Пролог

15 сентября 2015 года

Санкт-Петербург

Квартира находилась в большом старом доме и выходила окнами на реку, названия которой Войтех не помнил. Эти три параллельные речушки – одна из которых вроде бы считалась каналом – казались ему абсолютно одинаковыми. Войтех родился и вырос в Чехии, в двадцать пять переехал в Москву и прожил в ней десять лет, а в Санкт-Петербург перебрался всего пару месяцев назад, поэтому считал, что имеет право чего-то не знать и не во всем разбираться.

Жили в этой квартире две девушки-студентки лет двадцати, не более. Обе встретили мужчин на пороге, испуганно держась друг за дружку.

– Добрый день, мы сотрудники Института исследований необъяснимого, меня зовут Войтех, это Иван, – первым представился Войтех, кивнув на сопровождавшего его высокого блондина Ваню Сидорова. – Рассказывайте, что у вас произошло.

Девушки, казалось, испугались еще сильнее, хотя сами прислали в Институт целых две заявки. От которых, кстати, Войтех не чувствовал ничего странного, но Иван так настаивал на посещении этой квартиры, что ему пришлось согласиться.

– Кажется, у нас поселился полтергейст, – шепотом произнесла одна из студенток, представившаяся Алиной, когда мужчины вошли в квартиру и закрыли за собой дверь.

– Кажется или поселился? – широко улыбнулся Ваня.

От Войтеха не укрылось, как он молодецки повел плечами, явно красуясь перед девушками. Можно подумать, они до этого от него глаза отводили. Ваня никогда не упускал случая произвести впечатление на барышень. Даже если они на тринадцать лет его младше.

– У нас иногда загораются вещи, – продолжила Алина, проводя их в комнату, где, по ее словам, все и происходило. – Ни с того ни с сего. То книги, то тетради.

– То даже просто обои на стене, – добавила ее подруга. – Вот здесь.

Она указала на небольшой столик у одной из стен. Сейчас он был пуст, но обои возле него действительно выглядели обугленными. Пока Ваня осматривал почерневшее место, Войтех быстро прошелся по комнате. Она была большой, с высокими потолками, старой мебелью и огромным окном. Девушки не стали занавешивать его, а потому вся комната была залита еще довольно теплым сентябрьским солнцем.

– Этот полтергейст еще как-нибудь себя проявляет? – спросил Войтех, медленно стягивая с правой руки перчатку.

Девушки переглянулись и качнули головами.

– Иногда по ночам как будто стучит что-то, вещи сами собой меняют местоположение. Но самое страшное – это поджоги. Летом было проще, каникулы, а теперь мы даже на лекции ходим по очереди, чтобы дома всегда кто-то был. А то еще пожар начнется.

– А какая-то система у поджогов есть? – задал вопрос Ваня, закончив с обследованием стены. – Когда чаще? Утром, вечером?

Студентки снова переглянулись.

– Утром, кажется, – неуверенно произнесла Алина. – Вечером не помню.

– Вечером не было ни разу, – подтвердила ее подруга.

Ваня тоже прошелся по комнате, рассматривая обстановку, а затем приблизился к Войтеху.

– Чувствуешь здесь что-нибудь? – шепотом спросил он.

– Абсолютно ничего, – заверил тот. – И даже видений нет.

Ваня кивнул, как будто этого и ожидал, затем подошел к окну, потрогал руками стоящие в хрустальной вазе уже подсохшие цветы.

– Ой, смотрите, смотрите! – внезапно взвизгнула Алина, указывая рукой на стену.

Мужчины повернулись к ней: на стене, рядом с почерневшими обоями, светилось яркое пятно, радужно переливаясь по краям. От обоев действительно шел едва заметный дымок, и они уже начали обугливаться. Войтех первым оказался у стены и поднес к ней незащищенную перчаткой руку, но еще до того, как коснулся ее, ощутил жар. Он оглянулся на Ваню. Тот кивнул и усмехнулся.

– Эта ваза всегда стоит тут? – спросил он у ошарашенных девушек.

Те даже не сразу поняли, о чем он.

– Да, – наконец кивнула Алина. – Это ваза моей бабушки. Досталась мне вместе с квартирой. Мы нашли ее в кладовке, когда Настя переехала ко мне и мы искали место для ее вещей. Она показалась нам красивой, и мы поставили ее на подоконник. А что?

– Как давно?

– Ну… – Алина задумалась. – Настя переехала ко мне в конце мая, значит, где-то тогда и нашли.

– И полтергейст начал проявляться тогда же?

– Вы думаете, полтергейст привязан к вазе? – испуганно спросила Настя. Было видно, что ваза ей уже не очень нравится.

– Уверен, – хмыкнул Ваня. – Напомните, вы на кого учитесь?

– Мы лингвисты, – отозвалась Алина, все еще ничего не понимая.

– То есть с физикой не очень дружите?

– Иван, хватит, – оборвал коллегу Войтех, хотя сам с трудом сдерживал улыбку. – Просто расскажи им, в чем дело.

Ваня демонстративно вздохнул, взял вазу в руки и отошел от окна. Обои тотчас перестали гореть.

– Дело в том, мои дорогие лингвисты, что ваша ваза – своего рода линза. И когда солнечный свет попадает на нее, она фокусирует его на стене или на столе – в зависимости от угла падения. Солнце же не движется по небу одинаково изо дня в день. Направленный поток света и воспламеняет книги, тетради, обои и все, на чем сходится. Пони-маете?

Девушки медленно кивнули.

– Мы в детстве так дедушкиными очками бумагу поджигали, – произнесла Алина.

– Вот именно, – улыбнулся Ваня. – Так что расслабьтесь, никакого полтергейста у вас нет. Вазу только нужно с подоконника убрать.

– А как же скрипы и перемещения предметов? – не сдавалась Настя.

– Вы когда-нибудь видели, как они перемещаются? – поинтересовался Войтех.

– Нет. Просто иногда я точно знаю, что положила что-то в определенное место, а потом его там нет.

– Вы живете вдвоем, вполне возможно, что-то автоматически перекладываете друг за другом, но это не запоминается. А скрипы – дом старый, здесь какие угодно звуки могут быть. Это нормально.

Девушки наконец расслабленно заулыбались.

– Спасибо вам! – горячо поблагодарила Алина. – Может быть, выпьете с нами чая? Мы пирог вкусный испекли.

– Спасибо, у нас еще много работы, – первым отказался Войтех, за что и поплатился, едва они с Ваней вышли из квартиры студенток.

– Совести у тебя нет, – буркнул тот. – Мало того, что дело – скучная пустышка, так еще и пожрать не дал в компании молодых и красивых хозяек!

– Совести у меня нет, – невозмутимо кивнул Войтех. – Я думал, ты это давно уже понял.

Ваня недобро посмотрел на него и продолжил канючить:

– Когда ты меня звал в эту организацию, говорил, что будет интересно. А у нас интересных дел одно на сотню.

– Во-первых, я тебя не звал, – педантично поправил Войтех, спускаясь по широким ступенькам. – Ты сам пришел. И тогда, когда я собирал команду любителей, и теперь, когда мы стали официальной организацией. А во‑вторых, кто тебе говорил, что всегда будут интересные дела?

– Но раньше-то всегда были.

– Я вас просто звал на интересные. Пустышки отсеивал сам. И да, их было девяносто девять процентов.

Ваня тяжело вздохнул, поправил на плече сумку с приборами для исследования, которые так и не пригодились, и тоже шагнул на лестницу.

– Что у нас дальше?

– Дальше ты встречаешься с Невом, и вы вдвоем едете на Полюстровский проспект, проверять заявку какой-то старушки о том, что ее якобы изводит соседка-ведьма.

– Полюстровский проспект, – недовольно повторил Ваня. – Кто такие названия придумывает-то?

Войтех ничего не ответил, но был с ним согласен. Новые названия давались ему с трудом. Чего только стоит название улицы, где располагается Институт исследований необъяснимого – Ораниенбаумская! Этот город все еще оставался для него чужим, хоть и был родным для его девушки. Новая организация отнимала много сил и времени, работа еще не была окончательно налажена. Заявки чаще всего оказывались пустышками, а то и вовсе намеренной мистификацией.

Однако, несмотря ни на что, вот уже несколько месяцев подряд Войтех, на удивление, был счастлив.

Глава 1

16 августа 2015 года

Пермский край

Летняя ночь в деревне наступает поздно. Даже в середине августа, когда солнце клонится к закату много раньше, чем месяц назад, до девяти вечера жители по домам не расходятся. Пока еще светло, нужно управиться со скотиной, убедиться, что все сараи и курятники заперты. Близость леса накладывает свой отпечаток: звери иногда забредают в деревню полакомиться курятиной или крольчатиной. В самые голодные годы не спасают даже собаки, а порой и сами становятся жертвой оголодавшего волка.

Илья Пантелеевич Горбушкин еще раз обошел двор, убедился, что и хлев, и крольчатник тщательно заперты. Оглянулся воровато по сторонам, проверив, не видит ли его внук, и шагнул к курятнику. Запирать последний было обязанностью шестнадцатилетнего Алешки, гостившего у него все лето, но тот порой забывал это сделать, а на деда обижался, когда Илья Пантелеевич перепроверял за ним. Вот и сейчас длинная палка, которая клалась в специальные крюки по обе стороны двери и таким образом не давала распахнуть ее никому, кроме человека, стояла в углу. Илья Пантелеевич покачал головой, тщательно запер курятник и направился к дому.

– Кажись, гроза собирается, а, Пантелеич? – окликнул его сосед Степан.

Илья Пантелеевич остановился, посмотрел на небо, которое с запада действительно затягивала черная туча: большая, густая, она плотной тканью ложилась на верхушки деревьев, цепляясь за них и как будто немного застревая. Двигалась медленно, может, дойдет, а может, и зависнет над рекой, подумает немного, да и развернется обратно. Такое бывало часто. Деревня стояла в низине, с трех сторон окруженная лесом, а с четвертой – необычайно широкой в этом месте Камой, за которой тоже, насколько видно глазу, простирался лес, а потому климат в ней был свой, особенный, не сравнимый даже с ближайшими поселениями.

– Кажись, – на всякий случай кивнул Илья Пантелеевич, подходя ближе к забору, разделяющему два участка.

Спорить со Степаном всегда было затеей глупой. Тот только и ждал повода доказать собеседнику свою правоту, порой меняя мнение по ходу разговора, если вдруг оппонент начинал с ним соглашаться. Степан сидел на пороге своего дома, зажав между пальцами папиросу, и то и дело выпускал в воздух струю сизого дыма, который вопреки законам природы не поднимался вверх, а зависал перед самым его лицом.

– Может, еще и пронесет, – тут же отозвался Степан, поняв, что спорить с ним сосед не намерен.

– Может, – снова согласился Илья Пантелеевич. – А ты чего здесь сидишь?

– Да сейчас папиросу выкурю и пойду. Завтра рано на базар собираюсь. Медку немного собралось, продать надо.

Илья Пантелеевич понимающе кивнул. Раньше пасеки в деревне держали несколько человек, меду всегда было много, за ним даже из Краснокамска приезжали, а то и из самой Перми. А теперь из пчеловодов только Степан и остался. Ради пары литров меда никто не приедет, приходится ему самому возить. Да и деревни самой почти не осталось. Недавно на собрании считали, всего восемнадцать домов жилых, и в тех кое-где всего по одному человеку.

Илья Пантелеевич махнул рукой своим мыслям, попрощался со Степаном и направился к дому.

Алешка смотрел телевизор. Из комнаты доносились звуки ревущих машин и залпы выстрелов, из чего Илья Пантелеевич сделал вывод, что показывают какой-то боевик. Боевики внуку нравились. Самому Илье Пантелеевичу было все равно что смотреть, по большей части он не поспевал за действием современных сериалов и фильмов, путался в героях, поэтому смотрел ради картинки. В свои семьдесят два года он чувствовал себя достаточно молодым: читал книги, разгадывал кроссворды в газете, которую раз в неделю привозили в деревню, любил поиграть в домино или карты со старым другом Матвеем Гавриловичем, только кинематограф не понимал. Нынче создатели фильмов не дают зрителю времени обдумать и разложить по полочкам сюжет.

Алешка был младшим сыном дочки Тамары, пятый внук из шести, жил в Перми, но каждые каникулы проводил в Дубках. Внук болел астмой, поэтому только здесь, вдали от цивилизации, в деревне, затерянной среди могучего леса, мог нормально дышать. Даже лекарствами не пользовался. Другие внуки приезжали не часто, без «интырнета» своего прожить не могли ни дня, а Алешка с детства больше всего уважал книги, ему пожить в Дубках было за счастье. Была бы школа нормальная, совсем переехал бы, а так какое образование тут получишь? Нет, школа в Дубках есть, да на всю ее два учителя и шесть учеников. Из тех, кому податься некуда. Когда-то все не так было, конечно. И домов много, и учеников, да сколько лет с тех пор прошло.

Илья Пантелеевич снова махнул рукой мыслям.

– Что показывают? – поинтересовался он, входя в комнату к внуку.

Тот лежал на диване, щелкал большие тыквенные семечки и с удовольствием таращился в телевизор.

– «Грань будущего», – отозвался Алешка, повернув голову к деду, но глазами стараясь следить за происходящим на экране. – Садись, посмотришь. Тут про чувака, который каждый раз умирает и снова возвращается в тот день, когда умер. Должен что-то изменить, но пока не знает как. Типа «Дня сурка».

Илья Пантелеевич кивнул, хотя ничего не понял. На экране сражались даже не люди, а какие-то роботы, темная картинка, которую с трудом различали близорукие глаза, менялась так стремительно, что быстро разболелась голова. Илья Пантелеевич посмотрел ровно полторы минуты, а затем потрепал внука по волосам и сказал:

– Пойду я спать, Алешка. Ты тоже долго не сиди, завтра надо бы пораньше встать, чтобы до обеда еще сено привезти. Над рекой уже подсохло, пойдут дожди – сгниет.

Алешка кивнул, тронул деда за руку и продолжил смотреть кино.

Гроза ночью действительно разразилась. Да только не такая, как всегда, а странная, необычная, пугающая. Илья Пантелеевич проснулся от сильного воя, как будто прямо за его окном выла собачья стая. Алешка уже сидел на кровати, непонимающе оглядываясь по сторонам. За окном было совсем темно, только изредка вспыхивали молнии, разрезая черное небо пополам, и тут же гасли. Дождь еще не начался.

– Деда, что это? – испуганно спросил Алешка, увидев, что Илья Пантелеевич тоже поднял голову с подушки. – Воет что-то.

Теперь, когда мозг окончательно проснулся, Илья Пантелеевич понял, что ничего подобного не слышал в своей жизни. Он не был охотником, но прожил в этих местах все семьдесят два года, зверей знал неплохо. Никто из них таких звуков издавать не мог.

Илья Пантелеевич встал с кровати и осторожно приблизился к окну, отодвинул занавеску. Над лесом ярким заревом полыхало небо, но грома слышно не было. Либо гроза еще находилась далеко, либо раскаты тонули в непрерывном вое.

Сильный стук в дверь заставил вздрогнуть и деда, и внука.

– Пантелеич! – тут же послышался взволнованный голос соседа Степана. – Пантелеич, проснись!

– Да чтоб тебя! – выдохнул сквозь зубы Илья Пантелеевич и поторопился в сени.

Степан стоял на пороге, в штанах и рубахе, но босой.

– Чего тебе не спится? – ругнулся на него Илья Пантелеевич. – Грозы не видел?

– Иди сам посмотри!

Степан взволнованно указывал в сторону дороги, и в зареве очередной молнии Илья Пантелеевич увидел, что на главной площади деревни собралась уже добрая половина соседей: и мужчины, и женщины, и даже дети. Не говоря больше ни слова, старик, как был босой, спустился с порога и тоже поторопился к калитке. Алешка по пятам следовал за ним. Лишь дойдя до площади, Илья Пантелеевич понял, что так напугало Степана. С этого места хорошо просматривалась почти вся деревня, и теперь стало видно, что с юга на нее надвигалось нечто страшное. Черное небо упало на деревья, укрыло землю жутким покрывалом. В каждой вспышке молнии было видно, как раскачиваются верхушки деревьев, подчиняясь не ветру, а чему-то другому, могучему, невидимому.

Соседи с тревогой смотрели в сторону леса. Мужчины нервно курили, женщины о чем-то шептались, периодически крестясь. Только старуха Аксинья стояла чуть в стороне, перебирая скрюченными пальцами четки, с которыми никогда не расставалась, и шептала что-то вроде «Погибель, погибель нам всем».

Кто-то из соседей услышал этот шепот и тревожно спросил:

– Что это? Ураган?

Второй подхватил это слово, и вскоре уже все соседи кричали, что на деревню надвигается ураган и скоро сровняет ее с землей. Илье Пантелеевичу пришлось вспомнить, что он староста, и прикрикнуть на разошедшихся соседей.

– Тихо вы! – несмотря на возраст, голос его еще оставался мощным, а потому все разом затихли. – Расходитесь по домам. Там всяко безопаснее, чем на улице. Ураганов таких, чтобы деревню с землей сровнять, в наших краях отродясь не было, и сейчас выстоим. К окнам не подходите только, выбьет ненароком.

Соседи неторопливо, словно нехотя потянулись к своим домам, периодически оглядываясь. Взгляд Ильи Пантелеевича задержался на старухе Аксинье. В прошлом году ей исполнилось девяносто восемь лет, жила она одна. Замуж в свое время не вышла, ни детей, ни внуков не нажила, а потому и хата ее давно прохудилась. В другую, пустующую, она переезжать отказывалась, утверждая, что в какой родилась, в такой и помрет. Деревенские мужики собирались в этом году, уладив все дела, хоть крышу ей починить, да пока не успели. Ее дом вряд ли выдержит натиск бури.

– Любаша, – окликнул Илья Пантелеевич дородную женщину лет сорока, которая заведовала в Дубках библиотекой. – Возьми Аксинью к себе до утра. К себе бы взял, да Алешка в гостях.

Любаша кивнула, подхватила уже слабо осознающую жизнь Аксинью под руку и повела в сторону своего дома. Вернулись к себе и Илья Пантелеевич с Алешкой, сели каждый на свою кровать, но спать так и не легли. Оба смотрели в окно, хоть близко подходить и не рисковали. На улице выло, шумело, скрипело, но дождь так и не начался, да и звуки не приближались к деревне, так и оставаясь где-то далеко, в лесу.

– Деда, а если дом не выдержит? – испуганно спросил Алешка.

– В погреб залезем, – успокоил его Илья Пантелеевич. – В тот, где баба Катя варенье зимой хранила.

Алешка кивнул, посмотрев в сторону кухни. В доме Ильи Пантелеевича еще при его постройке запасливая жена, тогда еще совсем молодая Катюша, предложила устроить погреб. В тех, что все делали на улице, картошку на зиму приходилось чем-то накрывать, и то порой она мерзла, а в доме можно было хранить и так. Туда же ставились позже банки с вареньем, огурцами, помидорами и прочими запасами. Теперь в нем Илья Пантелеевич ничего не хранил, поскольку уже не мог спускаться и взбираться в него так ловко, как раньше. В случае чего ураган переждать там будет в самый раз.

Однако этого не потребовалось. Ветер и вой затихли так же внезапно, как и начались. Лес тоже замер, не шумели больше деревья, молнии не озаряли небо. На улице наступила та самая мертвая тишина, которая обычно окутывает мир после непогоды. Алешка уснул быстро, а Илья Пантелеевич продолжал прислушиваться к происходящему за окном. Никто из жителей не обратил внимания на то, что ветер дул с запада, со стороны реки, а потому звуки из леса не могли доноситься так явно. Да и если бы ветер пригнал тучу, которую они со Степаном видели вечером, она прошла бы над деревней, не могла не зацепить ее дождем.

Это было что-то другое, но что, Илья Пантелеевич не знал.

* * *

Утро принесло неожиданные известия. Илья Пантелеевич встал рано, практически с первыми петухами, чтобы успеть выдоить корову и отвести ее за дом, где простиралась небольшая лужайка, а затем приготовить Алешке завтрак. Удушающей жары в августе уже не бывает, поэтому можно не торопиться до нее уладить все дела на улице, но дед обещал внуку сходить с ним на рыбалку, а еще следовало привезти сено. Да и сложно избавиться от многолетней привычки вставать рано даже при отсутствии огромного хозяйства, какое вели когда-то.

Сполоснув ведро чистой водой, Илья Пантелеевич направился было к хлеву, откуда, заслышав хозяина, подавала голос Ласточка, но внезапно остановился. С этого места ему хорошо было видно опушку леса и человека на ней. В общем-то ничего странного в этом не было бы, если бы не начало седьмого утра. В такое время все жители деревни управлялись с хозяйством, в лес шли позже. Даже по осени, когда лес наполнялся грибами и нужно было успеть обойти все урожайные места до того, как это сделает кто-то из соседей. Кроме того, человек что-то держал в руках и, как казалось Илье Пантелеевичу, странно пошатывался, будто пьяный. В последнем он не был уверен, поскольку зрение в его возрасте уже частенько подводило, а доить корову в очках он привычки не имел.

Илья Пантелеевич поставил ведро на землю и направился к дороге, чтобы рассмотреть поближе. Степан, в это время как раз грузивший мед в большой рюкзак болотно-зеленого цвета, сначала поздоровался, а затем, заметив странное поведение соседа, насторожился.

– Ты чего это, Пантелеич? – спросил он.

Илья Пантелеевич указал вперед.

– Там стоит кто-то.

Степан тоже посмотрел в сторону леса, но его зрение смолоду не отличалось остротой. Он увидел лишь размытую фигуру.

– Андрей-охотник, должно быть, – неуверенно предположил он. – Вчера еще на охоту ушел.

Мужчины вдвоем направились к лесу и, подойдя ближе, убедились, что это действительно Андрей-охотник, молодой еще человек, всего чуть за сорок. Только вместо добычи он держал на руках бездыханную собаку. Сам он выглядел растерянным, как будто не понимал, где находится.

– Алена! – крикнул Степан жене, которая тоже появилась на пороге. – Сюда иди! Кажись, Андрюхе плохо.

Тот, увидев приближающихся к нему соседей, опустился на колени, выронил из рук собаку и упал рядом. Тут уже вся деревня, потревоженная внезапным известием, побежала к лесу. Голосила и жена Андрея, зачем-то таща за руку младшего ребенка, трехлетнего Антошку.

Илья Пантелеевич приблизился к Андрею первым, оттолкнул собаку, чтобы не мешалась, и перевернул его лицом вверх. Глаза молодого соседа были закрыты, а грудь вздымалась, что выдавало наличие жизни в мощном теле охотника. Шапка только слетела с головы, обнажив полностью седые волосы.

– Ох ты, господи! – перекрестилась Степанова Алена.

Илья Пантелеевич и сам удивился: еще вчера он видел Андрея в местном магазине, и в волосах его только начинала серебриться седина, как и полагается человеку, которому едва перевалило за сорок. Илья Пантелеевич поспешно надел шапку обратно, чтобы не увидела раньше времени жена да тоже не хлопнулась в обморок рядом.

На счастье, раньше Ларисы подоспел Матвей Гаврилович, местный доктор. Чудной был человек, никогда не расставался с медицинским чемоданчиком, хотя помощь соседям требовалась редко, да и тогда они приходили к нему домой. Илья Пантелеевич дружил с доктором, прощал ему мелкие чудачества, а вот другие за спиной посмеивались, но так, по-доброму. Доктора в глухой деревне уважали. Однако сейчас чемоданчик оказался как нельзя кстати. Матвей Гаврилович вытащил оттуда какую-то бутылочку, открутил крышечку да сунул ее под нос Андрею. Тот резко дернулся, махнул рукой и открыл глаза.

– Вот так, вот так, – приговаривал Матвей Гаврилович, помогая больному сесть.

Тут же вихрем налетела на них Лариса, потеряв где-то по дороге ребенка. Степан вовремя удержал ее, а то сшибла бы Андрея.

– Тише, тише ты, дурная баба! – прикрикнул он на нее.

Андрей посмотрел на нее странным взглядом, как будто не узнал сначала, а затем выдавил слабую улыбку.

– Спокойно, Лара, все в порядке, – хрипло проговорил он, а затем беспокойно огляделся. – Где Джек?

Илья Пантелеевич сделал шаг в сторону, чтобы прикрыть собой бездыханное тело собаки, но Андрей то ли успел увидеть, то ли и так вспомнил, что произошло с псом. Он шумно выдохнул, прикрыл лицо широкой ладонью, скользнул ею вниз, сжал подбородок на мгновение и встряхнул рукой, как будто прогоняя морок.

– Что случилось? – спросил кто-то из набежавших соседей, но Матвей Гаврилович тут же поднял руку.

– Вопросы потом. Дайте я сначала осмотрю его. Алеша, помоги.

Алешка и молодой Сергей, сын библиотекарши Любаши, тут же подхватили Андрея под руки и помогли ему подняться. Илья Пантелеевич понимал желание доктора осмотреть Андрея: вся рубаха на груди того была перепачкана кровью. Староста успел заметить, что шея несчастного Джека разодрана диким зверем, а потому считал, это кровь собаки, но убедиться, что Андрей не ранен, все же следовало. Попросив Алену увести домой жену Андрея, Илья Пантелеевич последовал за делегацией, направившейся к дому доктора.

– Джека заберите, – просил Андрей, полуобернувшись к оставшимся соседям.

– Заберут, дядя Андрей, не волнуйтесь, – заверил его Сергей.

Доктор убежал вперед, и когда Алеша и Сергей довели охотника до его дома, уже успел накрыть чистой простыней кушетку, где всегда осматривал больных.

– Сюда, сюда кладите, – велел он, раскладывая на столике инструменты. – А теперь идите, сам осмотрю, – добавил он, когда молодые люди уложили больного. – На пороге постойте, вдруг понадобитесь.

Андрей к тому моменту снова впал в беспамятство, как будто путь от опушки леса до дома доктора отнял последние силы. Матвей Гаврилович первым делом расстегнул рубашку, убедился, что никаких серьезных ран на его груди нет. Кровь и вправду была собачьей.

– Помоги, Илья, – попросил доктор, приподнимая больного.

Матвей Гаврилович был младше своего друга всего на четыре года, а потому один из немногих называл его по имени. Илья Пантелеевич помог поднять Андрея, но и на спине не обнаружилось никаких ран. Матвей Гаврилович влил в рот больному какую-то остро пахнущую жидкость, и тот закашлялся, снова пришел в себя.

– Джек, Джек, где Джек? – бормотал он.

– Все хорошо, все хорошо, – успокаивал доктор. – Андрей, что произошло?

Тот с опаской обернулся по сторонам, как будто все еще ожидал нападения: Илья Пантелеевич не сомневался в том, что на охотника и его собаку напал кто-то из диких зверей.

– Джек взял след зайца, – наконец тихо заговорил больной. – Побежал, я за ним… Потерял его… сначала просто искал, а потом начал звать… – Голос Андрея внезапно оборвался, он замер, глядя в пустоту перед собой, и продолжил еще тише, но гораздо взволнованней: – Потом услышал его лай, громкий, заливистый. А вокруг меня уже ползет туман… Ну, думаю, поймал добычу, шельма! Побежал туда. Но внезапно Джек страшно взвыл, а потом поднялся ветер. Сбил меня с ног… И она потянула ко мне… руки, страшные, кривые… пальцы холодные, зубы острые. Повалила меня на спину, глаза красные. Рычит, слюна капает прямо мне на лицо. – Больной брезгливо поморщился. – А я слышу: Джек рядом скулит. И встать не могу. Туман вокруг такой, что рук не видно. А она все ближе и ближе, вот-вот вцепится мне в горло. Я закричал и отпихнул ее! – Андрей внезапно оттолкнул от себя руку доктора. Чашка, которую тот держал в руке, взлетела вверх, несколько раз перевернулась в воздухе, расплескивая содержимое, и упала на пол. – А потом ничего не помню.

Илья Пантелеевич помог больному улечься. Тот еще что-то бормотал, но теперь это были лишь отдельные слова, из которых можно было уловить лишь то, что кто-то гладил Андрея по лицу, и тонкие пальцы были холодными. Он говорил то «оно», то «она», и было непонятно, о чем речь.

Матвей Гаврилович принес из другой части дома одеяло и укрыл им Андрея.

– Пусть поспит у меня, – прокомментировал он.

Илья Пантелеевич кивнул. Дома у Андрея была голосистая Ларка да пятеро детей мал мала меньше, там уж не до отдыха.

– Что думаешь об этом, Илья? – спросил доктор, убедившись, что больной уснул.

Илья Пантелеевич почесал подбородок, разглядывая осунувшееся лицо Андрея и полностью седые волосы.

– Напал на него кто-то. То ли волк, то ли медведь.

– Да вроде не было в наших лесах медведя.

– Может, пришел откуда. Или все-таки волк.

– Надо бы собаку осмотреть. Может, что понятно станет. Эх, жалко пса.

Илья Пантелеевич кивнул. Джека действительно было жалко. Андрей привез его года три назад из Перми; пес был смешной: невысокий, рыжеватый, с длинными лапами и забавными свисающими ушами. Поначалу все у виска крутили, когда узнали, что Андрей за него денег заплатил. Мало, что ли, щенков рождается каждый год в том же Бережном? Бесплатно отдают, а кого не заберут, так топят. Но вскоре поняли, что Джек-то не простая собака. Нюх у него был не хуже волчьего, добычу и найти умел, и выследить, и загнать. Редко Андрей из леса с пустыми руками возвращался. Да, Джек был не то что местные пустобрехи.

Доктор почесал подбородок, а затем поманил Илью Пантелеевича в кухню.

– Пойдем, кофею выпьем.

– Корова не доенная еще, да и Алешку покормить надо, – сопротивлялся тот, но Матвей Гаврилович уже ухватил его за рукав.

– Алешка твой сам поест, не маленький. А корову позже выдоишь, ничего с ней не случится.

Глава 2

Какой именно зверь напал на Андрея и Джека, доподлинно установить не удалось. Матвей Гаврилович только мельком успел осмотреть собаку, после чего Андрей заявил, что хочет похоронить ее. Горло той было разорвано, но сделать это мог и волк, и медведь. Сам же Андрей, проснувшись к полудню того дня, заявил, что ничего не помнит. Джек взял след зайца, затем охотник услышал его вой, а после этого уже проснулся на кушетке Матвея Гавриловича. Не помнил он ни странного густого тумана, ни того, как нечто напало на него самого, ни того, как после этого нес домой Джека. Доктору и Илье Пантелеевичу не удалось помочь ему вспомнить.

Деревня зажила своей жизнью. Дни становились короче, ночи холоднее, настала пора готовиться к скорой и долгой зиме. Алешка уехал в город, и старый друг Матвея Гавриловича, Илья Пантелеевич, привычно загрустил. Доктор старался чаще звать его в гости и сам не отказывался от приглашений на ужин. Два одиноких старика любили коротать долгие вечера за неспешными разговорами, игрой в домино, а то и за рюмкой самогонки. Говорили о разном, вспоминали и произошедшее с Андреем. Должно было случиться что-то чрезвычайное, чтобы сильный молодой мужчина поседел за одну ночь. Да только как теперь узнать правду?

Возможно, это происшествие забылось бы, как забывались многие другие, мало ли что происходит в глухой деревне, а тем более в лесу, да только примерно в середине сентября начали происходить странные вещи.

Рано утром семнадцатого сентября, пока роса еще не сошла с подсыхающих к зиме травинок, а над широкой рекой клубился туман, Матвей Гаврилович, тепло одевшись, вышел из дому. Подошло время собирать некоторые лекарственные травы, которые он всегда заготавливал в избытке. Лекарств здесь купить было негде, да и не за что. Доктор ездил иногда в соседний поселок, где находился аптечный пункт, чтобы купить самое необходимое, что нельзя заменить народной медициной, а так старался по максимуму обеспечить деревню лекарственными растениями. Осенью и ФАП^[1], и другие комнаты в его доме, напоминали гербарий и мастерскую алхимика: по стенам были развешаны букеты сушащейся травы, на всех горизонтальных поверхностях стояли банки и бутылки с настоями и настойками. Ни одна пластиковая бутылка в деревне не выбрасывалась: все шло либо под самогон, либо доктору под настойки.

Миновав последний дом, Матвей Гаврилович подошел к опушке леса, на мгновение остановившись, чтобы прислушаться к звукам и осмотреться. Здесь река подходила к самым деревьям, а потому туман клубился почти у ног доктора. Ничего необычного в этом явлении природы не было, а все же сердце у Матвея Гавриловича билось чаще обычного. На влажном берегу реки росла валериана, на которую и нацелился доктор этим утром. Сентябрь – самое время для сбора лекарственного растения. Оно уже отцвело, стебли побурели, а корневища собрали максимальное количество полезных веществ. Раньше за валерианой доктор ходил в лес, там на одной поляне возле небольшой лесной речушки росли самые крупные растения с мясистым корневищем, но сегодня он не рискнул туда идти. Пусть после произошедшего с Андреем и Джеком минул месяц – спокойный, размеренный, ничем не запоминающийся, – но неприятная тревога сосала под ложечкой от одной только мысли пойти туда. Береженого бог бережет, посчитал Матвей Гаврилович и направился к реке.

Вооружившись небольшой лопатой, доктор отыскал нужные стебли и принялся неторопливо выкапывать корневища вместе с корнями, цокая языком: в лесу валериана была лучше. Выкопанный клад он складывал в специально прихваченный холщовый мешок, чтобы дома тщательно вымыть и высушить. Сушил валериану Матвей Гаврилович обычно на чердаке, уж больно сильный у нее был запах: острый, горько-пряный, с примесью сладости. Он привлекал на чердак всех местных котов, но сушить ее дома доктор все равно не мог, сильно болела голова.

Он так увлекся сбором корневищ, что не услышал и не увидел, как со стороны леса к нему приблизилась хрупкая женская фигурка. Лишь когда девушка окликнула его, Матвей Гаврилович вздрогнул, выронил от испуга толстый корень, с которого как раз счищал комья влажной прохладной земли, и поднял голову. Чуть выше по берегу стояла Айя – девушка, жившая в доме старухи Настасьи. Настасья умерла пять лет назад, а через три года в ее дом неожиданно въехала новая жиличка: внучка ее родной сестры Алевтины. Сама Алевтина тоже была родом из Дубков, но, в отличие от старшей на десять лет сестры, еще в молодости уехала сначала в Пермь, а потом и вовсе в Оренбург. Сестру навещала редко, даже на похороны не приехала, сославшись на плохое здоровье. И тем неожиданней для всех жителей стал приезд Айи, которую раньше здесь никогда не видели.

Девушка была нелюдимой, с соседями отношений не поддерживала. Изредка пересекала реку, чтобы запастись продуктами, в местный магазин почти не ходила. Кроме того, она всегда одевалась слишком ярко, носила бесконечное количество звенящих и переливающихся украшений. Местные ее не понимали, а потому недолюбливали. Говорили, будто бы от минутного общения с ней начинает болеть голова, а если в глаза посмотреть, то и вовсе забудешь, куда шел. Последнее Матвей Гаврилович считал особенным враньем: Айя по большей части держала голову опущенной, сама предпочитала не смотреть на собеседника, а потому заглянуть ей в глаза казалось почти невозможным. Он Айю не то чтобы любил, но по крайней мере относился к ней тепло, и она отвечала ему взаимностью. И тем не менее что-то екнуло в его груди, когда он увидел ее. Она шла из леса. Неужели не страшно молоденькой девушке, которой едва ли исполнилось хотя бы двадцать пять, гулять одной по лесу? Особенно если принять во внимание, что она не была деревенской, приехала из города и мест этих хорошо не знала.

– Здравствуйте, Айечка! – поздоровался Матвей Гаврилович, с некоторой настороженностью глядя на остановившуюся в нескольких метрах от него девушку.

Сегодня на ней было надето длинное пылающе-красное платье, изумрудного цвета сапоги, желтый плащ и синяя повязка на голове, не то сдерживающая огненно-рыжие волосы, не то закрывающая от ветра уши. На шее висело с десяток бус, цепочек и кулонов, запястья позвякивали не меньшим количеством браслетов. Возможно, при общении с Айей и не начинала болеть голова, но вот сосредоточиться было сложно. Айя, наверное, была единственной во всей деревне, кому старый доктор говорил вежливое «вы»: уж слишком отстраненной, как будто не от мира сего, выглядела девушка.

– Гуляете?

Айя кивнула, не делая попытки приблизиться, и Матвей Гаврилович внезапно понял, что это заставляет его облегченно выдохнуть. Пожалуй, ему самому стоит попринимать на ночь валерьянку, совсем параноиком стал на старости лет. Не столкнет же его девушка в воду, зачем это ей? Откуда у него вообще такие мысли? И самое удивительное и неприятное: Айя почувствовала это, отступила еще на несколько шагов назад, чтобы не пугать его.

– Решила пройтись, пока соседи еще заняты хозяйством и не вышли на улицу. Не люблю суету. А вы, наверное, валериану собираете?

– Ее, родимую, – согласился Матвей Гаврилович, наклонился и поднял с земли корешок, оброненный раньше. – Мелковата в этом году.

– Это потому, что у деревни собираете. Вы бы пошли в лес, там метрах в пятистах к северу есть поляна с ручьем. У его края я видела несколько кустов. Должно быть, корни сочнее и с большим количеством целебных веществ.

Матвей Гаврилович лишь удивленно присвистнул. Не ожидал он, что Айя разбирается в лекарственных растениях. А ведь она была права, именно на той поляне он всегда и собирал валериану. Там она действительно была хороша.

– А вам не страшно гулять одной по лесу? – вместо ответа спросил он.

Девушка пожала плечами.

– Кого мне там бояться?

– Зверей.

– Самые страшные звери – это люди. А там их мало, особенно теперь. Не понимаю, чего все испугались? Впрочем, – она вздохнула, – зверей в этом году тоже мало. Сегодня я видела лишь одну белку, на прошлой неделе – только двух зайцев да волчьи следы. Как будто ушли они куда-то.

Почему-то эти ее слова неприятно царапнули сознание Матвея Гавриловича. А ведь и правда, Андрей-охотник еще до того происшествия жаловался, что зверей в этом году мало, и частенько возвращался из леса без добычи.

– А что, Матвей Гаврилович, ходите ли вы еще по ночам к реке? – внезапно спросила Айя, заставив доктора вздрогнуть. Откуда она знает?..

Отвечать ему не пришлось; со стороны деревни послышались голоса:

– Матвей Гаврилыч! Матвей Гаврилыч!

Доктор посмотрел в ту сторону: к нему торопились Степанова Алена и жена Андрея Лара. Завидев женщин, Айя махнула рукой Матвею Гавриловичу, улыбнулась загадочной улыбкой и вихрем скрылась среди деревьев, только мелодичным колокольчиком звякнули в воздухе браслеты на ее руках.

Матвей Гаврилович поднялся наверх, недоумевающе глядя на женщин: неужто случилось что в деревне? Тревожное чувство, появившееся в груди после упоминания Айи о поредевших лесных жителях, только возросло.

– Что случилось? – крикнул он, не в силах ждать, пока женщины подойдут ближе.

– Кажется, деду Антону плохо! – крикнула в ответ Лара. – Мужики хату вскрывают, нужна ваша помощь.

Матвей Гаврилович торопливо закинул в мешок добытые корневища и выбрался наверх. По дороге к деревне женщины, перебивая друг друга, рассказывали новости. Лара каждое утро носит деду Антону молоко в склянке, поскольку тот уже очень стар и не держит скотину, а дед Антон приходится каким-то дальним родственником Андрею. Вот и этим утром, подоив корову, Лара отлила немного молока, отрезала краюху свежего хлеба и пошла к деду Антону. На стук тот не открывал, и во дворе его видно не было. Женщина сначала собиралась поставить еду на порог, решив, что родственник еще спит или куда-то ушел, да любопытство заставило ее заглянуть в окно. Стекло было грязным, и Ларе с трудом удалось разглядеть деда Антона на кровати. Он лежал, раскинув руки в стороны, голова его неестественно свисала вниз, а все вокруг было залито кровью.

Лара, как и полагается истеричной бабе, подняла крик. Сбежались соседи, решили, что надо, во‑первых, ломать дверь, а во‑вторых, звать доктора. Алена вспомнила, что видела, как Матвей Гаврилович шел недавно с лопатой к реке, вот и побежали они его искать.

Дом деда Антона находился на самом краю деревни, ближе к лесу располагался только небольшой домишко Айи, а потому, когда троица подошла к нему, мужики уже взломали дверь. Степан стоял на пороге, нервно затягиваясь папиросой, а из дома были слышны голоса.

– Кажись, не нужна уже твоя помощь, Гаврилыч, – завидев доктора, махнул рукой Степан. – Помер дед-то.

Матвей Гаврилович все равно вошел в дом, обнаружив в проходной кухне бледного Андрея. В спальне же, рядом с дедом Антоном, стояли Илья Пантелеевич и Иван, муж продавщицы Анюты. Дед Антон лежал на кровати, уставившись невидящим взглядом в потолок, и на лице его застыла посмертная маска ужаса, как будто что-то сильно напугало его в последние мгновения жизни. Все лицо его, шея, грудь и подушка рядом были перепачканы кровью, только вот ран никаких на первый взгляд видно не было. Доктор сразу предположил, что с дедом Антоном случился инсульт и кровь пошла носом, странно только, что так много.

Поставив мешок с кореньями на пол, доктор подошел ближе, чтобы осмотреть покойника. Судя по тому, что дверь была заперта изнутри, едва ли на деда Антона мог кто-то напасть, но проверить следовало. Приедет участковый Сашка Нестеров, молодой, горячий, обязательно стребует причину смерти. Это предыдущий участковый мог выкурить с доктором сигарету и даже на покойника не посмотреть, а Сашка еще блюдет все условности. Тем более это странное выражение на лице…

– Что ж его так напугало? – пробормотал рядом Иван.

– Может, сама смерть? – тихо выдохнул Илья Пантелеевич.

Доктор внимательно осмотрел покойника, попросил даже принести мокрое полотенце и вытер кровь, потому что под ней, запекшейся, могли быть невидные глазу раны, но так ничего и не нашел. Несколько царапин на шее, довольно глубоких, но едва ли смертельных. Скорее всего дед Антон накануне неудачно побрился.

Закончив с покойником, Матвей Гаврилович вышел на улицу, где еще толпились, что-то громко обсуждая, соседи. Этим утром все деревенские дела были забыты.

– Ну что, Гаврилыч, что скажешь? – первым спросил Степан.

– Удар, – уверенно заявил доктор. – В его возрасте это уже неудивительно. Тем более выпить был не дурак, а за лекарствами ко мне не приходил. Сколько раз я ему говорил, что давление большое, да кто ж меня слушал?

– А что ты скажешь про страх на его лице? – не унимался Степан. – Мог его кто-то напугать до смерти?

Доктор прищурился. Ему показалось, что Степан спрашивает не просто так, у него уже есть версия произошедшего. Так и оказалось. Он поманил доктора и показавшегося на пороге Илью Пантелеевича за собой, подвел к окну и указал на землю под ним.

– Глядите.

Конечно, все уже затоптали взволнованные соседи, но среди следов ботинок и сапог виднелся еще один след: босой ноги небольшого размера. То ли женской, то ли подростка. Но кто мог ходить босым в середине сентября?

– Наверняка Айка, – сплюнул на землю Степан. – Как раз она тут только и живет, остальные-то хаты пустые вокруг.

– Не мели ерунды! – прикрикнул на него Матвей Гаврилович. – След свежий, а я ее сегодня видел в сапогах.

– Да и не хочешь же ты сказать, что дед Антон мог так испугаться заглянувшую в окно молоденькую девушку? – поддержал старого друга Илья Пантелеевич.

Степан ничего на это не ответил, только хмуро посмотрел на товарищей.

* * *

Участковый не нашел в смерти деда Антона ничего криминального, а потому покойника похоронили на следующий день. Однако это было лишь начало. Через несколько дней начали пропадать животные.

Сначала исчез безымянный пес Любаши-библиотекарши. Он еще щенком прибился к старой суке Любаши, да так и остался во дворе. Сука давно умерла, а подросший щенок любил всех вокруг, поэтому толку от него, как от охранника, не было никакого. Его даже на цепь не сажали, так и бегал по округе, радуя местных детишек. Поиграть с ними он был большой охотник.

Когда он не пришел ни к ужину, ни к завтраку следующего дня, Любаша начала спрашивать соседей, но пса никто не видел. Потом исчезла кошка Маруська, жившая при магазине. Вот ее было жалко: замечательная охотница, при ней ни одной мыши в магазине не водилось, даже крыс разогнала. Анюта, продавщица, страшно горевала.

Маруську нашли через два дня в лесу, близ самой опушки. Рядом с ней лежала задушенная мышка-полевка: кошка любила похвастаться добычей хозяйке, прежде чем полакомиться. Когда подняли ее с земли, пожухлая трава под ней оказалась окрашена кровью, хотя на самой кошке ранки нашлись с трудом: пушистая шерсть скрывала два маленьких прокуса на шее.

К началу октября жители Дубков не досчитались уже двух собак и трех кошек. Один пес умер прямо сидя на цепи. Он был уже стар и глух, а потому запросто мог не заметить приближения дикого зверя. Тем более жил он в доме у самого леса. И у всех на шее находились странные ранки. Иногда две, иногда больше. Матвей Гаврилович, большой любитель книг и частый посетитель библиотеки, уже всерьез думал о вампирах, если бы только мог предположить их существование. Старый доктор этого, конечно, не допускал, но уж очень странными казались ему смерти. И однажды даже решился провести вскрытие.

Утром десятого октября пришла страшная весть: неизвестный убийца вошел в деревню. Алена пчеловода Степана летом вывела два десятка цыплят. Они подросли, превратились в молодых курочек, однако жили не в общем курятнике, а в небольшой пристройке: старые куры не любили молодняк, а те пока не могли с достоинством защитить себя. И вот утром, собираясь выпустить молодых погулять, Алена открыла деревянную дверь и обнаружила все двадцать мертвыми на полу под насестом. Подняла страшный крик, на который сбежались соседи. Конечно же, затоптали все следы. Глупая баба утверждала, что дверь была заперта снаружи, но в это верилось мало. Как бы тогда проник в курятник зверь? Осмотрели каждую щель, через которую могли пролезть ласка или хорек, но ничего не нашли.

Пока Алена рыдала над погибшим выводком, а соседки, как могли, успокаивали несчастную хозяйку, Матвей Гаврилович прихватил одну курочку, желая проверить свою догадку.

– Суп варить с чужого горя собрался? – недобро прищурился Степан.

– Глупости не говори, – оборвал его Матвей Гаврилович. – Все верну.

Он поторопился с курицей прочь, пока никто из соседей не начал задавать вопросы, ответить на которые старый доктор пока был не готов. Только всевидящий Илья Пантелеевич да его внук Алешка, приехавший к деду на выходные, увязались следом.

– Ты что это задумал, Матвей? – спросил Илья Пантелеевич, когда они отошли на достаточное расстояние.

– Хочу кое-что проверить, – обтекаемо ответил доктор.

Пожалуй, только со старостой он мог поделиться своими опасениями и мыслями, а потому не стал возражать, когда тот вошел с ним в дом. К Алеше все давно привыкли и воспринимали его как неизменного спутника деда, а потому он тоже вошел.

Когда-то давно, когда Матвей Гаврилович был еще совсем молодым доктором, только что окончившим институт, а Дубки насчитывали несколько сотен жителей, этот дом вместе с примыкающими к нему двумя комнатами, названными «ФАПом», ему дали во временное пользование. С тех пор жителей стало меньше: кто умер, кто уехал, сам Матвей Гаврилович вышел на пенсию, но дом так и остался его. Как и профессия, за которую теперь платили пенсию, а не зарплату.

Доктор отнес мертвую тушку птицы во вторую комнату ФАПа, которая у него считалась и процедурным кабинетом, и операционной, и положил ее на высокую кушетку, накрытую неизменно чистой, хоть и посеревшей от времени простыней. Илья Пантелеевич и Алешка остановились рядом, глядя на то, как доктор ловко разводит в стороны перемазанные кровью перья на тонкой шее курицы. Как и ожидал Матвей Гаврилович, на шее была едва заметная ранка, похожая на прокус. Недолго думая, старый доктор выдернул несколько перьев, а потом взял скальпель и разрезал тонкую кожицу. Алешка тяжело сглотнул, как будто доктор перед ним разрезал не курицу, которую он сам любил поедать в бульоне, а тело человека.

– Как я и думал, – произнес наконец Матвей Гаврилович, почесывая лысую уже макушку. – Странно.

– Не томи, Матвей, – попросил Илья Пантелеевич.

– Крови в теле нет почти. Как будто высосал ее кто-то. Мне давно так казалось, еще когда Маруська сдохла, да только тогда я не рисковал никому говорить.

Доктор промолчал о том, что и смерть деда Антона теперь казалась ему странной. Все ж раны на его шее были немного другими, а потому незачем зазря пугать остальных.

Теперь рука к макушке потянулась и у Ильи Пантелеевича.

– Но что за зверь может высасывать у животного кровь? Разорвать в клочья, съесть самое вкусное – это я могу понять, да и то странный выбор: и кошки, и собаки, и вот куры. Но чтобы высосать кровь? Кто мог это сделать?

И прежде, чем Матвей Гаврилович произнес странное для его понимания слово «вампиры», раздался неуверенный голос Алеши:

– Чупакабра?

И дед, и доктор вместе повернулись к нему.

– Какая еще чукабра? – спросил Илья Пантелеевич.

– Чупакабра, – поправил его внук. – Говорят, есть такое животное. У него красные светящиеся глаза и специальный хоботок, через который он высасывает кровь у животных, а иногда и некоторые внутренние органы. Вы бы, дед Матвей, проверили, все ли целое у курицы. Вдруг еще что съел, не только кровь.

– Но если это… чупакабра, – неуверенно повторил необычное слово Матвей Гаврилович, – то как же он забрался в курятник? Никаких дыр мы не нашли, а Алена утверждает, что дверь запирала.

– А в том-то и дело! Чупакабра умеет через стены проходить, никакие двери ему не помеха.

Доктор и Илья Пантелеевич переглянулись.

– Ты, Алешка, о таком лучше помалкивай, – наконец посоветовал ему дед. – Нельзя людям говорить, что двери не помеха. Люди должны верить в то, что могут запереться дома и ничего им не будет угрожать.

– Так на людей чупакабра не нападает, – попытался возразить Алешка, но дед жестом остановил его.

– И что животных могут спасти. Потому как животные для любого крестьянина – важная часть жизни, понимаешь? Только панику посеешь, а никакой чукабры, может, еще и нет. Ласка и через не такие щелки пролезала, а у Алены голова дырявая, просто забыла дверь закрыть.

– А как же кошки и собаки? – неуверенно поддержал Алешку Матвей Гаврилович. – Неужели их тоже ласка… Да и не пьет она кровь, Илья.

– Разберемся, – ответил Илья Пантелеевич. – А вот паники нам не надо. Так что помалкивайте оба пока.

Они и молчали бы, но неизвестное животное продолжало наведываться в деревню едва ли не каждую ночь. Много не брало: то курицу одну, то двух-трех кроликов. Люди чувствовали себя неуютно, запирали дома и сараи крепче, но ничто не могло остановить невидимого зверя.

Приехавший однажды на выходные Алешка привез с собой газету с необычной заметкой: в Санкт-Петербурге работает организация, которая занимается изучением необычных явлений, в том числе и наверняка смертей от неизвестных науке животных. Санкт-Петербург, конечно, далеко, но, возможно, они согласятся приехать?

Глава 3

29 октября 2015 года

Санкт-Петербург

На работу Саша приехала поздно. Пару дней назад у соседа сверху сорвало кран и, пока явилась аварийная бригада и перекрыла весь стояк, вода успела залить три нижних этажа. Глядя на потоки холодной воды, сбегающие вниз по стене на кухне, Войтех глубокомысленно изрек, что они все равно хотели сделать ремонт, а потому нечего и переживать. Саша была настроена не так оптимистично, но сделать все равно ничего не могла. В итоге несколько дней они решали дела то с управляющей компанией, то с аварийной службой, то со страховой.

Сегодня с утра обещал прийти прораб, чтобы оценить, как быстро его бригада сможет сделать ремонт, а также в какую сумму это обойдется, поэтому Саша осталась дома. Войтех был вынужден уехать в Институт еще раньше обычного.

Со времени официального открытия Института исследований необъяснимого, который занимался – кто бы мог подумать! – исследованиями необъяснимых явлений, прошло чуть меньше трех месяцев. За это время такая необычная для русского менталитета организация привлекла немало внимания. Некоторые считали сотрудников Института мошенниками, но находились и те, кто действительно обращался за помощью. И их, к всеобщему удивлению, оказалось много.

Три с половиной года назад на одном из форумов в Интернете Войтех Дворжак собрал группу энтузиастов, которые начали такие расследования. Тогда они ездили в поездки все вместе несколько раз в год, остальное время занимаясь своими делами. Теперь же приходилось делиться на группы. Сотрудников в Институте стало больше, зачастую такое количество людей на расследовании было не нужно. Уже при более тщательном разборе заявки становилось понятно, кому лучше поехать. Например, Лиля Сидорова и Нев с воскресенья вели расследование в Саратовской области, где внезапно обнаружилось привидение в библиотеке одного маленького городка, и вполне хорошо справлялись вдвоем.

Кроме того, пристальное внимание со стороны властей и прессы тоже не могло не наложить отпечаток на работу Института. Предложения поучаствовать в различных ток-шоу сыпались как из рога изобилия, а внезапные проверки всего, чего только можно, готовы были проходить едва ли не по ночам. В какой-то момент Анна, директор Института, наступила на горло своей гордости и независимости и позвонила Эдуарду Александровичу Ляшину, который был идейным вдохновителем создания Института и одновременно его своеобразной «крышей». Многочисленные проверки значительно проредились, однако даже Ляшин не мог избавить от них всех. Например, сегодня в Институт был запланирован «дружеский визит» главы администрации Петроградского района, в котором находилось здание, где располагался ИИН.

Саша подъехала к работе почти что в полдень. Визит уже наверняка завершился, едва ли глава района мог позволить себе бродить по Институту целый день, однако она все равно предпочла одеться строго и официально, как и полагается сотруднице серьезной организации. Узкая кожаная юбка до колен сковывала движения, от туфлей на неудобной шпильке болели ноги, белая блузка рисковала быть испачканной еще до конца рабочего дня, а большая заколка с трудом удерживала непослушные кудрявые волосы, но Саша мужественно терпела, взбираясь пешком по лестнице на четвертый этаж. Лифта в старом здании не было, поэтому широкие лестничные пролеты приходилось преодолевать ежедневно.

В приемной девушка-администратор Лидия, всегда улыбчивая и безупречно выглядящая, казалась испуганной и напряженной. Видимо, тоже не привыкла к визитам таких высокопоставленных гостей.

– Ну что там? – шепотом поинтересовалась Саша, не рискуя входить в коридор ИИН.

– Ушли, – почему-то так же шепотом ответила Лидия.

– И как прошло?

– Пока непонятно. Вроде бы ничего страшного, он уходил довольный, улыбался, но вот после его ухода Войтех заявил Анне Николаевне, что он не цирковая лошадь и делать чего-то не будет.

Саша недоуменно покосилась на стеклянную дверь, отгораживающую приемную от длинного коридора, куда выходили все кабинеты. Она даже предположить не могла, что именно могло вызвать такую реакцию всегда невозмутимого Войтеха.

– А Аня что?

Лидия пожала плечами.

– Рассмеялась. И сказала, что делать все равно придется.

Саша наконец провела ключом по магнитному замку и толкнула дверь. Коридор Института встретил ее гробовой тишиной. Здесь никогда не бывало особенно шумно, однако обычно из кабинетов слышались голоса и монотонные звуки, сопровождающие обычный рабочий день: шелест страниц, щелканье клавишей компьютера, звонок телефона. Саша толкнула дверь кабинета Войтеха, та послушно распахнулась, но вот самого Войтеха внутри не оказалось, только на спинке кресла висел пиджак. Видимо, он отошел недалеко и ненадолго. Саша решила зайти позже и выяснить подробности визита, а пока направилась к той части коридора, где располагались кабинеты медицинской службы.

Когда-то это здание было обыкновенным многоквартирным домом, хоть и очень старым, построенным еще до революции, с широкими лестницами, просторными комнатами и высокими потолками. Не так давно по меркам возраста этого дома жильцов расселили, а здание сделали офисным центром, весь четвертый этаж которого и выкупил ИИН. В расположении кабинетов еще угадывались бывшие квартиры, хоть их многократно переделывали, сносили стены и строили новые проходы. Медицинская служба как раз и занимала одну из таких «квартир». На бывшей кухне расположился процедурный кабинет, две большие комнаты предполагалось отдать под исследовательские лаборатории, но пока была обустроена только одна, во второй ремонт еще даже не начинали. Третью комнату разделили пополам, и там находились кабинеты Саши и Константина Долгова, которого Анна назначила главой медицинской службы Института. Саша поначалу собралась страшно обидеться, все-таки это она, а не Долгов, три года ездила с Войтехом и остальными на расследования, но Войтех сумел ее переубедить.

– Подумай, чего ты хочешь больше: по-прежнему ездить на расследования или быть главной, сидеть в кабинете и заниматься закупкой оборудования и заполнением документов, – предложил он, когда она пожаловалась ему на несправедливость. – И если ты действительно хочешь быть главной, я поговорю с Аней.

Саша подумала и решила, что главной она быть не хочет. Когда-то эти расследования ворвались в ее жизнь ураганным ветром, перевернули все с ног на голову, развеяли скуку, так разве хочет она теперь снова возвращаться к тому, от чего страдала? Если на старой работе, в реанимации Покровской больницы, помимо документов были еще реальные пациенты, которых надо было ежедневно спасать, то похоронить себя под ворохом бумаг в Институте она точно не хочет.

– Саш, ты? Зайди, пожалуйста, – окликнул ее Долгов, когда она неосторожно хлопнула входной дверью.

Саша прошла в узкий коридорчик, разделявший их кабинеты, и заглянула в приоткрытую дверь. Долгов сидел за столом, на котором возвышались горы каких-то журналов и папок, в очередной раз напомнивших Саше, что она правильно не стала обижаться. На Косте тоже был дорогой костюм и галстук, темные волосы аккуратно подстрижены и даже, кажется, чуть смазаны гелем для лучшей укладки, но он ходил в таком виде на работу каждый день, предпочитая при необходимости переодеваться во что-то простое и немаркое здесь. Константин скользнул любопытным взглядом по ее строгой и стильной одежде, но ничего не сказал. Саша ни разу за три месяца работы не дождалась от него ни одного комплимента, хотя и Лиле, и администратору Лидии он их периодически раздавал. То ли она была совершенно не в его вкусе, то ли он не рисковал проявлять даже дежурную симпатию к девушке шефа, пусть Войтех и не является главным официально, то ли недолюбливал ее так же, как и она его. В любом случае Сашу такое положение дел полностью устраивало. Иначе было бы слишком утомительно работать вместе.

– Как все прошло? – спросила Саша.

Долгов непонимающе посмотрел на нее, не сразу сообразив, о чем она, а потом махнул рукой.

– Да нормально, сюда зашли, руку мне пожали и ушли. Возьми лучше вот, – он протянул ей один из журналов, на деле оказавшийся каталогом медицинского оборудования. – Посмотри, что нам надо. Я там галочками отметил, но вдруг ты еще что-то придумаешь.

Саша посмотрела на обложку, с удивлением замечая название фирмы, выпустившей каталог.

– «Медлаб-Питер»? – спросила она и тут же почувствовала на себе взгляд Долгова: понимающий, даже чуть насмешливый.

– Ты против?

– С чего мне быть против?

– Ее директор – твой бывший муж.

– И что? У нас с ним хорошие отношения. Если у него приемлемые цены, учитывая тот факт, что это фирма-посредник, а не производитель, то я буду только рада.

– Вот и отлично, – Долгов широко улыбнулся. – У него прекрасные цены и привлекательная скидка специально для нас.

В его голосе Саше снова послышалась насмешка, на этот раз еще более явная, но она решила не обращать внимания. Людям, особенно почему-то мужчинам, было сложно понять, как между бывшими супругами могут сохраниться хорошие отношения. А уж мнение Долгова по этому поводу ее и вовсе не волновало.

Бросив плащ и сумку в своем кабинете, Саша положила каталог на стол, чтобы не забыть о нем, взяла захваченный из дома пакет и снова направилась в кабинет к Войтеху. К этому времени он уже должен был вернуться.

Войтех на самом деле находился в кабинете, сидел в кресле у окна, тоже уставившись в какой-то каталог, но явно не видя картинок перед собой. Саша знала этот взгляд: чуть рассеянный, несфокусированный, выдающий, что его мысли где-то далеко. Светлая рубашка сидела на нем так же хорошо, как и на Долгове, но вот общий вид казался таким же идеально-растрепанным, как у Лидии на ресепшене. Темные волосы топорщились с одной стороны, как будто он запускал в них пальцы, петля галстука чуть растянулась, словно он собирался снять его, но затем передумал. Скользнув взглядом по этому самому галстуку в темно-синюю полоску, Саша вспомнила, как он утром перед большим зеркалом в спальне завязывал его, а она представляла, как снимет его вечером. Почему-то Войтех в пиджаке и галстуке всегда казался ей особенно привлекательным. То ли потому, что обычно предпочитал удобные джинсы и свитера с высоким горлом, то ли потому, что всегда так забавно злился, когда был вынужден напяливать на себя парадную одежду.

Практически с того момента, как Войтех стал хозяином этого кабинета, Саша мечтала однажды соблазнить его здесь, и сейчас рука сама собой потянулась к дверному замку и защелкнула его. Войтех, конечно, заметил это движение, но ничего не сказал. Он лишь откинулся на спинку кресла и улыбнулся.

– Привет! Все решили с прорабом?

Саша кивнула и улыбнулась в ответ.

– Мы разоримся, но кухня у нас станет гораздо функциональнее, чем была. Оказывается, даже на пяти квадратных метрах можно уместить очень многое, если у тебя богатая фантазия и нужное образование.

Саша коварно закусила губу, на ходу сбросила туфли на шпильке и подошла к нему уже лишь в тонких колготках, но Войтех и тогда никак не прокомментировал ее поведение. Лишь когда она поставила бумажный пакет, который принесла с собой, на стол, а сама присела на его краешек прямо перед Войтехом и потянулась к его галстуку, он спросил:

– Что ты делаешь?

– То, что хотела сделать уже очень давно.

Она потянула за узел, ослабляя его, а затем ловко стащила галстук через голову Войтеха и бросила его на пол.

– Саш…

Поцелуй не дал ему договорить. На какое-то время Войтех замолчал, больше не пытаясь выяснить ее намерения и послушно отвечая на поцелуй, но когда Саша стащила с его рук тонкие матерчатые перчатки, которые он был вынужден постоянно носить вот уже полгода, и потянулась к пуговицам рубашки, отстранился.

– Что ты делаешь?

– Разве непонятно?

Глядя исключительно ему в глаза и не переставая улыбаться, Саша переместилась со стола к нему на колени, расстегнула несколько пуговиц и скользнула ладонью под рубашку, второй рукой продолжая справляться с оставшимися пуговицами. Войтех перехватил ее запястье.

– Там люди снаружи.

– Я заперла дверь, уже ученая.

Она снова накрыла его губы своими, поэтому теперь слова выходили невнятными и не такими уверенными, как будто желание в нем сражалось с принципами.

– Это как-то… неправильно.

– Плевать.

– А если кто-то услышит?

– Мы будем тихо.

– Я не могу, когда за дверью кто-то ходит.

– Когда-то в за́мке тебя это не смущало.

– Саш…

Он снова попытался остановить ее и воззвать к разуму, но Саша лишь улыбнулась, вытаскивая полы уже до конца расстегнутой рубашки из брюк.

– Дворжак, смирись. Я принесла тебе бадлон, а потому рубашку тебе все равно придется снять. Все остальное – лишь дело техники и упорства, а я упрямая, ты же меня знаешь.

Войтех покосился на бумажный пакет, стоящий на столе, гадая, что такое «бадлон». До переезда в Санкт-Петербург он считал, что в совершенстве владеет русским языком. Он не всегда понимал какие-то устойчивые выражения или цитаты из фильмов и песен, но все слова знал, умел даже использовать сленг. Все же десять лет прожил в России. Однако местный диалект иногда вгонял его в ступор. То, что надо говорить парадная, а не подъезд, шаурму называть шавермой, а пончики – пышками, он узнал давно, едва только познакомившись с Сашей и Невом и проведя несколько расследований в Санкт-Петербурге. И все же не понимал, почему бордюр следует называть поребриком, даже если это бордюр, ведь между ними есть разница; почему часто на вывесках пишут «Булошная», ведь нет такого суффикса; почему петербургский и петербуржский – одинаково правильно; почему городу вернули имя Санкт-Петербург, а область так и осталась Ленинградская; почему гречку называют гречей, курицу – курой, но с сосулей вместо сосулек начинают смеяться и декламировать странный, на его взгляд, стишок. И вот теперь этот бадлон, значение которого он не мог даже предположить. Впрочем, действия Саши наводили на определенные мысли.

Войтех вдруг ясно понял, что если бадлоном в Санкт-Петербурге называют презервативы, ему придется отсюда уехать. Никогда ему не понять логику этого города, он тут не приживется.

Желая проверить свое предположение, Войтех потянулся к пакету и заглянул внутрь, не сдержав облегченного выдоха: в нем лежала всего лишь его любимая черная водолазка.

– Я знала, как ты мучаешься в непривычной одежде, – прошептала Саша, переместившись губами к его уху. – Поэтому сейчас мы снимем с тебя рубашку, займемся любовью, а потом ты наденешь бадлон, и день пройдет гораздо лучше, чем начался. Обещаю.

Войтех уже готов был сдаться, особенно когда ладони скользнули по ее бедрам, затянутым в узкую кожаную юбку, а затем предательски потянулись к пуговицам на блузке, ощущая очертания ее тела даже сквозь слой одежды, но его спас звонок мобильного телефона, и он тут же ухватился за этот предлог.

– Мне надо ответить.

Саша посмотрела на него непонимающим взглядом, и он понял, что она даже не услышала звонка, уже целиком поглощенная происходящим. Она посмотрела на лежащий на столе телефон и снова повернулась к нему.

– Перезвонят.

Однако стоило мобильному телефону замолчать, как ожил телефон внутренней связи.

– Войтех, зайди ко мне, пожалуйста.

Анна.

– Это может быть важно.

– Разберется без тебя.

Ее руки уже добрались до ремня его брюк, а его закончили с последней пуговицей ее блузки, но Анна сдаваться не собиралась.

– Войтех! – в голосе скользнуло раздражение, заставившее Сашу рассмеяться, а Войтеха снова мучительно делать выбор.

– Дворжак, если ты сейчас не придешь, я тебя уволю к чертовой матери!

Яростный шепот в самый микрофон решил все за него.

– Прости.

Войтех заставил Сашу снова переместиться с его колен на стол, поднялся и принялся заправлять рубашку и застегивать пуговицы, но плохо слушающиеся пальцы не желали подчиняться.

– Бадлон, говоришь?

Он резким движением сдернул рубашку, вытащил из пакета водолазку, натянул ее на себя, подхватил со стола перчатки, а затем коснулся Сашиных губ в быстром поцелуе.

– Вечером я все компенсирую. Обещаю. Но дома.

Саша тяжело вздохнула, глядя на то, как он едва не запнулся о ее туфли, отпер замок, постоял немного, давая себе время оправиться, а затем вышел в коридор, хлопнув дверью.

– Да, телефон я не учла, – вздохнула Саша, слезая со стола и поправляя на себе одежду.

* * *

Перед кабинетом Анны Войтех остановился, еще раз быстро убедился, что выглядит прилично и Саша не оставила на нем никаких следов своей преступной деятельности, и вежливо постучал. Конечно, все с самого начала знали, что Анну назначили директором ИИН лишь потому, что Ляшин не хотел ставить во главе привлекающей к себе внимание организации иностранца, но сам Войтех пообещал и себе, и Анне, что вмешиваться в руководство, отменять решения директора и ставить под сомнение ее компетентность не будет. По крайней мере прилюдно. Для всех Анна главная – и точка, ему достаточно держать руку на пульсе. Он старший менеджер, руководит всеми «полевыми» работами и расследованиями на выезде. То есть, по сути, второй человек в ИИН. В последние дни Войтех жалел и об этом.

– Входи, – разрешила Анна.

В кабинете она была не одна. За длинным столом, где обычно размещались посетители, сидели два человека. Высокий пожилой мужчина с выбеленными сединой волосами и ярко-синими глазами сразу же повернулся к Войтеху. На вид ему было около семидесяти или чуть больше, и Войтех безошибочно определил, что живет он в деревне и приехал издалека. На нем был довольно старый, но при этом опрятный и почти не ношенный костюм, а на стуле рядом лежала плоская кепка с рисунком-елочкой. Такие он почему-то всегда встречал в деревнях. Вторым человеком был молодой парень, совсем еще подросток. В отличие от первого, его волосы напоминали цветом вороново крыло, но глаза были такими же синими. Войтех сразу понял, что они родственники, скорее всего дед и внук. Молодой человек был одет современнее, но выглядел гораздо напуганнее деда. Как будто все вокруг было для него в новинку, из чего Войтех сделал вывод, что он тоже живет далеко.

Но самым странным было даже не это. На столе перед мужчинами лежал большой носовой платок, на котором горкой возвышались денежные купюры: здесь было несколько пятитысячных бумажек, чуть больше тысячных и целая гора пятисотенных и даже соток.

– Знакомьтесь, – сказала тем временем Анна. – Это наш старший менеджер, Войтех Дворжак. Войтех, это Илья Пантелеевич Горбушкин и его внук Алексей.

Алексей неловко улыбнулся, чуть привстал и что-то невнятно пробормотал, а вот его дед поднялся со стула и протянул Войтеху широкую, загрубевшую от тяжелой работы, ладонь.

– Илья Пантелеевич, – представился он.

Войтех пожал руку, конечно же, не снимая перчаток, чтобы избежать физического контакта. Интуиция и так подсказывала, что эти двое – потенциальные клиенты, а значит, поймать видение ему не составит труда. Именно поэтому он и носил перчатки: вот уже шесть месяцев любой контакт незащищенной кожи с предметами и людьми почти всегда вызывал видения. По какой-то счастливой случайности Саша была единственной, кого он мог касаться без риска для себя.

– Войтех, – улыбнулся он в ответ.

– А по батюшке как?

Войтех непонимающе нахмурился, и на помощь ему пришла Анна:

– Отчество спрашивает.

– У нас нет отчеств.

– Не бывает так, чтобы не было отчества, – твердо возразил Илья Пантелеевич. – Батюшка у вас есть, значит, есть и отчество.

– Нет, я чех, у нас… – попытался возразить Войтех, но Анна перебила его:

– Просто скажи ему, как зовут твоего отца.

Войтех внезапно понял, что Анна общалась с этими людьми гораздо дольше его и уже успела прийти к некоторым выводам. После увольнения из вооруженных сил он два года преподавал в колледже, и там его тоже называли по имени-отчеству. Войтеха это не то чтобы раздражало, просто до сих пор было непривычно.

– Ладислав, – обреченно сказал он.

Старик довольно улыбнулся и наконец выпустил его ладонь.

– Стало быть, вы – Войтех Ладиславович, – заключил он, снова садясь на стул.

Анна тоже села, и Войтех последовал ее примеру, заняв место напротив посетителей. Войтех Ладиславович так Войтех Ладиславович. У студентов в колледже он порой бывал и Войтехом Владиславовичем.

– Илья Пантелеевич и Алексей приехали из деревни Дубки Пермского края, – начала Анна. – Говорят, у них в деревне завелась чупакабра.

На лице Войтеха не дрогнул ни один мускул, хотя подобное заявление могло бы удивить кого угодно. Про чупакабру он слышал и, хоть не видел ни одного доказательства ее существования, не мог утверждать, что это чья-то фантазия. Видел он в своей жизни и не такое. Если она действительно существует, то почему бы ей не появиться и в Пермском крае?

– Могу я узнать подробности? – поинтересовался он. – Желательно из первых рук.

Анна и не претендовала на рассказ.

– Все началось еще летом, – начал Илья Пантелеевич. – Андрей Прокофьев, наш охотник, начал замечать, что в лесу как будто стало меньше животных. Мы думали, ушли куда-то в поисках корма, но позже поняли, что их, возможно, тоже съело это… чукабра.

– Чупакабра, – едва слышно поправил деда Алексей.

Войтех улыбнулся, давая понять, что и так понял.

– А потом что-то убило собаку Андрея. Они пошли на охоту, а вернулся он, уже держа пса на руках. Кто-то разорвал ему горло, но Андрей ничего не помнит. Затем чукабра стала заходить в деревню и убивать животных. Сначала кошек и собак, потом перешел на птицу, кроликов. И не просто убивать, а выпивать их кровь. Наш местный доктор осматривал несколько туш, говорит, нигде крови нет. И главное, как ни закрывай двери, ни заделывай щели, все равно проходит, зараза! Как будто сквозь стену. Участковый только руками разводит, что он может сделать? Мужики наши оставались сторожить пару раз, так как будто чует что-то, не приходит. Или нападет на те дворы, где нет охраны.

– И что же, совсем никто ее ни разу не видел? – уточнил Войтех.

Илья Пантелеевич качнул головой.

– Ни разу. Только следы иногда находим. Алешка, покажи.

Алексей вытащил телефон, вывел на экран снимок и протянул Войтеху. Тот взял аккуратно, хотя через перчатки видения не ловил еще ни разу. На небольшом экране старенького смартфона можно было разглядеть влажную землю возле деревянной стены, а на ней следы лап. Войтех не очень-то разбирался в зоологии, хотя когда-то учился в гимназии с биологическим уклоном и усиленно изучал микробиологию перед полетом в космос, но следы показались ему похожими на собачьи, только очень большими.

– Вы полистайте, – подсказал Алексей.

Войтех провел пальцем по экрану, перелистывая на следующую фотографию, и тут же поймал на себе удивленный взгляд Алексея.

– Как вы это делаете в перчатках? – робко спросил он. – Телефоны же не реагируют…

Войтех усмехнулся. Когда обострившиеся экстрасенсорные способности вынудили его надеть перчатки, пришлось озаботиться и тем, чтобы пользоваться техникой в них. Благо современная наука подумала об этом раньше его.

– В кончики пальцев в перчатках вшиты металлизированные нити, – пояснил он. – Они проводят электрический ток и позволяют пользоваться смартфоном, – и, пока Алексей не задался вопросом, почему он просто не снимет перчатки, Войтех спросил: – Мне кажется или следы неравномерны? Как будто тот, кто их оставил, хромает?

– Вы правы, – кивнул Илья Пантелеевич. – Наш охотник так же говорит. У чукабры этой, видимо, поранена передняя левая лапа.

Войтех кивнул, продолжая разглядывать снимки. Их было немного, поэтому скоро он вернул телефон Алексею.

– Нападает только на животных, людей не трогает?

Дед и внук переглянулись.

– Вроде нет, – ответил Илья Пантелеевич. – За год у нас только одна смерть была, старый Антон помер, но доктор говорит – удар. Алешка нашел заметку в газете про вас. Мы всей деревней деньги собирали, – он кивнул на стол, где возвышалась денежная гора, – кто сколько мог. Деревня у нас маленькая. Здесь семьдесят две тысячи триста рублей. Немного пришлось потратить на билеты.

Войтех посмотрел сначала на деньги, потом на Анну. Та едва заметно пожала плечами.

– Хорошо, – Войтех снова перевел взгляд на Илью Пантелеевича. – А на другие деревни чупакабра нападает или только на вашу?

– В других тишина. Но мы на отшибе находимся, лес с трех сторон, а с четвертой – Кама. Зимой она, может, и переберется по льду к соседям, а пока только у нас. Не выйти ей.

Войтеху даже не нужно было касаться гостей и ловить видения, чтобы убедиться, что они говорят правду: их деревню действительно что-то держит в страхе. Поимка не известных науке животных не входила в сферу интересов Института, у них даже не было квалифицированного зоолога, но Войтех почему-то не мог отказать этим людям. Не приехали бы они издалека, если бы проблему можно было решить самим или с помощью полиции. Тем более интуиция подсказывала ему, что дело может быть вовсе не в чупакабре.

– Хорошо, – наконец кивнул он. – Мы займемся этим. Подготовим все необходимое и приедем к вам с расследованием. Только, пожалуйста, заберите деньги. Мы сделаем это за свой счет.

– Нет, – уверенно отрезал Илья Пантелеевич, и синие его глаза чуть прищурились, став еще темнее. – Мы не бедняки какие-нибудь. Всю жизнь честно работали, на пенсию заработали. Хозяйство держим, огород сажаем. Нам хватает. Можем заплатить за помощь. В газете ведь было указано, что у вас платно.

Войтех вздохнул, примерно представляя, какая именно заметка попалась на глаза Алексею, и поймал на себе насмешливый взгляд Анны. Илья Пантелеевич плохо представлял, сколько будет стоить такая экспедиция, но переубеждать его Войтех не собирался. Вместо этого он предложил другой план:

– Давайте так. Эти деньги вы заберете, но обеспечите нашим людям ночлег и пропитание, пока они будут вести расследование. Я же так понимаю, гостиниц у вас нет, а жить им где-то нужно будет. И что-то есть тоже.

Мужчина задумался, посмотрел на внука, а затем согласно кивнул.

– Конечно, обеспечим всем, что будет нужно.

– Вот и отлично, – подвела итог Анна. – Тогда сейчас с вами пообщается наш сотрудник, запишет все данные, и в ближайшее время мы направим группу к вам. – Она нажала кнопку на телефоне. – Лидия, зайди ко мне.

Анна аккуратно завернула деньги все в тот же платок и подвинула его Илье Пантелеевичу. Тот спрятал деньги в нагрудный карман, поднялся со стула, кивнул головой Анне, протянул руку Войтеху.

– Тогда будем ждать.

В кабинет зашла Лидия.

– Оформи заявку, – попросила ее Анна.

Девушка приветливо поманила посетителей за собой, и, когда за ней закрылась дверь, Анна снова насмешливо посмотрела на Войтеха.

– Если мы будем всем бесплатно помогать, от нас скоро все спонсоры откажутся. В сентябре была семья с полтергейстом, сейчас эти. А ведь мы еще трех месяцев не работаем.

Войтех не ответил на ее улыбку.

– У семьи с полтергейстом был ребенок-инвалид. Я видел российские пенсии, они не так велики, как на самом деле заработали эти люди за всю жизнь. Если мы не будем помогать тем, кто не может заплатить, какой смысл в создании этой организации? Помогать за деньги мы и так могли.

Анна несколько секунд разглядывала его лицо, а затем вздохнула.

– На пять часов назначу совещание по этой заявке. Подумай пока, кого отправить и что будет нужно дать группе с собой.

Войтех кивнул и уже направился к двери, но следующая фраза Анны заставила волну жара прокатиться по спине:

– И свитер переодень, он у тебя наизнанку.

* * *

К пяти часам все сотрудники ИИН, кто не находился на выезде, то есть все, кроме Нева и Лили, начали собираться в большой переговорной. Явился даже бывший следователь, а ныне менеджер проекта Владимир Дементьев, который еще вчера вечером сказался больным, хотя все понимали, что на самом деле ему просто не хочется светиться в коридорах здания, когда здесь будет глава администрации со своей свитой.

– У меня аллергия на все это высокое начальство, – хмуро объявил он накануне и демонстративно чихнул. – Дайте хоть здесь его не видеть. Горло у меня болит, сопли и все такое прочее.

Анна не стала настаивать на его присутствии, однако на совещание вызвонила. Дементьев, конечно, явился без единого признака болезненных страданий на лице. Когда все шестеро сотрудников разместились за длинным столом, Анна вкратце пересказала визит Горбушкина с внуком.

– О, чупакабру ловить нам еще не приходилось! – радостно потер руки Ваня Сидоров. – Вы как хотите, а я точно еду. Уже всю задницу себе отсидел в этой конторе.

Войтех едва заметно приподнял бровь. Ваня уезжал на расследование вместе с Невом и Лилей и, лишь закончив там все дела по технической части и убедившись, что его присутствие более не требуется, вернулся обратно. Вчера утром. Его заявление казалось особенно странным, если учесть, что предыдущие три с половиной года он всячески демонстрировал, что эти расследования ему поперек горла, ездит он на них исключительно ради безопасности сестры. Войтех, конечно, всегда знал, что это неправда.

– Думаю, твое присутствие будет уместно, – кивнул он. – Но давайте для начала я расскажу чуть подробнее о том, что вообще представляет собой легенда о чупакабре. Мне кажется, не все здесь хорошо с ней знакомы. – Войтех бросил быстрый взгляд на Дементьева, который с самого начала упоминания мифического зверя выглядел непонимающим.

– Уж будь любезен, – согласно кивнул тот.

– Итак, впервые упоминания о чупакабре появились в пятидесятых годах прошлого века в Пуэрто-Рико. Там обнаружили несколько мертвых коз, у которых якобы была высосана вся кровь, а мясо не тронуто. Отсюда и название самого существа: «сосущий коз». Легенда о нем быстро распространилась по странам Латинской, а затем и Северной Америки. Описывают его по-разному, но если вычленить наиболее частые описания, то у нас выходит существо примерно полутора метров ростом, чем-то напоминающее собаку, либо с голой кожей, либо покрытое светлой короткой шерстью. Вообще оно четвероногое, но, по утверждениям очевидцев, хорошо передвигается и на двух ногах. Умеет высоко прыгать, отчего его часто описывают похожим на кенгуру. Отсюда и мощный хвост, хотя я нашел несколько упоминаний, что хвост больше напоминает хвост рептилий, и существо якобы покрыто плотной чешуей.

– Монстр какой-то, – прокомментировал Дементьев.

– Нападает оно обычно по ночам, очевидцы описывают красные, светящиеся в темноте глаза. Чаще всего его жертвами становятся куры, гуси, кролики, козы. Крупные животные – редко.

– А собаки и кошки? – поинтересовалась Саша, вспомнив, что Аня упоминала их.

– Вот этого я не нашел, – признался Войтех. – Либо в Дубках какая-то особая чупакабра, которая от голода еще и не на такое способна, либо и не чупакабра вовсе. Многие отмечают, что она обладает неким гипнотическим воздействием: собаки, даже сторожевые, не подают голоса, когда она орудует в хозяйстве. Некоторые вообще забиваются в будки и не выходят.

– Ого! – Ваня откинулся на спинку стула и посмотрел на Сашу. – Тогда Айболита тоже требую к себе в группу. Только она у нас сможет противостоять гипнозу.

– Тебя главным еще никто не назначал, – напомнила Саша, хотя поехать на это расследование она уже страстно мечтала.

– Да тише вы, – шикнул на них Дементьев, – дайте послушать. Интересно же. – Он сложил руки на столе домиком и немигающим взглядом уставился на Войтеха, демонстрируя живейший интерес. – Продолжай.

Войтех только хмыкнул.

– Немало упоминаний о чупакабре я нашел и в России, так что если в Дубках на самом деле она, большой сенсацией это не станет. Первые упоминания появились в начале двухтысячных.

– Ага, когда Интернет стал доступным, и все прочитали про латиноамериканскую, – не удержалась Саша.

– Возможно, – не стал спорить Войтех. – Чаще всего она орудует в Челябинской, Оренбургской и Московской областях, а также в Башкирии. Все, как и в Америке: нападает по ночам, гипнотизируя собак, убивает мелких домашних животных, мясо не трогает, зато через небольшое отверстие в шее выпивает кровь.

– Так, может, это все-таки какой-нибудь местный вампир? – высказал предположение Ваня, держась одной рукой за стол и ловко балансируя на двух ножках стула под недовольным взглядом Анны. – Как-то на него больше похоже.

– Вампиры пьют человеческую кровь, это даже я знаю, – назидательно поднял палец Дементьев.

– С голодухи, знаешь ли, и не такое выпьешь.

– С этим нам и предстоит разобраться, – кивнул Войтех. – Отличия от обычных легенд и о чупакабре, и о вампирах есть. Кроме уже упомянутых убийств собак и кошек, есть еще кое-что. Обычно рассказывают, что чупакабра умеет открывать клетки с животными, отодвигать засовы. Но наша, по уверениям Горбушкина, умеет еще и сквозь стены проходить. Якобы помещения, где находились животные, были тщательно заперты, щели заделаны, а она все равно как-то забиралась внутрь.

– Ну вот, я ж говорю – вампир! – не удержался Ваня. – Они ж бесплотные, что им стоит сквозь стену пройти?

– Да ну, ерунда это, – возразил Дементьев. – Видел я эти деревенские сараи, там щель на щели и щелью погоняет.

– Разберемся с этим на месте, – успокоил обоих Войтех. – Пока у нас есть только слова местного старосты.

– А еще зверь этот мог подкоп сделать, – предположила Саша. – Сомневаюсь, что они курятники на фундаменте строят.

– Возможно, – снова согласился Войтех. – Горбушкин ничего такого не упоминал, но если животное достаточно умное, чтобы открывать клетки, возможно, оно додумывается закапывать за собой подкопы, поэтому и кажется, что их не было. Больше всего меня смущает, что его никто ни разу не видел. И даже не сочинил, что видел. Очень жаль, что у нас в группе нет грамотного зоолога, но сейчас уже поздно его искать. Надо будет подумать об этом после возвращения, а пока, если понадобится, поискать кого-то для консультации. Давайте сейчас решим, кто поедет. Ты само собой, – поспешил заверить он Ваню, поскольку тот мгновенно поставил стул на четыре ножки и выпрямился.

– Я тоже поеду, – вызвалась Саша. – Гипнотизировать, конечно, никакую «чупакабру» не собираюсь, но если она нападет на людей, врач будет не лишним. А Костя как раз займется закупкой оборудования.

– С удовольствием, – отозвался Долгов. – Я не большой любитель устраивать ночные засады во всяких медвежьих уголках.

Такой ответ никого не удивил. Константин Долгов не был снобом, но определенный комфорт любил. Он всегда ходил на работу в дорогом костюме, раз в месяц посещал парикмахера – и, как любил позлословить Ваня, даже маникюрщицу – и предпочитал покупать мясо и вино в хорошем магазине. При необходимости он готов был этим пожертвовать, но если необходимость не была крайней, предпочитал работать в большом городе в чистой лаборатории, нежели ночевать в палатке и бегать по лесу с компасом.

– Вот и отлично, – подвел итог Войтех. – Тогда едем я, Саша и Иван. Соберем необходимые данные, а вы с Володей поищете зоолога для консультации.

– Однако, – внезапно отозвалась молчавшая всю увлекательнейшую лекцию о чупакабре Анна.

Войтех повернулся к ней, но никто из присутствующих не увидел на его лице удивления. Он явно знал, по какой причине Анна намерена возражать.

– Ты забыл, что у нас съемки через несколько дней?

– Я помню, – холодно сказал он, – но я тебе уже сказал: я не цирковая лошадь.

– А я, значит, цирковая? Дворжак, хочу тебе напомнить, что когда ты звал меня на место директора этой организации, ты обещал всяческое содействие. И где оно? Хочешь бросить меня на съедение пираньям, а сам свалить на поиски чупакабры?

Директор ИИН и старший менеджер вперили друг в друга острые как сталь и такие же холодные взгляды, не собираясь уступать, хотя каждый присутствующий понимал, что по-настоящему они не поругаются. За три месяца работы разногласия у них возникали не раз, но всегда они приходили к общему решению.

– А можно подробнее? – притворно-робко попросила Саша, как будто боялась навлечь на себя начальственный гнев. Она вспомнила, что Лидия еще в обед говорила ей что-то про «цирковую лошадь», но она так и не выяснила смысл этой реплики у Войтеха.

– Можно, – кивнула Анна, продолжая сверлить взглядом Войтеха. – Нам предложили очередные съемки на ток-шоу, из разряда «от такого не отказываются». Передача посвящена людям необычных профессий, а потому, как ты понимаешь, Институт не мог не привлечь внимания. А Дворжак отказывается в этом участвовать, хочет бросить меня одну.

– Потому что тебя они собираются привлечь как директора организации, а меня не как старшего менеджера, а как экстрасенса, – едко добавил Войтех, тоже не глядя на Сашу.

– Так ты ж он и есть, – не понял его возмущения Ваня.

– Но я не собираюсь демонстрировать это широкой публике, рассказывать о прошлом человека по фотографии, угадывать, что находится за черной ширмой или выбивать слезы из зрителей подробностями чьей-нибудь личной трагедии.

– О, кто-то смотрел «Битву экстрасенсов», – хохотнул Дементьев. – Знает подробности испытаний.

– А ты, я вижу, тоже их знаешь, – не удержалась от смешка Саша.

– Ага, – не стал отпираться Дементьев. – Проходил у нас один из участников по делу об убийстве, вот я и решил глянуть. Это несколько лет назад было, я даже вас тогда еще не знал.

– Ну ладно, Войта, – голос Анны внезапно потеплел, – одни съемки, и поедешь в свои Дубки, если к тому моменту чупакабру еще не поймают. У меня есть кое-какие связи на этом телеканале, попробую договориться, чтобы ты был только старшим менеджером, и нигде не упоминалось, что ты еще и экстрасенс. Пожалуйста, не бросай меня одну.

Войтех мрачно посмотрел на Анну, на лице которой застыло умоляющее выражение, потом на ухмыляющегося Дементьева, скользнул взглядом по Ване и Саше и наконец вздохнул.

– Ладно. Но сразу после съемок я еду к ребятам.

– Спасибо, – благодарность Анны прозвучала действительно искренне. – Володя, ты поедешь вместо Войтеха, по крайней мере, пока не приедет он. Будешь за старшего, у тебя есть опыт руководства следственной группой.

Дементьев довольно кивнул, а Ваня ядовито прищурился, но спорить с решением Анны не стал. Это было удивительно, но бабник и ловелас Ваня Сидоров уже год так или иначе проявлял интерес к Анне, пока, правда, безответный. Не то чтобы он забросил всех подружек и преданно волочился за одной только юбкой, но даже такая длительная влюбленность в одну женщину уже была ему несвойственна. Анна пока все его попытки поухаживать вежливо, но твердо отклоняла.

– Тогда собирайте все необходимое, я забронирую вам билеты на завтра, – подвел итог Войтех, так и не дождавшись возражений от Вани. – К сожалению, самолет до Перми только один, глубокой ночью. Оттуда придется добираться другим транспортом, деревня эта в глухом лесу, еще и за рекой.

– Не волнуйся, доберемся, – заверил его Дементьев.

– Может быть, пошлем с ними еще и Нину? – внезапно предложила Анна, чем заслужила удивленные взгляды.

– Кто такая Нина? – живо поинтересовался Ваня.

– Да есть одна, – Войтех даже поморщился, как будто одно только имя вызывало у него зубную боль. – Выпускница факультета журналистики. Страстно мечтает у нас работать.

– Завалила всю почту своим резюме, – добавила Анна. – Я ее номер уже в черный список внесла, так она теперь на ресепшен звонит. Пусть съездит один раз, поживет без телефона, Интернета, душа и с туалетом на улице, может, передумает у нас работать.

Войтех улыбнулся уголком губ.

– Пусть едет.

После окончания совещания все сотрудники потянулись к выходу, и только Войтех остался неторопливо собирать бумаги, с которыми сверялся, когда рассказывал собранные сведения. Движения его были неторопливыми, но при этом несколько дергаными, как будто он специально тянул время, немного волнуясь.

– Войта? – окликнула его Саша, когда они остались только вдвоем. – Все в порядке?

Он кивнул, не глядя на нее.

– Не нравится мне это.

– Съемки или расследование?

Войтех сложил в папку все бумаги и только тогда повернулся к ней.

– Последние несколько часов странное предчувствие. С тех пор как начал готовить это расследование, не отпускает ощущение, что нам не стоит туда ехать.

На самом деле у Войтеха было стойкое ощущение, что не стоит ехать кому-то одному, но кому именно, он определить не мог, а потому сказал обобщенное «нам».

Саша улыбнулась, подошла к нему и коснулась рукой его щеки, затем скользнула вверх, приглаживая чуть растрепанные волосы: ему пора было стричься.

– У тебя всегда такое ощущение, когда мы едем на расследования, не так ли? Уж в какие передряги мы попадали и всегда выпутывались. И в этот раз разберемся. А людям нужна помощь.

Он несколько долгих секунд разглядывал ее лицо, как будто хотел что-то найти на нем, а затем сделал еще одно признание, которое Сашу тоже не удивило:

– Мне не нравится, что ты едешь туда без меня.

– О, твое плохое предчувствие точно не относится ко мне, – с улыбкой заверила она. – Разве не ты говорил, что твой дар со мной не работает?

Войтех покачал головой.

– Я могу касаться тебя без перчаток, не ловя ежесекундно видений, но это не значит, что мой дар не работает с тобой. У меня были видения с тобой раньше. Год назад в замке, помнишь? И с твоим кулоном я как-то разбирался, – он скользнул взглядом по металлическому медальону, висевшему на Сашиной груди.

Этот кулон Саше достался от ее прабабушки. Он защищал всех женщин в ее роду от Темного Ангела, которому они были обещаны. И хоть проклятие с Саши и всех ее потомков уже было снято, она продолжала носить его. Говорила, что привыкла к его тяжести за столько лет, а от привычек так просто не избавиться. Войтех подозревал, что она все еще немного боится снимать его, но не настаивал, давая ей время привыкнуть к тому, что она свободна. По крайней мере, она теперь не прятала его под одеждой, словно пыталась считать обычным украшением, и иногда даже оставляла на столике в спальне, если он не подходил под выбранный наряд. Но спала непременно с ним.

– И даже без видений я знаю тебя, – Войтех наконец заставил себя улыбнуться. – Кто будет держать тебя за шиворот, когда тебе захочется взглянуть на чупакабру поближе?

Саша рассмеялась, взяла в руки его ладонь и сжала пальцы.

– Я обещаю вести себя благоразумно. Ты же помнишь, что в последнее время я старалась сдерживать подобные обещания?

Войтех кивнул. Саша действительно в последнее время уже не вела себя так сумасбродно, как в самом начале их знакомства. Тогда ему порой хотелось пристрелить ее или как минимум больше не звать с собой, но ни первого, ни второго он сделать не мог. Только расследования позволяли им видеться, а отказать себе в этой слабости у Войтеха не получалось.

– Если Дементьев мне на тебя пожалуется, честное слово, я сделаю тебя главной вместо Долгова.

– Какой подлый шантаж!

Глава 4

30 октября 2015 года

г. Санкт-Петербург

Нина Ковыршина, молодая особа двадцати трех лет, несколько месяцев назад с отличием окончившая университет, даже не подозревала о том, какую гадость задумали директор и старший менеджер Института исследований необъяснимого, куда она так стремилась попасть. Нина всегда считала себя девушкой особенной, не такой, как все, и всю жизнь стремилась выделяться из толпы. Никогда не смотрела фильмы и сериалы, которые обсуждали на переменах одноклассники, слушала музыку, которую не понимали друзья, хотя порой эта музыка ей и самой не нравилась, с пятнадцати лет стала сначала вегетарианкой, а потом и вовсе веганом, и считала себя защитницей природы: не носила ни изделия из кожи, ни тем более шубы. Пару раз даже участвовала в гринписовских пикетах и однажды ночевала из-за этого в обезьяннике.

Ее мечтой было прославиться. Нина довольно критически относилась к себе, понимала, что не обладает ни яркой красотой, ни идеальной фигурой, а потому стать какой-нибудь моделью ей не грозит. В детстве медведь потоптался по ее ушам и голосовым связкам, поэтому петь, танцевать и тем более играть на музыкальных инструментах она не умела.

В то время, как все ее одноклассники решали поступать кто на юриста, кто на программиста, Нина выбирала между театральным и журналистикой. На ее взгляд, это были два потенциальных способа выделиться и прославиться для такой, как она. Победила журналистика. Оканчивая университет, Нина уже подыскивала себе местечко потеплее и пооригинальнее, даже нашла парочку, куда ее соглашались взять на испытательный срок, как внезапно ей на глаза попалась небольшая заметка о свежеобразованном Институте исследований необъяснимого.

Вот это бомба, сразу решила Нина. Как раз набирают популярность видеоблоги на разные темы, и она сможет создать свой. Только рассказывать не про косметику и шмотки, таких блогеров нынче пруд пруди. Она непременно должна попасть в ИИН и стать эдаким доктором Ватсоном паранормального мира в современной России. И слава, и оригинально. Два зайца одним выстрелом.

Однако первый же звонок в ИИН разрушил ее мечты. Ее соединили с директором, которым по голосу казалась молодая женщина, но та твердо заявила, что в услугах журналиста они не нуждаются. Нина огорчилась ровно на два часа, а затем в ее голове родился план. Она даже посмотрела несколько серий «Секретных материалов» и еще какого-то сериала времен мамонтов и динозавров, название которого не запомнила, и пришла к выводу, что в расследовании аномальных явлений важную роль играл опрос свидетелей. Уж с этим-то она справится! Интервью она всегда любила больше всего и, будучи болтушкой по характеру, умела разговорить любого человека. А уж там, попав в организацию, рано или поздно сумеет убедить их в необходимости собственного блога.

Сломать сопротивление Анны Замятиной, директора ИИН, оказалось не так-то просто, но, как любил говорить дед Нины, терпение и труд все перетрут. Нина каждый день напоминала о себе, и вот наконец ее позвали на собеседование, а оттуда – сразу в командировку. Это было невероятное счастье!

Нине велели ехать сразу в аэропорт и уже там ждать своих новых коллег. С ними она познакомилась еще утром. Замятина лично представила ее всем, назвав молодым дарованием, которое, возможно, поймает еще не один призрак. Новые коллеги почему-то скептически улыбались, но Нина была намерена доказать им, что они ошибаются на ее счет.

В Пулково она приехала раньше всех и уже ждала своих спутников неподалеку от стоек регистрации. Рейс на Пермь отправлялся в полночь, но даже в такой поздний час в аэропорту было много народу. Все вокруг суетились, волновались, и Нина волновалась вместе с ними. Ее даже слегка подташнивало от волнения. Это было ее первое задание. Главное, не осрамиться, поэтому чемодан она упаковывала особенно тщательно, стараясь взять вещи на все случаи жизни, чтобы выглядеть стильно и аккуратно в любой ситуации. От этого вещей получилось много, и чемодан едва закрылся.

Первым приехал высокий блондин Ваня, понравившийся Нине с первого взгляда. Он был хорош собой, улыбчив и весел. В отличие от второго спутника, явившегося следом. Мрачноватый мужчина лет сорока, велевший звать его Владимиром Петровичем, внушал Нине страх, а потому неприязнь. Он походил на университетского преподавателя, смотрел на нее строго и как будто заранее недолюбливал, хотя она не дала для этого ни единого повода! Была вежлива, учтива и давала понять, что готова учиться у мэтров поимки привидений.

– Вы с собой весь скарб прихватили? – мрачно поинтересовался он, окинув взглядом ее внушительный чемодан.

Нина мгновенно вспыхнула. Если он может поехать в далекую командировку в одних джинсах, то она все же женщина! И ничего лишнего, между прочим, с собой не взяла, только самое необходимое. Остальное сможет купить на месте.

– Отстань от девочки, Дементьев, – улыбнулся блондин Ваня, чем мгновенно заработал еще несколько баллов в Нининых глазах. – Все мы с чего-то начинали. Лилька в первый раз вообще каблуки напялила, хотя мы в тайгу ехали, не то что в деревню.

Нина мгновенно нахмурилась. Тот факт, что они едут в деревню, как-то не отложился в ее голове. Кажется, она забыла об этом в тот момент, когда Замятина смилостивилась. Нина пожалела, что не прихватила с собой флакончик геля для душа, понадеявшись купить на месте. В деревне, скорее всего, ее любимого не будет, придется брать, какой дают. Наверняка с синтетическими отдушками и парабенами.

Последней явилась еще одна девушка, кажется, ее звали не то Сашей, не то Женей, какое-то гендерно неразличимое имя. Она была одета так же, как и мужчины: удобные ботинки, джинсы, немаркая куртка. Длинные кудрявые волосы темно-каштанового цвета закрутила в узел и завязала на затылке, на лице почти отсутствовали следы макияжа, хотя на ее месте Нина непременно красилась бы: черты лица у нее были довольно миловидные, но не слишком выразительные. Если бы не карие глаза в обрамлении длинных темных ресниц, и посмотреть было бы не на что. Ее сопровождал чех Войтех Дворжак, старший менеджер ИИН. Его Нина хорошо запомнила, потому что накануне, когда ее представляли коллегам, он единственный не улыбался и выглядел напряженным. А еще почему-то всегда носил перчатки, как будто боялся нахватать микробов. Он чем-то неуловимо был похож на Владимира Петровича, только ниже ростом и моложе. И даже когда не улыбался, все равно не выглядел таким мрачно-несговорчивым. Судя по тому, как брюнетка хваталась за его руку, они были парой.

– Доброй ночи! – поздоровался Войтех, подойдя к сотрудникам ИИН.

Те нестройно поздоровались в ответ.

– А что, другого самолета не было? – как всегда ворчливо спросил Дементьев. – Я уже не в том возрасте, чтобы ночами летать.

Брюнетка весело рассмеялась.

– Другого не было, – кивнул Войтех. – Я говорил об этом еще на совещании. Но в аэропорту Перми вас встретят и отвезут на место, не волнуйся. Я обо всем договорился.

Он еще что-то рассказывал Дементьеву, но Нина не слушала. Брюнетка и Ваня тоже о чем-то болтали, смеясь и подначивая друг друга, и Нина внезапно почувствовала себя страшно одинокой. До такой степени, что захотелось развернуться и сбежать. В конце концов, никаких контрактов она пока не подписывала. Однако она тут же остановила себя: никогда она не пасовала перед трудностями, а это и не трудности вовсе, а так. Подумаешь, все ее коллеги немного старше нее, а один еще и не в меру ворчлив, справится как-нибудь.

– Имей в виду, Володя, за Сашу отвечаешь головой, – наконец сказал Войтех, заканчивая разговор.

– А ты мне не угрожай, – внезапно весело отозвался ворчун Владимир Петрович. – Бывшему следаку, знаешь ли, и не такие угрожали. Иммунитет у меня.

Попрощавшись со старшим менеджером, который, как выяснилось, с ними не летел, четверка сдала багаж, прошла досмотр и устроилась возле нужного гейта. Нина так волновалась накануне, что почти не спала прошлой ночью, а потому задремала прямо в кресле. Когда Саша разбудила девушку, на лицах ее новых коллег играли такие многозначительные ухмылки, что Нина поняла: они над ней потешались. Возможно, даже обидно. И она снова твердо решила, что уже через пару дней они изменят свое мнение и сами будут уговаривать ее работать в их Институте. А она тогда еще подумает!

В Перми их действительно ждали: высокий молодой мужчина в теплой светлой куртке стоял в полупустом зале ожидания и держал в руках неровно оторванный от какой-то коробки кусок картона, на котором фиолетовым фломастером было написано «Институт изучения неизвестных животных». Увидев это, Владимир Петрович бросил на пол сумку и всплеснул руками.

– Еще бы «Охотники за привидениями» написал, честное слово!

Этим он привлек внимание прибывших пассажиров гораздо больше, чем встречающий с табличкой. Нина видела, как Саша прикусила губу, чтобы не рассмеяться в голос, зато Ваня себя не сдерживал. Только она сама устало посмотрела на табличку и не выразила никаких эмоций. К концу полета ее не только тошнило, но и кружилась голова. По разговорам коллег Нина поняла, что Саша раньше работала в реанимации и могла спокойно не спать несколько суток подряд, Ваня увлекался экстремальными видами спорта, а потому тоже умел мобилизовать внутренние резервы при необходимости. Даже Владимир Петрович, бывший следователь, жаловавшийся Войтеху на возраст, выглядел бодро.

Поздоровавшись и познакомившись с встречающим их человеком, который оказался участковым в той местности, в том числе и в самих Дубках, куда они направлялись, сотрудники Института погрузили в старый, но большой внедорожник вещи и отправились к месту назначения.

Ехать пришлось довольно долго. Вскоре после Краснокамска Александр Александрович, как звали участкового, свернул с широкой трассы на узкую дорогу, которая шла в основном по лесу. Порой встречались деревни, и дорога непременно проходила через самый центр каждой. Чем ближе они подъезжали к месту назначения, тем больше людей, встречающихся по дороге, непременно кивали водителю в знак приветствия. Участкового, которого исследователи сразу стали называть Сан Санычем, чтобы подчеркнуть его административную должность, но при этом учесть молодой возраст, знали здесь практически все. Еще теплое осеннее солнце пригревало настолько, что пришлось открыть окна. Снаружи сразу же донесся запах воды, значит, где-то рядом протекала Кама. Нине даже дышать стало легче, и она заметно повеселела.

Остальные тоже взбодрились, сонное оцепенение прошло, и они готовы были немного поговорить о деле. Дементьев еще в аэропорту занял переднее пассажирское место рядом с водителем, поэтому Ване пришлось ютиться на заднем сиденье вместе с девушками.

– Сан Саныч, а расскажи-ка нам, что ты сам думаешь по поводу происходящего в Дубках, – предложил он.

Участковый поймал его взгляд в зеркале заднего вида, взъерошил светлые волосы и тяжело вздохнул.

– Да черт его знает, – признался он. – Местные искренне уверены, что у них завелась чупакабра. Я сам в это особо не верю, не видел и никогда не слышал, чтобы она тут водилась. А я в этих краях родился и вырос. Но тому, что происходит в Дубках, я объяснения найти не могу.

– А вы там были? Трупы животных видели? – поддержала беседу Нина, чем заслужила удивленный и немного насмешливый взгляд от Саши. Что такого она сказала?

– Само собой, – тоже как будто удивился Сан Саныч. – Я же участковый, я знаю все, что происходит на вверенной мне территории. И рассказы слышал, и сам мертвых животных осматривал. Страшное зрелище, скажу я вам. Заходишь в крольчатник, а там в клетках мертвые пушистики, кровь вокруг. Остальные жмутся по углам, как будто до сих пор в ужасе. Жутко становится, честно. А уж когда она на людей нападать начала, совсем страшно стало.

Саша и Ваня переглянулись, а Дементьев удивленно уставился на участкового.

– На людей? – чуть охрипшим голосом спросила Саша.

– Ну да, – кивнул участковый, а потом хлопнул себя по лбу. – Вы же еще не знаете! Это случилось уже после того, как Илью Пантелеевича с внуком к вам делегировали. На опушке леса нашли женщину. Она была умственно отсталой, жила у младшей сестры и ее мужа в приживалках. Добрая очень, ее все любили. И то ли просто гуляла, то ли за грибами пошла, а к вечеру местная детвора ее заметила. Кровь вокруг, шея расцарапана. Сделали вскрытие – ну точно, крови в теле совсем мало!

– Шея расцарапана? – переспросила Саша. – Не как у животных?

– Не. В том-то и странность. Но крови в ней мало, так что тоже на чупакабру подумали. А еще раньше дед Антон помер, но тогда еще речи ни о какой чупакабре не шло, поэтому до смерти Нюши с этим и не связывали. Там, в Дубках, доктор живет, он сказал, что инсульт. Я тоже состава преступления не нашел, поэтому вскрытия и не делали. Но шея у него так же расцарапана была.

– Тела, конечно, уже похоронили? – скорее констатировала, чем спросила Саша.

– Ага, – кивнул Сан Саныч. – Деда Антона давно, и Нюшу накануне. Сестра ее и вскрытие делать не давала, говорила, нечего издеваться над мертвым телом, но тут уж ее не слушали. А вы же не полиция, ради вас задерживать похороны я права не имею. Но если хотите, я вам материалы вскрытия предоставлю.

– Буду благодарна.

Разговор и дальше крутился вокруг происходящего в Дубках, но ничего особенно интересного Сан Саныч рассказать больше не смог. Все чаще исследователи поглядывали в окно, любуясь местными красотами. А любоваться было чем. На деревьях еще оставалась листва, в это время года уже полностью багряно-желтая, с редкими вкраплениями зеленого там, где попадались хвойные деревья. Дорога петляла то вверх, то вниз, проходя по холмам, иногда плавно переходящим в горы. Порой машина почти цепляла боковым зеркалом скалы, чтобы уже через несколько километров спуститься вниз и ехать практически по равнине.

Наконец к полудню они приехали в большой поселок, где находилась пожарная часть, на площадке которой их ждал небольшой вертолет.

– Мой тесть – начальник местного подразделения МЧС, – пояснил Сан Саныч, заглушив двигатель и выходя из машины. – Он вас на вертолете отвезет. Всяко быстрее будет, чем на лодке.

Увидев вертолет, Саша замерла на месте. В памяти мгновенно всплыли воспоминания о том, как ей самой пришлось поднимать в воздух огромную машину, а внизу, в лаборатории ЗАО «Прогрессивные технологии» оставался умирать Войтех. Тогда она не могла позволить себе плакать, потому что от нее зависело спасение людей, но после каждый раз при воспоминании об этом у нее вставал ком в горле. Казалось бы, чего теперь? Все ведь закончилось хорошо, она смогла поднять и посадить вертолет, Войтех смог самостоятельно выбраться. И все же мысль о том, что она бросила его там, до сих пор ядовитой занозой жила в сердце и мыслях.

– А другого способа добраться в деревню нет?

Ваня и Дементьев посмотрели на нее с тревогой, а Нина не поняла ее страха. Сама она высоты не боялась и не понимала, что такого страшного может быть в обычном вертолете.

– Есть, – кивнул Сан Саныч. – Еще километров десять до Бережного на машине, это ближайшее село к Дубкам, потом около двух километров пешком по берегу Камы к пристани. Там пару раз в неделю ходит паром. Дубки по другую сторону реки. Предыдущий паром был во вторник, следующий послезавтра.

Теперь испугалась и Нина, но вовсе не перспективы полета на вертолете. Судя по описанию, Дубки эти находились в той еще глуши. Она попыталась успокоить себя тем, что это еще вовсе не означает, будто бы там нет цивилизации, хотя внутренний голос настойчиво твердил именно это.

– А как же жители Дубков выезжают из деревни? – как можно спокойнее поинтересовалась она.

– Так у каждого лодка есть, – пожал плечами Аркадий Степанович. – На ней через Каму, а потом, как я и сказал, пешком по берегу до Бережного, а там уже два раза в день автобус ходит.

Исследователи переглянулись.

– Айболит, хочешь, я буду держать тебя за руку? – нарочито серьезным тоном предложил Ваня, скорчив такую сочувственную гримасу, что Саша не выдержала и улыбнулась.

– Уж обойдусь как-нибудь, но спасибо, – поблагодарила она.

Однако сказать оказалось проще, чем сделать. Едва только загудели двигатели, начал свое движение винт, пока еще несильно шелестя лопастями, Саша почувствовала, как к горлу подкатывают слезы. Желание увидеть или хотя бы услышать голос Войтеха стало непреодолимым, и она вытащила телефон. Мобильного Интернета не оказалось, но покрытие сети было. Всего одно эсэмэс ему, одно ответное от него, и дышать стало немного легче.

И все равно во время полета Саша сидела, вжавшись в кресло и прикрыв глаза, лишь изредка включая экран телефона и перечитывая короткое сообщение. Она не стала надевать наушники, чтобы не слышать разговоры друзей, и не смотрела вниз. Шум вертолета заглушал собственные мысли, и так было проще дождаться конца полета.

– А что с Сашей? – решилась спросить Нина. Журналист она или кто?

Дементьев и Ваня снова переглянулись, а потом посмотрели на Сашу.

– Плохие воспоминания, – наконец коротко ответил Ваня, но развивать тему не стал, и Нина поняла, что лучше не настаивать. У нее еще наверняка будет время лучше узнать коллег и составить портрет каждого.

* * *

Их встречали, наверное, всей деревней. Импровизированная вертолетная площадка находилась на берегу Камы, чуть в стороне от домов, поскольку только здесь можно было приземлиться без риска задеть лопастями деревья. В десятке метров от берега, пригибаясь от ветра и придерживая шапки на головах, уже толпились местные. Несколько детишек порывались подбежать ближе, и матери держали их за шиворот. Больше всего Ваню поразили именно дети. С воздуха деревня не выглядела такой уж большой, а если учесть ее отдаленность от цивилизации, наличие детей и вовсе казалось странным.

– Чувствую себя долбаным спасителем, – заметил он, глядя в окошко вертолета, пока все еще ждали остановки лопастей, чтобы выйти наружу.

– Постараемся ими стать, – молодецки отозвался Дементьев.

Первым к ним подошел высокий, совершенно седой старик, представившийся Ильей Пантелеевичем. Тот самый, что приезжал с внуком в Санкт-Петербург. Ваня с ним не встречался, но Дворжак провел тщательный инструктаж перед поездкой.

– А что, Войтех Ладиславович не приехал? – уточнил Илья Пантелеевич как будто с обидой.

– Он пока занят, но как только освободится, сразу приедет, – заверил его Дементьев, пожимая уже морщинистую, но все еще мощную и сильную ладонь Ильи Пантелеевича. – Пока я за него, Владимир Петрович. Бывший следователь, опыт поиска убийц имею. Даже если он с шерстью и клыками, все равно разберемся, не таких ловили.

Местные рассмеялись, и Илья Пантелеевич тоже одобрительно кивнул. Потихоньку начали подходить и знакомиться все жители, предлагали помощь с вещами, от которой отказываться никто не стал. Одного оборудования они привезли две огромные коробки: видеокамеры, датчики движения, ноутбуки. Уже перед самой отправкой вещей в аэропорт Войтех даже раздобыл где-то – кажется, в зоопарке – несколько ружей со снотворным. Увидев это, Дементьев демонстративно проверил свой пистолет.

– А наш Дворжак полон сюрпризов, – заметил Ваня, когда процедура знакомства окончательно завершилась. – То мы его год Войтехом звали, потом выяснилось, что можно было Войтой и Тишкой…

– Тешкой, – поправила Саша. – И так можно только мне.

Ваня только хмыкнул. Тишка, Тешка – все одно кошачье имя какое-то.

– То он теперь уже и Ладиславович. Страшно представить, что дальше будет.

Развить тему ему не дали. Пришлось выгружать вещи из вертолета, прощаться с Аркадием Степановичем, пилотом, и Сан Санычем и начинать расследование. Времени было еще достаточно, терять день не хотелось. Выспаться они и потом успеют.

Обедали в доме старосты, который предложил Ване с Дементьевым остановиться у него, а Сашу и Нину забрал к себе местный доктор, а заодно обсудили предстоящую работу. Было решено, что Нина, Саша и Дементьев займутся опросом жителей и осмотром «мест преступления», а Ваня установит видеонаблюдение. Если чупакабра приходит из леса и нападает на деревню, они должны это заснять. Очень часто камеры замечают то, что ускользает от человеческого глаза.

Мобильная связь в деревне тянула слабо, и перво-наперво необходимо было подключиться к спутниковому Интернету и настроить его раздачу, а также вывести трансляции с камер на ноутбуки, чтобы иметь возможность следить за происходящим в деревне онлайн. На это ушло довольно много времени, а потому, когда Ваня закончил и вышел на улицу, над деревней медленно расплывались ранние осенние сумерки. Небо с востока начало темнеть, но над рекой было еще довольно светло, хотя уже и клубился туман. Помогать в расстановке камер ему вызвались Сергей, почему-то представившийся сыном библиотекарши, как будто это имело значение, и еще один мужчина, примерно Ваниного возраста, Ярослав. Они уже ждали его у калитки, жуя сигареты и нетерпеливо поглядывая на дом.

– Много поставить до ночи не успеем, – почесал затылок Ваня, глядя на колышащиеся верхушки деревьев: к вечеру похолодало, с реки потянуло запахом тины, и поднялся ветер.

– Тогда лучше начать оттуда, – предложил Ярослав, указав рукой на ближайшую опушку, которую отделял от дома Ильи Пантелеевича всего один двор. – Оно с леса приходит обычно.

Ваня согласно кивнул. Деревня оказалась еще меньше, чем выглядела с вертолета. Возможно, дело было в том, что многие дома здесь заброшены: кто-то из жильцов умер, кто-то уехал за реку. Хотя вопреки всем законам логики здесь жили и довольно молодые люди, а также слышались детские голоса и функционировала школа. В ней училось всего несколько детей, но возить их в другую деревню не было никакой возможности. За обедом староста рассказывал, что многие семьи здесь многодетные, и хоть старшие дети после школы уезжают учиться в ближайшие города, младшие еще остаются с родителями.

– Когда-то у нас деревня большая была, – рассказывал Илья Пантелеевич, щедро угощая гостей простой деревенской едой. – Магазин, школа, библиотека. Собирались даже мост через Каму строить, да не успели. Теперь выживаем, как можем.

Всего Ваня насчитал три улицы. Одна, самая длинная, тянулась вдоль реки, вторая начиналась примерно на середине первой и перпендикулярно ей шла к лесу. Третья, совсем короткая, отходила от второй и располагалась практически параллельно первой, но уже почти на опушке густого леса, вплотную подходя к деревьям. На небольшой площади, образованной этими улицами, находились магазин, школа-библиотека и бывшее здание администрации села, теперь запертое и забитое досками.

По узкой улице вдоль леса выстроились пять домов, но обитаемыми из них были всего три, два давно пустовали. В первом жили пчеловод Степан со своей женой, но, по их уверениям, к ним чупакабра в последнее время не захаживал, хотя это было бы самым логичным: первые деревья начинались сразу за их забором. Сюда можно было проникнуть, даже не заходя в деревню. Этот момент показался Ване довольно странным. С чего вдруг животное – кем бы оно ни было – стало рисковать, а не пользоваться наиболее удобным вариантом?

– Ставьте так, чтобы дорогу захватывало, – посоветовал Сергей, оно обычно по дороге ходит.

– По дороге? – Ваня нахмурился. – Его же вроде бы никто не видел?

Сергей и Ярослав переглянулись.

– Саму чупакабру не видели, – наконец медленно, словно нехотя, признался Сергей. – Но оно всегда приходит с туманом.

– Ну, это еще не доказано, – возразил Ярослав. – Туманы в нашей местности – явление частое. Вот поглядите, – он тронул Ваню за плечо, указывая в сторону реки, – и сейчас над водой клубится.

– Да, но тот туман приходит из леса, – не сдавался Сергей. – У меня и видео есть. Хотите посмотреть?

Ваня, безусловно, хотел. Сергей вытащил простенький телефон, еще кнопочный, с совсем маленьким экраном, на котором с трудом можно было что-то разглядеть. Изображение сильно дрожало, и Ваня с трудом смог различить деревенскую дорогу, по которой медленно полз белесый туман. Дело происходило ночью. Туман, подсвеченный желтыми фонарями, стелился по дороге, немного расползаясь к заборам, но во дворы, насколько можно было судить по записи, не заходил. Он казался довольно густым, но не поднимался высоко: граница его выглядела четкой и проходила где-то в метре от земли. Лишь один раз, словно живое существо, он поднялся выше, но тут же снова опустился вниз и рассыпался как бисер.

Ваня задумчиво почесал подбородок. Они едва успели приехать в деревню, а подробностей выяснялось все больше. И каждая новая деталь давала понять, что они имеют дело не с обычным животным, пока не известным науке. Если вообще с животным.

– Можно я потом скопирую себе запись? – попросил Ваня, возвращая телефон его владельцу. – Возможно, смогу вычленить что-нибудь интересное.

– Конечно. Еще следы есть.

– Следы я видел. Похожи на волчьи.

– Ага, – кивнул Сергей. – Хотя дядя Андрей и утверждает, что это точно не волк. А он охотник, звериные следы хорошо знает.

– И что, всегда после этого тумана трупы находят? – снова поинтересовался Ваня.

Его спутники переглянулись.

– Нет, не всегда, – ответил Сергей.

– Как будто иногда оно в разведку приходит, – добавил Ярослав.

Прикрепив камеру к забору Степана таким образом, чтобы она снимала и лес, и дорогу, Ваня с помощниками отправился дальше. Дом через дорогу принадлежал пожилой супружеской паре, у которых неизвестное животное – Ваня уже не рисковал утверждать, что это точно чупакабра – убило нескольких куриц и молодого ягненка. Они тоже рассказали о странном тумане и посоветовали крепить камеру надежнее. На закономерный вопрос: «Зачем?» – ответили, что вместе с туманом иногда поднимается сильный ветер.

– У нас несколько штакетин из забора выломало, – сообщил хозяин.

Следующие два дома оказались брошенными. В одном окна были забиты досками крест-накрест, второй стоял просто так. И судя по непримятой траве во дворе, которая росла вровень с забором, но уже пожелтела и высохла под осенним солнцем, сюда никто не забирался. Второй дом оказался домом того самого деда Антона, смерть которого стала то ли первой в череде событий, то ли случайным совпадением.

– В последний дом можно тоже не идти, – махнул рукой Ярослав и почему-то сплюнул на землю.

В этом жесте Ване привиделось не желание освободить рот, а как будто пренебрежение и даже презрение. Он посмотрел на выкрашенный в ярко-желтую краску дом с зелеными окнами. Странное и безвкусное сочетание, на его взгляд. Во дворе тоже росла высокая сухая трава, но она скорее напоминала уже отцветшие цветы, чем просто траву. Правда, их было так много, что это не походило на клумбы. Как будто хозяин или хозяйка дома поставили себе цель засадить цветами каждый клочок двора. Но даже не это удивляло больше всего. Почти севшее за реку солнце еще бросало на деревню последние красно-оранжевые лучи, которые неестественно ярко отражались от окон. Подойдя ближе, Ваня понял, что в доме стоят не простые стекла, а зеркальные. В этом не было бы ничего странного, если бы дом находился в каком-нибудь современном поселке, а не затерянной среди леса деревне. Такие стекла обычно ставят, чтобы никто не мог заглядывать внутрь, но они довольно дорогие. Да и от кого тут прятаться? Все друг друга знают, дом последний на улице, с двух сторон его окружает лес, с третьей – брошенный дом. Четвертая сторона, правда, выходила на дорогу, но ведь стекла были зеркальными везде. Более того, подойдя чуть ближе, Ваня с удивлением заметил, что на обращенной к дороге стороне висят еще несколько дополнительных зеркал прямо на стенах.

– Кто там живет? – спросил он.

– Айка, бабы Настасьи внучка, – с презрением в голосе ответил Сергей.

– Не, она внучка бабы Настасьиной сестры, – возразил Ярослав.

– Да неважно. Чудна́я девка, у нас ее тут не особо любят.

– Почему? – не понял Ваня.

– Да как-то… – Сергей почесал в затылке. – Молодая совсем, что она в деревне забыла? Мы-то родились здесь, вот и не уехали, а она чего явилась? Ни мужа, ни детей, скотину никакую не держит. Даже кота нет. Нелюдимая, не здоровается ни с кем, в магазин редко ходит, да иногда в Бережное катается. На что живет – непонятно.

– А одевается как! – подхватил Ярослав. – Ну просто попугай. Еще и украшениями обвешается, как елка новогодняя. Не, к ней чупакабра не заглянет просто потому, что у нее и жрать нечего.

– У нас сначала вообще думали, что это она деда Антона до смерти напугала, – поделился еще одной сплетней Сергей. – На земле возле окна были следы ее ног, как будто она там ходила или в окна заглядывала.

– Там были не ее следы, – снова поправил его Ярослав, – а просто след босой женской ноги.

– Босой? – с интересом переспросил Ваня. – Она босая ходит?

– Да черт ее знает, – Ярослав почесал затылок, – я вроде не видел, но больше некому. Другие-то нормальные в деревне.

Ваня бросил еще один заинтересованный взгляд на дом неизвестной ему чудной Айи, но решил, что сегодня не стоит тратить на него время, раз по уверениям местных чупакабра туда не ходит. Возможно, кто-то из его коллег уже навестил девушку. На другом конце улицы он как раз заметил Сашу, вышедшую из одного двора и весело машущую ему рукой.

– Ну что у вас? – поинтересовался Ваня, подойдя к ней.

– Да пока непонятно. Осмотрели мы дворы, где были убиты животные, да только самих трупов-то нет. И все массово укрепляют сараи и хлевы, фиг поймешь, мог кто-то залезть туда или нет. Как говорит наш любимый следователь, место преступления затоптали, залапали и уничтожили. Дементьев еще должен осмотреть опушку, где нашли вторую жертву, но там трава, едва ли какие-то следы вообще были. Так что единственная наша надежда на новое появление этой… чупакабры, – Саша хмыкнула.

– А ты что, не веришь, что это она? – поддел Ваня. Видя ее заминку, он только подначил: – Да ладно, не жмись, Айболит. Дворжака тут нет, скепсисом никого не обидишь.

– Да черт его знает, – призналась Саша. – Не верю я в животных, которые могут проходить сквозь стены.

– А в тех, что могут окружать себя туманом, веришь?

– Чего?

Ваня вкратце пересказал разговор с Ярославом и Сергеем.

– Ничего себе! – выдохнула Саша. – Войта с Аней про это не говорили.

– Полагаю, сами не знали.

– Тут нам бы твоя сестра пригодилась, пробу этого тумана взять. Помнишь наше расследование в Нижегородской области? Там же в туман всякие галлюциногены добавляли, мы столько страху из-за него натерпелись.

Ваня поморщился, как от зубной боли. Вспоминать то расследование никто из них не любил из-за одного решения, которое им пришлось принять. Но Саша была права, тогда дело было в тумане.

– Придется справляться самим. Я свяжусь с Лилькой, пусть проинструктирует нас, что и как делать. Мы ж тоже не неучи, справимся. А ты пока поговоришь с девушкой, которая живет в последнем доме? – Ваня кивнул на попугайский дом Айи. – Она рядом с этим дедом Антоном жила, вдруг что-то видела.

– Отправлю нашу журналистку, – хмыкнула Саша. – Я обещала наведаться к одним товарищам, у них ребенок третий месяц болеет. Посмотрю, что там.

– Так ты ж не педиатр.

– Я и не ветеринар, но это не мешает тебе называть меня Айболитом.

– Справедливо, – усмехнулся Ваня.

Глава 5

Владимир Петрович Дементьев не мог сказать, что увольнение из Следственного комитета, где он проработал много лет, стало для него таким уж сюрпризом. Пожалуй, к этому все шло с того самого момента, как он впервые познакомился с чокнутой компанией, возглавляемой странноватым чехом Войтехом Дворжаком, в октябре 2012 года. Просто еще два с половиной года он об этом не знал. Но именно тогда, расследуя дело о похищении и убийствах молодых девушек, Дементьев понял, что не все в этом мире поддается логическому объяснению, и иногда нужно отбросить все свои «верю не верю», чтобы докопаться до истины. Его желание всегда знать правду, какой бы она ни была, широкие взгляды на мир и возможность добывать информацию стали поводом к тому, чтобы и после того расследования чокнутая компашка обращалась за помощью к нему, а он к ним.

Каждое их общение приближало тот момент, когда однажды на его пороге появился Ваня Сидоров с заявлением, что не известная Дементьеву организация ЗАО «Прогрессивные технологии» похитила его сестру, Нева и Сашу. А также с флешкой, полной доказательств, какими именно прогрессивными технологиями занимается ЗАО, среди которых похищение людей было мелкими белесыми цветочками на летнем альпийском лугу. Ягодки удивили Дементьева гораздо больше.

С этой флешкой тогда еще следователь и пошел к своему начальству. Уж больно хорошими были собранные Ваней доказательства, против них не попрешь. Стоит начальству потянуть за ниточку, и клубок распутается сам по себе, без особых усилий. Громкое могло бы быть дело! Однако вечером того же дня начальство само вызвало Дементьева, велело срочно собираться в отпуск, съездить отдохнуть в Турцию или Грецию и вообще забыть о существовании этой флешки и стереть из памяти название ЗАО.

Пересказывая все это Ване, сидящему на его кухне, Дементьев понял, что иногда стоит отбросить не только «верю не верю», но еще и «могу не могу» и «должен не должен». Разрабатывая с Ваней план операции по спасению чокнутой компашки, Дементьев знал, что в Следственном комитете ему больше не работать. Если вообще живым вернется, а шансов на самом деле было не так много. И когда его задела пуля, казалось, их не осталось совсем. Черт его знает, как они все выбрались. Мало того, что без потерь, так еще и деньги со счета ЗАО поперли, организацию по изучению аномальных явлений создали и крышу в виде депутата Государственной думы получили. Если бы Дементьев верил в бога, он бы не сомневался, что Дворжак у него на особом счету. И все, кто рядом с ним, тоже. А потому он почти не раздумывал, когда чех позвал его в ИИН. Да и идти-то все равно было некуда. Не охранником же в супермаркет.

В общем, так и получилось, что бывший следователь Владимир Петрович Дементьев, раскрывавший громкие убийства, переквалифицировался в менеджера проекта «Поймай чупакабру» и шел сейчас по грунтовой дороге к дому охотника Андрея, который, по уверениям местных, первым столкнулся с неизвестным зверем.

Охотник жил возле самой реки, в конце улицы. Его дом выгодно отличался от других домов в деревне: был обложен кирпичом, накрыт металлочерепицей, окружен ровным забором. Сразу становилось понятно, что хозяин Андрей умелый. Еще издалека Дементьев услышал удары топора. В окруженной лесом деревне все громкие звуки разносились быстро и были слышны далеко. Охотник нашелся во дворе, за домом. Перед ним лежала груда бревен, а позади – еще большая куча уже нарубленных поленьев. Мальчишка лет десяти собирал готовые дрова и уносил их в небольшой сарайчик в самом конце двора.

Андрей оказался еще довольно молодым человеком, которому едва ли исполнилось сорок пять. Для пасмурной и прохладной погоды одет он был слишком легко, всего лишь в холщовые брюки и рубашку, но и та уже промокла насквозь. Физический труд не давал ему замерзнуть. И тем не менее, несмотря на молодой еще возраст, вся голова мужчины была седой, как будто принадлежала столетнему старику.

– Я слышал, что вы приедете, – хмуро отозвался Андрей, когда Дементьев представился.

На бывшего следователя он даже не посмотрел, но орудовать топором перестал. Дементьев не помнил его среди встречающих, хотя обычно лица запоминал хорошо, профессия накладывала отпечаток. Наверное, его там и не было.

– Говорят, вы были первым, кто столкнулся с этим животным.

Это был не вопрос, а утверждение. Дементьев вытащил сигарету, прикурил сам и протянул пачку Андрею. Тот наконец бросил на него быстрый взгляд, вытащил из пачки сигарету и посмотрел на мальчишку, который как раз подошел за новой порцией дров.

– Пашка, иди погуляй пока.

Мальчик обрадованно кинул обратно полено, которое уже взял в руки, и ускакал прочь со двора. Наверное, где-то его уже ждали друзья, и он был только рад, что помогать отцу не нужно. Дементьев еще помнил себя в его возрасте, хоть это и было очень давно. Он жил в городе, но летом непременно выезжал с родителями на дачу, где его уже ждала компания таких же городских мальчишек. Любая помощь отцу отнимала драгоценное время, когда можно вдоволь носиться по проселочным дорогам, купаться в реке, ездить на велосипеде и ловить светлячков в спичечные коробки.

Андрей положил топор на землю, прикурил и только тогда снова посмотрел на Дементьева.

– Я мало что помню, – признался он, выпуская в воздух струю сизого дыма.

– Расскажите, что помните, – предложил Дементьев. – Любые сведения не будут лишними.

– Пошли с Джеком на охоту еще утром. Это собака моя… бывшая. Бигль. Золотой пес был, охотник отменный, дичь за версту чуял. Я за ним в саму Пермь ездил, денег сколько отдал, страшно сказать. Ларка, жена, неделю кричала. Но пес был отменный, – повторил Андрей, снова нервно затягиваясь. – Пошли мы с ним, значит. Капканы проверили, нигде ничего. Он вроде след возьмет, бежит, а потом теряет. Как будто нет зверей вокруг. Уж если бы были, Джек бы почуял. Я уже устал, думал возвращаться, как он наконец что-то почуял. Бросился вперед, в самую чащу. Я за ним почти сразу поспевать перестал. Потом слышу – лает. Я туда, выбежал на поляну. А дальше, верьте не верьте, ничего не помню. Что там увидел – словно кто-то ластиком стер.

Андрей заметно разволновался, и Дементьев торопливо кивнул, давая понять, что верит его словам. Ободренный этим, охотник продолжил:

– Поначалу вообще помнил, только как в доме у Гавриловича проснулся. Это доктор наш. Но теперь иногда вспоминаю, как нес Джека на руках. Его тяжесть, горячую кровь. Потом уже проснулся дома у доктора, в обед следующего дня. Джека похоронил… и вот. Потом эта тварь в деревню стала приходить.

Дементьев снова кивнул.

– А когда шли домой, ничего странного не замечали?

– Да я не смотрел. – Андрей судорожно вздохнул и торопливо затянулся сигаретой, Дементьев видел, как дрожат у него руки. – Вообще воспоминания смутные, как сквозь дымку. Словно лет двадцать прошло. Я примерно так школьные годы вспоминаю. Знаете, помнишь какой-то отрывок, а что было до и после – уже нет. Только вот еще…

– Что?

Андрей посмотрел на него, как будто сомневался, говорить или нет, но затем все же признался:

– Я когда к поляне шел той, было светло еще. А когда Джека домой нес, темно, будто ночь, понимаете? Там ведь всего несколько минут должно было пройти, а уже стемнело. И до деревни полчаса ходу, а я утром вернулся только, когда уже рассвело. Почему я так долго шел?

Теперь пришла очередь Дементьева задумчиво курить.

– А место это можете показать? – спросил он.

– Только завтра. Темнеет уже, а я в лес в темноте теперь не сунусь. Пока оно там.

Дементьев понимающе кивнул.

– Тогда завтра я попрошу вас отвести нас туда. Посмотрим, может, что интересное увидим. А что насчет смерти вашей свояченицы, как я понимаю?

Андрей снова понурился, затянулся длинно, выпустил в воздух сизую струю и смотрел на нее, пока она не растворилась в воздухе.

– Нюша была не совсем нормальная. Не помню, как точно называется диагноз, но она как дитя малое была. Когда Ларкины родители умерли, она ее к себе забрала, сестра все же. Нюша в тот день грибы собирала, далеко не уходила. Ларка не разрешала, да она и сама боялась. Несколько лет назад ушла так, заблудилась, три дня искали. МЧС приезжало, еле нашли. Та опушка, где ее нашли, от нас далеко, но Алена Степанова говорила, что видела ее. Ходила, ходила, а потом вдруг пропала. Алена решила, что она домой ушла. Только вечером нашли уже. Алена дома была, но ничего не слышала. Если и напал на Нюшу кто, то она даже не кричала.

– А сами-то вы что думаете? Какое животное это могло бы сделать?

Андрей пожал плечами, бросил окурок на землю и растоптал его ногой.

– Не знаю я таких. Вы сюда приехали разбираться, вы и разбирайтесь.

Взяв с Андрея обещание, что завтра часов в одиннадцать утра он отведет их в лес на то место, где все произошло, Дементьев попрощался с хозяином и направился к выходу со двора.

– Владимир Петрович, Пашку там если увидите, кликните домой, – попросил Андрей. – Надо дальше помогать.

Дементьев пообещал так и сделать. Пашку он действительно увидел. Тот с еще одним парнишкой, чуть постарше на вид, сидел во дворе, казалось, брошенного дома и с увлечением что-то вырезал из большого полена. Дементьев уже остановился, чтобы передать мальчишке слова отца, но передумал. Пусть поиграет ребенок, он ведь мог его и не увидеть.

* * *

Ужинать собрались в доме у доктора Матвея Гавриловича. Как все поняли, они с Ильей Пантелеевичем были старыми приятелями и не упускали случая посидеть вместе. Жена старосты давно умерла, доктор никогда не был женат, а сейчас, на фоне происходящих событий, два старика были только рады приобщиться к расследованию.

Стол накрыли в просторной кухне, где легко умещались шесть человек. У Матвея Гавриловича уже были припасены кое-какие заготовки для общего ужина, поэтому с помощью Нины и Саши приготовить его удалось довольно скоро. Правда, Саша помогала там, где точно нельзя ничего испортить, а Нина лишь нарезала салат и сварила картошку. Подготовленную к запеканию в печи тушку кролика она даже трогать не стала и за столом постаралась сесть подальше от блюда с мясом, ела исключительно овощи.

– Вегетарианка, что ли? – подозрительно прищурился Ваня, глядя на то, как девушка даже не стала поливать вареную картошку растопленным сливочным маслом.

Нина кивнула.

– Эх, выпороть бы вас, Ниночка, – добродушно проворчал старый доктор, – за такие дела. Мясо надо есть, это источник белка! Саша, вы-то хоть не страдаете подобной дуростью?

Саша, в этот момент как раз отрезавшая себе огромный ломоть кроличьего мяса, стараясь захватить аппетитно выглядящую запеченную корочку, только многозначительно хмыкнула. Свежий деревенский воздух пробудил в ней аппетит, поэтому к мясу она щедро добавила и картошки, и салата. Даже удивительно, насколько вкусными могут быть самые простые блюда!

– Правильно, – похвалил доктор. – Мясо надо есть, особенно женщинам. Как же вы детей будете вынашивать, на овощах-то? – последний вопрос адресовался Нине.

– Отстаньте от нее, Матвей Гаврилыч, – велел Ваня, накладывая себе гору еды побольше Сашиной. Он всегда был любителем поесть. – Нам больше достанется, вырастет – поумнеет. Лилька – это сестра моя, двойняшка – тоже в юности любила себя диетами изводить. Женщины, что с них взять.

– Зато у меня вот что есть, – Илья Пантелеевич вытащил из-за пазухи стеклянную бутылку без этикетки, в которой обычно продавалась водка, но сейчас в нее была налита какая-то темная жидкость, и торжественно водрузил на стол. – Вино домашнее, на сливах. Вкусное, не оторваться. И вегетарианцам можно.

– Нам бы дело обсудить еще, – возразила Саша, с сомнением разглядывая содержимое бутылки.

– Обсудим, – заверил ее Ваня. – Хорошая стопка совещанию не помеха.

– Дворжака на тебя нет.

– Вот именно. В кои-то веки никто над душой не висит со своей минералкой.

– Он никогда не заставлял тебя ее пить.

– Да мне хватало одного вида, как он ее пьет! Весь аппетит пропадал.

Назвав напиток вином, Илья Пантелеевич явно преуменьшил количество градусов в нем. Саша едва только пригубила настойку, как поняла, что это самая настоящая водка со вкусом слив. Больше всего она напоминала сливовицу – напиток, которым как-то угощала ее мама Войтеха, когда они ездили к ним на прошлое Рождество. Только Мартина Дворжакова хотя бы не пыталась выдать его за вино, честно предупредив, что градусов в нем еще больше, чем в водке.

Саша воровато огляделась и, убедившись, что никого не заботит, допьет она до конца или нет, поставила рюмку обратно. Нина даже пробовать не стала, только понюхала, скривилась и тоже отставила в сторону. Зато мужчины выпили по полной.

Алкоголь пробудил и без того неспящий аппетит, поэтому некоторое время за столом висела тишина, нарушаемая лишь звяканьем вилок. Кролик оказался удивительно нежным и сочным, картошка – вкуснейшей, рассыпчатой. Такую не купишь в городе, за ней нужно выезжать хотя бы в пригород.

– Так, давайте все-таки вспомним о деле, – велел Дементьев, когда первый голод был утолен, а Илья Пантелеевич налил уже по второй рюмке. – Разговаривал я сегодня с вашим охотником, Андреем, и он сказал мне пару интересных вещей.

Дементьев подробно пересказал слова Андрея, заострив внимание на том факте, что охотник совсем не помнил, как стемнело, когда шел к поляне, а также не мог объяснить, почему потратил столько времени на дорогу к деревне.

– Похоже на какие-то провалы во времени, – тут же высказал версию Ваня. – Но тогда это должно быть как-то связано с вашей чупакаброй, потому что провалы во времени и появление неизвестного науке животного – слишком странное совпадение.

– Что-то я не помню, чтобы Войта упоминал, что чупакабру может сопровождать такое явление, – возразила Саша.

– Так, может, это и не чупакабра вовсе? Мы ухватились за эту версию, а на самом деле стоило бы ее отбросить и рассматривать другие. Уж слишком много фактов не ложится в версию с ней. Дворжак не упоминал и о том, что она может окружать себя туманом и нападать на людей. Кстати, Володя, про туман Андрей ничего не говорил?

– Ничего, – качнул головой тот. – Но он вообще мало что помнит. А насчет чупакабры я с тобой согласен. Никогда не стоит зацикливаться на одном подозреваемом, можно упустить важные детали, зато подогнать под свою версию что угодно, сфабриковать доказательства, так сказать.

– В ком-то проснулся бывший следователь? – рассмеялась Саша. – Но вообще я тоже согласна. Уж больно не походит это на чупакабру. Все же очевидцы ее обычно видят, описывают как существо, похожее то на собаку, то на кенгуру, то на рептилию. А тут ее и не видел никто. Столько нападений, а очевидцев нет.

– Более того, Андрей был рядом со своей собакой, но все равно ничего не помнит, – кивнул Дементьев, быстро прожевывая кусок мяса, потому что как раз успел положить его в рот, пока Саша говорила. – Хотя должен был. Дворжак, кажись, провалы в памяти от встречи с чупакаброй тоже не упоминал.

Доктор внезапно встрепенулся, отставил в сторону рюмку с настойкой и посмотрел на Илью Пантелеевича.

– А помнишь, Илья, что он говорил, когда мы только принесли его в кабинет?

Староста на секунду задумался, а затем кивнул.

– Он говорил что-то про длинные руки, – медленно, вспоминая, произнес он. – Кривые пальцы и красные глаза.

– Вот! – Доктор поднял вверх указательный палец. – Андрей еще говорил, что она сбила его с ног и напала сверху, а потом он ничего не помнит. Может быть, в этом-то и есть причина «провала во времени»? Андрей просто-напросто потерял сознание и пролежал без чувств какое-то время. Вот и успело стемнеть. Но потом это выпало из его памяти, и ему казалось, что прошла всего минута.

– Да, но почему тогда он так долго шел домой, что успело рассвести? – впервые за весь ужин подала голос Нина.

– Так потому что он пролежал без чувств почти до рассвета, – не растерялся доктор. – Лес у нас густой, в нем в сумерках темно, как ночью. А уж когда он на опушку вышел, то и увидел, что уже утро.

– Тем более идти он мог медленно, – согласился с доктором Ваня. – Чувак в обмороке провалялся несколько часов, само собой, у него слабость была. Достаточно вспомнить, как наш Войтех Ладиславович, – Ваня не удержался от смешка, – выглядит, когда очередное видение поймает. Тем более он собаку нес: и тяжело, и стресс.

– Странно только, что самого Андрея оно не покалечило, – добавила Саша, решив последовать примеру отсутствующего Войтеха и не обращать внимания на все Ванины выпады в его адрес.

– Возможно, наелось собакой? – предположила Нина.

– Вот тут еще одна странность, – вступил доктор. – У всех остальных жертв оно делало маленькое отверстие на шее или вовсе оставляло только царапины, а у Джека шея была разодрана.

– Тут одно из двух, – начал Ваня, а затем внезапно посмотрел на забытую сливовицу. – А чего это мы не пьем?

Мужчины подняли рюмки и торопливо выпили, Саша снова лишь понюхала настойку, а Нина на свою даже не посмотрела.

– Так что там одно из двух? – нетерпеливо спросила она, когда мужчины принялись с аппетитом закусывать.

Ваня быстро прожевал еду до того состояния, когда смог говорить, и продолжил:

– Либо тогда оно было очень голодно, ему не до аккуратных отверстий было, крови бы выпить, либо на Андрея и его собаку напало вовсе не то, что терроризирует деревню, а мы просто сплели в одно два разных события.

– Многовато у нас событий разных получается, – заметил Дементьев. – Не бывает так.

– А мне вот еще что интересно, – внезапно сказала Саша. Она повернулась к доктору и чуть прищурилась, как будто собиралась внимательно слушать и не пропустить ни одного слова. – Можете дословно вспомнить, что именно говорил Андрей, когда описывал того, кто напал на него.

Матвей Гаврилович почесал лысую макушку, задумался, а затем сказал:

– Она повалила меня на спину… глаза красные, пальцы длинные, кривые… Я отпихнул ее, а потом ничего не помню. Как-то так.

– Он точно говорил «она»? – уточнила Саша.

Доктор уверенно кивнул.

– Точно, я тоже помню, – подтвердил его слова Илья Пантелеевич.

Саша посмотрела на друзей, но те выглядели непонимающими.

– И что? – вслух озвучил вопрос Ваня.

– Вот представь, что на тебя напало нечто, чего ты никогда в жизни не видел, как бы ты говорил о нем?

Ваня тоже задумался, а затем медленно кивнул.

– Айболит права. – Он посмотрел на все еще непонимающего Дементьева. – Я бы говорил «оно» или «он». Но не «она». А о чупакабре тогда речи еще не шло. С чего бы Андрею говорить «она»?

– Черт знает что, – проворчал Дементьев. – С убийцами было как-то проще.

– Мне вот кажется, – медленно начала Саша, взвешивая в уме каждое слово, потому что собственная версия казалась ей фантастической, – что здесь не одно существо, а два.

– Два? – переспросил Ваня.

– Очень уж разные нападения на животных и людей. Да, у всех выпивают кровь, но у животных как будто проколы на шее, а у людей – царапины. Я успела мельком просмотреть материалы, которые прислал на ящик Сан Саныч. У Анны Севостьяновой, или Нюши, как все ее звали, три продольные царапины от уха до противоположной ключицы, достаточно глубокие, хотя я все равно плохо представляю себе, как можно выпить через них кровь. Они похожи на царапины от когтей или длинных ногтей. Это раз, как говорил Фандорин. Два: рядом с сараями, где находили мертвых животных, были следы зверя, похожего на волка. А рядом с домом деда Антона – след босой человеческой ноги.

– Кстати да, – кивнул Ваня. – Ярик с Сергеем мне тоже про какую-то Айю говорили. Дескать, она сумасшедшая, может, бродила там…

– Айя не сумасшедшая, – внезапно резко перебил Ваню Матвей Гаврилович, чем удивил всех.

– Вы хорошо ее знаете? – осторожно поинтересовалась Саша.

Доктор смутился, вытащил из кармана большой носовой платок и протер им лысину.

– Не то чтобы хорошо, у нас ее вообще никто хорошо не знает. Но мы иногда разговариваем. Я уверен, что Айя не имеет к происходящему никакого отношения. И вовсе она не бродила вокруг дома деда Антона. Тем более босиком осенью.

– Нина, тебе удалось с ней поговорить? – обратился к Нине Дементьев.

Та замялась, а затем неуверенно произнесла:

– Она не открыла мне дверь. Сказала, что ничего не видела и разговаривать не будет.

Доктор вспотел еще сильнее, снова протер блестящую лысину. Ваня вдруг подумал, что у всех мужчин в возрасте появляется потребность что-то протирать. Когда они все только познакомились, да и до сих пор иногда, Нев тоже постоянно тер стекла своих очков, чуть ли не до дыр.

– Она не очень-то любит общение, – снова заступился доктор за Айю.

– Не волнуйтесь, Матвей Гаврилович, – успокоил его Дементьев, – ее пока никто ни в чем не обвиняет. Мы хотели всего лишь спросить, не видела ли она чего в ту ночь, когда умер дед Антон.

– Но Сашина версия о том, что здесь не одно, а два существа, кажется мне интересной, – не унимался Ваня.

– Животное и человек? – усмехнулся Дементьев. – Так, может, это просто оборотень?

– Оборотень, который пьет кровь?

– Я всегда думала, что вампиры и оборотни – злейшие враги, – поддакнула Нина.

– Нечего фауну по «Сумеркам» изучать, – хмыкнул Ваня.

– Я тоже никогда не слышал, чтобы оборотень пил кровь, – согласился Илья Пантелеевич, но всем за столом показалось, что сделал он это исключительно из жалости к Нине.

– А вообще про оборотней вы слышали? – удивился Дементьев.

– А то как же! Еще мой отец сказки про них рассказывал. Он большим фантазером был, в свое время много путешествовал, знал сотни разных историй. А чтобы нам было интереснее, всегда преподносил их так, будто это где-то рядом происходило. И вот в одной из историй речь шла о колдунье, которая жила на опушке леса за нашей деревней. Она была очень старой, с носом с горбинкой и длинными сухими ручонками. Варила в большом котле зелья, могла вызывать дождь, снег, ураганы. Ловила маленьких детей, если те не слушались родителей. Мы ужас как боялись эту сказку, зато в темноте в лес и не думали заходить. Она умела оборачиваться волком и была неуязвима. Днем была человеком, а по ночам, как водится, превращалась в волка. Пули пролетали сквозь нее, она не тонула в воде, не горела в огне.

– А чем обычно заканчивались сказки? – с неприкрытым интересом спросила Саша.

– Да как и все сказки: находился в деревне богатырь, который смело шел на опушку, убивал колдунью, а дом сжигал. Каким образом убивал, я сейчас уже не вспомню. Обычно этим богатырем становился кто-то из нас, детей, у моего отца было четверо сыновей. Мы даже порядок устанавливали, кто за кем будет богатырем. Вот из его сказок я и знаю и про оборотней, и про вампиров, и про прочую нечисть.

Саша почти как наяву представила себе седого старика (хотя почему старика, если у него были маленькие дети?), который собирает вокруг себя сыновей и рассказывает им разные истории. Если уж Илье Пантелеевичу удалось так ярко передать события былых дней, можно было представить его талантливого отца, которого дети слушали, открыв рты.

– Думаю, Сашке надо поработать с охотником, – предложил тем временем Ваня. – Ты же сможешь его загипнотизировать, чтобы он вспомнил, что именно видел в тот день на поляне?

– Как минимум, я могу попытаться, – кивнула Саша.

Илья Пантелеевич и Матвей Гаврилович с удивлением посмотрели на нее.

– А так можно? – спросил староста.

– Наши воспоминания никуда не исчезают, – пояснила она. – Они записываются в мозгу, забываются, но не стираются. Просто со временем мы не можем найти их. Как в библиотеке: вы точно знаете, что книга есть, но не помните, где она стоит, и не можете найти ее. С помощью гипноза я могу попробовать порыться в этой библиотеке и найти нужную книгу, понимаете?

Илья Пантелеевич кивнул, хотя по его лицу было видно, что понял он не все и как минимум сомневается в том, что понял.

– Кстати, насчет библиотеки, – подал голос Дементьев, – она же у вас тут вроде есть? Тогда Нине неплохо было бы наведаться туда, изучить старые газеты, вдруг где-то в окрестностях когда-либо случалось что-то подобное.

Саша скептически посмотрела на бывшего следователя. Ей почему-то казалось, что Дементьев просто пытается занять чем-то Нину, чтобы она не мешалась под ногами. Едва ли в библиотеке можно найти что-то, о чем не знали бы местные. Однако возражать она не стала. Нина тоже с готовностью согласилась.

– Вот и отлично, – подвел итог Дементьев. – Тогда Нина завтра в библиотеку, мы с охотником сходим в лес, посмотрим, где все произошло, а потом Саша займется его воспоминаниями.

– Это если ночь пройдет спокойно, – хмыкнул Ваня.

– А ты не каркай, – посоветовал Дементьев.

Глава 6

г. Санкт-Петербург

В Санкт-Петербурге было на два часа меньше, чем в Перми, поэтому звонок выездной группы застал Войтеха еще на работе. Разговор занял почти час, и когда он наконец закрыл крышку ноутбука и потянулся в кресле, часы уже приближались к восьми вечера. Коридоры ИИН опустели, и за дверью его кабинета висела гробовая тишина. Войтех не без удивления вспомнил, что сегодня вообще-то суббота, а он с утра видел на работе и Анну, и Долгова. Созданная с нуля организация требовала немало сил и времени, поэтому ему еще ни разу не удалось уйти с работы раньше восьми вечера, а теперь, когда Саша находилась почти за две тысячи километров от него, он и вовсе не торопился в пустую квартиру.

Не то чтобы он не хотел находиться дома без нее, хотя это и было непривычно. С тех пор как Войтех переехал в Санкт-Петербург и поселился в ее квартире, они почти не расставались. Войтеху нравилось это чувство: знать, что рядом есть тот, кому нужен ты и кто нужен тебе. Что он засыпает рядом по ночам, а по утрам тебе нужно варить не одну порцию кофе, а две. Что вечером вы вместе возвращаетесь домой, готовите ужин, а потом долго сидите на маленькой кухне, не отвлекаясь друг от друга. Это было непривычное чувство, приятное, давно им забытое.

И все же за столько лет Войтех привык к одиночеству, и иногда хотелось остаться наедине с собой. Саша как будто это чувствовала: ходила пить кофе с подружками, ездила к родителям, далеко не каждый раз зовя его с собой. Он был благодарен ей за эти минуты и изо всех сил старался делать такие же приятные сюрпризы для нее. И все же идти в пустую квартиру, зная, что она сегодня туда не придет, желания не было.

Войтех снова открыл ноутбук и нашел контакт Нева, который светился статусом «В сети». Не мешало бы поинтересоваться ходом их расследования, слишком уж давно они возятся с этим библиотечным призраком. А заодно выяснить, нет ли у Нева знакомых биологов, которые в состоянии проконсультировать его по вопросу чупакабры-оборотня.

Нев отозвался быстро и, как всегда, заставил Войтеха удивиться переменам в нем. Эти перемены бросались в глаза, даже когда они встречались на работе каждый день, но еще больше были заметны, когда встречи случались реже. Очки в стильной оправе, модная рубашка, чуть влажные то ли после душа, то ли после дождя волосы, казалось, принадлежали вовсе не тому Неву, которого Войтех впервые увидел в аэропорту Домодедово три с половиной года назад: скромному университетскому преподавателю, заикающемуся каждый раз, когда нужно было что-то сказать, и нервно протирающему очки, если вдруг приходилось доказывать свою точку зрения или – кошмар! – заговорить с Лилей. Сейчас казалось, что даже седины в его волосах стало меньше, чем вчера утром, когда они общались последний раз. Если бы Войтех не знал, что полгода назад Нев потерял практически всю магическую силу, думал бы, что дело именно в ней. Но дело наверняка было в блондинке, которая стояла за спиной бывшего мага, облокотившись на его плечи, и махала Войтеху рукой.

– Привет! – первой отозвалась Лиля, широко улыбаясь. – Ты по нам соскучился или звонишь пожаловаться на моего братца, которого не сделал главным даже тогда, когда сам не поехал?

Войтех улыбнулся в ответ.

– А я смотрю, он уже успел тебе пожаловаться?

– Так еще из аэропорта.

– А он не упомянул, что главным Дементьева назначила Анна, а не я?

Лиля рассмеялась.

– Ты же знаешь, Анна у Вани что-то вроде священной коровы, она априори не может быть виновата. Ну ладно, – Лиля выпрямилась, и на экране теперь можно было видеть ее только ниже подбородка, – я побежала, у меня встреча.

Она снова махнула Войтеху рукой, чмокнула Нева в макушку и скрылась из поля зрения камеры.

– Почему у меня такое скверное чувство, что у вас там уже отпуск, а не расследование? – усмехнулся Войтех, когда по ту сторону экрана послышался хлопок входной двери номера отеля.

– Что-то вроде того, – улыбнулся Нев, – Лиля вот отправилась на свидание к одному из очевидцев.

Он сказал это намеренно равнодушно, но в голосе Войтеху послышались едва уловимые нотки ревности, как будто его мышление не успевало меняться за внешностью, и он все еще не был в себе уверен. Войтех мог это понять. Ему самому иногда до конца не верилось, что Саша предпочла его бывшему мужу, успешному, уверенному в себе, искренне ее любящему. Что уж говорить про Нева, когда вокруг Лили вились мужчины гораздо моложе и привлекательнее?

– Не переживай, ты же знаешь, что дорог ей.

Нев кивнул и, не желая продолжать этот разговор, сложил руки на столе перед ноутбуком домиком и чуть наклонился вперед.

– Так с чем связан твой звонок?

– Во-первых, хотел узнать, как там у вас дела, а во‑вторых, мне будет нужен твой совет. Точнее, твои связи в мире науки.

Выслушав от Нева последние данные и получив заверения, что до конца их расследования остались считаные дни, Войтех перешел к делу Дементьева, вкратце пересказал все находки и мысли.

– Кажется, у них появилась новая версия с оборотнем, – закончил он. – И что самое удивительное, версия эта, если я правильно понял, принадлежит Саше.

Нев искренне рассмеялся. Саша с самого начала расследований зарекомендовала себя отъявленным скептиком, умудрялась не верить в аномальные версии даже тогда, когда доказательства клали на стол перед ней. Наверное, если бы не ее собственное проклятие, она бы никогда так до конца и не поверила в сверхъестественное. Тем удивительнее теперь было слышать от нее такие версии.

– Поэтому тебе нужен зоолог, который может что-то знать?

Войтех кивнул.

– Я понял, сейчас попробую позвонить паре человек, наверняка найдется кто-то, кто не объявит тебя сумасшедшим с порога, и перезвоню.

– Хорошо, буду ждать твоего звонка.

Войтех вдруг осекся, внезапно сообразив, что на протяжении всего разговора обращается к Неву на «ты». Наверное, Нев правильно понял его заминку, потому что многозначительно улыбнулся.

– Брось, Войта, – совсем другим тоном, не таким, как всегда, сказал он, улыбнувшись. Он сложил руки на груди и откинулся на спинку кресла. – Ты периодически так делаешь весь последний месяц, очевидно, сам того не замечая. Это давно пора было сделать. Мы слишком давно знакомы, чтобы продолжать друг другу выкать. Так что я буду только рад.

Войтех улыбнулся в ответ.

– Наверное, ты прав. Да и сложно теперь держать дистанцию, когда ты так выглядишь.

– Как?

– Подходящей Лиле парой.

Нев усмехнулся какой-то незнакомой, торжествующей улыбкой.

– А скажи мне, Войта, – задумчиво продолжил он, и Войтеху показалось, что ему впервые в жизни кажется странным, когда кто-то называет его самым обычным, привычным с пеленок именем Войта, – вы рассматривали версию с чем-то сверхъестественным? Я имею в виду не неизвестное науке животное или оборотня, а нечто более… магическое.

Войтех удивленно приподнял брови. Такая версия им в голову не приходила, уж слишком материальным дело выглядело с самого начала.

– Думаешь, это возможно?

– Я не стал бы исключать такую версию. Особенно учитывая этот странный туман и невидимость существа. Плюс провалы во времени. Что, если открывается некий портал в потусторонний мир, и это существо приходит оттуда?

– У тебя есть какие-то конкретные данные или это пока на уровне домыслов?

– Пока на уровне домыслов, но я изучу кое-какие книги, благо я в библиотеке, – Нев усмехнулся. – Перезвоню тебе позже и по поводу зоолога, и по поводу этого. Мне просто кажется, что нечто подобное когда-то попадалось мне на глаза.

Поблагодарив Нева, Войтех заставил себя выключить компьютер и собираться домой. За окном давно стемнело, на город опустился мрачный осенний вечер, который стучал в стекло мелкими каплями дождя и выл промозглым ветром. Привыкнуть к климату этого города оказалось не так-то просто, а Войтех подозревал, что худшее еще впереди. И тем не менее ни разу за эти месяцы он не пожалел о своем переезде.

К его удивлению, Долгов еще тоже был в офисе. Выйдя в коридор, Войтех увидел распахнутую дверь в помещения медицинской службы и услышал голоса. Костя был не только на работе, но еще и не один. Войтех остановился, ожидая, когда они выйдут в коридор, и пожалел об этом ровно в тот момент, как увидел посетителя Долгова. Им оказался бывший Сашин муж Максим.

Конечно, Войтех понимал, что их встречи неизбежны. Теперь они живут в одном городе, Саша сохранила с ним хорошие отношения. Войтеху даже в голову не приходило требовать у нее порвать эти отношения. Она знала Максима с десяти лет, он долгое время был для нее другом и кем-то вроде старшего брата, к которому прибегают за любой помощью и получают ее. Его родители живут по соседству с Сашиными, семьи давно дружат. Просить Сашу больше не встречаться с ним было бы весьма глупо.

Войтех знал и о том, что именно у фирмы Максима Долгов закупает оборудование для лаборатории, видел имя «Рейхерд М.С.» на документах. Так что их встреча была лишь делом времени. Он только не ожидал, что произойдет это прямо сегодня. Судя по тени, пробежавшей по лицу Максима, тот этого тоже не ожидал.

– О, ты еще здесь? – как ни в чем не бывало поинтересовался Долгов. – Я думал, я последний. Полагаю, моего гостя тебе представлять не нужно?

– Не нужно.

Войтех протянул Максиму руку, и тот с такой же отстраненно-вежливой улыбкой пожал ее.

– Саша не с тобой? – поинтересовался он.

– Она в командировке.

– Одна?

– Конечно нет. С группой.

Максим нахмурился, но ничего не сказал на это.

– Напомни ей, что у ее родителей через две недели тридцатипятилетие свадьбы. Она наверняка забыла. С вас подарок и явка в ресторан.

– Напомню, – пообещал Войтех. Сам он о предстоящем юбилее слышал впервые, что давало понять: Саша действительно забыла. Мелькнула мысль, что она помнит, но собирается пойти без него, однако Войтех ее сразу отбросил. Он уже встречался с ее родителями, и ничем ужасным эти встречи не закончились.

– Кстати, мы решили аппарат МРТ пока не заказывать, – сказал тем временем Долгов, хотя Войтех в упор не помнил, чтобы об этом аппарате когда-нибудь шла речь. – Он дорогой и громоздкий, Максим Сергеевич пообещал договориться с больницей рядом, мы сможем пользоваться их услугами. За деньги, конечно, и немалые, но это все равно дешевле, чем покупать свой.

– У меня там есть кое-какие знакомые, – кивнул Максим. – И я обещал Константину Андреевичу переговорить с ними в ближайшее время.

– Аппарат МРТ? – удивился Войтех.

– Нам же нужно следить за твоей опухолью, – напомнил Долгов. – Когда ты видел ее последний раз?

Войтех бросил на Максима мрачный взгляд. Он вовсе не собирался рассказывать о своей опухоли всем подряд, но, видимо, было уже поздно.

Долгов понял его молчание по-своему.

– Вот и я давно. А надо бы наблюдать, Саша мне уже сто раз напоминала. Да и Аня говорила, что Карина приедет к ней на осенние каникулы, хотела посмотреть ее. Так что на следующей неделе пойдем строевым шагом, имей в виду.

Войтех тяжело вздохнул, машинально поправил перчатку на левой руке и ничего не ответил. Он понимал, что наблюдение необходимо, но почему-то страшно не хотел заглядывать в собственную голову. Узнав, что опухоль, о которой ему стало известно в прошлом декабре и которую он считал своим смертным приговором, вовсе не рак, он думал, что сможет выдохнуть, но выдохнуть почему-то не получалось. Что это за опухоль, как она себя поведет в ближайшее время, Войтех не имел ни малейшего понятия.

Оставалось надеяться, что на следующей неделе он уже вместе с группой будет в Пермском крае, и экзекуция еще немного отложится.

Пермский край

То ли Ваня все-таки накаркал, то ли так сложились обстоятельства, но ночь спокойно не прошла. После ужина, проводив Ваню, Дементьева и Илью Пантелеевича, девушки быстро убрали со стола и собрались ложиться спать. Доктор выделил своим гостьям единственную комнату в доме, где стояли кровать, диван, шкаф с большим зеркалом на двери и телевизор, а сам перебрался в один из двух медицинских кабинетов ФАПа. Там находилась узкая кушетка, которая временно стала его постелью.

– Вам же будет неудобно, – попыталась возразить Саша, но он лишь махнул рукой.

– Ничего, не так уж я и стар, – пошутил он.

Матвей Гаврилович вообще понравился Саше своим чувством юмора. Еще днем, показывая им уборную на улице, всячески расхваливал ее преимущества, говоря, что щели в досках позволяют экономить на освежителе воздуха. И хоть деревянный туалет вызывал у Саши первобытный ужас, она не могла не смеяться, глядя на поразительно серьезное лицо Матвея Гавриловича и смешинки в его выцветших глазах, когда он кидал взгляды на бледную Нину.

– А где вы моетесь? – полуобморочным голосом спросила та, когда с уборной все стало понятно.

– Так ведь вот, – доктор широким жестом указал на плещущуюся прямо за его огородом Каму.

– А зимой?

Матвей Гаврилович посмотрел на Нину, потом на Сашу и, увидев по лицу последней, что она с трудом сдерживает смех, с убийственно серьезным лицом произнес:

– Да сколько там той зимы?

Нина несколько раз хлопнула ресницами, прижала ладонь к губам и быстро-быстро зашагала к дому. Когда она скрылась за дверью, Саша все же рассмеялась. Она сразу заприметила в каморке его дома большой умывальник и таз, прислоненный к стене. Конечно, воду нужно было греть, но в Каме никто не мылся.

– Доктор, испугаете мне девочку, что с ней тогда делать? В понедельник на пароме обратно отправлять?

Матвей Гаврилович виновато склонил голову.

– Простите, Сашенька, старого дурака. Давайте скажу ей, что у меня большие запасы самогона в погребе, можно проводить асептику и антисептику снаружи и изнутри даже без мытья.

Предыдущая ночь в дороге, насыщенный день и плотный ужин усыпили Сашу почти мгновенно. Она едва успела коснуться головой подушки, как тут же провалилась в сон, крепкий, хоть и немного беспокойный. В ее сне перемешались предыдущие расследования: она пряталась на старом кладбище от некроманта, а когда попыталась найти выход, внезапно поняла, что находится в пещере глубоко под землей; могилы, окружающие ее – могилы ее друзей, и у всех одна дата смерти. Саша никак не могла вспомнить, что именно значит эта дата. Почему они все умерли в один день? Выбраться ей все же удалось, но только вместо поверхности земли она оказалась на балконе квартиры Максима, которая почему-то уже в следующее мгновение обернулась старым чешским замком. Саша прыгнула вниз – и сразу же оказалась в вертолете, но не на месте пилота, а сзади. Место пилота пустовало, и как именно вертолет держится в воздухе, она не понимала. Единственное, что точно знала: Войтех где-то рядом, ждет ее, но она улетает все дальше и дальше от него. Поэтому, когда кто-то тронул ее за плечо и сон наконец оборвался, Саша только обрадовалась.

Рядом с ней стояла смутно знакомая девушка, зябко кутаясь в длинный теплый свитер.

– Что случилось? – не сразу понимая, где она и кто эта девушка, спросила Саша.

– Я в туалет хочу.

Только сейчас она узнала Нину. Саша села на диване, еще немного испуганно после сна оглядываясь по сторонам и наконец соображая, что происходит. В комнате было темно и тихо, через два окна падал лунный свет, оставляя бледные полоски на полу, протянувшиеся до противоположной стены. Значит, была еще ночь.

– Так иди.

– Я боюсь одна.

Саша шумно выдохнула и посмотрела на Нину. В комнате было прохладно, и вылезать из-под тяжелого одеяла ей не хотелось, но бросать девушку в беде не позволяла совесть. Да и самой неплохо было бы подышать свежим воздухом, выкурить сигарету, чтобы окончательно прогнать остатки сновидения и оно не вздумало продолжиться, когда она снова уснет.

Саша и не предполагала, что один короткий полет на вертолете всколыхнет чувства, которые она, казалось, уже глубоко запрятала в себе. Вот ведь дурочка, сама же когда-то говорила Войтеху, что страхи не уходят в никуда, если ими не заниматься. Они имеют свойство прятаться в пыльных уголках памяти и выбираться наружу в самый неподходящий момент.

Натянув куртку прямо на пижаму, Саша взяла мобильный телефон, фонарь и подтолкнула Нину к выходу.

– Пойдем.

На улице упоительно пахло осенней ночью. Температура воздуха приблизилась к нулю, запах последних прелых листьев смешивался с ароматом ледяной воды и приятно щекотал обоняние. Такого не почувствуешь в большом городе, даже на родительской даче нужно уметь уловить момент. Здесь, в окружении высоких деревьев, казалось, даже воздух прозрачнее. Саше не хотелось портить его сигаретным дымом, поэтому она лишь покрутила пачку в руках и спрятала ее обратно. В конце концов, пора уже завязывать с этой привычкой, не курить же до старости. Пожилые женщины, держащие в руках сигарету, всегда казались ей нелепыми. Конечно, ей всего тридцать, о старости думать еще рано, но почему бы не начать уменьшать количество сигарет? Чем дальше, тем будет сложнее. Войтех ее только поддержит, он уже давно угрожал заставить бегать по утрам вместе с ним.

Саша прекрасно понимала, что уже завтра передумает, мало ли какие глупые мысли приходят в голову, когда ее заполняет лишь ночная тишина, не нарушаемая ни стрекотом кузнечиков, ни шорохом крыльев спящих птиц, но сейчас решила пойти у них на поводу.

Часы показывали третий час ночи, а значит, в Санкт-Петербурге наступила полночь, но едва ли Войтех уже спит. Саше порой силой приходилось заставлять его ложиться хоть немного раньше часу ночи, иначе этот трудоголик рисковал провести за ноутбуком всю ночь, а затем как ни в чем не бывало пойти на свою традиционную пробежку.

Мобильного Интернета не было, покрытие сотовой сети в принципе оставляло желать лучшего, а настроенный Ваней вайфай сюда не дотягивался, поэтому Саша не могла знать, есть Войтех в сети или нет. Надо было им селиться чуть ближе к дому старосты. И все-таки она не удержалась, отправила ему эсэмэс. Войтех отозвался быстро, что давало понять: он действительно еще не спал.

«Почему не спишь?»

«Разбираю кое-какие документы. А ты? У вас два часа ночи».

«Нину захватили в плен».

Подождав две секунды, Саша добавила:

«Деревянный туалет во дворе».

Первое сообщение ушло быстро, а вот второе зависло надолго, ей пришлось даже немного походить по двору, чтобы найти место с наилучшей связью. За это время Войтех успел прислать целых три сообщения с вопросами «Кто?», «Саша, что случилось?», «Что происходит?» Она уже пожалела о своей неудачной шутке, но Войтех скорее всего понимал, что она шутит, иначе наверняка позвонил бы. После того как ушло ее второе сообщение, он прислал ответное:

«Сидоров на тебя плохо влияет».

Саша улыбнулась, присев на край шаткой скамейки и не рискуя сходить с места, чтобы не потерять те крохи связи, которые с таким трудом нашла. Они успели обменяться еще несколькими шутливо-милыми сообщениями, когда она подумала, что пора бы поторапливать Нину. Не май месяц, на улице холодно, она уже прилично замерзла.

«Ладно, пойду выгонять эту красавицу. Не сиди долго. Спокойной ночи!»

Ответ пришел быстро и заставил что-то шоколадно-сладкое побежать по венам.

«Dobrou noc, zlatíčko»^[2].

Было нечто невероятно милое в том, что он иногда говорил и писал ей по-чешски. Саша не всегда все понимала, но даже когда не понимала, ей это нравилось. Никогда раньше она не думала, что ей будут приятны ласковые эпитеты в свой адрес, всегда относилась к ним с презрением, но, наверное, надо было влюбиться вот так: страстно, неудержимо, безумно, бездумно, чтобы оценить их. Особенно от Войтеха, который никогда не был многословен, считал поступки важнее длинных речей.

Его старший брат, большой любитель пофилософствовать, говорил, что основой для настоящей любви могут быть три вещи: жалость, восхищение и благодарность. Когда они только познакомились, Саше действительно было жаль Войтеха. Хотелось что-то сделать, как-то вытащить его из той ямы, в которой он находился. Затем, по мере того, как она узнавала его лучше, на смену жалости пришло восхищение: характером, силой духа, поступками. И пусть он лгал ей три года, вместе с этим он заботился о ней, рисковал собой ради нее, спасал и помогал. Если бы понадобилось, он без раздумий отдал бы свою жизнь за нее, она точно это знала. Да что там, несколько раз он так и делал! И только по счастливой случайности оставался жив. Это ли не повод для благодарности? Если Карел Дворжак прав в своих рассуждениях, основой для Сашиной любви к Войтеху послужили все три составляющие, а значит, все, чем она пожертвовала ради него, стоило того.

Саша тряхнула головой. Что-то и ее тоже то на философию тянет, то деревенский запах нравится. Стареет, что ли? Она спрятала телефон и направилась к тропинке, ведущей к туалету.

– Нина? Ты там как? – громко позвала она.

Девушка промолчала. Саша посветила фонарем в сторону деревянного сооружения, но тропинка к нему была пуста, а дверь туалета чуть приоткрыта. Значит, там уже никого нет.

– Нина?

Вокруг висела такая звенящая тишина, что было слышно, как в соседнем дворе шевелится, переворачиваясь с боку на бок, собака в будке. Саша уже собралась подойти ближе, как вдруг откуда-то сзади, со стороны дороги, раздался странный шум. Он был довольно тихим, шуршащим, как будто что-то невесомое перекатывалось по грунтовой дороге. Саша почувствовала, как по спине пробежал мерзкий холодок и скрутился в узел в животе. Она крепче сжала фонарь и медленно обернулась. Деревня казалась спящей, ни одно окно в соседних домах не горело, но с ее места дорога просматривалась с трудом.

Что-то хрустнуло совсем рядом, заставив Сашу подпрыгнуть.

– Нина?

Это действительно оказалась она. Нина вынырнула из темноты внезапно, Саша с трудом сдержала вскрик.

– Какого черта ты туда пошла? – зло зашипела она. – В туалет одна боюсь, а на дорогу – нет?

Но Нина, казалось, даже не услышала, о чем она толковала. Схватила Сашу за руку и потащила к дороге.

– Пойдем, там что-то слышно!

Шуршание на дороге усилилось, как будто тот, кто его издавал, приближался. И вдруг в ночной тишине раздался длинный, утробный вой. Он не был похож на собачий, хотя Саша не считала себя таким уж экспертом. Даже в темноте было видно, как Нина дрожит от ужаса. Саша почувствовала, что на смену страху приходит восторг. Кажется, они становятся свидетелями того, зачем приехали. Она уже собралась послушно шагнуть за Ниной ближе к дороге, но внутренний голос напомнил, что она обещала Войтеху вести себя разумно. Саша остановилась и удержала Нину.

– Нам лучше вернуться в дом.

– Почему? Мы же за этим приехали! Мы можем снять это на телефон.

– Мы приехали не для того, чтобы стать жертвами этого существа. Ваня установил камеры, наверняка они уже все снимают. Завтра посмотрим.

Нина заметно огорчилась, хотя Саше и показалось, что на ее лице промелькнуло облегчение. Девочка как будто тщательно старалась показать себя бесстрашным исследователем, но отчаянно при этом боялась.

В Саше же все еще боролись любопытство с обещанием, когда шум приблизился внезапно резко. Только что казалось, что он еще далеко, и вот уже его отчетливо слышно прямо за калиткой, а резко поднявшийся ветер гонит по дороге опавшую листву, вздымая ее вверх, крутя в воздухе, отшвыривая от себя.

Плотная пелена тумана показалась из-за угла, пригвоздив обеих девушек к месту. Туман плыл по дороге, то чуть вздымаясь вверх, то снова стелясь по самому грунту. Он казался таким густым, что, когда вырос прямо перед калиткой, дом напротив словно исчез. Саша смотрела на этот туман, и ей казалось, что она видит в нем переливающуюся в свете фонарика фигуру. Это зрелище завораживало, не давало отвести взгляд, словно гипнотизировало.

– Саша! Нина!

Голос Матвея Гавриловича вывел обеих из ступора.

– Бежим! – скомандовала Саша, дернув Нину за руку.

Туман словно получил команду: свернул во двор, просочился через забор и погнался за девушками.

Порог, на котором стоял Матвей Гаврилович, внезапно показался так далеко, как будто находился на другом берегу Камы, а то, что приближалось к ним, двигалось гораздо быстрее, чем они. В какой-то момент Саша даже подумала, что она все еще спит и это сон, потому что ничем другим не могла объяснить, почему бежала так медленно.

И все же они успели. Она вскочила в сени первая, Нина сразу за ней. Матвей Гаврилович захлопнул дверь, и в то же мгновение снаружи в нее что-то ударилось. Нина взвизгнула и влетела через распахнутую дверь в дом. Саша же как будто снова впала в ступор. Она слышала ветер сразу за дверью, видела клубящуюся дымку тумана на пороге через небольшое окошко сбоку от двери, но разглядеть в нем больше никого не могла.

– Это оно? – стараясь унять бешено бьющееся сердце, спросила Саша.

Матвей Гаврилович, продолжавший держать дверь, хотя в нее больше никто не бился, коротко кивнул.

– Идите в дом, Саша. Не стоило вам выходить в одиночестве на улицу ночью. Я плохо вижу в темноте, вдруг не разглядел бы вас возле калитки и запер дверь, решив, что вы выходили в туалет и забыли запереться?

Саша виновато кивнула и уже собралась последовать за Ниной, но внимательнее посмотрела на Матвея Гавриловича, замечая то, на что сразу внимания не обратила. Вместо пижамы на нем был чуть ли не парадный костюм: брюки с тщательно выглаженными стрелками, рубашка, сверху – довольно старое, но еще приличное пальто. Саше показалось, что даже волосы лежат не так, как обычно: несколько длинных прядей справа налево укрывали лысину. Если бы время не приближалось к трем часам ночи, она была бы уверена, что доктор только что вернулся откуда-то. Если бы он услышал на улице шум и вышел посмотреть, куда подевались его гостьи, уж наверное он бы просто накинул куртку на пижаму, как это сделали они с Ниной.

Матвей Гаврилович будто понял, что от расспросов его отделяет ровно один Сашин вдох, потому как подтолкнул ее к двери и торопливо последовал за ней.

– Ложитесь спать, – велел он, вешая пальто на крючок и не глядя больше на Сашу. – Все равно вы сейчас ничего сделать не сможете.

Саша кивнула, молча отправившись в свою комнату. Что-то ей подсказывало, что доктор все равно не расскажет ей, где был. Завтра своими наблюдениями она поделится с друзьями, а пока следовало лечь спать. Вторая ночь без сна не пройдет для нее бесследно.

Прежде чем забраться в постель, она подошла к окну и осторожно отодвинула занавески. Темноту на улице развеивал лишь свет луны, и в нем с трудом проглядывался стелющийся по земле туман. Но теперь он выглядел обычным, как будто пришел с реки, чтобы с первыми лучами солнца уйти обратно. В нем не было ничего пугающего или завораживающего. Саша попробовала позвонить Ване и Дементьеву, но телефон не пожелал находить сеть: здесь она была еще хуже, чем во дворе. Взять с собой передатчик, с помощью которых они общались в подобных случаях, она не подумала. Оставалось надеяться, что они наблюдали за всем по камерам. Положив телефон возле подушки, Саша повернулась на бок, подложила ладони под щеку и уставилась в окно. Луна спряталась за набежавшими тучами, на улице стемнело, и незваный гость больше никак себя не проявлял. То ли ушел в другое место, то ли уже где-то тихо пил кровь из своих жертв.

«Главное, чтобы не человеческих», – промелькнула в засыпающем мозгу последняя связная мысль.

Глава 7

1 ноября 2015 года

Пермский край

– Да как вы могли ничего не видеть? Оно же шло откуда-то с вашей стороны!

– Айболит, не шуми. Без тебя голова болит.

Саша растерянно замолчала, сверля взглядом спину Вани. Утром, едва только рассвело и вся деревня начала потихоньку оживать, она тоже вскочила с постели, собираясь выяснить, что произошло ночью. Первым делом Саша обошла вокруг дома, выискивая следы того, кто так напугал ее и Нину. К сожалению, двор Матвея Гавриловича даже поздней осенью был покрыт травяным ковром, на котором не осталось следов. Грязно-серая, высохшая трава, никогда в жизни не видевшая газонокосилки, была примята, но ими или кем-то другим, выяснить не представлялось возможным. Лишь в одном месте под кухонным окном, где у доктора располагалось нечто вроде дикой клумбы, беспорядочно заросшей цветами летом, а сейчас представлявшей собой голую землю, Саше удалось найти след. Он действительно был похож на собачий или волчий, только принадлежал очень крупной особи. Сашу даже в дрожь бросило, когда она представила, что могла встретиться ночью лицом к лицу с этим зверем.

Закончив со своим двором, она направилась в дом, где остались Ваня и Дементьев. Деревня уже жила своей обычной утренней жизнью: люди копошились во дворах, дети еще спали. День обещал быть солнечным, хоть и немного прохладнее, чем накануне. Красновато-желтое солнце уже почти наполовину показалось из-за края леса, зажгло верхушки деревьев, разлило багряные краски, однако легкий туман еще стелился по воде, а прохладный утренний ветерок разносил по окрестностям влажный запах осеннего леса. Ничто не напоминало о ночном происшествии.

Добравшись до дома Ильи Пантелеевича, Саша с удивлением обнаружила, что проснулся только хозяин дома, а бравые исследователи дрыхнут без задних ног. Пришлось будить.

– Как тебя Дворжак только терпит? – ворчал Дементьев, отхлебывая из чашки горячий чай, морщась и дуя на него перед следующим глотком.

– Роса на траве еще не высохла, а ты уже будишь честных людей, – вторил ему Ваня.

Оба выглядели не просто невыспавшимися, а откровенно помятыми, и ночью ничего не слышали и не видели, хотя собирались по очереди следить за камерами. Причину этого Саша выяснила уже тогда, когда Нина ушла в библиотеку, Дементьев отправился выяснять, не случилось ли чего ночью в деревне, староста тоже ушел по каким-то своим делам, а они с Ваней вдвоем остались дома, чтобы посмотреть ночные записи.

– Да это все Пантелеич, – признался Ваня, хмуро склонившись над ноутбуком. Саша, задавшая возмущенный вопрос, стояла прямо за его спиной. – Пришли домой, а он еще своей настойки вытащил. По рюмашке хлопнули – и все, только ты утром и разбудила.

– Офигеть исследователи, – пробормотала Саша. – Тебе плохо не станет?

– Если б могло, уже бы стало, – хохотнул Ваня, активно щелкая клавишами. – Сходи лучше на кухню, принеси молока. На столе банка стоит.

Саша помнила, как в самый первый раз, когда они, тогда еще почти незнакомые между собой любители аномальных явлений, отправились на поиски целителя в сибирской тайге, и Ваня, желая выудить информацию у местных мужиков, выпил лишнего. Тогда наутро ей пришлось делать ему укол, однако сегодня он выглядел вполне бодро, потому она решила не переживать. Молча принесла из кухни банку, на две трети заполненную молоком с упругой пенкой сверху, и кружку и протянула Ване. Тот проигнорировал кружку, отхлебнул прямо из банки. Саша как завороженная следила за движением кадыка при каждом глотке, отстраненно понимая, что молоко только из-под коровы, даже не кипяченое. Ваня заметил ее взгляд, перестал пить и протянул ей банку, в которой еще оставалось немного молока.

– Будешь?

– Оно ведь даже не кипяченое.

– Тьфу на тебя, дитя цивилизации, – беззлобно фыркнул Ваня, залпом допил остатки и поставил банку на край стола. – А я вот однажды продам квартиру и перееду в деревню. Буду вот так молоко по утрам пить, петухов слушать.

– Да ты пока квартиру не продал, хотя в Питер переехал. В деревню он переедет, как же, – фыркнула Саша.

– Вот возьму и перееду!

– Аня за тобой не поедет.

– В Питер же поехала.

– Так не за тобой же. Она тебя даже главным на это дело не назначила.

Ваня недобро посмотрел на Сашу.

– Мстишь?

– Глупо было бы не воспользоваться, – честно призналась та.

Предыдущие три года Ваня часто бесил ее придирками к Войтеху и неуместными шутками, порой крайне обидными, поэтому она действительно не могла не воспользоваться его слабостью: какими-то чувствами к директору Института. Саша пока не решалась назвать это влюбленностью, уж слишком давно и хорошо знала Ваню Сидорова.

– Иди сюда, будем видюшки смотреть, язва, – вздохнул Ваня.

– Кто бы говорил!

На первой камере, закрепленной в соседском дворе, где жил пчеловод Степан с женой, ничего интересного не оказалось. Ваня промотал ее на быстрой скорости, замедлив лишь незадолго до того времени, когда, по словам Саши, что-то появилось в их дворе. Но даже если там действительно что-то было, то на эту камеру оно не попало. Дом доктора находился у реки, на другом конце деревни.

– Давай поделим записи, – предложил Ваня, потягиваясь в неудобном кресле. – А то мы так до вечера будем их смотреть и все равно пропустим что-нибудь важное. Мало ли когда и где эта хрень вышла из леса.

Саша открыла второй ноутбук и устроилась рядом. Меланхоличный просмотр записей, на которых ничего не происходило, навевал сон, и оба уже почти клевали носом. Возле дома доктора камеры не устанавливали, поскольку в том конце деревни раньше ничего не происходило, и только теперь Ваня раздосадованно подумал, что следовало поставить там хоть пару камер. Пусть они не будут передавать трансляцию онлайн на его компьютер, поскольку он настроил вайфай ближе к лесу, откуда и появлялось неизвестное существо, но лучше бы иметь возможность просмотреть записи.

Саша уже почти задремала, когда на экране мелькнула какая-то тень. Мелькнула и мгновенно пропала.

– Что это было? – Саша тут же выпрямилась в кресле, бестолково глядя на клавиатуру и не зная, как промотать запись обратно.

– Покажи.

Ваня подтянул стул к ней поближе и защелкал клавишами. Тень снова мелькнула на экране, но ни один из них не успел ее разглядеть. Пришлось покадрово пересматривать момент, чтобы вычленить тот, где перед камерой мелькнула рука с длинными тонкими пальцами.

– Интересно, – пробормотал Ваня, переключаясь на другие окна. – Что это у нас за камера? Хм, так я и думал…

– Что за камера? – с любопытством спросила Саша.

– Последняя по улице. В том конце один обитаемый дом, там живет девушка, которая не захотела с Ниной разговаривать, помнишь? Парни, которые помогали мне ставить камеры, сказали, что у нее из живности вообще ничего нет, даже кота, поэтому наша чупакабра туда и не захаживает.

– Рука явно женская. Интересно, что она делала на улице в… – Саша посмотрела на таймер внизу экрана, – без четверти три ночи.

– Давай дальше посмотрим, возможно, будет видно.

И действительно, несколько секунд спустя девушка появилась на экране полностью, как будто до этого она шла не по дороге, а вдоль забора, потому и мелькнула перед камерой только ее рука. В черно-серой ночной съемке нельзя было разглядеть нелепость ее наряда, о которой Ване рассказывали Сергей и Ярослав, поэтому девушка казалась весьма обычной, даже довольно симпатичной.

Ваня вытащил карту деревни, которую еще вчера нарисовал вместе с Ильей Пантелеевичем. Синими точками здесь были отмечены установленные камеры.

– Что ты ищешь? – тут же поинтересовалась Саша.

– Пытаюсь понять, откуда она шла, раз попала всего на одну камеру, – пояснил Ваня, что-то рисуя на карте простым карандашом. Как чуть позже поняла Саша, обозначал площадь съемки. – Смотри, – наконец позвал он. – Если бы она шла от центра деревни, то попала бы на эти камеры. Если бы шла из леса, то на эти. Выходит, она появилась примерно в этом районе, – Ваня обвел карандашом два двора на противоположной от ее дома улице. – И скорее всего вышла из этого двора, как раз задела камеру, а потом поднялась на дорогу и уже направилась к себе.

– Но что ей делать в этом дворе? – не поняла Саша. – Там же никто не живет.

Ваня почесал кончиком карандаша макушку и нахмурился.

– Может быть, она через этот двор просто проходила? Это ближайший путь от того места на берегу реки, где мы сажали вертолет.

Саша закусила губу, молча глядя на карту.

– Знаешь, что самое интересное? – медленно произнесла она. – Я почти уверена, что этой ночью Матвей Гаврилович тоже куда-то ходил.

Ваня удивленно посмотрел на нее, и она продолжила:

– Он был слишком хорошо одет для простого похода в туалет. Был ли он дома, когда мы выходили с Ниной, я не знаю, он спал в другой комнате, но вот вернулся явно незадолго до нас. И, кажется, тоже шел огородами. Иначе мы встретились бы у калитки. По времени примерно на десять-пятнадцать минут раньше девушки.

– Интересно. Уж не нашли ли мы парочку любовников?

– Да ну! – Саша даже рассмеялась от такого предположения. – Ей же на вид не больше двадцати пяти, а Матвею Гавриловичу скоро семьдесят!

– И что? Ты посмотри на мою сестру с Невом. Тоже разница будь здоров.

– Нет, – упрямо повторила Саша, хотя теперь в ее голосе слышалось уже не так много уверенности. – У Лили с Невом разница меньше. Да и не сравнивай Нева с Матвеем Гавриловичем. Доктор обыкновенный старик, а Нев…

– Что – Нев? – Ваня посмотрел на нее с долей вызова. – Еще скажи, что три года назад ты про него не думала «обыкновенный старик»?

– Я думала «мужчина в возрасте», – не сдавалась Саша. – Но ладно, ладно, я поняла твою мысль. Возможно, ты прав, и мы всего лишь выяснили, что Матвей Гаврилович встречается с этой девушкой. Как бишь ее? Алла?

– Айя.

– Айя. Помнишь, как он за ужином ее защищал? Наверняка не просто так. И в принципе понятно, почему они возвращались домой огородами. Доктор знал про камеры, мог и ее предупредить.

– Почему скрываются, тоже понятно, – кивнул Ваня. – Наверняка в деревне на такую связь смотрели бы косо. Особенно если учесть, что Айю и так недолюбливают.

Саша согласно кивнула.

– В таком случае и нам лучше помалкивать, – предложила она. – Пусть их тайна останется тайной. Нам нет до этого дела.

Она, возможно, продолжила бы говорить, но в этот момент Ваня бросил взгляд на свой ноутбук и перебил ее:

– А там что?

Оба повернулись ко второму ноутбуку, где тоже происходило кое-что интересное. Ровно по центру дороги, как будто по линейке, летели вперед сухие листья, гонимые невидимым ветром, а следом за ними, пока еще будто несмело, стелился туман. С каждой секундой он становился все гуще, поднимался выше, расползался по сторонам, однако во дворы не заходил. Если бы камера стояла чуть ближе к дороге, туман закрыл бы весь обзор.

– Оно как будто живое! – восхищенно выдохнула Саша.

– И теперь понятно, как попадает за закрытые двери: туман в любую щель просочится, – кивнул Ваня.

Саша поймала себя на мысли, что пытается разглядеть в тумане ту призрачную фигуру, которая почудилась ей в нем ночью, но на этот раз ничего такого не видела. Не прошло и трех минут, как белесая пелена начала тускнеть и рассеиваться, а вскоре и вовсе исчезла. Ваня быстро переключился на следующую камеру, которая снимала улицу дальше, и отмотал на нужное время. Туман двигался к центру деревни и уже готовился снова исчезнуть из поля зрения, а Ваня почти начал рвать на себе волосы, помня, что дальше камер нет, когда вдруг остановился, замер, как будто привлеченный чем-то. Перестали переливаться тонкие нити в лунном свете, а затем туман вытянулся вверх, наклонился верхушкой вправо и стремительно поплыл в один из дворов.

Саша взглянула на время в углу экрана: 1.01. Примерно за час до того момента, как Нина разбудила ее с просьбой отвести в туалет, и за полтора часа до того, как оно вошло в их двор.

Не говоря ни слова, Ваня снова посмотрел на карту и нашел нужный двор, куда ночью заглянуло неведомое существо.

– Грицаевы, – прочитал он подпись.

Саша посмотрела на карту, а затем на него.

– Пойдем проведаем?

– Пойдем проведаем, – согласился Ваня.

* * *

Грицаевыми оказалась супружеская пара, уже вырастившая детей и отправившая их в свободный полет, а потому жившая одна. Обоим супругам было около пятидесяти, и они удивительно походили друг на друга: высокие, полноватые, со светло-русыми, выгоревшими за лето на солнце волосами.

Михаил, хозяин дома, встретил гостей на пороге, а следом показалась и его жена, держа в руках таз со свежевыстиранным бельем. Услышав, что именно к ним повернуло неизвестное существо ночью, оба посмотрели друг на друга. Они оказались едва ли не единственными жителями деревни, которые не верили в чупакабру.

– Да волк это, – махнул рукой Михаил. – Первый раз, что ли? Едва ли не каждый год они в деревню захаживают, а тут всполошились чего-то.

– Охотник ваш утверждает, что волки птиц не трогают, не по их честь куриц жрать, – возразил Ваня. Про туман он упоминать не стал. Едва ли эти люди про него не знали. А значит, не верили.

Михаил рассмеялся.

– С голодухи, знаете ли, и не такое сожрешь.

– Но с чего голод? – недоумевала Саша. – Зимой я бы еще поняла, но осенью? А летом? Ведь все это у вас еще летом началось.

– Да кто его знает? – Михаил махнул рукой. – Говорят, он хромой, может, охотиться нормально не может. В любом случае у нас все в порядке. Все животные целы, никто не помер. Хлев надо хорошо на ночь закрывать, тогда ни чупакабра никакая, ни волк – никто не залезет.

– Вы уверены, что в вашем хозяйстве все в порядке? – не отставала Саша.

– Так ведь с утра проверял уже. Кормил, поил, выпускал.

– И все же, давайте проверим.

Михаил посмотрел на нее как на прилипший банный листок, который вроде бы и неудобство доставляет, но и тянуться, чтобы его снять, лениво. Ваня знал, что лучше ему сейчас согласиться, иначе, стоит им выйти за порог, Саша предложит осмотреть его хозяйство тихонько, не привлекая лишнего внимания. И кто-кто, а он, Ваня, отказываться точно не станет.

– Ну, пойдемте, – наконец нехотя согласился Михаил.

Он сошел с крыльца и вразвалку направился за дом. Саша и Ваня последовали за ним.

– Вот, куры, – на ходу комментировал Михаил, указывая на заграждение, за которым копошились в голой земле, без признаков растительности, около двух десятков куриц, среди которых гордо шествовал пестрый петух. – Ровно двадцать одна штука, ни больше ни меньше. Вот здесь, – он распахнул низкую дверцу в сарай, – свиньи. Три. Можете проверить.

Ваня наклонился, чтобы не удариться головой о притолоку, и заглянул внутрь. Саша едва подошла ближе, как тут же отвернулась и торопливо шагнула в сторону: пахло из свинарника как… из свинарника.

– Три, подтверждаю, – объявил Ваня, выходя обратно и даже не морщась.

Михаил удовлетворенно кивнул.

– Вон там корова Зорька, в будке Рекс. Кошку, правда, пару часов не видел уже, но утром была, молоко пила. Теперь раньше вечера не явится. А больше мы ничего не держим.

Ваня посмотрел на Сашу, и та лишь пожала плечами, выглядя разочарованной. Они оба были уверены, что именно в этом дворе найдут мертвых животных, ведь туман свернул сюда. Может быть, Ваня ошибался, и странный туман – просто совпадение, не имеющее никакого отношения к их «чупакабре»? Он внимательно осмотрел землю, благо трава во дворе Михаила почти не росла, кругом простиралась голая земля, как будто даже клумб здесь не было, однако ничего не привлекло его внимания. Кругом следы исключительно человеческих сапог и ботинок. Наверное, даже у бедняги Рекса цепь не позволяет отходить дальше метра от будки.

Его размышления прервал голос непонятно откуда взявшегося Дементьева:

– А вы там что делаете?

Они обернулись, внезапно обнаружив в соседнем дворе бывшего следователя. Он стоял возле небольшого сарая, где толпились еще несколько местных жителей. По всей видимости, они только что вышли изнутри.

– Давайте сюда, у нас тут происшествие, – велел Дементьев.

Еще минуту назад не веривший в чупакабру Михаил первым направился к забору, отодвинул в сторону несколько деревянных штакетин, прибитых, как оказалось, лишь на один гвоздь к верхней горизонтальной балке и никак не крепящихся к нижней, и жестом предложил Саше и Ване сократить дорогу. Те отказываться на стали. Хрупкая невысокая Саша вьюном скользнула в образовавшуюся брешь, а вот Ване пришлось тяжелее. Широкие плечи едва пролезли через дыру в заборе, и он пребольно ударился головой о какую-то деревяшку.

Местные выглядели встревоженными, а у Дементьева на лбу пролегла глубокая складка.

– Я такого никогда не видел, – шепнул он, когда Саша и Ваня приблизились. – Идите сами гляньте.

Они подошли к двери и заглянули внутрь. Помещение, которое за ней скрывалось, оказалось неожиданно большим и светлым, поскольку с противоположной стороны имело окно. Вдоль стен стояли высокие клетки в несколько этажей, застеленные чистым сеном. Даже пахло здесь сушеной травой и свежей зеленью, совсем не так, как в свинарнике Михаила. Правда, и жили здесь не свиньи, а кролики. Их большие пушистые тушки сейчас лежали в клетках, напоминая мягкие игрушки. Лишь подойдя чуть ближе к одной из клеток Саша поняла, что кролики мертвы. Под каждым из них сено было перепачкано кровью, кровь виднелась и на пушистой шерстке в районе шеи. Саша протянула руку в открытую дверцу, вытащила одного кролика и, аккуратно перебирая слипшуюся от крови шерсть, осмотрела шею. С правой стороны она без труда нашла две ранки, расположенные на расстоянии трех-четырех сантиметров друг от друга.

Липкий страх, который до этого момента словно ходил где-то рядом, теперь коснулся прохладной рукой ее затылка, скользнул ладонью по спине, заставив нервно сжаться внутренности. Саша как будто только сейчас осознала, что ночью едва успела избежать той же участи.

Ваня трогать кроликов не стал, но его обуревали те же чувства. Он вышел на улицу, оставив Сашу разбираться с мертвыми тушками, и подошел к Дементьеву, который курил чуть в сторонке.

– Следы нашли?

– А то как же? Я успел сфотографировать прежде, чем их окончательно затоптали. – Дементьев зажал сигарету зубами, вытащил из кармана смартфон, отыскал нужный снимок и протянул Ване. – Вот, у окна нашел.

Следы были в точности такими, какие показывал Дворжак на совещании. Похожи на волчьи, только минимум раза в два крупнее.

– Я ему покажу, как трогать моих кролей! – прервал их разговор голос хозяина погибших кроликов.

Тот убеждал соседей, что им нужно сегодня же ночью устроить облаву на чертова зверя. И, судя по голосам соседей, те не возражали против такого варианта.

* * *

Библиотека в Дубках находилась в здании средней школы: деревянном строении коричневого цвета с выкрашенными в белый цвет окнами. Наверное, когда-то детей здесь было много, потому что школа выглядела большой, хоть и одноэтажной. Сзади за ней длинной пристройкой тянулся, видимо, спортзал, а во дворе Нина приметила несколько турников.

Любовь Дмитриевна, библиотекарь, которую пришлось просить открыть школу воскресным утром, не переставала щебетать:

– Когда-то у нас детей много было. В две смены, конечно, не учились, как у моей сестры в городе, но все равно в классах человек по шесть-семь насчитывалось. Учителей много, у каждого свой предмет. А сейчас что? Например, седьмого класса у нас и вовсе нет, иначе там один Данилка Анюты-продавщицы учился бы, а в восьмом только Толик. Вот их и отправили вместе в один класс, ничего, что разница почти два года. Ну, зато Данилка раньше школу окончит, больше времени в институт поступить будет. Толик-то вряд ли куда…

Нина кивала, иногда поддакивала, но на самом деле почти не слушала разговорчивую женщину. Большие деревянные двери впустили их внутрь школы, и Нину с ног до головы окатило холодом и сыростью.

– Ух, холодрыга! – выдохнула Любовь Дмитриевна и поплотнее закуталась в теплый платок. – По будням у нас кто-то из учителей, у кого первый урок, приходит пораньше и протапливает классы, чтобы ученикам тепло было, а на выходных не топим. Ну ничего, сейчас я в библиотеке печку растоплю, мигом согреемся.

Нина кивнула, обхватывая руками плечи и стараясь сильно не стучать зубами. Надо было ей захватить что-нибудь потеплее, но теперь уже поздно. Деревня небольшая, много времени поход домой не занял бы, но Нина не хотела давать новых поводов для насмешек своим коллегам. И так они ее всерьез не воспринимают. Вчера вечером, выйдя зачем-то на улицу и оставив их одних, она слышала, как они смеялись над ней. Владимир Петрович называл ее дитем горьким и говорил, что пусть уж сидит в библиотеке, раз Дворжак им ее навязал, вреда меньше. Так что потерпит как-нибудь. Может, действительно от печки согреется.

Желание доказать всем, что она чего-то стоит, щекотливым клубком сидело внутри и нашептывало, что пусть только ей представится шанс, уж она его не упустит! Возможно, именно поэтому Нина и не рассказала на общем совещании, что ей поведала эта странная девушка, Айя. Никакой полезной информации в ее словах Нина пока не видела, приберегла на всякий случай.

Любовь Дмитриевна провела ее по длинному коридору, в который выходило около десятка дверей, и остановилась возле последней, выкрашенной в белый цвет. На двери висела табличка «Библиотека». Помещение библиотеки произвело на Нину приятное впечатление. Комната была небольшой, но за ширмой угадывались стеллажи с книгами, и их могло быть достаточно много. Огромное окно во всю стену даже в пасмурный день давало достаточно света, чтобы не включать электрические лампочки. У стены, противоположной ширме, располагалась большая печка, а возле нее на полу лежали дрова. Пять столов, возле каждого из которых стояли два стула, занимали центр комнаты. В самом дальнем углу, рядом с конторкой библиотекаря, на отдельном столе стоял даже древний компьютер с большим монитором-коробкой. У старшего брата Нины когда-то был такой.

– Сейчас я затоплю печку и найду вам газеты, – улыбнулась Любовь Дмитриевна. – А вы пока располагайтесь.

Нина подошла ко второму столу (они все были одинаковы, но она всегда при возможности почему-то занимала именно второй стол), вытащила из небольшого рюкзачка толстый блокнот, шариковую ручку и мобильный телефон. В комнате терпко запахло дымом и горящими дровами, дохнул в лицо подогревающийся воздух, но куртку она снимать не торопилась.

Справившись с печкой, Любовь Дмитриевна скользнула за ширму и долго копошилась за ней. Она что-то говорила при этом, но слова до Нины долетали неразборчивыми, поэтому она ничего не поняла бы, даже если бы прислушивалась. За время учебы в университете ей приходилось бывать в библиотеках, не всё до сих пор можно найти в Интернете, но эта библиотека разительно отличалась от других. Здесь пахло пылью и чем-то сладким, каким-то растением. Широкий подоконник был уставлен горшками с довольно странными, на взгляд Нины, растениями, некоторые из них даже цвели мелкими белесыми цветами, и какой именно издает этот аромат, понять было невозможно.

Наконец Любовь Дмитриевна показалась из-за ширмы, неся в руках внушительную стопку газет. Ей приходилось даже придерживать их подбородком, чтобы башня не обрушилась.

– Ну вот, – она шмякнула перед Ниной на стол гору, от которой в воздух мгновенно поднялось облако едкой пыли, и Нина чихнула. – Это первая партия. Сейчас еще две принесу. Их на самом деле не много, мы оставляем обычно только самые интересные и важные, так что даже не знаю, найдете вы тут что-то или нет.

Нина с тоской посмотрела на возвышающуюся перед ней башню и вздохнула. Пыли наглотается, голова распухнет, а вот найдет ли что-то – действительно большой вопрос. Если бы такое уже происходило в этих местах, разве жители не помнили бы? Наверняка это понимал и Владимир Петрович, когда отправлял ее сюда. Просто с глаз долой убрал. Вот и хорошо, что она им про Айю не рассказала!

– Любовь Дмитриевна, а вы давно здесь живете? – спросила Нина, беря в руки первую газету.

– В следующем году тридцать лет будет, – с готовностью откликнулась библиотекарь. Она тоже решила не терять зря время и занималась чем-то за своей конторкой. – Как замуж вышла, так мы с мужем сюда и приехали.

– Понятно, – вздохнула Нина и снова вернулась к газетам.

Она решила начать с самых ранних. Тогда больше шансов найти что-то, о чем местные могли уже забыть. Какую-то мелочь, что-то, что натолкнет ее на мысль, куда двигаться дальше.

Самая старая газета датировалась августом 1956 года. С черно-белых, почти выцветших от времени фотографий, на Нину смотрели молодые мужчины и женщины в светлых одеждах, улыбались в камеру и были, казалось, вполне счастливы. Огромная статья на два разворота посвящалась уборочной кампании и была пропитана патриотизмом, как люди с фотографий – счастьем. Интересно, могли ли предполагать они тогда, что через шестьдесят лет от их деревни останется меньше двух десятков жилых домов?

Эта газета, как и все остальные, была районной, поэтому Нина вчитывалась в основном в статьи, где так или иначе упоминались Дубки, остальные лишь пробегая глазами. Совсем пропускать их она не могла, справедливо полагая, что если какое-то животное и существовало здесь раньше, то могло терроризировать и соседние деревни.

Время шло, печка прогрела помещение до такой степени, что пришлось снять куртку, перед глазами мелькали имена, даты, фотоснимки, которые постепенно становились все лучше, а люди на них – все серьезнее, уже не такие безмятежно-счастливые, блокнот Нины заполнялся пометками, телефон – снимками страниц, и в голове постепенно начала оформляться заманчивая картина. Интересующие ее факты встречались далеко не в каждой газете, порой за несколько лет она не находила упоминаний, а после семидесятого года и вовсе ни одного, однако кое-какие выводы она сделала. Ей нужны были более ранние газеты. Только вот где их взять?

Закрыв последнюю страницу очередной газеты, датированной уже 1989 годом, Нина решительно встала и потерла глаза. Тут же встрепенулась и дремавшая над какой-то книгой Любовь Дмитриевна.

– Уже закончили?

Нина покачала головой, шагая взад-вперед. Ей всего-то двадцать три, а мышцы все равно затекли.

– Еще немного осталось, но, кажется, я сейчас усну, если продолжу, – соврала она.

Незачем показывать, что в ней плещет азарт. Она еще посмотрит, говорить ли о своей находке коллегам! Пусть идут по ложному пути, она сама раскроет это дело и принесет им разгадку на блюдечке. И тогда еще посмотрим, кто тут дитя горькое!

О том, что идти по ложному следу может она сама, Нина старалась не думать.

– Тогда, может быть, выпьем чаю? – предложила Любовь Дмитриевна. – У меня и печенье домашнее есть.

Нина почувствовала, что за горстку печенья готова поступиться своими принципами и вновь из вегана стать вегетарианкой. Ведь в нем наверняка есть и молоко, и масло, и яйца, но сейчас ей было все равно. Никого же не убили ради этого несчастного печенья, и хорошо.

Любовь Дмитриевна вынесла из-за ширмы старый электрический чайник, две чашки, коробку с сахаром и пакетик с печеньем. Не дожидаясь, пока остынет чай, Нина уже закинула одно печенье в рот.

– Вкусно? – с какой-то материнской любовью поинтересовалась библиотекарь, глядя на Нину с улыбкой и почему-то сочувствием.

– Божественно, – кивнула та с набитым ртом.

Печенье таяло во рту, крошилось на зубах маковыми крупинкам и было до безобразия сладким, но Нине казалось, что ничего вкуснее она в жизни не ела. Остывший чай дополнил картину, и она была готова работать дальше. Вот только чай допьет – и сразу за работу.

– У вас красивая библиотека, – сказала она, просто чтобы порадовать отзывчивого библиотекаря.

И та действительно расцвела.

– Спасибо. Стараюсь, поддерживаю порядок. С одной библиотекой Краснокамска связь поддерживаю, они книги в дар принимают, иногда и нам что-то перепадает. Это весной, летом и осенью работы в деревне много, а зимой долгими темными вечерами многие захаживают. Телевизор у нас плохо тянет, несколько каналов всего, вот и читают. Предыдущий библиотекарь, Иван Семенович, упокой господь его душу, тоже следил. Мне хорошее наследство оставил. Он еще до войны здесь заведовал, потом с фронта сюда же вернулся.

– Так она старая? – искренне удивилась Нина.

– Ну да, до войны еще вместе со школой построили. Книги старые есть. На чердаке еще много всего валяется, может, если покопаться, и дореволюционные сокровища найдутся.

Нина закусила губу, стараясь не выдать радостного возбуждения.

– Так, может, на чердаке и газеты старые найдутся? Эти я уже почти все посмотрела, самые новые остались.

– Возможно, – библиотекарь кивнула. – Кажется, я даже видела там что-то такое, но давно. У меня ноги больные, на чердак мне не залезть.

– А мне можно посмотреть?

Любовь Дмитриевна немного замялась, но все же согласилась.

– Попробуйте. Туда, правда, мальчишки-сорванцы периодически залезают, если все не растащили еще, может, что и найдете.

Любовь Дмитриевна завела ее за ширму, где на высоких стеллажах действительно стояли сотни и тысячи книг, как потрепанных, так и довольно хорошо сохранившихся. В самом углу находилась железная лестница, а в потолке виднелся простой квадратный люк.

– Вы его в сторону отодвиньте просто, – посоветовала ей библиотекарь. – Держите фонарь.

Нина взяла фонарь, поднялась по шаткой лесенке к самому потолку и неожиданно легко отодвинула люк, оказавшийся обычным куском фанеры, в сторону. Сверху на нее посыпались пыль и опилки, пришлось на несколько секунд зажмуриться, а затем остервенело тереть глаза, пока из них не ушел весь мусор. Хорошо, что она ресницы не накрасила.

– Там пройдете чуть вперед, увидите большие коробки. Если я правильно помню, газеты в них, – напутствовала снизу Любовь Дмитриевна.

Нина кивнула, забросила наверх фонарь, подтянулась на локтях и с трудом забралась на чердак. Здесь было совсем темно и отчего-то очень сухо, хотя, на ее взгляд, все как раз должно было быть наоборот. Сквозь щели в крыше пробивался тусклый свет, и в его лучах кружились миллионы пылинок.

Чердак оказался очень большим, что не удивительно, если учесть, что протянулся он над всей школой. Света фонаря не хватало, чтобы осветить его весь. Слева Нина заметила несколько сдувшихся мячей и старые маты. Должно быть, там находился спортзал. Она перехватила фонарь покрепче и медленно двинулась вперед, перед каждым шагом проверяя прочность перекрытий. Наконец нашла и коробки, о которых говорила Любовь Дмитриевна. Самые нижние давно развалились, высыпав на пол содержимое: уже нечитаемые книги, обложки отдельно от блока, разорванные листы, некоторые из которых превратились в труху.

Закрепив фонарь между стропил так, чтобы он светил на коробки, Нина открыла первую. В ней оказались книги, поэтому ее пришлось снять и отставить в сторону. Нина никогда не отличалась мышечной массой, но сегодня ей пришлось поработать. Зато она прекрасно согрелась, даже вспотела к тому времени, как отыскала газеты. И удача снова улыбнулась ей: газеты были старше тех, что хранились внизу, ей удалось найти даже несколько довоенных экземпляров. И помимо всего прочего встречалась в них нужная ей информация.

Нина всегда была наблюдательной девушкой, умела подмечать важные детали и делать правильные выводы. Вот и сейчас она обратила внимание, что еще до революции в этих местах объявилось «гиблое место». Писали, в болотах утонули несколько человек и ходить в ту сторону опасно. В более старых газетах эти заметки упоминались чаще, со временем – все реже, пока не исчезли совсем. Но Айя, которая, как выяснилось, была частым лесным гостем, не упоминала никаких болот в тех местах. Более того, рассказывала совсем противоположные вещи. Это насторожило Нину. Она тщательно записывала все имена, встречающиеся в старых газетах, когда про «гиблое место» еще говорили, пока наконец не увидела знакомое: Аксинья Переверзева. Теперь уже дряхлая старуха жила в одном из домов у реки и могла рассказать что-нибудь интересное о тех временах.

Ну, Владимир Петрович, удачи вам! Еще посмотрим, кто кого!

Глава 8

Ближе к полудню Дементьев зашел к охотнику Андрею, чтобы выяснить, когда тот сможет отвести их в лес, и внезапно застал его за упаковкой вещей.

– Вы куда? – не понял он.

Андрей лишь бросил на него быстрый взгляд и принялся заворачивать в газету посуду еще тщательней, как будто ему было совестно даже смотреть на собеседника.

– Мы уезжаем, – коротко бросил Андрей.

– Куда?

– Пока в Бережное, у меня там сестра живет, она нас приютит на некоторое время. А потом посмотрим. В Краснокамск или еще куда подальше.

Дементьев сложил руки на груди и привалился плечом к стене, некоторое время наблюдая за Андреем. Тот то запаковывал посуду, то бросал ее и принимался неаккуратно складывать в большой потрепанный чемодан одежду из шкафа, то вообще брал ружье и ставил его обратно.

– А где ваша жена? – наконец спросил он.

– У соседки, помогает по хозяйству.

– Значит, она еще не знает, что вы собрались сбежать?

Андрей отставил в сторону чайник, который как раз взял в руки, словно раздумывая, упаковывать его или бросить так, и резко обернулся к Дементьеву.

– Владимир Петрович, у меня пятеро детей. И я не собираюсь ждать, пока эта тварь доберется до них!

– Но вы можете помочь остановить ее. Вы охотник, Андрей. Вы первым с ней столкнулись. Вы можете показать нам, где это произошло. Ваши соседи собираются ночью устроить засаду, и ваши навыки наверняка им пригодятся. А вы хотите трусливо сбежать и бросить их без шанса на спасение? Подумайте о чужих детях.

Андрей криво усмехнулся и снова занялся вещами, но на этот раз без суеты и спешки, наоборот, медленно, как будто раздумывал над словами Дементьева.

– Я спасаю свою семью. Так поступил бы любой мужчина на моем месте.

– Вы можете отправить их к сестре одних, а сами помочь нам. Чтобы потом они могли вернуться домой, а не скитаться по чужим домам. Чтобы не считали своего отца трусом. Вот как поступил бы мужчина. Но даже если не захотите оставаться, у вас еще есть время хотя бы показать нам место в лесу. Сделать хоть что-то для своей деревни. Паром только завтра.

Андрей некоторое время молчал, о чем-то думая, и Дементьев уже почти не сомневался в том, что он откажется, но он все же кивнул:

– Хорошо, я отведу вас. Только быстро. Еще кучу вещей собирать.

Сборы много времени не заняли. Саша отказалась идти в лес: они с Матвеем Гавриловичем как раз утащили пару погибших кролей, намереваясь сделать им вскрытие, чтобы эта любопытная Варвара лично убедилась в причинах смерти и отсутствии крови, Нина все еще пропадала в библиотеке. Этому Дементьев был чрезвычайно рад, не хватало отвечать за ребенка. Он не думал, что днем в лесу с ними может что-то случиться, но лучше ей не путаться под ногами. Местные были заняты обычными для деревни делами и подготовкой к ночной засаде, поэтому в лес выдвинулись втроем: он, Ваня и Андрей.

Дементьеву не так уж часто доводилось бывать в лесу. Еще когда работал следователем, где только ни находили жертв преступления, но поскольку в его ведении был город, а не область, максимум это мог быть парк или сквер. В лес его раз в пару лет мог вытянуть только сосед по дому, страстный грибник. Не то чтобы Дементьеву нравилась вся эта тихая охота, но побродить по лесу, прочистить мозги и легкие он не отказывался. И все же лес в Ленинградской области сильно отличался от здешнего. То ли они с соседом не отходили далеко от дороги, то ли лес кишел людьми, как болото комарами, но там постоянно можно было кого-то встретить. Здесь же стояла такая тишина, словно на много сотен километров они были одни. Даже звуки оставшейся позади деревни сюда не долетали.

Если вначале попадались редкие следы пребывания людей в виде вытоптанной земли, аккуратно уложенных бревен, тропинки, то чем дальше они уходили, тем дремучее становилась местность. Ближе к поселку деревья росли не так густо, иногда встречались проплешины и поляны, на которых трава была вытоптана ногами местных ребятишек. С каждым метром в глубь леса количество деревьев увеличивалось, снизу их подпирали кусты, порой образуя непроходимые джунгли. Тропинка давно растворилась, поэтому ноги проваливались в вязкий, как кисель, мох, то и дело цеплялись за корни деревьев и ягодные кустарники. Попадались поздние грибы, иногда достигали гигантских размеров, и становилось понятно, что здесь их никто не собирал. Андрей был прав: местные не рисковали заходить так далеко.

Несмотря на отсутствие всяких ориентиров, охотник шел вперед уверенно, не останавливаясь и не сверяясь с внутренней картой. Он хорошо знал эти места. Только иногда поправлял ружье на плече да оглядывался, как будто искал кого-то взглядом, но потом вздыхал, сжимал крепче челюсти и ускорял шаг. В такие моменты Дементьев понимал, что он, забываясь, искал свою собаку.

Что еще удивляло в этом лесу, так это отсутствие любой живности. Если на окраине вокруг них противно зудели поздние озверевшие комары, хищно высматривая незащищенные участки тела и приземляясь на них с точностью снайпера, щебетали птицы, перелетая с ветки на ветку, то чем глубже они уходили в лес, тем меньше слышали жужжание насекомых и шорохи пернатых. За полчаса пути они не встретили никаких следов зайцев или белок, не слышали даже пения птиц.

– Как-то это все ненормально, – шепнул Дементьеву Ваня, шедший чуть впереди, но притормозивший специально, чтобы поделиться своим наблюдением. – Даже следов зверей не видно.

– Мы не охотники, – не слишком уверенно возразил Дементьев. – Вот ты сможешь найти следы зайца среди кустарников черники, а не на снегу?

– Но я не глухой, пение птиц услышу.

На это Дементьеву ответить было нечего.

– Андрей, – позвал он, чуть ускоряя шаг, чтобы догнать охотника, – а у вас тут живности не осталось, что ли?

Тот странно повел плечами, помолчал немного, а потом сказал:

– Мне кажется, оно многих съело. А остальные сами ушли. Я после смерти Джека охотиться перестал, но еще и до того случая зверей в лесу заметно поубавилось. Я сначала не понимал причину, а теперь так вот думаю.

Еще через десять минут Андрей замедлил шаг, затем и вовсе остановился. Его спутники сделали то же самое. Охотник некоторое время рассматривал лес вокруг, иногда хмурясь, как будто в его голове что-то не сходилось.

– Что случилось? – наконец решился спросить Ваня.

– Как-то странно здесь все, – пробормотал Андрей, рассматривая верхушки деревьев, которые возвышались над путниками и терялись среди глубокого неба. Невозможно было отличить одно от другого. – Ветки сломаны, хотя рубить дрова здесь нельзя, да и не ходят сюда местные, слишком далеко от деревни.

Ваня и Дементьев оглянулись по сторонам. И на самом деле, вокруг них то тут, то там возвышались аккуратные горки веток, в основном тонких, не пригодных для изготовления дров, больше похожих на хворост. Ваня подошел к одной такой кучке, взял пруток и внимательно осмотрел его.

– Сруб ровный, – задумчиво проговорил он. – Не похоже, чтобы их обламывали. Скорее, срубили.

Андрей приблизился к нему, взял еще одну ветку.

– И правда…

– А когда вы здесь были в последний раз, такого не было?

– Я в этих местах не охочусь. В тот раз неподалеку оказался чисто случайно. И то не этой дорогой шел, вас сюда повел, потому что короче.

– А почему здесь не охотитесь? – поинтересовался Ваня.

Андрей пожал плечами.

– Да как-то… привык в других местах. Там дичи хватало, чего себе изменять? А про это направление еще в детстве рассказы разные слышал, дескать, болото тут когда-то непролазное было. Никто сюда не ходил, вот и я не привык. Хотя, видимо, болото-то давно высохло.

– Вы посмотрите на это, – внезапно окликнул их Дементьев.

Его спутники обернулись и посмотрели в сторону, куда он указывал. За деревьями, чуть дальше вправо, возвышалось что-то, похожее на шалаш. Ваня рванул туда первым, Дементьев, на ходу вытаскивая из кобуры пистолет, следом. Андрей замялся на минуту, но затем тоже снял с плеча ружье и поторопился за ними.

Внезапной находкой действительно оказался шалаш. Не слишком крепкий и надежный, но точно сделанный чьими-то руками. Или лапами. Не природного происхождения. Вход в него закрывало старое, грязное, рваное в нескольких местах покрывало.

– Аккуратно, – едва слышным шепотом приказал Дементьев, когда до шалаша осталось всего несколько шагов, – оно может быть еще там.

Он остановился и прицелился, чтобы выстрелить сразу, если что-то вырвется наружу. Андрей сделал то же самое. Ваня медленно, старясь наступать как можно аккуратнее, подошел ко входу сбоку, чтобы не перекрывать его и не попасть под пули. Задержал дыхание, боясь лишним звуком спровоцировать того, кто может находиться внутри, вытянул руку и быстро рванул в сторону край покрывала.

Все облегченно выдохнули, увидев, что шалаш пуст. Дементьев опустил пистолет и тоже подошел к шалашу, в то время как Андрей предпочел ружье пока не опускать.

Тонкие ветки устилали пол шалаша, видимо, чтобы не сидеть или лежать на голой земле.

– Первый раз вижу животное, которое способно не просто соорудить шалаш из веток, но еще и прикрыть вход покрывалом, – признался Андрей.

Ваня вытащил из кармана небольшой фотоаппарат и сделал несколько снимков. Теперь, когда они стали официальной организацией, возникла необходимость документировать все расследования. Дворжак и раньше, конечно, снимал все интересное, но они тогда думали, что просто для себя.

– А никто из людей не мог этого сделать? – Дементьев, выбравшись из шалаша, посмотрел на Андрея, который немного расслабился и опустил ружье, но держал его так, чтобы в любой момент снова вскинуть и прицелиться.

– Едва ли, – покачал он головой. – Далеко очень, мы почти час шли. Дети предпочитают играть поближе, из охотников в селе только я. Другие деревни слишком далеко отсюда, а через несколько километров болото все-таки начинается, через него пройти сложно.

Они еще раз осмотрели шалаш и следы вокруг него, все фотографируя. Было похоже, что шалаш построили давно, пару месяцев назад точно, и как минимум последние несколько недель им не пользовались. Затем Андрей поторопил их идти дальше. До того места, где существо напало на Джека, оставалось еще около нескольких сот метров, а ведь до темноты нужно было вернуться в деревню и помочь местным с засадой. Андрей уже не вспоминал о том, что собирался сбежать вместе с семьей, и это не могло не радовать сотрудников ИИН.

Поляна, где все произошло, показалась впереди внезапно. Густые деревья расступились, зато кустарники, стелющиеся по земле, наоборот, увеличились. Они хватали путников за ноги, стараясь задержать и как будто специально не пуская вперед. Осложняло дело еще и то, что местность началась холмистая, взбираться вверх было довольно трудно. Порой деревья уступали место голым камням, за которые приходилось хвататься руками и скользить по ним подошвами ботинок.

– Вот еще и поэтому я не охочусь в этой стороне, – ворчал Андрей, соскальзывая вниз.

Зато на поляне не было ни деревьев, ни кустарников. Пожухлая трава стелилась под ногами и едва слышно скрипела при каждом шаге, а кое-где даже валялись непонятно откуда взявшиеся камни. Они походили на те, через которые Ване, Дементьеву и Андрею пришлось пробираться раньше, но в то же время были округлыми, гладкими, безо всяких следов мха, каким должны были бы порасти, если бы лежали здесь давно.

– Вот тут все и произошло, – мрачно сказал Андрей, останавливаясь. – Я был там, – он указал рукой за спину Вани, – когда услышал лай Джека. Прибежал сюда. Он был примерно здесь. – Андрей шагнул к центру поляны и остановился, глядя себе под ноги, как будто перед его мысленным взором все еще лежала истекающая кровью рыжая собака. – Здесь все в крови было. Сейчас уже не видно, дождями смыло.

Ваня все равно сделал несколько снимков, а затем огляделся вокруг, понимая, что до ближайших деревьев слишком далеко, кто бы ни сотворил такое с собакой, он не успел бы скрыться от глаз охотника. Значит, Саша была права, Андрей должен был видеть напавшего, просто по какой-то причине это воспоминание стерлось из его памяти.

– Вы так больше ничего и не вспомнили о той ночи? – спросил он.

Андрей пожал плечами.

– Нет. В голове пусто, как в глиняном горшке. Но ваша коллега пыталась мне доказать утром, что я мог видеть, но забыть, а она может попробовать помочь мне вспомнить. Мы договорились на вечер.

Дементьев бросил укоризненный взгляд на Андрея, но промолчал, однако тот и так понял, что он имел в виду: он собирался сбежать и оставить их даже без этих воспоминаний.

Ваня сделал несколько общих снимков поляны и отошел чуть в сторону, за деревья, куда ранее указывал Андрей, чтобы попробовать увидеть поляну его глазами и понять, что он мог разглядеть в тот день. Деревья росли, конечно, густо, а в условиях темной ночи наверняка и вовсе сливались в сплошное черное полотно, но ведь, по словам охотника, на собаку напали еще засветло. Просто пока он дошел, внезапно стемнело. Интересно, где он лежал без сознания, еще здесь или на поляне? Если здесь, то Сашин гипноз может ничего и не дать.

Ваня на всякий случай взглянул на часы, убеждаясь, что ход времени не нарушен, а затем обернулся вокруг своей оси и остановился, глядя под ноги. Пожухлую траву в некоторых местах кто-то будто вырезал с корнем. Даже не так: в некоторых местах вместо травы виднелись проплешины с очень ровными краями: квадраты и прямоугольники. Кто-то как будто очень аккуратно снял верхний слой почвы.

– Идите сюда! – позвал он.

Дементьев и Андрей тут же подошли к нему.

– Интересно, – присвистнул Дементьев, разглядывая проплешины. В поле видимости попадали три большие и с десяток поменьше. Сами же куски земли с травой ковром были сложены друг на друга чуть дальше.

Андрей присел на корточки, положил ружье на землю и потрогал рукой первый кусок, затем приподнял его, заглянул под низ, и в конце засунул руку в середину.

– Кто бы это ни сделал, это произошло уже давно, – наконец заключил он, выпрямился, отряхнул испачканные руки и вытащил из кармана пачку сигарет. – Земля уже совсем сухая, даже дожди не смогли смочить нижние пласты.

– Но зачем? – недоумевал Ваня.

Дементьев тоже потрогал траву рукой, положил на нее широкую ладонь и чуть прижал к низу.

– Мягко, – прокомментировал он. – Возможно, хотели выстлать пол в шалаше? Все удобнее, чем на ветках спать.

– Вариант, – кивнул Ваня.

– Возможно, я его спугнул? – предположил Андрей. – Что, если оно уже давно тут обитало, питалось лесными зверями или птицами? К деревне не приближалось. Собиралось сделать здесь себе лежанку, обустроить… кхм, логово.

– А затем просто проследило за тобой и поняло, что в деревне тоже есть чем поживиться, – подхватил Ваня. – Не исключено, что, если мы тщательно обойдем лес вокруг деревни, найдем новую лежанку.

Дементьев мрачно посмотрел на Ваню.

– Надеюсь, ты не прав.

– Я тоже, – кивнул тот.

Андрей закурил, затянулся глубоко, выпустил в воздух сизый дым.

– До темноты еще есть время, – заметил он. – Мы можем попробовать обойти лес вокруг деревни, вдруг на самом деле найдем?

– А на сколько вы с Сашей договорились на гипноз? – уточнил Ваня, но прежде, чем Андрей успел ответить, Дементьев сказал первым:

– Если не успеем, завтра с утра проведут свой гипноз. Сейчас найти логово важнее.

Андрей согласился, и обоим сотрудникам ИИН показалось, что искать лежанку зверя ему нравится больше, чем проводить сеанс гипноза. Не то было что скрывать, не то он просто опасался того, чего не понимал.

* * *

Вскрытия Саша не любила всем сердцем. В университете ее эта участь, конечно, не миновала, была она и в морге, ассистировала на вскрытиях, но каждый раз чувствовала, что еще немного – и ее вывернет наизнанку. Справедливости ради стоит заметить, не случилось такого ни разу.

Как будто внутри нее стоял какой-то блок: пока человек жив, она спокойно смотрела на любые травмы, не боялась ни крови, ни сломанных и торчащих наружу костей, ни чего пострашнее. Работая в больнице анестезиологом, она ежедневно бывала в операционной, не страшилась самых сложных и кровавых операций. Но как только человек умирал, любые разрезы и манипуляции на нем вызывали в ней тошноту. Она тщательно скрывала это, считая неправильным, недопустимым для человека вообще и для врача в частности, но ничего не могла с собой поделать.

Не лучше дело обстояло и с мертвыми животными. Саша никогда не была вегетарианкой, мясо любила и ела, но предпочитала, чтобы готовил его кто-то другой. Самым страшным ее кулинарным кошмаром было снять кожу с курицы. Обычно это всегда делал муж, а после расставания с Максимом сия обязанность плавно легла на плечи Войтеха. Впрочем, он и готовил хорошо, поэтому приготовление ужина тоже легло на его плечи. Саша помогала по мере сил, но в основном потому, что ей в принципе нравилась совместная с ним готовка, а не потому, что от нее была реальная польза на кухне.

Вот и сейчас она с ужасом смотрела на две пушистые тушки, еще вчера вечером бывшие милыми кроликами, и чувствовала, как внутри нее собирается противный комок, подпирающий диафрагму и мешающий дышать. Почему она не пошла с Ваней и Дементьевым в лес?

Мысль о том, что ей придется на это смотреть, а то и вовсе помогать Матвею Гавриловичу, не пугала Сашу до ужаса, но была довольно неприятной. И самое поганое, что старый доктор это заметил.

– Вы, Сашенька, как я вижу, подобные вещи не очень-то любите?

– Справлюсь, – уверенно кивнула Саша.

Матвей Гаврилович бросил на нее хитрый взгляд и взялся за скальпель. Когда острое лезвие коснулось мертвого животного, Саша решила, что чем бесцельно стоять рядом, лучше пока осмотреть вторую тушку. Руками в перчатках она разобрала шерсть на шее и еще раз нашла ранки, направив на них лампу с мертвенно-бледным светом. Теперь, когда после смерти кролика прошло уже довольно много времени, ранка показалась ей немного не такой, какой была утром. Теперь она больше походила на язву, и Саша внезапно подумала, что это может быть не неизвестное животное, а неизвестная болезнь. Она даже выпрямилась от неожиданной мысли, глядя на ранку, чуть нахмурившись.

Ее внезапную остановку заметил Матвей Гаврилович.

– Что-то случилось?

И в самом деле, с чего они взяли, что это животное? Что, если болезнь? Высококонтагиозная, за одну ночь поражающая всех в тесном пространстве. Или же наоборот, не слишком контагиозная, но с длительным инкубационным периодом, который зависит от вида животного. Цыплята, кролики, имеющие маленькую массу тела, погибают быстро, а потому кажется, что все вместе. Собаки, кошки, козы, люди, в конце концов, сопротивляются дольше, потому и умирают по одному.

Нет, бред. Притянутый за уши бред. Куда в таком случае девается кровь? Ведь рядом с местом обнаружения трупиков крови было не так уж и много. И в теле ее тоже не осталось. Не испарилась же она, в самом деле. Ее кто-то выпил. Да и туман, который она видела своими глазами, следы на земле. Кое-как они с Ваней проверили туман под чутким руководством Лили по «Скайпу», но не нашли в нем ничего необычного. Правда, пробу брали утром, возможно, тот туман уже рассеялся.

– Матвей Гаврилович, как вы думаете, насколько возможен вариант, что тот, кто выпил кровь, не ушел после этого, а остался внутри?

Доктор медленно положил скальпель, тоже выпрямился и повернулся к ней.

– Вы думаете об инфекции?

Саша кивнула.

– Этот вариант мне только что в голову пришел. Что, если нет никакого животного, ведь не зря его никто не видит, и он проходит как будто сквозь стены. Что, если это инфекция? Или вообще паразит? Мельчайшие споры или яйца могут находиться где угодно: в земле, в воде, даже в этом вашем тумане. Они попадают внутрь, в кровь, выпивают ее, а сами остаются внутри. Или, если это паразит, покидают тело, отсюда и ранки. Это не вход, а выход.

Матвей Гаврилович снова посмотрел на тушку кролика, лежащую перед ним.

– А как же волчьи следы?

– Просто совпадение?

– Но тогда заражен может быть кто угодно.

– Это всего лишь моя теория, – неуверенно сказала Саша.

– Но все же я предлагаю ее проверить. Если это паразит, мы либо найдем его в теле, либо увидим еще какие-то повреждения. А инфекцию попробуем высеять. У вас же найдется питательная среда для этого? Или приготовим, дело-то нехитрое.

Доктор снова взялся за скальпель, и Саша, которая еще пятнадцать минут назад с трудом справлялась с приступом тошноты, глядя на мертвых пушистых зверушек, последовала его примеру.

– А вы по специальности какой врач? – поинтересовался Матвей Гаврилович через минуту молчания, и Саша не знала, на самом ли деле ему интересно или он просто хочет заполнить паузу. Впрочем, ей сразу показалось, что доктор проникся к ней какой-то покровительственной симпатией. Надо признать, старик ей тоже нравился. Даже несмотря на то, что они с Ваней узнали о нем утром. В конце концов, они могли и ошибиться в выводах. А даже если не ошиблись, то какое им дело до романтических отношений семидесятилетнего старика с двадцатипятилетней девушкой?

– Анестезиолог-реаниматолог.

Доктор покосился на нее и улыбнулся.

– Необычная специальность для девушки вроде вас. Я бы предположил в вас невролога или на худой конец педиатра.

– О, поверьте, не вы один так считаете, – рассмеялась Саша. – Меня все отговаривали от реаниматологии, но, смею надеяться, я была хорошим врачом в своем отделении.

– И что же заставило вас бросить практику и перейти работать в столь необычную организацию?

Саша пожала плечами. Едва ли ее решение можно было объяснить в двух словах. Рассказ о предыдущих трех с половиной годах жизни занял бы гораздо больше времени.

– Не жалеете?

На этот вопрос у нее тоже не было однозначного ответа. Саше нравилась ее работа, бессонная, безумная, сложная. Порой ей казалось, что только на работе она чувствует себя по-настоящему живой. До появления Войтеха и его расследований в ее жизни. Если бы только можно было их совместить: работу в реанимации и расследования! Даже когда вопрос о создании Института исследований необъяснимого встал на повестке дня, Саша все еще с отчаянной решимостью рассматривала варианты, позволяющие это сделать. И вовсе не по своей воле совмещать не стала.

Заведующий реанимацией, старый знакомый и многолетний клиент ее отца-стоматолога, благодаря которому она и получила работу, наконец собрался на пенсию. Еще полный сил буквально год назад, он сильно сдал, все чаще жаловался на сердце, и его семье наконец удалось уговорить его оставить работу. Его ждала дача, внуки, спокойная, размеренная жизнь. Весь коллектив думал, что его место займет зам, к которому все привыкли, который хорошо знает и коллектив, и проблемы отделения, но внезапно на место заведующего прислали совершенно постороннего человека. Человека, с которым прямолинейная Саша, привыкшая говорить самую неприятную правду открыто и ждущая от остальных того же, не сработалась с первого же дня.

Бывший заведующий предлагал ей помощь в поиске другого места работы, в Введенскую больницу ее могли бы взять хоть завтра, мама активно звала в свою частную клинику, где работа была непыльная и строго нормированная, но Саша решила, что раз уж уходит из своей больницы, то не стоит пытаться усидеть на двух стульях. Лучше просто окончательно перейти в ИИН, тем более расследования всегда ей нравились. Если бы она верила в знаки, определенно сочла бы это за него. Войтех готов был принять любое ее решение, но неприкрыто обрадовался, когда она объявила о том, что переходит в ИИН.

Каждый телефонный разговор с одним из бывших коллег, с которым они поддерживали дружеские отношения, убеждал ее в правильности этого решения. Денис тоже искал себе другое место, утверждая, что если ничего не изменится, Сашиному примеру последует как минимум половина врачей и медсестер отделения.

– Думала, что буду, – честно призналась она, поскольку на этот вопрос Матвей Гаврилович явно ждал ответа, – но оказалось, что нет. На этой работе я тоже помогаю людям. Возможно, не в таких количествах, как раньше, но это тоже важно. И интересно.

Доктор кивнул, удовлетворенный ее ответом, и вновь взялся за скальпель. Саша бросила на него несколько любопытных взглядов и хитро улыбнулась:

– Откровенность за откровенность, Матвей Гаврилович. Как вы оказались в этой деревне?

Доктор рассмеялся. Неискренне, увлеченно копаясь в распотрошенной тушке кролика.

– Прислали меня сюда сразу после университета, на ФАП. Полвека назад почти, в шестьдесят шестом году. Здесь тогда деревня большая была, мост строить собирались, чтобы удобнее было. Жили, как все. Так я тут и остался. Кто умер, кто переехал, мост строить стало уже некому и не для кого. ФАП закрыли, но помощь-то людям нужна. Вот я и не уехал. Да и что мне там делать? Здесь я уже привык, меня все знают и уважают.

– А семья у вас была?

Движения Матвея Гавриловича стали плавными, медленными, и на Сашу он больше не смотрел.

– Была девушка. Местная; познакомились мы, когда я приехал сюда работать. Встречались недолго, но собирались пожениться осенью, после того, как урожай весь уберут. В деревне ведь как? Летом не до свадеб, других забот полно. А вот уже осенью, когда все убрали, хозяйство к зиме подготовили, тогда и время свадеб. По крайней мере, когда-то так было.

Доктор замолчал, и Саша, забыв о своем кролике, некоторое время рассматривала его профиль, понимая, что задела какую-то важную для него тему. На лысой голове, покрытой старческими темными пятнами, выступили капельки пота, хотя в кабинете было прохладно, а нарочито плавные движения рук стали совсем медленными и походили больше на игру пианиста в замедленной съемке.

– И что случилось? – наконец решилась спросить она.

Доктор молчал еще некоторое время, как будто события полувековой давности до сих пор тревожили его сердце.

– Я, Сашенька, воды боюсь, – наконец произнес он. – И плавать так и не научился. У нас чуть дальше по реке, – он кивнул в сторону окна, – пляж есть. До сих пор не зарос до конца, а тогда совсем хорошим был. Мы, молодежь, все летние вечера там проводили. Вода к вечеру нагревается, знаете как? Парное молоко, а не вода. Все купаются, а я на песочке сижу, боюсь. Смеялись надо мной, конечно, – он улыбнулся, – но уважали. Докторов тогда все уважали. Надюша моя купаться очень любила, плавала хорошо, не то что я. Уж не помню, почему мы в тот вечер на реке только вдвоем оказались. То ли праздник какой был, что вся молодежь на нем гуляла, то ли еще что. Пошла она купаться, а я, как всегда, на берегу сидел, любовался ею. Она на вас была похожа. Волосы такие же кудрявые-кудрявые, только длинные, до пояса почти. И рыжие, будто огонь полыхает. Вот… Я не сразу понял, что происходит, лишь когда Надюша под воду ушла, а затем вынырнула и давай кричать, звать на помощь. Я в воду – да где там! Течение с ног сбивает, дальше пояса и не зашел, а она далеко от берега. На помощь звать стал, да пока прибежали ребята, она уже…

Он замолчал, опустив взгляд. Саша стянула с руки перчатку и коснулась его плеча.

– Мне очень жаль. Простите, что спросила.

Доктор снова посмотрел на нее.

– Ничего. Вот с тех пор и не женился. То ли однолюб я, то ли совесть мучила, что струсил, не смог спасти. Но так больше ни одна в сердце и не запала.

Саша немного помолчала, а затем не удержалась:

– Вам поэтому нравится Айя? Напоминает вашу Надюшу?

Доктор не посмотрел на нее, но и лицо его не исказилось недовольством. Говорить, что Айя ему вовсе не нравится и вообще во внучки годится, он тоже не стал.

– Возможно, – наконец согласился он. – У нее такие же рыжие волосы. Только вот вы зря ее подозреваете. – Матвей Гаврилович наконец посмотрел на Сашу. – Да, у нее есть секрет, но к происходящему она не имеет никакого отношения. Думаю, пора уже вернуться к нашим кроликам?

Саша согласно кивнула. Они Айю и не подозревали, особенно теперь, когда стала ясна правда про нее и доктора. Однако сколько бы они ни терзали несчастных животных, никаких следов паразитов так и не нашли. Либо он успел покинуть тела до того, как их нашли, либо никакого паразита и не было. Саша взяла и несколько образцов ткани для посева, намереваясь заняться этим чуть позже.

Время между тем неумолимо приближалось к шести вечера. Это означало, что Саше следует поторопиться в дом старосты, где Ваня настроил Интернет. На шесть по местному и четыре по московскому времени был назначен сеанс связи с главным офисом ИИН. То есть с Войтехом. И поскольку мужчины и Нина еще не вернулись, Саша собиралась рассказать о происходящем самостоятельно. Упускать возможность увидеться с Войтехом хотя бы по «Скайпу» она не хотела. Особенно после рассказа доктора, задевшего самые потайные струны души.

Попрощавшись с доктором и поклявшись, что придет максимум через полчаса, чтобы помочь ему с приготовлением ужина, Саша поторопилась через всю деревню к лесу, где находился дом старосты, то и дело оглядываясь по сторонам, хотя, конечно, при свете опускающегося за горизонт солнца ничего необычного происходить не могло.

Ильи Пантелеевича дома не было, и Саша, приподнявшись на цыпочки, засунула руку под самую крышу над порогом, где старик всегда оставлял ключ. Зачем вообще запирать дверь, если все знают, где лежит ключ, добраться до деревни незамеченным невозможно, а терроризирующее местное население существо проходит сквозь стены? На этот вопрос ответа у нее не было, но она давно поняла, что деревни обычно живут по каким-то своим законам, не понятным городским жителям.

В доме едва слышно бормотало стоящее на буфете радио, порой хрипя и шипя, когда теряло связь. Саша быстро скинула обувь и прошла в комнату, где на высоком столе, сколоченном из непокрашенных досок, но накрытом скатертью, стояли несколько ноутбуков. Разбудив один, Саша сразу увидела Войтеха в сети. И хоть до назначенного времени оставалось чуть больше пяти минут, он уже ждал звонка. Она улыбнулась, понимая, что тоже ждала этого мгновения все то время, что шла по дороге от дома доктора.

– Ты одна? – первым делом поинтересовался Войтех.

– Я тоже рада тебя видеть, – парировала Саша.

Войтех сначала нахмурился, не сразу понимая, а затем улыбнулся.

– Ты же знаешь, что и я рад. Как там ваши дела?

– Ребята пока в лесу, так что нашли они там что-то или нет, я не знаю, а у нас кое-что интересное.

Саша подробно пересказала ночное происшествие, найденные следы и новую версию с инфекцией. Войтех выслушал внимательно и сосредоточенно, и вообще через экран выглядел непривычно. Они и раньше, когда еще жили в разных городах, общались по «Скайпу», но сейчас, с не очень хорошей связью изображение иногда тормозило. Войтех зависал с самой невероятной мимикой на лице, которую сложно было заметить при обычном общении, и Саша никак не могла отделаться от мысли, что, если бы и в жизни можно было делать стоп-кадры, было бы смешно.

– Хочешь, я пришлю Долгова? – предложил Войтех.

– Не доверяешь мне? – притворно нахмурилась Саша.

– Предлагаю помощь, – приподнял бровь Войтех, – а ты отказываешься. Он все-таки диагност. И привезет необходимое оборудование. Вы ведь ехали ловить животное, а не неизвестную болезнь.

– Ладно, присылай своего диагноста, – милостиво разрешила Саша. – Я все еще сомневаюсь, что дело в болезни, но удостовериться будет не лишним.

Они еще немного поговорили о делах, Войтех сообщил, что на вечер у него назначена встреча с каким-то зоологом, которого разыскал Нев, а затем перешли на более личные темы. Прораб со своими ребятами был готов начать работу с завтрашнего дня, поэтому им предстояло на время перебраться в другую квартиру или отель, чтобы не дышать пылью и не страдать от невозможности пользоваться кухней.

С тех пор как Войтех переехал из Москвы в Санкт-Петербург, это была первая их разлука, и Саша уже не понимала, как раньше могла не видеть его месяцами. Теперь это казалось таким странным, далеким, как будто происходило даже не в прошлой жизни, а в книге, которую она читала в прошлой жизни. К хорошему не просто быстро привыкаешь. Хорошее так глубоко проникает в твою жизнь, что меняет ее полностью, как вирус меняет структуру ДНК. Как будто хорошее – это и есть вирус.

Возможно, они болтали бы еще, если бы во дворе не послышались голоса и шаги вернувшихся из леса исследователей.

– О, пан атаман на проводе! – весело возвестил Ваня, появившись на пороге комнаты. – Вовремя. У нас много интересного.

Глава 9

г. Санкт-Петербург

Войтех сбросил звонок, и в квартире снова установилась тишина, нарушаемая лишь звуками улицы из открытого для проветривания окна: по подоконнику барабанил дождь, истерично сигналила машина, смеялась какая-то компания возле магазина в соседнем доме. Войтех встал, чтобы немного размяться, несколько раз взмахнул руками.

Разговор опять получился долгим, но до встречи с зоологом оставалось еще достаточно времени, чтобы успеть собрать самые необходимые вещи и подыскать отель, в который их завтра можно было бы забросить. Прораб обещал закончить ремонт кухни за неделю, Саша все равно в командировке, в которую Войтех и сам планировал отправиться уже во вторник, если ребята к тому времени не закончат, а потому с выбором отеля можно особенно не мучиться, подойдет и тот, в котором они останавливались несколько раз, проводя расследования в этом городе.

Однако первым делом следовало позвонить Долгову. Пусть тоже собирает вещи, еще успеет на самолет сегодняшней ночью. Как и следовало ожидать, Костя внезапной командировке не обрадовался. Интуиция подсказывала, что он и вовсе сейчас не один. Войтех научил себя не обращать внимания на такие мелочи: звонишь человеку и знаешь, с кем он и что делает. Эта особенность тоже появилась после взрыва в лаборатории, но перчатки на руках от нее не спасали.

– Зачем два врача для поимки чупакабры? – не понял Долгов, и в голосе его прорезалось недовольство.

– У Саши есть предположение, что дело может быть не в чупакабре, а в инфекции или паразите, – спокойно пояснил Войтех.

– И на чем основано ее предположение? – недовольство сменилось насмешкой.

– Вот это ты и выяснишь.

Долгов еще что-то проворчал, но Войтех знал, что сейчас он положит трубку, выпроводит подружку и ночью будет в аэропорту. Это уже не интуиция подсказывала, а характер Константина Долгова.

Собрав необходимые вещи – и свои, и Сашины, – Войтех поставил возле порога большой чемодан и вышел в холодную питерскую осень. Зоолог, которого Нев разыскал среди своих знакомых и знакомых знакомых, жил на правом берегу Невы – в той части города, в которой Войтеху не доводилось бывать еще ни разу и которую он, само собой, совсем не знал. Алексей Викторович согласился встретиться в восемь вечера.

Навигатор в Сашиной «Ауди» уверял, что доведет его до места за тридцать две минуты, однако, стоя в пробке к Благовещенскому мосту, Войтех понимал, что это время рискует увеличиться как минимум в полтора раза. Свою маленькую «Шкоду» ему пришлось продать почти сразу после переезда в Санкт-Петербург. Ей было уже немало лет, она бесконечно требовала финансовых вложений и времени. И если с первым особых проблем не было, то второго у него теперь стало очень мало. На работу и с работы они почти все время ездили с Сашей вместе и в наличии двух машин почти не было необходимости, однако сейчас, сидя за рулем слишком большого, на его взгляд, коричневого монстра, он пообещал себе в ближайшее время рассмотреть вариант покупки чего-нибудь поменьше. Если Саше нравится водить это чудовище – ее право, но он чувствовал себя весьма неуверенно, пытаясь протиснуться в узкое пространство между двумя машинами: почему-то часто в пробках автомобилисты любили делать из двух полос пять.

Наконец ему удалось прорваться к мосту, и дальше дело пошло легче и быстрее.

Алексей Викторович жил в одном из абсолютно одинаковых высотных домов, которые различались только номерами на них: желто-белые пятнадцатиэтажки даже стеклились застройщиком, а потому казались совершенно безликими. «Пробирочными», – как сказала бы Саша.

Маленький, толстый, абсолютно лысый человечек в смешных круглых очках обрадовался Войтеху как старому знакомому.

– Проходите, проходите, – суетливо говорил он, то распахивая дверцу шкафа, куда можно было повесить куртку, то включая свет в коридоре, то деликатно отпихивая ногой трехцветную кошку, которая, казалось, воспылала к Войтеху такой же искренней любовью, как и ее хозяин, и норовила потереться о ногу. Два одиноких существа, надоевшие друг другу за много лет совместного проживания, были рады любому гостю.

Алексей Викторович провел Войтеха в небольшую комнату, заставленную старой мебелью, как лавка антиквара. Возле потертого дивана, одну ножку которого заменяла стопка таких же потертых книг, уже был накрыт стол: на нем стояли две чашки, чайничек, из узкого носика которого поднималась ароматная струйка пара, вазочка с печеньем и конфетами и даже тарелка с бутербродами.

– Владимир Сергеевич сказал, что его старый друг Евстахий Велориевич просил найти человека, который интересуется редкими и не известными науке животными, так что я готов ответить на любые ваши вопросы, – широко улыбаясь, сказал Алексей Викторович, усаживая Войтеха на диван и наливая ему чай в чашку. Судя по цвету жидкости, заварки зоолог не пожалел.

Трехцветная кошка тут же забралась Войтеху на колени и по-хозяйски улеглась, всем своим видом показывая, что не встанет даже при угрозе ядерного взрыва.

– Очень уж она любит людей, – тут же пояснил Алексей Викторович, – я ее в одном садовом товариществе нашел. Знаете, как люди часто делают? Заводят кошку на лето, а потом бросают, не в квартиру же забирать. Относятся к ней как к вещи, – в его голосе прорезалась злость и обида за брошенных существ. – Выживет зимой – летом опять будет у них жить, нет – новую заведут. Если кто-то остается на зиму в таких местах, все кошки к нему прибиваются. Только кошки – создания гордые. Обратно к предавшим хозяевам не возвращаются. Моей Мурке не повезло: на зиму все разъехались. Я сам там случайно оказался в середине января.

Алексей Викторович запнулся, и Войтех понял, что оказался он там вовсе не случайно. Нев говорил, что зоолог относится к тем людям, которые больше всего на свете мечтают открыть новый вид животных. И желательно не вид моллюска на дне мирового океана. Видимо, в этом садовом товариществе он охотился за каким-то неизвестным видом. За три года работы на ЗАО, когда он иногда проверял заявки самостоятельно, и несколько месяцев существования ИИН Войтеху пару раз доводилось получать такие заявки от очевидцев. К сожалению, чаще всего новыми видами становились такие вот ненужные собаки и кошки, от голода, холода и законов беспризорности терявшие черты, присущие своему виду.

Войтех машинально погладил кошку, развалившуюся на коленях, и та громко заурчала, как будто только и ждала хоть малейшей ласки. Лоснящаяся шерсть и толстый слой жирка на боках говорили, что о том страшном периоде своей жизни она давно забыла.

– Уж как она выжила, ума не приложу, – продолжал тем временем Алексей Викторович. – Одна-одинешенька на много километров. Как она бежала ко мне, как кричала, когда увидела! Забыла и о страхе, и о кошачьей неприступности. Кожа да кости – кошмар. Я ее накормил и в машину закинул, чтобы не сбежала, пока я дела решал. Но она и не думала сбегать! Улеглась на пассажирском сиденье, и даже если бы я хотел, то уже не выгнал бы. Вот и живем с ней вдвоем уже тринадцатый год. Ну ладно, что-то я заболтался. – Алексей Викторович плюхнул грузное тело в кресло, которое ему было откровенно мало, схватил из вазочки шоколадное печенье и уставился на Войтеха. – Вы же по делу пришли.

Войтех вытащил из сумки распечатанные фотографии, присланные сегодня Ваней, на которых были запечатлены погибшие ночью кролики, и протянул их Алексею Викторовичу. Тот схватил снимки, быстро просмотрел их и, не дожидаясь вопросов, сказал:

– Здесь кролики двух пород: белый великан и серый великан. Первая была завезена к нам в начале двадцатого века, а вторую вывели селекционеры в том числе из первой. Обе хороши для разведения, быстро набирают массу, плодовиты. Но у белых лучше шкурка, а у серых – мясо. Самка может принести…

– Меня не кролики интересуют, – торопливо перебил его Войтех, пока ему не устроили целую лекцию по кролиководству. – А то, что их убило.

Алексей Викторович вскинул голову и заинтересованно посмотрел на него.

– Нечто забирается даже в закрытые крольчатники и курятники, убивает их обитателей, но не ест мясо, а до последней капли выпивает кровь.

– Не может быть! – возбужденно воскликнул зоолог и вскочил на ноги, как будто собирался немедленно куда-то бежать. – Где? Здесь, у нас?

– В Пермском крае.

Алексей Викторович разочарованно выдохнул и снова упал в кресло.

– Вы предполагаете, кто это может быть? – поинтересовался Войтех.

– Чупакабра! Я однажды ловил его под Челябинском, но, – он развел руками, – так и не поймал, хотя видел, видел!

– И как он выглядел?

– Похож на собаку, но прекрасно ходит на двух лапах. Передние короче задних наподобие кенгуру. Морда вытянутая, глаза красные. На спине крылья, но летать он, видимо, не умеет, только парить примерно в метре над землей. При этом издает такой странный звук, – Алексей Викторович сжал зубы и самым натуральным образом зажужжал, как будто в комнате появился рой огромных черных мух с переливающимися зеленым прозрачными крыльями. Потревоженная кошка тут же навострила уши, повернув их в сторону звука, но глаза не открыла.

Войтех кивнул. Описание походило на то, что он встречал в Интернете, разве что нигде не упоминались крылья и способности к парению. Он вытащил еще одну фотографию, на этот раз со следами неизвестного животного.

– А ему могут принадлежать эти следы?

Зоолог взял снимки, но на этот раз рассматривал дольше, вертя их из стороны в сторону.

– Возможно, – наконец медленно произнес он. – Следы как раз принадлежат кому-то из семейства псовых, только явно крупному животному. Если там действительно чупакабра, то намного больше, чем та, что видел я.

– А как вы считаете, это действительно неизвестное животное или результат генетического эксперимента?

– Нет, точно не эксперимент, – уверенно заявил Алексей Викторович.

– Почему вы так думаете?

– Видите ли, при скрещивании разных видов животных полученные особи всегда бесплодны. Можно генетически вывести одну особь, но потомства она не принесет. К счастью, природа ограничивает наши возможности в ее вмешательство. Иначе люди такого бы наворотили!

– А почему вы думаете, что чупакабра не бесплодна? – не понял Войтех.

– Потому что уж в слишком разных местах ее встречают! Допустим, она может преодолевать большие расстояния, но как она перебирается через океан, не умея летать? Ведь первые упоминания о ней были в Пуэрто-Рико!

– А как насчет телепортации? Это объяснило бы и ее появление в закрытых помещениях.

Алексей Викторович вытащил из кармана носовой платок, протер им лоб и спрятал обратно.

– Признаюсь, о таком варианте я не думал. Но объяснить, как она попадает в запертые крольчатники, я могу и без телепортации.

Войтех заинтересованно посмотрел на него, предлагая продолжить.

– Видите ли, чупакабра – очень умное животное. Я провел не один месяц, изучая его, и могу вас заверить, что у него есть как минимум зачатки интеллекта! Он прекрасно умеет открывать и закрывать любые человеческие замки и затворы. Что опять же исключает ошибку, когда его пытаются выдать за собаку или дикого зверя.

– Кстати, о собаках, – вспомнил Войтех, – может она нападать на них и на кошек?

– Исключено! Я не встречал таких случаев.

– А на людей?

– Разве что в целях самообороны. Пить их кровь она не станет.

– Вы уверены?

– Поверьте мне, я изучил немало случаев появления чупакабры! Знаете, ведь каждый зоолог в глубине души мечтает открыть новое, ранее не известное науке животное. Их открывают, открывают постоянно, даже в нашем двадцать первом веке, и не только на глубине океана. Вот буквально в этом году среди галапагосских черепах был выделен новый вид, Chelonoidis donfaustoi. Выделен он на основании морфологических и генетических данных, что, безусловно, впечатляет, но, согласитесь, открыть совершенно новое животное гораздо интереснее. Честно признаться, – Алексей Викторович интимно понизил голос, как будто не хотел, чтобы кто-то посторонний его услышал, хотя даже кошка Мурка ухом не повела, – сидя в засаде под Челябинском, я каждую ночь мечтал, что это животное однажды получит имя чупакабры Ляпишева. Ляпишев – это я, разумеется. Ведь вы же понимаете, кто нашел доказательства – в честь того и назвали, неважно, сколько сведений до этого собрали другие люди. Взять, например, самое громкое открытие двадцатого века – окапи Джонстона. Ведь за несколько лет до самого Джонстона об окапи впервые узнал Генри Стенли, но когда Джонстону подарили шкуру окапи, и все поняли, что она не похожа на уже известных зебр, жирафов и лошадей, новое животное получило именно его имя!

Войтех кивнул и вытащил еще несколько снимков, желая прекратить этот поток уже бесполезной для него информации.

– А что вы скажете об этом? – он показал зоологу снимки патологоанатома, который делал вскрытие погибшей женщины Нюши. – Почему на людях следы не такие, как на животных?

На эти снимки Алексей Викторович смотрел еще дольше, чем на следы лап.

– Судмедэксперт считает, что это следы когтей или даже ногтей.

– Кх-м, кх-м, – пробормотал зоолог, а затем взглянул на Войтеха, немного нервно поправив очки.

– Как вы думаете, – осторожно начал тот, – это может быть… что-то вроде оборотня?

– Оборотня?

Войтех кивнул.

– Нет… нет, не думаю.

– Почему? Разные следы на людях и животных, разные следы и на земле. У меня нет фотографий, но местные сказали, что возле первой человеческой жертвы они нашли след босой женской ноги. Это объяснило бы и интеллект, разве нет?

Алексей Викторович бросил снимки обратно на стол, стащил с носа очки и протер ладонью лицо.

– Это морфологически невозможно, понимаете? Один вид живого существа не может превратиться в другой. Есть такое заболевание – гипертрихоз. Это когда волосы растут на человеческом теле даже в тех местах, где расти не должны. Они напоминают шерсть, и, на мой взгляд, именно из-за таких людей и появились мифы об оборотнях, они действительно похожи на животных. Но никогда их нога не может трансформироваться в волчью лапу.

Войтех кивнул, не став озвучивать еще одну свою мысль: все это справедливо для материального тела, но что, если Нев прав? Что, если здесь имеет место своего рода магия? Надо бы позвонить ему, узнать, нашел ли он что-нибудь интересное.

– Кажется, вы не обратили внимания на еще одну интересную вещь, – прервал его мысли Алексей Викторович.

Войтех поднял голову и увидел, что тот снова держит в руках фотографию со следами «волчьих» лап.

– Что именно?

– В этих следах есть кое-что странное…

– Да, животное должно хромать, мы знаем.

Зоолог нетерпеливо покачал головой.

– Еще кое-что. Судя по размеру лап, зверь должен быть очень крупным, я бы сказал, около центнера весом. Но при этом следы на земле довольно слабые, посмотрите.

Войтех взял снимок, который, казалось, изучил уже вдоль и поперек. А ведь зоолог прав: следы видны довольно плохо.

– Твердая земля? – неуверенно предположил он, но интуиция тут же сказала ему, что это не так. Такого же мнения был и Алексей Викторович.

– Нет. Смотрите, здесь еще след от мужского ботинка, и он сильно глубже. Сколько весит среднестатистический мужчина? Килограммов семьдесят-восемьдесят. Ну пусть тоже сто. Его следы должны были быть такими же, как у зверя, если бы земля действительно была твердой.

Его прервал телефонный звонок. Зоолог извинился и поторопился в коридор, где на стене висел телефонный аппарат. Войтех переложил кошку на диван, отряхнул джинсы от шерсти и тоже вышел в коридор, знаками показывая Алексею Викторовичу, что ему пора уходить. Все важное он выяснил и теперь было над чем подумать. Зоолог кивал в ответ, такими же знаками извинялся за не вовремя зазвонивший телефон, объясняя в трубку кому-то о каких-то лабораторных работах.

Когда Войтех уже оделся, Алексей Викторович зажал микрофон рукой и торопливо заговорил:

– Войтех, если вам удастся его поймать, позвоните мне! Просто обязательно позвоните. Неважно, что это за зверь, только не убивайте его. Усыпите снотворным и привозите сюда!

Войтех кивнул, но вслух ничего обещать не стал.

Глава 10

Пермский край

– Что делать? Со снотворным на него идти?.. Дворжак, ты там совсем того?

Связь была не очень хорошей, поскольку Войтех звонил на мобильный телефон, и Дементьеву, меряющему шагами кухню Ильи Пантелеевича, приходилось почти кричать.

Ваня, возившийся с парой десятков передатчиков, позволяющих говорить друг с другом на небольшом расстоянии, при последних словах вскинул голову, посмотрел на Дементьева и усмехнулся:

– Во, а я давно говорил, что Дворжак у нас того.

Саша несильно ткнула его кулаком в плечо, не отвлекаясь от своего занятия: расклеивания номерков на передатчики. Не столько из страха потери, сколько с целью присвоить каждому, кто сегодня ночью собирался устраивать засаду на оборотня-чупакабру, порядковый номер.

– Дворжак, я тебе еще раз говорю: на животное-убийцу со снотворным я не пойду!.. – Дементьев остановился посреди комнаты, некоторое время что-то мрачно слушал, а затем вспылил: – Да сам ты туда иди!.. Что?.. А, не, я просто не так услышал. Короче, я тебя понял, мы идем со снотворным, но Александре твоей я тоже ружье с дротиком вручу.

Он сбросил звонок и непечатно выругался.

– Не, ну вы слышали? – Дементьев возмущенно повернулся к смотрящим на него Ване и Саше. – Он там в телепередаче участвовать будет, а мы тут на чудовище с голыми руками пойдем!

– Ну, во‑первых, телепередача у него только завтра, – поправила Саша, меланхолично наклеивая крохотные бумажки на маленькие передатчики, – а во‑вторых, не с голыми руками, а с ружьем со снотворным. Ты же не думал, что мы просто так их с собой везем?

Дементьев несколько секунд разглядывал ее невозмутимое лицо, а затем хмыкнул:

– Два сапога пара. Ты дома останешься, будешь за камерами следить и действия наши координировать, поняла?

Саша удивленно приподняла бровь, действительно в этот момент чем-то напоминая Войтеха. Все же влюбленные люди иногда удивительным образом копируют друг друга.

– А как же твои угрозы взять меня с собой и вручить ружье с дротиком?

– Ушастая какая, а? – проворчал Дементьев. – Нет уж, дома сиди. Знаю я, как ты хочешь пойти, надо же хоть как-то отомстить.

– Старый ворчун.

– Чего это я старый?

– А сколько тебе?

– Сорок два.

– Ужас.

– Так! – Дементьев ядовито прищурился. – Поговори мне тут, вообще домой пойдешь, спать.

– Распустились тут. Без меня, – спародировал известную фразу Ваня, чем вызвал взрыв хохота всех присутствующих.

– Ладно, – Дементьев перестал изображать ворчуна, сунул телефон в карман и огляделся. – Пойду посмотрю, что там у нас с ружьями, много мы их не брали. Мой пистолет и ружье Андрея все равно будут не лишними.

Дементьев, Ваня и охотник до самой темноты ходили вокруг деревни, но других лежанок зверя не нашли. Что всем казалось странным. Если он приходит в деревню, почему бы не обосноваться чуть ближе? Впрочем, если Нев и Войтех правы, возможно, расстояние для него не помеха. А если права Саша, то он и вовсе обосновался куда ближе, чем они думают. И ночная засада тогда тем более бесполезна.

Оба варианта казались Ване не слишком правдоподобными. Он нутром чуял, что дело в чем-то физическом, материальном. Жалел только, что не поставил возле шалаша камеру. Успокаивало его лишь то, что прямая трансляция оттуда не дотянулась бы, пришлось бы завтра снова терять полдня, чтобы дойти до нее. Камеры в деревне все равно ничего внятного не снимали, едва ли снимут там, ведь шалаш выглядел давно заброшенным. Ване казалось, что новое логово где-то здесь, поблизости, просто они его не нашли.

Вернувшаяся из библиотеки Нина сказала, что ничего интересного в газетах не нашла, никаких упоминаний о подобных инцидентах ранее. Не доверять ей причин не было, уж слишком долго она там возилась, наверняка успела просмотреть если не все, то почти все. Девочка была хоть неопытной, но старательной. Вся надежда оставалась на сегодняшнюю ночь. Если и не поймать существо, то как минимум разглядеть его они должны. Вся деревня на ушах.

Когда на землю опустилась вязкая осенняя ночь, принесшая с собой мелкий дождь и туман, приглушившая звуки и усилившая обоняние, все было готово. Все мужчины, от шестнадцати до семидесяти двух, изъявили желание поучаствовать в ночной засаде. Даже Михаил Грицаев, который еще утром выказывал неприкрытый скепсис.

Во дворах, где имелись хоть какие-то домашние животные, была оставлена засада из одного-двух человек, оснащенных мобильным передатчиком и каким-никаким оружием. У кого-то оно было заряжено снотворным, у кого-то патронами. Женщин, детей и кошек заперли в домах, Ваня и Дементьев лично проверили двери и окна в каждом. После сведений, сообщенных Войтехом, оба не сомневались, что неизвестное животное просто умеет открывать замки. Хотя, конечно, вариант прохода сквозь стену исключать не стоило, но с этим они все равно ничего не могли поделать.

Во дворе старосты уже собрались все участники засады, слышались подбадривающие друг друга выкрики и угрозы в адрес терроризирующего деревню существа. Никто из местных не сомневался, что сегодня его наконец поймают, а сотрудники ИИН предпочитали помалкивать о своих сомнениях, не желая нарушать общего настроя. В доме Ваня в очередной раз объяснил Нине и Саше, как координировать действия и за чем следить на мониторах. На стене возле главного ноутбука висел лист бумаги, на котором были распечатаны номера всех охотников, а также дома, в которых они находились, и оружие, которое при себе имели. Рядом прикрепили карту деревни, на которой цветными метками были отмечены камеры и датчики движения. Подготовка походила на настоящую военную операцию.

– Все, Айболит, ты за главного, – наконец хлопнул Сашу по плечу Ваня, подхватил стоявшее рядом ружье и направился к выходу.

Суета во дворе усилилась, до оставшихся в доме девушек доносился голос Дементьева, но слов разобрать было нельзя. Наконец его голос, отчетливый и громкий, раздался в наушнике:

– Расходимся.

Саша заперла входную дверь изнутри, на всякий случай быстро проверила задвижки на всех окнах и поторопилась к столу, на котором стояли ноутбуки. Только сейчас она обратила внимание на то, как дрожат руки. Кресло казалось ей неудобным, ноутбуки стояли неправильно, ей было плохо видно все экраны с одного места, а шум и треск в наушниках давали понять, что трансляция будет не очень хорошей.

– Так, спокойно, – едва слышно велела она себе, когда поняла, что суетится без меры.

Ей казалось, что она волновалась бы не так сильно, если бы Дементьев исполнил угрозу и взял ее с собой. В гуще событий всегда не так страшно, как наблюдать со стороны и, более того, координировать действия.

Из восемнадцати обитаемых домов засады оставили в пятнадцати. Доктор не держал животных, а кошку Ангину отнес в дом к соседям, старуха Аксинья тоже отправилась в гости к библиотекарше. Последний дом без животных принадлежал странной девушке Айе, но она заявила пришедшим к ней односельчанам, что никого не боится и в гости на ночь ни к кому не пойдет.

Наконец треск в наушниках стих, и каждый по очереди отчитался о занятой позиции. Нина аккуратно поставила галочки на карте, тоже нервно кусая губы, и вернулась за свой ноутбук, на который выводились данные датчиков движения.

В деревне установилась полная темнота и тишина, давящая на психику и ускоряющая сердцебиение. Все замерли в ожидании.

* * *

Ване достался дом под номером четыре, принадлежавший бабке Насте, соседке Ильи Пантелеевича – женщине сварливой и хитрой. Она жила одна уже много лет, но все еще держала и свиней, и куриц, и даже корову, а потому засада тут была необходима.

Он устроился в небольшом сарайчике, где хранились дрова, аккуратной поленницей выложенные возле дальней стены. Дверь в этом сарайчике оказалась хлипкой, хоть как-то закрепить ее в открытом состоянии, чтобы видеть улицу, было невозможно, поэтому еще засветло Ваня снял и положил ее на землю, клятвенно заверив хозяйку, что утром вернет на место.

Бросив на пол сарайчика старый бушлат – откуда он только взялся у одинокой старухи? – Ваня устроился на нем, упершись спиной в поленницу, вытянув ноги и положив на колени ружье со снотворным. С этого места хорошо просматривался весь двор, а также вход в хлев. Если, конечно, «чупакабра» решит войти через парадную дверь. Если нет, на этот случай тоже был вариант: позади хлева висел датчик движения с камерой. Мышь не проскочит. Собственно, именно для этого и спрятали по домам всех кошек, с усато-полосатых станется сломать всю операцию.

Ночь выдалась холодная, туман пополз по земле со стороны реки еще в сумерках. Все переживали, что он может помешать увидеть тот, другой, туман. Часа через полтора Ваня почувствовал, что начал замерзать. Холод опускался сверху, касался морозными пальцами лица, забирался за шиворот, заставлял приподниматься волоски на руках. Надевать перчатки Ваня не стал: в них будет неудобно стрелять. Он вообще с трудом представлял, как в них постоянно ходит Дворжак. Пахло дождем и мокрым деревом.

Аккуратно, стараясь не издавать лишнего шума, который в замершей в ожидании деревне был бы слышен слишком хорошо, Ваня поднял руку и нажал кнопку передатчика.

– Саш, что там у вас? – едва слышным шепотом спросил он.

– Пока тихо, – отозвалась та. Голос бодрый, значит, не спит. – Все на местах, но никто ничего не видит и не слышит.

– Проведи перекличку. Не хватает только, чтобы кто-то уснул.

– Поняла.

Через секунду каждый начал называть свой порядковый номер. Голоса у всех звучали уверенно, хотя Ваня лично видел, как один из мужиков, Степан, прятал за пазухой фляжку. Значит, спать никто не хочет. У него и самого, несмотря на глубокую ночь, глаза готовы были даже не моргать, а сердце с трудом удерживалось в груди.

Охоту Ваня никогда не любил и в засадах не участвовал, хотя однажды, во время очередной вылазки в горы, и пришлось не спать всю ночь, сидя в палатке и наблюдая за происходящим. Тогда он с еще тремя ребятами бросил кости в неподходящем месте: неподалеку обосновалась медведица с двумя маленькими медвежатами. Нет никого страшнее, чем мать, защищающая своих детей, даже если ей только кажется, что им угрожает опасность. Обнаружив опасное соседство, незадачливым туристам пришлось в сумраке срочно искать себе другое место для ночлега, и они шли, пока совсем не стемнело. Отошли не так далеко, поэтому ночью спать не рисковали, так и просидели вчетвером, прислушиваясь к каждому шороху. К счастью, расстояние, на которое они отошли, устроило медведицу. Тогда, вглядываясь в ночную темноту, освещенную лишь миллиардами звезд, Ваня надеялся, что к ним никто не придет. Сейчас же, вслушиваясь в деревенскую тишину, он ждал обратного. И что уж, ему страстно хотелось самому поймать «чупакабру», чем бы она ни была.

Саша, сама того не подозревая, сумела затронуть болезненную тему. Ваня был честолюбив, всем сердцем ненавидел подчиняться и кого-то слушаться. Во время прошлых расследований он с трудом мирился с главенством Дворжака, хоть и понимал: кто девушку ужинает, тот ее и танцует. Дворжак за все платил – технически это все же было так, – а потому имел право командовать. В этой же поездке, когда они с Дементьевым изначально были на равных условиях, назначение главным именно бывшего следователя стало тяжелым ударом. И если бы назначил его Дворжак, а не Анька, Ваня бы не смолчал.

Он и сам уже давно перестал понимать, что чувствует к Ане. Не влюблен, это точно. Любовь в принципе если и существует, то не в его мире. В мире Нева и Лили, Саши и Дворжака – возможно. Но не в его. Он может чувствовать привязанность, влечение, даже страсть, но не любовь. И, возможно, если Аня однажды сдастся, он сразу потеряет к ней интерес. Еще ни одна девушка никогда так долго не сопротивлялась.

И все же Ане он прощал то, чего не простил бы никому другому.

Черт бы побрал Айболита, зачем она про это вспомнила? Вечно лезет, куда не просят. Как ее Дворжак терпит? Уж наверняка по нему она не раз проходилась тяжелыми сапогами своей несдержанности и проницательности. Нет, Ваня искренне любил ее как друга, был не прочь выпить с ней пива и поболтать за жизнь, но иногда ее хотелось убить.

– Ну же, где ты? – пробормотал он, взглянув на светящийся в темноте циферблат наручных часов: время перевалило за первый час ночи.

И как будто услышав его слова, во дворе что-то упало, ударившись в стену сарайчика, где он сидел. Ваня вздрогнул, осторожно взял в руки ружье, до боли в глазах вглядываясь в темноту дверного проема.

– Саш, у меня движение, – шепотом сообщил он.

– На камерах чисто, – тут же отозвалась она.

Ваня хмыкнул. Конечно, на камерах чисто, камеры-то снимают задний двор. Нужно быть миллионером, чтобы обеспечить видеосъемкой каждый уголок деревни. Он спер со счетов ЗАО «Прогрессивные технологии» приличные деньги, однако любая сумма тратится слишком легко.

– А датчики движения?

– Тоже молчат.

– Оно рядом со мной. Я пойду посмотрю.

– Будь аккуратнее.

Ваня медленно поднялся, стараясь лишний раз не тревожить воздух, и двинулся вперед, к выходу, ступая осторожно. Его плавным бесшумным движениям позавидовали бы все кошки деревни. До выхода оставалось всего два шага, когда он внезапно почувствовал, как что-то мягко, будто перышком, щекочет его шею.

Ваня замер, не зная, что делать. Ощущение было таким четким, что холодком сбегало вдоль позвоночника и трусливо собиралось в районе копчика. Он боялся произнести любой звук, понимая, что одно мгновение – и острые клыки, или чем там оно пьет кровь, вгрызутся в его кожу. Ощущение не проходило, наоборот, как будто стало ярче. Теперь его кожи касалось не перышко, а тонкие пальцы, походившие на тающие кусочки льда. Ване даже казалось, что он слышит легкое дыхание у самого уха.

И все же ожидание было невыносимым, поэтому он крепче сжал ружье, хотя мокрые ладони скользили по рукоятке, и медленно обернулся. Глаза давно привыкли к темноте, и он был уверен, что за его спиной никого нет. Кожу продолжало щекотать, и лишь когда Ваня коснулся рукой затылка, он понял, что это всего лишь прядь волос, влажная от пота, скользнула по коже, когда он поднялся с места, на котором сидел.

От облегчения хотелось истерически рассмеяться. Хорошо хоть не успел Саше сказать, что его кто-то касается.

– Вань, что там? – и без его слов спросила та.

– Иду смотреть, – отозвался он, уже быстрее шагая к выходу. Что-то ведь ударило в стену сарая.

Внутренний голос подсказывал, что сейчас прядь волос ощущается на затылке вовсе не так, да и откуда ему было чувствовать ледяное прикосновение, но Ваня не стал к нему прислушиваться. Чего только не померещится в темноте, даже если тебе тридцать три и ты крепкий, уверенный в себе мужчина.

Двор, залитый лунным светом, на первый взгляд выглядел пустым. Ваня вышел из сарайчика, держа ружье наготове, и медленно двинулся вдоль хлева.

* * *

Когда Ваня вышел из темного низкого помещения, камера на его передатчике начала показывать более различимую картинку. Нина не смогла сдержать любопытства, быстро свернула окно браузера на своем ноутбуке, и пересела так, чтобы видеть экран Сашиного. Та грызла ноготь большого пальца на левой руке и смотрела так внимательно, что ее напряжение передалось и Нине.

Мир на экране, окрашенный в черно-серый цвет, казался неподвижным, однако в любую секунду они ждали подвоха. Лишь когда Ваня медленно обошел весь двор, но так никого и не увидел, смогли выдохнуть. Правда, совсем ненадолго.

Саша расслабленно откинулась на спинку стула, а Нина вновь вернулась к ноутбуку и развернула окно, чтобы продолжить незаметно читать статью, как легкий стук по стеклу заставил обеих подпрыгнуть и резко обернуться к ближайшему окну. Стучали в него, определенно. Нина испуганно вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-то, но из комнаты, освещенной экранами нескольких ноутбуков, увидеть что-то в ночи за окном было невозможно. Вопрос умер у нее на губах, когда стук повторился.

После секундного замешательства Саша подскочила с места и собралась рвануть к окну, но то рвануло ей навстречу. Тысячи мелких колючих осколков, сопровождаемые оглушительным звоном, полетели ей в лицо; она едва успела закрыться руками. Нина закричала, что-то вновь зазвенело, застучало, заискрилось вокруг.

А затем все внезапно стихло. Так же резко, как и началось. Саша тяжело дышала, не решаясь отнять руки от лица. Нина видела, как несколько осколков впились ей в кожу, а из крохотных ранок по лицу текут струйки крови.

Когда осколки перестали падать словно с потолка и ровным ковром усеяли пол под ногами, Нина заставила себя вскочить с кресла и подбежать к Саше. Она еще закрывала лицо руками, и Нина аккуратно вытащила несколько осколков, впившихся в тыльную сторону ладоней.

– Тихо, не шевелись, – велела она. – Здесь еще есть.

Осколков оказалось много, они путались в каштановых кудряшках, как бриллианты переливались в свете мониторов, и Нине казалось, что ей не достать все.

– Принеси мне рюкзак из кухни, – попросила Саша.

Нина уже шагнула в сторону кухни, но взгляд ее упал на экран ноутбука, за которым сидела Саша.

– Там движение!

Саша мгновенно забыла и об осколках, и о ранах на лице, бросилась к столу и развернула окно, которое демонстрировало двор, где было зафиксировано движение. В сером цвете оказалось трудно узнать животное, оно походило на собаку, но выглядело чуть больше. Прошло мимо камеры буквально несколько секунд назад, и направлялось явно к хлеву. Это мог быть и волк, и собака, и даже черт ее побери, чупакабра. Но как? Нина ведь точно выяснила, что это не она!

Старуха Аксинья уже пребывала в маразме и не сразу поняла, что именно Нине от нее нужно. Большого труда девушке стоило добиться более или менее внятного рассказа о событиях, которым Аксинья даже не была свидетельницей, поскольку родилась через тринадцать лет. Ее отец в ту пору был старостой, а потому в семье о случившемся знали. И знания эти передавали детям. Оказалось, что сказка Ильи Пантелеевича – не такая уж и сказка. Оставалось только найти доказательства этому, и тогда она утрет нос Владимиру Петровичу. Станет понятно, от чего больше пользы: от сидения в библиотеке или походов в лес и ночных засад! И вот теперь вдруг оказывается, что это она, а не он, шла по ложному пути. Может, старуха тоже в детстве слышала сказку отца Ильи Пантелеевича, вот и смешалось теперь все в потрепанном Альцгеймером мозгу?

– Внимание всем, – быстро, но тихо сказала Саша в передатчик, прерывая ее мысли. – Возле дома «три» движение. Существо на четырех лапах, приближается к сараю.

– Все аккуратно движемся к объекту номер три! – тут же велел Дементьев.

Изображения на всех камерах зашевелились, задергались, в наушниках снова зашуршало.

– А объект номер три – это где? – спросил кто-то.

Саша тихо выругалась, а Нина тут же подсунула ей листок, где были отмечены по номерам все дома. Дементьев как чувствовал, что он пригодится, не все в состоянии быстро запомнить, кто под каким номером значится, когда они всю жизнь знали друг друга по именам.

– Дом Славы Титова.

– Понял.

Шуршания усилились, изображения дрожали все сильнее, и уже ничего нельзя было разобрать в этой суматохе. Сам Слава сначала говорил, что никого не видит, а затем внезапно закричал, сразу забыв, что нужно вести себя тихо:

– Вижу! Вижу его!

Суматоха усилилась, раздалось несколько выстрелов, затем мужской крик, рычание, и снова выстрелы. Камера номер три, по всей видимости, слетела со Славы, упала на землю и была подбита ногой, потому что видео с нее замерло и ничего больше не показывало.

Нина стояла возле стола, хотя совсем не помнила, когда успела вскочить на ноги, и с ужасом смотрела на происходящее. Тяжелое дыхание Саши раздавалось где-то рядом, а потом все снова стихло.

– Что там у вас? – спросила Саша.

Сначала ей никто не ответил, а затем послышался голос Вани:

– Так, Айболит, хватай аптечку – и сюда.

Второго приглашения не потребовалось. Саша схватила рюкзак и пулей рванула за дверь. Нина потратила несколько секунд на то, чтобы закрыть окна в ноутбуке, спрятав следы преступления, а затем побежала следом. Ей не терпелось своими глазами увидеть то, что произошло. В голове обиженной птицей билась мысль, что она ошиблась. Ошиблась! Целый день просидела в этой дурацкой пыльной библиотеке, общалась с маразматичной старухой, и все зачем? Чтобы это оказалась гребаная чупакабра? А она даже фотографий нормальных не сделала, в лес не пошла, логово ее не сняла. Теперь никакой статьи, никакого признания, никакой работы в ИИН. Обидно до слез.

В деревне перестало быть тихо. Даже сидящие по домам женщины услышали выстрелы, и теперь каждая торопилась на улицу, забыв об опасности и желая убедиться, что с ее мужем или сыном все в порядке.

Первое, что Нина увидела, добежав до нужного двора, была толпа мужчин, склонившихся над чем-то. Увидев Сашу, они расступились, демонстрируя лежащего на земле Славу. Брюки того были разорваны, а нога потерялась в крови.

Саша сбросила рюкзак на землю и присела рядом. Кто-то светил ей фонарем, хотя ей казалось, что даже в лунном свете она видит прекрасно. За то время, что она бежала по дороге, все органы чувств как будто обострились.

К счастью, артерия была не задета, хотя многочисленные рваные раны следовало обработать и зашить. Наложив временную повязку, Саша поднялась на ноги.

– Несите его к дому доктора, там я продолжу.

Несколько мужчин подняли пострадавшего на скрещенные руки и поторопились со двора. Матвей Гаврилович, который бегал гораздо медленнее, чем юркая Саша, безнадежно отстал, но вскоре вся процессия растворилась в темноте, только слышны были голоса вдалеке.

– Что здесь произошло? – спросила Нина.

Владимир Петрович вытащил из кармана пачку сигарет и судорожно закурил.

– Волк это был.

Он кивнул в сторону, и Нина, посмотрев туда, в ужасе ахнула. На земле лежал огромный волк. Гораздо крупнее, чем она когда-либо видела в зоопарке, и, похоже, он был очень старым. Проплешины на его шерсти свидетельствовали о тяжелой жизни, на боку виднелось несколько давних шрамов, а одно ухо было разорвано. Видимо, старого волка либо изгнали из стаи, либо по какой-то причине он отбился от нее, Нина не знала всех повадок этих зверей. Он был голоден и уже не способен к охоте, а потому счел деревню лучшим выходом из ситуации.

Пока Дементьев курил, а Нина разглядывала матерого зверя, не рискуя подходить слишком близко, из темноты вышли Ваня и Андрей. Охотник присел у волка, зачем-то ощупал каждую лапу, поднял взгляд на Ваню и кивнул. Тот повернулся к Дементьеву и едва слышно заметил:

– Это не наша чупакабра.

Брови Владимира Петровича взметнулись к волосам.

– С чего ты взял?

– У этого с лапами все нормально, он не мог хромать.

– И не оборотень, – не сдержалась Нина. – Если оборотня убить, он превращается в человека.

Ваня бросил на нее удивленно-насмешливый взгляд, а Владимир Петрович даже этим не удостоил. Щелчком послал окурок на землю, растоптал его ногой и подошел ближе к волку.

– Завтра след от лап проверим и взвесим тушу, – сказал он. – Но пока молчите все, ясно? Не надо сеять панику. Рассвет скоро, «чупакабра» уже едва ли сегодня придет, вся деревня на ушах.

Его собеседники закивали, признавая правоту, а Нина тихонько выдохнула. Конечно, это не тот самый волк. Ее версия снова взяла верх.

Глава 11

Утро в деревне выдалось мрачным, и не только потому, что ветер пригнал тучи и теперь с неба крупными каплями падал дождь, смывая все следы ночного происшествия. Дело было в самом происшествии. До самого рассвета никто уже не спал. Люди высыпали на улицу, уверенные в том, что опасный зверь, которым оказалась вовсе не чупакабра, а обычный волк, пойман, убит, и потому деревне больше ничего не угрожает.

Что именно выбило окно в доме, исследователям установить так и не удалось. Закончив с ногой Славы Титова, которая прилично пострадала от зубов волка, и уложив его спать, доктор занялся и Сашиным лицом. Она поранилась несильно: на лице и руках остались только неглубокие царапины. Довольно крупный осколок стекла, прикрытый волосами, а потому не замеченный сразу, Матвей Гаврилович вытащил лишь из виска, но и там, по его заверениям, шрама не останется.

За окном уже занялся мрачный рассвет, а потому Ваня и Дементьев тщательно осмотрели место возле выбитого окна, но ничего не нашли. Ни камня, ни ветки, которыми можно было бы выбить стекло. Возникало ощущение, что оно просто взорвалось.

Наведался Ваня и сарайчику, где провел ночь. Дождь к тому времени смыл все следы, лишь у самой стены, там, где косые струи разбивались о крышу и не достигали земли, Ваня нашел след. И след этот принадлежал вовсе не волку: ни здоровому, ни хромому. Это снова был след босой женской ножки. Размера тридцать шестого, не больше. Значит, ему не показалось, кто-то действительно был с ним в сарайчике, касался его кожи и дышал в затылок.

Этой находкой он поделился с друзьями за завтраком.

– Хрен знает что, – только и сказал Дементьев.

Сразу после завтрака он и Нина отправились в деревню, выяснить положение дел, Ваня занялся камерами наблюдения, снимавшими ночные приключения, а Саша наконец отправилась к Андрею на сеанс гипноза. Охотник тоже был уверен, что его собаку разорвал не ночной поверженный гость.

– Что ж я, красна девица, что ли, чтобы испугаться волка? Да еще до такой степени, чтобы поседеть, как столетний старик, и потерять сознание, а потом забыть все произошедшее? – мрачно бросил Андрей, когда Саша спросила, не допускает ли он мысли, что в смерти Джека виноват волк. Не этот, так другой.

В его словах была ощутимая логика, поэтому Саша надеялась, что какие-то результаты принесет гипноз. Поначалу Андрей полностью повторял то, что уже рассказывал: они с Джеком проверили капканы, которые в тот день оказались пусты, а затем Джек взял след и убежал вперед.

– Я слышу, как он лает, – говорил Андрей, удобно устроившись в мягком кресле возле окна. Монотонный шум дождя за окном действовал гипнотизирующе и без Сашиной помощи, поэтому погрузить его в транс оказалось невероятно легко.

Саша сидела напротив, на стуле, сжимая в руке кулон, который теперь уже стал не нужен.

– Иди к нему, – велела она. – Где он?

– На поляне. Странная поляна, не помню ее здесь.

– Чем она странная?

– На ней разбросаны камни. Откуда они здесь? Они кажутся старыми, но мхом не поросли, их не должно быть здесь. Я чувствую, что они… чужие.

– А что делает Джек?

– Лает. Заливается, как будто перед ним добыча. Но ему… страшно? – слова прозвучали так, как будто Андрей удивился. – Холка вздыблена, он упирается лапами в землю и громко лает.

– Ты видишь еще кого-нибудь?

Андрей кивнул, и Саша даже выпрямилась на стуле.

– Кого?

– Это женщина. Она стоит возле камней и смотрит на меня.

– Ты можешь описать ее?

Однако Андрей никого описывать не собирался. Его голос звучал все эмоциональнее, громче:

– Она подходит ко мне. Тянет руки, старые, сухие, морщинистые. Она хочет крови. – Он содрогнулся и скривился. – От нее воняет сырой землей и смертью. Она трогает меня, я не могу сдвинуться с места. Нюхает, касается меня! Господи!

– Тихо! – тут же велела Саша. – Спокойно. Она не причинит тебе вреда. Чего она хочет?

Андрей снова скривился, шумно втянул носом воздух и странно повел головой, как будто сам принюхивался к чему-то. Руки, лежащие на коленях, вздрогнули и чуть приподнялись. Он явно ощупывал ими что-то.

– Крови. Она хочет крови, – наконец произнес он, уже без волнения и отвращения, с жадностью, возбуждением, словно крови жаждал он сам. – Ей нужна кровь. Она касается губами моей шеи, целует… – Андрей наклонился чуть вперед, злобно оскалился. Саше казалось, что если бы его глаза были открыты, он прожег бы в ней дыру. Мурашки побежали по коже и захотелось отодвинуться, но она не шелохнулась. – Убей!

Лишь когда Андрей выкрикнул последнее слово, Саша вздрогнула и едва не выронила кулон. Андрей снова откинулся на спинку кресла и заметно расслабился.

– Она хочет убить тебя? – дрожащим от волнения и испуга голосом спросила Саша.

– Нет. Она хочет, чтобы я убил. Ей нужна кровь.

– И что ты делаешь?

– Становлюсь на колени. Нож всегда со мной. Деревянная рукоятка теплая, хорошо ложится в ладонь. Зову Джека. Он подходит. Трясется, но не смеет ослушаться. Он всегда меня слушается. Подходит ко мне…

Саша внезапно поняла, что будет дальше, но горло как будто сдавили стальные тиски, и она не смогла остановить его. Сердце гулко билось в груди, причиняя боль, в такт каждому слову Андрея.

– Я хватаю его. Он пытается вцепиться мне в руку. Бью ножом в горло. Кровь фонтаном брызжет на меня. Я слышу смех рядом. Руками разрываю ему горло шире, чтобы было больше крови. Я весь в крови, все вокруг залито алым. Она смеется, падает рядом. Она… такая красивая!

– Красивая? – с трудом выдавила из себя Саша, чувствуя подкатывающую тошноту.

– Волосы, волосы такие пышные, щеки как наливное яблоко, глаза горят.

– Ты же говорил, она старая.

– Нет, нет. Она молодая, красивая.

– Можешь описать ее?

Андрей наконец замолчал, не то подбирая слова, не то не в силах описать того, кого видел, но Саша внезапно поняла, что не хочет, чтобы он продолжал говорить. Желание было таким сильным, что она едва подавила в себе намерение привести Андрея в чувство.

– Слышишь? Как она выглядит?

– Красивая, очень красивая.

Лучшего описания Саша добиться так и не смогла. Он не видел ни цвета волос, ни глаз, ни каких-то запоминающихся черт лица, просто повторял, что она красивая. Саша разбудила его, предварительно решившись сделать то, чего не делала никогда раньше: заставила забыть все, что он рассказал под гипнозом. Она представляла, каково Андрею будет знать, что он собственноручно убил любимую собаку. Теперь стало ясно, от каких именно воспоминаний так яростно защищался его мозг. Так пусть и дальше ничего не знает, не в Сашином праве говорить ему это. Иногда памяти виднее, с чем справится и с чем не справится ее обладатель.

– Ну что? Я говорил что-нибудь? – спросил Андрей, внимательно вглядываясь в ее лицо.

– Нет, – Саша покачала головой. – Нет, вы действительно ничего не помните.

– Но как же?.. Вы же говорили, что все наши воспоминания записаны в мозгу…

– Но я не всегда могу их вытащить. – Она поднялась, чувствуя, что ей срочно нужно на воздух. – Извините.

На лице Андрея недоверие смешалось с разочарованием и презрением, словно он уличил ее в попытке выглядеть лучше, чем она была на самом деле. Саша торопливо покинула дом, почти бегом выбежала на дорогу и остановилась. Она не стала надевать капюшон, наоборот, запрокинула голову, подставляя разгоряченное лицо дождю. Капли воды падали на кожу, скатывались вниз, застревали в волосах и смачивали ресницы. Саша несколько раз вдохнула, пока не получилось достаточно глубоко, опустила голову и вытащила из кармана сигареты. Как тут бросишь курить?

Дом Андрея находился в другом конце деревни, поэтому, пока она дошла до дома старосты, выкурила полторы сигареты – вторую до конца не смогла, поскольку во рту и так поселилась горечь, которая не перебивалась никотином – и смогла унять дрожь в руках.

Дома были только Ваня, продолжающий бороться с видеозаписями, да Илья Пантелеевич, возившийся с чем-то в маленькой комнатке за кухней.

– Айболит, ты, что ли? – позвал ее Ваня, едва она закрыла за собой дверь. – Иди сюда, буду интересности показывать!

Ваня сидел за тем же столом, где ночью находилась сама Саша, а на столе перед ним предсказуемо стояла тарелка, полная яблочных огрызков: Сидоров любил пожевать, работая. Все осколки с пола убрали еще ночью, Илья Пантелеевич успел даже заново застеклить окно. Теперь ничто, кроме порезов на Сашином лице, не напоминало о ночном происшествии.

– Что тут у тебя? – поинтересовалась она, хватая со второй тарелки яблоко и впиваясь в него зубами. – Фу, чего твердое такое? – Она скривилась.

– Так это зимние. Их рано еще есть.

– А ты зачем ешь?

– У меня зубы крепкие.

– Я на свои тоже не жалуюсь, у меня папа стоматолог. Просто это гадость.

– На мой взгляд, с Дворжаком целоваться тоже гадость, но тебя же не останавливает.

Саша положила яблоко на место и прищурилась.

– С чего это ты представлял, каково целоваться с Дворжаком?

Ваня бросил на нее ядовитый взгляд и стиснул челюсти, но ничего не сказал, понимая, что облажался сам.

– Садись, кино показывать буду, – велел он.

Саша послушно опустилась на соседний стул и уставилась на экран.

– В общем, датчики движения под утро срабатывали несколько раз, – комментировал Ваня, сменяя картинки одну за другой. – Мы тогда уже шухер в деревне навели, и за ними никто не следил. А зря. Каждый раз камера записывала только вот это.

На экране в черно-сером цвете застыла неподвижная пустота. Лишь изредка мелькали несущиеся по земле сухие листья, но Ваня уверял, что настроил датчики таким образом, чтобы они не реагировали на мух, комаров и прочую мелочь.

Саша задумчиво закусила губу, вглядываясь в экран, но не видя ничего, что могло стать тем самым движением. При такой съемке даже туман разглядеть было бы сложно.

– Я послал Дементьева посмотреть, нет ли каких следов, – Ваня загадочно замолчал, и Саша поняла, что ему есть что сказать.

– Не томи, – попросила она.

– Конечно, дождь уничтожил почти все, но в парочке мест следы босых ног все же нашлись.

Он показал Саше телефон, куда Дементьев прислал несколько снимков. Следы были невнятные, не то уже смытые, не то просто нечеткие и слабые изначально, как будто та, что их оставляла, тоже весила мало. И они очень походили на те, которые Ваня нашел возле своего сарайчика. Значит, неизвестная женщина ходила сегодня по деревне.

– То есть следы есть и датчики сработали? – уточнила Саша.

– Ага.

– А на камере пусто?

– Ага, – снова радостно кивнул Ваня.

– Значит, она реально невидимая?

– Ну, видимая или невидимая, это мы еще посмотрим. Я потом фотки обработаю, но не думаю, что это что-то даст.

– Так, может, это действительно вампир? Они же в зеркалах не отражаются и на фотографиях не проявляются.

Ваня задумчиво почесал подбородок, посмотрел на Сашу, на экран телефона, снова на Сашу.

– Есть у меня одна идея, – наконец произнес он. – Я позвонил Долгову, он уже в Перми, но обещал попробовать достать мне пару специальных камер. Они будут снимать в инфракрасном и ультрафиолетовом излучении. Так иногда призраков снимают. Если дружок твой прав…

– И дружок твоей сестры тоже, – со смешком перебила его Саша.

– …Вполне возможно, что-нибудь разглядим, – сделав вид, что ничего не услышал, закончил Ваня. – Но, сдается мне, что версию и с чупакаброй, и с оборотнем можно исключить. Остается только нечто потустороннее. Возможно, и вампир, возможно, два существа. Но оба нематериальные. Или хотя бы не совсем материальные.

– Если два существа, они должны быть определенно как-то связаны.

– Тут уж к гадалке не ходи.

Саша снова посмотрела на следы босых ног, но спросить ничего не успела: хлопнула входная дверь, и послышался мальчишеский голосок:

– Дед Илья, а эта врачиха из Питера тут?

И затем строгий голос самого Ильи Пантелеевича:

– Не врачиха, Павел, а врач или доктор. И ее зовут тетя Саша.

Саша едва не вздрогнула от такого имени. Она даже не знала, что хуже: врачиха или тетя Саша. Даже племянники звали ее без этой почетной приставки, просто по имени. Почему-то обращение «тетя» коробило Сашу, и в ее глазах прибавляло ей лет двадцать.

– Ну, тетя Саша, – поправился мальчик без тени раскаяния в голосе.

– Тут.

Секунду спустя белобрысый паренек, в котором Саша и Ваня узнали сына охотника Андрея, появился на пороге комнаты.

– Тетя Саша, вас Матвей Гаврилыч к себе зовет.

Саша поймала на себе удивленный взгляд Вани.

– Иди, – кивнул он. – Если что-то интересное, зови.

* * *

Дождь усилился, разогнав всех по домам и вынудив Сашу бежать к дому доктора. Она провела на улице не больше пяти минут, и все же, влетев в сени, чувствовала себя мокрой курицей. Крупные капли промочили теплую куртку почти насквозь, джинсы можно было отжимать. Они неприятно липли к ногам, а в ботинках хлюпала вода: Саша несколько раз проваливалась в довольно глубокие ямки, заполненные еще не успевшей впитаться в землю водой.

На веранде Саша скинула с себя куртку и ботинки, отжала намокшие волосы, и вошла в дом, оставляя за собой мокрые следы ступней. Почему-то эти следы щекотали сознание, напоминая о тех, что оставляло за собой невидимое существо.

Услышав шум, из кабинета вышел Матвей Гаврилович. На нем был застиранный, бывший когда-то белым, но уже давно потерявший свою белизну и ставший серым, халат. Саша видела его на крючке за дверью и предполагала, что доктор надевает его, когда осматривает пациентов. Во время вскрытия кроликов он предпочел клеенчатый фартук и нарукавники, значит, дело не в очередном вскрытии. Он собирался внимательнее осмотреть убитого волка, но пока то ли не дошел до него, то ли уже закончил и занялся чем-то другим.

Он совсем не обратил внимания ни на Сашину мокрую одежду, ни на капельки воды, падающие с ее волос. Галантного доктора сложно было обвинить в невнимательности, а потому она решила, что он чем-то сильно озабочен.

– Что случилось? – спросила она.

Матвей Гаврилович приложил палец к губам, призывая ее быть потише, подошел ближе и торопливо зашептал:

– Пациент у нас, Сашенька. Жалобы: сухость во рту, головная боль, головокружение, сонливость. При внешнем осмотре бледность кожных покровов, цианоз слизистых. Что вы думаете по этому поводу?

Саша недоверчиво покосилась на доктора: он ее проверяет или развлекается? Весь его внешний вид говорил о том, что ему сейчас не до развлечений, а проверять ее он едва ли стал бы. По крайней мере до этого ни разу не выказывал сомнений в ее квалификации, хоть и считал, что ей следовало бы стать педиатром, а не анестезиологом. Скорее походило на то, что диагноз доктор поставил, но сам в него до конца не верит.

– Анемия? – спросила Саша.

Матвей Гаврилович кивнул.

– Вот и я про малокровие думаю.

– Царапины есть?

– Есть.

– Тогда почему вы сомневаетесь?

– Потому что он все еще жив.

Саша задумчиво закусила губу.

– Интересно, почему? Думаете, спугнули ночью?

– Тут такая катавасия была, что вполне могли.

– Ну что ж, тогда у нас есть шанс.

– Пойдемте, сами посмотрите.

Посмотреть Саша действительно хотела, но, войдя в комнатку, которая служила доктору процедурной, замерла как вкопанная. На низкой кушетке, раздетый до пояса, в одних только брюках, босиком, сидел Михаил Грицаев: тот самый мужчина, во двор которого свернул туман позапрошлой ночью и который уверял Сашу и Ваню, что все, происходящее в деревне, всего лишь проделки волка, а никакой чупакабры не существует. Этой ночью, когда вся деревня толпилась вокруг убитого зверя, Саша была занята пострадавшим мужчиной. Она могла себе представить, как радовался Михаил и говорил всем, что в итоге оказался прав. Теперь Саша не сомневалась в том, что тогда это существо напало на его семью. Просто они не там искали.

– А, это вы, – проворчал Михаил, увидев ее. – Опять про свою чупакабру твердить начнете?

– Не начну, – улыбнулась ему Саша, подходя ближе. – Разрешите вас осмотреть?

– Гаврилыч осматривал уже.

– Я не причиню вам дискомфорта, только посмотрю.

– Миша, не упрямься, – велел Матвей Гаврилович. – Не убудет с тебя. Мы сами их позвали, так давай поможем.

– Я не звал, – снова ворчливо отозвался Михаил, но больше возражать не стал.

Саша натянула перчатки и подошла к нему. Конечно, больше всего ее интересовали царапины на его шее, хорошо различимые в ярком свете электрических ламп. Они действительно походили на следы длинных острых ногтей. Сама Саша такой маникюр никогда не носила, профессия допускала совсем короткие ногти, буквально в несколько миллиметров, однако ее лучшая подружка Алиса как раз была поклонницей именно таких. Саша всегда пренебрежительно звала их «ведьминскими». Вот если бы Алисе пришло в голову расцарапать кому-нибудь шею, наверняка следы выглядели бы именно так.

– Я не стал обрабатывать без вас, – тихо сказал доктор. – Хотел, чтобы вы сами взглянули.

Саша кивнула. Царапины были уже чуть подсохшими, покрытые бордово-коричневыми корочками.

– Кто и когда вам их оставил? – поинтересовалась она.

– Понятия не имею. Наверное, просто поранился где-то. В деревне, знаете ли, бывает. У нас не то что в городе.

Саша пропустила укол мимо ушей.

– Так сильно поранились, но не помните, при каких обстоятельствах? – не поверила она. Ей почему-то казалось, что Михаил прекрасно знает, кто и когда оставил ему эту отметину, но не хочет говорить. Не то не хочет соглашаться с тем, что в деревне происходит нечто сверхъестественное, не то боится.

– У вас вон тоже все лицо расцарапано, что в этом такого? – огрызнулся он.

Саша усмехнулась.

– Но я знаю, где и когда получила эти царапины.

– Миша, не груби девушке, – велел доктор.

– Не хотите говорить – не надо, – сдалась Саша.

Аккуратно обработав царапины и на всякий случай закрыв их марлевой повязкой, она решила взять кровь на анализ, хотя сама не знала, что хочет в нем увидеть.

– Что вы делали сегодняшней ночью? – снова спросила она, не отвлекаясь от дела.

– Как все, в засаде сидел, – отозвался Михаил, чуть вздрогнув, когда острая игла коснулась кожи, проткнула ее и вошла в вену.

– Вы же не верили в чупакабру.

– Я и сейчас в нее не верю. А вот в волка верил. И моя версия оказалась правильной. Так что не понимаю, почему вы еще здесь. И зачем вообще вас надо было звать.

Саша снова не обратила внимания на грубость, аккуратно, по стенке, выпустила кровь в пробирку и плотно прикрыла ее, решив заняться этим чуть позже. Нужно было, кроме всего прочего, определить группу крови и резус-фактор. Интуиция подсказывала ей, что кровезаменителями они не обойдутся. Очень вовремя Долгов ехал к ним, взять с собой эритроцитарную массу ей в голову не пришло. Когда они только готовились к расследованию, никто еще не знал о человеческих жертвах.

Саша выпрямилась, посмотрела на доктора, как будто что-то решая, но не успела ничего сказать, как Михаил опередил ее:

– Говорил Гаврилычу и вам скажу: ни в какую больницу я не поеду. Дайте мне какую-нибудь таблетку, и я домой пойду. Некогда мне по больницам разлеживаться, дома дел полно.

Саша снова посмотрела на доктора, и тот, стоя вне поля зрения Михаила, лишь покачал головой, давая понять, что спорить с таким решением бесполезно. Саша и сама понимала, что бесполезно и не нужно. С каким диагнозом они отправят его в больницу? Анемия? Смешно. Да и лучше ему будет под их наблюдением.

– Боюсь, таблеткой мы не обойдемся. Давайте я поставлю вам капельницу, пока вы под ней полежите, я сделаю кое-какие анализы. А к вечеру мы вас отпустим.

– Хорошо, – внезапно согласился Михаил, чем удивил Сашу.

Она думала, что его придется уговаривать. Наверное, ему все же было гораздо хуже, чем он хотел показать. Саша поставила капельницу и уже направилась к большому чемоданчику, в котором привезла необходимое оборудование, но следующие слова Михаила остановили ее:

– Мне снился странный сон.

Саша резко остановилась и обернулась, краем глаза замечая, что доктор сделал то же самое.

– Сон?.. – осторожно спросила она.

Михаил лежал на кушетке, уставившись в потолок, и не смотрел на нее.

– Позапрошлой ночью. А утром я и увидел у себя на шее эти царапины. И весь день чувствовал себя плохо.

Саша сделала несколько шагов к нему ближе, боясь спугнуть внезапное откровение, поставила возле кушетки стул и села на него, чтобы не нависать над Михаилом.

– Что вам снилось?

Михаил долго молчал, но ни Саша, ни Матвей Гаврилович не торопили его. Оба понимали, что он собирается признаться в чем-то таком, во что плохо верит сам, а Саша, пару часов назад гипнотизировавшая Андрея, даже предполагала, что это может быть.

И почти не ошиблась.

– Мы с Танькой уже давно спим в разных комнатах, – наконец начал Михаил. – Я храплю, она вечно жаловалась, что не высыпается. Вот и разошлись. Вместе спим только, ну… – Он неловко кашлянул. – Вы понимаете.

– Конечно, – заверил его доктор.

– Но после она всегда к себе уходит. А тут вдруг просыпаюсь среди ночи от того, что кто-то в окошко стучит. Знаете, тихо так, будто шутит. Я смотрю: а возле окна фигура какая-то. Женская. Я вроде сразу понял, что это не Танька, она у меня пополнее будет да пониже. А только кто мог войти-то? «Таня?» – спрашиваю я. А она молчит и только ближе подходит. Я смотрю: точно не Таня. Молодая, красивая, глаза огнем горят. И так мне страшно стало, знаете? А пошевелиться не могу. Она подходит ко мне, наклоняется. Ладонь скользит по моей щеке. И тут я чувствую странную боль в шее, кажется, закричал бы – да не могу. Просыпаюсь – за окном светло уже, петухи горланят. Танька по кухне ходит, половицы скрипят. Я тоже встал, пошел по делам. Голова только кружилась, ну я сто грамм тяпнул, вроде лучше стало. А вечером уже умывался, перед тем как в засаду идти, и увидел на шее. Точь-в-точь в том месте, где во сне болело.

– Вы уверены, что это был сон? – осторожно спросила Саша.

– А что ж еще? – Михаил от удивления даже посмотрел на нее. – Дом заперт, никто бы не вошел.

– А описать девушку можете?

Он отрицательно покачал головой.

– Вот не поверите, не могу вспомнить. Весь день вчера думал, да и сегодня тоже. Ведь видел, видел ее, а из памяти как будто специально кто-то стер.

Саша снова посмотрела на доктора, и тот поманил ее за собой. Велев Михаилу отдыхать и постараться уснуть, она вышла в коридор.

– Я бы так особо не верил его словам, – прошептал Матвей Гаврилович. – Михаил любит выпить. Мало ли что ему привиделось.

Саша покачала головой, думая, говорить ему или нет, но затем решила, что и он, и Илья Пантелеевич участвуют в их совещаниях, поэтому уже скоро он все равно узнает.

– Слова Михаила очень сильно похожи на то, что рассказал Андрей под гипнозом.

Она кратко пересказала доктору то, что удалось узнать. Тот хмурился во время ее рассказа, качал головой, но не перебивал, лишь когда она закончила, осторожно сказал:

– Я, Сашенька, старой школы, в гипнозе сильно не разбираюсь. Вы уверены в том, что Андрей сказал правду?

– Более чем. Я давно практикую гипноз, если бы он притворялся, поняла бы. А под гипнозом не лгут. Да и зачем ему врать мне, что он сам убил свою собаку?

Доктор цокнул языком, соглашаясь.

– Да, пожалуй, тут вы правы.

– Думаю, будет лучше оставить Михаила пока у нас, под наблюдением. Сейчас прокапаем, что есть, а к вечеру мой коллега привезет кровь. Надо только быстро выяснить, какая нужна, и позвонить ему.

– Ну что ж, тогда не будем терять время.

* * *

Долгов молча выслушал Сашину просьбу, не высказав ни слова недовольства, лишь заявил, что в таком случае его приезд снова откладывается. Возможно, он приедет только утром, потому что не уверен, удастся ли быстро раздобыть необходимое количество крови. И уже к вечеру Саша поняла, что кровь им действительно необходима.

Несмотря на все их с доктором усилия, лучше больному не становилось. Радовало уже то, что намного хуже не становилось тоже. Он был слаб, Саше с трудом удалось уговорить его поесть, но суп, сваренный Матвеем Гавриловичем, оказался таким ароматным, что от него сложно было отказаться. И все же отсутствие улучшений не давало ей покоя, ведь она влила в больного уже несколько литров кровезаменителя, не стеснялась в лекарствах. Саша снова позвонила Долгову, сказала, что он нужен здесь как можно скорее, хоть среди ночи. Она никогда не считала зазорным просить помощи у тех, кто мог знать что-то лучше ее. А Долгов все-таки диагност.

– Не понимаю, в чем дело, – шепотом говорила она доктору. – Такое ощущение, что кровь в нем продолжает уменьшаться, но никаких признаков внутреннего кровотечения нет.

– Как и внешнего, – кивал доктор, с тревогой поглядывая на Михаила. Тот лежал, закрыв глаза, и в полутьме кабинета казалось, что вместо глазниц у него две темные ямки.

С первыми сумерками в доме собралась вся компания во главе с Ильей Пантелеевичем. Матвей Гаврилович, пока Саша занималась Михаилом, успел приготовить ужин, хоть и не такой шикарный, как в прошлый раз. После бессонной ночи удалось урвать всего несколько часов сна, а потому все чувствовали себя разбитыми и медлительными. Пить сливовицу на этот раз не стали, рассудив, что не то нынче состояние. Да и прошлого раза хватило. Это местные жители, уверенные в победе, могли спокойно лечь спать, сотрудникам Института еще предстояло работать.

– Как настроение в деревне? – первым делом поинтересовалась Саша, на весь день выпавшая из общественной жизни.

– Пока более или менее, – мрачно констатировал Ваня, к всеобщему удивлению поглядывающий на стол без обычного энтузиазма. – Большинство считает, что мы поймали «чупакабру» и больше ничего происходить не будет. Андрей, конечно, вносит сумятицу, но мне удалось уговорить его пока молчать.

– Толку от засады никакой, – кивнул Дементьев, в отличие от Вани с удовольствием уплетавший вареный картофель, щедро политый жиром и шкварками. – Оно их обходит, еще и издевается. Не просто же так окно выбило, а нападать не стало.

– Да и зачем ему выбивать окно? – подхватила Нина, похрустывая соленым огурцом, целую горку которых Матвей Гаврилович принес в небольшой деревянной кадке.

На этот раз доктор не стал издеваться над вегетарианкой Ниночкой и отложил ей картошки до того, как полил ее жиром. Глядя на шкварки, исчезающие в глотках мужчин, Нина брезгливо скривилась и постаралась сесть от них подальше. Даже Саша предпочитала сбрасывать их с картошки, хотя не могла не признать, что с растопленным жиром она гораздо вкуснее, чем всухомятку.

– Ладно, местные могут верить во что угодно, нам так даже спокойнее, – подвел итог Дементьев. – А мы давайте все же подумаем, что это может быть на самом деле. Чупакабру исключили, оборотня тоже.

– Я бы оборотня пока не исключала до конца, – осторожно возразила Нина. Каждый раз, когда речь заходила о деле, она напрягалась, ведь ей было известно больше, чем всем остальным. Она скрыла от них информацию, и теперь чувствовала себя не в своей тарелке. – То, что убитый волк – не он, еще не значит, что его не существует вовсе. Волк мог забрести в деревню случайно.

– Нина, оборотней не существует вовсе не потому, что убитый волк не он, а потому что это невозможно физиологически, – напомнила Саша. – И это нам сказал дипломированный зоолог, мечтающий открыть новый вид. Если кто-то и мог бы допустить существование оборотней, то именно такой человек.

– Я весь день провозился с камерами и фотографиями, но ничего полезного в них не нарыл, – добавил Ваня. – Существо невидимо, ставлю свою машину на это. Невидимый оборотень – это, уж простите, явный перебор.

– А если на секунду вернуться к той сказке, которую в первый день нам рассказывал Илья Пантелеевич, – внезапно предложила Саша. Поймав на себе заинтересованные взгляды, она продолжила: – Сказка – ложь, как известно, но в ней намек. Что, если ваш отец, – она повернулась к старосте, – услышал основу для нее не где-то во время своих путешествий, а здесь, дома.

– Хочешь сказать, что здесь реально жила колдунья? – удивился Ваня.

– А почему бы и нет? Места глухие, далекие от цивилизации. Где еще жить колдуньям?

Саша сказала это с легкой улыбкой, так что никто не понял, всерьез она или шутит.

– Что ж, эту версию все же придется признать, – задумчиво протянул Дементьев. – Она ведь укладывается в слова Нева о чем-то магическом? И укладывается во многие наши находки. Да, я тоже считаю, что наш волк забрел этой ночью в деревню случайно, в первый раз. Не за ним мы охотились. Но где бы только подробности раздобыть об этой ведьме? У вас из семьи никого не осталось, кто мог бы помнить больше? – Он тоже повернулся к старосте.

Илья Пантелеевич отрицательно качнул головой.

– Я самый младший был. Остальные умерли давно. Сестра, Валя, где-то есть, но мы лет двадцать уже не виделись. Даже не знаю, жива ли еще и где сейчас живет.

– А может быть, у Аксиньи спросить? – Доктор вопросительно посмотрел на старого друга. – Ей ведь девяносто восемь, она могла не только сказку знать, а вообще застать колдунью, если только та существовала.

Нина вцепилась пальцами в колени так, что побелели костяшки. Ну вот, вот, они идут по ее следам, сейчас и раскроют. А вдруг старуха вспомнит, что она с ней уже разговаривала? Да даже если не вспомнит, то расскажет им все то, что говорила ей!

Илья Пантелеевич на некоторое время задумался, а потом кивнул.

– Можно. Она немного младше моего отца, но если он не придумал эту сказку, то она тоже может что-то знать.

– Давайте я схожу, – стараясь, чтобы голос не дрожал, предложила Нина.

Дементьев задумался, явно удивленный ее инициативой.

– Я же журналист, – улыбнулась она, хотя почти физически чувствовала, как дрожат губы. – Умею интервью проводить.

Владимир Петрович почему-то нахмурился, но затем согласно кивнул.

– Хорошо.

– Еще можно опросить кого-то, кто увлекается местным фольклором, – придумал Ваня. – Нев у нас раньше частенько этим занимался, всегда интересные вещи находил. Наверняка в округе кто-то такой отыщется.

– Скажу Дворжаку, – кивнул Дементьев, – если они там с этим призраком закончили, пусть выдвигается сюда. Нев и в колдовстве разбирается, может, еще чего интересного подскажет. А то я, например, не очень понимаю, ни как эта ведьма могла воскреснуть, ни почему именно сейчас, ни зачем ей кровь.

– Кровь как раз-таки я могу предположить, – задумчиво протянула Саша. – Во многих культурах кровь – источник жизни и молодости. Вспомним хотя бы графиню Батори.

Ваня демонстративно вздрогнул, но проснувшегося аппетита не потерял. Хрустнул крепким огурчиком, заел мягкой горячей картофелиной и с набитым ртом произнес:

– Тьфу на тебя, Айболит. Вспомнила тоже.

– А что за графиня? – поинтересовался Илья Пантелеевич. – Тоже сказка?

– Да нет, история вполне реальная.

– А можно я расскажу? – попросила Нина, чтобы предыдущая ее инициатива уже не выглядела такой необычной.

Дементьев великодушно махнул рукой.

– Элизабет Батори – это венгерская графиня, – как прилежная ученица начала Нина. – Жила на рубеже шестнадцатого и семнадцатого веков. Она пытала и убивала молодых девушек и женщин, выпускала у них кровь и делала кровавые ванны якобы для того, чтобы сохранить молодость. По некоторым данным убила шесть сотен людей.

– Ох ты ж, господи, – Илья Пантелеевич, до этого никак не выказывавший своей религиозности, торопливо перекрестился.

– Только вот наша ведьма убивает не молодых девушек, а собак, кроликов, птиц и пожилых людей, – напомнил Дементьев. – И кровь пьет, а не купается в ней.

– Сашка тут толкала версии с вампирами, – сказал Ваня. – Дескать, они как раз и на фотографиях не видны, и кровь пьют.

– Но тогда разве на телах людей не должно было остаться следов укуса, а не царапин? – возразил Дементьев. – Вампиры же вроде так кровь высасывают. Вот как у животных. – Он с сомнением посмотрел на товарищей.

– Да и у животных разное количество ранок на шее, – неуверенно добавил Ваня. – То одна, то две, то три. Не растут же зубы у этого вампира постоянно.

– Вообще, насчет того, что она кровь пьет, мы просто предположили, – добавила Саша. – Она ее забирает, а уж что с ней дальше делает, мы не знаем. Может, и купается. Может быть, у нее и для выбора жертв есть свои критерии отбора, просто мы их пока не знаем. Под гипнозом Андрей описывал ее сначала как старуху, которая затем, понюхав, а не выпив, крови собаки, значительно помолодела. Я, кстати, думаю, что убийство собаки могло быть своего рода ритуалом пробуждения. Колдунье была нужна кровь, вот она и заставила Андрея убить собаку, чтобы окропить себя ею. Первым умер старый дед Антон, затем тоже не совсем юная Нюша, теперь она, без сомнения, принялась за Михаила, который на год моложе Нюши. Может быть, ей нужна кровь каждый раз моложе, чтобы молодеть самой?

Остальные скептически переглянулись.

– Но почему она выбрала всего третью человеческую жертву, а в образе волка убила уже с три десятка? – недоверчиво уточнил Дементьев.

– Так ведь волк всегда ест больше, чем человек.

– Тогда нам придется признать, что это два разных существа, потому что иначе сыты были бы оба, – возразил в свою очередь Ваня. – Оборотень оборотнем, но желудок, как я понимаю, у них общий.

– Да и крови в цыплятах меньше, чем в людях, – неожиданно поддержал его доктор.

– Вы опять вцепились в то, что она пьет кровь! – горячилась Саша. – Мы не можем этого знать наверняка.

Ваня тут же примирительно вскинул руки.

– Тише, Айболит. На самом деле нам это пока неважно. – Он вдруг посмотрел на опустевшую тарелку, откуда секунду назад Нина взяла последний огурец. – Гаврилыч, а у вас еще есть?

Доктор усмехнулся и тяжело поднялся из-за стола.

– Сейчас принесу.

Он вышел в сени, а затем хлопнула дверь, послышались тяжелые шаги во дворе. Доктор направился к погребу, где хранил запасы.

– Но пока об этой версии молчим, – велел Дементьев. – Нам только на руку, что местные успокоились и вообще считают, что доктор ошибся насчет крови.

– В каком смысле? – не поняла Саша.

Дементьев, Ваня и Нина переглянулись, а затем Дементьев обратился к Илье Пантелеевичу:

– Вы только не обижайтесь, я знаю, что доктор – ваш старый друг, но в деревне говорят, что он… немного чокнутый. У местных тоже возникли вопросы: если все это делал волк, то почему он не ел мясо, а пил кровь? Вот они и решили, что он мясо все же ел, просто иногда добычу утаскивал. А ту, что убил и не утащил, не успел или не смог. А кровь никто не пил. Говорят, с подачи доктора и возникла версия с чупакаброй.

– Но это не Матвей придумал! – возмутился староста. – Про чупакабру Алешка, внук мой, впервые упомянул.

– Вы не кипятитесь, – успокоил его Дементьев. – Мы прекрасно понимаем, что доктор прав. Саша же тоже делала вскрытия, видела, что крови нет. Да и глупости это: каждый хозяин всегда знает, сколько у него голов животных, просто так их не утащишь незаметно. Рано или поздно они и сами поймут, что убитый волк тут ни при чем. Просто сейчас нам выгоднее поддержать версию с некоторой чокнутостью доктора, чем сеять панику.

На это Илье Пантелеевичу оказалось нечего возразить.

– В общем-то, я уже слышал разговоры про доктора в деревне, – признался он. – Люди видят иногда, как он по ночам огородами к реке ходит, вот и выдумывают всякое.

Саша украдкой взглянула на Ваню, вспоминая ту видеозапись и их выводы насчет доктора и Айи. Ваня выглядел абсолютно невозмутимым, как будто ничего и не вспомнил, и только по чуть более прямой спине, чем обычно, Саша поняла, что он тоже насторожился.

– А куда он ходит? – спросил он искренне-равнодушным тоном, как будто просто пытался поддержать беседу.

Илья Пантелеевич замялся, но затем признался:

– На бывший пляж он ходит. Тут недалеко, за деревней. У него там много лет назад невеста утонула. Говорит, что не спится порой, вот и сидит там, на воду смотрит, но однажды я его подпоил хорошенько, он и признался, что порой в лунном свете видит Надю свою. Я, конечно, не поверил, а к утру он забыл о своих откровениях. Я напоминать не стал. Зачем? Таких вещей люди обычно стесняются, протрезвев.

Продолжить Илья Пантелеевич не смог, поскольку хлопнула дверь и в сенях послышались шаги вернувшегося доктора. Саша снова взглянула на Ваню. На этот раз он смотрел на нее, и у обоих в глазах читался один и тот же вопрос: если доктор ходит на «свидания» к своей Надюше, то куда ходит Айя?

Глава 12

г. Санкт-Петербург

В тесной гримерной пахло, как в старой парикмахерской: удушливой пудрой, лаком для волос, перегаром и дешевыми сигаретами. Молоденькая девочка-гример покрывала лица Войтеху и Анне каким-то порошком, чтобы на камере они не выглядели бледными спирохетами (откуда в его словаре такое выражение? жизнь с Сашей накладывала определенный отпечаток), сливающимися со стенами и мебелью. Ведущий будущей передачи сидел на низеньком пуфике, держал в одной руке папку, в другой – стеклянную бутылку кока-колы с торчащей из нее трубочкой, к которой периодически прикладывался и с шумным чавканьем втягивал в себя темную жидкость.

Это чавканье раздражало больше всего. Не сам напыщенный молодой человек в канареечно-желтом пиджаке, не его глупые вопросы и явное желание заставить Войтеха на камеру признаться в экстрасенсорных способностях, а чавканье. Каждый раз, когда узкая трубочка скрывалась за тонкими губами ведущего, Войтех испытывал навязчивое желание выхватить у него бутылку и бросить в стену.

– Итак, давайте я вам вкратце расскажу, по какому плану будут проходить съемки, – кисло сказал ведущий, когда Анна в очередной раз напомнила, что она договорилась с главным редактором телеканала не упоминать о способностях Войтеха. Войтех вообще удивлялся, откуда все об этом знают? Это теперь где-то на столбах пишут?

Перед мысленным взором тут же возник фонарный столб, со всех сторон обклеенный бумажными объявлениями:

«Сдается квартира. Без агентов!»

«Потерялась кошка, кто видел, звоните! Ребенок скучает».

«Муж на час».

«Девочки. Дорого!»

«Войтех Дворжак – экстрасенс».

Войтех тряхнул головой, прогоняя навязчивое видение, за что тут же получил кисточкой по носу.

– Ой, простите! – извинилась девушка-гример.

Ведущий начал лениво вещать о том, на какой диван им следует сесть в студии, кто из приглашенных гостей выйдет первым, кто последним, что нужно будет рассказать, а о чем промолчать, и в какой-то момент Войтех отключился, на этот раз шагнув мыслями в расследование.

Они уже подъезжали к телестудии, когда позвонил Долгов, сказал, что все еще в Перми, ищет заказанные Ваней камеры и Сашей – кровь, но договорился, что его отвезут на вертолете в деревню в любое время суток.

Наконец гример закончила махать кистями вокруг его лица, какая-то девушка с ярко-розовыми волосами прикрепила к свитеру микрофон, и их попросили в студию.

– Что-то я волнуюсь, – шепнула ему Анна, когда они шли по узкому темному коридору следом за той же розоволосой девушкой. – А ты?

Войтех неопределенно кивнул. Он волновался, но вовсе не из-за направленных на него камер. Последние несколько лет он немного отвык от них, но когда-то умел не замечать. Когда ты второй космонавт в истории страны, которая не только не имеет собственной космической программы, но в обозримом будущем и не собирается ее иметь, внимание к тебе повышенное. Он привык к прицелам телекамер, интервью, фотографиям и прочим прелестям «представителя страны». И сейчас неожиданно легко вспомнил, как этого не замечать.

Волновало его неприятное предчувствие. Он не знал, связано оно со съемками или расследованием. После того как до крайности обострившиеся экстрасенсорные способности заставили его надеть перчатки и тем самым пресечь появление видений, Войтеха не отпускало чувство, что он может упустить что-то важное. Раньше видения посещали его не так часто и всегда имели значение. Теперь же, перекрыв им доступ к своему сознанию, он боялся, что однажды пропустит нечто важное.

Не так давно он поделился этими опасениями с Сашей, на что та справедливо заметила, что даже если он снимет перчатки и начнет ловить видения от каждого прикосновения к предметам, то среди всего этого экстрасенсорного мусора тоже может упустить важное. Возразить оказалось нечего, поэтому перчатки он продолжал носить.

Студия, как и гримерная, оказалась небольшой и душной. Здесь не было окон и, по-видимому, вентиляции, зато несколько ярких ламп превращали ее в теплицу. Зрители сидели полукругом вдоль одной стены, по центру стояли два дивана: оранжевого и салатового цветов.

– Как называется передача? «Попугай и канарейка»? – едва слышно спросил Войтех у Анны, и та тихо прыснула.

– «Необычные профессии» она называется, – ответила Анна.

Когда они вошли в студию, кто-то сбоку дал сигнал зрителям, и раздались нестройные аплодисменты. Им предложили занять оранжевый диван, а на салатовом устроилась неизвестная троица: два парня примерно двадцати пяти лет и девушка помладше. Голос ведущего раздался так внезапно и так громко, что Войтех вздрогнул бы, если бы не природная выдержка.

– Дамы и господа, добрый вечер! С вами передача «Необычные профессии» и я, ее ведущий, Денис Смоляков!

На этот раз аплодисменты звучали увереннее, а из динамиков полилась музыка, которая быстро стихла. Денис выпорхнул ровно на середину студии, заняв самую выгодную позицию перед двумя снимающими его камерами.

– И сегодня у нас в гостях очень необычные люди: команда охотников за привидениями, – он указал жестом на салатовый диван, – и руководители Института исследований необъяснимого!

– Ого, да у нас есть конкуренты, – усмехнулась Анна, посмотрев на лучезарно улыбающуюся троицу.

– Первый раз о них слышу, – приподнял бровь Войтех.

Ни зрители, ни ведущий, ни троица их, конечно, не слышали. Ведущий сначала уделил внимание именно «охотникам за привидениями», представив каждого.

– И в тот момент, когда ученые и полиция отмахиваются от очевидного, но невероятного, что творится под носом у каждого из нас, – с пафосом, граничащим с насмешкой, вещал Денис, – эти ребята всегда придут на помощь! А теперь перейдем к нашим вторым гостям!

Переход оказался таким резким, что Войтех видел, как напряглась Анна. Денис слез с подлокотника салатового дивана, на который успел сесть, представляя «охотников», и переместился на подлокотник оранжевого.

– Директор Института исследований необъяснимого Анна Замятина и старший менеджер Войтех Дворжак, – он выкинул руку, показывая на сидевшего дальше от него Войтеха, и чуть не попал ею по носу Анне. Та едва успела отпрянуть. – Ребята, расскажите нам, как вам пришла в голову идея создать подобную организацию?

– Начинали мы тоже как группа энтузиастов, – коротко ответил Войтех, не желая вдаваться в подробности. – Через несколько лет появилась возможность делать все то же самое, но официально, с хорошей материальной базой, поддержкой и привлечением ученых. Наша задача – не только найти что-то сверхъестественное, но и помочь людям избавиться от него, если оно им мешает.

– А кто вы по профессии? – Денис уставился на Анну, надеясь найти в ней чуть более многословного собеседника, однако оказался глубоко разочарован.

– Я – менеджер по туризму, но много лет занималась организацией различных мероприятий, – сдержанно ответила Анна, на всякий случай снова вжавшись в спинку дивана, если ведущий вдруг решит выбросить руку.

– А вы? – Разочарованный взгляд снова вернулся к Войтеху.

– Бывший военный пилот, капитан чешских вооруженных сил, – спокойно отчеканил Войтех.

– И бывший космонавт? – с едва заметной вопросительной интонацией напомнил Денис.

– И он тоже.

Войтех был почти уверен, что ведущий сейчас заговорит об НЛО, которое он видел в космосе, потому что если уж ему известно о его экстрасенсорных способностях, то об НЛО он точно должен знать. По крайней мере тогда об этом писали пара газет и интернет-изданий, и если бы Войтех стал доказывать свою правоту на каждом углу, писало бы больше. Однако Денис об этом либо ничего не знал, либо не посчитал нужным сейчас упоминать. Гораздо больше его волновало другое.

– А как вам пришла в голову идея расследовать аномальные явления?

– Как и все другие идеи, – соврал Войтех. – Не всегда можно с точностью сказать, как именно ты что-то придумал. Идеи формируются в голове постепенно, накапливаются какие-то знания, опыт, и вот – сформировалась идея. Я нашел тех, кому это было интересно так же, как и мне, и мы вместе занялись расследованиями. А спустя три года создали Институт.

– А расскажите, какое из расследований запомнилось вам больше всего?

– Каждое чем-то запомнилось. Главное, какие выводы мы делали из этих расследований и какой опыт приобретали.

– И все же зрители, – он указал рукой в сторону притихшей трибуны, – жаждут подробностей.

Денис выудил несколько историй, казалось, полностью потеряв интерес к сидящим на салатовом диване, хотя тем ребятам наверняка тоже было чем поделиться. Девушка чуть не подпрыгивала от нетерпения, но Денис словно не замечал их. Как и Анну. Он направил все силы на Войтеха, и тот уже не сомневался, что ведущий только и ждет малейшей ошибки с его стороны, чтобы заставить признаться в экстрасенсорных способностях. Однако он выбрал себе соперника явно не по зубам: Войтех умел оставаться невозмутимым практически в любой ситуации и крайне редко говорил лишнее. Либо у Дениса не было аргументов, способных вывести его из себя, либо он просто не умел ими пользоваться. Либо на самом деле боялся гнева главного редактора. По крайней мере, вместо того, чтобы оперировать общеизвестными фактами вроде НЛО, он предпринимал бессмысленные попытки выяснить, как именно Войтех с друзьями находили объяснения необъяснимым явлениям, что им помогало, пользовались ли они услугами экстрасенсов и прочее, прочее, прочее.

Он даже попытался задеть тему перчаток на руках Войтеха, но тот твердо заявил, что это личное, к работе отношения не имеет, и он хотел бы оставить за собой право не снимать их и не говорить, почему носит. На лицах зрителей, особенно женщин, тут же проскользнуло сочувствие. Войтех скорее почувствовал его, чем увидел, поскольку лампы слишком ярко светили в глаза. Видимо, они подумали, что на его ладонях страшные язвы, ожоги или что-то в этом роде. Непременно полученные в какой-то смертельной ситуации. Войтех вообще чувствовал, что нравится зрителям гораздо больше, чем ведущий.

В конце концов это надоело сначала ребятам на салатовом диване, они начали шептаться о чем-то своем, бросая резкие взгляды на Войтеха, затем – зрителям, а потом, видимо, и редакторам. Денис на мгновение замер, что-то слушая в наушнике, потом вскочил с подлокотника и широко улыбнулся:

– Итак, дорогие телезрители, мы с вами узнали, как раскрывают аномальные загадки любители, и как – профессионалы. Если у вас по чердаку кто-то бегает, сами собой передвигаются предметы, исчезают деньги из кошелька или вы подозреваете, что соседка наводит порчу, вы можете обратиться и к любителям, но лучше довериться профессионалам: Институту исследований необъяснимого. Если у вас, конечно, имеются средства, ведь Институт берет плату за свои услуги, не так ли? – Денис покосился на Войтеха, однако на этот раз как директор вступила Анна:

– Безусловно, – лучезарно улыбнулась она. – Ведь я должна с чего-то платить сотрудникам зарплату, а также закупать необходимое оборудование и организовывать поездки.

Денис уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Анна не дала ему и слова произнести:

– Однако все зависит от клиента. Если мы видим, что людям действительно нужна помощь, но средствами они не располагают, мы проведем расследование за счет наших спонсоров.

Денис не стал продолжать эту тему, посчитав, что ничего интересного не выйдет, вместо этого вытащил из рукава последний козырь:

– А у нас последний сюрприз на сегодня. Не исследователь аномального, а человек, которого самого можно назвать аномальным. Встречайте!

Студия вновь захлопала, но приглушенно, чтобы не перебить слова ведущего, а Войтех, еще не видя, кого нужно встречать, внезапно услышал свою легендарную интуицию, которая нашептывала ему, что он слишком рано успокоился. Так и оказалось.

Из той же двери, через которую входили они с Анной, показался высокий мужчина лет тридцати, одетый в длинный черный плащ поверх черных джинсов и черного пуловера. На ногах у него были тяжелые черные ботинки, доходящие до середины голени, зашнурованные, само собой, черными шнурками, которые цеплялись за металлические петли. Выкрашенные в черный цвет длинные волосы были аккуратно стянуты на затылке и щедро смазаны гелем. Войтеху даже показалось, что и глаза у него подведены черным карандашом. Хотя, возможно, так просто падала тень от ресниц. На шее у неизвестного висело несколько металлических кулонов, один другого больше, пальцы на руках украшали такие же перстни. Войтех подумал, что даже его старший брат Карел в расцвете своей рокерской карьеры не выглядел так нелепо.

– Дважды финалист «Битвы экстрасенсов», – вещал тем временем Денис, – один из сильнейших колдунов современности, черный маг, некромант Артемий Поволоцкий!

Артемий шел так, словно все вокруг расстилались перед ним унизительным плющом, а жидкие хлопки зрителей взрывались яркими фейерверками. Он вышел на середину студии и остановился, глядя на Дениса, как будто ставшего ниже на целую голову. Однако того это вовсе не смущало.

– Ребята, – он наконец вспомнил о существовании троицы салатового дивана, – вы верите в экстрасенсов, в то, что люди могут читать других людей, как открытую книгу?

Войтех заметно напрягся, даже сел чуть ровнее, хотя и до этого не позволял себе слишком уж сильно опираться на спинку дивана.

– Я за вас болела, – первой пискнула девушка.

– Я верю, – отозвался парень по правую руку от нее. – Я и сам кое-что могу.

При этих словах правая бровь Артемия поползла вверх и остановилась гораздо выше, чем находятся брови у обычных людей.

– А я нет, – заявил второй парень, сложив руки на груди.

– А вы? – Денис повернулся к оранжевому дивану.

– Никогда с ними не встречалась, – не моргнув глазом, соврала Анна.

– Не исключаю такой возможности, – сдержанно ответил Войтех.

Интуиция велела уйти. Прямо сейчас. Однако Войтех остался сидеть.

– А вот сейчас мы попросим Артемия рассказать о каждом из наших участников! – завопил ведущий, делая приглашающий жест к диванчикам. – И посмотрим, сможет ли он прочесть наших гостей, как книгу, или же они останутся для него загадкой!

Артемий, как и полагается в телепередачах подобного толка, сладкое оставил на потом. Сначала он подошел к салатовому дивану, рассказывая какие-то мелочи о тех, кто сидел на нем. Говорил общие фразы, напоминая составителей гороскопов, которые печатают на последних страницах газет. Каждый, кто читает о своем знаке зодиака, так или иначе найдет сходство. И если поменять местами Льва с Девой, а Овена со Стрельцом, все снова найдут сходства.

Парень, который не верил в экстрасенсов, скептически хмыкал, девушка что-то восторженно шептала на ухо своему второму другу. Наконец темный маг оставил в покое салатовый диван и подошел к оранжевому.

Анна улыбнулась уголком губ, ничего не говоря. Да даже если бы и сказала, Войтех не услышал бы ее за воплем интуиции. У него было странное чувство, как будто совсем рядом с его головой плещется волна видений. Он иногда чувствовал их за мгновение до того, как его накроет, но вот так, просто рядом, на краю сознания, – еще ни разу. Казалось: поверни голову – и увидишь обрывок видения. Сними перчатку – и коснешься его. Войтех заставлял себя сидеть прямо, смотреть на Артемия и не шевелить ни одной мышцей.

Мир словно замер в ожидании. Замерли и зрители, и ведущий, и Анна.

Наконец Артемий подошел к нему, вытянул вперед руку, держа раскрытую ладонь точно над его головой. Войтех не чувствовал ничего особенного от этой ладони, и это должно было бы успокаивать, но почему-то только сильнее настораживало.

Артемий опустил ладонь и сделал два шага назад.

– Очень амбициозный мужчина, – заявил он, продолжая сверлить Войтеха взглядом. – Сильный, смелый, я бы даже сказал, отчаянный. При этом невероятно зависим от чужого мнения, сам не понимает насколько. Даже странно видеть такое у взрослого человека. Обычно детям важно одобрение родителей, с возрастом это проходит. Видимо, не у всех. Он всегда и везде хотел быть первым, но вот насмешка судьбы – везде становился вторым.

Войтех почувствовал, как волна все же накрыла его, но это не была волна видений. Что-то гораздо более сильное, громкое, начинавшееся обычным раздражением, но с каждым словом «экстрасенса» превращающееся в нечто большее.

– Он второй у своих родителей, второй на своей работе, второй у своей страны. Даже у девушки своей и то второй.

Это было правдой. Его родители любили обоих сыновей, Войтехом гордились больше, поскольку, как говорил сам Карел, сложно гордиться сыном, который разбирается в краске для волос, но Войтех все равно был младшим, вторым. Он заместитель директора в созданной им же организации, поскольку человек, предложивший ее создание, посчитал неуместным в нынешней ситуации ставить во главу иностранца. Это его организация, но он в ней второй. Быть вторым в истории своей страны космонавтом – невероятно почетное звание. Но ведь не первый. Саша ради него ушла от благополучного во всех смыслах мужа, предпочла ему Войтеха. Бросила все, выбрала его. Войтех уже давно перестал чувствовать неуверенность, которая поначалу постоянно преследовала его, но, видимо, где-то в глубине души она все еще оставалась, поэтому эти слова и задели его сейчас. Как минимум в одном Артемий прав: если он однажды женится на Саше, будет вторым мужем. Не первым.

Если отбросить в сторону все эмоции и чувства, а оставить только голые факты, то «экстрасенс» прав: он всегда хотел быть первым, но везде становился вторым.

Наверное, случись эта передача еще год назад, Войтех не сдержался бы. Ему почти никогда не удавалось контролировать себя, когда кто-то бросал в лицо правду. Но сейчас все было по-другому. У него была любимая работа, любимая девушка, хорошие отношения с семьей. Он впервые за последние годы был счастлив. Слова Артемия, безусловно, задели, но не до такой степени, чтобы что-то ответить ему. И гораздо больше Войтеха сейчас занимала волна видений, которая плескалась на самой окраине сознания и никак не могла прорваться к нему.

Уже не слушая, что там говорит «экстрасенс», Войтех аккуратно снял перчатку с правой руки. Чаще всего дар срабатывал от физического контакта с чем-то, но иногда видения накатывали и без него. Возможно, сейчас им нужно просто немного помочь?

Войтех положил перчатку на диван между собой и Анной, но даже не успел придумать, чего бы коснуться, как волна наконец накрыла его, словно только и ждала подходящего момента.

Сначала перед глазами мелькнула вспышка огня, его окатило нестерпимым жаром, словно он горел заживо. Спустя мгновение огонь превратился в медно-рыжие волосы, жар спал, а затем его сменило другое видение, и на этот раз оно длилось дольше, внятнее. Войтех видел аккуратный прямоугольник мобильного телефона с отколотым краешком. Телефон падал на пол, отскакивал от него и, как в замедленной съемке, катился в сторону, едва заметно подпрыгивая от каждого удара. Войтех чувствовал ужас, граничащий с паникой, но это были не его чувства. Обостренное восприятие реальности теперь позволяло ему в своих видених разграничивать ощущения. Он всегда знал, когда чувствует свои эмоции, а когда – чужие. Сейчас страх был чужим. И он даже знал чьим. Телефон в виде аккуратного прямоугольника с отбитым краешком принадлежал Саше.

Возможно, видения продолжились бы, но в этот момент Войтех почувствовал прикосновение к своему плечу, которое и вернуло его в реальность. Он несколько раз моргнул и в панике огляделся. Анна сидела рядом, с тревогой глядя на него. Это она коснулась его плеча и что-то спросила. Войтех поднял взгляд на ведущего, понимая, что тот задал ему какой-то вопрос. Артемий все еще стоял рядом, а все зрители замерли в ожидании. Чего? Он не собирался это выяснять.

– Извините, фарс окончен, – объявил Войтех, резко поднимаясь с дивана и направляясь к выходу. – Мне нужно позвонить.

– Войта!

Краем глаза он видел, как вскочила со своего места Анна, непонимающе глядя на него, как что-то торопливо говорил Денис, но Войтех уже не слушал. Ему нужно срочно позвонить Саше. Он чувствовал, что очень скоро у них что-то случится, что и приведет ее в такой ужас. Ему нужно ехать туда как можно быстрее, но чертов самолет только через три часа. Пока он доберется до Дубков, пройдет слишком много времени.

Ему нужно услышать Сашин голос прямо сейчас.

Пермский край

Совещание закончилось, превратившись в обычный ужин. Лишь изредка кто-то возвращался к теме расследования, однако новых версий так и не появилось. Саша поднялась из-за стола, чтобы собрать грязную посуду, но звонок телефона, раздавшийся из другой комнаты, изменил ее планы.

– Это мой. Войта звонит. – Она бросила взгляд на часы, висящие на стене. – Странно, я думала, съемки продлятся дольше.

С трудом отыскав телефон в другой комнате, Саша нажала кнопку, однако Войтеха почти не услышала: мобильная связь в доме была отвратительной.

– Выйди на улицу, – посоветовал Ваня, когда она вернулась на кухню. – На дороге должно хорошо тянуть.

Саша, продолжая прижимать трубку к уху, так в одном теплом свитере, без куртки, и вышла из дома. Ваня оказался прав: сразу за забором связь стала заметно лучше, больше не прерывалась, в трубке перестало трещать и скрипеть. На деревню уже спустилась темнота, разрезаемая лишь желтыми фонарями вдоль дороги да светящимися окнами в жилых домах, температура приблизилась к нулевой отметке, а потому Саша сразу почувствовала холод, но решила, что может позволить себе пару минут разговора.

– Съемки уже закончились, ты стал звездой? – со смешком поинтересовалась она.

– Разве что второй в двойной системе, – раздраженно выдохнул Войтех. – Как у тебя дела? Все нормально?

Саша услышала в его голосе неподдельную тревогу, и он спросил не про всех, а только про нее, но списала это на то, что он так и не поверил в ее благоразумность и внезапно обнаружившийся инстинкт самосохранения.

– Я веду себя прекрасно, – мягко заверила она. – Можешь спросить у Дементьева, он предоставит полную характеристику. Я даже не стала возражать, когда он не взял меня ночью в засаду. Но ты можешь приехать и убедиться лично, раз номер цирковой лошади уже закончился.

Войтех рассмеялся.

– Да, я выезжаю сегодня ночью.

– Прямо сегодня?

Саша насторожилась. Такой спешный приезд вкупе с тревогой в голосе уже казался странным.

– А чего тянуть? Я ведь говорил, что приеду сразу после съемок. Что-нибудь еще нужно? Я могу заскочить в офис.

– Вообще-то нужно, но не в офисе. Если Нев уже освободился, он не помешал бы здесь. Кажется, мы все-таки имеем дело с колдовством, а не неизвестным животным.

– Вот как?

Саша кратко пересказала ему их последние выводы и намеченный план действий.

– Да, ты права, – согласился в конце Войтех. – Чтобы избавиться от ведьмы, если это действительно она, стоит понять, как и почему она вернулась. Я позвоню Неву, попрошу ехать сразу сюда. Полагаю, даже если они еще не закончили, Лиля справится сама. Или отправлю к ней Дементьева, раз у нас и так почти все сотрудники занимаются этим делом.

– Да, это будет прекрасно. А у тебя как дела? Ты позвонил, просто чтобы спросить, хорошо ли я себя веду? – Саша улыбнулась, понимая, что на прямой вопрос он все равно не ответит.

Войтех почувствовал ее улыбку и улыбнулся в ответ.

– Никогда не помешает проверить тебя лишний раз. Кстати, видел недавно Максима. Он просил напомнить тебе, что через две недели у твоих родителей тридцатипятилетие совместной жизни. Будет ресторан с гостями, от нас – присутствие и подарок. Поскольку я об этом слышал первый раз, у меня вопрос: ты благополучно об этом забыла или даже не собиралась идти?

Саша выдохнула, не сдержав и стон. Она действительно забыла. То есть она помнила о самом празднике, мама говорила, где и когда пройдет банкет, но в Сашиной голове как-то даже не соотнесся этот факт с тем, что уже ноябрь. По правде говоря, идти ей тоже не хотелось. После того как Войтех по ее просьбе переехал в Санкт-Петербург, у нее не осталось ни единого шанса как-то развести его и родственников по разным углам. Они уже пару раз были вместе у ее родителей, и все проходило нормально. Маме он нравился, хоть она и не одобряла ее развода с Максимом, папа был сдержан, но тактичен. Но вот оказаться под одной крышей еще и с родителями Максима будет сложно. Однако выбора у нее не оставалось. Не пойти на юбилей родителей они не смогут, а родители Максима там будут в любом случае, они столько лет дружат. Рано или поздно это должно было произойти, и оно произойдет в любом случае.

– Нам придется придумать, что им подарить, – вздохнула Саша. – Потому что я не имею ни малейшего представления.

– У меня есть одна идея, – удивил ее Войтех. – Когда мы были у них в последний раз, твой отец рассказывал, что мама разбила фотоаппарат. Можем подарить его, только надо попросить Ивана выбрать что-нибудь хорошее, я не очень-то разбираюсь в современных моделях…

Саша внезапно поймала себя на мысли, что слушает не голос Войтеха, а что-то другое. Где-то далеко, за деревней, раздался странный протяжный вой. Почти не различимый, слух с трудом уловил его, но почему-то от него побежали мурашки по коже. Саша не боялась находиться посреди дороги одна, ведь еще не было и одиннадцати вечера, а существо не появлялось в деревне раньше часу ночи, но именно сейчас подумала, что это была плохая идея. Болтая с Войтехом, она не стояла на месте, а меряла шагами дорогу, и сейчас оказалась далеко от дома.

Саша обернулась, пытаясь оценить расстояние до калитки, и услышала вой уже гораздо ближе. Если она что-то понимала в зоологии, то выл волк или какая-то крупная собака.

Волк, уверенно подсказал внутренний голос. Тот самый волк, который сопровождает ведьму. Саша снова обернулась к лесу, крепко сжимая телефон в ладони, и поняла, что ей точно не убежать. Вдоль дороги стелился молочно-белый туман, хорошо различимый в темноте. Он стремительно несся к ней, гоня перед собой песок и мелкие камешки, и шел из леса, а не от реки. Саша замерла, как кролик перед удавом, не в силах сделать даже шагу в сторону, чтобы убраться с пути.

Туман подобрался к ней мгновение спустя, окутал могильным холодом ноги, а затем взметнулся вверх, скрыв мир за белесой пеленой. Саша чувствовала, как от страха разжались пальцы. Последнее, что она увидела, был телефон, падающий на землю. В следующую секунду туман, словно плотная ткань, окутал ее коконом, она перестала видеть даже собственные руки. Острые камешки, взлетевшие вверх вместе с ним, жалили кожу лица и рук точно взбесившиеся пчелы, песок засыпал глаза и нос, дышать стало тяжело. Наверное, она упала на колени, потому что те отозвались резкой болью, а ладони уперлись во что-то твердое.

Саша попыталась одной рукой прикрыть лицо, и вдруг почувствовала то, что превратило обычный страх в настоящий первобытный ужас: ее кто-то коснулся. Она четко чувствовала чьи-то прохладные пальцы, скользнувшие по ее предплечью вверх, к плечу, очертившие ключицу и задержавшиеся на шее, в том месте, где заходилась от ужаса маленькая артерия. Это было невероятно, невозможно, даже если в этом плотном тумане кто-то и был, то он не смог бы коснуться ее тела, ведь на ней был теплый свитер, и тем не менее она явственно чувствовала прикосновения, как будто чьи-то пальцы проникли под одежду и касались обнаженной кожи.

Саша попробовала открыть глаза, чтобы рассмотреть того, кто стоял рядом с ней, но была вынуждена снова зажмуриться, поскольку острые крупинки жалили похуже пчел.

Она не знала, сколько это продолжалось; как сквозь сон до нее доносился голос Войтеха, звавший ее, но чужие пальцы, скользящие по коже, она чувствовала гораздо реальнее. В какой-то момент ей показалось, что шум в ушах стих, а острый песок перестал жалить кожу. Подождав для верности еще несколько секунд, Саша осторожно приоткрыла один глаз. Тумана больше не было. Ее окутывала уютная темнота, сверху лился спокойный желтый свет фонарей. Сама она лежала посреди дороги, свернувшись калачиком. Пальцы были испачканы в крови и песке. Все тело болело, как будто по ней проехал экскаватор. Голос Войтеха по-прежнему доносился до нее. Она приподнялась на локте и огляделась. Телефон лежал буквально в десятке сантиметров от ее лица, экран все еще горел, высвечивая фотографию и имя Войтеха.

Что это было?

И сколько она так пролежала?

Саша торопливо схватила телефон и поднесла к уху.

– Войта?

– Саша! – его голос звучал по-настоящему испуганно. – Что случилось?

Она села, снова оглядываясь. Тумана нигде не было, словно он не просто ушел, а испарился.

– Телефон уронила.

Войтех замолчал на мгновение, а затем голос прозвучал с еще большей тревогой:

– Что? Ты в порядке?

– Да-да, не переживай. Просто запнулась.

Однако Войтеха это ничуть не успокоило.

– Я уже еду в аэропорт, – объявил он.

Он отключился, и Саша, кряхтя, как столетняя бабка, поднялась на ноги, чувствуя странную боль и усталость во всем теле. Руки мелко дрожали, рискуя снова выронить телефон, а в голове шумело, как будто она вчера много пила. Пусть она не видела того, кто жил в этом тумане, но она чувствовала его. Чувствовала так явно, как живое существо. И ее ощущения были очень похожи на те, что описывал под гипнозом Андрей и о чем рассказывал Михаил.

Она тоже обречена?

Саша попыталась успокоить себя. Андрея ведьма не тронула, да и Михаил жив, но внутренний голос продолжал паниковать, говоря, что она теперь тоже помечена, а головокружение и дрожь – первые признаки анемии. Саша с трудом добралась до калитки, ухватилась за нее руками и остановилась. Следовало войти в дом и осмотреть себя в зеркале. Если царапины на шее есть, сказать остальным и начать инфузионную терапию, пока не приедет Долгов. Третья положительная. У нее третья положительная.

Саша почему-то никак не могла вспомнить, заказывала ли она ему такую кровь? Или просила только первую отрицательную, как у Михаила?

Глубоко вдохнув, она резко выпрямилась и шагнула к дому. Она никогда не боялась смотреть страхам в лицо, не испугается и сейчас.

Саша не стала заходить на кухню, где остались друзья, а сразу шагнула в маленькую каморку, где у доктора стоял умывальник и большое, хоть уже и порядком затертое временем зеркало. Тусклая поверхность неохотно отразила ее лицо, выпачканное песком, грязью, оставшейся после дождя, и кровью. Саша замерла на одну секунду, а затем решительно стащила через голову свитер, скрывавший шею, оставшись в одной легкой майке на бретельках. Повернула старую ажурную ручку, и из крана потекла холодная вода. Набрала ее в пригоршни, тщательно вымыла лицо и шею и снова подошла к зеркалу. Царапины были, и на лице, и на шее, и даже спускались вниз к груди, но Саша не могла сказать, есть ли среди них свежие или же все они оставлены ночным разбившимся окном. И если есть, то от чего: мелких камней или ногтей ведьмы?

– Так, – выдохнула она, внимательно глядя в глаза своему отражению, – не будем паниковать. Возможно, ничего еще и не случилось. Подождем Костю.

Не стоит говорить остальным. Они ей ничем не помогут, только будут переживать. Кровезамещающей жидкости осталось не так много, и Михаилу она нужна больше.

Только бы Долгов поскорее приехал!

г. Санкт-Петербург

Сашин голос в трубке давно сменился тишиной, и Войтех торопливо набрал номер Нева. Тот ответил не сразу, как будто не слышал звонка или был чем-то занят.

– Нев, бросайте расследование и ищите ближайший самолет в Пермь.

– Войтех?

– Ближайший, Нев! – повторил тот. – Кажется, там будет нужна ваша помощь.

– Ну, судя по тому, что ты опять перешел на «вы», ситуация действительно серьезная. Я перезвоню, когда узнаю, во сколько смогу вылететь.

Нев отключился, но лишь целую минуту спустя Войтех понял, что стоит в тесном коридорчике перед гримерной, а позади него застыли Анна, Денис и оператор с камерой.

Какой же он идиот! Ведь еще в тот момент, когда это расследование только появилось на горизонте, он чувствовал, что кому-то не стоит туда ехать. По какой-то причине его дар почти не работал с Сашей, и он не понял, что ехать не следует именно ей. Но ведь он мог коснуться не ее, а кого-то другого. Того мужчину из деревни или его внука. Фотографий. Да хоть билетов на самолет! Чего угодно, чтобы поймать видение раньше.

Произошло то, чего он боялся: пытаясь закрыться от своего дара, он упустил важное.

– Войта, в чем дело? – встревоженно спросила Анна, когда он повернулся к ним.

Войтех не ответил, лишь перевел взгляд на ведущего.

– Имейте в виду, если хоть один кадр из этой записи, – он кивнул на камеру, – появится в эфире, вы об этом пожалеете.

Денис молча кивнул.

Глава 13

Пермский край

У Долгова случилась накладка, и он не успел прилететь в деревню вечером. Точнее, накладка случилась не у него, а у Аркадия Степановича, пилота вертолета: где-то в его владениях случился пожар, а потому он был вынужден уехать. Долгов уже пил чай в его доме и ждал, когда его доставят в Дубки.

Больному хуже пока не становилось, поэтому Саша и доктор решили установить дежурство, чтобы уж совсем не оставлять без присмотра, но и не сидеть над ним вдвоем всю ночь. В полночь наступила смена доктора, и он отправил Сашу в постель, хоть она и уверяла, что спать совсем не хочет. И это было правдой. Случившееся так взволновало ее, что сердце до сих пор колотилось быстрее обычного, пульсирующей болью отдаваясь в шее. Это пугало еще сильнее, Саше периодически казалось, что она чувствует, как кто-то невидимый касается ее кожи, и была почти уверена, что одна из царапин на шее становится больше и ярче.

Она уверяла себя, что все придумала и нет на ней никаких меток. По какой-то причине ведьма – а Саша уже не сомневалась, что это именно она – не тронула Андрея, могла не тронуть и ее. Все, что она чувствует, всего лишь тот самый «синдром второго курса», которым она однажды уже переболела в тяжелой форме.

Студенты-медики, изучающие самые разнообразные болезни, в какой-то момент начинают находить у себя симптомы тяжелых заболеваний. Да и как тут не найти, если по утрам кружится голова, одолевает хроническая усталость и периодически мучают боли в разных частях тела? Это и получило название «синдрома второго курса». Не обошел он в свое время и Сашу, правда, кажется, случилось это курсе на третьем.

Шла середина нулевых, в разгаре была борьба со СПИДом, кругом висели плакаты, предупреждающие, как уберечься от смертельного вируса, как выявить у себя первые признаки и куда обращаться. Студенты рисовали стенгазеты, слушали дополнительные лекции и зубрили симптомы и лекарства. По городу ходили слухи о том, как ВИЧ-инфицированные скрывают от своих любовников заболевание, специально заражают побольше людей, а порой вообще вставляют в перила лезвия, испачканные в своей крови. Провел рукой – и все, пиши завещание, кому отдать конспекты после смерти.

Зима в том году выдалась суровая, но непостоянная. Как обычно, сначала температура крутилась около нуля градусов, в середине января даже создалась угроза наводнения – довольно необычное явление для зимы на севере, зато в феврале ударили настоящие морозы, державшиеся до середины марта. Саша умудрялась простужаться каждый месяц, а то и по нескольку раз. Конечно же, она решила, что ее иммунитет летит в пропасть со скоростью ракеты-носителя, и объяснение этому нашла только одно: она где-то умудрилась инфицироваться. Сразу вспомнился и маникюр на дому у какой-то знакомой ее подруги (а где взять денег студентке на салон?), и уколы в больнице (медсестра ей сразу показалась не слишком аккуратной и квалифицированной), и странный порез в троллейбусе (залила кровью светлое пальто, еле отстирала потом), и даже незащищенный секс (парень, конечно, был постоянный и, как тогда казалось, любимый, но где гарантии, что она была у него одна?). В общем, заразиться ВИЧ у нее были десятки шансов, и она своего не упустила.

Саша начала изучать тему еще глубже и, конечно, нашла у себя все симптомы. Классические, практически по учебнику. Несколько месяцев она страдала в одиночку, не решаясь никому сказать и почти ввергнув себя в тяжелую депрессию, когда наконец лучшая подружка пришла к ней домой, заперла дверь и сказала, что не уйдет, пока Саша ей все не расскажет.

Рассказ сопровождался морем слез в четыре ручья и бутылкой красного вина, а по его итогу было решено посвятить в тайну Максима. Они тогда еще не встречались, но Саша с детства привыкла бегать к нему с проблемами и сама не могла сказать, почему молчала эти месяцы.

– Ты дура или притворяешься?! – это были самые вежливые слова, когда она все ему рассказала. Ни до, ни после Саша не слышала от него таких выражений в свой адрес.

Максим заставил ее сдать кровь и вместе с ней ждал результатов. Конечно же, никакой ВИЧ-инфекции у нее не обнаружилось.

Саша и сейчас понимала, что, возможно, просто поддалась панике, а потому ждала Войтеха, чтобы он ее успокоил, или Долгова, чтобы он провел обследование. Она лежала в постели и читала в телефоне книгу, приглушив свет до минимума, чтобы не разбудить Нину, и прислушиваясь к происходящему за стенкой. Сначала до нее доносились голоса: доктора чуть слышнее, Михаила – совсем неразборчиво. Потом они замолчали, а минут пятнадцать спустя скрипнула дверь. Сашин диван стоял у самого окна, поэтому она видела силуэт доктора. Ее немного удивило, что Матвей Гаврилович не включил тусклую лампочку над порогом, как делал всегда, когда выходил на улицу ночью, но еще больше ее удивила его одежда. В лунном свете она видела, что он не только надел куртку, но даже и застегнул ее, не забыл и шапку. К ночи, конечно, сильно похолодало, но даже Саша, выходя покурить, лишь набрасывала куртку на плечи, доктор же и вовсе не мерз. Значит, он опять направляется на свидание. Теперь бы выяснить, действительно со своей погибшей невестой или же все-таки с Айей?

Саша скинула одеяло и принялась торопливо одеваться, уже не стараясь вести себя тише, но Нина все равно не проснулась.

Саша даже не знала, какой результат ее больше устроит: увидеть, что доктор встречается с Айей, прикрываясь памятью невесты, или действительно думает, что видит свою Надюшу? Или не думает…

Что, если она на самом деле к нему приходит? Что, если все это как-то связано с внезапно вернувшейся с того света ведьмой? И что, если доктор имеет к этому какое-то отношение? Подозревать в чем-то добрейшего старика не хотелось, но он мог действовать, не понимая всех последствий своих поступков.

Саша еще помнила те ужаснейшие дни, когда считала Войтеха погибшим, когда думала, что бросила его в лаборатории, позволила ему умереть. Если бы тогда кто-то предложил ей вернуть его из мира мертвых, она бы согласилась на что угодно, на любые условия. И даже если бы ей предложили хоть одно свидание, чтобы она могла сказать ему то, что не успела, она бы все равно согласилась. Кто сказал, что доктор не может быть таким же? И то, что его невеста умерла полвека назад, ничего не значит. Саша уже убедилась, что он так и не забыл ее.

Когда она вышла из дома и завернула за угол, Матвей Гаврилович уже подходил к сараю, за которым начинался небольшой огород, а еще дальше – сонно плескалась в тишине ночи Кама, унесшая когда-то давно жизнь рыжей хохотушки Надюши. Как и в прошлый раз, доктор собирался идти огородами.

Саша старалась следовать на приличном расстоянии, чтобы Матвей Гаврилович не заметил и не услышал ее. Лунная ночь позволяла видеть далеко. И хоть доктор как-то упоминал, что плохо видит в темноте, Саша все равно понимала, что стоит ей споткнуться, а доктору – обернуться на звук вылетевших из-под ее кроссовок камешков, он заметит ее. Здесь совсем не было деревьев, за которые она могла бы прятаться. Саша решила не рисковать и спустилась вниз, почти к самой воде, рискуя то и дело поскользнуться и повторить судьбу Надюши. Плавала Саша хорошо, но едва ли ей удастся противостоять течению и ледяной воде. Над рекой клубился туман, но в нем не чувствовалось никакой опасности. Впрочем, любопытство так захватило Сашу, что она едва ли заметила бы ведьму, даже если та сейчас вынырнула из воды. Она обещала Войтеху вести себя благоразумно, уверяла его в этом всего несколько часов назад, но что могла сделать в данной ситуации? Разбудить Нину? Проще уж самой… Даже если бы связалась с Ваней и Дементьевым, они находились слишком далеко и за то время, что шли к ней, доктор уже успел бы уйти.

Доктор миновал последние дома, где уже никто не жил, и вышел на открытое пространство. До леса оставалось еще приличное расстояние, берег здесь становился совсем крутым, по нему не получалось карабкаться безопасно, и Саша остановилась, не решаясь выйти.

И все же не зря она проделала такой путь. Когда доктор прошел половину пути к лесу, она чертыхнулась, выбралась на устойчивый берег и, пригибаясь как солдат на поле боя, поторопилась за Матвеем Гавриловичем. Тот шел как будто к лесу, даже не обращая внимания на реку, и на сердце у Саши становилось все тревожнее. Наконец он остановился, снял шапку, поправил волосы, пригладив их рукой там, где они еще оставались, одернул куртку, смахнул невидимые в темноте пылинки с брюк – Саша внезапно заметила, что он надел какие-то другие, не те, в которых ходил все время, чистые и даже как будто выглаженные – и свернул к реке. Здесь к самой воде снова шел пологий склон. Наверное, остатки бывшего пляжа.

Саша отстала еще чуть сильнее, поэтому, когда она добралась до берега, внизу стояли две фигуры: доктор и рыжеволосая женщина. Откуда она появилась: из леса, из реки или просто ждала доктора у воды – Саша не видела. Она остановилась, глядя на то, как женщина, приветственно протянув руку, шагнула к доктору. Тот что-то говорил, но слов его Саша разобрать не могла, слышала только, как он повторял: «Надюша, моя Надюша». Женщина стояла боком, и тень падала на ее лицо, но когда она приблизилась к доктору и коснулась губами его щеки, а затем чуть повернула голову, позволив доктору сделать то же самое, Саша увидела ее лицо и узнала. Все же Айя.

Бедный доктор! Он плохо видит, вот и посчитал ее своей погибшей невестой. Наверное, черты той уже немного стерлись из его памяти, а Айины – и не отложились хорошо, девушка редко появляется на людях. Будь у Саши чуть хуже память на лица, она бы и сама ее не узнала, ведь видела всего раз на видеозаписи.

Но зачем ей притворяться Надюшей? Какая у нее цель? Неужто доктор прячет за печкой несметные богатства? И имеет ли это все отношение к ведьме?

Придумать ответы на эти вопросы Саша не успела, потому что внезапно где-то далеко, за рекой, послышался шум, который мозг не сразу смог идентифицировать, и лишь несколько секунд спустя, когда он приблизился, Саша узнала знакомый низкий гул вертолетных лопастей. Она подняла голову, вглядываясь в высокое небо, подсвечивающееся луной, и вскоре увидела яркую точку. Следовало поторопиться обратно, к дому, пока не возникли лишние вопросы. Она бросила взгляд на воду, понимая, что Айя решила сделать то же самое: доктор еще держал ее за руку, не желая отпускать, но она уже мягко и настойчиво освобождалась от него и вскоре скрылась за прибрежными кустами.

* * *

Нина думала, этого уже никогда не произойдет. Она смирно лежала под одеялом, изображая спящую, и ждала, пока Саша уснет, но та, как назло, читала книгу и спать не собиралась. А вот Нина как раз больше всего боялась, что нечаянно уснет и весь план пойдет коту под хвост.

Когда хлопнула входная дверь за доктором и Саша села на диване, глядя в окно, Нина с трудом удержалась, чтобы «не проснуться». Позволила себе лишь чуть-чуть приоткрыть один глаз, чтобы видеть происходящее. Саша быстро оделась и вышла из дома, и Нина тоже отбросила в сторону одеяло. В отличие от коллеги, она вечером не раздевалась.

Конечно, покидать дом, когда Саша куда-то ушла, было опасно. Кто знает, как быстро она вернется? Но Нина не могла больше ждать. Накрыв подушку одеялом, чтобы можно было подумать, будто это она спит, отвернувшись лицом к стене, Нина быстро схватила фонарь, мобильный телефон, заранее припрятанную камеру и пробирку с кровью Михаила, куртку, и выскочила из дома.

Во дворе было тихо, ни один шорох не нарушал спокойствия сонной деревни. Доктор и Саша, куда бы они ни направлялись, уже ушли. С неба ярко светила луна, а потому дорога хорошо освещалась. Нина вышла за калитку, вспоминая расположение камер, чтобы нечаянно не попасть на них, и свернула направо, к лесу. С этой стороны ведьма не приходила никогда, но идти туда, откуда она появлялась, было слишком опасно: там все фиксируется на видео. Нине даже казалось, что она видит в темноте мигающие красные лампочки.

В этой стороне деревни обитаемыми были лишь два дома, и их пришлось обходить аккуратно, чтобы не потревожить спящих в будках собак. Стоит одной залаять, как проснется полдеревни. Этого Нине точно не нужно.

Сердце гулко стучало в груди, а пальцы дрожали как осиновые листики на ветру, поэтому пришлось сжать их в кулаки. Включать фонарь, пока не добралась до леса, Нина не рисковала. Она нащупала в кармане четки и сжала их, придавая себе немного уверенности.

Старуха Аксинья рассказала много интересного. Не только о самой ведьме, жившей здесь неподалеку в начале прошлого века, но и о том, как от нее можно защититься. Ведьма умела насылать болезни: человек угасал стремительно, и не было от этой болезни лекарства. Как теперь понимала Нина, ведьма каким-то образом выпивала у человека жизненную энергию. Материальную кровь ли, как сейчас, или просто нечто метафизическое, но сгорала ее жертва за несколько дней. Бабка самой Аксиньи была знахаркой, она-то и придумала, как защититься от ведьмы. Собрала семь разных камней, особым образом заговорила их и сделала четки наподобие католических. Когда на тебе такие четки, ничего тебе ведьма сделать не может.

Нина подозревала, что четки эти до сих пор хранятся у старухи, не стала бы она их выбрасывать. Как пробраться в дом к Аксинье, чтобы ни у кого не вызвать подозрений, да обыскать там все, Нина придумать не могла, помог случай. А точнее, коллеги, пославшие ее к Аксинье снова. То есть это для нее снова, они-то не знали. Нина стащила у Саши из аптечки пару таблеток снотворного, замеченных еще тогда, когда помогала старому доктору обрабатывать раны на ее лице, и направилась в гости к бабке. Одна таблетка в чай сморила старуху быстро и надолго. Нина не спеша обследовала весь небольшой дом, заглянула в каждый неприметный уголок. Четки пришлось снимать с шеи самой Аксиньи. Старуха носила их на себе. По крайней мере, Нина искренне надеялась, что это те самые четки, иначе она сейчас идет в логово зверя абсолютно незащищенная. Но ведь хорошие журналисты должны рисковать, не так ли?

Последний обитаемый дом остался позади, впереди возвышалось только заброшенное деревянное строение с уже покосившейся крышей и упавшим забором, сразу за которым начинался густой лес. Нина обернулась, убедившись, что свет ее фонаря уже не будет виден, и включила его. Трясясь от страха, она миновала первые деревья, и почти сразу оказалась в густом лесу. Темные ветки, переплетаясь сверху, скрыли небо и яркую луну. В темноте остался только свет фонаря.

Нина быстро закрепила на ближайшем дереве камеру, включила диктофон в телефоне и спрятала его в карман, а затем не удержалась, взяла валявшуюся под ногами ветку и очертила вокруг себя на земле круг. Она в каком-то фильме видела, что подобный круг нечистая сила не может переступить. Встав ровно посередине, девушка повесила на шею четки, на всякий случай не став прятать их под одеждой – пусть эта тварь видит, что напасть ей не удастся – и громко позвала:

– Эй ты! Где ты? Я хочу поговорить!

Наверное, ведьм нужно призывать немного не так, но как именно, Нина не знала. Как не знала и того, о чем собирается говорить с ведьмой, если та придет. Главное, снять ее на камеру и записать разговор. Она заставит ее показаться, у нее будут доказательства, против которых коллеги ничего не смогут возразить. Тогда они ее зауважают, ведь она смогла то, чего не смогли они!

Лес оставался спокойным и тихим, только громче стучало в груди сердце. Свет фонаря прыгал по деревьям, не удерживаясь на месте, и когда где-то далеко раздался волчий вой, Нина едва не выронила фонарь. Она обернулась, но не смогла разобрать, откуда доносится звук. Эхо разнесло его по всей опушке, заставив вспотеть ладони. Нина сжала фонарь двумя руками, чуть наклонила голову, воображая себя хищником перед встречей с врагом, и тяжело сглотнула. Инстинкт самосохранения велел срочно бежать, но она понимала, что бежать поздно. Она еще помнила, как стремительно нагнал их туман первой ночью во дворе доктора.

Зашумели потревоженные деревья, еще сильнее сплелись ветками под самым небом, даже свет фонаря как будто потускнел. Сильный порыв ветра появился из ниоткуда, погнал по земле сухие листья, слизывая очертания нарисованного круга. Нина с ужасом оглядывалась по сторонам и едва сдержала вскрик, когда заметила между деревьями серебристое свечение: легкая дымка тумана приближалась к ней. Память сама собой подкинула ей давно забытые слова молитвы, которые бабушка читала каждый вечер перед сном.

«Не бойся, – мысленно велела себе Нина. – Она ничего тебе не сделает. Ты защищена».

Однако самообладание окончательно покинуло ее в тот момент, когда туман поднялся выше, доходя ей теперь до пояса, и в нем она увидела размытые очертания огромного волка. Нина крепче сжала четки на груди, так что затрещала старая нитка. Туман остался чуть позади, а волк бесшумно подошел ближе. Он был высоким, крупным, еще немного облезлым, но уже не тощим. Видимо, кровь жертв придала ему сил. Он обежал Нину, сильно хромая на переднюю лапу, но уже почти невидимую границу круга не пересек, что придало девушке немного уверенности.

– Где твоя хозяйка? – громко спросила она. – Я хочу поговорить с ней.

– О чем же? – раздался откуда-то сбоку женский голос.

Нина обернулась на него, но никого не увидела. Туман расползся по всей поляне, окружил ее кольцом, и поднимался теперь уже выше Нининого роста. Услышав голос хозяйки, волк подбежал к тому месту, где она, по всей видимости, стояла, и преданным щенком улегся на землю. Нина видела, как дернулось его ухо, как будто кто-то потрепал его.

Туман едва заметно задрожал и медленно поплыл вперед, сужая кольцо. Нина почувствовала, что ведьма приблизилась к ней. Она не могла объяснить это ощущение, но точно знала, что пальцы невидимого существа порхают в сантиметрах от ее кожи, но не касаются. Помогал то ли круг, то ли четки.

– Я хочу договориться, – дрожащим от ужаса голосом пролепетала девушка.

– О чем?

– Ты покажешься мне, а я дам тебе это. – Нина вытащила из кармана пробирку с кровью и продемонстрировала ведьме.

Порыв ветра снова дохнул ей в лицо, туман накрыл с головой, холодный и пугающий, но тут же отступил, а в воздухе рядом с пробиркой показались очертания женского лица. Оно было явно молодым, но вот разглядеть какие-то черты Нина не могла. Странное ощущение, будто смотришь на что-то, а мозг никак не фиксирует увиденное, не запоминает его, видит лишь что-то в данное мгновение, а в следующее – уже не помнит.

Ведьма принюхалась, провела проступившими кончиками пальцев по гладкому стеклу, а затем зло оскалилась.

– Его я уже почти допила.

Резкий порыв ветра выбил пробирку из пальцев Нины, взметнул вверх и швырнул на землю.

– Мне нужно что-то новое.

Очертания лица растворились в воздухе, чтобы в следующие мгновение появиться перед самыми Ниниными глазами. Девушка отстраненно понимала, что должна бы дернуться от неожиданности, но все мышцы словно парализовало. Нина стояла очень прямо, не шевелясь, и смотрела в гипнотические глаза рядом с собой.

– Достань мне образцы крови всех в деревне. Я сама выберу тех, кто мне нужен.

Нина как будто со стороны увидела, как ее собственная голова кивнула, а губы раздвинулись, чтобы произнести:

– Но как?

– Придумай что-нибудь. За это я тебя не трону.

Голова снова кивнула. Нина не знала, чем бы все закончилось, если бы в этот момент где-то вдалеке не послышался странный шум. Глаза перед ней тут же исчезли, а спящий волк подскочил на ноги и принюхался.

– Быстрее! – донесся до нее голос ведьмы. – Не то я тебя не пощажу!

Снова порыв ветра, окончательно сметающий с земли очертания круга, исчезла ведьма, исчез волк, туман растворился в воздухе так стремительно, словно его и не было, и Нина осталась на поляне одна. Шум приближался; ей следовало поторопиться домой, пока он не разбудил местных и ее коллег и они не узнали, что она куда-то ходила.

Нина побежала по дороге обратно к дому Матвея Гавриловича, но при этом никак не могла отделаться от странного ощущения, как будто бежит не внутри своего тела, а рядом с ним.

Глава 14

Саша почти успела добежать до дома, когда в кармане зазвонил телефон, высвечивая имя Вани. Она остановилась, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы не выдать себя, а затем придала голосу сонный оттенок и ответила, подавляя несуществующий зевок.

– Айболит, спишь, что ли? – весело отозвался Ваня. Они с Дементьевым собирались по очереди следить за камерами, и его голос звучал бодро. – Там Костян явился. Так что раз я тебя все равно разбудил, подгребай к берегу.

Саша подождала для верности еще несколько минут, якобы одеваясь, а затем снова пошла к реке, но уже по дороге.

Она уже неплохо знала Константина Долгова, чтобы понимать, что он, наверное, единственный из всех сотрудников Института исследований необъяснимого не страдает от кабинетной работы. Но, когда Войтех велел собираться и ехать к черту на кулички, где находилась выездная группа, он сопротивляться не стал. По крайней мере, так говорил ей сам Войтех. Наверняка во время работы на ЗАО «Прогрессивные технологии» ему порой приходилось уезжать и в более длительные командировки.

В Научном городке он вообще прожил несколько месяцев, проводя диспансеризацию населения, поскольку у Директора ЗАО каким-то образом появились сведения, что кто-то из местных жителей обладает экстрасенсорными способностями. Долгов утверждал, что не знал, где и как Директор добыл эту информацию, а также что именно ему известно. Видимо, известно было немного, раз пришлось обследовать все население, а не только детей, среди которых в итоге и отыскалась четырнадцатилетняя девочка-экстрасенс.

Когда исследователи разгрузили все привезенные им вещи, уже начинался рассвет. Оранжево-красное солнце ярким краешком показалось из-за деревьев, разлив над деревней акварельные краски, позолотив крыши и даже немного согревая иней на пожухлой траве.

Проснулась деревня, пришла к импровизированной вертолетной площадке и Нина. Саша видела, что ей осточертело все это расследование, жизнь в деревне, холодная вода и туалет на улице, а потому на ее лице виднелись признаки приближающейся истерики. И это несмотря на то, что ей дали поспать больше остальных. Сама Саша все выкраивала момент, чтобы остаться с Долговым наедине и рассказать, что ей, возможно, тоже нужна помощь. Как бы ни претила мысль просить помощи именно у него.

Все вокруг знали, что она его недолюбливает. Со стороны могло показаться, что Саша до сих пор не может ему простить работу на ЗАО, того, что он участвовал в экспериментах над людьми, над Войтехом, похитил Карину. Но в глубине души она понимала, что не может простить ему другого. В момент самой большой ее слабости, в те секунды, когда ее мир рушился – когда она осознала, что он рушится, погребая ее под завалами, – когда ее разрывало от боли, рядом с ней оказался именно он. И при этом не выказывал особого сочувствия. Наверное, попытайся он это сделать, ей стало бы только хуже, но в тот момент Саша искренне ненавидела его. Даже ударила. И теперь каждый раз, глядя на него, вспоминала те страшные минуты своей жизни. Условные рефлексы, что тут сделаешь? Человек научился мыслить, победил смертельные болезни, покорил космос, но рефлексы никуда не делись. Еще дедушка Павлов говорил нам об этом. Будь ты хоть тысячу раз врач, а ничего с собой не сделаешь.

И тем не менее Долгов был единственным, кто мог что-то предпринять. Но в тот момент, когда Саша уже собралась рассказать ему, в комнату вошли Ваня и Илья Пантелеевич, и она снова промолчала.

Поскольку Долгов приехал сюда потому, что она заподозрила неизвестную болезнь или паразита, Саша подробно рассказала ему, как и почему пришла к таким выводам. К этому времени она уже и сама не верила в эту версию. Однако отбрасывать ее, конечно же, не стоило.

– Может быть, как-то проверить кровь у всех жителей деревни? – предложила Нина.

– Это как? – не понял Ваня.

– Вообще-то, Нина предлагает то, что хотел предложить и я, – кивнул Долгов, потягивая горячий чай из большой глиняной кружки, которой его снабдил Матвей Гаврилович. – Даже если это не болезнь, то мы как минимум сможем установить, один у нас пациент или есть еще.

– И как ты это установишь? – поинтересовался Дементьев.

– Я привез кое-какие реактивы. Своего рода безобидная краска, которая вводится в кровь и распределяется в ней. Если взять кровь через несколько минут, по содержанию краски в плазме мы сможем сделать вывод о том, сколько крови в организме.

Матвей Гаврилович при этих словах заметно оживился. Было видно, что о таком он не слышал и крайне заинтересован.

– С мечеными эритроцитами было бы надежнее, – проворчала Саша.

– Пометить их у нас нет возможности, – пожал плечами Долгов. – Были бы мы в стационаре, было бы проще. Сомневаюсь, что все жители согласятся куда-то поехать на время, даже если мне удастся отыскать нужное оборудование и договориться с больницей.

– Никуда они не поедут, – согласился Матвей Гаврилович. – Вот, даже Мишу не удалось на стационар уговорить.

– А сколько всего у вас в деревне человек?

– Пятьдесят восемь, – сказала Саша. – Мы уже считали.

– Ну, тогда за день управимся, – решил Долгов, – на двоих это немного, а если Матвея Гавриловича обучим, то и вовсе до обеда одолеем.

Таким образом, было решено, что Дементьев и Ваня разрабатывают версию с ведьмой, а Саша и Долгов обследуют жителей. До приезда Войтеха, который звонил сообщить, что уже в Перми, они рассчитывали наработать какие-нибудь результаты.

Сложнее всего в этом плане оказалось заставить всех жителей оторваться от дел и прийти на обследование, но при этом не посеять панику. У них и так возникали вопросы, зачем исследователи остались в деревне, ведь волка поймали. Вот даже ночь прошла спокойно. А теперь какое-то непонятное обследование.

Саша принесла длинный список, который ей написал староста в первый же день, и усадила Нину на кухне доктора в качестве секретаря. Нина вычеркивала из списка каждого пришедшего и непременно велела позвать соседей. Люди шли неровно: то на пороге ФАПа скапливалась очередь, то приходилось ждать, пока придет следующий. Осложнялось дело еще и тем, что всем троим приходилось работать в одном помещении, поскольку во втором кабинете ФАПа все еще находился Михаил. После того как ему начали переливать уже кровь, а не кровезаменитель, его состояние заметно улучшилось. Вплоть до того, что он собрался идти домой, насилу доктору удалось уговорить его остаться до вечера.

После полудня, когда не по-осеннему яркое солнце заглянуло в окно кабинета, поток желающих провериться иссяк. Последней покидала дом старуха Аксинья – полуслепая и с трудом передвигающаяся бабка, которой по виду было лет сто. Она говорила медленно, шамкала впалыми губами и долго не понимала, что именно от нее требуется, поэтому с ней они провозились дольше всего.

Доктор вызвался проводить Аксинью домой, а Долгов склонился над ноутбуком, внося в таблицу последние данные. Пока ни у кого из обследованных не удалось выявить никаких серьезных отклонений, хотя были готовы еще не все результаты. Они брали кровь в том числе на простейшие анализы, и по ним Саша как минимум половину населения деревни отправила бы в стационар подлечиться, но все это не имело к их расследованию никакого отношения.

Саша поняла, что момент наконец настал. Иначе можно тянуть бесконечно долго. Она поднялась со своего стула и подошла к Долгову ближе, нервно сминая край теплой клетчатой рубашки.

Долгов приподнял бровь, ничего не спрашивая.

– Проверь меня, – наконец сказала она.

– Что?

– Проверь меня, – повторила она, расстегивая манжету рукава.

Долгов не сдвинулся с места.

– Есть подозрения?

Саша молча кивнула. Он указал ей на стул, где сидели все пациенты, перетянул плечо жгутом и взял подготовленный шприц. Вся процедура заняла не больше пяти минут, однако теперь нужно было еще выждать полчаса, прежде чем они получат результаты.

– Может, ты в конце концов расскажешь, что произошло? – ровным голосом спросил Долгов, когда Саша так и осталась сидеть на стуле, прижимая к себе согнутую в локте руку и глядя в одну ей видимую точку в пространстве.

Она бросила на него быстрый взгляд, но тут же опустила голову, а затем вывалила весь рассказ о том, что случилось вчера вечером. Долгов не изменился в лице, хотя Саша на его месте наверняка наорала бы на себя.

– Ты вообще в своем уме? – спокойно спросил он, когда она замолчала.

– А что я должна была сделать? – огрызнулась Саша. – Чувствовала я себя нормально, тебя с твоими реактивами здесь еще не было. Жидкости оставалось мало, и она была нужнее Михаилу. Без нее он не дотянул бы до твоего приезда. Ты бы на моем месте поднял панику?

– Я бы на твоем месте рассказал все руководителю группы. И пусть бы он решал, что делать.

– Здесь я врач, и что делать с медикаментами, решаю я.

– В данный момент ты упрямая дура, а не врач, – не выдержал Долгов.

– А ты невоспитанный хам, – не осталась в долгу Саша.

Долгов смерил ее взглядом, но вместо едкого ответа кивнул на кушетку.

– Бегом туда. Кровь вливать до получения результата анализа не стану, но пару литров физраствора не помешают. Раз уж сама не додумалась. Теперь врач здесь я.

Саша тяжело вздохнула, но молча поплелась на кушетку. Молчала и тогда, когда Долгов налаживал капельницу, лишь когда он направился к выходу, спросила:

– Ты куда?

– Позову Дементьева. Каяться будешь.

На это Саше нечего было возразить. Наверное, именно сейчас она поняла, как сильно рисковала все это время.

* * *

Саша нравилась Ване практически с первой совместной поездки в далеком две тысячи двенадцатом году. Нравилась по-дружески, как мог бы нравиться парень. С ней было интересно болтать, весело дежурить по ночам при необходимости, она никогда не отказывалась выпить пива и, несмотря на патологическую любовь к правде, не стала возражать, когда они вламывались в чужой офис в чужой стране. Ее легко можно было подбить на любую авантюру. Пожалуй, с ней Ваня смело пошел бы в разведку.

Но иногда ее хотелось придушить. Сомкнуть сильные пальцы вокруг ее шеи и трясти так долго, пока из головы не вылетит вся дурь. Потому что дури там хватало. Не то чтобы сейчас, когда выяснилось, что Саша скрыла от них нападение ведьмы и самостоятельно поперлась ночью за доктором, Ваня сильно удивился. Это было вполне в ее стиле. Она и Дворжака-то не всегда ставила в известность о своих дурацких планах, но тот, в отличие от Дементьева, давно был в нее влюблен и многое прощал. Пожалуй, сейчас Сашу спасло лишь то, что к моменту, когда они с Володей добрались до ФАПа, Долгов успел провести анализ крови и выяснить, что ее жизни ничего не угрожает. С такими показателями вполне можно было лететь в космос на пару с ее дружком.

Интересным был вопрос, почему ведьма напала на нее, но не тронула, как не тронула и раньше самого Ваню. Он теперь был уверен, что чувствовал именно ее прикосновение. Однако и этот вопрос, и хорошая новость о ее здоровье были отодвинуты на второй план другой, не такой хорошей новостью. Дементьеву стало известно, что Саша и Ваня знали о ночных встречах доктора и Айи и тоже промолчали. Не со зла, просто искренне посчитали, что к делу это отношения не имеет, а выдавать чужие тайны не пожелали. Возможно, скажи они это сразу, Дементьев с ними согласился бы, но теперь он уже был зол, и любая искра только раззадоривала бушующий огонь его праведного гнева. Настолько праведного, что Ваня не стал с ним спорить.

Пока Дементьев, призвав всю свою деликатность, откровенничал с Матвеем Гавриловичем, Ваню отправили к Айе. Тем более она оказалась единственной, кто не явился на сдачу крови.

Ване уже доводилось видеть девушку не только на ночной видеозаписи, но ее внешний вид все равно удивил: ярко-розовые джинсы переливались и сверкали стразами, желтая туника скрывала очертания фигуры, доходя почти до колен. Поверх нее был накинут легкий вязаный шарф светло-зеленого цвета, а под ним звенели, стучали и подпрыгивали при каждом шаге многочисленные украшения, висящие на шее. Вторили им и браслеты на запястьях, и длинные сережки в ушах. Даже ярко-рыжие волосы Айи были заколоты большой заколкой со стразами и какими-то висюльками. Ваня не очень хорошо разбирался в женских украшениях, однако благородные металлы от дешевого ширпотреба отличить мог: безделушки Айи были не только безвкусны, в глаза также бросалась их откровенная дешевизна. Как будто большую часть из них девушка купила на блошином рынке в ближайшем городке, а остальное сделала сама из того, что нашлось в сарае. Были здесь и бусинки, и бисер, и обычные камешки, скрепленные медной проволокой.

Но несмотря на это, Айя казалась Ване если не красивой, то очень симпатичной. Навесив на лицо свою самую искреннюю улыбку, перед которой не могла устоять ни одна женщина, он толкнул калитку и вошел во двор.

– Добрый день!

Айя как раз вынесла из дома большой таз с водой, в котором то ли мыла посуду, то ли стирала белье, и выплеснула ее чуть дальше от порога. Она что-то невнятно пробормотала в ответ, даже не взглянув на Ваню. Того это ни капли не смутило. Он захлопнул за собой калитку и подошел ближе, хоть ему и показалось, что Айя при этом напряглась. Спина ее как будто стала прямее, а движения – более резкими.

– Мы проводим обследование всех жителей, – продолжая улыбаться, сказал Ваня. – Возможно, вы не слышали, но…

– Я слышала, – перебила его Айя, поставив таз возле стены и направившись к порогу. – Но я не нуждаюсь ни в каком обследовании.

– Это не займет много времени, вам всего лишь нужно…

– Это вам нужно, а не мне. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

Да, пожалуй, улыбку с лица можно стереть. Строптивая красавица на него даже не смотрела, какой толк напрягать мышцы?

– Послушайте, – Ваня все еще старался оставаться вежливым. – Это вы нас позвали. Вы попросили помощи. Так зачем теперь отказываетесь сотрудничать?

– Я вас не звала.

– Неправда. Илья Пантелеевич сказал, что вы тоже сдавали деньги на его поездку в Санкт-Петербург.

Айя наконец посмотрела на него, и на ее гладком высоком лбу, сплошь усыпанном мелкими веснушками, как и все остальное лицо и руки, появилась складка, как будто она не понимала, о каких деньгах идет речь.

– Я не вникала, на что там эти деньги, – наконец призналась она. – Пожалуйста, покиньте мой двор, я не желаю с вами разговаривать.

Айя взялась за ручку двери, собираясь на этом закончить разговор, но Ваня стремительно уперся в дверь ладонью, не давая открыть. Айя оказалась почти зажатой между дверью и ним. Наверное, она испугалась, потому что задышала чаще, но не обернулась.

– Отойдите, – сквозь зубы велела она.

– Давайте я пришлю хотя бы Матвея Гавриловича, пусть он возьмет у вас кровь, – мягко предложил Ваня. – С ним вы будете разговаривать? – последние слова прозвучали с определенной долей язвительности, хоть он и старался это скрыть.

Айя замерла, но так и не обернулась. Несколько томительно долгих секунд они так и стояли: девушка спиной к нему, а он сверля взглядом эту хрупкую, напряженно прямую спину.

– Что вы имеете в виду? – наконец спросила Айя.

Ваня все-таки опустил руку и сделал шаг назад, возвращая между ними комфортное ей расстояние, но не отходя слишком далеко. Лучше иметь возможность снова не дать ей уйти.

– Мы знаем, что вы изображаете из себя призрак невесты Матвея Гавриловича. Приходите по ночам на берег реки к нему на свидание, только он думает, что это не вы, а его Надюша.

Айя по-прежнему стояла к нему спиной, но плечи ее поникли, словно она признавала его правоту и не собиралась больше отрицать очевидное.

– Мне его жаль, – тихо призналась она. – Он единственный, кто отнесся ко мне по-человечески в этой деревне. Наверное, потому что я действительно напоминаю ему Надюшу. Я знала, что он ходит по ночам на берег, видела несколько раз, я сама люблю гулять ночами. И однажды не удержалась, вышла к нему, хотела просто составить ему компанию, а он принял меня за нее. Он плохо видит в темноте, вы знаете? За столько лет ее образ уже стерся из его памяти, черно-белая фотография – все, что у него есть, но она не способна воссоздать мелкие детали тела, черт лица, не способна напомнить мягкость кожи и запах волос. Вот он и ошибся. А я… не стала говорить ему правду. Он очень одинок.

Ваня молчал. Почему-то он поверил в это объяснение.

– Теперь вы знаете правду, покиньте мой двор.

Спина Айи снова стала прямой, но открыть дверь она не пробовала. Как будто чувствовала, что Ваня не даст этого сделать, и не хотела провоцировать его на новое сближение. Ваня уже понял, что тесные контакты ей неприятны.

– Знаю, вы хотите спросить, как я связана с происходящим в деревне, – внезапно продолжила Айя. – Но вам не стоит подозревать меня, это ошибочный путь. А все, что я знала, уже рассказала вашей подруге. Хотя нет, – она внезапно повернулась и посмотрела на него, – она вам не подруга. В этом все дело. Вы смеялись над ней, не принимали всерьез, и она решила доказать вам, что тоже чего-то стоит. Да, дело в этом. – Айя кивнула, как будто разговаривала с кем-то третьим, кого не видел Ваня. – Люди не любят, когда их не воспринимают всерьез. Сколько глупостей совершают из-за этого!

Ваня удивленно разглядывал ее странное лицо, бледно-белое, как будто никогда не знавшее загара, но при этом усыпанное веснушками так плотно, что бледность кожи почти исчезала под ними. Ее слова казались странными, непонятными. Айя вдруг замерла, словно прислушиваясь к чему-то, а затем подняла голову и посмотрела куда-то поверх его плеча, где за деревней плескались глубокие воды Камы.

– Он приехал.

Теперь Ваня удивился еще сильнее. Тоже оглянулся, но за калиткой виднелась лишь пустая дорога и необитаемый дом за ней.

– Кто?

– Тот, кому вы так симпатизируете, что бесите сами себя за это.

По ее лицу скользнула ухмылка победителя, как будто она только что раскрыла какую-то его тайну, отомстив за разговор ранее.

– Что?

Айя наконец посмотрела на него, и впервые за все время беседы Ваня поймал ее взгляд: прозрачно-голубые глаза тоже были усыпаны коричневыми крапинками, как кожа – веснушками.

– Ваш начальник. Он вам нравится, в какой-то степени вы его уважаете, признаете его превосходство, но даже сами себе не всегда в этом признаетесь. Вы думаете, что он умеет руководить лучше всех вас, и если бы он был здесь с самого начала, вы бы уже давно со всем справились.

Ваня язвительно прищурился. Конечно же, эта рыжая ведьма имеет в виду Дворжака. Только вот он вовсе не думает, что будь тот здесь, они бы уже давно со всем разобрались!

– Я ни при чем, – повторила Айя. – Вы мне верите, я знаю. А теперь идите. Кстати, вас он тоже уважает гораздо больше, чем вы думаете.

Выпалив это, Айя открыла дверь и, воспользовавшись его замешательством, скользнула в дом.

* * *

Войтех был единственным, кто прибыл в деревню не на вертолете, а на пароме. Если, конечно, эту посудину можно было так назвать. Войтех сильно сомневался, что она в состоянии выдержать хоть один автомобиль, если вдруг однажды придется. Учитывая его страх перед незнакомыми водоемами, особенно если это широкая полноводная река, поездка в Дубки далась ему не намного проще, чем Саше. Он-то определенно предпочел бы вертолет, но пилот, как назло, улетел проверить информацию о лесном пожаре, а ждать Войтех не мог.

Его тревога улеглась лишь тогда, когда он увидел Сашу: бледную, но живую и здоровую на первый взгляд. Она, как всегда, повисла у него на шее, и вблизи он смог рассмотреть порезы и царапины на ее лице.

– Это еще что?

От него не укрылся недовольный взгляд, который при этом бросил на нее Дементьев. Войтех отстранил Сашу от себя, еще раз осмотрел ее лицо, а затем повернулся к стоящим в стороне Дементьеву и Долгову.

– Что здесь произошло?

– Давай, расскажи начальству о своей самодеятельности, – ворчливо предложил Дементьев.

– Я просто не хотела никого волновать, – таким же недовольным тоном ответила Саша, опустив взгляд, но Войтех уже хорошо знал этот тон: Саша чувствовала себя виноватой и, как всегда в таких случаях, пыталась это скрыть.

– Что произошло? – требовательно повторил он.

Выслушав сбивчивый Сашин рассказ, дополненный ехидными комментариями Дементьева, Войтех испытал причудливую смесь эмоций: злость на ее традиционное сумасбродство, облегчение от того, что все закончилось хорошо, примерно такое же желание хорошенько встряхнуть ее, какое часом ранее мучило и Ваню.

– Мы поговорим с тобой об этом позже, – холодно пообещал он Саше, и та молча кивнула. Оставалось надеяться, что ей на самом деле стыдно.

Сейчас важнее было разобраться с делом. На этот раз совещание проходило только между сотрудниками ИИН, без доктора и Ильи Пантелеевича. Всем, кроме Войтеха, даже показалось, что до этого оба старика словно не доверяли исследователям, собирались помогать или контролировать ход расследования, но теперь, когда явился их уважаемый Войтех Ладиславович, решили оставить «детишек» без нянек. Совещание было решено проводить в доме старосты, поскольку там стояли все компьютеры и камеры. Ваня все еще предпочитал наблюдать за ними хоть одним глазком, а заодно хотел показать Войтеху все собранные материалы. Доктор остался присматривать за больным, а Илья Пантелеевич решил составить ему компанию.

Войтех знал практически всю информацию, поскольку они созванивались вчера днем, а за прошедшее время почти ничего не произошло. Кроме холостого нападения на Сашу, конечно. Оставалось уточнить лишь некоторые детали, а заодно посмотреть те видеозаписи и фотографии, которые Ваня собрал в одну папку.

– Так что наша изначальная версия с чупакаброй и оборотнем оказалась липой, – подвел итог Дементьев. – Теперь мы почти уверены, что все дело в ведьме. Остается только понять, откуда у нее волк и зачем он ей.

– А также как их обоих упокоить, – добавил Ваня.

– Я думаю, как минимум первый вопрос мы можем уточнить у Нева, – предложил Войтех, уже вытаскивая из кармана смартфон. – Он лучше всех нас разбирается в ведьмах. Надеюсь, здесь Интернет нормальный? – Он бросил насмешливый взгляд на Ваню.

– За Интернет тут я отвечаю головой, – хмыкнул тот.

Нев отозвался быстро и, судя по заднему плану, шел по небольшому зданию местечкового аэропорта. За его спиной исследователи разглядели информационное табло и нескольких пассажиров, сидящих кто на лавках, а кто прямо на чемоданах.

– Да, Войта, я уже в аэропорту, как ты и просил, – сразу сказал Нев, не дожидаясь вопроса. – Прилечу, как только смогу. Лиля закончит дела самостоятельно.

– Нев, у нас тут возник вопрос, – перебил его Войтех, а когда Нев остановился, поставил спортивную сумку с вещами на пол и уставился на экран, пересказал ему недавний разговор. – Как ты думаешь, возможно ли, что ведьма вернулась с того света не только сама, но еще и призвала своего, скажем так, питомца?

Нев на секунду задумался, но было видно, что он просто пытается сформулировать мысль.

– Знакомо ли вам значение слова «фамильяр»? – наконец спросил он.

– Фамильяр? – переспросил Дементьев. – Формуляр знаю, фамильяр – нет.

Все остальные закивали головами, соглашаясь с ним. Некоторым слово было знакомо, но не настолько, чтобы понимать детали. Нев оглянулся по сторонам, нашел свободную лавку у самой стены, сел и поудобнее пристроил телефон, чтобы не держать руку на весу. Эта новая модель, которую Лиля заставила его купить, была слишком умной и слишком громоздкой. Конечно, еще и удобной, из-за чего Нев ее и терпел.

– Фамильяр – это своего рода дух, который ведьмы и колдуны призывают или создают себе в помощь. Чаще всего они принимают форму животного: кошки, собаки, совы, даже волка. Они не имеют физического тела, но ведут себя, как настоящие животные, только подчиняются ведьме. Возможно, ваш хромой волк и есть фамильяр ведьмы. Тогда ее пробуждение автоматически пробудило и его, потому что он – не живое существо.

– Но зачем кровь ему? – не понял Дементьев. – Если мы считаем, что ведьма таким образом набирает жизненную силу, то фамильяру это вроде бы не нужно, раз он неживое существо.

Нев снова замолчал, на этот раз совершенно точно раздумывая над ответом.

– Тут у меня два варианта: либо ведьма пока еще в прострации и не совсем правильно осознает реальность, а значит, не может нормально взаимодействовать с фамильяром, и тот просто повторяет ее действия, либо же она призвала его на помощь, и он помогает ей.

Оба варианта казались и Неву, и исследователям сомнительными, но пока других у них не было.

– Я, кстати, хочу напомнить, что в подтверждение версии с ведьмой у нас только сказка из детства Ильи Пантелеевича, – заметил Дементьев, когда Войтех отключил связь с Невом.

– Но в эту версию все происходящее ложится гораздо лучше, чем в предыдущие, – улыбнулся Войтех. – И найденные следы, и ощущения Вани и Саши, – он с трудом сдержал осуждающий взгляд в их сторону.

– Но неужели, если бы это было правдой, не осталось никаких воспоминаний, кроме старой сказки? – нехотя поддержала Дементьева Саша. – Жители ничего такого не помнят, Нина в газетах ничего не нашла.

Нина, в этот момент как раз поднесшая ко рту чашку с чаем, поперхнулась и закашлялась. Дементьев стукнул раскрытой ладонью ей по спине, и в повисшей тишине раздался удивленный голос Вани:

– А кто работал за этим ноутбуком?

Все повернулись к нему, не сразу понимая, к чему был его вопрос. Он так и не отнес на место ноутбук, на котором показывал Войтеху фотографии, и теперь смотрел на него так, словно видел впервые. По синей крышке Саша узнала тот самый ноутбук, за которым в ночь засады сидела Нина. Все остальные компьютеры у Вани были черными.

– Нина, – сказала она. – А что такое?

Остальные тоже заинтересованно уставились на Ваню.

– Да мне просто странную контекстную рекламу показывают. Способы защиты от ведьм, как изгнать нечистую силу. А ноут новенький, я перед самой поездкой его купил, почти не работал за ним. Открыл историю запросов и выяснил, что позапрошлой ночью кто-то как раз гуглил подобные вещи.

– Я гуглила, – как ни в чем не бывало пожала плечами Нина, но смотрела при этом исключительно на свои руки. – Мы обсуждали версию с ведьмой, я и решила посмотреть, есть ли на эту тему что-то в Интернете. Если бы что-то узнала, сказала бы, а так не думала, что это важно.

– Да, но версия с ведьмой у нас появилась только вчера, то есть уже после той ночи.

В кухне повисла гнетущая тишина, все смотрели на Нину, ожидая ее оправданий, но она молчала.

– Ну что ж, дело ясное как божий день, – наконец заключил Дементьев. – Еще одна со своими тайнами! Знаешь что, Дворжак, – он повернулся к Войтеху, – в следующий раз можешь даже не назначать меня руководителем группы. Руководить группой, в которой каждый что-то скрывает, я не намерен! Не контора, а черт знает что!

– Тихо, Володя, – Войтех успокаивающе поднял руку, не став напоминать, что главным его назначила Анна, а не он. – Я тебе обещаю, что после возвращения мы проведем тщательный разбор этого расследования со всеми его ошибками, и с накосячившими тоже разберемся. – Он не посмотрел ни на Сашу, ни на Ваню, но боковым зрением видел, как они переглянулись. – Нина, пожалуйста, расскажи нам, что ты выяснила, – Войтех ободряюще улыбнулся девушке.

Наверное, она поняла, что молчать теперь не имеет смысла. Или испугалась гнева Дементьева. Несмотря на все заверения Войтеха, тот все еще был не в духе.

– В старых газетах я нашла интересную вещь, – наконец едва слышно начала Нина, по-прежнему ни на кого не глядя. – Якобы в лесу есть какое-то «гиблое место», куда опасно ходить. В некоторых газетах даже упоминалось, что это болото, но я выяснила, что никакого болота там нет. Я поговорила с одной бабкой из деревни, Аксиньей Переверзевой. Ее имя тоже упоминалось в газете. Бабка уже в маразме, но кое-что мне удалось из нее вытянуть.

Нина замолчала, не то собираясь с духом, не то не желая рассказывать дальше.

– Ну? – поторопил ее Дементьев, за что получил осуждающий взгляд от Войтеха.

– Она рассказала, что когда-то давно в лесу жила ведьма. Не на окраине, как говорится в сказке Ильи Пантелеевича, а чуть дальше. В деревню почти не ходила, варила себе какие-то травы, колдовала, могла управлять погодой и все такое. К ней ходили за разными колдовскими делами, хоть помогала она и неохотно. Плату брала мясом: кто курицу принесет, кто кусок свинины. Те, кто ходил к ней, рассказывали, что есть у нее ручной волк. Спит всегда на пороге, но по приказу хозяйки гостей не трогает. Якобы ведьма спасла его из капкана, с тех пор он хромал на одну лапу, но хозяйку свою слушался беспрекословно. Охотиться он уже не мог, сама ведьма живности не держала, вот и брала плату мясом, в основном как раз питомца своего кормить. А однажды выдался неурожайный год, крестьянам самим есть нечего было, вот они ведьму подкармливать и перестали. Ее оголодавший волк начал захаживать в деревню, по ночам в сараи пробирался. Обозленные люди убили его. Да только ничего не закончилось: волк продолжал ходить, но теперь запросто пробирался в сараи через запертые двери. Возможно, ведьма призвала его дух. Или, как говорил Евстахий Велориевич, создала фамильяр. Мясо есть он больше не мог, поэтому просто убивал. В деревне жил человек, кое-что понимающий в магии: бабка той самой Аксиньи. Она и сказала, что ведьму нужно убить, а могилу заложить сверху камнями, тогда ни она не сможет больше ходить, ни волк ее. Так и сделали. Место захоронения назвали «гиблым», а потом то ли специально придумали, чтобы никто туда не ходил и нечаянно не выпустил души, то ли просто кто-то что-то не понял, но стали говорить, что там непролазное болото. Сначала отец Аксиньи, а потом его дети тщательно следили за сохранностью могилы. Но потом все братья погибли на войне, Аксинья замуж так и не вышла, детьми не обзавелась, поэтому охранять могилу стало некому. Сама она уже не в состоянии туда ходить.

– И ты от нас это скрыла, – прокомментировал Дементьев. – Молодец! Чего хотела этим добиться?

Ваня вспомнил слова Айи о том, что люди не любят, когда их не воспринимают всерьез, но ничего не успел сказать. Нина внезапно вскочила из-за стола и закричала сквозь слезы:

– Потому что вы смеялись надо мной, а я не такая глупая, как вы думаете! Вы могли бы помочь мне освоиться, но вместо этого предпочли спихнуть подальше. Думаете, я не знаю, зачем вы послали меня в библиотеку? Чтобы глаза не мозолила и не мешала вам, потому что мне нельзя доверить что-то важное! Только вот чудо: именно в библиотеке я нашла то, что нужно! А вы устраивали глупые засады, охотясь за духом!

– Нина, – мягко осадил ее Войтех. – Я уверен, что в библиотеку тебя послали, чтобы найти информацию, а не убрать с глаз. Это тоже важная часть нашей работы: собирать информацию по книгам, газетам и письмам. Именно в них мы часто и находим то, что надо. Да, эта работа скучная, монотонная, иногда бесполезная, но ее тоже нужно кому-то делать. И кому, как не тебе, журналисту, Володя мог это доверить?

Войтех не мог осуждать Нину за сокрытие информации так, как следовало бы. Он понимал, что ее действительно спихнули в библиотеку. Как и он сам согласился с Анной послать ее сюда, чтобы умерить желание работать на ИИН. Пусть Нина и затормозила расследование больше всех, но она, в отличие от Саши и Вани, совсем не имела опыта. Ей следовало помочь. Или хотя бы следить за ней более тщательно. Так что в ее провале доля вины Дементьева тоже есть.

– А что тебе сказала Айя? – спросил Ваня.

Нина удивленно посмотрела на него.

– Что?

– Айя. Девушка из последнего дома. Что она сказала тебе? Ведь что-то важное, так? Это она выпустила ведьму и ее волка? Она любит бродить по лесу, зашла туда, куда не следовало?

Нина ничего не успела ответить, потому что внезапно распахнулась входная дверь, и в кухню влетел запыхавшийся Илья Пантелеевич.

– Беда у нас, братцы! – в не свойственной ему манере возвестил он.

Исследователи уставились на него. Старик выглядел так, будто бежал: седые волосы были растрепаны и торчали в разные стороны, из-под расстегнутого ворота куртки виднелась красная морщинистая шея, по щекам стекали капельки пота.

– В чем дело? – спросил Войтех, машинально нащупывая рукой пистолет на поясе.

– Любаша-библиотекарша померла. Доктор говорит, причина та же. Андрей рассказал всем про нашу версию с ведьмой. Мужики собираются идти в лес, найти ее логово и убить.

– Постойте, – Ваня даже из-за стола поднялся, – а откуда Андрей узнал про ведьму?

Илья Пантелеевич смутился.

– Я ему по секрету сказал утром. Когда всех звали кровь сдать. Он мужик молодой, умный, сразу понял, что дело нечисто. Вот я ему и шепнул.

– И вы туда же, – проворчал Дементьев.

– Мы пойдем с ними, – решил Войтех, тоже поднимаясь из-за стола. – Будет лучше, если мы не дадим им попасть в беду. Саша, Костя, вы останьтесь здесь. Толку от вас в лесу немного, а в деревне ваша помощь может понадобиться.

– С превеликим удовольствием, – отозвался Долгов.

Саша выглядела не такой удовлетворенной тем, что ее снова оставляют в тылу, но возражать теперь не посмела.

– Айболит, и изучи телефон нашей красавицы, – добавил Ваня. – Вдруг она там что-то интересное наснимала, блогер хренов. А ее запри в погребе, чтоб еще чего не натворила.

Саша послушно кивнула, подойдя ближе к Нине, как будто прямо сейчас собиралась выполнить задание.

– Будьте осторожны, – попросила она, в первую очередь глядя на Войтеха.

Тот шагнул к ней, быстро поцеловал в лоб и кивнул.

– Ты здесь тоже. Конечно, никакого погреба, но за Ниной приглядывай. Девочка не виновата, ей просто хотелось доказать, что и она чего-то стоит.

Саша посмотрела на съежившуюся у окна Нину. Что-то казалось странным в ней едва ли не с самого утра. Не то какая-то заторможенность, не то что-то еще, Саша никак не могла подобрать определения. А сейчас и вовсе стало недосуг.

Глава 15

Разношерстную толпу мужиков возглавлял, как ни странно, охотник Андрей.

– А ведь еще пару дней назад хотел забрать семью и сбежать, – едва слышно прокомментировал Дементьев, наклонившись к Войтеху, когда они уже подходили к главной деревенской площади, где собрались, казалось, все жители.

Некоторые, за неимением ничего другого, вооружились вилами, другие – топорами, Андрей повесил на плечо ружье. Все были взбудоражены и возбуждены, женщины украдкой вытирали глаза платками, мужчины подбадривали и накручивали друг друга проклятиями в адрес ведьмы.

– Что здесь происходит? – как ни в чем не бывало поинтересовался Дементьев, когда они втроем подошли к толпе.

Мужики бросили на них несколько мрачных взглядов, и первым выступил Степан:

– В лес идем. Вы же скрыли от нас, что дело в ведьме.

– Мы и сами до недавнего времени не были уверены, – возразил Ваня. – Уж если бы были, непременно сказали бы.

– Вот пока вы сомневались, у нас еще один человек погиб.

– И все же, как вы собираетесь с ней справиться? – поинтересовался Дементьев. – Это ведь не физическое существо, которое можно заколоть вилами или убить пулей.

– Да уж как-нибудь справимся, не такие мы глупые, – хмыкнул Степан.

Мужики явно что-то знали, но теперь не собирались делиться с гостями соображениями. Глядя на них, Войтех понимал две вещи: они потеряли доверие местных, и самосуд – страшное и неконтролируемое действо. Возможно, если бы на площади не было женщин, им бы никто ничего так и не сказал, но первой не выдержала жена Степана, Алена:

– Есть старая легенда, что ведьму можно упокоить, если убить, закопать в землю, а сверху заложить камнями, тогда она не сможет встать и ходить.

– Но ведь для этого ее надо убить, а она уже мертва, – напомнил Войтех, но здравый смысл теперь тонул в общем возбуждении. – В любом случае мы хотим пойти с вами, – обреченно сказал он.

Войтех видел, что Степан собирается возразить, но Андрей успел первым:

– Пусть идут. Лишние руки и оружие нам пригодятся. Только возьмите это. – Он протянул Ване пол-литровую бутылку с прозрачной жидкостью.

– Что это? – не понял тот.

– Святая вода. На любую нечисть действует. Будем периодически окроплять вокруг себя, иначе как ведьму выкурить? Заляжет где-нибудь, мимо пройдешь – не увидишь. Да и в случае чего, защититься сможем.

Ваня приподнял брови и пробормотал что-то вроде «еще чеснок с собой захватите», но спрятал воду в рюкзак. Войтех же лишь покачал головой, ничего не говоря. Местные, видимо, не совсем понимали, с чем именно имеют дело, и считали пробудившуюся ведьму чем-то вроде живого существа, которое можно выкурить и убить. Сам он в этом сильно сомневался, но предпочел ничего не говорить. Им нужно выиграть время до приезда Нева, а там уж они разберутся с ведьмой сами.

Низкое солнце уже клонилось к реке, сгущались ранние осенние сумерки, когда исследователи вместе с местными мужчинами вступили в лес. Здесь по-прежнему стояла оглушающая тишина, уже знакомая Ване и Дементьеву, но на этот раз даже ветер не шелестел голыми верхушками деревьев. Все словно замерло, расставило силки и ждало, когда жертва попадется в ловушку. И казалось, что жертвой в данном случае будет вовсе не ведьма.

Войтех чувствовал неприятное щекотание в затылке, как будто кто-то пристально смотрел на него сзади. Несколько раз оглядывался, но никого не видел. Они с Ваней и Дементьевым шли позади всех, стараясь сильно не отставать, и сверлить взглядом его затылок все равно никто не мог.

– А помнишь те камни, которые валялись на поляне? – внезапно спросил Дементьев, повернувшись к Ване. – Мы обратили на них внимание, когда Андрей показывал нам место гибели собаки.

– Ну да, – кивнул Ваня. – Казалось, их там не должно быть.

– Какие камни? – не понял Войтех. Когда группа рассказывала ему о походе в лес, они упомянули только шалаш и срезанную как ножом землю, камни не упоминали.

– Да лежали там штук десять булыжников разного размера. Андрей говорил, что место отдаленное, никто туда не ходит. А камни были разбросаны по поляне. При этом они чистые, мхом не поросшие, и прям видно, что их недавно принесли, не лежали они там годами. Видимо, где-то рядом ведьма и была похоронена. Но кто-то – случайно или нарочно – выпустил ее. Может, она была настолько слаба, что не могла добраться до деревни, питалась птицами и животными, потому они и ушли.

– Или этим питался волк, – встрял Войтех, нахмурившись и продолжая додумывать версию Дементьева. – А ведьма выбралась тогда, когда на поляну пришел Андрей. Она заставила его убить собаку, своего рода принести жертву и окропить себя кровью. Странно только, что собаку, а не его самого. Ведь после она «питалась» людьми.

– Не подошел, – предположил Дементьев. – У нее определенно есть система, по которой она выбирает жертв. Но с того момента она начала добираться до деревни.

– Не удивлюсь, если окажется, что эта ненормальная Айя ее и выпустила, – проворчал Ваня. – Она любит по лесу шастать. Если кто и забирался так далеко, то она.

Версия казалась правдоподобной, но не объясняла, что им сейчас делать и как упокоить ведьму обратно. Просто заложить камнями? Это казалось маловероятным способом, не может все быть так легко. В конце концов, кто сказал, что ведьма как раз будет находиться в могиле? Даже если там будет ее скелет, то где в этот момент окажется душа – никому не известно. Как бы не сделать только хуже. Например, не оборвать ту тонкую связь тела и духа, которая не позволяет ей уходить слишком далеко и нападать на другие деревни.

Подгоняемые собственным возбуждением, мужчины добрались до поляны очень быстро. Солнце еще не успело окончательно сесть, а потому проблески света между деревьями все увидели издалека.

Степан, шедший впереди, притормозил и вытащил из-за пазухи бутылку со святой водой, остальные сделали то же самое, лишь Андрей снял с плеча ружье.

– Я предлагаю не идти со всеми, – шепнул друзьям Войтех, – а обойти поляну и найти могилу ведьмы. Если Володя прав, она где-то здесь.

– Верно, – согласно кивнул Ваня. – Толку будет больше. Хоть разведаем, что там и как, к приезду Нева.

Оставив деревенских мужчин на подходе к поляне, исследователи свернули в сторону и в полутьме, рассредоточившись на несколько метров друг от друга, принялись обходить поляну по большому радиусу. Войтех понимал, что против ведьмы его пистолет абсолютно бесполезен, но все равно сжимал его рукоятку. Дементьев чуть дальше делал то же самое.

Сначала они смотрели исключительно под ноги, полагая, что на земле осталась если не яма, то как минимум след от камней, ведь они пролежали на этом месте около ста лет, и лишь некоторое время спустя Войтех понял, что постепенно взбирается на холм. В этой местности холмы не были редкостью, по пути сюда они прошли несколько, и вот теперь оказалось, что сама поляна лежит в низине, а с севера ее огораживает довольно массивный холм.

Это не был однородный ровный подъем: холм то поднимался вверх, то проваливался вниз, с разных сторон его окружали другие холмы, помельче, наслоенные друг на друга. В одном из них Войтех и заметил черный провал. Перед ним не было даже пожухлой травы, только черная земля, а неподалеку валялось несколько камней.

Войтех оглянулся на друзей, замечая свет их фонарей по обе стороны от себя, и шагнул к провалу. Почему-то подумал о Саше. Будь на его месте она, даже звать никого не стала бы. Увидела бы провал и забыла обо всем на свете, а потом ему снова пришлось бы вытаскивать ее из очередной передряги. Войтех улыбнулся и потянулся к уху, где был прикреплен передатчик. Друзья находились в поле зрения, но кричать он не стал, чтобы не привлечь внимание местных.

– Поднимайтесь ко мне, я кое-что нашел.

Пока Ваня и Дементьев карабкались на холм, Войтех заглянул внутрь и понял, что это не совсем могила. Свет фонаря осветил земляные стены, уходящие вниз и в сторону. Скорее это было похоже на погреб или даже на гробницу. Заходить дальше один не стал, друзья были уже близко.

– Что тут у тебя? – тяжело пыхтя, спросил Дементьев: с его стороны холм имел довольно крутой подъем, поэтому забрался он с трудом.

– Офигеть! – выдохнул Ваня, заглянув внутрь. – Кажется, мы нашли логово нашей ведьмочки.

– Вопрос в том, что нам с ним делать, – мрачно заметил Дементьев. – Толку от нас тут? Надо ждать Нева. Пусть он посмотрит.

– Я думаю, мы можем осторожно заглянуть туда, – возразил Войтех. – Вдруг это вовсе не то, что мы думаем. И вообще лучше добыть как можно больше информации к приезду Нева. Ты останься снаружи, а мы с Иваном зайдем. Судя по всему, там довольно широкий проход.

Дементьев молча пожал плечами, давая понять, что согласен с таким раскладом. Войтех и Ваня осторожно вошли внутрь, стараясь своим присутствием не нарушить обстановку. Сначала это было затруднительно, поскольку проход оказался довольно узким, оба касались плечами стен, а высокий Ваня то и дело цеплялся головой за торчащие сверху корни деревьев. За столько лет они проросли внутрь и как крючковатые пальцы той самой ведьмы норовили выдрать у него клок волос на память.

Метра через два проход делал резкий поворот и еще через полметра заканчивался небольшой «комнатой». Она тоже была вырыта в земле, размеры имела примерно два на два метра. Но самое главное – в ее центре лучи фонарей выхватили лежащий на полу скелет.

– Черт побери, – выдохнул Ваня.

Войтех хоть и надеялся найти нечто такое, все равно замер на несколько секунд, а затем подошел ближе и присел на корточки. Скелет принадлежал женщине, судя по состоянию зубов, еще довольно молодой. Одежда ее давно истлела, а на голове сохранились клочья рыжеватых волос.

– Ведьма по канону была рыжей, – прокомментировал Ваня, тоже рассмотрев ее. – Не удивительно, что на нее всех собак повесили.

– Пожалуй, это первый случай в нашей практике, когда ведьму наказали за дело, – хмыкнул Войтех.

Он наклонился еще ближе, ощущая странный знакомый запах. Пахло кровью. Свежей кровью. Хотя нигде рядом он не нашел ни сосудов, где она могла бы храниться, ни даже просто пятен, как если бы ее разлили. Кровью пах выбеленный временем скелет.

Войтех раздумывал несколько секунд, а затем стянул с правой ладони перчатку и осторожно протянул руку к костям.

– Грохнешься в обморок, я тебя в деревню не понесу, – предупредил Ваня, увидев это.

– Можно подумать, у тебя будет выбор, – хмыкнул Войтех и коснулся кончиками пальцев сероватого ребра.

В тот же миг мир для него померк. Он оказался в полной темноте и тишине, но это были не темнота и тишина бескрайнего космоса, кошмарные сны о которых преследовали его до сих пор, хотя прошло уже больше пяти лет. Пахло сырой землей, а пальцы ощущали не твердое ребро, а влажные комья глины. Он испытывал такой голод, что, казалось, готов был сдирать с костей собственную плоть и есть ее сырой. Кроме голода все его существо заполняла еще и ярость. Такая сильная, что закружилась голова. Наверное, он попытался упасть, потому что тут же ощутил крепкие пальцы на своем плече, которые и выдернули его из видения.

Он сидел уже не на корточках и упирался обеими руками в холодную землю. Ваня склонился над ним и действительно держал за плечо.

– Все нормик? – спросил он, увидев, что Войтех сфокусировал взгляд на нем.

– Ее действительно заперли здесь, – кивнул тот. – Только не убили. Замуровали живой. И сейчас она дико голодна и разъярена.

Войтех не успел подробно описать свое видение, как снаружи раздался голос Дементьева:

– Народ, там что-то происходит!

Ваня помог ему подняться, и они вдвоем направились к выходу. Лишь обернувшись к нему, Войтех увидел и еще кое-что: у стены сидел второй скелет. Не волчий, человеческий. Разглядывать его времени не было, Дементьев еще раз поторопил их.

Уже на подходе к поляне исследователи поняли, что там действительно что-то происходит. Издалека доносились крики, кто-то даже выстрелил в воздух, сбив несколько сухих веток. Слышался шум ломающихся деревьев и вой. Все трое, не сговариваясь, прибавили шагу и бегом направились к поляне. Лишь выбежав на нее, они увидели, что здесь действительно происходит что-то странное: вся поляна укрыта туманом как плотным покрывалом. Но туман не стоит на месте, перемещается от человека к человеку, и каждый, кого он касается, отлетает в сторону, словно от удара. Взрослые мужчины падали, как кегли, поднимались, снова набрасывались на туман и снова отлетали в сторону.

– Что будем делать? – напряженно спросил Ваня.

Однако ответа не потребовалось. Словно наигравшись, туман метнулся в сторону исследователей, круша на своем пути молодые деревца, взрывая землю, прошел между Войтехом и Ваней, не задев ни одного, и устремился в сторону деревни.

– Она идет в деревню! – крикнул кто-то из мужчин. – Давайте за ней, пока беды не наделала.

И все ринулись следом за туманом, не думая о том, каким образом будут останавливать его. Лишь когда поляна осталась далеко позади, Войтех понял, что не чувствовал той злобы, которую ощущал, касаясь скелета ведьмы. Кто бы ни управлял сейчас туманом, это была не она.

* * *

Когда они поехали в свое первое совместное путешествие, еще практически не знакомые друг другу пять человек, Войтех ушел один в деревню отшельников. Лиля спрашивала у Саши, как ей удается оставаться такой спокойной, если он рискует не вернуться. Тогда Саша ответила, что не имеет привычки переживать за те события, на которые все равно не может повлиять. С тех пор прошло три с половиной года, Войтех ушел в лес не один, а она места себе не находила. И теперь уже ее раздражала абсолютная невозмутимость Долгова.

Они оставили Нину в доме Ильи Пантелеевича под присмотром последнего (не закрывать же девушку на самом деле в погребе!), а сами вернулись на ФАП к своему пациенту. Пока Саша наворачивала круги по маленькой комнате, то и дело останавливаясь у окна и вглядываясь в сгущающиеся сумерки, Долгов изучал телефон Нины.

– Похоже, наша маленькая коллега занималась самостоятельным расследованием, – наконец заключил он.

Саша остановилась и посмотрела на него.

– Что там?

– Фотографии деревни, мертвых животных – это понятно. Но есть еще снимки старых газет. Девочка сфотографировала статьи с упоминанием того самого «гиблого места» в лесу. Хм… – Долгов вдруг нахмурился, глядя на что-то в телефоне.

Саша подошла ближе, пытаясь заглянуть в экран.

– Что там еще?

– Новая диктофонная запись. Сделанная буквально прошлой ночью. – Он поднял голову и посмотрел на нее. – Во втором часу.

– Включи, – охрипшим от волнения голосом попросила Саша. Именно в это время она ушла вдоль берега вслед за доктором. Значит, Нина тоже не спала. Затем, когда Саша вернулась, она не заходила в дом и не знала, была ли там коллега.

Долгов нажал на кнопку, и сначала из динамика донеслось только шипение, затем сменившееся хрустом, а потом послышался испуганный голос Нины:

«Где твоя хозяйка? Я хочу поговорить с ней!»

Саша перевела удивленный взгляд с телефона на Долгова. Тот молчал, поэтому она тоже ничего не сказала, предпочтя слушать дальше. Сначала стояла гробовая тишина, затем снова раздался шум, который вскоре прервал голос Нины:

«Я хочу договориться».

– Она что, с ведьмой ходила разговаривать? – удивилась Саша.

– Похоже, девчонка всех вас обошла, – хмыкнул Долгов.

Ответила Нине ведьма что-то или нет, они не расслышали, но вскоре снова раздался голос Нины. Правда, теперь он заметно дрожал от ужаса.

«Ты покажешься мне, а я дам тебе это».

Дальше наступила тишина. Было слышно, что Нина сказала что-то еще, но уже так тихо, что разобрать слова оказалось невозможно.

– Что она пообещала ведьме? – задалась вопросом Саша.

– Можем спросить у нее. – Долгов кивнул в сторону двери. – Заодно выясним, куда она дела камеру, на которую все снимала.

– Камеру? С чего ты взял, что она была?

– А зачем бы ей тогда просить ведьму показаться? Если она записывала разговор на диктофон, значит, снимала и на камеру. Либо хотела предъявить это вам, чтобы уесть всех, либо не отказалась от идеи видеоблога. В любом случае камера должна была быть. Ты останешься с больным или пойдешь беседовать с девчонкой?

Саша выбрала беседу с Ниной и уже направилась к двери, но была остановлена неожиданным стуком. Стучали в окно с улицы. Она обернулась, не рискуя подходить. В прошлый раз такая попытка закончилась тем, что стекло взорвалось, и она сильно порезалась. Долгов тоже медленно поднялся на ноги, не сводя взгляда с окна. То оставалось закрытым, но это не мешало едва заметным полоскам тумана сочиться сквозь щели, мягко спускаться на пол и ползти в сторону кушетки, где лежал больной. Прежде чем Саша успела что-то сказать, Михаил вдруг застонал, выгнулся дугой, касаясь кушетки только затылком и пятками, вскрикнул, а затем упал обратно.

Саша и Долгов и думать забыли про Нину, тут же бросились к больному. Долгов быстро сунул фонендоскоп в уши и приложил его к груди Михаила.

– Сердцебиение сильно замедлилось.

– Эпинефрин, – кивнула Саша, уже набирая лекарство в шприц.

Однако это не помогло. Дыхание было поверхностным, а пульс почти не прощупывался.

– Он умирает, – констатировал более чем очевидный факт Долгов.

– Без тебя вижу, – огрызнулась Саша. – Мы должны что-то сделать.

– Мы должны что-то сделать для нашего расследования.

Долгов на несколько мгновений задумался, а затем рванул к двери.

– Ты куда? – возмутилась Саша.

Он не ответил. Хлопнула входная дверь, и Саша почти сразу о нем забыла. У нее сейчас были задачи поважнее. Долгов – диагност, ему важно выяснить, что происходит, а Саша – реаниматолог. Ее главной целью всегда было спасти пациента, а не выяснять, из-за чего он умирает. Этим пусть занимаются другие специалисты.

Саша вводила Михаилу все, что у нее было заранее приготовлено, но тот ни на что не реагировал. Сколько прошло времени, Саша не знала, но вот снова хлопнула дверь, и на пороге показался Долгов. Он выбегал на улицу без куртки, в одной только рубашке, но и та теперь прилипла к спине, а всегда идеально уложенные темные волосы торчали в разные стороны, как будто он только что пробежал марафон.

– Отойди, – велел он Саше, и та не сразу поняла, что именно он держит в руках.

Долгов бегал в дом старосты, где осталась инфракрасная камера, которую он с трудом нашел в Перми по запросу Вани. Он включил ее и направил на Михаила. И сразу увидел ее: это была женщина, молодая, изящная, хоть черты лица и не просматривались на такой камере. Она склонилась над больным, припав губами к длинным царапинам на его шее, и слизывала темно-бордовые капли крови.

– О господи…

Услышав его выдох, Саша тоже заглянула в камеру и сразу же отшатнулась. Мысль о том, что еще минуту назад они с ведьмой занимали почти одно положение в пространстве, а она ничего не почувствовала, тошнотворным комком подкатила к горлу. Одно Саша поняла ясно: никакие лекарства больному уже не помогут. Он обречен. Но это настолько противоречило ее натуре, что она готова была сделать что угодно. Была бы ведьма осязаемой, Саша, не задумываясь, бросилась бы на нее. Но сейчас нужно было придумать что-то другое. Она в панике огляделась и, не придумав ничего лучше, схватила одну из бутылок, которые ровными рядами стояли на полках Матвея Гавриловича, ловко свернула крышку и плеснула в сторону ведьмы.

На камере Долгов видел, как дернулась ведьма. Она оторвалась от своей жертвы, выпрямилась и повернулась к нему. Долгов так явственно почувствовал ее взгляд на себе, словно на него смотрела Саша, а не невидимое нечто. Несколько мгновений, растянувшихся на целую вечность, ведьма стояла и смотрела, а потом бросилась на него. Долгов почувствовал, как его сшибло с ног порывом ветра, камера отлетела в сторону, а вокруг началось форменное безумие.

Для Саши, не видевшей ведьму через камеру, все началось еще внезапнее. Только что в кабинете стояла мертвая тишина, как все вокруг завертелось в бешеном танце. Взмывали вверх лекарства и предметы обстановки, кружились вокруг нее, больно били по телу. Туман застилал глаза, мешая видеть происходящее и вовремя реагировать на летящие в ее сторону предметы. Саша пыталась отбиться, прикрыть голову, но получалось с трудом. Она не понимала, что происходит.

Саша слышала где-то рядом голос Долгова, но не видела его. На руках она ощущала что-то липкое, а во рту появился солоноватый привкус крови, и Саша поняла, что в процессе борьбы задела пакет с кровью, которая вливалась Михаилу. Она на ощупь двинулась вдоль стены, пытаясь найти дверь, но вместо этого наткнулась на окно. Пальцы сами отодвинули защелку и распахнули створки. В тот же миг все стихло. Туман торопливо, словно легкая ткань на сквозняке, потянулся к окну. Спустя несколько секунд видимость вернулась.

Еще недавно чистый кабинет напоминал поле боя. Мебель перевернута, занавески и простыни разорваны, бутылки, банки и флаконы валяются на полу, некоторые разбиты. Сушеные травы сорваны и терпко пахнущим ковром устилают пол. И все это залито кровью. Пакеты с ней, еще недавно упакованные в переносной холодильник, валяются на полу.

Долгов стоял в противоположной стороне, у двери, держась рукой за кушетку, на которой лежал Михаил. Он тоже был весь потрепан и измазан кровью.

– Кажется, ты ее разозлила, – криво усмехнулся он. – Что ты на нее вылила?

Саша понюхала содержимое бутылки, которую так и держала в руках, и поморщилась.

– Кажется, это спирт.

Она посмотрела на Михаила. Даже издалека было видно, что он мертв. Вырванная из вены капельница валялась на полу, а вот пакета с кровью рядом не было.

– Нужно собрать кровь, пока она не испортилась, – заявил Долгов, принимаясь торопливо складывать пакеты с кровью в холодильник. – Мало ли кому еще понадобятся.

Саша была с ним согласна, но никак не могла заставить себя сдвинуться с места. Долгов собрал все уцелевшие пакеты и внезапно замер.

– Саш… – позвал он.

Та обернулась.

– Здесь только кровь с положительным резусом.

– Что?

– Целой осталась кровь с положительным резусом. Вся отрицательная уничтожена. – Он продемонстрировал ей разорванный пакет.

Саша посмотрела на валяющуюся на полу систему Михаила, которая теперь ни к чему не присоединялась. Ему тоже капалась отрицательная кровь.

Не говоря больше ни слова, Саша бросилась искать среди разбросанных по полу бумаг распечатки вскрытия второй жертвы. Первую не вскрывали, поэтому группу крови и резус-фактор старика она не знала, а вот результаты анализа крови найденной на опушке леса женщины были в документах. Она нашла нужную бумагу, и холодная волна прокатилась от макушки до пяток. Вторая отрицательная.

– Ей нужна только отрицательная кровь, – выдохнула Саша, глядя на распечатку.

Долгов промолчал.

– Костя?

Саша обернулась к нему. Он был совсем бледным, сливался цветом с белой рубашкой и с ужасом смотрел на нее.

– У меня тоже… отрицательная.

Саша медленно поднялась на ноги и подошла к нему. Он продолжал держаться рукой за кушетку и выглядел испуганным. Пожалуй, Саша ни разу не видела его таким. Она протянула руку и отвернула ворот рубашки. Только сейчас она поняла, что кровь на нем не только из разорванных пакетов, но и его собственная: на шее от уха до ключицы протянулись две глубокие царапины.

Глава 16

Конечно же, за туманом они не успели. Тот унесся так далеко вперед, что вскоре преследующие его мужчины перестали слышать даже шум ветра, который его сопровождал, перестали видеть гнущиеся и ломающиеся под его натиском ветки и молодые деревца. И тем не менее все летели вперед, не останавливаясь, не давая себе передышки, не задумываясь о том, насколько безнадежно они отстают. Там, в деревне, остались только женщины и старики. Кто его знает, что эта ведьма может натворить? Теперь, когда они сами явились к ней домой, когда разозлили ее бесцеремонным визитом…

Войтех не успел шепнуть друзьям, что, по его мнению, на поляне была не ведьма, а потому они неслись вместе со всеми, подгоняемые теми же чувствами. Оба помнили, что несколько дней назад вместе с Андреем-охотником шли до поляны не меньше часа, да и в этот раз потратили примерно столько же времени, однако сейчас огни деревни показались гораздо раньше.

Трое исследователей не отставали от деревенских мужиков, а при желании могли бы и легко обогнать, поэтому почти сразу увидели то, что увидел Андрей, бежавший первым.

Когда густая темная чаща осталась позади, а впереди среди редких деревьев уже показалась опушка, все увидели девушку. Ночь выдалась ясной, ярко светила убывающая луна, поэтому ее было хорошо видно. Она стояла к ним спиной, смотрела на деревню. Войтех, никогда не видевший Айю, только удивился нелепому яркому наряду, а вот Ваня и Дементьев сразу узнали ее.

– Чуяло мое сердце, что девчонка не простая, – едва слышно выдохнул Дементьев.

Андрей, наверное, подумал так же, потому что вскинул ружье и прицелился в спину девушке.

– Попалась, ведьма! – крикнул он, и Айя резко обернулась.

На ее лице промелькнул страх, но не удивление, словно она слышала их. Не услышать такую толпу было бы сложно, если бы ветер дул не с реки, заглушая звуки из леса.

– Спокойно! – тут же велел Войтех, тоже доставая пистолет.

Дементьев последовал его примеру.

– Андрей, опусти ружье, – приказал бывший следователь. – Ты можешь ее ранить.

– Я могу ее убить, – выплюнул тот, не сводя взгляда с испуганной девушки. – Вы что, не понимаете? Это же она – ведьма! Она убила и деда Антона, и Нюшу, и Любашу. Все в деревне говорили, что она водится с нечистой силой, а я не верил.

– Что ты несешь? – попытался урезонить его Дементьев.

– Правду он говорит! – встрял Степан, держа наготове вилы. – Моя Алена говорила, что видела ее пару раз в лесу. Она как будто разговаривала с кем-то, хотя никого вокруг не было!

– С людьми не говорит, а с нечистой силой – запросто! – крикнул кто-то из толпы.

– Откуда она вообще здесь взялась? – продолжал разглагольствовать Степан. – Внучка сестры Настасьи, только что-то никто ее раньше здесь не видел! Пока жива была бабка, она сюда носа не показывала, а тут вдруг явилась!

– Да и где это видано, чтобы молодая девка внезапно в глухую деревню переехала? – поддакнул ему муж продавщицы. – В магазин не ходит, в огороде ничего не сажает, а ест она что?

– Так в Бережное же ездит, – неуверенно напомнил молодой Сергей. Только в его глазах исследователи видели некое сочувствие к перепуганной девушке, хотя именно его мать стала последней жертвой ведьмы. Возможно, Айя ему нравилась. Пусть она выглядела нелепо, ни с кем не общалась, но оставалась при этом весьма симпатичной и загадочной.

– И много оттуда навозишь? – не унимался Степан. – Не едой она питается, не едой!

Никого уже не волновал тот факт, что Айя переехала в деревню два года назад, а странные смерти начались только этим летом. Ваня на всякий случай сделал несколько шагов вперед, осторожно прикрывая Айю собой. Девушка не делала попытки сбежать, понимая, что от пули, пущенной из ружья, ей не убежать, но с благодарностью вцепилась в Ванину куртку. Тот чувствовал, как она дрожит, и намеревался не допустить трагедии.

– Мы все выясним, – пообещал он, разведя руки в стороны.

– У вас было на это время, – заявил Андрей, продолжая целиться, но теперь уже в Ваню, поскольку Айя стояла за его широкой спиной. – Теперь наша очередь.

– Самосуд – дело неблагодарное, – как можно спокойнее сказал Войтех, подходя к Ване и поворачиваясь лицом к мужчинам. Только по обострившемуся акценту было понятно, что он волнуется. – Вы сейчас взбудоражены, можете натворить глупостей. Потом, когда эмоции схлынут, будете жалеть о том, что совершили. Я уже не говорю о том, что вы будете отвечать по закону.

– Зато моя семья будет защищена от этой ведьмы! – снова выкрикнул Андрей.

Войтех медленно поднял пистолет и направил его на Андрея.

– Тогда я скажу проще, – заявил он. – Выстрелишь ты, выстрелю я.

Андрей упрямо сжал зубы, но ружье не отвел, хоть ствол чуть-чуть опустился вниз, как будто охотник все еще сомневался. Войтех понял, что от кровавой бойни их отделяет ровно несколько секунд. Понял это и Ваня, поскольку Войтех услышал его шепот за своей спиной:

– Беги в дом…

Ваня не успел договорить, что имел в виду дом Ильи Пантелеевича. Айя сорвалась с места и бегом кинулась в сторону своего дома. Мужчины растерялись ровно на одно мгновение, но кто-то что-то крикнул, и они кинулись следом, едва не сметя Ваню и Войтеха со своего пути. Исследователям ничего не оставалось, кроме как последовать за ними.

Бегала Айя действительно быстро. Это настораживало, но Войтех все равно не мог позволить жителям устраивать самосуд. Она успела вскочить в дом и запереть дверь еще до того, как мужики влетели во двор. Степан первым подбежал к двери и с силой толкнул ее плечом. Дверь даже не шелохнулась. Несколько мужчин пытались заглянуть в окна, но те были зеркальными, а потому никто ничего не увидел. Степан продолжал выламывать дверь, Андрей замахнулся прикладом, чтобы выбить стекло, но оглушающий грохот заставил всех остановиться. Мужики замерли и обернулись. Дементьев стоял чуть поодаль, у самой калитки, вытянув руку вверх и держа в ней пистолет, из которого и выстрелил.

– Я из полиции, – громко заявил он. – Именем закона приказываю всем успокоиться, иначе утро вы встретите в тюрьме.

– А чего ж не господь бог сразу? – едва слышно хмыкнул Ваня. Дементьев не первый раз представлялся полицейским, хотя в полиции никогда не работал. Но так звучало емко и убедительно.

Подействовало и в этот раз. Мужики опустили вилы, Андрей так и не ударил по стеклу, а Степан перестал долбиться в дверь. Со стороны деревни послышались голоса. К ним приближались Саша с Долговым и Илья Пантелеевич с Матвеем Гавриловичем.

– Что здесь происходит? – первым крикнул староста.

– Ведьму поймали, – отозвался Степан. – Под самым носом у нас жила!

Мужики наперебой принялись вываливать на двух стариков информацию, не слушая их возражений. Только тогда Войтех заметил, что и Саша, и Костя перемазаны кровью.

– Что случилось? – встревоженно спросил он.

– На нас напала ведьма, – пояснила Саша громко, чтобы все услышали. – Только что. Что доказывает, что это не Айя. Ведь она была здесь, с вами.

Теперь, когда их было семеро, уверенных в невиновности девушки, деревенские как будто даже стушевались.

– Расходитесь, – велел Илья Пантелеевич. – Мы разберемся с этим. Я обещаю это на правах старосты.

Мужики переглянулись, не зная, что делать. Возможно, они действительно разошлись бы, если бы вдруг откуда-то не завоняло гарью. Саша почувствовала это первой, тревожно оглянулась, выискивая взглядом огонь.

– Что-то горит, – испуганно сказала она.

Теперь все услышали треск, который обычно сопровождает пожар, а вскоре показалось и пламя. Огромное зарево огня взвилось ввысь, радостно набросившись на свою жертву. Когда один из мужчин успел отделиться от толпы и принести канистру с бензином, никто не знал. То ли он сделал это только что, то ли сразу с опушки леса не пошел за остальными. Но теперь угол Айиного дома полыхал ярким пламенем, которое стремительно расползалось по стенам и забиралось на крышу. Увидев пламя, мужики воодушевились. Все снова пришло в движение.

– Правильно, так ее! – крикнул Степан.

– Что ж вы делаете, изверги! – почти плача, завопил доктор.

Он попытался броситься к двери, но был остановлен направленным на него ружьем.

– Стойте где стоите, Гаврилыч! – велел Андрей.

– Вы с ума сошли? – возмутился Дементьев.

Несколько мужиков выстроились стеной возле дома, никого не пуская к нему. Дементьев переводил пистолет с одного на другого, требуя немедленно пустить его внутрь, но подчиняться никто не собирался. Илья Пантелеевич увещевал соседей одуматься, плечи доктора мелко тряслись.

Войтех оглянулся по сторонам, пытаясь придумать, что делать, как спасти девушку. Стрелять не вариант, теперь даже в воздух. Сделают только хуже.

– Мы отвлечем их здесь, а вы бегите за дом, – наконец тихо велел он Ване. – Вытащите ее через окно. Я больше чем уверен, что на поляне на нас напала не только не Айя, но и вообще не ведьма.

Тот коротко кивнул и дернул Сашу за руку.

– Идем!

Они вдвоем отделились от бушующей толпы и свернули за угол. Огонь полыхал уже и позади дома, но одно окно все еще оставалось нетронутым. Саша забарабанила в стекло:

– Айя! Айя, откройте! Мы вам поможем.

Никто не отозвался. Девушка либо не слышала их, либо не верила. И ее трудно было винить в этом. Недолго думая, Ваня отстранил Сашу в сторону и локтем выбил стекло. Посыпались осколки, но в доме по-прежнему стояла относительная тишина, словно Айи там не было.

– Подсади меня, – попросила Саша.

Ваня быстро подставил ей ладони, и Саша одним махом перепрыгнула через подоконник. Ваня не последовал за ней, рассудив, что ему будет лучше прикрывать тыл, если кто-то из мужиков заметил их побег.

В доме было темно и очень жарко. Дым уже проник в комнату, но пока еще оставалось достаточно места, чтобы оглядеться. Айи здесь действительно не было. Саша дернула единственную дверь и оказалась в другой комнате. Здесь дыма было уже гораздо больше, она даже закашлялась. Главное, не надышаться. Если она упадет без сознания, погибнут обе.

– Айя!

Девушка снова не отозвалась, но какое-то движение в углу привлекло Сашино внимание. Она подбежала ближе, роняя по дороге какую-то посуду и предметы обихода, натыкаясь на ботинки и цепляясь руками за что-то, что не могла сейчас разглядеть. Айя сидела в самом углу между стеной и шкафом, закрывшись руками и прижав колени к груди. Ей было страшно, и она, похоже, уже сдалась.

– Айя, идемте! – Саша дернула ее за руку, попытавшись оторвать ладонь от лица.

Айя опустила руки и посмотрела на нее так, словно даже не услышала и не поняла, что ей сказали.

– Идемте! – повторила Саша. – Мы вам поможем. Ну же, быстрее!

Она понимала, что у Айи нет причин ей верить, но попыталась вложить в свой голос максимум убедительности. Или воспользоваться методом Войтеха, сказать все как есть:

– Вы можете мне не верить, но, если вы останетесь, умрете точно. А так у вас есть шанс, если я не лгу. Пятьдесят на пятьдесят – это лучше, чем стопроцентная смерть.

И это подействовало. Айя поднялась с пола и позволила утянуть себя в ту комнату, за окном которой их ждал Ваня. Огонь уже забрался внутрь через второе окно, лизал стены и узкую кровать. Едкий дым жег глаза и заставлял постоянно кашлять.

Они были уже у самого окна, когда Айя вдруг вырвала руку из Сашиной ладони.

– Идите, я сейчас!

– Айя!

Но та уже бросилась к большому комоду в углу, до которого еще не добрался огонь.

– Я сейчас, – повторила она. – Там ценная для меня вещь!

– Айболит, быстрее! – поторапливал Ваня, протягивая руки.

Саша не заставила просить себя дважды. Если этой ненормальной все-таки хочется умереть, она не сможет помешать. И так сделала все, что могла. Саша перелезла через подоконник и позволила Ване подхватить себя. Уже почти оказавшись в его руках, она обернулась и увидела, как Айя вытащила из ящика что-то небольшое, не то блокнот, не то книжицу в красной обложке и, пробегая мимо двери, швырнула ее в коридор. В самое пекло. Секунду спустя Айя показалась в окне и без посторонней помощи спрыгнула на землю. Ваня даже руки не успел подставить.

– Подарок от погибшей подруги, – пояснила девушка, демонстрируя Саше маленький кулончик. – Я не могла его оставить.

* * *

До дома Ильи Пантелеевича они добрались быстро, не привлекая к себе внимания. Все были слишком заняты сожжением дома «ведьмы». Айя выглядела плохо, но от предложенных Сашей лекарств отказалась, попросив оставить ее на время одну. Саше такая идея не нравилась, поскольку никто из них не был на сто процентов уверен в ее невиновности, но Ваня согласно кивнул, незаметно подмигнув ей, и она согласилась. Айя заперлась в комнате, которую временно занимали исследователи и притихла. Сколько бы Саша ни прислушивалась, так и не услышала ни единого звука за дверью.

– Так даже лучше, – тихо сказал Ваня, когда они с Сашей остались на кухне одни. – У меня же там камера стоит, вот и понаблюдаем за ней незаметно.

Ваня многозначительно подмигнул и раскрыл маленький нетбук, лежащий на обеденном столе. Однако наблюдать оказалось вовсе не за чем. Айя не пыталась сбежать, не пыталась даже осмотреться. Просто забилась в угол, как там, в комнате горящего дома, прижала колени к груди и спрятала в них лицо.

– Не понимаю, что с ней, – удивленно протянула Саша, глядя на эту картину.

У Вани ответа тоже не нашлось.

Спустя еще полчаса вернулись и остальные. Долгов выглядел неплохо. Если бы не две длинные царапины, которые не могла полностью скрыть рубашка, никто и не сказал бы, что на него напала ведьма. Врачебным консилиумом, состоящим из него самого, Саши и Матвея Гавриловича, было решено, что срочная помощь в виде пары флаконов жидкости – нужной крови у них теперь все равно не было – ему не требуется, а потому они вполне могут сначала провести совещание. И вот оно было гораздо более необходимым.

Сначала две группы – кто уходил в лес и кто оставался дома – обменялись сведениями и пришли к выводу, что если в доме сначала на Михаила, а затем и на Долгова напала ведьма, то в лесу на поляне находился ее волк-фамильяр. Потому Войтех и не чувствовал от него той злобы, которую ощутил, прикоснувшись к скелету ведьмы. Оставался открытым вопрос, кому принадлежит второй скелет, обнаруженный в пещере. Едва ли тому, кто выпустил ведьму. Произошло это всего несколько месяцев назад, за это время труп не превратился бы в голые кости.

– До утра мы время выиграли, – подвел итог Дементьев, вытирая вспотевший лоб. – А что делать дальше, я не знаю.

– Значит, до утра нам нужно решить это дело, – пожал плечами Войтех. В отличие от всех остальных, он не стал садиться, продолжая стоять у двери, ведущей в сени. – Потому что время мы выиграли у местных, а не у ведьмы. Ее мы только разозлили. И раз дело в ведьме, нам нужен Нев.

– Он сможет прилететь только утром в лучшем случае, – вздохнула Саша. – Он звонил, что уже в Краснокамске, добрался туда каким-то чудом, но вот Сан Саныч за ним приедет только около шести утра.

– Значит, нужно ему позвонить, – решил Ваня. – Как минимум он нас проконсультирует, чтобы мы приготовили все необходимое до его приезда.

– Необходимое для чего? – мрачно уточнила Саша.

– Для упокоения ведьмы, для чего ж еще.

– Чтобы понять, как ее упокоить, надо сначала понять, как она выбралась. Кто открыл ей проход? Иначе мы ее запрем, а она снова выйдет, раз уже знает выход. Андрей же говорил, что туда никто не ходит.

– Из взрослых.

Все, находящиеся на кухне, вздрогнули и обернулись. Айя стояла в полумраке комнаты, не выходя на свет. Только многочисленные попугайские украшения на ее шее и руках поблескивали в отражении электрической лампочки и огня в печи, который развел староста.

– Что вы хотите сказать? – Стоявший ближе всех к ней Войтех удивленно посмотрел на нее.

– Ту поляну еще в начале лета облюбовали местные мальчишки. Она далеко, но зато нет риска попасться на глаза родителям и быть привлеченными к домашним делам. Дети этого не любят. Они играли там в нападение варваров или что-то такое. Срезали целые пласты травы, устраивали из них замки, защитные сооружения. Шалаш построили. Я наблюдала за ними со стороны. Они и наткнулись на кладку камней и разобрали ее для своих игр.

– Значит, вот что это было… – протянул Ваня, переглянувшись с Дементьевым.

Тот выглядел не менее обескураженным. Обычные мальчишеские игры они приняли за логово таинственного зверя.

– Я рассказывала об этом вашей коллеге, – заявила Айя, чем еще больше разозлила бывшего следователя.

– Нет, ну что за дети пошли! – процедил сквозь зубы он, бросив взгляд на дверь, которая отделяла проходную кухню от еще одной маленькой комнаты, где находилась Нина. Девчонка, видимо, сильно обиделась, потому что сидела тихо и не вышла даже тогда, когда все собрались в доме.

– Откуда вы все это знаете? – не выдержала Саша. – И что вы сами делали так далеко в лесу?

Айя вздохнула и осторожно подошла чуть ближе. Теперь неяркий свет немного освещал ее, все видели бледное лицо, усыпанное веснушками, рыжие спутанные волосы и многочисленные украшения.

– Я – эмпат. Очень сильный. Каждую чужую эмоцию я ощущаю не просто как свою, а как свою, усиленную во много раз. Я чувствую людей даже на расстоянии. Настолько сильно, что почти читаю их мысли. И с этим крайне тяжело жить. До того, как я начала это чувствовать, я жила обычной жизнью, училась в школе, потом в университете на биофаке. А потом была вынуждена уехать из города, потому что любой выход из дома превращался для меня в пытку. Это я уже молчу о поездке в общественном транспорте. Повезло, что у моей тетки остался здесь дом. В глухой деревне проще, а с дремучим лесом за забором – еще лучше. Я часто ухожу в лес гулять, подальше от людей. Там я наконец могу ничего не чувствовать.

– А на что же вы живете? – не удержалась Саша.

– У меня в Перми осталась небольшая квартира. Сдаю ее. Квартиранты переводят деньги на карту, а я езжу в Бережное их снимать. На скромную жизнь в глухой деревне хватает.

Саша посмотрела на доктора, наконец понимая, какую именно тайну Айи он скрывал все это время.

– Айя рассказала мне давно, – кивнул Матвей Гаврилович. – Я пытался предложить ей какие-нибудь успокаивающие травы…

– Успокаивающие травы нужно предлагать людям вокруг, – перебила его девушка. Было видно, что этот разговор между ними происходит не первый раз. – Только тогда мне это поможет. А пока же приходится одеваться как клоуну и носить кучу разных украшений, чтобы люди при общении со мной не могли сосредоточиться. Я все равно их чувствую, но уже не так остро.

– Так, ладно, с этим все понятно, – внезапно вклинился Ваня. Он наконец понял, что говорила ему Айя во время личной беседы, но не хотел, чтобы она вспомнила об этом сейчас. Дворжак потом год ему припоминать будет. – Пока наша первоочередная задача – упокоение ведьмы. Давайте займемся этим.

Спорить никто не стал, и спустя минуту на экране Ваниного ноутбука показалось лицо Нева. Старший товарищ сидел в какой-то маленькой комнатке, наверное, в местной гостинице, и выглядел на удивление бодро и собранно. По всей видимости, спать в ожидании участкового он не собирался. На подоконнике за его спиной Войтех разглядел несколько толстых книг. Видимо, Нев решил не тратить времени даром.

Войтех кратко, без лишних сантиментов, но не упуская важные детали, пересказал Неву все, что они нашли и узнали.

– Я думаю, вы правы, – согласился с их выводами тот, но голос его при этом звучал очень… осторожно.

– И вы сможете с этим что-то сделать? – уточнил Ваня.

Нев снова замялся. Сейчас он походил на того самого не уверенного в себе скромного преподавателя, каким был три года назад.

– Видите ли, в чем дело… – Он бросил быстрый взгляд на друзей через экран. – У меня осталась только Книга, и с ней я могу уже не так много, как раньше.

– Но вы же и с Книгой когда-то справлялись даже с зомби! – напомнил Ваня. – Это я уже не говорю про Сашку.

– Зомби создавал человек, пользующийся той же магией, что и я, а Саша была обещана в дар Темному Ангелу. Но здесь, судя по всему, совсем другой вид магии. Ведьма пьет чужую кровь, чтобы набраться сил. Причем пьет избирательно, только ту, которая имеет отрицательный резус. Саша, напомните мне, пожалуйста, чем отличается отрицательная кровь от положительной?

– Если просто, то в положительной присутствует специальный белок, а в отрицательной его нет.

– И что будет, если человеку с отрицательной группой крови перелить положительную?

– Произойдет резус-конфликт, организм начнет вырабатывать антитела против вводимой крови.

– Значит, у ведьмы при жизни была отрицательная кровь, и теперь ей нужна такая же. Несмотря на то, что она нематериальна, она как-то связана со своим телом, не зря же Войтех чувствовал запах крови от ее скелета. А вот ее фамильяру подходит любая кровь животных. Это другая магия, понимаете? Я в такой не силен. Но, конечно же, мне нужно еще немного покопаться в своих книгах. Возможно, к утру я что-то найду и смогу хоть как-то решить проблему, когда приеду. Я просто предупреждаю вас, чтобы вы не слишком надеялись на мои способности. Скорее, только на мои знания, – скромно добавил Нев.

– Погодите-ка, – внезапно вклинился Долгов. – Вам нельзя приезжать!

Остальные удивленно уставились на него.

– Почему это? – недовольно поинтересовался Ваня.

– Потому что у него тоже отрицательная кровь.

Саша шумно выдохнула, вспомнив этот факт. Теперь, когда Институт исследований необъяснимого стал официальной организацией, а они – его официальными сотрудниками, на ее и Кости плечи легла ответственность за здоровье всех сотрудников. На каждого была заведена медицинская карта с необходимыми данными. В том числе и с группой крови. И у Нева она была отрицательной, как и у Долгова.

– Я думаю, что как-нибудь справлюсь с этим, – отмахнулся Нев.

– Нет, – твердо сказал Войтех. – Я не буду рисковать никем из группы. Тем более если твои способности не могут нам помочь. Изучи книги, пойми, как упокоить эту сущность. Мы все подготовим. Если твое присутствие будет необходимо, приедешь к тому моменту, как эта необходимость станет крайней. А если мы справимся сами, то будешь нами руководить.

Нев молча кивнул.

– Я думаю, нам нужно поговорить с этой Аксиньей, – предложил Дементьев, когда на экране снова высветился логотип «Скайпа». – Услышать всю историю из первых уст, а не со слов Нины.

– Хорошо, – согласился Войтех. – Вы с Ильей Пантелеевичем отправляйтесь к ней прямо сейчас. У нас нет времени ждать.

– Кстати, а что это Нинка притихла? – задался вопросом Ваня. – Уж не ведет ли прямую трансляцию на какой-нибудь «Ютьюб»-канал?

– С чего? – хмыкнул Долгов. – Ее телефон остался на ФАПе.

Ваня поднялся со стула и распахнул дверь, за которой находилась девушка. То есть должна была находиться. Маленькая комнатка оказалась абсолютно пуста, только на узкой кровати лежало какое-то ожерелье, при ближайшем рассмотрении оказавшееся не то католическими четками, не то просто самодельными бусами.

– Что это? – растерянно спросила Саша, взяв их в руки.

– И где девчонка? – поддакнул Ваня.

– Может, ушла в дом доктора, когда здесь поднялся переполох? – предположил Долгов.

– Саша, пойдем проверим, – решил Войтех. – Заодно возьмем каких-нибудь лекарств для Кости.

Саша машинально сунула четки в карман и кивнула.

Глава 17

– Вы с Невом теперь на «ты»? – поинтересовалась Саша, когда они с Войтехом вышли из дома Ильи Пантелеевича и направились к реке, в ту часть деревни, где жил доктор.

Войтех кивнул.

– Мне кажется, нам всем давно пора перейти с ним на «ты». Мы давно знакомы, он наш друг, не настолько уж и старше, чтобы держать с ним уважительную дистанцию. Тем более он теперь с Лилей.

Саша молча пожала плечами. Доводы Войтеха казались ей весомыми, но она все равно не представляла, как будет «тыкать» Неву. Она не признавалась в этом никому, даже Войтеху, но очень долгое время боялась Нева. После того как заглянула ему в глаза в Научном городке под Тверью и поняла, что именно он теперь собой представляет, она боялась его. Он спас ей жизнь, избавил ее, ее прабабок и будущих детей от преследования Ангелом. Саша была благодарна ему за это и понимала, что Нев не причинит никому из них вреда, а потому изо всех сил старалась сделать так, чтобы никто, особенно он, не заметили ее отношения, но бояться не перестала. Лишь когда Нев лишился почти всей своей силы, Саша смогла немного выдохнуть, но все равно старалась держать дистанцию. Почтительное «вы» в общении в том числе удлиняло ее.

В той стороне, где находился дом Айи, продолжал полыхать пожар. Никто из местных не стал его тушить, но мужчины пока не расходились. Влажная земля и трава не позволили бы огню распространиться дальше, погода стояла безветренная, а вокруг не было ни одного жилого дома, но они предпочли контролировать процесс, пока огонь не погаснет.

Айе теперь точно придется уехать отсюда. Даже если они расправятся с ведьмой, а местные поверят, что она ни при чем, Саша на ее месте здесь бы не осталась.

В доме доктора не горел свет. А когда они вошли, их встретила только тишина.

– Нина? – позвал Войтех.

Девушка не отозвалась. Саша проверила обе комнаты, но те были пусты. Не оказалось Нины и в помещениях ФАПа. Только на кушетке, накрытый простыней, лежал мертвый Михаил, о смерти которого деревенским пока решили не сообщать, чтобы еще больше не нагнетать обстановку.

– Куда она могла пойти? – недоумевал Войтех.

Но Сашу волновало уже не это. Увидев приоткрытую крышку контейнера, где стояли пробирки с взятой у всех жителей кровью, она бросилась к нему.

– Саша, что там? – встревоженно спросил Войтех, увидев, как она беспомощно уперлась спиной в стену, не обращая внимания на то, что пачкается в разбрызганной на ней запекшейся крови.

Саша подняла на него испуганный взгляд.

– Пробирки с образцами. Они исчезли.

– Что? – Войтех торопливо подошел к ней и заглянул в абсолютно пустой контейнер.

– Ведьма их забрала. Или Нина. Но если Нина, то наверняка отдала их ведьме. Она с самого утра казалась мне странной, но я не понимала, что не так. Думала, просто не выспалась. Или ей надоело все это расследование в глуши. А теперь думаю: что, если ведьма как-то заставила ее?

– Полагаешь, это что-то вроде твоего гипноза?

– Едва ли сам гипноз. Но ведь как-то она заставила Андрея убить собаку? Потому что я не хочу верить, что Нина сделала это в здравом уме. Одно дело – проводить свое расследование и скрывать информацию, другое – сдать ведьме всех возможных жертв.

– Ты права, – Войтех кивнул. – Наверное, до этого она искала подходящих людей какими-то своими способами. Возможно, по запаху. Но запах крови в теле человека распознать сложно. А теперь, имея образцы, чувствуя запах не скрытой в венах крови, она найдет их хозяев быстрее. Идем! Нужно предупредить остальных.

Саша быстро собрала необходимые для Долгова лекарства в рюкзак, прихватила заодно чемоданчик с важными лекарствами, и поторопилась к выходу.

Обратно к дому Ильи Пантелеевича они добрались быстро. Уже не тратили времени ни на разговоры, ни на разглядывание все еще полыхающего огня.

– Нина пропала! – с порога объявила Саша. – И с ней все образцы крови.

– Твою мать! – выдохнул Ваня. – Она совсем больная?

– Саша думает, что ведьма ее своего рода «загипнотизировала», – возразил Войтех. – Вряд ли она отдает отчет своим действиям.

– А как она позволила себя загипнотизировать? – не унимался Ваня. – Поперлась в лес специально на встречу с ведьмой!

– Иван, – Войтех поднял руку. – Сейчас не время выяснять, кто прав. Набери Нева. Пусть выскажет хоть какие-нибудь идеи. У нас нет времени ждать утра. Придется действовать самим.

Ваня больше не стал спорить, молча нажал кнопку вызова в «Скайпе». Нев ответил быстро. Гора книг позади него выросла, рядом теперь стояла и чашка. Наверное, он пил кофе, чтобы не уснуть. Русые волосы с заметной сединой были всклочены, очки в стильной оправе сидели на носу чуть криво. Теперь он еще сильнее напоминал того Нева, каким был в самом начале их знакомства. Тогда он чувствовал себя немного неуютно в компании молодых искателей приключений, будучи на двадцать лет старше каждого, и стремился приносить хоть какую-то пользу. С яростным рвением брался за любое дело, которое ему поручал Войтех, и мог копаться в книгах до тех пор, пока не находил малейшую зацепку.

– Нев, к сожалению, у нас не осталось времени, – сказал Войтех, а затем пересказал все, что произошло.

– Я уже нашел кое-что, – кивнул тот, и на лице его проскользнуло странное выражение. Что-то екнуло в груди Войтеха, и он понял, что слова Нева им не понравятся. Так и оказалось. – Боюсь, новости не очень хорошие. Меня сразу удивило то, что в пещере, где похоронена ведьма, ты нашел еще один скелет. Я сначала подумал, что это жертва. Знаете, как раньше приносили жертвы богам? – Нев замолчал и, дождавшись кивков, продолжил: – Начал искать в этом направлении и нашел кое-что другое. Как вы уже знаете, если заложить могилу ведьмы камнями, она не сможет покинуть место своего погребения, но ведьмы, которые колдуют на крови, при определенных обстоятельствах проходят через эти барьеры. А раз ваша ведьма возвращается к жизни с помощью чужой крови, значит, ее магия именно такова. К сожалению, мне не удалось выяснить, что это за обстоятельства и как их можно предупредить. Но чтобы этого не происходило, с ними запирали… охранника. Обычно это были священники, которые своими молитвами пытались вымолить у господа прощение забредшей душе, но иногда было достаточно кого-то другого. Сильного духом человека, который не испугается ни ведьмы, ни смерти. Этот человек и становился своеобразной жертвой. Его дух не позволял ведьме пройти сквозь камни.

– Значит, когда-то здесь жила ведьма, ее убили, отнесли в эту пещеру, или даже сами ее вырыли, оставили ей жертву-охранника и заложили камнями? – подвел итог Ваня. – И сейчас нам тоже нужно принести ей кого-то в жертву, чтобы упокоить?

– Не ей, – Нев заметно смутился. – Это жертва не для нее, а для того, чтобы она не могла выйти. Для нее этот человек будет не жертвой, а надсмотрщиком.

– Да какая разница, как это называется, если вы предлагаете принести кого-то в жертву! – возмутилась Саша.

Нев неловко кашлянул и поправил очки.

– К сожалению, это единственное, что я нашел. И судя по тому, как была упокоена ведьма, в прошлый раз, другого выхода тоже не нашли.

Войтех нервно прошелся по комнате, взъерошил волосы, ничего не говоря.

– Sakra, – наконец выдохнул он. – Должен быть другой выход!

– На его поиски потребуется время, – заметил молчавший до этого Долгов. – А у нас его нет.

– И кого ты предлагаешь принести в жертву? – язвительно поинтересовалась Саша.

– А давайте его и принесем, – хмыкнул Ваня. – Все равно одной ногой в могиле.

Долгов исподлобья посмотрел на него, но ответить не успел, его опередил Нев:

– Константин не подойдет. У него отрицательная кровь, и ведьма ее уже попробовала. Он действительно просто станет ее жертвой.

– Я пойду, – послышался голос Ильи Пантелеевича.

Они с Дементьевым как раз вошли в дом и услышали окончание спора. Им удалось выведать у старухи Аксиньи, что почти восемьдесят лет назад именно ее дед стал добровольной жертвой. Он был старостой деревни в то время и посчитал, что обязан спасти соседей даже ценой своей жизни. По крайней мере так рассказывал детям его сын, наказывая периодически ходить к могиле и приглядывать за ней. Всех подробностей Аксинья уже не помнила, возможно, чего-то не знала, ведь она тогда была ребенком. Но рассказ ее сходился с тем, что нашел Нев.

– Я славно пожил, – продолжил Илья Пантелеевич, немного смущенный всеобщим вниманием. – Мне семьдесят два года, я вырастил двоих детей, успел наиграться с внуками. Я староста этой деревни последние сорок три года. Я всегда защищал ее интересы, сделаю это и сейчас, как сделал мой далекий предшественник.

– Нет, – перебил его Матвей Гаврилович, решительно вставая с лавки, на которой сидел. – Нет, это сделаю я.

– Не дури, Матвей.

– Это ты не дури. Вот именно: ты староста, у тебя дети и внуки. Все они в тебе нуждаются. А у меня никого нет. Моя Надюша давно умерла, а я застрял здесь вместо того, чтобы пойти к ней. Сколько же она может ко мне ходить? Пора уже и мне к ней отправиться.

При этих словах Саша бросила быстрый взгляд на Айю, подпирающую дальнюю стену. Она не стала уходить в комнату, хотя ей наверняка приходилось несладко: эмоции последние полчаса здесь просто зашкаливали. Айя поймала Сашин взгляд, закусила губу, но промолчала. Не стала ничего говорить и Саша. Зачем разочаровывать бедного доктора теперь?

– Обалдеть, – едва слышно проворчал Ваня. – Думали, кого в жертву принести, а тут целых два добровольца.

– И все же это буду я, – заключил Матвей Гаврилович. – И не спорь, Илья. Ты нужнее в этом мире. А я уже давно задумывался об уходе, так пусть он принесет пользу.

Илья Пантелеевич некоторое время молча смотрел на старого друга, а затем шагнул к нему и крепко обнял, похлопав по спине. Матвей Гаврилович кивнул ему и повернулся к Войтеху:

– Говорите, что надо делать.

Тот посмотрел на ноутбук.

– Нев, проконсультируешь нас?

– К сожалению, это все, что мне удалось найти в книгах, – снова смутился тот, нервно поправив очки на носу. – Дальше мы ступаем на территорию моих догадок.

– Которые нас еще ни разу не подводили, – хмыкнул Ваня.

– Хочу напомнить вам, что это не та магия, с которой я знаком, поэтому вероятность ошибки велика. Для начала вам нужно призвать ведьму в пещеру. Ведь если в тот момент, когда вы закроете проход, ее там не будет, все окажется бесполезно. Я думаю, нужно окропить ее скелет кровью. Но не той, которая ей подходит. Ее колдовская сущность связана с костями, а значит, она это почувствует. И наверняка будет вынуждена явиться к скелету.

– Слушайте, а почему бы нам просто не сжечь ее кости? – перебил его Ваня.

– Потому что этим вы освободите ее дух, – терпеливо пояснил Нев. – Что ей, собственно, будет только на руку. После того как ведьма явится к скелету, нужно каким-то образом удержать ее в пещере, пока вы будете закладывать вход камнями.

– Четки, – подал голос Илья Пантелеевич. – Те самые, что вы, Саша, нашли на кровати.

Саша вытащила из кармана маленькое ожерелье, удивленно глядя на него.

– Это четки Аксиньи, – пояснил староста. – Они защищают того, на кого надеты, от нечистой силы. Принадлежали отцу Аксиньи. Их всегда надевал тот, кто ходил к могиле. На всякий случай. Что, если попробовать надеть их на скелет, когда ведьма будет рядом? – Он вопросительно посмотрел на экран ноутбука.

– Полагаю, это может сработать, – неуверенно кивнул Нев. – По крайней мере, позволит выиграть немного времени. Если четки не позволяют ведьме тронуть того, кто их носит, вполне возможно, она их боится. А значит, они на ее собственной шее будут ей как минимум… неприятны. А еще я бы посоветовал не просто заложить вход камнями, а зацементировать его. Если, конечно, у вас найдется цемент.

– Есть, – кивнул Илья Пантелеевич. – С Алешкой, внуком моим, летом фундамент латали, осталось полмешка.

Саша уже не слушала, о чем они говорили. Она во все глаза смотрела на друзей, не веря в то, что они действительно согласились на жертву старого доктора и вовсю обсуждают, как это будет происходить.

– Вы… вы что? – наконец выдохнула она. – Мы не можем так поступить с Матвеем Гавриловичем!

Остальные удивленно повернулись к ней.

– У нас нет другого выхода, Саша, – сказал Войтех.

– Выход должен быть! Мы не можем замуровать в пещере живого человека!

– У нас нет времени его искать, – поправил себя Войтех.

– Мы потеряем время, а в итоге может оказаться, что все равно нужно делать это, – поддакнул из ноутбука Нев. – К утру жертв может быть гораздо больше. Да и Нина в опасности, не забывайте.

– И начнет эта тварь с Костяна. – Ваня кивнул в сторону бледного Долгова, уже забыв, что сам предлагал принести его в жертву, когда думал, что она нужна ведьме.

– Нет, – Саша отступила на шаг назад. – Нет, я в этом не участвую!

– Саша, послушай, – Войтех подошел к ней так близко, что другие уже не слышали, что он говорил ей, взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза. – Матвей Гаврилович защищает людей, с которыми прожил почти всю свою жизнь. Если бы кому-то из нас понадобилась помощь, ты ведь рискнула бы собой, не задумываясь, так?

Саша молчала. Она хотела бы сказать, что рисковать и идти на верную смерть – это разные вещи, но не сказала. Когда Ангел нашел ее, друзья не просто рисковали собой ради ее спасения. Они тоже шли почти на верную смерть, ведь Нев тогда был еще совсем неопытным магом, и, по его собственным уверениям, шанс у них был очень маленький. Но они пошли. И она точно так же пошла бы на что угодно ради них.

Саша медленно кивнула, не соглашаясь с его доводами, но признавая, что другого выхода нет. Войтех на мгновение коснулся лбом ее лба и отпустил, вернувшись к ноутбуку. Зато вместо него подошел Долгов.

– Я предлагаю не позволять старику медленно умирать от жажды и голода несколько суток, – тихо сказал он, так, что теперь действительно услышала одна Саша.

Она удивленно посмотрела на него.

– Что ты имеешь в виду?

– Я привез с собой кое-что, что позволит избежать этого. Хотя, полагаю, у тебя это тоже есть, – он кивнул на ее сумку.

Саша проследила за его взглядом, наконец понимая, о чем он говорит. В первый момент собиралась возмутиться, но так ничего и не сказала. Разве два года назад, когда они с Войтехом застряли в пещере под Астраханью и думали, что могут не найти выход, она не спрашивала, есть ли у него пистолет, потому что не хотела умирать медленно? Так почему сейчас собирается позволить это доктору?

И все же однажды, когда ей было бы лучше застрелиться и тем спасти друзей и мужа, она не смогла нажать на спусковой крючок.

– Я не могу, – простонала она.

– Я могу, – пожал плечами Долгов.

Саша лишь молча протянула ему сумку.

Тем временем остальные закончили разговаривать с Невом и начали собираться в печальный поход. Сашу и Долгова с Айей было решено оставить дома. Нечего им делать в лесу, особенно тому, кто уже помечен ведьмой.

Долгов подошел к доктору и протянул ему маленькую бутылку воды.

– Возьмите, – велел он. – Хоть как-то облегчит ожидание.

Доктор с благодарностью взял бутылку, а Войтех посмотрел на Долгова чересчур внимательно, затем такой же внимательный взгляд перевел на Сашу. Той показалось, он знает, что они сделали, но она лишь вскинула подбородок, давая понять, что он принял свое решение, а она – свое.

* * *

Войтех предлагал Илье Пантелеевичу остаться дома. Дорога к пещере длинная и сложная, а он был уже очень не молод, но старик и слушать не хотел.

– Как я могу не проводить Матвея? – только и сказал он.

Войтех не стал настаивать. Он прекрасно понимал, что Илья Пантелеевич хоть ползком доползет.

Сборы не заняли много времени. Сложили в рюкзаки все самое необходимое, взяли ведро с водой для разведения цемента и сам мешок с цементом. Долго решали, прихватить ли еще и инфракрасную камеру или все-таки оставить ее Саше и Долгову, но в итоге взяли с собой. Дементьев уверенно заявил, что им она нужнее. Так они смогут убедиться, что ведьма действительно вошла в пещеру.

Уходили огородами, чтобы мужики, голоса которых все еще доносились со стороны уже догорающего дома Айи, ничего не увидели и не увязались следом. Почему-то все считали, что лишние люди только усилят суматоху, но ничем не помогут.

Всю дорогу угрюмо молчали. Войтех и Дементьев тащили на себе вещи, освободив стариков, а Ваня не сводил глаз с камеры, из-за чего то и дело запинался и дважды чуть не упал, зацепившись за торчащие из-под земли корни деревьев. Только доктор выглядел нарочито бодро, иногда делая какие-то замечания. Все понимали, что ему тоже страшно, но он бодрился, и они пытались поддержать его.

Войтех не знал, что сильнее жжет ему спину: пробирка с кровью Ивана, которую Саша взяла, не стесняясь, и которая должна была стать приманкой для ведьмы, или же та бутылка, которая предназначаась для доктора. Войтех прекрасно понимал ее предназначение, и собирался проследить, чтобы доктор не забыл ее. Нечего ему несколько дней умирать от голода, лучше просто уснуть и не проснуться. Войтех не знал, что именно Долгов и Саша добавили в нее, но полагал, что понимает ее действие правильно.

В лесу было так тихо, что он слышал дыхание каждого. Ни птиц, ни зверей здесь не осталось. Это место нужно избавить от темной силы. Любыми способами. Иначе, расправившись с деревней, ведьма переберется через реку. Нев сказал, что стоит покончить с ней, пока она изолирована здесь, потом ее будет не поймать.

Еще Войтеха волновал вопрос, где и как искать Нину. Как бы то ни было, а он в ответе за девчонку. Это он решил послать ее сюда с группой. И если с ней что-то случится, виноват будет тоже он. Войтех искренне надеялся, что они найдут Нину там, у пещеры. Если же нет, сразу после возвращения из леса необходимо будет заняться ее поисками. Если местные помогут, будет, конечно, проще. А на крайний случай у него всегда остаются его видения.

Они торопились, поскольку в деревне остался больной Долгов и несколько жителей, даже не подозревающих об угрозе, но Войтеху все равно казалось, что они двигаются слишком медленно. По его расчетам, они уже должны были дойти до пещеры. Он волновался, что без Андрея они заблудились и прошли мимо. И сам Войтех, и Ваня хорошо ориентировались в полузнакомой местности, но темная ночь без луны и звезд запросто могла сыграть с ними злую шутку. А еще Войтех жалел, что с ними не было Нева. Тот запустил бы свой маленький светящийся шарик, и пещеру они бы точно нашли. Войтех понимал, что приезжать тому было слишком опасно, хватит с них и Долгова, но все же с магом было бы спокойнее, пусть тот и практикует совсем другую школу. Ведь было же у него с самого начала предчувствие, что кому-то не стоит ехать на это расследование! После видения на съемках телепередачи Войтех думал, что этим кем-то была Саша, и сам послал к ней того, кого посылать как раз таки не стоило. Впрочем, он не мог знать, в чем на самом деле причина, а потому решил хоть по этому поводу себя не винить.

Наконец впереди в лучах мощных фонарей показалось возвышение.

– Пришли, – тихо заметил Дементьев, останавливаясь.

Друзья последовали его примеру. Теперь, когда они перестали нарушать тишину шагами, стало понятно, что здесь никого нет, даже деревья не шевелились. Позвать Нину вслух никто не решился. И все же когда они поднялись к самому входу, Ваня первым увидел ее. Девушка лежала на земле, свернувшись калачиком, а вокруг нее были разбросаны пробирки: некоторые пустые, в некоторых оставались следы крови.

– Жива! – объявил Ваня, бросившись к ней. – Только, кажется, без сознания.

Доктор со знанием дела осмотрел ее и заверил всех, что Нина в порядке, ведьма не причинила ей вреда. В скором времени она должна прийти в себя. Ваня отнес ее чуть подальше от пещеры, уложил на мягкий мох и прикрыл своей курткой. Им еще предстояло собрать разбросанные камни, а потому едва ли он замерзнет.

Оставив двух стариков одних, Ваня, Войтех и Дементьев занялись делом. Каждый из них втайне ожидал, что рано или поздно ведьма проявит себя, но пока ни ее, ни фамильяра никто не видел и не слышал.

– Мне кажется, это плохой знак, – заметил Войтех.

– Почему ты так думаешь? – удивился Дементьев.

– Потому что это значит, что она чем-то занята. Занята настолько, что не отвлекается на другое.

Объяснять, чем именно может быть занята ведьма, никому не пришлось.

Наконец камни были собраны у входа в пещеру, цементный раствор разведен, настало время прощаться.

Войтех вытащил из рюкзака пробирку с кровью, бутылку с водой и маленький холщовый мешочек с четками.

– Держите, – он протянул это Матвею Гавриловичу. – Помните, что делать?

Тот кивнул.

– Вылить кровь на скелет. Как только почувствую, что ведьма там, надеть на шею скелета четки и дать вам знак.

– Все правильно.

Мужчины еще раз обняли Матвея Гавриловича, поблагодарив его за добровольную жертву. Илья Пантелеевич долго держал в объятиях старого друга, и почему-то все в этот момент предпочитали смотреть куда угодно, только не на двух прощающихся навсегда стариков.

– Давно мне пора к Надюше, – наконец сказал Матвей Гаврилович. – А ты за кошкой моей присмотри, единственное, что у меня тут осталось.

Илья Пантелеевич кивнул, но так ничего и не сказал. Доктор еще раз оглянулся на товарищей и смело шагнул в темноту пещеры. Вскоре затихли и его шаги, наступила полная тишина. Темнота спустилась такая, что, если бы не фонари, не было бы видно даже собственных рук.

– Значит, рассвет скоро, – тихо объявил Ваня, держа наготове камеру.

Войтех кивнул. Они договорились, что доктор подаст им сигнал фонарем, когда нужно будет закладывать вход, однако пока из пещеры ничего не было видно.

* * *

Саша, конечно, не смогла остаться в стороне, когда мужчины уходили в лес. Она всегда была такой: с пеной у рта отстаивала свое мнение, но если проигрывала, то в стороне из принципа не оставалась. Сколько раз за прошлые годы она угрожала Войтеху, что уйдет и не станет помогать ему, если он будет намеренно провоцировать у себя видения, но каждый раз оставалась и при необходимости приводила его в чувство.

Когда они ушли, в деревне стояла глубокая ночь. Нев сказал, что замуровывать ведьму лучше всего перед самым рассветом, когда ночь особенно темна, поэтому они торопились, чтобы успеть все подготовить.

Саша прошлась по опустевшему дому и заглянула в комнату к Долгову. Тот лежал на диване, а к руке его тянулась длинная капельница. За неимением крови Саша вливала ему кровезамещающую жидкость и каждый раз, заглядывая в комнату, боялась увидеть ухудшение. Но Долгов оставался на редкость бодрым, хоть и бледным.

Еще она боялась звуков с улицы. Каждый раз, когда за дверью раздавался какой-нибудь шорох, она бросалась к окну и до боли в глазах вглядывалась в темноту за стеклом. В глубине души Саша понимала, что ведьма всегда убивала тихо, и даже если сейчас она уже кем-то занята, никто не узнает об этом до утра. И все равно боялась заметить признаки паники в деревне. Именно поэтому они и не стали собирать в одном месте или как-то предупреждать тех, у кого была резус-отрицательная кровь. Ведьму наличие людей не остановило бы, а паника могла только помешать. Время сейчас было дороже.

Саша как раз в очередной раз выглядывала на улицу, перестав обращать внимание на все вокруг, поэтому громкий резкий звук заставил ее вздрогнуть так сильно, что она нечаянно смахнула со стола чашку, из которой пила кофе. Благо та была металлической, поэтому только темно-коричневая жидкость расплескалась по полу. Звуком оказался входящий вызов в «Скайпе».

Саша торопливо раскрыла лежащий на столе ноутбук и ответила на звонок.

Нев казался еще более всклоченным, чем два часа назад, а через очки были видны покрасневшие глаза.

– Саша, я кое-что нашел! – без предисловий заявил он. – Они уже ушли?

– Больше часа назад, – мгновенно заразившись его возбужденным состоянием, ответила та. У Саши не было интуиции Войтеха, но не нужно обладать особым даром, чтобы понять: появилась надежда. – Что вы нашли?

– Как я уже говорил, с этим видом магии я почти не знаком, а потому не знал, где искать. Да и, честно говоря, нашел случайно…

– Нев, пожалуйста, короче!

– Да, конечно, – он снял с носа очки и быстро потер переносицу, продолжая одновременно говорить. – Понимаете, магия деревенских ведьм часто бывает завязана на природе: животные, травы, времена года. А наличие фамильяра указывает на то, что ведьма практиковала именно такую магию. И побороться с ней можно попробовать так же. Деревенские ведьмы боятся некоторых трав, в частности чабреца, тысячелистника. Поэтому часто люди и носили эти высушенные травы в мешочках на груди или раскладывали их на пороге. Я думаю, если приготовить цементный раствор с добавлением этих трав, ведьма не сможет через него пройти.

– То есть это замена добровольному стражу? – медленно уточнила Саша.

– Не совсем полноценная, конечно. Страж может удерживать ее десятилетиями, а то и веками. Травы же действуют не так долго. Но это даст нам время, понимаете? Время понять, как не просто запереть ее, а уничтожить. Не думаю, что мы сделаем это быстро, но как минимум год у нас в запасе будет.

– Но… – Саша с испугом посмотрела на Нева. – Я понятия не имею, как выглядят эти травы и где их сейчас взять.

– Я знаю, – раздался сзади голос Айи.

Саша даже не заметила, как и когда та вышла из маленькой комнаты, но сейчас было не до этого.

– Матвей Гаврилович сушит травы и у себя дома, и на чердаке, делает из них настойки и отвары, у него богатая коллекция, – пояснила Айя, подходя ближе. – А я изучала ботанику, прекрасно знаю, как выглядят эти травы. Найду без проблем.

Саша вспомнила тот момент, когда вылила на ведьму бутылку с чем-то резко пахнущим. Там был спирт, это точно, но еще тогда ей показалось, что в спирт этот добавлено что-то еще. Времени разбираться не было, а сейчас она поняла, что это была какая-то настойка. Возможно, того же тысячелистника.

– Тогда не тратьте время, – велел Нев.

– Я быстро бегаю, – заверила Айя, уже направляясь к выходу из дома.

Саша не стала напрашиваться следом. Она-то как раз бегала очень медленно, будет только тормозить, а сейчас каждая минута на вес золота. В бутылке, которую они дали Матвею Гавриловичу, находилось сильнодействующее лекарство, которое в такой дозировке становилось ядом. Если доктор отхлебнет из нее, спасти его будет уже практически невозможно.

Глава 18

Доктор осторожно шел вперед, освещая себе путь фонарем и на всякий случай держась за стену свободной рукой. Под ногами валялись камни и сухие ветки, поэтому он боялся оступиться. Если разобьет пробирку с кровью здесь, будет сложно завершить начатое. Чтобы было не так страшно, он представлял себя Орфеем, спускающимся вниз за Эвридикой.

Когда-то давно, до того, как зрение потеряло остроту, доктор был частым гостем местной библиотеки, а то и в Бережное ездил за книгами. Надюша к тому времени уже умерла, семьи он не завел, а держать хозяйство был не приучен. Он родился в городе, получил образование там же, и хоть уже несколько лет жил в деревне, деревенским образом жизни не проникся. Да и не докторское это дело, корову держать, сено косить и свиней по осени бить. Его задача – лечить людей, и с этим он справлялся. А благодарные соседи никогда не оставляли его без свежего молока и мяса.

Вечера в деревне долгие, особенно поздней осенью и зимой, когда темнеет рано. Телевизор Матвей Гаврилович не любил, а к чтению пристрастился. Вот и читал все, что попадалось под руку. Был среди прочитанных книг и сборник древнегреческих мифов. Больше всего доктору понравился миф об Орфее и Эвридике. Частенько он представлял себя тем самым Орфеем, который не побоялся спуститься в царство мертвых за возлюбленной. Правда, совесть подсказывала доктору, что никакой он не Орфей. Орфей в Аид пошел, а доктор в воду залезть побоялся.

И хоть сейчас впереди его ждала вовсе не Надюша-Эвридика, доктор все равно испытывал некоторое воодушевление, заглушавшее страх. Он действительно прожил неплохую жизнь, настало время достойно ее завершить.

Наконец пещера расширилась и превратилась в небольшую комнату. Матвей Гаврилович огляделся. В самом центре лежал женский скелет, на котором кое-где еще сохранились остатки длинного платья. Та самая ведьма, которая теперь бесплотным духом разгуливает по деревне, где он прожил большую часть своей жизни, где был счастлив и глубоко несчастен одновременно. В углу, у входа, сидел другой скелет, мужской. Человек, который пожертвовал собой почти сто лет назад, чтобы точно так же, как и доктор теперь, спасти деревню. Было ли его решение добровольным? Что заставило принять его? Матвей Гаврилович не знал, но вера в его собственное решение ни капли не пошатнулась.

Он аккуратно поставил на землю бутылку с водой, положил рядом фонарь, направив его свет на скелет, вытряхнул на ладонь четки и сжал второй рукой пробирку. Пальцы немного дрожали, но это от возбуждения, а не страха, уверял себя доктор. Вытащил зубами резиновую пробку из пробирки и аккуратно вылил вязкую бордовую жидкость на кости, стараясь сделать так, чтобы ни одна драгоценная капля не попала мимо.

Наступила абсолютная тишина. Доктор ждал, затаив дыхание, но ничего не происходило. Он думал, что ведьма появится с улицы, напуганная неподходящей кровью, поэтому смотрел в сторону входа и не увидел, как от противоположной стены отделилась фигура. Лишь услышав шорох за спиной, доктор обернулся. По другую сторону скелета стоял волк. Огромный, грязно-серый, с горящими ненавистью глазами. Шерсть его вздыбилась, клыки оскалились, и с них капала пенисто-красная слюна. Волк зарычал и сделал шаг вперед. Доктор испуганно отступил назад. Волк приблизился к скелету и аккуратно переступил его, вынуждая Матвея Гавриловича отходить дальше, пока тот, наконец, не уперся спиной в стену. Скелет остался непростительно далеко, если ведьма сейчас появится, будет сложно надеть ему на шею ожерелье.

– Вот как? – прорычал над ухом женский голос, заставивший доктора вздрогнуть.

За его спиной стена, как ведьма может стоять сзади? Редкие остатки волос на затылке мгновенно встали дыбом, а руки задрожали сильнее. Пришлось сжать их в кулаки, чтобы нечаянно не выронить четки.

– Думаешь, сможешь остановить меня чужой кровью?

Ведьма обошла доктора и встала перед ним. В тусклом свете фонаря, направленного в противоположную стену, разглядеть ее было сложно, тем более с его неважным зрением в темноте, но сердце все равно пропустило удар, когда Матвей Гаврилович увидел рыжие волосы. Однако ведьма даже близко не походила на его Надюшу, поэтому волнение оказалось недолгим.

– Значит, они пожертвовали тобой, как когда-то пожертвовали им? – ведьма зловеще усмехнулась и указала на скелет у входа. – Гнилая деревня, я всегда это знала.

– Я сам вызвался, – гордо вскинул голову Матвей Гаврилович.

– Старый дурак! – прошептала ведьма, приблизившись к нему с другой стороны, как бы обходя по кругу.

– Это мы еще посмотрим, – усмехнулся в ответ доктор.

Он надеялся, что ему хватит сноровки и сил в свои годы сделать то, что задумал. Не обращая внимания ни на ведьму, ни на волка, доктор бросился вперед, к скелету. Что-то сильно толкнуло его в спину, и он, вскрикнув, упал на землю, больно ударившись грудной клеткой. Возможно, сломал несколько ребер, но сейчас не это было главным. Он смог дотянуться до скелета, накинул на череп четки и протянул их вниз, к шее.

Ведьма страшно закричала, повалилась на него сверху, придавила с такой силой, словно весила целую тонну. Матвей Гаврилович попытался достать рукой фонарь, но тот был слишком далеко. Он хотел крикнуть, но в таком положении изо рта вылетал только хриплый шепот. Дышать стало тяжело, ведьма давила на него дьявольской тяжестью. Наконец, не глядя, ему удалось дотянуться до чего-то твердого и обхватить рукой, но это оказалась бутылка с водой. Он попытался хоть ею ударить ведьму, но гибкости не хватало. На боль в ребрах он старался не обращать внимания, но с физиологией не поспоришь. Тогда доктор подтянул бутылку к себе, второй рукой открутил крышку, направил горлышко себе за спину и изо всех сил нажал на стенки. Струя воды мощным потоком взвилась вверх и, видимо, попала в цель. Ведьма закричала еще громче. Тяжесть на спине моментально исчезла.

Доктор кряхтя перевернулся на спину и сел, с ужасом глядя на происходящее. Ведьма валялась на земле, вцепившись руками в горло, крутилась, как уж на сковородке, и вопила. На ее коже появлялись кровавые волдыри, росли, лопались, прыская вокруг отвратительной жижей, а в тех местах, куда она попадала, появлялись новые волдыри. Волк отступил в угол, снова вздыбил шерсть, но теперь не от ярости, а от страха. Длинные лапы уперлись в землю, а тело дрожало.

Матвей Гаврилович подтянул к себе фонарь, направил на выход и несколько раз моргнул светом.

* * *

– Там что-то происходит, – напряженно выдохнул Ваня, когда из пещеры донесся крик.

– Слышу, – отозвался Войтех, вглядываясь в непроницаемую темноту.

Они прятались за деревьями в нескольких метрах от входа в пещеру, не сводя с него глаз. Через инфракрасную камеру видели, как несколько минут назад что-то шмыгнуло внутрь. На этот раз без тумана, тот показался со стороны деревьев несколько позже, но почти сразу же рассеялся. Словно он был для ведьмы лишь прикрытием, на которое сейчас у нее не хватило сил. По крайней мере, хотелось надеяться, что Нев не ошибся и неподходящая кровь действительно на какое-то время ослабит ее.

И вот сначала раздался слабый вскрик доктора, а затем злобный, нечеловеческий вопль. Хотелось немедленно броситься туда и помочь Матвею Гавриловичу. Одно дело – позволить ему выпить отравленную воду и тихо уснуть навсегда, другое – слушать, как ему причиняют боль. Но Войтех заставил себя стоять на месте, лишь крепче сжал челюсти. Судя по воплю ведьмы, там идет борьба, на которую они и рассчитывали, и доктор в ней еще не сдал позиций. Войтех мысленно дал ему три минуты. Либо из глубины пещеры появится световой сигнал, либо они войдут внутрь и попытаются помочь. Нев умный, придумает другой план.

Третья минута только началась, а ночную темноту прорезал моргнувший свет фонаря.

– Готово! – шепнул Ваня, первым бросаясь ко входу в пещеру.

Все это походило на какой-то сюр, на кошмарный сон, нечто нереальное. Закладывать камнями вход в пещеру, замазывать цементом, зная, что внутри остается живой человек. Поэтому, когда где-то далеко раздался крик «Стойте!», Войтех воспринял его как звонок будильника утром.

Айя так резко выплыла из темноты, словно не бежала сюда из деревни, а телепортировалась за ближайшим деревом. И только всклоченные волосы, темно-красная, почти бордовая кожа и сбившееся дыхание давали понять, что она все-таки бежала.

– Стойте, – прохрипела она, взбираясь на холм.

Только когда она подошла совсем близко, мужчины увидели в ее руках большую тканевую сумку, из которой торчал… веник?

– Айя?.. – недоуменно спросил Ваня. – Что ты здесь делаешь?

Девушка попыталась что-то сказать, но дыхания не хватило, поэтому она просто покачала головой и вывернула на землю содержимое сумки. Веником оказался букет каких-то сухих трав. В сумке их было несколько, а также три пол-литровые бутылки с жидкостью. Айя схватила одну бутылку, букет сунула Войтеху и, призывно махнув рукой, направилась к на треть заложенному входу.

– Володя, останьтесь здесь, – велел Войтех, имея в виду и Илью Пантелеевича, а сам следом за Айей и Иваном поторопился внутрь.

Он понятия не имел, что происходит, но интуиция подсказывала, что Айя понимает происходящее гораздо лучше его, и следует сейчас ей довериться.

Доктор, выпачканный в грязи и пыли, сидел возле скелета, одной рукой упираясь в землю, а другой все еще сжимая фонарь. Увидев вошедших, он попытался что-то спросить, но Айя не дала ему и рта раскрыть.

– Посыпьте травой скелет, – велела она Войтеху и, пока тот возился со шнурком, связывающим букет, нервно огляделась. – Она еще здесь?

Доктор тяжело покачал головой.

– Я больше не вижу ее.

– Сейчас! – перебил их Ваня, поднимая камеру, которую так и держал в руке.

Ведьма обнаружилась в самом углу. Она лежала на земле, скрючившись, и замедленными, тяжелыми движениями царапала шею, как будто пыталась снять четки, которые висели на шее ее скелета.

– Полейте ее настойкой, – снова велела Айя.

Ваня посмотрел на бутылку в своих руках, но ничего спрашивать не стал. Видимо, Айя имела в виду ее содержимое.

Сама она присела рядом с доктором, тяжело выдохнула и сказала:

– Пойдемте, Матвей Гаврилович. Нечего вам здесь сидеть.

Эпилог

– Рейхерд Александра Андреевна, – по слогам произнесла девушка за стойкой, вбивая что-то в компьютер указательным пальцем правой руки.

– Айболит, а чего это ты все еще фамилию бывшего мужа носишь? – удивился Ваня, стоявший за Сашиной спиной и от нетерпения постукивающий носком кроссовка по полу.

– Потому что я не хочу устраивать себе бюрократический ад, меняя абсолютно все документы, – невозмутимо заявила Саша.

– А если пан вице-атаман соизволит тебе предложение сделать, тоже менять не станешь?

Саша не успела ничего ответить, первым высказался Войтех.

– Определенно, моя жена будет носить мою фамилию, а не фамилию другого мужчины, – невозмутимо заявил он. – Но я думаю, этот вопрос мы решим как-нибудь сами.

– Конечно, сами, – проворчал Ваня. – А то, что я уже сто лет на свадьбах не ел… и вообще не ел…

– Так и скажи, что ты проголодался, – рассмеялась Саша, отчего-то избегая смотреть на Войтеха.

Вопрос брака между ними не вставал еще ни разу. Она развелась с Максимом чуть меньше года назад, но год этот выдался крайне неспокойным, и задумываться о таком просто-напросто не было времени. Не то чтобы она считала, что не готова к новому браку, просто искренне полагала, что инициатива в таких вещах должна исходить от мужчины. Она не знала мнения Войтеха по этому вопросу и уж точно не собиралась выяснять это прямо сейчас, в четыре часа утра, да еще при Ване, которому только дай волю сунуть нос не в свое дело. И тем не менее слова Войтеха приятной теплой лапой провели по сердцу.

– А когда я последний раз ел? – все еще возмущался Ваня.

– Сейчас багаж сдадим, и поешь, – заверил его Войтех. – Нев уже ждет нас в каком-то ресторанчике.

– Не думаю, что их тут много, – заметила Саша.

Нев действительно ждал их за столиком в небольшом ресторане, медленно попивая кофе, и был единственным посетителем в это время суток. Самолет на Санкт-Петербург отправлялся в половине шестого утра, поэтому, кроме него и сонной официантки, в небольшом зале никого не было.

Его друзья ввалились в ресторан шумной толпой. Ваня и Саша что-то громко обсуждали, Войтех и Дементьев, напротив, разговаривали тихо, и лица их были очень серьезными. Константин Долгов был бледен и молчалив, юная Нина – мрачна и как будто расстроена. Впрочем, Нев уже знал, что после того, как его товарищам удалось запечатать дух ведьмы и ее фамильяр в пещере, а Саше – привести Нину в адекватное состояние, ей устроили настоящую головомойку. Дементьев настаивал на том, чтобы выгнать Нину с позором, но Войтех утверждал, что огромная доля их – и Дементьева в частности – вины во всем произошедшем есть, и поэтому, если Нина хочет, они дадут ей второй шанс. Все это Ваня в подробностях рассказал своей сестре-двойняшке Лиле, а та, в свою очередь, поделилась с Невом.

Однако гораздо больше его интересовала рыжеволосая девушка по имени Айя. На ней был длинный плащ с накинутым на голову капюшоном, как будто она пыталась скрыться от всего мира. Неву хоть и было далеко до нее по части эмпатии, однако он сразу почувствовал ее страх, как только она вошла. Пусть в ресторане не было народу, но она уже больше суток находится рядом с огромным количеством людей.

Нев поднялся навстречу друзьям.

– Я рад, что вы справились и без меня, – улыбнулся он.

– Без вас мы бы угробили доктора, – заметила Саша. – Так что вы очень вовремя позвонили.

– И я очень хочу услышать рассказ об этом, – заверил Нев. – Но сначала вот. – Он вытащил из кармана небольшой кулончик и протянул Айе.

Когда Войтех позвонил ему и рассказал о ней, Нев сказал, что постарается поискать какие-нибудь способы помочь ей. К сожалению, ее эмпатия не была магией, а значит, избавить от проклятия, как он сделал это когда-то с Сашей, было невозможно. Однако именно мысли о Саше и помогли ему придумать кое-что. Он купил в ближайшем ларьке дешевенький кулон и наложил на него одно заклятие, найденное в Книге Ангелов.

– К сожалению, у меня было мало времени, – виновато сказал Нев. – И я смог сделать только полный… «глушитель» эмоций. Надев его, вы перестанете чувствовать эмоции не только окружающих людей, но и свои собственные. Если захотите, потом мы поэкспериментируем над этим и, возможно, улучшим его. Если, конечно, вы отправляетесь с нами в Санкт-Петербург.

– Я предложил Айе работу, – сказал Войтех. – Она биолог, а нам как раз был нужен биолог.

– О, тогда у нас будет много времени!

Айя невнятно пробормотала благодарность и надела кулон. В тот же момент ее лицо сначала замерло, будто от испуга, а потом разгладилось. Стало ровным, без единой морщинки, и почему-то страшным. На нем не было ни единой эмоции, и оно отчего-то стало напоминать маску хладнокровного убийцы. По крайней мере, именно так казалось Саше. Ей сразу не понравилась идея взять Айю на работу в ИИН. Она вспомнила, как Айя швырнула что-то в огонь, и чем больше думала над тем моментом, тем сильнее убеждалась, что это был паспорт.

Улучив момент, уже в аэропорту Саша рассказала об этом Войтеху. И что самое странное: тот не удивился.

– Я не чувствую от нее никакой опасности, – заверил он. – В деревне ей оставаться больше нельзя, а в других местах ее не ждут. Ей как минимум нужна работа на первых порах. Поверь, я знаю, что значит начинать с нуля без посторонней помощи. Обещаю приглядывать за ней.

Саша внимательно посмотрела на него и внезапно поняла, что Войтех знает тайну Айи. Либо благодаря своему дару, либо та сама ему все рассказала. То, что Войтех ничего не сказал ей, обидело Сашу. Появилась даже мысль поделиться всем с Ваней, уж он-то нароет всю правду об этой дамочке. Но, немного подумав, Саша эту мысль отмела. Если она попросит Ваню узнать правду, это будет недоверие уже не к Айе, а к Войтеху. И хоть он достаточно врал ей, Саша ему доверяла. Раз он в курсе всего и все равно предложил Айе работу, хоть перевезти ее в Санкт-Петербург без паспорта и будет несколько затруднительно, значит, правда эта не такая уж и важная. Возможно, однажды он ей расскажет сам.

Когда официантка принесла заказанную еду, некоторое время все молча и торопливо не то ужинали, не то уже завтракали. Ваня был прав: ели они очень давно, еще в деревне.

– Илья Пантелеевич и Матвей Гаврилович обещали теперь сами следить за пещерой, – добавил Ваня, когда Войтех закончил рассказывать подробности, которые были Неву еще неизвестны. – Ну да мы ее так упаковали, там теперь кувалдой бей, не разобьешь.

– Мы будем периодически связываться с ними, чтобы следить за ситуацией, – кивнул Войтех. – Оба пообещали сделать так, чтобы никто из соседей не ходил в ту сторону. А у нас будет примерно год на то, чтобы найти решение.

Когда ужин закончился, а до посадки оставалось совсем немного, пришло время прощаться. Айя и Ваня оставались в Перми ждать новый паспорт Айи, ради которого пришлось поднять кое-какие связи, а остальные отправлялись в Санкт-Петербург. Уже идя к гейту, Войтех догнал Нева и придержал того за локоть, намекая, что им стоит поговорить без лишних ушей.

– Ты же понимаешь, что в первую очередь разбираться с этим придется тебе, – тихо заметил он.

Нев согласно кивнул.

– Я, конечно, изучу еще книгу, возможно, и найду там что-то, что позволит запечатать пещеру лучше…

– Но это все равно не спасет ее от вскрытия, не так ли?

– У меня нет других вариантов. – Нев беспомощно развел руками, а затем остановился, внимательно посмотрев на Войтеха. – У тебя есть?

Войтех немного помолчал, прежде чем ответить.

– Возможно, мы могли бы попросить помощи у Общества, где состояла Лиля? Они знакомы с разной магией, умеют прятать подобные вещи. У них больше опыта.

– Почему ты спрашиваешь об этом у меня? – хмуро поинтересовался Нев, больше не глядя на Войтеха. – Поговорить с Лилей было бы логично.

– Потому что ты знаешь Лилю лучше нас всех. Только с тобой в этом вопросе она откровенна.

Нев снял очки, покрутил их в руках, о чем-то думая, а затем снова водрузил их на нос и посмотрел на Войтеха:

– Я спрошу у нее.

1

Фельдшерско-акушерский пункт.

2

Спокойной ночи, золотце (чеш.).