Глава 1

Лена закрыла воду и прислушалась. Ей показалось, что в домофон звонили. Однако в квартире было тихо, только из крана капала вода: в последнее время он стал подтекать, наверное износилась прокладка. Надо будет вызвать сантехника.

Она взглянула на недомытую посуду: пара тарелок, чашка и вилка. Ерунда, дел на пять минут. Она снова пустила воду и тут услышала звонок. Теперь звук был вполне явный. Вновь закрутив кран, она вытерла руки о висевшее слева от плиты полотенце и поспешила в коридор. Сын вроде бы еще должен быть в школе, а дочь живет отдельно с мужем. Наверное, разносчики рекламных листовок не могут попасть в парадное, подумала она. Лену раздражали эти люди, раскидывающие по ящикам никому не нужные бумажки и вечно трезвонящие в домофон. И добро бы, честно говорили, что им надо, а то вечно врут, что с почты. Как будто жильцы не знают, что у почтальонов есть универсальные ключи, да и ходят они утром. Тем не менее Лена всегда открывала дверь — не слушать же, как по квартире разносятся звонки.

Она сняла трубку, раздраженно буркнула:

— Да?

— Почта, откройте, пожалуйста.

Так она и думала! Поджав губы, Лена нажала на кнопку домофона и, повесив трубку, поспешила обратно на кухню. Однако помыть успела только чашку: в дверь позвонили. Это было совсем уж странно. Лена вернулась в прихожую, открыла внутреннюю дверь и приникла к глазку. На площадке было темно, хотя она помнила, что еще полтора часа назад, когда она ходила в магазин, горела лампочка. Раздался еще один звонок. Лена вздрогнула от неожиданности и выпалила:

— Кто там?!

Смирнов опустил бинокль Zeiss — свой собственный, не казенный — и взглянул на полицейского, стоявшего рядом. Молодой парень в шлеме с пластиковым забралом и кевларовом бронежилете не снимал руки с резиновой дубинки, висевшей на поясе. За ним виднелось еще с десяток бойцов, некоторые из них были вооружены электрошокерами. Слева расположились полицейские с автоматами «витязь», официально еще не поступившими на вооружение, но использовавшимися в некоторых операциях в качестве испытательных образцов.

— Ну что? — проговорил Смирнов, повернувшись к полицейскому, придерживавшему автомат у пояса. — Будем ждать?

Тот молча кивнул.

— А если не выйдет?

— Тогда войдем. По плану у нас еще десять минут, — добавил полицейский, взглянув на большие пластмассовые часы с электронным циферблатом.

— Ладно, — пожал плечами Смирнов.

Сам он был вооружен табельным «Макаровым», но в ход его пускать не собирался. Предстояла обычная облава на незаконных мигрантов, проще говоря, гастарбайтеров, так что автоматы присутствовали в отряде только для страховки — обойтись надо было дубинками и шокерами.

Нелегалы находились на стройке, минут через десять должен был подойти автобус со второй сменой. Он же увозил первую в ночлежку, которой служил предназначенный на снос дом, расположенный километрах в шести под Питером. Зачем и кому понадобилось потревожить это гнездо мирных тружеников ремонтно-отделочного фронта, Смирнов понятия не имел и особенно подобными вопросами не задавался: причин могло быть «громадьё», как писал советский поэт Владимир Маяковский. Зато таким образом убивались сразу два зайца: полиция задерживала обе смены и бригадира — так сказать, с поличным.

Следователь операцию не готовил, он вообще о ней узнал накануне. Его отрядили для наблюдения. Это означало, что Смирнов должен присутствовать при задержаниях и, если что-то пойдет не так, подтвердить, что бойцы действовали в рамках закона. Бинокль он прихватил для солидности и чтобы видеть происходящее, а вернее, начало операции. Он сам не был защищен ни жилетом, ни шлемом и должен был войти только после того, как бойцы проведут зачистку, то есть положат нелегалов «мордой в пол», как смачно объяснил Дитруков, лейтенант, командовавший операцией, тот самый, к которому Смирнов обращался с вопросами.

Они ждали бригадира — человека, набиравшего гастарбайтеров на строительство объекта. Он приехал полчаса назад посмотреть, что сделано за день, и проследить за тем, чтобы все «гости» из первой смены сели в автобус и доехали до места ночевки. У него же были паспорта наемных работников, которые он, конечно, с собой не носил, а держал в надежном месте, скорее всего, даже не в офисе, а у кого-нибудь из знакомых — на случай, если будет неожиданная проверка из полиции.

Бригадира звали Егор Зулин, было ему сорок два года, и жил он в коттедже под Питером. Его «тойота» была припаркована перед входом.

— Автобус! — тихо объявил кто-то из наблюдателей.

У каждого участника операции в ухе был наушник рации, так что новость сразу стала общим достоянием.

— Приготовиться! — отдал приказ Дитруков.

Бойцы зашевелились, переходя к первому уровню готовности. Смирнов ощутил, как внутри что-то сжимается от предвкушения. Хотя операция наверняка будет краткой и скучной, одернул он себя. Он не так давно стал следователем, и ему иногда не хватало опыта оперативной работы. Правда, Смирнов часто «выходил на землю», расследуя дела, но это, как правило, были опросы-допросы, разъезды и разговоры. Здесь же намечался хоть какой-то экшен.

Автобус подъехал к входу и остановился метрах в пяти от бригадирской «тойоты». Водитель посигналил и открыл окно. Было видно, как он закуривает, готовясь к долгому ожиданию. Гастарбайтеры из второй смены выходить не торопились — ждали, пока выведут их предшественников.

— Пошли! — скомандовал Дитруков.

Смирнов с интересом пронаблюдал за тем, как бойцы двинулись вперед. Было заметно, что они много раз проделывали подобное — настолько четко и слаженно действовали. Следователь едва не ринулся вслед за ними, но взял себя в руки: вначале заходит отряд, а он уже потом, на готовенькое.

Водитель заметил приближающихся бойцов за несколько секунд до того, как перед ним замер человек с автоматом, недвусмысленно направленным в лобовое стекло. Движением ствола полицейский приказал ему поднять руки, что водитель незамедлительно проделал. В его левой руке дымилась только что зажженная сигарета. Остальные бойцы по двое входили в ворота. Как только последний скрылся из вида, Смирнов торопливо засунул бинокль в футляр на поясе и поспешил к месту действия.

Когда он вошел в ворота, то ничего особенного не увидел, зато услышал крики, доносившиеся из синего контейнера, служившего рабочим раздевалкой. Большая коробка из гофрированного железа была снабжена трубой и несколькими маленькими окошечками, располагавшимися под самым потолком. Смирнов направился к контейнеру.

Дверь была распахнута, и внутри виднелись фигуры полицейских и гастарбайтеров, большая часть которых лежала на полу, положив руки на затылок. Следователь поднял было ногу, чтобы переступить порог, как вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он остановился и огляделся. Стройка выглядела пустой: груды кирпичей, тачки с остатками цемента, трепещущие на ветру куски полиэтилена, закрывающие доски, и почему-то несколько оконных проемов. Взгляд полицейского задержался на одном из них: нижний угол пленки был приподнят, и Смирнов мог поклясться, что видел мелькнувшие в дыре глаза. Первой мыслью было позвать кого-нибудь из бойцов, но, заглянув в контейнер, следователь не заметил ни одного человека, не занятого делом. Все были сосредоточены и действовали так отлаженно, что казалось просто немыслимым оторвать одну из этих фигур от дела. Смирнов отступил от контейнера и вытащил пистолет. Подумал и, на всякий случай послав патрон в ствол, снял оружие с предохранителя. Может, человек просто испугался и решил не высовываться, а может, у него серьезные основания прятаться, подумал следователь. А тогда где гарантия, что он там не с большой засел или обрезком трубы? Лучше перестраховаться.

Смирнов направился к проему, предназначенному под парадный подъезд. К нему вели грубо сколоченные, прогибающиеся под ногами мостки. Следователь заглянул в строящееся здание. Здесь тоже трепетал на ветру полиэтилен, и повсюду были сложены стройматериалы. Они образовывали баррикады, за которыми вполне можно было укрыться. Следователю показалось, что он видел человека на третьем этаже, а значит, предстояло подниматься наверх. Ему пришло в голову, что нелегал вполне мог уже где-нибудь затаиться: наверняка с этажей вела не только эта лестница. Тем не менее он направился к бетонным ступеням. Внутри здания все казалось каким-то нереальным, призрачным — должно быть, из-за того, что производило впечатление чего-то одновременно и недоделанного, и приходящего в упадок. Практически так же выглядели дома, предназначенные на снос, только в них было еще и нагажено. Поднимаясь по лестнице, Смирнов вспомнил, что в одном из подобных зданий живут гастарбайтеры.

— Валер, ты где? — раздался в ухе недоумевающий голос Дитрукова. — Мы готовы!

Следователь не ответил. Он продолжал подниматься, внимательно глядя по сторонам.

— Смирнов, ё-моё! — снова ожил динамик. — Где тебя носит?

Второй этаж. Пусто. По крайней мере, на первый взгляд. На всякий случай Смирнов обошел его, заглядывая во все углы. Его сопровождало недовольное бормотание Дитрукова.

— Мы их выводим! — наконец объявил тот и отключился.

Следователь поднялся на третий этаж. Человек был здесь, но исчез. Смирнов подошел к окну и осмотрел пол, однако никаких следов не обнаружил. Не было и личных вещей — ничего, что указывало бы на то, что еще недавно здесь кто-то стоял. Может, все-таки показалось? Но полицейский привык доверять своим глазам. Поэтому он медленно двинулся вдоль периметра, осматривая все «баррикады» из стройматериалов. Ветер тихо завывал, проникая сквозь оконные проемы.

Пистолет жег руку — Смирнов терпеть не мог оружие, оно казалось ему уродливым порождением больной человеческой мысли. Но и подставляться под удар он не собирался — иначе не пошел бы служить в полицию.

Он заканчивал обход этажа, когда рация снова ожила.

— Смирнов, мать твою, где ты шляешься?! — Дитруков не скрывал возмущения и раздражения. — Мне что, еще тебя искать, что ли?

— Замечен объект на третьем этаже, — тихо ответил Смирнов, понимая, что больше в молчанку играть нельзя.

— Что?!

— В здании человек, — пояснил следователь. Ему показалось, что в этот момент вокруг стало как-то тихо и напряженно, словно стены прислушивались к его словам.

— Мы идем! — тут же отреагировал Дитруков.

Смирнов остановился, прикидывая, куда мог деться гастарбайтер. Вариантов было два: либо убежал наверх, либо спустился по черной лестнице. Но за пределы стройплощадки ему все равно не выбраться, размышлял следователь, — в цельности периметра полицейские убедились еще до начала операции. И все же где-то мог быть закуток, в котором человек затаился. Тем не менее нужно было проверить здание. Смирнов понимал, что бойцы это сделают и без него, так же как прочесали территорию. Оставаться на этаже не было смысла. Он направился к лестнице и почти сразу увидел поднимающихся навстречу полицейских.

— На третьем чисто, — покачал головой Смирнов.

Те кивнули и промчались мимо. Следователь почувствовал разочарование, смешанное с облегчением. С одной стороны, он не смог взять нелегала сам, а с другой — все закончилось, и можно было расслабиться, спуститься и сесть в машину, предоставив другим обшаривать стройплощадку.

Смирнов поставил пистолет на предохранитель, сунул в кобуру и стал спускаться.

Мужчину он заметил, когда проходил мимо проема, предназначенного под лестничный балкон. Тот выглянул наружу, очевидно пытаясь понять, где сейчас полицейские. Он лежал на животе, чтобы его не было видно снизу. Смирнов мысленно выругал себя за то, что не проверил балконы, и потянулся к кобуре.

В этот момент гастарбайтер его заметил. На его лице отразились одновременно испуг и отчаяние, а затем он резко встал и отступил к краю балкона. Было жутковато видеть, как он стоит на неогороженной бетонной плите и ветер надувает его оранжевую куртку, делающуюся от этого похожей на спасательный жилет.

Смирнов выдернул из кобуры пистолет — просто, на всякий случай. Он видел, что у нелегала нет оружия и нападать тот явно не собирается.

— Иди сюда! — приказал он, не поднимая пистолета. — Понимаешь по-русски? — добавил он спустя пару секунд, видя, что гастарбайтер застыл в нерешительности.

Мужчина не двинулся с места.

— Я его обнаружил, — сказал Смирнов в рацию. — Второй этаж, балкон.

В этот миг он услышал за спиной тихий шорох. Обернувшись, следователь встретился взглядом с метнувшимся к нему человеком. Тот держал в руках молоток. Смирнов едва успел пригнуться и вскинуть руку, чтобы защитить голову. Удар пришелся в предплечье, и его мгновенно пронзила острая боль. «Макаров» шлепнулся на пол. «Хорошо хоть, не снял с предохранителя», — пронеслось в голове у полицейского.

Напавший был раза в полтора крупнее Смирнова, и по перекошенному злобой лицу было заметно, что разговаривать с ним бесполезно. Вообразил ли он, что следователь собирается застрелить его товарища, или просто не придумал ничего лучшего, но он явно намеревался проломить Смирнову голову. Второй нелегал что-то испуганно выкрикнул, однако с балкона не двинулся. Следователь отступал, едва успевая уворачиваться от беспорядочных и неуклюжих ударов. Один раз ему едва не досталось: молоток просвистел всего в паре сантиметров от лица. Смирнову показалось, что тот, кого он нашел на балконе, кричит что-то на ломаном русском, в его голосе слышались умоляющие ноты — должно быть, он пытался убедить своего товарища одуматься.

Группа захвата появилась на этаже буквально через секунду. Ситуацию бойцы оценили сразу, но стрелять не торопились. Бросились к озверевшему гастарбайтеру. Тот их заметил не сразу, успел еще разок махнуть молотком. Первый подоспевший полицейский перехватил его руку, одновременно подставив подножку. Гастарбайтер полетел вперед, раскинув руки и выронив свое примитивное оружие.

— Все нормально? — спросил полицейский Смирнова.

Тот машинально кивнул: жив, значит, в порядке.

— Что с рукой?

Следователь пощупал предплечье. Было больно.

— Черт его знает. Может, перелом.

В это время другой полицейский надел наручники на поверженного гастарбайтера.

— Сейчас лекарей вызову, — сказал он, поднимая его рывком. — Пусть вас осмотрят. Спускайтесь, мы тут сами.

Машина скорой стояла неподалеку с самого начала операции — ждала.

Смирнов увидел, как с балкона выволакивают обмякшего и причитающего гастарбайтера. На вид ему было лет двадцать. Он не сводил глаз с лежавшего на полу товарища. Следователь вдруг подумал, что это вполне мог быть его отец.

Полицейский протянул следователю его пистолет, тот неловко сунул его травмированной рукой в кобуру.

Через пять минут ему уже обрабатывали предплечье: оказалось, что перелома нет, зато имелся весьма внушительный ушиб и была содрана кожа. Рука постепенно отекала, и двигать пальцами стало несколько затруднительно.

— Повезло! — констатировал фельдшер, накладывая повязку. — Чуть посильнее — и непременно сломал бы. Чего он на вас полез-то?

— Без понятия, — отозвался Смирнов.

В кармане зазвонил сотовый. Следователь неуклюже вытащил его левой рукой и взглянул на экран: начальник! Смирнов плечом прижал телефон к уху.

— Да, Павел Петрович?

— Алло! Вы там как? Закончили? — Говорил начальник быстро и отрывисто, делая между фразами короткие паузы.

— Да, ребята уже грузят нелегалов.

— Все нормально прошло?

— В целом да. — Смирнов понимал, что эти вопросы — лишь предисловие. — Что-то случилось, Павел Петрович?

— Приезжай, объясню в отделе.

— Прямо сейчас?

— Да. Думаю, там справятся без тебя.

— Легко, — согласился Смирнов. — Буду через полчаса.

— Давай, — буркнул начальник и отключился.

Следователь спрятал мобильник в карман и направился к Дитрукову: нужно было предупредить, что его срочно вызывают. Чутье подсказывало: произошло убийство, иначе Петрович не стал бы звонить, а дождался, пока Смирнов вернется, или отправил на место преступления кого-нибудь другого. По мокрухе у Смирнова были самые высокие показатели раскрываемости, так что Несметов упорно поручал все сложные дела ему. Это было, с одной стороны, лестно, а с другой — напряженно, потому что работать приходилось как проклятому. Вот и теперь, похоже, подвернулось что-то муторное.

— Соседи ничего не слышали. Это и неудивительно, стены в доме толстые. — Дымин ткнул ручкой вправо, не поднимая глаз от блокнота. — До шести вечера в квартирах на этой площадке было пусто, на втором этаже живет пенсионерка, она спала. — Оперативник вздохнул и слегка поморщился. — Свидетелей у нас, в общем, пока нет.

— А предвидятся? — Смирнов стоял, широко расставив ноги и засунув руки в карманы короткой кожаной куртки. Свет люстры отражался в его покрытом испариной бритом черепе.

— Опрашиваем жильцов. Возможно, кто-то встретил убийцу на лестнице. Но это вряд ли.

— Почему?

— Все были на работе.

— А разносчики объявлений, рекламы и газет?

— Проверяем, кто сегодня работал в этом районе. Судя по содержимому ящиков, на лестнице побывали двое. Пока дозвонились только до фирмы по ремонту оргтехники, они обещали прислать своего сотрудника.

Смирнов кивнул:

— Значит, дверь не взламывали?

— Взлом имитировали. Замок открыт либо изнутри, либо ключом, но потом в нем поковырялись чем-то вроде отвертки.

— Нашли это «чем-то»?

Дымин покачал головой:

— Похоже, наш парень унес инструмент с собой.

— Что еще?

Оперативник взглянул на дверь в соседнюю комнату, откуда доносились приглушенные разговоры и щелканье фотоаппаратов.

— Личность убитой.

— Давай. — Смирнов достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну и помял в пальцах, но закуривать не стал. Вот уже почти два месяца он пытался бросить курить, но полностью отказаться от вредной привычки пока не смог.

Дымин опустил глаза в блокнот.

— Растопова Елена Александровна, сорок два года, юрист. В Петербурге живет с 2010 года, до этого жила в Карелии. Разведена. Бывший муж Григорий Петрович Вышинцев, сорок шесть лет. Прописан в Калининграде. — Оперативник взглянул на Смирнова. — Мы выясняем его фактическое местонахождение.

Следователь кивнул и сунул незажженную сигарету в рот. Рука отозвалась болью, но было вполне терпимо. Синяк, конечно, сходить будет долго, но ему же не на пляже красоваться. А вот опухоль мешала, потому что из-за нее пальцы двигались медленно и неуверенно.

— Дети есть? — спросил Смирнов.

— Двое. Дочь двадцати трех лет, замужем, живет на проспекте Славы. И сын Виктор, тринадцать лет. Сейчас общается с психологом.

— С дочерью связались?

— Да, ждем.

— Кто нашел тело?

— Сын убитой пришел домой в половине седьмого…

— Почему так поздно? — перебил Смирнов.

— После школы отправился в кружок в Дом творчества, это через две улицы отсюда. С трех до пяти был там, затем зашел к приятелю. Информация проверена.

— Дальше.

— Пацан не смог открыть дверь квартиры, потому что замочная скважина была залита монтажной пеной. Он звонил матери, но та не отвечала. Тогда парень дозвонился до сестры, и та вызвала знакомого слесаря. Он прибыл через полчаса и открыл дверь.

— Постой, так это он сломал замок?

Дымин покачал головой:

— Нет, он просто отжал дверь фомкой.

— Ясно. — Смирнов перегнал сигарету в другой угол рта и нащупал в кармане зажигалку. Может, все-таки закурить?

— Собственно, пацан первым увидел тело, но нас вызвал слесарь, — продолжал оперативник.

— И где он сейчас?

— Я его отпустил. Показания он дал.

Смирнов кивнул.

— Долго они еще там? — Он указал на соседнюю комнату.

— Не знаю. Валера сказал, чтобы мы держались подальше от него, пока он не закончит. Кажется, он там реально занят.

— Ты видел тело?

Смирнову показалось, что Дымин невольно содрогнулся.

— Да, — сказал оперативник, закрывая блокнот. — Но разглядывать не стал.

— Все так плохо? Мне сказали, работал настоящий садист.

— Там все в крови. Если наш парень не перепачкался с ног до головы, то он просто ас.

Смирнов потянул ноздрями. Он давно уже улавливал запах крови и чего-то еще. Смесь была отвратительной.

— Ладно, — сказал он, садясь на продавленный диван. — Есть предположения, кто это сделал?

— Никаких.

— Что, совсем?

— Угу.

— А почему убитая была сегодня дома?

— На больничном. Третий день.

— Когда ей нужно было идти на прием?

Дымин заглянул в блокнот:

— Послезавтра.

— Она никому не говорила, что ждет сегодня гостей?

— Сыну нет, а дочери — скоро узнаем. По телефону расспрашивать не стал.

— Думаю, сын был бы в курсе. Если только она не встречалась с любовником. Есть, кстати, признаки?

— Вроде нет. Но это точнее скажет Валера.

— А ты почему так решил?

Оперативник пожал плечами:

— Постель больше похожа на койку больного, а не на ложе страсти.

— Ты эксперт?! — усмехнулся Смирнов.

— Нет, эксперт у нас Валера. Так что он нам и скажет.

— Чем жертва была больна?

— Я позвонил в поликлинику, лечащий врач сказал, что ангиной. Почти не могла говорить.

— На двери есть засовы или крюки? То, что нельзя открыть снаружи.

— Нет. Два замка, один цилиндровый, другой сувадальный. Оба накладные.

— А на внутренней двери?

— Ничего.

— Какой замок был залит пеной? Сувадальный?

— Да.

— А сломаны оба?

— Да. Хотя они не столько сломаны, сколько поцарапаны внутри. Механизм остался в рабочем состоянии. Так что наш убийца, скорее всего, пытался изобразить проникновение при помощи отмычек.

— Это Степа так сказал?

— Да. Он забрал замки на экспертизу, но по предварительному осмотру получается так.

Из соседней комнаты появился криминалист. Валера Ратников был приземистым пузаном с клочками волос над ушами, короткими пшеничными усами и мясистым носом, на котором криво сидели очки с круглыми стеклами, издалека напоминающими пенсне.

— Здорово, — кивнул он Смирнову и принялся стаскивать перчатки.

— Привет. — Следователь протянул руку, криминалист вяло пожал ее. — Ну что?

— Ничего хорошего. — Ратников вытащил большой мятый платок в серую клетку и протер лысину, затем шумно высморкался и спрятал платок обратно. — Похоже, настоящий псих.

— А поподробнее? — Смирнов постучал карандашом по блокноту. — Есть что-нибудь важное?

— Это после вскрытия. — Криминалист устало опустился в кресло. — Сейчас могу дать только общую картину. Полный modus operandi завтра вечером. В лучшем случае.

— Что-что? — не понял Смирнов. — Какой еще операнди?

— Ну, «образ действия». То, как убийца обставил преступление, — пояснил Ратников.

— Ясно. Мы это называем «почерком».

— Буду знать. Так вот, как я уже сказал, получите свой «почерк убийцы» завтра вечером.

— Что-то быстро, — удивился Смирнов.

— Дело необычное. — Ратников взглянул на Дымина. — Ты что, ему не сказал?

— О чем? — напрягся следователь.

Оперативник вздохнул, отведя глаза.

— Этот парень абсолютно чокнутый, — сказал он. — Смотрел фильмы про маньяков?

— Ну!

— Из той же области.

— Это решать психиатрам, — проговорил Смирнов недовольно. — Не надо самодеятельности. — Он повернулся к Ратникову: — Выкладывай.

— Да ради бога! — Криминалист сложил руки на животе. — Убийца работал неторопливо, часа полтора. Он явно получал удовольствие и не торопился — знал, что в ближайшее время никто домой не вернется. Руки у него не дрожали. Но я бы не сказал, что он знаком с медициной. Он явно стремился причинить боль, но места для надрезов выбирал наугад. Профан.

— Или он маскировался, — вставил Смирнов.

— Возможно. — Ратников пожал плечами. — Но не думаю. Такие люди обычно делают все по полной программе. Знай он особенно болезненные зоны, он бы этим воспользовался. Но об этом лучше скажут психиатры.

Смирнов кивнул:

— Конечно. Давай по телу.

— Смерть наступила в результате болевого шока или потери крови. Точно скажу завтра. Жертву усыпили хлороформом, привязали к столу и заклеили рот скотчем. Затем преступник нанес семь резаных ран, предположительно кухонным ножом, который оставил в комнате. Думаю, он взял его в квартире, а не принес с собой. Во всяком случае, я нашел на кухне еще четыре из того же набора. Затем убийца вспорол жертве живот и разрезал прямую кишку и мочевой пузырь. Их содержимое он извлек и поместил в миску, тоже, я уверен, взятую в квартире. Миску поставил женщине на грудь. К этому моменту она была мертва. Затем он отклеил скотч, отрезал язык и засунул его во влагалище. — Ратников развел руками. — Вот так-то!

— Есть еще надпись, — вставил Дымин.

— А, да, — кивнул криминалист. — На правой руке трупа по-латыни написано «Memento 9».

— «Помни о девяти», — перевел Смирнов.

— Точно. Напоминает известную фразу «Memento mori», «Помни о смерти», да?

— Да. А при чем тут «девять»?

Криминалист пожал плечами:

— Понятия не имею. Мое дело обследовать тела, а не расшифровывать послания психов.

Смирнов пробежал глазами записи в блокноте.

— Итак, что убийца принес с собой? — спросил он.

— Я думаю, набор был примерно такой: сосуд с хлороформом, тряпка, чтобы пропитать ее и набросить на лицо жертвы, инструмент для имитации взлома, синий скотч, баллон с монтажной пеной и веревка.

— А ножницы?

— Нет, пользовался теми, что нашел в квартире.

— Думаешь, он плохо подготовился?

— Ты имеешь в виду, что он не прихватил нож, ножницы и миску? Нет, это сделано нарочно, чтобы тащить с собой поменьше предметов, которые могут указать на него.

— Так я и думал, — пробормотал Смирнов. — Это все?

— Пока да.

— Ладно, спасибо. — Следователь закрыл блокнот и перегнал незажженную сигарету в другой угол рта. — Пришлешь мне завтра отчет на «мыло»?

Ратников кивнул:

— Как только — так сразу. Мы можем забирать тело?

— Фотки сделали?

— Конечно.

— Я сначала взгляну на него.

— Как хочешь.

Смирнов встал.

— Держи! — Криминалист достал из кармана и бросил ему плоскую жестяную коробочку.

Это была ментоловая мазь. Она заглушала запахи смерти и разложения. Смирнов открыл крышку и дважды мазнул под носом:

— Спасибо.

Вернув коробочку криминалисту, он вошел в комнату, где произошло убийство.

Дымин с явной неохотой последовал за ним.

Запах крови пробивался даже сквозь ментол. И неудивительно: ее натекло целое озеро. Помощники Ратникова расхаживали по паркету в резиновых сапогах. Вернее, уже не расхаживали, а сидели на жестком угловом диване и курили, стряхивая пепел в жестяные крышки.

— Привет! — сказал один из них, увидев Смирнова.

Следователь не помнил его имени. Кивнув, он подошел к краю темной лужи. До тела было метра полтора. Оно еще лежало на столе, но веревки, которыми убийца привязал женщину, уже сняли. Разрезанные, они лежали на табурете в целлофановом пакете. Канат примерно с палец толщиной. Криминалисты не повредили узлы — это тоже улика.

Смирнов бросил взгляд на труп. Покрытая коркой крови плоть, на груди — белая эмалированная миска. У него самого дома набор таких же. Запах испражнений, угадывающийся несмотря на ментол. Мухи, вьющиеся под потолком. Смирнов поискал глазами правую руку убитой. На ней была видна надпись, хотя разобрать буквы с такого расстояния было нельзя.

— Валер! — позвал следователь, обернувшись.

— Чего? — проговорил криминалист, входя.

— Чем он сделал надпись?

— Кисточкой.

— Какой?

— Не знаю. Волосков мы не нашли, но судя по тому, как легла кровь…

— Ты мне ничего об этом не сказал.

— Забыл. В отчете все будет.

— Значит, кисточку он принес и унес с собой?

Ратников кивнул:

— Никто из членов семьи не рисует. У парня есть набор для рисования, но убийца не стал бы забирать кисточку, если бы нашел ее в квартире. Все остальное он ведь оставил.

Смирнов остановил взгляд на луже крови. Она дотекла до противоположной стены, хотя большая ее часть впиталась в паркет. Вернее, ушла через щели между плашками.

— Ты сказал, наш псих хотел причинить женщине боль.

— Несомненно. Он пытал ее.

— Может, он хотел добиться какой-то информации? Она ведь работала юристом.

— Не думаю. Он снял скотч лишь однажды — после того, как она умерла. Он с ней не разговаривал. Во всяком случае, от нее реплик не требовалось.

— Тогда почему он вырезал язык после смерти? Она ведь уже не могла ничего почувствовать.

— Она закричала бы, если бы была жива.

— Это понятно. Я имею в виду, зачем его вообще вырезать?

Ратников устало пожал плечами:

— Да откуда я знаю? Наверное, это какой-нибудь символ. Так же, как надпись и миска с дерьмом. Мы можем забирать тело?

— Да.

Смирнов вышел из квартиры. Щелкнул зажигалкой. Поднес пламя к концу сигареты и сделал глубокий вдох. Дым обжег легкие, во рту появилось ощущение терпкости. Все портила только ментоловая мазь. Он достал платок и резким движением вытер ее, но это не помогло. Избавиться от нее можно, только вымывшись с мылом.

Дымин вышел на лестницу вслед за Смирновым.

— Мрак, да? — проговорил он кисло. — Мы это дело никогда не раскроем.

— Это как раз не факт, — возразил Смирнов.

— Не похоже на бытовуху.

— Слишком много… индивидуальности. Если это месть, мы найдем того, кто имел на жертву зуб. Она должна была кому-то очень крепко насолить, чтобы с ней сотворили подобное. Такие вещи в тайне не удержишь.

— Начать с работы?

Смирнов кивнул:

— Да, опросите коллег, клиентов, оппонентов — словом, всех, с кем она имела дело. И не только здесь, но и в Карелии.

Дымин недовольно засопел.

— Ничего, это не помешает, — сказал Смирнов, глубоко затянувшись и пожалев, что не может позволить себе выкурить еще одну. От этой осталась всего половина. — Пусть Жора поработает с соседями, родственниками и друзьями. Не пропускайте никого. Если она открыла убийце дверь, значит, знала его. Если он открыл ее сам, то либо имел ключ, либо мог его изготовить. То есть у него был доступ к одному из комплектов. Точно выясни, сколько их было. Наверняка один есть у дочери, а другой — у сына. Проверьте мужа дочери. И еще. Надо узнать, на кого записана квартира, есть ли завещание и так далее. Короче, отработайте мотив.

Дымин кивнул. Все это время он делал пометки в блокноте, хотя и так знал порядок при расследовании. И тем не менее каждый раз записывал то, что говорил Смирнов. То ли чтобы выслужиться, то ли из любви к порядку.

— Материалы мне нужны не позднее завтрашнего вечера.

Оперативник крякнул, но ничего не сказал. Смирнов смерил взглядом его плотную атлетическую фигуру. Широкие плечи, немного сутулая осанка боксера-любителя, короткая шея. Куртка-тренч цвета хаки и штаны-карго, в карманах которых Дымин таскал черт знает что: от зарядника для мобильного и до бутербродов, которые по утрам готовила ему его девчонка Лиза.

— Не затягивайте, — добавил Смирнов, хотя знал, что его оперативники зря терять времени не будут. — Это дело надо расследовать по горячим следам.

— Если парень притащился из Карелии…

— То он уже на пути домой, — кивнул Смирнов. — Но мы все равно можем проследить его перемещения. Запросите списки отбывших в Карелию.

— Что, все? — опешил Дымин.

— Да. Поезда, самолеты. Прикиньте, сколько ему нужно было времени, чтобы добраться отсюда до вокзалов и аэропорта. Получите примерное время, когда он мог покинуть город. Но акцент сделайте на питерском окружении.

Дымин кивнул с явным облегчением.

— Ладно, постараемся побыстрее.

На площадке появились помощники Ратникова. Они выносили на носилках упакованный в черный пластиковый мешок труп. Сам криминалист шагал следом с кожаным чемоданчиком в руке.

— Адье, парни! — махнул он, проходя мимо.

— Отчет на «мыло», — напомнил Смирнов.

— Да-да, — кивнул Ратников, вызывая лифт.

Носилки туда не помещались, так что его помощники двинулись по лестнице.

Следователь и оперативник проводили их взглядами.

— Заканчивайте здесь, — проговорил Смирнов, когда люди с носилками скрылись за поворотом лестницы. — До завтра все равно уже ничего не сделаешь. Опросите свидетелей — и по домам.

— А ты? — спросил Дымин.

— Я составлю полное досье на жертву. Сделаю сегодня несколько запросов. Раз она юрист, про нее многое должно быть известно. Потом объединим то, что я нарою, с тем, что выясните вы с Жорой. Может, что-нибудь и проклюнется.

Оперативник кивнул без особого энтузиазма. Смирнов выбросил окурок в пролет и застегнул куртку:

— Все, я — в отдел.

— Пока. — Дымин нырнул обратно в квартиру.

Следователь вызвал лифт. В полумраке лестничной площадки красный огонек кнопки напоминал глаз затаившегося в глубине механизма демона. Смирнов отвернулся, стараясь не смотреть. Борьба с курением была сущей ерундой, мелочью по сравнению с той войной, которую ему приходилось вести с самим собой, со своими страхами. С тех пор как умерла Кристина, он стал солдатом, целыми днями сражающимся с полчищами демонов. Все эти приборы, приспособления и устройства — какой синоним ни подбери, все указывали на одно и то же: затаившееся зло! Смирнов четыре года посещал психолога и знал, что его фобия не имеет логических оснований, и на самом деле гаджеты — просто набор металла, пластика и прочей ерунды, но ничего не мог с собой поделать. Стоило ему взглянуть на прибор, и он чувствовал таящуюся в его недрах пульсацию зла. Даже собственный мобильник вызывал у него отвращение и страх. По крайней мере раз в день Смирнов разбирал его, чтобы убедиться, что демона не существует. И каждый раз его отсутствие ни в чем его не убеждало. Зло просто спряталось. Но оно не дремлет. Оно следит и ждет удобного случая.

Все это из-за смерти Кристины. Ее нет вот уже двенадцать лет, а он до сих пор носит в себе открытую рану. И она пожирает его изнутри, подобно окровавленной пасти демона. Зло внутри его. Оно поселилось там, и никакому психиатру не под силу справиться с ним. Смирнов был уверен, что одержим, и жил в страхе перед тем, что демон проснется. Он помнил фильм «Изгоняющий дьявола». И хотя понимал, что не станет парить под потолком и вращать головой, ожидал, что зло рано или поздно поглотит его. Но до этого момента он должен использовать каждое мгновение, чтобы бороться с ним. Охотиться на демонов, чтобы держать в страхе того, который поселился в нем.

Лифт остановился, раскрылись дверцы, и Смирнов шагнул в плохо освещенную кабину. Нажал на кнопку первого этажа, невольно прислушиваясь к гудению механизмов. Рычание зверя. Монстр, проникший в шахту, сросшийся с медными катушками, тросами и грузами. Он рядом, сопит и роняет слюну. Он охвачен алчностью и голодом. Даже пластик, которым обшиты стены кабины, источает его мерзостную вонь!

Лифт замер, и Смирнов с облегчением вышел на площадку первого этажа. На ходу застегивая куртку, спустился по последним ступенькам и распахнул дверь парадного.

Кристина, раздавленная гидравлическим прессом. Кости, мышцы, кожа и кровь, превращенные в месиво, темную кашу, которую невозможно ассоциировать с человеком. С тех пор у Смирнова появился иммунитет к подобным зрелищам. Но он достался ему дорогой ценой!

Он пошел служить в полицию не для того, чтобы найти преступника. Его нашли без него. Осудили и поместили в тюрьму, где его зарезали сокамерники, которые не пришли в восторг от соседства с убийцей ребенка. Мстить было некому.

Но зло осталось, оно никуда не делось.

На улице все еще лил дождь. Смирнов сгорбился и побежал к своей машине, синей «мицубиси», припаркованной в десятке метров под развесистым кленом. Хлопнув дверцей, перевел дух и коротко улыбнулся. Затем снял мокрую куртку и бросил ее на сиденье рядом с собой. Автомобиль тоже был напичкан злом, но он давал комфорт. Это было пассивное зло — до тех пор, пока заключенный в него демон не решит отключить тормоза или выкинуть еще какой-нибудь фокус. На самом деле Смирнов ждал от него подобной выходки со дня на день. Но Господь хранил его. До тех пор, пока он боролся со злом, — на улицах и в себе. Нельзя давать слабину — иначе потеряешь душу, подумал Смирнов. Он прикрыл на мгновение глаза, представил растерзанное тело женщины, которое только что видел, и произнес короткую молитву. «Что ни делается, все во славу Твою! Принимаю это испытание, как и прочие. Да свершится воля Всевышнего!»

Смирнов вставил ключ в зажигание и завел мотор. «Мицубиси» выехал на дорогу, проехал мимо микроавтобуса криминалистов и машины оперов, свернул направо и покатил вдоль футбольного поля, обнесенного металлической сеткой. Оно принадлежало школе, видневшейся за тополями. Перед тем как выехать на автостраду, Смирнов взглянул на серый фасад. Ему был знаком этот тип зданий с центральным входом и двумя пристройками по бокам — спортзалом и столовой. Он сам учился в похожей школе. Только в этой были стеклопакеты и новенькие решетки на первом этаже. С вертикальными прутьями, чтобы нельзя было забраться по ним на второй этаж.

Смирнов вырулил на дорогу и покатил к отделу, благо тот находился в десяти минутах езды.

Припарковавшись перед входом, он не торопился выходить из машины. Достал сигарету, размял и положил перед ветровым стеклом. Смирнов чувствовал невольный азарт. Дымин рассуждал о мести и убийце, который спешит скрыться, забиться в свою нору, бежит от правосудия. Но единственное, с чем был согласен следователь, так это с тем, что преступник — псих. И он не просто так обставил сцену смерти. Все эти знаки… Смирнов чувствовал, что они подобраны не случайно. Их можно расшифровать. И убийца оставил их не для того, чтобы полиция на них просто полюбовалась. Это подпись, автограф. Подобное преступление наверняка повторится. Возможно, через год или два, а может, раньше. Все зависит от преступника. Если все прошло по плану, тот не станет ждать долго. Полгода — максимум. Этого хватит, чтобы найти новую жертву, выследить ее и поставить ловушку. Возможно, почерк убийцы немного изменится, но суть останется той же. И надпись… «Помни о девяти». Что это могло значить? Смирнов попытался припомнить, какие смыслы заключены в этом числе, но на ум приходили только девять месяцев беременности. Придется покопаться в Интернете. И глагол тоже важен. «Помни!» Это призвание, побуждение. Кому оно адресовано? Убитой или нашедшему труп? Полиции или родственникам жертвы? Адресат тоже важен. Смирнов взял сигарету и покрутил в пальцах. Желания курить не было. У него появилось дело поинтереснее. Настоящий шанс одолеть зло! Поединок с демоном, который уже овладел чьим-то сознанием. Смирнов глубоко вздохнул и положил сигарету на место. Затем взял куртку и вышел из машины. Придется поработать допоздна.

Глава 2

Вероника отвела от зеркала взгляд, затем и вовсе отвернулась. Что она там не видела, в конце концов? Плохо прокрашенные волосы, седину, заметную на корнях, осунувшиеся щеки и морщины вокруг губ? Свидетельства неумолимого увядания лица, которое и в молодости нельзя было назвать красивым. Вероника горько усмехнулась сама себе: ну вот, опять за свое: сколько можно себя жалеть? Ну не сложилась жизнь, не удалась, зато дочка растет умницей: занимается танцами, музыкой, легкой атлетикой, а на следующий год собирается поступить в театральную студию.

Вероника открыла дверцу холодильника и окинула взглядом его содержимое. Сама она ничего в жизни не добилась, только получила диплом мединститута. Зачем, спрашивается, он ей нужен? Чтобы работать в архиве поликлиники, сортировать бумажки? Она жила на скромную зарплату, алименты, да еще иногда занималась техническими переводами с французского — с помощью словаря и электронного переводчика. Получалось кое-как, но заказчиков и это устраивало — они же не могли проверить качество перевода.

Вероника вытащила из холодильника кастрюлю со слипшимися макаронами и отправилась на кухню. Эти остатки она съест сама, а затем примется готовить обед. На это уйдет пара часов, после чего придется идти в магазин.

Когда раздался звонок в дверь, Вероника как раз накладывала макароны в тарелку, чтобы сунуть в микроволновку. Кто это может быть? Наверное, ошиблись квартирой. Ничего удивительного: с утра алкашня не успевает опохмелиться и путает все на свете. Вероника решила не подходить к двери — сделать вид, что ее нет дома. Звонок раздался снова, на этот раз кнопку держали дольше. Закатив глаза, Вероника пошла в коридор. Свет зажигать не стала, просто открыла внутреннюю дверь и приникла к глазку. На площадке было темно, за дверью маячил какой-то неясный силуэт.

— Вам кого?! — крикнула Вероника, не скрывая раздражения.

Вначале пришло понимание того, что случилось что-то плохое. Затем Вероника открыла глаза — вернее, с трудом их разлепила, чувствуя жжение под веками. Голова была тяжелой, в нее словно накачали тумана. Люстра покачивалась так, словно была подвешена к потолку каюты.

Вероника сглотнула и почувствовала резь в горле — во рту все пересохло. Она повернула голову и поняла, что лежит на столе. Попыталась подняться, но ничего не получилось: в руки и ноги что-то впилось. Она привязана! Более того, Вероника вдруг осознала, что рот у нее заклеен куском скотча.

В соседней комнате послышались шаги. Мерные, уверенные. Неторопливые. Взгляд Вероники упал на кухонное полотенце, на котором лежал нож; его явно для чего-то приготовили. Она его узнала: он был ее собственным. Веронику охватил панический ужас. Пришло понимание того, что скоро случится что-то очень страшное.

Шаги зазвучали ближе — человек приближался. Когда он возник на пороге, первое, что бросилось в глаза, — черное лицо! Нечеловеческое, жуткое, словно пришедшее из кошмаров. Физиономия демона, жаждущего плоти! Когда существо сделало шаг к Веронике, она почувствовала, что улетает. Мгновенная вспышка — и она потеряла сознание.

— Значит, медикаменты не пропали?

— Нет, все на месте. Мы тщательно проверили. Даже шкафчики не взломаны.

Заведующая детской поликлиникой была грузной брюнеткой с коротко стриженными волосами и вульгарной красной помадой на дряблых губах. Глаза у нее были слишком сильно накрашены, отчего зрачки казались маленькими насекомыми, укрывшимися в черных створках век.

— Ладно, спасибо. — Алик Казимов задумчиво кивнул и отложил блокнот в сторону. — Можете идти.

Женщина встала и, не прощаясь, вышла. В кабинет отоларингологии, временно ставший штабом дознавателя, тут же вошел Павлов, оперативник, прибывший по факту взлома вместе с Казимовым.

— Ну что? — спросил он, плюхнувшись на стул и шмыгая носом.

— Ничего, — отозвался дознаватель, пожав костистыми плечами. Обтянутый синим свитером, Казимов производил впечатление оголодавшего подростка. — Похоже, ничего не украли. Взломали окно на втором этаже, со стороны двора, забрались в комнату — это архив, а дальше не пошли, хотя замок двери, ведущей в коридор, чисто символический. Спрашивается: что им нужно было в поликлинике?

— Может, вспугнул кто? — услужливо предположил Павлов.

— В здании никого не было.

— А архив внимательно просмотрели?

— В том-то и дело, что нет. В нем работает некая Миронова, так вот она сегодня на работу не явилась. Села на больничный. А без нее точно сказать, все ли документы на месте, никто не может.

— Ночью влезли к ней в архив, а утром она уже больна? — прищурился Павлов.

Казимов кивнул:

— Вот-вот. Надо к ней съездить. Чувствую, что-то тут не так. — Он постучал пальцами по блокноту. — С одной стороны, она и так могла взять все, что ей нужно, без привлечения внимания, а с другой, уж больно странное совпадение. Коллеги говорят, что вчера она ни на что не жаловалась.

— Внезапная болезнь? — улыбнулся Павлов. — Ладно, я съезжу.

— И давай прямо сейчас. Возьми Колю, и отправляйтесь. Адрес узнай у заведующей.

Оперативник поднялся:

— Все понял. Уже выезжаем.

Когда Павлов ушел, Казимов встал со стула и сделал пару шагов вдоль стола. Затем сел на подоконник, отодвинув тюлевую занавеску. За окном виднелись машины скорой помощи и детские коляски, прикованные к ограде велосипедными тросами.

Дело не казалось сложным. Интуиция и опыт подсказывали дознавателю, что допрос Мироновой расставит все на свои места. Тут непременно должен быть замешан какой-нибудь родственник, достаточно ловкий и решительный, чтобы взломать окно, но недостаточно… да, вот тут-то и крылась загвоздка. Что помешало ночному посетителю выйти из архива? Не за бумажками же он лазил! Впрочем, может, он открыл дверь в коридор ключом? Если так, то он наверняка взял его у Мироновой. И она не может не знать преступника.

Казимов вздохнул и достал жвачку «ригли». Положив мятную пластинку в рот, пригладил короткие черные волосы и встал. Он еще не завтракал, а в поликлинике никто не мог сказать ничего путного. Пока оперативники допросят Миронову и вернутся, пройдет не меньше двух часов. Он как раз успеет перекусить.

Дознаватель вышел из кабинета, кивнул одному из полицейских и быстрым шагом направился по коридору. Выйдя из поликлиники, он с облегчением перевел дух. Казимов всегда чувствовал себя неуютно в обществе коллег, особенно носивших форму. Они казались ему чужими, вернее, чуждыми. Он притворялся своим, но каждый раз ему приходилось переступать через себя. Проклятый страх!

Дознаватель застегнул светло-серый плащ и сбежал по ступенькам на тротуар. Справа было небольшое кафе, в котором он иногда обедал, — когда ему особенно не хотелось встречаться с кем-нибудь из коллег. Обогнув здание поликлиники, он прошел по дорожке между рядами тополей, пересек детскую площадку и толкнул дверь.

В кафе было темно, несмотря на утро. Плотные шторы надежно защищали от солнечных лучей. Казимов сел за угловой столик и придвинул стеклянную пепельницу. К нему подошла знакомая официантка по имени Лена. Во всяком случае, так было написано на ее бедже.

— Меню, — проговорила она с улыбкой и протянула коричневую папку.

— Спасибо, — кивнул Казимов.

Когда официантка отошла, он достал пачку «Честера» и зажигалку. Ему не надо было открывать меню, он и так знал, что закажет. Щелкнув «крикетом», Казимов затянулся и откинулся на кожаную спинку диванчика.

Посетителей было мало. В дальнем конце зала сидели два осетина, справа от них расположились менеджеры среднего звена. Две девушки через столик от Казимова обедали и пили пиво прямо из бутылок.

— Определились? — Официантка подошла быстро, заметив, что посетитель не открывает меню.

Казимов быстро проговорил заказ, и она исчезла, прихватив кожаную папку.

Дознаватель курил, стряхивая пепел щелчком указательного пальца. Почему он пошел в полицию? Мотивы были для него очевидны — всегда, с самого начала, — но оттого не менее постыдны. Им руководил страх.

Отправной точкой стал арест старшего брата. Алик тогда еще ходил в школу. Гаджи взяли в ночном клубе с тремя приятелями. Они подрались с какими-то парнями. В отделении им подбросили наркотики. По крайней мере, так утверждал Гаджи. Сперва Алик ему верил, затем начал сомневаться. Он понимал, что брат никогда не признается, но уверенности, конечно, не было. И возможность того, что наркотики ему подбросили, оставалась реальной. Именно она заставила Алика пойти работать в полицию. Чтобы защититься. От произвола, от насилия тех, кому нельзя противопоставить закон. Потому что они сами и есть закон. Он влез в их логово, стал одним из них, и они не могут укусить его. Они из одной стаи, одной крови.

И только Алик Казимов знал, что на самом деле он овца, натянувшая волчью шкуру. Как в той поговорке, только наоборот.

Он заканчивал есть рагу, когда зазвонил мобильник. На экране высветился номер Павлова. — Да?

— Слушай, Алик, мы сейчас у Мироновой. Приезжай! — Тон у опера был какой-то странный.

Казимов отодвинул почти пустую тарелку и протянул руку к чайнику. Интуиция подсказывала, что обед придется сворачивать.

— В чем дело?

— Помнишь вчерашнее убийство?

— Которое ведет Смирнов?

— Ага. Оно самое.

— И что? — Казимов насторожился. Чайник застыл над чашкой.

— Похоже, еще одно. Никто не открывает, и скважина залита монтажной пеной. Она еще не до конца просохла.

Дознаватель вспомнил, как делал летом ремонт в квартире. Пена застывает за полчаса, значит, оперативники едва не застали убийцу с поличным! Проклятье! Он медленно наполнил чашку зеленым чаем.

— Алло! — крикнул Павлов. — Ты здесь?

— Да. Напомни адрес.

Опер продиктовал.

— Через четверть часа буду, — пообещал Казимов.

Отключив мобильник, он взял чашку и секунд десять смотрел на ее содержимое. Затем осушил ее несколькими большими глотками.

— Счет!

Его возглас заставил официантку обернуться. Казимов поднял руку, чтобы она поняла, кто ее звал. Девушка быстро подошла и сложила на поднос грязную посуду.

Казимов сунул мобильник в карман плаща и вынул бумажник.

— Подождите, — сказал он, останавливая девушку. — Я тороплюсь. Возьмите сразу. — Он протянул ей деньги.

Официантка кивнула.

— Хорошо. Сейчас принесу сдачу.

— Не надо. — Казимов встал.

Через минуту он уже шагал по направлению к улице, где жила Миронова. Если Павлов прав, там его ждал труп. Оперативники, конечно, уже вызвали слесаря, так что, возможно, он явится к «открытию». Хотя вряд ли. Скорее всего, придется ждать не меньше часа, пока взломают замок. Разве что у соседей есть запасные ключи или родственники убитой находятся где-нибудь поблизости.

Когда Казимов поднялся на шестой этаж новостройки, дверь квартиры была распахнута и на площадке валялись щепки — следы взлома. Слесарь, похоже, воспользовался фомкой. Дознаватель осмотрел забитую пеной скважину — ее не трогали — и вошел в квартиру.

Убийство произошло недавно, поэтому запах крови был совсем слабый. А вот фекалиями воняло сильно. До Казимова донеслись голоса. Он пошел на звук и через несколько секунд оказался на пороге гостиной. Павлов и Зимчук стояли возле трупа, привязанного к столу. Две понятые (женщины лет шестидесяти) и слесарь сидели на диване в состоянии, близком к обмороку.

— Привет! — махнул рукой Павлов, заметив Казимова. — Я был прав.

— Вижу, — кивнул дознаватель, доставая платок и стараясь не смотреть на труп. Он слышал жужжание мух, всхлипы понятых и скрип половиц под оперативниками. — Позвонили Смирнову? — спросил Казимов, взглянув на Павлова.

Нет.

— Почему?

— Думали, ты сам захочешь.

— Правильно.

— Почерк убийцы явно тот же, — заявил Зимчук, указав ручкой на тело. Он делал какие-то пометки в блокноте. — Тут и к бабке не ходи.

— В смысле, к медэксперту, — вставил Павлов. — Картина та же.

— Бригаду вызвали? — поинтересовался Казимов. Из-за прижатого к носу платка его голос звучал глуховато.

— А то! Ждем-с.

— Понятых отпустите, — сказал Казимов. — Чего людей держите?

— Ах да! — спохватился Зимчук. — Пройдемте, товарищи. — Он подошел к женщинам, чтобы помочь им встать. Вместе со слесарем вывел их из гостиной.

Казимову пришлось посторониться, чтобы пропустить их.

— Серийный маньяк, — пробормотал Павлов, разглядывая тело, на которое дознаватель по-прежнему старался не смотреть. — Кто бы мог подумать!

— Да, такое не только в кино бывает, — кивнул Казимов, просто чтобы не молчать.

— Может, выйдем? — предложил опер. — Больно воняет.

Казимов был благодарен ему за предложение.

— Да, — согласился он. — Поговори с соседями, расспроси всех на лестнице. А я пока позвоню Смирнову. Пусть подключается.

Они вышли из гостиной. Павлов отправился искать Зимчука, чтобы распределить с ним жильцов, с которых предстояло снять показания, а Казимов сел на кухне поближе к окну и достал сигарету. Поискал глазами пепельницу, но не нашел. Тогда взял из раковины грязное блюдце. Какова вероятность того, что из него ел убийца? Практически нулевая. Конечно, не положено, но черт с ним! Казимов щелкнул зажигалкой и закурил.

Вообще-то он дознаватель, и убийства не по его части. Тем более с такими отягчающими. Вот приедет Смирнов, и пускай разбирается. Одно дело у него уже есть, это пойдет в довесок. Меньше всего Казимову хотелось расследовать убийство. Взломы, кражи, хулиганство — вот его стихия. Он достал телефон и набрал номер Смирнова.

— Алло?

Хрипловатый голос был ему отлично знаком.

— Валер, это Алик.

— Здорово. Что случилось?

— У нас тут труп.

— Поздравляю. А я при чем?

— Кажется, это по твоей части.

— Что, все так серьезно?

— Да. Помнишь вчерашнее убийство?

— Ну и?..

— Это продолжение.

Повисла короткая пауза.

— Уверен? — наконец проговорил следователь.

— На все сто.

— Что за хрень?! — Смирнов, кажется, растерялся. — Второе убийство уже на следующий день?

Казимов понимал, о чем тот говорит.

— Не похоже на маньяка, да?

— Никак не ожидал, — признался Смирнов. — Ладно, сейчас буду. Давай адрес.

Казимов продиктовал ему улицу, дом и квартиру.

— Не ошибешься, — добавил он. — Скоро тут будет куча наших.

— Уже вызвали бригаду?

— Да.

— Ясно. Ну, ждите.

Казимов выключил мобильник и спрятал его в карман. Затянулся, наблюдая за тем, как огонь пожирает сигарету. Выдохнул голубоватый дым. Кажется, это дело он сплавил. Когда приедет Смирнов, можно будет свалить и заняться взломом поликлиники. Хотя… Казимова вдруг пронзила неприятная мысль: что, если смерть Мироновой связана с ночным проникновением в архив? Если так… то все только начинается.

Дознаватель потушил сигарету в блюдце и встал. Надо собрать досье на убитую, выяснить, есть ли связь между ней и вчерашней жертвой. Знакомы ли они вообще? Казимов почувствовал знакомый азарт, который охватывал его временами, тогда он забывал, что лишь маскируется под полицейского, и действительно становился им. Он решительно вышел из кухни и вернулся в гостиную. Теперь он заставил себя смотреть на труп. Подойти к нему он не мог: крови натекло много, и она образовывала под столом большую лужу. Но и с расстояния было видно, что живот у женщины вспорот, а над телом убийца потрудился при помощи ножа или скальпеля. На грудь он поставил ей алюминиевую миску, и в ней, как помнил Казимов, должны находиться испражнения.

Рассказ о страшной вчерашней находке, который он слышал накануне в отделе, потряс его. И вот теперь он сам столкнулся с работой зверя. Казимов никогда не понимал, что заставляет человека убивать и тем более пытать. Насилие было ему чуждо, и ежедневное столкновение с ним причиняло дознавателю почти физическую боль. Бывали дни, когда он возвращался домой измученный и разбитый и мог только доковылять до дивана и повалиться на него прямо в одежде. Иногда он просыпался посреди ночи, и тогда приходилось раздеваться, борясь с ломотой во всем теле и сухостью во рту, идти в ванную, чтобы принять душ, а затем на кухню, где Казимов делал себе бутерброд и съедал его без аппетита, запивая черным чаем. Стоило ли такое существование иллюзии безопасности? Он не был в этом уверен, но ничего не мог поделать: страх угодить за решетку въелся в него, глубоко запустил щупальца в его душу. Как говорится, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Эти слова не раз всплывали в мозгу Казимова красными пульсирующими буквами. Письмена Бальтазара. Клеймо хаоса.

Смерть Гаджи (его убили в СИЗО на второй неделе заключения) окончательно закрепила фобию Казимова. С тех пор он дважды посещал психолога, но никакого сдвига к улучшению так и не наметилось. Возможно, стоило продолжать визиты, но Казимов боялся, что излечится и захочет бросить работу. Что тогда с ним будет? Кто защитит его от слепого закона?

Глядя на труп, Казимов чувствовал не страх, а отвращение. И еще — азарт. Он не признавался в этом даже себе, но подобные моменты, когда он превращался в хищника, в охотника, тоже держали его на работе в полиции. На миг дознаватель даже пожалел, что дело заберет Смирнов. Впрочем, возможно, он захочет, чтобы Казимов продолжал следствие по взлому в поликлинике. Алик тряхнул головой: да что же это он? Он ведь только что радовался тому, что так удачно избавился от трупа!

Помедлив, Казимов набрал номер Смирнова.

— Да?!

— Это опять я.

— Что случилось? — Голос у следователя был настороженный.

— Пока больше ничего. Ты забираешь дело?

— Видимо, да.

— Я бы хотел продолжить отрабатывать взлом поликлиники.

— Думаешь, тут есть связь с убийством?

— Странное совпадение. И еще более странное проникновение. Ничего не взяли. В смысле, ценного.

— Поподробнее.

— Забрались в архив, но дальше не пошли. Если что-то и сперли, то бумажки.

— И ты считаешь, что это не свидетельствует об их ценности? — поинтересовался Смирнов с легкой долей сарказма.

Казимов предвидел подобный вопрос.

— В том-то и дело, — ответил он, — что там хранятся только самые обычные бумажки. Старье.

— Кому-то оно понадобилось. Уже выяснили, что пропало?

— Нет, там работы на неделю.

— У нас столько нет. Что, если этот ублюдок завтра еще кого-нибудь грохнет? Кстати, в двенадцать слет у Петровича.

Казимов машинально взглянул на часы. Большие красные «Casio» с пластиковым ремешком — тренд уходящего года. Ему подарила их сестра перед тем, как уехать в Финляндию. Как она надеялась — навсегда. Родители ждали, что она перетащит их за собой, но с этим были сложности. Никто не хотел пускать в страну стариков, чтобы платить им пенсию.

Казимов вышел в прихожую и подозвал Павлова:

— Когда будут криминалисты?

— Минут через двадцать.

— Мне надо быть к двенадцати у Петровича.

— Нет проблем, шеф, — ответил оперативник, подражая американским копам. — Справимся.

— Я постараюсь вернуться побыстрее. Скорее всего, вместе со Смирновым.

Павлов понимающе кивнул:

— Удачи.

Казимов вышел на улицу, запахнул плащ и с подозрением посмотрел на небо. Над городом собирались тучи, но дождем еще не пахло. Дознаватель обычно чувствовал такие вещи. Прежде чем отправиться в отдел, он зашел в магазин и купил слоеный пирожок — на всякий случай. Затем достал из кармана жвачку и сунул в рот новую мятную пластинку — взамен прежней. Теперь можно было идти к Петровичу.

Смирнов положил телефон на подлокотник и уставился на психиатра. Тот сидел напротив, откинувшись в кресле и сложив руки на тощем животе. На нем были потрепанная белая рубашка, серая жилетка и льняные брюки, надетые не по погоде. Казалось, что Карл Иванович Ревейко пытается раствориться в комнате шесть на пять метров, служившей ему кабинетом.

— Неприятные новости? — сочувственно поинтересовался психиатр, следя за Смирновым.

— Этот тип опять убил. Сегодня.

Ревейко удивленно поднял брови.

— Что? Вы шутите?

— Какое уж тут!.. — с досадой махнул рукой Смирнов. — Это Казимов звонил. Его люди нашли труп. Почерк убийцы такой же.

Они только что обсуждали примерный психологический портрет убийцы. Ревейко утверждал, что это мужчина не старше тридцати, славянской внешности, образованный. И еще пару минут назад он был уверен, что убийство не повторится раньше следующего года.

— Что скажете теперь? — поинтересовался Смирнов.

— Пока рано делать выводы, — пожал плечами психиатр. — Нужно дождаться результатов вскрытия, тщательно сравнить почерк убийцы. Могут быть незначительные расхождения, а это всегда важно.

— Ладно, а что бы вы мне могли сказать сейчас? — Смирнов достал сигарету и принялся вертеть ее в руках.

Психиатр молча следил за ним, словно боялся, что тот закурит прямо в кабинете.

— Что означают все эти… выкрутасы?

— Вы про надпись и миску с фекалиями? — зачем-то уточнил Ревейко.

— Ага. И про все остальное тоже. Вы же образованный человек, Карл Иванович. Неужели почерк убийцы не наводит вас ни на какую мысль? Бросьте мне кость! — Смирнов сгреб мобильник, проверил время и сунул его в карман. В запасе было еще более получаса. Правда, следовало включить сюда еще и дорогу к отделу.

— Я бы сказал, что отправной точкой для расследования надо взять девятку, — поразмыслив, проговорил Ревейко. — Поищите в Интернете, там должны быть значения этого числа. Может, вам повезет.

И еще кое-что. Этот ваш убийца любит оружие. Он пользовался тем, которое нашел в квартирах жертв, но это только потому, что он осторожен. Я уверен, что у него дома есть либо коллекция ножей, либо какой-нибудь кинжал, который висит на почетном месте.

Смирнов нахмурился.

— Это мне не сильно поможет. Не могу же я заглядывать ко всем подряд.

— Подряд и не надо, — легко согласился Ревейко. — Но у вас же будут подозреваемые? Вот и смотрите по сторонам, когда будете с ними беседовать.

— Обычно мы вызываем людей для дачи показаний в отдел, — заметил Смирнов.

Психиатр коротко улыбнулся — одними губами.

— Обычно ваши преступники не потрошат своих жертв, чтобы наполнить фекалиями миску и водрузить ее на грудь трупа, верно?

— Да, — нехотя подтвердил Смирнов. — Это точно. Все бывает в первый раз.

— Очень трезвый взгляд на жизнь, — одобрил без тени улыбки Ревейко. — К сожалению, пока ничем помочь не могу. То, что искать следует прежде всего среди знакомых, вы и так понимаете, конечно?

Смирнов кивнул.

— Волк охотится там, где знает лес, — пробормотал он, вставая. — Спасибо за помощь. — Он забрал со стола тощее досье, которое давал психиатру для ознакомления.

— Пока не за что, — отозвался Ревейко, тоже вставая. — Получите новые данные — милости прошу.

— Спасибо, — повторил Смирнов. — Непременно.

Психиатр проводил его до двери.

Выйдя на улицу, следователь сунул сигарету в карман и взял папку под мышку. Он верил в одержимость. По его представлениям, любой преступник находился во власти демона — вроде тех, что оккупировали механические устройства и прочие гаджеты. Он сожалел о том, что в мире практически упразднился чин экзорциста. Смирнов полагал, что молитва и соответствующий ритуал способны решить многие проблемы. Он не мог изгонять бесов, но зато он был в силах ловить их и изолировать. К сожалению, вместе с их жертвами, несчастными, вынужденными стать преступниками. Но это было единственным доступным ему средством борьбы со злом.

Смирнов зашагал по направлению к отделу, хотя время еще было. Там он встретится с начальником отдела и Казимовым, дознавателем, про которого поговаривали, что он с большими странностями. Но, как говорится, «кто без греха, пусть первым бросит в меня камень». Усмехнувшись, Смирнов прибавил шагу — ему показалось, что ветер стал холоднее, а это означало приближение грозы.

— Чем порадуете? — мрачно поинтересовался Павел Петрович, обводя подчиненных взглядом исподлобья. — Сдвиги есть? — Он уставился на Смирнова.

Тот поерзал, кашлянул, аккуратно положил перед собой сигарету, которую разминал пальцами.

— Вы же знаете, Пал Петрович, что в делах такого рода выявить мотив сразу практически невозможно.

— Знаю, — кивнул начальник. — Но теперь у вас уже два убийства. — Он взглянул на Казимова. — Есть что сравнивать.

— Жертвы совершенно не похожи, — проговорил Смирнов. — Мы тут с коллегой немного пообщались перед совещанием. — Он коротко кивнул Казимову. — Обменялись, так сказать, информацией. Так вот, женщины совершенно не похожи внешне. Работали в разных местах.

— Но они жили в одном районе, — прервал его Павел Петрович. — В нашем! Возможно, они были знакомы с убийцей.

— Мы постараемся найти точки соприкосновения, — пообещал Смирнов. — Может быть, они и друг с другом знакомы были.

— Вы этого до сих пор не знаете?

— Второй труп только утром нашли.

Павел Петрович усмехнулся.

— Надеюсь, ваши орлы там делом заняты? — поинтересовался он у Казимова.

Дознаватель дернул худыми плечами:

— Собирают полное досье, опрашивают свидетелей. Если убитые были знакомы, мы это выясним.

— Уж будьте любезны! — буркнул Павел Петрович. — Работать будете вместе. — Он поочередно ткнул указательным пальцем в Казимова и Смирнова. — Так дело быстрее пойдет. Все остальное забросьте, подождет. Раскрыть эти убийства важнее всего! Если наш псих начнет каждый день мочить по женщине, наши головы слетят в два счета! — Начальник звонко щелкнул пальцами. — Ясно?

— Ясно, — вздохнул Смирнов.

Казимов только кивнул. Было заметно, что он не в восторге от перспективы заниматься этим делом.

— А взлом поликлиники? — робко поинтересовался дознаватель. — С ним что?

— Думаю, это имеет отношение к убийствам, — предположил Павел Петрович. — Постарайтесь найти связь. Проверьте последние поступления в архив. Короче, я вас должен учить работать, что ли?

— Никак нет, Пал Петрович, — отозвался Смирнов.

— Ну, тогда вперед. И чтобы вечером отчитались.

— Есть! — хором выдохнули следователь и дознаватель, вставая.

— Разрешите идти? — спросил Казимов.

— Да, да! — раздраженно махнул рукой Павел Петрович.

— Есть полезные идеи? — без энтузиазма поинтересовался Смирнов у Казимова, когда они вышли из отдела.

— Откуда? — усмехнулся тот. — Я вообще думал, что это дело тебе отдадут.

— Отдали бы, если б не взлом в поликлинике. Поработаем вместе.

— Угу.

— Ничего, — усмехнулся Смирнов, — я не кусаюсь.

Казимов улыбнулся одними губами:

— Ну, тогда все в порядке.

Смирнов внимательно взглянул на Казимова:

— Слушай, тебе действительно так в лом заниматься этими убийствами?

— Вообще-то нет, — помолчав, признался дознаватель.

— Тогда давай посмотрим на утренний труп.

Казимов кивнул. Он чувствовал азарт, хотя и старался этого не показывать. В конце концов, это было настоящее дело, как в американских триллерах, а не банальное ограбление, драка или бытовуха.

Смирнов открыл дверь машины:

— Прошу, мил-сударь. Карета подана.

— Я вот о чем подумал, — начал Казимов, садясь на место рядом с водителем и доставая мятную пастилку. — Первая жертва работала юристом, вторая — медсестрой. Что, если кто-то хотел заткнуть им рот? Причем надежно.

— Все может быть, — кивнул Смирнов, заводя мотор. — Тем более что языки он им запихал сам знаешь куда.

— Да, он как бы намекал на их болтливость.

— Но если бы убийца хотел замести следы, он бы все сделал по-тихому. А тут поработал явный психопат. Он пытал этих женщин и даже не поленился достать из них дерьмо. Думаешь, обычный киллер стал бы этим заниматься?

— Вряд ли, — согласился Казимов.

— Вот и я о том же, — крякнул Смирнов.

Машина тронулась.

— Главное — выяснить, как жертвы связаны между собой. Предлагаю сравнить их досье. Когда твои парни закончат сбор информации?

— Часа через два.

— Я скажу Дымину, чтобы он притащил все, что нарыли. Сядем и проработаем оба досье.

— Вдруг окажется, что эти две тетки знакомы с детства, — вставил Казимов.

— Ну да, — кивнул Смирнов.

Через четверть часа они припарковались рядом с машиной Ратникова. У парадного курил один из оперативников Казимова.

— Ну что? — спросил дознаватель, подходя.

— Там Валера работает.

— Заканчивает?

Оперативник пожал широкими плечами:

— Кто ж его знает? — Он бросил окурок в урну и открыл дверь парадного. — Пойдем?

— Удалось узнать, знакомы ли жертвы? — спросил Смирнов, пока они поднимались.

— Да. У них дети учатся в одном классе.

— Серьезно?! — Смирнов и Казимов переглянулись. — И в какой школе?

— Тут рядом, — махнул рукой опер. — Во дворе, рядом с футбольным полем. Не помню номер.

— Уточни, — велел Казимов. — Надо туда сходить, — добавил он, обращаясь к Смирнову.

— Да. Самим.

Дверь в квартиру убитой была приоткрыта. На площадке стояли сложенные носилки — значит, Ратников почти закончил первичный осмотр.

Смирнов и Казимов вошли в квартиру, опер указал направление:

— Валера там.

— Как тебе зрелище, кстати? — негромко поинтересовался Смирнов, когда они с Казимовым двинулись вглубь квартиры.

— Жуть.

— Ага. Напоминает американские фильмы, правда?

— Немного.

Они вошли в гостиную. Криминалист стоял возле журнального столика, собирая инструменты.

— Как дела? — спросил Смирнов, подавая руку.

— Та же картинка.

— Когда ее убили?

— Между девятью и одиннадцатью утра.

— После того, как ребенок ушел в школу?

— Наверное. — Криминалист защелкнул замки кейса. — Это уже не ко мне.

— Ты сделал отчет по вчерашнему трупу?

— Не успел. Постараюсь к обеду.

— Ладно. — Смирнов бросил взгляд на труп. — Это вы забираете?

— Да, сейчас ребят позову.

— Нашел что-нибудь интересное? — спросил Казимов.

— Да. — Ратников достал платок и промокнул лицо. — В теле Растоповой. Наш парень залил ей в желудок кислоту. Она еще была жива. Как раз это ее и добило.

— Зачем он это сделал? — нахмурился Смирнов.

— Думаю, чтобы причинить боль.

— Что за кислота? — уточнил дознаватель.

— Соляная.

— Он принес ее с собой?

— Наверняка. И пузырек забрал. Советую поискать в ближайших урнах и помойках.

— Скорее уж на газонах, — заметил Казимов.

Смирнов кивнул:

— Поищем. Трудно достать эту кислоту?

Ратников пожал плечами:

— Смотря кому. Если ты работаешь в лаборатории или…

— Это понятно. А, например, в аптеке? Или в магазине?

— Нет, это вряд ли. Я имею в виду, если ты хочешь сделать это, не оставляя следов.

— То есть?

— Сейчас объясню, только парней позову. Пора тут заканчивать. — Криминалист вышел и вернулся через полминуты в сопровождении пары парней, которые тащили носилки. — Выйдем, — предложил криминалист. — Меня уже тошнит от этой вони.

Следователь и дознаватель с радостью последовали за ним.

— Давайте на балкон, — предложил Ратников. — Подышим свежим воздухом.

Казимов вытащил сигарету и зажигалку. Смирнов покосился на него, но ничего не сказал. Он бы тоже с удовольствием закурил.

— Итак? — обратился он к медэксперту.

— Убийца закачивал кислоту через шланг или трубку, — пояснил Ратников. — Поэтому я не могу сейчас сказать, заливал ли он ее в желудок сегодняшней жертве. Нужно провести вскрытие. Но думаю, почерк убийцы прежний.

— А что насчет того, как можно достать кислоту? — напомнил Казимов.

— Через Интернет можно купить почти любой реактив. Так что приобретение соляной кислоты не проблема. Вот только останутся документы: чеки, накладные.

— В нашем районе есть химические лаборатории?

— Конечно. Две экспертные и еще три при училищах и институтах.

— А в школе может быть соляная кислота? — спросил Казимов, повинуясь наитию.

— Безусловно. В химическом кабинете полно всяких кислот.

Смирнов и дознаватель переглянулись.

— И трубки?

Ратников кивнул:

— Конечно.

— Я поручу Павлову узнать, не покупал ли кто-нибудь кислоту в лабораториях, — сказал Казимов.

— А дома можно изготовить соляную кислоту? — поинтересовался Смирнов.

— Конечно. Для этого нужны поваренная соль, серная кислота, газоотводная трубка, колба, капельная воронка и склянка с водой. Еще можно подсоединить холодильник.

— Химиком быть не обязательно? — уточнил Казимов.

Ратников покачал головой:

— Справится и школьник.

Помощники Ратникова тем временем уложили труп в черный пластиковый мешок и погрузили на носилки. Один из них заглянул на балкон, чтобы сообщить об этом криминалисту.

— Все? — спросил Ратников, взглянув на собеседников. — Я свободен?

— Да, спасибо, — отозвался Смирнов. — Не забудь отчет прислать.

— Как только, так сразу, — пообещал криминалист, уходя с балкона.

Казимов выбросил окурок.

— Ну что?

— Предлагаю, пока Павлов будет обзванивать лаборатории, заглянуть в эту школу. И надо поговорить с родственниками погибших. Вдруг они знают, кто мог иметь зуб на убитых.

— Юрист и медсестра, — медленно проговорил Казимов. — И отрезанные языки. Если они что-то знали, это могло быть связано с судебным разбирательством или иском, который предъявили поликлинике.

— И поэтому ночью кто-то залез в архив, — добавил Смирнов. — Надо выяснить, не было ли жалоб на поликлинику.

— Но из-за этого ведь не убивают, верно?

— Смотря чем разбирательство грозило виновным. А убивают и не за такое, знаешь ли.

Казимов кивнул. Он знал это не хуже следователя. Сколько через его руки прошло бытовых убийств, причиной которых послужила ссора из-за криво повешенного полотенца, не вытертых в прихожей ног, упавшей бутылки с недопитой водкой. Иногда ему казалось, что людям нужен только повод, чтобы пырнуть своего ближнего ножом или забить молотком.

— Заткнуть рот или наказать за болтливость — это разные вещи, — задумчиво произнес Смирнов. — Во втором случае должен быть тот, кто в курсе причин убийства.

— Тот, кому одна из жертв все рассказала, — подхватил Казимов. — Или обе.

— Если убийце это стало известно, то он, конечно, знает имя и этого человека. Значит, будет еще смерть. Минимум одна.

— Мне кажется, нужно проработать надпись.

— «Помни о девяти»?

— Да. Это ключ.

— К чему?

— Мне кажется, если понять послание, то станет ясно, наказали этих женщин или просто заставили замолчать. Подстраховались, так сказать.

— Если это связано с судебным иском, то многие должны быть в курсе. Не только убитые.

— Согласен. И все-таки я бы начал с цифры.

Смирнов кивнул:

— Ладно, так и сделай. Изучи все, что найдешь, поройся в Интернете. Там должны быть энциклопедии символов.

— А ты? — спросил Казимов.

— Я схожу в школу. Думаю, прямо сейчас, пока не кончились уроки.

— Знаешь, что меня удивляет?

— Ну?

— Ратников сказал, что для получения соляной кислоты нужна серная, так?

— Да, и что?

— Если у убийцы была серная кислота, зачем ему делать соляную? Она бы ему отлично подошла.

Смирнов поскреб подбородок.

— Значит… Ему нужна была именно соляная.

— Вот именно, — покачал головой Казимов. — Но почему?

— Поразмыслим об этом потом, а сейчас я в школу. Давай встретимся в отделе перед обедом, заберем отчет Ратникова, если он соизволит его переслать, и сравним впечатления.

Казимов кивнул:

— Хорошо. Значит, разделимся.

Они вернулись в комнату.

— Ну, до встречи. — Смирнов протянул дознавателю руку. Тот пожал ее:

— До скорого.

Глава 3

Казимов сел в кресло и откинулся на мягкую спинку. Он еще не понял, рад он, что ему пришлось заниматься этими убийствами, или нет. Смирнов казался вполне адекватным полицейским, но Казимов не доверял людям. Особенно своим коллегам. Кроме того, ходили слухи, что Смирнов — мужик со странностями. Поговаривали, будто после смерти сестры у него поехала крыша, хотя никто не мог толком объяснить, в чем это заключается. Казимов раньше пересекался со следователем на совещаниях и по мелочи, в основном из-за бытовухи, вместе они не работали. Теперь же они стали, как сказали бы в Америке, напарниками. Казимов при этой мысли усмехнулся. Да уж!

Он включил компьютер и придвинул пепельницу. Хорошо, если ему удастся понять, что означает послание убийцы, при помощи Интернета, подумал Казимов. Тащиться в Публичную библиотеку не хотелось.

Монитор загорелся, на нем появилось приветствие, быстро сменившееся картинкой рабочего стола: один из постапокалиптических пейзажей Бексиньского. Казимов секунд тридцать задумчиво смотрел на переплетенные кости насекомоподобных мутантов, расплющенных по стенам, а затем щелкнул по значку браузера. В открывшемся окне набрал «Символика девять», нажал ввод и полез за сигаретами. Прочитал выпавшие ссылки, щелкнул по нескольким, закурил и принялся читать. Минуты через две Казимов достал из кармана блокнот, ручку и начал делать пометки.

Приходилось читать все подряд, чтобы не пропустить важное. Большая часть информации едва ли могла иметь отношение к убийствам, хотя кто может угадать, чем руководствовался садист, когда делал на телах своих жертв кровавые надписи. Казимов выписывал только то, что, как ему казалось, могло оказаться полезным.

Когда он закончил, был почти полдень. Затушив в пепельнице четвертую сигарету, Казимов перечитал сделанные пометки. Набралось не так уж много и при этом ничего определенного.

Во-первых, он записал, что в китайской «Книге ритуалов» девятка означает девять основных ритуалов, в число которых входит жертвоприношение. Это едва ли имело отношение к молчанию, но пока не стоило пренебрегать ничем. В конце концов, то, что убийца отрезал женщинам язык, чтобы наказать за болтливость, — не более чем предположение. С той же вероятностью он мог засунуть их во влагалища, намекая на нетрадиционную сексуальную ориентацию убитых. Может быть, они были лесбиянками и какому-нибудь поборнику нравственности это не давало покоя.

Во-вторых, Казимов пометил, что в разных религиях девятка символизирует ад. Кроме того, это число считалось мужским и ассоциировалось с маскулинным началом. А в почерке убийцы так или иначе проявлялся интерес к женским гениталиям, положительный или отрицательный — должны сказать психологи.

Далее Казимов записал, что в иудаизме девятка — символ правды, истины.

На первый взгляд ничего из этого не подходило. Возможно, он руководствовался при отборе неверными критериями? Казимов решил набрать в поисковике полный текст послания: «Memento 9». Безрезультатно. Тогда он перевел фразу на русский: «Помни 9». Напрасно. Еще одна попытка: «Помни о девяти». Казимов достал новую сигарету и закурил. Он так ничего и не смог выяснить. Либо число девять имело значение лишь для убийцы, либо он не понимал, где искать. Казимов сидел и курил, выпуская дым через ноздри, пытаясь понять, кому могло быть адресовано послание. Если полиции, то его смысл должен быть очевиден. Если же это предупреждение другим потенциальным жертвам, то ему едва ли удастся догадаться, что оно означает. Оставался еще третий вариант: убийца мог оставить послание самим жертвам. Так сказать, бросить им последний укор.

На столе зазвонил телефон. Дознаватель поднял трубку.

— Лейтенант Казимов слушает, — проговорил он.

— Это я, — услышал он голос Смирнова. — Через десять минут буду в отделе. Ты там?

— Да. Узнал что-нибудь?

— Как сказать. Есть кое-что необычное. Думаю, тебе понравится. А у тебя как дела?

— По нулям. Прошерстил Интернет, но, по-моему, ничего подходящего не нашел.

— Ладно, подъеду и вместе посмотрим.

— Давай.

Казимов повесил трубку. Он испытывал что-то вроде ревности: Смирнов вернется с уловом — следователь намекнул на странности, которые обнаружил в школе. А он зря просидел утро в кабинете. Дознаватель еще раз перечитал записи в блокноте и с отвращением отодвинул его на край стола.

Расставшись с Казимовым, Смирнов отправился в школу, где учились дети обеих убитых женщин. Это было серое здание, позади которого находилось новое футбольное поле с искусственной травой, обнесенное железной сеткой, а перед фасадом — детская площадка с фанерной пожарной машиной, красной горкой и прочими развлечениями.

Смирнов припарковался на дорожке справа и пару минут наблюдал за зданием. Детей видно не было — уроки еще не кончились. Его взгляд привлекли стеклопакеты на всех окнах — школа явно была не бедная.

Следователь вышел из машины и направился к входу. Однако открыть дверь ему не удалось — она была заперта. Зато рядом имелась кнопка звонка. Смирнов нажал ее и услышал приглушенный сигнал.

— Что вы хотите? — раздался голос из динамика — оказалось, что под звонком есть еще решетка, вроде тех, что делаются в домофонах.

— Старший лейтенант Смирнов, полиция.

Электронный замок щелкнул, и следователь потянул дверь. Через пять секунд он стоял перед турникетом.

— Удостоверение можно? — проговорил дюжий охранник в сером камуфляже, явно бывший военный.

Смирнов достал корочки.

— Вы к директору? — поинтересовался охранник, снимая трубку стоявшего перед ним телефона.

— Да. Как его зовут?

— Людмила Борисовна. Минуточку. — Охранник быстро нажал несколько кнопок. — Алло, это Виктор. К вам из полиции. — Короткая пауза. — Не знаю. Хорошо. Проходите, — кивнул охранник, вешая трубку.

Он нажал под столом на кнопку, и турникет загорелся зеленым.

— Спасибо, — поблагодарил Смирнов.

Он был заинтригован. С виду школа выглядела вполне обычной, но оказалось, что попасть в нее не так уж просто.

— Как у вас все строго, — заметил он, не торопясь уходить.

— Да, — согласился охранник. — Кабинет директора на втором этаже. Вот по этой лестнице.

— Ясно. — Взгляд Смирнова упал на сенсорные экраны турникета. — Вы пропускаете детей по карточкам?

— Да.

— Здорово. А если ребенок ее забыл?

— Забираю дневник, — нехотя ответил охранник. Беседа его явно тяготила.

Кивнув, Смирнов направился к лестнице.

Правую стену фойе занимал прозрачный стеллаж, на полках которого стояли многочисленные кубки и лежали сафьяновые коробочки с медалями. Похоже, школа могла похвастаться значительными спортивными успехами. Смирнов притормозил и прочитал пару надписей на подставках. «За строевую подготовку», «За спортивное ориентирование», «За победу в военном смотре». Странные номинации.

Он обернулся, чтобы расспросить охранника, но наткнулся на его тяжелый взгляд и передумал: лучше поговорить с директором. Она наверняка не откажет себе в удовольствии похвастаться успехами учеников. А из этого типа каждое слово придется клещами вытаскивать.

Следователь открыл пластиковую дверь и начал подниматься на второй этаж. На лестнице слегка пахло хлоркой — должно быть, ее недавно помыли. В коридоре было пусто. Из какого-то кабинета доносилась музыка.

Кабинет директора находился напротив лестницы — обшитая рейками коричневая дверь с белой табличкой посередине. Фамилия, имя, отчество директора, дни и время приема.

Смирнов постучал и открыл дверь.

Директриса была женщиной лет пятидесяти, с копной черных волос, уложенных наподобие птичьего гнезда. Худощавая, в сером костюме, она напоминала функционера советского аппарата.

— Доброе утро, — проговорил Смирнов, оглядываясь по сторонам.

Кабинет, как и фойе, походил на зал славы. Здесь был забитый кубками шкаф, на стенах висели медали и дипломы в рамках. Никак не меньше двух десятков. Смирнову пришло в голову, что это, наверняка, далеко не все награды, которыми может похвастаться школа.

— Присаживайтесь, — предложила директриса, указав на один из свободных стульев.

— Благодарю. — Смирнов разместился за столом, который стоял перпендикулярно к столу, за которым сидела директриса.

— Я лейтенант Смирнов. — Следователь вытащил удостоверение и протянул хозяйке кабинета.

— Я вам верю, — отказалась та смотреть документ. — Что случилось?

— За два дня — вчера и сегодня — убиты две женщины, — начал Смирнов серьезным, деловым тоном. — Дети обеих — ученики вашей школы.

На лице директрисы отобразилось изумление.

— И кто? — проговорила она изменившимся голосом.

Смирнов достал блокнот, хотя отлично помнил фамилии обеих убитых.

— Растопова и Миронова.

Директриса на пару секунд задумалась.

— Помню таких, — проговорила она медленно. — Из шестого «А». — Она явно имела в виду детей, а не их родительниц.

— Что, оба? — невольно вырвалось у Смирнова.

— Да. Секунду. — Директриса взяла мобильник. — Сейчас я вызову классного руководителя.

Она набрала номер и прижала трубку к уху.

— Алло! Николай Дмитриевич, спуститесь ко мне. — Пауза. — Ну, так дайте им задание, и пусть сидят делают. Все, я вас срочно жду!

Директриса захлопнула «раскладушку» и подняла глаза на следователя:

— Как они погибли?

— Трудно сказать… в интересах следствия эта информация пока не разглашается.

Директриса понимающе кивнула:

— Да-да, конечно.

Она взглянула на дверь и нетерпеливо побарабанила пальцами по столу.

— Я вижу, у вашей школы много наград, — вежливо заметил Смирнов.

— Стараемся, — дежурно улыбнулась директриса.

— Много у вас учителей? — поинтересовался следователь, просто чтобы занять время.

— Пятьдесят восемь.

Паузу нарушил мужчина лет сорока, приоткрывший дверь кабинета.

— Вызывали? — спросил он, переступая порог.

— Да-да, — оживилась директриса. — Входите, Николай Дмитриевич.

Учитель сел на стул напротив Смирнова. Следователь обежал его глазами. Лысоватый, в очках с толстой черной оправой и сером костюме. Из кармана торчит ручка.

— Вот, Николай Дмитриевич, в вашем классе ЧП, — проговорила директриса, указывая почему-то на следователя.

Мужчина перевел на Смирнова вопросительный взгляд.

— Убиты две… родительницы, — продолжала директриса, — ваших учеников. Растопова и Миронова.

На лице преподавателя отразилось смятение. Он явно не понимал, при чем здесь он.

— Дети сейчас где? — спросила директриса.

— Миронова в школе, а Растопова отпросила сестра, — проговорил классный руководитель. — Сказала, что у них семейные обстоятельства.

— Вам известно что-нибудь о матерях этих учеников? — вмешался Смирнов.

— Да так, общие сведения, — растерянно отозвался учитель.

— Можете предположить, кто имел на них зуб?

— Нет. Я с ними знаком постольку-поскольку.

— Что это значит?

— На собраниях видел.

— Дети проблемные?

— Растопов состоит на школьном учете.

— Значит, с его матерью вы виделись часто?

— Ну да. Примерно раз в месяц, иногда два. Сейчас мальчик поспокойнее стал, а раньше приходилось чуть ли не каждую неделю звонить домой.

Директриса при этих словах кивнула.

— Непростой ребенок, — подтвердила она. — Мать его как воспитатель совершенный ноль.

— Почему? — заинтересовался Смирнов.

— Ей очень хотелось, чтобы Витя был как дрессированная собачка. — В голосе директрисы появились сочувственные нотки. — Сделай то, не делай этого. А ребенок — личность, он не может действовать как робот.

— Вы рекомендовали ей обратиться к психологу? — сам не зная почему, брякнул Смирнов.

Классный руководитель усмехнулся.

— Что? — насторожился следователь.

— Рекомендовали, — ответила за учителя директриса. — Она заявила, что ей стало еще труднее справляться с ребенком. Якобы психологи его испортили.

— Ясно, — сказал Смирнов. — Она подавала официальную жалобу?

— Да, в прокуратуру. Можете там узнать, если хотите. У вас есть вопросы к Николаю Дмитриевичу?

— Даже не знаю. Могу я попросить вас показать мне школу? — обратился следователь к учителю.

Тот вопросительно взглянул на директрису.

— Конечно, покажите, — отозвалась та. — У вас ведь сейчас окно будет?

— Вообще-то нет, — проговорил мужчина. — Да и класс у меня оставлен…

— Давайте я покажу. — Директриса поднялась с кресла. — Идите, Николай Дмитриевич, работайте.

— До свидания, — попрощался классный руководитель с явным облегчением.

— Что вас интересует? — спросила директриса, когда тот вышел.

— От погибших поступали жалобы на школу или учителей? — спросил Смирнов, проводив мужчину взглядом.

Повисла короткая пауза, затем директриса резко сказала, снова садясь в кресло:

— Да. На Николая Дмитриевича от Растоповой и на Диану Евгеньевну от Мироновой.

— Диана Евгеньевна — это кто?

— Учитель биологии.

— Когда поступили жалобы?

— От Растоповой в прошлом году, а от Мироновой — полтора месяца назад.

— Тоже в прокуратуру?

— Нет, в Комитет образования.

— И на что она жаловалась?

— Миронова-то? — Директриса усмехнулась. — Дочка ни черта не делает, так она была в претензии, что ей оценки ставят, видите ли, плохие. Радовалась бы, что на второй год не оставили!

Она явно была возмущена, хотя и старалась держать себя в руках. Должно быть, та история не прошла гладко, решил Смирнов.

— Приезжали из комитета?

— А как же!

— Ну и как?

— Все в порядке. Жалоба признана необоснованной. Диана Евгеньевна — прекрасный педагог.

— А на что жаловалась Растопова?

— На то, что классный руководитель не обеспечивает безопасность ее ребенку, — ответила директриса мрачно. — Бред на самом деле. Витя очень трудный мальчик и скорее сам представляет опасность для других учеников.

— Драки? — уточнил Смирнов.

— Да. Были и травмы. Но в тот раз ему самому досталось. Вот мамаша и взвилась. Наверное, думала, что, если она нажалуется, ему тут же троек наставят вместо двоек! — Директриса фыркнула.

— Наставили?

— Как бы не так! Исправлял свои оценки как миленький.

— Но и эта история закончилась благополучно, в конце концов, верно?

Директриса кивнула:

— Да, конечно. А как же иначе? У нас тут нет телохранителей.

— С тех пор Витя вел себя нормально?

— Когда как. Но вообще немного успокоился, в себя пришел.

— Почему?

— Понятия не имею.

Было заметно, что директрису это нисколько не интересует.

— Вы сказали, что готовы провести для меня экскурсию, — улыбнулся Смирнов.

— Да, идемте. — Женщина поднялась.

Они вышли из кабинета, и директриса указала направо:

— Там библиотека и кабинет истории. Вообще на втором этаже располагаются младшие классы. Внизу спортзал и столовая. Что вас все-таки интересует?

— Кабинеты технических дисциплин.

— Труда, что ли?

— Нет, химии и физики.

Директриса нахмурилась.

— Зачем вам это?

— Просто хотел бы взглянуть.

— Тайна следствия?

Смирнов усмехнулся, давая понять, что принимает это за шутку.

— Допустим.

— Хорошо. Тогда нужно подняться на четвертый этаж.

Через три минуты директриса указала на дверь:

— Вот кабинет физики. Это лаборантская, — добавила она, берясь за ручку двери поменьше. — Будете смотреть?

— А где кабинет химии?

— Здесь, рядом. — Директриса указала на соседнюю дверь.

Зазвенел звонок, заставив Смирнова вздрогнуть от неожиданности. Тут же в дальнем конце коридора распахнулась дверь, и из нее высыпала орава вопящих учеников.

— Давайте посмотрим, — поспешно сказал следователь, желая как можно быстрее укрыться от несущейся на него лавины.

Директриса открыла дверь, и они вошли в узкое помещение с одним окошком. Вдоль стен стояли шкафы и столы, на которых размещались коробки, штативы и химическая посуда.

— Это лаборантская, — пояснила директриса. — Ума не приложу, что тут интересного!

Она остановилась на пороге, сложив руки на груди. Смирнов прошелся по комнате, осторожно заглянул в пару коробок, обнаружив там наборы колб и пробирок, открыл один за другим шкафы, прочитал надписи на этикетках попавшихся на глаза реактивов.

— Кто имеет сюда доступ? — спросил он.

— Учитель и лаборант.

— И больше никто?

Директриса усмехнулась.

— В учительской есть набор запасных ключей. При желании любой может взять нужный и войти сюда.

— Я заметил в коридоре видеокамеры. Они снимают эту часть коридора?

— Конечно.

— Можно посмотреть записи?

— Какие записи?

— Вы же ведете видеосъемку?

Директриса приподняла брови.

— Разумеется, нет. На это никаких винчестеров не хватит. Камеры здесь только для наблюдения. Я могу, конечно, включить запись, но никогда этого не делала.

— Значит, мониторы стоят в вашем кабинете?

— Да.

— Я их не заметил.

— Они в соседней комнате.

Смирнов подошел к двери, ведущей в коридор. Снаружи доносились вопли и топот ног.

— В чем дело? — спросила директриса. — Какое отношение к убийствам имеет кабинет химии?

— Мне нужно поговорить с учителем, — вместо ответа сказал Смирнов.

— Александр Павлович! — Директриса сделала шаг к двери в кабинет и приоткрыла ее. — Зайдите, пожалуйста.

Через десять секунд перед полицейским предстал внушительных габаритов мужчина в сером свитере, красном галстуке и брюках свободного покроя, заправленных в сапоги на шнуровке — сменной обувью он явно пренебрегал.

— Я старший лейтенант Смирнов, — представился, опережая директрису, следователь. — Могу я задать вам несколько вопросов?

— А в чем дело? — нахмурился великан. Его рыжеватые брови сошлись на переносице, образовав прямую линию.

— Мне поручено дело… об убийствах. Погибли две женщины, матери учеников вашей школы.

— Какой класс?

— Шестой.

— Я у них не веду.

— Понимаю. Но это касается реактивов.

— Как?

— У вас есть соляная кислота?

— Конечно. — Химик шагнул к одному из шкафов, распахнул дверцу и достал с верхней полки склянку объемом семьсот миллилитров. — Пожалуйста. — Он протянул ее полицейскому.

— Это все?

— Ну да. Если будет надо, еще сделаю.

— У вас есть необходимая аппаратура? — Смирнов понимал, что есть, но должен был задать этот вопрос для очистки совести.

Химик кивнул.

— Где она?

— В этой коробке. — Учитель указал на ближайший стол.

— Не могли бы вы проверить, на месте ли она.

Химик пожал плечами, но коробку открыл.

— Да, все здесь.

— Давно вы ею пользовались? — поинтересовался Смирнов, подходя ближе.

— Уже и не помню. В сентябре, наверное.

— Посмотрите, нет ли на ней каких-нибудь следов.

— Что значит следов?

— Мог кто-нибудь воспользоваться ею без вас?

Учитель вздохнул и достал несколько предметов.

— Все чистое, сухое, — проговорил он, разглядев их на свет. — По-моему, никто не брал. Да и зачем?

— До которого часа работаете вы и лаборант? — спросил в свою очередь Смирнов, игнорируя вопрос учителя.

— Я до четырех, а она до пяти.

— Где она сейчас?

— Не знаю. Может быть, в кабинете физики.

— У нас одна лаборантка на два кабинета, — пояснила директриса.

— Ладно, спасибо. — Смирнов кивнул химику. — Теперь я бы хотел поговорить с лаборанткой.

— Пойдемте, — вздохнула директриса.

Они вышли в коридор. Перемена еще не закончилась, и повсюду были дети. Взгляд Смирнова упал на камеры под потолком. Он невольно вздрогнул: эти были самые опасные, они следили за людьми, поджидая, пока те оступятся. Его бы воля, он бы этих…

— Сюда, — сухо сказала директриса, открывая дверь.

Смирнов вошел следом и сразу увидел невысокую женщину в круглых очках, расставлявшую на пластмассовом поддоне металлические рамки. Перед ней лежала груда сине-красных магнитиков и валялось несколько медных катушек.

— Зинаида Ильинишна, у товарища есть к вам вопросы, — с ходу заявила директриса, садясь на черный коленкоровый стул, стоявший возле входа.

— Да? — с готовностью обернулась лаборантка, воззрившись на следователя поверх очков. — Слушаю.

— Когда последний раз пользовались химической посудой для изготовления соляной кислоты? — спросил он.

— Если не ошибаюсь, в начале года.

— А потом?

— Не припоминаю.

— У вас свой ключ от кабинета?

— Да, вот он. — Лаборантка продемонстрировала ключ на пластмассовом брелоке.

— Вы его не теряли?

— Нет.

— Я ведь говорила, ключи есть в учительской, — с легким раздражением напомнила директриса.

— Да, верно, — кивнул Смирнов, притворно смутившись. — Ладно, спасибо.

— Что-нибудь еще? — осведомилась директриса, когда они вышли.

Следователь открыл было рот, чтобы ответить, что хотел бы поговорить с учащимися шестого «А», но в этот момент распахнулась дверь кабинета напротив, и из него вышел Николай Дмитриевич. Заметив директрису и полицейского, он кивнул, а затем стал запускать детей в класс.

Наблюдая за этим, Смирнов подумал о том, что кабинет классного руководителя шестого «А» расположен в непосредственной близости от лаборантских, и тот мог спокойно зайти в одну из них и воспользоваться посудой или позаимствовать соляную кислоту. А пропажу части жидкости замаскировать, долив в остаток воду.

— Ну так что? — нетерпеливо проговорила директриса, выводя Смирнова из задумчивости.

— Могу я поговорить с учащимися шестого «А»?

— Не думаю. При этом должен присутствовать представитель детской комнаты милиции, а также необходимо согласие родителей.

— Понимаю, но я имею в виду неофициальную беседу. В конце концов, вы сами можете задавать вопросы, а я только поприсутствую.

— Что вы хотите узнать? — недовольно спросила директриса.

— Как они относятся к Ратникову и Мироновой.

— Зачем это?

— Дети тонко чувствуют, если у их товарищей дома проблемы, — тут же сочинил Смирнов.

— Вы психолог?

— Немного. Профессия обязывает. Ну так как?

Директриса задумалась.

— Хорошо, — согласилась она через несколько секунд. — Напишите свои вопросы. Пойдемте в кабинет, там будет удобнее.

Они быстро спустились на второй этаж.

— Сколько учеников вызывать? — осведомилась она, занимая место за столом.

— Всех. Но по одному. И хорошо бы сделать так, чтобы они после разговора со мной друг с другом не общались.

Директриса нахмурилась.

— Ладно, пишите пока вопросы. — Она протянула Смирнову бумагу и ручку. — А я все организую.

С этими словами она встала и вышла, оставив Смирнова в одиночестве. Следователь быстро накидал десяток вопросов и откинулся на спинку стула.

Школа произвела на него двойственное впечатление. С одной стороны, было заметно, что район ее спонсирует. Об этом свидетельствовали и стеклопакеты, и линолеум, и пальмы в кадках, и дерматиновые диванчики в рекреациях. С другой стороны, явно ощущалась зацикленность на спорте. Читая развешанные на стенах кабинета грамоты и дипломы, Смирнов не заметил ни одного, врученного за победу в олимпиаде по литературе, русскому, истории или математике. Повсюду только строевые, эстафеты, смотры и так далее. Казалось, школа буквально пышет здоровьем. Смирнов решил, что должен повидать учителя физкультуры.

Вошла директриса.

— Все в порядке, — сообщила она, поманив следователя за собой. — Мы пойдем в актовый зал, оттуда есть другой выход. Дети не встретятся друг с другом.

— Отлично. — Смирнов поспешно поднялся.

Через пять минут он уже сидел за партой, поставленной в центре актового зала. По другую сторону парты поставили стулья для учеников и директрисы. Здесь было прохладно, отсутствие плакатов на стенах создавало ощущение пустоты. Покрытый ламинатом пол блестел в лучах утреннего солнца, падавших через три больших окна.

Дверь напротив Смирнова открылась, и в зал вошел шестиклассник в сопровождении директрисы. Она указала ему на следователя:

— Тебе зададут несколько вопросов.

Когда они оба сели, Смирнов придвинул листок с вопросами директрисе. Та взяла его и принялась изучать.

— Представься, пожалуйста, — проговорила она, не поднимая глаз.

Мальчик неуверенно взглянул на нее.

— Давай, Андрей, у нас мало времени.

— Меня зовут Андрей, — послушно сказал шестиклассник.

— Фамилия? — бросила директриса.

— Егоров.

— Ты хорошо знаком с Мироновой и Ратниковым? — Это она уже начала зачитывать вопросы Смирнова.

Следователь взял ручку, записал имя и фамилию шестиклассника и приготовился делать пометки.

— Немного, — ответил мальчик.

— Что думаешь о Вите?

Шестиклассник пожал плечами.

— Отвечай честно, — строго сказала директриса.

— Он странный какой-то.

— Что это значит? Объясни.

— Ну, не знаю. Придурошный. — Мальчик с опаской взглянул на директрису.

— Поподробней, Андрей. Неужели из тебя все придется клещами вытягивать?

— Шутки глупые любит, смеется как больной. Пристает ко всем.

— С кем он дружит?

— С Валькой Щупловым.

— А еще?

— Больше, по-моему, ни с кем.

— А что скажешь про Сашу Миронову?

— Она хорошая.

— Почему ты так считаешь?

Но мальчик не сумел объяснить своей симпатии. Не сумели толком ничего рассказать и другие пятеро детей, которых по очереди приглашала в зал директриса. Все они были замкнуты, терялись и говорили примерно одно и то же.

Зато во время разговора с Валентином Щупловым Смирнов исписал почти целый листок блокнота.

— Ты дружишь с Витей Растоповым? — задала ему вопрос директриса, едва он сел напротив Смирнова.

— Да.

Мальчик был полноват, круглоголов, вокруг маленького носа желтели веснушки. Торчащие уши делали его похожим на игрушку ваньку-встаньку. Темные круги под глазами придавали ему утомленный и болезненный вид.

— А правда, что его маму убили? — поинтересовался шестиклассник, не дожидаясь следующего вопроса.

Директриса воззрилась на Смирнова. Как мальчик мог узнать об убийстве?

— Кто тебе об этом сказал? — спросил следователь, нарушая обещание предоставить директрисе самой задавать вопросы. Та, впрочем, не возражала.

— Витя. Я ему звонил сегодня утром.

— Что ты можешь рассказать о нем?

Шестиклассник задумался. Над его бровями тонкой складкой легла четкая морщинка.

— Это из-за него! — вдруг выпалил он тихо.

— Из-за кого? — встряла директриса, видимо недовольная, что у нее попытались отобрать инициативу.

— Витьки.

— С чего ты взял?

— А вы никому не скажете?

— Рассказывай, а там посмотрим, — строго повысила голос директриса.

— Витя написал про маму письмо Принцессе.

— Какой принцессе? — нахмурился Смирнов, снова влезая в разговор. Шестиклассник показался ему весьма смышленым, и он никак не ожидал, что тот заведет разговор про сказки.

— Принцессе Сибари! — почему-то шепотом пояснил мальчик.

Смирнов заглянул ему в глаза и вдруг понял, что ребенок напуган.

— Что это за принцесса? — спросила директриса.

— Никто не знает. Но она убивает родителей, которые обижают своих детей.

Смирнову показалось, что круги под глазами мальчика стали еще темнее.

— Ничего не понимаю! — не выдержала директриса. — Бред какой-то!

— Расскажи все подробно, — попросил следователь, борясь с желанием взять допрос в свои руки. Но он понимал, что будет лучше, если он останется просто свидетелем.

— Ну, — начал шестиклассник, переводя взгляд со следователя на директрису, — недели две назад в туалетах появились листовки. На них было написано, что есть такая Принцесса Сибари. Она убивает родителей, на которых ей пожаловались дети.

— И как это происходит? — поинтересовалась директриса, хотя было заметно, что она теряет терпение. А сам Смирнов сидел как на иголках: ему вдруг показалось, что он наткнулся на интересный след.

— Нужно написать в любом форуме письмо и подписать «Принцесса Сибари», только обязательно в кавычках.

— И что?

— Тогда она прочитает послание.

— Как?

— Не знаю.

— Ты сам видел эти листовки?

— Да, у меня даже была одна.

— А сейчас?

— Нет, я выбросил.

Смирнов заметил, что мальчик на секунду замялся. Значит, решил сохранить на всякий случай: вдруг и его родители обидят.

— У кого еще есть такие листовки? — спросила директриса, от которой, видимо, обман ученика тоже не укрылся.

— Точно не знаю. У Димы была, у Ромы, у Вити. Больше никто не показывал, по-моему.

— Они писали письма про родителей?

— Не знаю. Они не говорили.

— А ты?

— Нет. Меня родители не обижают.

— А если бы обижали, написал бы?

— Нет.

Мальчик выглядел напуганным, смотреть на него было жалко. Наверное, он и сам уже жалел, что упомянул про листовку.

— Ты сказал, что Витина мама умерла из-за него, — напомнил Смирнов.

— Да, он сам так сказал.

Придется психологу поработать хорошенько! — подумал следователь. Ужасно, когда ребенок считает себя виноватым в смерти матери! Он пометил себе в блокноте: рассказать психологу о том, что узнал.

— Можешь вспомнить, что именно говорил Витя?

— Он написал три дня назад письмо Принцессе Сибари. Попросил, чтобы она убила его маму.

— За что?

— Она запретила ему играть в приставку и сидеть в Интернете.

— За что?

— За плохие отметки.

Смирнов взглянул на директрису. Та была растеряна, должно быть, не знала, что обо всем этом и думать. Следователь испытывал сходные чувства. Он сталкивался с подобной историей впервые.

— А что просит принцесса за… исполнение желания? — спросила вдруг директриса. — Не бесплатно же она соглашается убивать.

— Бесплатно, — ответил мальчик.

— Странно, — заметила директриса.

— Да, — согласился шестиклассник.

— Так у тебя не сохранилась листовка? Может, случайно?

— Кажется, нет.

— А если поискать? — настаивала директриса.

— Ну, я могу попробовать, — сдался ученик.

— Она у тебя в портфеле?

— Да. Сходить?

— Нет, я сама. Дети знают, как выглядит твой портфель?

— Да.

— Хорошо.

Директриса вопросительно взглянула на Смирнова, тот одобрительно кивнул. Она подошла к двери, выглянула в коридор и что-то сказала кому-то из ребят. Через несколько секунд вернулась на место, держа в руке серый с красным портфель.

— На! — Она протянула его Щуплову.

Тот послушно принялся рыться в отделениях и через минуту вытащил измятый, сложенный вчетверо листок. Директриса и Смирнов склонились над ним.

— Здесь нужно указать точный адрес, имя и причину, — заметил следователь. — Витя все это сделал?

— Я не знаю, мы недолго разговаривали, — ответил Щуплов.

— Можешь идти, — сказал Смирнов шестикласснику.

Тот с явным облегчением выскользнул в дверь, через которую выпускали учеников после беседы. Там их встречала завуч и отправляла домой, следя за тем, чтобы они не вернулись и не поговорили с дожидающимися очереди одноклассниками.

— Что все это значит? — спросил Смирнов директрису.

— Первый раз об этом слышу, — заметила та. — Если бы я знала об этих листовках…

— У вас есть Интернет?

— Да. Что вы хотите?

— Посмотреть, сколько было отправлено писем.

— Господи! — Директриса невольно схватилась за сердце. — Вы думаете, многие написали?

— Уверен, что да.

— Но как вы собираетесь искать эти письма? И как их находил убийца? И зачем ему было выполнять нелепые детские просьбы?

— На первые два вопроса я отвечу, а вот на последний — уж извините, — отозвался Смирнов. — Так есть Интернет?

— А дети? — Директриса указала на дверь, за которой томились шестиклассники.

— Отпустите.

— Хорошо. Тогда пойдемте в интернет-класс.

Смирнов встал вслед за директрисой.

— И как вы будете эти письма искать? — повторила она свой вопрос, пока они поднимались на третий этаж.

— Мальчик сказал, что их следовало подписывать «Принцесса Сибари». Думаю, это и есть ключ. Довольно необычное словосочетание. Введя его в кавычках, почти наверняка попадешь на форумы, где дети оставляли свои жалобы.

— А также адреса, — добавила директриса.

— Именно так.

— Интересно, на учителей заказы тоже принимаются? — невесело усмехнулась директриса.

— Хотите от кого-нибудь избавиться?

— Нет, опасаюсь лишиться специалистов. Представляете, сколько детей мечтает, чтобы их учителя умерли?

— Легко, — улыбнулся Смирнов.

— Вы были в школе хулиганом?

— Ну, я бы так не сказал.

— Ладно, не важно. Вот мы и пришли. — Директриса открыла дверь.

В классе вдоль стен стояли компьютеры, на каждом столике красовался маленький кактус в пластиковом горшочке. На стенах висели макраме с развесистыми растениями вроде фикусов. Возле доски располагался учительский стол, за которым сидела смуглая брюнетка в обтягивающей кофте и мини-юбке. Она пила кофе из большой разноцветной кружки.

— Евгения Михайловна, это лейтенант Смирнов. Он воспользуется одним из компьютеров.

Учительница воззрилась на полицейского с откровенным недоумением, затем кивнула.

— Вот за этот можно, — проговорила она, ткнув пальцем в ближайший компьютер. На руке сверкнули серебряные кольца.

— Спасибо, — поблагодарил Смирнов, придвигая кресло на колесиках.

— Если я вам понадоблюсь, я в кабинете, — пояснила директриса.

— Хорошо, я еще зайду, — кивнул следователь.

Когда она вышла, он улыбнулся информатичке:

— Надеюсь, я вам не помешаю?

— Сейчас окно, — флегматично отозвалась та, переводя взгляд на монитор.

Смирнов включил компьютер и запустил браузер. В поле поиска набрал «Принцесса Сибари» и нажал Enter.

Выпавшие ссылки делились на три категории: по слову «принцесса», слову «Сибари» и записи, сделанные на форумах учениками, «заказавшими» своих родителей. Первые Смирнова не интересовали. Открыв одну из тех, что относились ко второй категории, он с удивлением обнаружил, что «Сибари» — это древнее японское искусство эротического связывания. Не банальный БДСМ, а эстетическое оплетение женского тела веревками. Несколько просмотренных фотографий его поразили: девушки на них казались фантасмагорическими существами, гибридом плоти и канатов. Невольно Смирнов залюбовался. Ему на ум пришли последние убийства. Жертвы были привязаны, и криминалист забрал веревки в лабораторию. Следователь достал мобильник и набрал телефон Ратникова.

— Алло, Валер? Это Смирнов. Слушай, я знаю, ты обещал отчет к обеду, но у меня только один вопрос.

— Ну? — отозвался криминалист.

— Насчет узлов. Ничего необычного?

Ратников усмехнулся:

— Я смотрю, ты времени зря не теряешь.

— Так что?

— Знаешь, действительно кое-что есть. Это не простые узлы. Мне пришлось слазить в Интернет, чтобы разобраться.

— И?.. — Смирнов почувствовал, как в животе у него что-то сладко сжимается. Это было знакомое ощущение охотничьего азарта — его испытывает человек, напавший на след зверя.

— Это асадзури, японский узел. Напоминает один из морских узлов, описанных в книге Скрябина.

— Где ты о нем прочитал?

— Говорю же, в Интернете.

— Я имею в виду, на каком сайте?

— Не помню. А что, это важно?

— Возможно. Не помнишь, этот узел имеет какое-нибудь отношение к Сибари?

— К чему?

— Есть такая штука. Искусство связывания.

— Бандаж, что ли?

— Ну, в каком-то смысле. Японское изобретение.

— Хочешь, чтобы я выяснил?

— Нет, я сам посмотрю. — Смирнов уже набирал в поисковике название узла. — Отчет к обеду сделаешь?

— Сказал же.

— Ладно, до скорого.

— Ага, давай.

Смирнов повесил трубку и уставился в монитор. Первая же ссылка подтвердила его догадку: асадзури действительно был одним из наиболее сложных и, как было написано, красивых узлов Сибари. Овладеть им стоило немалого труда. Значит, убийца или долго практиковался делать асадзури специально, чтобы надежно обездвижить своих жертв, или занимался Сибари. Следователь провел минут пять, выясняя, есть ли в городе клубы, в которых практикуются подобные вещи. Оказалось, что их три, причем один из них, «Пленная сакура», находится в Московском районе. Смирнов записал адреса и телефоны всех трех заведений, а затем принялся копировать в текстовый редактор сообщения, подписанные «Принцесса Сибари». Таких оказалось семь. Смирнов расположил их в хронологическом порядке. Его не удивило, что первыми в списке оказались «заказы» на Растопову и Миронову. Похоже, убийца действовал последовательно, и новые жертвы должны были появиться не сегодня завтра. Смирнов пробежал глазами фамилии и адреса потенциальных жертв — почти все проживали в Московском районе, но были и три исключения. Следователь послал файл на принтер, и информатичка вздрогнула, когда тот зажужжал.

— Я кое-что распечатал, — пояснил Смирнов, вставая.

Он забрал выползший листок.

— Спасибо.

Выйдя из кабинета, следователь направился к директору.

— Вот и я, — объявил он, входя. — Мне срочно нужны все данные на этих людей. — Смирнов положил листок на стол.

— Что это? — спросила директор, беря список.

— На них поступили «заказы». От их детей.

— Ужас! Здесь есть фамилии тех, на кого я никогда бы не подумала.

— Возможно, это очередные жертвы, — пояснил Смирнов. — Вся информация нужна срочно.

— Необходимо связаться с этими родителями. У них явные проблемы в семье.

— У них будут проблемы не только с воспитанием детей, если мы не поторопимся.

— Да-да, я понимаю! Я немедленно поручу классным руководителям собрать все сведения.

— Я могу воспользоваться телефоном? Хочу обзвонить этих людей и предупредить.

— Конечно. Идите в канцелярию, там поспокойнее. Это на первом этаже. Я сейчас сделаю копии списка. — С этими словами директриса взяла листок и подошла к окну, где стоял ксерокс.

Спустя полминуты она вручила Смирнову теплый листок.

— Господи, что же это делается?! — пробормотала она, качая головой.

Следователь не стал ничего говорить. Он понимал, что времени совсем мало, и следующее убийство может произойти уже завтра, если не сегодня.

Смирнов поспешил на первый этаж. Объяснив все секретарю, он уселся за телефон. Набирая первый по списку номер, он толком не знал, что скажет. Как объяснить человеку, что твой ребенок хочет, чтобы ты умер, и написал об этом убийце?

Смирнов заметил, что возраст детей, опубликовавших посты в Интернете, не превышает тринадцати лет. Должно быть, ученики постарше уже научились сами справляться со своими домашними проблемами. Или были слишком недоверчивы, чтобы поверить, будто неизвестный киллер будет бесплатно принимать заказы.

К счастью, Смирнов смог дозвониться до всех пяти потенциальных жертв. Разговор занял чуть меньше часа. В результате полицейский выяснил, что никому не поступало никаких подозрительных звонков, и заручился обещанием опрошенных подъехать в течение дня в отдел. Он вышел из канцелярии и направился в кабинет директрисы.

— Вот все, что мы смогли собрать, — заявила та, едва он переступил порог.

Смирнов взял несколько распечатанных листков и в первую очередь пробежал глазами сведения о месте работы родителей. Из пяти человек один трудился озеленителем, другой — водителем экскурсионного автобуса, двое были продавцами и последний — фасовщиком в гипермаркете. Ничего общего на первый взгляд, кроме того, что их дети учатся в одной школе и ненавидят своих родителей. Смирнов обратил внимание, что ни один из пяти детей не состоял на школьном учете и не посещал психолога. Поистине, в тихом омуте…

— Спасибо, — кивнул он директрисе. — Думаю, этого пока достаточно.

— А что насчет родителей? Они же в опасности!

— Я позвонил им. Они предупреждены и сегодня подъедут в отдел.

— Вы сможете их защитить?

— Постараемся. — Смирнов улыбнулся одними губами. — Вероятно, я еще зайду. Благодарю за все.

— Хорошо, — рассеянно сказала директриса. — Уходите?

— Да. До свидания.

— Всего доброго. Удачи.

— Не помешает.

Когда Смирнов вышел из школы, ему захотелось курить. Но он только достал сигарету, размял ее с чувством внутреннего торжества и направился к машине. Дело двигалось, а уже одно это чего-то стоило.

Глава 4

За окном накрапывал дождь, небо было затянуто тучами, и солнце едва проглядывало, похожее на тусклую, запыленную лампочку.

В кабинете было душновато, несмотря на открытую форточку. Казимов курил, придвинув к себе черную керамическую пепельницу, а Смирнов рассказывал о том, как сходил в школу.

— Так что наш маньяк не выбирает жертв, — говорил следователь, стараясь не думать о том, что тоже хочет закурить. — За него это делают дети.

— А как он подбросил листовки в школьный туалет? — спросил Казимов, выпуская струйку дыма. — При такой-то системе охраны.

— Ну, просочиться всегда можно.

— Да, но остаться незамеченным…

— Верно, в этой школе чужого сразу обнаружили бы.

— Значит, кто-то из своих?

— Получается, так.

— Учитель?

— Или ученик. Или родитель, которого вызвали в школу.

— И к какому варианту ты склоняешься?

Смирнов пожал плечами:

— Пока не знаю. Я поручу Дымову поработать над этим. Пусть проверит, кого из родителей приглашали в школу, приходили ли люди не из школы — психологи там, или еще кто-нибудь.

— Что скажешь про учителя химии?

— А кто его знает? Конечно, он мог сделать соляную кислоту, но это слишком очевидно. Все равно что расписаться на трупе.

— Классный руководитель мог отомстить за жалобы?

Смирнов поморщился.

— Слишком мелко. Он не производит впечатления психопата.

— Но ведь попасть в кабинет химии он мог?

— Как и любой другой. Вот только едва ли ему удалось бы все сделать так, чтобы ни преподаватель химии, ни лаборантка не заметили, что кто-то использовал посуду и препараты.

— Значит, если кислота, которую закачали в трупы, была произведена в школе, сделать ее мог только учитель химии?

— Или лаборантка.

— Ну да. Но она не подходит на роль убийцы.

— Не факт. Впрочем, я с тобой согласен.

— Что будем делать с потенциальными жертвами?

— Надеюсь, им хватит ума не открывать дверь кому попало.

Казимов затушил сигарету в пепельнице:

— Одно дело убить двоих людей, и совсем другое — семерых. Тут на одном удачном стечении обстоятельств не выедешь, особенно если наш маньяк торопится.

— Возможно, сейчас он на время затаится.

— Если знает, что мы вышли на школу и определили потенциальных жертв.

— Убитые открывали дверь сами.

— Это еще не значит, что они знали преступника, — заметил Казимов. — Есть множество способов расположить человека к себе.

— К сожалению, да, — был вынужден согласиться Смирнов. — И все же слишком много ниточек ведет к школе.

— Это верно. Вот только у химика нет мотива, а классному руководителю шестого «А» незачем убивать остальных пятерых.

— Ну так их пока никто и не убивал.

На столе зазвонил телефон. Казимов снял трубку.

— Да?

— Смирнову звонят из школы. Директор.

Дознаватель передал трубку следователю:

— Это тебя.

— Слушаю.

— Алло, это Людмила Борисовна.

— Да, что-то случилось?

— Я позвонила родственникам Растоповой.

— Зачем?

— Выразить сочувствие. Кроме того, ребенок все-таки учится в нашей школе. Мы можем направить его к психологу. Но не в этом дело. Я сказала Витиной сестре про этого виртуального киллера, и она спросила брата, писал ли он что-нибудь про мать. Тот клянется, что нет. Но он и соврет — недорого возьмет. Я не поверила, признаться.

— И что? — нетерпеливо перебил Смирнов.

— Потом я позвонила Мироновым. Во-первых, нужно подготовить ребенка к ситуации, а во-вторых, я поговорила с девочкой. Саша утверждает, что ничего не писала, очень удивилась моему вопросу. Она девочка старательная, добрая, я уверена, что она не лжет. Кроме того, я поговорила с ее отцом (он сегодня за ней приедет) и тетей. И тот и другая уверяют, что у Саши с матерью были замечательные отношения.

— Это мы проверим, — пообещал Смирнов. — Тут придется поработать психологу. А отец Саши и ее мать в разводе?

— Да, но они в хороших отношениях.

— С кем?

— С Сашей.

— А между собой?

— Этого не знаю. Так вам пригодится моя информация?

— Возможно. В любом случае спасибо.

— Не за что.

— Я бы хотел поговорить с Сашиным отцом. Дайте, пожалуйста, его координаты.

— Минуточку.

Директриса продиктовала Смирнову фамилию, имя, отчество Сашиного отца и номер его мобильного телефона.

— Домашнего нет, — добавила она.

— Хорошо, спасибо.

— Пожалуйста. До свидания.

— Всего доброго.

— Ну что? — поинтересовался Казимов, едва следователь повесил трубку.

— Нарисовался отец Мироновой. В хороших отношениях с дочерью, в каких с матерью — неизвестно.

— И что? Зачем он тебе понадобился?

— Развод, ребенок, опека, подруга-юрист, медицинские документы. — Смирнов говорил, загибая пальцы. — Наводит на размышления.

— Думаешь, его пытались лишить родительских прав?

— Кто знает. У Мироновой был любовник?

Казимов пожал плечами:

— Без понятия. Если да, то он скоро нарисуется.

— Ой ли?

— Ну, если не узнает, что она убита, то наверняка.

— Уверен, если он есть, сестра убитой об этом знает. Надо было взять у директрисы и ее телефон.

— Может быть, бывший муж в курсе.

— Если он убийца, то не скажет.

— Почему? Едва ли намерение лишить его родительских прав, если таковое было, держалось в тайне.

— Тоже верно. Ладно, с чего начнем? У нас есть, — Смирнов посмотрел в блокнот, — Миронов Дмитрий Степанович, клуб «Пленная сакура» и отчет Ратникова, который он уже, наверное, прислал.

— Думаю, с последнего.

Смирнов кивнул:

— Согласен. — Он включил свой компьютер и открыл браузер. — Вот и он, голубчик! Распечатаю в двух экземплярах — тебе и мне.

Через минуту Смирнов и Казимов уселись друг напротив друга с листками в руках. Отчет получился довольно объемным: видимо, Ратников проверил все, что было можно. Наверное, его тоже увлекло это дело, ведь не каждый день приходится осматривать и вскрывать жертв серийного маньяка.

На четверть часа в кабинете воцарилась тишина. Полицейские изучали отчет, пропуская сложные и непонятные названия, стараясь понять, не удалось ли Ратникову обнаружить что-нибудь интересное, необычное и важное — словом, деталь, за которую можно было бы зацепиться. Нечто вроде японского узла.

— Здесь написано, — первым заговорил Казимов, доставая из пачки сигарету, — что жертва была связана канатом. По-моему, его в любом магазине не купишь.

— Я смотрел фотки Сибари, — отозвался Смирнов. — Так там как раз такими веревками пользовались.

— Надо узнать, где их достают. Думаю, таких мест не так уж много.

— В принципе в строительном магазине должны быть.

— Не скажи. Я летом делал ремонт и по строительным магазинам набегался изрядно. Однако канатов там не видел. Стальные тросы, синтетический шпагат — да, а вот канаты — нет.

— Зато они наверняка есть в клубе.

Казимов усмехнулся. Его тонкие брови на мгновение изогнулись двумя змейками.

— Уж конечно!

— Предлагаю разделиться.

— Каким образом?

— Один пойдет в «Пленную сакуру», а другой поговорит с Мироновым.

— Я даже догадываюсь, кто чем займется, — улыбнулся Казимов, прикуривая.

— Выбирай.

Дознаватель взглянул на Смирнова:

— Ты серьезно?

— Вполне. Хочешь в клуб?

— Возможно.

— Давай решай.

Казимов глубоко затянулся. Это был его шанс.

— Хорошо. Вызванивай Миронова. — Он встал.

— Удачи, — кивнул Смирнов, улыбнувшись.

Они обменялись рукопожатиями.

— Все, до скорого. — Казимов вышел из кабинета, испытывая внутреннее ликование.

Он сел в машину, завел мотор и огляделся. Дождь был довольно сильный, и дознаватель вдруг понял, что его плащ намок, пока он шел от крыльца до автомобиля. Казимов повернул ключ зажигания и нажал педаль газа. Сначала он решил заехать в кафе пообедать, а затем уж наведаться в «Пленную сакуру».

«Пленная сакура» располагалась в углублении между домами-кораблями. Трехэтажный павильон походил на зиккурат из красного кирпича, увенчанный поставленным на угол кубом. Перед клубом стояло шесть машин, но Казимов заметил за «Пленной сакурой» парковку. Там транспорта было больше.

Как дознаватель и ожидал, попасть в клуб было не так-то просто. Перед черной железной дверью стоял охранник в кожаном плаще и бадлоне, в ухе у него виднелся наушник с витым проводом. Он явно скучал, хотя и старался выглядеть бодрячком. Перед входом было человек двадцать. Они держали зонтики и тихо беседовали. Глядя на этих мужчин и женщин, трудно было представить, что они собираются посмотреть или даже поучаствовать в эротическом связывании. Казимов плохо представлял, в чем заключается искусство Сибари. Он не успел посмотреть в Интернете фотографии и рассчитывал составить впечатление о нем в клубе.

Дознаватель прошел мимо очереди, думая, что его будут сопровождать подозрительные взгляды: мол, куда прешь без очереди? Но никто не заволновался и не возмутился. Было ясно: если человека впустят, значит, он имеет право. А просто так никто раньше прочих не пролезет.

Казимов показал охраннику удостоверение:

— Мне к директору.

— Какие проблемы, командир? — прогудел амбал, не меняясь в лице. — У нас все чисто.

— Я по поводу расследования.

Охранник протянул руку и отворил одну из железных створок.

— Проходи, — кивнул он слегка насмешливо. Должно быть, подумал, что полицейский просто решил развлечься на халяву.

— Предупреди директора, что я хочу с ним встретиться, — сказал Казимов.

Охранник посмотрел на него с удивлением:

— Ты серьезно, командир?

— Да.

— Ладно, — пожал плечами амбал.

Он достал мобильный телефон и быстро набрал нужный номер.

— Василий Андреевич, к вам из полиции. Не знаю. Какое-то расследование. Угу. Хорошо. Проходите, — пропустил он Казимова, убирая сотовый.

— Благодарю, — ответил тот холодно.

В клубе было темно, мелькали разноцветные лучи прожекторов, тут и там вспыхивали софиты, а в центре зала была установлена круглая, хорошо освещенная сцена. Там проходило представление: с потолка спускалась цепь, к концу которой была подвешена связанная девушка. Она была обнажена, и веревки оплетали ее так причудливо, что казалось, будто хрупкое насекомое запуталось в паутине. Девушка была обездвижена. С ней работал мужчина в черных кожаных штанах и красной маске с прорезями для глаз. Он походил на палача. Привыкнув к темноте, Казимов разглядел, что посетителей не так уж много, было даже странно, что на улице собралась очередь. Взгляды некоторых были обращены на сцену, но большинство сидели за столиками, обсуждая свои дела. Музыка была довольно громкой, ритмичной, но не заводной — складывалось впечатление, что ее пустили просто для фона.

— Добрый день. — Возникший словно из ниоткуда администратор дежурно улыбнулся Казимову. — Вы из полиции?

Дознаватель кивнул.

— Я провожу вас к директору.

Они двинулись между снующими по залу людьми в сторону барной стойки.

— Это всего лишь репетиция, — зачем-то пояснил администратор, указав на сцену. — Приходите вечером, будет настоящее шоу.

— Непременно, — отозвался Казимов, но администратор его не расслышал.

Он провел полицейского за барную стойку, где находилась дверь, за которой располагались узкие коридоры. Здесь было довольно светло: на потолке горели круглые галогеновые лампы.

— Сюда. — Администратор остановился и открыл обитую черным коленкором дверь.

Он вошел первым, Казимов — следом.

— Василий Андреевич, разрешите?

— Да-да. — Голос был низкий, с легкой хрипотцой. Должно быть, его обладатель был простужен.

Казимов увидел человека лет сорока, невысокого, широкоплечего, с круглой лысоватой головой. Директор клуба был одет в синий свитер грубой вязки, на лбу — очки в черной пластмассовой оправе.

— Спасибо, Дим, — кивнул он администратору, и тот тут же исчез, плотно притворив за собой дверь.

— Садитесь. — Директор указал Казимову на кресло. — Василий Андреевич Кротиков, управляю данным заведением. — Серые глаза внимательно обежали фигуру дознавателя. — Чем могу?

— Мы сейчас расследуем одно дело. Убийство. — Казимов чувствовал себя в этом месте неуютно. Ему хотелось побыстрее закончить разговор и уйти. Он не мог понять, в чем дело, но пространство клуба вызывало у него ощущение дискомфорта. — Преступник использовал необычный узел… — Дознаватель заглянул в блокнот. — Асадзури. Слышали о таком?

— Конечно. А при чем тут наше заведение?

— Собственно, я рассчитывал на вашу помощь.

— Какую? — Кротиков приподнял брови. — Хотите допросить наших сотрудников? Клиентов?

— Пока нет. Думаю, мне нужна консультация. Сложно ли научиться завязывать такой узел, где этому можно научиться, нет ли среди ваших постоянных клиентов человека со странностями. Я имею в виду, теми, что действительно бросаются в глаза, — добавил Казимов, вспомнив, где находится.

— Научиться вязать узлы можно и самому. Инструкции есть в Интернете. Подробные описания с иллюстрациями. Я не понимаю, почему вы пришли к нам. Почему не начать с курсов макраме, например?

— Ну, любители макраме едва ли используют асадзури, — заметил Казимов с улыбкой.

— Почему? Это весьма распространенный узел, его даже на флоте используют. Называется «штык».

— Ну, разница все же есть, — возразил Казимов.

— Небольшая. Принцип тот же.

— Так что, вы поможете?

Кротиков пожал широкими плечами:

— Пожалуйста. Но артисты будут к вечеру, сейчас только репетиция. Тут почти никого нет.

— Это ваша труппа или гастролеры?

— И те и другие.

— А что насчет клиентов?

— Об этом лучше расспросить обслуживающий персонал.

— Понимаю. Где я могу это сделать?

— Да прямо в зале. Я скажу Диме, и он составит вам компанию.

— Хорошо. Тогда я сейчас пообщаюсь с персоналом, а вечером подъеду часам к…

— Десяти, не раньше. Шоу начнется в одиннадцать. Я предупрежу, чтобы вас сразу пропустили.

— Составьте список тех, кто у вас работает с узлами.

— И гастролеров?

— Да, обязательно. И если что-то вспомните… ну, мало ли… — Казимов сделал рукой неопределенный жест.

Кротиков кивнул:

— Понимаю.

После разговора с директором «Пленной сакуры» Казимов опросил официантов, барменов, охранников, осветителей, звукорежиссеров, поваров и даже парковщиков. В результате он записал три имени: Давид Горельц, Михаил Фарин и Руслан Заборов. Эти артисты сегодня отсутствовали, но должны были появиться к вечеру: они принимали участие в вечерней программе. И казались персоналу клуба наиболее странными. Конечно, это не могло считаться серьезным основанием для подозрений (Казимов считал, что в «Пленной сакуре» едва ли работают среднестатистические обыватели), однако разбрасываться зацепками не приходилось.

Выходя из клуба, дознаватель обдумывал слова Кротикова о морских узлах. Что, если убийца просто служил на флоте? Мог он модифицировать знакомый «штык» в асадзури? Если увлекался узлами, то конечно да. Казимов достал телефон и, уже садясь в машину, набрал номер Смирнова.

— Алло, Валер? Это Алик. Да, в клубе был, ничего особенного. Его директор предложил мне поискать любителя макраме. — Казимов усмехнулся. — Слушай, на самом деле он мне подкинул идею насчет моряка. В школе есть учителя, служившие на флоте? Не знаешь? Надо бы проверить. Ага, ладно. Ну, давай. Я скоро буду.

Казимов отключил телефон и завел мотор. Кротиков был прав: в городе полно людей, умеющих завязывать узлы. Однако так ли их много среди тех, кто мог подбросить листовки в школьные туалеты?

Дознаватель взял диск с подборкой Листа, загрузил в лоток и нажал Play. Салон заполнился музыкой. Это была симфония «Фауст», которую Казимов любил больше всего. Он нажал на педаль, и машина выехала на дорогу.

После ухода Казимова Смирнов отправился к начальнику отдела. Тот пил чай из кружки с надписью Evil Tomcat, которую сам же переводил как «Злобный кошак». Справа от начальника стояло блюдце с крекером в виде рыбок.

— Ну? — вопросил Павел Петрович, поднимая глаза на вошедшего. — Как продвигается?

— Мы выяснили потенциальных жертв.

— Уже? Как?

Смирнов рассказал о своем посещении школы.

— Значит, пятеро?

— Пока да. Возможно, другие дети тоже захотят избавиться от своих родителей.

— Что ты предпринял?

— Обзвонил всех и предупредил об опасности. Я думаю, может, организовать охрану? — предложил Смирнов, заранее зная, что услышит в ответ.

— Ты знаешь, сколько нас осталось после аттестации? — поморщившись, спросил Павел Петрович. Это была его больная тема.

— Знаю, — уныло кивнул Смирнов.

— Ну вот. Кого я отправлю? Все при деле. Преступлений-то меньше не становится. Что предупредил — молодец. Пусть не открывают дверь кому ни попадя. Кстати, ты вроде говорил, что жертвы знали убийцу. Так выясни, кто у них общий знакомый.

— Возможно, преступник просто представился тем, кому все доверяют, — возразил Смирнов.

— Кем? Газовщиком?

— Проверка счетчиков, полиция — обычно эти слова действуют как «Сезам».

— Ну, во всяком случае, проверка счетчиков точно! — усмехнулся Павел Петрович. — Ладно, делай как знаешь. А людей не дам.

— Да понял уже.

— Ты проверил алиби учителей?

— Нет пока. Поручу это Дымину.

— Давай. — Павел Петрович сделал глоток чая. — И поживее.

Следователь кивнул:

— Понял.

— Все, иди.

Вернувшись в свой кабинет, Смирнов набрал номер бывшего мужа Мироновой.

— Дмитрий Степанович? Старший лейтенант Смирнов беспокоит.

В трубке послышалось шипение.

— Можете сегодня подъехать в отдел? Лучше всего после обеда. Ну да, часам к трем.

Голос Миронова едва пробивался сквозь треск помех.

— Отлично, буду ждать! — крикнул Смирнов, разобрав слова согласия, и отключился. — Проклятье! — не выдержал он, со злостью швырнув телефонную трубку.

Демон, поселившийся в телефоне, явно решил напакостить и изо всех сил мешал разговору. Что ж, ничего удивительного: одно зло помогает другому. Вот только никакие бесы не помешают ему, Смирнову, докопаться до истины и схватить убийцу — если это возможно в принципе.

Следователь встал и надел куртку. Часы показывали без четверти час — пора идти на обед. Смирнов запер кабинет и вышел на улицу.

Убийца — сомнений в этом больше не было — взял нож для разделки мяса и пару секунд его рассматривал. Жертва с ужасом наблюдала за ним, не в силах даже закричать — ее рот был заклеен скотчем.

В комнате было полутемно — убийца задернул шторы, но зажег ночник. В желтом электрическом свете его черное лицо демона выглядело еще более зловещим. Жертва дернулась, но руки и ноги были надежно зафиксированы. Оставалось лишь вознести молитву Господу — в последние оставшиеся минуты жизни попросить об отпущении грехов.

Убийца приблизился, поигрывая ножом. На его жутком лице застыла холодная улыбка садиста.

Следователь отправился в ближайшую забегаловку на углу. Он бывал там примерно трижды в неделю. Забравшись в дальний угол, он уселся на коленкоровый диванчик и отодвинул подальше пепельницу. Тем не менее ее вид вызывал у него мучительное желание закурить.

Смирнов отвернулся и встретился взглядом с официанткой.

— Здравствуйте. — Девушка протянула ему меню.

— Спасибо, — кивнул Смирнов, раскрывая картонную книжицу.

Через десять минут он уже уплетал солянку с подовым хлебом и представлял, как перейдет к жареной свинине в сладком соусе.

Но гастрономические фантазии занимали мысли Смирнова недолго. Не успел он расправиться с первым блюдом, как его разумом уже завладело расследование, которое вели они с Казимовым.

Почему «принцесса»? Что может означать женский род? Убийца пытается сбить полицию со следа, изображая из себя женщину? Это смешно. Никто на это не купится, ведь очевидно, что преступник мужчина: у кого еще хватило бы сил удерживать пропитанную эфиром тряпку на лице жертв? Да и пользование монтажной пеной не согласуется с образом женщины-убийцы. Не говоря уж о том, что в Сибари активной, связывающей стороной является мужчина. Смирнов достал блокнот и пометил себе прояснить, как может быть связано слово «принцесса» с Сибари или с символикой девяти. Привычка записывать у него появилась с годами, когда он понял, что не может держать в голове все, что нужно: дел было много, и запомнить целую кучу деталей не удавалось.

Бармен включил висящий над стойкой телевизор. Какая-то бойкая ведущая принялась радостно рассказывать о новостях из мира музыкальной тусовки. Смирнов с неприязнью посмотрел на телевизор и тут же отвернулся. Не хватало еще, чтобы демоны его заметили.

Следователь отодвинул пустую тарелку из-под солянки, вытер рот салфеткой и остановил взгляд на пепельнице. Затем быстро достал сигарету, сунул в рот и полез за зажигалкой. Какого черта?! Он хочет курить! В конце концов, он никому ничего не обещал, так что…

Смирнов замер, вытащил сигарету и с отвращением бросил на стол. Нет, так не пойдет. Он решил бросить, и не поддастся!

Подошла официантка, чтобы забрать грязную посуду.

— Сейчас принесу второе, — пообещала она.

Смирнов невольно проводил ее взглядом, и ему вспомнились искореженные конечности сестры, торчащие из-под пресса. Кровь текла по стальным стенкам на пол, собираясь в темные лужи. Все это напоминало жертвоприношение на древнем алтаре. Его передернуло, и он зажмурился, стараясь отогнать видение.

К дьяволу! Он схватил сигарету, вытащил зажигалку и поспешно закурил. Откинулся на спинку дивана, глядя в потолок. Ему так не хватало этого дыма! Но теперь все в порядке: он дышит ровно и размеренно, движения привычны, и скоро он успокоится. Так бывало не раз, и теперь никотин его тоже не подведет.

Официантка поставила перед Смирновым тарелку и положила завернутые в салфетку вилку и нож.

— Приятного аппетита.

— Спасибо, — ответил полицейский, выдохнув облако дыма.

Он придвинул пепельницу и развернул столовые приборы.

Мысли вернулись к недавним убийствам. Смирнов достал мобильник и набрал номер Дымина.

— Алло, это я. Слушай, проверь алиби химика и классного руководителя шестого «А». Не то чтобы прямо подозреваю, но для очистки совести. Ага, спасибо. Только побыстрее, ладно? Ну давай.

Смирнов выключил мобильник и принялся за еду. Мясо было жестковато, но ему нравилось впиваться в него зубами и рвать на куски. Когда-то он хотел так же терзать горло того, кто убил его сестру, но теперь все иначе. Прошло слишком много времени, и он успокоился. Только демоны остались. Это и неудивительно, ведь, в конце концов, именно они во всем виноваты.

Смирнов машинально перекрестился и достал еще одну сигарету. Подумал и положил обратно. Хватит. Это уже будет перебор. Он закончил обед, расплатился и вышел. На часах было без двадцати два.

— Кончится когда-нибудь этот дождь?! — пробормотал следователь, поднимая воротник куртки.

До отдела было недалеко, и он не стал брать машину, так что пришлось бежать через дворы. Капли были редкие и мелкие — скорее морось, — так что промокнуть он не успел.

— Тебя ждут уже, — предупредил дежурный. — Миронов. Вызывал такого?

Смирнов кивнул:

— Давно пришел?

— Да только перед тобой. Вон там сидит.

Следователь заглянул за угол, где была комната ожидания. Там возле зарешеченного окна расположился грузный мужчина лет сорока, темноволосый, одетый в футболку навыпуск и кожаную куртку. Лицо у него было красное, щеки покрыты рытвинами, вроде тех, что бывают после фурункулеза.

Он повернул голову и заметил Смирнова.

— Дмитрий Степанович? — поинтересовался следователь.

— Да. — Толстяк поднялся. Штаны сидели на нем нелепо, галоши закрывали ботинки почти целиком, в карманы явно было что-то напихано.

— Старший лейтенант Смирнов. Пойдемте.

Он провел посетителя к себе в кабинет.

— Садитесь.

Смирнов достал бланк допроса и положил перед собой.

— Имя, фамилия, отчество? — спросил он, беря ручку. — Это просто формальность. И можно ваш паспорт?

Толстяк полез во внутренний карман куртки.

— Миронов Дмитрий Степанович, — сказал он через несколько секунд, протягивая паспорт.

Смирнов аккуратно записал в бланк его данные и вернул документ владельцу.

— Позвольте выразить вам сочувствие, — проговорил он, глядя на толстяка.

Тот крякнул:

— Спасибо.

— Вы ведь в разводе?

— Да, давно уже.

— Продолжали общаться в последнее время?

— Ну, так. Время от времени.

— Не знаете, кто мог совершить преступление?

Миронов достал из кармана брюк большой клетчатый платок и вытер шею.

— Понятия не имею. Мы общались в основном по поводу Сашки. В свои личные дела Ника меня не посвящала.

— Кто? — не сообразил с ходу Смирнов.

— Бывшая жена. Вероника, — пояснил Миронов.

— Ах да, простите. Значит, никого не подозреваете?

— Нет. У меня, кстати, есть алиби.

— Какое? Раз уж вы сами заговорили.

— Да вы бы все равно спросили, — махнул рукой толстяк. — Я был на городском семинаре с тремя коллегами. Аркадий Шилов заехал за мной в семь утра и завез домой в половине одиннадцатого.

— Что за семинар?

— Дантистов. Я стоматолог.

— Ясно. У вас есть телефон вашего коллеги?

— Аркашки? Конечно. Вам нужен?

— Было бы неплохо.

— Проверяйте, проверяйте. — Миронов с кряхтеньем полез в карман и достал мобильник. — Я вам и номера остальных дам на всякий случай.

Через три минуты Смирнов был снабжен тремя фамилиями и телефонами, по которым ему предстояло позвонить после ухода Миронова. Он задал толстяку еще несколько формальных вопросов, дал подписать протокол и отпустил.

Когда Миронов ушел, Смирнов просмотрел записи в блокноте. Его взгляд остановился на той, что он сделал во время обеда. Следователь включил компьютер и запустил браузер. За четверть часа ему удалось найти только одну связь между принцессами и связыванием: японские сказки о пленных принцессах. Напрашивался вывод, что сочетание «подписи» было выбрано именно из-за того, что не встречалось в Сети и по нему легко было отыскать нужные сообщения — детские письма с просьбами разобраться с их родителями.

Когда позвонил Казимов, Смирнов собирался найти кого-нибудь, способного помочь расшифровать смысл послания «Помни о девяти».

— Алло. Привет. В клубе был? Ну и как? Макраме? Не знаю, не выяснял. Могу проверить. Давай подъезжай. Ну все, жду.

Повесив трубку, Смирнов уставился в зарешеченное окно. В голове вертелась какая-то мысль, но он не мог ее поймать. Что-то сказанное Казимовым всколыхнуло то ли воспоминание, то ли ассоциацию.

Так и не сообразив, в чем дело, следователь позвонил в школу директрисе.

— У вас работают учителя, служившие на флоте? — спросил он с ходу.

— Что? — опешила директриса.

— Кто-нибудь из ваших учителей служил на флоте? — повторил Смирнов.

— Да. Насколько мне известно, Степаненко Александр Викторович и Викулов Кирилл Ренатович.

— Что они преподают?

— Соответственно труд и физкультуру.

— Мне казалось, что вашего физрука зовут иначе.

— У нас их два.

— Понятно.

— Зачем вам это?

— Мы можем сегодня подъехать и поговорить с ними?

— До пяти. Потом они уйдут — рабочий день закончится.

— Постараемся успеть.

— Я предупрежу их, чтобы они не смылись раньше.

— Неужели такое возможно?! — притворно удивился Смирнов.

Директриса хмыкнула:

— Еще как!

Попрощавшись с ней, следователь повернулся к монитору и погрузился в поиски того, кто разбирается в магии чисел. И при этом не берет за это деньги.

Занятие Смирнова прервал звонок Дымина.

— Алло, шеф? Это я. Проверил алиби химика и второго, русиста.

— Рассказывай.

— Когда убили Растопову, Породин вел урок в восьмом «Б», это подтверждают лаборантка и дети.

— Стоп, Породин — это химик?

— Да. А фамилия классного руководителя шестого «А» Голобов. Во время убийства Растоповой он был дома.

— И кто это подтверждает?

— Никто. Он живет один.

— Ясно. А что со вторым убийством?

— Голобов проводил замещение в пятом «В». Дети это подтверждают. А Породин был на уроке в десятом «А». Опять же ученики свидетели.

— Получается, ни один из них не мог совершить эти убийства?

— Ну, строго говоря, Голобов имел возможность прикончить Растопову, но тогда Миронову убил кто-то другой. А это, по-моему, бред!

— Бред, — согласился Смирнов. — Ладно, спасибо.

— Не за что, шеф.

— Слушай, сделай доброе дело: сгоняй к Ратникову, забери у него веревки, которыми были привязаны Растопова и Миронова. Хочу их кое-кому показать. Ну все, давай.

Смирнов встал, достал из ящика стола пакетик кофе, высыпал его в кружку и включил электрический чайник. Пока вода закипала, он достал блокнот, взял ручку и принялся составлять схему из имен и стрелок, пытаясь увязать воедино действующих лиц пьесы, в которой им с Казимовым пришлось принять участие.

На столе зазвонил телефон.

— Алло? — Смирнов зажал трубку плечом.

В ответ раздалось только потрескивание.

— Алло! — повторил полицейский громче.

В трубке резко щелкнуло, и зазвучали длинные гудки.

— Твари! — Смирнов швырнул трубку на рычажки: пакости демонов выводили его из себя.

Следователь допивал кофе, когда появился Казимов.

— Здорово! — Смирнов протянул ему руку. — Ну, как съездил? Отдохнул? Набрался эротических впечатлений?

— Еще наберусь. Вечером будет шоу, соберутся артисты. Надо будет подъехать и пообщаться с ними.

— Я попросил Дымина привезти сюда веревки с узлами. Хочу показать их в «Пленной сакуре».

— Хорошая мысль, — одобрил Казимов. — Ты узнал насчет флотских?

— Есть такие. Трудовик и физрук. Сейчас поедем посмотрим на них.

— Кофе только выпью.

— Бери чайник. Горячий.

Казимов сделал себе кофе и уселся напротив Смирнова.

— Как думаешь, распутаем? — спросил он, дуя в кружку.

— Понятия не имею. Хотелось бы.

Дознаватель кивнул.

— Чувствую себя героем триллера, — проговорил он прежде, чем сделать первый глоток.

— Не дай бог! — усмехнулся Смирнов.

— Почему?

— Потому что там маньяк обязательно начинает терроризировать семью главного героя. У тебя есть семья?

— Не здесь. В Питере я сейчас один.

— А баба?

— Была.

— Что, расстались?

— Да, месяц назад.

— Ну, может, оно и к лучшему, — усмехнулся Смирнов.

— А у тебя? — спросил Казимов. — Есть кто-нибудь?

— Рыбка. Золотая.

— Понятно.

Через двадцать минут они ехали к школе. Дождь почти прекратился, но небо было затянуто свинцово-серыми тучами. Деревья стояли мокрые и понурые, казалось, по городу растекается уныние.

— Слушай! — Смирнов вдруг хлопнул ладонью по рулю. — Я вот чего вспомнил: ты сказал, тебе директор клуба посоветовал поискать того, кто умеет плести макраме, так?

— Ну, это, по-моему, прикол был. А что?

— А то, что в кабинете информатики я видел макраме. В них горшки цветочные висели. Я только что это вспомнил.

— Хочешь сказать, убийца — училка? — с сомнением спросил Казимов.

— Да нет, конечно. Может, эти штуки купили в магазине, но проверить стоит.

— Ладно, как скажешь.

— Трудовик ведь служил на флоте, а макраме могли сделать дети на его уроках.

— Скоро узнаем.

Вскоре Смирнов припарковался за школой, и полицейские вышли из машины.

— Хорошая школа, — заметил Казимов. — Смотри, какое поле футбольное. Даже искусственной травой покрыто. Нехилые бабки в это вложены.

— У этой школы спортивных наград навалом, — отозвался Смирнов. — Там куда ни плюнь — непременно либо в медаль, либо в кубок попадешь. Сейчас сам все увидишь.

— Приходил ваш коллега, — директриса встретила полицейских в коридоре второго этажа, — расспрашивал про наших учителей. Алиби выяснял. Вы что, серьезно подозреваете кого-то из работников школы?

— Мы должны рассматривать все возможности, — успокоил ее Смирнов. — Иногда лишь для того, чтобы их отбросить.

— Ага. Ну и как, отбросили?

— У ваших учителей алиби.

— Ясно. Кто бы сомневался! — Видно было, что директриса торжествует. — А теперь вы решили взяться за кого?

— Я вам звонил насчет учителей труда и физкультуры.

— Помню. Они на первом этаже, правое крыло.

Трудовик оказался кучерявым мужиком лет пятидесяти, в сером комбинезоне, из карманов которого торчали карандаши, ручки и линейки. Очки в старомодной роговой оправе были сдвинуты на лоб.

— Да, служил, — сказал он, отвечая на вопрос Смирнова.

После того как полицейские представились, он провел их в каморку, где хранились электроинструменты и стояли стол и два стула. Трудовик расположился на одном из них, а Смирнов и Казимов остались стоять. В этой крошечной комнатке пахло опилками и растворителем. В пластмассовых кейсах лежали дрели, перфораторы, болгарки и фрезы. В углу находился большой сварочный аппарат. Смирнов чувствовал себя здесь крайне неуютно: он почти слышал, как вокруг копошатся бесы. Они затаились на полках и ждали, когда люди уйдут, но их присутствие ощущалось очень остро. Следователю хотелось быстрее закончить допрос и уйти.

— На Балтфлоте, — продолжал трудовик. — Сначала на крейсере, а потом на подводной лодке. А что?

— Кем вы служили?

— Слесарем КИП.

— Что это значит?

— Контрольно-измерительных приборов. На мне была аппаратура.

— У нас к вам всего пара вопросов.

— Ну давайте.

— Вы умеете вязать морские узлы?

— Конечно.

— И «штык»?

— Куда ж без него?

— Макраме в кабинете информатики плели вы?

— Не я лично, а дети.

— Но на ваших уроках?

— Да, десятый класс года два назад.

— Вы их научили?

— Конечно, а то кто же?

— Где вы научились плести макраме?

Трудовик неожиданно усмехнулся:

— Летом по журналу. Жена взяла на дачу кипу, ну, я и полистал. От нечего делать. Вообще увлекательная штука.

— Где вы были и что делали вчера с четырех до шести вечера и сегодня утром с девяти до одиннадцати?

— Вчера я ездил на работу. После школы я подрабатываю тут неподалеку, делаю откосы в новом доме. Часов до семи был там. А сегодня с половины девятого я здесь. Из школы не уходил, у меня сегодня окон нет, — добавил трудовик с усмешкой.

Смирнов все записал.

— Кто может подтвердить, что вы вчера делали откосы?

— Степанов Анатолий Петрович, из домоуправления. Он, конечно, над душой у меня не стоял, но пару раз видел.

— Ясно, спасибо. Это пока все.

— Если что, заходите.

Когда полицейские вышли в коридор, Смирнов вздохнул с облегчением. Все эти приборы едва не вывели его из себя. Он достал пластиковую бутылку и вытащил одну таблетку.

— Что это? — спросил Казимов, взглянув мельком.

— От аллергии, — соврал Смирнов, проглотив таблетку прямо так, без воды. — Там воняло растворителем, боюсь, что горло опухнет.

Казимов понимающе кивнул.

— Куда теперь? К физруку?

— Да. Что скажешь про трудовика?

— Вряд ли он убил этих теток. Но отлучиться вчера с работы, конечно, мог.

— Запросто.

Спортзал был рядом. Полицейские нашли Викулова Кирилла Ренатовича в подсобке. Он сидел за столом и заполнял журнал инструктажа.

— Здрасте! — кивнул он, когда Смирнов и Казимов представились. — Садитесь сюда. — Он указал на клеенчатый топчан возле стены. — Что вы хотите знать?

— Вы служили на флоте?

— Было дело.

Викулов был рослым, наголо выбритым парнем лет двадцати пяти, широкоплечим, с крупными выразительными чертами лица. На щеках пробивалась сизая щетина.

— Умеете завязывать морские узлы?

— Ну да. А что?

— Где вы были вчера с четырех до семи вечера и сегодня утром с девяти до одиннадцати?

Физрук фыркнул:

— Я подозреваемый? Из-за каких-то узлов?

— Просто ответьте, пожалуйста, — попросил Казимов.

— Да ради бога! Вчера я был на соревнованиях по самбо. Начались в половине пятого, отсюда я вышел в четыре, так как у меня было семь уроков и закончил их в три тридцать. С соревнований ушел около восьми. Вместе с тренером, Рогожкиным Виталием Антоновичем. Телефон дать?

— Давайте, — кивнул Смирнов.

Викулов взял листок и записал на нем номер:

— Держите. Время моего прихода он тоже может подтвердить: мы встретились в клубе в половине пятого.

— А что насчет сегодняшнего утра? — напомнил Казимов.

— Без четверти девять пришел на работу. До сих пор тут, как видите.

— У вас были окна?

— Нет.

— Вы никуда не выходили?

— Нет. Можете охранника спросить.

— У вас должен быть другой выход из спортзала, — заметил Казимов.

— А, да. Точно. — Викулов усмехнулся. — Но у меня были уроки. Куда бы я пошел.

Полицейские поднялись.

— Это все, спасибо.

— Не за что.

Едва Смирнов и Казимов вышли из школы, у следователя зазвонил мобильник.

— Да?

— Это я.

— Слушаю, Павел Петрович.

— Ваш парень опять проявился.

— Да ладно?!

— Без да ладно! На этот раз он убил священника. Записывайте адрес. Это недалеко. Вы где, кстати?

— В школе были.

— Ясно. Пиши адрес. Бригаду я уже вызвал, но вы, наверное, приедете раньше.

Через пять минут Смирнов и Казимов ехали к хорошо известной в районе церкви. Ее построили недавно, лет семь назад, но она уже пользовалась большой популярностью. Расположенная на берегу пруда, издалека она казалась игрушечной.

Полицейские припарковались возле ограды и вылезли из машины.

Церковь была белой, построенной в шатровом стиле, но без излишеств. Шпили горели на солнце ярким пламенем, но благодаря закату наводили скорее на мысль о зловещем адском огне, чем о христианской любви.

Ворота были закрыты, и Смирнову пришлось позвать охранника из будки. Они с Казимовым продемонстрировали свои удостоверения и тут же были впущены.

— Туда, под арку, — указал охранник.

Полицейских встречали. Во дворе их ждал священник лет тридцати, с окладистой русой бородой. На мясистом носу сидели круглые, «профессорские» очки.

— Благослови вас Бог, — приветствовал он полицейских.

— Здравствуйте, — поздоровался Смирнов. — Куда идти?

— Сюда. — Священник говорил тихо, что не очень вязалось с его внешностью: он выглядел довольно крепким и никак не робким человеком.

Следователь невольно представил его экзорцистом, но тут же прогнал эту мысль: нужно было сосредоточиться на деле.

— Меня зовут отец Андрей, — сказал священник, идя впереди. — Если что-то понадобится, обращайтесь ко мне.

Навстречу вышел какой-то служка, и священник жестом велел ему подойти.

— Петь, будь неподалеку, хорошо?

Тот лишь молча поклонился в ответ.

Отец Андрей свернул на дорожку, ведущую к хозяйственным постройкам и дому клира.

— Как звали убитого? — поинтересовался Казимов, доставая блокнот и ручку.

— Отец Севастьян.

— Кто его обнаружил?

— Таня. Она пошла предупредить, что отца Севастьяна спрашивают, и нашла его.

— Кто спрашивал?

— Прихожане.

— Вы их знаете?

— Да, регулярно посещают нашу церковь.

— Они здесь? — спросил Казимов.

— Нет, я попросил их уйти. — Отец Андрей потянул дверь одной из построек, и та легко распахнулась без единого звука. — Сюда, пожалуйста. А… вы вдвоем? — спросил он вдруг.

— Пока да. Бригада подъедет позже, — пояснил Смирнов, входя в помещение. — Ну, показывайте. Надеюсь, никто ничего не трогал?

— Нет-нет. Мы тоже когда-то смотрели детективы и знаем правила.

— А эта ваша Таня?..

— Нет, она сразу ушла.

— Но она еще здесь?

— Да, она живет рядом.

— Ладно. — Смирнов огляделся.

Труп был привязан к столу, на обнаженной груди стояла чаша для причастия. Пахло экскрементами и кровью. Полицейский взглянул на священника. Тот был бледен, но старался держать себя в руках.

— Это наш, — тихо пробормотал Казимов.

— Похоже, — согласился Смирнов.

Он подошел ближе. Дознаватель тем временем достал из кармана пачку «ригли» и принялся сосредоточенно разворачивать одну из пастилок.

Смирнов заставил себя склониться над телом. То, что показалось ему необычным — маленькие черные кружки на груди убитого, — оказалось шляпками больших гвоздей. Вроде тех, которыми скрепляют бревна в срубах. Загнаны они были глубоко, но крови вокруг ран почти не было, — значит, вбили их после смерти. На руке виднелась знакомая надпись, призывающая помнить о девяти. Смирнов решил воспользоваться шансом.

— Отец Андрей, — позвал он. — Вы не знаете, что это может значить?

— Что? — не понял тот.

— Вы видели надпись?

— Честно говоря, не разглядывал.

— Убийца написал кровью «Memento 9» — «Помни о девяти».

Отец Андрей слегка нахмурился:

— Многое связано с этим числом. Это и символ Девы Марии, и совершенства Бога. Кроме того, известно девять ангельских чинов и девять кругов ада. Может быть, убийца имел в виду последний круг преисподней?

— Кто знает, — отозвался Смирнов. — А что скажете про гвозди? Преступник загнал их в грудь отца Севастьяна.

Священник слегка покачнулся, но взял себя в руки.

— Гвозди… Вероятно, это намек на Иисуса Христа. Его руки и ноги прибили к кресту.

— Но в грудь их не втыкали, верно? — вмешался Казимов.

Отец Андрей кивнул.

— Кому что-нибудь загоняли в грудь?

— Святому Себастьяну утыкали грудь стрелами. Это мученик…

— Стоп! — перебил священника Смирнов. — Себастьяну?

— Да.

— А сейчас убит отец Севастьян. Разве это не одно и то же имя?

— Да! — прошептал побледневший священник.

— Вам лучше сесть. — Казимов взял его за локоть и усадил на табурет возле двери. — Значит, убийца мог имитировать казнь святого Себастьяна?

Отец Андрей кивнул:

— Безусловно.

— За что того убили?

— За то, что он был христианином.

— И все?

— Когда-то этого было достаточно.

— Послушайте, — заговорил Казимов, садясь напротив священника, — это очень важно. Преступник оставляет послание, которое мы не можем понять. Он убил служителя церкви, сымитировал казнь святого. Наверняка и число девять имеет в его глазах христианское значение. Сосредоточьтесь и постарайтесь понять, что он имел в виду.

— Я сейчас неважно соображаю, — проговорил растерянно отец Андрей.

— Времени мало, — вмешался Смирнов. — Он уже убил трех человек — всего за два дня. Вы должны нам помочь.

— Хорошо, я постараюсь, — сдался священник.

— Думайте, святой отец. Убийца отрезал жертве язык, возможно, это наказание за болтливость. На грудь он поставил чашу с нечистотами. Как это связано с девятью?

— Подождите, дайте подумать! — Отец Андрей обхватил голову руками. — Так-так, значит, язык, чаша с… мерзостями!

— Что?! Поняли?!

— Не знаю. На ум приходит только девятая заповедь.

— Что за заповедь?

— «Не произноси на другого ложного свидетельства». Но отец Севастьян не выступал на суде. Да и вообще не мог ни на кого клеветать, вы же понимаете.

Полицейские переглянулись.

— Зато Растопова и Миронова могли, — пробормотал Смирнов.

— Что? — спросил священник.

— Нет-нет, это я так. А что насчет чаши с фекалиями?

— Чаша мерзостей земных. Символ греховности. Это образ из Апокалипсиса. Ее держит в руке вавилонская блудница, сидящая на звере, который есть Дьявол.

— И какое это может иметь отношение к девятой заповеди? — спросил Смирнов.

Священник развел руками:

— Ну, клевета ведь грех!

— Да, верно.

— Вот только при чем здесь отец Севастьян?

— За что его могли наказать? — спросил Казимов. — Убийца явно карает за что-то, связанное со словами. Может быть, отец Севастьян говорил что-то в проповеди?

— Да вроде нет. Ничего особенного.

— А как насчет исповеди? — вмешался Смирнов. — Мог он нарушить тайну исповеди?

— Ни в коем случае! — воскликнул отец Андрей.

— Уверены?

— Абсолютно!

— А если бы убийца признался ему в своих преступлениях? И сказал, что будет еще убивать?

— Все равно нет.

— Даже чтобы предотвратить чью-то смерть?

— Да, даже так! — Священник насупился.

— Ясно.

— А что насчет кислоты? — поинтересовался Казимов.

— Что? — не понял Смирнов.

— Почему преступник использует соляную кислоту? Наверняка ведь и в этот раз без нее не обошлось.

— Убийца заливает во внутренности жертв соляную кислоту, — пояснил Смирнов отцу Андрею. — Есть у вас мысли по поводу того, почему он предпочитает именно ее? Улавливаете какой-нибудь религиозный смысл?

— Первое, что приходит в голову, — пробормотал священник, — легенда о Лоте. Но не уверен, что это подходит.

— Выкладывайте, святой отец. Нам может пригодиться все что угодно.

— Когда библейский персонаж по имени Лот уходил со своей семьей из Содома, Бог наказал им не оглядываться и не наблюдать за разрушением сего грешного города. Жена же Лота ослушалась и обернулась.

— И что? — нетерпеливо спросил Смирнов.

— Она превратилась в соляной столб, — объяснил Казимов.

— Верно. — Отец Андрей кивнул. — Он до сих пор стоит на берегу Мертвого моря.

— Какое эта легенда может иметь отношение к убийствам? — удивился Смирнов. — Почему именно жена Лота превратилась в столб? Что она сделала не так?

— Да, за что Бог ее наказал? — добавил Казимов. — За любопытство?

— Нет, скорее всего, — возразил священник. — Есть версия, что жена Лота пыталась предать ангелов.

— Каким образом?

— Когда ангелы пришли в дом Лота под видом странников, она стала обходить соседей со словами: «Одолжите соли — у нас гости». Некоторые толкователи полагают, что на самом деле она хотела науськать содомлян на странников.

— То есть совершила грех, связанный с говорением, если можно так выразиться? — уточнил Смирнов.

— В принципе да, — согласился отец Андрей. — В Библии говорится, что предательство — самый страшный грех.

— Из-за Иуды? — спросил Казимов.

— Да, конечно.

— Но легенда о Лоте из Ветхого Завета, а не из Нового.

— Тем не менее жена Лота превратилась в столб.

— Больше ничего насчет соли в голову не приходит? — вмешался Смирнов.

— В Библии довольно много упоминаний о соли. Это и средство очищения, и символ бесплодия. Еще Бог назвал христиан солью земли, потому что без них жизнь была бы пресной. Кроме того, в Ветхом Завете соль предписывается использовать во время жертвоприношений.

Полицейские переглянулись.

— На первый взгляд нам могут подойти только значения очищения и жертвоприношения, — сказал Казимов.

— Если в теле отца Севастьяна найдут кислоту, то да. Если нет, то возможно и значение бесплодия.

— Ну да, другие-то жертвы были женщинами, — согласился Казимов.

— Больше ничем не могу вам помочь? — спросил священник.

— Вроде нет, — отозвался Смирнов. — Но если что…

— Я буду здесь, — кивнул отец Андрей. — Обращайтесь в любое время.

— Спасибо. Будем работать.

Снаружи послышались голоса.

— А вот и наши, — объявил, выглянув, Казимов. — Бригада приехала.

Отец Андрей перекрестился.

— Слава Богу! — почему-то сказал он.

Глава 5

Смирнов крутил в руке карандаш, а Казимов разминал сигарету. Они оставили бригаду в церкви, а сами вернулись в отдел: следователю позвонил Дымин и сказал, что завезет веревки и аудиозаписи допроса детей убитых женщин. Их сделал судебный психолог, присутствовавший при беседе.

— Что ты обо всем этом думаешь? — проговорил Казимов, доставая зажигалку.

— Понятия не имею, — отозвался Смирнов. Он отложил карандаш и уставился на сигарету дознавателя.

— Хочешь? — предложил тот, заметив его взгляд.

— Нет, я бросил.

Казимов прикурил и затянулся.

— Думаешь, эти записи нам помогут?

— Нет, едва ли.

— Я тоже так думаю. Дети не знают, кто убийца, они стали жертвами мистификации.

— Довольно наивной, надо сказать, — заметил Смирнов.

— Почему?

— Кто, кроме ребенка, поверит в сверхъестественного мстителя?

Казимов пожал плечами и выпустил струйку сизого дыма.

В этот момент в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел Дымин. В руках у него было два пакета.

— Здорово, мужики! — подмигнул он, кладя их на стол. — Вот ваше добро.

Оперативник вытащил бумажный конверт и вытряхнул из него две кассеты.

— Что это за старье? — поморщился Смирнов.

— Им еще пользуются, — ответил Дымин.

— И на чем мы это будем слушать?

— Вот на этом. — Опер достал из кармана маленький кассетный плеер.

— Где ты взял эту рухлядь? — поинтересовался Казимов, затушив сигарету в пепельнице.

— Дома. Специально заскочил.

— А где веревки? — спросил Смирнов.

— Вот. — Дымин придвинул к следователю другой пакет. — Все здесь. Будете слушать кассеты?

Казимов и Смирнов переглянулись.

— Ну давай, чего уж там, — кивнул дознаватель.

— Сейчас включу. — Опер достал из кармана наушники, размотал, вставил в плеер. Затем зарядил в него кассету. — Наслаждайтесь!

Смирнов вставил в ухо один наушник, Казимов — другой. Следователь нажал кнопку Play.

Раздалось тихое шипение, затем что-то щелкнуло. Приглушенное покашливание, шелест бумаги.

— Назови свои имя и фамилию, пожалуйста. — Голос был женский, хорошо поставленный, но слегка сипловатый, будто простуженный. Очевидно, он принадлежал либо женщине-полицейскому, проводившей допрос, либо психологу.

— Виктор Растопов.

— Мы немного поговорим, если ты не против. Я задам тебе ряд вопросов, а ты ответишь, хорошо?

— Ладно.

Голос у мальчика был испуганный, на слезе. Должно быть, его пришлось накачать успокоительными, чтобы провести эту беседу.

— Меня зовут Марина, я лейтенант полиции. — Значит, все-таки дознаватель. — Давай начнем?

— Да. Хорошо.

— Ты учишься в шестом классе?

Пауза.

— Не кивай, отвечай вслух. Иначе ответ не запишется на пленку.

— Ладно.

— Ты учишься в шестом классе?

— Да, в шестом «А».

— Хорошо учишься?

— По-разному.

— На тройки или пятерки?

— На три-четыре.

— Какой предмет тебе нравится больше всего?

— Физкультура и ОБЖ.

— У тебя есть друзья в школе?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю.

— А во дворе?

— Нет.

— Но с кем-то ты общаешься?

— Да. С Димкой Лесиным.

— Кто это?

— Мой приятель, мы с ним вместе ходим в радиокружок. Иногда он приглашает меня в гости, а я его.

— Но ты не считаешь его своим другом?

— Скорее просто товарищем.

— Давай поговорим о твоей маме.

Пауза.

— Витя, ты готов?

— Да.

— Ты ее любил?

— Да.

— А она тебя?

— Да.

— Какие у вас были отношения?

Пауза.

— Вы ссорились?

— Да.

— Часто?

— Да.

— Почему?

— Я… не всегда слушался.

Было слышно, что мальчик подавлен и разговор дается ему с трудом.

— Ты злился на маму?

— Да.

— Расскажи, как ты узнал про Принцессу Сибари.

— Я нашел в туалете бумажку. Там было написано… что можно попросить убить того, кто тебя обижает.

— Как ты думаешь, кто подбросил в туалет эту бумажку?

— Не знаю.

— А кто убил твою маму?

— Принцесса Сибари.

— Кто она?

— Не знаю. В школе говорят, что демон.

— Демон?

— Да. Демон смерти.

— А ты тоже так думаешь?

— Наверное.

— Ты написал ей?

Пауза.

— Витя?

— Да… — еле слышный шепот.

— Ты подписался Принцессой Сибари?

— Да. Так нужно, чтобы было ясно, кому отправлено письмо.

— Ты хотел, чтобы демон убил твою маму?

Пауза.

— Витя, ты хотел, чтобы мама умерла?

— Нет. Я не думал, что это взаправду. Просто… я не знаю, зачем написал.

— Ты был зол на маму тогда? Вы поссорились?

— Да. Она запретила мне пользоваться компьютером на две недели. Из-за того, что я получил две двойки.

— Ты написал, почему хочешь, чтобы мама умерла?

— Я написал… что она… все время меня наказывает. Все запрещает. Но я не хотел, чтобы она на самом деле умерла.

Голос мальчика дрожал, чувствовалось, что он вот-вот разрыдается.

— Это твое сообщение?

Раздался шелест бумаги. Должно быть, мальчику показали распечатку его письма Принцессе Сибари.

— Нет.

— Оно написано от твоего лица.

— Это не я писал.

— Ты уверен?

— Да.

— Но в Интернете нет другого сообщения, в котором упоминалось бы о твоей маме.

Пауза.

— Витя, как ты это объяснишь?

— Не знаю. Но я это не писал.

— Когда ты отправил свое сообщение?

— Я не помню.

— Постарайся вспомнить. Это очень важно.

— Во вторник, кажется.

— Но это датировано воскресеньем.

— Я же говорю, что не писал его.

Пауза.

— Ладно, оставим это. Расскажи, что ты думаешь о Принцессе Сибари. Она правильно поступает?

— Нет.

— Почему?

— Нельзя убивать родителей.

— Но она сделала то, о чем ты просил.

— Я не думал, что так получится. Никто не верит в демонов. То есть не верил.

— А теперь?

— Теперь верят.

— Кто, твои товарищи?

— Да.

— Они пишут письма?

— Не знаю. Наверное, нет.

— А те, кто уже написал письмо про своих родителей? Что они думают?

— Они все удалили.

— А если уже поздно?

— Я не знаю.

— Они рассказали все своим родителям?

— Нет.

— Почему?

— Они боятся.

— А если их родители погибнут?

Пауза.

— Витя, ты меня слышишь?

— Да.

— Твои товарищи не боятся, что их родители могут умереть?

— Боятся. Но ничего уже не изменить. Демона нельзя остановить.

— Ты уверен, что это демон?

— Да. Человек не стал бы это делать.

— Почему?

— А зачем? Он ведь не берет денег.

— И ничего не требует вместо них?

— Что?

— Душу, например.

— Нет.

— Ты видел демона?

Пауза.

— Витя?

Молчание.

— Витя! Ты мне ответишь? Ты встречался с демоном?

— Да!

Пауза. Похоже, ответ мальчика изумил дознавателя.

— Расскажи, как это случилось.

— В тот день… когда умерла мама. Я вышел за журналом и увидел его.

— Подожди, не торопись. Когда именно это было? На перемене?

— Нет, на уроке литературы.

— Зачем ты пошел за журналом? Учитель попросил тебя его принести?

— Да.

— Куда ты пошел? В учительскую?

— Нет, у нас перед уроком литературы была математика и журнал остался там.

— На каком по счету уроке это было?

— Кажется, на третьем. Да, литература была третьей.

— Ты видел демона на этаже или на лестнице?

— На этаже.

— Он тебя поджидал?

— Не знаю. Я вышел из класса и пошел к двери на лестницу, а он появился из рекреации.

Голос ребенка задрожал, он часто прерывался и звучал все тише.

— Как он выглядел?

— Большой. Высокий. Весь в черном. Лицо… тоже черное, будто потрескавшееся.

— Сможешь его узнать, если увидишь?

— Да.

— Ты уверен, что это был не человек?

— Уверен.

— Почему? Ведь кто-то мог загримироваться?

Пауза.

— Мог, Витя?

— Наверное. Но это был демон.

— Почему ты в этом так уверен?

— Не знаю. Просто почувствовал. Он… был не совсем четкий, словно колебался в воздухе.

Пауза. Дознаватель явно обдумывала, о чем еще спросить.

— Это был мужчина или женщина? — произнесла она, наконец.

— Мужчина.

— Точно?

— Да.

— Больше ты не видел демона?

— Нет.

— Он тебе не звонил, не присылал сообщений?

— Нет.

— Если он попытается с тобой связаться, ты нам сообщишь?

— Хорошо.

— Я запишу тебе телефоны, не потеряй их, ладно?

Разговор прервался.

— Все? — уточнил Казимов, взглянув на Дымина.

— Да.

— Давай следующую.

Оперативник поменял кассету.

— Это Александра Миронова, — сказал он.

— А женщина на кассете кто? Дознаватель? — спросил Смирнов.

— Да, но вопросы подготовил психолог. Он присутствовал во время обеих бесед.

— Мальчика проверяли на наркотики?

— Да, все чисто.

— На наркотики? — непонимающе переспросил Казимов. — Зачем?

— После таких-то рассказов?! — усмехнулся Дымин.

— Ладно, включай, — махнул рукой Смирнов.

Оперативник нажал Play, и кассета закрутилась.

— Здравствуй, Саша. — Голос принадлежал той же женщине, что и на предыдущей пленке.

— Здравствуйте.

— Назови свою фамилию, пожалуйста.

— Миронова.

— Мы будем записывать наш разговор, если ты не против.

— Хорошо.

— Отвечай на все вопросы вслух, иначе твои слова не запишутся, ладно?

— Ладно.

— Ты готова?

— Да.

— Каше у тебя были отношения с мамой?

— Хорошие.

— Ты ее любила?

— Да.

— А она тебя?

— Да.

— Вы жили дружно?

— Да.

— Ссорились?

— Нет.

— Никогда?

— Нет.

— Ты послушная девочка?

— Ну да.

— Не всегда?

— Чаще всего.

— Мама тебя ругала?

— Иногда.

— Тебя это сердило?

— Нет.

— Почему?

— Она была права.

— Всегда?

— Почти всегда.

— И ты не злилась на нее?

— Нет.

— Ты знаешь о Принцессе Сибари?

— Да.

— Откуда?

— Мне рассказывали.

— Кто?

— Одноклассники.

— Ты видела листовки?

— Да.

— У тебя есть такая?

— Нет.

— Ты знаешь, что в них написано?

— Да, прочитала одну.

— Ты писала письмо Принцессе Сибари?

— Нет.

— Не просила ее убить маму?

— Нет.

— А вот это ты писала?

Послышался шелест бумаги.

— Нет, — сказала девочка после короткой паузы.

— Точно? Если ты писала, не бойся, скажи. Все равно твою маму убил преступник, а не ты.

— Я этого не писала!

— Хорошо, я тебе верю. А ты не знаешь, кто мог это написать?

— Нет.

— Ты веришь в Принцессу Сибари?

— Не знаю.

— Давай я спрошу по-другому. Саша, ты веришь, что твою маму убила Принцесса Сибари?

— Да.

— Почему?

— Говорят, она убивает всех, про кого напишут в Интернете.

— Но ты про маму не писала?

— Нет.

— Кто же это сделал?

— Я не знаю.

— Может, у мамы были враги?

— Не знаю.

— Ты ни с кем не ссорилась в последнее время? Что, если тебе так решил отомстить кто-нибудь из одноклассников?

— Я ни с кем не ссорилась.

— Ладно. Как ты думаешь, кто такая эта Принцесса?

— Говорят, что это демон.

— Кто говорит?

— Ребята.

— А ты как считаешь?

— Не знаю.

— Ты не веришь в демонов?

— Нет.

— Ты видела Принцессу Сибари?

— Нет.

— Она тебе не писала и не звонила?

— Нет.

— Если Принцесса Сибари с тобой как-нибудь свяжется, ты сообщишь нам об этом, хорошо?

— Хорошо.

— Вот телефоны, по которым ты должна позвонить.

— Спасибо.

Запись закончилась.

— Я так понимаю, ее тоже проверили на наркотики? — спросил Смирнов, вынимая из уха наушник.

— Да, — кивнул Дымин, вытаскивая кассету и убирая ее в прозрачный бокс. — И она тоже чиста.

— Ее-то зачем было проверять? — удивился Казимов. — Она демона не видела.

— На всякий случай.

— А что с остальными детьми? Кто-нибудь еще видел демона?

— Нет. А если и видел, то не признался.

— Вы верите в то, что пацан действительно встретил в коридоре демона?

— Ну, кого-то он наверняка видел, — заметил Дымин.

— Почему ты так думаешь?

— Зачем ему это придумывать? Кроме того, слышно, как он напуган.

— Надо поговорить с психологом. Как его зовут?

— Ее. Лидия Тасуева. Я взял на всякий случай номер. — Дымин порылся в кармане и извлек мятую бумажку с цифрами. — Вот.

— Завтра позвоню, — сказал Смирнов, разгладив листок. — Она должна понимать, врет пацан или нет. И вообще, какова вероятность галлюцинаций.

— У него была трепанация черепа, — сообщил Дымин. — Года четыре назад упал с горки.

— Откуда ты знаешь?

— Тасуева сказала. Она просила вас предупредить, что галлюцинации в данном случае маловероятны. Видимо, чувствовала, что вы так подумаете.

— Но возможны?

— Мне показалось, что она в это не верит.

— А в то, что пацан видел демона, значит, верит! — взорвался Смирнов.

— Шеф, я только передаю ее слова! — поднял руки Дымин. — Не казните.

— Я сам с ней завтра поговорю.

— Как хотите. Кассеты убирать?

— Положи в вещдоки.

— Есть.

— И плеер забери.

— Да уж не оставлю!

Когда Дымин ушел, Казимов достал сигарету.

— Слушай, хорош уже, а? — поморщился Смирнов. — Да и некогда, пора в клуб ехать.

Дознаватель пожал плечами и убрал сигарету.

— Что думаешь обо всем этом? — буркнул следователь, вставая.

— Гели честно, ничего. Демон… это бред! По-любому!

— Но парень его видел! — усмехнулся Смирнов.

— Не факт.

— Ладно, скептик. Пора выдвигаться.

— Да, у нас встреча с любителями бандажа. — Казимов тоже встал. — Не будем заставлять их ждать.

— Может, если повезет, и сами кого-нибудь повяжем, — проговорил Смирнов.

— Не смешно.

— А я тебе и не хохмач, знаешь ли. Веревки не забудь прихватить.

Было начало одиннадцатого, когда Смирнов и Казимов добрались до «Пленной сакуры». Перед клубом была очередь, но полицейских впустили сразу же.

Народу в «Пленной сакуре» оказалось куда больше, чем днем. Гремела музыка, вокруг сверкали софиты, крутились зеркальные шары, и прожекторы высвечивали на сцене какую-то сложную металлическую конструкцию, напоминавшую большую раму с переборками.

К полицейским подошел уже знакомый Казимову администратор:

— Могу я вам помочь?

— С чего начнем? — спросил дознаватель Смирнова.

— Давай с директором поболтаем.

— Нам для начала к Кротикову, — сказал Казимов администратору.

— Давайте за мной, — кивнул тот и начал проталкиваться сквозь толпу.

Через пять минут полицейские уже были в кабинете управляющего. Кротиков курил сигарету, стряхивая пепел в большую бронзовую пепельницу. На нем были бархатный пиджак темно-синего цвета и белая рубашка.

— Чем могу? — поинтересовался он, разглядывая Смирнова.

— Взгляните. — Следователь протянул ему пакет с веревками. — Эти узлы завязал убийца. Что скажете?

Кротиков положил сигарету на край пепельницы и повертел пакет в руках.

— Вы что-нибудь делали с этими узлами? — спросил он через минуту.

— Насколько я знаю, нет. А что?

— Они завязаны правильно. Но некрасиво.

— Что это значит?

— Их делал не мастер сибари. Любитель. Возможно даже, что он завязывал их впервые.

— С чего вы это взяли?

Кротиков слегка улыбнулся.

— Я много лет в профессии. Такие вещи замечаешь сразу.

— Остается только поверить.

— Как хотите. — Кротиков пожал плечами и вернул пакет с веревками. — Вы спросили мое мнение, я сказал.

— То есть никто из ваших артистов завязать эти узлы не мог? — скептически поинтересовался Смирнов.

— Разве что у него были сломаны руки, — спокойно ответил Кротиков.

— Мы бы хотели побеседовать с несколькими вашими работниками, — вмешался в разговор Казимов.

— С кем именно?

— С Давидом Горельцом, Михаилом Фариным и Русланом Заборовым.

— Почему именно с ними?

— Я побеседовал с персоналом. По общему мнению, эти трое со странностями.

Кротиков фыркнул:

— А кто нет?

— Тем не менее. Они здесь?

— Да, готовятся к выступлению. — Директор придвинул к себе какой-то листок. — Их выход во втором отделении. Дима вас проводит.

Выйдя из кабинета, полицейские столкнулись с администратором.

— Куда теперь, господа? — осведомился он.

— Нам нужны Горельц, Фарин и Заборов.

— Нет проблем. Сюда!

Администратор провел полицейских полутемными коридорами в комнату, где собрались несколько мужчин в весьма брутальных костюмах. Преобладали металл и кожа.

Взгляд Казимова задержался на мотках веревки, цепях и строительных карабинах, сваленных на столе.

— Вам будет удобнее в отдельном кабинете, — проговорил администратор. — Подождите здесь. — Он открыл дверь справа. — Я сейчас позову всех, кто вам нужен.

Смирнов и Казимов зашли в комнату, где стоял небольшой красный кожаный диван. Напротив него — два плетеных кресла.

— Принести что-нибудь? — предложил администратор. — Напитки?

— Нет, спасибо.

— За счет заведения.

— Мы на работе.

— Как скажете.

Администратор исчез, прикрыв за собой дверь. Казимов достал сигарету и закурил.

— Ничего себе местечко, да?

— Да уж, зашибись! — буркнул Смирнов.

— Думаешь, управляющий пытается прикрыть своих работников?

— Вряд ли. Если кто-то из них замешан в убийствах, в его интересах сдать парня с потрохами.

Открылась дверь, и вошел мужчина лет сорока. На нем был желтый халат с замысловатыми камонами. Голова чисто выбрита, в обоих ушах — массивные серьги.

— Горельц, — представился он, садясь в одно из кресел. — С чего бы мною заинтересовалась полиция?

— Мы расследуем одно дело. В принципе от вас нужно лишь алиби, если оно у вас есть, — пояснил Смирнов.

Горельц приподнял изогнутые брови.

— Как я вообще оказался в списке подозреваемых — вот что мне непонятно, — сказал он. — Может, хотя бы скажете, кого убили?

— Это пока несущественно. — Следователь постучал ручкой по странице блокнота. — Вы нам поможете?

— А я могу отказаться?

— Конечно.

— Хм. — Горельц прищурился. — На какое время нужно алиби?

— На вчерашний день с четырех до семи и на сегодняшнее утро с девяти до одиннадцати.

— И на сегодня тоже, — добавил Казимов. — С трех до пяти.

— Дайте подумать. — Горельц поднял правую руку и потеребил серьгу. — Так, вчера я был дома, это могут подтвердить Ян и Валька, а сегодня утром я спал. Вечером же ездил по магазинам, убирался по дому. Свидетелей нет. — Он улыбнулся одними губами.

— Телефоны Яна и Вальки есть? — спросил Смирнов.

— Давайте запишу.

Следователь дал Горельцу блокнот и ручку. Тот быстро нацарапал два номера.

— Это все?

— Да, спасибо.

— Мы ему все равно ничего не сможем предъявить, — заметил Казимов, когда Горельц вышел.

— Если алиби подтвердится, то и не надо будет.

Следующим в комнату вошел Руслан Заборов.

Это был тощий тридцатилетний блондин с забранными в хвост волосами и резкими чертами лица. Светло-серые глаза смотрели холодно и неприязненно.

— В чем дело? — спросил он отрывисто, едва усевшись на плетеный стул и назвав свое имя.

— Мы из полиции, — представился Смирнов. — Хотели бы узнать, что вы делали вчера днем, сегодня утром и…

— Основание? — перебил Заборов, сдвинув тонкие светлые брови.

— Мы расследуем убийство, и…

— Я тут при чем?

— Скорее всего, ни при чем, но мы стараемся проверить все…

И снова Смирнову не удалось договорить, но на этот раз его перебил администратор. Он распахнул дверь и крикнул:

— Мишка сбежал!

— Что?! — опешил следователь. — Какой Мишка?

— Фарин!

Казимов вскочил и бросился из комнаты первым, Смирнов — за ним.

— Как он сбежал?! — на ходу выкрикнул дознаватель.

— Через черный ход! — отозвался администратор, едва поспевая за полицейскими.

— У него машина?

— Нет, мотоцикл.

— Номер помните?

— Нет.

— А марку?

— «Ямаха».

— Где черный ход? — вмешался Смирнов.

— Туда! — Администратор устремился через танцпол.

Полицейские не отставали. Расталкивая локтями посетителей клуба, они пробирались к двери с надписью «Для персонала». За ней оказался извилистый коридор, который вывел преследователей на задний двор, где была парковка.

С нее как раз выезжал мотоциклист.

— Он?! — крикнул Смирнов, хватая запыхавшегося администратора за локоть.

— Да! — прохрипел тот, отдуваясь.

Казимов тем временем уже мчался вокруг здания клуба туда, где они со следователем оставили машину.

— Уйдет! — пробормотал Смирнов, но кинулся вдогонку.

Пока он заводил автомобиль, Казимов набрал номер дежурного и продиктовал ему имя и фамилию подозреваемого. Теперь тот выяснит номер мотоцикла, и беглеца задержат. Если же ему удастся проскочить, то его возьмут дома. Для этого Казимов позвонил Павлову. Как только дежурный выяснит адрес Фарина, на квартиру к нему отправятся оперативники.

— Он не поедет домой, — сказал Смирнов, вглядываясь в дорогу без особой надежды увидеть мотоциклиста.

— А вдруг?

Через пять минут перезвонил дежурный и продиктовал адрес Фарина.

— Павлова с ребятами я уже отправил, — добавил он.

Смирнов и Казимов подъехали к дому, где жил Фарин, когда там уже стояли две полицейские машины. Свет фар ложился на мокрый асфальт длинными желтыми полосами, над парадным тускло горела лампочка, забранная железной сеткой.

Возле одной из машин курил знакомый опер по фамилии Триполов.

— Ну что? — спросил у него Смирнов, подходя.

— Никого. Он тут не появлялся.

— А где остальные?

— Наверху.

— Что они там делают?

— Обыскивают квартиру.

— Что? — поразился Казимов. — А откуда ордер?

Опер усмехнулся:

— Открыто было.

— Правда? — усомнился Смирнов.

— Ага. — Полицейский щелчком отправил окурок в кусты. — Нараспашку.

— Пойдем посмотрим, — кивнул следователь Казимову.

— Четвертый этаж! — крикнул им вдогонку опер.

Они поднялись на лифте.

Перед распахнутой дверью сидел на корточках Дымин и разглядывал содержимое какого-то пакета.

— Здорово, — сказал Смирнов.

— Здорово, — поднял глаза опер.

— Что это у тебя?

— А ты как думаешь? — Дымин протянул пакет следователю.

— Трава, — констатировал Смирнов, заглянув внутрь.

— У него там такого добра кило на двадцать, — пояснил Дымин, вставая. — И еще колеса, амфетамины, гашиш. Ребята сейчас ищут тайники.

— Как дверь открыли? — поинтересовался Казимов, осматривая замок.

— Так было уже.

— Ты лапшу-то на уши не вешай! — буркнул Смирнов, возвращая оперу пакет с травой.

— А кто бы нам дал ордер? На каком основании? Только из-за того, что парень смылся?

— Узнай, не числится ли Фарин у наркоотдела. Если он у них на заметке, договорись оформить облаву.

— Я думаю, это в любом случае сделать можно, — отозвался Дымин. — Им только в плюс, если такой склад наркоты себе в актив запишут.

Смирнов кивнул.

— А по нашему делу что-нибудь есть? — вмешался Казимов.

— Нет, — ответил опер. — По нулям.

Смирнов достал блокнот, вырвал листок и протянул Дымину:

— Вот телефоны приятелей Горельца. Они должны подтвердить его алиби.

— Они же его могут прикрыть, — заметил тот.

— А ты и их проверь.

— Ладно. Сделаю. — Дымин сложил листок и спрятал в карман.

— Вызывай наркоотдел и сдавай им Фарина, — сказал следователь. — А нам тут делать нечего, — добавил он, обращаясь к Казимову.

Тот кивнул.

— Куда теперь? — спросил дознаватель, когда они со Смирновым вышли на улицу. — Обратно в «Пленную сакуру»?

— На кой черт?

— Мы не успели толком допросить Заборова.

— Он тебе ничего не скажет. Да и что с него взять? Мы им занялись только потому, что пара официантов и гардеробщик назвали его странным.

— Ну, вообще-то да, — согласился Казимов.

— Знаешь, мне все кажется, что ниточки тянутся в школу, — признался Смирнов, когда они сели в машину. — И эти гвозди… тоже…

— Что? — нахмурился Казимов. — При чем тут гвозди?

— Видел у трудовика инструменты? На полках… — При воспоминании Смирнов невольно содрогнулся. — Их там целая куча. Наверняка и гвоздезабивные имеются.

— Спорим, что нет, — отозвался Казимов.

— Почему это?

— А зачем? Это же кабинет труда, а не стройплощадка.

— Я все равно проверю.

— Валяй, только это бесполезняк.

— Посмотрим. Завтра с утра зайду в школу.

— Знаешь, у трудовика ведь алиби.

— Весьма сомнительное. Кроме того, он был на другой работе, где гвоздезабивной инструмент есть наверняка.

— Это верно, — согласился Казимов. — Тогда на нем должна остаться кровь.

— И гвозди можно сравнить. Думаю, трудовик взял их на работе.

— Гвозди он мог и купить.

— Но при проходе через инструмент на них могли появиться характерные отметины.

— Как на пуле, — понимающе кивнул Казимов.

— Так что я завтра узнаю, где трудовик работает, и заеду туда.

— Думаешь, это он?

— Не знаю. Но проверить стоит. Кстати, надо еще узнать, где наши подозреваемые были в момент взлома архива поликлиники.

Казимов усмехнулся:

— Ну, тут они скажут, что спали.

— Что, они все живут одни?

— В любом случае родственники их не сдадут.

— Знаешь, надо накопать на эту школу все, что можно.

— Я поручу Павлову.

— Давай. И пусть поторопится.

Казимов достал мобильник:

— Сейчас позвоню.

Смирнов довез дознавателя до отдела, где тот оставил свою машину.

— Ну что, до завтра?

Казимов кивнул:

— Да. Ты во сколько будешь?

— Думаю, часам к одиннадцати самое позднее.

— Надеюсь, завтра никого не убьют.

Смирнов невесело усмехнулся.

— Как думаешь, почему прикончили священника? — спросил он.

— Не знаю. А ты?

— Уверен, дело в исповеди.

— А отец Андрей уверен, что…

— Да, он уверен, — кивнул Смирнов. — А я — нет.

— Я могу завтра утром опросить служащих в церкви. Попробую узнать, кто приходил к отцу Севастьяну на исповедь в последние дни.

— И куда ходил сам отец Севастьян, — добавил следователь. — Или, может, кому-нибудь писал. Если у него есть электронная почта, проверь и ее.

— У священника? — усомнился Казимов.

— Церковь старается идти в ногу со временем, — пояснил Смирнов. — Так что это вполне возможно.

— Ладно.

— Ну, до завтра.

— Пока.

Казимов пересел в свою машину, и полицейские разъехались по домам. Было почти час ночи.

Казимов открывал дверь своей квартиры, когда услышал, что звонит телефон. Поздновато, мелькнуло у него в голове. И еще: «Все равно уже не успею».

Но звонивший оказался настойчив. Казимов запер дверь, скинул ботинки и, на ходу снимая плащ, вошел в гостиную.

— Алло? — сказал он, поднимая трубку.

— Убийств больше не будет! — Голос был приглушенным, с металлическими нотками. — Оставьте это дело, если не хотите присоединиться к мертвецам.

Говоривший явно воспользовался деформатором голоса. Возможно, это даже была запись.

В трубке щелкнуло, и пошли гудки.

Казимов медленно положил трубку на рычажки и достал сигарету. Первым желанием было позвонить Смирнову, но он не хотел, чтобы тот решил, будто дознаватель перепугался и запаниковал. Кроме того, следуя логике, следователю тоже должны были позвонить.

Казимов закурил. Он чувствовал страх, но в то же время и азарт. К счастью, у него не было в Питере родных, до которых убийца мог бы добраться, а значит, они с преступником были один на один. Охотник и жертва. Вопрос только: кто есть кто?

Мобильник в кармане дважды пикнул, предупреждая о присланном сообщении. Казимов достал его, снял блокировку и уставился на экран.

«Не смешно. Шутка дурацкая, и надеюсь, ты сам это понимаешь».

Эсэмэска пришла от Лены. Казимов перечитал ее еще раз, ничего не понимая. Затем набрал номер девушки.

— Алло! — раздался секунд через десять недовольный голос.

— Привет.

— Ну привет.

— Я получил твое сообщение. Что оно означает?

— А ты не знаешь? — В голосе Лены явственно звучал сарказм.

— Нет, объясни.

— То есть ты не в курсе, кто мне пять минут назад позвонил в дверь?

— Нет, Лена, понятия не имею.

— И кто оставил у порога миску с дерьмом, тоже не знаешь?

Внутри у Казимова все похолодело.

— Лена, — проговорил он, надеясь, что его голос звучит нормально. — Это все?

— А что, этого, блин, мало?!

Было заметно, что девушка находится на грани нервного срыва.

— Слушай, я сейчас дома, но скоро приеду.

— Ну конечно!

— Лена, не перебивай. Ты заперла дверь?

— Естественно! И убирать это дерьмо не собираюсь!

— Правильно, ничего не трогай. Я скоро приеду, а пока запрись и никому, слышишь, никому не открывай!

— Что за комедия? — В голосе девушки появилась неуверенность.

— Я серьезно, Лен! Даже к двери не подходи, пока я тебе не позвоню и не скажу, что приехал.

— Господи, да в чем дело?

— Объясню, когда приеду. Все, давай.

Казимов отключил телефон, затушил сигарету, набросил плащ и выскочил из квартиры. Он явно просчитался: в Питере был человек, через которого преступник мог на него давить.

Сбегая по лестнице, Казимов набрал номер Смирнова.

— Привет! Извини, что так поздно, но у меня ЧП. Да, звонил. Но не только это. Давай встретимся на углу Космонавтов и Типанова. Через двадцать минут.

Дознаватель завел мотор и надавил на педаль газа. Конечно, пока Лене ничего не грозило — иначе преступник уже убил бы ее, — но на лестничной площадке ее дома стояла улика. И дерьмо там откуда-то взялось — не из воздуха же его сотворил убийца! Если он сам постарался — это будет большой удачей! — подумал Казимов. Он невольно усмехнулся при мысли, что так радуется появлению экскрементов. «Говенная зацепка» — вот как назовут это коллеги, когда обо всем узнают!

Смирнов сообщил, что ему тоже звонили. Тот же голос, тот же текст. Наверняка запись. Казимов затормозил у перехода, нетерпеливо поглядывая на светофор. Пешеходов не было. Едва загорелся зеленый, дознаватель нажал на педаль газа.

Он остановился у перекрестка. Высотный дом, в котором жила Лена, виднелся за деревьями — серая махина с квадратами горящих окон. Казимов вышел. Смирнов уже был на месте.

— Моей бывшей угрожали, — на ходу пояснил Казимов. — Оставили ей миску с дерьмом перед дверью. Она решила, что это я.

Смирнов невесело усмехнулся:

— Хорошего она о тебе мнения.

— Мы расстались не очень гладко.

— Это все объясняет.

— Надо забрать это дерьмо, — сказал Казимов, пока они шагали к дому. — Отдадим на анализ.

— Он мог собрать его где-нибудь на газоне, — отмахнулся Смирнов. — Не дурак же он свое оставлять.

— Может, и дурак.

— Сам понесешь.

— Договорились.

У парадной Казимов нажал кнопку домофона.

— Да?

— Это я. Алик.

Дверь открылась.

— Какой этаж? — спросил Смирнов.

— Девятый.

Казимов вызвал лифт.

— Сгораю от любопытства, — проговорил следователь.

— Ты о чем?

— Хочу увидеть, как ты будешь объяснять своей бывшей, что ее могут выпотрошить из-за тебя.

— Не смешно!

— А я не смеюсь.

Казимов внимательно посмотрел на Смирнова:

— Из твоих никому не угрожали?

— Пока не знаю.

— Кто у тебя в Питере?

— Мать и отец.

— А женщина есть?

— Нет.

Открылись двери лифта, и полицейские вошли в кабину.

— Как убийца узнал про Лену? — поинтересовался Смирнов.

— Не знаю. Мы расстались два месяца назад.

— Это может быть ниточкой.

— Не представляю, кто мог о ней рассказать.

— У тебя в городе есть еще кто-нибудь?

— Нет.

— Родители?

— Уехали два года назад.

— Ну, тем лучше.

Полицейские вышли из лифта и сразу увидели перед одной из дверей белую эмалированную миску. Кроме того, справа от двери черным маркером на стене была выведена цифра девять.

— Об этом Лена ничего не сказала, — пробормотал Казимов.

— Наверное, не заметила, — отозвался Смирнов.

Дознаватель достал мобильник и набрал номер девушки.

— Алло, это я. Стою перед дверью, сейчас позвоню.

Казимов нажал кнопку дверного звонка. В квартире послышалось тихое треньканье. Через минуту дверь приоткрылась — она была на цепочке.

— Слава богу! — раздалось из щели.

Дверь захлопнулась — девушка сняла цепочку — и снова открылась.

— Привет, — сказал Казимов.

Девушка, вместо ответа, вопросительно уставилась на Смирнова.

— Мой коллега, — пояснил дознаватель. — Мы вместе работаем.

— Заходите. — Девушка распахнула дверь и отошла.

Пропустив Смирнова вперед, Казимов забрал миску и запер за собой дверь.

— Ну, и что все это значит? — поинтересовалась девушка, едва полицейские вошли в гостиную.

— Присядь. — Казимов сам опустился на стул возле низкого комода и машинально передвинул на нем несколько безделушек.

— Не трогай! — прикрикнула на него девушка.

— Извини! — Полицейский отдернул руку.

— Давайте я все объясню, — вмешался Смирнов, обращаясь к Лене. — Но для начала сядем. На всякий случай.

Глава 6

— И теперь вы собираетесь забрать это дерьмо на анализ? — спросила девушка, когда следователь закончил говорить. — Надеетесь, что убийца лично его навалил? Так сказать, оказал мне честь?

— Я рад, что ты восприняла это с юмором, — заметил Казимов. — Были опасения, что…

— С юмором? — Лена взглянула на него с искренним удивлением. — Разве, блин, похоже, что мне весело?!

— Нет, не очень, — покорно согласился Казимов. Он встал со стула и теперь стоял перед музыкальным центром, машинально перебирая диски.

— Что мне теперь делать? Я не хочу, чтобы меня выпотрошили из-за человека, с которым я сегодня вижусь впервые за два месяца.

— Мы приставим к вам охрану, — пообещал Смирнов. — Я попрошу Эдика, — добавил он, обращаясь к Казимову.

— Я надеюсь, он уже едет сюда? — проговорила девушка. — Потому что я не собираюсь оставаться здесь одна.

— Сегодня мы побудем здесь, если вы не против, — сказал Смирнов. — А с завтрашнего дня за вами будет приглядывать наш оперативник.

— Хорошо. А дерьмо? Оно так и будет стоять в коридоре? Потому что я чувствую вонь, и раз вы решили его забрать на анализы, то ясно, что притащили миску сюда. Я права?

— Я сейчас его увезу. — Смирнов встал. — Вернусь через полчаса.

— Куда ты? — спросил Казимов. Он замер, держа в руке один из дисков.

— Домой.

— Я не хочу оставаться с ним наедине, — заявила Лена, ткнув пальцем в Казимова.

— Я могу съездить, — предложил дознаватель.

— Сиди уж! — махнул рукой следователь.

Девушка недовольно поджала губы, но больше возражать не стала.

— Сегодня вам в любом случае ничего не грозит, — заметил Смирнов, направляясь к выходу. — Запритесь.

— Железная логика! — фыркнула Лена, следуя за ним в коридор. — Бояться нечего, но дверь — на засов!

— Все правильно, — кивнул Смирнов. — Скоро буду. Не шалите без меня.

Девушка захлопнула за ним дверь, замок громко лязгнул. Следователь стал спускаться, держа в руках миску с экскрементами.

— Это вообще не человеческое дерьмо, — уверенно говорил Ратников заспанным голосом. Было десять утра, но криминалист долго раскачивался и до полудня обычно бывал не в себе. — Собачье, причем довольно старое. Лежало на улице дня два. Яйца глистов, значит, псина, скорее всего, бродячая. Думаю, ваш маньяк просто подобрал какашки на улице.

— Ясно, — проговорил Смирнов, сворачивая к школе. — А что насчет отпечатков?

— Никаких. И миска самая обычная, новая. Наверное, купил специально для этого дела.

— А краска?

— Которой девятка на стене намалевана была?

— Да.

— Из пульверизатора. Во всех стройтоварах продается. Фирма Sparking rainbow. Если найдете у подозреваемого такой баллон, считайте его уликой. Правда, заодно недурно бы обнаружить у него веревки с тем самым узлом, следы крови и…

— Все ясно, — перебил эксперта Смирнов. — Спасибо.

Он выключил мобильник и затормозил возле школы. Припарковавшись, следователь направился к крыльцу. Возле него дворник в оранжевой спецовке лениво помахивал метлой. Заметив полицейского, он замер и уставился на него круглыми светлыми глазами. От этого пристального взора Смирнову сделалось не по себе. Дворник вдруг медленно повел головой сначала в одну, а затем в другую сторону, словно делал знак отрицания. Его губы приоткрылись и замерли. Он резко отвернулся и принялся мести куда активнее прежнего.

Смирнов поднялся по ступенькам и вошел в школу. Охранник пропустил его, не задавая вопросов. Полицейский остановился перед кабинетом труда. Оттуда доносилось негромкое постукивание и раздавались детские голоса. Смирнов открыл дверь и вошел. Несколько мальчишек лет двенадцати подняли на него удивленные взгляды, двое неуверенно поздоровались.

— Где учитель? — спросил следователь.

— Там. — Один пацан указал на дверь в соседнюю комнату.

Смирнов пересек мастерскую и оказался в помещении, где стояли верстаки. Трудовик сидел за столом и заполнял журнал.

— Здравствуйте, — проговорил полицейский, останавливаясь на пороге.

Учитель поднял глаза:

— Приветствую. Опять по мою душу? — Он отложил ручку и встал.

— У меня всего пара вопросов.

— Ну давайте.

— У вас есть гвоздезабиватель?

— Что? Зачем? Это кабинет труда, а не стройка.

— Я могу в этом убедиться?

— Да пожалуйста! — Трудовик указал рукой в сторону комнаты, где хранились инструменты.

Смирнов испытал невольный трепет. Зайти туда снова? Вряд ли учитель стал бы врать насчет того, что так легко проверить. И все же нужно убедиться.

— Так идете? — нетерпеливо спросил трудовик, открывая дверь.

Смирнов молча вошел. Демоны зашипели и зашебуршились. Они пялились на полицейского своими белесыми зенками навыкате и роняли ядовитую слюну. Трудовик вдруг показался следователю их загонщиком: он стоял на пороге, засунув руки в карманы, и наблюдал за полицейским, словно знал, что тот чувствует.

Смирнов постарался взять себя в руки и сосредоточился на осмотре коробок. Гвоздезабиватель мог оказаться в упаковке от дрели, так что нужно было раскрыть каждую.

— Не буду вам мешать, — сказал трудовик через минуту. — Мне нужно за детьми следить, а то поотрезают себе на хрен пальцы.

Он развернулся и вышел, оставив полицейского одного. Смирнов вдохнул поглубже и взялся за дело с удвоенным рвением: лишь бы закончить поскорее. Он был уверен, что демоны ничего ему не сделают, ведь в нем самом тоже был один, но само их присутствие вызывало отвращение.

Смирнов нигде не нашел ни гвоздезабивателя, ни кассет с гвоздями для него. Теперь нужно было съездить туда, где трудовик подрабатывал. Полицейский вышел из комнаты и сразу увидел учителя. Тот показывал одному из мальчишек, как правильно пользоваться напильником.

— Все? — спросил трудовик, когда Смирнов подошел.

— Да, я закончил. Дайте, пожалуйста, адрес дома, где вы работаете.

— Зачем? А, хотите поискать гвоздезабиватель! — Учитель усмехнулся. — Уверен, он там есть. Только я им не пользуюсь: для того, чтобы делать откосы, он не нужен.

— Верю, но такая работа.

— Вы меня в чем-то подозреваете?

— Рассматриваю разные версии.

— Уклончивый ответ.

— Пока ничего больше сказать не могу.

— Как хотите. Я работаю недалеко, минут десять от школы. Знаете высотный дом на углу? Поднимитесь по железной лестнице с левой стороны и спросите Анатолия Петровича. Он вам все покажет.

Смирнов быстро записал имя-отчество и кивнул:

— Это желтый с серым дом?

— Именно.

— Ладно, спасибо.

— Не за что. Удачи.

Смирнов вышел из школы и столкнулся на крыльце с дворником.

— Не ходи сюда! — прошептал тот едва слышно и нырнул в дверь.

Полицейский проводил его недоумевающим взглядом. Тот явно был со странностями. Но что он имел в виду? Смирнов хотел было догнать дворника, но передумал: тот явно пытался не афишировать свою попытку предупредить полицейского. Лучше поговорить с ним в другой раз и не в школе.

Полицейский сел в машину и поехал на перекресток. Он знал дом, о котором говорил трудовик. Его построили года четыре назад. Когда забивали сваи, грохот разносился метров на триста по округе.

Смирнов легко отыскал Анатолия Петровича и объяснил, чего хочет.

— Инструменты посмотреть? — задумчиво переспросил тот. — Я вообще-то не знаю точно, где что лежит. Ребята сами кладут все на место. — Он снял с гвоздика связку ключей, повертел их в руках, выбрал один. — Ну, пойдемте посмотрим. Вообще инвентарь хранится в мастерской, но сейчас у меня два человека работают — может, они что и взяли.

Анатолий Петрович повел Смирнова на улицу: оказалось, что мастерская стоит на отшибе. Это было одноэтажное здание вроде подсобки, с железной дверью и без окон.

— Вот тута все должно быть, — сказал Анатолий Петрович, отперев замок. — Смотрите. Если что, пойдем поспрашиваем народ.

— Спасибо. — Смирнов вошел в мастерскую, уже предчувствуя, что снова встретится с полчищами невидимых тварей. Так и оказалось. Но эти были более смирными, они провожали полицейского глазами-бельмами, но не пытались испугать. Некоторые даже не шевельнулись.

Смирнов быстро осмотрел инвентарь. Гвоздезабиватель был. И коробка кассет к нему тоже.

— Это единственный? — спросил следователь, указав на инструмент.

Анатолий Петрович пожал плечами:

— Можно проверить по списку.

— Я возьму гвоздезабиватель на время? — попросил Смирнов. — Вы не против?

— Не знаю. А если он понадобится?

— На пару дней, не больше.

Анатолий Петрович колебался.

— Я позвоню и спрошу, — решил он, наконец.

— Тогда заодно спросите, нет ли у вас еще одного.

Через пару минут после краткого совещания по мобильнику Анатолий Петрович объявил, что гвоздезабиватель в мастерской один и сейчас никому не нужен.

Смирнов прихватил его вместе с гвоздями, и они вышли.

— Зайдем в контору, дадите расписку, — сказал Анатолий Петрович, запирая дверь мастерской.

— Не вопрос.

Пока Смирнов заполнял бланк и ставил подпись, Анатолий Петрович проверил по документам, действительно ли у него только один гвоздезабиватель. Оказалось, что да.

— Вчера у вас работал Степаненко Александр Викторович? — спросил, прежде чем уйти, Смирнов.

— Сашка-то? Конечно. Вы что, всерьез его в чем-то подозреваете?

— Пока об этом говорить рано. Вы можете точно сказать, сколько он здесь пробыл?

Анатолий Петрович отрицательно покачал головой:

— Я за работниками не слежу. Они приходят когда могут, берут ключ, потом возвращают. Оплата-то не почасовая, а за сделанную работу. Так сказать, по факту.

— Не к спеху?

— Вот-вот. Время терпит.

— Значит, вы не знаете, находился ли здесь Степаненко неотлучно?

— Понятия не имею.

— А он сдал вчера какую-нибудь работу? Ну, там, откос готовый, например.

— Нет. Но это неудивительно, дело-то не на пару часов. К тому же он обычно сразу по нескольку сдает.

— Ясно. — Смирнов взял коробки. — Ну ладно. Спасибо за все.

Выйдя из конторы, он положил добычу в багажник, сел в машину и задумался. Получалось, что трудовик имел возможность совершить убийство священника. Вот только зачем, ради всего святого, ему это нужно?

— Господи, дай мне сил! Укрепи и направь! — пробормотал Смирнов, заводя мотор.

Телефон пикнул, сообщая о приходе эсэмэски. Следователь достал мобильник, снял блокировку и открыл папку «Входящие». Номер был незнакомый, сообщение отправили через Интернет. Смирнов открыл эсэмэску.

«Я тебя предупреждал, чтобы ты бросил это дело? Даю последний шанс!»

Следователь уставился на три веселых смайлика, завершающие сообщение. Они выглядели особенно омерзительно — словно клоуны с разрезанным от уха до уха ртом.

Казимов с утра отправился в церковь. Настроение у него было приподнятое: расследование двигалось довольно бодро, и он чувствовал, что принимает в нем самое непосредственное участие. Поначалу дознаватель опасался, что Смирнов постарается оттеснить его от дела, оставить на вторых ролях, но тот оказался мужиком правильным и вперед не лез, по головам идти не пытался.

Казимов свернул на шоссе и сразу увидел церковь. На фоне серого пасмурного неба она вырисовывалась особенно четко: будто некто вырезал ее из фотографии, сделанной в солнечный день, и наклеил на совершенно неподходящий пейзаж. Было трудно поверить, что вчера здесь произошло жестокое убийство.

Дознаватель припарковался возле церковной ограды. Охранник узнал его и сразу пропустил.

— Где отец Андрей? — спросил у него Казимов.

— В храме. Спросите служек, они его позовут.

Так и случилось. Дознаватель обратился к женщине, гасившей в храме почти догоревшие свечки, и она сходила за батюшкой.

— Я хотел узнать, кто приходил на исповедь к отцу Севастьяну в последние дни, — сказал Казимов после того, как они со священником обменялись приветствиями. — Это возможно?

— К сожалению, мы не ведем записи исповедующихся, — пояснил отец Андрей. — Да и прихожане не представляются нам полностью. Только имена.

— Собственно говоря, меня интересует конкретный человек. — Казимов достал из кармана фотографии убитых женщин и выбрал для начала карточку Мироновой. — Узнаете?

Священник взял фотографию и секунд десять рассматривал.

— Да, эта женщина довольно часто приходила в церковь. Она что… умерла?

— Да, — коротко ответил Казимов. — А как насчет вот этой? — Он протянул снимок Растоповой.

— Нет, эту не припоминаю. Можно спросить служек, если хотите.

— Давайте.

— Сейчас вернусь. — Священник удалился.

Вернулся он минут через пять.

— Сегодня не все здесь, — сказал он. — Но из присутствующих никто ее не вспомнил.

— А можно узнать, приходила ли первая, — с этими словами Казимов вернул священнику карточку Мироновой, а фотографию Растоповой спрятал в карман, — к отцу Севастьяну?

— Я спрошу. Сам я ее не видел, но кто-то должен был. Если она, конечно, приходила.

Забрав снимок, отец Андрей снова удалился. На этот раз его не было почти четверть часа. Казимов успел купить три свечки и поставить их Богородице, Целителю Пантелеймону и Николаю Чудотворцу.

Когда священник вернулся, дознаватель рассматривал иконостас.

— Ну что? — спросил он, заметив отца Андрея.

— Не хотел прерывать вашу молитву, — проговорил тот.

— Я не молился.

— Хм. Эта женщина приходила три дня назад. Исповедовалась у отца Севастьяна.

— Кто-нибудь слышал, о чем она говорила?

— Что? Нет, конечно!

— Ясно. — Казимов забрал у священника снимок Мироновой. — Теперь я хочу спросить: у отца Севастьяна был ноутбук или компьютер?

— Нет, вы же были в его комнате.

— А возможность отправлять сообщения или писать письма? Я имею в виду, в церкви вообще есть Интернет?

— А, вы об этом! Да, конечно. У нас есть ноутбук, но его забрали ваши коллеги.

— Какие? — Казимов несколько опешил.

— Криминалисты. Сказали, должны проверить, не отправлял ли отец Севастьян с него писем. Вы тоже это хотите посмотреть?

— Ну да.

— Поторопите, пожалуйста, своих коллег. Ноутбук нам нужен для работы.

— Вы знаете пароль от электронного ящика отца Севастьяна?

— У нас общий ящик. Пароль я дал вашим коллегам. Вам он тоже нужен?

— Запишите на всякий случай.

Казимов протянул священнику блокнот и ручку. Тот аккуратно вывел электронный адрес и пароль.

— Пожалуйста.

— Вы уверены, что у отца Севастьяна не было личного ящика?

— Если и был, я об этом не знаю.

— Что ж, спасибо за помощь.

— Всегда пожалуйста.

Попрощавшись со священником, Казимов вышел из церкви и прежде, чем сесть в машину, позвонил Ратникову.

— Валер, привет. Твои ребята забрали из церкви ноутбук?

— Да, мои.

— Нашли в нем что-нибудь?

Криминалист замялся.

— Видишь ли, — проговорил он наконец, — с ноутом вышла заминка.

— Что еще за заминка?

— Кто-то отправил им на почтовый ящик мощный вирус.

— И что? — спросил Казимов, уже предчувствуя, что услышит в ответ.

— Все стерто. Начисто. Невосстановимо.

— Точно?

— Точнее некуда.

Казимов понимал, что Ратников имеет в виду. Даже если информацию удаляют, она все равно остается на диске, только пользователю не видна. При помощи специальной программы можно восстановить все. Но не в этот раз.

— А ящик вы посмотрели? — спросил он.

— Да, зашли с другого компьютера. Обнаружили то самое письмо, в котором был вирус. Открывать, сам понимаешь, не стали.

— В остальных было что-нибудь полезное?

Нет.

— Ясно. Верните ноут в церковь, он им нужен.

— Да, вернем. То-то они обрадуются.

— Ну вы же не виноваты.

— Попробуй объясни.

— Ладно, давай.

— Пока.

Казимов сел в машину и завел мотор.

Вирус, конечно, попал в ноутбук не случайно. В такие совпадения он не верил. Но что поделаешь? Информация стерта, причем надежно. Работал профессионал.

Казимов вывел машину на дорогу и направился к отделу. По дороге позвонил Павлов.

— Алик, я тут собрал информацию на школу. Когда будешь в отделе, зайди забери.

— Ладно, спасибо. Сейчас приеду.

— Я все оставлю на своем столе.

— Давай.

Когда Казимов приехал в отдел и поднялся в кабинет оперативника, то сразу увидел прозрачную папку с листками. Усевшись за стол, он придвинул пепельницу и достал распечатки. Закурив, принялся изучать. Через полчаса поднялся и, прихватив папку, отправился к Смирнову.

Следователь сидел за столом и жевал пирожок.

— Здорово, — сказал он, поднимая глаза на Казимова. — Садись. Как успехи?

— Мне тут Павлов собрал материал на школу. Вот, изучал.

— И как успехи? Нарыл что-нибудь полезное?

— Как сказать. Вообще, кое-что есть.

— Ну давай. Выкладывай.

Казимов сел и положил папку на стол.

— За последние шесть лет в этой школе не поменялся ни один учитель.

— В смысле?

— Никто не увольнялся, и никто не поступал на работу. Нулевая текучка кадров.

Смирнов пожал плечами:

— Ну, это скорее плюс.

— Для сравнения: в соседней школе за два года уволились четверо учителей, пришли трое новых.

— И что это, по-твоему, значит?

— Понятия не имею.

Смирнов положил в рот последний кусок пирожка, вытер пальцы салфеткой и выбросил ее в урну под столом.

— Ладно, что еще? — поинтересовался он.

— Школа побеждает во всех спортивных соревнованиях. В районе и в городе. Только первые места. А вот с предметными олимпиадами и конкурсами дела обстоят неважно. Максимум третьи места, да и то редко.

— Что поделаешь, такой уклон.

— Теперь насчет директрисы. Ты что-нибудь узнавал про нее?

— Нет. Вроде незачем было.

— Необычная биография. Для сотрудника учебного заведения, я имею в виду. Закончила ВОЕНМЕХ, затем три года служила. Где — неизвестно. На гражданке работала в администрации ярославской больницы, была переведена в Ленинград. Что делала здесь — опять же неизвестно. Одиннадцать лет назад стала директором школы, вытащила ее практически из руин. На хорошем счету в районе и в городе.

— И что тут необычного?

— А вот эти два пробела?

— Мало ли? — пожал плечами Смирнов. — Может, твой Павлов плохо искал?

— Нет, — покачал головой Казимов. — Он сделал все, что мог.

— А у самой директрисы спрашивал?

— Нет, конечно.

— Ну так спроси.

— Я спрошу. Но где гарантия, что она скажет правду.

— А ты проверь ее слова. Если подтвердятся, значит, все в порядке. По крайней мере, ты будешь знать, что и где искать.

Казимов задумчиво покачал головой:

— Так-то оно так… Но дело не только в директрисе.

— А что?

— Учителя.

— Тоже пробелы в биографиях? — усмехнулся Смирнов.

— Еще какие.

— Серьезно?

— Угу. Вот послушай. Возьмем, к примеру, того же трудовика. Служил на флоте, затем восемь лет пустоты. Появляется в Ленинграде, работает на заводе, заканчивает курсы переквалификации и нанимается в школу. Теперь химик.

— А с ним что не так?

— Сейчас расскажу. Закончил педагогический университет, работал два года учителем, затем уехал из Питера. Куда — неизвестно. Вернулся через три года, трудился лаборантом в местном НИИ, потом стал учителем в нашей школе.

— Ну а русист? С ним, по-твоему, тоже не чисто?

— Суди сам. — Казимов взял следующий листок. — После института два года о нем ни слуху ни духу. Родственники уверены, что он был на стажировке в Швейцарии, но нигде об этом нет никаких записей — я проверил. Судя по всему, он за границу не выезжал. По крайней мере, официально. Затем он появляется и работает в школе. Причем вначале он вел рукопашный бой и только три года назад стал преподавать русский и литературу.

Казимов отложил листок и накрыл ладонью папку.

— И та же картина со всеми учителями этой школы, Валер. У каждого в биографии есть пробел.

Смирнов нахмурился.

— У каждого?

— Абсолютно. В разное время, но все работники этой школы где-то пропадали.

— Мне это не нравится.

— Мне тоже.

— Но еще больше мне не нравится то, что ты это раскопал.

— В смысле? — Казимов поднял брови.

— Подумай сам. Во что мы можем вляпаться?

— На что ты намекаешь? — Казимов усмехнулся. — КГБ?

— Все может быть.

— Ты параноик!

— Эта школа не такая, как другие, согласись.

— Да, людям нравится в ней работать.

— Пять дней назад несколько классов водили на медосмотр в местную поликлинику.

— Ну и что?

— А то, что у детей взяли заодно и кровь на анализ. Вот только теперь результаты не могут найти.

— Ты узнал это в поликлинике?

— Да, сегодня утром. Результаты потерялись. Возможно, их ошибочно отправили в архив.

— А копии остались?

— Нет.

— Тот, кто делал анализы, помнит, что в них было?

— Нет. У них есть специальная машина, которая проводит исследование образца крови и распечатывает результат. Никто в лаборатории не видел, что было в анализах, — они просто отложили их в общую стопку, чтобы передать врачу. Но до того они так и не дошли.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Взлом архива, верно?

Казимов кивнул:

— Все сходится. Посуди сам. У учеников берут кровь на анализ, результаты попадают в архив, их видит Миронова. Она сообщает своей знакомой Растоповой, юристу, что с анализами не все чисто. Возможно, они собираются пойти в полицию или решают шантажировать школу. Если честно, последнее мне кажется более вероятным, потому что иначе трудно объяснить, как об этом стало известно убийце. Или убийцам. Дальше женщин устраняют, превращая место преступления в сцену достойную руки маньяка.

Смирнов с сомнением покачал головой.

— Что должно было быть с этими анализами, чтобы так расправиться из-за них с двумя женщинами?

— Мало ли. Например, допинг. Ты заметил, сколько у школы спортивных наград? Сплошные первые места!

— Даже если допустить, что детям давали стимуляторы, это не повод для убийств.

— Тебя смущает их жестокость?

— А тебя нет? Такой почерк подходит скорее психопату, а не педагогу.

— Кто только не сходит с ума, — резонно заметил Казимов. — Привести примеры из судебной практики?

— Не надо, — поморщился Смирнов. — Знаю не хуже тебя.

— Если этот допинг имеет отношение к наркотикам, — пояснил Казимов, — то повод для убийств был. И даже для того, чтобы замаскировать их под работу маньяка. Страх делает с людьми жуткие вещи. Помню случай в позапрошлом году…

— А что ты скажешь насчет Принцессы Сибари? — перебил Казимова Смирнов. — И списка, по которому происходили убийства.

— Я думал об этом, — кивнул дознаватель. — Но погибли только две женщины и священник. Преступник заявил, что больше убивать не намерен? Почему? Если он маньяк, то не должен останавливаться. Кроме того, раскидать листовки в школьных туалетах проще всего было учителю. Так же, как воспользоваться кабинетом химии для приготовления соляной кислоты. И там же можно было раздобыть эфир. Что же касается Принцессы Сибари, то тут все было сработано очень просто.

— Неужели?

— Сейчас сам убедишься. Я думаю, что, когда Растопова и Миронова начали шантажировать школу, преступники раскидали листовки и сами опубликовали в Интернете «заказ» на этих двух мамаш. Недаром же дочка Мироновой утверждает, что ничего такого не делала.

— Зато сын Растоповой делал, — заметил Смирнов.

— Совпадение, я уверен. Убийц интересовали только два человека, поэтому остальных убирать ни к чему. Этим и объясняется обещание нашего «маньяка» прекратить убийства.

— А священник? Ты считаешь, что Миронова рассказала ему про анализы?

— Да, и, вероятно, сделала это на исповеди. После ее смерти отец Севастьян, должно быть, решил нарушить правила и рассказать обо всем.

— Как об этом мог узнать убийца?

— Скорее всего, священника сдала сама Миронова. Ее ведь пытали, помнишь?

Смирнов кивнул. То, что говорил Казимов, казалось очень даже возможным. Более того, следовало признать, что все факты действительно укладывались в эту теорию.

— Вообще-то похоже, что ты прав, — проговорил он. — Но тогда возникают следующие вопросы.

— Вот-вот. — Казимов достал сигарету и зажигалку, но закуривать не торопился. — Кто убийца? Насколько во всем этом замешана администрация школы? И вообще, есть ли в этой школе хоть один невиновный.

— Если анализы уничтожены — а если дело в них, то это почти наверняка, — мы ничего не докажем. У основных подозреваемых алиби.

— Знаешь, насчет этого у меня есть одна идея. — Казимов улыбнулся, продемонстрировав ровные белые зубы. — Хочу ее сегодня проверить.

— Что за идея?

— Пока не скажу — вдруг ерунда.

— Ну и что? Ты ничего не теряешь.

Казимов покачал головой:

— Нет. Расскажу, когда вернусь. Мне понадобится фотография Голобова и других учителей-мужчин.

— Зачем?

— Сказал же, объясню все потом.

Смирнов поднял руки.

— Ладно, как знаешь. Но, по-моему, лучше, чтобы я был в курсе.

Казимов рассмеялся:

— Ну не убьют же меня в этой школе!

Смирнов задумчиво посмотрел на него:

— Если ты ошибаешься, то нет.

Казимов щелкнул зажигалкой и затянулся.

— Перестань! Я просто задам детям несколько вопросов.

— Когда собираешься идти проверять свою догадку?

— А вот сегодня и схожу. — Дознаватель взглянул на часы. — Через часик где-то. Заодно расспрошу учителей насчет белых пятен в их биографиях. Интересно послушать, что они скажут.

— Удачи.

— Спасибо.

— Как, кстати, у тебя дела с Леной?

Казимов невольно поморщился:

— А что с ней?

— Не помирились?

— Нет. Приставил к ней пару оперов, они сменяют друг друга.

— А сам?

— Мне не до этого.

— Ясно. Ну как знаешь.

Казимов кивнул:

— Все это прошло и кануло в Лету. Дела давно минувших дней, так сказать.

Смирнов решил сменить тему.

— Пока ты будешь болтать с детишками, я, пожалуй, проверю школьные счета. Если они покупали химикаты вроде эфира или соляной кислоты…

— Они ж не дураки, — перебил Казимов. — Наверняка брали только компоненты, а потом проводили реакции. И вообще, это ничего не докажет. Такие реактивы наверняка нужны для любой школьной лаборатории.

— Да, ты прав. Ну, тогда даже не знаю, чем заняться. — Смирнов развел руками.

— Не торопись. Если моя догадка подтвердится, нам будет что предъявить кое-кому из учителей. А там, глядишь, распутаем весь клубок.

— Подозреваешь директрису?

— Если честно, по-моему, там все замазаны.

— Из-за того, что у людей пробелы в личных делах?

— Да. Слишком странное совпадение.

— Ну, всех-то мы вряд ли прихватим.

— За убийство, конечно, нет. Зато, что касается анализов… — Казимов аккуратно затушил сигарету. — В курсе должны были быть многие. Если детям давали стимулирующие препараты — а как иначе объяснить столь высокие результаты в спортивных соревнованиях? — то делал это не один человек.

— Может, физруки? — предположил Смирнов.

— Без них, я уверен, не обошлось.

— Вот только зачем это нужно? Ради рекордов?

— Тщеславие, знаешь ли, никто не упразднял.

Смирнов с сомнением покачал головой:

— Притянуто за уши. Кроме того, если что-то детям и давали, то теперь они уже все чистые. А все препараты из школы убрали, можешь не сомневаться.

— Я узнал, что через четыре дня в спортивном лагере за городом пройдут соревнования. Наша школа тоже участвует. Думаешь, они сольют их?

— Да, если не идиоты.

— Они будут далеко, проверить их некому. Слишком большое искушение.

— И что ты предлагаешь? Заявиться в лагерь и взять у детей кровь на анализ?

— Именно.

— Кто нам это позволит? Если мы придем с твоей теорией к Петровичу, он нас вышвырнет к едрёной матери!

— После того, как я проверю свою догадку, едва ли.

— Да расскажи ты наконец, в чем дело! — не выдержал Смирнов. — Конспиратор хренов!

Казимов упрямо покачал головой.

— Если я исчезну или найдешь мой хладный труп, знай, что я был прав! — сказал он с шутливым пафосом.

— Дурак! — буркнул Смирнов. — Нашел с чем шутить!

— Ладно, забей. Это я так. — Дознаватель поднялся. — Пойду перекушу — сегодня не завтракал, а потом в школу.

— Давай, давай, — пробормотал Смирнов. — Я тебя тут подожду.

— До скорого. Надеюсь. Кстати, ты поставил охрану своим родителям?

— Да, только что договорился с Петровичем.

— Правильно, лучше перестраховаться.

— Мне сегодня пришла эсэмэска, — проговорил нехотя Смирнов. — С угрозами.

— Им?

— Не совсем. Скорее в целом.

— Покажи.

Смирнов достал мобильник и продемонстрировал Казимову сообщение.

— Мне такую не присылали, — произнес дознаватель задумчиво.

— И хорошо.

— Не знаю, не уверен. Ладно, до скорого. Если что, все материалы здесь. — Казимов хлопнул по папке.

— Давай, давай, не нагнетай! — усмехнулся Смирнов.

Дознаватель достал из кармана наушники, подключил к мобильнику и выбрал композицию.

— Для бодрости, — пояснил он, взглянув на Смирнова.

— Что слушаешь? — спросил тот.

— Бетховена. Лунную сонату.

— Девятая симфония больше подошла бы.

— Может быть. Но не люблю ее.

Смирнов понимающе кивнул. Он, правда, классику вообще не признавал.

— Ладно, давай. До скорого.

— Счастливо.

Когда Казимов ушел, следователь встал и прошелся по кабинету. Вот ведь выпендрежник! Захотелось ему, видите ли, поинтересничать, в детектива поиграть! А вот грохнут — и ничего не докажешь ведь. Взгляд Смирнова задержался на мгновение на окурке, оставленном Казимовым в пепельнице. А все же интересно бы узнать, что придумал дознаватель. Какую такую догадку он отправился проверять?

Смирнов открыл браузер и нашел сайт Комитета образования. Отыскать телефонный номер не составило труда. Следователь набрал его и замер, прислушиваясь к гудкам.

— Алло? — Голос был женский, усталый.

— Это старший лейтенант Смирнов, полиция. Мне нужно получить информацию по школам. На предмет поступления жалоб от родителей или учеников.

— Это прокуратура?

— Нет, полиция. Я веду расследование.

— Я не могу просто так дать вам информацию, — сказала женщина, помолчав. — Откуда мне знать, что вы действительно из полиции?

— Понимаю. Я пришлю вам факс, вы уточните мои полномочия.

— Хорошо, запишите номер. Подпишите «Галине», тогда его сразу передадут мне.

Женщина продиктовала номер факса.

— Сейчас отправлю, — пообещал Смирнов.

На все ушло полчаса. Наконец ему перезвонили и сообщили, что готовы передать требующуюся информацию. Еще через двадцать минут следователь получил распечатку в полтора метра длиной.

Смирнов устроился в кресле, повернувшись спиной к окну, чтобы свет падал на бумагу. На то, чтобы ознакомиться с информацией, у него ушло сорок минут. Прочитал он все, конечно, куда быстрее, но этого было недостаточно: требовалось вникнуть в смысл, так сказать в подтекст.

Первое, что зацепило внимание Смирнова, — статистика травматизма по школам района. Та, которая его интересовала, занимала первое место. Складывалось впечатление, что ученики проявляют по отношению друг к другу необъяснимую, патологическую и порой немотивированную агрессию. Родители четыре раза жаловались в комитет на детей, нанесших травмы их чадам, но не проходило и пары месяцев, как пострадавшие сами оказывались в числе агрессоров и зачинщиков драк. Поступали жалобы и от детей. Их было две. Одна — от ученика девятого класса, которого должны были исключить за неуспеваемость. Он пытался оказать давление на школу. Но неудачно упал на уроке физкультуры и сломал шею. Выжил, но остался инвалидом, передвигается в кресле. Вторая жалоба была анонимной, установить адресанта так и не удалось. Судя по всему, ребенок воспользовался интернет-кафе, чтобы создать фиктивный ящик специально для отправки жалобы. Ее рассматривали, но формально: ясно было, что это попытка мести.

Смирнов взглянул на часы. Казимов, по идее, уже должен был освободиться. Пусть возвращается и делится своими догадками, подумал следователь. Если он прав — а Смирнов склонялся к тому, что так оно и есть, — пора идти к Петровичу и обрисовывать ситуацию. С учетом того, что улики были косвенные, а дело слишком странное.

Следователь набрал на мобильном номер дознавателя. Абонент недоступен! Это еще что за черт? В метро Казимову идти незачем, а в школе сигнал должен приниматься. Разве что в спортзале или каком-нибудь подвале? Смирнов отложил телефон, решив перезвонить позже.

Выйдя из отдела, Казимов отправился в кафе перекусить. Покончив с едой за двадцать минут и выкурив сигарету, он пошел в школу. В кармане у него лежали фотографии учителей.

Казимов думал о том, что наконец-то он превратился в волка. Всю жизнь он боялся стать овцой, послушно ожидающей своей неизбежной участи. Эта фобия довлела над ним, отравляя существование, но теперь он чувствовал себя прекрасно. Охотник вышел на тропу, и зверь никуда не денется. Казимов машинально пощупал через плащ кобуру с табельным «Макаровым». Пистолет, конечно, не понадобится, но ощущать его под мышкой было приятно — это придавало уверенности.

Казимов немного задержался у фасада школы и осмотрел окна первого этажа. Здесь, как и наверняка во всем здании, стояли стеклопакеты фирмы Graethenn Muss — настоящая броня, которую не вышибить даже кувалдой. Когда дознаватель делал у себя в квартире пару лет назад ремонт, то поставил себе такие же.

Казимов прошел мимо дворника в оранжевой спецовке, что-то бормотавшего себе под нос с блаженным выражением лица, и поднялся на крыльцо.

— Мне в учительскую, — сказал он охраннику.

Тот молча открыл турникет.

Казимов поднялся на второй этаж. Ему нужны были завуч и расписание. Через пять минут он поднимался по лестнице, сжимая в кармане пачку фотографий.

Шли уроки, и в школе царила почти полная тишина. Благодаря пластиковым дверям ни звука не проникало с этажей на лестницу. Шаги Казимова гулко отдавались у него в ушах.

Когда он миновал третий этаж, наверху раздался шорох. Дознаватель поднял голову, но ничего не заметил. Он продолжал подниматься, пока до ведущей на четвертый этаж двери не осталось ступенек десять. Тогда со стороны чердака выступили несколько фигур. Их появление было неожиданным, и Казимов остановился. Затем растерянно улыбнулся.

— Привет, ребята, — проговорил он. — Почему не на уроке?

Вместо ответа, ученики начали спускаться ему навстречу.

В кабинете Смирнова зазвонил телефон. Тот подозрительно взглянул на него, но трубку поднял.

— Алло?

— Это Ратников.

— Привет, как дела?

— Отлично. Спроси еще, чем я занимался.

— Чем ты занимался?

— Ковырялся в трупах, чем же еще.

— Ладно, я понял. Дела, значит, как обычно. Зачем звонишь?

— Да уж не поболтать. Я переслал тебе отчет по священнику. Все так же, как и в предыдущих случаях.

— И кислота есть?

— Полное брюхо. Вот только священник умер не от химических ожогов. Его сердце не выдержало пыток. В се-таки он был уже не молоденький.

— Ясно. Значит, отчет можно не читать?

— Как сказать.

— Что ты имеешь в виду? — Смирнов насторожился. — Давай выкладывай, я чувствую, ты что-то держишь за пазухой.

— Есть один новый момент. Касательно порезов, которые убийца наносил во время истязаний.

— Так. Не томи!

— По-моему, есть система. Я сфоткал и прислал тебе отдельными файлами.

— Рисунок?

— Не знаю, трудно сказать. Сам посмотри.

— Ладно, сейчас гляну.

— Давай.

— Спасибо, Валер.

Повесив трубку, Смирнов открыл почтовый ящик. Письмо от криминалиста было единственным. Следователь кликнул на него, а затем на первое вложение в формате JPG — это был снимок порезов Растоповой. На экране появилось нечто, напоминающее схему, набросанную штрихами разной длины. Несмотря на первое впечатление беспорядочности, было ясно, что порезы, оставленные на теле жертвы, почти симметричны и при определенной «доработке» складываются в причудливый рисунок.

Смирнов открыл оставшиеся два файла с фотографиями ран Мироновой и отца Севастьяна. «Схемы» отличались друг от друга, но что-то общее между ними тем не менее прослеживалось. Следователь открыл графический редактор и загрузил фотографии в него. Он решил попробовать дорисовать линии, соединить их и посмотреть, что выйдет. Через некоторое время на экране перед ним были три причудливых рисунка. Смысл их оставался неясен, но то, что убийца наносил порезы не беспорядочно, было очевидно.

Первая схема представляла собой круг, внутри которого был еще один. Между ними убийца начертил латинские буквы В, А, Е и L. В центре рисунка находился вертикально расположенный лист, от которого расходились четыре линии, заканчивающиеся двумя крестами и двумя кругами.

Вторая схема тоже имела круглую форму, внутри которой были вписаны буквы A, G, A, R, Е и S. В центре же убийца изобразил крест, окруженный подобием драпировки, складки которой напоминали зловещую ухмылку.

Третья схема являлась опять же кругом, имела буквы Y, A, S, S, A, G, О, и в центре нее была геометрическая фигура с четырьмя расходящимися линиями, заканчивающимися кружками. Наверху и внизу были изображены рога.

Смирнов сохранил получившиеся схемы, распечатал и, сложив, убрал в карман. Он подумал, что о них нужно поговорить с отцом Андреем: если все остальные составляющие почерка убийцы имели религиозную основу, то и эти рисунки наверняка окажутся знакомы священнику.

Следователь хотел было уже уйти, но вспомнил, что собирался позвонить Лидии Тасуевой, психологу, которая подготовила вопросы для беседы с детьми убитых женщин. Он набрал номер и стал ждать. Гудки прозвучали всего два раза, и приятный женский голос произнес «Алло?».

— Здравствуйте, это старший лейтенант Смирнов. Я расследую дело об убийствах.

— Слушаю.

— Я получил записи допроса детей погибших. Это ведь вы подготовили вопросы?

— Да, и реабилитацией Вити и Саши тоже я занимаюсь.

— У меня к вам вопрос.

— Догадываюсь, какой.

— Да, наверное, это очевидно.

— Ну, спрашивайте.

— Витя действительно видел или верит, что видел демона?

— Уверена, что да. Я, как вы понимаете, тоже усомнилась в его словах, но теперь полагаю, что он говорит правду. Разумеется, это не означает, что он видел именно демона.

— Естественно. А какова вероятность галлюцинации? У него ведь была травма головы.

— Я уже говорила вашему коллеге, что практически исключаю эту возможность.

— Да, он сказал, но я хотел сам услышать это от вас. Что ж, спасибо. Не буду вас отвлекать.

— Не за что. Всего доброго.

Женщина положила трубку. Смирнов задумчиво поскреб подбородок. Надо бы побриться.

Прежде чем ехать к отцу Андрею, он решил еще раз позвонить Казимову. Мобильник оказался выключенным. Следователь почувствовал, как под ложечкой тревожно засосало. Конечно, ничего с дознавателем случиться не могло, и все же…

Смирнов нашел телефон школы и набрал номер.

— Да? — Голос был незнакомым.

— Старший лейтенант Смирнов. С кем я говорю?

— Замдиректора Золина.

— К вам сегодня приходил лейтенант Казимов?

— Кто?

— Лейтенант Казимов?

— Не знаю. Я его не видела. А должен был?

— Да. Вы можете узнать, был ли он в вашей школе?

— Хорошо, я спрошу охранника.

— А директор на месте?

— Нет, ее сегодня не будет.

— Позвоните мне, когда узнаете насчет Казимова, ладно?

— Да, конечно. Давайте свой номер.

Смирнов продиктовал номер телефона.

— Это срочно, — сказал он напоследок.

Когда следователь положил трубку, на душе у него скребли кошки. Если бы полицейский побывал в школе, об этом знали бы все, а уж завуч-то — точно. Значит, либо Казимов до нее не дошел, либо факт его посещения замалчивали. А это могло значить только одно.

Смирнов взглянул на папку с делом, встал и положил ее в сейф — на всякий случай.

Когда он запирал дверцу, зазвонил телефон. Следователь быстро поднял трубку.

— Алло!

— Старший лейтенант Смирнов?

— Да-да, это я.

— Ваш коллега не приходил.

— Это точно?

— Абсолютно.

— Ясно. Спасибо.

— Не за что.

Смирнов положил трубку, достал сигарету, зажигалку и закурил, не испытывая ни малейших угрызений совести. Затем набрал номер Казимова и выслушал сообщение оператора о том, что абонент недоступен. Выругавшись, Смирнов позвонил Павлову и рассказал о случившемся.

— Подключай всех, кого сможешь, — сказал он напоследок. — Ищите его, парни!

Сам он вышел из отдела, сел в машину и поехал в церковь. Нужно было проконсультироваться со священником по поводу загадочных рисунков, оставленных убийцей на теле жертв.

Всю дорогу ему не давало покоя то, что Казимов не появился в школе. Конечно, всякое могло случиться, но Смирнову мерещилось самое худшее. Угрозы, которые они получали, были не пустым звуком: преступник уже прикончил троих, причем избрал для этого весьма жестокий и изощренный способ. Он не остановился бы перед убийством полицейского. Но что он мог сделать с Казимовым? Ударить ножом на улице, застрелить? Тогда в отдел уже поступило бы сообщение. Похитить же дознавателя было сложно, а сделать это без свидетелей почти невозможно — только не в этом районе.

Смирнов припарковался возле ограды. Здесь уже стояла дюжина машин, люди шли в церковь. Вероятно, они и не знали, что недавно на ее территории произошло убийство. Полицейский прошел вместе со всеми. Он отыскал в храме служку, представился и попросил позвать отца Андрея. Священник появился минут через пять.

— Здравствуйте, — сказал он. — Вы что-нибудь нашли?

— Пока точно не знаю, — ответил Смирнов. — Давайте отойдем в сторонку, мне нужно вам кое-что показать.

Когда он развернул листки с распечатанными рисунками, отец Андрей отшатнулся. На лице у него появился испуг.

— Зачем вы принесли это сюда?! — возмущенно прошептал он, озираясь. — Это же храм!

— Что? — растерялся Смирнов. — Но…

— Идемте! — Отец Андрей схватил полицейского за рукав и потащил к выходу. — Да уберите же!

Следователь послушно запихал листки обратно в карман.

Священник выпроводил его за ограду.

— Давайте пройдемся, — предложил он, указав на одну из аллей окружавшего церковь парка.

— В чем дело? — спросил Смирнов, когда они двинулись в сторону небольшого пруда, находящегося в полусотне метров от ограды. — Если это что-то оскорбительное, то я не знал. Я поэтому и пришел к вам, что решил: вы можете мне помочь…

— Это сигилы! — перебил отец Андрей. Выглядел он взволнованным.

— Что? — не понял Смирнов.

— Печати демонов. Используются для вызывания властителей ада.

Смирнов задумался. Три печати, три трупа. Это наводило на определенные предположения.

— И сколько всего этих демонов? — уточнил он.

— В «Лемегетоне» их перечислено семьдесят два.

— Семьдесят два, — повторил полицейский.

Убийца обещал, что жертв больше не будет, но можно ли ему верить? Что, если он не остановится и продолжит свои жуткие ритуалы? Чтобы вызвать оставшихся демонов, нужно убить еще шестьдесят девять человек. И это при условии, что все будет получаться с первого раза. От подобной перспективы Смирнов на секунду зажмурился. Он никак не думал, что его борьба с демонами когда-нибудь приобретет настолько конкретный смысл.

— Вы полагаете, убийца вырезал эти… сигилы, чтобы вызвать демонов?

— Не знаю. Других признаков ритуала я не заметил, так что, возможно, это просто знак. Вроде подписи. Если преступник рассматривает убийства как жертвоприношения, то сигилы могут обозначать, кому именно они предназначены.

— Убийца пытается заключить темный договор?

— Может быть.

— И каждый демон дает определенные возможности?

— Да.

— И чьи это сигилы?

Священник поморщился.

— Покажите листки еще раз, — сказал он нехотя.

Смирнов тут же достал и развернул рисунки.

— Вот, они все подписаны. — Отец Андрей брезгливо ткнул в буквы, вписанные в сигилы. Листков он при этом не касался. — Баел, Агарес и Вассаго. Первые три демона из списка «Гоэтии».

— Что? — терпеливо переспросил Смирнов.

— Это раздел «Лемегетона», посвященный вызыванию демонов, — пояснил священник.

— Понятно. Значит, читаем буквы по порядку и получаем имя демона? Так просто?

— Да.

— В Интернете я смогу найти что-нибудь про этих демонов? Или это секретные знания, доступные только сатанистам и служителям церкви?

— Благодаря Интернету уже нет ничего секретного, — с сожалением ответил отец Андрей. — Теперь каждый может распечатать описание черного ритуала и, зажав в одной руке листок, а в другой свечи, отправиться на кладбище, чтобы попробовать вызвать демона!

— Вряд ли у него получится. В худшем случае загремит в полицию за вандализм.

— Но попытка сама по себе губит душу, — возразил священник.

Смирнов спорить не стал. Тем более что в общем-то был с отцом Андреем согласен.

— Откуда вы столько знаете о демонах? — спросил он. — Этому учат в семинарии?

— Познай своего врага, — пояснил священник.

— Ясно.

— Вы ведь тоже так поступаете, верно?

Смирнов кивнул:

— Конечно.

— Человек, вставший на путь служения Сатане, уже не остановится, — произнес тихо отец Андрей. — Он будет убивать снова и снова. Чем дольше его преступления будут оставаться безнаказанными, тем сильнее в нем будет жажда убийства!

— Почему?

— Потому что люди, считающие, что заключили договор с темными силами, полагают, будто находятся под их защитой и им ничего не грозит. Но на самом деле Дьявол лишь ждет момента, чтобы похитить их души. Его тешит то, что они множат зло в мире, но и они сами — его добыча.

— Ясное дело, — согласился Смирнов. — А теперь извините, мне нужно возвращаться в отдел. Мой напарник куда-то запропастился, а еще надо выяснить об этих демонах…

— Лейтенант Казимов? Он сегодня утром заезжал. Осматривал келью отца Севастьяна.

— Да, я знаю.

— Хотел проверить его компьютер, но его забрали еще в день убийства.

— Кто?

— Ваши коллеги. Которых вы вызвали.

— A-а, да, — сообразил Смирнов. — Криминалисты. Ладно, святой отец, спасибо за помощь.

— Не за что, обращайтесь. Храни вас Бог! — Священник перекрестил Смирнова.

— До свидания, — пробормотал тот, прежде чем уйти.

Сев в машину, следователь позвонил Павлову.

— Пока не нашли, — сказал тот, вместо приветствия. — Его машину тоже. На звонки не отвечает. Я подключил Дымина с его ребятами, ищем все вместе.

— Как только найдете, сообщи, — приказал Смирнов, заводя мотор.

— Конечно, — отозвался оперативник. — Ясное дело.

Следователь отправился в отдел. Там он включил компьютер и ввел в поисковик браузера имена демонов. Он должен знать, какими способностями стремился обладать убийца.

Оказалось, что Баел или Баал изначально почитался людьми как верховный бог, бог-творец, покровитель плодородия и так далее. Лишь затем он превратился в демона и служителя Сатаны. Его культ предполагал человеческие жертвоприношения. В его ведении также находятся пытки.

Агарес учит языкам, помогает армиям.

Вассаго способен видеть прошлое и будущее, помогает отыскивать спрятанные или утерянные вещи.

С учетом того, что они были первыми тремя демонами из списка «Гоэтии», о которой Смирнов тоже не преминул почитать, складывалось впечатление, что убийца не прочь заключить договор со всеми князьями ада и завладеть всеми способностями, которыми они могут поделиться с человеком. Не ясно было только, зачем преступник обещал полицейским, что прекратит убийства. Отвлекающий маневр, часть игры? Кого он наметил на роль следующей жертвы? Может быть, Казимова? Что, если он как раз сейчас пытает его или уже убил? Какой сигил он вырежет на его теле? Смирнов взглянул на список демонов. Четвертым был Самигина, обучающий наукам. Его печать представляла собой крест с дополнительными крестами на концах, стоящий на полукруглой подставке, перечеркнутой линиями на манер решетки.

Когда в кармане зазвонил сотовый, Смирнов вздрогнул. На экране было написано, что звонит Павлов.

— Да?! — проговорил следователь, прижав телефон к уху.

— Мы его нашли.

— Где?!

— В одном из дворов. Везем в больницу.

Внутри у Смирнова все похолодело.

— Он жив?

— Да.

— Что с ним?

— Похоже, его чем-то накачали.

— В сознании?

— Нет.

— Я приеду. Какая больница?

Смирнов тщательно записал адрес.

— До скорого.

Сложив бумажку и сунув ее в карман, он вышел из отдела. Главное, что Казимов жив! Рано или поздно он очнется и все расскажет. Как мог убийца так проколоться? И вдруг в голове Смирнова возникла жуткая мысль: а что, если не очнется?!

Он достал сигарету и сел в машину. Скоро все прояснится. Надо ехать в больницу.

Глава 7

Девятиэтажное здание окружала стена из бетонных панелей вроде тех, что ставят вокруг стройки. Серые, разделенные на квадраты плиты, покосившиеся оттого, что дождь и снег годами подмывали землю, на которой они стоят.

Смирнов оставил машину во дворе и поднялся по пандусу на второй этаж. Купил бахилы, прошел мимо охранника и вызвал лифт. Ждать пришлось минуты две. Следователь поднялся на девятый этаж.

Выйдя из лифта, он немного замешкался, соображая, куда идти, и тут его взгляд упал на табличку формата А4, которая висела над дверью, ведущей в коридор. На ней было написано «Психиатрическое отделение». Нахмурившись, Смирнов проверил, правильно ли он записал этаж, но Павлов продиктовал именно так.

Следователь отправился искать шестую палату. Он терпеть не мог больниц: они навевали на него тоску. Демоны здесь казались особенно глумливыми. Кроме того, Смирнов невольно каждый раз вспоминал о смерти сестры.

Поэтому он шагал по коридору широкими шагами, стремясь как можно быстрее добраться до палаты Казимова. Наконец он увидел Павлова и Дымина. Оперативники сидели на диванчике, стоявшем в холле, вид у них был, мягко говоря, неважный. Заметив следователя, они встали.

— Ну что, рассказывайте, — проговорил Смирнов, обмениваясь с ними рукопожатиями.

— Алик пришел в себя, — сказал Дымин мрачно.

— Как?! — поразился Смирнов. — Уже?

— Угу.

Следователь вгляделся в лица своих коллег:

— Да что такое?! Я думал, надо радоваться!

Павлов кашлянул:

— Радоваться-то нечему. В себя он, конечно, пришел, но… кажется, свихнулся.

— В смысле?!

— Лучше сам посмотри. Если хочешь. — Опер указал на дверь палаты.

Смирнов скользнул взглядом по табличке с номером. Под цифрами было написано: «Индивидуальный бокс».

— Он там один, — подтвердил догадку Смирнова Павлов.

— А где остальные? — спросил следователь. — Я имею в виду, наши.

— Роют землю, чтобы узнать, что случилось с Аликом. Мы остались, чтобы тебя встретить.

— Что врачи говорят?

— Пока ничего. Вкололи ему успокоительное. — Дымин провел рукой по лицу, словно вытирая внезапно выступившую испарину. — Господи, Валер, ты бы видел, что тут было! Он реально свихнулся!

Смирнов открыл было рот, чтобы задать вопрос, но передумал. Вместо этого он шагнул к двери, распахнул ее и вошел в палату.

Ему навстречу поднялся полицейский, которого оставили для охраны Казимова. Узнав Смирнова, он кивнул и сел обратно. Следователь подошел к единственной кровати и остановился у изголовья.

Казимов был весь опутан трубками, на прикроватной тумбочке стоял какой-то прибор с мигающими лампочками. Дознаватель спал — успокоительное сделало свое дело. Болезненная бледность на осунувшемся лице, темные круги под глазами — трудно было поверить, что еще несколько часов назад этот человек был полон энтузиазма. Кто мог сотворить с ним такое? Смирнов был уверен, что знает, но доказательств у него не было. Первым его желанием было отправиться в школу и перевернуть там все вверх дном, но следователь понимал, что будет только хуже. Придется действовать аккуратно. Ему в голову вдруг пришло, что преступник может добраться и до него.

Смирнов вышел в коридор.

— Где врач? — спросил он у оперативников.

— Я покажу, — кивнул Дымин.

По дороге к врачу Смирнов позвонил родителям, чтобы узнать, все ли у них в порядке. Задал пару вопросов и тут же распрощался — не хотелось ничего объяснять. К тому же Дымин уже остановился перед одной из дверей.

Врач оказался высоким тощим блондином с подслеповатыми глазами и сухой кожей, делавшей его похожим на мумию. Он курил, сидя на подоконнике и выпуская дым в приоткрытое окно.

— Ваш коллега был отравлен, — проговорил он после того, как Смирнов представился и спросил о Казимове. — Наркотик ему ввели в локтевой сгиб. На теле обнаружены следы борьбы, на затылке имеется шишка. Думаю, его схватили, оглушили, а затем сделали инъекцию.

— Мне сказали, что он свихнулся, — сказал Смирнов, взглянув на Дымина. — Это правда?

Врач затянулся, выпустил дым, затем выбросил окурок в окно и подошел к столу.

— Это преждевременное утверждение, — произнес он наконец. — Пока что оно не имеет никаких оснований. Ваш коллега, как я уже объяснил, находится под воздействием определенного препарата. Нам пока не удалось установить, какого именно. Симптомы, напоминающие психическое расстройство, скорее всего, являются результатом наркотического опьянения. Уверен, это скоро пройдет. Конечно, шоковое состояние или еще какие-то последствия могут быть, но с этим легко справится психолог.

— Значит, он не псих? — спросил Смирнов, укоризненно посмотрев на Дымина. Тот стоял насупившись.

— Нет, не псих, — ответил врач сухо.

— Спасибо. Когда он очнется?

— Думаю, не раньше вечера. Нам пришлось дать ему довольно большую дозу успокоительного: его поведение было несколько… буйным.

— Понятно. Мы оставим охрану.

— Ради бога.

Попрощавшись с врачом, Смирнов вышел в коридор в сопровождении Дымина.

— Чушь! — выпалил опер еще до того, как следователь успел что-то сказать. — Наркота тут ни при чем! То есть его, конечно, укололи, но головой он точно тронулся!

Смирнов досадливо поморщился.

— Слушай, ты что, не знаешь, что люди вытворяют под кайфом?

— Знаю, знаю. Только это… словом, тебя тут не было, Валер. Иначе ты бы понял, о чем я говорю!

— Да что Алик такого делал-то, а?! — Смирнов остановился посреди коридора. — Может, объяснишь все-таки?

— Казимов метался как бешеный, орал, бросался на людей, — понизив голос, проговорил опер. — Его пришлось привязать к кровати. Тогда он начал что-то бормотать, выкрикивал всякий бред — словно на чужом языке.

— Ну, это неудивительно, — перебил с легким раздражением Смирнов. — Казимов дагестанец, знаешь ли!

— Знаю, — не сдался Дымин. — Но это был не дагестанский!

— Откуда такая уверенность? Ты знаешь дагестанский?

— Слушай, он говорил… на разных языках. Не похожих друг на друга. — Опер махнул рукой. — Ладно, можешь не верить!

Смирнов задумался.

— А галлюцинации у него были? — спросил он вдруг.

— Да, кстати, — кивнул Дымин. — Похоже, ему казалось, что в палате есть еще кто-то, кроме нас.

— Он к нему обращался?

— Да.

— И что говорил?

— Не помню уже.

— А ты постарайся вспомнить.

— Да какая разница?

— Давай, давай.

Дымин нахмурился:

— Сейчас, подожди. Так… Кажется, что-то насчет крови и подписей. Я не могу сказать дословно. А почему ты спрашиваешь?

— Не знаю… не важно. А про демонов или бесов говорил?

— По-моему, нет.

— Слушай, мне нужна запись его бреда. Можешь организовать?

— Ну да. Дам охраннику диктофон, и все дела. Или на телефон запишет. А зачем тебе?

— Потом объясню, — отмахнулся Смирнов.

— Ладно. Будет тебе запись. Сегодня очнется, и сделаем.

— Отлично. — Следователь протянул Дымину руку. — Мне пора бежать. Увидимся.

— Ага, давай.

Смирнов поспешил по коридору. У палаты Казимова он столкнулся с Павловым.

— Один вопрос, — остановился он, кое-что вспомнив. — Вы осмотрели одежду Алика?

— Да, конечно. А что?

— Фотографии у него были?

— Нет.

— Вообще никаких?

— Нет, а что?

— Хорошо посмотрели?

— Гарантирую. Валер, в чем дело?

— Потом. — Смирнов сунул оперу руку на прощание. — Убегаю.

— А нам что делать?! — крикнул ему вслед Павлов.

— Ищите того, кто это с ним сделал! — на ходу отозвался Смирнов.

Спускаясь на лифте, он думал о том, что напасть на человека, оглушить и сделать ему инъекцию на улице невозможно. Непременно будут свидетели. Значит, Казимова отравили в помещении. С учетом того, что он собирался в школу, чтобы проверить какую-то свою догадку, ответ на вопрос, где именно с ним могли это проделать, напрашивался сам собой. И все же у Смирнова не было ничего конкретного. Он отлично понимал, что Петрович не даст добро на обыск школы. Но можно было организовать проверку пожарной безопасности или что-нибудь в этом роде. Однако на это понадобится время — даже если начальник согласится. Впрочем, что они будут искать? Да и как? Беглый осмотр едва ли что-то даст, а для того, чтобы созвать комиссию, потребуется серьезное обоснование и время. А вот преступник все поймет. Смирнов не был уверен, что игра стоит свеч. Зато он окончательно убедился, что искать преступника следует в школе. И Казимов, скорее всего, был прав: возможно, имеет место сговор. Вот только подобные дела и распутывать и доказывать куда сложнее, чем обычные.

Выйдя из больницы, Смирнов отправился в церковь. Ему нужно было поговорить с отцом Андреем. До церкви он добрался за четверть часа: она была недалеко от больницы. С неба снова падал мерзкий дождь — словно наверху протекла гигантская труба, а сантехник все не приходит. Смирнов зябко поднял воротник куртки и вошел за ограду. Охранника видно не было — должно быть, он куда-то отлучился. Но полицейскому он и не был нужен. Смирнов дошагал до храма, поднялся по ступенькам, быстро перекрестился и вошел внутрь.

Отца Андрея он увидел сразу: тот стоял справа от аналоя и отдавал женщине крестик на цепочке. Она благодарила и протягивала священнику мятую купюру. Смирнов догадался, что женщина приходила освятить крестик. Когда она отошла, он приблизился к священнику.

— Здравствуйте, — проговорил он.

— Доброго дня, — отозвался отец Андрей. — Скоро благодаря этому расследованию вы станете нашим прихожанином, — пошутил он.

— Да, зачастил я в церковь, — отозвался Смирнов.

— Вы хотели что-то узнать? Или есть новости?..

— Не совсем. Собственно, у меня к вам несколько вопросов. Если вы не заняты…

— Думаю, четверть часа у меня найдется.

— Давайте тогда прогуляемся.

— Хорошо. — Священник подозвал женщину, подметавшую пол. — Марфа, я отлучусь на некоторое время.

— Хорошо, батюшка, — кивнула та.

Смирнов и отец Андрей вышли из храма и двинулись вокруг него.

— О чем вы хотели поговорить? — спросил священник.

Следователь помялся.

— Святой отец, вы верите в дьявола? — произнес он наконец.

— Если веришь в Бога, то приходится верить и в дьявола. — Священник выглядел несколько удивленным. — Да и разве не очевидны дела его?

— В смысле?

— Вам ли не знать. Вы же полицейский.

— A-а, ну да. Значит, дьявол существует?

Отец Андрей посмотрел на Смирнова с недоумением.

— Как служитель церкви, я вам отвечу «да», — сказал он, подумав. — Но что понимать под словом «дьявол»? Зло или конкретную персону? Что вы имеете в виду?

— Я говорю про конкретное существо. С рогами и копытами. И его легионы, конечно.

— К чему эти вопросы? — На лице священника отразилось непонимание. — Я думал, вы хотите поговорить об убийстве отца Севастьяна.

— А я о нем и говорю, — вздохнув, пояснил Смирнов. — Видите ли… мой коллега, вы его помните — лейтенант Казимов, — судя по всему, одержим.

Повисла непродолжительная пауза.

— Вы имеете в виду дьяволом? — осторожно спросил отец Андрей.

— Именно. Понимаю, звучит это дико, но налицо все признаки.

— Какие?

— Он ведет себя агрессивно, у него галлюцинации, и он разговаривает на незнакомых языках.

— Незнакомых вам или ему? — вставил священник.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Это еще предстоит выяснить, но дело в другом. Мне нужно знать, что церковь думает об одержимости.

— Мы называем это бесноватостью. Но, видите ли, установить, что имеет место именно она, очень трудно. Существуют медицинские объяснения подобным явлениям. Ваш коллега принимал какие-нибудь препараты перед тем, как с ним случилось несчастье?

— Да, — нехотя отозвался Смирнов. — Ему сделали инъекцию наркотика.

Отец Андрей развел руками:

— Чего же вы хотите?

— Если это последствия отравления, я буду только рад, — поспешно сказал Смирнов. — Но что, если тут имеет место одержимость?

— А что вас заставляет допускать подобную возможность? — Священник пытливо взглянул на полицейского. — Сигилы? Или тут что-то личное?

— И то и другое, святой отец, — ответил Смирнов сдержанно.

— Надеюсь, вы не собираетесь проводить отчитку?

— Что проводить?

— Экзорцизм. Обряд изгнания бесов. Православие осуждает подобные практики, ибо они связаны с магией.

— Нет, ничего такого я делать не собирался. По-моему, этим могут заниматься только священники.

— Безусловно. Но повторяю, православие этого не разрешает. Хотя некоторые все же проводят такие обряды на свой страх и риск.

— Мне нужно знать, возможна ли одержимость в принципе, — пояснил Смирнов. — Рассматривать ли ее как вариант?

— Медицина называет подобные состояния демономанией или демонопатией. Это психическое расстройство. — Отец Андрей остановился. — Скажу вам честно: если бы ваш коллега начал левитировать, демонстрировать способности к телекинезу или действительно заговорил на незнакомых ему языках, я бы сказал, что да, возможно, это одержимость. Но давайте будем рассуждать логически и здраво. Ваш друг находился под действием наркотика. Вы даже не знаете наверняка, не было ли то, что он говорил, обычным бредом, набором звуков. Предполагать бесноватость в таких условиях…

— Идиотизм! — закончил за священника Смирнов. — Я понимаю. Значит, все зависит от того, что он говорил?

— Я не это имел в виду. Возможно, лейтенант Казимов изучал какие-то языки и…

— Это я скоро выясню, — пообещал Смирнов. — Спасибо, что поговорили со мной. Это дело начинает отдавать сатанизмом.

— Да хранит вас Господь. — Отец Андрей перекрестил полицейского. — Не поддавайтесь злу и помните, что оно чаще всего — дело рук человеческих.

Смирнов кивнул. Если бы священник видел вокруг себя столько же бесов, сколько он, ему было бы легче поверить в одержимость. Но в целом отец Андрей был прав: вначале следовало полностью исключить версию о наркотике.

— Всего доброго. — Смирнов протянул священнику руку, тот крепко ее пожал. — Возможно, я еще зайду.

— В любое время.

Выйдя за ограду и сев в машину, следователь позвонил Дымину, чтобы узнать, не пришел ли в себя Казимов.

— Дрыхнет! — кратко ответил тот. — Не волнуйся, запись мы сделаем.

Следующим, кому позвонил Смирнов, был его знакомый из наркоотдела, Руслан Жериков.

— Что там с Фариным?

— Взяли сегодня утром. На даче у подружки прятался, в Шушарах. А что?

— Мне бы с ним надо перекинуться парой слов.

— По поводу вашего расследования?

— Да.

— Я слышал, что-то стряслось с Казимовым?

— Ему сделали инъекцию какой-то наркоты.

— Ты об этом хочешь с Фариным поговорить?

— Да.

— Ладно, подъезжай.

— Через час нормально будет?

— Да, отлично.

— Ну лады. До скорого.

Смирнов завел мотор, но прежде, чем ехать, снова набрал номер Дымина.

— Слушай, выясни, что именно вкололи Казимову.

— Я уже спрашивал. Никто не знает. Это какой-то дикий химический винегрет.

— Новая дурь?

— Похоже на то. Я отправил копию анализа состава наркотика Ратникову и в наркоотдел, но они о таком тоже не слышали. Зато теперь смогут исследовать.

— Хочешь сказать, они с такой наркотой не сталкивались? Никого не брали под ней?

— В том-то и дело. Либо ее испытали на Казимове, либо те, кто ее употребляют, делают это очень аккуратно.

— На нариков это не похоже, — заметил Смирнов.

— Совсем не похоже, — согласился Дымин.

— Я сейчас поеду в наркоотдел, поболтаю с Фариным. Может, он слышал об этой новой дури.

— Это который из клуба сбежал?

— Он самый.

— Ясно. Ну давай.

Смирнов вывел «мицубиси» на дорогу. Скорее бы Казимов заговорил! Если это снова будет бред, его можно записать, и тогда скоро все выяснится.

И еще неплохо бы навестить школу, но следователь не был уверен, что это хорошая идея. Во-первых, никто ему ничего не скажет, а во-вторых, улик там, если они и были, уже не найдешь. Нужны доказательства, и, желательно, неоспоримые. А для этого необходимо привести в чувство Казимова. Что за дрянь ему вкололи, к каким она может привести последствиям? То, что дознавателя отпустили живым, говорило о том, что преступник или преступники не сомневались: Казимов никому ничего не расскажет. Смирнов подумал о препаратах, стирающих память, разрушающих личность. Трудно, конечно, представить, чтобы один-единственный укол мог иметь подобное действие, но ведь недаром состав инъекции поставил в тупик всех специалистов по наркоте. Если это что-то новое, мощное и страшное, то Казимов может так и остаться психом, считающим себя одержимым. Это если он не одержим на самом деле, поправил сам себя Смирнов.

Он добрался до наркоотдела минут за сорок и припарковал машину во дворе. Жерикова Смирнов отыскал в курилке.

— Здорово! — приветствовал его тот, бросая окурок в приспособленную под пепельницу консервную банку. — Быстро ты.

— Да, машин на дорогах немного было.

— Пошли.

Жериков провел Смирнова в комнату для допросов.

— Тебе повезло, что он пока у нас, — констатировал он. — Завтра или послезавтра его заберут.

— Что, он признался?

— А этого и не требуется. Все очевидно: у него дома полно наркоты.

— Он дилер, верно?

— Да уж не для одного себя покупал! — усмехнулся Жериков. — Столько и за год не используешь.

— В клубе распространял?

— Думаю, не без этого, но там все молчат как рыбы.

— А нашли что-нибудь?

— Нет. Но они поджали хвосты, так что это все впустую. — Жериков набрал чей-то номер. — Алло, Вась? Приведи Фарина. В допросную. Да, сейчас, блин!

— Он сдал своих подельников? Поставщиков? — поинтересовался Смирнов, когда Жериков убрал мобильный в карман.

— Ха! Жди! Он же не дурак.

— Говорит, что купил у случайного знакомого для личного пользования? — понимающе спросил Смирнов.

— Угу. Запасся.

— Значит, решили не раскручивать?

— Почему же? Раскрутим. И без него справимся. Знакомых мы его вычислили, взяли под присмотр. Сейчас они, конечно, все попрятали и затаились, но долго так не смогут. Товар-то толкать надо. Пройдет неделька, другая, и они решат, что все, беда миновала. — Жериков усмехнулся. — Ну и повытаскивают наркоту из тайников.

— Ясно. Слушай, мне Дымин сказал, что отправлял в ваш отдел анализ той дури, которой Казимова накачали.

Жериков кивнул:

— Слышал. Только что мне рассказали. Какая-то новая штука. Судя по составу, улетная.

— Это точно?

— Что, все так плохо?

— Похоже, она здорово по психике бьет. Вы у Фарина ничего подобного не находили?

Жериков усмехнулся.

— Если бы нашли, он бы у нас уже соловьем пел!

— Понятно. Впрочем, я так и думал.

В этот момент дверь открылась, и двое полицейских ввели невысокого мужчину лет тридцати пяти, очень худого, с крупными чертами лица. Особенно выделялись глаза — большие, черные и настороженные. Его усадили на стул и пристегнули к подлокотникам наручниками. Смирнов расположился напротив, Жериков и остальные вышли — следователю даже не пришлось их об этом просить.

— Я старший лейтенант Смирнов, — представился он, разглядывая дилера.

Фарин молчал, уставившись полицейскому в переносицу.

— Я работаю не в наркоотделе, — пояснил Смирнов. — И меня не интересуют ни ваши поставщики, ни ваши клиенты.

Дилер взглянул следователю в глаза. Усмехнулся.

— Меня интересует новый наркотик, — продолжал Смирнов. — Он недавно появился, может быть, вы о нем только слышали. Очень сильная штука, бьет по мозгам, как молот по наковальне. Мой друг… ему сделали такой укол. Я хочу знать, что это за препарат. Любые сведения могут пригодиться.

Фарин пожал плечами:

— Не знаю, о чем ты, командир. У меня нашли гашик, а то, о чем ты говоришь, похоже, химия. Супертяж. Этим я не занимаюсь.

Смирнов помолчал. Ему почему-то казалось, что дилеру есть что сказать.

— Эта новая дрянь, — заговорил он наконец, — очень бы заинтересовала парней из наркоотдела. По сравнению с возможностью накрыть тех, кто ее делает, твой домашний склад — мелочь, ерунда. Как ты думаешь, они пошли бы тебе навстречу, если бы ты им помог?

— Не знаю, командир. Ты мне скажи.

Смирнову все стало ясно. Как он и думал, Фарин что-то знал, но не собирался сливать информацию даром.

— А если я позову старлея и мы все обсудим? — предложил он.

— Давай, — согласился дилер.

Смирнов встал и подошел к двери. Жериков стоял в коридоре и курил, стряхивая пепел в карманную пепельницу.

— Есть разговор, — сказал Смирнов.

Жериков мгновенно затушил сигарету.

— Ну что? — спросил он, входя в допросную.

— Товарищ хочет поторговаться, — пояснил Смирнов, взглянув на Фарина. — Он вам информацию о новой дури, а вы ему поблажку.

Жериков усмехнулся:

— Это не со мной надо. Да и что за информация, еще неизвестно.

— Хорошая, — тихо произнес Фарин.

— Да? — Жериков пристально уставился на него. — И какая?

На этот раз усмехнулся дилер.

— Личное пользование, — объяснил он.

— А больше ничего не хочешь? — Жериков приподнял брови. — При том, сколько у тебя наркоты нашли!

Фарин пожал плечами:

— Ну, нет так нет.

— Не зарывайся, а? — В голосе Жерикова послышалась угроза.

— А хуже мне уже не будет, — спокойно заявил дилер.

Жериков взглянул на Смирнова.

— Значит, личное пользование? — уточнил он.

Фарин кивнул.

— Но твоя информация должна этого стоить, — заметил Жериков. — Иначе прокурор плюнет на соглашение, ты понял?

— Отлично, командир.

— Мне надо позвонить. — Жериков достал телефон, чтобы вызвать охранников. — Пока я договариваюсь, посиди в камере.

— Без проблем! — усмехнулся Фарин. Настроение у него явно улучшилось.

Прошел почти час, пока Жериков договорился с прокурором. Смирнов продремал это время в его кабинете. Голос полицейского доносился до него словно сквозь толщу стен, слова сливались в бормотание, и смысл не улавливался. Впрочем, Смирнова не интересовало, что Жериков говорит, — важно было лишь, согласится ли прокурор на сделку. Пожертвовать малым ради крупной рыбы. Должно было прокатить.

— Все, добро! — сказал наконец Жериков, довольно потирая руки. Он достал сигарету и закурил. — Можно обрадовать этого ублюдка. Надеюсь, его сведения стоят этого геморроя!

— Я тоже, — проговорил Смирнов.

Через четверть часа они уже сидели в допросной и фиксировали показания Фарина. Дилер был доволен и болтал, как попугай.

— Я слышал об этой штуке, — рассказывал он, глядя в потолок. — Убойная вещь! Появилась примерно месяц назад — реальный свежак. Я говорил с одним парнем, который ее пробовал, он сказал, что ощущения незабываемые. Тебе кажется, что ты погружаешься во тьму! В смысле, перед тобой разверзается бездна, и летишь, блин, прямо в гребаный космос, понимаете?! — Дилер торопливо облизнулся. — И там, во тьме, ты видишь сатану! И навстречу тебе летят демоны, и они входят в тебя, и тебе кажется, что ты становишься… — Фарин запнулся, подбирая слова. — Короче, типа бессмертного! Но стоит это ширево очень дорого. И просто так его не купишь. Тот парень — не знаю, как его зовут, мы познакомились в «Пленной сакуре», и он назвал только имя, Эдик, — так вот он сказал, что ему эту штуку дал попробовать знакомый дилер. За нехилые бабосы. Но оно того стоило. Он называл эту дурь Vinum sabbati. Знаете, что это такое?

— Нет, — покачал головой Смирнов.

— «Вино Шаббата», зелье ведьм. Так-то! Считается, что его пьют на шабаше, чтобы перейти во тьму. И похоже, эта штука так названа не случайно.

— Ты сам ее пробовал? — поинтересовался Жериков.

— Нет, как я мог? Говорю же, тот парень сказал, ее просто так не достать.

— Странно, что ее не распространяют.

Фарин кивнул.

— А часто этот Эдик бывает в «Пленной сакуре»? — спросил Жериков.

— Не знаю. Я его видел раза два. Последний — три недели назад. Но мы не разговаривали.

— А ты знаешь дилера, который продал ему это «Вино Шаббата»?

— Нет, он не сказал. Я его спросил, но он только рассмеялся.

— И больше ты ничего не слышал об этой дури? — Жериков явно был разочарован, и Фарин это почувствовал.

— Я знаю, где Эдик мог раздобыть «Вино Шаббата», — сказал он поспешно. — Без гарантий, но, по-моему, вполне возможно.

— Ну так выкладывай, — посоветовал Жериков.

— Эдик упомянул «Братство Эреба». Это сатанинская секта. Он то ли ее иногда посещает, то ли состоит в ней.

— И что?

— Секту эту я знаю. Давал там пару выступлений. Могу вас на нее навести.

— Твой Эдик сказал, что купил дурь за бешеные деньги. По-моему, в сектах наркоту обычно подмешивают во что-нибудь так, чтобы было незаметно, — скептически усомнился Жериков.

— Ну, это для лохов. И для разводов на бабки. А «Братство Эреба» ребята серьезные, ерундой не занимаются. Про них даже в газете статью писали, не помню только в какой. Если они и ширяются, то понимают, что делают. А «Вино Шаббата» по названию и по глюкам им очень подходит. Эдик же мог и наврать. Мне показалось, что ему просто хотелось похвастать: вот, мол, какую дурь я пробовал! А на самом деле наверняка дилера никакого не было, а закинулся он в секте.

— Вряд ли ему дали бы такой наркотик, если бы он был просто гостем, — заметил Смирнов.

— Просто гостей в таких сектах не бывает, — возразил Фарин. — Бывают адепты.

— Он не стал бы болтать об этом, если бы… — начал было Жериков, но дилер его перебил:

— Он был в жопу пьян! Он бы рассказал даже о том, как дрочил, подсматривая за сестрой, пока та принимала душ! Не хотите, не надо, но я бы на вашем месте это «Братство» проверил. Где шаббат, там и сатанизм, разве нет?

Смирнов и Жериков переглянулись.

— Ну что, этого хватит? Я отработал свое «личное пользование»? — облизнувшись, поинтересовался Фарин.

— Это тебе скажет завтра прокурор, — ответил Жериков, вставая. — А мы проверим твоих сатанистов. Если у них найдется новая дурь, можешь плясать.

Дилер расплылся в улыбке.

— Только ищите хорошенько, — посоветовал он.

— Давай контакты, — приказал Жериков. — Как выйти на «Братство»?

— Да легко. У них даже сайт есть.

Через полчаса Смирнов и Жериков вышли на крыльцо.

— Ну что, тебе это поможет? — спросил Жериков.

— Не знаю, надо проверять сатанистов.

— Сегодня попробую узнать о них все, что можно. Наверняка они состоят на учете. Завтра начнем прорабатывать.

— Но заявиться к ним с обыском вы же не сможете?

Жериков отрицательно покачал головой:

— Пока нет оснований.

— Можешь узнать, имеет ли «Братство Эреба» какое-нибудь отношение к одной школе?

Жериков приподнял брови:

— Однако!

— Просто версия.

— Ладно, запиши номер.

— Только постарайся сделать это по-тихому, ладно? — Смирнов вырвал из своего блокнота листок и нацарапал номер школы.

— Постараюсь, — кивнул Жериков, спрятав бумажку в карман.

Он вытащил пачку сигарет.

— Покурю.

— Ну давай. — Смирнов протянул ему руку. — Спасибо за все.

— Не за что. Все же свои.

Смирнов направился к машине. На улице уже начало темнеть. Дождь прекратился, но небо было затянуто хмурыми тучами. Из-под «мицубиси» выскочила и помчалась прочь тощая кошка.

В кармане зазвонил телефон. Это оказался Дымин.

— Казимов очнулся! Мы записываем.

Смирнов почувствовал, как сердце забилось чаще.

— Что говорит? — спросил он, садясь в машину.

— Матерится и несет какую-то чушь. Половину вообще не разобрать.

— Я сейчас приеду!

— Давай! Врачи пытаются сделать ему укол, но я не даю: сказал, нам нужна запись.

Смирнов помчался в больницу. Нужно было успеть отправить аудиофайл специалистам по иностранным языкам. И неплохо бы получить перевод.

Дымин встретил его на нижнем этаже, возле гардероба. В руке у него был цифровой диктофон.

— Вот. Алик спит, врачи все-таки вкололи ему успокоительное. Но мы успели записать минут десять.

— Там все есть?

— По полной программе!

— Ладно. Отлично. Я поеду в отдел, отправлю файл лингвистам.

— Удачи!

Смирнов побежал к машине. Было уже довольно поздно, но он надеялся, что кто-нибудь работает, как и он, не глядя на часы. Через час он разослал аудиозапись троим лингвистам, работающим в разных вузах города. В письме постарался объяснить, зачем ему это нужно. Откинувшись в кресле, следователь прикрыл глаза… Прежде чем рассылать, он прослушал запись. Казимов бредил о демонах и бездне, полной ледяного мрака, поносил Бога, матерился и грозился прикончить всех, кто попадался на глаза. Когда он начинал вдруг говорить на других «языках», то делалось по-настоящему жутко. Казалось, даже голос у дознавателя меняется и звучит иначе. Кое-какие слова показались Смирнову знакомыми. Он был почти уверен, что это латынь. Но нужен был перевод.

Полицейский выключил компьютер, запер кабинет и отправился домой. Сегодня он уже ничего не мог сделать.

Глава 8

Смирнову снилось, что за ним гонится демон с черным, обуглившимся лицом, от которого на ходу отваливаются куски плоти. Из его глаз вырывался желтый огонь, а руки болтались, как у марионетки. Полицейский бежал по темным пустым коридорам, похожим на школьные, и никак не мог оторваться. Стоило обернуться — и казалось, демон вот-вот схватит его!

Проснувшись, Смирнов испытал облегчение. Встал, принял душ, позавтракал. Включил ноутбук и вошел в свой почтовый ящик. Там было одно письмо. Полицейский сразу понял, что это ответ на его вчерашнюю рассылку. Откликнулся профессор Сатронников П.Р. Смирнов пробежал глазами сопроводительное письмо, в котором лингвист желал удачи в расследовании и сообщал, что аудиофайл содержит фразу на трех древних языках: латыни, греческом и арамейском. Смирнов открыл текстовый файл с переводом. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Казимов считал себя одержимым бесом! Он твердил о темных легионах, озерах серы, победе сатаны и торжестве зла. По большей части это были угрозы, дикие предсказания о конце света и бессвязный бред. Проскальзывал образ ледяной бездны — почти как в рассказе Фарина. У Смирнова не осталось сомнений в том, что Казимов находится под действием наркотика, но значило ли это, что он не был одержим? Ответ на этот вопрос могло дать выяснение только одного факта: изучал ли дознаватель древние языки?

Смирнов распечатал перевод, оделся и вышел на улицу. В отдел он не поехал, а направился прямо в церковь. Нужно было показать перевод отцу Андрею.

Полицейский припарковался и направился к храму. В лучах утреннего солнца его маковки и кресты сверкали особенно ярко. Даже небольшая по размеру церковь выглядела величественной и устремленной ввысь.

Смирнов поднялся по ступенькам, перекрестился и вошел в храм. Возле входа, аккурат под табличкой «Пожалуйста, выключайте мобильные телефоны», сидела девушка, продававшая свечи, крестики и брошюры, и разговаривала по сотовому.

— Где отец Андрей? — спросил Смирнов, продемонстрировав ей удостоверение.

— Там. — Девушка указала налево.

Полицейский заглянул за угол и увидел священника в окружении нескольких прихожан. Они о чем-то беседовали. Смирнов подошел ближе — так, чтобы отец Андрей его заметил. Тот скользнул по нему взглядом.

— Секундочку, — проговорил он. — Я сейчас.

Смирнов отошел к иконе, на которой был изображен святой Себастьян, утыканный стрелами. Отец Андрей присоединился к нему минут через пять.

— Здравствуйте, — сказал он, пытливо глядя на полицейского. — Какие новости?

— Можно поговорить не здесь?

— Конечно.

— Лучше, наверное, прогуляться.

Священник нахмурился, затем понимающе кивнул:

— Идемте.

— Это опять связано с лейтенантом Казимовым, — начал Смирнов, когда они вышли за ограду. — Мы сделали запись его бреда, и я отправил ее специалистам. Оказалось, что Алик говорит на трех языках: латыни, греческом и арамейском. У меня с собой перевод. — Следователь протянул священнику распечатку.

Отец Андрей взял листки и указал на скамейку впереди:

— Давайте присядем. Вы, значит, уверены в одержимости вашего коллеги?

— Нет. Но что мне думать?

Они сели, и священник углубился в чтение.

— Вам это о чем-нибудь говорит? — спросил Смирнов, когда тот поднял глаза.

— Да. О многом. Я никогда не углублялся в вопросы демонологии. Поэтому едва ли могу считаться в этой области экспертом, но, насколько мне известно, видения черной бездны обычно посещают людей, переступивших грань между добром и злом.

— Что вы имеете в виду?

— Когда человек становится добычей сатаны, обращается к темной стороне, к Хаосу, он видит пропасть. Так свидетельствуют древние трактаты.

— А что нужно, чтобы перешагнуть эту грань?

— Обычно это происходит после определенного ритуала.

— Что-то вроде посвящения?

— Да. Сатанинского причастия. Заключения договора с лукавым.

— Что для этого требуется?

— Вы ведь не думаете, что ваш коллега сделал что-то в этом роде? — спросил отец Андрей, взглянув на следователя. — Он что, сатанист?

— Нет. Не в этом дело. — Смирнов секунд пять поразмыслил. — Я спрошу иначе: на этом посвящении нужно принимать какое-нибудь зелье?

— Разумеется.

— Какое?

— Состав мне неизвестен, но называется оно «Вино ведьм».

— Vinum sabbati?!

Священник взглянул на полицейского с удивлением:

— Да, так его тоже называют.

— Что вы знаете об этом зелье?

— Оно служит неким проводником. Снимает барьеры между мирами. Позволяет желающим попасть во владения сатаны.

— В ад?

— Не совсем. Скорее во тьму.

— Это может иметь отношение к одержимости?

Отец Андрей задумался.

— Зависит от того, — сказал он наконец, — пил человек «Вино ведьм» добровольно или его заставили. В первом случае испивший становится слугой сатаны, во втором — может иметь место бесноватость. — Отец Андрей взглянул на полицейского. — Но вы же не думаете, что наркотик, который вкололи вашему коллеге, и есть «Вино ведьм»?

— Почему нет?

— Но это… миф. Такого зелья на самом деле не может существовать.

— Вы непоследовательны, святой отец, — покачал головой Смирнов. — Если веришь в Бога, то поневоле приходится верить и в дьявола. А где сатана, там и «Вино ведьм», разве нет?

— Это демагогия, — убежденно заявил священник. — Верить в силу и могущество лукавого означает способствовать злу!

— Не будем спорить, — сказал Смирнов. — Мне не до этого.

Отец Андрей сразу успокоился.

— Простите. Кстати, я хотел спросить: ваш коллега, он ведь не русский?

— Дагестанец. А что?

— Он крещеный?

— Не знаю. Какое это имеет значение?

— Его бесноватость — если это она — носит откровенно христианский окрас. Я подумал, что если он не христианин, то… как это возможно?

— Можно позвонить его… знакомой.

Смирнов достал мобильный и набрал номер Лены — к счастью, при прощании он взял у девушки телефон. На всякий случай — и вот, пригодился.

— Привет, это Валера. С ним все в порядке. Нет, пока нельзя, он еще под действием лекарств. Обещаю, конечно. Позвоню сразу же. Слушай, у меня к тебе вопрос. Алик крещеный? Ага, ясно. Спасибо. Пока.

Смирнов убрал мобильный в карман.

— Ну что? — поинтересовался священник.

— Да, крещеный. Крестился после смерти брата.

— Почему?

— Что?

— Почему ваш коллега крестился после смерти брата?

— Я не знаю. Какая разница?

Священник пожал плечами.

— Я все же полагаю, что вы напрасно думаете, будто дело в бесноватости, — проговорил он.

— Возможно. — Смирнов встал со скамейки, отец Андрей последовал его примеру. — Но надо выяснить, учил ли Алик древние языки.

Священник покачал головой:

— Да. Арамейский… хм. Даже не представляю, зачем и где он мог его изучить.

— Вот и я тоже, — согласился Смирнов. — Ладно, спасибо.

— Если что, приходите.

— Непременно, святой отец, непременно.

Смирнов приехал в отдел в начале одиннадцатого. В коридоре он столкнулся с Павловым.

— Тебя Петрович ищет! — сообщил тот, понизив голос.

— Понял, — в тон ему ответил Смирнов. — Если что, ты меня не видел.

Он прошел к себе в кабинет и включил компьютер. Наблюдая за тем, как загружается оперативная система, достал сигарету и закурил. Бросить так и не удалось — пора было это признать.

Следователь вошел в полицейскую базу данных. Его интересовало личное дело Казимова: он хотел знать, изучал ли дознаватель греческий, латынь и арамейский. Конечно, название института само по себе едва ли ему помогло бы, но он, по крайней мере, знал бы, с чего начать поиски. Ему в голову пришло, что при устройстве на работу положено сдавать копии дипломов, но Смирнов тут же вспомнил, что вкладыш с оценками прилагать не обязательно, так что едва ли он найдет в папке с личным делом Казимова список дисциплин, которые тот изучал. Таким образом, оставалось лишь одно средство.

Смирнов ввел в базу имя дознавателя: Казимов Абдуали. Через секунду на экране появилась его фотография. Слева были указаны возраст, пол и так далее. Следователь погрузился в чтение. Сведения оказались весьма скудными. Смирнов выписал в блокнот название университета, который закончил Казимов прежде, чем поступить в полицию. Интересно, на юрфаке учат древним языкам? — подумал он. Возможно, курс латыни и есть, но арамейский едва ли.

Следователь вышел из базы данных и открыл Интернет. У него было какое-то странное чувство — будто он что-то забыл. Смирнов минуту размышлял над этим, но так и не понял, в чем дело. Решив, что, значит, оно того и не стоит, он забил в поисковую строку название вуза, чтобы узнать на его сайте телефон. Через пару минут полицейский уже набирал номер секретариата. Ему ответил слегка раздраженный женский голос. Смирнов представился и объяснил, что ему нужно.

— Сейчас посмотрю, — пообещала женщина. — Так, значит, Абдуали Казимов. Ага, нашла. Да, латынь он изучал полгода. Зачет получил. Греческий и арамейский… нет. Конечно же нет. У нас нет таких курсов. И я сомневаюсь, чтобы они где-нибудь были, по правде говоря.

— Спасибо, девушка, — сказал Смирнов. — До свидания.

Следователь положил трубку. Как он и думал, знание Казимовым греческого и арамейского языков объяснить было нелегко. Представить, что дознаватель изучал их специально, Смирнов не мог: зачем? Можно, конечно, проверить, не ходил ли он на курсы, но… да на кой черт они ему?! Тем не менее следователь снова вошел в базу данных и просмотрел сведения о повышении квалификации. Все курсы регистрировались здесь. Если, конечно, человек подавал о них сведения. Ни слова о том, чтобы Казимов учил греческий или арамейский. Возможно, Лена знала что-нибудь об этом?

Смирнов отыскал ее телефон.

— Алло, Лена? Это Валера Смирнов. Да, снова. Слушай, Алик учил греческий? Не знаешь? А арамейский? Язык такой. Ясно. Ладно, извини. Все, пока.

Следователь положил трубку. Его взгляд остановился на забытой в пепельнице сигарете. Она истлела и погасла. Смирнов достал и закурил новую. Сделав несколько затяжек, осторожно положил ее рядом с предыдущей и задумался. У него снова возникло ощущение, что он что-то пропустил. Не заметил. Это чувство было подобно занозе, слишком маленькой, чтобы ее разглядеть, но тем не менее отравляющей жизнь. Он взглянул на монитор, где еще было открыто личное дело Казимова. Медленно и вдумчиво перечитал его с самого начала и ничего не нашел. Смирнов взял сигарету, затянулся, глядя на экран. Его взгляд блуждал по датам, названиям, номерам. Вдруг полицейский замер. У него даже дыхание перехватило. В графе «Среднее образование» значилась школа, в которой учился Казимов. Черным по белому. Смирнов не понимал, как мог сразу не обратить на это внимание: дознаватель учился в той самой школе, в которой они проводили расследование.

Следователь откинулся на спинку стула, зажав в руке сигарету. Как это понимать? Казимов ни разу не обмолвился об этом факте своей биографии.

Смирнов минуты две сидел почти неподвижно, затем взглянул на часы. Затушил сигарету, поднялся, выключил компьютер и вышел из кабинета. Алик начал войну с демонами, а ему придется ее закончить. Так или иначе.

На ходу он набрал номер Дымина.

— Слушай, нужна твоя помощь, — сказал он, прикрывая рот рукой: не хотел, чтобы Петрович услышал тревогу в его голосе. — Хочу съездить в школу, кое-что проверить. Составишь компанию? Отлично, тогда давай встретимся у школы через двадцать минут. Ладно, через полчаса. Ну все, договорились.

Смирнов припарковался возле школы и некоторое время курил, задумчиво глядя на серое здание. Затем достал из кармана фотографии учителей, которые брал с собой Казимов. Брал, чтобы проверить какую-то версию. Брал, чтобы кому-то показать. Кому? Смирнов почему-то был уверен, что Казимов усомнился в алиби одного из подозреваемых. И, наверное, не зря, раз его накачали наркотиками.

Дымин еще не подъехал, и Смирнов решил убить время, вспоминая все, что было известно ему на данный момент по делу о «серийных» убийствах. Версия с допингом, обнаруженным в крови детей, была бы вполне убедительной, если бы не одно но: Смирнов не верил, что кто-то может убивать свидетелей настолько жестоко и хладнокровно только ради того, чтобы натолкнуть полицию на версию об убийствах. Это не укладывалось в голове. С другой стороны, сигилы, обнаруженные на телах жертв, могли означать, что несчастных принесли в жертву. Но тогда в преступной группировке, или, если угодно, банде, затаившейся в стенах школы, должны быть не просто честолюбивые люди, которым очень хочется, чтобы их ученики стали лучшими хоть в чем-то — например, в спортивных соревнованиях, — но и ненормальными, верящими в дьявола и поклоняющимися ему. Насколько это возможно? Смирнов всматривался в лица учителей на фотографиях, разложенных на соседнем сиденье, и недоумевал: кто из них способен выпотрошить человека, чтобы пролить кровь во имя сатаны, и в то же время учить детей?! Взгляд задержался на Голобове. У него одного были личные мотивы для убийства обеих женщин. Но при чем здесь священник? Зачем было его терзать и тем самым приплетать к первым убийствам? Да и может ли человек совершить с другим человеком нечто подобное только из чувства мести? Для этого нужно быть совершенно безумным. А учитель такого впечатления не производил. С другой стороны, Казимов был прав: многие серийные убийцы казались окружающим отличными ребятами. У человека на лбу не написано, что он психопат, приносящий жертвы сатане.

Размышления Смирнова прервал телефонный звонок. Это оказался Жериков.

— Привет! — бодро произнес он. — Я насчет секты.

— Ну? — оживился следователь. — Связана она со школой?

— На первый взгляд нет.

— А вообще, что за… общество? Серьезное?

— Пользуется уважением среди местных сатанистов. Я так понял, что многие верят, будто ее члены действительно заключили договор с Люцифером. Во всяком случае, это бурно обсуждается на форуме «Братства Эреба».

— А что с наркотиками?

— «Братство» арендует небольшое помещение на окраине. Там проводятся черные мессы, шабаши и так далее. Словом, что-то вроде клуба для очень узкого круга избранных.

— Думаешь, там могут распространять «Вино Шаббата»?

— Почему нет? В клубе собираются только свои.

— Как планируешь проверять?

— Понятия не имею. Но уверен, что просто войти туда не получится.

— Будете внедряться? — усмехнулся Смирнов.

Жериков ответил не сразу.

— Вот как раз об этом я хотел с тобой поговорить, — сказал он секунд через пять.

— Да? — Следователь был удивлен. — Ну давай.

— Сможешь подъехать через часик?

— Вряд ли. Минимум через полтора. Скорее даже позже.

— Ладно, нормально.

— Тогда жди.

— Договорились.

Смирнов выключил мобильник, потушил сигарету в пепельнице и огляделся. Увидел подъезжающего Дымина. Пока тот припарковывал свой «фиат», следователь вышел из машины. Они с оперативником обменялись рукопожатиями.

— Ну что, идем? — спросил тот, неприязненно взглянув на школу.

— Угу, — кивнул Смирнов. — И по сторонам поглядывай.

— Зачем? — удивился Дымин. На лице у него появилась неуверенная улыбка. — Это же школа.

— Казимов пошел сюда один, и что теперь? — напомнил Смирнов.

— Ты серьезно?

— Не знаю. Просто не хочу оказаться в больнице. А ты?

— Нет, — серьезно сказал Дымин и расстегнул куртку, чтобы легче было доставать оружие. — Надеюсь, мы не детей опасаемся? — добавил он иронично.

— Я тоже на это надеюсь, — в тон ему отозвался Смирнов.

Не успели они подняться на крыльцо, как у следователя зазвонил телефон. Павел Петрович.

— Да? — проговорил Смирнов, поднося трубку к уху.

— Ты где? — Тон у начальника был холодный.

— В школе. Вместе с Дыминым. Проверяем алиби учителей.

Короткая пауза.

— Потом сразу ко мне.

— Хорошо, Павел Петрович.

Шеф отключил мобильник, прервав связь.

— Что такое? — поинтересовался Дымин, когда Смирнов спрятал телефон в карман.

— Велел потом сразу к нему ехать. А мне еще в наркоотдел надо.

— Зачем?

— Есть одна тема.

— A-а. Не хочешь — не говори.

— Извини, просто я и сам не знаю, в чем дело. Жериков позвонил, просил подъехать.

Дымин кивнул:

— Ну, пошли.

Смирнов открыл дверь, пропуская опера. На проходной у них проверил документы давешний охранник. Правда, довольно быстро и невнимательно.

— Пожалуйста, — сказал он, пропуская их через турникет.

Полицейские поднялись на второй этаж. Шли уроки, поэтому в коридорах никого не было.

— Давай к директору заглянем, — предложил Смирнов.

Он подергал дверь, но она оказалась заперта.

— Пошли в учительскую.

В учительской полицейские застали завуча. Она сидела, уткнувшись в компьютер и обложившись бумагами.

— Здравствуйте, — проговорил Смирнов, останавливаясь на пороге.

— Здрасте! — неприветливо отозвалась завуч, подняв на него глаза.

— А директора нет?

— И не будет, — сообщила женщина, с явной досадой стукнув по клавише ввода. — Еще три дня. По крайней мере.

Полицейские переглянулись.

— А что случилось? — спросил Смирнов. — Заболела?

— Нет. На соревнованиях.

— Каких?

— По десятиборью.

— Ваша школа участвует? — Смирнов уже понял, что информацию придется вытаскивать клещами. И в час по чайной ложке.

— Да, поэтому и уехали.

— А какие классы?

— С девятого по одиннадцатый.

— И директор с ними?

— Говорю же: да! — Завуч откинулась на спинку кресла и недовольно воззрилась на полицейских.

— А кто еще из учителей уехал? — поинтересовался Смирнов, пару секунд подумав.

— Голобов и Викулов.

— Это преподаватели русского и физкультуры?

— Да.

— А учитель русского-то зачем? — удивился Дымин.

— Понятия не имею, — с досадой ответила завуч. — Вы что-то хотели?

— Да. Нам бы поговорить с детьми, у которых Голобов вел урок в среду.

— Говорили уже. Приходили от вас. — Женщина перевела взгляд на Дымина. — Вот вы и приходили.

Оперативник кивнул.

— Все верно. Появились новые данные, требующие проверки, — проговорил он с умным видом.

Завуч вздохнула.

— Ну, идите проверяйте. Пятый «В» сейчас на истории, — добавила она, взглянув на висевшее на стене расписание. — Двадцать седьмой кабинет. Третий этаж.

Полицейские поднялись по лестнице в молчании. Смирнов видел, что Дымин хочет спросить, что следователь задумал, но ему было пока нечего сказать. Была одна-единственная догадка, и ее он собирался проверить.

Смирнов постучал в дверь кабинета истории и открыл, не дожидаясь ответа. Учительница была пожилой, в синем костюме и белоснежной блузке с отложным воротником. Повернув голову, она вопросительно посмотрела на полицейских поверх больших круглых очков.

— Старший лейтенант Смирнов, — представился, входя, следователь. — Можно нам задать пару вопросов?

— Василиса Ивановна, — представилась учительница. — Что, прямо сейчас?

— Да, лучше сейчас.

— Ну задавайте. — Историчка сняла очки, как бы давая понять, что учебный процесс безнадежно испорчен бесцеремонным вторжением.

Дети тем временем здоровались с Дыминым, которого уже знали.

— Ребята! — обратился к ним Смирнов, доставая из кармана фотографии. — Вы помните, лейтенант Дымин приходил к вам и спрашивал, замещал ли у вас урок учитель русского языка?

— Да! — нестройным хором ответили ученики. — Помним!

— Я вам покажу фотографию, — продолжал Смирнов, беря в руки карточку Голобова. — А вы мне скажете, он это был или нет. Хорошо?

— Да! — Дети были полны энтузиазма.

— Это он? — Смирнов продемонстрировал фотографию.

— Можно поближе?! — раздалось несколько выкриков. Человека три-четыре привстали, близоруко щурясь.

— Конечно. — Следователь прошел по рядам. — Этот учитель у вас замещал?

— Нет! Нет! Другой! Нет! Не он, — слышалось со всех сторон.

Смирнов отобрал из пачки фотографию Викулова, учителя физкультуры.

— Может быть, этот?

— Да! — обрадованно завопили дети. — Это он!

— Уверены?

— Да!

— А кто-нибудь вам уже показывал эти фотографии? — спросил Смирнов.

— Нет! Только вы!

— Спасибо! — Смирнов спрятал карточки в карман, кивнул историчке, смотревшей на него, недовольно поджав губы. В ее взгляде было что-то злое. — Пошли! — бросил следователь Дымину. — До свидания, ребята!

Полицейские выскочили в коридор, сопровождаемые детскими выкриками.

— Давай, давай, быстрее! — торопил Смирнов оперативника.

Они сбежали по лестнице, затормозив только внизу, у турникета. Охранник равнодушно открыл им проход.

— Что, блин, это значит? — не выдержал Дымин, когда они со Смирновым оказались на улице и быстрым шагом направились к машинам.

— А то, что Казимов был прав! — пояснил следователь, оглядываясь на школу. Ему показалось, что в окне третьего этажа он увидел мелькнувшее лицо исторички. Кажется, она звонила по сотовому телефону.

— В смысле?

— Ты хотя бы понял, что у Голобова нет алиби?! Мы думали, что он мог совершить только второе убийство, а только что выяснилось, что мог оба! И у него был личный мотив, понимаешь?

— Понимаю. Но… подожди, Валер! Дети-то уверены, что у них был Голобов.

— Именно! Потому что Викулов представился им как Голобов. И он подходит под описание русиста. Если детей спросят, как выглядел учитель, они ответят, что он был молод. Кто додумается показывать фотографию, если и администрация, и дети утверждают, что Голобов был во время убийства Растоповой на уроке?

— Ты, например!

Смирнов отрицательно покачал головой:

— Не я. Алик.

— Казимов?

— Да. Он был здесь, но карточки показать не успел. Не знаю почему. Хотя догадываюсь.

— Почему? — спросил Дымин.

Полицейские остановились возле своих машин.

— Он учился здесь.

— Казимов?

— Да. Так что я думаю, сначала он пошел к тому, кому доверял. Может быть, к директору, может быть, к кому-то из преподов, которые работали здесь, когда он еще учился. И он ошибся.

— Не к тому пришел, — понимающе кивнул Дымин.

— Да. Поэтому теперь он в больнице.

— А мы сбежали поджав хвосты?

— А мы сбежали, — спокойно подтвердил Смирнов, открывая дверь своей машины. — Но мы вернемся.

— Куда сейчас?

— В отдел. Надо доложить Петровичу. Теперь есть что.

Смирнов сел в машину, завел мотор, но поехал не сразу. Сначала он позвонил Павлову.

— Привет, это Валера. Слушай, выясни, в какой спортивный лагерь уехали дети из нашей школы. Мне нужно точное местоположение. Да, хочу съездить. Ага, давай.

Повесив трубку, Смирнов бросил взгляд на школу и нажал педаль газа. Надо еще выяснить, к кому так опрометчиво заглянул Казимов. Но сначала он поймает с поличным физкультурника и русиста. Может быть, удастся притянуть и директора. Смирнов был уверен, что соревнования, на которые уехали старшеклассники, важны, и школе очень хочется, чтобы дети их выиграли. А значит, ученикам дадут допинг.

Следователю вдруг пришло в голову, что это может быть то самое «Вино Шаббата», но он тут же отмел эту нелепую мысль: стимулятор должен давать силы и выносливость, а не порождать галлюцинации и сводить с ума.

Он вывел «мицубиси» на дорогу и пристроился в хвост Дымину. Вскоре они доехали до отдела.

— Давай перекурим, — предложил Смирнов, доставая сигарету.

— Ты же бросил, — удивился опер.

— Бросил, — согласился следователь. — А теперь опять начал.

— Значит, будешь докладывать Петровичу? — спросил Дымин, давая ему прикурить.

— Спасибо. Да, пора. Нужно тряхнуть эту школу, а для этого нужны санкции. — Последнее слово Смирнов выговорил с усмешкой.

— Я спрашиваю, потому что он не поверит.

— Во что? — нахмурился следователь.

— В то, что в школе работает банда.

— По-моему, все логично.

— Да, наверное, только…

— Что?!

Дымин пожал плечами:

— Вся эта версия… с заговором…

— Сговором, — перебил его Смирнов. — Речь идет о преступном сговоре.

— Ну да.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — кивнул следователь, стряхивая пепел, который тут же унес ветер. — Но другого адекватного объяснения нет. Если мы не примем как факт то, что в школе существует банда, дело нам не раскрыть.

— А в чем смысл?

— Смысл чего?

— Убийств.

— Казимов тебе не говорил?

Дымин отрицательно покачал головой.

— Мы думаем, что в школе детям дают допинг. Скорее всего, что-то вроде химического наркотика.

— Да ладно!

— Угу.

— Зачем?

— Чтобы они побеждали в соревнованиях. Похоже, либо директриса, либо физрук очень честолюбивы.

— А еще химик и русист? — недоверчиво улыбнулся Дымин.

— И трудовик, возможно. Казимов вообще считает, что весь педколлектив школы участвует в том, что происходит.

Опер опять с сомнением покачал головой:

— Знаешь, даже для меня это звучит как бред. И вы реально разрабатываете эту версию?

— Все так и есть, — холодно отозвался Смирнов. Его задело недоверие Дымина. Но и смутило: почему ему не удалось убедить опера? — Я могу объяснить, как они это сделали, — добавил он, бросая окурок в урну.

— А зачем, можешь?

— Конечно. Убрали свидетелей.

— Того, что детям давали допинг? — Дымин тоже выкинул окурок.

— Ну да. Думаешь, это того не стоило?

— Не в этом дело.

— А в чем? — спросил Смирнов с легким раздражением.

— Зачем давать детям допинг? Зачем эти победы? Неужели они стоят такого риска? Не может быть, чтобы столько людей так болело за родную школу, чтобы подставляться.

— Я думаю, допинг — это побочный… продукт. В смысле, его делают заодно с другими наркотиками. На рынке появилась новая, очень мощная дурь. Судя по всему, ее и вкололи Алику.

— Вот и я о том же.

— В смысле? — Смирнов чувствовал, что не догоняет.

— Если люди организовали в школе нарколабораторию, зачем им палиться на допинге? Это бред, Валера, ты уж извини! Я бы на их месте плюнул на все призы и греб бабло лопатой.

Следователь задумался. В словах Дымина был здравый смысл, и еще какой.

— Черт! — выругался он. — Но все равно я уверен, что в школе делают дурь! Алик пошел туда и получил дозу.

— Не факт, что он там был. Нас, кстати, никто не пытался… обезвредить.

— Нас было двое.

Дымин усмехнулся:

— Если там целая банда…

— Ладно, ты прав! — перебил его Смирнов. — Конечно, нас бы скрутили. Но что, если они не были готовы?

— А к приходу Алика, значит, были?

— Тоже верно! — Смирнов с досадой сплюнул. — Вся версия летит. Но я чувствую, что со школой что-то не так, понимаешь!

— Может, ты и прав, но Петрович от твоих доводов камня на камне не оставит.

— Посмотрим.

Следователь понимал, что Дымин прав, но у него не было выбора. Он должен был изложить начальнику версию и доводы — в конце концов, Казимов тронулся из-за этой школы. В том, что дознаватель был прав, Смирнов уже не сомневался. Ему было ясно, почему Дымину трудно поверить в то, что он ему рассказал, но не всегда следует искать простые решения. Случается, что их попросту нет.

Они с опером вошли в отдел и поднялись на второй этаж.

— Ты сразу к Петровичу? — спросил Дымин.

— Нет, напишу отчет. Думаю, так будет лучше.

— А мне что делать?

— Позвони Жерикову, узнай, что он выяснил насчет «Братства Эреба». Он поймет, о чем речь. И спроси, связана ли секта как-нибудь с нашей школой. Он обещал узнать.

— Секта? — Дымин присвистнул. — Она-то откуда взялась?

— Похоже, там распространяют дурь, которую гонят в школе.

— Ладно, сейчас звякну.

— Давай. А я — за отчет.

У себя в кабинете Смирнов включил компьютер, придвинул клавиатуру и открыл текстовый редактор. Нужно было написать все так, чтобы Петрович поверил. Чтобы хотя бы допустил возможность того, что в местной школе может действовать банда учителей.

Через четверть часа зашел Дымин.

— Ну что? — Смирнов с радостью прервался: отчет продвигался с трудом.

— Жериков сказал, что секта чиста. Настолько, насколько возможно. Более того, она даже зарегистрирована как церковь.

— В смысле?

— В прямом. Сатанинская церковь.

— Что, такое возможно?

— Получается, что да. Я тоже удивился, но Жериков сказал, зарегистрировать церковь — не проблема.

— Ни фига себе! — Смирнов вытащил сигарету и начал разминать ее. — И что, на этих сатанистов ничего нет? Даже крошечного человеческого жертвоприношения?

— Нет. Но это, по словам Жерикова, ничего не значит.

— Как это понимать?

— Он считает, что это может быть фасадом. Типа, у нас все открыто, официально, а значит, закон мы не нарушаем. Удобная позиция.

— Значит, наркоотдел будет «Братство Эреба» прорабатывать?

Дымин кивнул:

— Ну да.

— А что насчет школы?

— Жериков говорит, секта с ней не связана. Вообще ничего общего. Они проверили даже родственные связи. По нулям.

Смирнов сунул сигарету в рот, закурил.

— Надо туда влезть.

— Куда? — не понял опер.

— В секту.

Дымин усмехнулся.

— Как? И зачем? Думаешь, они тебе все выложат прямо с порога? Как ты себе это представляешь? «Здравствуй, новичок, мы видим тебя впервые, но хотим тебе предложить попробовать новую дурь!» Так, что ли?

— Смейся, смейся. Только я думаю, что Жериков прав насчет фасада.

Дымин пожал плечами:

— Ладно, я пойду. Пиши свой отчет.

— Давай, — кивнул Смирнов.

Когда опер ушел, следователь вернулся к компьютеру и начал печатать, не вынимая изо рта сигарету. Через полчаса отчет был готов, и следователь распечатал три листка. Он изложил все, что знал, постаравшись придать версии как можно более убедительный вид. В конце поместил выводы и предложения. Например, порекомендовать родителям проверить кровь своих детей. Скрепив листки степлером, Смирнов отправился к начальнику.

— Можно? — Трижды постучав, он заглянул в кабинет Павла Петровича.

Тот поднял на следователя недовольный взгляд:

— Ну наконец-то! Я думал, ты от меня бегаешь.

— Искали, Павел Петрович? — сделал наивное лицо Смирнов. — А я вот отчет писал.

— Давай сюда! — требовательно сказал начальник, протягивая руку.

Следователь отдал ему листки:

— Вы сейчас читать будете?

— Сейчас, сейчас, — буркнул Павел Петрович. — Присядь-ка пока.

Смирнов плюхнулся на стул. Он следил за выражением лица начальника, читавшего отчет, пытаясь понять, какое тот производит на него впечатление. Меньше всего следователю хотелось услышать в качестве резюме «Бред!».

Минут через пять Павел Петрович нахмурился, взглянул на подчиненного и вопросительно поднял бровь:

— Ты это серьезно?

— Абсолютно.

— И Казимов тоже так считает?

— Это его идея.

Начальник продолжил чтение. Еще минут через пять вздохнул и отложил листки. Почесал щеку.

— Если бы я читал детектив, я бы сказал «браво», — проговорил он наконец. — Но ты, как я понимаю, предлагаешь вломиться в школу и перевернуть там все вверх дном из-за того, что там нет текучки кадров. И еще потому, что в биографиях учителей есть, как ты это называешь, пробелы.

— Но я уверен, что все так и есть, — упрямо проговорил Смирнов.

— Даже если допустить, что вы с Казимовым правы, все равно это невозможно доказать. А вот что касается Голобова, тут дело другое. Алиби у него нет, более того, он явно в сговоре с Викуловым, который его прикрыл. Администрация могла быть и не в курсе, так что и тут нам ничего не светит. Можем прижать только Голобова, тем более что у него, как я понял, есть личные мотивы.

Смирнов угрюмо кивнул.

— Конечно, когда Казимов придет в себя и расскажет, что с ним случилось… — Павел Петрович развел руками. — В общем, если окажется, что на него напали в школе, тогда дело другое. Хотя это ведь мог быть и Голобов, так?

— Да, — без энтузиазма отозвался Смирнов.

— Ну вот и хорошо. Пока у нас есть повод заняться только им, так что будем выписывать ордер на обыск квартиры. Ну и вообще по полной программе.

— А допинг?

— Что — допинг?

— Детей сейчас увезли в лагерь на спортивные соревнования. Они наверняка получат стимуляторы.

— Если хочешь, договаривайся с наркоотделом. Мы не можем заявиться туда и сделать анализы. Повода нет. Но, честно говоря, на твоем месте я бы сосредоточился на убийствах. Кстати, я звонил в больницу, спрашивал про Казимова. Говорят, он постепенно приходит в себя. Пока что разговаривать с ним бесполезно, но на людей хотя бы больше не кидается. Так что есть надежда, что в конце концов все обойдется.

— Значит, вы не против того, чтобы я с Жериковым поработал? — спросил Смирнов, вставая.

Павел Петрович недовольно вздохнул:

— Давай, только не в ущерб.

— Голобова сейчас в городе нет. Он с детьми в лагере.

— Ну, рано или поздно они вернутся. Думаю, соревнования долго не продлятся. А обыскать его квартиру мы можем и без него. Так что работай, а я пока насчет ордера договорюсь.

Выйдя от начальника, Смирнов вернулся в свой кабинет. Все произошло примерно так, как он и ожидал. С другой стороны, если прессануть Голобова, он, возможно, расколется и сдаст остальных. В общем, не так все плохо. Уж за убийства-то его можно взять — а это немало.

В кармане зазвонил мобильник.

— Это Павлов.

— Здорово.

— Я насчет лагеря.

— Узнал название?

— Все узнал. Записывай.

— Секунду. — Смирнов достал блокнот и ручку. — Слушаю.

Павлов продиктовал адрес и название лагеря.

— Как ты сказал? «Звенящий родник»?

— Ага.

— Миленько.

— И не говори. Прямо детством повеяло.

— Ладно, спасибо.

— Валер, ты туда собираешься? Мне Дымин рассказал о вашей с Аликом версии…

— Не знаю пока. Надо кое-что тут доделать.

— Не один, надеюсь?

— Посмотрим. Все, мне пора.

— Если решишь ехать, я могу составить компанию.

— Спасибо. Но думаю, это не понадобится. Петрович мой отчет не заценил. Так что велено сосредоточиться на Голобове. Будем его брать за убийства.

— Ты все-таки не забывай о том, что я сказал.

— Не забуду.

— Ну все, пока.

— Давай.

Выключив мобильник, Смирнов откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он понимал, почему Павлов был уверен, что он поедет в лагерь: дети могут вернуться со дня на день, а Голобова в городе все равно нет. Можно ли упускать шанс? Конечно, сделать анализ крови не удастся, но можно ведь обнаружить и что-то другое. Например, продукт, в который детям добавляют стимулятор. Смирнов был уверен, что это делается именно так. Он вздохнул и достал сигарету. Все-таки нужно бросать.

Не успел он закурить, как опять зазвонил мобильник.

— Да что ж такое? — Смирнов взглянул на экран: Жериков. — Слушаю!

— Это я.

— Узнал. Стряслось что?

— Мы взяли парня из «Братства Эреба».

— Как? — Смирнов даже встал.

— Вчера начали следить за так называемыми учредителями. Их трое, кстати. Сегодня повезло: один утром встретился… как ты думаешь, с кем?

— С Породиным?

— В точку!

Смирнов сел и положил сигарету на стол.

— И что? — проговорил он, катая ее пальцами.

— Забрал у него коробку.

— С чем?

— Ты сегодня в ударе, так что догадайся.

— «Вино Шаббата»?

— Да. Сорок ампул.

— Где они встретились?

— На Сенной.

— Поздравляю, — искренне сказал Смирнов. — Теперь мы их прижмем!

— Ага! — радостно отозвался Жериков. — Сейчас поедем брать Породина.

— Подожди!

— Что? В чем дело?

— Есть идея.

— Выкладывай.

— Я хочу посмотреть на это «Братство». Изнутри. Узнать, чем они занимаются.

— Что ты имеешь в виду?

— Хочу побывать там, в их клубе.

— Зачем?

— Из-за убийств. На телах сатанинские знаки. Я думаю, преступник пытался вызвать демонов.

— А при чем тут «Братство Эреба»? Думаешь, это кто-то из них?

— Нет, не в этом дело. Убийца наверняка из школы. Но он связан с «Вином Шаббата», он вколол его Казимову. А вот знаки на трупах наводят на мысль, что он сатанист. Убийства похожи на жертвоприношения.

— Думаешь, парень решил совместить приятное с полезным?

— Скорее просто убить двух зайцев.

— Замести следы и послужить сатане.

— Именно.

— Предполагаешь, он может состоять в секте?

— А вдруг?

Жериков задумался.

— Да, вполне возможно. Ладно, я посмотрю, что можно устроить. Тогда химика пока не берем?

— Подожди. Допроси сначала этого… учредителя.

— Ты приедешь?

— Да, сейчас буду.

— Давай. Жду.

Смирнов поспешно встал и вышел из кабинета. Им овладело предчувствие, что скоро все выяснится. Они с Жериковым распутают клубок, потянув за две ниточки: Голобов и этот учредитель секты. Скоро придет в себя Казимов — Смирнов верил, что так будет, — и, возможно, со временем к нему вернется память. И тогда вся банда окажется у них в руках.

Садясь в машину, следователь подумал, что это, пожалуй, самое необычное дело в его жизни. Да и в жизни остальных полицейских из его отдела тоже.

Глава 9

Смирнов подъехал к зданию наркоотдела, припарковался, вылез из машины и огляделся. Белой «шкоды», ехавшей за ним всю дорогу, не было. Возможно, ему показалось и это было простым совпадением, но интуиция подсказывала, что не все так просто: следователь был почти уверен, что за ним следили. «Шкода» села ему на хвост почти сразу, как он отъехал от отдела. Водителя он не разглядел: стекло было хотя и слабо тонированным, но при пасмурной погоде через него было почти ничего не видно.

Смирнов зябко поежился — накрапывал противный мелкий дождик. Следователь достал мобильник и набрал номер Дымина.

— Привет! Слушай, можешь пробить один номер?

— Давай.

— Записывай. — Смирнов продиктовал номер «шкоды». — Готово?

— Да, а зачем тебе?

— По-моему, за мной следили.

— Да ладно?!

— Не факт, конечно, но ты же знаешь, что я получал угрозы?

— В курсе. Сейчас посмотрю, что это за тачила.

— Сразу перезвони.

— Само собой.

— Все, пока.

Смирнов спрятал телефон в карман и направился к крыльцу. Ему навстречу вышел Жериков с сигаретой в одной руке и зажигалкой в другой.

— О, здорово! — широко улыбнулся он. — Покурим?

— Давай.

Полицейские закурили, стоя под козырьком.

— Ну что, раскололи? — поинтересовался Смирнов.

— Какое! — Жериков разочарованно махнул рукой. — Молчит как партизан! Адвоката требует.

— На сделку пойдет, как думаешь?

— Какую сделку?

— Только не говори, что вы не собираетесь предложить ему сдать поставщика «Вина Шаббата» за приятные бонусы! — усмехнулся Смирнов. Он невольно время от времени поглядывал по сторонам, словно ожидал увидеть белую «шкоду».

— Может, и так, но пока об этом говорить рано, — ответил Жериков. — Сначала посмотрим, не расскажет ли он нам что-нибудь даром. Этот парень раньше не привлекался, так что в кутузке сидеть еще не привык.

— Как его зовут, кстати?

— Феофанов. — Жериков сбил пепел так, чтобы тот упал в урну. — Максим Романович. Он, кстати, в своей секте состоит магистром. Так что птичка нам попалась не мелкая.

— А лет сколько?

— Тридцать два.

— Семья есть?

— Нет. Живет один.

— Значит, в молчанку играет?

— В нее. Но думаю, расколется. Уж на сделку-то наверняка пойдет.

— Откуда такая уверенность?

— Чувствую: не захочет он в тюрьму.

— Ну, тебе виднее.

Жериков выбросил окурок, Смирнов затянулся еще раз и последовал его примеру.

— Пошли?

— Да.

Полицейские поднялись сразу на третий этаж.

— Он здесь. — Жериков указал на один из кабинетов.

— Будем прессовать или договариваться?

— Думаю, второе.

— Ладно. Пошли.

— Говорить буду я, ладно? — Жериков придержал шагнувшего было к двери Смирнова за локоть.

Тот поднял руки, словно сдаваясь:

— Конечно, Никит, ты — босс! Можно я буду просто иногда вставлять словечко? Обещаю не тянуть одеяло на себя.

— Договорились, — усмехнулся Жериков.

Когда они вошли в кабинет, Феофанов поднял на них полный вызова взгляд. Но полицейские знали, что он просто храбрится: с учетом того, что его взяли с наркотиками, он был у них в руках. Расколоть его — вопрос времени. И Смирнов был уверен, что долго уламывать Феофанова не придется, — он наверняка попытается спасти свою задницу, едва почувствует, что с ним готовы заключить сделку. Главное — чтобы не наглел.

— Старший лейтенант Смирнов, — представил следователя Жериков, садясь на металлический стул напротив арестованного. — У нас есть к тебе серьезный разговор, Макс.

— Да неужели? — Грузный мужчина скривился, продемонстрировав ряд искусственных зубов.

— Это в твоих интересах, — серьезно сказал Жериков.

— Ладно, я готов послушать. — Мерзкая ухмылка не сходила с лица Феофанова, но было заметно, что он лишь старается скрыть страх. Полицейские видели подобное множество раз, показной бравадой их было не обмануть.

Жериков достал сигареты, предложил Смирнову, но тот отказался.

— У тебя нашли новую дурь, — начал Жериков, закуривая. — Свежак! Нас она по понятным причинам очень интересует. Куда больше, чем ты. Понимаешь?

Было видно, что Феофанов слушает очень внимательно. И недоверчиво.

— Понимаю, — кивнул он, переводя взгляд с одного полицейского на другого. — И что?

— Нам нужны ребята, которые ее делают. Те, от которых вы ее получаете. Тогда лично ты, — Жериков ткнул дымящей сигаретой в сторону Феофанова, — сможешь отделаться по-легкому.

— Это как? — тут же спросил Феофанов. Стало ясно, что он вцепится в любую возможность выгородить себя.

Жериков пожал плечами:

— Не знаю. Смотря что расскажешь.

Феофанов воровато огляделся и облизнул пересохшие губы. Затем чуть подался вперед:

— Я могу сдать вам поставщиков, даже показания дам. Но мне нужно отмазаться вчистую!

Жериков демонстративно фыркнул.

— Мы и так видели, как Породин передавал тебе дурь, — сказал он.

— Это ничего не значит! — мотнул головой Феофанов. — Он скажет, что это было один раз, а наркоту он нашел. И что вы будете делать? А с моими показаниями о регулярных поставках вы его вмиг расколете! — В глазах Феофанова появилось умоляющее выражение, но он его тут же погасил и напустил независимый вид. — Впрочем, как хотите. Вы сами предложили.

Жериков усмехнулся.

— Каков фрукт, а! — подмигнул он Смирнову. Тот понимающе покачал головой. — Ладно, оформим тебе сообщение о преступлении. Ты ведь мог и не знать, что тебе дал Породин, верно?

— Конечно! — с готовностью согласился Феофанов. — Откуда?

— А когда узнал, то пришел к нам, — добавил Жериков, выпуская дым в потолок.

— Да, — кивнул Феофанов. — Сразу же.

— Но ты ведь эту дрянь принимал, верно? — прищурился полицейский.

— Э-э, ну да, — неуверенно подтвердил Феофанов.

— Как же ты не понял, что это наркотик? — Жериков потушил сигарету в пепельнице под растерянным взглядом магистра. — Это я так, к слову. Чтобы тебе было о чем подумать в перерывах между помощью следствию. А теперь, раз мы договорились, ответь-ка на несколько вопросов. В качестве демонстрации добрых намерений, так сказать. Ладненько?

— Я готов, — подобрался Феофанов.

— Знаешь Голобова?

— Нет.

— Уверен? Он работает в той же школе, что и Породин, твой поставщик.

Феофанов пожал плечами:

— Ну и что? Мало ли кто с кем работает. Мы только с Породиным дело имеем.

— Точно?

— Да, конечно. Мы всех членов клуба проверяем.

— Породин состоит в вашей секте?

— Церкви, — поправил Феофанов.

— Строго говоря, это оксюморон, — заметил Жериков.

— Что? — не понял Феофанов.

— Слово «церковь» означает «дом Божий», так что едва ли сатанинскую секту можно так назвать.

Феофанов пожал плечами:

— Бог — понятие растяжимое. Смотря кому поклоняться.

— Тоже верно, — согласился Жериков.

— По-моему, мы уклонились от темы, — недовольно обратился Смирнов к Жерикову. — Я, конечно, понимаю, что по первому образованию ты филолог, но нас сейчас больше интересует, откуда у Породина «Вино Шаббата».

— Понятия не имею, — покачал головой Феофанов. — Кутепов его спрашивал, но тот отбрехался. Да и какая нам разница? Эта штука нам подходит, а остальное… — Он пожал плечами.

— Есть еще одно условие сделки, — заметил Смирнов.

Жериков быстро на него взглянул, но ничего не сказал.

— Какое? — недоверчиво прищурился Феофанов.

— Я хочу посмотреть на ваши ритуалы.

— Какие ритуалы?

— На черную мессу. Желательно с жертвоприношениями. — Смирнов бросил взгляд на Жерикова, тот кивнул: дал добро. — Ну что, согласен? Только встреча нам нужна сегодня.

— Дурь верните.

— Больше ничего не хочешь?!

— Как я объясню ее отсутствие?

— Ладно, так и быть. Но часть мы оставим у себя.

— Не пойдет! Кутепов все пересчитает.

— Мы уже взяли кое-что на анализ, так что полного комплекта все равно нет. Но не парься, мы сделаем тебе фальшивку.

— В смысле?

— Водички подкрашенной нальем.

— Отлично! — с сарказмом усмехнулся Феофанов.

— Больше ничем помочь не могу! — холодно отозвался Жериков. — Ну, выкладывай, какой план?

— А что вам конкретно нужно?

— Я же сказал.

— Значит, интересуетесь черной мессой?

— Именно. И вызыванием демонов. Ну, или сатаны.

— Зачем вам?

— Это не твое дело. Кстати, вы жертвы приносите?

Феофанов усмехнулся:

— Конечно!

— И кого?

— Домашних животных. А что?

— Ничего. Хочу на это посмотреть.

— Мы людей в жертву не приносим, — заметил Феофанов с ухмылкой. — Если вы на это намекаете.

— Расслабься, — посоветовал Смирнов. — Считай это экскурсией.

— Ладно, как хотите.

— Сегодня месса есть?

— Да, в одиннадцать.

— Почему не в полночь?

— Начинаем заранее, чтобы в двенадцать уже начать вызывать Хозяина.

— И как, является?

— Бывает, — серьезно кивнул Феофанов.

— Что вы перед этим употребляете?

— Когда как. Сами увидите.

— Сегодня жертвоприношение будет?

— Обязательно. Мы посвящаем двух новых членов, так что без крови никак не обойтись.

— Сколько вас всего?

— Сорок три. Мы стремимся к числу Зверя.

— Шестистам шестидесяти шести, что ли?

— Да.

— А не много?

— У нас есть время.

— Было, — поправил Жериков. — Теперь вашу шарашку придется прикрыть.

— Это всего лишь препятствие на пути, — с достоинством возразил Феофанов.

— Посмотрим.

— Ничто не может…

— Ладно. — Смирнов решил, что пора прервать разглагольствования магистра. — Скажи лучше, как ты нас проведешь.

— Я вообще-то пользуюсь определенным авторитетом, — ответил Феофанов, насупившись.

— А конкретнее? Ты что, просто скажешь: «Эти со мной»?

— Практически. Представлю вас как новых претендентов. Моих знакомых.

Жериков и Смирнов переглянулись.

— Ладно, — согласился следователь. — Мы сейчас все перетрем, а ты никуда не уходи.

— Очень смешно! — скривил рожу Феофанов.

Полицейские вышли в коридор.

— Ну что? — сразу спросил Жериков. — Ты доволен?

— Вполне. А ты?

— Лучше и быть не может. Если все эти магистры обосрутся от страха так же, как этот, то с их показаниями мы быстро всю шайку прижмем.

— Всю ли? — с сомнением проговорил Смирнов. — На наркоте вы можете взять Породина, потому что он передавал Феофанову дурь, но остальных он не сдаст.

— Сдаст! — уверенно махнул рукой Жериков.

— Нет, — возразил Смирнов. — Не думаю.

— Ну, посмотрим. Давай лучше насчет сегодняшнего обсудим. Мы вдвоем пойдем?

— Думаю, да. Куда больше?

— И пару ребят про запас прихватим.

Смирнов кивнул:

— Нормально. Вряд ли нас попытаются принести в жертву.

— Да? У меня такой уверенности нет. Я на этой работе такого навидался… — Жериков покачал головой.

— Я тоже, Никит.

— Ладно, значит, часов в десять подъезжай, возьмем этого придурка и двинем в их клуб. Ну, или церковь, как они это называют.

— Договорились.

— Сейчас уходишь?

— Да, еще есть дела.

— Ну давай!

Полицейские обменялись рукопожатиями, и Смирнов вышел из отдела. Задержавшись на крыльце, огляделся, но «шкоды» нигде не было. Следователь сел в машину и выехал на дорогу.

В кармане зазвонил мобильник. Смирнов вытащил трубку и взглянул на экран. Нина! Полицейский досадливо поморщился. Меньше всего ему сейчас хотелось разговаривать с кузиной. Он знал, что она скажет: он давно не был на приеме. Нина была психиатром и в течение последних трех лет наблюдала Смирнова. У него начались провалы в памяти, но афишировать это он не мог, поэтому пришлось обратиться к двоюродной сестре, а не штатному специалисту. Нина объясняла его провалы тем, что срабатывал защитный механизм: когда мозг «уставал» подавлять воспоминания и переживания, он отключался. Подобное случалось со Смирновым всего четыре раза, но проблема была в том, что приступ мог произойти в любое время и в любом месте. Например, за рулем. А это уже было чревато. Тем не менее Смирнов поначалу не хотел даже слышать о лечении — его уговорили родители. На самом деле отец просто пригрозил, что расскажет обо всем его начальнику. «И можешь считать меня иудой, — сказал он при этом. — Но я не хочу, чтобы ты разбился из-за своего упрямства». На самом деле Смирнов не всегда терял сознание, иногда просто не помнил, что делал в течение какого-то времени. Приступы напоминали лунатизм. Один раз провал случился, когда он был у родителей. Тогда отец и поставил ультиматум. Пришлось согласиться.

Первым желанием Смирнова при взгляде на экран мобильного было сбросить вызов, но он знал, что кузина не успокоится и начнет названивать. Поэтому он съехал на обочину и ответил.

— Слушаю! — проговорил он как можно более недовольным голосом.

— Привет.

— Привет.

— Это Нина.

— Я знаю. Как дела?

— У меня-то хорошо. А как твои?

— Не жалуюсь.

Короткая пауза.

— Ты давно у меня не был.

— Много работы. Постараюсь выбраться на следующей неделе.

— Приступов не было?

— Нет! — Ответ прозвучал резче, чем Смирнову хотелось бы.

— Уверен?

— Да.

На самом деле и Смирнов и его кузина понимали, что он не всегда знает, был ли приступ. Так что его ответ ничего не значил.

— Не злись, — сказала Нина.

— Я не злюсь, — ответил следователь как можно спокойнее. — У меня действительно много работы.

— Да, я знаю. Твоя мать рассказала.

— Ну вот видишь.

— Ладно, я еще позвоню. До следующей недели.

— Пока.

Смирнов нажал на кнопку, но на экране высветилось сообщение о пропущенном вызове: пока он разговаривал с Ниной, звонил Дымин. Следователь набрал его номер и прижал трубку к уху.

— Алло! Звонил?

— Да, только что.

— Выяснил, чья тачка?

— Конечно. Трудовика.

— Серьезно?

— Да.

— Спасибо.

— Есть еще кое-что для тебя.

— Выкладывай.

— Прислали результаты анализа наркоты, которой накачали Алика.

— Ты посмотрел?

— Да.

— И что?

— Может, вы с ним и были правы. Тут написано, что эта дурь дает стимулирующий эффект. Побочный. То есть действует как допинг.

Смирнов усмехнулся:

— Думаю, если бы детям перед соревнованием ее вкололи, они бы считали себя одержимыми и вели себя как Алик, а не наперегонки бегали.

— Ну, может, — согласился Дымин. — Короче, я оставлю у тебя на столе, ладно?

— Хорошо. Приеду — посмотрю.

Отключив мобильник, Смирнов пару минут сидел задумавшись. Он был уверен, что убийства совершил Голобов. У него была такая возможность. Но трудовик тоже мог прикончить священника. Вот только патологоанатом заметил бы, что убийц было двое, непременно заметил бы. Такие вещи видны, даже если человек старательно имитирует чей-то почерк. Угол разреза, глубина, сила. А трудовик не мог знать, как действовал Голобов. Даже если бы видел, как тот убивает, не сумел бы так точно все повторить. Нет, он не убийца, но он наверняка в банде. Если верить Казимову, то весь коллектив школы замешан в производстве наркотиков. А несколько человек — еще и в убийствах, потому что Голобов действовал не в одиночку. Его прикрывали — чего стоит одно «алиби».

Смирнов едва не пропустил поворот и резко свернул влево — благо полоса была свободна. Что-то ударилось в стекло, раздался хруст, полетели осколки пластмассовой обшивки приборной доски, и бардачок буквально взорвался дорожными картами и мелочовкой, которой он был набит.

Смирнов пригнулся и крутанул руль влево. Дал по газам, даже не видя, есть ли впереди машины. К счастью, дорога была свободна. Проехав метров сто, следователь притормозил и оглянулся. Следом никто не ехал. Свернув еще раз, полицейский остановился. Стекло со стороны водителя было разбито: в нем зияла аккуратная круглая дыра, от которой паутиной расходились трещины. Прошедшая сквозь него пуля, по всей видимости, засела где-то в районе бардачка. Хорошо, если не прошла навылет — тогда баллисты смогут ее извлечь и исследовать. Хоть какой-то след. Смирнов снова оглянулся, но никто его не преследовал. Он был уверен, что стрелок засел в «шкоде», причем пулю выпустил не на ходу. Скорее всего, проехал вперед, зная примерный маршрут Смирнова (предположил, что полицейский вернется в отдел), и ждал на другой стороне улицы в припаркованной машине. Значит, убийца был не только хладнокровен и расчетлив, но и отлично экипирован: у него была снайперская винтовка с глушителем. И следователь был уверен, что отследить ее по пуле не удастся.

Смирнов расстегнул куртку и вытащил из кобуры табельный «Макаров». Оружие было ему особенно ненавистно: самые омерзительные демоны обитали именно в нем! Маленькие, черные и скользкие, как монстры из фильмов ужасов, они таили в себе смерть, ненасытную жажду крови. Смирнов никогда не стрелял в человека и был уверен, что не сможет выстрелить, но раньше по нему не палили из винтовки среди бела дня. Возможно, пришло время пересмотреть отношение к оружию? — подумал он, с отвращением взглянув на пистолет и поскорее спрятав его обратно в кобуру, — пока что, во всяком случае, стрелять было не в кого.

Смирнов заглянул в бардачок и увидел, что в нем зияет сквозная дыра: пуля прошла через него и пробила обшивку автомобиля. Полицейский разочарованно хмыкнул, затем достал сигарету, закурил, сделал несколько затяжек и завел мотор. Не стоять же здесь до вечера — пора возвращаться в отдел.

Только в своем кабинете он почувствовал себя в относительной безопасности. Надо было бы доложить о случившемся Павлу Петровичу, но тот поднимет хай и приставит к нему охрану, а то и вовсе отправит под домашний арест — для безопасности. А Смирнов еще далеко не все сделал из того, что планировал. Например, он не видел сатанинские ритуалы «Братства Эреба», а экскурсия намечена на вечер. Следователь набрал номер Дымина.

— Привет. Слушай, такое дело. Надо установить слежку за трудовиком. Круглосуточно. Организуешь? Хорошо. Потом объясню. Спасибо.

Оставалось лишь надеяться, что в «шкоде» был ее владелец, и именно он пытался убить его. Почему-то следователь был уверен, что не все члены банды имеют снайперские винтовки и охотятся за ним — это было бы слишком… фантастично.

Он достал сигарету и закурил. Все-таки с вредной привычкой надо завязывать, опять подумалось ему. Размышляя на эту тему, Смирнов прикурил и включил компьютер. Загрузил браузер и вошел в свой ящик. Заметив новое письмо без темы, взглянул на первую строчку, видимую в предпросмотре, и тут же кликнул «Открыть».

«ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ». Кратко и ясно, даже восклицательный знак отсутствует — и так все понятно. Быстро же работают ребята. Или?.. Смирнов проверил время получения письма: может, его отправили еще до выстрела, тогда это значило бы, что его не собирались убивать, а хотели только припугнуть. Нет, письмо пришло после того, как следователь едва не поймал пулю. И отправителя установить, разумеется, не удастся, можно даже не тратить время — так же, как и с ноутбуком убитого священника, концов не найти. Смирнов затянулся, глядя на слова письма. Может, и правда все бросить? Стоит ли оно того? Он закрыл глаза и вспомнил о Кристине. Перед ним предстало ее растерзанное тело, а также тела убитых женщин, замученного священника. Если каждый будет на все забивать, то людей так и будут безнаказанно пытать. Нет, это не его путь.

Смирнов открыл глаза и снова затянулся. Затем положил сигарету на край пепельницы и набрал номер Павлова.

— Чем могу, шеф? — спросил тот, вместо приветствия.

— Какой я тебе шеф? — проворчал Смирнов, растерянный неожиданным обращением.

— Самый натуральный. Пока нет Алика, конечно.

— Ладно, оставь свои шуточки.

— Слушаюсь, мой генерал.

— Подними на Голобова все, что есть. С рождения. Детские медицинские карточки, победы в районных и школьных олимпиадах, награды, мнения знакомых, что о нем думают в роно — короче, все, что есть!

— Понял. А зачем тебе, Валер?

— Хочу понять, что он за человек.

— Психологический портрет?

— Что-то вроде того.

— Не вяжется образ учителя с убийцей, да? — невесело усмехнулся Павлов. — Что поделаешь, не зря же в Японии, я слышал, учителем больше пятнадцати лет работать нельзя.

— Почему? — автоматически спросил Смирнов.

— Считается, что нервная система не выдерживает такой нагрузки.

— Сколько же тогда нам работать? — пробормотал следователь. — Я на одних только этих убийствах вот-вот поседею.

— Да уж, приятного мало, — с готовностью согласился оперативник. — Ладно, подниму тебе материалы. Когда надо-то? Вчера?

— Угу.

— Постараюсь.

— Спасибо.

Положив трубку, Смирнов взял сигарету и глубоко затянулся. Потом затушил окурок и решительно встал. Пора обедать, и он не позволит никому себя запугать. Не станет сидеть в четырех стенах. Следователь вышел из кабинета, но остановился. Было страшно. Что, если убийца поджидает его, чтобы спустить курок? Никто и ничто на этот раз не помешает ему. Смирнов зажмурился. Внутри его боролись инстинкт самосохранения и нежелание идти у кого бы то ни было на поводу. Наконец он открыл глаза и зашагал по коридору. Да пошли они все! Он хочет есть, и он это сделает. Ну, или, по крайней мере, попытается. К тому же не факт, что его действительно пытались убить, сказал себе Смирнов перед тем, как выйти на крыльцо. Ведь не прикончили же Казимова, хоть он и был у преступников в руках. Глубоко вдохнув — как перед прыжком в ледяную воду, — следователь вышел из отдела.

Глава 10

Когда Смирнов вернулся в отдел, то испытал настоящее облегчение. Обед прошел слишком напряженно и не доставил никакого удовольствия: он просто закидывал в себя еду, думая лишь о том, дойдет он обратно до отдела или нет.

Зато теперь на некоторое время можно было расслабиться — по крайней мере до вечера, когда придется встретиться с Жериковым, чтобы сходить в клуб сатанистов. Называть это место церковью, даже мысленно, следователь не хотел. Смирнов достал сигарету и закурил. Он думал о том, что Голобов идеально подходил на роль убийцы женщин и священника. Смущало одно: зачем было выбирать такой изощренный способ убийства и привлекать внимание? Сымитировать ограбление — куда привычнее и безопаснее. Смирнов не верил, что учитель был сатанистом, он полагал, что рисунки сигил на телах жертв были частью мизансцены, того почерка, который изобрел убийца, чтобы убедить следствие в том, что преступления — дело рук серийного психопата. Напрашивалось лишь одно объяснение: Голобов был ненормальным, получающим удовольствие от процесса. Возможно ли, что жалобы, которые убитые женщины на него написали, послужили причиной столь зверских пыток? В принципе всякое случается, конечно, однако… Смирнов никак не мог заставить себя поверить в то, что учитель, которого он видел, способен на такое. Впрочем, если тот хотел выяснить, что известно его жертвам о незаконной деятельности школы, то пытки вполне оправданны. А остальное — просто попытка замаскировать факт допроса. Это объяснение казалось следователю наиболее убедительным. Смирнов включил компьютер и составил краткое описание последних событий, присоединив к нему свои догадки. Затем вошел в свою электронную почту и написал письмо Ревейко. Он просил психиатра попытаться оценить личность убийцы. В первую очередь его интересовало, могли ли жалобы послужить причиной столь жестоких истязаний. Смирнов «вложил» в письмо файл с описанием событий и своими рассуждениями, а затем, прежде чем нажать «Отправить», набрал номер Павлова.

— Еще нет! — сказал тот, вместо приветствия. — Я тебе не метеор.

— Понимаю, — усмехнулся Смирнов. — Я по другому поводу. Хотя и не совсем.

— Выкладывай.

— Как вообще продвигается? Раз уж ты сам поднял эту тему.

— Со скрипом. Но дело идет. Узнать, какой фирмы памперсы покупали его родители, не обещаю, но в целом…

— Когда он был мелким, вместо памперсов были тряпки, — назидательно сказал Смирнов. — Это вы, отцы последних поколений, ходите за ними в аптеки.

— Почему в аптеки? Я, например…

— Давай к делу, ладно?

— Да ради бога! Чего надо-то?

— Когда подберешь материалы на Голобова, перешли их Ревейко, ладно?

— Психиатру?

— Ему.

— А у меня, по-моему, его адреса нет.

— Запиши, я продиктую.

— Давай.

Спустя минуту Смирнов попрощался с опером и отправил письмо Ревейко, присовокупив к нему постскриптум, в котором написал, что психиатру придут еще материалы на подозреваемого.

После этого следователь позвонил Жерикову.

— Все в силе? — спросил он с ходу.

— Да, а что? Ты не сможешь?

— Нет, я буду.

— Подруливай часам к десяти. Если спать не ляжешь! — хохотнул в трубку Жериков.

— Ладно. Как там Феофанов?

— Как огурчик.

— Что, зеленый и в пупырышках?

— Именно.

— Хорошо, буду в десять. Если что — звони.

— Непременно.

Конечно, Смирнов понимал, что Жериков не отправится к сатанистам без прикрытия, но он никак не ожидал, что тот решит сразу же повязать всю компанию. Впрочем, доказательств покупки и хранения наркотиков было достаточно, да и свидетельство Феофанова — не пустой звук.

Смирнов прикинул, что успеет пару часов поспать. С учетом того, что ночь предстояло провести на черной мессе, это было самым разумным решением. Он выставил на мобильнике будильник, снял ботинки и устроился на диванчике в своем кабинете, свернув и подложив под голову куртку.

Сон сморил следователя почти сразу — должно быть, сказалось напряжение: не каждый день тебя пытаются убить.

Смирнов проснулся от сигнала мобильника. Резко сел, чтобы сразу прогнать остатки сна. Нашарил сотовый и отключил звонок. Надел обувь, натянул куртку, запер кабинет и спустился на первый этаж. В отделе было почти пусто, остались только дежурные.

— Ты откуда? — спросил один из них, завидев Смирнова.

— Заснул у себя, — ответил тот.

— Ну ты даешь!

— Пока, парни.

— Давай!

Смирнов подъехал к районному отделу по контролю за наркотиками без четверти десять. Припарковавшись, закурил. Минут через пять зазвонил сотовый. Это был Жериков.

— Алло, ты приедешь?

— Я уже здесь, курю в машине.

— Отлично. Жди на улице, мы сейчас спустимся.

— Договорились.

Жериков и Феофанов появились через десять минут, причем магистр был без наручников. Очевидно, полицейский полагал, что он уже никуда не денется. Жериков огляделся и направился прямо к «мицубиси».

— Здорово! — сказал он, наклонившись к открытому окну со стороны водителя. — Не против, если на твоей поедем?

— Запрыгивайте.

Жериков плюхнулся на переднее, а Феофанов разместился на заднем сиденье.

— Дорогу покажешь? — шутливо спросил магистра Смирнов.

— Попробую.

— Тогда поехали, — кивнул следователь, включая зажигание.

— Сейчас прямо, потом направо, выезжаем на Петергофское шоссе, а дальше скажу куда.

— Расскажи вкратце, что нас ждет, — велел Жериков Феофанову спустя некоторое время.

Тот вздохнул:

— Вам вообще что-то известно о черной мессе?

— Считай, что ничего. Кроме того, что вы, сатанюги, вечно норовите поцеловать в жопу черного козла! — Жериков хохотнул, довольный своей шуткой.

Феофанов досадливо поморщился.

— Это шабаш, — сказал он. — Мы такими вещами не занимаемся.

— Ну да, рассказывай!

— Я могу говорить дальше или вы будете меня перебивать?! — не выдержал магистр.

— Давай, давай, вещай. Нам выдадут мантии?

— Естественно.

— Я, кстати, хотел спросить, зачем они нужны? — Жериков продолжал говорить насмешливо, но Феофанов, должно быть, решил не обращать на это внимания.

— У всех религий есть церемониальная одежда. Так, черный цвет означает траур по жертвам христианства и символизирует ночь перед приходом сатаны.

— Правда, что вы не носите золото? — спросил Смирнов, припомнив свои скудные познания о сатанизме. Когда-то он интересовался им наравне с демонологией и экзорцизмом. Тогда он еще пытался бороться со своими видениями.

— Мы носим только серебро, — ответил Феофанов. — Это лунный металл. Кстати, именно по этой причине оборотней можно убить только серебряной пулей.

— Ладно, давай ближе к делу, — буркнул Жериков. — Чем вы занимаетесь на мессе?

— Вначале читается так называемый «вход». Затем прославляется сатана.

— Молитва? — уточнил Смирнов. — Когда читается «Отче наш» наоборот?

— Сатанисты не молятся, — назидательно пояснил Феофанов. В его голосе даже послышалось чувство превосходства.

— Почему это?

— Мы слишком горды. Просить у сатаны не принято, а торговаться бессмысленно: душа свободна, и продать ее нельзя.

— А как же договор, подписанный кровью? — удивился Смирнов.

— Во-во! — поддакнул Жериков. — Фауст там и все такое.

— Бред! — убежденно заявил Феофанов. — Мы в это не верим. Сатана учит нас быть сильными, ни от кого не зависеть и никому не поклоняться.

— То есть он для вас вроде примера? — уточнил Смирнов.

— В общем да.

— Ну а потом? — поинтересовался Жериков. — Что дальше-то?

— Жертвоприношение.

— А, ну да! — хмыкнул полицейский. — Мог бы и сам догадаться.

— Каких именно животных вы приносите в жертву? — спросил Смирнов.

— Чаще всего голубя, кролика или петуха. Их проще всего достать.

— И как происходит жертвоприношение? — Эта тема особенно занимала Смирнова. Он надеялся обнаружить какую-нибудь связь с убийствами.

— Убить животное следует одним ударом, после чего оно отдается на «всесожжение». Кровь наливают в специальную ритуальную чашу и выпивают.

— Вместо причастия? — догадался Смирнов.

Феофанов кивнул:

— Так мы достигаем единства с природой. Затем каждый участник обряда сдает по два миллилитра крови, она разбавляется и тоже выпивается. Остатками окропляют пентаграмму и сигилы. Если имело место вызывание демонов, конечно. Сигилы — это подписи князей ада, — счел нужным пояснить магистр.

Смирнов оживился:

— А сегодня вызывание демонов будет?

Феофанов покосился на него:

— А надо?

— Да.

— Значит, устроим. Только зачем вам это все?

— Делай что говорят! — рявкнул Жериков.

Феофанов поднял руки, словно сдаваясь:

— Да пожалуйста! Жалко, что ли?!

— Ну! — требовательно сказал Жериков. — Дальше что?

— Если есть желающие присоединиться к нашей церкви, то посвящаем их. Сегодня, кстати, это вы.

— Я отрекаться от Бога не собираюсь, — заметил Смирнов.

— Как хотите, — пожал плечами Феофанов. — Только иначе вам там делать нечего.

— Ты нас представь как желающих, а дальше мы разберемся, — сказал Жериков.

— В конце все исполняют гимн, — закончил магистр хмуро.

— Отлично! — кивнул полицейский. — Программа развлечений более-менее ясна.

— Сейчас направо, — указал Феофанов. — Потом за угол, и метров через двести будет церковь.

Сатанинский клуб оказался двухэтажным зданием, построенным, судя по всему, еще в советские времена. Его отремонтировали, постаравшись придать импозантный вид, — насколько это было возможно сделать с индустриальной архитектурой семидесятых годов прошлого века. Во всяком случае, неоновая вывеска с какой-то латинской надписью имелась. Перед входом стояли два охранника в спортивных костюмах. Смирнов обратил внимание, что автомобили, припаркованные перед клубом, были сплошь иномарками, причем не из дешевых. Он загнал свой «мицубиси» между «кайеном» и «лексусом», несмотря на протестующие жесты охранников. Один из них быстро направился к машине.

— Твою мать, ты что, слепой?! — обрушился он было на Смирнова, сжимая кулаки, но тут из автомобиля выполз Феофанов.

При виде его охранник замер и отступил на шаг от машины.

— Это я, Леш, — проговорил Феофанов. — Меня сегодня знакомые подбросили. Возвращайся на пост.

— Хорошо, Максим Романович, извините.

— Ничего, все нормально. — Магистр держался уверенно и солидно.

Охранник поспешно ретировался.

— Если хотите, чтобы все прошло гладко, воздержитесь от язвительных комментариев и ведите себя поскромнее, — посоветовал Феофанов полицейским. Обращался он в первую очередь к Жерикову.

— Веди давай! — приказал тот, сплюнув на асфальт.

Троица направилась к двери, которую уже распахнули охранники.

Внутри было темно, свет шел только от ряда красных лампочек, расположенных под потолком. Около входа был фейс-контроль, но Феофанова и его спутников обыскивать никто, разумеется, не стал. Персонал клуба был одет в черное, на охранниках висели серебряные амулеты.

Едва троица очутилась в зале, стены которого были задрапированы черной тканью, появился молодой человек с бритой головой и крупными перстнями на пальцах.

— Магистр, — проговорил он, торопливо поклонившись Феофанову. — Все почти готово. — Он вопросительно взглянул на Смирнова и Жерикова.

— Эти люди изъявили желание вступить в нашу церковь, — пояснил Феофанов. — Они будут присутствовать на сегодняшней мессе.

— Я предупрежу Валентина, — сказал молодой человек, старательно скрывая недоумение.

— Давай, — кивнул Феофанов, оглядываясь по сторонам. — А где Марго?

— В соседнем зале. Я предупрежу, что вы пришли.

— Спасибо.

Когда молодой человек исчез в толпе, магистр обратился к полицейским:

— Это Денис, он распорядитель церемоний, так что сегодняшний ритуал организован им.

— Мы ему непременно поаплодируем, — пообещал Жериков, разглядывая висящие на стенах картины. Большая их часть представляла собой эротические, непристойные сюжеты, но попадались и репродукции известных полотен, посвященных дьяволу: гравюра Гюстава Доре, иллюстрирующая «Потерянный рай» Мильтона, «Большой красный дракон и жена, одетая в Солнце» Уильяма Блейка, «Сокровища сатаны» Жана Дельвиля и еще несколько, авторов которых Смирнов не знал.

— Я бы попросил воздержаться от неуважительных комментариев, — тихо повторил Феофанов. — Вас могут услышать.

— Успокойся, — усмехнулся Жериков. — Вы просто сборище наркоманов, которые играют в сатанистов.

Магистр побагровел и уже открыл было рот, чтобы возразить, но в этот момент через толпу протиснулась женщина в длинном облегающем платье темно-зеленого цвета из ткани, напоминающей змеиную чешую. На груди у нее висело крупное серебряное украшение в виде головы дьявола.

— Привет, Макс! — проговорила она низким бархатистым голосом, кладя руку магистру на плечо. — Кто это с тобой? Денис сказал, у нас неофиты?

— Да, это мои друзья, — ответил Феофанов не моргнув глазом.

Судя по всему, договоренность с наркоотделом была достигнута окончательно и бесповоротно.

— Я о них не слышала, — заметила женщина, одарив полицейских холодной улыбкой.

— Я о них не рассказывал, — пояснил магистр, едва сдерживая раздражение. Его распирало от злости на Жерикова. В какой-то миг Смирнову показалось, что он не сдержится и ляпнет лишнее.

— Ты не предупреждал… — начала было женщина, но Феофанов перебил ее:

— Марго, я не собираюсь ни перед кем отчитываться! Тем более перед тобой. — Он смерил ее высокомерным взглядом.

Женщина вспыхнула.

— Нам нужно переодеться к церемонии, — произнес Феофанов, делая вид, что не замечает этого. — Надеюсь, пара лишних мантий найдется?

— Возможно, — холодно ответила женщина.

— Тогда пошли.

Она двинулась вперед, мужчины — за ней. Марго провела их в небольшую комнату, смахивающую на служебное помещение. Здесь вдоль стены стояли металлические шкафчики вроде тех, что бывают в спортивных раздевалках. Женщина достала из одного из них две мантии и протянула их Смирнову и Жерикову. От мантий пахло нафталином и пылью.

— Вот, держите, — сказала она. В ее взгляде сквозила откровенная неприязнь.

Феофанов достал свою мантию из отдельного шкафчика, она была из черного шелка. Оттуда же он извлек массивную цепь с медальоном в виде пентаграммы.

— Надевайте поверх одежды, — велел он полицейским.

Когда магистр, Смирнов и Жериков были готовы, они вместе с женщиной вышли из комнаты и направились через зал к арке, ведущей в следующее помещение. Их провожали взглядами, Феофанову многие кланялись. Он отвечал кивками. Под мышкой магистр нес коробку с «Вином Шаббата», вернее, его подделку, изготовленную в полиции.

Вся компания прошла в соседний зал, где был устроен бар.

— Подождите здесь, — сказал Феофанов. — Нам нужно подготовиться к мессе.

Они с Марго оставили полицейских за столиком, а сами удалились. К «неофитам» тут же подскочил официант с манерами гомосексуалиста. Он положил перед Смирновым и Жериковым меню и ускользнул, одарив их на прощание слащавой улыбкой.

— Милое местечко, — скептически заметил следователь, раскрывая карту вин.

— Не хуже прочих, — отозвался Жериков. — Если бы здешние ребята не глотали наркоту… — Он пожал плечами.

— Мы бы тут не оказались, — закончил за него Смирнов. Он достал сигареты и закурил.

Через минуту вернулся официант:

— Выбрали?

— Коньяк, — коротко бросил Жериков. — На ваш выбор.

— А мне темного пива. — Смирнов протянул официанту меню. — Закусывать не будем.

— Не едим на ночь, — добавил Жериков с серьезным лицом. — Потолстеть боимся.

Официант состроил одновременно понимающую и сочувствующую физиономию и удалился.

— Надеюсь, нам все-таки покажут оргию, — проговорил Жериков, тоже закуривая. У него были ментоловые сигареты, и над столиком быстро распространился характерный запах.

Когда коньяк и пиво были выпиты, к столику подошла Марго.

— Пора, — сказала она. — Я вас провожу.

Смирнов взглянул на часы. Было без десяти полночь. Он огляделся и заметил, что некоторые посетители потихоньку направляются к выходу из зала. Другие провожали их завистливыми взглядами. Значит, к мессе допускают не всех, а только избранных, догадался следователь. Тем лучше — меньше народу, больше доверия к присутствующим, а значит, больше откровенности. А именно подноготная сатанинских ритуалов интересовала Смирнова. Феофанов обещал показать ритуал вызывания демонов. На эту церемонию в первую очередь и пришел посмотреть полицейский.

Марго провела Смирнова и Жерикова в соседний зал, а затем через малозаметную дверь в коридор. Там было темно, но женщина достала из ниши электрический фонарь, вроде тех, которые используют рыбаки.

— Это особый ход, — пояснила Марго. — Простите, что отнеслась к вам вначале с недоверием, — она на ходу обернулась и улыбнулась, — но вы должны понять, в каких условиях мы существуем. Все эти наблюдатели, слежки, учеты, давление прессы! Это так выматывает!

Марго шагала по кафельному полу, и стук ее каблуков гулко разносился под сводами. Свет фонаря, голубой и холодный, метался впереди, выхватывая из тьмы висящие на стенах миниатюры, изображавшие непристойности, и резные дубовые панели.

— Осторожно, — предостерегла женщина. — Здесь ступеньки.

Смирнов и Жериков поднялись вслед за ней и на несколько секунд замешкались перед железной дверью. Женщина отодвинула массивный засов, и они вышли во двор, образованный задней стеной клуба и высоким каменным забором. Среди деревьев располагался одноэтажный домик с надстройкой вроде светового барабана — такого, как в церквях. Не было только купола.

— Это часовня, — пояснила Марго, выключая фонарь (на улице было достаточно светло). — Мы ее купили и… обустроили для своих нужд.

Она остановилась перед дверью и позвонила. Одна створка отворилась с тихим скрипом, и из нее показался тщедушный человечек с плешью и темными кругами под глазами. Он посмотрел на Марго и тут же перевел взгляд за ее плечо.

— Наши гости, — объяснила женщина, понизив голос. — Тебя предупреждали.

— Да-да. — Человечек расплылся в елейной улыбке. — Прошу, входите!

Когда Смирнов переступал порог, перед ним мелькнули слегка затуманенные глаза с расширенными зрачками — взгляд кокаиниста. Похоже, в церкви сатаны наркотики были в большом ходу.

Полицейские очутились в часовне с низким потолком. В двух противоположных стенах были устроены печи с железными заслонками, за которыми полыхал огонь. Громко трещали поленья, и струи тепла распространялись по помещению. Здесь, судя по смеси запахов, жгли смолы и какие-то травы. Смирнов невольно закашлялся: резкая вонь сдавила ему горло.

— Это ничего, дело привычки, — прошептал оказавшийся рядом плешивый человечек.

Часовня была довольно просторной и могла вместить человек пятьдесят. Стрельчатые окна были заложены кирпичом, на стенах горели лампады из синего стекла. Они распространяли запах ладана. Смирнов заметил нишу, в которой, судя по монотонному звуку, работал генератор. В центре помещения лежал большой ковер с геометрическим узором.

— Сюда. — Марго подвела полицейских к деревянной скамье. — Садитесь. Скоро начнется. — С этими словами она мельком взглянула на свои часы и торопливо пошла к компании, состоящей из троих мужчин и двух женщин, одетых в черное, с массивными медальонами поверх мантий.

Один из мужчин, низкорослый и дородный, держал обеими руками чашу, к которой периодически прикладывался. Остальные курили и тихо беседовали. Жериков взглянул на часы.

— До полуночи две минуты, — сообщил он следователю. — Наши новые знакомые не торопятся.

Полицейские огляделись. В часовне собрались человек тридцать, они рассаживались на скамейках под сводами. Входили еще люди, занимая места между колоннами. Большинство были в черном, но попадались и люди в красных мантиях. Они двигались торопливо, суетливо и как-то дергано. Наблюдать за ними было неприятно.

Появился служка с какими-то темными брикетами в руках. Он подбросил их в печи. Из них повалил густой дым, и по часовне стал быстро распространяться знакомый полицейским запах.

— Чувствуешь? — спросил Жериков. — В ход пошли горячие мексиканские малышки.

— Я смотрю, они тут денег не жалеют, если жгут марихуану в таком количестве, — отозвался Смирнов.

Жериков пожал плечами:

— Я не удивлен. Публика явно не бедная.

— Как бы нам не поплыть.

— Дыши реже! — усмехнулся Жериков.

— Похоже, мы сегодня все-таки увидим чертей.

— Ты ведь за этим сюда пришел?

— Не совсем вообще-то. Я хочу посмотреть на ритуал вызывания демонов.

— Ну, глядишь, у них получится.

— Прикалываешься все, а мне убийцу найти надо.

— Да уж, не повезло. — Жериков засунул руку под мантию и достал пачку ментоловых сигарет. — И как, дело хоть идет!

— Ты еще курить собрался? — поморщился Смирнов. — И так дышать нечем.

— Хуже не будет, — возразил Жериков, щелкая зажигалкой.

— Есть одна версия, только… как бы это сказать? Не слишком перспективная.

— Подозреваешь кого-то из школы?

— Да.

— Что, реально психопат?

— В том-то и дело, что так не скажешь.

Жериков махнул рукой:

— Ну, это бывает, ты же знаешь.

— Да, поэтому я этой версии и держусь.

— Вот и правильно.

Тем временем появился еще один служка, в красной мантии, который зажег ряд красных свечей в больших железных канделябрах, расставленных вокруг нефа. Распахнулись тяжелые портьеры, и два парня в мантиях выкатили алтарь, над которым было установлено перевернутое распятие. Христос был без набедренной повязки, и его лицо искажала гримаса, больше подошедшая бы шуту, а не Сыну Божьему. От подобного святотатства Смирнова передернуло.

— Почему распятие перевернуто? — спросил Жериков. Его увиденное, похоже, не особенно смутило.

— Это же сатанисты, — пояснил Смирнов. — Они стремятся искажать христианские символы.

— Я думал, что на перевернутом кресте распяли Петра.

Следователь посмотрел на Жерикова с невольным удивлением. Тот, заметив это, усмехнулся:

— Я не совсем серый, знаешь ли!

— Извини, просто…

— Не ожидал, понимаю.

— Здесь, как видишь, распят Христос, — стал объяснять Смирнов, меняя тему и заодно отвечая на вопрос приятеля, — а не Петр. Так что к христианству данный символ отношения не имеет.

Жериков кивнул.

— Смотри, что делают. — Он указал в сторону алтаря.

Там служка в красной мантии водрузил перед распятием большую мельхиоровую чашу, накрытую металлическим блюдом. Двое других поставили в канделябры и зажгли несколько черных свечей.

Затем появился бритоголовый молодой человек по имени Денис, которого Феофанов представил как распорядителя церемонии. Он держал в руках бутыль из темного стекла, из которой принялся кропить все вокруг и в особенности алтарь. Полицейские заметили, что жидкость была красного цвета.

— Кровь, что ли? — пробормотал Жериков.

— Наверное, — отозвался Смирнов. — Или краска. Но это вряд ли: тут, по-моему, развлекаются всерьез.

Следователь почувствовал, что сжигаемые смеси, и в том числе марихуана, начинают постепенно действовать. Это могло несколько нарушить его планы, но ему ничего не оставалось, кроме как наблюдать и надеяться, что они не окажут чересчур сильного влияния на сознание.

В этот момент появилась Марго. Она опустилась на скамью рядом со Смирновым.

— Не скучали? — спросила она. — Сейчас начнется.

— По-моему, давно пора, — заметил Жериков.

— Небольшая задержка, — с улыбкой объяснила женщина. — Ваш друг пожелал, чтобы сегодня состоялась дополнительная церемония.

Смирнов понял, что она говорит о Феофанове.

— Вызов демона? — уточнил он.

Марго кивнула:

— Кажется, он хочет произвести на вас впечатление. — В ее глазах было откровенное любопытство.

— Что ж, поглядим, — отозвался Смирнов.

— Это настоящая церковь или просто стилизация? — встрял Жериков. Он докурил сигарету и потушил ее о подлокотник, а окурок бросил прямо на пол.

— Часовня, — кивнула Марго. — Когда-то тут был особняк купца Олтуева, но затем дом снесли и построили сельский клуб. Танцульки там и все такое. А часовню, как ни удивительно, пощадили. Думаю, ее приспособили под склад или еще что-нибудь в этом роде. Купол, разумеется, убрали. А восемь лет назад этот участок купили Валентин и Макс. Сами понимаете, для чего.

— Еще бы!

— Это место приносит доход? — поинтересовался с самым невинным видом Жериков. — Церкви ведь нужно на что-то существовать.

Марго кивнула:

— Разумеется. Мы принимаем добровольные пожертвования.

— Я заметил, что на церемонии присутствуют не все сегодняшние посетители, — заметил Смирнов. — Это вечеринка для избранных?

Марго улыбнулась одними губами.

— Конечно. Но мне кажется, вы не воспринимаете происходящее всерьез. Мы не устраиваем представление, мы служим нашему покровителю, сатане, владыке зла и тьмы!

В ее устах эти слова звучали заученными фразами.

— Подождем, пока появится демон, — сказал Жериков.

— Он появится, — пообещала женщина.

— Почему здесь такая вонь? — спросил Смирнов, чтобы сменить скользкую тему. — Что вы жжете?

— Руту, белену, мирру и паслен. Еще, конечно, марихуану, — добавила Марго с едва заметной улыбкой. — Это создает определенный настрой.

— Так немудрено увидеть не только черта, но и все что угодно, — заметил Смирнов.

— Количество наркотика не так велико, а дым быстро рассеивается, — возразила Марго. — Галлюцинаций он не вызовет.

В этот момент по часовне пробежал возбужденный шепот, и полицейские увидели появившегося из-за портьер мужчину в алой скуфье, к которой были приделаны загнутые книзу рога. Он был одет в красную мантию, на груди висело серебряное изображение козлиной головы. На безымянном пальце левой руки сверкало массивное кольцо.

— Это Валентин! — сообщила полицейским Марго. Похоже, ее прикрепили к ним в качестве комментатора происходящего. — Сегодня мессу будет служить он.

— Почему? — спросил Смирнов.

— В смысле? — не поняла женщина.

— Ну, почему именно он?

— Каждый раз ее служит кто-нибудь из магистров. Сегодня очередь Валентина.

— Ясно. Я просто не знал.

— Макс вам что, вообще ничего не рассказывал? — нахмурилась Марго.

— В самых общих чертах, — улыбнулся Смирнов.

— Он обещал, что увиденное произведет на нас неизгладимое впечатление, — пояснил Жериков.

— Уверена, так и будет, — согласилась женщина. — Все, кто участвовал в мессе, осознали, как заблуждались прежде, и навсегда изменили свою жизнь. Отвернулись от нелепой веры в Бога и обратились к владыке тьмы, — добавила она, видимо решив, что ее подопечные нуждаются в пояснении.

— Мы тут как раз за этим, — уверил ее Жериков.

Тем временем Валентин подошел к алтарю и снял с чаши блюдо. Обмакнув в нее пальцы, он провел ими по своему лбу, начертив какой-то знак. Жидкость была красного цвета. Магистр повернулся к аудитории и молитвенно сложил руки. Он был высокого роста, с несоразмерно длинным туловищем. Худое, вытянутое лицо покрывала сизая щетина, нос был крючковатым и костистым, с большими тонкими ноздрями. Уголки бескровных губ нервно подергивались, словно магистр сдерживал желание что-то сказать. Маленькие, близко посаженные глаза смотрели хмуро и подозрительно.

Закончив безмолвную молитву, магистр начал мессу. Он совершал коленопреклонения, клал поясные и глубокие поклоны, а вышедшие на хоры певчие вторили ему по-латыни, пропевая последние слоги. Они были в красных мантиях, надетых на голое тело, и держали в руках ветки каких-то растений. Смирнов узнал только можжевельник.

Двое служек тем временем зашли за алтарь и принесли жаровни и кадильницы, которые раздали присутствующим. Жерикову тоже досталась источающая жуткую вонь кадильница. Марго склонилась к ней и глубоко вдохнула дым. На ее лице появилась лукавая улыбка, глаза затуманились.

— Это особая смесь, — проговорила она с легкой хрипотцой.

Смирнов понимал, что это были наркотики. В часовне стояло такое амбре, что определить по запаху, какие именно, было невозможно, но полицейский предположил, что основу смеси составляла конопля. Он всерьез обеспокоился, опасаясь галлюцинаций, которые помешают ему здраво оценить происходящее.

Валентин опустился на колени и резким дрожащим голосом воскликнул:

— Мы поклоняемся тебе, сатана, наш учитель, покровитель лжи, сребролюбия, похоти и прочих пороков, не требующий невозможного, гордый и неумолимый воин! Бог слабых и немощных низверг тебя, сияющего подобно солнцу, но ты не смирился, и мы не смиримся, Бог унизил тебя, но ты не сдался, и мы не сдадимся. Мы будем горды и с презрением станем глядеть на тех, кто проповедует добро и благочестие, искренность и милосердие, ибо всему этому нет места в нашем мире!

Смирнов слушал речь Валентина со смесью отвращения и презрения. Происходящее казалось ему гнусной клоунадой, кривлянием, которое едва ли может заинтересовать даже сатану.

Часовня тонула в дыму кадильниц, жаровен и испарений, шедших из печей. Следователь чувствовал, что его организм одурманен. С этим ничего нельзя было поделать, оставалось лишь надеяться, что он сможет отличить видения от реальности. К счастью, рядом был Жериков, и они смогут потом сравнить «увиденное».

Закончив говорить, Валентин еще раз обмакнул руку в чашу и широким жестом принялся благословлять присутствующих. Из-за ширмы вывели женщину в черной мантии. Ее русые волосы были распущены, шла она босиком. Служки поспешно освободили алтарь.

— А говорили, оргии не будет! — шепнул Смирнову Жериков, наклонившись к самому уху.

Свою кадильницу он поставил на пол. Марго сидела прямо, лицо у нее раскраснелось, глаза блестели, грудь вздымалась так, словно она задыхалась. Она смотрела на происходящее, больше не обращая внимания на своих подопечных.

Служки тем временем помогли женщине освободиться от мантии, и она осталась нагой. Ее тело блестело от пота, плечи были покрыты причудливой татуировкой. С такого расстояния Смирнов не смог разглядеть ее, но ему показалось, что на ее теле были изображены два извивающихся черных дракона, спускающиеся к локтям.

Служка в красной мантии подал Валентину чашу с какой-то жидкостью, и магистр передал ее женщине.

— Кто она такая? — тронул Жериков Марго за локоть.

Она вздрогнула и несколько раз недоумевающе моргнула. Затем ее рот скривила глуповатая улыбка.

— Жрица! — объявила она с комичным пафосом.

Женщина отпила из чаши и вернула ее Валентину. Затем запрокинула голову и резко вскинула тонкие руки, растопырив пальцы. Их словно свела судорога — так напряжены они были. Все тело жрицы тоже превратилось в струну, оно дрожало и трепетало. В распространившемся вокруг дыму ее фигура казалась призрачной. Смирнов старался не потерять контроль над собой, хотя и понимал, что это практически невозможно: хочешь не хочешь, а наркотики действовали.

Валентин передал чашу служке и вдруг закричал что-то на непонятном языке. Смирнов догадался, что это латынь, только спустя минуту — так сильно магистр коверкал слова. Часть присутствующих вторила Валентину, и часовня наполнилась нестройным хором сиплых от дыма голосов.

Откуда-то раздался тоненький смех — подействовала травка. Для жрицы это послужило как бы сигналом: она рухнула на ковер и стала биться в припадке, загребая ногами и выгибаясь во все стороны. Смирнову невольно вспомнился фильм «Изгоняющий дьявола». Хрипя, жрица принялась царапать ногтями грудь. На бледной коже появились красные полосы и разводы: смешиваясь с потом, кровь легко стекала и размазывалась по телу.

Выбежали служки с серебряными блюдами в руках, на которых горками лежали церковные облатки. Жрице помогли взобраться на алтарь, и она распростерлась на нем, сотрясаемая судорогами, выкрикивая нечто бессвязное. Валентин вытащил откуда-то из складок мантии маленькую склянку и влил ее содержимое женщине в рот. Это подействовало на нее успокаивающе. Зато присутствующие в часовне возбуждались с каждой секундой. Смирнов и сам чувствовал, как по телу проходят жаркие волны, заставляющие сердце биться сильнее. Он часто дышал и постоянно вытирал катившийся по лицу пот. Руки дрожали, во рту появилась неприятная сухость. То же самое, судя по всему, происходило и с остальными. На некоторых курящиеся вокруг наркотики действовали еще сильнее: одна женщина сползла на пол и начала сдирать с себя одежду. Ей никто не препятствовал. Валентин брал облатки с блюд, которые держали служки, и осквернял их потом и кровью жрицы. Прежде чем вернуть их, он прикладывал их к гениталиям женщины. Когда мерзкий ритуал был закончен, магистр двинулся по часовне, раздавая облатки присутствующим со словами: Hoc est enim corpus meum («Это тело мое»).

Люди набрасывались на оскверненный хлеб «евхаристии» как безумные, заталкивали его в рот и закатывали глаза в экстазе. Похоже, у многих уже начались галлюцинации. Особенно сильно происходящее действовало на женщин. Некоторые вскочили со скамеек, другие повалились на пол и корчились, задирая одежды и выкрикивая богохульства. У одной изо рта пошла пена — у нее начался эпилептический припадок. Выскочили двое служек и быстро унесли ее за ширмы. Смирнову они показались похожими на стервятников, налетевших на ослабевшее животное.

Красные рога Валентина качались в дыму с каким-то торжеством, а сам магистр все больше смахивал на сатану, выползшего из ада для встречи со своими адептами. Он был бледен, несмотря на жару, на лбу и щеках блестели крупные капли пота. Зубы были стиснуты, на челюстях ходили желваки. Магистр созерцал мессу с безумным выражением глаз — очевидно, он тоже принял какое-то наркотическое средство.

Все это длилось минут пятнадцать, в течение которых каждый получил по облатке, в том числе Смирнов и Жериков. Полицейские не стали класть их в рот, за что удостоились неодобрительного взгляда магистра. Но он не сказал им ни слова, наверное решив предоставить их попечению Феофанова, который привел их на мессу. Марго тоже была недовольна и даже попыталась заставить «неофитов» съесть оскверненные облатки, но Смирнов и Жериков отмахнулись от нее. Женщина была не в себе из-за действия наркотиков, лицо ее покрылось испариной, зрачки расширились, грудь судорожно вздымалась, пальцы посекундно разжимались и сжимались в кулаки.

— Успокойся! — прошипел ей Жериков, когда она в очередной раз попыталась навязать ему облатку. — Мы здесь, чтобы посмотреть, способны ли вы вызвать демона! — При этом он заговорщицки подмигнул Смирнову. — Если нет, то и становиться членами вашей церкви нам ни к чему!

Выражение лица Марго из возмущенного стало злым.

— Да как ты смеешь, ничтожество! — начала было она, но Жериков сильно сжал ей предплечье, заставив замолчать.

— Уймись, дура! — процедил он, наклонившись к ее уху. — Пока мы не видели ничего, кроме голой бабы и наркоты!

— Это священные травы, угодные сатане! — запротестовала Марго.

— Не сомневаюсь! — усмехнулся Жериков. — Но в курсе ли он, что вы тут стараетесь для него?

— Ты увидишь! — зловеще пообещала женщина.

Вырвав руку, она отвернулась.

Валентин тем временем успел обойти всех присутствующих и вручить им оскверненные облатки. Люди корчились на скамейках и на полу, некоторых сотрясали конвульсии. Зрелище было жутковатое и напоминало сцену в сумасшедшем доме.

Магистр вернулся к алтарю и поднял руки, привлекая к себе внимание, но никто этого не заметил, кроме Смирнова, который следил за ним во все глаза. Тем не менее Валентин заговорил. Вернее, закричал, хрипя и взвизгивая:

— Братья и сестры! Сегодня особенная ночь! Я чувствую вдохновение! Мне кажется, сатана с нами, он здесь, он наблюдает за нами! Поэтому мы попытаемся вызвать демона!

При этих словах большинство присутствующих повернули голову к магистру. Кажется, они находились под впечатлением. Люди поспешно занимали свои места, приводили себя в порядок. Лишь три человека не сумели совладать с собой, и их поспешно увели служки.

Когда все были готовы внимать магистру, он сделал своим помощникам знак, и те вынесли из-за ширм большую металлическую треногу, на которую водрузили чашу. В нее они насыпали каких-то трав и порошков, а затем плеснули туда темно-красной жидкости из большой бутыли. Все это подожгли, пока Валентин читал речитативом какой-то текст по-латыни.

— Ты хотел увидеть демона?! — обратилась вдруг Марго к Смирнову. — Сейчас это случится!

— Посмотрим, — спокойно ответил полицейский.

Женщина только усмехнулась и скользнула по нему презрительным взглядом.

Из чаши повалил густой дым, по часовне стал распространяться какой-то терпкий незнакомый запах. Валентин подошел ближе, лицо его исказилось, и он начал выкрикивать латинские фразы, делая руками резкие пассы. Служки быстро скатали лежавший на полу ковер, и полицейские увидели, что под ним скрывалась большая пентаграмма. Чашу водрузили в центр рисунка, а по периметру расставили красные и черные свечи. Голос Валентина становился все выше, он походил на хриплое карканье. Он выкрикивал отдельные слова, которые показались Смирнову знакомыми. Через несколько секунд он понял, что магистр называет имена демонов, князей ада. Тут Валентину подали какую-то книгу, и тот начал читать из нее на латыни.

— Что это за книга? — поинтересовался Смирнов. — «Гоэтия»?

— Да, — кивнула Марго и добавила: — Смотри на чашу!

Полицейский внял ее совету, и через несколько минут ему показалось, что в дыму что-то шевельнулось. Затем появился силуэт, вначале размытый, но он делался все четче, и вот уже можно было различить широкие плечи и маленькую голову с козлиными рогами. Смирнов повернулся к Жерикову, вопросительно подняв брови.

— Ты тоже это видишь? — спросил тот.

— Да. Думал, может, глюк.

— Это является демон, глупец! — раздраженно и с нарочитым пафосом выкрикнула Марго.

Несколько человек обернулись к ней, но тут же опять воззрились на дым.

— Сейчас будет жертвоприношение! — объявила Марго.

И действительно, из-за ширмы появился служка с черным петухом в руках. Птица била крыльями и всячески пыталась вырваться. Следом шел другой служка, в руке которого был позолоченный нож с кривым лезвием. Все это торжественно вручили Валентину, который зажал шею петуха и поднял его над собой, демонстрируя присутствующим. Второй рукой он взял нож.

— Приди, мамона девятого чина, властитель низменных страстей: чревоугодия, пьянства, корыстолюбия! Призываем тебя и связываем этой кровавой жертвой! — Тут магистр наотмашь полоснул петуха по шее, голова отлетела, а из раны брызнула кровь, которую Валентин направил на пентаграмму, стараясь, чтобы хотя бы часть ее попала и в чашу.

— Блеск! — восхищенно констатировал Жериков.

— Это еще не все! — пообещала Марго. Она, как и другие, наблюдала за происходящим точно завороженная.

Демон тем временем начал увеличиваться в размерах, появились руки, которые пришли в движение. А затем вспыхнули глаза. Смирнов вздрогнул: он почувствовал, что ему в душу заглянуло существо из иного мира. Ощущение было жутковатое, даже мороз продрал по коже.

Жериков отреагировал иначе. Он развернулся и даже привстал, глядя куда-то назад. Затем хмыкнул и похлопал своего коллегу по плечу:

— Глянь-ка!

— Что?! — Смирнов едва сумел оторваться от зрелища материализующегося демона.

— Вон туда посмотри, — понизив голос, сказал Жериков.

Следователь поискал глазами и наконец заметил на стене небольшое отверстие, из которого струился свет. Оно было неплохо замаскировано, но его предназначение было очевидно.

— Кино? — спросил Смирнов почти одними губами.

Жериков отрицательно покачал головой:

— Лазерное шоу! Для этого дым и нужен.

Смирнов перевел взгляд на чашу, где раскачивался, сверкая глазами, демон. Ну конечно! Он же сам видел несколько лет назад лазерное шоу, которое устроили на Неве. Картинки проецируются на дым, поэтому видны только силуэты — так же, как здесь. Странно, что никому из присутствующих, кроме Жерикова, не пришло в голову поискать это окошко. Смирнов взглянул на бессмысленные лица, искаженные гримасами страха и благоговения. Впрочем, чему удивляться? Очевидно, немалую роль тут сыграли наркотики, ведь и сам он смотрел представление, даже не пытаясь найти разумное объяснение происходящему.

Валентин говорил о чем-то с демоном, но Смирнов уже не слушал. Ритуал не был похож на ту кровавую бойню, которую устраивал убийца двух женщин и священника. Эти клоуны в мантиях едва ли имели к нему отношение.

Через несколько минут Валентин прогнал демона обратно в ад, угли в чаше загасили и унесли, а пентаграмму накрыли ковром до следующего раза.

— Ну, ты это хотел увидеть? — поинтересовался Жериков.

— Не совсем.

— Как? Ты не проникся величием произошедшего? — поразилась Марго. Язык у нее заплетался, лицо покрывали крупные капли пота: действие наркотиков продолжалось.

Смирнов и сам чувствовал себя неважно.

— А сейчас состоится причастие! — понизив голос, объявил Валентин. — Мы примем дар нашего господина, который приоткроет для нас врата между мирами, и мы сможем ощутить присутствие ада здесь!

По часовне пробежал приглушенный ропот.

— О! — восхищенно простонала Марго. Она подобралась, движения у нее стали какие-то дерганые.

Судя по всему, сообщение было волнительным. Люди перешептывались, кивая и нетерпеливо поглядывая на магистра.

Вышел Феофанов с черной шкатулкой в руках.

— Это сломит ваш скептицизм! — зловеще пообещала полицейским Марго. Она сидела как на иголках.

— Что это? — спросил Жериков, пихнув Смирнова локтем в бок.

— «Вино Шаббата»!

— Надеюсь, не какая-нибудь гадость из экскрементов и так далее?

Марго лишь смерила его полным презрения взглядом.

Смирнов понял, что речь идет о подделке, которую Феофанову дали в полиции вместо изъятого у него наркотика. Многие присутствующие, похоже, принимали «Вино Шаббата» раньше, а другим только предстояло его попробовать.

Феофанов открыл шкатулку и обвел глазами часовню. Он встретился взглядом с полицейскими и тут же отвернулся. Валентин тем временем вытащил одну из склянок и продемонстрировал «пастве». Затем он выкрикнул имя одного из присутствующих, и к нему поспешил толстый, коротконогий мужчина с блестящей от пота лысиной. Обвисшие щеки делали его похожим на отъевшегося бульдога.

— Сим посвящаю тебя сатане! — объявил Валентин и вручил ему пузырек.

Тот откупорил его и жадно опрокинул содержимое в рот. Затем поклонился алтарю, поцеловал руку магистру и вернулся на свое место.

Следом вызвали женщину лет сорока, крашеную блондинку с растрепавшимися и слипшимися от пота во время церемонии волосами.

Так продолжалось минут десять. Полицейских не вызывали — очевидно, им, как неофитам, «Вино Шаббата» еще не полагалось.

— Мне нужно выйти! — сказал вдруг Жериков Марго. — Срочно!

Она взглянула на него с пониманием, но никакого сочувствия в ее глазах не было.

— Пошли. — Марго поднялась. — Я тебя выведу.

Смирнов проводил удаляющегося коллегу непонимающим взглядом. Что случилось? Жерикову действительно стало дурно или это какая-то уловка? Тем не менее пойти с ними он не мог. Пришлось повернуться и наблюдать за представлением дальше.

Валентин взял из рук служки очередную книгу, куда тоньше «Гоэтии».

— А теперь, — провозгласил он, — мы примем наших неофитов.

Он нашел глазами Смирнова, на лице его на миг отразилось недоумение: магистр ожидал увидеть двоих.

— Они прочтут отречение от Господа, принесут клятву верности сатане, — продолжил Валентин, глядя на Смирнова. — А затем все мы восславим нашего учителя!

Следователь тем временем разглядывал присутствующих. Интересно, подумал он, через какое время должен был бы подействовать наркотик, будь он настоящим? Когда люди почувствуют неладное? Тут он заметил, что на него поглядывают, а какой-то служка делает ему знаки. Наверное, пора было выходить.

Смирнов поднялся и нехотя направился к алтарю. Неужели Жериков предвидел это и просто нашел повод смыться и избежать отречения? Мог бы взять его с собой. Не разыграть ли какой-нибудь приступ?

Валентин вручил Смирнову раскрытую книгу. Она оказалась самодельной: была распечатана на принтере и довольно качественно переплетена.

— Готов ли ты принести клятву верности? — спросил магистр, глядя следователю в глаза.

— Сатане? — уточнил Смирнов исключительно для того, чтобы потянуть время. Хотя и сам не знал зачем.

— Да, нашему господину, — важно кивнул Валентин.

— Что для этого нужно сделать? — Смирнов опять попытался потянуть время.

— Для начала необходимо прочитать обращение к Богу. — Валентин указал на текст в книге, которую держал следователь.

Смирнов быстро пробежал его глазами:

Я (имя) глашу об отречении,

Отрекаюсь от бога Иеговы,

От Иисуса Христа, от Девы Марии,

От Духа Святого, от них исходящего,

От всякого святого христианского места, от места своего среди рая,

От всякой христианской мысли и деяния, от милостыни и прощения Господа Бога.

И пусть никогда не ступлю я на дорогу к спасению Христом,

Богом данную, и душа моя для Господа навсегда исчезнет,

И не услышит он более голоса моего.

Да будет так во веки веков,

Ибо на сие воля моя.

— Имя нужно назвать свое, — подсказал Валентин очевидное.

— Я думал, что при отречении читают «Отче наш», только наоборот.

— Да-да, это следующий этап! — раздраженно ответил Валентин. — Сначала это.

— Я бы хотел знать, что еще нужно. Для полноты картины, так сказать, — не сдавался Смирнов.

Валентин открыл было рот, но в этот момент двери часовни распахнулись и внутрь ввалился отряд спецназовцев. Они, не теряя времени, начали валить всех присутствующих на пол лицом вниз. Смирнов заметил Жерикова с рацией в руках. Тот вошел последним и обозревал поле боя, стоя у двери.

Валентин попытался сбежать: он кинулся к ширмам, на ходу срывая с себя рога и медальон. Смирнов среагировал почти сразу. В два прыжка догнал магистра и подставил подножку. Тот кубарем покатился по полу и сбил одну из ширм. Следователь отшвырнул книгу и навалился на Валентина, заламывая ему руки назад. Через несколько секунд подоспел спецназовец и надел на магистра наручники. Вокруг уже поднимали и уводили арестованных. Все произошло очень быстро — буквально за считаные минуты. Смирнов огляделся и встретился взглядом с подходящим вразвалку Жериковым. Тот уже избавился от мантии, а рацию засунул в нагрудный карман.

— Так и было задумано, да? — проговорил Смирнов.

— Конечно. Думаешь, спецназ падает с неба?

— Иногда и так бывает.

— Не спорю, но не в этот раз.

— А где Марго?

— В машине.

— Почему ты мне не сказал, что вы возьмете всю компанию сегодня?!

— Извини, но это наша операция. Тебя просто пригласили.

— A-а. Ну, спасибо и на том!

— Не обижайся, Валер, но я и сам не знал, как пойдет. Не хотел, чтобы ты дергался.

— Хорошо, будем считать, что все так и было.

— Мир?

— Мир. Дружба.

— Слушай, главное ведь, что каждый получил то, что хотел. Ты полюбовался на черную мессу, а мы сцапали сатанюг на наркоте. Кстати, почерпнул что-нибудь полезное?

Смирнов покачал головой:

— Нет. Ничего общего с нашим делом.

— Ну, хотя бы твоего Породина мы возьмем.

— Да, глядишь, так по одному и пересажаем. Кого за что.

— И то хлеб! — Жериков вздохнул. — Все лучше, чем ничего.

— Возможно. Ладно, удачно вам расколоть сатанистов, а мне пора домой. — Смирнов стянул через голову мантию и бросил ее на пол.

Часовня опустела, в ней остались только он и Жериков. Откуда-то доносились приглушенные крики — видимо, забирали посетителей ночного клуба. Следователь взглянул на часы, стрелки показывали половину пятого.

— Ого, скоро опять на работу!

— Я раньше двенадцати завтра не приду, — сказал Жериков. — Просто не встану.

— Уверен, твои гости тебя дождутся.

— Да уж! Куда они денутся? Ладно, давай я тебя провожу до машины.

Полицейские вышли из часовни, пересекли сад и оказались в клубе. Здесь еще были люди, их строили, чтобы организованно вывести и распихать по фургонам.

— С этих мало будет толку, — проговорил Жериков. — Максимум наркотик или СПИД у кого-нибудь найдем.

— Они давно травку скинули, — отозвался Смирнов.

— В крови, — пояснил Жериков.

— Что, правда, будете делать всем анализы?

— Не знаю. Может быть.

— Сомневаюсь.

— Посмотрим.

Полицейские вышли на улицу. Здесь царил ажиотаж. Спецназ, мигалки, ошалевшие сатанисты, коллеги Жерикова из отдела по контролю за наркотиками. Из часовни вынесли носилки с жрицей, накрытой до подбородка простыней. Она была пристегнута двумя поперечными ремнями, но все равно билась и выкрикивала что-то нечленораздельное. Смирнов заметил, что ее понесли к машине скорой помощи, стоявшей поодаль.

— Ладно, давай! — сказал Жериков, протягивая руку. — Спасибо за все. Еще увидимся.

— Спокойной ночи, — усмехнулся Смирнов, пожимая крепкую ладонь.

— Шутишь?!

— Шучу.

Попрощавшись с Жериковым, Смирнов сел в «мицубиси» и минуты две сидел, приходя в себя. Не следовало вести машину в таком состоянии, но не оставаться же здесь. Следователь открыл оба окна и вставил ключ в зажигание. Посидел еще немного, надеясь, что наркота выветрится, но это не очень помогло. Что ж, тянуть дольше смысла не было.

Смирнов отправился домой. Глаза слипались, и всю дорогу полицейский думал о том, чтобы не заснуть. Невольно вспомнились истории о водителях, возивших в блокадный Ленинград хлеб по Дороге жизни. Следователь искренне пожалел, что у него нет консервной банки, подвешенной так, чтобы периодически бить по затылку.

Добравшись до дома, Смирнов припарковался на своем обычном месте — метрах в десяти от подъезда. Заглушив мотор, он достал сигарету и закурил. День был, мягко говоря, насыщенный — как и вообще последняя неделя. Если бы его не пытались убить, расследование можно было бы назвать даже познавательным. Следователь невесело усмехнулся, и тут в кармане зазвонил мобильный. На экране высветился номер Дымина. Смирнов вспомнил, что просил его последить за трудовиком, — может, что-то нарисовалось?

— Алло? — проговорил он, прижав трубку к уху.

— Это я.

— Я понял. Что случилось?

— Насчет Степаненко, трудовика.

— Выкладывай.

— Он сидит в машине в сотне метров от тебя. Если, конечно, это ты в «мицубиси».

Смирнов быстро огляделся.

— Не верти головой! — прикрикнул опер. — Он наблюдает за тобой в оптический прицел.

— Черт! — вырвалось у следователя.

— Слушай меня. — Дымин говорил торопливо, но четко. — Он держит тебя на мушке, и спрятаться тебе негде. Его пуля наверняка пробьет даже дверь, так что надо потянуть время. Нагнись, будто что-то ищешь.

Смирнов немедленно нырнул вниз.

— Стрелять он пока не будет — подождет, когда ты высунешься, — продолжал Дымин. — Со мной Никитин, мы в «опеле» на углу. Трудовик тебя тут караулит с десяти вечера. Мы, честно говоря, думали, что ты дома. Сейчас подрулим к Степаненко и будем его брать, так что сиди пока.

— Ясно, — прохрипел Смирнов. — Давайте быстрее!

— Уже едем.

Дымин отключился. Следователь замер, скрючившись на сиденье и отчаянно надеясь, что трудовик не станет палить, когда поймет, что к чему. Если не дурак — то не станет. Зачем ему обвинение в убийстве, да еще полицейского?

Смирнов понимал, что из машины ничего не услышит — если только выстрелы. А высунуться он не рисковал — откуда ему знать, что Степаненко уже лишили возможности открыть огонь? Оставалось только ждать звонка Дымина, — словом, ему предстояли не самые приятные минуты. Смирнов представил, как кровожадно суетятся демоны в винтовке трудовика — в предвкушении того, как вопьются в человеческую плоть. Мерзкие твари!

Спина начала ныть от неудобного положения и напряжения — следователь весь сжался, как пружина. Нервы были натянуты до предела. Если Степаненко пальнет — мало не покажется. Он почти попал с куда меньшего расстояния — там, на дороге, — так что здесь уж точно не промахнется. Интересно, он учился стрелять на флоте (вряд ли) или в тот год, на который приходится пробел в его биографии?

Откуда-то донеслись крики — похоже, все прошло не так уж гладко. Затем раздался выстрел — значит, кто-то из оперов открыл огонь (у трудовика, конечно, был глушитель). Интересно, он оказал сопротивление или полицейские шмальнули для острастки?

Смирнов понял, что не выдержит. Он протянул руку и открыл соседнюю дверь. Ужом выскользнул из машины, оказавшись по другую сторону, и выглянул над капотом. Дымин выволакивал из «шкоды» трудовика. Тот не сопротивлялся. Опера что-то кричали, в руках у Никитина был пистолет. Смирнов выскочил из-за машины и со всех ног помчался к «шкоде». Когда он подоспел, Дымин уже надел на Степаненко наручники и положил его лицом на капот. Никитин засунул оружие в кобуру и принялся обыскивать трудовика.

— Кто стрелял?! — выдохнул следователь, останавливаясь.

— Я, — отозвался Никитин и, протянув Дымину какую-то черную тряпицу, нырнул в «шкоду» и вытащил винтовку с глушителем.

— Ничего себе! — присвистнул он. — Винтарь Драгунова.

Смирнов взглянул на трудовика. На его лице нельзя было ничего прочитать.

— Одного патрона в обойме не хватает, — констатировал Никитин.

— Он стрелял в меня, — сказал Смирнов.

— Когда? — удивился Дымин. — Ты мог бы меня и предупредить!

— Извини.

— Где пуля?

— Прошла через стекло навылет.

— Блин! — Дымин покачал головой. — Знаешь, если бы мы были готовы, то сработали бы быстрее.

— Он стрелял? — спросил Смирнов, кивнув на трудовика.

— Пытался. В нас.

— Поэтому я и пальнул, — пояснил Никитин.

Смирнов заметил дырку в лобовом стекле «шкоды». Пуля должна была застрять в сиденье рядом с водительским. «Опель» стоял перед автомобилем трудовика — значит, опера его объехали.

— Что это? — поинтересовался следователь, забирая у Дымина черную тряпку, которую передал ему Никитин.

— Маска. У этого кекса нашли.

Смирнов расправил добычу и присвистнул: маска в точности соответствовала описанию демона, которого сын Растоповой видел в школе.

— Такие продаются в магазинах игрушек в отделе приколов, — заметил Никитин. — Я сыну как-то на Хеллоуин покупал похожую.

— На фига она ему? — осведомился Дымин, взглянув на трудовика.

— Дядя пугал детишек, — отозвался Смирнов. — Демона изображал. Того, который якобы плохих родителей наказывал.

— Что за маскарад? — нахмурился опер, взглянув на Степаненко.

Тот промолчал.

— Легенда должна быть надежной, — ответил за него Смирнов. — Нужны свидетели, желательно напуганные. Так? — обратился он к трудовику.

Тот только усмехнулся.

— Урод! — Дымин жестко ударил его носком ботинка по лодыжке. — Мы отвезем кекса в отдел, ты с нами? — деловито спросил он у Смирнова.

— Нет. Завтра и займемся. Сегодня уже не в состоянии. Был с Жериковым в сатанинском клубе.

— Да ладно?! — Дымин усмехнулся. — Что вы там забыли?

— Завтра расскажу.

Опер понимающе кивнул:

— Ладно, давай.

— Спасибо, парни! — с чувством сказал Смирнов. — Если бы не вы, я был бы труп.

— Не за что, — отозвался Дымин. — Просто помни, кто спас твою задницу! — добавил он с усмешкой.

— Уж не забуду.

— Загружай, — велел Дымин Никитину, и тот потащил Степаненко в машину.

Дождавшись, пока опера уедут с арестованным, Смирнов вернулся к «мицубиси», запер двери и пошел домой. Зная, что напьется. Невзирая на то, что и так надышался наркоты. И явится на работу черт знает когда.

Глава 11

Смирнов проснулся в девять утра от вопля будильника. Этим утром «Дым над водой», который исторгал безжалостный мобильник, показался ему звуками ада. Полицейский еле разлепил веки, чувствуя в них жуткое жжение, заставил себя сесть на постели, несколько раз крутанул головой и сделал наклоны, чтобы размять мышцы. Затем откинул одеяло и спустил ноги на пол. Паркет был холодным, но это бодрило, и Смирнов пошлепал в туалет, не надевая тапок.

Затем умылся, приготовил на скорую руку завтрак: мюсли и черный кофе без сахара, чтобы взбодриться. Перед тем как выходить на работу, позвонил родителям. Разговор он постарался закончить побыстрее, поскольку не мог и не хотел отвечать на вопросы, особенно касавшиеся того, почему к ним приставлена охрана. Потом Смирнов позвонил оперу, отвечающему за безопасность его родителей, и предупредил, что бдительность следует усилить. Рассказал о Степаненко и винтовке, запретив говорить что-либо матери и отцу.

Выходил с опаской — вдруг на него объявлена охота и поблизости засели снайперы вроде трудовика. Должен ли был арест Степаненко охладить их пыл? В этом Смирнов уверен не был.

Однако все обошлось. До отдела он добрался без проблем, только попал в небольшую пробку метров за сто до перекрестка.

Припарковавшись, Смирнов сразу направился к начальнику. В отделе начали делать ремонт, и на крыльце сидели два гастарбайтера, размешивающие цементный раствор. Рядом лежали стопки плиток, которые они собирались укладывать. Из распахнутого окна нижнего этажа донесся визг дрели.

Смирнов поднялся к Петровичу и постучал.

— Кто там?! — донесся недовольный голос.

— Это я, Павел Петрович, — ответил Смирнов, заглядывая в кабинет. — Разрешите?

— Входи, входи. — Начальник сидел, листая папку с каким-то делом. — Ну что, чудом спасенный ты мой, доложиться пришел?

— Так точно.

— Садись. — Петрович указал на стул. — Рассказывай. Во-первых, что ты забыл в клубе у этих сатанистов? Мне Жериков звонил с утра уже, благодарил за помощь. Предоставленную в твоем лице, так сказать.

— Это все связано с нашим делом, — ответил Смирнов, садясь. — Убийствами.

— Что, сатанисты причастны?

— Нет, не в этом дело. О них узнали случайно.

— Наркотики?

— Да. Похоже, в школе производят дурь под названием «Вино Шаббата». Ею траванули Казимова.

— Ясно. Доказательства есть?

— Если химик расколется, будут.

— А может, он один наркоту делал? Ты уверен, что школа замазана?

— Я-то уверен, да вот только… — Смирнов развел руками.

— Знаю, знаю, — кивнул Петрович. — Пока всю цепочку раскрутишь! — Он махнул рукой. — Ладно, это мы передадим Жерикову с командой, а ты мне лучше насчет маньяка расскажи. Есть подвижки? Или у тебя и тут вся школа виновата?

— Вполне возможно, Павел Петрович.

— А я думал, Степаненко просто действовал в сговоре с Голобовым.

— Он раскололся?

— Нет. Но это вопрос времени.

— Что, вообще молчит? Ни слова не вытянули? — Смирнов был искренне удивлен.

— Практически да. Правда, пробормотал что-то насчет дракона.

— Дракона?

— Угу.

— Какого еще дракона? Что именно он сказал?

Петрович досадливо поморщился:

— Меня при этом не было, знаешь ли. — Он пошарил на столе, вытащил какую-то бумажку. — Вот тут ребята записали на всякий случай: «Красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем». Я так понял, что Степаненко то ли его боится, то ли, наоборот, рассчитывает на его помощь. В общем бред!

— Можно? — Смирнов протянул руку за листком.

— Да, пожалуйста, забирай.

Следователь пробежал глазами записанные кривым почерком строки.

— Красный дракон… — пробормотал он. — Что-то знакомое. У Блейка есть такая картина, я видел ее в сатанинском клубе.

— Это цитата из Библии, — буркнул Петрович. — Так сказал Павлов.

— Точно, — согласился Смирнов. — Из Апокалипсиса. Думаю, все сложнее, чем кажется, — добавил он, складывая бумажку. — Степаненко не мог убивать. По крайней мере, женщины — не его рук дело.

— Знаю, у него алиби. Но священника-то он прикончить мог.

— Да, конечно. Так же, как Голобов. Вот только медэксперт заметил бы, что почерк разный. Такие вещи не подделаешь. Кстати, насчет маски. По-моему, это доказывает, что Степаненко изображал демона. Значит, слухи о том, что можно «заказать» своих родителей, распускал либо он, либо его сообщник.

— Ладно, допустим. Школа тут при чем? Ну, убили два психа теток, священника завалили, так ты всю школу хочешь приплести?

— Есть одна деталь, Павел Петрович. Все учителя в этой школе имеют пробелы в биографии. Словно выпал целый кусок. И никаких сведений об этих периодах их жизни я найти не смог.

— Что, прямо у всех?

— Именно. Я думаю, что набирали их на работу, следуя этому принципу.

Начальник нахмурился:

— Что-то я не въезжаю.

— Тут явный сговор. Может, дело в наркотиках, может, посерьезней. Я уверен, что это одна банда.

Петрович усмехнулся:

— По-моему, ты насмотрелся современных фильмов. Это там вечно какие-то тайные общества воду мутят. А в жизни обычно простое объяснение — самое верное.

— Я знаю, Павел Петрович. Но факты говорят обратное.

— Думаешь, такое возможно? И кто главарь? Директриса?

— Может быть, да, а может, и нет.

— Слушай, я думаю, для начала надо взять Голобова. Он сейчас где?

— В лагере. Повез детей на соревнования.

— Куда именно, знаешь?

Смирнов кивнул.

— Я могу отправить туда бригаду… — начал было он, но Петрович его остановил:

— Не суетись. Он там сидит, ни о чем не зная. Степаненко ничего сообщить ему не мог, так?

— Степаненко нет, но другие…

— Учителя? Члены банды?

— Понимаю, звучит бредово.

— Вот и хорошо, что понимаешь. Значит, так: ждем возвращения Голобова и берем его прямо у школы. Допрашиваем. А там посмотрим, что делать дальше.

— А если он сбежит?

— Объявим в розыск.

— Не проще ли взять его в лагере?

— Проще. Но я не хочу устраивать из задержания спектакль. В конце концов, что у тебя на него есть? То, что эти женщины накатали на него малявы, а он попросил физрука провести за него урок?

— Когда вы так говорите, то кажется, что он просто невинная овечка, — мрачно заметил Смирнов.

— Нет, с ним все ясно. Но не будем пороть горячку.

— Откуда у Степаненко винтовка? — проговорил Смирнов. — И стреляет он отлично.

— Откуда винтарь, узнаем. А то, что стреляет, так ведь он служил.

— На флоте, а там снайперы не нужны.

— Ты это к чему? — прищурился Петрович.

— К тому, что он тоже где-то пропадал года два.

Начальник усмехнулся:

— Думаешь, стрелять учился?

— Думаю.

— Ладно, выясним и это. Остальные учителя, значит, тоже снайперы?

— Все может быть, — сказал Смирнов упрямо. — Например, почему исчезли данные из ноутбука священника? Тут явно поработал хакер высокого уровня.

— Или у наших руки из жопы растут.

— Не растут, Павел Петрович.

— И кто стер данные?

— Информатичка, например.

— А она показалась тебе похожей на хакершу?

Смирнов вспомнил училку и ее класс с висящими цветочными горшками, выполненными в технике макраме.

— Нет, но трудовик на снайпера тоже внешне не тянет.

— Согласен. Но если ты не нашел никаких данных на эту компанию, то что ты от меня хочешь? Если человек нигде не работал, не покупал билеты, нигде не регистрировался и не был задержан, то невозможно узнать, чем он занимался.

— Знаю.

Начальник развел руками.

— Не будешь же ты арестовывать всех учителей и выбивать из них ответ на вопрос: где ты был два года?

— Не буду. А жаль.

— Ну, дорогой! Если бы все было так просто…

— Мы бы жили в Средневековье, — понимающе кивнул Смирнов. — Разрешите идти?

— Давай работай. — Петрович встал из-за стола. — И вот что я тебе еще скажу. Насчет банд и прочего. Если бы в этой школе варили дурь, то ни в жизнь не стали бы давать детям допинг, понимаешь? Зачем им так палиться, сам поразмысли. Ради медалей? Да они бы им на фиг не были нужны! Верно я говорю?

— Верно, — покорно согласился Смирнов.

— Ну вот. Ладно, иди. А я схожу попью чайку в бухгалтерию. Заодно вам с Казимовым премии выпишу. — Петрович подмигнул. — Алик у нас так вообще пострадавший при исполнении.

Смирнов вышел из кабинета вместе с начальником. Мимо них прошел рабочий с мастерком в руке. Он присоединился к своим товарищам, собравшимся в конце коридора. Там же стояли ведра с содранной со стен штукатуркой.

— Вот и работай в таких условиях! — буркнул Петрович, с ненавистью глядя на гастарбайтеров, лениво размешивающих раствор в деревянном корыте. — Видишь, у нас ремонт затеяли. Как будто до этого плохо было! — Начальник страшно не любил, когда что-то нарушало размеренную жизнь отделения. — Не сегодня завтра до моего кабинета доберутся.

— Да нет, Павел Петрович, так быстро не смогут, — попытался успокоить шефа Смирнов. — Они вон не торопятся даже.

— Ну да! Эти-то не торопятся, зато завтра еще одну бригаду пришлют. Чтобы дело быстрее шло.

— Ну, так, может, оно и к лучшему? Быстрее закончат, — сделал еще одну попытку утешить начальника следователь.

Павел Петрович обреченно махнул рукой.

— Что, я не знаю, как у нас ремонт делают, что ли? — проговорил он горько и зашагал прочь, досадливо покачивая головой. Было заметно, что он совершенно выбит из колеи.

Смирнов проводил его взглядом и направился в свой кабинет. Там он отпер сейф и достал коробку патронов. Распихав запасные магазины по карманам, сел за компьютер и открыл текстовый редактор. Нужно было оставить отчет о расследовании — на всякий случай. Кто знает, чем закончится его авантюра — возможно, он уже не вернется.

Смирнов минуту посидел, глядя на экран и собираясь с мыслями, а затем придвинул клавиатуру и принялся за работу. Через сорок минут он откинулся на спинку кресла и достал сигарету. Закурив, пробежал глазами получившийся текст, исправив пару опечаток. Вошел в свой почтовый ящик и создал письмо, забив в него адреса своих оперативников и Павла Петровича, установил время отправки, прикинув, когда должен вернуться.

Было еще одно дело, которое он не хотел оставлять на потом. Смирнов набрал телефон Карла Ивановича Ревейко.

— Алло? — раздался через пару гудков голос психиатра.

— Это Смирнов.

— А, здравствуйте. Чем могу?

— Вы посмотрели то, что я вам переслал?

— Разумеется. Если хотите, подъезжайте через часик — у меня как раз будет свободное время.

— К сожалению, не смогу. Ответьте мне на пару вопросов по телефону, если не затруднит.

— Ну, если только на пару. Ко мне сейчас пациент придет.

— Я вас не задержу, — пообещал Смирнов.

— Что вас интересует?

— Мог ли Голобов совершить эти убийства из чувства мести?

— Почему нет? Как я понял, жертвы несправедливо обвинили его?

— Вроде того. По крайней мере, я уверен, что он так считал.

— Их письма повлекли для него какие-нибудь неприятности?

— Не думаю. С ним побеседовала комиссия из Комитета образования, и на этом все закончилось. Ерунда, словом. Для человека, который занимается наркотиками, это не повод для убийства. Думаю, у него довольно крепкие нервы.

— Я согласен, но есть одно но.

— Выкладывайте.

— Полагаю, Голобов, если это был он, не стал бы убивать просто из чувства мести. Но, как я понял, смерть этих женщин стала необходимостью: они начали мутить воду или даже, возможно, попытались шантажировать школу, так?

— Полагаю, что да.

— Значит, их нужно было убить в любом случае. Ну так почему бы заодно не удовлетворить жажду мести?

— Вы имеете в виду пытки?

— Разумеется. Тем более что они позволяли замаскировать преступления под работу маньяка.

— Словом, получается, что Голобов сразу трех зайцев убивает?

— Да. Мы видим тут в первую очередь расчет, и только потом желание отыграться. Так что Голобов вполне мог это сделать. Конечно, мои слова нельзя считать экспертным заключением, я не беседовал с подозреваемым, не обследовал его. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Вполне. Пока что мне и этого достаточно. Но у меня есть еще вопрос.

— Слушаю.

— Так вы не считаете, что убийца мог совершать сатанинский ритуал? Я имею в виду, не имитировать его, а действительно пытаться вызвать демона или что-нибудь в этом роде.

В трубке послышался сухой смешок.

— Ищете четвертого «зайца»?

— Просто хочу рассмотреть все варианты.

— Думаю, и это возможно. У вас есть сведения, что подозреваемый сатанист?

— Он выбрал именно подобный ритуал, чтобы создать видимость работы маньяка.

— Это все?

— В принципе да. Хотя кое-какая связь с местным клубом сатанистов обнаружилась.

— Ритуал проведен тщательно?

— Насколько я могу судить…

— Тогда, конечно, все возможно. Насколько я знаю, считается, что чем большие муки перед смертью испытывает жертва, тем вероятнее, что демон откликнется на призыв. В этих же случаях убийца постарался причинить своим жертвам как можно больше боли. Думаю, его жажда мести была утолена сполна. И если он верил в демонов, то хотя бы один из них непременно должен был явиться, — добавил Ревейко с мрачной иронией. — Еще вопросы?

— Пока нет, спасибо.

— Ну, в таком случае я с вами прощаюсь.

— Всего доброго. Еще раз спасибо.

— Не за что.

Смирнов положил трубку и еще раз все обдумал. Ответы Ревейко подтвердили его подозрения. А вот решение Петровича отсрочить задержание Голобова — разочаровало. И еще недоверие к его версии относительно того, что в школе действует банда. Чем больше Смирнов сопоставлял факты, тем очевиднее ему казалась ее достоверность. Но как доказать?

В голове у него быстро созрел простой план, который должен был помочь добыть подтверждение того, что в школе используют наркотики, причем с ведома администрации. Или, по крайней мере, доказать, что физрук находится в сговоре с Голобовым и Степаненко. Кто-то из троих обязательно должен расколоться, если хорошенько прижать.

Смирнов выключил компьютер, запер кабинет и вышел из отдела. План был таков: отправиться домой, взять самое необходимое (список он составит по дороге) и поехать в Токсово. Там подобраться к лагерю, осмотреться, постараться определить, где могут хранить наркотики или допинг (если это не было одним и тем же препаратом), и проникнуть туда, чтобы изъять образцы. Хорошо хоть, рука почти прошла: не болела, и к пальцам вернулась привычная ловкость. Теперь, по крайней мере, если понадобится, он сможет нажать на спуск, подумал следователь. Впрочем, Смирнов был уверен, что до этого не дойдет, он ведь не собирался никому показываться на глаза.

Дома он плотно поел, положил в пищевой пластиковый контейнер пару бутербродов с колбасой, наполнил бутылку водой и все это сунул в рюкзак. Туда же положил пляжный плетеный коврик и бинокль. Подумав, добавил кусачки, которыми можно было откусывать даже гвозди, и небольшую фомку — на случай, если придется ломать щеколду. Достал из ящика комода набор отмычек, отобранный когда-то у одного взломщика, и тоже положил в рюкзак.

Затем Смирнов надел камуфляжный костюм, который купил для того, чтобы ходить в лес по грибы (но ни разу так на природу и не выбрался). Положил в карманы мобильник, пистолет и охотничий нож — просто на всякий случай. Затем включил компьютер, вышел в Интернет и нашел план лагеря. Быстро просмотрев расположение корпусов, Смирнов распечатал его и, сложив, тоже сунул в карман.

Вроде все. Полицейский постоял минуту посреди комнаты, прикидывая, все ли взял, а затем вышел из квартиры.

Едва ли за ним следят после ареста Степаненко, размышлял Смирнов. Он был почти уверен, что доберется до лагеря незамеченным. Кроме того, существовало несколько способов уйти от хвоста. Самый простой — свернуть на проселочную дорогу и выждать.

Смирнов кинул рюкзак на заднее сиденье, сел в машину и закурил. Сможет ли он проделать все тихо в лагере, полном детей? Да, ответил он себе, если успеет к тихому часу. Взглянув на часы, следователь прикинул, что добраться в Токсово должен примерно к обеду. Значит, у него будет время, чтобы подобраться поближе, как раз тогда, когда все лягут спать. Воспитатели, конечно, останутся в корпусах следить за своими подопечными. Разве что кто-нибудь выйдет в туалет. Это давало Смирнову отличную возможность осмотреть помещение в поисках наркотиков. Впрочем, все будет понятнее на месте. Он достал план и, развернув, внимательно изучил его.

С северной стороны лагеря имелись ворота, но в восточной стене сразу за футбольным полем была калитка. Большое здание напротив въезда было обозначено как административный корпус и концертный зал. За ним, почти перпендикулярно, шли жилые корпуса — шесть штук. За ними располагались игровые площадки для волейбола и баскетбола. Слева — футбольное поле и медпункт, справа — столовая и душевые. Там же находились здания, в которых располагались кружки, и небольшой садик. Возле концертного зала и домика сторожа начинался лесок, который шел до самого медпункта. Он был, пожалуй, самым перспективным в плане местом, где можно спрятаться.

Корпус для старшеклассников находился в непосредственной близи от футбольного поля. За ним — только туалеты и рукомойники. Смирнов решил, что допинг должен храниться в воспитательской. Насколько он помнил собственное детство, эта комната располагалась в начале или в конце корпуса, то есть справа либо слева от палат.

Задачка была непростой, поскольку преподаватели, конечно, будут находиться внутри. И тут Смирнова осенило: нужно пробраться туда не во время тихого часа, а во время обеда! Тогда, когда в корпусах никого нет, потому что все в столовой. Полицейский, не удержавшись, хлопнул себя по лбу: почему он сразу не сообразил?!

Он с беспокойством взглянул на часы. Времени оставалось в обрез. Если на шоссе он угодит в пробку, придется ждать до ужина — полдник слишком короткий, он не успеет исполнить свой замысел. Хорошо хоть, прихватил бутерброды.

Смирнов выкинул окурок и завел мотор. Господи, хоть бы все прошло гладко! — подумал он, выезжая на дорогу.

Казимов открыл глаза. Взгляд уперся в потолок, прямо над дознавателем была расположена пожарная сигнализация. Голова слегка гудела, во рту было сухо, как после похмелья.

Дознаватель осторожно повернул голову и огляделся. Он лежал в больничной палате — в этом не могло быть сомнений. Подобную обстановку ни с чем не спутаешь. Казимов попытался вспомнить, что с ним случилось, но это было не так-то легко. Наконец что-то начало проясняться. Вот его привозят, он сопротивляется и кричит. Ему колют успокоительное и черт знает что еще. Он вырубается и приходит в себя, с каждым разом теряя ощущение времени. Мелькают лица оперов, врачей, медсестер. Он несет какую-то чушь, и его уже почти объявляют сбрендившим — по крайней мере, если верить долетавшим до него обрывкам разговоров.

Но вот он окончательно очнулся и пришел в себя. И его уже не посещают видения ада и демонов.

Казимов сел на кровати и прислушался к ощущениям. Вроде все было нормально, если не считать небольшой слабости. Он откинул одеяло и спустил ноги на пол. Тапочек не было, и пришлось шлепать по холодному линолеуму. Казимов прошелся по палате, выглянул в окно. Затем открыл форточку и глубоко вдохнул хлынувший в комнату воздух. Это то, что надо! Постояв так пару минут, Казимов вернулся к кровати и открыл стоявшую возле нее тумбочку. Как он и ожидал, там лежали его шмотки. Ботинки он вытащил из-под кровати.

Одевшись, дознаватель подошел к маленькому, висевшему над умывальником зеркальцу. Небритый и помятый, осунувшийся, с темными кругами под глазами, делавшими его похожим на зомби, — одним словом, красавчик, каких поискать. Пригладив черные волосы ладонью, Казимов нашел в кармане мятную жвачку и сунул в рот. Затем открыл дверь и вышел в коридор.

Два опера, дежурившие у палаты, при виде его едва не свалились со стульев.

— Блин! — выдохнул один из них, вставая. — Ты чего, а?

— Ничего, — ответил Казимов, хватаясь рукой за стену. — Мне надо в отдел. Где Павлов?

— Да здесь он, — растерянно отозвался другой опер. — Вниз пошел, за жрачкой.

— Ты чего оделся-то? — не унимался первый. — Тебе лежать надо!

— Я знаю, что мне надо, — огрызнулся Казимов. — Вызовите Павлова.

Опера переглянулись, потом один из них нехотя полез за мобильником. Другой осуждающе покачал головой.

— Я позову врача, — сказал он.

— Не надо! — остановил его Казимов. — Мне правда надо отсюда сваливать, мужики.

Вздохнув, первый опер начал звонить Павлову.

Тот появился минут через десять с целлофановым пакетом в руках. Вручив его операм, он молча окинул взглядом Казимова и присвистнул:

— Да, шеф, видок у тебя, однако!

— Какой есть. — Дознаватель сидел на стуле, который ему уступил один из оперов.

— По-моему, ты малость не в форме.

— Я себя отлично чувствую, — приврал Казимов. — И мне некогда тут мариноваться. Отвезешь меня сейчас в отдел. Как продвигается дело, кстати?

— Это лучше спроси у Смирнова.

— Ладно, так и сделаю. — Казимов встал. — Поехали.

— Куда?

— В отдел, я же сказал.

— Ты что, серьезно?! Ты себя вообще видел?

— Видел, видел. В палате есть зеркало.

— И не испугался?

— Хорош трепаться, поехали.

— Я врача сейчас позову, он тебя вмиг успокоит.

— Слушай, давай не будем терять время. Или ты хочешь, чтобы я сам, своим ходом добирался? Я тут все равно не останусь.

— Да? А как ты, интересно, уйдешь? Я ребятам велю тебя не выпускать.

— Кто из нас главный, а?

— Пока ты на больничном — я. Ты не при исполнении, знаешь ли.

— Все, я ухожу. — Казимов поднялся и двинулся по коридору, стараясь придать своей вихляющей, шаткой походке решительный и непреклонный вид.

— Ладно, господи, уговорил! — догнал его Павлов. — Отвезу я тебя в отдел, так и быть. Но потом вернемся сюда, ладно?

Казимов покачал головой. Раз уж он одержал одну победу, нет смысла идти на уступки.

— Нет, не вернемся. У меня куча дел, и я в порядке.

Павлов вздохнул:

— Ладно, дай хоть помогу, что ли. — Он взял Казимова под локоть. — А то ведь качает, как тростинку на ветру, ей-богу!

— Это можно, — снизошел дознаватель.

— Мы свободны?! — крикнул им вслед один из оперов.

— Да, поезжайте домой, — отозвался Павлов. — Только врача предупредите, что наш больной свалил.

Полицейские вышли на крыльцо, и Павлов протянул руку в сторону своего белого «фольксвагена».

— Вон моя лошадка, — сказал он.

— Давай покурим, — предложил дознаватель, доставая из кармана плаща пачку «Честерфильда».

— Ладно, — легко согласился опер, тоже вытаскивая сигареты.

Погода была отвратительной: дождь лил как из ведра, небо казалось расползшейся над головой черной кляксой. Вдобавок ко всему дул пронизывающий ветер. Казимов зябко поежился и поднял воротник плаща.

— Отстой, да? — прокомментировал Павлов, бросив на шефа понимающий взгляд.

— Да, — подтвердил Казимов.

— Ничего, сейчас домчим с комфортом. Может, все-таки домой, а?

— Нет, в отдел.

— Ладно, как знаешь.

Докурив сигарету, Казимов вытащил жвачку и сунул в рот мятную пастилку.

— Ну что, едем? — спросил Павлов, выбрасывая окурок.

Казимов кивнул. Полицейские сели в машину, и опер вырулил на дорогу.

— Я потом заскочу домой, ладно? — сказал он. — Мне на полчасика.

— Конечно.

— Вот спасибо! — Павлов радостно улыбнулся.

Добравшись до отдела, Казимов попрощался с опером и пошел к крыльцу. Там, к его удивлению, гастарбайтеры укладывали плитку. Окна на первом этаже были распахнуты, через решетки виднелись рабочие, клеящие обои.

Дознаватель вошел в отдел и направился к проходной.

Дежурил хорошо знакомый Казимову опер по фамилии Липатов. Добродушный с виду толстяк сидел, откинувшись на спинку стула, и прихлебывал кофе с молоком. При виде дознавателя у него глаза полезли на лоб.

— Здорово! — воскликнул он, расплываясь в улыбке. — Вот уж кого не ждали!

Казимов несколько смущенно улыбнулся в ответ:

— Да вот, выписался.

— И сразу на работу, что ли? У тебя ж больничный должен быть.

— Есть он у меня, врать не буду, — улыбнулся Казимов. — Но, как говорится, долг зовет.

Липатов фыркнул:

— Правда, что ли?

Казимов кивнул:

— Хочу кое-что проверить.

— Ну ты маньяк! — покачал головой дежурный. — Ладно, как знаешь. С выздоровлением, кстати.

— Спасибо, — усмехнулся Казимов. — Пойду к себе.

— У тебя в кабинете ремонт, — предупредил Липатов. — К обеду прислали еще бригаду рабочих, так что дело идет полным ходом. Петрович в ярости. Он рассчитывал, что до него не доберутся еще пару дней, а тут на тебе — извольте освободить кабинет! — Дежурный рассмеялся.

— А куда податься? — Дознаватель остановился. — Мне компьютер нужен.

— Ну, сходи к Смирнову, его сейчас все равно нет. — Дежурный порылся под столом и положил перед Казимовым ключ с деревянной биркой. — Потом мне сдашь.

— Спасибо, — поблагодарил дознаватель. — Я ненадолго. А сам Смирнов где?

— А бог его знает! Куда-то усвистал. Его ж вчера убить пытались, ты, наверное, еще не слышал.

— Кто?!

— Трудовик из той школы, под которую он копает. Но обошлось, к счастью. Наши ребята поблизости оказались и взяли падлу. Все утро кололи, да без толку!

— Ясно, — протянул Казимов. — Неплохо вы тут без меня время проводите!

— Да уж! — хмыкнул Липатов. — Скучать некогда.

— Ладно, давай. Я пошел.

— Удачи!

Поднявшись на второй этаж, Казимов отпер кабинет следователя и вошел. До него доносился скрежет болгарки и стук молотка — ремонт шел полным ходом. В воздухе пахло растворителем и пылью, хотя в кабинете это ощущалось не так остро, как в коридоре. Дознаватель достал «Честер» и закурил, усевшись перед компьютером. Если он на пароле, оставаться тут нет смысла, но полицейские редко заботятся о конфиденциальности — если пароль забудешь, потом себе дороже выйдет.

Казимов включил компьютер и в ожидании уставился в экран. Пока оперативная система загружалась, он пошарил в карманах и достал мятную пастилку. Развернув серебряную обертку, сунул жвачку в рот.

Через минуту компьютер загрузился, и Казимов вошел в Интернет. Щелкнув на список недавно посещенных сайтов, начал искать подходящую поисковую систему. Его взгляд упал на одну из ссылок — сайт, посвященный демонологии. Заинтересовавшись, дознаватель просмотрел весь список — в нем оказалось не меньше шести сайтов о сатанизме и темных сущностях. Казимов усмехнулся: да, неплохо Смирнов изучил тему, основательно подготовился. Ради интереса он проверил, когда последний раз посещались эти сайты. Оказалось, не так уж и давно. Казимов открыл избранные закладки — может, там отыщется что-нибудь по той же теме. Он зашел, чтобы почитать про одержимость демонами и ее признаки; и похоже, Смирнова тоже интересовала эта тема. Может, повезет, подумал дознаватель, и самому ничего искать не придется.

Открылся список наименований в двадцать. Больше половины из них были о сатанизме и оккультизме. Хмыкнув, Казимов начал открывать сайты один за другим, чтобы по очереди их просмотреть. Вдруг его взгляд наткнулся на дату одной из ссылок. Смирнов ходил по ней около года назад. Задолго до начала расследования и тем более до того, как выяснилось, что рисунки на телах жертв имеют отношение к демонологии. Заинтересовавшись, Казимов проверил остальные ссылки. К его удивлению, одиннадцать из них посещались от года и до полугода назад. Чем был вызван подобный интерес следователя к этой теме? Большинство сайтов были посвящены демонологии: одержимости и так далее. Покопавшись, дознаватель отыскал на страницах и изображения сигилов. В компьютере Смирнова были собраны почти все сведения о том, как распознавать, вызывать и изгонять бесов!

Казимов вытащил пачку сигарет и закурил, глядя на экран. Когда началось расследование, следователь никак не обнаружил, что знаком с сигилами. Почему? Возможно ли, что он мог пропустить эту тему, если так тщательно изучал посвященные демонам сайты? Это казалось, мягко говоря, маловероятным. Казимов еще раз проверил ссылки, которые посещались Смирновым уже во время расследования. В них действительно не попадались сигилы. И все же…

Казимов придвинул пепельницу, затушил сигарету и встал. Мысль была бредовой, но дознаватель чувствовал, что должен в этом убедиться. В конце концов, чем черт не шутит?

Казимов вышел из кабинета и направился к дежурному. Надо было срочно проверить, где был Смирнов во время совершения всех трех убийств.

Глава 12

Смирнов добрался до Токсова в половине второго. Он надеялся, что обед еще не начался. Оставив машину на обочине, следователь прихватил рюкзак и двинулся по направлению к лагерю.

Когда в кармане зазвонил мобильник, полицейский глухо выругался: забыл отключить! Вот был бы номер, если бы он уже находился в лагере.

Смирнов вытащил трубку и взглянул на экран: Казимов!

— Алло? — сказал он удивленно.

— Это Алик.

— Привет! Пришел в себя? — Смирнов невольно улыбнулся.

— Да, еще утром.

— Как себя чувствуешь?

— Сносно. Я уже ушел из больницы.

— Как? И тебя выписали?

— Сам ушел. Как там у тебя дела? Я тебя нигде найти не могу.

— И не найдешь.

— Почему?

— Я за городом.

— Что ты там забыл?

— Хочу совершить небольшую диверсию.

— В смысле?

— Я в Токсове. Здесь находится лагерь, в котором проходят соревнования школ. И Голобов со своими тут.

— Господи, что ты задумал?!

— Собираюсь найти у Голобова допинг. А если повезет, то и ту дурь, которой тебя накачали.

Голос у Казимова стал серьезным.

— Не вздумай! Слышишь? Ты что там, один, что ли?

— Конечно один! Петрович отказался высылать опергруппу.

— А тебе, значит, неймется?

— Точно. Не хочу упустить шанс доказать, что тут вся школа замазана.

— Ты хоть понимаешь, что, даже если ты найдешь наркоту, это не будет уликой? Ты собираешься влезть без ордера. Голобов скажет, что ты подбросил ему дурь.

— А отпечатки?

— А если их не будет? — парировал Казимов. — И в любом случае как ты объяснишь, что ты там делал?

— Не волнуйся, я все продумал. Если найду наркоту, трогать не стану. Вызову Жерикова, он примчится быстрее ветра.

— Голобов заметит следы взлома и избавится от наркоты.

— Не заметит, я все сделаю аккуратно.

Повисла короткая пауза.

— Слушай, мне это не нравится, — проговорил наконец Казимов. — Что, если он тебя застукает? С ним есть еще кто-нибудь?

— Думаю, физрук и директриса.

— То есть ты окажешься, если что, один против…

— Слушай, это же лагерь, — перебил Смирнов. — Ничего они мне не сделают.

— Все равно, слишком опасно. Если Голобов убийца, он миндальничать не станет. Лагерь не лагерь — ему по барабану.

— Все будет нормально. Я не могу больше разговаривать, время поджимает. Хочу пробраться в корпус во время обеда, пока все будут в столовой.

— Может, не надо? — с надеждой спросил Казимов.

— Надо, Алик, надо.

— Удачи.

— Спасибо.

Повесив трубку, Смирнов выключил звук и сунул мобильник обратно в карман. Хорошо, что Казимов позвонил, а то бы так и забыл убрать звук. Следователь двинулся дальше, стараясь не сбиться с направления. Но не прошло и десяти минут, как он наткнулся на покосившийся синий забор. Перелезть через него не составило никакого труда, и Смирнов начал спускаться по склону, держась поближе к кустам шиповника, прикрывавшего его со стороны зданий. Он все время забирал влево, пока не добрался до медпункта. Здесь никого не было, зато разросшийся кустарник служил ему отличным укрытием. Устроившись так, чтобы видеть ближайшие корпуса, следователь достал бинокль и стал наблюдать, пытаясь выяснить, ушли ли уже дети на обед, или он начнется в два часа. Через пятнадцать минут воспитатели вывели своих подопечных, построили и повели в столовую. Смирнов вздохнул с облегчением: он не опоздал, и не придется ждать ужина. Выждав несколько минут, он решил действовать.

Из содержимого рюкзака сейчас ему могли понадобиться только фомка и отмычки. Прихватив их с собой, Смирнов выбрался из укрытия и, пригнувшись, направился к видневшимся за деревьями корпусам.

Поговорив со Смирновым, Казимов минут пять сидел и курил, пристально созерцая тлеющий кончик сигареты. Затем набрал номер Лены.

— Алло, это я, Алик. Привет. Слушай, я сегодня выписался, хотел бы встретиться. Ну как зачем? Поговорить. Да, есть что сказать. Ну, я тебя очень прошу. Нет, не буду, обещаю. Хорошо, спасибо. Я подъеду часа через три — хочу заглянуть домой, помыться и переодеться. Нормально? Значит, договорились.

Повесив трубку, Казимов улыбнулся. Правильно говорят: лучше поздно, чем никогда.

Смирнов подобрался к корпусу без проблем. Поблизости не было ни души, весь лагерь будто вымер, только издалека доносились едва слышные возгласы. Полицейский прошел вдоль здания и заглянул в последнее окно. По его расчетам, это должна была быть воспитательская. Но занавески мешали что-либо разглядеть. Смирнов сделал еще несколько шагов и взглянул на крыльцо. На стеклянной двери висела небольшая табличка с номером школы. Это оказался не тот корпус, который ему был нужен.

Следователь перешел к следующему зданию. Слабый ветерок едва шевелил вершины берез и лип, склонившихся к самой крыше. По карнизу, пританцовывая, скакала ворона. Она повернула голову, чтобы лучше видеть крадущегося человека.

Табличка подтвердила Смирнову, что он нашел то, что искал. Замок был висячим, но простым. Тут даже фомка была не нужна. Полицейский аккуратно открыл замок отмычкой и вошел в корпус.

Внутри было прохладно. Шаги гулко отдавались в коридоре. Справа и слева виднелись боковые двери. Одна была закрыта — значит, там кладовка с детскими вещами. Смирнов направился в другую сторону. Дверь в воспитательскую оказалась не заперта. Видимо, преподаватели считали, что одного замка на входной двери достаточно.

Следователь тихо отворил дверь и заглянул внутрь.

Комната была небольшой: метров шесть или семь. В ней стояли две железные кровати, стол, два стула, табурет, шкаф и две тумбочки. Ничего примечательного.

Смирнов вошел и закрыл за собой дверь. Где Голобов мог прятать допинг? — размышлял полицейский. Решил начать с тумбочек, но обыск не дал никаких результатов. Обнаружились только остатки полдников и личные принадлежности. Смирнов перешел к шкафу, где лежало белье и висела одежда.

— Привет!

Раздавшийся за спиной голос был наглым и знакомым.

Резко обернувшись, Смирнов сунул руку в карман за «Макаровым», но Голобов оказался быстрее: он размахнулся какой-то сверкающей штуковиной и опустил ее на полицейского. Тот едва успел выставить перед собой левую руку. Удар пришелся по предплечью. Смирнов закричал от пронзившей его до самого плеча боли. Другой рукой он судорожно пытался выдернуть застрявший пистолет. Голобов размахнулся снова. На его губах змеилась жестокая и насмешливая улыбочка.

Смирнов сделал два шага назад, зацепился за что-то и упал. Это его, наверное, и спасло: непонятное орудие рассекло воздух в десяти сантиметрах от его лица.

Следователь дернул пистолет изо всех сил, но тот упорно не желал вылезать из кармана. Голобов смотрел на полицейского сверху вниз. Он взял оружие обеими руками и занес высоко над головой. Только в этот момент Смирнов понял, что это спортивный кубок! Он отчаянно ударил ногой по коленной чашечке учителя, что-то хрустнуло, и Голобов, замахав руками и потеряв равновесие, упал назад. Из его горла вырвался сдавленный стон.

Смирнов старался встать, но одна рука у него не действовала, а другой он по-прежнему пытался вытащить пистолет, поэтому у него ничего не получалось. Голобов тем временем успел приподняться и, перевернувшись, встал на четвереньки. Приволакивая раненую ногу, он пополз к Смирнову, сжимая одной рукой кубок. На лице у него уже не было ухмылки, зато была упрямая решимость довести дело до конца.

Полицейский подумал, что будет отбиваться ногами, даже если учитель начнет лупить по ним своим импровизированным оружием. Главное — не подпускать его к голове!

Голобов встал на колени и в очередной раз замахнулся. И в этот момент Смирнову наконец удалось вытащить пистолет из кармана. Он выстрелил не целясь. Просто выставил пистолет перед собой и нажал на спуск. Учитель дернулся назад, замер на пару секунд и рухнул, раскинув руки и выпустив кубок. В комнате воцарилась тишина, запахло порохом. Смирнов поднялся, опираясь локтями о мебель. Голобов был мертв: глаза остановились, грудь не шевелилась, а на рубашке расплывалось алое пятно.

Следователь, шатаясь, вышел в коридор, затем добрался до крыльца. Хотелось глотнуть свежего воздуха.

Вытащив из кармана мобильник, Смирнов на всякий случай включил звук, а затем набрал номер Дымина. Петрович будет в ярости, но что поделаешь? Сделанного не воротишь, подумал он.

— Алло! — раздалось в трубке после нескольких гудков.

— Это я, Смирнов. Опергруппу и скорую в лагерь в Токсово.

— В тот самый?

— Да, в тот самый.

— А ты что, там?

— Да.

— Что ты там забыл? — Дымин даже не пытался скрыть удивление.

— Приезжайте быстрее. Тут дело… короче, завалил я Голобова.

— Да ладно?! Правда, что ли? Как?

— В порядке самообороны, как! — рявкнул Смирнов. — Жмите сюда, живо!

— Слушаюсь, шеф! А скорая кому нужна? Не тебе, надеюсь?

— Мне.

— Что случилось?

— Руку сломал.

— Ладно, выезжаем.

— Жду!

Смирнов убрал мобильник в карман и опустился на ступеньки. К корпусу уже бежали какие-то люди. Конечно, они должны были услышать выстрелы. Следователь достал удостоверение, положил рядом с собой на крыльцо, вытащил сигареты и закурил. Действовать одной рукой было неудобно, но он справился еще до того, как перед ним предстали перепуганные воспитатели и охранники.

Когда зазвонил мобильник, Смирнов сидел на бордюре тротуара. Рядом с корпусом, где располагался концертный зал. На левой руке у него красовался только что наложенный гипс. Достав телефон, он увидел на экране надпись «Казимов».

— Алло, — проговорил следователь, прижав трубку к уху.

— Привет, — раздалось после небольшой паузы. — Это Алик.

— Я так и понял.

— Как у тебя дела?

— Не очень. Голобов мертв.

— Как это?!

— Я забрался в воспитательскую, но он меня застукал.

— Я думал, ты влезешь, когда он будет в столовой.

— Не знаю, зачем он вернулся. Наверное, что-то забыл.

— И что?

— Он на меня набросился с кубком. — Смирнов мрачно усмехнулся. — Ну и тяжеленная же штука, я тебе скажу. Чуть не убил, я еле успел рукой закрыться. Так что теперь она у меня сломана.

— Господи!

— Ага!

— Ты его пристрелил?

— Пришлось.

— Бригаду вызвал?

— Да, Голобова уже увезли. Я тоже скоро поеду назад.

— Жаль, не удалось его допросить.

— И не говори.

— А допинг-то нашел?

— Нет. Все перерыли, но никаких следов наркоты не нашли.

— Надо детей проверить.

— Естественно, но вряд ли мы что-нибудь найдем. Похоже, Голобов был осторожен.

— Слушай, ну ты герой прямо.

Смирнов опять усмехнулся:

— Типа того.

— Слушай, тут такое дело. Надо, чтобы ты срочно приехал.

— А что случилось?

— Я сейчас у Лены.

— Ну и?..

Повисла короткая пауза. Наконец Казимов сказал:

— Похоже, Голобов не один убивал.

— Что?! — Смирнов невольно встал.

— Да. Думаю, ему пытались сделать алиби.

— Только не говори, что…

— Я просто в шоке, если честно. Мы с Леной договорились, что я к ней приеду. Ну, знаешь, я подумал, что, возможно, все еще можно вернуть. — Казимов говорил сбивчиво, и Смирнов только теперь понял, что в течение всего разговора его голос дрожал. — Или хотя бы попытаться что-то наладить. Короче, я приехал и нашел… Наверное, они думали, что раз Голобов в лагере, то еще одно убийство снимет с него подозрение.

— Она мертва? — сдавленно спросил Смирнов, уже зная, что услышит в ответ.

— Да. И… все, как раньше. Боже, я сойду с ума!

— Ты вызвал бригаду?

— Нет. Хочу, чтобы ты сам сначала взглянул.

— Я еду!

— А ты сможешь вести машину? В смысле, у тебя же рука…

— Как-нибудь справлюсь. Водил же до этого.

— Я тебя жду.

— Буду через час.

— Давай.

— Держись, брат.

— Постараюсь.

Смирнов повесил трубку и бегом направился к машине. В голове была полная сумятица. Он старался не представлять себе труп Лены. Каково Алику было обнаружить его, ведь ясно, что он все еще любит ее. Да уж, не везет парню.

— Ты куда? — окликнул следователя встретившийся по дороге Павлов.

— В город! Потом объясню, — крикнул Смирнов на ходу.

Он сел в машину и завел мотор. Только бы не было пробок, пронеслось в голове! На перекрестке следователь набрал номер опера, отвечавшего за охрану его родителей.

— Все спокойно? — отрывисто спросил он, услышав в трубке знакомый голос.

— А, это ты. Да, все отлично. Предки у тебя что надо, кстати.

— Хорошо. Смотрите в оба, наш убийца активизировался.

— В смысле? — Опер сразу насторожился, но Смирнов не хотел вдаваться в подробности.

— Дверь не открывать, в окна не выглядывать, — сказал он. — Он может пальнуть по стеклам.

— Серьезно?

— Да. Короче, ушки на макушки и так далее.

— Понял, сделаем.

— Все, до связи.

Смирнов ударил по газам, едва зажегся зеленый. Он понимал, что торопиться некуда: Лена мертва, а убийца, скорее всего, далеко, но его тревожил Казимов. Каково тому находиться рядом с телом своей девушки, пусть даже бывшей? Эта мысль заставляла следователя гнать автомобиль.

Наконец он добрался до Лениного дома. Напротив парадного стояла машина Казимова, но его самого в ней не было. Смирнов понял, что дознаватель остался в квартире. Он нажал кнопку домофона.

— Кто? — раздался через несколько секунд голос Казимова.

— Смирнов.

Замок пискнул и открылся. Следователь вошел в парадное и направился к лифту. Спустя пару минут он уже стоял перед квартирой. На замке виднелись следы еще не застывшей монтажной пены — судя по всему, их старательно счистили. Должно быть, это сделал Казимов. Следователь позвонил.

Дознаватель открыл почти сразу. Едва увидев его, Смирнов понял, что тот едва держится на ногах.

— Да на тебе же лица нет! — воскликнул он, переступая порог.

— Нормально, — отмахнулся тот, пропуская Смирнова в квартиру. — Это после больницы.

— Ну что? Где она?

— Там, в гостиной. Пойдем.

Казимов двинулся впереди, Смирнов — следом.

— Как ты попал в квартиру? — осведомился следователь.

— У меня есть ключ. Я его так и не вернул. Не знаю почему. Наверное, подсознательно на что-то надеялся. Он у меня так до сих пор и болтается на связке.

Полицейские вошли в комнату, и Казимов посторонился, чтобы Смирнов мог все увидеть.

А посмотреть было на что. Если ты больной на всю голову извращенец, конечно. Картина была знакомой: труп, вывороченные внутренности, повсюду кровь и нестерпимая вонь, которую Смирнов учуял еще в коридоре. Невольно следователь отвернулся.

— И ты все это время сидел тут? — удивился он.

— Да, — отстраненно ответил Казимов. — А где же еще?

— Пошел бы в машине посидел.

— Я не подумал.

— Слушай, теперь-то тебе тут делать нечего, так? Давай спускайся, а я вызову бригаду.

— Подожди, я хочу тебе кое-что показать, — возразил Казимов. — Я же не просто так просил тебя приехать.

— В чем дело? Что-то необычное?

Дознаватель кивнул:

— Да, и, по-моему, это все объясняет.

— Да ладно, — удивился Смирнов. — Ну давай.

Казимов подошел к музыкальному центру и нажал на кнопку Play. Зазвучала музыка. Явно классическая. Смирнов непонимающе нахмурился.

— Что это?

— Лист. «Фауст».

— И что?

— Убийца слушал эту мелодию, пока пытал Лену.

— С чего ты взял? Может, это Лена слушала. Вчера, например.

Казимов покачал головой:

— Нет, тут указывается время прослушивания. Я проверил: звучать мелодия перестала меньше часа назад.

— Подожди! — Смирнов ничего не понимал. — Как меньше часа? Ты же мне как раз звонил примерно в это время!

— Вот именно.

— Так он ушел прямо перед тобой, что ли?

Казимов покачал головой:

— Нет, он не ушел.

— В смысле?

Казимов повернулся, и Смирнов увидел в его руке табельный «Макаров». Ствол был нацелен прямо ему в живот.

— Что за фигня?! — произнес он, невольно делая шаг назад.

— Стоять! — неожиданно рявкнул Казимов. С его лица сошло выражение подавленности и усталости. — Еще шаг, и я выстрелю!

— Ты чего?! — процедил Смирнов, замерев на месте. — Свихнулся?

— Присядь-ка, — велел Казимов, указав свободной рукой на кресло. — Вот сюда, подальше от двери.

— Я постою.

— Сядь, мать твою! — По лицу дознавателя прошла судорога.

— Ладно, успокойся! — Смирнов послушно опустился в кресло. — В чем дело-то, а?

— Еще не понял? — Брови у Казимова чуть приподнялись.

— Вообще не врубаюсь, — признался Смирнов.

Дознаватель присел на край стола, на котором лежал труп. Пистолет он не сводил со следователя ни на секунду.

— Видишь ли, ты слишком далеко зашел в расследовании этого дела, — начал он, покачав головой с видимым сожалением. — Нас это никак не устраивает. Ладно, ты убил Голобова, туда ему и дорога, но ты упорно катишь бочку на Орден. А этого мы позволить не можем.

— Кто мы? — проговорил Смирнов. У него было такое чувство, будто его внезапно окатили кипятком. — И на какой орден?

— Орден Дракона.

— Что за бред ты несешь? — Смирнов все еще не мог поверить в очевидное. — Убери пушку, поговорим нормально.

Казимов отрицательно покачал головой:

— Разговаривать нам осталось недолго. Видишь ли, ты убил мою девушку, а я тебя застукал. Ты пытался меня прикончить, и мне пришлось тебя застрелить.

— Ты соображаешь, что несешь? Я только что приехал, а она мертва уже час!

— Вовсе нет. Она жива! — Казимов широко ухмыльнулся. — Хлороформ.

— Что? — Смирнов растерянно перевел взгляд на окровавленное тело за спиной дознавателя. — Ты что, серьезно?

— Да. Правда, долго она не протянет. Но этого и не нужно. Сейчас я тебя пристрелю, потом подожду часик и вызову опергруппу. Скажу, что пришел к своей девушке, чтобы помириться, а тут ты! — Казимов снова усмехнулся. — С ножом в руке! Кинулся на меня, естественно.

— Ну и с какого перепуга я вдруг стал маньяком? — поинтересовался Смирнов. Он едва мог поверить в то, что все это происходит на самом деле. Значит, неспроста Казимов учился в этой проклятой школе — его тоже прибрали к рукам. Но как? И что это за Орден Дракона?

— Думаю, ты просто сбрендил, — не отвечая на вопрос, продолжал дознаватель. — У тебя в компьютере целая куча закладок, касающихся сайтов о демонах и сатанизме.

— И что? Я изучал вопрос, пока расследовал эти убийства.

— Верно. Но там еще полно ссылок, по которым ты ходил год назад. Вспоминаешь?

Смирнов понял, о чем говорит Казимов. Когда он пытался разобраться со своим недугом, со своей идеей фикс насчет демонов, сидящих в приборах, он ползал по Интернету, надеясь отыскать что-то полезное. По большому счету следователь и сам не знал, что рассчитывал найти и как ему это поможет. Наверное, он просто руководствовался фразой «изучи своего врага». Потом понял, что все это бесполезно, и бросил. А закладки остались. И теперь Казимов попытается обвинить в убийствах его, выставив напарника чокнутым сатанистом!

— Улики мы тебе подбросим, не сомневайся, — добавил дознаватель. — Дома у тебя найдут все, что нужно. Никто не усомнится, что это был ты.

— Голобов… — начал было Смирнов, но Казимов его перебил:

— А что Голобов? Ты его убил! Теперь ясно почему.

— Чтобы подставить?

— Конечно. Хотел свалить на труп свои убийства. Ты с самого начала под него копал, как только узнал, что эти тетки на него малявы накатали. Очень удобный козел отпущения получился! — Казимов подмигнул.

— Я смотрю, ты все продумал, — мрачно заметил Смирнов.

— Да, не без этого, — согласился дознаватель. — Наркоту не найдут, я позвонил Голобову, как только узнал, что ты поперся в лагерь. Он все спрятал и ждал тебя. Так что будем считать, что про дурь ты тоже выдумал. Трудовик и химик колоться не будут, не надейся. Они лучше сдохнут!

— Ты в этом так уверен?

— Конечно. Иначе их ждет участь куда худшая, чем тюрьма.

— Интересно, какая.

— Наш хозяин не прощает предателей.

— Ты это о ком?

— О сатане, разумеется.

— В смысле?

— В прямом. Он существует, хоть ты мне и не поверишь. Я видел его и видел ад!

— Дай-ка догадаюсь: «Вино Шаббата»?

Казимов кивнул.

— Ты понимаешь, что это были просто глюки?

— Нет, оно открывает врата в другой мир. Во вселенную нашего господина!

Смирнов вдруг заметил, что в глазах Казимова совершенно ясно видно безумие. Они лихорадочно горели, веки едва заметно подрагивали.

— Химика уже запалили, — сказал Смирнов. — Ему не отвертеться.

— Конечно нет. Но он скажет, что варил наркоту дома, сам. Школа тут ни при чем. В ней тоже ничего не найдут: все давно убрали, и следа не осталось.

— Удовлетвори тогда уж мое любопытство, — попросил Смирнов. — Расскажи все по порядку.

Казимов усмехнулся:

— Как в кино?

Смирнов кивнул:

— Именно.

— Тебя никто не придет спасать.

— Знаю. Тем более расскажи.

— Ладно. — Казимов пожал плечами. — Почему бы и нет? Думаю, в конце концов, ты заслужил.

— Вот спасибо.

— Тем более что у меня еще есть час в запасе, прежде чем вызвать опергруппу. Слушай. После того как погиб мой брат, я пошел в служить в полицию. Вернее, тогда еще в милицию, но это не важно. Знаешь, у меня развилось что-то вроде паранойи: я панически боялся, что меня за что-нибудь посадят. Подбросят наркотики или пришьют чужое преступление. Словом, я буквально с ума сходил. При мысли о тюрьме меня только что наизнанку не выворачивало. И я решил, что если я стану полицейским, то буду неприкосновенен. Словом, поступил я на службу. Вот тут-то меня и нашли.

— Кто? — вставил Смирнов.

— Орден Дракона. Он уже существовал. На самом деле, я думаю, ему больше лет, чем нам с тобой. Так вот, мне предложили защиту и помощь взамен на услуги. Кроме того, мне обещали открыть другой мир, где власть достается тем, кто верно служит Хозяину.

— Сатане, — уточнил Смирнов.

— Именно. Дракону. Я принял христианство, потому что без этого я не мог отречься от Бога. Что я и сделал в тот же день, как меня крестили. С тех пор я служу сатане.

Смирнов вспомнил слова Степаненко, записанные на листке. Тот говорил о драконе.

— Хочешь сказать, все учителя в школе — члены этой вашей секты?

— Это не секта. Правильнее сравнить наш орден с масонской ложей, и религия у нас одна.

— Сатанизм!

— Разумеется.

— А почему в биографии ваших учителей пробелы? Чем они занимались в эти периоды своей жизни? — задал Смирнов давно мучивший его вопрос.

— Готовились к служению.

— И учились стрелять?!

Дознаватель пожал худыми плечами:

— Нужно быть сильным. Если хочешь удержать власть, приходится идти на многое.

— Сколько вас? Как далеко расползлись щупальца вашей мерзкой секты?

На лице Казимова появилось гордое выражение.

— Нас много, гораздо больше, чем учителей в школе. Десятки учеников, даже сотни, я думаю, состоят в ней. Мы добиваемся влияния на общество, а для этого помогаем нашим членам делать карьеру. Некоторые уже у власти, другие вот-вот ее получат.

— Значит, мировое господство? — усмехнулся Смирнов. — Старая песня!

— Нет дыма без огня, — спокойно возразил Казимов. — Многие стремятся к власти. Это гонка, и мы в ней участвуем.

— Но пока не в лидерах, я надеюсь.

— Нет, но время работает на нас.

— Сомневаюсь. И зачем тебе это понадобилось? Ты что, действительно веришь в сатану?

— Говорю тебе, я его видел! — Казимов повысил голос, его глаза сверкнули.

Смирнов понял, что его напарник и в самом деле псих.

— Вы делаете «Вино Шаббата», чтобы… открывать врата в мир дьявола? — спросил он.

— Да.

— А зачем торгуете им?

— Чтобы привлекать адептов. Мы не разбазариваем его направо и налево. Товар получают только те, кто могут оказаться полезными.

— Понятно. А допинг? Он существует?

— Конечно. Зачем? Наши воспитанники должны привыкать быть первыми. Всегда и во всем. Мы растим победителей.

— Родители в курсе?

— Те, которые сами состоят в Ордене, да. Но есть и такие, чьи дети приняли самостоятельное решение.

— И вы так рискуете? — поразился Смирнов.

— Наказание за предательство одно, — сурово сказал Казимов. — Смерть! Все это отлично знают.

— И много учеников состоит в Ордене?

— Из старшеклассников почти все.

— Господи, ты серьезно?! И вы пичкаете их допингом и наркотой?!

— Ты ничего не понимаешь, — снисходительно покачал головой Казимов. — Они видят своего хозяина и служат ему. А взамен получают власть.

— Она им нужна?

— Она всем нужна! — Казимов поморщился. — Не будь наивным.

— А какая власть у тебя?

— Скоро я получу титул подмастерья. Лена — всего лишь ступень.

— Какая еще ступень?

— Моего восхождения. Если хочешь подняться по иерархической лестнице внутри Ордена, нужно приносить жертвы. И заручаться поддержкой демонов. — Казимов ткнул свободной рукой себе за спину. — Знаешь, когда я наткнулся на твои закладки в браузере, то понял, что могу прикончить ее и свалить все на тебя. И я подумал: лучше поздно, чем никогда. Она давно заслуживала смерти. Тут повсюду твои отпечатки, еще с прошлого раза. А сейчас ты никому не сказал, куда поехал и зачем, верно? Можешь не врать, я уверен, что так и было. — Казимов помолчал. — На самом деле я тебе благодарен. Голобов опережал меня по числу жертв. Он был очень жадным, знаешь ли. Степаненко вызвался прикончить священника, но Голобов взъерепенился и добился, чтобы это разрешили сделать ему. Опять! Но теперь он сдох, и я вырвался вперед.

— Лена твоя первая жертва? — спросил Смирнов.

— Вторая. То тело так и не нашли. И вряд ли найдут, если честно.

— Какое тело?

Казимов покачал головой:

— Не важно. Это было давно, я только попробовал свои силы. На самом деле насилие мне отвратительно, но без него власть не обретешь. Приходится чем-то поступаться. — Казимов криво усмехнулся.

— Зачем ты убил Лену? Только ради… какого-то там места в своем ордене?

— Еще не убил, не забывай: она пока жива. Но скоро умрет, конечно. Знаешь, в первую очередь я действительно хотел немного подняться. И Лена отлично подошла на роль жертвы. Во-первых, ты ее знаешь, во-вторых, она была моей девушкой, а значит, ты мог убить ее, чтобы насолить мне. Так ведь обычно и действуют маньяки, верно? По крайней мере, если верить фильмам. Ну а помимо всего прочего, она меня бросила, и я ее ненавидел! — Лицо Казимова на мгновение исказилось. Это была гримаса страдания и злобы.

— Ты не пытался посвятить ее в ваш орден? — спросил Смирнов.

— Нет.

— Почему?

— Потому что она не согласилась бы.

— Расскажи все по порядку. Зачем убили женщин? Не ради же места в ордене старался Голобов.

— Конечно нет. Хотя он совместил одно с другим. Ты все правильно распутал: одна из них нашла анализы — тут мы недосмотрели — и сказала подруге. Они решили, что могут извлечь немного пользы. Я имею в виду шантаж. Вот только Миронова решила зачем-то сходить исповедаться. Мы бы об этом не узнали, да спасибо священнику — он решился нарушить тайну исповеди и накатал письмо в полицию. К счастью, пришло оно ко мне. Я тогда дежурным был. Повезло, в общем.

— И гвоздезабиватель, конечно, Степаненко Голобову одолжил?

— Кто же еще?

— Так священника убили из-за признания Мироновой?

— Конечно. Он нарушил тайну исповеди и был наказан.

— Поэтому на месте преступления оставили цифру девять? Указание цитаты из Библии?

Казимов опять кивнул.

— Что, что, а «почерк убийцы» Голобов продумывал тщательно.

— Значит, вы узнали про исповедь, потому что письмо попало к тебе?

— Говорю же: повезло! Письмо я удалил, а Женька поработала с почтовым ящиком и ноутбуком священника. Она у нас отличный хакер, знаешь ли!

— Это информатичка, что ли?

— Она самая. Кстати, прослушку на твой мобильник тоже она установила.

— Из-за этого я слышал помехи?

— Наверное.

— А звонил мне кто? С угрозами?

— Не знаю даже. Кто-то из наших.

— Я так понимаю, что тебе на самом деле не угрожали?

Казимов отрицательно покачал головой.

— Зачем понадобилось прослушивать мой телефон?

— Ты очень ретиво взялся за дело. Стало ясно, что надо за тобой присматривать.

— А что насчет демона, пугавшего детишек в школе? Все так, как я думал?

Казимов кивнул:

— Конечно. Мы сами раскидали листовки и распустили о нем слух. Степаненко пару раз ходил в маске по коридору, чтобы сделать легенду достоверней, так сказать.

— Его и видел сын Растоповой?

— Да.

— А кто придумал эту дурацкую подпись — «Принцесса Сибари»?

Казимов фыркнул:

— Голобов. Это чтобы пустить полицию по ложному следу.

— А что случилось с тобой, когда ты отправился в школу якобы для того, чтобы что-то там проверить?

— Ничего. Встретился с ребятами, сказал, что мне нужно «Вино Шаббата». Они принесли, я вышел из школы, отогнал машину, потом пешком добрался до того места, где меня потом нашли, и принял дозу.

— А как же признаки одержимости?

— На самом деле можно себя контролировать. Да, я видел демонов, но это было со мной не впервые, как ты понимаешь. Я развлекался, глядя, как вы носитесь вокруг меня и волнуетесь, не свихнусь ли я окончательно. А что касается древних языков, так я просто выучил по нескольку фраз и выкрикивал, что мог вспомнить. — Казимов рассмеялся. — Ты все раскрутил, кроме того, что я всегда дышал тебе в затылок!

— Я только понять не могу, зачем ты мне помог с фотографиями, — сказал Смирнов. — Нарочно решил подставить Голобова, что ли? Конкурента хотел сдать?

— Нет. — Казимов усмехнулся. — Этого бы мне не простили. Специально я бы его не подставил. Фотки я прихватил, чтобы ты подумал, что я реально что-то проверять в школу потащился. А то, что ты догадаешься, как Голобову алиби сделали, я и представить не мог.

— Удивил, значит? — хмыкнул Смирнов.

— Не то слово.

— Зачем вообще было на школу меня наводить? Ты же говоришь, что это вам как серпом по яйцам.

Казимов улыбнулся:

— Тонкий расчет. Вот что тебе Петрович сказал, когда ты ему про сговор и про банду докладывать стал? Послал?

— В принципе да.

— Ну, вот видишь? — просиял Казимов. — И мы знали, что так будет. Вот только ты не успокаивался никак. В лагерь потащился наркоту искать.

— Значит, это ты предупредил Голобова? Поэтому он вернулся в корпус?

— Угу. Жаль только, он тебя не убил. Потом сказал бы, что увидел грабителя, да еще с оружием. Ну и защищался.

Смирнов усмехнулся:

— Да, хорошая задумка. А вернулся он, конечно, за носовым платком?

— За ним. Ну, или еще за чем-нибудь. Это не важно, сам понимаешь.

— Понимаю. Но Голобов сплоховал, и за дело пришлось браться тебе?

— Именно. Как говорится, хочешь сделать хорошо, сделай сам.

— А кто у вас самый главный? Директриса?

Казимов рассмеялся:

— Нет, разве она потянет? На ней наркота и вербовка были. Есть люди повыше, гораздо выше.

— Кто? — выпалил Смирнов.

— Вот это тебе знать уже не обязательно. Даже сейчас.

— Не знаешь?

— На слабо меня не возьмешь. — Казимов бросил взгляд на часы. — Да и время выходит. Пора опускать занавес, так сказать.

— Скажи мне только одно. Ты все продумал?

— В смысле?

— Вам, наверное, казалось, что и с убийствами вы все высчитали до мелочей. А смотри, сколько проколов оказалось. Разве я зашел бы так далеко, если бы вы не делали ошибок?

Казимов непонимающе поморщился:

— Ты все это к чему, а?

— А к тому, что ты прав: пора опускать занавес!

Дознаватель пожал плечами.

— Бредишь от страха, что ли? — сказал он, нацеливая пистолет Смирнову в грудь. — Ладно, хватит болтать. Прощай, напарник!

В этот момент Казимов резко выгнулся, и из его рта раздался пронзительный вопль. Смирнов кинулся на дознавателя и, отбросив руку с пистолетом в сторону, повалил его на пол. Придавив Казимова коленом, он коротко ударил его кулаком в лицо, с удовлетворением услышав влажный хруст ломающегося носа, а затем принялся выкручивать державшую оружие кисть. Это было не так-то просто, ведь действовать приходилось одной рукой. «Макаров» упал на паркет, но Казимов сдаваться не собирался. Он ударил Смирнова коленями в спину, опрокинув следователя на себя, и попытался вывернуться из-под него. Но противник был гораздо тяжелее и сильнее, и у дознавателя не получалось освободиться. Смирнов оперся здоровой рукой об пол и, приподнявшись, ударил Казимова головой в лицо. Тот дико заорал, кровь хлынула рекой, заливая ему рот. Он принялся лупить Смирнова кулаками куда попало, не причиняя тому почти никакого вреда. Лишь один раз угодил в ухо, и в голове у следователя зазвенело. Обозлившись, Смирнов ударил Казимова головой еще раз. Тот обмяк на время, и этого следователю оказалось достаточно, чтобы встать на колени и перевернуть дознавателя на живот. Заломив ему руки, Смирнов защелкнул на его запястьях наручники.

— Все, теперь ты мой, подонок! — проговорил он, отдуваясь.

Казимов прохрипел какие-то ругательства. Смирнов встал и резко пнул его ногой в печень:

— Заткнись, мразь!

Он подошел к Лене. Она была в сознании, но с первого взгляда стало ясно, что ей уже не помочь: девушка едва дышала. В руке она сжимала кухонный нож, которым ее пытал Казимов и которым она умудрилась перерезать веревки на одной руке. Очевидно, дознаватель оставил его на столе, а она пришла в себя раньше, чем он рассчитывал. Ее удар, который она из последних сил нанесла Казимову в спину, спас Смирнова. Сейчас нож валялся на полу, и следователь, подобрав его, положил на подоконник. Затем вызвал скорую и опергруппу.

Казимов продолжал выкрикивать проклятия, из носа у него натекла уже целая лужа крови. Не обращая на него внимания, Смирнов вышел из комнаты и закурил. Кажется, во время драки он снова повредил левую руку — ему с ней прямо не везло. Придется ломать гипс и накладывать новый, подумал он. А еще придется допрашивать Казимова и его подельников. И рано или поздно они расколются, потому что можно сколько угодно болтать о том, что сатана тебя накажет, если ты его предашь, но он-то еще когда это сделает, а в ад можно попасть и на земле. И он, Смирнов, Казимову его обеспечит!

— Значит, тюрьмы боишься? — проговорил он, садясь рядом с Казимовым на корточки. — Ну так поздравляю: именно туда ты и отправишься!

Дознаватель повернул голову и вперился в него полным ненависти взглядом. Но Смирнов с удовлетворением заметил, что в его глазах был еще и страх. Вернее, настоящий ужас, который уже начинал сжигать убийцу изнутри!

В дверь позвонили спустя всего четверть часа после звонка следователя в отдел.

— Быстро же вы! — пробормотал Смирнов, проходя в коридор.

По привычке он приник к глазку и вдруг замер. На лестничной площадке стояла вовсе не опергруппа. Это были люди в серых комбинезонах, и в руках у них были пистолеты ТТ, столь любимые киллерами: дешевые, не жалко бросить на месте преступления! Четверо стояли перед дверью, один чуть ниже на пролете и один — чуть выше. Профессионалы. Такие же, как Степаненко и, наверное, Голобов, который выбрал в качестве орудия убийства кубок лишь потому, что хотел, чтобы смерть Смирнова можно было объяснить самозащитой: мол, вот схватил то, что под руку попалось. На самом деле, как понял теперь следователь, Голобов после предупреждения Казимова все продумал и выбрал орудие убийства заранее.

Но эти парни держали в руках ТТ и не собирались ничего изображать. Они пришли, чтобы убить его! Конечно, они из этого чертова Ордена Дракона, но как они узнали о том, что план Казимова сорвался? Он что, велел им явиться, если не доложит о том, что все прошло гладко, до определенного часа? И тут Смирнова осенило: его мобильник стоит на прослушке, Казимов сам сказал! Значит, они слышали, как он звонил в отдел, и поспешили, чтобы опередить опергруппу.

Пока Смирнов размышлял, глядя в глазок, один из убийц поднял ТТ и прицелился в замок. Следователь принял решение мгновенно. Прижавшись к стене, он вытащил «Макаров» и пальнул в дверь. По его расчету, пуля должна была попасть стоявшему с той стороны в живот или грудь. Затем он сдвинул пистолет чуть правее и выстрелил снова. На лестнице раздались крики. Смирнов бросился прочь по коридору. За дверью раздались ответные выстрелы. Следователь влетел в гостиную и встретился взглядом с Казимовым. На лице у того медленно расплылась торжествующая улыбка — он все понял.

Смирнов быстро посчитал оставшиеся патроны. Один он потратил на Голобова, два сейчас. Значит, из восьми теперь в магазине осталось пять. Немного, с учетом того, что за дверью по крайней мере шесть человек (едва ли ему удалось уложить кого-нибудь из них, стреляя через дверь). В спешке Смирнов оставил рюкзак с запасными обоймами в машине. А сейчас они бы ему пригодились. Вдруг он вспомнил про пистолет Казимова. Тем временем в дверь снова начали палить. Раздался металлический звон — пуля угодила в замок. Смирнов подобрал второй «Макаров» и перебежал в соседнюю комнату. Он услышал треск дерева и громкие голоса преследователей.

Распахнув окно, следователь выбрался на карниз. Пуля разбила стекло, и на Смирнова посыпались осколки. Прыгая на тянувшуюся тремя метрами ниже лоджию, он слышал, как орет Казимов, требуя, чтобы с него сняли наручники. Еще одна пуля чиркнула по бетону и отскочила в стену — стреляли из окна. Смирнов, не поднимая головы, побежал вдоль стены, благо лоджия была сквозной. Но вот впереди показалась решетка. Если бы у Смирнова работали обе руки, он без труда перелез бы через нее, но теперь, даже сунув пистолеты за пояс, он потратил на преодоление препятствия минуты две. Тем временем один из убийц спрыгнул на лоджию. Смирнов в это время как раз перелез через решетку. Он выхватил пистолет и, почти не целясь, выстрелил. Преследователь пригнулся и потянулся за собственным оружием. Смирнов положил руку на перекладину решетки, чтобы зафиксировать положение, и снова нажал на спуск. Пуля угодила убийце в плечо. От удара его опрокинуло на бок, и он, не удержавшись, полетел вниз. Его крик замер спустя несколько секунд.

Не теряя времени, Смирнов помчался дальше вдоль стены. Лоджия скоро кончилась, и, обернувшись, он увидел еще одного преследователя. Тот уже успел перебраться через решетку и теперь, стоя на одном колене, целился в него. Нечего было и думать о том, чтобы опередить его. Следователь не колеблясь кинулся головой вперед прямо в ближайшее окно. Звон стекла и выстрел прозвучали одновременно. По ноге что-то чиркнуло, обожгло кожу — то ли пуля, то ли осколок.

Полицейский кубарем влетел в чью-то квартиру, ударился о подоконник и тяжело рухнул на стол. Опрокинув его, он свалился на пол. К счастью, дома никого не было. Смирнов с трудом поднялся. Кровь в сломанной руке сильно пульсировала. Закусив губу от боли, следователь проковылял через комнату и встал у двери в коридор. Подняв пистолет, он нацелил его на окно и приготовился ждать.

Преследователь появился секунд через пятнадцать. Он осторожно заглянул в разбитое окно и подслеповато прищурился: внутри было темно, и он не мог сразу заметить Смирнова. Полицейский спустил курок. Грохнул выстрел, и убийца, взмахнув руками, опрокинулся назад. Его крик замер внизу. Осталось четверо, подсчитал Смирнов. И два патрона в обойме. Хорошо, что есть еще пистолет Казимова, отметил он. Следователь протянул руку за пояс и обмер: второй «Макаров» пропал! То ли выпал во время прыжка, то ли тогда, когда Смирнов перелезал через решетку, но его не было.

Полицейский быстро прикинул, как могут развиваться дальнейшие события. Очевидно, кто-то продолжит его преследовать по лоджии, по крайней мере одного человека пошлют на соседнюю лестницу проверить, не вышел ли Смирнов. Кроме того, в квартиру можно попасть не только через окно в гостиной, но и через кухонное — это он запомнил, еще когда первый раз был у Лены. Следователь тогда выглядывал из него, чтобы проверить, все ли в порядке с машиной. Таким образом, сообразил Смирнов, его могут обложить, и с двумя пулями он долго не продержится.

Следователь принял единственно верное, как ему казалось, решение: выйти на лестницу и спускаться. Так он, по крайней мере, рискует встретиться с убийцами на одной прямой. Хотя он и осознавал, что сзади ему тоже будет грозить опасность — ведь кто-нибудь из нападающих непременно влезет в квартиру. Словом, как ни крути, а Смирнов оставался в проигрыше. Но стоять и ждать было невыносимо. Это и стало для него решающим фактором.

Полицейский направился к двери, открыл замки и вышел на лестницу. Прислушавшись, он двинулся вниз. Когда на первом этаже хлопнула входная дверь, он почти не сомневался, что скоро встретится на пути одного из преследователей. Торопливые шаги дробно стучали внизу — убийца поднимался. Смирнов притаился возле стены, время от времени поглядывая и наверх: не покажется ли кто из квартиры?

Наконец он увидел в пролете серый комбинезон. Человек держал пистолет наготове и двигался вдоль стены, глядя наверх. Смирнов прицелился и выстрелил, едва убийца встретился с ним взглядом. Пуля вошла в живот, и человека отбросило на дверь одной из квартир. Полицейский тут же побежал вниз. Вырвав у раненого из руки ТТ, он едва сумел сдержать радостный возглас: теперь у него опять было два пистолета! Он быстро проверил магазин: четыре патрона. Немного, конечно, но лучше, чем один. Должно быть, парень был одним из тех, кто стрелял по двери. Смирнов присел и вгляделся в лицо раненого. Тот хрипло дышал, схватившись руками за живот. Между пальцами текла кровь. «Почти наверняка не жилец!» — мелькнуло в голове у следователя. На вид убийце было лет двадцать пять.

— Много вас еще? — тихо спросил он.

Парень не ответил. Глаза его уставились в одну точку, изо рта тянулась тоненькая красная струйка. Возможно, он даже не слышал вопроса.

Наверху распахнулась дверь, и послышались быстрые шаги. Смирнов бросился вниз по лестнице. Его услышали, над головой раздались резкие голоса. Значит, преследователей по крайней мере двое! Еще один может ждать на улице. И нельзя забывать про Казимова.

Смирнов не стал выходить из парадного. Вместо этого, он громко хлопнул дверью, а сам затаился в темном закутке под лестницей.

Первый преследователь сбежал по ступенькам через полминуты. Он выскочил на улицу, даже не оглядевшись. Смирнов положил ТТ на колени. В его табельном «Макарове» остался один патрон. Если он промахнется, надо будет сразу схватить ТТ. Пистолет не отличался надежностью, мог дать осечку, но выбирать не приходилось. Оставалось лишь надеяться, что на этот раз он не подведет.

Второй убийца спустился чуть позже — наверное, проверял, жив ли тот парень, которого подстрелил Смирнов. Когда он взялся за ручку с внутренней стороны, полицейский спустил курок. Пуля вошла в лопатку. Человек рухнул как подкошенный. Смирнов сунул «Макаров» в карман и поковылял к нему, чтобы забрать оружие. В ТТ оказалось всего два патрона. Он даже не успел сунуть пистолет за пояс, когда дверь парадного распахнулась и на пороге показался еще один преследователь — очевидно, он услышал выстрел и поспешил на помощь. Смирнов, не раздумывая, выстрелил в него. Человек отшатнулся, и дверь захлопнулась. Один! — пронеслось в голове у полицейского. И четыре в другом. Он торопливо поменял местами трофейные ТТ: все-таки лучше иметь под рукой тот, в котором патронов побольше.

Убийцы не спешили соваться снова. Смирнов был уверен, что снаружи их по крайней мере двое. Возможно, Казимов тоже с ними. Он взглянул на часы. Опергруппа уже должна бы подъехать. Следователь даже не мог им позвонить, так как единственная здоровая рука была занята пистолетом. Оставалось лишь стоять и ждать, пока его попытаются в очередной раз убить. Хорошо хоть, что парадная дверь была железной. Взгляд Смирнова упал на кнопку, открывающую электронный замок. Значит, здесь домофон. Как же убийцы умудрились открыть ее снаружи? Ответ пришел почти сразу: так же, как и парадное, где жила Лена, — у преступников был универсальный ключ. Конечно, если стремишься к мировому господству, просто необходимо иметь при себе подобную мелочь!

Снаружи послышались сирены, затем выкрики, и спустя пару минут — треск выстрелов. Но они раздавались уже в отдалении. С облегчением вздохнув, Смирнов вышел из парадного и огляделся. Метрах в пятидесяти стояла машина, из которой выбегали опера. Другая преследовала двух парней в серых комбинезонах. Смирнов заметил Павлова, направляющегося к соседнему парадному. Он уже открыл было рот, чтобы окликнуть его, но в этот момент что-то твердое уперлось ему между лопаток.

— Ни звука, тварь! — прошипел, пришепетывая, Казимов. Похоже, следователь не только сломал ему нос, но и выбил зуб. — Медленно заходи обратно в парадное!

Он буквально втащил Смирнова в подъезд и тут же обыскал. Оба ТТ он сунул себе за пояс.

— Так-то лучше! Давай сюда, и без шуток, понял?!

Смирнов молча повиновался.

— Я еще могу разыграть свою карту! — бубнил Казимов, толкая следователя впереди себя к лифту. — Эти парни пришли с тобой, я преследовал тебя, но захватить живым не удалось! Да, это должно подойти. — Казалось, он говорит сам с собой, рассуждая вслух, как выпутаться из сложившейся ситуации.

И Смирнов с ужасом понимал, что дознаватель прав: он действительно еще может выкрутиться. Если убьет его. Вот только зачем он тащит его наверх?

— Куда мы? — спросил Смирнов, когда они сели в лифт.

Казимов молча нажал кнопку последнего этажа.

— Наверх, как видишь.

— Зачем?

Дознаватель непонимающе уставился на него.

— Что — зачем? — Соображал он, похоже, сейчас плохо.

— Еде ты меня собираешься убить? В Лениной квартире?

— Да. Да. Там.

— Туда пошел Павлов.

— Да? — рассеянно произнес Казимов. — Тогда на лоджии. Подходящее место.

— Почему именно там?

— Ну… — Дознаватель задумался. — Не знаю. Хочу, чтобы ты полетал! — Он глупо ухмыльнулся, и Смирнов понял, что Казимов не в себе.

Было просто поразительно, как он преобразился: буквально на глазах интеллигентный и даже слегка утонченный эстет, любящий классическую музыку, превратился в одержимого, едва контролирующего свои действия человека. Нервозность, всегда свойственная Казимову, обернулась настоящей манией, поглотившей его личность.

Лифт остановился на нужном этаже, и двери стали открываться.

— Выходи первым! — велел Казимов.

Смирнов почувствовал, как спину охватывает ледяной холод — он представил пистолет, нацеленный ему в лопатки. Но нужно было предпринять хоть что-то — даже рискуя быть убитым.

Поэтому, уже переступая порог кабины, следователь протянул руку и нажал на первую попавшуюся кнопку. И прыгнул вперед, совершив подобие кувырка. Грянул выстрел, но пуля прошла чуть выше и угодила в стену, выбив из нее фонтан краски и штукатурки. Эхо заметалось среди пролетов. Казимов бросился вслед за Смирновым, но застрял в закрывающихся дверях лифта — он потерял драгоценные секунды, потратив их на выстрел.

Следователь буквально скатился с площадки на лестницу и помчался вниз, перепрыгивая сразу через три-четыре ступеньки. Сверху неслись проклятия и отборный мат. Потом заухали выстрелы, но они были скорее проявлением отчаяния: Казимов уже не мог догнать Смирнова и попасть в него тем более.

Следователь дрожащей рукой нажал кнопку замка и через секунду выскочил на улицу. У машины дежурили двое полицейских, и он бросился к ним. Они узнали его и поспешили навстречу. Смирнов не дал им и рта раскрыть.

— Там, на лестнице! — выпалил он, задыхаясь. — Казимов! Он — убийца, его нужно… взять живым!

На лицах оперов отразилось недоумение.

— Кто, Казимов? — переспросил один из них с сомнением. — Лейтенант?

— Да, да! — Смирнов нетерпеливо подтолкнул их к парадному. — Просто арестуйте его, мать вашу!

Опера, поняв наконец, что он ничего не путает, побежали к крыльцу и через мгновение скрылись за дверью.

— У него пистолет! — крикнул им вдогонку Смирнов, вытаскивая из кармана мобильник. Он набрал номер Павлова.

— Алло, это Смирнов! Казимов замазан по самые уши! Он пытался меня убить. С ним было шесть киллеров. Да, тех самых. Всех троих?! Черт, а кого допрашивать? Ладно, я послал двоих оперов на соседнюю лестницу, Казимов там с пушкой. Он может попытаться пройти через лоджию, перекройте ее. Хорошо. Давайте, удачи!

Смирнов убрал телефон и присел на капот машины. Все тело болело и ныло. Гипс на руке висел грязно-белыми лохмотьями, кожа на пальцах была содрана. Полицейский попытался достать сигареты, но пальцы не слушались.

Через пару минут откуда-то донеслись выстрелы. Потом хлопнула оконная створка на верхнем этаже. Задрав голову, Смирнов увидел вылезающего на подоконник Казимова. Пистолета у него уже не было.

Дознаватель заметил стоявшего внизу следователя и крикнул:

— Ты не победил!

— Спускайся! — гаркнул в ответ Смирнов.

— Нет! — Казимов замотал головой. — В тюрьму я не пойду!

— Прекрати этот цирк! — закричал Смирнов, но дознаватель его не слушал.

Обернувшись, Казимов расхохотался, а затем отпустил оконную раму и шагнул в пустоту. Он полетел вниз солдатиком, вытянув руки по швам. Когда раздался влажный удар об асфальт, Смирнов отвернулся, но все равно почувствовал, как на щеку брызнула кровь.

Наверху раздались голоса. Задрав голову, следователь увидел высунувшегося по пояс из окна Павлова. В руке у него был пистолет. Туда, где лежало распростертое тело Казимова, Смирнов старался не смотреть.

Он присел на корточки и закрыл глаза. Спиной полицейский чувствовал, как за тонкой перегородкой переднего крыла автомобиля копошатся в моторе демоны.

Эпилог

Смирнов проводил взглядом носилки, где лежала накрытая простыней Лена. Белая ткань пропиталась кровью.

— Спасибо! — одними губами прошептал полицейский.

Если бы не девушка, Казимов застрелил бы его и свалил на него все убийства. Дознаватель был прав: обнаружив дома у Смирнова подброшенные улики, его признали бы виновным. Дело бы закрыли. А Орден Дракона вышел бы сухим из воды.

Смирнов отвел глаза от носилок и, прищурившись, поглядел на солнце. Он был в долгу перед Леной. А полицейский привык платить по счетам. И Ордену придется ответить за все. Сколько бы на это ни ушло времени, он раскрутит клубок, размотает по ниточке и выжжет это гадючье гнездо, какие бы высокие покровители его ни прикрывали!

Этот бой он выиграл, но впереди была долгая война. Смирнов решительно направился к курившему возле машины Павлову.

— В отдел! — коротко бросил он, открывая здоровой рукой дверь. — Быстро!