Книга: ИГИЛ. Внутpи аpмии террoра (перевод Ю.И.Вейсберг)

ИГИЛ.ВНУТРИ АРМИИ ТЕРРОРА

 

Майкл Вайс. Хасан Хасан

Перевод Ю.И.Вейсберг

Эми и Оле,натерпевшимся от ИГИЛ (да и от нас) больше, чем вообще надлежит терпеть супругам.

 

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

В конце 2011 года Абделазиз Кувейн обратился к своему сирийскому дяде с просьбой устроить ему встречу с Риадом аль-Асаадом, полковником сирийских ВВС и одним из первых армейских чинов, порвавших с диктатурой Башара Асада. Абделазиза, шестнадцатилетнего юношу из Бахрейна, обуревало желание принять участие в вооруженном восстании в Сирии, но его родители запретили ему даже думать об этом. Однако их запрет его не остановил.

В начале 2012 года он прилетел сначала в Стамбул, а затем, подобно многим другим иностранным участникам этого вооруженного конфликта, проехав тринадцать часов в автобусе, оказался на южной границе Турции, в городе Рейханли. Здесь он, перейдя границу, очутился в Алеппо, северной сирийской провинции, полностью находящейся в руках вооруженных мятежников, противников режима Асада. В течение нескольких недель Абделазиз сражался в рядах умеренных повстанческих группировок, пока не понял, что они слишком коррумпированы и мало на что способны. Покочевав по различным исламистким бригадам, он примкнул к Ахрару аль-Ашаму, а затем к Джабату аль-Насру, бригада которого, как выяснилось позднее, была структурой Аль-Каиды в Сирии. Заслужив репутацию бесстрашного и глубоко верующего воина, сам Абделазиз, тем не менее, все больше разочаровывался в своих сотоварищах-исламистах, к тому же усиливалось и давление семьи, настаивающей на его возвращении  в Бахрейн. В конце 2012 он вернулся. Его мать, едва он переступил порог дома, первым делом конфисковала его паспорт.

«Я хожу по улицам (он имел ввиду улицы Бахрейна) и чувствую себя, словно заключенный в камере, –– рассказывал Абделазиз авторам этой книги; хотя после его возвращения прошел уже года, он все еще, словно святой воитель, не мог примириться с бесцельностью своего нынешнего существования. –– Я как будто связанный. У меня такое чувство, словно за мной постоянно кто-то следит. Этот мир ничего для меня не значит. Я хочу быть свободным. Я хочу вернуться назад. Люди отдают свои жизни, а в этом и состоит цель существовании достойного человека на этой земле».

В 1980-е годы Семья Абдельазиза перебралась в Бахрейн из восточной Сирии. Родители обеспечили ему все для того, чтобы вести достойную жизнь. «Его отец растил и воспитывал сына правильно, –– вспоминал один из родственников. –– Он делал все необходимое для того, чтобы Абделазиз не испытывал нужды ни в чем, и занял достойное положения в обществе. –– Родственник добавил, что мальчик был «спокойным», “благородным” и «всегда вел себя так, как подобает мужчине».

Пробыв в Бахрейне три месяца, Абделазиз сумел, в конце концов, уговорить свою мать вернуть ему паспорт. Через три дня он снова отбыл в Сирию. Сразу же по прибытии в эту страну Абделазиз стал подданным Исламского государства Ирака и аль-Шама (ISIS)¹ , которое к тому моменту завоевало репутацию наиболее дисциплинированной и хорошо организованной джихадистской группировки в Сирии. Позже Абделазиз говорил, что в последние несколько месяцев жизни в Бахрейне он принял решение присоединится к ИГИЛ после бесед по Скайпу с «несколькими братьями» в Сирии. Его предшествующий опыт общения с другими, идеологически подобными ИГИЛ, исламскими группировками, поспособствовал тому, что он присоединился к структуре, вооруженный контингент которой составляли главным образом иностранцы. Служа в ИГИЛ, Абделазиз продвигался по административно-карьерной лестнице, став поначалу координатором действий местных эмиров и других повстанческих группировок; затем ему было поручено доставлять сообщения и заключать устные договоренности от имени своего руководителя. Когда летом 2014 года ИГИЛ захватило огромные территории и в Сирии, и в Ираке, Абделазиз получил повышение. В соответствии с новой должностью он должен был отвечать за безопасность трех городов, расположенных вблизи сирийско-иракского приграничного города Альбу Камаль, представлявшего собой длинный коридор, связывающий две страны, которым пользовались люди, подобные ему самому.

В ИГИЛ Абделазизу неожиданно пришли в голову несколько новых мыслей, касающихся его собственной персоны. Он понял, что показал себя сильным, жестоким и решительным. Он отрубал врагам головы. Он держал в доме езидскую² девушку, которая была его сабийей, или секс-рабыней. Девушка была дана ему в награду за участие в боях против воинов пешмерга³ и других курдских боевиков в Синджаре, Ираке, рядом с сирийской границей. По сообщению издающегося в ИГИЛ пропагандистского журнала Дабиг⁴ , пятая часть всех секс-рабынь, взятых в Синжаре, была распределена среди руководящего состава центральных органов ИГИЛ, и обладатели этих девушек могли обойтись с ними по своему усмотрению; остальные пленницы, считавшиеся военными трофеями, были распределены среди рядового и сержантского состава армии, то есть между такими вояками, как Абделазиз.

Он показал нам фотографию своей сабийи. На вид ей было не больше двадцати лет. Почти месяц она «принадлежала» Абделазизу, после чего перешла к кому-то из других командиров ИГИЛа.

Становиться насильником –– это, как казалось Абделазизу, не вписывалось в моральные принципы благочестивого мусульманина, каковым он себя считал. Один из его товарищей по оружию говорил, что во время передачи новостей Абделазиз закрывал экран телевизора, дабы не видеть женских лиц ведущих и репортеров. Он часто цитировал Коран и Хадис⁵ , помпезно и высокопарно говорил об «аль-Даула», «государстве», которое в терминологии ИГИЛ используется, когда речь идет о перспективах его устройства. На вопрос, как бы он поступил, если бы его отец, вступив в ряды Джабхат ан-Нусра⁶ , лицом к лицу встретился с ним в бою, Абделазиз без колебания ответил: «Я бы убил его. Абу Обейда [один из сподвижников Пророка] убил в бою своего отца. Рука любого человека, протянутая с намерением навредить аль-Дауле, будет отрублена». Абделазиз также называл своих родственников, служивших в армии или силовых структурах Бахрейна «отступниками», поскольку вооруженные силы страны, давшей приют его семейству, были втянуты в многонациональную коалицию, возглавляемую Соединенными Штатами и подвергавшую ИГИЛ бомбардировкам.

До того, как примкнуть к джихаду в Сирии, Абделазиз начал изучать теологию и с трудом осилил первый курс факультета исламоведения в религиозной академии в Саудовской Аравии. Бросив среднюю школу в Бахрейне он перебрался в город Медину, намереваясь заняться изучением шариата –– исламского законоведения и судебной практики. В школе, по словам членов его семьи, он сторонился не отличавшихся благочестием сверстников и общался преимущественно с учениками, бескомпромиссными в вопросах религии. Вскоре он стал рассуждать на «джихадистские» темы, постоянно упоминая бедственные и гнетущие условия, в которых вынуждены жить мусульмане-суниты в Африке, на Ближнем Востоке и Южной Азии.

Его метаморфозы продолжались и в Сирии, но здесь они происходили на поле боя. Он называл себя Абу аль-Мьютасимом, в честь аль-Мьютасима Биллаха, восьмого халифа Аббасидского⁷ , который прославился тем, что поднял армию для того, чтобы отомстить византийским солдатам за оскорбление, нанесенное женщине. Абделазиз говорил, что хотел бы последовать примеру этого аббасидского халифа, оказав поддержку беспомощным мусульманам в Сирии и Ираке. Даже после того, как его назначили на высокую должность в одной из спецслужб, он никогда не упускал возможности оказаться на передовой и принять участие в бою. «Я не могу сидеть сиднем, –– говорил он нам. –– Я ведь прибыл сюда в поисках мученичества, а здесь оно повсюду».

23 октября 2014 года Абделазиз обрел, то что искал. Он был застрелен снайпером сирийской правительственной армии в районе аль-Хакикат города Дейр-эз-Зор.

Бойцы, вступая в группировку, обычно пишут нечто похожее на предсмертное письмо, которое просят после смерти передать родственникам. В своем письме Абделазиз обратился к матери: «Как тебе известно, в том числе и из телевизионных передач, неверные и рафида [презрительное прозвище мусульман-шиитов] зашли слишком далеко в деле угнетения, убийства, пыток и насилия тех, для кого мусульманская честь превыше всего. Клянусь Богом, я не могу видеть, как убивают моих мусульманских сестер и братьев в те минуты, когда они взывают к мусульманам, и их мольбы не достигают ушей того, кто мог бы придти к ним на помощь, да и сам я сижу и не делаю ничего. Я хотел быть таким, каким был аль-Мьютасим Биллах. А главная причина заключается в том, что я страстно хотел попасть на Небо и очутиться рядом с Пророком Мухаммедом, обрести мир подле него. Я хотел попросить прощения и для тебя в твоей будущей жизни».

Когда в середине июня 2014 года ИГИЛ штурмом овладело Мосулом, главным городом иракской провинции Ниневия, мир пришел в замешательство, которое скорее походило на шок. Люди, практически во всем подобные Абделазизу, захватили на Ближнем Востоке территорию, почти равную по площади Великобритании. Одна тысяча боевиков, захватила и разрушила город в центральном Ираке, обороняемый тридцатитысячным гарнизоном иракских солдат, обученных американцами, и полицейских, не появившихся в зоне боев, однако вооруживших ИГИЛ  американскими вездеходами«Хамвии» и танками «Абрамс», стоимостью в десятки миллионов долларов. Так какие же террористы ведут бронированные автомобили и танки? И что вообще представляет собой ИГИЛ, организацию или что-то более похожее на армию?

За пять месяцев до падения Мосула, Президент Обама в интервью с репортером  журнала New Yorker, Дэвидом Ремником явно смягчил все обвинения в адрес ИГИЛ, назвав эту структуру «юношеской сборной» террористов. И вот теперь эта юношеская сборная разрушила барьеры, разделяющие Сирию и Ирак, современные национальные государственные образования, просуществовавшие в своих границах чуть меньше ста лет. Они объявили, что этот, имеющий символический смысл, физический акт воссоединения знаменует собой конец Англо-французского колониального сговора, с помощью которого еще до официального окончания Первой мировой войны  карта этого региона была перекроена на нынешний лад. Но теперь, согласно утверждениям ИГИЛ, на этой карте не появится ни одного отпечатка западного пальца. Вместо этого на ней будет только халифат. Обладай мусульмане достаточной силой, торжественно заявил Абу-Бакр aль-Багдади,  глава ИГИЛ, халифат несомненно вновь простирался бы до Испании и даже захватил бы и Рим.

 Эта книга написана по личным впечатлениям. Один из авторов является коренным жителем Сирии из приграничного города Альбу Камаля, долгое время служившего коридором для джихадистов, проникающих в Ирак, а сейчас выходящих из Ирака. Другой автор вел репортажи из Алеппо, пригорода аль-Баба, ставшего колыбелью независимого и демократически настроенного гражданского общества в Сирии; сегодня это зловещее, подконтрольное ИГИЛ владение, живущее по законам шариата. Мы намерены дать ответ на простой вопрос, неоднократно задаваемый в телевизионных шоу в памятный осенне-летний период 2014 года: «Где именно возникло ИГИЛ и как ему удалось причинить столько вреда за столько короткий период времени?» Этот вопрос будет понятен по своей сути, особенно если учесть многочисленные фотоматериалы и видеоролики, циркулирующие по всему миру, представляющие наиболее сенсационные и повергающие в ужас видео-свидетельства обезглавливания нескольких западных заложников, первым из которых был американский журналист Джеймс Фоули. Но это вопрос в то же время можно посчитать странным, поскольку Соединенные Штаты почти десять лет ведут войны с ИГИЛ, в различных его воплощениях, сначала как с Аль-Каидой в Ираке (АКИ), затем как с Консультативным советом моджахедов, а затем, как с Исламистским государством Ирака (ИГИ). Все это выглядело так, как если бы Вьетконг в 1985 году вернулся, но под другими знаменами, и взял бы штурмом треть Южной Азии, лишь для того, чтобы этот мятеж, поднятый удивительным и неизвестным партизанским соединением, вызвал восторг и сенсационное изумление у всех, от Администрации Президента Рейгана до персонала CNN. Существуй в политическом лексиконе термин «известный враг», он  в точности подходил бы к ИГИЛ.

Но при этом многое об этом тоталитарном и теократическом враге остается забытым или засекреченным, либо попросту непроверенным. Споры о его идеологии, военной стратегии и внутренних движущих силах, не утихают в каждой стране, идущей к своему краху. Является ли ИГИЛ более могущественной, чем сумма его частей, или оно слабее их? Полезными или бесполезными оказались эти семь месяцев, потраченные на достижения согласия для проведения многонациональной компании по нанесению воздушных бомбовых ударов, которой предшествовали поставки вооружения, выбор сторонников и полномочных исполнителей? Является ли реально выполнимой целью текущей политики Соединенных Штатов в Сирии и Ираке «уничтожение и окончательное разрушение» ИГИЛ, о чем объявил президент Обама?  Или, как предположил бывший министр обороны, Леон Пенетта,  это последний словесный маневр в Ближневосточной войне, длящейся уже тридцать лет и распространившейся сейчас на Северную Африку, откуда она без сомнения перекинется на наш задний двор, в результате чего мы сможем уже в январе 2015 года стать свидетелями ракетного обстрела Парижа?

Мы начинаем свое исследование с рассмотрения того, что в данное время представляет собой ИГИЛ, уделяя при этом внимание тому, как оно эволюционировало и взаимодействовало с миром в течение последнего десятилетия. В начальных главах излагается в основном сложная и запутанная история предшествующего разрастания ИГИЛ. Материалом для этого послужили десятки подлинных интервью с бывшими ответственными сотрудниками армии и разведывательных служб Соединенных Штатов, а так же западными дипломатами, участвовавшими в отслеживании, борьбе и отправлению за решетку членов Аль-Каиды в Ираке. ИГИЛ –– это поистине последний рубеж в кровавой кульминации долговременного спора между функционерами международного джихадизма. В частности, как должна вестись эта священная война и против кого? Являются ли шииты, алавиты и прочие мелкие секты и этнические образования реальными целями для нападений, или их можно попросту не замечать, а сосредоточить все внимание на борьбе с явными противниками –– американцах и их союзниках «сионистах и крестоносцах»? Наиболее фанатичную позицию в этом споре занимал Абу Мусаб аль-Заркави, иорданец, основатель Аль-Каиды в Ираке, в то время как «умеренных» возглавлял его патрон и формальный начальник Усама бен Ладен. Недавний раскол между Аль-Каидой и ИГИЛ стал неизбежным с того момента, когда аль-Заркави и бен Ладен увиделись друг с другом в Афганистане в 1999 году. Объединившись, они помогли разорвать Ирак на части, побудив шиитов выступить против жестоких кровавых действий, что вызвало многочисленные потери среди американцев и их союзников. Именно эта история  и связывает в одну эпоху то, что произошло за истекшее десятилетие конфликта с планами режимов, существовавших в Ираке и Сирии, без чего мы не сможем правильно понять, что сегодня представляет собой ИГИЛ. Хотя невозможно определить, какая из сторон в конечном счете одержит победу в этом джихадистском споре, да и будет ли в нем вообще победитель; тот факт, что Аль-Каида в течение всего прошедшего года находилась в состоянии братоубийственного конфликта со своей прежней дочерней структурой, с уверенностью укажет, как Западу продолжать войну против обеих структур.

Затем мы рассмотрим первопричины сирийской революции, иллюстрируя то, как режим Асада, в течение долгого времени помогавший Аль-Каиде  и подстрекавший ее к террористическим выпадам против соседей, попытался показать себя не только жертвой своего давнего союзника, но также старательно создавал благоприятные условия к тому, чтобы этот терроризм пустил корни в самой Сирии. Наконец, мы рассмотрим, что сегодня представляет собой ИГИЛ, возглавляемая аль-Багдади и его старательными палачами, полагаясь в этом на интервью с действующими или уже ушедшими из жизни активными деятелями ИГИЛ, шпионами, резервными агентами, а также их жертвами –– жителями Сирии, мятежниками и активистами и одним храбрым и непокорным школьным учителем в Ракке, городе на севере Сирии, который сказал «хватит!». Главными организационными структурами и центрами по набору воинского контингента для ИГИЛ являются тюрьмы. Случайно или по конструктивным соображениям, тюрьмы на Ближнем Востоке в течение многих лет являлись как бы виртуальными академиями террора, где известные экстремисты могли собираться«за проволокой», и там планировать дальнейшие действия, организовываться и совершенствовать свои навыки руководителей; именно там вероятнее всего можно было рекрутировать и новое поколение бойцов.

ИГИЛ является террористической организацией, но это не только теоретическая организация. Это к тому же и мафиозная структура, эксплуатирующая в течение многих десятилетий «серые» транснациональные рынки нефти и торгующая оружием. Это и обычное вооруженное формирование, которое мобилизует и развертывает подразделения пехотинцев; их профессиональная хватка поразила американских военных. Это и искусно построенный сложный аппарат для сбора информационных данных, сотрудники которого проникают в организационные структуры соперничающих организаций и потихоньку вербуют их чиновников, прежде чем присоединить их к себе, руководить ими в бою или захватить их землю. Это искусно действующая пропагандистская машина, эффективно распространяющая официальные сообщения, создаваемые в недрах организации, и призывающая в свои ряды новых рекрутов с помощью социальных сетей. ИГИЛ является как бы призрачным предшественником врага, более древним, чем Аль-Каида. Большая часть его верхушки, принимающей важные решения, служила прежде либо в армии, либо в спецслужбах Саддама Хусейна. Тот «светский» баасизм впоследствии вернулся в Ирак, но уже в облике исламского фундаментализма –– противоречие не столь явное, каким кажется с первого взгляда.

Самое главное то, что ИГИЛ демонстрирует себя суннитскому меньшинству в Ираке, пребывающему в боевой готовности, и еще более преследуемому и угнетенному суннитскому большинству в Сирии в качестве последней линии обороны против хозяина их врагов –– «неверных» Соединенных Штатов; «отступников», каковыми являются арабские государства Персидского залива; алавитской диктатуры в Сирии, во главе которой стоят шииты-нусайриты⁸ ; противников идеологии ИГИЛ и «рафидов», один из которых обосновался в Иране, другой ­стал сатрапом в Багдаде. При этом, согласно всем теориям преступного заговора, ИГИЛ опирается на зерна истины и неудобные геополитические реалии для описания всемирного сатанинского действа затеянного против него. Сирийские военные самолеты летают сейчас в том же небе, что и американские, предположительно сбрасывая бомбы на те же самые объекты в восточной Сирии –– а в это время правительство Соединенных Штатов утверждает, что у Асада нет будущего в Дамаске. В Ираке созданные Ираном шиитские вооруженные формирования –– некоторые из них объявлены правительством Соединенных Штатов террористическими (поскольку их руки в крови американцев) –– являются в настоящее время авангардом в наземной кампании, проводимой силами безопасности Ирака с целью отбросить ИГИЛ, показав при этом свое превосходство и воодушевить бойцов Корпуса стражей Иранской революции  –– еще одной структуры, названной Соединенными Штатами террористической. Эти боевые подразделения также совершают этнические чистки в суннитских деревнях, вызывающих осуждение «Эмнисти Интернешнл» и «Хьюмэн райтс вуотч» –– при этом военная авиация Соединенных Штатов косвенно обеспечивает им воздушное прикрытие. Какими бы ни были намерения Вашингтона, его признанный удобным альянс с кровавыми режимами Сирии и Ирана удерживает суннитов, боящихся ИГИЛ или не желающих иметь с ним ничего общего, от участия в другом популярном в народе движении (похожее на «Пробуждение», развернувшееся ранее в Ираке), направленное на то, чтобы изгнать террористов из своей среды. Некоторые из тех, кто попытался осуществить это, были безжалостно убиты, другие, будучи попросту вовлечены в ряды прежних противников, пообещали быть верными палачам.

 А между тем,  ИГИЛ, породившее возбужденность и недооценку, проявившее жестокость и смекалку, уничтожило границы современных национальных государств и провозгласило себя воссоздателем исчезнувшей исламской империи. Прежний дьявол, ставший новым дьяволом, решить продолжить то, что считалось уже слишком затянувшейся войной.

1

 

ОБРЕТЕННЫЙ  ОТЕЦ

ДЖИХАД  АБУ MУCAВА АЛЬ -ЗАРКАВИ

«Вперед, о мусульмане, за свою страну. Да, это ведь ваша страна. Вперед, потому что Сирия уже не принадлежит сирийцам, так же как Ирак не принадлежит иракцам», –– Абу Бакр аль-Багдади , ставший к тому времени халифом Ибрагимом, объявил 28-го июня 2014 г., в первый день Рамадана, о конце ИГИЛ и рождении Исламистского государства. Он вещал с амвона Великой мечети аль-Нури в Мосуле, городе, контроль над которым его силы установили несколькими днями ранее. Будучи по рождению чистокровным иракцем, аль-Багдади упразднял свою и все формы гражданства. По его мнению, народы Плодородного Полумесяца⁹ , да и сам мир более не существовали. Существовало только Исламитское государство.  Более того, человечество с достаточной точностью можно было разделить на два «лагеря». Первый являлся «повсеместным лагерем мусульман и муджахидинов [священных воинов]; а второй был «лагерем евреев, крестоносцев и их союзников». Стоя там, обернутый черным покрывалом, аль-Багдади представлял себя наследником средневекового халифата, а также и воплощением духа своего героического предшественника, Абу Мусаба аль-Зарквари, который изъяснялся в основном в тех же революционных терминах и который почитал ту самую мечеть, в которой Абу Бакр aль-Багдади проповедовал о постепенном воплощении в жизнь своего смутного видения.

МАЛЬЧИК ИЗ ЗАРКА

     Зарка, грязный паршивый городишко, расположен в Иордании примерно в двадцати пяти милях северо-восточнее Аммана. До того, как его самый известный сын сделал название города своим псевдонимом, в нем действовали два основных объединения: одно литургическое, а второе гуманитарное. Зарка был описан в Библии1, как место известного сражения Якова с Богом, а в настоящее время в нем располагался аль-Разейфах, старейший лагерь палестинских беженцев в Иордании. Ахмад Фадиль Наззал аль-Калейла, подобно аль-Заркави происходил не из семьи, незнающей своей национальности, а из триба¹⁰ Бани Хасана, конфедерации бедуинов, проживавших на Восточном берегу реки Иордан и известных своей преданностью Хашимитскому королевству. Отец аль-Заркави был мухтаром, старейшиной деревни, уполномоченным муниципальными властями быть арбитром в местных спорах, хотя его сыну больше нравилось оказываться их участником. Аль-Заркави бывший бесперспективным полуграмотным учеником2, с трудом и со множеством ошибок писавший по-арабски, бросил школу в 1984 году (именно в этом году умер его отец) и сразу же окунулся в криминальную жизнь. «Он не был крупным мужчиной, но он был смелым», –– позже рассказывал репортеру New York Times один из двоюродных братьев аль-Заркави.

Он пил, нелегально торговал алкоголем3; некоторые современники утверждают, что он был еще и сутенером. Cвой первый тюремный срок4 он получил за хранение наркотиков и сексуальное насилие.

Обеспокоенная тем, что ее сын спускался в преисподнюю5, откуда ему никогда не  выбраться, мать аль-Зхаркави , Ум Сейел, записала его на религиозные курсы в мечети Аль-Хусейн Бен Али в Аммане. И это изменило все. Вера произвела на него сильно действующий эффект, вытеснив беззаконие, хотя  результат и оказался не таким, на который возможно надеялась Ум Сейел. Именно в этой мечети аль-Заркави впервые открыл для себя салафизм, учение, которое в своей современной форме выступает за возвращение к библейской чистоте и традициям пророка Мухаммеда. Салафиты считают, что западная демократия и современный характер общества не только принципиально несовместимы с исламом, но являются главными загрязнителями арабской цивилизации, которая после Первой мировой войны погрузилась в состояние застоя под воздействием незаконных и «отступнических» режимов в Египте, Иордании и Сирии. При самом крайнем исходе своей борьбы за умы, салафиты объявили себя приверженцами джихада –– арабское слово, обозначающее «борьбу» и имеющее множество смысловых значений. Однако, когда Советы вторглись в Афганистан в 1979 году, основным его смысловым значением стало «вооруженное сопротивление».

ОБСТАНОВКА В ХАЙЯТАБАДЕ

Хайятабад –– это небольшой город в Пакистане, в предместье Пешавара, расположенный в створе Хиберского перевала, этого накатанного, но скользкого пути, по которому многие империи входили в Афганистан, а затем выходили из него. В конце 1980-х годов город превратился в своего рода Касабланку для сворачивавшейся Советско-Афганской войны. Это был город вечного ожидания6 и планирования; город, кишащий солдатами, шпионами, торговцами, жуликами, военачальниками, контрабандистами, беженцами, спекулянтами, а также ветеранами, и преисполненными отвагой священными воинами.

Там находился также и оперативный штаб Усамы бен Ладена, одного из отпрысков саудоаравийского миллиардера, главы семьи, владеющей промышленной корпорацией, который в то время занимался закладкой основ и подбора кадров для «старт-апа» собственной организации, Аль-Каиды. Наставником бен Ладена в то время был один ведущих хайятабадских исламских теоретиков, палестинец по имени Абдулла Аззам, опубликовавший в 1984 году книгу, ставшую своего рода манифестом для афганских муджахедов. В ней утверждалось, что на мусульман возложены как индивидуальные обязанности, так и общее обязательство –– изгонять захватнические или оккупационные армии из своих священных земель. Несомненно, все еще терзаемый тем, что место его рождения подверглось оккупации войсками Израиля, Аззам без колебаний посчитал антисоветскую кампанию приоритетной задачей для всех верующих мусульман, а не только для афганцев. Подобно наставлениям аль-Багдади, прозвучавшим десятилетия спустя, призывы Амаззана явились глобальным воззванием к муджахедам всего мира, присоединиться к первому лагерю в его борьбе со вторым. Прямо не агитируя за создание транснационального халифата, Аззам тем не менее полагал, что Афганистан был именно тем местом, где жизнеспособное исламистское государство может быть создано на пепелище коммунистического господства. Эта война, в конечном счете, была еще и самой чистой, без какой-либо смеси соперничающих и парадоксальных идеологий, которую он недавно наблюдал в палестинском конфликте, где отчетливо проявились противоречия между светским национализмом Ясира Арафата и гламурным терроризмом ленинского типа, которому следовал Карлос-шакал.

Поэтому, когда Аззам переехал в Пешавар, он и бен Ладен устроили там удобное прибежище для прибывающих «арабо-афганцев» (так в разговорах называли иностранных муджахедов), которые были готовы вести священную войну, но не знали, как и с чего начать. Вместе они основали Мактаб аль-Хадамат, или Бюро добрых услуг, руководство которым осуществлялось из личной резиденции бен Ладена. Если посчитать Аззама Марксом7, одним из великих философов, сформулировавшим концепцию новой революционной борьбы и привлекший для реализации своих идей необходимое количество последователей, то бен Ладен был его Энгельсом, состоятельным отпрыском богатой семьи, платившим по его счетам и обеспечивавшего его дом светом и теплом, пока господин корпит над текстами, которым предстоит изменить мир.

Около трех тысяч арабо-афганцев прошли через этот джихадистский центр, где им предоставляли еду, деньги и кров, а так же приобщали к незнакомой этно-лингвистической ереси Северо-западной приграничной провинции. Многие миллионы долларов8 так же прошли через это Бюро добрых услуг; большая часть этих денег пришла от бен Ладена и Аззама, но некоторая часть поступила и от правительства Саудовской Аравии, с которым бен Ладен имел прочные связи через строительную империю своей семьи. Некоторые из наиболее известных в мире международных террористов9 обрели здесь, под патронажем систем, налаженных бен Ладеном и Аззамом, наиболее ценное для них средство –– контакты.

Аззам и его ученик, в конце концов, рассорились, и произошло это по вине бен Ладена, сблизившимся с другой знаменитостью, восходящей на джихадистском небосводе –– Айманом аль-Завахири, египетским хирургом, проработавшего в Пакистане летом 1980 г. три месяца по линии общества «Красного полумесяца» и даже совершавшего кратковременные выезды в Афганистан, дабы увидеть войну собственными глазами. К концу этого десятилетия10 аль-Завахири заслужил мировую известность за то, что оказался в числе сотен заключенных и был подвергнут пыткам за свое предполагаемое участие в убийстве египетского президента Анвара Садата. Он был эмиром11 или принцем Джамаата аль-Джихада или джихадистской группировки, пытавшейся совершить в Каире государственный переворот и заменить существующий режим исламской теократией.

После своего освобождения, аль-Завахири вернулся в 1986 году в Пешавар, чтобы возобновить работу в одном из госпиталей «Красного полумесяца» и перестроить аль-Джихад. Его салафизм к тому времени стал более экстремистским; он –– не вникая в глубину проблемы –– размышлял над концепцией такфиризма¹¹ –– предание анафеме мусульман за их предрасположение к ереси и введение судебного запрета, за нарушение которого почти всегда полагался смертный приговор. Таким образом, дружеские отношение, установившиеся между аль-Завахири и бен Ладеном, привели к прямому столкновению с Абдуллой Аззамом, выступавшим против того, чтобы мусульмане убивали друг друга. Что касается Аззама, то он считал, что истинной целью джихадизма является атеистический и развращенный Запад, к которому несомненно принадлежит и Израиль. Аль-Завахири и Аззам ненавидели друг друга и боролись за внимание и благосклонность бен Ладена. Больше всего они боролись за его деньги.

В конце ноября 1989 г.12 Аззам и два его сына были убиты взрывом, заложенной у дороги бомбы, и уничтожившим машину, на которой они ехали в мечеть. (Многочисленные теории обвиняли во взрыве этой бомбы многих, от КГБ, спецслужб Саудовской Аравии, ЦРУ до бен Ладена и/или аль-Завахири). В следующем месяце Хутхейфа Аззам, один из оставшихся в живых сыновей Аззама, поехал в аэропорт Пешавара, чтобы встретить группу прибывающих муджахедов, состоявшую в основном из иорданских арабо-афганцев; они прибывали в конце дня, готовые к борьбе с Красной армией, которая в течение двух месяцев не могла решиться на безоговорочный выход из Афганистана. Одним из прибывающих14 был аль-Заркави.

КЛАУЗЕВИЦ  ДЛЯ  ТЕРРОРИСТОВ

Весной 1989 г.15 Абу Мусад аль-Заркави направился из Хайятабада на восток в афганский город Хост и прибыл туда как раз во время, чтобы увидеть потерпевшую поражение Красную армию. Вместо того, чтобы вернуться в Иорданию в качестве человека, пропустившего священную войну, он остался в этом северо-западном приграничном регионе до 1993 года, устанавливая более полезные контакты, с людьми, придерживавшихся разных мнений относительно определения судьбы постсоветского Афганистана. Среди них были брат Халида Шейка Мохаммеда, вдохновителя теракта 11 сентября, и  Мохаммед Шобана, издававший джихадистский журнал  Аль-Буньят Аль-Марсус («Неприступный храм»). Несмотря на свой арабский язык18, достаточный лишь для бесед с пациентами, его собеседниками в основном были  достойные священнослужители, а сам аль-Заркави был принят в этот журнал в качестве корреспондента. Там он также встретился со своим будущим зятем19, Салахом аль-Хами, иорданско-палестинским журналистом, связанным с Аль-Джихадом, журналом Бюро добрых услуг, издаваемым Абдуллой Аззамом. Аль-Хами потерял ногу, наступив на противопехотную мину20 в Хосте; позже он рассказывал, что, лежа в госпитале, жаловался на то, что такому калеке, как он, никогда не найти жену, и тут аль-Заркави предложил аль-Хами жениться на одной из его сестер. Она приехала в Пешавар на свадьбу21; это было событие, после которого осталась одна и единственная видеозапись аль-Заркави, остававшаяся таковой вплоть до апреля 2006 г., когда дочерняя структура Аль-Каиды в Ираке распространила пропагандистский видеоролик, на котором ее командир, одетый в черное, строчит, подобно Рембо, из ручного пулемета.

 По утверждению аль-Хами22, репортажи аль-Заркави состояли в основном из интервью с ветеранами Советско-Афганской войны, которую он видел их глазами. А ночью он пытался запоминать суры Корана.

Через несколько месяцев Аль-Хами с новобрачной вернулся в Иорданию23, а его зять остался, чтобы принять участие в начинающейся гражданской войне за судьбу вновь освобожденного Афганистана. Он связал свою судьбу с пуштунским военачальником24 Гулбуддином Хекматиаром, который с перерывами занимал пост премьер-министра в Кабуле до того, как его администрация, в конце концов, не была свергнута талибами, после чего Хекматиар бежал в Иран. Дни аль-Заркави, как собирателя рассказов других людей о войне, подошли к концу. Ему хотелось записать свой собственный рассказ.

Он побывал в нескольких тренировочных лагерях на афганско-пакистанской границе, в том числе и в «Сада аль-Малахим» (Эхо битвы), который применительно к аль-Каиде ассоциировала с фортом Дикс¹² . Здесь Рамзи Юсеф и Халид Шейх Мохаммед детально разработали планы25 двух отдельно проведенных атак на Всемирный торговый центр. Как писала Лоретта Наполеони26 в своей книге Мятежный Ирак: Аль-Заркави и новое поколение, бывший телохранитель бен Ладена, Назир Ахмад Назир Абдалла аль-Бахари, рассказывая о лагерной жизни, разделяет ее на три отдельных этапа обучения и воспитания. Первый этап, «дни экспериментирования»26, продолжался пятнадцать дней в течение которых призывник подвергался «психологическому и моральному истощению» –– это, по всей вероятности, отделяло слабых от истинных воинов. Второй этап, «период военной подготовки»28, продолжался сорок пять дней, за которые рекрута сначала обучали, как владеть легким вооружением, за этим следовали курсы по использованию переносных зенитно-ракетных комплексов и картографии. В третьем, заключительном периоде, «тактика партизанской войны», изучалась теория ведения войны. Ну чем не  Клаузевиц для террористов?29

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Аль-Заквари вернулся в Иорданию в 1992 году30 и сразу же оказался под пристальным наблюдением Главного разведывательного управления королевства (ГРУК), обеспокоенного тем, что возвращающиеся арабо-афганцы перенаправят свое оружие на врага у себя дома. ГРУК имело все основания для такого волнения. Их опасения подтвердились в 1993 году31, когда мирные переговоры Иордании с Израилем вызвали усиление исламистской антипатии по отношению к королевству, и те самые, воины недавно вернувшиеся с Афганского фронта, начали создавать собственные джихадистские группировки, такие как Джаиш Мухаммад (Армия Мухаммеда) и аль-Хашайкка (Иорданские афганцы).

О возвращении аль-Заркави к гражданской жизни не могло быть и речи. Он побывал у Абу Мухаммада аль-Макдиси, иорданско-палестинского салафита, с которым ранее встречался в Хайятабаде и которого представили ему, как подходящего для роли корреспондента журнала Шобаны¹³ . Аль-Макдиси ранее опубликовал гневную, но длинную и нудную антизападную статью Демократия: Религия, в которой провел четкую разграничительную линию между политической экономией «язычников» и божественным законом Аллаха. Участвуя вместе в двусмысленном представлении левантийского театра теней32, бен Ладена и Аззама, аль-Заркави и аль-Макдиси обращали в свою веру людей, проповедуя на импровизированных собраниях, устраиваемых на берегах Иордана, где яростно поносили теплые отношения собственного правительства с Израилем и явно империалистическую направленность американского вмешательства в дела Ближнего Востока. Аль-Макдиси был педантичным ученым33, обладателем запаса ругательств, клеймивших недостатки современных политических течений; аль-Заркави, обладавший харизмой, был интеллектуальным легковесом. «Он никогда не воспринимал меня, как интеллигента»34, –– спустя несколько лет сказал Мохаммед аль-Дуэйк, будущий юрист-консул аль-Заркави.

Аль-Макдиси создал собственную иорданскую джихадистскую ячейку, известную под названием Байят аль-имам («Дом имама»), в которую включил и аль-Заркави. Первое выступление созданного ими доморощенного терроризма, больше смахивало на фарс с участием растяп-полицейских, чем на вызывающую страх трагедию. Оружие, брошенное отступающей иракской армией в конце Первой Войны в Заливе, наводнило процветающий рынок боевого снаряжения в Кувейте. Аль-Макдиси, живший некоторое время в регионе Персидского залива и сохранивший там соответствующие связи, приобрел противопехотные мины, противотанковые ракеты и ручные гранаты; все это контрабандным путем было доставлено в Иорданию для будущих террористических атак. Аль-Макдиси поручил аль-Заркави35 спрятать все это контрабандное оружие, а затем попросил передать его снова ему; аль-Заркави выполнил просьбу, не передав, правда, две бомбы, которые, как он в последствие утверждал, «были использованы для операций, совершаемых шахидами на территориях, оккупированных сионистами». Понимая, что ГРУК отслеживает все их движения36 и знает об их незаконных арсеналах, оба террориста, не дожидаясь захвата, попытались бежать из Иордании. В марте 1994 г. они оба были арестованы –– аль-Заркави после того, как ГРУК совершило налет на его дом, где обнаружила запасы оружия. Обнаруженный в постели, он пытался застрелить одного из офицеров, а потом покончить с собой. Но  ему не удалось исполнить ни того, ни другого. Он был обвинен и осужден37 за незаконное хранение оружия и принадлежность к запрещенной террористической организации.

Во время судебного слушания аль-Заркави и аль-Макдиси решили превратить скамью подсудимых в амвон, подобный тому, с которого аль-Завахири обращался к пастве в Египте. Они обвиняли суд, государство и монархию в нарушении законов Господа и ислама. По мнению судьи Хафеза Амина, Байят аль-имам «представил письменное обвинение, в котором они утверждали, что мы противодействовали изучению священного Корана». Амин затем получил инструкцию38 передать это послание самому королю Хусейну, обвиняя его в святотатстве. Аль-Заркави был менее значимой фигурой, чем аль-Макдиси и, используя примитивные клерикальные уловки, старался превратить процесс в пропагандистское шоу. В 1994 году они оба были приговорены к пятнадцати годам39 заключения и переправлены в находящуюся в пустыне, а потому наиболее безопасную тюрьму, называемую Свака.

«ТЮРЬМА БЫЛА ЕГО УНИВЕРСИТЕТОМ»

Время, проведенное в тюрьме, сделало аль-Заркави более внимательным40, жестоким и решительным. Будучи выходцем из Бени-Хасан¹⁴ , он занимал отсек, расположенный над отсеками других сокамерников в том числе и аль-Макдиси, положение которого было, тем не менее, более сносным, благодаря товарищеским отношениям с аль-Заркави. В Иордании, как и везде, gemeinschaft¹⁵ , существующее в тюрьме, лишь подчеркивало привилегии и льготы, которыми пользуются преступники за пределами своих бетонных отсеков. Аль-Заркави усиливал свое влияние уступчивостью или обманывал охранников, делая собственную группировку, сформированную из заключенных, входивших в Байят аль-имам, преуспевающей. Он добился того, что бы те, кто ходил под ним41, не носили стандартную униформу и не выходили на утреннюю перекличку на тюремном дворе. «Он мог приказать своим парням42 одним лишь движением глаз сделать что-либо», –– вспоминал тюремный врач.

Аль-Заркави стремился посредством принуждения или убеждения43 придать особую исключительность своей интерпретации исламистской идеологии, назначив себе роль быть верховным правоведом. Он бил тех, кого не любил44, среди них был и спонсор журнала, издающегося в тюрьме Свака, напечатавшего статью, критикующую его. Другой сокамерник, Абу Дома, вспоминал, что аль-Заркави однажды застал его за чтением «Преступления и наказания», «книги, написанной язычником». Аль-Заркави сделал все, чтобы убедиться в том, что Абу Дома избавится от своего интереса к языческой русской литературе, написав ему запугивающее письмо, в котором фамилию Достоевский он написал «Досивски». («Да и сама записка, написанная на отвратительном арабском, выглядела так, будто ее написал ребенок»45, –– рассказывал Дома).  Будучи не в состоянии вести аргументированный спор46, аль-Заркави вместо этого занялся развитием собственного тела, используя для этого спинку своей кровати и канистры из-под масла, заполненные для веса камнями. Однако, общаясь с охранниками,  ему не всегда удавалось гнуть свою линию. Иногда ему доставалось от них за непослушание и сопротивление, и это впечатляло тех, кто видел в нем вожака. За какую-то провинность47 его на восемь с половиной месяцев бросили в одиночку.

Именно в тюрьме аль-Заркави48 затмил собой личность аль-Макдиси и присвоил себе титул эмира, а также и почести, которые по его настойчивым уверениям последний сам возложил на него. Ученый наставник помог49 этому опекаемому им командиру развить идеологию, так же как и мускульную силу, и они вдвоем сочиняли фетвы (решения муфтия) или религиозные указы,  которые затем выкладывали в интернет. Некоторые из  этих творений привлекли внимание бен Ладена50, который с огромным интересом следил из Пакистана за процессом над этими двумя иорданцами. «Ричард», бывший высокопоставленный сотрудник Пентагона по борьбе с терроризмом51, которого попросили прокомментировать этот союз, сказал, что опыт, приобретенный аль-Заркави в тюрьме, практически сделал с ним тоже самое, что и с Уитни Балгером, бостонским главарем организованной преступности: «Мы отправили его в Гарвард американской пенитенциарной системы. Туда он прибыл изворотливым преступником с небольшим коэффициентом умственного развития, но собравшим в своих руках несколько неплохих источников дохода. Из пенитенциарного учреждения он вышел с авторитетом и соответствующей репутацией, которые помогли ему создать собственную банду и в течение четырех или пяти лет управлять Бостоном. Нечто подобное произошло и с аль-Заркави. Тюрьма стала его университетом». Нечто подобное могло бы быть сказано спустя двадцать лет и о Абу Бакре аль-Багдади, если принять во внимание то, как описывали сокамерники из ИГИЛ проявленные им руководящие качества и маневренность в отношениях с охраной в управляемом американцами следственном изоляторе на территории лагеря «Букка» на юге Ирака.

Тем не менее, аль-Заркави отбыл только часть назначенного ему тюремного срока по причине династической преемственности; после смерти иорданского короля Хусейна, его преемником стал сын Абдулла II, реформист, получивший образование на Западе и настойчиво проводивший политику примирения с Мусульманским братством –– самым крупным оппозиционным блоком в иорданском парламенте. В марте 1999 г. новый король объявил широкую амнистию, для более трех тысяч заключенных; под амнистию не подпадали убийцы, насильники и предатели. Многие исламисты, не совершившие террористических актов52 в королевстве, в том числе, и аль-Заркави, вышли на свободу.

ВСТРЕЧА С БЕН ЛАДЕНОМ

Летом 1999 г. аль-Заркави покинул Иорданию53 и снова направился в Пакистан, в места, которые он покинул несколько лет назад. В Пешаваре он подвергся кратковременному аресту54 и провел восемь дней в заключении; возможной причиной этого ареста явилась его просроченная виза. Ему сообщили, что получить свой паспорт55 он может лишь в случае немедленного возвращения в Иорданию, однако вместо этого он нелегально пересек границу с Афганистаном и остановился в джихадистском «гостевом доме» в деревне, расположенной западнее Кабула, на территории, подконтрольной Галбуддину Хекматияру.

Первая встреча аль-Заркави с бен Ладеном состоялась в Кандагаре, фактически являвшемся главным городом Талибана. Она прошла довольно плохо. Бен Ладен подозревал его, и считал, что  политический трюк иорданцев, в результате которого он прибыл, был затеян ГРУК ради инфильтрации. К тому же, многочисленные татуировки, свидетельствующие об отбытом в тюрьме наказании, которыми аль-Заркави украсил себя в свои менее благочестивые дни, а затем безуспешно пытался в тюрьме ликвидировать с помощью соляной кислоты, также беспокоили отличавшегося пуританской строгостью саудита. Больше всего, однако бен Ладена раздражало высокомерие аль-Заркави и его «неколебимые взгляды». Аль-Завахири, присутствовавший на этой встрече56, согласился с тем, что этот иорданец не является безусловным кандидатом на принятие в ряды аль-Каиды.

ВРАГИ, БЛИЗКИЕ И ДАЛЕКИЕ

В 1996 г. бен Ладен издал фетву «Декларация джихада против американцев, оккупирующих  земли двух святых мест»; этими двумя местами считались расположенные в Саудовской Аравии Мекка и Медина, где все еще после Первой войны в Заливе находились американские и коалиционные войска. Эта декларация в каком-то смысле объединяла предложенное Аззамом и аль-Завахири толкование термина «священная война». Что касается Афганистана, аль-Каида утверждала, что готова бороться с другим неверным оккупантом мусульманской земли, но в этом случае «оккупант» оказался здесь по приглашению и к радости мусульманского правительства, давно предавшего бен Ладена в его борьбе с русскими.

В начале 1990-х гг. действия аль-Каиды были направлены57 против американских солдат на всем Ближнем Востоке и в Африке, от Йемена и Саудовской Аравии до Кении и Танзании. Перед организацией была поставлена решительная задача стать подразделением джихада, действующего против «далекого врага», но при этом с нее не снималась дополнительная обязанность: убивать любых мусульман, сотрудничавших с демократической сверхдержавой. Таким образом, в стремлении вернуть терроризм в Иорданию для использования его исключительно против мусульман, аль-Заркави по-прежнему занимал устойчивое положение в подразделении, действующем против «ближнего врага». Другими словами, он находился тогда в том же положении,  в котором пребывал аль-Завахири за десять лет до этого –– расхождение во мнениях, объясняемое тем, что каждому поколению свойственна своя идеология. К тому же, Аль-Заркави, вел крайне беспорядочную  по определению каффиров («неверных») половую жизнь, к которой приобщил всех шиитов и некоторых суннитов, не соблюдавших строгий салафистский завет. Бен Ладена никогда прежде не зацикливался на людях такого типа; несомненно причиной этого были родители –– его мать была сирийской салафисткой, или происходила от шиитской секты.

Такое неудачное начало привело, однако, к тому, что брак по расчету был заключен между этими двумя джихадистами. Саиф аль-Адель, начальник службы безопасности аль-Каиды, кажется явился причиной этого, поскольку обладал мощнейшим средством  исламского терроризма: максимально использовал вращающиеся органайзеры которых содержались данные о многих конкретных людях. Аль-Заркави к тому времени располагал широкой сетью контактов в Леванте, которые ­– в чем аль-Адель убедил вен-Ладена – могли бы быть полезными для аль-Каиды. Одним из этих контактеров был Абу Мухаммад аль-Аднани58, ставший сегодня официальным выразителем позиции ИГИЛ.

ТАУХИД  ВАЛ-ДЖИХАД

В канун 2000-го г. аль-Заркави был назначен начальником тренировочного лагеря в Герате, третьем по величине городе Афганистана, расположенного на границе с Ираном. Этот лагерь был построен на деньги, выделенные аль-Каидой на «старт-апы». По оценке бывшего аналитика ЦРУ, Нада Бакоса60,  бен Ладен выделил аль-Заркави 200 тысяч долларов в виде «займа» – сущие гроши в сравнении с финансовыми возможностями, которыми располагала аль-Каида. «Все, что вам было нужно, это небольшой участок земли, пара перекладин для подтягивания и группа парней, бегающая вокруг с автоматами АК-47, –– сказал Ричард, ранее занимавший ответственный пост в Пентагоне. ––  Мы не ведем речь о какой-то исключительной подготовке и даже не о стандартной тренировке морских пехотинцев. Физическая активность, проявляемая в Герате61, должна была выявить тех, у кого есть желание воевать».

Аль-Заркави готовил палестинских и иорданских рекрутов62 к тому, что он называл Джунд-аль-Шам (солдаты Леванта), несмотря на то, что на знамени, висевшем над входом в лагерь, был начертан лозунг, который позже стал названием террористической ячейки в Ираке «Таухид вал-Джихад» (Единобожие и джихад). Как следует из названия, в лагере солдат Леванта готовили к предстоящим террористическим операциям63 в Израиле/Палестине, Иордании и других арабских странах, конечной целью которых являлась смена существующих режимов. Некоторые выпускники этого лагеря64 действительно приняли участие в «зрелищных мероприятиях», в том числе в убийстве Лоуренса Фоли, сотрудника Агентства международного развития США, произошедшего в Аммане в 2002 году, и в широко разрекламированном заговоре, целью которого был взрыв химических бомб в иорданской столице в 2004 году, заложенных в офисе премьер-министра, штаб-квартире ГРУК и в американском посольстве. Иорданские власти утверждали65, что, в случае успешного выполнения террористами этой операции, число погибших было бы не менее восьмидесяти тысяч; Аль-Заркави взял на себя ответственность за неудавшиеся операции, но отрицал, что при этом предполагалось использовать какое-либо химическое оружие.

Группировка Джунд аль-Шам разрасталась в геометрической прогрессии66, и это производило глубокое впечатление на аль-Аделя, ежемесячно посещавшего Герат для того, чтобы докладывать бен Ладену об успехах грантополучателя. Возможно бен Ладен несколько изменил свою оценку деятельности аль-Заркави в этот период. Между 2000-м и 2001-и гг67. лидер аль-Каиды неоднократно просил аль-Заркави вернуться в Кандагар и совершить байят –– принести клятву верности ––  что являлось непременным условием для полного и окончательного зачисления в ряды аль-Каиды. Аль-Заркави многократно отказывался68. «Я никогда не слышал, чтобы он хвалил кого-либо, кроме Пророка69, таким был характер Абу Мусаба аль-Заркави, –– он никогда не следовал ничьим указаниям, а всегда направлялся туда и делал то, что по его мнению следовало делать», –– вспоминал один из его прежних сподвижников. Толи в силу своей надменности70, толи из-за разногласий с его благодетелем, аль-Заркави до 2004-го г. предпочитал держаться от аль-Каиды на расстоянии вытянутой руки и сохранять с ней меркантильно-соглашательские отношения.

АНСАР АЛЬ –ИСЛАМ

Одним из помощников  аль-Заркави в Герате71 был молодой иорданец Абу Абдель Рахман аль-Шами, которому было поручено расширение его сети на территории северного Ирака через Иран, для создания подобного Талибану образования в этом, частично автономном, районе Курдистана, который в то время для защиты от армии и ВВС Саддама, был объявлен международным сообществом зоной, запретной для полетов. Созданная аль-Шами джихадистская группировка, известная под именем Джунд аль-Ислам, контролировала область площадью пятьсот квадратных километров в северной гористой части этого региона, подчинив себе около двухсот тысяч людей, для которых в одночасье стал запретным алкоголь, музыка и спутниковое телевидение.

После террористических атак 11-го сентября72 и вторжения Соединенных Штатов в Афганистан, Джунд-аль-Ислам объединилась с другими террористическими ячейками, чтобы стать Ансар аль-Ислам. Образовавшийся конгломерат выбрал два объекта нападения73: баасисткий режим в Багдаде и Патриотический союз Курдистана (ПСК), возглавляемый Джалалом Талабани, который стал президентом пост-Саддамовского Ирака.

3-го февраля 2003 г.74, за несколько недель до начала войны в Ираке, Колин Пауэлл, государственный секретарь США, в обращении к Объединенным Нациям заявил, что нахождение группировки Ансар аль-Ислам в северном Ираке, о которой подробно сообщала курдская разведка, явилась подтверждением связей аль-Каиды с режимом Саддама. Созданная аль-Заркави сеть, утверждал Пауэлл, производила рицин¹⁶ и химическое оружие в оккупированном ею районе площадью пятьсот квадратных километров в то время, как аль-Заркави, которого этот дипломат высшего ранга ошибочно назвал палестинцем, в течение нескольких месяцев находился в Багдаде, где за государственный счет проходил курс лечения. Ему якобы требовалась ампутация ноги и подбор протеза, что явилось результатом тяжелого ранения, полученного при воздушной бомбардировке Афганистана.

В последствие многие важные и мелкие подробности, прозвучавшие в речи Пауэлла, не нашли подтверждения после того, как американские войска вторглись в Ирак, были восстановлены десятки документов иракской разведки и допрошены сотрудники бывших иракских спецслужб, среди которых были и те, кто работал в администрации Буша, но даже и они не поверили доводам Пауэлла. «Мы впервые узнали о Заркави75 в 98-м или 99-м году и нам было известно, что от собой представляет, –– рассказывал нам Ричард. –– Он намеревался стать чрезвычайно жестоким после того, как его выманили из Афганистана, но мы не предполагали, что он направится в Ирак. Мы думали, что он вернется в Иорданию. Что касается его «хостинга»¹⁷ в Ираке, я не верю во всю эту историю с багдадским госпиталем в том виде, в каком госпитальная администрация его преподносит –– как мне кажется, это вписывается в категорию фантазий Дика Чейни».

Хотя он и направил в Курдистан аль-Шами и других моджахедов, подготовленных в Герате, отношение аль-Заркави с Ансаром аль-Исламом были более неформальными, чем это казалось американцам. Фактически их основу составляли собранные и систематизированные в органайзере информационные данные –– именно это сблизило самого аль-Заркави с бен-Ладеном. «Джахадисты больше выигрывают от дружбы76 и близкого знакомства, чем от нахождения в одном списке, фиксирующем тот факт, что они являются частями одной и той же террористической ячейки, –– говорил Ричард. –– Посмотрите на сегодняшнее ИГИЛ или посмотрите на все группы в Сирии, насколько они взаимосвязаны. Ансар аль-Ислам обеспечил Заркави убежище в [Иракском] Курдистане потому, что они знают его и он им нравится. Вспомните, он всегда был нормальным при заключении соглашений с различными криминальными и трибовыми структурами».

Когда Соединенные Штаты и НАТО начали войну в Афганистане, лагерь аль-Заркави в Герате подвергся осаде силами поддерживаемого Западом Северного альянса, и аль-Заркави бежал в Кандагар, где получил легкое ранение во время воздушной бомбардировки города ВВС коалиции. По словам Лиада Тобейсси, одного из рекрутов, прошедших подготовку в лагере, у него было сломано несколько ребер, но его ноги не пострадали. Аль-Заркави и его конвой77, в котором насчитывалось около трехсот бойцов, покинув после этого страну, направились в Иран, где в городе Захедан задержались на неделю, после чего перебрались в Тегеран, где воспользовались гостеприимством одного из старых друзей: Галбуддина Хекматияра –– это был еще один полезный контакт, установленный аль-Заркави во время его первой поездки в северо-западные приграничные области.

НУР АЛЬ –ДИН  И  ИРАК

По словам одного из сопровождающих аль-Заркави в этой поездке78, «Абу Mуcaб видел в Ираке новую арену, простор,  для своего джихада; он предвидел здесь столкновение с американцами, поскольку война в Афганистане была закончена, и всемогущий Бог дал ему силы на то, чтобы стать новым джихадистским лидером в Ираке … Он в течение долгого времени планировал эти действия». Саиф аль-Адель, руководитель службы безопасности аль-Каиды79, который лоббировал более тесную связь аль-Заркави с организацией, позднее утверждал, что решение этого иорданца перебраться в Ирак было почерпнуто им в античных анналах исламской истории: « Я думаю, что он [аль-Заркави] читал о Нур эль-Дине и перевод действий его вооруженных сил из Мосула в Ирак сыграла основную роль в том, чтобы самому перебраться в Ирак после падения Исламского эмирата в Афганистане». Он, казалось, был вдохновлен историей этого правителя двенадцатого века, Нур аль-Дина Махмуда Занги, управлявшего Алеппо и Мосулом и прославившегося, как герой Второго Крестового похода. Он уничтожил франкийское войско в южной Турции и победил в Антиохии христианского принца Раймонда из Пуатье. Позднее Нур аль-Дин объединил Сирию, женившись на дочери атабега¹⁸ Дамаска.  Его вассал, курдский полководец Салладин, человек, с духом которого многие современные джихадисты и сейчас входят в контакт, стал правителем Мосула. Перед тем, как присоединиться ко Второму крестовому походу, Салладин произнес проповедь в великой мечети аль-Нури. Поэтому к выбору места для проповеди, произнесенной аль-Багдади 28 июня 2014 года, отнеслись с особой тщательностью. Он не только должен был отдать дань памяти отцу-основателю ИГИЛ, аль-Заркави, но также открыто и торжественно возвестить о воссоединение Алеппо и Мосула под черным знаменем возрожденного исламского халифата.

ИРАНСКАЯ  ОПЕКА

В течение примерно года, прошедшего после бегства из Афганистана, аль-Заркави обосновался в Иране и северном Ираке, но при этом совершал поездки по всему этому региону. Он посещал расположенные на юге Ливана лагеря палестинских беженцев80, где вербовал бойцов для своей разрастающейся джихадистской сети. Он ездил по центральному и северному Ираку, бывая в общинах, большинство в которых составляли сунниты. Шади Абдала, бывший телохранитель бен-Ладена81, рассказывал в последствие ответственным сотрудникам из Германии, что в этот период аль-Заркави был арестован в Иране, но через короткое время освобожден –– это подтверждает заявление иорданских официальных лиц о том, что в 2003 г. он действительно совершал поездку в Исламскую республику. Аль-Заркави также бывал в Сирии82, где по сведениям ГРУК он участвовал в подготовке убийства Фоли, совершенном при попустительстве спецслужб Башара аль-Асада.

Собственные данные Аммана о государственной поддержке террористической активности, проводимой аль-Заркави во время войны в Ираке, находятся в явном противоречии с тем, что раньше приводил Пауэлл. По мнению иорданцев, американцам в тот период следовало сосредоточить свое внимание не на Багдаде, а на Тегеране. Высокопоставленный источник в ГРУК в статье, помещенной в журнале Atlantic, писал83 в 2006 г.:

«Мы знаем Заркави лучше, чем он знает себя. И я могу заверить вас в том, что у него никогда не было никаких связей с Саддамом. Совсем другое дело Иран. Иранцы проводят собственную политику: они хотят управлять Ираком. Частично эта политика выражалась в том, чтобы оказывать Заркави тактическую, но не стратегическую поддержку … Поначалу, когда он действовал в составе армии Анзара аль-Ислама, они снабдили его автоматическим оружием, форменной одеждой, военным снаряжением. Теперь они практически закрывают глаза на то, что он делает, да и на то, что в целом делает Аль-Каида. Иранцы рассматривают Ирак, как поле боя с американцами, и они наверняка избавятся от Заркави и всех его сподвижников как только американцы уйдут оттуда».

За этим мнением скрывается тройная ирония.

Во-первых, организованная аль-Заркави система управления террором в Ираке была главным образом направлена на убийство или создание невыносимых условий жизни для большинства населения этой шиитской страны; он верил, что это приведет страну в состояние гражданской войны, что, в свою очередь, вынудит суннитов восстановить утраченную ими власть и престиж в Багдаде, что, в свою очередь, воскресит славу Нур эль-Дина.

Во-вторых, Иран позже пытался «избавиться» от гораздо более опасных последователей аль-Заркави в Ираке, открыто и хвастливо ведущих наземную войну с ИГИЛ, используя для этого и Корпус стражей революции, и верных ему людей, служащих в хорошо обученном и вооруженном иракском шиитском ополчении. Иранские военные самолеты также бомбили позиции ИГИЛ в Ираке.

 В-третьих, покрытие Исламской республикой расходов, связанных с деятельностью аль-Заркави в 2001-2002 гг., в большей степени соответствует обвинениям, выдвинутым администрацией Буша в отношении Саддамовского режима, относительно создания тактического союза или установления дружеского взаимопонимания с аль-Каидой. По счастливому стечению обстоятельств, этот факт был даже использован сподвижником аль-Заркави и официальным представителем ИГИЛ Абу Мухаммедом аль Аднани в его послании, направленному Аймену аль-Завахири в мае 2014 г., спустя месяц после того, как аль-Каида формально объявила о разрыве со своей бывшей дочерней структурой. Не считаясь с мнением аль-Завахири84 и других джихадистских главарей, аль-Аднани заявил, что «ИГИЛ не нападал на «Равафид»¹⁹ в Иране с момента ее открытия … Все эти годы мы сдерживали свое негодование и терпеливо сносили обвинения в коллаборационизме с нашим злейшим врагом, Ираном, подавляя желание уничтожить «Равафид» и обеспечивая ее безопасное существование; мы действовали по приказам аль-Каиды, защищая ее интересы и линии снабжения в Иране. Пусть история запишет, что Иран в неоплатном долгу перед аль-Каидой».

Аль-Заркави и бен-Ладен возможно  не доверяли друг другу или даже относились друг к другу с неприязнью; основой их партнерства была общая цель: спутать планы Соединенные Штаты и их западных союзников  в Ираке и заманить их в ловушку. Еще в октябре 2002 г.85 аль-Завахири предвидел войну, которая, по его словам, произойдет не ради распространения демократии, а ради того, чтобы уничтожить всю вооруженную оппозицию государству Израиль в арабском и исламском мире. Спустя год, бен-Ладен обратился к народу Ирака с посланием86, переданным в эфир компанией Аль-Джазира, в котором призывал подготовиться к оккупации древней исламской столицы и созданию марионеточного режима, который «проложит путь к созданию Великого Израиля». Месопотамия станет эпицентром осуществления заговора крестоносцев и евреев, который охватит весь Ближний Восток. Чтобы противодействовать этому, бен-Ладен призывал87 к использованию приемов войны в городах, «операциям самопожертвования», или к использованию террористов-смертников; он обратился ко всему миру88, пополнить армию моджахедов в таких масштабах, о которых не слышали со времен существования Бюро добрых услуг. Однако его воззвание заканчивалось интригующим постскриптумом. «Социалистические неверные» из баасистского режима Саддама Хусейна, сказал бен-Ладен, были достойными союзниками в любых столкновениях с американцами. Для того, чтобы навредить «далекому врагу»89, джихадисты, исходя из существующей ситуации, вынуждены были согласиться сотрудничать с теми, кто является остатками «ближнего врага», и сотрудничество это продлится до тех пор, пока ислам не одержит окончательную победу. Последствия этого вынужденного исламо-баасистского альянса будут летальными и долговременными.

2

 

ШЕЙХ ПАЛАЧЕЙ

АЛЬ–ЗАРКАВИ и АЛЬ–КАИДА  В  ИРАКЕ

«Коррупционные режимы и террористы поддерживают друг друга в бизнесе, –– говорит Эмма Скай, британский советник Американской армии в Ираке. –– Это симбиозные взаимоотношения». В самом деле, несмотря на свой, искусственно созданный, образ неодолимой военной силы, ИГИЛ в большей степени, чем допускала сложившаяся ситуация, полагалось на неперспективных  идеологических союзников и доверенных лиц. Когда Соединенные Штаты вторглись в Ирак и аль-Заркави обнаружил некоторых из своих наиболее одержимых сторонников среди оставшихся в живых самых «близких врагов», он объявил себя в оппозиции по отношению к баасистскому режиму Саддама Хусейна. Сегодня ИГИЛ, неудержимо расширяющее свои границы в северном и центральном Ираке, извлекло выгоду в основном из подобных выгодных, прямых сделок.

ДУХ  САДДАМА

Запрет бен-Ладена неукоснительно соблюдался1 в первые месяцы оккупации Ирака, во время которых войска Соединенных Штатов болезненно ощутили гибридный характер повстанческого движения, которое им противостояло. Вторжения в Багдад  Саддам Хусейн не ожидал. Но он особо тщательно подготовил свой режим2 к другому сценарию конца света: мятеж внутри страны, поднятый либо иракским шиитским большинством, либо курдским меньшинством. Под воздействием вторжения Соединенных Штатов обе эти группировки проявили себя в конце первой войны в Заливе, но лишь для того, чтобы (с молчаливого согласия США) подвергнуться жестокой резне. Решив не становиться вновь наблюдателем подобного революционного брожения, Саддам в течение этого промежуточного между войнами десятилетия создал всеохватывающий подпольный аппарат для противодействия революции и принял предупредительные меры по усилению имеющихся в его распоряжении средств устрашения в виде обычных вооружений. Он усилил одно из подразделений своей личной охраны3, «Федаины Саддама», и выдал лицензию на создание учебных центров для подготовки преданных ополченцев. В своей, претендующей на беспристрастность, истории Второй войны в Заливе4, Майкл Гордон и генерал Бернард Трейнор указывают на то, что задолго до прибытия первого американского солдата в Ирак, «по всей стране была создана сеть конспиративных квартир и складов оружия, в том числе и материалов для изготовления самодельной взрывчатки, предназначенных для военизированных формирований, … По сути дела, это соответствовало стратегии борьбы с повстанцами ––  иными словами, чтобы предотвратить то, что по мнению Саддама, представляло наиболее серьезную угрозу его режиму».

Человеком, который самым скрупулезным образом проанализировал эту стратегию5 и который понял, что в волнениях в стране, последовавших за вторжением, в действительности просматривались элементы наследия режима, существовавшего в древности –– а не «карманы, набитые вопросами, на которые нет ответов», как характеризовал их Дональд Рамсфельд,  министр обороны США –– был полковник Дерек Харви, офицер военной разведки, работающий в возглавляемом генералом Риккардо (Риком) Санчезом  Комбинированной совместной целевой группе 7, штабе американских войск в Ираке.

По оценкам Харви от шестидесяти пяти до девяноста пяти тысяч военнослужащих, входящих в другие охранные подразделение Саддама – Специальную республиканскую гвардию; Мухабарат (обобщенный термин, обозначающий структуру,  руководящую разведывательными управлениями Ирака), дивизию «Феддаины Саддама» и субсидируемых государством ополченцев –– все оказались безработными в результате одного росчерка пера после того, как Пол Бремер, назначенный Бушем главой Временной коалиционной администрации (ВКА), решил распустить иракские вооруженные силы. Многие из уволенных офицеров присоединились к зарождающейся кампании, целью которой было изгнание из страны экспроприаторов. К этому числу следует добавить многих недовольных иракцев6, пострадавших от противоречивой политики «дебаасификации», начало которой было объявлено Бремером через десять дней после его приземления в Багдаде.

Еще больше усугубляло ситуацию то, что Саддам разрешил функционирование в Ираке серого рынка с целью ослабления действия санкций, наложенных ООН ––  что на самом деле явилось созданием разрешенной государством криминальной сети, возглавляемой Иззатом Ибрагимом аль-Дури, занимавшим должность вице-президента. Аль-Дури ,член Суфийского ордена Накшбанди, прямое начало которому, как утверждали, положил Абу Бакр, первый исламский халиф, родился в аль-Даваре, расположенном на севере иракской провинции Салах ад-Дин, вблизи Тикрита, родного города Саддама. В самом центре суннитского региона ему удалось показать себя ловким функционером-баасистом  . А как вице-президент, он также проявил себя способным с помощью своих сподвижников-суфистов снабдить оружием спецслужбы и армию режима. Это была одна из форм этнического покровительства, которое в 2006 году, после казни Саддама, проявилось в создании «Армии мужчин ордена Накшбанди» –– одной из наиболее мощных суннитских повстанческих группировок в Ираке, которая позже, в 2014 г., помогла ИГИЛ установить свою власть в Мосуле.

Аль-Дури был опытным контрабандистом и возглавлял прибыльный бизнес по импорту роскошных европейских автомобилей в Ирак через иорданский порт Акаба. Как объяснил нам Харви, это был вертикально интегрированный рэкет, поскольку аль-Дури также курировал кузовные мастерские, в которых эти проходили эти незаконно ввезенные автомобили, там их оборудовали дополнительными заводскими и индивидуальными устройствами, превращающими их в транспортные средства, оснащенные взрывными устройствами, изготовленными из подручных материалов –– одно из наиболее опасных летальных вооружений, используемых против американских войск в Ираке.

Саддам еще до войны использовал и другие меры против возможной революции. Мы склонны оценивать его режим, как «светский», каким он до некоторой степени и был. Но после Первой войны в Заливе он стремился укрепить свой режим, опасаясь иностранных фундаменталистских противников, таких как иранские муллы, а также и внутренних противников такого же толка, стоящих на платформе исламистского «ближнего врага» и способных бросить вызов его режиму. Таким образом он исламизировал свой режим, украсив иракский флаг фразой «Аллах акбар» («Бог велик») и применяя многочисленные драконовские наказания, большинство из которых основывалось на законе шариата: ворам отрубали руки, а уклонистов от армии и дезертиров лишали ушей. Для того, чтобы отличать последних от ветеранов ирано-иракской войны7, саддамисты помечали лбы людей, подвергшихся наказанию, крестами, который наносили разогретыми утюгами.

Усиление государственной религиозности имело вспомогательную цель: подавить или перенаправить критику положения в экономике, пострадавшей от иностранных санкций. Следуя этому, режим ввел запрет8 на использование женского труда, надеясь таким образом сократить списки иракцев, потерявших работу. Наиболее важным, однако, явилось открытие «Кампании за исламскую веру», в ходе которой был предпринята попытка «бракосочетания» баасистской идеологии, которою исповедовала элита режима, с исламизмом. Человеком, которому был поручен надзор за воплощение в жизнь этого плана  религиозного обновления , был не кто иной, как верный ему аль-Дури, крестный отец банды, занимающейся контрабандой автомобилей.

Как и следовало ожидать, «Кампания за веру» оказалась мешаниной из прозелитизма и мафиозной экономики в духе Франкенштейна. Некоторые из воспринявших новую веру иракцев9 совершили хадж, то есть ежегодное религиозное паломничество в Мекку, субсидированное государством, в то время как других новооращенцев, возблагодарили недвижимостью, наличными деньгами и, естественно, дорогими автомобилями. Полковник Джоэл Рейберн, другой офицер американской разведки, служивший в Ираке и написавший историю этой страны, отмечает, что одним из неожиданных последствий «Кампании за веру» оказалась ее почти полная предсказуемость: «Саддам полагал, что посылает в исламские школы убежденных баасистов, которые останутся лояльными и тогда, когда закрепятся в мечетях, из которых режим затем сможет управлять или манипулировать исламским движением. На самом деле произошло обратное. Большинство офицеров, направленных в мечети10, не отличались в тот момент глубокой приверженностью баасизму, и многие из них, столкнувшись с учением салафизма, стали лояльны ему более, чем сам Саддам».

Многие из прошедших обучение по этой программе11, отмечает Рейберн, обнаружили в своем прошлом многое, в чем необходимо исповедаться, а также и искупить вину за его совершение; таким образом обучение обернулось против самой идеологии, которую должна была внушать «Кампании за веру», а значит и против самого режима. Некоторые из этих «салавист-баасистов» даже остались на занимаемых должностях в новом Иракском проамериканском правительстве и в то же время тайно  совершать против американцев террористические акты. Одним из таким субъектов был Халаф аль-Ольян12, бывший прежде, перед тем, как стать верховным руководителем, суннистского исламистского блока Тавафук в пост-саддамовском иракском парламенте, высокопоставленным чиновником в армии Саддама. Махмуд аль-Машхадани показал всю бессмысленность13 проведения «Кампании за веру» даже еще до американского вторжения: он стал полноценным салафистом и впоследствии был заключен в тюрьму за нападки на тот самый режим, который и инициировал, и был ответственным за «Кампанию за веру». (Аль-Машхадани продолжал занимать пост спикера Совета представителей Ирака в 2006 году, за год до того, как он и аль-Ольян оказались причастными к взрыву бомбы, вызвавшем многочисленные жертвы среди депутатов иракского парламента).

«Кампания за веру» заключадась не просто в том, что люди, состоявшие в парии Баас, уделяли один вечер в неделю занятиям по религиозному обучению, выполняли домашние задания и тому подобное, –– говорил нам Харви, спустя более чем через десять лет после своего первоначального исследования о том, кто и что значит в иракском мятеже. –– Речь шла об использовании спецслужб для проникновение в общество исламских ученых и работе с широким кругом религиозных лидеров, таких, как Харит аль-Дари» (видный суннитский священнослужитель из провинции Анбар и председатель Ассоциации мусульманских ученых). Даже Абдулла аль-Джанаби, –– продолжал Харви, ссылаясь на бывшего руководителя повстанческой Шуры муджахедов в Фллудже, –– был агентом иракских спецслужб, хотя поначалу он и не был салафистом, каким мы его изображали, а скорее суфистом²⁰ , связанным с аль-Дури и Накшбандийским орденом. Мы не признавали истинную сущность аль-Джанави. Он вовсе не был религиозным экстремистом; он был арабским националистом. Общим для всех этих парней является стремление к своему трибу, своему клану, и к самим себе. Это и является объединяющим принципом. В этом заключалась самобытность суннитских арабов, их поиски утраченной власти и престижа –– именно это и мотивировало суннитский мятеж. Многие люди, характеризуя его, не учитывают этого. Если вы заговорите с суннитами14, они примут это именно за то. чем это является на самом деле».

После американского вторжения, аль-Дури и большая часть его баасисткой структуры бежали в Сирию, где режим Башара Ассада обеспечил им приют. Несмотря на то, что его отец, Хафез, в течение многих десятилетий враждовал с Саддамом, аль-Ассад считал, что эти беглецы могут быть полезны для создания хаоса, их можно считать террористами в резерве и использовать для срыва эксперимента по созданию новой нации, затеянным Бушем по соседству. Со своей стороны аль-Дури хотел объединить иракскую и сирийскую партии Баас в один транснациональный конгломерат, но аль-Ассад отказался от этого и некоторое время даже пытался стимулировать наперекор планам аль-Дури создание своей альтернативы Иракской баасистской партии. (Сирия, как мы увидим в последствии, стала одной из ведущих стран-спонсоров баасистов аль-Каиды в Ираке).

Все они –– Саддам, аль-Ассад, аль-Заркави и бен-Ладен –– хорошо понимали то, что Соединенные Штаты должны были открыть для себя, заплатив за это высокую цену деньгами и кровью, заключалось в том, что самая серьезная угроза демократическому правительству в Багдаде не обязательно исходила от джихадизма и даже не от лишенного прав и привилегий баасизма –– такую угрозу представлял собой суннитский реваншизм.

Арабы-сунниты составляют не более 20 процентов от общего населения Ирака, в то время, как доля арабов шиитов превышает 65 процентов. На долю курдов-суннитов приходится 17 процентов; остальную часть населения составляют демографические меньшинства: христиане, ассирийцы, езиды, туркмены-сунниты и туркмены-шииты. Но Саддам в течение десятилетий руководил сектантской системой патронажа, которая в значительной степени удовлетворяла меньшинство за счет намного более бедного и неспокойного большинства. Именно по этой причине Джордж Буш-старший15, отвечая на обвинения по поводу Первой войны в Заливе, никогда не говорит о политике полной замены политического режима в Ираке, а только (он говорит об этом срывающимся голосом) о замене одного режима –– режима обезглавливания, справиться с которым, однако, не смогли. Буш-старший надеялся16, что баасистский переворот, спровоцированный отходом иракских сил из Кувейта, покончит с Саддамом раз и навсегда и откроет дорогу диктатуре более реформистского или западно-ориентированного толка.

 Насильственное внедрение демократии17 означало демографическую инверсию иракской власти; оно уничтожало то, что многие иранские сунниты считали своими правами, полученными при рождении. В своей книге Рейберн вспоминает, как кто-то рассказывал ему: «Поначалу никто не боролся ни с американцами, ни с Бушем, ни с Баасом, ни с армейскими командирами и не с трибами. Но когда американцы сформировали Правящий совет [в июле 2003 года], в составе которого было тринадцать шиитов и всего несколько суннитов, люди начали говорить, что «американцы намеревались отдать страну шиитам, и тогда они начали драться, а трибы начали впускать к себе аль-Каиду» Лишенные гражданских прав саддамисты, которые еще раньше без шума просочились обратно в свои родные города и деревни, расположенные в дельте Евфрата, были только рады принять вновь прибывших, видя в них в них силу для вытеснения американцев и восстановления их собственного прежнего положения. Джихадисты, однако, были одержимы совсем другими амбициями в отношении Ирака.

АЛЬ–ЗАРКАВИ  ПРОТИВ  АМЕРИКИ

  Ужасающий дебют Абу Мусаба аль Заркави произошел 7-го августа 2003 года, когда тайные агенты Таухид валь-Джихад («Единобожие и священная война») –– это новое имя для соей сети, взятое из баннера, висевшего над входом в тренировочный лагерь в Герате –– взорвали бомбу в иорданском посольстве в Багдаде. (Как всегда, он основной мишень для своих террористов считал правительство своей страны). Спустя чуть больше недели, аль-Заркави организовал нападение на штаб-квартиру ОНН, размещенную в том же городе. Двадцатишестилетний марокканец Абу Осама аль-Магриби18, направил начиненный взрывчаткой автомобиль в стену, как раз в то место, над которым располагалось окно Серджио Виеро де Мелло, специального представителя ООН в Ираке, убив его и еще двадцать одного человека и ранив более двухсот. Аль-Заркави заявил, что целью этого взрыва был именно де Мелло за «приукрашивание образа Америки, крестоносцев и евреев». Под этим  «приукрашиванием», похоже, подразумевалась роль этого дипломата19 в наблюдении за независимым положением от (мусульманской) Индонезии (христианского) Западного Тимора –– факт, который практически не изменил некоторых западных апологетических характеристик  терроризма аль-Заркави,  который там считали проявлением  анти-империализма.

К аль-Заркави поступала помощь. «Первоначально баасисты сотрудничали с ним во взрывах бомб на объектах ОНН, а также и других подобных операциях с многочисленными жертвами, совершенными в 2003 году, –– говорил Харви. –– Конспиративные квартиры террористов-смертников располагались практически рядом со структурными подразделениями ООН и резиденцией офицеров Специальной организации по безопасности (СОБ)»20.

В предвоенном Ираке СОБ была самой мощной из спецслужб –– ей подчинялись Специальная республиканская гвардия  и спецназ. Как писал Харви, эта служба поставляла боевикам Заркави автомобили, начиненные взрывчаткой, а так же перевозила самоубийц-шахидов. «Причина, по которой нам так много известно об этом, состоит в том, что один из шахидов-смертников не погиб, и нам удалось расспросить его и заставить отречься от своих прежних взглядов».

      В октябре 2003 решительный призыв бен-Ладена к иностранным муджахедам привлек к себе внимание, отчасти благодаря «неверным», придерживавшимся социалистических убеждений. Саддамисты уже открыли так называемую «крысиную тропу» –– коридор для прохода иностранных боевиков –– для переброски их в Ирак из различных террористических ячеек и организаций, разбросанных по Ближнему Востоку и Северной Африке. «Эти джихадисты установили отношения, продолжавшиеся как минимум три года –– а в некоторых случаях и дольше –– с СOБ, и неким генералом по имени Мухаммед Кейри аль-Бархави,  ––  говорил Харви. –– Он отвечал за подготовку этих моджахедов. Идея заключалась в том, что если вы, поняв, кем были эти террористы21,  держите их близко к себе, то вам не придется беспокоиться о том, чтобы они не повернули оружие против вас».

Аль-Бархави был последним начальником полиции Иосула, назначенным генерал-майором Дэвидом Петреусом, возглавлявшим тогда 101-ю воздушно-десантную дивизию, расквартированную в этом городе. Петреус настаивал на том, что переход аль-Бархави на сторону темных сил был скорее вынужденным, чем добровольным. Харви придерживается иного мнения: «Бархави, когда он стал шефом полиции,  удалось установить с аль-Каидой отношения близкие к семейным, а затем подобные отношения были установлены им и с личным составом полиции Мосула и, в конце концов, с местными «Советами пробуждения»²¹ , после того, как они были созданы. С точки зрения трибовой перспективы, это было оправданным делом: обеспечение прироста поддерживающих сил во всех местах, где это было возможно».

УБИЙСТВА ШИИТОВ

  В период между 2003 и 2006 гг. заркависты все еще составляли меньшинство среди участников иракского терроризма. Согласно исследованию, проведенному неправительственной организацией «Джеймстаунский фонд»22, считающейся вашингтонским научным центром, всего лишь 14 процентов тех, кого в Соединенных Штатах считали «суннитскими арабами-бескомпромисниками», входят в сеть Заркави. Тем не менее, это контингент был более, чем подробно и красочно представлен в СМИ, благодаря особому положению Колина Пауэлла и тому факту, что на долю терактов, совершаемых людьми аль-Заркави, приходилось почти 42 процента взрывов бомб, совершаемых шахидами в Ираке, что было проявлением жестокости, сопровождаемого самым большим кровопролитием .

В том самом месяце, когда Таухид валь-Джихад учинило взрыв в иорданском посольстве23 и в здании представительства ООН, произошло убийство Аятоллы Мохаммеда Барка аль-Хакима, руководителя Высшего Совета исламской революции в Ираке (ВСИРИ) – этот теракт был совершен с помощью начиненного взрывчаткой автомобиля. Фактически, это убийство совершил тесть аль-Заркави, Ясин Жаррад24 – именно он готовил начиненный взрывчаткой автомобиль, который врезался в мечеть имама Али, одной из священных гробниц шиитского ислама за пределами города Наджафа, убив при этом не менее сотни людей. Аль-Закрави не делал секрета из своей патологической ненависти к иракскому демографическому большинству.

Одно из написанных им и адресованных бен-Ладену писем, было перехвачено курдами в январе 2004 года. Оно проливает яркий свет на заговор в духе Макиавелли, организованный Заркави: «шииты, –– говорится в письме, –– явились непреодолимым препятствием, скрытной змеей, хитрым и злобным скорпионом, шпионящим врагом и проникающим ядом». Он продолжал изрекать: «Неспешный наблюдатель и пытливый зритель25 осознают, что шиизм представляет собой угрожающую опасность и является настоящим вызовом»; его последователи –– это могилопоклонники, идолопоклонники и многобожники.

За геноцидом в риторике последовал геноцид в поведении. Хотя аль-Заркави использовал тогда  зарождающуюся, но реальную проблему в иракской политической эволюции: а именно, ползущий захват государственных институтов шовинистическими шиитскими политиканами, многие из которых были либо шпионами, либо агентами влияния Корпуса стражей Иранской исламской революции (КСИИР). Одним из заклятых врагов аль-Заркави был корпус Бард, военное крыло КСИИР, политической партии, само имя которой указывало на то, что это создание Хомейни. Изолируя Бард, целью которого были злобные нападки и дискредитация суннитов, аль-Заркави сумел перевести реальное социально-политическое недовольство в решающий эсхатологический²² поединок. «Бригада Барда … сбросила свою шиитскую одежду29, а вместо нее облачилась в полицейскую и армейскую униформы, –– писал он. –– Они посадили свои кадры в эти государственные институты и, во имя сохранения отечества и гражданина, начали сводить свои счеты с суннитами».

Выход из создавшегося положения аль-Заркави видел в том, чтобы начать гражданскую войну,  «определив цель нанесения  удара [шиитам] в [их] религиозных, политических и военных глубинах и [тем самым] спровоцировать их к тому, чтобы показать суннитам свое бешенство и обнажить зубы и продемонстрировать скрытую ненависть клокочущую в груди каждого из них. Если нам удастся затащить их на арену межконфессиальной войны27, то мы обеспечим возможность разбудить нерадивых суннитов, поскольку они почувствуют неминуемую опасность и всепоглощающую смерть от рук этих сабеан²³ .

ИГИЛ определилась со своей текущей кампанией в Сирии и Ираке, в точности следуя этой межконфессиональной экзистенциальной грамматике, наивно напоминающей военную стратегию аль-Заркави, изложенную в терминах официальной пропаганды. И она проследовала по его следам, нацелившись на шиитов и рассчитывая вызвать их контр-реакцию (и чрезмерную реакцию), затем чтобы привести суннитов в руки ИГИЛ, которые их защитят. В июне 2014 года, после ликвидации лагеря Кемп Шпайхер, бывшей американской военной базы в Тикрите, джихадисты аль-Багдади хвастались, к примеру, тем, что казнили тысячу семьсот солдат-шиитов иракской армии, которые сдались. Это число, возможно было преувеличено28, но не намного: организация «Human Rights Watch» позже подтвердила наличие мест массовых казней шиитов, общее число трупов в которых равнялось 770. В тот самый день ИГИЛ заняло город Мосул; его войска, штурмом взяв тюрьму Бадоуш и выпустили из нее около полутора тысяч заключенных. Они перевезли их в близлежащую пустыню, где отделили от шиитов суннитов и христиан. Попавшие в две первые категории были затем перевезены куда-то в другое место29; оставшиеся шииты были подвергнуты насилью и грабежу, затем их выстроили над оврагом и расстреляли, заставив перед этим рассчитаться по порядку номеров.

ТЕЛЕШОУ  С  ОБЕЗГЛАВЛИВАНИЕМ

Аль-Заркави доказал, что является отталкивающим, внушающим омерзение пионером30 еще и в другом важном деле: в сочетании ужасающих жестокостей со средствами массовой информации. Подобно тому, как ведут себя сегодня командиры ИГИЛ, он испытывал подлинный восторг от обезглавливания и того внимания, которое уделяет этому Запад. Вполне возможно, что это лично он обезглавил американского бизнесмена Николаса Берга в 2004 году, как это можно видеть на онлайновом видеоролике, циркулирующем во всемирной сети. Сценическое оформление этого гротескного события также имела значение.

Подобно тому, как это происходило с Джеймсом Фули, Стивеном Сотлофом и Питером Кассигом, самая последняя жертва ИГИЛ, американца Берга, одетого в оранжевый комбинезон, подобный тому, в каких ходят узники Гуантаеомо,  заставили встать на колени и вынудили назвать себя. Перед тем, как приставить нож к его горлу, его похитители произнесли проклятие31, но в случае с Бергом имело место одно редакционное отличие: на этот раз на экране было полностью показано обезглавливание, в то время, как ранее ИГИЛ предпочитало ( без сомнения рассчитывая на дополнительное воздействие международных СМИ) сохранить большую часть этого кровавого зрелища за кадром. К тому же, тело Берга было открытым и до того,  как этот ужасающий фильм стал доступен публике, его семью об этом уведомили.

В номере за август-сентябрь 2004 г. журнала Voice of Jihad, публикуемого саудовским отделением аль-Каиды,  приводится одобрение такого метода, высказанное Абд Эль-Рахманом ибн Салем аль-Шамари, который прямо указывает на обезглавливание египтянина, совершенное аль-Заркави: «О, шейх убийц, Абу Мусаб аль-Заркави, следуй и дальше по этому прямому пути, с помощью Аллаха, ведомый Аллахом; борись вместе с монотеистами против идолопоклонников, вместе с воинами джихада против коллаборационистов, лицемеров и непокорных … не проявляй к ним [любому солдату из легиона короля Саудовской Аравии] милосердия!» Аль-Захари заслужил клеймо «Шейха отрубателей голов».

Хотя аль-Заркави держал при себе аудиовизуальную группу32, состоявшую, как говорили из трех человек, хорошо разбирающихся в программах компьютерного редактирования и сравнительно примитивных интернет технологий, ИГИЛ сделало аль-Заркави чрезвычайно  смекалистым в отношениях со СМИ, в использовании своего собственного канала и социальных систем для распространения информации. Убийство, это наиболее отталкивающее зрелище, обладающее одинаковым притягивающим эффектом в руках обоих преступников.

Не все джихадисты одобряли совершаемые аль-Заркави убийства мусульман, даже если они и были шиитами. Его прежний наставник, аль-Максиди, был откровенным критиком. Письмо, написанное им своему протеже33 из последнего места заключения – камеры  в Иорданской тюрьме, где он все еще томился, это клерикальная брань в адрес аль-Заркави: « Чистые руки моджахедов не должны быть запятнаны кровью защищаемых людей». Однако, по наблюдениям бывшего аналитика ЦРУ Брюса Рейделя34, эти сентиментальные высказывания могут быть и не подлинными: вскоре после опубликования этого письма, Иордания выпустила аль-Макдиси из тюрьмы и поместила его под домашний арест, что, в свою очередь, породило обвинения джихадистов в том, что этот упрек в адрес аль-Заркави возможно был отредактирован или вообще написан вместо него кем-то из ГРУК и является операцией в психологической войне, ведущейся против повстанцев.

Хотя аль-Заркави открыто признавал, что критика его бывшего учителя причинила ему боль (он клялся, что плакал, когда читал это письмо), совет, проведенный аль-Макдиси, не предпринял никаких шагов к тому, чтобы смягчить жестокое отношение Таухид вал-Джихада в отношении мусульман. Аль-Заркави просил его позаботиться о том, чтобы в будущем выпустить подобные ограничительные фетвы. Сегодня аль-Макдиси подверг ИГИЛ уничтожающей критике за «анормальность»,  широко разрекламированные зверства, а также за практикуемое им отчуждение местных мусульманских общин и сирийских вооруженных группировок. Однако это не остановило ИГИЛ от попыток выслужиться перед последователями аль-Максиди. Как отмечал ученый, Майкл В.С. Райан35, в первом номере пропагандистского журнала ИГИЛ Dabig напечатано обширное обсуждение, посвященное Миллат Ибрагим, или Пути Абрахама, которое не по совпадению имеет название трактата аль-Макдиси, опубликованного в 1984 году, и вдохновлявшее муджахедов на то, чтобы побывать в Афганистане.

  ВОЗЗВАНИЕ АЛЬ–ЗАРКАВИ

До того, как Блэкуотер²⁴ обрела международною известность36, благодаря расстрелу семнадцати иракцев на площади Низуар в западной части Багдада в 2007 г., ее наемники попали в газетные заголовки три года назад, поскольку труппы, подвешенные вниз головами с железнодорожного моста в иракской провинции Анбар, являли собой ужасающее зрелище. Тогда, как и сейчас, Фаллуджа была притчей во языцех –– ее называли адом на земле для десятков американских солдат и десятков тысяч иракских мирных жителей.

После вторжения 2003 г., в Фаллудже и главном городе провинции Анбар, Рамади, должны были разместиться крупные соединения американских войск. Однако легкость, с которой американские военные, пройдя всю страну, устремились к Багдаду, изменила военные планы. Благодаря этому, в городах, которые считались самыми горячими точками выражения отрицательной суннитской позиции,  присутствие американцев оказалось практически незаметным. То, что предсказанное ранее, не сбылось, кажется ошеломляющим37, если смотреть на это с ретроспективных позиций, учитывая при том, что долина реки Евфрат, по словам Дерека Харви, являлась не только центром суннитской области, но и истоком национального баасизма.

Удай и Кусау, сыновья Саддама Хусейна, бежали в провинцию Анбар, когда высшее руководство режима их отца скрылось из Багдада при приближении к городу армии Соединенных Штатов. По сообщениям Уэйла Эссама, палестинского журналиста38, остававшегося в Фаллудже вместе с мятежниками, многие бывшие баасисты, офицеры Макхабарата и бойцы Республиканской гвардии –– все, кто взял в руки оружие для того, чтобы бороться с силами коалиции, «все они подтвердили, что воевали не за Саддама, а за ислам и суннитов». По достоверным данным американских спецслужб, обезглавливание Николаса Берга39 произошло в городке Джолене, расположенном по соседству с северо-западной окраиной Фаллуджи, где Таухид вал-Джихад еще ранее разместил один из своих первых гарнизонов. Первая попытка вернуть Феллуджу весной 2004 г. –– ей было присвоено какое-то самое нелепое название, «Операция бдительного решения» –– закончилась катастрофой. Неотъемлемой частью проекта администрации Буша по перестройке Ирака являлась быстрая передача суверенитета и управления самим иракцам. Это включало в себя и повышенную ответственность за национальную безопасность для страны, все еще глубоко погрязшей в пучине войны. Иракцы едва ли были готовы, хотели или вообще были способны взять на себя эту роль, и поэтому американские морские пехотинцы вместо них несли на себе основную тяжесть боевых действий. Попытка использовать местную иракскую бригаду, расквартированную в Фаллудже, закончилась неудачей: все подразделение распалось и  личного состава, не вступая в бой, перешли на стону повстанцев.

Главным оперативным средством американцев против заркавистов40 в Анбаре было нанесение воздушных ударов с беспилотников модели «Предейтор», которые выполняло Объединенное Специальное Оперативное командование (ОСОК), возглавляемое генерал-майором Стенли Маскристалом; штаб-квартира командования находилась на военно-воздушной базе Балад к северу от Багдада. ОСОК рассчитывало ликвидировать к сентябрю 2004 года шестерых «основных операторов» из четырнадцати, включая и новейшего «духовного наставника» аль-Заркави. Вопреки произошедшим изменениям, организационная структура Таухид вал-Джихад оставалась неизменной, невзирая на интенсивные бомбардировки с воздуха; несмотря ни на что, мощь, численность и обращения к народу только усиливались после того памятного сражения, которое стало известно как Первое сражение при Фаллуджи –– это свидетельствует о том, что совместные действия отечественных повстанцев и иностранных боевиков могут устроить обильное кровопускание мощнейшей сверхдержаве. Макккристал  осознал, что угроза41, исходящая от сети аль-Заркави, намного сильнее, чем то, что у военных принято презрительно называть «элементами прежнего режима» –– оценка, которая имела огромную поддержку в октябре 2004 г., когда аль-Заркави, наконец, сделал то, что он отказался делать четыре года назад: совершить байят с бен-Ладеном.

А сам Заркави, искусный специалист в использовании психологических средств войны42 и пропаганды, предпочел обратиться по радио с обещанием верности  руководителю аль-Каиды, что и исполнил, спустя две недели после заявления Дональда Рамсфельда о том, что он не верит в существование связи между аль-Заркави и бен-Ладеном (совершенно обратное тому, что год назад утверждал в ООН Колин Пауэлл).  Это

Коленопреклоненное подчинение Иордании привело к изменению названия «Таухид вал-Джихад» на «Танзим Кведат аль-Джихад фи Билад аль-Рафидейн», означающее «Аль-Каида на земле двух рек» или «Аль-Каида в Ираке» (АКИ), употребляемое Вашингтоном для краткости. Поэтому, когда Иордания вошла в Ирак в качестве структуры или союзника аль-Каиды, он, участвуя в войне уже год, числился полноправным полевым командиром бен-Ладена. Это, как он сам утверждал, было предприятием, созданным саудовским миллиардером43 с целью унаследовать Месопотамию.

По прошествии месяца после заключения байята, аль-Заркави попытался проверить реальность выдвинутого им предложения во время Второго сражения под Фаллуджей, начавшегося в первых числах ноября 2004 г. По сравнению с предшествующей, эта операция осуществлялась значительно меньшими силами. В ней участвовало десять американских мотомеханизированных армейских батальонов, в составе которых были два полка морской пехоты и несколько сот иракских солдат, используемых в основном в качестве разведчиков для определения важных целей. Воздушную поддержку обеспечивали истребители Хорнет F/A-1844, сбрасывавшие двухсотфунтовые бомбы на цели вокруг города.

Морские пехотинцы также выяснили, что дочерняя структура АКИ сумела при содействии населения проникнуть в Феллуджу. В дополнение к перечню видеозаписей обезглавливания, солдаты обнаружили жертв похищения с целью получения выкупа, которым отрубали ноги. Всего в городе было обнаружено три «пыточных дома»45, где было также найдено все необходимое для изготовления самодельных взрывных устройств, в дополнение к этому американские военные получили возможность выявить пути проникновения иностранных боевиков: восстановленный GPS-навигатор показал, что его владелец проник в страну с запада, через Сирию.

Десять тысяч домов, что составляло примерно одну пятая часть всего жилого фонда, было уничтожено в течение двух недель интенсивных уличных боев, поддерживаемых ударами с воздуха. Результатом этой операции был ландшафт, похожий на лунный, не пригодный для жизни жителей жителей, из которых в живых осталось не так много. Большинство жителей Феллуджи были эвакуированы, а вместе с ними и сотни тысяч беженцев также покинули город до начала основных боевых действий. Примерно четверть всех повстанцев была убита46 американскими войсками в 2004 году –– 2 175 человек из 8 400  погибли во Втором сражении за Феддуджу, но в пропорциональном отношении американцы также заплатили высокую цену: помимо других, понесенных Соединенными штатами потерь, в этом сражении 70 морских пехотинцев погибли и 651 были ранены.

Другими словами, эта очередная тактическая победа была для Соединенных Штатов  малозначимой в стратегическом отношении на фоне грандиозной пропагандистской шумихи, с которой она была преподнесена боевикам. Второе сражение за Феллуджу было скорее Дюнкерком, чем Ватерлоо для джихадистов и баасистов, которые, как бы то ни было, рассредоточились в разных местах центрального и северного Ирака, например в Мосуле, а морские пехотинцы были уверены, что аль-Заркави сбежал после первого же дня этой интенсивной боевой операции. Бен-Ладен также воспользовался представившейся возможностью для того. Чтобы превратить неудачу в крупный шаг вперед, он утверждал, что он был знаком с некоторыми «мучениками» этой битвы и возлажил всю ответственность за неоспоримые разрушения, причиненные Фаллудже, на президента Буша. Бен-Ладен объявил, что Америка ведет «тотальную войну против ислама»47, в то время, как заркависты «вписали новую славную страницу в историю нашей общины его приверженцев».

То, что началось для бен-Ладена с осмотрительного сотрудничества, основанного на информации, успешно собранной и систематизированной на карточках в органайзре и данных о том, что аль-Заркави нуждается в стартовом капитале, теперь превратилось в полномасштабный и славный союз. Колебания лидера аль-Каиды, касающиеся высокомерия его полевых командиров и междоусобной вражды шиитов и суннитов были принесены в жертву ударам, способствующим укреплению морали, и удары эти были нанесены по величайшему в мире «далекому врагу». В декабре 2004 г. бен-Ладен ответил на байят Заркави48 с радостной готовностью, называя его «благородным братом» и призывая к «объединению джихадистских группировок с подведением их под единый стандарт, в соответствии с которым аль-Заркави становится эмиром аль-Каиды в Ираке».

Этот титул, однако, был отчасти обманчивым49, поскольку для аль-Заркави и так в действительности обеспечивался оперативный кругозор, который простирался намного дальше границ иракской территории, захватывая отдаленные арабские страны, а также и Турцию. По описаниям Брюса Рейделя50, некоторые идеологи аль-Каиды даже находили общий язык с аль-Заркави, когда дело касалось его фанатично враждебного отношения к шиитам, что, кстати не было одобрено (а позднее подвергнуто критике) руководящей верхушкой аль-Каиды. Один саудовский идеолог  в особенности расточал похвалы этому иорданцу за характеристику, данную им шиитам, в которой он называл их частью длинной непрерываемой линии коварного коллаборационизма, начальная точка которой восходит аж к монгольскому вторжению на земли Среднего Востока –– вторжению, закончившемуся в тринадцатом веке бесславным стиранием с лица земли Багдада. В связи с этим исламистский теолог Ибн Теймийя51 –– крестный отец салафизиа –– был извлечен из забвения, благодаря его заповеди: «Остерегайся шиитов, борись с ними, они лгут». В современном контексте монголы уступили место американским оккупантам, а также «евреям», которые, как говорили, стояли за их спинами в Ираке. Таким образом, аль-Заркави рассматривался, как поборник52 семисотлетней традиции исламского сопротивления В соответствии с ее главными постулатами, мусульманин должен следовать трем критериям таухида, или монотеизма: поклоняться Богу, чтить только Бога и следовать правильному вероучению. В период средневековья Ибн Теймийя использовал вышеупомянутые критерии монотеизма для отлучения от мечетей шиитов и суфисов после того, как установил, что их обычаи и верования –– включая почитание имамов –– подрывают их поклонение единому Богу.

Как утверждает Рейдель53, аль-Закари прославлялся так же не только, как великий потомок линии Ибн Таймийя, но и в качестве конечной стратегической ловушки для слоя неверных Запада. Он описывал Соединенные Штаты и их европейских союзников54, Объединенные Нации и шиитов, доминирующих в иракском правительстве, изображая их конспираторами – участниками задуманного на античный манер заговора, целью которого было насильственное лишение наследства 1,3 миллиарда суннитов, живущих в исламском мире. По словам его саудовского почитателя55, у него были «такие способности, которые человеческий ум не может вообразить. Он подготовился к сражению с американцами еще за год до их оккупации Ирака. Он построил лагеря и арсеналы», и он призвал и организовал людей со всех регионов –– от Палестины до Йемена.

ИГИЛ сегодня полагается в основном на тот же самый, вызывающий чрезмерную гордость трактат о том, что приближается момент пробы сил цивилизаций на Ближнем Востоке. Каждый номер журнала Dabiq открывается изречением аль-Заркави: «Искру зажгли здесь, в Ираке и ее жар будет все сильнее –– с позволения Аллаха ––  пока не сожжет он армии крестоносцев в Дабике». Дабик в этом контексте окраина современного Алеппо, где ИГИЛ также продолжает развивать вглубь и вширь свое военное присутствие. «Это место упоминается в хадисе, –– отмечается в журнале Dabiq, –– при описании случая с Малахимом (что-то сходное с Армагеддоном²⁵ в Библии). Вблизи Дабика произошло одно из величайших сражений между мусульманами и крестоносцами.

Другими словами, следующий капкан для Америки, как первоначально предвидел аль-Заркави, был расставлен в северной Сирии.

СУННИТСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК

Ежедневные денежные выплаты исламским боевикам из Фаллуджи в других частей   Ирака означали, что «искра» апокалипсической идеологии аль-Заркави, разжигают огонь по всей остальной стране, и в особенности там, где антиамериканские настроения особенно сильные: там, где концентрация вооруженных сил Соединенных Штатов была особенно плотной. Один из опорных пунктов мятежников был на Хайфа-стрит56,  на магистрали, идущей параллельно реке Тигрис к северу от Ассассинских²⁶ ворот, входа в Зеленую зону. Хайфа-стрит представляла собой нечто вроде тотема57 суннитских семей, лишенных прежнего привилегированного положения: жители, проживающие в роскошных апартаментах, расположенных вдоль этих вавилонских Елисейских полей, входили ранее в высокооплачиваемые элиты, обласканные режимом Саддама. Но многие сейчас оказались безработными и невостребованными в переходном Ираке по причине дебаасификации, вследствие чего и  оказались в той или иной форме втянутыми в мятеж. Никакого значения не имело то, что  Айяд Аллави, бывший в свое время баасистом, превратился во врага этой партии и стал уважаемым суннитами, светским шиитом, занимавшим временно пост премьер-министра Ирака. Гордон и Трейнор описывали, как на одном поврежденном американском БМП «Бредли», стоявшем на этой улице в сентябре 2004 г., «боевики вывесили черный флаг «Таухид вал-Джахид» на его 25 миллиметровой пушке и батальон, получив приказ удерживать это место от 1-й кавалеристской дивизии²⁷ , стал называть Хайфа-стрит «Маленькой Фаллуджей» и «бульваром «Пурпурного Сердца». Впоследствии 160 солдат из 800, принимавших участие в операции, перед отправкой домой, в начале 2005 года, были награждены медалями. В Дора [одном из районов Багдада, в который проникли мятежники]58 другой батальон 1-й кавалерийской дивизии стал замечать новые граффити, в которых это место называлось Второй Фаллуджей, разжигающей страсти суннитского населения, а также призывы к январским выборам, гласившим «Нет, Нет, Алави; Да, Да, Заркави».

ПАДЕНИЕ  МОСУЛА

Положение во втором по величине городе Ирака, Мосуле, казалось относительно стабильным в первые дни оккупации, когда безопасность в нем обеспечивала 101-я воздушно-десантная дивизия под командованием Петреуса. Но это спокойствие было иллюзорным. Аль-Закрави превратил этот город в свою резервную базу, и всего за несколько дней в крупных боевых операциях, предшествующих Второму сражению за Феллуджу, Мосул был захвачен боевиками.

Главный город провинции Ниневии всегда отличала восприимчивость к суннитской оппозиционной настроенности с учетом ее коктельного сочетания саддамистов и салафистов. Безработица в Мосуле достигла примерно 75 процентов по данным Сади Ахмеда Пира, руководителя службы безопасности Патриотического союза Курдистана в этом городе, но  местные жители могли наняться на работу по совершению террористических актов, правда, всего лишь за пятьдесят долларов. Как это было и в предшествующих сражениях, иракская полиция и армия исчезли, их отделения и казармы были либо штурмом захвачены боевиками, практически без сопротивления, либо подожжены. Та легкость, с которой рухнул Мосул59, также, казалось, подтверждала обоснованность данной Дереком Харви оценки деятельности американских вооруженных сил: к примеру то, что начальник городской полиции, Мухаммед Каири аль-Бархави, назначенный американским командованием, спокойно играл за обе команды.

Хотя аль-Бахрави возможно с самого начала был сотрудником иракских спецслужб, но, что касалось заркавистов, то они отнюдь не облегчили другим мусульманам возможность стать честными партнерами американцев. С особой жестокостью они относились к любому иракскому солдату60 или полицейскому, который не бросил свою службу; в одном печально известном эпизоде повествуется, как они выследили раненного майора в больнице, где он лечился и там обезглавили его. В конце концов, аналогично тому, как это произошло в Фаллудже, потребовалась очередная сокрушительная демонстрация американской живой силы и огневой мощи –– совместно с необычно компетентным контингентом коммандос иранского полицейского спецназа –– для того чтобы стремительной атакой с пулеметами и гранатометами восстановить контроль над Мосулом на глазах аль-Каиды, объединившейся с баасистами.

Десять лет спустя, история повторилась и Мосул вновь пал под натиском гибридизированной группировки боевиков, собранной из приверженцев аль-Заркави и баасистов из Накшабандистской армии аль-Дури. Только на этот раз в операции по взятию города не участвовали вооруженные силы Соединенных Штатов. ИГИЛ вернуло Мосул меньше, чем за неделю. Джихадисты управляют им и по сей день.

3

 

УПРАВЛЕНИЕ  ДИКОСТЬЮ

РОЖДЕНИЕ ИСЛАМСКОГО ГОСУДАРСТВА ИРАКА

Зловещая стратегия аль-Заркави поражала близостью к тексту, озаглавленному «Идарат аль-Тавахуш», или «Управление дикостью», опубликованному на одном из сайтов в сети в 2004 г., в форме полевого устава, совмещенного с манифестом об образовании халифата. Его автор, Абу Бакр Наджи, надумал план борьбы, ослабляющей враждебные страны посредством того, что он назвал «сила недовольства и истощения». Описание Соединенных Штатов, ведущих открытую, в отличие от «войны чужими руками», на Ближнем Востоке, составляло суть всего рассуждения, поскольку Наджи верил в то, что раз американские солдаты были однажды битыми моджахедами на поле боя, то «ореол созданный СМИ» и восхваляющий их надуманную непобедимость, исчезнет. А затем для мусульман наступит пора «ослепления» от того, какой вред они смогли нанести слабой и морально расшатанной сверхдержаве, а также наступит и возмущение оккупацией их священных земель, что и приведет их к джихаду. Он утверждал, что они должны сосредоточиться на нападениях на экономические и культурные институты (на существующие, к примеру, в углеводородных отраслях) «отступнических» режимов, равняющихся на Соединенные Штаты. «Люди увидят, как бегут войска, –– писал Наджи, –– и ничто не может их остановить. С этого момента вступают в действие дикость и хаос, а регионы, в которых это происходит, начинают страдать от отсутствия безопасности населения. Это происходит на фоне истощения и изматывания, (что является следствием) ударов по оставшимся объектам жизнеобеспечения и противостоящим структурам власти».

Наджи использовал примеры прославленных в веках джихадистов Египта, но при этом весьма прозрачно указывал на Ирак, призывая к быстрой реализации результатов победы джихадистов, для того чтобы «распространить это на прилегающие страны». Один из связанных с ИГИЛ священнослужителей рассказывал нам, что эта книга Наджи широко распространена среди полевых командиров и рядовых боевиков, поскольку является способом оправдать обезглавливание, считая его не только допустимым с точки зрения религии, но так же и рекомендованным Богом и его пророком. Для ИГИЛ основное достоинство книги «Управление дикостью» заключается в разграничении различий между джихадом и другими религиозными понятиями. В одном месте Наджи поучает читателя, утверждая, что путь джихада, изученный «по бумаге», затрудняет для молодого муджахидина понимание истинного смысла этого понятия. «Тот, кто ранее имел дело с джихадом, знает что в нем нет ничего, кроме насилия, грубости, терроризма, устрашения (других) и массового убийства. Я говорю здесь о джихаде и борьбе, но не об исламе, и никто не должен смешивать одно с другим … Он не может продолжать сражаться и переходить от одной стадии к другой, если его начальная стадия не была связана с массовым уничтожением противника и не сделала его бездомным …»

СУННИТСКИЙ  БОЙКОТ

Для того, чтобы добиться успехов в Ираке, аль-Заркави было необходимо учинить массовую резню, изгнать врага (шиитов и американцев) и продолжать лишать суннитов права на какое-либо участие в том, что он считал их заговорщицким проектом: в создании демократического правительства в Ираке. Баасисты и заркависты предприняли совместную кампанию, целью которой являлось заставить суннитов бойкотировать назначенные на январь 2005 г.  иракские выборы. Это сработало. Менее 1-го процента суннитов приняло участие в голосовании1 в одной из главных провинций центрального Ирака –– Анбар. Этот результат в точности вписывался в тот зловещий сценарий, приведенный аль-Заркави в письме, написанном им годом ранее: шиитские партии победили на выборах с огромным отрывом, и Ибрахим аль-Джаафари, кандидат от партии Дава, получивший от Ирана миллионы на свою предвыборную кампанию, стал премьер-министром правительства, которое подготовит новую конституцию Ирака и, таким образом, определит послевоенную судьбу этой страны. Этот бойкот стал самым ярким выражением суннитского непризнания, но кроме того, как это ни парадоксально, он ознаменовал собой начало конца практики воззваний мятежников к общественности, поскольку он трансформировал то, что до этого считалось численно минимальным элементом ––  присутствие аль-Каиды в Ираке²⁸ –– в доминирующий.

Неудивительно, что проигранные суннитами выборы совпали с резким ростом числа нападений на «шиитские мишени», в числе которых были государственные структуры Ирака и Иракские службы безопасности (ИСБ). 28 февраля 2005 года шахидская бомба убила более 120 человек2 в городе Хилла, в котором большинство населения составляли шииты; этот город, расположенный чуть южнее Багдада, притягивал к себе молодых людей, желающих подать заявление о приеме на работу в иранские спецслужбы. В стратегически важном приграничном городе Таль-Афар, служившим джихадистам шлюзом для импорта иностранных боевиков из Сирии, АКИ произвела этническую чистку смешанного населения, «проведя операции на игровых площадках, школьных дворах и футбольных полях», –– как позднее вспоминал полковник Герберт «Г. Р.» Макмастер. В одном, приводящем в ужас, случае3 они использовали двух умственно неполноценных девочек трех и тринадцати лет в качестве шахидок, взорвавших бомбы в очереди желающих наняться на службу в полиции.

ЗАЩИТНИКИ ПУСТЫНИ

Измерение военной ситуации к лучшему началось в Ираке подобно импровизации –– инновационное мышление местных военных актеров, постигших ранее то, что война «за сердца и умы» не может быть выиграна, если придерживаться стратегии, состряпанной стратегами, обосновавшимися в Зеленой зоне²⁹ а то и в некоторых случаях за стенами Пентагона. Успеху мятежников напрямую сопутствовал просчет американцев, отказавшихся сотрудничать с возможно наиболее важной демографической составляющей суннитского Ирака –– трибами. Они в огромной степени пострадали от де-баасификации. Саддам понимал важность этих, зародившихся в глубокой древности конфедераций, состоящих из семей и кланов, и поэтому построил на их основе значительную часть своей государственной патронажной системы: трибы держали под контролем шайки контрабандистов, торговый бизнес черного рынка –– и все это под эгидой аль-Дури.

Причиной того, что трибам не удалось продемонстрировать коалиции то, как именно по их мнению, можно справиться с мятежниками, было недостаточное число попыток. Один из шейхов влиятельного триба Албу Нимр предложил сотрудничество Правящему совету Ирака  и ВКА  в создании столь необходимой пограничной охраны еще в 2003 году; это было одно из предложений, вошедших в памятную записку, подготовленную для Объединенного комитета начальников штабов в октябре того же года. «Как выяснилось, лидеры этих трибов –– многие из которых все еще пребывают на ответственных постах в структурах местной власти –– выразили искреннюю готовность сотрудничать с Коалицией в целях восстановления или поддерке своего влияния в пост-саддамовском  Ираке, –– говорилось в этой памятной записке. –– В случае грозящей неудачи, они могут предпринять другие действия4, включая создание альтернативных руководящих институтов и спецслужб, сотрудничество с анти-коалиционными силами или участие в преступных действиях ради обеспечения благосостояния и безопасности своих трибов». Данная памятная записка осталась практически незамеченной.

Аль-Заркави снова проявил себя более искусным в управлении иракской культурой, чем ВКА или американские военные –– по крайней мере, на первый взгляд. «Заркави или работающие на него иракцы5 понимали, кто есть кто в трибах, которых он заставлял работать, –– говорил нам Дерек Харви. –– Именно так он и управлял территорией в провинции Анбар и в долине реки Евфрат».

Его фатальная ошибка, однако, заключалась в том, что он слишком переигрывал в свою пользу, превращая крышевание АКИ в удушающую форму джихадистского управления. Эти трибы раздражало применение гражданского кодекса семнадцатого века в районах, управляемых фундаменталистами, многие из которых родились за границей и вели себя в точности, как колониальные захватчики, которых следовало изгнать. Бизнес, которым занимались трибы, был разрушен или захвачен теми, кто хотел создать свою собственную монополию на контрабанде, и АКИ защищало свой конфискованный интерес со свойственным мафии бандитским рвением, то есть оправдывало убийство, совершенное вследствие  рыночной конкуренции.

 Поэтому, когда в 2005 году был убит один из шейхов триба Албу Нимр, майору Адаму Сачу, командиру особым оперативным подразделением «Альфа 555» армейского спецназа, входящего в 1-ю дивизию морской пехоты, представилась удобная возможность превратить АКИ в изгоя в наиболее важном для нее избирательном округе. Он включил соплеменников убитого шейха в состав специально созданной милиции, поручив ей контроль за дорогами провинции Анбар вблизи города Хит³⁰ –– другого стратегически важного населенного пункта, который позднее, в 2014 г., захватило ИГИЛ. Это была вдохновляющая идея, хотя и не обеспеченная необходимой структурной поддержкой для того, чтобы полностью изменить ситуацию. В то время в этом районе не было постоянного присутствия войск США, а это заверило бы местное население в том, что отслеживание АКИ вовсе не случайная единовременная операция, а начало долговременной карательной полицейской акции, направленной на подавление мятежа. Тем не менее, тот факт, что иракцам вдруг потребовалось присутствие американцев рядом с ними, свидетельствует о том, что джихадистам не стоит рассчитывать на их гостеприимство.

Другим городом, где произошло подобное, был Каим, который аль-Заркави по понятным геостратегическим причинам  сделал столицей Западно-Евфратского «эмирата». Этот город, населенный суннитами и бедуинами, примыкал к сирийской границе, по другую сторону которой был расположен город Альбу Камаль; рядом с ним проходила главная дорога, соединяющая Ирак и Иорданию. В нем были и самые большие на Ближнем Востоке шахты по добыче фосфатов6 и огромная сеть пещер, ставшая убежищем для партизан и обеспечивающая незаметную переброску через границу людей и материалов.

В сентябре 2005 г., в ответ на вылазки, совершаемые с баз АКИ в Западном Ефрате, подразделение морской пехоты США выдвинулось в этот регион с намерением захватить Каим,. Американцы построили укрепленные бетонными конструкциями блокпосты, чтобы отметить свое присутствие и тем самым предотвратить вылазки джихадистов на поверхность. Опираясь на опыт Адама Сача в Хите7, они обратились к трибам Каима, некоторые из которых уже испытывали такой ужас перед тем, что делает АКИ, что, взяли в руки оружие и приготовились направить его против заркавистов. Морские пехотинцы обнаружили, что батальон Альбу Махал Хамза8 по сути представляет собой соединение, состоящее из добровольцев, что подтвердило их решимость покончить с боевиками, как оно и было на самом деле.

Дисконтирование коррупции³¹ , основная причина, по которой ИСБ часто оказывались несостоятельными или попросту не желали конфликтовать с АКИ, была связана с тем, что многие ее сотрудники были шиитами, которые по понятным причинам были не сильно заинтересованы в боевых столкновениях на территориях, где большинство населения составляли сунниты, и где на них смотрели с подозрением или с нескрываемым презрением. Сородичи-сунниты подобных чувств не испытывали, однако, горели желанием в собственных интересах избавить свои территории от тех, кто может быть поначалу аплодировали антиамериканскому «сопротивлению», но затем превратились в банду одержимых головорезов. Из прошедших курс обучения по программе, разработанной в Каиме9, был сформирован батальон «Защитники пустыни», из-под этого названия довольно ясно проглядывает лаврентианский романтизм³² , правда, до определенных пределов, поскольку именно этот батальон во время парламентских выборов 25 декабря 2005 г. обеспечивал порядок и предотвращение акций саботажа, спланированных террористами.

К 2006-му г. число инцидентов в Каиме, требующих вмешательства правоохранительных служб, резко сократилось. Даже если посчитать это успехом, следует указать на то, что американским военным все еще не удалось установить тот факт, что трибы не были мотивированы чем-то, сравнимым по грандиозности с патриотизмом; они лишь хотели обеспечить мир и покой в своих общинах, а отнюдь не во всей стране. Треть численного состава батальона «Защитники пустыни» ушла из него10, после того как было объявлено, что он является подразделением сил национальной обороны, а не просто местной каимской жандармерией, а потому в законном порядке может быть передислоцирован в любую точку Ирака.

Тем не менее, общенациональная компания по выбору в иракский парламент продемонстрировала непредсказуемое, но в тоже время благоприятное развитие ситуации. Одним из факторов, подтверждающих это, было перерождение доктора Мухаммеда Махмуда Латифа, давнего и хорошо проявившего себя лидера мятежников, в партнера Соединенных Штатов. Потрясенный тем, как суннитский бойкот11 январских выборов в учредительную ассамблею лишил суннитов слова в обсуждении вопросов самоопределения Ирака, Латиф осознал, что план Заркави по делегитимизации нового иракского правительства привел к обратным результатам. К тому же, у него были и собственные политические амбиции. В преддверии парламентских выборов он собрал шейхов триба Рамади, которые были готовы объявить войну АКИ, а также –– что требовало не меньшей храбрости –– сотрудничать с американцами, правда, при одном условии. Подобно служащим в батальоне «Защитники пустыни», выходцы из триба Рамади хотели получить гарантии того, что портфель ценных бумаг по капиталам провинции Анбар перейдет к ним после того, как АКИ прекратит свое существование.

Убедившись в том, что американцы доброжелательно восприняли это условие, было решено создать Народный совет провинции Анбар. Его первой инициативой было поощрить суннитов12 вступать иракскую полицию; для приема большого числа желающих было решено создать призывной пункт на местном стекольном заводе. В результате организованной должным образом работы совета появились сотни новых желающих, ставших, в свою очередь, неизбежной мишенью для боевиков аль-Заркави. На четвертый день работы призывного пункта на стекольном заводе13 бомбист-самоубийца взорвал там взрывное устройство, в результате чего было убито не менее шестидесяти иракцев и два американца. После этого АКИ объявила тотальную войну анбарийским шейхам, присоединившимся к Совету, организовав на каждого из них индивидуальную охоту, продолжавшуюся в течение многих недель после взрыва на заводе. Латиф бежал из Ирака, боясь попасть в облаву, устроенную для него террористами. Совет, будучи слишком уязвимым для силовой тактики аль-Заркави14, просуществовал всего несколько недель.

Американским военным потребовались следующие два года на то, чтобы уяснить себе стратегический смысл того, что произошло в Хите, Каиме и Рамади. Обилие непродуманных и непредвиденных действий,  предпринятых трибами в отношении некоторых, возглавляемых иностранцами, террористических организаций, можно объяснить, если обратиться к истории племенного периода. На протяжении многих веков эти кланы выживали за счет того, что становились менее прагматичными, передавая инициативу тем, кто в их среде обладал явно превосходящими силами. Так они поступили с Саддамом, так они поступили с аль-Заркави, так они были готовы поступить с американцами. И хотя они все еще посматривали на Соединенные штаты с опаской, они видели в их армии возможного союзника против большого общего врага.

«Я знал одного капитана, служившего в корпусе морской пехоты, –– рассказывал нам бывший американский офицер. –– Он был сиу³³ . Он понятия не имел об Анбаре или Ираке. Он оказался там и немедленно все понял. Иракцы могли видеть то, что он понимал, что происходит, и они любили его за это».

 Для Дерека Харви понять то, как функционируют иракские трибы, являлось ключом ко всей мифологии и к пониманию самого Ирака. «Существовало множество режимов, принципы организации которых мы отчетливо себе не представляем. Ключевой фигурой не являлся первый парень, а второй или третий –– и это правило, не знать точно, кто руководит шоу, в той же степени применимо к саддамистам, в какой оно применимо сегодня к ИГИЛ. В трибах существуют профессиональные, а в некоторых случаях и религиозные структуры, которые определяли неформальные иерархии во всем, что произошло в этой стране. Наша трудность заключалась в том, чтобы выяснить, кто и что сделал».

4

 

АГЕНТЫ  ХАОСА

ИРАН  И  АЛЬ-КАИДА

Иракские сунниты характеризовались кривой обучения³⁴ , почти достаточной для того, чтобы адаптироваться к ситуации, как это делали американские военные. Растратив большую часть своих политических сил на закончившейся катастрофой бойкот январских выборов 2005 г., они не собирались повторять вновь подобную ошибку в декабре того же, 2005 г. Поворот на 180 градусов характеризовался ошеломляющей статистикой. В декабре в Рамади явка избирателей суннитов составила около 80 процентов1, в то время как в январе к урнам пришло едва ли 2 процента. Разочарование, следовательно, было соразмерно не оправдавшемуся ожиданию. Политические блоки шиитов снова взяли верх, хотя и с небольшим отрывом, что не сильно способствовало тому, чтобы разубедить многих суннитов в отношении теории заговора, которой ловко воспользовался аль-Заркави и, как внезапно оказалось, целиком и полностью ее реализовал: иранско-американский союз целенаправленно продолжал держать их в стороне от принадлежащего им по праву места –– истинных мастеров и хранителей Багдада.

Участие суннитов в декабрьских выборах имело еще и другой дезорганизующий  побочный эффект: поскольку многие более националистически настроенные или «умеренные» боевики покинули поле боя, ради попытки добиться успеха с помощью избирательных урн, то роль АКИ в иракском терроризме стала боле целенаправленной. Этому последовали и менее умеренно настроенные и не связанные с АКИ повстанцы2, такие, как «Революционные бригады 1920» (название связано с антиколониальный мятежом против британцев, произошедшем в Ираке в упомянутом году). И хотя Джаиш аль-Ислами (Исламская армия) соперничала с заркавистами из-за контроля над территорией Мосула, она не была еще готова к тому, чтобы не замечать суннитского непризнания возможности  примирения. Обманные действия АКИ оттолкнули от нее многих, но аль-Заркави все еще был в состоянии использовать в своих интересах демографические волнения, предшествовавшие в течение долгого времени этой войне.

Канан Макийя, исследователь баасистского Ирака3, предвидел ужасающий сценарий существования пост-баасисткого государства, который описал в своей, вышедшей в 1993 году, книге «Жестокость и молчание» (Cruelty and Silence). «После того, как Саддам уйдет,  и когда жизни людей и тех, кто им дорог, станут такими, какими они бывают у тех, кого привели на плаху, суннитские опасения того, что, во имя ислама, могут сделать с ними шииты, станут основной движущей силой в иракской политике. Чем больше иракских шиитов осознают себя шиитами, тем более усилится тенденция иракского суннитского меньшинства сражаться до победного конца прежде, чем позволить установить в Ираке что-то, даже отдаленно похожее на исламскую республику. В таком государстве они видят ––  причем безразлично, правы они или ошибаются ––  свое уничтожение».

Выбор аль-Заркави в пользу иракских суннитов таким образом определялся принципом: «Мое варварство или их варварство». Для придания выбранному им варианту большей убедительности, он должен был  устранить одно из самых серьезных препятствий, мешающих АКИ добиться широкого общественного признания ––восприятие ее, как иностранной джихадистской армии. А для этого ему было необходимо «иракизировать» свою дочернюю компанию. В январе 2006 года аль-Заркави объявил о создании Меджлиса Шура аль-Маджахидин фи аль-Ирак (Муджахидинского Консультативного совета Ирака). Первоначально этот консорциум состоял из шести различных салафистских группировок, пять из которых состояли из иракцев, предоставив АКИ что-то вроде статуса постороннего участника, хотя и с правом управления деятельностью совета. Участие в том, что по сути дела новой являлось маркетинговой или «брендинговой» стратегией такфиризма, свидетельствовало о шовинистической и авторитарной линиях в политике новоизбранного иракского правительства.

ШИИТСКОЕ  ОПОЛЧЕНИЕ,  ИРАНСКИЕ  УПОЛНОМОЧЕННЫЕ

Учитывая текущий интерес мирового сообщества к ИГИЛ и текущую кампанию, проводимую против него Соединенными Штатами, не составляет труда забыть, что десять лет назад американские военные видели столь же пугающую угрозу в величественном, склонным к демагогии шиитском священнослужителе Муктады аль-Садре. Сын почитаемого Муххамада Салика аль-Садра, убитого саддамовским Мухабаратом  в 1999 году, младший аль-Садр, в соответствии с правилами должен был занимать нижнюю ступень в среде шиитских религиозных лидеров. Он управлял обедневшим и перенаселенным гетто в северной части Багдада, прежде называвшимся Саддам-сити и после вторжения переименованным в Садр-сити. Почти сразу после падения режима, он создал свою собственную военизированную организацию4, Джайш аль-Махди (Армию Махди), видя в ней аналог Арака и Хезболлы (Партии Аллаха), руководимой Ираном военизированной структурой Ливане, которая уже давно оседлала разделительную линию между объявленной Соединенными Штатами террористической организацией и признанной международным сообществом, легитимированной политической партией, занимающей ряд постов в кабинете министров Ливана и обладающей несомненным, но не явным влиянием в структуре якобы независимых спецслужб и вооруженных сил. Партия Аллаха представляла собой идеальный образец для формирования подобного террористического «глубоко законспирированного государства» в Ираке.

Как все военачальники, аль-Садр стремился к тому, чтобы править в своих владениях единолично. Поскольку вооруженные силы США практически не соприкасались с ним, он с помощью иранцев создал свою собственную сферу влияния. Теория заговора Вашингтона и Тегерана, в которую безоговорочно верили сунниты, вызывала лишь злобу и ошеломление у американских военных, знавших не понаслышке, насколько изощрен Иран в том, чтобы сделать их жизнь максимально непереносимой и кровавой. Сражение при Наджафе в августе 2004 г.5 по сути представляло собой войну чужими руками: между Соединенными Штатами и элитой иранской внешней разведки, командования армией и Корпуса Иранской революционной гвардии Аль-Кудс³⁵ (КИРГ-СК). Их действия на иракской стороне координировал Шейх Ансари, который по сведениям американской разведки был откомандирован в Наджаф, в Армию Махди, для помощи в проведении боевых операций. Ансари являлся тайным агентом подразделения «Аль-Кудс 1000»6, которое занималось сбором и обработкой разведданных по Ираку.

Установление иранской гегемонии в Ираке началось еще задолго до смены режима. Разрушительная, длившаяся восемь лет, война с Ираком превратила Исламскую республику в место, в котором нашли приют сотни тысяч беженцев – иракских шиитов, бежавших от Саддама. После падения Саддама, многие из этих изгнанников получили возможность вернуться домой, в страну, где нарождающаяся демократия предоставляла шиитам избирательные права и представительство в парламенте, а также обеспечивала возможность функционирования политических и парламентских структур в пределах инфраструктуры, незаметно и завуалировано созданной за годы баасистского правления.

Верховный совет исламской революции в Ираке (ВСИРИ)7 фактически представлял собой структуру, созданную иранской разведкой и Мухаммедом Бакир аль-Хакимом. Военное крыло ВСИРИ8 –– ненавистный аль-Заркави Бадр корпус³⁶ –– действовало в Ираке, как пятая колона. «Муллы управляли подрывной кампанией9, действующей открыто против Саддама задолго до того, как мы вошли в эту страну, где столкнулись с теми же самыми линиями сообщения, еще до того, как оказались там», –– говорил полковник Джим Хики, бывший командир отдельной бригады 4-й пехотной дивизии, захватившей Саддама в декабре 2003 года –– в этой операции Хики сыграл ключевую роль.

Когда американцы вступили в Ирак, руководство развязанной Тегераном кампании саботажа и терроризма было возложено на бригадного генерала КИРГ-СК Касема Сулеймани, непосредственно подчинявшегося верховному правителю Ирана, аятолле Али Хаменеи. Один из бывших сотрудников ЦРУ не так давно описывал Сулеймани11, которого после этих лет по вполне понятным причинам произвели в генерал-майоры, как «одного из самых деятельных военных на нынешнем Среднем Востоке, о котором никто никогда не слышал».

Дэвиду Петреусу, ставшему командующим американскими силами в Ираке,  довелось довольно хорошо узнать Сулеймани, характеризуемого разведслужбой, как «зло», а также и поразмышлять над тем, стоит ли посвятить президента Буша в то, что «Иран по сути дела ведет в Ираке войну с Соединенными Штатами, учитывая возможную реакцию американских общественных и правительственных структур, которую может вызвать подобное откровение». Петреус воспринимал это так12, как будто Иран «всего лишь вышел за допустимые пределы своего влияния на ситуацию в Ираке и возможно создавал структуры для ведения войны против нас, благодаря чему они [могли] отвлекать нас, а в это время сами пытались создать оружие массового поражения и организовать [Армию Махди] таким образом, чтобы она могла действовать в Ираке так, как Хезболла действует в Ливане».

В 2007 году пятеро американских военнослужащих были убиты в Кербеле, попав в засаду, устроенную агентами Асаиба Аль аль-Хака (Лига праведников), входившими в группировку, отколовшуюся от Армии Махди, созданной аль-Садром при помощи Ирана. Мало того, что сотрудник подразделения Кудс13, обосновавшийся в иранском консульстве в Кербеле, ушел со своего поста накануне этого убийства, так один из лидеров группировки Асаиба Аль аль-Хака, Каис аль-Хазали признал то, что организатором  всей этой операции  является Иран.

Заместителем Сулеймани по организации кровавых дел против американцев был Абу Махди аль-Мухандис, живущий в Иране гражданин Ирака, связанный с взрывом бомбы в посольстве США в Кувейте в 1983 году. Аль-Мухандис, служивший в свое время в Бадр корпусе,  превратился в полноценного оперативного агента подразделения Кудс, еще до своего избрания в иракский парламент. Он также создал и другое подразделение, так называемую «Спецгруппу» –– американский эвфемизм для сепаратистских вооруженных формирований аль-Садра –– называемых Катаибская Хезболла, действовавших также и против вооруженных сил США.

В 1990-е годы Сулеймани занимался предотвращением притока наркотиков в Иран из Афганистана, а последовавшее десятилетие проработал в бизнесе связанном с иракским импортом. Аль-Мухандис был назначен надзирающим14 за нелегальной торговлей одним из самых смертоносных видов вооружения из всех, когда-либо использованных во время войны в Ираке: придорожных бомб, представляющих собой кумулятивные снаряды, образующих при взрыве проникающую волну [английское название – Explosively formed penetrator, EFP]. При срабатывании детонатора теплота, генерируемая EFP15, расплавляет медный корпус со взрывчатым веществом, превращая его в снаряд из расплава, который способен прорезать сталь и броню, включая и танковую. Американские военные подсчитали, что 18 процентов общих боевых потерь коалиции в последнем квартале 2006 года, вызваны этими устройствами. Они производились в Иране и контрабандным путем переправлялись через границу иранскими агентами, работающими совместно с Бадр корпусом, после чего использовались в Ираке всеми формированиями шиитских боевиков, у которых заслужили прозвище «персидские бомбы». В июле 2007 года две трети американских потерь были нанесены теми самыми шиитскими боевиками, что побудило Петреуса оценить Армию Махди, как «большее препятствие, чем АКИ, на пути установления долговременной безопасной обстановки в Ираке», как он указывал в письме министру обороны Соединенных Штатов Роберту Гейтсу. По этой причинен многие армейские чины выступали за то, чтобы бомбить заводы по производству EFP в Иране, вне зависимости от дипломатических последствий. И что бы не говорил Петреус президенту Соединенных Штатов, в Ираке Америка находилась в состоянии войны с Ираном.

В конце 2006 г., возглавляемое генералом Маккристалом ОСОК арестовало Мохсена Шизари, начальника оперативного штаба и ведомства по подготовке личного состава подразделений Кудс, вместе с начальниками отделений сил Кудс для Багдада и Дубайя. (Шизари только что вернулся с совещания в штаб-квартире ВСИРИ и о его появлении сообщил дежурный американский беспилотник). Следующий рейд ОСОК был совершен в город Эрбиль16, в котором работало Курдистанское региональное правительство; целью этого рейда был захват бригадного генерала Муххамеда Али Джафари, старшего из командиров сил Кудс, но вместо него было захвачено пятеро иранских офицеров менее высокого ранга. В конце концов, «противодействие иранскому влиянию» в Ираке должно было стать постоянной работой, для выполнения которой ОСОК  разделит пополам свои оперативные группы, как этого требуют полученные разведданные. 16-я оперативная группа будет отслеживать АКИ, а в это время 17-я оперативная группа будет идти по следу боевиков Сулеймани и исполнителей их заданий в «Спецгруппах».

В ряде случаев американцы обнаруживали, что оба их врага тайно сотрудничают друг с другом. Сулеймани время от времени помогал АКИ по той простой причине, что действия любого агента хаоса и разрушения, ускоряющих уход американцев из Ирака, считался  бесспорно положительным фактором для Тегерана. В 2011 году министерство финансов США предъявило неопровержимые доказательства о шести, работающих в системе аль-Каиды, иранским боевиках, которые помогали перевозить деньги, сообщения и людей в Пакистан, Афганистан и обратно через Иран. «Государство Иран является сегодня главным спонсором терроризма в мире, –– заявил тогда заместитель министра финансов по вопросам терроризма и финансовой разведки, Дэвид С. Коэн. –– Выявляя секретное сотрудничество Ирана17 с аль-Каидой, позволяющее переправлять финансовые средства и боевиков через его территорию, мы делаем прозрачным еще один аспект невиданной по своим масштабам поддержки, оказываемой Ираном терроризму»

Бывший посол Соединенных Штатов а Ираке, Райан Крокер, заявил в 2013 году журналу New Yorker  о том, что еще десятью годами раньше американская разведка подтверждала присутствие аль-Каиды в Иране –– что само по себе не такое уж великое откровение, если вспомнить о том, что аль-Заркави превратил Исламскую республику в свою резервную базу после того, как годом раньше спешно покинул Кандагар. (По сведениям выходящей в Лондоне саудовской газеты Asharq al-Awsat, Сулеймани, как об этом сообщали в открытую,  в 2004 г. даже хвастался, что аль-Заркави и Анзал аль-Ислам беспрепятственно проникают в Иран и обратно через многочисленные пограничные контрольно-пропускные пункты –– и что аль-Заркави даже проходил тренировку в лагере КИРГ в Мехране). Крокер однако утверждал, что аль-Каида в Иране готовилась к тому, чтобы нанести удары по западным объектам в Саудовской Аравии в 2003 г. Сам он пользовался другим, более надежным неофициальный каналом для контактов с иранским руководством при получении информации деликатного свойства –– в тот период оно оказывало Соединенным Штатам негласную поддержку в выяснении планов Талибана: это подтверждает то, что логика, действующая в случае «враг моего врага …» беспринципна и скоротечна. Когда Крокер в том же году, когда Соединенные Штаты вторглись в Ирак, приехал в Женеву и убеждал их сдержать террористические выступления аль-Каиды против Америки в Персидском заливе, они ответили отказом. 12-го мая 2003 года три строения в Эр-Рияде были взорваны в результате артиллеристского обстрела и  автомобилей, начиненных взрывчаткой. Десятки людей, в том числе девять американцев, были убиты. «Они были там и планировали операции под защитой Ирана»18, –– заявил экс-дипломат журналу New Yorker.

Между тем, глубокое сектантское состояние фантазии аль-Садра и кошмар, охвативший суннитов, несомненно нашли свое отражение в сговоре с новым правительством Ирака. В начале 2006 г. во главе министерства внутренних дел был поставлен ВСИРИ19, располагавший шестнадцатитысячным воинским контингентом. Ушедший в отставку министр внутренних дел, Фалах Накиб, который вместе со своим дядей, Аднаном Табитом, сколотили на скорую руку первую в пост-саддамовском Ираке жандармерию, которую американцы использовали, как полицейский спецназ и как подразделения для охраны общественного порядка. В том, что иранская пятая колона руководит силами национальной полиции Ирака, Накиб не видел ничего, кроме неприятностей. «Мы должны либо остановить их, либо отдать Ирак Ирану20, –– говорил, как сообщают, Накиб Джорджу Кейси-младшему³⁷ . –– Только и всего».

На смену Накибу пришел Байян Джабер, функционер ВСИРИ, которого американцы считали менее экстремистки настроенным по сравнению с другими членами его партии. Но в попытках ограничить ущерб21, который он все-таки был в состоянии причинить, они создали такую ситуацию, при которой Табит вынужден был остаться во главе вооруженных сил, подчиненных министерству внутренних дел. Это не явилось проблемой для Джабера, поскольку принимаемые им обходные решения вовсе не нуждались в согласовании с Табитом или вообще проходили мимо него, а для простоты дела вообще выполнялись подчиненными ему военизированными подразделениями, укомплектованными лояльными к нему боевиками из Бадр-корпуса и Армии Махди. Бригады противостоящей стороны, подчиняющиеся западному Багдаду22, 15-го декабря 2005 г. со зловещим видом патрулировали улицы, горланя во всю мощь шиитские песни, как раз в то время, когда сунниты пришли на избирательные участки для того, чтобы принять участие в том, что для многих было первыми демократическими выборами. Форменный мундир министерства внутренних дел обеспечивал вседозволенность и безнаказанность активным членам эскадронов смерти, объединенным одной религией.

Находящийся под влиянием Бадра полицейский спецназ, более известный, как  «Волчья бригада», считался сборищем самых отпетых преступников. Исламская организация по правам человека, одна из иракских некоммерческих организаций (НКО), выявила, что министерство внутренних дел было повинно в двадцати случаях жестокого обращения с задержанными –– шесть из которых закончились смертью –– причем большинство задержаний было произведено «Волчьей бригадой» в Мосуле. В телеграфном сообщении Государственному департаменту от американского посольство в Багдаде23, приводится сообщение этой НКO с «описанием обычно используемых приемов, таких как применение электрошоковых устройств, подвешивание подозреваемых на запястьях с заломленными за спину руками, избиение задержанных и содержание их в подвалах, заполненных человеческими испражнениями».

Под влияние одержимых религиозным психозом шиитов подпали также и другие иракские правительственные институты24, к примеру, министерство здравоохранения, заместителем руководителя которого был Хаким аль-Замили, состоящий на службе в Армии Махди. Машины скорой помощи использовались не для транспортировки больных и раненых, а для перевозки оружия. Больницы при этом переоборудовались25 в места приведения в исполнение приговоров, вынесенных суннитам, многих из которых были вынуждены покидать Багдад в поисках медицинской помощи где-либо в другом месте.

Премьер-министр Ирака, Ибрагим аль-Джафари, создал свою собственную разведслужбу –– министерство по делам государственной безопасности, возглавляемое Шипваном аль-Ваэли, человеком, который во время службы в Армии Махди собирал и проверял разведданные о перемещении американских войск и передавал садристам³⁸ собранные данные наблюдений за деятельностью большинства структур иракской туристической индустрии –– в особенности о работе сектора коммерческих авиаперевозок. Прямо под носом у американских военных и гражданских чиновников Армия Махди делала в Багдаде то, что Хезболла проделала в Бейруте: захватила контроль над главным международным аэропортом и его вспомогательными службами. Взяла в свои руки управление таможней, программу службы по обеспечению безопасности авиа-перелётов, даже контракты аэропорта с компанией, выполняющей работы по уборке; ее действующих сотрудников садристы убили, чтобы создать вакансии для своих. Она ввозила из Ирана оружие, спрятанное в грузовых отсеках самолетов. Она также имела свободный доступ26 в терминалы прибытия и убытия международных рейсов, которыми пользовались сунниты –– неудивительно, что обладание этой информацией привело к столь большому числу похищений и убийств людей.

То, что произошло в бункере в Джадрийе, красноречивее всего характеризует положение суннитов в новой республике, где правил страх и которая была воздвигнута на обломках прежде существовавшего государства. Место содержания под стражей, расположенное к югу от Зеленой зоны –– бункер, в котором обосновалось специальное подразделение для проведения допросов, работавшее под руководством Башира Насра аль-Ванди, по прозвищу «инженер Ахмед». Бывший старший тайный агент разведки Бадр-корпуса, инженер Ахмедбыл, подобно Хади аль-Амари, был откомандирован аль-Кудс, к Сулеймани. Когда американские солдаты, наконец, открыли дверь27 в эту подземную тюрьму, они обнаружили в ней 168 заключенных с завязанными глазами; все они содержались там по много месяцев, в переполненной комнате, заполненной фекалиями и мочой.

Почти все заключенные были суннитами, многие со следами пыток; некоторые были настолько сильно избиты, что их нужно было переправлять в Зеленую зону для оказания медицинской помощи. Поскольку этот объект находился в сфере ответственности министерства внутренних дел, Байян Джабр был вынужден давать объяснения по поводу того, что было обнаружено внутри. Он утверждал, что никогда прежде не бывал в этой тюрьме и отрицал на пресс-коференции факты нарушения прав человека. Только «самые преступные террористы» подвергались задержанию28, говорил Джабр, и для того, чтобы подтвердить то, как гуманно с ними обращались, добавил, что «никто не был обезглавлен и никто не был убит». Давая  показания об этом зловещем сотрудничестве29 между управляемыми шиитами министерствами в аль-Джафари, в Ираке, предшественник Джабра, Фалах Накиб, проживавший всего в нескольких кварталах от бункера в Джадрийе, утверждал, что видя машины скорой помощи, подъезжавшие к этому строению и отъезжавшие от него, предполагал, что в них перевозятся заключенные.

«Война в Ираке нарушила баланс сил в регионе в пользу Ирана, –– сказала нам Эмма Скай, бывший советник армии США. –– В арабском мире считается обычным делом слышать разговоры о тайных сделках между Ираном и Соединенными Штатами и сетованиями на то, что Соединенные Штаты ‘сдали Ирак Ирану’». По мнению Эммы Скай, такое восприятие этой геополитической ситуации дает рациональное объяснение тому, что суннитов привлекла ИГИЛ.

БОГАЧЕ, ЧЕМ  БЕН-ЛАДЕН

   В 2006 г. правительству США стало известно30, что криминальный бизнес давал возможность АКИ наряду с другими суннитскими повстанческими группировками ежегодно получать от 70 до 200 миллионов долларов. По мнению Лейта Алкури31, специалиста по аль-Каиде, работающего в разведывательном агентстве «Флешпойнт Партнерс», бандитское прошлое аль-Заркави явно повлияло на его карьеру главаря террористической группировки. «АКИ использовала неограниченное число методов делания денег, от кражи американского оружия и продажи его другим повстанческим группировкам до похищения людей с последующим выкупом заложников. Они совершали набеги на дома высокопоставленных иракских офицеров, после чего подвергали их допросам в их же собственных домах. При этом они требовали: “Давайте нам имена, адреса и номера телефонов других должностных лиц высоко ранга в армии”. Некоторые из таких жертв киднеппинга были очень богаты и их семьи платили. Когда это не срабатывала, аль-Каида попросту убивала этих офицеров в их домах».

В период с 2005 по 2010 гг. субсидии арабских доноров из стран Персидского залива32 и сомнительная «благотворительность» жертвователей с Ближнего Востока составляли весьма незначительную долю (примерно 5 процентов) общего бюджета АКИ. Контрабанда нефти из нефтеперегонного завода в Байджи33 в провинции Салах ад-Дин, позволяли всей структуре аль-Заркави жить без финансовых забот.

Из приведенных в 2006 г. оценкам Разведывательного управление Министерства обороны США (РУМО)35, видно, что «даже неполное исследование денежных потоков, поступающих к боевикам, наводит на мысль о том, что доходы значительно превышают расходы». Ресурсы АКИ на тот момент36 превосходили то, чем располагало ее, базирующееся в Пакистане руководство, а это ставило бен-Ладена в неловкое положение, поскольку он вынужден был просить деньги у своих подчиненных, которые не проявляли большой охоты с ними расставаться.

Вовсе не номинально незначительное положение аль-Заркави в иерархии аль-Каиды заставляли его более охотно принимать к исполнению указания выше стоящих начальников. В июле 2005 г. аль-Заркави послал ему письмо37, выдержанное в тоне братского напутствия, хотя явной целью этого послания было прекратить убийства иракских шиитов. Египтяне полагали, что АКИ возможно действуют по некой трехфазовой стратегии. В первую очередь, исключить из игры американского оккупанта, во вторую –– создать исламский эмират в суннитских районах Ирака; в третью ––- использовать это район для подготовки террористических атак против других арабских режимов. Аль-Завахири советовал аль-Заркави избегать «ошибок Талибана»38, который, в чем он был уверен, слишком быстро рухнул потому, что думал лишь о поддержке своей базы в Кандагаре и южном регионе Афганистана и делал это за счет остальных регионов страны.

Аль-Завахири фактически заигрывал с джихадистами националистического толка, по крайней мере пользовался этим для того, чтобы удержать эти паразитирующие структуры от неразумного отношения к принимающей стране. Аль-Завахири был терпеливым планировщиком, в то время как аль-Заркави был безрассудным воином, полагающим, что может сражаться с любым врагом и со всеми врагами сразу. Существовал, однако, один враг39, которого, по мнению аль-Завахири, неразумно было бы даже принимать в расчет, по крайней мере, сейчас. Этим врагом был Иран.

Опасаясь того, что ответ Исламской республики40 на любые провокации АКИ в Ираке может быть несоразмерно жестоким (каким был ответ на американскую оккупацию), аль-Завахири убеждал аль-Заркави в том, что «мы и иранцы должны воздерживаться от причинения вреда друг другу, по крайней мере, тогда, когда американцы нацелены на нас». Это письмо, написанное в июле 2005 г., отражает то, что пресс-секретарь ИГИЛ, Абу Муххамад аль-Аднани, напоминал в Египте в мае 2014 г., а именно, что «Иран в неоценимом долгу перед аль-Каидой».

Это письмо никоим образом не было предназначено для широкого распространения; насколько должен был знать остальной мир, глаза высшего руководства аль-Каиды, когда оно смотрело на действия своего месопотамского эмира, не светились неподдельным энтузиазмом. ЦРУ инсценировало утечку критического письма41, вернее той его части, где говорилось о необходимости углублять уже существующую трещину в отношениях между шейхом палачей и его хозяевами в Центральной Азии. Это письмо принесло большую пользу.

22-го февраля 2006 г. четыре террориста АКИ, переодетые в форму министерства внутренних дел, совершили несколько взрывов в мечети аль-Аскари в Самаре, одной из наиболее почитаемых святых святынь шиитского ислама и в мавзолее двенадцати имамов, почитаемых обеими сектами.

Мечеть была построена в 944 году н.э. и реконструирована в девятнадцатом веке, хотя ее знаменитый позолоченный купол, который был разрушен взрывами, был установлен только на рубеже двадцатого века. Вице-президент Ирана, Абдель Абдул Махди, сравнил день, когда произошли взрывы42, с днем 11-го сентября. Верховный аятолла Али аль-Систани призвал к мирным протестам, намекая при этом, что если иранские силы безопасности не в состоянии защитить другие святыни, то за это придется взяться шиитской милиции. Одна из иракских НКО установила44, что после этих взрывов несколько сотен перепуганных шиитских семей покинули Багдад, а американцы объявили о начале особой операции, «Весы правосудия» с целью смягчить ожидаемую волну ответного насилия в отношении суннитов.

Взрывы бомб в мечете аль-Аскари прояснили45 международному сообществу представление о том, какова роль аль-Заркави, а также и том, что большинство иракцев переживало в течение трех прошедших лет –– в Ирке идет гражданская война.

Призыв аль-Систани к сдержанности не был услышан ни садристами, ни руководимыми иранцами особыми группами, которые применяли против суннитских пленных то, что попадало под руку, в том числе электродрели и электрошнуры. Тела сбрасывались в реку Тигр46. Армия Махди также установила контрольно-пропускные пункты47 в Газалии, одном из нескольких стратегически важных городов, расположенных на главной магистрали из Багдада в Анбар. Иракские полицейские, одетые в униформу своего ведомства48 были привлечены к тому, чтобы останавливать проходящие машины и проверять документы, удостоверяющие личность пассажиров; если они оказывались суннитами, они исчезали в процессе искусно разыгранного чиновнического шоу, которое в действительности было ничем иным, как этнической чисткой, выполняемой садристами.

Суннитские повстанцы платили шиитам той же монетой.49 АКИ и другие исламистские группировки50, включая и те, что в конечном итоге примыкают к АКИ, пользовались любыми доступными им ужасающими средствами, для того, чтобы выдавить шиитов из Америйя Феллудже, города, расположенного западнее Багдада, населенного по преимуществу суннитами, частично голодавшими из-за того, что город блокировали садристы. Иракская армия и полиция, во всем подотчетные вновь назначенному премьер-министру Нури аль-Малики, еще одному члену партии Дава, рассматривались, как соучастники безудержных убийств и похищений, к которым аль-Малики, как оказалось, был почти безразличен. Это было проблемой, сформулированной в секретной, но впоследствии ставшей известной, записке51 от Стивена Хедли, сотрудника Совета национальной безопасности США, президенту Бушу в 2006 году, после поездки Хедли в Багдад.

«Доклады о недостижимости суннитских районов для многих служб52, –– сообщала записка, –– это вмешательство канцелярии премьер-министра с целью остановки военных действий против шиитов и поощрение их на военные действия против суннитов, удаление на религиозной почве наиболее способных иракских командиров, и усилия, направленные на обеспечение шиитского большинства во всех министерствах –– в сочетании с эскалацией убийств, совершаемых Армией Махди –– все это наводит на мысль о проводимой в стране компании по консолидации власти шиитов в Багдаде».

СМЕРТЬ АЛЬ-ЗАРКАВИ

 После второго сражения под Фаллуджей местонахождение аль-Заркави было загадкой для сил коалиции, хотя по словам Брюса Рейделя, его несколько раз задерживали иракцы, которые даже не представляли себе, кто он есть на самом деле. Не исключено, что он смог тихой сапой выбраться53 даже и из американской тюрьмы.  Для того, чтобы найти аль-Заркави через его подчиненных54, ОСОК и спецслужба британских ВВС (ССБВВС) начали весной 2006 года проводить облавы на членов АКИ низшего ранга. В одном из рейдов, в котором был захвачен главарь группировки, обосновавшейся в городе Абу- Грейб, американские спецназовцы обнаружили неотредактированный пропагандистский видеоролик с аль-Заркави в неуклюжей позе и с автоматом в руках. Задержанный главарь группировки и еще один боевик АКИ среднего звена по отдельности изложили подробную организацию джихадистской структуры, сообщив американцам еще и имя последнего духовного наставника аль-Заркави, Абд аль-Рахмана. С этой минуты проблема свелась к определению подробностей способа связи с аль-Заркави посредством цепочки курьеров. Американские военные выяснили, что тот, кого они ищут55 скрываться, но в то же время как бы находится на виду: конспиративная квартира аль-Заркави была в Хиббибе, городе к северо-западу от Багдада, и всего в двадцати милях от штаб-квартиры ОСОК на авиабазе Баллад.

 7-го июня 2006 года американский беспилотник спокойно прослушивал, как аль-Рахман устанавливает контакт с аль-Заркави. Перед наступлением вечера F-16 сбросил пятисотфунтовую бомбу с лазерным наведением на цель, за которой последовало второе средство поражение, наводимое на цель со спутника. Иракские солдаты первыми обнаружили аль-Заркави56, еще живого, но смертельно раненного. Когда прибыли люди Маккристала, он был уже мертв. Иорданские спецслужбы, утверждавшие57, что знают аль-Заркави лучше, чем он сам знает себя, приписывали себе некоторые заслуги в его обнаружении.

И в смерти этот шейх палачей заслужил своего рода панегирик от верховного руководства аль-Каиды, которого он не удостоился при жизни. Он был «рыцарем, львом джихада», объявил бен-Ладен в своей немного ревизионистской речи, произнесенной при канонизации. Все предшествующие слова приобрели обратный смысл58, он неожиданно полностью поддержал массовые убийства иракских шиитов, совершенные аль-Заркави, в качестве расплаты за их сотрудничество с «крестоносцами».

НОВАЯ ВОЕННАЯ СТРАТЕГИЯ

  Смерть аль-Заркави едва ли означала кончину АКИ. Консультативный совет муджахединов, который он основал59 в качестве одного из средств примирить группу, состоящую из беженцев с трудными судьбами, к тому, что эмир, назначенный управлять ими прибыл из другой страны: Абу аль-Масри, по национальности египтянин, носивший другое имя, Абу Хамза аль-Мухаджир.

Аль-Завахири и аль-Заркави он знал лично. Аль-Масри вступил в аль-Джихад в 1980-х гг60. Он приезжал в Афганистан в том же году, когда и аль-Заркави, с которым он встретился в тренировочном лагере аль-Каиды. Когда аль-Заркави направился в Ирак в 2003 г., аль-Масри поехал вместе с ним.

Назначение аль-Масри было воспринято одновременно и как продолжение курса аль-Заркави, так и как отречение от него. С одной стороны, он проявил себя сторонником программы дальнейшего развития иракизации61, когда в октябре 2006 г. объявил о том, что возглавляемая им структура является частью мозаичного доморощенного движения исламского сопротивления, которое он назвал Исламское государство Ирака (ИГИ). Его вотчинами были провинции Ниневия, Анбар и Салах ад Дин62, а также места, в которых сунниты не обладают численным превосходством, такие как Бабил, Вазит, Дияла, Багдад и Киркук, богатый нефтью и в тоже время космополитический город, который был «арабизирован» Саддамом в 1980-х гг., который курды и по сей день считают своим «Иерусалимом». Назначенный лидер ИГИ, Абу Омар аль-Багдади63, уточнял аль-Масри, был иракцем по рождению, за которого Муджахидинский Консультативный совет Ирака проголосовал, как за своего лидера, хотя он никогда не появлялся ни в видео- ни в радио-роликах, преимущественно по соображениям безопасности. Некоторые подвергали сомнению само его существование до тех пор, пока его труп не подтвердил то, что он действительно существовал.

Однако взгляды аль-Масри на цели терроризма отличались от тех, что были у  его предшественника. После того, как перемещение его на новую должность стало известно широкой публике64, американцы захватили эмира АКИ по юго-западному Багдаду, который в ходе допроса рассказал, как разделяются обязанности этих двух джихадистских командиров. Аль-Заркави, сказал он, в соответствии с мессианскими понятиями, видит себя64 защитником всех суннитов от шиитов; аль-Масри видит себя талантливым разведчиком и распространителем террора, для которого Ирак всего лишь одним из плацдармов в борьбе против «западной идеологии, идущей во всем мире». В этом плане, аль-Масри был, как великий стратег, ближе к аль-Заркави. «Появившись извне66, он был тем самым парнем, посланным аль-Завахири и бен-Ладеном для того, чтобы стать их человеком в Ираке, –– сказал нам Джоэл Рейберн. –– Но он примкнул к аль-Багдади, который был иракским салафистом, и для него партнерство с ним протекало по модели «один управляет –– другой представляет». Операции, проводимые аль-Багдади, обеспечили ему почет и уважение; аль-Масри был моджахедом-смотрителем, стоящим позади него». АКИ становилась, таким образом, более искусной в управлении иракской политикой, проводимой с позиции силы: скажем, кого-то назначили руководить, но это не значит, что он и вправду руководит.

Дуэт аль-Масри –– аль-Багдади служил так же и практическим целям. Египтянин исполнял как бы роль контрольной точки в деле бесперебойного снабжения иностранных боевиков, в то время, как иракцы не желали открыто демонстрировать свои тесные связи с аль-Каидой из боязни лишиться поддержки суннитов-боевиков, веривших в то, что они сражаются в рядах более националистически ориентированного джихада. Они оба желали создать67 исламский эмират на пепелище американцев и их шиитских помощников, но различие в их подходах было весьма серьезным. Большинство суннитских группировок, присоединившихся к АКИ, протестовали68. Военный историк Ахмед Хашим объясняет это тем, что «они были заинтересованы в освобождении Ирака, а не в создании исламского государства».

К тому же, ИГИ сосредоточилось на нанесении ударов по тому, что Лейт Алкури называет «мягкими целями», подобными иракским военным базам и шиитским религиозным лидерам. «Это было затеяно, как пиар-кампания для оставшихся салафистских группировок, существующих вне рамок аль-Каиды, –– говорил Алкури. –– Сообщением для публики было: “Мы являемся единственной группировкой, которую все джихадистские группировки в мире считают легитимной. Вы, ребята, каждый день теряете людей. Почему бы вам просто не присоединиться к нам?” Джейиш аль-Ислами отказался присоединиться к ним и по нынешний день придерживается этого решения. Так что аль-Масри и аль-Багдади просто усилили свой пиар. Они, в конечном счете, прибегли к убийству джихадистов69,  неприсоединившихся к ИГИ для того, чтобы завладеть подконтрольными им территориями, что больше было похоже на борьбу мафиозных группировок за сферы влияния.

Действуя в соответствии со своим названием, Исламское государство Ирака также изменило функции Муджахидинского Консультативного совета Ирака, за счет создания и загрузки работой других «министерств», ориентированных на сельское хозяйство, нефтедобычу и здравоохранение. Это было построением национального государства; так, по крайней мере, казалось. Наиболее противоречивым казалось то обстоятельство, что аль-Масри, подтверждая свою верность бен-Ладену, также совершил байят с аль-Багдади, поместив таким образом всю иерархию АКИ под защиту вновь созданного зонтика. С точки зрения  джихадистов это выглядело так, как если бы вы, взяв себе новую возлюбленную, представили ее своей первой жене, как свою вторую жену.

Аль-Масри без сомнения пытался использовать обе возможности: оставаться эмиром АКИ, но при этом показывать, что для него не будет проблем в том, чтобы отделиться от него и руководить своей собственной независимой политикой в Ираке. Этого не случилось до того момента, пока ИГИЛ в начале 2014 года формально не разорвало отношений с аль-Завахири, причиной чего явился глубокий и непоправимый раскол, созданный претензиями аль-Багдади на статус государства, а также тот факт, что аль-Масри подчинил свою фракцию ИГИ, стал, наконец, очевидным пришедшему в неистовство Айену аль-Завахири. В мае 2014 г. он выступил с заявлением70, в котором процитировал неизвестного третьего участника произошедших событий, который назвал аль-Багдади и аль-Масри «мерзкими» дураками. Если аль-Каида когда-либо и держала в уме такого рода резкие порицания аль-Заркави, то она никогда не придавала их публичной огласке.

НОВАЯ ТАКТИКА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ МАШИН, НАЧИНЕННЫХ ВЗРЫВЧАТКОЙ

 Усиление ИГИ совпало с ростом частоты и изощренности террористических атак с использованием автомобилей, начиненных взрывчаткой. По данным Джессики Льюис Макфейт, специалистом по Ираку в Институте по изучению войн, одной из причин того, что сегодня ИГИЛ демонстрирует гораздо большую военную мощь в сравнении с той, которой в действительности располагает, заключается в повышении эффективности использования этих боевых средств. Дело не только в том, что число жертв при взрывах таких устройств значительно возросло, но так же и в том, что это оружие оказывает на противника столь сильное психологически расслабляющее воздействие, что он практически теряет ориентацию перед заранее запланированной крупной военной акцией. «По большей части мы видим их на контрольно-пропускных пунктах, –– говорила Джессика Льюис. –– Мы рассматриваем автомобили, перевозящие взрывчатку или автомобили, загруженные взрывчаткой с сидящим за баранкой самоубийцей, как инструменты-катализаторы при нападении или создания у людей состояния напряжения. Так, например, ИГИЛ производит взрыв начиненного взрывчаткой автомобиля где-либо в Багдаде или в долине реки Евфрат, и наблюдает, как иракские службы безопасности и шиитская милиция реагируют на эти взрывы».

Начиная с 2006 г., аль-Масри сосредоточил внимание на осуществлении подобных террористических атак как в самом Багдаде, так и на окружающих его территориях; предприятия по начинке легковых автомобилей и грузовиков взрывчаткой были обнаружены в Багдадских «поясах» –– городах и деревнях расположенных вокруг столицы –– а также в тех местах, где вплоть до «импульса» американские военные оставили лишь весьма редкие следы.

ИГИ поделило Багдад и его пояса на шесть зон, пять из которых располагались вокруг города. Каждая из этих зон управлялась своим собственным эмиром из местных. Данные электронной разведки, полученные ИГИ71 в результате рейда, предпринятого ОСОК, показали, что один из этих эмиров, Абу Газван, управлявший городом Термия с населением более тридцати тысяч человек, руководил некоторым числом ячеек АКИ в северном Ираке, в том числе и теми, которые вербовали женщин и детей для выполнения шахидских взрывов. Кроме этого, Абу Газван во всех подробностях знал расписание дежурств американских и иракских патрульных бригад, а следовательно знал, как избежать встречи с ними, или как заманить их в засаду. Wall Street Journal сообщал72, что в середине февраля 2007 г. «мощный грузовик, груженный взрывчаткой, взорвался перед солдатской казармой в Термие; острые, как кинжалы, куски бетона и стекла полетели по воздуху. Солдаты на небольшом форпосте в течение последовавших четырех часов были вынуждены сражаться за свои жизни против 70 или 80 боевиков». (Совсем недавно ИГИЛ совершило новые теракты в Термие с использованием начиненной взрывчаткой машины: в июне 2014 г. были взорваны дома высокопоставленных сотрудников иракских спецслужб и суннитского лидера движения «Пробуждение»).

Общее представление Абу Газвана о том, как функционирует его мини-эмират, наводило на мысль о том, что ИГИ не просто использует Термию, как базу для совершения террористических операций –– этот город представлял собой действующую модель строящегося государства. «Мы управляем этим районом; управляем тем, чем заняты люди, и административными службами. Для управления районом у нас есть комитеты, возглавляемые моим братом Абу Бакром», –– сказал он, с немалым самодовольством. В действительности, оккупация Термии напоминала определенный вид исламского феодального владения со всеми характерными чертами, присущими Анзар аль-Ислам, зоне площадью пятьсот квадратных километров, расположенной в Иракском Курдистане, или управляемой ИГИЛ провинции Ракка, расположенной в западной части Сирии. Абу Газван даже располагал собственными муниципальными транспортными средствами, являвшимися собственностью Термийского эмирата. Он разъезжал на белом грузовике «Нисан», конфискованном у иракской полиции и поступившего в распоряжение ИГИ. Он так же управлял паромом, ранее принадлежавшим водопроводной станции на реке Тигр.

Личная история Абу Газвана также свидетельствует об  еще одной тревожной тенденции в методах ведения войны, используемых ИГИ –– рецидивизм. Он когда-то уже задерживался силами коалиции74, так же как и другой человек по имени Мазин Абу Абд аль-Рахман, недавно выпущенный из лагеря «Букка», одной из крупнейших в Ираке тюрем, находящейся в Басре и управляемой американцами, которые назвали ее в честь начальника пожарной охраны Нью-Йорка, погибшего при пожаре в Башнях-Близнецах 11 сентября.

 Как Свака, в которой отсиживал аль-Заркави, лагерь «Букка» имел заслуженную репутацию настоящей академии терроризма и образцового места заключения. Исламисты вновь подтвердили свою добросовестность и честность посредством проповедей, с которыми обращались к вновь обращенным, а также обращением в свою веру новых заключенных из общего криминального населения, которые, будучи атеистами или слегка религиозными людьми, возможно попали в кутузку для того, чтобы стать пламенными фундаменталистами. В «Букке» аль-Рахман не только постиг тонкости шариата75, но также подружился с изготовителями бомб для ИГИ, вследствие чего вышел из американской тюрьмы специалистом в области новейших технологий в создании начиненных взрывчаткой автомобилей. Другой человек, состоявший в АКИ, позднее вспоминал, как аль-Рахман, находясь в заключении, также помогал ему устанавливать необходимые контакты для того, чтобы после освобождения создать свою собственную джихадистскую ячейку в северной части Багдадского пояса. Согласно подсчетам Майкла Гордона и Бернарда Трейнора76: «Аль-Рахману и двум другим людям требовалось два дня на то, чтобы начинить взрывчаткой автомобиль в фермерском доме в Термии, переоборудованном в мастерскую … они использовали машины, угнанные с парковок в Адхамийе³⁹ , и комбинацию из пластика и самодельной взрывчатки. Вечером перед терактом, начиненный взрывчаткой автомобиль должен был быть перегнан из Термии в Багдад, где его следовало поставить на парковку или в гараж, перед тем, как террорист перегонит его в конечный пункт назначения и взорвет.

Основатель АКИ был найден и убит в тринадцати милях от штаб-квартиры ОСОК на военно-воздушной базе Баллад. Основной объект кустарного производства автомобилей, начиненных взрывчаткой успешно работал в сорока милях к северу от лагеря «Победа».

5

 

ПРОБУЖДЕНИЕ

  ИРАКЦЫ  ПОВОРАЧИВАЮТСЯ К  ИГИ

«История Пробуждения Анбара, это очень горькая история, –– рассказывал нам отставной высокопоставленный сотрудник1 иракского правительства в конце 2014 г. –– Люди, которые боролись с аль-Каидой, были затем брошены правительством на произвол судьбы. Многие из них были впоследствии казнены аль-Каидой, а некоторые  даже арестованы иракскими вооруженными силами. До тех, пока не почувствуется изменений в том, как реально обстоит дело в Багдаде, я очень сомневаюсь, что люди будут готовы рисковать своими жизнями и предпринимать подобные действия против ИГИЛ». Его точка зрения, разделяемая многими иракскими суннитами, с которыми мы говорили, становится более ясной, если вспомнить о том, как возникло движение «Пробуждение». Подобно большинству благоприятных открытий, это произошло случайно.

САХВА

  Программа «Защитники пустыни» была краткосрочной, но полезной с точки зрения приобретения американцами опыта в налаживания сотрудничества с членами триба Рамади. Однако к 2006 г. столица провинции Акбар снова оказалась под властью АКИ.

Джихадисты настолько окопались в городе, что использовали применяемые инженерными войсками американской армии новые способы закладки  невыявляемых самодельных взрывных устройств для того, что бы сеять панику в колонах американских и иракских войск или убивать своих противников. С помощью электропил они вырезали на дорогах большие куски асфальта и заполняли образующиеся кратеры взрывчаткой перед восстановлением щебеночно-асфальтового покрытия до такого состояния, что оно казалось нетронутым. Для невооруженного глаза этот кусок дороги выглядел вполне нормальным –– до того, как срабатывала бомба, повреждая или уничтожая боевую машину пехоты  "Брэдли" или танк «Абрамс», убивая при этом или искалечивая сидящих внутри оккупантов. Дыры, оставляемые на дорогах этими самодельными взрывными устройствами, так же приводили к серьезным повреждениям систем инфраструктуры –– разрывались канализационные трубы, заливая улицы нечистотами.

Как и повсюду в Ираке, провинциальное правительство в Рамади вело два комплекта книг, один, предназначенный для Багдада, в котором фиксировались дела, связанные с исполнением официальных обязанностей; другой для АКИ –– он использовался для подкупа и ввода в заблуждение иракских спецслужб и муниципальных чиновников, главные поступления которых, помимо убийств, обеспечивались доходами от контрабанды нефти. Баррели украденной сырой нефти регулярно доставлялись в Рамади2 с Байддиского нефтеперегонного завода, расположенного на севере, а затем переправлялись для перепродажи на иракский черный рынок. Это делалось на протяжении многих лет в соответствии с соглашением между трибами и саддамистами. Но оказалось, что с новыми боссами работать гораздо сложнее.

Для начала, местные жители выступили против средневекового правила, в особенности после представления АКИ одного из самонадеянных документов, явившимся шариатским ответом на "Божье право первой ночи"⁴⁰ : подобно тому, что ИГИЛ позволяет себе сегодня, джихадисты в 2006 году ради собственного удовольствия насиловали иракских женщин. Старейшины трибов также проявляли негодование по поводу похищения и убийства людей. Два шейха из трибов Абу Аета и Албу Дийяба3 уже были убиты, а жизнь других напрямую зависела от степени процветания военной экономики АКИ.

Люди в Рамади медленно повернулись против терроризма. Ночной вигилантизм⁴¹ собрал4 достаточно последователей среди семейств, в которых были жертвы; к ним присоединились иракские полицейские и даже повстанцы из конкурирующих группировок, которым надоел такфиризм; так что вскоре движение, выражающее искреннее и честное гражданское сопротивление зародилось под знаменем Тувар аль-Анбар, или  Революционеры Анбара. Это было началом того, что впоследствии стало известно, как Сахва –– «Пробуждение». Местные революционеры показали себя настолько успешными в Рамади, что АКИ даже попыталась вступить с ними в переговоры.

Основное отличие Рамади заключалось в том5, что когда город был повторно взят американскими и иракскими силами, стратегия набора людей на службу в полицию в ситуации, возникшей после сражения, была тактически правильно реализована не в уязвимом центре города, который, если вспомнить события, произошедшие два года назад на стекольном заводе, представлял собой легкую мишень для атак боевиков, а в прилегающих районах, где проживало сельское население трибов. Ориентирование Сахвы на сельские местности было сделано с расчетом на то, что значительно возросшее сопротивление усилится до такой степени, что сможет стать официально санкционированным движением, а это, в свою очередь, содействовало росту взаимного доверия между американцами и трибами. Один из главных союзников трибов был харизматичный Абдул Саттар-аль-Ришави, территория которого дважды подвергалась рейдам американских военных после обвинения его в коммерческом сотрудничестве с повстанцами. Внезапно, основываясь на нескрываемом своекорыстном интересе и прагматизме, которые являлись катализатором этого временного союза, аль-Ришави был готов заключить новую сделку6 с врагом своего врага. «Люди, связанные с повстанцами7, приглашают нас на чай», –– сказал один американский лейтенант Джорджу Пакеру, вспоминая подобный случай в Тал Афаре в 2005 году, когда Х. Р. Макмастер наблюдал полное временное изменение жизни этого приграничного города, произошедшее почти по такому же принципу. Аль-Ришави оказался одним наиболее значимых союзников Соединенных Штатов, существовавших когда-либо в Ираке.

Попытка АКИ подорвать его усилия провалилась, потому что недовольство, охватившее трибы, обрело мощную практически повсеместную поддержку. Вместе со своим братом, Аль-Ришави сформировал Совет Анбара по чрезвычайным ситуациям, который объявил, что является представительным органом семнадцати анбарских трибов, готовым к сотрудничеству с силами коалиции против АКИ. Совет быстро развился8 и был переименован в «Анбарское Пробуждение». Аль-Ришави следил за набором четырехсот человек в иракскую полицию в октябре 2006 г., а затем за набором следующих пятисот человек, состоявшимся в ноябре. Он был достаточно дальновидным, чтобы понять, что этот набор вовсе необязательно обеспечит моментальное воцарение безопасности: вновь набранных полицейских надо будет послать для обучения в Иорданию, а это создаст своего рода вакуум, который АКИ наверняка не преминет заполнить. Аль-Рашави убедил Нури аль-Малики одобрить образование временных военизированных батальонов для замены отсутствующих. Таким образом возникли «Союзы предотвращения аварийных ситуаций», возглавляемые не коррумпированными или некомпетентными неофитами⁴² , а людьми из трибов, прежде служившими в иракской армии и умевшими воевать. Перед самым Новым, 2007, годом9, эти Союзы насчитывали в своих рядах чуть более двух тысяч человек.

Для того, чтобы придать этим решениям, принятых для конкретной ситуации, статус постоянных, Соединенные Штаты также предприняли весьма дальновидные шаги, направленные на создание новых опорных пунктов полиции на всей территории региона Рамади, содействуя этим психологическому спокойствию в трибах –– эти, предложенные американцами и поддержанные иракцами, закон и порядок, должны были закрепиться в регионе, что послужило бы сдерживающим фактором для повстанцев. Результатом этого явилось сокращение на окраинах города терактов с использованием начиненных взрывчаткой автомобилей. Общий успех аль-Ришави10 вызвал у него нечто вроде приступов преувеличения собственной роли и слишком большой самонадеянности, хотя американцы в то время с радостью подставляли уши, слушая его рассказы о собственной доблести. «Клянусь Богом, будь у нас хорошее оружие, будь у нас хорошие транспортные средства и надежная поддержка, я смог бы загнать аль-Каиду обратно в Афганистан», ––  сказал этот шейх в интервью газете New York Times11 и, по всей  вероятности, президенту Бушу, который встречался с ним во время своего визита в Багдад в 2007 г. Следует напомнить, что аль-Ришави не суждено было увидеть бегство аль-Каиды из Ирака. Он погиб от рук джихадистов12 буквально через несколько дней после своей встречи с президентом.

«Пробуждение Анбара» строилось снизу вверх, а не сверху вниз, и таким образом было подхвачено на уровне бригад другими смекалистыми и скорыми на решения командирами, готовыми вести переговоры с теми, кто только накануне распивал чаи с мятежниками. Выборы в декабре 2005 г. уже явились свидетельством того, что некоторые суннитские террористы были готовы смириться с политической системой Ирака и без того, чтобы быть захваченными или убитыми.

Британский генерал Грэйм Лам, заместитель генерала Кейси, давно считал, что наступление такой ситуации, когда присутствие АКИ станет совершенно непереносимым для суннитов и некоторые из наименее экстремистки настроенных боевых сподвижников джихадистов обратятся за помощью к коалиции –– это всего лишь дело времени. Вопрос заключался в том, чтобы отделить тех, с кем можно иметь нормальные отношения, от тех, кто зашел слишком далеко. Боевики АКИ, вне всякого сомнения, были беспредельщиками, но как быть с более гибкими в идеологическом отношении «филиалами» этой структуры в составе Исламского государства Ирака? Лам встретился с эмиром из Ансара аль-Сунна, членом салафистской фракции, недавно выразившей сомнения в правильности методов действия ИГИ. Эмир сказал генералу, что в условия когда с оккупацией можно и необходимо бороться13, Ансар аль-Сунна понимает, что главным злом, противостоящим Ираку являются головорезы и насильники аль-Масри и аль-Багдади. «Мы, в Анбаре, три с половиной года наблюдаем за вашими действиями, –– сказал он Ламу. –– И мы пришли к заключению, что вы не угрожаете ни нашей вере, ни нашему образу жизни. В отличие от аль-Каиды».

ИМПУЛЬС

Укрепление зарождающихся народных выступлений против АКИ на деле было усиление связано с усилением потенциала обычных вооружений, находящихся в распоряжениее  коалиционных сил, действующих в Ираке. Немало было написано и сказано об «импульсе» в действиях армейских формирований США в Ираке, начавшемся в 2007 г. под покровом политической полемики в Вашингтоне. Ориентируемая Петреусом и принятая президентом политика требовала введения пяти дополнительных боевых бригад –– до тридцати тысяч человек личного состава –– и полной перестройки военной стратегии. Эта новая стратегия предусматривала противостояние14 не только АКИ, но также и широкой сети государств, поддерживающих шиитских ополченцев и иранских агентов, представлявших непосредственную угрозу вооруженным силам США и суннитским гражданским лицам, которые вдруг просят помочь в разгроме джихадизма. Не случайно, что архитектором этой стратегии был назначен тот, кто отвечал за ее реализацию.

Петреус и генерал-лейтенант корпуса морской пехоты Джеймс Маттис15 в соавторстве составили новое оперативное руководство  по борьбе с повстанцами (ОРБП), инструкцию объемом 282 страницы по отражению сопротивления действующих в маоистском стиле партизанских групп, путем переориентации этнической общины, в которой обосновалась такая группа, и установление с нею сотрудничества, направленного против этой группы –– иными словами, используя часто цитируемую маоистскую метафору, повернуть море против рыбы. Соотношение военных и полицейских16 для охраны порядка –– магическая пропорция ОРБП –– установленное руководством Петреуса-Маттиса было 20 к 1000,  то есть: 20 солдат на каждую тысячу местных жителей. (Этой математики придерживалась и Иракская армия, состоявшая из солдат и полицейских).

Суннитские трйбы не требовалось убеждать в том, что преследование АКИ отвечает их интересам –– они и без того действовали в этом направлении, причем более смело и профессионально, чем большинство соединений иракской армии. Петреус и сам был свидетелем этого. Он отвечал за программу подготовки иракских спецслужб, программу, которая не дала результатов из-за недееспособности и коррупции. Многие курсанты проявили неумение или нежелание воевать. Другие крали военное снаряжение и сбегали с курсов для того, чтобы его продать –– в некоторых случаях тем самым врагам, воевать с которыми их наняли  американцы. В 2007 г. Управление общей бухгалтерской отчетности США17 представило отчет, согласно которому около 190 тысяч автоматов АК-47 и пистолетов, числящихся в официальных документах, исчезло. Это означало, что оружие, оплаченное из средств американских налогоплательщиков, по всей вероятности, курсирует по Ираку, убивая американских военнослужащих.

Две первые «импульсные» бригады были направлены в Багдад, это осиное гнездо АКИ, которая не теряя времени, принялась саботировать новую стратегию ОРБП. АКИ была самой сильной противодействующей структурой в окружающем столицу поясе, в котором недавно созданные американцами опорные пункты полиции подверглись скоординированным атакам террористов с использованием начиненных взрывчаткой автомобилей. В течение одного дня в феврале, пять таких атак привели к смерти примерно пятисот человек. Особая, практически кошмарная, ситуация создалась в районах смешенного суннитско-шиитского  населения, где особые группы и боевики похищали людей, пытали их и убивали, практически осуществляя в расположении друг у друга этнические чистки. Американские военные пришли к выводу о необходимости разделения сторон18: оно предусматривало возведение огромных, бетонных стен большой протяженности, разделяющих соперничающие  конфессиональные группировки.

«Ключевым фактором для Багдада, является местность, на которой он расположен, в особенности его северные и южные районы, –– говорил нам Джим Хики. –– Суннитские трибы и семьи –– они служили опорными базами АКИ в 2005 и 2007 годах. Мы, в конечном счете, выиграли сражение за Багдад, потому что расчистили эти, оказывающие поддержу пояса, на создание которых они потратили годы».

ДИЯЛА, ТОГДА  И  СЕЙЧАС

 Отказ Соединенных Штатов уничтожать то, на что АКИ потратилось в иракской столице, в действительности явился причиной некоторых достигнутых ими, но оказавшимися обманчивыми, успехов. Когда аль-Заркави был убит в Хибхибе в июне 2006 г., ОСОК получило доступ к тайнику разведки АКИ, из которого стало известно, что джихадисты знали о том, что теряют свою главную цитадель, так называемый «Треугольник смерти» в южной части Багдада, которая перейдет к американцам. Аль-Заркави незадолго до своей гибели в очередной раз решил сменить месторасположение своей штаб-квартиры. Но территориальные завоевания коалиции оказались попросту Пирровой победой, потому что достигнутые цели были тактическими, но отнюдь не стратегическими. Разве поражение, нанесенное АКИ в одном месте, означало ее поражение в масштабе всей страны? Соперничающие лагеря внутри оборонного ведомства США с этим не согласились. Анализ, выполненный военной разведкой19 по заказу Джорджа Кейси-младшего, предшественника Петреуса, подтвердил, что все отличительные признаки заркавистской жестокости –– подрывы бомб шахидами, выстрелы снайперов, взрывы самодельных мин –– стали менее заметными, да и сами джихадисты стали появляться реже. Более того, в подавляющем большинстве20 террористические акты совершались в четырех провинциях из восемнадцати, на которые разделен Ирак; однако половина населения сосредоточена в двенадцати из оставшихся провинций, на которые в целом приходится всего 6 процентов совершаемых терактов. Это, по мнению Кейси, свидетельствует о том, что, если рассматривать страну в целом, то АКИ терпит в Ираке серьезное поражение.

Оптимистические оценки Кейси были опровергнуты Дереком Харви, утверждавшего, что методология использованная генералом при проведенном анализе, была неверна и он некорректно применил приемы краткосрочного прогнозирования для долгосрочных событий. Он привел данные опроса, произведенного Разведывательным управлением Министерства обороны  США, результаты которого показали, что степень доверия иракцев к оборонным структурам своего правительства является минимальной, но они, тем не менее, полны восхищением от оказываемого «вооруженного сопротивления». Это не сулит ничего хорошего, поскольку народная поддержка играет роль повышающего коэффициента, а это может и дальше держать иракскую систему национальной безопасности в состоянии кризиса. Харви также отметил, что используемый военными метод подсчета терактов дает результаты, вводящие в заблуждение, поскольку при этом учитывались лишь успешные теракты, то есть те, что принесли материальные потери людские потери. Ну а как быть с неудавшимися терактами, почти неудавшимися? Если детонатор заряда самодельной взрывчатки не сработал21, или если при взрыве никто не погиб и никто не был ранен, можно ли считать такое событие терактом и наличием у АКИ устойчивой способности терроризовать людей и оперативной возможности осуществлять это?

Более удручающий анализ Харви оказался правильным. Поскольку АКИ придерживалась практики перемещения своих командных центров из одного города в другой, что практически превращает стратегию Кейси, сконцентрированную на контр-террористических мерах и приемах в мучительное подобие игры «Прихлопни крота»⁴³ .

К 2007 г. АКИ создало новые штаб квартиры в Бакубе, главном городе провинции Дияла. Джихадисты, так же как и в прошлом году в Рамади22, захватили не только центральную часть города, но и отдаленные районы к югу, расположенные параллельно дельте реки Дияла, что позволяло им под прикрытием образуемого ветвями зеленого купола скрывать свои перемещения и дела. Резервная база этой группировки располагалась в соседнем Бахризе23,  в бывшем полевом фортификационном сооружении, построенном баасистами, в котором исполнялись публичные казни или содержались похищенные местные жители, если им не удавалось вышибить их из своих домов. Что касается «правления» АКИ, то она захватила зерновые мельницы за пределами города и ввело нормирование продуктов, приказав выдавать его тем верным людям, кого не лишили права собственности или не убили. В последствии Бахриз стал одним из мест, где проходили самые интенсивные сражения всей Иракской войны.

 Это началось в марте 2007 г., когда пехотный батальон армии США на боевых машинах «Страйкер» и подразделение парашютистов-десантников выдвинулись с намерением овладеть городом, то неожиданно попали под шквальный огонь противотанковых гранатометов и снайперов. Враг, использовал тактику «малочисленных групп», и «изщренные уловки», рассказывал сержант 1-го класса Бенджамин Ханнер репортеру газеты Washington Post24. «Ими хорошо управляют, операция умело спланирована, их компьютерная система связи друг с другом, а также и система раннего предупреждения работают эффективно». Они также очень искусны в использовании приманок и ловушек. Ими было заложено двадцать семь самодельных взрывных устройств на участке дороги протяженностью в одну милю, но реально только одно из трех или четырех заложенных устройств оказывалось работоспособным. «Я никогда ни до, ни после этого, не видел организации, подобной этой, –– рассказывал Гордону и Трейнору старший сержант Шон Магуайр25. –– Они действительно были организованы. Они были хорошо обучены. Отлично стреляли. И метко. Вместо того, чтобы высовываться из-за угла, стрелять, а потом убегать, они занимают позицию и искусно маневрируют, подбираясь к вам. Когда я смотрел на них, мне казалось, что это тренируются американские солдаты».

Джихадисты также интенсивно использовали и другие доступные им средства вооружения: самодельные, изготовленные из подручных материалов взрывные устройства, которые были замурованы в стены занимаемого ими здания в Барице, и настроенные так, что взрывались сразу, как только в нем появлялись солдаты. В 2013 году ИГИЛ в высшей степени удачно применило подобные устройства –– на этот раз против иракских солдат и полицейских в Ниневии с целью сделать их небоеспособными или заставить дезертировать. С учетом того, с какой легкостью ИГИЛ овладело Мосулом в следующем году, становится ясно, что эти взрывные устройство произвели расслабляющее воздействие на охваченные тревогой иракские власти.

Спустя долгое время после сражения за Бариц, Дияла стала очевидцем возобновления межконфессиональной войны –– шиитские ополченцы выступили против вновь возникших суннитских сахватов, объявившими себя противниками репрессивного правительства аль-Малики. Помимо всего прочего, по мнению ИГИЛ, эта провинция, являлась чрезвычайно удобным полем боя. Абу-Бакр аль-Багдади, принадлежал к дияльскому трибу Бобадри, где в декабре 2013 г. ИГИЛ объявило о создании своей новой вилайат (провинции). Аль-Аднани, пресс-секретарь ИГИЛ, также заявил о том, что боевые действия  джихадистов  против иракских шиитов будут по большей части происходить здесь.

ЛЬВЫ  ДЛЯ  ЛАМА⁴⁴

    Сражение за  Бариц также продемонстрировало мудрую попытку Грэйма Лама кооптировать во вновь созданное движение не столь фанатично настроенных повстанцев-суннитов и использовать их против АКИ. Из всех группировок, для которых это, в конечном итоге, оказалось возможным, ни один человек не относился к своим прежним коллегам-джихадистам с такой горячностью, какую проявлял по отношению к Исламской армии.

В своем интервью, данном газете Washington Post26 в 2004 г., почти сразу после второго сражения при Фаллудже, руководитель одной из группировок Исмаил Джабури, член суннитского триба, утверждал, что его армия состояла сплошь из иракцев: членов суннитских трибов, шиитов и курдов, и ее единственной целью было изгнание из страны оккупантов. Может быть и так, но Исламская армия была самым крупным в Ираке салафистско-баасистким мятежным соединением и к апрелю 2007 г. она настолько сильно устала от присутствия АКИ, что обратилась непосредственно к бен-Ладену с просьбой обуздать его вконец вышедшую из-под контроля дочернюю структуру. Когда это не сработало, то обратились к американцам.

Абу Азам, один из командиров Исламской армии, предложил американским военным помощь в восстановлении контроля над опоясывающими Багдад поясами –– в особенности Абу Граибом, где сунниты сталкивались с провокационными действиями АКИ и шиитских ополченцев. Азам организовал встречу американских военных с тремя сотнями добровольцев, изъявивших готовность вступить в жандармерию, созданную в рамках движения «Пробуждение». Среди них был член «Революционной бригады 1920» по имени Абу Маруф, который под номером семь числился в списке наиболее важных разыскиваемых коалицией лиц по просьбе Абу-Грей⁴⁵ . Несмотря на уже установившееся сотрудничество, американцы не были расположены к тому, чтобы иметь дело с таким махровым террористом, который, возможно еще на прошлой неделе подкарауливал и убивал их, однако согласились и предложили Абу Маруфу нечто вроде теста. Получив список десяти самых важных боевиков АКИ27, действующих в поясе Радваьях, Абу Маруф через несколько объявился с записанным на сотовый телефон  видеороликом, показывающим захват и казнь одного из них.

Абу Маруф пользовался поддержкой мощного триба Зобей, обитающего в Багдадском регионе, с членами которого он предпринимал смелые рейды против АКИ, что могло послужить еще одним подтверждением его искренности. В Америйе, расположенной по соседству28 возле западной границы Багдада, иракская добровольческая группировка, известная, как Форзан аль-Рафидайан (Короли двух рек) сообщала по телефону координаты джихадистских объектов для американских бомбовых ударов с воздуха.

  Сахва, в конце концов, прекратила быть справочником по локализованным гражданским действиям, перейдя к реализации институционализированной части стратегии Петреуса ОРБП совместно с советами «Пробуждение», непосредственно подотчетными американским военным и правительствам иракских провинций. Первоначально объявленная, как «Программа озабоченных местных жителей», она вскоре обрела более красноречивое название «Сыны Ирака». Без сомнения в ней просматривался хитрый повтор29 закончившегося неудачей первого мероприятия иракских спецслужб «обучение и экипировка», Петреус выявил всех добровольцев движения «Пробуждение», собрал о каждом его биометрические данные и каталогизировал их в центральной базе данных.

«Импульс понимают плохо, –– сказал нам Али Кедери, американский дипломат, прослуживший в Ираке дольше всех своих коллег. –– В меньшей степени это импульс, предназначенный вооруженным силам; скорее это импульс, предназначенный дипломатии, работающей с национальным руководством Ирака с намерением заставить его работать вместе с нами и решать политические проблемы. Цель здесь состоит в том, чтобы добыть политикам время, необходимое на то, чтобы достичь взаимного примирения. Вот поэтому-то вы наблюдали снижение уровня насилия на девяносто процентов по сравнению с показателями во временном интервале от доимпульсного периода до выборов в местные органы власти в 2009 году».

Не случайно, что выборы в суннитских провинциях были почти повсеместно выиграны ярко выраженными трибными личностями, которые практически не оставили шансов АКИ. Брат Али-Ришави занял место в Совете провинции Анбар. В провинциях Дияла и Ниневии суннитские коалиции также взяли верх.

АКИ  В  БОЛЬШОМ  ПРОРЫВЕ

В июне 2010 г. на брифинге в Пентагоне генерал Одиеорно заявил, что в течение прошедшего трехмесячного периода американские войска «либо захватили, либо уничтожили от 34-х до 42-х главных руководителей аль-Каиды в Ираке. Ясно, что в настоящее время АКИ предпринимает попытки реорганизации. Они практически прекратили борьбу. Связь [высшего руководства аль-Каиды] с Пакистаном и Афганистаном потеряна».

АКИ подвергалась ударам, наносимым в совместно совершаемых рейдах ОСОК, американскими «импульсными бригадами», ополченцами группировки «Сыны Ирака» и их собственными жалкими связными и осведомителями. Многие годы Агентство национальной безопасности гуверировало⁴⁶ телефонный треп джихажистов друг с другом, между джихадистскими группами в полевых условиях; передавало эти перехваты ЦРУ и ОСОК, которые затем следили за ними, арестовывали или уничтожали их.

«Так это же чистый дарвинизм, –– сказал Дерек Харви. –– Все эти парни, у которых не хватало ума на то, чтобы не пользоваться сотовыми телефонами в Багдаде, получали удар, еще удар, еще удар и так далее. Ведь это был их способ выбраковки животных в стаде, хотя обладавший и негативным побочным эффектом, заключавшимся в том, что наиболее способные и сильные боевики оставались на своих местах, а ведь именно они требовались в службах иностранной контрразведки и буферизации доступа к ключевым лидерам. Непрозрачность, окутавшая ИГИЛ сегодня –– это следствие подобных методов разведки».

Отличным от импульса и «Пробуждения», но в той же степени благоприятным, по представлениям иракцев, был тот факт, что, удача начала покидать АКИ в 2007 г., что совпало с появлением чего-то, отдаленно напоминающего пост-саддамскую национальную идентичность, которая преодолевает этнический раскол и братоубийственное кровопролитие. В 2007 г. иракская певица Шада Хассун завоевала Star Academy, ближневосточный эквивалент American Idol за берущее за душу исполнение баллады «Багдад», которую она пела, обернув вокруг себя флаг своей страны. Позднее, в том же году Ирак завоевал Кубок Азии на турнире по футболу, победив Саудовскую Аравию. Известность АКИ, между тем, меркла и тускнела на фоне главной демографической составляющей страны –– молодых суннитов. В книге «Ирак после Америки» Джоэл Рейберн пересказывает31 выразительный анекдот, который он примерно в это время услышал от начальника полиции в Хаббаньяхе, городе в провинции Анбар.

«Выйдя из своего дома в канун Рождества 2007 года, он был удивлен, увидев, как молодые люди, живущие по соседству, вместе со своими подружками готовятся запускать фейерверки, попивая веселящий алкоголь  –– а это были именно те «рождественские» забавы, которые запретила аль-Каида. Ошеломленный полицейский насмешливо спросил у молодежи: «Вы празднуете, как христиане, в ведь в прошлом году вы все были с аль-Каидой!» Молодые люди рассмеялись, а полицейский офицер вспомнил потом, что они ему ответили: «Аль-Каида? Так это же было в прошлом году!»

То, что число жертв такфиризма возможно сократить до уровня дани моде, послужило бы хорошим уроком для Центрального командования войск США (ЦЕНТРКОМ), полученным в Ираке, и даже более тяжелым для запоминания, поскольку все это вспомнится вновь, когда вернется во всей красе через пять лет.

Поскольку репутация АКИ во внешнем окружении потускнела, то и ее внутренние возможности, связанные с принятием решений также по всей вероятности находились в кризисном состоянии. Мулла Надхим аль-Джибури, выходец из города Дулуйи, расположенного чуть севернее Багдада, занимал место в Консультативном совете моджахедов, созданном аль-Заркави. Затем он примкнул к движению «Пробуждение» перед тем, как отправиться на некоторое время в Иорданию, откуда осуществлялось дистанционное руководство программой помощи многим исламистским трибам. Аль-Джибури часто появлялся на Иорданском национальном телевидении, осуждая АКИ за зверства, совершаемые на его родине. А затем, весной 2011 г., он вернулся в Багдад с намерением провести переговоры о примирении с правительством аль-Малики. Аль-Джибури дал интервью Иракскому телевизионному каналу и на следующий день был убит выстрелом из проезжавшего автомобиля в западной части столицы.

За несколько месяцев до своей смерти, он связался по Скайпу с американскими военными32. По словам одного из офицеров, участвовавших в этом чате, аль-Джибури подтвердил, что создание ИГИ было фактически путчем, устроенным АКИ с намерением надеть на свой, завезенный извне, джихадизм националистический костюм. Но другие суннитские повстанцы поняли суть этой затем. ИГИ обеспечило негативную реакцию на это среди националистов, которые не сражались и не умирали за то, чтобы увидеть заркавистский эмират созданный в Зеленой зоне. Более того, многие из этих повстанцев восприняли АКИ всего лишь как временную военную структуру. «Создание ИГИ было не чем иным, как попыткой аль-Каиды захватить политический канал иракского сопротивления», –– сказал аль-Джибури.

Любой тоталитаризм процветает на мифах, которые шагают за пределы национальных границ или вообще их стирают, даже те, что возникли, как выражение национализма, после чего должны были задним числом оправдать неизбежный аншлюс других земель. В этом у АКИ не было отличий. В первые годы войны оно создало мощное двойственное восприятие себя –– первое, а качестве авангарда иракского сопротивления, стремящегося к тому, чтобы одолеть и изгнать западных оккупантов; и второе, в качестве опекуна-хранителя суннитского наследия. Апокалипсический экстремизм, которым руководствуется АКИ, стирает оба эти восприятия. Армия Петреуса применила мощный наркотик, которым явилась война с военной структурой повстанцев, и который, в свою очередь, помог собственным антителам Ирака разрушить чужеродный и смертельный болезнетворный микроорганизм.

Но какова судьба американских солдат, численность которых в Ираке почти достигла 170 000. Сегодня задача гораздо сложнее, поскольку трибы не доверяют Багдаду и за редким исключением не склонны устанавливать партнерские отношения и шиитскими боевиками против ИГИЛ. «Люди больше не верят в сам термин «Пробуждение», потому что, когда иракское правительство прекратило опираться на трибы, оно снова повернулось спиной к «Сынам Ирака, –– сказал нам доктор Джабер аль-Джаббери33, старший политический советник бывшего заместителя премьер-министра Рафии аль-Иссави. –– Оно не предоставляет им прав, оно не платит им зарплату, но зато рассовывает значительную их часть по тюрьмам. Я не думаю, что трибы создадут другое «Пробуждение». То, что им необходимо, так это Национальная гвардия в каждой провинции, входящая в систему иракских сил безопасности, но сформированных из людей трибов, которые должны будут выполнять не функции армии или полиции, а функции милиции».

ИГИЛ предприняла все меры безопасности для того, чтобы ничего подобного не произошло вновь. Термин «сахват» –– участник движения «Пробуждение» –– стал часто употребляться, как ругательство, пропагандой, подконтрольной ИГИЛ; сахват хвастается разрушением домов соплеменников своего триба, выступающих против этого движения, и запрещением бывшим ополченцам-участникам «Пробуждения» «покаяться» и присоединиться к ИГИЛ. «Никто не говорил со мной о новом «Пробуждении», о формировании национальной гвардии, –– говорил брат аль Рашави, шейх Ахмед Абу Риша в своем интервью газете Guardian в октябре 2014 г. В тот самый месяц, когда массовое захоронение 150 тел было обнаружено во рву в Рамади. Все убитые были людьми триба Альбу Нимр.

6

 

АБСТИНЕНТНЫЙ СИНДРОМ

  ИГИ  И  АЛЬ-МАЛИКИ  ПРОТИВОСТОЯТ СОЕДИНЕННЫМ  ШТАТАМ

Успех Сахва и борьба с повстанцами выражались не только в том, что большее число джихадистов погибало в боях, но еще и в том, что их сгоняли в одно место, как бойцов враждебной стороны и заключали в подконтрольные американцам изоляторы временного содержания в Ираке. Нынешний лидер ИГИЛ и хозяин пансиона для его лейтенантов, уже успели побывать американскими заключенными; их освободили либо потому, что американцы посчитали, что они не создают серьезных угроз безопасности, либо потому, что правительство аль-Малики руководствовалось какими-то другими соображениями, не имеющими отношения к вопросам обеспечения безопасности. Подобная недальновидность , говорили нам многие американцы, занимавшие в прошлом высокие посты, проистекает из того, как эти заключенные были идентифицированы и к какой категории преступников были отнесены в месте заключения. «Мы идентифицировали парней и докладывали, что они были тем-то и тем-то в организации –– мы поступали так потому, что так нам было легче понять их, –– сказал нам бывший чиновник администрации Буша. –– Мы говорили:  “А ты знаешь, он эмир.” Да какой он, в задницу эмир. Так считает парень, который стоит пятым в очереди за ним».

ТЕРРОР  У.

АКИ и ИГИ были не единственными, кто использовал управляемые американцами места заключения, как «джихадистские университеты», согласно терминологии генерал-майора Дага Стоуна; они активно старались инфильтрироваться в эти тюрьмы для поиска и подготовки свежих новобранцев. В 2007 г. Стоун взял под свой контроль всю программу задержания и последующего допроса, практикуемую в Ираке, с целью реабилитировать реабилитацию. Не только международная огласка и осуждение пыток1, которым подвергали задержанных в тюрьме Абу Грейб  оставили несмываемое пятно на оккупации и доверии к тому, как Америка следует правилам ведения войны, но и демонстрация технических средств, применяемых для содержания задержанных; технических средств, которые делали пребывание там джихадистов немного отличным от пребывания в отпуске, описываемом в социальных сетях . Лагерь «Букка», расположенный на юге провинции Басра, пользовался особенно дурной славой.

По оценке одного американского военного2, в лагере «Букка» содержалось 1350 убежденных такфири-террористов среди общего контингента заключенных, насчитывающего 15 000 человек; к этому следует добавить, что не хватало возможностей пронаблюдать за тем, кому и с кем было разрешено сближаться. Благодаря усилению интенсивности военных операций3, совпавшему по времени с «импульсом», число задержанных почти удвоилось и достигло 26 000 к тому моменту, когда Стоун стал руководить лагерем в 2007 г.

«Запугивания происходили еженедельно, убийства –– раз в два месяца, –– вспоминал Стоун, давая интервью. –– Это было довольно гнусное место, когда я попал туда. Задержанные прожигали сигаретами и зажигалками палатки и матрасы, а когда мы пытались залатать палатки, они их попросту сжигали. Мы боялись, что они вообще спалят всю эту чертову тюрьму».

Стоун представил программу дерадикализации, в которую включил лекции умеренных мусульманских имамов, использовавших Коран и Хадис для того, чтобы убедит экстремистов в  том, что их интерпретация ислама была искаженной. Он начал размещать сокамерников в так называемые модульные помещения для содержания заключенных. «До этого мы держали этих парней в так называемых лагерных блоках, в каждый из которых вмещалось до тысячи человек. Мы использовали эти обитаемые модули, чтобы отделить тех, кого запугивали или избивали от тех, кто их запугивал и избивал».

За период своего восемнадцатимесячного пребывания в этой должности Стоун либо проводил, либо курировал, либо консультировал, пообщавшись за это время более чем с восьмьюстами тысячами заключенных и выявив при этом несколько «трендов» среди тюремного контингента АКИ. С помощью программного модуля «PowerPoint presentation» он приготовился к докладу ЦЕНТРКОМу4. Суммируя полученные данные, Стоун подтвердил многое из того, что говорил американским военным руководителям об этом периоде мулла Наджим Джибури, а именно то, что иностранные боевики с неодобрением следили за тем, как «иракцы [именно иракцы] пытались вернуть себе руководящую роль. Баасисты «пытались, воспользовавшись  знаменем ИГИ, вернуть себе контроль над некоторыми областями». Джихадисты больше беспокоились о городах, в которых они жили, чем о судьбах глобального или регионального терроризма. АКИ использовала женщин и детей в качестве бомбистов-шахидов, что у многих вызывало «отвращение». Деньги, а не идеология, были первейшей мотивацией к вступлению в АКИ. Наконец, эмир АКИ, Абу Айюб аль-Масри  был «для большинства не влиятельной личностью … однако молодые, боле впечатлительные заключенные» находились под сильным влиянием другой личности –– эмира ИГИ Абу Омара аль-Багдади.

В начале своего пребывания на этой командной должности, Стоун обратил внимание на одну странную особенность, свойственную исключительно заключенным, задержанным за такфиризм –– они, прибыв в лагерь «Букка», просили поселить их в блок АКИ, часто будучи в курсе того, как работают заключенные и в каких условиях живут. «Иногда эти парни давали себя захватить. Затем, в процессе приема в лагерь, они просили поместить их в специальное помещение, где преимущественно содержатся парни из аль-Каиды. Такфирисы в «Букке» отличались исключительно хорошей организацией; они организовали своим людям спальную зону, создали для них место, где можно было разместиться для пятничной молитвы. Между прочим, одна из самых больших зон, в которых размещались камеры, негласно называлась «Лагерь Халифат». Чем больше я слышал такое, тем чаще мне в голову приходила мысль, Даже если им не удастся осуществить это, они уверены больше чем на сто процентов в том, что им это под силу».

Культура тюремного быта в Ираке была такой, что любой, попавший в руки американских военных, без какой-либо идентификации сообщал свое имя, после чего обрабатывались его биометрические данные. Сканирование радужной оболочки глаз, дактилоскопирование, получение образцов ДНК –– через эти процедуры проходили все задержанные. Но часто имена, которые они называли при приеме в лагерь, оказывались вымышленными. «Некоторые из них называли другое имя при каждом задержании. И только с помощью биометрических данных мы впоследствии могли определить процент рецидивистов», –– сказал Стоун.

Ранее, рассказывал Стоун, он натолкнулся на задержанного, числившегося в списке под фамилией Багдади. По сути дела, в этом не было ничего удивительного –– повстанцы часто используют название города или страны своего происхождения (либо такой город или такую страну, которые нравятся им больше всего, а люди пусть думают, что они действительно прибыли оттуда) в качестве псевдонимов. Но этот Багдади явно отличался от остальных. Стоун рассказывал: «Его имя выделялось в списке людей, с которым я работал. Он был отмечен в нем, как человек, имеющий особые связи с аль-Каидой. По мнению психологов он был человеком, явно склонным к фанатизму –– но не социопатической категории –– он представлялся им серьезной личностью, с серьезным планом [в голове]. Он называл себя имамом, не считал себя потомком Мухаммеда –– у нас в «Букке» было несколько таких –– но явно был человеком с очень сильной религиозной ориентацией. Как и подобает имаму, он проводил слушания шариатского суда и вел пятничные службы.

Этот Багдади отличался задумчивостью и вряд ли был склонен к нарушению тюремного режима. «У нас были сотни людей, подобных ему, которых мы относили к «категории лидеров, –– рассказывал Стоун. –– Мы прекратили считать его «непримиримым», то есть таким, на кого проповеди умеренных имамов практически не оказывали никакого воздействия. Так вот, он был тихим, скромным парнем, придерживавшимся очень строгих религиозных взглядов, и что же он делает? Он начинает  спорить с “генералами”. Хочу сделать небольшое уточнение: в лагере было множество криминальных личностей, а также парней, служивших в Иракской армии –– вот они-то и называли себя генералами, а на самом деле были всего лишь офицерами низших чинов в саддамовской армии».  Все бывшие высокие чины иракской армии и высокопоставленные баасисты, в том числе и сам Саддам, содержались в лагере «Кроппер», другим, управляемым американцами, местом заключения, расположенном на территории Багдадского международного аэропорта. «Кроппер» являлся также и центром обработки задержанных, которые потом передавались в «Букку». «Некоторые из этих генералов разделяли религиозные воззрения  Багдади и примкнули к такфисам –– большие бороды и все прочее.

Стоун, как он сам говорил, полагал, что этот человек был на самом деле приманкой, засланной ИГИ с целью выдать себя за неуловимого Абу Омара аль-Багдади, проникнуть в Бакку и использовать свое пребывание там для формирования новых священных воинов. «Если вам необходимо пополнить армию, то лучшим местом для этого является тюрьма. Мы предоставляем им медико-санитарную и стоматологическую помощь, кормим их, и, что наиболее важно, уберегаем их от смерти в бою. Кому понадобится конспиративная квартира в Анбаре, если существует американская тюрьма в Басре?»

Бывший боевик ИГИЛ в интервью газете Guardian5 подтвердил выводы Стоуна. «Мы никогда и ни в каком другом месте не смогли бы собраться вместе так, как в Багдаде, –– сказал Абу Ахмед, отвечая на вопрос репортера. –– Это было бы невероятно опасно. А здесь мы были не только в безопасности, ведь от всего руководства аль-Каиды нас отделяли какие-то несколько сот метров».

Абу Ахмед вспоминал6, как задержанные джихадисты выцарапывали телефонные номера друг друга и названия городов, в которых они обретаются, на эластичных пластиковых поясах своего исподнего, так что, выйдя на свободу, они имели практически готовую сеть. «Когда нас освободили, мы созвонились. Все,  важные для меня люди, были записаны на белом эластичном пластике. У меня были номера их телефонов и названия их деревень. К 2009 году многие из нас снова оказались здесь, поскольку нас ловили за то, что мы занимались тем же, чем занимались прежде. Но на этот раз мы делали все лучше».

То, что эта тюрьма является приманкой, с помощью которой аль-Багдади заманивал к себе военнослужащих младших и средних чинов прежней армии Ирака, не вызывало никаких сомнений у Ричарда, бывшего чиновника Пентагона. «Мы склонны видеть в иракской армии нечто смешное, а между тем, это была профессиональная армия, очень большая армия, –– говорил он. –– Если говорить о младших офицерских чинах –– таких как капитаны, майоры, унтер-офицеры –– этих парней мы вообще не принимали в расчет в Ираке. А в арабских армиях обычно именно такие парни как раз и являются истинными профессионалами. Парни, которые поднимаются выше майора, это настоящие генералы в армии Саддама, обладающие трибовыми связями, и денежными семьями. Свое продвижение по службе они покупают. Офицеры среднего звена –– это те, кто действительно имеет значение. Это крепкие парни. А как еще им зарабатывать деньги? Их семьи голодают, они должны зарабатывать деньги. “Я организую засаду для конвоя, расставлю два ряда взрывных устройств и эти парни мне заплатят”. В конце концов, им повезет и они примкнут к какой-либо из повстанческих групп, не исключено, что и к аль-Каиде».

 Примерно 70 процентов заключенных «Букки» в 2008 г. пробыли в лагере около года. «Что это значит в действительности» –– написал в одном из своих эссе на вебсайте «Война на скалах» Крейг Уайтсайд, профессор Военно-морского колледжа7 в Ньюпорте, штат Род-Айленд. –– а то, что ваш средний задержанный в «Букке» содержался в тюрьме в течение года или двух, после чего был освобожден, несмотря на то, что принимал участие в довольно серьезных насильственных действиях против сил коалиции или иракского правительства. Известны даже примеры того, как мятежник, которого по много раз направляли в лагерь Букка, а затем освобождали из него, несмотря на то, что этот многократный заключенный был специалистом по изготовлению придорожных бомб.

АЛЬ-МАЛИКИ  ПРОТИВ  ВАШИНГТОНА

Лагерь «Букка» был закрыт в 2009 г. в соответствии с соглашением «О статусе вооруженных сил» (ССВС), подписанным между Вашингтоном и Багдадом и устанавливающем, что заключенные, содержащиеся в тюрьмах, управляемых американцами, должны быть либо освобождены, либо переданы в места заключения, управляемые иракцами, поскольку войска Соединенных Штатов будут выведены из иракских городов к 30 июня 2009 г. и ответственность за их безопасность перейдет к их иракским союзникам. В декабре 2008 г. президент Буш и премьер-министр аль-Малики подписали ССВС в Багдаде на церемонии, которая больше запомнилась злобным нарушением порядка –– один из присутствующих швырнул свой ботинок в Буша –– чем дипломатическим прорывом.

В действительности, к концу 2008 г. американские солдаты в подавляющем большинстве передислоцировались на окраины иракских городов, где их основной задачей стало предотвращение межконфессиальных столкновений. Они защищали суннитские районы и районы со смешанным населением от шиитских эскадронов смерти и, следуя принципу государственной беспристрастности, защищали шиитские районы от аналогичных насильственных актов, совершаемых оставшимися суннитскими повстанцами.

Конечно же, подписание ССВС было объявлено огромной победой, одержанной аль-Малики над Соединенными Штатами, а не одобренным обеими сторонами договорным актом, означающим окончание войны. Дата его вступления в силу, 30-е июня 2009 г., была объявлена днем национального праздника в честь «избавления от иностранных оккупантов». Но именно это премьер министр уже проделывал со своими вновь обретенными, а прежде интернированными, властными структурами, что имело тяжелейшие последствия для Ирака. «Подавляющее большинство заключенных были просто отпущены, включая и безумных суннитов, –– говорил Джоэл Рейберн, изучивший во всех подробностях ССВС и его последствия для безопасности Ирака. –– Малики думал, что, начиная с 2008 и 2009 гг. мы просто держали в заключении невинных людей, захваченных в массовых облавах. Серьезная проблема заключалась в том, что мы могли захватить кого-то, основываясь на разведданных –– либо добытых электронной разведкой, либо полученных обычным способом –– но потом мы не могли бы поделиться своей методологией с иракцами и объяснить им, почему взятый нами парень плохой. Будь это даже такая разведка, при которой вы можете использовать все ресурсы, иракцы наверняка спросили бы: “А от кого вы это слышали?” То, что вы им скажете, они пропустят это мимо ушей –– ведь судебная система Ирака основана на высшем приоритете свидетельских показаний. Если у вас есть два свидетеля, способных дать показания, то ваша позиция неколебима».

Множество неисправимых джихадистов АКИ так же было выпущено на свободу после того, как прекратился американский надзор за иракской пенитенциарной системой военного времени, как сообщал в марте 2009 г. покойный Энтони Шадид, бывший тогда корреспондентом Washington Post8. В том месяце 106 заключенных было освобождено и направлено прямиком в мечеть Умм аль-кура в Багдаде, и среди них Мохаммед Али Мурад, бывший водитель аль-Заркави. Несмотря на его очевидное участие в двух терактах, направленных против полицейского участка с использованием машин, начиненных взрывчаткой, что привело к большим невозвратным потерям, Мурад был освобожден из лагеря «Букка». Впоследствии он был заподозрен в создании новой джихадистской ячейки, состоящей из его лагерных подельников. Шадид привел слова высокопоставленного сотрудника иракского министерства внутренних дел, который считал, что 60 процентов освобожденных заключенных, будь они суннитами или шиитами, снова возвращались к своим старым привычкам и снова присоединились к активным боевикам или «Специальным группам». «Аль-Каида готовится к уходу американцев, –– добавил этот чиновник. –– И они хотят устроить революцию».

В тех случаях, когда Багдад не использовал простейшую процедуру предоставления свободы джихадистам, они брали это дело в собственные руки, устраивая побеги из тюрем своим заключенным соратникам, часто за последующую отработку или, запугивая сотрудников министерства внутренних дел, заставляли их оказывать им помощь.

«Захватывать людей аль-Каиды было не сложно, –– рассказывал нам Рейберн9. –– Мы брали их десятками, но у них действовала целая система по возвращению их парней обратно на волю либо за счет того, что дело разваливалось в суде, либо путем досрочного освобождения за соответствующую взятку, либо, по крайней мере, путем физического вызволения заключенного из тюрьмы. В какой-то период в 2008 или в 2009 гг. они даже создали “эмира в заключении” –– одного парня, оказавшегося в тюрьме за вызволение джихадистов из кутузки –– на манер созданного ими “пограничного эмира”, который координировал тайное перемещение иностранных боевиков из Сирии в Ирак. “Эй, дело Ахмада скоро будет слушаться в суде, вот список главных свидетелей. Подсуетитесь и заставьте их или отказаться от прежних показаний, или уехать, или попросту убейте их.” В этом отношении Мосул был самых худшим местом в стране. Нам так никогда и не удалось задействовать здесь должным образом ни систему правосудия, ни пенитенциарную систему».

«ПРОБУЖДЕНИЕ»  УСЫПИЛИ

Реакция аль-Малики на угрозы, с которыми может столкнуться Ирак после ухода американцев, объяснялась его собственными политическими склонностями и конфессиональными симпатиями. Заключенные, единственная вина которых состояла в том, что они вели войну с вооруженными силами США, не считались истинными преступниками, и их дальнейшее пребывание в тюрьме было юридически необоснованным. Однако на участников движения «Пробуждение», прежде боровшиеся с иракскими службами безопасности или с шиитскими военизированными формированиями, эти многообещающие перспективы реабилитации не распространялись.

Отложенные в долгий ящик криминальные дела против «Сынов Ирака» оставались незакрытыми даже после того, как подозреваемые назначались на должности в узаконенных государством военизированных формированиях. Эти «сыны», уже не представляющие интереса для аль-Малики10 даже с учетом постоянно сокращающейся американской защиты, подвергались, вместо реабилитации, преследованиям и издевательскому отношению со стороны правительства, которому они служили. Многие из них были арестованы по ложным обвинения, связанных с «терроризмом». «Сунниты постоянно поднимают вопрос об освобождении тюремных узников, осужденных незаконно или во внесудебном порядке, –– рассказывал нам бывший ответственный чиновник иракского правительства. –– Сейчас основным их требованием является прекращение всех этих дел, связанных с террором».

Особенно мрачная ситуация сложилась в провинции Дияла11, в которой в прошедшие годы проводились дорогостоящие усмирительные акции,  и которая после «импульса» все-таки снова впала в состояние хаоса. В августе 2008 г. премьер-министр направил группу иракского спецназа –– одной из нескольких эффективно противостоящих терроризму структур в системе иракских сил безопасности –– в офис губернатора провинции с приказом арестовать члена местного муниципального совета и одновременно президента университета Диялы, этнического суннита. В результате этой операции был убит пресс-секретарь губернатора.

К лету 2009 г. 3-я мотомеханизированная бригада 2-й пехотной дивизии США вернулась в Диялу, где провела год, наблюдая крушение суннитской политической власти. Дело было не только в том, что АКИ охотилась за суннитами, которые вообще отказывались иметь с ней дело; любой, связанный с движением «Пробуждение» мог быть арестован государством на основании сомнительных, а то и вымышленных «свидетельских показаний». Такое преюдициальное правосудие не применялось к шиитским заключенным12, многие из которых, тем не менее, были освобождены и вернулись в общество без всяких вопросов –– по крайней мере так утверждал губернатор Диялы, который покинул Ирак в 2012 году после методически повторявшейся кампании запугивания, проводимой чиновниками, назначенными аль-Малики для расследования обстоятельств убийства его пресс-секретаря. Более серьезное дело выявили военнослужащие 3-ей мотопехотной бригады: центральное правительство больше не выплачивало зарплату членам движения «Пробуждение». Спустя месяц или два после прекращения выплат, у них были все основания на то. чтобы уволиться или даже вернуться в ряды мятежников, с которыми они ранее порвали.

В провинции Анбар ситуация была не лучше. Шадид взял интервью у полковника Сада Аббаса Махмуда13, начальника полиции аль-Кармаха, расположенного севернее Фаллуджи. Махмуд утверждал, что на него было совершено не менее двадцати пяти покушений жестокими и хитроумными способами. «Ему принесли Коран, под зеленой обложкой которого вместо страниц была спрятана взрывчатка; затем, меньше, чем через две недели , –– рассказывал Шадид, –– в приготовленное для него блюдо «дулаймийя», состоящее из курятины, баранины, пластин жира и риса, положили отраву, которая отправила его на десять дней в больницу. Когда он вышел из нее, его приветствовали взрывами две бомбы, заложенные возле его дома в Фаллудже». Под началом Махмуда работали три сотни «Сыновей Ирака», которым платили жалкие $130 в месяц –– по крайней мере, должны были платить. Зарплату они не получали в течение трех месяцев.

Первоначально план движения «Пробуждение»14 предусматривал интегрирование этих добровольцев в более официальные службы, входящие в правительственные структуры, к примеру, прием своих членов на работу в государственные министерства. Иракское агентство, которому была поручена организация такого перехода15, называлось «Комитет по осуществлению и последующей работе в области национального примирения» (КОПРОНП), и пока еще не опровергнут тот факт, что к 2010 г. почти тридцать тысяч добровольцев поменяли свой статус, перестав быть добровольными сторожами и став сертифицированными кандидатами на работу в государственных структурах; они по-прежнему должны были вести конкурентную борьбу за получение государственных должностей, многие из которых были чрезвычайно низкого уровня. И что важнее, Аль-Малики не проявлял большого интереса16 к реализации программы, направленной на то, чтобы занять насколько возможно места, прежде занимаемые американцами.

Мулла Надим Джибури утверждал17 (пока его не убили), что к середине 2010 г. не меньше 40 процентов людского состава АКИ составляли дезертиры и перебежчики из «Сынов Ирака». Возможно, что это число и преувеличено, но оно становится более правдоподобным, если принять во внимание два важных события, произошедших в том же году и способствовавших углублению раскола, произошедшего между трибами и центральным правительством.

Первым событием были иракские общенациональные выборы, которые аль-Малики выиграл, но отнюдь не с той легкостью, на которую рассчитывал, а технически не выиграл вообще. Оценка, данная Соединенными Штатами его диктаторским устремлениям18, была такой, что даже перед открытием пунктов для голосования, Одиерно боялся, что поражение действующего премьера может вызвать государственный переворот или отмену демократических основ ради того, чтобы сохранить его во власти. Многие сунниты говорят, что именно так оно и было.

Еще до выборов «Иракская комиссия подотчетности и правосудия» –– действующей эгидой «Комиссии по дебаасификации» и с соблюдением всех, присущих высококлассным компаниям бюрократических особенностей  –– не допустила до участия в парламентских выборах более пятисот кандидатов по причине их связи с партией Баас. Естественно, большинство из них были суннитами и частично входили в «Иракскую политическую каолицию», возглавляемый фракцией прежнего премьер-министра Айяда Аллави. (Аллави, будучи шиитом, олицетворял собой основную надежду суннитского электората на лучшее в случае своего возврата в кресло премьера). Одиерно, имея на то все основания, разглядел позади этой, наскоро сколоченной, кампании по делегитимизации, руку Иранских сил аль-Кудс.

Несмотря на предвыборные махинации, голосование 7-го марта 2010 г. прошло без осложнений при явке 60 процентов и редких, как сообщали, случаях нарушения порядка  по всей стране. Единственным человеком, для которого это мероприятие не прошло так гладко, был аль-Малики.

«Иракский блок» Аллави получила на два места больше чем «Государство закона коалиции», недосчитывая от 91 до 89 голосов до победы. Особенно хорошие результаты показала «Иракская политическая коалиция » на шиитском юге, собрав двести тысяч голосов. Число мест в новом парламенте увеличилось в общей сложности с 275 до 325, но увеличение числа законодателей не подтвердило почти категоричную уверенность в том, что выборы обеспечат избавление от нежелательных элементов. 262 места были заняты депутатами, избранными впервые, и это означало, что почти весь прежний парламент оказался невостребованным. По всем данным, аль-Малики не набирал достаточного числа голосов. Он должен был формировать правительство в союзе с каким-либо из других успешных блоков. Поражение до невероятной степени раздуло его паранойю.

Несмотря на то, что наблюдатели ООН признали выборы честными, аль-Малики обвинил их в сговоре с Иракским избиркомом с намерением свергнуть его. Он утверждал, что это было нео-бассистским заговором, поддержанным Соединенными Штатами, и настаивал на пересчете голосов.

Аль-Малики использовал все средства, бывшие в его распоряжении –– в том числе юридическую перепроверку конституции –– чтобы при помощи выборов подтолкнуть власть в руки его правительства.

Тем не менее, избирательная комиссия зафиксировала победу «Иракской политической коалиции». На следующий день иракский президент Джалал Талабани вылетел в Тегеран на переговоры между «Государством закона коалиции» и «Иракским национальным альянсом». «Национальное движение Ирака» должно было быть остановлено любой ценой, даже, если бы это означало, что соперничающие шиитские партии должны работать совместно, под наблюдением и с благословения их спонсора –– иностранного государства Ирана. Новое правительство должно было, в конце концов, быть сформировано посредством этих переговоров и более упорным маневрированием. Ал-Малики, наконец-то сформировал правительство национального единства, включив в него представителей курдов и «Иракской политической коалиции» –– но с сохранением на должности премьер-министра лица, занимавшего его на момент выборов.

Одиерно, однако, представляя себе, как грубейшая манипуляция19 и иранское вмешательство в выборы в суверенной стране, будут восприняты иракскими суннитами. Тоже самое беспокоило и Али Кедери, бывшего американского дипломата, прибывшего в Зеленую зону вслед за вторжением в 2003 г. и работавшего помощником Райана Крокера во время «Пробуждения» и импульса. Сегодня Кедери считает, что то, как американцы воспринимают выборы 2009 г., только еще больше разжигает обиды иракских суннитов, убеждая многих в том, что их намеренно не допускают во власть. То, что произошло в период после выборов, не дает никаких оснований к тому, чтобы усомниться в этом. Посол Хилл сравнил победу «Национального движения Ирака» с возвращением африканеров в Южную Африку. Вице-президент Джозеф Байден, которому Президент Обама поручил курировать иракскую политику, публично заявил: «Малики ненавидит этих проклятых суннитов», но тем не менее, смирился с возвращением представителей этой этнической группы во властные структуры. «Я знаю одного человека, одного из наиболее миролюбивых, умеренных иракцев, какого вы только можете представить, –– говорил нам Кедери. –– Раньше он был баасистом самого низкого ранга, одним из инженеров Саддама. Так вот он говорит, “Я никогда раньше не был убежденным суннитом. Я никогда не любил Иран, мы же воевали с ним. Я люблю свою страну, я националист. Но я стал убежденным суннитом, потому что сейчас здесь нет места ни для умеренного, ни для светского человека. Мы потерпели поражение. Я стал таким же приверженным суннитом, как те, кого я раньше ненавидел”».

ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ  РАЗЪЕДИНЕНИЕ

По мере того, как последствия импульса были обсуждены в политических кругах США, в такой же мере возобладала и мудрость (или ее отсутствие), требующая безоговорочного вывода войск из Ирака в 2011 г. Создаст ли это возможность легкого реформирования ИГИ? Возможно ли будет избежать этого с помощью более оборотистой или энергичной дипломатии администрации Обамы, намеревавшейся обновить и продлить срок действия SOFA, но пришедшей к столу переговоров на исходе дня и с таким видом, который открыто свидетельствовал о гораздо меньшей заинтересованности в сохранении присутствия послевоенных гарнизонов США, чем та, что возможно было ожидать от упертого аль-Малики?

В действительности между американскими и иракскими военными проводились лишь короткие дебаты о необходимости продления срока действия ССОВ. Адмирал Майк Муллен, председатель Объединенного комитет начальников штабов в администрации Обамы, настаивал на оставлении контингента  минимальной численностью в шестнадцати тысяч человек; это число казалось непомерно большим команде Белого дома, отвечающей за национальную безопасность. «Готов держать пари и ставлю мое вице-президентство на то, что Малики пролонгирует ССОВ», –– сказал тогда Джон Байден. Но аль-Малики этого не сделал, в связи с тем фактом, что минимальная численность воинского контингента, временно остающегося в Ираке, которую в конечном счете одобрил Обама, равнялась 3500 человек, плюс еще 1500 человек, регулярно заменяемых и необходимых для подготовки иранских военнослужащих и проведения контртеррористических  операций –– из-за этого не стоило бороться с его глубоко расколотым парламентом, который должен ратифицировать любое двустороннее соглашение.

Что, однако, открыто не прозвучало во время дебатов о выводе вооруженных сил, так это то, что Соединенные Штаты уходят из Ирака так же и в политическом смысле, причем даже раньше  и возможно с более длительными и устойчивыми последствиями, влияющими на политическую нестабильность в стране.

Полковник Рик Уэлч провел общенациональную программу для руководителей трибов по заданию американских военных в период действия «Пробуждения» и помог переложить ответственность за непрекращающиеся межконфессиальные столкновения между суннитскими и шиитскими трибами на Государственный департамент. При этом он обнаружил, что дипломатическая служба США плохо подготовлена к тому, чтобы удержать «Сынов Ирака» на нужной американцам стороне конфликта. Как вспоминал Уэлч:

      «Шуткой дня в посольстве было: “Если вы хотите узнать, в посольстве идут дела, приходите к      [комиссару] в четверг и посмотрите, сколько алкоголя на полке, а потом сравните это с тем количеством алкоголя, которое оставалось там накануне субботы”.

    «Все было так, как если бы Ирак все еще оставался вне зоны конфликта или войны. Время когда требуются самые ясные головы и самые острые умы, которые осознают, что страна пребывала в предвыборном и послевыборном периодах, потому что Малики смошенничал и в этом ему помог его верховный суд. А «Сыны Ирака», главы трибов будут жаловаться на то, что происходит. Они называют это ‘импульсом’. Ну да, Госдеп толковал об этом. “Нам искренне жаль слышать такое, но ведь Ирак суверенная страна. Мы не можем вмешиваться”.

      «Я помню этого умеренного главу триба, с этим выражением недоверия на лице. “Вы не можете вмешиваться?” –– спросил он. “Да, мы не можем вмешиваться.” “Я что, по-вашему не видел, что президент Обама санкционировал бомбардировки Ливии? А что, разве Ливия не суверенная страна? И я что по-вашему не слышал, как президент Обама вмешался в ситуацию в Египте и сказал, что Мубарак должен уйти? Может быть я не слышал, как президент вмешался в ситуацию в Сирии и сказал, что Ассад должен уйти? Разве вы не ввели санкции против Ирана, еще одной суверенной страны? Разве вы не вторглись в нашу страну, и разве не вы все еще пребываете здесь? Так разве вы не можете вмешиваться –– мы же видим, как вы вмешиваетесь во всех окружающих нас странах для того, чтобы устранить слишком надолго засидевшихся диктаторов. Мы же слышим, как вы говорите, что не можете вмешаться, чтобы именно здесь остановить карабкающегося вверх диктатора и установить демократию, которую вы нам привезли”».

В 2011 г., подвергая сомнению радужные прогнозы Обамы, о том что Ирак преуспеет на пути к демократии, Салех аль-Мутлак, заместитель премьер-министра в правительстве аль-Малики, выступая на CNN, заявил, что Ирак, двигаясь по спирали, въезжает в «диктатуру». «Это шоу одной партии и шоу одного человека. Да, аль-Малики, это самый худший диктатор, которого мы когда-либо видели в своей истории», –– заметил аль-Матлаг, при этом на его лице не было ни малейшего намека на иронию –– никто еще не забыл диктатора, сброшенного в 2003 г. Он обвинил Соединенные Штаты в слепоте и глупости, поскольку они думали, будто обладают какой-то системой рычагов воздействия на Багдад –– как верили, так и действовали. «Весь правящий состав, от президента до премьер-министра, подобран Ираном», –– сказал он.

С целью отреагировать на критику, исходящую от членов его собственного кабинета, аль-Малики приказал окружить танками дом аль-Матлака, а также и дома Рафии аль-Иссави, занимающего пост министра финансов, и своего вице-президента Тарика аль-Хашими. 18-го декабря аль-Хашими вылетел в Иракский Курдистан; перед этим сотрудники спецслужбы аль-Малики задержали его самолет на площадке перед ангаром в Багдадком международном аэропорту, задержав его отлет. Аль-Хашими разрешили вылет, но три его телохранителя были задержаны «по подозрению в подготовке теракта» (впоследствии один из них в заключении умер). На следующий день был выписан ордер на арест самого аль-Хашими. В качестве невозвращенца он оставался в Иракском Курдистане перед тем, как уехать в Турцию. В 2012-м г. он был заочно приговорен к смертной казни через повешение судом, абсолютно явно действующим согласно личным указаниям аль-Малики.

Эти и другие жестокие меры, направленные против суннитских политиков, ускорили протестные действия в духе Арабской весны во всех областях на территории Ирака, населенных суннитами, а контрмеры, принятые али-Маликом, только усилили и обострили эти действия.

23 апреля 2013 г., спустя три дня после проведения выборов, силы безопасности Ирака, разрушили и почти сравняли с землей одно поселение в Хавидже, возле Киркука из-за возникшего в нем протестного выступления. Они заявили, что ищут в этом поселении убийцу иракского солдата и хотя существует несколько историй, рассказывающих о том, что было потом, последствия этой операции не вызывают никаких разногласий: двадцать суннитов были убиты и более сотни ранены. Жестокость, проявленная в Хавидже, привела к жестокости суннитов по всему Ираку, нападениям подверглись полицейские участки и армейские контрольно-пропускные пункты. Спикер иракского парламента, Осама аль-Нуджафи, призвал аль-Малики уйти в отставку, взяв на себя ответственность за эту бойню. Столкновения распространялись, охватив Мосул и Багдад, где были взорваны суннитские мечети и где ответственных сотрудников иракской службы безопасности  вытаскивали из машин и убивали, а затем дошла очередь и до шиитских городов, в которых начали совершаться террористические акты в стиле АКИ. Сунниты стали призывать к национальной вооруженной революции, агитируя за Накшбандистскую армию аль-Дури и ополчение Сахвы.

ОБРУШЕНИЕ  СТЕН

Сделать общую ситуацию в Ираке более стабильной в то время, когда главной особенностью этой страны была именно нестабильность, едва ли помогло то, что АКИ использовала период 2012 – 2013 гг. для проведения кампании «Обрушение стен», в процессе которой было предпринято восемь дерзких нападений на иракские тюрьмы с целью высвобождения бывших боевиков и пополнения ими рядов организации.

Джессика Льюис Макфейт из «Института по изучению войны» разделила период реализации этой кампании ИГИЛ на четыре фазы. К первой фазе отнесено четыре нападения на тюрьмы, в том числе нападение на тюрьму Тасфират в Тикрите, произошедшее в сентябре 2012 г. В результате этой операции было освобождено сто заключенных, почти половина которых, как предполагалось, были боевиками аль-Каиды, ожидавшими исполнения вынесенных им приговоров. Целями второй фазы операций были объекты, расположенные вдоль Зеленой зоны –– демаркационный пункт между собственно Ираком и полуавтономной зоной ответственности регионального правительства Курдистана –– несомненно целью этой операции было извлечь выгоду из обострения политической и экономической напряженности между Эрбилем⁴⁷ и Багдадом. Третья фаза характеризовалась возвращением к тактике использования начиненных взрывчаткой автомобилей в Багдаде и прилегающих регионах; теракты были направлены против иракских сил безопасности и объектов, расположенных в местах компактного проживания шиитов. При этом джихадисты стремились использовать другой, расширяющийся провал в иракском обществе: обостряющиеся разногласия между правительством аль-Малики и протестующими против него суннитами, вдохновленными Арабской весной, но главным образом побуждаемыми к действиям творящимися в стране беспорядками; протестующие вышли на улицы не только Фаллуджи, но и по всей стране. Четвертая и заключительная фаза началась с середины мая 2013 г. и ее целью было терроризировать шиитов и, устроив очередную вспышку межконфессиональной войны, вернуть шиитских боевиков. В период действия кампании «Обрушение стен» почти половина совершенных сериями взрывов начиненных взрывчаткой автомобилей, (по несколько терактов одновременно), приходится, по данным Льюис Макфейт, именно на эту фазу, совпавшую по времени с суннитскими протестными выступлениями, и достигшими кульминационной точки при осуществлении наиболее успешной за период всей компании: в июле 2013 года из тюрьмы «Абу Грейб» было освобождено пятьсот заключенных. В то время, как по данным администрации Обамы, число подрывов террористов-смертников в Ираке в среднем возросло в 2011 и 2012 гг. на пять и десять процентов соответственно; в период, охватывающий три последних месяца действия кампании «Обрушение стен», этот показатель подскочил до тридцати процентов в месяц.

К концу лета ежемесячно погибало более семисот иракцев, и условия для суннитской тактики непризнания, переходящей в джихадистский экстремизм, действующий силовыми способами, вернулись. В конце декабря, в ответ на активизацию убийств, проявляемую ИГИЛ, аль-Малики предпринял рейд сил безопасности в Рамади с целью положить конец антиправительственным протестам. Но посланный им контингент отступил ввиду угрозы сопротивления трибов. В день празднования Нового, 2014, года ИГИЛ захватило Фаллуджу и объявило, что она стала «Исламским эмиратом», предназначенным защищать суннитов от аль-Малики.

«Малики оттолкнул суннитов настолько, что они должны были думать о том, как подняться, –– говорил Рик Уэлч. –– Они пытались добиться реформ, но не смогли. Была затронута честь трибов, мысли о мести не давали покоя. Это был кризис, устроенный Малики».

7

 

ЧУЖИЕ  РУКИ  АССАДА

  СИРИЯ  И  АЛЬ-КАИДА

Усиление боевых действий ИГИЛ в Ираке совпали с захватом большой территории в соседней Сирии –– этот факт режим Башара аль-Асада пытался использовать для того, чтобы стать признанной жертвой международного терроризма. Это абсурдное требование асадовскго режима было признано несостоятельным, благодаря предъявлению неоспоримых вынесенных судом доказательств того, что Сирия помогала АКИ держаться наплаву до вывода американских войск из Ирака. Аль-Ришави, лидер движения «Пробуждение» в провинции Анбар, незадолго до своего убийства, сказал репортеру газеты New York Times: «Это все дело рук Сирии. Сирия делает плохие дела».

Так оно и было. Аль-Асаду удалось создать хор из разного рода обвинителей, –– от американских военных, «Сынов Ирака», своих бывших дипломатов и чиновников спецслужб, бесчисленных сирийских повстанцев и даже членов правительства аль-Малики –– одобряющих и осуждающих его страну за спонсорскую поддержку заркавизма. Распространение ИГИЛ на Ирак и на Сирию не может быть понято без анализа долговременного сотрудничества Дамаска с организациями-предшественниками Исламского государства.

ИСЛАМИЗМ  ХАФЕЗА

  Мы были свидетелями того, как светский иракский баасизм обрел в прошедшем столетии привычку достигать разумного компромисса с исламизмом для того, чтобы реализовывать приоритет его революционного потенциала. С сирийским партнером все шло по тому же сценарию.

Восстание «Братьем-мусульман» в Сирии, начавшееся в 1976 году и жестоко подавленное в 1982 силами, лояльными Хафезу аль-Асаду, привело к непонятному стратегическому альянсу этого режима со множеством исламистских суннитских партий и полувоенных формирований, союзов, основывающихся на взаимовыгодных геополитических потребностях: главным образом, находящимся в состоянии конфронтации с Соединенными Штатами и Израилем. Как отметил ученый Эяль Зиссер, к середине 1990-х годов Хафез аль-Асад уже перестал быть заклятым врагом тех, кто поставил своей целью обеспечить брачный союз между мечетью и государством, потому что «Дамаск, похоже, начал видеть в исламистах единственно возможное средство повышающее его региональный статус, усиливающее его влияние в соседних странах и обеспечивающее внутреннее спокойствие самой Сирии».

Когда старший аль-Асад умер в 2000-м году и его сын, выучившийся в Лондоне на офтальмолога, унаследовал президентский пост отца, эта конструкция еще больше укрепилась. До недавнего времени, к примеру, вопреки национальному сирийскому законодательству, запрещающему «Братство», как партию или организацию, у Дамаска не было сомнений относительно предоставления места пребывания Халеду Машалю, председателю политбюро Хамаса. Сегодня этот режим целиком и полностью полагается на наступательное оружие Хизбаллы и Стражей исламской революции –– обе эти структуры признаны США террористическими организациями –– для продолжения своей изнуряющей войны на истощение с легионом отечественных и поддерживаемых из-за рубежа мятежников, который, конечно же, состоит из исламистов и джихадистских повстанцев, некоторые из которых прежде были узниками этого режима, или же бывшими его пособниками в Ираке.

Еще до того, как Соединенные Штаты свергли Саддама, аль-Асад приступил к реализации политики облегченного перехода иностранных боевиков в Ирак для дестабилизации оккупационного режима. В одном из офисов, расположенном в Дамаске напротив американского посольства, даже помогали потенциальным боевикам бронировать места в автобусе, идущем до сирийско-иракской границы. В 2007 году CENTCOM объявило о захвате «лидера федаинов Саддама участвовавших в создании в Сирии тренировочных лагерей для иракских и иностранных боевиков», однако имя этого человека названо не было.

В том же году в городе Синджаре военные США ликвидировали Мутанна, человека, которого считали эмиром аль-Каиды в регионах, прилегающих а сирийско-иракской границе. По словам генерал-майора Кевина Бергнера, пресс-секретаря коалиционных сил, Мутанна «выступал в качестве ключевого посредника в перемещении иностранных террористов» из одной страны в другую. Для тех случаев, когда мишенями террористов были особо важные объекты, Мутанна располагал полезными разведданными, известные в определенных кругах, как «Синджарские отчеты». В одном из исследований, опубликованных в 2008 г. «Центром по борьбе с терроризмом (ЦБТ) в Уэст-Пойнте», приводятся данные, полученные в результате анализа этих отчетов, из которых видно, что 376 иностранных боевиков в Ираке указали своей специальностью «бомбист-смертник», что снова свидетельствовало о невосстановимой природе отношений неиракских джихадистов с АКИ, а также подчеркивало одну из причин, почему отправка на смерть на чужбине этого пушечного мяса не рассматривалась, как пагубный шаг для Дамаска. «Синджарские отчеты» также подтвердили, что иностранные боевики входили в Ирак из сирийской провинции Дейр-эз-Зор, как правило, через сирийский приграничный город Альбу Камаль, примыкающий к иракскому городу Каиму, в котором аль-Заркави разместил свою штаб-квартиру после бегства из Фаллуцджи в 2004 г. и где на следующий год начались первые выступления движения «Пробуждение». Этот поток, заключает ЦБТ, прошел тремя четко различимыми «волнами».

Первая волна началась незадолго до вторжения, когда Саддам убедил арабов всего этого региона присоединиться к предстоящему восстанию. Это заставило ряд бедуинских трибов, издавна живущих в Дейр-эзэЗоре и Хасаке,  а также и других джихадистов, подстрекаемых шейхом Ахмадом Куфтаро, сирийским муфтием, который не тратил времени на согласование с государственным законодательством своих зажигательных проповедей, доносящихся из мечетей и медресе его страны, быстро, почти экспромтом, ответить на то, что произошло. «В приграничных деревнях и городах, –– говорилось в исследовании СТС, –– дома были предоставлены для проживания добровольцев, в то время, как местная знать –– высокопоставленные религиозные и трибовые личности –– организовывали их транспортировку и места их проживания в Ираке. По сведениям местных источников, сотни боевиков прошли через Альбу Камаль и [Хасаку] перед самым вторжением американцев, что о привело к быстрому росту стоимости жилья, продовольствия и оружия –– однако, все это принесло значительную пользу местным жителям. Сирийские власти регулировали этот поток, но не сделали ничего для его остановки.

Вторая волна началась с первого сражения за Фаллуджу, когда новое шоу режима аль-Асада о попытках перекрыть эту тайную тропу, сорвала безудержная коррупция: офицеры сирийского Мухабарата были подкуплены и разрешали сирийцам пересекать границу в любом направлении.

Третья волна последовала за Кедровой революцией 2005 г., положившей конец военной оккупации Ливана Сирией и вызванной всплеском общественного негодования в связи с убийством бывшего ливанского премьер-министра Рафика Харири, в котором Трибунал ООН обвинил Хизбаллу, террористического союзника аль-Асада.

«ЗОВИ  НАС»

Там или иначе, аль-Асад, конечно же, постоянно отрицал свою причастность к планированию или координированию джихадистской деятельности в Ираке, при этом он даже обыгрывал свое предполагаемое сотрудничество с Вашингтоном в вопросах войны и террора.  Тем не менее, многие из бывших функционеров его режима теперь говорят, что его постоянная спонсорская поддержка АКИ вряд ли является секретом и довольно ясно прослеживается то, что для этого существуют  две отдельные, но взаимосвязанные причины. Этот диктатор полагал, что после Ирака для администрации Буша это послужит серьезным предупреждением, и как показывает Джейсон Берк⁴⁸ в своей книге «Войны 9/11», он также хотел отвлечь внимание исламистов от своего режима, поддерживая их непрерывную загруженность делами соседа.

«Для Асада эта проблема была намного более важной, чем американское вторжение в арабские страны с целью изменения существующих в них режимов, –– говорил нам Басам Барабанди, бывший сотрудник сирийского посольства в Вашингтоне. После восстания 2011 г., Барабанди тайно помогал сотням диссидентов и активистов в получении паспортов для родственников, пытавшихся бежать из разрушаемой войной страны. –– Асад понимал, что одним из направлений стратегии Буша в Ираке является положить конец правлению суннитского меньшинства шиитским большинством. Он опасался, что будет следующим. Вот поэтому он и начал работать с моджахедами и  делал все возможное для того, чтобы убедить американцев, “Не выслеживайте меня, а то я ведь могу посылать больше террористов к соседу для того, чтобы убивать ваших солдат”».

  В течение почти пяти лет ответ Соединенных Штатов на этот ультиматум был в основном дипломатическим, и аль-Асад иногда даже солидаризировался с американскими требованиями, создавая впечатление, что он разрушает джихадистскую сеть, существующую на его земле. Этот сплошной финт, сказал Барабанди, был частью стратегии  по использованию сирийской помощи терроризму в качестве разменной монеты. Этот бывший дипломат описал нам, как Сабави Ибрагим аль-Хасан аль-Тикрити, сводный брат Саддама, скрывавшийся в Сирии, и объявленный в розыск и американцами, и иракцами, в конце концов, был выдан. «Американцы вышли на Асада в 2005 году и попросили помочь в поимке Сабави, –– сказал Барабанди. –– Он находился где-то на границе Сирии и Ирака и считался лидером баасистских террористов. Приют ему предоставил, конечно же, Башар. Практически, американцы и иракцы обращались к нему за помощью: “За это мы постараемся укрепить наши отношения с вами”. Асад согласился. Имад Мустафа [в то время сирийский посол в Соединенных Штатах] был в Дамаске на встрече с заместителем американского госсекретаря, где это обсуждалось и где было принято решение. Имад рассказал нам эту историю. Фактически эту историю  он рассказывал всем. Спустя два дня, Ассеф Шавкат [зять аль-Асада и один из руководителей сирийской разведки] связался с Имадом и попросил его сообщить его американским друзьям, что Сабави будет в таком-то и таком-то месте Ирака. Они сообщили американцам его точное местонахождение, там они его и взяли».

Тони Бадран, эксперт по Сирии в Фонде защиты демократии, основанном в  Вашингтоне, характеризовал страхование аль-Асада от аль-Каиды, как одну из форм привлечения к себе внимания. «Дело касается концепции, которой придерживается режим, о его роли и его положении в регионе, –– сказал Бадрпн. –– Предполагается, что долговечность режима обеспечивается тем, что в нем видят незаменимую региональную власть, а раз так, то его иностранная политика по отношению к Западу выражается так: “Вам необходимо говорить с нами. Просто возьмите телефон и поговорите с нами; неважно, что мы будем обсуждать, мы просто хотим вас слышать.” Для Асада возможность похвастаться, что его собеседником являются Соединенные Штаты –– это способ  продемонстрировать свою силу. Это позволяет ему сделать вид, что он является стержнем арабо-израильского мира или реальной силой в борьбе против терроризма. Он создает проблемы, которые затем –– вы только посмотрите, с каким великодушием –– предлагает их решить».

АБУ  АЛЬ–КАКА  И ШЕКЕР АЛЬ–АБСИ

   Бадран упомянул в качестве примера курьезный случай, произошедший с исламистским священнослужителем по имени шейх Махмуд Гуль Агаси, больше известного под именем Абу аль-Кака. Призвав «убивать американских солдат, как рогатый скот» в Ираке, аль-Кака  получил разрешения открыто проповедовать в Алеппо –– это последовало за его кратковременным арестом существовавшими властями после 11-го сентября  –– несмотря на его громогласное прославление преобразование Сирии в исламское государство, живущее по законам шариата. Как рассказывал журналист Николас Бленфорд, интервьюировавший этого священнослужителя в 2003 г., аль-Кака организовывал «фестивали осуждения [Соединенных Штатов] и евреев. Многие из этих фестивалей посещали сирийские официальные лица, и некоторые последователи аль-Кака стали относиться к своему лидеру с подозрением. Эти подозрения укрепились, когда стало известно, что аль-Кака представил список вахабистов агентству по безопасности. Играл ли аль-Кака двойную игру, проповедуя джихад, и в это же время сдавая властям джихадистов?»

Бленфорд утверждал, что режим столь долгое время проявлял терпение к тому, что аль-Кака замешан в экспорте террористического бизнеса; и что клятвенное обещание не предпринимать враждебных актов дома была платой за свободное перемещение джихадистов. По этой причине стену мечети аль-Кака в Алеппо украшал знак, изображающий «бомбу, перечеркнутую красной чертой».

Взаимоотношения между Мухабаратом и этим демагогом едва ли могли быть в Сирии особо сохраняемой тайной. «Абу аль-Кака представлял собой довольно странный феномен, –– сказал Мухаммад Хабаш, бывший депутат сирийского парламента, возглавлявший в 2008 г. программу дерадикализации в тюрьме Седная в Дамаске. –– Он проповедовал джихад в мечети, расположенной в одном из наиболее густо населенных пригородов Алеппо. В мечети Сакур он не только проповедовал джихад, но и вел военную подготовку молодых людей, направляемых в Ирак. Любой имам, проповедующий такое, должен, как правило, проводить остаток жизни в тюрьме, вместе со своей семьей,  родней и теми, кто посещал его проповеди».

Хабаш рассказал нам, что впервые встретил аль-Кака в 2006 году.

«Когда я выступал с лекцией в Исламском исследовательском центре, один из слушателей встал, с намерением что-то обсудить. В его речи чувствовалась такая божественная сила, что я попросил его встретиться со мною после лекции в моем офисе. Я сказал ему: “Я бы хотел познакомится с вами поближе; когда вы говорите, вы словно излучаете некую божественную силу”. Его сопровождали два молодых человека, которые внимательно слушали то, что он говорил, а он хотел и их вовлечь в нашу беседу. Казалось, он мастерски владел тактикой вожака. Я рассказал ему о своих планах в Алеппо, поскольку в том году этот город был объявлен новой столицей исламской культуры. У меня был проект исламистской реформы, и я хотел, чтобы кто-то, подобный ему, помог мне в Алеппо. Мы пришли к единому мнению о том, что в условиях нынешнего режима существуют определенные возможности для подобной деятельности. Когда он ушел, появился кто-то и сказал мне, что это был аль-Кака, а затем спросил меня, почему я вообще разговаривал с ним. Я не поверил тому, что услышал. Он был в костюме и галстуке, с аккуратно подстриженной бородой. Его внешность никак не увязывалась с его печально известными насильственными действиями».

После той первой встречи, Хабаш регулярно встречался с аль-Кака. «Он с гордостью рассказывал мне о своей роли в предостережении американцев от вторжения в Сирию. Он представлял собой инструмент, которым пользовался этот режим, а в конце он был убит».

Еще одни, заслуживающий внимания, случай произошел с Шекером аль-Абси, палестинским главарем группы боевиков «Фатах аль-ислам», связанной с аль-Каидой, который также работал с аль-Заркави, замышлявшим убийство сотрудника Агентства международного развития (ЮСЭЙД) Лоренса Фоли в 2002 году. «Шекер аль-Абси был вдохновителем убийства Фоли, осуществленного в Дамаске, –– сказал Дэвид Шенкер, бывший главный политический советник Пентагона в Леванте, возглавляющий в настоящее время «Программу для арабских политиков» в Вашингтонском институте политики Ближнего Востока. –– Я на 100 процентов уверен,  что оно планировалось в Сирии и не без участия Асада, проявившего терпимость, разрешившего подобное дело, и оказавшего поддержу в его исполнении. Фактически, я не думаю, что это вообще стоит обсуждать. Дымящийся пистолет это не Заркави –– это аль-Абси, который был в Сирии, а затем отправился в Иорданию, чтобы пронаблюдать за этим убийством».

Иорданцы приговорили их обоих, аль-Заркави и аль-Абси, к смертной казни заочно и потребовали от Дамаска их выдачи. Аль-Асад отказал и обещал посадить аль-Абси в тюрьму. «По сообщениям, появившимся в арабской печати, он был впоследствии освобожден и стал  руководить тренировочным лагерем для боевиков аль-Каиды, проникающих в Ирак с сирийской территории», –– сказал Шенкер. Вне зависимости от того, что случилось с ним в Сирии, он смог беспрепятственно покинуть эту страну в 2007 г., из-за того, что организовал вооруженное выступление «Фатах-аль ислам» против Ливанских вооруженных сил (ЛВС) в лагере палестинских беженцев «Нар аль-Баред». Хотя ЛВС подавили это выступление, аль-Абзи так и не задержали. «Фатах аль-ислам» позже сообщала на своем сайте о его возвращении в Сирию, где он возможно был убит службами безопасности. По мнению Шенкера, он фактически был «экспортирован» в Ливан в 2007 г. и обеспечивал связь с сирийским Мухабаратом в течение всего периода осады лагеря «Нар аль-Баред». Как нам стало это известно? В Ливане был священнослужитель [сторонник Асада] по имени Фатхи Якан из райjна Триполи, который несколько раз посещал этот лагерь в качестве посредника с намерением установить контакт с Абси. А спустя примерно неделю появились его фотографии с Асадом в Дамаске».

УБИЙСТВО  АБУ  ГАДИЯХА

Большинство повстанцев, которые Сирия направляла в Ирак, попадали под покровительство зятя аль-Асада, Ассефа Шауката, погибшего в результате хитроумного заговора, осуществленного в Дамаске в 2012 г., который уничтожил созданную режимом «ячейку, управляющую кризисом» –– иначе говоря, специально созданный комитет безопасности, целью которого было недопущения сирийской революции.  Первоначально полагали, что это было делом рук сирийских повстанцев, проникших в эту ячейку, однако, появившиеся новые свидетельства навели на подозрения, что это убийство могло быть совершено внутренними силами, оплачиваемыми Ираном и занимающими твердую позицию против Шауката, являвшегося сторонником переговоров с анти-Асадовской оппозицией.

История Шауката никак не подтверждает того, что он был слабохарактерным и неумным человеком. Одним из его обвинителей-джихадистов был человек, известный под именем Бадран Турки Хзишан аль-Мазидих, или Абу Гадийях, мосулавийский⁴⁹ иракец, которого министерство финансов США в феврале 2008 г. определило, как террориста. Абу Гадийях, сообщало министерство финансов, был назначен в 2004 году назначен аль-Заркави командиром логистических операций АКИ и, стало быть, получал приказы от Абу Айюба аль-Масри до его гибели в Иордании. «По ситуации, сложившейся к весне 2007 года, Абу Гадийях содействовал перемещению боевиков АКИ через сирийскую границу в Ирак, его положение также предусматривает мониторинг и контроль работы всей сети Абу Гадийяха, созданной на территории Сирии. Согласно сообщению Госдепа, позднее опубликованному на сайте ВикиЛикс, «Вашару аль-Асаду было хорошо известно, что его зять … имеет самую подробную информацию о деятельности Абу Гадийяха в качестве куратора АКИ».

Бизнес, которым занимался Абу Гадийях, был по всей вероятности семейным, Его «правой рукой» был его двоюродный брат, Гази Фезза Хишан, известный под именем Абу Фейсала, обосновавшийся в Забадани, городе к северо-востоку от Дамаска, известного, как важный перевалочный пункт контрабандных грузов и перебрасываемого из Сирии в Ливан вооружения. Что касается сентября 2006 г., то по сведениям министерства финансов, и Абу Гадийях, и Абу Фейсал «планировали использовать ракеты для нападений на различные блокпосты сил коалиции и участки иракской полиции, для того, чтобы этим облегчить АКИ захват Западного Ирака».

Еще одним членом этой сети был брат Абу Гадийяха, Акрам Турки Хишам аль-Мазидих, или Абу Джаррах, тоже окопавшийся в Забадани и возглавляющий бизнес, связанный с контрабандой оружия, и, как отмечало правительство Соединенных Штатов, «отдававший приказы о совершении казней всех, кто будет уличен в сотрудничестве с иракским правительством или вооруженными силами CША».

И наконец, существовал еще один двоюродный брат, Саддах Джалут аль-Марсуми, или просто Садах. Он был одним из финансистов аль-Каиды, помогавший предпринимателям своего клана переправлять шахидов из Сирии в Ирак.

Предшественник Абу Гадийяха, сирийский подданный Сулейман Халид Дарвиш (которого так же необоснованно называли Абу Гадийях) был убит ОСОК в Каиме в 2005 г. Стратегическое значение этого города заключается в том, что он расположен за сирийской границей как раз напротив города Альбу Камаль и его роль почти такая же, как роль Эль-Пасо для Хуареса⁵⁰ : транснациональные ворота, через которые люди и деньги могут плыть в любом направлении.

К 2008-му году стало ясно, что многочисленные дипломатические попытки Соединенных Штатов перекрыть тайную тропу, которой пользовался Абу Гадийях, потерпели неудачу. Петреус даже просил разрешения у Буша поговорить об этом напрямую с аль-Асадом в Дамаске, в надежде на то, что сможет склонить его к заключению другой сделке в стиле Сабави. Белый дом сказал «нет». Другие попытки задобрить аль-Асада через Совет Безопасности ООН также провалились. В октябре 2008 г. просьбы и умасливания прекратились. ОСОК, возглавляемое Стенли Маккристалом и работающее под непосредственным наблюдением ЦРУ, получило разрешение на проведение тайного рейда с пересечение6м границы и заходом в город Альбу Камаль, для того чтобы убить Абу Гадийяха, что и было сделано 26 октября в ходе выполнения спецоперации, похожей на убийство бен-Ладена в Абботтабаде в 2011 году.

Несмотря на мотивированные приглашения в суд для рассмотрения достоверности улик, аль-Асад продолжал отрицать какую-либо причастность к засылке террористов в Ирак. Спустя несколько недель после рейда, британский министр иностранных дел Милибенд побывал в Дамаске и попытался провести еще одну душеспасительную беседу. Он просил аль-Асада прекратить свою враждебную деятельность, и услышал в ответ очередную исповедь о том, что Асад вообще не понимает о чем идет речь, и что он совершенно не причастен к подобным делам. Маура Коннелли, поверенный в делах посольства США в Дамаске, рассказала о совещании, на котором было зачитано сообщение Госдепа:

«Башар, как сообщают, жаловался на военную операцию, проведенную вооруженными силами США 26-го октября в Альбу Камале. Милибенд ответил, что США ликвидировали известного организатора переправки [иностранных боевиков] Абу Гадийяха. От Сирии требуется лишь одно: сотрудничать с Соединенными Штатами и с Западом. Милибенд спросил, почему Сирия не предприняла никаких действий против Абу Гадийяха, несмотря на то, что США представили многочисленные свидетельства его присутствия в Сирии. “Даже если бы Абу Гадийях был там (в Альбу Камале), рейд, предпринятый США, это не способ решения этой проблемы”, ответил [аль-Асад].»

Возможно, в ее памяти это всплыл этот эпизод, когда спустя год, Коннелли составляла подробный отчет о своих впечатлениях от работы с этим режимом, в котором «чиновники всех уровней врут. Они настойчиво врут вам прямо в глаза, несмотря на предъявляемые явные улики. Будучи уличенными во лжи, они не испытывают ни малейшего смущения».

Внимание, которое в то время уделили этой теме СМИ, было весьма слабым, однако, наиболее серьезные обвинения союзу аль-Асада с джихадистами предъявил в 2008 г. Федеральный суд США в своем судебном решении, которое возлагало на Дамаск ответственность за похищение и убийстве Олина Юджина «Джека» Армстронга и Джека Хенсли, двух американских подрядчиков, обезглавленных агентами АКИ намеренно ужасающим способом.

Семьи Армстронга и Хенсли первоначально подали жалобы не только против режима, но так же против ведомства военной разведки и лично аль-Асада и Шавката. Однако суд, сославшись на «Закон об иностранных суверенных иммунитетах» (ЗИСИ),  накладывающий ограничения на иски, поданные в Соединенных штатах против иностранных государств, и, учитывая тот факт, что аль-Асад и Шавкат никогда не вызывались повестками в суд, признал Сирию единственным ответчиком. Судебное решение, составленное судьей Розмари Коллиер, учло все и всех –– Шекера аль-Абси, Абу аль-Кака, Абу Гадийяха (первым), а также убийство Фоли –– и пришло к выводу о том, что «Сирия оказывала  существенную помощь Заркави и аль-Каиде в Ираке и это привело к смерти Джека Армстронга и Джека Хенсли путем обезглавливания» и то, что «предоставление Сирией материальной поддержки и ресурсов в обязательном порядке одобрялось и контролировалось президентом Асадом и генералом Шавкатом, действующих согласно своим должностным обязанностям». Режим обжаловал это решение в мае 2011 г.; поданная апелляция осталась без удовлетворения.

 УДАЛОСЬ  РАСШИРИТЬ?

 В американских структурах, противодействующих терроризму, преобладало мнение о том, что союз аль-Асала с АКИ более-менее закончился в 2008 году, после того как Абу Гадийях был убит, а также и потому, что режим «расширил» свою джихадистскую сеть в восточной Сирии и арестовывал возвращающихся иностранных боевиков. Новые данные, однако, заставляли сомневаться в правильности этой оценки.

В декабре 2014 г. Мартин Чалов из газеты Gardian опубликовал детально-исчерпывающий  профиль ИГИЛ, подтверждающий  обвинения, давно выдвинутые правительством аль-Малики, а именно то, что аль-Асад был причастен к серии разрушительных нападений на Иракские государственные институты 19 августа 2009 г. Мишенями для серии взрывов начиненных взрывчаткой машин были иракские министерства финансов и иностранных дел, а также полицейский конвой в Багдаде. Более ста человек были убиты, в том числе правительственные чиновники и журналисты; число раненных было более шестисот.

Аль-Малики немедленно обвинил баасистов в том, что они стоят за обоими этими заговорами и сказал, что террористический акт Аль-Рашида имел целью убить его самого, поскольку он должен был быть на мероприятии, состоявшемся в том отеле и в тот самый день. В ноябре 2009 г. его правительство объявило в СМИ, что эти данные основываются на признаниях, полученных от трех баасистских боевиков, участвовавших в подготовке и исполнении августовских взрывов.

Поначалу Багдад без особой охоты выдвигал прямые обвинения против режима аль-Асада, настаивая лишь на том, что эти заговоры были спланированы в Сирии. Но он отозвал своего посла из Дамаска, после того, как режим Асада отказался выдать двух беглых баасистов. Аль-Асад ответил тем, что выдернул своего посла из Багдада. Одним из тех, кого он отказался выдавать, был Мухаммад Юнис аль-Ахмед, которого, по его словам, он уже выслал из своей страны. В течение короткого времени аль –Асад пытался превратить аль-Ахмеда в управляемого Сирией главаря иракских боевиков-баасистов, рассчитывая с его помощью стать успешным конкурентом более организованной и независимой в финансовом отношении Накшабандийской армии, возглавляемой аль-Дури, которая тоже обосновалась на сирийской территории.

В течение 2009 г. обвинения, выдвигаемые Багдадом против соседа, становились более серьезными. Министр иностранных дел Ирака, Хошияр Зибари, выступая в Багдаде перед сотрудниками СМИ, сказал: «Разведка подтверждает, что саддамовские баасисты достают нас с сирийской территории и пользуются поддержкой [сирийских] спецслужб». Генерал-майор Хусейн Али-Камаль, начальник разведывательного управления иракского министерства внутренних дел, был абсолютно уверен в том, что это именно так. Пользующийся большим уважением американских дипломатов и военных высокого ранга за свой профессионализм, Камаль, умерший от рака в июне 2014 г., сказал Чалову, что он обладает убедительными доказательствами того, что Сирия организовала и наблюдала за ходом «двух секретных встреч» агентов аль-Каиды с иракскими баасистами в 2009 г. Обе встречи состоялись в Забадани. Чалов записал надиктованную Камалем реконструкцию этих встреч: «Он изложил свои улики, используя карты с отмеченными на них маршрутами, которыми они пользовались, переходя в западный Ирак, и признания которые связывали их путешествие с конкретными офицерами среднего звена в подразделениях сирийской военной разведки».

Камалю, по всей вероятности, было известно, у кого из присутствовавших был на теле микрофон для тайной записи одной из встреч в Забадани, организованной, по его словам, баасистами. «Он был наиболее чувствительным источником информации, из всех, что мы имели, –– сказал он Чалову. –– Насколько нам было известно, это была первая встреча всех этих группировок на таком стратегическом уровне. Она знаменовала собой новую точку в истории».

Американские войска в этот момент все еще были размещены в Ираке, однако общей целью для сирийской разведки, баасистов и аль-Каиды было дестабилизировать правительство аль-Малики. Камаль сказал Чалову, что некий источник в Сирии сообщил ему, будто заговорщики заметили усиление в иракской системе безопасности вокруг первоначально намеченных целей, а потому приняли решение направить террористические удары на другие объекты. Один иракский генерал тщетно пытался в течение многих месяцев определить, какие именно объекты будут являться новыми мишенями, пока ужасающие августовские взрывы не сообщили ему этого.

РУКОВОДСТВО  АЛИ  МАМЛЮКА  ПО  БОРЬБЕ  С ТЕРРОРИЗМОМ

Никто не мог лучше объяснить мотивы и суть сирийского сотрудничества с суннитским джихадизмом, чем Али Мамлюк, руководитель главного разведывательного управления аль-Асада. В феврале 2010 года Мамлюк удивил американских дипломатов в Дамаске своим появлением на встрече Дэниела Бенджамина, координатора  Госдепа по борьбе с терроризмом, с заместителем министра иностранных дел Сирии, Фейсалом аль-Микдадом. Мамлюк, по его словам, прибыл на эту встречу по распоряжению аль-Асада, который, как он сам утверждал, усиленно занимается поисками возможностей укрепления сирийско-американских отношений в связи с приходом нового американского президента. Обама, вступая в должность, обещал новую политику взаимодействия с Дамаском, и Мамлюк, очевидно, используя подвернувшуюся возможность, применить дестабилизационную стратегию, созданную режимом, объяснил, что принятие жестких мер против терроризма будет зависеть от того, покажет ли обещанная политика возможность привести к чему-то, похожему на полную нормализацию двусторонних отношений. Как сообщалось в каблограмме Госдепа об этой встрече, Мамлюк и аль-Асад ожидали от Вашингтона смягчения его позиций по трем направлениям; все они, согласно доводам Тони Бадрана, могут служить объяснением недостойного поведения режима: « (1) Сирия должна быть в состоянии взять на себя руководство любыми региональными акциями; (2) неотъемлемой частью борьбы с терроризмом является политика, и ‘политический зонтик’, которым являются улучшенные двусторонние американо-сирийские отношения, должен способствовать сотрудничеству, которое препятствует терроризму; и (3) для того, чтобы убедить народ Сирии в том, что это сотрудничество с Соединенными Штатами будет для них благом, необходимо добиться прогресса в вопросах, связанных с экономическими санкциями, введенными против Сирии, в том числе на поставку запасных частей для самолетов и для самолета президента [Асада].

Но затем Мамлюк сделал интересное признание. Он рассказал о собственном своеобразном методе борьбы с джихадистами в «практическом, а не в теоретическом смысле … В принципе, мы на них не нападаем и не убиваем их сразу. Вместо этого мы вкладываем в них себя и только, когда настает удобный момент, вот тут-то мы и двигаемся». Но то, что представляет собой «удобный момент» для Сирии, не обязательно явится таковым и для Соединенных Штатов, что было наглядно продемонстрировано в прошедшем десятилетии.

Говорил ли он в своем признании об инфильтрации государства в джихадистские ячейки, как о чем-то поучительном, или в его признании звучала замаскированная угроза? Ответ на этот вопрос прояснился при последующем контакте Мамлюка с Дэниелом Бенджамином, когда он напомнил этому американскому дипломату, что иностранные боевики все еще просачиваются в Ирак из Сирии –– и это происходит спустя шестнадцать месяцев со дня убийства Абу Гадийяха и примерно семь месяцев со дня последней серии терактов, с помощью начиненных взрывчаткой автомобилей, потрясших Багдад. Однако, продолжал Мамлюк, режим предпринимает крутые меры и мы во что бы то ни стало продолжим делать все это, но, если мы начнем сотрудничать с вами, это приведет к более лучшим результатам и мы сможем лучше защищать наши интересы.

Другие американские дипломаты уподобляли сирийский режим мафиозному преступному семейству. Мамлюк сделал Белому дому новое предложение, которое не могло быть отвергнуто.

8

 

ВОЗРОЖДЕНИЕ

  ИГИ  ПОД  АВУ БАКРОМ  АЛЬ–БАГДАДИ

История ИГИ согласно реконструкции Дабика⁵¹ представляла собой растянувшийся на одиннадцать лет утопический поиск, подслащенный страданиями и завершившийся в 2014 году созданием халифата.  Абу Омар аль-Багдади построил «первое “в современную эпоху” государство, созданное исключительно моджахедами –– активными участниками джихада –– в самом сердце мусульманского мира, и от него буквально рукой подать до Мекки, Медины и Иерусалима. И даже, пройдя Сахву, всплеск, и ликвидацию своего руководства –– все это государство вынесло –– отступая «в основном в пустынные районы аль-Анбара, где его солдаты, перегруппировывались, планировали сражения и тренировались».

СМЕРТЬ  АЛЬ–МАСРИ  И  АЛЬ–БАГДАДИ

 В июне 2008 г. Стенли Маккристала сменил на посту руководителя ОСОК вице-адмирал Уильям Макрейвен, командир особого подразделения спецназа ВМС США «Морские львы», который позже координировал операцию «Копье Нептуна» –– рейд, совершенный в 2011г. в Абботтабад, Пакистан, в результате которого был убит бен-Ладен. Хотя  к 2010 г. большинство операций ОСОК были сосредоточены на Афгано-Пакистанском театре –– в соответствии с намерением администрации Обамы свернуть дела в Ираке и одержать победу в «хорошей войне» против основных сил аль-Каиды и Талибана в Афганистане –– команда Макрейвена уже одержала ряд важных побед над месопотамской дочкой аль-Каиды.

Первой победой было убийство Абу Халафа, родственника Абу Гадийяха, который, если не вдаваться в подробности, после убийства последнего октябре месяце, взял на себя ответственность за действующую в Сирии сеть, обеспечивающую поддержку мождахедам  и упрощающую порядок их выезда. Один из американских чиновников позже сказал: «Халаф был возможно одним из наиболее опасных профессионалов АКИ в Ираке» и его смерть явилась «пробоиной в иерархии АКИ».

Вторая победа была одержана после того, как иракские военные арестовали Манафа Абд аль-Рахима аль-Рави, эмира аль-Каиды в Багдаде, известного его подчиненным под именем «диктатор». Прежде Аль-Рави сотрудничал с баасистами и сирийскими спецслужбами при подготовке и совершении серии разрушительных взрывов бомб в Багдаде в 2009 г., все они были направлены против правительства аль-Малики, а не на военных Соединенных Штатов. Иракцы поначалу держали его арест в секрете. И только после того, как американцы захватили его брата-близнеца, они вынудили аль-Малики дать им возможность допросить диктатора, который как и ожидалась выложил им всю необходимую информацию о своей сети. Аль-Рави назвал двух курьеров, на след которых ОСОК вышла в апреле 2010 г., когда они, направляясь в какое-то место в Тартарском регионе, продвигались вдоль границы Салах ад-Дин с Анбаром.

В конспиративной квартире курьера оказался никто иной, как Абу Айюб аль-Масри, скрывавшийся в потайном подвале, попасть в который можно было только через люк в полу, расположенный под кухонной раковиной. Его спутником был человек, в самом существовании которого многие сомневались: Абу Омар аль-Багдади.

«Их убийство было [одним из] признаков слабости ИГИЛ, –– сказал Лэйт Алхури, эксперт по вопросам борьбы с терроризмом. –– Масри проповедовал мусульманам о том, какими осторожными они должны быть при проведении операций, как и до какой степени необходимо обезопасить пути передвижения для того, чтобы избежать ударов американцев. Власть, которой он обладал, как глава АКИ, более существовала в сфере общественных отношений. Он выпустил документ для сторонников [который] представлял собой пошаговое руководство, показывающее им, как придать блеск имиджу глобального джихада. Он хотел, чтобы его новобранцы учились взламывать вебсайты и соединять научные достижения с исламской идеологией.

Но это фокусировка сосредотачивалась в большей степени на аспектах, которые были бы больше сродни Дону Дрейперу⁵² , увлекайся он такфиризмом. По времени она совпала с самым низким уровнем популярности и военной доблести ИГИ ввиду принятия его командирами некоторых наихудших за все время войны тактических решений.  Восемьдесят процентов руководящего состава были убиты вместе с ними. И это не было «лицом Ирака», предположительно возникшим в результате назначения аль-Багдади эмиром; этот факт уже больше не работал. Сам аль-Багдади претендовал на что-то более высокое, чем его номинальная роль капореджиме⁵³ суннитских мятежников –– по крайней мере, на эту мысль наводит то, как он именовал самого себя –– «Эмир правоверных» –– почтительное звание обычно предназначенное для тех, кто занимает самые высокие посты в исламском руководстве. (так называют Муллу Омара, странствующего лидер Талибана). «Принятие такого титула, –– сказал Лэйт Алхури, –– ставит перед джихадистами огромный вопрос о том, где возглавляется ИГИ. На этот в опрос должен был дать ответ преемник Багдади, Ибрагим Аввад аль-Бадари.

НОВЫЙ  АЛЬ–БАГДАДИ

Аль-Бадари, взявший себе псевдоним Абу Бакр аль-Багдади, был в действительности назначен Советом Шуры ИГИ в качестве единственного преемника двух убитых командиров. Он, казалось, возник из ниоткуда. Сведения о нем и в Ираке и в кругах разведки Соединенных Штатов появились после того, как ИГИЛ с триумфом обрело власть над двумя странами, после чего СМИ поспешили идентифицировать эту вновь возникшую мрачную личность. В результате большая часть второй биографии аль-Багдади по-прежнему витает чуть выше уровня слухов или спекуляций, некоторые из них распущены конкурирующими джихадистскими пропагандистами и нацелены на то, чтобы вызвать скандал или делегитимировать представленного им халифа, убедив всех в том, что он более авторитарен, чем Айман аль-Завахири. Но для такого разделение на тех, кто «за» и кто «против», потребовалось время. «Никто не думал о том, что он хочет конкурировать с аль-Каидой, –– сказал Алхури. –– В своем секретном сообщении он не только клялся в верности аль-Завахири, но еще и спрашивал, должен ли хранить это в тайне или стоит это обнародовать. Аль-Завахири ответил, что лучше хранить это в тайне, дабы избежать сложностей и хоть как-то ослабить давление на ИГИ».

Аль-Багдади родился в 1971 году недалеко от города Самара и впоследствии занялся наукой в области исламистских исследований, получив и степень магистра, и степень доктора в этой области от Университета исламистских наук в Адхамийи, пригороде Багдада. Как говорили, он жил в скромных кварталах, расположенных вокруг местной мечети в Тобчи, западном районе Багдада, жители которого, шииты и сунниты смешались между собой. Подобно большинству серийных убийц, оставшихся в памяти тех, кто знал их, будучи еще в несмышленом возрасте, его друзья и знакомые вспоминают, что он был тихим человеком с повадками пенсионера, который никоим не походил на опасного фанатика, каким его начали представлять («Соседи запомнили серийного убийцу, как серийного убийцу» –– такой заголовок, кажется, больше подходит для публикаций сатирического раздела журнала Onion). Аль-Багдади носил очки, преуспевал в футболе и вел себя так, как и подобает ученому.

Доктор Хишам фль-Хашими, один из экспертов ИГИЛ, консультирующийся с правительством Ирака, встретился с аль-Багдади в конце 1990-х. «Он не обладал харизмой лидера, –– рассказывал нам аль-Хашими. –– При нашей встрече он сильно смущался и был немногословен. Его интересовали исследования в области религии, и весь его интерес, казалось, сосредоточился на Коране. Он родился в бедной деревенской семье, но не завидовал горожанам, как это часто бывает с такими, как он. Его амбиции не простирались дальше получения должности на госслужбе, в отделе пожертвований министерства по делам ислама».

Как рассказывал один из его соседей, Абу Али, корреспонденту газеты Daily Telegraph, аль-Багдади появился в Тобчи, когда ему было восемнадцать лет. «В здешней мечети был свой имам. Когда он отсутствовал, его место занимали студенты, изучавшие религию. [Аль-Багдади] иногда читал молитвы, но никогда не выступал с проповедями». Со временем он становился все более реакционным, вспоминал Абу Али, и рассказал о том, что устроил аль-Багдади к свадьбе в Тобчи, на которой мужчины и женщины «танцевали в одной комнате. Он шел по улице, когда увидел это и закричал “Да разве мужчины и женщины могут позволить себе танцевать вместе, как это делаете вы? Это противоречит религии.” Он остановил эти танцы».

Ваэль Эссам, палестинский журналист, известный своими интересными и информативными репортажами из Ирака, разговаривал со многими суннитами, бывшими коллегами аль-Багдади в его академический период, во время учебы в Университете исламистских наук. Аль-Багдади, по их заверениям, не был ни членом движения «Братья-мусульмане», ни членом какой-либо связанной с ним структуры, все то время, пока он учился. Его салафистские наклонности проявились позднее, при выборе курсов, предлагаемые в университете для изучения. «Аль-Багдади был близок к Мохаммеду Хардану, одному из лидеров «Братьем-мусульман», –– сказал Эссам. –– Хардан отправился с моджахедами воевать в Афганистан, а, вернувшись откуда в 1990-х годах, принял четкую свлафистскую идеологию. Аль-Багдади присоединился к группировке Хардана и организационно, и идеологически. Кроме этого, он сразу же вступил в Джаиш аль-Муджахидин [«Армия моджахедов», суннитская военизированная группировка].

К 2000-му году аль-Багдади получил степень доктора, обзавелся женой и сыном. К 2003-му году Соединенные Штаты оккупировали Ирак, хотя будущий предводитель ИГИЛ еще не вступил в ряды повстанцев. Абу Али сообщил газете Telegraph, что в это время аль-Багдади не держал никакой заметной обиды против вооруженных сил США. «Он совсем не походил на горячего, несдержанного человека.  Спокойное планирование операций –– это дело было как раз для него».

Так без лишнего шума, к концу 2003 года он основал свою собственную исламистскую группировку «Джаиш аль-сунна ва аль-Джамаа («Народная армия суннитской общины); а спустя год он был зачислен в университет другого типа –– в лагерь «Букка».

Вопреки многочисленным сообщениям, появившимся в западной печати и утверждавшим, что аль-Багдади был освобожден из лагеря «Букка» в 2009 году, после его закрытия, в действительности он прослужил всего лишь один год, 2004-й, в лагере для интернированных. «Он навещал в Феллудже одного из своих друзей, которого звали Нессайиф Нуман Нессайиф, –– вспоминал аль-Хашими в беседе с нами. –– С ним вместе приезжал и другой мужчина, Абдул Вахед аль-Семайяир. Разведслужбы американской армии арестовали их всех. Но их целью был не Багдади –– им был нужен Нессайиф. Он был арестован 31 января 2004 года, а 6 декабря 2004 года был освобожден. После этого он никогда не подвергался аресту. В этой стране все происходит не по правилам».

Абу Ахмед, в прошлом высокопоставленный функционер ИГИЛ, который знал аль-Багдади еще по «Букке», рассказал корреспонденту Guardian, что тюремная администрация поначалу приняла аль-Багдади за человека способного разрешать проблемы. Степень доктора, присужденная ему за исследования в области изучения ислама, обеспечивала ему и мудрость в юриспруденции, благодаря которой, казалось, затихали склоки, случавшиеся между заключенными джихадистами. Исходя из этого, американцы разрешали ему посещать различные лагерные блоки в «Букке», якобы для улаживания конфликтов; вместо этого аль-Багдади использовал эту дарованную ему привилегию для того, чтобы завербовать больше рядовых солдат. Со временем, как вспоминал Абу Ахмед, он сам стал создавать проблемы в тюрьме, используя «политику завоевания и раздела, чтобы добиться того, чего он хотел –– а именно положения. И это сработало».  Когда в конце 2004 года аль-Багдади был отпущен на свободу, благодаря тому, что американцы оценили то, что он создал обстановку минимального риска  для учреждений коалиции или Ирака; что касается его ориентации, то, по словам  Эссама, он стал еще большим экстремистом. В 2007 году он вошел в Муджахидинский Совет Шуры, который создал аль-Заграви с целью придать восстанию национальную окраску. Однако стремление аль-Багдади к чистоте и строгости нравов, а также и его постоянное стремление к созданию союзов, внушали окружающим, что он не испытывает реального интереса к работе с идеологически разнородным консорциумом повстанческих группировок, даже и в том случае, если аль-Каида будет первой среди равных. Один из командиров АКИ из Фаллуджи рассказывал Эссаму, что аль-Багдади порвал практически со всеми группировками, в которые когда либо вступал. «Он расстался с «Братьями-мусульманами», затем назвал их отступниками и агентами [прежнего посла США в Ираке Залмайя] Хализада. Он расстался также и с Джаиш аль-Муджахидин и участвовал во враждебных акциях против них, в особенности тех, что имели место в аль-Кармахе [городе к северо-востоку от Фаллуджа]. Аль-Багдади всегда был особо последовательным в делах, связанных с положением, которое он занимал в отношении суннитских военизированных формирований, не входившими в его собственную организацию. Он говорил: «Борьба с ними является более приоритетной, чем борьба с американцами».

Его настойчивость в необходимости этой братоубийственной войны –– или фитна⁵⁴ между суннитами и среди них –– оставалась отличительной особенностью руководства аль-Багдади особенно при распространении действий ИГИЛ на Сирию и Ирак.  Эссам также утверждает, что вопреки распространенному мнению о том, что аль-Багдади пришел ниоткуда, он в действительности был хорошо известен и иракцам, и американцам. «Его дядя, Исмаил-аль Бадри, член Иракской мусульманской улема⁵⁵ ассоциации», которую его племянник считает отступнической организацией. Невестка аль-Багдади замужем за лилером Иракской исламистской партии, рупора «Братьев-мусульман» в Ираке. До выхода американцев из Ирака его постоянно арестовывали по причине родственных отношений с Абу Бакром».

К тому же, по мнению аль-Хашими, решение о выдвижении аль-Багдади на пост эмира ИГИ было принято подавляющим большинством голосов, девятью из одиннадцати членов Совета Шуры. Почему на этот пост был выбран именно он –– на это было три причины. Первая, он принадлежал к конфедерации Курайшитских трибов, которая считается одной из наиболее почитаемых на Среднем Востоке, благодаря ее близости к пророку Мухаммеду. (Как говорили, Абу Омар аль-Багдади также вышел из этого триба, родника всех исламских халифов). Второе, аль-Багдади сам являлся членом Совета Шуры ИГИ и поэтому был близок к Аду Омару. И наконец, он был избран благодаря своему возрасту: он был из поколения более молодого, чем остальные жизнеспособные кандидаты на пост эмира и в нем видели человека, обладающего большой выносливостью, необходимой для того, чтобы вывести ИГИ из застоя после того, как американские войска вышли из Ирака. Сегодня ИГИЛ чтит его, как «посланца». «Тот, кто приходит к вам, когда ваша ситуация сосредоточена в руках одного человека, с намерением нарушить вашу солидарность или подорвать ваше единство, убейте его», провозгласил Дабик, увещевая всех мусульман дать клятву верности аль-Багдади.

ПРИЗРАКИ  САДДАМА  II

Аль-Багдади возвестил еще об одной мутации ИГИ, или вернее о его обратном движении к более раннему периоду истории суннитского мятежа. Бросалось в глаза слишком большое скопление бывших баасистов на верхних уровнях власти, что не оставляло сомнений в том, что иракизация этой структуры продолжается. Как говорил генерал Одиерно, выступая на брифинге в Пентагоне в июне 2010 г., почти все руководство ИГИ было уничтожено в течение очень короткого промежутка времени –– тридцать четыре из сорока двух главарей боевиков были тем или иным способом удалены из зоны боевых действий –– и эта дочерняя компания утратила возможность координировать свои действия со штаб-квартирой аль-Каиды в Пакистане. Этот вакуум, созданный в верхних слоях власти, означает, что прежде, чем аль-Завахири и бен-Ладен, действующие издалека, смогли назначить нового эмира, иракское крыло ИГИ оказалось способным решить этот вопрос самостоятельно, назначив Абу Бакра.

По данным американских официальных лиц, существовала некая подковерная история, о которой рассказали два разозленных функционера аль-Каиды несколько лет спустя. Их недовольство было вызвано тем, как они отнеслись к возвышению аль-Багдади, несмотря на уровень его образования, и то, что произошло, является ни чем иным, как поглощением салафистско-джихадистского движения внутри ИГИ людьми без серьезных салафистско-джихадистских полномочий –– иначе говоря, баасистами.

Среди аналитиков или тех, кто знал аль-Багдади, не было споров о том, является ли он правоверным такфиристом. Но, как мы уже видели, даже непреклонные террористы извлекают пользу из своего собственного «кто есть кто», в основном из родственных или трибовых связей, которые позволяют им использовать с выгодой для себя право по рождению, предоставленное им тем самым обществом или режимом, который они стремятся уничтожить. Мог ли аль-Багдади извлечь для себя  какую-либо пользу из своих связей с баасистами? Учитывая то, что известно о его биографии и образовании, вероятность этого весьма высокая.

По мнению Дерека Харви, «он явно не Заркави. Но размеры организации и широта ее деятельности, а также то, как продвигаются ее дела, связанные с финансовыми структурами, с  администрацией, с управлением восьмью отдельными региональными командами, с ее тактическим партнерством с Накшбандистской армией, с программами поддержки трибам –– я вижу во всем этом баасистский стиль. И я знаю, что один из наставников Багдади в Университете исламских наук был близок к Иззату аль-Дури. Аль-Дури постоянно управлял из Ракка, а ранее из северо-восточной части Сирии, процессом создания ИГИЛ в Сирии».

Аль-Хашими указал, что аль-Багдади в молодые годы искал способ продолжить свою карьеру в саддамовском министерстве по делам ислама. «У меня был разговор с одним из бывших иракских чиновников высокого ранга, занимавшим высокие посты и при саддамовском режиме и при правительстве аль-Малики», ––- сказал нам один из действующих сотрудник американской армии.

«Я в частности спросил его об аль-Багдади, “А вы знаете, кем он был?” Не во всех подробностях, но ему был знаком фон, на котором он возник, и расширенная сеть, откуда он появился. В саддамовсое время, того, откуда происходил этот парень и откуда произошла его семья, было достаточно, для его включения в саддамовско-баасистский оплот. Люди, пришедшие из Самара состояли в очень тесной связи с режимом. Аль-Багдади появился в Исламистском университете Багдада как раз во время проводимой Саддамом «Кампании за укрепление веры» –– другими словами, тогда, когда прием в университет контролировала партия Баас. В то время не существовало другого способа поступить в Исламистский университет, кроме как пройти проверку благонадежности и получить одобрение партии, а пройти проверку благонадежности и получить одобрение партии, вы можете только в том случае, если обладаете широкой семейной структурой из дядьев, двоюродных братьев и прочей родни, уже вписавшейся в режим и поддерживающей вас. Так что, сам аль-Багдади мог и не быть баасистом, но я гарантирую вам, что он имел кучу родственников-баасистов, которые и определили его в Исламистский университет».

Как мы определили, антиамериканские выступления в Ираке набирали силу, подпитываясь суннитским реваншизмом. Один из способов рассмотреть баасизм в историческом аспекте, это считать его одним из многих вариантов суннитской политической власти. В период своего рассвета баасизм конкурировал с пан-арабским национализмом; теорию которого изложил египетский президент Гамаль Абдель Насер ––  исламизм «Братства Сейида Кутба⁵⁶ » и салавист-джихадизм бен-Ладена.

Разумеется, исламская «Кампания  за укрепление веры» была нацелена на то, чтобы использовать приоритет узурпации баасизма салафизмом. Сегодня светская, социально ориентированная идеология пребывает в неопределенном состоянии сосуществования и конкуренции с такфиризмом ИГИЛ, ориентированным на создание халифата. Аматция Барам и Песах Малованы, два ученых, специалисты по  современному Ираку, развили этот тезис дальше и создали интригующую ситуацию, являющуюся как бы фоном для представления личности аль-Багдади  в качестве законного наследника Саддама Хусейна. C одной стороны, утверждают они, хотя он родом из Самара, он выбрал псевдоним аль-Багдади,  а это однозначно указывает на иракскую столицу, как на центр притяжения ИГИЛ, которая хотя и пребывала под Аббасидским халифатом, но оставалась при этом важным пробным исламским камнем для покойного иранского диктатора. «Саддам никогда не провозглашал себя халифом, –– пишут Барам и Малованы, –– но его концептуальная связь с Аббасидским халифатом с центром в Багдаде была основательной и глубокой. Одним из прозвищ, приставших к его имени, было “Аль-Мансур”, что означает ‘Победоносный милостью божьей’, но это было также и именем наиболее значительного Аббасидского халифа … Саддам также присваивал имена, взятые им из истории Аббасидов многочисленным созданным им воинским подразделениям … Таким образом, поскольку центральная роль Ирака увязывается с Багдадом, Абу-Бакр аль-Багдади становится последователем Саддама».

«Жестокость, методы и технические средства разведки, а также то, как ИГИЛ время от времени действует на поле боя –– на мой взгляд, все это реально не отличается от того, как действовали саддамисты», –– сказал Дерек Харви, а он наверняка знал, что говорил.

Существовала также и мрачная параллель ненависти шиитов, которую в равной степени испытывали и Саддам и аль-Багдади. Баасисты убили 150 000 шиитов за время тридцатилетнего правления Саддама, наиболее ужасающие масштабы это приняло во время полдавления восстания шиитов и курдов против режима в марте 1991 г., в конце Первой войны в Заливе. Когда его танки вкатились в Наджаф в 1991 г., на обеих сторонах башен были выведены лозунги «Ла Ши’а а ба’д аль-йям» («Завтра шиитов не будет).

Если существует различие в идеологии убийственного меконфессионального раскола, то это различие только в масштабе. При всей своей дикости, Саддам не сделал целью государственной политики поиски средства полной ликвидации шиитов, да он и не мог бы сделать этого: к ним все еще проявляли терпимость в верхних эшелонах иракской армии и партии Баас, даже после резни 1991 г. Аль-Багдади, однако, не продемонстрировал ничего иного, кроме аннигиляционизских⁵⁷ устремлений, следуя мрачным патологическим традициям аль-Заркави. Для ИГИЛ шииты –– это религиозные нечистоты, лживые и предательские существа, пригодные только для смерти.

ВСЯ  ЭМИРСКАЯ  РАТЬ

Ознакомление Харви с материалами все больше склоняет его к признанию того факта, что высшее командование ИГИЛ состоит из бывших или восстанавливающихся саддамистов, занимавших элитные посты в иракской армии или в Макхабарате. Аль-Хашими  выявляет двух человек, оказавших аль-Багдади помощь в карьерном продвижении в ИГИ.

Первый –– это Абу Абдул-Рахман аль-Билави (подлинное имя: Аднан Исмаил Наим), убитый во время осады ИГИЛ Мосула в 2014 г. Он присоединился к АКИ в эру аль-Заркави и был главным представителем аль-Багдади в Объединенном военной совете ИГИЛ,  широта охвата которого распространялась на все восемнадцать провинций Ирака. Выходец из аль-Калидийи, в провинция Анбар, Билави в прошлом служил капитаном в саддамоской армии. Он также был задержан и отправлен в лагерь «Букка», однако примерно на год после того, как оттуда был освобожден аль-Багдади.

Второй человек, оказавший, по данным аль-Хашими, влияние на судьбу аль-Багдади –– это Абу Али aль-Анбари, выходец из Мосула и руководитель операциями, проводимыми  ИГИЛ в Сирии. До того, как стать джихадистом, аль-Анбари также был офицером в саддамовской армии. По данным Wall Street Journal, в промежутке между работой на этих должностях, он сотрудничал с Анзаром аль-Исламом до того момента, пока эта группировка не выставила его вон, обвинив в финансовых махинациях. Иракские и сирийские боевики думают, что из-за своего политического прагматизма, аль-Анбари был выбран заместителем аль-Багдади в Леванте; его «познания в области шариатско-исламских правил не идут ни в какое сравнение со знаниями, которыми обладают другие лидеры высшего уровня», ––  сообщает журнал.

Абу Айман аль-Ираки, еще один член Военного совета ИГИЛ, согласно внутренним секретным документам, оказавшимся в распоряжении иракских служб, служил прежде в разведке саддамовских ВВС  в чине генерал-лейтенанта. Другой человек, ранее задержанный силами США, носил при баасистском руководстве псевдоним Абу Муханнад аль-Сувейдави. Так, окопавшемуся на своей родной земле аль-Ираки, как сказал Лейт Алкхури в разговоре с нами, была необходима помощь для того, чтобы перебраться в соседнюю страну. «Как только ИГИЛ вступило в Сирию, аль-Ираки приступил к действиям. Перебраться в Сирию самостоятельно он не мог, как и не мог самостоятельно передвигаться по ней. Он привел ИГИЛ в Алеппо и Латакию, после чего должно быть получил должность руководителя сил безопасности в Дейр-эз-Зоре⁵⁸ . Он руководит многими текущими операциями ИГИЛ против других сирийских повстанческих группировок.

Еще одним человеком, прошедшим «Букку» и пережившим баасисткий режим, был Фадель Ахмед Абдулла аль-Хийяли (так же известный под именем Абу Муслим аль-Туркмани или Хаджи Мутазз). В декабре 2014 г. генерал Мартин Демпси, председатель Объединенного комитет начальников штабов, объявил, что аль-Туркмани был убит в результате налета американских ВВС, хотя по утверждению джихадистов, это произошло в ноябре. До этого, как предполагали, аль-Туркмани занимал столь же высокое положение в иерархии ИГИЛ, что и аль-Анбари. Бывший подполковник иракского спецназа, он по всей вероятности был одной из многочисленных жертв расформирования иракской армии, произведенной в 2003 г. Полем Бремером, американским послом, управлявшим Ираком после войны. Аль-Туркмани вошел в контакт с одной из суннитских повстанческих группировок перед тем, как присоединиться к АКИ.

Багдад, как говорили, прибрал к рукам аль-Сувейдави и Аль-Туркмани еще в «Букке», куда их направили после задержания.

В некоторых случаях в число изгнанных дьяволом⁵⁹ попадали также Бремен и ал-Малики. Как  сообщала газета New York Times в августе 2014 г., после падения Мосула, один, неназванный по имени бывший генерал саддамовской армии обратился к иранским силам безопасности с ходатайством. Его ходатайство было отклонено. Теперь он пребывает в рядах ИГИЛ и, как сообщают, обратился к армии, отказавшейся иметь с ним дело, сказав им, что «скоро мы доберемся до вас, и я порублю вас на мелкие кусочки».

«Баасисты поначалу говорили, что их возвращение во власть произойдет на основе ислама, –– сказал нам Харви. –– Об этом Саддам говорил в своих письмах и инструктивных материалах». Майкл Прегент, бывший сотрудник военной разведки США, служивший советником курдистанских повстанцев в Ираке, утверждал, что попытка ИГИЛ замаскировать или игнорировать послужные списки командиров высшего звена –– это ни что иное, как часть военной стратегии. «Они не могут использовать свою прежнюю принадлежность к армейским структурам в качестве инструмента для того, чтобы сагитировать людей придти к ним, чтобы бороться. Возвратом к баасизму мало кого можно соблазнить, особенно, если вы утверждаете, что намерены уничтожить баасизм в Сирии. Это подобно присказке о том, что каждый армейский рейнджер или солдат спецназа вдруг становится отростком “Ветви Давидова”⁶⁰ »

ИЗ  ТБИЛИСИ  В  АЛЕППО

Аль-Багдади предпочитал видеть на влиятельных должностях в ИГИЛ иракских моджахедов, но было одно явное исключение, когда он отдал предпочтение иностранцу. Известный повсюду, как «краснобородый джихадист», Абу Омар аль-Шишани, или Тархан Батирашвили (по рождению) был этническим чеченцем почти тридцати лет, прибывшим из Панкисского ущелья в Грузии, где он в качестве американского инструктора тренировал грузинских военнослужащих, будучи при этом офицером военной разведки. В 2008 г. он участвовал в Российско-Грузинской войне, но позднее у него, по словам Теймураза, его отца, диагностировали туберкулез и по этой причине его комиссовали из армии.

 Все люди Батирашвили были христианами, но сыновья Теймураза стали радикальными мусульманами. Аль-Шишани даже вешал трубку после того, как говорил, что его отец не принял ислам.

 Он  был арестован за незаконное владение оружием и отбывал срок в грузинской тюрьме, где возможно и произошло его эволюционное перерождение в убежденного салафиста. Освобожденный в 2010 г. по объявленной в Грузии широкой амнистии для заключенных, аль-Шишани предпринял через некоторое время после освобождения поездку в Турцию и оттуда перешел в Сирию. «Теперь он говорит, что пошел на это из-за веры, но я-то знаю, он сделал это по причине нашей бедности, –– сказал Теймураз в беседе с репортером BBC.

Этот чеченец впервые появился в Сирии в 2013 году, как предводитель своей, созданной под воздействием аль-Каиды, джихадистской ячейки, «Джайиш Аль-Муджахирин Вал-Ансар (Армия эмигрантов и партизан), состоящей по большей части из мусульман из бывших республик Советского Союза. Российская служба государственной безопасности, ФСБ, предполагала, что примерно пятьсот российских  граждан воюют в Сирии, вместе с гражданами из бывших советских республик, численность которых намного превосходит численность русских; эти статистические данные не могли быть подтверждены независимыми структурами. Однако следует отметить, что Россия постоянно упоминается в пропаганде ИГИЛ, как враждебная страна, по тому –– в этом вряд ли можно сомневаться –– что ее ударную группу составляют кавказцы и есть большое желание увеличить их численность. Аль-Шишани формально присоединился к ИГИЛ и его «Армия эмигрантов и партизан» вошла в состав вооруженных сил Исламского государства в декабре 2013 г., после совершения баята с аль-Багдади. Появлялись многократные сообщения о том, что он убит в бою –– и даже указывалось, что он умер на руках курдских ополченцев; теперь он даже заслужил особое внимание Рамзана Кадырова, подобранного Владимиром Путиным военачальника-президента Чеченской республики. В ноябре 2014 г. Кадыров сделал одно из многочисленных заявлений о смерти аль-Шишани, « этого врага ислама», воспользовавшись для этого одной из своих любимых социальных медиа-платформ «Инстаграм», вскоре после этого заявление Кадырова было удалено. Это инициировало появление слухов о том, что этот  чеченец возможно действительно убит в Сирии и что Кадыровский некролог был способом, с помощью которого ФСБ подтверждала эту новость. В любом случае казалось, главной функцией этого грузина в отношении ИГИЛ было стать блистательным Патоном⁶¹ своих муджахирин.

Как правило, чеченцы воспринимались другими джихадистами ИГИЛ, как самые грозные воины, поскольку они обладали накопленным за много десятилетий опытом боевых изнурительных повстанческих действий против русской армии. «Шишани является наиболее заметным командиром, даже при том, что командование и управление армией ИГИЛ все еще направляется Багдади и бывшими баасистами, –– таково было мнение Криса Хармера, специалиста по анализу Института по изучению войны. –– Чеченцы –– это отдельная группа среди иностранных джихадистов. Будь я в Военном совете ИГИЛ, я бы не использовал парня, который имеет опыт войны против русских, в роли шахида. Я бы постарался сделал из него командира типа генерала Патона».

За более, чем год, об Аль-Шишани, как о гениальном военном стратеге, было объявлено во всеуслышание и воспринято, как пример мудрости теми, кто следит за сирийским конфликтом после того, как Армия эмигрантов и партизан сыграла решающую роль в захвате авиабазы Минег в Алеппо, аэродромный комплекс, которой много месяцев осаждался мятежниками всех видов и категорий, в том числе и боевиками ИГИЛ.  Некоторым из них даже удалось произвести впечатляющие проникновение на территорию базы, откуда их сразу же выбили сирийские солдаты. Минег, в конце концов, пал, после того как аль-Шишани послал двух иностранцев-шахидов (один, как сообщалось, был саудовский араб), на начиненном взрывчаткой армейском автомобиле, который они направили прямиком на командный центр базы. Основное, что способствовало успеху этой анти-Асадовской операции была моральная поддержка. Успехи в штурме базы Минег были великодушно названы другими повстанцами одной из главных побед ИГИЛ над режимом (оставляя в стороне тот факт, что аль-Шишани и его эмигранты и партизаны были официально включены в списочный состав армии ИГИЛ спустя шесть месяцев).

В последнее время это представленное геройство подверглось тщательному рассмотрению бывшими товарищами аль-Шишани, сражавшимися рядом с ним и вдруг объявившими, что его геройство –– это всего-навсего таблоидное приукрашивание. Как сообщало «Радио Свобода» в ноябре 2014 г., другой чеченский джихадист по имени Халид Шишани считает, что этот его тезка в действительности мелкий полевой командир. «Умар Шишани, это человек, абсолютно бесполезный в военной в военных условиях, –– писал Халид в заявлении, размещенном на российских джихадистских форумах. –– Ему не хватает знаний в области военной тактики –– и это отчетливо видно. Учтите, что это только СМИ неверных (то есть западных) было написано об Умаре Шишани, как о военном гении. Они через чур возвысили его личность и представили его гениальным военным специалистом, что совершенно не соответствует тому, что он собой реально представляет. Этот человек знает только то, как посылать моджахедов на смерть в качестве пушечного мяса, только и всего». Что бы мы сейчас не обсуждали, хоть кислый виноград, хоть интрамуральный разрыв, необходимо сказать, что репутация аль-Шишани была лучше подана газетой Daily Mail, чем знатоками салафистско-джихадистских дел. Алкхури сказал, что он является мишенью бесчисленного количества шуток на онлайновых джихадистских форумах, потому что его знания ислама –– просто дерьмо, а его разговорный арабский еще хуже.   

УПРАВЛЕНИЕ   ШУМИХОЙ

Возвращаясь к дням аль-Заркави, следует признать, что превращение иностранного боевика в современного саладина в действительности являлось главной целью вовлечения его в джихадистское движение. Ведь даже иорданский основатель АКИ возник подобно Гомеру Пайлу⁶² со штурмовым карабином и оставался в своем образе до тех пор, пока техническая служба не сделала практически неотличимым от эмира. «Да вы сначала посмотрите, что представляют собой эти иностранные вояки, –– сказал нам Ричард, в прошлом сотрудник службы по борьбе с терроризмом. –– В большинстве случаев, это искатели приключений, которые даже ночного горшка не оставили дома, будь их дом в Бельгии, в Манчестере, в Алжире, в Йемене или, допустим, в Грузии. Они начитались сообщений в социальных сетях или их завлекли в свою веру проповедники, околачивающиеся возле мечетей, и они, почувствовав себя джихадистами, отправились воевать. Это те же самые парни-вояки, которых полно в мире и которые собираются вечно быть рядовыми или пехотинцами. Эти девятнадцатилетние болваны, ищущие чем бы заняться в жизни, потому что вернуться назад в Бельгию их не заставить даже силой».

Свойственная Западу склонность к сенсациям уже, как это ни странно, успела приукрасить приманку ИГИЛ настолько, чтобы придать ей вид зловещего призыва, обращенного к молодым и недовольным. Истории об австрийских девочках-подростках из семей выше среднего класса, отправившихся воевать и вышедших замуж за такфиристов –– и их подражательницам, которые не успели добраться до Сирии, потому что их перехватили по дороге –– продолжают привлекать внимание своими броскими заголовками, как это было при недавнем бракосочетании Чарльза Мэнсона⁶³ . Люди очарованы психопатическими зрелищами, связанными с ИГИЛ, в особенности теми, в которых они видят «таких, как они сами», и они настолько сильно тянутся к Исламскому государству, что, кажется, готовы отказаться от комфортной жизни на Западе ради джихадизма.

Скотт Этран, антрополог Мичиганского университета, провел углубленное изучение психологических и социальных мотиваций, движущих джихадистами, и по его результатам заключил, что ИГИЛ в действительности не имеет серьезных отличий от революционно-романтических движений, упивавшихся кровью на протяжении всей человеческой истории. «Вы не можете вдохновлять людей на то, чтобы убивать одних людей и причинять вред другим людям, без того, чтобы пробудить у них чувство моральной добродетели –– сказал он нам. ––  Это очень сильно напоминает французскую революцию, когда Робеспьер ввел террор, как орудие демократии ––  такое их действительно вдохновляет».

Так кто же присоединился к ИГИЛ? В 1940 году Джордж Орвелл написал эссе, в котором он задавал похожий вопрос о книге, защищавшей то, что он охарактеризовал, как «ужасная безмозглая империя, в которой практически ничего не происходит, кроме обучения молодых мужчин войне и бесконечного выращивания свежего пушечного мяса». Как могло такое «чудовищное виденье» так успешно преуспеть, когда либеральная демократия должна была прекратить подобное варварство, спросил он? И почему нация бросила себя под ноги человека, предлагавшего «борьбу, опасность и смерть»; где были другие формы правления, предлагавшие «хорошую жизнь»? Орвелл анализировал Mein Kampf.

9

 

ПРЕДАННАЯ  РЕВОЛЮЦИЯ

  ДЖИХАД  ПРИХОДИТ  В  СИРИЮ

31 января 2011г. Башар аль-Асад дал интервью журналу Wall Street Journal. Говоря о революции, которая захлестнула Тунис, Египет, Ливию, он хвастливым тоном обсуждал шансы подобного переворота в собственной стране. «Сирия стабильная страна, –– объявил он. –– Почему? Потому, что необходимо быть как можно более тесно связанным с тем, во что люди верят. Это основа всего». Аль-Асад был прав: это было основой всего.

Всего за три дня до этого интервью, солдаты его армии собрались с зажженными свечами на организованное шествие совместно протестующими против ситуации в Египте жителями Баб Тума, христианского квартала в Старом городе Дамаска. Затем, 17 февраля, неожиданно разразился протест на базаре в соседнем столичном районе аль-Харика после того, как полицейский офицер оскорбил сына местного купца. Хотя этот протест был совершенно определенно направлен против поведения полицейского офицера, его лозунг вышел за границы одного преступления: «Сирийский народ не будет унижен». Демонстрация закончилась после того, как появившийся на базаре сирийский министр внутренних дел  обратился к озлобленной толпе и извинился. Но было слишком поздно. Еще большее число демонстрантов возмутилось и припомнило зверства, совершаемые Каддафи в Ливии и, конечно же, то, что творит дома династический диктатор, только что назвавший свое правление безупречным.

«НАРОД  ХОЧЕТ  ПАДЕНИЯ  РЕЖИМА»

Движение за проведение реформ  стало преобразовалось в полномасштабную революцию после нелепого инцидента в городе Дераа. Пятнадцать школьников, некоторые из них были не старше десяти лет, были арестованы силами безопасности режима, которыми руководил двоюродный брат аль-Асада, генерал Атеф Наджиб; школьников арестовали за то, что они накарякали про-демократические граффити на школьных стенах. Некоторые лозунги были заимствованы ребятами из телевизионных передач из других стран, но одна особенно звучная фраза, рифмованная на арабском языке и означающая, «Теперь твоя очередь, доктор», явно намекала на аль-Асада, обладающего ученой степенью в офтальмологии. В сообщении,  последовавшем за этим арестом говорится о жалобах, в которых семьи задержанных детей сообщали Наджибу, что это их единственные дети. Его ответ был такой: «Присылайте к нам своих жен и мы сделаем вам новых детей».

Подобные протесты вскоре произошли в Дамаске, Хомсе, Баниясе, а потом они распространились по всей Сирии. Ответом были повсеместно проявляемые государством насильственные действия. Многие мирные демонстранты и активисты были расстреляны солдатами, полицейским спецназом, Макхабаратом и боевиками, поддерживающими аль-Садата. Другие были арестованы и рассажены по многочисленным тюрьмам. Согласно документам «Human Rights Watch», тайная полиция применяла к  задержанным широкий набор пыток, в том числе удары трубой, стеганье кнутом, воздействие электротоком, ожоги кислотой, забивание гвоздей под ногти, палочные удары и имитация казни. Задержанные обоих полов и независимо от возраста были еще и изнасилованы. Одна женщина содержалась в Палестинском отделении военной разведки в Дамаске, одном из самых страшных тюрем Макхабарата в Сирии, рассказала репортеру BBC, что произошло с ее сокамерницей. «Он засунул крысу ей во влагалище. Она страшно закричала. Затем, когда он увидел на полу кровь, он сказал ей: “Ну как, с тебя достаточно?” Они издевались над ней. Было видно, что она в агонии. Вам надо было ее видеть. После этого она уже не могла двигаться».

Угрозы генерала Наджиба не были пустым звуком, как же как и изнасилования, систематически совершаемые режимом с первых дней восстания. По данным Фарха Барази, участника кампании по защите прав человека, базирующейся с Виржинии, результатом многих изнасилований были нежелательные беременности, причем сирийские гинекологи считали жертвами изнасилования девочек моложе одиннадцати лет. В апреле 2012 года Барази рассказал авторам этой книги историю Салмы, молодой девочки из Баба Амр, в Хомсе, на дом которой был совершен налет шабиба, наемной и лояльной аль-Асаду банды. «Она просила бандитов “Пожалуйста, пожалуйста –– неужели у вас нет сестер? Неужели у вас нет матерей? Ну не трогайте меня, пожалуйста, не на глазах моего отца”». Бандиты  привязали отца Салмы к стулу в его собственном доме и заставили его смотреть, как трое или четверо из них насиловали его дочь. «Они заставляли его держать глаза открытыми и смотреть, –– сказала Барази. –– Мы задокументировали одиннадцать случаев, касающихся женщин, которым необходимы аборты, потому что они оказались беременными в результате изнасилования. Мы должны вывезти их всех либо из Баба Арм или Идлиба  в Алеппо, где такая операция пройдет в большей безопасности. Сейчас они в безопасности, но когда я говорил с некоторыми из них по телефону, они были в истерике. Они все являются пострадавшими от жесточайшей психологической травмы из-за того, что прошли через все это». После интервью с Барази почти три года назад, количество задокументированных подобных случаев невероятно увеличилось. Почти 200 000 человек было убито в Сирии и еще 150 000 все еще пребывают в заключении в различных тюрьмах, как сообщал «Цезарь» –– это кодовое имя сирийского фотографа, служащего в военной полиции, бежавшего и тайно вывезшего из страны около пятидесяти тысяч фотографий, показывающих ужасающие зверства, которым подвергались задержанные. «То, что происходит в Сирии –– это массовая резня в режиме геноцида, проводимая самых худшим из всех террористов, Башаром аль-Асадом», –– сказал Цезарь, выступая перед членами Конгресса США в июле 2014 г. Стивен Рапп, посол по особым поручениям Государственного департамента США, расследующий военные преступления, сказал, что полученные им данные служат «убедительным доказательством того, что существует своего рода механизм причинения жестокой смерти, который мы, если быть до конца откровенными, не видели со времен нацизма»

«АСАД,  ИЛИ  МЫ  СОЖЖЕМ  СТРАНУ»

В своей эпической поэме «Дитя Европы», содержащей целый ряд иронических куплетов об интеллектуальных и моральных извращениях, свойственных тоталитаризму, Чеслав Милош обращался к тем, кому предстоит жить в двадцатом веке: «Умей предсказать пожар с точностью до минуты./ Затем подожги свой дом, оправдывая предсказанье».⁶⁴ Аль-Асад действовал в точном соответствии с этой логикой, столкнувшись с многомесячными протестами, требовавшими его отставки.

С самого начала он представлял своих противников, даже тех, кто всего лишь призывал к проведению скромных экономических реформ, террористами аль-Каиды, наемниками США,  Саудовской Аравии, Катара и Израиля –– без сомнения, собрать такую добровольную коалицию было бы самым сложным делом в современной истории. Цель этой, глупой по первому впечатлению, но преподанной людям последовательной, пропагандистской и дезинформационной кампанией, была весьма простая. Как мы видели, аль-Асад всегда отчаянно стремился к тому, чтобы привлечь к себе внимание и наладить сотрудничество с Западом, даже при том, что этому противится прикормленный им терроризм. Столкнувшись с революцией и обвиняя Запад во всех преступлениях, совершенных им же самим, он искал способы обеспечения своего политического долголетия посредством попадания в беду, накликанную им самим. Его режим предпринял несколько шагов к тому, чтобы укоренить насильственный исламизм на территории Сирии. Нельзя считать совпадением то, что одним из любимых лозунгов лояльных ему людей было: «Асад, или мы сожжем страну».

Касаю Закарие, палестинскому беженцу, жившему в дамасском пригороде Мофдамийех, выпало на долю пережить и предпринятую режимом в августе 2013 года атаку с использованием химического оружия, и устроенную в городе месячную голодовку, прежде чем он, будучи не в силах выдержать невыносимые жизненные условия, смог уехать из Сирии. «Если вы суннит, и в особенности, если вы палестинец, то с самого начала башаровские власти относились к вам не как к человеку, а скорее, как к животному, –– рассказывал нам Закария. –– Нет бога, кроме Башара, так провозглашала  шабиха, пиная ногами протестующих и выдирая волосы из их голов и бород. Такие операции тщательно планировались. Все устраивалось просто гениально».

 Сказанное Закарией означало, что словесное, психологическое и физическое оскорбление и насилие, обрушенные  на суннитов, имели своей  целью радикализовать их и подтолкнуть к экстремистским действиям. «Асад использовал многочисленные алавитские силы для подавления оппозиции в основных районах, –– говорил Шираз Маэр, эксперт по вопросам радикализации (сам в прошлом исламист), выступая в Кингс колледж в Лондоне. –– Им применялась физическая пытка в сочетании с издевательской кампании над всеми основными аспектами суннитской веры. Именно это и привлекло внимание и возбудило негодование во всем мире; а помимо этого это озадачило и обычного парня Среднего Запада, заставив его присмотреться к тому, что происходит в Сирии. Асад буквально поджег суннитский мусульманский мир. Вот поэтому иностранные боевики из стран Залива и Северной Африки начали собираться в дорогу». Перегорание этого плавкого предохранителя оказалось исключительно легким делом после десятилетий диктаторского правления.

Межконфессиальная рознь в Сирии и Ираке уже в течение долгого времени предвещала гражданскую войну и представляла собой побочный продукт, сопутствующий процессу правления конфессионального меньшинства над беспокойным и своенравным большинством, как бы повторяя античный спор между мусульманами о родословной пророка, возникший в седьмом веке. В этом случае конфессиональным меньшинством были алавиты, наиболее культурная прослойка шиитов, составлявших от 8 до 15 процентов населения Сирии и правящих суннитами, доля которых в общей численности населения  приближалась к 75 процентам. Как и в саддамовском Ираке, где конфессиональное большинство отражалось на всех уровнях управления страной, жена аль-Асада, Асма аль-Асад, например, была сунниткой, так же как нескольких высокопоставленных чиновников армии и службы безопасности режима. И несмотря на то, что это имело место всегда и что эти представители меньшинства во власти были представлены и в начальном протестном движении, демография в Сирии предвещала стране революционную судьбу: суннитов рассматривали как тех –– а в большинстве случаев они именно такими и были ––  кто в своем большинстве окажет режиму сопротивление. Ожидание такого неприятного развития событий создали в асадовской Сирии атмосферу страха и паранойи.

В 2011 г. Нибраз Казими опубликовал невероятно пророческое исследование под названием «Сирия джихадистскими глазами: Необходимый враг», в котором представил ряд красочных вербальных описаний, составленных им на основе многочисленных интервью с сирийцами различных религиозных верований, конфессиальной принадлежности, социально-экономического положения в этой стране. Казими встретился, к примеру, с «родившимся в Дамаске пластическим хирургом», отец которого, алавит, служил в сирийской арабской армии, имел высокий офицерский чин и был личным другом Хафеза аль-Асада.  На фотографии  этот хирург был снят с Хасаном Насраллой, лидером ливанской Хезбаллы. Будучи обладателем привилегий, дарованных ассадизмом, этот человек должен был, пишет Казими, быть «портретом ассимилированного представителя верхнего слоя среднего класса [алавита], уверенного в своем положении в сирийском обществе. Но таковым он не был. Сидя за баранкой своего «Вольво» последней модели, он держал  под рукой, на пассажирском сидении, пистолет-пулемет. Он сказал, “Вы знаете суннитскую поговорку мал’оон баба Хасан (Будь проклят Баба Хасан)? А вы знаете, кто такой Баба Хасан? Это Али бин Аби Талеб, отец Хасана и первый из двенадцати шиитских имамов. Они нас ненавидят. Вот кто они такие … При первой же возможности они нас перережут». Такое нарушение социального порядка в обществе привело к зарождению контрреволюционной стратегии.

«Межконфессиальная рознь с самого начала тщательно пестовалась Асадом , поскольку это был его инструмент подавления, –– сказал Маэр. –– Это не мирное выражение недовольства, это межконфессиональный конфликт; сунниты поднимаются и будут убивать всех представителей меньшинства». Это был первоначальный этап, на котором предполагалось совершить два дела. Первое, очистить оставшуюся часть Сирии от суннитов, которые так повели себя, что ни алавитские, ни христианские диссиденты не поддержали восстания, хотя некоторые из них все же примкнули к восставшим. Второе, спровоцировать обеспокоенность международного сообщества тем, что происходит в стране –– а именно, тем, что конфессиональному большинству грозит смерть от рук террористов».

Бандиты шабиха были главными действующими лицами в выполнении этих пунктов повестки дня. Называемые «призраками» из-за того, что они пользовались машинами «Мерседес Шахаб» в которых возили контрабандные товары от сигарет и наркотиков  до продовольствия и оружия на сирийский серый рынок, служившим одной из структур сирийской экономики в предреволюционные годы. Эти мускулистые накаченные бандиты, в большинстве своем алавиты, были отобраны Дамаском для совершения самых ужасных преступлений против человечества. По словам одного из них, захваченного повстанцами в 2012 г., каждый шабих получал по 460 долларов в месяц, плюс еще 150 в виде бонуса, за каждого убитого или взятого им в плен человека. « Мы любим Асада потому, что правительство предоставило нам полную власть –– если мне захочется взять что-то, убить человека или изнасиловать девушку, я все это могу», –– похвалялся он. В Хуле⁶⁵ региона Хомс в мае 2012 г. шабиха, смешавшись с военнослужащими сирийской регулярной армии, после продолжительной артподготовки пошла от одного дома к другому в городке Талду, перерезав на своем пути горла более чем сотне людей, большинство из которых были женщины и дети. (Бандиты шабиха были легко узнаваемы, свидетельствовали позже местные жители, по их белым кроссовкам; сирийские солдаты носили черные ботинки). В этой резне аль-Садат обвинил аль-Каиду.Однако расследование , проведенное ООН, нашло «достаточно оснований для признания того факта, что преступники … действовали по указанию правительства».

В начальной стадии осознания того, к чему позже приведет основная военная стратегия аль-Асада, представитель Государственного департамента Виктория Нуланд, обвинила Иран в соучастии в этой резне. «Иран открыто предоставляет поддержку, обучение и консультативную помощь сирийской армии, но эта бандитская структура Шабиха также представляет собой военизированное подразделение, которое используют иранцы, –– сказала Нуланд. –– «Басидж» [добровольческое военизированное подразделение первоначально созданное Иранской революционной гвардией для оказания помощи в Ирано-Иракской войне] и Шабиха практически одно и тоже, и ясно демонстрируют тактику и технику, используемые иранцами при подавлении гражданских прав в своей стране». Нуланд отметила, что в тот самый уик-энд, когда в Хуле произошла массовая резня, Исмаил Гани, заместитель командующего силами Кудс, присвоил себе все заслуги за свою «физическую и нефизическую роль» в сирийской войне.

ВОЙНА  СУЛЕЙМАНИ

Эта роль только возросла в следующем году, когда появились доказательства того, что силы Кудс и ливанская Хезболла обучают и делают более профессиональной партизанскую армию «Басидж», так называемые Национальные силы обороны, причем делает это и в Сирии, и в Иране. Насчитывая в своих рядах порядка ста тысяч новобранцев, эти нерегулярные военизированные подразделения и стали в последнее время основным оплотом режима, встревоженного рядом последовательных неудачных попыток сирийской армии самостоятельно отбить повстанцев и вернуть захваченные ими территории. И вновь наследие режима Асада все глубже погружает страну в уже идущую гражданскую войну: большая часть рядового состава армии состоит из суннитов, которые переходят на сторону противника, дезертируют или вообще не выпускаются из казарм, потому что их командиры (алавиты) боятся, что они последуют примеру своих сотоварищей. Многие строевые бойцы были убиты повстанцами за три года изнурительной войны.

«Сирийская армия не смогла справиться с последствиями этого трехлетнего кризиса, потому что как и любая другая армия впала бы в состояние усталости, –– сказал Сайед Хасан Энтезари, ответственный чин КСИИР, выступая с отчетом о создании и необходимости для страны иметь национальные силы обороны. –– Иран неоднократно обращался с вопросом, почему вы не создаете общественную поддержку для себя и не обращаетесь к народу за помощью … Наши парни вошли в один из самых больших алавистских регионов. Они рассказывают, что глава одного из влиятельных трибов призвал молодежь взять в руки оружие и помочь режиму». К каждой бригаде национальных сил обороны прикомандирован офицер КССИР, частично выполняющий функции штатного комиссара, обеспечивающего идеологическую дисциплину.

Reuters провел в апреле 2013 года интервью с несколькими курсантами, проходящими обучение по этой программе КИРГ. Все курсанты,  прибыли из Хомса и большинство из них были алавитами, хотя среди них было несколько человек из различных конфессиональных меньшинств. Интервьюируемый курсант Самир, был одним из малочисленных христиан; он уже прошел обучение в Иране и рассказал этому новостному агентству: «Иранцы настойчиво внушали нам, что эта война не против суннитов –– она за Сирию. Но проходившие обучение алавиты твердили, что они из чувства мести хотят перебить суннитов и изнасиловать их женщин».

Лагерь, в котором должен был проходить курс обучения Самир, называется «Амир Аль-Моменид» (Повелитель правоверных) и расположен примерно в пятнадцати милях от Тегерана; там, где размещены баллистические ракеты сил Кудс. По словам офицера иранских вооруженных сил, сказанных им Wall street Journal в сентябре 2013 г., курсантам «внушают, что эта война в Сирии сродни эпической битве за шиитский ислам, и если они погибнут, то станут мучениками самого высокого ранга».

Неудивительно, что национальные силы обороны уже были вовлечены в суннитские погромы, один из которых произошел в городе аль-Байда и в нескольких городках по соседству с Баниясом, в приморской провинции Тартус. В мае 2013 г. свидетели, непосредственно видевшие это, признавались в интервью сотрудникам Human Right Watch, что «люди в форме правительственных и про-правительственных вооруженных сил ворвались в дома, отделили мужчин от женщин и малых детей, окружили мужчин, согнанных из соседних поселений на одну площадку, и покончили с ними, перестреляв почти в упор … Во многих случаях боевики про-правительственных формирований сжигали тела тех, кого они только что застрелили».

Несмотря на то, что аль-Байда и Банияс были местами компактного проживания христианского населения, все свидетели-христиане, которых опрашивали сотрудники этой  НКО, утверждали, что силы, поддерживающие режим, «убивали только суннитов и сжигали суннитские дома». А режим, тем временем, утверждал, что убитыми были только «террористы».

Вовлеченность Ирана в события в Сирии практически полностью повторяет его действия в оккупированном американцами Ираке, правда с одним бросающимся в глаза и вызывающим иронию исключением: как это выявляется теперь, оккупационные вооруженные силы предпринимают отчаянные попытки сохранить, как одно целое, беспорядочную и не подчиняющуюся дисциплине отечественную армию Сирии. Боевики Сулеймани берут на себя все большую и большую ответственность за военную ситуацию в стране, в то время как обычные вооруженные силы аль-Асада оказались деморализованными, разгромленными или разбежавшимися. Это привело к смерти иранских военачальников высокого ранга, наиболее известный из которых Хасан Шатер, один из главных командиров сил Кудс, убитый на дороге между Дамаском и Бейрутом. Примечательным является то, что Тегеран полагается только на оперативных сотрудников службы внешней разведки КСИИР при «оказании помощи и обучении» военнослужащих обычной армии аль-Асада, а также и на военнослужащих сухопутных сил КСИИР, людей обладающих большим опытом в подавлении мятежей, вызванных межконфессиальными конфликтами, такими как столкновение между азербайджанцами в иранской провинции Западный Азербайджан. Несколько человек из сухопутных сил КИРГ, включая и командира бригады, оказались в числе сорока восьми иранцев, взятых в плен сирийскими повстанцами и освобожденными в январе 2013 г. при обмене пленными.

 В докладе, опубликованном Институтом по изучению войн, указывалось на то, что в одной интересной ситуации иранская тактика борьбы с повстанцами в Сирии может быть сознательным дублированием того, что предпринималось американцами в Ираке. Когда повстанцы были вытеснены из  Хомса, города, который называют «местом рождения революции» и который сирийская армия подвергла в 2012 г. беспощадной осаде, режим построил вокруг города десятифутовую бетонную стену, похожую на ту, которую американские военные возвели в 2008 г. вокруг Садр-сити⁶⁶ .  «Иранские наблюдатели, работающие в это время в Садар-сити с помощниками под прикрытием, должно быть собственными глазами видели эффективность этой кампании и возможно могли посоветовать режиму аль-Асада воспользоваться подобным приемом», –– заключают авторы доклада.

«Сирия оккупирована Иранским режимом, –– объявил бывший премьер-министр Рияд Хиджаб после его бегства из страны в августе 2012 г. –– Страной управляет вовсе не Башар аль-Асад, а Касем Сулеймани, глава сил аль-Кудс Иранского режима».

Уже в мае 2011 г. Сулеймани и его заместитель Мохсен Чизари –– тот самый боевик, который был задержан ОСОК в 2006 г. после выхода с совещания в штаб-квартире ВСИРИ –– подпали под американские санкции за их «участие … в нарушении прав человека и репрессии в отношении суннитского народа». Сулеймани был особо отмечен, как «организатор канала для иранской материальной поддержки» Генеральному директорату безопасности Сирии. Как позднее выяснилось, по этому каналу переправлялось оружие, боеприпасы и персонал сил аль-Кудс, для чего использовались гражданские и военные авиалинии, проходящие в иракском воздушном пространстве до Дамаска; это вызвало несколько демаршей Вашингтона в адрес Багдада, но все они были отвергнуты правительством аль-Малики, со ссылкой на то, что любой из этих воздушных коридоров официально существует. (В 2012 г., когда иракцы прекратили отрицать это, они объявили, что это были «поставки гуманитарной помощи» и что Соединенные Штаты не могут привести ни одного свидетельства в подтверждение того, что по этим каналам производились поставки оружия). По данным американской разведки, помощником Сулеймани при переправке людей и оружия в Сирию через Ирак является Хади аль-Амири, главарь Бадр-корпуса, который аль Заркави превратил в 2004 г. в светящийся посох для суннитских новобранцев АКИ. К 2013 г. аль-Амири был уже министром транспорта Ирака.

Это может послужить объяснением того, почему распространение военного конфликта, происходящего в одной стране, на другую страну практически никак не сказалось на перемещении суннитских джихадистов. Информационный центр разведки и терроризма Меира Амита в Израиле подсчитал, что число иностранных боевиков-шиитов, помогавших Асаду в действительности превосходило численность суннитских бойцов, пытавшихся свергнуть его.

Джафар Агаб, входящий в группировку Асаиба Ахл аль-Хака, ответственную за убийство пяти американских военнослужащих в Кербеле в 2007 г., был убит в Сирии в 2012 г., после чего его тело было переправлено в Багдад и захоронено на площади Тахир; процедура погребения проходила под наблюдением иракских сил безопасности. Катаиб Хезболла⁶⁷ также потерял шиитских боевиков в Сирии. То же самое можно сказать и о Макдата из Армии Махди аль-Садра, который сформировал  Особую шиитско-алавистскую группировку, в которую вошли «[пятьсот] иракцев, сирийцев и … людей других национальностей; эта группировка получила название бригады Абу аль-Фадала аль-Аббаса. Филипп Смит, эксперт по специальным группам, писал в августе 2013 г., что  на собственной странице Бадр-корпуса в Фейсбуке, появилось сообщение о присутствии в Сирии 1 500 человек на церемонии публичных похорон членов группировки, убитых в Ираке. Большинство из этих бойцов рассказали о своем участии в войне, которую ведет Аль-Асад, пользуясь исключительно оборонительной терминологией; п о их словам, они стреляли лишь для того, чтобы «защитить святыни». Справедливо заметить, что многие шиитско-алавитские боевики были направлены на места, связанные с религией, в частности к мечети Сайида Зейнаб в пригороде Дамаска; такая опека священного памятника архитектуры стала конфессиональным эвфемизмом, или кодовым определением того, за что в действительности ведут священную войну исламисты шииты –– или борцы с повстанцами в духе Сулеймани.

Иран даже направил тысячи афганских беженцев воевать на стороне аль-Асада, предлагая им права на жительство и ни много ни мало по 500 долларов в месяц. Другие объявляли себя бывшими бойцами талибов, ставшими иранскими наемниками для того, чтобы сражаться против тех, кто сейчас помогает американцам в Сирии.

Ни одна управляемая КСИИР дочерняя структура не была более значимой для выживания Ассада, чем ливанская Хезболла, которая почти в одиночку несла ответственность за вытеснение сирийских повстанцев из города аль-Кусейр, расположенного вдоль жизненно важного коридора снабжения, соединяющего Ливан с Сирией. «Хезболла ведет операции в Кусейре, –– признался Ливанскому новостному агентству один из членов этой военизированной партии Аллаха⁶⁸ .  –– Сирийская армия всего лишь на вторых ролях, появляется после того, как место полностью зачищено и безопасно».

Конечно, тому что он называет «зачищенным» местом, больше подошло бы определение «конфессионально зачищенное». «Мы сталкивались с неоспоримыми фактами конфессиональных чисток в различных местах в Хомсе, –– сказал сирийский активист Абу Рами корреспонденту газеты Guardian в июле 2013 г. –– Это …часть обширного ирано-шиитского плана, который явно просматривается на фоне вовлеченности Хезболлы и иранских боевиков. Кроме того, это и часть алавитского государственного проекта, разработанного лично Асадом».

Этот проект предусматривал создание резервного алавитского государства на сирийском побережье. В какой-то момент, когда страна все еще будет продолжать нести территориальные потери,  режим как бы непроизвольно и стараясь опровергнуть признаки того, что это был его запасной план на случай падения Дамаска, ставит Запад в известность о том, что это резервное государство будет продолжать защищать беззащитное алавитское меньшинство от того, что изначально да и в последствии формулировалось, как цель этого восстания: суннитский план, обеспечивающий доминирующее положение за счет этнического искоренения.

ВТОРОЕ  ИНТЕРВЬЮ  БАШАРА

В отличие от своего спокойного интервью, данного Wall Street Journal в 2011 г., первое после начала мятежа интервью аль-Асада одному из западных  изданий, было похоже на предсказание Армагеддона⁶⁹ . «Сирия является сейчас центром региона, –– сказал он репортеру газеты Sunday Telegraph. –– По ней проходит линия разлома, и если вы играете с землей, то вы доиграетесь до землетрясения … Вам нужен еще один Афганистан, может быть десять Афганистанов? Любая проблема Сирии зажжет весь регион». Снова огонь в качестве метафоры. Разумеется в этом апокалипсическом прогнозе отсутствовало хоть какое-либо упоминание о том, кто может быть поджигателем. Но это не имело большого значения, потому что предсказанное свершилось.

НАТО и Вашингтон однако же исключили любое активное вооруженное вмешательство в ситуацию в Сирии в форме установления зоны, закрытой для полетов или объявления отдельных участков территории «зонами безопасности»; при этом их отношение к врагам аль-Асада, в равной степени настороженное и безразличное, было выражено в такой манере, которая не могла не понравиться аль-Асаду. Когда Хилари Клинтон вышла из правительства, она подвергла резкой критике президента Обаму за отказ от сотрудничества с националистически настроенными повстанцами или, что предпочтительнее, с повстанцами-сторонниками светского государства –– по ее мнению эта политическая ошибка привела к подъему репутации ИГИЛ. Но в феврале 2012 г.,  все еще находясь на посту госсекретаря, она, в интервью CBS, сказала: «Мы знаем, что такое аль-Каида –– Завахири поддерживает оппозицию в Сирии. А мы поддерживаем аль-Каиду в Сирии? Хамас сейчас поддерживает оппозицию. Мы, что, поддерживаем Хамас в Сирии?» Незнание того, кого или что представляет собой оппозиция, оставалось основой игры Белого дома на публику на протяжении последующих нескольких лет, до тех пор не удалось раскрыть эту тайну, но при этом сделать вид, будто это ни для кого не было открытием. «Мысль, что мы можем поставить кое-какое легкое вооружение или возможно вооружение  боле серьезное тем, кто в действительности являлся оппозицией, состоящей из бывших врачей, фермеров, фармацевтов и им подобных, и что они собираются с силами для того, чтобы воевать не только с хорошо вооруженным государством, поддерживаемым Россией, поддерживаемым Ираном, поддерживаемым закаленной в боях Хезбаллой –– это вообще казалось невероятным», –– поведал Обама газете New York Times не далее, как в августе 2014 г., уже после того, как ЦРУ начало вооружать и обучать небольшое число повстанцев.

На президентскую оценку, однако, негативным образом повлияли две проблемы. Первая, его характеристика повстанцев является неправильной. Центр документации о нарушениях –– источник, предоставленный сирийской оппозицией, но внушающий доверие за его эмпиризм –– привел строгий учет убитых в войне повстанцев и выяснил, что статистической погрешностью при подсчетах погибших врачей можно пренебречь, поскольку она не превышает 1 процента, а при подсчетах погибших учителей и фермеров она даже меньше. С другой стороны, большинство погибших  составляют солдаты, доля которых  равна 62 процентам. Как напомнил президенту Фредерик Хоф, бывший специальный советник Обамы по Сирии в Государственном департаменте, в Сирии существует призывная армия, а это означает, что большинство мужчин зрелого возраста обладают некоторой военной подготовкой. По данным сообщений из Антакии, Турция, возможно сделать вывод о существовании единственного лагеря беженцев, в котором обосновались тысячи военнослужащих низших и средних чинов, прежде служивших в сирийской армии.

К тому же, ожидание того, что сирийские повстанцы не смогут одолеть потрепанную и истощенную сирийскую армию, даже поддерживаемую наемниками, оплаченными Ираном и вооруженную российской боевой техникой, казалось странным, учитывая, что политика Обамы безусловно принимала во внимание, что они были обучены для того, чтобы победить ИГИЛ, а также и тот факт, что повстанцы были наследниками тех, кто почти за десять лет до этого разгромил наиболее мощную на земле армию в Ираке. Принимая во внимание то, что  главной целью этих повстанцев было война против режима, а не против ИГИЛ, нанятые американцами контр-мятежники ––  в основном завербованные ОСОК ССА –– должны были посеять негодование и недовольство. «Американцы использовали ложь для добывания информации [о джихадистах], –– сказал один из мятежников репортеру журнала Newsweek в феврале 2013 г. –– Если вы сейчас спросите любого повстанца в Сирии, он тут же скажет, что Америка наш враг».Это было преувеличением, но степень его уменьшилась после того, как аль-Асад применил зарин в газовой атаке против повстанцев и мирных жителей Дамаска в августе 2013 г. Тогда Соединенные Штаты оказались не в состоянии ответить на это военным способом в соответствии с установленной самим Обамой «красной чертой»; многие тогда почувствовали отвращение к пустым или невыпоняемым обещаниям. Вскоре после этого Обама подписал соглашение с Владимиром Путиным о программе по ликвидации запасов сирийского химического оружия, десятки поддерживаемых Западом повстанцев либо покинули поле боя, открыто выразив свое недовольство, либо пригласили ИГИЛ совершить рейд по собственным сирийским складам, наполненным тем, что было получено от США в виде помощи и прямых поставок.

АМНИСТИЯ  ДЖИХАДИСТОВ

Хотя разочарование повстанцев действиями Соединенных Штатов и их истинными прерогативами в Сирии требовало времени на то, чтобы сгладиться, аль-Асад, не теряя времени, сделал все, для того чтобы экстремисты стали доминирующей силой повстанцев. 31 мая 2011 г., спустя всего несколько месяцев с начала восстания, он объявил всеобщую амнистию в качестве части «пакета реформ», на деле представлявших собой по большей части символические жесты, направленные на умиротворение протестного движения. В действительности все это больше походило на ловушку, чем на целительную мазь. Хотя предполагалось освободить всех «политических заключенных» в Сирии, однако амнистия применялась выборочно –– много протестовавших и активистов так и остались в тюрьмах, в то время как необъявленное количество джихадистов-салафистов вышли на волю. Многие из них совсем недавно перешли по крысиной тропе в Ирак только для того, чтобы вернуться в Сирию и быть схваченными за воротник и отправленных за решетку самим Макхабаратом, который вообще-то и послал их Ирак.

Мухаммад Хабаш, бывший депутат сирийского парламента, сказал, что режиму возможно только  сейчас стало известно о том, что по крайней мере некоторые из исламистов, выпущенных по амнистии, снова взяв в руки оружие, направили его против государства. Трое именно так и поступили: Захран Аллуш, Хасан Аббуд и Ахмад Исса аль-Шейх, действующие или прежние салафистские главари наиболее эффективно организованных повстанческих бригад в Сирии. Существует известное фото, на котором они запечатлены, стоящими в ряд, и у всех смеющиеся лица –– и все это почти сразу после того, как в соответствии с указом аль-Асада они обрели свободу. Будущие боевики ИГИЛ тоже были амнистированы, в том числе и Аввад аль-Маклаф, который в настоящее время является местным эмиром в Ракке; и Абу аль-Ахир аль-Абси, сидевший в тюрьме Седнайя в 2007 г. за то, что состоял в аль-Каиде.

В августе 2012 г., после того, как его брат Фирас был убит вблизи турецкой границы, аль-Абси возглавил Моджахидинский совет Шуры, группировку, созданную Фирасом. По сведениям Госдепа США в середине июля 2014 г. аль-Абси стал провинциальным главой ИГИЛ Хомса, в регионе Алеппо.

Хабаш, упоминаемый ранее, возглавлял программу дерадикализации в Седнайе в 2008 году после того, как предложил себя в качестве руководителя Сириского национального бюро безопасности. «Салафизм следует контролировать или реформировать, –– сказал он нам. –– Этот режим привел салафистов и суфйистов к насилию. Идеология была лишь частью этой причины, но позвольте мне сказать вам: если бы Ганди провел три месяца в Сирии, он стал бы джихадистским экстремистом».

Тюремное заключение в Сирии, это что-то вроде прохождения углубленного курса  исламизации –– террористический университет в самом сердце Среднего Востока, где преподавательский состав часто стимулирует учебу учащихся. Один из анекдотов, циркулирующим  воле и ставший известным нам, авторам этой книги, рассказал Фаваз Телло, сирийский диссидент со стажем, который был арестован режимом 11 сентября 2001 г., когда, по понятным причинам, внимание всего мира было приковано к другому событию.  Прежде он был активистом и действовал в соответствии с Дамасской декларацией, в рядах политического движения в поддержку реформ, которое пережило краткий период расцвета в первые дни президентства дофина-«реформиста», затеянный лишь для того, чтобы вскоре подавить все разом. Телло был посажен в тюрьму в Адре, к северо-востоку от Дамаска, где познакомился с Надимом Балушем. «Он был молодым человеком из Латакии, –– вспоминал Телло. –– До тюрьмы он был в Турции, а когда вернулся в Сирию, Турецкие спецслужбы, проинформировали об этом Макхабарат и они его арестовали. В Адре он сидел уже больше года». Камера Балуша располагалась напротив камеры Телло, и в тот период они вели ночные дискуссии «перекрикиваясь» через двери. «Я понял, что с этим человеком у меня не было ничего общего. Он придерживался крайне экстремистских взглядов. Но, помимо меня, он общался с другими исламистами, сидящими в других камерах, распространяя таким образом свою идеологию. Он никогда не состоял в аль-Каиде и не бывал ни в каких тренировочных лагерях. Он был просто салафистом, но при этом не являлся сторонником насильственных действий. Множество людей сидели в тюрьмах, подобной этой, и отсидка превращалось для них в обучение в джихадистском колледже –– Балуш в этом смысле не был исключением».

После освобождения из Адры, Балуш был переправлен в Седнайю, где в 2008 г. он стал одним из шести зачинщиков печально известного тюремного бунта, подробности и последствия которого были представлены в весьма непрозрачном свете, несмотря на то, что по крайней мере двадцать пять человек было убито и девяносто ранено. «Сразу после того, как Балуш и его подельники захватили тюрьму, они казнили нескольких имамов, –– вспоминал Телло, –– обвинив их в том, что они были сексотами режима. Балуш был лично ответственен за казнь одного из этих имамов. И казненный им имам отнюдь не был стукачом, он просто выступал против идеологии Балуша».

Когда режим, наконец, снова восстановил контроль над Седнайей, были казнены шесть зачинщиков бунта, кроме Надима Балуша. «Ему не был вынесен смертный приговор и в 2010 г. он вышел на свободу задолго до окончания срока заключения, назначенного по его первоначальному приговору –– этот срок заканчивался в 2015 г. Он вернулся в Латакию и открыл магазин».

В первые дни сирийского восстания Балуш стал принимать участие в мирных демонстрациях в Латакии, прибрежной провинции, откуда, по словам аль-Асада, его семья ведет свою родословную. Тем не менее, он был изгнан из состава участников демонстраций другими активистами из-за того, что в его злобных направленных против алавитов лозунгах явно чувствовалась конфессиальная нетерпимость –– и это в алавитском сердце Сирии. «Они не приняли его. Менее, чем через год, возможно даже через девять месяцев некоторые повстанцы в Латакии подняли оружие против режима. Они укрылись в горах, где сформировали батальоны. Одним из таких повстанцев был Балуш. Никто за ним не последовал, но он ушел в горы и основал свой собственный батальон. Его батальон впоследствии влился в Джабхат аль-Нусра», –– сказал Телло, упоминая одну из дочерних структур аль-Каиды в Сирии.

Хотя Балуш был освобожден из Седнйи еще до того, как начались протестные выступления, его история в основном увязывается с тем, о чем говорили в течение  нескольких последних лет сирийские и иностранные чиновники: страну покрыла сеть бесчисленных террористических ячеек. Стоит вспомнить, что в январе 2014 г. генерал-майор Фаез Двайри, бывший сотрудник иорданской военной разведки, помогавший собирать и анализировать информацию, связанную с сирийским кризисом, в беседе с корреспондентом издающейся в Абу Даби газеты National сказал: «Многие из тех, кто создал Джабхат аль-Нусра, были в 2008 году схвачены режимом и отправлены в тюрьмы. Когда началась революция, их освободили по совету чиновников сирийских спецслужб, которые убедили Асада в том, что они «сделают для нас хорошую работу». Их освобождение принесло немало плохого, но в то же время оно принесло и немало хорошего, хотя бы потому, что мы убедим мир в том, что мы лицом к лицу сталкиваемся с исламским терроризмом».

Еще более примечательным можно назвать то, что ветеран, прослуживший двенадцать лет в Управлении военной разведки Сирии в беседе с корреспондентом той же газеты заявил, что всеобщая амнистия аль-Асада в 2011 г. была спланирована с целью посеять терроризм в Сирии с пропагандистской целью. «Режим не просто распахнул двери тюрем выпустил экстремистов на свободу, он продвинул вперед их дело –– создание вооруженных формирований, –– это летом 2011 года  сказал корреспонденту газеты National сотрудник разведки, алавит, самовольно покинувший свою часть, расквартированную на севере Сирии. –– То, что я говорю, это не дошедшие до меня слухи –– я собственными ушами слышал приказы и видел, как это происходило. Эти приказы поступали из штаб-квартиры [военной разведки] в Дамаске». Режим также сделал доступными для экстремистов богатые арсеналы оружия в Идлибе и Дераа, добавил офицер.

Наваз Фарез был прежде послом в Ираке, в стране, которую, как мы видели из предыдущей главы, аль-Асад намеревался дестабилизировать посредством терроризма вплоть до конца 2009 . Фарез оставил свой пост в июле 2012 г. и, выступая перед прессой, сказал, что Дамаск все еще играет в революцию, манипулируя при этом джихадистским огнем. Положение, которое занимал Фарез, давало ему возможность собственными глазами наблюдать за тем, как на деле проявляло себя это сотрудничество; перед тем, как оказаться в сирийское посольство в Багдаде и после свержения Саддама, он служил в должности начальника службы безопасности режима, а также губернатора провинции, расположенной вблизи сирийско-иракской границы. Рассказывая корреспонденту газеты Sunday Telegraph про то, как он «получал устные указания о том, что любой гражданский чиновник, который пожелает отправиться путешествовать [в Ирак], получит всю необходимую для организации поезки помощь, и что его отсутствие останется незамеченным». Он добавил, что знал нескольких «офицеров связи» режима, координирующих работу с боевиками аль-Каиды вплоть до момента, когда он оставил свой пост –– летом 2012 г. Более интригующим, по мнению Фареза, было то, что все произошедшие в Сирии крупномасштабные террористические акты, начавшиеся в конце 2011 года, были «совершены аль-Каидой совместно с силами безопасности», в том числе и особо разрушительный теракт в мае 2012 г., при котором было взорвано здание военной разведки в пригороде Дамаска.

Являются ли подобные утверждения вымышленными или политически мотивированными? Возможно, хотя в случае с офицером разведки, к тому же еще и алавитом, следует обратить внимание на высказанное им газете National признание о том, что для него правление аль-Асада предпочтительнее победы радикальной оппозиции. Вне зависимости от того, что считать правдой, подобные заявления подобные заявления основаны на отнюдь не безосновательных предположениях о прошлом сотрудничестве между Дамасском и АКИ, которое не прерывалось вплоть до 2010 г. Так что, если режим категорически прекратил отношения с джихадистами в течение года, прошедшего между взрывами в Багдаде и волнениями в Дераа, тогда можно считать, что он, образно говоря, получил непредсказуемую и самую сильную в современной истории отдачу.

КАК  ИГИ  ПРОНИКЛО  В  СИРИЮ

За несколько месяцев до того, как последний американский военнослужащий покинул Ирак, Абу Бакр аль-Багдади направил в Сирию нескольких боевиков. Как утверждал журналист Рания Абузайд, проникший в Сирию вместе с джихадистами, восемь мужчин перешли в северо-восточную провинцию страны Хасака в августе 2011 г., во время праздника Рамадан. Среди тех, кто совершал этот переход, был Абу Мухаммед аль-Джолани, сириец из Дамаска, который воевал в рядах ИГИ и практически был готов перенаправить свое внимание на то, чтобы навредить режиму, который, по всей вероятности,  когда-то поспособствовал его движению в противоположном направлении.

Хотя, если верить слухам, аль-Джолани, которому недавно исполнилось тридцать, был также выпущен из Седнайя по всеобщей амнистии, однако, каких либо твердых доказательств, подтверждающих это, не было. Генерал-майор Двайри, сказал репортеру газеты National, что аль-Джолани находился где-то в заключении, куда его засадил режим, но он ничего не сказал о сроке, к которому его приговорили. Первой точкой контакта аль-Джолани в Хасаке, по словам Абузайда, был его сокамерник по заключению в Седнайе, приютивший у себя группу боевиков ИГИ, состоящую, как оказалось, из «нескольких сирийцев, саудовца и иорданца» на их первую ночь в Сирии. (Что было установлено точно, так это то, что аль-Джолани в свое время был задержан и отправлен в лагерь «Букка», где американские военные ошибочно приняли его за курда из Мосула).

Ячейка, возглавляемая аль-Джолани якобы произвела в Дамаске   в конце 2011 г. ряд взрывов начиненных взрывчаткой автомобилей; эти теракты были направлены против объектов служб безопасности и армии, но вину за эти взрывы на них не возлагали вплоть до 23 января 2012 г., когда Джабхат аль-Нусра объявил о преобразовании своей ячейки в группировку.

Аль-Джолани также позаботился о том, чтобы держать в секрете свои организационные связи с ИГИ и АКИ, и вел себя настолько скрытно, что даже члены его ячейки не были уверены в том, что затевает Джабхат аль-Нусра и каким образом ему удалось совершить эти дерзкие теракты. Кристоф Рютер, корреспондент немецкого еженедельника Der Spiegel, подробно освещавший события в Сирии, рассказал нам: «Первые реально действующие группировки аль-Нусра заявили о себе в июле 2012 г. в Алеппо. Когда мы, разговаривая с представителем одной из них, спрашивали их: “О, значит вами руководит аль-Нусра?”, они отвечали “Да, да, да!” “А как вам удалось взорвать здание службы безопасности в Дамаске?” “Это не важно’, отвечали они, а после недолгого раздумья добавили. –– Мы дали своей бригаде это имя, это великое имя, и с ним мы получаем деньги от стран Залива”».

Другими словами, аль-Джолани потратил почти полгода на то, чтобы создать –– или перестроить –– подпольную дждихадистскую сеть в Сирии прежде, чем дать этой, в полном смысле доморощенной структуре,  шанс выступить с дебютом, что, как оказалось, было верхом здравомыслия, потому что аль-Нусра не только проявил себя одним из наиболее дееспособных анти-асадовских повстанцев в гражданской войне, но его относительная «умеренность» в отношениях с местными общинами снискала ему уважение и одобрение даже у противников исламизма. Аль-Нусра, к примеру, не объявлял войну сирийским  этическим меньшинствам, как до этого поступило ИГИЛ. В некоторых случаях он даже охранял церкви, показывая христианам, что они являются очень важным элементом социальной и религиозной мозаичной структуры Сирии, а не чужеродной такрифической группой. В этом, по мнению аналитиков, аль-Джолани действовал в соответствии с планом аль-Завахири в отношении действий последовавших за убийством бен-Ладена в мае 2011 г. «Завахири был категорически против каких либо враждебных действий против других религиозных групп или конфессиональных образований, таких как шииты, езиды, индусы, христиане и буддисты, если они сами не предпринимают враждебных действий в отношении суннитов, –– сказал Лейт Алкхури. –– Причиной этого была сильная и резко отрицательная реакция против действий аль-Каиды в Ираке во время пребывания там Заркави, Масри и Багдади. Завахири также призывал мусульманские группировки к сближению с мусульманской общественностью, с людьми Сирии, Ливана и в Северной Африки, которые, как он утверждал, были лишены возможности познакомиться с истинным учением ислама. Целью этого являлось объединение людей вокруг концепции таухида, или монотеизма.

Такфиризм в качестве связующего общественного договора, предложенного аль-Каидой, проявил свою полную несостоятельность в Ираке, благодаря усилиям США и трибов. Таким образом, аль-Нусра был инструментом посредством которого аль-Завахири надеялся отреставрировать в Сирии репутацию своей группировки, подмоченную в соседнем государстве. Аль Джолани позже объяснил корреспонденту компании Al Jazeera , что появление аль-Нусра следует скорее рассматривать, как запоздалое осознание надолго затянувшейся амбиции аль-Каиды, связанной с оказанием помощи сирийскому народу в деле освобождения от тиранического режима.

«Никто не может игнорировать важности Леванта, –– сказал он. –– Это земля конфликта, древнего и современного … Когда началось [сирийское] восстание, один из лидеров Исламского государства в Ираке сказал нам, что делать. Мы ответили, давайте возьмемся за дело там … Режим был грубо угнетающим, а людям и в голову не приходила мысль о том, чтобы поднять оружие против него или хотя бы принять путь, который мы выбираем, и справиться с последствиями любой конфронтации с режимом. Таким образом, это восстание убрало многие препятствия с нашего пути в эту благословенную землю. Мы просили [разрешения основать Джабхат аль-Нусра], но мысль об этом уже некоторое время присутствовала в головах руководства аль-Каиды».

Командир аль-Нусры, аль-Джолани лично наблюдал за операциями его группировки во всей стране, в некоторых случаях устраивая ловушку построенную настоящим аль-Джолани для проверки скорости реакции своего личного состава.  (Как и в лагере «Букка», АКИ использует приемы контрразведки не только для того, чтобы дурачить врагов, но так же и для того, чтобы обманывать своих новобранцев).

В начале 2012 г. Аль-Завахири опубликовал два коммюнике, описывающих в не совсем понятном смысле усилия, предпринимаемые аль-Джолани без каких-либо признаний их полезности. Во втором коммюнике, выпущенном 11-го февраля, египтяне «обраща[лись] к каждому мусульманину и каждому благородному свободному человеку в Турции, Ираке, Иордании и Ливане, прося придти на помощь своим братьям в Сирии, взяв с собой все то, чем он обладает: свое достояние, свое мнение и информацию». Аль-Завахири обрушился с резкими нападками на режим аль-Садата за содержание «великолепной молодежи Уммы в тюрьмах , за пытки и убийства молодых. Режим держал войска на границе с Израилем примерно сорок лет, участвовал на стороне США в войне, которую американцы вели против ислама во имя терроризма, проливал кровь мусульман в ужасающих бойнях в Хаме, Хомсе, Джиср аль-Шугхуре  и Дарае в течение прошедших десятилетий, а сейчас пригрел шайку вороватых грабителей, которые расхищают богатства и ресурсы Сирии, используя железо и огонь».

Не может быть и речи о том, чтобы еще одна хорошая война прошла впустую, аль-Завахири выступал когда-то против чинеллинга⁷⁰ со временем, когда работало Бюро услуг, и с его покойным боссом, для глобального решительного призыва к моджахидинам.

10

 

НОВООБРАЩЕННЫЕ  И «ПЯТИЗВЕЗДНЫЕ  ДЖИХАДИСТЫ»

  ПОРТРЕТЫ  БОЕВИКОВ  ИГИЛ

В процессе работы над этой книгой мы провели интервью с десятками людей, связанных с ИГИЛ, с теми, кто работает в Сирии и Ираке, в том числе с духовными лицами, боевиками, провинциальными эмирами, силовиками и сочувствующими режиму и мы обнаружили, что то, что привлекает людей к ИГИЛ легко может привлечь их к любому числу культов или тоталитарных движений, даже тех, которые идеологически противоречат салаввистскому джихадизму. Будучи далеко не однородной, эта организация оказывает влияние на множество окружающих человека факторов и систем взглядов, свойственных безбожным оппортунистам, военным спекулянтам, прагматическим старшинам трибов и прочим общественным прослойкам, вплоть до убежденных такфиристов.

СИЛА  УБЕЖДЕНИЯ

 В октябре 2014 г. подразделение безопасности ИГИЛ арестовало Мосанна Абдулсаттара, вежливого и обходительного девятнадцатилетнего сотрудника СМИ, работающего на Свободную Сирийскую армию (ССА) примерно в течение двух месяцев после того, как она установила свой контроль над регионом в восточной Сирии, где он проживал. Его доставили для допроса на расположенную неподалеку джихадистскую базу, где сквозь тьму угроз своей жизни, он понял, что его судьба зависит от его профессиональной принадлежности. Работа на сирийскую оппозицию или на саудовские СМИ означала смерть. «Если ты работаешь на Orient или на Al-Arabiya, мы снесем тебе голову с плеч», –– предупредили Абдулсаттара. Работа на катарскую Al-Jazeera, насколько Абдулсаттар понял из беседы с людьми ИГИЛ, явно грозила меньшими проблемами. Абдулсаттар рассказал нам, что почувствовал облегчение, когда улыбающийся, располагающий к себе и более старший по возрасту, джихадист вступил в разговор, чтобы спасти его от этого, затеянного комиссарами ИГИЛ, допроса.

«Абу Хамза держался спокойно и почтительно, –– вспоминал Абдулсаттар Абу Хамза аль-Шами, старшего священнослужителя в ИГИЛ из поселка Минбидж в восточном Алеппо. –– Даже его лицо действовало на вас успокаивающе. В начале он заговорил о CCA и о том, почему ИГИЛ воюет против нее. Потому, сказал он, что они принимают безбожные законы и получают финансовую поддержку от Америки, а ведь Бог говорил:”Кто присоединяется к ним, тот один из них”. Затем он заговорил об аль-Даула и спросил меня: “А почему бы тебе не присягнуть на верность? Пророк говорил, что у тех, кто уходят из жизни, не совершив байята с кем-нибудь, и смерть будет джабилийяхной [не исламистской] смертью”. Честно сказать, услышав это, я был потрясен до глубины души. Впервые  я понял, что хадис это истина».

Но Абдулсаттар все еще не был готов присягнуть на верность Абу Бакру аль-Багдади, поэтому Абу Хамза улыбнулся и попросил его не спешить. Примерно через неделю Абдулсаттар решился исполнить это.

Он с удовольствием рассказывал о своем проникновении вглубь ИГИЛ; о том, как сгладилось впечатление о тех восьми часах, которые он провел в заключении и которые стали скорее переходным обрядом, чем балансированием между жизнью и смертью во время допроса с пристрастием. Абдулсаттар сказал, что, в конечном счете, он оказался под влиянием интеллектуализма ИГИЛ и того, как оно распространяет религию и борется с несправедливостью.

Огромное количество людей из ИГИЛ, проинтервьюированных при сборе материала для этой книги, выразили те же самые чувства –– и преувеличенные оценки –– в отношении этой террористической армии, освоившей, как ломать психику тех, кого она хочет заполучить в свои ряды, а затем снова переделать их в соответствии с принятой ею моделью. Упоминание Абдулсаттаром «интеллектуализма» могло показаться странным или даже гротескным любому западному эксперту, но необходимо помнить, что это относится к тщательно разработанным ИГИЛ идеологическим повествованиям, являющихся сильно действующей смесью исламистской герменевтики⁷¹ , истории и политики.

Описанное им не отличалось от общего морального и интеллектуального погружения, практикуемого коммунистами, впоследствии отказавшимися от своей веры в марксизм-ленинизм. «Мы выбросили за борт все конвенции, нашим единственным руководящим принципом является последовательная логика; мы плывем без этнического балласта», –– вспоминал Артур Кестлер Рубашов в Darkness at Noon⁷² пройдя испытание допросом, устроенным ему партийными комиссарами. Спустя несколько минут Рубашов был застрелен той самой диктатурой, которой он отдал сорок лет жизни.

«Когда вы слушаете священнослужителей аль-Даула, –– продолжал Абдулсаттар, ––  вы испытываете шок от того, что большинство исламских обществ отклонились от истинной религии. Они примкнули к религии, придуманной двадцать лет назад, а то и меньше. Большинство наших обществ, утверждающих, что они мусульмане, исповедуют до крайности засоренную религию, 90 процентов ее  это бида’а [религиозные инновации]. Возьмите, к примеру, ширк: мы ассоциируем с этим понятием наше поклонение вещам, отличным от Бога, и мы даже не осознаем этого. Например предзнаменования. Когда мы выбираем себе место относительно других людей внутри мечети, это считается рийя [показным проявлением]». ИГИЛ предложило Абдулсаттару нечто такое, чего он не мог найти в ассадизме или в Свободной сирийской армии. Оно предложило ему «очищенный» ислам.

«Когда вы встречаете духовное лицо или чужестранца в ИГИЛ и он проведет с вами два часа, поверьте мне, вы превратитесь в убежденного, –– продолжал он. –– Я не могу доказать этого, но убежден, что они обладают каким-то странным способом убеждать людей. Когда они устанавливают свой контроль над какой-то территорией, они приобщают к религии силой, вы должны молить, вне зависимости от того, нравится вам это или нет. Мы все не обращали особого внимания на наиболее важное обязательство в исламе –– джихад. Они пролили свет на джихад. Каждый раз, когда вы смотрите их видео, вас сразу охватывает какое-то странное чувство, будто вас подталкивают к джихаду».

Даже те, кто стали пострадали или подверглись преследованиям ИГИЛ, подтверждали, что  к ним применяли групповую «силу убеждения».

Абу Билал аль-Лейли был назначен ответственным за финансовое обеспечение ССА в своем родном городе, Албу Лайял в Дейр Эззор. Когда ИГИЛ вступило в город, он перешел в Турцию. Джихадисты сожгли его дом и внесли его в список разыскиваемых. Он видит в них банду безграмотных головорезов, головы которых забиты извращённым представлением религии, но тем не менее, восхищается их способностью убеждать и молодых, и старых, в особенности тех, у кого религиозная основа не достаточно крепкая. «ИГИЛ использовало деньги, разговоры о справедливости и войну  против воров лишь для того, чтобы приманить к себе людей. С некоторыми это сработало. У нас в округе вы видите людей, стремящихся к исламу и желающих сразиться с кем-нибудь … харамийя [с ворами]. Они купились на идее «Исламского государства», будучи уверены в том, что джихадисты –– честные люди. Те, кто примкнули к Даешу⁷³ едва ли помнят хотя бы несколько сур из Корана. У них нет никакой религиозной основы. Их просто заманили силой убеждения.

НОВИЧОК

 Хамза Махмуд был пятнадцатилетним подростком из зажиточной семьи в Камышли, на севере Сирии. Родители Хамзы узнали, что их сын вступил в ИГИЛ после того, как он стал исчезать на долгое время из дому летом 2014 г. После многих неудачных попыток удержать его от возвращения в группировку, один из его братьев сказал, что отец Хамзы намеренно сломал ему ногу. Когда нога зажила, он снова убежал из дома и прервал непосредственное общение с родителями. По словам его брата, Омара, Хамза отказывался разговаривать с семьей, опасаясь что слезы его матери или увещевания отца повлияют на его решение остаться в ИГИЛ. Он общался только с братьями, которые находились за пределами страны.

В разговоре, организованному по Скайпу для авторов этой книги, Омар тщетно пытался убедить Хамзу оставить ИГИЛ и вернуться домой. «Хамза, ты поступаешь неправильно, ведь ты еще так молод, ваша группа просто заблуждается, –– говорил ему Омар. –– Ведь ничего в исламе не призывает к убийству и насилью». Хамза скороговоркой отвечал ему, однако говорил на классическом арабском языке, цитируя хадис и суры Корана в подтверждение действий, осуществляемых его новыми наставниками. Кроме того, он настаивал на том, что общее представление об ИГИЛ является предвзятым и ложным. «Не верь тому, что тебе сообщают СМИ, –– убеждал брата Хамза. –– Братья, это истинные мусульмане. Они не совершают неправедных дел. Если бы ты видел то, что вижу я, и слышал бы то, что слышу я, ты бы знал все».

Затем Омар стал рассказывать брату, что в Сирии сейчас действуют люди, принадлежащие к различным этносам и религиям, жившие рядом в течение многих столетий. Хамза был в особенности потрясен, когда Омар добавил, что некоторое из его друзей, живут рядом с алавитами и езидами. «Рядом с вами живут езиды? –– переспросил Хамза. –– Убей их, и ты приблизишься к Богу».

КУРД

Мысль о том, что кто-либо из курдов присоединится в ИГИЛ, казалась нелогичной, учитывая тот факт, что курдские функционеры высшего уровня уже обладали опытом общения с бывшими саддамистами из баасисткого режима, инициировавшими выступления с проявлениями геноцида против курдов.  Совсем недавно ИГИЛ нацелилось на курдские деревни и города, такие как Кобейн на сирийско-турецкой границе, а также держало в осаде Эрбил, столичный город Иракского Курдистана, в котором находилась резиденция регионального правительства, до того как продвижение ИГИЛ было остановлено ударами авиации США в августе 2014 г. Курдские боевики в Сирии и Ираке, в том числе иракские повстанцы и отряды народной самообороны (ОНС)⁷⁴ , считавшимися, соответственно,  светскими структурами и структурами, придерживающимися  марксистской идеологии, а следовательно, приговоренными к смерти. И в  то время, как другие суннитские повстанцы с сильной баасисткой прослойкой –– в особенности в Накшабандистской армии аль-Дуриса –– пытались, но практически безуспешно, набрать в свои ряды курдов, ИГИЛ не только преуспело в этом, но и достигло значительных успехов причем в том самом месте, где во всей полноте проявился саддамовский геноцид –– в иракском городе Халабдже.

Пресс-секретарь ИГИЛ, Абу Мухаммад аль-Аднани, оправдал кампанию против самого многочисленного народа Среднего Востока, не имеющего своего государства, приведя следующие аргументы: «Наша война с курдами –– это религиозная война. Это не межнациональная война –– мы ищем убежище Аллаха. Мы не сражаемся с курдами из-за того, что они курды. Больше того, мы сражаемся с неверными, затесавшимися в их ряды, с союзниками крестоносцев и евреев, воюющих с мусульманами … В рядах Исламского государства много курдов-мусульман. Они самые крепкие и самые стойкие бойцы против неверных среди своего народа». В подтверждение этого, а также ради того, чтобы вбить еще глубже клин между курдами, в октябре 2014 года один из «мусульманских курдов», Абу Хаттаб аль-Курди, возглавил, как сообщали, сражение джихадистов с ОНС в Кабейне. К нему примкнули другие курдские группы из Хасаки, Алеппо и северной Ракки.

Почему курды присоединялись к ИГИЛ? Хусаин Джаммо, политический редактор выходящей в Дубайе газеты Аl Bayan и видный специалист по курдскому вопросу, предложил наиболее правдоподобное объяснение. После резни, устроенной Саддамом в Халабдже, многие семьи в этом городе оказались за чертой бедности, , в то время как другие семьи построили новые дома и зажили прежней жизнью. Начавшие свою деятельность благотворительные организации были ориентированы главным образом на то, чтобы оказывать помощь жертвам химических атак; они придерживались в основном салафистской ориентации, были созданы и получали финансовую поморщь от спонсоров в  государствах  Персидского залива, в том числе и от «Кувейтского общества возрождения исламского наследия», которое Соединенные Штаты обвинили в финансировании аль-Каиды. Таким образом, по прошествии нескольких десятилетий прозелитизма в Курдском регионе Среднего Востока, Халабджа стала эпицентром курдского исламизма. (Вспомним также, что первой точкой приземления аль-Заркави в Ираке был Ансар аль-Ислам, филиал аль-Каиды, скрытый в горах северного Курдистана).

В Сирии вступление курдов в ИГИЛ было не столь обычным явлением, как в Ираке, хотя и не столь уж редким. Сирийские курды по преимуществу вели светский образ жизни или придерживались суфизма ордена Казнави, названного в честь семьи, служившей его символом. Однако мы имели беседу с двумя курдами из Алеппо и Хасаки, которые сказали, что примкнули к ИГИЛ скорее из-за организационной пан-суннитской, нежели пан-арабской философии. Вступивший в ИГИЛ курд из Хасаки пересказал авторам этой книги разговор, который вскоре после его присоединения к исламскому государству состоялся у него с вербовщиком ИГИЛ. Вербовщик сказал ему, что Джаббат аль-Нуска, которая только что откололась от ИГИЛ, по своей сути являлась «арабской» организацией, а не исламской. ИГИЛ в действительности не смотрело на этническую принадлежность, сказал он, и интересовалось лишь истинной верой.

Действуя примерно в том же духе, ИГИЛ привлекло в свои ряды большое число людей из туркменского меньшинства, которое вдоволь настрадалось от дискриминации и угнетения от деспотичного арабского режима. Присутствие туркмен в рядах ИГИЛ явилось ключевым фактором роста популярности этой организации в Мосуле и в отдаленных от него районах. Заместитель аль-Багдади, Абу Муслим аль-Туркмани, убитый, как сообщали,  в декабре 2014 года, был этническим туркменом.

ЭКСТРЕМИСТЫ  ИЗ  СЕДНАЯ⁷⁵

В средних и выше среднего эшелонах ИГИЛ, доминирует особая разновидность такфиризма, подчиняющаяся узкому набору доктринальных принципов, находящихся в противоречии с более экспансивной и располагающей к себе идеологией, описанной ранее. Абу аль-Асир аль-Авси, бывший седнайский заключенный, вышедший на свободу по всеобщей амнистии аль-Асада, является идеальным объектом изучения этой категории людей.

Вскоре после освобождения Аль-Абси сформировал группировку, Усуд аль-Сунна («Суннитские львы») в сельской местности  Алеппо, а затем стал стал оказывать действенную и всестороннюю  поддержку ИГИЛ, после того, как оно откололось от Нусры в 2013 г. Аль-Абси занял жесткую позицию в отношении других исламистских и джихадистских группировок за много месяцев до того, как образовалось ИГИЛ –– позицию, которая по мнению многих была продолжением идеологического конфликта между джихадистами в Седнайской тюрьме (который также мог быть связан с тем фактом, что по мнению аль-Абси  многие группировки виновны в смерти его брата, Фираса).

По мнению Ваэля Эссама, который встречался с аль-Абси после начала сирийского восстания, джихадисты подозревали, что многие из его прежних товарищей по Седнайе являются кафирами⁷⁶ , в том числе и те, кто сейчас предводительствует соперничающими исламистскими бригадами и батальонами в Сирии. Почему? Потому что они отказываются считать тагутами (тираническими или ложными) неверных мусульманских правителей на Среднем Востоке, как и большинство мусульман в этом регионе. К тому же, объяснил аль-Абси, эти исламисты поддержали сдачу Седнайи сирийскому руководству после кровавого мятежа 2008 г.

Абу-Абси и его приспешники считались посторонними людьми среди салафистов в Седнайе. Некоторые из его тюремных сотоварищей либо разделяли эту экстремистскую идеологию, либо, присоединившись к ним, бросили вызов режиму даже после того, как за пределами их района режиму удалось собрать солдат из 4-й  бронетанковой дивизии.

Напряженность между ИГИЛ и другими джихадистскими и исламистскими группировками, участвующими в сирийской гражданской войне, можно считать возобновлением спора, начатого в прошлом  за решеткой. Абу Абдан, сотрудник службы безопасности ИГИЛ, рассказал нам, что большинство повстанческих исламистских бригад и батальонов было создано в ходе встреч мятежников в различных тюремных камерах. «Они не просто сошлись в одном месте, –– сказал он. –– Эти люди знали друг друга, и группировки, которые были сформированы позднее, уже имели согласованные и готовые к использованию персональные и идеологические структуры. Личные конфликты и политические разногласия продолжались.

Абу Бакр и аль-Багдади посетили Сирию в 2012 г. Аль-Абси был одним из самых стойких защитников и одним из самых громогласных поборников провозглашения исламского халифата, помогавшим аль-Багдади обеспечивать верность различных боевиков аль-Нусра и других джихадистов и бойцов соперничавших между собой в тогдашней, охваченной мятежом, Сирии.

СИДЯЩИЕ  НА  ЗАБОРЕ

Другая категория новобранцев ИГИЛ состоит из тех, кто уже усвоили и разделяет исламистские или джихадистские взгляды, но не осмеливались переступить за орбиту идеологии такфиризма. Величина окончательного гравитационного притяжения, выражаясь образно, менялась сообразно обстоятельствам. Некоторые примкнули к Исламскому государству просто по причине того, что ИГИЛ захватило их территории и стало единственным исламистским образованием, к которому можно было примкнуть. Другие были просто поражены военной мощью, проявленной ИГИЛ в кампаниях против соперничающих повстанческих группировок. Были и те, у кого возникли неприязненные отношения с повстанцами из группировок, к которым они вначале примкнули и которые увидели в ИГИЛ более организованную, дисциплинированную и годную к боевым действиям структуру.

  Даже у тех, кого можно было бы назвать «всегда и на все готовые экстремисты», переход в другую веру едва ли был таким стремительным и всесторонним, каким он был для людей, подобных Абдулсаттеру. Они, как правило, просачивались в ряды ИГИЛ из рядовых  Исламского фронта и группировок исламистского толка, действующих в Ираке и Сирии по причине разногласий в руководстве, или прерванной сирийской «Сахвы», начавшейся в конце декабря 2013 г.

Тенденция к переходу в ИГИЛ стала наиболее заметной в сентябре 2014 г. Именно в этом месяце не меньше десятка исламистских группировок, в том числе и аль-Нусра, выступили с совместным заявлением в котором объявляли о своем разрыве с поддерживаемой Западом Сирийской национальной коалицией, являющейся политическим орудием оппозиции, и призвали к объединению в «рамках ислама». В октябре семь исламистских группировок сформировали Исламский фронт и выступили с заявлением об отказе от демократии в пользу исламистской системы, основу которой должна составлять шура⁷⁷ .

За этот период ИГИЛ добилось значительных успехов в идеологии. Многие исламисты изо всех сил старались добиться прекращения боевых действий против близкой к ним по убеждению салафистской группировки –– эту позицию разделяли многие обычные сирийцы, уверенные в том, что любое отвлечение внимания от основного конфликта с режимом аль-Асада и его иранских опекунов равносильно измене. В частности, более молодые члены Исламского фронта придерживались более реакционных религиозных убеждений и со всей горячностью настаивали на том, что Исламское государство должно базироваться на джихадистском рационализме. Некоторые командиры Исламского фронта фактически обеспечивали защиту конвоев ИГИЛ или попросту отказывались обращать против них свое оружие. Такая разобщенность была только на руку ИГИЛ.

Лива Дауд, когда-то самое мощное подразделение в составе бригады Исламистского фронта, известной под названием «Сукур аль-Шам» (Соколы Леванта) столкнулось в июле 2014 г. с тем, что примерно тысяча его бойцов перешли на сторону ИГИЛ.

 Все чаще бойцы Исламистского фронта и аль-Нусра переходили в ИГИЛ, таким образом эта структура распространялась на все большие территориальные пространства и в Сирии, и в Ираке.

Отсутствие «сирийского» джихадистского  рационализма обеспечило ИГИЛ преимущества, заключающиеся в том, что можно было вести себя соответственно с возрастающим уровнем проявления насилия в этой разоренной войной стране, которая к августу 2014 г. потеряла убитыми, по всей видимости, примерно двести тысяч человек. Обосновавшиеся в Сирии исламисты, в особенности «Братья-мусульмане», категорически отказывались следовать подобному рационализму и вместо этого представляли себя частью основного движения за демократические преобразования, даже несмотря на то, что мятежные исламистские группировки поддерживали их финансово и политически. До некоторой степени даже аль-Нусра позиционировала себя, как чисто «националистическое» образование без каких-либо международных амбиций. Подобное лицемерие свидетельствовало о том, что ИГИЛ в большей или меньшей степени обладает монополией на то, чтобы во всемирном масштабе поддерживать предлагаемое салафистами-джихадистами мироустройство и  картину завоевания мира, поселившуюся в их воспаленных головах.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ  ДЕЯТЕЛИ

Это происходит так: чем ближе ИГИЛ подходит к реализации своих территориальных амбиций, тем менее значительную роль играет религия в привлечении людей в эту организацию. Те, кто говорят о том, что они являются приверженцами ИГИЛ, как чисто политического проекта, составляют весомую часть кадров нижнего уровня и основы, на которой базируется Исламское государство.

Для людей этой категории ИГИЛ является единственно вариантом, доступным для мусульман-суннитов, на долю которых выпало немало невзгод в прошедшее десятилетие –– во-первых, потеря контроля над Ираком, а сейчас в Сирии сунниты вынуждены терпеть зверства в общенациональном масштабе, которые по мнению многих являются геноцидом. Они воспринимают войну, идущую на Среднем Востоке, как борьбу между суннитами и возглавляемой Ираном коалицией; и они находят оправдание чрезмерной жестокости, видя в ней необходимый инструмент для создания противовеса шиитской гегемонии или ее сдерживания. В этой категории часто встречались высокообразованные люди.

В качестве примера можно упомянуть Салеха аль-Авада, светского юриста из Джараблуса, Хасака, бывшего непримиримым критиком ИГИЛ до того, пока не осознал, что Исламское государство являлось единственным оплотом, противостоящим курдской экспансии в его регионе. Салех принимал участие в мирном протестном движении против аль-Асада и был сторонником демократических преобразований в Сирии. «Мы устали, каждый день они [ИГИЛ] отрубают четыре или пять голов в нашем городе», –– говорил он нам еще до того, как состоялось его обращение в иную веру. А состоялось оно через несколько месяцев –– примерно тогда, когда ИГИЛ приступило к осаде Кобейна –– вот тогда, по словам Салеха, он и примкнул к головорезам.

Большое число арабов, живущих в Хасаке, разделяло его взгляды. Один влиятельный житель этой провинции сказал, что «тысячи» присоединяться к ИГИЛ завтра, если его войска войдут в город, который является к тому же и главным городом провинции Хасака, из-за страха того, что может ожидать их под властью курдов.

Подобная динамичная ситуация существует в расположенных вблизи Багдада общинах со смешанным населением, таких как Бакубах, в Хомсе и в Хаме, где межконфессиальная напряженность влияет на политическую ориентацию людей.

Дюжина зависимых от ИГИЛ арабов, соответствующих этой политической категории, среди которых возможно даже могли быть люди, ведущие светский образ жизни или сторонники агностицизма⁷⁸ (многие признавались в том, что они не молятся и не посещают мечеть), выразили в беседе с нами категорическое несогласие с тем, что ИГИЛ якобы совершает зверства. Тем не менее, они видят в Исламском государстве единственную вооруженную группировку, способную нанести удар по «анти-суннитским» режимам и ополченцев в Сирии, Ираке и за пределами этих стран. Оправдываясь, Салим сказал нам, что насилие всегда было частью исламской истории, и всегда предшествует образованию сильных исламских империй, в том числе Уммаядов⁷⁹ , Аббасидов⁸⁰ и второго Уммаядского королевства на территории современной Испании.

Подобное чувство уныния или несправедливости охватило многих суннитов, которые сейчас идентифицировали себя преследуемой и атакуемой со всех сторон общностью, для которой в арабском языке есть особое название: мадхлоумийя, смысл его исторически связан с шиитами, для которых страдание является неотъемлемой частью их религиозного сознания. Столь же парадоксальным было и то, что даже там, где суннитское население составляет большинство, они вели себя так, словно были беззащитным меньшинством. Шииты, проживающие в этих областях, наоборот, проявляют себя более решительными, уверенными и хорошо организованными, что, вне всякого сомнения, происходит благодаря иранской пропаганде и «ополченизации» их поселений силами аль-Кудс Кассема Сулеймани. Шиитские ополченцы, как нам довелось видеть, пересекают национальные границы ради участия в священной войне точно так же, как это делают их суннитские противники.

Сунниты чувствуют себя оскорбленными –– аль-Асадом, Хаменеи и совсем недавно аль-Малики –– и лишенными каких-либо надежных или заслуживающих доверия политических представителей. Их религиозные и политические тяжеловесы, между тем, воспринимаются, как присутствующие при этом, политически выхолощенные, дискредитированные или молчаливые соучастники: число арабских стран Залива, в которых либо проживает шиитское большинство, либо у власти находится анти-суннитское правительство, сократилось, а значит сократилось и число стран, просящих США предпринять вторжение.

ИГИЛ с лукавым апломбом использовало в своих интересах это чувство этнической обиды и уязвимости. Как аль-Заркави мог указать на Бадр корпус в 2004 г., так аль-Багдади может сейчас указать на зверства в отношении суннитов, допускаемые силами национальной обороны, Асаиб Ахл аль-Хак, Ливанской Хезбаллой, Катаибской Хезбаллой или, конечно же, Бадр корпусом в Сирии и/или Ираке, и предложить им в качестве доказательства то, что суннитам не на что надеяться, кроме как, на халифат.

ПРАГМАТИКИ

В областях, полностью контролируемых ИГИЛ, прагматики поддерживают эту группировку, поскольку она эффективна с точки зрения управления и обеспечения деятельности основных служб, таких как санитария и поставки продовольствия (хотя это возможно подходит к концу). ИГИЛ создала видимость порядка на этих «управляемых» территориях и люди могут видеть альтернативы –– правительства аль-Асада и Ирака или власть ополченцев –– и определять, что хуже. Для тех, кто устал от многолетней гражданской войны, возможность жить без преступности и беззакония как бы заслоняет собой все драконовские правила, устанавливаемые ИГИЛ. Те, кто относит себя к этой категории, подчас  дистанцируются от ИГИЛ, ради того чтобы избежать неприятностей, в то время как другие заняты активным поиском мест, где ИГИЛ по слухам воздерживается от злодеяний.

Абу Джасим, священнослужитель, примкнувший к ИГИЛ после того, как Исламское государство захватило его дом в восточной Сирии летом 2014 г., сказал, что он старается осмотрительно избегать подробностей того, что сделало или не сделало ИГИЛ. «Я видел, как они оставляли людей в покое, если никто не вмешивается в их дела, –– сказал нам Абу Джасим. –– Я делаю лишь то, что учу людей их религии и надеюсь на то, что Бог наградит меня за то, что я делаю.

ОППОРТУНИСТЫ

Есть и такие, кто оказался в ИГИЛ в основном по причине личных амбиций. Такие оппортунисты служат, как правило, рядовыми или командирами нижнего уровня. Они вступают в ИГИЛ для того, чтобы ослабить или развалить соперничающую группировку, чтобы продвигаться вверх по цепочке, установленной доминирующей военной и политической властями, либо просто для того, чтобы упредить применение к себе мер жестокой справедливости ИГИЛ за некоторые прошлые правонарушения или преступления, которые они возможно совершили в отношении этой группировки.

Саддам аль-Джамаль, например, был одним из самых значительных командиров ССА в восточной Сирии. После того, как одно его взбунтовавшееся подразделение –– бригада «Аллаху Акбар» –– была разбита аль-Нустрой и при этом погибли два его брата, аль-Джамаль дал клятву верности ИГИЛ. То, что он имел репутацию наркодилера, по всей вероятности, значения не имело.

Аамер аль-Рафдан присоединился к ИГИЛ после разрыва с аль-Нустрой, главной причиной которого явился спор из-за доходов от нефти, а также не утихающее соперничество между его трибом и трибом, в Диер Эззоре, в котором доминировала аль-Нусра. Позже организация аль-Джолани обвинила аль-Рафдан в хищении пяти миллионов долларов, полученных от продажи хлопка.

ИНОСТРАННЫЕ  БОЕВИКИ

Разумеется, за пределами Ирака и Сирии мотивация присоединения к ИГИЛ была совершенно иной и почти всегда возникала из-за серьезных разногласий относительно того, что происходит в той или иной стране.

Эксперт по вопросам радикализации, Шираз Маэр, объяснял, каким образом цифровые видео- и аудиоустройства или социальные медиа-платформы, такие как Твиттер, Фейсбук и экс-советский контекст ВКонтакте (Российский ответ Фейсбуку) революционизировали джихадистский агитпроп. Большая часть онлайновой болтовни между родившимися на Западе новобранцами ИГИЛ больше походила на сатирические комментарии того, что происходит в их подразделении, чем на выражение искренней приверженности ему. «Исламское государство продает в Ракке гель для мытья головы и Нутеллу?» «Надо мне тащить с собой айпад, чтобы сообщить маме с папой о том, что я благополучно добрался до халифата?», «А мне сказали, что здесь будет скачать Grand Theft Auto V»⁸¹ .

В статье для New Statement Маэр отметил, что «Во время Иракской войны сторонникам аль-Каиды требовался доступ к защищенным паролями форумам, на которых они могли бы получать сведения о последних событиях на местах. Найти такие форумы было не легко, а получить к ним доступ было еще труднее. Необходимо отметить, что большинство разговоров велось на арабском языке, который является чуждым языком для большинства британских мусульман». Теперь каждый британский мусульманин, отправляющийся воевать в Сирию или Ирак становится виртуальным полемистом или уполномоченным по вербовке, готовым работать с подобными ему людьми. В качестве одного примера можно рассказать о Мехди  Хасане, двадцатилетнем парне из Портсмута, который отправился на войну с намерением вступить в ИГИЛ и погиб в бою под Кобейном в ноябре 2014 г. Хасан был фактически зачислен в состав боевого подразделения вместе с несколькими своими друзьями из Портсмуты –– все они были привлечены туда зажигательными картинами боевых успехов ИГИЛ и описанием безоблачной жизни в соответствии с канонами такфиризма. Они были известны, как «Парни Помпеи» и, как писал Маэр, «Из людей, с которыми ему довелось вместе путешествовать, только один все еще воюет: трое мертвы, а один сидит в британской тюрьме».

В декабре 2013 года, воспользовавшись данными«Международного центра по изучению радикалицации» (ICSR), Маэр подсчитал, что число иностранных боевиков в рядах сирийской оппозиции  «доходило до 11 000 … прибывших  из 74 стран». Большинство из них записались в армию ИГИЛ или в другие джихадистские группировки; и только немногие собирались вступить в основные подразделения ССА. По данным этого исследования, Западная Европа обеспечила 18 процентов от всего числа новобранцев, причем Франция явилась страной-донором с номером один по поставке джихадистов, оставив Британию лишь на немного позади себя. Количество прибывающих добровольцев только возрастало, особенно в свете войны, ведущейся против ИГИЛ коалицией, возглавляемой Соединенными Штатами. К сентябрю 2014 г. по данным ЦРУ в Сирии находилось пятнадцать тысяч иностранных боевиков, две тысячи из которых составляли пришельцы из стран Запада. Однако преобладающее число эмигрантов всегда прибывало из стран Среднего Востока и Северной Африки, причем главными странами-поставщиками суннитских боевиков считаются Саудовская Аравия, Ливия и Тунис.

Миссионеры-джихадисты, которых подвигли на приезд страдания гражданского населения, состояли, по данным Маэра, преимущественно из британцев, влившихся в ИГИЛ. Они, как сказал нам Маэр, видели в джихаде некое обязательство защищать женщин и детей от войны, затягивающейся на сирийской территории.

Внутри Сирии аналогичная тенденция –– переход боевиков в группировки более экстремистского толка –– существовала с середины 2012 г., когда сообщения об убитых про-Асадовскими ополченцами мирных гражданах перешли в раздел международных новостей.

Воздействие этих массовых убийств на психику сирийцев и их негативное отношение к режиму так же было огромным. Те, кто осознал свою собственную радикализацию, как правило указывают на Хулу и аль-Байду и другие места, где происходили массовые убийства, как на причину их поворота к исламизму и вступлению в джихадистские повстанческие группировки на исходе 2012 года. Вместе с тем, местные сунниты более охотно присоединялись к доморощенным экстремистским группировкам, чем к ИГИЛ, более дружески расположенным к иностранным пришельцам. Даже и сейчас ИГИЛ извлекает выгоду из практикуемой ассадистами резни, правда в другом отношении: например, этот ужасающий способ лишения жизни, которым они пользовались, помог создать некоторый уровень терпимости к отрубании голов, которое было воспринято многими суннитами в качестве возмездия режиму и созданному Ираном ополчению.

Самые печально известные массовые убийства, устроенные режимом, обычно совершались в тех районах, где алавитские, суннитские и исмаилитские (еще одно ответвление шиитской конфессиональной группы) деревни и поселения сливаются друг с другом –– так удобнее подстрекать к ответным межкрнфессиональным кровопусканиям. Они пользовались разработанной типовой схемой нападения: какую-либо деревню забрасывала ночью гранатами Сирийская арабская армия, и на следующее утро, расквартированные рядом ополченцы, ее штурмовали. Орудуя ножами и легким оружием, они доходили в своем буйстве до убийства, резали мужчин, женщин и детей. Убийство считалось некой разновидностью систематического воздействия, к необходимости совершения которого взывала межконфессиональная бдительность. Кроме того,  шабиха, или общественные комитеты –– предшественники национальных сил обороны –– крутили видеоролики с описанием пыток, насмехались при этом над суннитскими символами, заставляли жертв подтверждать божественность аль-Асада и делать другие кощунственные заявления.

Маэр отмечает вторую категорию иностранных боевиков: искателей мученичества, которые больше всего желают выполнить самоубийственную операцию и таким образом прославиться в анналах джихадизма. Для многих иностранных боевиков, прибывших из стан Залива, прославление террористов-смертников было постоянным делом на джихадистских чат-форумах и вебсайтах, появившихся почти одновременно с возникновением АКИ. Саудиты часто указывали на то, что многие граждане Саудовской Аравии осуществляют эти акты собственного жертвоприношения в подтверждение того, что руководители ИГИЛ проводят политику дискриминации в отношении их соотечественников, посылая их на смерть, в то время как иракцы приберегают для себя все руководящие посты в этой организации.

Последним фактором, приводящим иностранных боевиков в ИГИЛ, по мнению Маэра, является чистой воды авантюризм. Наркоманы, любители адреналина, практически не встречаются среди убежденных мусульман, и часто потребители наркотиков или те, кто уже крепко сидит на игле, либо замешен в криминальных и гангстерских насильственных действиях, прошли через это, живя дома ––  почти как сам аль-Заркави: перед тем, как открыть мечеть, он прожил какой-то период в Иордании. Среди отправляющихся воевать в Сирию заметен очередной прилив лиц описанных выше типов.

ПОСЛЕ  МОСУЛА

Многие респонденты из других арабских стран признались, что они не очень внимательно отслеживали события, происходившие в Сирии и Ираке, прежде чем начали оказывать поддержку ИГИЛ. Все изменилось после падения Мосула. Один египетский исламист, к примеру, сказал нам, что он не был уверен, какие группировки в Сирии или Ираке считались хорошими или плохими, но после того, как ИГИЛ штурмом овладело Ниневией , он начал проводить «исследования», в результате которых выяснил, что создание халифата «согласуется с» предсказаниями пророка Мухаммеда. Скотт Атран, антрополог из Мичиганского университета рассказывал похожий анекдот. «Я помню, как однажды разговаривал с одним имамом в Испании, который сказал: «Мы всегда отвергали жестокость, но Абу Бакр аль-Багдади прославил нас. Халифат не должен быть жестоким. Он ведь может быть таким, как Европейский Союз!»

Полное безразличие ИГИЛ к мирским реалиям сделало многих арабов восприимчивыми к проявляемому Исламским государством стремлением к величию в образе посланника Божьего на то, чтобы возглавить движение суннитского сопротивления, инспирированного основными положениями истории раннего ислама. Для того, чтобы управлять этой самопрезентацией, ИГИЛ потребовался целый набор сложных инструментов для ведения пропаганды и дезинформации.

11

 

ОТ  ТВИТТЕРА  ДО  ДАБИКА

  РЕКРУТСКИЙ  НАБОР  МОДЖАХЕДОВ

НЕ  СЛУШАЙТЕ ТОГО,  ЧТО  ГОВОРЯТ  О  НАС, СЛУШАЙТЕ ТО, ЧТО ГОВОРИМ МЫ

Одной из тем, к которой мы постоянно возвращаемся в беседах с людьми из ИГИЛ, касается того, как окрепла эта организация, учитывая ошибки своих предшественников-джихадистов и не позволяя недоброжелателям в иностранной прессе формировать отношение общества к себе. «Не слушайте того, что говорят о нас, слушайте то, что говорим мы» –– это фраза многократно звучала во время наших интервью с новобранцами ИГИЛ.

Среди тех, кто несколько преувеличивал силу воздействия социальных сетей на армию террора, был бывший советник ведомства национальной безопасности Ирака Моваффак аль-Рубайи, который в беседе с репортером Аль-Джазиры сказал, что в той или иной степени Твиттер и Фейсбук повлияли на то, что тридцать тысяч солдат Иракских сил безопасности бросили оружие, стащили с себя униформу и без боя оставили Мосул джихадистам.

Несмотря на возможные преувеличения, аль-Рубайи не погрешил против истины. За две недели до падения этого города, ИГИЛ выпустило один из наиболее популярных на сегодняшний день видеофильмов под названием Салил аль-Саварим или «Звон мечей». Являясь характерным примером «джихадистской порнографии» он продемонстрировал несравненные способности ИГИЛ к созданию вкрадчиво-елейных одночасовых пропагандистских, вербующих на военную службу фильмов, используя как раз тот самый контент, который, как на это надеялись западных политики и дипломаты, загасит интерес, проявляемый людьми к этой группировке.

Проповедник, размахивая мачете, провозглашает создание Исламского государства и предупреждает кафров и евреев Иерусалима о том, что джихадисты собираются к ним. После этого он демонстрирует разрывание паспортов.

По ходу фильма мы видим так называемых «Охотников на рафидахов⁸² », едущих по дороге на других машинах, палящих из своих автоматов по шиитским солдатам, направляющихся на воссоединение со своими воинскими подразделениями иракской армии. Внутри изрешеченных пулями автомобилей окровавленные трупы молодых парней в гражданской одежде; в того, кто пошевелится, стреляют.  Другой эпизод: боевики ИГИЛ стреляют в убегающего от них мужчину. Он ранен, но еще живой, и он говорит им: «Я водитель». Затем на фоне этого, лежащего на земле раненного в кадре появляется его фотография с официального удостоверения военнослужащего Иракской армии. Он убит.

Сцена, снятая в одной из мечетей провинции Анбар показывает, как ИГИЛ принимает от невооруженных граждан то, что выглядит как заявления или прошения. Закадровый голос объясняет, что если вы были в прошлом членом Анбарского совета движения «Пробуждение» или суннитским политическим деятелем, поддерживавшим правительство Ирака, вы имеете право на то, чтобы «покаяться и остановить войну против моджахедов». Если вы согласитесь на это, вам будет гарантировано «милосердие» и все ваши прошлые преступления против ИГИЛ будут забыты –– но это должно произойти до того, как ИГИЛ решит «за вас взяться». Подобно этому, любым суннитам, являющимся солдатами, полицейскими или агентами Макхабарата рекомендуется бросить службу и повернуть свое оружие в нужную сторону. «Вы держали в руках оружие и стояли в одном ряду с этими рафида, воюя со своими сыновьями, –– говорит один из боевиков ИГИЛ, лицо которого скрыто под маской, обращаясь к собравшимся в мечети. –– Мы ваши сыновья, мы ваши братья. Мы можем защитить вашу религию и вашу честь».

«Лязг мечей» также демонстрирует предполагаемую вездесущесть ИГИЛ и профессиональность его рыцарей плаща и кинжала, способных добраться до любых врагов.

Агенты Исламского государства, одетые в униформу Иракских сил безопасности, нагрянули в дом командира подразделения «Пробуждение». Теперь они «Охотники на сахватов». Когда командира схватили, он сказал, что должен позвонить в с вою часть и выяснить, что это за люди –– он опасается, что в действительности это боевики ИГИЛ.

В следующем эпизоде два совсем молодых человека, сыновья командира Сахвы, роют в земле огромную яму. Они объясняют, что их отец убедил их работать с иракским правительством. Затем наступает очередь их отца копать эту яму. Когда он неловко спотыкается, моджахеды насмехаются над ним. «Ты не уставал, когда был командиром Сахвы и работал на контрольно-пропускных постах». Обращаясь в камеру, он советует всем, состоящим в движении «Пробуждение», покаяться. «Я ведь сейчас копаю свою могилу», –– говорит он.

Чиновника, работающего в Самарре в структуре по борьбе с терроризмом, допрашивают в гостиной его дома.  Потом боевик ИГИЛ, одетый в униформу иракского солдата приводит его в спальню и вытаскивает из платяного шкафа его униформу сотрудника сил безопасности. Ему завязывают глаза шарфом. После этого ему отрубают голову.

Разумеется, этому фильму далеко до фильмов Лени Рифеншталь; «Лязг мечей» более, чем адекватно доводит свое послание до аудитории, которой он предназначен. Этот видеофильм дебютировал подобно тому, как повстанческие группировки в восточной Сирии и Алеппо –– сахваты более позднего разлива ––  боролись с ИГИЛ. Тогда ни у одной из этих группировок не было ничего сопоставимого с тем, что можно сейчас предоставить их боевикам или иностранцам, желающим проявить доблесть или достичь единой цели. Для иракцев, если вы шиит, живущий в районе, куда проникло ИГИЛ, вы, вне всякого сомнения, пребываете в ужасе. Если вы суннит, то какой смысл наниматься солдатом или полицейским, или стараться стать выбранным членом совета, если простым свидетельством вашей верности является то, что вы удерживаете свою голову на плечах для обозримого будущего? ИГИЛ утверждало, что его невозможно ни остановить, ни укротить. Многие этому верили.

ЩЕБЕТАНЬЕ  О  ХАЛИФАТЕ

  «Лязг мечей» выставлялся на «Ютубе» несколько раз (хотя его снимали с такой же частотой) и на файлообменных сайтах, таких как archive.org и justpaste.it и усердно продвигался боевиками ИГИЛ и «фанатами» (восторженными поклонницами или энтузиастами, не состоящими в ИГИЛ) в Твиттере и в Фейсбуке. Это не только максимизировало его зрительскую аудиторию посредством краудсорсинга⁸³ , что также помогло заглушить голоса антагонистов и критиков. «Все должны знать, что мы не только те, кем мы по их мнению являемся, –– сказал нам медиа-активист ИГИЛ в Алеппо и эти его слова стали всеобщим рефреном. –– У нас есть инженеры, у нас есть врачи, у нас есть прекрасные медиа-активисты. Мы не танзим [организация], мы –– государство».

Такая чрезмерная гордость имеет явный односторонний крен, пропаганда ИГИЛ страдает от того же врожденного дефицита, присущего всем культовым или мессианским сообщениям: создания ложных ожиданий, что неизбежно приводит к спаду и крушению иллюзий. Вот как представлял себе ситуацию Шираз Маэр, описывая общее состояние войны в менее фантастических обстоятельствах, «Множество иностранных джижадистов проникло в Сирию и через несколько дней или недель они начали жаловаться на вынужденное безделье и на скуку. Эти видеофильмы в еще большей мере драматизировали ситуацию, в которой они оказались».

Мы выяснили, что одним из менее изученных социальных медиа-средств, используемых ИГИЛ является Зелло, кодированное приложение для смартфонов и компьютеров, которое позволяет пользователям создавать каналы для обмена аудио-сообщениями. Часто используемое про-демократическими активистами на Среднем Востоке, желающими скрыться от бдительного ока авторитарного правительства, Зелло была недавно перепрофилирована ИГИЛ и предоставляла пошаговое руководство совершения байята аль-Багдади, благодаря сочувствующему ИГИЛ продвинутому пользователю, Анзару аль-Давла аль-Исламийя. По существу это приложение превращает мобильный телефон в портативную рацию, посредством которой любой интересующийся ИГИЛ или ищущий способ присоединения к нему, может прослушать проповеди аффилированных священнослужителей, передаваемые одновременно по радио и телевидению, как это практикуется при христианском молельном бдении.

Будучи невероятно удобным для пользователя, Зелло стал довольно популярным и среди юношеской части аудитории ИГИЛ. По данным Ахмеда Ахмеда, сирийского журналиста из Сахл аль-Габа, в провинции Хама, два молодых парня из его деревни примкнули к ИГИЛ, прослушав проповеди, передававшиеся через Зелло. Мохаммед, четырнадцатилетний подросток, работавший в южной Турции, пропал на пограничном переходе Баб аль-Хава в октябре 2014 г. В ответ на призыв о помощи отца Мухаммеда, Ахмад поместил в Фейсбуке обращение к своим друзьям и коллегам с просьбой сообщить любую информацию об этом подростке. Примерно через час, сказал нам Ахмед, Мохаммед позвонил отцу с иракской границы и сказал: «Я со своими братьями».

Услышав эту новость, отец Мухаммеда впал в состояние шока и позже рассказал Ахмеду, что его сын регулярно слушал проповеди ИГИЛ по каналу Зелло. «Отец предупреждал его, убеждая, что эти проповеди лживые. Но парень отвечал, что ему хочется слушать то, о чем они говорят. Большинство молодых людей примкнули к ИГИЛ, наслушавшись их проповедей».

ИГИЛ располагала также и автономными средствами для промывания мозгов. В мае 2014 года его боевики похитили 153 школьника в возрасте тринадцати–четырнадцати лет в Минбидже, по дороге домой, в Кобейн, когда они возвращались после сдачи экзаменов в Алеппо. ИГИЛ, поместив этих детей в шариатский тренировочный лагерь, содержало их в заложниках в течение нескольких месяцев, отпустив  на свободу только в следующем сентябре. По словам двух журналистов из Хама, близко знающих семьи нескольких похищенных детей, некоторые подростки решили добровольно остаться и вступить в ряды ИГИЛ даже после того, как им предложили вернуться домой в свои семьи.

Родственник одного из таких новобранцев рассказывал, как его двоюродный брат отказывался возвращаться домой, к матери, несмотря на настойчивые советы местного эмира ИГИЛ вернуться. Мать, рассказала эмиру, что этот ребенок, Ахмед Хемак, ее единственный сын и что ее муж умер, и, следовательно, по учению ислама, мальчика необходимо заставить оставаться с матерью. Но подросток, переменив свои убеждения, стал практически неуправляемым и ни за что не хотел порывать с движением.

КОНЕЦ  ВРЕМЕН

В большинстве публичных выступлений ИГИЛ, когда обсуждаются вопросы, связанные с  легитимации и мобилизации, опирается на исламскую эсхатологию⁸⁴ . На хадис, приписываемый  пророку Мухаммеду и рассказывающий о последних днях битвы между мусульманами и христианами в Дабике, городе, расположенной в сельской местности провинции Алеппо, ссылаются наиболее часто –– настолько часто, что главный пропагандистский журнал ИГИЛ назван в честь этого города. В видеофильмах этот хадис озвучивается аль-Заркави на фоне джихадистского марша, медленного движения под черным флагом: «Искра вспыхнула здесь, в Ираке, и жар, исходящий от нее, будет усиливаться с разрешения Аллаха до тех пор, пока в нем не сгорит вся армия крестоносцев в Дабике». И каждый номер Дабика открывается этими словами, равнозначными лозунгу «Все новости, которые следует печатать».

Подобно его предшественникам, баасистам, ИГИЛ удалось использовать мнение аутсайдера или врага об Исламском государстве, как орудие в ведущейся им всемирно-исторической борьбе. Например, объявление в августе 2014 г. международной коалиции по борьбе против ИГИЛ в Сирии было воспринято, как знак того, исламское пророчество вот-вот сбудется, тем более, что за ним последовало провозглашение халифата –– еще одного события, предсказанного пророком. Согласно известному хадису, Мухаммед объяснил своим последователям, что когда халифат, созданный так, как гласит пророчество, будет образован, то за ним последует царство насилия и тиранического правления. В конце концов, будет образован другой халифат, и он будет таким, как гласит пророчество. И исламистские, и джихадистские организации часто использовали этот хадис для того, чтобы объяснить людям, что халифат придет на смену тираническим режимам в арабском мире.

ИГИЛ использует исламскую символику для того, чтобы оживить своих бойцов и привлечь сочувствие мусульман, живущих за пределами его орбиты. Аль-Багдади объявил себя потомком Хусейна, внука пророка, что, по мнению многих исламских ученых, является непременным условием для обретения легитимности управлять мусульманами. Использование ИГИЛ родословных преданий приобретает особую важность в его спорах с джихадистами, находящимися в его рядах, для которых эти родословные, связанные с глубинными воспоминаниями, могут мобилизовать и сплотить мусульманскую молодежь перед лицом чего-то неминуемого и опасного. Разочарование от постепенных и более медленных подходов в построении Исламистского государства, одобренных, к примеру, братьями-мусульманами, иногда приводит исламистов к тому, чтобы видеть в ИГИЛ некую альтернативу. Тот факт, что о халифате уже было объявлено, означает, что тяжелейшая работа уже была завершена. Мусульмане могут объединяться и сражаться за его существование и расширение его границ, причем для этого им нет необходимости ехать в Ирак или в Сирию.

Вот она, та самая земля, на которой и был основан этот халифат. Аль-Шам означает и Дамаск и Великую Сирию (древняя территория, охватывающая большую часть современного Леванта, в том числе и турецкого города Антакия); пророк Мухаммед называл ее «благословенной» и «землей воскресенья». Ирак и Сирия были колыбелями первых мусульманских империй, там также находятся места рождения многих пророков Бога, а также места погребения многих сподвижников пророка. Они также являются и местами конца времен, предсказанного Мухаммедом. Эти символы используются ИГИЛ, как своего рода боеприпасы; с их помощью продвигается идеология, завоевывается легитимность консервативных мусульман и обеспечивается более эффективное управление аудиторией, освобожденной от повседневной реальности, созданной ИГИЛ.

КРАСОЧНЫЙ  ДЖИХАД

Содержание журнала Дабик, который мы цитировали на протяжении всей этой книги, объясняет основную миссию ИГИЛ и поведение Исламского государства, рассматривая его сквозь эсхатологическую призму. Например, введение в обиход сексуального рабства, редакторы взяли под защиту, поскольку сочти его одним из признаков «Часа», означающего Судный день. Согласно хадису, апокалипсис наступит тогда, когда «рабыня рожает своего господина».

Отмена рабства сделает исполнение этого пророчества невозможной. Поэтому Дабик заключает: «После этого становится ясно, откуда [пресс-секретарь ИГИЛ] аль-Аднани возьмет вдохновение, говоря ‘и вот мы обещаем вам [O, крестоносцы], что с разрешения Аллаха, эта кампания будет вашей последней кампанией. Она закончится разгромом и поражением, как и все ваши предыдущие кампании, заканчивавшиеся разгромом и поражением, за исключением того, что на этот раз мы будем вторгаться в ваши земли и потом, а вы никогда не вторгнетесь к нам. Мы завоюем ваш Рим, разломаем ваши кресты, сделаем ваших женщин нашими рабынями, с позволения Аллаха, Всевышнего. Это Его обещание нам».

Многие из возрожденных ИГИЛ обычаев, предназначались на то, чтобы стать чем-то вроде набатных колоколов  исламского пророчества, в том числе взрывы святынь и сбрасывание гомосексуалистов с крыш. Один из правителей ИГИЛ, Хусам Наджи Аллами, захваченный Иракскими силами безопасности в 2014 г., издал фетву, предписывающую снос святынь в Мосуле, ссылаясь на то, что хадис якобы призывает к этому. В одном из интервью иракской газете Аль-Сабаб Аллами сказал, что он выпустил эту фетву в ответ на критику, в основном со стороны аль-Каиды, по поводу нелегитимности ИГИЛ и добавил, что не существует предсказания о том, что «халифат создан по методологии пророка».

Будь то извращение или варварство, ИГИЛ имеет для того или для другого уже подготовленное оправдание. Не следует недооценивать легкость распространения его мрачного видения мира. Недавно Государственный департамент США создал в Твиттере аккаунт «Подумай еще раз и обойди». На нем помещены фотографии зверств, совершенных ИГИЛ, и их жертв, а также новостные сообщения с их описаниями. Он связан с аккаунтами, лояльными ИГИЛ и в действительности отправляет на них сообщения-розыгрыши. Так, в отличие от адреса @OperationJihad, с которого не отправляется сообщений ни по одному конкретному адресу, а повторяется джихадистский гимн, «Мы не стремимся ни к чему в этом мире, кроме мученичества; мы будем похоронены в горах, и снег будет нашим саваном», присоединился Государственный департамент: «Гораздо достойнее будет дать сирийскому ребенку пару башмаков, чем вытаскивать его из дома в снег и вместе с тобой искать смерть».

 @OperationJihad не потрудился ответить.

За три дня до этого, когда весь мир приходил в себя после террористической бойни парижских журналистов в редакции Charlie Hebdo, ИГИЛ или какой-то контингент его сторонников оказалось взломал аккаунты CENTCOM в Твиттере и «Ютубе», начал рассылать военные документы и джихадистские угрозы, в том числе угрожающее сообщение: «АМЕРИКАНСКИЕ СОЛДАТЫ, МЫ НА ПОДХОДЕ, ОГЛЯДЫВАЙТЕСЬ». Хотя Белый дом призвал не преувеличивать значение этого инцидента, считая его актом «кибервандализма», один из документов, «КиберХалифат», выставленный в сеть хакером, показался не столь безобидным: электронная таблица, озаглавленная «Сводный реестр отставных армейских генералов», в котором содержались имена, даты выхода в отставку, адреса электронной почты генералов Армии США. Размещение подобной личной информации на открытых платформах соцсетей называется «доксинг».

Скотт Атран, один из многочисленных аналитиков, которые считают, что правительство США не адекватно восприняли призыв ИГИЛ, обращенный к тем, кто наиболее реально может быть втянут в Исламское государство. «Мы постоянно слышим, что противоядием являются проповеди умеренного ислама. Я обращаюсь к членам Совета национальной безопасности: ‘У вас есть дети? К ним обращаются с чем-нибудь умеренным?»

12

 

РАЗРЫВ

  АЛЬ-КАИДА  ПОРЫВАЕТ  С  ИГИЛ

В конце декабря  2014 г. ИГИЛ выпустила в свет шестой номер журнала Дабик. Статья, проиллюстрированная на обложке, обещала предъявить читателю «свидетельские показания изнутри» опорного пункта аль-Каиды в Вазиристанском регионе южного Пакистана. Автор статьи, Абу Джарир аль-Шамали, бывший соратник Абу Мусаба аль-Заркави, в тоне, более печальном, чем гневном, описывал вырождение некогда благородной джихадистской структуры. Аль-Шамали сообщал, что предпринял поездку в Вазиристан после своего освобождения из иранской тюрьмы в 2010 г. Он ожидал встречи с гордым исламским эмиратом: «Я думал, что моджахеды, которых я увижу там, это люди принимающие решения, и что там законы шариата уже полностью реализованы ими. Но увы, меня постигло разочарование, поскольку доминирующее законодательство базировалось на законах триба». Дети ходили в «светские государственные» школы; мощеные дороги свидетельствовали о том, что Исламабад все еще крепко удерживает в своих руках контроль над этой территорией; женщины перемешивались с мужчинами, «связывая свободу движения братьев-моджахедов в случае внезапных боевых действий». Короче говоря, эмират аль-Каиды оказался мыльным пузырем. Более того, объяснял аль-Шамали, измена пакистанских моджахедов своему делу –– главным образом Айману аль-Завахири «и его соратникам, которые покинули Вазиристан, захватив с собой всю секретную и личную переписку» –– явились причиной раскола внутри ИГИ, который привел к гражданской войне внутри гражданской войны, идущей в Сирии. Джабат аль-Нусра вдруг оказалось в состоянии войны с ИГИЛ.

АЛЬ-НУСРА  ВОЮЕТ  В  СИРИИ

 К августу 2012 г. по данным американской разведки аль-Каида имела в Сирии примерно 200 оперативных сотрудников, весьма незначительное количество, учитывая общее число повстанческих формирований, сражавшихся с режимом. Но по сообщениям Associated Press, их «разбросанные практически по всем городам, отряды, к которым примкнули ветераны иракского повстанческого движения, обладающие опытом создания взрывных устройств, оказались способными осуществить на данный момент более двух десятков террористических актов». И призывы аль-Завахири возымели действие, как об этом сказал Дэниел Бенджамин, главный координатор  Госдепа по борьбе с терроризмом, «Существует большая группа иностранных боевиков … которые уже здесь или еще на пути в Сирию», хотя при этом он утверждал, что поддерживаемые Западом повстанческие группировки «заверили нас, что они находятся начеку и не желают иметь ничего общего ни с аль-Каидой, ни с экстремистами-сторонниками насильственных действий».

Эта бдительность должна была вскоре подвергнуться серьезной поверке, поскольку бригады и батальоны ССА продолжали жаловаться на недостаточность ресурсов в сравнении с тем, чем располагают джихадисты. В тот момент Соединенные Штаты направляли «нелетальную помощь» оппозиции в форме портативных раций, очков ночного видения и еды, готовой к употреблению. В распоряжении бойцов ССА было либо оружие, которое принесли с собой дезертировавшие из Сирийской армии, либо конфискованное из арсеналов режима, захваченных в результате рейдов, либо приобретенное на черном рынке, где цены даже на «легкое» вооружение типа автоматов Калашникова, гранатометов и боеприпасов к ним взлетели вверх в соответствии с повысившимся спросом. Повстанцы также ощущали постоянно усиливающуюся зависимость от поставок вооружения, закупаемого для них Саудовской Аравией и Катаром, двумя государствами Персидского залива с антагонистическими устремлениями, но с готовностью работать с исламистскими боевиками, которые  воспринимается Западом с чувством, близким к отвращению.

Один из мало изученных аспектов гражданской войны в Сирии касается того, насколько профессионально вели борьбу, не требующую применения оружия, боевики, естественно склонные к национализму или антиклерикализму, ускоряющими их радикализацию или, по крайней мере, увидеть то, что они представляли собой, пройдя процесс  радикализации. В ходе опроса оппозиции, проведенного Международным республиканским институтом (МРИ) компанией «Pecher Polls»⁸⁵ из Принстона в июне 2012 г., повстанцы прояснили свои намерения в отношении того, какой будет Сирия после Асада. Данные, полученные в результате обследования, показали, что 40 процентов высказались за создание в Дамаске переходного правительства, которое приведет страну к выборам; 36 процентов объявили себя сторонниками конституционной ассамблеи, на подобие той, какая была создана в послереволюционном Тунисе и привела страну к выборам. Но эти данные медленно изменялись или так, по крайней мере, казалось. В Антакии –– которая к лету 2011 г. стала сборным местом и сортировочным центром для беженцев; там, на некотором отдалении от мест скопления беженцев располагались казармы повстанцев –– мы встретили одного из главных руководителей ССА, лечившегося от ранения, причиненного осколками. Он пил алкоголь, курил марихуану и признавался нам в том, что хочет видеть демократическое государство, созданное вместо асадизма. Тем не менее на фотографии, сделанной на поле боя, он был запечатлен в компании длиннобородых исламских боевиков, сильно смахивающих на чеченских сепаратистов из группировки полевого командира Шамиля Басаева.

Эта повстанческая бригада, сказал он нам, финансировалась «братьями-мусульманами», поэтому он считал необходимым выставлять напоказ свою религиозность ради того, чтобы обеспечивать поддержку, оказываемую его людям. Другой повстанческий командир жаловался на то. что ему пришлось продать все от семейного бизнеса в Хаме, связанного с добычей полезных ископаемых, до ювелирных украшений жены, для того чтобы держать на плаву свой небольшой недавно созданный батальон в несколько сот штыков, в то время как джихадистские главари тащили на свои конспиративные квартиры, разбросанные по всей Сирии мешки наличных денег, для того чтобы раздать их своим сотоварищам для покупки автоматов, патронов и бомб. Созданная джихадистами  восемь лет назад и запрещенная законом система торговли оружием, действовавшая в восточной Сирии и западном Ираке, работала сейчас в обратном направлении.

11 декабря 2012 г. министерство финансов США применило санкции к аль-Нусра, как к сирийскому подразделению аль-Каиды, обвинив эту структуру в стремлении «использовать собственных целях нестабильность, существующую внутри Сирии, применяя заимствованную [у аль-Каиды в Ираке] тактику и используя идеологию, явно отвергаемые сирийским народом».

Однако американское заявление не сработало на то, чтобы изолировать эту джихадистскую структуру. Наоборот, оно сплотило оппозицию, поддерживающую аль-Нусра, не только по причине идеологических симпатий, а скорее из-за необходимостей, вызванных войной. Доктор Радван Зейден, вашингтонский диссидент, обосновавшийся в Сирии и входящий в Сирийский национальный совет –– первый политический орган оппозиции –– назвал это решение тупиковым именно из-за того, что  оно, соглашалось с тем, как режим Асада определял этот конфликт: как войну против террора. Диссиденты внутри Сирии в основном разделяли эту точку зрения.

Поинтересовавшись, какая часть года больше всего подходит для осуществления военного вмешательства США в форме введения зоны, закрытой для полетов авиации ССА, активисты впихнули в американский черный список одну из групп, считающуюся одним из их главных врагов. В декабре 2012 г. сирийцы устроили во всей стране одну из своих пятничных демонстраций. Эта демонстрация называлась «Мы все Джабхат аль-Нусра».

ИГИ  ВЛАДЕЕТ  АЛЬ–НУСРА

Происходит это так, во-первых, агент аль-Каиды, подтверждает данные разведки министерства финансов –– этим агентом был никто иной, как Абу Бакр аль-Багдади –– в одном из своих аудио-сообщений, обнародованных 8 апреля 2013 г., по прошествии более, чем года после того, как аль-Нусра объявила себя одной из авангардных боевых соединений. Это произошло спустя месяц после того, как множество повстанческих группировок, ведомых Ахраром аль-Шамом и аль-Нусра, взяли первую (и по единственную) столицу провинции, выбив сирийских солдат из восточного города Ракка, известного под названием «отель революции», благодаря тому, что численность его населения, утроилась за счет нахлынувших в него перемещенных лиц.

Падение этого города почти совпало по времени с юбилеем другого поворотного момента в истории современного Среднего Востока. Это произошло через несколько дней после десятой годовщины с того дня, когда войска Соединенных Штатов вторглись в Ирак в рамках «Операции Несокрушимая свобода». Эти два события связывала какая-то мрачная симметрия. Американские морские пехотинцы лихо помогли местным иракцам снести огромную статую Саддама на Райской площади Багдада и почти сразу сделать то, что не было принято единодушно –– накрыть монумент звездно-полосатым флагом. Внезапно исламисты, только что сбросившие с постамента бронзовую статую Хафеза аль-Асада, водрузили мусульманскую шахаду ––  черный флаг с надписью арабской вязью: «Нет бога, кроме Бога и Мухаммед его посланник» –– на флагштоке в другой арабской столице, где правили баасисты. В течение нескольких дней на стенах в Ракке появились граффити, рассказывающие об аль-Нусра и предупреждающие о том, что наказанием за воровство будет отсечение руки. Повсюду раздавались брошюры с рисунками, инструктирующие женщин о необходимости проявлять должную скромность в одежде. И в то время, когда многие обыватели радовались свержению режима, не все приветствовали своих новых властителей, так же как и вызывающую разногласия иконографию, которую они принесли с собой.

 В журнале New Yorker Рания Абузайд привел реконструкцию интенсивных дебатов, имевших место между жителями Ракки всех поколений и сотрудника аль-Нустры, раздававшего листовки, объясняющие необходимость замены флага Свободной Сирии –– триколора, существовавшего в до-баасистскую эпоху и снова принятым оппозицией в первые месяцы протестного движения –– на исламистский флаг. Абу Нур, двадцатилетний мужчина, опасался того, что шахада послужила однозначным приглашением Соединенным Штатам сделать неверный шаг и начать вторжение в Сирию. «Из-за этого флага мы станем мишенью для атак американских беспилотников –– это точно, –– сказал он. –– Они будут думать, что мы мусульманские экстремисты!» Абу Майяд, человек более зрелого возраста, занимавшийся контрабандной доставкой боеприпасов для повстанцев из Ирака, сказал сотруднику аль-Нусра, что этот флаг перечеркивает первые принципы революции: «Мы не исламский эмират; мы часть Сирии. Это религиозный баннер, но не флаг страны».

 Захват Ракки ИГИ произошел как бы украдкой, похоже, что все свершилось в течение одной ночи, по той же модели, что и массированное проникновение аль-Нусра в Сирию. «Когда ситуация в Сирии по части кровопролития и насилия достигла уровня, не совместимого с правилами чести, –– объявил аль-Багдади 8 апреля 2013 г., –– и когда народ Сирии, обратившись за помощью, получил всеобщий отказ, нам не оставалось ничего другого, как придти к ним на помощь, мы выбрали аль-Джолани, одного из наших солдат, и вместе с группой наших сыновей прислали из Ирака в Сирию, чтобы воссоединиться с нашими ячейками, действующими в этой стране. Мы разработали для них планы, наметили направления в политике, мы поддерживаем их финансово, уделяя им ежемесячно половину наших средств. Мы посылаем к ним бойцов, и местных и иностранных, с большим опытом … Мы не из соображений безопасности не объявляем об этом во всеуслышание, но людям необходимо знать правду [об ИГИ], отличную от того лжи, выкрутасов и искажений, которыми заполнены СМИ».

Аль-Багдади не просто ограничил свое обращение подтверждением того, что было и без того очевидным –– он пошел дальше, объявив, что аль-Нусра и ИГИ объединяются в одно межрегиональное джихадистское образование, которому предстоит стать известным под именем Исламское государство Ирака и аль-Шам, которое в альтернативном переводе звучит, как Исламское государства Ирака и Леванта (ИГИЛ)

Нет, спасибо, ответил аль-Джолани, спустя два дня.

Несмотря на уважительное отношение к своему, обосновавшемуся в Ираке, вышестоящему командиру, к которому он обращался не иначе, как «достопочтенный шейх», аль-Джолани сказал, что не одобряет такого слияния, тем более, что не был информирован об этом заранее. Он поблагодарил ИГИ за выделение средств из его стесненного оперативного бюджета в помощь дочерней сирийской структуре и подтвердил свое согласие возглавить аль-Нусра, о чем объявил аль-Багдади. Вместе с тем, аль-Джолани не оставил абсолютно никаких сомнений в том, к кому он проявляет искреннюю лояльность –– к Аймену аль-Завахири, к «Шейху джихада», с которым он публично вновь совершил и свой байят, и байят с аль-Нусра.

За этим последовало то, что можно охарактеризовать, как недолгое молчание в СМИ аль-Нусра и одновременная эскалация пустозвонства ИГИЛ. Официальная медиа-сеть аль-Нусра, аль-Манара аль-Байда («Белый маяк»), перестала распространять информацию, а в это время начали появляться многочисленные видеоматериалы, произведенные ИГИЛ и провоцирующие слухи о том, что аль-Багдади одержал верх над аль-Джолани. И только в конце мая – в начале июня 2013 г. аль-Завахири, как вышедший из терпенья папаша, попытался разнять потасовку, затеянную его непокорными сыновьями, причем делал это на глазах у публики.

В коммюнике, опубликованном аль-Джазирой, он делает все возможное, чтобы придать своим суждениям беспристрастное звучание. Аль-Багдади, заявил он, поступил «неправильно, когда объявил о создании Исламского государства Ирака и Леванта, не спросив нашего разрешения и не посоветовавшись с нами, более того, он даже и не известил нас об этом». Но и аль-Джолани тоже поступил «неправильно, объявив о своем непринятии Исламского государства Ирака и Леванта, раскрыв при этом свои связи с аль-Каидой, не спросив нашего разрешения и не посоветовавшись с нами, более того, он даже и не известил нас об этом». Аль-Завахири тем самым «разложил» ИГИЛ на составляющие и отправил ИГИ и аль-Нусра обратно к их географически раздельным углам, один из которых управляет Ираком, другой Сирией.

 Вне всякого сомнения понимая, что это его заявление не сможет удержать двух его подчиненных от возобновления спора, аль-Завахири так же застраховал себя от возможных потерь. Он назначил Абу Халида аль-Сури «делегатом» аль-Каиды в Сирии, уполномочив его быть смотрящим на случай каких-либо дальнейших разборок, которые могут возникнуть из-за его декрета. Кроме того, в случае нападения аль-Нусра на ИГИ или наоборот, аль-Завахири уполномочил аль-Сури на то, чтобы «созвать суд шариатского правосудия для вынесения решения по возникшему делу».

Аль-Сури, который был убит шахидским взрывом в Алеппо в феврале 2014 г. (возможно это было делом рук ИГИЛ) считался ветераном аль-Каиды, не говоря уже о том, что и Асад оказал ему милость, освободив по амнистии из тюрьмы в 2011 г. Он помог отыскать Харакат Ахрар аль-Шам аль-Исламитйя («Исламское движение свободных людей Леванта»), считающуюся одной из самых сильных повстанческих группировок в сегодняшней Сирии. Перед своей смертью, аль-Сури являлся чем-то вроде стержня давнего оперативного союза между аль-Нусра и Ахрар аль-Шам.

АЛЬ–ЗАВАХИРИ,  СТОРОННИК  СОГЛАШЕНИЯ САЙКСА–ПИКО⁸⁶

Подозрение аль-Завахпри на то, что кризис между двумя его полевыми командирами окажется продолжительнее, чем полоса улучшения отношений между ними, вызванная его отеческим вмешательством, оказалось верным. Аль-Багдади отказался подчиняться его указу и в оправдание своего несогласия объявил, что аль-Завахири, сосредотачиваясь на различии между землями Сирии и Ирака, ориентируется на установление границ искусственно созданного государства в соответствии с теми, что были прочерчены Западными империалистическими государствами перед окончанием Первой мировой войны, и обозначенными в Соглашении Сайкса-Пико. Для того, кого звали «шейхом джихада», такое обвинение было серьезным.

Детище сэра Марка Сайкса, секретный договор, заключенный  между Лондоном и Парижем в двадцатом веке, разделил то, что осталось от Оттоманской империи. «Я хотел бы нарисовать линию, началом которой была бы буква «о» в Акко, а концом буква «к» в Киркуке», –– сказал Сайкс, обращаясь к британскому кабинету министров в декабре 1915 г. В действительности Соглашение Сайкса-Пико никогда не было выполнено так, как было предусмотрено при его заключении. Мосул, к примеру, должен был оказаться во французской сфере влияния, но в конце стал частью британского мандата в Ираке. Несмотря на линию, проведенную вдоль оттоманских границ более сотни лет назад, это соглашение стало причиной напористых претензий последующих поколений баасистов, коммунистов, пан-арабских националистов и исламистов. Это соглашение было, и является, синекдохой для вероломных и двусмысленных западных проектов на Среднем Востоке, причем фактически до такой степени, что когда ИГИЛ штурмовало Мосул в июне 2014 г. и срывало бульдозерами бермы, разделяющие Ирак и Сирию, это выглядело, как акт физического и символического отречение от  Сайкса-Пико. Столь же безоговорочным было и неприятие призыва аль-Завахири к священной войне. Разрыв аль-Багдади с руководителем Египта скорее походил на враждебный выпад лейтенанта против генерала. Эмир ИГИЛ называл своего босса вчерашним и изменником.

Разрыв аль-Нусра с ИГИЛ привел непосредственно к еще одной перетряске в рядах национального, если не глобального, джихадизма. Большинство иностранных боевиков, покинув аль-Нусра, перешли в ИГИЛ, оставляя аль-Джолани сильно поредевшие, состоящие из сирийцев  ряды.

Внутри Ирака динамика и характер действий ИГИЛ также изменились. Аль-Багдади с готовностью провел хорошо спланированный пиар ход связанный с вступлением в должность аль-Заркави, за ним последовали аль-Масри и, ставший первым из иракцев, аль-Багдади, с которого началась дальнейшая иракизация ИГИЛ, заполнившая ее верхние эшелоны бывшими саддамистами. Посредством перетасовок  нижнего и среднего кадровых уровней аль-Нусра, аль-Багдади вновь поставил себя во главе более интернационализированной террористической армии, контролирующей Левант и Месопотамию. Таким образом, отказавшись от аль-Каиды, аль-Багдади на самом деле вернул ИГИЛ к модели ее первоначальной организации в Ираке.

ШКОЛЬНАЯ  УЧИТЕЛЬНИЦА  ИЗ  РАККИ

Сауд Науфаль припомнила то время, когда протесты против режима Асада набирали обороты в Ракке. Это случилось 15 марта 2012 г., вскоре после смерти Али Бабински, первого жителя восточной провинции Сирии, убитого силами режима. Ему было семнадцать лет. «Мы похоронили его, а потом, когда проходило траурное шествие и протесты по поводу его убийства, они стреляли по нам и убили шестнадцать наших людей».

Она также вспомнила, когда начала протестовать против ИГИЛ. «Я стала выходить на демонстрации, потому что они взяли отца Паоло, –– сказала она, имея ввиду итальянского священника-иезуита, который несколько десятилетий возглавлял приход в северной части Дамаска и с самого начала    оказывал поддержку сирийской революции. После участия в протестных акциях в Ракке в конце июля, он был похищен боевиками ИГИЛ и с этого времени о нем нет никаких известий. «Паоло бывал моим гостем, –– сказала она одному из авторов этой книги в интервью, состоявшемся в ноябре 2013 г. Это была невысокая сорокалетняя бывшая школьная учительница в хиджабе⁸⁷ –– Он обычно приходил ко мне в дом, в последний день Рамадана, чтобы прервать пост. Он приходил, чтобы в разговоре со мной осудить ИГИЛ. Он хотел остановить убийства и ликвидировать завесу секретности над всем, что делает режим. Он пошел поговорить об этом с ИГИЛ, но так оттуда и не вышел.

Науфаль стала героиней сирийских умеренных активистов, а также получила известность среди тех, кто выставляет произведения малых форм в интернете: за четырехминутный видеоролик, в котором она разнесла в пух и прах ИГИЛ, припомнив им их драконовское правление и религиозное мракобесие. Этот ее видеоролик называется «Женщина в брюках» и касается ее отказа соблюдать дресскод, назначенный ИГИЛ женщинам. Науфаль сказала, что она два последних месяца выступает с протестами против новых идеологов в ее провинции,  в которых она видит не только людей, порочащих ислам, но так же и зеркальное отражение того самого тоталитаризма, от которого она и ее соратники-активисты хотят избавиться в первую очередь. «Они ужасно относятся к людям. И они в точности такие же, какими были при Асадовском режиме те, на чье место они пришли. Они принуждают людей к повиновению».

Подобно Мухабарату, ИГИЛ в первые дни протестного движения также запретило гражданам фотографировать или собирать какие-либо свидетельства совершаемых им провокационных действий в Ракке. «Боевики ИГИЛ избивали людей прямо на улицах дубинками, обтянутыми кожей. Если кто-либо, из находящихся рядом собирался снять их действия на камеру, они тут же хватали его и отвозили в кутузку. Через полтора месяца мне случилось принимать участие в протестной акции напротив их штаб-квартиры, но никто не хотел брать у меня фотографию, потому что все были напуганы».

Движение джихада вошло в силу. Науфаль верит в то, что терзая себя мыслями о том, что видишь вокруг: нищету, неграмотность, тяготы жизни в этой провинции в военное время –– можно заслужить расположение народа. Особенно изощренной была тактика промывания мозгов у детей в Ракке. «Бедные и необразованные люди не обращают внимания на то, чем занимаются их дети; стоит их десятилетним подросткам выйти из дома, как ИГИЛ тут же обещает снабдить их семьи едой и деньгами. Они внушают этим детям мысли об их «исключительности», называют их шейхами, дают им оружие и силу –– в общем, превращают их в солдат. И вот теперь эти десятилетние мальчишки, никогда не изучавшие богословия, стали шейхами! Я очень боюсь, что это напрочь губит саму идею мусульманства и сущность самого ислама».

Науфаль постоянно изо дня в день стояла напротив местной штаб-квартиры ИГИЛ, где ее оскорбляли, плевали на нее, избивали и даже пытались наехать на нее на автомобиле. «Я стояла перед этим зданием и вдруг появился мужчина, сотрудник ИГИЛ, с длинной белой бородой, который хотел припаркировать свою машину как раз на том месте, где стояла я. Но вокруг было много свободного места. Он велел мне отойти. Я отказалась. Он принялся меня проклинать, оскорблять, но я не сдвинулась с места. Тогда он дважды наехал на меня своей машиной. Мне не было особенно больно, а что касается его, так он возвысил себя в собственных глазах».

Она продолжала: «Каждый день они приставляли к моей голове автомат Калашникова и угрожали убить меня. А я отвечала: “Давайте. Если вы убьете меня первой, вторая пуля точно очутится в голове Башара”. Это их бесило».

 То, что ее бесстрашие, граничащее с безумьем, может сбить с толку такфиристов, подтверждает тот факт, что эта невысокая женщина средних лет, действующая практически в одиночку, бросает им вызов, заставляя задуматься о том, почему она все еще жива и до сих пор находится на свободе. Тем не менее, сама она упорно считает себя четко различимым брендом ИГИЛ, которому с трудом удается уцелеть,  брендом социальной справедливости, что она неоднократно подтверждала –– последний раз, когда стояла в одиночном пикете за права христианской общины в Ракке.

В конце сентября две церкви были разграблены и сожжены ИГИЛ, при этом кресты на их куполах были заменены на черные флаги всемирного джихада. 25 сентября то же самое было проделано в католической церкви Сайдат аль-Бисшара, примерно тридцать человек собрались возле храма, чтобы выразить протест. «Я спросила у них: “Что вы здесь делаете? Пойдемте к штаб-квартире”» –– рассказала Науфаль. Она встала во главе протестного марша и несколько протестующих двинулись за ней, но когда они дошли до здания штаб-квартиры, она увидела, что позади нее никого нет. Все из страха сошли с дистанции. На следующий день еще одна церковь подверглась разгрому; Науфаль, услышав об арестах людей, снова вышла на демонстрацию. На этот раз она несла плакат с призывом «Простите меня». Призыв был обращен к ее семье, поскольку она не сомневалась в том, что ее либо убьют, либо похитят. «Поначалу они старались напугать меня и заставить убраться. Рядом со мной взорвалась бомба. Я простояла там не более десяти минут, когда шестнадцатилетний боевик ИГИЛ подошел ко мне, обозвал меня неверной, а потом, повернувшись к своим сотоварищам, сказал, “А с чего это мы позволяем ей все еще оставаться живой?” Он намеревался убить меня, но вероятно получил инструкции, запрещающие кому-либо говорить со мной.

«Через пять минут подошла машина с автоматами и другим оружием. Кто-то, выскочив из нее, схватил меня за руку, нанес несколько ударов в плечо. Его сподвижник плевал на меня и осыпал  проклятиями. Я решила, что сейчас-то мне наверняка конец, и стала призывать сирийцев, собравшихся вокруг. Я кричала, “Ну что, сирийцы, вы счастливы? Смотрите, что они со мной делают. Смотрите на ваших женщин, когда их насилуют; смотрите, как на них нападают, а вы просто сидите и глядите”».

Науфаль сказала, что она всего лишь выйдет из дома, чтобы протестовать, поскольку никто на улице не знает, кто она такая. Стоило боевику ИГИЛ увидеть ее, она немедленно уходит. Она больше не задерживается на одном месте, а ходит от дома к дому, как странствующий бродяга в своем родном городе. «Если люди боятся, Ракка никогда не освободится от Игил. Пока ИГИЛ продолжает пользоваться тактикой прежнего режима, свободы нам не видать».

Вскоре после этого Нуафаль перебралась в Турцию.

СИРИЙСКАЯ  САХВА

Науфаль была не одна; сопротивлявшимся ИГИЛ и в Ракке, и в других местах, было много тысяч Критические оценки Вазиристанской операции аль-Каиды, которые дал Абу Джарир аль-Шамали –– когда всей территорией в большей степени, чем моджахеды, овладели пуштунские племена–– как нельзя более гармонируют с той одержимостью, которую ИГИЛ испытывала к сахватам, независимо от того, действовали они в Ираке или в Сирии. Как это ни парадоксально, но попытки предотвратить Пробуждение, привели к тому, что оно наоборот ускорилось.

11 июля 2013 г. КамальХамами, начальник Высшего военного совета ССА был застрелен боевиками ИГИЛ на контрольно пропускном посту в Латакии. Хотя напряженность, вызванная этим инцидентом достигла большого накала –– «Мы собирались разобраться с ними и не оставить от них камня на камне», –– сказал один из командиров ССА корреспонденту Reuters, однако, дело было скоро замято и убийство Хамами было передано в шариатский суд для «расследования». Аналогичным образом, когда боевики ИГИЛ «случайно» обезглавили Мохаммеда Фареса, одного из командиров Ахрар аль-Шам,  заподозрив его в том, что он являлся членом иракской шиитской милиции  (он якобы бормотал во сне шиитские мантры), ИГИЛ для предотвращения междоусобной войны обратилась с просьбой   о «понимании и  прощении». Ни ИГИЛ, и ни одна из крупных повстанческих группировок не хотела развязывать гражданскую войну внутри уже идущей гражданской войны. И хотя многие повстанцы в рядах ССА видели, что драконовские правила, используемые ИГИЛ, таят в себе долговременную опасность для Сирии, они понимали так же и то, что скорый  приход Сахвы принесет пользу только одному человеку: Башару аль-Асаду, который тогда либо расслабится и будет наблюдать за тем, как оппозиция пожирает саму себя, а может быть и посодействует этому процессу само-каннибализации тем, что поможет ИГИЛ расправиться с ССА.

К тому же, ИГИЛ, казалось, рассчитывает спровоцировать бумеранг: похищение уважаемых оппозицией активистов, что в свою очередь терроризирует граждан; вызовет установку монополизированных контрольно-пропускных пунктов, которые скорее функционируют, как  контрольно-удущающие пункты для соперничающих группировок. И нападение на сирийских повстанцев; 1 августа 2013 г., к примеру, ИГИЛ направило начиненный взрывчаткой автомобиль на базу Ахбад aль-Расул («Внуки пророка»), расположенную в Ракке, убив тридцать человек. После этого ИГИЛ выслало эту бригаду из города.

В конце декабря 2013 г. в городе Марат аль-Нуман в сирийской провинции Идлиб, была устроена акция протеста в поддержку объединения повстанцев против режима аль-Асада –– и за освобождение военнослужащего ССА, подполковника Ахмада Сауда, похищенного за несколько дней до этого боевиками ИГИЛ на контрольно-пропускном посту. Достаточно любопытен тот факт, что Сауд, перебежчик из Сирийской армии, ехал с сопровождающими на авиабазу Тафтаназ в Идлибе на переговоры с ИГИЛ о передаче ССА вооружения, в том числе и зенитных ракет, ранее похищенных у Фурсан аль-Хакк, одного из подразделений ССА. Сауд также был членом Военного совета в Идлибе –– региональной ассамблее, представляющей все повстанческие группировки этой провинции, которая открыто потребовала от ИГИЛ освободить всех похищенных граждан и передать все гражданские или уголовные дела, возбужденные против повстанцев на рассмотрение соответствующих  шариатских судов. Похищение самого Сауди произошло в самом разгаре его попыток достичь компромисса с ИГИЛ. Протестная акция, организованная в его поддержку в Марат аль-Нуман достигла желаемого эффекта в течение нескольких часов с момента ее начала. ИГИЛ освободило Сауда, сделав его первым офицером ССА, вышедшим из заключения живым.

После этого, 29 декабря ИГИЛ совершила рейды в несколько диссидентских новостных агентств в Кафранбеле, городе на северо-западе провинции Идлиб, которые каким-то образом, несмотря на бомбардировки режима и широкое распространение джихадизма, сохранились демократические принципы, зародившиеся в начальный период сирийского восстания. Среди зданий намеченных к разрушению, был Кафранбельский медиа-центр,  возглавляемый сорокаоднолетним Раедом Фаресом, художником, плакаты которого в поддержку революции и лозунги –– все написанные на разговорном английском языке и очень часто заключают в себе остроумные иносказания, распространенные в западном культурном обиходе –– помогли сделать арабскую революцию понятной для не-арабской аудитории во всем мире. На одном из получивших известность плакате воспроизведен кадр из фильма «Титаник» знаменитый «король мира» с Владимиром Путиным вместо Леонардо ДиКаприо и Башаром аль-Асадом вместо Кейт Уинслет. Позднее Фарес на своих плакатах продолжил сравнивать безнравственность и порочность ИГИЛ и режима Асада, выставляя их врагами-близнецами сирийского народа.

За несколько часов до рейда боевиков ИГИЛ, медиа-центр Фареса передавал радиопрограмму с участие сирийских женщин, обсуждавших свои недавно состоявшиеся разводы. Это  был уже открытый вызов такрифистам, которые похитили шестерых сотрудников Фареса (через два часа они были освобождены),  украли или сломали компьютеры и радиопередающую аппаратуру, использовавшиеся в медиа-центре.

«Причина, по которой Кафранбель стал настолько важным, заключалась в том, что он настойчиво и постоянно поддерживал революцию во всех ее проявлениях –– будь то ненасильственные действия, вооруженные революционные выступления или работа гражданского общества в гуманитарной сфере, –– сказал нам Фарес. –– Режим, стоило нам сказать что-либо против, обстреливал нас. ИГИЛ, когда мы выпустили протестные плакаты –– первый был выпущен в июне нынешнего года –– решило атаковать нас, вот поэтому они и предприняли рейд в медиа-центр. В конце дня стало понятно, что различий между ними нет. И те, и другие –– тираны». (Вскоре после этого интервью, состоявшегося, когда Фарес был на пути в Соединенные Штаты, ИГИЛ пыталось убить его в Идлибе. В него попало несколько пуль, но он исцелился от полученных ран).

В день Нового, 2014, года ИГИЛ, в конце концов, наложило свою руку на Сирию, убив Хусейна аль-Сулеймана, или как его называли, Абу Райана, уважаемого врача и командира группировки Ахрар аль-Шам. Подобно Сауду, Абу Райан был похищен, когда направлялся на переговоры с ИГИЛ. Абу Райан подвергся двадцатидневному заточению и ужасающим пыткам, после чего был расстрелян. Фотографии его изуродованного трупа циркулировали в социальных сетях, вызывая гнев даже тех сторонников Ахрар аль-Шам, которые до этого призывали к терпению и примирению с ИГИЛ. Тем не менее, эта повстанческая бригада обвинила ИГИЛ в чрезмерной жестокости и даже варварстве, присущим асадовскому Макхабарату и предупредила о том, что «если ИГИЛ не оставит свою постоянную тактику воздерживаться от … обращения к независимым органам  правосудия, неисполнения и игнорирования решений, касающихся допущенных ИГИЛ беззаконных действий в отношении других, революция и джихад увязнут в трясине международных разборок, от которых в первую очередь пострадает сирийская революция».

2 января ИГИЛ нанесло удар по другому месту сосредоточения ССА, на этот раз в Атареб, Алеппо, двинув туда даже исламистских боевиков, находящихся в союзе с ССА. Исламский фронт, который еще меньше месяца назад управлял наполненном оружием и боеприпасами арсеналом ССА, расположенном в деревне Атиех, в Идлибе, объявил о солидарности со своими сослуживцами, ставшими жертвами джихадистских фанатиков. «Мы обращаемся к Исламскому государству с требованием немедленно выйти из города Атареб, –– объявил Исламский фронт в своем пресс-релизе, –– и положить конец убийству бойцов, основанных на надуманных обвинениях, а также вернуть все несправедливо конфискованное оружие его истинным владельцам. Они должны принять правило верховенства Бога, согласившись с решениями независимых религиозных судов при разрешении конфликтов, возникающих между ними и другими группировками. Мы напоминаем ИГИЛ, что те, кто изначально освободил аль-Атареб и все пригороды Алеппо, являются теми, против кого вы сейчас воюете». К этому моменту подполковник Ахмад Сауди соединился с новым повстанческим формированием, известным под названием Сирийский революционный фронт и объявившим о том, что объединил под своим командованием ни много, ни мало двадцать отдельных подразделений, входящих в Идлибский военный совет. Этот новый основной фронт, сказал нам Сауд, был создан с единственной целью «воевать [с ИГИЛ]».

Последняя группа, присоединившаяся к этому нарождающемуся движению Сахва в северной Сирии была «Армия муджахединов» –– союз восьми повстанческих бригад, базирующихся в Алеппо. «Мы –– Армия муджахединов, –– объявил он, –– и мы даем слово защищать себя и свою честь, наше достояние и землю и сражаться [с ИГИЛ], с теми, кто нарушил правила Божьи, и мы будем сражаться с ними до тех пор, пока они не объявят о своем роспуске». «Армия муджахединов» поставила ИГИЛ перед жестким выбором: либо оно может распуститься и войти в главное повстанческое подразделение, либо сложить оружие и покинуть Сирию.

То, что началось, как локальный конфликт переросло в массированную вооруженную кампанию против ИГИЛ, возглавляемую Исламским фронтом, Фронтом сирийских революционеров и «Армией муджахединов», которые смели ИГИЛ прочь со своих территорий в северной Сирии. Эта кампания совпала по времени с усилением общественных протестов против ИГИЛ в Идлибе и Алеппо, которые ИГИЛ пыталась подавить, открывая огонь по протестующим.

Как и опасалась ССА, режим аль-Асада не собирался оставаться нейтральным в этой междоусобной борьбе и открыто выступил на стороне ИГИЛ. По мере продолжения наземных боевых действий, Сирийские ВВС подвергали бомбардировке районы, только что оставленные ИГИЛ, нанося удары по подразделениям и боевым объектам ССА и Исламского фронта, когда не было приказа бомбить гражданские объекты, укрепляя тем самым уверенность активистов в том, что ИГИЛ было чем-то чуть более значимым, чем служанкой режима.

К 4-му января, наступившему после объявленного ССА 24-часового ультиматума ИГИЛ сдаться и покинуть Сирию, двести джихадистов были арестованы. ИГИЛ казнило мирных жителей и повстанцев, возобновило использование автомобилей, начиненных взрывчаткой и артобстрелы территорий, занятых повстанцами. В отчаянном коммюнике, по всей вероятности, просящем о мире, ИГИЛ выдвинуло три требования. Все заблокированные дороги, в городах и деревнях должны быть разблокированы; ни один боевик ИГИЛ не должен задерживаться, подвергаться оскорблениям и физическому воздействию; все задержанные, имеющие отношение к ИГИЛ, в том числе и иностранные боевики из каких-либо других подразделений должны быть немедленно освобождены. В случае невыполнения этих требований, ИГИЛ оставляет за собой право отвести свои вооруженные силы от линии фронта против сил режима на всем ее протяжении –– смысл этого однозначно заключался в том, что территории покинутые вернутся к аль-Асаду.

5-го января Исламский фронт объявил, что у него нет другого выбора, как расстаться со своим прежним союзником; это было сигналом к бою, и хотя его устав изначально приглашал иностранных бойцов, предлагающих свою помощь в борьбе с аль-Асадом, он «не принял бы никакую группу, претендующую на то, чтобы стать государством». Повстанцы снова взяли Атареб и черный флаг ИГИЛ заменил триколор Свободной Сирии. Один из активистов, выступая в программе Shaam News Network в Ракке, объявил, что повстанцы освободили более 80% окрестностей Идлиба и 65% Алеппо вместе с его окрестностями. Другой активист сообщил, что «существованию государства Багдади пришел конец», что прозвучало слишком уж оптимистическим заверением.

К концу первой недели января аль-Нустро выступило с обвинением против ИГИЛ в его региональной штаб-квартире в Ракке; это обвинение было поддержано Анхаром аль-Шамом. Около пятидесяти сирийских заложников, удерживаемых ИГИЛ, было выпущено на свободу в Ракке в ответ на обращение Департамента транспортных средств –– который был наскоро переоборудован в тюрьму –– поскольку один из многих иностранных журналистов содержался этой группировкой в плену, это был турецкий фотограф Бениамин Айгюн, похищенный за два месяца до этого. Две церкви, которые были сожжены или конфискованы ИГИЛ, также были «освобождены» аль-Нусра, объявившей о намерении отреставрировать их и передать в пользование христианам.

Зыбкое перемирие установленное между ИГИЛ, с одной стороны, и аль-Нусра и Анхар аль-Шам, с другой, казалось, слегка понизило температуру в пригородах Алеппо, на что подействовал вывод сил ИГИЛ из стратегически важных районов, расположенных вблизи турецкой границы, в том числе из городов Атмеха и аль-Даны.

Аль-Джолани в течение недели обвинял ИГИЛ за фитну, которая потрясла северную Сирию, но призвал к формированию независимых юридических советов для разрешения споров, обычно возникающих после прекращения огня. Он также заметил, что «между всеми сторонами будет произведен обмен задержанными … и дороги будут открыты для всех».

В течение короткого периода сирийской Сахвы –– Пробуждения, которое показало, что симпатии официальной дочерней структуры аль-Каиды на стороне сахватов –– ИГИЛ подняла над головой дерзкий лозунг: «бакиййя ва татамаддад» («остаемся и расширяемся»), обещая преодолеть, ставшие популярными, нападки и выступления против себя и добраться до Аравийского полуострова. В дальнейшем ИГИЛ продолжала взрывать бомбы на базе группировки Ахрар аль-Шам в Мейдине, Дейр Эззор, рядом с иракской границей, и пресс-секретарь Исламского государства объявил войну повстанцам, угрожая сирийцам атаками шахидов и подрывами начиненных взрывчаткой автомобилей.

Однако под воздействием фитны начали проявляться напряженность и разногласия внутри исламских группировок, воющих против ИГИЛ. Абу Омар аль-Шишани, командовавший в то время силами ИГИЛ в Алеппо, подписал соглашение о перемирии с Абу Халидом аль-Сури, полномочным представителем аль-Завахири в Сирии, действовавшим от имени группировок Ахрар аль-Шам и аль-Нусра. После чего между джихадистами было восстановлено спокойствие.

РАСКОЛ  МЕЖДУ  АЛЬ-НУСРА  И  ИГИЛ

 Но ущерб, нанесенный взаимоотношениям аль-Нусра и ИГИЛ был невосполним. 2 февраля 2014 г. центральная структура аль-Каиды формально прекратила сотрудничество с ИГИЛ, публично объявив об этом: «ИГИЛ больше не является подразделением группировки Кейдат аль-Джихад [официальное название аль-Кайды], мы не поддерживаем с ним организационные отношения и наша группировка не несет ответственности за действия этой структуры».

Один из джихадистов, нелегально пересекший границу между Ираком и Сирией в составе группировки аль-Джолани в 2011 г., был Абу Мария аль-Катани. Его настоящее имя было Майсара аль-Джубури и он активно действовал в соцсети «Твиттер» в качестве ведущего мирового обозревателя аль-Нусра, уделяя особое внимание ее усиливающейся вражде с ИГИЛ, откуда аль-Катани, прежде занимавший пост верховного командира, дезертировал. «По слухам он служил простым дорожным полицейским, прежде чем стал сотрудником военной разведки в Дейр Эззор, –– сообщил нам Лейт Алкури. –– Он обвинял ИГИЛ в развале джихада в Ираке и в Сирии; тех, кто работает в ИГИЛ, он называл “извращенцами”».

Последствия этого разрыва сказались практически на всем. Они стали различимыми уже в том,  первом неуклюжем контакте бен-Ладена и аль-Заркави в Кандагаре в 1999 г., и их характер практически не менялся на протяжении всей бурной одиннадцатилетней истории АКИ. И хотя аль-Нусра и ИГИЛ продолжали тактично сотрудничать после разрыва, и даже, как голословно утверждали некоторые, обдумывали какой-то формат примирения в ответ на воздушные удары, наносимые коалицией по обеим группировкам в Сирии, но какие-либо шансы на возможность широкого сближения практически отсутствовали. Последний номер журнала Дабик ясно указывает на то, что ИГИЛ рассматривает аль-Каиду, как растраченную на джихад силу, а себя считает приемником наследия бен-Ладена. Различия, а их накопилось немало, слишком глубокие, считает Алкхури. «ИГИЛ выбирает крайне правый ультра-консервативный путь. Законным считается убивать даже тех, кто чью агрессивность вы не можете подавить. Одним из тех, кто придерживался подобных взглядов, был Джолани. Багдади, если верить слухам, даже поклялся его убить. ИГИЛ считает мусульман, не осознающих того, что они, впавши в ересь, совершили преступление. Поэтому, если вы оскорбили что-то божественное, использовав в разговоре о нем сленговое выражение, они отсекают вам голову, даже если вы не понимаете того, что оскорбили что-то святое».

Еще одно важное расхождение во мнениях сводится к спору о том, что первично, курица или яйцо, применительно к построению исламского государства. Для ИГИЛ теократическая законность начинает работать после захвата и подчинения себе территории. Сперва вы «освобождаете» людей, а затем находите для них правительство. Для аль-Каиды все делается прямо наоборот: шариатские законы входят в обиход до того, как священная война сметает режим, основанный на тяжком труде и понуканьях (т.е тиранический).

ИГИЛ настаивает на том, что аль-Заркави придумал пятиэтапный процесс установления халифата, и что он завершил три из этих этапов к тому времени, когда аль-Багдади появился на сцене: приезд иностранных боевиков в страну джихада (хиджрах), включение их в ряды боевиков (джама’ах) и уничтожение боевиками идолопоклонников (постараться уничтожить всех, кроме заркавистов и их союзников).

ВСТРЕЧНОЕ  ОБВИНЕНИЕ  ДЖИХАДЛИСТОВ

Одно из наиболее любопытных причин этого разрыва заключается в том, что сторонники Джолани обвиняют сторонников Багдади в работе в пользу противника. Многие сторонники аль-Нусра указывали на то, что сирийские ВВС большую часть года (2013 – 2014 гг.) воздерживались от нанесения бомбовых ударов по практически не замаскированным объектам ИГИЛ в Ракке, так что аль-Нусра имела все основания для подобного обвинения.

Недавнее исследование, проведенное Картеровским центром, выявило, что до глубинного  продвижения  воинского контингента ИГИЛ в Сирии и Ираке в июле – августе 2014 г., режим «в основном воздерживался от прямых действий [против ИГИЛ], если не было непосредственной угрозы … Перед этим наступлением [ИГИЛ] сирийское правительство наносило по позициям оппозиционеров свыше 90% всех ударов с воздуха».

По собственному признанию Дамаска он большую часть 2013 и 2014 гг. в основном не предпринимал ничего в отношении ИГИЛ, ради того чтобы сосредоточить действия своих ВВС против ССА и других повстанческих группировок, по той простой причине: чтобы позволить террористам в черных одеждах вершить свои дела в какой-либо из провинциальных столиц, распиная и обезглавливая людей, обеспечивая пропаганду хорошим материалом. Один из советников режима сообщил репортеру New York Nimes, что игнорирование объектов ИГИЛ в качестве целей для бомбометания помогло «приклеить ярлыки экстремистов всем восставшим».

Мы также имели возможность наблюдать, как режим выбирает инфильтрацию в качестве  способа воздействия на терроризм. Давнишний перебежчик из ИГИЛ рассказал Арве Деймон, репортеру CNN в феврале 2012 г., что он видел собственными глазами, как эмиры, сопровождающие боевые части,  инструктировали потенциальных шахидов  в отношении того, как атаковать объекты режима. А на самом деле их посылали совершать самоубийственную миссию против других повстанцев. «Вокруг было множество объектов режима, которыми мы могли бы овладеть, не тратя на это жизней наших боевиков, –– сказал перебежчик Абу Аммара, –– а мы получали приказы их не трогать».

Возможно причиной этого была финансовая зависимость ИГИЛ от продажи сирийской нефти режиму. Неназванный сотрудник одной из западных разведок сообщил газете Daily Telegraph в январе 2014 г., всего за месяц до того, как аль-Каида разорвала отношения с ИГИЛ, «режим платит аль-Нусра за сохранность нефте- и газопроводов, находящихся под контролем этой группировки на севере и востоке страны, а также за транспортировку нефти в провинции, контролируемые режимом. Сейчас у нас появились свидетельства того, что оборудование для транспортировки нефти и газа также перешло под контроль ИГИЛ».

 «Что бы Башар аль-Асад и Аву Бакр Аль-Багдади не думали друг о друге, –– писал Фредерик  Хоф, бывший советник по Сирии Госдепа США, –– их первостепенный тактический приоритет в Сирии идентичный: развалить сирийскую национальную оппозицию режиму Асада».

  Алкхури  подтвердил, что слухи о тайном соглашении или сговоре ИГИЛ с режимом широко распространены кругах аль-Каиды. «Пять или шесть недель назад мне в руки случайно попал один документ –– человек, обнаруживший его, сказал, что он поступил от разведслужбы ВВС –– в котором сообщалось, что сирийская разведка имеет примерно 250 информаторов в рядах ИГИЛ. Честно сказать, меня это не поразило. Лично мне нравится обратная разработка. Как еще я могу подтвердить сообщение, кроме как, устранив шум на линии? Это то, что вы видите: в течение многих месяцев ИГИЛ имело прекрасные возможности проводить успешные операции против солдат режима, но не делало этого,                                    предпочитая передислоцировать сотни своих боевиков в другие районы Сирии, освобожденные ССА, Нусра и другими исламистскими формированиями. Почему ИГИЛ поступает таким образом? Нусра утверждает, что это делается ради расширения зон влияния Исламского государства: “Пусть другие бойцы сражаются или свергают режим, мы вступим в дело, когда надо будет управлять этой землей после того, как будет сделана вся тяжелая работа”».

Популярный акаунт в «Твиттере», известный под названием «Утечки Багдади», преподнес кое-что интересное, что, по его словам, говорят об ИГИЛ в разведслужбах –– и о предыстории его эмира. Никому не известно, кто в действительности управляет этим акаунтом, но велика вероятность того, что это либо оперативный сотрудник аль-Каиды, либо кто-то из его доверенных лиц, либо перебежчик из ИГИЛ, ищущий способ смутить своих прежних соратников, выставив на всеобщее обозрение их грязное белье. Портрет аль-Багдади, выставленный на этом акаунте, это сотрудник ИГИ среднего уровня в период с 2006 по 2010 гг., который поднялся по карьерной лестнице, благодаря тому, что устроил в своем доме перевалочный пункт секретной информации между боевиками и их командирами. «Его работа была по всей вероятности промежуточной, –– пояснил Алкхури. –– Если правда, что тогда он безусловно был причастен к передаче секретной информации –– даты операций, круг ответственных лиц, верхний уровень Совета Шуры ИГИ, кто обладал полномочиями, а кто нет –– то это означает, что он был также посвящен и в то, как сирийская военная разведка управляет крысиными тропами, по которым боевики переправляются в Ирак. Вот поэтому Нусра и хочет его оскандалить. Багдади назвал Завахири квислингом, сторонником Сайкс-Пико? Ну так что ж, посмотрите, кто это говорит».

13

 

ПЕРЕТРЯСКА  ШЕЙХОВ

  ИГИЛ  КООПТИРУТ  ТРИБЫ

«Территория –– это определяющий фактор исхода наземных боевых операций, –– так утверждал Джим Хики, полковник армии США, участвовавший в пленении Саддама в 2003 г. ––  Ирак, это трибовое общество и семьи, входящие в триб, имеют особые связи с земельными участками. И этот факт накладывает самый драматический отпечаток на идущую в этом регионе войну. Это проявилось еще в те времена, когда здесь были англичане и в Первую, и во Вторую мировые войны. Проявляется это и в нынешней войне, возникшей с нашим приходом туда».

То же самое можно сказать и о районе Джазира⁸⁸ , служившей в последние два года стратегическим центром ИГИЛ, а так же и по причине отсутствия здесь четко обозначенных границ с Сирией. В конечном счете, именно здесь и создал Абу Гадиях свою конспиративную квартиру и другие бесчисленные перебежчики, воспользовавшиеся тайной крысиной тропой, и «приграничные эмиры» создали здесь свои опорные пункты передового базирования АКИ.

Бассистские режимы в Сирии и Ираке по-разному относились и взаимодействовали с трибами. Государственное телевидение предвоенного Ирака  уделяло большое внимание показу трибовых традиций и фольклору, и сам Саддам вместе с суннитским и шиитскими шейхами выступал с различными инициативами –– такими как установление правовых норм для лиц занимающихся контрабандой и работающих на сером рынке –– в ответ на их неизменную верность режиму. Именно благодаря этой созданной системе поддержки, АКИ абсолютно безуспешно пыталось сорвать в середине 2000-х  нарастающую Сахву в Ираке.

В Сирии дело обстояло иначе, и режимы Асадов, как правило, проявляли двойственность по отношению к трибам и стратегическую неуклюжесть в кооптации их. Правда, режим использовал трибы в своих целях для создания в случае необходимости социальных трещин, такой, к примеру, какая потребовалась в  северной Сирии, где преобладающими были районы, заселенные преимущественно арабизированными курдами, которая в значительной мере способствовала сдерживанию трудно управляемого курдского национализма. Тем не менее, Асады, в отличие от Саддама, никогда не считали этот древний филиал конфедерации в своей отдаленной пустынной области значительным или важным для государства.

С момента своего возникновения в 1960-х  гг. сирийское отделение партии Баас видело в трибализме двойную угрозу: во-первых, трибовые связи между кланами в восточной Сирии и северо-западном Ираке, рассматривались, как потенциальное преимущество против соперничавшей иранской ветви. Во-вторых, особенно в первые годы своего пребывания у власти партия Баас рассматривала «реакционный» трибализм, как противоречие «прогрессивной» идеологии партии.

Нескладные взаимоотношения между Дамаском и трибами еще не раз давали о себе знать, когда началось сирийское восстание. Многие первоначальные демонстрации в Дераа, например, были организованы и координировались посредстволм трибовых связей, а требования демонстрантов формулировались в терминах трибовой риторики. Протестующие призывали к «фазаат хуран», оказанию коллективной помощи людям долины Хуран, в которой расположена Дераа. Когда сирийские силы безопасности прибегли к насильственным мерами подавления  этих демонстраций, жители Дараа призвали своих «двоюродных братьев» в странах Залива придти к ним на помощь.

Трибальная сеть сыграла даже более значительную роль после того, как революция перешла в военную фазу в начале 2012 г. Создатели фонда оказали помощь вооружением повстанческим группам, действующим в различных частях страны, обращаясь к своим, живущим за рубежом родственникам, в особенности в Саудовской Аравии, Кувейте и Бахрейне.

Члены Угайдатского триба в Хомсе, например, нашли способ обратиться к своим собратьям, членам Угайдатского триба в восточной Сирии, которые жили в это время в странах Персидского залива и обладали большими возможностями в пополнении фонда. Некоторые пан-сирийские повстанческие коалиции также были частично сформированы на основе внутри-трибовых связей. Бригада Ахфад аль-Расул, возглавляемая Маэром аль-Нуйми из Хомса и Саддамом аль-Джамалем из Дейр- Эззор –– оба родом из одного триба. «Люди из аль-Ва’ара аль Кадим и аль-Дар аль Ккабира в Хомсе, и другие из пригородов Хама и Дамаска сотрудничают с нами, –– поделился с нами один из финансистов ССА. –– Мы знаем друг друга благодаря трибовым связям».

То, что в начале так активно содействовало революции, вскоре стало одним из ее джихадистских пороков. Несколько факторов объясняют преимущества аль-Каиды и ИГИЛ в сирийских трибовых регионах.

Первое вытекает из соотношения между плотностью населения и географическими характеристиками регионов. Наивысшая концентрация трибового населения приходится на Дейр Эззор, Хасаку, Ракку и Дераа; в каждой из этих четырех провинций она превышает 90 процентов общей численности населения, которая равна примерно двум миллионам в этих сельских районах Алеппо. В целом численность трибов составляет 30 процентов общей численности населения Сирии, и они заселяют примерно 60 процентов ее территории. Другими словами, трибы привязаны к сельской местности, где повстанцам заведомо легче совершать переходы и разбивать лагеря. Как в Ираке, так и здесь, заркависты стремятся объединяться  всякий раз когда, возникает необходимость оставить городские территории или предпринять массированное наступление на противостоящие группировки.

МЕСТЬ  АЛЬ–РАФДАНА

 В 2012 г. сирийский триболизм более эффективно сдерживался Джабхат аль-Нусра, бывшей в то время частью ИГИ. Фактически одна из первых ячеек аль-Нусра в Сирии, находилась в маленьком городке Гариба, в провинции Дейр Эззор, в котором почти все жители принадлежали к одной семье. Поскольку Дейр Эззор соединял Сирию с Ираком, многие жители Гариба смогли практически без труда присоединиться к иракским повстанцам в 2003 и в 2004 гг. поддавшись на удочку заркавистской  пропаганды.

Асадовский режим раскрыл ячейку аль-Нусра в Гарибе в январе 2012 г. и практически ликвидировал ее, убив несколько десятков ее членов. После этого аль-Нусра перебазировалась в близлежащий город аль-Шушаил, который в течение долгого времени служил перевалочным пунктом оружия, переправляемого из Ирака в Сирию и в обратном направлении. Город был назван по имени триба, члены которого, как и большинство семей проживавших в городе, имели идущие из глубин времен связи с салафизмом. Члены семьи Хаджр, к примеру, присоединились к «Боевому Авангарду», группировке, сражавшейся против режима в Хаме в рамках восстаний, поднятых «Братьями-мусульманами» в 1970-х и 1980-х гг. После вторжения Соединенных Штатов в Ирак, многие члены семьи Хаджр присоединились к суннитским повстанцам. И после восстания в Сирии, когда аль-Нусра вошла в эту страну, десятки мужчин из этого семейства присоединились к этой, едва сформировавшейся дочерней структуре АКИ. В течение некоторого времени летом 2012 г., этот город эффективно управлялся аль-Нусра, за что получил прозвище Шухайлистан.

«Если бы вы заговорили о Джабхат аль-Нусра в неодобрительном тоне, вы нанесли бы серьезное оскорбление Шухейлу», –– сказал Амир Аль-Дандал, член известного в Дейр Эззоре триба и один из организационных функционеров ССА. Даже междоусобная война между аль-Нусра и ИГИЛ благоприятно сказалась на репутации трибов. В апреле 2013 г. аль-Нусра и Джаиш Мута, еще одна повстанческая группировка в Шухайл, выступили с оружием в руках против членов клана Аль-Бу Ассафа, входящего в триб Албу Сарайя, считавшегося третьим по численности в провинции Дейр Эззор. Члены аль-Бу Ассаф позднее выступили в споре на стороне ИГИЛ.

Точно так же, когда Аамер аль-Рафдан, ответственный сотрудник аль-Нусра перешел из-за размолвки в ИГИЛ, он то сделал это вовсе не из идеологических соображений, а в силу обязательств верности  и повиновения, почитаемых в его семье. Аль-Рафдан был из аль-Векайра, триба расположенного в Джедид Угайдат, который в течение нескольких десятилетий был не в ладах с Шухайл. Преход Аль-Рафдана позволил ИГИЛ захватить контроль над газораспределительной станцией Коноко в Мейедине, в прорвинции Дейр Эззор, обеспечивающей значительные финансовые поступления багхадистам и усугубляющей долговременный территориальный спор между аль-Бека  Шухайл. «Вооруженные столкновения обычно происходили из-за ситуаций в трибах, а не из-за политики джихадизма, и всегда подобные конфликты разрешались на трибовой основе, –– сказал аль-Дандал. –– Напряженность, в конце концов, смягчилась, потому что аль-Бекайяр и Шулайл осознали, что любой конфликт приводит к более значительным проблемам в будущем. Итоговое сообщение констатировало отсутствие интервенции со стороны ИГИЛ или аль-Нусра». Однако замирение продолжалось недолго. Шухайл вытеснил аль-Рафдана и ИГИЛ из Джедид Угайдат. А затем, в июле 2014 г., ИГИЛ захватило Шухейлский триб; это событие вызвало широкий отклик повсюду в провинции Дейр Эззор.

Ряд городов и деревень практически мгновенно капитулировали под напором стремительных джихадистских атак. Файяд аль-Таих, бывший функционер аль-Нусра, перешедший в ИГИЛ в декабре 2013 г., рассказывал нам: «Поначалу мы верили, что аль-Шухейл представлял реальную проблему. Если бы мы его взяли, все остальные сдались бы».

Победитель аль-Рафдан начал процесс отмщения. Он установил суровые условия в Шухейле, сняв со своих постов нескольких членов на трехмесячный период. (Даже это по трибовым понятиям можно было считать наказанием). Падение города и триба означало решительный конец продвижению аль-Нусра в восточной Сирии и предоставляло ИГИЛ более менее полный контроль над провинцией Дейр Эззор.

Потеря провинции Дейр Эззор имело серьезные последствия, учитывая тот факт, что Джедид Угайдат был практически единственным местом, где ИГИЛ уже проявило себя, показав, чем чревато его реальное присутствие; и даже там, все это вызвало настолько сильное противодействие со стороны местного населения, что ИГИЛ временно вывело оттуда свои силы.

ДЕНЬГИ  РЕШАЮТ  ВСЕ

Маршруты перемещения сил аль-Нусра в провинции Дейр Эззор также имеют под собой материальную основу, а именно борьбу за установление контроля над имеющимися в провинции энергетическими ресурсами. Триб Альбу Эззидин обратился к другому трибу, аль-Дахер, лояльному аль-Нусра, с предложением поделиться доходами от контрабандных поставок нефти из района нефтедобычи аль-Омар, расположенного в пустыне вблизи Шухейла. Когда аль-Нусра ответило отказом, объявив, что не желает делиться выручкой, триб Альбу Эззидин присоединился к ИГИЛ.

Как и следовало ожидать, Сахва укоренилась в местах, где поддержка ИГИЛ местным населением была слабой или отсутствовала вообще. Оптовое поглощение ИГИЛ Ракки, произошедшее в основном из-за того, что эта провинция в большей степи, чем другие, была фактически оккупирована иностранными боевиками, хотя и сражавшимися против режима, но оттягивавшими на себя в 2013 г. его минимальные силы. В провинции отсутствовала какая-либо заблаговременно созданная на местах повстанческая инфраструктура и единственная военная угроза, подобная той, с которой ИГИЛ столкнулась в Ракке, исходила от Ахрар аль-Шам и аль-Нусра; причем численность обеих этих группировок значительно уменьшилась после массового перехода боевиков в ИГИЛ, последовавшим за разрывом с аль-Каидой.

В отличие от этого, повстанческие силы в Идлибе, Алеппо, пригородах Дамаска и Дейр Эззор сражались с силами режима и так или иначе управляли освобожденными территориями примерно в течение года, до того как ИГИЛ сформировалось и собрало достаточно сил на то, чтобы захватить захватчиков.

Правление ИГИЛ в Ираке характеризовалось по преимуществу той же самой дихотомией⁸⁹ «местные – иностранцы». В Мосуле местных жителей оттеснили джихадисты, прибывшие из Тал Афара, приграничного города, в котором АКИ в 2005 г. оказала сопротивление войскам Соединенных Штатов, использовав против них детей-шахидов. Жители Мосула смотрят свысока на жителей Тал Афара, считая местное население, в котором преобладают туркмены, бедным, необразованным и неуправляемым.

Аналогичные суждения приходится часто слышать и из других территорий, управляемых ИГИЛ, где жители одного города или поселения совершают рейды на магазины или на жителей  другого города; такие рейды часто считают причиной возникновения социально-экономической напряженности, предшествующей активной фазе противостояния.

«РАЗДЕЛЯЙ  И  ВЛАСТВУЙ» –– СТРАТЕГИЯ  ИГИЛ

ИГИЛ является первой и единственной в истории джихадистской структурой, которой удалось стравить друг с другом членов одного триба. Это произошло во время ужасающего шоу в августе 2014 г., когда члены Шайтат в Дейр Эззор участвовали в убийстве сотен своих соплеменников по трибу, произошедшему по распоряжению ИГИЛ. Подобная братоубийственная акция снова повторилась в иракском городе Хит, в котором члены триба Албу Нимр участвовали в казни десятков своих родственников в октябре 2014 г. Такая тактика «разделяй и властвуй» гарантировала то, что любой трибовый мятеж против ИГИЛ обязательно превращался в братоубийственную акцию.

В Каиме, другом приграничном городе, где в 2005 г. жители ощутили первые раскаты Сахвы, существовавшее ранее отчуждение между двумя трибами, Карбала и Михлавийеен, обострилось благодаря позиции, которую АКИ, в конце концов, заняло в отношении каждого из них. Члены Карбала примкнули к заркавистам, и триб потерял десятки своих членов в результате рейда американских ВВС против Рава, когда общие потери повстанцев достигли семидесяти человек. Аль-Михлавийен, однако, оставался в оппозиции к АКИ и позднее примкнул к советам «Пробуждения».

Неудивительно, что взяточничество сыграло свою роль в разрыве трибовых структур. В апреле 2013 г., после конфликта с аль-Нусра, ИГИЛ стремилось тайно кооптировать молодых лидеров трибов, соблазняя их выделением части прибылей от продажи нефти и контрабандной поставки товаров, а также обещая им руководящие посты, обычно занимаемые более старшими по возрасту членами триба. Более молодые члены трибов считались более надежными и популярными у своих собратьев, благодаря  участию в анти-Асадовском повстанческом движении, в то время как их старшие собратья в основном были на стороне режима или занимали нейтральную позицию. Один трибовый персонаж из Альбу Камаля объяснил, как ИГИЛ, ловко использовало эту межпоколенческую политическую рознь в одной известной семье еще за несколько месяцев до того, как вообще объявилось в этом месте. «Они [ИГИЛ] передавали в его распоряжение некоторое количество нефтяных скважин в этом районе, –– рассказал нам упомянутый выше персонаж в декабре 2013 г. –– Они знали, что если им придется убраться из нашего района, то кто сможет сплотить людей? Большинство трибов в нашем районе вообще не имеет руководства; у нас есть руководство и возможность оказывать влияние. Они дают ему деньги, они защищают его и консультируются с ним по всем вопросам. Другой вариант взаимоотношений также существует, они могли бы убить его».

Именно такое стратегическое перспективное планирование помогло ИГИЛ летом 2014 г. прибрать к рукам такие неприступные с виду города в провинции Дейр Эззор как аль-Мухассан, Шаитат и Албу Камаль. В Мо Хасан захват был воспринят местными повстанцами, как шок, поскольку город был известен своим враждебным отношением к ИГИЛ. Его население было известно своей приверженности к светскому образу жизни и вырастило много профессиональных солдат и офицеров для Сирийской арабской армии. Но идеология при этом не играла никакой роли. ИГИЛ просто оплатило свой путь в город, перед тем как с боями пробиться по нему туда,  полагаясь на немереные запасы американского и саудоаравийского оружия, захваченного в Мосуле у Иракских сил безопасности в июне 2014 г.

ИГИЛ  В  РОЛИ  ПОСРЕДНИКА

  ИГИЛ также проявило себя исключительно умелым посредником в разрешении споров в трибовых районах. Оно посредничало при историческом примирении в ноябре 2014 г. между двумя воющими трибами в приграничном сирийском городе Албу Камаль, положив конец тому, что по своей продолжительности не отличалось от Войны роз, а именно тридцатилетнему спору между аль-Хасуном и аль-Рехабьеном, члены которых время от времени воевали друг с другом. «Мы поняли, что между ними существует напряженность, поэтому мы свели их вместе и заставили их помириться, –– рассказал нам один из функционеров ИГИЛ, участник процесса примирения. –– Они согласились и были счастливы».

Для реализации своей системы управления территорией, ИГИЛ назначило эмира, ответственного за «трибные дела», саудовца по национальности, известного под именем Дайгам Абу Абдулла с резиденцией в Ка’име. Он принимает посланников, с которыми обсуждает местные обиды и жалобы –– во многих случаях жители из недавно захваченных городов в восточной Сирии пересекают несуществующую границу, чтобы встретиться с Абу Аблуллой, как раньше они встречались бы с федеральным судьей. «Люди спешат торопятся завоевать доверие государства, –– сказал функционер ИГИЛ из Дьер Эззора, который сопровождал один из таких конвоев в Анбар на встречу с арбитром. –– [ИГИЛ] это новая властная структура в нашей области и люди спешат представить себя ей, в качестве руководителей, продвигая при этом и собственные интересы, и трибовые, которые для таких людей превыше всего. Наши лидеры знают, что глупцов среди нас нет».

В областях, где были совершены убийства соплеменниками из того же триба или из триба, расположенного в городе по соседству, ИГИЛ использует в качестве арбитров иностранных джихадистов или руководителей трибов из других регионов, чтобы не нарушать мира. Так что привлечение неместных арбитров кажется хорошо продуманным ходом. Саддаму аль-Джамалю, признанному виновным в убийстве семидесяти жителей его родного города Албу Кемаля, не была предложена руководящая должность, когда ИГИЛ снова вернулась в этот район. Вместо этого ему было поручено управлять лагерем беженцев у границы с Ираком. Аль-Рафдан, получивший причитавшееся ему от Шухейла отмщение, был снова переведен в Ракку.

В отличие от аль-Асада, и скорее следуя примеру Саддама, ИГИЛ сделала социально-ориентированную программу оказания помощи трибам неотъемлемой частью своей руководящей и направляющей стратегии; предпринять все возможное для предотвращения любыми средствами возникновения еще одного «Пробуждения» –– это стало главной целью его военной стратегии. Когда  члены триба не испытывали страха или не соблазнялись на то, чтобы следовать пропаганде, призывающей к «покаянию» и быть готовым к последствиям, ожидающим их в случае отказа следовать призывам пропаганды, ИГИЛ становилось чем-то вроде буфера между враждующими кланами, полагаясь без сомнения на опыт и обретенные с трудом знания прежнего баасистского руководства. Не зря аль-Багдади, провозглашая образование ИГИЛ в апреле 2013 г., совершенно явно обращался к двум категориям людей: мусульманам и трибам Сирии.

Успехи ИГИЛ в заигрывании с трибами или в стравливании друг с другом членов одного триба являются результатом политики, которой оно следовало с момента его выхода на поле боя в 2011 г. Эта политика, основанная на принципе «разделяй и властвуй», породила такое социальное и межтрибовое соперничество и вражду, которые превосходили любые, объединяющие людей, неприязненные отношения к ИГИЛ. Это без сомнения усложнит работу с трибами,  направленную на то, чтобы победить ИГИЛ в военном отношении, потому что, даже если некоторые из членов одного триба решат стать сахватами, то наверняка они будут сражаться со своими же родственниками.

Боязнь этого часто высказывают шейхи и в Ираке, и в Сирии. Как писал Фредерик Уэйхри из «Фонда международного мира Карнеги», ИГИЛ «оказалось более гибким и закрепившимся противником, в сравнении с тем, что представлял собой его предшественник в середине 2000-х гг., приведя в действие мощную комбинацию из крайнего насилия и мягкой силы, направленных на то, чтобы заставить трибы подчиняться и одновременно кооптировать их во властные структуры. Такая политика базируется на прописных истинах, о которых часто забывают трибовые энтузиасты: трибовая власть непостоянна, гиперлокализована, часто построена по надуманной модели, а поэтому с ее трудно использовать в полной мере».

Резкое изменение ситуации в районах Ирака, населенных суннитами, явилась в основном результатом политики Нури аль-Малики –– и если быть более точными, то военной кампании в Анбаре, проведенной в начале 2014 г. Антиправительственные выступления  в этой провинции, последовавшие за выводом американских войск свидетельствуют об укреплении положения основных суннитских религиозных и трибовых фигур. В политическом отношении это было хорошо заметно в протестных лагерях, а в военном отношении в Анбарской пустыне –– даже несмотря на то, что ИГИ маячило на заднем плане. Вместо того, чтобы серьезно отнестись к озабоченности, которую проявляли эти трибовые фигуры, аль-Малики изобразил свою военную кампанию в Анбаре в недвусмысленных межконфессиональных терминах. В одной из своих речей, произнесенной в день Рождества 2013 г. он охарактеризовал ее, как происходившую в древности – в седьмом веке – войну между партизанами внука пророка Хусейна и сыном первого правителя уммайядов Язида.

Этот катастрофический просчет возможно стоил аль-Малики его премьерства. Его речь безусловно помогла открыть дверь для возвращения ИГИЛ в Анбар. «После того, как все успокоится, трибы поймут, как режимы [аль-Асада и аль-Малики] маргинализовали их, и вернутся к своим прежним чувствам, –– сказал нам один из чиновников службы посредничества. –– Они ведь наши люди, но им необходимо знать, что они не могут добиться своего, действуя собственными методами. Они должны понять, что только мы, и никто, кроме нас, не может помочь им и защитить их».

Трибовая стратегия ИГИЛ в действительности имела определенные ограничения; главное из них заключалось в том, что эта стратегия все еще считается временной направляющей силой, как сторонник или союзник, выбранный ввиду его пригодности в данной ситуации или в силу жестокой необходимости. Трибы воспринимают эту временную ситуацию, как самое лучшее, что может быть в мире; они не хотят, чтобы их районы превращались в зоны боевых действий. Но они не одобряют ИГИЛ идеологически, и массово не присоединяются к нему, потому что согласно их расчетам правление ИГИЛ не будет длиться вечно. Трибы помельче присоединяются к ИГИЛ, многих из них притягивает политика с позиции силы, а не приверженность такфиризму или халифату.

14

 

АЛЬ – ДАУЛА

СПЯЩИЕ  ЯЧЕЙКИ⁹⁰   ИСЛАМСКОГО  «ГОСУДАРСТВА»

Абу Аднан заранее прибыл на встречу с нами в пятизвездочном отеле в Шанлыуфра, известном также, как Уфра, и расположенном на юге Турции возле границы с Сирией. Абу Абдан было около сорока лет и о нем говорили, как о человеке, который в курсе того, что происходит в ИГИЛ. Он представился нам как врач, работающий во временно организованных госпиталях на территориях, подконтрольных ИГИЛ. По началу, его казалось заинтересовало, что мы думаем об этом «государстве», которому он оказывает медицинские услуги, а также наша оценка того, как воспринимается оно на Среднем Востоке и во всем мире. Он слушал нас внимательно, так же как и его более молодой спутник, сидевший рядом с ним.

Вскоре Абу Аднан раскрыл карты, признавшись, что он не просто врач, но еще и амни, то есть сотрудник службы безопасности ИГИЛ. Он отказался отвечать на конкретные вопросы, касающиеся его работы, ловко увернулся от других вопросов, но при этом с гордостью объяснил, что множество подобных ему людей работают на ИГИЛ за пределами Сирии, в том числе и в соседних странах. «Правоверный не может дважды погореть в одной и той же норе, –– изрек Абу Аднан, имея ввиду поговорку, приписываемую пророку Мухаммеду, которая в некотором роде может служить исламским эквивалентом «Обмани меня раз – позор тебе, обмани меня дважды – позор уже мне».

«Мы же не можем ждать, пока другие начнут шпионить за нами, –– сказал он. –– Информация –– это одновременно и основа и опора всего. Мы должны знать, разворачивается ли какая-нибудь деятельность за границей, которая может повлиять на нас в будущем. Нам необходимо обеспечить свое присутствие за пределами наших территорий. Мы должны делать все это, не причиняя ущерба государству, таким образом, важно, чтобы эту работу выполняли  надежные, деятельные и верные люди.

Амният, или подразделения службы безопасности, являются одними из жизненно важных органов разведки и контрразведки ИГИЛ, созданные благодаря бывшим офицерам иракского Макхабарата, которые сейчас работают в этих структурах. Фактически Амният возглавляет Абу Али аль-Анбари, бывший сотрудник разведки при саддамовском режиме. На территориях, контролируемых ИГИЛ, эти подразделения, как известно, проводят рейды и арестовывают находящихся в розыске людей, а также расследуют дела, связанные с государственной безопасностью. Тем не менее, общественности мало что известно о работе Амният. Даже внутри местной структуры ИГИЛ они должны работать, не соприкасаясь с другими секторами, такими как клерикальные власти, военные и кхидмат аль-муслимин («Мусульманские службы»)

Другой функционер ИГИЛ, Абу Моавийя аль-Шарии, который служит в организации в качестве шарии, или клирика, подтвердил, что разделительные стены существуют между местными структурами ИГИЛ, а также и внутри них. «Каждая структура специализирована, –– сказал Абу Моавийя. –– Мне неизвестно, что делают или что знают армейские командиры, а они не знают того, что известно амни».

Такое разделение полномочий помогает ИГИЛ изображать государственный статус, напоминающий обнесенные глухой стеной бюрократические службы и департаменты, свойственные любому правительству. Но это также защищает от проникновения и шпионажа –– особо навязчивая мысль в среде верхнего кадрового эшелона ИГИЛ и без сомнения являющаяся их пережитком, доставшимся вместе с баасистским происхождением. Даже при том, что ИГИЛ проявляет большую гибкость в требованиях, предъявляемым к новобранцам и штатным сотрудникам, чем Нусра, оно создало сложный и многослойный аппарат внутренней безопасности, ограждающий ее основную руководящую вертикаль от контактов с провинциальными офицерами и наоборот. «Наши враги умные и решительные, –– сказал Абу Адман. –– То что мы можем сделать, это лишний раз убедиться в том, что государственный организм сильный, так что он может исцелиться, независимо от того, насколько они его ослабили. Так что, даже если они и разрушат нас в одной области, вы можете быть уверены, мы все равно оттуда не исчезнем. Мы не должны раскрываться и подвергать себя опасности».

В отеле в Шанлыурфе Абу Аднан ничем не выдавал своей принадлежности к такфиристской структуре, характерной такими внешними атрибутами, как борода и черная одежда боевиков, расположившихся всего в нескольких милях к югу. Он был гладко выбрит и одет в современный костюм –– больше походил на Мухамеда Атта⁹¹ , чем на Абу Бакра аль-Багдади. Тем не менее, по ходу интервью он просматривал фотографии в своем мобильном телефоне, показывая себя в компании с главарями ИГИЛ в Ракке, северной Хазаке и Алеппо. Он сказал, что сотрудники службы безопасности в зависимости от значимости своего чина, должны обладать широким набором знаний и навыков в таких областях, как военная подготовка, политическая ориентации, способы связи, ведение подпольной работы. Абу Андан утверждал, что существует сеть контрабандистов на сирийско-турецкой границе, которая способна оказать помощь потенциальным боевикам в переходе в Сирию для присоединения к ИГИЛ. Они действую в открытую, практически на глазах турецких властей, подобно самому Абу Аднану, внешний вид которого не показался бы подозрительным ни в одном из западных городов.

«ИГИЛ продвигается с невероятной скоростью, –– сказал Крис Хармер, аналитик из Института по изучению войн, пытаясь объяснить, как эта армия террора не только мобилизует силы, но внезапно появляется в местах, в которых ранее не обнаруживалось никаких заметных свидетельств ее присутствия. –– У них есть внедренные надежно устроенные спящие ячейки, которые начинают собирать людей. Подобное мы наблюдали в Мосуле в июне месяце. Несомненно, они уже имели список людей, которых необходимо было убить в течение первых семидесяти двух часов с момента захвата города».

Мейсер Хусейн, фельдшер из Сал аль-Габ, провинция Хама, объяснил, каким образом ИГИЛ удалось перехитрить там ССА. «В нашей группе было 580 бойцов из Сал аль-Габа и Монт Шабшабу; многие из них тайно поклялись в верности ИГИЛ и действовали, как спящие ячейки. Они были готовы сражаться, но открыто не показывали этого, поскольку присутствовавшая в регионе группировка ССА превосходила их по численности. В Сукор аль Габ насчитывалось не более четырех тысяч бойцов, поэтому они не могли начать боевые действия против ССА».

Хусейн пояснил, что группа, давшая клятву верности ИГИЛ, ранее известная под именем аль-Фарук, теперь называется Джабат Шам. «Я работал у них, когда они назывались аль-Фарук. Позже они предложили мне работать у них фельдшером. По их словам, они предложили мне эту работу потому, что я защищал их публично и в интернете, потому что я отрастил бороду и подрезаю усы … Мы готовы и настроены на то, чтобы поднять весь регион».

    ИГИЛ, сказал Хусейн, переняла у ССА опыт набора кадров и предлагает стимулы,  побуждающие инициативных повстанцев вступать в свои ряды. Смысл нынешней политики заключается в том, что любой из тех, кто боролся с ИГИЛ в рядах ССА, Архара аль-Шарм или аль-Нусра и отказывается присоединиться к армии аль-Багдади, имеет больше шансов на карьерный рост в рядах Исламского государства. Абу Бибал, финансист ССА, дом которого сожгли боевики ИГИЛ, рассказал нам историю Обейда аль-Хиндави, бывшего бойца ССА, который тайно работал на ИГИЛ от трех до шести месяцев, перед тем, как объявить о своем присоединении к Исламскому государству. В течение этого периода аль-Хиндави получал финансовые средства по местным каналам, которые все связаны с внешними финансовыми донорами ССА. Он поддерживал регулярные контакты с тунисским эмиром в аль-Мухассане, откуда происходила родом семья его матери, и где –– мы выяснили это в предыдущей главе –– ИГИЛ нанимала к себе на службу жителей трибов.

Во время своей секретной службы Обейда отвергал наш план присоединиться к борьбе против ИГИЛ и предостерег нас, сказав что нам самим лучше держаться подальше от этого. Он собственноручно вербовал военнослужащих ССА и убеждал своих бывших коллег вступать в армию ИГИЛ. Два его брата, возглавлявших бригаду в городе, были убиты. Тогда он принял командование бригадой на себя. Внезапно он прекратил боевые действия, сказав, что у него закончились деньги или что его автомобили вышли из строя. Все это было уловкой; в это время он уже сотрудничал с ИГИЛ.

Одной из групп, знавшей точно, на чьей стороне работает аль-Хиндави, была аль-Нусра, которая, по словам Абу Билала, имела лучшую разведслужбу, чем какая-либо другая группировка в этом районе. «Нусра взяла штурмом дом Обейда в апреле или в мая. Все спрашивали, в чем дело. Нусра отвечала, что он был функционером ИГИЛ, который платил деньги тем, кто присоединялся к этому государству. Он смог ускользнуть и перебрался в Ракку. Он публично объявил о своем сотрудничестве с ИГИЛ, вернувшись из Ракки в аль-Махассан; ИГИЛ в это время взяло Бусейру, город в провинции Дьер Эззор, а за два дня до этого они выдвинулись к цитадели Нусры в городе Шухейл. Он поднял флаг ИГИЛ и построил контрольно-пропускной пункт, а также активировал все спящие ячейки». В последствие Аль-Хундави принимал участие в казнях членов трибов в близлежащих деревнях.

Закария Закария, журналист из Хазака сказал, что на инфильтрацию ИГИЛ в аль-Нустру следовал  одинаковый по эффективности ответ. Когда многие из джихадистов аль-Нустры решили в начале 2012 г. перейти в ИГИЛ, то получили от Исламского государства указание оставаться пока на своих местах. «Когда ИГИЛ позже открыто озвучило это указание, половина бойцов аль-Нустры, пожелавших поменять хозяина, уже была в рядах Исламского государства, а остальные либо перебежали в Турцию, либо присоединились к ИГИЛ.

ОБГОНЯЯ  ССА

Всего каких-то двадцать шесть миль отделяли Алеппо от аль-Баба, который прошлым летом пал под ударами ССА и служил в качестве резервной базы для батальонов, осаждающих Алеппо, районы которого последовательно зачищались от сил режима.

Один из авторов этой книги встретился с Барри Абдулл Латтифом, когда в конце июля 2012 г., в середине Рамадана, готовил репортаж из аль-Баба и квартала Баб аль-Хадид в Алеппо. Активист СМИ, поддерживавших революцию, Латтиф заслужил среди иностранных корреспондентов репутацию человека харизматичного, но в то же время неврастеничного наркомана с постоянно высоким адреналином. Он любил смотреть на реактивные истребители модели «Сухой», находившимся на вооружении режима, и на ударные вертолеты в такой же степени, в какой он любил принимать вызывающих тошноту западных журналистов (таких, как мы) стремившихся проникнуть в большинство запретных военных зон в Сирии. За день до нашего визита он получил легкое непроникающее ранение, в результате, как нам сказали, снайперской пули срикошетившей от грунта в Салахеддине, который затем яростно отстаивал право на придуманное кем-то название «Сталинград Алеппо», город, лежащий в руинах после воздушных налетов и не прекращавшихся обстрелов.

Аль-Баб во время Рамадана в 2012 г. представлял собой один из наиболее вдохновляющих символов анти-Асадовской революции. Присутствие ССА, охраняющей город, практически полностью финансировалось местными торговцами, но не иностранными донорами, и возможно потому, что это было предусмотрено муниципалитетом, который она защищала, это не демонстрировало ни одного из проявлений коррупции или продажности, которые позже будут характеризовать разросшийся повстанческий лагерь. Бойцы, расположившиеся в центре города в казармах бригады аль-Хатиб (одно из многих соединений названных в честь Хамза аль-Хатиба, тринадцатилетнего мальчика погибшего от рук армии аль-Асада в 2011 г.) сверкающих мирными огнями и приманивающих фотографов.

Но это было гражданское общество аль-Баба, которое казалось беременным обещаниями. Асадовский режим уничтожил в аль-Бабе все, кроме городской больницы и кое-чего еще, для того чтобы привлечь к уходу за раненными местных добровольцев и профессиональных врачей и создать импровизированный полевой госпиталь в подвальном этаже мечети.  Они вели скрупулезный учет тех, кого они лечили, в число которых, по их словам, входили штатские, бойцы ССА, но так же и асадовские солдаты и даже кое-кто из членов шабиха. К ночи улочки пасторальной левантийской деревушки преобразовывались и на них разворачивались экстатические сцены протеста и муниципальное действо. Поскольку муниципальные службы прекратили работу после того, как власть в аль-Бабе перешла к оппозиции, горожане должны были сами заботиться о себе. А раз так, то бойцы ССА клали в сторону свои автоматы Калашникова и, вооружившись лопатами и мешками для мусора, присоединялись к волонтерам в белых перчатках, разъезжавших вокруг на мотоциклах, похожих на огромные фены.

«Ну и где здесь террористы? –– спрашивал в то лето Латтифи, потешаясь над пропагандой режима, утверждавшей, что любой и каждый, посмевший воспротивится ему –– человек аль-Каиды.

Террористы появились годом позже.

Сейчас, живя в Турции и работая для RMTeam, сирийской организацией, занимающейся  исследованиями и организацией предоставления гуманитарной помощи, Латтифи вспоминал, как ИГИЛ двинулась в аль-Баб и, в конце концов, захватило контроль надо всем городом. «После того, как они объявили о создании своего “государства” и после того, как они перешли от аль-Каиды, они начали арестовывать активистов во всех освобожденных районах. Поначалу я видел это –– и это было в августе 2013 г., они пришли в аль-Баб и захватили в плен несколько плохих батальонов ССА.

А с чего эти батальоны стадии “плохими”? “Они состояли из воров. Они похитили некоторых мирных жителей и потребовали денег за их освобождение, –– ответил Латтиф. –– Поэтому Даеш⁹² арестовало их. Поначалу гражданскому населению нравилось Даеш; они ведь не знали о том, что у него был свой собственный проект и свои планы в отношении аль-Баба».

Режим так и не прекратил бомбардировки аль-Баба. По словам Латтифа была разрушена школа, расположенная рядом с больницей, которую только что частично восстановили и привели в рабочее состояние. Двенадцать человек медперсонала погибло в результате этой бомбардировки. Полагая, что присутствие такфиристов будет только способствовать дальнейшим актам коллективного наказания города, жители начали протестовать против ИГИЛ. «Протесты продолжались три или четыре дня. После этого некоторые бригады ССА договорились с Даеш о том, что Даеш покинет город. Они действительно вывели свои вооруженные подразделения в сельскохозяйственные районы, расположенные вокруг аль-Баба. Но они расположились в самой непосредственной близости от города. И каждый день они хватали новых людей, по большей части бойцов ССА из «плохих» батальонов. Они не похитили ни одного активиста, против них они использовали только угрозы –– это я знаю по собственному опыту. Почти каждый день каждый житель города обращался ко мне через Фейсбук с вопросом, жив ли я еще. Они предупреждали меня о тои, что мне грозит опасность, что Даеш намерено разобраться со мной».

Все это происходило после того, как ИГИЛ установило почти полный контроль над Раккой, добавил Латтиф, оно силой вернулось в аль-Баб, создав вокруг города кольцо блокады. Начались стычки с батальонами ССА, а также с бойцами Ахрар аль-Шам и аль-Нусра. « В это время  число бойцов из этих двух группировок в аль-Бабе было весьма небольшим, –– уточнил Латтифи. ССА, где большинство численного состава составляли мятежники, располагала в городе примерно 1 500 бойцов (многие из которых были переведены в аль-Баб из соседних регионов, таких, как Минбидж и Алеппо), численность подразделений Ахрар аль-Шам и аль-Нусра была намного меньшей.

Для того, чтобы принудить аль-Баб к капитуляции, ИГИЛ воспользовалось излюбленным тактическим приемом режима: голодовкой. Для этого продолжилось воровство пшеницы, хранившейся в силосах элеватора, распложенного за городом и ССА было поручено пресечь хищение, поскольку жители уже испытывали нехватку хлеба. ИГИЛ совершило налет на основные, расположенные в аль-Бабе, штаб-квартиры Лива aль-Таухид, крупнейшего воинского соединения в Алеппо, при этом был убит двадцать один человек, рассказывал Латтифи. После этого режим бомбардировал город с вертолетов. Бомбы падали только на гражданские объекты, расположенные в центре города. Ну а Даеш, воспользовавшись этими бомбардировками, ввело своих боевиков в город. Ну как не воспользоваться удобной ситуацией, созданной режимом?».

Аль-Асад, настаивал Латтиф, это большой хитрец. «Он хотел заставить население поверить в то, что Даеш и режим, это одно и тоже. Его целью при этом было развязать гражданскую войну против ССА.

К январю 2014 г. –– а в этом месяце началась малая сирийская сахва –– ИГИЛ разместило снайперов таким образом, что все стратегически важные точки аль-Баба оказались под прицелом. Они начали отстреливать одного за другим мирных жителей и мятежников. «Они перестреляли всех, –– сказал Даттиф. –– Я был в в медиа-центре аль-Баба, когда Даеш заняла почти целый квартал в южном районе города. Внезапно все стихло. Не было слышно ни единого звука. Все схватки прекратились».

«Мы закрыли свой офис и пошли по домам. Примерно в 11 часов ночи я вышел из дому с намерением пройтись по городу взглянуть на то, что в нем происходит. Я увидел, что Лива аль-Таухид покинула город. В аль-Бабе не осталось ни одного вооруженного боевика. Куда они делись, я не знал. Ахрар аль-Шам, –– продолжал он, –– находилось на своих прежних позициях вокруг города, но в город его боевики не входили. Я оставался с ними до утра. Это была ночь на пятницу. Я увидел, как значительное число боевиков Ахрар аль-Шам на машинах и с автоматами вошли в город примерно в 4 часа утра. А затем, спустя примерно полтора часа, три грузовика, доверху груженные боеприпасами, ракетами и прочим имуществом, принадлежащим Ахрар аль-Шам, покинули аль-Баб. Там был эмир от Ахрар аль-Шам, который подошел к нам и попросил боевиков, окружавших меня, уйти с нашего контрольно-пропускного пункта, потому что это был последний КПП в городе. Все остальные уже ушли в Алеппо, сказал нам эмир».

 В  то утро ИГИЛ установило полный контроль над аль-Бабом.

Безопасный дом, в котором находился один из авторов этой книги принадлежал повстанцу-боевику по имени Абу Али, личному другу Латтифа. «Он оставил жену и детей с моей семьей. ИГИЛ установило наблюдение за его домом. Семья Абу Али оставалась у нас четыре, а может быть даже и пять месяцев. Теперь они с ним в Алеппо» Семья Латтифа, тем не менее, все еще находится в аль-Бабе.

КОГДА  ПРАВИТ  ИГИЛ

Поначалу, сказал Латтиф, ИГИЛ обходилась с мирными жителями «по-доброму», даже взяла на себя некоторые обязанности гражданской администрации, которые прежде исполняли волонтеры и военнослужащие ССА. Они чинили поврежденные дороги, сажали цветы на улицах, ухаживали за садами, приводили в порядок местные школы. Но вскоре, сказал Латтиф, ИГИЛ установило законы шариата, заставив женщин носить то, что он назвал «одеянием Даеш» –– никаб, полностью закрывающий голову и лицо. «Они запретили делать прически. Бритье бороды тоже было запрещено. Женщине нельзя было выходить из дома без мужского сопровождения. Никакого курения, никакого шиша [кальяна], никакой игры в карты. Они сделали все для того, чтобы жизнь горожан стала невыносимой. Они заставляли людей ходить в мечеть на молитвы и прекращать на это все дела, связанные с бизнесом. Никто не мог ходить по улице во время, отведенное для молитв. Они похитили почти всех, кто работал в центрах оказания помощи. Примерно месяц назад [в ноябре 2014 г.] они закрыли школы. Сейчас тот, кто желает учиться, должен ходить в школу, устроенную Даеш в мечети».

Пытки тоже стали обычным делом. ИГИЛ посадило под арест военнослужащих ССА, которых они объявили агентами иностранных спецслужб. Приговоры за различные, надуманные ИГИЛ преступления, приводились в исполнение публично на главной площади аль-Баба. Наказания, в зависимости от тяжести правонарушения, варьировали от отсечения членов до обезглавливания. «Они отрубали головы и руки на площади. Вы помните курительную, где подавали кальяны? –– Латтифи говорил о популярном кафе в центральной части аль-Баба, где в 2012 г. он в описывал в общих чертах свое видение свободной и демократической Сирии, –– Обезглавливание производится сейчас как раз напротив этого кафе. А курительную комнату они, конечно же, закрыли».

В первые месяцы после того, как ИГИЛ захватило контроль над аль-Бабом, режим приостановил бомбардировки города. Затем, в ноябре 2014 г. сирийские ВВС снова начали бомбардировки, на этот раз, используя баррельные бомбы⁹³ –– «летающие самодельные взрывные устройства», которые показали себя наиболее летальным вооружением, примененным режимом в этой войне –– которое за один авиа налет убило шестьдесят два мирных жителя. По словам Латтифа, баррельная бомба была сброшена на главную улицу аль-Баба, вдалеке от каких-либо объектов ИГИЛ.

Этому предшествовало наступление ИГИЛ в восточном направлении против целого ряда военных объектов режима, таких как база ВВС Табка в Дейр Эззор, база 17-го дивизиона в Ракке и база 121 полка в Хасаке –– заметный всплеск акций, предпринятых группировкой против режима, который последовал непосредственно за ее молниеносными действиями в центральном и северном Ираке. «Режим хочет, чтобы аль-Баб оставался под контролем Даеш, –– пояснил Латтиф. –– У Асада есть солдаты примерно в пятнадцати километрах к западу от аль-Баба, но они никогда не попытаются вернуть этот город. Теперь, всякий раз, когда режим направляет войска против северных районов Алеппо, ИГИЛ также атакует некоторые области на севере. Они вместе, режим и ИГИЛ, нападают на ССА одновременно, но по отдельности. Режим находит немало преимуществ в том, что ИГИЛ контролирует аль-Баб и Ракку –– в такой ситуации силы союзников не нанесут удара по Сирии. Режим утратил свою власть в начале революции. Для того, чтобы вернуть ее, в Сирии потребовались террористы. Теперь на Западе раздается немало голосов, утверждающих, что аль-Асад представляет собой единственную антитеррористическую силу на Среднем Востоке. А в Сирии главные игроки сейчас –– это террористы, Даеш, Джабат аль-Нусра и режим».

ИГИЛ  ПРОТИВ  АСАДА

Рассказанное Латтифом подтверждает не только то, о чем сирийская оппозиция говорит уже многие годы –– о том, что аль-Асад и ИГИЛ являются, по крайней мере, молчаливыми союзниками в общей войне с ССА и исламистскими повстанцами –– но и о том, о чем сторонники режима начали говорить в последнее время. Для того, чтобы блокировать Табку, 17-й дивизион и 121-й полк, ИГИЛ рассчитывает использовать оружие, похищенное с разгромленных баз иракских сил безопасности в Ниневии и Анбаре. Как мы видели до июня 2014 г., когда Мосул пал под ударами ИГИЛ, войска аль-Асада в основном предпочитали не предпринимать боевых действий против такфиристовв Сирии, настойчиво утверждая устами своей пропаганды, что с ними они итак всегда воюют. Однако после падения Мосула режим почувствовал, что появилась новая возможность сотрудничать с Западом в качестве партнера в борьбе с терроризмом. Поэтому боевые самолеты сирийских ВВС подвергли бомбардировке десятки объектов ИГИЛ в Ракке, но не исключена возможность, что это было сделано лишь для показа. «Они до июня месяца не бомбили штаб-квартиру [ИГИЛ], да и потом сбросили бомбы, когда она была уже эвакуирована, –– сказал в конце августа 2014 г. Мазрур Барзани, глава разведслужбы Иранского Курдистана в интервью газете Guardian. –– И все мы все еще расплачиваемся за это».

После захвата 17-го дивизиона, ИГИЛ казнило свыше пятидесяти сирийских солдат, некоторые из которых были обезглавлены, после чего фотографии их отрубленных голов были выставлены в Ракке, о чем сообщал агентству France-Presse Рами Абдель Рахман, сотрудник базирующейся в Лондоне «Сирийской обсерватории по правам человека»: «Налицо явный сдвиг в стратегии ИГИЛ. Она переориентировалась на то, чтобы взять под тотальный контроль все захваченные области. Сейчас именно это и происходит. Для ИГИЛ борьба с режимом вовсе не сводится к устранению Асада. Речь идет о расширении зоны контроля».

Многие сторонники Асада почувствовали во всем этом перебор. К лету 2014 г., убедившись воочию в том, сколь незначительное сопротивление встретило наступление ИГИЛ в восточном направлении, многие про-режимные активисты начали осуждать и обличать свои собственные позиции. В размещенных в сети видеороликах они обвиняли режим не более и не менее, как в предательстве по отношению к авиабазе Табка, подтверждая свою критику режима цитатой из заявления, сделанного самим Хафезом аль-Асадом: «Я не хочу, чтобы эта ошибка замалчивалась». Видеоролик показывает сирийских офицеров, уверенно обсуждающих свои боевые операции против ИГИЛ, но закадровый голос объясняет, что их обманули, сообщив о том, что вертолеты, несущие более пятидесяти тонн боеприпасов и военного снаряжения, якобы уже летят к ним. В действительности вертолеты прибыли в Табку пустыми, а отбыли из авиабазы загруженными: они вывезли командующего базой Аделя Иссу и трех его генералов. Это произошло за восемнадцать часов до того, как авиабаза была захвачена боевиками ИГИЛ. Этот видеоролик также обвиняет сирийского министра информации, Омрана аль-Зуби, в сокрытии этого предательства и последующей лжи, относительно его ужасающих последствий. Как говорят, двоюродный брат Асада, Дурейд аль-Асад высказался по этому поводу: «Я призываю к снятию с должности министра обороны, начальника генштаба, командующего ВВС, министра информации и всех, кто имеет отношение к потере военной базы Табка и его последствиям». Видеоролик заканчивался такими словами: «Из десяти наших пуль, девять должны быть выпущены по предателям и одна по врагу».

Элиа Саману, ответственному чиновнику министерства примирения был задан ясный вопрос, почему сирийские ВВС не принимали участия в войне с ИГИЛ в июне 2014 г. после того, как отряды аль-Багдади прорвались из Ирака обратно в Сирию, еще более усиленные и с мощными арсеналами украденных вооружений и боеприпасов. Хотя он и опроверг утверждение о том, что режим так или иначе вступил в сговор или сотрудничал с ИГИЛ, но в беседе с Энн Барнард из New York Times Саман признался, что борьба с этой террористической группировкой не является для Дамаска «делом первостепенной важности». Вместо этого, аль-Асад был по-настоящему «счастлив, видя, как ИГИЛ убивает» солдат ССА и боевиков Исламистского фронта, а не его военнослужащих. Когда сирийские ВВС, наконец-то, усилили боевые действия против ИГИЛ, убийства прекратились, согласно подсчетам Латтифа, мирных жителей стало гибнуть больше, чем военных. Халед, боевик ИГИЛ, признался Энн Барнард: «Большинство авиа-ударов было нанесено по мирным жителям, а не по штаб-квартирам ИГИЛ. И слава Богу».

МИНБИДЖ

Имидж ИГИЛ возможно выглядел более привлекательным на фоне откровенно-злорадного презрения, которое вызывал режим Асада, этому также способствовало и толковое обыгрывание ситуации, возникшей вокруг того, что Латтиф называл «плохие батальоны ССА».

Айман аль-Завахири давал советы аль-Заркави в первые годы существования АКИ не только о глупости массовых убийств иракских шиитов, но и о необходимости введения эффективного исламистского правления в областях, управляемых аль-Каидой в Ираке. «Даже не подлежит обсуждению то, что в дополнение к силе, необходимо думать об умиротворении мусульман и об их участии в управлении», –– писал аль-Завахири своему полевому командиру в 2005 г. То, за то, что он агитировал, было сродни настойчивому применению мягкой джихадистской силы. Хотя очевидным было и то, что запретительная норма, предложенная аль-Завахири в отношении шиитов, не соблюдается, но ИГИЛ все-таки в некоторой степени прислушивалось к его советам при создании системы побуждений и стимулов для мусульманского правления. Минбидж –– это как раз случай, относящийся к рассматриваемому вопросу.

Город с населением примерно в двести тысяч человек и занимающий стратегически важное положение между Алеппо, Раккой  и турецкой границей, Минбидж был оставлен войсками сирийского режима в ноябре 2012 г., после чего жители создали муниципальную администрацию с целью организации системы самоуправления. Вскоре этот город стал важным, но временным символом сирийской революции, напоминающим о том, что в пост-асадовском государстве не должно быть ничего подобного гоббсовскому⁹⁴ кошмару. Эта идиллия продолжалась около года.

Обвинения в том, что националистические или конфессиональные повстанческие группировки вели себя подобно бандитам или гангстерам распространились по всей Сирии, часто провоцируя более целенаправленное устремление исламистских структур, включая аль-Нусру, к тому, чтобы показать с себя образцами дисциплины и справедливости, в противовес тому, о чем вещали слухи. Усиленное почти всеми боевиками, составлявшими прежде иностранный контингент аль-Нусра, ИГИЛ в апреле 2013 г., действуя совместно с несколькими другими военизированными структурами, создало в городе опорный пункт, при котором работала небольшая, но внушавшая страх, жандармерия, имевшая в своем составе примерно пятьдесят человек.

ИГИЛ использовало этот опорный пункт для того, чтобы спокойно и без шума контактировать с местными жителями, приглашая горожан к себе на мадхафу (место встречи) для того, чтобы пообщаться а заодно и узнать новости о многоцелевом исламском проекте для региона, подготовленном аль-Багдади. ИГИЛ посредничало в спорах и принимало меры по жалобам горожан, действуя де факто, как мухтары⁹⁵ в городе, лишившимся какой бы то ни было государственной власти. Тем не менее, эффект от присутствия ИГИЛ в городе нарастал незаметно, но уверенно; съемные дома использовались, как секретные склады оружия и боеприпасов, а это давало возможность оценить истинные масштабы джихадистского присутствия. К тому же, арбитражная политика ИГИЛ становилась менее прозрачной и более крутой. Бойцов ССА арестовывали без санкций комиссий шариата, созданных мятежниками; это настораживало активистов светского образа жизни и ставило под контроль любые ресурсы, на которые ИГИЛ могло наложить руку в случае необходимости купить поддержку остального населения посредством предоставления социальных услуг. Оно держало своих боевиков на расстоянии от передовой и заключило тактические сделки с ССА и другим исламистским группировкам: в обмен на шахидов-бомбистов, которых можно было бы использовать для взрыва детонаторов в автомобилях, начиненных взрывчаткой, проходящих через управляемые режимом контрольно-пропускные пункты, или для взрыва военных объектов, где располагались арсеналы. Повстанцы, воюющие против аль-асадовских сил, должны были делить свои военные трофеи с ИГИЛ. К сентябрю 2013 г. тяжелая рука ИГИЛ и его игра за монопольный контроль над городскими службами переросли в прямую конфронтацию с соперничавшими группировками.

Была объявлена война против курдов в Минбидже, было обещано «очистить» регион от Рабочей партии Курдистна (РПК), сирийский филиал которой, Демократическая партия Курдистана (ДПК) являлся наиболее мощной военизированной группировкой курдского меньшинства в Сирии.

В октябре силы повстанцев в Минбидже отбили у ИГИЛ четыре мельницы и призвали джихадистов воздержаться от игнорирования военных и шариатских советов в городе при улаживании общественных споров. Когда мятежники в Алеппо и Идлибе объявили в январе 2014 г. войну ИГИЛ, местные силы в Минбидже захватили опорный пункт ИГИЛ, убив при этом или взяв в плен всех, находившихся там бойцов.

Однако по словам нескольких жителей Минбиджа, с которыми говорили авторы, горожане симпатизировали ИГИЛ и сетовали на вытеснение его из города. «Люди видели от ИГИЛ только хорошее, хотя им не нравились распространяемые им религиозные идеи, –– сказал горожанин Шади аль-Хасан. –– Они так же знали, что те, кто воюет с ним, были самыми худшими людьми в этой области». Отход ИГИЛ из Идлиба и северного Алеппо помогли ему вернуться в Минбидж причем с развязанными руками. Получив подкрепление из Ракки и северо-восточного Алеппо, ИГИЛ установило контроль над городом. Вскоре в нем была задействована полноценная система управления, поразившая как жителей города, так и перемещенных беженцев. Возможно в это будет тяжело поверить, учитывая устрашающие злодеяния, совершенные ИГИЛ, сирийцы в большом количестве собрались с намерением присоединиться к этой джихадистской группировке или работать совместно с ней на местном уровне. Функционеры ИГИЛ выступали в различных ролях: некоторые были готовы воевать, в то время, как остальные исполняли работу охранников, оказывали медицинские услуги, работали в пекарнях, управляли шариатскими судами, и так далее. В местной общине разницу почувствовали очень быстро: ИГИЛ обеспечивало безопасность и охрану; используемые ею методы правосудия были скоропалительными, и никто не мог избежать наказания, включая и собственных боевиков, нарушивших строгий моральный кодекс, принятый в ИГИЛ. Соответственно, похищения людей, ограбления и случаи вымогательства практически прекратились.

Эймен аль-Мит’ив, житель Минбиджа, ставший таковым с ноября 2013 г. в качестве вынужденного переселенца, сказал: «Абсолютной поддержки их действия не находят, как не встречают и всеобщего непринятия и противодействия. Причина, почему люди поддерживают Исламское государство заключается в его честности и практических делах особенно на фоне коррупции, обычной для большинства группировок ССА. Кстати, некоторые из них также присоединились к ИГИЛ».

 Рассказы о том, насколько успешно проявило себя ИГИЛ в Минбидже  звучат вполне искренне в других областях, находящихся под его контролем, в особенности там, где структуры ССА оказались не состоянии обуздать коррупцию и нарушение прав человека. Перебежчик из сирийской армии, например, в беседе с корреспондентом Guardian в ноябре 2013 г. рассказал, что ИГИЛ в Сирии действует подобно вирусу, присоединяя другие воинские подразделения и территории к тем, что уже находятся под его контролем. «Они нападают на более слабые подразделения под предлогом того, что их командир либо бандит, либо грабитель –– при этом они занимаются только одним подразделением», –– сказал он , добавив, что стоит ИГИЛ обосноваться в каком-либо городе, как оно начинает распространяться, захватывая другие города и деревни, окружающие город, являющийся на этот момент их центром.

Более того, одними из первых повстанческих лидеров, публично казненный ИГИЛ, был Хасан Джазра из Гхараба аль-Шама. До революции Джазра был торговцем арбузами, затем он принял участие в мирных протестах против аль-Садата и, в конце концов, стал повстанцем, совершившим кражу ради того, чтобы финансово поддержать свою военную деятельность. Журналист Орва Мокдад писал в некрологе Джазра: «В Алеппо Хасана Джазра знали, как вора. Тем не менее, в течение полутора лет он не покинул своего поста на фронте под огнем постоянных атак. Он был сыном протестного движения, которого ухудшающие условия сделали военачальником … что становится все более типичным по ходу войны». ИГИЛ казнило его вместе с шестью его бойцами в ноябре 2013 г. Этой казнью ИГИЛ намеревалось подтвердить свой постулат: те, кто использовали войну для самоутверждения, или отклонились от строгого революционного пути, так же порочны, как и сам режим. Хотя посмертная репутация Джазра зависела от того, кого вы о ней спрашивали, для ИГИЛ его казнь была необходимой формой правосудия, которая соответственно обеспечила рост популярности Исламского государства. После этого оно начало еще сильнее утверждать себя в районах, удерживаемых повстанцами.

 Управление оказалось выигрышным стратегическим направлением для ИГИЛ. Применяемая им модель управления способствовала тому, что многие люди перешли на сторону Исламского государства, работали с ним или, по крайней мере, не противились его существованию в их областях. Поскольку этот аспект является ключевым для существования ИГИЛ и его живучести, важно понять, каким образом этой группировке удается завоевывать сердца и умы, несмотря на ее патологическую жестокость.

Когда сирийские повстанцы начали брать под свой контроль области по всей стране, местные относились к беззаконию с определенной терпимостью, считая его необходимой платой за последующее свержение режима. Как это стало в последствие очевидным, некоторые, связанные с ССА группировки, занимаясь воровством и разбоем, утверждали, что в этом их поддерживает режим Асада. По прошествии времени, однако беззаконие стало боле чувствительным и явилось основным источником недовольства для местных общин. Некоторые соединения ССА решили расстаться с передовой и заняться более денежной работой в своих районах. Разобщенность, стремление к получению прибыли и некомпетентность начали отчуждать людей друг от друга.

К концу 2012 г. независимые исламистские группировки занялись поисками точки опоры, дабы проявить себя в управлении и в военном деле более эффективными, чем разношерстный сброд в рядах ССА. По всей стране, в районах, захваченных повстанцами, исламисты становились главенствующей силой и возглавляли управляющие органы. Они образовали шариатские комитеты, контролирующие ресурсы и управленческие структуры. В некоторых областях аль-Нусра совместно с исламистами работала над совершенствованием механизма шариатского суда. Но предлагаемая ими модель оказалась нежизнеспособной, на что было несколько причин.

Поскольку большинство исламистских повстанцев получали финансовую поддержку от различных доноров, требующих от них отчетов о том, на что и как будут потрачены деньги, разногласия были неизбежны. Идеологические расхождения также препятствовали созданию полномочных судов и сил безопасности. Кроме того, исламисты были более приспособлены к взаимодействию с местными общинами и могли применять законы шариата только через посредничество и в случае общественного согласия, особенно в тех случаях, когда дело касалось другой вооруженной группировки или могущественного семейства. Даже аль-Нусра, которая была намного более сильной и дисциплинированной группировкой по сравнению с другими вплоть до возникновения ИГИЛ, пришлось отказаться от некоторых своих решений для того, чтобы избежать столкновений с местными семьями. Аль-Нусра, так же, как и исламисты, также воздерживалась от ужесточения своих правил, чтобы не вызвать отчуждения местного населения.

Действия ИГИЛ были сопряжены с большим риском. Они согласуются и определяют ужесточение правил; часто в расчет принимается то, что более мощные местные силы разворачиваются против него. Даже в те времена, когда казалось, что будущего у ИГИЛ в Сирии практически нет –– так думали, к примеру, в феврале 2014 г. –– оно не изменяло своим принципам. ИГИЛ не терпело никакого соперничества и не признавало никаких шариатских комиссий, кроме своих собственных. Оно требовало единообразия, не думая о том, сколько это стоит. «Если вы командир в ССА и у вас есть гражданский родственник, [CCА и другие повстанческие группировки] примут ваши посреднические услуги, –– сказал Хасан Саллоум, бывший повстанческий командир из провинции Идлиб, живущий в Антакии, Турция, имея ввиду то время, когда ИГИЛ был еще незначительным игроком в Сирии. –– Но когда дело касается ИГИЛ, если я жалуюсь на военнослужащих ССА, они пойдут, приведу его и допросят. Они не примут посредничества. Люди начали обращаться к ним с жалобами. Люди заставили их вмешиваться в ситуации. Человек приходит к ним и просит помощи. ССА ему не поможет. ИГИЛ делает вам то, что вы хотите, и вы начинаете рассказывать об этом. Если я ударю своего солдата, он идет в ИГИЛ. Они дают ему оружие, зарплату, карманные деньги.

Установив контроль над областью, ИГИЛ создает видимость порядка, не проявляет никакой терпимости ни к какому соперничеству, ни к публичному размахиванию оружием. Исламское государство тут же разоружает местные общины, забирая в первую очередь тяжелое вооружение. Сирийцы, которые жили под управлением ополченцев ССА, приветствуют такие перемены. «Вы можете проехать от Алеппо до Ракки и дальше в Дейр Эззор, а оттуда в Ирак и никто вас не потревожит, –– сказал житель Дейр Эззора. –– Раньше, если вас останавливали на сооруженном наспех КПП, вы должны были дать взятку за то, и стерпеть это».

Беззаконие является еще более досаждающим обстоятельством для тех, кто работает на транспорте, в торговле или живет в местности, где есть нефтяные поля. Для контроля за нефтяными полями были сформированы многочисленные вооруженные группы, введены дорожные налоги, организован эскорт нефтетрейдеров, налажены контрабандные поставки или иные способы сбыта, позволяющие любыми возможными средствами собрать финансовые средства. Постоянные перестрелки, случающиеся убийства, похищения людей  и вымогательство были в большинстве мест обычными явлениями. Частыми были случаи, когда человек, имеющий родню, обладающую тяжелым вооружением, убивал другого человека; семье жертвы, нечего было и думать о том, чтобы добиться правосудия, если у нее не было друзей среди сотрудников милиции, которые могли бы просить о справедливом разбирательстве в шариатской комиссии. Стоило появиться ИГИЛ и ситуация изменилась на 180 градусов. Люди поначалу, казалось, были приятно удивлены, иногда до такой степени, что были не в силах справиться с охватившим их чувством облегчения. «Мы за прошедшие двадцать лет никогда не чувствовали себя в такой безопасности, –– сказал один старик-горожанин в Дейр Эззоре. –– Мы больше не слышим выстрелов. Мы больше не слышим новостей о том, что такой-то убил такого-то. Мы можем без проблем ездить куда нам надо». Позже те же самые люди выражали свое удовлетворение сложившейся ситуацией, но были более сдержаны в похвалах, когда речь заходила о правилах ИГИЛ.

  Одной из наиболее частых похвал в адрес ИГИЛ на этих территориях было то, что оно любое дело доводит до конца. В отличие от ССА и исламистских группировок, ИГИЛ пошлет патруль, чтобы доставить того, на кого другой человек подал жалобу. Даже если жалоба, о которой идет речь, подана за много лет до восстания, рассказывал один местный житель, который был участником подобного процесса, ИГИЛ возьмется за урегулирование ситуации, если у подателя жалобы есть соответствующие документы. Рифаат аль-Хасан из Альбу Камаля рассказал нам историю своего дяди, который потерял сто тысяч сирийских фунтов за год до восстания, попавшись на жульническую уловку, придуманную местным бизнесменом. Когда ИГИЛ установило свой контроль над Апьбу Камалдем, мошенника арестовали и сотрудники ИГИЛ заставили его вернуть все незаконно полученные деньги.

Более важным является тот факт, что эти же законы применяются и к сотрудникам ИГИЛ и к командирам; ИГИЛ казнило десятки своих сотрудников и командиров за незаконные спекуляции или за превышение властных полномочий. В ноябре 2014 г. ИГИЛ казнило одного из своих руководящих сотрудников в Дейр Эззоре после предъявления ему обвинения в растрате и грабеже. Расследование показало, что командир грабил местных жителей, обвинив их в отступничестве. О подобных делах часто можно было слышать в общинах, контролируемых ИГИЛ. Имад аль-Рави из приграничного с Ираком города Каим, давший клятву верности ИГИЛ в августе 2014 г., рассказывал о десяти функционерах ИГИЛ, казненных за то, что они продавали табак, отобранный у контрабандистов. «Совершая рейды на табачные лавки, они не сжигали табак, –– сказал аль-Рави. –– И совершая набеги на дома, они воровали вещи. Когда их дела раскрылись, государство казнило их. Никто из казненных не курил, они просто продавали табак».

Такая тактика создала ИГИЛ репутацию активного правоприменителя и обеспечило ему симпатии и поддержку со стороны двух важных социальных сегментов: тех, кто утратил какие-либо иллюзии в отношении сирийской революции и начал с грустью вспоминать о спокойной и безопасной жизни при режиме, и тех, кто с отвращением относился к ССА и исламистским группировкам. Этими категориями населения, как впрочем и некоторыми другими, ИГИЛ воспринималась, как приемлемая временная структура. «Режим совершал ошибки и повторял их, –– сказал Хасан аль-Джума из Хасака. –– ССА тоже делала ошибки и никто не смог их остановить. Но, когда ошибки совершает ИГИЛ, оно их уже не повторяет. Вы идете и подаете жалобу. Если никто не реагирует на вашу жалобу, вы идете к руководителю правоохранительного ведомства и вы всегда добиваетесь того, чего хотите, если правда на вашей стороне».

В Ираке ИГИЛ также стремилось к тому, чтобы избежать повторения ошибок, допущенных им в годы, предшествующие созданию советов Пробуждения. Одним из направлений стратегии, которой следовало ИГИЛ на контролируемых территориях, было завоевание сердец и умов, а также установление контактов с руководителями местных общин. После взятия Мосула, функционеры ИГИЛ старались не показываться на улицах большими группами. Горожане Мосула рассказывали, что в первые недели после того, как иракские силы безопасности оставили город, большинство боевиков, слонявшихся по улицам, пришли из окрестностей.

В Мосуле, да и в других местах, ИГИЛ позволяло муниципальным властям управлять положением дел на местах, в особенности там, где оно чувствовало себя в относительной безопасности или там, где личный состав его армейских соединений был недостаточным. Снижение уровня видимого присутствия ИГИЛ способствовало установлению доверия к новому порядку, в особенности в иракских городах. На сирийских территориях, до того как оно установило там свой контроль, возможности ИГИЛ применить подобную практику были более ограниченными, особенно если принять во внимание доминирование враждебных повстанческих группировок. Вместо этого, оно воспользовалось преимуществами, которое обеспечивали подпольные ячейки и лояльные к нему жители тех общин, которые постепенно становились опорными плацдармами. Печально известная жестокость, проявляемая группировкой помогла создать чувство спокойствия в первые дни ее появления, еще до того как ИГИЛ приступило к сближению с людьми.

« Люди были охвачены ужасом перед ИГИЛ, потому что репутация группировки шагала впереди нее, –– сказал аль-Рави из Каима. –– Поначалу жители старались избегать контактов с людьми ИГИЛ, но как только они начали встречаться с ними в мечетях, вступать с ними в какие-то отношения, то сразу начали чувствовать себя с ними чрезвычайно комфортно. Горожанам нравилась их преданность и они понемногу начали работать вместе, хотя до сих не считали себя людьми одной группировки. ИГИЛ вмешивалось в ситуацию, когда считало, что они должны быть заодно. Местные жители становились более активными».

Такая ситуация является наиболее типичной для тех областей, в которых ИГИЛ ощущает необходимость в привлечении дополнительных людских ресурсов. После захвата Мосула, ИГИЛ предложило новую систему членства для существующих местных силовых структур, которые все еще не пользовались доверием. Эти силы назывались муназиры («сторонники») –– не путать с анзар, с термином, который джихадисты используют, когда говорят о местных членах какой-либо группировки, находящихся в оппозиции к мухаджиринам, то есть к иностранным боевикам. Муназир должен поклясться в верности ИГИЛ, еще не получая доступа к его структуре. Эти члены второго эшелона получают зарплату и работают в основном для того, чтобы заполнить вакантные места сотрудников низкого уровня в муниципалитете и полиции своих районов; подобные задачи ИГИЛ часто называет кхидмат аль-муслимин.  Такая стратегия помогает ИГИЛ быть менее заметным и, следовательно, более ловко уклоняться от ответственности и обострять внутри местной общины соперничество в сфере  управления. ИГИЛ может обратиться к таким силовым структурам, когда возникает необходимость обеспечить подкрепление своим войсковым подразделениям на передовой, как по словам жителей Ракки, это имело место в Кобейне. Несмотря на свободу действий, предоставленную местным силовым структурам, ИГИЛ все еще сохраняло всеобъемлющий военный, религиозный и политический контроль.

Такое сочетание грубой силы и эффективного управления означает, что местное население имеет слабую мотивацию и огромное средство устрашения, удерживающее от выступлений против ИГИЛ, особенно при отсутствии какой-либо жизнеспособной и приемлемой альтернативы. К тому же, такая политика сильно затрудняет для любой посторонней силе возвращение этих областей из-под контроля ИГИЛ, ввиду трудностей, связанных с последующим заполнением пустоты и формированием новых альянсов с местными общинами.

ПОВСЮДУ  И  НИГДЕ

Одновременно с тенденцией стать минимально видимым в качестве вооруженной силы, ИГИЛ, насколько это возможно, также воздерживается от того, чтобы в процессе управления городом вмешиваться в детали и мелочи. Повседневные административные дела часто исполняют местные власти и родственные им структуры. Обычно, когда ИГИЛ захватывает новый город, то первым, начинающим функционировать объектом, является так называемая «площадь Худуд», на которой исполняются шариатские наказания, такие, как распятие, обезглавливание, порки и отрубание рук. (Это место в аль-Бабе, которое Барри Абдул Латтиф называет городской площадью, расположенной напротив закрытого кафе, где подавали кальян).  Затем создаются шариатский суд, силы полиции, опергруппы сил безопасности. Работа шариатской полиции, известная под названием хисбах не ограничивается наблюдением за исполнением шариатских норм и правил, она также следит за соблюдением порядка на рынке; эти полицейские силы наиболее активно работают в городских центрах. ИГИЛ разделяет регионы на вилайяты (провинции, число которых примерно равно шестнадцати в Ираке и в Сирии) и более мелкие кавати (поселки городского типа). В каждый такой поселок назначаются один военный командир, один или несколько командиров сил безопасности и верховный эмир. Они подотчетны вали (губернатору).

Высшие руководители не живут в той провинции, которой они управляют. Например, губернатор Минбиджа, аль-Баба и частей Дейз Эззор, которые ИГИЛ обозначила, как Вилайят аль-Кхаир (от города Дейр Эззор до городской черты Альбу Камаля) как правило живут в Ракке или в Шаддади, в Хасаке. Губернатор вилайята аль-Фурат (Альбу Камаль и Каим) живет в Ираке и редко наезжает в Сирию. То же самое можно сказать и о губернаторах иракских провинций.

ИГИЛ сделало Ракку и Мосул столицами де факто, и посланцы с его территорий часто встречаются в местах, оккупированных этой группировкой. Функционеры ИГИЛ получили указания как можно меньше демонстрировать на публике свое оружие; в Минбидже, например, они хранят оружие в конфискованных домах. Контрольно-пропускные пункты также укомплектованы небольшим числом бойцов; в некоторых случаях теми, кто недавно присоединился к ИГИЛ и еще не прошел до конца курс базовой подготовки.

Когда соединения сил безопасности ИГИЛ проводят операцию, иностранные и местные боевики из города и окрестных городков собираются в виде подкрепления. Демонстрация преувеличенной силы в случае операций по обеспечению безопасности является отличительной чертой применяемой ИГИЛ   стратегии сдерживания. Эта стратегия, называемая «Повсюду-и-нигде», служит по крайней мере двум целям ИГИЛ. Во-первых, она удерживает местные силы от мятежных выступлений против Исламского государства, потому что предоставляет местным жителям возможность проявлять в определенных пределах гибкость при решении их собственных проблем. Во вторых эта стратегия создает ИГИЛ имидж верховного разрешителя конфликтов. Ругать друг друга, а не ИГИЛ, как организационную структуру, считается для обывателей  более, чем обычным делом; при этом некоторые заходят настолько далеко, что утверждают, будто иностранные боевики более дисциплинированные и ведут себя лучше, чем местные жители  по праву рождения.

ИГИЛ разрешает боевикам из других группировок держать при себе оружие после того, как операция закончена, и не расставаться с ним столько времени, сколько оно находится в руках у тех, что воюет исключительно на передовой. Любой, получивший оружие, боеприпасы и продовольственный паек от ИГИЛ, должен сообщить об этом эмиру ИГИЛ и уделять службе установленное количество часов в неделю. При отпуске с поля боя необходимо сдать оружие. Боевики других группировок должны следовать этому правилу, если они желают работать в управляющих структурах в своих территориальных образований. В Фаллудже и во вновь захваченных территориях в Сирии, ИГИЛ предлагает жесткий выбор: дать клятву верности или уйти. «Сначала ИГИЛ устанавливает жесткие условия и давит на них, –– рассказывал боевик ССА из Дьер Эззора о действиях джихадистской администрации этой провинции летом 2013 г. –– Им было сказано, что если вы не будете регулярно наведываться в аэропорт [Дьер Эззора], то вам придется сдать свое оружие».

Разоружении местных общин также является ключевым фактором, влияющим на принятие ИГИЛ местным населением. Во время правления ССА, приобретение и ношение оружия стало необходимой защитной мерой при перемещении с одного места на другое в условиях разгула беззакония и воровства. Вот как описывал это один из жителей Хасака: «Все ходили с оружием, и дети и взрослые. Если у вас нет при себе пистолета и вы заходите на рынок, вам сразу же становится страшно. Если вы ввязались даже в мелкую потасовку, вы обречены». ИГИЛ таким образом старается с выгодой для себя использовать страхи местного населения по поводу отсутствия закона и порядка, предлагая себя в качестве единственной альтернативы распаду общества. Подобно любому правительству оно стремиться сохранить за собой монополию на насилье.

ТАКФИРИНОМИКА

ИГИЛ удалось сочетать свое авторитарное правление с удивительно успешной военной экономикой. ССА и исламистские группировки, контролировавшие нефтяные месторождения в восточной Сирии, к примеру, передавали часть своей прибыли на то, чтобы наладить работу школ и содействовать обеспечению населения электричеством, телекоммуникационной техникой, водой, продовольствием и различными бытовыми услугами. Некоторые деревни и города считали, что затруднения с получением подобных услуг вызваны тем, что ИГИЛ распределяет нефтяные доходы по другим городам Сирии и Ирака, находящимся под его контролем, устанавливая для этого свою собственную контрольно-распределительную систему, охватывающую все территории. В результате этого, в богатых нефтью областях вождизм полевых командиров –– побочный эффект строго локализованного повстанческого правления –– явно пошел на спад.

Кроме этого, в отличие от прежних группировок, ИГИЛ заставило работать муниципальных служащих, при которых сирийские госслужащие продолжали получать зарплату за то время, что они проводили дома, не занимаясь ничем, кроме –– в чем не возникало ни малейших сомнений –– получения откатов. «Улицы сейчас намного чище; 70 процентов служащих не работали, даже и при том, что зарплату они получали, –– сказал один бывший медиа-активист ССА из Дьер Эззора. –– Они отменили привычный выходной день в субботу, полагая, что выходной в четверг будет более уместен».

Регулирование и контроль цен стали еще одним направлением, в котором ИГИЛ успешно проявило себя. Рыбакам при добыче рыбы было запрещено использовать динамит и электрические устройства. Жителям Джазира уже не могли, пользуясь неразберихой военного времени, прихватывать земельные участки, особенно в Сирийской пустыне, где они, к большому огорчению своих соседей, пытались строить новые дома или создавать новые бизнес-структуры. ИГИЛ также ограничило размер прибыли от продажи нефтепродуктов, льда, муки и других товаров первой необходимости. До того, как ИГИЛ установило контроль над восточной Сирией, суточный объем нефтедобычи составлял примерно тридцать тысяч баррелей, а стоимость одного барреля равнялась двумстам сирийских фунтов –– одиннадцать долларов США по текущему обменному курсу. Семьи местных жителей, занимающиеся перегонкой нефти, получали двести лир (чуть больше одного доллара) за каждый переработанный примитивным способом баррель. После того, как власть перешла к ИГИЛ, баррель нефти подешевел, поскольку его цена была установлена на основе стоимости одного литра сырой нефти, равной пятидесяти фунтам (тридцати центам).

ИГИЛ также запретило под угрозой конфискации таким семьям устанавливать нефтеперегонное оборудование вблизи жилых зон; результатом такой политики явилось то, что некоторым семьям вообще пришлось распрощаться с нефтяным бизнесом. В совокупности, контроль над ценами и регулирование в этой сфере сбалансировали снижение ресурсов и объема услуг.

Денежные поступления из стран Персидского залива, где работают многочисленные родственники тех, кто живет на территориях, контролируемых ИГИЛ, также помогли многим семьям приобрести устройства «генератор-двигатель», вырабатывающие электричество и покупать для них побочные продукты нефтепереработки. «Те, кто работает в странах Персидского залива, привыкли посылать деньги раз в месяц, а теперь присылают их два раза в месяц, поскольку понимают существующую ситуацию, –– сказал бывший медиа-активист ССА. –– Кроме того, большой разницы в ценах нет. В 2010 году килограмм куриного мяса стоил 190 фунтов [$1], а теперь –– 470 фунтов [$2.60]».

Нефть была основным источником дохода для ИГИЛ до тех пор, пока коалиция не начала воздушные бомбардировки. До этого времени, считалось, что ИГИЛ зарабатывала на сирийской и иракской нефти миллионы долларов в месяц–– от одного до двух миллионов в день. После воздушных ударов выручка ИГИЛ значительно снизилась. Но контрабандные поставки в соседние страны, такие как Турция и Иордания, а также другие провинции Сирии и Ирака все еще обеспечивают ИГИЛ значительные финансовые поступления. Такое резкое снижение добычи нефти сильнее повлияло на обывателей, чем на ИГИЛ, которое могло и этой ситуации получать доходы из других источников, однако возможности Исламского государства оказывать поддержку местным общинам значительно уменьшились, в особенности это касалось баллонного газа. « По моим оценкам влияние воздушных налетов сократило объем денежных поступлений на 5 процентов, –– сказал медиа-активист, который все еще живет в Дьер Эззоре. –– Бомбардировки в основном повлияли на бизнес, связанный с нефтью. С продовольствие все в порядке, большая его часть поступает из Турции или из Ирака. Границы открыты и, если вам не нравятся здешние цены, вы направляетесь в Анбар. По мне так все нормально».

Смекалистость, проявляемая ИГИЛ в делах нефтяного рынка, поразила и в буквальном смысле шокировала многих обозревателей, хотя Дерек Харви и не попал в их число. «Я точно знаю, что саддамисты, торговавшие контрабандной нефтью в 90-е годы и обходившие введенные ООН санкции, теперь занимаются тем же самым, но уже для ИГИЛ, –– сказал он. –– Люди говорят, что они продают ее по тридцать пять долларов за баррель. А ведь недавно мы сбросили бомбы на несколько местных нефтеперегонных кубов. Если вы продаете нефть по этой цене, то это на пятьдесят – пятьдесят пять долларов ниже текущей рыночной цены. Но происходит вот что: нефть продают  посредники и при этом имеет место откат, который поступает высшему руководству ИГИЛ, получающему посредством этого отката еще двадцать – двадцать пять долларов, но это не регистрируется в книгах и не попадает на чей-либо счет. Эти деньги возвращаются в банк, ведущий финансовые операции и расположенный наверху этой пирамиды. Боевики ИГИЛ в Дьер Эззоре даже не догадываются об этом».

Обыватели в восточной Сирии научились выживать за счет денежных переводов из стран Персидского залива и местной экономики еще до начала восстания. Высокие цены на нефть привели к тому, что все меньше людей стало полагаться на сельхозпродукты из-за затрат на электроэнергию, потребную для подачи воды из Евфрата или Тигра на их сельскохозяйственные угодья, расположенные за много миль от этих рек. После начала войны подешевевшая нефть дала толчок возрождению сирийского агробизнеса –– контрабанда и животноводческие рынки снова оказались на подъеме. Когда ИГИЛ взяла под контроль Джазиру, люди уже покупали нефть для ирригации и производства электроэнергии и у них не было нужды полагаться на дотационные услуги.

Внешняя разведка Германии, Bundesnachrichtendienst⁹⁶ (BND), предупредила против «раздутой» спекуляции насчет высоких нефтяных доходов ИГИЛ, поскольку налицо была явная тенденция недооценивать серьезные накладные расходы и затраты средств внутри контролируемых территорий. Но, если верить Харви, ИГИЛ прикарманивает большую часть прибыли, и к тому же оно иногда заставляет местных жителей платить налоги за услуги, предоставляемые режимом, такие как электричество и телекоммуникация. В отличие от исламистских группировок, которые эксплуатировали установленное режимом оборудование и  при этом не брали платы с местных общин, ИГИЛ разработало систему дополнительно взимаемых сборов для наполнения своих денежных сейфов.

ИГИЛ также делает миллионы на закят (различные виды подаяний, уплачиваемых государству). Размер закята вычисляется, исходя из ежегодных сбережений или капитальных активов (2,5 процента), золота (в ценностном выражении превышающем $4,500), сельскохозяйственных животных (стоимость двух голов из каждых 100 голов, находящихся в собственности фермера), фиников, зерновых культур (10 процентов, если полив дождевой или из родника, или из речки и 5 процентов, если полив стоит денег), а также дохода (2,5 процента).

Кроме этого, ИГИЛ налагает ежегодные налоги на не-мусульман, проживающих на его территориях, в особенности на христиан (4,25 граммов золота с богатых и половина этого с физических лиц со средним уровнем доходов). Исламское государство делает деньги на том, что применяет за воровство гражданско-правовые санкции; конфискует собственность перемещенных лиц или физических лиц, объявленных в розыск, или совершает это в виде наказания за военные действия против ИГИЛ. Конфискуемая собственность  включает в себя, конечно же, огромные запасы оружия и боеприпасов, а сама конфискация производится как бы в соответствии с политикой по разоружению общин.

В то время, как пожертвования от иностранных спонсоров составляют мизерный процент казны Исламского государства, толстосумы, в статусе физических лиц вне зависимости от того, являются они иностранными донорами или присоединились к группировке, обязаны делать взносы в фонд группировки.

Более существенным является ганима (военные трофеи, которые по определению ИГИЛ включают в себя награбленное и украденное), являющаяся одним из самых крупных и наиболее ценным источником дохода группировки. ИГИЛ захватило американское и другое иностранное военное оборудование стоимостью миллионы долларов, когда три иракских дивизии беспорядочно отступили в июне 2014 г., в результате чего были захвачены огромные запасы оружия, военной техники и оборудования, а также наличных денег сирийского режима и повстанческих группировок. Артефакты тоже являются прибыльным делом для ИГИЛ –– один человек, согласившийся дать интервью в Турции, сказал что объем торговли артефактами за период правления ИГИЛ значительно вырос; один из его двоюродных братьев контрабандой переправляет в Турцию золотые статуэтки и монеты, раскопанные в руинах Мари⁹⁷ , в одиннадцати километров от Альбу Камаля.

ЭПИЛОГ

За несколько дней до того, как видеоролик, запечатлевший обезглавливание Джеймса Фоли, был выложен во всемирную сеть, авторитарный премьер-министр Ирака, Нури аль-Малики ушел в отставку под давлением США и Ирана якобы из-за политического тупика, вызванного усилением активизации ИГИЛ. Его преемником стал член партии Дава, шестидесятидвухлетний Хайдер аль-Абади, проведший много лет в изгнании в Лондоне. Многие иракские сунниты, с которыми мы говорили в это время, хвалили аль-Абади, считая его более подходящим для такого поста, чем аль-Малики, однако никто не думал, что он сможет или осуществит серьезные перемены существующей в Ираке системе управления. По их общему мнению эта система сложилась благодаря разнонаправленной межконфессиональной национальной политике и непомерно большому влиянию Тегерана на Багдад.

Ничего хорошего не сулило вновь избранному премьеру то, что на одной из своих первых пресс-конференций он объявил себя сторонником стратегического партнерства с Соединенными Штатами и Ираном в борьбе против ИГИЛ –– партнерства, которое, как полагали многие сунниты, началось еще в 2003 г. «Подход американцев состоял в том, чтобы предоставить Ирак иракцам, –– сказал в интервью Reuters Сами аль-Аскари, бывший депутат иракского парламента и старший советник аль-Малики. –– Иранцы не считали, что Ирак нужно предоставить иракцам. Они сказали, оставьте Ирак нам».

Одно из ведущих во всем мире государств-спонсоров терроризма, сейчас оказалось на последней  линии обороны от терроризма. Касем Сулеймани, командующий силами Кудс, следил за созданием многоуровневой теневой армии, состоящей из тех же самых специальных группировок, отвечавших не только за убийство американских солдат и гражданских лиц–суннитов, число которых не поддается никакому учету, а сейчас с тем же усердием подпирал кровавый и жестокий режим в Дамаске. По мнению Филлипа Смита сейчас можно насчитать более пятидесяти «высокоидейных, анти-американски настроенных, высоконравственных» шиитских боевиков, активно действующих и вербующих сторонников в Ираке. Короче говоря, прежние условия были воссозданы для той же самой межконфессиональной священной войны, которую в 2004 г. рисовал в своём воображении аль-Заркави –– только на этот раз ей суждено было развернуться одновременно в двух странах. Как выразился один из бывших иракских чиновников высокого ранга, «Я не испытываю больших надежд. Но сейчас ситуация выглядит так, будто Ираку предоставлен последний шанс остаться целостным государством».

Несмотря на призывы аль-Абади к национальному единству, кровавые межконфессиональные стычки продолжаются. Согласно данным Human Right Watch, иранские спецслужбы и шиитские боевики казнили 255 заключенных в шести деревнях и городах с 9-го июня 2014 г., то есть за день до падения Мосула. Восемь из казненных фактически были детьми, не достигшими восемнадцати лет. 22-го августа 2014 г. в мечеть Мусаб Бин Омейр в Дияле –– там ИГИЛ получило предсказание о самых жестоких сражениях, ожидающих его ––  нагрянуло подразделение иракской службы безопасности и группа боевиков Асейб Ахль аль-Хак, одетых в штатское. Они уничтожили десятки людей.

Министр внутренних дел в правительстве аль-Абади, Мохаммед адь-Гхаббан, является одновременно чиновником высшего ранга в Организации Бадр, а это, в свою очередь означает, что этот пресловутый эскадрон смерти снова оказался в приоритетном положении по отношению к иракским полицейским силам. По словам Эрина Эверса, эксперта Иракского отделения Human Right Watch, Организация Бадр недавно была обвинена в «похищениях людей и казнях их без суда и следствия [а также] в изгнании суннитов из их домов, после чего дома подвергались разграблению и сжигались; в некоторых случаях разрушались целые деревни. Соединенные Штаты занимаются в основном тем, что прокладывают этим парням путь к тому, чтобы ухватить еще большую власть над страной по сравнению с тем, что они имеют сейчас».

Почти каждое крупное иракское наступление на ИГИЛ отмечено отпечатками пальцев Сулеймани. В конце октября, когда ИГИЛ было вытеснено из Джурф аль-Сакхера, города, расположенного примерно в тридцати милях южнее Багдада и растянувшегося вдоль долины реки Евфрат, агенты сил Кудс и ливанской «Хезболлы», прикомандированные к подразделению иракских сил безопасности общей численностью семь тысяч солдат и сотрудников милиции, обеспечивали обучение его личного состава и его вооружение. Вся эта операция была спланирована Сулеймани.

Косвенно поддерживаемые военной авиацией Соединенных Штатов, Асейб Ахль аль-Хак и Катаиб Хезболла, признанные Соединенными Штатами террористическими организациями, сыграли ведущую силовую роль в прекращении в ноябре 2014 г. месячной осады силами ИГИЛ города Амерли, пятнадцатитысячное население которого состоит в основном из туркмен-шиитов. Снятая в Амерли фотография смеющегося Сулеймани, появилась почти сразу после взятия города.

Появились фотографии американских танков «Абрамс», находящихся в распоряжении Катаиб Хезболла, подтвердившие тот факт, что ИГИЛ не является единственной террористической организацией, перехватившей американскую боевую технику, предназначенную для ИСБ. Чего удалось достичь в результате руководимых Соединенными штатами авиа-налетов на Ирак и Сирию, продолжающихся в течение последних семи месяцев? Пентагон объявил о том, что шестнадцать из двадцати нефтеперегонных предприятий, которые служили ИГИЛ источниками пополнения финансовых средств, приведены в нерабочее состояние. По мнению доктора Хишама аль-Хашими, к концу 2014 г. ИГИЛ потеряло 90 процентов своих поступлений от нефти, девять из одиннадцати складов оружия в Ираке и три из десяти складов оружия в Сирии. Добавлением к этому, казалось бы, внушительному списку потерь явилось уничтожение в результате бомбардировок тридцати руководящих чинов ИГИЛ. В их число входит дюжина высокопоставленных фигур, таких как Абу Муслим аль-Туркмани, заместитель аль-Багдади, Ридван Талеб аль-Хамдуни, «губернатор» Мосула и командиры вооруженных подразделений в Рамади, Салах ад-Дине, Феллудже и Ниневии. Аль-Абади уверял, что сам аль-Багдади был ранен в вылазке в аль-Каиме. Вашингтон уверяет, что ИГИЛ утратило контроль примерно над семьюстами квадратных километров территории.

Не вызывает сомнения факт, что  движущаяся сила блицкрига ИГИЛ в Ираке радикально ослабела –– сейчас уже речь не идет о взятии Эрбиля, и уж тем более Багдада ––  поражения, которые потерпело ИГИЛ, пока еще можно считать тактическими. «Чисто с военной точки зрения, единственным фактором который мне представляется наиболее значимым, это то, что стратегическая инициатива постоянно исходила от ИГИЛ, –– сказал Крис Хармер. –– Временами его вооруженные силы становились более активными то в одном месте, то в другом, но они никогда не находились в стратегической обороне. С тактической точки зрения им приходилось обороняться: они овладели плотиной в Мосуле, потом оставили ее. Они захватили нефтеперегонный комплекс в Байджи, потом оставили и его тоже. Но разве для ИГИЛ это были ‘потери‘? Нет».

Наиболее неудачными для ИГИЛ  оказывались операции, совершаемых на линии фронта, а не в своем геостратегическом тылу в глубине Сирии и Ирака. Синджар и Байджи, к примеру, имеют решающее значение для курдов. Бакубах и Дхалуйя обеспечивают подходы к Багдаду, а поэтому находятся под постоянным вниманием ИСБ и шиитских боевиков, которые уже провели в них конфессиальную зачистку, следуя указаниям Айяда Аллвви, нынешнего вице-президента, отвечающего за примирение. Несмотря на почти 1 700 воздушных ударов, ИГИЛ все-таки удалось улучшить свое положение в местах, где оно располагает либо естественным электоратом, либо может управлять суннитским населением, которое или слишком напугано, или слишком индифферентно для того, чтобы выразить открытое неповиновение ИГИЛ. Через два месяца хода операции «Неотъемлемая Решимость»⁹⁸ джихадисты захватили Хит, город, в котором в 2005 г. перед глазами Адама Сача промелькнула картина начальной и локализованной Сахвы. Другие поселки и деревни в провинции Анбар к этому времени уже были захвачены.

Как за десять лет до этого показал Дерек Харви, то, что джихадистов выбили из областей, население которых было конфессиально смешанным, таких, к примеру, как Багдад, вовсе не означало, что они были разбиты или их возможности проводить операции уменьшились. ИГИЛ продолжало управлять более или менее спокойно, без споров и противоречий в аль-Бабе, Джараблусе, Ракке, южном Хасаке, Тал Афаре, Каиме и за пределами городского центра Рамади. В краткосрочной перспективе мятежи внутри этих областей крайне маловероятны. В Хадите и Амирийе, Фаллудже суннитские трибы никак не могут договориться о том, как вести себя с ИГИЛ –– и следствием этого являются трибовые распри, которые только препятствуют возможности возникновения следующего Пробуждения.

По мнению аль-Хашими, ИГИЛ компенсировало 10 процентов своих территориальных потерь в Ираке завоеванием 4 процентов в Сирии, однако вы узнали бы об этом отнюдь не от американских чиновников. «Стратегия по отношению к Сирии не изменилась, –– заявил, как сообщалось в СМИ, Алистер Баски, пресс-секретарь Совета национальной безопасности в ноябре 2014 г. –– Хотя все внимание в данный момент сосредоточено на том, чтобы выбить силы [ИГИЛ] из Ирака, мы и наши партнеры по коалиции будем продолжать наносить удары [по силам ИГИЛ] в Сирии, лишая их безопасного убежища и возможности продемонстрировать свою мощь».

Следует добавить, что ИГИЛ в Сирии имеет нечто большее, чем «безопасное убежище» и продолжает демонстрировать еще большую мощь после начала операции «Неотъемлемая Решимость». Сегодня Исламское государство контролирует почти треть географической территории этой страны. Даже в самом ожесточенном сражении за Кобейн, оно продолжает удерживать части этого, расположенного на сирийско-турецкой границе города, который даже Белый дом рассматривает скорее как «символ», нежели, как стратегически важный населенный пункт –– и это после трех месяцев наиболее интенсивных ударов ВВС CША по всей территории Сирии.

Те, кому понятны долговременные проблемы, которые ставит перед нами ИГИЛ, не могут испытывать радости. В октябре 2014 г. министр обороны Чак Хейгл направил Совету по национальной безопасности двухстраничный  меморандум, в котором изложил свою обеспокоенность по поводу американской стратегии в Сирии. В конце следующего месяца он был снят со своего поста, и причиной этого отчасти послужило его предупреждение о том, что дальнейшая неспособность противостоять режиму аль-Асада –– который члены Администрации Обамы справедливо назвали «магнитом», притягивающим терроризм –– сыграют только на руку аль-Багдади. Да и самому аль-Асаду.

«Самое удивительное это то, что мы снова и снова наступаем на одни и те же грабли, причем не только в Ираке, но и на всем Среднем Востоке, –– сказал в беседе с нами Али Кедери. –– Я видел, как высшие американские чины попросту тратят время, чирикая о количестве ударов с воздуха. Кого интересуют тактические результаты этих действий? Сунниты радикализируются рекордными темпами. Контр-террористические методы и приемы, используемые в отношении ИГИЛ, не срабатывают. Мы уже убедились в этом в Ираке и мы убедимся в этом в Сирии».

  Закон последствий, не охваченных умыслом, доминирует надо всем. Стоило американским бомбардировщикам начать наносить удары по позициям ИГИЛ в Сирии, как влиятельные повстанцы, получившее американское оружие, начали критиковать эту операцию за ее одностороннюю направленность. «Единственным, кому выгодно это иностранное вмешательство в Сирии, является режим Асада, особенно при отсутствии какой-либо реальной стратегии, направленной на его свержение, –– опубликовал в конце сентября 2014 г. на своем сайте в Твиттере Харакат Хазм (Движение «Непреклонность»). «В минувшую пятницу, впервые на моей памяти, противники правительства президента Башара аль-Асада сожгли американский флаг», –– писал  в газете New York Times Роберт Форд, бывший американский посол в Сирии, подавший в отставку в знак протеста против сирийской политики, проводимой администрацией Обамы. И это было в начале октября 2014 г.

Разумеется, ИГИЛ не представляло собой единственную в Сирии мишень для американских бомбардировок –– они, эти бомбардировки, были также направлены и на Джабхат аль-Нусра. Как сообщали, при нанесении одного воздушного удара по городу Кафр Дарьян в провинции Идлиб попаданием бомбы был разрушен временный лагерь для перемещенных сирийцев, хотя целью бомбардировки было ликвидировать установки, принадлежащие аль-Нусра, в частности ее особому подразделению, известному, как группировка «Хорасан», которая согласно утверждениям Белого дома, замышляет террористические атаки на объекты в странах Запада. Это лишь усугубляет недовольство сирийцев действиями Америки; по мнению одного медиа-активиста, работающего на стороне повстанцев, «если бы это рейд был направлен против режима и много людей было бы убито по ошибке, мы сказали, что они были жертвой, принесенной ради нашего спасения». Эта бомбардировка способствовала усилению аль-Нусры, которая присоединилась к ИГИЛ в оплачиваемых локализованных и выгодных для нее кампаниях, действующих против повстанческих групп, поддерживаемых американцами, которых сейчас клеймят их еще резче, чем раньше, когда их называли охотившимися за моджахедами наймитами Пентагона. Белый дом объявил, что план годовой подготовки пятисот повстанцев, единственной задачей которых является борьба с ИГИЛ, начнет выполнятся не ранее весны 2015 года, но уже сейчас в зоне боев отчетливо видны его негативные последствия.

Правда, возникновение такой чрезвычайной ситуации, в которой аль-Нусра формально пойдет на мировую с ИГИЛ, маловероятно. Тем не менее, это обстоятельство не должно в условиях джихадистской гражданской войны –– или даже джихадистской холодной войны –– влиять на западные проекты в этом регионе, а также и дома. ИГИЛ дал обещание риторической солидарности с аль-Нусра против общего «крестоносного» врага в Сирии. Оно также тепло поздравило аль-Каиду на Аравийском полуострове с недавней ручной работой на Западе.

7-го января 2015 г. Саид и Шериф Куачи, два брата, два гражданина Франции, убили дюжину журналистов и художников-карикатуристов в редакции сатирического журнала Charlie Hebdo в Париже. Спустя два дня Ахмед Кулибали, один из сообщников братьев, захватил в этом же городе кошерный супермаркет Hyper Cocher, успев убить четырех покупателей, прежде чем его застрелила французская полиция.

Братья Куачи входили во французскую ячейку, обязанностью которой было отправлять людей в АКИ в начальный период восстания. Подобно аль-Заркави, братья прошли радикализацию сначала в мечети, а затем в тюрьме. Они читали аль-Макдиси⁹⁹ . Шериф Куачи был арестован прежде, чем он смог присоединиться к Шейху Палачей.

Преисполненный вдохновением Кулибали поклялся в верности аль-Багдади, приемнику аль-Заркави.

Многие сейчас задаются вопросом, должны ли улицы Европы, а в последствие и Соединенных Штатов, служить кровавыми аренами для игры –– а в этой игре каждый старается переплюнуть соперника –– между материнской джихадистской компанией и ее прежней дочерней компанией? Хороший вопрос.

Прошло более одиннадцати лет с того времени, как Соединенные Штаты вторглись в Ирак; беспощадный мятеж, искушенный во многочисленных формах ведения войны, проявил себя упорным,  адаптивным и преисполненным решимости продолжать борьбу. ИГИЛ –– наследие Саддама и аль-Заркави –– преуспело в умении формулировать свои цели и вести борьбу с учетом исторических условий, сложившихся в мире. Исламское государство обещает и смерть, и возвращение к древней славе ислама. Тысячи людей уже выстроились в очередь, желая присоединиться к нему, а еще больше людей уже стали его жертвами.

Эта армия террора пробудет с нами бесконечно долго.

ПРИМЕЧАНИЯ НА ОТДЕЛЬНОМ ФАЙЛЕ  NOTES

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

БЛАГОДАРНОСТИ

Авторы выражают свою искреннюю благодарность тем, чьи знания и опыт помог донести эту ужасную историю до читателей.

Наше обсуждение начального этапа Иракского восстания, а затем и Сахвы в основном стали возможными, благодаря нашему собственному «Совету полковников». Дерек Харви, Рик Уэлч, Джим Хики и Джоел Рейберн, дружба с которыми уже доказала, что является хорошей отдачей от инвестиций, сделанных в это предприятие –– они не пожалели многих часов своего личного времени, давая нам интервью, а в некоторых случаях и повторные интервью посредством безумного обмена электронными  письмами, начинающегося в 3 часа утра.

Генерал-майор Даг Стоун управлял Синг-Сингом для аль-Каиды в Ираке чуть больше года, и этого времени ему хватило на то, чтобы догадаться, почему джихадисты стремятся  проникнуть в лагерь Букка. Али Кхедери и Эмма Скай объяснили, как решения, принятые в Вашингтоне, в особенно в в конце иракской войны, повлияли на состояния, хранившиеся в Багдаде (и Ниневии, и Анбаре, и Салах-ад-Дине). Лейт Алкури, работа которого заключалась в том, чтобы изо дня в день слушать то, что говорят друг другу террористы, оказался блестящим и юморным драгоманом¹⁰⁰ тех слов, что без сомнения все еще повергают в ужас владельцев «Старбаксов» в центре Манхеттена. Шираз Маэр взял тайм-аут, прервав окончательную шлифовку своей диссертации о джихадизме для того, чтобы объяснить нам, какие категории иностранных боевиков роями слетаются в ИГИЛ. Мартин Чалов и Кристоф Рютер, два самых блистательных ближневосточных корреспондента, работающие для печатных СМИ, великодушно поделились с нами своими впечатлениями, полученными непосредственно в местах боевых действий, стараясь помочь нам разобраться в самых запутанных деталях сирийского конфликта.

Сотрудники издания NOW LEВANON: Ханин Гхаддар из Ливана, помимо того, что она является самым смелым и самым принципиальным редактором из всех, кого мы знаем, она также дала согласие на то, чтобы работа, написанная для ее журнала, была воспроизведена в этой книге. Алекс Роуэлл читал наши очерки сразу после их написания и, как обычно, предлагал собственные понимания сути проблем, которые отразились в окончательной редакции рукописи. Тони Бадран, для которого делом его жизни стало изучение дома Асада, пролил свет  на тайный сговор между Сирией и тем самым терроризмом, с которым, как теперь утверждают, она борется.

Пол Вебстер из Gardian, Дэвид Майкл и Кетрин Аллавала из Foreign Affairs и Дэвид Кеннер из Foreign Policy пересылали нам эссе авторов, которые привели нас к исследованиям ИГИЛ еще до того, как мы приступили к написанию книги. (Бен Покер из Foreign Policy великодушно разрешил, используя его страницы, устраивать себе отпуска, которые он время от времени прерывал своими пассивно-агрессивными напоминаниями о том, что неплохо бы нам снова приняться за работу).

Лидия Духович, Ольга Хвастунова, Борис Брук, Грейс Ли, Дмитрий Поспелов, Джеймс Миллер, Кетрин Фитцпатрик и Пьер Во из Института современной России и онлайн журнала для переводчиков The Interpreter уже привыкли к постоянным угрожающим или вызывающим смущение телефонным звонкам из другой части света, пока сами не столкнулись с несколькими подобными примерами ситуациями, связанными со Средним Востоком, за участие в которых положено представлять к награде.

Коллеги, друзья и семьи которые в одинаковой степени проявляли к нам снисхождение, терпение, оказывали помощь в том, чтобы завершить этот проект, в том числе Линда Вайс, Лезли Уилсон, Оги Вайс, Майкл Прегент, Крис Хармер, Джессика Льюис Макфейт, Фара Барази, Мариам Хемоу, Байян Хатиб, Нада Киван, Кусай Закариа, Аммер Абдулхамид, Лиина Серджи, Филлип Смит, Мубин Шейкх, Майк Гиглио, Борсо Дарагахи, Хамди Рифай, Мишаль аль-Гергави,  Махмуд Хабоуш, Крег Ларкин, Абдусалам Хейкал, Ахмед Хасан и Абдулхамид Хасан, Карим Шахин, Султан Аль-Кассеми, Лиад аль-Багдади, Абдулла аль-Гадави, Элизабет Диксон, Фейсал аль-Яфай, Ник Марч, Хусаин Абдуллафит, Гази Джейруди, Абдулнасер Айд, Абдулрахман Алиджамоу, Мусаб аль-Хаммади, и все в National и Делма Институте.

И команда Rigan Arts, которая буквально в считанные минуты собрала эту книгу воедино: Лукас Уиттман, Линн Сиссаглионе м Майкл Мойнихэм вместе с Лейн Моро и Денниэлом Даулингом.

И, наконец, Мустафа Л. и Джон Вандок, начавшие работу над этой книгой с того, что проверяли факты, и постепенно стали помощниками исследователей.

Любые фактологические ошибки или неверные трактовки принимаем на свой счет.

ТЕКСТ  НА  ОБЛОЖКЕ

«Это первая книга, в которой наиболее подробно объясняются истинные цели ИГИЛ и то, почему оно представляет собой угрозу всему миру. Эту книгу необходимо прочесть каждому, кто хочет понять с какими рисками радикального ислама нам предстоит столкнуться».

–– DOUGLAS Е. SCHOEN, политолог, автор книги The Russia-China Axis (Ось Россия-Китай)

 

ВСЕПРОНИКАЮЩИЙ  ВЗГЛЯД  ВНУТРЬ  САМОЙ  ОПАСНОЙ  ТЕРРОРИСТИЧЕКОЙ

ГРУППИРОВКИ  В  МИРЕ

Исламское государство Ирака и Сирии (ISIS) потрясло весь мир демонстрацией своей грубой силы и обезглавливания заложников, вызывающего ужас. Оно захватило обширные территории в обеих странах –– равные по площади Великобритании –– и обещает создать новый мусульманский халифат, жизнь в котором будет строго подчиняться шариатским законам.

В книге «ИГИЛ: Внутри армии террора» американский журналист Майкл Вайс и сирийский политолог Хасан Хасан объясняют, как эти яростные экстремисты, появившиеся из практически уничтоженной группировки иранских повстанцев, превратились в джихадистскую армию, насчитывающую в своих в рядах множество иностранных добровольцев и распространяющую насилье и хаос по всему Ближнему Востоку. Начав свое исследование с ранних этапов действия Абу Мусаба аль-Заркави, основателя первого прообраза ИГИЛ в виде «Аль-Каиды в Ираке», Вайс и Хасан объясняют, кто является главными игроками на этом поле –– от эксклюзивного лидера этой структуры Абу Барка аль-Багдади до бывших баасистов саддамовского толка, пребывающих в рядах ИГИЛ –– откуда они появились, каким образом они добились и местной и всемирной поддержи, и как они работают –– от стратегии использования социальных сетей до получения незаконных доходов.

Политическое и военное маневрирование, предпринимаемое  Соединенными Штатами, Ираком, Ираном и Сирией, создают питательную среду для поразительного быстрого распространения ИГИЛ. Обращаясь к первоначальным интервью бывших американских военных высокого ранга и сегодняшних боевиков ИГИЛ, авторы показывают также разрушительную междоусобную борьбу, происходящую внутри самого движения, а также замешенную на крови ненависть ИГИЛ к мусульманам-шиитам, что провоцирует еще одну межконфессиальную войну в этом регионе –– подобную той, которая по мнению Соединенных Штатов, прекратилась в 2011 году в Ираке. В мире появилась новая модификация террора, и для того, чтобы остановить ее, нам необходимо понять, что она собой представляет.

МАЙКЛ ВАЙС –– колумнист, печатающийся в изданиях Foreign Policy, Daily Beast и NOW Lebanon. Он также является сотрудником Института современной России, в котором занимает пост главного редактора цифрового онлайн журнала для переводчиков The Interpreter.

 

 ХАСАН ХАСАН  –– политолог, занимающийся вопросами Ближнего востока и колумнист, публикующий свои материалы в The Guardian, Foreign Policy, Foreign Affairs, The New York Times и других изданиях. Имеет степень магистра гуманитарных наук (международные отношения), присвоенную Ноттингемским университетом.

Regan

Arts.     

 ISIS –– аббревиатура английского названия: «Islamic State of Iraq and al-Sham». Последняя буква "S" в аббревиатуре "ISIS" относится к арабскому слову "аль-Шам", которое само в разных случаях по-разному используется для обозначения Леванта, Сирии и даже Дамаска. В современном российском политическом обиходе часто используется название «ИГИЛ».

 Езиды –– один из самых древних народов планеты. Их религия — езидизм, одна из древнейших религий мира, насчитывающая свыше пяти тысяч лет. В основном проживают на севере Ирака и в странах некоторых странах Европы. В Первой мировой войне езиды на стороне Российской империи воевали с Османской империей.

 пешмерга –– в переводе с курдского «идущие на смерть», «глядящие в лицо смерти» — курдские военизированные формирования в Иракском Курдистане.

 Дабик –– журнал, главный печатный орган ИГИЛ.

 Хадис ––сборники преданий и легенд о поступках и высказываниях исламского пророка Мухаммеда

 Джабхат ан-Нусра –– исламистская группировка, считающаяся наиболее экстремистским крылом сирийского восстания в чем-то аналогична аль-Каиде; самая крупная и жесткая из множества джихадистских организаций, чьи брутальные методы, включая обезглавливания, изменили динамику ранее преимущественно умеренной суннитской оппозиции. .

 Аббасидский халифат –– феодальное теократическое государство, существовавшее с 750 по 1258 год. Правящая династия — Аббасиды. В состав халифата входили территории современных арабских стран Азии, часть Средней Азии, Египет, Иран и Северная Африка.

 несайриты –– приверженцы шиитской секты с «крайними» воззрениями, близкими воззрению исмаилитов и гностическому христианству.

 Плодородный Полумесяц –– полоса плодородных земель в Передней Азии, считающаяся колыбелью арабской культуры.

 триб –– созвучно римскому «триба»; здесь территориально–национальное образование.

 такфиризм –– радикальное направление в исламе; одним из принципов его является наказание неверия убийством.

 форт Дикс –– база армии США в штате Нью-Джерси. В 2006 году группа приезжих исламистов пыталась проникнуть на базу с намерением убить как можно больше солдат, но в результате операции ЦРУ эта попытка была сорвана.

 Шобана ––  ведущая актриса в ряде южных индийских фильмов 1980-х и 1990-х годов..

 Бени-Хасан ––одно из самых древних поселений Египта. Возможно в нем родились Хеопс и его отец ,Снофру..

 gemeinschaft (нем.) –– сообщество

 рицин –– чрезвычайно токсичный  белковый токсин растительного происхождения.

 хостинг –– программный пакет по обслуживанию сайта и размещения его файлов на сервере,

 атабег –– губернатор страны или провинции, подотчётный монарху.  .

 «Равафид» –– компания работающая в области информационных технологий.

 суфист –– последователь суфии, мистического течения в исламе.

 Советы пробуждения –– структуры, сформированные из суннитских боевиков, выступавшие против аль-Каиды и ее присутствия в Ираке.

 эсхатология –– религиозное учение о конечных судьбах мира и человека.

 сабеане –– или сабаяне, древний народ, говоривший на южном древне арабском языке и живший на территории нынешнего Йемена.

 Блэкуотер –– американское охранное предприятие (частная военная компания), ставшая известной во время участия в Иракской войне и в связи с убийствами мирного населения, контрабандой оружия и другими происшествиями, получившими широкую огласку в СМИ.

 Армагеддон –– решающий бой, смертный бой между силами добра и зла в день Страшного Суда.

 ассассин –– от английского assassin –– террорист, убийца, а также член тайного общества мусульман-шиитов.

1-я кавалерийская дивизия — бронетанковая дивизия Армии США, является крупнейшей дивизией Армии ВС США (16 700 человек личного состава).

 присутствие аль-Каида в Ираке –– а англоязычном политическом лексиконе обозначается аббревиатурой АКИ (в русском переводе АКИ).

 Зелёная зона  — название района в центре Багдада, где расположены иностранные и правительственные объекты.

 Хит –– современное название города Туттуль (Сирия).

 дисконтирование коррупции –– совершение коррупционных актов и их финансовая стоимость в зависимости от сложившейся на данный момент ситуации.

 лаврентианский романтизм –– намек на то, что долина реки Св. Лаврентия стала центром французской колонизации Канады: здесь сформировалась часть территории Новой Франции — провинция Квебек.

 сиу –– индийская народность, проживающая преимущественно в штатах Дакота, США.

 кривая обучения –– зависимость объёма полученных знаний или навыков от затраченного на обучение времени.

 Аль-Кудс,  или КудсФорс –– специальное подразделение Иранской революционной гвардии, которое непосредственно подчиняется Али Хаменеи.

 Бадр корпус –– воинское подразделение, состоящее из нескольких тысяч иракских эмигрантов, беженцев и перебежчиков, которые сражались вместе с иранскими войсками в ирано-иракской войны.

 Джордж Кейси-младший –– американский генерал, командовавший войсками коалиции в Ираке в 2004–2007 гг.

 садрист –– член иракского исламистско-национального движения, возглавляемого Муктады аль-Садром.

 Адхамийя –– центральный район Багдада.

 «Божье право первой ночи» ––  религиозный обычай, якобы принятый на соборе в Карфагене в 398, требующий воздержания в первую брачную ночь и посвящения её Богу

 вигилантизм –– движение с целью отпора преступности, организация населением отрядов самообороны.

 неофит –– здесь новообращенный.

 «Прихлопни крота» –– компьютерная игра, суть которой состоит в том, чтобы прихлопнуть как можно больше кротов; крот после вашего шлепка по голове прячется в норку, но тут же его голова возникает из другой норки.

 Лам (Lamb) –– слово lamb по-английски означает ягненок.

 Абу-Грей –– известная в Ираке тюрьма, расположенная в одноименном городе.

 гуверировать –– зд. Улавливать, собирать –– от слова «Hoover» –– название известной компании по производству пылесосов.

 Эрбиль –– (известен так же под названием Хавлер) крупнейший город и столица Курдистана.

 Джейсон Берк  ––  британский журналист и автор нескольких научно-популярных книг..

 мосулавийский –– означает из Мосула.

 Эль-Пасо –– город на западе штата Техас, расположенный напротив мексиканского города Сьюдад-Хуарес.

 Дабик –– журнал, главный печатный орган ИГИЛ.

 Дон Дрейпер –– герой американского телесериала «Безумцы», деловой и эффектный директор рекламного агентства; директор и его сотрудники в погоне за внешним блеском жизни страдают от внутренней пустоты — и сами называют себя «безумцами».

 капореджиме  –– в терминологии итало-американской мафии — представитель одной из высших «ступеней» в криминальной лестнице, который подчиняется непосредственно боссу криминальной «семьи» или его заместителю.

 фитна –– арабское слово из Корана, означающее «смуту» и «призыв к мятежу».

 улема –– по-арбски "знающие, учёные"; собирательное. название признанных и авторитетных знатоков теоретических и практических сторон ислама.

 Сейида Кутба –– египетский писатель, теоретик ислама, ведущий член египетского «Мусульманского братства». В 1966 году он был признан виновным в подготовке покушения на президента Египта Гамаля Абдель Насера ​​и был повешен.

 аннигиляционизм –– религиозное направление, признающее вечную жизнь только для тех, кто достиг спасения, и утверждающее  что судьба неверующих –– это прекращение существования в какой-либо форме.

 Дейр-эз-Зор –– крупный город в восточной части Сирии.

 изгнанные дьяволом –– имеется ввиду американский фильм «Изгнанные дьяволом», в котором шериф, расследующий смерть брата, обращается за помощью к темным силам.

 Ветвь Давидова –– укрепленная база воинственной секты "Ветвь Давидова" в городе Уэйко, штат Техас. База сгорела во время штурма, предпринятого федеральными агентами. В огне погибло около 80 человек, в том числе дети. С тех пор "Ветвь Давидова" и "Уэйко" стали для многих символами превышения власти.

 Патон, (Джордж Смит Паттон, младший) –– один из главных генералов американского штаба, действующего в период Второй мировой войны.

 Гомер Пайл –– герой американского телесериала 1960-х; простодушный добрый провинциальный парень, служивший морпехом.

 Чарльз Мэнсон –– американский музыкант и преступник, приговоренный за свои преступления к высшей мере.

 Чеслав Милош «Дитя Европы», перевод Иосифа Бродского. Живой журнал Давида Эйдельмана.

 Хула –– район, состоящий из трех деревень в регионе Хомс в центральной Сирии.

 Садр-сити –– бедный пригород на северо-востоке Багдада, где проживает около двух миллионов

шиитов; ранее назывался Саддам-сити. .

 Катаиб Хезболла –– батальон Хезболла, принимающий участие в иракском сопротивлении и   гражданской войне в Сирии.

 Хезболла –– по-арабски означает «партия Аллаха».

 Армагеддон –– зд. гибель мира.

 чинеллинг ––   оккультная практика, основанная на вере в то, что человек может входить в контакт с "духами-наставниками" –– представителями внеземных цивилизаций, древними богами, душами умерших.

 герменевтика –– интерпретация, толкование, комментирование религиозного, в большинстве случаев библейского текста.,

 Артур Кестлер –– автор романа Darkness at Noon («Слепящая тьма»)  английский писатель венгерско-еврейского происхождения. Книга посвящена описанию эпохи «Большого террора» в Советском Союзе в 1936-38 гг.

 Даешь –– объединение салафизма, такфиризма и баасизма; так в арабском мире иногда называют ИГИЛ.

 ОНС (YPG) –– боевое крыло Курдского верховного комитета, непосредственно участвующее в сирийском вооруженном конфликте.

 Седная –– город к северу от Дамаска, расположенный в горах на высоте 1 500 метров.

 кафир –– неверующий, не мусульманин.

 шура –– по-арабски «консультация». Коран и Мухаммед призывают мусульман решать свои дела путем консультаций с теми, кто будет зависеть от этого решения.

 агностицизм –– философское учение, отрицающее познаваемость объективного мира.

 Уммайядский халифат ––  второй из четырех главных исламских халифатов, созданных после смерти пророка Мухаммеда.

 Аббасидский халифат –– третий из четырех главных исламских халифатов, созданных после смерти пророка Мухаммеда. Назван по имени самого младшего дяди пророка.

 Grand Theft Auto V –– компьютерная игра в стиле «экшен».

 рафидах –– по-арабски «отказник»; термин применяется к мусульманам-шиитам, отвергающим халифат Мухаммеда.

 краудсорсинг –– решение общественно значимых задач силами добровольцев, часто координирующих при этом свою деятельность с помощью информационных технологий.

 эсхатология –– религиозное учение о конечных судьбах мира и человечества, о конце света и страшном суде.

 «Pecher Polls» –– компания, проводящая политические, экономические и социальные обследования на Среднем Востоке, в Африке и южной Азии.

 Соглашение Сайкса-Пико –– тайное соглашение (заключенное 16 мая 1916 года) между правительствами Великобритании, Франции, России и позднее Италии, в котором были разграничены сферы интересов на Ближнем Востоке после Первой мировой войны.

 хиджаб –– накидка, скрывающая лицо и руки женщины-мусульманки.

 Джазира –– район равнины Месопотамии, по которому протекает река Джазира, охватывает северо-западную и северную части Ирака и Сирии.

 дихотомия –– логический термин, обозначающий противопоставление двух объектов

 спящая ячейка –– человек, остающийся бездействующим членом группы, но по ряду нераскрытых причин принадлежит к другой группе. Обычно такой его статус держится в секрете.

 Мухамеда Атта –– египтянин, один из главарей группы, устроившей теракт 11 сентября, угонщик самолета, врезавшегося в здание ВТЦ.

 Даеш –– одно из арабских названий (акроним) ИГИЛ.

 баррельные бомбы — боеприпасы большой мощности из металлических бочек, часто из-под нефти, наполняемых взрывчаткой и поражающими элементами. Снабжаются запалом и сбрасываются с вертолетов

 гоббсовский –– в стиле Томаса Гоббса, британского философа 17-го века, описавшего догосударственное состояние человечества, как «войну всех против всех».

 мухтар –– глава местного самоуправления города, района, поселка.

 Bundesnachrichtendienst  –– нем. Федеральная разведывательная служба

 Мари –– древний семитский город в Сирии.

 операция Неотъемлемая Решимость –– военная операция США против ИГИЛ, начатая в середине июля 2014 г.; разворачивается в Ираке и в Сирии.

 аль-Макдиси –– живший в 13-м веке исламский богослов, правовед (факих) ханбалитского мазхаба.

 драгоман –– перводчик на Востоке.