…народ есть неиссякаемый источник энергии, единственно способный претворить все возможное – в необходимое, все мечты – в действительность.

В трудных обстоятельствах народ может спасти героизм, но только совокупность маленьких повседневных добродетелей определяет его величие.

Великий народ не имеет права пользоваться привилегией быть обманутым. Надевая цепи на самого себя, он не смеет заковывать в них другие народы.

Величие народа не измеряется его численностью, как величие человека не измеряется его ростом; единственной мерой служит его умственное развитие и его нравственный уровень.

Вести народ легче, чем сдвинуть его с места.

Во благо народа, как и для пользы ребенка, поступают иной раз против его воли и невзирая на его возможную неблагодарность и далее его ненависть.

Вовремя вброшенная бочка вина превращает народные волнения в гуляния.

Во время насильственного правления народ бывает стадом, в котором пастухи и собаки столь же многочисленны, как и овцы.

Военных сил недостаточно для защиты страны, между тем как защищаемая народом страна непобедима.

Война и мир – две стороны одной медали, называемой «жизнь народов». Тошно все время жить в мире и так же ужасно все время воевать – такова внутренняя логика жизни людей: за миром следует война, а за ней снова мир – и так без конца…

Вольтер учил: «Чем люди просвещеннее, тем они свободней». Его преемники сказали народу: «Чем ты свободнее, тем просвещенней». В этом и таилась погибель.

Все главы государств и правительств на шее народа.

Все мы – народ, и правительство – тоже.

Все народы имеют непреодолимую склонность распинать своих пророков, учителей и великих историков.

Всякий народ имеет такое правительство, какого заслуживает.

Всякое восстание против чужеземных захватчиков – дело законное и есть первый долг каждого народа.

Высшая и самая характерная черта нашего народа – это чувство справедливости и жажда ее.

Горе народу, если рабство не смогло его унизить; такой народ создан, чтобы быть рабом.

Да – я в ладье. Меня разлив не тронет! Но как мне жить, когда народ мой тонет?

Дело пророков – пророчествовать, дело народов – побивать их камнями.

Демократия – это имя, которое дают народу, когда нуждаются в нем.

Для того чтобы народы могли развиваться, расти, покрываться славой и успешно мыслить и работать – в основе их жизни должна лежать идея прогресса.

Для того чтобы сделать народ добродетельным, надо сделать его счастливым.

Довести варварский народ до высшей степени могущества легче, нежели вывести из состояния дремоты народ просвещенный.

До тех пор пока люди не будут прислушиваться к здравому разуму природы, они вынуждены будут подчиняться либо диктаторам, либо мнению народа.

Его величество народ не слишком разумен; он, быть может, глупее прочих, он почти так же скотски глуп, как его фавориты. Любовью и доверием он дарит только тех, кто говорит или рычит на жаргоне его страсти, но он ненавидит всякого честного человека, говорящего с ним на языке разума для его же просвещения и облагорожения.

Единственное средство утешить народ – это внушить ему, что его предкам жилось так же худо, а то и еще хуже.

Если братаются два народа, значит, они идут против третьего.

Если народ бунтует, то не от стремления взять чужое, а от невозможности сохранить свое.

Если правительство недовольно своим народом, оно должно распустить его и выбрать себе новый.

Еще фараон знал секрет повиновения: чтобы держать народ в страхе, карай не виноватых, карай невинных.

И массы могут чувствовать себя одинокими.

Из двух соседних народов тот, у которого более здравого смысла, всегда рано или поздно возьмет верх над тем, у которого один только ум.

Истинно народная мысль имеет оттенок истинно народной серости.

История народа является также его завещанием.

История народов есть шкала человеческих бедствий, деления которой обозначаются революциями.

История представляет одни только бесконечные превратности: народы, которые попеременно то побеждают, то бывают побеждаемы, то притесняют, то бывают притесняемы, то грабят, то бывают ограблены.

История учит лишь тому, что она никогда ничему не научила народы.

Каждый народ имеет такую историю, на какую у него хватает фантазии.

Каков бы ни был образ правления у народа зрелого и развращенного, вечно он будет игрушкой в руках честолюбивых интриганов, которые станут обманывать его громкими фразами.

Каковы бы ни были политические перемены у невежественного народа, его бедствия могут только видоизменяться, но всегда будут следовать одно за другим.

Когда же народу покажут такое зрелище, чтобы он перестал думать о хлебе насущном?

Когда народ глуп, им легко управлять.

Когда народ гол, на него надевают смирительную рубашку.

Когда народу затыкают рот, тот становится мыслителем.

Когда народы между собой дерутся, это называется войною.

Когда приходит спесь к государствам и народам, тогда по пятам за нею идет война. Бабрий

Когда с хлебом и зрелищами плохо, народ ищет удовлетворение в вере и поисках исторической правды.

Когда у народа отнимают надежду, очень быстро наступает моральное разложение.

Короли – уходят, а народы остаются.

Король: а народ-то глупый!

Король: а народ-то голый!

Крайняя бедность народа почти всегда является преступлением его вождей.

Кто любит народ, тот должен сводить его в баню.

Легко снять намордник с народа, но его трудно опять надеть на него.

Люблю народность как чувство, но не признаю ее как систему.

Люди негодуют на несправедливость равных себе более, чем на насилия своих властелинов.

Мерило народа не то, каков он есть, а то, что считает прекрасным и истинным, по чем воздыхает.

Митинг – это такое мероприятие, когда собирается много народу и одни говорят то, что не думают, а другие думают то, что не говорят.

Молено дурачить часть народа все время; молено дурачить весь народ некоторое время, но нельзя дурачить все время весь народ.

Мы боремся не за человеческие права народа, но за божественные права человека.

На свете существуют две истины, которые следует помнить нераздельно. Первая: источник верховной власти – народ; вторая: он не должен ее осуществлять.

Наибольшей опасностью для свободы является пассивность народа.

Народ – единственный критик, чье суждение имеет цену.

Народ есть то, что из него делают его водители. Обратное влияние очень условное. Но в каждом народе есть своя собственная специфика национальных черт, благородных и низменных, жестоких и милосердных, агрессивных и миролюбивых, которыми политические манипуляторы пользуются, каждый раз апеллируя к той стороне полярных черт, которые наилучшим образом служат достижению поставленной ими цели.

Народ – это бесконечное множество нолей, но сто́ит к ним прибавить единицу, как оно превращается в большое и значащее число.

Народ – это ребенок; его надо хорошо кормить, забавлять, не обременяя его, и вести его, не давая ему почувствовать своих оков.

Народ без законов подобен человеку без принципов.

Народ безмолвствует… Да здравствует его красноречие!

Народ, без сомнения, не имеет права роптать, но, верно, он имеет право молчать; и его молчание есть урок для царей.

Народ всегда бывает самым опасным, самым неловким из государей.

Народ, девизом которого будет творчество, не заморозит своей жизни, погрузившись в созерцание мертвых абстракций. С другой стороны, он не употребит своих сил на то, чтобы отдаться бессознательному вихрю исторических событий. Этот народ будет воплощать в дело свою миссию и творить свое будущее; его мысль будет делом, а дело его – мыслью. В этом народе прекратится борьба тех противоречий, которые раздирают сердце современного общества, ибо он будет развиваться согласно своей науке; этот народ, заключая в себе будущность человечества, заключает в себе и будущность исторических событий, будущее развитие общества, религии, искусства, философии. Миссия этого народа будет вместе с тем его сущностью. Именно он выступит в полноте своих сил, ибо именно он внесет новые элементы в жизнь человечества.

Народ, зараженный суеверием, неизлечим и становится добычею шарлатанов всякого рода.

Народ, который может быть спасен одним-единственным человеком, заслуживает кнута.

Народ любит слушать рассуждения о величии личностей и дел. Но чтобы жаждать встречи лицом к лицу с величием – такого в истории еще не бывало.

Народ меня освистывает, но сам я себе рукоплещу.

Народ может простить писателям многое, но не может простить молчания во времена, когда решается его судьба.

Народ не может и не должен жить дальней целью, ибо дальняя цель всегда служит оправданием ближайшему мошенничеству.

Народ рукоплещет всякому перевороту в правлении, пока не разочаруется в очередной раз.

Народ чертыхается истово, он верит в магию слова.

Народ, который в семейной жизни не терпит несправедливости, не станет совершать ее в общественной жизни.

Народ, который поет и пляшет, зла не думает.

Народ, лишенный голоса, делает свои дела молча.

Народ, не желающий кормить свою армию, вскоре будет вынужден кормить чужую.

Народ, позволяющий себя погонять, молено кормить и сеном.

Народам нужно больше дружить домами, а не дворами.

Народу нужны не отвлеченные идеи, а прописные истины.

Народы будут счастливы, когда настоящие философы будут царями, или когда цари будут настоящими философами.

Народы так же падки на лесть, как и тираны.

Народы, которые представляют собой сумму «я», мне как-то ближе, чем народы, представляющие собой частицу «мы».

Народы – это не окруженные стенами сообщества, а гармонично согласованные между собой ассоциации.

Науки и искусства – слава народа; они увеличивают его счастье.

Нашему народу нечего терять, кроме правительства.

Не довольно того, что просвещение приносит народу и благосостояние, и могущество: оно доставляет человеку такое душевное наслаждение, с которым ничто не может сравниться.

Не может быть другого настоящего законодателя, кроме народа.

Не может быть свободен народ, угнетающий другие народы. Сила, нужная ему для подавления другого народа, в конце концов всегда обращается против него самого.

Не моря разделяют народы, а невежество, не различие языка, а враждебные отношения.

Недовольство – первый шаг к прогрессу как у отдельного человека, так и у народа.

Нельзя безнаказанно управлять государством без народа и против воли народа.

Нельзя поставить на колени народ, привыкший ползать.

Не страшно знать, что смерть к тебе идет, Коль умираешь ты за свой народ.

Нет народа, вошедшего в историю, который молено было бы считать стадом животных, как нет народа, заслуживающего именоваться сонмом избранных.

Ну что за проклятие такое висит над народом: если духовность, то в ущерб здравому смыслу, если свобода, то с погромом и поджогом, если вера, то с озлобленностью язвенника-кастрата, если празднество, то с похмельем на неделю.

Обучать народ – значит делать его лучше, просвещать народ – значит повышать его нравственность; делать его грамотным – значит цивилизовать его.

О воле народа обычно говорят те, кто ему приказывает.

Одна пятая часть народа – против чего бы то ни было когда бы то ни было.

Опорой нации и ее рычагом является простой народ. Как бы ни была богата нация замечательными людьми, тем не менее движущей силой ее останется простой народ – именно он и есть стан, ось и рычаг этой машины.

По мере того как все больше народов получает свободу, на душу населения ее становится все меньше и меньше.

Пороки народа почти всегда коренятся в его законодательстве.

Почему бы не судить правительства за каждое объявление войны? Если бы народы поняли это… если бы они не позволили убивать себя без всяких причин, если бы они воспользовались оружием, чтобы обратить его против тех, кто им дал его для избиения, – в этот день война умерла бы.

Правителя молено сравнить с лодкой, а народ – с водой: вода может нести лодку, а может ее и опрокинуть.

Просвещенный народ легче вести, но его труднее гнать, им легче управлять, но невозможно поработить.

Редко так бывает, чтобы народы, равно как и отдельные личности, выходящие из своих границ, находили в этом счастье.

Самые образованные народы бывают так же близки к варварству, как наилучшее отполированное железо близко к ржавчине.

Сравнивают народ с растением, говорят о крепости корней, о глубине почвы. Забывают, что и растение, для того чтобы приносить цветы и плоды, должно не только держаться корнями в почве, но и подниматься над почвой, должно быть открыто для внешних чужих влияний, для росы и дождя, для свободного ветра и солнечных лучей.

Там, где вожди всегда говорят от имени народа, народу приходится молчать.

Только добрый и талантливый народ может сохранить величавое спокойствие духа и юмор в любых, и самых трудных, обстоятельствах. Пословицы, поговорки, прибаутки, рождаясь в недрах народных масс, говорят о здоровом, могучем организме.

Тот, кто желает вести народ за собой, вынужден следовать за толпой.

Трудность управления народом в том, что у него много ума; если истощить весь ум совершенно мудрого борьбой с ловкими и лживыми, то окажется, что лучше проявлять простоту, что укротит желания народа. Для развития человеколюбия и долга, для укрепления скромных обычаев лучше всего проявлять бесхитростность, что сохранит искренность. Для увеличения получаемой выгоды, используемой на развитие дел, лучше всего ограничивать личные стремления, что прекратит соревнование в достижении роскоши.

У всех народов историю заменяет басня, пока философия не просвещает людей; и когда, наконец, она является среди этого мрака, она находит умы, столь ослепленные вековыми заблуждениями, что ей с трудом удается вразумить их; она находит церемонии, явления, памятники, воздвигнутые для того, чтобы подтверждать ложь.

У народа все не как у людей!

У народа может быть единая душа, единое сердце, единая грудь, которой он встает на врагов, но горе ему, если у него один мозг.

У нас плохие люди, зато какой хороший народ!

Хороша земля, да народ плох (Bona Terra, Mala Gens).

Хорошо народу, во главе которого стоит светлая личность: с такой легче блуждать в потемках!..

Человек, ненавидящий другой народ, не любит и свой собственный.

Чем легче и вольнее живется на свете какому-нибудь народу, тем сильнее он любит свою родину.

Чтобы говорить от лица народа, собственное иметь не обязательно.

Армия республики должна составлять одно целое с нацией.

Будущее нации в руках матерей.

В национальном характере мало хороших черт: ведь субъектом его является толпа.

Великие нации всегда являются плодом смешения нескольких рас; они подобны хорошей бронзе, в которую входит много металлов.

Величие нации должно уместиться в каждом ее представителе.

Величие нации основано не на материальных ресурсах, а на ее воле, вере, разуме и нравственных силах.

Всякая подлинно историческая нация призвана осуществить определенную идею.

Гордиться принадлежностью к какой-либо нации – все равно что гордиться тем, что ты родился во вторник.

Далее банда разбойников, если она долго и успешно грабит, не может обойтись без национального гимна.

Две нации, между которыми нет ни связи, ни сочувствия; которые так же не знают привычек, мыслей и чувств друг друга, как обитатели разных планет; которые по-разному воспитывают детей, питаются разной пищей, учат разным манерам; которые живут по разным законам… Богатые и бедные.

Есть люди, лишенные каких бы то ни было национальных предубеждений. Они готовы драться с каждым.

Жизнь нации находится в безопасности только тогда, когда нация честна, наделена и добродетельна.

Здоровая нация так же не замечает своей национальности, как здоровый человек – позвоночника. Но если вы подорвете ее национальное достоинство, нация не будет думать ни о чем другом, кроме того, чтобы восстановить его. Она не станет слушать никаких реформаторов, никаких философов, никаких проповедников, пока не будут удовлетворены требования националистов. Она не будет заниматься никакими делами, сколь неотложными бы они ни были, кроме дела воссоединения и освобождения.

Золото нации – в национализации талантов и афоризмов.

Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности.

Избранным народом нации являются настоящие жители данной страны, и члены другой, иммигрирующей, расы или нации в такой стране должны быть рассматриваемы как пользующиеся только правами гостей. Правовые и законодательные установления учреждаются гражданами данной страны, но не кучкой иностранцев, которые оказались оснащенными чудовищными дозами лени и бедным словарем, движимые сильными страстями и парой жадных глаз.

Истинное величие наций слагается из тех же качеств, которые составляют подлинное величие отдельных людей.

Каждая нация известна в мире главным образом своими пороками.

Каждая нация насмехается над другой, и все они в одинаковой мере правы.

Как легко оболгать нацию, обозвав ее непобедимой.

Как легко обольстить нацию, назвав ее великой.

Каковы нации меж собой? Нации меж собой равны. Что есть нация в сравнении с человечеством? Подобно тому, как сограждане образуют нацию, все нации образуют человечество.

Когда у оппонента кончаются аргументы, он начинает уточнять национальность.

Колонии не перестают быть колониями из-за того, что они обрели независимость.

Культ наук в самом высоком смысле этого слова, возможно, еще более необходим для нравственного, чем для материального процветания нации. Наука повышает интеллектуальный и моральный уровень; наука способствует распространению и торжеству великих идей.

Литература нации должна вырастать из национального самоощущения…

Лучшая проверка нации на цивилизованность – то, как нация заботится о своих неимущих.

Нации подобны пчелам – они могут ужалить только ценой собственной жизни.

Нации, как и женщине, не прощается минута оплошности, когда первый встречный авантюрист может совершить над ней насилие.

Нации, так же как индивиды, могут жить лишь двояко: либо воруя, либо производя.

Национальные черты нельзя преувеличивать, делать их исключительными. Национальные особенности – это только некоторые акценты, а не качества, отсутствующие у других. Национальные особенности сближают людей, заинтересовывают людей других национальностей, а не изымают людей из национального окружения других народов, не замыкают народы в себе.

Национальный художник организует фантазию нации, как национальный политик организует силы государства.

Национальный энтузиазм – великая колыбель гения.

Нация не может позволить себе подлости.

Нация – есть сообщество людей, которых объединяют иллюзии об общих предках и общая ненависть к соседям.

Нация – это историческая группа людей, сознательно спаянных друг с другом и сплачиваемых существованием общего врага.

Нация – это сообщество людей, которые через единую судьбу обретают единый характер.

Нация не может погибнуть, кроме как от самоубийства.

Нация не нуждается в жестокости, чтобы быть стойкой.

Нация проявляет себя не только в людях, которым она дает жизнь, но и в том, каким людям она воздает почести, каких людей она помнит.

Нация только в том случае обладает характером, если она свободна.

Нация, которая боролась за человечество, погибнуть не может!

Нация, которая ведет беседу сама с собой, – вот что такое хорошая газета.

Нация, которая не уважает своих стариков, теряет цену своей коллективной мудрости, а взамен гарантирует постоянный страх перед будущим у тех, кто находится в среднем возрасте.

Нация, которая позволяет себе предрассудки против людей, связанные с их внешним видом, доказывает свою надменность и невежество.

Наша истинная национальность – это человечество.

Наша нация приходит в упадок. Великие мужи перевелись. Уже столько времени ни одного торжественного погребения!

Не надо путать интересы народа с интересным положением, в котором он находится, а его национальную идею с национальной дурью тех, которые его в это положение ставят.

Нередко величайшими представителями нации являются именно те, кого она осуждает на смерть.

Нет для нации ничего более невыносимого, чем дань, наложенная чужеземным владычеством.

Никакая нация не может достичь процветания, пока она не осознает, что пахать поле – такое же достойное занятие, как и писать поэму.

Об идеалах нации молено судить по ее рекламе.

Отдельная личность не обязана быть мудрее целой нации.

По кладбищам, могильным плитам и эпитафиям молено судить о нации, ее невежестве или благородстве.

По-настоящему нация велика не тогда, когда она состоит из большого числа думающих, свободных и энергичных людей, а когда мысль, свобода и энергия подчинены идеалу более высокому, чем у среднего члена общества.

Принцип национальности господствует у людей над принципом внутренней свободы. Народы охотнее согласились бы потерять свои либеральные учреждения, чем утратить свое имя и свою землю.

Просвещение и патриотизм создают нации; невежество и эгоизм создают чернь.

Разбойник с большой дороги, участвует ли он в шайке или грабит в одиночку, равно остается грабителем; и нация, затевающая неправедную войну, есть не что иное, как большая шайка грабителей.

Самый распространенный вид гордости – национальная гордость.

Счастлива нация, у которой еще нет истории.

Только свободная нация обладает национальным характером.

У нации своя душа, свое духовное начало.

Убогий человечек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит.

Ум везде одинаков: у умных людей есть одни общие признаки, как и у всех дураков, несмотря на различие наций, одежд, языка, религий, далее взгляда на жизнь.

Хирурги научились менять человеку пол, теперь у них на очереди национальность.

Человечество – цель, нация – средство. Без нее вы, как праздные созерцатели, можете обожать человечество, но не сможете стать частью его, как бы ни пытались.

Чувство единства нации невозможно без уважения к себе, которое в свою очередь невозможно без свободы.

Юмор – украшение нации… Пока мы способны шутить, мы остаемся великим народом!

Я счастлив, что принадлежу к нации, слишком маленькой, чтобы совершать большие глупости.

Благоденствие для государств – то лее, что зрелость для плодов: оно заключает в себе предрасположение к гнилости.

Благосостояние государства обеспечивают не те деньги, которые оно ежегодно отпускает чиновникам, а те, что оно ежегодно оставляет в карманах граждан.

В государстве следует четко различать арифметическое большинство и большинство политическое.

В демократическом обществе безобидный гражданин становится опасным, как только превращается в избирателя или потребителя.

В стадах нет ничего привлекательного, далее если они бегут вслед за тобой.

В стране, где есть порядок, будь смел и в действиях, и в речах. В стране, где нет порядка, будь смел в действиях, но осмотрителен в речах.

Во многих государствах не просто привести в соответствие притязания граждан с их желанием трудиться. Участвовать в управлении государством хотят все, но, как только нужно браться за работу, у всех находятся отговорки.

Возвышение или упадок государств почти всегда зависит от смелости и ума их правителей.

Встарь богатейшими странами были те, природа которых была наиболее обильна; ныне богатейшие страны – те, в которых человек наиболее деятелен.

Всякий раз государство превращается в подлинный ад именно потому, что человек пытается сделать его земным раем.

Где начинается целесообразность с точки зрения государства, там начинается произвол в отношении граждан.

Горнило бедствий очищает и облагораживает как отдельных людей, так и целые страны.

Государства приобретаются либо своим, либо чужим оружием, либо милостью судьбы, либо доблестью.

Государства, в которых правит толпа, отрекаются от законов так же легко, как и от веры своих отцов.

Государство – не Бог, оно не имеет права отнимать то, что не может вернуть, если захочет.

Государство близко к упадку или падению, когда недовольство низов достигает высоких степеней накала.

Государство в случае необходимости жертвует своими детьми и только в самом крайнем случае своими слугами.

Государство всегда именуют Отечеством, когда готовятся к убийству людей.

Государство делает слабым недостаток не в деньгах, а в людях и дарованиях.

Государство легко может себе позволить иметь меньшее население… незаконнорожденные, сироты, дети-уроды должны осуждаться на смерть еще в младенчестве.

Государство может себе позволить забыть промахи своих граждан, но граждане промахи своего государства – нет.

Государство может совершить больше преступлений, чем его гражданин может себе представить.

Государство создается не ради того только, чтобы жить, но преимущественно для того, чтобы жить счастливо.

Государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад.

Государство тогда не является организованным собранием эгоистов, когда успехи в деятельности на благо общества ценятся выше, нежели власть и деньги.

Государство, которое неспособно видоизменяться, неспособно и сохраниться.

Для граждан гораздо полезнее, когда процветает все государство в целом, – а не когда отдельные люди преуспевают, целое же разрушается.

Добровольные рабы производят больше тиранов, нежели тираны – рабов.

Достоинство государства зависит, в конечном счете от достоинства образующих его личностей.

Если какое-либо государство не в состоянии защитить свой нейтралитет, то бесполезно говорить об этом нейтралитете.

Еще не придумали такой государственной системы, при которой мелкие душонки не становились бы представителями высших инстанций.

Зачем нам законодательствовать для потомства? Что сделало для нас потомство?

Как в домашней, так и в государственной экономии гораздо полезнее подметать сор в настоящем, чем стирать пыль с прошедшего.

Как в природе, так и в государстве, легче изменить сразу многое, чем что-то одно.

Картина стольких государственных смут и смен в судьбах различных народов учит нас не слишком гордиться собой.

Когда государство управляется согласно с разумом, постыдны бедность и нужда; когда государство не управляется согласно с разумом, то постыдны богатства и почести.

Когда конгресс заседает, вся страна испытывает такое же чувство, как если бы ребенок играл с молотком.

Когда Солона спросили, какое государство самое благоустроенное, он ответил: «То, в котором необиженные преследуют судом и наказывают обидчиков не менее, чем обиженные».

Лучшее государственное устройство для любого народа – это то, которое сохранило его как целое.

Наши конгрессмены – самый лучший сорт граждан, какой только молено купить за деньги.

Неистовство людей во время массовых митингов вызывает изумление. Но еще больше поражает сознание того, что на всех на них распространяется избирательное право.

Общепризнанно, что в том государстве, которое желает иметь прекрасный строй, граждане должны быть свободны от забот о предметах первой необходимости.

Неравенство естественным образом приводит к материализации высшего класса, опошлению среднего и озверению низшего.

Общество составлено из двух больших классов: из тех, у которых обедов больше, чем аппетита, и тех, у которых аппетита больше, нежели обедов.

Одна из важнейших задач государства состоит в том, чтобы сделать сосуществование людей более гуманным, а не в том, чтобы контролировать их мысли и навязывать им сомнительные нормы.

Первая панацея для плохо управляемой страны – валютная инфляция, вторая – война; обе приносят временное процветание, обе приносят окончательную гибель.

Почитание своего общества есть рефлекс самопочитания.

Правовое государство, где верховным авторитетом является формальное право и отсутствуют юридические привилегии для отдельных назначенных властями лиц, гарантирует равенство перед законом, представляющее собой противоположность деспотическому правлению.

При нововведениях и переменах в государстве правители обычно думают не столько о необходимости реформ, сколько об их своевременности: бывают обстоятельства, подсказывающие, что нельзя слишком раздражать народ; бывают другие, из коих ясно, что с ним молено не считаться.

Процветание государства, благополучие народа зависят неотменно от доброты нравов, а доброта нравов неотменно от воспитания.

Раб, довольный своим положением, вдвойне раб, потому что не одно его тело в рабстве, но и душа его.

Рабство унижает человека до того, что он начинает любить свои оковы.

Равенство есть вещь самая естественная и в то же время химера.

Революции нужны, чтобы уничтожать революционеров.

Роскошь и чрезмерная изысканность предрекают верную гибель государству, ибо свидетельствуют о том, что все частные лица пекутся лишь о собственном благе, нисколько не заботясь о благе общественном.

Самых довольных граждан имеет то государство, которое создает иллюзию, будто все они – маленькие короли.

Спикер – что-то вроде служителя, который во время корриды стоит у калитки, впуская и выпуская очередного быка.

Страна, которая, подобно древним Афинам, смотрит на прихлебателей, паразитов, льстецов как на исключения, противоречащие народному разуму, как на юродство, – такая страна есть страна независимости и самостоятельности.

Тысячи лет едва достаточно, чтобы создать государство; одного часа довольно, чтобы оно развеялось в прах.

Чем ближе государство к падению, тем многочисленнее его законы.

Где хорошо, там и родина.

Да кто же будет один дремать в своем углу, когда Великое свершается в отчизне?

Иные так расхваливают свою страну, словно мечтают ее продать.

Истинный человек и сын отечества есть одно и то лее.

Каждый гражданин обязан умереть за отечество, но никто не обязан лгать ради него.

Когда свобода исчезла, остается еще страна, но отечества уже нет.

Когда я вспоминаю, что Бог справедлив, я содрогаюсь за мою родину.

Кто не принадлежит своему отечеству, тот не принадлежит и человечеству.

Кто хорошо служит своей родине, тот не нуждается в предках.

Многие склонны путать понятия: «Отечество» и «Ваше превосходительство».

Молено убежать из отечества, но нельзя убежать от самого себя.

Мы все изгнанники и на родине.

Мы прежде всего джентльмены, а уже потом – патриоты.

На вопрос, откуда он, Диоген сказал: «Я – гражданин мира».

Настоящий патриотизм не уживается с неприязнью к отдельным народностям.

Наука должна быть самым возвышенным воплощением отечества, ибо из всех народов первым будет всегда тот, который опередит другие в области мысли и умственной деятельности.

Не может быть ни патриотического искусства, ни патриотической науки.

Не спрашивай, что твоя родина может сделать для тебя, – спроси, что ты можешь сделать для своей родины.

Не спрашивай, что ты можешь сделать для своей родины, – тебе и так об этом напомнят.

Несчастлива страна, у которой нет героев.

Ногами человек должен врасти в землю своей родины, но глаза его пусть обозревают весь мир.

Отечество раба там, где палка.

Отечестволюбие не знает ступеней: кто не все для него делает, тот не делает ничего; кто ему не все отдает, тот во всем отказывает.

Патриот – человек, который не заказывает блюдо, указанное в меню, если не может выговорить его название.

Патриотизм – это последнее прибежище негодяя.

Патриотизм не должен ослеплять нас; любовь к отечеству есть действие ясного рассудка, а не слепая страсть.

Патриотизм: убеждение, что твоя страна лучше других потому, что именно ты в ней родился.

Патриот не столько хочет за что-то умереть, сколько кого-то убить.

Позорить свое отечество – значит предавать его.

Политик – это человек, который пожертвует вашей жизнью за свою родину.

Права она или нет – это наша страна.

Родимая сторона – мать, а чужая – мачеха.

Слава богу, я всегда любил свое отечество в его интересах, а не в своих собственных.

Только два сорта и есть, податься некуда: либо патриот своего отечества, либо мерзавец своей жизни.

Тот, кто не любит свою страну, ничего любить не может.

У меня не тоска по родине, а тоска по чужбине.

Храбрость для защиты отечества – добродетель, но храбрость в разбойнике – злодейство.

Я из тех, кто хочет выстирать флаг, вместо того чтобы сжечь его.

Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами… Я полагаю, что мы пришли после других для того, чтобы делать лучше их, чтобы не впадать в их ошибки, в их заблуждения и суеверия.

Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, только бы ее не обманывать.

Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство.

Всякого националиста преследует мысль, что прошлое молено – и должно – изменить.

Когда общество отнимает у человека его социальное достоинство, национальное достоинство начинает раздуваться, как раковая опухоль. Общество должно вернуть человеку его социальное достоинство, и тогда националистическая опухоль сама рассосется.

Между патриотизмом и национализмом глубокое различие. В первом – любовь к своей стране, во втором – ненависть ко всем другим.

Национализм – самое тяжелое из несчастий человеческого рода. Как и всякое зло, оно скрывается, живет во тьме и только делает вид, что порождено любовью к своей стране. А порождено оно на самом деле злобой, ненавистью к другим народам и к той части своего собственного народа, которая не разделяет националистических взглядов.

Национализм – это проявление слабости нации, а не ее силы. Заражаются национализмом по большей части слабые народы…

Национализм – это раздувание национальной гордости теми, кем нация гордиться не может.

Национализм может быть огромным. Но великим – никогда.

Националисты не могут быть довольны до тех пор, пока не найдут кого-нибудь, кто их обидит.

Антисемит – это человек, который боится. Нет, не евреев, конечно, – боится самого себя, боится своей совести и своих инстинктов, боится свободы и ответственности, боится одиночества и боится перемен, боится общества и боится мира, – он боится всего, и не боится только евреев. Это подлец, который не хочет признаться себе в своей подлости; это убийца, который сдерживает и маскирует свою склонность к убийству, не находя в себе сил справиться с ней, но в то же время дерзновенно предпочитает убийства символические и анонимные – в толпе.

Антисемитизм – это попытка посредственностей возвыситься.

Антисемитизм – это свободный и тотальный выбор самого себя, это тотальный подход не только к евреям, но и вообще – к людям, к истории и к обществу; это одновременно и страсть, и мировоззрение.

Антисемитизм не относится к разряду идей, подпадающих под защиту права на свободу мнений.

Антисемитизм предоставляет серьезные выгоды людям, сознающим свою глубокую несостоятельность и пребывающим в тоске; он позволяет им надеть на себя личину страсти и спутать ее с собственной личностью.

Антисемитизм представляет собой предохранительный клапан для власть имущих; поощряя антисемитизм, власти подменяют опасную ненависть к режиму правления на безопасную ненависть к отдельным людям.

Антисионизм отличается от прочих проявлений антисемитизма лишь тем, какой именно аспект еврейства избран как объект ненависти.

Если бы евреев не существовало, антисемит выдумал бы их.

Если некий человек придерживается того мнения, что несчастья страны и его собственные несчастья полностью или частично объясняются присутствием в обществе еврейских элементов, если он предлагает исправить такое положение и для этого лишить евреев тех или иных гражданских прав, или отстранить их от выполнения определенных экономических и социальных функций, или выслать их с той или иной территории, или уничтожить их всех, то говорят, что этот человек – антисемит.

Проклятие антисемита в том, что ему жизненно необходимо иметь врага – чтобы был кто-то, кого он будет истреблять.

Я не люблю евреев; они работают упорнее, они разумнее, они ведут себя открыто, наконец, они – повсюду.

В борьбе с авторитетом и традицией – создавай традицию и авторитет.

Мертвые правят живыми.

То, что забыли сыновья, стараются вспомнить внуки.

Традиционалисты – пессимисты по отношению к будущему и оптимисты по отношению к прошлому.

Традицию нельзя унаследовать – ее надо завоевать.

Традиция – это всего лишь ностальгия, разгуливающая прилюдно в полной парадной форме.

У каждой эпохи свои изъяны, которые прибавляются к изъянам более ранних эпох; именно это мы называем наследием человечества.

Архитектура, скульптура, живопись, музыка и поэзия справедливо могут быть названы цветом цивилизованной жизни.

Быстро распространяющаяся и чрезмерно возбужденная цивилизация навсегда нарушает безмолвие морей.

Важнейшая задача цивилизации – научить человека мыслить.

Традицию нельзя унаследовать – ее надо завоевать.

Традиция – это всего лишь ностальгия, разгуливающая прилюдно в полной парадной форме.

У каждой эпохи свои изъяны, которые прибавляются к изъянам более ранних эпох; именно это мы называем наследием человечества.

Величайшее чудо цивилизации – создание существа, которое в состоянии ее вынести.

В каждой цивилизации свои варвары.

В нашей цивилизации не проявляют большого уважения к человеку, который всегда хочет быть в центре внимания, не делая ничего для того, чтобы это заслужить.

Если на вершине цивилизации люди могут падать и умирать от голода, то виной этому не скупость природы, а человеческая несправедливость.

Да будут прокляты эти интересы цивилизации, и далее самая цивилизация, если для сохранения ее необходимо сдирать с людей кожу.

Для многих цивилизаций энергия человека и энергия животных равнозначны.

Истинный показатель цивилизации – не уровень богатства и образования, не величина городов, не обилие урожаев, а облик человека, воспитываемого страной.

Мы готовы принять любое объяснение кризиса, переживаемого нашей цивилизацией, но не можем допустить мысли, что этот кризис является следствием принципиальной ошибки, допущенной нами самими.

Наша цивилизация еще только начинается, и мы не в силах представить себе, далее при самом пылком воображении, до какой власти над природой доведет она нас.

Наша цивилизация сможет выжить, только если мы откажемся от привычного поклонения великим.

Не надо смешивать цивилизацию с культурой… Развитие цивилизации отодвигает культуру все более и более назад, игнорируя духовную сторону человека и отодвигая его к первобытному звериному прошлому.

Нет ничего враждебнее культуре, чем цивилизация.

Объединенный с альтруизмом индивидуализм стал основой нашей западной цивилизации.

Одно из величайших бедствий цивилизации – ученый дурак.

По мере того как народы цивилизуются, великим дарованиям все труднее достигать высших мест.

Свобода есть единственная характерная черта цивилизации…

Сложная цивилизация предполагает, что индивид должен приспосабливаться к переменам, причины и природа которых ему неизвестны.

Современная цивилизация – обмен ценностей на удобства.

Суеверие проходит с успехом цивилизации.

Трижды преступна хищническая цивилизация, не ведающая ни жалости, ни любви к твари, но ищущая от твари лишь своей корысти, движимая не желанием помочь природе проявить сокрытую в ней культуру, но навязывающая насильственно и условно внешние формы и внешние цели.

Уровень цивилизации определяется тем, как она заботится о беспомощных людях.

Цивилизация – ужасное растение, которое не растет и не расцветает, пока его не польют слезами и кровью.

Цивилизация заключается не в большей или меньшей утонченности. Но в сознании, общем для целого народа. И это сознание никогда не бывает утонченным. Наоборот, оно вполне здравое. Представлять цивилизацию творением элиты – значит отождествлять ее с культурой, меж тем как это совершенно разные вещи.

Цивилизация – не удовлетворение потребностей, а их умножение.

Цивилизация, основанная на принципе и идее повышенного мнения о себе, является гнилой с самого своего рождения.

Цивилизация – прогресс в сторону общества уединенности. Все существование дикаря публично и управляется законами его племени.

Цивилизация – это бесконечное накопление ненужных вещей.

Цивилизация – это использование законов природы в собственных интересах.

Цивилизация – это нечто, обращенное против поэзии.

Цивилизация – это процесс освобождения человека от человека.

Цивилизация – это стадия развития общества, на которой ничего нельзя сделать без финансирования.

Цивилизованная дикость – самая худшая из всех дикостей.

Цивилизованный человек мыслит как культурный человек, а поступает как варвар.

Чем более цивилизованным становится образ жизни, тем более приближаются люди к тому, какими были они вначале: наивысшей ступенью знания оказывается неведение, а вершиной искусства – природа и нравственная простота.

Я думаю, что следующим великим шагом цивилизации будет такое положение дел, когда правительство будет состоять из мудрых, а не из сильных.

Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!., нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу.

Даровитый человек может владеть несколькими языками лучше, нежели бездарный одним своим собственным.

Когда исчезает народный язык – народа нет более!.. Лишите народа всего – и он может все вернуть, но заберите язык, и он больше никогда не создаст его; новую родину далее может создать народ, но язык никогда: умер язык в устах народа – умер и народ.

Красивый язык облекает в пристойную форму далее глупые мысли.

Нападать на язык народа – это означает нападать на его сердце.

Не будем клеветать разума человеческого – неистощимого в соображении понятий, как язык неистощим в соображении слов.

По отношению каждого человека к своему языку молено абсолютно уверенно судить не только о его культурном уровне, но и о гражданкой ценности. Истинная любовь к своей родине немыслима без любви к своему языку. Человек, безразличный к родному языку, – дикарь. Он вреден по самой своей сути потому, что его безразличие к языку проявляется соответствующим безразличием к прошлому, настоящему и будущему своего народа.

Русский язык, созданный для поэзии, он необычайно богат и примечателен главным образом тонкостью оттенков.

Славяно-российский язык, по свидетельству самих иностранных эстетиков, не уступает ни в мужестве латинскому, ни в плавности греческому, превосходя все европейские: итальянский, французский и испанский, кольми паче немецкий.

Создать язык невозможно, ибо его творит народ; филологи только открывают его законы и приводят в систему, а писатели только творят на нем сообразно с сими законами. Виссарион Белинский

Только сделавшись мертвыми, языки становятся бессмертными.

Человек выше животного способностью к языку, но ниже его, когда неподобающим образом обращается с языком.

Человек, отправляющийся в путешествие в страну, языка которой не знает, собственно, отправляется в школу, а не в путешествие.

Язык – это душа национального народа: если есть такая душа, то есть и хозяин ее – это сам народ…

Язык – это история народа. Язык – это путь цивилизации и культуры.

Язык есть вековой труд целого поколения.

Язык народа – лучший, никогда не увядающий и вечно вновь распускающийся цвет всей его духовной жизни.

Язык не пойдет в ногу с образованием, не будет отвечать современным потребностям, если не дадут ему выработаться из своего сока и корня, перебродить на своих дрожжах.

Английский официант ждет распоряжений, исполняет их и никогда их не предвосхищает; если вы передумаете, он не выказывает ни удивления, ни недовольства. Итальянский официант заранее создает себе совершенно четкое представление о том, где вы будете сидеть и что есть, и если вы вздумаете обмануть его ожидания, он вас зарежет.

Англичане коллективно, как народ, плуты, индивидуально честны. Наоборот, французы, честные как народ, индивидуально – плуты.

Англичане начинают всегда свою колонизацию учреждением банка, испанцы – церкви, французы – кафе-шантана.

Англичанин изобрел спорт, немец – физкультуру.

Англия и Америка – две нации, разделенные общим языком.

Афоризм – английская шутка, произнесенная с французским акцентом и записанная с немецкой старательностью.

Богатый негр – мулат, бедный мулат – негр.

В Америке такие китаянки!..

В Италии музыка стала нацией. У нас на севере дело обстоит совсем иначе; там музыка стала человеком и зовется Моцартом или Мейербером.

Во Франции пять минут на десять минут короче, чем в Испании, но немного длиннее, чем в Англии, где пять минут обычно составляют десять минут.

Египтяне столь прославлены своими нагромождениями камней.

Иностранцы, особенно пожилые и женского пола, питают противоестественную страсть к домашним животным.

Итак, что лее? Имеем ли мы преимущество? Нисколько; ибо мы уже доказали, что как иудеи, так и эллины – все под грехом.

Мы смеемся над китайцами, которые по обычаю уродуют себе ноги, над индейцами, сплющивающими себе голову; мы презираем австралийских дикарей, которые татуируют себе лицо, – а разве мы сами не повинуемся рабской моде на одежду и не носим платья, которые совершенно нас обезображивают?

Мы, немцы, поклоняемся только девушке, и только ее воспевают наши поэты; у французов, наоборот, лишь замужняя женщина является предметом любви как в жизни, так и в искусстве.

Немцы – господа жен, англичане – слуги, французы – товарищи, итальянцы – тюремщики, испанцы – мучители, магометане – палачи.

Нетрудно представить себе европейца, обратившегося в буддийскую веру, ибо это обеспечивает ему жизнь после смерти – которую Будда считает непоправимым злом, но которой человек желает изо всех сил.

Простому человеку иностранцы кажутся либо нелепыми, либо – если они многозначительны и могущественны – отвратительными.

Рай на земле – это американская зарплата, английский дом, китайская еда и русская жена. Ад на земле – это американская жена, английская еда, китайский дом и русская зарплата.

Соединенные Штаты стали великим государством потому, что наш народ с первых лет нашей истории действовал на добровольной основе.

Существует мир идей и мир обычаев. Французы склонны замалчивать первое, англичане – второе, однако вопиет в равной степени и то и другое.

У англичан больше мнений, чем мыслей. У нас, немцев, наоборот, так много мыслей, что мы не успеваем далее составить себе мнение.

Француженка выходит замуж по расчету, англичанка потому, что так принято, немка – по любви. Француженка любит до конца медового месяца, англичанка – всю жизнь, немка – вечно. Француженка обладает остроумием, живостью воображения, англичанка – умом, немка – чувством. Француженка болтает, англичанка говорит, немка рассуждает.

Французское безумие далеко не так безумно, как немецкое, ибо в последнем, как сказал бы Полоний, есть система.

Америка – единственная нация идеалистов.

Америка – единственная страна, которая от варварства перешла прямо к упадку, минуя стадию цивилизации.

Америка – континент, названный так потому, что его открыл Колумб.

Америка – рай для женщин. Вот почему, как в свое время Ева, они стремятся поскорей оттуда вырваться.

Америка – самая богатая страна в мире, потому что половину ее населения составляют сбежавшие из Европы кассиры и их потомки.

Америка – это нечто большее, чем просто географическое понятие; это – понятие, связанное с изобилием и нравственностью.

Америка – это страна, где за доллар молено купить запас аспирина на всю жизнь, и этого запаса хватает на две недели.

Америка не знает, куда направляется, но бьет рекорд скорости по дороге туда.

Америка – это страна налогов, которая была основана для того, чтобы избежать налогов.

Америка, боюсь, верит только во всемогущий доллар.

Американец – человек, который делает что-либо, потому что так не делали раньше.

Американец – это Дон Кихот здравого смысла, ибо практичен до такой степени, что совершенно оторван от действительности.

Американец – это тот, кто оставил за собой все старые традиции и предрассудки и воспринял новый образ жизни.

Американец занимается делами, а в свободное время женщинами.

Американец– оптимист по природе. Он – экспериментатор, изобретатель, строитель, который строит лучше всего тогда, когда должен возвести великое строение. Заставьте его поверить в себя, поставьте перед ним великую цель, и он найдет способы достичь этой цели.

Американки требуют от своих мужей таких исключительных достоинств, какие англичанки ожидают найти разве что у своих лакеев.

Американок утомляют долгие заезды, но в скачках с препятствиями они великолепны.

Американская жизнь – мощный растворитель. Она способна нейтрализовать любой, далее совершенно чуждый ей интеллектуальный элемент, растворить его в свойственном ей добродушии, самодовольстве, бездумности и оптимизме.

Американская мечта: начать делать деньги, затем делать деньги при помощи денег и, наконец, делать большие деньги при помощи больших денег.

Американские интересы чаще всего нарушаются там, где о них еще ничего не слышали.

Американский народ сказал свое слово. Но чтобы понять, что он сказал, потребуется некоторое время.

Американцы – великая нация великих националистов.

Американцы – народ, который ищет пилюлю от всех болезней – и избирает ее в конгресс.

Американцы наивные, черствые, бессердечные. Дружить с американцами невозможно. Водку пьют микроскопическими дозами. Все равно что из крышек от зубной пасты… Мировые проблемы американцев не волнуют. Главный их девиз – «Смотри на вещи просто!» И никакой вселенской скорби!..

Американцы переплывут океан, чтобы сражаться за демократию, но не перейдут через улицу, чтобы проголосовать.

Американцы старшего поколения пережили столько перемен, сколько не выпадало на долю ни одной группы людей во всем мире.

Америку много раз открывали до Колумба, но никому об этом не рассказывали.

Белый дом – самая прекрасная тюрьма в мире.

Благотворительность и патриотизм – главные качества американца, которому нужно что-либо продать.

Было время, когда Америки не было. Потом появилась на свитке ранняя Америка, страна начинаний, рождался американец. Потом возникла новая Америка, которая ищет и обретает, скорее ищет, чем обретает, в вечных поисках пути меж грозой и мечтой.

В Америке бывают трудные времена. Но мы переживали трудные времена в прошлом и, как я надеюсь, обязательно постараемся пережить их в будущем.

В Америке секс – это мания, в других странах – факт.

В Европе, если у богатой женщины роман с дирижером, она рожает ему ребенка; в Америке она покупает ему оркестр.

Ваша страна плодит одних только толстосумов. В годы до и после Гражданской войны духовная жизнь вашего народа расцветала и приносила плоды. Теперь же вы – жалкие материалисты.

Великой нацией нас делает не наше богатство, а то, как мы его используем.

Все американцы гордятся нашей традицией гостеприимства к людям всех рас и вероисповеданий.

Всю свою жизнь американец прыгает в поезд, когда он уже тронулся, и выпрыгивает из него, когда он еще не остановился. И при этом, заметьте, никогда не остается на платформе и никогда не ломает ногу.

В тропической Америке человек незаметен прежде всего потому, что он редок.

Голливуд – это место, где провинциалы из штата Айова принимают друг друга за кинозвезд.

Гуманитаризм – это то, что объединяет американцев в единую нацию.

Дело Америки – делать дела.

Добропорядочные американцы после смерти отправляются в Париж.

Единственное, что я бы привез домой из Америки, – это миссис Кеннеди.

Единственный верный друг в Вашингтоне – это собака.

Если бы мои книги были немного хуже, меня бы не пригласили в Голливуд; а если бы они были немного лучше, мне не пришлось бы ехать туда.

Если вам не нравится погода в Новой Англии, подождите несколько минут.

Если существует один принцип, который нужно внедрить в сознание американцев глубже, чем какой-либо другой, то он состоит в том, что мы не должны иметь ничего общего с завоеваниями.

Кто знает, что открыл бы Колумб, не попадись ему на пути Америка.

Кто рассчитывает только на попечение государства, пусть подумает о судьбе американских индейцев.

Культ героев в Америке развит необычайно, а герои всегда выбираются среди уголовников.

Мне кажется, что Америка, самая богатая и самая заботливая на земле нация, – нация, способная собрать миллиарды долларов на помощь голодающим детям в Эфиопии, – не может отворачиваться от миллионов своих собственных детей.

Молодость – самая старая традиция Америки, ей уже триста лет.

Мы в Америке получили три неоценимых дара: свободу слова, свободу совести и – благоразумие, удерживающее нас от того, чтобы ими пользоваться.

Мы самая великодушная страна в мире. Мы очень великодушные. Я горжусь тем, что мы такие великодушные. Но несмотря на наше великодушие, мы не должны хвастаться своим великодушием.

Наиболее тщательно скрываемая тайна современной Америки заключена в том, что люди с большей охотой станут тяжело трудиться ради того, во что они верят, чем наслаждаться идеалом изнеженности и праздности.

Нам, американцам, нужно гордиться теми делами, которых мы стыдимся, и стыдиться того, чем гордимся.

Не Америка изобрела права человека, а права человека – Америку.

Ну не парадокс ли: чем ниже доллар опускают, тем выше он растет.

Один американец – индивидуалист; двое американцев – фирма; трое американцев – монополия.

Открыть Америку – это значит на что-то закрыть глаза.

Пока гром не грянет, Америка не вздрогнет.

Соединенные Штаты должны двигаться очень быстро далее для того, чтобы стоять на месте.

Соединенные Штаты страдают национальной мегаломанией, Канада – шизофреническим раздвоением личности.

США: Все, что не запрещено, – разрешено.

У американцев больше машин, сберегающих время, и меньше времени, чем у любого Другого народа.

Уроки, которые надо выучить Америке, вполне ясны. Мы должны снова стать теми, кем были всегда, – самой заботливой нацией за всю мировую историю.

Филадельфия и Франклин начинаются с одной буквы, у них и судьба – одна.

Хэппи энд – вот наша национальная религия.

Часто говорят, что Нью-Йорк – город для очень богатых и очень бедных. Реже приходится слышать, что Нью-Йорк к тому же – город для очень молодых.

Что меня особенно поразило в Америке – это как родители слушаются своих детей.

Что нужно гражданам Соединенных Штатов? Не разделение, не ненависть, не насилие и беззаконие, а любовь и мудрость, сочувствие друг к другу и чувство справедливости к тем, кто все еще испытывает страдания, будь то белые или чернокожие.

Чтобы понять то, что говорит американец, знание английского языка недостаточно.

Я бы вернулся в Америку – умирать, но жить – никогда.

Я думаю, что истинное открытие Америки еще впереди.

Я не стал бы ничего предпринимать ради мести. Наш народ слишком велик, чтобы мстить. Но ради уверенности в будущем я готов сделать что угодно.

Английский здравый смысл – унаследованная глупость отцов.

Англичане – бесчувственные чудаки с болезненным цветом лица и ужасными зубами, которые когда-то завоевали полмира, но до сих пор не могут справиться с паровым отоплением. Они пьют подогретое пиво, моются в ледяной воде и варят любую пищу, в том числе и хлеб.

Англичане – нация любителей, а не профессионалов; их генералы, равно как и их писатели, – любители. Именно поэтому мы всегда выигрывали войны и создали величайшую на свете литературу.

Англичане берут в рот дюжину односложных слов, жуют их, глотают их и выплевывают – и это называется английским языком.

Англичане как ни одна другая нация в мире обладают способностью наливать новое вино в старые мехи.

Англичане не умеют ни есть, ни жить, ни работать со вкусом.

Англичане обладают волшебным даром превращать вино в воду.

Англичане пишут слова «Я» и «Бог» с большой буквы, но «Я» – с несколько большей, чем «Бог».

Англичане путешествуют не для того, чтобы увидеть чужие края, а чтобы увидеть солнце.

Англичане рядом с итальянцами все, как один, напоминают статуи с отбитыми кончиками носов.

Англичане! Вы великий народ, скажу больше – вы великая чернь. Удары ваших кулаков красивее ударов ваших шпаг. У вас есть аппетит. Вы – нация, пожирающая других.

Англичанин – человек, который делает что-либо, потому что так делали раньше.

Англичанин задумывается о морали, только когда ему становится не по себе.

Англичанин никогда не шутит, если речь идет о такой важной вещи, как пари.

Англичанин уважает ваши мнения, но совершенно не интересуется вашими чувствами.

Англия – родина лицемеров.

Англия не станет цивилизованной до той поры, пока список ее колоний не пополнится Утопией. Обменять кое-какие из подвластных ей территорий на эту страну было бы куда как выгодно. Нам нужны непрактичные люди, умеющие заглянуть за пределы наличествующего и поразмыслить над тем, что не ограничено сегодняшним днем.

Англо-саксонская совесть не мешает совершать определенного рода поступки, но запрещает получать от них удовольствие.

Большинство уходит из жизни по-английски.

Британская экономика растет как на дрожжах – британцы обожают пиво!

Британцы – единственный народ на свете, который любит, когда им говорят, что дела обстоят хуже некуда.

Буква I (я) – единственная, которую англичане пишут прописной; я нахожу, что это лучшее выражение их характера.

В Англии преобладают два типа женщин: одни не могут рассказать анекдот, другие не могут его понять.

В Англии я предпочел бы быть мужчиной, или лошадью, или собакой, или женщиной, – именно в этом порядке. В Америке порядок был бы обратный.

В английском суде подсудимый считается невиновным, пока он не докажет, что он ирландец.

В характере англичан создавать себе из опасности удовольствие, из бедствия – зрелище.

Для англичанина признаться в своем полном невежестве по части лошадей – значит совершить социальное самоубийство: вас будут презирать все, и в первую очередь лошади.

Если Англия ко всем своим заключенным относится так лее, как ко мне, она не заслуживает иметь их вовсе.

Из всех наций на свете англичане – самые глупые в беседе и самые умные в деле.

Какая жалость что в Англии нет иных развлечений, кроме греха и религии.

Меня всегда до глубины души поражает странное свойство моих соотечественников: неоправданная самонадеянность в сочетании с еще более неоправданной скромностью.

Молчание – английский способ беседовать.

Мы, англичане, отличаемся особой робостью во всем, что касается религии.

На континенте Европы думают, что жизнь – это игра, а в Англии думают, что крикет – это игра.

Невозможно добиться, чтобы английский суд присяжных вынес приговор за содомию. Половина присяжных не верит, что нечто подобное возможно физически, а другая половина сама занимается этим.

Не только Англия, но и каждый англичанин – остров.

Павлин в своем блеске не выставляет напоказ столько цветов, сколько молено насчитать в праздничном наряде англичанки.

Пока что я знаю только один способ угадать, что будет делать Англия, а именно – выяснить, чего ей не следует делать.

Порою мне кажется, что Творец очарован английской монархической системой: Бог царствует, но не управляет.

Приверженность англичан к здравому смыслу сочетается с прискорбной английской привычкой все переворачивать с ног на голову во имя здравого смысла.

Там, где правила игры не позволяют выиграть, английские джентльмены меняют правила.

У англичан всегда своя линия поведения – но не прямая.

У англичан есть большой недостаток в переговорах: они вечно хотят обмануть.

Я люблю англичан. Они выработали самый строгий в мире кодекс безнравственности.

Я ничего не желал бы менять в Англии, кроме погоды.

Я родился англичанином без капли английской крови.

В германских странах все каналы чувства и выражения как будто засорились; все мгновенно-восприимчивое, нежное, живоподвижное кажется здесь невозможным.

Война – национальная индустрия Пруссии.

Германия – наше отечество, объединенная Европа – наше будущее.

Если честный немец предается пороку, он делает это аккуратно.

Каждая страна должна иметь своего дьявола, наш немецкий дьявол – добрая бочка вина.

Мы, немцы, должны быть хорошими организаторами. Нам не хватит смекалки, чтобы импровизировать.

Нельзя доподлинно утверждать, что немецкий народ изобрел порох. Немецкий народ состоит из тридцати миллионов человек. Только один из них изобрел порох. Остальные 29 999 999 немцев пороха не изобрели. Людвиг Берне

Немец не умеет сопротивляться тому, что кажется ему справедливым; в нем есть род уважения к человеку, или, скорее, к народному праву, которое привносит он далее в свою домашнюю жизнь и которое облегчает в ней все отношения.

Немец похож на раба, повинующегося своему господину без помощи веревок, кнута, только по его слову, далее взгляду. Рабство в нем самом, в его душе; хуже материального рабства рабство духовное.

Немцев упрекают в том, что они всегда подражали во всем французам и англичанам; но забывают, что это самое умное, что они, как нация, могли сделать, потому что собственными силами они не произвели бы ничего дельного и хорошего.

Немцы в целом – народ трудолюбивый и дисциплинированный, добросовестный и энергичный до безжалостности, честный и тщательно выполняющий любое дело; у немцев сильно развиты любовь к порядку, чувство долга и повиновение властям; они часто готовы на большие личные жертвы и выказывают незаурядное мужество в случае опасности.

Немцы живут, чтобы работать, в то время как все остальные народы работают, чтобы жить.

Немцы не любят работать, но – умеют.

Немцы приходят в замешательство и непредсказуемы, если им не удается найти морального оправдания бессмыслице, которую они учинили из-за недостатка практического ума.

Немцы, как никакая другая нация, сочетают в себе качества образцового воина и образцового раба.

О немцах я более хорошего, нежели дурного мнения, но вместе с тем не могу не признать за ними один (и весьма крупный) недостаток – их слишком много.

Первая добродетель германцев – известная верность, несколько неуклюжая, но трогательно великодушная верность. Немец бьется далее за самое неправое дело, раз он получил задаток или хоть спьяну обещал свое содействие.

Предчувствуя близость смерти, я сознаюсь, что ненавижу немецкую нацию вследствие ее бесконечной глупости и что я краснею от того, что принадлежу к ней.

«Типичному немцу» не хватает индивидуалистических достоинств: терпимости и уважения к другим людям и их взглядам, независимости мышления, силы духа и той способности отстаивать свои убеждения перед вышестоящими, которую немцы, ощущающие за собой этот недостаток, называют гражданским мужеством, бережности по отношению к слабым и немощным, а главное – здорового презрения и нелюбви к власти, порождаемых лишь долгой традицией личной свободы. Кроме того, им не хватает массы мелких, но важных достоинств, так облегчающих общение между людьми в свободном обществе: доброты и чувства юмора, уважения к частной жизни соседа и веры в его добрые намерения.

Среди всех народов немцы пользуются высокой репутацией добросовестно проигрывающих.

То хорошо у нас, немцев, что никто еще не безумен настолько, чтобы не найти еще более безумного, который поймет его.

Афинянин попрекал Анахарсиса, что он скиф; он ответил: «Мне позор моя родина, а ты позор своей родине».

Греки вложили в такое множество слов так мало мыслей.

Греки учитывали существование божества. Но не все исчерпывалось божеством.

Поздоровавшись с греком, не забудь пересчитать пальцы.

Древние греки недаром говорили, что последний и высший дар богов человеку – чувство меры.

Наша западная цивилизация была рождена греками. Греки начали величайшую революцию, которая, по-видимому, все еще находится в своей начальной стадии, а именно в стадии перехода от закрытого общества к открытому.

Быть может, мы – сыновья торговцев, но мы же – внуки пророков.

В России быть евреем престижно, это как избранность. Могут, конечно, и в морду дать при случае, но с другой стороны, все знают: ты не простой человек, ты – еврей.

Во всем виноваты евреи. Это их Бог нас всех сотворил.

Все люди – евреи, только не все об этом знают.

Все люди – евреи. Только одни уже признались в этом, а другие еще нет.

Евреи – это самый – или почти самый древний народ; именно этим объясняется их неизменно старообразный и вечно новый облик: им дана мудрость и не дано истории.

Евреи лучше христиан, если они хороши; если же ПЛОХИ, то хуже.

Евреи несли Библию сквозь века как свое переносное отечество.

Евреи подобны гвоздям и затычкам в многоэтажном здании: хотя сами они большой ценности не представляют, без них здание не устоит.

Евреи так многолюдны, что их не может вместить ни одна какая-нибудь страна. Вот почему они населяют большую часть и при том богатейшие из стран Европы и Азии на суше и на островах.

Еврей – воплощение духа отрицания.

Еврей – это тот, кого другие считают евреем.

Еврей Фульд избран в парламент. Я очень рад этому; значит, равноправие евреев вполне осуществилось. Прежде только гениальный еврей мог пробиться в парламент; но если уж такая посредственность, как Фульд, пробивается – значит, нет больше различий между евреями и не-евреями.

Евреям, которым мир обязан Богом, обязан он также его словом, Библией.

Если теория относительности подтвердится, то немцы скажут, что я немец, а французы – что я гражданин мира; но если мою теорию опровергнут, французы объявят меня немцем, а немцы – евреем.

История, эта героическая родина во времени, сегодня уже не удовлетворяет евреев: они завоевали право на родину в пространстве.

Ни у какого другого народа мы не наблюдаем такого мгновенного вхождения в панику, как у евреев.

Пессимизм – это роскошь, которую евреи не могут себе позволить.

По существу, среди всех «инородцев» в России – несмотря на все антисемитские вопли, – нет элемента, который мог бы легче, чем евреи, быть поставлен на службу российской государственности и ассимилирован с русской культурой.

Подвиги евреев столь же мало известны миру, как их подлинное существо. Люди думают, что знают их, потому что видели их бороды, но ничего больше им не открылось, и, как в Средние века, евреи и в новое время остаются бродячей тайной. Она раскроется, вероятно, в тот день, о котором сказано пророком, что будет тогда единый пастырь и единое стадо, и праведный, страдавший за спасение человечества, удостоится возвышенного признания.

Пристать к Христу – задача для еврея слишком трудная: сможет ли он когда-нибудь уверовать в божественность другого еврея?

Религия евреев организует людей для преобразования мира. Иудаизм – это всеобъемлющее движение, это образ жизни, включающий элементы действия и создания нравственных ценностей. Цель его – создание нравственной и духовной нации.

Что у меня общего с евреями? У меня едва ли есть что-нибудь общее с самим собой.

Чтобы гарантировать ему мученичество, Бог родил своего сына евреем.

Среди всех прочих народов мира только евреи сохранили свою культуру и традиции целиком на протяжении почти четырех тысяч лет весьма бурной истории. Только евреи смогли уцелеть как нация несмотря на то, что их дважды лишили исторической родины, несмотря на рассеяние по всему миру и бездомность на протяжении двух тысяч лет, несмотря на ненависть и гонения в каждой стране своего пребывания.

Я знаю, откуда идет легенда о богатстве евреев: они за все расплачиваются.

Бог создал Италию по замыслу Микеланджело.

Главная черта национального характера итальянцев – полное бесстыдство. Бесстыдный человек ведет себя или слишком дурно, и тогда он бывает дерзок и заносчив, или же слишком скромно, и тогда он бывает низок. Напротив, человек стыдливый бывает то слишком застенчив, то слишком горд. Итальянец же ни застенчив, ни горд, но всегда или труслив или заносчив.

Если в нотах написано «соn аmоrе», только итальянские оркестры действительно играют с любовью. Остальные играют так, словно все музыканты женаты.

Италия добилась исполнения своего заветного желания – она стала независимой. Но, добившись независимости, она выиграла в политической лотерее слона. Ей нечем его кормить.

Итальянец занимается женщинами, а в свободное время делами.

Итальянская пища имеет лишь один недостаток: через пять-шесть дней ты уже опять голоден.

Итальянец не занимается сексом, он просто много говорит о нем.

Итальянцы – нация актеров, худшие из которых идут на сцену.

Кровать, как говорят итальянцы, это опера бедняка.

Мы создали Италию, давайте создавать итальянцев.

Нет земли на свете, которая так была бы усеяна крепостями, как Италия. И нет также земли, которая бы была так часто завоевана.

У итальянцев есть искренность, верность в частных сношениях. Большую власть над ними имеют интерес, честолюбие, но не гордость и тщеславие.

У римлян ни за что не хватило бы времени на завоевание мира, если бы им пришлось сперва изучать латынь.

В мире найдется не много достоинств, которыми бы поляки не обладали. И не много ошибок, которые бы они не совершали.

Лет тридцать назад… это была молодая, разгоряченная, шальная, отвязная Польша, которой явно повезло с заклятым другом, Советским Союзом. Он был могуществен, но неуклюж, страшен, но смехотворен, и на его фоне Польша выглядела ослепительной красоткой, которая носила короткие юбки, танцевала рок, молилась по воскресеньям в костеле после бессонной субботней ночи, читала Марека Хласко и бегала смотреть американские фильмы.

Против мягкого иноземного господства поляки восстают, потому что могут, против сурового – потому что должны.

Только поляки способны за границей говорить на всех языках одновременно.

Сегодняшняя Польша, видимо… поражена страхом. И растерянностью… Крестьянское упрямство, страсть к охоте, нелюбовь к умным и безграничная любовь к костелу – все это превратилось теперь в политический флаг. Как только умерли Войтыла, Милош, Лем, все, словно в театре, перевернулось. Яйцеголовые люди с хитрыми улыбочками, старыми язвами вроде национализма и антисемитизма, провинциальным мессианством стали вершить судьбами поляков. Польша превратилась в мелкую карикатуру на романы Оруэлла.

Американская демократия – это диктатура доллара, а российская демократия – это диктатура нищеты.

Больше всего русские восхищаются силой, и нет ничего, к чему бы они питали меньше уважения, чем к военной слабости.

В других обществах всякий живет, работая и частью проживая, частью наживая; в русском одни только наживаются, другие проживаются, и никто не живет и не работает.

В основе русской истории лежит знаменательная легенда о призвании варяг-иностранцев для управления русской землей, так как «земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет». Как характерно это для роковой неспособности и нежелания русского народа самому устраивать порядок в своей земле! Русский народ как будто бы хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот о земном устройстве.

В России вся собственность выросла из «выпросил», или «подарил», или кого-нибудь «обобрал». Труда у собственности очень мало. И от этого она не крепка и не уважается.

В России нет средних талантов, простых мастеров, а есть одинокие гении и миллионы никуда не годных людей. Гении ничего не могут сделать, потому что не имеют подмастерьев, а с миллионами ничего нельзя сделать, потому что у них нет мастеров. Первые бесполезны, потому что их слишком мало; вторые беспомощны, потому что их слишком много.

В России историю следует издавать в виде блокнота, в котором легко изъять любую страницу и заменить ее новой.

В России самая твердая валюта – жидкая.

В России суровость законов умеряется их неисполнением.

В России центр на периферии.

В России чтут Царя и кнут.

В русском народе поистине есть свобода духа, которая дается лишь тому, кто не слишком поглощен жаждой земной прибыли и земного благоустройства. Россия – страна бытовой свободы, неведомой передовым народам Запада, закрепощенным мещанскими нормами.

В чем мы навсегда обогнали Америку, так это в часовых поясах!

Ввиду отсутствия всего остального иностранцы обычно говорят, что у нас им больше всего понравились люди.

Великорус – историк от природы: он лучше понимает свое прошедшее, чем будущее; он не всегда догадается, что нужно предусмотреть, но всегда поймет, что он не догадался. Он умнее, когда обсуждает, что сделал, чем когда соображает, что нужно сделать. В нем больше оглядки, чем предусмотрительности, больше смирения, чем нахальства.

Верит в Россию каждый по-своему, и каждый находит в полном противоречий бытии России факты для подтверждения своей веры.

Вся Россия – пьющий Гамлет.

Говорят про Россию, что она не принадлежит ни к Европе, ни к Азии, что это особый мир. Пусть будет так. Но надо еще доказать, что человечество, помимо двух своих сторон, определяемых словами – Запад и Восток, обладает еще третьей стороной.

Для западного культурного человечества Россия все еще остается совершенно трансцендентной, каким-то чуждым Востоком, то притягивающим своей тайной, то отталкивающим своим варварством.

Для России важен размах, а не результат.

Для русского материальные ценности и принципы, за ними стоящие, значат слишком мало, а чувства и выражение их – слишком много.

Едва ли не на одном русском языке воля означает и силу преодоления, и символ отсутствия преград.

Если бы в России строго выполнялись все законы и никто не брал взяток, жизнь в ней была бы совершенно невозможна.

Если на Святой Руси человек начнет удивляться, то он остолбенеет в удивлении, и так до смерти столбом и простоит.

Сознаем ли мы сами, что есть Россия и к чему она призвана? Для нас самих Россия остается неразгаданной тайной.

Иной русский разум гораздо превосходнее бывает заморского; но поелику оный не имеет еще столько уважения и одобрения, как иностранный разум, то он часто от этого тупеет.

Есть соответствие между необъятностью, безгранностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физическою и географией душевной. В душе русского народа есть такая же необъятность, безгранность, устремленность в бесконечность, как и в русской равнине.

Есть у русского человека враг, непримиримый, опасный враг, не будь которого он был бы исполином. Враг этот – лень.

Жизнь русскую, не установившуюся, задержанную и искаженную, вообще трудно понимать без особенного сочувствия.

История России – это борьба невежества с несправедливостью.

История русской революции – это сказание о граде Китеже, переделанное в рассказ об острове Сахалине.

Какой же русский не любит быстрой езды?

Когда присмотришься к русскому добродушию, видишь его очень похожим на азиатское безразличие.

Кроме дураков и дорог, в России есть еще одна беда: дураки, указывающие, какой дорогой идти.

Кто же виноват, что кроме истории мы ничего не умеем делать?

Кто сомневается, что у России особый путь, пусть поездит по нашим дорогам.

Мне часто становится жаль русских, – как жалеют и детей маленьких, – безвольных, бесхарактерных, мило хвастливых, впечатлительных, великодушных, ленивых…

Молено благоговеть перед людьми, веровавшими в Россию, но не перед предметом их верования.

Надо сознаться, что должность русского бога не синекура.

Наш народ миролюбив и незлобив. Восемьсот лет провел в походах и боях…

Наша история идет по нашему календарю: в каждый век отстаем от мира на сутки.

Мой народ впадает в ненависть поразительно легко. Это его кайф. Знаю и другое: нет силы, которая может это изменить. Мы – народ великий, мы принимаем в расчет и обращаем внимание только на революции да кровопролития крупного калибра.

Наша любовь всегда должна быть сильнее нашей ненависти. Нужно любить Россию и русский народ больше, чем ненавидеть революцию и большевиков.

Не может же русский человек быть счастлив в одиночку, ему нужно участие окружающих, а без этого он не будет счастлив.

Не надобно быть Русским: надобно только мыслить, чтобы с любопытством читать предания народа, который смелостию и мужеством снискал господство над девятою частию мира, открыл страны, никому дотоле неизвестные, внеся их в общую систему Географии, Истории.

Несправедливо упрекать русский народ в том, что он ознаменовывает некоторую долю предоставленной ему свободы разными пороками – пьянством, воровством, мошенническими замашками и проч. Но это не оттого, что ему дана некоторая свобода, а оттого, что ему недоставало ее.

Несчастье русских в том, что у них прекрасные дочери, но дурные жены и матери; русские женщины мастерицы влюбляться и нравиться, но не умеют ни любить, ни воспитывать.

Никакая философия истории, славянофильская или западническая, не разгадала еще, почему самый безгосударственный народ создал такую огромную и могущественную государственность, почему самый анархический народ так покорен бюрократии, почему свободный духом народ как будто бы не хочет свободной жизни? Эта тайна связана с особенным соотношением женственного и мужественного начала в русском народном характере.

Нет на свете нации более презренной, более покинутой, более чуждой и ненужной, чем русская.

Никто не умеет жить так, как не умеем мы!

Новые слова иностранного происхождения вводятся в русскую печать беспрестанно и часто совсем без надобности, и – что всего обиднее – эти вредные упражнения практикуются в тех самых органах, где всего горячее стоят за русскую национальность и ее особенности.

Обождите, мы вам еще покажем кузькину мать и в производстве сельскохозяйственной продукции!

Обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения.

Общественный дух наш проявляется тогда, когда нужно страдать от внешнего врага… Но как скоро гроза затихнет, все опять приходит в прежний порядок, то есть беспорядок.

Основная сущность болезни русского духа есть не социализм и не анархизм – то и другое суть только проявления болезни, – а нигилизм.

Ожидание чуда есть одна из слабостей русского народа.

Отличительное свойство русского ума состоит в отсутствии понятия о границах. Молено подумать, что все необъятное пространство нашего отечества отпечаталось у нас в мозгу.

Отрицание России во имя человечества есть ограбление человечества.

Пал жертвой русского гостеприимства…

Подчас русская жизнь представляется мне замкнутой в какой-то вагон, где курят, шумят, орут пьяные песни, играют в карты и явно тайно грабят друг друга, а между тем вагон сошел уже с рельсов и мчится по так называемому мертвому пути.

После трех рюмок коньяку француз переходит на минеральную воду, а русский – на «ты».

Появится неизвестно откуда идея, занесенная каким-то случайным ветром, как пробьется через всякого рода преграды, начнет незаметно просачиваться через умы, и вдруг в один прекрасный день испарится или же забьется в какой-нибудь темный угол национального сознания, чтобы затем уже более не всплывать на поверхность: таково у нас движение идей.

Простой народ пил редко… Только в праздники, но когда вино начало подаваться от казны, когда к слову «кабан» приложился эпитет «царев», пьянство стало всеобщим качеством.

Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение.

Россия – самая не шовинистическая страна в мире…. Русские почти стыдятся того, что они русские; им чужда национальная гордость и часто далее – увы! – чуждо национальное достоинство. Русскому народу совсем не свойственен агрессивный национализм, наклонности насильственной русификации. Русский не выдвигается, не выставляется, не презирает других.

Россия – самая государственная и самая бюрократическая страна в мире; все в России превращается в орудие политики.

Россия – страна фасадов.

Россия – фантастическая страна духовного опьянения, страна хлыстов, самосожигателей, духоборов… В России, в душе народной есть какое-то бесконечное искание, искание невидимого града Китежа, незримого дома.

Перед русской душой открываются дали, и нет очерченного горизонта перед духовными ее очами. Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, божественной правды и спасения для всего мира и всеобщего воскресения к новой жизни. Она вечно печалуется о горе и страдании народа и всего мира, и мука ее не знает утоления. Душа эта поглощена решением конечных, проклятых вопросов о смысле жизни.

Россия – это историческая родина инородцев.

Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись. Горе тому, кто это думает, вдвойне горе тому, кто действительно без нее обходится.

Россия есть игра природы, а не ума.

Россия не может идти чужим путем. Она и своим-то идти не может.

Россия не может определять себя как Восток и противополагать себя Западу. Россия должна сознавать себя и Западом, Востоко-Западом, соединителем двух миров, а не разделителем.

Россия производит впечатление великой державы. Но больше она ничего не производит.

Россия страдает совсем не теми недугами, как Западная Европа, и потому к нам вовсе не идут те теории об изменении существующего порядка, какие проповедуются там. У нас две глубокие раны, требующие врачевания: невежество народа и дурная администрация. Исцелить последнюю гораздо труднее, чем первое.

Россия: сотни миль полей и по вечерам балет.

Россия: страна богатая, но временно бедная.

Русская женщина часто говорит больше, чем делает, но делает всегда то, что желает.

Русская история до Петра Великого – одна панихида; а после Петра – одно уголовное дело.

Русские долго запрягают, но быстро ездят.

Русские долго запрягают, но потом никуда не едут. Просто запрягают и распрягают, запрягают и распрягают. Это и есть наш особый путь.

Русские уже благодаря размерам своей страны космополиты или, по крайней мере, на одну шестую космополиты, поскольку Россия занимает почти шестую часть всего населенного мира.

Русский коммунизм – незаконное детище Карла Маркса и Екатерины Великой.

Русский народ есть в высшей степени поляризованный народ, то есть совмещение противоположностей. Им молено очароваться и разочароваться, от него всегда молено ждать неожиданностей, он в высшей степени способен внушить к себе сильную любовь и сильную ненависть.

Русский народ изгнал Наполеона, потому что француз не может быть русским царем. Русским царем может быть только немец.

Русский народ – самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю. Все подлинно русские, национальные наши писатели, мыслители, публицисты – все были безгосударственниками, своеобразными анархистами. Анархизм – явление русского духа.

Русский народ стоит перед неотвратимой и великой задачей создать для себя формы общежития, основанные на духовной свободе и самодеятельности. В муках вынашивает он этот созревающий в нем плод; но первый опыт рождения кончился бесплодными, губительными потугами и судорогами большевистской революции. Поняв свободу как бесчинство разнузданности, он обрел лишь новый и жесточайший деспотизм, неслыханный по глубине и универсальности своего действия.

Русский народ, этот сторукий исполин, скорее перенесет жестокость и надменность своего повелителя, чем слабость его; он желает быть наказываем – по справедливости, он согласен служить – но хочет гордиться рабством, хочет поднимать голову, чтобы смотреть на своего господина, и простит в нем скорее излишество пороков, чем недостаток добродетелей.

Русский ни с мечом, ни с калачом не шутит.

Русский ум всего ярче сказывается в глупостях.

Русский характер, если молено говорить о нем как о чем-то едином в стране, населенной многими народами, практически безразличен к ценности времени и места; главное для него – чувства, а еще больше, пожалуй, – выражение чувств, так что он не успевает достигать своих целей до того, как новые волны чувств смывают их прочь.

Русский человек либо имеет в своей душе истинный «страх Божий», подлинную религиозную просветленность – и тогда он являет черты величия и благости, изумляющие мир, – либо же есть чистый нигилист, который уже не только теоретически, но и практически ни во что не верит и которому «все позволено».

Русский человек на войне надевает на душу белую рубашку. Он умеет жить грешно, но умирает свято.

Русский человек обыкновенный гвоздь вколачивает, и то с надрывом…

Русский человек очень тяжело трудится и нелегко живет, но в душе своей он не имеет ощущения неизбежности этого тяжелого труда и нелегкой жизни.

Русский человек, во многих отношениях чрезвычайно привлекательный, неспособен остановиться на чем-то определенном. Поэтому он всегда был и, думается, всегда будет жертвой той или иной бюрократии. Русский характер – это непрестанные приливы и отливы, и чисто русское словечко «Ничего!» хорошо выражает фатализм этих нескончаемых колебаний.

Русский энтузиируется по-своему: в такие минуты русская женщина ударяется в слезы, мужчина впадает в грусть.

Русских всегда недооценивали, а между тем они умеют хранить секреты не только от врагов, но и от друзей.

Русской душе глубоко свойственна религиозная мука о противоречиях жизни и мира. В этих особенностях заложены как все бесконечные возможности религиозного восхождения русской души, так и страшные возможности ее срыва в преисподнюю небытия.

Самая коренная духовная потребность русского народа – есть потребность страдания, всегдашнего и неутолимого. Этою жаждою страдания он, кажется, заражен искони веков… Страданием своим русский народ как бы наслаждается.

Самые искренние и самые синтетические улыбки бывают у них, а самая глубокая и самая надуманная тоска – у нас.

Самая резкая и выдающаяся сторона общественности нашей, отмеченная особенною жизненностью, – это страсть к добыванию денег, растворенная всякого рода плутовством и безобразнейшими надувательствами друг друга и казны.

Современный бизнесмен должен говорить по-английски чисто и по-русски – чисто конкретно.

Только в России могло возникнуть выражение «питьевой спирт».

Только истинно русский человек знает, чем отличается еда от закуски.

У нас нет середины: либо в рыло, либо ручку пожалуйте!

У нас от мысли до мысли пять тысяч верст.

У нас самодержавие значит, что в России все само собою держится.

У русских нет сознания своих предков и нет сознания своего потомства.

Убийство – способ низложения с престола, применяемый в России.

Чем беднее страна, тем шикарней пируют!

Что лее, и я Россию люблю. Она занимает шестую часть моей души.

Что человек на Руси ни делает, все равно его жалко.

Чтобы защитить отечество от врагов, Петр опустошил его больше всякого врага.

Чужд русскому народу империализм в западном и буржуазном смысле слова, но он покорно отдавал свои силы на создание империализма, в котором сердце его не было заинтересовано. Здесь скрыта тайна русской истории и русской души.

Чужой западноевропейский ум призван был нами, чтобы научить нас жить своим умом, но мы попытались заменить им свой ум.

Это в характере русского человека – не будучи счастливым самому, стремиться осчастливить всех.

Эх, не перепились еще на Руси богатыри – добры молодцы!

Я предвижу громадную будущность России. Конечно, и ей придется пройти через известные встряски и, может быть, тяжелые потрясения, но все это пройдет, и после того Россия воспрянет и сделается оплотом всей Европы, самой могущественной, может быть, во всем мире державой.

…Само собой разумеется, что никто не откажет малорусскому, как и всякому другому, народу в праве и способности говорить своим языком о предметах необходимости, стремлениях и воспоминаниях; никто не откажется признать народную поэзию Малороссии.

…Я очень люблю… народный украинский язык, звучный… и такой мягкий.

Благодаря обращению украинских писателей к живому народному языку получила значительное развитие и сделалась могущественным фактором национального украинского движения обновленная литература, близкая широким массам украинского населения.

Впрочем, я думаю, что не имеет ли самый воздух в Малороссии какого-то особенного свойства, помогающего пищеварению, потому что если бы здесь вздумал кто-нибудь таким образом накушаться, то, без сомнения, вместо постели очутился бы лежащим на столе.

Любить горилку, сало, революцию и не любить русских – этого еще не достаточно, чтобы называть себя украинским патриотом.

Любить Украину и верить в Россию – краеугольный камень украино-российских отношений.

Ни в одной стране дерево народной поэзии не видало таких огромных плодов, нигде дух народа не проявился в песнях так живо и правдиво, как среди украинцев. Какое захватывающее дыхание грусти! Какие глубокие, человеческие чувства в песнях, какие поет казак на чужбине! Какая нежность наряду с мужской силой пронизывает его лирические песни!.. В самом деле, народ, который мог петь такие песни и любоваться ими, не мог стоять на низкой ступени образования. Примечательно, что украинская народная поэзия очень похожа иногда своей формой на поэзию наиболее просвещенных народов Западной Европы.

Спрашивают иногда: способен ли малорусский язык достичь высшего литературного развития?.. Но разве может быть здесь какое-то сомнение?

От самостоятельного культурного развития украинского народа молено ожидать самых утешительных результатов, ибо нет никакого сомнения в том, что это одна из одареннейших ветвей славянского древа.

Пусть звезда бессмертного пробудителя украинского слова и далее светит его народу на пути развития, пусть охраняет его и благословляет… Идите, братья, своим путем с радостью, как герой к победе.

Украина интегрируется в Европу – центробежные силы, Европа интегрируется в Украину – центростремительные силы.

Слава таджикскому орнаменту, казахской опере, эстонской графике, чукотской резьбе по моржовой кости. Слава лживому великому русскому языку, но слава и сладкозвучному, ни с чем не сравнимому украинскому языку.

Стратегическое партнерство: украинцы – стратеги, россияне – стратеги.

Украина – страна массовой аристократии. Плебеи проживают только за границей.

Украинские мысли, которые через столетия передавались Гомерами Украины – кобзарями, – светят своими красками, чувствами, рыцарством в любви и вражде, размахом казацкой отваги и философской вдумчивости.

Украинцы – древний народ, а язык их более богат и всеобъемлющ, чем персидский, китайский, монгольский и всяческие другие.

Украинцы – это наследники Киевской Руси.

Украинцы всех стран, соединяйтесь!

Я люблю волшебные мелодии украинской народной песни, волнующую красоту украинской музыки, прекрасный украинский язык, чудесный народный говор…

Я очень люблю украинский язык, мне кажется, что он звучит среди славянских языков так лее, как итальянский среди своих сестер.

Я люблю Украину братской любовью… Люблю за песенность, величавость и мягкий юмор народного языка, который питал и поэтический голос Тараса Шевченко, и искрометную иронию бессмертного слова Гоголя. Люблю ее классическую литературу, которая дала миру имена Леси Украинки, Франко, Коцюбинского, Панаса Мирного…

Я признаю украинцев как самостоятельный народ. Знаю Галичину лично и знаю также их литературный язык… Уважайте национальные стремления этого преследуемого, но к самостоятельности призванного народа.

Язык казаков… очень нежен и преисполнен ласковых выражений и необычайно утонченных оборотов.

Англичане направляются в Индию, немцы – в Америку, французы эмигрируют в Париж.

В некоторых частях света водятся обезьяны, в Европе же водятся французы, что почти одно и то лее.

Во Франции долго царил деспотизм, ограничиваемый эпиграммами.

Во Франции надобно быть либо наковальней, либо молотом; я был наковальней.

Во Франции не трогают поджигателей, но преследуют тех, кто, завидев пожар, бьет в набат.

Все французы были, есть или будут голлистами.

Для англичанина, американца, русского весь мир представляет поле деятельности… Только мы, французы, такой «благоразумный» народ, что сидим на одном и том же месте, если нас не оденут по-солдатски. Мы живем там, где родились.

Для француза немыслимо дожить до средних лет, не получив сифилис и орден Почетного легиона.

Ехать с женой в Париж – все равно что ехать в Тулу со своим самоваром.

Когда я хотел узнать, что думает Франция, я спрашивал самого себя.

Многие ошибаются или притворяются, что ошибаются, относительно духа французов: они считают французов независимыми, врагами всякого ига, всякой власти – и грубо ошибаются. Француз тщеславен и хвастлив; он любит задирать и вызывать власть, но не ниспровергать ее. Ибо кого станет он потом задирать?

Нации, народу, армии, всем французам не следует забывать о своем прошлом: ведь оное составляет их славу.

Нет человека более старого, чем молодой француз.

Одевшись именно так, а не иначе, женщина обещает себя в большей или меньшей степени. Провинциалка, пытающаяся в Париже следовать моде, обещает себя в несуразнейшей форме и этим поднимает себя на смех. Провинциалкам, попадающим в Париж, следует для начала одеваться так, как будто им уже тридцать лет.

Одна гримаса судьбы портит тонну французской косметики.

Париж – это населенное одиночество.

Париж производит на меня впечатление громадного сумасшедшего дома, в котором городовые заменяют больничных служителей, жандармы – фельдшеров, а судьи – врачей.

Парижанки являются на свет со всеми пороками, но чудная фея придает всякому пороку прелесть и чары. Эта фея – грация.

Прожив неделю в Париже, я как нельзя лучше понял Францию, прожив в ней три года – совершенно не понимаю ее.

У каждого человека две родины – его собственная и Франция.

У него была одна иллюзия – Франция, и одно разочарование – человечество.

У французов чувство национальной чести всегда тлеет под пеплом. Достаточно лишь искры, чтобы разжечь его.

Франция – страна, где нет ни зимы, ни лета, ни нравственности; в остальном же это чудесный край.

Франция – страна, разделенная на сорок три миллиона французов.

Французский народ – это кошка, которая, далее если ей случается свалиться с опаснейшей высоты, все же никогда не ломает себе шею, а каждый раз сразу же становится на ноги.

Французы не очень-то тратятся на то, чтобы быть довольными и веселыми, но готовы разоряться, чтобы казаться довольными и заставлять других думать, что веселятся; при этом они поглядывают по сторонам, чтобы видеть, смотрят ли на них.

Французы почти никогда не говорят о своих женах: они опасаются, что собеседник может знать об этом предмете больше, чем они сами.

Французы ревнуют к своим любовницам, а не к своим женам.

Черная королева: если не знаешь, что сказать, говори по-французски.

Успех Японии – заслуга бесчисленной массы японских тружеников, которые помимо других достоинств и недостатков обладают склонностью делать свое дело на совесть.

Японская кухня – вот идеальная пища для балерины.

Японцы так трясут прогресс, что сами страдают от землетрясений.

В рамках помощи слаборазвитым странам деньги бедных людей из богатых стран попадают к богатым людям в бедных странах.

Выражение «страна, богатая человеческими ресурсами», означает, что эта страна перенаселена и нуждается в помощи.

Индия – это географический термин. Называть ее нацией – все равно что называть нацией экватор.

Там, где есть мусульмане, есть нефть; обратное утверждение неверно.