Бено

Бено поднял с письменного стола трубку телефона, нажал кнопку электрического зеркала, отражающего лицо абонента, и — ждал.

В зеркале появилось молодое энергичное лицо заведующего ЦЕТАЗ (Центральное телеграфное агентство Земли), которое находилось тогда, в 2683 году старой эры, примерно на том месте, где в 1920 году той же эры располагался Нью-Йорк. Бено говорил из Москвы, куда прилетел на несколько дней на одном из крупнейших воздушных кораблей; сюда, как некогда (700 лет назад) в Иерусалим и Рим, съезжались люди всех стран, желая посетить и осмотреть огромное количество исторических памятников времен давешней Октябрьской революции и ее первых десятилетий. В Москве, кроме большого числа чрезвычайно интересных музеев, архивов и зданий минувшей эпохи революционной действительности, можно было увидеть также громадный центральный дом-музей, чьи колоссальные корпуса занимали почти половину Ходынки. В этом музее были размещены сотни статуй революционных героев, изображенных в наиболее характерных позах, пластические модели октябрьских боев, исторических заседаний и съездов ВКП, союзных советов и центральных исполнительных комитетов, героических сражений Красной армии и т. д.

Бено был членом Совнаркома мировой республики советов, и на его бритом, сдержанном лице лежала тень неуверенности и ужаса.

— Какие сведения и депеши получены из африканского региона^[1], — спросил он Рольфа твердым, решительным голосом, — только не официальные, а — настоящие?

Молодое лицо Рольфа сморщилось в электрическом зеркале:

— С каждой минутой все хуже. С аэропланов радируют шифровками, что там с секунды на секунду начнется распад континентов. Они словно погружаются в глубины вод. Связь с некоторыми погибающими районами имеется — отвечают радиостанции Мадагаскара и Каира. На основании электроснимков и радиодонесений, положение следующее:

Весь африканский регион стал жертвой невиданной в истории Земли постепенной внутренней трансформации; согласно сводкам, полученным за последние полчаса, она впервые начала проявляться приблизительно в районе Килиманджаро и Кении, в окрестностях центральной тепловой станции, питаемой энергией тропической полосы. Всякие известия оттуда, из центра процесса, постепенно замирали. Три минуты назад я также говорил с Триполи и Капландом, которые направили сюда, ко мне, депеши с призывом выслать спасательные воздушные флоты. Они уже вылетели. Но, вероятней всего, даже на самой полной скорости долетят слишком поздно… По сообщениям с аэропланов, африканский регион окутан густыми облаками дыма и пара, так что снизиться на высоту менее 700–800 метров невозможно. Электрофотоснимки показывают серые облака, сквозь которые ничего не видно. Из всех прибрежных городов европейского региона Ока Коммуны (Средиземного моря), а также Аравии и Индии сообщают о подъеме уровня моря или погружении поверхности земли. Нет времени разбираться… Опасаются наводнения. Сейчас сообщают, что Мадагаскар и Каир перестали отвечать…

Бено больше ничего не спрашивал и сказал:

— Я беру с собой астронома Андреева и геолога-тектоника Бергмана и с инженером Желенским отправляюсь на место катастрофы. С тобой буду держать связь по радио.

В электрическом зеркале Рольф кивнул головой, послышалось слово «хорошо».

Бено нажал на вторую пуговицу-кнопку. Зеркало показало другого молодого человека, Владимира Октябрьского (сокращенно именуемого «Октябрь»), секретаря Бено. Поникший, он сидел за столом, покрытым бумагами и кнопками телефонов.

— Октябрь, немедленно уведомить председателя Земсовнаркома, что я отправляюсь на место катастрофы. Беру с собой ученых Андреева и Бергмана и инженера Желенского. Сейчас 9-й час утра. Прошу председателя Земсовнаркома созвать заседание Земсовнаркома в Пекине, куда будет удобней приехать товарищам из американского, европейского и австралийского регионов. Можно, я думаю, назначить на 12 часов. О нашем местоположении будем радировать Рольфу из ЦЕТАЗ в Нью-Йорке. Ты едешь с нами. Через 15 минут буду на аэродроме № 115. Андреев и Бергман извещены. Желенский со мной.

Отодвинул зеркало и трубку и встал из-за стола.

Бено был человеком молодым, из того поколения железных людей, что закалялось десятки лет по окончании коммунистической революции. После полуторавековой борьбы с экономической системой капитала коммунистические идеи завладели большей частью общества и классов земного шара. Полтора века продолжалась борьба труда с капиталом за политическую власть и реорганизацию экономики на социалистических основах. В конце концов экономический фундамент мирового господства капитала был разрушен. После победы в 2071 году, на восстановление мирового хозяйства и культуры потребовалось еще около века, и этим периодом (около 2170 г.) датируется начало величайшей эпохи развития — золотого века коммунистической культуры. В течение этого времени (между 2070 и 2170 годами) на Земле исчезла неграмотность. Для письма использовалась только усовершенствованная система стенографии. Развитие культуры, с одной стороны, шло снизу, путем вовлечения и участия в ней самых серых низов человечества давешней капиталистической эпохи и бывших колониальных народов, которые были бы уничтожены и исчезли с лица Земли (как некогда краснокожие обитатели Америки), если бы на ней продолжалось господство капитала. С другой стороны, крайне сложное экономическое положение, вызванное полуторавековой борьбой (с 1917 до 2071 г.), обострило предприимчивость людей. Прикладные сферы науки, в том числе экономические и технические, развивались невиданно быстрыми темпами.

В период катастрофы, в африканском регионе мировой республики советов развитие техники и хозяйства приобрело особенно грандиозные формы. Бедных и голодных на всей Земле больше не было. Любой гражданин, предъявив трудовое удостоверение, получал все необходимые для жизни продукты питания, жилье и предметы культуры. Прочие документы были уже ни к чему. Человечество, коллективно и индивидуально, достигло высокого общественно-этического уровня. В Земсовнаркоме носились с проектом — планировали отмену трудовых удостоверений. Каждый человек по своей воле, как можно более вдумчиво и тщательно, выполнял отведенную ему норму общественного труда.

Коммуникации перенеслись с земли в воздух. Железнодорожные пути и разбитые каменные дороги утратили свое экономическое значение. Служили они только для прогулок на расстояние не более 50-100 км., когда надоедало летать в небесных просторах.

Одним из наиболее важных открытий и технических достижений стало завершение в 2392 году строительства системы центрального обогрева земного шара — Центрообоземшара. Принцип этого гигантского предприятия был очень простым. В районах тропической полосы (главным образом в центральной части африканского и американского регионов) были построены громадные конденсаторы горячего тропического воздуха. Нагнетаемый воздух с большой скоростью расходился по распланированной сети подземных и подводных каналов. Сеть со временем удалось расширить на весь земной шар. Успех этого предприятия имел огромное значение для культуры. На всем земшаре климат и температура воздуха уравновесились. Подземные и подводные каналы, под давлением гигантских турбин, движимых морскими приливами и отливами, выбрасывали потоки горячего тропического воздуха в бывших царствах вечной зимы, ледников и смерти. Тем самым была относительно (механически) снижена температура тропической полосы.

Сахара, Калахари, Аравия превратились в страны высокой сельскохозяйственной культуры. Гренландия, Сибирь и Патагония получили климат, подобный европейскому. Центральная станция по использованию тепловой энергии тропической полосы находилась в окрестностях Килиманджаро и Кении, на широких равнинах у самого экватора. Она представляла собой единый непрерывно тянувшийся фабричный город, широко раскинувшийся на площади, примерно равной площади Ирландии, и где-то в 3000 раз превышающей площадь заводов Круппа в Эссене в 1914 году дореволюционной эры. В этом огромном промышленном городе, который являлся образцовой заводской коммуной, работали более 25,000,000 граждан коммунистического общества. Пролетариата в то время уже не было. Классы исчезли.

Понятно, какое жизненно важное значение имела для тогдашнего человечества весть о страшной катастрофе в африканском регионе. Это означало:

Возвращение к варварской эпохе разных температур.

То была гибель наиболее важного изобретения золотого века коммунистической цивилизации и человечества.

И потому холодное бритое лицо Бено казалось высеченным из белого мрамора — с желтым отблеском китайской расы. В нем смешались две расы. Его отец был китайцем, членом Всемирного центрального исполнительного комитета (ВЦИК), мать — европеянкой с черноморских берегов. В одну секунду промелькнули в его голове сотни мыслей, одна из которых, будто железный, раскаленный добела обруч, жгла мозг:

Возвращение к варварской эпохе разных температур.

* * *

Спустился по боковой лестнице к лифту, съехал вниз, прямо в гараж, где ждал инженер Желенский. Сели в автомобиль и мигом добрались до площади им. Свердлова, где рядом в 25-этажном доме жил проф. Андреев. У него их должен был ждать их геолог-тектоник Бергман.

Москва — Африканский регион

Мощный самолет с пятью пропеллерами вихрем мчался над европейским регионом. За двадцать пять минут преодолел путь от Москвы до Карпат, проплыл над Татрами (Гевонтом) и продолжал неостановимый полет в направлении Ока Коммуны. В кабине-кабинете, служившей одновременно спальней и библиотекой, сидели пятеро: Бено, Октябрь, инж. Желенский, проф. Андреев и проф. Бергман.

Между ними шел разговор, который записывал стоявший в углу кабинета аппарат — стенограф-граммофон. Вот протокол этого заседания, состоявшегося во время полета:

Бено. Тов. Бергман — ваше мнение о причинах катастрофы и ее характере?

Проф. Бергман. Насколько я имел возможность узнать из материалов и сводок ЦЕТАЗ, таких катастроф в истории человечества было немного. Припоминаю историю — предпоследняя подобная, однако миниатюрная катастрофа датируется 6-м годом революционной эры и случилась в Японии. А последняя, перед сегодняшней, произошла в американском регионе в 71 году рев. эры. Она уничтожила Нью-Йорк и помогла начать революцию в Америке, бывшей тогда центром капиталистической реакции и командным штабом по борьбе с пролетарской революцией. Но — чтобы в течение получаса, как говорят нам (секретные) сообщения Рольфа из ЦЕТАЗ, замерла вся жизнь африканского региона и сам он…

Тихий сигнал — звонок радиотелефона прервал доклад профессора.

Октябрь взял трубку, а другой рукой с помощью графического аппарата показал на небольшой настенной таблице, как на экране, текст депеши.

ЦЕТАЗ сообщал: «Северные станции европейского и азиатского регионов извещают о понижении температуры, ускоряющемся с каждой секундой. То же происходит в южной части американского региона. Центральная американская, напротив, сообщает о повышении температуры. Станции центрального обогрева массово жалуются: турбины перестали снабжать каналы горячим воздухом».

— Председатель Земсовнаркома просит каждые 15 минут посылать ему отчеты о нашей работе и местоположении. Также передают телеграмму Э. Келлер, которая беспокоится об успехе нашей поездки и хотела бы присоединиться к нам по пути, между Пекином и Калькуттой, куда она вылетит в начале 9-го… — договорил вслух Октябрь.

— Хорошо, — сказал Бено, — прошу продолжать, т. Бергман.

— Как я уже говорил, — произнес проф. Бергман, — такой катастрофы еще не было в истории человечества. Причину ее весьма трудно установить. Возможно, равновесие температур вызывает, в сравнении с прошлым геологическим периодом, сжатие земной коры в одних регионах, в других же, наоборот, расширение — так сказать, «вздутие». Такова и может быть причина катастрофы. Возможно также, что мы видим начало того геологического процесса, который наука предвидела очень давно, описывая его характер как «распад континентов». Это означает — земшар дошел до такой стадии, когда однородные слои, составляющие его массив, по неизвестным в точности причинам приобрели тенденцию к движению, направленному на выравнивание своего удаления от центра движения данного земного массива. В данном случае, в местах с относительно высоко расположенными территориями земкора будет постепенно уходить под поверхность воды. В подводной земкоре возникнут сходные тенденции движения отдельных однородных пластов с целью объединения с молекулами этого пласта на слое, равномерно удаленном от центра земшара. Таким образом, над слоем так наз. «земли» — земкоры — образуется сперва слой воды, а над ним останется слой воздуха различного сгущения. Иными словами, земшар, как планета, приобретет форму скопления параллельных и однородных шаровидных слоев, лежащих друг на друге, подобно детской игрушке из полутора десятков шаров, вложенных один в другой. В середине — в центре движения — наименьшие шары с наибольшим удельным весом — платина, золото и т. д. Затем другие металлы, минералы; на краю так называемой «земкоры» — частицы органического происхождения, над ними вода, дальше воздух и т. д. Эта система однородных шаровидных слоев сливается или постепенно растворяется в так называемом пространстве.

Если наша катастрофа развивается согласно второй гипотезе — человеческую цивилизацию не спасти. Настанет несчастливый конец. Если перед нами первая комбинация — катастрофа закончится уничтожением некоторой части земрайонов, которые покроет вода.

Мое личное мнение (я могу ошибаться), — завершил свои выводы проф. Бергман, — что мы имеем дело со второй гипотезой, т. е. — должны быть готовы к окончанию человеческого периода в истории нашей планеты.

— Ваше мнение, т. Андреев — обратился Бено ко второму специалисту-астроному. — Согласны вы со взглядами проф. Бергмана или нет?

Проф. Андреев, в глубокой задумчивости выслушавший речь проф. Бергмана, пожал плечами и медленно, точно вынося смертный приговор, начал чеканить слова: «По всей вероятности, проф. Бергман не ошибается. Судя по масштабу и скорости катастрофы, следует ожидать худшего. Но хуже всего то…»

Его прервал возглас Октября; тот в это время одной рукой придерживал трубку телефона, второй регулировал подзорную трубу, в которую глядел с напряженным вниманием.

— Половины Италии не видно. Южная часть в дыму и тьме, затоплена водой до самого Неаполя… От пятисот до тысячи метров под нами — воздушные флоты со знаками американского и азиатского районов, ведут спасательную операцию….

Телефонирует Рольф: «Австралийский бассейн сообщает о землетрясении небывалой силы. Новая Зеландия на вызовы не отвечает…»

— Хуже всего то, — продолжал прерванную фразу проф. Андреев, — что мы не в силах уменьшить скорость распространения катастрофы. Если не случится никаких неожиданностей, это означает, что до вечера со всем человечеством и его историей может быть покончено.

Бено, соблюдая очередность, обратился теперь к инж. Желенскому, внимательно слушавшему выводы ученых специалистов, и спросил:

— Какие технические возможности и средства могут позволить хотя бы нескольким людям пережить катастрофу и дожить до завтра, чтобы убедиться в гибели континентов и человечества, — и увидеть земной шap каплей воды в пространстве?

— При наших технических возможностях это дело несложное — поскольку в Пекине, на заседании, мы будем в 13 часов дня, можно погрузить на наш знаменитый биплан аккумуляторы и провиант на шесть человек. Этого хватит до двенадцати часов завтрашнего дня, т. е. на 24 часа. Можно также взять два резервных аэроплана с запасом аккумуляторов и провизии еще на 24 часа. Больше нам, я считаю, не потребуется, тем более что…

— Товарищи, — вмешался вдруг Октябрь (он на протяжении всего разговора смотрел вниз), — мы пролетели сейчас над Оком Коммуны, но нет ни следа Туниса, Триполи, Марокко. Повсюду только рассеянный дым или пар и вода, вода без конца и края…

Биплан снизился к черной и грозной водной бездне, которая погребла под собой бывший африканский район, и пошел на высоте примерно 300 метров над поверхностью воды.

В этот момент облака дыма и пара быстро развеялись. С такой высоты даже невооруженным глазом можно было различить изредка проплывавшие обломки деревянных частей зданий, предметы легче воды из пробки и дерева. Время от времени на черной поверхности моря виднелись еще более черные пятна — трупы негров, или желтоватые пятнистые очертания утопленников белой или желтой расы.

Ни единый звук или движение не указывали на совсем недавно существовавший громадный континент с высоко развитой культурой и 900-милллионым населением, жившим в 2683 году в африканском регионе. Не было и никаких следов пароходов и кораблей, которые в эту эпоху, хотя и утратив свое экономическое значение, все еще оставались в употреблении. Как видно, все они погибли в водоворотах, возникших при затоплении континентов.

— Держаться прямо по меридиану Килиманджаро, — передал Бено механику и летчику.

Он продолжал:

— Направимся к месту, где был Мадагаскар, оттуда резко свернем влево и полетим обратно в Азию, прямо в Пекин. Октябрь, ты посылаешь сообщения в Пекин и Рольфу в Нью-Йорк?

— Да, — утвердительно кивнул головой секретарь.

— Кроме своих радиограмм, передай следующее, — сказал Бено.

Октябрь подсел к похожему на пишущую машинку аппарату и, слушая, стал нажимать на соответствующие клавиши радиопередатчика:

«Комиссией установлено (вы контролировали линию нашего продвижения, т. Андреев? — Профессор подтвердил), что африканского региона больше нет. Летим над безбрежным океаном. Через десять минут достигнем места, где находился Мадагаскар. Оттуда, через Калькутту, повернем на Пекин. Думаю, к тому времени Азия еще не будет затоплена. Получаем ответы из Нью-Йорка. Европейский регион, виденный нами по пути, постепенно тонет. Двадцать минут назад половина Италии была уже затоплена. Бено».

Мадагаскар — Пекин

Волны индийского водного региона все выше вздымались над берегами Индии. Ганг вышел из берегов. Сотни тысяч людей бежали в сторону Гималаев на аэропланах, машинах, грузовых автомобилях и т. д. Все расы, чьи различия понемногу отмирали, безумным потоком охватил ужас — страх смерти и стремление спастись. Катастрофа наступила неожиданно — и теперь с каждой секундой квадратные километры земли исчезали под водой.

Калькутта была затоплена до половины высоты зданий. Волны захлестывали буквально весь город и неустанно поднимались все выше.

Над Калькуттой несся с бешеной скоростью аппарат Бено. На фюзеляже — большие красные буквы: 3. С. Н. К. (Земсовнарком). Над самым центром города с незатопленной части тонувшего в водах континента поднялся небольшой самолет и быстро приблизился к аппарату Бено.

— «Берлин», — сообщил Октябрь. — Элли Келлер и Фриц Гутман вылетели навстречу, чтобы пересесть к нам и вместе лететь в Пекин. Уже приближается — Берлин сигнализирует «тихий ход».

И действительно, самолет «Берлин» шел наперерез их аэроплану, который настолько сбавил скорость, что, казалось, неподвижно завис в воздухе. Когда самолеты сблизились, «Берлин» также перешел на тихий ход и чрезвычайно медленно полетел на высоте пяти метров над самолетом Бено. Самолеты почти поравнялись, и «Берлин» словно повис над «Урицким» (так, в память известного героя революции, назывался самолет Бено). Из каюты «Берлина» спустилась и развернулась веревочная лестница с человеком на ней. Человек мгновенно поймал ногами платформу «Урицкого», расположенную между плоскостями верхних крыльев, где и остался. Затем спустился по крутой лестнице с платформы и вошел в кабину аппарата Бено. «Берлин» повернул и полетел неподалеку от «Урицкого».

Элли Келлер, председатель регионального европейского Совнаркома и одновременно жена Бено, уверенно и смело поздоровалась с присутствующими.

— Получены ли новые известия? — спросила она решительным и твердым голосом. — На протяжении 15–20 минут после отъезда из Берлина я не получала никаких сводок. На маленьком «Берлине» не было радиоаппарата.

Обратилась к Октябрю:

— Немедленно радируйте в Берлин — адресованные мне сообщения пусть направляют на самолет Бено, но только до 12:00. Я сейчас между Калькуттой и Пекином.

Обернулась к Бено и оба сели в сторонке, у окна каюты. «Урицкий» летел как вихрь, мощь всех моторов гнала самолет по прямой в Пекин.

Слева оставались тонущая Индия и заснеженные Гималаи — справа Сиам и Индокитай.

Элли тихо спросила Бено:

— Что говорят твои специалисты?

— Полагают, что все закончится в 6:00 сегодня вечером — понимаешь? К 6:00 не останется никаких следов человеческой жизни. Земля превратится в безграничный круглый океан, а главными обитателями ее, в лучшем случае, сделаются рыбы. Кто знает, не останутся ли к 3 часам Пекин и Нью-Йорк единственными незатонувшими городами? Похоже, ЦИК поручит мне погибнуть последним из людей. Мне доверят задачу увезти и до последнего мига охранять печати земреспублики и выполнить последний приказ ЦИК — а именно, сколько возможно, облетать на самолете Землю. Думаю, мы останемся втроем — ты, я и Желенский, как техник. На всякий случай, Октября не пустят…

— Посмотрим, что будет, — твердо сказала Элли.

Катастрофа с каждой минутой расширялась и уничтожала все большие участки континентов. Ее жестокий трагизм мгновенно превратил пассажиров самолета в машины; исчезли чувства — осталась только мысль: выдержать до конца.

Радиоаппарат разбил своим звоном недолгую тишину. Октябрь схватился за трубку и услышал:

«Рольф сообщает, что делегаты Совнаркома американского региона вылетели в Пекин. Не отвечают станции: Лондон, Мадрид, Константинополь, Буэнос-Айрес, Мельбурн. Согласно картограмме бедствия, уцелели лишь Азия и Северная Америка, которая начинает, однако, тонуть или распадаться с северной части, от залива Гудзона. Панамский канал и Центральная Америка исчезли к половине одиннадцатого утра».

— Виден Пекин, — сказал проф. Бергман.

«Урицкий», будто из последних сил, вновь взревел всеми моторами и начал медленно спускаться к огромному городу, смутно проступавшему в синеющих далях….

Октябрь дал радиотелеграмму исполкому:

— Две машины на аэродром. Сообщите главе Земсовнаркома, что экспедиция Бено прибыла. Элли Келлер и комиссия ученых с нами.

Через две минуты он принял сообщение:

«Заседание ЦИК ЗСНК — в палате „Нового Китая“. Все ждут».

Было без 10 минут 12:00.

В Пекине

Бено и Элли Келлер вошли в прекрасную палату «Нового Китая» в стиле китайского ренессанса, который начал входить в моду еще в 4-м веке революционной эры и в 2683 (ст. эры) еще оставался одним из самых любимых архитектурных стилей. Проезжая по городу, они видели десятки тысяч людей, заполнивших улицы, площади, бульвары и скверы. В этих массах высокоразвитого общества люди передавали друг другу содержание кратких и ясных сообщений ЦЕТАЗ, которое в соответствии с инструкциями ЗСНК опубликовало все секретные сводки. К 10:00 утра размеры катастрофы были известны всем, и тысячи людей, молча и затаив дыхание, следили за сообщениями ЦЕТАЗ, которые появлялись каждые 10 минут в виде специальных бюллетеней на экранах.

Кроме того, ЗСНК выпустил следующее воззвание к человечеству:

«Граждане!

Катастрофа, о которой вы читаете, по всей видимости, несет гибель и смерть всему человеческому роду, нашему труду и культуре.

Возможно, к шести часам вечера сегодняшнего дня (28-го июля 759 г. рев. эры или 2683 г. старой эры) суша и все живое на ней погибнут в водах океанов.

В эти часы, когда человеческая история на нашей планете близится к концу, мы — избранные и назначенные вами для исполнения власти — призываем вас к спокойствию и сохранению порядка.

С древнейших времен своего существования человечество неустанно боролось с природой и, покоряя ее, держало природу в своих руках. Так неужели в смертный час мы не сумеем спокойно заглянуть в ее черную бездну — неизвестность?!

Призывая еще раз к спокойствию и порядку, уведомляем вас, что будет сделано все для борьбы с катастрофой, и если это окажется в человеческих силах — род человеческий будет спасен.

Отдан приказ о выпуске каждые 10 минут сообщений ЦЕТАЗ. Секретные сводки отменены.

Этим утром уже перестали существовать африканский регион, часть американского, южная, северная и западная части европейского региона. Последняя станция Австралии, Мельбурн, отвечавшая до 11 1/2 ч., замолчала в 11:40.

Граждане — почтите память погибших братьев.

Президиум ЦИК и Земсовнарком.

28 июля 759 г. рев. эры (2683 стар. эры).

Пекин, 11:40 утра».

Это воззвание прочитали Бено и Элли Келлер при входе в зал заседаний в палате «Нового Китая».

Историческая минута

За огромным столом из красного дерева в форме 5-конечной звезды собрались члены ЦИК, его президиум из числа ЗСНК, а также делегаты региональных совнаркомов.

Зал в стиле китайского ренессанса (сочетание железобетона, стекла и старокитайской архитектуры и фресок) был открыт для посетителей. Сотни галерей и все свободные места были заполнены до последней щелочки. Зал был выстроен таким образом, что несмотря на переполненность, возвышение, где проходили заседания сессий ЦИК, его президиума и СНК-омов, было видно со всех сторон; кроме того, стены из стекла (специального производства) позволяли всем, кто не мог попасть внутрь палаты и в зал, видеть все, что происходило внутри. Телефонографы и радиорезонаторы разносили выступления и речи по всем уголкам города, а также по всем городам азиатского региона, еще не ставшим жертвами катастрофы.

На возвышении у стола в виде звезды присутствовали все заместители председателей региональных совнаркомов и центральных исполнительных комитетов. Председатели этих органов власти погибли вместе с миллионами людей, населявших распавшиеся регионы.

Заседание открыл заместитель председателя ЦИК земреспублики, старейший по возрасту гражданин — Генадзе.

За высоким креслом председателя стояла огромная статуя В. И. Ленина из белого мрамора, и как когда-то, 800 лет назад, указывала гранитной рукой путь освобождения и решимости.

— Граждане, — сказал Генадзе среди мертвой тишины. — Объединенное полное заседание президиума ЦИК и ЗСНК в присутствии большей части членов центрального исполнительного комитета, по поручению этих органов — открываю. Нашу земную республику постигла катастрофа, которая, очевидно, через несколько часов уничтожит и всех нас.

Человечество веками боролось и побеждало в битвах с природой и — сумеет спокойно и твердо завершить свое существование и историю.

Нам осталось не так много дел. На нашем заседании предлагается следующая повестка дня:

1. Констатировать ход развития катастрофы или положение, в каком находится сейчас человечество. Докладывают: а) ЦЕТАЗ — гр. Рольф, б) ЗСНК — гр. Бено.

2. Меры против катастрофы. Доклад — гр. Микадоли.

3. Последние инструкции.

Учитывая то, что эта повестка согласована с местными делегатами регионов, я считаю ее принятой, и прежде, чем перейти к повестке дня, позвольте почтить вставанием память миллионов наших братьев и граждан земреспублики, которые, проснувшись сегодня утром, не дожили и до времени нашего заседания и погибли в стихии катастрофы. Обращаясь к повестке дня, я заканчиваю словами, ставшими в последнем веке нашей революционной эры лозунгом всего нашего громадного коммунистического труда во имя покорения природы в интересах коллективного благосостояния общества и человечества:

«Мы из природы и против природы!»

— Гр. Рольф, — ваш доклад — три минуты.

Рольф. В 12:00 еще отвечали некоторые региональные станции — Нью-Йорк, Москва, Будапешт, Чита. Последняя станция австралийского региона, Мельбурн, замолчала без нескольких минут 12. Недавно, кроме указанных, умолкли Буэнос-Айрес — последняя станция южноамериканского подрегиона, Гамбург и Париж. По всей вероятности, учитывая скорость процесса отключения станций, Берлин, Москва, Нью-Йорк могут исчезнуть под водой в течение часа. Интересно, что наименьшая угроза нависла над центральной частью азиатского региона, т. е. восточной частью Китая и Пекином, хоть она и находится близ океана. Однако, из Кантона сообщают о весьма значительном движении воды на южном побережье Азии; прямо сейчас сильнее ощущается сотрясение почвы. По известиям, переданным мне в последние три минуты, в настоящий момент не то начинают обрушиваться берега Индокитая, не то вода в этом месте поднимается и заливает сушу. Сводки из Клондайка и Сан-Франциско в Калифорнии говорят о таком же положении. Индия затоплена, океанские волны размывают Гималаи, Ганг бесследно исчез…

Закончил.

— Гр. Бено, — сказал председатель, — доклад о поездке в африканский регион.

Бено. Над африканским регионом мы пролетели между 10-ю и 11-ю утра. Точнее — над местом, где он находился. Одна вода, только вода… Никаких следов, кроме обломков дерева и изредка проплывающих трупов. Когда мы пролетали над Италией, море заливало Неаполь. Сейчас море затапливает Альпы. По данным ЦЕТАЗ, Триест не отвечает с половины 11-го утра.

Мнение ученых: начался процесс так наз. распада континентов. Этот процесс, предсказанный наукой, в настоящее время досконально исследовать невозможно. В целом, как полагают ученые, речь идет о тенденции пластов к объединению в виде слитных масс — однородных слоев вокруг центра движения. Но это только гипотеза.

По расчетам экспертов Бергмана и Андреева, основанных на скорости нынешнего распада — развития катастрофы, — окончание ее, т. е. момент, когда последний клочок суши исчезнет под водой, может наступить сегодня примерно около шести вечера.

Техническую подготовку так наз. «ликвидационной комиссии» я поручил инж. Желенскому. Ликвидационной комиссии будет поручено:

а) Воочию убедиться, что все континенты исчезли, погибли.

б) В случае, если окажется, что где-либо остались уцелевшие части континентов и люди на них, передать им необходимые аппараты, инструменты и припасы для выживания в первый период пост-катастрофической эры.

в) Члены ликвидационной комиссии в составе одного или двух членов ЦИК-а или его президиума, инженера, механиков и летчиков будут назначены нашим собранием, либо же это будет поручено сделать президиуму ЦИК.

Председатель. Доклады принимаем к сведению. Предложение гр. Бено относительно ликвидационной комиссии я предлагаю собранию утвердить с тем, что личный состав ее назначит президиум ЦИК. Возражений нет? Нет. Принято.

Приступаем ко второму пункту повестки дня. Три минуты для доклада имеет председатель Земсовнаркома гр. Микадоли.

Микадоли. Граждане! Главной задачей в нынешних, объективных условиях катастрофы, которую можно было и удалось выполнить, была немедленная концентрация воздушных флотов, что было завершено в 1/2 10-го утра, после получения первых известий о катастрофе в африканском регионе. Флоты перешли к спасательной операции. В какой-то мере воздушные флоты сумели «спасти» или на несколько часов продлить жизнь около 3.000.000 человек. Они были эвакуированы из угрожаемых регионов, преимущественно северо-африканского, европейского и южноамериканского. Но цель и целесообразность этой работы сомнительны. Во время спасательной операции погибло значительное количество воздушных кораблей. В общем итоге, операция ничего не меняет. Нужно отметить, что даже со всей нашей техникой, — мы бессильны. Главная же задача — морально поддержать общество, оградить его от приступов массового помешательства, какое имело место в Индии — выполнена успешно. В настоящую минуту общество, несмотря на почти полную безнадежность и невиданные размеры катастрофы — проявляет беспримерную и героическую стойкость, спокойствие и хладнокровие. Я подчеркиваю это, ибо считаю, что в часы… (здесь его голос задрожал и он со сверхъестественным усилием овладел собой) в часы гибели всех достижений нашей культуры и цивилизации — человечество сумеет смело и твердо встретить логический ход процесса материи: — жизнь и бытие.

От имени Земсовнаркома я призываю всю нашу коммунистическую общественность — человечество — умереть спокойно и твердо, как те люди, что семьсот лет назад боролись и погибали — за победу, за наступление коммунистического периода в истории Земли и человечества…

— Мир, — в глубоком волнении воззвал он:

— Идущие на смерть — приветствуют тебя.

Гибнет мир! Да здравствует новый мир!

Тысячное собрание огромного зала, присутствующие на собрании в палате, сотни тысяч на улицах и площадях города ощутили вдохновенную решимость, и из уст сотен тысяч гибнущих людей раздались слова гимна «Коммуна», который еще в 2302 году сменил почитаемый, однако устаревший «Интернационал».

Но, допев «Коммуну», сотни тысяч голосов запели и этот старый боевой гимн давно минувших веков.

Последние инструкции

Пекин был в то время одним из величайших центров коммунистической культуры. Возрожденный Китай перегнал старую Европу и Америку.

Пекин ждал терпеливо, упорно.

Пекин молчал.

Высокая культура тогдашнего общества азиатского региона даровала людям способность и силу спокойно глядеть в глаза идущей им навстречу смерти. Паника, охватившая население Индии, не пересекла Гималаев. Она разбилась о баррикады их гранитных массивов…

Известия о гибели Европы, Африки, части Америки, сведения о погружении и исчезновении Гималаев в безднах водных глубин и водоворотов, не вызывали никаких видимых изменений в твердом, упорном состоянии духа людей, ждавших конца катастрофы. Остался только небольшой клочок центральной Азии. Прибрежные города сообщали по радиотелеграфу, что и на них начинает наступать водная стихия, заливая сушу; земля равномерно дрожала в мощных конвульсиях подземных сотрясений.

В то же время, в 1/2 2-го разразился страшный ураган и бескрайние водные просторы превратились в безумную оргию смертоносных, непреклонных волн. Временное спасение на лодках, пароходах, кораблях, давно забытых благодаря развитию воздушных линий, не имело никакого смысла, значения или надежды на успех.

В одной из прекрасных комнат-кабинетов дворца Коммуны в Пекине сидел гр. Микадоли, рядом председатель ЦИК, седовласый кореец гр. Чен-Фу, и Бено.

— Итак, вы назначили меня в т. наз. ликвидационную комиссию? Вы хорошо все обдумали? — заговорил Бено.

— Мы рассматривали этот вопрос еще до твоего приезда, Бено, и утвердили решение, которое я сейчас сообщаю тебе, — ответил Чен-Фу. — Род человеческий род погибнет. Помимо всех прочих причин, в ликвидационную комиссию, на всякий случай следует включить и женщину. Мы знаем о твоей любви к Элли Келлер и о ее любви к тебе. Знаем, что ты здоров и молод, и такими же качествами — обладает Элли.

И мы постановили: «В ликвидационную комиссию назначить Л. Бено, Э. Келлер и одного специалиста-инженера по их выбору. В дополнение — технический персонал». Вылет ваш назначается на момент, когда затопленные участки будут находиться в радиусе примерно 500 клм. от Пекина. По расчетам, после вашего отбытия эта территория будет затоплена в течение получаса или менее. Маршрут ваш таков: прежде всего, облететь бывш. американский регион; в это время там настанет день. Путь — с севера на юг. Затем свернуть, пролететь, если окажется возможным, над южным полюсом, и оттуда лететь по меридиану, проходящему вдоль бывш. африканского и европейского регионов. Далее с севера повернуть в сторону мест, где находился азиатский регион, и пролететь над Полинезией к местоположению бывш. австралийского района.

После того, как это будет выполнено — предоставляем вам свободу выбора.

Вы будете знать, что сделать, когда и как.

Вот и все, что я хотел тебе передать от имени ЦИКа — в последний раз.

Мы все останемся здесь, в Пекине, до самого конца.

Последние выводы ученых в отношении процесса распада континентов: центральная и восточная части азиатского региона будут затоплены последними. Но произойдет это до 6 часов. Возможно, уже в 3 часа дня.

Можешь отправляться, Бено.

Лицо Бено не отразило никакой тревоги, сомнений, неуверенности. Спокойствие и решительность прочертили на нем твердые, гранитно-кристальные линии. Он подал руку Чен-Фу, обнял Микадоли, с которым его связывала не только сердечная дружба, но и общие воспоминания молодости.

Он сказал:

— У меня все готово; я рассуждал так же, как вы постановили. Сделаю все, что в моих силах…

Еще раз пожал им руки и вышел.

Без континентов

Среди бури и рушащихся, освободившихся от оков континентов, в волнах океанских пространств, в их черно-бездонных ревущих глубинах каждый миг гибли последние осколки регионов мировой республики советов; пропадал в хаосе безумной стихии весь человеческий род. В кромешном водном просторе, в который превратилась суша, как руки утопающего, взывающего о спасении, вздымалась еще небольшая часть Китая — все, что осталось от могущественного континентального древа бывшей Евразии, — древней колыбели человечества.

Последние оставшиеся в живых люди бывшего азиатского региона спокойно, с несокрушимой твердостью, без всякого волнения ждали часа своей смерти. А смерть приближалась с каждой минутой, с каждой секундой. Погибающие остатки коммунистического человечества ждали своей кончины со стойкостью закаленных борцов и упорством безумцев, без каких-либо мятежей и беспорядков. Общество понимало трагизм момента и бессмысленность отчаяния.

В 2 часа дня Пекин оставался внешне спокоен. Но громадные людские массы — прибывшие из ближайших местностей и все те, кому удалось спастись на самолетах из погибших регионов и на несколько часов продлить свое существование — покинули дома и помещения; все люди вышли на улицы и бульвары и жили лишь сообщениями правительства, становившимися все более и более краткими.

Последнее обращение правительства, ЦИК и ЗСНК, выпущенное в третьем часу, гласило:

Граждане! Четыре бывших региона-континента перестали существовать. Бывшая колыбель коммунистического человечества — Ленинград, и древний центр памятников первого периода коммунистической революции, Москва — исчезли в глубинах беспощадной водной стихии.

Нам остался клочок бывшего азиатского региона — радиусом не более 500-1000 клм. Наша жизнь продлится еще час или два. Об этом извещает вас законно избранный орган власти.

Сейчас, прощаясь с вами, сообщаем, что ликвидационная комиссия в составе Л. Бено, Э. Келлер, инженера-специалиста К. Желенского, механика и необходимого технического персонала после затопления всех участков суши отправится в полет над беспредельностью вод с целью окончательно убедиться в гибели всех континентов. Им разрешено покончить с собой по прошествии 24 часов с момента затопления мира. Если появится возможность спастись — они обязаны непременно ею воспользоваться. Печать Земсовреспублики и документы, касающиеся ее гибели, переданы председателю ликвидационной комиссии Л. Бено.

Прощаемся и в последний раз приветствуем вас словами, 300 лет назад заменившими коммунистическому обществу старые слова приветствия и прощания. Мы произносим эти слова вопреки природе, сотворившей и так безжалостно убивающей нас:

«ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОММУНА!»

Человечество еще живет!

От имени президиума ЦИК и ЗСНК:

А. Чен-Фу, И. Микадоли.

28 июля 759 г. рев. эры (2683 стар. эры).

Пекин — 2 часа дня.

Последний полет

Ликвидационная комиссия собиралась в путь. На пекинском аэродроме, где громоздились поврежденные во время спасательной акции самолеты, стоял знаменитый самолет «Урицкий», два часа назад совершивший за 180 минут перелет Москва — Мадагаскар — Калькутта — Пекин. Рядом стояли два резервных грузовых аэроплана с запасом аккумуляторов. Аэродром — огромная площадка, окруженная стеной, — был безлюден. Сознавая безнадежность попыток спастись в воздухе, люди даже не думали воспользоваться самолетами. На них могла бы поместиться только незначительная часть населения, а коммунистическое общество не могло представить, что одни погибнут, тогда как другие будут продолжать жить, пусть и несколько часов: мысль эта была ниже уровня общественного развития и культуры. Высоким уровнем развития культуры объяснялось и отсутствие каких-либо волнений, насилия и беспорядков, всегда происходящих в минуты стихийных бедствий, паники и катастроф.

У аэроплана «Урицкий», контролируя исправность своей маленькой флотилии, стоял инж. Желенский; вместе с ним осматривали и проверяли аппараты механик и летчики.

В отдалении слышались шумы города, которые помимо повседневного гула и грохота обрели и какую-то поразительную ноту нервной силы и неслыханного напряжения. В Пекине собралось почти все население окраин и близлежащих провинций. Людские массы заполонили широко раскинувшийся город. В те времена в Пекине было 17.000.000 горожан, не считая жителей сельскохозяйственных коммун и промышленных пригородных районов. Можно сказать, что на улицах, площадях и бульварах ждали своей смерти, близящейся совместной смерти, около 90-100 миллионов людей самого культурного и высокоразвитого общества.

Инж. Желенский и летчик с механиком закончили работу и осмотр аппаратов и ждали. Ничто не предсказывало, что через час-два, — и этот последний клочок суши исчезнет в глубинах слепой стихии. Только откуда-то издалека доносился глухой шорох возносящих свои тяжелые жестокие тела волн Тихого океана. В окрестностях Пекина по-прежнему стояла ясная, сухая и ветреная погода — с «Тихого» веял легкий циклон, — и солнце светило как обычно в середине лета. Оно обдавало сухим жаром площадь, сотни аппаратов и зданий аэродрома. Инж. Желенский вошел в кабину самолета и, подняв трубку телефона, стал ждать ответа.

— Это вы, Элли? — спросил через минуту.

— Да, — прозвучало в телефоне.

— Когда приезжаете — и когда вылетаем? — спросил Желенский. — У меня все готово. Все, что должны взять с собой — на борту. Все материалы и инструкции я уже получил, последние привезет с собой Бено. Где он сейчас?

— У него еще есть дела во дворце Коммуны — в президиуме. Все, что необходимо взять с собой, у меня также собрано. Послушайте, Желенский, между нами: сохранится какая-нибудь часть суши — или нет?

— Завтра увидим, — последовал невозмутимый ответ инженера. — Значит, вы через пять-десять минут приедете?

— Думаю, да, — закончила разговор Элли.

Желенский отодвинул телефон и окинул взглядом аэродром. Кроме шести человек, возившихся у аппаратов, нигде не было ни души. Администрация покинула аэродром, аэропланное сообщение с другими провинциями было уже ни к чему. Все летчики, служащие, охранники отправились в город или разошлись по домам. Остались только часовые у въездных и выездных ворот.

На широкой, пустой дороге, надвое разрезавшей аэродром, показался механический двухместный автомобиль, приближавшийся на большой скорости к флотилии Же-ленского. В нем сидели Бено и Э. Келлер. Бено сам управлял машиной. Согласно постановлению президиума ЦИК и ЗСНК, никто не должен был присутствовать при вылете ликвидационной комиссии. Спустя полчаса после вылета комиссия должна была отправить радиограмму в Пекин и, в случае получения ответа, — сообщать каждые 10 минут о ходе своей работы.

Бено вынул из автомобиля небольшую шкатулку, подошел к Желенскому и его флотилии и коротко сказал:

— Товарищи! Цели и задачи нашей поездки вам известны. Вы знаете, что должны выполнить задачу — удостовериться в гибели континентов и человечества. Я уверен, что мы даже из последних сил исполним наш долг. Если к отъезду все готово, — можем лететь. Я хотел бы также сообщить вам, что ЦИК подчеркивает важность нашей работы и, будучи убежден, что мы выполним ее и в самых исключительных и тяжелых условиях, приветствует вас и прощается с вами с самыми горячими чувствами, какие способны испытывать руководители — представители погибающего человечества.

Отправляемся, товарищи!

И первым шагнул в кабину «Урицкого», на котором три часа назад прилетел в Пекин. За ним вошли Э. Келлер и Желенский, который закрыл за собой дверь кабины.

— Взлет, — бросил по телефону самолетам.

Как по команде, закрутился пропеллер «Урицкого», и ему вторили два других.

Самолет легко и плавно, без малейшего сотрясения поднялся в небо… За ним последовали грузовые аппараты.

Бено посмотрел на хронометр, бросил взгляд на Желенского: инженер занялся компасом и приборами для ориентации в безграничном пространстве воздуха и воды. Оглянулся на Э. Келлер и сказал:

— В 3 ч. 15 минут, когда я выезжал из дворца Коммуны — не отвечала ни единая станция европейского или американского регионов. Нью-Йорк перестал отвечать в 2 часа. Последнюю радиотелеграмму из американского региона отправил Виннипег, Манитоба. Не отвечали также ни Багдад, ни Ташкент, ни Сингапур.

«Урицкий» винтовым движением поднимался в зенит. Когда самолет достиг высоты в 3.000 метров, Э. Келлер, все время смотревшая в зеркальный аппарат, сказала:

— Видимости почти никакой. До тысячи метров можно было различить людей на дорогах — они направлялись от берегов вглубь суши, к Пекину. Морские волны кажутся теперь черной, неудержимо движущейся вперед массой, которая словно поглощает континент.

Бено, смотревший во второй аппарат, отвернулся от него и, обращаясь к Желенскому, — спросил:

— 3.000 метров прошли?

— 3.270, — ответил тот.

— Если так, поворачивай прямо на линию нашего маршрута, — приказал Бено, — нечего глядеть на кончину человечества. У нас другой путь! Отныне мы — все оставшееся человечество!

Желенский передал по телефону приказ, пропеллер изменил темп и аппарат ровно и медленно поплыл на северо-восток, собираясь достичь горы св. Ильи на Аляске и оттуда свернуть вдоль северного полярного круга к берегам Гудзонова залива. Затем флотилия должна была повернуть и лететь по сотому меридиану прямо на юг, пересекая таким образом водное пространство над местами, где находилась Северная Америка, по линии Виннипег — Мексика.

Ветер с океана пригнал взвихренную вереницу облаков, мешавших разглядеть землю. Через 20 минут флотилия достигла места, где когда-то простиралась Камчатка.

Облака закрыли землю; сквозь них ничего не было видно.

— Вниз, — распорядился Бено, — пойдем в 300–500 метров над поверхностью воды.

Желенский передал распоряжение по телефону.

Аппараты нырнули вниз и минуту спустя снова направились вперед.

Они плыли теперь в безграничной тиши. Ее покров нависал над бескрайностью черных бездн океанских вод. В том месте, где была Камчатка, ни единый след, никакое движение, звук, обрывок живой или мертвой материи, не напоминали о существовании чего-либо иного, кроме воды и облаков. Даже птицы исчезли — видимо, улетели туда, где еще оставался клочок суши.

А может, и они уже погибли?

Камчатка и прилегающая к ней часть азиатского региона исчезли без следа.

Там, где некогда располагался Берингов пролив, между крайней оконечностью северо-восточной части азиатского региона и Аляской, этим северо-западным полуостровом американского района, они повернули на восток и помчались вдоль северного полярного круга.

Э. Келлер посмотрела на часы и сказала Бено:

— Бено, пошел четвертый час — пора дать радиотелеграмму в Пекин.

— Знаю, — ответил Бено, — сейчас телеграфирую.

Он сел за аппарат и застучал клавишами:

«Миновали Берингов пролив, летим по линии полярного круга. Никаких следов континента на линии Камчатка — Аляска. К западу от острова Альберта повернем на юг над территорией, где находилась Канада. Отвечайте. Бено».

И он, и Э. Келлер, и Желенский, оторвавшийся от своих карт, вычислений и приборов ориентации — все они ждали ответа из Пекина.

Ждали, затаив дыхание, с болью в сердце. Секунды стали веками, кровь беспокойно билась в жилах и зловеще, с насмешкой ревел и смеялся пропеллер.

Прошли пять бесконечно долгих минут — ответа не было. Тогда Бено снова повторил на клавишах аппарата текст последнего сообщения.

И на сей раз радиоаппарат не отозвался звонком…

Бескрайние пространства воды и воздуха молчали…

Только они

— Значит, мы — и только мы — все выжившее человечество, — сказал Бено. — Вперед, вперед, Желенский! Выполним нашу задачу, а после — вслед за нашими братьями.

Желенский снова склонился над расчетами и минуту спустя произнес:

— Летим над местом, где был остров Альберта. Поворачивать на юг?

— По маршруту, — ответил Бено.

Отошел от аппарата, у которого будто ждал ответа, пересек кабину и молча сел в углу у книжного шкафа. Вскоре Э. Келлер, все глядевшая вниз через зеркальный аппарат, поднялась и подошла к нему. С минуту они смотрели друг на друга…

Желенский также прервал расчеты и встал из-за своего столика.

На лицах троих людей, выполнявших последний приказ человечества, отражалась усталость.

Было и другое — ненужность жизни…

Желенский, погруженный в тяжкие думы, сел на диванчик, сложил руки между коленями и опустил голову.

Слова исчезли где-то в неизвестности, мысли обрели какую-то необычайную ясность и жестокую быстроту.

Э. Келлер нежным женским движением прижалась к Бено и одновременно, едва сознавая, что делает, с искренним и глубоким чувством ласково положила руку на склоненную у ее колен голову Желенского.

Они были для нее чем-то большим, чем братья, любовники, товарищи… Чувства, наполнившего в этот миг ее грудь, не испытывала и не знала ни единая женщина в мире.

Бено первым пришел в себя.

— Разнежились, друзья, — сказал твердым голосом. — Нельзя — и не время.

Он поднялся на ноги.

— Нужно выполнить задачу.

Решительность и сила мощным аккордом зазвенели в его словах.

Одновременно он неловким и смелым движением склонился к Э. Келлер и нежно, с глубоким чувством поцеловал ее в голову. Обнял рукой Желенского…

— Вперед, вперед, товарищи, завершим наш маршрут, — вперед, дорогие!

И направился к зеркальному аппарату.

Внизу под дыханием мягкого ветра морщинилась, шла складками поверхность вод. Была половина шестого вечера по европейскому времени, а здесь, над бывшим американским регионом, светало. Слева от линии маршрута заалело пурпуром и золотом небо, очистившееся от туч, отразилось в ритмично волновавшейся, подвижной водной беспредельности. Где-то на краю небосвода, там, где пурпур и золото начинали сливаться в миллионы радужных, цветисто-ярких электрических молний, появилось облако, нарисовалось на светлом фоне длинным мягким телом — словно большая птица. Птица летела навстречу солнцу…

— Шестой час, — сказал Бено. — Вечер 28 июля по времени восточного полушария. Даю последнюю радиотелеграмму:

«Всем, всем, всем!

Ликвидационная комиссия Земсовреспублики призывает любую работающую или уцелевшую радиостанцию немедленно известить о себе. Мы над 100-м меридианом. Бено».

Но и на этот призыв, отправленный предельным напряжением мощности радиоаппаратуры, не последовало никакого ответа.

Желенский снял трубку внутреннего телефона и бросил слова команды. Приказал:

— У аппаратов работать посменно. Мы в кабине также будем дежурить. Нам предстоит еще 20 часов пути. Континенты исчезли, на наши обращения по радио никто не отвечает. Лететь прямо по 100-му меридиану.

А тем временем взошло солнце.

Сперва показало из воды красный край и миллиардом златопламенных стрел осыпало воды. После словно затрепетало от напряжения, с трудом, всем телом оторвалось от поверхности вод и вознеслось в небеса. Багрец и пурпур сменились светлым теплом. Беззаботно и радостно смеясь, солнце осветило походную обстановку кабины.

Лучи жизнетворящего света пронзили вселенную…

— Бено, — сказал Желенский, — я посплю час или два, а ты подежурь. На 6-м градусе южной широты, над местом, где находилась Патагония, поверни на восток.

Он разложил кресло, стоявшее слева от стола, прилег и мгновенно заснул.

Усталость, неодолимая усталость овладела Бено и Э. Келлер. За моторами, работавшими без отдыха и перебоев, — следили дежурные летчики. Прочие также уснули каменным сном изнеможения, забылись в смертельном, последнем отдыхе.

События уходящего дня истощили нервы этих людей…

Бено посмотрел в зеркальный аппарат.

Он отражал только синевато-желтый, золотистый, солнечный водный покров….

Э. Келлер устало опустилась в широкое полукресло, посмотрела на него. Бено почувствовал на себе ее взгляд. Он ощутил желание сбросить на миг жесткую маску долга; захотелось стать на миг маленьким мальчиком; он вспомнил детство…

Подошел к Элли и мягким движением прижался к ее коленям… Сомкнул глаза.

Почувствовал только — нежные женские руки на своей шее… Она звала его в последний раз в страну любви. Их губы соприкоснулись в сонной истоме забвения…

Они уснули…

Играли, играли пропеллеры песню ритмичную.

Флотилия шла вперед по маршруту.

Мираж

Было уже два часа дня (ночи — по времени восточного полушария), когда проснулся Желенский.

Быстрым взглядом окинул кабину. Бено и Э. Келлер спали рядом друг с другом, как двое детей.

Посмотрел в зеркальный аппарат.

От иллюминатора кабины тянуло холодом. Бескрайние воды, бушуя, ворочали ленивые тела черно-зеленых волн. На волнах мелькали льдины и острые высокие сколы ледовых глыб. Уничтожение центральной тепловой станции ввергло окраины южного полярного круга в забытый век — в варварскую эпоху разных температур.

— Идем вдоль южного полярного круга, а может, еще южнее, — прошептал он сам себе.

А температура быстро снижалась…

Вскоре установил, что флотилия уже пересекла южный полярный круг, и немедленно повернул ее вдоль ближайшего меридиана на север. Он решил, постепенно забирая на запад, достичь мест, где находился когда-то африканский регион.

Водные пространства, над которыми летели три аэроплана, молчали. Постепенно исчезли обломки льда и только что образовавшиеся ледовые горы. Температура повышалась. Чувствовалось, что близок тропик Козерога.

Желенский встал из-за стола, глянул в зеркальный аппарат и вскрикнул.

На линии, где в зеркале темно-синяя поверхность вод переходила в ясную голубизну небосвода, чернела маленькая темная точка — будто вершина горы, высившейся на острове.

— Бено! Элли! — закричал он нечеловеческим голосом. — Не континент ли это?!

Бено и Элли стряхнули сон и, мгновенно пробудившись, уже глядели в ту сторону, куда указывала вытянутая рука Желенского.

— Не континент ли это?! — воскликнули все.

— Прямым ходом вперед, — отдал летчикам телефонный приказ Желенский.

Словно с новыми силами помчалась флотилия. Зазвучал новой песнью, новым ритмом гул пропеллера. А в зеркале аппарата, куда с неслыханным, напряженным ожиданием вглядывались три человека — маленькая черная точка росла — увеличивалась в размерах…

* * *

Был ли то континент?

* * *

Читатели! — Автор самым бессовестным образом солгал: Человечество будет жить еще тысячи, тысячи лет!

КОНЕЦ