Действующие лица

ПРОФЕССОР ТАРАНТОГА.

МАГИСТР СЯНКО.

ИЗОБРЕТАТЕЛЬ ПЕРПЕТУУМ-МОБИЛЕ.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ ИЗОБРЕТЕНИЙ.

ИНЖЕНЕР ЗУМПФ.

ИЗОБРЕТАТЕЛЬ АНТЕРРОИДА.

ДВОЕ ПРЕДВОСХИТИТЕЛЕЙ.

Кабинет профессора Тарантоги. Профессор заводит музыкальную шкатулку, довольно фальшиво напевает мотив. Потом заводит другую. Стук в дверь.

ТАРАНТОГА. Магистр Сянко, вы? Заходите.

СЯНКО. Пора начинать, господин профессор. В приемной полно народу.

ТАРАНТОГА. Много посетителей, вы говорите?

СЯНКО. Шесть человек.

ТАРАНТОГА. И тот бородатый маньяк тоже?

СЯНКО. А как же. Целый час ждет. До того сидел на лестнице.

ТАРАНТОГА. Так передайте ему: сегодня я не смогу им заняться.

СЯНКО. Этим его не проймешь. Вы же знаете, господин профессор.

ТАРАНТОГА. Тогда, пожалуйста, вышвырните его.

СЯНКО. Мне с ним не сладить, господин профессор.

ТАРАНТОГА. Скажите, что я его не приму. Пусть уходит.

СЯНКО. Я уже говорил. Не хочет.

ТАРАНТОГА. Не хочет?

СЯНКО. Не хочет. Он модель принес.

ТАРАНТОГА. Не может быть!

СЯНКО. Принес, господин профессор. Она у него с собой.

ТАРАНТОГА. И что, вертится? Ведь это невозможно. Обыкновенное жульничество. Вы сами видели?

СЯНКО. Как вертится – нет. Она в бумагу завернута.

ТАРАНТОГА. Ах, вот как. Хорошо, пусть войдет.

Входит бородач с большим свертком.

БОРОДАЧ. Вы мне не верили, господин профессор, не верили, а я принес. Вот, пожалуйста! (Шелест разворачиваемой бумаги.)

ТАРАНТОГА. Почему вы не стрижены?

БОРОДАЧ (разворачивая сверток). Не на что было.

ТАРАНТОГА. Я же вам дал на парикмахера.

БОРОДАЧ. Пришлось прикупить запчасти... винтиков не хватало. Вот! (Ставит на стол перпетуум-мобиле.)

ТАРАНТОГА. И это называется перпетуум-мобиле?

БОРОДАЧ. Не «называется», а действительно перпетуум-мобиле! Сейчас увидите! Вечный двигатель, самый что ни на есть настоящий! Завтра иду за патентом!

ТАРАНТОГА (спокойно). Он не вертится.

БОРОДАЧ. А я говорю, вертится. Сейчас завертится, только ручку найду... Вот ключи... проездной... запасное колесо... Куда же она подевалась?

ТАРАНТОГА. Я ведь вижу – стоит. Даже не шелохнется.

БОРОДАЧ. Ну да, стоит. А где сказано, что перпетуум-мобиле сам должен заводиться? Нужен первый толчок.

ТАРАНТОГА. Ладно, толкайте, но поживее. Времени у меня нет. Вы отняли его предостаточно – целыми неделями не даете покоя.

БОРОДАЧ. Где ручка? Клянусь головой, я положил ее сюда! А! Вот она. Внимание! Историческая минута! Смотрите!

Слышно, как приходят в сцепление шестерни, что-то начинает вертеться все быстрей и быстрей.

БОРОДАЧ (торжествующе). Ну, видите?

ТАРАНТОГА. Вижу, как вы ее вертите. И что с того? Ради Бога, перестаньте!

БОРОДАЧ. Сейчас, сейчас, пусть хоть немного разгонится!

ТАРАНТОГА. Да перестаньте же! Перпетуум-мобиле должен вращаться сам!

БОРОДАЧ (крутит). Знаю. Я тружусь над этой машиной восьмой год!

ТАРАНТОГА. Господин Фрик, я вам сто, нет, тысячу раз говорил, что перпетуум-мобиле невозможен! Нельзя черпать энергию из ничего! Это противоречит законам природы! Ваше так называемое изобретение гроша ломаного не стоит... Да перестаньте крутить, когда с вами разговаривают!

БОРОДАЧ. Не могу. (Крутит.)

ТАРАНТОГА. Почему?

БОРОДАЧ. Не могу рисковать! От этого эксперимента зависит слишком многое. Вы сами сказали – если будет вертеться, вы отдадите мне все свое состояние. А вдруг где-то заест, откажет, что тогда?

ТАРАНТОГА. И долго вы будете валять дурака?

БОРОДАЧ (крутит). Да я не валяю. Это историческая минута. Поглядите только, как изумительно вертится! Настоящий перпетуум-мобиле!

ТАРАНТОГА. Да не сам же! Это вы вертите!

БОРОДАЧ. Я так только, на всякий случай. Не обращайте внимания. Сам бы тоже вертелся, слово даю!

ТАРАНТОГА (угрожающе). Так вы не перестанете?!

БОРОДАЧ (крутит). Профессор, будьте же человеком... мне нужны триста злотых.

ТАРАНТОГА. Как, опять?

БОРОДАЧ (крутит). У меня электричество выключат, если я не оплачу счет. А потом, я-то не вечный двигатель. Я должен есть, чтобы двигаться.

ТАРАНТОГА. Больше я не дам водить себя за нос! Это наглость!

БОРОДАЧ. Вы что, собственным глазам не верите? Разве свидетельство ваших собственных чувств – не самое лучшее доказательство?

ТАРАНТОГА. Но машину вращаете вы!

БОРОДАЧ. Это несущественно.

ТАРАНТОГА. Значит, не перестанете?

БОРОДАЧ. Риск слишком велик. Не могу. Но дома вертелось само. Ей-богу! Вы должны мне поверить! Только послушайте, как чудесно жужжит!

ТАРАНТОГА. Убирайся, мошеник!

БОРОДАЧ. Почему «мошенник»? Вы разозлились, потому что я доказал, что перпетуум-мобиле возможен!

ТАРАНТОГА. Невозможен!

БОРОДАЧ. А это что?

ТАРАНТОГА. Ну и прохвост! Чего вам от меня надо?

БОРОДАЧ (крутит). Триста злотых, я же сказал...

ТАРАНТОГА. Даю сто при условии, что больше вас не увижу.

БОРОДАЧ. Да это миллионы стоит, а вам каких-то трех сотен жалко? Я допущу вас к участию в прибылях – двадцать процентов ваши.

ТАРАНТОГА. Вон!

БОРОДАЧ (крутит). Сорок процентов! Больше не могу. Дай Бог вам быть таким щедрым.

ТАРАНТОГА. Тут двести злотых.

БОРОДАЧ. У меня обе руки заняты, будьте любезны, положите мне сами в карман... Благодарю! Сегодня же начинаю строить модель вдвое большую. Еще увидите. (Выходит.)

СЯНКО (входит). Ну как, господин профессор, крутилось?

ТАРАНТОГА. Да. У меня и теперь еще кружится – в голове. Если он явится еще раз, немедленно вызывайте полицию.

СЯНКО. Вы так всегда говорите. Можно звать следующего?

ТАРАНТОГА. Сейчас, только передохну. Кто там на очереди?

СЯНКО. Кто-то из новеньких. Я его ни разу не видел.

ТАРАНТОГА. С собой принес что-нибудь?

СЯНКО. Нет.

ТАРАНТОГА. Пусть войдет.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Здравствуйте...

ТАРАНТОГА. Прошу садиться. Могу уделить вам пять минут ровно. Слушаю.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Но, господин профессор, пяти минут мало, речь идет о плодах многолетних раздумий и наблюдений!

ТАРАНТОГА. Осталось четыре минуты пятьдесят секунд. Слушаю.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Как вы безжалостны! Хорошо, я попробую, я уже начинаю. Я, господин профессор, не обычный изобретатель.

ТАРАНТОГА. Обычных и не бывает. Что вам угодно?

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Я не изобретатель и не открыватель. Я антиоткрыватель, иначе говоря, закрыватель. Глубокий анализ всемирной истории во всей ее совокупности привел меня к выводу, что человечеству не нужны уже никакие открытия. Совершенно напротив – оно страдает от их избытка. И я решил помочь человечеству.

ТАРАНТОГА. Каким образом?

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Путем закрытия особенно вредных открытий. Какой из кошмаров нашего времени страшнее всего? Атомная энергия. Следовательно, что нужно сделать? Нужно ее закрыть. Так я решил...

ТАРАНТОГА. Но каким образом?

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Моим собственным методом – методом добрачных разводов.

ТАРАНТОГА. Как, как? Не понял.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Очень просто. Все гениальное просто. Смотрите, вот план операции... (Шелест бумаги.)

ТАРАНТОГА. Что это? Вы занимаетесь генеалогией?

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Это генеалогическое дерево Альберта Эйнштейна. Ведь Эйнштейн первый заварил эту кашу с атомами. Это он открыл эквивалентность материи и энергии. Поэтому надо расстроить свадьбу его родителей. Если они не поженятся, у них не будет детей, если у них не будет детей, Эйнштейн никогда не родится, а если он не родится, не будет и атомной бомбы.

ТАРАНТОГА. Вот как! Но ведь они уже поженились, добрых сто лет назад, и он таки родился!

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Не страшно, – а машина времени на что?

ТАРАНТОГА. Машина времени?

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Ясное дело. Нужно отъехать назад в прошлое, разыскать родителей Эйнштейна прежде, чем они поженятся, и развести их до свадьбы при помощи разных уловок. Я разработал шесть способов досвадебного развода, а именно: сплетни, игра на самолюбии, разжигание межсемейных раздоров, взятки и подкуп, в крайнем же случае – похищение невесты из-под венца. А если не поможет и это, нужно отъехать в прошлое еще дальше и развести тех родителей, у которых родятся родители Эйнштейна. Где-нибудь да получится, это уж точно!

ТАРАНТОГА. А машину времени вы тоже изобрели?

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Нет. Я один не могу изобрести все сразу. Машиной займетесь вы, господин профессор. Я даю «Закат», вы – машину времени. Вы половину, и я половину.

ТАРАНТОГА. Какой еще «Закат»?

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Это секретный код операции «Закрытие атома».

ТАРАНТОГА. Дорогой мой, если бы даже вам удалось сделать то, что вы предлагаете, ничего бы не вышло. Не будь Эйнштейна, формулу открыл бы кто-то другой.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Кто?

ТАРАНТОГА. Не знаю. Но кто-нибудь – наверняка.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Стало быть, надо найти его родителей и развести.

ТАРАНТОГА. Почтеннейший, нельзя развести всех родителей, иначе вы перестанете существовать. Пока рождаются дети, из них непременно будут вырастать изобретатели и ученые. Впрочем, пять минут истекли. Ваша идея не представляет для меня интереса. Прощайте.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Не представляет? Хо-хо!

ТАРАНТОГА. Что?!

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. А то, что я, значит, пойду, а вы останетесь с моей эпохальной идеей!

ТАРАНТОГА. Я? С вашей идеей? Да она никому не нужна!

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Хо-хо!

ТАРАНТОГА. Да прекратите вы свои «хо-хо»! Я не хотел говорить, но раз уж на то пошло – пожалуйста. Ваша идея – чистейший бред.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Хо-хо. Так всегда говорят, а потом на чужих идеях сколачивают капиталец...

ТАРАНТОГА. Какая бессовестная клевета! Чего вам, собственно, надо?

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Чтобы вы взяли меня в долю...

ТАРАНТОГА. Вы что, не понимаете человеческого языка? Вашу идею я считаю бредовой и не хочу о ней слышать.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Да, но я вот уйду, а вы ее будете помнить...

ТАРАНТОГА. Не могу же я ее вычеркнуть из памяти!

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Знаю, знаю. Я этого и не требую.

ТАРАНТОГА. Тогда чего же?

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Эквивалента.

ТАРАНТОГА. Денег?

ЗАКРЫВАТЕЛЬ (спокойно). А чего еще.

ТАРАНТОГА. Ну нет, я не позволю себя объегорить. Уходите.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Хо-хо...

ТАРАНТОГА. Опять?!!

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Тысяча монет – и мы расстанемся друзьями.

ТАРАНТОГА. Раньше у меня волосы вырастут на ладони!

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Тогда пятьсот и ваше честное слово, что вы не воспользуетесь идеей.

ТАРАНТОГА. Могу предложить вам честное слово и пятьдесят грошей на трамвай.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Хо-хо!

ТАРАНТОГА. Послушайте, это просто смешно. Ваша идея выеденного яйца не стоит.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Как бы не так! А если, допустим, пойти к какому-нибудь фабриканту нейлона и сказать: либо вы берете меня в долю, либо я своим закрывателем закрою открытие нейлона, и тогда плакали ваши денежки... Думаете, не согласится?

ТАРАНТОГА. Я думаю, что вы по натуре не столько открыватель...

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Закрыватель.

ТАРАНТОГА. ...Ладно, пускай закрыватель, – сколько обыкновеннейший вымогатель. Я ни гроша вам не дам, милейший. Что скажете? Хо-хо!

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Ничего. Я включу вас в мой черный список.

ТАРАНТОГА. Какой еще список?

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Не воображайте, будто вы первый выудили у меня эту бесценную идею. Всех, кто отказывает мне в эквиваленте, я заношу в черный слисок. А когда моя идея осуществится, я по очереди разведу родителей всех кретинов, посмевших показать мне на дверь. Вы тоже перестанете существовать!

ТАРАНТОГА. Убирайтесь.

ЗАКРЫВАТЕЛЬ. Вы еще пожалеете. (Уходит.)

ТАРАНТОГА. Магистр Сянко!

СЯНКО. Слушаю. Я как раз собирался войти...

ТАРАНТОГА. У-у-у! Даже жарко стало! Кто следующий?

СЯНКО. Новичок какой-то, ни разу у нас не был.

ТАРАНТОГА. С моделью?

СЯНКО. Что-то держит под мышкой.

ТАРАНТОГА. Псих?

СЯНКО. Не знаю, господин профессор. Глаза у него, вообще-то, блестят и словно бы бегают...

ТАРАНТОГА. Делать нечего: пусть входит...

Входит инженер Зумпф.

ЗУМПФ. Можно? Инженер Зумпф.

ТАРАНТОГА. Так вы инженер? Это звучит по-деловому. Садитесь. Я слушаю.

ЗУМПФ. Известно ли вам, что самая страстная мечта человечества – это загробная жизнь? Существовать после смерти – в виде духа. До сих пор, однако, ясности в этом вопросе не было. Сообщения спиритистов подвергались сомнению.

ТАРАНТОГА. Извините, вы спирит? В таком случае...

ЗУМПФ. Нет. Я не спирит и не верю в духов, потому что их нет. Эту проблему я изучил досконально.

ТАРАНТОГА. Вот как? Но тогда о чем речь?

ЗУМПФ. Я объясню, если вы не будете перебивать. Духов, как я уже сказал, нет. Однако тем самым вопрос не закрыт, поскольку людям хочется, чтобы духи были. Существует рыночный спрос, значит, нужно наладить производство...

ТАРАНТОГА. Извините, производство чего?

ЗУМПФ. Духов. Дело не такое уж трудное, как кажется. Сначала я провел анкетирование и выявил ожидания и потребности широкой общественности. Например, дух должен проникать сквозь материальные преграды: стены, двери и прочее, осуществлять левитацию предметов и так далее. Собранные материалы позволили мне разработать опытный образец духа, включая модификации, учитывающие особенно изощренные пожелания...

ТАРАНТОГА. Короче, вы изобрели способ имитации духов, да? Фальшивый товар в научной упаковке? Извините, но это похоже на одурачивание простаков, чтобы не сказать – жульничество...

ЗУМПФ. Да что вы! Как вы можете так говорить? Фальшивый товар? Жульничество? Ничего подобного. Я ничего не имитирую. Я говорю ясно: духов не было. Но автомобилей ведь тоже не было, а теперь они есть, потому что их сконструировали. Вы полагаете, нельзя сконструировать духов? В таком случае вы ошибаетесь – я уже сделал это. Остановка только за капиталом; получив необходимые средства, я хоть сейчас мог бы начать серийное производство...

ТАРАНТОГА. Духов? Каким же образом?

ЗУМПФ. При помощи моего аппарата, духотрона. Чертежи и вся техническая документация – в этом портфеле!

ТАРАНТОГА. Можно взглянуть?..

ЗУМПФ. Мне очень жаль, но это пока невозможно. Сперва мы должны прийти к предварительному соглашению.

ТАРАНТОГА. Значит, никаких дополнительных разъяснений не будет?

ЗУМПФ. Духотрон еще не запатентован. Поэтому я, к сожалению, ничего не могу добавить.

ТАРАНТОГА. Тогда после получения патента изложите в письменном виде все, что сочтете нужным, и вручите эту записку моему секретарю.

ЗУМПФ. Исполню в точности... и парочку образцов приложу...

ТАРАНТОГА. Каких образцов?

ЗУМПФ. Потустороннего свечения. А еще восковые слепки... и фотографическую документацию.

ТАРАНТОГА. Прекрасно. До свидания.

ЗУМПФ. Честь имею. Я дам о себе знать. (Выходит.)

ТАРАНТОГА. Господин Сянко!

СЯНКО (входит). Слушаю.

ТАРАНТОГА. Много их там еще?

СЯНКО. Трое осталось. А что этот инженер? Псих?

ТАРАНТОГА. Несомненно. Неужели настоящие изобретатели перевелись до единого?

СЯНКО. Позвать следующего?

ТАРАНТОГА. Минутку. Что-то голова разболелась. Приму-ка таблеточку. (Глотает таблетку, запивает водой.) А вы, господин магистр, до завтра свободны. Раз их там всего трое, я и сам как-нибудь справлюсь.

СЯНКО. Хорошо, господин профессор. Значит, до завтра. (Уходит.)

ТАРАНТОГА (открывает дверь в приемную). Кто следующий? Прошу.

ШУСТРЯК. Теперь я. Здравствуйте.

ТАРАНТОГА. Слушаю.

ШУСТРЯК. Я человек дела и не буду тратить слов попусту. Я предлагаю не какое-нибудь одно изобретение, а целый секвенс.

ТАРАНТОГА. Секвенс?

ШУСТРЯК. Да. Вы не играете в бридж? Впрочем, неважно. Я могу ввести вас в курс дела, поскольку первая часть секвенса запатентована.

ТАРАНТОГА. Похвально.

ШУСТРЯК. То, что я продемонстрирую под номером первым, – настоящее золотое яйцо, вернее, курица, несущая золотые яйца для концерна, который за вами стоит!

ТАРАНТОГА. Концерн – за мной? Хорошо, хорошо... Итак?

ШУСТРЯК. Вот, взгляните... (Шелест разворачиваемой бумаги.)

ТАРАНТОГА. Что это? Стратосферный баллон? Или яйцо? Вы что-то говорили о яйцах...

ШУСТРЯК. Нет. Перед вами модель антитеррористического средства – антерроида, в масштабе сорок к одному. Размеры оригинала всего двадцать семь миллиметров на восемь. Это не яйцо, а микроминиатюрный передатчик, устойчивый к воздействию желудочной кислоты...

ТАРАНТОГА. Радио для приема внутрь?

ШУСТРЯК. Вы на удивление проницательны! Действительно, это радио принимается, а лучше сказать, проглатывается в минуту опасности...

ТАРАНТОГА. Простите, а оно не застрянет в горле?

ШУСТРЯК. Ни в коем случае! Пожалуйста, вот образец – глотайте себе на здоровье. У меня их целая коробка. Вы ничем не рискуете, это только макет.

ТАРАНТОГА. Спасибо, я пока воздержусь.

ШУСТРЯК. Мое историческое изобретение ликвидирует в корне кошмарный бич нашего времени, каковым является терроризм в различных своих проявлениях, особенно в форме похищения людей!

ТАРАНТОГА. Можно узнать, как?

ШУСТРЯК. Можно. Это противоядие против похищений. Допустим, вас решили похитить. Вы себе спокойно едете по шоссе, вдруг вам перегораживают дорогу, под дулом пистолета выволакивают из машины и связывают по рукам и ногам, как барана...

ТАРАНТОГА. М... да, действительно не слишком приятно. И что же?

ШУСТРЯК. Как только вас заставили остановиться, вы, чуя, чем пахнет дело, достаете из жилетного кармана свой антерроид, кладете его на язык – смачивать слюной необязательно, это тефлон – и мгновенно проглатываете. Стоит заранее поупражняться перед зеркалом, поэтому к каждому антерроиду будут прилагаться учебные макеты – лимонный и шоколадный, для отработки навыка молниеносного проглатывания. Перед проглатыванием нужно слегка надкусить, чтобы включился источник питания. С этой минуты антерроид сто часов кряду передает сигналы тревоги, которые принимаются в радиусе ста метров. Желающие могут приобрести суперантерроид с радиусом действия два километра. Все сигналы отличаются один от другого, так что полиция сразу поймет, кто похищен!

ТАРАНТОГА. Ах, вот как... И куда бы ни увезли похищенного, передатчик будет подавать сигналы из его желудка!

ШУСТРЯК. Вот именно.

ТАРАНТОГА. А вдруг ему, то есть жертве, сразу дадут слабительное? Это, знаете ли, весьма вероятно. Подобные новости распространяются быстро. И тогда, прежде чем связывать похищаемого, как барана, почему бы не разжать ему зубы ножом и не затолкать ему в глотку капсулу с хорошей дозой касторки? Что скажете?

ШУСТРЯК. Все учтено, господин профессор. Скорлупа антерроида покрыта мощным закрепляющим средством!

ТАРАНТОГА. Ах, дорогой мой, в таком случае нам угрожает обоюдная гонка.

ШУСТРЯК. То есть как это, господин профессор?

ТАРАНТОГА. Очень просто: мы будем наращивать мощность закрепляющих средств, а они – прочищающих.

ШУСТРЯК. Вы напрасно пытаетесь свести мое изобретение к абсурду. Речь не о том, чтобы вообще остановить работу кишечника – это невозможно; но очень даже возможно задержать выведение передатчика из организма! Вас заталкивают в джутовый мешок или заворачивают в ковер, раз-два, сверток на грузовик, и ходу, а тем временем не успел еще шофер включить первую скорость, как полиция уже засекла сигналы и спешит к вам на помощь. Вертолеты со сверхчувствительными приемниками и так далее. Впрочем, это не все.

ТАРАНТОГА. Еще какие-нибудь усовершенствования?

ШУСТРЯК. Конечно, но теперь уже, так сказать, контрусовершенствования.

ТАРАНТОГА. Как, как?

ШУСТРЯК. Ну, для другой стороны. Как известно, металл экранирует радиоволны. Чтобы сделать невозможной сигнализацию, проще всего запихнуть похищаемого в багажник. Дело усложняется, если жертва окажется солидной комплекции. Спасет положение вот эта изящная пелерина из металлической фольги – превосходный экран! Похититель-мужчина может носить ее в кармане, женщина – в сумочке. Жертва, накрытая моей пелериной, не подает ни малейших признаков жизни. Просто, а?

ТАРАНТОГА. Извините, но это как-то... странно. Вы предлагаете средство против терроризма, а потом – противосредство, и преступники опять на коне! Это, знаете ли, некрасиво!

ШУСТРЯК. Красиво или некрасиво, не знаю, не мое это дело. Все равно кто-нибудь додумается до металлической пелерины и огребет кучу денег, так чего ради он, а не я?

ТАРАНТОГА. Но тогда зачем ломать себе голову, работая для той и другой стороны? Тут – радио, там – фольга, и результат снова ничейный – никто не получил перевеса!

ШУСТРЯК. А чем я хуже тех государств, которые торгуют и танками, и противотанковым оружием? Впрочем, здесь, в чемоданчике, лежит номер третий моего изобретательского секвенса. Вот он!

ТАРАНТОГА. Но это простое тыквенное семечко.

ШУСТРЯК. Нет, семечко – лишь видимость, камуфляж. Внутри у него гетеродин на интегральных микросхемах. Вы держите во рту несколько штук сразу, будто грызете семечки; но стоит вам плюнуть на похитителя, как семечко намертво приклеивается к его одежде и начинает радировать. Радиус действия девятьсот метров. Если берете больше дюжины – скидка пятнадцать процентов. Невинно поплевывая, похищенный может пометить сигналами всю дорогу, по которой его везут. Даже если они меняют машины.

ТАРАНТОГА. А если ему воткнут кляп?

ШУСТРЯК. И на это имеется контрсредство, только о нем я пока умолчу – оно еще не запатентовано. Дней через пять – пожалуйста.

ТАРАНТОГА. А против него есть какое-нибудь суперконтрсредство, не так ли?

ШУСТРЯК. Ясно. Скажу вам сразу, потому что не люблю терять время даром: в этом чемоданчике их сорок семь штук.

ТАРАНТОГА. Поровну для похитителей и похищаемых, да?

ШУСТРЯК. Более или менее.

ТАРАНТОГА. И вы смеете утверждать, будто с похищениями покончено? Да вы заслужили премию от террористов. Я же, со своей стороны, хотел бы заметить, что...

ШУСТРЯК. Спокойно, профессор, спокойно! Я еще не кончил. Я не захватил образцов, но здесь, в каталоге, вы видите полный набор личных вещей предполагаемого объекта похищения. Набор недешев, факт, но по сравнению с обычной суммой выкупа это просто гроши. Вот брюки и пиджак из особого материала. Когда вас пытаются похитить, то сначала – не правда ли? – хватают за руки, тянут за рукава, за воротник; а в каждый квадратный дюйм материала (первосортный бостон, кстати говоря) вшиты нейлоновые нити. При их растяжении особая пружина включает сирену, укрытую в плечах пиджака, в ватной подкладке. При малейшем намеке на потасовку раздается пронзительный вой, слышимый в радиусе четырехсот метров. Он и мертвого разбудит, да-да! И его ничем не заглушить: даже через трехслойный мешок, обернутый шерстяным одеялом, слышно на всю улицу! Ну, а если за вас берутся вплотную, так, что одежда трещит по швам, воротник в клочья, если с вас срывают пиджак, чтобы завести руки за спину, – тогда их дела совсем плохи, поскольку в борьбу включается еще и жилет. Видите здесь четыре кармашка? Если вас схватили за грудь, нужно только успеть зажмуриться, потому что в кармашках – магниевые заряды по десять тысяч люменоз каждый. Вспышка как от атомной бомбы, ослепление нападающего обеспечено. Даже если он ненароком отвернулся, это его не спасет, ведь заряды взрываются поочередно, с интервалом в секунду: правый верхний, левый нижний, правый нижний, левый верхний, да еще дым! да еще гром!

ТАРАНТОГА. Так по крайней мере вы утверждаете.

ШУСТРЯК. Да нет, так оно и есть! Ну, а если похититель рассвирепеет и пнет вас ногой, тут уж ему не позавидуешь! Вещица в заднем кармане брюк, похожая на бумажник, – отнюдь не бумажник, а пластиковый пакет со смесью слезоточивого и усыпляющего газа. Пакет лопается, и те, кто стоит поближе, валятся с ног через полминуты, а те, кто подальше, разбегаются как очумелые, плача навзрыд, а там – головой либо в стену, либо в живот бегущей на подмогу полиции...

ТАРАНТОГА. Ну, а сам-то похищаемый? Эти ваши газы, однако...

ШУСТРЯК. А что ему сделается! Немного всплакнет да всхрапнет. По сравнению с тем, что ожидало бы его у похитителей, – одно удовольствие. Это еще не все. Допустим, у них в машине – резервная группа, и, когда первая линия лежит вповалку, резерв бросается на вас, срывает уже беззащитный жилет, в полной уверенности, что бояться больше нечего, – да не тут-то было! Сзади жилет соединен с подтяжками, а у этих подтяжек, видите ли, очень большие застежки. Большие, а почему? Да потому, что это не просто застежки, а патронташи. В каждом по двадцать зарядов вроде тех, которыми усыпляют диких зверей. И всякое покушение на жилет подтяжки отражают десятью выстрелами в секунду по всем направлениям. Так сказать, оборонительный ураганный огонь. Я говорил с юристами, а как же, я всегда консультируюсь у правоведов; тут, знаете ли, комар носа не подточит: ведь если подбираются к вашей рубашке, это уже ситуация необходимой самообороны. Так что подтяжки, собственно, могли бы стрелять боевыми патронами... только это не совсем безопасно для вас.

ТАРАНТОГА. А если ни один заряд не попал, то конец?

ШУСТРЯК. Какой там конец! Остается рубашка, да и кальсоны не сказали последнего слова! Вот где главный резерв обороны – контратака по всему фронту! С виду – обычный элегантный поплин. А на самом деле это двуслойный пластик, а между слоями тоненькие, как волос, трубочки, микроспиральки, заряженные кристалликами двуфенил-хлориприта, а также обычным боевым порохом. Рубашка действует по принципу крапивы! Спиральки соединены с микрокомпьютером, который вмонтирован в галстук. В узел. Допустим, с вас уже сорвали жилет и берутся за галстук, чтобы врезать вам от души, – вот тут-то компьютер, всесторонне просчитав ситуацию, включает взрыватель, порох вспыхивает, и из разорванной спирали, в огне и в дыму, вылетают кристаллики, поражая всех и каждого в радиусе десяти метров. Что, неплохо?

ТАРАНТОГА. Ну, знаете! Тут вы, пожалуй, переборщили! Носить рубашку, которая готова взорваться, если случайно дернуть за галстук! Покорно благодарю. К тому же ваши ипритовые кристаллики первым делом обожгут того, на ком надета рубашка!

ШУСТРЯК. Не все сразу, профессор, не все сразу! Во-первых, вы можете хоть сто раз дергать за галстук – в узле ведь нет механического взрывателя, там компьютер, который контролирует ваш пульс и давление. И только если все данные свидетельствуют о вашем чрезвычайном волнении – а попробуйте-ка не волноваться, коли вас похищают! – и взрыватель к тому же снят с предохранителя – а снят он потому, что с вас сорвали жилет, – лишь тогда компьютер открывает огонь! У вас на груди и у сонной артерии прикреплены датчики, точно такие, как у космонавтов, а провода от них ведут к галстуку. Во-вторых, этот ипритовый препарат вызывает такое жжение кожи, что можно сойти с ума. Он останавливает рассвирепевшего африканского носорога, а это что-нибудь значит! В-третьих, под рубашкой у вас специальная майка из закаленного титанового листа толщиной 0,01 миллиметра. Ипритовые кристаллики ее не пробьют. В-четвертых, в момент включения взрывателя компьютер посылает приказ воротничку сорочки, и тот моментально наполняется газом, принимает форму кольцевого щита и защищает ваше лицо. Газ поступает из микрорезервуара, приклеенного пластырем между лопатками. Вся операция длится 0,2 секунды. Лицам особо чувствительным я предлагаю легкие защитные перчатки. Ну, как вам это нравится?

ТАРАНТОГА. Да, конечно, однако... носить такую одежду, такое белье, должно быть, тяжеловато. Майка из титанового листа... все эти датчики...

ШУСТРЯК. Вы бы не были так разборчивы, окажись ваше имя в списке кандидатов на похищение, да еще в самом верху. Тяжеловато! А лежать в мешке под кучей картофеля или кокса где-нибудь в подвале, надеясь только на милость Божию, не тяжеловато? Впрочем, и это еще не конец... Кто сказал, что все пойдет по шаблону – сначала вас схватят за воротник, потом за лацканы, потом за жилет и так далее? Какой-нибудь отпетый террорист может и сразу дать по зубам. Так вот, при ударе в челюсть, или если вы просто скрежетнете зубами, у вас изо рта вырывается БВО, и тут уж диктовать условия будете вы.

ТАРАНТОГА. БВО? Какое еще БВО?

ШУСТРЯК. Биологическое вирусное оружие. Вирусы новейшего типа, неслыханно ядовитые. Вы носите их в коренных зубах – в специальных пломбах. Сто процентов летальных исходов!

ТАРАНТОГА. Но ведь больше всего рискует тот, у кого в зубах эти вирусы!

ШУСТРЯК. Ничего подобного – ему уже сделана прививка. А в момент похищения вы разгрызаете капсулу, и достаточно дыхнуть на похитителей, чтобы начать переговоры с позиции силы!

ТАРАНТОГА. С позиции силы?

ШУСТРЯК. Противовирусная вакцина хранится в особом сейфе, под строгой полицейской охраной. Вы заявляете похитителям: если выпустите меня целым и невредимым – получите вакцину, а если нет – всем вам крышка!

ТАРАНТОГА. Так что же, ходить со смертельной заразой во рту? Ну, знаете, это просто чудовищно! А вдруг я случайно надкушу капсулу и дыхну на кого-нибудь совершенно невиноватого? Что тогда?

ШУСТРЯК. Потерпевший заявит в полицию и получит лекарство.

ТАРАНТОГА. А оно надежно на сто процентов?

ШУСТРЯК. Нет. Не на сто. Чудес не бывает. В восьми процентах случаев даже при лечении развивается хронический паралич – эти вирусы поражают нервную систему. Что вы так на меня смотрите? Ничего не поделаешь. Я, что ли, выдумал терроризм? Как аукнется, так и откликнется. Во всяком случае, мое изобретение, основанное на БВО, не имеет себе равных. Вы одним дыхом пресекаете все посягательства похитителей, даже если у вас в зубах вирусы обыкновенного гриппа. Ведь террористы – не бактериологи, как они вас проверят?

ТАРАНТОГА. Боюсь, они тоже в скором времени наденут бронированные майки, маски, перчатки, и мы вернемся к тому, с чего начали.

ШУСТРЯК. Ошибаетесь. Моя стратегия базируется на новейшей военно-стратегической доктрине. Главное – отпугнуть агрессора. Ведь ядерным арсеналом обзаводятся прежде всего для этого, верно? Поэтому вовсе не надо скрывать, что вы приобрели мой антитеррористический набор. Напротив, пускай все знают, что у вас сирены в пиджаке и в очках, ипритовая рубашка и ядовитая искусственная челюсть!

ТАРАНТОГА. Искусственная? Так сначала нужно вырвать все зубы?

ШУСТРЯК. Нет, зачем же? После двух-трех попыток похищения у вас все равно ни одного не останется. Классическая проблема – щит и меч. Их противоборство дает превосходные результаты!

ТАРАНТОГА. Например?

ШУСТРЯК. Разовьются новые сферы услуг: военно-бельевая промышленность, бактериологическая стоматология, галстучная электроника, а значит, появится множество новых рабочих мест. Чем это плохо? Ну, а женская мода изменится в корне. Женщин ведь тоже похищают, чаще всего как заложниц при ограблениях банков. Дамам я могу предложить изящную бижутерию распылительного действия, взрывные джинсы и прочее; вы просто не представляете, сколько аппаратуры можно засунуть в достаточно широкий дамский каблук! Теперь я работаю над устройством, которое при возгласе «Руки вверх!» автоматически ослепляет блиц-вспышкой, вмонтированной в клипсы, и ставит дымовую завесу. Дело сложное, но первые результаты уже налицо. Как видите, я не какой-нибудь оторванный от жизни мечтатель, фантаст, резонер, у которого голова по самую крышку забита отвлеченными идеями, ничего подобного! Я верю в науку, в прогресс и нахожусь в постоянном контакте с обеими сторонами – ради совершенствования образцов.

ТАРАНТОГА. Вы говорите, с обеими?

ШУСТРЯК. Естественно. Как с полицией, так и с наиболее видными похитителями – такими, которые не бросают угроз на ветер. Разумеется, техническая гонка неизбежна, но вы, я думаю, понимаете: в конце концов верх одержит защита. Рано или поздно похитителю придется работать в тройном асбестовом комбинезоне, укрывшись за целой системой бронещитов, используя лазеры и ракеты. А все это по карманам не распихаешь, как ни старайся. Уже теперь примитивное похищение методами Али-Бабы – анахронизм. Техника решает все.

ТАРАНТОГА. Что ж, благодарю вас за это экспозе. Мой секретарь вскоре даст вам ответ...

ШУСТРЯК. Можете не торопиться, мне предложений хватает! Честь имею, господин профессор! (Выходит.)

ТАРАНТОГА. До свидания. (Чуть погодя открывает дверь в приемную.) Прошу. Кто следующий?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Мы вместе – я и коллега.

ТАРАНТОГА. В таком случае прошу вас обоих. Присаживайтесь.

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Сначала я должен объяснить, господин профессор, что мы не предлагаем никаких изобретений.

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Мы представляем новую профессию, вызванную к жизни велением времени. Мы, господин профессор, предвосхитители. Мы полагаем, что недостаточно делать изобретения – нужно еще заниматься их профилактикой.

ТАРАНТОГА. Должен вас огорчить: не вам первым пришла в голову эта мысль. Тут у меня уже был субъект, одержимый идеей закрытия открытий...

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Мой коллега неточно выразился. Под профилактикой изобретений мы понимаем подготовку общества к новшествам, а не закупоривание творческой мысли. Если позволите, мы объясним наш план на конкретном примере.

ТАРАНТОГА. Слушаю.

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. До сих пор сюрпризы прогресса обрушивались на человечество, как заряд дроби – на зайца в поле, внезапно, без предупреждения и подготовки. Господин Даймлер и господин Бенц отпилили у конной брички дышло, запихнули в нее бензиновый моторчик, и никто не позаботился оценить последствия этого шага. И вот теперь в костях у нас полно свинца, в легких – дыма, а в кармане дыра. Кто-то что-то там мастерит, а после все человечество расхлебывай эту кашу. Дальше так продолжаться не может.

ТАРАНТОГА. Иначе говоря, вы занимаетесь футурологией?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. О, нет. Суть нашей деятельности вы лучше всего поймете вот на этом примере. (Шелест.) Перед вами Атлас Будущей Анатомии Человека.

ТАРАНТОГА (листает). Да тут какие-то фантастические существа. Что это за шарики?

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Суставные шарикоподшипники. С ревматизмом покончено навсегда. Как известно, генной инженерии пока нет. Она лишь едва вырисовывается. Правда, ученые требуют вообще отказаться от конструирования на материале человеческого тела, но даже младенцу ясно, чем это кончится. Воздушные шары, паровозы, самолеты, небоскребы тоже когда-то встречали в штыки, и что же? Да ничего! Поэтому мы можем со спокойной совестью утверждать, что в скором времени наступит пора переделки природного образца человека. Гомо сапиенс будет научно раскритикован, переконструирован и усовершенствован. Вот здесь, в этой таблице, вы видите результаты перестройки органов пищеварения...

ТАРАНТОГА. Что это у него в желудке? Зубы?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Эра деликатесов подходит к концу. А чтобы питаться древесной корой, одних зубов во рту мало. Без размельчения мезги в пищеварительном тракте не обойтись. Наша модель может питаться чем угодно, включая торф. Вот здесь вы видите радикальную перестройку мочеполовой системы. А тут изображены нижние конечности самца и самки человека в 2150 году, плюс-минус десять лет допустимого отклонения.

ТАРАНТОГА. Значит, колени будут сгибаться не вперед, а назад? Нельзя ли узнать, почему?

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Сидя, человек занимает больше места, чем птица тех же размеров. Пожалуйста, вот сравнительная диаграмма. Садясь, человек вынужден выдвигать колени вперед, и они занимают дополнительное пространство, так что конструкторам автомобилей приходится мучиться еще и над этой проблемой. А курица или страус сидят на лапах, которые не выходят за контуры тела. Переделка коленных суставов неизбежна из-за все возрастающей тесноты, то есть из-за нехватки места. Человека с торчащими вперед коленями будут справедливо третировать как ретрограда, как живой пример закоснелости, темноты и невежества...

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Гораций, не горячись! Видите ли, профессор, мой коллега – ярый энтузиаст-педекласт.

ТАРАНТОГА. Извините, как вы сказали?

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Я сказал «педекласт», или вы что-то недослышали? Pes, pedis – нога, clasis – разлом, сгиб. Коленками, значит, назад. Это открытие сделал он, но проблема коленей – это второстепенная деталь. Другое дело – поэтапная реконструкция половых отношений. Пожалуйста, вот на этих таблицах, со страницы триста тридцать девять...

ТАРАНТОГА. Вы намечаете глаз в пупке?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Это не просто глаз, и это уже не пупок. Способ размножения мы унаследовали от животных – с пагубными последствиями. Мочевыделительные органы совмещены с половыми; так было проще и экономнее – меньший расход материала. Но, как известно, многоцелевые орудия немногого стоят. Если молоток служит еще и взбивателем пены, рожком для ботинок, отверткой и штопором, то в качестве молотка ему далеко до молотка обычного. Стул, который может служить и тростью, вряд ли будет удобным стулом или хорошей тростью. А кроме того, размещение детородных органов по сей день сохранило – увы! – характер общественного скандала, чтобы не сказать прямо: пощечины изящному вкусу, хорошему воспитанию и возвышенным идеалам. Блаженный Августин верно заметил, что inter faeces et urinam nascimur^[2]. Место, откуда человек бросает свой первый взгляд на мироздание, выбрано не слишком удачно как в эстетическом плане, так и с точки зрения достоинства гомо сапиенс. Только вековой неспособностью осуществить необходимые переделки объясняется невыносимо вульгарное положение дел, существующее и поныне. Поэтому несомненно: как только генная инженерия сдвинет наши закосневшие организмы с мертвой точки, перво-наперво она возьмется за секс!

ТАРАНТОГА. Допустим... но при чем тут пупок?

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Пупок доселе был совершенно забыт и запущен. Пупок – это девственная почва, нетронутая целина, вы не находите? Чему, скажите на милость, служит пупок? Решительно ничему, а ведь он занимает центральное положение, красуясь в столь видном и выгодном месте! Этому будет положен конец. Итак, не мы решили привлечь пупок к общественно важному делу, поставить его на службу человеку. Мы лишь открыли, куда ведет будущее пупка. Ибо мы, профессор, ничего не выдумываем и не занимаемся предсказаниями. Все, чего мы хотим, – это подготовить общественное мнение, чтобы оно как должное приняло неизбежные перемены, в данном случае – новую анатомию. Необходимо людей просвещать, критикуя то, что у них в животе, в костях, в голове, надо помочь уяснить им всю благотворность генной инженерии и ее последствий. Иначе они заупрямятся, как ослы, новое тело свалится им на головы совершенно внезапно и принесет больше бед, чем пользы. Так ведь и вышло с изобретением автомобиля или ракеты. Теперь понимаете?

ТАРАНТОГА. Ваши намерения мне понятны... но непонятно, во что вы превратили пупок. Из него таращится какой-то глаз!

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Это медовый, или эротический, глаз. Он подготавливает интимные контакты в духе взаимного уважения и полного равенства всех полов. Больше никто никого не будет седлать, объезжать, пришпоривать и так далее. Конеподобная, так сказать, фаза эротики подходит к концу.

ТАРАНТОГА. А тут что за сборище?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Это не сборище, а нормальное cyпpyжество будущего.

ТАРАНТОГА. Семья со взрослыми отпрысками? И что они делают? Танцуют?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Нет. Они производят на свет потомка.

ТАРАНТОГА. Рожают? Одного ребенка? Все вместе?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Ну да. Конвейерные роды. Движение за женскую эмансипацию утыкается в анатомию как в каменную стену. Какое тут равенство, если жена должна все сама, а муж – разве что за букетом сходить? Эту допотопную анатомию мы отправим в музей, вслед за каменными топорами.

ТАРАНТОГА. Раз, два, три, четыре, пять... супружество из одиннадцати персон?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Да, с отклонением на одного-двух человек в обе стороны. Вы удивлены?

ТАРАНТОГА. До некоторой степени. Вот эта толпа – супруги... Как можно коллективно рожать детей?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Так же, как коллективно строят автомобиль. Такая потребность уже ощущается в массах; взять хотя бы групповой секс. До сих пор сохранялось досадное противоречие между публичным характером общественной жизни и интимностью жизни семейной. Согласитесь: проблемы супружеского ложа так и не стали общественными проблемами.

ТАРАНТОГА. И что, это плохо?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Ужасно! Супружеский плюрализм снимет это противоречие. Благодаря такому числу партнеров все интимное станет публичным. Сейчас, например, в случае супружеской ссоры нет места посредничеству и арбитражу. Чуть что, сразу в суд. А при дюжине супругов в семье всегда найдется посредник. Дальше: половые различия носят ныне крайний характер – ты либо женщина, либо мужчина, и точка. Это будет исправлено. Плавные переходы, тончайшие градации откроют перед любовью новые горизонты. И наконец, главное – решение завести ребенка. Сегодня это зависит от глупейших случайностей вроде отключения света, лимитов на бензин или объявления забастовки, тогда как в плюралистическом браке сперва соберется летучка. Все будет ставиться на голосование.

ТАРАНТОГА. И дети станут появляться на свет большиством голосов?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Разумеется. Это и есть демократия.

ТАРАНТОГА. Не возьму в толк, откуда берется ваша уверенность, что все будет именно так? А если наоборот? Скажем, человек превратится в гермафродита, и возникнут, образно говоря, единосущие матримониальные ячейки?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Анатомически это возможно. Но тут-то и вмешиваемся мы, предвосхитители, чтобы предостеречь от кошмарных последствий унигамии. Это как же? Зачать ребенка машинально, все равно что ковыряя в носу?.. Вот тогда-то нас захлестнет настоящий демографический потоп.

ТАРАНТОГА. Значит, вы все-таки занимаетесь футурологией? Коль скоро вы предвидите...

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Будущую анатомию мы предвидим лишь между прочим, в качестве условий нашей основной деятельности. Это был только пример. На основании данных о переменах подобного рода мы консультируем, кодифицируем, предостерегаем, организуем, планируем. Вот, например, уголовный кодекс на 2150 год, а вот – гражданский, составленный с учетом надвигающейся перестройки человека...

ТАРАНТОГА (листает). Но тут что-то о здравоохранении...

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Потому что вы взяли медицинский кодекс. Кстати, здесь ожидаются наибольшие перемены. Заметьте: человек своими чувствами обращен наружу, а не внутрь, то есть не в глубь своего организма. Вы за сто шагов без труда разглядите птичку на дереве, услышите кваканье лягушки где-то по ту сторону пруда, но знать не знаете, что происходит в ваших костях, в животе или в ухе. Сведения, поступающие изнутри организма, смутны, неотчетливы, а значит, обманчивы: тут что-то давит, там что-то стреляет. Подобная неотчетливость крайне усложняет работу врачей. У грядущего человека между лопатками будет изящный дисплей с индикаторами состояния жизненно важных органов. Глянул разок – и диагноз поставлен. А еще через полстолетия не нужно будет ходить по врачам: централизованная медицинская служба будет на расстоянии следить за жизненными процессами любого из граждан и чуть что приступит к лечению по радиосвязи...

ТАРАНТОГА. Ну, допустим, пупок... глаз в пупке... полигамия... и дисплей на спине... но для чего вон та рукоятка в ухе?

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Это не рукоятка, а регулятор разумности. Любой человек, как равный среди равных, будет обладать потенциально высоким интеллектом. Но для житейских нужд такой интеллект излишен и даже вреден. Так что каждый отрегулирует себе разумность по обстоятельствам... Разве не просто?

ТАРАНТОГА. Да как вам сказать... В каких случаях интеллект может быть лишним?

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Таких случаев сотни, профессор! Общество, состоящее из одних только гениев или, сохрани Боже, профессоров, распалось бы в мгновение ока! Мощный разум капризен, он все критикует и переделывает – как правило, к худшему; но полная неразумность опять-таки нежелательна, это надо признать. Поэтому при рождении каждого человека жеребьевка решит, до какого деления ему позволяется подкручивать себе регулятор разумности. А включать интеллект на всю катушку будет разрешено лишь в исключительных случаях – как теперь разрешается давать полную волю рукам лишь в случае необходимой самообороны.

ТАРАНТОГА. А винт в другом ухе?

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Модулятор эмоций. Чтобы свободно выбирать и регулировать настроение. Стоит ли мучиться и есть себя поедом из-за того, чего нельзя изменить? Скажем, вам предстоит нелегкое испытание. Вы врубаете свой интеллект на полную мощность, как я уже говорил, а если все-таки ничего не добьетесь – при помощи модулятора поднимаете себе настроение. Кнопочка на затылке – глушитель неприятностей, соединенный с блоком стирания памяти. Он устраняет тягостные воспоминания. Конец детским душевным травмам и всевозможным подсознательным комплексам! Одно движение пальца – и все печальное и докучное забывается. А здесь предохранитель, чтобы вы, почесывая затылок, не стерли всю память начисто, то есть не впали бы в полную амнезию. А это – переключатель чувств. Чтобы можно было полюбить не того, кто случайно приглянется, но того, кого следует полюбить из высших общественно-политических соображений. Впрочем, довольно об этом, профессор. Мы должны ознакомить вас с проблемами поважнее анатомических...

ТАРАНТОГА. Еще важнее?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Вы когда-нибудь слышали о теории экзистенциальной относительности?

ТАРАНТОГА. Что-то не припомню... Наверное, нет.

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Неудивительно, ведь эта теория появится лет через двадцать. Но мы предвосхитили ее и можем ввести вас в курс дела. Представьте, что вам живется по-прежнему, а всем другим профессорам живется гораздо лучше. Разве вы будете рады своей судьбе? Куда там! Вы почувствуете себя обойденным. А если наоборот: им всем живется гораздо хуже, чем вам, что тогда? Вы возомните себя небывалым счастливцем.

ТАРАНТОГА. И это называется теория относительности? Ваше наблюдение старо как мир.

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Погодите, это только начало. Раньше человек знал о жизни ровно столько, сколько пережил сам. Как живется в Патагонии или в Китае, он понятия не имел. А часто не знали, что какая-то Патагония вообще существует. Теперь человек живет в двух мирах, в двух концентрических кругах. В малом, внутреннем круге он познает жизнь, как и встарь, непосредственно. Большим кругом стал для него весь мир, который не переживается непосредственно, а «сообщается к сведению». Именно в этом большом круге вы узнаете, что мир движется ко все большей нехватке, дефициту, замедлению темпов развития. Верно? А лет этак тридцать назад в большом круге преобладало мнение, будто мир движется ко все возрастающему благосостоянию. Тогда господствовал оптимизм, теперь пессимизм. Представим себе, что пессимизм победил бы уже тогда. Разумеется, все немедля кинулись бы раскупать нефть и другое сырье, и цены резко подскочили бы. Выходит то, что тогда думали иначе, принесло чистую прибыль. Совершенно независимо от того, каким оказалось грядущее. Цены были стабильными, потому что люди верили в будущее. Отсюда вывод: наше самочувствие определяется не действительным положением дел, а нашими представлениями о нем. Положение дел на сегодняшний день – это не только Земля, но и планеты, звезды, космос, короче, все мироздание. Безмолвие бесконечных пространств ужасало еще Паскаля. На Марсе пустыня, на Венере сущее пекло. К чему вам, скажите на милость, эти ужасы, эти огорчительные подробности? Ваша нога все равно не ступит ни на Марс, ни на Венеру. Так не лучше ли вам узнать, что на Марсе очень славно, а в космосе полно на диво процветающих планет?

ТАРАНТОГА. Погодите. Я уже вижу, куда вы клоните. Нужно сообщать людям известия хотя бы и ложные, зато утешительные. Да?

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Вы в плену архаических предрассудков, профессор. Будущее выбросит их на свалку. Представления тридцатилетней давности о розовом будущем ныне признаны ложными. Но они обеспечивали отличное самочувствие, стало быть, были полезны.

ТАРАНТОГА. Они были ложными не потому, что их нарочно фальсифицировали. Просто тогда в это верили.

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. То-то и оно! Тогда в это верили, а нынче верят в нечто другое. История учит: вчерашние истины становятся сегодняшней ложью. Правда, это происходит само собой – беспланово и стихийно. С подобной стихийностью пора кончать.

ТАРАНТОГА. То есть заняться теорией гуманного надувательства?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Профессор, все мы когда-нибудь умрем. С каждым прожитым годом возрастает вероятность инфаркта, белокровия или рака. Таковы факты. Но разве я стану ежедневно подсчитывать, на сколько увеличилась для меня вероятность белокровия или рака? Так не поступает никто. А если и поступает, мы называем его ненормальным, ипохондриком, человеком, который переживает депрессию и которому нужно лечиться. Вы тоже ведете себя не так, будто в любую минуту можете заболеть раком, но скорее так, будто рак вам вообще не грозит. Мы считаем это нормальным. И никто не думает, будто люди живут в состоянии вечной лжи. Ложь – это совсем иное. Ложь существует во внутреннем круге нашего опыта: скажем, у вас рак, а врачи уверяют, что рака нет и в помине. Ложь существует там, где также существует и правда как нечто доступное непосредственному переживанию; а где ничего такого не существует, нет и лжи. Согласитесь, что Зевс, Афина, кентавры, эринии никогда не существовали. Мы говорим: «это верования древних греков», «это мифология». По-вашему, она была ложью? Если вы хотите быть совершенно последовательным, то должны признать, что была. Но я утверждаю, что ложь – это если бы я всерьез назвал вас кентавром. Так вот, теория экзистенциальной относительности гласит, что внешний круг информации должен благоприятствовать людям. Коль скоро самочувствие определяется тем, что человек думает, а не тем, как на самом деле выглядит то, о чем он думает, следует удовлетворить главную человеческую потребность – в хорошей жизни. Не при помощи наркотиков и химических штучек, разрушающих тело и мозг. Не при помощи мифов, фанатизма, каков бы он ни был, или пустых обещаний, гарантирующих рай в другой жизни, другом месте или другом времени. Потребность в хорошей жизни должна быть удовлетворена здесь и теперь.

ТАРАНТОГА. При помощи лжи?

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Ну, вы опять за свое!

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Погоди, Гораций. Ты неправильно взялся за дело. Испробуем сократический метод. Скажите, профессор: на вопросы о том, почему мир таков, каков есть, откуда он взялся, куда идет, считается ли он с существованием человека, – на все эти вопросы мы ведь никогда не получим абсолютно достоверных ответов?

ТАРАНТОГА. Ну... в принципе – да. Это спорные философские вопросы.

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Говоря «философские вопросы», вы переводите мои слова в плоскость абстракции. Абстракции, которую можно счесть ненужной, в общем-то, роскошью. Дескать, в своей повседневной жизни люди не занимаются такими вопросами. Согласен. Не занимаются, но в каком смысле? В таком, в каком мы обычно не занимаемся фактом, что земля не уходит у нас из-под ног. Что мы в нее не проваливаемся. Иначе говоря: наши верования относительно мироздания и бытия, не поддающиеся проверке, служат почвой, без которой мы и шагу бы не ступили. Эти верования люди создавали когда-то вслепую, бессознательно, как бы на ощупь, и навыдумывали их без счету, но все они вырастали сами собой. Как сорняки. Они не были сознательно приспособлены к чаяниям человека и потому удовлетворяли их только частично, а затем устаревали и отмирали. Одни верования были устойчивее, другие зыбче. Но у нас на глазах увядают и те, что дольше других противились разрушительному действию времени. Цивилизация положила конец выращиванию верований по старинке, дедовским способом, их стихийному разрастанию. Осталось лишь несколько скорлупок, над которыми с тревогой склоняются церкви, пытаясь спасти хоть что-нибудь. Их старания возвышенны, но напрасны. Из скорлупок разбитых верований можно склеить только жалких уродцев – порождения абсурда, отчаяния и ослепления. Разумеется, можно проклинать цивилизацию за то, что она навсегда разделалась с эпохой кустарных вер, сулящих душевный покой, – но стоит ли? Теория экзистенциальной относительности не прошлое оплакивает, а проектирует будущее. Когда-то дома возводили без чертежей и расчетов. По-вашему, и сегодня следует строить так же?

ТАРАНТОГА. Нет, если известны лучшие методы...

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Когда-то считали только на пальцах и на бумаге. По-вашему, следует поступать так и дальше?

ТАРАНТОГА. Разумеется, нет, раз для этого есть машины. И что же?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Когда-то веру, которая была нужнее домов и машин, можно было нести людям прямо и непосредственно. Это прошлое, и его не воротишь. Но потребность осталась, и с ней нельзя не считаться. Мы возвели материальный мир, мир машин – машину огромную и бездушную. Теперь мы должны вдохнуть душу в эту машину. Нет, не так: мы должны создать новый мир, стоящий над видимым миром, мир понятий, мир, построенный из информации, и дать его человеку. И человек, не теряя опоры под ногами, станет в нем жить.

ТАРАНТОГА. Похоже, в ваших речах нет скрытого цинизма, как я было подумал. Вы говорите не об обмане людей ради их утешения, а о создании совершенно новых верований взамен религиозных. Но этого сделать нельзя. Ведь сначала кому-то пришлось бы все это выдумать: мир, в который следует верить, факты, из которых он состоит, и этот кто-то будет знать, что он сам это выдумал. Следовательно, вначале будет обман. Пусть даже самый возвышенный по намерениям, родственный, быть может, искусству, – но все же обман. Этого нельзя избежать.

2-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Вы правы в том, что этого не сделаешь ни за день, ни за десять лет. Однако вы думаете о будущем в категориях прошлого – таких, как «искусство», «обман», «выдумать» и так далее. Если мы скажем вам «информатика», вы подумаете о компьютерах, которые считают пилюли и звезды, резервируют места в гостиницах, переводят с одного языка на другой, и будете правы. Как прав был и тот, кто две тысячи лет назад говорил о горсточке странствующих из города в город евреев, что это, мол, простые галилейские рыбаки, среди которых подвизается сын то ли плотника, то ли столяра. Разве это не было правдой? А между тем это была не вся правда.

ТАРАНТОГА. Должен признаться: я испытываю некоторое удивление. Вы действительно не изобретатели – скорей уж апостолы. Но я так и не узнал, что вы проповедуете. Чей приход хотите вы возвестить? Информатики? Компьютеров, которые изменят и усовершенствуют мир? Каким образом? Откуда и почему? Ведь это всего лишь одна из профессий – научная информация плюс эксперты, плюс машины, и ничего больше. Или в эти машины невесть откуда снизойдет дух нового откровения?

1-Й ПОСЕТИТЕЛЬ. Профессор, мы не проповедуем никакой определенной веры. Ваше главное возражение касается авторства веры. Дескать, вера при своем зарождении должна быть окутана тайной, и нельзя указать того, кто ее выдумал. Отсюда, по-вашему, следует, будто ничего нельзя сделать. Это не так. Тайна останется, но будет совершенно иной, чем в религии, – тайна, находящаяся не где-то там, вне мира, вне жизни, а здесь. Вижу, вы готовы мне возразить. Вы хотите, чтобы я прямо сказал: кто, каким образом, на основе каких планов и принципов начнет конструировать эту новую веру, новое жилище человеческой мысли. Так вот: я не могу пользоваться будущими понятиями для обозначения будущих вопросов, потому что они еще не возникли. Я вынужден обращаться к понятиям нашего времени, и потому-то дело идет так туго. Я могу заявить: «Появится инженерия смыслов и ценностей – не для фабрикации пропагандистских иллюзий, а для служения потребностям человека». Я мог бы сказать: «Когда-нибудь будет соткана всемирная сеть информации, защищенная от вторжения экономического своекорыстия и посягательств насилия, сеть, извлекающая из себя тончайшую паутину благих смыслов человеческого существования». Я мог бы сказать: «Последним оправданием какого угодно дела может быть не само это дело, но нечто стоящее над любыми делами; и когда традиционные источники подобного оправдания иссякают, нужно подумать о новых». Или: «Если можно изобрести новую технику, можно изобрести и новые ее применения». Я мог бы придумать множество иных уподоблений, но все они не передают сути. В определенном смысле священник у алтаря ведет себя как дегустатор и как домашняя хозяйка одновременно: сначала потягивает вино из чаши, потом протирает ее куском материи. Пьет вино и вытирает посуду. Ведь правда? Конечно. Но разве об этом речь? Речь скорее идет о союзе с Богом. Но мы не такой союз проповедуем. Мы проповедуем союз человека с самим собой, переход – путем создания новых оправданий его бытия – к оправданиям следующего порядка. Тут вы готовы вмешаться: «А значит, при помощи лжи?» Но это не будет ложью. Это уже не будет ложью. Почему? Да потому же, почему колоссальный пожар – уже не пожар, но звезда, а невероятно сложное химическое соединение – уже не химическое соединение, но жизнь. Точно так же идеальная имитация мышления становится настоящей душой, и, раз уж вы заговорили об этом, идеальная ложь – хотя бы искусство – становится правдой. Разве слова «человек может летать» не были когда-то неправдой? Были – ведь тогда он не мог. Ученый, получивший вирус в пробирке, сам не отличит настоящий вирус от копии, потому что они и вправду неотличимы. Итак, существует порог, за которым подражание становится сотворением, искусственное – настоящим, а вымысел посрамляет действительность. Понимаете?

ТАРАНТОГА. Понимаю. Господа... вы не переубедили меня. Я не уверовал в ваше видение будущего. Что-то мешает мне – то ли недостаток воображения, то ли избыток скептицизма... а может, и мизантропии. Не знаю. И все же спасибо вам. Любопытно: я не уверовал, а чувствую себя как-то бодрее. Я не принял вашего откровения, но почему-то потеплело на сердце. Отрадно видеть, что в этой юдоли слез, где думают только о бомбах да биржевых бюллетенях, кто-то хочет вселить в нас надежду, источник которой не в экономике и не в геополитике... Не потому ли давление у меня снижается, а с ним идет на убыль и моя мизантропия?

1

Godzina przyjęć profesora Tarantogi, 1975

© Перевод. К. Душенко, 1994

2

между калом и мочой рождаемся (лат.).