Глава 1

Когда в девять утра раздался звонок в дверь, я подумала, что это скорее всего пожаловала моя подружка Алинка. Вчера она начала что-то щебетать мне по телефону о Максиме. Наверное, так звали ее нового бойфренда. Я была за рулем, поэтому не стала ее долго слушать, но пообещала перезвонить, вернувшись домой. Только забыла это сделать. Похоже, у Нечаевой за ночь не пропала потребность высказаться, вот она и явилась сюда с утра пораньше, чтобы застать меня на месте еще тепленькую, только что вставшую с постели.

Сопровождаемая трелью нетерпеливого звонка, я спустилась на первый этаж, прошла в прихожую, посмотрела на монитор домофона и поняла, что ошиблась. Ранняя визитерша была мне незнакома. В нашем коттеджном поселке не бывает случайных людей. Их просто-напросто не пропустит охрана. Но стоит назвать адрес и фамилию того, к кому направляется гость, перед ним тут же распахиваются ворота.

В последнее время в наш дом все чаще и чаще приходят незнакомые люди, мои клиенты. Нет, я не портниха и не маникюрша, практикующая на дому. У меня юридическое образование, но я не адвокат и не частный детектив. Мои услуги эксклюзивны…

– Вы к кому? – уточнила я через переговорное устройство домофона.

– К Казаковым. Вы, наверное, Полина Андреевна?

– Да, проходите, пожалуйста, – сказала я, решив, что это и есть моя потенциальная клиентка, и нажала на кнопку.

Вскоре передо мной предстала женщина, возраст которой было трудно определить с первого взгляда. Где-то между тридцатью и сорока.

– Здравствуйте, – сказала она, остановившись на пороге и пряча за спину какой-то пакет.

Я подумала, что клиентка не слишком состоятельная. Впрочем, платежеспособность была не главным критерием моего отбора.

– Доброе утро. Проходите, не стесняйтесь. Вас как зовут?

– Вера, – представилась она без всякого отчества, хотя была определенно старше меня. – Вера Прошкина. Вас ведь предупредили обо мне?

Я мило улыбнулась, застигнутая этим вопросом врасплох. Меня никто не предупреждал о ее визите. Может, Алинка собиралась сделать это, а я не выслушала свою подружку как следует. Пустяки, я приму Веру без всяких рекомендаций. На ее усталом лице написано, что она пришла по адресу. Пожалуй, провожу ее в гостиную, обставленную в стиле кантри…

Женщина сняла пальто, повесила его на вешалку, затем достала из своего пакета разношенные комнатные тапочки и принялась разуваться. Такая предусмотрительность меня несколько обескуражила. К нам в дом еще никто не приходил со сменной обувью.

– Я готова, – сказала она, поднимая с пола чем-то набитый пакет. – Полина Андреевна, хочу сразу вас предупредить, что мне удобней жить у себя дома.

После этой фразы я окончательно убедилась в том, что чего-то недопонимаю. Зачем она переобулась в тапочки? И почему оправдывается, что не сможет ночевать здесь? Я на такую постоялицу и не рассчитывала. Неужели у нее с головой не все в порядке? С такими людьми надо быть осторожнее.

– Да, Вера, разумеется, вы будете жить у себя, – подтвердила я, – мы с вами для начала просто поговорим, вы расскажете мне о себе. Проходите, пожалуйста, в гостиную.

– Ой, а можно сразу к работе приступить? Я хотела бы вернуться в город не позже трех часов дня.

– К какой работе? – уточнила я, уже не сомневаясь, что эта женщина не в себе.

– Мне в принципе все равно. В моем случае выбирать не приходится. Уборка так уборка, готовка так готовка. Могу постирать, погладить, – продолжила Вера, но, заметив на моем лице недоумение, которое я уже не могла более скрывать, уточнила: – Так вас предупреждали обо мне или нет?

– Нет, – честно и откровенно призналась я.

– Странно, но ведь Бабенко сказал, что позвонит Владилену Аристарховичу, вашему дедушке…

– Аристарху Владиленовичу, – поправила я. – Дело в том, что я с дедом со вчерашнего дня не виделась. Он вернулся домой, когда я уже спала.

Следовало сказать не «уже», а «еще», потому что мой дедуля вернулся из казино под утро. Когда хлопнула дверь его спальни, находящейся по соседству с моей, я проснулась, посмотрела на электронные часы, поняла, что вставать еще рано, повернулась на другой бок и снова провалилась в сон.

– Но вам ведь нужна домработница, так? – уточнила Вера.

– По правде говоря, у нас с дедом таких планов не было. Но если вас прислал Стас, то я начинаю кое-что понимать… Вера, знаете, я, пожалуй, не буду вас ничем утруждать. Вы можете прямо сейчас ехать домой, а я скажу Бабенко, что вы честно отработали этот день.

Я думала, что мои слова обрадуют женщину, но они ее расстроили. Прошкина стояла на том же месте, прижимала к груди пакет и уходить, кажется, не собиралась. Вот странная!

– Полина Андреевна, – залепетала она, глядя в пол, – я так рассчитывала на эту работу. Выходит, что зря. Оказывается, вам не нужна домработница. Станислав Викторович ошибся. А я, дурочка, обрадовалась, потратилась на моющие средства, на проезд в ваш поселок. Ладно, простите, что я вторглась к вам без предупреждения, отвлекла от дел…

Я смотрела на женщину, готовую вот-вот заплакать из-за необоснованных трат, и меня пробрала к ней такая жалость! Может, предложить ей денег? Просто так, безвозмездно. Пожалуй, она откажется, потому что хотела заработать их честным трудом. Лицо Прошкиной сделалось таким несчастным и растерянным, что я задалась вопросом – а почему бы и нет? Профессиональная уборка не помешает нашему дому, а передо мной, чувствуется, стоит профи в вопросах наведения чистоты. Словом, клининг-менеджер. Кажется, теперь так красиво и уважительно называют представителей этой профессии.

– Вера, знаете, я тут подумала, пожалуй, я нанимаю вас, – при этих словах Прошкина подняла на меня удивленный взгляд, – но пока для разовой уборки дома. Вы согласны?

– Конечно, – женщина тут же ухватилась за мое предложение. – Я готова прямо сейчас приступить к делу. Не зря ж я сюда ехала! С чего мне начать?

– Со столовой, – сказала я и проводила туда работницу.

Вера достала из пакета тряпки, салфетки, пузырьки с моющими средствами, окинула оценивающим взглядом помещение и первым делом принялась за мытье кафеля на стене кухни. Минут пять я наблюдала за ее усердным трудом, а потом пошла к деду. У меня наметился с ним очень серьезный разговор.

Ариша, так ласково называю я своего деда, – карточный игрок с огромным стажем. Стас Бабенко тоже. В мою голову закралось подозрение, что дедуля просто-напросто выиграл у него в карты домработницу. Такое уже однажды было. Карточный долг – это святое, но я категорически против того, чтобы в игре делались подобные ставки. Так я Арише и сказала в прошлый раз. Мы не рабовладельцы! Мне казалось, что он меня понял.

Я постучала в дверь дедовой спальни. Никакого ответа на мой стук не последовало. Пришлось зайти без приглашения. Ариша спал мирным сном младенца.

– Эй! – я легонько потрепала его по плечу. – Просыпайся!

Никакой реакции. Похоже, дедуля пришел домой подшофе. Будить его, конечно, было жалко, но ситуация настойчиво требовала Аришиных объяснений. Мне запоздало пришло в голову, что Вера может оказаться какой-то аферисткой. В таком случае стоило закрыть на ключ двери наших гостиных, ведь там имелись антикварные ценности и просто дорогие предметы интерьера.

– Ариша, ну, просыпайся же ты! – я уже чуть ли не трясла деда за плечи.

– Что? Где? – встрепенулся он. – А, Полетт, это ты… Который час?

– Десятый.

– Утра или вечера? – уточнил он сквозь дрему.

– Утра, конечно!

– Так еще рано, – сказал дедуля, зевнув. – Я покемарю еще часок-другой.

– Ариша, просыпайся! Мне надо с тобой очень серьезно поговорить.

– Потом, ладно? – попросил мой прародитель, перевернулся на другой бок и подоткнул под себя край одеяла.

– Нет, именно сейчас! – я стала стягивать с Ариши одеяло. – Дело срочное.

– Если нужны деньги, то возьми их во внутреннем кармане моего смокинга, – пробормотал он и попытался накрыться с головой.

У нас разыгралась настоящая борьба за одеяло.

– Дедуля, скажи, а кроме денег, ты больше ничего не выиграл?

– Ты имеешь в виду «БМВ», суперприз казино? Нет, конечно, это практически невозможно.

– Нет, я имею в виду услуги домработницы.

Дед прекратил закрываться, повернулся, приподнялся на локтях, посмотрел на меня затуманенным взором и стал недовольно вопрошать:

– Полетт, ну, чего ты от меня хочешь в такую рань? Чего ради ты меня разбудила и задаешь какие-то странные вопросы? Неужели не видишь, я еще толком не пришел в себя?

– Вижу, и это меня сильно огорчает. Ты же обещал, что перестанешь возвращаться домой так поздно, что не будешь пить…

– Ты растормошила меня, чтобы читать нравоучения? – опешил дед. – Прямо-таки садистские замашки.

– Я всего лишь хотела у тебя уточнить, с какой целью Стас Бабенко прислал к нам домработницу.

– Не знаю. А что, он кого-то прислал? – Ариша с удивлением посмотрел на меня, и я поняла, что он тоже не в теме.

– Да, представь себе! И сейчас эта женщина наводит лоск в нашей столовой.

– Странно, а почему он меня не предупредил?

– Понятия не имею. Но Вера сказала мне, что Бабенко тебе звонил или собирался позвонить…

– Звонил? – дед обхватил голову руками. – Ну, да, конечно, он мне звонил, но я не помню, что он мне сказал. Полетт, ты не волнуйся, я сейчас все у него выясню. Хотя, честно говоря, мне непонятны мотивы такого поступка. Стас мне ничего не должен, а я никогда не говорил ему, что нам нужна прислуга. По-моему, ты сама прекрасно со всем справляешься. Подай-ка мне трубку! Сейчас я все выясню.

Я оглядела спальню, нашла радиотелефон и протянула его Арише. Он взял его, но звонить не спешил – протирал сонные глаза, прокашливался и вопросительно поглядывал на меня. Мол, ты забыла правила этикета? Нет, я их не забыла, поэтому удалилась из спальни, но остановилась за закрытой дверью и прислушалась. Как бы он не отбросил телефон в сторону и не лег снова в постель. Услышав дедулин голос, я поняла, что к нему окончательно вернулась трезвость мышления, несколько успокоилась и стала тихонько спускаться вниз.

Скорее всего, Вера действительно нуждалась в работе, вот Бабенко ей и посодействовал в трудоустройстве, зная, что мы люди не бедные и добросердечные, поэтому его протеже не откажем. Потом, площади у нас большие, два этажа все-таки, помощница по хозяйству не помешает. Ариша считает, что я сама прекрасно справляюсь с домашними делами. Ему, как и любому мужчине, кажется, что поддержание порядка в доме – это необременительная обязанность женщины. Достаточно пару раз махнуть тряпкой, чтобы все заблестело и засверкало. Ну уж нет! Это занятие отнимает жутко много времени. Когда я занята клиентами, то мне на них даже двадцати четырех часов в сутки не хватает, а на грязную посуду и пыльную мебель вообще не остается ни минуточки. Потом, работа у меня в некотором смысле творческая, а бытовые заботы, как известно, убивают вдохновение. Пожалуй, я бы уже давно наняла домработницу, даже несмотря на то, что в нашем семейном бюджете появилась бы новая статья расходов. Меня всегда останавливало только одно – постороннему человеку в доме надо безоговорочно доверять…

Внезапно появившись в дверях столовой, я удостоверилась в том, что Вера не рыскает по шкафчикам, а самозабвенно наводит чистоту, напевая себе что-то под нос.

– Ой, как чисто! – воскликнула я, чтобы заявить о своем присутствии.

– Я здесь скоро закончу. Думаю, сегодня я успею на обоих этажах прибраться. Пылесос у вас есть?

– Конечно. Но ограничимся только первым этажом, на втором я вчера уборку делала, – я, конечно, соврала. Но не пускать же сразу чужого человека на свою личную территорию!

– Тогда я успею что-нибудь приготовить на обед или ужин, – уверенно заявила Вера. – Вы только скажите, что хотите.

Услужливость женщины была понятна. Она очень старалась мне понравиться, чтобы я наняла ее на постоянную работу. Это, конечно, заманчиво, но надо сначала выяснить, откуда эта Вера вообще взялась. Действительно ли она от Бабенко?

– Нет, готовить ничего не надо. Сосредоточьтесь только на уборке. Пойдемте, я дам вам пылесос.

Вскоре вниз спустился Ариша, лицо у него было слегка ошарашенное. Мы уединились с ним в самой дальней гостиной, и дедуля стал вещать:

– Полетт, все совсем не так, как ты подумала. Стас прислал к нам Веру вовсе не для того, чтобы мы наняли ее в качестве прислуги.

– А для чего?

– Он прислал ее конкретно к тебе, ей нужна твоя специфическая помощь. У Прошкиной большие проблемы, а в милицию с ними не пойдешь. Так что она на сто процентов твоя клиентка, если, конечно, тебя не смущает ее плачевное материальное положение.

– Вера сказала, что у нее только одна проблема – отсутствие работы… Но я же не биржа труда. Что-то я не въезжаю в ситуацию.

– Сейчас я тебе все объясню. Вера работала в ресторане Стаса посудомойщицей. Устроилась туда неделю назад, никаких претензий у него к Прошкиной не было. Напротив, он был ею очень доволен. Аккуратная, неконфликтная… А вчера к нему в ресторан пришел человек, сунул под нос милицейские корочки и потребовал, чтобы Бабенко в тот же день рассчитал конкретно эту посудомойщицу. В противном случае он пообещал Стасу разные неприятности, вплоть до закрытия ресторана.

– Ничего себе заявочки! И Бабенко сразу встал перед ним на задние лапки?

– Полетт, ты же знаешь, что для Стаса значит «Сытый слон». Как долго он шел к тому, чтобы его заведение стало самым популярным в городе! Неужели лишиться всего из-за какой-то посудомойщицы? – сказал Ариша и с опаской оглянулся на дверь.

– За шумом работающего пылесоса ничего не слышно, – успокоила я. – Хорошо, Бабенко я могу понять. Но согласись, Ариша, требование все-таки очень странное. Кому Вера вдруг помешала в ресторане? Она же не шеф-повар, который может отравить, и не официантка, которая отказалась от свидания с посетителем ресторана. Прошкина всего лишь мыла грязную посуду. Думаю, за это место безработные не дерутся…

– Да, это какая-то загадка, – согласился со мной Ариша. – Тот человек не стал утруждать себя объяснениями. Выдвинул свое требование, пригрозил и был таков. Знаешь, а ведь закрыть учреждение общепита – пара пустяков! Санэпидемстанция легко найдет нарушения. Плюс к этому пожарники, налоговая… Но даже если там с этим все в порядке, то один скандал с мордобоем и битьем посуды заставит завсегдатаев «Сытого слона» забыть туда дорогу навсегда. Ты со мной согласна?

– В принципе, согласна, но ведь на того мента тоже можно найти управу. Ежу понятно, что он действовал исключительно в своих интересах и против закона.

– Это ты у нас юридически подкована, а Бабенко, застигнутый врасплох, растерялся и решил пойти по пути наименьшего сопротивления. Лично я его нисколько не осуждаю. Тем более что Стас выплатил Прошкиной не только зарплату, но и выходное пособие, которое ей не было положено, и направил к тебе.

– А как Бабенко объяснил Вере причину увольнения? Сказал ей правду?

– В том-то и дело, что нет. Тот мент дал понять, что его визит не подлежит огласке. Стас наплел Прошкиной что-то про экономический кризис, про необходимость строжайшей экономии… Вера, конечно, расплакалась, запричитала, что ее уже не с первой работы увольняют, и тут до Бабенко дошло, что у этой женщины весьма серьезный недоброжелатель. Возможно, предыдущее увольнение не обошлось без его «помощи».

– Ясно, он решил, что Прошкиной нужны мои услуги. А Вера была так расстроена, что толком ничего не поняла. Вот теперь все встало на свои места. Что ж, придется мне взять на себя эту нелегкую миссию – раскрыть ей глаза на то, что явилось поводом для увольнения из «Сытого слона».

– Полетт, ты с этим справишься, – заверил меня Ариша. – Кстати, что у нас там с завтраком?

– Поздно ты встаешь, однако. Вериными стараниями столовая так блестит, что жалко снова посуду пачкать. О, кажется, она закончила уборку в гостиной рококо! Надо проводить ее в другую гостиную.

– Значит, мне теперь летать по воздуху, к тому же голодным?

– Нет, конечно, пойдем, я тебя накормлю.

* * *

Когда Прошкина закончила уборку на первом этаже, я расплатилась с ней, чтобы в дальнейшем между нами не стоял финансовый вопрос, и с самым благожелательным видом пригласила ее в гостиную, выполненную в стиле кантри.

– Вера, присаживайтесь, пожалуйста, – я показала рукой на кресло у окна. – Нам надо поговорить.

– Что-то не так? – Прошкина настороженно огляделась по сторонам, отыскивая огрехи в своей работе. – Я сделала здесь что-то не то? Кажется, ваза стояла в другом месте. Переставить?

– Нет, не беспокойтесь, здесь все нормально. У меня нет к вам никаких претензий…

– Станислав Викторович тоже так сказал мне, а потом извинился и уволил. Полина Андреевна, я догадываюсь, что вы хотите сделать то же самое. Знаете, я, пожалуй, пойду. Все ясно без слов. Мне некогда здесь рассиживаться. Надо сына забрать…

– Вера, постойте, – я мягко взяла ее за руку. – Бабенко кое-что рассказал. По-моему, у вас имеются проблемы, так?

– Я не привыкла жаловаться, – с чувством собственного достоинства сказала Прошкина. – Да, мой сын – инвалид, но больше всего я не люблю, когда нас начинают жалеть.

– Стас ничего не говорил о вашем ребенке. Он просто объяснил, почему уволил вас.

– Финансовый кризис, – обреченно вздохнула Прошкина. – Сейчас все работодатели на него ссылаются.

– Да, это очень удобный повод, – согласилась я. – Вера, простите меня за откровенный вопрос… У вас есть враги, недоброжелатели?

– Нет, – ответила женщина, не раздумывая. – С чего вы это взяли?

– Я буду с вами откровенной. В ресторан «Сытый слон» приходил человек с милицейскими «корочками» и потребовал, чтобы вас немедленно рассчитали. Вы знаете, кто это был? – как можно мягче спросила я.

От неожиданности Вера плюхнулась в кресло и уставилась на меня ничего не понимающими глазами. Она долго думала, будто переводила мои слова с иностранного языка, а когда перевела и вникла в их смысл, спросила:

– Полина Андреевна, вы это серьезно?

– Разумеется, – подтвердила я. – Вера, вы можете быть со мной откровенной. Я хочу вам помочь разобраться с тем человеком, чтобы впредь ничего такого не происходило.

– Нет, этого просто не может быть. Я ни с кем не ссорилась, никому не грубила, мыла посуду и мыла…

– То есть вы без понятия насчет того, кто это был? – уточнила я, и Прошкина кивнула. – Вера, а где вы работали до ресторана?

– Много где. Вообще-то по образованию я музыкальный педагог, но семейные обстоятельства вынудили меня уволиться из музыкальной школы сразу после декретного отпуска. Я не могла отдать Мишу в садик, поэтому стала искать работу с неполной занятостью, своей специальностью пришлось пренебречь…

– Понятно, а непосредственно до ресторана вы где работали?

– В одной коммерческой фирме, уборщицей… Так что уборка для меня дело привычное.

Кажется, она продолжала надеяться, что я оставлю ее домработницей. Я же решила, что пришло время приоткрыть перед ней завесу…

– Вера, я не случайно задаю вам эти вопросы. И Стас Бабенко прислал вас ко мне не случайно. Дело в том, что я помогаю людям решать их проблемы.

– Какие проблемы?

– Такие, с которыми больше пойти некуда. Ну, чтобы вам было понятней, я назовусь вам как мисс Робин Гуд.

– Мисс Робин Гуд? – переспросила Прошкина, кажется, запутавшись еще больше. – Что это значит? Нет, я решительно ничего не понимаю!

– Я помогаю людям добиться справедливости, когда закон оказывается бессилен. Вера, у вас есть недоброжелатель. Он как минимум один раз лишил вас работы и, вероятно, на этом не остановится…

Прошкина молчала, она лишь качала головой из стороны в сторону, давая понять, что не согласна со мной. Это меня удивляло. Если у человека есть заклятый враг, он хорошо знает его имя. Неужели Вера на самом деле ни сном ни духом насчет того, кто ее лишил работы и почему?

– Полина Андреевна, у меня нет никаких недоброжелателей, – наконец вымолвила женщина. – Напротив, вокруг очень много добрых людей. Просто в моей жизни настала черная полоса. Такое бывает, надо только немного подождать, и все образуется… Главное, чтобы интернат не закрыли, а остальное все пустяки… Работу я найду…

– Интернат? Какой интернат?

– Мой сын учится в школе-интернате для детей с нарушением опорно-двигательного аппарата.

– Это в том, что на Стрелковой улице?

– Да, – кивнула Вера, – так вот его собираются закрыть.

– А как же дети?

– Распределят по другим учреждениям области. Если это случится, то мне придется забирать Мишеньку домой только на каникулы. Я не представляю, как перенести эту разлуку, да и для Миши это будет большим потрясением. Потом, я его здесь в бассейн вожу, на конюшню…

– На конюшню? – удивилась я.

– Да, катание на лошадях без седла очень благотворно действует на детей с ДЦП. Я уже давно познакомилась с одной фермерской семьей. У них дочка с таким же заболеванием, так они специально для нее купили пони. Прогресс стал заметен уже через несколько месяцев. Девочка начала передвигаться, пусть и с посторонней помощью. Тогда эти люди купили еще несколько пони и лошадей и стали за символическую плату катать детишек с детским церебральным параличом. Моему сыну такая «конетерапия» тоже пошла на пользу. А в другом городе кто будет с Мишенькой заниматься? Боюсь, что там его состояние может ухудшиться…

– Значит, у вашего сына детский церебральный паралич?

– Да, врачи считали, что он никогда не сможет самостоятельно передвигаться, обслуживать себя… Но я столько труда в него вложила! Мишенька ходит, да, не так, как здоровые дети, но и это для нас счастье! Ему восемь лет, а он даже мне старается помогать…

– Вера, а где ваш муж?

– Я не была замужем. Мы жили в гражданском браке. Хотели оформить наши отношения после рождения ребенка, но не случилось. Как только Андрей узнал, что у сына ДЦП, сразу же бросил нас. Сказал, что ему такая обуза ни к чему.

– Но хоть материально он вам помогает?

– Нет.

– Но как же так?

– Наверное, я в этом сама виновата. Когда Мише было полгода, Андрей принес ему пластмассовый паровозик, а я сказала, что лучше бы пачку подгузников купил. Он психанул и ушел.

– Так вы с тех пор не общались?

– Один раз общались, по моей инициативе. Мишеньке тогда пятый год шел, и ему требовались дорогостоящие лекарства. Я как раз только что маму схоронила, с деньгами совсем туго было… Занимать у кого-то не имело смысла, отдавать-то все равно нечем. В общем, я решилась на крайние меры, подкараулила Андрея около дома, рассказала о нашем сложном положении и попросила купить сыну лекарства. – Вера замолчала, ее губы задрожали.

– Он вам отказал? – предположила я.

– Да, Барсуков заявил, что стоит только раз пойти у меня на поводу, так я возьму за правило тянуть из него деньги, а он не Центробанк. Я сказала, что прошу денег в первый и последний раз, причем не для себя, а для нашего сына, и впредь его не потревожу. Но Андрея это только взбесило. Он заявил, что на эту удочку его не поймаешь, поскольку он совсем не уверен, что Миша его ребенок, обозвал меня и зашел в свой подъезд. С тех пор мы не поддерживаем никаких отношений.

– Извините, что своим вопросом я заставила вас рассказывать о человеке, который вас предал. Наверняка его образ ассоциируется у вас не с самыми приятными воспоминаниями…

– Знаете, мне со временем стало казаться, что это вообще не моя, а чужая история. Когда мы с Андреем случайно встречаемся в городе, то проходим мимо, не здороваясь, как будто никогда не были знакомы, – сказала Вера почти равнодушно. – У меня даже ненависти к нему не осталось. Только ощущение пустоты. Вы мне не верите?

– Ну почему же? Я знаю, что прошлое может быть слишком тяжелым, для того чтобы постоянно носить его с собой. От этого с ума сойти можно.

– Вот именно. Недавно мы с Андреем в приемной у депутата Дымова встретились, так внутри меня даже ничто не дрогнуло. А Барсуков меня, кажется, вообще не узнал.

– А что вы делали у депутата?

– Ну, я была там в составе инициативной группы. Мы просили Дымова оказать поддержку в ремонте здания… Барсуков, наверное, тоже о чем-то просил. Он после нас был на приеме…

– Понятно. Ну и что сказал вам депутат?

– Обещал сделать все возможное, но пока никаких результатов. Если Дымов не поможет, то рассчитывать больше не на кого. Ой, что-то я совсем заболталась! Мне уже пора. Спасибо вам за все, Полина Андреевна!

– Так я же ничего для вас не сделала!

– Вы очень добрая. Мне уже доводилось работать в одном доме, так хозяйка постоянно всем недовольна была… Ладно, я пойду… А насчет вашего предложения, мисс Робин Гуд, то оно не для меня.

– Вера, по-моему, вы не хотите смотреть правде в лицо.

– Ну, какой правде? – измученно спросила Прошкина.

– Некий человек потребовал вас уволить. Бабенко понял, что тот не шутит, обещая неприятности. Стасу было нелегко сообщать вам об увольнении, но он это сделал. А вы проговорились, что на прошлом месте работы все получилось точно так же…

– Не совсем. Тогда я забыла в одном кабинете убраться, точнее, не смогла, потому что ключ не нашла…

– За это сразу не увольняют, самое большее делают выговор. Или было что-то еще?

– Нет, – Вера смотрела на меня честными-пречестными глазами. – Полина Андреевна, это у богатых людей бывают враги, которые строят козни, чтобы завладеть их деньгами или занять их место… А кому я сдалась? Нет, все это какое-то недоразумение…

– Какое?

– Ну, может, меня с кем-то перепутал тот человек?

– Может быть, – сказала я и поняла, что продолжать дальше этот разговор бессмысленно. Прошкина была уверена, что полоса невезения в ее жизни скоро закончится без чьей-либо посторонней помощи.

Я проводила Веру и поднялась к деду. Он сидел в кресле-качалке и просматривал газету.

– Ну, так кто там объявил войну посудомойщице? – осведомился Ариша, глядя на меня из-под очков.

– Без понятия. Прошкина даже не догадывается, кто мог вынудить Бабенко ее уволить. Думает, что это просто недоразумение, поэтому от моей помощи она отказалась.

– Не догадывается, – не без скепсиса повторил дедуля. – Другая бы руками и ногами ухватилась за такую возможность, а эта отказалась. Странно!

– А что ты так удивляешься? Можно иметь зрячие глаза, но не видеть, что происходит вокруг. Она слишком поглощена заботами о больном ребенке и о хлебе насущном.

– У нее больной ребенок?

– Да, у него детский церебральный паралич. Отец, как узнал об этом страшном диагнозе, сразу дал деру. Алименты не платит, так как они в браке не состояли. В общем, Вера крутится, как может.

– Значит, тот, кто вставляет ей палки в колеса, либо не знает этих обстоятельств, либо у него начисто атрофировалось чувство сострадания.

– Приметы так себе, – усмехнулась я.

– Это для нас с тобой опереться не на что, а Вера наверняка может составить список из двух-трех кандидатов.

– Я просила ее раскинуть мозгами, но без толку. По-моему, она не осознает всю серьезность ее положения. Может, я говорила с ней не на том языке?

– Ты наверняка сделала все, что могла. Не зацикливайся на этом, все равно насильно никого не осчастливишь.

– А вдруг? Вера сказала, что интернат для детей с нарушением опорно-двигательного аппарата хотят закрыть.

– Да? А почему?

– Не знаю. Она сказала, что детей распределят по другим учреждениям области. Вера переживает, что окажется оторванной от сына и не сможет водить его в бассейн и в частную конюшню. Благодаря этим занятиям мальчик ходить научился, а в чужом городе он будет лишен такой терапии. Вряд ли персонал будет пестовать каждого ребенка.

– Скорее всего, нет. Значит, здесь Верин сын только учится в интернате, а живет дома? А если его закроют, то детей оторвут от родителей и переведут на пансион в другой город?

– Вот именно, Ариша, вот именно!

– Полетт, а не этому ли интернату ты перечисляла средства на благотворительный счет?

– Этому. Похоже, собранных денег на серьезный ремонт не хватило. Знаешь, я, пожалуй, схожу к директору и узнаю, что там и как.

– Фотографию свою не забудь.

– Зачем?

– Ты же говорила, что у тебя просили фотографию, чтобы повесить ее на доску почета.

– Ариша, хватит подкалывать! Я хочу узнать, не нужна ли интернату юридическая помощь. У них там есть инициативная группа, которая добивается сохранения интерната. Кстати, Вера в нее входит.

– Юридическая помощь – это хорошо. Не плохо бы еще поинтересоваться, на что ушли благотворительные деньги, – подсказал дед. – Может, директриса на них у себя дома евроремонт сделала или дачу построила?

– Ну что ты такое говоришь! Самойленко показалась мне такой порядочной женщиной. Было сразу видно, что она детей очень любит.

– Неужели ты думаешь, что в присутствии спонсора эта дама могла выказать равнодушие к больным детям?

– Нет, конечно. Но я чувствую лицемерие за версту… Анна Петровна производит впечатление искреннего человека… Раз уж у меня сейчас нет других дел, займусь пока интернатом.

– Да уж, киснуть в тепле обывательского болота – это не для тебя, – съязвил Ариша, но я на него не обиделась.

– Самойленко говорила мне, что я в любое время могу прийти и узнать, на что потрачены благотворительные деньги. Вот я этим и поинтересуюсь.

– Благое дело. Отговаривать тебя не стану.

Глава 2

В школу-интернат я отправилась на следующий день. Прежде чем зайти, я придирчиво осмотрела фасад здания. Он выглядел так, будто по нему стреляли из пушки. На самом деле осыпавшиеся тут и там куски штукатурки были свидетельством естественного разрушения. Помнится, директриса обещала, что если останутся средства, то фасад обновят. Похоже, средств не осталось. А вот вестибюль произвел на меня самое благоприятное впечатление. Там было светло и чисто, хотя беленый потолок и крашеные стены так и отдавали совковостью.

– Девушка, вы за кем? – поинтересовалась у меня вахтерша, сидевшая при входе за стареньким письменным столом. – Что-то я никогда вас здесь не видела.

– Я не за ребенком, мне надо к директору. Анна Петровна у себя?

– У себя. Как ей вас представить? – уточнила пожилая женщина, пододвигая к себе черный телефонный аппарат с диском.

– Полина Казакова.

– Минуточку, – вахтерша набрала номер и сказала: – Анна Петровна, тут к вам Полина Казакова пришла. Пропустить? Проходите, пожалуйста, на второй этаж, в левое крыло. Лестница там, – вахтерша махнула рукой.

– Я знаю, спасибо.

Монументальная чугунная лестница начиналась в центре вестибюля и широким маршем крутых ступеней стремительно поднималась вверх. В прошлый раз я подумала о том, что детьми с различными нарушениями опорно-двигательного аппарата эта красивая лестница наверняка воспринималась как некое препятствие, требующее преодоления. Теперь я заметила, что с одной стороны ее оборудовали пандусом для инвалидных колясок. Это меня порадовало.

Я постучала в дверь и услышала приглашение войти. Директриса сидела за столом, обложенным кипами бумаг.

– Здравствуйте, Полина Андреевна, – сказала она, грустно улыбнувшись. – Вы решили нас навестить?

– Я слышала, что интернат хотят закрыть, – сказала я, усаживаясь напротив хозяйки кабинета, по другую сторону ее стола, точно такого же старого, как у вахтерши.

Невозможно было не заметить, что Самойленко ни копейки не потратила из благотворительных денег на ремонт и новую мебель для своего кабинета. А ведь могла бы!

– Да, к сожалению, это так, – подтвердила Анна Петровна.

– А чем мотивировано такое решение?

– Причин несколько, основная, конечно же, – недостаток финансирования. На те пожертвования, что мы собрали, удалось полностью модернизировать пищеблок, отремонтировать лифт, поставить пандусы, ну и кое-что еще по мелочам. Фасад, как вы, наверное, заметили, остался прежним. А ведь это лицо здания… Поначалу нас хотели перевести в бывший профилакторий маслозавода, но потом и вовсе решили расформировать.

– А как же дети?

– Понимаете, учреждение у нас специфическое, коррекционное, поэтому наполняемость классов разная. Где-то пятнадцать человек, а где-то – два-три. А оплата труда учителя сейчас во многом зависит от количества человек в классе. Такая же картина в других райцентрах. Вот в области кто-то решил, что целесообразно сделать уплотнение, объединить несколько интернатов… Но никто не подумал о том, что переезд в другой город, отрыв от семьи – это такой стресс для больного ребенка! На этой почве состояние детишек может значительно ухудшиться. Про персонал я уж молчу. А ведь пятьдесят с лишним человек останется без работы! Вот, – Самойленко придвинула ко мне исписанный листок, – сижу, пишу письма в разные инстанции. Понимаю, надо строго соблюдать тон деловой переписки, но эмоции захлестывают. Уже столько бумаги на черновики извела…

– Анна Петровна, я как раз и пришла затем, чтобы оказать вам юридическую помощь. Если хотите, я подкорректирую ваши черновики, затем напечатаю письма на компьютере.

– Ой, это как раз кстати! У нас был один-единственный компьютер, но он сломался.

Раздался звонок с урока, и в приоткрытую дверь директорского кабинета ворвался гам, присущий обычной школьной перемене.

– Поверить не могу, что это последний учебный год в этих стенах. Зданию уже более ста лет. Если бы оно постоянно поддерживалось текущим ремонтом, то оно было бы крепче современных. Раньше строили на века. Каких организаций тут только не было! И пансион благородных девиц, и Совнарком, и военный госпиталь, и рабочее общежитие, а последние двадцать лет его занимает наш интернат.

– Вероятно, это здание имеет историческую ценность, – сказала я, разглядывая полуразрушенную лепнину по периметру потолка. – Странно, что его решили снести.

– Сейчас, как это ни печально, совсем другие ценности на первом плане. Все поголовно говорят об экономическом кризисе, а по-моему, налицо кризис нравов.

– Согласна с вами. И все-таки, – я не спешила выпускать из виду зацепку, показавшуюся мне единственным шансом спасти здание, – вот вы сказали, что здесь был пансион благородных девиц… Мне кажется, это уже дает основание причислить его к историческим памятникам. В Горовске не так уж много старинных зданий осталось. Мне кажется, на это надо обратить внимание соответствующих органов.

– Пустое, – отмахнулась Анна Петровна, – здесь уже никто и не помнит историю. А я знаю про этот пансион, потому что моя прабабушка в нем обучалась.

– В архиве наверняка есть об этом сведения.

– Несколько лет назад наш учитель истории с головой зарылся в городском архиве, пытаясь отыскать информацию о прошлом нашего здания, чтобы сделать стенд. Увы, самые ранние документы датированы сорок вторым годом, а все, что было до этого, кануло в Лету.

– Жалко, но ничего, я попробую сделать запрос в областной архив.

– Полина Андреевна, вы так много для нас делаете! Даже не знаю, как вас благодарить.

– Ну, что вы, какая благодарность! Я ничего особенного не делаю. Давайте ваши черновики, – попросила я, поспешив замять эту тему.

* * *

На следующий день с утра пораньше мне позвонила Алинка и спросила:

– Полина, ну так ты созрела насчет «Максима»?

– Подожди, а «Максим» – это кто?

– Не кто, а что, – поправила меня Нечаева. – «Максим» – это супермаркет, недавно открывшийся в областном центре. Я же говорила тебе о нем по телефону.

– Извини, я забыла.

– Поля, давай съездим сегодня в областной центр, целенаправленно в «Максим», – предложила Алина.

– Судя по названию, это чисто мужская территория.

– Ошибаешься. Просто там все по максимуму.

– В том числе цены?

– Полина, не прибедняйся!

– Ладно, – согласилась я, хотя ходить с Нечаевой по магазинам – это совершенно невыносимая пытка.

Моя подруга, твердо уверенная в том, что стиль делают модные бренды, даже в самых дорогих бутиках без всякого стеснения выворачивает брюки, юбки, блузки наизнанку и проверяет их принадлежность к той или иной марке, будто собирается носить лейблами наружу. Потом, набрав кучу дорогущих шмоток, она часа на два, а то и на три застревает в примерочной кабинке, но в итоге может ничего не купить. Не потому что дорого, а потому что предварительно отобранные ею вещи не сочетаются друг с другом или вообще не нужны Алинке.

– Полина, ты прелесть! Заезжай за мной немедленно. Я жду, – сказала Нечаева и отключилась.

Собравшись, я предупредила дедулю, что меня не будет дома весь день, села в «Мини-купер» и поехала за подружкой. Запрыгнув ко мне в машину, она принялась безудержно изливать мне свою душу:

– Чтоб я еще кому-нибудь стала рекламировать свою педикюршу! Никогда!

– А что такое?

– Поля, представляешь, я вчера оказалась в очереди позади тех, кому дала ее телефон!

– И что?

– Нет, Полина, ты все-таки такая странная!

Я не стала спорить, тем более что Алинка тут же перепрыгнула на другую тему. Все два часа, пока мы ехали из Горовска в областной центр, она потихоньку выклевывала мне мозги своей суматошной болтовней. Но что еще ждало меня впереди! Мои слова о том, что в «Максим» я пойти не смогу, поскольку у меня есть другие, более важные дела, Нечаева не расслышала, схватила меня за руку и потащила вперед, к двери, украшенной воздушными шариками. Пришлось составить ей компанию. Впрочем, все было, как всегда.

– Хорошая юбка, но у меня уже есть штуки три или четыре в том же стиле и цвете. Я хотела что-нибудь совершенно другое.

– Слушай ты, жертва рекламной бомбежки, надо было на фасон и цвет смотреть, а не на фамилию модельера!

Нечаева сначала фыркнула, а потом согласилась со мной, сказав, что в следующем бутике так и сделает.

– Алина, мне надо оставить тебя на часок. У меня тут есть одно дельце…

– Если ты в салон красоты, что на первом этаже, то я с тобой.

– Нет, мне в архив позарез надо заскочить.

– В архив? – Нечаева опешила. – Зачем?

– Я сейчас одним делом занимаюсь, надо кое-какие документы разыскать, – пояснила я.

– Ну, хорошо, в архив иди одна, – милостиво разрешила подружка, остановив свой взгляд на высоком мужчине, разглядывающем джемпер на манекене.

– Как освобожусь, позвоню, – сказала я, но Алинка, кажется, меня не расслышала. Она устремилась к эскалатору, ведущему наверх. Туда же секунду назад направился объект, попавший в зону особого внимания моей влюбчивой подружки. Я стала спускаться вниз…

Когда я работала юрисконсультом на кирпичном заводе, мне доводилось делать запросы в областном архиве, так что его местонахождение и царящие там порядки мне были хорошо известны. Выстояв очередь из трех человек, я подала женщине в окошке заполненный бланк.

– Такую информацию мы сможем вам подобрать не раньше следующего вторника. Вас это устраивает?

– Конечно.

Выйдя из архива, я позвонила Алинке, убедилась, что она все еще находится в «Максиме», и поехала туда, чтобы со спокойной душой отдаться совместному шопингу. Нечаева первым делом продемонстрировала мне свой трофей – черную визитку, тисненную золотыми буквами.

– Чья это? – не сразу догадалась я.

– Помнишь того мужчину у манекена? Он искал здесь джемпер, а нашел меня.

– Скорее уж не он тебя, а ты его.

– Какая разница? Представляешь, а он горовчанин!

– Поразительно.

– Ладно, пойдем, я там себе такую блузку приглядела!

Пытка совместным шопингом была продолжена.

* * *

На следующий день я вплотную занималась интернатом. Строчила письма в разные федеральные органы, потому что все местные инстанции Самойленко и ее группа поддержки уже прошли.

– Полина Андреевна, можно задать вам интимный вопрос? – спросила меня Анна Петровна, подписав письма.

– Конечно.

– Почему вы все это делаете?

– В смысле?

– У вас есть родственники или знакомые, у которых ребенок здесь учится?

– Ну, одна знакомая у меня есть, – я вспомнила про Прошкину, – но мы с ней совсем недавно познакомились. Она мне и рассказала, что интернат закрывают. Скажу вам честно, я помогаю не только вам, но и детскому дому. Когда мне было четырнадцать лет, я стала круглой сиротой. Мои родители погибли в автомобильной катастрофе. Правда, меня воспитывал дедушка…

– Простите. Я вижу, что вам больно об этом говорить.

– Ничего, все нормально, – сказала я, улыбнувшись.

На самом деле, мое сиротство – не единственная причина того, что я время от времени оказывала благотворительную помощь детям, больным или оставшимся без родителей. О второй причине я предпочитала не распространяться. А дело вот в чем. Мой горячо любимый дедуля иногда выигрывал в казино просто неприлично большие суммы. После этого он клал передо мной тугие пачки банкнот и ласково говорил: «Полетт, трать их на все, что тебе заблагорассудится!» Тратить-то эти деньги я тратила, но без удовольствия. Сколько раз я втолковывала Арише, что прожигать жизнь в казино – это неправильно! Но излечить его от любимого порока так и не смогла. В ответ дедуля лишь шутил, что родился с колодой карт в руках. Время от времени отдавая деньги, принесенные им из казино, на благотворительность, я смирилась с этими выигрышами как с основной доходной статьей нашего семейного бюджета.

Во вторник я снова поехала в областной центр и получила документы, свидетельствующие о том, что дом номер семнадцать по улице Стрелковой, в котором изначально находился пансион благородных девиц, был спроектирован известным архитектором Кошинским. Появился шанс спасти здание от сноса. Возможно, горовский интернат тоже удастся сохранить…

* * *

Я вернулась домой в приподнятом настроении. Загнала машину в гараж, открыла дверь и заметила у порога жутко растоптанные полусапожки. Подняла глаза и увидела знакомый серенький плащик. Он принадлежал Вере Прошкиной. «Значит, она вернулась, – подумала я, – чего и следовало ожидать».

Остановившись в арочном проеме столовой, я сказала:

– Добрый день! У нас, оказывается, гости?

– Здравствуйте, Полина Андреевна, – Вера оглянулась и посмотрела на меня совершенно измученным взглядом, который подтверждал, что черная полоса в ее жизни не закончилась сама по себе.

– Полетт, а мы тут чай пьем, – вступил в разговор Ариша, – о тебе не раз вспоминали. Тебе не икалось?

– Нет. Дедуля, что это ты гостей принимаешь на кухне? – спросила я, окидывая взглядом столовую. У меня возникло ощущение, что там все как-то преобразилось. Неужели Вера, ожидая меня, занималась наведением порядка?

– Ну я, пожалуй, пойду, – сказал дед, проигнорировав мой вопрос, и тут же поднялся из-за стола.

– Аристарх Владиленович звал меня в гостиную, – Прошкина не только стала незамедлительно его оправдывать, но и обслуживать меня, наливая чай, будто была не в гостях, а на работе. – Но я подумала: к чему носить приборы туда-сюда? Не такая я уж важная гостья, могу и здесь чай выпить. Сколько вам ложек сахара? Я забыла, вы сладкий чай любите?

– Не очень. Спасибо, – я подвинула к себе чашку, – сахар я сама положу.

– Знаете, Полина Андреевна, а меня снова уволили. Вы как в воду глядели.

Я отпила глоток душистого чая, осмысливая сказанное. В принципе, в этом не было для меня ничего неожиданного. Просто в последнее время я была полностью поглощена интернатскими проблемами, и Вера с ее недоброжелателем отошли на задний план.

– Похоже, вы здорово кого-то разозлили, – заметила я и подумала, что теперь с ее глаз точно спала пелена. – Вера, вы уже догадываетесь, кого именно?

– В том-то и дело, что нет. За последнюю неделю на меня столько всего свалилось, даже не знаю, связано ли одно с другим или нет.

– А что еще случилось?

– Соседи, – Вера начала было рассказывать, но вдруг замкнулась.

– Что соседи?

– Они резко поменяли свое отношение ко мне. Я даже не пойму, что произошло.

– Вера, в чем конкретно это выражается?

– Мне трудно вам это объяснить…

– А вы попытайтесь.

– Я сейчас приведу вам несколько примеров. Как-то на прошлой неделе мы с Мишей спустились вниз, и мне показалось, что я забыла взять кошелек с деньгами. Я оставила сына на скамейке, со старушками, и пошла обратно. Но потом я вспомнила, что взяла кошелек, проверила сумку и практически сразу стала спускаться вниз. Полина, вы не представляете, что я услышала!

– Что?

– Соседки спрашивали Мишу, не бью ли я его. Он мотал головой из стороны в сторону, а они требовали, чтобы он признался в том, чего никогда не было. Баба Надя с третьего этажа была особенно настойчивой. Она убеждала Мишу, что найдет на меня управу, ему надо только во всем признаться. Обретя дар речи, я спросила, как же им не стыдно на меня наговаривать! Соседки мне ничего не ответили, тут же встали со скамейки и разошлись кто куда. А вот Миша расплакался. Ему трудно было понять, что происходит. Но это было только началом. На другой день я утром возвращалась из школы одна, увидела бабу Надю и только хотела спросить, что это на нее вчера нашло, но она меня опередила – стала мне такие обвинения бросать, что я их вам повторить даже не могу, – Прошкина закрыла лицо руками.

– Вера, я не настаиваю, чтобы вы повторяли каждое слово вашей соседки. Скорее всего, она в силу своего возраста не совсем адекватна.

– Я сначала тоже подумала, что баба Надя свихнулась, но потом оказалось, что все соседи сошли с ума. Жильцы нашего дома ополчились на меня всем скопом. Старики, что под нами живут, стали жаловаться, что я не даю им никакого покоя – вроде бы постоянно кричу на сына, чем-то кидаюсь в него, а он плачет во весь голос. Вранье все это! – Вера шмыгнула носом.

– Успокойтесь, пожалуйста.

– Да как тут успокоишься? Если сначала каждый норовил упрекнуть меня в том, что я никудышная мать, что я жестоко обращаюсь с собственным сыном, а потом дело пошло дальше – меня стали обвинять чуть ли не во всех смертных грехах. Я в глазах соседей стала распутницей и даже воровкой. Три года мы жили в этом доме, никогда ничего из чужих почтовых ящиков не воровали, а тут вдруг стали этим заниматься. Чушь! – возмутилась Прошкина. – Но газеты – это еще ягодки, цветочки быстро созрели. Тузикова, соседка справа, обвинила меня в серьезной краже. Сама же пригласила меня к себе, попросила помочь ей с пирогами, а потом растрезвонила на весь подъезд, что я к ней внаглую навязалась, стащила банку дорогущего кофе и вынула из кошелька тысячу. Да я никогда не смогу взять чужого! Умирать с голоду буду, но не возьму.

– Да, это уже нешуточные обвинения, – сказала я, и Вера метнула на меня испуганный взгляд. – Успокойтесь, я верю, что вы на такое не способны. Мы с вами должны выяснить, кто из ваших соседей заварил всю эту кашу. Баба Надя? Тузикова?

– Нет, ложные обвинения Тузиковой стали последней каплей. Хотя от Ольги я такого никак не ожидала… Скорее уж, с бабы Нади все началось. Но что вдруг на нее нашло? – Прошкина развела руками. – Я не могу понять.

– Вера, а что у вас с работой?

– Я устроилась уборщицей, снова в коммерческую фирму. Когда собеседование проходила, мне сказали, что работа на два часа в день, которые я могу выбирать по своему усмотрению. Мне было удобно работать с девяти до одиннадцати, после того, как отведу Мишеньку в интернат. Три дня я так проработала, потом меня вызвала начальница отдела кадров и заявила, что надо убираться до начала рабочего дня. От своих прежних слов она отказалась. Новые требования меня никак не устраивали, поэтому пришлось уволиться. Мое заявление сразу подписали. Я заметила, что кадровичку даже обрадовало, что я не приняла ее условия. В общем, третий раз одно и то же, – подытожила Прошкина. – Знаете, Полина Андреевна…

– Давайте без отчества. Зовите меня просто Полиной, – предложила я и, кажется, спугнула Веру, она замкнулась. – Случилось что-то еще?

– Уж не знаю, стоит ли все мешать в одну кучу…

– Вы говорите, а я по ходу дела разберусь.

– У меня был друг, – сказала Вера, и ее щеки порозовели. – Мы с ним знакомы уже около года. Так вот, он меня бросил… ничего толком не объяснив.

Я подумала, что друзья обычно предают, а бросают мужья и любовники. Но умничать не стала, а только уточнила:

– Это произошло тоже на прошлой неделе?

– Чуть раньше, просто я это не сразу поняла. Недели две назад Павел обещал прийти ко мне, но не пришел и не позвонил. Я решила, что у него возникли какие-то неотложные дела… На следующий день я сама позвонила Алябьеву, он пробормотал что-то несвязное, но тогда я ничего не заподозрила. С тех пор он не давал о себе знать. Вчера я снова позвонила Павлу, а он сказал, что между нами все кончено, и отключился.

– Надо полагать, вы не просто дружили…

– Да, у нас были близкие отношения, – призналась Вера. – И с Мишей он тоже ладил… Я старалась не думать о нашем будущем, ничего не фантазировать себе, чтобы не сглазить… Не помогло.

– Вера, а может, это как раз Алябьев во всем замешан? – Мое предположение заставило Прошкину вздрогнуть.

– Нет! Павел не мог, он очень порядочный человек. Поверьте!

– Да я охотно поверила бы вам, только проверить не помешает. Хочу напомнить, что в «Сытый слон» приходил мужчина. Лет тридцати пяти, среднего роста, русоволосый… А вот как Алябьев выглядит?

– Павлу тридцать четыре года, он темно-русый, но вот рост у него высокий…

– Высокий? – переспросила я.

– Да.

– Вера, у вас рост небольшой. Думаю, где-то метр пятьдесят восемь. А Бабенко высокий – метр девяносто пять.

– Я поняла, к чему вы подводите. Мы со Станиславом Викторовичем можем говорить об одном и том же человеке, но характеризовать его по-разному.

– Вот именно.

– Полина, но ведь вы сказали, что в ресторан приходил милиционер. Значит, это не Павел, – Прошкина даже обрадовалась, что нашла такой сильный аргумент в защиту своего возлюбленного, пусть и бывшего. – Алябьев на железной дороге работает, телемехаником.

– Тот человек был одет в гражданскую одежду, но он показал удостоверение сотрудника милиции. Не исключено, что оно было поддельным.

– Нет, это не Павел! Я не представляю, чтобы он стал сознательно лишать меня работы, настраивать против меня соседей. Зачем ему это? Да и не в его это характере. Ну допустим, он встретил и полюбил другую женщину, – Вера начала размышлять вслух, – без ребенка. А у меня сын-инвалид. Пусть Павлу не хватило духу сразу во всем признаться, пусть он думал, что молчание будет красноречивей слов. Но потом он сказал мне по телефону, что между нами все кончено…

– И все-таки расскажите мне поподробнее об Алябьеве. Что он собой представляет?

– Павел очень хороший человек, только не повезло ему в жизни. Его первая жена умерла в родах, дочку врачи тоже не спасли. Через несколько лет Алябьев женился во второй раз, причем официально усыновил ребенка супруги. Прожили они около года, а потом было как в анекдоте. Павел вернулся домой из командировки, а у жены любовник. В общем, они разошлись. Теперь Алябьев платит алименты на чужого ребенка. А познакомились мы с ним в жэке. Он был у паспортистки, а я пришла туда вызвать сантехника. Мне сказали, что сантехник придет только на следующий день, вот Павел и вызвался мне помочь. Кроме сантехники он мне столько всего починил!

– Ясно, мастер на все руки.

– Этого у него не отнять.

– Может, у Алябьева есть друзья или родственники в милиции?

– Нет, он никогда мне ни о ком таком не рассказывал. Полина, знаете, у меня есть его фотография. Что, если показать ее Станиславу Викторовичу?

– Она у вас с собой?

– Да, сейчас, – Вера потянулась за сумкой, достала потертый кожаный бумажник, раскрыла его и показала мне две небольшие фотографии, вставленные в специальные рамочки: – Это – Миша, а это – Павел.

– Сын очень похож на вас.

– Полина, это вы так говорите, потому что Барсукова не знаете. Миша – его копия. Мои только глаза.

– Вы можете дать мне на время фотку Алябьева?

– Конечно. Мне она больше ни к чему. – Вера вынула фотографию и добавила: – Наверное, ни к чему.

Кажется, она надеялась, что ее отношения с Павлом еще могут наладиться.

– Я покажу ее Бабенко и верну вам. Возможно, в ресторан приходил кто-то другой. Это мы скоро выясним, – сказала я и заметила, как воодушевилась Вера. – Я вот что еще подумала… Стоит вам только устроиться на новую работу, заинтересованное лицо сразу наступает вам на пятки. Вы с кем-то делитесь этой информацией?

– Нет.

– Вера, не спешите, подумайте.

– Павлу я даже про увольнение из «Сытого слона» не успела сказать, а уж про новую работу тем более.

– Ну, может, подругам, родственникам говорили?

– Нет, родственники у меня только дальние, они нас сторонятся. Подруги? Близких нет, так, приятельницы, матери Мишиных одноклассников. Как говорится, беда сближает, – Прошкина немного подумала, потом твердо сказала: – Насчет последнего места работы я точно никому не говорила. Полина, но ведь сведения о трудоустройстве поступают в налоговую, так?

– Так, но даже если вас оформляют официально, то через два-три дня сведения еще никуда не успеют поступить. Остается только один вариант – за вами кто-то следит. Кстати, соседям удобно вести вас прямо от порога…

– Я ничего такого не замечала.

– Надо бы приглядеться. Вот вы завтра выйдете из дома и аккуратно понаблюдаете, что за люди вас окружают. Не лезет ли кто-то слишком часто на глаза?

– А если я кого-то запримечу?

– Было бы неплохо. Только не пытайтесь самостоятельно выяснить с этим человеком отношения, предоставьте это интересное дело мне.

– Ладно, – согласилась Прошкина, потом подняла на меня глаза, полные мольбы, и спросила: – Полина, я не могу без работы. Но уж не знаю, стоит ли мне искать новое место в городе, пока этот негодяй не отыщется?

Кажется, Вера намекала на то, чтобы я взяла ее себе в помощницы по хозяйству. Я пока не была к этому готова.

– Пожалуй, надо с трудоустройством несколько повременить. Думаю, несколько дней хватит для того, чтобы со всем разобраться.

– Ладно, я сделаю вид, что ищу новую работу, а сама буду смотреть, нет ли за мной «хвоста». Кажется, в детективах это так называется.

* * *

Только я проводила Прошкину, как дед пристал ко мне с расспросами:

– Ну и что ты думаешь? Кто лишил работы несчастную женщину с больным ребенком?

– Не исключено, что какая-нибудь склочная соседка решила крепко потрепать ей нервы.

– А смысл?

– Просто такое хобби – бытовой вампиризм. Если так, то мы ее быстро вычислим и поставим на место.

– А мне кажется, все гораздо серьезнее. В «Сытый слон» приходила не какая-то психопатка, а уверенный в себе мужчина с милицейским удостоверением.

– Ну, может, это ее друг? Знаешь, даже серьезные мужики иногда пляшут под дудку сумасбродных баб. Кстати, Бабенко запомнил его фамилию?

– В том-то и дело, что нет. Полетт, а как ты съездила в архив?

– Удачно. Есть неплохие шансы сохранить историческое здание. Правда, нет гарантии, что интернат оставят в том же помещении. Ведь принято решение объединить несколько коррекционных интернатов.

– Помню, помню, умные головы решили одни интернаты закрыть, а другие укрупнить. Это, конечно, позволит сэкономить бюджетные средства. О несчастных детях и их родителях никто не подумал. Да, у нас все делается через пень-колоду… Вера так убивается из-за этого…

– Ариша, я смотрю, ты проникся к ней безграничной симпатией.

– А что? Приятная женщина, услужливая такая… Телефон зазвонил, я на минуточку из столовой вышел, так она посуду взялась мыть. Ума не приложу, кто ей вредит. И ведь по самому больному, сволочи, бьют! Лишают средств к существованию, зная, что материальной помощи ждать не от кого. На одну пенсию по уходу за ребенком-инвалидом вдвоем не проживешь.

– Согласна. С работой у нее как-то не клеится, плюс к этому соседи двинули на нее огромной липкой массой…

– Почему липкой?

– Потому что они бросают в ее адрес необоснованные обвинения, от которых не так-то легко отмыться. Но это еще не все. У Веры был бойфренд, так он дал ей отставку.

– Да, крупномасштабно! Наступление на всех фронтах. Пожалуй, тут требуется воображение, чтобы представить Вериного врага во всей красе. Обычно людям не прощают успеха, богатства, но ничего этого у Прошкиной нет… Кстати, а кто тот человек, в смысле, Верин ухажер?

– По жизни – неудачник, по профессии – телемеханик на железной дороге. Вот его фотография. Покажешь ее Бабенко?

– Покажу, – Ариша надел очки и стал присматриваться к Алябьеву. – Ну, не знаю… Лицо симпатичное… А Вера его подозревает?

– В том-то и дело, что нет. Любит она его, фотку вот с собой носит… Мне кажется, она надеется на то, что у нее с Павлом еще все наладится.

– Н-да, жила она себе, жила, и вдруг в одночасье поехала под уклон ее старательно отлаженная жизнь. Чтобы такое случилось, кто-то должен был задействовать немалые ресурсы.

– Если бы Бабенко запомнил фамилию или хотя бы подразделение милиции, в котором числится тот «добрейший» человек, мы бы не задавались сейчас этим вопросом.

– Да, не спорю, Стас облажался, но он просто не был готов к такому раскладу. Я сегодня же предъявлю ему эту фотографию для опознания… Слушай, Полетт, может, мы все-таки возьмем Прошкину на работу? Так, на пару часов два-три раза в неделю…

– Похоже, она успела накапать тебе на мозги, да?

Ариша проигнорировал мой вопрос, сообщив:

– Пожалуй, я не буду терять время, поеду в казино. Стас обещал туда сегодня заскочить. Ты меня к ужину не жди, буду поздно.

– Удачи! – сказала я и отправилась в свою комнату.

Пересмотрев архивные документы, я вдруг поняла, что к делу пора подключить прессу. Перед авторитетом печатного слова иногда пасуют даже большие начальники. Я стала искать визитку Светланы Петиной, журналистки, освещающей вопросы культуры.

– Алло!

– Здравствуй, Светлана! Это Полина Казакова.

– Добрый вечер! – сказала Петина суперофициальным тоном. – А, Полина! Прости, я не сразу сообразила, что это ты. Какие-то проблемы?

– Света, я хочу заказать тебе одну статью.

– О чем?

– О незаслуженно забытых исторических памятниках Горовска.

– Не думаю, что сейчас это актуально. Вот преодолеем кризис, тогда можно будет о памятниках позаботиться.

– Жаль, а я так на тебя надеялась. Света, а ты вообще в курсе, что планируется снос интерната на Стрелковой?

– Что-то такое слышала, – ответила Петина без особых эмоций в голосе.

– А ведь зданию почти полтора века, его проектировал сам Кошинский. Там сначала был пансион благородных девиц…

– Да? Не знала, что в Горовске был такой. А ты ничего не путаешь?

– Нет, у меня есть копии документов из областного архива.

– Было бы любопытно на них взглянуть. Хотя у меня сейчас столько материалов в работе, даже не знаю, удастся ли в ближайшее время пристроить в номер интересующую тебя статью.

Ну вот, а я думала, что журналистика – это утомительный поиск злободневных тем. Кажется, Петина набивает себе цену.

– Да, Света, я забыла тебе сказать, оплата, как в прошлый раз.

– Вот с этого и надо было начинать! – обрадовалась журналистка. – А тебе как срочно это надо?

– Я не говорю, что хотела бы уже завтра увидеть в газете материал о готовящемся сносе исторического памятника, а вот в течение следующей недели…

– Ладно, я завтра с утра поговорю с главным, попробую перераспределить приоритеты. А ты подъезжай ко мне в редакцию часам к одиннадцати, – сказала Светлана и отключилась.

Глава 3

С утра я немного поупражнялась в игре на саксофоне, а потом поехала в редакцию. Поднявшись на лифте на шестой этаж, я прошлась по длинному коридору и заглянула в нужный мне кабинет. Знакомой журналистки на месте не оказалось, и я поинтересовалась у ее коллег, когда она появится. Мне сказали, что Петина срочно уехала в командировку, а вернется оттуда не скоро. Эта информация ударила меня обухом по голове. Не люблю, когда планы рушатся под натиском непреодолимой силы.

Я закрыла дверь, пошла к лифту и вдруг в конце коридора увидела Светлану. Она шла мне навстречу, разговаривая по мобильнику, а затем свернула направо. Значит, не заметила. Я ускорила шаг, рассчитывая догнать журналистку и уточнить, когда она вернется в Горовск. Подошла к лестнице, посмотрела вверх-вниз, след Петиной уже простыл.

– Простите, – обратилась я к молодому человеку, поднимающемуся снизу, – вам сейчас Петина не встретилась?

– Нет, – сказал он.

Я пошла наверх, заглянула на этаж – коридор был пуст. Тогда я достала мобильник и позвонила Светлане. Номер был свободен, но Петина мне не отвечала. Я тут же нашла этому простое объяснение – она у главного редактора или в бухгалтерии, и ей там не до разговоров. Поскольку журналистка была без верхней одежды, то я решила вернуться на шестой этаж и подождать ее около кабинета. Возможно, коллеги, увлеченные работой, просто не въехали в ситуацию.

– Девушка, – обратилась ко мне женщина, вышедшая из кабинета, – ну я же сказала вам, что Светланы Юрьевны сегодня не будет. И завтра тоже. Скорее всего, она вернется недели через две.

– Странно, но я пять минут назад видела ее здесь.

– Вы обознались. У нас есть одна девушка, сильно на нее похожая. Их многие путают, – женщина смотрела на меня таким открытым взглядом, что я ей поверила и пошла к лифту.

На четвертом этаже лифт остановился, двери распахнулись, и я увидела перед собой журналистку, назначившую мне встречу. У меня не было никаких сомнений, что это именно Петина, а не ее двойник. Какие-то доли секунды мы смотрели друг на друга, затем Светлана попятилась назад. Но я успела выскочить из лифта прежде, чем двери закрылись.

– Ой, Полина, ты? – моя визави изобразила на лице искреннее удивление. – А я, знаешь, в командировку срочно уезжаю.

– Мне сказали. А когда ты приедешь?

– Не знаю. Представляешь, главный редактор меня в такую глушь послал!

– В какую? – недоверчиво осведомилась я.

– По отдаленным деревням, – ляпнула журналистка и сделала страдальческое лицо.

– Только не говори, что будешь там фольклор собирать! Это не твой профиль. Света, может, хватит юлить? Думаешь, я не поняла, что ты меня избегаешь?

– А раз поняла, так зачем бегаешь за мной? – спросила Петина уже совсем другим тоном.

– Вот так вопрос! Я вчера предложила тебе тему, она тебя заинтересовала, ты пригласила меня обсудить детали и вдруг назад пятками…

– Что поделаешь, реальность внесла коррективы в умозрительные планы.

– Света, по-моему, командировку ты придумала, чтобы отвязаться от меня. Ну что за детские игры?

– Нет, это как раз не детские игры. Полина, ты меня своей статьей подставить решила, да? – Петина бросила мне совершенно неожиданный упрек.

– Почему подставить?

– Думаешь, я не понимаю, под кого ты копаешь?

– Под кого? – удивилась я.

– Полина, ты из меня дурочку-то не делай!

– Света, ничего подобного у меня и в мыслях не было.

– Ага, так я тебе и поверила! Ладно, мы с тобой в прошлый раз развели директрису кадрового агентства… А тут люди совсем другого круга… Нет! Нет! И еще раз нет! Степан Валентинович! – Петина вдруг резко отвернулась от меня и обратилась к проходившему мимо нас мужчине. Вероятно, решила, что не стоит больше тратить время на препирательства со мной.

– Да, Светочка, я вас внимательно слушаю.

– Помните, вы рассказывали мне о коллекционере Синичкине?

– Ну, разумеется, я могу вас даже познакомить с ним…

Какое-то время я смотрела вслед Петиной, размышляя, стоит ли ее догнать и все-таки попытаться узнать, почему статья о здании на Стрелковой улице довела Светку до нервной дрожи. Пожалуй, не стоит. Здесь она на своей территории, поэтому может бегать от меня по этажам и кабинетам сколько угодно. Мне за ней не угнаться. Не беда, главное – я теперь знаю, что Петина – не тот человек, на которого можно положиться. Прежние взаимные услуги и совместно пережитые опасности не смогли сделать нас подругами. А еще я поняла, что в сносе интерната заинтересованы очень серьезные люди, с которыми шутки плохи.

Я вызвала лифт, спустилась вниз, вышла на улицу, села в машину, не переставая размышлять над тем, кого именно напугалась Петина. Причем вчера она заинтересовалась моим вознаграждением и была готова выполнить заказ, а сегодня наотрез от этого отказалась. Наверное, посоветовалась с главным редактором, и тот наложил табу на мою тему. Но кого же он испугался бросить в пиарную топку? Кому могла навредить статья об истории нашего города? Нет, история тут совсем ни при чем! Разгадку надо искать в сегодняшнем дне. А действительность такова, что интернат хотят закрыть, а здание – снести…

В голове промелькнули кое-какие мысли, чтобы их развить, надо было собрать информацию. Для начала я решила поговорить по душам с Анной Петровной. В последнее время я так часто бывала в интернате, что меня знали в лицо уже все вахтерши и безоговорочно пропускали к директору.

– Полина Андреевна, а я вас жду, – обрадовалась Самойленко. – Как вы съездили вчера в областной центр?

– Удачно, – сказала я и положила на стол директора интерната копии архивных документов.

Самойленко с интересом углубилась в их изучение.

– Ой, здесь и ксерокопии фотографий есть!

– Да, и, судя по их качеству, оригиналы приобрели привкус вечности.

– Вот это как раз и ценно. Я сделаю себе копию для семейного альбома. Вдруг среди этих воспитанниц пансиона есть и моя прабабушка?

– Анна Петровна, можно, теперь я задам вам личный вопрос?

– Конечно.

– Вы активно выступаете против закрытия интерната. Скажите, а вам никто не угрожает?

– В смысле? Кто мне может угрожать? – Самойленко оторвала взгляд от фотографии и непонимающе уставилась на меня. – Откуда такие странные мысли? Я выполняю свой долг.

– Так да или нет?

– Нет, никаких угроз не было, но и понимания у местных властей я пока не нашла. Даже самые уважаемые и влиятельные люди нашего города приняли позицию сторонних наблюдателей. Возможно, федеральные органы вникнут в нашу проблему.

– Анна Петровна, я имела в виду не только откровенные угрозы, но и скрытые предостережения. Скажите, в последнее время в вашей жизни ничего странного не происходит?

– Странного? Нет, все идет своим чередом. Полина Андреевна, а почему вы об этом спрашиваете? У вас неприятности, и вы связываете их с тем, чем мы с вами занимаемся?

– У меня все в порядке. Но дело вот в чем… сегодня я хотела протолкнуть эти материалы в прессу, а мне категорически отказали, дав понять, что статья о сохранении этого здания затрагивает интересы каких-то очень важных персон.

– Каких персон?

– Это я и пытаюсь понять. Интересно, а если здание снесут, что здесь построят?

– Не знаю, – Самойленко развела руками. – Это самый центр города, земля здесь дорогая.

– Похоже, что это место для кого-то очень лакомый кусочек.

– Ой, я сейчас кое-что вспомнила, но это так, на уровне ничем не подтвержденных слухов, – пояснила директриса. – Здесь вроде бы хотят построить торгово-развлекательный комплекс. Будто другого места нет…

– Торгово-развлекательный центр? Это очень интересно, – сказала я, взяв эту информацию на заметку.

– Вы так считаете? А мне не верится, что дело дойдет до сноса. Знаете, Полина, у меня есть одна приятельница, она работает в комитете капитального строительства. Я поинтересуюсь у нее планом застройки центра города.

– Поинтересуйтесь, только аккуратно.

– Уж постараюсь. А что мы будем делать с этой информацией? – Самойленко кивнула на архивные документы.

– Снова разошлем письма в различные федеральные органы. Пусть в Москве знают, как в Горовске относятся к историческим памятникам. Я думаю, надо даже сделать фотографии. В моем мобильнике хорошая камера. Вы не возражаете, если я пофотографирую?

– Конечно, нет! А что вы хотите заснять?

– Надо, чтобы в Москве увидели обе стороны медали – и то, что это здание представляет архитектурную ценность, и то, в какой упадок оно пришло.

– Ну что ж, пойдемте, я устрою вам экскурсию, – Самойленко тут же подхватила мою идею.

– Подождите, я начну фотосессию прямо здесь, – я достала из сумки мобильник и запечатлела отваливающийся кусок лепнины.

Когда мы прошлись по всему зданию, Анна Петровна сказала:

– Полина Андреевна, готовьте письма, я все подпишу.

Я сделала еще несколько снимков общего плана и отдельных фрагментов фасада, затем села в машину. Из интерната я поехала домой. Мне надо было срочно поговорить с Аришей.

– Полетт, где мои белые рубашки? – строго осведомился дедуля, встречая меня в прихожей.

– Белые? Кажется, одна в стирке, а другая в глажке.

– Ну так погладь мне ее! – потребовал дед и пошел в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

– А ты не можешь надеть какую-нибудь другую рубашку, например, бежевую? Она тебе так идет.

– Нет, мне нужна белая рубашка. Я в ней всегда выигрываю.

– Это что-то новенькое. Ариша, погоди! – при этих словах дед остановился. – Скажи, ты показал Стасу фотографию Алябьева.

– Показал, но это не он стращал Бабенко закрытием ресторана. Фотку я положил на стол в твоей комнате. Кстати, Полетт, мы начисто лишены кормовой базы, у нас в холодильнике шаром покати, – сказал дед с мягкой укоризной. – Ты купила продукты или мне сегодня ужинать в «Сытом слоне»?

– Я сейчас схожу в местный магазин и куплю все, что нужно.

– Вот-вот, – проворчал дедуля.

Давно Ариша не был так озабочен бытовыми мелочами. Рубашки ему каждый день белые подавай! Завтраки, обеды, ужины готовь. А сам даже посуду перестал за собой мыть. Можно подумать, я одна должна с утра до вечера разгребать нарастающую кучу домашних дел! Нам определенно нужна прислуга. Стоп! Кажется, дед к этому и клонит. Нарочно придирается ко мне, чтобы я взяла Прошкину в домработницы.

Сходив в магазин, я бросила на сковородку замороженную овощную смесь, накрыла ее крышкой и позвонила Вере:

– Алло, – раздалось в трубке.

– Добрый вечер! Это Полина.

– Да какой уж тут добрый! Из дома хоть не выходи, – шепотом сказала Вера, – соседи так и норовят заклевать. Миша спрашивает меня, почему они такие вопросы задают, почему меня оговаривают. А я не знаю, что ему ответить.

– Да, вопрос сложный, – я хотела дать какой-то совет, но не смогла. – А как прошла игра в детектива?

– Никак, в поле моего зрения никто не попался. Я тут газету с объявлениями купила… Для меня есть кое-что подходящее. Может, стоит еще раз попытаться устроиться на работу?

– Вера, пока мы со всем этим не разобрались, не стоит наступать на те же грабли. А вот у нас поселок закрытый, не так-то просто узнать, кто к кому и зачем приезжает…

– Полина, если я правильно поняла, то вы хотите предложить мне работу у себя дома, да? – обрадовалась Прошкина.

– Да, – сказала я, после чего мы определились с графиком работы и зарплатой. – Тогда завтра я вас жду.

Только закончив разговор, я поняла, что овощи начали пригорать. Еще чуть-чуть, и пришлось бы их выбросить вместе со сковородкой в мусорку.

– Полетт, ты погладила мне рубашку? – строго спросил мой прародитель, неожиданно появившись в столовой.

– Нет, я ходила в магазин, сейчас ужином занимаюсь. Неужели не видишь? – с упреком бросила я деду.

– Я уже настроился на ресторан. Кстати, смокинг надо будет отдать в химчистку. Еще в моей комнате окна какие-то пыльные. Ты когда их в последний раз мыла?

– Дедуля, тебе эта строгость не к лицу. Думаешь, непонятно, к чему ты так навязчиво меня подталкиваешь? – спросила я и заметила, что Ариша лукаво улыбается. – Не волнуйся, с завтрашнего дня Вера выходит к нам на работу. Я только что с ней обо всем договорилась.

– Вот и замечательно! А чем это у нас так аппетитно пахнет?

– Овощное жаркое.

– Тогда ужинаю дома.

– Еще бы ты отказался! Кстати, до меня дошли слухи, что на месте интерната кто-то собирается возводить торгово-развлекательный центр. У меня закралось подозрение, что здание собрались сносить потому, что кому-то понадобилось именно это место в центре города. Мне хотелось бы знать, кто такой предприимчивый. Ты поспрашивай об этом у своих коллег по преферансу. Многие из них вращаются в бизнес-кругах, поэтому могут быть в курсе.

– Ладно, поспрашиваю. Но рубашку ты мне все равно сегодня погладь. Полетт, да не беспокойся, все будет нормально. Я тут на днях Курбатову звонил, интересовался у него насчет Веры Прошкиной. Он навел справки и сказал, что у нее чистая биография – не была, не состояла, не привлекалась…

– Ну, Ариша, ну, конспиратор! Значит, связался с дядей Сережей и молчишь!

– Ну вот, сказал.

– Спасибо. Раз полковник ФСБ ручается за то, что домработница ни в чем криминальном не замешана, то я могу быть за наш антиквариат спокойна. Но видишь ли, в чем дело… получается, что с одной стороны, Вера – прислуга, а с другой стороны – моя клиентка.

– Которая ни копейки не платит за твои услуги, – заметил дедуля.

– Да, это так. Но что с нее возьмешь?

– Тоже услуги. Получается своеобразный бартер. Полетт, да не морочься ты этими условностями! Все будет хорошо.

* * *

На следующий день Вера пришла точно к назначенному времени. Как и в свой первый визит, она переобулась в собственные тапочки и выразила желание тут же приступить к работе. Теперь я не возражала. Список дел у меня был готов еще с вечера. Прошкина внимательно выслушала меня и принялась первым делом за готовку.

– Полина, а у вас лук репчатый есть?

– Конечно. Он в кладовке, под лестницей, сейчас я принесу.

– Вы мне покажите, где это, чтобы я знала на будущее, – попросила Вера.

– Пойдемте! Вот, это здесь, – я включила свет и открыла дверцу. – На ключ мы ее обычно не закрываем. Вы присмотритесь к тому, что здесь есть еще. Вдруг что-то понадобится?

– Да, пожалуй, я возьму эту шумовку.

Сначала я помогала домработнице освоиться, отвечая на ее вопросы, а потом стала задавать ей свои.

– Вера, ну не может быть такого, чтобы вся эта суета вокруг вас возникла на пустом месте. Неужели вам ничего на ум не приходит?

– Я уж думами себе голову разбила, как орех, но все без толку, – говорила Прошкина и резала лук.

У меня на глазах выступили слезы, а ей хоть бы хны. В конце концов я поняла, что своими вопросами только мешаю ей готовить.

– Ладно, Вера, не буду больше вас отвлекать. Мне надо отъехать на часок-другой по делам.

– Вы оставляете меня одну?

– Нет, Аристарх Владиленович дома. Он сова, встает поздно.

– Ясно.

Поднявшись в свою комнату, я широко распахнула шкаф. Взгляд сразу наткнулся на шмотки, купленные недавно в супермаркете «Максим». Странно, почему я купила все в одной цветовой гамме? Вроде никогда не любила фиолетовый цвет, а тут налицо все его оттенки – от страстного сливового до наивного фиалкового. Не иначе поддалась Алинкиным уговорам. Придирчиво пересмотрев обновки, я пришла к выводу, что купила все эти блузки, топы и юбки не зря. Конечно, пока мне не удалось их никуда надеть. Да и сейчас повод был не тот. Поражать воображение столь неблаговидной публики, как склочные соседи Прошкиной, я не собиралась. Напротив, решила одеться так, чтобы походить на среднестатистическую горовчанку, поэтому достала джинсы, черную водолазку и серую ветровку. «Да, именно так – скромненько и без особых примет, – подумала я, глядя на свое отражение в зеркале. – Нет, женщин без примет не бывает. Хотим мы этого или нет, но наша визитная карточка – цвет волос. Блондинка, брюнетка, шатенка…»

Достав коробку с париками и шиньонами, я принялась их поочередно примерять. Надо сказать, среди них были настоящие шедевры постижеров. Например, рыжая «стружка» или пепельная «бабетта». Только я снова ориентировалась на золотую серединку, поэтому стала шатенкой с прямыми волосами до плеч.

За стеной послышалось легкое покашливание. Значит, Ариша наконец проснулся. Я постучалась к нему в спальню.

– Антре! – крикнул он, и я вошла. Несколько секунд дедуля остолбенело таращил на меня свои сонные глаза, затем пожурил: – Полетт, ну зачем ты меня так пугаешь? Я тут еще не успел переодеть пижаму, поэтому, кроме тебя, не готов никого принять.

– Хочу тебе напомнить, что с сегодняшнего дня кроме меня в доме есть другая женщина.

– Кто?

– Догадайся с трех раз.

– А, ты про Веру, – Ариша моментально вспомнил наш вчерашний разговор. – Она уже пришла?

– Да, сейчас она готовит обед, а потом будет проводить генеральную уборку в твоей спальне.

– Но почему именно в моей? – дедуля растерянно обвел взглядом комнату, в которой царил жуткий бардак.

– Потому что ты вчера жаловался на пыльные окна.

– Да, Полетт, надо признаться, теперь я тебя понимаю. К постороннему человеку в доме надо привыкнуть. Все-таки здесь личная территория…

– Вот-вот. Но решение принято, поэтому нам придется свыкнуться с мыслью, что мы уже не одни. В любом случае, плюсов больше, чем минусов. Ты сейчас приведешь себя в порядок, спустишься вниз, и Вера вкусно тебя накормит, а потом сразу же вымоет за тобой посуду.

– А ты нас покидаешь?

– Да, теперь у меня появилась масса свободного времени, которое я могу тратить по своему усмотрению. Кстати, ты навел справки насчет строительства торгово-развлекательного центра?

– Да, я вчера кое с кем перемигнулся и узнал, что интернат еще не успели снести, а за это место уже борются два небезызвестных в нашем городе человека. Пилявский как раз намерен возвести торгово-развлекательный комплекс, а Волохов не прочь расширить в ту сторону жилой массив.

– А кто из них сильнее?

– Трудно сказать. Оба не слабаки.

– Ладно, поговорим об этом после, когда я вернусь.

– Хорошо, я еще кое-кому позвоню и задам об этих деятелях пару-тройку вопросиков.

Глава 4

Вера рассказала мне, что проживает с сыном в микрорайоне «хрущевок», именуемом в народе Черемушками. Они переехали туда два года назад, обменяв «трешку» на окраине города на «двушку» ближе к центру. Материальной выгоды, по ее словам, такой обмен не принес, только кое-какие удобства. Теперь школа-интернат находилась неподалеку от дома, да и бассейн рядом.

Оставив «Мини-купер» на парковке около офисного здания, я отправилась в жилой квартал пешком, разыскивая нужный дом. Нет, конечно, я не надеялась на то, что в этот же самый момент Верин недруг шарится где-нибудь там по углам, расставляя свои «капканы». В лучшем случае я могла рассчитывать на откровенность соседей, которые недели две назад резко поменяли свое отношение к Прошкиным. Только как добиться этой откровенности? Может, разыграть небольшую пародию на оперативно-следственные действия? Допустим, представиться сотрудницей правоохранительных органов, обрушить на жильцов свои обвинения и заставить признаться, в чем истинная причина их злокозненности.

Я увидела табличку с нужным мне номером дома, свернула за угол и попала в уютный дворик. Около второго подъезда стояли две старушки и, как водится, перемалывали кому-то косточки. Возможно, как раз Вере. Прежде чем на что-то решиться, я задала себе вопрос: «Призналась бы я на их месте в собственной стервозности?» Ответ был отрицательным. Значит, штампы для получения информации не годились. Пока я думала, как завести непринужденный разговор, одна бабуля зашла в подъезд, а вторая неспешно двинулась мне навстречу.

– Здравствуйте, – сказала я ей. – Можно вас на минуточку?

– Здравствуй, милая! Ищешь кого-то? – спросила меня добрейшая с виду старушка.

– Скажите, в этом доме живет женщина по имени Вера с больным ребенком?

Благодушие мгновенно улетучилось с лица глубоко пожилой женщины, так, будто я завела разговор о повышении стоимости коммунальных услуг.

– Ну, здесь, – нехотя процедила она. – А тебе что надо? Верка – твоя подружка, что ли?

Я моментально сориентировалась и сказала:

– Скорее наоборот.

Разумеется, мой ответ ничего не прояснил, а бабуле, чувствовалось, очень хотелось услышать что-то конкретное.

– Наоборот – это как? – уточнила она, не дождавшись от меня конкретики.

Не обращая внимания на ее вопрос, я оглядела типовую кирпичную пятиэтажку и многозначительно изрекла:

– Значит, здесь Верка теперь обосновалась… Ну-ну…

Бабулька была не на шутку заинтригована, поэтому решила засыпать меня наводящими вопросами:

– Милая, выходит, ты с ней раньше была знакома?

– Ну еще бы! – подтвердила я и, снова выдержав внушительную паузу, стала размышлять вслух: – Похоже, Верка думала, что сменит адресок и концы в воду… А я вот ее нашла…

– Зачем же она тебе понадобилась? – не унималась бабуля.

– Это давняя история, – я снова не сказала ничего конкретного, поэтому еще больше распалила ее любопытство.

– Понимаю, что не вчера дело было, а что все-таки случилось? – осведомилась Верина соседка, пытливо заглядывая мне в лицо.

Я снова немного помолчала, а затем ответила вопросом на вопрос:

– Ну и как она тут поживает?

– Ну так, – старушенция поджала губы, – худо-бедно, но хорохорится.

– Хорохорится, говорите? Это потому что Верка пока считает, что никто не знает, где она осела.

– Да почему ж никто не знает? – ляпнула бабка и осеклась.

– Да потому что я первая раздобыла этот адресок, – сделав такое утверждение, я надеялась тут же услышать опровержение.

По лукавым глазам, спрятанным в складках морщин, не трудно было догадаться, что моя собеседница очень хочет возразить, но не решается. Подождав, не расскажу ли я сама, зачем мне сдалась Верка, бабуся продолжила диалог:

– Ну, допустим, ты не первая, кто ею интересуется…

– Что значит не первая? А кому еще до нее дело есть?

– Милиции, дочка, милиции.

– Не может быть, – недоверчиво отмахнулась я.

– Очень даже может быть. Я с милиционером, как с тобой сейчас, о Верке разговаривала.

– А, кажется, я догадываюсь, кого вы имеете в виду. Надеюсь, он был здесь без формы?

– В штатском, – подтвердила бабуля, – но показал мне удостоверение. Милая, он мне ведь все-все про Прошкину рассказал… А мы жили с ней бок о бок и понятия ни о чем таком не имели… Вот надо же как бывает! Мы ей все сочувствовали, жалели ее, а она, оказывается, вот что натворила…

Судя по выражению лица этой старушенции, человек с милицейской ксивой рассказал ей очень увлекательную историю, заставившую изменить ее отношение к Вере. Но что, черт возьми, он ей наплел? Я не могла об этом спрашивать, ведь старательно делала вид, что знаю о Прошкиной буквально все. Бабка отделывалась общими фразами, боясь ляпнуть лишнее, и в то же время она страстно желала услышать от меня новые подробности. Поскольку я их не знала, то продолжала подталкивать свою собеседницу к откровенности.

– Да, похоже, Верка и правда рассчитывала, что стоит ей сменить адрес, и все концы в воду. Но не тут-то было! Это хорошо, что вы уже все про нее знаете.

– Так она нам всем врала, говорила, что Миша родился больным, а оказывается, это она его угробила, – все-таки проговорилась бабка и пугливо огляделась по сторонам. – Хотела от мальца избавиться! Душегубка! Сколько женщин в одиночку детей воспитывают, а она, значит, родила, а потом решила, что он ей не нужен. Ну отдала бы в детский дом! Нет, она его на тот свет отправить собралась… Да и сейчас бьет его почем зря, орет на него, как резаная. Бывают же такие изверги! И как это только ее не посадили и не лишили родительских прав?

– Да вот так, – ляпнула я, чтоб хоть как-то поддержать разговор.

– Ей дела до сына никакого нет! Мешает он ей развернуться на полную катушку. Ведь одни мужики у нее на уме. Никак не нагуляется, прости господи!

– Да вы что?

– Да, она даже мальца с собой на свиданки таскает. Развратница! Чему она Мишку научит? – вопросила отчаянная моралистка, но поскольку я промолчала, она продолжила: – Ну ничего, мы тут отвадили от нее одного хахаля…

– Правда?

– Да, хаживал тут один к ней, симпотный такой, уважительный… Теперь больше не придет, мы ему глаза на Верку раскрыли, – не без гордости призналась старушка.

– А что, к ней еще кто-то ходит?

– К ней ходят, или она к ним… Какая разница? – бабулька не стала дальше развивать эту тему, переметнулась на мою скромную персону. – А тебя-то чем Прошкина задела? Мужика, что ли, увела?

– Ага, – уцепилась я за эту подсказку. – Понять не могу, что он в ней нашел.

– Вот я всегда говорила – мужики слепые! Хороших девок в упор не видят, моя внучка – красавица, умница, а замуж никак не выйдет. Им вот таких развратных особ подавай!

– Да, вы, наверное, правы. А не подскажете, сейчас Верка дома?

– Нет, она обычно часам к четырем возвращается. Отведет Мишу в интернат и шляется где-то по городу… Работает не работает, я в толк никак не возьму, никакой график она не соблюдает.

– Ладно, я, пожалуй, позже приду, когда она дома будет, – сказав это, я развернулась и пошла прочь со двора.

– Погоди, – крикнула мне старушка вслед, но я не остановилась. Придется ей черпать ответы на свои вопросы из собственного воображения.

Все, что требовалось узнать, я узнала. Даже то, почему Павел бросил Веру. Соседи расписали ее в таких красках, что Алябьев тут же решил свернуть с Прошкиной все отношения. Конечно, хотелось спросить бабулю: «Ну, как вы могли поверить первому встречному, пусть и с милицейским удостоверением? Он ведь оговорил вашу соседку, рассчитывая втянуть вас в провокацию, и ему это удалось». Только внутри меня что-то воспротивилось этому. Наверное, это был здравый смысл. Пока я не знала, на чьей стороне правда. Мне не было доподлинно известно, почему Миша стал инвалидом. По версии самой Веры, он родился со страшным диагнозом – детский церебральный паралич. А вдруг это ее легенда? Быть может, Прошкина на самом деле хотела избавиться от ребенка, но в итоге лишила его не жизни, а здоровья.

Я впервые подумала о Вере не как о жертве обстоятельств, нуждающейся в помощи, а как о человеке, заслуживающем наказания за свои грехи. Прошкина явилась к нам в дом, надеясь получить работу, а я пристала к ней со своими вопросами, даже не подозревая о том, что ей нет никакого смысла со мной откровенничать. Я просила ее покопаться в своем прошлом, вспомнить, кому она могла перейти дорогу. Но Вера твердо стояла на своем, убеждая меня, что ничего вспомнить не может. Похоже, она просто симулировала забывчивость. А на деле ее плохая память – это признак нечистой совести. Если так, то нельзя верить ни одному ее слову. Вот, например, почему она сменила трехкомнатную квартиру на двухкомнатную? Может, именно для того, чтобы на новом месте никто ничего о ней не знал. Только городок у нас небольшой, Веру все равно кто-то нашел и втиснулся в ее жизнь. Кажется, этот некто не просто ей пакостит, а мстит.

Сначала я предположила, что этим неизвестным был отец мальчика. Кого еще могла так сильно тронуть Мишина судьба? Но в следующую минуту я разнесла собственную версию в пух и прах. Если это была месть отца, то месть какая-то неправильная. Этот человек не только настроил против Веры соседей, он целенаправленно лишал ее работы, а значит, обрекал сына на голод и нищету.

Уж я-то была специалистом в области мщения, поэтому знала, что действия в этом направлении не носят случайный характер. Акт возмездия должен нести определенную смысловую нагрузку. А в чем смысл этой череды увольнений? Я не находила ответ на этот вопрос. Разве что действовал полный профан или маньяк?

Я запоздало вспомнила о том, что Курбатов, друг нашей семьи, проверил Прошкину и не нашел за ней ничего криминального. Это ровным счетом ничего не значило. Преступление могло иметь место, а вот уголовное дело не заводилось, если все выглядело как несчастный случай.

Сев в машину, я позвонила домой. Пять или шесть длинных гудков прошло без ответа, и я стала нервничать. Телефонные аппараты у нас были едва ли не в каждой комнате. Так почему же вместо родного голоса я слышу эхо далеких гудков?

– Алло! Слушаю вас, – наконец сказал дедуля жизнерадостным голосом.

– Ариша, это я. Как вы там?

– Все хорошо, а почему ты спрашиваешь?

– Ты все-таки поглядывай за Верой, мало ли что…

– Твои опасения напрасны.

– Надеюсь.

– Ты к обеду вернешься?

– Нет, у меня еще есть дела, – сказала я и отключилась.

На самом деле я пока не знала, что мне предпринять, дабы выяснить, кто же такая эта Вера Прошкина, с легкой руки Стаса Бабенко вошедшая в наш дом. Может, она аферистка, до сих пор ловко уходившая от закона? Почему она так настойчиво напрашивалась ко мне на работу? Ей ведь далеко отсюда добираться в наш коттеджный поселок, да и накладно тратиться на пригородный автобус.

Проезжая мимо интерната, я подумала, что там наверняка есть Мишина медицинская карта. Прочитав ее, можно узнать, чем именно и с каких пор болен Прошкин. Проблема состояла только в том, как объяснить Самойленко свой интерес к здоровью этого мальчика. Обманывать Анну Петровну мне не хотелось, а сказать ей правду я не могла. Тем не менее я припарковалась около школы-интерната, зашла, поздоровалась с вахтершей и спросила, как обычно:

– Самойленко у себя?

– Нет, она уехала на совещание в городской отдел образования. Сегодня Анна Петровна уже не вернется.

Сев в машину, я немного подумала и направилась в сторону спорткомплекса «Зенит», там был ближайший к этому месту бассейн. Я и сама его посещала уже много лет, занималась аквааэробикой. Но месяц назад наша тренерша ушла в декретный отпуск, а новая мне не понравилась. Ей не было никакого дела до группы, она просто сидела на скамеечке с мобильником в руках, предоставив нас самим себе. Когда у меня закончился абонемент, я поняла, что не испытываю никакого желания покупать новый.

Подойдя к стойке регистратуры, я поинтересовалась расписанием занятий для детей-инвалидов. Если Вера меня не обманула, сказав, что прилежно водит Мишу в этот бассейн, то завтра они должна быть здесь в половине третьего. Надо будет это проверить.

Уже уходя, я заметила на стене объявление о наборе в группу акваджоггинга. А это что еще такое? Меня всегда привлекало все, что выходило за рамки обыденности, поэтому я подошла поближе и стала читать. Оказывается, акваджоггинг – это бег в глубокой воде. «А почему, собственно, не переключиться с аквааэробики на этот самый бег под водой? Расписание занятий удобное, тренер – Балдин О. П. О, мужчина! Это интересно», – подумала я и тут же приобрела абонемент.

Когда я вернулась домой, то Веру не застала. Она выполнила все мои задания, и Ариша ее отпустил.

– Полетт, по-моему, мы должны проставиться Стасу.

– С какой стати? Он вспомнил фамилию того мента?

– Не вспомнил, но нет худа без добра. Если бы не вся эта заварушка с увольнением, то у нас не было бы такой замечательной домработницы. Верочка для нас просто находка. Такая тихая, кроткая, но сколько в ней работоспособности! А как она готовит! Полетт, я никогда не ел такого борща. А котлеты…

– Что, котлеты ты тоже никогда не ел?

– Такие – нет. Вот ты сейчас пообедаешь и все поймешь… Да, Стас заслужил бутылку хорошего коньяка. Такую домработницу нам сосватал! Знаешь, она даже чай как-то по-особенному заваривает, – дед нахваливал Верину стряпню, а у меня не было никакого аппетита.

Чем дальше я слушала Аришу, тем подозрительней относилась к Прошкиной. За два рабочих дня она успела свести на нет мой многолетний домашний труд. А я ведь с четырнадцати лет, с тех пор как погибли мои родители, тружусь здесь, как пчелка. Да, в последнее время я немного расслабилась, но на то были свои причины, а дед так и вовсе обнаглел. Кажется, он никогда не слышал поговорку о том, что чисто не там, где убирают, а там, где не сорят. Я еще могу простить ему разбросанные по комнате грязные носки, но вот загубленный праздничный ужин по поводу его последнего дня рождения – никогда. Точнее, я думала, что простила, но сегодня поняла – обида еще дает о себе знать.

Примерно за два дня до своей знаменательной даты дедуля сообщил мне, что пригласил много гостей. Я с радостью приняла эту информацию к сведению, хоть и понимала, что меня ждет генеральнейшая из всех уборок и крупномасшабнейшая из всех готовок. Впрочем, с первым пунктом было быстро покончено, а второй и вовсе был мне в удовольствие. Вооружившись кулинарными книгами, я колдовала над праздничным угощением. Гостей ожидали поистине царские блюда, например, кролик в хреновой заливке и рябчики в ананасовом соусе. К сервировке стола я подошла творчески – расставила на столе высокие матовые свечи и бронзовые статуэтки. Не пожалела ради случая антикварную посуду и серебряные приборы.

До салона красоты у меня дело не дошло, а у дедули времени было предостаточно, поэтому в середине дня он отправился туда постричь бородку и сделать маникюр… Когда до назначенного времени осталось полчаса, я начала нервничать из-за отсутствия виновника торжества. Пришлось позвонить ему на сотовый телефон, но знакомая джазовая мелодия заиграла в дедовой спальне. Когда напольные часы в гостиной рококо пробили семь раз, позвонил Ариша и веселеньким голосом сообщил, что задержался вместе со своими приятелями в казино, но они вот-вот прибудут. Первые полчаса я не проявляла нетерпения, затем стала бегать от одного окна к другому, высматривая гостей, звонила охране поселка, спрашивала, не видно ли за воротами вереницы машин. Ответ каждый раз был отрицательный.

В гордом одиночестве я сидела за щедро накрытым столом. У меня текли слюнки при виде всех этих яств, но я боролась с собой, как могла. Портить внешний вид стола, сервированного с такой любовью, мне казалось кощунственным. Я убеждала себя, что «пулька» (дед в последнее время играл исключительно в преферанс) оказалась слишком длинной, но она все равно закончится, и гости поедут из казино сюда, чтобы чествовать юбиляра. Но все-таки самообладание меня покинуло. Около полуночи я зажгла свечи и откупорила бутылку коллекционного красного вина. Ну как же не выпить за здоровье любимого дедушки! Пусть его в эту ночь не покидает удача!

Меня разбудили мужские голоса, и, еще не раскрыв глаза, я осознала, что нахожусь в мучительно неудобной позе. Голоса приближались. Кто-то не без сожаления отметил, что упал на тузах, а кто-то пожалел, что не взял американскую помощь. Может, это всего лишь сон?

– Полетт, а что ты здесь делаешь? – Аришин вопрос, прозвучавший около уха, окончательно вырвал меня из объятий Морфея.

Я приоткрыла глаза и увидела целый строй голодных мужчин во фраках. Что касается меня, то я, свернувшись калачиком, лежала на небольшом диванчике прямо в гостиной рококо.

– Доброе утро! – поприветствовали меня гости практически хором, затем устремились к столу и застыли в нерешительности. Кажется, их не очень-то обрадовали блюда, потерявшие за ночь свою привлекательность.

– Полетт, а почему ты не убрала все это в холодильник? – осведомился дед.

– Потому что у нас нет такого большого холодильника, – ответила я и пошла в свою спальню, решив для себя, что с утомительной миссией гостеприимной хозяйки покончено. Если карточный азарт у них превыше всего, то пусть пеняют на себя!

После того случая мы с Аришей несколько дней не разговаривали. Сейчас я слушала его хвалебные речи в честь Веры Прошкиной и упорно молчала. Было ощущение, что я пригрела на груди змею. Не успела я зайти в свою спальню, как сразу поняла – здесь тоже похозяйничала домработница, хотя я не ставила перед ней такую задачу. Ну кто просил Веру наводить порядок на моем туалетном столике? Она взяла и переставила там по своему разумению все баночки. То, чем я пользуюсь крайне редко, выставила вперед, а то, чем пользуюсь каждый день, задвинула на задний план. И вообще, где мой тональный лифтинг-крем? Неужели Прошкина прибрала его к рукам?

– Полетт, – Ариша заглянул ко мне в комнату, – так я не понял, ты обедать будешь?

– Нет, я заскочила по пути в кафе, – соврала я. – Скажи, Вера сама изъявила желание навести здесь порядок?

– Ну, она спросила, что еще сделать, я ей и подсказал. Видишь, как здесь все преобразилось?

– Да уж. Ариша, ну зачем ты это сделал?

– Я подумал, что ты из скромности пропустила этот пункт, – сказал дедуля, и я поняла, что он лукавит. Его ход мыслей был мне понятен – если уж обнажать перед прислугой наши недостатки и пороки, то целиком и полностью! Вот он и направил сюда Веру. – Полетт, я вижу, ты вернулась не в настроении. Не удалось раздобыть информацию?

Пожалуй, не стоило сообщать Арише о том, что Прошкина, возможно, совсем не та, за кого пытается себя выдать. Он был ею слишком очарован. А у меня пока не имелось никаких доказательств того, что Вера сделала своего ребенка инвалидом.

– Да, пока нет ничего конкретного, – отмахнулась я.

– А я кое-что выяснил, – сообщил дедуля. – Ты готова меня выслушать?

– Да, конечно, присаживайся.

Ариша втиснулся в кресло и начал вещать:

– Как я уже тебе говорил, на Стрелковой, семнадцать, еще не расчищена строительная площадка, а два бизнесмена вовсю борются за это место под солнцем. Пилявский намерен построить там торгово-развлекательный центр, а Волохов – возвести жилой массив. Люди говорят, что силы их примерно равны. Знаешь, Полетт, а ведь это ты в какой-то степени виновна в том, что Волохов стал практически единственным застройщиком элитного жилья в Горовске!

– Погоди, погоди, при чем здесь я? Мне до сегодняшнего дня вообще ничего не было известно о господине Волохове, – парировала я.

– Разве ты забыла про старшего сына Синдякова, который не без твоего участия не только лишился бизнеса, но и угодил за решетку?

Я не смогла выбросить из памяти свой первый акт возмездия, хоть и хотела это сделать. Мои родители погибли по вине Синдякова, тогдашнего прокурора города. Будучи в нетрезвом состоянии, он гонял по улицам Горовска, впечатляя своим лихачеством девицу легкого поведения. Я, четырнадцатилетняя девчонка, своими глазами видела, как в нашу машину, отъезжающую от дома, на полной скорости врезалась «Волга». Должность сделала прокурора неприкасаемым, виновником аварии был признан мой папа. Повзрослев, я поняла, что мой долг – воздать убийце моих родителей по заслугам. К тому времени Синдяков уже вышел на пенсию, переписал большую часть своего состояния на старшего сына, а сам не вылезал из кабаков. Так вот, Вадим Синдяков организовал на папочкины деньги строительный бизнес. С тех пор в Горовске участились пожары в частном секторе. Сгорят ветхие домишки, иногда вместе с жильцами, а на их месте скорехонько начинает возводиться жилая высотка.

– Дедуля, мы же договорились с тобой не возвращаться никогда к этой теме, – напомнила я.

– Я думал, что уже можно… В конце концов ты не сделала ничего противозаконного, лишь чуть-чуть разворошила этот клубок гремучих змей, а дальше они сами стали пожирать друг друга. Ведь в этой семейке все ненавидели друг друга. Папаша только пил и развратничал, ему дела не было до того, что старший сын безжалостно палит дома стариков, иногда вместе с этими стариками, а младший – законченный наркоман. Нет ничего удивительного в том, что эти щенки едва своего отца заживо не похоронили.

– Все равно не надо об этом. Лучшая месть врагу – это полное забвение.

– Ладно, я лишь хотел сказать, что стоило конкуренту Волохова сесть в тюрьму, как Александр Николаевич развернулся на полную мощь. И ведь норовит там затеять строительство, где отселять жильцов не нужно! А это по большей части зеленая зона, легкие нашего города. Хорошо, что мы с тобой в этом поселке живем, здесь воздух чистый, а в городе скоро дышать будет нечем.

– Погоди, так это Волохов горпарк со всех сторон в каменное кольцо зажал?

– Да, он, – подтвердил Ариша, – при этом заметно уменьшив его территорию. А сквер Пионеров-героев вообще убрал с карты города, превратив его в очередную строительную площадку. Сквер, конечно, был запущенный, там бомжи да наркоманы по большей части тусовались, но зато сколько зелени было! Вековые дубы, липы… Если дело так и дальше пойдет, то весь Горовск будет затянут панцирем цивилизации, не останется ни одного деревца, ни одного кустика.

– Я давно не была в районе того сквера. Неужели там все деревья вырубили? – опешила я.

– Помнишь, в прошлом году был сильный ураган? – спросил Ариша, и я утвердительно кивнула. – Так вот, несколько сухих деревьев тем ураганом свалило, так под шумок и все остальные спилили.

– Насколько мне известно, земли, занятые скверами и парками, не подлежат передаче в частные руки. А незаконная вырубка деревьев – это преступление. Похоже, Волохов имеет большую поддержку в руководстве нашего города, раз для него эти законы не писаны. Если так, то заполучить землю после сноса интерната для него вообще пара пустяков. Не знаешь, кто конкретно за ним стоит?

– Отец Волохова не последним человеком в городе был, всем капитальным строительством в городе руководил, но, насколько мне известно, он уже ушел в мир иной.

– Значит, строительство – это у Волоховых наследственное?

– Да, так и есть. Волохов-старший капитальный бизнес в наследство сыну оставил, думаю, прежние связи с руководством города тоже сохранились.

– То есть с подачи Волохова вполне могло быть принято решение о сносе интерната?

– Я этого не говорил, но теоретически такое возможно. Александр Николаевич вполне способен устлать путь к достижению своей цели денежными купюрами.

– Ладно, я это учту. А что ты можешь рассказать про Пилявского?

– О, Федор Петрович Пилявский – личность впечатляющая! – сказал дед, пригладив свою бородку. – В девяностые он промышлял рэкетом, хотя был уже далеко не мальчиком. В те годы по этой части полнейший беспредел творился. Были бы стены, а крышу мигом предложат, даже не одну. Одна группировка на другую наезжала, а милиция наблюдала за этой мясорубкой со стороны. Порешат друг дружку, так это даже неплохо…

– То есть Пилявский был бандитом?

– Федор был крутым. Он имел сильную репутацию, потому что был хорошо знаком с приемами едва ли не всех восточных единоборств и с несколькими милицейскими начальниками. Менты его не трогали, а бандиты уважали. Помимо рэкета Федор еще занимался скупкой ваучеров. Уж не знаю, куда он их пристроил, удачно или нет, только какое-то время о Пилявском в Горовске ничего не было слышно. Ходили слухи, что он в областном центре бизнес налаживает. Только годков пять назад Федор Петрович снова появился в Горовске, причем заявил о себе как владелец сети мебельных магазинов «Квадро». Словом, обуржуазился. Бизнес Пилявского развивается весьма успешно, кроме мебели он теперь еще бытовой техникой торгует и на этом, как ты понимаешь, останавливаться не собирается. Такие люди, как он, пресыщаются, но не насыщаются. Богатство, оно ведь подобно морской воде – чем больше ее пьешь, тем сильнее жажда одолевает.

– Дедуля, а ты философ!

– В моем возрасте каждый склонен к философии. Так вот, в бизнес-кругах говорят, что у Пилявского имеется задумка построить в Горовске торгово-развлекательный центр. А место, которое сейчас занимает интернат, подходит для него идеально, – дедуля замолчал, и я решила, что он выложил всю имеющуюся у него информацию.

– Из всего этого так и просится вывод о том, что у Волохова больше шансов забить сваи на Стрелковой, семнадцать.

– Ан нет! Характер у Федора железный. Он считает, что существует только две точки зрения – одна его, а другая ошибочная. И коль скоро он что-то решил, то другим смертным придется заткнуться. Кроме того, у него тесть в областной Думе сидит. Так что шансы у Волохова и Пилявского примерно одинаковые. Я думаю, что у второго даже поболее будут.

– Ясно, оба ждут не дождутся, когда закончится учебный год и интернат закроется. А мы тут с Самойленко занимаемся мышиной возней, ворошим историю, пишем какие-то письма… Теперь я понимаю, почему Светка Петина отказалась писать статью о сносе интерната. Похоже, ее шеф вразумил. И, скорее всего, они напугались реакции Пилявского, а не Волохова.

– Да, с Пилявским шутки плохи. Полетт, если смотреть правде в глаза, то судьба интерната решена, – подытожил Ариша и, желая меня как-то приободрить, добавил: – По-моему, ты сделала в этом направлении все, что могла. Предпринимать что-то еще ради спасения интерната нет смысла. В конце концов, здание действительно ветхое, как бы беды не случилось… Вон сколько по стране пожаров в домах инвалидов и престарелых было!

– Ариша, ты мог отдать меня тогда в детский дом, но ты не сделал этого.

– О чем ты говоришь! Я не мог так поступить. Ты – моя внучка, моя кровиночка. Разве я мог допустить, чтобы ты спала на казенных простынях, ходила строем в столовую, откликалась исключительно на фамилию? – на глазах у дедули заблестели слезы.

– В Горовском интернате только двенадцать детей проживают постоянно, остальные сто двадцать четыре живут дома… Если интернат закроют, то все они будут спать на казенных простынях. Дед, а ведь здание можно отремонтировать или перевести интернат в другое помещение.

– Я тебя понял, но и ты меня пойми – не тот это случай, чтобы искать справедливость. Она безнадежно потеряна. Сосредоточься на Верином недруге. Кто знает, что он еще против нее замышляет?

– Ариша, а если Прошкина от нас что-то скрывает?

– Да что ты такое говоришь? Что ей скрывать? Я уверен, что Верочка – очень честный и открытый человек. Неужели у тебя другое мнение?

Только я хотела уличить домработницу в воровстве, как Ариша наклонился и поднял с пола тюбик тонального лифтинг-крема. К счастью, факт кражи не подтвердился. Может, я и в россказни неизвестного милиционера поверила зря?

Глава 5

На следующий день я отправилась в интернат. В последнее время я ходила туда практически ежедневно, почти как на работу.

– Полина, простите меня! – покаянно воскликнула Самойленко, едва я появилась в дверях ее кабинета. – Я совсем забыла связаться со своей знакомой и узнать, есть ли конкретные планы строительства на этом месте. Просто вылетело из головы.

– Да вы не переживайте, мне это не к спеху. Сегодня я пришла совсем по другому поводу.

– Да? Я внимательно вас слушаю.

– Анна Петровна, скажите, в вашем медпункте есть медицинские карты детей?

– Конечно, а в чем дело? – удивилась директриса.

– Я хотела бы ознакомиться с историей болезни одного ученика.

– Вообще-то это конфиденциальная информация. Для вас я, конечно, могу сделать исключение, но… – Самойленко замолчала, ожидая, что я хоть как-то объясню свой неожиданный интерес.

– Здесь все очень просто. Я хочу оказать материальную помощь моей знакомой, Вере Прошкиной, точнее, ее сыну… Вера скромничает, отказывается от помощи, поэтому не отвечает на мои вопросы о здоровье Миши. А мне нужна кое-какая конкретика.

– Да, узнаю Веру, она действительно очень скромна. А Мишенька у нас самый лучший ученик, в смысле круглый отличник. Хорошо, – сказала директриса, приняв мое объяснение, – вы посидите здесь, а я схожу в медпункт и принесу медкарту Миши Прошкина.

Самойленко вернулась минут через десять. Я принялась изучать медицинскую карточку. Почерк у того, кто ее заполнял, был отвратительный. Тем не менее диагноз был ясен – детский церебральный паралич.

– Анна Петровна, скажите, а эти карточки вам родители приносят или вам их передают из поликлиники? – спросила я, подумав о том, что все эти записи можно подделать.

Мой вопрос удивил директрису, но она ответила:

– Родители приносят выписки из районной поликлиники, по которым наша медсестра заводит эти карточки.

– Скажите, а ДЦП – это исключительно врожденное заболевание или оно может быть приобретенным, например, после травмы головы?

– Полина, вы имеете в виду конкретно Мишу?

– Нет, это я уже так, для расширения кругозора спросила.

– Бывает по-разному. Детский церебральный паралич вызывается повреждением определенных зон головного мозга в момент их развития. Это может происходить и во время внутриутробного развития, и в момент родов, и даже в первый год жизни. Я не врач, а всего лишь директор коррекционной школы-интерната, – тактично напомнила мне Самойленко, – поэтому мне не хотелось бы дальше рассуждать на медицинские темы. Вы нашли там то, что искали?

– Да, спасибо, – я закрыла карточку, осознав, что ответа на свой вопрос в этих нечитабельных каракулях не найду.

«При желании все записи можно подделать», – эта мысль прочно засела в моем мозгу. Анна Петровна очень пристально смотрела на меня, будто сканировала своим взглядом мою подкорку. Я имела самые благие намерения, но была вынуждена хранить чужую тайну, поэтому старалась не встречаться с Самойленко взглядом.

– Полина, мне казалось, у нас с вами возникли доверительные отношения, но сейчас я вижу, вы что-то от меня скрываете, – справедливо заметила директриса. – Это так?

Мне было непросто ее обманывать, но все же я решила стоять на своем:

– Нет, вам показалось.

– Признаюсь, мне не дает покоя ваш вопрос о том, не угрожают ли мне. Нет, мне не угрожают, даже косвенно. Но у вас, Полина Андреевна, наверное, были основания, чтобы спросить об этом. Скажите, кто-то угрожает Прошкиной?

У меня нет привычки раскрывать тайны своих клиентов, поэтому я отделалась банальным вопросом:

– С чего вы взяли?

– Клавдия Никитична, Мишина учительница, сказала мне, что в последнее время с Прошкиным что-то происходит. То у него уже на первом уроке заплаканные глаза, то он сидит какой-то рассеянный. Это очень не похоже на Мишу. Его определенно что-то беспокоит, но мальчик не хочет откровенничать. Его успеваемость, к сожалению, понизилась. А ведь сейчас конец учебного года. Несколько «двоек» могут свести на нет все успехи за год. Клавдия Никитична разговаривала с Верой Ивановной. Мамочка на ходу придумывала какие-то объяснения, в общем, юлила. Полина, вы знаете, что происходит в этой семье?

– Анна Петровна, у них действительно есть проблема, я сама до конца не посвящена во все подробности, но я изо всех сил стараюсь им помочь, – ответила я, тщательно подбирая каждое слово.

Мне не хотелось обижать Самойленко своей скрытностью, но и выставлять напоказ частную жизнь Прошкиной я не имела права. Ситуацию спас телефонный звонок. Анна Петровна сняла трубку, а я жестом дала ей понять, что мне пора идти. Мы обменялись прощальными кивками.

Я вышла в коридор, запруженный детьми. Не все они могли передвигаться самостоятельно. Кто-то сидел в инвалидных колясках, кто-то ходил на костылях. Я остановилась в сторонке, пытаясь вычислить Мишу Прошкина. Но вскоре прозвенел звонок на урок, и коридор опустел. Каждый раз, когда я встречалась с учениками этой школы-интерната, каждой клеточкой своего организма я ощущала, что все мои проблемы бледнеют перед проблемами этих детишек и их родителей. На глаза невольно наворачивались слезы…

Вновь и вновь я задавала себе вопрос: какое отношение к Прошкиным имеет человек, так беспардонно вмешивающийся в их жизнь? Он не дает Вере работать, лишая ее средств к существованию. Он настроил против Прошкиной соседей, они достают Веру своими подозрениями и оскорблениями. Это были какие-то абсурдные действия, не поддающиеся рациональному объяснению. Ради ее величества Истины я была готова не только бесплатно заниматься распутыванием этого клубка, но и даже потратиться. Только пока купить информацию было негде и не у кого.

Возвращаться домой мне не хотелось, надо было где-то скоротать время до занятий в бассейне. Я позвонила Нечаевой и напросилась к ней в гости. Она буквально с порога стала трезвонить о Никите, том самом исполнительном директоре компьютерной фирмы, с которым познакомилась в супермаркете «Максим». Поскольку спешить мне было некуда, я слушала Алинку, не перебивая, даже если с ее уст слетали слишком интимные подробности, которые мне были малоинтересны. Мой взгляд случайно упал на туалетный столик, и я подивилась его пустоте. Кстати, полочка в ванной тоже выглядела как-то сиротливо. Моя подружка была не из тех, кто неусыпно блюдет чистоту и порядок в доме. Но куда же подевалась вся ее косметика?

– Алина, здесь стало как-то пусто, – заметила я, указав взглядом на туалетный столик.

– Ты права, – подружка встала, извлекла из сумки красочную картонку и продекламировала: – Долой горы баночек с кремами, пилингами и скрабами! Даешь современные технологии, которые помогают выглядеть на все сто!

– Не поняла, чем это ты размахиваешь?

– Это мой абонемент в лечебно-косметический салон «Алла». Теперь там ограждают мою кожу от возрастных изменений. Кстати, тебе я тоже рекомендую такой приобрести.

– А не боишься, что окажешься в очереди позади меня?

– Нет, не боюсь. Во-первых, ты моя лучшая подруга, а во-вторых, в «Алле» нет никаких очередей. Там все строго по записи.

– А где находится этот салон?

– Помнишь, где раньше был приют для бездомных собак? Ну мы еще в десятом классе относили туда овчарку со сломанной ногой, которую подобрали на улице, – напомнила Алина.

– Конечно, помню. Это на Астраханской улице. Значит, приюта там больше нет?

– Его снесли несколько лет назад, а на этом месте построили красивую высотку с переменной этажностью. Так вот, в цоколе как раз находится лечебно-косметический салон.

– Интересно, а куда делись все питомцы?

– Ну, не знаю, может, их всех пристроили в добрые руки, – предположила Алина. – Лучше скажи, что ты решила? Записываешься в «Аллу»?

– Ну, может, потом, когда разберусь со своими делами…

– Да, что там у тебя с интернатом? – запоздало поинтересовалась подружка.

– Похоже, что его снесут уже этим летом, а на том месте начнут строить торгово-развлекательный комплекс.

– Но это же здорово! – воодушевилась Нечаева. – Я давно этого ждала. Не надо будет так часто мотаться в областной центр. Вот мы с тобой недавно в «Максим» ездили, угробили четыре часа на дорогу туда и обратно, а могли бы и здесь все что нужно купить. Свободного времени было бы больше. Его как раз можно было бы потратить на всякие развлечения – кино, боулинг… Поля, я говорю что-то не так?

– В целом ты права, наверное, торгово-развлекательный центр нужен Горовску. Но почему его строительство должно идти в ущерб больным детям? Их переведут в иногородний интернат, а родителям придется мотаться, как ты выражаешься, каждый уик-энд туда-сюда или вообще сменить место жительства.

– Ну, прости, я ляпнула насчет центра, не подумав. Знаю, что для тебя дети и сироты – это больная тема. Но, Полина, нельзя же так зацикливаться на этом!

– Кажется, все мои усилия сохранить горовский интернат обречены на провал.

– Поля, ты должна избегать самоосуждения, чтобы не заработать каких-нибудь комплексов и фобий. Ты уже выглядишь устало. Тебе надо как-то расслабиться. Кажется, я знаю, что тебе необходимо!

– Алина, успокойся, я уже нашла способ для релаксации…

– Какой?

– Акваджоггинг.

Нечаева раскрыла рот от удивления. Разумеется, она понятия не имела, что это такое, но незнакомое слово ее впечатлило. Я была почти уверена, что Алина, раскинув своими гламурными мозгами, пришла к выводу – это какая-нибудь SPA-процедура.

– Ну вот, это совсем другое дело! Я что-то слышала об этом… ну как его там?

– Акваджоггинг, – напомнила я.

– Да, вот про него. А почему ты мне не предлагаешь эту штуку? – осведомилась подружка, похлопывая себя тыльной стороной ладони по подбородку.

– Я не уверена, что тебе эта затея придется по душе. Помнится, ты сбежала с первого же занятия по аквааэробике.

– Погоди, погоди, так этот твой джоггинг, он что, тоже в бассейне практикуется?

– Да, это, бег в глубокой воде.

Алина на несколько секунд застыла с пресной улыбкой на губах, а затем спросила:

– Это ты так пошутила, да?

– Нет, все так и есть. Как ты знаешь, аквааэробику я недавно бросила. Мне не хватало чего-то в том же духе, вот я и решила осваивать новый вид водного фитнеса.

– Нет, ты ненормальная, хоть и моя лучшая подруга! Ну, скажи, что это такой прикол? Бег в глубокой воде! Нарочно не придумаешь! Чем тебя обыкновенный фитнес не устраивает?

– О, аквафитнес имеет массу преимуществ перед обычным. Шансы заработать травму сведены в воде практически к нулю.

– А шансы утонуть ты не подсчитывала?

Подружка еще долго возмущалась по поводу выбранного мною способа релаксации, и я даже пожалела, что поделилась с ней этой новостью. Вдруг в мою голову, уже опухшую от словесного недержания моей подруги, пришла одна идея, способная заткнуть ей рот.

– Алина, так и быть, я раскрою тебе секрет. Все дело в тренере. Я как его увидела, так сразу поняла – мой мужчина!

Нечаева снова застыла на несколько секунд, обескураженная моим аргументом, затем выдохнула:

– Уф, а я уж думала, у тебя совсем крыша поехала. Теперь я тебя понимаю, ради тренера я бы сама куда угодно записалась, даже на прыжки с парашютом. А ведь ты знаешь, что я боюсь высоты больше всего на свете. Ну, рассказывай мне скорее про него!

Вот уж влетела, так влетела! Я своего будущего тренера в глаза никогда не видела. Что я могла про него рассказать? Может, это низкорослый дяденька предпенсионного возраста с жутко волосатыми ногами?

– Алина, а что тебя интересует?

– Все!

– Я так много о нем не знаю.

– Он женат?

– Алина, неужели ты думаешь, что я могла прямо в лоб задать ему такой неделикатный вопрос? Во всяком случае, обручального кольца я у него не заметила…

– Скажи, какие у него глаза?

– Глубокие.

– А волосы?

– Он коротко стрижен.

Нечаева забрасывала меня все новыми и новыми вопросами, а я старалась отвечать на них обобщенно, чтобы при случае это описание могло подойти для любого мужчины, способного тронуть мое сердце.

– Да, ты не сказала, как его зовут.

– Разве? – я растянула рот в милой улыбке, силясь вспомнить инициалы своего будущего тренера. – Олег.

Какое счастье, что на букву «О» нет других мужских имен! Архаичные Онуфрии и Оресты не в счет. Мы еще немного пообщались с Алинкой, и я поехала в бассейн. Жаль, что до первой встречи с тренером по акваджоггингу было еще несколько часов. Мне не терпелось сверить свои портретные зарисовки с оригиналом. Но пока мне предстояло понаблюдать со стороны, приведет ли Вера сына в бассейн. Я должна была увидеть ее вместе с сыном, чтобы понять, как она к нему относится. Пожилая соседка Прошкиных убеждала меня, что Вера считает Мишу обузой, то и дело бьет его и кричит на него дурным голосом. Самойленко рассказывала, что мальчик приходит на уроки заплаканным, его успеваемость снизилась. Хотелось бы собственными глазами все увидеть.

Битый час я просидела в своем «Мини-купере» около входа на территорию спорткомплекса «Зенит», но так и не дождалась Прошкиных. То ли я неправильно все рассчитала, то ли Вера мне соврала, то ли вмешались какие-то непредвиденные обстоятельства. В общем, с моей стороны это был холостой выстрел. Заглушать чувство неудовлетворенности я отправилась в ближайшее кафе. Кусочек тортика и чашечка капучино помогли мне восстановить душевное равновесие. Затем я совершила легкий шопинг, убивая остаток времени до акваджоггинга. Все необходимые принадлежности для занятий в бассейне у меня были с собой.

Олег Павлович Балдин оказался еще привлекательнее, чем я его описывала Нечаевой. Он был как-то подавляюще мускулист! В общем, я увидела его и пропала… Ушла под воду и долго не выныривала, боясь встретиться с Олегом взглядом. Кажется, он тоже выделил меня из всей группы, но вовсе не потому, что я была единственной женщиной, чьи параметры ближе других приближались к заветным девяносто – шестьдесят – девяносто, а потому что у меня лучше всех получалось выполнять упражнения. Ну еще бы! Я ведь занималась аквааэробикой, а бег в глубокой воде – это лишь один из ее элементов.

Сорок пять минут пробежали незаметно. Я едва ли не с ужасом подумала о том, что не увижу Олега до следующего вторника. Алинке ничего бы не стоило подойти, завязать непринужденный разговор и обменяться телефонами. Я хотела последовать ее примеру, вылезла из воды, сделала несколько шагов в сторону Балдина, но тут его плотным кольцом окружили наши дамы и стали забрасывать вопросами. Чтобы как-то отличиться от них, я отправилась в раздевалку.

Когда через полчаса я подошла к своему «Мини-куперу», то поняла, что сесть в машину и уехать не получится. Какой-то наглец припарковал свою «Мазду» так, что перекрыл мне выезд. Буквально бампер к бамперу. Я постучала по капоту черной иномарки, надеясь, что сигнализация вызовет ее водителя на место парковки. Никакого воя сирены за этим не последовало. Сев в свою машину, я мысленно вернулась к тренировке и к тренеру. В тот момент, когда я подумала о том, что нужно купить новый купальник из последней коллекции Speedo, к «Мазде» подошел водитель. Только не сел сразу за руль, а открыл багажник и стал в нем копаться. Я открыла окно, высунулась в него и бросила наглецу:

– А побыстрее нельзя? Я тут по вашей милости целый час торчу! Вы вообще парковаться умеете?

Мужчина вынырнул из багажника, и я узнала в нем Балдина, хотя в одежде, скрывающей его рельефные мышцы, Олег выглядел несколько иначе, но тоже привлекательно.

– Когда я ставил свою машину, там, – тренер махнул рукой вперед, – было свободно. Вы могли бы выехать по тротуару, так все делают.

– Это против правил, – заметила я, надеясь, что Балдин удостоит меня пристальным взглядом и узнает.

– Здесь всегда так много машин, что с парковкой проблема, – буркнул водитель «Мазды», так и не подняв на меня глаз.

– Вот такие, как вы, и создают проблемы, – бросила я напоследок и подняла стекло.

Олег сел в машину, но отъезжать почему-то не спешил. Будь на его месте кто-то другой, я бы принялась сигналить, а сейчас просто сидела и смотрела в зеркало заднего вида и прислушивалась к учащенному биению своего сердца. Тренер вдруг вышел из машины, сделал несколько шагов вперед и остановился около моей дверцы. Я нажала на кнопку, стекло опустилось наполовину.

– Ну, в чем еще дело? – осведомилась я, глядя прямо перед собой.

– Да, это вы. Простите, что я вас сразу не узнал без резиновой шапочки. Сел в машину, и в мозгу что-то щелкнуло – а ведь эта девушка в «Мини-купере» моя ученица. Как вам первая тренировка?

– Слишком затянулась. Мне уже давно надо быть в другом месте, – я старалась говорить как можно строже, но все равно боялась, что выдам свои чувства.

– Ну, если вы из-за меня куда-то опоздали, то я предлагаю кардинально поменять планы. Давайте где-нибудь вместе поужинаем.

– В «Мак-авто»? – сострила я.

– Ну почему же? В каком-нибудь уютном ресторане.

– Боюсь, что и там возникнут проблемы с парковкой. Олег Павлович, вы не будете так любезны, не освободите мне дорогу?

– Простите, я еще не успел запомнить все имена. Вас как зовут?

– Полина.

– Вас я точно запомню, – ответил Балдин и пошел к своей «Мазде».

Мы наконец-то разъехались, а я стала мысленно ругать себя за то, что неправильно вела себя с Олегом. Если бы Алинка наблюдала всю эту сцену, она раскритиковала бы каждое мое слово и каждый мой взгляд. Я даже представляла себе, как подружка меня учит: «Полина, оставь агрессивный образ феминистки для своих игр в агента возмездия. Добавь в личную жизнь гламура. Тебе не стоило отказываться от приглашения в ресторан…»

Когда я вернулась домой, дедуля лез на стенку от зубной боли. У него было такое страдальческое лицо, что я едва не захлебнулась жалостью. Заговаривать зубы я не умела, поэтому предложила отвезти его в круглосуточную клинику. Но дед категорически отказался, да еще обвинил меня в жестокосердии.

– Аришенька, так я же хотела, как лучше. Выпей хотя бы анальгинчику.

– Может, лучше водкой прополоскать?

– Не уверена.

– Совсем ты меня не жалеешь, – капризничал Ариша.

Несмотря на свой почтенный возраст, он был взрослым ребенком, требующим сострадания и ласки. Вот в такие моменты наши отношения держались исключительно на лестном слове.

– Аришенька, дорогой мой, я тебя очень жалею, – говорила я, гладя прародителя по голове, – но и ты пойми, что зубная боль – это не шутки, она сама по себе не пройдет.

– Может, пройдет? – торговался дедуля. – Вот выпью коньячку, и она отстанет от меня.

– Нет, мой хороший, лучше анальгинчику.

Я все-таки уговорила Аришу выпить обезболивающую таблетку и лечь баиньки.

Глава 6

Наутро зубная боль снова дала о себе знать, и я начала убеждать деда, что необходимо сходить к врачу хотя бы на консультацию. Как ни странно, он согласился, но был вынужден отправиться в стоматологическую клинику один, без моего сопровождения, потому что я ждала домработницу. Наверное, терпеть боль было уже невмоготу.

Вскоре пришла Прошкина. Я хотела тут же спросить у нее про вчерашние занятия в бассейне, но сдержала себя и задала более невинный вопрос:

– Вера, вы продолжаете наблюдать, не следят ли за вами?

– Все время смотрю по сторонам, но ни разу не заметила слежки. Никто за мной не ходит. Наверное, надоело заниматься этой ерундой.

– А вы вчера были в бассейне? – спросила я без всякого перехода.

– Да, конечно. Мы с Мишенькой стараемся не пропускать занятия, ну, разве что в исключительных случаях.

– А вы в «Зените» занимаетесь?

– Да, а почему вы спрашиваете? – насторожилась Вера.

– Просто так. Я тоже там плаваю, – сказала я, внимательно наблюдая за Прошкиной.

Она отвела взгляд в сторону и спросила:

– Какие на сегодня будут задания?

Мне так и хотелось уличить Веру во вранье, но для этого пришлось бы признаться, что я вчера караулила ее с сыном у входа в спорткомплекс. Пожалуй, не стоило выставлять напоказ свое недоверие. Если домработница от меня что-то скрывает, то рано или поздно сама на чем-нибудь проколется. Я обозначила Прошкиной фронт работ по дому, и она тут же принялась за дело, демонстрируя просто маниакальную добросовестность.

Часа через два вернулся Ариша, я поспешила в прихожую и забросала его вопросами:

– Ну, как твой зуб? Рентген сделали? Неужели его удалили?

Дедуля молча кивнул мне, сунул в руки почту и стал снимать верхнюю одежду. Судя по всему, анестезия еще не прошла, и ему было трудно ворочать языком. Я не стала больше мучить Аришу своими расспросами, а пошла к себе, на ходу перебирая кучу красочных рекламных буклетов и листовок, извлеченных из почтового ящика. Какая-то бумажка упала к моим ногам, я наклонилась и подняла конверт. Он был запечатан, но не подписан. На нем не значилось не только адреса отправителя, но и адреса получателя. То ли такие письма «счастья» распространили по всему поселку, то ли это таинственное послание предназначалось именно нам. Я повернулась к окну и попыталась разглядеть содержимое конверта на свет, но безуспешно. Зайдя в свою комнату, я бросила рекламу на стол, распечатала конверт, извлекла сложенный вчетверо листок и стала читать:

«Господа Казаковы!

Считаю своим долгом сообщить, что вы взяли на работу прислугу с очень плохой репутацией. Если вы ее не уволите, то у вас будут большие неприятности. Будьте благоразумны!

Ваш сосед».

События продолжали развиваться по спирали. Верин недруг нашел ее даже здесь, в закрытом коттеджном поселке, а она заверяла меня, что за ней нет никакого «хвоста». Скорее всего, этот человек ездил за ней на машине, а Вера приглядывалась к таким же, как она, пешеходам. Или она точно знает, кто и почему мешает ей жить, следуя за ней буквально по пятам, но упорно молчит? На что она вообще надеется?

Я еще раз прочитала несколько строчек, набранных на компьютере и напечатанных на стандартном листе белой бумаги. Послание было кратким, но составлено оно было с толком. В нем присутствовала угроза, но не явная. Если бы я не знала предыстории, то усмотрела бы в письме только предупреждение человека, который сам влетел, воспользовавшись услугами той же домработницы, и посчитал своим долгом предупредить соседей. А неприятности, которые он сулил, следовало ждать от Веры. Например, кражу денег или антиквариата. Прислушалась бы я к совету «доброжелательного соседа»? Скорее всего, да. Зачем искушать судьбу, если любая фирма по подбору персонала может в два счета подыскать домработницу с хорошими рекомендациями?

Но Прошкина не случайно попала в наш дом. Бабенко прислал ее сюда не как прислугу, а как клиентку, поэтому я знала о Вере больше, чем мог предположить ее недруг. Куда бы Прошкина ни устраивалась на работу, там незамедлительно появлялся человек с милицейской ксивой и требовал ее уволить. В противном случае он обещал работодателям проблемы. Наверняка блефовал. Но Вера была не таким уж ценным кадром, поэтому ею легко жертвовали. А что же делать мне? Неужели подчиниться? Ну, уж нет! Не на ту напали! Есть счастливая возможность поймать автора этого письма на живца. Если Вера молчит, пусть ее противник расскажет, какие у него к ней претензии.

«Если вы ее не уволите, то у вас будут большие неприятности», – снова прочитала я, вдумываясь в скрытый смысл этих слов. Ну, какие у нас с дедулей могут быть неприятности? Ровным счетом никаких. Это в ресторан можно посылать комиссию за комиссией, которые будут там наперегонки друг с другом искать всевозможных тараканов, пока не найдут их в нужном количестве и не закроют точку общепита на законном основании. А нам с дедулей никто не волен указывать, кого нанимать для работы по дому.

А если я зря ищу в письме скрытый смысл? Вдруг некто на самом деле предупреждает нас о том, что держать Веру в доме опасно? Почему? Да потому что она воровка, мошенница или больна туберкулезом, не говоря уже про гепатит и СПИД.

Пока не ушло время, я решила поговорить с охранниками. Быстро переоделась, спустилась вниз, тихонько вышла из дома и прошлась до ворот пешком. Мальчики в камуфляже посмотрели на меня с крайним удивлением.

– Полина Андреевна, у вас машина сломалась? – поинтересовался один из них.

– Нет, я пришла поговорить с вами. Кто-нибудь посторонний был сегодня в поселке?

Парни переглянулись и сказали в унисон:

– Нет.

– Вы в этом уверены?

– Ну, домработница к вам прошла, – процедил высокий брюнет, – так она уже не в первый раз сюда приходит.

– А с чего вы взяли, что женщина, которая пришла к нам, именно домработница?

– А кто еще? Не подруга же ваша, – усмехнулся охранник по имени Дима.

– Я вашу подружку хорошо знаю, – вторил ему напарник, – такая шикарная блондинка. А эта… достаточно разок взглянуть на нее, и сразу ясно, кто она такая.

– Вот именно, глаз у нас уже наметанный. Прислугу от гостей мы безошибочно отличаем.

– Ну, вот что, хватит мне зубы заговаривать!

– Да мы и не заговариваем…

– Полина Андреевна, если вы пришли сюда, чтобы задать эти вопросы, значит, что-то случилось? – догадался брюнет.

– Вас ограбили? – предположил русоволосый.

– До этого дело, к счастью, не дошло. Значит, так, мальчики, я понимаю, что мировой кризис докатился и до Горовска, поэтому лишний шанс заработать никто не упускает…

– Это вы к чему клоните?

– Не перебивайте! Вы или ваши сменщики злостно нарушили должностные инструкции. Сначала разгласили конфиденциальную информацию о жильцах, а затем пустили в поселок постороннего человека. Если я сообщу об этом вашему начальству, то оно не станет разбираться, кто конкретно это сделал, вас всех уволят без выходного пособия. Такой случай уже был пару лет назад.

– Полина Андреевна, ну мы правда ничего не нарушали!

– Я же просила не перебивать меня! – прикрикнула я, но дальше перешла на спокойный тон. – Мне нет особой радости от того, что с завтрашнего дня здесь будут дежурить другие люди, поскольку тогда я совсем ничего не узнаю. К тому же нет никакой гарантии, что новые охранники будут лучше старых. В общем так, вам двоим предоставляется счастливый шанс не только реабилитировать себя, но и заработать.

– Это как? – заинтересовался брюнет Дима.

– Вы поговорите со всеми своими сменщиками и во время дружеской беседы узнаете, кто интересовался нами и нашей новой домработницей. Меня интересуют приметы этого человека, номер его машины, в общем, все-все-все… Добудете информацию, получите за нее приличное вознаграждение. Ясно?

– А если мы ничего не узнаем?

– Тогда грош вам цена. Работа в охране не для вас.

– Ладно, мы все поняли, будем стараться, – сказал Дмитрий, явно мотивированный обещанным вознаграждением.

– Вот это правильно. Жду вашего звонка, – сказав это, я развернулась и пошла домой.

Вера наводила порядок в кладовке. Почувствовав мой взгляд, она оглянулась и спросила:

– Что-то не так?

– Вера, оторвитесь, пожалуйста, нам надо поговорить.

Прошкина поставила пустую банку на полку и пошла за мной в гостиную кантри с самым понурым видом.

– Присаживайтесь, – сказала я, и домработница послушно опустилась в кресло. – Скажу вам сразу, у меня нет никаких претензий к тому, как вы работаете. Речь пойдет исключительно о ваших проблемах. Вы сами ничего не хотите мне рассказать?

– Нет, вы и так все знаете. Мне добавить нечего.

– Ладно. Тогда я повторю свой вопрос – вы были вчера в бассейне?

– Это так важно?

– Да, потому что за каждым вашим шагом следят.

– Вы хотите сказать, что нам и в бассейне кислород перекроют? Но администрация не вправе лишить нас занятий по платному абонементу, по крайней мере, пока он не закончится. А я его только на этой неделе купила. У нас с Мишей еще весь месяц впереди… Нет, я думаю, такого не случится. В «Зените» такие люди хорошие работают, с таким пониманием относятся к нам. Знаете, нас даже пропускают на территорию спорткомплекса через служебный вход, потому что так мы минуем лестницу.

– Вы хотите сказать, что заходите не через центральные ворота, а совсем с другой стороны?

– Да, – подтвердила Вера, даже не подозревая, как важна для меня эта информация, ведь теперь мои подозрения в ее неискренности начали таять.

– Скажите, когда Мише был поставлен диагноз ДЦП?

– Уже в роддоме. Меня даже спрашивали, не откажусь ли я от ребенка, ведь официально я не была замужем. Я ни секунды не раздумывала, сразу сказала, что не откажусь. Конечно, в глубине души была надежда, что диагноз не подтвердится, что мальчик здоров, но чуда не произошло. Первые месяцы я только и думала о том, за что мне такое наказание, а потом приняла болезнь Миши как данность, и мне стало легче. Когда мама была жива, она меня всячески поддерживала, – сказала Вера и смахнула слезу.

Если она сейчас нагло врала мне, то я была готова признать, что совершенно не разбираюсь в людях.

– Где вы жили до того, как переехали в центр Горовска?

– На Локомотивной улице.

– Какие у вас там были отношения с соседями?

– Нормальные, и на новом месте тоже были нормальные отношения с соседями, до недавнего времени.

– И все-таки, может, кто-то из ваших старых знакомых затаил на вас зло и разыскал по новому адресу?

– Не думаю, – пробормотала Прошкина, но, наткнувшись на мой взгляд, повторила более уверенно: – Нет, мы там ни с кем не конфликтовали.

– Скажите, у Миши были какие-нибудь травмы? Ну, допустим, он упал, получил сотрясение мозга?

– И вы туда же, – обиделась Прошкина. – Я никогда не поднимала на Мишу руку.

– Вера, отвечайте конкретно на мой вопрос.

– Нет, никаких травм у моего сына не было. Нам и без того болячек хватает. Полина, а почему вы об этом спрашиваете?

– Это не праздный интерес. Вера, вам потребуется мужество, чтобы услышать то, что я вам сейчас скажу.

– Полина, говорите, я ко всему готова.

– Мужчина с удостоверением сотрудника милиции побывал не только там, где вы работали. Он приходил и туда, где вы сейчас живете, и поведал о вас старушкам одну очень некрасивую историю, – сказала я, обдумывая, как бы ее помягче преподнести Прошкиной.

– Какую историю? Не понимаю, о чем вы…

Как ни крути, но обойти острые углы было невозможно.

– Он сказал, что Миша сделался инвалидом в результате несчастного случая, а виноваты в этом… вы, Вера. Реакция соседей на эту информацию не заставила себя ждать…

– Это наглая клевета! Да как у него язык только повернулся сказать это?!

– У кого? – осторожно поинтересовалась я, надеясь, что в пылу гнева Прошкина проговорится.

– Не знаю, – вполне искренно ответила несчастная женщина. – Ума не приложу, кто он и зачем все это делает. Полина, а вы о нем еще что-то выяснили?

– Только то, что этот человек хороший психолог, поэтому легко настроил против вас соседей, а они, в свою очередь, – Павла.

– Что?

– Да, Вера, Алябьев расстался с вами по милости сердобольных бабушек. Они сочли своим долгом рассказать ему все, что узнали о вас, а он и уши развесил!

– Как они могли? С какой стати они стали вмешиваться в мою личную жизнь? – Вера аж вся затряслась от негодования.

– Полагаю, что из самых лучших побуждений. Просто-напросто пожалели мужчину…

– А меня, значит, им не жалко? Да как же так? Я ведь им ничего плохого не сделала.

– Соседки информированы относительно вас и вашего прошлого, поэтому их поступок вполне понятен. А вот действия того, кто ввел их в заблуждение, пока не поддаются никакому объяснению. Но это только вопрос времени, я скоро все узнаю.

– Полина, может, мне лучше в милицию обратиться? Ведь клевета наказуема, так?

– Вера, вы забыли, что клеветник показывает всем удостоверение сотрудника этой самой милиции?

– Может, кто-то запомнил его фамилию и звание?

– Ваши соседи не запомнили, Стас Бабенко тоже. Не думаю, что в других коммерческих фирмах, из которых он вас уволил, кто-то имел возможность внимательно разглядеть это удостоверение.

– Значит, вы его не найдете, – пробормотала Прошкина с тоскливой обреченностью в голосе.

– Вера, я вам говорила, что у меня есть опыт в подобных делах. Я обязательно отыщу этого человека и призову его к ответу, – заверила я.

– Что же мне делать? – спросила Вера, пропустив мое обещание мимо ушей. – Может, поговорить с соседями, показать им Мишину медкарту? Пусть знают, что повелись на гнусную клевету. Детский церебральный паралич у него с рождения.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Почему?

– Вы потратите кучу нервов, доказывая свою невиновность, но вам не поверят до тех пор, пока вы не объясните мотивы вашего недруга.

– Наверное, вы правы. Павел тоже не поверит. Наверное, не поверит… Полина, я давно хочу у вас спросить…

– Да?

– Еще при первой встрече вы сказали, что идете тропой современного Робин Гуда… Вы такая молодая, красивая… Зачем вам все это нужно? Неужели только из-за адреналина?

– Я объясню вам это как-нибудь потом, не сейчас, ладно?

– Ладно, но я не хочу, чтобы у вас из-за меня возникли какие-то проблемы…

Я хотела блеснуть красноречием, сказав, что жить без проблем не интересно, интересно их преодолевать, но вовремя одумалась. На Верину долю выпало много трудностей, которые она ежедневно преодолевала вместе со своим неизлечимо больным сыном. Она наверняка согласилась бы променять их на серые монотонные будни с одной только оговоркой – чтобы Миша при этом был здоров.

Мы еще немного поговорили с Верой, и я отпустила ее домой. Поднявшись на второй этаж, я заглянула в дедову спальню. Ариша с самым страдальческим видом лежал в постели.

– Ну, хватит уже жалеть себя! Можно подумать, ты один на всем белом свете подвергся жестокой процедуре удаления зуба!

– Полетт, – только и смог проговорить дедуля и сразу же ухватился рукой за щеку.

– Ладно, ты молчи, а я буду тебе рассказывать. Сегодня нам пришло письмо с угрозами.

– От кого? С какими угрозами? – живо поинтересовался Ариша, мигом забыв про свою болячку.

Я передала ему содержание анонимного письма близко к тексту, затем спросила:

– Ну и что ты об этом думаешь?

– Я так и не отнес Стасу коньяк.

– Ариша! При чем здесь коньяк! Я тебя про письмо спрашиваю. Что нам делать?

– А что нам делать? Нас санэпидемстанцией и пожарной охраной не напугаешь. Это наша частная собственность, и она неприкосновенна. Будем жить дальше, как жили, в чистоте и порядке, вкушать борщи и котлеты, которые нам Вера готовит. Кстати, я проголодался. Что у нас на обед?

– Специально для тебя я попросила Прошкину приготовить суп-пюре. Разогреть?

– Суп-пюре – это хорошо. Разогрей. Я уже представить себе не могу жизнь без домработницы. – Ариша поднялся с постели, лукаво посмотрел на меня и спросил: – Полетт, а не кажется ли тебе, что отгадка сама нам в руки идет?

– Кажется, – я улыбнулась тому, что мы с Аришей мыслим одинаково. – Скоро мы все узнаем.

Глава 7

На следующий день я колесила по городу в поисках нового купальника. От бутика к бутику, от супермаркета к супермаркету. Если бы несколько дней назад мне кто-то сказал, что я буду сходить с ума от неудовлетворенного покупательского спроса, ни за что бы не поверила. Когда Нечаева начинала убеждать меня, что судьба ее романа может зависеть от такой мелочи, как сумочка, купленная в прошлом сезоне, я говорила ей что-нибудь в таком духе: «Алина, уверяю тебя, назавтра твой бойфренд даже не вспомнит, была ли при тебе сумочка, не говоря уже о том, какого она цвета, и уж тем более не поймет, из новой она коллекции или прошлогодней». Подружка мне, естественно, не верила.

Теперь я вбила себе в голову, что без нового купальника мне ни за что не завоевать сердце Балдина. Это стало просто моей идеей фикс. Наверное, ко мне переползли Алинкины гламурные тараканы. Я даже решила, что не пойду в бассейн, пока не куплю что-то такое розово-обтекаемое, выгодно подчеркивающее мою фигуру и гармонирующее с голубовато-зеленой водой. Только вот беда – ничего подходящего в Горовске никак не находилось. То цвет не тот, то нет моего размера. Наконец в одном спортивном магазине мне сказали, что завтра будет завоз новой коллекции купальников известной английской фирмы. Это вселило в меня надежду – занятие акваджоггингом, точнее, свидание с Олегом, не сорвется.

За ужином дедуля внимательно присматривался ко мне и за чашкой чая все-таки заметил вслух:

– Полетт, я давно не видел такого блеска в твоих глазах. Ты случайно не влюбилась?

– В кого? – переадресовав вопрос прародителю, я тут же перешла на другую тему: – Ты сегодня в казино не собираешься?

– Нет, мне после операции надо еще отлежаться, – сказал Ариша, считая удаление своего коренного зуба сложнейшим хирургическим вмешательством. – А ты так и не ответила на мой вопрос.

– Какой?

– Кто является объектом твоих воздыханий? Я его знаю?

– Никто, тебе все это показалась, – сказала я, сраженная дедовой проницательностью. – У меня просто хорошее настроение.

– Ты давеча играла на саксофоне. Давно не слышал ничего подобного. Это было, не побоюсь этого слова, божественно. Полетт, ну почему ты не хочешь поделиться со мной своей душевной тайной?

– Да потому что нет никакой тайны! Ты придумал себе, не знаю что, – парировала я, чувствуя, что мои щеки начинают розоветь.

– Ладно, если ты еще не созрела для чистосердечных признаний, я не буду на тебя давить.

– Ариша, давай лучше поговорим о деле. Сегодня у Веры выходной, а завтра она отведет Мишу в школу-интернат и поедет к нам. Ты, пожалуйста, никуда не уходи, встреть ее, дай задание…

– А где в это время будешь ты?

– Я планирую завтра аккуратно понаблюдать за Верой со стороны, точнее, за тем, кто ее пасет.

– Какой в этом смысл? Мы не отказали Прошкиной, значит, ее недоброжелатель сам будет искать встречи с нами. Если ты будешь мелькать у него перед глазами, то можешь спугнуть. По-моему, стоит положиться на естественный ход событий.

– Ты думаешь?

– Уверен.

Дед был хорошим стратегом, как любой карточный игрок, поэтому я прислушалась к его совету. Тем не менее на следующий день я все-таки поехала в город, за купальником. На первом же КП ДПС мой «Мини-купер» тормознул гаишник. Это меня удивило, потому что я не нарушила никаких правил. Остановиться-то я остановилась, но выходить из машины не собиралась, ждала, когда человек с полосатым жезлом сам подойдет ко мне.

– Старший сержант Банщиков! Предъявите ваши документы, – грозно потребовал постовой.

Надо мной возобладали амбиции дотошного юриста, и, прежде чем протянуть сержанту свои документы, я поинтересовалась:

– На каком основании вы меня остановили?

– Черный «Мини-купер» в угоне, – буркнул гаишник, явно недовольный моей строптивостью, затем повторил: – Гражданочка, предъявите ваши документы!

Причина, названная Банщиковым, была уважительной, поэтому я протянула ему свои права и ПТС-ку. Надо сказать, меня немало удивило то, что в Горовске, оказывается, была еще одна точно такая же машина, как у меня. Никогда не встречала на дорогах родного города не только черный, но и вообще «Мини-купер». Или его угнали не в Горовске, а в области?

Старший сержант долго и придирчиво всматривался то в мою фотографию на удостоверении, то в оригинал. Кажется, нашел сходство, потому что перешел к изучению паспорта транспортного средства.

– Откройте капот! – наконец потребовал он.

– Зачем?

– Я должен сличить номера двигателя и кузова.

Я предоставила Банщикову такую возможность. Что поделаешь, работа есть работа. Только сержант выполнял ее как-то неторопливо, будто сознательно тянул время, ожидая денежного ускорения процесса. Разумеется, давать ему взятку я не собиралась. Когда он это понял, вернул мне документы. Придраться-то по сути было не к чему. Я поехала дальше, через пару кварталов меня снова тормознули. Не задавая лишних вопросов, я протянула подошедшему менту свои документы. Пока он их изучал, я думала о том, как нелегко приходится владельцам самых угоняемых марок автомобилей. Для них такая задержка в пути – явление частое. А я с этими неудобствами столкнулась впервые.

Сержант Яковлев пошел дальше своего коллеги. Без всякого предупреждения он открыл дверку со стороны пассажира и полез в бардачок, решив досмотреть салон моего авто. Мне не хотелось идти с ним на откровенный конфликт, поэтому я тактично у него поинтересовалась:

– Простите, а что вы там ищете?

– Оружие, наркотики, – ответил тот со всей серьезностью.

– Это в другом месте. А там у меня средства женской гигиены.

Судя по каменному выражению лица, сержант Яковлев не оценил моего юмора, он закрыл бардачок и принялся ощупывать плюшевого слоника, висящего на зеркале заднего вида, затем проявил нешуточный интерес к содержимому аптечки. Когда же сержант стал морочиться сроком годности огнетушителя, я заподозрила, что он тоже ждет мзду. «Пусть ждет, – подумала я, – у меня все в полном порядке. А если у него ума не хватает перевернуть баллончик и посмотреть там дату, до которой годен огнетушитель, то это его персональная проблема. Сколько машин можно было тормознуть за то время, пока он так старательно, но бесполезно выжимает у меня взятку! Не трудно подсчитать упущенную выгоду».

По дороге с бешеной скоростью мчался серебристый автомобиль. Сержант Яковлев мгновенно сориентировался и махнул ему полосатым жезлом. Как ни странно, но иномарка остановилась. Гаишник моментально потерял ко мне всякий интерес, отдал документы и поспешил к «Опелю».

Прежде чем тронуться с места, я стала продумывать траекторию предстоящего пути, потому что осознавала – меня будут тормозить на каждом посту. И угораздило же кого-то угнать именно «Мини-купер»! Неужели других моделей мало? В общем, до спортивного магазина мне пришлось ехать дворами. На дорогу со всеми остановками ушло втрое больше времени, чем можно было предположить. Но это не беда, главное, чтобы подходящий купальник нашелся.

И он нашелся! Мечта любой девушки, посещающей бассейн. Неважно, что неприлично дорогой, вещь все-таки брендовая. Этикеткой наружу я его, конечно, не надену, но Балдин должен отличить фирменный купальник от китайской подделки.

Я вышла из магазина в состоянии ликующего счастья, услышала вой сигнализации и остановилась, как вкопанная, – мой «Мини-купер» собирались грузить на эвакуатор. Неслыханная наглость! Машина стояла не под знаком «Остановка запрещена», а на парковке для посетителей магазина, поэтому никому не мешала. «Ах, ну да, такая же машина в угоне!» – запоздало вспомнила я. Заметив около эвакуатора милицейскую машину, я решила, что какой-то бдительный гаишник, проезжая мимо, заметил марку из ориентировки и остановился. Госзнаки, конечно, не те, но поменять их – плевое дело. Главное – проверить номера кузова и двигателя, а без владельца это проблематично, вот он и вызвал эвакуатор, чтобы поскорее доставить машину на штрафстоянку.

Я вышла из оцепенения только тогда, когда мое авто оказалось на эвакуаторе. Оторвав от груди нежно прижатый пакет с вожделенной покупкой, я с опозданием бросилась спасать свою тачку.

– Так, я владелец этого «Мини-купера». Пожалуйста, распорядитесь, чтобы мою машину выгрузили обратно, – обратилась я к лейтенанту, стоящему около машины с синим маячком.

– Предъявите ваши документы, – попросил он. – И отключите сигнализацию, пожалуйста. Такой вой стоит, что ничего не слышно.

Я послушно достала из кармана ключи, щелкнула брелоком, затем вынула из сумочки свои права и предъявила их сотруднику ДПС, вот уже в третий раз за сегодняшний день. Тот взглянул на них мельком и сказал:

– Если бы вы пришли на пять минут раньше, то мы не стали бы эвакуировать вашу машину. А раз уж ее погрузили, потратили на это время, то назад хода уже нет. Полина Андреевна, придется вам забирать свой «Мини-купер» со штрафной автостоянки, – сказав это, лейтенант махнул рукой, давая понять, что эвакуатор может трогаться с места.

– Послушайте, – я схватила мужчину за руку, – вы не хуже меня знаете, что это противозаконно. Во-первых, машина находилась на гостевой парковке, значит, никому не мешала, во-вторых, в присутствии водителя транспорт не подлежит эвакуации.

Мои слова не задели слуха молодого лейтенанта. Он аккуратно высвободил свою руку и направился к своей машине. Эвакуатор начал разворачиваться. Моя юридическая подкованность оказалась не в состоянии решить совсем пустяковую проблему. Оставалось только одно средство – деньги. Глядя на родной «Мини-купер», с которым я вот-вот должна была на какое-то время расстаться, я поняла, что готова поступиться своими принципами.

– Стойте! Я заплачу за разгрузку, – крикнула я, и лейтенант остановился.

Я протянула ему тысячу, он посмотрел на нее, но не взял. Пришлось добавить еще одну купюру того же номинала. Мент сделал знак, эвакуатор дал задний ход, и вскоре моя машина оказалась на асфальте. Вот уж поистине, ничто так не облегчает коммуникацию, как дензнаки!

Сев в свою машину, я подумала, что лейтенант так обрадовался деньгам, что не стал сверять номера кузова и двигателя. Вероятно, именно из-за взяток у нас долго ищут угнанные автомобили, а чаще совсем не находят.

На следующего гаишника я нарвалась сознательно, поехала в ту сторону, где обычно дежурит мой знакомый, Виктор Копылов. Однажды он пытался содрать с меня штраф за мнимое превышение скорости, но я сумела отстоять свои права. Мы с Витей даже подружились. Иногда Копылов оказывал мне информационные услуги, вот и сейчас я решила узнать у него подробности угона. Просто так, из чувства сопереживания владельцу «Мини-купера».

Знакомый сержант махнул мне полосатым жезлом, я остановилась и вышла из машины.

– Здравствуйте, Виктор!

– Здравствуйте, Полина! – Сержант козырнул в знак приветствия.

– Документы проверять будете? – спросила я, улыбаясь. – Или сразу расскажете, когда и где угнали такую тачку.

– Не понял, вы про какой угон меня спрашиваете?

– Витя, я в курсе, что у вас ориентировка на черный «Мини-купер». Кто-то имел неосторожность угнать его, и теперь меня тормозят на каждом перекрестке…

– Полина, вас дезинформировали.

– Это как?

– У нас действительно есть ориентировка на черный «Мини-купер», но, так сказать, негласная. Вы, похоже, кому-то здорово насолили, и вот результат…

– Так, еще раз, пожалуйста, и помедленнее.

– Нам велено непременно останавливать вашу машину под любым предлогом, тянуть время, в общем, действовать вам на нервы… Полина, я даже вам позвонить хотел, предупредить, но тут такой клев пошел, что оторваться невозможно было, – сказал Копылов и с жалостью проводил взглядом грязнущую «девятку», с которой мог сорвать куш.

– Виктор, я компенсирую вам простой, только ответьте на мои вопросы. Ладно?

– Спрашивайте.

– Кто вам дал такое указание насчет меня?

– Начальство. А ему такой заказ мог поступить от кого угодно, от брата, свата да и вообще незнакомого человека. Я, конечно, попробую навести справки, у меня свояк в управе сидит, но ничего не обещаю. Полина, неужели вы сами не догадываетесь, кого могли спровоцировать на такой поступок? На мой взгляд, это похоже на месть.

– На месть? – машинально переспросила я.

– Да. Например, вы отказали какому-нибудь поклоннику, вот он и решил проучить вас таким способом.

– Я как-то об этом не подумала.

– А вы подумайте. Вдруг вспомните кого, – посоветовал Копылов. – Я так думаю, пока вы не выясните отношения с этим человеком, езда по городу будет вам не в кайф. Да и парковаться вам надолго нигде не советую, мигом машину на штрафстоянку отправят. У нас с этим запросто.

– Это я уже поняла. Ладно, Виктор, – я сунула ему в карман крупную купюру, – спасибо вам за откровенность. Узнаете что-то еще, звоните. У вас мой телефон, кажется, есть?

– Да, записан в мобиле, – ответил сержант и тут же переключил свой зоркий взгляд на дорогу.

Я села в машину и только хотела дать по газам, как зазвонил мобильник. Номер, высветившийся на дисплее, был мне незнаком.

– Алло, – сказала я.

– Полина Андреевна? – уточнил мужской голос.

– Да, слушаю вас.

– Здравствуйте! Это Дмитрий, охранник. Я тут кое-что для вас узнал. Надо бы встретиться.

– Хорошо, я сейчас в городе. Где вам удобно встретиться?

– Мне без разницы. Я на колесах, поэтому куда скажете, туда и подъеду.

Я тоже была на колесах, но мое передвижение по городу стало проблематичным. Пришлось назначить встречу неподалеку от того места, где я сейчас находилась. Охранник Дима пообещал быть там через пятнадцать минут. Немного подумав, я снова подошла к Копылову.

– Витя, а если я на часок брошу здесь свою тачку?

– Ну, на часок можете оставить, я за ней пригляжу, а потом у меня обед.

– Все поняла, надолго не задержусь.

* * *

Сначала я отправилась на поиски банкомата. Уж слишком затратным оказался сегодняшний день, наличность растаяла в кошельке, не оставив следа. Сначала разорилась на купальник, который в свете новых событий уже перестал меня радовать. Потом пришлось заплатить за разгрузку «Мини-купера» с эвакуатора, затем простимулировать Копылова, пообещавшего узнать, кто сделал на меня заказ. Еще мне предстояло расплатиться с охранником коттеджного поселка, если он, конечно, выдаст мне толковую информацию. Да и вообще, на карманные расходы деньги всегда необходимы.

Подкрепившись наличностью, я отправилась в пиццерию, где мы условились встретиться с Дмитрием. Он был уже на месте, сидел за дальним столиком и тупо смотрел в папку с меню.

– Привет, – сказала я, подсев к нему. – Давай закажем по куску фирменной пиццы, а потом поговорим.

– Я не против, – ответил тот.

– Девушка! – я окликнула официантку.

После того как она приняла заказ, Дима стал вещать:

– Ну, в общем, я вычислил крысу. Это Толян.

– Толян? – переспросила я, силясь вспомнить, кого из охранников так зовут.

– Ну, низкий такой, бритый под ноль, – пояснил Дима.

– А-а, тот, что вчера дежурил?

– Он самый. Я как пришел на эту работу, так меня с ним сначала в наряд поставили. Вечно мне этого Толяна прикрывать приходилось. То он на смену опоздает, то раньше уйдет, а то и вовсе под градусом заявится.

– Дима, давай ближе к делу.

– Да я вроде и так по делу говорю, – охранник почесал затылок. – Так вот, как только вы дали нам задание узнать, кто информацию слил, так я сразу смекнул, что это Толян. Больше некому. Он – родственник шефа, поэтому плевать хотел на все правила.

– Насчет Толяна я поняла. Ты, Дима, скажи мне, кому он информацию слил.

– Значит, так, меняясь, я оставил на вахте журнальчик, а вчера пришел за ним, чтоб был повод с Толяном побазарить. Так, слово за слово, я его раскрутил… В общем, тут фраер один на черной «Каптиве» как-то в его смену нарисовался. Остановился, чуть не доезжая до остановки, и стал ждать автобуса. Как та женщина, в смысле, ваша прислуга, вышла из него и скрылась за воротами, он пошел о ней справки наводить. Толян, как увидел купюры в руках у того фраера, сразу раскололся, к кому она пришла.

– Как выглядел водитель «Каптивы»?

– Лет тридцать пять, высокий, прямые черные волосы назад зачесывает. Толян по антуражу решил, что он из бизнесменов. Только непонятно, на кой ляд ему та тетка сдалась. Она ему не ровня.

Принесли пиццу, и наш диалог на время прервался. Я подумала о том, что Толян, как и Вера, небольшого роста. Им все, кто выше метра семидесяти, кажутся высокими. Потом я поймала себя на мысли, что водитель «Каптивы» совсем не тот человек, что приходил в ресторан «Сытый слон» и по месту жительства Прошкиных. Тот не платил за услуги, а требовал их выполнения, размахивая милицейскими «корочками». А этот заплатил охраннику коттеджного поселка за информацию. К тому же первый был русоволосым, а второй – брюнетом. Да уж, популярность Веры растет…

– Ну так что, я заслужил вознаграждение? – осведомился Дмитрий и смачно откусил пиццу.

В этот момент меня что-то изнутри кольнуло, и я усомнилась в искренности охранника.

– Дима, а где гарантия, что ты говоришь правду?

– А вы, значит, мне не верите? – спросил он, не переставая жевать.

– Время сейчас такое, надо доверять, но проверять. Ты случайно не догадался записать разговор с Толяном на диктофон?

– Не-а, – охранник мотнул головой и отправил в рот остаток пиццы. – Так вы ж не просили этого делать. Вот если бы предупредили… Да, я тут еще вспомнил, этот фраер на «Шевроле Каптиве» попросил Толяна письмецо одно бросить прямо в ваш почтовый ящик.

Про письмо я ничего не говорила охранникам. Если Дима узнал о нем, значит, он взял свою информацию не с потолка. Хотя…

– Письмо, говоришь? Вот это уже интересно, только как-то со сроками не сходится. Толян после вас с Гошей на смену заступил, а письмо до этого появилось, как раз в вашу смену.

– Полина Андреевна, как вы знаете, у нас три смены. Толян и Серега после нас с Гошей заступают. А до нас дежурят Серега-большой и Тарас. Так Тарас вечером… ну, скажем так, плохо себя почувствовал, съел, наверное, что-то не то, и отпросился. Шеф заменил его своим родственничком. Толян как раз куда-то в поселок бегал, уже после того, как сменился.

– А в котором часу вы сменились?

– В десять, а точнее, в начале одиннадцатого. Ну что, теперь вы мне верите?

– Странно, что Толян тебе все выложил.

– Ну, это потому, что я его прямо ни о чем не спрашивал, а рассказал свою историю, от начала и до конца выдуманную, а он мне в ответ свою поведал.

Дмитрий оказался не так глуп, как мне сначала показалось. Справился с моим заданием на все сто. Я заплатила за пиццу, а затем расплатилась с охранником. Он остался доволен моим вознаграждением. Я вернулась к машине и поехала к Алинке, решив, что в ее тихом дворике можно оставить «Мини-купер», не слишком рискуя попасться на глаза дорожно-патрульной милиции.

Нечаевой дома не оказалось, поэтому я сидела в машине и размышляла о том, кто же мне устроил такую подлянку. Неужели сбылись угрозы «доброжелательного соседа»? Еще вчера я свободно перемещалась по городу, без всяких помех со стороны бдительных стражей дорог, а сегодня все резко поменялось. А ведь именно сегодня Вера вышла на работу после того злополучного письма. Стало быть, мы с дедом к рекомендациям «соседа» не прислушались. Оперативная, однако, реакция.

А если это случайное совпадение? Копылов предположил, что все это очень похоже на месть отвергнутого мною поклонника. На днях я отказалась идти с Балдиным в ресторан, но вряд ли он так экспрессивно отреагировал на мой отказ. А что, если это действительно месть? Только не поклонника, а кого-нибудь из тех, кого я наказала от лица мисс Робин Гуд… Очень даже может быть. Только почему ответный ход предпринят именно сейчас? Неужели по одному из тех злокозненных совпадений, которые являются случайным попаданием в «яблочко»?

Я прервала нить своих размышлений, заметив Алинкину машину, въезжающую во двор. Подружка припарковалась рядом со мной, и я приветственно махнула ей рукой.

– Хелло! – бросила мне Нечаева. – Почему ты не предупредила, что приедешь? Я могла до самого вечера домой не вернуться.

– Собственно, я не собиралась. У меня возник форс-мажор.

– В смысле?

– Мне надо где-то спрятать «Мини-купер». Кроме как здесь, больше негде.

– Поля, ты на кого-то наехала? – ужаснулась Алинка.

– Наехала, но не в том смысле, в котором ты подумала.

– Ну, пойдем, расскажешь, что у тебя стряслось, – предложила Нечаева, но вместо того, чтобы слушать мою детективную историю, тут же заверещала о своем, о девичьем: – Знаешь, а я еду из салона. Сегодня мне делали новую процедуру. Дорого, конечно, но зато эффективно. Ты заметила, как моя кожа подтянулась?

Никаких изменений в Алинкином облике я не обнаружила, но расстраивать подружку мне не хотелось, поэтому пришлось восторгнуться ее сказочным омоложением. Нечаева приняла мою лесть как должное.

– Проходи! – пригласила Алинка, распахнув дверь в квартиру. – Мне сказали, что эффект сохраняется целый год. Надумала посетить салон?

– Пока воздержусь.

– Ну а как твой тренер?

– Нормально, сегодня встречаемся.

– Где? В воде или на суше?

– Сначала в бассейне, а потом все может быть… Сейчас я покажу тебе, какой купальник прикупила.

– Вау! Какой классный! – Нечаева оценила мое приобретение. – Я тоже такой хочу.

– Зачем тебе спортивный купальник, если ты не занимаешься аквафитнесом? – спросила я не без ревности.

– Ладно, успокойся, – Алина вернула мне купальник, – он мне действительно не нужен. В смысле твой тренер. И вообще я на твоем месте не сама бы тратилась, а его раскрутила бы на такой подарок… Слушай, а что там насчет твоей машины?

Я рассказала подружке о своих проблемах, но вместо сочувствия услышала упрек:

– А ты что же думала? Конечно, это месть к тебе бумерангом вернулась. Ты посчитай, скольким людям уже отомстила от себя лично и от имени своих клиентов. Наверняка это кто-нибудь из них просушил намокшие крылышки и ринулся в атаку. Мне кажется, я даже догадываюсь кто.

– Со мной поделишься своими предположениями?

– Это пластический хирург. Ты ведь его на норковую шубу развела…

– Отпадает. Жупанов уверен, что я укатила в Москву. Потом у него в милиции раньше никаких связей не было, вряд ли он ими обзавелся, поскольку превратился в законченного алкоголика.

– Поля, так ведь это же адвокат Портнов! Как же я сразу не сообразила! У него как раз в ДПС все схвачено. Помнишь, как он легко протоколы с места ДТП переделывал?

– Помню.

– Вот! А мы его с тобой вместо пятизвездного отеля в хижину папуасов отправили.

– Да, Портнова мы здорово проучили, – я живо вспомнила одно из своих самых удачных дел. – Пока он вел африканско-первобытный образ жизни, собственный папочка лишил его лицензии. Только вот незадача – со мной Портнов никаких дел не имел и «Мини-купер» в глаза никогда не видел. Если бы он вздумал мстить, то тебе, а не мне.

– Спасибо, успокоила.

– Ты, Алина, не переживай. Скорее всего, мои неприятности связаны с Верой, – я рассказала подруге про письмо.

– Ты хочешь сказать, что всю милицию Горовска подняли на ноги из-за твоей домработницы? Я тебя умоляю! Ну кто она такая, чтобы вокруг нее такие страсти кипели? Тем более, она ведь сама ничего вразумительного тебе сказать не может, так ведь?

– Так.

Алина несколько минут сидела с самым глубокомысленным видом, затем изрекла:

– Знаешь, Полина, по-моему, с твоей Прошкиной все предельно ясно. Она где-нибудь проворовалась, а хозяин доказать ничего не смог. Вот он и наказывает ее по-своему – не дает ей зарабатывать.

– А что, мысль интересная! Я в этом направлении как-то не искала отгадку. Алина, возможно, ты вот так, с налета, попала в цель. Единственное, что мне не нравится в этой версии…

– Ну, почему нельзя признать мою правоту без всяких оговорок? – перебила меня Нечаева.

– Потому что ситуация непростая. Слушай, Алина, может, ты у Федота поинтересуешься, кто устроил мне такую веселую жизнь?

– У Федота? – Нечаева состроила недовольную мину. – Так мы же с ним расстались! Конечно, мужчины брутальнее у меня еще не было, но и беднее тоже. Я улетела с ним к таким высотам счастья, но его воздушный шарик быстро лопнул. Ничем более материальным он не обеспечен. Знаешь, рай в шалаше не для меня!

– Алина, я помню, что вы расстались. Но ты говорила, что вы сделали это красиво, без взаимных обид и упреков. Я думаю, нет ничего страшного, если ты обратишься к Федоту как к сотруднику милиции.

– Поля, ты подталкиваешь меня к измене! У меня с Никитой все очень серьезно… Потом, у тебя тоже есть знакомые в милиции.

– Есть, но я хотела подстраховаться. Кстати, мне уже в бассейн пора. Алина, я брошу у тебя во дворе свое авто?

– Не советую, у нас в соседнем подъезде гаишник живет. Пока ты будешь обольщать тренера, он запросто может эвакуировать твою машину, если уже этого не сделал.

Я подошла к окну и удостоверилась, что «Мини-купер» стоит на месте.

– Ну что же мне тогда делать? Вот влетела, так влетела! Боюсь сесть за руль собственной тачки.

– Поля, что я слышу? Ты, бесстрашная мисс Робин Гуд, чего-то боишься?

– Только одного – опоздать на занятия. Если по пути тормознут, могу не успеть.

– Знаешь, Полина, есть у меня одна идея. Этажом выше живет один ветеран, а во дворе его металлический гараж пустует, потому что он продал свой «Запорожец» коллекционеру ретроавтомобилей. Я попробую договориться с дядей Колей.

Нечаева была сегодня в ударе. То ли косметические процедуры каким-то непостижимым образом повлияли на ее мозговую деятельность, то ли так благотворно подействовало на нее общение с исполнительным директором.

Алинка ушла к соседу, но вернулась она довольно быстро и с ключами от гаража.

– Как ты думаешь, какова цена вопроса?

– Без понятия.

– Сто рублей в сутки. За первые я плату уже внесла. Держи, – Алинка бросила мне ключи.

Вскоре мы спрятали «Мини-купер» в металлический гараж, после этого Нечаева отвезла меня в бассейн.

Балдин, кажется, не обратил никакого внимания на мой новый купальник, не то что женщины из нашей группы. Я заметила несколько завистливых взглядов и поняла, что уже ради этого стоило потратиться.

– Скажите, если не секрет, где вы купили такую прелесть? – поинтересовалась у меня девчонка лет шестнадцати. – Я весь Горовск обегала, нигде ничего подобного нет и в помине.

– Заказала по каталогу, – соврала я.

– Олег Павлович, помогите застегнуть жилет, – услышав этот притворно-слащавый голос, я невольно оглянулась.

Женщина, кокетничавшая с тренером, принадлежала к разряду тех, у кого спрашивают, где делать талию. Стоило Балдину выполнить ее просьбу, как к нему выстроилась целая очередь сексуально озабоченных дам. Он обслужил еще одну, третью откровенно проигнорировал, а четвертая сама отошла в сторону. Я проделала нехитрую процедуру застегивания жилета самостоятельно.

Во время занятий я то и дело встречалась с Олегом взглядом. Мне казалось, он меня спрашивал: «Встретимся после тренировки?» В ответ я таинственно улыбалась. Было ощущение, что, кроме нас, в бассейне больше никого нет. Только я и он. Даже когда та самая толстая тетка ухватилась за меня, как за спасательный круг, она не разрушила это интимное чувство. По окончании тренировки Балдин еле заметно подмигнул мне, я ответила. Это следовало понимать, что на этом мы не прощаемся.

В раздевалке женщины обсуждали тренера. Они прошлись по всем его мышцам, не оставили без внимания его бархатный голос и глубокий взгляд.

– Девочки, у вас нет никаких шансов, – сказала навязчивая тетка без талии. – Неужели вы не поняли, что Олежек уже отдал кое-кому свои симпатии?

Все женщины нашей группы как по команде посмотрели в мою сторону. Я поняла, что наш с Балдиным молчаливый диалог оказался слишком красноречивым.

– Поняли, – игриво заметила высокая худющая девица лет двадцати пяти.

– Тогда в чем дело? Он – мой! – наглая дамочка лет тридцати пяти во всеуслышанье заявила о своих правах на тренера. – Если увижу, что кто-то с ним кокетничает, утоплю!

В раздевалке раздался дружный смех. Дама без талии решила, что все оценили ее юмор.

Я вышла из бассейна в предчувствии свидания. Сначала мой взгляд инстинктивно искал «Мини-купер». Вспомнив, что он в гараже, я стала выискивать взглядом «Мазду». Нашла, потом оглянулась назад и оторопела. Балдин шел под ручку с той самоуверенной дамой, которая обещала утопить соперницу. Мало того, у нее в руках была красная роза на длинном черенке. Похоже, Олег был из тех мужчин, которые считают, что любимого тела должно быть много. Вот так облом! Значит, я ему интересна лишь как объект тренировки.

Заметив проезжающее мимо такси, я подняла руку.

– Вам куда? – спросил таксист, когда я захлопнула дверку.

Я медлила с ответом, размышляя, забрать ли из чужого гаража «Мини-купер» или ехать на такси прямо домой.

– В Северный коттеджный поселок, – ответила я, осознав, что сегодня больше не хочу общаться с гаишниками.

Ариши дома не оказалось. На холодильнике была примагничена записка, из которой я узнала, что дедуля отправился в казино.

Глава 8

Проснулась я позже обычного, уже в одиннадцатом часу. В этом не было ничего удивительного, ведь я почти всю ночь терзала себя разными вопросами – о тренере, о Верином недруге и о том, могла ли я нарваться на ответную месть. Единственный вывод, к которому я пришла, – к Балдину надо относиться исключительно как к тренеру по аквафитнесу. Со всем остальным полной ясности не было.

Я вышла из своей спальни и заглянула к деду. Что-то мне подсказало – он сегодня не ночевал в своей комнате. Это меня удивило, потому что обычно Ариша возвращался домой не позже семи утра. Спустившись вниз, я заглянула во все гостиные. Везде было пусто. Иногда после тяжелой ночной смены Ариша не утруждал себя преодолением лестницы на второй этаж и заваливался спать внизу. Выяснилось, что это не тот случай. Конечно, серьезного повода паниковать пока не было, тем не менее за грудиной стало неприятно покалывать. Я позвонила деду на мобильник. Он был отключен. Дурное предчувствие с каждой минутой становилось все сильнее и сильнее, и около полудня я набрала Стаса Бабенко.

– Слушаю! – услышав этот зычный бас, я сразу поняла, что его обладатель уже давно на ногах.

– Здравствуйте, Стас! Это Полина. Скажите, мой дед у вас?

– Нет, он ушел из «Крестового короля» раньше меня. А что, Аристарха до сих пор нет дома? – встревожился дедов приятель.

– Нет. Скажите, а он вчера выиграл или проиграл?

– Остался практически при своем интересе. Полиночка, ты не волнуйся, все будет хорошо. Никуда твой дед не денется.

– А сколько он выпил?

– Я, конечно, не считал, сколько рюмок Аристарх опрокинул, но могу сказать, что он был вполне вменяемым. Знаешь, он ушел вместе с Брагиным, я сейчас Сашку вызвоню и все уточню.

Услышав стук захлопнувшейся двери, я сказала:

– Уже не надо. Кажется, дед вернулся…

– Ну вот, а ты волновалась.

– Извините за беспокойство, – я отключила телефон и вышла в прихожую.

Ариша посмотрел на меня такими несчастными глазами, что я даже растерялась. С ним явно случилось что-то выходящее за рамки обыденности, причем такое, чего нормальный человек пытается избежать.

– Тебя ограбили? – предположила я.

– Нет, – дедуля мотнул головой и стал разуваться.

– Ариша, не томи, говори, что произошло!

– Ничего особенного, – отмахнулся он.

– По тебе не скажешь. Что это за запах? А плащ… почему он такой мятый?

– Ну вот, думал, приду по-тихому, – проворчал дед, – пройду на цыпочках в свою комнату и лягу спать. А тут внучка, как народный контролер у заводской вертушки…

– Аришенька, дорогой, ну скажи, что с тобой случилось? Где ты пропадал с трех часов ночи?

– О, женщины! Они хуже милиции! Хотят слышать признательные показания даже тогда, когда признаваться не в чем. Ну, погуляли мы немного с Брагиным, так это же не криминал!

– Еще не хватало того, чтобы ты в него вляпался! – в сердцах выпалила я. Ариша поднял руку, чтобы повесить плащ на вешалку, и я заметила, что на его запястье нет дорогущих швейцарских часов. – Тебя все-таки обокрали! Или ты проигрался до того, что заложил часы?

– Ничего я не закладывал, – нехотя возразил дед, достал из кармана часы, ключи и мобильник. – Вот, видишь, мне все вернули…

– Стоп! Что значит, тебе все вернули? Кто?

Ариша понял, что проговорился, а потому упираться дальше бессмысленно.

– Ладно, я все расскажу, если ты не будешь ругать меня. Обещаешь?

– Обещаю.

– Полетт, я провел эту ночь в каталажке.

– В каталажке? За что ты туда угодил?

– Ни за что, просто так. Лицо мое ментам не понравилось, а скорее всего, они рассчитывали по-крупному обчистить мои карманы. Но им не повезло – я вышел из казино практически пустой, – признался дед, и в моей голове созрела кое-какая догадка.

– Так, Ариша, давай выкладывай все в деталях.

– Пожевать что-нибудь есть? – устало промямлил он.

– О, да! Вера вчера столько всего наготовила! Сейчас что-нибудь разогрею.

Мы прошли с Аришей в столовую, я открыла холодильник и принялась перечислять имеющиеся там блюда. Дед выбрал блинчики с мясом, и я стала разогревать их в микроволновой печи.

– Мы с Брагиным вышли из «Крестового короля», – дедуля начал свой рассказ, – свободного такси на парковке не было, зато откуда ни возьмись нарисовался милицейский патруль. Парни в погонах попросили показать наши документы. Брагин предъявил им свой паспорт, а я похлопал себя по карманам и понял, что документов нет.

– Ты же всегда носишь с собой «пенсионку»!

– Всегда, но не в этот раз. Я попросил Веру отнести кое-какие вещички в химчистку, поэтому из одних карманов все вынул, а в другие забыл положить.

– Ясно. Что дальше было?

– Дальше Брагина отпустили, а меня, как мальчишку, затолкнули в «УАЗ» и повезли в райотдел для выяснения личности.

– Ты откупиться не пробовал?

– Пробовал, но, как ни странно, мои пять тысяч их не устроили. Наверное, мальчики рассчитывали, что у того, кто выходит из казино в хорошем настроении, денег будет намного больше.

– Допустим. А про право одного звонка ты забыл?

– Ну, кому бы я стал звонить в три часа ночи?

– Мне, – не слишком уверенно сказала я.

– Ну и что бы ты сделала?

Действительно, что я могла сделать? Без «Мини-купера» никакой оперативности.

– Ну, хорошо, Курбатову.

– Еще не хватало того, чтобы я по таким пустякам среди ночи полковника ФСБ беспокоил! Знаешь, Полетт, как меня в обезьянник на колесах затолкнули, я сразу молодость вспомнил! – дед пытался острить, но я видела, с каким трудом это ему дается.

– Значит, в крови забурлил адреналин?

– Ну, что-то вроде того.

– В какой райотдел тебя привезли?

– В ближайший к казино, в Первомайский. Записали со слов мои данные, сказали, что пробьют их по компьютеру, но утром. Затем отобрали у меня мобильник, часы, ключи и отправили в клетку.

– Надеюсь, контингент там был приличный?

– Два бомжа, один наркоша и еще одно лицо кавказской национальности. В общем, нормальная компания, если не считать, что бомжи не мылись месяца два, а у наркоши под утро началась ломка.

– А что кавказец?

– Молчун глубокой заморозки. За все время два или три слова сказал, и то на своем языке.

– Ясно.

– Я думал, рабочий день начнется, быстренько выяснят, что личность Казакова Аристарха Владиленовича достойна уважения, извинятся и отпустят. Ан нет! Всех поочередно стали выдергивать из КПЗ, а за мной никак не шли. Неизвестно, сколько бы я там просидел, если бы обезьянник для какой-то серьезной компании не понадобился. Я никак в нее не вписывался… Ну, в общем, я вышел на улицу, взял такси, и вот… я дома!

– Ариша, как ты думаешь, что это было?

– Так, недоразумение, – сказал дед и поднес блинчик ко рту. – Криминала на меня им все равно не набрать…

– Нет, дедуля, я почти уверена, что это те самые неприятности, которые были нам с тобой обещаны в письме. А криминал можно насобирать на кого угодно.

– Полетт, не говори глупостей!

– Глупостей? – усмехнулась я. – А что ты скажешь, когда узнаешь, что вчера мой «Мини-купер» гаишники тормозили на каждом углу и трепали мне нервы, каждый на свой лад?

– Что?

– А то, – я стала рассказывать Арише подробности вчерашних происшествий.

– Значит, твоя машина сейчас в городе?

– Да, в Алинкином дворе, в гараже одного ветерана. Даже не знаю, есть ли смысл ее оттуда сегодня забирать. Очень не хочется позволять кому-то чувствовать свое превосходство надо мной. Каждый сержант мнит себя почти богом… Откройте багажник! А что у вас в бардачке? Зачем здесь слоник висит? Вы в него наркотики случайно не зашили?.. Козлы в погонах! – возмутилась я.

– Вот ведь ирония судьбы! Я ночью наконец-то проставился перед Стасом за то, что с его легкой руки в нашем доме появилась домработница, и сразу после этого попал в каталажку! Да, недооценили мы Вериного врага… Кто же это такой шустрый?

– Пока мы это не узнали, тебе, Ариша, не стоит бывать в казино.

– Ну вот, ты меня уже под домашний арест посадила!

– А тебе понравилось ночевать в КПЗ?

– И как тебе не стыдно такое деду в глаза говорить!

– А где гарантия, что тебя второй раз не заметут? Какой смысл самому лезть в бутылку?

– Ты, Полетт, конечно, права, не стоит лезть в Бутырку, – каламбурил Ариша. – Но я не могу сидеть целыми днями дома. А ты разве еще не соскучилась по своей железной игрушке?

– Нет, я даже нашла в отсутствии машины один плюсик.

– Какой? Неужели это экономия на бензине? Во время финансового кризиса это актуально, – подтрунивал дед.

– Не отгадал. Понимаешь, я стала больше ходить пешком, а это значит, тренировать икроножные мышцы. А то все на машине да на машине… Так можно знаешь какие бока нарастить! А если серьезно, то достаточно нам выполнить лишь одно условие – уволить Веру, и все наши неприятности разом закончатся. Честно говоря, мне очень не хочется так поступать, но я не могу тобой рисковать.

– А я тобой. Вдруг у тебя в «Мини-купере» таки найдут наркоту? Это будет исключительно на моей совести. А ведь это я настаивал на том, чтобы мы взяли Прошкину на работу. Это я не придал письму серьезного значения. Это мои ошибки, только вот пожинать их плоды пришлось нам обоим. Давай уволим Веру, – согласился Ариша, – тогда ее враги потеряют к нам всякий интерес.

– Давай. Стаса Бабенко ведь больше никто не достает, и от нас отстанут. Мы уйдем из зоны особого внимания, и тогда у нас, точнее, у меня, будут развязаны руки… Думаю, надо Прошкиной все тактично объяснить, сказать ей, что увольнение вовсе не означает, что я бросаю ее на произвол судьбы…

– Значит, ты уже все решила?

Зазвонил мой мобильник, и я ответила:

– Слушаю.

– Полина?

– Виктор?

– Так точно. Полина, вы сейчас не за рулем?

– Нет, а что?

– Тогда лучше сядьте, если стоите.

– Я уже сижу.

– В общем так, заказ на вас поступил от… Пилявского. Вероятно, вам знаком этот человек?

– Ну так, более или менее.

– Скажу вам одно – он никогда не шутит. Советую как-то наладить с ним отношения, иначе мелкие неприятности могут обернуться большой бедой.

– Виктор, вы тоже мне угрожаете?

– Ну, что вы, я вас по-дружески предостерегаю. Всего хорошего, – сказал Копылов и отключился.

– Полетт, это был он? – встревожился дедуля.

– Кто он?

– Верин враг.

– Нет, это был мой друг, Витя Копылов. Он назвал мне фамилию того, кто объявил нам войну.

– И кто же это?

– Пилявский, – сказала я, заставив Аришу вздрогнуть.

– Вот влетели, так влетели! Не простой штучкой оказалась Вера Прошкина. Но что же ее с Пилявским объединяет?

– Скорее уж разъединяет.

– Не скажи. Если его люди ходят за ней по пятам, значит, их что-то объединяет.

– Кроме интерната, я не вижу никаких точек соприкосновения, – заметила я и увидела на лице деда пресную улыбку. – А почему нет? Как мы уже с тобой выяснили, Пилявский хочет возвести на месте школы-интерната торгово-развлекательный центр. Инициативная группа, в число которой входит и Прошкина, обивает пороги всех инстанций, чтобы сохранить интернат.

– Да, я согласен, эти люди бросили вызов бизнесмену с полукриминальным прошлым. Но тогда все, кто входит в эту инициативную группу, должны почувствовать на своей шкуре шершавую лапу Пилявского.

– Я интересовалась у директрисы, все ли у нее в порядке. Анна Петровна заверила меня, что никто не мстит ей за то, что она пытается сохранить вверенное ей учреждение.

– А если абстрагироваться от интерната? – спросил дедуля, позевывая. – Вдруг Верины проблемы не связаны с ее общественной деятельностью? Может, здесь что-то личное?

– Возможно. Надо спросить, знает ли она Пилявского.

Я позвонила Прошкиной домой, но мне никто не ответил. Мобильника у Веры не было, поэтому важный вопрос до поры до времени остался открытым. Ариша больше не мог бороться со сном и ушел к себе. Я только принялась за мытье посуды, как раздался звонок в дверь. Приехала Алинка.

– Привет, подруга! Ну, давай, рассказывай. Как вчера прошло ваше свидание? – осведомилась Нечаева буквально с порога.

– Свидание? – переспросила я, не сразу сообразив, о чем это она, ведь за всеми треволнениями сегодняшнего дня я как-то совсем забыла о Балдине. – Нормально.

– Нормально? И это все, что ты можешь мне сказать? Нет, так дело не пойдет! – возмутилась Алинка. – Я никогда от тебя ничего не таю, так что ты тоже выкладывай мне все подробности.

Я не могла рассказать о том, что какая-то толстушка нагло увела у меня тренера, и стала на ходу придумывать какую-то банальную историю о нашем первом свидании. Как ни странно, Нечаева слушала меня, затаив дыхание, лишь когда я замолчала, она сказала:

– Значит, вы весь вечер гуляли по парку и вдыхали аромат цветущей черемухи? Слушай, Поля, да твой Олег романтик! Давно у меня такого не было. Все мои бойфренды последних лет так прагматичны и эротичны! Так, а что было дальше?

– Дальше он отвез меня домой.

– Ты пригласила его к себе?

– Нет.

– А почему?

– Не захотела выглядеть банальной.

– Ну, это правильно. Только мне кажется, ты уже жалеешь об этом. Что-то лицо у тебя безрадостное.

– Балдин тут совсем ни при чем. – Я рассказала подружке про деда, который по милости Пилявского провел эту ночь в КПЗ.

– Значит, ты говоришь, что за всеми вашими неприятностями стоит какой-то Пилявский?

– Да, я узнала об этом час назад.

– Пилявский, Пилявский… фамилия уж очень знакомая…

– Правда? Алина, неужели ты где-то пересекалась с Федором Пилявским?

– С Федором? Вроде бы нет. А кто это такой? Что тебе о нем известно?

– Он сколотил свое состояние в девяностых, – я стала вспоминать все, что мне было известно об этом человеке. – Бывший каратист, подмявший под себя всю горовскую шпану и организовавший рэкет. Тогда ему было уже далеко за тридцать, значит, сейчас около пятидесяти.

– То есть он был бандитом?

– Нет, бандиты врывались в кафешки и магазины с автоматами, а люди Пилявского действовали без оружия. В общем, Федор имел репутацию крутого мэна. Потом он на несколько лет уехал из Горовска, а лет пять назад вернулся сюда как серьезный бизнесмен. У него сеть мебельных салонов «Квадро»…

– Я знаю эти магазины, но с самим Пилявским не знакома… Хотя… Поля, ты не в курсе, у него есть взрослая дочь?

– Если дядечке полтинник, то у него вполне может быть взрослая дочь.

– Тогда это Алла Федоровна Пилявская, владелица того лечебно-косметического салона, который я посещаю последний месяц. Он так и называется – «Алла».

– Алина, ты меня уговорила, я тоже запишусь в этот салон.

– Зачем? – Нечаева сузила глазки, пытаясь разгадать тайный ход моих мыслей.

– Как зачем? Ты же знаешь, у меня теперь личная жизнь бьет ключом. Надо выглядеть на все сто.

– Уф, – выдохнула Алинка, – а я уж думала, ты через дочь хочешь к папочке подобраться. Хорошо, давай прямо сегодня туда поедем. Открою тебе секрет, в «Алле» существует очень интересная система скидок. Тому, кто приводит туда нового клиента, одну процедуру делают бесплатно.

– Какая же ты корыстная!

– Нет, я предприимчивая.

– Ладно, подожди, я сейчас соберусь.

* * *

Нечаева зарулила на парковку, предназначенную для клиентов лечебно-косметического салона «Алла». Когда я вышла из машины, мой взгляд уперся в черное авто, стоявшее рядом. Это была «Каптива». Именно на такой иномарке кто-то следил за Верой, приехавшей в наш коттеджный поселок на рейсовом автобусе. Затем водитель «Каптивы» купил у охранника по имени Анатолий всю интересующую его информацию – к кому приехала Прошкина, а также то, что у меня черный «Мини-купер», а дедуля частенько бывает по ночам в казино «Крестовый король».

Теперь похожая «Каптива» стояла рядом с салоном Пилявской. Я не верила в простое нагромождение случайностей. Череда разрозненных фактов, кажется, начала выстраиваться в единую цепь.

– Поля, пойдем, ты что на месте застыла? – Нечаева взяла меня за руку и потащила ко входу. – Неужели ты передумала?

– Нет.

– Тогда вперед!

Алинка отпустила меня только у стойки администраторши. Я вдруг поняла, что совершенно не готова к кардинальным вмешательствам в свой организм, даже во имя красоты.

– Я могу вам чем-то помочь? – мило улыбнувшись, спросила девушка за стойкой. Я нерешительно пожала плечами. – Возьмите проспекты, ознакомьтесь со всем комплексом наших услуг, а потом, если захотите, я запишу вас на консультацию ко врачу.

Получив целый ворох рекламных буклетов, я уселась на бежевый кожаный диванчик и стала их рассматривать. Алинка, разочарованная моей нерешительностью, плюхнулась рядом.

– Поля, ну ты чего? – толкнула она меня в бок. – Ты же говорила, что доверишься специалистам.

– Подожди, не мешай, мне надо составить общее представление о лечебно-косметических услугах, – сказала я, оторвав глаза от рекламы, и вдруг увидела очень интересную парочку, вышедшую из глубин салона.

Она держала его под руку и что-то оживленно говорила ему, а он поддакивал.

– Да, Аллочка, я все понял, так и будет, – наконец услышала я и без всякого стеснения стала рассматривать этого мужчину.

Лет тридцать пять, одет дорого, гладко выбрит, черные как смоль волосы зачесаны назад. Приметы сходились с теми, что назвал мне охранник Дима. Значит, в двух шагах от меня стоял тот самый водитель «Шевроле Каптивы», который следил за Прошкиной.

Он поцеловал Аллу и вышел на улицу. Я достала из сумки мобильник, повернулась к окну и незаметно сфотографировала брюнета. Затем переключила свое внимание на хозяйку салона. Это была ухоженная, стройная блондинка лет двадцати пяти. Я не решилась бы назвать ее эталоном красоты. У нее был малопривлекательный подбородок, какой-то вдавленный, визуально увеличивающий длину шеи.

– Катя, сегодня в течение дня должны привезти новый вакуумный аппарат. Сразу найди меня, чтобы не получилось, как в прошлый раз, когда Лариса Евгеньевна приняла модель не той модификации.

– Я все поняла, Алла Федоровна, – ответила администраторша.

Пилявская окинула нас с Алиной поверхностным взглядом и пошла вперед по длинному коридору. До нас еще долго доносился стук ее каблуков.

– Поля, ты определилась? – спросила Нечаева.

– Думаю, надо ограничиться посещением солярия. Представляешь, приду завтра в бассейн, там все плавают, как бледные поганки, а я – как будто с курорта?

– Поля, но ведь тебе не надо завоевывать тренера, он ведь уже твой, так?

– Так, – соврала я.

– Думаю, на общем фоне ты уже выделяешься. Подумай об общении тет-а-тет. Я так понимаю, до постели у вас дело еще не скоро дойдет. Раз уж твой Олег такой романтик, он будет водить тебя по театрам и музеям… Там везде искусственное освещение… В общем, тебе нужен термаж. Пойдем!

– Подожди, – я нашла соответствующий буклет и, прочитав его, освежила в памяти, что это безоперационная подтяжка тканей лица, основанная на радиочастотном излучении. – Нет, может, лет через пять я и рискну проделать эту процедуру, но не сейчас.

– Полина, я так и думала, что ты меня кинешь! Я уже настроилась на бесплатный сеанс мезотерапии, а ты…

– А я хочу искусственный загар.

– Скажу тебе по секрету, – Алинка перешла на шепот, – здесь солярий раза в три дороже, чем в других салонах.

– Я не стану мелочиться!

* * *

Вернувшись домой, я позвонила Прошкиной.

– Здравствуйте, Вера!

– Полина, это вы?

– Да, я. Вера, мне удалось кое-что выяснить о том, кто является источником ваших проблем.

– Правда?

– Да. Скажите, вам знакомы Пилявские?

Я была почти уверена, что Вера ответит положительно, но ошиблась.

– Нет, а кто это?

– Федор Пилявский владеет сетью мебельных салонов «Квадро», а его дочь Алла – хозяйка лечебно-косметического салона, названного ее именем.

– Полина, вы всерьез думаете, что я могу быть с ними знакома? – спросила Прошкина не без скепсиса.

– Значит, нет? – уточнила я, хотя уже осознала всю несуразность своего вопроса.

– Я сама покупала новую мебель только раз в жизни, после рождения Миши – детскую кроватку. Вся обстановка после родителей осталась. А в косметических салонах отродясь не была. Хожу в парикмахерскую при училище, там практиканты делают стрижки за символическую плату.

– Вера, я не знаю почему, но именно Пилявские стоят за вашими увольнениями. Эти люди имеют очень обширные связи, в том числе в милиции, если они что-то решили, то непременно добиваются своего…

– Но я-то здесь при чем? Неужели я могу им как-то мешать?

– Вера, сейчас я должна сказать вам что-то очень важное. Прошу вас, выслушайте меня до конца…

– Вы меня увольняете? – догадалась Прошкина.

– Да, вы больше не будете у нас работать, но…

Я не успела договорить, потому что Вера повесила трубку. Я снова набрала ее номер, но уволенная домработница не хотела больше со мной разговаривать. Когда я рассказала о случившемся Арише, он стал упрекать меня в неделикатности.

– Лучше бы я сам ей все объяснил, – посетовал он. – Полетт, неужели нельзя было сначала все объяснить, а потом сказать об увольнении? Набери ее, я принесу Верочке свои извинения и сам ей все объясню.

Я послушно принялась набирать номер домашнего телефона Прошкиных. Сначала было несколько длинных гудков, затем они перешли в короткие. Значит, Вера сняла трубку и нажала на рычаг. Она поступала так всякий раз, когда я ей звонила. В конце концов мне надоело это пустое занятие, и я перестала терзать телефон.

Глава 9

На следующее утро я вызвала такси и поехала в школу-интернат. Занятия еще не начались, но Самойленко уже была на месте.

– Здравствуйте, Полина! – сказала она, ничуть не удивившись моему визиту. – Я все узнала. На этом самом месте планируется построить торгово-развлекательный комплекс. Это проект некоего Пилявского. Говорят, у него очень обширные связи, поэтому у нас нет никаких шансов сохранить это здание.

– Шансы есть, но очень маленькие. Хорошо, что мы с вами стали бомбить федеральные органы. Не думаю, что щупальца Пилявского простираются до Москвы. Анна Петровна, у меня опять есть к вам одна неожиданная просьба…

– Да, Полина Андреевна, я вас слушаю.

– С минуты на минуту Вера Прошкина приведет сюда Мишу. Мне очень надо с ней поговорить с глазу на глаз. Вы не могли бы распорядиться, чтобы вахтерша пригласила ее в ваш кабинет, ничего не объясняя?

– Собственно, я и сама могу спуститься вниз и позвать Веру Ивановну. Но что происходит? Почему необходима такая таинственность?

– Анна Петровна, я не могу пока ничего вам объяснить. Это не моя тайна.

– Ладно, не буду настаивать на ответе. Подождите здесь, я позову Прошкину. Мой кабинет в вашем распоряжении. Вам хватит одного урока?

– Да, конечно.

Минут через пять дверь в кабинет приоткрылась, и в нее робко заглянула Вера.

– Полина, вы? – удивилась она.

– Да, Вера, это я. Вы вчера не захотели продолжать телефонный разговор, поэтому мне пришлось искать встречи с вами. Вы уделите мне немного времени?

– Ладно, давайте поговорим, – согласилась Прошкина, продолжая стоять в дверях.

– Проходите, пожалуйста, – мой мягкий, доброжелательный тон возымел свое действие, моя бывшая домработница закрыла дверь, сделала несколько шагов и присела на стул у стены, за моей спиной. Мне пришлось развернуться, чтобы разговаривать, глядя ей в глаза. – Да, Вера, вы очень проницательны. Мне тоже пришлось вас уволить, причем не по своему желанию. Нас с Аристархом Владиленовичем вынудили так поступить. Как я вам уже сказала, за этим стоят Пилявские…

– Нет, нет, я не знаю этих людей, – Вера отчаянно замотала головой. – Это правда. Почему вы мне не верите?

– Я вам верю. Скорее всего, между вами есть какое-то связующее звено. Может быть, вам знаком вот этот мужчина? – я подошла и показала распечатанную фотографию водителя «Каптивы», так, на всякий случай. Вера нехотя взглянула на нее и вдруг охнула. – Надо полагать, вы его узнали?

– Да, это… это – Андрей Барсуков, – призналась Прошкина.

– Значит, это Мишин отец?

– Да, он. Откуда у вас эта фотография?

– Я сама его вчера сфотографировала, когда он вышел из салона «Алла». Насколько я поняла, у него роман с Пилявской.

– А я при чем тут? Мы даже женаты не были. Наверняка Пилявская не первая, с кем у него роман после меня. Возможно, не последняя.

– Знаете, Вера, – я села на соседний стул, – все так перепуталось. Господин Пилявский хочет построить на этом самом месте торгово-развлекательный комплекс. Вы вместе с другими родителями ходили к депутату Дымову просить о помощи в сохранении интерната. В приемной вы встретили Барсукова, но, по вашим словам, он вроде бы не узнал вас. Только после этого вас стала преследовать череда неудач. Так?

– Да, меня первый раз вынудили уволиться через несколько дней после этой встречи. Потом последовало увольнение из ресторана, что было дальше, вы хорошо знаете. Полина, неужели вы думаете, что все это связано с Андреем? – в Верином голосе отчетливо слышалось сомнение.

– Я пытаюсь сопоставить факты. Все было бы просто и ясно, если бы черная полоса началась в жизни всех, кто открыто выступал за сохранение этого учреждения. Согласитесь, что центральная фигура здесь – Самойленко, – сказала я, и Прошкина утвердительно кивнула. – Но у нее все нормально, если не считать, что в перспективе Анна Петровна может лишиться работы. Нет школы-интерната, нет директора.

– Да, наверное, черная полоса только у меня, – подтвердила Вера. – Вместе с нами к депутату Дымову ходила Лидия Сверчкова, у нее дочь с Мишенькой в одном классе учится. Так Лиду на прошлой неделе повысили в должности. Она давно этого ждала и вот наконец дождалась.

– Похоже, вам гадит Барсуков. Как думаете, он, в принципе, способен на такое?

– После того, как он отрекся от собственного сына, я готова поверить, что он на все способен. Только зачем ему это надо? Не от скуки же? – вполне здраво рассудила Вера. – В этом должен быть какой-то смысл, но вряд ли он есть.

– Согласна. Какой-то смысл в этом определенно должен быть, надо его найти. Расскажите мне о Барсукове.

– Полина, вы же знаете, что мы давно не общаемся. Мне не известно, чем он сейчас занимается… Вы даже осведомленнее меня, если знаете, что у него роман с Аллой Пилявской.

– Тем не менее когда-то вы были с ним близки. Вам известны черты его характера, привычки… Кстати, где вы познакомились?

– На дискотеке. Нас даже объявили самой красивой парой.

– Правда?

– Не верите? Ну да, конечно, – Прошкина посмотрела на свои неухоженные руки и сжала пальцы в кулаки, – я уже и сама в это с трудом верю. Десять лет назад я следила за собой, за модой, не то что сейчас… Мне отдают поношенные вещи, и я не брезгую их носить…

– Вера, давайте вернемся к Барсукову.

– Мы очень быстро сошлись, стали жить вместе. Мои родители не возражали, они сами пять лет прожили в гражданском браке.

– А где вы жили?

– Мы снимали квартиру. Мама с папой были не против того, чтобы Андрей переехал к нам, жилплощадь позволяла, но он не захотел. Родители помогали нам материально, оплачивали половину арендной платы, – произнесла Прошкина голосом, лишенным всяких модуляций. Казалось, она по инерции извлекала из завалов своей памяти давно забытый и совершенно не нужный ей материал. – Барсуков очень хотел выбиться в люди, иметь собственное дело, дорогую машину… Когда я сказала Андрею, что у нас будет ребенок, ему эта новость не понравилась. Он заявил, что моя беременность абсолютно несвоевременна и ее надо прервать. Я не хотела этого делать, мы стали ссориться. Барсуков убеждал меня, что нельзя заводить детей, пока мы не встали на ноги, надо развивать бизнес, а я говорила, что, сделав аборт, могу больше не забеременеть. Только его это совершенно не трогало. Я не знала, что мне делать. И Андрея потерять боялась, и ребенка не могла убить.

– И все-таки вы решили оставить ребенка?

– Да, я посоветовалась с мамой. Она сказала, что возьмет целиком и полностью заботы о внуке или внучке на себя, что ребенок не будет мешать нам обустраиваться в жизни. На Барсукова это подействовало положительно. Кажется, такой вариант ему даже не приходил в голову. Ведь его мамаша точно не собиралась нянчиться с будущим малышом. Она сама незадолго до этого второй раз вышла замуж, и ей до Андрея не было никакого дела… В общем, я встала на учет по беременности уже на пятом месяце.

– Вера, Барсуков уже тогда занимался каким-то бизнесом?

– Да, но у него все шло не так гладко, как хотелось. Сначала, когда мы познакомились, он пивом торговал, но однажды влетел на просроченную партию, пошли убытки, – говорила Вера, уставившись в одну точку. – Потом, уже когда мы сошлись, он стал заниматься продажей канцтоваров. Но конкуренция была высокой, и точки пришлось закрыть, одну за другой. На мой взгляд, Барсукову не стоило вести бизнес самостоятельно. Энергии у него было много, но этого не достаточно для успешного бизнеса. Ему нужны были опытные компаньоны. Мне хотелось помочь Андрею, но он не слушал моих советов. Он считал меня глупой блондинкой, которая самое большее, на что способна, так это придумать раздел «Содержание» для словаря. Барсуков был уверен в своем умственном превосходстве надо мной и очень боялся показаться глупым.

«Наверное, Вера была крашеной блондинкой», – подумала я, потому что сейчас рядом со мной сидела женщина с темно-русыми волосами. Кое-где даже просвечивали седые прядки. Она выглядела лет на десять старше Андрея, хотя они были почти ровесниками.

– Кстати, какое образование у Барсукова?

– Он окончил технологический техникум, что-то там с торговым оборудованием связано. Наверное, Андрею не хватало этого образования. Как он ни пытался закрепиться самостоятельно на горовском рынке, у него ничего не получалось. Вместо того чтобы составить бизнес-план, он полагался на авось, уверенный в том, что предприниматель должен идти на риск. Потом Барсуков был чрезвычайно жаден до прибыли, он платил подчиненным до неприличия маленькую зарплату, в результате они начинали воровать. В общем, пока мы были вместе, у него ничего не получалось. Но теперь, похоже, у него все хорошо, – Вера скосила глаза на фотографию, которую я держала в руке. – Андрей выглядит очень презентабельно, машина, должно быть, очень дорогая.

– Да, все, что укладывается в потребительское понятие «красивой жизни», здесь налицо. А вот то, что у него под черепной коробкой, пока не ясно.

– Я не могу понять, зачем он снова возник в моей жизни. Сам же не хотел больше иметь никаких дел ни со мной, ни с Мишей. Знаете, Полина, Барсуков трепал мне нервы всю беременность, и это, возможно, отразилось на здоровье сына. Мне так никто и не сказал, почему у Миши сформировался ДЦП. Во всяком случае, родовой травмы не было. Родила я быстро и легко. А дальше… – Вера, до этого такая спокойная и рассудительная, вдруг потеряла над своими эмоциями контроль и расплакалась.

Как раз в этот момент в кабинет заглянула Самойленко.

– Я вам не помешала? – спросила она, но, увидев слезы на глазах Прошкиной, поняла, что помешала. Застыв в дверях собственного кабинета, она какое-то время колебалась, потом уточнила: – Вера Ивановна, я могу вам чем-то помочь?

– Спасибо, Анна Петровна, ничего не надо, – сказала та, преодолевая спазм.

– И все-таки вас что-то сильно расстроило, – директриса перевела на меня взгляд, в котором я прочитала упрек.

– Это просто нервы, – стала оправдываться Прошкина.

– Ладно, даю вам еще десять минут, а потом у меня здесь будет совещание, – сказала Самойленко и закрыла дверь.

– Вера, возьмите это, – я протянула ей конверт с зарплатой. – На первое время вам хватит, а потом, я надеюсь, ваша жизнь войдет в нормальное русло.

– Полина, это я должна платить за ваши услуги, а не вы мне, – Прошкина попыталась вернуть мне деньги обратно.

– Вера, этот конверт передал вам Аристарх Владиленович. Так что никакие возражения не принимаются.

Этот аргумент подействовал, Вера убрала жалованье в сумку и спросила:

– Полина, а что мне делать теперь?

– Ничего нового. Занимайтесь сыном, создавайте видимость, что ищете новую работу. Мы будем держать с вами связь по телефону.

Из школы-интерната я вышла первой, поправила темные очки на пол-лица, которые не только защищали мои глаза от яркого весеннего солнца, но и в какой-то степени делали меня неузнаваемой, и зашагала в сторону автобусной остановки. Конспирация оказалась совсем не лишней, потому что на углу здания я заметила черную «Шевроле Каптиву». Лицо водителя невозможно было разглядеть сквозь сильно тонированные стекла, но, судя по номерам, это была машина Барсукова. Он продолжал следить за Верой. Сегодня она дольше обычного задержалась в школе. Наверняка Андрея очень волновал вопрос – поедет ли она потом на работу в коттеджный поселок.

Вера вышла из школы и с самым понурым видом поплелась в сторону своего дома. Вдруг резко развернувшись, она перешла через дорогу и остановилась около киоска «Роспечать». Купив газету бесплатных объявлений, она сунула ее в сумку и снова направилась к своему дому. «Каптива» не стала ее преследовать. Наверное, Андрей понял, что Прошкина снова осталась без средств к существованию, и уехал совсем в другую сторону, довольный проделанной работой. Только бы он не забыл снять ориентировку на мой «Мини-купер»!

Итак, источник зла найден. Это Андрей Барсуков, бывший гражданский муж Веры, отец ее ребенка. Но что заставило этого человека развить такую бурную деятельность против своей бывшей сожительницы? Если верить Прошкиной, то последнее время она не мешала ему жить, осаждая просьбами о материальной помощи. Один раз, когда Мише было пять лет, она попросила купить лекарства, но безрезультатно. Барсуков цинично заявил, что он не печатает деньги, а сын и вовсе не его. Очень удобная позиция. Собственно, ничего другого от этого подлеца и ожидать не стоило. Лишь потому, что Вера была доведена до донного отчаяния, она потянулась за этой соломинкой. Андрей не подал ей руки, считая связь с Прошкиной ошибкой молодости. Он исправил эту ошибку, вырвав из своей жизни несколько страниц.

Ну почему же теперь, по прошествии стольких лет, Барсуков отыскал эти вырванные страницы и стал их безжалостно мять и даже рвать на клочки? Я не могла найти ответа на этот вопрос, поэтому вновь и вновь мысленно возвращалась к Вериному рассказу…

Андрей не хотел ребенка, но готов был смириться с его рождением, узнав, что бабушка возьмет заботы о нем на себя. Мальчик родился с самым неутешительным диагнозом, и Андрей, испуганный мрачными перспективами, тут же свалил. Этот поступок, конечно, не красил молодого папашу, но его еще можно было объяснить – мечты Барсукова о красивой жизни никак не вязались с воспитанием сына, у которого детский церебральный паралич. Заболевание это неизлечимое, ребенок, даже подросший, нуждается в постоянном уходе. Словом, обуза на всю оставшуюся жизнь. Наверняка Андрей похвалил себя за то, что не оформил отношения с Верой. Никакого бракоразводного процесса, никаких алиментов. Ушел и был таков! Свободен как ветер в поле.

С тех пор прошло восемь с лишним лет. Каждый год для Веры шел за два. Ей около тридцати, а она выглядит на все сорок. Это и не удивительно, ведь эта женщина совершает ежедневный подвиг, борясь за здоровье своего сына. Врачи говорили, что Миша не сможет ходить, но Вера не впустила в свою душу отчаяние. Она даже бросила вызов горовским медикам и поставила сына на ноги. Записавшись на курсы массажистов, Прошкина научилась делать лечебный массаж. Узнав, что езда верхом благотворно влияет на детей с ДЦП, она с трех лет стала водить Мишу на конюшню, с пяти лет записала его в бассейн. Мало-помалу мальчик научился самостоятельно двигаться, пошел в школу, стал круглым отличником.

Судьба смилостивилась над Верой и подарила ей возможность устроить личную жизнь. Она познакомилась в жэке с Павлом Алябьевым, которого совершенно не смущало, что у нее больной ребенок. У них могла бы сложиться семья, но в жизни Прошкиной отголоском из далекого прошлого грянул гром…

Не трудно догадаться, что совсем другими были последние восемь лет в жизни Барсукова. Он выглядел на свои тридцать три и имел все атрибуты преуспевающего бизнесмена – дорогой костюм, автомобиль и девушку из высшего горовского общества. Похоже, его честолюбивые стремления достигли или почти достигли своей цели. Так чего же ему не хватает? Зачем терроризировать мать своего больного ребенка – распускать про нее грязные слухи, лишать работы? Неужели ради адреналина? Тогда он какой-то извращенец.

Пусть внешне Андрей выглядит презентабельно, но о человеке судят по его поступкам. Если судить по тому, как он когда-то обошелся с Верой и сыном, то можно сделать вывод, что Барсуков совершенно безответственный, абсолютно бездушный и предельно циничный тип. А вместе с ростом его благосостояния, возможно, произошла полная деморализация и даже сдвиг по фазе.

Увлеченная своими мыслями, я дошла до Алинкиного двора. Прежде чем забрать свою машину, я поднялась к Нечаевой.

– Проходи, а я как раз собиралась тебе звонить. У меня есть для тебя важная информация.

– Сосед поднял ставки за аренду гаража?

– Нет, я дядю Колю больше не видела. Зато вчера мы встречались с Никитой, – Алина интригующе улыбнулась. – Подожди, я сейчас чайник поставлю. Поболтаем за кофейком.

Я практически не сомневалась, что подружка будет терзать меня интимными подробностями своей жизни, уверенная в том, что это и есть чрезвычайно важная для меня информация. Увы, богатый амурный опыт не помогал даже ей самой в создании длительных отношений.

– Алина, ты знаешь, я забежала к тебе на минутку, только лишь за тем, чтобы отдать ключи от гаража и расплатиться с дядей Колей.

– Не хочу слышать никаких отговорок! Садись и слушай! Вчера мы встречались с Никитой, я сказала ему, что посещаю салон «Алла». Конечно, мне не стоило этого делать. Мужчины должны быть уверены, что моя красота – это дар свыше, но ради тебя, Полина, я пренебрегла собственными принципами…

– Так, – протянула я. – Что ты еще придумала?

– Терпение и еще раз терпение. Бери пример с меня. Думаешь, я не поняла, что вчера ты рванула в «Аллу» не ради красоты, а исключительно ради ее хозяйки?

– Неужели ты об этом догадалась?

– Представь себе, но я тактично промолчала, даже тогда, когда ты стала щелкать Алкиного бойфренда.

– Ну, хорошо, хватит этих предисловий, переходи к сути, – сказала я, и тут в моей сумке зазвонил мобильник. – Извини, я отвечу. Алло!

– Здравствуйте, Полина. Это Виктор.

– Добрый день! Есть новости?

– День действительно добрый. Только что сняли ориентировку на ваш «Мини-купер». Быстро же вам удалось наладить отношения!

– Спасибо, Витя, за информацию. Как будет свободное время, я к тебе подъеду. Поболтаем. – Я отключила мобильник и сказала Алинке: – Итак, я тебя слушаю.

– В общем, я завела разговор про лечебно-косметический салон неспроста. У Никиты очень обширные связи, вот я и хотела прощупать, не знаком ли он с Пилявскими.

– И что – знаком?

– Знаком – это слишком мягко сказано, – подружка выдержала эффектную паузу, затем выдала: – Макс Гаврилов – его лучший друг! Представляешь?

Вот удивила, так удивила! Если бы Андрей Барсуков оказался лучшим другом ее Никиты, я бы глазом не моргнула. Но при чем здесь Макс Гаврилов? Неужели я что-то пропустила?

– Алина, ты сейчас о ком говоришь?

– Ой, – Нечаева махнула рукой и рассмеялась. – Ты, похоже, не в курсе, что Алка Пилявская была замужем за Максом. Год назад она с ним развелась и даже фамилию на девичью обратно сменила. Теперь ты понимаешь, что через Макса можно почерпнуть немало сведений о Пилявских?

– То есть ты озадачила своего исполнительного директора этим вопросом?

– Нет. Он дал мне телефон Макса и сказал, что тот никогда не откажется от встречи с девушкой, тем более если эта девушка сама проявляет инициативу.

– Неужели Никита тебе настолько доверяет?

– У меня еще не было подходящего случая проверить степень его ревнивости. Я сказала Никите, что звонить Гаврилову будешь ты. Ник обещал предупредить Макса о твоем звонке.

Мы выпили по чашечке кофе, потом я позвонила Гаврилову.

– Алло! – ответил приятный мужской баритон.

– Максим? – на всякий случай уточнила я.

– Да.

– Это Полина.

– Ах, Полиночка! – Макс обрадовался так, будто мы были очень хорошо знакомы. – Давно жду твоего звонка.

Обращение на «ты» совершенно незнакомого человека меня немного покоробило, но я это проглотила.

– Мы можем сегодня встретиться?

– Конечно! Я весь в твоем распоряжении. Хочешь, приезжай вечером ко мне! Адрес назвать?

– Нет, вечером у меня бассейн. Может, в обед?

– Можем и в обед пообщаться, – не возражал Макс. – Во сколько тебя ждать?

– В два часа, в кафе «Тропиканка», – предложила я.

– В кафе? Ну ладно, о’кей! – согласился Гаврилов.

Я отключилась и только потом озаботилась вопросом, как мы узнаем друг друга.

– Алина, я не спросила, как он выглядит.

– Пустяки, – рассмеялась Нечаева. – Должна же быть хоть какая-то интрига. Ник сказал, что Макс относится к тому типу мужчин, на которого вешаются женщины всех возрастов. Вот ты зайдешь в кафе, просканируешь взглядом зал, и как только тебе захочется к кому-то прижаться, значит, это и есть Гаврилов. По-моему, твой тренер уже сегодня рискует уйти в отставку.

– Алина, хватит болтать глупости! У меня с Максом намечается чисто деловое свидание.

– Ну да, конечно, – усмехнулась Нечаева.

– Алина, прогуляйся со мной до гаража! Я заберу свой «Мини-купер» и отдам тебе соседские ключи.

– Ну, пойдем!

Глава 10

Когда я зашла в кафе, то мне даже не пришлось решать какие-то загадки. Там был всего один свободный мужчина лет тридцати, другие обедали в компании дам. «А ты, братец, лыс!» – усмехнувшись про себя, я подошла к его столику и уточнила:

– Макс?

Он тут же вскочил, отодвинул стул, усадил меня за стол и принялся обсыпать комплиментами:

– Полина, у тебя прекрасные духи. Чувствую нотки сандала и туберозы. Да и вообще, ты выглядишь потрясающе! Я бы тебя не узнал, если бы встретил на улице.

– Ну, разумеется, мы ведь никогда раньше не виделись!

– В смысле? – опешил Гаврилов, и у меня закралось подозрение, что он ожидал увидеть здесь совсем другую Полину. – А, так это мы с тобой два месяца общались по «аське»?

– Тоже мимо. Максим, выходит, вы не в курсе, кто я и что мне от вас надо, – сказала я, мысленно проклиная Алинкиного не слишком исполнительного директора.

– Давай договоримся – никаких «вы»! Потом, разве так трудно догадаться, в чем нуждается такая симпатичная девушка?

– Ну и в чем же?

– В приятной компании, по крайней мере, за столиком в кафе. Ты не прогадала. Что ты будешь заказывать?

– Сок.

– Ладно, пойдем с конца. Какой сок?

– Апельсиновый фреш.

– Я почему-то так и подумал. Как насчет салатика? «Цезарь»?

– Нет, морской коктейль.

– Тоже хороший выбор. Второе?

– Нет, от горячего воздержусь, а вот от десерта не откажусь.

– Мне нравится, что ты не запрещаешь себе получать удовольствие от вкусной еды. Надеюсь, в других удовольствиях ты себя тоже не ограничиваешь?

– Не ограничиваю.

– Полина, ты прелесть! Но, признаюсь, я заинтригован, откуда у тебя номер моего мобильника. Может, я дал тебе свою визитку на приеме в мэрии?

– Нет, тут совсем другое. Моя подруга встречается с Никитой Вольским, и он должен был предупредить тебя о моем звонке…

– Ник! – Макс стукнул себя по лбу. – Как же я сразу не догадался! Выходит, все вот так просто… Значит, будем дружить вчетвером. Шведский вариант…

Намеки на секс стали слишком прозрачными, и я решила модифицировать свое поведение. Хватит интриговать! Пришло время раскрыть свои истинные намерения.

– Максим, ты все не так понял. Свою дружбу и уж тем более любовь я тебе не предлагаю. У меня просто есть к тебе несколько вопросов.

– Минуточку, сейчас ты мне все объяснишь. Только заказик сделаем, – Гаврилов махнул рукой, подзывая официантку, кружевной передник которой был едва ли не длиннее ее юбки. Макс не смог оставить этот факт без внимания: – Девушка, вам никто не говорил, что ходит в это кафе исключительно из-за ваших ножек?

– Что будете заказывать? – спросила официантка, проигнорировав этот вопрос.

Гаврилов паясничал. Простой заказ превратился в откровенный флирт. Хорошо, что у меня не было никаких личных притязаний на этого ловеласа, иначе бы я встала и ушла.

– Ну что, Полиночка, я тебя внимательно слушаю, – он наконец вспомнил о моем присутствии. – Задавай свои вопросы!

– Макс, насколько мне известно, ты был женат на Алле Пилявской, так?

Едва я произнесла имя его бывшей супруги, как с лица Гаврилова моментально стерлась улыбка. Мне показалось, что он даже передернулся, как будто по его телу прошелся небольшой разряд электрического тока.

– Я не хотел бы обсуждать эту тему, – ответил он и провел рукой по бритой голове.

– Жаль, я вот как раз собиралась поговорить с тобой именно об этом.

– Мне очень не хочется тебя разочаровывать, Полина, но придется – обедать будем молча, если ты, конечно, не решишь поменять тему разговора.

Я немного помолчала, осмысливая ситуацию, потом все-таки решила обозначить, почему у меня возник интерес к этой персоне.

– Максим, понимаешь, меня бросил парень, ушел к Алле. Я хотела бы знать, чем она лучше меня.

– Ничем. Твой бывший скоро поймет, что совершил величайшую глупость в своей жизни.

– Это просто слова, а я хочу быть уверена в том, что Андрей пожалеет о своем выборе. Почему вы разошлись?

В ответ Гаврилов лишь скептически поджал губы. Кажется, я испортила ему настроение окончательно и бесповоротно. Когда подошла официантка, Макс уже не пытался с ней заигрывать. Такая резкая перемена настроения говорила о том, что Алла оставила в его душе неизгладимый негативный след.

Мы кушали молча. Я невольно наблюдала за тем, как умело Гаврилов пользовался столовыми приборами. «Балагур с аристократическими манерами. Интересное сочетание, – думала я про себя. – Не стал поливать грязью свою бывшую. При других обстоятельствах я записала бы это в его достоинства. Но сейчас мне нужны хоть какие-то подробности из жизни Пилявских. Может, тогда я пойму, почему Барсуков вздумал пакостить Вере».

– Ладно, не хочешь говорить про Аллу, расскажи мне про ее отца, – не сдавалась я.

– А зачем тебе Федор Петрович? – удивился Максим.

– Ну я кое-что о нем слышала раньше. Мне просто интересно, таков ли он на самом деле.

– Не знаю, что ты слышала, но я скажу тебе одно – он танк. Характер у него бронированный, а цели всегда точно наведенные. Осечек не бывает. Хочешь пример?

– Хочу.

– Федор Петрович решил сделать Алле подарок к окончанию мединститута. Как ты думаешь, что это было?

– Машина? – ляпнула я первое, что пришло в голову.

– Это слишком банально.

– Неужели вилла на каком-нибудь экзотическом острове?

– Нет, хотя я думаю, что для Пилявского это совсем не проблема. Но ты, Полиночка, кое в чем права. Это действительно была недвижимость. Федор Петрович сказал, что подарит дочери помещение для лечебно-косметического салона.

– А в чем же фишка?

– В том, что место было определено методом случайного выбора. Папочка, желая всем доказать, что он может купить даже то, что не продается, ткнул пальцем в карту города, попал на приют для бездомных собак, и вскоре приюта там не стало. Пока Алла получала образование, место расчистили, возвели там высотку, на первом этаже которой теперь располагается ее салон.

– Впечатляет. А если бы он попал пальцем на какую-нибудь школу или музей, так их тоже снесли бы?

– Я бы не удивился, если бы это было так.

– Круто! А у него случайно нет больше детей?

– Есть. Сын Кирилл, ему сейчас двадцать один или двадцать два, точно не помню.

– Интересно, ему он тоже хочет сделать такой же подарочек?

– Я не в курсе, но уверен, Кирюха не будет обделен. Алла-то со школы знала, чего она хочет, а братец ее не такой целеустремленный…

Похоже, папочка направил его по жизни тем же способом – ткнул пальцем в карту Горовска и попал на Стрелковую, семнадцать.

– А еще примеры есть?

– Перед тобой.

– Не поняла.

– Я – живой пример. Алла решила, что я должен жениться на ней, сказала об этом папе…

– Ну и?..

– Это не входило в мои планы, но мне пришлось их поменять. Полина, прошу тебя, избавь меня от подробностей. Я не готов к тому, чтобы переживать все это заново. Если Алла решит твоего бывшего женить на себе, то она это сделает. Она так же, как и ее отец, принимает свои привычки и желания за непоколебимые законы природы. Так что у него нет никаких шансов выпутаться.

– Но тебе-то это удалось.

– Чистая случайность. Спасибо моему родственнику, если бы не он, я бы до сих пор был женат.

– А что, твоя родня круче Пилявских? – спросила я, но в ответ Максим лишь горько усмехнулся. – Нет, уж раз ты начал, то продолжай!

– Полина, это частный случай, который тебе будет неинтересен.

– А вдруг?

– Насколько я понял, ты хочешь вернуть своего бойфренда из пасти акулы?

– Ну, допустим.

– А ты уверена, что он тебе так нужен? Неужели вокруг больше никого нет? Кстати, а почему бы тебе не присмотреться ко мне? Я – очень интересный кандидат.

– Я уже присматриваюсь, но, понимаешь, все-таки как-то обидно. Мы с Андреем столько времени были вместе! Я даже к свадебным платьям в витринах магазинов стала приглядываться. И вдруг такой облом!

– Что, так замуж хочешь? Откуда такие банальные устремления? Сейчас все девушки в бизнес хотят, а ты – замуж. Алла не в счет…

– Ну, понимаешь, у меня с детства в голове сидит принцессовый образ невест. Почему бы мне однажды не побывать в этой роли?

– Понятно, мечты о лимузине с кольцами и белыми голубками. А без этих атрибутов никак нельзя?

– Ну надо же о чем-то мечтать!

– Прости за откровенность, у нас с Аллой тоже все это было – и лимузин, и вот такой, – Макс раздвинул руки примерно на метр, – длиннющий список приглашенных на свадьбу. Целое агентство занималось рассадкой гостей по их возрастам, темпераментам и увлечениям, чтобы было о чем поговорить за столом незнакомым прежде людям. Мои друзья сказали, что скучнее мероприятия они не помнят. Все под контролем, никаких экспромтов! Даже драки не было. А свадьба без драки – это все равно что Новый год без елки. Знал бы я заранее, что все так обернется, так я бы своего дядю Васю обязательно пригласил на свадьбу и посадил его на самое почетное место.

– Это тот самый родственник, который вас развел?

– Да.

– Он что, боксер?

– Почему боксер?

– Ну ты сказал, что свадьба обошлась без драки…

– А-а, ты в этом смысле? – усмехнулся Макс. – Нет, дядя Вася очень мирный человек.

– Как же тогда ему удалось вас развести?

– Ты не поверишь, но ему даже делать ничего не пришлось. Он Пилявских в глаза никогда не видел, но развел нас.

– Тогда он волшебник.

– Нет, он – слепой, – признался Гаврилов после некоторых колебаний. – Понимаешь, Пилявские оказались помешанными на чистоте генов. Я до поры до времени ничего об этом не знал. Мы были уже год женаты, когда дядю Васю привезли из деревни на обследование по поводу язвы желудка. Вот тут Алла узнала, что у нас в родне есть такая патология, как слепота, и… подала на развод.

– Значит, Алла испугалась, что у вас может родиться слепой ребенок, и это перечеркнуло все, что ее ранее в тебе привлекало?

– Да, вот такая история. Полина, ты меня все-таки разговорила! Не понимаю, как тебе это удалось!

– Да ты же мне ничего не сказал, – возразила я, делая вид, что ничего особо интересного не услышала. – Меня Алла интересует, а ты конкретно о ней говорить избегаешь.

Пообедав, мы с Максом договорились в самое ближайшее время созвониться и разъехались в разные стороны. У меня пока не было конкретного маршрута, я просто получала удовольствие от того, что спокойно лавировала в городском потоке машин и не боялась никуда опоздать. Гаишники провожали мой «Мини-купер» взглядами, но уже не тормозили меня. В душе я посмеивалась над Барсуковым. Он думал, что выиграл очередную партию против несчастной женщины, а на самом деле проиграл. Попался на живца. Как я и рассчитывала.

Ну что ж, информационные бреши стали постепенно заполняться фактами. А факты таковы, что именно Андрей портит Вере кровь, и делает он это не от скуки.

Мотивы Барсукова помогла прояснить встреча с Максом. Пусть он не так уж и много мне выболтал, но я узнала главное. Гаврилов женился на Алле против своей воли. Пилявский либо купил его, либо запугал. Для меня это не так уж и важно. Так или иначе, но наложение уз брака свершилось, и Макс ощутил себя пойманным в капкан. Но стоило Алле узнать, что генофонд супруга не чист, как она тут же подала на развод…

Прошел год, у нее завязались отношения с Андреем. Судя по всему, Барсуков, в отличие от Гаврилова, сам рвется под венец с Пилявской. А почему, собственно, нет? Он уже нагулялся, да и перспективы с новыми родственниками открываются большие. Есть только одно препятствие на пути к этой цели – внебрачный сын с ДЦП. Наверняка Андрей в курсе, почему распался первый брак Аллы. Справедливо опасаясь того, что она может узнать про Мишу и дать ему отставку, Барсуков начинает суетиться. Со стороны его действия кажутся абсурдными, но в них определенно есть смысл…

Я вернулась домой и рассказала Арише последние новости.

– Это что же получается, – произнес дед после некоторых размышлений, – этот негодяй выбивает почву из-под Вериных ног?

– Выходит, что так. Решил сделать жизнь Прошкиной в Горовске невыносимой, чтобы она почувствовала себя здесь инородным телом и уехала отсюда туда, куда переведут Мишу после закрытия местного интерната. Тогда Алла точно не узнает, что у Андрея есть внебрачный сын с таким страшным заболеванием.

– А что, детский церебральный паралич передается по наследству?

– Я прочитала в Интернете несколько статей об этом заболевании. В одной из них говорилось, что причины ДЦП могут быть наследственными. Мишин это случай или нет, мне неизвестно.

– А ведь Верочка наверняка бы поступила так, как надо Барсукову. Что бы ее смогло здесь удержать? Работы в Горовске нет, соседи черт знает в чем ее обвиняют…

– Да, квартира могла бы ее удержать, но репутация по месту жительства у нее теперь хуже некуда.

– Злостный неплательщик алиментов, клеветник, – говорил Ариша, загибая пальцы, – не хочу даже перечислять дальше все его грехи. Скажу проще – редкостная сволочь! Ты уже знаешь, как его наказать?

– Есть у меня одна задумка, но для того, чтобы воплотить ее в жизнь, нужна Верина помощь. Я завтра же с ней встречусь. Надеюсь, она одобрит мой план.

– А почему нет? Такое простить невозможно, – дедуля осуждающе покачал головой. – Ну, я так думаю, что Алла в любом случае должна узнать о том, что так тщательно хочет скрыть от нее Барсуков.

– По идее, я должна руководствоваться чувством женской солидарности, но мне глубоко плевать на Пилявскую и на ее потомство.

– Что так?

– Клан Пилявских достоин вырождения.

– Сильно сказано, – Ариша уставился на меня, ожидая комментариев.

– Знаешь, дедуля, мне не дает покоя вопрос о том, что стало с приютом для бездомных собак, на месте которого теперь располагается лечебно-косметический салон «Алла».

– Я читал в газетах, что приют закрыли из-за недостатка финансирования. Часть собак разобрали жители города, а других, наверное, усыпили, – произнес дед сдавленным голосом.

– Похоже, указующий перст Пилявского второй раз упал на школу-интернат. Судьба больных детей волнует Федора Петровича и его отпрысков так же, как судьба собак. То есть им нет до них никакого дела.

– Дети – это дети, не надо проводить такую параллель. Их устроят в другие учреждения, – заверил меня Ариша. – Полетт, теперь ты убедилась, что Федор Петрович движется к своим целям любыми средствами?

– Убедилась.

– Надеюсь, ты понимаешь, что лучше больше не попадаться на пути этого господина? Он ведь, как бульдозер, сметает всех и вся на своем пути… Полетт, ну что ты молчишь?

– А что тут скажешь? Мне нечем тебе возразить.

– Вот и хорошо, – Ариша облегченно вздохнул. – Значит, ты не станешь ничего предпринимать против Пилявского и его семейства. Это я и хотел от тебя услышать.

– Так ведь я уже предприняла!

– Что? – дедуля схватился рукой за сердце.

– Ты же знаешь, я написала в Москву кучу писем с просьбой сохранить памятник архитектуры.

– Ах, ты про это, – Ариша оторвал руку от груди, – не думаю, что там станут рассматривать этот вопрос, скорее всего, его переадресуют местным властям. В Горовске у Пилявского все схвачено, да и в областной Думе у него свой человек.

– Помню, его тесть – депутат, только от одного депутата не много зависит.

– Согласен, – кивнул дедуля. – Что сделано, то сделано. Возможно, случится чудо, и зданию на Стрелковой будет присвоен статус памятника архитектуры. Тогда Пилявский получит жирный кукиш, а не стройплощадку. Только я имел в виду не эту переписку с федеральными органами, тем более, ты свою подпись там не ставила. Я говорю про стрелы Робин Гуда. Не надо их направлять на Пилявского, ладно? Сосредоточься на Барсукове.

– Да, честно говоря, я даже не знаю, что можно предпринять против Федора Петровича. Разве что устроить в Интернете обсуждение того, как он развлекается, тыкая пальцем в карту города? – Я призадумалась. – Нет, пожалуй, это ему, как мертвому припарки.

– Согласен, волков мало заботит, что о них думают зайцы.

– Ладно, дедуля, мне пора. Я заскочила домой ненадолго. Сейчас возьму спортивную сумку и поеду в бассейн.

– Подвезешь меня до казино?

– Нет проблем.

По дороге Ариша продолжал меня увещевать насчет того, чтобы я не мстила Пилявским. Дедуля беспокоился за меня, а я – за него, поэтому пообещала не строить никаких планов в этом направлении. Хотя я не исключала возможности, что нарушу свое слово. Раз уж я встала на эту нелегкую тропу борьбы со злом, сворачивать с нее я не собиралась. Если только ангел с пламенным мечом преградит мне дорогу, я остановлюсь, уверенная в том, что злодея настигнет кара небесная.

* * *

В раздевалке женщины принялись наперебой рассказывать мне о том, как после прошлой тренировки наша дама поджидала Балдина в фойе, как она внаглую выхватила у него из рук красную розу и присвоила ее себе. Странно, что я сама не догадалась о таком раскладе. Но где же моя соперница? В глубине души я надеялась, что Олег ей тактично объяснил, что акваджоггинг не ее вид спорта, женщина оказалась понятливой, а потому она больше не придет в бассейн. Но я ошиблась. Та наглая дама пришла раньше всех и еще до начала занятий завладела вниманием Балдина. Он выглядел таким измученным, будто только что проплыл марафонскую дистанцию. Но самое странное было то, что Олег не только искал в моих глазах сочувствие, но и молчаливо взывал о помощи. Похоже, этот спортивный красавчик был по жизни мямлей, не способным сказать решительное «нет». Тогда это не мой тип мужчины.

Глава 11

Рано утром я позвонила Вере.

– Нам надо поговорить, – сказала я после обмена приветствиями. – Вы не возражаете, если я сегодня приду к вам домой?

– Приходите, – согласилась она без всяких колебаний. – Я вернусь из школы в половине десятого.

Немного подумав, я решила перевоплотиться в ту самую шатенку, которая наводила справки насчет Прошкиной. Только оделась я не в джинсы, а в строгий деловой костюм.

Во дворе мне снова попалась та же бабулька, которая распускала о Вере грязные слухи. Несмотря на то что в прошлый раз мне пришлось от нее сбежать, я сама подошла к ней и поздоровалась.

– Здравствуй! – сказала она, внимательно вглядываясь в мое лицо. – А, так это ты к Прошкиной приходила?

– Да, вот никак ее не застану.

– На сей раз Верка дома, – заговорщески сообщила пожилая женщина, – пришла минут десять назад. Уж я-то на ней снова душу отвела! Все, что думаю о ней, высказала…

– Вы что же, никогда не упускаете случая уколоть соседку?

– Никогда, – призналась старушка. – Милая, я вот еще в прошлый раз хотела тебя спросить…

– Потом, бабуля, потом, вот выясню с Прошкиной отношения, так все вам расскажу.

– Что же, мне караулить тебя здесь? Как долго ты планируешь с ней разбираться?

– Не знаю, как дело пойдет… А знаете, я, пожалуй, сама к вам зайду! Нам есть о чем поговорить. Вы в какой квартире живете?

Старушка колебалась, наверное, сравнивала степень своего любопытства со степенью риска. Интерес оказался сильнее, и она обозначила свои координаты:

– В сорок седьмой квартире я живу. Точно зайдешь? Не обманешь?

Еще раз пообещав зайти, я открыла подъездную дверь, поднялась на второй этаж, нашла нужную квартиру и нажала на черную кнопку звонка. Никакой реакции на это не последовало, хотя мне было доподлинно известно, что Вера дома. Почему же она не открывает? Может, приходит в себя после встречи с желчной соседкой? Вытирает слезы, ретуширует красноту вокруг глаз? Я снова нажала на кнопку звонка и услышала робкий вопрос:

– Кто там?

Я запоздало сообразила, что выгляжу не совсем так, как привыкла видеть меня Вера. Она просто-напросто не узнала меня в каштановом парике.

– Это я, Полина!

Сразу после этого дверь открылась на ширину цепочки. Прошкина внимательно всмотрелась в мое лицо.

– Ой, извините, я вас не признала через глазок. Проходите, пожалуйста.

Обстановка квартиры была более чем скромной – старая полированная мебель, сильно истоптанный ковер, в центральной части которого не осталось даже намека на ворс, люстра с одним разбитым рожком. Украшением стен служили фотографии. На них были родители Веры и сама Вера преимущественно в юные годы. Я не могла не отметить, что когда-то она была довольно привлекательной девушкой с озорными глазами и очень обаятельной улыбкой. Прошкина не мешала мне рассматривать фотографии, наверное, она ими даже гордилась.

– А это Миша, – сказала Вера, обращая мое внимание на рамку, стоящую на телевизоре.

С фотографии смотрел симпатичный улыбчивый мальчик. Легкая асимметрия лица его ничуть не портила. Казалось, фотограф просто уловил момент, когда мальчик прищурился и чуть наклонил голову влево.

– Это Павел сфотографировал Мишу на Новый год, – пояснила Вера. – Очень удачная фотография.

– Ваш сын действительно похож на Барсукова. Тот же овал лица, те же черные волосы, подбородок такой же остренький. Ваши, Вера, только глаза.

– Сколько бы Андрей ни отрицал свое отцовство, оно слишком очевидно, – сказала Прошкина.

– Вот в этом все и дело. Вера, я не буду долго ходить вокруг да около, – сказала я, усаживаясь в сильно потертое кресло. – Я пришла сказать, что выяснила, зачем Барсуков стал так нагло вклиниваться в вашу жизнь.

– Полина, вы с ним разговаривали о нас? – напугалась моя собеседница.

– Нет, слишком много чести для него. Как ни странно, но разгадать загадку мне помог первый муж Пилявской, – выдержав небольшую паузу, я поведала Прошкиной о причине развода Аллы и Максима. – Уж не знаю, какова была вероятность рождения в их браке слепых детей, но Пилявская этого панически испугалась… Судя по всему, Барсуков в курсе, что его невеста сильно озабочена проблемой наследственных заболеваний. У нее медицинское образование, наверное, генетика была ее любимым предметом. Хотя работа связана с косметологией и физиотерапией.

– Я все поняла, Андрей решил, если Алла узнает про Мишу, то даст ему отставку. Я ни при каких обстоятельствах не стала бы больше влезать в его жизнь, но Барсукову было бы намного спокойнее, если бы мы с Мишей уехали из Горовска. А ведь я уже начала подумывать об этом. Кроме могилы родителей, меня здесь больше ничто не держит, – в глазах Веры вдруг вспыхнул огонек одержимости: – Да, я так и сделаю. Я поменяю эту двухкомнатную квартиру на однокомнатную в том городе, куда определят Мишу. Разницы в цене должно хватить на переезд…

Такой реакции я никак не ожидала, поэтому спросила, повысив голос:

– Вера, о чем вы говорите? Теперь, когда мы все узнали, нет нужды никуда переезжать.

– Да, теперь понятно, что все это дело рук Барсукова, что он таким образом идет к своей цели – к выгодному браку. Но что для нас с Мишей это меняет?

– Все, Вера, абсолютно все!

– Я так не думаю, – возразила Прошкина спокойным, уверенным голосом. – Нам надо уехать, и чем раньше, тем лучше. Жить в этом доме – сущая пытка. Скоро весь город будет против меня. Я не хочу здесь оставаться. Мне следовало раньше уехать из Горовска, еще до того, как Миша пошел в школу. Теперь я даже хочу, чтобы интернат закрыли.

И эта женщина была членом инициативной группы, которая обивала пороги различных инстанций, добиваясь сохранения коррекционный школы-интерната! Вот уж не думала, что мой рассказ вызовет такую неадекватную реакцию. Похоже, это синдром выгорания.

– Вера, вы вообще понимаете, что говорите?

– Да, понимаю. Если мы не уедем, то Барсуков подстроит какой-нибудь несчастный случай. Он на все пойдет, чтобы выгодно жениться. Вы сказали, что Пилявская очень состоятельная…

– Вера, все гораздо проще. Если Алла узнает о том, что у Барсукова есть серьезно больной сын, она тут же сделает ему ручкой.

– Это ничего не меняет, – стояла на своем Прошкина. – Он найдет другую, и у нас начнутся те же проблемы или какие-нибудь другие… Полина, у вас есть знакомый риелтор?

– У вас квартира приватизированная?

– Да, мы приватизировали эту квартиру в равных долях, половина моя, а половина Мишина.

– Вера, я по образованию юрист, поэтому хочу дать бесплатную консультацию. Все сделки с недвижимостью, если они касаются изменения прав несовершеннолетнего ребенка, должны быть одобрены попечительским советом. Вы хотите продать эту квартиру и купить меньшей площади в другом городе, так?

– Так.

– Вряд ли попечительский совет одобрит такую сделку, ведь она ущемляет права не просто несовершеннолетнего ребенка, а ребенка-инвалида.

– Но у меня нет средств на равноценный обмен. – Вера вскинула глаза к потолку и задумалась. – А знаете, я откажусь от своей доли в пользу Миши! Да, да, я именно так и сделаю.

– То есть вы добровольно хотите перейти в статус бомжа?

– Полина, ну зачем вы так?

– Я лишь смотрю правде в глаза. Такое самопожертвование совершенно ни к чему.

– Это мое личное дело. Нам надо уехать из Горовска, и мы это сделаем, несмотря ни на что.

– Вера, пожалуйста, прислушайтесь к тому, что я вам сейчас скажу. У нас существуют определенные социальные нормы, – я назвала ей цифры, – вы тоже не должны оставаться без положенных вам квадратных метров. К тому же иногородний обмен – это очень трудоемкая процедура. А в вашем случае тем более. Необходимо собрать кучу справок… У вас есть возможность мотаться за ними из города в город?

– Ой, а что же мне делать? Может, переехать в деревню, там жилье дешевле. Миша будет заниматься на дому, – бредовые идеи лезли из головы Прошкиной одна за другой.

– Никуда уезжать не надо.

– То есть как не надо?

– А вот так!

– Полина, спасибо за все, что вы для меня сделали, но больше ничего не нужно. Я дальше сама со всем разберусь.

– Однажды вы уже говорили, что не нуждаетесь в моей помощи, потому что черная полоса сама собой закончится и начнется белая. Но через неделю вы вернулись. – Мое напоминание заставило Прошкину призадуматься. Она села за стол, подперла подбородок руками и застыла в такой позе. – Честно говоря, я никак не ожидала от вас такой реакции. Мне казалось, что вы по натуре боец, и вдруг решили капитулировать тогда, когда до победы осталось пару шагов.

– Какой еще победы? – вяло откликнулась Вера.

– Победы над Барсуковым. Пришло время его наказать, и мы это сделаем.

– У нас ничего не получится, – пессимистично заметила Прошкина.

– Вера, вы знаете, что пессимист – это человек, который сам стоит у себя на пути и мешает двигаться дальше?

– Вы считаете, что я – пессимистка?

– Разве нет?

– Если бы я была пессимисткой, то я не смогла бы ничего дать Мише. Я – реалистка. Я трезво оцениваю реальность. У Барсукова имеются деньги, связи, а что есть у меня? Ничего и никого, кроме сына-инвалида и этой квартиры.

– У вас есть я, и этого достаточно для того, чтобы справедливость восторжествовала, – сказала я без ложной скромности.

– Злоупотреблять вашим добрым расположением ко мне я не хочу.

– Злоупотребляйте! Я не против, – разрешила я, но Прошкина отрицательно покачала головой. – Вера, однажды я обещала вам рассказать, что заставило меня круто изменить свою жизнь. Кажется, теперь время пришло…

Я поведала о том, при каких обстоятельствах погибли мои родители и как спустя четырнадцать лет я отомстила убийце. Конечно, самые пикантные подробности были мною опущены, но и без них мой рассказ произвел на Веру сильное впечатление.

– Прямо как в кино, – сказала она, глядя на меня совершенно другими глазами.

– Нет, это все происходило наяву. Хочу заметить, что у бывшего прокурора города тоже имелись большие деньги и остались прежние связи, но это его не защитило. Потом я стала помогать людям, которые сами не могли добиться справедливости. Я специально не искала их, они сами меня находили. Каждый по-разному. Вот вас прислал ко мне Стас Бабенко, приятель моего деда.

– А я не поняла Станислава Викторовича, пришла к вам с моющими средствами, – Вера смущенно улыбнулась. Я тоже улыбнулась, вспомнив, как она переобувалась в растоптанные тапочки. – Полина, так что же вы предлагаете?

– Вот это уже деловой разговор! Охотно поделюсь с вами своими планами. Сначала надо отсечь Барсукова от Пилявских.

– Но как это сделать? – спросила Вера, но тут же сама сообразила: – Если Алла узнает про Мишу, она, возможно, бросит Андрея. Но тогда он поймет, что это моих рук дело, и станет мне мстить.

– Ну почему информация должна прийти именно от вас? Разве больше никто в Горовске не знает, что у Барсукова есть внебрачный сын, у которого детский церебральный паралич?

– Никто.

– Этого не может быть. Вы примерно год жили с ним вместе на съемной квартире. Наверняка к вам приходили ваши подруги, его друзья…

– Редко. Моих подруг он на дух не переносил, а меня от своих друзей старался держать подальше. Потом, Андрей предпочитал сам ходить в гости, а не приглашать их к нам.

– Почему?

– Ну, скажем так, в целях экономии. Он был очень жаден до денег и падок на халяву. Помнится, папа увидел, что мы приехали на грязнющей «копейке», и дал денег на автомойку. Барсуков их взял, но вымыл машину сам. Таких примеров я еще сколько угодно привести могу. Однажды он даже категорически выступил против того, чтобы я отмечала свой день рождения, сказал, что все свободные деньги надо вкладывать в бизнес, а не в развлечения. Я была слишком молода и не понимала, что живу со скрягой. Он сумел мне внушить, что это временные трудности – когда бизнес наладится, мы будем чувствовать себя свободнее. Чтобы не просить лишний раз денег на косметику или тряпки, я тайком давала частные уроки музыки.

– Тем не менее не может быть такого, что совсем никто не знал, что у вас родился не совсем здоровый ребенок?

– Любовь Сергеевна знает, мать Андрея. Мы с ней практически не общались. Когда диагноз ДЦП окончательно подтвердился, она пришла и принялась обвинять меня в том, что я во время беременности пила и курила. Это чистейший вымысел! Я вообще никогда не курила. Во время беременности не пила, даже на Новый год глоток шампанского себе не позволила.

– Вера, успокойтесь, я вам верю.

– Да, мамаша Барсукова в курсе, но хранить тайну в ее же интересах.

– Согласна. А другие родственники?

– Других родственников Андрея я никогда не видела, даже его отчима. Мои родители умерли в один год. У меня только тетка, папина сестра, осталась, да два ее сына, но мы никогда не были близки. Не думаю, что они помнят имя Мишиного отца. – Вера немного подумала и вдруг вскрикнула: – Линка! Да, Ангелина, моя подруга, знает всю мою историю. Мы с ней вместе в школе и педучилище учились, только на разных факультетах. Она даже пыталась Барсукова вернуть ко мне, когда он ушел, но у нее ничего не получилось. Правда, последнее время мы не общаемся. Линка года четыре назад вышла замуж и родила двух детей, погодок. У нее своя жизнь, полная хлопот, у меня своя.

– Наверняка есть и другие свидетели.

– Ну, еще Татьяна Евгеньевна, хозяйка съемной квартиры знала, что мы жили без регистрации брака, что ждали ребенка и что Андрей бросил меня с месячным сыном. Сразу после этого мы с Мишей переехали к моим родителям. Года через два мы случайно встретились с Татьяной Евгеньевной в городе. Она посмотрела на Мишу и поняла, что у него серьезные проблемы со здоровьем… Так же случайно мы с Мишей наткнулись на одного приятеля Барсукова, Игоря Малышева. Мы не разговаривали, но он так откровенно разглядывал Мишу, наверняка искал и нашел внешнее сходство с Андреем.

– Вот видите, Вера, не такая уж это и тайна. Барсуков хотел вас выжить из Горовска, но он не подумал, что свидетели все равно останутся.

– Это в его духе. Андрей никогда не умел все продумывать до мелочей, что-то он слишком контролировал, а что-то совершенно упускал из виду. Я имею в виду его бизнес. Ой, неужели интернат с его подачи хотят закрыть?

– Нет, у Барсукова кишка тонка решать такие вопросы. Это происки Пилявского. У Федора Петровича, отца Аллы, есть любимая забава под названием «Найди свою точку на карте города», – я стала рассказывать Вере правила игры горовского нувориша. – Приют для бездомных собак был закрыт, та же участь ждет и интернат. Правда, есть надежда, что этому зданию присвоят статус архитектурно-исторического памятника.

– Вот так просто – тыкнул пальцем, и все? – Вера была ошарашена. – Неужели это возможно?

– С приютом все получилось. Кстати, когда в России строили первую железную дорогу, государь провел линию по линейке и случайно обрисовал свой палец. Так эта загогулина была перенесена с карты на реальную местность.

– Да, я что-то об этом слышала. Но то – государь!

– Думаю, Пилявский таким образом тоже тешит свое тщеславие. Смотрите все – мне любая задача по плечу!

– Полина, а вам не кажется, что он знает заранее, в какую точку ткнет пальцем? Ведь можно же попасть на мэрию или на пруд?

– Вполне возможно, что одним глазком Федор Петрович подглядывает, – согласилась я. – Итак, сначала мы отсекаем Барсукова от Пилявских. После этого у Андрея автоматически пропадает смысл выпроваживать вас из города.

– Он обязательно станет выяснять, кто раскрыл Алле его секрет.

– Чтобы ему некогда было этим заниматься, мы устроим ему проблемы в бизнесе.

– Как?

– Пока не знаю, но это совсем не сложно. Трудно наладить дело, а разладить его можно играючи. Раз Андрей лишал вас работы, мы лишим его бизнеса. По-моему, так будет справедливо. Но сначала мы взыщем с него все долги.

– Какие долги?

– Восемь с лишним лет он не платил ни копейки на содержание ребенка. Так?

– Я же не подавала на алименты, – заметила Прошкина.

– Очень опрометчиво с вашей стороны.

– Полина, вы же знаете, мы не были женаты, да и его отцовство не оформлено.

– По горячим следам отцовство Барсукова можно было легко доказать в суде, стоило лишь найти свидетелей, которые подтвердили бы, что вы вели совместную жизнь. Квартирная хозяйка плюс парочка соседей, и вопрос был бы решен в вашу пользу. Конечно, и сейчас можно доказать его отцовство, сделав генетическую экспертизу. Но оно вам надо?

– Нет, я не хочу, чтобы этот подонок имел право назвать Мишу своим сыном. Да и денег его мне не надо.

– Вам не надо. А Мише? – спросила я на повышенных тонах, но Вера вместо ответа опустила глаза. – Хочу заметить, что Барсуков должен еще компенсировать вам моральный ущерб за необоснованные увольнения, за клевету.

– Это он всем показывал милицейское удостоверение? Откуда оно у него?

– У Пилявского большие связи в милиции, думаю, Барсуков ими воспользовался. Хотя кое-какую работу он проделал сам.

– Даже так? Милиция потворствует его гнусным делишкам? Как же такое возможно?

– За деньги все возможно.

– Тогда мне ничего от него не надо. Деньги из рук Барсукова все равно не смогут компенсировать мне моральный ущерб. Я столько сил и здоровья вложила в Мишу, я о себе совершенно забыла, а с подачи Барсукова получается, что я хотела убить собственного ребенка, потому что он мешал мне развлекаться. Вы знаете, как на меня смотрят соседи и что они мне говорят? А Павел? Кем он меня считает?

– Вера, я уже сегодня займусь восстановлением вашей репутации. Кстати, кто живет в сорок седьмой квартире?

– Баба Надя там живет, которая больше всех меня травит. Мне кажется, она специально караулит меня около подъезда, чтобы потрепать нервы.

– Возможно. Вера, а она одна там проживает?

– Да, у нее муж в прошлом году умер.

– А как ее полное имя?

– Коршунова Надежда Александровна. А зачем вам это?

– Вера, уверяю вас, баба Надя очень скоро придет к вам с извинениями. Что касается Павла, если вы хотите, то я с ним поговорю.

– Нет, нет, не надо, – запротестовала Прошкина. – Я уже свыклась с мыслью, что у нас все в прошлом…

– Вера, посмотрите на меня!

Несчастная женщина подняла на меня глаза и тут же отвела их в сторону.

– Может, и стоит попытаться вернуть его расположение, я пока не знаю. Мне надо подумать.

– Подумайте, я не стану разговаривать с Алябьевым, не заручившись вашим согласием. Что касается денег, то в вашем случае глупо от них отказываться. К тому же Барсуков должен быть наказан по полной программе. Безнаказанность рождает новые преступления. Раз уж он так сильно любит деньги, то должен потерять все, что имеет. Неужели вы со мной не согласны?

– Не знаю, возможно, вы и правы. Полина, вы столько всего на меня обрушили. Я должна все хорошенько обдумать.

– Конечно, – сказала я.

Телефонный звонок заставил Веру выйти из комнаты. Оставшись одна, я тут же достала из сумки мобильник и перефотографировала Мишину фотографию. Прошкина вскоре вернулась, мы с ней обсудили кое-какие детали, затем попрощались. Я поднялась на этаж выше, надела для пущей важности очки в роговой оправе со стеклами без диоптрий и позвонила в сорок седьмую квартиру.

– Пришла, не обманула, – обрадовалась бабуля и широко распахнула передо мной дверь. – Проходи, поговорим наконец-то.

Переступив через порог, я достала из сумки красные «корочки», не раскрывая, сунула их под нос бабе Наде и сказала суперофициальным тоном:

– Я – адвокат Веры Ивановны Прошкиной. Значит, так, гражданка Коршунова, я пришла уведомить вас, что моя клиентка намерена обратиться в суд для защиты своей чести и достоинства.

– Какой чести? Какого достоинства? Да она отродясь не знала, что это такое! – возмущалась старушка, наблюдая за тем, как я убираю в карман пропуск в бассейн, спрятанный в красную обложку. – Ты чего плетешь?

– Попрошу выбирать выражения. Я при исполнении служебных обязанностей.

– Но ты же мне говорила, что сама зуб на Верку имеешь, – опешила старушка, – что она у тебя мужика отбила, что хочешь с ней разобраться…

– Не понимаю, о чем вы говорите, – обрубила я. – Повторяю, я пришла вас уведомить, что скоро вам будет предъявлен гражданский иск.

– Да в чем же меня обвиняют?

– В клевете. Вы, Надежда Александровна, распространяете заведомо ложные слухи о вашей соседке. В частности, вы говорили, что Прошкина жестоко обращается с сыном, что он стал инвалидом в результате ее побоев. Все ваши слова записаны на диктофон, – блефовала я. – Все это не отвечает действительности, и в суде это будет легко доказано, потому вам придется принести публичные извинения и выплатить моральный ущерб. Вам назвать сумму, которую мы будем просить?

– Мне все равно, сколько вы там собрались требовать. Хоть миллион! Я живу на одну пенсию, и ее у меня никто не отнимет, – парировала Коршунова.

– Заблуждаетесь, из вашей пенсии ежемесячно будет отниматься сумма, превышающая прожиточный минимум. Кроме того, придут судебные приставы и опишут ваше имущество, – я заглянула в комнату и на кухню. – О, да я вижу, у вас два телевизора! Будьте уверены, один из них у вас конфискуют.

Я так гротескно это сыграла, что даже сама испугалась – не доведу ли бабушку до инфаркта?

– Значит, судить меня собрались и раскулачивать? А вы знаете, что я – ветеран труда? У меня и медаль имеется!

Пенсионерка оказалась крепкой, она с ходу нашла, чем защититься.

– Медаль вам не поможет. Вы оклеветали честного и порядочного человека, а это преступление, – стояла я на своем. – Статья сто двадцать девятая Уголовного кодекса Российской Федерации.

– Но я же ничего сама не придумала, – стала оправдываться Коршунова. – Мне милиционер про Веру все рассказал. Как же ему не поверишь?

– Вы можете назвать его фамилию, звание и подразделение, в котором он работает?

– Не могу.

– Значит, это всего лишь отговорка. Да и вообще был ли тот милиционер?

– Был! И я ему поверила, так же, как и тебе тогда, – Коршунова ехидно прищурилась. – Ты тогда одно говорила, теперь совсем другое.

– Вот именно! Это должно стать вам уроком. Мало ли кто вам что скажет! Нельзя верить каждому встречному. Ладно, Надежда Александровна, я вас уведомила, ждите повестку в суд, – я развернулась и протянула руку к замку.

– Погоди, погоди, – бабулька схватила меня за плечо. – А нельзя все это как-то уладить?

– Что значит уладить? – спросила я, не оборачиваясь.

– Ну, я извинюсь перед Верой…

– С вашей подачи, гражданка Коршунова, половина жильцов этого дома начала рассказывать о Вере Ивановне громкокипящие небылицы. Кроме того, вы оклеветали мою клиентку перед ее знакомым, расстроили ее личную жизнь… Это тоже требует моральной компенсации. И немаленькой.

– Ой, батюшки! Да что же это такое! Судить на старости лет собрались, – запричитала пенсионерка, – крох последних лишают. Хотят, чтобы я с голоду померла…

– Так вы не признаете своей вины? – я обернулась и вгляделась в глаза напуганной женщины. В них было смятение.

– Да признаю я, признаю. Бес попутал, с милицейским удостоверением в кармане. Я ведь привыкла верить людям. Зачем же он стал наговаривать на Верочку, а? Зачем ему это понадобилось? Просто так ведь и прыщ на теле не вскочит!

– Были причины, были…

– Какие, не скажешь? – чрезмерно любопытная старушка мгновенно забыла о своих незавидных перспективах.

– Надежда Александровна, не время сейчас заглядывать в частную жизнь других людей. Вам о своих деяниях хорошенько подумать надо.

– А что тут думать? Погорячилась я. Больше такого не повторится.

– Значит, вы осознаете, что совершили ошибку, и раскаиваетесь?

– Осознаю, еще как осознаю, – закивала бабулька. – Может, все-таки Верочка передумает и заберет свое заявление?

– Ну, не знаю, это она сама должна решить. Я на своих клиентов давить не имею права. Мой совет вам – поговорите с Прошкиной, извинитесь. Соседям всем скажите, что ввели их в заблуждение, пусть тоже принесут свои извинения, – я поправила очки и изрекла со всей серьезностью: – Вот что, я даю вам три дня. Если по истечении этого срока Вера Ивановна не заберет заявление, значит, суд состоится. Ваша судьба в ваших же руках. Надежда Александровна, вам это понятно?

– Понятно, – пенсионерка потупила взгляд.

– Тогда до свидания, – я открыла замок и вышла из квартиры.

– Лучше прощай, – буркнула мне вслед Коршунова и захлопнула дверь.

Я совершенно не сомневалась, что моя пятнадцатиминутная театральная постановка сделает свое дело – склочная пенсионерка сегодня же побежит извиняться перед Верой. А вот с Барсуковым придется поработать подольше и несколько в другом жанре.

Дома меня ждал сюрприз. Дедуля не без гордости сообщил, что готов выложить мне досье на Андрея Барсукова. Это было очень кстати, ведь я как раз собиралась вплотную заняться поиском информации об этом наглом типе. У меня закралось подозрение, что последние дни Ариша выворачивался наизнанку, чтобы раздобыть ценные сведения, лишь бы я сконцентрировала свои усилия на Барсукове и не трогала могущественных Пилявских. Удивительно, как, после того как Ариша провел полночи в КПЗ, он вообще не запретил мне заниматься этим делом.

– Дедуля, где же ты навел справки? Неужели в Интернете? – я игриво подмигнула дедуле, который понятия не имел, как работать во Всемирной паутине.

Ариша не обратил никакого внимания на мой подкол. Он пригладил свою бородку и сказал:

– Нет, я пошел классическим путем. Паспортными данными напряг Курбатова – домашний адресок, точная дата рождения и все такое прочее… Кстати, этот прохвост в армии не служил, к уголовной ответственности не привлекался и к своим тридцати трем ни разу не был женат. Из другого источника мне стало известно, что он решил покончить со своей холостяцкой жизнью. В общем, у них с Пилявской дело идет к свадьбе.

– Да? А Прошкина его в загс даже под наркозом внести не смогла. Значит, ради Пилявской Андрюша наконец решил пожертвовать своей свободой? Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Вера говорила, что больше всего Барсуков любит деньги, а они у Аллочки наверняка водятся в достаточном количестве. Держу пари, что этот воинствующий холостяк стал самым шелковым женихом, – сказала я, припомнив сценку в салоне, свидетелем которой были мы с Нечаевой. Андрей так благоговейно смотрел на Аллу!

– Да уж, партия выгодная, – согласился Ариша. – Сам-то Барсуков до недавних пор был дельцом средней руки, держал небольшую точку в районе авторынка. И только с полгода назад его бизнес пошел в гору. Теперь он арендует большое помещение в центре под автомагазин «Пятое колесо».

– Это на проспекте Победы?

– Да, там. Еще поговаривают, что он собирается открыть парочку филиалов.

– И кто же это поговаривает?

– Рыжеволосая бухгалтерша «Пятого колеса» и ее дружок, такой небритый супермен по имени Влад, без определенных занятий. Они частенько бывают в «Крестовом короле». Я эту парочку не раз там видел, но понятия не имел, кто они такие. Узнал это только вчера через случайные реплики завсегдатаев казино.

– Нам повезло, – заметила я, хотя была почти уверена, что дедуля поскромничал.

Я знала, что у него талант добывать информацию. Мне доводилось быть свидетельницей того, как Ариша совершал витиеватое восхождение к вершинам красноречия, чтобы непринужденно задать один-единственный, но очень важный вопрос, не ответить на который его собеседник просто не мог.

– Полетт, ты не поверишь, но мне даже пришлось проиграть в преф, лишь бы Влад чувствовал себя на подъеме и без устали чесал языком! – Еще никогда Ариша так не хвалился своим проигрышем. Дед заметил удивление на моем лице и поспешил успокоить: – Не переживай, Полетт, я потом наверстал упущенное с другими игроками. Так что с голоду мы в ближайшее время не умрем, даже можем кое-что отложить на черный день.

– Значит, ты, в конечном итоге, остался в большом плюсе? Это хорошо. Если честно, то накладных расходов у меня полно, а компенсировать их пока было не из чего. Думаю, мне придется еще потратиться, чтобы достать Барсукова.

– Я не возражаю. Надо, так надо! А как ты собираешься действовать?

– Знаешь, я сначала хотела выйти на Аллу и просветить ее насчет сомнительного генофонда ее избранника, но теперь я не буду с этим торопиться. Уж больно мне хочется разорить фирму «Пятое колесо».

– И правильно! Не трогай ты этих Пилявских, – по-отечески нежно посоветовал Ариша. – А Барсукова стоит проучить. Финансовый кризис тебе как раз на руку. Сейчас многие фирмы разоряются. Богатые становятся беднее, а значит, ближе к народу. Так почему и «Пятому колесу» не скатиться в пропасть? Если Андрей останется без копейки, так Алла его сама бросит. Зачем ей лузер? А вы с Верой будете тут совсем ни при чем.

– А кто будет при чем?

– Ясно дело – янки! Это ведь от них кризис к нам пришел.

– Да, сейчас каждый бизнесмен должен быть морально готов к банкротству, – согласилась я. – А Барсукову к этому вообще не привыкать. Он уже не раз терпел полный крах. Вера рассказывала, что он пивом торговал себе в убыток. Оно и понятно, товар сезонного употребления и с ограниченным сроком годности. На ниве канцтоваров конкуренция большая оказалась.

– Да, помню, были времена, когда ручками, скрепками и файлами у нас на каждом углу торговали, – вставил Ариша. – А теперь куда ни плюнь, везде то СТО, то магазин автозапчастей. Пора бы уже уменьшить их количество. Полетт, у тебя уже есть мысли, как направить кризис в определенное русло?

– Есть, но надо обдумать детали. Пойду к себе, поиграю на саксофоне. Ты же знаешь, что самые гениальные идеи генерируются в моем мозгу во время игры.

– Я-то знаю, но хорошо, что композиторы понятия не имеют, как ты хулиганишь с их произведениями. У тебя джазовые темы перекликаются с маршами, а блюзы – с колыбельными.

Дедуля, конечно, утрировал, но какая-то доля истины в этом была. Я любила импровизировать, играть необычные попурри и даже создавать собственные композиции. Жаль, что я никогда не записывала свои сочинения. А вдруг они тоже были гениальными?

Глава 12

На следующий день я снова перевоплотилась в шатенку, села в машину и поехала в город. На парковке около магазина «Пятое колесо» были свободные места, но я проехала мимо и припарковалась в другом квартале, чтобы мой «Мини-купер» не бросился ненароком в глаза Барсукову. Обратно я вернулась пешком, зашла в магазин и принялась с умным видом бродить между стеллажами, жадно слушая разговоры менеджера с покупателями и извлекая из них полезную информацию. Когда продавец освободился, я подошла к нему и спросила:

– Скажите, у вас можно приобрести шины за безналичный расчет?

– Конечно. Вы уже определились с маркой?

– Не совсем. Шины нужного размера есть, а дисков к ним нет.

– Может, они есть на складе. Какой размер вас интересует? – Я назвала. – Да, это самый ходовой размер. Сегодня уже третий человек ими интересуется. Вы можете сделать нам заявку, и мы привезем их в течение одной недели.

– То есть вы принимаете заказы? – обрадовалась я. – Я тут по всему Горовску кое-какие запчасти ищу и не могу найти.

– Какие?

– Сейчас покажу вам перечень. – Я извлекла из сумки папку с бумагами и стала делать вид, что ищу, но не нахожу этот самый перечень. – Ой, кажется, я его в другом магазине обронила.

– Ничего страшного. Вы можете сделать заказ по электронной почте.

– Правда? Диктуйте адрес, – попросила я, вооружившись ручкой, – я сегодня же сброшу вам письмо с моим заказом.

Менеджер продиктовал мне адрес электронной почты, потом спросил:

– А на шины вам счет выписывать?

– Да, конечно.

Очень скоро я покинула «Пятое колесо», имея на руках банковские реквизиты барсуковской фирмы. Сев в «Мини-купер», я поехала в сторону мебельного салона «Квадро». Мне было очень стыдно, что я обманула дедулю, пообещав, что не стану ничего предпринимать против Пилявских, но обстоятельства вынуждали меня проявить независимость. Вчера, когда я «хулиганила» на саксофоне, мне пришла в голову одна очень интересная комбинация, и сегодня я занялась ее претворением в жизнь.

В «Квадро» я выписала счет на оплату двух кожаных диванчиков. Эта простая и совершенно не обязательная для исполнения операция заняла всего пять минут, но в результате я стала обладать весьма ценной информацией. Узнать сайт компании «Квадро» и ее электронный адрес оказалось еще проще. Они были напечатаны на рекламных листовках, разбросанных по всему торговому залу.

Сев в «Мини-купер», я позвонила своему знакомому программисту Вите Шило.

– Привет! Узнал?

– Конечно.

– Надо бы встретиться. Ты не выкроишь для меня полчасика свободного времени?

– Почему нет? – охотно откликнулся Шило. – Когда, где?

Я подумала, что не стоит откладывать встречу в долгий ящик, и сказала:

– Через час, в горпарке около летней эстрады.

– О’кей.

Мы привыкли общаться с Виктором по телефону, не называя никаких имен и не обсуждая никаких деталей. Такой конспирации требовало криминальное хобби моего приятеля – хакерство. Мне не было известно, много ли банков он обчистил и на какие суммы. Но я знала, если Витя этим занимался, то не столько ради корысти, сколько из «спортивного» интереса. Деньги для него, так же, как и для меня, были не смыслом жизни, а только платежным средством. Я уже не раз прибегала к Витькиным услугам, но впервые мой заказ был настолько серьезен. Откровенно говоря, я даже побаивалась, что Шило, выслушав, пошлет меня куда-нибудь очень-очень далеко. А ссылок таких он, наверное, знает немало.

Я сидела на скамеечке около зацветающей черемухи, листала глянцевый журнальчик, время от времени обозревая пейзаж. В конце аллеи нарисовался молодой человек с большой черной сумкой через плечо. «Без ноутбука никуда!» – усмехнулась я, издалека узнав своего приятеля.

– Здравствуй, Полина! – сказал Витька, подсев ко мне и аккуратно положив сумку с ценным содержимым на колени. – Что у тебя на этот раз? Неужели тоже подхватила вирус?

– Почему тоже?

– Сейчас в Сети свирепствует один страшный вирус, который ни одна общедоступная антивирусная программа обезвредить не может. Ко мне каждый день по нескольку человек с этой проблемой обращается.

– И ты ее решаешь?

– Избирательно. Хорошим людям помогаю, плохим сочувствую.

– А ты психолог!

– Не без того. Кстати, если надо, могу этот вирус к кому-нибудь из твоих знакомых запустить, он всю информацию на компе начисто сжирает.

– Интересное предложение, но у меня свой сценарий наметился.

– Давай, выкладывай, что ты на этот раз задумала!

Дождавшись, когда проходящая мимо парочка удалится на приличное расстояние, я принялась раскрывать свой коварный замысел:

– В Горовске есть две фирмы. Одна очень большая, другая намного меньше. Так вот, я хочу, чтобы маленькая украла у большой фирмы одну кругленькую сумму.

– Но, Полина, – в глазах Шило был протест.

– Подожди, это еще не все. Давай я выложу все, что придумала, а уже потом ты станешь меня критиковать.

– Ладно, продолжай.

– После этого маленькое предприятие должно перевести все или почти все свои активы на какой-нибудь левый счет…

– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! – возмутился Виктор. – Полина, неужели ты всерьез думаешь, что я стану этим заниматься?

– А почему нет? – я наивно захлопала густо накрашенными ресницами.

Шило смачно выругался, но я даже не покраснела. На кирпичном заводе, где мне довелось работать юристом, я и не такое слышала.

– Ладно, скажу по-другому, – программист перешел на нормальную человеческую лексику. – То, что ты предлагаешь, мне неинтересно. Сейчас едва ли не каждый второй школьник, прилежно посещающий уроки информатики, может обчистить любой расчетный счет. Чисто теоретически. Это дело нехитрое. Гораздо труднее обналичить перекачанные деньги и не попасть за решетку. Ты ведь, насколько я понимаю, хочешь их обналичить?

– Я преследую две цели. Во-первых, мне надо разорить бизнесмена, а перед этим рассорить его с другим очень серьезным бизнесменом. Во-вторых, мне надо кое-кому оказать материальную поддержку плюс компенсировать свои накладные расходы и, разумеется, с тобой расплатиться.

– Полина, откровенно говоря, я не понимаю, почему я все еще сижу на этой скамейке и никуда не ухожу.

– Наверное, потому что я все-таки смогла тебя чем-то заинтересовать.

– Во всяком случае, не деньгами. Есть масса способов прилично заработать без всякого риска для собственной шкуры. Если меня что-то интересует, так только то, можно ли все это подогнать в какую-нибудь приличную схему, – Шило не на шутку задумался. – Нет, по-твоему не получится. Маленькая фирма не должна быть перевалочной базой. Пусть лучше деньги с обоих счетов уйдут в одном направлении, в какой-нибудь офшор, и там растворятся. Скажи, а насколько могут расходиться во времени твои пункты № 1 и № 2?

– В смысле?

– Ну, допустим, деньги со счетов исчезнут завтра, а когда предельный срок их обналички?

– Ну, я не ставлю жестких рамок. Месяц, два…

– Так что ж ты молчала! Я думал, тебе, как всегда, надо все срочно! Знаешь, есть у меня одна мыслишка… Если ты мне доверяешь, то я в конце лета в загранкомандировку собираюсь, приеду оттуда не с пустыми руками.

– Витя, а у меня выхода нет, я по-любому вынуждена тебе довериться. Ты ведь не обманешь?

– Я же не камикадзе, чтобы нарываться на твою месть. Ладно, будем считать, что по основным пунктам мы договорились. Теперь давай обсудим детали. Какая у тебя имеется информация о контрагентах?

Я вынула из сумки листок, на который предварительно переписала все реквизиты «Пятого колеса» и «Квадро».

– Посмотри, этой информации достаточно?

– Это то «Квадро», которое Федору Пилявскому принадлежит? – в Витькиных глазах читалось любопытство, чуть окрашенное тревогой.

– Да, оно самое, – подтвердила я со всей непосредственностью. – А что, ты с ним знаком?

– Ну, как тебе сказать, я много слышал о нем… У моего родственника с ним в девяностые годы были большие терки, тогда последнее слово осталось за Пилявским… Я с удовольствием утру ему нос, пусть и с некоторым опозданием. Много надо украсть с его счета?

– Знаешь, для меня сумма не принципиальна. Мне важен сам факт воровства, след которого ведет в «Пятое колесо».

– Тут надо смотреть их бухгалтерию. Если эти две фирмы хоть изредка делали какие-то перечисления друг другу, то можно что-нибудь придумать, – Виктор не стал делиться своими соображениями, потому что на соседнюю скамейку уселся какой-то мужик и начал на нас таращиться во все глаза. Разве что уши не растопырил. – Ну что ж, задачу я понял, буду над ней работать. Как появятся первые результаты, дам тебе знать.

– Договорились, – кивнула я.

Шило тут же встал и ушел в глубину парка, а я направилась к своему «Мини-куперу». В сумке завибрировал мобильник. Я достала его и ответила:

– Алло!

– Полька, привет! – радостно крикнула Нечаева. – Как дела?

– Нормально.

– Как поживает твой тренер?

– Тоже нормально.

– И это все, что ты можешь мне о нем рассказать? Не густо. Похоже, у вас до сих нет ничего конкретного, – сделав такой вывод, Алина тут же перевела стрелки: – Скажи, а какое впечатление произвел на тебя Макс?

– Нормальное.

– Поля, а ты другие слова знаешь?

– Знаю и сейчас скажу все, что я думаю о твоем совершенно не исполнительном директоре.

– А при чем здесь мой Никита? – в голосе моей подружки послышались ревнивые нотки.

– А при том! – сказала я, усаживаясь в машину.

– Я тебя про Макса спросила. Как вы с ним пообщались? Продуктивно?

– Твой Никита, оказывается, даже не думал предупреждать Гаврилова обо мне. Я позвонила Максу, тот принял меня по телефону за свою старую знакомую с таким же именем, как у меня. Представляешь сценку в кафе – он ждет одну девушку, а приходит другая? Как в плохом кино.

– Поля, такого не может быть! Я точно знаю, что Никита его предупредил. Кажется, Макс тебя разыграл, а ты купилась, – Алинка расхохоталась.

– Как разыграл? – растерялась я.

– Да вот так. Ник говорил, что его приятель большой шутник. Он сам не всегда понимает, когда тот говорит серьезно, а когда прикалывается.

Такая характеристика Гаврилова ненадолго повергла меня в замешательство. Потом пришла злость.

– Шутник, говоришь? Ну, спасибо, удружила! Оказывается, все, что слетает у него с языка, надо делить на два, а то и на три?

– Ну как-то так, – протянула Алина. – А что, он много тебе наплел?

– Не очень. Поначалу Гаврилов наотрез отказался обсуждать свою бывшую. Я стала ходить вокруг да около, и он, как бы между прочим, раскололся, почему Алла подала на развод. Это буквально все объясняло…

– Ну, это же хорошо. Значит, ты встретилась с Максом не зря.

– Если причину развода он придумал по ходу разговора, то я здорово влипла. Ситуация просто аховая.

– Поля, я точно не знаю, в чем там дело, но без розыгрыша развод не обошелся. Ник вскользь упомянул об этом.

Розыгрыш? Значит, никакого слепого от рождения дядьки на самом деле не существует. Это всего лишь милый розыгрыш, а я не смогла постигнуть всю глубину его остроумия. Моя версия насчет того, что Барсуков испугался, как бы Алла не забраковала его гены, может лопнуть, как мыльный пузырь. Ну и как мне тогда объясняться с Прошкиной?

– Алина, тебе повезло, что мы разговариваем по телефону, иначе бы я с тобой такое сделала! – в сердцах выпалила я.

– Какое? – робко уточнила Нечаева.

– Я бы… я бы… я бы отобрала у тебя все дисконтные карты, – в трубке послышался вздох отчаянья, – и отпилила бы твои наращенные ноготки.

– Ну ты садистка! За что? Что я плохого тебе сделала?

– Ты, моя дорогая, организовала мне встречу с человеком, ни единому слову которого верить нельзя! А я, не подозревая о возможном подвохе, приняла его информацию на веру и построила на ней свои дальнейшие планы!

– Полечка, ну прости, пожалуйста, – ласковым котенком промурлыкала Алинка, – я же не знала, что все так выйдет. Потом, ты же всегда проверяешь информацию… Почему Гаврилов оказался исключением? Ты на него запала, да?

– Алина, ты неисправима! Ну почему я должна была на него запасть! Лысые мужчины не в моем вкусе. У нас была деловая встреча. Да, поначалу Макс пытался меня кадрить, но я дала ему понять, что мое сердце занято другим…

– Тогда я вообще ничего не понимаю. Гаврилов сказал Нику, что произвел на тебя неизгладимое впечатление, что ты ему названиваешь по пять раз в день и предлагаешь снова встретиться. Он вроде бы тебя даже немного побаивается. Ты кажешься ему такой темпераментной, экспрессивной… В общем, он согласен с тобой встретиться, но не в интимной обстановке, а в ночном клубе «Нега», причем вчетвером – ты, он, Ник и я.

– Алина, ты сама-то веришь в эти сказки?

– Теперь уже как-то не очень. Поля, а что мне ответить Никите?

– Знаешь, при других обстоятельствах я послала бы Гаврилова куда-нибудь далеко-далеко. Но мне надо установить истину. Я осознаю, что это будет очень непросто, но придется потрудиться… Так и быть, я принимаю предложение.

– Тогда подъезжай ко мне часам к восьми.

– Хорошо, до встречи, – сказала я, отключилась и только после этого поняла, что сегодня пропадет занятие акваджоггингом.

Ну и пусть Балдин мучается неопределенностью! Приду или не приду? Приду, но не сегодня.

Пока ехала в коттеджный поселок, я мысленно сравнивала Олега и Макса. В каждом я находила свои плюсы и свои минусы. Если бы взять фигуру одного, добавить к ней общительность второго, разделенную надвое… Я еще что-то умножала, делила и возводила в N-ную степень и, кажется, смогла составить формулу идеального мужчины. Жаль, что по ней нельзя было никого материализовать.

Макс даже наполовину не отвечал моим представлениям об идеале, поэтому я готовилась не к романтическому свиданию с ним, а к деловому, пусть и в ночном клубе. Наконец представился случай надеть шмотки, купленные в супермаркете «Максим». Улыбнувшись такому совпадению имени и названия, я открыла шкаф и начала придирчиво перебирать вещи на вешалках.

Ариша приоткрыл дверь и спросил:

– Можно?

– Да, заходи.

– Полетт, не сочти это за стариковское занудство, но я хотел сказать… Ты куда-то собираешься? На свидание? – Судя по изменению интонаций в дедулином голосе, он хотел предъявить мне какие-то претензии, но почему-то передумал.

– Нет, мы просто решили с Алинкой культурно отдохнуть. Сходим в клуб, послушаем музыку, выпьем по коктейлю, потанцуем…

– Ну что ж, ведите себя прилично, ко всем подряд мужчинам не приставайте, выбирайте самых достойных, – посоветовал Ариша и повернулся к двери. – Ты заслужила отдых.

– Погоди, а что ты хотел мне сказать?

– Так, ничего особенного, – отмахнулся дедуля. – Я не знал, что ты уходишь. Раз так, то я не буду путать твои планы, а то потом скажешь, что я мешаю тебе устраивать личную жизнь.

Ариша вышел из моей комнаты, а я стала гадать, какие претензии он хотел мне предъявить. Может, насчет вновь опустевшего холодильника? Или у него закончились чистые рубашки? Вот уже несколько дней, как Вера не работала у нас, и сразу начала накапливаться гора домашних дел. «Ничего, как только я закончу с этим делом, я стану образцовой домохозяйкой. – Секунду подумав, я мысленно дала себе другой обет: – Нет, я займусь поиском прислуги».

* * *

По Алинкиным ужимкам не трудно было догадаться – она что-то от меня скрывает.

– Давай, колись, что ты еще задумала!

– Ничего, – сказала она, поглядывая на телефон. – С минуты на минуту за нами заедут мальчики. Мне так нравится в «Неге»! А тебе?

– Клуб как клуб. Не хуже и не лучше других.

– Да? А зачем же ты тогда согласилась туда пойти?

– Ты же знаешь, мне надо кое-что выяснить у Гаврилова.

– И ты собираешься это выяснять в «Неге»? Там же дискотечные ритмы ни на секунду не смолкают. Ой, кто-то звонит! – наигранно воскликнула Нечаева и рванула к телефону. – Да, Никита, да… Правда? А почему? Конечно, понимаю, что дела, но ведь мы настроились на отдых… Да, Полина уже у меня. То есть Макс за ней заедет? Ладно, я ей передам. Поля, тут такое дело… В общем, Вольский занят. Он все-таки исполнительный директор фирмы, и у него ненормированный рабочий день. А вот Гаврилов свободен.

– Ну, чисто детский сад! Алина, признавайся, вы все это заранее подстроили?

– Что подстроили? – Нечаева непонимающе округлила свои огромные глазищи.

– Плохо играешь, подруга! Думаешь, я поверила, что ты в этом сереньком свитерке под горло собиралась идти в ночной клуб? Слишком уж здесь попахивает театральным нафталином! Сводница!

– Полина, я тут совсем ни при чем. Мы действительно должны были пойти в «Негу» вчетвером, – стала оправдываться разоблаченная подружка, – а сразу после разговора с тобой мне позвонил Ник и сказал, что у него возникли срочные дела. Я подумала, что ты мне не поверишь, и хотела все отменить. Но ведь тебе же нужен Макс, так?

– Мне нужен не столько Макс, сколько его информация, причем правдивая, – уточнила я.

– В общем, мы условились с Никитой, что он перезвонит мне при тебе.

– Все равно не верю, но прощаю.

– Поля, значит, Макс тебе совсем не понравился, да?

– Ну, что-то в нем определенно есть, причем то, чего не хватает Олегу.

– По-моему, ты слишком разборчива. Только и занимаешься тем, что ищешь в мужчинах недостатки. А ты знаешь, что Гаврилов богат до неприличия?

– Шутишь?

– Нет, говорю на полном серьезе. У него такой бизнес, что ему никакой кризис не страшен, даже, наоборот, на руку.

– То есть?

Алина выдержала эффектную паузу и сказала:

– После смерти отца Максим владеет похоронным агентством.

– Что? Этот весельчак и балагур заведует гробами и венками? Нет, у меня это в голове не укладывается.

– Ну, знаешь, не все же проецируют свою работу на личную жизнь, как ты, – уколола меня Алинка, причем с большим удовольствием. – А у Максима такая сфера деятельности, что ему жизненно необходимо переключаться, иначе сыграешь в ящик, как и его клиенты.

– Согласна, но, честно говоря, я до сих пор не могу прийти в себя… Макс – владелец похоронного агентства… Уму непостижимо!

– Ничего, как только твой ум постигнет всю глубину этой информации, ты поймешь, как тебе повезло.

– Алина, ты на что намекаешь? – осторожно уточнила я.

– Мисс Робин Гуд, отныне тебе не надо ломать голову над тем, куда прятать трупы. Гаврилов сможет помочь с решением этой задачи.

– Даже у Макса не такой черный юмор, как у тебя, моя дорогая.

Снова раздался звонок, только теперь не телефонный, а в дверь.

– Это он, легок на помине. Кто ему откроет – ты или я?

– Ты – хозяйка, вот и встречай гостей.

Алинка вышла в прихожую, я осталась в гостиной и вся обратилась в слух.

– Здравствуйте!

– Добрый вечер.

– Это вам.

– Мне?

– Да, вам, Алиночка.

– Спасибо. Проходите.

– Скажите, а Полина, она…

– Она вас давно ждет. Минуточку, сейчас я ее позову.

– Нет, лучше передайте, что я жду ее внизу.

Хлопнула дверь, через пару секунд Нечаева появилась в гостиной с тремя белыми розочками. Уткнувшись в букет мордочкой, она старательно делала вид, что наслаждается ароматом. У меня закралось подозрение, что цветы предназначались мне, но Алина протянула к нему руки, и Гаврилов презентовал розочки ей. Я невольно вспомнила о том, как дама из бассейна присвоила себе красную розу на длинном черенке. Тогда я взяла такси и уехала домой…

– Полина, Макс ждет тебя внизу. Он такой галантный! А что касается лысины, то она не натуральная. Он просто бреется под ноль, и мне показалось, что ему это идет. Приглядись к нему повнимательней, – посоветовала Нечаева. – Пойду поставлю цветы в вазу.

– Знаешь, подруга, – бросила я вслед Алинке, направившейся на кухню, – я никогда не забуду твоей душевной теплоты и заботы!

– Я на это надеюсь. Может, Макс как раз и есть твой мужчина?

– Ты сначала своего найди.

– А я уже нашла.

– Что-то мне подсказывает, что не слишком исполнительный директор не сможет исполнить все твои мечты.

Глава 13

Я спустилась вниз. Гаврилов стоял около серебристого купе и курил. Увидев меня, он тут же бросил сигарету, распахнул дверцу и сделал приглашающий жест.

– Благодарю, но я на своей, – я щелкнула брелоком, и «Мини-купер» подмигнул мне фарами.

– Так это твоя тачка? Симпатичная, – заценил Макс.

– Да и твоя тоже ничего.

– Полина, а это тебе, – Макс достал из машины огромный букет белых роз.

– Ты их случайно не на свежих могилках собираешь? У тебя третьего там нет?

– Не люблю, когда прикалываются над моим бизнесом, но тебе прощаю.

– Я польщена.

– Не заметно. Ты даже не хочешь взять цветы.

– Ты мне их сам не отдаешь, – усмехнулась я, и Макс тут же протянул мне букет. – Спасибо.

– Планы несколько поменялись. Но мы ведь сможем и вдвоем приятно провести время, не так ли?

– Не уверена.

– Полина, ты хочешь сказать, что на этом мы расстанемся?

Я случайно подняла глаза наверх и увидела Алинку, прилипшую к оконному стеклу. Эта картинка меня развеселила.

– Ну, почему же?

– Тогда поехали ко мне!

– А поедем! – я сделала шаг вперед, но, вспомнив про свой «Мини-купер», оглянулась назад.

Макс перехватил мой взгляд и предложил:

– Давай поедем раздельно, как жених и невеста в загс.

– Похоже, так и придется сделать.

Я ехала за Гавриловым и думала о том, что попала в ловушку, подстроенную моей любимой подружкой. Но чем руководствовалась Нечаева? Желанием свести меня с состоятельным мэном или помочь мне с получением информации? Скорее всего, и тем, и другим одновременно. Чего только не было у нас с Алинкой за долгие годы нашей дружбы! Мы отчаянно ссорились, мирились, обещая никогда больше не повторять прежних ошибок, и снова ссорились, потом опять мирились, понимая, что причин для размолвки, собственно, и не было. Вот как сейчас. Да, Нечаева явно перемудрила, устраивая это свидание с Максом, но я склонилась к мнению, что ее побудили к этому самые добрые чувства.

Вскоре Гаврилов зарулил во двор заурядного панельного дома, я последовала за ним. Наши машины резко контрастировали с местным автопарком преимущественно отечественного производства. Кроме того, посредине двора стояли доверху наполненные мусорные контейнеры, вокруг которых уже образовались горы бытовых отходов. Мне показалось странным, что «неприлично состоятельный», по словам Алины, владелец крупнейшего горовского похоронного агентства проживает в таком непрезентабельном месте.

– Ты здесь живешь? – спросила я, когда Макс помог мне выйти из машины.

– Да, причем с самого детства. Меня трудно сдвинуть с насиженного места. Пойдем! Гарантирую, тебе у меня понравится.

Капризничать было уже поздно, и я щелкнула брелоком, включив автосигнализацию. Гаврилов достал из своей машины огромный пакет, взял меня под локоток и повел к подъезду. Мы поднялись на второй этаж.

– Подержи, пожалуйста, – Макс передал мне пакет и стал открывать дверь. – Только не заглядывай в него. Там сюрприз. Проходи!

Квартира оказалась очень уютной. Стиль интерьера не поддавался четкому определению. Этакий фьюжен западного модерна с восточными мотивами.

– А у тебя симпатично, – заметила я.

– Да, мне тоже здесь нравится. Ты присаживайся, я оставлю тебя на пару минут, – сказал Гаврилов и куда-то исчез.

Разглядывая гостиную, я очень быстро поняла, что здесь все устроено по фэн-шуй. Комната была слишком узкой и длинной, но Макс нашел способ создать идеальные пропорции – вдоль стены он установил несколько аквариумов, визуально расширяющих пространство. Получился канал Дискавери в домашнем исполнении. Сектор богатства был усилен напольным фонтаном, сектор славы – дипломами, висящими на стене. Я еще не встречала мужчин, которые относились бы всерьез к искусству фэн-шуй. Но для человека, вращающегося в сфере похоронных услуг, наверное, такое увлечение было оправданно.

Только я хотела рассмотреть дипломы, как Макс позвал меня:

– Полина, иди сюда! У меня все готово.

Я пошла на голос. Маленькая кухня была совмещена с небольшой комнатой, получилась просторная столовая, обставленная по последнему слову техники и, разумеется, с учетом принципов фэн-шуй.

– Вот, я понял, что ты любишь сладкое, но не знал, чему именно отдаешь предпочтение, поэтому купил все, что было в кулинарии. Плюс фрукты.

Овальный дубовый стол был заставлен тарелками с самыми разными пирожными.

– Так, заварное, буше, картошка, наполеон, безе, тирамису, – перечисляла я. – А фрукты, значит, в виде цукатов? Засахаренные… Скажи, за что такой удар по моей поджелудочной железе?

Гаврилов мило улыбнулся моей шутке. «А все-таки он обаятельный негодяй!» – подумала я.

– Вино? Чай? Кофе?

– Кофе.

– Знаешь, я купил кофеварку, а там такая инструкция длинная, что я никак ее до конца не дочитаю. Может, растворимый? – Макс вытащил из подвесного шкафчика эксклюзивную банку. – Такой подойдет?

В ответ я лишь кивнула. Предстоящее чревоугодие стало меня пугать. Глазами я была готова съесть абсолютно все, но понимала, что максимум, на что я способна, так это проглотить два каких-нибудь жутко калорийных и абсолютно неполезных для здоровья пирожных. А что будет потом? Тихая музыка в интимной обстановке? А почему, собственно, нет? Потому что я не привыкла смешивать дела с личной жизнью. Но из всех правил есть исключения. Есть, но это не тот случай. Мне надо получить ответ хотя бы на один вопрос – действительно ли Алла зациклена на генетике?

Гаврилов оказался большим любителем сладенького. Пирожные с ближней к нему тарелки исчезли одно за другим, в то время как я смаковала только первое. Мы болтали о разных пустяках. Мне почему-то все время хотелось свести разговор в сферу профессиональных интересов Макса. В голову лезли дурацкие шутки о покойниках и смертельных болезнях. Я с трудом сдерживала себя, чтобы не произнести их вслух.

– А ты молодец!

– В смысле?

– Я думал, что тебя не хватит больше чем на десять минут, чтобы не заговорить о…

– О ритуальных услугах? – перебила я. – Признаюсь, я сдерживаюсь с трудом.

– Нет, я имел в виду Пилявских. Полина, ты до сих пор ни разу не назвала эту фамилию, хотя я догадываюсь, что ты приняла мое приглашение исключительно из-за интереса к этому семейству.

Это была правда чистейшей воды, но мне не хотелось ее признавать.

– С чего ты взял? Ты подкупил меня цветами.

– Вряд ли. Ты безжалостно оставила их увядать в своей машине. Значит, я не угадал с твоими любимыми цветами. А ведь я был почти уверен, если ты любишь розы, то непременно белые. Ведь они, как ты, чисты и благородны.

– Но Алине ты преподнес такие же, – заметила я.

Гаврилов не стал как-то объяснять этот выбор, а сказал без всякого перехода:

– Полина, меня просветили насчет того, чем ты занимаешься.

– Ну и чем же?

– Ты частный детектив, так?

– Можно сказать и так.

– С одной стороны, я в восхищении, а с другой – я опасаюсь за тебя.

– Почему?

– Твое расследование каким-то образом касается Пилявского. А Федор Петрович – очень опасный человек.

– Макс, надеюсь, я могу рассчитывать на хорошее место на кладбище?

Все-таки я не удержалась и выдала эту сомнительную шутку. Мне самой стало от нее не по себе. А уж Гаврилову она совсем не понравилась, и он заметил:

– Не смешно. К тому же я не говорил, что мой бывший тесть – убийца. Напротив, он играет не со смертью, а с жизнью неугодных ему людей, превращая ее в страшный сон.

– Ты входишь в их число?

– А почему я должен входить в их число? – удивился Макс.

– Ну ты же не оправдал надежд его дочери. Чем это не повод, чтобы портить тебе жизнь?

– Да, не оправдал, – подтвердил мой визави. – Но не я же виноват в том, что дядя Вася – инвалид по зрению! Это – матушка природа.

– Так все-таки это правда? А я думала, что ты эту историю выдумал.

– Да, выдумал. А как ты догадалась? – Макс выглядел разоблаченным.

– Интуиция подсказала.

– Ах, как же я забыл про женскую интуицию! Неужели все женщины ею обладают? Извини, я оставлю тебя на несколько минут, – сказал Макс и ушел курить на балкон.

Я не могла не анализировать его предпоследнюю реплику. Кажется, он ставил под сомнение наличие у меня шестого чувства. Ну, конечно, тогда в кафе он ляпнул мне первое, что пришло в голову, а я с удовольствием заглотила эту наживку. Сдвиг Пилявской на генетике показался мне ключом к объяснению всего того, что Барсуков предпринимал против Аллы. Точнее, мне хотелось верить, что в моих руках оказался ключ.

– Полина, а что ты такая серьезная? – спросил Гаврилов, усаживаясь обратно за стол. – Может, все-таки выпьем вина?

– Я за рулем.

– Извини, забыл, – Макс засмеялся. – Ну вот, моя уловка провалилась. Я думал, ты выпьешь, и тебе придется остаться у меня до утра…

– А вариант с такси ты не рассматривал?

– Такси? Выходит, у меня действительно нет никаких шансов завоевать твое сердце. Ну, конечно, оно занято тренером по плаванию.

Ну, Алинка, ну, подружка! Вот зачем она это выболтала?

Я была до глубины души поражена его осведомленностью, и мне понадобились немалые усилия, чтобы скрыть свое удивление.

– Тебя дезинформировали, – спокойно сказала я и взяла очередное пирожное.

– Не может быть!

– Может, я занимаюсь не плаванием, а акваджоггингом.

– Какой кошмар! Мне это слово ни за что не выговорить. Да я и плавать-то толком не умею. Скажи, аквагаджинг – это что такое?

– Акваджоггинг, – поправила я и тут же пояснила: – Это бег в глубокой воде.

– Это ты сейчас подкалываешь меня, да?

– Нет.

– Не понимаю, как можно бегать в воде, да еще глубокой.

– Это совсем не сложно.

– Понятно, при хорошем тренере всему можно научиться. Полина, а расскажи мне про него, – попросил Гаврилов, и мне стало не по себе оттого, что малознакомый человек пытается влезть в мою душу. Естественно, я не собиралась его туда впускать. – Полина, ну что же ты молчишь? Ладно, попробую описать его сам. Наверное, он высокий, с широкими плечами и накачанными мышцами. Так?

– В яблочко!

– Тогда он выигрывает у меня по всем параметрам. Я ведь знаком со спортом исключительно как болельщик. Потом я веду далеко не спортивный образ жизни – пью, курю, не соблюдаю режим питания, – Макс потянулся к безе. – Хотя здесь, наверное, белков много. Говорят, чтобы нарастить мышцы, надо есть много белков. Сейчас я этим и займусь. А что, вкусно! Ладно, с телосложением разобрались. Перейдем к внутреннему содержанию…

– Максим, не продолжай дальше. Я все поняла.

– Что ты поняла?

– Ты начал бесцеремонно влезать в мою личную жизнь, потому что я влезла в твою. Допускаю, что тебе неприятно вспоминать о бывшей жене, но я интересуюсь вашим разводом не ради праздного интереса.

– Понимаю, профессиональный интерес. Но вот как раз про развод я тебе все рассказал.

– Но ты же признался, что это была выдумка!

– Да? И когда я такое сказал?

– Перед тем, как пошел курить.

– Точно, а я забыл! – Макс демонстративно стукнул себя по лбу. – Я иногда так завираюсь, что уже сам не понимаю, где правда, а где ложь. А еще я знаю одну девушку, которая тоже любит приврать. Недавно она мне такую жалостливую историю рассказала – о том, что ее бросил жених. А потом оказалось, что жених у нее совсем другой. Тренер по бегу в глубокой воде или по плаванию на мокром асфальте. Я забыл – как правильно?

– Не ерничай!

– Извини. Между прочим, ты еще в кафе могла бы сказать, что информация нужна тебе для расследования. Кстати, сейчас самое время рассказать, что ты расследуешь.

Гаврилов слишком прямолинейно дал мне понять, что я могу рассчитывать на его откровенность только в том случае, если сама проявлю чистосердечие.

– Ладно, я расскажу тебе одну историю.

– Будет очень любопытно послушать, – Макс откинулся на спинку стула и уставился мне прямо в глаза.

– Жила-была одна симпатичная девушка, однажды на дискотеке она познакомилась с молодым человеком. Очень скоро они стали жить вместе, через какое-то время у них родился сын.

– Замечательно! Сын! Наследник! Что еще надо для счастья?

– Здоровья. Мальчик родился со страшным диагнозом – детский церебральный паралич. Отец, как узнал об этом, сразу дал деру. Хочу заметить, что брак зарегистрирован не был. Сам понимаешь, ни развода, ни раздела имущества, ни алиментов за этим не последовало.

– Я не понял, ты сейчас мне содержание какого-то телесериала рассказываешь?

– Нет, эта история произошла в Горовске, – я принялась рассказывать о том, как Вера одна поднимала сына на ноги. – Прошло восемь длинных лет. И вдруг в жизни матери-одиночки начали происходить очень странные вещи. Ни с того ни с сего ее уволили с одной работы, потом с другой, с третьей… причем выяснилось, что везде побывал человек с милицейским удостоверением и требованием уволить нашу героиню. Кроме того, у нее возникли не только проблемы с трудоустройством. Соседи стали плести об этой женщине всякие небылицы. Каждый раз, встречая ее, они выливали на нее не один ушат грязи.

– Я понял, ты представляешь интересы этой женщины, так?

– Да, один из ее бывших работодателей, приятель моего деда, прислал ее к нам в дом. Мы взяла ее к себе домработницей и вскоре получили письмо с требованием рассчитать прислугу. В противном случае нам были обещаны неприятности. И они не заставили себя долго ждать. Дед ни за что ни про что угодил в КПЗ, а мою машину стали тормозить на каждом посту ДПС.

– Сочувствую, но пока не понимаю, при чем здесь Пилявские, – перебил меня Макс. – Хотя у Федора Петровича в ментовке очень много знакомых. Они с его подачи запросто могли все это провернуть. Только какой в этом смысл?

– Я тоже очень долго не могла понять, кто и почему мешает моей клиентке жить. Тем более что жизнь у нее и так была не сахар. А стала совсем невыносимой. Родной город сделался для нее чужим, и моя клиентка решила бежать отсюда, куда глаза глядят.

– Я на ее месте поступил бы точно так же. За что ей здесь держаться? А на новом месте начнется новая жизнь.

– Помнишь рекламный слоган – «ваша киска купила бы „Вискас“?»

– Ну? – Макс непонимающе уставился на меня.

– Мне всегда хочется добавить – если бы она имела деньги. Так вот, моя клиентка – очень бедная женщина… У нее нет никаких сбережений, только двухкомнатная «хрущевка», но она была готова обменять ее на однокомнатную в другом городе.

– Твоя клиентка – очень бедная женщина. Выходит, ты работаешь себе в убыток? – удивился Макс.

– Давай оставим материальный аспект в стороне.

– Ну, почему же? – Гаврилов мягко улыбнулся.

– Потому что не все можно измерить и компенсировать деньгами. Максим, помнится, ты мне сказал, что живешь в этой квартире с детства и не хочешь никуда уезжать, а ведь наверняка мог бы купить двухуровневую квартиру в новостройке с видом на парк или даже дом.

– Да, так и есть, я могу себе это позволить, но не вижу пока в этом смысла. Мне одному и здесь хорошо. Хочу заметить, что у меня нормальные отношения с соседями. Старушки меня просто боготворят.

– Мне очень жаль, Максим, – я снисходительно улыбнулась, – но ты так ничего и не понял. Даже не знаю, стоит ли продолжать этот разговор.

Возникла пауза. Гаврилов что-то анализировал, обаятельно улыбаясь. Надо сказать, что наши взаимные улыбки снимали нагрузку с очень непростого диалога.

– Да, наверное, я сказал что-то не то, но это потому, что мне пока неизвестно, в чем суть. Я подумал, если за всем стоит Пилявский, то твоей клиентке лучше уехать из Горовска. Объясни мне, зачем Федор Петрович до нее докопался.

– Это не Федор Петрович.

– А кто тогда? Неужели Кирюха? Да, Пилявский-младший весь в отца пошел. Боюсь, что со временем он его даже переплюнет.

– Нет, сын Федора Петровича тоже не имеет к этому отношения.

– Тогда я совсем ничего не понимаю. Неужели это Алла развела такую бурную деятельность? Нет, на нее это не похоже! Она охотится на мужчин, а не на одиноких женщин с больными детьми. Пилявская как-никак имеет диплом врача.

– Нет, это не Алла, а ее жених.

Мои слова определенно задели Гаврилова, но он быстро совладал с собой.

– Она снова собирается замуж? За кого? – осведомился он, расслабленно улыбнувшись.

– За Андрея Барсукова, владельца автомагазина «Пятое колесо».

– Вот оно, значит, как… Впрочем, это ее личное дело, – Макс взял со стола пачку сигарет, направился на балкон, но остановился и спросил: – Скажи, Барсуков – это и есть отец больного ребенка, да?

Я утвердительно кивнула. Надо же, Гаврилов сам догадался! А я думала, он совсем не догоняет.

– Да, я, кажется, все понял, – сказал Макс, вернувшись после длительного перекура, – Барсуков стал выживать из города мать своего ребенка, чтобы Алла ничего не узнала о страшной болезни. Если он хочет жениться на Пилявской по собственной воле, то я его понимаю. Сын с ДЦП – это приговор. Если Алла о нем узнает, никакой свадьбы однозначно не будет. У нее натуральный бзик насчет наследственных заболеваний.

– Значит, это правда? Вы действительно разошлись из-за дяди Васи, который слеп от рождения?

– Ну что ж, откровенность за откровенность. Да, дядя Вася действительно инвалид по зрению, только он мне не родственник.

– А кто?

– Если он и родственник, то очень-очень дальний, – поправился Макс. – Так, седьмая вода на киселе. Он так же, как и моя мама, родом из Журавлевки. А в этой деревне почти все Журавлевы. Мама до замужества тоже была Журавлевой. Потом, у них отчества совпадают.

– Ясно, ты воспользовался стечением обстоятельств – выдал чужого дядю за родного. А ты не побоялся, что Пилявские об этом узнают?

– Идею сама Алла подсказала. Узнала, что у моих родителей остановился слепой дядечка из деревни, и завелась. Стала забрасывать меня вопросами, а я подкорректировал ответы. Спасибо родителям и дяде Васе, они мне немного подыграли. В результате, как ты знаешь, мы разошлись.

– Тебе повезло.

Макс меня не расслышал. Он углубился в размышления.

– Да, странного жениха нашла себе Аллочка, – наконец изрек Гаврилов. – По твоим рассказам, он просто извращенец какой-то. Не понимаю, зачем столько канители, когда можно было просто заплатить своей бывшей, чтобы она взяла сына и навсегда уехала с ним из города. Он же нашел другой, какой-то кретинистической способ решения проблемы.

– Дело в том, что Барсуков очень тяжело расстается с деньгами. Он патологически жаден.

– И за такого человека Пилявская собралась замуж? – Макс скептически поджал губы. – Что-то здесь не то.

– А ты слышал, что любовь зла?

– Полюбишь и посла, – переиначил Гаврилов и улыбнулся собственной шутке. – В ее случае только так. А если серьезно, то я приблизительно представляю, какие мужчины нравятся Алле… Мне кажется, что Барсуков должен быть ей глубоко антипатичен.

– Вероятно, она не успела его хорошо узнать. Мужчины иногда бывают так коварно расчетливы.

Макс пропустил мой подкол мимо ушей и сказал:

– Есть еще одна неувязка.

– Какая?

– По твоим словам, Барсуков на полную катушку задействовал милицейский аппарат. Как он заставил мальчиков в погонах плясать под свою дудку? Вряд ли он заплатил им. Ты же сказала, что это не его стиль.

– Не его, – согласилась я. – Может, он втемную воспользовался связями будущего тестя?

– Это игра с огнем. Разве что у него имеются собственные связи в ментовке, – продолжил рассуждать Макс.

– Раньше у него там связей не было. Возможно, со временем он их завел.

– Вот что, Полина, я попробую навести кое-какие справки. Есть у меня один знакомый, близкий к клану Пилявских, с которым я продолжаю поддерживать отношения. Ты не против моей инициативы? За ней не последует твое наказание?

– Нет, что ты. Это было бы здорово, если бы ты узнал какие-нибудь свежие подробности.

Я не ожидала, что Макс, из которого раньше приходилось клещами тянуть информацию, сам предложит мне свою помощь. Кажется, известие о предстоящем замужестве Аллы очень сильно его задело, вызвало ревность.

– Полина, я хочу, чтоб ты знала – я собираюсь навести справки исключительно ради того, чтобы завоевать твое внимание. Мне ведь как-то надо набирать очки, чтобы обойти твоего тренера. И я это сделаю, – клятвенно заверил меня Гаврилов.

– Очень интригующее заявление.

– А что мне еще остается? Цветы тебе не понравились, сладкий стол ты тоже не оценила.

– Ну почему же? Я еще никогда не ела столько сладкого на ночь, – я посмотрела на часы. Было уже около полуночи.

Макс перехватил мой взгляд и спросил:

– Хочешь сказать, что тебе пора?

– Ты очень проницателен.

– Знаешь, как мне не хочется тебя отпускать?

* * *

Я ехала домой и снова сравнивала Олега и Максима. Теперь Гаврилов по многим параметрам выигрывал у Балдина. Мне даже стало все равно, что он бреется налысо, обнажая череп далеко не идеальной формы. Важно не то, что на нем присутствует несимметричная впадина, а то, что под черепом имеются мозги. Макс совсем не глуп, он умеет красиво ухаживать, не наглеет. Вызвался мне помочь… Неужели я ему действительно понравилась? Или в данный момент Гаврилов оказался случайно свободен и от скуки решил завязать интрижку? Нет, я не настолько наивна, чтобы поверить в каждое его слово. Да, он станет наводить справки о том, что сейчас происходит в семье Пилявских, но не ради меня, а потому что продолжает питать какие-то чувства к своей бывшей. Причем позитивные. В противном случае его бы даже порадовало, что она собирается замуж за человека недостойного, циничного подонка. Но Макс насторожился. Как бы он не спутал все мои планы.

Подъезжая к дому, я уже не знала, правильно ли поступила, доверившись Гаврилову. Посмотрев на букет, лежащий на соседнем сиденье, я ощутила в душе что-то такое необычное. Макс сказал, что мне подходят белые розы – символ чистоты и благородства. Сентиментальная чушь, но все равно приятно.

Глава 14

На следующий день мне позвонила Вера и радостно сообщила:

– Полина, у меня есть хорошие новости!

«Неужели она снова устроилась на работу? Пожалуй, это преждевременно», – мелькнуло у меня в мозгу, и я уточнила:

– Правда? Какие?

– Баба Надя сегодня наконец-то принесла мне свои извинения.

– Что-то долго она собиралась с этим. Я думала, что Коршунова так испугалась судебных разборок, что бросилась налаживать с вами отношения сразу после моего ухода. Значит, она сделала это только под конец трех отпущенных мною дней. Впрочем, исправлять ошибки – не такое уж простое занятие.

– Сразу после своих извинений баба Надя стала бесцеремонно лезть ко мне с вопросами, выпытывая, кто тот милиционер, что пустил ее по ложному следу, и почему он это сделал.

– Вы ей что-нибудь рассказали?

– Нет, я простила Коршунову, но не стала с ней откровенничать.

– Понимаю.

– Другие соседи потеплели ко мне, начали, как прежде, здороваться, улыбаться. А Тузикова, обвинившая меня в краже банки кофе, тоже извинилась. Она сказала, что, оказывается, отдала ее племяннице, но забыла об этом. В знак примирения она даже подарила Мише плюшевого медвежонка. Он ему так обрадовался!

– Ну вот, Вера, жизнь налаживается, – заметила я.

– Да, в одном направлении наладилась, – голос Прошкиной, до этого радостно-возбужденный, стал звучать не слишком оптимистично.

– Что-то еще случилось? – предположила я.

– Нет, ничего нового. Просто я наконец-то заметила за собой слежку. Куда бы я ни пошла, одна или с Мишей, какая-нибудь машина обязательно повторяет тот же маршрут. Проедет немного вперед, остановится, затем опять тронется в моем направлении.

– Вы заметили одну или несколько машин?

– Аж три! Одна из них похожа на ту, около которой вы сфотографировали Барсукова. Еще я заприметила серебристую иномарку, но чаще всего глаза мозолят синие «Жигули».

– А номерные знаки вы запомнили?

– К сожалению, нет. Полина, как вы думаете, чем мне это грозит?

– Думаю, ничем. Вы же не ищете новую работу?

– Нет, хотя деньги уже на исходе. Полина, я много размышляла над нашим последним разговором, – Вера сделала небольшую паузу, после которой сказала: – Вы правы, Барсуков заслуживает наказания. Это все моя мягкотелость. Мне следовало настоять на оформлении наших отношений еще до рождения Миши. Но я этого не сделала и лишила сына законного отца со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не понимаю, почему я предоставила Андрею такие льготы.

– Не стоит себя корить. Прошлого уже не изменишь.

– Да, я понимаю, изменить можно только настоящее и будущее. Полина, я не против взыскать с Барсукова моральный ущерб. Так действительно будет справедливо. Мы с Мишей еле концы с концами сводим, а он ни в чем не испытывает нужды.

– Я рада, что вы это поняли. Вера, я уже начала предпринимать кое-какие шаги, но это не телефонный разговор. Как будут подвижки, я вам позвоню, и мы договоримся о встрече.

– Хорошо. Полина, я хотела… нет, нет, вы и так много времени на меня тратите. Я как-нибудь сама. Спасибо еще раз за все. До свидания, – Вера поспешно закончила разговор и отключилась.

Я догадалась, что она хотела попросить, чтобы я помогла наладить ей отношения с Алябьевым. К счастью, Вера вовремя поняла, что лучше ей самой поговорить с Павлом. Очень мудрое решение. Я терпеть не могу вмешиваться в чужие амурные дела. Не то что Нечаева. Удивительно, что Алина до сих пор мне не позвонила и не поинтересовалась, как мы пообщались с Максом. Хотя она видела в окно, что мы сели в разные машины. Скорее всего, она решила, что мы разъехались в разные стороны. Подружка, наверное, обиделась на меня за то, что я не оценила ее стараний свести меня с Гавриловым.

– Полетт! – Ариша заглянул в мою комнату. – Можно к тебе?

– Да, проходи.

– И кто это подарил тебе такие красивые розы?

– Мужчина, – ответила я.

– Я почему-то так и подумал. Не хочешь ли ты меня познакомить с ним?

– Пока это в мои планы не входит.

– А почему? Мне совсем не безразлично, с кем встречается моя внучка. Возможно, этот человек войдет в нашу семью, мы будем по вечерам все вместе сидеть за столом в одной из наших гостиных, играть в карты на конфеты или орехи…

– Не будем, – обрубила я. – Эти цветы – скорее дань вежливости, чем выражение каких-то чувств.

– Полетт, ни за что не поверю, что ты приняла дежурный букет и поставила его в фарфоровую вазу XIX века.

– Да при чем здесь ваза?

– При том, – дед попытался заглянуть мне в глаза, но я отвернулась. – Ладно, не буду больше мучить тебя вопросами. Мне и так все ясно. Твоя скрытность говорит сама за себя.

Дед разбередил мои чувства. Я инстинктивно потянулась к саксофону, чтобы привести их в порядок, но отдернула руку. Если Арише моя игра покажется слишком лиричной, он припрет меня к стенке и заставит рассказать про Гаврилова. А я пока не знаю, что этот человек значит для меня. Вот Олег очень быстро ушел из моих грез. Возможно, Макс продержится там не намного дольше…

* * *

Прошло несколько дней. Я вплотную занималась домашними делами, которые были основательно заброшены с тех пор, как мы вынужденно уволили Прошкину. В моем мстительно-сыскном деле наметился перерыв. Ни Витька Шило, ни Макс Гаврилов не звонили. Даже моя дорогая подруга не напоминала о своем существовании. Устав от домашней рутины, я с нетерпением ждала следующего занятия акваджоггингом.

И вот наступил долгожданный вечер вторника. Я целиком и полностью отдала себя водному фитнесу, и мне не было никакого дела до Балдина, строящего мне глазки и ставящего меня всем в пример.

– Вот посмотрите на Полину. Несмотря на то что она пропустила одно занятие, у нее все получается. А вы, Таисия Филипповна, совсем не стараетесь. Как я говорил надо дышать?

Таисией Филипповной звали ту полную даму, которая претендовала на сердце мускулистого тренера. Было совершенно непонятно, на что она рассчитывала, демонстрируя в бассейне все огрехи своей фигуры. Но, с другой стороны, можно было позавидовать полному отсутствию у нее каких бы то ни было комплексов.

В конце занятия Балдин обычно давал нам возможность просто поплавать. Я положила на бортик пенопластовый инвентарь, легла на спину и тихонько поплыла, не пытаясь ставить никаких рекордов. Какой-то наглец с соседней дорожки вынырнул около меня и поплыл рядом, стараясь поддерживать ту же скорость. Мы синхронно доплыли до бортика. Я остановилась, чтобы поправить очки. Мужчина плескался рядом. Я мельком взглянула на него и чуть не ушла топориком под воду. Рядом со мной, оказывается, плыл Макс.

– Ты что здесь делаешь?

– Пришел посмотреть на тебя и на твоего тренера.

– Но ты же говорил, что не умеешь плавать! – возмутилась я. – Вот и верь тебе после этого!

– Плавание – это действительно не мой конек. Акваджоггинг тем более. Я всего лишь кандидат в мастера спорта по прыжкам в воду. Даже до мастера не дотянул, – признался Гаврилов. – А ты классно все здесь проделывала.

– Так ты давно здесь?

Макс хитро улыбнулся и поплыл вперед брассом. Я выдержала какое-то время и тоже поплыла к противоположному бортику. Гаврилов исчез из поля моего зрения так же неожиданно, как и появился. Плавать больше не хотелось, и я поднялась из воды.

– Полина, мне надо с вами поговорить, – обратился ко мне Балдин, воспользовавшись тем обстоятельством, что Таисия Филипповна барахталась посередине дорожки, создавая вокруг себя фонтан брызг.

– Да, Олег Павлович, я вас слушаю.

– Ну к чему такой официоз? Я хотел спросить – мы можем как-нибудь встретиться вне бассейна?

– Зачем?

– Я вас приглашаю на свидание. Вы не против?

– Это так неожиданно, – сказала я и увидела, что Таисия Филипповна гребет саженками в нашу сторону.

– Ну почему же неожиданно? Я ведь уже предлагал вам вместе поужинать. Мое предложение остается в силе. Выбор ресторана за вами.

– Олег Павлович! – завопила моя соперница, ухватываясь за перила лестницы. – Я должна вам что-то сказать.

– Только не это! – застонал мускулистый тренер. – Полина, спасите меня от нее, пожалуйста.

– Нет уж, нет уж, спасайтесь как-нибудь сами, – ответила я, взяла полотенце и направилась в сторону душевых.

Олег меня уже не интересовал, я думала о Максиме. Гаврилов был в своем репертуаре – вел себя непонятным, интригующим образом. Я не знала, как оценить его появление в бассейне. Уж слишком оно было неожиданным. Вряд ли Макс хотел добавить к нашим отношениям щепотку спортивной остроты. А что тогда? Неужели он дал понять, что я слишком легковерна? А ведь так оно и есть. Я не только поверила в то, что Макс не умеет плавать, но и в то, что он разузнает что-нибудь интересненькое про Пилявских и Барсукова. Разузнать-то он, может, и разузнает, но расскажет ли мне всю правду или хорошенько разбавит ее придуманными подробностями? Даже Никита Вольский, его лучший друг, не всегда понимает, когда Гаврилов шутит, а когда говорит серьезно. Мне и подавно с этим быстро не разобраться.

А если Макс всего лишь хотел посмотреть на меня в купальнике, а заодно и на мои взаимоотношения с Балдиным, о которых выболтала моя словоохотливая подружка? Купальник у меня брендовый, фигура на фоне некоторых дам выглядит очень даже неплохо, да и тренер периодически проявлял ко мне знаки внимания. Значит, у меня есть неплохие шансы пройти следующий этап отборочного тура. Только вот беда – я не собиралась участвовать в конкурсе на звание очередной девушки молодого и неженатого владельца похоронного агентства.

Гаврилов позировал на фоне моего «Мини-купера».

– Привет! Прокатишь на своем авто?

– Садись, – сказала я без особых эмоций.

– Давай сумку, – Макс забросил ее вместе со своей на заднее сиденье. Затем, усевшись, он стал с интересом рассматривать приборную панель. – А здесь круто!

– Куда тебя подвезти?

– А поехали сегодня к тебе! – предложил Макс. – Есть о чем поговорить.

– Правда? О чем же? О стилях плавания или прыжках в воду?

– О Барсукове, о Пилявских…

– Это меняет дело, – я свернула в сторону коттеджного поселка.

По дороге Макс засыпал меня разными вопросами о технических характеристиках моего эксклюзивного автомобиля. Порой они ставили меня в тупик, но я как-то отшучивалась. Как я и предполагала, Ариши дома не оказалось. Он собирался отправиться в казино и, к счастью, не поменял своих планов. Мне по-прежнему не хотелось знакомить его с Гавриловым.

Макс поставил сумки у порога, наклонился и принялся копаться в своей.

– Там снова сюрприз?

– Ну, естественно.

– Ласты и маска?

Макс проигнорировал мою шутку, достал и торжественно вручил мне бутылку шампанского и коробку шоколадных конфет.

– Вот.

– Откуда это?

– Не мог же я прийти в гости с пустыми руками!

– Так ты все спланировал?

– Конечно. Я узнал, когда занятия аквадайвингом, и купил абонемент на то же время.

– Акваджоггингом, – поправила я. – Ладно, насчет бассейна все ясно. Но я могла не пригласить тебя в гости.

– Вот это вряд ли. Я умею уговаривать. Сегодня тебе ни за что не отвертеться от того, чтобы выпить со мной на брудершафт. Надо охладить бутылку.

Презент мог бы показаться тривиальным, если бы это было не французское шампанское «Вдова Клико» и не бельгийские конфеты, каждая из которых была упакована в отдельную изящную коробочку, словно ювелирное украшение. Макс бесспорно умел произвести впечатление, но и сбить с толку тоже умел.

– Скажи, а это не тот сорт конфет, в которые бельгийцы добавляют нектар тропических цветов, вызывающих эйфорию? – спросила я с напускным беспокойством.

– А что, есть такие? – искренно удивился искуситель. – Я не знал. В следующий раз обязательно закажу именно их.

После того как я поставила шампанское в морозилку, Гаврилов попросил показать ему дом. Я с большим удовольствием провела ему экскурсию по первому этажу. Из трех гостиных моему гостю больше всего понравилась та, интерьер которой был выполнен в стиле хай-тек. Но не потому что Макс был приверженцем этого стиля, а потому что именно эта гостиная, по его мнению, отвечала всем требованиям фэн-шуй. Там мы и осели.

Гаврилов мне нравился все больше и больше. Меня даже не раздражала его неудержимая болтовня, потому что Макс поддерживал баланс умного и смешного. Информацию о Пилявских он подавал порционно, пересыпал ее тостами и разговорами на отвлеченные темы, порой нарушал хронологию событий. Но в целом я узнала практически все, что мне требовалось для того, чтобы объяснить события последнего месяца и нанести сокрушительный удар.

* * *

Алла Пилявская была очень разборчивой девушкой. Гаврилов, с которым она еще в студенческие годы познакомилась в компании друзей, подходил для нее идеально – красивый, общительный, из очень приличной и состоятельной семьи. Неудивительно, что она быстро взяла его в оборот и привела в загс. Через три года брак распался, и Алла снова стала свободной. Многие горовские, да и не только, женихи пытались добиться ее расположения, но Пилявская долго ни на ком не останавливала свои симпатии. Слишком уж высока была ее планка. Когда же рядом с Аллой появился какой-то Андрей, ее подруги были сильно удивлены таким выбором. Устаревшая модель мобильного телефона, грязные ботинки, грубая парфюмерия, смешанная с запахом дешевых сигарет, и, наконец, перхоть, снегом осыпающаяся на плечи… Все это вызывало неизбежные пересуды, и Пилявской волей-неволей пришлось предать огласке историю их знакомства.

Алла стояла около дороги и разговаривала по мобильному телефону. Неожиданно на нее налетел какой-то мужик и грубо оттолкнул в сторону. Она не устояла на ногах и упала на асфальт. В следующую секунду огромный джип перескочил через бордюр, влетел на тротуар и, прежде чем остановиться, врезавшись в столб рекламного щита, наехал на прохожих. Сквозь визг тормозящих колес, скрежет металла, звон стекол и крики пострадавших Пилявская услышала голос:

– Давайте я вам помогу подняться.

– Так вы спасли мне жизнь, – растерянно пробормотала Алла, поглядывая на сломанный каблук и порванные колготки.

– Простите, я не хотел, – буркнул спаситель и пошел своей дорогой.

– Стойте! – властно крикнула Пилявская, и незнакомец остановился. – Я хочу вас отблагодарить.

– Сто долларов, – тут же ответил молодой человек, и Алла поняла, что у него замечательное чувство юмора.

– Пятьдесят, – ответила она.

– Так мало?

– Нежней надо было спасать мою жизнь, – ответила Алла и сунула в карман незнакомца свою визитку. – Позвоните мне как-нибудь.

Он позвонил уже на следующий день, предложил встретиться. Пилявская увидела своего спасителя во второй раз и поняла, что испытывает к нему не только чувство благодарности. Сначала она не решалась позиционировать Андрея как своего нового бойфренда. Она выдавала его за своего водителя.

Федор Петрович поначалу не одобрил новое увлечение Аллы. Он готов был щедро вознаградить Барсукова за спасение своей дочери, но своим будущим зятем его не видел. Мелкий предприниматель на старенькой «девятке», разве такого жениха достойна его дочь? Пилявский предложил Андрею пятьсот долларов отступного за то, чтобы тот оставил Аллу в покое. Но Барсуков не взял денег. Разумеется, он догадывался, что близкое знакомство с дочерью такого состоятельного и влиятельного человека сулит ему большие перспективы. Что такое перед ними пятьсот баксов? Так, мелкая подачка.

Пилявская узнала о деньгах, которые папочка предложил Андрею, и поехала к нему в офис. Два часа отец и дочь разговаривали в кабинете при закрытых дверях. Никто толком не знал, какими аргументами оперировала Алла, но ей удалось уговорить отца не лезть в ее личную жизнь.

Благодаря Алле Андрей очень быстро менялся внешне. Она сводила его к стилисту, и тот подобрал ему новый имидж. Она научила его правильно одеваться и даже придумала ему хобби. Не слишком оригинальное, но достойное настоящего мужчины – футбол. Барсуков выучил назубок биографии почти всех игроков сборной России. Он всегда знал счет последних матчей и газетные сплетни о футболистах. Так что худо-бедно мог поддержать разговор, направив его в футбольное русло. В общем, Пилявская сделала все для того, чтобы подтянуть Андрея до своих стандартов, словом, превратить в человека, чувств к которому можно не стыдиться.

Время шло, Федор Петрович не только смирился с выбором дочери, но и проникся к Барсукову уважением. Кроме того, он решил сделать его частью своего плана. Но для этого надо было поднять его социальный статус. Пилявский предложил Андрею стать соучредителем фирмы по продаже автозапчастей. Барсуков согласился. Вскоре он закрыл свою точку на авторынке и перебазировался в просторное помещение в центре города, на проспекте Победы. «Пятое колесо» стало приносить неплохие доходы, уже через пару месяцев Андрей поменял «девятку» на «Шевроле Каптива».

Пилявский заметил у Барсукова коммерческую хватку и приставил его в качестве старшего товарища к своему непутевому сыну. Кириллу был двадцать один год, но он уже успел в жизни многое – избежать армии, бросить один институт и поступить в другой, подсесть на анашу и со второй попытки вылечиться от этой наркотической зависимости, едва не угодить за решетку за изнасилование. Папочка, естественно, отмазывал своего отпрыска от всего, что только можно, и потакал всем его капризам. Последним капризом Кирилла был собственный бизнес. «Чем я хуже Алки? – однажды вопросил сын. – У нее есть свое дело, хоть она и баба. А почему у меня нет? Давай сюда карту, я сам выберу место».

Вполне возможно, Федор Петрович не случайно когда-то попал своим указующим перстом на приют для бездомных собак. Уже давно ходили разговоры о том, что его закроют. А вот Кирилл играл по-честному. Он зажмурил глаза, ткнул пальцем в план-схему и угодил на дом номер семнадцать по улице Стрелковой. Там располагалась коррекционная школа-интернат. «Могло быть и хуже», – произнес Пилявский и тут же стал зондировать почву.

Идея о том, чтобы возвести в этом месте торгово-развлекательный комплекс, пришла в голову Федору Петровичу. Кирилл толком не знал, каким именно бизнесом он хотел бы заниматься, но предложение отца ему понравилось. Правда, Пилявскому не так-то просто было подтолкнуть городские власти к решению о сносе интерната. Он встретил отчаянное сопротивление персонала этого учреждения и родителей детей, имеющих нарушения опорно-двигательного аппарата. Они обивали пороги разных инстанций и даже дошли до депутата Госдумы. В приемной Дымова Барсуков встретил Веру.

Андрей предложил Пилявским, что он лично займется прекращением деятельности инициативной группы, постоянно путающейся под ногами. Федору Петровичу понравилась такая инициатива, и он разрешил пользоваться всеми его связями. К тому времени и персонал школы-интерната, и родители уже устали бороться с невидимым врагом. Они прекратили свою деятельность без каких бы то ни было усилий прихвостня Пилявского. Только директор Самойленко не сдавалась. Она продолжала писать письма…

Барсуков сосредоточил свои усилия только на одном человеке – на Вере Прошкиной. Эта женщина и ее больной ребенок могли спутать все его грандиозные планы. Андрей был в курсе, почему Алла разошлась с первым мужем. Из-за наличия у родственника ее теперь уже бывшего супруга наследственного заболевания. У Барсукова не было в родне ни слепых от рождения, ни глухонемых. Но у него имелся внебрачный сын, у которого детский церебральный паралич. Когда мальчик родился, врачи толком не могли объяснить причину этого страшного заболевания, но они говорили, что, возможно, оно наследственное. Андрей понимал, если Алла узнает о Мише, она не станет выяснять, по чьей линии мальчик унаследовал паралич. Она просто-напросто даст Барсукову от ворот поворот. А разве зря он приложил столько усилий, чтобы обаять эту Пилявскую?

Проанализировав ситуацию, Андрей решил создать Вере невыносимые условия для жизни в Горовске…

* * *

– Да, теперь все встало на свои места, – сказала я Максу.

– Пока нет. Я до сих пор не знаю, как ты ко мне относишься и есть ли у меня шансы.

– Ну, отношусь я к тебе неплохо, а шансы у тебя тоже неплохие, – засмеялась я.

– Осталось только выяснить, какие именно, – Макс взял мою руку и принялся внимательно рассматривать линии на ладони.

– Ты что, хиромант?

– Так, немножко.

– И что ты там увидел?

– Полина, твоя линия жизни двоится.

– Это плохо?

– Это значит, что ты ведешь двойную жизнь. Мне надо тебя остерегаться, – Макс поднес мою руку к губам и поцеловал.

Громко хлопнула входная дверь.

– Дедуля вернулся, – сказала я.

– Так, оказывается, его не было дома? А я подумал, что он уже спал, когда мы пришли. Где же он гулял до полуночи?

– Да какая разница! Может, был с приятелями в ресторане, а может, у соседей засиделся.

– Или в казино?

– Или в казино, – повторила я равнодушным тоном.

Наверное, Ариша догадался, что у меня гости, причем это не Алинка. У порога стояли мужские кроссовки. Я могла себе представить, какой зуд любопытства обуревал дедулю. Сначала мы слышали приближающиеся шаги, затем они смолкли. Дед так хотел познакомиться с моим молодым человеком, что прямиком направился к гостиной, из-под двери которой выбивалась полоска света. Хорошее воспитание и здравый смысл не позволили ему ни приоткрыть дверь, ни постучать. Шаги стали удаляться.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал Макс.

– О чем?

– Когда же я наконец вызову такси, так?

– Угадал, – сказала я, хотя на самом деле такая мысль мне ни разу не пришла в голову.

Три часа, которые мы провели вместе, пролетели незаметно. Мне было с ним легко и уютно. И если бы Ариша не вернулся так рано, то, возможно, мои отношения с Максом перешли бы на новый виток. Хлопнувшая дверь отрезвила меня. Я поняла, что не готова к продолжению.

Гаврилов достал мобильник и вызвал такси к воротам коттеджного поселка. Диспетчер сказала, что оно будет на месте через пятнадцать минут. Уже уходя, Макс поделился своими мыслями:

– Знаешь, по-моему, Алла должна знать правду о том, за кого собралась выйти замуж. Она, конечно, стерва, но я не желаю ей такого мужа.

– Не волнуйся, я постараюсь раскрыть ей глаза на Барсукова. Пусть и про его внебрачного сына все узнает, и про то, как он за восемь лет ни разу копейки на него не потратил, и, разумеется, про то, как выживал мать своего сына из города. Пусть знает, сколько гадости имплантировано в нутро ее женишка.

– Да, жестокость и цинизм тоже могут передаваться по наследству, как полная слепота или плоскостопие. Полина, ты уже знаешь, как будешь действовать?

– Пока нет, но я обязательно что-нибудь придумаю.

– У меня есть идея, как все это деликатно донести до Аллы.

– Да? И как же?

– Я поделюсь с тобой своими соображениями в следующий раз. Так у меня будет хоть какая-то гарантия того, что мы еще встретимся.

– Какой ты коварный тип! – возмутилась я.

– Нет, это ты коварная. Но все равно ты мне нравишься. До встречи! – Макс поцеловал меня в щечку, подхватил свою спортивную сумку и шагнул к двери.

Глава 15

Уж не знаю, что себе ночью вообразил дедуля, но утром он со мной упорно не желал разговаривать. Завтрак, который я приготовила, он съел, но не проронил при этом ни слова. Я думаю, такое поведение было вызвано ревностью. Ариша только на словах ратовал за то, чтобы я поскорее вышла замуж и нарожала кучу симпатичных детишек. Как только у меня появлялся претендент на руку и сердце, он начинал выходить из себя, как сейчас. Наверное, боялся, что я стану любить его меньше.

В течение дня я пыталась бросить между нами мостки, заговаривая о каких-нибудь бытовых мелочах. Ариша в лучшем случае отделывался односложными ответами, а в худшем делал вид, что меня не слышит. В конце концов, мне все это надоело, и я засела в своей комнате за компьютер. Проверила электронную почту, посетила сайт «Одноклассники», затем стала без всякой цели бродить по информационным дебрям. Ариша после обеда не вылезал из своей комнаты и, судя по доносящимся оттуда звукам, смотрел телевизор. Каково же было мое удивление, когда он вдруг крикнул:

– Полетт! Иди быстренько сюда! Тебе будет интересно.

Я тут же вышла из Интернета и устремилась в дедову спальню. Он сидел перед телевизором и во все глаза смотрел на экран. На мое появление он никак не отреагировал. Неужели у меня была слуховая галлюцинация?

– Ты меня звал?

– Да, да, иди сюда, присаживайся, – Ариша подвинулся, освобождая мне место на диванчике.

Я села рядом с дедулей, с умным видом уставилась на экран, но в это самое время включился рекламный блок.

– Дедуля, что за сенсацию ты увидел?

– В Москву прибыла Элен Муаре.

– Элен Муаре? – я тщетно старалась вспомнить это имя. – А кто это такая? Мне кажется, я впервые о ней слышу.

– Она француженка с русскими корнями.

– Ну и что в этом интересного? – удивилась я.

Ариша не удостоил меня ответом, лишь многозначительно ухмыльнулся. Когда закончилась реклама, на экране появилась миловидная подтянутая бабулька с маленькой собачкой на руках.

– Мадам Муаре, – обратилась к ней телеведущая, – вы сказали, что ваши бабушка и дедушка по материнской линии были родом из Горовска.

Услышав название города, я тут же стала жадно внимать каждому слову, сказанному по «ящику».

– Да, это верно, – ответила француженка и потрепала ушко чихуахуа.

– А ваши предки по отцовской линии тоже были русскими?

– Нет, мой папа, – мадам сделала ударение на последнем слоге, – был француз, так же, как и его родители. Но в нашей семье все знают русский язык и чтят русские традиции.

– То есть ваши дети так же прекрасно говорят на русском, как и вы?

– Не только дети, но и внуки и даже правнуки говорят по-русски. Но у них есть акцент. – У гостьи телестудии практически не было акцента. Только легкая гортанность звуков выдавала ее национальность.

– Мадам Муаре, расскажите, пожалуйста, подробнее о цели вашего визита в нашу страну.

– Как я уже говорила, моя цель – благотворительность. Программа касается российской провинции, и она очень обширна. Я и мои сподвижники, мы посещаем сиротские дома и приюты, богоугодные заведения, больницы.

– То есть вы оказываете материальную помощь социальным учреждениям?

– Мы оказываем помощь людям, а не учреждениям. Да, очень часто это материальная помощь. Кроме того, волонтеры нашего благотворительного фонда совершенно бесплатно обучают детей-сирот французскому языку. Еще они помогают организовать хосписы и ухаживают там за пациентами, дни которых сочтены. Для тех, кто хочет быть полезным обществу, работы много, а границ не существует, – француженка мило улыбнулась, демонстрируя идеально ровные белые зубы.

– Вы правы, – согласилась с ней телеведущая. – Мадам Муаре, вы можете назвать города, которые планируете посетить?

– Конечно, это совсем не тайна, – пожилая француженка назвала несколько городов, в том числе Горовск. – Я с нетерпением жду того момента, когда моя нога ступит на землю моих предков. Там тоже есть проблемы, которые я надеюсь решить. Это мой долг.

– Мадам Муаре, я хочу вас поблагодарить за то, что вы согласились дать это интервью. Успеха вам!

На экран ворвалась громогласная реклама жевательной резинки, но она не смогла заглушить голос Элен Муаре, оставшийся на поверхности моего сознания: «Я с нетерпением жду того момента, когда моя нога ступит на землю моих предков. Там тоже есть проблемы, которые я надеюсь решить».

– Ариша, как ты думаешь, она случайно не про закрытие интерната говорила?

– Хотелось бы в это верить, но она не сказала ничего конкретного.

– Но ведь мадам Муаре сейчас в Москве. Мы с Анной Петровной столько писем отправили в разные министерства и комитеты. Может быть, одно из них попало каким-то образом к ней?

– Полетт, неужели ты думаешь, что наши государственные мужи выставят все накопившиеся у нас проблемы на обозрение какой-то француженки? – спросил Ариша не без скепсиса.

– Но ведь откуда-то она узнает об объектах, нуждающихся в благотворительности?

– Ну, может, из средств массовой информации?

– Да, жалко, что Петина кинула меня со статьей. Дедуля, а что мадам говорила до того, как ты меня позвал?

– Минут пять Элен трепалась про свою собачку, которую подобрала где-то на улице, напуганную и грязную.

– Наверняка это не российская улица. У нас таких дорогих собачек не выбрасывают.

– Еще она сказала, что пережила клиническую смерть. Бог даровал ей жизнь во второй раз. После этого она организовала фонд и занялась благотворительностью. В Россию приехала, потому что почувствовала зов предков. Этот визит готовился долго…

– Если Элен Муаре не в курсе того, что интернат на грани закрытия, то ей надо как-то об этом сообщить. Уж не знаю, поможет ли она сохранить его, но ее визит определенно потреплет нервы Пилявским.

– Полетт, ты же обещала, что не будешь трогать это семейство! – Ариша повысил голос. – Тебе мало одного Барсукова?

– Понимаешь, он слишком тесно связан с Пилявскими. Алла – его невеста. Сам Федор Петрович и его будущий зять являются соучредителями «Пятого колеса». А Кирилл, брат Аллы, находится под своеобразной опекой Барсукова.

– Не хочу ничего слышать об этом! – взъярился дед. – Если у тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, то я его еще не лишился. Кроме того, у меня есть чувство ответственности за тебя.

– А зачем тогда ты позвал меня сюда? Ты ведь тоже мысленно увязал визит французской мадам с интернатом, а значит, с Пилявским.

– Да, то есть нет, – замялся Ариша. – Пойми же, моя дорогая, что я прежде всего за тебя беспокоюсь. Ты ведь возомнила себя совсем взрослой…

Я поняла, что дед намекает на моего ночного гостя. Обсуждать Макса я не хотела, поэтому встала с дивана и направилась к двери.

– Полетт, ну неужели нельзя придумать нечто, направленное исключительно против Барсукова?

– Я подумаю об этом.

Вернувшись к себе, я снова стала бродить по Всемирной паутине, теперь уже с конкретной целью. Набрав в строке поиска «Элен Муаре», я кликнула по кнопке справа. Вскоре компьютер выдал мне около тридцати сайтов. Но все они не имели никакого отношения к мадам, только что засветившейся на телеэкране. Оказалось, что у нее была полная тезка – молодая канадская писательница Элен Муаре, любовные романы которой успешно продавались в России. Немного подумав, я стала искать героиню сегодняшнего дня на франкоязычных сайтах и нашла. У Элен Муаре была своя страница. Продвинутая старушка!

Как хорошо, что я училась в школе с углубленным изучением французского! Учителя постоянно твердили, что этот язык нам обязательно пригодится в жизни. И надо же, пригодился! Я читала биографию Элен Муаре и практически все понимала. Когда дошла до ее русской бабушки, то не поверила своим глазам и на всякий случай сверилась с французско-русским словарем. Да, так и есть! Бабушка Элен, Мария Ивановна Круглова, была воспитанницей горовского пансиона благородных девиц. Этот факт давал надежду на то, что мадам Муаре не оставит без внимания здание, в котором до революции располагался пансион.

Телефонный звонок вырвал меня от Интернета.

– Привет! Надо встретиться, – сказал Витька Шило.

– Когда? Где?

– Через час на том же месте.

– Хорошо, – сказала я и отключилась.

На этот раз Виктор пришел первым. Я подсела к нему на скамейку и спросила:

– Ну, что скажешь хорошего?

– Ты не поверишь, но я неделю не мог прорвать компьютерную защиту «Квадро»! Мне даже захотелось познакомиться с системным администратором этой фирмы. Достойный соперник.

– Но ты все-таки влез в компьютер Пилявского?

– Ну, разумеется. Мне приятно осознавать, что я его все-таки сделал, но мы могли бы обойтись и без этого.

– В смысле?

– В «Пятом колесе» нет такой мощной защиты, несмотря на то, что одним из его учредителей является Пилявский. Ты этого не знала?

– Узнала только вчера вечером. – Поразмыслив секунду-другую, я сказала: – Я, кажется, поняла, что ты имеешь в виду. Если из «Пятого колеса» исчезнет кругленькая сумма, то это будет ударом и по Барсукову, и по Пилявскому.

– Вот именно.

– Один будет грешить на другого. А поскольку «у сильного всегда бессильный виноват», то Федор Петрович обвинит во всем Андрея и съест его с потрохами.

– Ну как-то так. Я предлагаю сразу много не переводить, лучше перечислять деньги с расчетного счета несколько раз и небольшими суммами.

– Да, ты прав, так будет лучше всего.

– Завтра я на несколько дней уезжаю из Горовска, куда, не скажу. Так будет спокойней и тебе, и мне. У меня там свои дела, заодно проведу первую транзакцию. Вернусь, позвоню.

– Договорились, – ответила я.

Мы ударили по рукам и на этом расстались.

* * *

На следующий день наконец-то прорезалась Нечаева, позвонила и предупредила, что скоро приедет. Интересно, в какую авантюру она решила вовлечь меня на этот раз? Я ждала Алину, как спрогнозированное стихийное бедствие, но совершенно напрасно. Она была невероятно тиха и спокойна. Я бы даже сказала – заторможена.

– Что случилось?

– Ничего, все нормально, – ответила она нараспев. – А как дела у тебя?

– Так, идут потихоньку. Проходи, чайку попьем.

– Я слышала, Макс записался на акваджоггинг.

Надо же, она правильно выговорила это слово и даже не запнулась!

– Алина, ты обладаешь несколько извращенной информацией. Гаврилов тоже стал посещать бассейн, но он там просто плавает, хотя и в одно время со мной. Знаешь, дорогая, я давно хотела тебе сказать, чтобы ты постаралась держать язык за зубами. В последнее время у меня возникло ощущение, что ты работаешь телефонисткой, только в одну сторону передаешь правильную информацию, а в другую – какую-то перевернутую.

– Не понимаю, о чем ты, – пропела подружка.

– Про меня ты все подряд рассказываешь Никите, даже то, что ему знать совсем необязательно, а он в свою очередь передает это Максу. Вот зачем ты выболтала про мое расследование и про тренера?

– Я не хотела, так получилось.

– Получилось, – передразнила я. – А вот от Гаврилова до меня доходит все в извращенном виде. Мне интересно, это он привирает или ты?

В ответ Алина лишь вяло пожала плечами. Разговор не клеился. Я заварила чай по Вериному рецепту. Она научила нас с Аришей одной хитрости, благодаря которой чай становился намного вкуснее. Оказывается, заварочный чайник надо закрывать не крышкой, а салфеткой, которая пропускает пар, но задерживает эфирные масла, придающие напитку аромат. Подружка сделала пару глотков и сказала:

– Кажется, мне полегчало.

– А что с тобой было?

– Поля, я не хотела тебе говорить, но у меня страшно болела голова. Кажется, мы с Ником вчера перебрали с коктейлями. Знаешь, он алкогольные напитки в чистом виде не пьет, предпочитает эти самые коктейли. И меня к ним приучил. А мой организм их на дух не переносит.

– Помнится, мы с тобой разок купили по банке «Отвертки», попробовали и пришли к выводу, что никогда больше не будем этого делать.

– Полина, так я же не про эту газировку с градусами говорю, а про настоящие алкогольные коктейли, которые в барах предлагают. Ник на них просто помешан. Он рецепты разных коктейлей по ресторанам, друзьям и в Интернете собирает, потом подбирает к ним все необходимые ингредиенты. Причем никакие замены не допускаются. Вот, например, вчера Ник готовил коктейль «Дон Жуан». Ты бы видела, как он все это проделывал! Как заправский бармен! Сначала обмазал края широкого бокала лимонным соком, потом обсыпал их коричневым сахаром. Затем налил в бокал немного рома… Не могу вспомнить его название…

– «Баккарди»? «Казино»?

– Нет, что-то такое совсем экзотическое, ему этот ром из Москвы привезли. Так вот, Ник налил ром и поджег его. Поля, ты бы видела, с каким видом Вольский вращал бокал с пламенем внутри! Это было что-то!

– Надеюсь, он не заставлял тебя глотать огонь?

– Поля, ну что за мысли! Через несколько секунд огонь потух, и тогда Ник плеснул в бокал ликер «Калуа», его ему тоже откуда-то привезли. Затем он добавил кофе, который предварительно сварил по особому рецепту, а после этого по ручке чайной ложки налил в бокал сливки. Они растеклись по поверхности коктейля, и уже на них Вольский насыпал шоколадную крошку.

– Круто! А Макс даже кофеваркой пользоваться не умеет. Ну и как на вкус оказался коктейль?

– На вкус тоже ничего. Только я пару раз приложилась к трубочке и перестала что-либо соображать.

– Да, подруга, тебе надо завязывать с твоим исполнительным директором. До добра его хобби тебя не доведет.

– Но он мне нравится. Еще чайку можно?

– Да, конечно, – я налила чай и себе, и Алинке.

– А как у тебя дела с твоими мужчинами? Выбрала из них одного?

– С тренером все покончено. В бассейне его одна полная дама окучивает, а он не может осадить ее, даже меня попросил об этом. Потом, Олег снова пригласил меня в ресторан, но не придумал, в какой. В общем, слюнтяй и мямля. Макс у него в этом плане выигрывает. Он все время что-нибудь придумывает, короче, с ним не соскучишься.

– А я что говорила! Не так уж и плох Гаврилов.

– Не знаю, я еще к нему пригляжусь…

– Гляди, гляди, пока кто-нибудь не увел его из-под носа. Кстати, Ник проболтался, что у него был романчик с секретаршей бывшего тестя. Удивительно, что Алла об этом не узнала.

– Что? – ревность иголкой кольнула мое сердце. – Так вот откуда он почерпнул столько информации! От секретарши Федора Петровича…

– Ты никак ревнуешь?

– Алина, не смеши меня! – я изо всех сил постаралась скрыть свои чувства. – Просто я никак не могла понять, кто знает столько семейных подробностей из жизни Пилявских. Теперь мне все ясно.

– А я тоже кое-что узнала, – не без гордости заявила Нечаева, – подслушала в «Алле». Пилявская, оказывается, йогой в «Лотосе» занимается.

Я переваривала предыдущую информацию, сопоставляла ее с тем, что сказал мне Макс. А сказал он, что продолжает поддерживать отношения с человеком из близкого окружения Пилявских. Скорее всего, он имел в виду секретаршу Федора Петровича. Хороший человек, красивый, наверное, а главное – женского пола… Уж не ее ли он собрался привлечь к разоблачению Барсукова? Ну уж нет! Наверняка эта особа работает на два фронта. Меня наконец-то догнали последние Алинкины слова, и я встрепенулась:

– Йогой, говоришь, наша Аллочка занимается, в клубе «Лотос»? Алина, а ты не хочешь тоже туда записаться?

– Ну, не знаю, – подружка замялась. – Я как-то занималась хатха-йогой, сейчас у меня интереса к этому нет.

– А зря. Во-первых, йога полезна для здоровья и для фигуры. Во-вторых, мне нужна твоя помощь.

– Помощь? – Алина оживилась.

– Да. В своем салоне Пилявская чувствует себя царицей, она никогда не пойдет на сближение с пациентами. А в «Лотосе» вы будете с ней на равных. Там ты можешь завязать с ней непринужденный разговор.

– Но она может меня узнать, я ведь регулярно бываю в «Алле». А тебя она видела только один раз, и то мимолетно. Потом, ты фамилию другую назвала, а я под своей в «Алле» числюсь. Может, лучше тебе самой заняться йогой?

– Нет, я уже кое перед кем засветилась как работодательница Веры. А ты будешь ее школьной подружкой, которую зовут Линой, точнее, Ангелиной. Ты – Алина, звучит почти одинаково. Что касается фамилии, то женщины так часто ее меняют…

– Согласна, но я твою Прошкину в глаза никогда не видела!

– Могу познакомить. Это не проблема. Алина, пойми, я только тебе могу доверить это дело. Заранее уверена, ты справишься, – я поделилась с подружкой своими планами.

Нечаева немного подумала и согласилась, сказав:

– Только абонемент за твой счет.

– Ну, естественно.

Мы обсуждали подробности предстоящего мероприятия, когда Алине позвонил Ник.

– Да, милый, да. Хорошо, я к тебе подъеду. Только давай сегодня обойдемся без коктейлей, – Нечаева отключила телефон и сказала: – Поля, ты извини, но мне надо срочно уехать. Вольский попросил меня составить ему компанию. Он встречается в ресторане с каким-то партнером по бизнесу и хочет, чтобы я разрядила обстановку.

– Ну, да, конечно, поезжай. А я займусь подготовкой. Завтра созвонимся.

Когда за Алиной захлопнулась дверь, Ариша спустился со второго этажа и спросил:

– Опять к тебе тот хахаль приезжал? Могла бы наконец представить нас друг другу.

– Да ты что, какой хахаль? Это же была Алина.

– Нечаева? – изумился дед и даже посмотрел в окно. – Точно, ее машина отъезжает от забора. А что это она так быстро уехала? Да и не слышно ее совсем было, обычно она хохочет на весь дом, стучит каблуками, а в этот раз была полная тишина.

– Она немного приболела.

– А что с ней?

– Мигрень. Наверно, это магнитные бури на нее подействовали.

– Вот это вряд ли. Она сама, как магнитная буря. А одноименные заряды отталкиваются.

Я не стала поддерживать эту тему, поэтому Ариша немного потоптался около лестницы и поднялся наверх.

Вскоре я поехала в город. Припарковавшись около клуба «Лотос», я напялила на голову светлый парик, поправила макияж и вышла из машины.

– Здравствуйте! – обратилась я к администраторше.

– Добрый день! Вы хотите записаться в наш клуб?

– Да, – кивнула я.

– К какому наставнику?

– А что, у вас их несколько?

– Да, трое.

– Я хотела бы вместе с подругой заниматься, а кто ее наставник, не знаю. Сейчас я ей позвоню и уточню это, – я достала мобильник и набрала один из своих старых номеров. – Какая досада! Она вне зоны доступа. Даже не знаю, что мне делать…

– Как фамилия вашей подруги? Я посмотрю в компьютере списки групп.

– Алла Пилявская.

– Минуточку… да, есть такая. Она в группе Латыпова. Скажите, вы раньше занимались йогой?

– Да, а что?

– Латыпов ведет занятия у тех, кто перешел на третью ступень йоги.

«Так, Алинка, конечно, взвоет после первого же занятия, – пронеслось у меня в голове, – но деваться некуда, третья, так третья».

– Да, да, мне это подходит. В какое время проводятся занятия?

– По понедельникам, средам и пятницам в девятнадцать тридцать. Вас это время устраивает?

– Да, конечно.

Администраторша назвала цену, и я поняла, что йога намного дороже акваджоггинга. Тем не менее я кивнула, давая понять, что цена меня тоже устраивает.

– На какую фамилию выписывать абонемент?

– Нечаева.

Я заплатила требуемую сумму, получила абонемент и памятку, в которой было написано, что с собой необходимо иметь на занятиях.

Глава 16

Торжественно вручая Нечаевой абонемент, я скромно умолчала о том, что ей предстоит заниматься в группе с продвинутыми йогами, перешедшими на третью ступень. Затем мы отправились покупать Алинке коврик и костюм для занятий. Разумеется, за мой счет. Сначала подружка долго и придирчиво перебирала коврики, затем примеряла шортики и топики, не обращая никакого внимания на цены. Я мужественно терпела-терпела, но все-таки не удержалась от вопроса:

– Ну, чем тебя этот костюмчик не устраивает? Он тебе к лицу, и фирма-производитель известная. Все, Алина, переодевайся! Пойдем в кассу!

– Нет, Поля, в кассу мы пока не пойдем.

– Почему???

– Цвет не тот.

– Ты же любишь все оттенки розового.

– Люблю, но в этом костюме я буду сливаться с ковриком. Кажется, мы поспешили его купить.

– Алина, если смотреть правде в глаза, то не мы, а именно ты поспешила выхватить из рук той пергидролевой блондинки последний коврик.

– Поля, ну что поделаешь, это привычка. Я никогда и никому не уступаю вещи, которые мне понравились. А поскольку коврик малинового цвета остался в единственном экземпляре, то я и подсуетилась. Раз уж так случилось, то костюм должен составлять с ним контраст.

– Вовсе не обязательно. Или берем этот костюм, или другой ты будешь покупать за свой счет! – заявила я в ультимативной форме.

– Полина, ты монстр! Если уж я взялась за это дело, то мне все должно нравиться, каждая мелочь, а шорты и топ тем более. Давай еще в один магазинчик заглянем, а?

– Ладно, даю тебе еще одну попытку, если и она провалится, то пеняй на себя. Мое терпение не безгранично. Куплю тебе то, что сама считаю нужным.

Нечаева поняла, что я не шучу, поэтому обреченно выдавила из себя:

– Согласна.

Нам повезло, в секции спортивной одежды супермаркета «Юпитер» нашелся комплект для занятия фитнесом, в который Нечаева влюбилась с первого взгляда – ярко-синий с серебристыми вставочками. Примерка подтвердила правильность выбора, и я оплатила покупку. Это выглядело услугой с моей стороны, а в сущности, было наградой за будущие Алинкины труды. Уже сегодня вечером ей предстояло усиленно заниматься йогой и сближаться с Пилявской.

* * *

В середине дня мне позвонила Анна Петровна Самойленко.

– Полина Андреевна, у меня есть потрясающая новость! К нам едет Элен Муаре, меценатка с мировым именем. Вы что-нибудь слышали о ней?

– Я видела по телевизору интервью с этой француженкой. Очень интересная женщина.

– А я, к сожалению, не видела.

– Но как вы узнали о ее визите?

– Мне позвонили из областного комитета архитектуры и исторических памятников и сказали, что надо готовиться к встрече почетной гостьи. Она планирует посетить ряд горовских учреждений, в том числе нашу школу-интернат. Мне кажется, это все неслучайно. Наши письма возымели действие, – голос директрисы прозвучал очень оптимистично.

– Анна Петровна, я тут полазила по Интернету и нашла кое-какую информацию о мадам Муаре. Ее бабушка была русской, родом из Горовска. Если я не ошибаюсь, ее звали Круглова Мария Ивановна. Так вот, она была воспитанницей здешнего пансиона благородных девиц.

– Как это замечательно! Возможно, она была знакома с моей прабабушкой. Вот если бы мадам Муаре выделила средства на капитальный ремонт здания, – мечтательно произнесла Самойленко. – Впрочем, решение о присвоении ему статуса историко-архитектурного памятника пока не принято.

– В любом случае визит Элен Муаре будет нам полезен. Когда она к нам прибудет?

– Через два дня, в воскресенье.

– Что ж, будем ее ждать.

Едва я закончила разговор с Анной Петровной, как мой телефон снова зазвонил. Я даже не успела взглянуть на дисплей, чтобы посмотреть, чей номер там высветился.

– Алло!

– Полина, здравствуй! Это Света.

– Света? Петина? – удивилась я. – Как съездила в деревенское турне? Много частушек на диктофон записала?

– Полина, давай без этих подколов! Ладно? Я хочу вернуться к твоему предложению. Ситуация несколько изменилась…

– Да что ты говоришь! – я саркастически усмехнулась.

– Да, сейчас статья об интернате будет как нельзя кстати. У тебя, кажется, были кое-какие материалы…

– Света, а ты уже не опасаешься Пилявского?

Петина благополучно проглотила этот вопрос и спросила:

– Полина, так тебя еще интересует статья на эту тему?

– Знаешь, уже не так, как раньше. Но если ты хочешь написать о сносе исторического памятника и закрытии интерната, то я готова продать тебе информацию.

– Я согласна. Давай сегодня встретимся, только не в редакции.

– А где?

– В каком-нибудь кафе. Например, в «Усталом путнике».

– Хорошо. – Мы определились со временем, и я отключилась первой.

Нетрудно было догадаться, что Петина так засуетилась из-за приезда Элен Муаре. По масштабам нашего районного городка предстоящий визит богатой француженки был суперсенсацией. Наверняка журналистка пронюхала, что ее бабушка воспитывалась в пансионе на Стрелковой, семнадцать. Используя мои материалы, Светке будет совсем нетрудно наспех состряпать злободневную статейку. Она даже согласилась мне заплатить. Я ляпнула о вознаграждении лишь затем, чтобы проверить степень ее заинтересованности в моей информации. Она оказалась высокой.

Казалось бы, звонок Петиной должен был меня обрадовать. Но я испытывала скорее раздражение, нежели радость. Когда я обратилась к ней со своей просьбой, она меня кинула, пусть и с подачи главного редактора. А теперь эта газета решила разыграть фарс, чтобы оправдать свое бездарное существование. Откроешь номер – и ничего, кроме рекламных объявлений, там не находишь. А тут вдруг, оказывается, есть о чем писать, например, об исторических местах, которые пока присутствуют на карте нашего города и которые мы просто обязаны сохранить.

Мне пришлось умерить свои амбиции и принести Петиной на блюдечке материалы, которые она у меня запросила. Я с ней долго не церемонилась – зашла в кафе и молча положила на стол конверт с ксерокопиями. Светлана бегло просмотрела его содержимое и сказала:

– Да, конечно, преступно сносить такое здание ради прихоти одного человека.

Я развернулась, чтобы уйти.

– Полина, а как же деньги? – бросила она мне вслед.

– Оставь себе, по пятницам я обычно занимаюсь благотворительностью.

– Очень смешно. Мое дело предложить, уговаривать не буду, – ответила журналистка и убрала свой конверт в сумку.

Согреваемая мыслью о том, что Федор Петрович и его сынок могут остаться ни с чем, я вышла из кафе и села в своей «Мини-купер». Я была уже на полпути к дому, когда мне позвонил Гаврилов. Пришлось припарковаться и ответить.

– Полина, привет! Соскучилась?

– Признаюсь, скучать было некогда.

– Ах, вот оно, значит, как, – Макс наигранно вздохнул. – Но вечер-то у тебя свободен?

– Занятый. У меня акваджоггинг. Разве ты не знаешь?

– Забыл. А что же мне теперь делать? Я такую культурную программу для нас с тобой придумал!

– Какую?

– Это сюрприз. Может, пропустишь одно занятие?

– Знать бы, ради чего жертвовать акваджоггингом. Макс, может, ты приоткроешь завесу над тем, что придумал на этот раз?

– Ладно, приоткрою. Поскольку у нас есть одна общая страсть – машины, я хочу пригласить тебя в картинг-клуб. Хочешь почувствовать себя участницей «Формулы-1»?

– Нет, бег в глубокой воде интересней, – капризничала я.

– Странно, я думал, ты будешь в восторге от моего предложения. Адреналин, спортивный азарт… Ну, да, я вспомнил, ты за рулем так осторожна! А знаешь, на картинге можно безнаказанно, а главное, совершенно безопасно для здоровья погонять на повышенных скоростях! Ну, соглашайся! К тому же нам есть о чем поболтать.

В конце концов я согласилась, но очень скоро об этом пожалела. Картодром – не самое лучшее место для того, чтобы назначать там свидания. Вокруг стоял такой шум, что мы совершенно не имели возможности нормально общаться. Начался заезд с новыми участниками. Макс, как мальчишка, радовался тому, что сидит за рулем гоночного болида. Он постоянно выкрикивал какие-то междометия, изумляя меня своей непосредственностью, и, наверное, адреналин в его крови зашкаливал за критическую отметку. Что касается меня, то я не стала изображать из себя крутую гонщицу, а примкнула к отряду болельщиков.

Мы уже сидели в кафе при картинг-клубе, а у меня все еще стоял в ушах невообразимый шум и ор гонщиков. Кафешка оказалась третьесортной, причем с одним-единственным залом для курящих. Папки с меню и пепельницы на столах были только для избранных. Гаврилов с трудом отловил коротко стриженную тощую официантку, похожую на девочку-подростка, которая металась с подносом между столиками, и получил пепельницу. Меню соотносилось с качеством сервиса – хот-дог, картофель фри и еще несколько таких же затасканных блюд. Оно меня окончательно разочаровало. А Макс все еще пребывал в полном восторге от выигранного заезда и не замечал, что я не разделяю его радости.

– Полина, я закажу себе три хот-дога. Мне родители всегда запрещали их есть. Теперь я могу сказать, что сбылась мечта идиота. А что будешь заказывать ты?

– Ничего.

– Почему?

– Мы можем прямо сейчас уйти из этой курилки?

Вместо ответа Гаврилов потушил свою сигарету, наивно полагая, что воздух от этого сразу станет чище. Вскоре у меня закралось подозрение, что он привел меня в это непрезентабельное место, чтобы сыграть на контрасте. Сначала были горы пирожных и бельгийские шоколадные конфеты – теперь холодная картошка фри на бумажной тарелке и салат «Оливье» в пластиковом контейнере. Я хотела взбрыкнуть, но потом вспомнила об Алинке, которой сейчас тоже приходилось не сладко. Наверняка она проклинает меня последними словами, а новоприобретенный комплект для фитнеса ее уже не радует. Интересно, она хоть какие-нибудь асаны смогла выполнить или ей до третьей ступени йоги далеко, как до Парижа?

– Нет, если тебе здесь совсем не нравится, то мы можем уйти, – сказал Макс, наконец заметив, что я не в настроении.

– Ладно, остаемся. Мне вот это, это и это, – я тыкнула пальчиком в меню и уставилась в окно, думая о том, что я, возможно, нахожусь в более благоприятной ситуации, чем моя любимая подружка.

– Полина, а я могу тебя порадовать, – решил подбодрить меня Гаврилов. – Нашелся человечек, который подобающим образом преподнесет Федору Петровичу всю необходимую информацию о кандидате в Аллины мужья. Мне кажется, так будет лучше – сказать отцу, а не ей самой. Как-то щадяще. Папочка ее подготовит, да и мой человек к нему ближе, а не к ней.

Да уж порадовал, ничего не скажешь! Я сразу поняла, что речь идет о той самой секретарше, с которой Макс крутил амуры, еще будучи женатым на Алле. Меня такой вариант совершенно не устраивал, тем более что в этот самый момент Нечаева изо всех сил напрягалась для того, чтобы сблизиться с Пилявской и из чувства женской солидарности рассказать ей о внебрачном сыне Барсукова.

– Максим, я благодарна тебе за то, что ты принимаешь такое участие в этом деле, но я как-нибудь справлюсь с этим сама.

– Да отчего же? Мне совсем не сложно. Ты только назови имя и фамилию той женщины, что родила от Барсукова сына, и можешь ни о чем дальше не беспокоиться.

– Ты хочешь, чтобы я сказала тебе, кто моя клиентка?

– Да какая она клиентка? – усмехнулся Макс. – Ты же сама призналась, что ей платить тебе нечем.

– Это не имеет значения. Я решаю ее вопросы, значит, она моя клиентка. Кстати, а кому ты хочешь поручить передачу информации?

Гаврилов инстинктивно достал из кармана пачку сигарет, помял ее в руках, убрал обратно, после чего выдал с натужной улыбкой:

– Видишь ли, Полина, я не могу тебе этого сказать. Да и так ли это важно для тебя?

– Максим, а ты слышал такую пословицу – скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто мой? – я саркастически улыбнулась.

– Мне кажется, в первоначальном варианте она звучит иначе. Это ты сама переделала?

– Какая разница! Важен смысл, который я в него вложила. Как говорится, откровенность за откровенность. Однажды мы уже играли с тобой в эту игру, и очень успешно.

– Полина, ну зачем ты все усложняешь! Хотя я знаю, в чем дело…

– Ну и в чем же?

– Ты – искательница приключений. Тебе скучно жить без каких бы то ни было проблем, вот ты и играешь в крутую чувиху!

– Что? Как ты меня назвал? – взъярилась я и швырнула в Макса скомканную салфетку.

– Крутая чувиха, – повторил Гаврилов. – Не нравится?

– Ну, если я крутая чувиха, то ты – шеф гробовщиков и могильщиков.

– Не отрицаю, – сказал Макс и с аппетитом откусил хот-дог. – Тебя это напрягает?

– Не так чтобы очень, но есть профессии и повеселее.

– Например, твоя?

– Вообще-то, у меня юридическое образование, и приключения я себе ищу по специальности.

– Значит, от моей дальнейшей помощи ты отказываешься?

– Выходит, что так, – сказала я и брезгливо откусила самсу.

Разговор дальше не клеился. Мы вышли из картинг-клуба, и каждый подошел к своей машине.

– Я тебе еще позвоню, – бросил мне Гаврилов на прощание.

Сев в «Мини-купер», я быстро покинула парковку. Мои волосы и одежда насквозь пропахли сигаретным дымом. Я ощущала этот противный запах даже в салоне машины, поэтому пришлось включить кондиционер. Он со своей задачей справился, но на душе остался неприятный осадок. У меня было стойкое ощущение, что Гаврилов хотел использовать меня для того, чтобы сыграть свою игру с Пилявскими. Аллочку он, видите ли, пожалел! Решил бросить правду-матку о Барсукове не ей, а отцу! Конечно, так будет удобней секретарше Федора Петровича. Может, он еще за эту новость зарплату ей повысит…

Приехав домой, я запихнула все шмотки в стиральную машину и встала под теплый душ. Но даже после водных процедур у меня осталось ощущение, что я вляпалась во что-то грязное и липкое, от чего не так-то просто отмыться.

Утром я проснулась с тем же чувством. После завтрака я прогулялась до ближайшего киоска «Роспечати», чтобы купить свежий номер газеты. На Светкину статью я возлагала большие надежды, не зря же прессу называют пятой властью. Проинформированная общественность наверняка взбунтуется против сноса интерната и строительства на его месте торгово-развлекательного комплекса.

Усевшись поудобнее в кресло, я открыла газету и в центре второй страницы увидела две фотографии – Элен Муаре и воспитанниц пансиона благородных девиц. Стала читать статью, но с первого раза ничего не поняла. Может, пропустила какой-то абзац? Перечитав во второй раз статью, я почувствовала себя обманутой. Светка переложила на газетный язык интервью, которое дала пожилая француженка московской тележурналистке, и добавила краткую историческую справку о пансионе благородных девиц, в котором воспитывалась Мария Ивановна Круглова. Кажется, статья была написана исключительно для Элен Муаре, чтобы старушка со спокойной душой отбыла отсюда во Францию. Ни слова не было сказано о том, какие перемены грядут по адресу: Стрелковая, семнадцать. Петина даже не думала поднимать злободневный вопрос. Она использовала мои материалы по своему усмотрению. Хорошо, что я денег за них у нее не взяла.

Я еще не успела отойти от этих впечатлений, как мне позвонила Самойленко.

– Здравствуйте, Полина Андреевна! Я хочу вам кое-что рассказать. Сегодня у нас работает бригада, которая в спешке красит фасад. Это так ужасно! Нет, не подумайте, что цвет краски мне не понравился или строители халтурят. Дело совсем в другом, – было слышно, что Анна Петровна сглотнула ком, подступивший к горлу. – Для текущего ремонта фасада денег не было, а для этого очковтирательства средства мигом нашлись. Не удивлюсь, если их выделил тот, кто заинтересован в сносе. Ну, вы понимаете, о ком я говорю?

– Да, конечно.

– Вчера меня вызывали в мэрию и строго-настрого предупредили, чтобы я при Элен держала язык за зубами. Она не должна узнать, что дни здания, в котором воспитывалась ее бабушка, сочтены. Полина Андреевна, вы понимаете, что это значит?

– Если здесь все так напуганы визитом мадам, это значит, она в состоянии на что-то повлиять. Я думаю, надо ее тайно уведомить о предстоящем сносе.

– Пустое. Я немного в курсе того, как планируют встречать гостью. Каждый ее шаг будет под жестким контролем. Мне даже дали приблизительный текст того, о чем я должна говорить, встречая Элен. Честное слово, мне все это так противно! Неужели напропалую врать? Как я после этого буду смотреть в глаза нашим детям, родителям, своим коллегам, наконец? Нет, я лучше возьму больничный.

– Анна Петровна, это не выход. Если вы «заболеете», то вашу речь отдадут кому-то другому. У меня есть идея получше. Чтобы воплотить ее в жизнь, мне надо быть рядом с вами в числе встречающих Элен.

– С этим как раз нет никаких проблем. Я сейчас готовлю списки, вы – член нашего попечительского совета, поэтому имеете полное право присутствовать на встрече.

– Нет, нет, внесите меня в списки как сотрудницу или родительницу.

– Ну что ж, это тоже возможно. Да, Полина Андреевна, мы будем вручать гостье альбом с рисунками наших воспитанников. Может, туда вложить письмо?

– Боюсь, что придется ориентироваться по ходу дела.

– Да, вы правы, письмо может выпасть, попасть в чужие руки… Полина Андреевна, я вам еще позвоню. Сейчас мне надо срочно спуститься к строителям.

– Хорошо, буду ждать вашего звонка.

Я с горечью отметила про себя, что совковая привычка красить заборы и фасады домов к приезду высоких гостей никак не потеряет своей актуальности. Сколько таких примеров было на моей памяти! В студенческие годы вдоль дороги, по которой должна была проехать иностранная делегация, мне довелось забрасывать грязный снег чистым. А на территории кирпичного завода, где я потом работала, перед приездом министра зазеленела травка. И это в марте при минусовой температуре. В своей речи директор льстиво связал это чудо природы с визитом министра строительной промышленности. Можно подумать, тот не знал, что существуют рулонные газоны. Теперь вот спешно красят фасад школы-интерната, а через месяц-другой к нему подгонят бульдозер…

Я не стала терять время, села за компьютер и принялась сочинять письмо, адресованное Элен Муаре. Задача это была не из легких. Как заставить француженку поверить в то, что высокопоставленные люди разыгрывают перед ней полное благополучие? Не сочтет ли она мое послание за бред умалишенной горовчанки?

Мне и так думалось плохо, а после того, как позвонила Алина и предупредила, что будет у меня через полчаса, я вообще больше не смогла облечь ни одну мысль в слова. Вчерашнее занятие йогой наверняка далось ей очень не просто. Все-таки третья ступень йоги это не халам-балам. Тут нужны определенные навыки.

Каково же было мое удивление, когда Алина с порога стала благодарить меня за то, что я дала ей возможность заниматься йогой просветления, да еще с таким гуру, как Латыпов.

– Это правда? Ты меня не разыгрываешь?

– Конечно, правда. Вот скажи, Поля, ты умеешь укрощать свою ревность?

– Нет, – честно призналась я.

– Я тоже не умею, но уверена, что скоро научусь.

– Каким образом?

– Буду делать специальные упражнения для полного раскрытия анахаты, сердечной чакры, – пояснила Алина. – Так, где можно показать соответствующую асану? Я тебя тоже научу ее выполнять.

– Может, не надо?

– Как знаешь, – Нечаева не стала настаивать на практических занятиях.

– Алина, а ты не забыла, зачем я тебя послала в «Лотос»?

– Ты про Пилявскую? Так я ей уже все выложила, – самым будничным голосом сказала подружка. – Делов-то!

– То есть вот так прямо подошла и с места в карьер выложила всю подноготную ее жениха?

– Ну, не совсем так.

Алинка, зараза, держала паузу, и мне пришлось ее поторопить:

– Ну, не томи меня, рассказывай, как все происходило! Причем слово в слово.

– После занятий Алла сама подошла ко мне в раздевалке и спросила, не посещаю ли я ее салон, – лениво вещала Нечаева. – Я сказала, что посещаю, но дальше поддерживать разговор с ней не стала. Потом зазвонил ее мобильник, она ответила. По разговору было ясно, что это Барсуков. Она выслушала его, а затем начала мягко отчитывать его за то, что он не справился с элементарным заданием. После этого она снова подошла ко мне и спросила, не знаю ли я, в каком агентстве можно заказать свадебный лимузин.

– Неужели она так и спросила?

– Вот именно! Мне показалось, Пилявская хотела похвалиться тем, что выходит замуж. Ну, я, естественно, просветила ее на этот счет. Поля, ты же знаешь, сколько раз я едва не сходила под венец!

– Честно говоря, сбилась со счета. Но уверена, ты можешь работать свадебным консультантом. Ладно, что было дальше?

– Дальше я стала делать вид, что хочу что-то добавить, но не решаюсь. Пилявская начала болтать про своего жениха, а потом спросила, не видела ли я его случайно в ее салоне. Ей определенно хотелось услышать мое одобрение. Я сказала, что видела Барсукова, и не только в салоне, только спешить с деталями не стала. Даже поторопилась выйти из клуба, делая вид, что сознательно ухожу от продолжения разговора. Пилявская едва ли не бегом бросилась за мной и догнала уже около машины. Я еще немного поинтриговала, а потом спросила, познакомил ли Барсуков ее со своим сыном.

– Как на это отреагировала Алла?

– Сначала у нее отвисла челюсть, а когда вернулась на место, Алла ошарашенно промямлила: разве у него есть сын?

– То есть Пилявская достаточно быстро обрела состояние равновесия, утраченного после твоего вопроса?

– Да, она существо несгибаемое и прочное, не то что я. Если бы мне дали понять, что Никита не откровенен со мной, я бы отреагировала гораздо экспрессивнее, – призналась моя подружка. – Ладно, слушай дальше. Я подтвердила, что у Барсукова есть сын, но про его болезнь умолчала.

– Точно?

– Поля, думаешь, я не понимаю, что не надо торопить события?

– Вот это правильно. Только строго дозированная информация приводит к поставленной цели. Если же ею злоупотреблять, то последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Ты, Алина, молодчина!

– Поля, знала бы ты, как мне трудно было сдержаться!

– Неужели труднее, чем сидеть в позе лотоса?

– Если ты не знаешь, то я признаюсь, что постоянно поддерживаю себя в форме, – с апломбом заметила Нечаева.

– Знаю, знаю, что язык – это твоя самая проблемная зона. Ты никак не научишься держать его за зубами.

– Представь себе, научилась! А если ты намекаешь на тренера, то во всем коктейли виноваты.

– Верю. Что было дальше?

– Пилявская спросила, откуда мне это известно и кто его мать. Я бросила ей что-то типа такого – лучше бы я ничего тебе не говорила, села в машину и уехала, оставив Пилявскую в полной растерянности. Поля, а если она еще вчера устроила Барсукову допрос с пристрастием? Кажется, мы этот вариант не предусмотрели.

– Не думаю. Любая женщина сначала заручилась бы неопровержимыми доказательствами, а потом уже стала бы выяснять отношения. Уверена, Алла поступит именно так. Она ведь, можно сказать, своими собственными руками создала Барсукова, так что ей будет очень не просто свыкнуться с мыслью, что он когда-то принадлежал какой-то другой женщине, к тому же родившей от него ребенка. Первый вопрос, который должен был возникнуть в ее голове после твоего отъезда, – а не развод ли это? Может, ты из зависти взяла да и оговорила ее красавчика?

– Да, логично. В понедельник мне с утра в «Аллу», а вечером – в «Лотос». Какие я могу предъявить Пилявской доказательства? – деловито осведомилась Нечаева.

– У меня есть Мишина фотография. Мальчик очень похож на своего отца. Для начала этого хватит. Держу пари, что Алла с утра будет крутиться на ресепшене, чтобы не пропустить тебя. Ты ей пообещай эту фотографию, а вечером принеси. Пойдем наверх, я распечатаю тебе фотку.

Нечаева внимательно вгляделась в лицо мальчика и сказала:

– Действительно, похож на Андрея. Слушай, Поля, а что, мальчик сильно болен?

– У него ДЦП, и этим все сказано.

– Я хотела спросить, внешне это сильно заметно?

– Я Мишу никогда не видела живьем, но Вера говорила, что одного взгляда достаточно, чтобы определить – он не здоров. Миша ходит самостоятельно, но это дается ему нелегко.

– У него асимметрия в лице или просто снимок такой неудачный?

– Эта фотография как раз самая удачная. Я видела другие, и в полный рост в том числе. Одно плечо выше другого, головка наклонена…

– Бедный ребенок! – на глазах у Алины выступили слезы. Я даже не думала, что она может быть настолько сентиментальной. – Я, конечно, покажу Пилявской эту фотку. А вдруг она захочет познакомиться с Верой и ее сыном?

– Не будем опережать события, пусть все идет своим чередом.

– Ладно, договорились.

Нечаева вскоре ушла. Я продолжила сочинять письмо Элен Муаре. Но мне постоянно кто-то мешал – то дедуля интересовался ужином, то Макс звонил и предлагал встретиться, то просто кто-то ошибался номером. Когда прозвенел очередной звонок, я хотела отключить телефон, но по определившемуся номеру поняла, что это Самойленко.

– Да, Анна Петровна, я вас слушаю.

– Полина Андреевна, простите, что сразу не перезвонила. Меня срочно вызвали на совещание в мэрию. Вокруг визита Элен Муаре такой ажиотаж! На моей памяти нечто подобное было лет десять назад, когда в Горовск приезжал замминистра образования. Каждый шаг француженки расписан как по нотам. С вокзала ее отвезут в гостиницу «Юбилейная», где она немного отдохнет с дороги. После этого планируется, что она посетит старое кладбище, где похоронены ее предки. Затем будет обед в ресторане. После него небольшой отдых, затем посещение краеведческого музея, а вечером – театр драмы. Даже спектакль поменяли. Вместо современной отечественной пьесы будут давать комедию Мольера.

– Да, насыщенная программа.

– Интернат Элен посетит в понедельник. Мы будем встречать ее у порога с хлебом-солью в десять утра. Полина Андреевна, вы подходите где-то в половине десятого.

– Хорошо.

– Знаете, я так переживаю из-за того, что отцы города сделали меня пешкой в своей игре. Я никогда не умела лицемерить, а тут придется. Родители услышат мою речь и подумают, что интернат решено сохранить. Если им я еще что-то потом смогу объяснить, то что я скажу детям?

– Анна Петровна, не накручивайте себя заранее. Я надеюсь, что все обойдется.

Я, как могла, старалась вселить в директора школы-интерната оптимизм, и, мне кажется, это удалось. После ужина я снова села за компьютер и за считаные минуты написала текст. Если бы мне удалось передать его Элен Муаре, то она узнала бы всю правду, которую от нее так тщательно пытаются скрыть местные власти, разыгрывая полное благополучие.

Глава 17

Утром я поняла, что нет смысла ждать до понедельника, чтобы передать письмо мадам. Самойленко подробно расписала мне воскресную программу, и я решила следовать за Элен Муаре, начиная с того момента, как ее нога ступит на горовскую землю. Вдруг подвернется подходящий случай, чтобы пообщаться с француженкой тет-а-тет или передать ей корреспонденцию.

Я стала экспериментировать со своей внешностью, но остановилась на образе «серой мышки», на которую обычно никто не обращает внимания, – неброская одежда, минимум косметики, волосы, забранные в хвостик на затылке.

К вокзалу я приехала за полчаса до прибытия московского поезда и оставила свой «Мини-купер» на платной парковке. Мне сразу бросилось в глаза усиленное патрулирование в этой части города. Можно было подумать, что доблестная милиция собирается предотвратить террористический акт. Какое-то время я просидела в зале ожидания, а когда объявили о прибытии поезда, вышла на перрон. Там, где должен был остановиться «хвост», наблюдалось невероятное скопление народа. Туда я и направилась. Милиция плотным кольцом сдерживала толпу встречающих. Народ негодовал, но сделать ничего против стражей порядка не мог.

– Какая-то шишка, видать, приехала, – сказал мужчина, стоящий справа от меня. – Такая же история была прошлым летом, когда нашего олимпийца встречали чиновники, телевидение, фотографы… Ему досталось все – хлеб-соль, цветы, вспышки фотокамер. Смешно сказать, он даже призером не был, вошел всего лишь в десятку… Моя дочка ехала в том же вагоне. Представляете, ей пришлось полчаса торчать вместе с другими пассажирами в душном коридоре?

– А чего ж она там торчала? – донеслось из толпы. – Могла бы вернуться в купе и сесть на свое место.

– Да разве вы не знаете, как это бывает? Поезд еще не подошел к станции, а пассажиры уже стали выползать в коридор со своими чемоданами. Их же никто ни о чем не предупредил. Все думали, вот-вот выпустят…

– А почему же никого не выпускали? – вмешался в разговор только что подошедший старичок.

– Да потому что героем дня был олимпиец, вернувшийся на родину. Остальные пассажиры картинку портили. Интересно, кого сегодня встречают?

– Одну французскую мадам, – выкрикнул кто-то из толпы.

– Да, вон она, я ее вижу, – сказал парень под два метра ростом.

– Красивая? – поинтересовался молодой человек.

– Старуха, – ответил верзила. – Зато рядом с ней симпатичная девочка.

Не только подойти к Элен Муаре, но и даже увидеть ее на вокзале мне не удалось. Я не стала терять время и поехала к гостинице «Юбилейная». Рядом со входом не нашлось свободных парковочных мест, поэтому мне пришлось оставить свой «Мини-купер» около соседнего здания. Только я вернулась обратно, как подъехал кортеж из трех машин. Мне наконец посчастливилось увидеть вживую и мадам Муаре, и даже крохотную чихуахуа у нее на руках, но не более того. Сопровождаемая мужчинами в протокольных костюмах, она очень быстро скрылась за стеклянными дверями отеля. Я хотела войти туда за ними следом, но швейцар преградил мне дорогу и попросил подождать. На мою попытку дать взятку за вход он отреагировал холодно, сказав:

– Немедленно уберите деньги.

Брать штурмом гостиницу и караулить француженку у входа, как это делают фанаты различных звезд, я не стала, а поехала на кладбище. Ну, кто сможет запретить мне навестить могилку «давно усопших родственников». Правильно, никто. Сегодня воскресенье, вряд ли кладбище закроют для посещений. Если по чистой случайности мои «родственники» окажутся погребенными рядом с предками Элен, то мне, возможно, удастся сказать француженке несколько слов и передать ей письмо.

Мой оптимизм очень скоро сошел на нет. Территория старого кладбища была преогромной. Я должна была сразу догадаться, что найти вслепую участок, на котором захоронены предки мадам Муаре, не так-то просто. К тому же контора была закрыта. Да и чью могилу она собралась посетить, если ее бабушка и дедушка сразу после революции эмигрировали во Францию? Конечно, у Элен могли остаться в России другие родственники. Но она вряд ли самостоятельно сможет отыскать их могилу. На этом кладбище был такой бардак! Участки располагались в хаотичном порядке, самые старые сильно заросли кустарником, а если сказать точнее, то превратились в непроходимые джунгли. Соваться туда было бессмысленно и страшно. Или на бродяг напорешься, или на собак, у которых хороший аппетит и все зубы на месте. Геройствовать я не стала, вернулась на центральную аллею.

– Полина? – услышала я, подняла голову и увидела Макса. – Точно ты! Я тебя даже не сразу узнал. Что ты здесь делаешь?

– Макс? Ты? Здесь? Вот так встреча!

– Да, это я. А что тебя так удивляет? Я здесь на работе.

– Какой работе?

– Ты же сама сказала, что я – шеф могильщиков и гробовщиков, – напомнил Гаврилов.

– Верно. Но разве ты работаешь по воскресеньям?

– Только в исключительных случаях. Полина, а ты так и не сказала, что привело тебя сюда.

– Пришла на могилку к бабушке.

– А на каком участке ее могила?

– Там, – я махнула рукой в ту сторону, откуда пришла.

– Понятно. Значит, ты уже возложила цветочки?

– Да.

– А почему шла не к выходу, а в глубь кладбища?

– Разве? – искренне удивилась я. – Тогда мне повезло, что я тебя здесь встретила. Еще не хватало заблудиться в таком месте.

– Да, Полина, тебе действительно повезло, что ты меня встретила, – Гаврилов многозначительно улыбнулся. – Только ты этого никак не хочешь понять. Слушай, тут скоро одно мероприятие состоится, а потом я совершенно свободен. Может, проведем остаток дня вместе?

– Может быть. А что за мероприятие?

– Да так, тетка одна из-за бугра приехала, хочет навестить предков.

– А ты здесь при чем?

– Да понимаешь, в девяностые годы здесь все архивы были утеряны. Найти сведения о том, где находится захоронение начала прошлого века, практически невозможно.

– Но ты нашел?

– Нет, конечно. Для этого пришлось бы взять роту солдат, выстроить их в ряд и заставить прочесывать могилу за могилой.

– Значит, эта тетка зря приехала?

– Ну почему же? Если она хочет возложить венок на могилу своих родичей, она это сделает…

– Макс, я не понимаю, как такое возможно, – я прикинулась совершеннейшей дурочкой, хотя уже догадалась, что готовится подстава. Мне хотелось услышать подтверждение своей догадки.

– Ну, хорошо, я тебе расскажу, да и показать могу, если хочешь.

– Хочу.

– Тогда пойдем туда, – Макс обнял меня за плечи. – Понимаешь, Полина, здесь очень много заброшенных могил, даже на тех участках, что располагаются вдоль центральной аллеи. Мы просто взяли и оформили одну такую могилку, как надо, – поставили памятник, оградку… Какая разница, где плакать по усопшим родственникам? Так ведь?

– Максим, я даже не думала, что ты такой циник! – Я отстранилась от Гаврилова. Его слова показались мне дикими.

– Это я-то циник? Может, мне самому это все противно.

– Так тебе это действительно противно?

– Представь себе! Но я – человек подневольный.

– Ты подневольный? – удивилась я. – Странно это как-то. Ты же не директор муниципального похоронного агентства, а владелец частного предприятия.

– Да, это так. Но откуда средства у муниципалов? Знаешь, сколько раз меня заставляли хоронить невостребованные трупы?

– Насколько мне известно, бомжей должны хоронить за счет муниципалитета.

– Должны, но на деле эти расходы вешают на частников. Если воспротивишься, то проблем не оберешься. Вот скажи, что мне было делать, если из мэрии поступил такой приказ?

– Странный приказ. Зачем руководству города сдалась эта заграничная тетка?

– Понимаешь, она жутко богатая, может много денег пожертвовать городу. А если этой тетке что-то не понравится, то она уедет, не оставив ни копейки. Вот руководство Горовска и решило ее уважить.

– Ну вот теперь все ясно, – я услышала то, что и ожидала услышать. – Хотелось бы мне посмотреть на эту богатую дамочку.

– Да какие проблемы? Кстати, вот мы и пришли, – Гаврилов подвел меня к гранитному памятнику. – Скажи, заметно, что его только сегодня установили?

– Памятник не новый… С чьей могилы его сняли?

– Полина, ну не надо делать из меня отпетого негодяя. Да, этот кусок гранита действительно когда-то стоял в другом месте, потом родственники заказали новый монумент, а этот перешел в разряд вторсырья. Мы лишь поменяли овалы…

– А откуда взяли фотографии?

– Без понятия. Какие мне дали фотки, такие мои люди и перенесли на овалы.

– А это ничего, что рядом могилы тех, кто умер совсем в другое время?

– Полина, это меня уже не касается. Я свою миссию выполнил, а что будет дальше, мы скоро увидим, – Макс посмотрел на часы. – Через пятнадцать минут шоу начнется.

Мне стало не по себе от того, что посещение Элен Муаре кладбища местные власти решили превратить в шоу. И все это, чтобы умаслить и раскрутить старушку. Кто-то имел очень извращенное воображение, чтобы придумать такой сценарий.

Вскоре мы услышали шум приближающихся машин и увидели три черные иномарки. Кортеж остановился.

– Полина, пойдем отсюда, – Гаврилов потянул меня за руку.

– С какой стати? Я хочу посмотреть, не провалится ли ваш спектакль.

– Это не мой спектакль. Прошу тебя, давай уйдем, – Макс настаивал на своем.

– Если я не ошибаюсь, тебя что-то напугало. Точнее, кто-то.

– Видишь того мужика в черном костюме?

– Они все в черных костюмах.

– Ну, вон того, что стоит в стороне. Это Пилявский. Не хочу с ним встречаться.

– Ну, так беги, а я останусь, сделаю вид, что скорблю на соседней могилке. В конце концов, не каждый день такие шоу можно увидеть.

– Полина, сдается мне, что ты сегодня не случайно здесь оказалась, – запоздало догадался Макс. – Неужели ты все знала заранее?

– Ты очень проницателен.

Процессия приближалась к «могиле» Кругловых. Гаврилов поспешил ретироваться, дабы не встречаться со своим бывшим тестем. Я впервые увидела своего противника. Он был невысокого роста, но широк в плечах. Когда Федор Петрович подошел ближе, я смогла разглядеть его лицо – гладко выбритый, узкогубый, с маленькими, глубоко посаженными глазами. Ничего выдающегося в его внешности не было. При сильном волевом характере самые заурядные черты лица. Сделав такой вывод, я переключила свое внимание на мадам Муаре. Она была одета во все черное, начиная от изысканной шляпки и заканчивая туфлями на невысоком каблуке. В руках вместо собачки был букет желтых тюльпанов.

Мадам подошла к ограде и попросила сопровождающих оставить ее наедине с давно почившими предками. Мужчины неохотно отступили на шаг назад, но после красноречивого взгляда француженки удалились еще дальше. Элен стала что-то говорить, обращаясь к своим русским предкам, но ее слова невозможно было расслышать. Зато я разглядела слезы, заблестевшие у нее на глазах. Мадам положила на могильную плиту букет, затем жестом подозвала молодого человека, стоявшего ближе других. Наверное, это был ее секретарь. Он что-то передал Элен. Вскоре я поняла, что это был пакет и совок. Мадам зачерпнула им землю с могилы и положила в кулек. Что-то ее насторожило, наверное, то, что земля была сырой. Она стала внимательно оглядываться по сторонам. Когда мадам Муаре шагнула к соседней могиле, к ней подскочила полная женщина в строгом темно-синем костюме и остановила ее разговором. Эта тетка показалась мне до боли знакомой, но я никак не могла сообразить, где ее раньше видела. Наверное, по «ящику».

Русская женщина аккуратно взяла француженку под локоток и повела ее к дороге. Представительный мужчина распахнул перед мадам Муаре дверцу автомобиля, но Элен в машину не села. Она отдала своему помощнику пакетик с землей и направилась пешком в сторону церкви. Свита последовала за ней. Я пошла следом, но войти в храм не решилась, потому что была в джинсах и без головного убора. Элен пробыла в церкви около получаса, после чего села в одну из машин.

– Ах, вот ты где, – сказал подкравшийся ко мне сзади Гаврилов. – Шоу закончилось?

– Боюсь, что оно только начинается.

– Полина, а поехали ко мне!

– К тебе? – переспросила я, лихорадочно соображая, как бы отшить прилипчивого Макса. – А знаешь, я не против. Только мне надо переодеться.

– Во всех ты, Полечка, нарядах хороша.

– Нет, Макс, мне действительно надо переодеться. Давай поступим так, сейчас мы с тобой разъедемся, – сказала я и заметила, что Гаврилов погрустнел, – а вечером жди меня в гости.

– Хорошо. Ты помнишь, где я живу?

– Помню.

– Тогда до вечера.

Я села в «Мини-купер» и поехала домой. Следовать дальше за мадам Муаре не было никакого смысла. Вокруг нее постоянно кружилось столько серьезных людей, что незаметно передать ей письмо ни в музее, ни в театре было просто невозможно. Встречаться с Максом я тоже не собиралась, поэтому ближе к вечеру дала ему отбой через эсэмэску. Гаврилову хватило разума не перезванивать мне и не требовать каких-то объяснений.

Весь вечер я не вылезала из своей комнаты. Мне было заочно стыдно перед Элен Муаре за то, что в моем родном городе она столкнулась с такой беспринципной ложью. Руководство Горовска всеми правдами, а точнее, неправдами пыталось угодить богатой француженке, чтобы вытрясти из нее побольше денег. Она будет думать, что они пойдут на благотворительность, а мужи нашего города без всякого стеснения набьют свои карманы. Наверное, до такого еще нигде не додумались, только у нас. Немудрено, если такую гнусную идею предложил господин Пилявский. Ведь это он выделил средства для обновления фасада школы-интерната.

В связи с вновь открывшимися обстоятельствами я переписала послание, адресованное мадам Муаре. В противовес сладкой лжи, которой старательно потчевали богатую француженку местные власти, моя правда была горькой. Но я должна была донести ее до Элен. И сделать это можно было только в интернате.

Как мы и условились с Анной Петровной, я пришла на Стрелковую, семнадцать, за полчаса до церемонии. Вместо вахтерши за столом сидел какой-то представительный мужчина. Он попросил меня предъявить документы. После строжайшего фэйс-контроля он разрешил мне пройти. Я поднялась наверх и заглянула в кабинет директора.

– Полина Андреевна, заходите!

Воспользовавшись тем обстоятельством, что мы были в кабинете одни, я быстро рассказала Самойленко, какая игра ведется вокруг известной благотворительницы.

– Уму непостижимо! – сказала Анна Петровна, схватившись за голову. – Кризис нравов все прогрессирует. Но неужели Элен Муаре ничего не понимает, ни о чем не догадывается?

– Трудно сказать.

– Анна Петровна, – в кабинет заглянула какая-то женщина, – пора! Они уже выехали из гостиницы.

– Да-да, я уже спускаюсь вниз. Рушник и каравай у вас?

– Да, у меня.

– Пойдемте, Полина Андреевна, – Самойленко поднялась. – Я еще никогда не чувствовала себя так неловко. Я совершенно не умею лицемерить.

– Я понимаю ваше состояние, но иного выхода нет.

Мы вышли из кабинета и спустились вниз. Все тот же мужчина, заменивший вахтера, проверил всех встречающих мадам Муаре по списку. Лишних не оказалось, и он удовлетворенно убрал бумажку в карман. Вскоре у центрального входа остановились три черные иномарки. Почетная гостья и двое ее помощников, молодой человек и девушка, приехали в средней машине. Выглядела Элен безупречно, как и подобает истинной француженке. Конечно, в семьдесят лет маленькое красное платье от Коко Шанель не наденешь. Но темно-красное, длиной до середины икры, с подчеркнутой линией талии смотрелось на ней идеально. Плюс к этому модные и не слишком броские аксессуары, как воплощение изысканности и тонкого вкуса.

Ее французские сопровождающие тоже были очаровательны – и загорелый молодой человек с черными вьющимися волосами, и миниатюрная девушка с русалочьими волосами, и чихуахуа на руках.

Среди русского сопровождения снова был Федор Пилявский. Он вышел из машины и с усмешкой посмотрел на здание школы-интерната, которое вот-вот должны были снести по его прихоти. Наверняка его представили Элен Муаре как местного мецената.

Я не слишком вслушивалась в смысл дежурных фраз, а думала только о том, как бы передать мадам письмо. Мой взгляд остановился на женщине, которая снова сопровождала гостью. Вчера она показалась мне знакомой. Да ведь это же Таисия Филипповна, та самая наглая тетка, которая окучивает тренера по акваджоггингу! Пышная прическа вместо резиновой шапочки, яркий макияж и одежда, скрывающая огрехи фигуры, – за всем этим было нелегко узнать мою соперницу. Оказывается, она чиновница. Вот откуда у нее столько наглости и самоуверенности!

Если сблизиться с мадам Муаре было проблематично, то подойти к Таисии Филипповне мне никто не мешал.

– Здравствуйте! – сказала я ей, когда мы поднимались по лестнице. – Узнаете меня?

– А, это вы? – дамочка смерила меня нерадостным взглядом. – Вот уж не думала, что встречу вас здесь.

– Да и я этого никак не ожидала.

Таисия Филипповна не стала поддерживать разговор и поспешила присоединиться к мадам Муаре, которую водили из класса в класс. Дети приветствовали ее на французском языке и даже читали коротенькие стихи. Чувствовалось, что они совершенно не понимают их смысл. Анна Петровна шепнула мне на ухо:

– Кажется, Элен этого не оценила. Я так и думала, что не стоит устраивать этот цирк, но комитет культуры иного мнения на этот счет.

Самойленко перевела взгляд на Таисию Филипповну, и я поняла, что именно она представляет это учреждение. Чиновница каждый раз приходила в восторг, когда слышала из уст детей неосмысленную французскую речь. Улучив момент, я спросила:

– Вы говорите по-французски?

– Нет, а почему вас это так интересует?

– Думала, вы мне переведете. Я ведь ничего не понимаю.

– А это и не для вас говорится, – зло шепнула мне чиновница. – Я уже устала от вас. Сначала в бассейне, теперь здесь. Нигде от вас нет спасения.

Теперь я охотилась исключительно за Таисией Филипповной. Всякий раз, когда была возможность, я подходила к ней поближе и заговаривала о каких-нибудь пустяках. Моя навязчивость ее сильно раздражала, но она пока не решалась дать мне отпор. И вот, когда я почувствовала, что она уже на грани, наклонилась и сказала ей на ушко:

– Таисия Филипповна, а хотите, я уступлю вам Олега?

– Что? Вы это серьезно? – Мое предложение явно заинтересовало женщину, не на шутку влюбленную в Балдина.

– Да, но у меня есть одно условие.

– Давайте это где-нибудь обсудим, – сказала она.

Я кивнула и пошла в сторону туалета. Таисия Филипповна последовала за мной.

– Ты действительно не претендуешь на Олежка? – спросила чиновница, закрыв за собою дверь.

– Балдин мне нравится, даже очень, но я готова бросить акваджоггинг и выбросить Олега из головы, но при одном условии…

– Каком? – деловито осведомилась Таисия Филипповна. – Деньги?

– Нет, мне нужна ваша услуга.

– Если это в моей компетенции, то я согласна. Что вас интересует? Месячный абонемент в кинотеатр? – предложила она, и я отрицательно покачала головой. – Ну, хорошо, на два месяца… плюс к этому контрамарки на все антрепризные спектакли в нашей драме.

«Значит, она заведует культурой, – подумала я. – Оттого у нас и процветает такое бескультурье. Ничего, кажется, у нее есть шанс реабилитироваться».

– Нет, Таисия Филипповна, ничего этого не нужно.

– А что тогда?

– Вы можете передать Элен Муаре одну бумажку?

– Какую еще бумажку? При чем здесь француженка?

– Да какая вам разница! Вам Олег нужен?

– Да, у меня по отношению к нему самые серьезные намерения, а ты мне все портишь, – чиновница перешла на «ты». – На прошлое занятие ты опять не пришла, так он все смотрел на дверь – вдруг появишься.

– Я больше не приду, если вы вот это передадите мадам Муаре, – я протянула чиновнице письмо на французском языке.

– Так, – Таисия Филипповна поднесла текст к лицу, прищурилась, – ничего не понятно. Это на каком языке написано? На французском, что ли?

– Было бы странным, если бы там оказались китайские иероглифы.

– Что здесь написано?

Я чувствовала, что чиновница примет мое условие, стоит мне дать ей какое-то объяснение, пусть смешное, нелепое, в общем, любое. Молчание означало провал. Моя фантазия заработала на бешеных оборотах.

– Это семейная легенда, – ляпнула я. – Кругловы передавали ее из поколения в поколение. Мадам Муаре тоже должна ее знать, она ведь потомок Кругловых по прямой линии.

– Ладно, допустим, в семейную легенду я верю. А ты здесь при чем?

– А я – дальняя родственница Элен, ее внучатая племянница, – я подарила ненавистной тетке самую милейшую из своих улыбок.

– Если это ваша семейная легенда, то почему ты не передашь ее сама?

– Потому что к Элен близко никого не подпускают, и меня в том числе. А вы, Таисия Филипповна, человек уважаемый, – я добавила щепотку лести, и это сработало.

– Да, верно, охрана тебе этого не позволит, – подтвердила Таисия Филипповна, но все еще не могла принять окончательное решение. Однако колебания длились недолго. – Хорошо, я передам письмо.

– Вы сделаете это при мне, чтобы я видела.

– Хорошо, я передам это письмо при тебе. Но где гарантия, что ты не придешь больше на акваджоггинг?

– Таисия Филипповна, вы же такой пост занимаете! Если я вас обману, то вы найдете способ на мне отыграться. Разве не так?

– Найду, – самодовольно подтвердила чиновница. – Хорошо, пойдем отсюда, пока нас не хватились.

Кто бы мог подумать, что мое предложение при всей его бредовости будет так легко принято! Похоже, Таисия Филипповна сильно запала на Балдина. А в борьбе за свое личное счастье она не брезговала никакими средствами. Я уже знала об этом, а теперь убедилась окончательно.

– Мадам Муаре, на третьем этаже у нас учатся старшие классы, – сказала Самойленко. – Давайте пройдем туда.

– Я хотела бы посмотреть, как оснащен медицинский кабинет, – твердым инспекторским голосом заявила француженка. – Я хотела бы также познакомиться с вашей кухней.

После этих слов Пилявский ретировался к лестнице, делая вид, что ему надо позвонить по мобильнику.

– Да, конечно, сейчас мы вам все покажем, – ответила Анна Петровна, провожая взглядом Федора Петровича.

– Элен, но дети готовились к встрече с вами, – встряла в разговор Таисия Филипповна. – Они никогда не видели настоящую француженку.

– Клер, моя помощница, тоже настоящая француженка. Я думаю, старшим детям будет интересней пообщаться с ней. А я хотела бы заняться делом.

Все перевели взгляд на мадмуазель, и она залилась румянцем смущения. Микрособачка стала лизать ее руки. Это было очень умильное зрелище.

Делегация разделилась на две части: Клер, несколько учителей и двое русских мужчин в протокольных костюмах отправились на третий этаж, а Элен со всеми остальными спустилась вниз. При первой же возможности Таисия Филипповна сунула мадам Муаре мое послание со словами:

– Это ваша семейная легенда.

Пожилая француженка положила свернутый листок в сумочку, даже не взглянув на него.

– Что вы ей передали? – осведомился у чиновницы охранник, приставленный к важной гостье мэрией.

Таисия Филипповна посмотрела на меня, потом перевела взгляд на мужчину и сказала:

– Не знаю. Она уронила этот листок, а я подняла его.

У охранника не было причин не доверять чиновнице, тем более что он смотрел в окно и мог проглядеть эпизод, о котором упомянула Таисия Филипповна. Моя задача была успешно выполнена, дальше все зависело от самой мадам Муаре. Только бы она не забыла про письмо. Надеюсь, ее девичья память не перешла в старческий маразм. Нет, вспомнить про письмо мало, надо еще правильно понять мой французский и принять все написанное мною всерьез…

Я вышла из интерната, проверила свой мобильник и обнаружила, что мне три раза звонил Витька Шило. Сев в машину, я тут же набрала его:

– Привет, это я. Извини, что не отвечала, была на очень важной встрече, пришлось отключить звук.

– Дела, понимаю. Я только хотел сказать, что вернулся из командировки. С первым этапом работы покончено. Через неделю приступлю ко второму.

– Я все поняла. И дальше держи меня в курсе.

– О’кей.

Итак, с расчетного счета «Пятого колеса» ушла налево первая сумма. То-то еще будет! Я удовлетворенно улыбнулась и поехала домой.

Глава 18

Вечером меня ждала еще одна приятная новость от Алинки. Она позвонила мне и сказала, что Алла вела себя очень предсказуемо. Мне было приятно осознавать, что я ошиблась лишь в некоторых деталях. Пилявская не караулила Нечаеву на ресепшен, она ждала ее в процедурном кабинете. Алла Федоровна решила сама поработать над лицом новой подружки и одновременно удовлетворить свое любопытство. Алинка находилась под определенным давлением, поэтому выболтала практически все, что слышала от меня о совместной жизни Веры и Андрея. Но Пилявская отказывалась верить в то, что Барсуков был скрягой.

– Лина, может, ты что-то перепутала? Бывают же однофамильцы, тезки…

– Бывают, – согласилась пациентка, – но не похожие, как две капли воды. Я как увидела здесь Барсукова, так сразу его узнала, несмотря на то, что прошло около десяти лет. А вот он меня не узнал. Оно и понятно, я постоянно экспериментирую со своей внешностью. Кстати, Миша – вылитый Андрей.

– Я хочу его увидеть! – твердо заявила хозяйка салона. – Да и подружку твою тоже. Познакомь нас.

– По-моему, я зря тебе рассказала об этом. Жила бы ты себе спокойно, вышла бы замуж, нарожала кучу детей…

– Нет, не зря. Мне казалось, что я хорошо знаю Андрея, и вдруг оказывается, он совсем не такой, как я его себе представляла.

– Может, он изменился в лучшую сторону?

– Я на это надеюсь, но все равно хочу увидеть его бывшую и их сына.

– Ты знаешь, я сама с Верой давно не общалась…

– Значит, ее зовут Вера, – отметила Алла.

– Судьба разбросала нас, но я попробую ее отыскать. Поговорю с ней, спрошу, не согласится ли она с тобой встретиться.

– Я не понимаю, что ее может остановить, – сказала Пилявская. – Мы, женщины, должны помогать друг другу. Разве не так?

– Так.

– Лина, а ты можешь устроить нашу встречу как можно быстрее? Для меня это очень важно.

– Хорошо, я сегодня же займусь этим вопросом.

Разумеется, искать Прошкину Алинка не стала. Мы ведь с ней уже проработали весь сценарий. Вечером, после занятий йогой просветления Нечаева показала Пилявской Мишину фотографию.

– Что у него с лицом? – осведомилась дипломированная врачиха. – Мне не нравится эта асимметрия.

– Это еще самый лучший снимок. Видишь ли, Алла, я не хотела тебе говорить, но раз уж ты сама догадалась, то я скажу – у мальчика детский церебральный паралич.

– Что? – Пилявская едва не рухнула в обморок. – Этого не может быть. Лина, скажи, что это не так!

– Ну ты же сама все видишь…

– Ты вообще представляешь себе, почему у детей бывает ДЦП?

– Почему?

– Потому что один из родителей или, хуже того, оба переболели сифилисом, – со знанием дела сказала Пилявская.

– Нет, Вера не болела, – заверила ее Нечаева, ориентируясь исключительно на свою интуицию. – Это я тебе точно говорю. Десять лет назад мы с Верой были неразлучными подругами. Если бы с ней что-то такое произошло, я бы знала. А других причин разве не бывает?

– Бывает. Но мне врезался в память случай из практики на третьем курсе – ДЦП у ребенка, родители которого переболели сифилисом. Лина, устрой мне встречу с его матерью! – потребовала Алла. – Я должна выяснить, откуда у мальчика такое заболевание.

– Может, тебе лучше с Андреем поговорить? – Нечаева стала осторожно прощупывать Пилявскую.

– Нет, пока я все до конца не выясню, ничего ему не скажу. Все слишком серьезно. Я с первым мужем разошлась, потому что его дядька незрячий от рождения. Вероятность того, что у нас родился бы слепой ребенок, была невелика, тем не менее я не смогла ею пренебречь.

– Неужели ты сделала аборт?

– Нет, ребенок был только в проекте. Как дипломированный врач я за планирование беременности. С моим бывшим мужем планировать было уже нечего, вот мы и разошлись.

– Алла, ты такая решительная! – заметила Нечаева.

– Да, это так. Если детский церебральный паралич у этого мальчика имеет генетические причины, то я сразу прекращу все отношения с Барсуковым.

– Алла, а ты никогда не думала, что у каждого человека в родне есть люди с наследственными заболеваниями?

– Я не понимаю, к чему ты клонишь?

– Если так зацикливаться на этой проблеме, то наверняка притянешь то, чего боишься.

– Нет, я так не думаю. Ну что, когда ты устроишь мне встречу с Верой?

– Видишь ли, Алла, я давно не виделась с ней. Вчера вышла на нее и была, мягко говоря, поражена. Она живет очень бедно. Ты даже не можешь представить себе, как именно. Я сама в шоке.

– А что же, Андрей ей не помогает?

– Нет, я же говорила тебе.

– Так, может, это действительно не его ребенок? – Пилявская стала сверлить взглядом фотографию. – Бедно, говоришь, они живут? Я помогу им материально, если Вера ответит на все мои вопросы.

– Хорошо, я передам ей это. Но Вера слишком гордая, она может отказаться.

– Мой опыт подсказывает, что бедные люди не бывают гордыми, – пафосно заявила Алла. – Я готова много заплатить за ее откровенность.

Передав мне разговор с Пилявской, Нечаева добавила от себя:

– Знаешь, Поля, пока мы обсуждали старые шашни Барсукова, я ни разу не могла уличить Аллу в ревности. Я видела только досаду от того, что очередной мужик не может стать отцом ее ребенка.

– Алина, а разве не ты мне говорила, что ваш гуру учит укрощать ревность?

– Поля, ты – гений! Как же я сама не догадалась! Ну, Пилявская, высший класс! Мне еще до нее далеко, я благодаря тебе с первой ступени сразу на третью перепрыгнула.

– Ничего, скоро наверстаешь.

– Полина, как ты думаешь, Вера согласится встретиться с Аллой?

– Думаю, она будет долго и упорно отнекиваться. И если уж что-то и сможет заставить ее принять положительное решение, так это не деньги Пилявской.

– А что тогда?

– Здравый смысл. Я попробую доходчиво объяснить Прошкиной, что больше не надо предоставлять Барсукову никаких льгот. Алла должна знать о нем всю правду.

– А ты знаешь, Поля, Пилявская не такая уж плохая баба, – заметила Нечаева. – Нет, у нее есть, конечно, свои закидоны, но кто сейчас без них?

Я воздержалась от комментариев. Алла была дочерью своего отца, и для меня это значило слишком много.

* * *

Весь следующий день я пыталась дозвониться до Прошкиной. Отсутствие у нее сотового телефона сильно урезало такую возможность. Оставалось ждать, когда она появится дома. Это произошло только поздно вечером.

– Алло, – наконец-то услышала я.

– Здравствуйте, Вера! Где это вы весь день пропадаете?

– А я работу себе нашла, – шепотом сказала Вера.

– Не боитесь, что ситуация повторится?

– Нет, не боюсь, потому что работа в моем же подъезде, – продолжала шептать Прошкина. – Я помогаю по хозяйству одному дедушке. Его бабка в больницу легла, а он сам ни к чему не приспособлен, даже готовые пельмени отварить не может. Вот он меня и попросил… А Мишу я с собой брала, они так весело время провели…

– Вера, а почему вы шепчете?

– Так Миша уже спит. Боюсь его разбудить.

– Понятно. Я рада, что у вас все с соседями наладилось. Да и с работой тоже, наверное, в вашем случае это неплохой вариант. Надеюсь, что он временный.

– Да, я тоже на это надеюсь.

– Вера, у меня к вам есть одно дело. Прошу вас, выслушайте меня до конца, а потом уже принимайте решение. Ладно?

– Ладно, – охотно согласилась Прошкина.

– Вера, с вами хочет встретиться Алла Пилявская.

– Она уже все знает про нас с Андреем?

– Да, знает, – я передала Вере облегченную версию того, как Нечаева сыграла роль ее подруги Лины. – В общем, вам надо лишь подтвердить справедливость сказанного, показать какие-нибудь фотографии Барсукова, если они есть.

– У меня есть фотография у роддома, но… я не хочу с ней встречаться и показывать ей фотографии. Она ведь может сказать, что это монтаж. Нет, нет и еще раз нет.

Другого ответа я и не ожидала, поэтому перешла к убеждению.

– Вера, а вы поставьте себя на место Аллы. Ей очень трудно поверить в то, что ее любимый человек, между прочим, спасший ей жизнь, мог быть таким бессердечным и жестоким по отношению к другой женщине и даже к собственному ребенку. Она хочет получить неопровержимые доказательства. По-моему, это нормально.

– А по-моему, это блажь богатой женщины! – выкрикнула Прошкина, но, испугавшись, что разбудит сына, перешла на шепот: – Она хочет потрепать мне нервы. Богатые любят такие забавы.

– Не думаю, – сказала я, и мне в голову пришла одна мысль. – Вера, заранее извините меня за такую параллель, но я все-таки ее проведу. Павел Алябьев безоговорочно поверил сплетням. Разве вы не злились на него за то, что он прервал с вами отношения, не попытавшись узнать правду из первоисточника?

– Да, я на него злилась. Но это совсем другое дело. Пусть Алла у Барсукова все подробности выясняет и ему нервы треплет, а не мне.

– Значит, это ваше окончательное решение?

Прошкина долго думала, прежде чем дать окончательный ответ.

– Хорошо, Полина, я согласна с ней встретиться, но делаю это только ради вас. Боюсь показаться неблагодарной.

– Вы не возражаете, если Пилявская приедет к вам завтра в первой половине дня?

– Нет, завтра точно не получится. Я уже обещала дяде Саше, что сразу после того, как отведу Мишу в школу, займусь у него генеральной уборкой. После обеда у нас бассейн, а вечером мне надо будет покормить дядю Сашу и своими домашними делами заняться.

– А послезавтра?

– Ладно, послезавтра я выкрою для нее часок. Пусть приходит к десяти.

– Скажите, Вера, вы все еще замечаете за собой слежку?

– Вы знаете, последние дни никакого «хвоста» не было. А может, я просто его не заметила. Вы это спросили, потому что Барсуков может увидеть здесь Пилявскую?

– Я думаю, что это было бы даже неплохо. Сработало бы как катализатор, – я посмотрела на часы и сказала: – Спокойной ночи, Вера!

– Спокойной ночи!

Поговорив с Прошкиной, я испытала облегчение. Внизу хлопнула входная дверь. Дедуля вернулся из казино еще до полуночи. В последнее время мы с ним не очень ладили. Я от него многое скрывала, а он это чувствовал. У нас ведь родственные души.

Я слышала, как он поднимается по лестнице. Шаги были медленными, с остановками. «Проиграл, – подумала я. – Карточные победы его окрыляют, сегодня он плетется еле-еле». Ариша остановился около моей двери и постучал:

– Заходи!

– Полетт, ты еще не спишь?

– Пока нет. Как сегодня прошла игра?

– Бывает лучше, – дедуля махнул рукой, – правильно говорят: валет – игры нет. Валеты сегодня просто замучили.

– Много проиграл?

– Бывает и больше. А ты чего спать не ложишься? – спросил Ариша, продолжая топтаться у двери.

– Да вот уже собиралась… Дедуля, а ты ничего не хочешь мне сказать?

– Нет, то есть да. Представляешь, Элен Муаре такой капризной оказалась!

– Серьезно?

– Да, – дед наконец прошел в комнату и сел в кресло. – Ее здесь ублажали, как могли, облизывали в несколько языков, а она собралась и уехала раньше времени, не дав ни копейки на благотворительность.

– Откуда ты это знаешь?

– Кого только в казино не встретишь – бизнесменов, чиновников… Каждый говорит о своем…

– Понятно, значит, сегодня в «Крестовом короле» обсуждали Элен Муаре?

– Да, так и есть. Для нее составили богатую культурную программу, а она, как капризная девочка, начала выбрасывать пункт за пунктом. На Мольера, говорит, в ваш театр не пойду, все его пьесы видела на языке первоисточника. Вот если бы Островский или Чехов, тогда другое дело…

«А еще лучше гоголевский „Ревизор“, – подумала я. – Может, наши чиновники себя бы там в ком-нибудь узнали?»

– Дедуля, а ты случайно не в курсе, чем был вызван столь скоропалительный отъезд?

– Ты не поверишь, но все дело в ее собачке.

– В собачке? – опешила я.

– Да, у нас ведь в гостиницах не положено с животными останавливаться, но для такой высокой гостьи, как мадам Муаре, сделали исключение. К тому же собачка у нее такая маленькая, ну прямо как крыска.

– Эта порода чихуахуа называется, – пояснила я.

– Да мне без разницы, – отмахнулся дед. – По мне собака должна быть на собаку похожа – иметь зубы, лаять. А эта хуже мышонка. Голос при ней, видите ли, поднимать нельзя, она сознание потерять может. Ну, не смешно ли?

– Ты прав, это забавно. Но такая уж это порода. Дедуля, не томи, рассказывай, что случилось с этой чихуахуа!

– Так вот, я же и говорю – горничная принялась убирать в номере, увидела периферическим зрением, что кто-то шмыгнул за портьеру, и решила, что это крыса…

Я не удержалась и прыснула от смеха:

– Классный прикольчик!

– Ага, только горничной было не смеха. Она закричала, что есть мочи, и напугала несчастную собачку. На крик из соседнего номера прибежали мадам Муаре и двое ее помощников. Элен стала звать свою любимицу. Та не отзывалась, поскольку валялась в обмороке, – давясь от смеха, рассказывал Ариша. – Горничная в конце концов поняла, что за портьерой была не крыса, а собачонка, и принялась шугать ее за портьерами шваброй. Тут разразился поистине международный скандал. Французы стали обвинять горничную в жестоком обращении с животными, а русская барышня не смутилась и упрекнула зарубежных гостей в злостном нарушении правил проживания. На шум пришла дежурная по этажу, но разрешить конфликт не смогла. В сущности, горничная была ни в чем не виновата, но и клиент, как говорится, всегда прав. Пока бегали за метрдотелем, французы стали паковать чемоданы.

– Занятная история.

– И не говори, Полетт, такого нарочно не придумаешь, – продолжал посмеиваться дед.

– Значит, французы уехали?

– Да, на два дня раньше намеченного срока, – сказал Ариша. – А разве ты об этом ничего не знала?

– Нет, конечно.

– Странно, а я грешным делом подумал, что без тебя в этой истории не обошлось.

– Дед, неужели ты думаешь, что я тоже пряталась за той портьерой?

– Ты прекрасно понимаешь, что я не это имел в виду. Полетт, ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Нет, – ляпнула я прежде, чем успела хорошенько обдумать ответ.

– Ладно, – дедуля поднялся с кресла, – тогда спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – ответила я и поцеловала дедулю в щечку.

Ну вот, снова не удалось помириться! Но я не могла рассказать ему всей правды, пока не могла.

Я попыталась представить в лицах забавную историю, рассказанную дедулей. Скорее всего, в гостинице на самом деле случился переполох из-за чихуахуа. Мне, конечно, было известно, что иностранцы помешаны не только на правах человека, но и на правах домашних животных, но что-то во всей этой истории показалось мне слишком наигранным.

Элен Муаре не была похожа на истеричную женщину, которая могла прервать свой визит из-за глупой горничной. Я вспомнила, как тактично она поставила на место московскую тележурналистку, которая спросила насчет материальной помощи учреждениям. Французская благотворительница тогда заметила, что ее фонд оказывает помощь не учреждениям, а людям. Эта женщина твердо знала, что ей следует делать, а от чего отказаться. На кладбище она проигнорировала распахнутую перед ней дверь автомобиля и направилась пешком к храму. В школе-интернате мадам Муаре не стала тратить время на бестолковый обход классов, а потребовала показать ей медпункт и столовую.

Случай с собачкой, потерявшей сознание от крика горничной, казался мне лишь удачным поводом для того, чтобы уехать из Горовска, не объясняя никому истинных причин. Кажется, дедуля тоже об этом догадался, хотя он ничего не знал про мое письмо. Похоже, это интуиция, у карточных игроков она хорошо развита.

Я была почти уверена, что Элен прочитала мое послание. Скорее всего, она мне поверила, ведь лицемерие местных чиновников было слишком очевидным. Я не знала, сможет ли она сделать что-то для сохранения интерната, но я радовалась тому, что благодаря мне отцам нашего города не удалось обогатиться за счет благотворительных денег.

Эпилог

Прошло около двух недель. За это время Нечаева все уши прожужжала мне о Пилявской. И вкус-то у нее изысканный, и манеры аристократические, и характер истинной леди и так далее в том же духе. Словом, Алла превратилась в ее кумира и даже стала претендовать на звание лучшей подруги. Что касается меня, то я едва ли не перешла в разряд старой знакомой Алины, которая не умеет правильно пользоваться ни своей красотой, ни умом, ни деньгами. Мне было очень обидно выслушивать такие нелестные отзывы о себе, любимой, но что-то сдерживало меня от того, чтобы раз и навсегда закрыть перед Нечаевой двери своего дома. Возможно, все дело было в том, что наша дружба выдержала проверку временем. Мы ведь с Алинкой с детского сада были неразлейвода, пока между нами не вклинилась эта Пи-ляв-ска-я. Фу, фамилия-то какая противная! Если слышишь ее несколько раз за одну минуту, то может стошнить. «Ничего, – утешала я себя, – пусть Нечаева хотя бы месяц с ней тесно пообщается, тогда все встанет на свои места. Не может такого быть, чтобы Алина не разочаровалась в этой Пи-ляв-ской».

Конечно, имелась еще одна причина того, что я не пошла с Нечаевой на откровенный конфликт. Мне была нужна информация обо всех членах семьи Пилявских и приближенных к ним, а Алина кое-какой информацией владела. Среди ее восторженных откликов и восхищенных отзывов о несравненной Аллочке иногда проскакивало что-то стоящее.

Благодаря предательнице я узнала, как прошла встреча Пилявской и Прошкиной. Если скромная Вера не вдавалась в детали, то нескромная Алла во всей красе описала, какие блага она сулила давней сожительнице Барсукова за ее откровенность. И две путевки в санаторий на Черном море, и евроремонт в квартире, и любые лечебно-косметологические процедуры в своем салоне, не говоря уж о деньгах в любой валюте. Прошкина от всего этого легко отказалась и ответила на вопросы Пилявской безвозмездно. Больше всего Аллу интересовал медицинский аспект. С дотошностью врача она выпытывала у Веры, какими болезнями та переболела, начиная с детства, как протекали ее беременность и роды. Пилявская также подробно расспросила ее про всех родственников, вплоть до троюродных. На прощание она сказала Прошкиной:

– Милочка, по-моему, вы неправильно выбрали отца для своего ребенка. Советую в следующий раз быть осмотрительнее, если, конечно, захотите еще рожать.

Алла расторгла помолвку с Барсуковым. Надо отдать ей должное, она сумела это сделать, не подставив ни Веру, ни Лину. Пилявская сказала Андрею, что, используя свои связи в медицинских кругах, навела справки и узнала, что он переболел венерическим заболеванием, отголоски которого могут быть самыми непредсказуемыми. Барсуков пытался это отрицать, но Алла забила его аргументами, и несостоявшийся жених замолчал. А что ему оставалось, если он в свое время лечился от сифилиса в районной поликлинике? Не был бы таким жадным, обратился бы анонимно в частную клинику. Тогда бы его неприличная болезнь осталась в тайне.

Перестав быть женихом Аллы, Андрей не перестал быть компаньоном Федора Петровича и наставником Кирилла. Молодой Пилявский, до этого не признававший никаких авторитетов, тянулся к Барсукову, как растение тянется к солнцу. Впрочем, тяга эта была взаимной. Раз уж не удалось жениться на Алле, то терять расположение мужской половины этого семейства было равнозначно полному краху. Барсуков старался изо всех сил угодить Пилявским. Он даже прощал Федору Петровичу то, что тот без его ведома переводит куда-то небольшие суммы с их общего расчетного счета, но изредка жаловался Кириллу. Тот спрашивал у сестры, не знает ли она, зачем отец это делает, но Алла, естественно, понятия об этом не имела.

А Витя Шило преуспел в этом вопросе. Каждую неделю он ездил в разные города и на расстоянии переводил N-ные суммы из «Пятого колеса» в офшор…

К концу учебного года из Москвы в Горовск пришла директива о необходимости реставрации здания по адресу: Стрелковая, семнадцать, имеющего историко-архитектурную ценность, и сохранению в нем коррекционной школы-интерната. Кирилл стал обвинять отца в том, что тот всегда старается только для своей любимой дочки, а для него, наследника, не может даже пальцем пошевелить. Пилявский-старший, уязвленный обвинениями сына, задействовал все ресурсы для того, чтобы узнать, почему Москва проявила такой нешуточный интерес к доисторической развалюхе…

Ранним летним утром, когда мы с дедулей еще спали, кто-то позвонил в наш дом. Я наспех набросила на себя халат и спустилась вниз. На дисплее видеодомофона красовалась Алинкина физиономия.

– Ты что, рехнулась? С какой стати ты приперлась к нам в шесть утра? У тебя вообще совесть есть? – вместо приветствия я набросилась на Нечаеву с совсем не гостеприимными вопросами.

– Поля, нам надо срочно поговорить, причем с глазу на глаз. Я не спала всю ночь, ждала момента, когда можно будет это сделать.

– И, по-твоему, этот момент настал, да?

– Да, уже можно.

– Ну, знаешь, дорогая, если у тебя бессонница, – я сладко зевнула, – то я здесь совсем ни при чем.

– Ошибаешься, как раз все дело в тебе.

– Алина, ну неужели ты не могла подождать еще несколько часов? Ничего бы с тобой за это время не случилось, а я бы выспалась.

– Со мной – нет, а вот с тобой… Полина, – Нечаева с опаской посмотрела на лестницу, – скажи, Аристарх Владиленович дома?

– Ну, разумеется. Где ему еще быть?

– Он не должен это слышать, – шепнула мне Алина и прошла в гостиную кантри. Когда я тоже туда зашла, она выглянула в коридор, удостоверилась, что там никого нет, плотно закрыла дверь, подошла ко мне и сказала на ухо: – Полина, тебя заказали.

– Чего? Не смеши меня, пожалуйста!

– А я и не смешу. Поля, да проснись же ты! – Нечаева потрясла меня за плечи. – Пилявские тебя заказали.

– В смысле?

– Убить тебя хотят, – пояснила Алинка.

– Слушай, дорогая, это не смешно.

– Я не понимаю, ты что, совсем дура или только наполовину?

– Совсем или наполовину, – бездумно повторила я, и вдруг меня изнутри что-то кольнуло. Это смысл сказанного наконец-то дошел до меня. – Алина, откуда ты это знаешь?

– Я вчера была у Аллы и случайно подслушала один разговор.

– Какой разговор? – осведомилась я.

– К ней пришел братец и сказал, что люди отца выяснили, кто виноват в том, что их затея со сносом интерната провалилась.

– И кто же в этом виноват?

– Полина Казакова! – с вызовом ответила Нечаева. – Еще Кирилл сказал, что она, то есть ты, за все ответит сполна. В общем, так, Поля, тебе надо срочно уехать из Горовска. Лучше за границу. Хочешь, я договорюсь с мамой, и она поможет тебе устроиться в Испании?

– Дорогая, а не слишком ли ты сгущаешь краски?

– Нет, ты же сама знаешь, что за человек этот Пилявский. Он ни перед чем не остановится. Ты перешла ему дорогу, поэтому он решил тебя убрать. Во всяком случае, Кирилл именно на этом настаивал. Ты – его личный враг, а этот мальчик неадекватен. Что касается отца, то тот поощряет любой его каприз.

Я плюхнулась в кресло, плохо соображая, что мне делать дальше. «Ну вот, я и доигралась! Решила помериться силой с Федором Петровичем и думала, что обскакала его…»

– Алина, а как он узнал обо мне?

– Слушай, ну, ты наивная! Ты же везде следы оставляла. В областном архиве справки о пансионе на свое имя выписывала, в газету этот материал тоже ты пристраивала. Даже в списки встречающих мадам Муаре под своей фамилией попала. Куда ни кинь, всюду – Полина Казакова.

– Да, все верно, моя фамилия кое-где мелькала, но это ничего не доказывает.

– Это ты так думаешь, а Кирюша Пилявский в полной уверенности, что именно ты помешала его мечте осуществиться. Я, конечно, не знаю всех подробностей, может, тебя кто-то сдал. Подумай сама!

Я стала думать и сначала заподозрила Светку Петину с ее главным редактором, потом Таисию Филипповну и, наконец, саму Нечаеву.

– Алина, я надеюсь, это сделала не ты? Так, не со зла, а по глупости…

– Ты что? Я сама как на пороховой бочке. Если выяснится, что мы с тобой знакомы и что я тебе помогала, то и мне придется у Макса гробик заказывать.

– Если остришь, значит, не все так серьезно.

– Я бы на твоем месте не преуменьшала опасность. Валить нам обеим надо из Горовска. У меня виза открыта, я сегодня же к маме махну. Тебе дать ее адрес?

– Не надо.

– Почему?

– Не хочу тебя засвечивать.

– Ну, как знаешь. Я тебя предупредила, дальше тебе надо самой что-то решать. Все, Поля, пока, – Алинка вытерла слезу, – возможно, мы больше с тобой никогда не увидимся.

Мы с Нечаевой расцеловались на прощание, и она ушла. Я почувствовала себя загнанной в угол. Никуда бежать я не имела возможности, потому что Пилявские запросто могли отыграться на моем дедуле. С него и одной ночи в КПЗ хватило. Правильно Ариша меня предупреждал, не надо идти против этого семейства, не надо. А я взяла да и пошла, испортила их любимую игру с картой города.

Уговорив себя не паниковать, я села в кресло и начала вспоминать все, что когда-либо слышала о Федоре Петровиче. Мое сознание заострилось на словах Гаврилова: «Он играет не со смертью, а с жизнью неугодных ему людей, превращая ее в страшный сон». Уже хорошо, значит, Алинка все неправильно поняла. За мной не будет охотиться киллер. Я успокоилась лишь на несколько минут, потом снова стала нарастать тревога и за себя, и за Аришу. На что способны пойти люди Пилявского? Пожалуй, на многое – лишить здоровья, упечь в тюрьму, поджечь дом. Ни один из этих вариантов не вдохновлял.

Где-то в недрах дома раздался шум, я вздрогнула и осторожно выглянула в коридор.

– Полетт, ты уже встала? – спросил Ариша, позевывая. – А что так рано?

– Не знаю, что-то не спится.

– Мне тоже. Такой страшный сон приснился, никак не могу после него заснуть.

– Что за сон?

– Будто кто-то позвонил в дверь, я открыл, а там стоят люди Берии. Пришли за мной. Похоже, сон был не очень крепким, потому что умом я понимал, это все не может быть наяву, ведь на дворе XXI век, но все равно струхнул, – дедуля внимательно пригляделся ко мне и спросил: – Полетт, а почему ты такая бледненькая?

– Не знаю, просто накраситься не успела.

– Ну-ну…

– Ариша, скажи, а ты днем не собираешься в город?

– Собираюсь, а что?

– Я слышала, что гроза намечается со шквальным ветром. Может, тебе лучше дома остаться?

– Гроза, говоришь, да еще со шквальным ветром? Это серьезно. Пожалуй, днем никуда не поеду. А вот вечером, если погода утихомирится, обязательно отправлюсь в «Крестового короля». Там такая компания игроков сегодня намечается!

– Жалко, – вздохнула я, – у меня такие планы на сегодняшний вечер были…

– Какие планы?

– Ариша, мы в последнее время с тобой много ссорились… Я подумала, что с этим надо завязывать. Решила устроить небольшой семейный ужин, так сказать, в знак примирения.

– Ну, если такое дело, то я останусь, – подозрительно легко согласился Ариша.

Мне стало немного спокойнее оттого, что дедуля будет весь день под моим присмотром. Вместе мы сила! Никому не дадим друг друга в обиду. Тем не менее тревога полностью не утихла. Время от времени я поглядывала в разные окна, на звонки от неизвестных абонентов не отвечала. В общем, в любой момент была готова к неожиданностям. Когда раздался звонок в дверь и Ариша хотел выйти в прихожую, я его мягко остановила:

– Сиди, я сама посмотрю, кто там.

– Ладно, – ответил дедуля.

Мои опасения оказались напрасными – на мониторе я увидела Курбатова.

– Здравствуйте, дядя Сережа! Какими судьбами?

– Да вот, был по своим делам в этом поселке и решил напроситься к вам на обед. Пустите?

– Конечно! Правильно сделали, что зашли к нам. Дедуля будет очень рад вас видеть.

Ариша вышел в прихожую. Мужчины обменялись дружескими рукопожатиями. Я стала накрывать на стол. Дедуля расправился с содержимым своих тарелок раньше всех и удалился из гостиной, сославшись на то, что ему надо кому-то позвонить.

– Ну, что, Полиночка, как твои дела? – ласково поинтересовался Курбатов.

Я на секундочку задумалась о том, не рассказать ли Сергею Дмитриевичу о том, в какой переплет попала, но так и не решилась на это.

– Все нормально, – как можно жизнерадостней ответила я.

– Это хорошо. Хотя несколько странно, что у тебя сегодня нет ко мне никаких просьб или вопросов. Точно нет?

– Точно.

– Значит, я стал тебе совсем не интересен, – посетовал Сергей Дмитриевич. – Старею. Вот выйду на пенсию, ты обо мне даже не вспомнишь.

– Дядя Сережа, ну зачем вы так? Мне всегда интересно с вами общаться, просто сейчас я не занята никаким делом, вот мне и не нужны никакие справки.

– Понятно. А вот у меня дел полно. Полина, а ты меня не подбросишь до конторы?

– А вы разве не на служебной машине приехали?

– Нет, я приехал сюда с оказией. Ну, если ты не можешь меня подвезти, то я вызову машину, – Курбатов выудил из кармана мобильник.

– Нет, нет, дядя Сережа, конечно, я вас подвезу. Вы подождете, пока я соберусь? Я быстро.

– Конечно.

Я не могла отказать Сергею Дмитриевичу в его просьбе, хотя в мои планы не входило уезжать из дома и оставлять деда одного. Но с другой стороны, не сидеть же всю оставшуюся жизнь взаперти?

Когда мы выехали из коттеджного поселка, Курбатов спросил:

– Полина, ты точно ничего не хочешь мне рассказать?

– Нет.

– Значит, совсем перестала мне доверять?

– Дядя Сережа, а с чего вы взяли, что у меня есть какие-то проблемы?

– Это не я взял, это Аристарх Владиленович о тебе беспокоится.

– Так, значит, это дедуля вызвал вас к нам?

– Так и есть, – признался Курбатов. – А ты не догадалась?

– Нет. Ну, Ариша, ну, конспиратор! Теперь понятно, почему он так быстро пообедал и оставил нас наедине.

– Я подумал, что ты не рискнула откровенничать в доме, вот и попросил тебя подвезти меня. Ну так что? Расскажешь, во что на этот раз вляпалась?

– Перешла дорогу Пилявскому, – призналась я и увидела, что гаишник махнул жезлом, приказывая мне остановиться.

Я прижалась к обочине. Постовой не спешил подходить к моей машине. Пришлось взять документы и самой подойти к нему. Пока я шла, сержант остановил еще одну тачку и занялся другим водителем, а не мной. Я стояла и ждала, когда же до меня дойдет дело. Наконец сержант повернулся ко мне и протянул руку за документами.

– Так, Казакова Полина Андреевна, – гаишник принялся внимательно рассматривать фотографию на моем водительском удостоверении. – Что-то не похожа. Девушка, это чьи права? У подружки одолжили?

– Это мои права.

– Сомневаюсь. Ладно, посмотрим, что у нас с ПТС-кой? О, да тут есть подчисточки!

– Какие еще подчисточки? Что вы несете?

– Попрошу следить за речью, – сержант махнул рукой, и с другой стороны дороги к нему подбежал коллега. – Вот, полюбуйся, кого мы поймали.

– Казакова? – второй сержант аж облизнулся, заглянув в мои права.

– Если бы! Ты же видишь, что это не ее физиономия, – постовой стукнул плечом своего напарника.

– Да, вижу, права ворованные. Ну что, девушка, вы попали, – обрадовался второй постовой, отошел в сторону и стал кому-то звонить.

Когда он вернулся, напарник ему сказал:

– Пошли, досмотрим ее машину, может, что-то найдем.

Я стала требовать соблюдения процессуальных норм – назвать фамилии, объяснить причину остановки, но сержанты только посмеивались надо мной.

Мы втроем подошли к «Мини-куперу». Постовые наконец-то заметили, что у меня в машине сидит пассажир. Разумеется, они не знали в лицо полковника ФСБ, поэтому стали до него докапываться.

– Так, а это еще кто такой? Документы покажи!

«Ну вот сейчас Курбатов покажет свое удостоверение, и от нас отстанут», – подумала я.

– У меня нет с собой документов, – сказал Сергей Дмитриевич и виновато посмотрел на меня. – Ребята, а что случилось? Может, мы как-нибудь договоримся?

– Дядя, какие мы тебе ребята? Ты что, не вникаешь, с кем имеешь дело?

– Нет, вы не представились. По протоколу вы должны назвать свои фамилии.

– И этот туда же! Сейчас мы ему все доходчиво объясним, – сержант распахнул дверцу и приказал: – А ну, вылезай!

Курбатов послушно вылез из машины. В этот момент у него в кармане зазвонил мобильник.

– А ну, давай сюда свою игрушку!

– С какой стати? Это мой мобильник, и никому давать его я не обязан.

– Раз документов у тебя нет, давай мобилу! Мы по ней пробьем твою личность. Что-то она шибко подозрительная. Кажется, мы шайку тут накрыли. Одна с поддельными документами, второй вовсе без них, – сержант приблизился к Курбатову и спросил, ухмыляясь: – Не твое ли это лицо маячит на ориентировках? Уж больно ты смахиваешь на маньяка. Так, руки за голову, ноги на ширину плеч!

Курбатов не спешил выполнять приказ, он посмотрел на меня, потом в сторону остановившейся неподалеку серой «десятки». Менты были нетерпеливы. Случайные свидетели их не смущали. Один из сержантов бесцеремонно развернул строптивого пассажира и толкнул его к авто. Курбатов ударился лицом о крышу. Я охнула.

– Я сказал: руки за голову! – рявкнул второй сержант.

– Да как вы смеете! – вступилась я за Сергея Дмитриевича. – Вы вообще представляете, кто это?

Дядя Сережа оглянулся и весело подмигнул мне. Я поняла, что Курбатов сознательно пошел на конфликт, и заткнулась. Сержант принялся его обыскивать. Сначала он вынул из кармана пиджака мобильник и передал его напарнику, затем стал шарить во внутренних карманах.

– Так, кажется, я нашел какие-то документы, – он развернул «корочки» и ошарашенно воскликнул: – Ни хрена себе!

– Чего там? – осведомился второй, который не спускал с меня глаз.

– Полковник Федеральной службы безопасности, – заплетающимся языком прочитал сержант патрульно-постовой службы.

В этот самый момент нас окружили люди в штатском, вышедшие из «десятки».

– Так, что здесь происходит? – поинтересовался мужчина, показав всем раскрытые «корочки».

– Ничего, товарищ майор, – сержант тут же вернул Курбатову удостоверение. – Все нормально.

– Нормально? А это что за рукоприкладство? – на лбу у Сергея Дмитриевича нарисовался небольшой синяк. – Вы отдаете себе отчет, что творите? Оба немедленно давайте ваши удостоверения!

Сержант, толкнувший Курбатова, подчинился. Его напарник вздумал бежать, но один из сотрудников ФСБ, на вид самый молодой, его догнал.

– Сейчас вы позвоните своему начальству и расскажите в деталях о произошедшем.

– А что говорить-то? Он отказался показать документы, вот мы и это…

Тут в разговор вступила я:

– А вы начните с того, что остановили мою машину без каких-либо причин, не назвали своих фамилий, стали придираться к моим документам тоже без повода. Затем докопались до моего пассажира…

Рядом притормозил милицейский «УАЗ», из него выскочил милицейский майор, а потом неторопливо вышел какой-то парень в гражданке.

– Так, что здесь происходит? – деловито осведомился милицейский чин, но, увидев Курбатова, осекся: – Товарищ полковник? Сергей Дмитриевич?

– Предъявите ваши документы, – обратился майор ФСБ к майору милиции.

– Да, конечно. А что здесь, собственно, происходит?

– Ваши люди нарушают полномочия.

– Ну, мы с ними разберемся.

– Нет, разбираться будем мы, а не вы. Дело-то нешуточное. Покушение на здоровье полковника ФСБ.

– Да я не покушался, – подал голос сержант, – это он…

– Молчать! – рыкнул майор милиции на своего подчиненного, затем обратился к фээсбэшнику: – Скажите, а эта девушка…

– А эта девушка, – сказал Курбатов, – наш человек. И если с нее хоть один волос упадет, то…

– Понял, понял, – перебил его страшно напуганный милицейский чин.

Я заметила, что прибывший с ним молодой человек сильно разочарован. Приглядевшись к нему внимательней, я увидела отдаленное сходство с Федором Петровичем и поняла, что это его сын Кирилл. Надо полагать, он хотел лично насладиться моим задержанием, но вышел облом.

– Ну мы, пожалуй, поедем, – сказал Курбатов своим коллегам. – Вы без нас справитесь?

– Конечно, оформим все как надо, тем более что у нас и видеозапись произошедшего имеется.

Я села в машину и, прежде чем завести мотор, спросила:

– Дядя Сережа, это вы вызвали своих коллег или они случайно здесь оказались?

– Как только ты вышла из машины, я тут же все понял – готовится подстава. У Пилявского вся милиция куплена. Вот я и позвонил кому надо. Ребята подоспели вовремя. Благо наша контора находится за углом.

Я боялась себе представить, что могло бы произойти, не окажись рядом со мной Курбатова. На меня могли бы сфабриковать любое дело. Посадить, скорее всего, не посадили бы, но нервы точно бы помотали и мне, и Арише.

– Дядя Сережа, мне так неловко, что все так получилось. Этот синяк… Вам больно?

– До золотой свадьбы заживет, – рассмеялся Сергей Дмитриевич. – Знаешь, Полина, а ведь то, что произошло, это самый лучший для тебя выход из сложившейся ситуации. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь Пилявский тебя не тронет. Ему конфликт с нашим ведомством не нужен. А впрочем, менты с его подачи облажались по полной…

– Что будет с сержантом, который вас толкнул?

– Это уж суд решит. Полина, позвони-ка Аристарху Владиленовичу, скажи ему, что конфликт улажен. Только про мое боевое ранение молчи, ладно?

– Ладно, – сказала я, притормозила у тротуара и достала мобильник. – Алло, дедуля!

– Полетт, ты? – испугался Ариша. – Что с тобой?

– Успокойся, со мной все нормально. У тебя потрясающая интуиция.

– Не понимаю, о чем ты.

– Спасибо, что ты позвонил дяде Сереже. Он помог мне со всем разобраться. Я тебя очень люблю.

– Вот так-то лучше, – сказал Курбатов. – Теперь вези меня домой и помоги придумать, как объяснить супруге этот синяк.

* * *

На следующий день я на всякий случай позвонила Алинке на мобильник. Как ни странно, она мне ответила.

– Подруга, ты что же делаешь? Тебя Интерпол по всему миру ищет, а ты даже сотовый телефон не отключила.

– Поля, ты где? – испуганно пробормотала Нечаева.

– Дома, конечно. Расслабься! Отбой воздушной тревоги.

– Что, серьезно?

– Да, серьезней некуда. Как только тебе надоест Испания, можешь возвращаться в родной Горовск. Мы здесь что-нибудь с тобой новое замутим.

– А я никуда и не улетела. Уже сутки торчу в Шереметьеве, рейс все откладывают и откладывают.

– Может, есть смысл сдать билет?

– Поля, скажи, а как тебе удалось заключить мир с Пилявским?

– Курбатов помог.

– Понятно. Тогда я возвращаюсь.

Алинка приехала из Москвы с кучей новых шмоток и первым делом отправилась похвалиться ими не ко мне, а к Алле. Правда, меня это ничуть не расстроило. Как бы я иначе узнала, что между Федором Петровичем и Андреем началась настоящая грызня из-за исчезающих куда-то активов «Пятого колеса»? Я уточнила у Витьки Шило, о какой общей сумме идет речь, и дала ему отбой. Надо уметь вовремя остановиться.

Вскоре конфликт между Пилявским и Барсуковым углубился. Их совместная фирма обанкротилась. Андрей остался ни с чем, у него теперь не было даже той маленькой точки по продаже запчастей на авторынке, с которой он взлетел до серьезного бизнеса. Федор Петрович мог бы сгнобить нечистого на руку Барсукова, но не стал этого делать, ведь Андрей спас жизнь его дочери.

Виктору благополучно удалось обналичить суммы, перекачанные с расчетного счета «Пятого колеса». В конце лета Вера и ее сын наконец-то получили материальную компенсацию за десять лет своего нищенского существования. Но самой большой радостью было то, что первого сентября прозвенел звонок на урок в школе-интернате для детей с нарушениями опорно-двигательного аппарата. Самойленко пригласила меня на торжественную линейку. Я с удовольствием приняла это предложение. Анна Петровна доверила мне прочитать поздравительную открытку от мадам Муаре. Нетрудно было догадаться, что Элен приложила руку к тому, чтобы в Москве было принято решение о сохранении интерната в прежнем здании.

Родители и дети ликовали. Я обвела взглядом собравшихся и увидела, что рядом с Верой и ее сыном стоит молодой мужчина. Павел Алябьев, догадалась я.

Что касается моей личной жизни, то в ней не произошло никаких изменений. Мы еще несколько раз встретились с Максом, а потом я случайно увидела его на улице с какой-то тощей блондинкой. Правильно говорят, когда мужчине плохо, он ищет женщину, когда ему хорошо, он ищет вторую. Я, не раздумывая, разорвала наши отношения.

Алинка тоже рассталась с Никитой, который наобещал ей с три короба, но ничего не выполнил. Очень не исполнительный директор. Со временем Алла Пилявская жутко достала Нечаеву своим снобизмом, и они отдалились друг от друга. Все это оказалось таким предсказуемым!