Глава 1

Вождь клана умер.

Полковника Оуэна Мак-Ньютона, который был отцом для своего народа, тем, кто строго, но справедливо правил им тридцать лет, не стало.

Заупокойная служба закончилась, из церкви вышла группа людей и ручейком потянулась к расположенному неподалеку зданию внушительного вида, где он жил с дочерью.

Дорога поднималась пологим склоном, и можно было во всей красе созерцать великолепную постройку на фоне сурового шотландского пейзажа, особенно прекрасного сейчас, в июне, когда стояла ясная, солнечная погода.

Ола, самая близкая родственница усопшего, с трудом сдерживала рыдания, вместе со всеми навеки покидая своего отца, с которым провела пять последних лет, прошедших со дня смерти матери.

Темно-рыжие волосы высокой девушки, возглавлявшей скорбную процессию, несомненно привлекали бы к себе внимание, не будь они тщательно убраны под пуританскую шляпку. Лицо ее имело множество противоречивых черт. Она отличалась красотой: большие зеленые глаза, широкий благородный рот. Но сейчас лик Олы был строг, как будто в этот скорбный день любые помыслы о прекрасном противоречили этому миру.

За нею шел следующий вождь клана, Джонас Мак-Ньютон, с женой и множеством детей. Да, Ола унаследовала немалое состояние отца, но деньги клана, дом и земли переходили непосредственно следующему вождю.

Скоро девушке придется покинуть Бен Торрак, дикий, прекрасный уголок севера Шотландии, с самого рождения служивший ей домом, и найти собственное место в мире. Вождь разговаривал с ней вежливо, проявляя сочувствие, однако она знала – Джонас ждет, когда она объявит о своем отъезде.

Был приготовлен поминальный обед, в соответствии с традицией – щедрый. Оуэн Мак-Ньютон угощал друзей в последний раз. Ола проявила себя идеальной хозяйкой, и все сказали, что старик ушел как подобает.

Лишь один человек, казалось, остался недоволен. От внимания Олы не укрылось, что Джонас смотрел на угощения со сдержанным пренебрежением.

– Я бы не стал так тратиться, – фыркнул он.

– Отец всегда был щедрым по отношению к соседям, – с вызовом произнесла Ола и ушла прежде, чем он успел углубиться в эту тему.

Впрочем, Джонасу слово «щедрый», похоже, не было знакомо. Слуги знали его и смотрели на мужчину с некоторым беспокойством. Никому не хотелось служить у него.

Горничная Олы, Грета, была настроена особенно решительно.

– Служить этому червяку после ваших матери и отца? Ну уж нет!

Грета походила родом из небольшого германского княжества Саксен-Кобург-Гот и служила горничной еще матери Олы, Хелене, тоже родившейся там. Во время своей единственной поездки за границу молодой Оуэн полюбил Хелену, женился на ней и привез жену домой, в Шотландию. Верная Грета тоже поехала.

Когда-то Грета работала в знатных семьях, у аристократов, а однажды даже у родственников королевской фамилии, но оставила блеск высшего света, чтобы последовать за любимой хозяйкой в «это дикое место», как она всегда называла Шотландию.

После смерти Хелены два года назад она осталась при Оле. Горничная была тощей, плоскогрудой женщиной с непреклонным лицом, но за грозной внешностью скрывалось сердце, добрее которого не сыскать во всем мире.

– Когда будете уезжать из этого дома, – сказала она Оле, – обязательно возьмите меня с собой, потому что если я останусь здесь, то я его, наверное, пристрелю.

Грета всегда говорила прямо то, что думала.

– Конечно, вы поедете со мной, – ответила ей Ола. – Я же без вас не смогу. Жаль только, не знаю, куда податься. – Девушка тоскливо вздохнула. – Если бы папа не заболел, сейчас мы уже ехали бы в Лондон на празднование золотого юбилея правления королевы Виктории.

Как они мечтали об этой поездке, как готовились к ней! Живя в горах, Ола совсем не видела общества и была почти полностью лишена развлечений, но папа обещал ей – они проведут в городе самое меньшее две недели, чтобы увидеть все парады и процессии.

Отец очень огорчился из-за того, что подвел дочь, когда болезнь в конце концов одолела его, но он собирался поправиться в скором времени, чтобы увидеть хоть какие-то торжества.

Мак-Ньютон отказался даже отменять заказ в гостинице – боялся потерять номер, ведь в эти дни в Лондоне ожидался невиданный наплыв гостей со всего света.

– Не отменяй заказ, моя дорогая, – говорил он Оле, – мы поедем туда.

Но сделать это было не суждено.

Лежа на смертном одре, Мак-Ньютон сказал дочери:

– Милая, мне хочется, чтобы ты поехала в Лондон, как мы планировали.

– О нет, папа! Могу ли я сейчас думать о развлечениях?

– Но я этого хочу. Ты здесь совсем не видишь веселья. Тебе уже двадцать четыре, и ты должна была выйти в свет много лет назад, однако обстоятельства сложились против тебя. Еще давно мы с матерью собирались отвезти тебя в Лондон на дебют, но она заболела. А с ее смертью окончилась и моя жизнь. Только в этом году я смог превозмочь горе, чтобы что-то сделать, однако, как оказалось, слишком поздно. Теперь я жалею, что был таким эгоистом.

– Пожалуйста, папа, не говорите так. Подумаешь, не съездила я в Лондон!

– Нет, это важно. Тебе жить в этом мире, и еще не поздно начать строить свою судьбу. Ты красива, и у тебя есть деньги. Поезжай, развлекись, как мы и хотели. Делай все, что мы собирались делать вместе, и помни обо мне.

Ола заплакала, но Мак-Ньютон взял с нее обещание, сказав:

– Повинуйся мне, дочь!

В первый раз ее добрый отец потребовал беспрекословного послушания, и она не смогла отказать ему.

Однако теперь, когда пришло время надеть траур, могла ли Ола думать о развлечениях?

Грете было известно о ее обещании отцу.

– Думаете, я и в самом деле должна это сделать? – спросила у горничной Ола.

– Вождь был мудрым человеком и знал, что для вас хорошо. Конечно, вы должны ехать.

Поначалу девушка думала повременить с решением об отъезде, но Джонас уже перевез свою семью в ее дом и она чувствовала себя неуютно.

Газеты пестрели сообщениями о праздновании юбилея, народное ликование росло. Казалось невероятным, что Англией вот уже пятьдесят лет правит одна маленькая женщина.

На трон она взошла восемнадцатилетней девушкой в 1837-м и через три года вышла замуж за герцога Альберта из Саксен-Кобург-Гота. Матери Олы всегда доставляло удовольствие осознавать, что принцем-консортом^[1] был соотечественник из ее маленькой страны.

Королева родила девять детей, сделалась затворницей после смерти мужа в 1861 году и лишь спустя десять лет неохотно снова появилась на людях.

За время ее правления империя распространилась на бóльшую часть Земли. Она была не только королевой Великобритании, но, кроме того, императрицей Индии. Теперь же казалось, что весь мир собрался в Лондоне, стремясь отдать ей дань уважения. И Ола всем сердцем хотела попасть туда, чтобы увидеть все своими глазами. Ее любящий отец понимал это, именно потому он настаивал на поездке.

В душе Олы росло тайное возбуждение. Если бы только осмелиться…

Неожиданно девушка встала и подошла к окну. Взгляд ее устремился на пейзаж, который она видела уже тысячу раз и который никогда не менялся.

– Я старею. В свои двадцать четыре я уже почти старая дева, но ничего не успела сделать в своей жизни! Совсем ничего, – горько промолвила она.

Ола посмотрела на небо, где ярко светило солнце, и вдруг почувствовала, что оно будто говорит ей: «Будь храброй, не сиди сложа руки, сделай шаг, который приведет тебя в новый, неведомый мир».

Об этом мире девушка читала, а порой и мечтала, но ни разу, даже в самых смелых фантазиях, не помышляла, что когда-нибудь станет его частью.

Ола отвернулась бы от окна, однако солнечный свет удержал ее. Девушке показалось, будто она увидела свою будущую жизнь в более ярких, красочных и захватывающих тонах, чем ей представлялось раньше.

Точно само солнце и чистое голубое небо ждали ее ответа.

А потом она, словно сказать «нет» было невозможно, громко произнесла:

– Я сделаю это! И, Господи, пожалуйста, помоги мне, потому что раньше я никогда не совершала ничего важного, а сейчас у меня обязательно должно получиться.

Мгновение она стояла не шевелясь, словно в ожидании ответа, а потом произошло нечто неожиданное. Две белые голубки вспорхнули с крыши, хлопая крыльями, пролетели мимо ее окна и скрылись среди деревьев в саду.

Они были до того чисты и так сияли в ярком солнечном свете, что в голове девушки промелькнула мысль: это послание от ангелов, а может, даже от папы, который призывает ее не бояться и без страха выполнить данное ему обещание.

– Я сделаю это! Сделаю! – сказала она себе и позвала горничную. – Мы едем в Лондон. Соберите мои лучшие вещи, я хочу выглядеть в соответствии с канонами последней моды. А для тех, кто удивится, что я это делаю, когда еще не пришло время снимать траур, я… выдам себя за другого человека. Никто не знает меня в Лондоне.

– Прекрасно придумано! – с готовностью согласилась Грета. – Вам понадобится много новой одежды.

– Куплю в Лондоне.

Грета, вздохнув, с довольным видом сказала:

– Я давно мечтаю одеть вас так, как вы того заслуживаете. Вы красивы, и, если вашу красоту преподнести, как полагается, вы будете выглядеть словно принцесса.

Ола воззрилась на горничную.

– Вы правы, Грета! – согласилась девушка. – Я буду принцессой.

– Как это?

– Я скажу, что я принцесса, – все равно никто не станет спорить. А вы научите меня всему, что я должна знать и уметь.

– Я? Но как…

– Вы же когда-то жили при дворе.

– Больше двадцати лет назад и всего-то несколько месяцев…

– Но за это время наверняка ничего не изменилось. Вы сами всегда говорили: придворная жизнь подобна застывшему студню. Все делается по правилам и в нужное время. Кроме того, я же все равно не буду жить при дворе.

– Но…

Спорить было бесполезно. Олу уже захватила эта идея.

– Я – ее королевское высочество принцесса Релола Олтеницкая, – торжественно произнесла девушка.

– А Олтеница – это где? – поинтересовалась Грета.

Ола беззаботно пожала плечами:

– Не знаю. Решу позже.

Все это было настолько не похоже на обычное поведение благоразумной молодой женщины, которую Грета хорошо знала, что горничная слегка встревожилась:

– По-моему, вам нужно спуститься с небес на землю.

– Грета, я не желаю на землю. Я всю свою жизнь хожу по земле, теперь мне хочется взмыть ввысь и лететь высоко-высоко, до самого солнца.

– А если ваши крылья растают и вы упадете вниз?

– Мне все равно. Зато у меня останутся воспоминания.

– Ну хорошо, моя дорогая, – ласково промолвила Грета. – Вы будете принцессой Релолой, а я стану вашей фрейлиной. – Она сделала почтительный реверанс. – Ваше королевское высочество.

Ола царственно взглянула на горничную.

– Можете подняться, – сказала она, однако потом не выдержала и прыснула со смеху. – О Грета, это будет так весело!

* * *

Они выехали на следующий день, ранним утром – дорога предстояла неблизкая. Бен Торрак находился в уединенном месте, и они должны были проехать в экипаже двадцать миль, чтобы добраться до ближайшей маленькой железнодорожной станции, где можно было сесть на проходящий поезд до Эдинбурга.

В Эдинбурге дамы, пересев на лондонский поезд, отправились в долгое путешествие к югу. Заняв два спальных купе первого класса, они засиделись допоздна. Грета заплетала волосы Оле и ломала голову, пытаясь вспомнить, чему научилась много лет назад, работая у их королевских высочеств герцога и герцогини Бейнич.

– Они очень дальние родственники королевы, – сказала она Оле, – но важничают от этого ничуть не меньше. Наоборот, чем дальше такие люди от престола, тем выше задирают нос. Однажды к ним заехал принц Уэльский, вот он был весьма любезен, представляете, даже подмигнул мне. Герцог никогда не делал так и вообще, полагаю, не замечал моего существования.

– Я бы не хотела казаться надменной или злой, – заметила Ола.

– Когда в ваших жилах течет королевская кровь, вы не обращаете внимания на то, что о вас думают люди, – пояснила Грета. – Если я буду вашей фрейлиной, вам придется научиться смотреть на меня как на пустое место.

– В самом деле? – растерянно спросила Ола.

– Да. И не называйте меня Гретой, это не по-королевски.

– Вам тоже нужно получить титул, – оживилась Ола, предвкушая веселье.

– Верно, – кивнула Грета. – Только высшим аристократам разрешается прислуживать особам королевской крови. Я буду леди Краслер. Но все же где находится Олтеница? Если кто-нибудь вдруг спросит, нам лучше отвечать одно и то же.

– Я решила, что это будет одно из маленьких балканских государств. Их там так много, что никто не скажет наверняка, существует такая страна или нет.

– В конце концов они выяснят, – улыбнулась Грета.

– Но будет слишком поздно. К тому времени я уже куда-нибудь уеду и займусь чем-то другим.

– А откуда вы взяли это имя?

– Вдохновение снизошло! – восторженно сказала Ола. – Само пришло в голову.

– А если кто-нибудь попросит вас что-то сказать по-олтеницки?

– Олтеницкие аристократы с рождения разговаривают на немецком языке, так же как русские аристократы говорят по-французски, – уверенным тоном заявила Ола. – Слава богу, вы с мамой научили меня немецкому.

– Похоже, вы все продумали.

– Нет, я еще ничего не продумывала. Я все это сочиняю на ходу. Так веселее.

– А если что-нибудь пойдет не так?

– Глупости, – беспечно отмахнулась Ола. – Что может пойти не так?

* * *

Впервые в жизни Ола спала в поезде. Засыпая, она чувствовала себя как младенец в колыбели, а проснувшись посвежевшей, уселась перед окном – смотреть на проносящиеся мимо пейзажи Англии. Наконец они приехали на вокзал Юстон, куда прибывают все поезда с севера.

Для Олы, привыкшей жить на лоне природы, огромный людный вокзал с громадными каменными арками стал настоящим потрясением.

– Я и не знала, что в мире столько людей, – призналась она.

– Сейчас найдем носильщика, и он возьмет кэб.

У Греты был властный вид, и вскоре один из многочисленных вокзальных носильщиков уже бегал по ее поручениям.

– Гостиница «Империал», Пикадилли, – сказала женщина кучеру.

Пока они ехали по лондонским улицам, Оле казалось, что вся городская жизнь сосредоточилась вокруг нее. Столько шума, толкотни, разноцветья, разноголосья – и она посреди всего этого.

Никогда прежде девушка не видела здания более величественного, чем гостиница «Империал», – эта постройка была даже больше ее родного дома в Бен Торраке.

Первым, что узрела Ола, войдя внутрь, стала огромная копия официальной юбилейной фотографии. На ней королева, сидящая в кресле, была запечатлена в три четверти, меланхолично взирающей в пространство перед собой. Она правила империей вот уже полвека, и ее глаза были полны мудрости.

Голову ее величества венчала шляпка с широкими кружевными лентами, которые были завязаны на подбородке и струились по груди. Из-под шляпки выглядывало круглое лицо с полными щеками и маленьким ртом. Оно могло бы показаться скучным, если бы не крупный острый нос, придававший всему ее облику волевой и проницательный вид.

Минуту обе женщины смотрели на маленькую леди, которая определила эпоху и заставила трепетать самых могущественных мужчин.

– Это она, – произнесла Грета.

– Да, это она, – кивнула Ола.

Оторвав взгляд от фотографии, девушка высоко подняла голову и принялась восхищенно рассматривать мраморные колонны и высокие потолки, пока Грета не шепнула ей по-немецки:

– Перестаньте. Помните, вы живете во дворце и это здание не идет с ним ни в какое сравнение.

– Да-да, – быстро ответила Ола на том же языке.

– Быть может, вашему королевскому высочеству будет угодно посидеть на диване, пока я поговорю с управляющим?

Оле пришлось очень постараться, чтобы сдержать приступ смеха при виде того, как Грета направилась к управляющему за стойкой с таким видом, будто оказывала ему величайшую честь. Она предъявила письмо с подтверждением заказа номера и пояснила: имена «Мистер Мак-Ньютон и мисс Мак-Ньютон» – это прикрытие, потому что ее королевское высочество путешествует инкогнито.

Появление столь знатной постоялицы вызвало чрезвычайный переполох в гостинице. Управляющий лично провел «принцессу» к ее номеру в сопровождении вереницы носильщиков с чемоданами и сумками.

Оказавшись на месте, «фрейлина» после дотошного обследования номера объявила его приемлемым для ее монаршей хозяйки. Оле, никогда прежде не видавшей подобной роскоши, с большим трудом удавалось сохранять невозмутимое лицо.

Чемоданы были наконец расставлены, после чего управляющий с глубоким поклоном удалился. Едва за ним закрылась дверь, женщины, расхохотавшись, обнялись и стали раскачиваться, упиваясь весельем.

Приключение началось.

* * *

Ола сладко проспала всю ночь, а когда проснулась, солнце уже пробивалось в комнату сквозь щели по бокам от занавесок.

Раздвинув шторы, девушка увидела, что окна ее номера выходят в парк. Под деревьями уже кипела жизнь, мужчины ездили на удивительно красивых лошадях.

Вчера вечером они с Гретой поужинали в номере и рано легли, чтобы отдохнуть после долгой поездки. Теперь она чувствовала себя посвежевшей и готовой ко всему.

Грета, заказав внизу завтрак, пришла к девушке помогать той одеваться.

– Чем хотите заняться сегодня? – спросила она. – Походить по магазинам? Покататься на поезде под землей?

– Грета, неужели люди и в самом деле ездят в подземных туннелях? – зачарованно спросила Ола.

– Конечно. Уже лет двадцать. Этим теперь никого не удивишь.

– Удивишь, если ты родом из Бен Торрака, – рассмеялась девушка. – Мне очень хочется это увидеть, но не сегодня. В первый день пребывания в Лондоне я обязана засвидетельствовать почтение королеве Виктории.

– Ола, пожалуйста, будьте серьезнее.

– Я серьезна.

– Нельзя просто так взять и прийти в Букингемский дворец.

– Я, монаршая особа, хочу поздравить ее и преподнести великой королеве подарок к золотому юбилею. Все как положено.

– Какой еще подарок?

– Изысканную французскую вазу, которую собственноручно упаковала перед самым отъездом.

– Вы не сделаете этого! – воскликнула Грета, не зная, то ли хохотать, то ли удивляться.

– Готова поспорить на новую шляпку – я смогу войти во дворец и выйти из него так, что никто ни о чем не догадается.

– Прекрасно! – воодушевилась горничная. – Мне как раз нужна новая шляпка.

Ола, бросив на нее шаловливый взгляд, спросила:

– Итак, что мне надеть?

Продолжая ворчать, Грета достала одно из лучших прогулочных платьев Олы и подходящий головной убор. Ола никогда еще не надевала их, потому что для диких просторов Шотландии они выглядели слишком уж утонченными. Теперь же девушка оказалась в месте, как нельзя более подходящем для подобных убранств.

Перед самым выходом Ола достала из сумочки чистую карточку и написала на ней:

Внизу добавила дату: 13 июня 1887 года.

Грета провела свою госпожу за собой к кэбу и назвала адрес кучеру: Букингемский дворец. Тот, преисполнившись почтения, прикоснулся к шляпе и распахнул дверцу перед двумя знатными дамами.

Поездка до Букингемского дворца оказалась недолгой.

Кэб остановился у ворот, и к ним вышел человек в военной униформе.

– Позвольте узнать, сударыня, с какой целью вы приехали в это время? – спросил он.

– Это ее королевское высочество принцесса Релола Олтеницкая, – сообщила ему Грета. – С поздравлением и подарком ее величеству к столь важному событию.

Офицер отдал честь, отворил ворота и велел кучеру:

– Проезжайте.

Экипаж проехал во двор к задней части здания.

Там Ола увидела дверь, с двух сторон которой стояли стражники. Когда кэб остановился напротив, другой человек подошел к ним и открыл дверцу. Ола вышла, после чего вместе с Гретой они направились к зданию.

Приблизившись, девушка увидела мужчину в темном костюме, стоявшего рядом со столом, который был завален разнообразными пакетами и свертками. С высокомерным видом Ола подошла к нему и заговорила, не забывая изображать акцент, как у Греты, чтобы он не заподозрил в ней англичанку.

– Принцесса Релола Олтеницкая. Мой подарок не только от меня, но и от моих соотечественников, которые передают ее величеству наилучшие пожелания.

Мужчина, поклонившись, церемонно принял ее сверток.

Она сделала это! Сумела проникнуть во дворец, и теперь ей оставалось только благополучно покинуть его, чтобы победить в споре. Но авантюрный зуд, столь долго сдерживаемый, подтолкнул ее сказать:

– Я проделала большой путь, приехала из далекой страны, позволено ли мне будет осмотреть дворец?

Мужчина удивился, но тут в комнату вошел другой человек и встречавший ответил Оле:

– Одну минуту, ваше королевское высочество.

Он поспешил к вновь прибывшему, зашептав ему что-то. Можно было расслышать лишь отдельные слова: «… дворец… принцесса Релола… как мне поступить, ваша светлость?»

Человек, которого мужчина назвал «ваша светлость», промолвил: «Я займусь этим», после чего подошел к Оле, уже успевшей заметить, что ему около тридцати и он весьма хорош собой.

– Доброе утро, – сказал незнакомец, сделав почтительный поклон. – Насколько я понимаю, ваше королевское высочество привезли подарок для королевы. Она будет чрезвычайно признательна.

– Думаете, она позволит мне осмотреть ее дворец? – с улыбкой спросила Ола. – Я приехала с Балкан, и, когда вернусь, моему народу захочется узнать, чем ваш дворец отличается от нашего.

– Я покажу вам, что смогу, – пообещал его светлость. – Но на самом деле о таких вещах должно договариваться ваше посольство.

Ола воскликнула:

– Тише, тише! Я не хочу, чтобы они знали, что я здесь.

Мужчина, подняв брови, спросил:

– Но почему?

– Если им станет известно об этом, – объяснила девушка, – они начнут требовать, чтобы я выполняла множество обязанностей и встречалась с разными людьми, с которыми я не хочу встречаться. Главным образом – представителями Балкан. В этом случае мне было проще вообще остаться дома. Я приехала сюда увидеть Лондон и желаю общаться только с лондонцами.

Мужчина рассмеялся. В глазах его загорелись веселые искорки.

– Я вас понимаю, – сказал он. – Хорошо, я покажу вам дворец, только не рассказывайте об этом своим друзьям, а то потом у меня отбоя не будет от желающих проделать то же самое.

– О, вы так добры! – воскликнула Ола.

– Идемте. Я ради вас нарушаю все правила, но ничего.

Когда они двинулись к лестнице, Грета пошла за ними, однако Ола повернулась и произнесла холодным тоном:

– Леди Краслер, мы разрешаем вам остаться здесь.

– Быть может, было бы лучше…

– Прошу, останьтесь.

– Не волнуйтесь, – сказал Грете мужчина, сопровождавший Олу. – Я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось.

Грета бросила на девушку гневный взгляд, но Ола отказалась его замечать. Она была намерена осмотреть дворец без нее.

В конце концов, ее провожатый был необычайно привлекательным молодым мужчиной.

Она взяла его под руку, и они начали подниматься по широкому лестничному пролету.

– Я еще не представился, – обронил он. – Герцог Камборн. Я здесь принимаю гостей и заодно слежу, чтобы никто ничего не прихватил с собой на память.

– И, можете не сомневаться, такое желание у них возникнет, – согласилась Ола. – Оно и понятно, им же захочется запомнить этот день. А что может быть лучшим напоминанием, чем картина, ну или какой-нибудь предмет размером поменьше.

– Думаю, все небольшие предметы уже отправлены в надежное место, – сказал герцог. – И подозреваю, некоторые картины надежно приколочены к стене.

– Мне очень хочется узнать, – продолжила Ола, – действительно ли этот дворец, о котором я столько слышала, так прекрасен, как говорят.

– Надеюсь, вы не будете разочарованы.

Они поднялись до верха лестницы, герцог провел гостью в комнату, сплошь увешанную картинами, и принялся называть имена художников: Рембрандт, Вермеер, Гольбейн.

У Олы закружилась голова. Подумать только, такое количество шедевров в одном месте – и все это принадлежит королеве!

Спустя какое-то время герцог поинтересовался:

– Вы действительно приехали с Балкан ради того, чтобы попасть на юбилей ее величества? Надеюсь, путешествовали не в одиночестве?

– Со мной только фрейлина, которую вы видели внизу. Мне захотелось хотя бы раз побыть свободной и провести время так, как я сама хочу, чтобы не нужно было каждую секунду думать об этикете. К тому же неплохо на время забыть обо всех заботах и тревогах.

– Что тревожит Олтеницу?

– Русские. Всем известно, что они пытаются поглотить Балканы, все страны, одну за другой. Лишь те, кому ее величество обещала защиту, чувствуют себя в безопасности.

– Ее величество старается, – сказал герцог. – Она уже устроила немало браков. Ей даже дали прозвище «европейская сваха».

– Вы, должно быть, очень-очень гордитесь своей королевой. Уверяю, мы в Олтенице восхищаемся ею.

К этому времени они уже дошли до тронного зала.

– Здесь ей представляют дебютанток? – спросила Ола.

– Верно. И самых знатных иностранных дам. Сиденья по бокам зала занимают родственники послов разных государств. Сами молодые женщины ждут в отдельной комнате. Когда оглашается имя, названную девушку выводит в зал тот, кто ее представляет.

– Это так захватывающе! – восторженно воскликнула Ола. – Как бы мне хотелось, чтобы и меня представили!

– Конечно, вы должны быть представлены, – ответил герцог. – Уверен, ее величество с удовольствием пригласит вас в Виндзорский замок, когда закончатся торжества. Если вы останетесь в Англии, разумеется.

– Я намерена оставаться в Англии как можно дольше, – сказала Ола. – Я хочу увидеть, как живет ваша страна обычной жизнью, а не во время праздников.

– Боюсь, Лондон вас разочарует и покажется таким же, как любой другой столичный город, – заметил герцог, улыбнувшись. – И все равно мне хотелось бы показать вам вечерний Лондон. Вы не согласитесь поужинать со мной?

Сердце Олы зашлось от восторга. Девушка и мечтать не могла, что ее игра зайдет так далеко. Решится ли она принять это предложение? Или риск слишком велик?

– Буду рада… – быстро ответила Ола.

– Что, если прямо сегодня? Или вы заняты? – осведомился герцог.

– Сегодня было бы прекрасно. Но можете ли вы менять свои планы, когда до начала торжеств осталось совсем мало времени? Наверняка вы сейчас очень заняты.

– Да, ваше высочество, у меня дел невпроворот, но могу вас уверить, если я чего-то хочу, то добиваюсь этого, потому что я человек целеустремленный. Сейчас мне хочется пригласить вас на ужин и послушать, что вы расскажете о себе.

По ее телу пробежала дрожь. Рассказывать о себе было бы опасно, она знала это. Но потом она уверенно вздернула подбородок. Что за приключение без риска?

– С удовольствием, – произнесла Ола.

Глава 2

Когда экскурсия по дворцу продолжилась, герцог сказал:

– Хотел бы я знать, как вы решились приехать сюда почти совсем одна, только с фрейлиной.

– Мне нечего бояться, – рассмеялась Ола. – Я вполне могу сама о себе позаботиться. В Олтенице благородных дам учат очень многим вещам. Мы умеем скакать верхом и даже стрелять.

Ола действительно умела стрелять. Отец научил ее и не раз хвалил за меткость.

– Вы умеете стрелять? – улыбнулся герцог.

– Почему вы улыбаетесь? Я прекрасный стрелок. Попадаю в яблочко мишени с пятидесяти шагов… самое большее… Но не обращайте внимания, это неинтересно.

– Отчего же? Мне крайне интересна женщина, умеющая так хорошо стрелять.

Ола вспомнила, что джентльмены посмеиваются над леди, которые любят предаваться мужским занятиям, и, если женщина умна, она никогда не признáется в этом.

– Нет, я не умею стрелять, – рассмеялась Ола. – Это я просто хвасталась. Лучше расскажите еще про Лондон. Вы, должно быть, его очень хорошо знаете.

– Я бы не назвал себя знатоком Лондона, – сказал герцог, – но постараюсь сделать так, чтобы вам понравилась вся Англия, а не только ее столица.

– Мне очень хочется узнать вашу страну получше.

– Сегодня вечером я отведу вас в тихое местечко, где мы на время сможем забыть о торжествах. Всем этим праздникам, на мой взгляд, порой оказывают слишком много внимания, и вообще, они могли бы быть покороче.

– У меня такое же мнение обо всех королевских церемониях, – согласилась Ола. – Каждая тянется так долго, что под конец тебе хочется сбежать и уединиться.

– Осмелюсь предположить, такой красавице, как вы, трудно остаться в одиночестве, – заметил герцог.

Ола рассмеялась.

– Благодарю за комплимент, но иногда мне нравится побыть одной. Когда никого нет рядом, я могу мечтать о тех изумительных вещах, которые могла бы делать, будь я свободна.

– Что же это за изумительные вещи? – улыбаясь, поинтересовался он.

– Я составлю список и сегодня вечером расскажу вам об этом, – пообещала Ола.

Когда в конце экскурсии они спускались вниз, герцог сказал:

– Прошу прощения, но теперь я должен вас покинуть. Мне нужно присутствовать на торжественном ланче, который дает ее величество в честь иностранных гостей. Разумеется, вы должны быть среди них.

– Нет-нет! – воскликнула Ола. – У меня и так слишком много подобных обязанностей.

– Но вы уверены, что мне не нужно связаться с вашим послом?

– Мне бы очень не понравилось, если бы вы это сделали, – ответила Ола, что было истинной правдой. – Он захочет, чтобы я переехала в посольство.

– Что ж, хорошо. Я уважаю ваши желания. Но вы ведь не имеете в виду, что вовсе не собираетесь встречаться с ее величеством? Разве вы ничего не желаете сказать ей?

– Ничего, кроме поздравления, а это я уже сделала своим подарком, – заметила Ола. – Конечно, мне бы хотелось увидеть ее, но со стороны. Например, когда она будет ехать в карете. Если скажете, когда представится подобный случай, я сделаю это с радостью.

– Хорошо, когда услышу, что нечто такое планируется, дам вам знать. Но должен предупредить, подобное случается крайне редко. Ее величество предпочитает уединенный образ жизни и не часто бывает доступна так, как сейчас, во время празднования юбилея. В эти дни она почти все время проводит во Фрогморе.

– Во Фрогморе?

– Это рядом с Виндзором. Там погребен ее покойный супруг, принц Альберт. Он умер больше двадцати пяти лет назад, однако сейчас она особенно остро ощущает утрату, потому что должна была праздновать юбилей вместе с ним. Ее величество живет во Фрогморе, ездит на поезде до Лондона, а дальше – в карете до Букингемского дворца.

– Но это открытая карета? Ее можно будет увидеть? – с любопытством спросила Ола.

– Иногда открытая – это зависит от того, насколько утомилась королева. Ну и, разумеется, в Вестминстерское аббатство на благодарственную службу она поедет в открытой карете.

– Спасибо, обязательно придумаю, как ее увидеть. Я должна это сделать.

– Если это так важно, позвольте, я отведу вас к ней.

– Нет, – быстро ответила девушка. – Я должна увидеть ее издали. Не могу объяснить, почему. У меня есть причина, но… Я не могу ее назвать.

– Хорошо, как пожелаете. Теперь давайте обсудим планы на сегодня. В какой гостинице вы остановились?

– «Империал».

– Одна из лучших в Лондоне. Я прибуду туда без четверти восемь.

– Буду ждать вас, – сказала Ола. – Я очень пунктуальна.

Когда они спустились к изножью лестницы, герцог неожиданно сказал:

– Пообещайте, что не исчезнете.

– Зачем мне исчезать?

– Потому что вы не похожи на остальных. Я боюсь, вы исчезнете так же неожиданно, как появились, и мне придется думать, что все это мне приснилось.

– Обещаю не исчезать… раньше завтрашнего дня.

Ола протянула ладонь, и герцог взял ее обеими руками.

– Для меня истинное счастье познакомиться с вами, – сказал он девушке. – Я буду считать часы до следующей встречи.

– Я тоже, – промолвила она безо всякой иронии.

Когда «леди Краслер» поднялась им навстречу, герцог шепнул:

– Ваша компаньонка захочет сопровождать вас сегодня?

– Наверняка захочет, – ответила Ола. – Но мне кажется, это вовсе не обязательно.

– Значит, мы будем вдвоем?

– Вдвоем, – кивнула она, чувствуя, что сердце в груди начинает биться быстрее.

Когда гостьи отъезжали от дворца, герцог, стоя на пороге, поклонился, а Ола помахала ему рукой.

– О, еще ни разу со мной не происходило ничего более восхитительного! – возбужденно воскликнула она.

– Хм-м-м, – протянула Грета, подозрительно глядя на девушку.

– О Грета, не сердитесь, это было так весело! А сегодня он ведет меня на ужин. – Заметив возмущение в глазах компаньонки, Ола поспешно добавила: – Мы будем вдвоем.

– Постыдились бы! Вы же только что с ним познакомились.

– Послушайте, у нас много работы, – избежала ответа Ола. – Сначала нужно купить вам новую шляпку.

– Но вы ведь выиграли пари.

– Да, однако сегодня я собираюсь накупить много разной одежды и вы тоже должны что-то получить.

– У вас и так много одежды.

– Но вся она безнадежно вышла из моды. Ни у одного моего платья нет турнюра.

– Турнюры сейчас не в моде.

– Но теперь их снова носят, да еще просто гигантского размера. Разве вы не видели женщин в гостинице и на улицах? Я на их фоне выгляжу замарашкой.

Грете пришлось согласиться.

– Однако мы не можем просто купить модную одежду, – заметила горничная. – А портной шьет одну вещь несколько дней. Нужно будет посоветоваться в гостинице.

Женщинам повезло. У конторки портье они встретили весьма любезную даму, которая сообщила им, что для тех, кому нужно срочно обзавестись модным одеянием, единственный выход – поездка на Риджент-стрит.

Попасть на Риджент-стрит было все равно что угодить в рай. Магазины платьев, магазины шляп, магазины перчаток. Одним из первых, куда они зашли, стал магазин, где продавали «деликатные» предметы. Там женщины купили белые шелковые нижние юбки и несколько пар обшитых нежнейшим кружевом и цветными лентами панталон длиною ниже колен.

Корсеты тоже были изысканно отделаны и стягивали талию Олы так, что девушка почти перестала быть видимой. Наконец купили и турнюр – конструкцию из проволоки, крепившуюся вокруг талии с помощью шнурков и выступавшую сзади, которая придавала объем юбке, надетой поверх нее.

Оставалось запастись туфлями и шляпками. Ола, как и обещала, купила шляпку Грете, и та до того обрадовалась, что даже перестала предрекать ужасные последствия встречи Олы тет-а-тет с малознакомым мужчиной.

В конце концов дошли до вечернего платья. Им пришлось выбирать между темно-синим газовым чудом и нежной прелестью из золотистого атласа. Ола настояла на последнем, инстинктивно ощущая, что герцогу понравится золото.

Она заметила, как подозрительно изучает ее Грета, словно прочитав мысли своей госпожи. Чтобы отвлечь горничную, Ола купила ей два платья, объяснив это тем, что первая фрейлина принцессы тоже должна быть хорошо одета.

– Так меня повысили до первой фрейлины? – спросила Грета. Ей хотелось, чтобы голос ее звучал мрачно, но две шелковые обновки растопили сердце женщины.

В гостиницу они вернулись в приподнятом настроении. Ола подремала три часа, потом приняла освежающую ванну. Грета тем временем распорядилась принести легкий обед, настаивая на том, чтобы девушка поела.

– Но я же иду на ужин! – возразила Ола.

– Сначала вам нужно поесть, – заметила Грета и, многозначительно посмотрев на девушку, прибавила: – Он может угощать вас крепкими напитками.

Женщина грела щипцы для завивки и, как только Ола оделась, принялась укладывать ее рыжие локоны в изысканную прическу.

Несколько минут они обсуждали украшения, в конце концов решив остановиться на золотом ожерелье с рубинами, привезенном матерью Олы из Кобурга. Оно имело несколько экзотический, неанглийский вид, что, надеялись дамы, придаст правдоподобности «балканскому образу» Олы. Соответствующие серьги и браслет завершали картину.

Когда все было закончено, Ола встала, осмотрела себя в высоком напольном зеркале и не поверила, что это она. Девушка в отражении была прекрасна. Уверенная в себе, властная, великолепная – настоящая принцесса.

Подумав о предстоящей встрече с герцогом, Ола почувствовала, как по всему телу пробегает волнительный трепет.

«Это потому, что мне очень хочется увидеть Англию», – успокоила она себя.

В то же время Ола осознавала: герцог был самым очаровательным и красивым из всех мужчин, с которыми она когда-либо встречалась, и от мысли о вечере в его обществе ее глаза начинали сиять.

Наконец доложили, что его светлость герцог Камборн ждет внизу.

Чтобы не выказать свою радость, Ола заставила его прождать почти десять минут, прежде чем спустилась по лестнице в сопровождении Греты, имеющей неприветливый вид.

Девушка узрела герцога до того, как он заметил ее, и получила несколько мгновений, чтобы хорошенько рассмотреть его. Он сидел рядом с какой-то пожилой леди, занимая ту разговором. Время от времени мужчина улыбался, и тогда у Олы захватывало дух от его красоты и от того, как эта улыбка, казалось, озаряла все помещение.

Потом герцог заметил ее и тут же поднялся. Он выглядел роскошно в вечернем костюме, с черным плащом, перекинутым через руку и блестящим цилиндром, который вот-вот собирался водрузить на голову. Мужчина снова улыбнулся, но на сей раз лишь ей одной, и сердце Олы радостно заколотилось – она поняла, что произвела на него впечатление.

Когда они подошли, герцог отвесил низкий поклон со словами:

– Ваше высочество.

– Прошу прощения, что заставила вас ждать, – извинилась Ола, – но я старалась принарядиться для вас.

Герцог, рассмеявшись, заметил:

– Вы напрашиваетесь на комплименты. Однако вам ведь известно – вы великолепно выглядите. Надеюсь, ужин будет достоин вас.

Тут Оле пришло в голову, что в ресторане ей окажется трудно думать о чем-то, кроме этого мужчины, но она знала: подобные мысли не к лицу юной леди. Отогнав их, девушка сказала просто:

– Мне не терпится поесть английской еды в английском ресторане. Это само по себе удовольствие, с которым я, к сожалению, пока не знакома.

Она говорила осторожно, не забывая придавать речи кобургский акцент, который слышала от матери и Греты.

– Тогда идемте! Моя карета ждет вас, – ответил герцог. – Я ужасно огорчусь, если вы не запомните этот вечер как один из лучших вечеров королевского юбилея.

– Уверена, так и будет, – сказала Ола и улыбнулась Грете, которая в ответ сделала книксен.

Потом герцог взял девушку под локоть, и вместе они вышли из гостиницы.

«Свершилось, – думала она. – Вот и настал тот славный миг торжества, который я обещала себе, затевая это предприятие».

Карета герцога поразила ее великолепием: на дверях – родовые гербы, на козлах – лакеи в ливреях цветов рода Камборн.

Когда они ехали по запруженной Пикадилли, Ола с интересом выглядывала в окно, наблюдая за толпами прохожих. Так много огней. Так много суеты и волнения. После скучной жизни в шотландской глубинке увидеть это было все равно что погрузиться в сказочный сон.

– Это великолепно, – зачарованно прошептала она.

– Столица Олтеницы, надо полагать, не сильно отличается? – осведомился герцог.

Ола, заметив ловушку, быстро нашлась с ответом:

– Ни одна из столиц не идет в сравнение с Лондоном. Все знают, что это самый большой и яркий город в мире. В нем сосредоточены искусство, наука, музыка, театр. Наша маленькая столица в сравнении с ним – обычная деревенька.

Ола надеялась, что герцог не спросит, как называется «маленькая столица», потому что воображение ее пока исчерпалось. К счастью, он не стал вдаваться в эту тему.

– В самом деле, сейчас Лондон красив как никогда, – согласился герцог. – Распушил перышки, чтобы произвести впечатление на гостей. Но этот город мне нравится и в другое время, когда он имеет свой обычный вид. Сегодня я поведу вас не в большой роскошный ресторан, а в маленький, на тихой улочке, который посещают только знатоки. Там будет достаточно уединенно. Если, конечно, вас это не смущает. Быть может, вы бы предпочли, чтобы вокруг было много людей?

Ола, весело рассмеявшись, сказала:

– Но, сэр, известно, что в Англии все джентльмены благородны. Чего мне бояться?

– Я думаю, даже в Англии джентльмен может поддаться чувствам, – обронил он.

– Каким чувствам? Мы же только что познакомились, – лукаво улыбнулась девушка. – Мне нечего бояться.

Говоря это, она понимала, что отчасти искажает истину. Возможно, они познакомились недавно, но ей уже грозила вполне ощутимая опасность оказаться пленницей своих чувств. Втайне она надеялась, что с ним произойдет то же самое.

Наконец карета остановилась на плохо освещенной узкой улочке. Головы редких прохожих повернулись к ним, когда один из лакеев спрыгнул, открыл дверцу и поклонился Оле, шагнувшей на тротуар.

Сначала девушке показалось, будто этот ресторан не отличается от сельских заведений подобного рода, которые она видела в деревнях вокруг своего дома, но потом герцог провел ее через здание в обустроенный во дворе сад, освещенный китайскими фонариками.

– Ах, как здесь чудесно! – воскликнула Ола.

Их столик находился под деревьями, на виду у остальных посетителей, однако на достаточном расстоянии, чтобы можно было забыть об их присутствии. Пока шли через сад, Ола почувствовала, что люди наблюдают за ними, считая их красивой парой.

«И это правда, – мысленно согласилась она. – Ах, если бы это могло длиться вечно!»

Когда герцог поинтересовался, что ей заказать, она ответила, что доверится его выбору. Громким повелительным голосом он обратился к швейцару, попросив принести бутылку лучшего шампанского.

– За наше знакомство, – сказал герцог, подняв бокал.

Ола никогда прежде не пила шампанского, и ей показалось, что она попала в рай. Но истинным Эдемом была улыбка в его глазах, когда он, глядя поверх бокала, встретился с ней взглядом.

– Ваше высочество, – произнес герцог.

– Не называйте меня так. Кто-то может услышать.

– Как же мне вас называть? – спросил он.

– Ола.

– Не Релола?

– Я предпочитаю, чтобы друзья называли меня Ола. Но теперь вы должны сказать, как вас зовут.

– Джон, – представился он. – Джон Седжвик, герцог Камборн.

– И это все? – рассмеялась она. – Разве у английских герцогов не должно быть много титулов?

– Как вы хорошо осведомлены. Виконт Алланли, барон Фрэншем, барон Локтон и еще что-то – я сейчас не вспомню. А вы? Уверен, у вас тоже целый набор титулов.

– Конечно, но я свои вообще не могу запомнить. Мне кажется, я их специально выбрасываю из головы, потому что из-за них забываю, кто я такая на самом деле.

– И кто же?

Она покачала головой.

– Не знаю. Все еще стараюсь выяснить. Это может произойти нескоро.

Неожиданно герцог стал серьезным.

– Вы тоже это чувствуете? – спросил он.

– О да. И вы, похоже.

Герцог Камборн кивнул, продолжая смотреть на нее так, будто пытался разгадать какую-то загадку.

– Я всегда это чувствовал, – сказал он. – С той самой минуты, когда понял, что меня будут хоронить со всеми этими титулами, ни один из которых не имеет ко мне никакого отношения. Уверен, вы понимаете меня.

Он имел в виду, что она сама сталкивалась с таким ощущением, но Ола, заглянув в его душу, все поняла сердцем, без слов.

– Когда кто-то произносит эти титулы, как будто слышишь рассказ о ком-то другом, а вовсе не о тебе, – сказала она. – Ты думаешь: кто этот человек, почему все смотрят на тебя, если говорят о другом?

– Да-да, – нетерпеливо подхватил Джон и даже взял Олу за руки. – Именно это я и чувствую, но так и не нашел никого, кто мог бы меня понять. А теперь вы… Это все равно что выйти из темного леса на свет и обнаружить нечто невероятно приятное…

Покашливание над его головой нарушило волшебство мгновения и заставило пару быстро повернуться к официанту, который принес первые блюда.

Взяв себя в руки, они приступили к трапезе, слегка ошеломленные тем, что произошло так неожиданно.

Позже Ола не могла вспомнить, что они тогда ели. Зато девушка запомнила почти каждое произнесенное герцогом слово.

Она попросила его рассказать о своей жизни, и он начал рассказывать, как будто совсем не боялся обсуждать такие личные темы.

– Вы, должно быть, не все время живете в Лондоне? – спросила Ола.

– Нет, только часть года – приезжаю сюда на сезон. Я имею в виду светский сезон, который начинается в мае. При дворе представляют дебютанток, устраивают балы, вечеринки, на Темзе проводят регаты – все это продолжается до августа, а потом, двенадцатого августа, все едут на север стрелять куропаток.

– Да, в Шотландию, – пробормотала она, вспоминая многочисленные группы охотников на куропаток, прибытие которых видела неоднократно.

– Вам знакома Шотландия? – удивленно спросил он.

– Только по рассказам, – поспешила ответить Ола. – Я знаю о «славном двенадцатом», об охоте, стрельбе и рыбалке. А вы любите «сезон»?

Герцог печально вздохнул:

– Должен признаться, не очень. Но я люблю бывать за городом, скакать на любимых лошадях, гулять с собаками.

Ее отец часто говорил именно так. Было приятно слышать эти слова от мужчины, который оплетал колдовскими чарами ее сердце.

– Так вам не по душе лондонская чопорность? Не нравится, когда вам кланяются, перед вами расшаркиваются только потому, что вы такой важный человек?

– Они думают, я важная персона только потому, что ношу высокий титул, – ответил герцог. – Но как человек я чувствую себя счастливее в деревне, потому что там я один на один с животными, а им все равно, герцог я или буфетчик.

Ола, рассмеявшись, заметила:

– Вот вы так говорите, а я готова поспорить, что животных начинают учить слушаться, стоит им появиться на свет.

– Вы бы рассуждали по-другому, если бы увидели моих собак, – усмехнулся герцог. – Они думают, что это они мои хозяева, а не наоборот. У меня их пять: четыре породистые и одна дворняжка. Дворняжка самая гордая.

– Мне это нравится, – довольным голосом промолвила Ола. – У меня когда-то жил пес с таким же характером. Я его очень любила. Он был моим лучшим другом. Мы с ним ходили гулять, и у него была такая длинная шерсть, что он цеплял на себя весь репейник. Я потом целый час выбирала колючки.

– Вы сами этим занимались? Не лакей?

– Я не могла это поручить слугам, – с ужасом в голосе ответила Ола. – Джоуи это не понравилось бы. Он доверял только мне.

– Джоуи? Вы дали собаке английское имя?

– Мне его подарил друг-англичанин, – быстро сказала Ола и, чтобы уйти от опасной темы, добавила: – Наверное, вы скучаете по своему загородному дому.

– Да. Люблю это место. Дом очень старый, он уже много лет принадлежит моему роду. Знаете, этот дом точно такой, как домá, которые описывают в романах. А еще могу без лишней скромности сказать, что у меня прекрасная коллекция лошадей.

Ола, восторженно вскрикнув, заметила:

– Обожаю ездить верхом! Мой любимый конь прыгает выше всех скакунов в королевской конюшне. Я каждое утро перед завтраком его вывожу.

– Я обязательно покажу вам своих лошадей, – пообещал герцог.

– Очень хотела бы их увидеть. Но они, наверное, не в Лондоне?

– Большинство в деревне. – Судя по выражению лица герцога, у него в этот момент возникла какая-то мысль. – Ваше высочество…

– Ола, – поправила его девушка. Ей хотелось слышать, как его уста произносят ее имя.

– Ола, – сказал он, – хочу сделать вам комплимент, вы прекрасно говорите по-английски.

– Ах, что вы! – возразила она. – Это в Олтенице считается, что я говорю по-английски хорошо, но здесь, в Англии, мои недостатки наверняка бросаются в глаза.

– Вовсе нет. Более того, за время нашего разговора у вас даже уменьшился акцент.

Он был прав. Ола так увлеклась общением, что совсем позабыла о кобургском акценте.

– Я очень хорошо умею подражать, – быстро произнесла она. – Мой английский становится лучше, потому что я разговариваю с вами.

– Верно, так и есть, – согласился Джон.

– Но расскажите же о ваших лошадях.

– Одну я держу в Лондоне. Каждое утро выезжаю на Роу.

– Что, простите? Ров? Вы здесь катаетесь по рвам? – спросила она, стараясь изобразить замешательство. Нужно было показать свою неосведомленность в английских традициях, чтобы сбить герцога со следа.

Он рассмеялся.

– Нет. Это Роттен Роу в Гайд-парке. Почти столетие назад у нас был король Вильгельм III, он использовал этот путь, чтобы ездить в Кенсингтонский дворец, поэтому его стали называть «королевской дорогой», что по-французски звучит, как «route de roi». А поскольку еще не родился англичанин, который мог бы разговаривать на французском, не коверкая его, то «рут де руа» постепенно превратилось в «роттен роу».

– А этот Вильгельм III… он был французом?

– Нет, он был голландцем.

– Тогда почему дорогу не назвали по-голландски?

– Потому что англичане по-голландски говорят еще хуже, чем по-французски, – усмехнулся герцог.

– Gott in Himmel!^[2] – воскликнула Ола, почувствовав, что немного немецкого сейчас не повредит.

– Вот именно, – кивнул герцог, и глаза его весело заблестели.

– Вы, англичане, все wahnsinnig.

– У меня есть ужасное подозрение, что это означает «глупцы».

– Нет-нет, это означает «сумасшедшие».

– О да, сумасшедшие, с этим я согласен.

– По-моему, мне нужно поскорее уйти, пока у меня голова не взорвалась.

– Нет! – Он крепко взял ее руку. – Вы не должны уходить. – В глазах его загорелся странный, напряженный огонь. – Не должны.

В тот миг Олу ничто не заставило бы уйти. Пока он держал ее руку столь властно, пока смотрел на нее взглядом столь проникновенным, она была совершенно беспомощна.

Ола вдруг ощутила сильнейшее желание произнести: «Я сделаю все, что вы скажете. Только прикажите».

Но, вспомнив, что она принцесса, а он всего лишь герцог, девушка поняла: она должна противиться такому порыву. Это было трудно, ведь внутренний голос говорил ей, что он тот мужчина, которым можно восхищаться, а возможно, и тот, которого стóит боготворить. Ее тянуло поддаться этому желанию, но она не осмелилась.

Страх заставил ее высокомерно опустить взгляд на его руку, сжимавшую ее пальцы, после чего удивленно посмотреть на него.

– Простите, – сказал он. – Я не имею права прикасаться к вам против вашей воли.

Она чуть не выкрикнула: «Но я вовсе не против! Я хочу, чтобы вы опять ко мне прикоснулись, хочу оказаться в ваших руках, хочу чувствовать губами ваши уста. Я всегда буду этого хотеть».

Однако Ола всего лишь сказала:

– Что это на вас нашло?

– Для меня очень важно, чтобы вы не ушли. Важно настолько, что я и выразить не в силах.

– Почему же это так важно? – спросила она.

– Потому что… Потому что есть причины, которые я не могу назвать. Пожалуйста, останьтесь со мной. И не обижайтесь.

Сердце Олы переполнилось радостью, ведь она была уверена, что поняла его. Герцог не хотел ее отпускать, потому что его влекло к ней так же сильно, как ее влекло к нему. Но, разумеется, о том, чтобы выразить это словами, и думать было нечего.

– Я не обижаюсь, – мягко произнесла Ола.

– И останетесь?

Она улыбнулась.

– Кажется, у меня нет выбора. Вы ведь продолжаете держать мою руку.

Герцог посмотрел на соединенные ладони, будто увидел их впервые. Долгое время он не шевелился, как будто его, как и ее, охватило некое возникшее между ними напряжение.

– А если я вас отпущу, – наконец медленно проговорил мужчина, – обещаете не убегать?

Ола, вздохнув так тихо, что он даже не услышал, вымолвила:

– Обещаю.

Очень неохотно Джон отпустил ее руку, и она ощутила почти физическую боль от этого разъединения.

«Что со мной происходит? – пронеслось у нее в голове. – Какое безумие! Это опасно. Я должна прекратить все, пока не поздно».

Но она знала, что уже поздно.

Это всегда бывает слишком поздно.

Глава 3

– Теперь, когда я согласилась остаться, – нетвердым голосом произнесла Ола, – вы должны закончить рассказ о своих лошадях. Это так… так интересно.

На самом деле она не могла припомнить ни единого слова из его рассказа о лошадях, но такая тема казалась ей достаточно безопасной.

– Да, лошади, – неопределенно ответил герцог. – Одну я держу в Лондоне для поездок по Роттен Роу. Весь лондонский свет собирается в Гайд-парке, чтобы погулять или покататься верхом.

– Значит, и мне нужно туда попасть.

– Думаю, вам там понравится. Остальные лошади находятся в деревне. Вы же понимаете, у меня очень мало времени на самого себя.

– Неужели вам в Лондоне совсем-совсем ничего не нравится? Даже бывать при дворе?

К этому времени и он, и она уже успокоились настолько, что смогли вести разговор на обычных тонах.

– Я бы сказал, в некотором смысле, это самое неприятное из всего. Я постоянно нахожусь … – Джон резко прервал себя.

– Продолжайте, – попросила Ола.

– Вы решите, что я самодовольный хлыщ.

– Обещаю, что не подумаю так.

– Хорошо. Я в ваших руках. Я постоянно нахожусь в самой гуще ярмарки невест. Вы хоть представляете, как трудно обладать вещами, о которых мечтают другие люди, желающие получить их после замужества с тобой? Они жаждут твоих денег и твоего титула. Они возьмут в придачу и тебя, но только потому, что без этого никак. Однако сам ты как человек им совершенно безразличен. – Он улыбнулся Оле. – Но вам-то, конечно, все это известно не хуже моего. Вы ведь в таком же положении.

– Да, – протянула она с видом знатока. – Поклонники. Это настоящее испытание.

– Если герцога донимают постоянно, принцесса должна страдать в тысячу раз больше. Как же хочется вырваться из всего этого! Скажите, а не по такой ли причине вы…

– Тс-с-с! – Она прервала его, приложив палец к губам. – Есть вещи, о которых предпочтительно не говорить.

– Конечно. Прошу прощения.

– Расскажите лучше о своей семье, – предложила Ола.

– У меня две сестры. Обе замужем и, слава богу, счастливы. Отец умер пять лет назад, и я, разумеется, занял его место. Потом, два года назад, умерла мать. После смерти отца она так и не оправилась от горя, мечтая все это время только о том, чтобы присоединиться к нему на небесах. Ей было невыносимо оставаться на земле одной.

– Как же она могла чувствовать себя одинокой, если у нее были вы? – удивилась Ола.

– Я не мог заменить ей мужчину, которого она любила. Сын – это совсем другое дело. Я люблю путешествовать, но тогда начал все больше времени проводить дома, стараясь быть с ней. Потом, правда, мама очень ласково сказала мне, чтобы я уезжал. Она желала остаться одна. С тех пор я все пытаюсь понять, говорила ли она правду или просто жалела меня? Моя мать была добрейшей женщиной на свете. Как бы то ни было, я много ездил по миру.

– Расскажите о своих путешествиях, – попросила Ола.

– А я хотел вас просить рассказать о своих. У вас они, должно быть, гораздо интереснее.

– Нет, я в своих поездках почти ничего не вижу, сплошные приемы да официальные встречи. – Ола рассмеялась. – Я, наверное, побывала во всех европейских бальных залах.

– И в каждом из них вами, несомненно, восхищались, – галантно добавил Джон.

– Вы мне льстите. Но что такое балы, в конце концов? Главное – это страны, а их я никогда не вижу, поэтому и хочу послушать вас.

Затаив дыхание, Ола слушала его рассказы. Она за свою жизнь ни разу не покидала Шотландию, а этот человек повидал всю Европу, жил во Франции, Италии, Испании, бывал и в более дальних краях – в Индии, в Египте.

Как зачарованная, девушка слушала описание древних пирамид, великой пустыни, Нила. Глаза ее сияли, когда герцог рассказывал о Венеции и Риме.

Это было то, чего ей всегда хотелось. Мужчины, которых она знала в прошлом, говорили только, как они восхищены ею и какие чувства она в них пробуждает. Поскольку сами они не вызывали у нее ответной симпатии, возбуждая в девушке сильное подозрение, что в действительности им были нужны лишь деньги ее отца, их рассказы не интересовали Олу.

– Когда-нибудь, – прошептала она, – я должна увидеть все это собственными глазами. Я бы с удовольствием отправилась в Венецию и покаталась на гондоле по Большому каналу.

– Почему бы вам не съездить в Венецию после Англии? – предложил Джон.

– Нет, – вздохнула она. – Это совсем не то…

– Не то? – повторил Джон.

Она имела в виду, что Венеция – это место, куда нужно ездить с любимым человеком, и что находиться там одной – совсем не то, но слова ее сорвались с уст неосознанно, в миг мечтаний, теперь девушка, снова взяв себя в руки, поняла, что не сможет произнести такое вслух.

– В Венеции я был один, и там меня охватило очень странное чувство, – после паузы продолжил он. – Из гондолы Большой канал выглядел изумительно… Но мне не с кем было поделиться восторгом.

Тут Ола догадалась, что герцог понял, о чем она не смогла сказать.

– А потом? – спросила она. – Что было после этого?

– Я вернулся домой, и мой дядя, он служит при королеве, сообщил мне, что нашел для меня место при дворе и я должен принять его ради чести нашего рода. Что ж, я пожил в свое удовольствие, теперь нужно было подумать и о семье. Конечно, на самом деле им хотелось, чтобы я женился и произвел наследника титула, но я еще не встретил ту, с которой был бы готов провести оставшуюся часть жизни. К их огромному раздражению, я до сих пор остаюсь неженатым. Но когда-нибудь я вернусь в Венецию и снова поплыву на гондоле, и на этот раз уже буду не один.

Сердце Олы тревожно сжалось. Это приключение заводило ее в неизведанные воды.

Однако в то же время по телу девушки прокатилась волна восторга. Разумная женщина сейчас сдала бы назад, отступила, но она не могла быть разумной. Примерно так себя ощущаешь, когда несешься галопом верхом на лошади, перепрыгивая через высокие, опасные ограды и не зная, что случится в следующий миг и чем закончится эта гонка – триумфом или несчастьем. Несмотря на это, Ола невероятно воодушевилась.

– Расскажите еще про свою жизнь, – нетерпеливо попросила она.

– А не стоит ли вам рассказать мне о своей? – спросил герцог.

Ола, помотав головой, ответила:

– Нет-нет, мне моя жизнь кажется совершенно неинтересной.

И это была святая правда, хоть он и не догадывался, в каком смысле.

– Но если я буду говорить о себе, то мне придется говорить и о вас. Вы так внезапно ворвались в мою жизнь и пленили меня так, как со мной не случалось никогда прежде.

Ола рассмеялась, впрочем, несколько нервно.

– Вы полагаете, я в это поверю? – спросила она.

– Но дело в том, что это правда, – серьезно промолвил Джон. – И если вас это удивляет, то я удивлен не меньше.

– Да, – подумав, произнесла Ола, – меня это удивляет.

Наступила неловкая тишина: оба были потрясены. Неожиданно герцог, вздрогнув, посмотрел по сторонам. Пока они увлеченно беседовали друг с другом, часы пролетели незаметно и ресторан уже почти опустел.

Ола, тоже вздрогнув, подняла голову. И куда только ушло время, пока она наслаждалась обществом этого обаятельного мужчины?

– Нужно было привести вас в какое-то другое место – где танцуют, – сказал Джон. – Но вам после долгого путешествия нужно пораньше лечь спать. Увидимся ли мы завтра? Я бы показал вам что-то из торжеств.

– О да, с удовольствием, – откликнулась Ола. – Но у вас, должно быть, и без меня много дел.

– Да, я почти все время занят служебными делами, – согласился он. – Однако считаю своим долгом помочь вам и уберечь вас от возможных неприятностей.

– Вы полагаете, меня подстерегают неприятности? – кокетливо поинтересовалась Ола.

– Должен признаться, мною движет иной мотив. Я не хочу вас никому отдавать.

Она, улыбнувшись, произнесла:

– Мне очень повезло, что я встретила вас.

И тут он сказал такое, чего девушка не поняла:

– Надеюсь.

– Конечно же, это так! Я знаю, когда мне везет, – заверила герцога Ола.

Ей показалось, что он то ли смутился, то ли забеспокоился.

– Понимает ли хоть кто-то из нас, что на самом деле происходит в нашей жизни? Неужели незримые материи не оказывают постоянного влияния на нашу судьбу, хоть мы ничего и не ведаем… и, возможно, никогда не узнаем о них?

Ола удивленно заметила:

– Вы говорите загадками.

– Загадки окружают нас повсюду. Разве вы этого не чувствуете?

– Да, – вздохнула она, подумав о том, как сама обманывает его. Ола была совсем не тем человеком, за которого ее принимал герцог, и ее окружали тайны, о которых Джон даже не подозревал.

– Мы должны всегда быть настороже, – сказал он. – Но я не сомневаюсь, у вас есть небесный хранитель.

То, как он это произнес, заставило Олу застенчиво улыбнуться.

– Надеюсь, это правда, – сказала она. – Перед тем, как приехать сюда, я молилась, и теперь, когда встретила вас, мне кажется, одна из моих молитв была услышана.

– В таком случае, мне следует сделать так, чтобы вы не изменили своего мнения. На ближайшие несколько дней намечено множество самых разных праздничных мероприятий: гуляния, шествия, фейерверки.

– Ах, я обожаю фейерверки! Мы в Олтенице иногда их устраиваем, и наш народ их любит.

Какое-то время они молчали, потом герцог сказал:

– Мы слышим разные неприятные истории о Балканах и о том, как вас запугивают русские. Это правда?

– Боюсь, что да, – ответила Ола. – Их может остановить лишь одно – защита страны королевой Англии путем заключения стратегического брака.

– Не хочется вам этого говорить, – сказал герцог, – но мы все понимаем, что рано или поздно закончатся невесты королевской крови.

Тут в Оле взыграло врожденное озорство ее характера, и девушка сказала:

– Быть может, они и мне найдут принца королевской крови? У ее величества несколько сыновей и внуков.

– И вы готовы на это? – спросил герцог. – Согласитесь на устроенный брак ради своей страны?

Произнося эти слова, Джон не смотрел на Олу, и что-то подсказало ей: вопрос этот дался ему нелегко.

– У каждого из нас есть свой долг, – ответила она. – Однако выйти замуж без любви было бы очень тяжело. Это сделало бы жизнь бессмысленной.

– Совершенно бессмысленной, – убежденно произнес герцог.

– Я думаю, все мы мечтаем найти идеального спутника, – мягко сказала Ола. – Человека, который будет прощать нам наши недостатки и любить нас, даже если мы не совершенны. Человека, который будет понимать нас, даже если мы станем делать вещи, которые могут показаться странными, и… – Она замолчала, чтобы не сказать большего.

Герцог посмотрел на нее с интересом.

– Мне на секунду показалось, что вы говорите так неспроста, – сказал он. – Как будто для вас эти слова значат что-то особенное.

– Что вы, ничего подобного, – поспешила разубедить его Ола. – Просто я видела слишком много браков, заключенных ради выгоды, – бывают ли вообще при дворе браки иного рода? – и все они оказались настолько несчастливыми, что я приняла решение найти нечто лучшее.

– Если вам позволят.

– Да, если мне позволят.

– Сказать вам что-то? – задумчиво произнес герцог. – Когда вы говорите, мне как будто слышится голос собственного сердца. Я и сам всегда так считал. Истинная любовь – это если любишь кого-то не только в хорошем, но и в плохом. Когда я женюсь – а когда-нибудь я должен буду это сделать, – моей избранницей станет женщина с большим сердцем. Вот только где ее найти такую, если на ярмарке невест я встречаюсь лишь с жеманными девицами, которых амбициозные мамаши подталкивают ко мне, рассчитывая заполучить мой титул?

– Мое положение не лучше вашего, – заметила Ола.

Герцог встряхнулся.

– Да, но хватит о грустном! – произнес он. – Завтра мы просто побудем вместе. Не хочу делить вас ни с кем, ни с какими другими мужчинами, которые наверняка обратят внимание на такую красивую женщину.

Ола, рассмеявшись, сказала:

– Скорее, из-за того, что я принцесса. Если мы встретим кого-нибудь, говорите, что я просто ваша знакомая из Европы. Можете называть меня фрейлейн Шмидт.

– Вы из всего делаете загадку, – ответил герцог. – Но я понимаю вас. И, думаю, вынужден буду побороться, чтобы все-таки оставить «фрейлейн Шмидт» себе.

– Спасибо, любезный сэр. И мы сможем заняться теми восхитительными вещами, которые мне обычно не дозволены, теми вещами, что стóят того, чтобы ими заниматься?

– Все, что захотите, обещаю. Завтра утром я пришлю вам в гостиницу записку, напишу, что и как. То есть… если будет угодно вашему высочеству.

– Мне будет угодно любое ваше предложение, – легкомысленно обронила Ола. – Ах, это так похоже на прекрасный сон, что я начинаю бояться проснуться.

– Я этого не допущу, – улыбнулся герцог. – И это обещание. А теперь я должен отвезти вас домой. Уже намного больше времени, чем я думал. Компаньонка, которая вас опекает, на меня очень рассердится. Но мне было до того приятно ваше общество, что я просто не мог от вас оторваться. Вы поразительная женщина – с такими мне еще не приходилось разговаривать. Невозможно угадать, что вы скажете в следующую секунду.

– Это потому, что я очень мало говорила, – рассмеялась Ола. – Мужчины всегда считают женщину умной, если она позволяет вести разговор им.

Герцог захохотал.

– Неплохо! – одобрительно кивнул он. – Это научит меня быть бдительнее. Но, разумеется, говоря так, вы опровергаете собственное утверждение тем, что вы умны на самом деле. Теперь мне и в самом деле любопытно, что вы скажете еще.

Она, бросив на герцога шаловливый взгляд, заметила:

– Думаю, кое-что из того, что я могу сказать, вас очень удивит.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего, – сразу отступила Ола, жалея о мгновенном помешательстве, заставившем ее сделать столь опрометчивые признания.

– Неправда. Вы это сказали не просто так.

– Возможно, однако сейчас я не буду ничего объяснять, – ответила она, придавая голосу величавости, чтобы герцог больше не задавал вопросов.

По пути обратно в гостиницу она обронила:

– Сегодня ночью я, наверное, не засну. Буду думать о завтрашнем дне.

– Если я не засну, то потому, что буду думать о вас, – ответил Джон.

В его глазах появилось такое выражение, что по ее телу пробежала дрожь, и она потупила глаза.

Герцог, взяв руку девушки, поднял ее к своим губам со словами:

– Я считал себя благородным человеком, но теперь мне начинает казаться, что вы рядом со мной не в такой уж безопасности, как вам представляется. Ваше высочество… Ола… Я хочу поцеловать вас. Я очень этого хочу.

Сердце Олы заколотилось как сумасшедшее.

– И вы это сделаете? – прошептала она.

Его пальцы на ее руках сжались крепче.

– Нет, – тихо произнес он. – Слишком рано. Однако предупреждаю, завтра я могу решить иначе. Быть может, вам стоит остерегаться меня.

В полутьме салона кареты она улыбнулась ему и сказала:

– А я не боюсь. Возможно, это вам нужно бояться.

– Я боюсь. У меня такое ощущение, будто я угодил в какую-то странную, загадочную историю и от меня ничего не зависит. Вы тоже чувствуете это?

– Да, – промолвила она. – О да.

И вдруг Ола поняла, что карета уже остановилась. Поездка закончена.

Герцог вошел вместе с ней в гостиницу и довел девушку до лестницы.

– Спокойной ночи, – сказал он, сжимая ее руку. – Надеюсь, вы будете спать крепко.

– Сомневаюсь, – покачала головой Ола. – Мне слишком о многом нужно подумать.

Он, кивнув, обронил:

– Тогда до завтра.

Резко развернувшись, герцог быстро удалился.

Поднимаясь по лестнице, Ола думала о том, что все это, наверное, ей приснилось.

«Могло ли такое произойти по-настоящему? – спрашивала она себя. – И что теперь будет со мной? В одно прекрасное время мне придется исчезнуть так же неожиданно, как я появилась. Для меня это мечта, ставшая явью. Для него это будет сон, который скоро позабудется».

Грета уже ждала ее.

– Ну что? – нетерпеливо кинулась компаньонка к Оле. – Как прошло? Он что-то заподозрил?

Глаза девушки засияли, но она ничего не сказала, лишь покачала головой.

– Так у вас получилось? – ахнула Грета. – А я думала, если разговор затянется, он обо всем догадается.

– Почти все время говорил он. Я просто слушала.

– Слава богу, все позади. Вам больше нельзя так рисковать.

– Я встречаюсь с ним завтра, – мечтательно промолвила Ола.

– Что?

– Он будет показывать мне достопримечательности.

– Это означает, что вас увидит еще больше людей, а чем больше особ услышат, что вас называют принцессой, тем больше из них могут что-то заподозрить.

– Нет, мы договорились представлять меня как фрейлейн Шмидт.

Грета опешила.

– То есть, – ошеломленно произнесла она, – вы, простолюдинка, будете притворяться принцессой, которая притворяется простолюдинкой?

– Да.

– Вы сошли с ума.

– Да, – вздохнула Ола. – Я это поняла еще два часа назад.

– Дорогая, вы пугаете меня.

– Не бойтесь. Вот я ничего не боюсь. Нельзя жить в страхе.

– Но как далеко это может зайти? Что произойдет, когда он узнает правду?

– Ума не приложу. Я не хочу об этом думать.

– Но, если вы влю…

Грете пришлось оборвать себя на полуслове – рука Олы накрыла ее рот.

– Ничего не говорите. Я просто хочу насладиться этим временем, каким бы коротким оно ни оказалось.

Пока Грета помогала Оле раздеваться и причесывала ее, девушка молчала, но где-то глубоко внутри она ощущала беспокойство.

«Сможет ли он простить мне этот обман?» – мысленно спросила себя Ола.

Как только она подумала о герцоге, сердце ее защемило. Она что-то делала неправильно и чувствовала, что должна уйти, бежать, пока не поздно.

Но потом девушка твердо сказала себе: никто и ничто не помешает ей встретиться с ним завтра.

«Возможно, когда завтрашний день закончится, мне придется исчезнуть, – подумала Ола. – Но не раньше».

Вот только она не желала с ним разлучаться. Она хотела остаться. Хотела, чтобы это прекрасное время тянулось как можно дольше.

И Ола принялась молиться, чтобы, когда все закончится, не наступила горькая, страшная расплата.

* * *

Проснулась девушка с мыслью о том, что ее ждет прекрасный день и сегодня произойдет много удивительного. Выбравшись из кровати, она подошла к зеркалу – проверить, не выглядит ли она уставшей, изможденной. Но что это? Глаза засияли, лицо посвежело и даже как будто помолодело.

«Нужно постараться для него выглядеть лучше, – сама себе сказала девушка. – Интересно, он сейчас тоже думает обо мне, как и я о нем?»

Она попыталась взглянуть на вещи трезво. Герцог – очень занятой человек и думает, скорее, о своих обязанностях, а не о ней.

Такая мысль не обрадовала Олу.

Чего ей хотелось, так это как-то сообщить ему, хотя бы послать записку, о том, что он не выходит у нее из головы, не идет из сердца. Но леди не может так поступать, даже если джентльмен, как ей кажется, испытывает к ней влечение, потому что, как знает любая женщина (а если не знает, то очень скоро это поймет), разум мужчины делится на части, и думать они могут только о чем-то одном, порой не замечая того, что данное направление противоречит остальным.

Она попыталась представить себе Джона. Вот он сидит за письменным столом, изучает важные бумаги, возможно, готовится к встрече с королевой. Вдруг он вспоминает обещание, данное вчера девушке.

И жалеет о нем?

Будет ужасно, если он посчитает ее занудой.

Отец Олы всегда вызывал интерес у женщин, но его этот факт никогда не радовал.

«Чем больше говорят женщины, тем меньше я им верю», – однажды сказал он.

«Зато, дорогой, ты им охотно веришь, когда они тебя хвалят», – пошутила его жена. Она знала, что, кроме нее, мужу никто не нужен.

Отец фыркнул, как всегда, когда смущался.

«Они это делают ужасно неуклюже, – проворчал он. – Не должны женщины бегать за мужчинами, это мужчины должны бегать за женщинами. – И, заметив лукавый взгляд, который бросила на него жена, поспешно добавил: – Неженатые мужчины, разумеется».

Вспомнив этот разговор, Ола подумала: было бы ужасно, если бы герцог вдруг решил, что она за ним бегает.

«Наверное, вокруг него и так уже вьется дюжина женщин, – печально сказала себе девушка. – Ведь он такой красивый. Скорее всего, он уже и не помнит обо мне».

На миг чувство юмора пришло ей на выручку:

«Но я все-таки принцесса. И это, конечно, дает мне преимущество. Разве можно угадать, что думает другой человек?»

Однако потом она вздохнула и снова пригорюнилась:

«Наверное, он то же самое говорил бы любой принцессе. Вот чем плохо стоять выше остальных – поди знай, что у них на уме».

Когда Ола пила кофе, в дверь постучали. Грета пошла открывать и вернулась с письмом.

– Это вам, – сказала она, протягивая конверт Оле.

На конверте было написано:

Раскрыв его, она прочитала:

«Так он не забыл меня!» – возликовало ее сердце, но тут же девушку охватила другая, страшная, мысль.

– Грета, вы не забыли взять мою амазонку? – спросила она.

– Разумеется, взяла, – негодующе ответила Грета, оскорбленная подобным предположением.

Через несколько секунд компаньонка достала суконное платье и обмела его щеткой. Платье идеально подходило к фигуре Олы, оно выгодно подчеркивало ее тонкую талию и широкие бедра. Под него она надела белоснежную рубашку с оборками вокруг шеи и на груди, а также с жемчужной брошью под горлом.

В качестве головного убора нашлась смелая черная шляпа, украшенная белыми лентами, ниспадавшими на спину.

Ровно в десять ноль-ноль Ола спустилась вниз. Герцог уже ждал ее. Он был в безукоризненном жакете, бриджах для верховой езды и сияющих черных сапогах.

Увидев девушку, Джон поклонился.

– Доброе утро, фрейлейн Шмидт, – произнес он. – Ваш скромный сопровождающий прибыл, и он полагает, что ваша красота затмевает солнце. Каждый мужчина, увидевший вас рядом со мной, начнет волосы на себе рвать оттого, что я обошел их всех.

Она, звонко рассмеявшись, ответила:

– Вы говорите так, будто я скаковая лошадь.

– Нет, вы – приз. Но идемте, я покажу вам чудесные вещи.

Ола вышла следом за герцогом из гостиницы и увидела слугу, державшего трех коней. Один – его собственный скакун, второй – черный жеребец могучего сложения, и третья – небольшая, но грациозная кобыла молочно-белого окраса.

При виде последней кобылицы Ола вскрикнула от восторга.

– Она ваша? – спросила девушка.

– Нет. Никому не говорите, но я позаимствовал ее на время из королевской конюшни. Однако позвольте помочь вам забраться в седло.

Герцог, обхватив Олу за талию, мигом усадил девушку на лошадь.

– Едем на Роттен Роу, – сказал он.

На нее нахлынула такая радость, что сердце защемило. Все заботы отошли на задний план, потому что сейчас не существовало ничего, кроме этого изумительного дня, этого мужчины и этого безудержного счастья.

Глава 4

– Далеко до Гайд-парка? – поинтересовалась Ола, когда они легким галопом ехали по Пикадилли.

– Нет, в конце этой дороги, сразу вон за той аркой, – ответил сопровождающий.

Впереди виднелась огромная, украшенная искусной резьбой арка, и, миновав ее, они въехали в знаменитый Гайд-парк с его дорожками для прогулок и дорогами для карет – излюбленное место отдыха представителей лондонского света.

Ола на миг задержала дыхание от восхитительного вида такого количества прекрасно одетых людей в ярких нарядах и дорогих карет с гербами на дверцах, указывавших на аристократический статус тех, кто сидел внутри.

Встречаясь, они приветствовали друг друга четко выверенными кивками, чтобы никто, не дай бог, не посчитал, будто ему оказали меньше уважения, чем он того заслуживает, или, что гораздо хуже, оказали кому-то больше уважения, чем следует.

«Как они элегантны!» – думала Ола. Экипажи сияли, лошади блестели, кучерá с горделивым видом восседали на козлах. Дамы под летними зонтиками сверкали драгоценностями.

Среди них было много молодых девиц, катавшихся под присмотром матерей, знавших совершенно точно место и время, где показаться, чтобы возможные поклонники с достаточным количеством денег и подходящим положением в обществе могли их увидеть и решить, стоит ли делать на них ставку. Это явно была одна грань того, что герцог называл «ярмаркой невест».

Некоторые из мамаш махали ему и надменно командовали своим кучерам остановиться, после чего герцогу ничего не оставалось, кроме как подъезжать к ним и представлять «фрейлейн Шмидт», чья красота привлекала встревоженные взгляды женщин и восхищенные взоры мужчин.

Одна из карет была занята графиней Селборн с двумя дочерьми. Ее сын Гилберт ехал верхом за ними. Графиня практически присвоила себе герцога, и Оле уже начало казаться, будто они никогда от нее не отделаются, но тут ей в голову пришла спасительная мысль – начать отчаянно флиртовать с Гилбертом. После этого герцог быстро попрощался с графиней и отвел Олу в сторону.

– Он мот, – несколько раздраженным голосом произнес Джон, когда они ехали в сторону Роттен Роу. – Не тратьте на него время.

– Я не тратила на него время, – прыснула девушка. – Но таким образом я заставила вас что-нибудь сделать.

– То есть вы намеренно… – Он запнулся, изумленно глядя на нее. Она открыто смеялась над ним.

– Ну конечно! – ответила Ола.

– Чтоб меня… Я должен был догадаться.

– Так это и была ваша ярмарка невест?

– Часть ее. В основном все происходит на балах, естественно. Ах, как бы мне хотелось сопроводить вас на бал во дворце. Мне бы завидовал каждый мужчина, и я бы представил вас королеве.

– Нет, это невозможно, – быстро возразила Ола. – Для меня достаточно увидеть ее в карете. Она будет ехать по этой дороге?

– Да, иной раз она ездит здесь. А вот и Роттен Роу.

Они выехали на широкую аллею, где верхом на породистых лошадях уже прогуливались знатные наездники.

«Как приятно быть принцессой, – подумала Ола, – хоть мне и следует притворяться, что я не принцесса. Впрочем, это положение наверняка имеет также свои минусы. Если бы я была настоящей принцессой, меня бы постоянно сопровождали и я не смогла бы так свободно кататься наедине с ним».

– Почему вы сегодня не работаете? – спросила девушка у герцога.

– Прогуливаю, – улыбнулся он. – Я должен был каких-то гостей отвести в Британский музей, но, поскольку сам бывал там уже раз сто, мне удалось вместо себя послать одного из конюших^[3].

– Очень любезно с его стороны, что он согласился на это, – заметила Ола.

– Мне пришлось пообещать взять его с собой на охоту, когда начнется сезон, – сказал герцог. – Он любит гостить в моем загородном поместье, поэтому сразу согласился.

– Расскажите об этом поместье, – попросила Ола. – Как оно называется?

– Камборн-парк. Оно принадлежит моей семье уже больше пятисот лет, им владели двенадцать поколений моих предков. Оно немного похоже на замок.

– У него есть башни?

– Да, у него есть башни и башенки. А еще в нем есть арсенал, где на стенах геометрическими узорами развешены мечи и пистолеты, а по углам стоят рыцарские доспехи. В детстве я и двое моих младших братьев любили играть там в прятки. Мы прятались за этими доспехами и как-то раз перевернули одну стойку. Грохот стоял такой, что было слышно в дальнем конце замка. Отец пришел в ярость.

– Двое братьев, – завистливо произнесла Ола. – И вы, кажется, говорили, у вас еще две сестры. Как мило. Быть единственным ребенком в семье очень грустно.

Девушка размышляла о себе и несколько опешила, когда он сказал:

– Так что, в Олтенице нет других принцесс и принцев?

– Нет, – ответила она. – Я всю жизнь одна. У вас всегда было с кем играть, и я завидую вам.

– Мы дрались так же часто, как играли, – вспомнил герцог и усмехнулся. – Я больше любил развлекаться с детьми дворни. Они придумывали самые веселые шалости и каверзы.

– О да, не сомневаюсь, что это так, – сказала Ола.

Беседуя, они не спеша ехали по Роттен Роу, и герцог не забывал раскланиваться с проезжавшими мимо знакомыми. Все они бросали заинтересованные взгляды на Олу, а несколько юных леди приветствовали его так, что он не мог не остановиться.

Этого требовали обычные правила приличия, но Ола почувствовала: герцога заставляла рисоваться перед ними не только вежливость.

Все было, конечно же, в рамках приличия, поскольку происходило на глазах братьев и отцов дам, однако девушке было немного неприятно видеть, какое удовольствие от этого получает Джон.

В одну из редких минут, когда они остались одни, Ола произнесла:

– Хм!

– Что, простите?

– Я сказала «хм»! И это должно было прозвучать язвительно. Вчера вы едва не заставили меня рыдать над рассказом о своих злоключениях на ярмарке невест. Я думала: бедный, как он страдает от постоянного внимания настырных женщин! Но сейчас я вот что вам скажу, сударь: на самом деле вы будете больше страдать, если ни одна женщина не обратит на вас ни малейшего внимания. И поделом вам!

Герцог зашелся смехом.

– Вы ошибаетесь, сударыня. Честное слово, ошибаетесь! – сказал он.

– Я знаю, что не ошибаюсь. Вы – прожженный ловелас – заманиваете мотыльков на свой огонек, чем и наслаждаетесь.

– Это всего лишь способ выживания, не больше. До тех пор, пока вокруг меня столько женщин, я в безопасности, потому что так ни одна не сможет сказать, будто я уделяю ей особое внимание. Я придумал такой способ несколько лет назад, когда был еще почти мальчишкой, а мои родители уже начали сводить меня с «подходящими» невестами. У меня не было ни малейшего желания обзаводиться наследником. Я даже влюбляться не хотел. Я видел в том лишь неудобства.

– Какие же?

– Какие? Да то, что меня повесят, выпотрошат и четвертуют, – ответил герцог. – Когда женишься, ты уже не можешь ходить, куда тебе заблагорассудится, и наслаждаться жизнью, как прежде. Если ты это сделаешь, то кому-то причинишь боль, просто тем, что ты не рядом.

– Другими словами, – сказала Ола, – вы не хотите оказаться связанным и поэтому не женитесь.

– Это правда, но до тех пор, пока я не полюблю так, что все остальное перестанет иметь значение, – ответил герцог.

– А поскольку вы избегаете любви, то обречены на холостяцкую жизнь, – будничным тоном промолвила Ола. – Я не говорю «на одинокую», потому что вы явно не будете страдать от одиночества, однако это будет жизнь без любви.

Герцог минуту обдумывал ее слова.

– В моей жизни были женщины, конечно, – наконец сказал он, – но они ничего для меня не значили. Расставаясь с ними, я их без труда забывал.

У Олы перехватило дыхание. Девушка знала, что ей уготована та же судьба.

Поскольку Джон больше никогда ее не увидит, очень скоро она выветрится из его воспоминаний.

Потом он продолжил:

– Я говорю о себе таком, каким был тогда. Поверите ли…

– Эй, Камборн!

Герцог негромко пробормотал что-то не очень вежливое, когда к ним без приглашения приблизился мужчина средних лет в военной форме. Ола тоже подумала, что встреча эта произошла в самое неподходящее время.

– Ну-ка, представьте меня, – жизнерадостно потребовал незнакомец, сдергивая с головы шляпу и кланяясь Оле. Она в ответ вежливо кивнула.

– Фрейлейн, позвольте представить – генерал Редбридж. Сэр, знакомьтесь – фрейлейн Клара Шмидт.

Ола протянула генералу затянутую в перчатку руку, и тот низко склонился над ней. Несмотря на всю свою неопытность, девушка без труда распознала в нем повесу.

Герцог об этом, скорее всего, тоже подумал, потому что он явно забеспокоился, когда генерал разразился потоком довольно смелых комплиментов. Ола же только рассмеялась, не воспринимая его слова всерьез.

– Прошу нас простить, генерал, – наконец не выдержал герцог. – Фрейлейн Шмидт нужно успеть на встречу.

– Вы обманщик, – сказала Ола, когда они продолжили путь. – Нет у меня никакой встречи.

– Есть. Со мной. Но не тут, потому что в этом месте слишком людно. Давайте окончим прогулку, после чего я отвезу вас обратно в гостиницу, чтобы вы переоделись.

– И куда мы пойдем? – с интересом спросила она.

– Сначала я отведу вас на ланч, а потом займемся, чем захотите. Не желаете ли пройтись по магазинам? Оборки, ленточки?..

– О нет! По магазинам я походить всегда успею. Больше всего мне хочется… – Ола сделала глубокий вдох, не догадываясь, что выглядит как ребенок с большими, чистыми глазами и что от этого вида сердце герцога наполнилось непривычной для него нежностью.

– Скажите, – промолвил он. – Назовите любое ваше желание.

– Мне хочется покататься на подземке.

– Что? – опешил Джон. – Вы никогда…

– Олтеница, по сравнению с Англией, – маленькая отсталая страна, – поспешила пояснить девушка. – Но мы там слышим обо всех чудесах, которых здесь так много, и, когда я вернусь, меня будут расспрашивать обо всем.

– Прекрасно. Значит, туда мы и пойдем.

К «Империалу» они приехали в чудесном настроении, там герцог ее оставил, пообещав вернуться через час. В течение этого часа Ола и Грета оживленно сравнивали достоинства синего бомбазинового^[4] прогулочного платья с зеленым бархатным.

Мнение Олы возобладало, и в указанное время она спустилась по лестнице в синем платье, которое дополняли маленькая шляпка с черным пером на боку, а также изящные черные кожаные сапожки.

Глаза герцога выдали его восхищение. Улыбнувшись, он взял ее за руку и вывел к дожидавшемуся экипажу.

На сей раз это была не его карета, а кэб, который Джон взял на улице. У Олы такой факт вызвал настоящий восторг. В Бен Торраке кэбов не было.

– Наверное, это чудесно, когда можно вот так, запросто, взять экипаж и ехать, куда тебе нужно, – восхищенно произнесла она.

– В Олтенице нет наемных экипажей?

– Рядом с моим замком нет, – ответила девушка, сочиняя на ходу. – Замок находится вне города, и рядом с ним есть только небольшая деревушка, а если я должна куда-то ехать, меня везут в карете.

– С лакеями и верховыми?

– Конечно, – ответила она слегка ошарашенно. – Но это так обременительно. В кэбе гораздо удобнее.

– Наверное, тяжело жить за городом.

– Места там дикие и суровые, – согласилась Ола, – но прекрасные. – Она описывала Бен Торрак, но на основании того, что когда-то слышала о Балканах, где природа неприветлива, предположив, что ее дом может послужить неплохой моделью этой местности. – Там повсюду скалы, – увлекаясь, продолжила она. – Я еще в детстве научилась лазать по ним. В моей стране я считаюсь человеком – как это по-вашему? – атлетиш.

– Атлетическим, – подсказал герцог.

– Ах да. Так приятно оказаться высоко в горах, где гуляет ветер и совсем нет людей.

– И вы никогда не ездите в город?

– Бывает, ездим на официальные мероприятия. Иногда отец отправляется к министрам, в другой раз они приезжают к нему. Время от времени устраиваются балы и танцы, но почти всегда в них участвуют одни и те же люди.

– Вы любите танцевать?

– Очень. Только когда не все так формально. Однажды я ехала домой через деревню и увидела, как на улицах танцевали люди. Не помню, что они праздновали, но какой-то человек играл на скрипке и все плясали вокруг него. Я остановилась и пустилась в пляс вместе с ними.

И это была правда. Отец Олы тогда очень рассердился.

Вдруг девушка ахнула.

– Что это за огромное прекрасное здание? – спросила она.

– Вестминстерское аббатство. Через несколько дней здесь пройдет благодарственная служба в честь пятидесятилетнего юбилея правления королевы. Ее величество будет присутствовать. – Герцог усмехнулся. – Открою вам тайну: сейчас во дворце ведется спор. Советники настаивают, чтобы она по этому случаю надела королевскую мантию и корону, однако ее величество хочет шляпку. Все очень огорчены, но она не поддается.

Ола, рассмеявшись, заметила:

– По-моему, она имеет право делать то, что хочет. Она не должна позволять этим людям указывать ей.

Герцог улыбнулся.

– Никто не указывает королеве, что ей делать, – сказал Джон. – Она маленькая женщина ростом всего-то пять футов один дюйм, но ее боятся все.

– И вы?

– Дрожу от страха. Однако вот мы и на месте.

Кэб, обогнув Вестминстерское аббатство, выехал к Темзе и остановился. Герцог помог выйти Оле, затем заплатил кучеру.

– Пройдем вдоль реки, – предложил он.

Быть может, это произошло случайно, но, когда они шли по набережной, Джон взял ее за руку. Сердце Олы затрепетало. Что бы ни ожидало ее впереди, этот миг она запомнит навсегда.

Ола влюбилась в герцога. Отрицать этот факт было бессмысленно. Они познакомились совсем недавно, однако она полюбила его и смела надеяться, что он тоже.

Она посмотрела на широкий водный простор, очарованная тем, как на ряби играет солнечный свет. Еще никогда девушка не видела таких могучих рек, столь огромных кораблей.

Герцог повел ее в небольшой открытый ресторан, из которого можно было наблюдать за речной жизнью. Какое-то время Ола молча созерцала суда, катера и лодки, плывущие вверх и вниз по реке.

– Сейчас, как и во всем Лондоне, на Темзе больше людей, чем бывает обычно, – сказал Джон.

– Никогда не видела ничего подобного, – призналась Ола. – Так много кораблей из разных стран. Я и не знала, что корабли бывают такими огромными.

– В вашей стране нет портов?

– Нет. Олтеница не имеет выхода к морю, – быстро сказала Ола, чтобы не придумывать название порта.

– Вон там судно из Франции, – указал герцог. – А это, которое идет посередине реки, – русское.

Ола посмотрела на корабль, он показался ей большим, но не особенно привлекательным.

– У вас в стране много русских? – спросил герцог.

Девушка, красноречиво поежившись, ответила:

– Пожалуйста, давайте не будем говорить о них.

Ола решила, что, будь она в действительности тем, кем притворяется, русских она бы недолюбливала. Однако, поскольку девушка в жизни не видела ни одного русского, то решила, что лучше избежать разговора, в котором может проявиться ее неосведомленность.

– Как пожелаете, – сказал Джон. – Я устал от всего этого: придворная жизнь, титулы, власть, поклоны, расшаркивание. Иногда мне хочется быть простым человеком и жить себе спокойно дома с моими лошадьми.

Ола рассмеялась.

– Почему вы смеетесь? – удивился Джон. – Вы не верите мне?

– Конечно, не верю. Могу поспорить, что если бы вам предложили выбирать, кем быть, обычным мистером или герцогом, то вы бы выбрали второе. Разве я не права?

Джон покосился на Олу, девушка не поняла, что выражает его лицо.

– Не хочу отвечать на этот вопрос, – сказал герцог. – Давайте побеседуем о чем-нибудь другом. Я бы лучше поговорил о вас.

– А я хочу поговорить о вас, – возразила Ола. – Поэтому нам придется найти такую тему, которая устроит нас обоих. Ума не приложу, о чем нам говорить.

– Я могу предложить множество тем, – отозвался герцог. – Мне хочется задать вам тысячу вопросов и услышать ваши ответы. Вы так не похожи на тех людей, которых я встречал до сих пор. Ваше высочество…

– Фрейлейн Шмидт, – поправила она. – Никакой принцессы не существует.

Он бросил на нее быстрый взгляд.

– Что?

– Сейчас, в эту минуту не существует, – тут же поправила себя Ола. – Я мечтаю забыть о ней. Уже жалею, что… что родилась принцессой.

– Знаете, я тоже в душе сожалею, что вы принцесса. Именно это создает трудности в нашем с вами общении. Есть кое-что… Впрочем, нет, ничего. Не обращайте внимания.

– Если это так важно, быть может, стоит рассказать сразу?

– Важно, но, хоть убейте меня, я не могу говорить об этом сейчас. Возможно, позже, после того как мы проведем вместе больше времени. – Герцог взял ее за руку. – Когда вам нужно возвращаться?

– Когда вам надоест за мной присматривать.

Он, покачав головой, тихо произнес:

– Вы же знаете, что это невозможно. Почему же притворяетесь и делаете вид, будто это не так?

– Быть может, существуют вещи, которые нам не дано знать. Вещи, суть которых мы сами себе не позволяем знать, – с оттенком грусти в голосе произнесла Ола.

Герцог ничего не ответил. Он смотрел на нее как-то по-особенному, и она не понимала, что стоит за этим взглядом.

– Придет время, – продолжила Ола, – и вы будете вынуждены вернуться в свое родовое гнездо, а я – в свое.

Герцог кивнул.

– Да, рано или поздно нам придется столкнуться с этим. Но не сейчас. Давайте сегодня забудем обо всем неприятном и станем думать только о хорошем.

Оставшуюся часть обеда они мало разговаривали и наслаждались отличным вином. Время от времени их глаза встречались и на лицах вспыхивали улыбки.

– Теперь прокатимся по подземной железной дороге, – наконец сказал Джон. – А потом найдем, чем бы еще интересным заняться.

– У вас нет никаких дел?

– Кроме вас, ничто не имеет значения, – просто ответил он.

Для Олы то было время счастья, подобного которому она до сих пор не испытывала. И она не догадывалась, что ей грозит ужасная опасность. Женщине, более искушенной в житейских вопросах, показалось бы странным, как он мог вот так взять и бросить все свои дела ради нее. Но ей застилали глаза счастье быть рядом с любимым мужчиной и уверенность в том, что он питает такие же чувства по отношению к ней.

Разве может быть что-то плохое в мире, где царит любовь?

В другом кэбе они доехали до станции «Паддингтон» и начали спускаться вниз по казавшейся бесконечной лестнице, пока не попали на железнодорожную платформу.

– Где мы? – спросила Ола.

– Глубоко под землей, – ответил Джон, заметив ее встревоженное выражение лица. – Держитесь за меня.

Одной рукой он приобнял ее за плечи, а она взяла его вторую руку и крепко сжала, когда из туннеля с грохотом вылетел поезд. Шум был невообразимый, поэтому девушке почудилось, будто она очутилась в самóй преисподней.

Потом они оказались внутри поезда, громыхавшего под землей. Ола пыталась заговорить с герцогом, но из-за шума это было невозможно, и в конце концов она сдалась.

– Хотите еще посмотреть подземку? – спросил Джон, когда они доехали до станции.

От страха лишившись дара речи, она только покачала головой.

Герцог отвез ее обратно на «Паддингтон», и оттуда они снова вышли на солнечный свет.

– Вы так побледнели, – участливо произнес он, всматриваясь в ее лицо. – Наверное, не стоило затевать подобное.

– Я бы не отказалась от этого подземного путешествия ни за что на свете, – ответила Ола. – Однако сейчас с удовольствием выпила бы чаю.

Ни с того ни с сего рассмеявшись, герцог достал большой белый носовой платок.

– Нужно было сказать, что вы побледнели вся, кроме пятнышка сажи на носу, – сказал Джон, бережно вытирая ее нос. – Пойдемте, найдем чайную.

Он принес Оле чай, пирожные с кремом, и они отправились в кэбе к набережной.

– У меня для вас еще один сюрприз, – сказал Джон. – Смотрите.

Ола взглянула туда, куда он указывал, и увидела лодку, увешанную разноцветными фонариками. По трапу в судно оживленно заходили люди, направляясь к расставленным на палубе столам с угощениями. Где-то заиграл аккордеон.

– Можно одновременно покататься по Темзе, поужинать и немного потанцевать, – сказал герцог. – А заодно увидеть настоящих лондонцев, потому что это не те люди, с которыми мы обычно отдыхаем.

Джон был прав. Это были не аристократы. Владельцы магазинов, слуги и прочий простой люд, догадалась Ола. Они весь день тяжело трудились и теперь отдыхали от души. Эти люди казались такими приветливыми, такими счастливыми, что девушке вдруг ужасно захотелось стать одной из них.

– Идемте, – сказала она, сжимая руку герцога.

На борт они взошли последними. Трап был убран, заработали винты, и лодка двинулась вниз по реке.

Все столики были заняты, много людей толкалось и у буфета. Старший официант тревожно осмотрел элегантный наряд герцога, безошибочно узнав в нем «класс».

– Один момент, сэр, сейчас я найду для вас столик, – угодливо промолвил он.

– Нет, давайте постоим, – сказала Ола. – Я и стоя могу поесть.

– Мы постоим, – с улыбкой ответил официанту Джон.

Они взяли вино, булочек, поднялись на верхнюю палубу и, наслаждаясь легким ветерком, принялись любоваться солнцем, которое уже клонилось к закату.

– Идеальное завершение идеального дня, – довольным голосом промолвила Ола.

– Это был идеальный день, Ола?

– Лучший в моей жизни.

– И в моей, – сказал герцог. – Потому что я провел его с вами. Если бы только…

– Только?

Джон бросил булочку в воду, где ее тут же подхватили чайки.

– Вы когда-нибудь были влюблены? – неожиданно спросил он.

– Нет, – покачала головой Ола.

– Я надеялся на такой ответ. И все же… – Он вздохнул. – Я так много хочу вам сказать, но не могу. Если бы только мы не были… теми, кем есть.

Она решила, что настало самое подходящее время рассказать правду.

– Джон…

Герцог улыбнулся.

– Мне нравится слушать, как вы произносите мое имя. Остальные называют меня герцог или Камборн, но мое имя Джон и мне хочется, чтобы между нами так и было. Как между обычными мужчиной и женщиной.

Она вспомнила рассказ Джона о том, как его всю жизнь преследуют женщины, и вдруг осознала, в какую ловушку попала сама. Он думал, что она разглядит в нем мужчину, потому что, как ему представлялось, ее титул был выше его. Но, если ему откроется истина… не перестанет ли он ей доверять?

Мгновение назад Ола собиралась рассказать ему все, однако слова признания так и остались непроизнесенными.

– Обычные мужчина и женщина, – повторила она за ним. – Это все, чего я хочу.

– Я люблю вас, – промолвил он.

Сердце ее чуть не вырвалось из груди от восторга.

– А я люблю вас, – ответила она. – Я вас почти совсем не знаю, но люблю.

Он прикоснулся к ее лицу.

– Мы знали друг друга всегда, испокон веку.

– И будем знать до конца времен, – прошептала Ола.

Странно, однако ей показалось, что по лицу Джона пробежала тень неуверенности. Он посмотрел на руку Олы, лежащую в его руке, а потом медленно поднес ее к губам.

– Пока живу, я никогда не забуду этот миг, – тихо произнес Джон. – И никогда не перестану ценить его.

Это было не совсем то, что она ожидала услышать, и Ола ощутила легкое беспокойство. Вздор! Он любит ее. Что может быть не так?

Глава 5

Долго, им казалось, много часов, они сидели у борта и наблюдали за тем, как на реку опускается темнота. И он, и она хранили молчание – их переполняло такое счастье, что не нужно было ничего говорить.

Где-то у них за спинами снова заиграл аккордеон и начались танцы. Рассмеявшись, они сбежали на нижнюю палубу и стали танцевать. Танцевали долго, до головокружения. Оле казалось, что все самое прекрасное в мире сосредоточилось вокруг нее.

Но вдруг девушка остановилась и оказалась в объятиях Джона, его губы прильнули к устам Олы, и он начал жадно целовать ее. Между поцелуями бормотал:

– Любимая, любимая.

– Любимый, – шепнула она в ответ. – Ах, Джон… Джон…

– Скажите, что любите меня, – попросил он.

– Я люблю вас, люблю.

– Обещайте не забыть этот вечер, скажите, что будете помнить, как я вас любил. Обещайте, несмотря ни на что, хранить это в памяти.

– Что за странные слова вы говорите?

– Обещайте.

– Обещаю, обещаю.

Как-то слишком быстро лодка вернулась к доку, на котором они на нее садились. Сойдя на берег, влюбленные взяли новый кэб, и герцог назвал адрес гостиницы Олы. В кэбе, где их никто не мог увидеть, он снова начал осыпать ее поцелуями, словно человек на грани отчаяния. Как ни была наивна Ола, она почувствовала в этих поцелуях нечто большее, чем просто любовь, – какой-то страх, почти муку.

Но тогда девушка не могла размышлять об этом. Она вся превратилась в одно сплошное чувство.

У гостиницы герцог помог ей выйти и проводил до самой лестницы.

– Завтра утром я буду вас ждать на этом же месте в десять часов, – пообещал Джон.

– Снова поедем кататься?

– На этот раз нет. Поедем туда, где можно долго разговаривать. Спокойной ночи, милая.

– Спокойной ночи, – ответила Ола. – До завтра… любимый.

Наверх она вознеслась на облаке счастья. Завтра они поговорят, и между ними наконец не останется недомолвок. Не будет обмана или недопонимания. Впереди лишь любовь и счастье.

* * *

Герцог дождался, когда Ола скрылась из виду. После этого его улыбка погасла, лицо напряглось, брови сдвинулись, словно тяжелый груз лег ему на плечи. И на какой-то миг в его глазах появилось выражение, больше всего напоминавшее отчаяние.

Но потом Джон расправил плечи, развернулся и вышел к кэбу.

– Уайтхолл! – коротко велел он.

Через двадцать минут герцог уже находился на улице, где было сосредоточено множество правительственных учреждений, одна сторона которой оканчивалась зданием Парламента. По указанию Джона кучер остановился на середине Уайтхолла, и герцог вошел в неприметный дом с простыми дверьми и окнами. Такое место легко не заметить: на двери здесь не висела табличка с указанием назначения здания и ничто не говорило о том, что в нем находится штаб-квартира одного из самых могущественных, но при этом малоизвестных учреждений в стране.

Герцог направился прямиком на третий этаж и сразу же был принят в кабинете полного господина с располагавшим лицом. Им оказался некий сэр Бернард Дансон, глава Британской секретной службы.

Когда герцог вошел, он поднял на него цепкий взгляд и коротко произнес:

– Ну как?

Джон, печально покачав головой, ответил:

– Она не та, за кого себя выдает.

– Кто же она?

– Не знаю. Но, кем бы она ни была, эта девушка не принцесса Релола из Олтеницы.

– Когда вы начали подозревать? – спросил сэр Бернард.

– С самого начала. Однако все это время я надеялся, что ошибаюсь… Что она действительно окажется какой-нибудь олтеницкой принцессой, о которой мы просто раньше не слышали, возможно, дальней родственницей представителей царствующей фамилии.

Сэр Бернард покачал головой.

– Я этот вопрос тщательно проверил, друг мой. Царствующая фамилия Олтеницы состоит именно из тех людей, о которых мы знали всегда: король Матиас и королева Фрейя, пять их дочерей – Людмила, Сибилла, Мирлена, Флавиола, Хелола – и трое сыновей, ни один из которых не женат на женщине по имени Релола и не имеет детей с таким именем. Все как один наши разведчики сообщают, что сейчас их семья заточена в замке Холлентот группой русских солдат, препятствующих узникам попасть в Лондон.

– Но Флавиола… Хелола… Такие похожие имена.

– Хелоле шестнадцать лет, а с Флавиолой я встречался лично. Одна из самых уродливых женщин из всех, что мне приходилось видеть.

– Значит, не Хилола и не Флавиола, – согласился герцог. – Но другие принцессы? Что, если это одной из них удалось сбежать и приехать сюда, в Лондон, за помощью?

– Тогда почему она не обратилась за ней? Она побывала во дворце, познакомилась с вами, человеком, состоящим на королевской службе. Она просила вас свести ее с кем-нибудь из правительства?

– Нет.

– И она ни разу не пыталась связаться со своим посольством. Мне это известно. За каждым ее шагом следили, включая те часы, которые она провела с вами.

– Я выполнял долг перед страной, – сухо процедил герцог. – Держал подозрительную личность под наблюдением.

– Под очень пристальным наблюдением, нужно сказать. Ну хорошо, друг мой, я не собираюсь задавать неудобные вопросы о том, насколько далеко вы посчитали себя обязанным зайти в королевской службе. Это, как говорится, неизбежные издержки. Они не имеют значения, если вы не потеряете голову.

Ощущая на себе проницательный взгляд сэра Бернарда, герцог, слегка покраснев, произнес:

– Вы упомянули посольство Олтеницы. Она его избегает. Говорит, не хочет, чтобы там узнали, что она находится здесь, потому что тогда они заставят ее следовать официальному протоколу.

– Или разоблачат ее. Она когда-нибудь пыталась получить доступ к ее величеству?

– Ни разу. Я пару дней назад упомянул о ланче для иностранных гостей и предложил ей прийти, однако она отказалась. Сказала, что ей достаточно увидеть королеву на расстоянии. Она всегда говорила только так.

– Всегда?

– Да, позже еще раз упомянула об этом, сказала, что хотела бы увидеть, как ее величество проезжает в карете, но подходить близко не собиралась. Теперь я понимаю почему. Она боялась, что ее глупый розыгрыш откроется.

– Разумеется. Но, послушайте, Камборн, все может оказаться куда серьезнее, чем вы думаете. Мы не знаем ее истинных целей.

– Не сомневаюсь, они самые невинные. Для нее это просто игра, не более.

– Полагаете, у нее нет никаких серьезных планов?

– Уверен в этом. Да одно то, что ее обман настолько несовершенно продуман, доказывает ее невинность. Она даже уверяла меня, что Олтеница не имеет выхода к морю, а это, как мы знаем, не так. Она называла себя единственным ребенком в семье, но нам известно, что в Олтенице большая королевская семья. Она не удосужилась разузнать хотя бы самые главные вещи об этом месте. Будь она шпионкой, а, насколько я понимаю, вы это предполагаете, то вела бы себя куда профессиональнее.

– Да, пожалуй, вы правы. Но ее нужно остановить. Мы не можем допустить, чтобы по Лондону разгуливали молодые женщины, выдающие себя за членов дружественных нам иностранных королевских фамилий. Это может привести к неприятным… недоразумениям.

– Понимаю. Я поговорю с ней.

– Нет. Приведите ее ко мне. Посмотрим, удастся ли мне убедить ее вернуться туда, откуда она приехала, и перестать быть такой простофилей.

– Вы можете с ней вести себя не слишком строго?

– Господи, за кого вы меня принимаете? У меня у самого дочери. Да вы видели их.

Герцог надеялся, что сэр Бернард этого не скажет. Он действительно встречался с дочерьми Дансона, когда однажды в конце рабочей недели заехал к нему в гости домой, где ему пришлось столкнуться с горячим желанием матери семейства обратить его внимание на их девочек. Хорошие манеры обязали Джона остаться там на все выходные, но уезжал он оттуда с чувством большого облегчения, как будто только что избежал верной смерти.

Теперь герцог понимал, почему ни одной женщине не удалось завоевать его сердце. Все это время он ждал, когда на его горизонте вспыхнет Ола. Скоро между ними исчезнут последние препоны и он сможет просить ее руки.

В тот вечер, возвращаясь домой, Джон чувствовал себя счастливым человеком.

* * *

На следующее утро герцог встретил Олу в гостинице у лестницы в точно такой позе, в какой оставил ее. Он увидел девушку, и глаза его засияли. «Точно так, – подумала Ола, – как, должно быть, сияют мои глаза при виде него».

– Куда пойдем? – улыбаясь, спросила она.

– Погуляем в парке. На сей раз не в Гайд-парке, а в Грин-парке, здесь неподалеку, через дорогу.

Поначалу это была просто приятная прогулка по прекрасному саду, но уже тогда Ола почувствовала в своем спутнике странное напряжение.

Неожиданно он сказал:

– Вы доверяете мне?

– Конечно, доверяю, – не задумываясь, ответила она.

– Вы верите, что я люблю вас?

– Если вы скажете, что любите меня, я вам поверю.

– И я говорю вам, что люблю всем сердцем и всегда буду любить. Я люблю вас и доверяю вам. Я прошу вас довериться мне. Расскажите правду.

– Правду? – осторожно спросила девушка. – О чем?

– О том, кто вы на самом деле. Я знаю, что вы не принцесса.

Сердце ее замерло.

– Знаете?

– Дорогая, я знаю, что все это розыгрыш. Понимаю, для вас это игра, но, поверьте, она очень опасна. Как могли вы быть настолько неосмотрительны, чтобы выбрать страну, которая на самом деле существует? Разве вы не понимали, что мы проверим королевскую семью Олтеницы?

– Вы хотите сказать, что есть настоящая… – Ола замолчала, поняв, что выдала себя.

– Да, Олтеница существует. Не говорите, что не знали об этом.

– Не знала. Я сама ее придумала. Клянусь!

– Как такое могло произойти? – поинтересовался Джон.

– Не знаю, мне просто пришло это в голову. Разве могла я придумать настоящее название? Я никогда не слышала о такой стране.

– До недавнего времени о ней мало кто слышал. Потом Олтеницу пару раз упомянули в газетах. Русские солдаты держат их королевскую семью в зáмке. Наверное, вы о чем-то таком читали и запомнили, сами того не осознавая.

– Боже мой! Такое место действительно существует. – Ола, приложив ладони к щекам, издала нервный смешок. – Только представьте! Какая же я глупая.

– Что за игру вы затеяли? Откуда вы?

– Из Шотландии. Меня зовут Ола Мак-Ньютон. Мы с папой собирались приехать в Лондон на юбилей королевы, но он умер. Перед смертью отец взял с меня слово, что я все равно поеду, а я… Я просто подумала, что притвориться кем-то другим будет весело. Я так устала быть собой. Вы понимаете меня?

– Конечно, понимаю, – мягко промолвил он. – Я понимаю даже, что это могло показаться забавным. Неудивительно, что вы не хотели обращаться в посольство. Но вы хоть представляете, какой переполох подняли своим розыгрышем? Мы подумали, будто кто-то из королевской семьи сумел вырваться из замка и добрался до Англии. Сколько сил потратили, чтобы узнать правду!

Ола, прикрыв рот рукой, сказала:

– Боже мой, простите меня. Я никому не желала доставлять неудобства. Мне просто хотелось развеяться и выполнить последнюю просьбу папы. Понимаете, мне казалось, я это делаю ради него. Он относился к королеве с большим чувством. Когда-то давно он даже был влюблен в нее.

– Что?

– Он тогда служил в армии; однажды всех офицеров пригласили в Балморал. Отец несколько раз танцевал с королевой. В то время у него был очень сильный шотландский акцент, и она заставляла его повторять каждое предложение дважды. После того случая и до конца жизни он боготворил ее. Мама, случалось, поддразнивала его из-за этого, но вовсе не была против, потому что они слишком сильно любили друг друга. Отец говорил, что было бы приятно увидеть ее снова, просто со стороны, а когда он умер, я решила сделать это вместо него.

Герцог грустно улыбнулся.

«Представляю, что скажет Дансон, – подумал он. – Это ведь живое воплощение невинности».

Джон, взяв руку девушки в свои ладони, сказал:

– Пойдемте со мной. Я хочу, чтобы вы поговорили с одним моим другом, а потом мы сможем оставить все это позади и подумать о нашем будущем.

– О будущем, Джон?

Герцог, улыбнувшись, поднес ее руку к губам.

– Пойдемте, – сказал он.

Они доехали в кэбе до Уайтхолла и без промедления были приняты сэром Бернардом Дансоном.

Историю девушки он выслушал с ироничной улыбкой.

– А кто такая леди Краслер? – поинтересовался Дансон.

– Грета Лансо, моя горничная. Она приехала присматривать за мной, чтобы я не попала в неприятное положение.

– За всю свою жизнь не встречал ничего подобного. О чем вы только думали?

– Я знаю, что поступила не очень разумно, – призналась Ола. – Но это была обыкновенная шалость.

– Шалость? Хорошо, пусть будет шалость. Сейчас вы напишете объяснительную и сможете идти. Да, Хокинс, в чем дело?

Дансон посмотрел на строго одетого секретаря, который вошел в кабинет. Судя по выражению лица сэра Бернарда, появление его не было запланированным.

– Прошу прощения, сэр Бернард, герцогу Камборну сообщение.

– Да? – произнес герцог, вставая.

– Это от лорда Бейсли, – сказал секретарь, назвав имя королевского ревизора. – Вашу светлость просят незамедлительно явиться во дворец.

– Ступайте, – сказал сэр Бернард герцогу. – Если вы задержетесь, я отправлю мисс Ньютон в «Империал» в кэбе.

Герцог улыбнулся Оле.

– Я приеду за вами, как только освобожусь, – пообещал он.

– Не волнуйтесь, – сказала девушка. – Со мной все будет хорошо.

Ола с улыбкой провела его взглядом до двери, после чего повернулась к сэру Бернарду и улыбка ее растаяла.

Лицо официального человека утратило приветливость, превратившись в холодную маску.

– Итак, – сказал он, и это короткое слово как будто повисло в воздухе. – Теперь мы хотим услышать правду.

– Но я уже сказала правду.

Бернард, презрительно фыркнув, заявил:

– Сударыня, оставьте свои красивые сказочки для Камборна. Я в этом деле гораздо дольше его. Вы шпионка. Единственный вопрос – чья? Рано или поздно вы все равно сознаетесь, так почему бы нам обоим не поберечь свое время?

– Неправда! – вставая, воскликнула Ола. – Я рассказала все как есть.

– На кого вы работаете?

– Я не шпионка, – настойчиво повторила она.

– На кого вы работаете?

– Вы говорили, что поняли…

– На кого вы работаете?

Страх охватил девушку. Ола бросилась к двери и попыталась распахнуть ее, но она была заперта.

– Выпустите меня! – закричала девушка и забарабанила кулаками в дверь. – Джон! Джон!

– Он ушел, – спокойно произнес сэр Бернард. – Он не вернется за вами.

– Джон! – снова закричала она. – Где вы?

– Глупая девчонка. Чего вы ждали? Он выполнил свою работу, доставил вас сюда без шума. Вы его больше не увидите.

Ола обратила на сэра Бернарда полные ужаса глаза.

– Свою работу? – выдохнула она.

– Герцог догадался, кто вы, в первый же день и обо всем докладывал мне, пока вы были под наблюдением. Он по моему заданию задавал вам вопросы, чтобы составить представление о масштабах вашей деятельности, и в конце концов привел вас к нам.

– Я вам не верю, – выпалила девушка.

– Не верите? Позвольте вам кое-что рассказать о ваших свиданиях, когда вы оплетали его своими чарами. Вы думали, он уже в ваших руках, верно? Но вчера в этом самом кабинете он сказал мне: «Я выполнял долг перед страной. Держал подозрительную личность под наблюдением».

– Он бы не предал меня так, – ахнула Ола.

Сэр Бернард засмеялся неприятным отрывистым смехом.

– Предать вас? – сказал он. – Сударыня, разве можно предать вас? Шпионку, обманщицу, ловкачку? Это вы занимаетесь предательством, но вас выявили. Его светлость верен британскому трону, поэтому советую вам не рассчитывать на то, что он поддастся на ваши уловки.

– Нет! – закричала девушка. – Это ложь! Я не шпионка!

– Вы шпионка, сударыня, и, вероятно, убийца. О да, Камборн рассказывал мне, как часто вы просили его помочь увидеть королеву, но с безопасного расстояния. Интересно, с какого? Вероятно, достаточного, чтобы произвести точный выстрел в ее величество. После чего вы, несомненно, избавились бы и от самого Камборна. Но вот вопрос: кто стоит за вами?

– Это неправда! Неправда! – не сказала, а едва слышно прошептала Ола. В глазах у нее начало темнеть.

– Рано или поздно вы расскажете, на кого работаете. Если только ваша пособница не расколется первой.

– Моя пособница?

– Женщина, выдающая себя за вашу фрейлину, которую вы столь любезно назвали Гретой Лансо. За это я вам благодарен, поскольку сама она после ареста не произнесла ни слова.

– Ареста?

– Ее взяли в гостинице час назад, и сейчас она находится за решеткой. Но ничего, она заговорит. И вы заговорите тоже. Поверьте моему слову.

* * *

В Букингемском дворце герцог направился прямиком в кабинет лорда Бейсли.

– Я пришел, как только получил ваше послание, – сказал он.

– Какое послание? Я ничего не посылал.

– Как же? Я разговаривал с сэром Бернардом, когда кто-то вошел и…

Он резко замолчал, а глаза его наполнились ужасом.

– Я не верю, – пролепетал он. – Это невозможно.

– Что невозможно? – поинтересовался лорд Бейсли.

Однако обращался он к пустому месту, потому что герцог уже развернулся и сломя голову бросился вон из дворца.

Найдя первый попавшийся кэб, он запрыгнул в него с криком:

– Гони во весь дух!

Ему показалось, что до Уайтхолла они ехали целую вечность, и все это время Джон убеждал себя, что, вероятно, произошла какая-то ошибка.

Но сердцем он чувствовал – никакой ошибки не было. Вдруг ему вспомнились слышанные не раз рассказы о том, что внешние радушие и приветливость сэра Бернарда на самом деле являются маской, за которой скрываются куда более зловещие качества его натуры. Сам он до сих пор не сталкивался с такой его стороной и принимал этого человека за своего рода фигляра. Теперь же ему стало понятно, что его обманом вынудили оставить Олу наедине с ним. И все же он мог ошибаться.

До последней минуты у герцога теплилась надежда на то, что он вернется в кабинет Бернарда и все будет хорошо. Но эта надежда умерла в тот самый миг, когда он увидел лицо Дансона.

– Что вы с ней сделали? – грозно осведомился герцог.

– Посадил ее за решетку, где ей и место. Прошу прощения за эту небольшую хитрость, но я не хотел, чтобы вы устроили мне здесь сцену. Она и без этого всех переполошила криками, да еще чуть дверь не вышибла, призывая вас на помощь.

– Боже правый! – прошептал герцог, чувствуя, как волосы у него на затылке от ужаса встают дыбом.

Джону невыносимо было представлять Олу кричащей от страха, умоляющей его спасти ее, чувствующей себя брошенной.

– Это было крайне неприятно, – поежился Дансон. – Я надеялся, что с делом удастся покончить без шума, но с ней, боюсь, по-тихому не получится.

– Вы с ума сошли? – выкрикнул герцог. – Вы и в самом деле верите в этот бред?

– Друг мой, вы сами дали мне свидетельства против нее, когда рассказали, сколько раз она хотела увидеть королеву на расстоянии.

– Чтобы ее не разоблачили.

– Чтобы ничто не помешало сделать выстрел.

Тут герцог вспомнил слова Олы: «Я прекрасный стрелок. Попадаю в яблочко мишени с пятидесяти шагов» и ужаснулся, как человек, невольно открывший лишнее.

Все внутри него кричало: НЕТ! Это невозможно.

И все же…

Он вдруг понял, что Дансон продолжает говорить:

– … А застрелив королеву, она убила бы вас. Ей пришлось бы это сделать, чтобы уйти. Вам повезло, что вы живы, поэтому не нужно ее жалеть. Просто отныне держитесь в стороне от этого дела. Будет нехорошо, если вы станете защищать такую женщину. Очень скоро ее допросят, осудят и казнят. И это будет ее конец.

Глава 6

О том, где она находится, Ола могла судить только по решеткам на окнах да двери с маленьким зарешеченным отверстием. Стены здесь были каменные, кровать узкая и жесткая.

О судьбе Греты ей ничего не было известно, кроме того, что ее тоже бросили в подобное место. Ее компаньонка мужественно хранила молчание, но скоро она узнает, что Ола назвала им ее имя. Кажущееся предательство разобьет ей сердце.

Никто не говорил девушке, где находится Грета. Точнее сказать, с ней вообще никто не разговаривал. Время от времени за решеткой дверного окошка показывалось лицо, но на призывы Олы просто не обращали внимания.

Она осталась одна, и никому не было дела до того, что с ней произошло.

Когда Ола думала о том, как ее предал герцог, ей хотелось плакать и плакать, пока слез совсем не останется. Своим обаянием, нежностью он пленил ее сердце, и все это оказалось фальшивым.

Вначале Ола ходила взад-вперед по своей темнице, потом, совсем обессилев, села на кровать, вжалась в угол и положила голову на колени, обхватив их руками. Несколько часов она просидела так, то проваливаясь в сон, то просыпаясь от звука лязгающих дверей и отдаленных криков. Это было сродни аду, мрачному, лишенному надежды.

Утром ей принесли завтрак: кусок хлеба и кружку холодной воды. Надзирательница бросила паек на стол, смерила Олу презрительным взглядом и ушла, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Сэр Бернард предупреждал, что ее снова будут допрашивать, и при каждом новом звуке за дверью она внутренне сжималась. Но лишь после полудня девушка услышала, что кто-то приблизился к ее камере, затем с лязгом повернулся ключ и дверь распахнулась.

Решительно выдохнув, Ола повернулась к надзирательнице.

Однако это была не она. Это был человек, которого она ожидала увидеть меньше всего.

– Вы, – сдавленно прошептала девушка. – Вы смеете приходить сюда?

– Вам бы стоило радоваться, что я пришел, – процедил герцог сквозь стиснутые зубы. – Я не должен здесь находиться. Мне посоветовали забыть о вас, и вашим охранникам был отдан приказ не пускать меня к вам. Мне удалось их подкупить, но у меня мало времени.

Он подошел ближе и заглянул в ее заплаканные глаза на измученном лице.

– Скажите, что это неправда, – хрипло произнес он. – То, что они рассказывают о вас… Это не может быть правдой. Скажите!

– Зачем мне вам что-то говорить? – спросила Ола. – Они заявляют то же, что и вы. Это вы обвинили меня, и это из-за вас я оказалась здесь.

– Вы оказались здесь благодаря самой себе! – вскричал он. – Вы действительно полагали, что можно устроить такое представление и никто не усомнится? Вы явились прямо в Букингемский дворец – место, где хранятся сведения о каждой королевской династии в мире. Вы пришли к нам проверить, узнаем ли мы в вас самозванку. Я заподозрил вас в первую же минуту.

– И держали меня «под наблюдением»?

– Да, – выпалил он.

– Вот, значит, что это было? А все те слова, которые вы говорили мне…

– Давайте не будем сейчас о них вспоминать, – грубо прервал герцог Олу. – Я выполнял свой долг.

– Долг? Это долг велел вам целовать меня и говорить, что любите? Это долг…

– Довольно. Вы не в том положении, чтобы требовать объяснений. Вы приехали сюда для того, чтобы обманывать.

– И провалилась. Но ваш обман оказался очень успешным, не так ли? До той минуты, пока вы не сказали тому человеку, что я веду себя подозрительно.

– А вы и вели себя подозрительно. Вы не хотели знакомиться с королевой, зато очень хотели увидеть ее на расстоянии. С оружием наготове, если верить Дансону.

– Неужели вы в это верите?

– А почему не верить? Вы проговорились, что прекрасно стреляете… Хотя потом и брали свои слова назад.

– Но… я просто подумала, что на ваш взгляд это не женское занятие.

Оле тогда хотелось, чтобы Джон полюбил ее, но в этом она не могла признаться. Глядя на его мрачное лицо, девушка не увидела сомнения или неуверенности в своей правоте.

– Это лучшее объяснение, которое вы можете дать? – холодно произнес герцог.

– Да, это лучшее объяснение, которое я могу дать. Это правда. Я повела себя глупо, но не более того. И самым глупым было… – Голос девушки дрогнул, она замолчала.

Могла ли Ола признаться этому железному человеку, что самой большой ее глупостью было то, что она поверила его медовым словам и отдала свое сердце? Отдала так искренне, что оно до сих пор принадлежало ему, хотя где-то в душе она была близка к тому, чтобы возненавидеть его.

Джон наверняка только посмеялся бы над ней.

– Да? – требовательно произнес он. – Что было самым глупым?

Вдруг Ола почувствовала страшную усталость.

– Не важно, – сказала она. – Вы все равно мне не поверите. После этого вы никогда не будете верить ни единому моему слову, а я не смогу верить вам.

В холодной тишине каменной камеры они молча смотрели друг на друга.

Потом герцог подошел к окну и выглянул во двор. Мрачная унылость темницы угнетала, душила его. Он должен выйти отсюда. Сказать было больше нечего, и все же Джон не мог ее оставить.

– Я думаю, вы ко мне несправедливы, – отрывисто произнес он. – Разве я все это начал?

– Нет, это начала я, приехав в Лондон в чужом обличье. Но, когда я вспоминаю некоторые наши разговоры, то начинаю понимать: вещи, которые говорила я, а вы потом использовали против меня…

– Что? – нетерпеливо выпалил он.

– Вы сами исподволь заставили меня говорить эти вещи, Джон. Вы расставили ловушки…

– Но ведь я знал, что вы обманываете меня, – взорвался герцог, взбешенный подобной несправедливостью.

– А потом вы пошли к сэру Бернарду и доложили ему, что выведали.

Джон молчал, буравя ее пылающими глазами.

– Скажите, – продолжила девушка, – он один из тех «друзей», которые советовали вам не помогать мне?

– Да. Он думает, что вы собирались убить королеву, а потом и меня. Это правда?

И тут Ола разозлилась. Возможно, спорить с ним было неразумно, но тогда она об этом не думала. Горькая, обжигающая злость, кипевшая у нее внутри, выплеснулась наружу.

– Стала бы я это признавать, если бы это было правдой? – бросила она.

Герцог в два шага подошел к Оле, взял ее за плечи и встряхнул.

– Говорите правду, – закричал он. – Все это было ложью? Каждая улыбка, каждый поцелуй… Все это притворство, ведущее к убийству?

– Чья жизнь для вас важнее, Джон? – спросила она. – Королевы или ваша собственная?

– Королевы. Только ее, потому что если вы не честны со мной, то я сам вложу в вашу руку пистолет и разрешу застрелить меня. Зачем мне такая жизнь?

Он зажмурился в ужасе, вспомнив, что сейчас опасность угрожает жизни Олы, а не его собственной. В это же время через неделю она может умереть, и его жизнь превратится в проклятую пустыню.

Открыв глаза, Джон увидел ее лицо, обращенное к нему. Тени вокруг глаз, губы, сжатые от напряжения и страха. Ему вспомнилась их первая встреча, жизнерадостный задор, с которым она играла свою роль, молодой, звонкий смех, с которым Ола бросала вызов миру.

И все обернулось вот этим.

Со стоном герцог сжал кулаки и накрыл ее губы своими губами, чтобы понять, почувствовать тайну, которую хранило ее сердце. Губы девушки были сладкими – такими же сладкими, как во время всех их поцелуев. На миг ужасная каменная темница исчезла, и они остались одни.

– Ола, – прошептал он. – Ола…

На мгновение она поддалась волшебству поцелуя, которое не исчезло даже сейчас. В его объятиях она могла забыть обо всем на свете.

Но ненадолго.

В следующую секунду Джон произнес слова, разрушившие чары:

– Скажите правду. Скажите, Ола…

Она начала вырываться и яростно прошипела:

– Нет, отпустите меня. Все кончено. Разве вы не поняли?

Когда Джону пришлось оставить ее, он увидел, что она права, и вдруг его разум застлала тьма.

– Сэр Бернард продумал все, да? – с напором заговорила Ола. – Вчера он не сумел заставить меня сказать то, что ему хотелось услышать, поэтому послал вас сделать эту грязную работу. Да, я говорила, что вы расставляли ловушки, но не думала, будто вы попытаетесь заманить меня в новую.

– Нет! – с болью в голосе вскричал он. – Это не так! Клянусь.

– Оставьте меня, – холодным как лед голосом приказала она. – И не возвращайтесь. Я открыла вам правду. Это все, что могу сделать.

– Ола…

– Уходите!

В отчаянии Джон повернулся к двери, но девушка быстрым движением выбросила руку и прикоснулась к нему.

– Постойте, – сказала она. – Я хочу попросить об одном, не для себя – для Греты. Я по глупости своей сама навлекла на себя беду, но ее единственное преступление – это то, что она верна мне. Я не шпионка, она тоже. Однако ее, как и меня, бросили в тюрьму. Умоляю вас, спасите Грету. Забудьте обо мне, но ее спасите. Обещайте, что сделаете это.

Джон нахмурился.

– Не знаю… Разве что попросить помощи у моей крестной.

– Делайте что угодно, – взмолилась Ола, только освободите ее. Неважно, что будет со мной.

Бросив на девушку прощальный взгляд, герцог вышел из камеры, не произнеся больше ни слова.

Время тянулось мучительно медленно. Каждый шаг за дверью заставлял Олу содрогаться, но лишь раз в ее камеру кто-то вошел. Это была надзирательница, которая провела ее в расположенную поблизости небольшую ванную комнату, где Ола смогла умыться, впервые со вчерашнего дня. Когда она вернулась в камеру, ее ждал стакан воды и миска супа.

Девушка бесконечно прокручивала в голове разговор с герцогом, удивляясь, почему так легко и безоглядно вышла из себя с единственным человеком, который мог ей помочь.

Но что она могла поделать? Горечь и мука захватили ее, вызвав поток язвительных слов. Теперь она больше жалела Грету, чем себя.

Словам герцога о его крестной Ола не придала значения, посчитав их уловкой, которой он просто хотел успокоить ее, чтобы спокойно уйти. Как его крестная могла помочь?

Часы шли, Ола размышляла о худшем, что могло с ней произойти, пока не уронила голову и не зарыдала.

Потом снова послышались шаги за дверью. В замкé лязгнул ключ. Пришло время для допроса?

– Они готовы, – сказала мрачная надзирательница. – Поторопитесь. У них есть дела поважнее, чем возиться с такими, как вы.

Надзирательница провела ее по длинному коридору и втолкнула в маленькую комнату, расположенную в самом его конце. При виде Олы поднялись двое мужчин в черных одеждах и, приказав следовать за ними, направились к противоположной двери. Ола посмотрела по сторонам – спасения не было.

Они вышли в небольшой уродливый двор, где стояла закрытая карета. Один из мужчин знáком приказал ей садиться, и, когда она выполнила указание, они заняли места по обеим сторонам от нее.

– Скажите, куда вы меня везете! – взмолилась Ола.

– Мы просто выполняем приказ, мисс, – деревянным голосом ответил один из них. – Держитесь подальше от окна.

Задернутые плотные шторы лишили ее возможности увидеть направление движения. Ехали они долго, и по дороге она пыталась вспомнить вчерашнюю поездку, когда ее привезли сюда.

Наконец карета остановилась. Выйдя из нее, Ола увидела, что оказалась на другом дворе, однако на этот раз двор производил совсем иное впечатление, ибо был окаймлен красивыми, даже элегантными домами. Однако она не успела как следует осмотреться, потому что ее провели в какой-то коридор, простой, но чистый и приятный. Это не тюрьма, подумала Ола.

Они долго шли по коридорам, постепенно становившимися все более светлыми и лучше оформленными, потом миновали несколько комнат с ворсистыми коврами и роскошной мебелью.

Ола по-прежнему не знала, куда ее ведут, однако понимала, что это не Уайтхолл, где она уже бывала. Это больше походило на дворец.

Дворец!

– Это…

– Идите вперед, мисс.

Они достигли небольшой приемной комнаты, обставленной креслами с темно-красной камчатной обивкой. На одной из стен висело небольшое зеркало в золоченой рамке. Собственное отражение повергло Олу в ужас. Несмотря на попытки привести себя в порядок в ванной, волосы ее были растрепаны. Эту ночь она спала в одежде, о чем явствовал ее вид.

Однако дело было не только в мятой одежде. Ола прошла через адские испытания, что и отразилось на ее лице. Красоты девушка не увидела. Из зеркала на нее взирала бледная, измученная женщина, снедаемая горем и болью.

Один из мужчин, указав на дверь, произнес:

– Проходите сюда.

Ничто не говорило о том, что ждет девушку по другую сторону.

Она медленно отворила дверь и вошла в просторную комнату. Тусклое освещение не мешало рассмотреть темную дубовую мебель, малиновые занавески на окнах и багровый ковер с геометрическими узорами на полу.

В дальнем конце стоял стол, за которым что-то писала маленькая пожилая леди. Одета она была во все черное, если не считать белоснежного чепца с длинными лентами, спускавшимися на ее спину.

Поначалу женщина как будто не замечала, что кто-то вошел в комнату, но потом подняла голову, явив взору Олы полнощекое лицо и маленькие глазки.

Девушка ахнула.

Это было лицо с официальной фотографии, которую она видела в гостинице «Империал».

– Ваше величество! – промолвила она и присела в глубоком реверансе.

В таком положении Ола простояла, как ей показалось, целую вечность, пока наконец не услышала:

– Хм. Ну хорошо, поднимитесь.

Ола поднялась. Королева Виктория смерила ее острым взглядом. Когда она заговорила, девушка обомлела.

– Так это вы та шпионка, которая собиралась убить меня? – спросила королева.

– Нет! – неистово вскричала Ола. – Это неправда. – Тут ее озарила мысль. – И ваше величество знает, что это неправда.

– В самом деле? Откуда мне это знать?

– Потому что, когда я входила в эту комнату, вы были одна и смотрели вниз, на бумаги. Если бы вы думали, что меня нужно опасаться, вы не отводили бы от меня взгляда.

– Хм! И вы полагаете, это доказывает вашу невиновность?

– Нет, ваше величество. Это всего лишь доказывает, что вы не считаете меня виновной.

– Необязательно. Если бы вы попытались напасть на меня, я думаю, мой крестник защитил бы меня. – Королева повысила голос: – Покажись, Джон.

Из-за портьеры вышел герцог.

Ола уставилась на Джона.

Его крестная! Ну конечно! Как же она сразу не догадалась?

Тут в глазах Олы потемнело, и она провалилась в небытие.

Девушка пришла в себя уже на диване, королева сидела рядом с ней и бережно промокала ее лоб надушенным кружевным платочком.

– Вот и славно, – сказала она, увидев, как открылись глаза Олы. – Джон, чай принесли?

– Лакей уже здесь, сударыня.

Ола решила, что спит и видит сон, когда почувствовала, как герцог ее приподнимает, а королева подносит к ее рту чашку.

– Итак, – сказала королева, усаживаясь ровно и устремляя на девушку строгий взгляд. – Джон рассказал мне совершенно невероятную историю, он клянется, что, как это невероятно ни выглядит, вы абсолютно невиновны. Хотя лично я не считаю попытку выдать себя за родственника монарха невинной забавой.

– Это была всего лишь шутка, ваше величество.

– Не считаю я это и шуткой.

– Просто мы с отцом жили ужасно скучной, однообразной жизнью, а папа очень много о вас рассказывал.

Королева, нахмурившись, спросила:

– Кто ваш отец?

– Полковник Оуэн Мак-Ньютон. Когда вы с ним встречались, он был еще капитаном.

– Я с ним встречалась? Когда?

– Много лет назад, в Балморале. Вы, ваше величество, проводили там лето с принцем Альбертом и давали бал. Отец был приглашен вместе с несколькими другими офицерами, и вы с ним танцевали. Он рассказывал, что вы все время просили его повторять каждое предложение, потому что не понимали его шотландский говор.

Брови королевы поползли вверх.

– Так тот красивый молодой человек – ваш отец?

– Да, ваше величество. Он считал большой честью, что вы, несмотря на его акцент, танцевали с ним трижды.

Вдруг королева громогласно рассмеялась. Это было так неожиданно, что герцог и Ола удивленно уставились на нее.

– О да, я танцевала с ним три раза. Понимаете, он был таким красивым, самым красивым мужчиной на балу, а я в тот вечер поссорилась с Альбертом. Мне показалось, ничего страшного не случится, если я заставлю его немного поревновать.

– Сударыня! – протянул герцог. – Я поражен.

– И это заставило его ревновать, ваше величество? – спросила Ола.

– О да, еще как. Но он повел себя не как любой мужчина. Не было произнесено ни одного несдержанного слова. Он просто пригласил капитана Мак-Ньютона на разговор и беседовал с ним до конца вечера. Он так и не рассказал мне, о чем они тогда говорили.

– О Кобурге, ваше величество, – сказала Ола. – Его высочество рассказывал папе о своей родине, и его рассказ был столь занимательным, что в следующем году мой отец поехал туда и встретил там мою мать.

Королева перестала смеяться.

– Это правда?

– Да, ваше величество.

– Ваша мать родом из Кобурга?

– Да, ваше величество.

Королева после недолгой паузы продолжила разговор на немецком:

– Она когда-нибудь рассказывала вам о своей родине?

– Очень часто, – ответила Ола на том же языке. Девушка поняла, что это проверка. – Мама больше не вернулась туда и невероятно скучала. Она говорила, что в мире нет места красивее.

Королева Виктория, кивнув, перешла на английский.

– Да, – грустно произнесла она. – У вас натуральный кобургский выговор. Ах, как же давно это было! Джон сказал, ваш отец умер.

– Да, ваше величество. Он не оправился после смерти моей матери. Они жили друг другом.

– Да, – печально промолвила королева. – О да.

Выражение ее лица говорило само за себя. Она думала о своем любимом Альберте, без которого юбилей и празднества не имели для нее никакого значения. На миг Оле и герцогу открылась истинная любовь, что пережила смерть, разлуку и долгие годы одиночества. Они увидели, что для Виктории важно только одно: время, когда она и Альберт снова окажутся вместе.

То была любовь, которую они сами могли познать, если бы все сложилось иначе. Но теперь все изменилось.

– Значит, вы дочь Оуэна Мак-Ньютона, – наконец сказала королева. – И вам пришла в голову эта нелепая идея, что вы можете выдать себя за принцессу.

– Ваше величество, я не выбирала настоящую страну. Я не знала, что такое место существует.

– Да-да, Джон говорил. Но Олтеница существует, и сейчас она в беде. Отряд русских солдат окружил всю королевскую семью в замке. Поэтому ваше появление здесь озадачило как русских, так и англичан. И нам нужно, чтобы они по-прежнему оставались в неведении.

– Но как, ваше величество? Теперь обо мне все знают.

– Нет. О вас знаем только мы, так и должно быть. Отныне любые ваши действия должны проходить под опытным управлением.

Секунду Ола смотрела на королеву, соображая.

– Вы хотите сказать, что я останусь… – произнесла девушка. – То есть буду и дальше притворяться…

– Разумеется. Но на сей раз с моей поддержкой. Вас представят мне, и я признаю вас принцессой Олтеницы. И пусть после этого кто-нибудь посмеет усомниться в вас!

Поскольку Ола от изумления проглотила язык, заговорил герцог:

– Вы уже решили, которой из принцесс она станет?

– Флавиолой или Хелолой. Но ее будут называть просто принцессой Олой. Пусть русские ломают голову, кто она, а, если когда-то потребуется объяснение, мы придумаем какую-нибудь дальнюю родственницу. – Королева улыбнулась Оле. – Теперь возвращайтесь в свою гостиницу. Одна из моих фрейлин навестит вас и даст подробные указания. В обществе вас будет сопровождать герцог. Езжайте, выспитесь хорошенько, а завтра он приведет вас сюда для официального представления мне.

– А Грета? – тихо спросила Ола.

– Кто?

– Грета Лансо, моя горничная, которую арестовали вместе со мной и до сих пор держат в том ужасном месте. Если я ни в чем не виновата, то и она невиновна. Скажите, когда ее отпустят?

– Всему свое время, – ответила ее величество.

Ола, подняв голову и уверенно посмотрев в глаза королеве, сказала:

– Нет, ваше величество, этого недостаточно. Я не оставлю ее там.

Лицо королевы окаменело. Она не привыкла, чтобы кто-то оспаривал ее решения.

– Милочка, – наконец начала ее величество, – давайте говорить начистоту. Ваша невиновность еще далеко не доказана, как и ее. Вам дан шанс искупить свою вину, и, если вы справитесь, мы сможем рассмотреть вопрос о вашей невиновности и подумать, что делать с вами. Однако к ней это не относится.

– Но она нужна мне, – воскликнула Ола. – Я без нее не справлюсь.

– Я уже сказала, у вас будет одна из моих фрейлин.

– Грета – моя горничная и подруга. Никто не сможет мне помочь так, как она. Всему плану полезнее, чтобы Грета была со мной.

– Мой ответ – нет, – отчеканила королева.

– Ваше величество, умоляю отпустить ее. Она попала в беду из-за меня, и я не буду знать покоя, пока ее держат там.

– У вас нет выбора.

– Есть! Я не стану заниматься этим без нее.

Королева направила на Олу долгий, тяжелый взгляд.

– Вы понимаете, что говорите? – произнесла она. – Вы готовы вернуться в камеру? Вы этого хотите?

– Нет, ваше величество, я не этого хочу. Мне страшно думать о том, что меня пошлют обратно. Но лучше пусть будет так, чем я оставлю верную подругу, которая страдает из-за меня.

Эти вызывающие слова были произнесены тихим, дрожащим голосом. Замолчав, Ола закрыла глаза в ужасе от того, что могла накликать на себя. Поэтому она не увидела удовлетворенного взгляда, который королева бросила на герцога, и улыбки, что коснулась ее губ.

– Хорошо, – наконец произнесла королева Виктория. – Похоже, мне придется сдаться. Поговорим завтра после представления. Теперь оставьте меня. Я пошлю сэру Бертрану записку о вашей горничной. Джон сопроводит вас до гостиницы.

Ее величество позвонила в колокольчик, и в комнате появилась женщина.

– Леди Кэдуик присмотрит за вами, пока готовится карета, – сказала королева.

Дождавшись, когда Ола с леди Кэдуик ушли, королева обратилась к герцогу:

– Она в точности такая, как ты ее описывал, мой мальчик. Честная и преданная. По-моему, она и в самом деле была готова вернуться в камеру, только бы не предать подругу.

– Я уверен в этом, сударыня.

– Она будет тебе прекрасной женой.

Но герцог, покачав головой, сказал:

– Боюсь, это не получится. Теперь она ненавидит меня.

– Как? После всего, что ты для нее сделал, когда ввалился ко мне и отказался уходить, пока я тебя не выслушаю?

– Я был обязан поступить так, ведь сам столь неосторожно отдал ее в руки этому дураку Дансону. Я понятия не имел, что у него настолько богатое воображение. Но, боюсь, нам с Олой уже поздно думать о каких-то отношениях, сударыня. Мы такое наговорили друг другу… – Джон вздохнул. – Не знаю, что теперь будет.

– Все будет хорошо, если вы действительно любите друг друга, – сказала королева. – И такая любовь стоит того, чтобы за нее сражаться. Нет ничего более достойного. Помни об этом всегда.

Глава 7

После второй чашки крепкого чая Ола наконец почувствовала себя лучше и, прибегнув к помощи леди Кэдуик, привела в порядок волосы. Когда полчаса назад она покидала дворец, помятую одежду скрывал длинный бархатный плащ.

Ее ждала одна из королевских карет, большой герб на боку которой указывал на то, что едущий в ней человек находится под защитой ее величества. Герцог ждал рядом. Он подал ей руку, чтобы помочь, и она приняла ее, потому что чувствовала необычайную слабость. Но стоило девушке оказаться внутри, она отпустила руку Джона и забилась в дальний угол, как можно дальше от него.

Забравшись в карету вслед за Олой, герцог закрыл за собой дверцу, и экипаж покатился по территории дворца.

– Ола… – начал он, потянувшись к ней.

– Пожалуйста! – Она выставила руку, чтобы остановить его движение. – Я хочу сказать, что очень благодарна вам. Когда вы обещали попросить помощи у крестной, я и не думала…

– Что речь идет о королеве? Да, она всегда была добра ко мне.

– И вы, разумеется, замолвили за меня слово, – с трудом произнесла Ола. – Весьма любезно с вашей стороны.

– Прошу вас, нет нужды…

– Я… не хотела бы, чтоб вы полагали, будто… будто я неблагодарная… но…

Тут последние силы покинули девушку, она уронила голову на руки и горько зарыдала. Герцог, тут же подсев к ней, попытался ее обнять.

– Ола, милая… прошу вас… – вымолвил он.

– Нет! – встрепенулась она. – Я исполню пожелание ее величества, но… ничего больше…

– Я знаю, – грустно произнес он. – Вы считаете, что мне нельзя доверять…

– Вы обо мне думаете то же самое.

– Как полагаете, повез бы я вас к королеве, если бы не доверял вам?

– Вы знаете, что я не шпионка, но я не об этом.

– Да, конечно. Я понимаю, это тяжело, но, возможно, мы сумеем снова найти путь друг к другу?

Ола подняла голову. В полутьме салона герцог различил слезы, поблескивавшие на щеках девушки, и его охватило неодолимое желание обнять ее, прижать к себе, успокоить.

Но он понимал, что должен противиться этому желанию, во всяком случае пока.

– Нет, – прошептала она сквозь слезы. – Все кончено. Если между нами что-то и было, оно умерло, так и не успев ожить. Теперь уже этому чувству не суждено расцвести.

Джону захотелось кричать, переубеждать Олу, но он понимал, что сейчас ей понадобится все мужество и он должен помочь ей, предложив свое плечо, а не давить на нее своими желаниями.

Когда она под руку с герцогом входила в гостиницу, на них обратили внимание несколько любопытных особ, и Ола подумала, что здесь уже всем известно о внезапном исчезновении Греты этим утром.

– Грета, – пробормотала девушка. – Она уже вернулась?

Герцог подошел к портье и что-то шепнул ему.

– Она здесь, – сообщил он, возвратившись к Оле. – Я сказал им, что с вами произошел несчастный случай. Берите меня за руку, пойдем наверх.

Когда они дошли до ее номера, герцог постучал, и в следующую секунду Грета распахнула дверь.

– Где она? – выпалила компаньонка Олы. – Где… О, моя девочка!

Ола упала в ее объятия, и они прижались друг к другу.

Герцог, тихо прикрыв дверь, удалился.

* * *

Ни Ола, ни Грета не рассчитывали на то, что этой ночью им удастся выспаться, и, как оказалось, обе ошибались. На следующее утро они проснулись посвежевшими и достаточно окрепшими для встречи с миром. Во время завтрака обсудили то, что с ними произошло, и многое из услышанного привело Олу в ужас.

– Они мне говорили, что вы «признались во всем», – сказала Грета. – Они знали мое имя и уверяли меня, что это вы его им сообщили, предав меня, и потому я должна была в ответ предать вас.

– Милая Грета, простите меня. Я и в самом деле назвала им ваше имя, но еще до того, как поняла, что они собираются делать. Как я могла догадаться?

– Не могли. Я сразу заподозрила что-то такое. Им не удастся настроить нас друг против друга.

Продолжать разговор было невозможно, потому что явилась леди Кэдуик с горничными и принесла несколько платьев, подходящих для представления ко двору – изысканных, белых с длинными шлейфами.

Ола принялась по очереди мерить наряды и крутиться перед высоким зеркалом, пока остальные оживленно обсуждали, какой ей подходит больше. Наконец остановили выбор на элегантном шелковом платье с кружевами, пышным турнюром и шлейфом длиной в три ярда^[5].

– Со шлейфом может быть не очень удобно, – предупредила леди Кэдуик. – Когда вас представят ее величеству, вам придется отходить назад, и нужно суметь не запутаться в нем.

Они начали тренироваться. Ола четыре раза чуть не упала, пока наконец не поняла, как этого избежать.

Чтобы довершить изысканный ансамбль, она надела длинную белую вуаль, укрепив ее на голове алмазной диадемой, которую леди Кэдуик взяла на время из знаменитой коллекции Кэдуиков. Сверху прикрепили три страусиных пера. В дополнение Ола взяла большой веер из перьев и надела длинные белые перчатки.

Девушка давно хотела быть представленной ко двору, но никогда не думала, что это случится вот так.

Леди Кэдуик, отступив, осмотрела ее с гордым видом. После чего присела в глубоком реверансе со словами:

– Ваше высочество!

– Думаете, у меня получится?

– Конечно, получится, я обещаю. Вы великолепно выглядите и теперь готовы быть представленной.

Леди Кэдуик должна была стать поручителем Олы, потому что ни одна дама не может быть представлена ко двору сама по себе, без ходатайства другой дамы, уже представленной. Во дворец они поехали в карете Кэдуик с гербом этого древнего рода на дверце.

День выдался погожий, поэтому экипаж выбрали открытый, чтобы все на улицах видели принцессу Олу, спешащую к представлению королеве.

В последний раз в Букингемский дворец она попала через черный ход, теперь же торжественно въехала через парадные ворота и далее через центральную арку во внутренний двор.

С того мгновения, как карета остановилась, все делалось с большой помпой. Лакеи в напудренных париках приблизились, чтобы открыть дверцу. Ола очень осторожно вышла из кареты и минуту стояла не шевелясь, пока леди Кэдуик проверяла, все ли в порядке.

После этого они, войдя во дворец, пустились в долгий путь по лестнице, устланной малиновой дорожкой, потом через несколько широких коридоров, пока не оказались в комнате, которую она в компании с герцогом впервые увидела всего несколько дней назад, когда он рассказывал ей о представлении.

Они подошли к двери в комнату, где, как он говорил, дебютантки дожидались своей очереди, и леди Кэдуик провела Олу внутрь.

Как только она переступила порог, ее ждало сильное потрясение.

В комнате находился герцог, он смотрел на дверь с почти болезненным вниманием.

Поначалу девушке показалось, что он почему-то ее не видит, но потом его взгляд сосредоточился на ее лице.

– Я вас не узнал, – смущаясь, произнес Джон. – Вы изумительно выглядите… ваше высочество.

Как бы раньше ее обрадовал его восхищенный взгляд! Каким бы счастьем для Олы стал восторг, охвативший его, когда он увидел ее, красивую как никогда!

Но не сейчас.

Между ними зияла пропасть.

– Доброе утро, герцог, – учтиво произнесла она. – Как видите, я играю свою роль. Не желаете ли вы что-нибудь посоветовать мне? Я ведь понимаю, что вы осведомлены в таких вопросах.

– Если хотите, можете на меня злиться, – вздохнул Джон, – только не забывайте из-за этого о деле. Через пару минут прибудет посол Олтеницы. Он все знает и ради своей страны хочет нам помочь. Он будет всеми силами содействовать вам.

Она наклонила голову, но чрезвычайно осторожно, чтобы страусиные перья, безумно раскачивавшиеся от каждого движения, не съехали в сторону.

Герцог в придворном костюме с белыми бриджами и протокольной саблей тоже показался ей настоящим красавцем. Она не сомневалась, что мужчина просто не может выглядеть привлекательнее.

Он покинул комнату, но очень быстро вернулся с тощим человеком средних лет с озабоченным лицом, которого представил Оле как посла Олтеницы. Посол отвесил Оле глубокий, почтительный поклон.

– Ваше высочество, – произнес он громко, чтобы все услышали и вполголоса добавил: – Я глубоко признателен вам за все, что вы делаете для нашей несчастной страны.

– Я рада помочь и сделаю все, что в моих силах, – вежливо ответила она.

– Тогда не наденете ли вы вот это?

Он открыл небольшую шкатулку, в которой лежал осыпанный бриллиантами орден.

– Это Большой орден Олтеницы, высшей степени. Он есть у всех четырех принцесс, и я надеюсь, вы примете его вместе с нашей благодарностью.

Ола улыбкой выразила согласие, леди Кэдуик приколола орден к ее платью, и этим образ принцессы был завершен. После чего в комнате началось движение, настало время всем занимать свои места.

– Вы пойдете третьей, – сообщил герцог Оле. – Не бойтесь.

– Я не боюсь, – спокойно ответила она.

– Я и не думаю, что вы боитесь, – сказал он, и его голос потеплел. – Окажись вы у самого логова льва, вы и то не сдались бы.

Ола слабо улыбнулась.

– Бывают логова и похуже этого, – напомнила она ему.

Он, кивнув, сжал на секунду ее руку, после чего увел посла, оставив дебютанток с их попечительницами готовиться к одному из самых важных событий в собственной жизни.

Ола попыталась сосредоточиться на том, что ей предстоит делать, но почему-то ей ничего не шло в голову, кроме прикосновения Джона.

А потом пришла ее очередь. Двустворчатые двери распахнулись, явив взору девушки полный людей тронный зал. Вместе с Олой леди Кэдуик двинулась вперед и вручила карточку распорядителю, который громким голосом объявил:

– Ее королевское высочество принцесса Ола из Олтеницы.

Показалось ли ей, или по залу действительно прошелестел удивленный ропот?

Ола двинулась вперед к дальнему концу помещения, где в ожидании застыла королева, и вдруг у нее словно глаза открылись, она совершенно ясно увидела всех, кто ее окружал, в том числе и герцога с послом, которые стояли возле трона и наблюдали за девушкой, не сводя с нее глаз.

Медленно, осторожно она шла вперед, пока не оказалась в том самом месте, где ей нужно было делать реверанс. Но церемониальный реверанс это не обычный поклон. Дебютантке нужно согнуть колени, практически касаясь ими пола, и оставаться в таком положении почти минуту. После этого она, поднявшись, направляется к королеве. Остальные дебютантки целовали королеве руку, но для Олы как «представительницы королевского рода» было сделано исключение. Вместо этого Виктория наклонилась к ней и поцеловала ее в лоб.

Она почти незаметно улыбнулась и шепнула:

– Молодец.

Теперь настала самая трудная часть. Ола поднялась, завела руку за спину, чтобы приподнять шлейф, и стала медленно отходить назад по темно-красному ковру, пока двери снова не поглотили ее.

Наконец она смогла облегченно вздохнуть.

– Вы прекрасно справились, – довольным голосом произнесла леди Кэдуик.

Прежде чем Ола успела уйти, в комнату вошел посол и снова поблагодарил девушку.

– Весьма признателен, – сказал он. – Вы были очень убедительны и даже поразили кое-кого.

– Надеюсь, я хоть чем-то помогла, – ответила Ола. – Из вашей страны есть новости?

Он, грустно покачав головой, сказал:

– Жду встречи с вами завтра.

– Завтра? – удивилась Ола.

– Завтра вечером здесь, в Букингемском дворце, состоится торжественный обед с приглашенными членами монарших родов, а также иностранных послов, – пояснил герцог. – После будет бал.

– Если вы придете, это очень поможет, – сказал посол. – Мой друг герцог Камборн будет сопровождать вас, поэтому вам нечего бояться. Он о вас позаботится.

– Да, – блеклым голосом промолвила Ола. – Я знаю, что он обо мне позаботится.

Герцог отвел девушку в сторону.

– Возвращайтесь в гостиницу, – сказал он, – и поешьте. Сегодня днем мы с вами совершим прогулку в карете. Важно, чтобы вас видели на людях. Пожалуйста, будьте готовы к трем часам.

– А Грета? Меня же должна сопровождать фрейлина.

– Не думаю, что…

– Она не хочет оставаться в гостинице одна. После того, что случилось в прошлый раз, Грета напугана.

– Но ведь сейчас она там не одна?

– Нет, с ней горничная леди Кэдуик. Мне бы очень хотелось, чтобы Грета поехала со мной.

Герцог, посмотрев на нее печальными глазами, сказал:

– В этом нет необходимости, Ола.

– Как вы меня назвали?

– То есть ваше высочество, конечно. Нет никакой необходимости брать с собой Грету.

– Я хочу, чтобы она поехала, – твердо произнесла Ола.

Он, едва заметно поклонившись, сказал:

– Как будет угодно вашему высочеству.

«Какое там угодно? – подумала она. – У меня сердце разрывается, но разве может теперь между нами быть что-либо иное?»

Леди Кэдуик отвезла девушку в гостиницу. Там посреди своего номера Ола стояла, пока ей помогали раздеваться.

Были сняты страусиные перья, потом алмазная диадема, затем роскошное платье с Большим орденом Олтеницы высшей степени.

Постепенно «принцесса Ола» исчезала, оставляя после себя просто Олу, и девушка уже сама перестала понимать, кто она такая на самом деле.

Леди Кэдуик, отколов орден, передала его Грете.

– Принцесса Ола должна надеть его на банкет и бал завтра вечером, – произнесла леди.

Грета, кивнув, бережно уложила орден в шкатулку.

Наконец они остались наедине, и Ола рассказала Грете о планах на этот день, а та улыбнулась.

– Теперь, когда герцог взялся за дело, все будет хорошо, – сказала компаньонка Оле.

– Грета, нужно перестать воспринимать его как друга. Все это время я думала, он… – Голос девушки задрожал, но она заставила себя продолжить. – Все это время он докладывал этому ужасному человеку обо всем, что мы делали и о чем разговаривали.

– Но нельзя его винить за это, – рассудительно заметила Грета. – Если он с самого начала подозревал в вас самозванку, то не мог поступить иначе!

– Не знаю. Просто когда я думаю о том, что он говорил мне, а я говорила ему…

– Вы мне так и не рассказали о случившемся в тот вечер, когда вы в первый раз ушли с ним, – с надеждой в голосе напомнила Грета.

Ола, вздохнув, ответила:

– Сейчас это не имеет значения. С прошлым покончено. Давайте лучше подумаем, что нам надеть.

– А нужно ли ехать с вами? Не лучше ли вам с ним побыть вдвоем?

– И оставить вас здесь дрожать от каждого стука в дверь? Я помню, как вы волновались.

– То было раньше. Сейчас, когда мы находимся под защитой герцога, нам нечего бояться. Я знаю, вы с ним уже не друзья, но ему, хочешь не хочешь, придется защищать нас, дабы не прогневать королеву. Я с радостью останусь здесь, чтобы вы могли поговорить с глазу на глаз и во всем разобраться.

– Я – принцесса, – сказала Ола. – Я не выезжаю без фрейлины.

Когда она произнесла эти слова, на ее лице появилось упрямое выражение, которого Грета никогда раньше не замечала. Ола словно превратилась в другого человека.

Ровно в три герцог встретил их внизу, поклонившись Оле и галантно приветствовав Грету. Хоть он и не хотел, чтобы она с ними ехала, его добрая натура не позволила ему показать это.

Впрочем, он начал чувствовать, что, поскольку Ола не собирается смягчаться по отношению к нему, третий будет совсем не лишним.

По дороге к Гайд-парку герцог сказал:

– До завтрашнего вечера вам обеим нужно многое узнать и запомнить. Вы должны понимать, чем живет Олтеница, потому что если кто-нибудь уличит вас, то произойдет катастрофа. К примеру, вы должны знать о порте Ризена на берегу Эгейского моря, это основной источник доходов страны.

– Вы хотите сказать, она имеет выход к морю? – усмехнулась Ола, вспомнив свой промах.

– Да, ваше высочество. Кстати, я предполагаю, что ваше путешествие началось именно в этом порту.

– Ах да, – согласилась она. – Припоминаю, что рассказывала вам об этом.

– Рассказывали. Кажется, вы еще упоминали, что ваш брат Пиерс и ваша сестра Людмила пришли проводить вас, после чего вернулись домой в замок Холлентот.

А Ола уверяла, что она единственный ребенок в семье!

Хоть герцог и говорил девушке, будто с самого начала раскусил ее, но по-настоящему она поняла это лишь сейчас.

Ола до того была уверена в невинности затеянной, как ей казалось, игры, что, даже не догадываясь о том, какие могучие силы ополчились против нее, продолжала блефовать напропалую, из-за чего теперь чувствовала себя ужасно глупо.

Девушка обвиняла Джона в том, что он предал ее, отдав в руки Дансона, однако истина была в тысячу раз хуже.

Как, должно быть, он смеялся над ней!

Пока Ола теряла голову от мужчины, который казался таким очаровательным и сердечным, Джон, наверное, втайне насмехался над ней.

Как вынести подобный позор? Что угодно, лишь бы не насмешка.

Она закрыла глаза от захлестнувшей ее боли. Открыв их, девушка посмотрела на Джона с холодным достоинством. Только так она сможет это выдержать.

– Разумеется, они пришли меня проводить, – сказала Ола, – после чего вернулись в замок, который в скором времени окружили русские солдаты. Там они до сих пор и остаются.

– Откуда у вас эти сведения? – быстро спросил герцог. – Это произошло после того, как вы уплыли?

– Вы сами мне об этом рассказали, – ответила она. – Когда я прибыла сюда, вы сообщили мне о беде, постигшей мою страну.

– И посоветовал вам оставаться здесь в безопасности, а не поддаваться естественному побуждению вернуться домой, чтобы помочь своей семье и соотечественникам, – добавил он.

– Да, так все и было. Я поняла, что принесу гораздо больше пользы, если останусь здесь и попрошу о помощи ее величество.

– Правильно.

– Но постойте! Как вы узнали о том, что случилось с моей семьей?

– Там работают наши шпионы, они присылают сведения в определенные учреждения.

– Ах да! – Ола сделала вид, что вспоминает. – Сэр Бернард Дансон – просто профессионал.

– Сэр Бернард Дансон – амбициозный человек, – процедил герцог. – Из-за этого он иногда делает поспешные выводы.

– Но действует он, конечно, на основании сведений, которые ему подают, – сладким голоском промолвила Ола. – И многое, несомненно, зависит от того, как ему эти сведения преподносят.

После минуты едкого молчания герцог сказал:

– Позвольте спросить, ваше высочество, вы вкладывали какой-то конкретный смысл в это замечание?

«Принцесса» обратила на герцога величавый взор.

– Скажем просто, что он, возможно, не единственный человек, склонный к преувеличениям.

После этого не было произнесено ни слова до тех пор, пока Джон не вернул Олу и Грету в гостиницу и бесцветным голосом не сообщил, что заедет за ними в семь.

– Сегодня вечером я вас займу чем-то особенным. Я отведу вас в театр, – объяснил герцог. – Леди Краслер, вы часто бываете в театре?

– Ни разу не была, – восторженно произнесла Грета.

– В таком случае, уверен, вы получите истинное удовольствие. Всего доброго, ваше высочество.

Чувствуя бурю в душе, Ола поднялась по лестнице. У нее было желание поймать Грету на слове и поехать без нее, но на сей раз именно Джон сделал это невозможным, и у девушки появилось подозрение, что поступил он так нарочно.

Теперь уже ему не хотелось оставаться с ней один на один.

* * *

Грету возможность впервые в жизни увидеть театр привела в такой восторг, что Ола решила не омрачать ей праздник и даже попыталась ввести себя в настроение, соответствующее событию.

Они помогли друг другу одеться, ибо теперь у Греты появилась возможность облачиться в одно из шелковых платьев, которые Ола купила ей в первый день.

Для себя Ола выбрала бледно-желтое платье, драматично сглаживавшее огонь ее рыжих волос. Однако подобрать к нему украшения оказалось не так-то просто.

Украшения матери все были высокого качества и до сих пор казались вполне подходящими, но алмазная диадема, которую ей дала на время леди Кэдуик, являлась украшением совсем другого уровня. Ола поняла, что именно так должны одеваться члены королевских семей, но не могла себе этого позволить.

– К платью такого цвета нельзя надевать жемчуг, – сказала девушка. – Мне нужно что-то потеплее.

– У вас есть еще гранаты, – с сомнением в голосе произнесла Грета. – Хотя гранаты никогда не сравнятся с алмазами.

Ола, скорчив гримаску, ответила:

– Да. Гранаты. О боже!

Раздался стук в дверь. Грета пошла открывать, и Ола, услышав голос герцога, поспешила выйти из комнаты.

Белоснежный фрак, плащ с малиновой подкладкой – Джон выглядел изумительно.

Он поклонился.

– Простите, что я пришел так рано, ваше высочество, – сказал герцог, – но мне хотелось, чтобы вы взглянули на это. Думаю, они вам подойдут.

В руках он держал черную бархатную коробку – такую, в каких обычно носят драгоценности, только большего размера.

Женщины изумленно воззрились на Джона, а он поставил коробку на стол и открыл ее.

Ола с Гретой ахнули. Внутри лежал комплект изумрудных и бриллиантовых украшений, восхитительнее которых им еще не доводилось видеть: тиара, тяжелое двойное ожерелье, серьги, браслет и кольцо. Все это даже нельзя было назвать просто красивым или дорогим. Тут больше подходили другие слова: «роскошно», «великолепно», «сказочно», «необычно».

Это были украшения, достойные принцессы.

– Я угадал, – заметил герцог. – С этим платьем они будут смотреться идеально.

– Но… откуда они? – выдохнула Ола.

– Украшения принадлежат моему роду.

– Значит, я не могу их надеть, – тут же сказала Ола. – Наверняка они хорошо известны, их сразу узнают.

– Вовсе нет. Моя мать надевала их лишь однажды, тридцать лет назад. С тех пор ни одна женщина не носила эти украшения. До сих пор они хранились в банковском сейфе. Даю слово, их никто не узнает.

Изумруды и бриллианты соблазнительно искрились и блестели.

– Очень важно, чтобы вы появились в них, – твердо произнес герцог.

Пока Ола продолжала сомневаться, он взял колье и подошел к девушке сзади. Он был на восемь дюймов выше Олы, и ему не составило труда приложить украшение к ее шее. Девушка кожей ощутила легкое прикосновение его пальцев, потом – холод колье.

Герцог отступил назад, приглашая Грету надеть Оле серьги, тиару и браслет.

Из зеркала на Олу смотрела поистине великолепная женщина.

Она медленно встала и прошлась по комнате, привыкая к весу украшений. Почувствовав себя немного увереннее, девушка повернулась.

Герцог наблюдал за ней со странным выражением лица, которого она не поняла.

– Не каждая женщина может носить роскошные украшения, но вам они к лицу, – заметил Джон.

– Думаете, они помогут мне убедительнее сыграть мою роль? – спросила Ола.

Он встрепенулся, как будто вырываясь из объятий сна.

– Вашу роль… Да, правильно. Вы исполните свою роль идеально, не сомневаюсь. Итак, леди, едем?

Глава 8

По дороге герцог рассказал, что они едут в театр «Савой» на «Принцессу Иду» Гилберта и Салливана^[6].

– Это комическая опера, – пояснил Джон, – о принцессе, которая понимает, что не хочет выходить замуж, поэтому основывает женский колледж для дам, настроенных так же, и прячется там от мира.

– Зачем ей это понадобилось? – возмущенно осведомилась Грета.

Герцог улыбнулся.

– Такой поступок вынуждает принца пуститься на поиски девушки и добиваться ее руки.

– Ах, вот оно что, – расслабилась Грета. – Мужчинам нельзя позволять слишком просто добиваться того, что им нужно.

Джон покосился на Олу.

– Я знаю кое-кого, кто с вами согласится, – сказал он.

«Принцесса», высокомерно оставив замечание без ответа, отвернулась и принялась глядеть на улицу, где, надо сказать, она привлекала к себе большое внимание. Прохожие, останавливаясь, провожали взглядом преисполненную величия фигуру в сверкающих украшениях.

Ола уже начала привыкать к этому, и для нее не составило труда держаться подобающим образом. Поэтому, царственно поводя головой из стороны в сторону, девушка размышляла о том, находит ли герцог ее красивой, тут же браня себя за подобные мысли.

До театра «Савой» ехать было недолго, и вскоре ей уже помогли выйти из кареты. Легко придерживаясь за руку герцога, Ола поднялась по парадной лестнице театра. «Леди Краслер» с важным видом шествовала за ними.

Она заметила, что Грете все это нравится. Ей бы и самой это нравилось, если бы сердце у нее в груди не разрывалось.

Управляющий театром склонился перед «принцессой Олой», на что она ответила грациозным кивком.

– Королевская ложа готова, ваше высочество.

Ола прошла в просторную элегантную ложу с золочеными плюшевыми креслами. В точном соответствии с правилом, согласно которому монаршие особы должны прибывать последними, остальная часть зрителей уже собралась, и, поскольку ложа выдавалась в зрительный зал, всем было прекрасно видно, как ее высочество прошла на свое место.

Однако они не видели того, как герцог Камборн придержал ее за локоть, не давая сесть слишком рано, и не слышали, что прошептал ей:

– Продолжайте стоять, пока играют ваш государственный гимн.

Ола замерла и высоко подняла голову на длинной шее, пока оркестр играл «ее» государственный гимн. Театр «Савой» был известен тем, что стал первым публичным местом в Лондоне, применившим электрическое освещение, и теперь этот искусственный свет, вспыхивая, искрился на изумрудах и бриллиантах Камборна.

Восхищенный гул прокатился по толпе внизу, узревшей царственную особу, которая выглядела так, как и должна выглядеть настоящая принцесса в представлении обычных людей. Когда стихла музыка, зал зааплодировал ей.

Она улыбнулась, принимая знаки почтения, после чего герцог пододвинул к ней кресло и сел рядом. Свет погас.

Впоследствии Ола, как ни старалась, не могла вспомнить подробностей сюжета оперы. Для нее имело значение лишь то, что Джон сидел рядом. Она слышала его голос, когда он смеялся, а иногда ей казалось, будто он смотрит на нее, а не на сцену.

Сила его взгляда заставляла ее трепетать, и девушку снедало желание заговорить с ним, найти слова, которые поставили бы крест на их ссоре.

Но таких слов не было. Она не могла изгнать из памяти его поцелуй и свой страстный ответ, а еще то, что все это время Джон доносил в британскую разведку.

Где-то глубоко в душе Ола понимала, что ведет себя неразумно. В конце концов, она сама все это начала, и, по словам Греты, «он не мог поступить иначе».

Однако это не имело ничего общего с разумом. Это были дела сердечные, а ее сердце чувствовало себя преданым и разочарованным.

После представления Джон пригласил обеих дам в модный ресторан, где Ола опять приковала к себе взгляды и вызвала восхищенный шепот.

– Можно подумать, они раньше никогда не видели принцесс, – заметила она.

– Да, но выглядите вы как принцесса, а настоящие принцессы так не выглядят, – с улыбкой пояснил герцог.

Ола обратила внимание, что говорил он совершенно спокойно, словно в их отношениях не было никакого холода.

Возможно, ему все равно.

Возможно, так ему даже удобнее.

Когда расставили еду, Джон заговорил деловым тоном:

– Нужно решить, что вы будете делать завтра. Завтра будет важный день, ее величество поедет в Вестминстерское аббатство на благодарственную службу. Я буду занят и не смогу сопроводить вас, поэтому хочу, чтобы вы обе оставались в гостинице.

– Разумеется, – покорно промолвила Грета.

– Ничего не разумеется, – быстро произнесла Ола. – Может быть, мне захочется пойти посмотреть на процессию в аббатство.

– Нет, – отрезал герцог.

– Другими словами, с меня все еще не снято подозрение? – выпалила девушка.

– Моя дорогая, – возразила Грета, – герцогу лучше знать. Он заботится лишь о вашем благополучии.

– Нет, он думает, что я могу убить королеву во время ее поездки. Не будьте наивной, Грета. Он по-прежнему не доверяет мне.

Герцог посмотрел на нее внимательно, и впервые за этот вечер маска спала с его лица, обнажив чистую, исступленную ярость.

– Это смешно! – едва сдерживая горячность, процедил он.

Ола уставилась на него, изумленная сверкающим в его глазах пламенем. Впервые она поняла: перед ней человек, дошедший до последней черты. Какое-то дикое, сдерживаемое чувство сжигало его изнутри, даже когда он изображал смиренного придворного.

Герцог успокоился. Лицо его снова превратилось в маску.

– Вы неправильно меня поняли, – промолвил он. – Как говорит леди Краслер, я забочусь лишь о вашем благополучии. Вы привлекли к себе большое внимание, и если завтра выйдете из гостиницы без меня, то можете попасть в положение, из которого не в состоянии будете выпутаться. Если, предположим, кто-нибудь обратится к вам на олтеницком языке? Бесполезно говорить, что вы знаете только немецкий.

– В этом я, надо полагать, тоже ошиблась? – с вызовом произнесла она.

– Нет, все правильно. Немецкий – язык аристократов Олтеницы. Поздравляю вас. Но если кто-нибудь вознамерится выяснить о вас правду, то он наверняка проверит, знаете ли вы местный язык. Без меня вас разоблачить легче простого. Поэтому сделайте мне одолжение – не лезьте на рожон, останьтесь завтра в своем гостиничном номере.

– Мы так и поступим, – вставила свое слово Грета.

Ола бросила на герцога негодующий взгляд, однако она не могла противостоять ему сейчас, после того поразительного огня, что сиял в его глазах.

– Можете провести день за изучением книг, которые я вам оставлю сегодня, – продолжил герцог. – Из них вы узнаете о «своей» стране все, что нужно, чтобы завтра на банкете не ударить в грязь лицом. Я понимаю, вам хотелось бы пойти к людям, но теперь вы работаете на британскую разведку и должны подчиняться приказам, как и мы все.

– В самом деле, должны, – спокойно произнесла Ола. – Приказы следует выполнять, чего бы это ни стоило.

Их взгляды встретились, и глаза Джона вдруг наполнились грустью.

– Чего бы это ни стоило, – тихо повторил он.

На этом вечер закончился. Разговор сделался обрывочным, и все почувствовали облегчение, когда пришло время возвращаться в гостиницу.

Герцог вручил книги Грете и провел женщин до двери номера.

– До завтрашнего вечера, – сказал он. – Я зайду к вам в шесть. Спокойной ночи, ваше высочество.

Хоть рядом не было никого, кто мог бы их увидеть, он официально поклонился, после чего ушел, не оборачиваясь.

* * *

– Ох, не знаю, как мы успеем со всем этим управиться, – посетовала на следующее утро Грета, раскладывая книги на столе. – Но если хорошенько постараемся, то выучим хотя бы карту и главные города.

– Надеюсь, у вас это получится, – сказала Ола, надевая шляпу. – Расскажете потом мне, когда я вернусь.

– Моя дорогая, что вы затеяли?

– Я ухожу. Вы и в самом деле думали, что я буду весь день сидеть здесь, пока все остальные наблюдают за процессией?

– Но вы говорили… Он говорил…

– Он говорил, что я должна подчиняться приказам. Его приказам! Ну уж нет!

Ола направилась к двери, однако Грета выбежала вперед и встала перед ней с распростертыми руками, загораживая дорогу.

– Грета, предупреждаю вас…

– Ого, сударыня! Предупреждаете меня? Вдруг стали принцессой! Но только не со мной.

– Грета, пожалуйста. Вы не сможете меня остановить.

– Кто говорит, что я собираюсь вас останавливать? Я иду с вами.

– Ну вот, теперь у него нет повода заявить, что я рискую.

– Хотите рассказать ему? – спросила Грета.

– Конечно. Давайте поспешим. Не хочу пропустить процессию.

Чувствуя себя ученицами-прогульщицами, они выскользнули на улицу, чуть не сбив с ног двух женщин средних лет. Одеты эти дамы были почти как мужчины – рубашки, галстуки, канотье^[7] – и чаще смотрели в путеводители в руках, чем на улицу.

Последовали взаимные извинения, после чего Ола и Грета смешались с людским потоком, движущимся к тем улицам, где должна была проезжать процессия. Выдвигалась она из Букингемского дворца по Мэлл, под аркой Адмиралтейства, после чего должна была пройти по Уайтхоллу до Вестминстерского аббатства.

Охваченная внезапным порывом, Ола схватила Грету за руку, и от Пикадилли до Мэлла они бежали бегом. Вдоль всего пути следования процессии были установлены трибуны, на которых теперь плотно разместились веселые, размахивающие флагами люди.

Казалось, протиснуться на трибуну нет никакой возможности, но кто-то из толпы, увидев их замешательство, крикнул им и протянул руку. Каким-то чудом женщинам удалось попасть в третий ряд.

Отсюда им открылся прекрасный вид на процессию, уже выехавшую на улицу. С одной стороны она растянулась, насколько хватало глаз, в направлении дворца, а с другой так же далеко уходила вперед.

Повсюду были военные, разноцветными колоннами они проезжали мимо трибун. Далее следовала индийская кавалерия с пиками. По специальной просьбе ее величества они сопровождали ее карету. Сама королева под их защитой ехала в парадном золоченом ландо, запряженном шестью белыми лошадьми.

Вместо королевской мантии и короны ее величество надела вдовью шляпку. Как будто она хотела, чтобы мир увидел в ней тоскующую вдову, маму, бабушку… а не только мать империи.

У Олы в глазах защипало от слез, когда она увидела женщину, которая поверила ей и проявила такую доброту.

Ландо проехало, показались другие кареты с аристократами: герцогами, маркизами, графами, виконтами, облаченными в парадные одежды.

Был среди них и герцог Камборн в великолепном пурпурном плаще, подбитом горностаем. Когда его карета проезжала мимо Олы, ей показалось, что он посмотрел прямо на нее.

Неужели Джон увидел ее в толпе? Что за выражение у него на лице? Удивление, злость? Сказать наверняка было невозможно, но, когда его экипаж проехал вперед, он обернулся, словно проверяя – а вдруг его подвели глаза.

Потом все закончилось. Процессия удалилась к аббатству, а толпа осталась предаваться бесчисленным развлечениям, которыми так богат Лондон.

Повсюду стояли торговые палатки. Кто-то продавал посвященные юбилею сувениры, и Грета купила себе фарфоровую кружку, а Ола – восьмиугольную тарелку; на обоих предметах красовался портрет королевы. Купив в другой палатке по жареной сосиске и бутылке лимонада, они пошли в Сент-Джеймский парк.

Там женщины уселись на скамейку, наслаждаясь теплом солнышка и бездельем.

– Я начинаю понимать, почему члены королевской семьи так не любят, когда на них обращают внимание, – вздохнула Ола. – Я в таком положении всего-то день-два, а уже жду не дождусь, когда все это закончится.

– Бог ты мой! – воскликнула Грета. – Даже здесь от них спасенья нет. Смотрите, как эти люди пялятся на вас.

Ола взглянула в указанном Гретой направлении и увидела двоих мужчин, стоявших у клумбы. Они самым наглым образом глазели на девушку, время от времени поворачиваясь друг к другу, как будто ища подтверждения своей догадки.

– Их подослали проверить меня, – заговорщически шепнула Ола. – Сейчас кто-нибудь из них подойдет и заговорит со мной на олтеницком.

Женщины захихикали, вспомнив о предупреждении герцога.

– Что будете делать? – спросила Грета.

– Ничего. Оставлю это вам. Вы моя фрейлина и должны разговаривать с простолюдинами от моего имени.

– Но я тоже не знаю олтеницкого.

– Тогда нам, пожалуй, лучше уйти.

Когда они встали, Грета сказала:

– Кажется, я видела их вчера вечером, когда мы выходили из театра. Наверное, они тоже видели вас там и сейчас удивились, когда узнали, что вы здесь.

– М-м-м! Наверное, – отозвалась Ола.

– Куда пойдем теперь?

– Давайте сходим к Букингемскому дворцу. Королева скоро вернется.

Женщинам удалось подойти к воротам до того, как к ним отовсюду начала стягиваться толпа. Приблизительно после часового ожидания их терпение было вознаграждено прибытием ее величества. Через пару минут она показалась на балконе, и Ола с Гретой присоединились ко всеобщему приветствию.

– А теперь, – сказала Ола, – я думаю, пора возвращаться. Хорошо бы успеть в гостиницу до прибытия герцога, чтобы он не рассердился. Грета?

Грета ее не слушала. Она всматривалась в толпу.

– Грета, в чем дело?

– Кажется, я только что снова увидела тех двоих мужчин. Однако они исчезли.

– Как он смеет? – запальчиво воскликнула Ола.

– Кто?

– Герцог. Я все поняла. Эти двое работают на него. Он приказал им следить за нами.

– Как он мог им приказать? Он же ехал в процессии?

– Он мог послать из аббатства слугу с запиской. Мы же их заметили только через час, помните? Или мог заранее поставить их у гостиницы, чтобы узнать, будем мы выходить или нет, а мы их просто не заметили. От него можно ожидать чего угодно. Пойдемте, нужно отделаться от этих типов.

Они поспешно выбрались из толпы, через несколько минут взяли кэб и вернулись в гостиницу. Хорошо пообедав, женщины принялись читать книги об Олтенице, пока не пришло время переодеваться к вечернему выходу.

* * *

Герцог прибыл ровно в шесть. Он рвал и метал.

– Вы с ума сошли? – накинулся он на Олу.

– Вы обращаетесь ко мне? – величественно промолвила она.

– Не нужно со мной играть в эти игры. Я видел вас на трибуне. Я же говорил вам…

– Вы наговорили мне бессчетное количество нелепостей, потому что не хотели, чтобы я увидела процессию королевы. Так вот, я увидела ее, и, как вы могли заметить, ее величество не пострадала.

– Естественно, она не пострадала, – выпалил герцог. – Но я беспокоился о вашей безопасности.

– Со мной тоже ничего не случилось. Единственное, что произошло, – ваши шпионы увязались за мной, но я от них без труда улизнула.

– Да уж. Придется мне поговорить с ними. – Он сделал глубокий вдох, как будто заставляя себя успокоиться. – Давайте отвлечемся от этого на минуту. Вы хоть почитали книги, которые я оставлял?

– Ja, Herr Lehrer! – улыбнулась она.

– Что?

– Это означает: «Да, господин учитель». По-моему, вам это прозвище подходит.

Тут Грета неосмотрительно хихикнула. Герцог, метнув на нее осуждающий взгляд, сказал:

– Вы же знаете, я не говорю по-немецки.

– А принцесса Ола говорит, – ответила девушка. – Еще принцесса Ола не любит, когда ей указывают.

– Значит, принцесса Ола – пустоголовая простофиля, не понимающая, что иногда нужно прислушиваться к более опытным людям.

– Принцесса Ола будет очень рада, когда это все закончится и она сможет вернуться в Шотландию.

– А кое-кто будет только рад, если она уедет, раз от нее одни неприятности, – вскипел герцог. – Вы готовы ехать?

– Полностью готова, спасибо.

На сей раз Грета за ними не последовала, что саму ее очень разочаровало, потому что ссора разгоралась весьма многообещающе. Но женщина решила, что когда Ола вернется, она уговорит ее рассказать о том, как прошел вечер. И, если выяснится, что глупая девочка не помирилась с мужчиной, которого она явно любит, Грета возьмет дело в свои руки.

Сегодня Ола выбрала атласное, отделанное кружевом платье, имевшее цвет, средний между серым и серебряным, которое оживляли розовые атласные ленты. Девушка надела мамины жемчужные бусы из трех нитей. По сравнению со вчерашним великолепием вид у нее был скромным.

Герцог взял из рук Греты бархатный плащ и накинул его на плечи Олы. Гнев его поутих.

– Вы очень хорошо выглядите, – обронил Джон.

Он говорил неуверенно, совсем не так, как опытный придворный, который всегда знает, что делать – казалось, мужчина сделал для себя какое-то открытие.

– Спасибо, – сказала Ола. – Вы, наверное, думаете, что я должна была надеть ваши украшения, но…

– Нет, так намного лучше. Вы больше похожи на саму себя. Вчера вечером я узнал вас с трудом.

– Вчера вечером я была такой, какой вы меня сделали, – тихо произнесла Ола. К ней тоже вернулось самообладание, настолько, что она смогла заметить: и он выглядит прекрасно.

– А сегодня?

– Не знаю.

Ола взяла герцога под руку, и они спустились вниз. Пока карета Джона грохотала по мостовой в сторону Букингемского дворца, девушка смотрела на вечернее небо и думала о том, как долго это будет продолжаться. Куда вел этот путь, и что ожидало ее в конце?

Во дворце их провели в комнату для приема гостей, где уже собралось порядочное количество людей. Свет еще не видывал столь блистательного собрания. Пятьдесят зарубежных королей и принцев, все в парадных одеждах, были здесь вместе с губернаторами британских заморских доминионов.

– Кто этот громадный мужчина с бородой, который смотрит на меня? – спросила Ола.

– Русский посол, – ответил герцог. – Но не волнуйтесь, мы с ним справимся.

Надо сказать, им удалось это. Как посол ни старался, он не смог приблизиться к Оле, чтобы заговорить с ней.

Наконец настало время выходить из приемной комнаты в Большой обеденный зал, где все они собрались вокруг стола в форме подковы, изогнувшейся вокруг ламп и цветов.

Вошла королева в роскошном платье, расшитом серебряными розами, чертополохами и трилистниками, сопровождаемая королем Дании. Она заняла место во главе стола, и банкет начался.

Ели из золотых тарелок. Ола читала о таких в сказках, но до сих пор не верила, будто они существуют на самом деле. Она чувствовала себя так, словно погрузилась в какой-то чудесный сон. Принцесса Ола не была настоящей, но и Ола Мак-Ньютон – тоже. А мужчина, сидевший рядом с ней, был самым ненастоящим из всех, потому что скоро им предстояло распрощаться. Он исчезнет и, более того, будет рад расставанию. Он сам так сказал.

И ее жизнь потеряет смысл.

За столом произносили речи и тосты. Ола пыталась слушать, но разум ее был занят одним: герцог сидит рядом с ней и не сводит с нее глаз, как было в театре.

Девушка медленно повернула голову. Он смотрел на нее, и в глазах мужчины отражалось его сердце, которое терзал один единственный вопрос: «Неужели пути назад нет?»

Банкет закончился, и все встали, чтобы переместиться в бальный зал, где уже репетировал оркестр.

Какой-то крепко сложенный бородатый мужчина подошел к ним и приветствовал герцога как старого друга. Оказалось, это принц Уэльский; он пригласил Олу на танец.

Принц был женат на одной из красивейших женщин страны, но о его изменах Александре ходили легенды. Молва донеслась даже до Бен Торрака, поэтому Ола не особенно удивилась, когда он откровенно окинул ее взглядом.

– Как досадно, что у нас не будет времени узнать друг друга получше, – сказал принц, и его очаровательная улыбка несколько скрасила двусмысленный подтекст этого высказывания.

– В самом деле, сэр? – Ола не знала, что ему о ней известно.

– До меня всего лишь дошли слухи, еще не подтвержденные, однако заслуживающие доверия, – о том, что замок Холлентот освобожден. Русские солдаты обращены в бегство.

– Если это так, то… – задумчиво начала она.

– Да, уже завтра вы покинете нас. Какая жалость! А знаете, мы с вами могли бы подружиться.

Она пробормотала: «Ваше высочество слишком добры», – но про себя подумала: ничто на свете не заставило бы ее «дружить» с ним в том смысле, который он имел в виду.

Сердце Олы принадлежало другому мужчине, человеку, которого она, возможно, после сегодняшнего вечера уже никогда не увидит.

Принц Уэльский вернул ее герцогу, подмигнул ей и отправился на поиски более сговорчивой партнерши.

– Я должен был предупредить вас о нем, – сказал герцог. – Он не позволил себе ничего лишнего?

– Нет, но… – Ола, оглянувшись по сторонам, прошептала: – Он мне кое-что рассказал.

– Потанцуйте со мной, – сказал герцог. – Так нас никто не услышит.

Сначала они кружили по залу молча. Ола думала о том, что все это в последний раз, и сердце ее изнывало от невыносимой боли.

– Рассказывайте, – наконец потребовал Джон.

– Это конец. Принц сказал, что русские войска у замка Холлентот разбиты и семья спасена. Он говорит, официально сведения еще не подтверждены, однако теперь…

– Вам нужно исчезнуть, – согласился герцог.

– Так значит, это прощание, – сказала Ола. – Это наш последний танец, наш последний вечер.

– Наш последний поцелуй? – спросил он.

– Вы не можете целовать меня здесь.

В ответ герцог опустил руки и припал губами к ее устам. Длилось это лишь какое-то мгновение, слишком недолго, чтобы привлечь внимание остальных танцующих пар.

Он жадно всмотрелся в ее лицо.

– Вы и в самом деле расстанетесь со мной, Ола? Пойдете своей дорогой, а мне позволите идти своей?

Но, прежде чем она успела ответить, он начал двигаться быстрее, подчиняя девушку ритму музыки и кружа слишком быстро для того, чтобы думать. Ола могла лишь удивленно держаться за него и гадать, куда заведет ее этот танец.

После всего, что случилось, может ли она позволить себе любить Джона и просить его любить ее?

Она стремительно неслась вниз по спиральной дороге, которой не видно было конца.

Глава 9

Наконец они замедлили движение настолько, что стало возможным поговорить.

– Я по-прежнему вам так противен, что вы не хотите со мной разговаривать? – спросил Джон.

– Вы мне не противны, милорд…

– Не говорите так, – поспешно прервал он ее. – Принцесса должна называть меня Камборн или даже Джон. От вас мне приятно слышать «Джон». Я помню, как сладко когда-то звучало мое имя в ваших устах.

– Это было в другой жизни, – прошептала она.

– Но та жизнь, которой мы сейчас живем, будет совсем недолгой, а потом нужно вернуться к прошлой.

– Мы не можем туда вернуться, – сказала Ола. – Мы слишком много знаем.

Он вымученно улыбнулся.

– Только отличие в том, что теперь каждый знает то, что знает другой. Быть может, нам пора стать честными друг с другом? Расскажите мне про Олу Мак-Ньютон. Я хочу знать о ней намного больше.

Ола, покачав головой, сказала:

– Она не так уж интересна. Когда мы познакомились, вы посчитали меня необычной и странной, может, даже немного экзотичной и волнующей.

– Да, вы были такой.

– Но Ола Мак-Ньютон – обычная девушка, которая нигде не была и ничем интересным не занималась. Это первый раз, когда она покинула Шотландию.

– В таком случае мне доставит неизмеримое удовольствие показать ей мир. Мы с ней поедем в Венецию, станем кататься на гондоле. И на этот раз никто из нас не будет одинок. А Ола Мак-Ньютон намного интереснее принцессы, потому что она настоящая. Я кое-что знаю о ней, – продолжил герцог. – Я знаю, что она отчаянная, она не побоялась ворваться в город и в королевский дворец. И это та женщина, которой я восхищаюсь. У нее такой характер, что мужчине стоит подумать дважды, прежде чем сказать ей что-то, и он может пожалеть, если не станет играть по ее правилам. – Покосившись на Олу, герцог добавил: – Беда в том, что правила у нее слишком запутанные и она не всегда сама ведет себя разумно.

– Да!

– Но я знаю, как высоко она ставит честность, поэтому решил, что буду с ней совершенно искренним и открытым, – улыбнулся Джон. – Я не осмелюсь поставить ее на пьедестал, потому что она такая неуклюжая, что, если я приближусь к ней, она может ненароком сбить с меня шляпу.

– Не слишком она приятный персонаж, – заметила Ола.

– Я не говорил, что она неприятная, я сказал – «неуклюжая». И несправедливая.

– И неразумная, – напомнила девушка.

– О, так вы знакомы с ней? – спросил герцог.

– Да, я знаю ее очень хорошо, и мне кажется, вам лучше обходить ее стороной.

– Хорошая мысль, – согласился он. – Однако она такая женщина, от которой не так-то легко избавиться. Я могу убрать ее из своей жизни, но как убрать ее из разума и сердца?

– Очень просто, ведь вы никогда с ней не встречались, – пожала плечами Ола.

– Да, но мне кажется, будто я знаю ее с незапамятных времен.

– Забудьте о ней, – сказала Ола. – Вы с ней никогда не смогли бы ужиться.

– Думаете, она не способна заставить себя поверить мне, когда я скажу, что полюбил ее за те два чудесных дня, что мы провели вместе?

– Но с кем вы провели те два дня? – настойчиво спросила Ола. – Вы не знали, кто она на самом деле.

– Ошибаетесь. Я не знал ее настоящего имени, но саму ее очень хорошо узнал, и все, что говорил, говорилось ей. Я полюбил ее. По-вашему, она не сможет этого понять? Ведь это так просто.

В глазах Олы на миг блеснули лукавые искорки.

– Возможно, по-вашему, это просто, но она такая неуклюжая, что может все усложнить, – сказала девушка.

– Это очень на нее похоже, – согласился герцог. – Но я помню, как она в самый первый вечер нашего знакомства говорила о том, что каждый хочет найти кого-то, кто будет нас любить, даже увидев наши худшие стороны. Вспоминаю ее точные слова: «…Человека, который будет понимать нас, даже если мы станем делать вещи, что могут показаться странными». Я тогда подумал: только женщина с большим сердцем могла сказать такое.

Ола в изумлении посмотрела на Джона. Она действительно говорила это. А потом сама не захотела понимать поступки, которые он вынужден был совершить.

И вдруг ей стало понятно, что сейчас, в эту самую минуту, она могла сказать Джону лишь одно:

– Я люблю вас. И я всегда буду вас любить.

Тень тревоги вмиг слетела с его лица, и оно засияло неприкрытой радостью.

– Ола… Любовь моя… Любимая… – прошептал герцог.

Музыка стихла, танец закончился, но мир перевернулся.

Джон с шумом втянул в себя воздух.

– Русский посол снова направляется к вам, – сказал он. – Вы не должны с ним разговаривать, во всяком случае до тех пор, пока мы не узнаем, что на самом деле происходит в Олтенице. Идемте.

Твердым, уверенным шагом он вышел из бального зала, держа Олу за руку и уводя девушку за собой. Это было грубым нарушением придворного этикета, потому что никому не разрешалось покидать помещение раньше королевы. Но герцог скрестил на удачу пальцы, питая надежду, что крестная поймет его.

Они не останавливались, пока не спустились на первый этаж и не выбежали в сад. Здесь все было готово для большого фейерверка, которым должен был завершиться торжественный вечер. Это развлечение предназначалось для простолюдинов, уже начавших прибывать.

Огромный сад был испещрен куполами шатров, самый большой из них предназначался для гостей королевы и был расположен сразу за возвышением под балдахином, откуда ее величество должна была наблюдать за фейерверком.

– У нас еще есть немного времени, – сказал герцог, увлекая девушку под деревья и обнимая ее.

Целовались Джон и Ола как в первый раз. Теперь они были способны понять друг друга и обрести ту истинную любовь, которая, как они всегда знали, ждала их.

Он целовал Олу снова и снова.

– Мы так легко могли потерять друг друга, – прошептал Джон. – Я бы этого не пережил. Ведь я сразу понял, что вы та единственная во всем мире женщина, которая создана для меня, и я молился, чтобы вы не оказались настоящей принцессой, потому что тогда мы не смогли бы пожениться.

– Вы этого правда хотите? – спросила Ола.

– Я не буду знать покоя, пока вы не станете моей женой. Теперь вы принадлежите мне, и, пока живу, я не отпущу вас.

– Другого мне и не надо, – счастливо проворковала она.

– Ола, клянусь, я и подумать не мог, что этот тупица Дансон так поступит. Я был уверен, что он, как и я, воспримет это словно невинный розыгрыш.

– Он отказывался верить, что я невиновна, – поежившись от неприятных воспоминаний, сказала Ола.

– Думаю, вы правы. Если бы ему удалось поймать настоящего шпиона, это стало бы для него истинным триумфом. Он решил, что с вами настал его звездный час, и не собирался вас отпускать. Но теперь все кончено. После сегодняшнего вечера принцесса Ола исчезнет, забрав с собою все свои тайны, и ее место займет герцогиня Камборн.

Они снова обнялись, однако времени на уединение не осталось, потому что сад Букингемского дворца уже стремительно наполнялся людьми. Лорды и леди, члены монарших родов и государственные послы выходили из дворца и занимали места в ожидании фейерверка.

Когда они расселись, загремели фанфары, все встали и стояли, пока королева шла к своему месту на помосте.

Фигурка во вдовьем наряде и белой шляпке с ленточками казалась совсем крошечной, но бесценные бриллианты сверкали на ее шее и выглядела она как настоящая императрица, королева.

Толпа разразилась громогласными радостными криками, и шумное приветствие разлетелось по всему громадному саду. Большинство из этих людей не помнили время, когда британский трон занимал кто-то другой.

За королевой шли несколько ее родственников, принц Уэльский, на сей раз в образе образцового семьянина, с супругой и двумя старшими сыновьями – Эдди и Георгом; оба они были красивыми молодыми людьми за двадцать.

Ее величество, кивнув, выразила признательность за приветствие и села. Когда оркестр грянул «Боже, храни королеву», все с воодушевлением запели.

Потом зрители сели и стали ждать начала фейерверка.

Что за представление это было! Какое яркое, красочное! Как высоко взмывали ракеты! Как быстро крутились колеса! Толпа то немела, то ахала от восторга.

Никогда еще Ола не видела ничего более восхитительного и захватывающего. Горящими глазами она всматривалась в небо, а, опустив взгляд, увидела, что Джон наблюдает за ней.

– Вы не замерзли? – спросил он.

– Нет, – счастливо сказала она. – Когда вы рядом, мне тепло.

Вместо ответа он всмотрелся в толпу.

– Только что я заметил своих «шпионов», – сообщил герцог. – Они продолжают работать, хотя что от них толку, если утром вы их запросто обвели вокруг пальца.

– Где они? – Ола прошлась взглядом по толпе в поисках мужчин, которых видела сегодня.

– Вон там. Рядом с тем деревом.

Он приветственным жестом поднял руку, и Ола, к своему огромному изумлению, увидела двух женщин, с которыми они с Гретой столкнулись, выходя утром из гостиницы.

Но ведь за ней следили двое мужчин.

– Вы говорите о них? – опешила Ола.

– Да. Это Джоан и Милдред, они сестры. Вы не поверите, они работают в частном сыскном агентстве. Этим заведением управляет мой старый знакомый. Он утверждает, что женщины куда лучше мужчин умеют добывать сведения и вести слежку. Джоан и Милдред – его тетки, и он говорит, что такие специалисты у него на вес золота.

– Но, Джон…

– Минутку, моя дорогая.

К ним подошел конюший.

– Ее величество желает поговорить с вами, ваша светлость, – сказал он.

Герцог, наклонившись к Оле, шепнул:

– Я ненадолго.

Не дожидаясь ответа, он соскользнул со своего места и вместе с конюшим ушел в темноту.

Оставшись одна, Ола попыталась во всем разобраться. Значит, следили за ней Милдред и Джоан, но утром они упустили ее, потому что она и Грета убежали, исчезнув в толпе.

Кем же были те двое мужчин, на которых она обратила внимание?

Ола пожала плечами.

Какая, в сущности, разница?

Наверняка она ошиблась и приняла за соглядатаев обычных зевак. Когда вернется герцог, она расскажет ему об этом и они вместе посмеются.

Только бы он возвратился скорее. Теперь, после признания в любви, разлука с ним, пусть даже минутная, была для нее невыносимой.

Ола посмотрела на Джоан и Милдред, которые, глядя на нее, недоуменно улыбались. Интересно будет поговорить с ними, подумала девушка и двинулась в их сторону. Но вдруг из тени к ней шагнул незнакомый мужчина. С поклоном он произнес:

– Ваше высочество.

– Да?

– Вас требует ее величество. Пожалуйста, следуйте за мной.

Говорил он хрипловатым шепотом, и она не сразу поняла, чего он от нее хочет, но потом, когда странный человек повторил «следуйте за мной», Ола пошла за ним.

Между деревьев было темно. Мужчина взял ее под локоть, по-видимому, чтобы направлять и не дать упасть, если она споткнется. Однако в ту же секунду с другой стороны от нее откуда ни возьмись появился второй мужчина.

Сначала Ола решила, что так положено по этикету, ведь они принимали ее за принцессу, но вдруг тревожное ощущение охватило ее: она заметила, что они идут не в сторону королевы, а углубляются в сад.

– Кажется, мы идем не в ту сторону… – успела сказать девушка.

Ей на голову набросили что-то темное и тяжелое, тут же подхватили и куда-то понесли. Она пыталась закричать, но то, что надели ей на голову, заглушало звук. Потом Ола почувствовала, как ее запихивают в экипаж. В следующий миг она оказалась на сиденье, повозка сорвалась с места.

Девушка слышала грохот колес, но ничего не видела, а когда попыталась вырваться, ее грубо отшвырнули обратно. Только тогда Ола осознала – ее похитили.

Она не могла поверить, что это происходит на самом деле, но, сделав попытку освободить руки, поняла – это невозможно. Сердце ее сжалось от ужаса, когда она сообразила, что ее увозят из Букингемского дворца.

Ни двигаться, ни дышать свободно Ола не могла. Она оказалась совершенно беспомощной.

Судя по стуку колес, экипаж несся на большой скорости. Ола рассудила, что они уже покинули двор Букингемского дворца и теперь едут по какой-то более-менее пустынной дороге. Девушку охватило совершенно жуткое ощущение, будто ее везут в никуда.

Дышать было так трудно, что она боялась задохнуться. Чтобы не потерять сознание, Ола постаралась не шевелиться и начала дышать медленно.

Расслышать что-либо было тяжело, однако девушке показалось, что она различила голоса двоих мужчин, разговаривавших на непонятном ей языке. Может, на русском?

Ола могла только гадать, но, если это так, стоило ожидать худшего.

Русских сбило с толку ее присутствие в Англии, когда они были уверены, что вся королевская семья Олтеницы находится у них в руках. Последние новости явно еще не успели дойти до них, и они решили похитить ее, чтобы узнать, кто она такая.

Но что они сделают, когда узнают?

Ола содрогнулась.

Сознание уже почти покинуло ее, когда экипаж остановился и она почувствовала, что двое мужчин поднимают ее с сиденья. Голова девушки по-прежнему была полностью закрыта, и двигаться она не могла. Ее, вытащив из повозки, понесли куда-то под гору.

Потом, неожиданно ощутив качание, она поняла, что находится на палубе судна.

«Теперь я пленница, Джон никогда не найдет меня, – пронеслось у нее в голове. – Если они отправят меня в Россию, меня там наверняка казнят или посадят в тюрьму как шпионку. Я уже не вернусь назад».

Неожиданно они остановились и ее бросили на что-то мягкое, возможно, койку.

Мужчины снова заговорили. К ним присоединился третий человек с громким голосом, он тоже изъяснялся на языке, который она считала русским.

«Они увозят меня, – в отчаянии подумала Ола. – И мне больше не суждено увидеть Джона!»

При мысли о герцоге каждый нерв в ее теле воззвал к нему о помощи.

«На помощь! Спасите меня!» – хотелось закричать девушке.

Но она знала, что никто ее не услышит и меньше всего – герцог.

«Теперь я в руках Господа», – подумала Ола.

Однако небеса были далеко, и, похоже, никто, даже Бог и его ангелы, не услышали ее мольбы о помощи.

Неожиданно мешок с головы Олы стянули. Открыв глаза, она увидела, что действительно находится на судне, лежит на койке в полутемной, довольно большой каюте.

Трое мужчин как раз выходили из нее. Не оборачиваясь и не обращаясь к Оле, они захлопнули за собой дверь, и девушка услышала, как повернулся ключ в замке.

Какое-то время от нехватки воздуха Ола чувствовала себя настолько слабой, что не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Она закрыла глаза и попыталась дышать глубоко. Мало-помалу силы начали возвращаться к ней.

«Я права, – размышляла Ола. – Они везут меня в Россию. Надежды на спасение нет».

Герцог, вернувшись, обнаружит: место, где он ее оставил, опустело, и никто ему не расскажет, что с ней произошло.

Тут девушка услышала, как заработали двигатели, и с ужасом поняла, что сейчас они спустятся по Темзе к морю и дальше возьмут курс на Россию.

«О боже, – подумала она, – почему это происходит со мной? За что меня отрывают от всего, что мне дорого, и от человека, которого я люблю? Увижу ли я его снова?»

* * *

Герцог стремительно подошел к помосту, на котором сидела королева. Она так увлеклась фейерверком, что не услышала, как он приблизился.

Постояв немного рядом с ней, Джон поклонился и произнес:

– Ваше величество послали за мной, я пришел.

Она, взглянув на него с улыбкой, сказала:

– Мне очень нужна твоя помощь.

– В чем, сударыня? – поинтересовался герцог.

– Я только что узнала – из России неожиданно прибыл князь Виктор Паскевич, хотя мы его не приглашали. Я не хочу с ним разговаривать. Пожалуйста, сделай так, чтобы он ко мне не приближался. Он пьяница и грубиян, и я уже не могу слышать его рассказы об Иване Грозном и его деде.

Королева старалась говорить вполголоса. Герцог рассмеялся.

– Вы совершенно правы, сударыня, – сказал он, – я сделаю все, что в моих силах, чтобы он не побеспокоил ваше величество. Вы не знаете, где он сейчас?

– Вероятно, там, где раздают крепкие напитки.

Поиски герцог начал с огромного украшенного шатра, раскинувшегося сразу за королевским помостом. Он был отведен для почетных гостей, и князю Виктору там было не место, но, как и предполагала королева, князь стоял посреди группки других мужчин, которые, не дожидаясь приглашения, взялись за напитки и закуски.

Герцог не стал разговаривать с князем, у него появилась идея получше. Он знал, что если выполнит просьбу королевы, то не будет иметь права оставить этого неприятного человека. Спасение пришло в лице Тедди и Рика, молодых братьев двадцати с лишним лет, со старшим из которых он дружил еще в школе. Герцог бывал в их загородном доме и хорошо знал этих ребят.

Откровенно говоря, они тоже не должны были здесь присутствовать, но их неизменно тянуло туда, где можно было найти лучшее бренди.

Джон подошел к братьям и, отведя старшего в сторону, сказал:

– Тедди, старина, мне нужна твоя помощь. Очень нужна. И твоя, Рик.

Тедди посмотрел на Джона, и брови на его радушном, немного глуповатом лице удивленно поползли вверх.

– Чем мы можем тебе помочь? – спросил он.

– Я хочу, чтобы вы вдвоем помешали русскому князю Паскевичу досаждать ее величеству. Это он – вон там, с красным лицом. Займите его чем-нибудь, заставьте сидеть тихо…

Герцога прервал донесшийся со стороны князя Виктора громоподобный раскат хохота, от которого содрогнулся весь шатер.

– Хотя бы просто займите его чем-нибудь, – пробормотал Джон.

– А он, похоже, славный парень, – заметил Рик, уже успевший порядочно набраться.

– Да, он любитель выпить, если ты об этом, – кивнул герцог.

– Князь… Как его?

– Князь Паскевич.

– Почему он не с остальными родственниками монархов?

– Он не родственник монарха. В России князь – это обычный титул, как герцог.

Рик воззрился на Джона с пьяной серьезностью.

– То есть нам не нужно перед ним делать реверансы? – спросил молодой человек.

– Очень советую вам воздержаться от реверансов, – сказал герцог. – И называйте его «ваше превосходительство». О боже, он куда-то направился!

Князь двинулся в сторону выхода из шатра, но герцог успел его перехватить.

– Какая радость видеть вас здесь, ваше превосходительство! – сказал Джон. – Не хотите ли выпить с этими двумя джентльменами, которые мечтают познакомиться с вами?

Князь потряс руку герцога.

– Выпить я всегда рад, – взревел он. – Да вы, верно, знаете об этом, раз предлагаете.

– Знаю, – кивнул Джон. – В другом конце шатра есть превосходное бренди. Очень рекомендую. Пойдемте.

Князь, рассмеявшись, сказал:

– Что ж, тогда попробую. Фейерверк наверняка закончится еще не скоро, так что можно не спешить.

– Совершенно верно, – согласился герцог.

Он провел князя в глубину шатра и представил Тедди и Рику. Князь, довольный тем, что получил новых слушателей, тут же принялся громко рассказывать о себе. Чем больше он говорил, тем чаще они наполняли его бокал, а чем чаще они наполняли его бокал, тем разговорчивее он становился.

Герцог, услышав слова «Иван Грозный», улыбнулся и поспешил к выходу. Наконец-то он мог вернуться к Оле, чтобы обсудить их новую жизнь.

Теперь, когда все недоразумения остались позади, будущее пары станет таким, каким они сами его сделают, полным радости, счастья и любви, которую они будут дарить друг другу день за днем.

«Она моя, а я ее, – удовлетворенно сам себе сказал Джон. – И теперь ничто нас не разлучит».

Глава 10

Возвращаясь к Оле, своей возлюбленной, герцог почувствовал себя абсолютно счастливым человеком, возможно, впервые в жизни.

Но, дойдя до того места, где он оставил ее, к своему изумлению, Джон не увидел любимой.

«Интересно, куда она могла деться? – спросил он сам себя. – Может, пошла меня искать?»

Герцог обратился к сидевшей рядом старушке:

– Простите, что беспокою, сударыня, я не так давно оставил здесь свою знакомую, однако она исчезла. Вы не видели, куда она ушла?

Женщина, улыбнувшись, ответила:

– После того, как вы удалились, какой-то мужчина подошел к ней и сказал, что ее хочет видеть королева.

– Вы не ошибаетесь? Именно так он ей и сказал? – удивленно спросил герцог.

– Кажется, да, так он и сказал. Хотя мужчина тот говорил с каким-то странным акцентом, это явно был иностранец, поэтому я могу и ошибаться.

Герцог ахнул. Внезапно сильнейшая тревога охватила его. Он знал, что у королевы Ола не была.

В следующее мгновение к нему кто-то подбежал. Это была Милдред, одна из его «шпионок».

– Ваша светлость, – задыхаясь, выпалила она. – Они забрали ее.

– Кто? – выкрикнул Джон.

– Когда вы ушли, она посмотрела на нас и, кажется, хотела подойти к нам.

– Я только что рассказал ей, кто вы.

– По-моему, она запомнила нас еще у гостиницы. Однако не важно. Она шла к нам, когда двое мужчин накинулись на нее. Они затолкали ее в экипаж, и мы не успели ничего сделать. Мы с Джоан бросились их догонять, но куда нам угнаться за экипажем?

Глаза герцога наполнились ужасом. Кому нужно похищать Олу?

Но он знал ответ. Ответ таился в его самых глубинных страхах.

Русские выкрали ее, чтобы узнать, как их обманули. Князь Паскевич почти наверняка был частью этого замысла. Сегодня его не ждали, никто даже не знал, что он находится в стране, и это свидетельствовало лишь об одном – князь приехал только что.

Он пришел прямо сюда, во дворец, чтобы найти Олу, похитить ее и отвезти за тысячи миль.

Она исчезла, и, возможно, они уже никогда не встретятся.

Герцог заставил себя говорить спокойно, но из-за бури в душе сделать это было очень трудно:

– Вы заметили, в какую сторону они поехали?

– Рядом с воротами у стены стоял велосипед. Джоан взяла его и поехала за ними. Она возвратится, когда что-нибудь узнает.

– Прекрасно. Ждите ее здесь. Я вернусь.

Джон со всех ног бросился обратно к большому шатру. Заглянув внутрь, он заметил, что Тедди и Рик прекрасно справляются со своей ролью: князь все еще с ними и постепенно напивается.

После этого герцог пошел к королеве. Едва увидев его полное смятения лицо, она повернулась к сидевшему рядом старшему сыну со словами:

– Берти, оставь меня.

Принц Уэльский усмехнулся, встал и послушно ушел.

– В чем дело, Джон? – спросила королева. – Я вижу, что-то случилось.

Он кратко рассказал ей обо всем, включая свои страхи. Королева побледнела.

– Верни ее, – сказала она. – Бери кого угодно, любую помощь, но найди Олу. Если с этой храброй девушкой что-нибудь произойдет, я буду винить себя.

На празднике присутствовали военные в парадной форме, среди них было и несколько друзей герцога. Он подошел к двоим молодым людям с бесшабашными лицами. Герцог выбрал именно их, потому что знал: эти забубенные головы всегда готовы к приключениям.

– Энтони, Джек, – шепнул он им.

Хватило нескольких слов, чтобы майор Энтони Хокинс и капитан Джек Эсти, попрощавшись с товарищами, отправились вместе с ним через парк в сторону стоянки карет.

Офицеры заглянули в свои кареты, чтобы взять оружие, которое они держали под сиденьем, «на всякий случай». Пистолеты оставили здесь, потому что вооруженных людей к королеве не пускали.

Когда они снова присоединились к герцогу, он разговаривал с двумя женщинами средних лет, одна из которых, задыхаясь, изо всех сил пыталась что-то сказать.

– Спокойнее, Джоан, спокойнее, – говорил ей герцог.

– Они проехали по Гроувенор-плейс и свернули на Бердкедж-уолк, – выпалила она. – Там я их потеряла, они ехали слишком быстро.

– К реке рвутся, – тут же догадался Джек.

– Похоже, – согласился герцог. – Джоан, Милдред, спасибо вам. А теперь, джентльмены, будет лучше, если вы сядете в мою карету. Так они вас не заметят, и мы захватим их врасплох.

Офицеры сели в карету.

– К реке, быстрее! – велел герцог кучеру.

К счастью, в это время движение на дорогах было не слишком оживленным, и до набережной они доехали на скорости, которую днем невозможно было бы развить.

Герцог сказал товарищам:

– Сейчас князь Паскевич не догадывается, что его внезапное появление насторожило нас. Это нам на руку, но времени мало.

– Я надеюсь, нас ждет славная драка? – спросил Энтони.

– Еще какая, – подтвердил герцог.

Оба молодых офицера произнесли в один голос:

– Отлично!

Наконец они доехали до набережной, где на причале стояли суда всех видов и размеров. Люди из самых разных стран прибыли на юбилей королевы, но первые полмили русского флага не было видно.

Потом герцог, который рассматривал корабли, прильнув к окну, вдруг заметил русское судно. Оно не двигалось, хотя было слышно, что моторы его работают.

К счастью, судно стояло у берега, поэтому попасть на него не составляло труда.

Герцог велел кучеру остановиться и в сопровождении двух офицеров направился к русскому кораблю. Пока шли, Джон молился про себя, чтобы Ола оказалась там.

Как только они ступили на сходни, на борту появился русский, судя по потертой одежде, – из слуг.

– Я хочу поговорить с капитаном, – решительно заявил герцог. Увидев, что его не понимают, он медленно, однако твердо произнес: – Капитан… скажите ему… я… здесь.

Тут сам капитан появился на палубе, он удивленно воззрился на герцога и двух военных с пистолетами в руках.

Джон, улыбнувшись, протянул ему руку.

– Добрый вечер, капитан, – сказал герцог. – Прошу прощения за беспокойство, но у меня указания ее величества королевы. Я приехал забрать молодую женщину, которую доставили к вам по ошибке.

– По ошибке! – воскликнул капитан, странно произнося слова. Впрочем, герцог не сомневался, что он его прекрасно понял.

– Вам сказали – или, если быть точнее, князю Паскевичу сказали, – что леди, которая находится у вас на борту, – принцесса Ола. Но это не так!

– Не так! – повторил капитан.

Герцог видел – русский изумлен и немного сбит с толку.

– Она шотландка, – продолжил Джон. – Ее отец был близок к королеве, так что вы совершили большую ошибку, взяв ее на борт. Вас могут арестовать.

По лицу капитана скользнула тревога.

– Арестовать? – медленно произнес он.

– Арестовать и заключить в Тауэр, – выразительно произнес герцог. – Оттуда вас не выпустят уже никогда, и никто вас там не найдет.

Вся надежда была на то, что капитан плохо разбирается в английских законах и не знает, что подобное невозможно. Уловка, похоже, сработала, потому что русский капитан явно начал понимать – что-то пошло не так.

– По указанию ее величества, – продолжил давить на него герцог, – я пришел сюда, чтобы забрать леди.

Капитан, кивнув, махнул головой, мол, следуйте за мной.

Герцог повернулся к офицерам.

– Ждите здесь. Но будьте готовы ехать, как только я вернусь.

Они молча кивнули, и герцог стал спускаться вниз следом за капитаном, надеясь, что не ошибся.

Казалось, русский идет невыносимо медленно.

Наконец они попали на нижнюю палубу, и в коридоре Джон увидел каюты, явно предназначенные для важных пассажиров, однако здесь они не остановились, и герцог понял: их путь лежит к каюте хозяина судна.

И вот тогда он на мгновение испугался, что ошибся. Если на этом судне путешествовал князь, наверняка именно он должен был занимать хозяйскую каюту, а пленница находилась бы в одном из помещений в коридоре.

Если только, подумал он, князь не рассчитывал присоединиться к ней в большой каюте.

От мысли о том, какая опасность грозит его возлюбленной, у него все внутри похолодело.

Капитан вставил в замочную скважину ключ, и Джон затаил дыхание.

Ола стояла возле иллюминатора. Когда открыли дверь, девушка обернулась. Герцог первым шагнул в каюту. Ола, увидев его, вскрикнула от радости и бросилась к нему.

– Вы пришли! Вы пришли! – запричитала она. – Я молилась, молилась, чтобы вы пришли.

Герцог обнял ее и крепко прижал к себе.

– Я пришел, чтобы забрать вас, – тихо промолвил он. – Вам больше не нужно бояться.

Ола всхлипнула и зарылась лицом в его плечо.

Джон сказал:

– Идемте скорее. Нужно выбраться отсюда, пока князь не вернулся.

Ола с трудом подняла голову, но, когда посмотрела на Джона, ее глаза сияли.

– Вы пришли за мной… – прошептала девушка. – Я боялась, вы не поймете, что произошло, очень боялась.

– А я понял, – ответил герцог. – Но мы поговорим об этом, когда будем в безопасности, в моей карете, она ждет вас.

Джон, повернувшись к капитану, сказал:

– Прошу прощения за беспокойство, капитан, но его превосходительство сейчас смотрит с ее величеством фейерверк, а после этого несомненно привезет с собой настоящую принцессу.

До капитана, похоже, начало доходить, что происходит, и вдруг его грубая физиономия исказилась в гримасе упрямства.

– Нет! – сказал он по-русски, преграждая им путь.

Но в ту же секунду раздался механический щелчок, и на его голову нацелился пистолет. Рядом с русским, улыбаясь, стоял майор.

– Я знаю, старина, ты велел оставаться на берегу, – заявил он герцогу, – но там было чертовски скучно. И я решил, что здесь будет интереснее.

Капитан, в страхе выпучив глаза, попятился в сторону от двери, открывая путь Оле и герцогу. Майор шагнул за ними, продолжая целиться в капитана, пока они не вышли на лестницу.

Там их встретил Джек Эсти. Он держал свой сверкающий пистолет на виду у команды, уже начавшей собираться. Майор Энтони встал рядом с ним, и двое офицеров с грозным видом нацелили оружие на моряков, давая герцогу и Оле возможность беспрепятственно спуститься на берег.

– Спасибо, друзья, – горячо воскликнул герцог.

– Что, это все? – разочарованно произнес Джек и сердито добавил: – Я бы не назвал подобное дракой.

– Без вас я бы не справился.

Офицеры улыбнулись и запрыгнули вместе с кучером на козлы, оставляя салон кареты герцогу и Оле.

Когда экипаж тронулся, Ола, вскрикнув, бросилась на грудь Джона.

– Вы спасли меня, – прошептала она. – Я так ждала вас. Но я не смела надеяться, что вы найдете меня.

По щекам девушки потекли слезы, но то были слезы счастья. Герцог заключил Олу в объятия, и их уста соединились.

Когда он поцеловал ее, Ола поняла, что именно этого она ждала, об этом молилась. Она отдала ему не только сердце, но и саму душу.

– Я люблю вас, милая моя, люблю, – выдохнул Джон. – Слава богу, успел вовремя.

Больше герцог ничего не смог сказать, потому что снова начал целовать ее.

– Теперь я вас никогда не отпущу, – наконец промолвил он. – Вы моя, нравится вам это или нет.

– Нравится! – не раздумывая произнесла Ола. – Ах, Джон, милый мой, я думала, уже никогда не увижу вас.

– Полагаете, я позволил бы этому случиться? Разве вам не ясно, что я бы прошел мир от края до края, чтобы вас найти, даже если бы пришлось потратить на это всю свою жизнь. Я люблю вас, хочу жениться на вас как можно скорее, а то вдруг вы опять исчезнете. Я еще никогда в жизни так не переживал. Если бы им удалось увезти вас в Россию… – Герцога передернуло.

А потом он опять принялся целовать Олу, и поцелуи его были такими страстными, что девушке захотелось кричать от счастья.

– Мы можем поехать куда-нибудь, чтобы спрятаться от всего мира? – спросила она.

– Сейчас мне этого хочется больше всего, дорогая, но, боюсь, сначала нам нужно повидаться с ее величеством. Она очень волновалась о вас. И у меня еще есть незаконченные дела с Виктором Паскевичем.

– Кто это?

– Русский князь, это он послал своих людей похитить вас. Не бойтесь, со мной вы будете в безопасности, однако он должен узнать, что его планы провалились.

– Как вам стало известно, где меня искать?

– К счастью, две мои шпионки видели, как они вас забрали. Джоан поехала за каретой на велосипеде, который, похоже, позаимствовала у полицейского. Она смогла указать направление, куда вас везли.

– Я должна поблагодарить их обеих. Теперь понимаю, я могла давно догадаться, что происходит. Люди, которых я видела в толпе, были мужчинами. Но я не испугалась, подумав, что это вы их послали, но, наверное, они следили за мной, чтобы узнать получше, как я выгляжу.

– Вы хотите сказать, что не видели ни Милдред, ни Джоан?

– Я столкнулась с ними у двери гостиницы, но не догадывалась, кто они, пока вы не рассказали мне об этом. Тогда-то я поняла: тут что-то не так; я хотела сообщить вам это, когда вы вернетесь от королевы.

Герцог застонал.

– Отныне я даже на секунду не отведу от вас взгляда, – произнес он.

Когда влюбленные доехали до Букингемского дворца, Энтони и Джек присоединились к ним, и трое мужчин взяли в кольцо Олу, чтобы никто не мог приблизиться к ней. Все вместе они подошли к королевскому помосту.

Князь все еще был там, но теперь находился рядом с королевой, изливая на нее безудержный поток слов. Странно, однако, несмотря на признание королевы о том, что ее утомляет этот человек, она даже не пыталась заставить его замолчать. Более того, своими немногочисленными высказываниями наоборот поощряла его на все новые и новые излияния. Герцог понял, что его королева и крестная изо всех сил старается помочь ему.

Спустя несколько секунд его догадка подтвердилась, когда князь сказал:

– Мне кажется, пора закругляться. Позвольте вас покинуть, ваше величество.

– Останьтесь, – властным тоном промолвила королева Виктория. – Вы увлекли меня своим рассказом, и я снова хочу послушать вас. Вы еще не поведали нам об Иване Грозном.

– Но, ваше величество, я уже рассказывал об Иване Грозном.

– Я уже забыла. Начните сначала.

Оказавшись в ловушке, князь беспомощно посмотрел по сторонам. Ослушаться королевской воли и уйти он не мог, хотя сейчас ему больше всего хотелось отправиться на Темзу, чтобы вывезти свою добычу в море, где его уже ждал русский военный корабль.

«Задержусь еще, но ненадолго», – пообещал он себе.

Однако потом его взгляд упал на Олу.

Князь знал ее в лицо, потому что его шпионы, следившие за девушкой, показывали ему ее, когда он только приехал во дворец.

Он не мог поверить своим глазам.

Князь поморгал, отгоняя наваждение. Затем сообразил, что это означает, и сглотнул.

Королева, проследив за его взглядом, тоже увидела Олу. Лицо Виктории сразу озарила улыбка, в которой облегчения было ничуть не меньше, чем радости.

– Дети мои, вот вы где! – сказала королева. – А я думаю, куда вы исчезли? Вы пропустили невероятно увлекательный рассказ князя Паскевича. Подойдите, познакомьтесь с ним.

Меньше всего на свете Оле хотелось знакомиться с этим человеком, но она уже достаточно оправилась от потрясений, чтобы заглянуть ему в глаза и насладиться его смятением.

– Рада с вами познакомиться, князь, – негромко произнесла девушка. – Я всегда знала, что наши дороги однажды пересекутся. Теперь это произошло. Как жаль, что это знакомство не продлится дольше. Жаль не мне, разумеется, а вам.

Он понял ее и поперхнулся.

Герцог хлопнул князя по спине, причем от души, так, что чуть не свалил его с ног.

– Я уверен, ее величество теперь отпустит вас, старина. Не так ли, сударыня?

– Конечно. Но очень неохотно, – улыбнулась королева Виктория. Ее маленькие глазки блеснули. Она явно была в настроении.

– Так почему бы вам не возвратиться на ваш корабль на Темзе? – продолжил герцог. – Капитан очень хочет поговорить с вами. А когда вы вернетесь домой с пустыми руками, думаю, ваш царь тоже захочет с вами побеседовать.

Князь побледнел как полотно и покачнулся.

– Англия… – промолвил он. – Чудесная страна… Я уже давно подумываю… остаться здесь навсегда.

– До свидания, князь Виктор, – не терпящим возражений тоном произнесла королева Виктория.

Русский князь поковылял прочь.

Улыбаясь, королева повернулась к Оле, присевшей в глубоком реверансе.

– Нет, подойдите ко мне, моя дорогая, – сказала ее величество, протягивая девушке руки. Сердечно обняв Олу, она обратилась к герцогу: – Молодец, Джон!

– Спасибо вам, сударыня, за то, что вы удержали его здесь, – улыбнулся герцог. – Это благородный поступок.

– Я рада, что ты его оценил. Так мучиться мне еще не приходилось.

– Опять Иван Грозный?

– А еще разлив Волги, – содрогнулась она. – Но ничего. Я, надеюсь, больше его не увижу. Однако послушайте, у меня есть отличные новости. До вас, вероятно, уже донеслись слухи о последних событиях в Олтенице.

– О том, что королевская семья освобождена, сударыня, да?

– Да. Это подтвердилось. Группа английских солдат, приехавших туда инкогнито, сделала часть работы, но им помогали местные, поднявшиеся против русских отрядов. Теперь вся семья в безопасности, включая принцесс Флавиолу и Хелолу.

– Значит, все закончено? – взволнованно спросила Ола.

– Да, моя дорогая. Скоро все будут знать, что королевская семья освобождена, и теперь, я думаю, вам нужно срочно исчезнуть.

– Она исчезнет, – твердо произнес герцог. – Сударыня, если вы меня отпустите, я отвезу ее в Камборн-парк, где она останется до нашей свадьбы.

– Надеюсь.

– Мы обвенчаемся в маленькой часовенке и какое-то время поживем вдали от Лондона.

– Чтобы люди позабыли, что видели ее, – согласилась королева. – Умное решение. Ваша свадьба должна была бы проходить в Вестминстерском аббатстве, и я очень хотела бы посетить ее, но, к сожалению, это невозможно. Когда вы вернетесь в Лондон, я устрою прием в вашу честь. Люди увидят, что я принимаю герцогиню Камборн, и забудут о каком-либо ее сходстве с принцессой, которой уже нет.

Герцог поцеловал руку королевы.

– Милая крестная, – произнес он, – вы слишком добры ко мне.

– Поцелуй меня, – сказала ее величество. – И вы, Ола, голубушка. Пусть Бог благословит вас обоих, будьте счастливы, как были счастливы мы с Альбертом, только намного, намного дольше.

* * *

Влюбленные заехали в гостиницу забрать Грету и вещи. Дело было за полночь, но никто не хотел ждать. Рассвет еще не наступил, а они уже покинули Лондон и направились в Гемпшир и Камборн-парк.

Поначалу присутствие Греты смущало их, но вскоре горничная начала клевать носом в своем углу, и Ола с герцогом смогли представить, будто они одни.

Джон заключил возлюбленную в объятия и стал целовать так, что оба чуть не задохнулись.

– Вы становитесь краше каждый раз, когда я смотрю на вас, – прошептал он. – Я убедился – вы не человек, а сверхъестественное создание или ангел, спустившийся с небес для того, чтобы сделать меня счастливым.

– Мое единственное желание, – тихо промолвила она, – это чтобы вы были счастливы, потому что я чувствую себя счастливой лишь рядом с вами.

– А я счастлив, только когда вы рядом, – ответил герцог. – На всем белом свете для меня нет женщины дороже вас. Если бы мне предложили всех королев и всех ангелов, я бы не увидел среди них никого, кто мог бы сравниться с вами.

– Я обычная девушка. Даже не принцесса.

– Вы Ола. Вы любовь моя. И нет ничего прекраснее этого.

Их губы снова встретились, а потом она уютно устроилась у него на груди.

– Мне не терпится показать вам мой дом, – сказал Джон. – Думаю, он вам понравится и наша маленькая часовня, где мы будем венчаться, – тоже. Священник наверняка встретит вас с распростертыми объятиями – он всегда боялся, что я женюсь на женщине, которая будет любить во мне герцогский титул, а не человека.

– Вы же знаете, я люблю вас как человека, а не как герцога, – сказала Ола. – И любила бы, даже если бы вы были не герцогом, а уличным метельщиком^[8]. По-моему, мы давно искали друг друга, хоть сами и не догадывались об этом.

– Я догадался, стоило мне увидеть вас, – ответил Джон.

Несколько миль они молчали, потом Ола спросила:

– Почему вы хмуритесь?

– Я просто подумал… Почему уличный метельщик?

Она, устало рассмеявшись, ответила:

– Просто это единственная противоположность герцогу, которая мне пришла в голову. Но не подумайте, мне больше нравится, что вы герцог и что у вас есть лошади.

– Ах, так вы, значит, выходите за меня из-за моих лошадей?!

– Вы их так увлекательно описывали.

– И вы это запомнили? – удивился герцог.

– Я помню все, что вы мне говорили, – сказала Ола. – И хочу, чтобы вы запомнили все, что я скажу вам сейчас, потому что это никогда не изменится. Я люблю вас, люблю, в моей жизни не было других мужчин и никогда не будет.

Герцога тронули эти такие простые, но твердые слова.

Целуя Олу, Джон понимал: он нашел то, что уже отчаялся обрести. Истинную любовь, идущую из самого сердца, от женщины с глубокой, искренней душой, которая любила его таким, какой он есть, не задумываясь о выгоде.

Ни у него, ни у нее в жизни больше не будет никого более важного.

* * *

Ровно через неделю Ола в сказочном белом платье и украшениях своей матери обвенчалась с любимым мужчиной в маленькой часовенке, расположенной рядом с большой усадьбой герцога.

Часовня утопала в цветах, их аромат наполнял воздух, когда священник объявлял пару мужем и женой.

– Неужели человек может быть таким счастливым? – позже вечером спросил герцог. – Как могла мне выпасть такая удача, что я нашел вас?

– Мои сердце и душа целиком принадлежат вам одному, – ответила девушка. – Господь Бог свел нас вместе, и теперь никто, ни одна живая душа на всем белом свете, не сможет разлучить нас или снова лишить этого счастья.

– Воистину! – ответил герцог.