, а в итоге позорно убежал.
Теперь для меня кое-что прояснилось. Я наконец-таки смогла понять, почему Зар помог той девушке с квартирой. Он сам был в подобной ситуации и видел, как трудно матери было его содержать, обеспечивать сына всем необходимым.
***
Воскресенье я провела дома. Стас упорно не отвечал на звонки, непрекращающиеся совещания не давали ему ни минуты свободного времени.
В понедельник с утра я вышла на службу с четкой установкой попросить у губернатора возможность сменить участок работы, чтобы больше не иметь необходимости так часто бывать в банке Захара.
Но, по всей видимости, в этот день удача была не на моей стороне. Губернатора не оказалось на месте, а его секретарь, Анна Ивановна, сообщила мне о том, что он отбыл на городской строительный объект, где пробудет до обеда.
Похоже, сегодня мне все-таки придется съездить в банк. Ведь на одиннадцать утра у нас назначена встреча с Михаилом.
Сказать, что я волновалась по пути, не сказать ничего. Внутри все буквально вибрировало от напряжения. А все потому, что слова Паши никак не давали мне покоя. Влюблена. Неужели я действительно до сих пор испытываю что-то к этому мужчине? Нет. Этого просто не может быть. Кроме ненависти, в моем сердце нет ничего. Но почему же тогда все эти дни мысли о нем никак не покидали мою голову?
– Вспомни черта, – грустный смех сам собой вырывается из меня, когда вслед за мной уже перед самым закрытием створок лифта в кабинку заходит Захар. Нет, этот день желает окончательно добить меня. Мало того, что придется ехать с ним в маленьком закрытом пространстве, так еще и наедине. Память услужливо подкидывает картинки, как мы уже ехали с ним в лифте… тогда. Чувствую, как жар начинает охватывать мое тело.
Зар нажимает кнопку нужного ему этажа и становится позади меня. Он ничего не говорит, но я чувствую его взгляд на себе. И от этого сердце в груди бьется раненой птицей.
Кажется, будто время превратилось в вязкий кисель. Каждая секунда тянется бесконечно долго. Будто мы с ним провалились во временную дыру и сейчас находимся где-то в другой реальности. Я пытаюсь держать себя в руках и не выдать ни единой эмоцией, но с каждой последующей секундой это сделать все сложнее.
– Доброе утро, Регина Владимировна, – раздается у самого уха его хриплый голос, посылающий разряд тока по венам.
– Доброе утро, Захар Матвеевич, – отвечаю тихим голосом. Негромкий смешок служит мне ответом. Чувствую его дыхание на своем плече. Зажмуриваюсь, представляю перед глазами Стаса. Я не позволю ему. Я не дам слабину.
– Как прошли выходные? Думала обо мне? – снова тихий шепот на ухо, выбивающий меня из равновесия.
– Немного лицемерно, тебе не кажется? Демонстрировать заботу и участие, – цежу сквозь зубы, разозленная на него.
– Кстати, о лицемерии, – пропуская мимо ушей мое замечание, заявляет Зар. – Как там поживает мой братик?
– Стас в командировке. По настоянию отца ему пришлось срочно уехать, – отвечаю, не дав ему договорить.
– Хм, даже так, – задумчиво протягивает Захар, отстраняясь от меня.
– Сегодня утром я разговаривал с отцом. Он рвет и мечет по поводу того, что Стас свалил в другой город, в то время как у нас на носу две очень важные сделки.
Меня задевают его слова. Расстраивают. Но я не хочу сейчас думать об этом. Стас никогда не лжет мне. По крайне мере, не был замечен в подобном, и повода не доверять ему у меня совершенно нет.
– Может, я что-то не так поняла, – пожимаю плечами, стараясь выглядеть как можно более незаинтересованной. И, на мое счастье, в следующую секунду раздается сигнал, и створки лифта открываются, даруя мне столь необходимую сейчас свободу.
Посреди ночи мы снова оказались у врача в кабинете. Маме стало плохо. Мало того, что начало давление шалить, так еще и обмороки участились. Меня все это достало просто до осатанения. Конечно же, я не срывался на мать, но, Бог свидетель, мне этого хотелось. А когда зашел Владимир Маркович с серьезным видом, я понял, что чуда можно и не ждать.
Он лишь подтвердил то, о чем я и так уже знал. Нужно вмешательство профессионалов, а наша медицина этого дать не может.
– Необходимо лечение за границей. Германия или Израиль… – говорил доктор, но мама его резко перервала.
– Нет. Никуда я не поеду.
– Татьяна Дмитриевна, боюсь, Вы не совсем понимаете сложившуюся ситуацию, – убеждал спокойно Владимир Маркович. А та лишь упрямо сложила руки на груди.
– Все я понимаю. Просто не хочу ехать. У меня нет таких денег, – ответила мама, и врач перевел на меня ошарашенный взгляд. Я сцепил челюсть и сжал кулаки.
– Конечно, это дорогое лечение. Но если Вы хотите дожить до внуков, то…
– На все воля Божья, – смиренно ответила мать, и это стало спусковым крючком для меня.
Схватился за ручки кресла-каталки и покатил прочь из кабинета под удивленный взгляд доктора и вскрик Риты. Мама что-то кричала мне, но я не слышал ее, черт возьми. Меня все это достало, по горло уже сыт. Вытолкал коляску на задний двор больницы и спустил на землю, провез дальше, к скамейкам.
– Захар! Я с кем разговариваю? Ты почему себя так ведешь? Это грубо с твоей стороны…
Но я не обращал никакого внимания на ее протесты. Достал из кармана пачку сигарет и прикурил. Прекрасно осознаю, что мама не любит, когда я курю, особенно при ней. Ну, что ж, видимо, это у нас семейное, в крови – делать все наоборот, чтобы разозлить.
Засунул руку в карман, а в другой держал сигарету.
– Ты поедешь на лечение, – сказал и выпустил струйку дыма вверх.
– Нет. Тема закрыта.
– Поедешь и пройдешь лечение, – не обращая внимания на раздражение в ее голосе, произнес.
– По-моему, ты забыл, что родитель из нас двоих – я. И как я уже миллион раз говорила, не собираюсь брать ЕГО деньги! Лучше подохну.
Ее слова. Сука. Будто нож мне в сердце вогнала и проворачивает, проворачивает, проворачивает. Отшвырнул сигарету в сторону, а сам развернул коляску к себе и навис над матерью, чтобы в глаза смотреть, руками подлокотники сжал, чтоб не думала отвернуться.
– Ты поедешь, мама, или, клянусь, ты больше меня никогда не увидишь. А я больше не услышу от тебя, что я – бесполезный кусок г#вна, который не заработал на жизнь.
Видел, что мать напугалась. По глазам, по тому, как сжалась в инвалидной коляске. Но перед глазами – пелена. Достала. И она знала, что я не шучу, сказал, не увидит, значит, не увидит. Губы трясутся, и слезы в глазах. Душу мне рвет в клочья.
– Этого я и боялась, – словно самой себе, – копия он.
Улыбнулся холодно, расчетливо.
– Значит, далеко пойду.
Обошел кресло и повез обратно. Знал, что перегнул палку. Никогда так с ней не разговаривал. Однако понимал, что по-другому никак. Не поедет. Не согласится. Теперь обидится на меня. Да и плевать. Зато живая будет.
Зашли обратно в кабинет, где все так же Рита с врачом сидела. Подвез к столу, а сам у стены встал, опершись плечом.
– Давайте обсудим план лечения, – нарушив тягостное молчание, произнесла мама.
***
Неделя пролетела в сумасшедшем ритме. Мне в ускоренном темпе пришлось закрывать все свои дела. Я дни и ночи проводил в офисе. Подчиненные начали от меня шарахаться по углам, такой вот «красноречивый» вид у меня был.
В воскресенье мы с мамой и Ритой вылетаем в Германию. В клинике уже знают о нашем прилете. Владимир Маркович лично посоветовал врача, и его выбору я доверяю. Мне приходится брать отпуск. Самому смешно, как подумаю. Не был в отпуске – хрен знает сколько. Лет десять, может, больше.
В субботу пришел с утра поставить пару подписей. Хотел выспаться, завтра с самого утра самолет. Как раз просматривал документы, зазвонил телефон. Отец.
– Да, – ответил на звонок.
– Сегодня вечером к нам придет Эдуард Никифорович с супругой. Ужин в семь, – как всегда, без приветствий, сказал Матвей Игоревич.
– И ты мне звонишь, чтобы я пожелал вам не подавиться? – поинтересовался я. Знал, что отец давно пытается переманить Эдика, точнее, его семизначный счет из другого банка. И, видимо, скоро это получится.
– Не ёрничай, юнец. Ты знаешь, как Эдуард чтит семейные традиции. Так что придешь и будешь улыбаться.
– Не могу, у меня самолет с утра.
– Меня это не волнует. Ты придешь, Захар, если не хочешь, конечно, чтобы Стас с ним работал.
Бл#ть! Знает, как меня достать можно. Одно имя брата – и все, я заглотил наживку.
– И куколку свою возьми с собой.
С этими словами он разъединил звонок.
***
На ужин я специально опоздал. Зарулил на подъездную дорожку в начале девятого вечера. Вышел из машины, и Катя тут же повисла у меня на локте. Зашел внутрь – Мария Петровна, экономка, провела нас в столовую. Все уже давно сидели и прекрасно проводили время. Но, как по мне, больше делали такой вид.
Я нацепил на лицо самую приветливую улыбку.
– Извините за опоздание. Пробки.
Мы сели на места, и тут я увидел её. Регина Вольская сидела аккурат напротив меня. Не смотрит в мою сторону. Делает вид, что не замечает. А я, не отрываясь, наблюдаю за ней. Огромные зеленые глаза, в которые так и хочется заставить закрыться от наслаждения. Пухлые красные губки, которые хочется видеть на себе, и тонкая длинная шея, на которую хочется положить ладонь и легонечко сжать. Сучка. Породистая сучка.
Ее признание там, в кабинете, удивило меня. Не думал, что так бывает. Думал, только в женских романах, которые Рита читает пачками, бывает так. Лишил девственности невесту брата – классика жанра. Мне было жаль ее. Жаль, что на ее пути попался такой, как я. Образца «Захар после Лены». Но я совершенно ничего не помню из того периода. Выпивка, наркота – все как в тумане. Я настоящее от глюков отличить не мог. Думаю, Вольская не одна такая – с разбитым сердцем и ущемленной самооценкой. Если бы не Артем тогда, не знаю, что было бы со мной. Друг вытащил меня с самого дна, когда я уже дышать не мог. Вытащил на поверхность и заставил жить.
Конечно, мне жаль, что так произошло, но еще раз я не собираюсь извиняться. Что было, то было. Как я и сказал, я не могу ничего изменить, могу лишь дать что-то новое. Что-то хорошее, которое перечеркнет всю ту боль.
Перевожу взгляд на Стаса, сидящего рядом с ней. Так и хочется перегнуться через стол и врезать этому придурку. Он похож на экзотический фрукт, красивый снаружи и абсолютно отвратительный, несъедобный внутри. И почему никто не видит его нутро? Неужели он настолько хороший актер, что может прятать свою гниль?
Разговор за столом протекает неспешно, естественно, никто не говорит о делах в присутствии женщин. А я не могу сосредоточиться, наблюдаю, как Регина любовно смотрит на Стаса, как накладывает ему салат, как поправляет пиджак. Меня распирают эмоции. Я хочу наорать на нее, чтобы не смела прикасаться к нему. Смотреть на него. Быть с ним. Не знаю, откуда эти ощущения, но внутри все кричит и протестует.
– Эдуард Никифорович, – раздается громкий голос Стаса, звучание которого кажется мне отвратительным карканьем, так и хочется скривиться.
– Я и Регина хотели бы пригласить вас с супругой на наше бракосочетание, которое состоится через месяц, 5 сентября, – улыбаясь во все тридцать два, произносит братец. А потом переводит свой победный взгляд на меня, а затем – на Регину, и накрывает ее ладонь, лежащую на столе.
Бл*ть. Внутри все свербит от желания врезать этому ублюдку. Сломать его чертову руку, чтобы не смел прикасаться к ней. Свадьба. От этого слова горло спазмом стискивает. Не знаю, почему мне так дерьмово, стоит представить, что этот урод будет иметь на Регину права.
– Стасик, благодарим за приглашение. Мы с Эльвирой Сергеевной с огромной радостью присоединимся к празднованию, – произносит мужчина.
– Вы такая красивая пара, просто глаз не оторвать, – подхватывает восторженным тоном жена Эдуарда.
– Да, Стас, невеста у тебя просто красавица, и видно невооруженным взглядом, насколько любит тебя, – кивает мужчина.
Регина краснеет, а Стас притягивает ее для поцелуя. А потом я слышу странный звук, будто скрежет металла. Внутри все кипит, я сам не свой. И только опустив взгляд, вижу зажатую в своем кулаке вилку, свернутую в дугу. Отбросив прибор резче, чем хотелось бы, отодвигаю стул и, извинившись перед гостями, спешу покинуть помещение. Если сейчас не выпущу пар, Стасу придется снова встретиться с моим левым хуком. А я помню, как в прошлый раз долго заживала рука от столкновения с его челюстью. Руки так и чешутся что-нибудь разворотить.
Выйдя в гостиную, несколько минут бесцельно брожу по комнате. Пытаюсь привести чертовы мысли в порядок. Какого хрена я творю? У меня мать тяжело больна, завтра вылетаем в клинику, а я забиваю голову подобным дерьмом.
Немного придя в себя, направляюсь по коридору обратно к столовой, но успеваю краем глаза зацепить тоненькую фигурку Регины, промелькнувшую в проеме двери. Ни секунды не раздумывая, следую за ней.
Иду прямо по коридору и останавливаюсь около ванной комнаты. Слышу, как включается и льется вода, и через пару мгновений улавливаю звук открываемого замка. На пороге появляется Регина, заталкиваю ее обратно и, прижав спиной к двери, захлопываю дверь.
Прижимаюсь к ней всем телом, провожу носом по шее, вдыхая аромат, кайфуя. Даже не осознавал, что соскучился. Соскучился по ней в своих руках.
Кладу руки на талию и вожу туда-сюда по ткани зеленого облегающего платья.
– Привет, – шепчу ей в шею, целую легко, невесомо. Слышу судорожный вдох и тихий ответ:
– Привет.
Провожу языком по уху, слегка прикусывая мочку. Целую щеку и уголок рта.
– Остановись, Захар, – все так же тихо шепчет. Но я не могу. Не хочу. Ее хочу. До одури, дико, отчаянно. Кладу руки на ее бедра и притягиваю ближе к себе. Чувствую, как она руками мне в грудь упирается. Смотрю на нее. Взгляд решительный, холодный.
– Хватит. Отпусти меня.
– Чтобы к Стасику пошла? – едко спрашиваю.
– К нему. Он мой жених, нравится тебе это или нет. Мы с ним вместе, – отвечает, голос дрожит. Не верю.
– Будь со мной, – просто говорю и понимаю, что действительного этого хочу. Вот так, просто.
– Что? – смотрит шокированно, не верит своим ушам.
– Бросай его, и будь со мной.
– Ты с ума сошел? – качает головой. – Нет.
– Почему?
– Потому что не хочу тебя, его хочу, – говорит, в глаза не смотрит, отворачивается. А меня ее слова бьют. В самый центр груди. Больно. До крови.
Беру за подбородок и к себе лицом поворачиваю, заставляю поднять взгляд.
– Смотри мне в лицо, Регина, когда врешь, – жестко отвечаю.
– Не вру, – хрипло отвечает, – его хочу. Всегда хотела.
Закрываю глаза, сука, что же так хреново-то? Как тогда, после Ленки. Чувствую, как она выскальзывает из-под меня и отпирает замок, выходит. А я воздух ртом ловлю. Огнем грудь горит. Сжимаю руки в кулаки и со всей силы бью в дверь, за которой только что скрылась Вольская. Боль от удара сильная, на секунду ослепляет. Но я лишь улыбаюсь. Физическая боль – это хорошо, лишь бы внутри ничего не чувствовать. И без промедления ударяю кулаками еще раз. И еще. И еще.
Всю последнюю неделю я жутко нервничала. Свадьба состоится уже через две недели, а у нас столько нерешенных вопросов. Дни пролетали со скоростью звука, а проблем меньше не становилось. Одна подготовка и рассылка приглашений на торжество стоила мне две бессонных ночи. Я никак не могла определиться с рестораном, с ведущим мероприятия. Мне хотелось, чтобы все прошло по высшему разряду, ведь будет так много гостей, не хочется упасть лицом в грязь. Стас нанял в помощь мне организатора мероприятия. Девушка помогала, но все равно самые ответственные моменты я не могла доверить никому.
На работе, как назло, авралы: куча отписанной мне документации, жалоб, в приемные дни коридор ломился от желающих пообщаться. У Михаила в банке постоянно были ко мне какие-то вопросы, так что приходилось регулярно туда ездить.
Со Стасом все было очень сложно. Казалось, чем ближе дата бракосочетания, тем больше усиливалось между нами недопонимание. Оно росло в геометрической прогрессии. Нет, он был со мной нежен и заботлив, помогал по мере возможности. С тех пор как вернулся из той командировки, никуда больше не уезжал. Кстати, слова Захара оказались неправдой. Стас объяснил мне свое внезапное отсутствие важным делом, о котором знают только он и отец. Поэтому для брата стало сюрпризом отсутствие Стаса в городе.
Захар. С ним еще сложней. После того случая в доме их родителей, когда он поймал меня в ванной комнате, когда чуть не выдал нас. Те его слова, в которые глупое сердце хотело поверить… Мозгу все пришлось брать под контроль. Остаток вечера мы провели, усердно делая вид, будто не замечаем друг друга. Но кожа пылала от его испепеляющих взглядов, украдкой брошенных на меня. Несмотря на внешнее спокойствие, которое мне давалось с трудом, внутри царил настоящий хаос. В голове постоянно на повторе слова. Его наглый, вероломный поцелуй, его взгляд – отчаянный, молящий. Я никогда не видела Зара таким… открытым, ранимым. Сердце замирает в груди от воспоминаний о том, как исказилось в гримасе боли его лицо, когда я оттолкнула мужчину, заявив, что выбираю Стаса.
«Будь со мной».
Всего три слова, обладающие огромной силой. Они словно яд – проникнув в мой организм, отравляют меня, сеют в моей душе сомнения.
Уговариваю себя, убеждаю, что все ложь. Очередной ход игры с его стороны. Это ведь Захар. Сколько раз он делал мне больно. Сколько раз мне приходилось собирать себя после близости с ним. Нет. Я должна быть сильной. Я должна раз и навсегда обрубить все канаты, сжечь все мосты. Я выхожу замуж. И лучше бы Зару больше не приближаться ко мне.
Громко хлопает дверь, вырывая меня из раздумий. Вздрогнув, выныриваю из забытья. Сбросив с колен гору открытых свадебных журналов, поднимаюсь с пола, спеша в коридор.
– Привет, – улыбается Стас, разуваясь. Приблизившись ко мне, оставляет поцелуй. А я чувствую легкий укол негодования, понимая, что жених в очередной раз не выполнил данного мне обещания.
– Ты не забрал, – выдыхаю расстроенно, отстраняясь от него.
– Ты о чем? – хмурится в непонимании Стас.
– Я о платье к завтрашнему корпоративу. Ты обещал забрать его сегодня из химчистки.
– А… платье, – протягивает задумчиво. – Черт, детка, прости, вылетело из головы, эти бесконечные совещания совсем мозг запудрили.
Не дослушав его жалких оправданий, разворачиваюсь, ухожу в комнату. Внутри нарастает буря. Я на взводе, и кажется, очередной просчет Стаса послужил последней каплей в чаше моего терпения. Сжимаю кулаки, из последних сил сдерживая себя. А хочется выпустить на волю все то, что так мешает мне. Хочется разрыдаться в голос, хочется закричать, хочется крушить все вокруг, хочется забиться в самый темный угол и рыдать, пока не закончатся слезы и не возьмет верх усталость.
– Регина, не пойму, чего ты так завелась? Это всего лишь платье, – раздается за спиной удивленный голос Стаса. И эта его невозмутимость словно горящая спичка, брошенная в канистру с бензином.
– А в чем я пойду на корпоратив? – повернувшись, смотрю на него с обидой во взгляде. – Может, мне надеть вот этот халат? Или вообще не идти туда?
– Я не пойму проблемы, у тебя что, мало платьев? – не обращая никакого внимания на мое состояние, он приближается к гардеробной и открывает дверь. – Выбирай – не хочу! Сколько тут – тридцать или сорок платьев? – слегка прищурившись, награждает меня смеющимся взглядом.
– Да хоть сто! Я хотела именно то платье надеть! Чего не понятно? А ты не можешь даже такую малость сделать, – перед глазами пелена слез стоит. Неужели он не понимает, что мне сейчас поддержка нужна и помощь? Невозможно вытянуть все одной, на своих хрупких плечах. Но Стас совершенно не так расценивает ситуацию.
– Хватить истерить, – рычит жених, с грохотом закрыв дверь в гардеробную, и, развернувшись, выходит в коридор. – Успокоишься, набери. У меня нет никакого желания слушать твои необоснованные обвинения, – раздается его громкий голос со стороны прихожей, а спустя несколько мгновений хлопает входная дверь.
Наплакавшись вдоволь, я уснула. Видимо, сказались усталость и нервы, потому что вырубилась я, так и не посетив ванную комнату. Распахнула глаза – было уже совсем темно. Горящий циферблат часов показывал полночь. Повернувшись, обнаружила мирно спящего рядом с собой Стаса. Интересно, когда он вернулся? Решив все-таки принять душ, попыталась встать с кровати, но была схвачена за руку и возвращена на прежнее место.
– Куда убегаешь? – шепчет он на ухо с улыбкой в голосе. Будто и не ссорились мы сегодня.
– Искупаться хочу, – отвечаю, предпринимая новую попытку подняться, но Стас крепко удерживает меня. Осыпает быстрыми поцелуями мою шею и лицо, в то время как руки мужчины накрывают полушария моей груди через ткань футболки.
– Стас, я не могу так, – нервный смешок срывается с губ, в то время как внутри все каменеет и кричит: «Не хочу! Не хочу!» – Я хочу искупаться, я не могу так, – пытаюсь сбросить его руку, но Стас будто намеков не понимает.
– Детка, да брось ты. После искупаемся вместе, – его губы на моей шее, нагло и стремительно опускаются к груди.
– Стас, я же сказала, что не хочу, – после очередного моего толчка в его грудь он сдается. Перевернувшись на спину, впивается в меня жестким взглядом.
– Сколько можно, Регина? – взрывается Стас. – У нас с тобой уже месяц как ничего нет! То голова у тебя болит, то тошнит. Хватит издеваться? Мне уже скоро можно будет в монастырь идти!
Его слова заставляют меня чувствовать себя виноватой. Я понимаю, что он вправе злиться на меня. Но я не могу. Не знаю, как объяснить это, но просто не могу его подпускать к себе.
– Может, я чего-то не знаю? Может, нам стоит отменить свадьбу? – принимая сидячее положение, подается ко мне. Смотрит на меня с таким презрением и недоверием, будто я закоренелый преступник.
– Неужели ты просто не можешь пойти мне навстречу? Разве ты не видишь, как я устаю с подготовкой к свадьбе, с работой?! Не надо мне ставить условий. Если бы я не передумала выходить за тебя, я бы так и сказала, поверь мне.
Поднявшись с кровати, ухожу в ванную. Ко времени моего возвращения в комнату Стас уже спит.
***
– Детка, прости меня за вчерашнее, – его руки обвивают меня за талию, а грудь прижимается к моей спине. От неожиданности едва ли не роняю чашку утреннего кофе на пол.
– Все нормально. Мы на взводе, я понимаю, – отвечаю, не оборачиваясь. Но Стасу этого мало. Развернув меня в своих руках, смотрит на меня взглядом побитой собаки.
– Да, ты права. Тебе нужно развеяться. Знаешь что? Звони своей Дашке. Поезжайте, сходите в спа-салон, прошвырнитесь по магазинам. А вечером в семь я заеду за тобой, и мы поедем на этот злосчастный корпоратив, – улыбается он.
– Ты думаешь? – отстранившись, я усаживаюсь за стол. Перспектива увидеться с Дашей мне нравится. Тем более сегодня примерка свадебного платья, ой как пригодится ее мнение. – Сейчас позвоню. Если, конечно, она свободна сегодня, – потянувшись к другому краю стола за телефоном, размышляю вслух.
– А ты скажи ей, что я за все плачу. Зная твою подругу, могу с уверенностью сказать, что она примчится сюда через десять минут.
***
– Эй, ты чего такая потухшая? – шутливо тыкнув меня в бок, спрашивает подруга. – Платье отпадное, будешь королевой в нем!
Пожимаю плечами, пряча истинные чувства за грустной улыбкой.
– Не знаю, Даш. Я не знаю, правильно ли я поступаю, выходя за него замуж.
Все утро снова думала о нем. Выходя из квартиры, поймала обрывок разговора Стаса с отцом. Они говорили о Захаре.
Целую неделю не видела его. Семь бесконечных дней. Тоскливый и нервных. Сама себе лгу, уверяя, что не скучаю по нему, что не желаю увидеться. Миша сказал, что он взял отпуск на неделю и куда-то уехал. Душу рвет на части каждый раз, когда я представляю его отдыхающим где-нибудь на островах со своей худосочной блондинкой. Откуда взялась эта ревность? Какое право я имею думать вообще о нем? Но это чувство, словно кислота, разъедает все внутри, не дает вздохнуть. Уговариваю себя каждый раз, что приняла верное решение. Что Стас будет отличным мужем и не сделает мне больно так, как сделал это Зар. Но сердце упрямое никак не хочет слушаться. У него свои мысли на этот счет.
– Ты чего? – глядя на меня удивленными глазами, восклицает подруга. – Что значит правильно или нет? Красивый, богатый, любит тебя! Все готов сделать, лишь бы тебе было хорошо, а ты сомневаешься?!
– Да все это понятно. Но я не уверена, что он – тот самый, понимаешь?
– Знаешь что, подруга, – скрестив на груди руки, впивается в меня хмурым взглядом. – Может, ты мне его отдашь? Нет, а что? Такой мужик завидный, а ты еще нос воротишь. Смотри, уведут, останешься одна ни с чем. Вот тогда можно будет плакать, – усмехнувшись, тянет меня по длинному коридору торгового центра.
– Да, ты права, Даш, – улыбаюсь ей, чувствуя, что после ее слов немного попустило. – Наверное, нервы сказываются. Ничего, завтра улетаем со Стасом на Бали. Там отдохнем немного, развеемся. И все как рукой снимет.
– Однозначно! А сейчас мы начнем лечение! Доктор Дарья Александровна прописывает вам шопинг-терапию с применением спа-процедур! – скорчив умную физиономию, заявляет подруга. Схватив меня за руку, тянет к нашему любимому магазину нижнего белья.
– Как же тебе повезло, оу! Моей невесте! Завтра мы идем тратить все свои, все твои деньги… Вместе… – поет во все горло эта сумасшедшая, заставляя меня смеяться и краснеть одновременно.
***
Клуб был переполнен. Музыка и алкоголь лились рекой. После торжественной части все словно с цепи сорвались. Такое чувство, будто мы живем последний день на земле и все отдыхающие хотели оторваться по полной напоследок. У меня же в отличие от остальных было далеко не праздничное настроение. Нет, Дашкина терапия очень даже помогла. Сегодня я смеялась так громко и так много, как давно уже не смеялась. Но находясь здесь, посреди праздничной атмосферы, я почувствовала себя как никогда одинокой.
Стас половину вечера провел вместе с отцом и партнерами по бизнесу. Даже на празднике не может расслабиться – настоящий карьерист. Так что мне оставалось сидеть в темном углу за столиком и в одиночестве пить алкоголь. Придавала сил и успокаивала лишь мысль, что уже завтра мы будем греться под ярким солнышком на берегу моря.
– Привет, Регина! – внезапно над головой раздается знакомый мужской голос. Повернувшись на звук, вижу, как рядом со мной усаживается Михаил. Судя по неестественно широкой улыбке мужчины и затуманенному взгляду, я понимаю, что он изрядно пьян.
– Привет, Миша, – улыбаюсь ему.
– Ты чего не танцуешь? Такая тусовка сегодня крутая! – приподымает в руках стакан с виски и, стукнувшись о мой, залпом выпивает алкоголь.
– Да я не любительница подобного, – безбожно лгу. Но, честно говоря, сейчас с большим удовольствием заперлась бы дома под и схоронилась под одеялом.
– Пошли, познакомлю тебя с девчонками из расчетного отдела. Они классные и спрашивали о тебе, – подмигнув, резко подымается с места и, не дав возможности возразить, тащит меня за руку к соседнему столу, за которым восседает где-то пять молодых девушек.
– Девочки, смотрите, кого я привел, – в его голосе столько самодовольства, что мне становится смешно.
– Всем привет, – немного смущаясь, окидываю всех присутствующих взглядом и приседаю на свободный стул.
– Ты Регина Вольская? Та самая? Невеста Стаса Миллера? – распахнув от удивления глаза, восторженно восклицает миниатюрная брюнетка.
– Да, это я, – меня смешит ее реакция.
– Ох, а я от старшего брата тащусь, – протягивает вторая, закатывая в удовольствии глаза. – Захар. Какой он… просто секс ходячий. Эх, жаль, что работаю в другом филиале, не под его руководством, – огорченно вздохнув, устало опирается щекой о руку и допивает остатки своего напитка.
После ее слов начинается бабский галдеж. Девчонки наперебой делятся своими сексуальными фантазиями и объектами этих фантазий. Но я не слышу их бесконечный треп. Потому что лишь от упоминания его имени в груди все сжимается. Захар. Черт. Как бы хотелось его увидеть, почувствовать его близость. Завтра мы улетаем на Бали. А потом свадьба. Я больше не увижусь с ним, не встречусь. Он больше не станет искать со мной свиданий… ведь я четко дала понять этому мужчине, что никогда не буду его. И все правильно. Но отчего же внутри все сводит спазмом и дышать не получается? И это грызущее нутро чувство – тоска.
Усиленно делаю вид, будто мне весело. Стараюсь держаться, болтаю с девушками о всякой ерунде. А потом я чувствую его… Не знаю, как это действует. Но, даже не видя его, я понимаю, что он рядом. Кожа начинает пылать, словно змейки огненные бегут от кончиков пальцев к позвоночнику, рассредоточиваясь по всему телу. Поражая каждый нерв электрическими импульсами. Сердце начинает биться быстро-быстро. Будто мое тело только что очнулось от беспробудного сна. Он здесь. Смотрит на меня. Нет. Этого просто не может быть. Наверняка разыгралось воображение. Поднимаю глаза, окидываю взглядом помещение и нахожу их. Среди многочисленной толпы его голубые, цвета самого бескрайнего, безоблачного неба глаза. Глаза, глядя в которые я наконец-то могу дышать полной грудью.
Самолет приземлился в аэропорту. Перелет казался нереально долгим. Мне хотелось поскорее попасть домой. Раньше никогда не наблюдал за собой такой любви и тоски по матушке-родине.
Наконец-то оказавшись дома, я принял столь долгожданный душ. Сварил кофе и налил в кружку, вышел на балкон и закурил сигарету, чувствовал, как едкий дым попадает внутрь и расслабляет. Достал смартфон и проверил почту. Пока я был за границей, практически не интересовался, как дела в банке. Не до этого было, голова совсем другим занята. Я переживал о маме. Конечно, старался не показывать волнения. Рита и без меня нагнетала. Зачем только взяли ее с собой? Врач осмотрел маму в первый же день, сделал все нужные и ненужные анализы, и, посовещавшись с коллегами, решили, что операции быть. Время до назначенной даты пролетело незаметно, а сама операция, казалось, длилась вечно, а не несколько часов. К счастью, все прошло хорошо, и мама идет на поправку. Она дразнила нас с Маргаритой, что мы больше переживали, чем она сама. Наконец-то можно расслабиться.
Докурил сигарету и затушил окурок в пепельнице. Сделал глоток кофе и вспомнил недавний разговор с мамой, который и привел меня обратно домой.
Мы гуляли по парку, который находился вокруг клиники. День выдался на удивление солнечным. Рита пошла на экскурсию по городу, и мы остались одни. Я нашел лавочку, а мамину инвалидную коляску устроил рядом. Она принесла с собой хлеб и какое-то печенье и начала кормить голубей, этот летающий шашлык, одинаково наглый во всех странах мира. Пока мама была занята, я потерялся в своих мыслях. Первый раз за все это время я подумал о чем-то кроме мамы. И подумал не о работе и не о миллионных контрактах. Нет. Я подумал о Регине.
Последний раз видел ее в доме отца. В тот раз, когда она своими словами, своим отказом вспорола мне грудную клетку и оставила подыхать в той ванной комнате. Неосознанно дотронулся до костяшек, которые сбил тогда в кровь.
Понимал, что глупо на нее обижаться, злиться. Но не мог избавиться от этих эмоций. Стоило подумать о ней, о ее словах, что хочет его, не меня, внутри все так и заходится ненавистью.
Не знаю как, но тогда, когда прижимал ее к себе, чувствовал удары ее сердца, понял, что хочу ее. Хочу ее в своей жизни, в моей постели, рядом со мной. Вот так просто. Не было здесь долгих размышлений и взвешиваний всех за и против. В тот момент я осознал, что она должна быть именно моей и ничьей больше. Бывает, что тебя внезапно озаряет, так и со мной. И когда я это понял, то даже не удивился. Будто так всегда и было. Всегда нужна мне была вся без остатка. С Леной все по-другому. Да и я был другой. Молодой, наивный, без внутренних шрамов и синяков на сердце.
Но когда Вольская выбрала Стаса… Хотел схватить ее, вернуть обратно и заставить передумать. Знаю, что врала мне. Безбожно врала, но все равно выбрала его. Почему? Если бы это был любой другой, а не Стас. Я бы понял. Сам знаю, что я г#вно, тем более после того, как поступил с ней. Может, я бы и смирился с отказом. Хотя вряд ли. Но Стас? Сука, неужели никто не чувствует его гнили? Неужели им не воняет?
Невольно сжал руки в кулаки и понял, что за мной наблюдают. Повернул голову вправо и увидел, что мать неотрывно смотрит на меня. Ей немного обрили голову, из-за чего она сейчас в косынке, а Ритка пообещала притащить ей к вечеру парик.
– Кто она? – нарушив наши безмолвные гляделки, в глаза спросила она. Я тяжело вздохнул и откинулся на спинку скамьи.
– Регина, – не было смысла врать. Я не вру маме, практически никогда. Тем более не тогда, когда она спрашивает в лоб.
– Невеста Стаса? – и столько удивления в голосе, не смогла скрыть. Я криво усмехаюсь и просто утвердительно киваю. Она замолкает, и я тоже. Поднимаю голову вверх и впиваюсь взглядом на небо. Такое чистое, такое бескрайнее.
– Борись за нее, – вдруг слышу голос мамы. Поворачиваюсь в ее сторону и смотрю, приподняв брови в удивлении.
– Она как бы замуж выходит, ма. Сказала, что хочет быть с ним.
Но та лишь отмахивается от меня.
– И когда тебя чей-то отказ останавливал, Захар? – и не дождавшись ответа: – Хочешь быть с ней?
– Да, – без промедления. Потому что это правда. Хочу.
– Тогда иди и скажи ей об этом.
Я собрался ее перебить, но она подняла ладонь кверху.
– Будь счастлив, Захар. Не слушай, кто и что говорит. Хочешь быть с Региной, будь с ней. Не откладывай счастье на потом. Этого «потом» может и не случится, – сказала мама и кивнула на свое инвалидное кресло. А у меня внутри все сжалось. – И вообще, пора мне уже и внуков нянчить. Вон у Лиды со второго этажа третий внук родился…
Я вынырнул из воспоминаний. Не знаю, что именно повлияло на мое решение вернуться пораньше, разговор с мамой или чувство долга… Но вот он я здесь.
Время уже было около восьми вечера, когда я прикатил на работу.
– Добрый вечер, Захар Матвеевич, – поздоровался охранник.
– Добрый, – ответил я.
– Мы сегодня с Вами вдвоем, – донеслось мне в спину. Я нахмурился и повернулся к Дмитрию Леонидовичу.
– В смысле?
– Дак все же на корпоратив поехали.
Точно, я и забыл. Планы резко поменялись, я прошел мимо опешившего охранника обратно к машине и направился в клуб, где проходит закрытый банкет для нашего банка.
Сейчас или никогда, решил я. Мне нужно поговорить с Вольской, высказать ей все, и тогда уже будь что будет. Не могу носить в это. Выбор у нее простой. Да или нет. Я уже все для себя решил.
Зашел внутрь, и в уши тут же ударили биты, словно молотками по затылку, я поморщился. Все были уже навеселе. И когда я проходил мимо, сразу садились прямее и пытались сделать вид, что они здесь не развлекаются, а думают о работе. Я стал оглядываться по сторонам в поисках Регины. Знал, что она где-то тут. Нутром чувствовал. И вот увидел ее – стоит около стены, с девушками беседует. Смеется. И я выпал из реальности. Какая она все-таки красивая. Настоящая. Не обращая внимания на сотрудников, которые здоровались со мной, пошел прямо к ней.
– Нам нужно поговорить, – без приветствий. Она вздрогнула от моего голоса. Резко вскинула голову и смотрит. Смотрит в самую душу, так, будто скучала. Не давая ей времени опомниться, беру за руку и тащу за собой к ВИП-кабинкам.
Его рука на моей коже – словно раскаленное железо. Мне казалось, от его ладони останется ожог. Захар как всегда в своем духе. Так бесцеремонно, на глазах у всего честного народа схватил меня и потащил за собой. Я была растеряна, испугана и даже не попыталась сопротивляться, позволила беспрепятственно увести себя.
Затянув меня в свободную кабинку, он закрывает за собой дверь. А потом приближается. Не спеша. Будто наслаждается тем, что загнал меня в ловушку. Словно я его добыча. Он подходит ко мне близко-близко. Наклоняется, оставляя между нашими лицами жалкие сантиметры пространства.
Моя грудь вздымается от рваного дыхания. Я в ступоре, не могу и слова сказать. И он молчит. А я… Я счастлива. Боже, как же я рада его видеть. Внутри все ликует и тянется к нему. Несмотря ни на что. Будто я принадлежу ему, только ему одному. Все это время я так скучала. Сама не своя была. А сейчас он здесь. Он рядом. И мне так спокойно, так хорошо.
Зар опускает взгляд на мои полуоткрытые губы. Я сглатываю, потому что желание его поцеловать пронзает мое тело мощнейшей вспышкой. Смотрит так, что мне приходится сильно сжать бедра, чтобы не растечься лужицей прямо у его ног. А в следующую секунду накрывает пониманием: в любой момент сюда кто-нибудь может зайти и у меня будут большие проблемы.
– Отпусти, – шепчу пересохшими губами. Вместо ответа, продолжая удерживать меня у стены, прижимается губами к моим. Он не пытается углубить поцелуй, не пытается отстраниться. Он просто стоит, прижавшись ко мне. Я нужна ему. Чувствую это. Каждой порой, каждой клеточкой впитываю его близость, его откровение. «Ты нужна мне», – молча говорят его губы. Меня начинает лихорадить. Тело сотрясает мелкая дрожь оттого, что собственные, спрятанные в самых потаенных глубинах души чувства лезут наружу.
– Если бы ты хотела уйти, то давно бы вырвалась. Признайся, Регина, самой себе, что тянет ко мне несмотря на то, что я мудак и испортил тебе когда-то жизнь.
Меня то лихорадит, то бросает в жар, когда он медленно, будто наслаждаясь каждым миллиметром моей кожи, ведет кончиком пальца по очертаниям моих губ, размазывая красную помаду. В его глазах столько граничащего с безумием восторга.
– Твое тело выдает тебя, Вольская. Ты ведь сама это чувствуешь, так не лги мне и себе, – произносит практически сиплым голосом.
– Чувствую, и что? – бросаю с вызовом. Я устала от его игр. – Что с этого, Зар? Стать твоей игрушкой? Вверить себя тебе? Ты меня не заслуживаешь. Сам ответь мне, зачем я тебе? Любишь? – смеюсь пересохшими губами и пытаюсь его оттолкнуть, но тщетно. Такое чувство, словно мое тело действует против разума, не поддаваясь импульсам головного мозга. Я понимаю, что должна бежать от него как можно дальше. И честно пытаюсь сделать это, но у меня даже рукой пошевелить не получается.
– Это не так, – рычит он сквозь зубы, приходя в ярость от моих слов. С силой впечатав спиной в стену, сжимает в ладони скулы. Его лицо искажает гримаса боли, когда он начинает говорить.
– Не говори мне, что Я чувствую, – голос Зара дрожит от эмоций. Первый раз вижу его таким… Настоящим. – Ты, мать твою, и понятия не имеешь, что я чувствую. Хочешь узнать, как я эту неделю подыхал без тебя? Как меня ломало? Этого хочешь? – его голос срывается. Он смотрит в мои глаза, словно под кожу проникает. Клеймит. Сквозь грудную клетку, прямо в сердце. Каждая его фраза – словно игла. И он вонзает их до упора. Мое сердце кровоточит. Больно так, что даже вздохнуть не могу. А он продолжает эту пытку:
– Я не знаю, откуда берутся чувства и что с ними делать. Знаю лишь, что нам будет вместе хорошо.
Я смотрю в глубину его голубых глаз, чувствую, как утопаю. Иду ко дну, забывая, как дышать. А потом мои руки на его лице, а мои губы впиваются в его спасительным поцелуем. Наслаждаюсь идеальным вкусом его губ. Впитываю каждую его частичку, каждую секунду нашей близости. Запоминаю. Понимая, что это все в последний раз… теперь уже точно.
Не знаю, откуда у меня нашлись силы отстраниться от него. Но я сделала это. Смотрела в его затуманенные глаза и чувствовала, что как что-то внутри жалобно скулит от боли. Скребется, прося не делать этого, не разрушать. Но так лучше. Так правильней.
– Хорошо будет, – произношу тихим голосом, соглашаюсь, не отпуская его взгляда. Вкладываю в свой всю имеющуюся решимость. Чтобы он даже не подумал усомниться в вынесенном мной вердикте. – Даже лучше, чем просто хорошо. Но я хочу стабильности… И ты не тот Миллер, который мне ее даст.
Не помню, как я покинул этот чертов клуб. Все стерто, забыто. Запрыгнул в машину и вдавил педаль газа до упора. Ехал не разбирая дороги. Видел лишь размытые пятна.
Сцепил зубы, руки сжал на руле. Ушла. Не верю. Не могу поверить, что она выбрала его! Видел, что она тоже хочет меня. Во всех смыслах хочет. Боится. Но бл*дь! Нужно просто отпустить себя и быть счастливой. Не тот Миллер. Это вызвало садистскую улыбку на моем лице, а грудь сдавило стальными шипами. Дышать невозможно было. Такое чувство, что Регина не послала меня, а голыми руками вспорола грудную клетку, сломала ребра и достала сердце. А потом просто взяла и швырнула его на пол, продавила каблуком.
Вытащил сигареты. Подкурил со второй попытки. Руки почему-то тряслись. Слышал, как мне сигналят проезжающие автомобили, но было плевать. Набрал Игоря.
– Ты где? – без приветствия сразу начал. Из динамика доносилась оглушающая музыка.
– Я в «Пилигриме»! – ответил друг.
– Скоро буду, – отключился.
Мне сейчас нельзя оставаться одному. Наворочу дел. А Игорь – лучший вариант. Напиться и забыться.
Вскоре я уже был в клубе и целенаправленно травил себя водкой не закусывая. Пытался заполнить эту чертову пустоту внутри. Друг ничего не спрашивал у меня. Конечно, видел, что я сам не свой, но не лез. А если бы и начал выпытывать что-то, то получил бы по морде. Игорь был занят девицами, окружившими наш стол, будто стайка птичек. Я ни с кем не разговаривал. И со мной не пытался никто контактировать. Весь мой вид говорил: пошли на хрен.
Вольская, сучка, что-то сделала со мной. Я никогда и никем не был столь одержим. Терял себя рядом с ней. Готов был валяться у ее ног, чтобы хоть взглянула на меня. Но ни хера ей не надо. Я же не ее драгоценный Стасик.
Я бы мог перекинуть ее через плечо и утащить из того клуба. Посадить в машину и закрыть в квартире. Мог бы трахать ее до потери пульса, пока из ее рта не будет доноситься только сладкое «да». Но мне это не нужно. Я хочу, чтобы она САМА выбрала меня. Чтобы кинула вызов всем и пришла ко мне. Принуждать я ее ни к чему не хочу, не в моей природе. Мы с ней взрослые люди. Она сделала свой выбор. Теперь обоим с ним жить. С этого самого дня я больше к ней не подойду. Никогда. Регина Вольская – уже история.
***
Мама уже окончательно пошла на поправку, мы разговаривали каждый день. Несколько дней назад Рита даже возила ее на экскурсию по городу. У них двоих было столько восторга. Пока они оставались за границей, я продал мамину квартиру и купил новую рядом с собой.
Всю неделю работал на износ. Каждую секунду старался чем-то себя занять.
Сегодня мне удалось наконец-то подписать контракт с Олегом Деевым. Как только у нас прознали, что он подыскивает отечественный банк, так и началась гонка на опережение. И сейчас, глядя на его подпись на клочке бумаги, не испытываю никаких эмоций. Я знаю, что его счет состоит из восьмизначной цифры. Месяц назад я был бы счастлив и считал бы эту сделку самой знаковой в карьере. А сейчас… мне параллельно.
Пораньше уехал домой, что тоже стало моей новой привычкой. Бросил в коридоре пиджак и прошел на кухню. Налил виски. Сам заметил, что стал много пить, но так было легче. Расстегнул манжеты на рубашке и сел за стол. Вокруг царила тишина. Она давила на меня, заставляла думать о том, о чем не хочу. Точнее о той.
Утро. Салон его кроссовера. Пахнет океаном и капелькой парфюма. Этот аромат всегда успокаивал меня. Вселял в мою душу надежду на то, что я, как и многие девушки, смогу стать счастливой. Невестой, а после женой. Что у меня, как и у всех, будут семейные праздники, куча детишек и готовка до смертельной усталости. Это ведь мечта всех нормальных девушек? Нормальных. Но вот отношусь ли к таковым я?
После бессонной ночи, проведенной в слезах, лежа на мягком полу гостиной, мои глаза не видели ничего вокруг. Каждую секунду приходилось смахивать влагу с лица, дабы не выдать себя.
Стас продолжал сжимать мою ладонь, не подозревая ни о чем. Или он просто делал такой вид? Вряд ли можно было не догадаться, что со мной не все в порядке. Одного взгляда на мое опухшее от рыданий лицо достаточно.
– Детка, всего лишь через пять часов мы будем с тобой на шикарной яхте бороздить волны Тихого океана, – раздается в тишине салона его голос.
Как долго я ждала этого отпуска. Так много надежд возлагала. Что смогу отвлечься, забыть ЕГО. Я была уверена, что это единственное правильное решение. Что только Стас сделает меня счастливой.
Была уверена я в этом и в тот вечер, когда смотрела в глаза Захара и нагло лгала ему. Я говорила, что не люблю его, что выбираю его брата, а сама погибала. Стояла перед ним, разыгрывая из себя бессердечную, не верящую ни в одно его слово суку, чувствуя, как внутри все на клочки, на ошметки разрывается.
«Я не знаю, откуда берутся чувства и что с ними делать. Знаю лишь, что нам будет вместе хорошо», – слова Зара свинцовыми пулями роют дорогу к сердцу, кроша все на своем пути. Они изменили меня. Они пробудили во мне то, что, казалось бы, давно мертво.
Желание жить, выбирать то, что хочу Я, не кто-то другой. Опустив взгляд, смотрю на ладонь Стаса. Нет, ни единого импульса не чувствую я от наших прикосновений. И так было всегда. С первой встречи. Хватит обманывать себя, Регина. Хватит прятаться под маской холодной, непробиваемой стервы. Пришло время опустить все защитные барьеры. Я должна дать Захару шанс. Должна попытаться. Иначе буду корить себя до конца своих дней.
– Останови, – резко выдергиваю ладонь из хватки Стаса. С момента, когда наконец-то осознала, что должна сделать, появилось чувство раздражения по отношению к нему.
– В чем дело? Ты что-то забыла? – переводит на меня взволнованный взгляд, но послушно тормозит у обочины.
– Стас. Прости. Но я не могу, – схватившись за ручку двери, смотрю на него сквозь пелену слез. Знаю, что сейчас разобью его сердце. Но так я спасу нас обоих от главной ошибки.
– Я… другого люблю. И я не смогу сделать тебя счастливым. Прости, но так будет лучше.
Я не могу выдержать его ошарашенного, убитого взгляда. Выскочив из машины, оставив все вещи, срываюсь на бег, прижимая к груди сумочку. Бегу, не разбирая дороги, желая в данный момент лишь одного. Оказаться в ЕГО руках. Сказать ему о том, о чем не смогла тогда. Надеюсь, еще не поздно.
Не видел Регину с того самого разговора в клубе. А сегодня мне любезно сообщили, что она и Стас улетают на отдых. И меня снова будто обухом по голове ударили. Тычут в лицо, что выбрала не меня. Сука.
Вольская словно нежеланная простуда. Вцепилась в меня и не отпускает. Отравляет жизнь, не хочет уходить. Поэтому и пью, чтобы избавиться… А может, меняю одну зависимость на другую.
Обновил стакан и с отвращением подумал, что сейчас, в это самое время девушка вместе с моим дражайшим братцем летит на отдых. Скривился. К черту. Их к черту. Всех к черту.
Я такой жалкий, хватит жалеть себя. Думать о ней. О них. Пошли все куда подальше. Она не особенная – такая же, как все. Переживает о репутации. Думает, что же скажут другие. Хочет жить по чужим правилам, и плевать на себя. Хочет такой жизни? Стас – правильный выбор. Будет у них постановочная семья. На людях все отлично, а сама подыхать изнутри станет. Сама виновата. Прошлое в прошлом, и нужно было быть смелее.
Злость снова завладела мной. Кроме этого чувства ничего больше не испытываю. В дверь позвонили. Если это Артем, клянусь богом, я ударю его. Он надоел. Как гребаная крестная-фея, приходит каждый день. Проверяет, не помер ли я еще.
Взял бутылку виски с собой и рывком открыл дверь. Сердце просто остановилось. Регина. Стоит на пороге. Обнимает себя за плечи. Трясется в своем зеленом платье. Глаза блестят. Смотрит на меня, как кролик в свете фар. Такая хрупкая, будто не настоящая. Кажется, дотронься – и исчезнет.
– Я… – голос дрожит. – Давай начнем с начала.
Роняю бутылку на пол. Боясь упустить даже секунду, рывком затаскиваю девушку в глубь квартиры. Притягиваю к себе и целую. Яростно. Отчаянно. Растворяясь в дурмане ее губ. Да, это она, Регина, никакое не видение. Вот она, цепляется пальчиками за мою одежду, царапает кожу ногтями. Ногой закрываю за нами дверь и веду ее в зал, ни на секунду не отрываясь. Наслаждаясь ее вкусом. Запахом. Ничего не говорю, да и не доверяю сейчас голосу. Меня захлестывают эмоции. Мозг еще не понял, в чем дело. А сердце… Сердце разрывается. Переполнено восторгом, как щенок.
Мы доходим до дивана, и я сажусь на него, а Регина сверху. Отрываюсь от ее губ и смотрю на нее. Какая же она красивая, аж дух захватывает. Вольская медленно поднимает глаза и смотрит на меня в ответ. Столько доверия в ее взгляде, аж сводит душу. Трясущимися пальцами провожу по ее лицу, ласкаю. Провожу по губам, и она зубами кусает за палец. Всасывает. От этого столь невинного движения я чуть не взорвался. Я уже на пределе. Резко поменял наши позиции, и вот она уже подо мной. Вижу такое желание на лице, как и у меня.
– В следующий раз все будет по-другому, обещаю, – срывающимся голосом говорю и снова целую ее, пока руки задирают подол платья. Чувствую пальцы девушки у себя на поясе, она помогает мне избавиться от брюк. Ее тоже трясет, мы оба на грани. Поцелуи стали больше похожи на укусы, отчего кровь бурлит еще сильнее. Помогаю Регине с брюками, и вот член уже на свободе. Отодвигаю в сторону край трусиков и резким движением вхожу в нее.
Моя. Вот сейчас она стала полностью моей. Это не просто слово, это состояние души. Теперь я точно никому ее не отдам. Буду бороться до самого конца, пока не подохну. Моя.
Мы оба застонали. Какая она узкая. Я почти кончаю. Лежу и не шевелюсь.
Мы оба замерли. Поняли, что значит этот момент, момент единения. Просовываю руки под спину Регины и снова сажаю ее сверху. Она оседлала мои колени, хочу, чтобы она все контролировала. Мне это стоит огромных сил. Отдать ей руководство и не начать ее трахать так, как хочется мне. Жестко, без остановок.
Вольская полностью опускается на мой член и, схватившись за плечи, начинает покачиваться. Я схожу с ума. Тянусь к ней. Оставляю засосы на нежной коже шеи. Царапаю щетиной, делаю метки. Она нашла идеальный ритм и начинает прыгать на мне. Сука, как же ох#енно. Да, именно так, как я хотел, только это ОНА трахает меня. Нахожу застежку на платье и тяну вниз, оголяя груди. Отодвигаю ткань и ртом ловлю сосок.
– Зар, – громко стонет Вольская. Ее движения становятся все быстрей. Хватаю ее за бедра и держу на месте, сам начинаю вколачиваться в нее. Опускаю взгляд и вижу, как член полностью исчезает в ее лоне. Твою мать, самая сексуальная картина из всех, что я видел.
Девушка языком проводит по моим губам, скуле и прикусывает мочку. Чувствую, что скоро кончу. Опускаю руку и поглаживаю ее клитор. Регина извивается и громко стонет. Черт, мне нравится, что она такая громкая. Еще пара толчков, и она кончает, а я взрываюсь вслед за ней.
Мы оба обессиленные, приходим в себя. Дыхание тяжелое, рваное. Я все еще в ней. Регина поворачивает голову и целует меня в щеку.
– И что теперь? – спрашивает хриплым голосом.
Я опрокидываю ее на спину и нависаю сверху.
– А теперь я займусь с тобой любовью.
Я абсолютно без сил. Чувствую каждую мышцу, каждый мускул – при малейшем движении они отдают тянущей, но приятной болью. По венам вместе с кровью течет нечто настолько сильное, вдохновляющее, что кажется, будто за моей спиной растут крылья.
Он рядом со мной. Зар лежит на спине, одной рукой прижимая меня к себе. Его глаза закрыты, грудь медленно вздымается от равномерного дыхания. Несмело касаюсь его бровей, веду вдоль линии роста волос, затем кончиком пальца вдоль скул, спускаюсь к губам. Его веки вздрагивают, а потом он резко перехватывает мою руку.
Слегка подскакиваю от испуга, не ожидая быть пойманной. А когда возвращаю взгляд к Захару, вижу, что он улыбается, смотря на меня из-под полуопущенных ресниц.
– Соскучилась? – его голос хриплый спросонья, и от этого низкого тембра у меня дрожь бежит по коже. Низ живота снова наполняется тяжестью, между ног пульсирует. Черт, а ведь всего пару минут назад я думала, что мое тело больше ни на что не способно.
– Не верится, – усмехнувшись, целую его в уголок губ. Зар не двигается. Продолжает молча смотреть на меня.
– Зар, неужели …
– Все получится, – не дает закончить фразу, тут же отвечает. Будто чувствует мои мысли. Приподнявшись, нависает надо мной. Всматривается в мои глаза. Смахнув с лица пряди волос, нежно касается губами ресниц.
– Не делай этого… к разлуке ведь…
А он смеется.
– Глупости. Никто и никогда нас не разлучит, слышишь? Ты моя, Регина, и теперь даже конец света не отдалит нас. Поняла?
– Конец света не так страшен, как гнев родителей, – нервно усмехнувшись, улыбаюсь печально. – И, в частности, твоего отца. Уверена, он не погладит нас по головке. Более того, у тебя могут возникнуть серьезные проблемы в бизнесе…
– Эй, – касается пальцами моих губ, заставляя замолчать. – Успокойся, ладно? Не думай об этом. Я все решу. Лучше сосредоточься на своем деле…
Поднимается, усаживаясь на постели.
– И какое же у меня дело? – уже жду от него колкости. Выглядит Зар до неприличия самодовольным. Обернувшись, окидывает меня взглядом, от которого жар разливается по венам.
– Будь счастливой и будь рядом со мной.
***
Неделю спустя
Семь дней и бессонных ночей. Мне кажется, я превратилась в сову или в вампира. С тех пор как Зар привез меня в свой загородный дом, весь распорядок дня пошел к чертям. И это так круто!
Он не дает мне спать. Он не может насытиться мной, впрочем, как и я им. Мы настоящие животные. Зар ненасытен. Стоит ли говорить о том, что у меня даже одежды целой здесь не осталось? Два платья он нещадно разодрал на мне, когда во время ужина Зару вдруг нестерпимо захотелось взять меня прямо на столе. Теперь ношу его футболки. Хотя ношу – громко сказано. Даже нижнему белью удается задержаться на моем теле не больше получаса. В основном я полностью обнаженная. Хотя мне ли высказывать недовольство? Даже так, без единого клочка ткани на коже, я пылаю от горячих прикосновений его рук и губ.
Мы трахаемся. Постоянно. Как кролики. Так же беспрерывно и отчаянно. Только сегодня, спустя семь дней после «заселения», у меня появилась возможность изучить трехэтажный дом.
Все эти дни мы с Заром были лишь в спальне и на кухне. И я абсолютно ничего не готовила. И не убирала. Этот мужчина умеет доставить женщине удовольствие. Во всех планах.
Когда начинало сводить желудок от голода и тело уже отказывалось слушаться от перенапряжения, Зар прямо такую – горячую и разморенную очередным оргазмом – кутал меня в простыни и нес на руках на кухню, где нас ждал накрытый обед. Поначалу, когда увидела эту скатерть-самобранку, дико смутилась. Я тут кричу, как павлин в брачный период, от того, что Зар выделывает со мной, думая, что мы одни. А получается, есть домработница, которая все это слышит? Но Зар успокоил меня, засмеявшись моему предположению. Хотя так и не раскрыл тайну, есть здесь кто-то или нет.
Негодяй. Любит помучить меня. Поставить в неудобное положение, а потом наблюдать и потешаться. Я знаю, он делает это не со зла. И в любой другой ситуации я бы высказала ему свое фи, но сейчас мне совершенно не хочется противостояний. Я счастлива. И любима. Настолько полноценной я себя еще не чувствовала никогда.
А сегодня мне даже удалось поспать. Зар уехал на фирму, решал срочные дела. Любимого еле заставили выбраться в город. Он всю неделю игнорировал рабочие звонки. Пока отец не пригрозил ему серьезными проблемами.
Воспользовавшись одиночеством, я наконец-то разобралась с почтой и сообщениями в телефоне. И если от посланий Дашки я была дико счастлива, то некоторые сообщения ввели меня в ступор. Стас. Его посланиями и звонками забит телефон. Он угрожал мне. Потом срывался на плач, просил вернуться, потом снова угрожал. Столько гадких слов он написал обо мне, столько оскорблений. Мне было не по себе. Но я оправдывала бывшего жениха разбитым мной сердцем. Все-таки я бросила его, ушла к родному брату.
Прогулявшись по саду вокруг дома, обратила внимание на пустеющие клумбы. Захар сам строил этот дом, и он был еще совсем не обжитой. Сад девственно чист. Стояла, вдыхала свежий воздух природы и представляла, с каким наслаждением я буду заниматься здесь цветами. Распределила, где посажу розы, а где тюльпаны. А потом сама себя одернула. Боже, мы и недели еще не прожили вместе, а я уже тюльпаны ему сажаю.
Зара не было до самого вечера. И я только сейчас поняла, будучи в одиночестве, что соскучилась по работе. Нужно выбираться в город, возвращаться к прежней жизни. Наш отпуск прекрасен и без Бали и всего остального. Но в понедельник начинаются будни.
– Мне завтра нужно вернуться в город. Отпуск подходит к концу, – решилась на этот разговор только к завершению нашего ужина. Зар поднял на меня хмурый взгляд.
– Нет, – ответил и словно ни в чем не бывало продолжил доедать жаркое. Когда последний кусок был съеден, он расслабленно откинулся на спинку дивана.
– Что значит нет?
По венам пробежало легкое раздражение от его столь категоричного отказа. Захар снова включает «пещерного человека».
Молчит. Улыбнувшись, неспешно отпивает виски из бокала.
– Иди сюда, – произносит хрипло, хлопая рукой по диванному сидению.
– И не собираюсь, – срывается недовольное с губ. Едва ли не притопываю от чувства негодования. В ответ на это получаю насмешливый взгляд.
– Малыш, ты же знаешь, что все равно будет так, как сказал я, – а теперь в его голосе предостережение.
– И не думай меня пугать, Миллер! Я, между прочим, могу работу потерять из-за твоих выходок!
Резко подавшись вперед, Захар хватает меня за руку, утягивая за собой. И пискнуть не успеваю – оказываюсь распластанной на диване под весом его сильного тела.
– Забудь ты про свою работу. Ничего с ней не случится. Один звонок мэру – и твой отпуск продлится настолько, насколько мне нужно…
– Ты такой эгоист, Захар. «Как мне нужно»… а как мне нужно?
Зар ничего не отвечает. Пожав плечами, подается ближе и накрывает мои губы поцелуем. От умелых движений его языка голова идет кругом. Все недовольства улетучиваются будто дым, когда он крепко сжимает мою ягодицу. Раздвинув мои ноги, устраивается между ними.
Его сильные руки ласкают мою грудь. Он задирает подол моей футболки, накрывает возбужденный сосок ртом. И я готова согласиться на все до единого условия. Только бы он взял меня. Прямо здесь и сейчас. Внезапно раздается громкий рингтон телефона. Мы не прекращаем ласк, но он так настойчиво звонит, что в конце концов я прерываю наш поцелуй. Пытаюсь выбраться из-под Зара, но он не выпускает.
– Куда собралась? – рычит мужчина, осыпая поцелуями мою шею.
– Зар, может, срочное что? Мама должна была сегодня в больницу идти сердце проверять…
Хмурится. Но послушно отступает. Выпускает меня из плена своих рук.
– Иди, – кивнув, усаживается рядом.
Подбежав к телефону, цепенею от ужаса. Стас. Снова.
– Кто там? – раздается за спиной голос Зара.
– Подруга. Потом отвечу, – сбрасываю вызов. Замечаю два непрочитанных сообщения. Прежде чем понимаю, что делаю, открываю одно их них. Меня прошибает жаром, а затем по спине пробегает омерзительный холодок, когда я вижу на экране свою фотографию. И на ней я абсолютно голая. Лежу на покрывале, убрав одну из рук себе под голову. Улыбаюсь, смотря в объектив камеры из-под полуопущенных ресниц. Я помню день, когда он фотографировал. Стас сделал мне предложение, и я ответила да. Мы были пьяны и счастливы. Я думала, что счастливы.
Ниже фото подпись. «Если ты завтра не вернешься ко мне, это улетит в сеть».
– Что там? – не успеваю отреагировать, руки Захара вырывают телефон. На губах Зара улыбка, но спустя пару мгновений она сползает, трансформируясь в гримасу гнева.
– Что это, бл*дь, такое? – он поднимает на меня глаза, и в них не осталось и капли от прежнего Захара… нежного и улыбчивого.
Я молчу. Только зубы стучат друг о друга.
– Регина, – повторяет шепотом.
– Это Стас… – наконец-то выдавливаю из себя хриплое. По щекам текут слезы. Мне дико стыдно. Я раздавлена. Просто не верю, что Стас может вытворить подобное.
– Он… он пишет мне несколько дней. Угрожает, требует, чтобы я вернулась к нему. Г-говорит, если не сделаю это, он выложит его в сеть… – на последних словах срываюсь на плач. В горле ком, и я не могу нормально дышать.
– Почему ты молчала? – его взгляд холодный. Смотрит на меня неотрывно.
– Я только сегодня увидела все сообщения. Телефон в обед включила, и они посыпались. Не хотела тебя тревожить…
Кивает. Отворачивается. Его спина напряжена. Каждый мускул – будто оголенный провод. Он сжимает в кулаке мой телефон так, словно пытается выдавить из него душу Стаса.
А спустя несколько мгновений возвращает ко мне взгляд.
– Спать иди. Я поздно буду.
Зар срывается в сторону коридора. Догадка заставляет кровь стынуть в венах. Я бросаюсь следом.
– Зар! Нет, не надо, пожалуйста! – пытаюсь его остановить, вцепившись в его пиджак. – Не иди к нему. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы…
Зар смеряет меня злым взглядом.
– Это, бл*дь, у него проблемы. И лучше бы у*бку из страны бежать, потому что сейчас я затолкаю твой телефон в его глотку.
– Нет… – не сдаюсь. В глазах все расплывается от слез, но я и не думаю отступать.
Зар вдруг замирает. Притянув меня за шею, целует мой лоб.
– Помнишь, что я тебе сказал? Ни одна тварь не обидит. Слышишь?
Я киваю. А Захар, освободившись от моей хватки, выходит за дверь.
Я не могла найти себе место. Сердце в груди разрывалось от боли и переживаний. Захар осатанел, когда увидел в телефоне послание Стаса. Мысль о тои, что из-за меня Зар может пострадать сдавливала шею удавкой. Я ненавидела Стаса. Если еще вчера утром я чувствовала себя виноватой и жалела его, то сейчас если бы он был рядом, я плюнула бы ему в лицо. Сволочь! И ведь правда сделает это – опозорит меня, выложив в сеть эти фотографии. Боже, какая я дура, как не могла замечать раньше в этом человеке столько фальши? Были ведь знаки, срывы с его стороны, а я будто дурочка ничего не видела.
Бесцельно брожу по первому этажу дома. Слоняюсь из стороны в сторону, не в силах унять волнение. Сколько уже прошло времени? Час? Два? Каждая секунда превратилась в вечность. Уже было хотела сорваться к телефону и набрать Зара, но услышала звук подъезжающей машины за окном. Бросилась к дверям и распахнув их застыла.
Он стоял на пороге. Лицо напряженное, в глазах беспросветная тьма. Лихорадочно осмотрела его на предмет травм – на правой скуле небольшой порез и руки – костяшки были сбиты в кровь. Сердце пропустило удар. Он молчал, не сводил с меня глаз. А потом вдруг протянул ко мне руку. В ней блестело что-то черное. Взяв мою кисть, Зар вложил в ладонь этот предмет и только сейчас я поняла что это было. Телефон Стаса. Экран был разбит, а корпус – такое чувство, будто по нему бульдозер проехался.
– Иди сюда, – раздалось его хриплое, а затем руки Зара резко притянули меня к себе. Не успела понять как, оказалась придавленная им к стене.
Вырвав из моих рук телефон, вернее его остатки, он отшвырнул его в сторону. Подняла глаза и замерла. Его лицо было близко. Глаза горели, челюсть напряжена. Он смотрел на меня так, словно сейчас я – все в чем он нуждается в этой жизни.
От него пахло злостью, дракой и быстрой ездой. А я хотела, чтобы Зар снова вернулся в прежнего Захара – спокойного и хладнокровного.
Я не успела пискнуть, резким движением он подхватил полы моей футболки и сорвал ее с меня. Секунда и я на его руках, еще секунда – лежу распластанная на кровати, а он нависает надо мной. Замираю, наблюдая за тем, как быстрыми рваными движениями Зар освобождается от одежды, не сводя напряженного взгляда с моей наготы. Красивый, сильный, мощный, стоит передо мной. Смотрю на возбужденный член, и слюна скапливается во рту. Тянусь к нему, приподымаясь на локтях, но Зар подталкивает меня обратно на матрац. Усаживается сверху. Наклонившись, втягивает губами сосок, от чего по телу проносятся разряды тока. Подаюсь навстречу, еще шире раздвигая бедра, чувствую лоном его твердый член. Погладив его щеку, прижимаюсь губами к его, в то время как Захар оборачивает мои ноги о свою талию.
Его губы на мне. Он ласкает каждый сантиметр моего тела. А я хочу его внутри себя. Хочу, чтобы он взял меня прямо сейчас. Но Зар как всегда упрям и тверд на своем. Его прикосновения рук словно железная хватка. В них ни капли нежности, но другого я сейчас и не жду. Захар не занимается со мной любовью, он пытается заполнить меня собой – своим запахом, вкусом, телом. Он вытравливает из меня все воспоминания о Стасе, он хочет, чтобы я была только его.
И я позволяю ему абсолютно все. Сейчас желания и спокойствие Захара для меня самое важное. В один момент Зар целует меня, а в другой отстраняется и я больше не чувствую его губ. Схватив за щиколотку, он переворачивает меня, укладывая в нужную ему позу. Теперь я на боку, точно так, как на той злосчастной фотографии. Зар прижимается ко мне со спины. Раздвигает пошире мои ноги, а потом его пальцы касаются моего лона. Нежными движениями он ласкает меня, кружа над плотным бугорком. Вцепившись пальцами в ткань простыни, подаюсь навстречу его рукам. От каждого его движения во мне по венам растекается пожар. Я готова уже! Ну же, давай! – едва ли не кричу, но прикусив губу, сдерживаюсь. Не хочу злить его больше. Зар входит в меня одним, а затем двумя пальцами, двигается жестко, смотря на меня в отражение зеркала на стене. С губ срываются хриплые стоны, но этого все еще не достаточно. Я так хочу его член. В поисках утоления своего голода, двигаюсь бедрами в так его движениям.
– Зар, пожалуйста, – тихая мольба срывается с губ, а тело накрывает дрожью.
– Пожалуйста, что? – раздается его надсадный голос у самого уха.
– Трахни уже меня…
Он замирает. А потом вдруг покидает меня. Я не чувствую его рук на себе, вздрагиваю от внезапного холода. Повернувшись, всматриваюсь в темноту, в колкость его глаз.
Молчит. Ведет по очертаниям моего лица, будто сам для себя решает что-то.
– Скажи что ты моя… скажи это… – его голос настолько тихий, что в первое мгновение мне кажется, будто показалось. Но нет. Вот он, продолжает смотреть на меня в ожидании.
– Твоя, Зар. Только твоя..
В его глазах вспыхнуло пламя. Раздвинув мои бедра, Зар резко вошел в меня. Продолжая крепко удерживать за талию, вколачивался как ненасытный, а я сжимала зубами угол подушки, дабы не сорваться и не заорать в голос.
Он кончил быстро. Практически вместе со мной. Крепко, до боли сжал меня в руках, рвано дыша. Я не знаю, сколько мы так лежали, приходя в себя. Вокруг стояла гробовая тишина и лишь наше рваное дыхание нарушало ее.
А потом я почувствовала как его пальцы стали вырисовывать узоры на моей спине. Он дотрагивался до меня так нежно, едва касаясь. Обернулась.. и клянусь, несмотря на темноту вокруг, заметила блеснувшие в его глазах слезы.
– Мне так хуево без тебя… обещай что не уйдешь…
Потянувшись, коснулась его щеки, провела по скуле. Он перехватил мою руку, посмотрел мне в глаза. Сердце ухнуло в живот, я не могла отвести глаз от его омутов. Впервые в жизни Зар был открыт передо мной. Без единой маски, обнаженный полностью. Я видела каждую его эмоцию, каждую мысль, каждый потаенный уголок души. Так, будто он гнал передо мной кинопленку, на которой была запечатлена его жизнь. Первая радость, первые взлеты и падения, первая любовь, первая боль.. много боли. В какой-то момент мне стало нечем дышать. Как? Как он смог пережить, перенести все это и остаться таким сильным? Мои прежние обиды на него и страхи стали вдруг какими-то неважными и мелкими. В любом случае – все это было раньше, было до… А сейчас… я видела в его глазах себя…. Я чувствовала его желание – дикое, жизненно необходимое. Я – его воздух, я – его стремления. Рядом со мной он полноценный, как и я. От всего этого перехватило дыхание. Зар ни слова мне не сказал, но теперь я знала этого мужчину вдоль и попрек, как никто другой. Он любит меня… Я это знаю.
***
Он целовал меня нежно, а я все еще пребывала между сном и явью. Зар перекатил меня на спину и стянув с меня простыню, стал покрывать грудь поцелуями. Запустила пальцы в его волосы, несильно сжала. Почувствовала как его губы изогнулись в улыбке.
– Зар, – позвала хриплым спросонья голосом.
– Ммм, – промычал, продолжая покрывать мое тело поцелуями.
Мне было дико хорошо в его объятиях. Я знала, если дам слабину, останусь, меня ждет еще много удовольствий. Но понедельник безжалостен ко всем. Нам нужно было возвращаться в реальную жизнь. Работа. И если мы не посмешим – опоздаем.
– Любимый, мы опаздываем, – попыталась отстранить его, но Зар не поддался. Приподнял голову. В его глазах плясали черти. Зар как-то слишком зловеще улыбнулся.
– Ты не пойдёшь на работу, – подавшись ближе к моему лицу, накрыл мои губы жарким поцелуем. Поэтому смысл его фраз дошел до меня далеко не сразу. Только после пережитого оргазма, в следствие которого я таки расцарапала его спину до крови.
***
– Прости, – сердце сжалось все от чувства вины, пока я обрабатывала перекисью его «боевые раны». Зар обернувшись, послал мне ухмылку.
– Это того стоило, – притянул меня к себе за шею, убрал с лица мешающие пряди волос. – Бросай ерундой заниматься, там пару царапин.
– Но каких глубоких, – нахмурилась, едва не застонав от досады. Черт, и как я могла такое натворить?
– Пойдешь со мной в душ? – Зар улыбнулся и кивнул в сторону кабинки, в которой уже во всю лилась вода.
– Нет, если пойду с тобой, опоздаю еще на час.. – как бы ни хотелось согласиться, твердо настояла на своем. На часах уже восемь утра, а нам добраться до города нужно по пробкам.
– Я же сказал, Регина, ты не пойдёшь на работу, – вздохнул Зар так, будто ему приходилось обьяснять очевидные вещи. – Я вчера разговаривал с твоим шефом. У тебя еще несколько дней отпуска в запасе…
– Зар, ну зачем? – застонала, когда поняла, что он все таки сделал это. Я думала Захар шутил, грозясь звонком начальнику. Хотя, зная упрямство этого мужчины, нужно было догадаться, что он не блефовал.
– Затем, что ты наконец-то стала моей.. и я собираюсь заниматься с тобой любовью до тех пор, пока не надоем тебе, – смеется, целуя меня.
Обнимаю его, прижимаясь к груди мужчины. Я понимаю почему он делает это – не отпускает нас из загородного дома. У нас сейчас так прекрасно все… мы оба подсознательно боимся, что вернувшись туда, в реальную жизнь растеряем все то, что имеем. Вокруг нас много негатива, много врагов. Один Стас чего стоит. Зар просто хочет подольше сохранить все в спокойных условиях, подольше остаться в нашем маленьком мирке.
– Мне кажется, мы чертовски круто смотрится друг с другом. – улыбается он, поворачивая меня к зеркалу. Теперь Зар обнимает меня со спины. Наклонившись, целует основание моей шеи.
– Мы так много ссорились, – хмурюсь, вспоминая наши прежние отношения. Как долго мы не могли прийти к миру…
– Я ссоры с тобой не променяю даже на самый солнечный день, Регина Вольская, – произнося эти слова, он смотрит в мои глаза в отражении. И в его омутах столько любви сейчас, что дыхание перехватывает.
– Ты редкостная стерва, но без тебя уже все пресно. Вросла в меня, вот сюда, – кладет ладонь мне на сердце. – Только с мясом рвать.
Господи! Этот мужчина! Ну как у него получается всего парочкой фраз заставить мою душу петь от восторга. Люблю его. До трясучки. И даже думать не хочу, что может быть теперь иначе.
Повернув меня в руках, накрывает мои губы поцелуем. И я отдаюсь этой ласке, вкладывая в нее все имеющуюся нежность и любовь к нему.
Вдруг раздается громкий рингтон телефона. Это у Захара. Он нехотя отстраняется от меня.
– Нужно взять. Отец может звонить по делам фирмы. Сегодня должен состояться важная встреча, – хмурится он.
– Конечно, иди..
Зар выходит, а я, почистив зубы, умываюсь и выхожу в комнату.
– Что будем на завтрак? – спрашиваю, зайдя в спальню и замираю на входе. Зар сидит на краю кровати. Телефон лежит на полу, а его руки сжимают опущенную вниз голову. Липкий страх проникает в вены, разносится по телу, когда я понимаю, что случилось что-то непоправимое. Что-то страшное. Вот и все. Сказке настал конец.
Я знал, что Стас мразь, но не думал, что он опустится до тошнотворного шантажа. Чего этот ублюдок хотел этим добиться? Он ведь прекрасно знает, что принадлежит мне – я защищаю. А Регина – моя. И никто этого больше не изменит.
Вольская, она особенная для меня. Понимаю, звучит банально, но так и есть. Она идеальная. Каждое движение, тембр голоса, запах кожи. Когда встречаешь своего человека, внутри что-то щелкает и в жизни все сходится, да по полочкам расставляется. Так и со мной произошло. Именно в этот раз. Не тогда, когда давно по пьяни ее трахал, а сейчас. Ведь правду говорят, всему свое время. И время Стаса подошло к концу, бл*ть. Я его урою, сравняю с землей. Из-за этого куска дерьма моя женщина плакать не будет.
Подъехал к его подъезду и вышел из машины. Зашел в здание, охранник даже и сказать ничего не успел, я уже поднимался по лестнице, перескакивая несколько ступеней за раз. Остановился около нужной двери. Меня всего трясло от гнева и ненависти к брату. До этого момента и не знал, что можно ненавидеть столь люто. Прикрыл глазок ладонью, чтобы ублюдок не видел, кто стоит за дверью и нажал на звонок. Спустя несколько мгновений Стас открыл дверь.
Я тут же врезал ему кулаком в живот. Эта падаль согнулся пополам и начал хватать воздух ртом. Взял его за грудки и затащил внутрь. Отшвырнул от себя, тот упал на пол.
– Ты совсем еб*нулся, Миллер?! – взревел Стас.
– Рот закрой, мразь. Телефон твой где?
– А-а-а, – протянул тот и улыбнулся, глядя на меня снизу – вверх, – Ты за этим пришел, а я было думал, соскучился.
– Знаешь, Стасик, я всегда знал, что ты обычный у*бок, но шантажировать женщину? Это низко, даже по твоим стандартам.
– Шантажировать женщину? Ты про МОЮ невесту? – выплюнул последнее слово и встал с пола, теперь мы смотрели друг другу в глаза.
– Теперь, она тебе никто, – холодно отрезал.
– Я не жадный, ты же знаешь – делюсь. Вольская, ненасытная, да? С одного члена тут же перепрыгнула на другой. Рассказать, как Регина любит, чтобы ее драли? От чего больше всего кайфует и течет, как сучка?
Это стало последней каплей. Я снова налетел на него. Повалил на пол и бил с такой силой по лицу, что чувствовал, как рвется плоть. Моя, его – не важно. Всю ярость в эти удары вложил. А Стас даже не пытался защищаться, хохотал, как ненормальный.
Когда черная пелена ярости спала, перестал бить эту мразь и встал с пола. Нашел его телефон и стал проверять фотографии. Все было в смартфоне. Регина полностью обнаженная улыбается в камеру. Сжал телефон с такой силой, аж корпус затрещал по швам. Прошел мимо Стаса, который все так же валялся на полу. И когда уже почти вышел за дверь, услышал хриплый голос Стаса.
– Захар, когда в следующий раз будешь трахать эту шлюху, то помни, что я имел ее три года.
Я вышел за дверь. Мне надо уйти отсюда, пока я не убил него на хрен. Сбежал по ступеням вниз, запрыгнул в машину и тут же рванул с места. Слова Стаса кислотой нутро жечь начали. Тяжело сглотнул. Попытался успокоиться.
Прошлое должно оставаться в прошлом, там ему самое время. Не важно с кем мы были до этого. Что делали, думали, какие ошибки совершали. Важно, что сейчас мы вместе и никто этого не изменит, бл*ть.
… Зашел домой и тут же наткнулся на Регину. Все эмоции были написаны на ее лице. Страх, беспокойство и любовь… Все мысли тут же выветрились из моей головы. Смотрит с таким беспокойством, пытается прочитать хоть что-то на моем лице. Такая беззащитная, открытая. Моя. Меня тянуло к ней с такой неимоверной силой, что внутри становилось больно от всех этих чувств. Не знаю, почему я заслужил такое счастье, видимо на моей улице перевернулся, пресловутый вагончик с конфетами. Но точно знаю, что теперь мы с Региной связаны, наши судьбы переплетены. Вместе до самого конца…
В тот вечер мы занимались любовью, наслаждаясь каждым мгновением близости, каждым взглядом, жестом. Вокруг не существовало никого, кроме нас. Мы были, словно в отдельном, идеальном мирке. Я смотрел на нее и не знал, можно ли так сильно любить человека? Но понимал, что через секунду буду любить ее еще сильнее.
Мне казалось, что никто и ничто теперь не разрушит нашу связь. Как же я ошибался…
Я обнимал ее, вдыхая аромат любимой женщины и всерьез думал о том, что не против и сегодня не выходить из дома. Но бизнес не любит лени, и теперь мне нужно будет работать еще сильней, чтобы обе мои женщины ни в чем не нуждались. И будто в подтверждение моих мыслей зазвонил телефон.
– Нужно взять. Отец может звонить по делам фирмы. Сегодня должен состояться важная встреча, – произнес, когда Регина отказалась выпускать меня из объятий. Любимая грустно вздохнула, но отступила.
– Конечно, иди..
Регина отправилась на кухню, а я подошел к гаджету. Звонила мачеха, я скривился. Небось Стасик пожаловался мамочке. Усмехнулся и принял вызов.
– Что? – резко ответил.
– З-Захар, – заикаясь произнесла Арина, – папа…умер, Матвей мертв…
– Как мертв? – тупо переспросил до меня никак не могло дойти, что она пытается мне сказать.
– Приезжай … Матвея больше нет, его забрали в морг… Сказали, сердечный приступ…
Она продолжала плакать, что-то еще говорила, но я уже не слушал. Мир словно померк перед глазами. Внутри все онемело. Словно сквозь толщу воды слышал голос Реги, а затем ее нежные прикосновения к моему лицу. Она взяла меня ладонями за скулы и с тревогой в глаза заглянула, с трудом сфокусировался на ее лице.
– В чем дело, родной? –спросила она. А я не мог ничего ответить, горло перехватило и саднило, будто стекла нажрался, не мог сделать такой нужный вдох.
– Отец умер.
***
У меня всегда были тяжелые отношения с отцом. Точнее их вообще не было до моих восемнадцати лет. А потом Матвей появился в моей жизни и давай учить меня уму разуму. Тогда я злой был, как собака, которую люди постоянно пинают. Постоянно огрызался и рычал на всех. Но я точно знал, чего хочу. Хотел то, что принадлежит мне по праву. И я начал меняться. И только сейчас понимаю, что в этом заслуга отца была. Это он меня сделал тем, кем я являюсь на сегодняшний день. Он никогда не читал мне сказок на ночь, не говорил, что любит или еще всякую такую чушь. Но он подготовил меня к жизни, за что я буду всегда ему благодарен. Пусть и не сказал об этом, пока он был жив.
Похороны прошли мимо меня. Я присутствовал на них, говорил со всеми собравшимися, но меня словно и не было там. Такое чувство, даже не знаю, как словами описать… Будто, что во мне зияла дыра и ничто не могло заполнить это место. Пусто так было и безразлично. Смотрел на этот черный гроб с золотистым тиснением и не мог поверить, что отца нет. Я же только на днях с ним разговаривал…
Регина все время была рядом со мной. Все бросали на нас любопытные и даже злые взгляды. Но моя девочка сильная, повыше голову задирала и не обращала никого внимания. Стас с разбитым лицом тоже глаз с нас не сводил, по хер на него. Игорь и Андрей, тоже пришли на похороны.
Я не могу понять, как у отца мог случится сердечный приступ? Он был здоровее любого двадцати пяти летнего мальчишки. Следил за собой, за питанием, постоянно наблюдался у врачей. Как сказал патологоанатом: бывает. Я едва не отправил его на соседний железный стол рядом с отцом. Бывает, бл*ть.
– Захар, дорогой, поехали домой? – нежно спросила Регина, когда священник отпел. – Не поедем на поминки.
– Поехали, – согласился. Теперь каждый будет скорбеть по-своему.
Приехали домой, Регина приготовила обед. Мы покушали и сели на диван. Перед телевизором. Разговаривать мне совершенно не хотелось, Реги и не пыталась заговорить, просто свернулась рядом клубочком, положила голову мне на колени и смотрела телевизор. Я перебирал ее волосы, гладил по нежной коже и чувствовал, как внутри все отмирать начинает.
Спустя несколько часов позвонили в дверь. Регина задремала и я аккуратно переложил ее голову на подушку и пошел открывать дверь. На пороге стояла моя бывшая Лена. Вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.
– Какого хера ты приперлась?
– Я… Я слышала про твоего отца, мне жаль, – произнесла девушка, зябко обняв свои плечи руками. Выглядела она еще жальче меня. Тушь растеклась, глаза воспаленные. Но мне было плевать на ее состояние. Пусть убирается туда, откуда явилась.
– Твоя жалось мне не нужна. Уходи, – сказал и хотел вернуться в квартиру, но Лена схватила меня за руку.
– Захар, пожалуйста, – столько мольбы в голосе, а на глазах слезы.
– Что ты хочешь? – устало спросил.
– Давай посидим где-нибудь? Просто поговорим, давай, как в былые времена, когда мы вместе были? Пожалуйста, – умоляла Лена.
Я понимал, что так просто она бы ко мне не заявилась. Расстались мы не очень хорошо и столько месяцев она знать о себе не давала. Наверняка, Лена встряла во что-то нехорошее. Прислушался к себе. Мне было глубоко все равно на эту девушку. Но… черт, мне было так плохо сейчас. И я… не знаю, зачем я это сделал. Заглянув в квартиру и убедившись, что любимая крепко спала, я вышел на улицу. Мы вышли во двор и скрылись за стеной дома, дальше, в метрах ста была лавочка, скрытая деревьями. Устало опустился на нее.
– Есть сигареты? – спросил у девушки, та молча достала пачку, положив между нами. Прикурил одну и затянулся.
– Ну, говори, – выпустил струйку дыма вверх.
– Я сегодня в газете прочитала о том, что твой отец умер…
– Мы не виделись несколько лет и, ты приехала, потому что прочитала что-то там в газете? Думала, что я буду сидеть и ждать тебя, когда приедешь и пожалеешь?
– Нет, я…
– Трахалась с моим братом, – жестко сказал.
– Я жить с тобой хотел, а ты все про*бла, – ухмыльнулся, – Нас про*бала.
– Захар, зачем ты так? – в голосе слезы опять, – Я же люблю тебя.
– Любишь, – холодно улыбнулся, – Но твоя любовь мне нах*й не нужна.
– За-а-а-р, – простонала и опустилась на колени около моих ног, схватила за футболку, – Дура я была, понимаешь? Ну что мне сделать, чтобы ты меня простил, а? Что? Хочешь… Хочешь, я отсосу тебе, прям здесь? – ее руки взялись за пояс моих штанов.
– Трахни меня, Зар, трахни.
Брезгливо убрал ее руки и оттолкнул сучку от себя, выкинул недокуренную сигарету, которая упаал рядом с ней.
– Ты для меня, как этот окурок – мусор. А я не люблю, когда мусор трогает меня. Иди на х*й туда, откуда пришла. Еще раз увижу, пинай на себя.
– Зар…, – начала она, но увидев мой взгляд, отпрянула. Кое-как поднялась с земли и рыдая убежала прочь.
Достал из пачки еще сигарету, затянулся. Неужели я когда-то думал, что люблю эту светловолосую шмару? И как раньше не понял, что она обычная шлюха? Столько времени с ней пробыл. О будущем мечтал. Жалкий, тупой, идиот. А если бы в тот день в офис не вернулся и не увидел, как она со Стасом трахается? Так бы и думал, что она хорошая? Как сейчас помню ее стоны, когда он ее драл. Едва не стошнило тогда. Как она тогда рыдала, голая, ползая по полу, а Стас валялся рядом весь в крови с довольным видом. Сейчас, я даже благодарен ему, как бы. Он сделал для меня доброе дело – открыл глаза на Лену.
Домой идти не хотелось, лучше выгулять мозги, прежде чем к Регине возвращаться. Пошел на выход из района, там в минутах десяти ходьбы видел какой-то бар. Виски не помешает.
Виски в баре не оказалось, только водка. Да и баром это злачное место назвать трудно. Пристанище алкашей. Но я не гордый. Взял стопку водки и опрокинул внутрь. Алкоголь побежал по венам расслабляя. Заказал вторую рюмку, за ней третью и еще, и еще. Я не хотел напиваться, просто расслабиться. Перезагрузиться, так сказать.
Пришел домой под утро. Регина перебралась в кровать, не раздеваясь лег рядом с ней. Закрыл глаза и провалился в сон.
Почувствовал, как моей щеки коснулись губы, открыл глаза.
– Ой, не хотела тебя будить, – улыбнулась девушка, – Меня на работы вызвали, я убегаю.
– Подожди, отвезу тебя, – сказал и тут же встал с кровати.
– Не надо, дорогой, я туда и обратно…
– Мне тоже надо на работу, так что не спорь, дай мне десять минут.
Быстро принял душ и оделся, Регина ждала меня на кухне.
– Поехали.
Спустились вниз и я завел мотор, выехал на дорогу.
– Ты как? – спросила Вольская.
– Пойдет.
В машине на несколько минут воцарилось молчание.
– А ты где вчера был? Я, когда проснулась, тебя не было…
– Да так, пошел воздухом подышать, – мне не хотелось говорилось о том, что вчера приходила Лена. Она не достойна того, чтобы Регина слышала ее имя и любое упоминание о ней. Просто удалить на хер из памяти и все на этом.
Регина как-то странно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Мы приехали на работу, многие удивились, что я пришел после похорон работать, но ничего не сказали, быстро разбежались по местам.
Поцеловал Регину, она пошла на свой этаж, а я на свой. Зашел в кабинет и тут же стал просматривать документы. Уйду с головой в работу и не буду чувствовать ничего. Хотя внутри противно скребла одна мысль. Что будет с банком дальше? Отодвинул эту мысль куда подальше.
Спустя пару часов в кабинет заглянула Регина.
– Не хочешь сходить на поздний завтрак? – спросила та и я улыбнулся ей в ответ. Как же я люблю эту девушку. Но ответить я ей не успел. В коридоре послышался какой-то шум и спустя несколько секунд в помещение ворвались четверо омоновцев.
Я не успел ничего понять, меня положили лицом в стол, надавив на спину. Пока мои руки связывали за спиной, а я шипел от боли, монотонный мужской голос зачитывал мне обвинения.
– Захар Миллер, вы задержаны по подозрению в преступлении предусмотренным пунктом б части 2 статьи 131 Уголовного кодекса Российской Федерации. «Изнасилование, соединенное с причинением тяжкого вреда здоровью» в отношении гражданки Шевченко Елены Васильевны.
Я не понимал ни слова из всего бреда, что нес этот недоумок. Руки немели от боли, но я не думал ни о чем, кроме того, что здесь стоит Регина и весь этот ужас происходит на ее глазах. Еле поднял голову, пытаясь найти ее взглядом, а в следующий момент получил удар локтем прямо по затылку. Зарычал, пытаясь спихнуть с себя ублюдка.
– Какого черта вы несете. Я не трогал никого! – зашипел, когда омоновец схватив меня за предплечье, резко вздернул наверх, заставляя подняться.
– Вперед пошел, сука, – раздалось за спиной рычание с последующим толчком. Это вывело меня из оцепенения. Только сейчас я понял, что происходит. Полицейский упомянул имя Лены. Черт, что это сука наговорила?
Они потащили меня прочь и мой взгляд зацепился за Регину. Она стояла около стены прижимая руки к сердцу и плакала.
– Не слушай их, Регина, я бы никогда так с тобой не поступил, – меня вывели из кабинета, я пытался вырваться, повернулся назад, чтобы еще раз посмотреть на Вольскую, – Это все ошибка. Вечером я буду дома!
Она кивнула. Ее лицо, искаженное в гримасе боли и испуга, ее наполненные слезами, воспалённые глаза – этот образ надолго врезался в мое сердце. Меня скручивало до тошноты от понимания того, что я снова сделал ей больно.
Я ее обманул. Вечером меня так и не выпустили…
Слезы застилали глаза. Мои пальцы отказывались слушаться и упорно набирали совершенно не тот контакт.
– Доченька, привет, – только когда из динамика телефона раздался голос папы, я смогла хоть немного взять себя в руки.
– Па—ап, они…они забрали его, – вместо слов выходит мычание. Меня душат слезы, а стоящий посреди горла ком мешает сделать полноценный вдох.
– Стоп, Регина, успокойся. Попытайся выдохнуть и скажи мне нормально, что случилось? Я ведь так не смогу помочь, – произнес папа строгим тоном.
Досчитав до десяти, попыталась выдохнуть. Отстраниться. Не думать, не вспоминать ту картину, когда ужасные люди заковав Захара в наручники увели его в неизвестном направлении.
– Захара…его арестовали, папа. Это какая-то ошибка. Они просто ворвались и забрали его..
– Значит натворил что-то твоей Захар.. – устало вздохнул отец. – А я говорил тебе, не связывайся ты с ним… Тебя не трогал никто?
– Нет, папа, не трогал. Я прошу тебя, помоги ему. Я знаю, ты не принимаешь мой выбор, но Зар… Папа, я не вынесу, если с ним что-то случится…
– Хорошо. Я позвоню Игнатову. Но Регина, делаю это только для тебя.
– Главное, чтобы он помог ему, пап.
***
Отец обещал позвонить как только станет что-то известно. На работе находиться я не могла. От нервов у меня разыгралась жуткая мигрень. Да и думать я не могла ни о чем, кроме Захара.
Дома напившись успокоительного, первый час словно зверь в клетке носилась по квартире из стороны в сторону. Спустя час приехала Дашка. Подруга услышав в трубке телефона мой голос, тут же бросила все дела и примчалась. Заварила мне какой-то чай на травах, который по ее словам мог меня успокоить. А я никак не могла объяснить ей, что привести меня в чувства сможет только появление в доме Захара. Целого и невредимого.
– Рига, скажи, что они говорили, когда арестовали его, – Даша все пыталась допрашивала меня, пытаясь самостоятельно разобраться в ситуации.
– Какой то бред несли. Говорили, что он подозревается в изнасиловании Лены… его бывшей, – мне было больно говорить этот бред, а уж признать, что он имеет место быть – выше моих сил.
– Как ты думаешь он мог? – спросила подруга тихим голосом, с опаской глядя на меня.
– Нет, что ты…
– Не обижайся, Рига. Но дыма без огня не бывает…
– Нет, он не мог. Правда… – внутри все спазмом стянуло при воспоминании.
– Что?
– Я видела его позавчера с Леной… – сказала это и снова слезы потекли по лицу.
– Как?
– Я не сказала ему об этом, не хотела устраивать сцен. В тот день мы вернулись с похорон. Зар был таким убитым. Мы сидели на диване, пялились в экран. За эти дни я так устала, я уснула на его руках. А потом почувствовала словно, когда за ним захлопнулась дверь. Он ушел. Честно говоря я испугалась, боялась что Зар может влипнуть в какую нибудь историю.. Он был в ужасно потеряном состоянии. Алкоголь мог усугубить его. Я проследила. И увидела их в соседнем дворе.. на лавочке. Лена.. она стояла перед ним на коленях и обнимала его. Он смотрел на нее так долго.. между ними.. Даш, были считанные сантиметры. И они смотрелись словно пара… Она была в слезах. Я не слышала слов, но он прижал ее так.. – у меня перехватило дыхание. Больше я ни слова не хотела говорить об этом. – В общем я ушла. Дома всю ночь проплакала.. он так и не пришел.
– Ты думаешь, что он.. – произносит вслух свои догадки подруга.
– Нет. Даш, этого не может быть, – осекаю ее. – Я уверена, что Зар бы так не поступил. Тем более зачем ему так поступать, зачем насиловать? Одно дело измена, а другое – страшное преступление. Лена обнимала его, она на него смотрела с такой мольбой. Даже если бы и была связь между ними, – мне больно говорить это, но в нынешней ситуации правда нужна. – То она была бы по обоюдному согласию. Лена любит его.
– А он?
– Он любит меня, – вспыхиваю от злости. На себя, на Дашку. – И все что тут происходит какое то недоразумение. Либо наговоры. Папа нанял лучшего в городе адвоката. Он сделает все, чтобы вытянуть его из того ужасного места.
– Ладно подруга, во всем разберемся. Я тоже не думаю, что твой мужик посмотрит на какую то шлюху. Тут явно кто-то из врагов постарался…
Я уснула немного. После ее чая и нескольких таблеток снотворного, уснула. А потом словно по шелку, подскочила. В дверь громко звонили.
– Кого там принесло? – недовольно пробурчала Даша, сползая с кресла. Я поднялась следом за ней. Отправилась в коридор.
К тому моменту, как я оказалась в прихожей, подруга уже открыла дверь. На пороге стояло два полицейских, а сзади них человек четверо в амуниции спецназа.
– Гражданка Вольская Регина? – спросил тот, что стоял ближе всего ко мне.
– Д-да, – кивнула, чувствуя как холодок бежит по спине от страха.
– Это жилье Миллера Назара Матвеевича?
Я снова кивнула.
– Вот постановление судьи – протягивает мне бумагу, оборачивается к своим подчиненным.
– Ребята, вперед. – он дает команду и мужчины наглым образом проходят внутрь квартиры, рассредоточиваясь по комнатам.
– Мы проводим обыск. А вам лучше посидеть вот здесь, – кивнул он мне на стул. – Так ,понятые, проходите…
В коридор зашли соседи с первого этажа. Пожилая бабушка и двадцатилетняя девушка, ее внучка. Они посмотрели на меня с таким осуждением, словно мы с Заром серийные убийцы. В этот момент меня обуяла злость. Какое право они имеют врываться в его квартиру, перерывать личные вещи, запускать к нам посторонних лиц? Захара не успели арестовать, уже судья выдал постановление на обыск. Нет, тут действительно кто-то пытается его закопать.
Дашка сидела рядом со мной. Подруга дико нервничала. Но старалась держаться, не показывать. А я.. не знаю, внутри так мерзко было и пусто. Я смотрела как они выдвигают ящики комода, как вытряхивают наружу мои трусики и лифчики. Как срывают с вешалок наглаженные рубашки Зара и бросают их на пол. Они совали свои любопытные носы повсюду. Каждый угол просмотрели, чертовы ублюдки. Я сидела, сжав коленями ладони, смотрела на все это сквозь пелену. Сволочи, я сделаю так, что всех до единого, кто бы здесь уволят. Накажут за то, что вторглись в жилище невиновного человека. Только бы папа с адвокатом скорее помогли Захару.
– Шеф – раздается голос одного из полицейских, выходящего из нашей с Заром гардеробной.
– Вот куртка. Была в корзине грязного белья. На ней следы крови и царапины.
Тот принимает вещь. Рассматривает ее, а у меня сердце останавливается. Это куртка Зара. Моя любимая куртка. Сейчас она выглядела так, словно ее порезали. Кожаная ткань на рукавах была сильно порванной. Мужчина убирает ее в пакет. Приближается ко мне.
– Мы заканчиваем. Сейчас составим документ, вы должны будете оставить подпись.
Ни черта они не закончили. Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем заполнив свои идиотские бумажки, дав их на подписать понятым и мне, полицейские ушли. Убрались из нашего дома, оставив после себя разруху и жуткий бардак.
Я сидела посреди этого хаоса и слезы текли по щекам. Вот и хорошо – думала я, успокаивая себя. Все равно эту ночь мне не уснуть. Займу себя делом. Встала и подняла с пола рубашку Зара, бережно прижав ее к груди.
***
– Вова, скажи, куда мы едем? – я посмотрела на водителя с мольбой. Он ничего не ответил, только виновато улыбнулся.
– Хорошо, ладно. Отец, наверняка, велел ничего не говорить, – вздохнула устало, отвернувшись к окну. Прикрыла глаза, в голове все ехало. Всю ночь не сомкнула глаз. Дашка не отходила от меня, пока я как подорванная носилась по квартире, разбирала разбросанные вещи. Бережно гладила рубашки и брюки Зара, убирала с пола следы обуви. Подруга смотрела на меня как на умалишённую, но вежливо молчала. И правильно. Глупая, она не понимает, что я стараюсь ради Зара. Сегодня он непременно вернется и если застанет дом в таком состоянии.. он будет расстроен.
Отец позвонил полчаса назад. Ничего не объяснил, просто попросил собраться и сесть в машину к его водителю. Сообщил, что есть новости, но о них он расскажет только при встрече.
Мы приехали за город, в один из любимых ресторанов отца. Его владелец папин лучший друг и родитель частенько пропадает в этом месте. Все деловые вопросы решаются чаще здесь, чем в офисе.
Едва я переступила порог, сердце в груди забилось в бешеном ритме. Меня затрясло от переполняемого гнева. За столом, рядом с отцом помимо адвоката сидел Стас. Стоило мне войти, он тут же поднял на меня глаза и улыбнулся. А мне так хотелось бы размазать его эту улыбку по лицу.
– Доченька, проходи, присаживайся, – заметив мое присутствие, папа поднялся с места, направился ко мне. По моему взгляду, он понял, что я недовольна присутствием здесь своего бывшего. В ответ на это он прошептал: Так надо.
Я промолчала. Сейчас не время было выяснять отношения со Стасом. Захар. Вот главная причина нашей встречи. Для меня важно спасти его, а уж присутствие здесь этого урода я потерплю.
– Папа, скажи, что с Заром. Когда его отпустят? – спросила, стоило мне устроится за столом. Официант наполнил мой бокал минеральной водой.
– Доченька мне нужно чтобы ты спокойно послушала все что тебе скажет Артем, – отец указал взглядом на сидящего по правую сторону от меня адвоката. – Он только что из Сизо. Артем изучил все материалы дела.
Я посмотрела на грузного седоволосого мужчину в очках с толстой оправой. Он создавал впечатление умного, но достаточно ли он хорош для защиты Зара?
– Они устроили обыск.. это.. это было ужасно. Они перерыли все вещи, забрали его куртку. Она был а вся изодрана.. – я посчитала необходимым рассказать самой об этом Игнатову. Тот кивнул.
– Регина, – Стас положил мне ладонь на руку. От его прикосновения меня затрясло. Я поспешила отдернуть ее, посмотрела на него волком.
– Прости. Но твой отец прав, – ответил, улыбнувшись виновато. – Выслушай адвоката, а потом возможно и не нужен будет ответ на твой вопрос…
Я посмотрела на отца, а потом на господина Игнатова. В руках мужчины была увесистая папка с документами.
– Регина, я изучил все материалы дела. Говорил со следователем. Захара обвиняют в изнасиловании. Гражданка Шевченко Елена утверждает что в ночь со среды на четверг она была дома. К ней заявился Захар. Он был пьян. Мужчина начал к ней приставать, но когда получил отказ от девушки, взял ее силой, при этом сильно избив. Все лицо и тело девушки в синяках и ссадинах. Ее одежда разорвана.
Он протянул мне какие то фотографии. Я посмотрела вниз. На них была Лена. И ее вид. боже, она выглядела ужасно. В груди все сжалось.
– Я не верю.. он не мог..
– Вот эта куртка, которую вчера изъяли в его квартире, – адвокат перед мне другую фото. На ней была изображена одежда Захара. Она лежала ряддом с линейкой. На нее отчетливо были видны следы крови.
– Только что пришли результаты экспертизы, – продолжал адвокат. Его голос проникал в мой мозг каким-то шумом. – На ней обнаружена кровь гражданки Шевченко Лены. Более того, есть видеозапись с камер наблюдения. Елена недавно установила их в квартире. У нее из дома стали пропадать вещи, она стала подозревать свою домработницу. Эти записи являются главным доказательством стороны обвинения.
Он что-то нашел в телефоне и протянул его мне. На видео девушка. Она открывает дверь, в квартиру вламывается мужчина. Он слегка покачивается, видно что пьян. Он припечатывает ее к стене. Что –то говорит. Девушка пытается оттолкнуть его, но он вдруг резко хватает ее за шею, а второй рукой бьет по лицу. Она кричит. Пытается отбиться, но озверев, он снова и снова наносит ей удары. А потом она падает на пол. А он сверху нее. Раздирает на ней одежду. Девушка сопротивляется. Вцепляется в его руки, но тот словно не видит. Я смотрю на этот ужас, смотрю на то как сорвав с нее белье, он впивается в ее грудь. Как вбивается в нее и перестаю дышать. Сердце в груди стонет, вены выкручивает от боли… я не верю собственным глазам, но разве я могу отрицать очевидное? Этот жестокий преступник – мой мужчина. Это он насилует свою бывшую любовницу, это его куртка и теперь я понимала откуда на ней было столько царапин. Это полный крах. Это конец.
Дни последних недель слились в сплошной кошмар. Я была разбита и раздавлена. Я запуталась в часах и днях недели. Я жила от звонка к звонку адвоката Захара. И после каждого нашего разговора с мужчиной становилось только хуже.
Это полное безумие. Они говорили такие гадкие вещи про моего мужчину, тыкали мне в лицо сомнительными бумагами, называя их доказательствами его вины. Меня не пускали к нему. Адвокат практически каждый день бывал в СИЗО у Зара, мне же отказывали в такой услуге. Только от Игнатова я могла держать с любимым связь. Каждый раз я просила передать Захару, что я люблю его, что я верю ему и ни за что не оставлю его в беде. Мне кажется, он держался только мыслями обо мне и моей верой в него. Но Захару приходилось несладко. Уверена, Игнатов многое замалчивал, не желая меня расстраивать (наверняка, постарался отец). Но даже те крохи информации, что я получала, заставляли мое сердце в груди сжиматься от боли за него.
Зара избивали. Каждый день он приходил с новыми синяками и ссадинами. Зар упорно молчал, или просто Игнатов не говорил мне правды, но все это было невероятно страшно и душераздирающе.
Адвокат говорил, что шансов избежать тюремный срок ничтожно мало. Говорил, что уже готовы десятки экспертиз. Следы ее крови на его одежде, биологический материал Захара на ней… Плюс к этому показания Лены. Все были уверены в том, что Захар изнасиловал ее. Как же я ненавидела Игнатова в этим минуты… он говорил о Захаре так… словно не верил ни единому его слову. Он нес полную чушь, как и все вокруг.
Никто меня не слушает, никто мне не верит. Но я знаю это точно – Зар не мог сделать этого. Его подставили. А еще я знаю, что ему нельзя находится в том ужасном месте. Его не оставят в покое. Его мучают, пытаясь заставить взять на себя вину. Зар упрямый, он будет стоять на своем до смерти, если уверен в своей правоте. А он уверен.
– Регин, ты бы поела хоть, уже на призрака похожа. Бледная, синяки под глазами, – хмурится Даша, устраиваясь рядом со мной на диване. А я вздыхаю устало от того, что уже в глазах все рябит от бесконечных букв, а по сути ничего нового не узнала. Вокруг меня куча документов. Вернее ксерокопий – уголовное дело в отношении Захара. Я знаю наизусть каждую строчку из каждого заключения, выучила наизусть тот бред, что несла Лена. И мне приходится прилагать усилия, чтобы сдерживать себя от желания придушить эту суку.
– Мне нужно поговорить с ней. Нужно каким-то образом найти ее, – отложив в сторону бумаги, взяла в руки телефон, ища в контактах номер Игнатова.
– Встретиться с Леной? Регина ты с дуба рухнула?! – восклицает Дашка. – Что ты собралась делать?
– Не знаю.. попытаюсь выяснить что ей нужно. Зачем она на это пошла.. предложу ей денег… я не знаю что буду делать, Даш, но я знаю одно – сложа руки больше не могу сидеть!
Не успеваю договорить, в руках оживает телефон. Поверить не могу глазам. Стас. Какого черта ему нужно от меня? Хочу было сбросить вызов, но что-то подсказывает мне что сейчас я должна принять его.
– Да, я слушаю – произношу в трубку, прочистив горло. Стискиваю пальцами карандаш так сильно, что кажется, он вот-вот и сломается.
– Я знаю как помочь Захару, – раздается его голос в динамиках. И тон, которым он говорит это, заставляет меня дрожать от ужаса. Я еще точно не знаю в чем дело, но мне уже не по себе.
– Если хочешь, чтобы он вышел на свободу, подъезжай ко мне. Есть разговор.
Стас сбрасывает вызов, а у меня сердце на уровне гортани. Дашка смотрит на меня во все глаза и я уверена, она слышала каждое его слово.
– Надеюсь, ты не думаешь ехать туда одна? – спрашивает подруга, когда я, поднявшись, направляюсь в коридор.
– Еду..
– Рига ты с ума сошла? – взрывается девушка, хватая меня за плечо. – Разве не знаешь что Стас долбанный псих и готов на все что угодно!
Обернувшись, смеряю ее тяжелым взглядом. Даша убирает с меня ладонь.
– Я знаю. Но Захар там, в темной сырой камере, где его избивают и возможно пытают, чтобы добиться своего. Его жизнь рушится, Даш, пока я здесь в теплой квартире. И чтобы спасти его я пойду на все!
***
Спустя невероятно долгие полчаса, я была у его двери. Перед тем как постучать, пришлось вновь напомнить себе, для чего я здесь. Клянусь, никогда бы не переступила порог этого дома, но ради Захара я пойду на что угодно.
Мне открывает домоправительница Стаса. Она ведет меня прямиком в его кабинет.
– Привет, милая моя Регина, – Стас восседает в кресле за своим рабочим столом. Игнорирую мороз, бегущий по коже от его голоса и вида. Страюсь абстрагироваться. Усаживаюсь в кресло напротив.
– Ты говорил, что можешь помочь Захару.. можешь сделать так, чтобы его выпустили…
– Могу… – кивает, улыбнувшись. – Если я захочу, его выпустят хоть завтра, Регина. Он будет на свободе в целости и сохранности – складывает руки у подбородка, ни на секунду не отрывая от меня глаз. Он наслаждается моей слабостью. От догадок, сложившихся в голове, мне не по себе.
– Это ты? Да? – рычу, не в силах сдерживать эмоций. Резкий приступ тошноты складывает меня едва ли не пополам. – Это все ты сделал? Липовые обвинения и доказательства…
Пожимает плечами, поднимается с кресла. Стас расплывается перед глазами – то ли от слез, то ли от пелены ярости.
– Если есть деньги и желание, можно сделать все. Даже засадить за решетку самого Миллера Захара – он так доволен собой. Сукин сын. Наслаждается тем, что поставил Зара на колени.
– Бедный.. столько всего обрушилось на него в последнее время.. смерть отца, а теперь и это.. Что же будет с ним? – Стас приближается ко мне. Меня колотит изнутри, но я не собираюсь показывать ему своей боли и страха.
– Ты же понимаешь, Захар сильный. И я не оставлю его. Правда на нашей стороне и мы ее добьемся… Все твои липовые документы.. он докажет что это фальшивка!
Улыбка кривит его губы. Отвратительная улыбка.
– Докажет как? Медицинскую экспертизу перекупит? Брось, Регина, не будь глупой маленькой девочкой…Это тебе не рынок и никто не станет переделывать документы, соглашаясь на большую сумму. И Захар в большой заднице, несмотря на его состояние. Никому он не будет нужен. А если я придам этому делу огласку – доведем до дебильных токшоу, оно станет показательным. И тогда Захара упекут надолго. А фирму растерзают голодные акулы бизнеса. Такого будущего ты хочешь для него?
– Что тебе нужно? – срывается тихий хрип из горла. Я ненавижу этого ублюдка. То что он сделал – это бесчеловечно. И самое ужасное – Стас пойдет дальше. Так просто он не остановится.
– Все просто, – ухмыляется Стас. Тянется рукой ко мне. Его пальцы касаются оголенного колена, заставляя меня вздрогнуть от отвращения. Ни на секунду не отпускаю его безумных глаз. Он еще и слова не сказал, а я уже понимаю, что может потребоваться Стасу… И это убьет меня. И захара тоже..
– Мне нужно то, что он у меня отобрал. Мне нужна моя невеста, – Стас произносит это шепотом, а мне хочется уши закрыть, потому что звучит это оглушительно громко.
– Мне нужна ты. – его руки на моем лице. Меня колотит, тошнит, а этот ублюдок будто ни в чем не бывало шарит руками по моему телу.
– И что? Как его выпустят? Дело заведено. Куда ты денешь подкупленные экспертизы и подделанные записи?
Стас хмурится. Отдаляется немного, а я только сейчас могу вздохнуть нормально. НЕ хочу чтобы он трогал меня!
– Об этом не беспокойся. Лена возьмёт все на себя. Скажет что оболгала его.. Экспертизы заменят на другие бумаги. Следователь прикормлен, система работает. Пострадает только Лена…
– Зачем ей это? Зачем так подставляться?
– Деньги, – пожимает плечами, отходя к столу. Берет пачку сигарет и прикуривает одну. – Она родила от какого то придурка. Ребенок серьезно болен. Нужна операция срочная. Вот она и пришла тогда к Захару. Хотела подлизаться к нему, денег попросить. Но он слушать ее не стал. Чем подписал себе смертный приговор.. – ухмыляется, протягивая мне сигарету. От его рассказаза у меня волосы дыбом встают. Получается, когда я видела их Захаром, Лена хотела попросить у него денег… Господи… неужели это все? Все из-за чего мы пострадали?
– Я дал ей денег. Но условием сделки было все происходящее. Она знает на что идет, – Стас приседает рядом со мной на колени. Наклоняет слегка голову, задумчиво глядя на меня.
– Даже у тупой шлюхи есть смелость. Она борется за жизнь ребенка. Так поступи смело и ты, Регина… Спаси дорогого тебе человека…
Слезы бегут по щекам. Я не могу даже рукой пошевелить, кажется все силы разом покинули мой организм. Я понимаю, что это конец… Мое счастье было таким коротким… но таким ярким. Захар… Бог знает, как сильно я люблю этого мужчину. Разве я смогу позволить Стасу сломать жизнь Зара? Разве могу жить спокойно, зная, что могла его спасти, но не решилась… Стас – больной ублюдок и он сломает меня. Но у меня ведь нет другого выхода..
– Зачем тебе я? Скажи, – голос дрожит, несмотря на то, что я пытаюсь придать ему твердости. Но я так обессилена… я разбита.
– Ты же знаешь, я люблю его…
– Знаю, что любишь, – улыбается, кивает. – Знаю что он любит. Поэтому ты должна будешь порвать с ним. Прийти и сказать, что веришь в обвинение и не хочешь быть с насильником. Я знаю своего братца. Этот упрямый ублюдок не поверит никому кроме тебя… Только если ты откажешься от него, он не станет тебя искать, Регина. И через два дня мы уедем в Питер. Как и планировали, сыграем свадьбу и будем жить долго и счастливо…
– Я ненавижу тебя, – слова вырываются толчками. Грудь сковывает спазмом, а перед глазами – пелена.
– Оставь свои эмоции при себе, Регина, – Стас тушит сигарету, разминая шею, складывает на груди руки. В его взгляде – тонны высокомерия. Он смотрит на меня словно на дешевую шлюху.
– Принимай решение. У тебя минута. Если согласна – скрепим наше решение примирительным сексом. Я соскучился по тебе, малышка. Хочу хорошо потрахаться…
Прикрываю глаза, пытаюсь взять себя в руки. Но они, трясутся. Как и я сама. Сейчас… прямо сейчас я должна предать Захара. Унизиться и испачкаться в дерьме от которого никогда уже не отмоюсь. Есть ли другой шанс? Захар невиновен и можно попробовать бороться в суде… Но разве я могу так рисковать?
Поднимаюсь с кресла. Задрав подбородок, смеряю Стаса уничижительным взглядом. Пусть знает, что я навсегда останусь с Захаром. Мое сердце с ним. И никто и никогда этого не изменит.
Приближаюсь к нему. Ноги ватные, но я пытаюсь держаться. Когда между нами остаются жалкие сантиметры, замираю.
– Постарайся сделать все быстро, если не хочешь, чтобы меня вырвало на твою дорогую рубашку, – цежу сквозь зубы, стягивая лямки платья с плеча.
Знаете, когда в жизни случается что-то плохое, то это плохое начинает преследовать тебя по пятам. И только ты сам можешь изменить исход. Все в твоих руках. Тебе остается либо смириться, либо бороться до самого кона, каким бы н не был.
Когда меня забрали с мигалками в СИЗО, по липовому обвинению, я просто не мог поверить в весь этот фарс. Что за бред? Какого хрена происходит? Это, блять, чья-то дебильная шутка? Ну так ха-ха, не смешно.
Но все оказалось куда серьезней. Не успел я нормально оплакать отца, как сам попал в могилу, вырытую чьими-то заботливыми, сука, руками. Лена, тварь, действительно написала на меня заяву, что я ее изнасиловал! Какая падла! Когда выйду, разорву собственными руками. Да я в жизни не насиловал женщин. Прекрасно понимаю, когда нет – значит нет. В каком бы состоянии я не был. Когда мне не разрешили никому позвонить, я понял, что дела совсем плохи. И за этим стоит кто-то с огромными ресурсами.
Меня прессовали, били и даже воды не давали. Все, что показывают по телевизору – цветочки, по сравнению с тем, что творится на самом деле. В камере нас сидело человек двенадцать, жесткие скамейки с торчащими гвоздями и посреди всей этой красоты грязное и вонючее ведро, чтобы нужду справлять.
Внутри я сходил с ума от ярости. Какая тварь усадила меня сюда? Я постоянно думал о том, кто это может быть? Шевченко не могла стоять за всем этим, она слишком трусливая, да и боится меня. Неужели она боится кого-то больше? Кто хочет избавится от меня? На ум шло только одно имя. Стас.
Но я не верил, что он способен на такое. Да, он мразь, да, подонок. Но чтобы сфабриковать дело… Нет, он не мог или мог?
Ко мне пропустили адвоката и по мере того, как тот рассказывал о деле, я все более ясно понимал, что мне пиздец. Я не просто в могиле, меня уже давно закопали, а сверху залили бетоном и поставили цветочки.
Игнатов говорил о каких-то экспертизах, доказательствах и прочих вещах. А я просто не слушал. Я был опустошен. У меня есть деньги, власть, связи, а моя жизнь все равно катится прямо в ад, а я стою и смотрю на это. Я говорил адвокату, чтобы он подкупил нужных людей – деньги не вопрос. Он пытался, но не смог. Все против меня! Такое чувство, что этот план готовился ни один месяц! Неужели все это плата за счастье?
Было так хреново, что хотелось орать от боли. Особенно, когда лицо Регины появлялось перед мысленным взором. Девочка моя. В какую тьму я тебя втянул, в каком дерьме заляпал… Игнатов каждый день говорил, что Вольская спрашивает обо мне, ходит в СИЗО, а я запретил рассказывать ей что-либо. Хватит ее мучить. Не достоин ее любви. Но внутри тепло было, от того, что все равно любит и не верит никому, только мне верит. Ничего все будет хорошо. Правда должна восторжествовать.
***
На днях должен был состояться суд. Со временем я смирился с тем, что тюремного срока не избежать. Нет не сдался, просто смирился, но буду продолжать бороться. Лена, как сквозь землю провалилась, лучшие сыщики страны не могли найти эту дрянь и вытрясти правду. Рита каждый день звонила. Приказал маме ничего не говорить, пусть не знает. Но она все чувствовала, был на сто процентов в этом уверен. Мою мать не проведешь.
Но суд так и не состоялся. Шевченко забрала заявление! Вот так просто, взяла и передумала. Сказать, что я опешил, ничего не сказать. Неужели в ней совесть заговорила? Не верю. Я спрашивал у Игнатова, он сказал, что это не они. Она сама пришла! Приказал, чтобы проследили за ней, нам есть, о чем поговорить с ней. Долго будем разговаривать, пока не запоет именами.
Вышел из ненавистного гадюшника на волю и полной грудью вдохнул свежий воздух.
– Брат, – ко мне подошел Игорь и похлопал по спине.
– Привет, Загорский.
– Зар, вот ты не можешь не отличиться, да? – к нам подошел Артем и тоже похлопал по спине.
– В этой жизни нужно попробовать все, Холод.
– Не, я пас. Такие развлечения не для меня. Слишком уж я хорош для этого места.
Я стал заглядывать за спины друзей, где же Регина?
– Поехали отсюда, а то стервятники уже здесь, – сказал Игорь и кивнул головой в сторону репортеров.
– Как только узнают обо всем?
Не обращая внимания на вопросы и вспышки фотокамер, мы прошли сквозь толпу и сели в джип Игоря.
– Погнали пить! – предложил Арт.
– Нет, я домой, мне помыться надо и к Регине хочу.
– У-y-y, брат, ты уже, как Игореша стал. Чуть что, так домой и присосаться к сиське. Где ваши яйца, мужики? Давайте нажремся.
Раньше, я согласился бы не задумываясь, но сейчас…. Сейчас мне хотелось только одного – оказаться рядом с Вольской и любить ее до потери пульса.
***
Квартира встретила меня звенящей тишиной. Так неуютно было. Позвал Реги, она не отозвалась. Набрал ее номер, она не ответила. Я нахмурился. На работе что ли? Ну ладно, подожду.
Сходил в душ, смыл с себя вонючий запах обезьянника. Мне казалось, что он въелся в кожу и я пропах им насквозь. Натирался мочалкой докрасна, едва ли кожу не сдирая.
Вышел из ванной, проверил телефон, Вольская так и не перезвонила. Проверил электронную почту, ответил на пару писем. А внутри все не на своем месте было. Такое чувство, как за секунду до аварии, ты еще не знаешь, что произойдет, но чувствуешь нечто ужасное.
Схватил смартфон со стола, и сова набрал номер девушки. Отыскал в шкафу бутылку виски и плеснул в стакан. Регина снова не ответила, я начал звонить не переставая, нажимать на кнопку вызова раз за разом.
Не знаю сколько прошло времени прежде, чем услышал заветное:
– Алло, – меня аж попустило всего, одно короткое слово, и я как идиот улыбаюсь.
– Привет, малышка. Я уже дома, а тебя нет. Ты, когда придешь? – пауза на том конце провода.
– Я не приду.
– В смысле? Ты где? Я сейчас за тобой приеду.
– Не надо, Захар… Я… Я вернулась к Стасу.
– Что, бл*ть, повтори, – сказал ошарашенно, что она несет, твою мать?
– Я вернулась к Стасу. Все что было между нами – ошибка.
– Ошибка? Какого х*я ты мелешь, а? Домой иди, тут поговорим.
– Ты глухой? Или в тюряге последний мозг отбили? Я не буду жить с тобой. Я ушла от тебя! Не собираюсь жить с…
– С кем?
– С насильником, – больно, хлестко, прямо в цель. Регина метала слова, словно ножи, которые раз за разом достигают цели, вспарывая нутро.
– А Стасик у нас значит хороший?
– Он в отличии от тебя никого… Никого не насилует. И не сравнивай себя с ним. Тебе до него далеко.
– В одном он был прав, – холодно сказал, – Ты с одного члена на другой прыгаешь за секунду.
Снова молчание.
– Я скоро за вещами приду. Надеюсь, что тебя в квартире не будет, – с этими словами девушка повесила трубку.
А я так и остался стоять с телефоном у уха, отказываясь верить в происходящее.
Молясь, хоть бы все это оказалось дурным снов. Но, как известно, наши молитвы редко исполняются…
Мы подъехали к подъезду Захара, у меня внутри все от боли скрутило. Хороший мой…
– Ты меня поняла? – услышала злой голос Стаса рядом.
– Да, – раздраженно ответила. Тот резко протянул руку и схватил меня за подбородок. Впиваясь пальцами до синяков.
– За тоном следи, сука, – прошипел в лицо, – Или еще один урок, как тебе следует себя вести?
Я отрицательно помотала головой, меня мелкая дрожь бить начала от воспоминаний.
Когда я согласилась на гнусный шантаж Стаса, то готова была пойти на что угодно, лишь бы спасти любимого. Я расстегнула платье и осталась перед ненавистным ублюдком в одном белье. Ничего, я смогу. Он получит, что хочет и отстанет. Ради Зара. Потерплю. Просто отключу мозг…
– Иди сюда, – скомандовал младший Миллер. На ватных ногах подошла к нему. Меня трясло так сильно, не понятно, как только на ногах удержалась.
– Расстегни лифчик, покажи сиськи.
Мне хотелось заорать, вцепиться ногтями в его рожу и выцарапать глаза. Но я погасила это желание. Сделала, как он велел. Расстегнула бюстгальтер.
– Какая послушная, – мерзко кривит рот. – Поиграй с собой, Региша. Поиграй с сиськами, трогай себя.
Закрыла глаза и… Прикоснулась к себе. Взяла обе груди в руки и стала массировать, гладить, нарочно зацепляла соски. Делала все механически, сама была не там. Не в этом кабинете.
– Трусы сними, – сделала, как сказал.
– М-м-м, гладко выбритая, для него, да? – спросил с рычанием. Смотрела на него с вызовом и молчала. Все для него!
– Трахни себя пальцами, хочу на это посмотреть.
Все так же глядя в глаза Стаса смочила слюной указательный и средний палец и ввела в себя.
– Вот так, мерзкая шлюха. Трахай себя, сильнее!
Закрыла глаза и стала двигать рукой быстрее, представляла, что это не Стас здесь, а Зар. Мой любимый.
– Глаза открой! Смотри на меня, смотри на мой член, – открыла глаза и меня тошнить начало. Стас сидел в кресле, спустив штаны и дрочил в кулак.
– Видишь, какой он большой? Я буду тебя драть так сильно, ты будешь кричать, чтобы я прекратил. Раньше, я берег твою попку, но сегодня? Сегодня я отымею тебя во все дырки, как самую дешевую шлюху. Потому что ты и есть шлюха, да, Регина? Знал бы твой папочка кого вырастил… Давно бы подкладывал под нужных людей. Чего остановилась, продолжай.
Его слова разожгли во мне огонь. Ненавижу! Мразь! Урод! Хочу, чтобы ты сдох в мучениях. Чтобы собаки жрали твои останки.
– Хотя стой. Видишь на столе стоит бутылка с вином? Вон та с длинным донышком. Возьми ее и трахай себя ей. Чего смотришь?
– Я не буду этого делать! – твердо сказала. – Если тебя эта бутылка так возбуждает, то поворачивайся, я тебя трахну ее.
– Сука! – прошипел мужчина и в считанные секунды оказался рядом со мной. Больно дернул за волосы, у меня аж слезы проступили. Наотмашь ударил по губам, больно.
– Будешь рот открывать, когда я скажу! – а потом погладил по лицу, по месту, куда удар пришелся.
– Не-е-ет, твою мордашку портить нельзя.
Не успела я ничего не понять, как получила удар в живот. Такой сильный, что согнулась пополам, не смотря на то, что Стас продолжал держать мня за волосы.
– Нравится? – еще один удар, на этот раз по ребрам, я закричала.
– Так будет каждый раз, если мне что-то не понравится.
– Остановись, – сквозь слезы сказала, – Назар…
Миллер только рассмеялся и бросил на пол, я больно ударилась копчиком, меня буквально скрутило от боли. Н все равно пыталась отползти подальше.
– Них*я он не сделает. Я твой Царь и Бог, сука. Один щелчок моих пальцев, и он засядет там навсегда. Потому что я перекупил всех. Потратил охереть какие бабки на эту мразь. И теперь я даю тебе право выбора. Что ты выберешь? – я молчала. Он знал, что ничего я не сделаю, не во вред Захару.
– Так я и думал.
С следующий раз он ударил меня ногой. Я больше не сдерживалась, плакала в голос.
Меня никогда раньше не били… Я не знала, что делать, чувство бессилия накрыло. Я ничего не могла противопоставить Стасу. Удары сыпались один за одним. Но лицо он не трогал. Как я раньше не видела в нем столько злобы?
Не знаю, сколько продолжалось это истязание. Я не чувствовала уже боли, как и тела. В один момент все остановилось. Каждый вдох отдавался болью в ребрах, неужели сломал?
Приподнялась на локтях, посмотреть где Стас и с ужасом увидела, как он направляется ко мне с той самой бутылкой вина…
– Так-то. В тот раз тебя спас телефонный звонок отца, но больше тебя никто не спасет, поняла?
Стас не ждал от меня ответа, знал, что я поняла. Мужчина позвонил мне на сотовый и я приняла вызов.
– Чтобы телефон был всегда при тебе. Хочу слышать каждое слово, ясно? А теперь вали и растопчи братца.
Я выбралась из машины и словно в тумане побрела к нужному подъезду. Я молилась о том, чтобы любимого не оказалось дома. Но он там, Стас не привез бы меня сегодня сюда, если бы знал, что Захара не будет. У меня болело все тело, но больше всего болела душа. Мне казалось, что с меня живьем кожу снимают. Каждое слово, которое я должна сказать Зару, жалило ядом…
Открываю своим ключом дверь. Зар сидит на полу, прислонившись к спинке кресла. Выглядит он устало. Жадно смотрю на него, впитываю облик, подмечая каждую деталь. Так непривычно его, всегда идеального, видеть таким. С небрежно распахнутым воротом измятой рубашки, растрёпанного, с осунувшимся лицом. Но, несмотря на удручающее состояние, он до раздражения красив. И такой…родной. Мне до дикости захотелось броситься к нему, обнять, расплакаться, почувствовать себя в безопасности… Но нельзя!
Я вижу, как рвано вздымается его грудь, открытая моему взору. Вижу в руках бутылку алкоголя, которую он время от времени подносит к губам. Несмотря на все, мне так больно видеть его таким. Если бы я могла все исправить… Все же ради него. Когда-нибудь, может, не в этой жизни, но он поймет… Простит… Но сильнее всего бьет, ранит – его взгляд, обращенный ко мне. Его глаза. Черные, дикие, злые.
– А-а-а, пришла. Спустя два дня все же решилась появиться дома, – его голос хриплый, надтреснутый, а горький смех, сопровождающий слова, словно воронье карканье.
От одного лишь звука его голоса меня лихорадит. Что бы не произошло, этот мужчина все так же действует на мое подсознание. Пугает меня, заставляет сжиматься от страха, и в то же время топит мое измученное сердце в слезах, в боли.
– Все кончено, Зар. Я пришла за вещами, – заученная, повторенная много раз, словно мантра, фраза. А голос все же дрожит, а в глазах слезы? Не могу. Ненавижу его, ненавижу себя. Разрывает изнутри от дикого желания сорваться к нему, припасть к груди. Сжать в кулаках ткань его рубашки… Я так хотела, чтобы между нами все было, как и прежде. Признаваться ему в любви и слушать в ответ, что он любит меня и только меня. Хочется впиться в его губы диким, голодным поцелуем, утолить им свою жажду, свою боль. Истосковалась по нему. Эта разлука – немыслимое испытание. Ведь он все это время был моим кислородом.
Молчит. Просто послушно кивает, опуская взгляд. И молчание между нами словно контрольный выстрел в сердце. Я понимаю абсолютно точно, с пугающей ясностью, что это конец. Он никогда не простит меня, даже, если узнает правду. Что я натворила? Заключила сделку с самим Дьяволом …
– Чего ждешь, иди, собирай свои тряпки, – с презрением, сквозь зубы, небрежно отмахнувшись от меня рукой.
Киваю. Потупив взгляд, прохожу в сторону спальни. Перед глазами пелена, иду практически на ощупь. Думаю о том, что этот мужчина был и будет смыслом моей жизни, центром Вселенной… Я не смогу без него, не смогу…
Вздрагиваю, вспомнив о Стасе, о его угрозах. Действую на автомате. Зайдя в гардеробную, вытаскиваю свой небольшой красный чемоданчик. Желая поскорее убраться отсюда, срываю с вешалок свои платья, свитера, небрежно сбрасываю все это, словно мусор, в урну. Не уверена, что когда-либо надену эти вещи. Одежду, насквозь пропахшую ИМ. Каждое движение отдает болью в теле, не обращаю внимания.
Тихие всхлипы, слетающие с губ, становятся частыми и громкими. Бесконечно больно.
Ради него я жизнь свою сломала. Стала изменницей, предательницей …. И сделала бы все то же самое снова. Захар жить меня научил.
Любовь к нему вознесла меня, дала крылья. Только с ним я летала, хоть так ничтожно мало.
Припадаю устало головой к поверхности стены. Прикрываю глаза, пытаюсь хоть на толику унять истерику. Слышу за спиной шорох. Не вижу его, но знаю, что он смотрит. Чувствую его взгляд физически, как, впрочем, и всегда. По коже огненные змейки бегут, а вдоль позвоночника холод растекается. Мне даже смотреть не надо, чтобы удостовериться в том, что в его взгляде ни капли теплоты. Жгучая, черная ненависть.
– Значит, прав был ублюдок, – голос за спиной режет острым ножом. Вспарывает каждый нерв, заставляя корчиться от фантомной боли.
Сжимаю кулаки до кровавых месяцев на ладони. Я должна. Я просто обязана спасти его. Теперь, увидев настоящую натуру Стаса, понимаю, что он сумасшедший. Пойдет на все, лишь бы было так, как о хочет. Думаю, он даже может убить… Если бы меня убил, я бы даже благодарной ему была за то, что прервал эту агонию.
Поворачиваюсь, поднимаю на Захара взгляд. Пытаюсь придать себе уверенности, а внутри всю ломает. Зар стоит, небрежно прислонившись плечом к поверхности стены. Руки сложены на груди, отчего ткань рубашки на его бицепсах натягивается до предела. Губы сжаты в тонкую полоску, брови нахмурены, все его тело напряжено, словно он готовится к прыжку.
Красив. Черт возьми, дух захватывает от того, насколько он хорош собой. Все, абсолютно каждая деталь, каждая черточка. А я выть хочу от раздирающей боли… Родной мой, хороший… Неужели ты не видишь, как мне плохо? Неужели не чувствуешь? Ты же знаешь меня! Знаешь, как никто другой… Потому что мое сердце у тебя и всегда будет с тобой, хоть и меня не будет рядом…
Может, это Бог наказывает нас? Слишком счастливы мы были, слишком безрассудны… Никого вокруг не замечали. Только друг другом жили. А как по-другому? Только так и надо любить.
– Замуж собралась, – на его губах змеится ядовитая улыбка. Я знаю, чего он добивается. Хочет на эмоции вывести, чтобы взорвалась. Нет, дорогой не надо. Стискиваю телефон в кармане, желая, чтобы от раскрошился на кусочки.
– Да, собралась, – твердо встречаю его взгляд. Взяв чемодан, уверенным шагом направляюсь к выходу, пытаюсь пройти мимо. Но он не дает. Резким движением перехватывает мое предплечье и прижимает меня к стенке. Все тело вспыхивает от боли. А мне плевать. Я кайфую от его близости, от запаха Придавливает тяжестью своего тела. Его рука на моей шее сжимает достаточно крепко, чтобы у меня потемнело в глазах. А я, как сумасшедшая, хочу, чтобы сильнее сжал, чтоб кислород перекрыл, собой наполнил. Зар приближается к моему лицу, смотрит на меня, как на самое ничтожное, самое отвратительное существо на земле.
– Ты хоть кончаешь с ним? – его ядовитый шепот у самых губ. Чувствую его дыхание. Пахнет виски. Прикрываю глаза, пытаясь держать себя в руках, хотя никогда не получалось противостоять ему.
Не хочу ему отвечать. Понимаю, что это провокация. С ним никогда не было просто, но всегда было запредельно ярко. Всегда столько всего побочного: боль, экстаз, эйфория, боль, страх, боль. Без него будет пусто. Я уверена.
– А как ты думаешь, я ведь выбрала его? – с вызовом глядя в глаза. Неслыханная наглость. Я вижу, как меняется его лицо. Как темнеет взгляд, вижу, как эмоции в его глазах сменяют одна другую. От злости – к ненависти, и по нисходящей – к неверию, к разочарованию. А у меня внутри ничего звенящая пустота, голое пепелище. Стас все забрал. Сжег до тла.
– Он, по крайней мере никого не насилует, – продолжаю добивать. Ковыряю ножом его свежую рану. Вижу, как заостряются черты его лица. Как потухает взгляд. Больно родной? Мне тоже. Видишь, подыхаю. Нарочно бросаю эти едкие фразы, хотя прекрасно знаю, что они достигают цели. Он просил только одно – верить ему… А я предала все, растоптала в пыль.
– И знаешь, я наигралась. Устала. Теперь пора сделать выбор. Прости, но мой выбор не изменился. Твой брат будет прекрасным мужем и отцом, – говорю слова, что заставил сказать Стас. Воспользовавшись его замешательством, толкаю в грудь что есть сил. Выбегаю из комнаты, желая поскорее добраться до выхода. Только Зар не дает мне и пары шагов сделать. Чувствую его руку на своем плече и спустя мгновение ударяюсь спиной о поверхность стены.
– Сука, а я не верил ему, – в нем сейчас море ненависти, океан презрения. Я начинаю задыхаться, погружаюсь в панику. Понимаю, что нужно как можно быстрей вырваться из его рук, иначе сломаюсь.
– В тот день, после твоего идиотского звонка, отправился искать тебя. Как умалишенный, весь город исколесил. Два чертовых дня я здесь подыхал без тебя. Ждал, как жалкий пес. Черт! – отпустив меня, он хватается за голову, отходит в сторону. Внутри все горит, плавится. Не дела этого, родной? Я не выдержу… Не причиняй мне эту невыносимую боль. Щипаю себя, пытаясь привести в чувства. Мне нужно быть сильной, за нас двоих. Следующие слова кислотой нутро разъедают, но все же я выплевываю их.
– Тебя что, в качестве дружка пригласить, чтобы ты поверил? Все, довольно, – снова хватаюсь за ручку чемодана, уверенно направляясь в сторону выхода. В душе все окаменело. Знаю, ненадолго. Скоро рванет. Как только переступлю порог, буду ненавидеть себя, задыхаться от боли. Но это все потом.
– Сука! – нечеловеческий крик за спиной, и следом за ним звон разбившейся о стену бутылки. Хочется сжаться в комочек от страха и разрыдаться. Но лишь слегка вздрогнув, я заставляю себя оставаться на месте с гордо выпрямленной спиной и вздернутым подбородком.
– Ты мне душу сердце разбила и душу забрала, – сквозь горький смех летят его слова.
Обернувшись в пол-оборота, меряю его остекленевшим взглядом. Ничего не осталось. Одна звенящая пустота.
– Ты мое намного раньше разбил, а теперь порезался о его осколки, – грустная улыбка кривит мои дрожащие губы. Прежде чем выйти, опускаю. руки в карман и ищу жалкий клочок бумаги, который сегодня наспех написала. Маленькая Записка Зару… Он должен ее прочитать, должен… Незаметно бросаю ее на пол. И шагаю за порог квартиры, понимая, что больше не вернусь сюда никогда. С громким стуком захлопывается дверь за мной, знаменуя конец нашей истории. Больше ничего не вернуть. Я никогда не стану прежней. Прощай, мой любимый…
Неделю спустя…
Мы со Стасом приехали в аэропорт. Несколько дней назад он ошарашил меня новостью о том, что мы улетаем. На все мои расспросы он не отвечал, только злился, кричал. Я и спрашивать перестала, потому что боялась, что он снова начнет меня бить.
Захара я больше не видела… Одно упоминание о нем и внутри все от боли сжимается так сильно, что не продохнуть. Уже даже слез не было, они просто закончились, но внутри постоянно лил ливень, непроглядной стеной.
Надежда на то, что Зар нашел послание – таяла, словно сахар на солнце. Не нашел, не надо было даже надеяться. Когда глаза закрывала, то видела его, как он смотрел на меня. Сколько боли и ненависти было в его взгляде. Если прислушаться, то можно услышать, как наши сердца разбиваются.
Сможет ли когда-нибудь любимый простить меня? Не думаю. Не в этой жизни и не в других. Я предала его. Он не примет никакие объяснения. Даже если все было ради него и ради отца… А мне остается только продолжить жить… Ради них. Пережить этот год, а потом… Не знаю, что будет потом.
Устроилась удобней на кресле в зале ожидания, смотрела на людей. И почему-то вспомнился наш разговор со Стасом… После того, как я ушла из квартиры Захара.
Стас привез меня к себе. А мне было совершенно плевать на все, что последует дальше. Сидела на диване и смотрела в одну точку. Я чувствовала себя… А никак не чувствовала. Такое ощущение, что меня не стало, я лишь оболочка. А настоящая я осталась там, в квартире любимого, корчась от боли на полу. Слез не было, что удивительно.
– Это было круто, – радовался мой мучитель. На его ненавистном лице сияла улыбка. А ведь когда-то я считала Миллера младшего симпатичным. А сейчас, когда уже поздно, вижу его прогнившую, пожранную червями натуру.
– Мой братец, наверное, до сих пор сидит в ахуе. Так этому мудаку и надо.
– За что? – вопрос слетел с губ быстрее, чем я смогла подумать. Стас впился в меня ненавистным взглядом, который не обещал ничего хорошего.
– За что? – повторил тот и у меня по коже мороз побежал. Он был в ярости…
– Этот уебок отобрал у меня все. ВСЕ. Он появился, и моя жизнь пошла по пизде. Ему все дается легко и просто. Он считает, что ему все должны и поэтому он может брать, все что хочет, – с каждым словом мужчина приближался ко мне ближе, а у меня сердце замирало от страха.
– Он отобрал у меня абсолютно все, – остановился передо мной и подняв руку провел по моей щеке. Меня передернуло от этой ласки. Ведь я прекрасно знала, на что он способен…
– Он отобрал у меня тебя, Регина, – его рука переместилась на затылок и сжала волосы в кулак. Я едва не вскрикнула от боли. Не знаю, как сдержалась. Смотрела ему прямо в глаза и желала, чтобы он сдох. Даже не скрывала этого. Смысл?
– А ведь я любил тебя, суку. В самую душу запала.
– Ты не умеешь любить, Стас. Ты псих, а психи не любят, они мучают всех, кто рядом! – он улыбнулся, и я поняла, что пощады не будет… Сегодня он меня раздавит.
Миллер продолжил, с того места, на котором остановился, словно я ничего и не сказала…
– Думал, что ты особенная, а оказалась такой же шалавой, как и все, – переместил руку мне на лицо и отшвырнул с такой силой, что я завалилась на диван, оказавшись на спине. Стас воспользовавшись моим замешательством сел сверху и зафиксировал руки и ноги так, что я не могла шевелиться.
– А ты знаешь, что делают с шалавами, дорогая Регина? – спросил Миллер и ухмыльнулся. Приблизился к моему уху и прошептал.
– Их воспитывают. Вытрахивают из них все, пока они не превратятся в безвольных кукол, – с этими словами Стас разорвал на мне блузку и начался ад…
Не знаю, сколько он меня мучил. Как долго кромсал мою душу и ломал тело. Кажется, все сплелось в один комок невыносимой боли.
Лежала на спине, глядя в потолок, на мне не было одежды, и я даже не пыталась прикрыться. Стас уже давно встал, оделся и сидел курил.
– Зачем я тебе? – не глядя на мужчину спросило. Болела каждая клеточка тела. В некоторых местах, даже, проступила кровь.
– Затем. Потому что могу заставить тебя быть со мной.
– Шантажом? – мне уже было плевать, что он сделает со мной дальше. Страх – он пропал. Я осмелела. Села на диване. Я, черт возьми, Регина Вольская, а не марионетка без голоса. Гнев начал нарастать во мне. Он «мужик», показал, что может насиловать мое тело, но волю мою ему не сломить.
– Я делаю все это ради Захара, потому что я его люблю. А тебя… Тебя я ненавижу. Даже не знала, что можно так сильно презирать живого человека. Ты будешь спать и я перережу тебе глотку, клянусь. Лучше сяду, чем буду с тобой! Отец… -перебил, рассмеялся, громко, в голос, словно я рассказала ему забавную историю. Но я была, охренеть, как серьезна. Стас сделал новую затяжку и выпустил струйку дыма вверх.
– Какая же ты идиотка. Думаешь, я не позаботился об этом, Регина? Не обезопасил себя, зная, кто твой папаша и какие у него связи? Или ты думаешь, что весь этот план я придумал сидя на толчке? Ты, действительно, тупая, недалекая шлюха. Если ты откроешь свой вонючий рот, то Захар сядет надолго, а в соседнюю камеру сядет твой папочка. Как оказалось, он совсем не такой, каким кажется. Я нарыл на него такую грязь, что и через десять поколений не отмоетесь.
– Ты врешь…
– А ты спроси у него про контракт со строителями в 2010. Тот спортивный комплекс.. почему именно твой отец выиграл тендер на строительство? Много крови и не состыковок в том деле. Пусть папочка расскажет, куда делся его конкурент…
У меня был шок. Неужели все, что говорит этот монстр – правда? Лихорадочно начала вспоминать что было в 2010. Единственное помню, что отец ходил весь дерганный… Но я тогда училась в старших классах и не обращала особого внимания…
– А вообще, если хочешь знать, то ты мне нахуй не нужна. Но я хочу сломать тебя и хочу чтобы Захар мучился, жил в агонии представляя, как ты сосешь мой член, что ты делаешь весьма недурно, кстати. Я развлекусь с тобой, разрешу поразвлекаться с тобой всем своим друзьям, может пятерым— шестерым за раз и тогда отпущу.
– Я не буду с тобой долго, найду способ уйти.
– А мне не нужно долго. Год. Проведешь со мной год и все.
– И я должна тебе верить?
– У тебя есть выбор: провести со мной год или уйти сейчас.
Блефует ли он? Мне нужно поговорить с отцом и… Что дальше? Даже, если про папу все не правда, то остается Захар. И я точно знаю, что Стас пойдет до конца, чтобы засадить того за решетку.
Триста шестьдесят пять дней – не так уж и много за свободу и спасение любимого…
– Двенадцать месяцев и ни секундой большее
– Год и никто ни о чем не должен узнать. Ни Захар, ни папаша. Будешь улыбаться, когда я скажу, будешь трахаться со мной, когда я захочу. А через год уйдешь, если захочешь.
После этого Стас силой брал меня каждую ночь. А я закрывала глаза и отключалась. Переносилась в совершенно другое место. Туда, где мне было хорошо и не было боли. Иногда, представляла, что это Захар. А потом сама себя ненавидела за это. Нельзя, просто нельзя, думать о том, кого я люблю всем сердцем, пока меня насилует психопат…
Мама так радовалась нашему со Стасом воссоединению, едва ли в ладоши не хлопала. А мне хотелось накричать на нее, встряхнуть, сказать, чтобы замолчала. Неужели материнское сердце ничего не чувствует?
А вот папа, не в пример маме, был мрачнее тучи. Я пыталась выспросить у него в чем дело, но он лишь отмахивался. Ловила на себе его долгие и мрачные взгляды. И как же мне хотелось спросить у него про строительство, о котором говорил Стас. Но как это сделать, не вызвав подозрений. Я же не дура, прекрасно понимаю, что отец добился таких высот не только честным путем. Все, кто при власти, у всех руки в перчатках. Вот я и молчала…
– Пассажиры рейса 603 Москва-Абу-Даби, посадка началась, – вывел из раздумий механический голос.
– Идем, – Стас пихнул меня рукой, – это наш.
– Абу-Даби? Мы летим в Арабские Эмираты?
– Иди молча и не беси.
Я встала со скамейки, взяла чемодан и последовала за Миллером. В голове потревоженным роем метались мысли. Зачем мы улетаем? Почему именно в Эмираты? А еще мне было страшно, дико, до ужаса страшно, ехать со Стасом. Ведь там я буду совершенно одна… Никто мне не поможет.
Только мы встали к стойке регистрации, как зал наполнили люди в форме. Их было много, человек десять и все шли в нашу сторону. Дальше все происходило, словно во сне.
– Станислав Миллер, вы задержаны по статье 159 Уголовного Кодекса Российский Федерации, – проговорил один из людей и завел руки Стаса за спину.
– Это какая-то ошибка… – начала было я, но замолчала под взглядом Стаса.
– Тупая шлюха. Это ты, да? Им конец! Захару и твоему папаше конец! Они не выйдут живьем. Ты их убила, Регина, ты!
Стаса буквально вытащили из зала, он все кричал ругательства и сыпал проклятиями. А я так и осталась стоять посреди всего этого хаоса. Чувствовала любопытные взгляды людей на себе. Но такое чувство, что я просто приросла к месту. Моя жизнь рушилась в пыль, уже второй раз за это время.
Не помню, как дошла до ближайшего кафе. Стаса увезли… Что делать, кому звонить? Может, позвонить Зару? Он, скорее всего не возьмет трубку… Отцу? А может их тоже сейчас полиция забирает. Поставила локти на стол и опустила на согнутые руки голову. Боже! Этого просто не может быть…
Увидела, как передо мной приземлился маленький клочок бумаги. Какого хрена? Хотела уже выбросить, но увидела, что там что-то написано. Руки затряслись, развернула и забыла сделать вдох. В записке было написано всего два слова, от которых мое сердце забилось чаще.
«Я тоже».
Сжала записку в руке и стала оглядываться по сторонам. Не может быть… Он не может быть здесь… Не после всего.
И тут мои глаза встретились с его голубыми. Он здесь. Со мной. Любимый.
Неотрывно смотрел на Регину. Впитывал каждую эмоцию. Хотелось подойти и сжать в объятиях, до боли, до хруста. Вдохнуть родной запах, расцеловать каждый миллиметр кожи. Глупая, какая же ты глупая, моя девочка. Зачем только поступила так? Нет, я понимал зачем, но никак не хотел принимать.
Неужели она думала, что я не справлюсь со Стасом? Защитить хотела. Меня. Никто и никогда не защищал меня от мира. Все сам. Зубами, кулаками, обманом… А Вольская хотела оградить от всего. Ценой нашего счастья. Она и правда допустила мысль, что я отпущу ее просто так? Сказал же, что она моя. Ни одна мразь не встанет между нами. Просто надо было дать немного времени, поверить…
Девушка трясущимися руками развернула записку и стала обворачиваться по сторонам. И тут наши глаза встретились. Время словно замерло. Весь мир перестал существовать для нас. Встал со своего места и подошел к Регине. Сел рядом. С виду спокойный, но знали бы окружающие, какой ценой мне дается это спокойствие.
– Зар…, – прошептала Вольские, меня как будто молнией шандарахнуло по нервам. Регина как-то по-особенному произносит мое имя. Словно заклинание, которое отбирает у меня разум, оставляет только один инстинкт – обладать ею. И смотрит со слезами на глазах. Столько эмоций в них отражается. Вижу, что больно, девочка моя. Пройдет.
– Любимый…, – протягивает ко мне руку и хочет притронуться, а я словно зависимый, только и жду этого прикосновения, жажду больше всего на свете. Но Вольская убирает руку, словно ошпарившись. Оглядывается по сторонам.
– Нет, нет, нет. Нам нельзя… Ты должен уйти… Уйти…, – повторяет, словно в горячке. Она вскакивает со стула, с желанием уйти, убежать прочь. Ловлю за запястье, и заставляю опуститься на стул.
– Успокойся.
– Ты не понимаешь…
– Понимаю, – твердо произношу. Наши глаза встретились. Смотрит растерянно и с затаенной надеждой.
– Я все знаю.
– Но как…
Невесело улыбаюсь. К нам подходит официант, заказываю виски и тут же залпом выпиваю. Янтарная жидкость обжигает глотку, течет по венам, разгоняя кровь.
– Как? – говорю после паузы, – Потому что люблю тебя.
– Захар, – голос ее сорвался, слезы катятся по щекам. А меня внутри всего разрывает, такое чувство, что в грудной клетке на миллион мелких осколков разбился огромный стеклянный шар, который не давал дышать, а теперь легче стало, пусть и режет до крови, но я дышу.
Регина опускает голову на согнутые в локтях руки и начинает плакать, ее тело сотрясается от рыданий. Не могу это вынести, притягиваю к себе, и она тогда начинает плакать еще сильнее. Цепляется руками за ворот рубашки, обнимает за плечи. Такое чувство, что она хочет вжаться, врастись в меня. Глажу по спине.
– Хватит, – тихо говорю на ухо. – Не надо, девочка моя, все в прошлом.
– Он…Он сказал, что ты будешь гнить в тюрьме, если я…, – сквозь рыдания произносит Реги. Стискиваю зубы. Конченый мудак.
Отодвигаю девушку от себя настолько, чтобы заглянуть в глаза. Кладу ладони на ее щеки и большими пальцами стираю слезы.
– Помнишь, я тебе сказал, что ты моя и ни одна тварь тебя не обидит? – молчит, только дыхание участилось. Сдавливаю чуть сильнее скулы, заставляю ответить.
– Да, – выдыхает.
– Я обещаний на ветер не кидаю, Регина. Никто и никогда тебя не обидит.
– Знаю… Но он же не даст жизни.
– Пусть теперь за свою переживает.
– Не понимаю… Никто же не мог тебе помочь, Зар… Я папу просила, знакомого депутата просила, деньги предлагала… Нельзя было перекупить никого, понимаешь? Никого, блять! – ее начало трясти и голос сорвался на крик. – Я бы никогда с ним… Никогда. Только ради тебя, потому что люблю до безумия. И знать, что ты там… Поэтому я со Стасом все это… Он сказал…Он сказал…
– Ш-ш-ш, я знаю, Регина, знаю.
– Но я не понимаю! Объясни! Как? Почему? Как ты понял все?
– Я нашел записку.
– И сразу поверил? Забыл, что я наговорила?
– Да, сразу. Потому что знал, что ты меня любишь, не смотря на все то, что ты говорила.
Девушка закусила губу и в ее глазах сова задрожали слезы.
– Тогда почему так долго, Зар? Почему ты не приходил? – столько боли в этом вопросе. Что же он с тобой сделал, хорошая моя? Тварь. Ненавижу. Стиснул зубы.
– Я старался быстрее, но не мог. Мне нужно было найти Лену, она словно сквозь землю провалилась. Я уже даже начал думать, что Стас ее убил. Но в итоге нашел ее.
– Как?
– Мне помогли.
– Кто?
– Твой отец, – ответил и брови Регины поползли вверх от удивления.
– Твой старик тоже не поверил в любовь ко Стасу. И когда я пришел к нему и все ему рассказал, он мне помог.
– Папа ненавидит тебя…
– И любит тебя.
– А где ты нашел Лену?
– Она пряталась под другим именем в Краснодаре. У Стаса, видимо, были хорошие связи, раз ни один из нанятых мною детективов не смогли ее отыскать. Даже у твоего отца получилось не сразу. Ее поиски заняли время. Когда я приехал туда, она даже отрицать ничего не стала.
– Но почему она так? Зачем?
– Все просто – деньги. У нее, оказывается, больной сын. Совсем малёк еще. Она, когда тогда приходила, хотела денег просить, ему нужна операция дорогая. И когда я послал ее, она пошла к Стасу и тот предложил ей способ заработать.
– Какая сука.
– Сука, – согласился, – Но она даст показания против Стаса.
– У него компромат на моего отца…
– Об этом мы тоже позаботились. Все закончилось, Регина. Выдыхай.
Девушка отвернулась к барной стойке и стала крутить стакан рукой.
– А между нами? Между нами тоже все закончилось? Ты сможешь меня когда-нибудь простить? – тихо, так тихо спросила девушка, что я едва расслышал.
– Сюда повернись, – сказал и Вольская нехотя подчинилась.
– Смогу ли я простить тебя? Сейчас – нет. Расценил твой уход, как предательство. Закончилось ли все между нами? Нет. Все только начинается. Я, блять, люблю тебя, суку, и жить без тебя не могу. Подыхаю, понимаешь? Такой ответ тебя устроит?
На губах девушки первый раз за все это время расцвела улыбка.
– Да.
– А теперь пошли отсюда, я соскучился.
Кинул пару купюр на барную стойку, взял свою женщину за руку и повел на выход из кафе.
***
Мы добрались до первого отеля, который нашли. Я бы не доехал до дома, взорвался бы к чертям. Как только оказались в номере, тут же накинулся на кубы девушки. Вкусная, сладкая, моя. Захватил в плен ее язык и стал посасывать. Как же я скучал по ней. Никогда не думал, что человек может вызвать такую зависимость. Оказывается – может, еще как может. Стал осыпать поцелуями лицо. Мне хотелось поцеловать и облизать каждый миллиметр на ее теле.
– За-а-а-а-ар, – простонала Регина, когда я бесцеремонно накрыл ладонью ее лону и почувствовал влагу сквозь трусики.
– Я хочу тебя, – сказал срывающимся тоном, – Ох*еть, как я тебя хочу.
Недолго думая, поднял Регину и бросил на кровать. Сразу же накрыл своим телом. Начал тянуть ее кофту вверх, а Регина стала сопротивляться.
– Подожди!
– Не могу. Хочу тебя.
Быстро справился с ее сопротивлением стянул ее кофту и откинул на пол. А когда снова перевел взгляд на ее тело, замер. Я просто окаменел. Воздух улетучился из легких. В ужасе смотрел на тело своей женщины и не мог ничего сказать… У нее по всему торсу были синяки и кровоподтеки.
– Это он? – зачем-то спросил, заранее зная ответ. Девушка не смотрела на меня, быстро прикрылась одеялом. Я скатился с нее, а затем сел на кровати, запустил руки в волосы. Меня начало трясти. Ненавижу. Убью падлу, убью. Почувствовал, как в горле запершило.
Услышал позади себя шорох, Регина встала с кровати.
– Я так и думала, что тебе будет противно, после него…, – дрожащим голосом сказала девушка. Она что думала, мне противно к ней прикасаться?!!!! Резко вскинул голову, она собиралась надеть кофту. Схватил ее за руку и усадил к себе на колени. Спрятал голову у нее на груди и … расплакался. Словно, гребаный, ребенок. От бессилия, от злости, от боли за ее страдания. Пиздец, за что ей все это? За то, что выбрала меня?
Почувствовал, ее руки на своей спине.
– Родной, не надо…
– Прости, прости, что не успел.
– Хватит, любимый, все позади, ты здесь, – успокаивала она, возила ладонями по спине, волосам, отдавала свое тепло и силу.
Не знаю сколько прошло времени, сколько мы так просидели, прежде, чем в тишине номера раздался мой голос.
– Хочу.
– Что? – не поняла Вольская и заглянула в мои глаза.
– Тебя хочу.
– Но…
– Никаких но, Регина. Только ты и я. Ты мне доверяешь? – смотрит в глаза и отвечает.
– Да.
В ту ночь я любил свою женщину, так нежно, как никогда прежде. Дарил всю любовь, на которую был способен, а Регина отвечала взаимностью. В ту ночь все изменилось. Мы снова в номере отеле, снова познаем друг друга, словно в первый раз. Только теперь мы не были прежними Захаром и Региной. Мы стали абсолютно новыми. Отпустили прошлое и вместе, держась за руки, шагнули в новое будущее.
Полгода спустя
Я смотрела из окна на залитую полуденным солнцем улицу. Вокруг было много народу, под домом собралась огромная толпа. Разношёрстные наряды, смеющиеся девушки, разговаривающие между собой мужчины. Дашка стояла дальше всех, в обществе одного из друзей Захара. Игоря. Насколько я знаю, он расстался со своей женщиной и подруга видимо решила попытать счастья.
К дому подъехал черный внедорожник, украшенный цветами. Сердце в груди замерло от волнения в ожидании НЕГО. Дверь открылась и на улицу вышел Зар. Кипельно-белая рубашка и светло синий костюм, именно тот, что мы выбирали с ним в бутике неделю назад. Мой мужчина. Взгляд то и дело скользит по его крепко слаженной фигуре. У Захара новая стрижка. Она настолько ему идет, что пальцы начинают зудеть от желания и потребности запустить их в волосы.
Понимаю, насколько я сейчас счастлива. И тут же совершенно другие мысли лезут в голову. Гадкие мысли, раздирающие душу на части.
Шесть месяцев идиллии и вместе с тем реабилитации от полученных во время нашей разлуки душевных травм. Сколько терпения и воли у Захара – я не перестаю восхищаться любимым. За его доброту и заботу с каждыми днем я люблю его сильней.
Страшно даже вспоминать то, какой я была еще месяца три назад. Стас… он сломал меня. Уничтожил. Там в аэропорту после долгой разлуки, Захар встретил не меня. Там была пустая оболочка от прежней Регины.
Все время пока Захар был в тюрьме, я держалась. Молча терпела все издевательства и насилие над собой, потому что знала, так я спасаю ЕГО жизнь. Во мне было столько злости и желания спасти любимого… а когда все закончилось, когда все было позади, а Зар рядом – я сломалась. Будто механизм, защищавший мою душу от травм пришел в негодность или отключился за ненадобностью и боль хлынула лавиной,затопила меня.
Каждую ночь я просыпалась с криками от увиденных кощмаров. Каждую ночь в моих снах он издевался надо мной. Насиловал, унижал. После каждого ужаса, я приходила в себя у Зара на руках. Он терпеливо успокаивал меня, держал на руках, прижимая к влажной от моих слез груди. Гладил по голове, нашептывая нежные слова успокоения. А когда я поднимала на него глаза в эти минуты, я видела в его глазах боль и злость бессилия. Кому, если не мне знать, что самая страшная мука – видеть агонию любимого человека и не иметь возможности забрать ее, как то облегчить. Так и Зар. Он погибал, видя на то, как я истязаю себя.
Я так ничего и не рассказала ему. Он жаждал узнать, но не давил на меня. А я не могла… Мне казалось, если расскажу Захару о тех ужасах, что творил его брат, он никогда не оправится. Я не могла так поступить с ним. Захар видел синяки на моем теле, оставшиеся после Миллера младшего, и даже они выкручивали ему вены. Я представить себе не могу, что было бы с ним, узнай он всю правду.
После двухнедельных мучений, Зар настоял на психологе. Я сопротивлялась. Боялась, что врач начнет копаться в моей голове и Захар каким то образом узнает всю правду. Я отказывалась. В один из таких дней после очередного ночного кошмара, любимый вернулся раньше с работы, сел напротив и взяв меня за руку, посмотрел в мои глаза.
– Завтра идем к Заманской. Это лучший специалист в сфере психологии.
Я хотела отказаться, но он не дал и слова сказать.
– Ты посетишь один сеанс. Я обещаю, если будет плохо, больше не заикнусь об этом, – в его голосе было столько стали. Но мысль о том, что кто-то будет копаться в моей голове – заставляла меня корчиться от страха.
– Я не хочу…
– Я не узнаю, – словно прочитав мои мысли, произнес он. – Не о чем не узнаю. Ты будешь с ней один на один.
Я заглянула в его глаза и в тот момент в них был столько любви. Я знала, этот мужчина сердце вырвет из груди, чтобы спасти меня. Разве могла я отказать?
Чудо произошло. Психолог помог. Нет, он не вылечил меня от душевной боли, но он смог подобрать мне хороший анальгетик. Как сказал док, душевную рану может вылечить только время и любовь близких. Лечить меня – удел Захара. Но после пяти сеансов, кошмары стали реже. В последний месяц они прекратились совсем и я не могу этому нарадоваться. Честное слово, я словно заново начала жить. Научилась радоваться мелочам. И каждый день Захар дарит мне надежду на счастье.
– Доченька, Захар приехал – в дверях показалась мама. Женщина засеменила ко мне. Поправила фату, окинула меня взглядом и тепло улыбнулась.
– Ты такая красавица у меня, – прослезилась родительница.
– Спасибо мам, – улыбнулась, поспешив обнять ее.
– Ты не передумала? Все-таки хочешь, чтобы он увидел тебя только в ЗАГСе? – спросила мама, поправляя потекшую тушь под глазами.
– В ЗАГСе, – кивнула, хотя, признаюсь, сердце так и рвалось к нему. Но мне так всегда хотелось. Чтобы жених не видел невесту до самого дворца бракосочетания.
Кивнув, мама вручила мне букет и помогла обуть туфли.
– Скажешь ему сегодня?
Сердце забилось бешено. Не знаю, почему, но я боюсь сообщать Захару новость. Я еще и сама не совсем осознала действительность…
– Не знаю.
– Папа сегодня новость сообщил, ты слышала? – мама поспешила перевести тему. Вот только совсем не хорошую замену она нашла. Я понимала, оо чем она хочет мне сказать. Утром позвонила Дашка и рассказала новости. И сейчас по спине холодок пробежал, от понимания того, о ком пойдет речь.
Мама восприняла мое молчание за согласие услышать ее.
– Стас повесился. Нашли в камере в петле. Туда ему и дорога скоту – в голосе женщины была злость.
– Мам я не хочу чтобы сегодня о нем даже вспомнили, – передернула плечами, стараясь прогнать предательский озноб.
Я уверена, что повесился он не сам. Такой как Стас любил свою никчемную жизнь, ни при каких условиях он бы не пошел на такое. До последнего Миллер младший не сознавал свою вину. Захар с помощью папы нарыли на него компромата лет на пятнадцать. Но только благодаря показаниям Лены нам удалось посадить его за решетку быстро. Ей тоже грозил срок. Но Захар помог женщине. И я в этой ситуации была солидарна с любимым. Бог ее уже наказал. Тяжело больной ребенок – разве бывает ноша тяжелее? Захар помог малышу, в то время как Стас, обещавший ей золотые горы после содеянного, ушел в закат, не оставив ей ни копейки. За то и поплатился.
– Прости, я хотела чтобы ты знала. Вдруг кто то из гостей заговорит…
Мама слишком беспокоится за меня. В любом случае, я уверена, что ни один человек не захочет даже упомянуть об этом отрепье.
***
Папа держал меня за руку. Я так нервничала, казалось оставь он меня, я упаду и скачусь кубарем вниз по ступенькам. По приезду в загс, меня спрятали в комнате для новобрачных. И я уже раз сто пожалела о придуманной еще в юности примете. Со вчерашнего вечера не видела Захара, и ночь была бессонной. Не могу с собой ничего поделать, только в его объятиях могу расслабиться.
– Идем, доченька, пора, – уже будучи в коридоре, папа вырывает меня из раздумий. Поднимаю на него глаза, а он хмурится.
– С тобой все в порядке? Бледная ты какая-то…
– Волнуюсь – посылаю ему нервную улыбку. Я не вру. Но переживаю я совсем не из-за свадьбы. Сегодня утром я узнала одну новость. И не знаю, как правильно и самое главное когда сообщить ЕМУ об этом. Тревожные мысли не оставляют меня в покое ни на секунду.
Папа ведет меня вниз по лестнице. Я слышу гостей. Обрывки разговоров, стихающие в момент моего появления.
Все взгляды прикованы ко мне, но только один манит меня, завораживает. Захар. Он стоит впереди всех, у основания лестницы. Шикарный, любимый. То как он смотрит на меня, заставляет чувствовать себя королевой. Отец передает меня в его руки. Пожимает его крепкую ладонь.
– Береги ее, – хлопнув по плечу моему жениху, отец улыбается и отходит к маме. А я, лишь почувствовав прикосновение Зара, тут же успокаиваюсь. И тревоги как не бывало.
– ты невероятно красива.. – шепчет, беря меня под руку. Мы идем по коридору. И нам нет дела ни до кого. В один момент просто перестает существовать весь мир. Мы одни. Его глаза и мои. Мы в отдельной вселенной принадлежащей только нам. Держа его за руку смотря на него, зная то чего не знает даже он, я вдруг почувствовал это – силы. Уверенность. Словно прежняя вера и воля вернулись ко мне. Я увидела наше будущее. Ласковый взгляд Захара, его нежные прикосновения к округлившемуся животу. Его тревога, его забота во время родов. И эти счастливые бессонные ночи. НА его руках белый сверток. Малыш. И он так влюбленно, так самозабвенно смотрит на него, качая. Мы все сможем. Все преодолеем. Рядом с этим мужчиной я смогу преодолеть все. И он станет лучшим мужем и лучшим…
– Я беременна – слетает с губ прежде, чем я могу остановить себя. Замираю, в ожидании его реакции. Повернувшись он сначала хмурится. А потом, спустя каких то пару секунд, в его глазах появляется блеск.
– Любимая, сейчас не время для шуток – шепчет, под монотонный монолог работницы ЗАГСа.
– Я не шучу, Зар, – теперь мне смешно. Он выглядит таким потерянным и… словно боится в свое счастье поверить. – Сегодня утром сделала тест. Тошнило сильно. Я беременна, ты скоро станешь отцом, – улыбаюсб и сердце заходится от восторга, когда я вижу счастливую улыбку на его лице.
– Иди сюда, – он разворачивает меня к себе лицом. Поднимает фату. Его пальцы обхватывают мои скулы, в то время как глаза Захара неотрывно смотрят в мои глаза.
– Я люблю тебя, Регина Вольская, ты ведь это знаешь?
Киваю, за спиной едва ли крылья не раскрываются от этих слов. Он резко притягивает меня к себе, накрывает мои губы поцелуем. А у меня голова кругом и сердце навылет.
– Жених, куда же вы так спешите?! Я… – возмущается работница загса, а нам и дела нет до ее слов, до смешков и аплодисментов в толпе. Мы растворяемся в друг друге, мы наслаждаемся своим счастьем. А остальной мир, пусть катится в бездну. Мы заслужили каждую секунду идиллии. Мы выстрадали свое счастье. И теперь не позволим никому потревожить наш рай.
Конец
25 сентября 2019 года
В оформлении обложки использована фотография автора VitalikRadko «Привлекательная Женщина Черном Платье Холдинг Галстук Страстный Человек Стоявший Костюме» с https://ru.depositphotos.com/253597210/stock-photo-attractive-woman-black-dress-holding.html