Вадим Тарасенко

Волк с планеты Земля. Цикл.

Название: Волк с планеты Земля. Авторский сборник

Автор: Тарасенко Вадим

Серия: Боевая фантастика. Циклы

Издательство: Ленинградское издательство

Страниц: 1104

Год: 2011

ISBN: 978-5-9942-0905-9

Формат: fb2

АННОТАЦИЯ

Выпускник Высшего Рязанского института воздушно-десантных войск Андрей Кедров всегда мечтал служить в спецназе Главного Разведывательного управления Генерального Штаба и участвовать в опасных операциях, которые осуществляет элита российских войск. Однако реальность превзошла все его ожидания. Заброшенный за сотни световых лет от Земли, где в жестоком противостоянии сошлись могучие цивилизации, российский офицер вынужденно принимает в нем активное участие, но сражения с врагами новой Родины - это еще не все, с чем ему предстоит столкнуться. Когда же наконец, чудом уцелевший, он возвращается на Землю, оказывается, что его миссия в космосе еще не завершена. Начинают происходить страшные и необъяснимые вещи. Гибнут звездолеты и люди. И майор спецназа ГРУ - снова в гуще трагических событий поистине вселенского масштаба, настолько драматичных, что землянин жертвует тем, что дороже жизни. А что может быть дороже собственной жизни?

Содержание:

1. Волк с планеты Земля

2. Ненависть волка

3. Прыжок волка

Книга 1. ВОЛК С ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ.

Глава 1

Коротко сверкнув на солнце, тяжелый колун обрушился вниз. «Хрясь!» – сочно, с оттяжкой острая сталь вошла в рыхлую древесину, разрывая ее надвое.

– Хрясь! – и еще один чурбак лопнул пополам.

А в небе во всю мощь шпарило солнце, в воздухе спевку устроили разные пичуги и, вторя им, с земли неслось нестройное:

Субботний день достиг своего зенита.

Сильная мужская пятерня схватила очередной деревянный обрубок и кинула на «лобное место»:

– Хрясь!

– Хрясь!

– Хрясь! – раскроив последний чурбан, Андрей бросил на землю топор и вытер тыльной стороной ладони пот со лба.

Ти казала у п’ятницю: «Пiдем разом по чорниці».

Распаленные работой руки непроизвольно сжались в кулаки. Быстрый взгляд вниз – тяжелый топор по самую рукоятку вошел в землю. Яростная, клокочущая пауза… плевок… хлопает входная дверь.

А тремя дворами дальше плескалось пьяно-веселое:

Семнадцатилетняя Люда Коваленко выходила замуж за тридцатипятилетнего Ивана Охрименко, местного фермера.

А ведь первым с Людой целовался он, Андрей, когда та еще училась в девятом классе. И пожениться они решили, как только она окончит школу, а он, аккурат, военный институт. Поженились… эх!

– Не расстраивайся, сынок.

– А я и не расстраиваюсь! Наоборот, радуюсь! Радуюсь, что не женился на этой… – парень запнулся не в силах обозвать свою первую любовь площадным словом. – Пусть подавится его комбайнами и тракторами, а заодно и его дочкой! – по-мальчишечьи запальчиво закончил он фразу. Дернув головой, сын отвернулся от матери и невидяще посмотрел в окно.

– Андрей, ты же мужчина! Десантник! А распустил нюни как девка.

Парень дернулся, как от пощечины, на лице проступили красные пятна.

– Ты права, ма, я мужчина… Все правильно, нечего нюни распускать. Все, проехали, – красные пятна на лице сошли, складки около стиснутых губ разгладились и, наконец, улыбка, словно первый луч солнца, пробившегося сквозь тучи, блеснула под еще редкими юношескими усами. – А мужчину положено кормить?

– Пошли, все давно готово и стынет.

Ночной клуб «Космос», казалось, вот-вот взорвется от находившихся там посетителей. Стоящие по периметру зала столики манили людей стоящими на них бутылками с разноцветными красочными этикетками. Напрасно. Все стулья были свободны – молодежь самозабвенно отдавалась танцам. Весь танцпол был покрыт сплошной колышущейся живой массой. Разноцветные блики света, словно морской бриз, скользили по этому слою, выхватывая мужские и женские лица с одинаково отрешенным видом. Невидимая прозрачная пленка, натянутая под потолком, под действием электрического тока вздрагивала, и плотные волны звуков раз за разом обрушивались на людей, подчиняя их, заставляя подстраиваться под свой ритм.

Ближе к центру зала выделялась группа троих молодых людей в серебристой форме офицеров Военно-космического флота.

– Ну что, О’Харра, на «Грозный»? Покажешь этим недобитым фалам, как дети делаются!

– Покажу, покажу, – высокий смуглый парень с короткими, цвета спелой пшеницы волосами уверенным движением притянул к себе за талию невысокую черноволосую девушку. – А может, и тебе, А’Брилла, это надо показать?

Трое парней в серебристой форме громко расхохотались.

– Да ну тебя, – девушка игриво чуть оттолкнула парня, – на словах все вы мастера. А как дойдет до дела – «мне срочно нужно в гипер». И ищи-свищи потом этого делателя по всей Вселенной!

И вновь взрыв громкого хохота.

Цветные лучи лазеров в разных направлениях перечеркивали пространство клуба, создавая иллюзию трепещущей паутины, в которую попала отчаянно дергающаяся жертва.

– Ну что, господа офицеры, а не промочить ли нам чуть горло? – О’Харра вопросительно посмотрел на двух своих друзей.

– А дамы не против? – невысокий русоволосый О’Крисс улыбнулся трем девушкам, пришедшим с ним и его друзьями отметить окончание Военно-космической академии.

– Не! – дружно, хором закричал слабый пол.

– Так чего мы стоим? К столу!

Летний вечер мягко опустился на землю, медленно сгущаясь в ночь. Почерневший небосвод с проклюнувшимися звездами вспороли яркие полосы салюта – первый день свадьбы догуливался до своего финала.

– Ты ж мене пидманула, ты ж мене пидвела, ты ж мене молодого з ума-розуму звела! – раздалось, казалось, прямо под окнами.

– Эй, молодой! Молодуха-то тю-тю! Под другого скоро ляжет! – глумливый гогот продолжил эту своеобразную аранжировку народной песни, – надо было больше не за лямки парашюта держаться, а за что-то помягче! Эй ты, десантник, оглох что ли? Боишься показаться?!

– Сынок, не ходи, не связывайся с этой пьян… – резкий хлопок дверью одним махом отсек материнское предостережение.

Возле невысокого забора стояло несколько пьяных молодых людей – гостей свадьбы.

Около своей будки на цепи бесновался Ворон – черный с рыжими пятнами пес, помесь овчарки и дворняги. Андрей так его назвал не только за окрас, но и в честь ОДАБ – объемно-детонирующей авиационной бомбы. На жаргоне военных она так и называлась – ворон. Парень не сомневался, что спусти Ворона с цепи, разрушения, причиненные им, будут не менее впечатляющие. Сильного и смелого пса выдрессировал лейтенант Военно-воздушных сил России.

– Ты смотри, показался! – стоящий в центре группы парень в белой расхристанной рубашке, со съехавшим на бок галстуком и с пиджаком, перекинутым через плечо, ткнул в появившегося в проеме двери Андрея рукой. – И оглох значит!

Компания вновь загоготала, перебивая лай собаки.

«Пятеро, – профессиональный взгляд скользнул по стоящим мужчинам, – стоят скученно, расслабленно».

Андрей узнал говорившего: Коля – младший брат жениха, остальные – его дружки.

– Так кому я нужен? Тебе что ли, пьянь? – парень быстро сделал несколько шагов вперед и остановился в метре от забора.

– Ах ты, сука! А ну, выходь на улицу! – Коля навалился грудью на забор, схватившись руками за доски. Видя, что Андрей не двигается с места, он закричал: – А, бздишь! Какой же ты Волк?! Шавка подзаборная!

– Уговорил. Иду. Только не пожалей потом, – хозяин дома делает пружинистый шаг в сторону ворот.

Пьяная компания выжидающе застыла на улице.

Еще шаг, нет, прыжок! – натренированные ноги легко толкнули тело вверх и вперед. С полусогнутыми перед собой руками, словно ныряя, Андрей Кедров перелетел через забор. Мгновение и его руки, выпрямившись, с силой ударили в лицо одному из компании. Инерция девяностокилограммового тела довершила работу. Мужчина рухнул мгновенно, освобождая нападавшему путь. Замыкая траекторию своего полета, тот сгруппировался и, кувыркнувшись через голову, вновь оказался на ногах.

Грохот очередного салюта, разудалое: «Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала» слились с вразнобой прозвучавшей сочной бранью.

Пьяно-отважная четверка, подгоняемая яростью, с притупленной алкоголем осторожностью кинулась на стоящего в трех шагах человека.

Увидев подбегающего брата жениха, Андрей весело оскалился. Именно за этот оскал, напоминающий волчий, он и получил в селе, а потом и в Рязанском институте воздушно-десантных войск, где отрубил пять лет, свое прозвище – Волк. И это было как предостерегающий сигнал – опасно! не тронь! Но славный русский самогон лучше всякого ракетного топлива толкал неразумные тела вперед.

И вновь пружинистый шаг, переходящий в прыжок. Только теперь ногами вперед. В институте, на занятиях по рукопашному бою, это называлось «дуплет» – расставленные, немного согнутые в коленях ноги, с силой распрямляющиеся, словно бьющие по невидимому мячу. Впрочем, почему невидимому? В момент завершения маха стопы соприкасались с вполне осязаемыми челюстями.

Далее следовала простая физика – поступательная скорость тела складывалась со скоростью вращения стоп, и этот суммарный вектор направлял силу удара почти вертикально вверх. Энергия преимущественно уходила не на перемещение владельца челюсти назад, а на ее деформацию.

Приглушенный звук удара, невнятные вскрики, и еще два тела легли на щедрую русскую землю.

Резко вскинутые вверх ноги опускают туловище вниз, прогиб спиной, обратное сальто – и вновь выпускник Рязанского института воздушно-десантных войск на ногах. Его инструктор рукопашного боя майор Коноваленко, несомненно, за «дуплет» вновь поставил бы высшую оценку.

Оставшиеся двое, уже по инерции, вбежали в зону контакта. Милосердный удар ногой в грудь одному, «каруселька» – и вторая грудь охнула от соприкосновения со стопой сорок пятого размера.

А салют, расцветивший небо яркими красками, словно аккомпанировал задорной песне:

Андрей Кедров обвел глазами место схватки. Двое, получившие «дуплет» лежали неподвижно, тихонько скуля. Еще двое, получившие по удару, пытались встать, держась за грудь. Парень, которого Андрей, в прыжке через забор сбил первым, уже поднялся. По его напряженной, дергающейся фигуре без труда можно было понять обуревавшие его мысли. Инстинкт самосохранения властно направлял его прочь от этого оскалившегося, страшного человека. Но солидарность с поверженными друганами заставляло тело изо всех сил удерживаться на месте – правда, об активном вмешательстве в события речи уже не шло.

Увидев и оценив все это, офицер-десантник, наконец, смог позволить себе расслабиться. Веселый оскал на лице сменила ироничная улыбка.

– Позаботься о них.

– А? Что? Да-да, конечно…

Андрей неспешно подошел к своим воротам. Тот час же открылась калитка, за которой стояла его мать.

– Если снова понадоблюсь – милости просим к моему дому, – калитка закрылась, лязгнул засов.

– …Почему женатый мужчина полнеет, а холостой худеет? – О’Харра обвел взглядом уже изрядно промочившую горло компанию.

– А ну, просвети. Слушай, слушай, О’Тропп. Тебе это полезно будет знать. Может, тебе тогда вообще не стоит жениться! – О’Крисс хлопнул по плечу крупного высокого рыжеволосого парня.

– Да ну тебя! – рыжий гигант добродушно отмахнулся от друга.

– Так почему холостой худеет? – кокетливо произнесла одна из девушек, А’Весса.

– Потому что, когда холостяк приходит домой и заглядывает в холодильник, он идет в постель. А женатый мужчина, когда заглядывает в постель, идет к холодильнику!

Раздавшийся дружный хохот легко растворили в себе падающие сверху звуки музыки.

– Фу, так смеялся, что чего-нибудь пожевать захотелось! – О’Крисс обвел глазами стол.

– И мне тоже, – поддержал друга О’Харра. – Давай, закажем чего-нибудь экзотического, чтобы, когда на задворках Вселенной будем жрать сухпай, было что вспомнить.

Молодые люди углубились в меню.

– А что это за «Сарбинелла»? – О’Харра вопросительно посмотрел на парней и девушек.

Те дружно недоуменно пожали плечами.

– Отлично! Тогда действительно для нас это экзотика.

– Это, по-моему, национальное блюдо с Кардибы, – неуверенно произнесла А’Брилла, – а может и нет.

– Кардиба? В восьмистах световых лет от нас! Блюдо становится все более и более экзотичным. Заказываем! – О’Харра привычным жестом поднял руку.

Тот час же к ним подскочил робот-официант.

– Шесть порций сарбинеллы и…

– Давай для пробы закажем одну, а то вдруг гадость какая-то. С этих туземцев с Кардибы станется, – предложил О’Тропп.

– Голова! Не даром тебя оставили здесь, на Арикдне, в ЦУПе[ЦУП – центр управления полетами.]. Значит так, одну порцию этой сарбинеллы и… ну, тогда шесть бутылок «зеленого». Шесть-то мы уже сказали!

Принесенное блюдо было незатейливым до аскетизма – на большом розовом сочном листе ползал жирный, лоснящийся червяк с указательный палец длиной, оставляя после себя влажный, слизистый след.

– Мда… Это, по-моему, тот случай, когда не всякая еда становится пищей. И кто предложил заказать это блюдо из Кардибы?

– Да ты же и предложил.

– Точно, я, – О’Харра усилием воли заставил свой взгляд сфокусироваться на червяке.

Затем новоиспеченный офицер Военно-космического флота плеснул себе полстакана «зеленого».

– Я его предложил, я его и съем! – и тут же, схватив червяка двумя пальцами, отправил его в рот, запив залпом алкогольным напитком. – Ну и вкус у этих с Карибды! Дикари!

Тотчас же к их столику подлетел официант и уставился на опустевший розовый лист. Его всегда приветливое лицо сейчас хаотично поддергивалось – электронный мозг явно не мог подобрать выражение лица, адекватное полученной визуальной информации. Затем, все же кое-как распихав нули и единицы в ячейки памяти, он принял решение – на предельной скорости официант устремился от стола в подсобное помещение.

Через минуту у столика с молодыми офицерами и их девушками возник невысокий человек в синей поварской униформе и что-то быстро залопотал. Судя по смолисто-черным волосам и бронзовому оттенку кожи, он сам был уроженцем Карибды.

– О чем это он? – О’Харра теперь пытался сфокусировать свой взгляд на человеке. – Черт, я свой коммутатор дома оставил.

А’Брилла, приложив к уху свой миниатюрный, украшенный разноцветными камнями электронный переводчик, смотрела то на своего парня, то на повара. Постепенно на ее лице расплылась улыбка, быстро перешедшая в смех.

– О’Харра, этого червяка не надо было есть! Он должен был, ползая по листу, покрыть его слизью, затем туда бы положили поджаренное мясо какой-то их птицы и завернули лист. Вот это надо было и есть!

– Слизь? Правильно я сделал, что съел этого червяка.

– Повар кричит, что этот червяк очень дорогой и редкий. И у него был только один экземпляр.

– Предупреждать надо было! Понял, дядя, предупреждать!

Повар разразился интернациональной бранью, мешая карибдские и арикднские ругательства. Потом, выхватив из кармана телефон, нажал кнопку вызова полиции.

– Не, ну каков хам! Мало того, что подсунул офицерам космического флота всякую гадость, так он еще и полицию вздумал вызывать. Скотина! – О’Харра вскочил и толкнул невысокого человека в грудь.

Тот, словно пушинка, отлетел и грохнулся на пустующий столик. Жалобно зазвенели невыпитые бутылки. У выстроившихся в шеренгу официантов вновь задергались их пластиковые лица, словно они пытались сдержать рвущийся смех.

– Чего скалитесь? Чурки пластмассовые! – молодой человек с размаху ударил ближайшего к нему робота-официанта.

– О’Харра, что ты делаешь?! – А’Брилла подскочила к нему, пытаясь унять.

Ей на помощь поспешили остальные. Возникла свалка. Многие танцующие, заметив драку, подошли поближе, наблюдая за происходящим.

Грохот музыки заглушила сирена полицейского патруля.

– О’Харра, полиция! Успокойся!

– Дельный совет, О’Тропп. Сейчас я их успокою, – вырвавшись из державших его рук, молодой человек кинулся на двоих полицейских. Те вскинули парализаторы…

– Да что вы смотрите? Бейте его! – истошный вопль полоснул воздух и тут же стих, словно увязнув в хмуром рассвете.

– Тихо! – стоящий около ворот крупный мужчина властно вздернул вверх руку.

Гомон за его спиной сразу притих.

– Не надейся, мы тебя бить не будем, – тяжелый взгляд серых глаз впился в Андрея, – я тебя засужу. Ты покалечил моего брата, и ты за это ответишь. Я сорву с тебя лейтенантские погоны. Старлеем тебе уже не быть, Волк! – грузно развернувшись, новоиспеченный муж бывшей девушки Кедрова пошел вдоль улицы. Стоящие за ним люди расступались, пропускали его, затем, вновь сомкнувшись, брели за ним.

К Андрею подошел участковый. Гражданский костюм вместо привычной формы еще больше показывал раблезианские формы представителя власти. Красноватые глазки смотрели куда-то за левое ухо Андрея.

– Ты того, Кедров… сам понимаешь, свадьба, воскресенье. Завтра к девяти подходи ко мне. Оформим протокол, явку с повинной, ну и все такое прочее. Хорошо?

– Хорошо.

– Ну и отлично. Не дрейфь, все будет нормально, – участковый осторожно хлопнул Кедрова по плечу и поспешил за ушедшей вперед толпой.

«Так я и пришел с повинной. Жди, дядя, и лови меня на Дальнем Востоке. Эх, три дня не догулял дома».

На ветру тихо поскрипывала сорванная доска забора.

– О’Харра, ты совершил недостойный офицера Военно-космического флота Содружества Свободных планет поступок. Даже несколько. Устроил дебош в ночном клубе, пытался оказать сопротивление полиции.

– Я понимаю это.

– Он понимает! А то, что тебя отчислят из Флота, ты понимаешь? Отчислят, не дав прослужить и дня!

Молодой человек стоял по стойке смирно, опустив голову. Стоящий напротив него высокий жилис-тый пожилой человек со значком бригадного генерала резко развернулся, и, быстро сделав несколько шагов, сел за свой рабочий стол.

– Значит так, О’Харра. Позора семьи, позора фамилии Сарбов я допустить не могу. Поэтому я снимаю тебя с «Грозного», – генерал сделал паузу, наблюдая, как дрогнуло лицо лейтенанта, затем продолжил, – и перевожу на «Ускользающий».

– Спасибо, дядя… господин бригадный генерал, – лицо молодого человека вновь дрогнуло.

– Подожди меня благодарить. «Ускользающий» – это новый, только что построенный корабль класса «Разведывательный эсминец». Построенный специально для секретной миссии – забраться в глубокие тылы челов с целью обнаружения планет, населенных нами, кроками, с последующим созданием на них военных баз. Как видишь, задание чрезвычайно опасное. Велика вероятность нарваться на лазерный луч эсминца или крейсера челов, – сидящий за столом человек взглянул на стоящего офицера.

Лицо лейтенанта О’Харры Сарба было непроницаемо.

– Что ж, необходимое я тебе сказал. Теперь распишись здесь, – бригадный генерал кивнул на лист бумаги, лежащий на столе.

Подойдя к столу, молодой офицер расписался.

– Вообще-то мы набираем на «Ускользающий» добровольцев…

– А у меня что, есть выбор? – несколько бесцеремонно перебил лейтенант старшего по званию. – Честь семьи Сарбов превыше всего! – звучащую в словах иронию было невозможно не услышать.

– Мальчишка! Вон из кабинета!

– Есть, господин бригадный генерал!

Когда за молодым человеком закрылась дверь, директор службы Государственной безопасности Содружества Свободных планет бригадный генерал О’Локки Сарб тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.

Глава 2

Еловая ветка больно хлестнула по лицу. И… неожиданно стало легче. Саднящая боль в правой щеке вытеснила чувство, будто легкие при каждом вдохе и выдохе трутся о наждачную бумагу. Мелькнуло: «Клин клином вышибают». Вдох, четыре шага, выдох, четыре шага, вдох. Гадко жжет в паху от разъедающего кожу соленого пота, двадцатидвухкилограммовый вещмешок и трехкилограммовая «Гроза» за спиной на третьем часу бега, казалось, стали во-преки всем законам природы набирать вес. И из верных помощников десантника превратились в его врагов, норовя сбить с ног. Ну и самое главное – эта раздирающая боль в легких. Хотя нет. Ее же вытеснила другая, от хлестнувшей ветки. Да нет, опять появилась. Ну и черт с ней… Вдох, четыре шага, выдох, четыре шага, вдох – комплексный кросс, как первый этап экзамена право называться офицером спецназа Главного разведывательного управления Генерального штаба в самом разгаре. Позади более тридцати километров по пересеченной местности, преодоление водной преграды – рва четырехметровой ширины и двухметровой глубины – резким движением правой руки «Гроза» выхватывается из-за спины, перехватывается двумя руками… прыжок. Грудь ударяется о воду. Руки повыше, «Гроза» – оружие небесное, воду не очень любит, после нее может и «ударить» плохо. Ага, вот и дно – мягкий слой ила. Ничего, сойдет. Толчок, резкий вдох, вновь дно, снова толчок… На четвертом толчке руки локтями вцепились в высокий берег. Рывок руками – и вот уже ноги вновь привычно стали быстро перебирать землю. А через два километра первый огневой рубеж – три ростовых мишени, неожиданно вынырнувшие слева в пятидесяти метрах из-за пригорка. Время на уничтожение разведгруппы противника – десять секунд. Единственная подсказка – на мгновение сверкнувший солнечный зайчик, блик от бинокля. Хотя какой к чертям блик – вся армейская оптика давно безбликовая. Значит, от пряжки ремня. Неважно. Условность. Учения. Важно уничтожить за десять секунд. Вновь рывок правой рукой из-за спины, и одновременно с маху плашмя на землю. Больно? А пулю со смещенным центром тяжести в пах, под кромку бронежилета – не больно? Автомат трижды дернулся в руках – три короткие очереди по две пули в каждой. Зачет – надо не только попасть в мишень, надо попасть двумя пулями в одно и тоже место, разброс не более пяти миллиметров – тогда в реальном бою есть шанс пробить бронежилет противника. Упали! Хороший автомат «Гроза». Темп стрельбы короткой очередью почти две тысячи выстрелов в минуту – одна пуля чуть ли не утыкается в другую. Вот таким паровозиком и входят. Вернее бронепоездом. Хороший автомат, а точнее – автоматно-гранатометный комплекс «Гроза» ОЦ-14. Ну, до гранатомета мы еще доберемся…

Фу, наконец-то можно и передохнуть, впереди испытание газами – вбегаешь в герметичную резиновую палатку, заполненную хлором, и сидишь там в противогазе полчаса. Сидишь! Благодать! Лафа!

Приглушенно пискнул сигнал, и замигала лампочка – хватит рассиживаться. Вперед! Еще три огневых рубежа, рукопашная схватка и пятьдесят километров леса, колючего кустарника, оврагов и всего остального, что скрывается за маловразумительным термином «пересеченная местность». Или пятнадцать тысяч наждачных вдохов-выдохов.

Что, тяжело? Назвался груздем – полезай в кузов. Захотел быть офицером элиты армии? Изволь преодолеть восемьдесят километров со всякими штучками в полном боевом снаряжении за сутки.

«Ничего, преодолею. И вторую половину экзамена через два дня тоже сдам. А потом торжественное построение на плацу и приказ министра обороны о зачислении в спецназ Главного разведывательного управления. Красота!»

Фанерная бээмпэха нарисовалась в вечернем воздухе в ста метрах в окружении прямо-таки пасторальных, аккуратных, будто искусственных елочек. Машина фанерная, а вот пулеметы у нее почти настоящие. «Почти» означает, что стреляют они резиновыми пулями. А у умной электроники, управляющей пулеметами лучше всякого стрелка, не будет ломить спину от долгого неподвижного сидения, не затекут ноги и не заслезятся глаза. Конечно, будь это настоящая БМП, Андрей Кедров был бы обречен. Сто– и тридцатимиллиметровые автоматические пушки, три пулемета, не считая автоматов, находящиеся внутри пехоты, гарантировано превращали одиночного противника буквально в мокрое место. Но, опять же, сейчас экзамен с неизбежной для него долей условности.

Кедров в падении резко отпрыгнул в сторону, и тут же перекатился еще на несколько метров. Несколько резиновых пуль тихо чмокнули по тому месту, где он только что лежал. Сухо треснула, разрываясь, дымовая граната, быстро отгораживая Андрея от фанерной БМП.

«Вот теперь стреляйте!», – еще один бросок-кувырок на несколько метров.

Но стрелять нужно и ему. Куда? А запоминать нужно было! И вновь «Гроза» в руках. Большой палец переводит переключатель в режим стрельбы гранатометом.

«Так, бээмпэха должна быть левее вон той елочки на ширину ладони», – руки уверенно довернули ствол в нужном направлении. Выдох, пауза, указательный палец плавно выбрал свободный ход курка.

Автомат чуть дернулся – кумулятивная граната понеслась к цели. Секунда томительного ожидания… Вспышка! Несколько коротких очередей в прорезавшееся сквозь дым огненное пятно – и сторонкой, сторонкой дальше. Переть прямо на рожон – где вы видели, чтобы настоящую БМП можно было уничтожить одной гранатой с подствольника? Да там еще столько останется действующих штыков, жаждущих поквитаться, что их радостный залп легко опровергнет положение о том, что человек на восемьдесят процентов состоит из воды. Глупый человек состоит из свинца. А потому бочком, бочком и побыстрее от горящей БМП – братской могилы пехоты.

Вдох, четыре шага, выдох, четыре шага, вдох – позади больше семидесяти километров. Позади четыре огневых рубежа, водная преграда, испытание газами. Впереди – рукопашная схватка и долго-жданный финиш. Черное с яркими белыми звездами небо раскинулось над бегущим человеком. Круг полной луны светил ровным желтым светом. Андрей взглянул на часы – полпервого ночи.

«Начал в шесть. Значит бегу уже восемнадцать с половиной часов. Осталось пять с половиной. Нормально, – мысли возникали в голове в такт дыханию, – успеваю, – вдох, – не заблудиться бы только, – четыре шага, – финиш строго на севере», – выдох.

Офицер поднял голову, привычно нашел Полярную звезду и побежал прямо на нее, словно пытаясь достичь.

«Будешь ты у меня путеводной звездочкой, прямо в ГРУ и выведешь».

Нет, офицером ГРУ он все же станет тогда, когда на плацу зачитают приказ о его зачислении. Вернее, станет формально. А фактически это произойдет вечером того же дня, в спортзале, где выстроится шеренга новоиспеченных офицеров ГРУ. К ним подойдут их инструкторы, в течение трех месяцев дрессировавшие их так, что дрессура в институте стала вспоминаться с легкой ностальгией, как вспоминается первая любовь прожженному плейбою. В руках инструкторов будут заветные серебряные значки «СПЕЦНАЗ ГРУ» – раскинувшая черные крылья летучая мышь на фоне земного шара. И после слов: «Лейтенант Андрей Кедров, отныне вы офицер Главного разведывательного управления Генерального Штаба Вооруженных Сил России», инструктор твердой рукой приколотит значок к его обнаженной груди.

Если бы не луна, Кедров не заметил бы этих двух теней, метнувшихся к нему, казалось, прямо из-под земли. Десантник во всякие чертовщины с ожившими покойниками не верил, поэтому бодро встретил ночных незнакомцев прямыми ударами правой. Тихий мат подтвердил, что он имеет дело с обычными русскими людьми. Первый подбежавший попытался в падении сделать подсечку. Андрей вовремя среагировал и подпрыгнул, пропуская сдвоенный удар ног под собой. Второй человек был, что называется, шкаф – больше центнера веса и соответствующие, даже чересчур, габариты. Прямо не просто шкаф, а шкаф с антресолью. Он по-медвежьи навалился на Кедрова, пытаясь повалить его на землю. Кто ж против? Пожалуйста! Лейтенант, крепко схватив шкаф и помогая ему, опрокинулся навзничь, подбирая под себя ноги. Затем ноги резко распрямились, толкая противника, заставляя его опрокинутся через голову. Инерция центнера массы довершила дело – шкаф перелетел через Андрея и с шумом упал на спину. Между тем первый нападавший уже вновь вскочил на ноги. Отлично! Резкий удар ногой тому по щиколотке – и уже оба противника на земле, в отличие от их визави, вскочившего на ноги.

– Зачет! – кто-то невидимый в темноте прекратил бой.

Андрей Кедров рукопашный бой выиграл.

И вновь Полярная звезда, примостившись на ручке Ковша Большой Медведицы, указывает путь.

«Вот тогда, когда он почувствует боль и кровь выступит у него на груди, он и станет фактически офицером элитнейшей организации в Вооруженных Силах России. Варварство? Отнюдь. Этот, может, и несколько жестокий обычай уходит корнями в те времена, когда воины клялись друг другу в верности, в том, что всегда защитят спину товарища и не предадут в бою. Клялись, надрезая себе руки и пробуя кровь друг друга. Подставляя свою грудь товарищу, ты показываешь, что полностью ему доверяешь, и боль, причиненная им тебе, еще больше вас сближает… Ну это уже трясина подсознания и физиологии человека».

Конечно, об этом обычае прекрасно знало начальство, так как само через него прошло. Но на плацу этого делать было нельзя. Поэтому спортзал.

* * *

Рассвет робко вступал в свои права. Ночь бесшумно уползала куда-то за горизонт, чтобы через двенадцать часов, обогнув земной шар, вновь воцариться на этой половинке земного шара. До восхода солнца оставался час. Лейтенант воздушно-десантных войск Андрей Кедров заканчивал восьмидесятикилометровый забег. Он уже видел финиш – несколько обычных столов, поставленных посреди поляны, за которыми сидели руководство части и инструкторы. Позади них стояло несколько «Уралов» с кунгами – там сидели операторы, при помощи телекамер наблюдавшие за передвижением испытуемого и управляющие мишенями. Осталось только сбежать с пригорка, преодолеть небольшую впадину и все! Он уложился на час раньше норматива!

Пять манекенов из пластика вынырнули из-под земли, когда он был на дне впадины. До них было метров десять.

– Ах, чтоб вас! Про это испытание не говорилось! – Кедров привычным движением повалился на землю, тут же откатился вбок, выдергивая из-за спины «Грозу». Неожиданно «калаши» в руках манекенов затряслись от выстрелов.

«Ни фига себе! Это что-то новенькое. Надеюсь, что пули резиновые», – офицер в свою очередь открыл огонь, после каждой очереди меняя позицию. Один манекен рухнул, остальные стали быстро приближаться к нему. Только сейчас Андрей заметил, что ноги у них заканчиваются небольшими тележками на четырех колесах.

Очередь, еще один манекен падает на землю, и тут же раздается сухой щелчок бойка – патроны закончились.

– Черт! – три манекена были уже в пяти метрах.

Кедров перекатился еще раз. Вовремя! Место, где он только что лежал, перечеркнула автоматная очередь. За эти несколько мгновений передышки десантник принял решение. Он еще один раз кувыркнулся через бок, вскочил на ноги, шаг, прыжок плашмя на землю – приближающиеся вооруженные манекены оказываются сбоку. Тихо клацнул переводчик огня, прорезь прицела заполнила черная униформа манекена. Спусковой крючок выбрал холостой ход… вторая, последняя кумулятивная граната, сверкнув красным хвостом, бьющим из ее ракетного двигателя, попадает манекену вбок. Вспышка. Сфокусированный огненный столб легко прожигает пластмассовое тело и тут же дотягивается до второго бесчувственного болвана, обжигая бок и ему. Операторы, очевидно, сочли, что эти две цели поражены – два манекена безмолвно валятся в траву. Остался один. Пластмассовый истукан уже развернулся и попер прямо на Андрея, поливая пространство перед собой длинными очередями.

«У него что там, безразмерный боезапас?», – чертыхаясь, Кедров вновь прыжком падает на многострадальную грудь. – Ну ничего, пуля дура, а штык молодец», – в руках лейтенанта оказался десантный нож, выдернутый из ножен.

«Эх, могли бы и НРС[НРС – нож разведчика стреляющий. ] дать. Ну ничего, и без него обойдемся»

Привстав на колени, Андрей делает взмах, прицеливаясь…

«Метая нож, помните, что на человеке может быть надет бронежилет или просто под одежду подложен стальной лист. Поэтому бросок ножа в туловище может быть неэффективен. Если на человеке надет защитный шлем, то и бросок в голову или в шею тоже не принесет желаемого результата. Помните – главное не убить человека, а обездвижить его, лишить сил к нападению или сопротивлению. Поэтому в таком случае наиболее эффективен бросок в бедро. Во-первых, человек испытает сильную боль при глубоком проникновении ножа в тело, а во-вторых, при умелом броске тяжелый десантный нож легко перебивает берцовую кость и противник теряет сознание от болевого шока», – мгновенно пронеслись в голове слова инструктора по холодному оружию.

Правая рука, распрямившись, с силой метает острую сталь. Сделав один оборот «Каратель» с глухим звуком пронзает пластиковую шею манекена, его острие выходит с другой стороны.

«Но если на человеке нет защитного шлема, бросок в шею наиболее эффективен. Даже при касательном соприкосновении велика вероятность перерезать артерию или другой крупный кровеносный сосуд, или нерв. При более точном попадании перерезается трахея и перебивается один из шейных позвонков».

Манекен безмолвно валится на землю. Через минуту лейтенант Андрей Кедров пересекает финишную черту. Восемьдесят километров с препятствиями преодолено за двадцать три часа пятнадцать минут. Зачет!

– Товарищ полковник, вызывали?

– Входи, лейтенант, садись, – командир учебного батальона спецназа ГРУ полковник Кардышев кивнул Кедрову на стул.

– Тут такое дело, Кедров, – комбат поморщился, будто проглотил что-то кислое. – Из Москвы на тебя телега пришла.

«Драка в селе, – мелькнуло у Андрея в голове. – Нашел-таки гад. На другом конце страны, а нашел».

– Догадываешься о чем речь?

– Так точно, товарищ полковник. За то, что одной сволочи рожу начистил.

– Если под начистил, ты понимаешь – сломал челюсть, а под сволочью – двух человек, то ты прав, – полковник досадливо покачал головой. – Черт, вместо того, чтобы поздравить тебя со сдачей первой половины экзамена, я должен… словом, завтра из Москвы прилетает следователь военной прокуратуры для выяснения всех обстоятельств дела.

В кабинете комбата повисла тишина.

– Меня отчислят из армии? – голос предательски дрогнул.

– Не знаю, но в ГРУ тебе точно не служить. Мы, конечно, не ангелы, грехов хватает, но принимать человека с подмоченной репутацией… сам понимаешь. Ну да ладно, не раскисай. От завтрашней сдачи второй половины экзамена я тебя не отстраняю, такого приказа не было. А там посмотрим, – полковник Кардышев встал из-за стола. – Иди, отдыхай.

– Есть.

«Да, думал, жизнь у меня сейчас пошла, как по маслу. И только потом выяснилось, что это был маргарин».

«Ну вот и все, сделал один карьеру. Не носить тебе черной летучей мыши на фоне земного шара и с гордой надписью „СПЕЦНАЗ ГРУ“. И на хрена я дрался? Тем более, не с Иваном, а с его братом? Это что-то изменило бы? Людка что, отказала бы этому богатенькому сельскому плантатору и вышла за крушителя челюстей, за Рэмбо местного разлива? И потом моталась бы с ним по гарнизонам и ждала возвращения из горячих точек? Ага, счас! Разбежалась! Сегодня состоятельность мужчины оценивается не толщиной мускулов, а толщиной портмоне. Животик через пояс свисает? Полянка на голове наметилась? Зато дом – полная чаша. Даже не чаша, а целый котел. Девушки сейчас выходят не за экстерьер, а за интерьер», – Кедров перевернулся на другой бок, сна не было ни в одном глазу.

Его сосед по комнате Славик Шустров сладко храпел. Андрей тихо встал с кровати и подошел к окну. Несколько фонарей и прожекторов освещали территорию базы батальона. В метрах ста, ярко освещенный прожекторами, высился трехметровой бетонный забор, украшенный сверху колючей проволокой под током. В пяти метрах от бетонной стены расположилась другая стена, из колючей проволоки. Кедров знал, что эта пятиметровая полоса полностью простреливается автоматическими пулеметами, реагирующими на любое движение.

В общежитии, в доме для офицеров и в казарме для солдат ни огонька. В спецназ отбирали здоровых людей с устойчивой психикой, которые бессонницей не страдали. Лишь невидимые из окна часовые вглядывались и вслушивались в темноту, да дежурная смена операторов смотрела на мониторы видеокамер наружного наблюдения. А над всем этим сияли крупные и мелкие кристаллы звезд и, казалось, прямо в центре неба светила желтая тарелка луны.

Надежное, защищенное место, к которому Андрей за три месяца успел привыкнуть и даже полюбил его. И вот из-за этой глупой драки он вынужден будет покинуть этот желанный для него мир. Мужчина от злости прикусил губу. Глаза по привычке, автоматически отыскали Полярную звезду.

«Да, не стала ты для меня путеводной звездой… тьфу, совсем раскис, такую банальщину несу», – еще раз взглянув на звездное небо, Кедров неслышно вздохнул и отошел от окна. Недовольно скрипнула кровать, вновь принимая своего хозяина.

– Всем занять свои места согласно боевому расписанию, – слова раскатились по всем отсекам корабля, едва смолк противный вой сирены. – Через пять минут Прыжок.

– Ну вот, называется, сыграли в карасус, – О’Харра резко отодвинул вбок разграфленную разноцветными треугольниками доску со стоящими на ней фигурками и вскочил с кресла.

Его напарник, корабельный врач О’ Кунни Сирк, сделал то же самое.

– Наверное, опять засекли корабль челов.

О’Харра промычал в знак согласия.

Молодые люди поспешно покинули кают-компанию, торопливо хлопнули друг друга по плечу и побежали к своим противоперегрузочным креслам. А из динамиков неслось:

– Внимание! До прыжка осталось четыре минуты. Всем немедленно занять свои противоперегрузочные кресла.

В рубке управления «Ускользающего», откуда шли эти команды, в своих креслах сидели три крока. Глядя на их неподвижные фигуры, невозможно было догадаться, что корабль готовиться выполнить самый сложный маневр – экстренный переход в гиперпространство или, по-простому, Прыжок.

И лишь по часто вспыхивающим и гаснущим лампочкам на пульте управления и быстро сменяющейся на мониторах информации, дублирующейся голосовыми сообщениями, можно было догадаться, что в рубке управления кипит работа.

– Включен второй реактор, – бортовой компьютер приятным женским голосом сообщил очередную информацию.

– Включен третий турбинный блок. Включен четвертый турбинный блок, – компьютер корабля уверенно выполнял циклограмму перехода.

На центральном мониторе появилась и стала быстро увеличиваться в длине желтая полоса – индикатор роста мощности гиперпространственного двигателя.

– Тридцать процентов мощности набрано.

– Замкнута первая силовая цепь, – где-то в глубинах корабля щелкнуло реле, и могучий электрический поток попал на обмотки нуль-континуум-генератора.

– Пятьдесят процентов мощности набрано, – голос бортового компьютера был все так же обманчиво приветлив, на нем никак не отражались те миллиарды операций в секунду, которые бушевали в его электронном мозгу.

– Замкнута вторая силовая цепь.

– Семьдесят процентов мощности набрано, – мягким женским контральто раскатилось по рубке и тут же, на весь корабль, – До Прыжка осталось две минуты. Всем немедленно занять свои противоперегрузочные кресла.

– Клорри, как там корабль челов? – раздалось с центрального кресла.

– Детектор обнаружения показывает, что челы движутся в прежнем направлении, – быстро ответил второй пилот корабля. – Похоже, они нас не засекли.

Командир «Ускользающего» полковник О’Крисс Волн, услышав этот доклад, довольно хмыкнул и взглянул на монитор внешнего обзора, обильно усыпанный искорками звезд. Где-то там, среди них, в полутора световых минутах летел звездолет челов и, похоже, крейсер.

Его смогли «разглядеть» благодаря узконаправленному детектору гравитационных волн, который почувствовал ничтожный всплеск гравитации, исходивший от опасного космического хищника. Сверившись с реестром, бортовой компьютер тут же сообщил: «Расстояние – полторы световых минуты. Звездолет челов первого класса – восемьдесят процентов вероятности. Астероид – двадцать процентов вероятности».

Направленный на указанную точку пространства телескоп сумел уловить какой-то объект. Спектрограмма показала, что по цвету поверхности – серой, почти черной, он напоминает метеорит. Но это ничего не означало. Например, их «Ускользающий» был покрыт специальной пленкой, имитирующей цвет метеорита. На то он и разведывательный корабль, чтобы маскироваться.

– Восемьдесят процентов мощности набрано.

– До Прыжка осталось девяносто секунд. Всем немедленно занять свои противоперегрузочные кресла.

– Фу, не смогут уже лазером достать, – выдал свои эмоции второй пилот, – успеем уйти в гипер.

– Они еще могут успеть нарушить равновесие в момент Прыжка, – заметил штурман «Ускользающего», сидящий по левую сторону от командирского кресла.

– Вечно ты каркаешь, О’Тунни, не хуже тебя об этом знаем, – раздраженно рыкнули с центрального кресла.

Недовольство полковника Волна можно было понять. Попади боевой лазерный луч в то место, откуда звездолет начал совершать переход в гиперпространство, когда гиперокно или дырка, на сленге звездолетчиков, не успела затянуться, беды не избежать. Мощный поток фотонов нарушит квазиравновесие системы «пространство – гиперпространство», образовавшаяся подпространственная ударная волна собьет звездолет с курса, и он вновь войдет в привычное трехмерное пространство совсем не в той точке, на которую рассчитывали. Причем погрешность может составлять несколько световых лет! Космолетчики называли это «получить по заднице». И в таких случаях это был самый благоприятный исход. Ведь вынырнуть можно было и в центре какой-нибудь звезды! По «оптимистичности» не хуже был и вариант, когда лазерный луч придет чуть раньше, звездолет будет еще в так называемом тоннеле перехода. Нарушившееся равновесие двух пространств просто схлопнет этот тоннель. Теория утверждает, что любое тело тогда прессуется до толщины одного атома. Это даже не мокрая лужа. На жаргоне ребят, которых это напрямую касалось, такая перспектива называлась: «Сильно похудеть».

– Набрано девяносто процентов мощности.

– Датчик обнаружения показывает, что челы изменили траекторию, – мелодичное компьютерное мурлыканье было прервано взволнованным мужским голосом.

– Черт, заметили! Начинают прицеливаться.

– Набрано девяносто пять процентов мощности.

– Приготовится к переходу, – тут же последовала команда командира корабля.

Второй пилот и штурман почти одновременно нажали на красные кнопки на подлокотниках. Тотчас же их кресла начали трансформироваться, как бы закутывая сидящих в них людей.

– Набрано девяносто восемь процентов мощности.

Все более возрастающий, до этого невидимый поток гравитонов, сформированный нуль-континуумм генератором начал светиться. Словно призрачный столб вырывался из сопла двигателя, расположенного на носу корабля, и упирался в черноту Космоса. Пространство пока не поддавалось этому тарану.

– Замкнута третья силовая цепь, – дополнительная энергия хлестнула по обмоткам генератора.

Чуть светящийся световой столб быстро набирал в яркости, становясь похожим на короткий лазерный луч.

– Сто процентов мощности. Переход!

Световой столб вспыхнул ослепляющим светом, мириады гравитонов еще сильнее надавили на пространство, мгновение – и ослепительный таран, наконец, разорвал тонкую пленку реальности, погружаясь в темный мир виртуальных частиц. И тут же в образовавшуюся брешь провалился и «Ускользающий».

Через минуту, когда звездолет уже был за десятки световых лет, шесть пятьсот мегаваттных боевых лазерных лучей, посланных с человского крейсера, пронзили то место, где он был. «Ускользающий» и на этот раз ускользнул.

Казалось, само пространство навалилось на О’Харру. Противоперегрузочное кресло, плотно, без малейшего просвета прильнув к телу, как могло помогало кроку. Секунда, другая, третья… на тридцатой секунде перегрузки стали спадать.

«Ну, наконец-то. Господи, ну за что мне такое наказание? Летал бы сейчас на „Грозном“ и гонял бы эсминцы и канонерки фролов. Что они могут сделать с шестисантиметровой броней лучшего нашего крейсера? И что могут противопоставить эти фролы десяти тысячемегаваттным пушкам его главного калибра? Свои несчастные пушчонки в сто мегаватт? Смешно. Да один залп „Грозного“ превратит корабль фролов в пережаренный кусок мяса! Ну ладно, пусть с кровью. Эх! И на фига я полез в драку с полицейскими?»

Где-то в лесу свистнула сойка. Андрей вопросительно посмотрел на лежащего рядом Славу Шустрова. Тот неопределенно пожал плечами.

«Эх, не охотник я. Поди разберись, эту птичку человек испугал или она так, с утра горло чистит. А решение принимать надо».

– Давай на звук, – чуть слышно выдохнул Кедров, – вперед.

Разведывательно-диверсионная группа или сокращенно РДГ из пяти человек бесшумно заскользила в осеннем лесу…

Экзаменационное задание было традиционным – найти и обезвредить РДГ «синих» и взять «языка». И указан квадрат на карте. Выходить за его пределы – ни-ни. Точно в спецназ ГРУ не попадешь.

«Синие», тоже пять человек, сдавших два дня назад кросс, имели задание аналогичное – уничтожить РДГ «красных», то есть Андрея и его товарищей.

Командиром разведывательно-диверсионной группы «красных» полковник Кардышев назначил его, Андрея Кедрова.

– Может, это как-то тебе поможет. Больше ничем помочь не могу.

– Спасибо… Александр Павлович.

– Ну давай, иди, готовься.

– Есть.

Разведчики двигались классическим клином – на острие Андрей, от него влево и вправо по два человека на расстоянии трех метров по фронту и двух метров в глубину. Через десять минут разведгруппа достигла опушки леса.

– Стоп, – прозвучала команда Кедрова, тотчас же раздавшаяся в наушниках остальных «красных», спрятанных под каски.

Андрей вынул из нагрудного планшета «Румб». Светящаяся точка в центре экрана показывала его местонахождение – на опушке леса. Слева, метрах в трехстах, пролег небольшой овражек. Справа простиралось болото. Ну, и где эти «синие»? Квадрат для обоих РДГ установлен небольшой: пять на пять километров. Как показывает практика, в течение трех, максимум четырех часов группы нащупывают друг друга. Этому способствуют и многочисленные установленные «ябеды» – специальные сигнальные мины. Втыкается в землю этакий металлический кол, закамуфлированный под цвета местности, внутри которого установлены разноцветные заряды. От кола в разные стороны метров на десять идут проволочные растяжки. Чуть заденешь – и бахает в небо яркий разноцветный фейерверк: красные, синие, зеленые, белые ракеты выстреливают в небо, свистят, взрываются. Словом, учиняют такой там-тара-рам – мертвого разбудят. По расцветшим в небо разноцветным «цветочкам» легко определяется местонахождение «ягодок», за которыми идет охота.

«Итак, где „синие“? Как бы я на их месте действовал? Овраг, судя по карте, пересекает весь квадрат. Это своеобразный барьер. Рано или поздно „синие“, впрочем, как и они, „красные“, вынуждены будут пересечь его: одно из условий экзамена – не стоять на месте и обследовать весь квадрат. Только вот как установить контроль над всем оврагом – более пяти километров в длину. У него пять бойцов вместе с ним – по километру на брата. М-да… многовато. Без специальных средств не обойтись. А что у них за средства?», – Кедров мысленно мгновенно просканировал содержание своего комплекта тактического снаряжения «Выдра-3М».

В грудных подсумках лежат шесть гранат Ф-1, точнее, учебных гранат. Но к ним все равно карабинами цепляются шнурки. При выхватывании гранаты автоматически выдергивается чека, и гранату можно бросать. Очень удобно, особенно если вторая рука занята или повреждена. Там же имеется восемь магазинов к «Валу» – специальному автомату, вершине ручного стрелкового вооружения. Бесшумный, способный с расстояния четыреста метров пробить бронежилет первого-третьего класса защиты. Конечно, этого автомата у них нет. Есть аналог, тоже бесшумный, стреляющий цветными маркерами – небольшими баллончиками с красной краской, разбивающимися при соприкосновении с преградой. Этакий пейнтбол. Так, что там еще? В боковых подсумках лежат двадцать гранатных выстрелов к подствольнику, одна осколочная мина направленного действия, два разовых противотанковых гранатомета «Муха», нож разведчика стреляющий, радиостанция. На спине, в рюкзаке – сухпаек, спальный мешок, аптечка, котелок, фонарик и множество других вещей, помогающих разведчику-диверсанту эффективно выполнять то, чего его натаскивали несколько лет: взрывать мосты, железнодорожные пути, склады. Уничтожать командные пункты, узлы связи и множество других военных, а если понадобится – и гражданских объектов. Ну и, естественно, надежно и по возможности бесшумно ликвидировать людей, которые могут этому помешать.

Много чего есть, но вот средств, позволяющих контролировать овраг, у Кедрова не было. Разве что…

– Группа, двигаемся к оврагу. Способ передвижения – короткими перебежками, гуськом. Интервал пятьдесят метров. Первым идет третий номер, – Кедров выбрал самого малогабаритного разведчика.

– Смотри в оба! Не спеши. Не нарвись на растяжку. Пошел! – прозвучала команда в эфире.

Справа от Кедрова поднялась фигура в комбинезоне цвета хаки и, чуть согнувшись, побежала вперед. Через полминуты ее скрыл высокий кустарник.

– Четвертый номер – пошел! – еще одна фигура через полминуты растворилась в кустарнике.

Через двадцать минут «красные» вышли к оврагу. Кедров взглянул на часы – восемь утра.

«Уже два часа охотимся. По статистике, через час должны наткнуться на „синих“. Так может, все-таки ускорить?»

– Группа, слушай мою команду. Второй и третий ползут вдоль оврага влево. Дистанция пять метров. Четвертый и пятый ползут вправо. Дистанция та же. Цель – найти сигнальную мину. Выходить на связь со мной каждые две минуты. Вперед!

Четверо разведчиков почти сразу же исчезли из поля зрения.

«Допустим, находим сигналку. Делаем около нее засаду и приводим ее в действие. „Синие“ идут сюда, и мы их накрываем. Они что, идиоты? Так же, как и я, могут думать и они. Так они и попрут сюда».

– Первый. Второй, третий на связи. Пока ничего.

– Продолжайте поиск.

– Первый. Третий, четвертый на связи. Ничего не обнаружили.

– Продолжайте поиск.

«А ты бы пошел, если бы услышал сигналку? Ммм… пошел бы. Осторожно, но пошел бы. Хотя бы потому, что за игнорирование сигнала могут снять с экзамена за пассивность. Во-вторых, велика вероятность, что сигналку задели случайно, а следовательно, время на устройство засады нет, и противник поспешно покидает место, где наследил. А поспешность первый шаг к обнаружению. Это аксиома. Ну а как бы ты шел?»

– Первый. Второй, третий на связи. Пока ничего, – доклады от первой группы не отличались разнообразием.

Впрочем, как и второй группы тоже. Андрей тоже не баловал своих подчиненных разнообразием:

– Продолжайте поиск.

«Двумя группами. Первая – более открытое движение. Вторая – на расстоянии метров пятьдесят, веером, охватывая первую в полукольцо. Первая обнаруживает противника, принимает удар на себя. Вторая – атакует противника с тыла. Значит? Значит, надо пропустить первую группу и нападать на вторую».

– Первый. Третий, четвертый на связи. Нашли растяжку.

– Понял. Осторожно пройдите по ней. Определите, от чего она.

– Поняли, первый.

«Наверняка сигналка. Ну что, Андрей, пошумим? Если уходить из этой славной организации, то с шумом. Пошумим!»

– Первый, нашли сигнальную мину.

– Вас понял. Где вы?

– В десяти метрах от края оврага. Метрах в ста пятидесяти от тебя.

– Второй и третий, прекратить поиски. Сбор около сигнальной мины.

– Есть.

– У меня план такой, – начал Кедрин пояснять свой план, когда вся группа была в сборе, – все располагаемся по ту сторону оврага, в линию, интервал десять метров. Расстояние до края оврага пять метров. Маскируемся. Подрываем эту шутиху. Ждем. Появляются «синие». Действуем по обстоятельствам. Если появятся со стороны, где будем находиться и мы, ждем, когда первая группа перейдет овраг, и нападаем на вторую. Берем языка и интенсивным огнем уничтожаем первую группу, вернее, второй и третий удерживают их на той стороне оврага, а остальные доставляют языка в штаб. Если «синие» появятся с другой стороны, ждем, когда первая группа перейдет овраг. Нападаем, берем «языка», далее аналогично, вторую группу удерживаем интенсивным огнем по ту сторону оврага.

– А если они не будут разделяться?

– Будут! Им деваться некуда! Не попрут же они всей толпой в то место, где противник, то есть мы, наверняка устроил засаду. Еще вопросы? Тогда по одному преодолеваем овраг и маскируемся. Я на-против сигнальной мины. Слева от меня через десять метров второй. Далее третий. Справа – четвертый, потом пятый. На маскировку пять минут. Пятый, на свое место вперед.

– Есть!

Один из офицеров быстро подполз к краю оврага, ловко соскользнул вниз, и через минуту он уже был на противоположной стороне.

– Четвертый, вперед!

Один за другим будущие спецназовцы быстро преодолевали овраг и исчезали в кустах. Вскоре Андрей остался один. Взглянул на часы.

«Без пятнадцати дерну растяжку. И быстро на свою позицию. Вроде все правильно. Эх, неужели придется бросать это дело – дело, которое тебе нравится? Ладно, сопли потом. Сначала экзамен. А там посмотрим, мало ли что».

Лейтенант Андрей Кедров и представить не мог, что «мало ли что» наступит буквально через пять минут. Вернее не наступит, а свалиться сверху.

* * *

«Всемогущий Картан, как же нам повезло!»

Залп человского крейсера прошел мимо. Шесть тясячамегаваттных сгустков энергии, выплюнутых боевыми лазерами звездолета, что называется, просвистели рядом. Только датчики обнаружения атаки звякнули.

– Натрак его возьми, где он? Клорри, почему молчишь? Где этот чел? – пальцы О’Крисса Волна буквально порхали над пультом управления, словно командир корабля пытался аккомпанировать своему грозному рыку.

– Датчики обнаружения молчат! Наверное, он маскируется в тени какой-то звезды!

– Какой-то, твою мать! Выясни!

«Ускользающий» вздрогнул всем корпусом. Кроков в рубке управления ощутимо прижало к креслам – бортовой компьютер начал отрабатывать маневр, лихорадочно введенный в него Волном.

– Штурман, быстро навигационное обеспечение Прыжка. Квадрат 64Д.

– Длина?

– Любая!!! Лишь бы побыстрей! – командир «Ускользающего» на мгновение повернул голову в сторону штурмана, дабы испепеляющим начальственным взглядом еще сильнее подстегнуть его, и тут же вновь впился в экран своего монитора.

– Они, скорее всего, в квадрате 72А, – голос второго пилота явно не внушал доверия. – Там есть звезда 9БЖ09. У нее хорошая гравитационная тень.

Старый космический волк мгновенно переработал эту информацию. Уверенное касание нескольких кнопок, буквально ставящих «Ускользающего» на дыбы. По кораблю пробегает крупная дрожь, индикатор перегрузки – красная полоска прыгает вверх, словно пытаясь выпрыгнуть из монитора, тревожно взвывает сирена… Секунда, другая, третья… Дрожь прекращается, красная полоска медленно сползает вниз, постепенно зеленея, умолкает сирена – «Ускользающий» выдержал опасный кульбит. И тут же фанфарами взвывают датчики обнаружения атаки – снова мимо!

– Салаги! Вздумали поджарить меня! Глотать вам мой гиперпространственный выхлоп! Штурман, что у тебя?

– Можно уходить на всю длину. Все чисто.

– Готовимся к Прыжку! Полная длина! – вновь уверенное порхание командирских пальцев над панелью управления и, как завершающий аккорд, – резкий тычок в большую черную кнопку.

И вновь взвывает сирена, вслед за которой разносится мелодичный женский голос:

– Всем занять свои места согласно боевому расписанию. Через пять минут Прыжок.

– Кунни, мы с тобой когда-нибудь доиграем эту партию?

– Если челы нас не поджарят, то доиграем!

Молодые люди, хлопнув друг друга по плечу, устремились в свои отсеки, к противоперегрузочным креслам.

«Чтобы я когда-нибудь еще раз попытался набить морду полицейскому!», – кресло уверенным движением начало охватывать тело О’Харры Сарба.

Рядом с ним сидели три его товарища – разведывательная капсула «Малютка» была заполнена согласно штатному расписанию.

* * *

– О’Тунни, прицеливание на 9БЖ09!

– О’Клорри, приготовить орудийный блок к выстрелу. Импульс максимальный.

– Господин командир, но я не уверен, что челы там!

– Если ты все время так будешь сомневаться, то вечно будешь вторым пилотом. Выполнять!

– Есть!

– Надо заставить челов защищаться, чтобы выиграть время для спокойного Прыжка!

И словно подслушав его, вновь раздался приятный женский голос:

– До Прыжка осталось девяносто секунд. Всем немедленно занять свои противоперегрузочные кресла.

– Есть прицеливание!

– Орудийный блок приведен в готовность, – сразу за штурманом доложил второй пилот.

Ни мгновения не колеблясь, О’Крисс Волн нажал кнопку пуска. Два спаренных трехсотмегаваттных боевых лазера дуплетом выстрелили сгустками фотонов.

– Набрано девяносто восемь процентов мощности, – разнеслось по рубке подбадривающее женское контральто.

«Всемогущий Картан, только бы успеть!»

– Замкнута третья силовая цепь, – «Ускользающий» для мощного рывка напряг все свои «мускулы».

– Сто процентов мощности. Переход!

Могучая сила с маху навалилась на сидящих в креслах кроков. Она, словно огромная кувалда, вгоняла звездолет в пространство, пробивала его, до-ставая до изнанки материального мира.

Томительно ползли секунды…

Толчок – залп главного калибра звездолета челов обрушился на еще затягивающуюся прореху во Вселенной и, словно гигантская тестомешалка, перемешал виртуальность и реальность. И «тесто» пошло – пространство вспучилось, выдулось и тут же лопнуло: виртуальность схлопнулась сама в себя. Ударная волна рванулась по проделанному гиперпространственному тоннелю и вышвырнула «Ускользающий» в реальность.

Бело-голубым светом вспыхнул монитор переднего обзора.

– Всемогущий Картан! Планета по курсу!

«Выдутый» из гиперпространственного тоннеля, будто пулька из духового ружья, звездолет кроков несся прямо на бело-голубую планету, уже заполнившую собой половину экрана.

О’Крисс Волн судорожно потянулся к панели управления. Несколько быстрых движений. И вновь крупная дрожь пробежала по телу корабля – двигательная установка начала толкать звездолет вбок, пытаясь увести с гибельного курса. Тут же включился носовой двигатель торможения, замедляя скорость корабля, выигрывая время для осуществления маневра.

Но хорошо плюс хорошо не всегда бывает чудесно. Перечеркивая все надписи, на экране монитора вспыхнул красный транспарант: «Перегрузка выше критической! Автоматическое снижение тяги». Два реактивных импульса – двигателя коррекции и двигателя торможения, – сложившись, превысили допустимый порог. Бортовой компьютер, получив данные со своих многочисленных датчиков, спасая корабль, мгновенно уменьшил тяги обоих двигателей.

– Натрак! Не так же надо было! – командир «Ускользающего», лихорадочно нажимая кнопки на пульте управления, пытался исправить ошибку электронного мозга.

Тут же выключился тормозной двигатель, зато вновь в полную мощь зарокотал двигатель коррекции. Но где-то там, в высших сферах, весы судьбы уже неотвратимо качнулись в одну сторону – груз невезения и ошибок перевесил Фортуну десятка кроков «Ускользающего». По размашистой дуге звездолет уходил в сторону от планеты. Но в одном месте дуга все же соприкоснулась с густой гривой атмо-сферы – на скорости нескольких десятков километров в секунду звездолет начал сминать роскошную шевелюру бело-голубой красавицы.

Это оказалось тем редким случаем, когда кашу маслом все же испортили.

Андрей Кедров поддал носком армейского ботинка тонкую проволоку и прыгнул в овраг. И тут же за его спиной что-то зашипело, засвистело и началась настоящая пальба – красные, белые, зеленые, синие заряды, издавая неимоверный шум, выстреливали вверх и на высоте нескольких десятков метров взрываясь, расцветали роскошными хризантемами. Случись такое в боевых условиях – эта «музыка» и «цветочки» вполне сошли бы за похоронные, для невнимательного диверсанта. На известное и пристрелянное место тут же обрушился бы шквал огня.

Не обращая внимания на развернувшуюся за его спиной какофонию, лейтенант быстро вскарабкался по противоположному склону оврага наверх и быстро подбежал к заранее облюбованному кусту, на ходу вытаскивая из «Выдры» саперную лопатку.

«Теперь, как учили, осторожно снимаем дерн, землю в куст, – Андрей споро готовил себе укрытие, – теперь дерн кладем по краям ямки. Все. Упал, замер, ждать».

А на противоположной стороне оврага все еще фонтанировала разноцветными огнями сигнальная мина. Неожиданно в ее свистящие и взрывающиеся звуки вплелся низкий гул. Быстро нарастая, он через минуту заполнил собой все вокруг.

«Господи, а это что? О таких РДГ ничего не сообщалось», – Кедров, задрав голову, смотрел на быстро приближающийся к земле странный, практически черный самолет.

В чем его странность, лейтенант-десантник сразу и не смог определить. Вернее, странным в этом летательном аппарате было все, начиная от какой-то экзотичной черной окраски и кончая неестественно маленькими для такого самолета крылышками. Никаких опознавательных знаков Кедров не увидел.

Самолет, тем временем, с угрожающим гулом приближался к земле и был уже на высоте не более километра. Но даже на таком расстоянии от него ощутимо исходило тепло.

«Что за чертовщина такая», – Андрей неожиданно почему-то подумал, что оружия у него и его группы, по сути, нет. Автоматы, стреляющие шариками с краской, естественно, не в счет.

Мужчина потянулся к рации. «А если это все же экзамен, а я тут панику подниму. Точно в ГРУ не попаду», – рука десантника замерла.

В ста метрах от земли, когда Кедров уже подумал, что случится авария и чудной самолет врежется в землю, тот как-то неуловимо трансформировался, и вот уже перед ошеломленными людьми предстала классическая летающая тарелка. Еще несколько мгновений – по периметру черного диска что-то сверкнуло ярко-синим, раздался треск ломающихся деревьев, и таинственный летательный аппарат замер на дне оврага.

Густая горячая волна обдала Андрея, словно он находился рядом с доменной печью.

«Господи, да что это?»

– Всем находиться на своих местах, – Кедров не узнал своего голоса, раздавшегося из динамиков под каской, и тут же из наушников раздался такой сильный треск, что их пришлось выключить.

«Глушилку включили», – догадался Андрей.

Он бесшумно скользнул к краю оврага. Что его толкнуло на это, он и сам толком объяснить себе не мог. Сложный коктейль из любопытства, интуитивного чувства, что происходит нечто необычное, желания оказаться на высоте в этой ситуации и благодаря этому остаться в элите российской армии. Пожалуй, последнее было определяющим.

Андрей осторожно высунулся из-за края и посмотрел вниз. На «тарелке» что-то бесшумно сдвинулось, и обозначился черный провал люка.

На «Ускользающем» тревожно взвыла сирена, предупреждая, что температура обшивки достигла критической величины – звездолет, не приспособленный к полетам в плотных слоях атмосферы, стремительно разогревался.

– Через пятнадцать секунд взрыв! – не сказал, а прокричал второй пилот.

Старый космический волк О’Крисс Волн вновь мгновенно оценил ситуацию и принял последнее в своей жизни правильное решение. Его правая рука схватилась за небольшой рычаг на пульте управления и дернула на себя. Мгновение спустя в районе кормового отсека сработала система аварийной эвакуации разведывательной капсулы – один пирозаряд вскрыл люк, а второй вытолкнул в него черное десятиметровое тело «Малютки». И тут же в образовавшийся проем ворвался раскаленный поток воздуха. Горячая плазма со скоростью около десяти километров в секунду быстро добила агонизирующий корабль.

Предупреждающий сигнал сирены раздался одновременно с вспыхнувшим транспарантом: «Аварийная эвакуация».

О’Кнопп Зарк, командир капсулы, впрочем, как и все члены десантного отряда, с тревогой прислушивался к звукам и толчкам, доходившим до «Малютки», стоящей в отсеке «Ускользающего».

Судя по мощному толчку, прокатившемуся по звездолету, едва они успели нырнуть в гиперпространство, и чуть не сорвавшего «Малютку» с креплений, челы успели-таки нанести удар до того, как закрылось гиперокно.

«Значит, мы вышли из гипера не в расчетной точке. Но где?», – вспыхнувший транспарант «Аварийная эвакуация» дал Зарку ответ на этот вопрос. Как пилот пилота он понял Волна – тот спасал то, что можно еще спасти, даже ценой нескольких лишних секунд своей жизни и жизней оставшихся на борту «Ускользающего» кроков. Хотя, разве могут быть секунды жизни лишними? Но времени на философствование не было: разведкапсула на скорости под десять километров в секунду неслась к неведомой планете – как показал оживший вслед за сиреной экран наружного обзора.

«Хоть бы “Малютка” выдержала и не сгорела».

Вновь перегрузка навалилась безжалостной тяжестью – автоматика, не дожидаясь команд, начала спасать разведывательную капсулу – выдвинулись крылья, заработал тормозной двигатель.

На экране в белой дымке мелькнула какая-то обширная ровная поверхность насыщенного синего цвета.

«Океан, – догадался Зарк. – Значит, наверняка планета обитаема».

За десять лет службы в Объединенном флоте он немало насмотрелся на всевозможные водоемы на различных планетах. Видел он и синие, и зеленые, и желтые колыбели белковой жизни.

Командир разведкапсулы привычным движением включил систему невидимости.

«Поди знай, как далеко зашла эволюция на этой крошке. За несколько миллионов лет, как правило, амеба умудряется превратиться в существо разумное. А то, в свою очередь, почему-то стремится обзавестись боевыми лазерами или ракетами с термоядерными боеголовками. Сшибут и даже не извинятся».

Неизвестный океан красиво блестел под своим солнцем.

«Было бы неплохо приводниться. Меньше всего хлопот».

Но могучая инерция волокла «Малютку» дальше. Компьютер стал выводить на монитор первые сведения, собранные о планете.

«А что, вполне комфортно. Кислорода чуть меньше, чем у нас. Но говорят, что это даже полезно. Тяжесть тоже чуть меньше нашей. Температура, влажность – как на курорте. Я бы на пенсии согласился здесь жить».

Коротко пискнул датчик обнаружения жизни, и тут же на мониторе возникло увеличенное изображение какого-то города.

«Да, здесь царят уже явно не амебы. Интересно, кто? Это часть Вселенной полностью заселена челами, исключений не было. Так что, Кнопп, на госте-приимство не рассчитывай. Хоть бы не засекли».

Под «Малюткой», тем временем, уже простирался огромный горный массив, верхушки гор которого были покрыты белым снегом. Скорость упала до двух километров в секунду, высота – до шестидесяти километров.

«А ведь уцелеем. Температура обшивки на пределе, но система охлаждения справляется. Спасибо тебе, Волн».

Монитор высвечивал простирающиеся под кораблем леса, степи, реки. Датчик обнаружения жизни звенел уже постоянно, выводя на экран города, дороги, правильно расчерченные поля, покрытые какими-то растениями, явно посаженные разумными существами.

Вскоре скорость разведывательной капсулы стала меньше километра в секунду.

«Пора выбирать место для посадки. Осмотримся, проверим системы корабля, а там будем решать, что делать дальше. И подальше от этих городов», – Зарк еще внимательней стал вглядываться в экран.

Через пятнадцать минут скорость полета упала до приемлемого для посадки уровня. Под кораблем простирался густой лес, где-то слева блестела река. Мелькнул неглубокий овраг, окруженный плотно подступившимися к нему деревьями и кустами.

«Как раз то, что нужно. Лучшую маскировку я вряд ли найду», – руки чуть двинули штурвал, выводя «Малютку» на курс вдоль оврага.

«А вон и подходящее место», – монитор показывал в десятке километров впереди расширение оврага, словно кто-то специально оборудовал там посадочную площадку. Лишь несколько деревьев росло на ней.

Зарк навел на удобное место перекрестие и нажал кнопку включения системы автоматической посадки.

– Десантной группе приготовиться! Осмотр мест-ности в радиусе километра.

Компьютер выполнил посадку безукоризненно. Лишь на мгновение мигнуло изображение на экране – электронный мозг отдал команду на трансформацию корабля, но «картинка» тут же восстановилась. Под действием коротких электрических импульсов миллионы тончайших углепластиковых нитей разжались, еще миллионы таких же нитей сжались, превращая вытянутый цилиндрический корпус «Малютки» в диск. На секунду взвизгнул электромагнитный двигатель посадки… толчок. Есть посадка!

Но работа компьютера на этом не закончилась. Распахивается люк и хлестко звучит команда:

– Десантная группа, вперед!

Все происходило как в плохом сне. Из люка выскочили четыре человека в черной униформе и такого же цвета шлемах. Нет, не в униформе, скорее это были скафандры – уж больно гладкими, без единой морщинки они выглядели. В руках у всех было что-то похожее на автоматы. Один из них, очевидно старший, сделал какой-то жест рукой. Двое тут же обогнули «тарелку» и стали быстро взбираться по противоположному от Андрея склону оврага наверх. Двое ринулись прямо на замершего человека.

«Да кто это? Диверсанты, инопланетяне? Что за чушь, какие инопланетяне. Значит… значит, надо брать! Это мой шанс! Но как брать?»

Додумать Кедров не успел. Очевидно, у «черных» был какой-то сигнализатор обнаружения присутствия живого существа. Не добежав до человека метров десять, они, как по команде, рухнули на землю, стволы их автоматов недвусмысленно повернулись на куст, рядом с которым притаился Кедров.

«Засекли, – Андрей отпрянул от обрыва, – черт, что же делать? Мы же фактически безоружны. Надо немедленно сообщить командованию. Не могли же они заглушить “Арбалет”[ „Арбалет“ – радиостанция, применяемая в спецподразделениях силовых структур России. ]», – телеграфно лаконичные мысли лихорадочно проносились в голове.

Он быстро выхватил рацию, нажал кнопку включения, и тут же раздался сильный треск.

«Черт, и “Арбалет” заглушили! Что же делать?»

Натренированным слухом он уловил легкий шорох за обрывом. Кедров вздрогнул – нет, не от шороха. Один из «черных», который поднимался по противоположному склону оврага, долез до верха и смотрел прямо на Андрея. Оружие в его руках рывком направилось на затаившегося лейтенанта.

«Сейчас меня будут убивать», – понял россиянин.

* * *

Последние мгновения перед десантом на чужую планету.

«Первый десант в моей жизни! – сердце неистовствует в груди, пальцы намертво впились в лучемет, – каким он будет? Что ждет меня по ту сторону брони? Какие-то невиданные твари или еще хуже – челы? Ничего, роду Скарбов всегда везло. Все мои предки, начиная с легендарного адмирала А’Красса Скарба, главнокомандующего нашим Объединенным флотом в знаменитой битве при Хантеи, становились или крупными чиновниками или военоначальниками. Повезет и мне».

Крышка люка бесшумно отъехала в сторону. Непривычно яркий свет, чуть приглушенный светофильтрами шлема, брызнул из проема.

В шлюзовом отсеке громыхнуло:

– Десантная группа, вперед!

Первым из корабля выпрыгнул О’Барри Сорн.

«Все, моя очередь», – глубокий вдох, прыжок.

Десантные ботинки мнут непривычную для глаз зеленую траву. Над головой чужое, отливающее голубизной небо, в котором полыхает небольшое желтое солнце этого мира.

– Второй и третий, обследовать склон напротив люка, – голос командира десантной группы майора Вулка рокочет под шлемом, – четвертый, со мной.

О’Харра и О’Барри устремляются по пологому откосу вверх.

Противно визжит датчик обнаружения жизни. На внутренней поверхности лицевого щитка шлема тут же запульсировала красная точка – направление на цель.

Два крока мгновенно растягиваются плашмя.

– Первый, обнаружена биологическая жизнь. Расстояние двадцать метров, – О’Барри Сорн быстро передавал данные, высветившиеся у него на щитке, командиру группы, – масса восемьдесят – сто килограммов. Цель неподвижна.

Тон сигнала тут же изменяется.

«Ушел от обрыва, – догадался О’Харра, – интересно, кто это, чел или зверь».

– Третий, сблизиться с целью визуального контакта. Второму обеспечить прикрытие. Я сейчас поднимусь повыше и помогу вам.

– Поняли, выполняем, – О’Харра вскочил с земли и, пригнувшись, стал подниматься наверх.

Шаг, второй, третий.

– Осторожно, там чел! – хлестнул командирский голос из динамиков.

Мышцы, натасканные за годы учебы в институте, сработали автоматически. Боковой кувырок в сторону – и тут же, руками вперед, прыжок на звук.

По черному скафандру Андрей бил прикладом – он не знал, что собой представляет черная ткань и можно ли ее пробить ножом. «Черный» рухнул как подкошенный. Его напарник лежал в метрах десяти и пытался прицелиться в Кедрова. Плюс двое наверху, на противоположном склоне.

Несмотря на жесткий стук приклада о шлем, лейтенант российского спецназа до конца все еще не мог поверить в реальность происходящего.

Черный самолет, превратившийся в «тарелку», выскочившие оттуда люди в черном с автоматами в руках – ни на одну из ситуаций, которые рассматривались в институте или здесь, на базе, это не походило.

«А если это все же только экзамен? А я одного хорошо прикладом приложил…», – Андрей сгруппировался и, едва коснувшись земли, тут же откатился в сторону.

Вспышка и яркий тонкий луч, протянувшийся из «автомата» второго «черного» выжег траву в нескольких сантиметрах от россиянина.

«Твою мать!», – столь нестандартную ситуацию мозг смог прокомментировать только таким, наиболее универсальным способом. На более глубокий анализ времени не было – надо было выживать.

«Уйти от выстрела! Куда? Дальше по склону вниз? Так удобно, но „черный“ тоже так подумает», – Андрей с гортанным криком бросил свое тело вверх по склону. Расчет удался – трава задымилась ниже.

Большой палец рвет переключатель огня вниз.

«Успею!», – спусковой крючок легко утапливается вверх.

Да, в магазинах автоматов разведгрупп «синих» и «красных» вместо полновесных девяти миллиметровых СП-6[СП-6 – специальный патрон для бесшумной снайперской винтовки ВСС («Винторез») и автомата АС «Вал». ] были баллончики с краской. Но в подствольниках у командиров групп было по одной сигнальной ракете – экстренный SOS, если другими способами вызвать помощь было невозможно.

Конечно, сигнальная ракета – это не кумулятивная граната. Но свои пятьдесят грамм веса она имеет. А если добавить к этому сто метров в секунду на выходе из ствола – кувалда получается будь здоров!

Ответного выстрела «черного» не последовало. В два прыжка Кедров достиг распластавшегося на земле тела. Рука хватает «автомат». Есть! Прыжок в сторону. Оглядеться. Первый «черный», «приласканный» россиянином, уже стоит на коленях и пытается навести свой «автомат» на Андрея. А остальные двое… Их просто не видно! Он ушел в тень их «тарелки»

«Ай да Кедров, ай да молодец», – для того, чтобы догадаться, где находится спусковой курок у «автомата» «черных», не надо оканчивать воздушно-десантный институт: анатомия рук и принцип применения оружия те же.

И вновь воздух прочерчивает яркий луч. Очевидно, силой нажатия на курок у «черных» регулировалась мощность светового импульса, а Андрей в азарте боя нажал на него, что называется, от души. Световая шпага пробила его противника насквозь. Инстинктивно Кедров повел «автомат» в сторону. С ужасом и любопытством землянин смотрел, как разрезается чужая плоть…

Что-то ударило в правую руку, и красное пятно расползлось по рукаву. Не чувствуя боли, лейтенант мгновенно крутанулся на месте, разворачиваясь в сторону удара и тут же осознавая, что это в него стреляли свои, резиновым шариком с краской.

Лейтенанту Шустрову со своего укрытия было прекрасно видно все происходящее в овраге. В отличие от Кедрова, он сразу инстинктивно понял, что это враги. Чужие – всплыло в голове, и легкий холодок поселился где-то между лопаток. Разведчик видел, как его командир группы в прыжке завалил одного «черного», как, увернувшись от лазерного луча, он сигнальной ракетой обезвредил второго, как сумел завладеть грозным оружием. Видел он и как двое чужих сбегали вниз по склону и заходили в тыл Кедрову, кромсавшему одного из них. Докричаться до Андрея Шустров не мог – вся радиосвязь глушилась «тарелкой». Оставалось одно…

Слава Шустров прыжком выдернул себя из укрытия, палец нажал на курок. Первые «пули» ударили в спину чужаков и заставили их инстинктивно обернуться. Он еще сумел довернуть ствол и «ранить» своего товарища, прежде чем два ярких луча скрестились на нем.

– А-а-а! – видя смерть товарища, Кедров, оскалившись, повел «автоматом» на уровне животов «черных».

Тонкий, не толще иголки, световой поток устремляется к цели и тут же гаснет.

«Разрядился! Все!»

Два ствола поворачиваются в его сторону.

«Не уйти…»

Вспышки Андрей не увидел, будто просто выключили свет.

«Странно, и совсем не больно…»

Глава 3

– Товарищ полковник, вы читали эти рапорта своих подчиненных? – военный следователь полковник Ракитин положил на стол перед Кардышевым несколько густо исписанных листков бумаги.

Комбат скользнул по ним взглядом, не беря в руки:

– Так точно.

– И все? И это все, что вы можете мне сказать?

– А что мне еще говорить? Я там, к сожалению, не был. А своим подчиненным я привык верить.

– И верить даже этому? – следователь резко ткнул рукой в белые листки бумаги.

– Даже этому, – комбат спокойно выдержал гневный взгляд гостя из Москвы.

– Товарищ полковник я вынужден думать, что ваши люди или психически ненормальные, или что-то скрывают.

– Прежде чем направить человека сюда, его проверяли тщательней, чем космонавта. Не забывайте, что одной из задач спецназа ГРУ является уничтожение ядерных средств нападения противника, диверсионная деятельность в его тылу, в том числе с применением мобильных ядерных средств, а также уничтожение видных военных и политических деятелей враждебных государств.

– Мне не хуже вас известны задачи Главного разведывательного управления.

– Поэтому этим людям необходимо доверять абсолютно, – не обращая внимания на реплику следователя, продолжал командир батальона полковник Кардышев, – потому что проверяли их абсолютно. Малейшее сомнение в чем-либо – и человека отбраковывали. Поэтому, если моих людей считать психически ненормальными, то тогда все остальные должны быть пациентами дурдома!

– Тогда они что-то скрывают!

– Я уже сказал, что своим людям доверяю абсолютно!

– Значит, скрываете, что-то вы!

– Послушайте, полковник! Пусть мои люди что-то скрывают. Но как вы объясните тот факт, что все камеры наблюдения в радиусе километра от того места, где был убит лейтенант Шустров и бесследно исчез лейтенант Кедров, были выведены из строя?

– Вот именно! ПВО никакого неопознанного летающего объекта не обнаружило. А единственное, что еще беспристрастно могло подтвердить написанное здесь, – вновь гневный тычок по бумагам на столе, – выведено из строя. А принцип «Is fecit, qui prodest» – «сделал тот, кому это выгодно», еще никто не отменял. А чтобы не работали камеры видеонаблюдения, выгодно было вашим людям, полковник!

– Да как они могли их сломать? Да и зачем было ломать целых сто сорок штук в радиусе километра! Достаточно было вывести из строя всего несколько, непосредственно на месте происшествия.

– Ну, удивляться, что спецназ обнаружил и вывел из строя спецтехнику, вам, полковнику спецназа, не с руки. А зачем было уничтожать камеры в радиусе целого километра? Да просто чтобы не все было так явно.

– Вы говорите чушь, полковник!

– А это мы еще посмотрим, кто говорит чушь, полковник! Пока еще полковник!

– Как вы смеете!

– Смею, полковник! Уверяю вас, что смею. Одно дело, когда случается ЧП в воинской части. И совсем другое дело, когда своих подчиненных, виновных в этом ЧП, по неизвестным пока причинам, пытается выгородить командир этой части. А может, вы вообще организатор этого ЧП? Согласитесь, складывается довольно таки странная картина. В Главное управление Военной прокуратуры приходит запрос из прокуратуры на некоего Кедрова Андрея Олеговича, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, выпускника Рязанского института воздушно-десантных войск. Оказывается, этот Кедров устроил пьяный дебош в Воронежской области, на родине своей матери, и покалечил нескольких людей. И еще оказывается, что этот Кедров направлен в ваш батальон, полковник, для подготовки и сдачи экзамена в спецназ ГРУ.

– Кого мне направить, решаю не я.

– Согласен, к счастью, решаете не вы, – Ракитин с удовольствием наблюдал, как лицо Кардышева пошло красными пятнами.

«Вот так. А то возомнили себя чуть ли не полубогами. Как же! Элита российской армии, крутизна дальше некуда. А сколько раз в Чечне вас боевики, как куропаток, подстреливали? А в Беслане как обосрались? Да и с Басаевым сколько возились. Будто он скрывался по всему земному шару, а не в крохотной Чечне. Так что сиди, полковник, слушай и красней».

Полковник военной прокуратуры с удовольствием затянулся «Кэмелом» и продолжил:

– Но именно вы почему-то, даже получив информацию на этого Кедрова и зная, что по его душу выезжает следователь, назначаете его командиром разведывательно-диверсионной группы.

– Учебной группы.

– Пусть. Это сути не меняет. А суть в том, что во время проведения экзамена этот Кедров таинственным образом исчезает, а его товарищ, лейтенант Шустров, также таинственным образом погибает. А может, он погиб именно потому, что каким-то образом пытался помешать таинственному исчезновению Кедрова?

– Вы правы, мешал. И это здесь изложено, – Кардышев кивнул на листки бумаги.

– Шутить изволите, полковник, – Ракитин с улыбкой глубоко затянулся сигаретой. – Ну-ну. Я посмотрю, как вы будете шутить, когда предстанете перед Высшей аттестационной комиссией. А Кедрова мы найдем, хоть из-под земли достанем. Может, подскажете, где искать? Так сказать, для облегчения вины.

– Мне, полковник, скрывать и бояться нечего. Не такие пугали. А где лейтенант Кедров, я не знаю. Хотя тоже хотел бы это узнать.

– Зачем ты убил человека? Ты что, не понял, что этот черный летательный аппарат и люди из него – часть экзамена?

– Но товарищ следователь, все было настолько правдоподобно, что я действительно поверил, что это инопланетяне. А «Арбалет» они заглушили, так что связаться с командованием было невозможно.

– Думал-подумал! Интересно у тебя получается. Сначала людей калечишь, потом, через три месяца, уже убиваешь. А через год что, какую-нибудь страну на хрен уничтожишь?

– Товарищ следователь, я…

«Макаров» в руке следователя коротко дернулся назад.

– О, укол подействовал, он, по-моему, начинает приходить в себя.

– Похоже.

– Товарищ следователь, я же не специально его убил… только не стреляйте, выслушайте…

– Активируйте коммутатор, он что-то бормочет.

– Уже активирован.

– Я очень хотел попасть в спецназ, поэтому так получилось…

– Гм, какой архаичный язык. Коммутатор еле справляется. Сделайте ему еще один укол, чтобы быстрее в себя пришел.

Мрак рассеялся мгновенно, будто включили свет. Три человека в странных красных халатах смотрели на Андрея сверху вниз.

– Он пришел в себя, – приятный мужской баритон зазвучал на фоне каких-то каркающих помех.

– Такой экземпляр чела нам еще не попадался. Неандерталец прямо какой-то, – вновь мелодичный голос на фоне карканья. На слове неандерталец мужской баритон чуть споткнулся.

Сознание окончательно прояснилось. И мозг, наконец-то, связал шевеление губ у стоящих людей с каркающими звуками.

«Синхронный перевод. Вот только что за язык? Уж точно не из европейских».

– Это должно нас радовать, – полный мужчина невысокого роста посмотрел на стоящего рядом с ним высокого пожилого человека с красивым, каким-то властным лицом, как бы ища у него поддержки своих слов. – Подтверждается теория академика Барка. Чем дальше цивилизация челов находиться от их Центра, тем она менее развита технологически. Самые развитые челы, априи, наиболее близко находятся к Центру. Кроссы на пятьсот световых лет расположены дальше, и они уже заметно отстают от априев. А этого вообще привезли черте откуда. Так он разве что шерстью не покрыт.

«Может, какой-то кавказский язык. Да нет, у тех гортанные звуки, а здесь какие-то каркающие…»

– Да, подтверждается… варвар какой-то, – пожилой мужчина неотрывно смотрел на лежащего перед ним Кедрова.

– Я понимаю ваши чувства, генерал Сарб. Из-за него погиб ваш племянник…

Смысл разговора начал постепенно доходить до Кедрова.

«Господи, да что я думаю», – «картинка» недавнего боя красочно развернулась перед глазами.

Опускающаяся черная «тарелка». Люди в черном. Его отчаянный прыжок на одного из них. Выстрел из подствольника сигнальной ракетой в другого. Затем отчаянный слалом между лазерными лучами. Странное, незнакомое оружие в его руках и восторг вперемешку с ужасом при виде разваливающегося под лучом человеческого тела.

«Это же инопланетяне. Да, что называется, произошла горячая встреча…».

– О’Харра Сарб погиб, как и его отец, с оружием в руках, ради процветания цивилизации кроков, нашей цивилизации. И мое чувство сейчас – это чувство гордости за своего племянника.

– Лучше не скажешь, господин генерал!

– И чувство радости радости, что академик Барк, похоже, не ошибся. А если так, то челы исчерпали запас своих людских ресурсов. Ну не садить же эту обезьяну в рубку крейсера?

По раздавшемуся еще более отрывистому карканью Андрей понял, что «красные» рассмеялись.

«Ну-ну, воронье, еще посмотрим, кто из нас обезьяна».

– Он, по-моему, уже полностью очухался.

– Вы правы, господин генерал, – заговорил молчащий до этого третий «красный» – невысокий, с крючковатым носом мужчина средних лет, – наверняка он уже нас понимает.

– Тогда, Кролл, он твой. Выдои из него все, что он знает и даже не знает. А мы с господином Свилом пойдем в мой кабинет. Я побывал недавно на Артхериксе, и меня там научили удивительному способу приготовления крача. Вкус получается просто божественным. Вам он не может не понравиться, господин Свил.

– С удовольствием, генерал.

Двое «красных», еще раз взглянув на землянина, исчезли из его поля зрения. Оставшийся мужчина с крючковатым носом склонился над Андреем. Огромные, почти во все глазное яблоко, зрачки смотрели на человека. Узкая ярко-желтая полоска окаймляла эти естественные линзы.

«Ну, началось», – Андрею стало страшно.

Почему-то вспомнилась какая-то картина, виденная в детстве – черный круг Луны заслонил Солнце и лишь полыхает на краю тонкая желтая полоска. А под ними – объятые страхом люди, стоящие на коленях. И вместо яркого солнечного дня – серые мрачные сумерки.

– Не дергайся, – прокаркал «красный». – Будешь себя хорошо вести, больно не будет, – на его лице мелькнула вполне человеческая улыбка.

Предостережение было излишним: Андрей довольно быстро понял, что не может пошевелить ни одним мускулом. Лишь глаза по-прежнему повиновались ему. Оказалось, не только.

– Да пошел ты, – россиянин произнес первые свои слова в этом чужом мире, удаленном на неизвестно сколько световых лет от родной Земли.

Откуда-то сбоку, из невидимого Андрею динамика, донеслись каркающие звуки.

«Перевод моих слов», – догадался он.

– Я так понял, ты сейчас произнес ругательство.

– Догадливый.

«Интересно, а как они узнали наш язык? Значит, они раньше прилетали на Землю?»

– Нет, на вашей планете мы раньше не бывали. Мы просканировали твой мозг и электронный переводчик взял оттуда все, что ему надо. Я думаю, переводит он неплохо? – человек в красном халате дотронулся рукой до кольца на шее Андрея.

– А вы еще и мысли читать можете?

– Можем, но не до конца. И не всю информацию можем извлечь. И чтобы уточнить некоторые нюансы, нужна твоя помощь. И не вздумай хитрить или вообще не отвечать. Я пойму это сразу. И как только пойму, тебе сразу будет больно. Ясно?

«Как там нас учили вести себя на допросах? Главное – постараться отрешиться от себя, выйти из своей оболочки. Забыть о ней и о том, что она знает, сделаться безразличным к ней, к ее страданиям», – Кедров закрыл глаза. Это единственное, что он мог пока противопоставить этим огромным черным зрачкам в желтой окантовке.

– Почему вы, русские, не любите американцев?

«Да, копались они в моей голове хорошо. Действительно, уточняют только нюансы…», – острая боль пронзила все тело.

– А-а-а, твою мать! Зачем же током бить? – Андрей вновь открыл глаза и с гневом посмотрел на своего экзекутора.

– Я предупреждал, не вздумай пытаться не отвечать.

– Потому что зажрались! – удар электротоком явно усилил искренность ответа.

– Постарайся объяснить, как ты понимаешь понятие «русская душа»?

– Ммм… сейчас, только попридержи свой аппарат, дай мне подумать. Значит так. Русская душа – это самопожертвование и трусость, величайшая глупость и гениальность. Это чернейший ад и светлейший рай. Если ты, конечно, поймешь, о чем я.

Невидимый динамик что-то долго каркал «красному». Тот внимательно слушал, не сводя глаз с землянина.

– Почему ради поступления в спецназ ГРУ ты решил атаковать нашу разведывательную капсулу? Ведь риски по этой профессии значительно превышают материальное вознаграждение за нее? – наконец последовал следующий вопрос. – Мы правильно расшифровали твои мотивы? Или это все русская душа?

«Зачем им все это? Почему не интересуются моей информацией о Вооруженных Силах России, характеристиками оружия. Да это они и без меня узнали. Сказано же, интересуются нюансами».

– Если ты не будешь отвечать, тебе снова будет больно.

– У нас, на Земле, многое, но не все измеряется материальным эквивалентом. Но ты прав, у русских это выражено сильнее. Русская душа…

«Умные, сволочи. Понимают, что голые цифры – это еще не все, чтобы завоевать планету».

– Экспансия Востока – главная проблема для Запада сегодня. Почему же Россия, США, Западная Европа не действуют единым фронтом? Почему Россия даже в какой-то мере поддерживает экспансию Востока? – допрос продолжался.

– Присаживайся, – Сарб кивнул на глубокое кресло.

Здесь, в кабинете бригадного генерала Сарба, вдали от посторонних глаз и ушей, эти двое кроков могли позволить себе отказаться от официальных обращений и перейти на ты.

– Спасибо. С нетерпением жду обещанного божественного вкуса.

– В состав божественного вкуса обязательно должно входить и его ожидание.

Хозяин кабинета и его посетитель рассмеялись.

– Минуточку, Тори, – Сарб открыл дверь, расположенную за его письменным столом, и скрылся в комнате отдыха.

«Интересно, он и меня пишет?» – посетитель, откинувшись в удобном кресле обводил глазами знакомую обстановку кабинета.

Несколько небольших картин известных художников, минимум мебели – рабочий стол с креслом, небольшой столик за которым он сейчас сидит с двумя креслами, хурнум – небольшое редкое дерево с далекой Артории, по поверьям, наделяющее мудростью всех, кто рядом с ним находился. Пожалуй, и все. Да, и голография: хозяин кабинета и Президент на рыбалке.

«Наверное, пишет. Профессия у него такая – все знать и на всех иметь компромат. Ну ничего, пусть пишет. За этот разговор я точно не попаду на Гамед».

– Прошу, – хозяин кабинета подошел к столу и поставил на него поднос с двумя большими бокалами крача.

– А что это за розовое сверху?

– А в этом все и дело. Попробуй!

Свил осторожно сделал глоток, замер, прислушиваясь к ощущениям. Затем его лицо расплылось в довольной улыбке.

– Действительно, божественно.

– А я что говорил.

– Не поделишься секретом?

– Вообще-то я больше привык выведывать секреты, – хозяин кабинета тоже сделал глоток.

Вновь двое мужчин рассмеялись.

– Как я уже сказал, все дело в этой розовой пене. Это шарс. Его получают от набов – это что-то вроде наших дрохов, только еще мельче. Водятся только на Артхериксе. Шарсу дают забродить, получается что-то похожее на патоку. Эту патоку добавляешь к обычному крачу, взбиваешь миксером, и пожалуйста, божественный напиток готов.

– Действительно, божественный, – Сарб сделал большой глоток.

– Торри, только я тебя предупреждаю, при брожении шарс набирает довольно много градусов.

– Я это уже почувствовал. Я же сказал, божественный напиток!

– И довольно прост в приготовлении, – бригадный генерал выжидающе посмотрел на собеседника, приглашая продолжить тему.

Тот понял этот взгляд:

– Если бы так же просто можно было приготовить нашу победу над челами.

– А победа нужна. Иначе зачем мы? Людей, не справляющихся со своими обязанностями, меняют.

– Ты прав, Локки, таких людей меняют, – проговорил О’Торри Свил, задумчиво глядя на фотографию улыбающихся Сарба и Президента Норка. – И последние события весьма способствуют этому, – через паузу добавил он.

– Способствуют. И чем больше мы будем только говорить об этом, тем больше у нас шансов лишиться своих постов. А если после выборов поменяется Президент, то не только постов, но и головы.

Свил отлично понял, что хотел сказать Сарб. Уже давно лидер крупнейшей оппозиционной партии Харк кричит в парламенте и на всех телеканалах, что в последних неудачах в войне с челами виновата высшая военная верхушка Содружества Свободных Планет.

– Если Харк придет к власти, он устроит над нами показательный суд, – вслух подытожил он свои размышления.

– Устроит, – легко согласился Сарб. – Весьма эффектный ход. На скамье подсудимых бывший Верховный адмирал Объединенного флота кроков…

– И бывший директор Службы Государственной безопасности, – закончил Свил.

В кабинете повисла тягостная тишина.

– Нам нужна победа, – наконец проговорил Верховный Адмирал.

– Нам нужна победа, – как эхо откликнулся Директор Службы Государственной безопасности.

– Громкая победа.

– Эльдурей?

– Да.

Когда вчера Сарбу по защищенной линии связи позвонил Свил и попросил о встрече, матерый разведчик мгновенно догадался, о чем пойдет речь. Последние два года для Содружества Свободных Планет складывались из рук вон плохо. Вначале вроде бы мелочь – челы сумели восстановить свой контроль над Малой Горлендой – планетой в системе Атавар, богатой железом. Но сейчас железо не являлось насущной проблемой. Во-первых, Большая Горленда – главная сырьевая база кроков по железу– была надежно защищена, и челы на нее даже не посягали. А во-вторых, и это было главное, железо постепенно сдавало свои позиции. Небольшие добавки поистине волшебного металла тардиса, добываемого с нечеловеческими усилиями на Гамеде, в сердечник нуль-континуум генератора и технология гиперпространственных полетов из разряда теории перешла в практику. Жаль только, что тардис добывался пока в ничтожных количествах.

Но затем челы сумели захватить исконно кроковскую территорию – планету Эльдурей – главную перевалочную базу между Содружеством Свободных Планет и их колониями в третьем секторе Метагалактики. Теперь снабжение колоний стало возможным только сверхмощными транспортными звездолетами, способными делать гиперпереходы на пять тысяч световых лет. Да и вес полезного груза на такой гигантский прыжок выходил мизерным. Это все равно, что пипеткой попытаться наполнить бассейн. Поэтому захват челами колоний третьего сектора стал делом времени. Беспощадный стратегический анализ отвел им шесть лет. Потом принцип домино – рухнет одна костяшка, тут же вторая и вот уже над поверженными колониями развивается ненавистный желто-красный флаг челов.

Неудивительно, что рейтинг О’Ролли Норка – Президента Содружества Свободных Планет стремительно покатился вниз. А его попытки помириться с челами лишь ускорили это падение. С учетом предстоящих очередных выборов Президента через полгода, это уже было не падение, а катастрофа. И катастрофа не только Президента Норка. Короля играет свита, Президента – окружение, его соратники и креатуры. Плох Президент – плохое окружение. Это аксиома. Если не Президент поменяет такое окружение, то его сменит… следующий Президент. И это тоже аксиома. И хорошо, если просто сменит. Если Президентом Содружества будет Харк, он одним увольнением не ограничиться.

– Это будет непросто, – усилием воли Сарб отогнал от себя невеселые мысли.

– Другого выхода нет. Завтра я свое предложение доложу Президенту. И я хочу, чтобы ты, Локки, поддержал меня.

Взгляды собеседников встретились.

– Я тебя поддержу, – наконец проговорил директор Службы Государственной безопасности. – Но я повторяю, Эльдурей так просто не возьмешь – челы отлично понимают его важность для нас. План освобождения Эльдурея должен быть поистине блестящим, иначе Норк с нами не согласится. После всех этих поражений он и от падающего листа дрожит. Боится, что тот ему голову расшибет. Нам бы помогло оружие, создаваемое по проекту «Молот», но, увы, первые натурные, небольшой мощности, считай, лабораторные испытания будут проведены за несколько дней до президентских выборов. И еще не известно, что они покажут. К сожалению, придется действовать по старинке – атака крейсерами и эсминцами, высадка десанта и так далее.

– Я это понимаю. Поэтому и прошу твоей поддержки. Ты должен убедить Президента, что сможешь вскрыть дислокацию сил челов у Эльдурея. Тогда мы вынырнем из гипера там, где нас никто не ждет. А это, как ты понимаешь, половина успеха.

– Так вскрыть или убедить, что вскрою? – Сарб чуть шевельнул уголками губ в улыбке. – Допустим, что я не сумею узнать дислокацию флота челов или недостаточно ее узнаю, или проглочу дезу, и наш флот потерпит поражение, что тогда?

Свил несколько раз открывал и закрывал рот, не в силах подобрать нужные слова для убеждения своего собеседника.

Глядя на эту мимику Верховного адмирала, Сарб уже улыбнулся в открытую, широко.

– А я скажу, что тогда будет. Тогда единственным виновником всех неудач кроков признают меня, бригадного генерала, директора Службы Государственной безопасности О’Локки Сарба. А я не хочу, чтобы ко всем моим титулам добавился еще один – дрох отпущения.

– Но генерал Сарб, – Свил в раздражении вновь перешел на официальный тон, – в конце концов, разведка сил челов – это ваша прямая обязанность.

– Верховный адмирал Свил, я хорошо помню свои обязанности и я буду их выполнять. Так же как и вы должны выполнять свои обязанности – успешно воевать с челами!

– На основе достоверных разведданных!

– Они у вас будут! Достоверные! Но полные или неполные – я этого сказать не могу.

– И это вы называете выполнением своих обязанностей?!

– Послушайте, Верховный адмирал! Когда челы захватили Эльдурей, у них была далеко не полная дислокация наших сил. Да, не полная, – видя, что Свил что-то хочет возразить, рявкнул бригадный генерал. – Если бы она была полная, они бы не нарвались своим резервом на наше соединение легких крейсеров. И еще неизвестно, чем бы закончилось сражение, если бы адмирал Второго флота Горб был чуть порасторопней! Подбирать и учить своих командиров нужно, Свил, а не требовать полные разведданные.

– Жаль, что мы не нашли взаимопонимания, – Верховный адмирал поднялся с кресла, – но я все равно завтра буду разговаривать с Президентом и предлагать ему санкционировать разработку операции по освобождению Эльдурея.

– Что ж, я выскажу господину Президенту те же соображения, что и вам. До свидания, господин Свил.

– До свидания, господин Сарб.

«Сам сказал, что надо что-то делать, а не болтать, и сам же не выполняю сказанное», – директор Службы Государственной безопасности, недовольно поджав губы, смотрел на захлопнувшуюся за Верховным адмиралом дверь кабинета. – А если у Свила получиться освободить Эльдурей? Что тогда? Этот же чванливый боров меня тогда съест и не подавится. И наверняка на мой пост пропихнет своего человека. Норк ему после такой победы не откажет. Да нет, не получится у Свила. Для этого надо иметь ум и мужество как у моего предка, легендарного А’Красса Сарба, – хозяин кабинета встал и подошел к одной из картин, висящих на стене.

Картина была посвящена знаменитой битве при Хантеи и так же незатейливо и называлась – «Битва при Хантеи». В ней Объединенный флот кроков под командованием Верховного адмирала А’Красса Сарба в труднейшем сражении сумел разгромить флот челов. Исход битвы был предрешен после фантастического, смертельно опасного маневра флагманского крейсера «Великий прорыв». А’Красс Сарб на нем осуществил облет Хантеи на предельно малой высоте на первой космической скорости! Челы такого явно не ожидали. Компьютеры их противокосмической обороны к такому маневру были не готовы и не смогли точно навести на крейсер свои лазеры. Раскаленным метеором «Великий прорыв» пронесся на высоте около двадцати тысяч километров. Жадное пламя слизывало броню, срывались и падали вниз защитные экраны, выли на последнем издыхании насосы системы охлаждения, от термонапряжения в отсеках звездолета так скрежетало, будто по души кроков явилось само олицетворение зла – Натрак. Гравитационное поле планеты, словно праща, крутануло боевой крейсер на пол-оборота и вновь вышвырнуло в космос. Обугленный, ослепший из-за выгорания всех видеокамер внешнего обзора «Великий прорыв», словно легендарная Ароса, возродившаяся из огня, предстал перед флагманским крейсером челов. А’Красс Сарб наводил лазерные пушки главного калибра визуально, через уцелевший небольшой иллюминатор на носу «Великиго прорыва». Пятьсот мегаватт главного калибра с расстояния всего в сто километров буквально сожгли крейсер челов. Деморализованный такой неожиданной потерей, вражеский флот обратился бегство.

На картине был изображен кульминационный момент этого сражения – А’Красс Сарб с пылающим от ярости, перекошенным боевым экстазом лицом держит руку на кнопке управления главным калибром. А в иллюминаторе виден пылающий звездолет челов.

«Стоп. Так я что, не хочу, чтобы был освобожден Эльдурей? Я что, предатель своей цивилизации? – директор Службы Государственной безопасности еще раз взглянул на знаменитого своего прадеда. – Нет, я не предатель. Я хочу, чтобы Эльдурей был снова наш… Вот только чтобы заслуга в этом была моя, а не этого Свила. И как же это сделать?»

Сарб отошел от картины, медленно пересек кабинет и остановился около хурнума. Небольшое дерево было искусно установлено в кабинете, и создавалось впечатление, будто оно растет просто из пола.

«Так как же это сделать? – директор Службы Государственной безопасности погладил рукой шероховатый ствол и по давней привычке, когда нужно было обдумать какую-то сложную проблему, прислонился лбом к дереву.

Бригадный генерал в глубине души верил в древнюю легенду небольшого народца, безжалостно покоренного кроками столетие назад – это дерево наделяет мудростью всякого, кто к нему прикоснется.

Вскрыть полностью дислокацию человского флота, узнать систему барражирования, выведать схему расстановки датчиков контроля целостности пространства, отслеживающих выход звездолета из гиперпространства, было нереально. И директор Службы Государственной безопасности это отлично понимал. Одной технической разведкой этого не добудешь. Нужна агентурная разведка. И агент должен быть из высших эшелонов власти челов. А этого быть не могло по определению.

Кроки и челы ненавидели друг друга. Причем ненавидели не за какие-то обиды, нанесенные этими цивилизациями друг другу. Причина ненависти была глубже. Это была даже не физиологическая ненависть. Еще глубже! Это чувство рождалось на генетическом уровне. Генерал вздохнул.

«Хороший чел – это мертвый чел», – говорили у кроков. «Хороший крок – это мертвый крок», – возвращали «любезность» челы.

Поэтому сама мысль о шпионаже в пользу другой ненавистной цивилизации была противна и челам, и крокам. Да, попадались отдельные челы, которые соглашались на сотрудничество с кроками, также встречались и кроки, шпионившие для челов. Но это были исключения и в конце концов оказывалось, что эти люди психически нездоровы. Их и разоблачали, в основном, когда те уж слишком неадекватно себя начинали вести: сотрудничество с ненавистным врагом ускоряло течение психического заболевания. Человек становился раздражительным, грубил всем подряд, затем начинал швырять в окружающих различные предметы или нести всякую чушь. Если Служба безопасности не успевала «перехватить» такого человека, он кончал жизнь самоубийством, причем всегда одним и тем же способом – бросался с высоты вниз. Поэтому предателей часто так и называли – попрыгунчики.

Увы, челы, как и кроки, достигли такого социально-политического уровня развития, что проникновения даже чуть психически нездорового человека на любую государственную должность было невозможно – жестко соблюдаемый закон предписывал тщательное медицинское обследование кандидатов в чиновники.

«Так что же делать?» – Сарб поймал себя на том, что легонько бьется лбом об ствол дерева.

Мелодичной трелью зазвучал телефон.

– Да?

– Господин директор, говорит полковник Кон. Допрос я закончил. Материалы вам сейчас передать?

– Кролл, сделай краткий отчет. Я с ним завтра ознакомлюсь.

– Слушаюсь, господин директор.

«Тоже, кстати, характерно. Результаты допроса какого-то чела с захудалой, недоразвитой планеты, расположенной на задворках нашей Метагалактики, докладывают напрямую директору Службы Государственной безопасности. А все потому, что заполучить живого чела практически невозможно. И любой пленный чел – это событие», – перед Сарбом промелькнула драматичная, кровавая история взаимодействия двух цивилизаций.

От взятия на абордаж вражеских звездолетов и кроки и челы практически сразу отказались, как только столкнулись и «распробовали» друг друга. Или, как заумно выражаются научные светила, «ощутили взаимную повышенную некомплиментарность». Если экипаж челов или кроков видел, что отбиться не удастся, он без колебаний взрывал свой звездолет или космическую станцию, прихватывая на тот свет и команду захвата. Так же поступали и люди, находившиеся на планетарных базах – отстреливались до последнего заряда, до последнего ватта энергии, а потом подрывали себя и врага.

Попыток атаковать города челы и кроки пока не предпринимали – слишком в глубоком тылу они находились, чтобы туда перекинуть достаточно сил для их захвата. Вот и приходится так, как с этим челом, незаметно проникать на вражескую территорию и выкрадывать «языка». Удавалась одна попытка из двадцати – слишком надежны средства обнаружения. Тут наткнулись на какую-то слаборазвитую планету – и то понесли потери. Еще и крупно повезло – у разведывательной капсулы хватило энергии чуть отползти от планеты и послать гиперсообщение со своими точными координатами. Командир разведгруппы оказался тертым калачом – о захвате чела сообщил, а о смерти племянника директора Службы Государственной безопасности «забыл». И это – пленный чел и «живой» племянник – перевесило на весах судьбы риск гиперпрыжка на такую глубину вражеского пространства.

На помощь послали крейсер среднего класса и два легких эсминца. Вернулся один крейсер. Эсминцы на втором переходе нарвались на точный залп отряда крейсеров челов.

«Примитивный чел, убивший Харра. Он наверняка даже не знает ни о своих более развитых родственниках по разуму, ни о нас, кроках. Пещерный человек… – Сарб буквально физически ощутил, как нужную мысль будто кто-то буквально вколотил в его мозг при очередном ударе головой о ствол хурнума. – А ведь в этом что-то есть. А если…, – довольный, он нежно провел рукой по темному стволу и вернулся за свой стол.

Еще долгих три часа директор Службы Государственной безопасности обдумывал зародившуюся у него идею.

Уже ранним утром, когда оранжевые лучи Парма робко заглянули к нему в кабинет, он удовлетворенно откинулся на кресле. Перед ним на экране светился телефонный номер и фамилия человека, которому он принадлежал. Рука потянулась к телефону.

«Нет, надо отдохнуть. Затевать сложную игру с „квадратной“ головой еще большая глупость, чем плакаться жене на холодность любовницы», – Сарб встал и, сладко потянувшись, вышел из кабинета.

Заспанный адъютант неловко вскочил, с грохотом опрокинув кресло. Обычно нетерпимый к малейшему разгильдяйству генерал лишь неопределенно махнул рукой перепуганному офицеру.

«О’Санни Харк – верховный председатель партии „Справедливость и закон“, – светилось на экране, рядом с телефонным номером. Затем экран потух.

Глава 4

«Боже, но почему я так люблю эту женщину? Люблю до дрожи в руках, когда тянусь к ее роскошному телу, люблю до буйства сердца в груди, когда спешу на свидание к ней. Люблю, люблю, люблю».

– Ну как? – в проеме двери появилась молодая женщина. Чуть подавшись вперед, приоткрыв влажные пухлые губки, она кокетливо смотрела на мужчину.

– Ты в нем просто великолепна! – Харк с нескрываемым восхищением и желанием смотрел на нее.

Желтое, струящееся светом платье как-то неуловимолегкомысленно сидело на женщине. И, хотя на нем не было декольте и край его достигал щиколоток, оно буквально кричало, что у его хозяйки красивая высокая грудь и длинные стройные ноги. И что оно – всего лишь фасад, пусть красивый, блестящий, но все же не идущий ни в какое сравнение с тем великолепием, что скрывалось за ним.

– Ты в нем просто великолепна, – вновь прошептал мужчина.

«Люблю до исступления. До желания сорвать с этого божественного тела платье, сорвать грубо, с треском разрывая дорогую ткань, повалить на пол, овладеть и сходить с ума от стонов и криков под ним».

– И совпадает с цветом моих глаз.

– Твои глаза затмевают все, даже это великолепное платье.

– Спасибо, милый, – волнующе покачивая бедрами, женщина подошла к сидящему на диване Харку.

Волна пряного запаха накрыла его. Влажные, сладкие с небольшой кислинкой губы вобрали в себя мужские губы, тяжелые иссиня-черные волосы за-струились по лицу Харка…

– Ммм… – страстное желание, словно фантастическая жидкость, стремительно разливалось по телу, электризуя все его клетки, заставляя их вибрировать, словно под напряжением. – А-а-а, – острая боль, как разряд молнии, сотрясла плоть.

– Ты… ты меня укусила, Весса! – Харк провел рукой по губам и с изумлением смотрел на свои пальцы. – До крови!

– А тебе разве не понравилось? – оседлав мужчину, женщина задорно смотрела на него сверху вниз. Затем ее прекрасная головка склонилась, розовый язычок умопомрачительным медленным движением прошелся по мужским губам, слизывая с них кровь. – Мма, – Весса выразительно причмокнула.

И этот чувственный звук словно бичом стегнул по возбужденному сознанию. И Харк с удовольствием выпустил на волю плескавшееся в нем желание. Зарычав, мужчина опрокинул женщину на пол. Затрещала тонкая ткань платья…

Пульсация крови в голове постепенно стихала, позволяя сознанию, вышибленному страстью, вновь занять свою привычную обитель.

– Санни, ты порвал мое платье! Свой подарок.

– Плевать, сейчас поедем и купим еще лучше.

– Оно же стоило двадцать тысяч левр!

– Я думал, что билет в Рай стоит дороже, – мужчина довольно рассмеялся.

Посетителей в фешенебельном бутике не было. И, казалось, сама тишина благоговейно застыла перед всем этим великолепием: в высоких зеркальных потолках, подпертых колоннами с нанесенной по всей их поверхности затейливой резьбой, отражался пол из благородного розового армикса, привезенного с далекой Фереи. Под потолком клубился разноцветный туман, сотканный искусно спрятанными лазерами. В этом тумане постоянно возникали причудливые фантастические образы. Сознание дорисовывало из них экзотичных различных животных, мужчин и женщин, одетых в экстравагантные яркие одежды или вообще без них. Но лишь только мозг пытался детальнее проработать картинку, она тут же таяла, превращаясь во что-нибудь другое – изящная хищная нумба, взвившись в прыжке, таяла, и вот уже под потолком парила хрупкая девушка в пятнистом, как раскраска нумбы, платье. Вновь неуловимая игра квантов – и платье растаяло на прекрасном теле. Тихая, неспешная музыка струилась со всех сторон, успокаивая, заставляя отрешиться от всех забот и просто любоваться выставленным великолепием. Платье, блузы, костюмы от лучших кутюрье Содружества планет висели на вешалках, ожидая своих хозяек. Тут же была выставлена женская обувь. Туфли, босоножки, сапоги всевозможных форм и расцветок, сверкающие бриллиантами, стразами или просто великолепно выделанной кожей, притягивали взор, и ноги начинали тихонечко ныть, выпрашивая себе замечательную обновку. На стенах, расписанных модным художником О’Лорри Дарком, прекрасные женщины в бело-розовых одеждах кружили по небу, роняя вниз яркие праздничные цветы. И в руках у них были непременные спутницы жизни – настоящие дамские сумочки, прикрепленные к стенам. Вот где было буйство красок и форм! Белоснежные и угольно-черные, синие, красные, желтые, мерцающие бриллиантами или модными, флуоресцирующими всеми цветами радуги искусственными кристаллами, они радовали самый взыскательный женский взгляд. Это был рай, женский рай, раскинувшийся на сотне квадратных метров. Бутик так и назывался – «Женский Рай».

А’Весса вошла в этот рай так же естественно, как, наверное, сам Господь Бог заходит в свой Эдем. Два телохранителя привычно заняли место у дверей. Вышколенному персоналу не надо было ничего объяснять. Одно нажатие кнопки – и на входных дверях, с наружной стороны загоралась надпись, извещавшая, что «Женский Рай» временно не работает.

А женщина неспешно проходила вдоль рядов выставленной одежды, скользя спокойным взглядом по выставленному богатству. У одних вещей она замедляла ход, присматриваясь, другие удостаивались легкого касания рукой, разворачивающей их для лучшего обзора.

Харк наблюдал за этой красивой женщиной, и мужская гордость исподволь охватывала его. Он любил такие моменты своего состояния, когда его охватывалот чувство удовлетворения собой – он настоящий мужчина, у него есть все необходимые для этого атрибуты: деньги, известность, власть. И прекрасным емким олицетворением этой триады является эта женщина. Ему уже не надо ничего доказывать и утверждать: достаточно пройтись с Вессой, придерживая ее за талию; на светском рауте, и всем становился ясен его политический, общественный и финансовый вес. Это все равно, что для доказательства своего богатства не обязательно показывать свой дом сверху донизу – достаточно явить картину кисти того же Рема, и всем все понятно. Полотном за миллионы левров не может владеть обычный человек. С такой роскошной женщиной не может спать простой смертный. И не только роскошной, но и умной. А’Весса Лам была известной журналисткой и писательницей. Ее блестящие аналитические статьи, посвященные взаимоотношениям кроков и челов, и не менее блестящие и захватывающие романы, мгновенно становящиеся бестселлерами, где в детективно-авантюрном ключе описывалась все та же борьба кроков и челов, сделали ее известной и популярной. Кроме этого, она вела передачу на одном из центральных каналов телевидения и владела модным женским журналом.

Красота и ум – этот выстрел дуплетом разил мужчин влет, уже одного этого было достаточно, чтобы А’Вессу Лам желали бы многие сильные мира сего. Но у нее было еще одно редкое для женщин качество – она была по-настоящему мужественным человеком. Мужественным в мужском понимании этого слова. А’Весса обладала той чертой характера, которая толкала мужчин таранить своим корветом человский крейсер, жертвуя собой во имя общей победы, или стыковаться с горящим звездолетом, пытаясь спасти гибнущих товарищей.

Именно из-за этой черты характера они и познакомились На Харка невольно нахлынули воспоминания недавнего прошлого. Два года назад он отдыхал на Вергере – небольшой планетке из невзрачного созвездия Маленький треугольник. Единственным достоинством Вергеры была ее буйная, не покореженная цивилизацией природа. Но именно из-за этого Вергера была популярнейшим курортом в Содружестве. У Харка излюбленным местом отдыха было Скалистое плато – могучие многовековые деревья, вросшие в землю, покрытые мхом валуны и многочисленная живность в лесах и в небе. Было чем потешить сердце заядлого охотника. Рассекая плато на почти равные части, пролегал Великий Каньон – трещина в планете глубиной двести-триста метров. По дну каньона несла свои воды Ахтунга – неспокойная своенравная речка и, как и все здесь, под завязку набитая жизнью.

В тот день, чуть ли не ставший для Харка роковым, он и два его телохранителя выехали из отеля на охоту на стремительных и пугливых гарнов. Через час поисков люди обнаружили стадо гарнов, мирно пасущееся в районе Великого Каньона.

Почти бесшумно автомобиль Харка стал подкрадываться к стаду. Животные почуяли опасность, когда «Ланд» был от них в полукилометре. Тревожный, гортанный рев вожака – и все стадо словно ветром сдуло. Но не тут то было. Педаль газа вжалась в пол до упора, и внедорожник, властно подминая траву своими широкими колесами, стал настигать гарнов.

Четыреста, триста, двести метров. Харк через люк на крыше высунулся наружу и изготовился к стрельбе. Сто метров. Мужской палец лег на спусковой крючок. В прорезь прицела был виден великолепный самец с длинными, чуть загнутыми назад рогами и белым пятном шерсти на груди. Выстрел. В по-следний момент автомобиль чуть дернулся, уводя ствол винтовки в сторону. Рядом с красавцем-гарном рухнула самочка, в последний раз конвульсивно вскинув свою голову, увенчанную небольшими аккуратненькими рожками.

– Баккара! – выругался Харк и передернул затвор. – Не останавливаться! Мне нужен белогрудый!

«Эх, был бы лучемет или хотя бы бластер!».

Но это была неосуществимая здесь мечта. Закон запрещал охоту с применением лучеметов, бластеров, спутниковой информации, приборов ночного видения, различных детекторов обнаружения, судов на воздушной подушке, мощных вездеходов и т. д. Хочешь охотиться? Изволь. Но экипировка у тебя должна быть как у архаичных охотников. Чтобы, значит, все было по-честному.

За соблюдением закона строго следили. Нарушивших его строго карали – огромный денежный штраф и несколько лет тюрьмы. Политик тюрьмы не боялся – любой из его телохранителей с готовностью взял бы вину на себя, утверждая, что это у него в руках был лучемет, а природоохранная инспекция обозналась. Но неизбежный в таком случае скандал поставил бы жирный крест на его карьерных амбициях. Быть президентом ему точно не светило. Кроки очень трепетно относятся к животным. Животные не челы, их оберегать надо.

Гарны стали забирать вправо, следуя рельефу местности. Внедорожник с людьми уже мчался параллельно стаду. Еще трижды окрестности оглушал выстрел, но белогрудый красавец-самец был словно заговоренный. Один раз пуля ушла просто в небо, дважды великолепного гарна заслоняли другие животные.

Местность стала ощутимо идти под уклон – в километре пролегал Великий Каньон.

«Ни куда не денется. Прижмем к обрыву, и все».

И вновь белогрудый гарн в перекрестие прицела. Выстрел! Словно насмехаясь над кроком, гордо подняв голову, самец летел вперед.

Неожиданно, как по команде, стадо резко повернуло влево, к каньону, и тут же скрылось с поля зрения.

– Что за черт!

«Ланд» подлетел к тому месту, где исчезли животные. Крутой спуск, причудливо петляя, опускался прямо к реке.

– По реке хотят уйти! – азартно крикнул в салоне один из телохранителей.

– Не уйдут! Давай вниз. Только осторожнее! Повороты крутые, как бы не свалиться в обрыв, – крикнул Харк и словно накаркал.

Что происходит что-то неладное, Харк почувствовал почти сразу. Через пятьдесят метров был первый поворот – спуск уходил влево, а скорость машины все нарастала и нарастала.

– Эй, поосторожней! Тормози!

И как холодный душ:

– Тормоза не держат!

А поворот уже вот он, рядом. Машина стремительно входила в короткую, резкую дугу. Завизжали шины, отчаянно цепляясь за дорогу. Внедорожник резко накренился. Колеса с левой стороны оторвались от земли.

– Мама! – политик рухнул внутрь салона и вцепился в спинку переднего сидения.

Мгновение, другое… Мир наконец-то качнулся в другую сторону – «Ланд» снова стал на четыре колеса.

Спуск пошел еще круче, делая через сто метров очередной зигзаг. Умные животные, оставляя за собой столб пыли, тем временем уже преодолели этот опасный участок.

Находящиеся в салоне люди поняли – этот поворот для них станет последним. До своенравной бурной Ахтунги оттуда падать больше ста метров.

«Хоронить будут в закрытых гробах», – Харк как завороженный смотрел на приближающуюся смерть.

– Господин Харк! Надо прыгать! – телохранитель навалился на него, пытаясь с его стороны открыть дверь и вытолкнуть политика с обреченной машины.

Поэтому того, что произошло потом, Харк не видел. До него сначала донесся звук сигнала, какое-то невнятное восклицание его водителя и через секунду сильный удар. Впереди что-то заскрежетало. Внедорожник, явно упираясь в какое-то препятствие, проехал еще какое-то расстояние и встал.

Охая и сладко матерясь от сознания того, что он жив, политик вывалился из машины. Впереди, бампер в бампер, стояла миниатюрная «Карена», вернее то, что от нее осталось. Капот мощного «Ланда» буквально вонзился в маленький автомобильчик, нанизал его на себя и потащил свою добычу к обрыву. Их всех спасло, что двигатель у «Карены» сзади. Несмотря на страшные повреждения машины, он продолжал работать, сопротивляясь гибельному сползанию. В момент остановки задние колеса «Карены» были в метре от пропасти.

Но спасла Харка и всех остальных не только конструктивная особенность миниатюрного автомобильчика. Все это время стройная ножка давила и давила педаль газа, заставляя двигатель работать.

Телохранители Харка попытались вытащить водителя «Карены», прижатого подушкой безопасности к своему сидению, из покореженного салона. Деформированную дверь заклинило, и она не поддавалась. Один из парней разбил заднее стекло, сумел влезть в салон и опустить спинку водительского сидения. Затем, уже со своим коллегой, они осторожно вытащили водителя из машины. Этим водителем была А’Весса Лам. Именно в тот момент он в нее и влюбился – когда она лежала рядом со своей машиной, без сознания, с рассеченной бровью. Роскошные иссиня-черные волосы красиво оттеняли ее побледневшее лицо.

Потом, когда они уже были близки, Весса призналась ему, что она и сама не поняла, что заставило ее бросить свой автомобиль в лоб несущегося во весь опор «Ланду».

– Я взяла отпуск, чтобы дописать роман. В тот день я поехала к реке – около нее мне хорошо пишется. Потом, почему-то, мне непреодолимо захотелось вернуться в отель. Я села в свою «Карену» и стала подниматься вверх. Только вышла из поворота, тут твой «Ланд» несется. Я растерялась, а руки сами повернули руль тебе навстречу, вместо того, чтобы прижаться к скале.

– Это судьба, – сказал он тогда, прижимая женщину к себе и мгновенно распаляясь, словно и не было ночного любовного марафона.

Любовь к Вессе захлестнула Харка с головой. Многоопытный и изворотливый политик влюбился словно мальчишка. Он беспрерывно звонил ей на мобильник, засыпал видео-, ауди– и просто текстовыми сообщениями. Естественно, об их связи узнали и заговорили почти сразу. Фотографиями, где они вдвоем – в ресторанах, клубах, в автомобиле, на светских вечеринках – были залеплены все журналы.

Рискуя своей политической карьерой, Харк ушел из семьи, оставив своей жене и двум детям роскошной особняк в пригороде столицы. Правда, положа руку на сердце, тут он действовал расчетливо. Кроки, в общем-то, терпимо относились к супружеским изменам, так как явление это было повсеместное – слишком много соблазнов предлагала высокотехнологическая цивилизация, и не все они были совместимы с супружеской верностью. Поэтому скандал не должен был нанести ощутимый вред его репутации и, обглоданный телевидением и прессой, должен был быстро сойти на нет, заслоненный другими событиями. А до выборов еще тогда было целых два с половиной года. Забудут! Обществу почти каждый день предлагались «перчинки» – сенсации, скандалы, катастрофы. А вот останься он в семье, не порывая с Вессой и тем самым давая все новую пищу для смакования, – это совсем другое дело. В конце концов, такой политик, постоянно находящийся в центре скандала, вызовет у общества отрыжку. А это конец. Президентом ему не быть.

Однако Весса к себе его не пустила. В ее квартире он был частым и желанным гостем. Но только гостем.

– Ландик – мой милый, – Весса так любовно его стала называть в память об обстоятельствах, их познакомивших, и, как она пояснила, за его мощный, сметающий все на своем пути нрав. И от этих комплиментов он млел, словно желторотый мальчишка. – Как это ни банально звучит, но жизнь под одной крышей убивает любовь. А я этого не хочу. Давай будем оставаться любовниками. Это так волнующе и романтично!

И Харк согласился. Он был согласен на все, чтобы время от времени оказываться в ее постели.

– Ландик, как тебе это платье?

Бирюзовое платье безупречно сидело на таком же безупречном теле, особенно подчеркивая его тонкую талию.

– Восхитительно!

Вскоре они снова были у нее дома.

Уже под утро, когда, обессиленные любовными схватками, они лежали на влажных от их пота простынях, Весса, глядя в потолок, спросила:

– Ландик, мне показалось, что ты чем-то сегодня озабочен. И самое печальное, что озабочен не мной!

– Тебе бы в разведке работать. Цены бы тебе не было! Все подмечаешь.

– Я же писательница. Так в чем дело?

– Да мне тут поступило странное предложение от одного человека. Он предложил встретиться и обсудить кое-что, – тон у мужчины был такой, словно он говорил о чем-то неприятном.

– Кое-что – это что-то важное?

– Говорит, что может поднести мне на блюдечке президентский пост.

– Так он у тебя и так почти в кармане, мой неукротимый Ланд, – Весса повернула голову и аппетитно поцеловала Харка в губы.

– Я ему так и сказал.

– А он?

– Почти – не значит наверняка, – по интонации политика можно было понять, что он весьма сожалеет об этом различии двух слов. – Еще он сказал, что Норк готовит одно мероприятие, позволяющее ему остаться Президентом и на следующий срок.

– Что за мероприятие?

– Для этого надо встретиться с этим человеком.

– А кто он?

– О’Локки Сарб, – Харк словно выплюнул эту фамилию из своего рта.

– Директор Службы Государственной безопасности? Ну так и встречайся. В чем проблема?

– Мои партийные коллеги считают, что это может быть какая-то провокация. И я тоже так считаю. Год до выборов. Сарб понимает, что если я буду Президентом, он вообще может оказаться за решеткой. Поэтому для своего спасения он может пойти на что угодно. А учитывая его пост, провокация может быть организована на весьма профессиональном уровне. Лучше не рисковать. Да и что может придумать Норк, чтобы удержаться в президентском кресле?

– Может, ты и прав, – задумчиво проговорила Весса, – но знаешь, победа, как и женщина, любит смелых, уверенных мужчин. Сужу по себе. Смелые мужчины меня очень заводят! – женщина призывно посмотрела на Харка.

– Ух ты, – тот попытался ее обнять.

Весса мягко отстранилась.

– Если ты сам не представляешь, что может еще придумать Норк, чтобы остаться Президентом, то какой провокации ты боишься? Сарб что, приведет на встречу кучу голых девиц и сфотографирует тебя с ними? – в голосе женщины послышалась откровенная ирония.

– А хотя бы и так! Такой соблазн, не удержусь! Да и сил пока что хватит ублажить не одну, – мужчина бравировал, задетый этим ироничным тоном и тем, что женщина не захочет его объятий.

– О, вот такой ты мне больше нравишься! – Весса сама обняла Харка и впилась в его губы страстным поцелуем. – Иди ко мне, мой смелый Ланд…

Утром, перед зеркалом, довольный Харк разглядывал багровое пятнышко на шее – след безумной ночи. В ушах еще стоял горячечный шепот Весы, перемежающийся со стонами: «Бери меня, мой Ландик, смелый Ландик… о-о-о… мощный Ланд…».

– В офис, – коротко приказал он водителю, садясь в автомобиль.

«Встречусь я с этим Сарбом. Чего мне бояться? – решение было принято легко, почти беззаботно. – О-о-о… мощный Ланд…», – улыбаясь, Харк дотронулся до багрового пятнышка, скрытого воротником рубахи.

– Никогда бы не подумал, что этот уютный домик принадлежит Службе Государственной безопасности, – Харк, удобно откинувшись на спинку кресла, осматривал богато обставленную комнату.

– Если бы вы подумали об этом, то грош нам цена как разведчикам, – сидящий напротив политика в точно таком же кресле директор Службы Государственной безопасности Сарб улыбнулся и поднял один из двух бокалов, стоящих на небольшом столике между собеседниками. – Я предлагаю выпить за встречу, которая, я уверен, положит начало плодотворному сотрудничеству.

– Все будет зависит от той информации, которой вы собираетесь со мной поделиться, – Харк почти неслышно соприкоснулся своим бокалом с бокалом бригадного генерала.

Сорок минут назад, как и было условлено, он зашел в хорошо знакомый ему туалет, расположенный на третьем этаже центрального здания Высшего Парламента Содружества Свободных Планет. Хорошо знакомый туалет, потому что тот располагался на том же этаже, что и его кабинет – кабинет главы крупнейшей оппозиционной фракции парламента, – и он посещал это демократическое заведение иногда по нескольку раз в день.

Находящийся в туалете человек молча взглянул на Харка и жестом указал на одну из кабинок. Политик мог бы поклясться, что именно в эту кабинку он тоже не раз заходил. Но сейчас за красивой дверью вместо привычного унитаза, рукомойника, фена – словом, вместо привычного интерьера парламентской туалетной кабинки он увидел небольшую комнату без окон, единственной деталью обстановки которой было большое зеркало, висевшее на противоположной от входа стене.

Недоумевая, Харк остановился у входа.

– Прошу вас, – стоящий за спиной Харка незнакомый мужчина деликатно слегка подтолкнул политика и вместе с ним вошел в это небольшое помещение. И тут же комната чуть вздрогнула, едва ощутимо навалилась тяжесть.

«Всемогущий Картан, да это же лифт», – догадался Харк и облегченно вздохнул.

Через минуту двери лифта раскрылись, и он, к своему удивлению, перешел в другую комнату. Его спутник сделал то же самое. Это помещение было попросторней предыдущего. В нем нашлось место для двух диванов, стоящих вдоль стен, журнального столика, вделанной в стену панели телевизора.

И вновь едва ощутимое вздрагивание и легкая вибрация.

«А это уже флайер, – Харк сел на один из диванов. – К чему такая нарочитая демонстрация своих возможностей? И зачем Сарб раскрывает мне свои маленькие секреты вроде тайного лифта в туалете парламента? Хочет показать, что видит в нем будущего Президента Содружества, от которого незачем что-либо скрывать, а заодно и то, что он, Сарб, весьма могущественная личность, которая весьма может поспособствовать этому. Ну-ну».

И вот это свое скептическое «ну-ну» Харк и показал во фразе: «Все будет зависеть от той информации, с которой вы собираетесь со мной поделиться».

«Все правильно. Надо показать этому генералу кто есть кто. А если он меня просто банально сейчас отравит?» – поднесенный к губам бокал с вином дрогнул.

– Если бы я хотел вас уничтожить, то, поверьте, я не стал бы тащить вас сюда. Я бы это сделал в каком угодно другом месте, – Сарб улыбнулся своему собеседнику. В его голосе чувствовалась веселость, но без всякой иронии. – Может, обменяемся бокалами?

– Зачем? Еще расплещем столь чудесное вино, – политик, мысленно кляня себя за мимолетную слабость, сумел выдавить улыбку и сделал глоток.

«Я бы это сделал в каком угодно другом месте» – самоуверенность или намек на то, что он может весьма мне поспособствовать в борьбе за президентское кресло? Черт, все же Весса была права: встречаться с ним надо было. Опасно иметь врага в его лице».

– Вино действительно чудесное. «Клобур» урожая семьдесят пятого года – года небывалой активности Парма. Вино будто вобрало в себя эту энергию.

– Я думаю, что ваша информация будет столь же чудесна, как и это вино.

«Пора перехватывать инициативу в разговоре с этим Сарбом».

– Норк хочет отбить обратно Эльдурей, – директор Службы Государственной безопасности сказал это таким обыденным тоном, будто сообщал, что завтра будет дождь.

Харк недаром уже более двадцати лет варился в большой политике. Он мгновенно понял, под каким углом следует рассматривать эту информацию.

– Это могло бы помочь Норку удержаться в президентском кресле. Но Эльдурей ему не отбить. Челы не дадут.

– Я не услышал от вас слов «к сожалению».

– Не понял.

– Вы не сказали, что Эльдурей, к сожалению, ему не отбить, – тут же пояснил Сарб. – Складывается впечатление, что лидер крупнейшей политической партии, реальный претендент на пост Президента Содружества доволен сложившимся положением вещей.

– У вас складывается ложное впечатление, господин Сарб.

– Возможно, – легко согласился директор Службы Государственной безопасности. – Но не столь важно, ложное это впечатление или нет. Иногда победы врага только идут на пользу нации, сплачивая ее и укрепляя дух. А это, согласитесь, важнее какого-то там одиночного поражения. Повторяю – это не важно. Важно то, что Эльдурей можно отбить.

– Вы блефуете, господин бригадный генерал. Мне отлично известно состояние нашего Военного флота и интеллектуальный потенциал его командования.

– Ну, насчет флота, вы, господин Харк, не правы. Он вполне боеспособен и ничем не уступает человскому.

– А я и не сказал, что флот у нас плох. При таких-то средствах, вкладываемых в него. От этих средств, я смотрю, и другим кое-что перепадает, – не удержался от укола Харк, выразительным взглядом обведя роскошную обстановку комнаты.

И тут же пожалел об этом.

– Действительно, другим тоже много перепадает. Многие позволяют себе иметь в офисе подлинник великого Гойда, – немедленно последовал зубодробительный ответ.

– Это копия! – запальчиво возразил Харк. – Великолепно написанная, но копия!

– Господин Харк, – тон Сарба был примиряющим, – я вас пригласил сюда не для того, чтобы в чем-то уличать. Нравится вам Гойд – ради Бога. Эстетическое наслаждение стоит тех семи миллионов, которые вы заплатили некоему Зарну.

При произнесении этой фамилии на лице политика выступили красные пятна. А Сарб, словно не замечая реакции своего собеседника, не меняя спокойной интонации, продолжал:

– Я пригласил вас сюда, чтобы договориться о сотрудничестве. И видите, у нас даже после непродолжительной беседы выявились сходные взгляды на некоторые вопросы.

И, видя удивленно-озадаченный взгляд Харка, он, широко улыбнувшись, продолжил:

– Я полностью согласен с вашей оценкой интеллектуального уровня высшего командования нашим Военным флотом.

– И в этом полностью вина Норка, – запальчиво проговорил Харк. – Этому Свилу не то что командовать Флотом, ему захудалый транспортник страшно доверить. Но он кум Президента, и этим все сказано.

– Но даже безмозглый осел может убить грозного волка, если тот неосторожно подставит ему под копыто свой лоб, – продолжал Сарб, словно не замечая обвинений в адрес Президента.

– Волк не настолько глуп, чтобы подставлять свой лоб.

– А если, скажем, кто-то сумеет убедить волка, что если он повернет голову именно так, то легко разорвет осла?

– И кто же это такой умный, решивший помочь глупому ослу? – Харк вопросительно посмотрел на Сарба, – Уж не вы ли, генерал?

– Я, – легко и даже как-то весело согласился тот.

– О, я не сомневаюсь в ваших интеллектуальных способностях, господин Сарб. Но перехитрить челов даже вам не под силу. Никому из кроков не под силу. И вы это отлично знаете. Левосторонники никогда не поверят правосторонникам. Правая гайка не может налезть на болт с левой резьбой!

– Это вы правильно подметили. Ни один крок не сможет обхитрить чела. Ну, а если чел обхитрит чела?

– Вы снова блефуете, генерал! Ни один нормальный чел не будет сотрудничать с нами. Нет таких челов!

– До вчерашнего дня я с вами бы согласился, господин Харк. Но со вчерашнего дня у меня такой чел появился.

Глава 5

– Не нравится мне это спокойствие, Ралли.

– Мне тоже. Раньше и месяца не проходило, чтобы фролы не пытались прорваться в Зону. А сейчас уже четыре месяца прошло – и тишина.

– Замышляют что-то, – командир боевой космической станции «Щит-2» О’Троппи Варк еще раз внимательно посмотрел на несколько ламп датчиков контроля целостности пространства. Их спокойный желтый цвет его не успокоил. Наверняка фролы замышляют какую-то каверзу.

– Замышляют, – согласился с командиром дежурный оператор станции О’Ралли Хрис. – И если они нас перехитрят, окажемся на рудниках Гамеда.

– Не каркай! И так тошно, – Варк недовольно, даже скорее гневно посмотрел на своего подчиненного.

Чего зря напоминать об этой страшилке, которая забита в боевой устав Охранного космического флота Содружества? – в случае успешной атаки фролов на планету, расположенную в Зоне, лица, допустившие подобное, подлежат ссылке на рудники Гамеда.

А что это за лица? А это они и есть – персонал боевых охранных космических станций и в первую очередь их командиры.

И хорошо, если фролы захватят на какой-нибудь планете запасы продовольствия, топлива или еще что-нибудь подобного рода. Тогда всего лишь пять лет рудников, после которых можно даже будет устроиться на торговый флот. Прецеденты были. А если угонят звездолет с космопорта или захватят боевые лазеры с арсенала? Тогда пожизненно рудники. А пожизненно – это лет десять. Больше на рудниках Гамеда не живут. Если от радиации худо-бедно спасает защитный скафандр (хотя какой, к черту, скафандр в бытовой зоне, куда все равно просачивается радиоактивная пыль – не будешь же и спать в скафандре), то от страшной серой волны спасения нет. Еще не было случая, чтобы человек, застигнутый ею, остался бы жив. Генерируемый волной узкий, словно лазерный луч, поток тяжелых радиоактивных частиц прошивал любые скафандры. От него не было спасения и в кабинах рудодобывающих комбайнов и транспортеров. Яркая вспышка – и человек валился замертво.

Варк мотнул головой, отгоняя неприятные мысли. Счастье, что фролы не имели мощных крейсеров. Так по большей части устаревшие легкие и средние эсминцы, захваченные ими во время пиратских набегов. Да и тех было немного. Обычно больше двух-трех кораблей в рейде не участвовало. Сценарий нападения был незамысловат – один-два звездолета атаковали орбитальную станцию, вызывая огонь ее лазеров на себя, а один устремлялся к выбранной планете, точнее, к выбранной точке на планете – космодрому, арсеналам или складам. Фролы с ходу садились на планету или выбрасывали на небольших ботах десантные группы. Короткий яростный бой – и вот уже звездолеты фролов с награбленной добычей прыгают обратно в гиперпространство.

Но это в идеале. А не в идеале космические станции или планетарные военные базы уничтожали фролов или успевали ударить боевым лазерным лучом по еще не закрывшейся дыре в гиперпространстве, тем самым расплющивая фроловские звездолеты до атомной толщины. И таких случаев становилось все больше – кроки постоянно наращивали свои охранные войска, защищая свои тылы. Поэтому единственное, что оставалась фролам – это с помощью какой-нибудь хитрости обмануть кроков, застать их в врасплох и провести успешный пиратский рейд.

– Хотя что они могут придумать? – донеслись до Варка слова дежурного оператора. Тот, как мог, пытался успокоить начальственный гнев. – Хитри – не хитри, а против двадцати двухсот мегаваттных пушек не попрешь, – мужская рука любовно погладила пульт управления боевыми лазерными установками.

– И цыпленок, когда окажется на сковородке, может взлететь, хотя это еще и не птица.

– Не взлетит! Разве что только в мой желудок!

– Ну-ну, – Варк развернулся, собираясь выйти из командного отсека станции.

Резкий, отрывистый вой сирены, казалось, ударил прямо между лопаток.

«Ну, вот и дождались!», – командир «Щита-2» крутанулся в обратную сторону.

Звездолет фролов вынырнул из гиперпространства в каких-то четырех миллионах километров от них. Система наведения лазерных установок тут же ухватила его своими цепкими электромагнитными волнами. Вздрогнули и бесшумно стали разворачиваться на цель платформы с боевыми лазерами.

– Ну-ну, иди, цыпленок, на мою сковородочку, – Хрис нажатием кнопки перевел лазерные установки в высшую боевую готовность – где-то в глубине станции замкнулись десятки реле, и электрическая лавина забушевала буквально на пороге лазеров, отделенная от них последним контактом.

Выстрел! Последние контакты замкнули цепь. Мощный электрический разряд в двухметровом искусственном кристалле сдернул мириады электронов со своих орбит, обрушивая их внутрь атома. И последним писком несчастных были кванты света, которые, отразившись от зеркал, узкой лавиной света устремились в космос.

Шесть ослепительно ярких лучей, проглотив за считанные секунды четыре миллиона километров пространства, впились в корпус фроловского звездолета.

– Есть!

Но привычной картинки – расцветающего ярко-оранжево-синего бутона взрыва топливных баков или фонтанирующих из корпуса белых струй воздуха, мгновенно сжижающегося при практически абсолютном нуле, не последовало.

– Что за черт! – большой палец вдавил еще одну черную кнопку.

И еще шесть ярких копий вонзились в звездолет, но тот продолжал быстро нестись по своей траектории.

– Что за черт! – теперь уже хором закричали Варк и Хрис.

– Он что, заговоренный?! А ну, дай сразу залп из двенадцати пушек!

– Есть! – быстрое нажатие нескольких кнопок.

Две пары мужских глаз впились в экран монитора, где быстро росли двенадцать красных столбиков. Вот первые шесть уперлись сверху в пунктирную линию – шесть лазеров, сделавших выстрел первыми, вновь были готовы к стрельбе. Секунда, другая – и вторые шесть лазеров набрали номинальную мощность импульса.

Выстрел! Двенадцать сгустков энергии устремились К фроловскому звездолету. Но тот, словно не впитал в себя уже сотни миллиардов джоулей энергии, как ни в чем не бывало, продолжал нестись в пространстве.

– Прет к Армиксе. А там только позавчера на арсенал завезли три трехсотмегаваттника! – закричал Хрис.

– Еще залп!

– Командир, мы слишком часто стреляем! Температура лазеров растет, система охлаждения не справляется. Мы их можем спалить!

– Ты на рудники захотел?!! Огонь!

И вновь двенадцать снопов огня устремились к цели. И вновь звездолет заглотнул миллиарды джоулей энергии и… даже не «поперхнулся».

– «Щит-2», я Центр. Что там у вас? – раздалось с динамиков связи.

– Центр, я «Щит второй». Выпалили в фрола тридцать шесть полновесных залпов, а ему хоть бы хны!

– Не может быть!

Может! Черт подери, может!

– Вас понял. Попробуем и мы подключиться.

– Пробуйте! Ралли, залп!

Еще три полновесных залпа сделал «Щит-2». Но фроловский звездолет был неуязвим. По нему открыла огонь военная база на Армиксе, но ее боевые лазерные лучи были что иголки для наперстка – из-за сильного рассеяния энергии в атмосфере планеты.

На пульте управления космической станции вспыхнул транспарант: «Внимание! Нагрев лазеров критический!»

– Черт! Черт! Черт!

– Может, перевернемся?

Варк мгновенно понял мысль дежурного оператора. «Щит-2» имел двадцать боевых лазерных установок, размещенных по периметру корпуса. Схема расстановки была такова, что в любую точку пространства можно было направить не менее двенадцати лазеров. Так было и на этот раз. Дюжина лазеров палила в фроловский звездолет, а шесть их коллег по военному ремеслу прохлаждались в «тени» корпуса станции.

Перевернувшись – развернув станцию другой стороной, можно было задействовать еще не разо-гретые, «свежие», находящиеся в полной боевой готовности шесть лазеров.

– Не успеем! Фрол уйдет за планету. Тогда его не достать. Отключить блокировку. Огонь!

– Командир, погубим лазеры!

– Чела на твою задницу! – Варк сам потянулся к пульту управления, рванул рычаг перевода лазерных установок в ручной режим и тут же ударил по кнопкам управления огнем.

И вновь сверкнули двенадцать лучей. Цифры на мониторе, указывающие температуру лазерных установок, еще мгновение оставались неизменными, словно бортовой электронный мозг не мог поверить в реальность поступивших к нему данных. Неуловимая пауза – и засветились новые, запредельные для этого параметра значения температур.

Люди замерли, ожидая вердикта компьютера.

«Активация прошла успешно», – высветилось на экране монитора: лазерные установки станции выдержали. Но выдержал и фроловский звездолет. На одном из мониторов было видно, как точка звездолета уже ощутимо провалилась вниз экрана – гравитационное поле Армикса тянуло его к себе, забрасывая за терминатор.

– Сущий Натрак! Уходит! Он уходит! – командирская рука вновь потянулась к кнопкам управления огнем.

– Командир, не делай этого! Сейчас лазеры точно не выдержат! – О’Ралли Хрис схватил командирскую руку, не давая ей коснуться кнопок.

– А так он уйдет! Начнет выбрасывать из себя боты – лови их потом. Прочь руки! – командир «Щита-2» вырвался и дотянулся до нужных кнопок.

И опять мощный электрический разряд бьет по издерганным высокой температурой двенадцати кристаллическим решеткам норбия, вышибая из них лавины электронов, выжимая мириады фотонов. И четыре решетки не выдержали, могучие атомные силы оказались бессильными перед непреклонной волей человека. Тревожный звук зуммера словно выплеснул на монитор сообщение: «Лазерные установки № 3, 8, 12, 14 – неудачная активация. Тепловое разрушение кристалла».

– Я же говорил! – в отчаянье закричал Хрис.

Варк, закусив нижнюю губу, прильнул к экрану монитора. Мгновение, другое – вечность для электроники, тасующей терабайты информации в секунду, и для человека, застывшего у пульта управления, – и яркий оранжево-синий цветок победы, цветок взрыва фроловского звездолета расцвел на черном фоне космоса.

– Хвала Богу!

– Наконец-то!

Радостные восклицания кроков накрыл душераздирающий звук сирены.

– Черт! Еще один фрол!

Экран монитора беспощадно рисовал ужасающую реальность – в шести миллионах километров от них из гиперпространства вывалился еще один звездолет фролов. А «Щит-2» смотрел на него своими двенадцатью перегретыми, не готовыми к стрельбе лазерами, в четырех из которых, к тому же, расплавились даже кристаллы ниобия.

Варк стряхнул с себя оцепенение:

– Переворачиваемся, – проревел он.

Хирс лихорадочно ввел в бортовой компьютер необходимые параметры.

По корпусу станции пробежала дрожь – включились двигатели коррекции. Медленно, ох, как медленно поплыли звезды на мониторах внешнего обзора!

Взвизгнула и тут же, словно отсекли звук, смолк-ла сирена. В отсеке погас свет.

– Лучевая атака… – выдохнул Варк.

Фролы не церемонились. Очевидно, они до мелочей проиграли у себя на компьютерах сценарии сегодняшнего рейда. И умные компьютеры «наябедничали», что скорей всего боевая космическая станция после ударной стрельбы по первому звездолету будет безоружна. Поэтому пираты не стали пытаться избежать поражения своего звездолета лазерными лучами станции, а спокойно, как в тире, расстреляли «Щит-2».

– Перейти на автономное питание, – прохрипел Варк.

Но компьютер станции думал быстрее – тут же, без всякой команды человека, по отсеку управления разлился слабый мерцающий свет. На пульте управления ожили самые необходимые приборы.

Защита станции выдержала залп фроловского звездолета. Специальные защитные экраны поглотили большую часть энергии трех лазерных лучей. А едва информация об атаке с наружных температурных датчиков поступила в компьютер, тот, мгновенно обесточив станцию, бросил всю энергию на охлаждение ее корпуса.

– Если еще раз долбанут, можем не выдержать, – прошептал Хрис.

А звезды медленно ползли на ожившем экране монитора.

Второй атаке «Щит-2» подвергся, когда уже почти «перевернулся». Вновь жуткая темнота и захлебнувшаяся на высокой ноте сирена тревоги. Уже частично поврежденные после первой атаки защитные экраны окончательно разрушились, перед своей смертью успев поглотить половину обрушившейся на них энергии. Бортовой компьютер, как мог, пытался помочь людям, вчистую подметая все энергетические сусеки станции. Но слишком много джоулей добралось до корпуса. На нем образовалось пятно, которое из темно-вишневого мгновенно превратилось в ослепительно-белое. Мирно дремавший внутри станции джинн под названием атмосферное давление проснулся и насел на ослабевшую сталь. Десять тонн на квадратный метр проломили в корпусе хорошую дыру. Джинн с радостным возгласом вырвался из бутылки – воздух с ревом устремился в открытый Космос.

Система живучести станции отреагировала молние-носно – почти бесшумно скользнул в своих пазах люк, отсекая поврежденный отсек от всей станции.

Еще целых долгих две минуты компьютер приводил «Щит-2» в чувство – стабилизировал его положение в пространстве, вновь отыскивал в бесконечном Космосе крохотную звездочку фроловского звездолета, осуществлял прицеливание.

Крокам не хватило нескольких секунд – фролы успели уйти за край Армикса.

– Таки обхитрили, – Хрис бессильно откинулся на спинку кресла.

Ошеломленный Варк не сразу обратил внимание на красный квадрат – поврежденный отсек, горевший на схеме станции. Лишь через несколько секунд он понял, что это за помещение.

Шансов спастись у двух дежурных операторов, офицеров охранных войск капитана Зума и старшего лейтенанта Криза не было. Через дыру величиной в два кулака и хороших кулака – угадай, в какой руке кружка для эла, – воздух должен был уйти из их каюты за полминуты. Скафандр за это время, да еще при разыгравшемся урагане, было не надеть – раньше закипит кровь в теле от резкого спада давления. Закрыть отверстие было нечем – постели были мгновенно сдернуты с коек, и, изорванные, выброшены наружу. Небольшой стол был намертво прикреплен к полу, а у двух миниатюрных кресел спинки не позволяли плотно прислонить их к обшивке. Впрочем, заткнуть пробоины все же было чем…

Единственное верное решение пришло в голову офицерам одновременно. Что-либо сказать друг другу было невозможно – от рева вырывающегося наружу воздуха чуть не лопались барабанные перепонки. Даже взглянуть друг в другу в глаза они тоже не могли – мельчайшая пыль при таком урагане била в глаза не хуже шрапнели. Двое офицеров были рядом, почти плечом к плечу – они сидели за столом, когда лазерный луч пробил корпус.

Знаете, так бывает – сидишь рядом с товарищем, с тревогой прислушиваешься к малейшим движениям станции, смотришь на то место, где спрятан динамик внутристанционной связи, и ты почти на сто процентов уверен, что все будет нормально, как обычно. Господи, фролы, невидаль какая! Тут бац – и через тридцать секунд надо умирать. И даже подбадривающего слова товарища, дружеского взгляда – и этого не дано.

Капитан Зум был ближе к отверстию, и он, разжав руки, отпустил стол, за который держался. Его тут же с силой бросило на дыру с оплавленными краями и силой почти в полтонны прижало к ней. Рев воздуха тут же захлебнулся, поперхнувшись человеческим телом.

Полтонны на всего лишь двадцатипятисантиметровое отверстие. Перепад давления вмиг разорвал комбинезон, в месте прилегания к пробоине. И холодный, обжигающий Космос лизнул живую плоть.

– Прощай, – успел крикнуть капитан и тут же закричал от невыносимой боли – к телу будто приложили раскаленный металл.

Космос мгновенно охладил кожу до температуры жидкого азота. Еще миг, и, ставшая хрупкой, она лопнула от перепада давления, да и просто от толчков крови, которая даже не успела хлынуть, превратившись в красный лед. А холод шел дальше, закупоривая мелкие и крупные кровеносные сосуды, замораживая воду в клетках, тем самым разрывая их в клочья. К счастью, Зум этого уже не чувствовал – от болевого шока он потерял сознание.

А молодой старлей, уже одетый в скафандр, стоял возле прижатого к стене товарища и плакал…

Когда через три часа с Армикса прибыл корабль для оказания помощи и проведения ремонта, лицо капитана Зума уже покрылось изморозью, а глаза были закрыты коркой льда – замерзли слезы.

В этом рейде фролы сумели захватить три мощных трехсотмегаваттных боевых лазерных установки.

Полковник Варк и капитан Хрис предстали перед военным трибуналом. Их спасло от рудников Гамеда то, что оперативно, уже в день инцидента на орбиту были запущены специальные спутники, которые скрупулезно собрали все крупные фрагменты взорвавшегося первого фроловского звездолета. В тот же день была и установлена причина его феноменальной неуязвимости. Изучение остатков конструкции звездолета показало, как фролы из обычного среднего эсминца сумели создать практически неуничтожимый корабль. Все его свободное пространство было заполнено материалом, из которого делаются защитные экраны. Аналогично фроловские конструкторы поступили с топливными баками. В них было больше этого материала, чем, собственно, топлива. Его должно было лишь хватить на один прыжок в гиперпространство и на несколько минут полета в обычном пространстве. Людей, как и какого-либо вооружения, на звездолете тоже не было. Для осуществления несложных маневров достаточно было простой программы в компьютере системы управления.

В сущности, ни Варк, ни Хрис виновными в произошедшем не были. Но… но были жертвы и были три мощных боевых лазера, находящиеся уже на вооружении фролов. Поэтому виновные должны быть!

Капитана Хриса отправили служить тем же дежурным оператором в еще более отдаленную Зону – в планетарную систему звезды Хартим. А полковника Варка – в космическую систему охраны Гамеда.

Поистине, неисповедимы пути судьбы! Разве мог подумать О’Локки Сарб, подписывая приказ о новом назначении какого-то проштрафившегося полковника, что именно этот человек, пусть и невольно, поломает тщательно продуманную, обещавшую быть блестящей операцию. Операцию, выполнение которой позволило бы ему подняться еще на одну ступеньку по иерархической лестнице кроковской цивилизации. Нет, никакие предчувствия бригадного генерала не мучили. Закончив рутинную работу – подписывание многочисленных приказов, положенных адъютантом ему на стол: о награждениях, присвоениях новых воинских званий, назначениях на новые должности, он отправился договариваться с Харком – проводить первый этап задуманной операции.

Но на подписи директора Службы Государственной безопасности под приказом о назначении полковника Варка уже высыхали чернила.

А Андрей Кедров, как основное звено этой операции, в этот момент лежал на тюремной койке и слушал тихий шепот своего сокамерника.

Глава 6

– …Да, ты тоже чел.

– Как? Чел?

– Да, мы себя называем челами.

«Сказать кому-нибудь, не поверят. Оказаться неизвестно где во Вселенной и услышать, что есть цивилизация челов, к которой принадлежим и мы, люди. Точнее, земляне. Так как они тоже люди. Чел – молодежный сленг. Да, видно, у Господа Бога с юмором все в порядке».

– А как ты понял, что я чел? Потому что не каркаю?

– Даже если бы ты был абсолютно немой, я бы сразу определил, кто ты, – тут же последовал ответ с соседней койки.

– Как?

– Чуть позже. Сразу не поймешь. Давай я сначала закончу историю взаимоотношений челов и кроков. Тебе тогда все остальное станет более понятным. Продолжаю. Вот так, у звезды Кальзалис, почти уже четыре века назад впервые встретились наш, человский, и кроковский звездолеты. И это была единственная встреча, которая прошла если не радушно, то, по крайней мере, спокойно, – сокамерник Кедрова, Бахруд Бранул – невысокий черноволосый человек с изможденным лицом, на котором лихорадочно блестели светлые глаза, горько улыбнулся. – Кроки как-то сразу повели себя холодно, недрюжелюбно. Словно сразу отказывая нам, челам, в праве существовать в этой Вселенной. Несколько проведенных переговоров, проходивших во все в более напряженной и холодной обстановке, не увенчались успехом. Казалось бы, разумные наши доводы о тех или иных вариантах разграничения сфер влияния безоговорочно отметались кроками. Отчуждение возрастало. И, наконец, случилось то, что должно было случиться – наш звездолет из-за ошибки в навигации попал в пространство, контролируемое кроками, и был уничтожен. Как заявили кроки, – тогда они еще пытались нам что-то объяснить, – вновь горькая усмешка на изможденном лице, – наш звездолет напал на их звездолет и был уничтожен в бою. Мы, челы, естественно не поверили этому объяснению. Если бы до этого кроки хоть вели себя дружелюбнее, дело, может быть, и ограничилось бы требованием извинений и материальной компенсации. А так… Мы – гордая, могущественная цивилизация – были оскорблены. Какие-то кроки будто нас не замечают, да еще и уничтожают наши звездолеты. Смерть им! Была разработана и проведена специальная операция, в результате которой было уничтожено два кроковских звездолета. И пошло-поехало. Постепенно и у нас проснулась прямо какая-то животная ненависть к нашим врагам. Люди с обеих сторон дрались с упоением, будто им уничтожение себе подобных доставляло даже не удовольствие, а наслаждение. Обе цивилизации будто помешались.

– И эти люди запрещают мне ковыряться в носу, – пробормотал Андрей и невесело усмехнулся, вспомнив вечнозеленый анекдот про Вовочку.

– Что ты сказал? – переспросил Бахруд.

«Черт, этот переводчик слишком чувствителен, – россиянин инстинктивно прикоснулся к кольцу на шее. – Повесили этот „ошейник“, как скотине какой-то».

– Говорю, что для меня, который для вас чуть ли не неандерталец, дикость слышать, что две примерно одинаково развитые – и как развитые! – цивилизации не могут элементарно договориться, предпочитая устраивать кровопускания друг другу. Я бы еще понял, если бы кто-то из вас был явно слабее. А так только людей зря губите и колоссальные затраты несете. Я представляю, сколько стоит эта война!

С соседней койки послышался смех.

«Эти люди отдалены от моей планеты на черт знает какое расстояние. А смеются так же, как и мы», – казалось бы, несуразная в такой обстановке мысль пришла в голову землянина, и неожиданно стало легче.

Исчезло то напряжение, которое его держало с тех пор, как он осторожно вел свою разведгруппу, чутко прислушиваясь к каждому звуку, как буквально на голову им свалилась «летающая тарелка» и он был вынужден, чтобы не быть убитым, принять скоротечный бой, как, очнувшись в незнакомом месте, понял, что находится даже не на Земле, а… неизвестно где. И эти странные люди в красных халатах с их каркающими звуками к дружелюбию не располагали. К тому же, это явное техническое превосходство – странный летательный аппарат, способный мгновенно изменять свою форму и по своим характеристикам превосходящий всю известную ему космическую технику. Способность «красных» легко ковыряться в его памяти, подобно тому как он сам мог бы ковырять в собственном носу. Все это уж точно не добавляло оптимизма.

Потом, уже здесь, в камере, этот невысокий черноволосый человек, на которого он на Земле не обратил бы никакого внимания, заявил, что, оказывается, он, Андрей, принадлежит к великой сверхцивилизации челов. Правда, тут же «порадовал», что земляне настолько отдаленны от остальных планет, населенных челами, что те даже не подозревают о своих младших братьях по разуму. А вторая «радостная» новость – то, что они находятся в плену у кроков, людей другой сверхцивилизации, весьма враждебно настроенных к челам. И «весьма враждебно» – это еще чересчур мягко сказано.

«Да, одна хорошая новость и одна плохая. И плохая явно перевешивает хорошую. Что мне с того, что я принадлежу к одной из суперцивилизаций? Да мои высокоразвитые родственнички даже не подозревают о моем существовании! Но раз я чел, то автоматически становлюсь врагом кроков. И эта проблема явно не относится к категории „ну и Бог с ними“. Я же у них в плену! Да… Плохая новость – будет голод и мы будем есть дерьмо. Хорошая – я знаю, где его много. Это из того разряда. Что-то меня на анекдоты потянуло».

– Ты думаешь, ни мы, ни кроки не понимаем абсурдность ситуации? Конечно, понимаем.

– Так в чем же дело?

– А ничего сделать не можем, – с койки донесся горестный вздох.

– Вас что, насильно заставляют воевать?

– Повторяю, кроки начали первыми. Мы поначалу только отвечали. И их действительно засталяют воевать насильно.

– Кто? – Андрей даже приподнялся на своей койке от любопытства. Кто может заставить воевать между собой две могущественные суперцивилизации?

– Не кто, а что. Гены, – пришел неожиданный ответ.

– Гены? – переспросил землянин. – Ты имеешь в виду то, что находится в клетках?

– Да. То что определяет сущность всего организма. Ты о… – небольшая пауза в переводе, – …ДНК слышал. Есть такая молекула.

– Слышал.

– Тогда должен знать, что в ней закодирована вся информация об организме, – продолжал Бахруд.

– Но как гены могут влиять? Поведение разумного существа больше зависит от мозга, от его мыслей.

Лежащий на соседней койке чел рассмеялся. И снова Андрей поймал себя на мысли, что ему чертовски приятно слышать вполне человеческий смех.

– Ты когда не поешь пару деньков, о чем у тебя мысли? То-то.

– Но это же физиология, – возразил Кедров.

– Да, физиология. Так если какие-то рецепторы могут командовать человеком, заставляя совершать те или иные поступки, то представь себе, как могут это делать гены. Если человек не любит мясо или, допустим… – небольшая пауза, электронные мозги подыскивают адекватное слово в русском языке, – …женщин с голубыми волосами, – наконец выдавил из себя переводчик на шее, – то чем это определяется? Генами!

– Но не могут же сразу все кроки возненавидеть челов! Не все же ваши мужчины любят голубоволосых женщин.

– Могут! – зло ответил чел. – Потому что у нас и у кроков есть коренное отличие.

– Какое?

– У нас спираль ДНК закручена влево. И не только у нас. Любое живое существо, которое обитает на любой планете челов, имеет левостороннюю спираль.

– А у кроков? – по инерции спросил землянин, хотя ответ был очевиден.

– Ну если у нас влево, то остается лишь одно направление, – пауза. – У кроков спираль закручена в правую сторону.

– Дорогой, ну что, ты не пожалел, что встретился с Сарбом?

– Разве ты можешь давать плохие советы?

О’Санни Харк и А’Весса Лам сидели в небольшой комнате, на миниатюрном, подстать ей, диване. Мужская рука уверенно обнимала женские плечи.

– Ну и что, красивое блюдечко он тебе предложил?

– Какое блюдечко?

– На котором он обещал тебе принести президентский пост, – Весса кокетливо посмотрела на мужчину.

– Ммм… да, наверно, красивое.

В комнате повисла пауза. Мужчина и женщина смотрели на противоположную стену, представляющую собой сплошное окно, за которым раскинулся угольно-черный Космос с вкраплениями ярких звезд.

– Какая все-таки красота!

– И, наверное, эти звезды кажутся вдвойне красивыми человеку, которому они скоро будут принадлежать, – женские губы не успели обольстительно изогнуться в улыбке, как тут же попали в объятия своих мужских тезок.

– Что эти все звезды по сравнению с моей звездочкой!

– Любопытной звездочкой!

Харк мгновенно понял намек.

– Ты хочешь, чтобы я тебе выдал государственную тайну? – шутя, спросил он.

– А разве это большая цена за обладание звездочкой? – женские губы, дразня, едва касались мужских.

– Ты права, сущая мелочь! – губы Харка решительно прервали этот легкий флирт, перейдя в более тесный контакт.

– Ух… дай отдышаться!

– Только ненадолго!

– Налей мне чуть вина.

Харк плеснул в бокалы зеленоватую жидкость.

– За нас.

– Нет, давай выпьем за будущего Президента, – Весса уверенным движением чокнулась с мужчиной.

– Ничего не имею против!

Небольшими глотками они осушили бокалы. Женщина кокетливо смотрела на Харка, но где-то в глубине глаз, на самом донышке плескался вопрос, как только что вино в бокалах. И мужчина знал, что это за вопрос.

– А государственный секрет таков, – политик задумчиво крутил пустой бокал в руках, – адмирал Свил разрабатывает операцию по освобождению Эльдурея.

– Ух ты! И если это удастся, то Норк, наверняка, останется еще на один президентский срок.

– Я смотрю, у тебя это известие вызвало целую бурю восторга, – в мужском голосе послышались холодные нотки.

– Извини, милый. Я должна была догадаться, что ты можешь превратно истолковать мои эмоции, – Весса быстро поцеловала Харка в губы. – Но на самом деле меня просто восхитил ход Президента. Решиться на такое! Что-то не похоже на этого мямлю Норка. Как же все-таки притягателен пост Президента Содружества, если даже кролика превращает во льва.

– Насколько я понял Сарба, эта идея всецело принадлежит адмиралу, и Норк о ней еще ничего не знает.

– А, ясно! Ребята из ближнего окружения Президента почувствовали, что пахнет жареным, и начали шевелиться. И придумали весьма неплохой выход, – женщина причмокнула губами, словно пробуя на вкус эту идею. – Весьма неплохой! А виноват в том, что они так рьяно начали шевелиться, ты! Зачем ты постоянно с трибуны парламента угрожал им всяческими карами за неудачную войну с челами!

– Эльдурей надо еще отбить! – нервно воскликнул Харк и со стуком поставил бокал на стол.

– Но тебя же Сарб убедил, что это возможно. Не так ли?

– Убедил.

– Чем? – мгновенно последовал следующий вопрос.

– Ты прямо как следователь!

– Хуже! Я журналистка и писатель, – А’Весса Лам не сводила вопросительного взгляда с Харка.

Мужчина молча плеснул себе еще вина. Зеленоватая жидкость в бокале пошла волнами – пол в комнате ощутимо вздрогнул.

– Ну вот и приехали! – радостное восклицание показало, как Харк рад, что этот разговор под благовидным предлогом можно прервать.

– Великолепно! Когда под ногами будет Арик-дна, государственные секреты будут казаться еще более впечатляющими и романтически-таинственными, – матерая журналистка непринужденно дала понять, что отступать не намерена. И необходимую ей информацию она вырвет, даже если для этого ей придется спуститься в преисподнюю. Правда, в данный момент она вознеслась за ней на тысячи километров вверх.

Харк и Лам вышли из комнаты и оказались на смотровой площадке, расположенной над главной планетой Содружества Свободных Планет – Арикдной. Небольшая комната с диванчиком оказалась кабиной космического лифта.

Где-то высоко, на расстоянии около сорока тысяч километров над планетой летел специальный спутник. Хотя уместнее было бы сказать висел, а еще точнее – болтался. Потому что именно на этой высоте орбитальная угловая скорость космического тела совпадает с угловой скоростью вращения планеты Арикдна. Другими словами, спутник постоянно находился – «висел» над одной и той же точкой планеты. Между спутником и Арикдной было протянуто несколько канатов из сверхпрочного полимерного волокна. Из-за различных возмущающих факторов – непостоянного гравитационного поля из-за вращения трех естественных спутников Арикдны и прецессионного колебания самой планеты в канатах – постоянно возникали напряжения, как бы поддергивающие спутник. Именно поэтому он не висел, а болтался.

По центральному канату двигался лифт, на других были укреплены площадки, расположенные на разных высотах. Таких космических лифтов у планеты было несколько. С их помощью доставлялись на орбиту различные грузы, а толпы туристов любовались открывающимися видами с высоты пять, пятнадцать, тридцать и, наконец, сорок тысяч километров.

Под прозрачным полом смотровой площадки, куда приехал Харк со своей спутницей, в прямом смысле разверзлась бездна. До ближайшей твердой поверхности было пять тысяч километров.

– Сколько раз я уже здесь была, а все не могу привыкнуть. Кажется, что пол провалится и ты рухнешь вниз.

– Брр! Ужасная смерть!

Им обоим тут же вспомнился недавний случай, произошедший на строительстве одного из таких космических транспортеров. Лифт был почти по-строен – система канатов уже связала опорный спутник с поверхностью планеты. Все площадки были смонтированы, и завершающие работы велись на предпоследней из них, расположенной на высоте тридцать тысяч километров.

В результате навигационной ошибки один из только что выведенных спутников на высоте двести пятьдесят километров столкнулся с лифтом. Несколько тонн металла на скорости около десяти километров в секунду врезались в центральный канат. Даже сверхпрочное волокно не выдержало – к десяткам тысяч тонн штатных растягивающих усилий добавилось почти столько же динамической нагрузки. Если бы на такой высоте был воздух, над планетой бы прокатился оглушительный гром лопнувшего туго натянутого каната.

На предпоследнем уровне в это время работало восемь человек. Пятеро внутри герметичного помещения площадки, трое снаружи. От гигантского рывка не выдержали и лопнули страховочные фалы, и люди сорвались вниз.

Нет, они не стали искусственными спутниками планеты. Их орбитальная скорость была меньше первой космической. Спутники, кружащиеся вокруг планеты, огибают ее по нескольку раз за сутки – для того чтобы они удержались на орбите, их скорость должна быть выше скорости вращения планеты. И лишь на высоте порядка сорока тысяч километров, на высоте синхронной орбиты первая космическая скорость совпадает со скоростью вращения планеты. Там можешь срываться – будешь нестись над Арикдной, рядом с лифтом. Но тем несчастным не хватало целых десяти тысяч километров.

По размашистой дуге люди устремились к планете. Операторы, работавшие на ней сначала слышали мольбы о помощи, потом прощальные слова матерям, отцам, женам, детям, потом стоны и душераздирающие крики заживо сгорающих в верхних слоях атмосферы людей – их рации в скафандрах работали до конца. Правда, один из троих, сообразив, что его ждет, попрощавшись с матерью и любимой девушкой, открыл щиток гермошлема.

Оставшихся на площадке людей ждала лучшая участь: они не сгорели живьем – они замерзли. Когда лопнул трос, оборвался и кабель электропитания, и мгновенно прекратился обогрев помещения, где находились люди. Автономное питание еще не смонтировали. Никакого стыковочного узла для космических аппаратов на этом уровне не предусматривалось. Пока к опорному спутнику доставили специальную лебедку со специальной спасательной камерой, пока спускали эту камеру с высоты десяти тысяч километров, прошло трое суток. Оставшиеся на предпоследнем уровне пять человек замерзли через двенадцать часов. Спасатели подняли на спутник пять насквозь промерзших тел. И вновь операторы были вынуждены слушать прощальные слова погибающих людей.

– Да, только врагу можно пожелать такую смерть.

– Но ведь Сарб тебе уже не враг, – Весса прижалась к Харку.

Мужчина вздохнул. Красивая женщина требует красивых поступков – например, разглашения государственных секретов.

– Весса, я надеюсь, что этот разговор останется между нами.

– Не волнуйся, мой Ландик. Я уверена, мне понравитьс исполнять роль первой леди!

– Так ты выйдешь за меня замуж? – голос Харка предательски дрогнул.

– Президент-холостяк – это просто вульгарно!

Их губы вновь соприкоснулись.

– Люди Сарба сумели захватить чела. Не простого чела, – упреждая вопрос, тут же пояснил Харк. – Его захватили на какой-то отдаленной планете. Там даже не знают, что существует жизнь в других мирах.

– Звучит, конечно, интересно, но причем тут твое президентство?

– Сарб хочет через этого чела передать некоторую информацию, так сказать, более разумным челам, – политик ухмыльнулся.

– В смысле, дезинформацию? Чтобы заставить челов перегруппировать свой флот и потом нанести по ним эффективный удар? – женщина отрицательно мотнула головой – Челы не дураки! Они не поверят, тем более такому дремучему представителю.

– Вот как раз дремучему они могут и поверить, – возразил Харк.

– Почему?

– Этот чел родился и вырос в отдаленнейшем уголке Вселенной, поэтому его биополе практически еще не испытало на себе наше, – политик иронично хмыкнул. – То есть он к нам нейтрален. Это главное. Но есть еще один момент. Согласно теории академика Барка, чем дальше от центра, созвездия Овала, находится та или иная цивилизация челов, то тем менее она развита.

– Я слышала об этой теории. Для кроков эта теория тоже подходит, – девушка улыбнулась.

– Об этом не говорят вслух, – мужчина также ответил улыбкой. – Но с увеличением расстояния от центра уменьшается не только цивилизованность, но и агрессия челов к нам.

– Вот как?! Чем больше развита цивилизация, тем более она агрессивна. Похоже, создавая нас, Всемогущий Картан что-то там перепутал.

– Весса, не богохульствуй!

– Ну хорошо, тот чел, скажем так, относится к нам нейтрально и не агрессивен. Ну и что?

– А то, что если передавать информацию через обычного чела, закачав ее ему в мозг, то при считывании ее через «потрошитель мозгов» она наверняка приобретет негативный оттенок. Мозг крайне агрессивно настроенного к нам чела, даже не желая этого, это сделает. И естественно, челы такой информации не поверят. Кроме того, человек, отрицательно относящийся к какой-нибудь информации, сам того не желая, искажает ее, пытаясь сделать приемлемой для себя. Всего этого не будет в случае с этим архаичным челом.

– Хорошо, допустим, ты меня убедил, – в голосе Весы зазвучала ирония. – Но если план Сарба удаст-ся, то скорее у него больше шансов стать Президентом. Но уж точно не ты тогда займешь этот пост!

– А кто тебе сказал, что Сарб будет передавать дезинформацию? – теперь мужчина откровенно иронично улыбнулся. – По-моему, я говорил об информации.

– Закручена вправо? – переспросил Кедров. – Ну и что?

– Ты на болт с левой резьбой сможешь закрутить гайку с правой резьбой?

– Нет.

– Понятно, что нет. Ты или на болте, или на гайке резьбу порвешь, если будешь слишком усердствовать. Так и тут! – последовала небольшая пауза. Очевидно, Бахруд собирался с мыслями. – Тебе известно, что вокруг любого человека существует биополе? – наконец заговорил он вновь.

– Слыхал. Его экстрасенсы у нас на Земле видят. Говорят, бывает красное, зеленое, фиолетовое. Я даже где-то читал, что люди с фиолетовым биополем – это особые люди. Раньше такого цвета биополя не существовало, а сейчас появилось. Детей с таким биополем стали называть дети-индиго.

– О, значит, вы скоро выйдете на седьмой уровень, – в голосе чела послышалось воодушевление.

– Седьмой уровень? А что это?

– Первый уровень – это каменный век, второй, соответственно, бронзовый. Третий – железный. Четвертый – век промышленной революции. Вы тогда овладели электричеством, изобрели автомобили, паровозы, пароходы. В конце концов, сумели уверенно подняться в небо. Пятый уровень – это атомно-компьютерный век. Атомную бомбу давно у вас изобрели?

– Больше чем полвека назад.

– Ну, если я вижу тебя, то себя вы этой бомбой не грохнули. Поздравляю. Второй экзамен у Господа Бога вы выдержали, – голос Бахруда был абсолютно серьезен, без всякой иронии.

– А какой был первый?

– Когда сумели спуститься с деревьев и взять в руки палку, то есть, стать людьми.

– А шестой уровень?

– Если у вас стали появляться дети-индиго, то вы, наверняка, на шестом уровне – генетическом. Вы уже сумели или вот-вот сумеете активно вмешиваться в замыслы Бога и кроить живую материю. А лет через сто – сто пятьдесят, когда у вас накопит достаточно людей с фиолетовым биополем, вы сумеете овладеть технологией гиперпространственных переходов. Если, конечно, у вас будет все нормально, – через небольшую паузу уточнил Бахруд.

– Что значит «если будет все нормально»?

– Новый уровень – новый лидер цивилизации. Соответственно, на стыке уровней – смена лидеров. Скажу тебе, весьма болезненная операция. Гибнут сотни тысяч, миллионы людей. Да что тебе говорить, должен сам знать. Может начаться ядерная война. Старый лидер, чтобы удержаться, может применить ядерное оружие, новый – ответит тем же. Несколько цивилизаций не пережило этот рубеж.

– Ты же говорил, что мы выдержали этот экзамен!

– Наверное, я поспешил, – обескураживающее прозвучало с соседней койки. – У нас это так давно было, что я чуть запутался. Когда поменяете лидера и уцелеете, вот тогда этот второй экзамен и сдадите. Кстати, этот рубеж, который вам предстоит преодолеть, самый опасный. И до и после – легче. До – не было такого разрушительного оружия. После, когда овладеете гиперпространственными полетами, исчезнет вопрос дефицита ресурсов и территорий. Появившиеся новые агрессивные пассионарные народы просто будут колонизировать другие планеты и там удовлетворять свои амбиции. Вас ожидает очередное великое переселение народов, только уже галактических масштабов. Но мы отвлеклись!

– Ничего страшного, весьма было интересно прослушать свою будущую историю! – землянин усмехнулся.

– Тогда продолжим лекцию. Кроме цвета, у биополей существует еще один важный признак – поляризация, обусловленная направлением векторов напряженности электрической и магнитной составляющей биополя. У нас, челов, так называемая правая поперечная спиновая поляризация. У кроков, наоборот, левая. Кстати, у нас, в мире челов, левую поляризацию имеют патогенные зоны планет. Наверняка ты о таких слышал.

– Слышал. Их у нас в народе называют гиблые места, – Андрею невольно вспомнился случай из детства: он и несколько его друзей-мальчишек стоят в лесу, на небольшой полянке, густо заросшей высокой травой. А точно посередине пятно земли метров пять в диаметре. И ни одной травинки на нем. И от этого пятна ощутимо веет опасностью.

– Ну что, слабо пробежать по нему? – голос его друга Леньки словно пронзил толщу лет и огромное расстояние и вновь зазвучал в его ушах.

Ребята переминались с ноги на ногу, но никто не решался сделать несколько шагов и вступить на черный круг.

– Что, зассали? И ты, Андрюха? – на него смотрели серые насмешливые глаза его друга.

Кровь ударила ему в голову. Хотелось небрежно, презрительно, чуть растягивая слова выплюнуть:

– Кто, я? Сам ты зассал! – и спокойно шагнуть в черный круг.

Но словно какая-то невидимая сила сдавила горло, пропуская лишь какие-то булькающие звуки.

– Эх, вы, трусы! Смотрите! – Ленька презрительно сплюнул под ноги притихшим ребятам и неторопливо, вразвалочку пересек черный круг на земле.

Мир не вздрогнул и даже не пошевелился. Все так же по голубому небу плыли неторопливые белые облака, а под ними, в лесу, заливались разнокалиберные пичуги.

– Маменькины сынки! Нельзя! Родители не велят! Заболеешь! Умрешь! Трусы! – Ленька, стоя по другую сторону пятна, потешался над притихшими ребятами. – Ну что, не умер я? То-то! Ну, кто еще смелый?

Ватага ребятишек вздрогнула, зашевелилась. И тут Андрей, неожиданно даже для себя, произнес спокойным тоном:

– Пошли на речку. Я одно место знаю – раков полно!

И, развернувшись, пошел прочь от черного круга. За ним потянулись остальные. А в спину им неслось:

– Трусы! Зассали! Маменькины сынки!

Уже в начале осени, в сентябре, Ленька неожиданно заболел воспалением легких. Антибиотики не помогали. Он медленно угасал. Однажды, когда Андрей в очередной раз навещал своего друга, тот тихо пробормотал:

– Молодец, что тогда увел оттуда ребят. А так бы все за мной пошли…

На Новый год его не стало.

– Поэтому ты можешь легко представить, как биополе крока действует на чела – угнетающе, – реальность вытеснила воспоминания из головы землянина. – И это легко объяснить. При взаимодействии двух противоположных полей происходит их взаимное вычитание. Биополе, будь то чела или крока, ослабляется. Но не это главное. Частота поля, его ритм разлаживается, наступает какофония. Тебе бы приятно было слышать вместо игры оркестра неслаженные, дисгармонирующие друг с другом звуки?

– Я думаю, нет.

– Человек начинает себя чувствовать неуютно, не в ладу с самим собой. Отсюда агрессивность, злоба – он инстинктивно пытается устранить источник этого разлада. И чем больше людей, тем большее совокупное поле они генерируют, и тем сильнее оно раздражает других людей с другим биополем. Поставь рядом сотню кроков и челов – кровопролития не избежать. Но, – сокамерник Андрея сделал паузу, – повторюсь, кроки начали первыми. Поначалу мы, челы, в общем-то, терпимо к ним относились. Но, как предполагают наши ученые, ненависть кроков к нам как бы индуцировалась в наших ДНК. И так как у нас спираль закручена в другую сторону, возникшее от этого поле резко дисгаромонировало с полем кроков.

– Ясно. Это тот случай, когда боржоми уже пить поздно.

С койки чела послышался дружелюбный смех:

– Ты думаешь, что эти электронные переводчики, которые на нас навесили кроки, могут перевести абсолютно все? Что такое боржоми?

– Марка популярной у нас минеральной воды. У нас есть выражение: «Цирроз – это когда боржоми пить уже поздно. Цирроз – это опасная болезнь печени. То есть процесс зашел настолько далеко, что обычными средствами его не поправить. Слишком все запущено. И вы будете драться до тех пор, пока не поубиваете друг друга. А может, вам разойтись? И со временем наведенная в ваших ДНК индукция исчезнет, и вы снова будете дружелюбно относиться к крокам.

– Как это разойтись? Уступить крокам часть Вселенной?! – Бахруд даже подскочил на койке. – И кроки то все равно будут продолжать нас ненавидеть.

«Ясно. Я же сказал – боржоми пить уже поздно».

– Ну тогда придется ждать кого-то, кто помирит вас – хорошо вломит каждому и успокоит.

– Тебе уже кто-то рассказал о мнемах? – последовал неожиданный вопрос.

– А что, кроме кроков и челов есть еще цивилизация?

– Две, – уточнил Бахруд. – Фалы и мнемы.

«Прямо не Вселенная, а какой-то Ноев ковчег», – Андрей весело хмыкнул.

Настроение еще больше улучшилось. Многополярный мир всегда лучше биполярного. Как цветная картина лучше черно-белой. Это на Земле уже проходили.

– А поподробнее можно? – уже почти весело произнес землянин.

– Охотно! И мне, и тебе, я думаю, спешить некуда.

– Это точно.

Сознание Андрея Кедрова уже не вставало на дыбы от мысли, что до родной Земли уж точно не один световой год, и даже далеко не одна сотня. Уж астрономы тогда бы точно заметили у себя под носом высокоразвитые цивилизации, способные грызть пространство не хуже, чем мыши сыр. Мозг, от природы психологически устойчивый, закаленный на многочисленных тренингах, наконец-то принял это как данность и просто «вынес за скобки».

– Мнемов никто не видел, – под ухом вновь забубнил переводчик. Но и у нас, и у фролов, и у кроков испокон веков ходят схожие легенды о том, что где-то во Вселенной существует могущественная цивилизация светловолосых, голубоглазых людей, сеятелей разумной жизни. Только мы и фролы их называем мнемами, а кроки – ирами.

«Гм, у нас их, по-моему, называют арийцами».

– Именно они, летая на своих чудесных космических кораблях от звезды к звезде, от галактики к галактике, высаживаются на планеты и распространяют биологическую жизнь. А потом наблюдают. Мнемы терпеливы. Они могут ждать миллионы, сотни миллионов лет.

«Ничего не скажешь, терпеливые ребята».

– На «засеянных» ими планетах сменяются эпохи, из простейших одноклеточных организмов постепенно получаются тысячи разнообразнейших видов живых существ, заселяющих все планету.

Если мнемы видят, что развитие идет не так, как бы им хотелось, они производят коррекцию.

«Бедные динозавры. Их, оказывается, скорректировали».

И так постепенно они выводят на планетах разумную жизнь.

«Не боги, конечно. Но где-то очень рядом. Типа ангелов».

– А у этих мнемов что, несколько разных пробирок?

– О чем это ты, Андрей?

– Почему мнемам не засеять все Вселенную одними челами или кроками? А теперь вот приходится драться друг с другом.

– Об этом в легендах ничего не говорится, – послышался легкий смешок. – Но я думаю, для того же, для чего существуют тысячи видов животных – чтобы было из чего выбрать для дальнейшего усовершенствования.

– У нас это называют естественным отбором, – подытожил землянин.

– У нас тоже!

– Вот, оказывается, кому мы обязаны своими обезьяними родственниками! Мнемам!

Минуту в тюремной камере стоял заразительный смех.

– А эти, фалы, их тоже никто не видел?

– Да нет. Их как раз видели. И челы, и кроки. Особенно кроки, – в голосе Бахруда послышалось нечем не прикрытое злорадство, блистательно воспроизведенное переводчиком.

«Господи, как же они нас опередили, если крохотный электронный переводчик способен перевести не только речь, но и передать интонацию», – радужное настроение, в котором вот уже с полчаса пребывал землянин, рассеялось.

– Фалы похожи на челов. Сутью похожи. Внешне как раз кроки больше похожи на нас, как ты в этом успел убедиться. Но у фалов, как и у нас, спираль ДНК закручена влево.

– Значит, фалы тоже должны, в конце концов, ненавидеть кроков.

– Они их и ненавидят. Очень ненавидят! Но фалам не повезло. Так сложилось, что кроки и фалы возникли и развились примерно в одной области Вселенной. А после освоения обоими гиперпространственной технологии контакт между ними стал неизбежен.

– И между ними проскочила искра.

– Ну, если называть ту бойню, которая разразилась, искрой, тогда ты, Андрей, прав. Фалов было меньше, значительно меньше, чем кроков. И в техническом отношении они отставали. Не так чтобы очень, но все же. Но не это было главное. Фалы были…, – Бахруд замолк, подыскивая слова, – более прямолинейны, более бесхитростны что ли. Нет, не так! Они просто были простодушны и бесхитростны. К крокам эти качества вообще неприменимы, – в голосе чела послышалась злость.

«Да, как говорит один из мультипликационных персонажей – как все запущено! Челы и кроки только при одном упоминании друг о друге закипают. А почему я не особенно чувствую ненависть к крокам? Я ведь вроде бы тоже чел? Да, я сразу почувствовал неприязнь к выскочившим из „летающей тарелке“ людям. А что я должен был почувствовать? Летательный аппарат явно не российский, эта черная униформа, ассоциирующаяся с эсэсовской, явно агрессивное поведение. А потом эти люди, здесь, в красных халатах. Уж не соловьями заливались. А на карканье у нас ассоциации будь здоров. Не каркай – накаркаешь – вороны над трупом кружатся. Ах, ну да. Нужно же время, чтобы в моих ДНК индуцировалось поле, вызванное ненавистью кроков к челам. Очевидно, мое биополе не „наелось“ плохого кроковского биополя и его еще не „вырвало“. Ну, или „пронесло“, – тут же мысленно добавил Андрей.

– В них не было той злобы, которая помогает побеждать. Побеждать любой ценой, особенно если эту цену платит враг.

«Это точно. Без злобы, ненависти к врагу настоящих бойцов не получится. Мы и войны часто выигрывали только потому, что умели ненавидеть больше врага. А сильная ненависть сильнее чувства самосохранения. С нею и на дзоты можно в открытую бежать, и своим самолетом таранить вражеские склады и мосты».

– И что сталось с фролами? Их уничтожили?

– Не полностью. Почти все фроловские планеты кроки захватили, но не все. У фролов осталась одна планета и несколько сотен астероидов в так называемом поясе Арбзира. Эта планета буквально погружена в шлейф, состоящий из миллионов мелких и крупных астероидов, простирающийся на десятки миллионов километров. Кроки из-за этих космических булыжников не могут подобраться к этой планете. Приходится из гипера выходить значительно раньше и уже на обычных движках идти к планете. А фролы установили на сотне астероидов боевые лазерные установки и, как в тире, расстреливают кроков. Несколько операций захвата провалилось из-за больших потерь, и, по-моему, кроки махнули рукой на эту планету.

– Я бы тоже махнул. Овчинка выделки не стоит.

– Но не махнули фролы! Время от времени они совершают лихие набеги на кроковские планеты. Захватывают оружие, звездолеты, ну и по мелочам. Словом, бесхитростные благодушные фролы превратились в хитрых и жестоких пиратов.

– А я в детстве мечтал быть пиратом. Эх…

«В детстве, на далекой Земле… Небольшая деревня в Воронежской области, на самой границе с Украиной. Поэтому в деревне чаще можно было услышать украинскую, чем русскую речь. А на свадьбах и всевозможных гулянках сплошь и рядом затягивали певучие украинские песни. Подстать деревеньке, около нее протекала неглубокая и узкая речушка Битюг.

Стать десантником Андрей захотел в девятом классе. Нет, сначала, в классе втором-третьем, он мечтал стать пиратом. Плавать по загадочным теплым морям, грабить корабли, переполненные золотом и серебром, отобранным у честных, бедных людей, потом раздавать его им, пить ром и жить на острове с пальмами. Про Моргана, Дрейка или про каких-то других знаменитых пиратов он не слышал, а все свои представления о пиратской жизни строил на рассказах, ходивших среди его друзей. Мальчишки на берегу Битюга разыгрывали целые сражения, махая ветками ив, лепя из ила и песка «пушечные ядра» и демонстрируя друг перед другом свою смелость и отвагу. Опасные прыжки с ветвей деревьев – «мачт парусников» – «ласточкой» в реку, чья глубина не превышала и метра (прыжок «солдатиком» – ногами вниз – вызывал насмешки и презрительный свист) были обыденным явлением. Другой демонстрацией доблести было метание друг в друга заостренных палок – «кинжалов». Ты должен был, не моргая и не шевелясь, стоять, прижавшись к дереву, а другой пацан кидал в тебя небольшой палкой, стараясь попасть в ствол как можно ближе к лицу. Именно желание показать, что он самый смелый, заставило лучшего друга Андрея, Леню пройти через пользующийся дурной репутацией в районе черный зловещий круг в лесу. Чуть повзрослев и поняв, что мечты о пиратстве – это детство, пацаны переключились на футбол. Ватага мальчишек с утра до вечера стала гонять мяч на футбольном школьном поле или на лугу на околице деревни. Всем им захотелось славы Пеле или Блохина. Захотелось повидать мир и разъезжать по нему на черном шикарном бумере, а не горбатиться, как их отцы и матери, на земле и ездить на велосипедах за десять километров в райцентр, на рынок, чтобы продать свое молоко или картошку, и считать тысячу рублей большими деньгами.

А потом Андрею захотелось быть десантником. Вот просто захотел, и все. Никаких героических фильмов об этих людях он не смотрел и книжки про них не читал. В их школьной библиотеке были книги, которые задавались в школе, несколько десятков книг о сельском хозяйстве, которых никто не читал, да несколько полок, заставленных томами с произведениями Ленина. Наверное, выбросить пожалели – уж больно нарядно смотрелось золотое тиснение на синем фоне обложки, да и полки бы тогда оголились. А чем заставлять? Школа была еще беднее, чем фельдшерский пункт. Там хоть зеленка, йод и вата были. И даже термометр.

А телек брал у них в деревне всего четыре канала, по которым кроме новостей крутили или американские боевики, или кинокомедии все того же заокеанского происхождения.

Так что никакого внешнего импульса на детский мозг не было, но был внутренний. Андрей рос мальчишкой бойким, задиристым, неглупым. Прекрасные качества. Но сколько таких бойких и задиристых пацанов сидит по тюрьмам? А сколько спилось?

Однако у Кедрова была еще одна черта – расчетливость, причем хладнокровная расчетливость. В скольких мальчишечьих драках и опасных приключениях он участвовал! Но если видел, что противник явно сильнее его или превосходит по численности, он в драку старался не ввязываться. Если не получалось избежать, он мог и просто убежать. Если приключение было слишком опасным, как в случае с черным пятном, он в нем не участвовал. Но трусом его называть мальчишки остерегались. А тех, кто попробовал, быстро прикусывали свои языки. Один на один или даже один на двоих – это был свирепый и безжалостный боец, не останавливающейся перед видом своей крови, но и не боявшийся посмотреть и на чужую. В седьмом классе его уже не трогали даже одиннадцатиклассники – себе дороже будет, одним или двумя синяками не отделаешься. Именно тогда он получил свою знаменитую кличку Волк – за оскал во время драки, делающий его похожим на этого серого хищника. И эта кличка к нему приклеилась навсегда – слишком часто потом приходилось драться, то в настоящей драке в деревне, то в учебном бою – в Рязанском институте воздушно-десантных войск.

И вот в девятом классе этот расчетливый ум, постепенно, подспудно собирая информацию о своем владельце, выдал на гора свое решение. В деревне оставаться… а ну ее на фиг, потому что… потому что не фиг. Это емкое «не фиг» на подсознательном уровне включало в себе жалкие деньги, которые зарабатывали его родители и родители его друзей. Включало повальное пьянство и развивающуюся наркоманию, серую неинтересную жизнь и погост на холме с железными покрашенными крестами и гробничками, на которых на мир взирали преимущественно нестарые лица. Как его отец… Погибший страшной смертью. В страду он работал на комбайне и однажды ночью, уже не в силах управлять им, решил с часок вздремнуть около него. Другой комбайнер, его лучший друг Петька, решил подъехать и узнать, почему стоит комбайн Олега. Подъехал и смолотил отца Андрея.

Поступить в институт на престижную специальность, после деревенской школы, без денег – легче в страшном черном пятне чечетку станцевать и остаться в живых. Просто поступить в институт, лишь бы куда, а потом жить от зарплаты до зарплаты, жениться на городской и пойти в приймы, так как денег на свою квартиру не было бы… тоска, чуть менее серая, чем здесь в деревне. А может быть и такая. Спокойная, размеренная жизнь не для Андрея. Он не может без приятного холодка опасности, без гулкого сердцебиения в груди, без какого-то пьянящего состояния, когда тело становится невесомым и время будто останавливается.

А офицер-десантник для него самое то. Риск наличествует в избытке. Деньги? Ну уж точно их будет не меньше, чем у обычного инженера. Да и по телеку он как-то слышал фразу: «Как показала практика бывших сотрудников силовых ведомств, спецназовцев охотно берут для своих служб безопасности банки. Нередки случаи, когда их под свои знамена привлекает и криминалитет». И это тоже запомнил и учел пытливый ум.

– …Жаль, что фролов очень мало и их нельзя считать за серьезных союзников, – через воспоминания пробился голос Бахруда.

– А как ты попал к крокам? Я так понял с твоих слов, что вы очень сильно ненавидите друг друга. Поэтому наверняка добровольно в плен не сдаетесь… Извини, если тебе эта тема не приятна, то…

– Неприятна, но я не хочу, чтобы между нами было какое-то недоверие, поэтому я расскажу, – Бахруд сделал паузу, собираясь с мыслями. – Да, ты прав, и челы, и кроки в плен добровольно не сдаются, предпочитая умереть, при этом захватив на тот свет одного или двух врагов, как повезет. Чтобы человский или кроковский звездолет сдались врагу, стремясь избежать уничтожения – такого не было вообще! Я тоже служил на звездолете, сменным пилотом. Наш звездолет «Маршал Дараштан» был в составе ударной армии, захватывающей планету Эльдурей. Есть такая небольшая планетка в третьем секторе Метагалактики, – в тоне чела послышалась горечь. – И эта планетка была ключом ко всему третьему сектору. Она являлась главной перевалочной базой для кроковских звездолетов между их Центром и третьим сектором. Там они заправлялись топливом, чтобы снова совершить гиперпространственный переход и оказаться в третьем секторе. Из Центра непосредственно до третьего сектора за один переход не допрыгнуть – слишком далеко. Вернее, можно, но тогда полезной нагрузки получается пшик, больше детского пластмассового бластера не довезешь.

– Если ты об этой планете говоришь в прошедшем времени, то вы ее захватили.

– Да, захватили. Мы потеряли две трети своих кораблей. Кроки не меньше. И среди уничтоженных звездолетов был и мой крейсер «Маршал Дараштан», – Бахруд замолк.

– Если не хочешь, не рассказывай об этом бое, я же вижу, как тебе тяжело это вспоминать.

– Тяжело. Тяжело оттого, что из двадцати членов экипажа крейсера уцелел только я один.

– Если ты никак не мог их спасти, то значит, ты просто родился под счастливой звездой.

– Ты намекаешь, что я, спасая свою жизнь, не попытался спасти кого-то из своих товарищей, что я трус! – всегда спокойный Бахруд Бранул вскочил с койки и подбежал к Андрею, лицо его пошло красными пятнами.

– Успокойся, Бахруд. Ни на что такое я не намекаю. Я просто хотел сказать, что не стоит винить себя в том, что ты жив, а твои товарищи нет, если ты им помочь никак не мог.

– Да, я никак не мог им помочь! Я был дежурным оператором лазерных установок. Наша смена только что сменилась. И тут проклятые кроки всадили в наш крейсер шесть лазерных лучей, не менее трехсотника каждый. Все оборудование вышло из строя. На корабле возник пожар. По громкой связи прозвучал сигнал немедленно покинуть корабль. Все кинулись к спасательным капсулам. У нас было две капсулы. Десять человек в одну, десять в другую. Мы почти успели… вернее, я успел, – Бранул на несколько секунд смолк, и неожиданно буквально вопль потряс стены камеры. – Слышишь, я не виноват, не виноват, что я впрыгнул в капсулу первым! Я никого не расталкивал локтями!

– Бранул, не казни себя. Здесь всегда кто-то будет первым, кому как повезет. Одновременно в капсулу не запрыгнешь.

– Едва я запрыгнул в капсулу, «Маршал Дараштан» взорвался, – голос Бахруда стал глухим, каким-то усталым. – За стенкой шлюза, где стоят спасательные капсулы в крейсере, был расположен отсек с аварийным запасом кислорода… От взрыва капсулы просто вымело огненной ударной волной. От сильного толчка я потерял сознание. Меня спасло то, что автоматика не отказала и закрыла люк, едва поняла, что капсула находится в вакууме. А потом… потом мне в очередной раз не повезло. Меня заметили с кроковского крейсера и выслали за мной десантный бот. Пленные у кроков и у нас слишком большая редкость. И за них обещана высокая награда. Вот командир кроков и рискнул. Очнулся я уже у них, на борту крейсера.

В камере надолго повисла тишина.

– Ты извини меня, Андрей.

– За что?

– За то, что орал на тебя. Просто ты первый чел, которого я вижу после того взрыва. Я каждый день вспоминаю этот бой, своих погибших товарищей… У меня скоро голова лопнет от разных мыслей.

– Не думай об этом. Лучше думай, как выбраться отсюда, чтобы отомстить крокам за смерть своих товарищей.

– Отсюда не убежишь…

– Знаешь, даже у проглоченной жертвы хищника всегда есть два выхода.

Бахруд Бранул несколько секунд вникал в смысл сказанного. Потом камеры сотряс уже взрыв хохота.

– Два выхода… Один через рот, другой… – и вновь громкий, какой-то надрывный смех человека, пережившего нервный срыв.

– Так что давай не раскисать.

– Давай, – две мужских руки сошлись в крепком рукопожатии.

– Бахруд, ты извини. У вас, наверное, более длинные сутки, но мне уже страшно хочется спать.

– Да, конечно. Я и сам тоже уже устал. Да и воспоминания настроения не добавляют. Давай спать. Как у нас говорят: «Под двумя лунами хуже думается, чем под одной». У нас ночью на небе светит две луны, а днем одна.

– А у нас говорят: «Утро вечера мудренее».

– Правильно у вас говорят.

– У вас тоже, – комплиментом на комплимент ответил землянин.

– Потому что и вы, и мы челы! До утра.

– Спокойной ночи.

Но заснуть сразу Андрей не смог. Мозг, «разо-гнанный» для переработки такого количества новой информации, все «крутил и крутил свой диск» – гонял и гонял по мириадам нейронов электрические импульсы.

«Да, Волк, попал ты в переплет. Это покруче будет, чем сдать экзамен для зачисления в спецназ ГРУ. Там хоть свои ребята. Если что, ты всегда мог рассчитывать на их поддержку, на их стволы. А тут на кого рассчитывать? На неведомых мне высокоразвитых родственников по левозакрученной спирали ДНК – челов? А ты бы, например, послал ребят в „зеленку“ выручать какого-нибудь русского работягу, споенного чеченами на каком-нибудь вокзале и доставленного в горное чеченское село в качестве бесправного раба? Нет, не послал бы. Потому что ты с этими ребятами делил бы казармы, палатки, зачищал от боевиков села, а потом глушил ледяную водку, стремясь хоть на час забыть про кровь: и своих, и чужих. А незнакомый русский… он тебе не сват, не брат, не отец родной. Ребята дороже. Так что никто мне на помощь не придет. Да и челы вообще не знают, что я тут. А самому сбежать вообще нереально. Да и куда бежать? Тут все враги. Любой житель, даже ребенок – враг. И ночлег, и пищу тебе никто не предоставит. Даже у тех же чеченов можно было рассчитывать на милосердие. Тут нет. Лев Толстой здесь бы не написал повесть о любви российского офицера и кроковской девушки. Да, влип так влип. Как тогда, в десятом классе…

Приняв решение стать офицером-десантником, Андрей последовательно, с деревенской обстоятельностью, стал добиваться его выполнения. Соорудив у себя во дворе турник – вкопав рядом два высохших ствола акации и соединив их толстой веткой, – он каждое утро и вечер стал заниматься на нем. Утром, заставляя себя вставать на час раньше, перед школой, он совершал кроссы – благо дом его родителей стоял на окраине деревни. Каждый такой забег он заканчивал нырянием в Битюг. Зимой, когда речушка покрывалась льдом, паренек обтирался снегом.

Узнав, что кроме экзамена по физподготовке для поступления в Рязанский десантный институт необходимо сдать экзамен по математике и написать сочинение, Андрей приналег на эти предметы. Вы-просив у математички сборник задач, он методично решал их по две штуки в день и на десерт заучивал дюжину трудных для написания слов.

И никому, даже своей матери, он не рассказал своих планов на будущее. Андрей уже давно считал, что за свою судьбу он будет отвечать только сам.

Правда, в десятом классе эта настойчивая тактика дала сбой. Причина была тривиальна и естественна – Андрей Кедров влюбился. Влюбился в Люську Коваленко из восьмого класса – длинноногую белобрысую девчонку с зелеными кошачьими глазами и россыпью веснушек на лице. Однажды весенним вечером, в разваливающемся деревенском клубе, на дискотеке, Андрей пригласил девушку на танец и больше в этот вечер не отпускал ее от себя. А вечером он проводил Люсю домой. По неписанным деревенским законам теперь считалась, что Людмила – девушка Андрея. Всякий, рискнувший после этого пригласить ее на танец, рисковал получить в глаз и по сопатке. Рисковал и Андрей. Уступить девушку без боя считалось величайшим позором, после такого в деревенской мальчишечьей иерархии даже самый последний слабак становился выше уступившего труса.

Про репутацию Андрея – сильного и расчетливого в драках пацана – уже давно знали в округе, поэтому Люсю на танцы больше никто не приглашал. Но осенью в деревню вернулся Васька Чебышев – крупный, высокий парень, отбарабанивший два года в сухопутных войсках. Вернулся, огляделся, ну и запал на Люську. А что! Девка по деревенским меркам что надо. Высокая, статная, с широкой спиной и уже налившейся тяжелой грудью. Есть за что подержаться правильному пацану, честно два года отдавшему Родине, и у которого давно пробивалась щетина на массивных, упругих щеках. Да и в армии, в далеком Оренбурге, он научился не только разбирать калаш – увольнительные давали регулярно, и жаждущих солдатских ласк местных девушек хватало.

Естественно, Васька деревенские законы знал и сразу понял, что Люся – девушка уже занятая. Ну и что? Уступать лакомый кусочек какому-то сопляку-десятикласснику? Да это даже не салага – первогодок из тех, над которыми он сладко издевался на втором году службы. Это еще ниже.

В один из октябрьских вечеров, едва в клубе заиграла музыка, он подошел к Людмиле и пригласил ее на танец. Не давая девушке опомниться, бывший бравый пехотинец уверенно взял ее за руку, притянул к себе и, балдея от тепла женского тела, закружил Людмилу по залу.

Андрей, уже привыкший, что на его статус парня Люси никто не покушается, в это время травил анекдоты на крыльце клуба.

– Мужчина догоняет девушку. Та кричит: «У меня нет денег!».

– А я бесплатно! Бесплатно!

– Твоя Люська с Васькой, что недавно из армии вернулся, танцует! – произнесенная одним из приятелей Андрея фраза враз затушила вспыхнувший было смех.

Кровь ударила в голову Кедрова. Он даже чуть дернулся, готовый бежать в зал и устроить драку с обидчиком. Но тут же рассудочный мозг вновь взял под контроль неразумное тело.

– Ладно, поглядим, – с холодной усмешкой процедил Андрей и не спеша, чуть ли не вразвалочку, пошел внутрь клуба.

Танцующую пару – его Людмилу и этого Ваську – он увидел почти сразу. Высокий, почти двухметровый парень, что называется, облапил девушку своими длинными руками, плотно притискивая к себе. Его кисти рук были даже не на Люськиной талии, а чуть ниже, где под джинсами начинала аппетитно закругляться девичья попка.

Все это Андрей «сфотографировал» мгновенно. И так же мгновенно понял, что эту «картинку» «сфотографировали» и его друзья, толпившиеся за его спиной. Оставить все это безнаказанным, сделав вид, что ничего не произошло, и пригласить Люду на следующий танец – и с положением лидера, заводилы среди пацанов-школьников можно распрощаться.

Значит, надо драться. Драться с парнем, отслужившим в армии, более чем на три года старше его, на голову выше и на добрых четверть центнера тяжелее. Уже потом, вспоминая происшедшее, Андрей честно признался себе, что в драку полез из-за желания сохранить лидерство, а не из-за боязни потерять девушку. Нет, в верности своей Людки он до конца уверен-то и не был. Он раньше как-то не задавался вопросом, а будет ли верна ему его девушка, если что. А тут, глядя на чужие мужские руки, уверенно лежащие на талии девушки, Андрей интуитивно понял, что «если что», его Люда не пойдет по пути декабристок – порода не та. Но не это его испугало. Испугала перспектива уронить свой авторитет вожака.

«Хоть бы только не покалечил. А проиграть можно. Главное, что отстаивал свою честь, дрался. Ну, разобьет сопатку, ну, зуб выбьет в крайнем случае», – успокаивал себя Андрей, глядя на танцующего почти двухметрового верзилу.

Последние аккорды мелодии растворились в дымном воздухе клуба.

– Пошли, разговор есть, – Кедров встрял между Людмилой и ее партнером по танцу, намеренно чуть толкнув его.

– Пошли, – рот Василия расплылся в улыбке.

Место для таких выяснений отношений было традиционным – скверик за клубом. Вернее, пустырь, судя по грудам помятых пластиковых бутылок, осколкам стекла и грудам другого мусора.

Два парня застыли в двух метрах друг от друга. За их спинами, чуть поодаль, переминаясь с ноги на ногу, толпились их друзья.

– Паренек, так что ты мне хотел сказать? – Васин рот раздвинула глумливая улыбка.

Глядя на эту улыбку, Андрей отчетливо понимал, что шансов на победу у него практически нет – слишком явно превосходил его соперник по физической силе. И пусть это поражение не роняло его авторитет, проигрывать просто так он не собирался. Поэтому надо было использовать малейший шанс.

Андрей Кедров молча, как это делают волки, одним броском преодолел разделявшее их расстояние и ударил. Его противник явно не ожидал такой стремительной атаки. Поэтому кулак мальчишки без труда достиг цели – Васькиного подбородка. Но свалить его, как рассчитывал Андрей, этим ударом не удалось.

– Ах ты, сука! – мгновенно разъярившийся парень бросился на Андрея.

Это вам не бокс с его правилами, а драка, сельская драка, в которой существует лишь одно правило – правил нет. Кедров встретил двухметрового верзилу ударом, но тот, не обратив на это никакого внимания, обхватил десятиклассника своими руками и вместе с ним рухнул на землю.

Положение сразу стало критическим. Васька на несколько десятков килограмм был тяжелее Андрея и явно сильнее. Поэтому он легко подмял его под себя и, обхватив левой рукой мальчишку за шею, правой молотил того по голове. Расчет был прост. Несколько минут такой молотилки – и можно будет уже не держать оглушенного избитого соперника, вскочить на ноги и пинками доводить его до нужной кондиции.

Андрей сопротивлялся изо всех сил. Но одна его рука была прижата его собственным телом, а вторая – телом Васьки. И эти непрерывно сыплющиеся удары по лицу, по уху, еще раз по лицу… Из носа потекла кровь, саднили разбитые губы. Еще удар по губам…

Решение пришло интуитивно. Кедров чуть довернул голову, еще больше подставляя лицо под удары. Борясь с инстинктом, он заставил себя открыть рот и так встретить летящий ему в зубы кулак. И как только острая боль полоснула по рту, он с силой сжал челюсти. Молодые зубы выдержали удар, и он со злостью загнал их в мягкое человеческое тело. Раздавшийся пронзительный вопль боли прозвучал для него как музыка. И он еще сильнее сжал челюсти, купаясь в этих уже верещащих криках врага. Затем, как мог, крутанул головой, словно зверь, терзающий свою добычу.

Сильный рывок чужой руки все же едва не выбил Андрею зубы и заставил его выпустить свою добычу. Но и его противник уже был не в состоянии прессовать Кедрова на земле. Васька поднялся на ноги первым, кривясь от боли и держась за окровавленную кисть. Избитый, с гудящей от ударов головой, Андрей поднимался медленно.

– Ну, сука, убью! – двухметровый детина сделал шаг к своему противнику и замахнулся ногой для удара.

Кедров, стоя еще полусогнувшись, махнул рукой, словно пытаясь отмахнуться от Васьки. Но не отмахивался паренек. Поднимаясь, он сгреб в руку песок и теперь просто метнул его в не ожидающего ничего подобного Василия. Кучу песка сюда завезли лет пятнадцать назад, еще при СССР, намереваясь, что-то там в клубе достроить. За эти годы куча превратилась в небольшой холм, щедро удобренный собачьими и кошачьими экскрементами, битым стеклом и прочим мусором.

Резкая боль в глазах заставила Ваську инстинктивно схватиться за них руками, его нога лишь слабо толкнула Андрея, даже не сбив с ног. Кедров времени не терял. Стоя в полушаге от ослепленного Васьки, он пригнулся, сделал шаг вперед и изо всех сил головой ударил по подбородку соперника.

Уже давно, интуитивно, на основании опыта множества драк Андрей понял, что наиболее эффективно бить не прямо в подбородок, а снизу. Чуть повзрослев, он нашел этому объяснение. Прямой удар валит противника с ног, поэтому часть удара расходуется лишь на, в общем-то, безопасное для того перемещение. При ударе же снизу почти всю энергию поглощает челюсть и голова в целом. И это более эффективно. Как минимум нокаут, а можно и сотрясение мозга заработать, и сломанную челюсть в придачу.

Василий рухнул почти на то же место, где и стоял.

А Андрей, с разбитыми губами и носом, с перепачканным кровью лицом, стоял несколько секунд, смотрел на поверженного значительно более сильного противника и боролся с искушением ударить того ногой. Почувствовать как его нога входить во что-то мягкое…

Он справился с собой, посмотрел на притихших дружков Васьки и устало опустился на землю. Страшно болела голова как сейчас.

«Нет, пора спать. На сегодня для него слишком много впечатлений», – и Андрей Кедров провалился в глубокий сон. Это была его первая ночь на планете Арикдна, удаленной от Земли на шестьсот тысяч световых лет столице могущественно Содружества Свободных Планет – государства с населением почти сто миллиардов человек, раскинувшегося более чем на сорок тысяч световых лет.

Глава 7

Кристалл кварца очередной раз неуловимо вздрогнул, и на настенных электронных часах вспыхнули в ряд четыре ноля.

«Ну вот, минуту назад я должен был улетать завтра, теперь уже сегодня», – Крон чуть слышно вздохнул. Его взгляд невольно остановился на спящей рядом с ним женщине.

Длинные раскосые глаза-щели были закрыты, их покой оберегала густая бахрома густых черных ресниц. Смуглая кожа чуть блестела под светом, пробивающимся из-за неплотно сдвинутых штор. В слегка приоткрытом рту, выглядывая из-за полных чувственных губ, матово отсвечивали белоснежные зубы. Мягкий детский подбородок… Прямо не спящая молодая женщина, а девочка-подросток. Хотя, в сущности, так оно и было. Аризе исполнилось восемнадцать лет, кардибских лет. А если перевести их на стандартные человские годы, то получиться пятнадцать – целого года не хватает до совершеннолетия.

«Это у нас не хватает, а на Кардибе в таком возрасте некоторые местные девочки, вернее, женщины, уже имеют по второму ребенку. Так что у меня в постели не ребенок, а женщина, моя женщина», – мужчина осторожно дотронулся пальцем до мягких губ Аризы.

Девушка продолжала безмятежно спать. Крон почувствовал на своей руке ее теплое дыхание. Мужской палец чуть сильней надавил на губы, те податливо, почти не сопротивляясь, еще сильней раздвинулись, влажно обволакивая вторгшуюся чужую плоть. Еще легкий нажим – и кончик пальца проник сквозь чуть разомкнутые зубы. Лицо девушки было все так же спокойно – ни сбоя дыхания, ни малейшего вздрагивания. Бахрома век будто спокойная река – ни волны, ни ряби – окаймляла берега век.

– Ариза, – чуть слышно, подстать нежнейшему дыханию девушки, выдохнул Крон, – Ариза, – на смуглом лице все та же безмятежность.

Вот из-за этого смуглого безмятежного лица полковник Военно-космических сил челов Бахрад Крон не хотел лететь на Эльдурей. Не хотел отрываться от этих податливых влажных губ, от нежных наманикюренных пальчиков, которые виртуозно, никогда не фальшивя, играли с его мужским телом, извлекая страстные, бурные пассажи, сливающиеся в могучую симфонию чувственной любви. Ему не хотелось улетать от этого миниатюрного, но сильного и гибкого тела, раз за раз поглощающего полковника, затягивающего его в кипящий водоворот, на дне которого притаилась воинственная и безудержная, животная и великолепная в этом страсть. Спокойная девичья чистота, словно в горниле, переплавлялась в изысканную, утонченную развращенность.

Они случайно встретились в одном из многочисленных баров, коими полна Барора – главная база Военно-космических сил челов.

Сюда, на переполненную бравыми десантниками, надменными пилотами и штурманами, под завязку забитую обслуживающим персоналом планету, слетались десятки тысяч девушек со всех концов громадного Союза Свободных Цивилизаций, в надежде найти себе достойного, обеспеченного мужчину. Ну, а если не получится, то просто хорошо заработать – количество борделей едва ли не превышало количество гостиниц для бравых космических волков.

Ариза работала официанткой в баре «Зеленая планета». В бар «Пятьсот мегаватт», где Крон гулял со всем своим бесшабашным экипажем крейсера «Генерал Дарул», она пришла просто развеяться, отдохнуть от приевшейся обстановки «Зеленой планеты» и не более желанных знакомых лиц коллег.

Несколько вояк из его экипажа уже пытались взять на абордаж красивую, ладную как статуэтка девушку. Но все попытки были безуспешны – Ариза была явно не в духе, и мужчины, постоянно мелькавшие у нее перед глазами уже целый год, в этот вечер ее просто раздражали.

Взрыв хохота заставил полковника отвлечься от почти побежденной бутылки «Три стакана».

– Валаш, по какому случаю веселье?

Штурман «Генерала Дарула» Валаш Кортель повернул к своему командиру свое улыбающееся лицо, и, слегка растягивая слова, как это делают уроженцы четвертого сектора государства, пояснил:

– Тут одна девушка отшила нашего красавчика Келлона.

– Отшила Келлона? Не может быть!

– Может! Сказала, что она не любит яйца, от них у нее несварение.

– А причем тут Келлон? По-моему, он все же не яйцо, – полковник энергично тряхнул головой, словно пытаясь вытряхнуть из головы изрядную порцию «Трех стаканов» и уловить пока не понятную ему связь между командиром десантной группы его крейсера Омаром Келлоном и обычным яйцом.

– Нет, Келлон не яйцо, он десантник.

– Ну?

– А десантники как яйца – либо крутые, либо всмятку! – давясь от смеха, штурман повторил слова Аризы.

Крон секунду переваривал сказанное, затем решительно, как он привык всегда поступать, встал из-за стола и направился к Аризе.

– Хочу увидеть ту, которая устояла перед чарами Келлона.

Вот так они и познакомились – командир прославленного «Генерала Дарула», награжденный высшей боевой наградой Союза, и официантка бара «Зеленая планета».

Ариза полковника не отшила – полковничьи погоны, знаки многих боевых наград, властный взгляд привыкшего к подчинению офицера и благородная седина на висках. Это был почти принц на белом коне, только вместо белого коня – черный крейсер, а вместо копыт, четыре пятисотмегаваттные лазерные установки.

На следующий день девушка перебралась в люксовские апартаменты командира крейсера – Крон как привык командовать боевым звездолетом, так и в жизни действовал быстро и решительно.

После развода с женой семь лет назад немало прелестниц скрашивало досуг космического асса. Так что мужчина немало перевидал и перепробовал. Но то, что проделывала с ним Ариза, не шло ни в какое сравнение. Это как работа шеф-повара по сравнению со стряпней кухарки, как извержение вулкана на фоне язычка пламени дешевой зажигалки.

– Ариза, – вновь тихо прошелестело в гостиничном номере.

Острые молодые зубки медленно сжали его палец, а затем еще более сладостно-тягуче нежные губки полностью втянули его палец в рот.

– Ариза… – только и смог прошептать Корн, задыхаясь от уже изведанного, но не переставшего волновать предстоящего действа.

Сладкая ловушка отпустила его палец, и тут же смуглое гибкое тело взметнулось над мужчиной…

– Ариза, мне через час надо уходить, вернее, улетать.

Девушка, с опущенным на его грудь лицом не шевельнулась.

– Давай поженимся, – неожиданно для себя бухнул полковник.

– Не успеем, уже поздно, – девушка не отрывала лица от его груди.

– Ты будешь меня ждать?

Нежные лопатки на секунду чуть приподнялись в неопределенном пожатии плечами. Густая грива черных волос сползла с них.

– Я через полгода вернусь – чтобы ждала, – полковник вновь заговорил привычным для себя властным тоном. – А это – чтобы легче было ждать, – Крон осторожно, но решительно отстранил от себя женщину, встал с постели и, подойдя к висевшей в шкафу форме, вытянул что-то из кармана и бросил на стол.

Через час он уже летел на флайере к космодрому номер пять, где, задрав высоко вверх главную антенну гиперпространственной связи, стоял «Генерал Дарул», готовый к головокружительному, через изнанку Вселенной, прыжку к бывшей кроковской, а сейчас человской военной базе Эльдурей – ключу ко всему третьему сектору государства кроков.

А в люксовском номере гостиницы, стоя около стола, обнаженная девушка задумчиво двигала по нему банковскую карточку полковника Военно-космического флота, словно раскладывала невидимый пасьянс.

– Ты точно тогда на мне женишься? – высокая девушка с короткой стрижкой пшенично-желтых волос, лежа на животе, смотрела в телевизор, вделанный в стену комнаты.

На большой, в полстены телевизионной панели шла какая-то мелодрама – молодой человек в старинном костюме стоял на коленях перед девушкой, одетой в белое, с пышными кружевами, платье, и умолял его простить.

– Гелла, я привык держать слово. Вернусь с Эльдурея и сразу надену на тебя свадебный венок, – молодой парень, лежа рядом с девушкой, гладил ее по спине.

– Вернусь с Эльдурея, – задумчиво повторила Гелла. – А когда это будет?

– Не знаю, – в голосе парня послышались нотки раздражения, – старшему лейтенанту об этом не докладывают. Приказано вылететь и точка.

На телевизионном экране девушка в белом закатила молодому человеку звонкую пощечину и, развернувшись, пошла прочь.

– Хорошо, я буду ждать, – девушка чуть слышно вздохнула, – ничего другого же не остается. Вернее, мы будем ждать, – через паузу добавила она и взяла в руке пульт дистанционного управления.

Женский пальчик уверенно стал нажимать на кнопки, переключая каналы.

Рука парня, до этого бесцельно бродившая по обнаженной девичьей спине, замерла.

– Не понял, что значит «мы»?

– Что ж тут не понять, Кунни? Если окучивать девушку по пять раз в день на протяжении трех месяцев, то тут и черенок от грабель росток пустит.

– Ты… ты же говорила, что предохраняешься?

– Предохранялась, но твой напор, наверное, смел все средства контрацепции!

– Черт!

– Я смотрю, ты не рад? – девушка, наконец, повернула к своему собеседнику лицо. На нем застыла горькая усмешка.

– Да нет, я… Все это так неожиданно, – парень, не выдержав укоризненный взгляд девушки, опустил глаза.

– Вот поэтому я и спрашивала, когда ты вернешься с этого Эльдурея. Хочется все же, чтобы ты был рядом со мной при родах.

Девушка раздраженно отбросила от себя пульт.

«Черт, вот это влип. Так проколоться. Да, хорошо прошла у меня стажировка на новом корабле. Теперь все, прощай вольная холостяцкая жизнь. Просто так уже не нагрянешь в ночной клуб или не зависнешь с друзьями-подружками в баре. Да какие, к черту, уже подружки? Что же делать? Может, уговорить эту дуру сделать аборт?», – парень поднял голову и посмотрел на свою подружку.

– Геллочка, а может не будем спешить? Зачем нам сейчас ребенок? Мы еще так молоды. А это всегда успеем.

– Поздно, дорогой. Все сроки вышли.

– Чего же ты раньше молчала?!

– А ты не кричи на меня! Я ничего такого не ожидала. Я ведь предохранялась и только позавчера, когда пришла от тебя домой, поняла, что беременна. Вернее, догадалась. Меня стошнило, я все сопоставила, ну и… тест дал положительный результат.

– Что сопоставила?

– Я тебе уже сказала! Беспрерывные занятия любовью с тобой, задержку месячных.

Молодой человек от раздражения закусил губу.

– Ты не предохранялась, – наконец выдохнул он, – ты это специально, чтобы выйти за меня замуж!

– Как ты смеешь?!

Еще минут десять в квартире старшего лейтенанта Объединенного флота кроков О’Кунни Долна разыгрывалась стандартная, многовековой давности пьеса: «Залетевшая девушка объясняется со своим парнем». Пройдя положенные ему в таких случаях этапы: ошеломление, уговоры прервать беременность, раздражение, Долн начал предпоследний акт этой пьесы – свыкание с неизбежным.

– Когда тебе рожать?

– Через пять месяцев.

– Мальчик, девочка?

– Судя по тесту, мальчик. Но это не точно. Завтра пойду к врачам и уточню.

– Меня уже завтра здесь не будет, – меланхолично заметил молодой человек.

– С вами же будет связь. Как-нибудь сообщу.

Кунни молча кивнул.

«Все, отгулял свое, мальчик. Теперь от свадьбы не отвертеться. Чувствуется, эта девица еще та, своего не упустит. Если что, подымет такой скандал, что из старлея вмиг в лейтенанты вернусь. Будто и не было двух годов службы. А потом с такой записью в личном деле о должности выше майора можно и не мечтать», – парень чуть слышно вздохнул.

– Хочешь погладить его?

– Кого погладить?

– Твоего ребенка, – Гелла кокетливо улыбнулась и перевернулась на спину.

Теплая, гладкая девичья кожа приятно струилась под мужской ладонью.

А на противоположной стене, на экране в бездонном холодном Космосе кроковский и человский крейсеры кружились в смертельном танце, время от времени рассекая угольную черноту пространства вспышками лазерных лучей.

«А ведь если я погибну, то после меня все равно останется человечек. Человечек, которого я сейчас глажу, – неожиданная мысль словно хлестнула по мозгу откуда-то из темных глубин подсознания. – А значит, я как бы и не совсем погибну. Нет, мне это уже начинает нравиться».

– Это ты гладишь уже не живот.

– Я это уже почувствовал, – мужские руки обняли лежащую навзничь девушку…

Старший лейтенант О’Кунни Долн начал разыгрывать последний акт пьесы – примирение.

Тем временем в виртуальном мире доблестные кроковские десантники захватывали взятый на абордаж человский крейсер. Челы отчаянно сопротивлялись. Но шум и крики драки, стоны раненых не смогли заглушить шум, крики и стоны реальной жизни.

А утром он уже смотрел заспанными глазами на огромный, раскинувшийся почти до самого горизонта космодром четвертого ударного флота кроков. Где-то на нем, среди сотен других звездолетов, стоял и его тяжелый крейсер «Грозная сила». Все было готово к прыжку на Эльдурей.

Две великих космических державы – Содружество Свободных Планет и Союз Свободных Цивилизаций – стягивали к Эльдурею все новые и новые силы.

Глава 8

Крохотная пылинка, невесть как оказавшаяся на президентском столе, невольно привлекала внимание, отвлекая от главного – обсуждения хода операции «Справедливость».

«И за что такие деньги получает Служба безопасности? Как же они „жучки“ вычислят, если даже от элементарной грязи стол не могут как следует вычистить», – Президент Содружества Свободных Планет О’Ролли Норк оторвал взгляд от стола и недовольно взглянул на директора Службы безопасности Сарба, делающего в это время доклад.

Тот уловил этот недовольный взгляд и, не понимая причин, его вызвавших, невольно запнулся:

– Таким образом, план операции «Справедливость» успешно… э… пока успешно выполняется.

– С этим пленным челом работа уже проведена?

– Нет, господин Президент. Он еще должен немного набраться информации, чтобы понять то, что мы захотим, чтобы он понял, – Сарб чуть улыбнулся.

– Ладно, время еще есть. Что у вас, адмирал?

Верховный адмирал Объединенного флота О’Торри Свил грузно поднялся с кресла.

– Практически все необходимые силы для проведения операции «Справедливость» к Эльдурею переброшены. Оставшаяся небольшая часть будет там завтра-послезавтра, – глухо, уткнувшись в компьютер, доложил военный.

«Недоволен старина Свил. Еще бы, выполняет операцию, разработанную Сарбом. И наверняка боится, что в случае ее успешного выполнения Сарб захочет его место, место Верховного адмирала флота. Но все равно будет прилагать все усилия, чтобы все прошло хорошо. Иначе будет иметь дело с Харком, впрочем, мы все будем иметь с ним дело», – Норк недовольно фыркнул. И, видя направленные на него удивленные взгляды, чтобы замять свою неловкость, Президент тут же задал неожиданный для окружающих вопрос уже вслух, продолжая свои размышления:

– Кстати, что там Харк?

«Черт, некрасиво получилось. Ни с того, ни с сего прервал Свила», – мысленно отругал себя Норк, глядя как одутловатое лицо Верховного адмирала покрывается красными пятнами.

– Готовится к президентской должности, – быстро сориентировался директор Службы безопасности Сарб и иронично улыбнулся.

Эта улыбка не понравилась Норку. Он вновь невольно скосил взгляд на соринку на своем столе.

«Даже убрать как следует не могут, а улыбаться иронично над другими – всегда пожалуйста».

– Иронично улыбаться можно потом, после освобождения Эльдурея. А сейчас поводов для улыбок нет. Ни для каких, и ироничных в том числе, – и Норк брезгливо, демонстративно смахнул надоевшую ему соринку со стола. – Господин Верховный адмирал, какой там наш следующий ход у Эльдурея?

– Разведка боем, господин Президент, – уловивший настроение Норка адмирал Свил отвечал значительно более уверенным тоном. – Пора приступать к тестированию трасс.

Два кроковских звездолета вынырнули из гипера в трех миллионах километрах от Эльдурея. Сигнал об этом поступил сразу от двух датчиков контроля целостности пространства, густо натыканных челами в окрестностях этой стратегически важной планеты.

Два дежуривших в этом секторе человских крейсера, «Генерал Дарул» и «Бартиза», спешно завертели своими платформами с лазерными установками, наводя их на цель. Бортовые компьютеры работали в полную мощь, жонглируя миллиардами цифр, заставляя звездолеты совершать нужные движения.

Еще раз пискнули датчики контроля, посылая сигналы – кроковские звездолеты вновь ушли в гипер.

– Дать бы сейчас лучом по гиперокну, может, на какую-нибудь звездочку этих засранцев и выкинет, – начальник лазерных установок крейсера «Генерал Дарул» Рахад Клан с сожалением смотрел на экран монитора.

– Не получится. Кроки слишком быстро нырнули обратно в гипер. Датчики контроля не смогли точно определить их координаты, – командир крейсера Бахрад Крон расслаблено откинулся на спинку кресла. – Прощупывают нас, хотят выявить нашу систему обороны.

– Ну-ну, пусть пытаются. Я-таки поймаю какого-нибудь крока в прицел своих пушечек.

– Было бы неплохо, – полковник Крон еще раз окинул опытным взглядом панель управления. – Пока все спокойно.

«Как там Ариза? Черт, прошло всего три дня, как я с ней расстался, а уже хочется садануть по этой красной кнопке перехода в гиперрежим и через минуту оказаться около Бароры. Как подумаешь, что придется здесь кантоваться еще полгода, хоть волком вой», – мужчина прикрыл глаза, представляя свою Аризу – смуглое гибкое тело девочки-подростка, спадающие до пояса черные волосы, маленькие упругие груди, полностью помещающиеся в ладонь полковника…

Противный вой датчиков контроля целостности пространства вновь ударил по барабанным перепонкам людей. На этот раз из гиперпространства вывалилось четыре… пять… нет, шесть звездолетов кроков!

Бахрад Крон мгновенно понял замысел врага. Те первые были разведчики. Крокам повезло. Выскочив в обычное пространство, они оказались всего лишь в пятидесяти тысячах километров от двух человских крейсеров – рукой подать по космическим меркам. Благодаря такой близости, кроки сумели довольно точно определить координаты своего врага. И зная их, скорректировать свой второй прыжок через гипер. Четыре кроковских звездолета и два эсминца оказались за кормой крейсеров челов, в двадцати пяти тысячах километров от них – восемь сотых секунды полета для боевого лазерного луча. Вынырнули и тут же разрядили свои лазеры по врагу.

Рубку управления крейсером мгновенно заполнил вой сирены, предупреждающий о лазерной атаке. Тотчас на мониторе побежали колонки цифр, высветилась схема корабля.

– Кормовые защитные экраны – семьдесят процентов повреждения! – со своего места прокричал оператор управления защитой крейсера.

– Барруд, переворачивайся, – громко, но сохраняя спокойствие приказал Крон дежурному пилоту. – Рахад, наводи кормовые, – это уже начальнику лазерных установок.

По громадному телу тяжелого крейсера пробежала дрожь – включились двигатели коррекции. Сзади, в ста метрах от рубки управления, чуть слышно жужжали электромоторы, наводя две кормовые лазерные установки на кроковские звездолеты.

Знакомый вой сирены, и рубка управления погрузилась во мрак – громкий звук будто вытеснил из помещения свет. Автоматика корабля отреагировала мгновенно – рубку залил неяркий свет автономного освещения.

– Защитные кормовые экраны – повреждение сто процентов!

– Повреждена первая двигательная установка!

«Не смертельно! Главное не взорвались! А по корме они уже больше не ударят – мы уже начали разворачиваться. Прорвемся!», – командир смотрел на экран монитора, где компьютер «рисовал картинку» взаимного расположения всех кораблей.

– Командир! Левый экран…

Еще не взглянув туда, судя только по голосу Рахада, Крон понял, что он там увидит. Он не ошибся. На черном бархате Космоса появилась огненно-красная клякса взрыва – «Бартиза» больше не существовало.

– Рахад, как только кроки окажутся в зоне поражения, огонь без команды!

– Есть!

«Ничего, через тридцать секунд заговорит мой главный калибр».

Мигнуло аварийное освещение – сделали залп две кормовых лазерных установки.

Компьютер на мониторе подсветил красным два кроковских звездолета – есть попадание! И тут же Крон увидел, как один крейсер и один эсминец кроков вышли из боевой линии и устремились к Эльдурею, смещаясь по экрану вправо.

«Хотят вычислить наши датчики контроля во втором секторе. А где же наши крейсеры с других секторов? Им давно уже быть здесь», – командир «Генерала Дарула» мельком бросил взгляд на часы – прошло шесть минут боя.

Долгожданным зеленым светом загорелась одна из лампочек на пульте управления – кроковские корабли оказались в зоне обстрела главного калибра крейсера. Полковник не успел отдать приказ. Уже давно готовые к стрельбе, четыре пятисотмегаваттных чудовища тут же получили команду – электрический импульс от Рахада Клана. И счетверенный, несущий две тысячи мегаватт энергии сгусток света навалился на один из кроковских крейсеров. Защитные экраны мгновенно, как губки, напитались электромагнитной энергией, и не в силах вобрать все прибывающую и прибывающую энергию, дали «течь» – раскаленный смерч лизнул по корпусу крейсера. Спасая корабль, бортовой компьютер буквально взнуздал насосы системы охлаждения, заставляя их работать в пиковом режиме. Но его героические усилия не помогли. За секунду испарив всю охлаждающую жидкость, смерч накинулся на беззащитную броню. Еще две секунды – и броня крейсера «поплыла». Удар лазерного луча пришелся по отсеку, где размещался ядерный реактор для питания прожорливого нуль-континуум генератора. Пробравшись туда, квантовый смерч быстро расправился с системой охлаждения реактора и наконец успокоился, «скончавшись» в расплавленном внутреннем контуре системы.

Недавно честно отработав во время гиперпространственного прыжка, ядерный реактор «дремал», медленно охлаждаясь. Лишившись приятной прохлады, он мгновенно «вскипел» – расплавившаяся активная зона быстро разогрела все вокруг. Превращенные в пар тонны охлаждающей жидкости реактора рванули во все стороны, разрывая крейсер пополам.

– Есть один! – возбужденно заорал Рахад Клан.

Его радостный вопль мгновенно потонул в истошном вое сирены – оставшиеся на боевой линии два крейсера и эсминец кроков разрядили свои лазеры об оставшийся звездолет челов. Защитные экраны тут же были уничтожены, не в силах противостоять рушившемуся на них концентрированному свету. Прыгнули в красную зону показания температуры охлаждающей жидкости. Свет в рубке управления несколько раз мигнул и окончательно погас. Крупная дрожь пробежала по корпусу корабля, словно какое-то чудовище впилось в него и теперь с остервенением рвало. Тут же потухли экраны всех мониторов и индикаторные лампочки. Перестала работать система воздухоснабжения.

«Все, пришло время умирать. Сейчас по уже беззащитному звездолету будет еще один залп, и все», – встряхнув мимолетное оцепенение, полковник Бахрад Крон вскочил с кресла.

– Всем надеть защитные костюмы!

«Спастись – один шанс из тысячи. Эх, успеть бы добраться до спасательной капсулы», – командир крейсера одним прыжком оказался около своего индивидуального шкафа и рванул его дверь.

Уже надевая перчатки, Крон ощутил легкий толчок. Старый космический волк сразу понял, что это – из специальной шлюзовой камеры вылетела спасательная капсула.

«Отдыхающая смена покинула корабль. Уже легче. Осталось еще две капсулы».

И тут же последовал еще один, значительно более сильный толчок, сбивший людей с ног. За стенами рубки что-то загрохотало, раздался скрежет металла.

Находившиеся в рубке люди замерли, все взгляды были прикованы к двери. Казалось, еще миг – и она вылетит под действием чудовищных разрушающих сил, и на валяющихся на полу людей глянут холодные звезды из холодной черноты Космоса. Мгновение, другое – оглушающая тишина, только какие-то тихие ритмичные удары: бам, бам, бам.

Четверо людей – дежурная смена корабля – наконец смогли добраться до входной двери в рубку. Крона обхватил рукой рычаг аварийного механического открытия двери, обвел взглядом товарищей.

– Бам, бам, бам.

Медленно полковник потянул рычаг на себя. Ни с места.

«Неужели заклинило? Кислорода хватит часов на шесть, если к тому времени не задохнемся».

– Бам, бам, бам.

Крон рванул на себя рычаг со всей силы. Чуть-чуть, буквально на миллиметр рычаг поддался, и тут же раздался сильный свист – массивная дверь чуть съехала в сторону, и в образовавшуюся щель устремился воздух.

«Так, за рубкой вакуум. Теперь вся надежда на капсулу».

И вновь знакомый легкий толчок – из корабля ушла вторая капсула.

«Еще кто-то покинул корабль. Наверное, в первой капсуле улетели не все. Обидно, если кто-то, не дождавшись, улетит на третьей, последней».

– Бам, бам, бам…

Еще рывок рычага на себя. Свист сразу усилился.

Через пятнадцать минут дверь в шлюзовую камеру, наконец, приоткрылась настолько, что через образовавшийся проем можно было протиснуться человеку. Свист воздуха уже давно стих – жадный Космос все забрал себе.

Первым в узкий проход полез Крон. Луч фонаря, укрепленного на шлеме, выхватил узкий коридор, ведущий к рубке. Никаких разрушений видно не было.

– Бам, бам, бам, – раздалось буквально рядом.

Инстинктивно полковник отпрянул назад.

– Командир, – раздалось в шлеме по внутренней связи, – давай я пойду первым, – Крон узнал голос Рахада.

Командир крейсера полоснул своего подчиненного свирепым взглядом и тут же понял, что светофильтр на шлеме скрывает выражение его лица.

– Как-нибудь сам.

Протиснувшись в проход, Крон заглянул за дверь.

– Бам, бам, бам.

– Тьфу ты, черт, – услышали оставшиеся в рубке люди.

Причиной стука была табличка с надписью: «Только время властно над нами». Эта табличка была своеобразным талисманом экипажа крейсера «Генерал Дарул». Отправляясь в полет, ее собственноручно цеплял командир крейсера. Табличка была сделана из того же материала, что и подошвы ботинок космонавтов – при пропускании слабого тока от аккумулятора, впаянного внутрь пластины, она становилась магнитной и надежно прилипала к стали. При отключении тока магнитные свойства пропадали. Управлялся аккумулятор миниатюрным чипом и датчиком, измеряющим усилие, прикладываемое к пластине. Если давление возрастало – человек опирался на эту ногу, – датчик посылал соответствующий сигнал на чип и тот, плавно усиливая ток, увеличивал магнитные свойства пластины. При уменьшении усилия – человек начинал поднимать ногу, магнитные свойства плавно уменьшались до нуля, причем сначала исчезали на одном краю пластины (на пятке), а потом уже и на другом (на носке). Благодаря этому люди могли комфортно передвигаться по кораблю во время полета. На табличке аккумулятор был постоянно включен. Но, очевидно, из-за резкого перепада температур или сильной вибрации с чипом что-то случилось, и он самопроизвольно то подавал ток на один край пластины, то нет. В результате этого получился своеобразный маятник, колотивший по двери.

– Само время постучало к нам в рубку, – в шлеме опять раздался голос командира лазерных установок.

– Господин капитан, оставьте ваши остроты на потом, – Крону явно не понравилась эта шутка, – если оно, конечно, будет, это «потом».

– Слушаюсь, господин полковник!

«А ведь он так подбадривает нас. А я на него окрысился. Молодец Рахад», – командир крейсера с досадой мотнул головой.

– Ну, что, господа, пошли к нашей капсуле, – проговорил он нарочито насмешливым тоном.

Небольшой отряд скорым шагом прошел небольшой коридор и уперся в следующую дверь, ведущую в жилой отсек.

«Хоть бы дверь заклинило», – Крон сильно потянул рычаг на себя. Дверь на удивление легко открылась, и люди увидели звезды.

«Так вот почему никто из экипажа крейсера не пришел к ним на помощь, не попытался выяснить судьбу командира корабля и остальных людей, находившихся в рубке», – Бахрад Крон смотрел на разверзшуюся прямо под ногами пустоту.

Залп лазерных установок кроковских звездолетов пришелся на этот отсек. Сразу в нескольких местах корпус корабля не выдержал и был прожжен. Положение усугубило то, что в одном из этих мест находилась мощная установка регенерации воздуха и воды. Под действием высокой температуры произошло мгновенное выделение большого количества кислорода и водорода и, как следствие, сильный взрыв. По сути, в жилом отсеке взорвалась мощная объемная бомба. Корабль почти раскололся на две части – лишь в нескольких местах жилого отсека сохранилась целостность корпуса. Целые каюты с находившимися там людьми были просто выдуты в открытый Космос. На спасательных капсулах спаслись лишь те, кто оказался в самом конце жилого отсека, рядом с кормой.

Кто-то осторожно дотронулся до Крона и тут же он услышал голос Рахада:

– Что будем делать, командир? Кислорода в баллонах на пару часов.

– Я вот никак не пойму, почему кроки не сделали еще один залп, чтобы добить нас окончательно.

Его собеседник лишь молча развел руками и завертел головой, словно пытаясь увидеть вражеские звездолеты. Увидев эти движения, Крон скупо улыбнулся – неистребима человеческая привычка видеть врага воочию, хотя с тех времен, когда противники во время боя уже перестали видеть друг друга, прошел не один век. С перемещением сражений в Космос расстояние между воюющими сторонами еще больше возросло. Счет пошел на десятки и сотни тысяч километров. И вот в этом бою, когда кроков и челов разделяют какие-то двадцать пять тысяч километров – по космическим меркам схватка велась почти в рукопашную, – разве можно заметить невооруженным взглядом звездолет на таком расстоянии? И может сейчас, когда они стоят на краю огромной дыры в изувеченном крейсере, откуда-то из темноты уже несется боевой лазерный луч.

Представив эту картину, полковник зябко повел плечами. И в тот же миг на людей обрушился электромагнитный луч:

– Крейсер «Генерал Дарул», отзовитесь, – раздалось в шлемах людей.

– Наши! – одновременно радостно закричали Барруд и Рахад.

– Ребята, слышим вас отлично! Корабль уничтожен, нуждаемся в эвакуации.

Ответ пришел через долгую одну минуту:

– Говорит эсминец «Стремительный-5». На сколько у вас хватит кислорода?

– На два часа.

И вновь долгая минута ожидания.

– Они очень далеко от нас. Минимум в девяти миллионах километров, – дежурный пилот Барруд Зараштан всегда быстро считал в уме. На обычных движках им идти пятьдесят часов.

– Может, попробуем пробраться к оставшейся капсуле? – предложил Рахад.

– По этим лохмотьям? Не успеем, кислород быстрее закончится. Если, конечно, раньше не замерзнем. Не знаю, как у кого, но у меня лично уши начинают подмерзать, – возразил Барруд.

– Да, способов попасть на тот свет гораздо больше, чем появиться на этом, – тут же прокомментировал слова друга Рахад Клан.

– Крейсер «Генерал Дарул», сейчас прыгнем к вам через гипер. Ждите, – наконец пришел ответ из Космоса.

– Ребята должны вынырнуть от нас не дальше трехсот пятидесяти тысяч километров, – тут же сказал Зараштан.

– Спасибо. Я уже тоже это посчитал, – сухо ответил Крон.

– А все же, куда подевались кроки?

– Рахад, когда нас спасут, ты это можешь спросить у наших спасителей.

Шутка командира понравилась, и все рассмеялись. И как-то разом смех оборвался. Люди стояли на пороге дверей, ведущих в никуда, и на них сквозь огромные дыры в корпусе звездолета смотрели на звезды.

– Наверное, подготовка к гиперу в самом разгаре, – нарушил мрачную тишину Зараштан.

– Угу, наверняка уже разгоняют турбинные блоки, – поддержал того Рахад Клан.

– Хватит гадать. Через пять минут все узнаем, – командир крейсера резко прервал своих подчиненных.

Он ошибся, они узнали вердикт Судьбы – спасены – не спасены – не через пять минут, а… через шесть.

Характерной яркой вспышки, образующейся при выходе корабля из гиперпространства, они не видели – эсминец «Стремительный-5» материализовался за их спиной.

– «Генерал Дарул», с вас ящик пива! Через полчаса будем у вас, – оглушающе прозвучало в шлемах экипажа крейсера.

– С каждого по ящику! Вы какое любите?

Через полчаса к изуродованному крейсеру подлетела спасательная капсула. А еще через сорок минут Бахрад Крон, Рахад Клан и Барруд Зараштан оказались на эсминце «Стремительный-5». И там они узнали, почему кроки так и не добили их крейсер.

– Есть, мы его прикончили! – О’Кунни Долн, сменный оператор управления лазерными установками, горящими глазами буквально впился в экран монитора.

Видеокамеры внешнего обзора передавали радостную для кроков «картинку» – последний оставшийся звездолет челов будто вспух в середине, корпус его лопнул, и в Космос полетели какие-то ошметки.

– Кунни, еще один залп, – услышал он приказ своего командира полковника Ларка.

– Есть залп! – Долн нажатием кнопки вновь запустил циклограмму подготовки лазерных установок.

Зуммер датчика контроля целостности пространства и тревожный возглас дежурного пилота Золна: «Еще один звездолет челов!» – раздались практически одновременно.

Небольшой эсминец умудрился появиться в каких-то двадцати тысячах километров от кроковской боевой линии. И тут же, что называется, навскидку, разрядил три своих стапятидесятимегаваттных лазерных пушки в один из кроковских крейсеров. На таком расстоянии расхождение лазерного луча минимально, поэтому смело можно было считать, что крейсер получил себе в корму все до остатка четыреста пятьдесят полновесных мегаватт. И эти мегаватты, пробив защитные экраны, раскаленной иглой пронзили топливный отсек. Крейсер исчез в громадном огненном шаре.

Но кроки не первый год воевали и, захватив чуть ли не полвселенной, владели искусством ведения космических баталий в совершенстве. И они понимали, чем может им грозить появление неприятельского звездолета в тылу их боевой линии. Поэтому все кормовые лазерные установки пребывали в полной боевой готовности.

Сразу шесть сгустков энергии попали в нахальный эсминец. И еще один красивый огненно-красный шар вспыхнул в Космосе.

Но своей смертью эсминец спас Крона и его людей. Кроковским звездолетам необходимо было секунд десять, чтобы их ядерные реакторы вновь накопили энергию для полновесного залпа главного калибра. Но адмирал Вирн – командующий этой разведывательной эскадрой кроков – не стал дожидаться этих десяти секунд.

– Всем немедленный уход в гипер. Идем по третьему направлению, – вспыхнуло на мониторах командиров кораблей и раздалось из динамиков громкой связи.

– Если вслед за этим безумцем повалят другие звездолеты челов, нам п…ц, – лаконично пояснил он командиру крейсера «Грозная сила».

Мгновенно были нажаты необходимые кнопки, и бортовые компьютеры посыпали тысячами миллисекундных команд, дирижируя слаженным оркестром всех узлов и механизмов звездолетов. Могучая энергетическая река, готовившаяся окончательно снести в небытие «Генерала Дарула», одним щелчком реле была направлена в другое русло – пробивать дыру в трехмерном пространстве.

Отдавая приказ, адмирал Вирн не знал, что это был единственный звездолет челов, который попытался помочь погибающему крейсеру. Готовившиеся за ним к прыжку еще два человских крейсера были срочно переброшены в другой сектор, где ситуация складывалась еще более угрожающая.

Через несколько минут один за другим кроковские звездолеты покидали привычный мир звезд, чтобы спустя некоторое время вынырнуть за несколько световых лет от Эльдурея.

«Всемогущий Картан, неужели вот так будет продолжаться все время, – буквально закутанный в свое противоперегрузочное кресло старший лейтенант Долн старался, как предписывала инструкция, успокоить дыхание и чуть морщился от навалившейся на него тяжести. – Все время ходить по лезвию бритвы, вернее, по человскому лазерному лучу и постоянно думать, перережет он тебя на этот раз или нет. А у меня будет наследник», – эта неожиданная мысль его ободрила. Он даже улыбнулся и открыл глаза – на черных во время гиперперехода мониторах вновь засияли звезды.

В тот день, в соответствии с планом «Справедливость», в шести секторах космического пространства Эльдурея кроки произвели разведку боем обороны челов и протестировали трассы к ним – уточнили различные параметры гиперпространства по этим направлениям. В следующий раз, перемещаясь по этим трассам, можно будет точнее произвести выход из гиперпространства. При этом они потеряли четыре крейсера и три эсминца. Потери челов составили шесть крейсеров и столько же эсминцев.

И тихо гудели компьютеры, обрабатывая терабайты информации о системе обороны Эльдурея, и бесшумно неслись в ледяном пространстве с космическими скоростями останки звездолетов и людей, оплативших эту информацию.

Глава 9

Громадный зал совещаний почему-то всегда раздражал Картара Вараштана. Уже через десять минут нахождения в нем у Президента Союза Свободных Цивилизаций появлялось какое-то глухое раздражение. Ему переставала нравиться погода за окном, даже если был идеальный солнечный день, переставал нравиться распорядок дня, иногда составленный на месяц вперед, переставали нравиться ход совещания, доклады и высказывания министров. Переставал нравиться он сам себе. Именно поэтому его суждения и реплики по рассматриваемому вопросу становились все более резкими и беспощадными, а итог совещания – часто разгромным для людей, участвующих в нем.

Вараштан за четыре года своего президентства трижды приказывал кардинально изменить интерьер зала. Светлую мебель сменяла очень светлая. Панели из редчайшего аркура, росшего чуть ли не у черта на куличках – в звездной системе, находящейся в глубоком тылу кроков, – снимались, и стены отделывались тривиальной курдой. Помпезный стиль времен королевских династий сменял строгий, прямолинейный деловой стиль. Ничего не помогало. Глухое раздражение все равно появлялось. На пятый год Президент махнул на это рукой и даже начал использовать в свою пользу. Если дела по какому-либо вопросу шли плохо, чиновники, ответственные за этот вопрос, вызывались в роскошный огромный зал совещаний. Если же надо было людей поблагодарить, подбодрить, Картар Вараштан приглашал их в свой небольшой рабочий кабинет. Иногда там люди сидели чуть ли не друг у друга на головах, но, зная эту особенность Президента, они готовы были вообще присутствовать на совещаниях в любом положении – хоть на ушах стоять, но ни под каким предлогом не переходить в расположенное рядом просторное помещение.

Случалось так, что по ходу совещания выяснялось, что тот или иной чиновник требует взбучки. Тогда объявлялся перерыв. Служивые молча вздыхали, зная, что за этим последует. И никогда не ошибались. Им объявлялось, что по техническим причинам совещание будет продолжено в зале совещаний. Вот и сейчас разбор полетов по итогам боя с кроками около Эльдурея был назначен в этом грозном помещении.

– Если мы будем и дальше так воевать, то скоро такие совещания будем проводить в подземных бункерах, опасаясь атак кроков, – Президент открыл совещание, даже не дождавшись, пока все приглашенные рассядутся по своим местам. И наименее проворные вынуждены были буквально прыгать на свои места. – Позор! Не зная нашей системы обороны, атакуя, кроки уничтожили двенадцать наших звездолетов, потеряв при этом семь. Маршал Бран, вы можете мне объяснить эти цифры?

Рядом с Президентом поднялся высокий, массивный Главнокомандующий Военно-космическими силами челов маршал Бран, с лысой, как бильярдный шар головой, хищным хрящеватым носом. Светло-серые, как густой морочный туман над болотом, глаза смотрели из глубоких глазниц, прикрытых сверху густыми седыми бровями.

– Господин Президент, – густым, подстать фигуре, басом загудел маршал, – мои подчиненные строго выполняли инструкцию Главного Космического штаба относительно вот таких разведок боем, которую вчера провели кроки.

– Маршал, вы хотите сказать, что все дело в неправильной инструкции? Главный генерал Кагараштан, что вы на это скажете?

По другую сторону от Президента стремительно вскочил полный антипод маршала – маленький, сухонький начальник Главного Космического штаба главный генерал Баррад Кагараштан.

– Господин Президент, составляя эту инструкцию, Главный штаб исходил из математической модели, – высоким голосом, почти фальцетом, зачастил генерал.

– Господин Президент, – густой бас Главнокомандующего легко перекрыл дробь штабиста, – вы меня неправильно поняли, вернее, не дали мне договорить, – твердо смотря в глаза Президенту, отчеканил маршал.

В огромном зале совещаний повисла зловещая пауза. Присутствующие враз принялись изучать сложную инкрустацию стола.

– Хорошо, – наконец проговорил Картар Вараштан, – договаривайте, господин маршал. Мы вас внимательно выслушаем.

– Инструкция, составленная Главным штабом, верна. Она предусматривает минимальное задействование сил при проведении врагом разведывательных операций. Это позволяет максимально скрыть нашу систему обороны.

– Хороша инструкция! Мы кладем двенадцать звездолетов, кроки семь. Разница – пять звездолетов. Десять дней таких разведок боем и нет дивизии!

– Господин Президент, э… это не так, – вновь зачастил начальник Главного штаба, – мы проанализировали тактику кроков, и если кроки вновь захотят провести разведку боем…

– Конечно, захотят! Аппетит приходит с едой! А вы им вчера подали обильное и изысканное кушанье. Двенадцать звездолетов! Из них шесть крейсеров!

– …Они получат… э… достойный… отпор, – обескураженный репликой Президента, генерал кое-как закончил свою мысль.

– Хотелось бы в это верить! – хозяин кабинета недовольно сжал губы. – А что может нам сказать начальник разведывательного управления?

Рядом с маршалом Браном поднялся невысокий моложавый брюнет.

– Проведенный анализ информации, полученной нашими техническими средствами разведки, показывает, что кроки начали перебрасывать, вернее, уже перебросили в район Эльдурея, то есть на расстояние не дальше пяти световых лет, значительные дополнительные силы – порядка трех ударных дивизий.

– Этого и следовало ожидать. У Президента Норка дела – хуже некуда. А на носу выборы. Захват Эльдурея – хороший шанс повысить свой рейтинг и остаться в президентском кресле, – впервые за все время совещания Президент улыбнулся.

– Мы не предоставим ему этого шанса, – прогудел рядом с Вараштаном маршал Бран.

– А у меня такой уверенности нет. Хотелось бы верить в математические модели Главного штаба, но… – Президент развел руками. – А надо не гадать на компьютерах, а точно знать. Не верить в победу, а быть уверенным в ней. А для этого надо досконально знать силы врага и его замыслы.

– Господин Президент, – вновь вскочил начальник разведывательного управления, генерал армии Захрад Вардан, – мы делаем все возможное. Совершаем разведывательные рейды, устанавливаем дополнительные автоматические станции слежения.

– Они что, помогут вам узнать, например, план атаки на Эльдурей?

– Ну, со стопроцентной вероятностью, конечно, мы его не узнаем, но многое понять сможем.

– Ну и что многое? Направление главного удара? Нет! Вы сами сказали, что кроки сосредоточили силы на расстоянии максимум пять световых лет, то есть на расстоянии гиперпространственного подскока. Да они могут с такого расстояния такую карусель вам устроить, что голова закружится! А потом раз – и десант на Эльдурей.

И вновь в зале воцарилась неприятная тишина.

– Чтобы получить достоверный план атаки на Эльдурей, необходимо иметь агента у кроков, – пробасил со своего места маршал Бран. – А это невозможно. Поэтому, я считаю, разведка делает все, что может.

– Господин главнокомандующий, – левое верхнее веко Президента задергалось – верный признак крайнего раздражения, – как мне понимать сейчас ваши слова? Как просто попытку защитить начальника разведывательного управления или как упреждающее объяснение нашего будущего поражения?

Тяжелое кресло под маршалом отлетело в сторону на метр и опрокинулось, настолько стремительно вскочил Бран.

– Господин Президент, – огромные кулаки, покрытые густой рыжей растительностью, оперлись на стол, вызывая жалобный скрип, – я никогда не искал объяснений и оправданий своим поражениям – их у меня просто не было. И будущую битву за Эльдурей я проигрывать не собираюсь. И если надо будет, я сам стану за пульт управления лазерными установками и буду сражаться, пока мы или победим, или меня кроки взорвут к чертовой матери. А если вы сомневаетесь в этом, господин Президент, – стол под тяжестью маршальских кулаков заскрипел еще сильнее, казалось, еще миг, и от него отлетит импозантная инкрустация, – то снимите меня с должности главнокомандующего Военно-космическими силами и дайте мне возможность совершить рейд в тыл крокам. Где я или добуду «языка», знающего план операции, или честно погибну в бою.

– Не горячитесь, маршал! Если бы я сомневался в ваших способностях или мужестве, то и без вашей просьбы уволил бы вас с поста главнокомандующего. А насчет «языка» дельная мысль, а? Как вы считаете, господин Вардан? Если уж агента мы не можем иметь по определению, то для «языка» никаких объективных препятствий нет.

Начальник разведывательного управления несколько секунд что-то обдумывал:

– План возможной будущей операции знает всего несколько человек, – наконец заговорил он. – Президент Норк, Верховный Адмирал Свил, наверняка начальник Государственной безопасности кроков Сарб, начальник Генерального штаба Заварк, ну и еще несколько высокопоставленных офицеров штаба. Захватить кого из них – нереальная задача. Только погубим людей.

– Вы тоже так считаете, господин главный генерал?

Сухонький начальник Главного космического штаба вновь так резво подскочил, будто в его кресло была вделана пружина, подбрасывающая легкое тельце.

– В Главном штабе уже несколько раз просчитывались различные математические модели захвата высокопоставленного «языка» кроков. И неизменно получали отрицательный результат.

– Ясно, – коротко, будто сплюнул, сказал Президент, выслушав этот ответ. – Ну, мнение уважаемого Главнокомандующего Военно-космическими силами я спрашивать не буду. Он его уже высказал. Что ж, наверное, вы правы, захват «языка» на данный момент – это авантюра. Очевидно, придется довольствоваться теми скудными сведениями, которые добывает техническая разведка, и надеяться на искусство и мужество наших офицеров.

– Эльдурей мы не отдадим, господин Президент. Это я вам обещаю, – в серых глазах маршала Брана будто еще сильнее сгустился туман.

– Вот и отлично. Значит, никаких изменений в систему обороны Эльдурея вносить не будем? Так? – Президент медленно начал обводить взглядом присутствующих.

– Да, – кивнул головой начальник разведывательного управления генерал армии Захрад Вардан.

– Да. Пока в коррективах нет нужды, – начальник Главного космического штаба Главный генерал Баррад Кагараштан выдержал пристальный взгляд Президента.

– Пусть только сунутся. Или навсегда в гипере останутся, или в обычном Космосе до атомов распылим. В первый раз, что ли, – протрубил главнокомандующий Военно-космическими силами маршал Нарахад Бран.

– Тогда совещание считаю закрытым, – Президент Союза Свободных Цивилизаций Картар Вараштан откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Послышался шум отодвигаемых кресел.

– А хорошо все же было бы иметь агента или заполучить «языка», – раздалось с кресла главы могущественной страны.

Шум в зале мгновенно стих, но никакого ответа не последовало.

Двери камеры, как обычно, бесшумно поднялись вверх. В проеме появился знакомый силуэт охранника – черный комбинезон, черные сапоги, черный шлем с такой же черной, непроницаемой для внешнего взгляда лицевой частью. Руки свободны.

– Чел Кедрин, на выход, – «ошейник» старательно перевел карканье черной фигуры.

– Держись! – его сокамерник Бахруд привстал на койке и поднял руку вверх вполне земным жестом.

«Интересно, это робот или человек? Наверное, все же человек. Если бы робот, он напрямую бы со мной общался на моем языке, – Андрей поднялся со своей койки и направился к выходу. – Да, не доверяют полностью машинам люди такую интимную работу, как охрана себе подобных.

В коридоре оказался второй охранник, как две капли воды похожий на первого. Дальше знакомая процедура – руки за спину, и тут же какая-то невидимая сила сцепляла их намертво. Очевидно, один из охранников посылал какой-то сигнал, по которому между рукавами комбинезона возникала какая-то сила. Андрей не сомневался, что в случае необходимости весь его тюремный комбинезон может превратиться во что-то подобное смирительной рубашки, а то и вовсе его уничтожить. Вот почему в руках у охранников ничего нет.

Несколько десятков шагов по коридору, лифт – и через секунд десять Андрей оказывается в совершенно ином коридоре – стены отделаны каким-то материалом, похожим на мрамор, только неестественного для землянина розового цвета, вдоль стен незнакомые растения, растущие прямо из пола или стены. По крайней мере, ничего похожего на горшки или что-то подобное землянин не увидел.

«В этом коридоре я еще не был. Наверное, ведут к какому-то высокому начальству», – Кедров с интересом рассматривал окружающую его обстановку.

Волнения не было. Закаленная психика за неделю пребывания в плену адаптировалась с действительностью.

«Надо осмотреться, набраться побольше информации, а там посмотрим. Не вечно же меня кроки будут держать в камере».

Коридор заканчивался дверью – большой, украшенной каким-то светло-фиолетовым материалом. Никакой таблички с надписью Андрей не заметил.

«А что ты хотел? Совсем иная цивилизация, даже спираль ДНК и та в другую сторону закручена, к тому же, ушедшая в развитии как минимум на пару веков вперед. Может, они видят, к примеру, инфракрасное излучение или ультрафиолет. И эта дверь вся обрисована их невидимыми мне их краказябрами или она телепатически сообщает, кто тут сидит, заодно впихнув в мозг изрядную долю почтения к хозяину кабинета».

Дверь бесшумно поднялась вверх. За ней Кедров увидел приемную. В предназначении помещения трудно ошибиться. Вдоль обеих стен стоит по шесть кресел такого же, как и стены коридора, розового цвета. В торце, напротив Андрея, дверь того же фиолетового цвета, рядом стол, за которым девушка ну вполне в земном светло-бежевом костюме.

«И через пару веков профессия секретарей не умрет. Ведь намного приятней отдавать распоряжения не бездушной машине, а другому человеку, особенно красивому другому человеку», – землянин стрельнул глазами по кроковской женщине. Стройная, лицо красивой земной женщины – аккуратный нос, в меру полные губы, вот только глаза – с непривычки увидишь, испугаешься. Огромные, почти на весь глаз зрачки, окруженные тонким желтым кольцом.

«Вообще-то ничего, но на мой вкус слишком худощава. Грудь что строевой плац, не споткнешься», – Кедров в сопровождении охраны пересек приемную.

Дверь в торце привычным способом ушла вверх, и землянин шагнул в следующее помещение. Дверь бесшумно опустилась за ним. Двое охранников и успевшая окинуть Андрея любопытным взглядом секретарь остались в приемной.

Комната была не слишком велика – метров десять в длину. Обстановка стандартная для кабинетов больших земных начальников. В торце массивный стол, к которому примыкал, образуя букву «Т», другой, с приставленными к нему несколькими креслами. У входа, с левой стороны, стоял еще маленький столик с двумя креслами. Несколько картин на стене и странное дерево за столом в торце кабинета. Всю обстановку Кедров осмотрел мельком. Ведь в кабинете был объект гораздо интересней местной живописи и флоры – хозяин кабинета. Лицо Андрею показалось знакомым. Где-то он его уже видел. Кроков землянин пока видел мало, поэтому долго вспоминать не пришлось. Точно – высокий мужчина с властным лицом. Он присутствовал при первом его допросе. Тогда он был в красном халате, сейчас – в комбинезоне серебристого цвета, с правой стороны на груди какие-то знаки, похожие на китайские иероглифы.

«Интересно, это у них такая форма или это гражданская одежда? – совершенно необязательная для такого момента мысль пришла в голову землянину. – Наверное, это форма. Не гражданским же меня передали. Хотя, судя по Земле, большие военные шишки любят щеголять в гражданских костюмах от какого-нибудь Кардена или Версаче», – размышляя на нейтральные темы, вышколенный долгими тренировками мозг рефлекторно задействовал тренинг по сбрасыванию излишнего волнения перед допросом, что всегда вредно – мешает принимать правильные и быстрые решения.

– О чем ты сейчас думаешь, землянин?

«Господи, ну и каркают же они! И ни здрасте тебе, ни предложения сесть. А еще меня называют неандертальцем».

– Да вот ломаю голову, форма на вас или гражданский костюм.

Хозяин кабинета несколько секунд молчал, выслушивая перевод, и через небольшую паузу расхохотался – кабинет заполнили громкие, отрывистые каркающие звуки.

– А в чувстве юмора тебе не откажешь, – смех тут же стих, будто вороне мгновенно открутили голову – именно такое сравнение пришло на ум Андрею, заставив его улыбнуться.

– Теперь давай перейдем к делу. Свое положение, я надеюсь, представляешь хорошо. На допросах тебе это рассказали, да и сокамерник многое дополнил, – Сарб, а это был именно он, внимательно следил за выражением лица чела, стараясь понять его мысли.

Заметив, как чуть дрогнуло у того лицо при словах о сокамернике, он иронично улыбнулся:

– Нет, ты неправильно подумал. Твой сокамерник не предатель. Он обычный чел, честно сражавшийся и взятый нами в плен. И мы ни о чем его не просили. Он честно рассказал тебе все, что знал. Чего б не рассказать кое-что своему более отсталому соплеменнику? – Сарб вновь иронично улыбнулся. – Ну а твое информирование совпадало с нашими планами относительно тебя.

– И какие же это планы?

– Ну, об этом чуть позже. Сначала давай я тебе кое-что расскажу, сделаю небольшой экскурс в современную политику кроков. Но сделать это лучше в непринужденной обстановке. Прошу, – директор Службы государственной безопасности кроков встал из-за стола и жестом указал на небольшой стол в углу кабинета.

Андрей Кедров почувствовал, что руки у него свободны. Подойдя к столу, Сарб сделал движение, будто сдернул со стола невидимое покрывало. Землянин не поверил своим глазам – на столе, под прозрачным колпаком, он увидел сосуд, весьма напоминающий родную поллитровку, два бокала и вазу с незнакомыми красно-желтыми плодами.

Тут же появилась секретарь, сняла со стола полусферический колпак и молча ушла.

– Прошу, – Крок еще раз пригласил Андрея за стол, явно довольный произведенным эффектом.

– Для начала давай знакомиться. О тебе я достаточно хорошо знаю, так что представляться не нужно. О себе. Я директор Службы Государственной безопасности бригадный генерал О’Локки Сарб, – и крок, совсем неожиданно для землянина, протянул ему руку для земного рукопожатия.

«А он неплохо подготовился к встрече, – подумал Андрей, пожимая сухую и сильную руку крока, – даже наши жесты выучил. А что ты хотел, профессиональный разведчик».

Уверенным движением директор Службы Государственной безопасности разлил в бокалы светло-зеленую жидкость.

– Давайте выпьем за знакомство. Это весьма неплохой слабоалкогольный напиток. Вам должно понравиться.

– У столь разных цивилизаций понятие «слабоалкогольный напиток» может весьма разниться.

Сарб вновь громко захохотал:

– Если все земляне обладают таким чувством юмора, как и у вас, то мне ваша цивилизация чуточку начинает нравиться. По этому поводу сразу тост: «За дружбу и взаимопонимание», – бокалы, вполне привычно для землянина, соприкоснулись.

Жидкость по вкусу напоминала грейпфрутовый сок, но для Андрея излишне концентрированный – слишком горчило. Алкоголя действительно было немного.

«Градусов десять, не больше, – определил Кедров, делая несколько осторожных глотков.

– Ну как?

– На мой взгляд, несколько горьковат. Но я не знаток напитков. У нас, например, есть текила – горький и высокоградусный напиток. Многим нравится, а по мне – редкая гадость. Как у нас говорят, на вкус и цвет товарищей нет.

– А у нас: «Одному нравится дзуртуш, а другому – пуртуш». Дзуртуш и пуртуш – это наши блюда. Одно острое и соленое, другое, наоборот, сладкое. Кстати, насчет сладкого – попробуйте, – Крок кивнул на вазу с плодами, тут же взял один из них и аппетитно раскусил.

Его примеру последовал и Андрей. Плод по плотности напоминал яблоко, а по вкусу, банан и апельсин одновременно.

– Вкусно.

– Я рад.

– А как вы смогли проделать такое? – землянин сделал рукой движение, будто что-то сдернул со стола. – И тут же появилось это, – кивок на уставленный разнообразными предметами стол.

– Это разработанная нами технология невидимости, – с этими словами Сарб сделал движение рукой, будто брал что-то с краю стола и передал это Кедрову.

Андрей почувствовал, что держит у себя в руках нечто вроде обыкновенной ткани.

– Вы ее скомкайте, тогда кое-что и увидите, – последовал совет крока.

Последовав совету, землянин увидел полупрозрачную ткань, постоянно исчезающую то там, то тут.

– Это ткань соткана специальным образом из тончайших оптоволокон. Свет по ним огибает завернутый в эту ткань предмет, и вы видите то, что расположено за ним, но не сам предмет. Впрочем, это разработка вековой давности. Сейчас, особенно в военной технике, применяются несравненно более совершенные технологии. А я, знаете, консерватор, люблю ретро. Да и новые технологии стоят очень дорого, они мне не по карману. Прошу, теперь от вас тост, – Сарб вновь разлил напиток по бокалам.

– За уважение друг друга.

– Отличный тост! – и вновь, вполне по-земному, соприкоснулись бокалы крока и землянина.

«Ретро он любит, как же! Ненавязчиво показал, настолько земная цивилизация отстала от кроковской. У них это разработка вековой давности, а у нас только подбираются к этой проблеме».

– Ну а теперь, после столь отличных взаимных тостов перейдем к делу. Но сначала, как я и обещал, краткий экскурс в нашу кроковскую политику, – директор Службы Государственной безопасности заговорил холодным деловым тоном, насколько можно было понять по изменившемуся темпу и тембру «карканья», не сводя с землянина своих глаз с огромнейшими зрачками. – Как вам уже известно, наше государство представляет добровольное объединение нескольких кроковских цивилизаций. Во главе этого государства стоит, избираемый всеобщим голосованием на семь лет Президент. У нас, как и всякого развитого государства есть парламент, – «ошейник» синхронно переводил кроковскую речь, иногда делая небольшие паузы на терминах, подбирая в русском языке эквивалент. – И есть политические партии, в том числе оппозиционные. Вам понятно, о чем я говорю?

– Не волнуйтесь, на Земле тоже имеются и парламенты, и оппозиционные партии.

– Отлично. Тогда вы должны понимать, что при, скажем так, не очень удачном управлении страной, рейтинг Президента падает, а рейтинг представителя оппозиционных партий возрастает.

Кедров молча кивнул головой.

– Простите, поясните, что этот ваш жест означает? У нас такой жест, например, означает, выражение крайнего неприятия.

– У нас – согласия.

Собеседники коротко улыбнулись друг другу.

– И также вы понимаете, что от Президента зависят судьбы всех высокопоставленных чиновников.

– И это знакомо. Новая метла по-новому метет.

– Простите, это снова пословица?

– Да.

– Удачная, – на этот раз Сарб не улыбнулся.

«Сейчас он скажет самое главное, скажет, что ему от меня надо».

Землянин не ошибся.

– Рейтинг нынешнего Президента очень низок – он очень плохо управлял страной. Чтобы поднять его, он задумал авантюру – отбить планету Эльдурей. Вам сокамерник рассказал о ней.

– Эта планета – ключ к какому-то району вашего государства?

– Сектору. Третьему сектору.

– Так почему это авантюра? Ваш Президент не хочет терять этот третий сектор. И это, по-моему, нормально для Президента.

– Иногда желания не совпадают с возможностями. И это именно тот случай, – «карканье» крока стало особенно жестким. – Эльдурей он не отобьет, а космический флот погубит. Иногда, чтобы выжить целому, необходимо пожертвовать частным.

– Иногда бывают такие ситуации, – осторожно согласился землянин.

– Погубив флот при Эльдурее, мы рискуем потерять все государство, а даже третий сектор – это далеко не все государство.

«Прямо не крок, а Кутузов на совещании в Фили. Черной повязки на глазу только не хватает. Тот тоже говорил, что лучше потерять Москву, чем армию».

– Я, как директор Службы Государственной безопасности, отлично вижу всю гибельность этого решения Президента и хочу этому помешать. И в этом вы должны мне помочь. Вашего согласия не спрашиваю. Вам все равно некуда деваться, – голос крока стал более мягким, послышались нотки иронии. – И для вас ваша жизнь значит значительно больше, чем какое-то Содружество Свободных Планет, расположенное в миллионах световых лет от вашей Родины. Не так ли?

– Вы пока точно ведете свою партию.

– Это снова пословица?

– Нет, эту фразу часто любят употреблять наши спецслужбы, когда вербуют кого-то.

Сарб несколько мгновений обдумывал услышанное, затем громко расхохотался:

– Нет, мне все больше и больше нравиться ваше чувство юмора. Даже жалко, что вы чел.

«Еще бы сказал, что даже жалко убивать».

– Что я должен буду сделать? – лейтенант воздушно-десантных войск России Андрей Кедров спешил начать свою партию игры.

Глава 10

Огромный мегаполис купался в лучах своего светила. Большая оранжевая звезда висела почти в зените и отражалась в миллионах окнах небоскребов, блестела на лакированных боках автомобилей, превращалась в сочные цветастые радуги, которые, словно миражи, возникали над многочисленными фонтанчиками системы орошения парков и скверов. И как будто подпитываемые этой благодатной энергией, льющейся с небес, миллионы людей работали в своих офисах, больницах, школах, полицейских участках, дежурили у пультов управления энергетических и транспортных систем, а то и просто перемещались по городу.

Небольшой ярко-зеленый легковой автомобиль повернул вправо и, съехав с хайвэя четвертого уровня, стал быстро опускаться вниз. Третий уровень, второй, и вот уже зеленый автомобиль быстро несется по улицам города – первый уровень.

Молодая красивая женщина с распущенными иссиня-черными волосами недовольно сморщила лицо.

«Черт, сколько раз себе давала слово не спускаться быстро с четвертого уровня! Двести метров высоты. И опять не выдержала. Съехала за две минуты. Результат – заложенные уши. Ох, привычка – вторая натура. Ну не могу, если свободно, не давить на газ, да и если не свободно», – брюнетка с силой надавила большими пальцами рук на руль, выдавливая из него оглушительный сигнал, похожий чуть ли не на рев сирены.

Едущий впереди прямо по осевой нахал в темно-синей «Маране» шустро прижался влево, пропуская зеленую «Ибиру». Водитель в синей легковушке начал возмущенно жестикулировать и сигналить.

«Да знаю я, что на первом уровне обгоны запрещены. Так не надо тащиться, будто беременную жену везешь», – эффектная брюнетка помахала возмущающемуся водителю рукой и прибавила скорости.

Мелькнул предупреждающий знак, и вот уже ярко освещенный тоннель – переход на нулевой уровень – мигает предупреждающими лампами в ста метрах. Раздался противный вой полицейской сирены, и с боковой улицы показался ярко-розовый полицейский автомобиль, на крыше горел ярко-синий фонарь – приказ остановиться.

«Ну вот, опять оштрафуют за превышение скорости, – женщина огорчено нажала на педаль тормоза. – Правда, остановила меня не пластмассовая задница, а обычная. Может, как-нибудь договорюсь. Глазки построю, автограф дам».

На сленге кроковских водителей, пластмассовая задница обозначала полицейского-робота, обычная задница – полицейского-человека.

В боковое зеркало она увидела, что начал останавливаться и водитель темно-синей «Мараны».

«О, сейчас начнет возмущаться. Теперь точно не договорюсь. Ну что за мужики пошли, хуже баб», – женщина открыла дверь и вышла из автомобиля.

– Старший дорожный агент Хаман. Предъявите ваши документы.

Женщина молча протянула правую руку с браслетом на запястье. Небольшой сканер в руке полицейского коротко пискнул, считав информацию с чипа, вмонтированного в браслет.

– Госпожа А’Весса Лам, – быстро взглянув на экран сканера, произнес полицейский, – вы превысили допустимую скорость и совершили обгон в неположенном месте.

– И при этом бесцеремонно заставляла меня прижаться к обочине, – подскочивший водитель «Марана» был настроен агрессивно.

Полицейский окинул взглядом подошедшего водителя и еще раз посмотрел на Вессу.

«Узнал или не узнал?», – женщина улыбнулась, как она улыбалась, ведя программу на телевидении.

– Ваши документы, – дорожный агент Хаман буравил взглядом подошедшего водителя.

– Извольте! – небольшого роста, худенький человек ткнул указательным пальцем на значок, приколотый к пиджаку на груди.

Вновь пискнул сканер, выбрасывая информацию на экран.

– Господин О’Стропп Нрос.

– Да и я требую, чтобы мои показания были внесены в протокол.

– В этом нет нужды.

«Узнал, точно узнал», – женщина еще раз обворожительно улыбнулась полицейскому.

– Как это нет нужды!? Сколько можно попустительствовать таким вот лихачам? Из-за них нельзя спокойно проехать, даже по дорогам первого уровня.

– Пройдемте, – полицейский указал Вессе Лам на свой автомобиль. – А вы можете быть свободны, – взгляд на Нроса.

«А это что-то новенькое – приглашать к себе в полицейский автомобиль. Хотя да, он же хочет избавиться от этого зануды-болвана».

– Вы не имеете права! – чеканя каждое слово, произнес маленький водитель.

Время, казалось, замерло. Трое людей застыли на обочине дороги, будто пригвожденные к месту вставшей уже в зенит Пармой.

– Хорошо, – полицейский взглянул на часы.

Ярко-розовый полицейский автомобиль дал короткий сигнал, и время сразу понеслось вскачь.

В руках полицейского блеснул парализатор, и водитель «Мараны» беззвучно рухнул на землю.

– В автомобиль, быстро! – дуло парализатора смотрело прямо в лицо А’Вессе Лам.

«Парализатор не излучатель. Не убьет», – не отводя взгляда от глаз полицейского, Весса сделала шаг к распахнутой двери машины.

Неспешно в воздухе возник отдаленный звук полицейской сирены.

– В автомобиль, – глаза полицейского превратились в щели.

«Сейчас нажмет курок», – Весса сделала еще шажок назад. Спина уперлась в открытую дверь автомобиля.

Неспешно возникший звук быстро разрастался, заполняя все вокруг, потом резко оборвался – получив мощный электрический заряд А’Весса Лам потеряла сознание.

– Вы хотите через меня передать челам подробности информации по освобождению Эльдурея? Даже если это правдивая информация, а не деза, они вам не поверят.

Сарб, казалось, никак не отреагировал на реплику Кедрова, а лишь уточнил:

– Деза – это ложная информация, дезинформация?

– Да.

– То есть вы считаете, что я через вас хочу передать ложную информацию, а сценарий атаки будет совсем иной?

– А разве можно исключить такой вариант?

– Скажите, Андрей, а если бы вы знали, что это действительно дезинформация, вы бы передали ее челам? – директор Службы Государственной безопасности проигнорировал вопрос Андрея.

– Конечно же, передал бы, – искренне ответил землянин.

– И сказали бы что это… деза?

– Да, – ответ землянина был вновь искренен.

– Вот и отлично! По крайней мере, командование челов будет видеть, что перед ними сто процентный чел. А верить вашей информации или нет… Пусть они решают, на то они и командование! Правильно?

Кедров неопределенно пожал плечами.

– Естественно, я допускаю возможность, вернее, я уверен, что просто так челы вам, вернее мне, не поверят. Директор Службы Государственной безопасности – и предатель! Вы уже знаете, что предателей среди нас и челов нет. Это у нас заложено на генетическом уровне. А если есть, то эти люди психически ненормальны. А психически ненормальные люди на ответственных должностях работать не могут, тем более директором Службы Государственной безопасности. Значит, они подумают, что через вас я пытаюсь всунуть им дезинформацию. Довод, что я для кроков выбираю меньшее зло – лучше потерять часть государства, чем все, – покажется им крайне неубедительным.

– Покажется. Ведь зная план операции, они смогут нанести еще более значительный урон вашему флоту.

– А на что разведка? Мы убедимся, что нас ждут, и тут же откатимся. Я об этом позабочусь, – легкая усмешка на лице крока. – Потеряем лишь авангард. А потом будем долго выяснять, кто предатель. А когда выясним – накажем, – усмешка стала ироничной. – А чтобы убедить челов, что моя информация правдива, при ее передаче вместе со мной будет присутствовать будущий Президент Содружества, господин Харк. Сейчас он лидер крупнейшей оппозиционной партии «Справедливость и порядок». Тебе все ясно?

– Когда вы передадите мне информацию?

– Завтра.

– А как я попаду к челам?

– При доставке тебя на Гамед – это планета-рудник, там, кстати, заключенные челы больше трех лет не живут – фроловский корабль нападет на транспортник с заключенными и отобьет их. Дальше тебя переправят к челам. Ну а мы еще больше усилим наши военные действия против фролов, а то вообще обнаглели, наших заключенных стали отбивать, – ироничная улыбка Сарба перешла в смех.

– А я запомню все, что мне скажут. Я так понимаю, что мне придется запомнить не пару предложений.

– Правильно понимаешь. План операции представляет собой тысячи чисел: время и координаты появления из гиперпространства того или иного корабля, его дальнейшие маневры, ну а также основные характеристики корабля – мощность его лазерных пушек, маневренность в обычном пространстве и так далее.

– И я смогу все это запомнить?

– Запомнишь. Я это гарантирую, – улыбаясь, директор Службы Государственной безопасности бригадный генерал О’Локки Сарб налил в бокалы вино.

– За успех предстоящего дела! – мелодичный звон разлился по кабинету.

– Ландик, милый, ты понимаешь, меня могли убить! Если бы не эта чудом оказавшаяся рядом полицейская машина, неизвестно, чтобы со мной было. Этот псевдополицейский пытался затащить меня к себе в машину.

– Зачем?

– А я откуда знаю, зачем! – Весса трясущимися руками схватила стакан воды и залпом выпила.

Харк смотрел на испуганную, трясущуюся женщину, мысли путались. Полчаса назад ему позвонила рыдающая Весса и буквально прокричала в трубку, чтобы он немедленно приехал за ней в полицейский участок. Ничего не понимая, слыша лишь рыдания любимой женщины, Харк помчался по указанному адресу. Объяснения полицейских повергло его в шок. А’Вессу Лам, его Вессу пытались похитить. И лишь по счастливой случайности все обошлось.

– Кто похитил?

– Похитителей было двое, господин Харк. Один пытался завлечь госпожу Лам в машину, другой сидел за рулем. При попытке задержания их полицейским патрулем они оказали сопротивление и были убиты. Личности их сейчас выясняются, – полицейский капитан, явно робея перед известным политиком, старался говорить быстро.

– Что за черт! Ничего не пойму.

– Потом, потом будешь понимать! А сейчас немедленно забери меня отсюда!

– Господин капитан, я могу забрать эту женщину?

– Разумеется, господин Харк. Госпожа Лам уже дала свои показания, и пока в ее присутствии нет необходимости.

– Куда? – спросил Харк, когда они сели в его автомобиль. – К тебе?

– Нет! Я боюсь ехать к себе! А вдруг меня там уже ждут!

– Домой, – коротко приказал он своему водителю.

В доме Харка на Весу напала настоящая истерика. Обычно спокойная, веселая и, он это отлично знал, мужественная женщина была неузнаваема. Она плакала, всхлипывала, руки ее постоянно тряслись.

– Господи, ничего не понимаю, зачем тебя было похищать? Они что, хотели выкуп за тебя потребовать?

– Не зна-а-а-ю-ю! – прорыдала Весса. – У меня и денег больших нет… Разве если только тебя потребовали бы заплатить.

– Меня? А если… – неожиданная мысль пришла Харку в голову. – А если с помощью тебя меня хотели шантажировать? Накануне президентских выборов, чтобы я отказался от участия в них? Ведь все отлично знают мое отношение к тебе.

– Не знаю… – известная писательница, журналистка, телеведущая сейчас выглядела растерянной и испуганной.

– Я все понял. Это дело рук Норка, больше некому.

В комнате повисла тишина, прерываемая лишь всхлипываниями девушки.

– Если бы это делала Служба безопасности, я бы здесь не сидела. Они таких проколов не допускают. У них бы не работали камеры наружного наблюдения, и полицейские патрули были бы где угодно, только не на сорок девятой улице, – наконец произнесла Весса.

– Служба безопасности? Хорошо, что ты напомнила мне про Службу безопасности! Вот я сейчас у Сарба и выясню, – Харк потянулся за телефоном.

– Не по телефону. Никто не должен обнаружить связь между тобой и Сарбом. А ты завтра с ним встречаешься. Вот все и выяснишь.

– О, я вновь узнаю свою умную Вессу!

– Я просто очень перепугалась. Одно дело, когда бросаешь свой автомобиль в лоб другому, чтобы спасти людей, и совсем другое, когда тебя хотят похитить и ты можешь запросто просто исчезнуть без следа.

– Ну, Норк, я тебе этого не прощу! Я устрою тебе победу в битве за Эльдурей!

– Не горячись, милый. Еще все хорошо обдумай. И можно я пока поживу у тебя? Я так боюсь возвращаться к себе домой, – девушка жалобно посмотрела на мужчину.

– О, Господи! Ну конечно же! Живи сколько хочешь, хоть всю жизнь!

– Ловлю на слове! Кстати, я вновь стала не только умной, но и… – по Харку стрельнул кокетливый женский взгляд.

– Весса!..

«Что ж, пока все идет по плану, – генерал Сарб откинулся на спинку кресла и еще раз стал обдумывать предстоящую операцию, – никаких проколов. Будем надеяться, что и дальше все будет идти так же. А дальше у меня О’ Тропп Бирк. Как там говорят эти отсталые челы с Земли? Долг платежом красен. А все же я неплохо подготовился к этой операции. Даже чужие поговорки выучил. И недаром. Определенно я сумел сделать почти невозможное – вызвать симпатию у чела. Пусть отсталого, захваченного разве что не на краю Вселенной, если, конечно, у Вселенной есть края. Нет, генерал, вы явно достойны большего, чем пост начальника Управления государственной безопасности, – хозяин кабинета сладко потянулся в кресле. – Вот эта операция и покажет, достоин или нет, – сам себе ответил Сарб и, нажав кнопку внутренней связи, приказал своему адъютанту:

– Пусть ко мне зайдет полковник Бирк.

Генерал невольно залюбовался вошедшим в кабинет мужчиной. Густые черные волосы вились крупными кольцами. Высокий лоб нависал над прямым, с легкой горбинкой тонким носом и широко расставленными глазами с редкой зеленой окраской радужного кольца, окаймляющего зрачок. Выступающий вперед подбородок остановился у черты, позволяющей говорить о нем как о волевом, скульптурном, а не как о массивном и грубом. К этому следует добавить высокий рост и безупречную, прямо-таки аристократическую осанку.

– Садитесь, полковник. Сразу к делу, время не терпит. Пришло время отдавать долг.

– Я так и понял, господин бригадный генерал. Я к вашим услугам.

– Вот и отлично. Приятно иметь дело с людьми, которые не забывают о своих долгах. Теперь о деле. Через три дня у вас транспортировка пленных челов, фролов, а также наших осужденных соотечественников на Гамед?

– Так точно, господин генерал. Согласно утвержденному плану перевозок, – четко отчеканил полковник.

– Отлично. Возьмете на борт весь этот контингент, войдете в гиперпространство. Но вынырнете из него не около Гамеда, а в другой точке. Примерно в двадцати световых годах от него. Навигационная ошибка, сбой оборудования. Бывает, сами знаете, – губы бригадного генерала чуть дрогнули в усмешке. – Точные ее координаты я вам передам в конце беседы.

– Это серьезный прокол. Меня могут даже понизить в звании.

– За что? За то, что произошел сбой в системе управления корабля? – Сарб улыбнулся еще шире.

– При осмотре и тестировании корабля выявится, что система работала безупречно, – полковник Бирк возражал начальнику управления Госбезопасности с каменным выражением лица.

– Для того, чтобы осмотреть и протестировать, необходима сама система управления.

– Простите, господин бригадный генерал, я не совсем понимаю…

Сарб встал из-за стола и неспешно прошелся по кабинету.

– Скажи, Тропп, только откровенно, – генерал остановился позади сидящего в кресле Бирка, – ты мне доверяешь? Сиди! Не вставай, – хозяин кабинета с силой опустил руки на плечи собеседника, не давая ему вскочить.

– Господин генерал! К чему такие вопросы? Вы для меня образец безупречного служения Родине, – О’ Тропп Бирк крутился на кресле, пытаясь встать.

– И этот безупречный образец, пользуясь служебным положением, покрыл довольно серьезный проступок одного полковника.

Бирк вздрогнул и опустил голову.

– Полковник, полковник, не надо громких фраз, – Сарб засмеялся и похлопал своего собеседника по плечу. – Чем высокопарней слова, тем меньше им надо верить. Один из законов для начальства! – и вновь смех хозяина кабинета. – Но я тебе верю, – голос генерала мгновенно стал сух и деловит, – верю, потому что у тебя есть голова на плечах. Собственно, эту голову я и спасал тогда. Голову, не задницу. И эта голова должна понимать, – начальственная длань опустилась на роскошную шевелюру полковника, – что должность начальника главного управления Государственной безопасности обязывает ради блага страны совершать… скажем так, не совсем понятные для окружающих поступки. Потому что, если они будут понятны, то они будут понятны и врагу. Ты с этим согласен, полковник?

– Да, господин генерал, – О’ Тропп Бирк вновь попытался вскочить.

– Да сиди ты! – сильная мужская рука властно толкнула его вновь в кресло. – Значит, понимаешь. Молодец! – Сарб, словно маленького ребенка, погладил полковника по голове. – Тогда ты просто выполнишь мой приказ, выведешь свой транспортник в указанную мной точку. Ясно?

– Да, господин генерал!

– Вот и отлично, – хозяин кабинета вновь погладил полковника по голове. – Но это еще не все. В указанной точке будет находиться звездолет, точнее крейсер. Который ты идентифицируешь как фроловский. Собственно, и идентифицировать не нужно. Он нападет на тебя, и после непродолжительного боя ты сдашься. Сигнал о помощи ты, естественно, подашь, но… – Сарб сделал паузу, поглаживая голову полковника, – …координаты боя ты укажешь не совсем верные. Расхождение в световой год, больше не надо. Сказано же, сбой системы управления.

– Но, господин генерал, это измена…

– Ты сдашься! Тебе ясно? – пальцы, секунду назад ласкающие голову, мгновенно вцепились в густые волосы и с силой их дернули. Бригадный генерал навис над Бирком. – Ясно, полковник?

– Ясно…

– Фроловский крейсер потребует выдачи всех заключенных. Ты их посадишь на бот и отправишь к нему. Как только фрол уйдет, можешь лететь на Гамед.

– Зачем? Заключенных все равно уже не будет, – О’ Тропп Бирк больше уже не порывался вскочить с кресла. – Да и как я полечу, если система управления будет повреждена?

– Ах, да, у тебя же не будет системы управления… Что ж, будешь ждать помощи. Она быстро придет. Я гарантирую. И еще, чуть не забыл. Кроме заключенных ты будешь везти на Гамед ценное оборудование для добычи руды. Очень ценное. И именно ради его сохранения ты согласился на условия фрола, – и вновь рука Сарба стала поглаживать голову Бирка. А так бы ты, боевой полковник, конечно же сражался до конца. Лучше погибнуть, чем сдаться врагу. Так, полковник?

– Да, господин генерал… Мне все ясно. Спасибо.

– За что?

– За ценное оборудование.

– А, ну да! – Сарб искренне расхохотался. – Я же тебе сказал, что спасаю умные головы. Они всегда в дефиците и всегда нужны. Все, можешь идти и готовиться к рейсу. Координаты точки выхода здесь, – хозяин кабинета протянул полковнику небольшую пластиковую пластину – стандартную позитронную карту для записи полетных заданий гиперпространственных звездолетов. – Остается только вставить. Здесь же специальная программа, которая сделает так, что при осмотре будет обнаружена ошибка в системе управления. Это к вопросу о тестировании.

«Надеюсь, он не побежит трезвонить о том, что генерал Сарб замышляет какие-то темные делишки, – хозяин кабинета смотрел на дверь, через которую только что вышел посетитель, – Да нет! Полковник умный, понимает, что я его смогу раздавить одним мизинцем. Да и куда ему бежать? Не ко мне же, в управление безопасности! Тогда мои люди быстро напомнят его старый грешок».

Три года назад полковник О’Троппи Бирк, командир эсминца, вляпался в весьма неприятную историю. При проведении учений что-то случилось с системой управления эсминца и, совершая гиперпространственный переход, Бирк и его команда оказались не там, где ожидали. Расхождение с расчетной точкой оказалось порядка тридцати световых лет. В общем-то пустяк по меркам технологии гиперпространственных переходов. Не пустяком оказалась маленькая планетка, точнее, астероид километров сорок в диаметре. Эсминец «Бесстрашный-2» вывалился из гиперпространства всего лишь в сотне километров от него. Это было вообще ничто, особенно если каменная глыба лежала точно по курсу звездолета. Законы физики были, как всегда, безупречны – с каким импульсом «Бесстрашный‑2» вошел в гиперпространство, с таким и вышел. На скорости пятьдесят километров в секунду эсминец Бирка смело шел на таран тела, превышающего массу его звездолета в сотни раз. Люди как следует не успели даже испугаться. Заголосила сирена предупреждения метеоритной атаки. Бортовой компьютер, перетасовав биты информации, «одним касанием» – за один период тактовой частоты своих процессоров, буквально поднял эсминец на дыбы. Мгновенно сбросив все блокировки, сразу выйдя на форсажный режим, врубились двигатели коррекции, за секунды такой работы сжигая весь свой ресурс. Корпус корабля аж застонал, выдерживая чудовищную нагрузку. А внутри любой незакрепленный или плохо закрепленный предмет становился смертельно опасным. До этого безобидный тюбик с соком превращался в грозную крупнокалиберную пулю, а плохо закрепленный стул в кают-компании превращался в разъяренного слона в посудной лавке. Экипажу эсминца крупно повезло, что они находились в противоперегрузочных креслах. Двадцатипятикратная нагрузка буквально вштамповывала в них людей. Легкие из последних сил чуть приподнимали ставшую стальной грудную клетку. Нет, не стальной. В три раза тяжелее! Грудная клетка стала буквально золотой. Не выдержали и стали лопаться сосуды, когда привычная кровь стала в два раза тяжелее ртути. Мозг, в одночасье посаженный на голодный паек по кислороду, до минимума урезал потребность в нем, спасая организм, и милосердно отключил сознание, чтобы не путалось под ногами.

А компьютер все взнуздывал и взнуздывал корабль, выгибая траекторию и уходя от гибельного столкновения. Ревели свою последнюю песнь двигатели коррекции. Полсекунды, секунда, полторы… И электронный мозг спас звездолет. Зацепив астероид антенной дальней космической связи, «Бесстрашный‑2» уже через секунду был в пятидесяти километрах от него.

Из шести членов экипажа один погиб. У него не выдержал крупный сосуд и произошло обширное кровоизлияние в головной мозг. Четверо отделались различной степени тяжести внутренними кровоизлияниями. А у командира эсминца полковника Бирка лопнул лишь небольшой сосудик в правом глазу!

Компьютер, рассчитывая траекторию ухода от астероида, конечно, «знал», что возникающие при этом перегрузки смертельно опасны для людей. Но он знал и то, что корпус корабля их выдержит и выдержит он сам. А если после такого маневра электронный мозг в течение часа не получит ответа от экипажа на специальный звуковой и световой сигнал, то он самостоятельно запустит специальную программу возвращения корабля на базу. И такие случаи были. На жаргоне космолетчиков такой сигнал назывался «звонок для мертвецов».

Из двух зол компьютер выбирал меньшее. Лучше вернуть на базу целый корабль с мертвым экипажем, чем просто стать космическим мусором. Электронный мозг легко делал такой выбор, эмоции не входили в его программное обеспечение.

После медицинского осмотра на базе Бирка отправили домой. Врачи твердо знали, что ничто лучше не помогает преодолеть стресс, как домашняя обстановка и родные. И полковник, чудом избежавший смерти и отделавшийся лишь одним лопнувшим сосудом в глазу, прилетел домой… на неделю раньше окончания учений.

Все произошло, как в бородатом анекдоте – испуганная обнаженная жена в постели и не более одетый какой-то мужчина рядом с ней.

«Сделал сюрприз – нагрянул неожиданно», – мысль, казалось, тянулась бесконечно долго и, наконец, мгновенно оборвалась вспышкой лазерного луча. Вскочивший на постели мужчина тут же рухнул обратно. Луч, выпущенный из личного бластера полковника, попал точно в правый глаз.

«Странно, почему-то у всех мужчин в последнее время страдает правый глаз», – эта мысль, лишенная всякой эмоциональной окраски, прочно засела в голове Бирка. А его рука, без всякого участия мозга, занятого анализом столь удивительного факта, медленно наводила бластер на второго участника прелюбодейства – собственную жену. Женщина, до этого впавшая в ступор при виде мертвого, обезображенного любовника, пронзительно завизжала.

Этот визг ее и спас. Очнувшийся мозг в последний миг удержал движение мужского указательного пальца, давившего на спусковой курок. Брик бросил бластер на пол и вышел из дома.

Его арестовали через час в одном из баров. Показания жены, его бластер около трупа – в лучшем случае это признают убийством в состоянии аффекта. Тогда разжалование и несколько лет тюрьмы. Если посчитают это обычным убийством из ревности – десять лет рудников на Гамеде, то есть вся оставшаяся жизнь.

Командир эсминца «Бесстрашный‑2» все происходящее вокруг него воспринимал меланхолично – обстоятельно давал показания, не отказывался от назначенного ему адвоката и спокойно ожидал суда.

Через неделю к нему в камеру зашел маленький полный мужчина и сказал, что теперь он его адвокат. Бирк только пожал плечами. Ему было все равно. Новый адвокат протянул ему листки бумаги:

– Это ваши завтрашние показания. Пожалуйста, выучите их.

– Мне сказали, что следствие закончено и больше допросов не будет, – он вяло попытался отказаться от совершенно неинтересной ему процедуры заучивания.

Коротышка-адвокат скупо улыбнулся:

– У следователя поменялся взгляд на ваше дело. Поэтому вас завтра вызовут. Так что придется читать и учить, – и он второй раз протянул листки бумаги.

Бирк вынужден был читать. Теперь его равнодушие сменилось удивлением. Из его новых показаний выходило, что это не было убийство из ревности, а обычная самооборона. Вернувшись из командировки, бравый полковник предавался любовным утехам с соскучившейся по ним женой. Неожиданно в комнату ворвался обнаженный мужчина с бластером в руке. Только профессиональная молниеносная реакция спасла Бирка и его жену от смерти. Полковник сумел мгновенно схватить свой бластер, лежащий на тумбочке, и первым выстрелить.

Убитый мужчина оказался сослуживцем жены, который долго и безуспешно ее домогался.

– Но моя жена уже заявила, что погибший был ее любовником, – полковник вопросительно посмотрел на адвоката.

– Она уже изменила показания. Знаете, после такой стрессовой ситуации немудрено что-нибудь напутать, – вновь скупая улыбка на лице.

Брик лишь хмыкнул и продолжил чтение. Узнав, что ее муж на несколько недель улетел на учение, этот сослуживец решил, наконец, добиться своего. Прихватив, очевидно для устрашения, предварительно купленный бластер, он проник в дом Бриков и ворвался в спальню, думая, что женщина находится одна.

– А почему он был голый?

– А как должен быть одет мужчина, собравшийся, в зависимости от сговорчивости вашей жены, или заниматься любовью, или просто насиловать женщину? К тому же – психологический эффект. Таким видом он сразу деморализовал свою жертву.

– А его бластер?

– Найден в руке трупа.

– Но полиция ничего же не обнаружила!

– Что вы говорите? – улыбка на лице адвоката стала пошире. – Я вчера лично читал протокол осмотра. Найдено два бластера. Один армейский, марки «Волк» – это ваш, второй – марки «Бизон» – принадлежал убитому.

– Но меня же арестовали в баре!

– Ай-яй-яй, полковник. Женщине простительно после такого неадекватно себя вести. Но боевому офицеру… Какой бар?

– «У бравого капрала», – сумрачно проговорил Бирк.

– Мы, конечно, можем допросить хозяина бара. Но я уверен, что он никакого ареста офицера Военно-космического флота не видел. Может, допросить обслуживающий персонал?

– Там роботы низшего класса.

– Ну вот видите. Так вы настаиваете на допросе хозяина бара?

– Нет…

На следующий день полковник уже был на свободе.

Неделю спустя, когда ему предложили командовать транспортным кораблем, входившим с эскадру специального назначения Службы Государственной безопасности, О’Тропп Бирк узнал, кому он обязан был столь чудесным спасением – могущественному начальнику этой службы О’Локки Сарбу. Когда бригадному генералу доложили о чрезвычайном происшествии, случившемся с одним из высших офицеров Военно-космического флота, он решил спасти полковника. Мало ли что, пригодится. Крупно обязанные командиры боевых звездолетов просто так на дороге не валяются.

«Да, не валяются, – Сарб взглянул на часы. – Хрил будет через пятнадцать минут. Я оставлял зазор между ними в десять минут. На пять минут быстрее уговорил Бирка. Молодец, Сарб. Но пора завершать эту партию».

– Как только появится полковник Хрил, сразу ко мне.

– Слушаюсь, господин бригадный генерал, – тотчас отозвался адъютант.

Начальник управления Государственной безопасности не ошибся – полковник О’Ларри Хрил появился ровно через пятнадцать минут.

– Ты как всегда точен, Ларри, – Сарб вскочил из-за стола и быстро подошел к вошедшему невысокому полноватому мужчине. Его абсолютно лысая голова так блестела, что разве не пускала «зайчиков». – Рад тебя видеть, – генерал похлопал вошедшего по плечу. – Я тоже, господин генерал, – лицо Ларри осветила добродушная усмешка.

О’Ларри Хрил был сыном О’Строппа Хрила – лучшего друга будущего директора службы Государственной безопасности, с которым он учился на одном курсе в Военно-космической академии. Два друга тогда были неразлучны. Жили в одной комнате общежития, учились в одной группе и развлекались вместе. Однажды, уже будучи на выпускном курсе, друзья в баре отмечали день рождения Сарба. Ему там приглянулась одна девушка, гулявшая в своей компании. Локки попытался с ней познакомится, но, очевидно, из-за изрядно принятой дозы алкоголя делал он это слишком неуклюже, вернее нагло. Дело закончилось дракой с парнями из компании девушки, которых было в два раза больше. Защищались Стропп и Локки браво, как и подобает будущим офицерам-космолетчикам. Даже чересчур браво. Двое парней своими головами разбили тяжелые бутылки с игристым вином. По крайней мере, именно так факт тяжелого сотрясения мозга у их оппонентов за внимание девушки попытались объяснить выпускники элитного военного заведения. В полиции им не поверили, резонно рассудив, что не головы парней разбивали бутылки, а наоборот, бутылки били по их головам. А бутылки как раз были в руках бравых курсантов. Дело принимало серьезный оборот, грозя как минимум отчислением из академии. Сидя в камере в полицейском участке, друзья все трезво взвесили и, как и положено будущим офицерам, приняли жесткое, но правильное решение. Кто-то один должен взять вину на себя. Признаться, что именно он разбил головы двум парням. Оставалось выбрать, кто из них двоих возьмет вину на себя. Недолго думая, решили просто кинуть монетку.

– Звездолет, – Локки сделал свой выбор.

– Что ж, мне остается номинал, – легко согласился его друг.

Бригадный генерал Сарб и спустя тридцать лет помнил, как взвился верх один левр и глухо упал на пластиковый пол камеры, прямо к его ногам. На затертом пластике появился маленький кружок космоса с несколькими точками звезд, на фоне которых красовался боевой звездолет кроков.

Друзья посмотрели друг другу в глаза.

– Значит, этим уродам головы разбивал я, – Строп спокойно улыбнулся другу.

И так же спокойно он подписал протокол допроса, где всю вину брал на себя. Пострадавшие молодые люди, тоже изрядно выпившие в тот вечер, путались в показаниях. Наверху решили, что сразу лишиться двух офицеров, на обучение которых за-трачено немало левров, – непозволительная роскошь. Дело быстро закрыли. О’Строппа Хрила отчислили из института, дали три года, которые тут же по его просьбе заменили пятью годами службы рядовым космодесантником. А еще через три года, во время очередной попытки захватить планету фролов Матею, десантный бот Хрила и его товарищей, пытавшийся высадиться на один из астероидов пояса Арбзира, в котором находится и Матея, был уничтожен мощным сдвоенным импульсом боевой лазерной установки. Погибли все.

У О’Строппа Хрила остались жена и годовалый сын, маленький Ларри. Через пятнадцать лет Ларри переступили порог того же института, который когда-то закончил его отец и дядя Сарб. После окончания факультета космолетчиков заместитель директора Службы Государственной безопасности, генерал второй ступени О’Локки Сарб забрал его к себе. А еще через пять лет он уже стал командиром крейсера «Арикдна», входившего в эскадру специального назначения, и подчинялся непосредственно директору Службы Государственной безопасности бригадному генералу Сарбу.

Естественно, генерал помогал сыну своего погибшего друга. Но довольно скоро он увидел, что Локки много взял от своего отца – решительность, отвагу, преданность. Только если О’Стропп Хрил был предан другу, то его сын – человеку, дружившему с его отцом и много сделавшему для самого Ларри. И еще одно ценнейшее качество было у полковника О’ Ларри Хрила – безоговорочная исполнительность. Какие бы задания не поручал ему Сарб, он всегда их выполнял безукоризненно, спрашивая лишь то, что касалась непосредственно поставленной задачи. Поэтому О’Ларри Хрил и экипаж крейсера «Арикдна» быстро стали выполнять наиболее ответственные поручения.

«Пора мальчика двигать дальше, действительно заслужил, – смотря на добродушную улыбку своего подчиненного, подумал хозяин кабинета. – Вот проведу удачно эту операцию и двину. Вернее, сначала сам двинусь повыше, а потом и мальчика потяну за собой».

– А ты, я смотрю, как был модником, так и остался, – генерал кивнул на сияющую лысину полковника. – И что это за мода такая – сбрить всю шевелюру и покрыть голову светоотражающим лаком? У тебя же были прекрасные волосы!

– Эх, дядя… – Хрил сделал паузу, подыскивая подходящие слова.

– Что ты понимаешь, старый пень, во вкусах современной молодежи, – закончил за него Сарб. – Ты это хотел сказать?

– Ну, не так прямолинейно.

Оба мужчины взглянули друг на друга и расхохотались.

– Ларри, у меня к тебе задание, – бригадный генерал Сарб обладал свойством мгновенно переходить от шутки к серьезному разговору. – Важное задание, – уточнил он. – Впрочем, у тебя других и не было. Но все равно, это особенное. Если все удаст-ся, я резко пойду вверх, да и ты в командирах крейсера засиделся.

С лица полковника О’ Ларри Хрила мгновенно слетела добродушная улыбка. Теперь перед Сарбом стоял профессионал, внимательно слушающий задачу.

– Через три дня ты отправишься в одну точку, координаты здесь, – хозяин кабинета протянул полковнику точно такую же пластину, которую двадцатью минутами раньше дал полковнику Бирку. – Это дальние окрестности Гамеда. Там должен появиться наш транспортник, перевозящий заключенных на этот рудник.

– Он что, собьется с курса?

Бригадный генерал усмехнулся:

– Молодец, смотришь на несколько ходов вперед. Ты должен напасть на этот транспортник. Подпортишь чуть – и принудишь сдаться.

– А если он откажется? Наши командиры звездолетов храбрые ребята.

– Этот тоже будет храбрым, но он сдастся. Ты потребуешь выдачи заключенных. Переговоры будешь вести на фроловском языке.

– Значит перед боем я должен буду отключить систему «свой-чужой»?

Сарб задумался лишь на мгновение:

– Нет. Систему отключать не надо. А то какой-нибудь ретивый офицер на транспортнике раньше тебя бахнет из лазера. А мне бы не хотелось светиться с ремонтом твоего крейсера. Пусть нападение для них будет полной неожиданностью.

– После того, как я приму на борт заключенных, я должен уничтожить транспортник?

И вновь начальник главного управления Государственной безопасности задумался лишь на мгновение, словно взвешивая еще раз все за и против.

– Да, ты его должен уничтожить, – наконец четко прозвучало в кабинете, – как и заключенных. Кроме одного. Это будет чел. На позитронной карте, что я тебе дал, записан его код для «опознавателя». С этим челом перейдешь в другую точку, координаты там, – кивок на пластинку в руке Хрила. – Посадишь в разведывательный бот, переведешь в режим автоматического пилотирования и направишь в третью точку. Это – окрестности человской базы Хартатира. После этого быстро назад на свою базу. Все. Вопросы?

– Я так понимаю, вторая точка тоже находится недалеко от Хартатиры? Разведывательный бот дальше, чем на пятнадцать световых лет, не прыгает.

– Правильно понимаешь, Ларри.

– Если меня при выходе из гипера засекут челы, может этого заключенного просто оставить в боте? Все равно его подберут. А так я пока буду отправлять его в гипер, пока сам буду туда уходить – много шансов получить по заднице или вообще сильно похудеть.

– Хорошо, только не забудь ему включить человский сигнал бедствия. Он наверняка должен попасть к своим.

– Попадет.

«Жаль только полковника Бирка. Красивый, смелый мужчина. Жаль», – генерал Сарб смотрел на закрывшуюся за последним посетителем дверь.

Глава 11

Небольшое помещение камеры стало еще более невыносимым. Несколько раз за ночь Андрей вскакивал с койки, стоял несколько секунд и вновь садился обратно.

– Волнуешься? – сокамерник Андрея Бахруд Бранул сел рядом.

– Волнуюсь. Боюсь, что там, – неопределенный жест рукой куда-то вверх, – в высших эшелонах власти кроков что-то не срастется, и Сарб отменит операцию.

– А если Сарб перехитрит наших, и они отдадут назад Эльдурей?

– Так что мне делать? Отказаться?

– Не знаю, – после долгой паузы произнес Бахруд.

– А ты попробуй себя поставить на мое место.

– Я бы не согласился, – немедленно последовал ответ.

«Вот о чем говорил Сарб. Любой чел отвергнет любое предложение любого крока о сотрудничестве. Так как будет уверен, что это подвох».

– Ну, ты бы просто сообщил переданную тобой информацию, и все. А уже твое начальство решало бы, правда это или ложь.

– Я бы сразу им сказал, что это ложь! Крокам никогда нельзя верить! Я бы лучше вообще промолчал! – Бахруд Бранул распалялся все больше. – Неужели ты не понимаешь, не чувствуешь, что с кроками нельзя договориться? Их просто надо уничтожать!

«Да, Господь явно переусердствовал, создавая одновременно и кроков, и челов. В своей неприязни они и всю Вселенную к черту разнесут», – землянин смотрел на взволнованного Бахруда.

– А ты собираешься им помогать! Ты не чел! – сокамерник Андрея вскочил с его койки и с размаху повалился на свою.

– Послушай, Бахруд. Вот объясни мне… – он увидел, что тот демонстративно на койке повернулся к нему спиной.

«Ну и черт с тобой, – разозлился землянин, – в конце концов, моя Родина – Земля, а не какой-то Союз Свободных Цивилизаций, удаленный от нас сотни тысяч световых лет, – Андрей зевнул. – Пора спать. Тут уже до подъема остался с гулькин нос. Часа три-четыре. А ведь завтра, вернее сегодня, мне предстоит запомнить кучу ничего не значащих для меня цифр.

«Господи, ну почему если крупный политический деятель, так обязательно или неврастеник, или вообще полное дерьмо», – бригадный генерал Сарб, откинувшись на спинку кресла, смотрел на нервно меряющего шагами кабинет Харка.

– Генерал, вы же понимаете, что если это штучки ваших людей, то все предварительные договоренности между нами аннулируются.

– Господин Харк, я уже несколько раз вам сказал, что это работа не моих людей. Поверьте, если бы работали мои люди, то уважаемая госпожа Лам не находилась бы в вашем доме.

– Мне это уже говорила Весса, – нервно вскричал политик. – Но кто кроме вас мог попытаться сделать это?

– Я всегда говорил, что госпожа Лам чрезвычайно умная женщина. И только что лишний раз в этом убедился. А относительно того, кто это мог сделать… Ну, назову навскидку несколько возможных адресов. Во-первых, Свил. У Верховного адмирала есть несколько весьма неплохо подготовленных примерно для таких дел подразделений. Например «Вепри» – специальный отряд для захвата космопортов противника. Я как-то раз присутствовал на их учениях – впечатляет. Ребята на индивидуальных космопланерах могут влететь прямо в окно здания, попутно перестреляв все живое, что встретится на их пути. И это при перегрузках, впятеро превышающих их вес. Во-вторых, министерство внутренних дел. У генерала Круппи тоже есть шустрые ребята для подобных дел. В-третьих, управление собственной охраны Президента. Правда, их больше натаскивают на спасение, но по сути что спасение человека, что похищение – весьма сходные операции. Еще парочку назвать?

– Не надо, убедили, – Харк перестал расхаживать по кабинету и присел в кресло, напротив генерала. – Ничего, придет время, и Норк и за это ответит.

– И мне кажется, пришло время начать работу, гарантирующую исполнение вашего желания.

– Да… Вы правы, пора начинать, – Харк несколько раз утвердительно покачал головой из стороны в сторону. – Но только строго соблюдая все наши договоренности! – тут же вскричал он.

«Надо бы ребят наградить. Хорошо подогрели Харка. Теперь он, чтобы устранить Норка, готов на что угодно».

– Ну естественно!

– Хорошо, тогда пойдемте, я специально для этого приготовил помещение.

– Один момент, я сейчас распоряжусь, чтобы сюда доставили этого чела и необходимое оборудование, – с этими словами начальник Управления государственной безопасности дотронулся до браслета часов на запястье. – Вот теперь можем идти.

Но генерал не успел сделать и шагу, как часы на руке коротко пискнули.

– Простите, господин Харк, – меня хочет видеть мой адъютант.

– Пусть войдет, – политик пожал плечами, – на данном этапе мы, по-моему, все обговорили.

– Вы совершенно правы.

Дверь открылась, едва генерал успел договорить фразу. Скорым шагом адъютант приблизился к Сарбу. В руках его был телефон.

– Срочное сообщение, господин генерал.

Противник, как-то неуловимо проскользнув между руками Кедрова, вцепился тому в горло. В шее даже что-то хрустнуло.

«Что за черт! В спарринге запрещено душить. Вот пожалуюсь инструктору» – Андрей схватил нападавшего за руки и крутанул их, как учили в институте.

Хватка чуть ослабла. Воспользовавшись этим обороняющийся что есть силы ударил противника сдвоенными коленями в живот и одновременно толкнул в бок правым плечом. Не удержавшись, нападающий отлетел в сторону.

– Ты что, с ума сошел?! – успел крикнуть Андрей и тут же едва успел сблокировать направленный ему в грудь удар головой. От резкого движения по шее разлилась нестерпимая боль.

Еще раз отлетев, противник вновь кинулся на Кедрова.

– Ты никуда не полетишь! Не дам!

Превозмогая боль, Андрей обманным движением отклонился влево и что есть силы рубанул нападавшего по шее, под скулу. Захрипев, тот ничком упал на пол. Вспыхнул яркий свет и реальность ворвалась в мозг землянина вместе с вбегающими в камеру кроками.

На полу, подогнув под себя ноги, лежал Бахруд. Рядом с ним валялась, скинутая с койки подушка Андрея.

– Что здесь произошло? – один из охранников смотрел на Андрея, второй наклонился над лежащим Бахрудом.

Землянин почувствовал, что его тюремный комбинезон как будто закаменел, и он не может даже шевельнуться в нем.

«Я так и знал. Посылается сигнал, и комбинезон становится чем-то типа смирительной рубашки, только намного эффективней, – Кедрову неожиданно вспомнился фильм „Кавказская пленница“, когда Шурик дергался в смирительной рубашке. – Тут бы он так не подергался», – он даже улыбнулся, но тут резкая боль в шее заставила его скривиться.

Охранники что-то покаркали между собой. «Ошейник» Андрея молчал.

«Отключили».

В камеру вошел еще один крок. Судя по форме – не полностью черной, а с серебристыми вставками на руках и ногах, – он был не рядовой охранник. Оглядев камеру, он обратился к Андрею:

– Как вы себя чувствуете?

– Шея, – землянин дотронулся до нее рукой и вновь скривился от боли.

– Он вас пытался задушить? – кивок на лежащего Бахруда.

– Не знаю, я спал и…

– Ясно, – перебил землянина крок. – Идти можете?

– Вроде бы.

Вошедший крок вытянул из кармана что-то похожее на телефон, и сказал в него несколько фраз. Через несколько минут в камере появился человек в красном халате.

«Врач», – Андрей вспомнил свой первый допрос у кроков и не ошибся.

В руках у врача появился предмет, отдаленно напоминающий пистолет. Этот «пистолет» крок навел на Бахруда. Кедров даже на мгновение испугался, думая, что тот сейчас пристрелит его сокамерника. Но волнения были напрасны. «Пистолет» оказался диагностическим прибором, на небольшом экране которого появились какие-то значки. Врач что-то сказал человеку с серебристыми полосками и навел «пистолет» на Андрея. Секундная пауза:

– Вы можете поворачивать шею? – участливо, насколько это возможно, «каркая», спросил врач.

– Не очень.

Врач сказал несколько слов главному охраннику. Тот в ответ разразился длинной раздраженной фразой. Кроковский эскулап испуганно вздрогнул и неожиданно быстрым движением прислонил «пистолет» к шее Андрея. Легкий укол – и боль тут же прошла.

Кедрова отвели в какую-то комнату, уложили на кушетку. Около землянина уже хлопотало несколько кроков в красных комбинезонах. Из ниши в стене на штанге выдвинулась полупрозрачная сфера и, секунду помедлив, словно раздумывая лечить чела или нет, надвинулась на голову Андрея. Вновь несколько уколов, затем человек почувствовал, как шею со всех сторон начали обрызгивать какой-то холодной жидкостью. Минута, другая – и колпак вновь спрятался в нише.

– Вставайте, – над ним наклонился один из врачей.

Андрей осторожно встал с кушетки.

– Покрутите головой, – тут же последовала другая команда.

Кедров выполнил указание.

– Ничего не беспокоит.

«Ну прямо как на приеме у институтского врача».

– Нет.

Было видно, как кроки облегченно вздохнули. Андрей осторожно дотронулся до шеи. На ней было что-то вроде мягкого бинта.

– Чел, находившийся с вами в одной камере сильно ударил вас по шее, когда пробовал удушить. Произошло смещение одного из шейных позвонков, – «ошейник», спрятанный под «бинтом», бесстрастно перевел слова кроковского врача.

«А ведь я мог вполне погибнуть от руки чела. И стоило для этого лететь за сотни тысяч световых лет? На Земле людей с левосторонней ДНК – каждый первый. Да, я раньше думал, что религиозные противоречия самые непримиримые. Оказалось, нет. Оказывается, есть более фундаментальные противоречия, противоречия не на уровне психики, а генов», – когда через полчаса кроки, засуетившись, впихнули его в флайер, землянин всю дорогу размышлял над этой очередной загадкой природы.

– Что-то случилось, господин генерал? – Харк обеспокоено смотрел на Сарба.

– Да нет, все в порядке, – начальник управления Государственной безопасности отдал телефон адъютанту, – просто несколько людей могут лишиться своих званий. Пустяки. Пройдемте, господин Харк, сюда скоро привезут этого чела. И не успеет еще взойти Парма, он вновь будет у меня в подвале.

В помещении, куда привели Андрея Кедрова, не было окон. По крайней мере даже намека на какие-то жалюзи, закрывающие окна, он не увидел. Да и вообще, особой мебели тоже не было. Небольшой стол, три кресла, стоящие у противоположной от входа стены, и все. Два из них были заняты. В одном из кресел землянин увидел Сарба. Другой, среднего роста полноватый мужчина со светло-русыми волосами, Андрею знаком не был.

«Лидер оппозиции Харк, возможный будущий Президент», – тут же догадался он.

Увидев Кедрова, мужчины встали из кресел и подошли к нему. Сарб сделал властный жест рукой, и двое охранников, сопровождавших Андрея, мгновенно исчезли.

Было видно, что русоволосый нервничает и, не зная куда деть руки, постоянно теребит их. Землянин решил помочь известному кроковскому политику.

– Андрей Кедров, лейтенант Воздушно-десантных войск России, – представился он и протянул руку для приветствия.

Крок от неожиданности отшатнулся и сделал шаг назад. Затем, сконфузившись из-за своей невольной реакции, собрался и энергично протянул свою руку.

– О’Санни Харк… председатель партии «Справедливость и порядок».

Крок и чел пожали друг другу руки. Скосив глаза, Андрей увидел, что генерал Сарб улыбается. И неожиданно эта улыбка показалась землянину симпатичной.

«Что-то ненависть у меня к крокам не возникает. Мне точно кроки не кажутся омерзительными, и я, например, просто оттого, что это крок, ему в глотку не вцеплюсь».

– Ну что, господа, приступим. У нас не так уж и много времени, – Сарб выразительно взглянул на часы.

– Да, конечно, – поспешно согласился Харк.

Генерал жестом указал Андрею на кресла:

– Садись в среднее.

Кроки сели по обе стороны от землянина.

– Смотри прямо перед собой. А мы тут с господином Харком немножко поговорим, – И Сарб неожиданно вполне по земному подмигнул Кедрову. – Прошу, господин Харк, вам слово.

Но то, что начал говорить политик, Андрей не понял. Его «ошейник» переводить перестал.

«Ясно, не для моих ушей».

Между тем, «карканье» продолжалось:

– Уважаемые граждане Содружества Свободных Планет, я, О’Санни Харк, председатель партии «Справедливость и порядок» и… – политик сделал паузу.

– И я, бригадный генерал О’Локки Сарб, начальник управления Государственной безопасности, – представился Сарб.

«Да они это снимают, – догадался Андрей, – поэтому и сказали смотреть перед собой. Где-то вмонтирована видеокамера».

– …Понимая всю значимость для Содружества планеты Эльдурей, – вновь продолжил Харк, – совместно разработали операцию, одобренную господином Президентом Норком, по дезинформации противника относительно наших планов по освобождению этой планеты. План операции состоит в том, что вот этот чел, – Харк указал на сидящего Кедрова, – захваченный две недели назад в одном из отдаленнейших секторов Вселенной, передаст командованию челов ложный, выгодный нам план операции по освобождению Эльдурея. Я правильно говорю, генерал Сарб?

– Вы говорите абсолютно точно, – начальник управления Государственной безопасности, не поворачивая головы к своему собеседнику, смотрел в невидимый глазок видеокамеры.

Услышав подтверждение своих слов, политик продолжил:

– Чтобы противник поверил нашей дезинформации, разработана легенда, по которой якобы Сарб, видя шаткое положение Президента, решил выдать врагу истинный план операции по освобождению Эльдурея, чтобы я наверняка на следующих выборах занял этот пост. А в благодарность за это я должен его назначить Верховным адмиралом нашего Объединенного флота и Вице-президентом страны. Повторяю, что это только легенда, призванная убедить челов поверить нашей дезинформации. Я правильно говорю, генерал Сарб?

И вновь, глядя прямо перед собой, бригадный генерал подтвердил:

– Вы говорите абсолютно точно.

О’Санни Харк промокнул лоб платком, сделал глоток из стоящего перед ним стакана и продолжил:

– Я отлично понимаю, что в случае выполнения нашего плана, то есть в случае, если челы поверят нашей дезинформации и это будет способствовать освобождению Эльдурея, скорее всего мой политический оппонент – нынешний Президент страны господин О’Ролли Норк – будет избран на следующий срок. Но я также отлично понимаю, что нынешними своими действиями я могу реально спасти сотни и тысячи жизней своих сограждан, могу помочь освободить Эльдурей, а значит предотвратить захват челами третьего сектора нашего государства. И поэтому, как патриот своей страны, я сознательно иду на это. Я надеюсь, что наш народ поймет и оценит мой поступок. Благодарю за внимание, – сказав последние слова, Харк устало откинулся на спинку кресла.

– Вы были так убедительны, что я действительно начал верить всему, произнесенному вами.

– Господин Сарб, давайте не будем комментировать сказанное. Эта запись – мой гарант безопасности. Учтите, если вся эта затея с челом – ваша провокация, эта запись будет показана по всем телеканалам. И тогда вы будете объяснять всем, в том числе и парламенту, почему вы затеяли эту провокацию и оскорбили меня в моих патриотических чувствах.

– Господин Харк, вопрос гарантии вашей безопасности мы с вами уже обговаривали. Я согласился на эту видеозапись, и вы ее сделали. Этот вопрос за-крыт. Давайте приступим к следующему этапу – передадим этому челу… дезинформацию по атаке на Эльдурей. Ох, простите, информацию, – Сарб едва сдержал улыбку, видя, как дрогнуло лицо политика.

– Я готов.

Сарб дотронулся до своего браслета часов. Через несколько секунд открылась дверь, и в комнату вошли охранники, сопровождавшие Кедрова. На этот раз они несли продолговатый ящик. Установив его посередине комнаты, они сняли с крышки ящика устройство, с виду напоминающее обычный портативный компьютер, и поставили ео на стол перед сидящими людьми.

– Все настроено?

– Да, господин бригадный генерал.

– Можете идти.

– Есть, – охранники удалились.

– Это и есть знаменитый потрошитель мозгов? – Харк не удержался и подошел к продолговатому ящику.

– Это называется «Устройство считывания и записывания нейроинформации», – Сарб подошел к политику.

– И что, положив меня сюда, можно выведать все мои тайны? – политик обошел устройство вокруг.

– Можно, – коротко согласился Сарб.

– Опасная штука.

– Полезная.

– О, для вас да. Хорошо, что мы в парламенте приняли закон, жестко регламентирующий применение этого потрошителя.

– Господин Харк, у нас остается очень мало времени.

– О, извините, генерал. Давайте сюда вашего чела.

«Все же бесцеремонные эти кроки. Молча отрубили „ошейник“. Сами что-то начирикали на камеру, теперь рассматривают этот ящик. А меня как будто тут и нет. Ох, чует моя печенка, что придется залазить в этот гроб», – важный внутренний орган землянина не подвел.

– Господин Кедров, подойдите сюда, – услышал он. – Вам необходимо лечь в это устройство, – дождавшись Андрея, Сарб нажал какую-то кнопку на боку «гроба», и его крышка бесшумно съехала в сторону.

Внутри устройства землянин увидел что-то похожее на матрас, а в одном из концов было установлено что-то вроде колпака.

– Это абсолютно безопасно. Вы уже находились почти в подобном аппарате у нас, в управлении. А это мобильный вариант той установки. Сейчас мы запишем вам в мозг необходимую информацию. Это займет минут пятнадцать. После чего вы возвратитесь назад. Вам все ясно?

– Все. Можно ложиться?

– Да.

Андрей залез в «гроб», не колеблясь, всунул голову в «колпак». Послышался легкий шум – закрылась крышка. Что-то мягкое прижались ко лбу и вискам землянина. Потом все прекратилось.

«Странно, ничего не чувствую. Они уже начали вкачивать в меня цифры? – Андрей попробовал пошевелить головой. Несмотря на кажущуюся податливость, прижимы не позволяли это сделать. – Сарб сказал, все займет минут пятнадцать. Минут пять точно прошло, а может и нет…»

И тут перед глазами вспыхнул мягкий голубоватый свет. Кедров закрыл глаза. Свет не исчез. И на фоне этого голубого свечения стали возникать колонки цифр. Они появлялись откуда-то сверху и, медленно опускаясь, постепенно таяли. Но как только последняя цифра в колонке таяла, сверху медленно начинала опускаться следующая группа цифр.

«И это все? Даже не интересно, – несмотря на громадный объем информации, который впитывал его мозг, человек мог думать и вспоминать. В памяти Андрея всплыла картинка из далекого детства – всунутый в старую авоську белоснежный гусь, трубка, торчащая из его горла, мать, запихивающая в нее кашу и проталкивающая ее палочкой. Гусь даже не мог кричать, он лишь судорожно делал глотательные движения и отчаянно сучил лапами – у птицы выращивали громадную печень.

«Вот и в меня, как в этого гуся кашу, впихивают информацию. Я разве только ногами не дергаю, – очередная колонка цифр медленно растаяла в голубом свете. – Все?».

Нет, это было еще не все. На фоне все того же голубого света перед внутренним взором Кедрова развернулось настоящее кино. Он неожиданно узнал комнату, в которой находился, и в знакомых креслах сидели все те же Сарб и Харк.

– Я, О’Санни Харк, председатель партии «Справедливость и порядок» и… – политик сделал паузу, давая возможность представиться рядом сидящему человеку.

– Бригадный генерал О’Локки Сарб, начальник Управления Государственной безопасности.

«Так вот что они снимали. Видеопослание. Только теперь я его почему-то понимаю».

Но это не была запись, которую сделали кроки двадцать минут назад. Да, это было видеопослание, но адресованное челам.

Сидя за столом и смотря на монитор компьютера, Харк и Сарб говорили давно продуманную речь.

– …с помощью чела Андрея Кедрова передаем план операции по освобождению Эльдурея командованию челов, – вновь говорил Харк.

– В этом плане содержится исчерпывающая информация о дате начала операции, силах, привлеченных для ее выполнения, направлениях удара и маневрах каждого боевого звездолета, – теперь заговорил Сарб.

– Теперь мы хотели бы объяснить наш поступок, – Сарба сменил Харк, – у меня и у генерала Сарба давно вызрело убеждение, что внутренняя и внешняя политика, проводимая нынешним Президентом Норком, гибельна для государства кроков. Попытаться сместить Норка при помощи заговора или восстания, при существующей конфронтации с вами – значит подвергнуть страну громадному риску. Остается устранить его демократичным путем, с помощью выборов. В настоящее время рейтинг Норка невысок, но в случае освобождения Эльдурея он повысится, и этот человек останется Президентом страны еще на семь лет, ввергая страну в пучину экономического спада и военных поражений. Именно поэтому мы, О’Санни Харк и О’Локки Сарб, решаемся на этот поступок. В случае неудачи под Эльдуреем Норк гарантированно проиграет выборы, и Президентом стану я, О’Санни Харк. Моим первым шагоми будет направление к вам делегации с целью заключения перемирия, а потом и мира.

Голубое свечение погасло. Через несколько секунд крышка отъехала, и землянин с облегчением вы-брался из этого «гроба».

– Спасибо, Андрей, за сотрудничество, – к Кедрову подошли улыбающиеся Сарб и Харк. – Что ж, теперь готовьтесь к отправке к своим соплеменникам. С вами, очевидно, мы больше не увидимся.

За спиной землянина появились два знакомых охранника.

– Прощайте, господин Сарб, прощайте господин Харк, – Андрей по очереди пожал руки крокам. – Рад был с вами познакомиться, – Кедров говорил вполне искренне.

– Интересно, поверят челы нашей информации? – Харк задумчиво смотрел в спину удаляющегося Кедрова.

– Если не поверят, то они этого симпатичного чела казнят.

– Мне будет жаль.

– Мне тоже.

Глава 12

Лазерный луч ярким копьем вонзился в башнеобразное тело звездолета. Вспышка – и покоритель глубин Вселенной превращается в груду металла и пластика. Яркая разноцветная клякса взрыва постепенно меркнет, сквозь нее начинают проглядывать невозмутимые звезды, и вот уже вновь на черном полотне Космоса сверкают драгоценные крупинки звезд. Проходит еще несколько секунд, и три звездолета с отчетливо видным сине-красно-черным флагом Содружества Свободных Планет пропахивают очередную космическую братскую могилу.

– Ха, если бы было все так просто с этими челами. Долбанул один раз с одной пушки главного калибра, и все – очередная человская или фроловская биомасса поступила на заморозку. А восемь залпов главного калибра, да не одной пушкой, а двенадцатью не хочешь?! – худощавый, с каким-то изможденным лицом брюнет средних лет презрительно махнул в сторону голографической картинки, нарисованной лазерами в ночном небе Арикдны.

– Девяносто шесть выстрелов, чтобы уничтожить крейсер? Не может быть! – собеседник брюнета, молодой белобрысый крок, изобразил на лице крайнее удивление.

– Может, Барри, может! Если бы это было не так, я не сидел бы в этой вонючей столице и не протирал штаны в этом зачуханном баре, просаживая левры, прежде чем отправится на Гамед, а находился бы на боевом дежурстве в четвертом Б-секторе на боевой космической станции «Щит-2». А там год идет за два, и зарплата соответственно. Но дело не в этих вонючих деньгах, Барри, а знаешь в чем? – брюнет наклонился через стол к своему собеседнику, его голос перешел на шепот.

– В чем, Троппи?

– А в том, что по моей вине убили двоих замечательных офицеров: капитана О’Крисса Зума и старшего лейтенанта О’Ралли Друза, – руки брюнета сжались в кулаки.

– Тропи, надо выпить за них! – предложил белобрысый.

– Надо, – согласился его собеседник. – Официант, еще два «Красного»!

Официант – невысокий блестящий цилиндр из пластика на четырех колесах через полминуты подкатил к столу. Внутри цилиндра что-то зажужжало, и из него поднялась площадка, на которой стояли два прямоугольных стакана с бесцветной жидкостью. Белобрысый крок быстро переставил их на стол.

– Отваливай, – брюнет махнул рукой на официанта и взял в руки стакан. – За мужественных офицеров – капитана О’Крисса Зума и старшего лейтенанта О’Ралли Друза. Пусть Космос хранит их души! – два крока в один глоток опорожнили свои стаканы.

Между тем на ночном небе столицы Содружества лазеры начали рисовать новую «картинку» – несколько колебаний световых лучей – и желтая планета прочно обосновалась среди звезд. Причудливыми мухами вокруг нее закружили звездолеты. В баре «Цивилизация» постепенно смолк гомон посетителей. В конце концов все взгляды устремились вверх, где за прозрачным полусферическим куполом начало разыгрываться очередное виртуальное космическое сражение. На черном фоне вокруг желтой планеты один за другим стали появляться светлые пятнышки, словно кто-то чем-то острым стал прокалывать черное сукно Космоса. В принципе, если бы это происходило в реальности, то так оно и было бы – звездолеты, выходя из гиперпространства, на мгновение в месте выхода разрывали привычный трехмерный мир, озаряя его «выхлопом» энергии перехода.

«Мухи», кружившие вокруг желтой планеты, резко стали менять рисунок своего полета, окружая белые пятнышки.

– Эльдурей! – то тут, то там вспыхивало среди посетителей.

И эти разрозненные всполохи, словно объединившись, перечеркнули ночное небо огненной фразой: «Освобождение Эльдурея» – компьютеры, спрятанные где-то в подсобных помещениях бара, рисовали будущее сражение, желание которого пропитало воздух Арикдны не хуже цветущей в парках и скверах прекрасной армунии – символа кроковской столицы.

Между тем «мухи» стали напоминать рассерженных ос, жалящих вынырнувшие из преисподней Вселенной кроковские звездолеты лазерными лучами. Кроки отвечали тем же. Виртуальное действо захватило всех. Люди словно забыли, что перед их глазами разыгрывается всего лишь красочное голографическое кино. Крики восторга или огорчения сопровождали каждый уничтоженный звездолет врага или потерянный свой. Постепенно у одной за другой человских «ос» вырывали «жала» – нарисованные вражеские звездолеты исчезали в кляксах взрыва. Теперь уже кроковские «осы» кружили вокруг планеты, примериваясь для последней решающей атаки. И вот решающий миг наступил. С нескольких сторон, построившись в боевые цепочки, кроковские крейсеры и эсминцы устремились к поверхности Эльдурея. Та словно покрылась огненными оспинами – горели многочисленные базы и форты противокосмической обороны. Несколько секунд – и на буро-желтом шаре планеты расцвел флаг Содружества свободных Планет.

– Даешь Эльдурей! – бушевало в баре и, словно отразившись от прозрачного купола, возвращалось вниз еще более яростным ревом. – Смерть челам!

– Челы, вы еще узнаете полковника Варка! – вскочив со стула, брюнет потрясал сжатыми кулаками ночному небу.

«Картинка», продержавшись еще несколько секунд на небе, быстро растаяла, и вновь безразличные и холодные звезды светили через купол бара «Цивилизация». Вскочившие разгоряченные, возбужденные люди стали возвращаться за свои столы.

– Тебя же вроде из-за фролов того… перевели.

– Какая разница – фролы, челы! Все они левосторонники. Разделаемся с челами, легче будет покончить с фролами. Только правосторонники будут править Вселенной! Ничего, я еще покажу себя! Сдохну, а докажу всем, что значит боевой полковник Варк! Официант, еще два «Красного»!

– За победу над челами!

– За победу над челами и фролами! Смерть челам и фролам! – неслось отовсюду.

Блестящие пластиковые цилиндры на колесах с шорохом носились между столами, развозя напитки. Хозяин бара «Цивилизация» не прогадал, заказывая программистам написать мультик «Освобождение Эльдурея» – выручка в этот день подскочила вдвое. Кроковское общество жаждало реванша.

– Смерть челам и фролам! Даешь Эльдурей!

– Эльдира! Эльдира! – громкий голос отца несся над ущельем, отражаясь от стен, выступов, дробился и эхом возвращался со всех сторон: Эльдира, Эльдира! Эльдира…

Высокая девушка в короткой кожаной юбке и заправленной в нее просторной рубахе, под которой волнующе перекатывалась тяжелая грудь, услышав этот зов, лишь мотнула головой. Длинные рыжие волосы взметнулись и тут же вновь разметались по широкой спине. Ловко перепрыгивая с камня на камень, пробираясь по руслу мелкой речушки, девушка через несколько минут оказалась у начала ущелья. Речушка, уставшая от бесконечных столкновений с мелкими и крупными камнями, с радостным плеском вливалась в большую полноводную реку, величаво, неспеша несущую свои воды куда-то по широкой долине, усыпанной небольшими лесками, изрезанной множеством оврагов и заросшей высокой травой.

Оказавшись на берегу, девушка проворно сбросила с себя юбку, рубаху, и вот уже смуглое нагое тело мелькнуло в воздухе.

– Эльдира! – отразившийся от скал голос отца укоризненно прозвучал за спиной.

– Бульк, – почти без всплеска девушка нырнула в голубую реку.

Минута, другая… Копна рыжих волос показалась в сорока метрах от берега. Одновременно размашисто выбрасывая руки вперед, синхронно отталкиваясь от воды ногами, Эльдира устремилась к середине реки. Вода, бурля, расступалась перед мощной грудью, чтобы, обогнув сильное тело, вновь сомкнуться, образуя множество волн, которые, расходясь, постепенно гасли.

Вот и середина реки. Что до одного, что до другого берега сто метров. Девушка перевернулась на спину, раскинула руки, и вода, подхватив крупное тело, тихо понесла его по течению. Длинные волосы, распластавшись по воде, тихо покачивались на волнах. Легкий ветерок, яркое солнце, утонувшее в бесконечной синеве над головой и бесконечно дробящееся в водной ряби внизу – Господи, как же бывает прекрасен мир в редкие мгновения единения с ним!

Тихий тонкий звук, словно чуть завибрировала эта божественная синева, возник откуда-то справа. Он все нарастал и нарастал, наконец его услышала и Эльдира. Энергичное движение – и лишь расходящиеся на поверхности круги. Вскоре от прекрасного мира не осталось и следа. Тихий ветерок сменился грохочущим ураганом, а вместо легкой ряби стали расходиться концентрические волны – легкий флайер завис над тем местом, где только что была девушка.

Девушка вынырнула в сорока метрах за караулившей ее машиной. Но на флайере были опытные люди и сразу засекли легкий всплеск чуть в стороне.

– Эльдира! Что за ребячество! Немедленно возвращайся! Ты срываешь весь праздник!

Легкий летательный аппарат крутнувшись на месте, быстро оказался над местом, где только что была девушка. Только что была… Теперь там бушевали волны от могучего потока воздуха, падающего сверху.

– Эльдира… А, черт! – сидящий в кресле рядом пилотом высокий грузный мужчина с седыми длинными волосами в сердцах отбросил от себя микрофон. – Несносная девчонка! Что она себе позволяет! Если она думает, что дочери Главного командора можно все, то она глубоко заблуждается! И она сейчас это поймет! – с кряхтением мужчина повернулся в кресле. – Суфи, а ну, вылови мне эту рыбку! И не церемонься, заслужила!

Позади двух кресел находился крохотный грузовой отсек, в котором на корточках сидело трое человек, одетых в ярко-синюю униформу. Один из них, с красными нашивками на груди и рукавах, сделал приказывающий жест рукой. Друг за другом трое мужчин прыгнули в воду.

Девушка вынырнула от них в двадцати метрах. Заметив преследование, она, делая мощные гребки руками, поплыла к противоположному берегу, не обращая внимания на зависший над ней флайер.

– Эльдира, прекрати ребячество! Ты же меня позоришь!

Смуглое тело с мечущимися в вихре воздуха волосами продолжало упорно плыть к противоположному берегу. Двое преследующих девушку мужчин начали отставать, не в силах поддержать предложенный темп. Но третий оказался классным пловцом. Выбрасывая далеко вперед свои длинные руки, он с каждым гребком приближался к Эльдире. Вот уже ее молотящие воду ноги прямо перед его лицом. Он пытается схватить их, но сильная и скользкая от воды плоть легко вырывается. Девушка на мгновение оборачивается и что-то кричит. Рев висящего над ними флайера все заглушает. Мощный гребок, толчок ногами – и мужчина уже скользит под водой. Бездонная голубизна неба сменяется сине-зеленым слоем воды, подсвечиваемым ярким солнцем, придавающим ему изумительный вид… и только. Потому что небольшая деталь в этом пейзаже мгновенно превращает его из изумительного в великолепный, фантастический. Небольшая деталь – это Эльдира. Вид снизу на это большое обнаженное женское тело, яростно молотящее по воде руками и ногами, на эту большую грудь, колеблющуюся в такт движениям, поистине потрясающ.

Но мужчина лишь мгновение любовался этим захватывающим зрелищем. Сделав еще один мощный гребок, он снизу поперек обхватил туловище Эльдиры. Последовавший тут же мощный удар локтем по голове едва не заставил пловца выпустить свою добычу. Превозмогая боль, мужчина принял единственно правильное решение – как можно сильнее прижался к девушке, пряча голову под ее грудью. Перестав работать ногами, он потянул извивающееся женское тело вниз, полагая, что нехватка воздуха заставит девушку прекратить сопротивление. Через полторы минуты он понял, что ошибся. Мощные рывки в его руках не утихали, а у него уже пошли круги перед глазами. Мужчина понял, что еще несколько секунд, и он просто потеряет сознание. Мускулистые руки разжались, тело рванулось вверх, к спасительному воздуху, и тут же получило мощный удар по голове стройной девичьей ножкой.

Медленно опускающийся на дно Суфи уже не видел, как подоспевшие двое его напарников наваливаются на девушку, как сбрасывается с флайера специальная сетка для перевозки грузов на весу, как ныряют за ним.

– Что ты себе позволяешь? – грузный мужчина с седыми волосами и только что вытащенная из воды девушка сидели рядом на большом ровном плато, покрытым сочной зеленой травой. За их спинами стоял флайер, а где-то еще дальше несла в свои воды в океан великая река фролов Иргуни. – Мало того, что опозорила меня перед людьми, сбежав с Праздника Любви, так ты еще и Скуфи чуть не утопила. Вон до сих пор откачивают беднягу.

– А нечего было лапать меня! Жених нашелся, – Эльдира, закутанная в легкую пеструю шерстяную накидку, иронично усмехнулась.

– Он выполнял мой приказ! – в глазах отца блеснул гнев.

– Лапать меня? – девушка еще шире улыбнулась.

– Не лапать, а задержать! Зачем ты сбежала с Праздника Любви?

– А что я на нем забыла? – Эльдира презрительно фыркнула. – Соберется сотня оболтусов и начинают пялиться на тебя.

– Эльдира, это же такой обычай! Парни демонстрирую свою удаль, потом выбирают себе невест, потом…

– Удаль они будут демонстрировать! Недомерки! Да я любого из них одним ударом уложу на пару часов отдыхать на травке. Того же твоего Суфи. Его счастье, что мы были в воде. На суше он бы так легко не отделался. Вообще бы на Праздник Любви перестал бы ходить за ненадобностью!

– Эльдира, прекрати! Ты его чуть не утопила и еще говоришь, что он легко отделался. А он, между прочим, сын Руфи СакВока, Главного судьи.

– Ну и что, что сын Главного судьи? Все равно недомерок! – девушка в возмущении вскочила на ноги.

Ее отец, Матрул ДарВул, Главный командор Независимого государства фролов, с кряхтением сделал тоже самое.

Видя с каким усилием он встал, Эльдира смягчилась.

– Ну, пап, ну какой он мне муж? Он же мне едва до плеча достает! – девушка, прислонилась к отцу. Стало видно, что она на полголовы его выше.

– Великий Мортон, что же мне с тобой делать? – ДарВул, погладил дочь по голове. – Ну они же не виноваты, что ты у меня такая, – в голосе отца послышались нотки гордости. – И в кого ты такая? Мать обычного роста, я высокий, но не настолько же.

– Надо у мамы спросить, может, она знает, – Эльдира лукаво взглянула на своего отца.

– Ты на что намекаешь, несносная девчонка?! Ох, надо было тебя пороть в детстве! Совсем распустилась.

– Папочка, и ты бы поднял руку на свою маленькую девочку, – Эльдира еще сильнее прислонилась к отцу и обняла его за шею.

– Зато сейчас бы не было проблем, – пробурчал ДарВул, явно оттаивая. – Ладно, пошли к флайеру, пора лететь. И учти, через неделю, во второй день Праздника Любви, ты должна сидеть на трибуне невест.

– И что это тебе даст?

– Ты станешь невестой самого достойного юноши.

– Суфи? – губы девушки презрительно изогнулись.

– Я сказал, самого достойного. Того, который быстрее всех в честной борьбе одолеет Круг Мужества.

– Ха, в честной борьбе! Знаю я эту честную борьбу. В позапрошлом году старший брат Суфи Пасул что, тоже добился руки моей двоюродной сестры честно? Да все же поддавались ему! Еще бы, старший сын самого Главного судьи! – Эльдира отстранилась от отца и смотрела ему прямо в глаза.

– И что, они плохо живут? Вон дочь у них родилась! – Матрул ДарВул даже поморщился от напряжения, пытаясь выдержать взгляд дочери.

– Родилась. Только Юрсуна каждый раз содрогается, когда Пасул приходит к ней в спальню, а утром плачет!

– Откуда ты это знаешь? Когда я ее вижу, то Юрсуна всегда приветлива, улыбается.

– А как она должна себя вести? Ходить, опустив голову? Плакать? Это не в крови семьи ДарВулов! А мне, как своей сестре, как женщина женщине, она много чего порассказывала о Пасуле. Тебе это тоже рассказать? Рассказать, какие он предпочитает любовные утехи?

Отец не выдержав гневного взгляда дочери, отвел глаза.

– Суфи не Пасул, он мягче, сдержанней, – не поднимая глаз, заговорил он.

– Все равно он из рода СакВоков! От горечь-травы не получится сладкого бахрума!

– Дочь, что ты говоришь?! Главный судья Руфи СакВок всеми уважаемый человек!

– Не всеми, – отрезала Эльдира. – Те, кто считает, что хороший крок бывает только мертвым, кто не забыл уничтоженные, выжженные кроками наши города, Руфи СакВока не уважают. И таких становится все больше и больше.

– Но Эльдира, Главный судья прав. Еще несколько десятилетий такой войны, и фролы навсегда исчезнут во Вселенной. Мы должны поменьше воевать и побольше созидать. И Верховный Совет Достойных его поддержал. А ты знаешь, что Главного командора назначает Совет. А перевыборы не за горами. И от СакВока много зависит в том переизберут меня или нет.

– И ты ради своей должности готов подложить свою дочь в постель к сынку Главного судьи! Не бывать этому! – девушка развернулась и решительно зашагала к флайеру.

– Ты через неделю должна сидеть не трибуне невест!

Эльдира замерла, словно ей выстрелили в спину.

– Хорошо, я буду там. Только не забывай, у невесты есть право на поединок с кандидатом в мужья. И я им воспользуюсь! – и Эльдира вновь, широко шагая, направилась к флайеру.

Всю дорогу к резиденции Главного командора отец и дочь не сказали ни слова друг другу.

Пилот крутым виражом завис над посадочной площадкой на крыше резиденции и у самой земли резко сбросил тягу. Флайер ощутимо просел на своих амортизаторах.

«Ну сколько раз этому Заруфи говорить, что противоракетные маневры можно не выполнять, – Главный командор поморщился в своем кресле от перегрузки, – что меня скорее добьет его посадка, чем вражеская ракета. Хотя он выполняет инструкцию и нарушить ее не имеет права», – Матрул ДарВул, покряхтывая, вылез из флайера.

– Господин Главный командор, – перед ним вытянулся начальник охраны, – за время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось.

ДарВул кивнул головой и направился к распахнутому стальному люку, ведущему внутрь резиденции.

– Офицер, поосторожней, прожжешь, – услышал он за спиной насмешливый голос своей дочери.

Главный командор резко обернулся. Эльдира все в той же пестрой накидке насмешливо смотрела на начальника охраны. Он только сейчас заметил, что накидка явно маловата для Эльдиры и прикрывала лишь самое сокровенное. Стройные ножки из-за своей длины в это самое сокровенное не вмещались и посему были выставлены на всеобщее обозрение. К тому же, явно не маленький девичий бюст, лишившись привычных оков, весело гулял под накидкой.

«Срочно девку замуж, срочно!», – досадливо крякнув, Матрул ДарВул шагнул в люк. Хихикающая Эльдира последовала за ним.

– Иди к себе и оденься!

– Слушаюсь, папочка! – шутливо отдав честь, девушка свернула в коридор, где располагались ее апартаменты.

Проводив взглядом ее высокую сильную фигуру, Главный Командор вошел в командный отсек.

«Великий Мортон, а ведь Эльдира права. Чтобы сохранить свой пост, я готов ее бросить в объятия нелюбимого человека. Неужели эта должность стоит такой жертвы? – миновав несколько постов охраны, ДарВул оказался в собственном кабинете. – Что там намекала Эльдира о поведении Пасула в постели с ее двоюродной сестрой? На что-то явно постыдное, унизительное для женщины, – Главный Командор привычно расположился в кресле. – А если и Суфи, брат Пасула, будет вести себя с моей дочерью? – от неприятных мыслей мужчина поморщился. – Неужели это стоит счастья дочери?»

ДарВул обвел взглядом кабинет. Несколько шкафов вдоль стен со старинными книгами по истории фролов, между которыми, искусно замаскированный под такой же шкаф, располагался сейф с личным костюмом космодесантника и мощным лучеметом – фролы всегда были готовы в любой момент отразить десант кроков. В каждом доме, в каждой квартире, в каждом офисе стояли сейфы с оружием и обмундированием. Это касалось всех, от пятнадцатилетних старшеклассников и старшеклассниц до столетних стариков и старух – лозунг «Все как один» имел буквальный смысл. И высшие чиновники не были исключением. Прозвучал сигнал космического вторжения – будь добр, за тридцать секунд надень обмундирование, приведи оружие в полную боевую готовность и ожидай на свой мобильный телефон приказа, куда бежать и что делать. Слишком безжалостен был враг и слишком превосходил их в численности, чтобы позволить ему застать себя врасплох не с оружием в руках.

В центре кабинета небольшой стол совещаний, рассчитанный на шесть человек. Больше и не нужно. Решение нужно принимать быстро, опережая бортовые компьютеры кроковских боевых звездолетов. А если каждый будет говорить хотя бы минуту, то шесть человек – это шесть минут: больше циклограммы запуска десантного бота со звездолета-матки. А десять человек – десять минут: время баллистического, с противоракетным маневром, спуска большого десантного корабля.

Ну и, наконец, его рабочий стол с терминалом закрытой связи со всеми двадцатью семью наземными фортами и двадцатью базами противокосмической обороны, расположенными на астероидах. Отсюда, если понадобится, он сможет управлять и вести огонь любым боевым лазером форта или базы.

«Так стоит все это счастья дочери?» – мужская рука осторожно легла на кнопку объявления всепланетной тревоги. Чуть сильнее надавил пальцем – и на всех звездолетах, на всех фортах и базах, во всех квартирах, учреждениях, на улицах и даже в местах отдыха, словом, везде раздастся знакомая с пеленок тревожная мелодия: «Фролы, враг у ворот, враг атакует». И через тридцать секунд планета ощетинится сотнями, тысячами линз боевых лазеров и лучеметов, смотрящих в небо, откуда яркими падающими звездами должны вывалиться десантные корабли, боты и капсулы кроков или ракеты с термоядерными боеголовками.

«Да, стоит, – большой палец руки медленно отодвинулся от большой красной кнопки, – это стоит счастья Эльдиры, потому что от действий человека, находящегося в этом кресле, в случае космической атаки будет зависеть не счастье, а жизни. Тысячи, десятки, сотни тысяч, миллионы жизней фролов. А я, как никто другой, смогу наиболее эффективно управлять имеющимися у нас силами. Я в этом уверен. А потому будет Эльдира через неделю у меня стоять в ряду невест, и Суфи СакВок наденет на ее правую руку свадебный браслет. И попробует она что-нибудь ему сделать! Тогда она, наконец, узнает, что значит гнев Главного командора Матрула ДарВула! – пружинисто вскочив с кресла, мужчина охнул от боли в пояснице, скривился и уже не спеша пошел в личные покои. – Надо поговорить с женой. В конце концов, она мать. И кто как не она должна приструнить дочь!»

Дверь в камеру распахнулась в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал – во время обеда. Знакомый силуэт охранника в черном.

– Собирайся, чел. Доедать уже будешь на Гамеде, – «ошейник» блистательно воспроизвел всю язвительность в голосе крока.

«Ну, слава Богу, наконец-то», – Андрей пружинисто вскочил с койки, сладко потянулся – долгие, невыносимо тягучие часы ожидания закончились. Ничего не изменилось, как это часто бывает в такого рода операциях, и он, наконец, летит на Гамед. Вернее, его попытаются отправить туда. Но, как обещал Сарб, где-то на них должны напасть фролы и отбить. А потом переправить челам.

«Интересно, а кто будет косить под фролов? Бахруд говорил, что фролы внешне отличаются от челов и кроков. Вот тех действительно визуально не отличишь. А эти космические пираты небольшого роста, хрупкого телосложения. Любой пленный чел или фрол поймет, что это не они. Ну, и что с этого? Кому они смогут об этом рассказать? К крокам же назад они не попадут. А если кто-то попадет? Ведь в жизни всякое бывает. А кроки своим „потрошителем мозгов“ быстро языки развязывают. Даже тем, у кого их нет! Рискует Сарб… Если, конечно, у „фрола-освободителя“ нет приказа уничтожить всех, кроме него», – от этой мысли землянин даже остановился и тут же получил толчок в спину.

– Не задерживайся. Гамед не любит ждать! – и снова издевательское «карканье».

«Все правильно. Это железная логика проведения таких операций – свидетелей убирать, вольных или невольных. Будь то мужчины или женщины и дети. Так поступают все спецподразделения. И нет никакой разницы, на Земле это происходит или за миллионы световых лет от нее.

Дело не в расстояниях, дело в людях. А правая там спираль у них или левая – это дела не меняет. Главное, чтобы существо было разумное. Только homo sapiens может уничтожать себе подобных только потому, что те могут свидетельствовать против него. Так учили и его на спецкурсе в институте – во время проведения спецопераций, с целью недопущения преждевременного раскрытия факта нахождения спецназа на вражеской территории, все невольные свидетели подлежат изоляции. При невозможности изоляции их уничтожают», – спокойным твердым шагом Кедров шел по коридору главного управления Службы Государственной безопасности.

Знакомый лифт, быстро поднявший его на крышу здания. Знакомый флайер, легко взмывший в небо, как только за ним захлопнулся наружный люк. Час полета, и в иллюминатор землянин впервые увидел космодром. Огромная ровная площадка, уставленная какими-то строениями и звездолетами, простиралась на десятки километров. Звездолеты, к удивлению Андрея, были сравнительно небольшими, не больше крупного земного пассажирского самолета. Сходство с земными самолетами увеличивали небольшие крылья, торчащие по бокам их корпусов. Правда, некоторые звездолеты напоминали летающие тарелки, точь-в-точь как та, увиденная им на полигоне на Дальнем Востоке.

«Неужели эти крохотульки способны преодолевать миллионы световых лет? Да наша „Энергия“ в десять раз больше», – Кедров буквально прилип к иллюминатору.

Флайер тем временем пошел на снижение. У самой земли на секунду включились двигатели вертикального взлета-посадки, легкий толчок, и флайер застыл в двадцати метрах от звездолета – черного крупного летательного аппарата с несуразными, на земной взгляд, для такого размера трапециевидными крылышками.

Распахнулся люк. Один из охранников махнул Андрею рукой:

– Вылазь.

По обычному, ну прямо аэрофлотовскому трапу Кедров поднялся на борт звездолета. Шаг через люк, узкий тамбур, еще один люк, и землянин оказался в обычном салоне современного пассажирского самолета – три линии кресел, по четыре кресла в ряд. Вот только не было иллюминаторов. Сплошная, отделанная каким-то пластиком поверхность стен.

В салоне уже находились люди. Они сидели с таким расчетом, что впереди, позади и по бокам каждого из них были свободные кресла.

«Посадили как картошку – квадратно-гнездовым способом», – усмехнувшись, Кедров шагнул в салон.

Его усадили в кресло, находящееся примерно в середине салона. Едва он в него сел, как почувствовал, что руки, до этого скованные невидимым полем, свободны. Но десантник ни мгновения не сомневался – любое его действие под контролем и малейшее угрожающее движение тут же будет пресекаться.

«Шаг влево, шаг вправо считается побегом, и конвой стреляет без предупреждения», – вспомнилась слышанная где-то в фильме про зеков фраза.

Легкий толчок прокатился по корпусу звездолета, и Андрей почувствовал, как сила инерции все сильнее и сильнее прижимает его к креслу. Землянин чуть приподнялся, пытаясь сесть поудобней, но тут, очевидно, движки звездолета врубили маршевый режим, и человека бесцеремонно швырнуло назад.

«А прыжок на месте – провокация», – всплыла из глубин памяти шуточная фраза. Кедров улыбнулся про себя, откинулся на спинку кресла и расслабился. От него пока ничего не зависело. Пока он был лишь щепкой, несущейся в стремительном потоке не им просчитанных и осуществляемых событий.

Всемогущий Картан, как же не хотелось полковнику Бирку идти в этот рейс! Рейс, в котором будет происшествий не на одну квалификационную комиссию. Да что там комиссию, не на один трибунал. Сколько раз в эти оставшиеся перед стартом дни полковник порывался куда-то идти, рассказать о, мягко говоря, странном задании бригадного генерала Сарба. Но куда идти? Не в саму же госбезопасность? В полицию? А толку? Полиция никогда не будет вмешиваться в дела Сарба. Если бы еще в этом деле был замешан их человек, а так… Он же сам сейчас относится к структуре госбезопасности. Но допустим, эти ребята вмешаются. Отстранят его от рейса. И как он сможет доказать свои слова? А никак! Единственное материальное, что осталось у него от разговора с генералом это позитронная карта памяти. Ну, и как он докажет, что ему ее передал сам начальник главного управления Государственной безопасности? Отпечатки пальцев? Не смешите. Наверняка кончики пальцев генерала были обработаны чем-то, образующим тончайшую, невидимую пленку. Проработав три года в структуре госбезопасности, Бирк видел штуки и похлеще – например, пленка, оставляющая отпечатки пальцев необходимого человека. А вот Сарбу есть что предъявить полиции. Полковник даже затряс головой, отгоняя трехлетней давности картину – обнаженный мертвый мужчина с выжженным правым глазом.

Сказаться больным? Ну, это не серьезно. Это расписаться в собственной трусости и опять-таки тот же финал – возобновление дела по факту убийства любовника его жены. Придется лететь и молиться, чтобы все прошло так, как и обещал Сарб.

Ветер гнал над космопортом рваные белые облака.

«Как моя судьба, покореженная, несущаяся не по своей воле неизвестно куда», – входной люк транспортного бота с легким шипением закрылся, и через пятнадцать минут полковник уже был на орбите. Предстояла стыковка с его транспортным кораблем. Полковник О’ Тропп Бирк не мог видеть, хотя наверняка мог догадаться, что проходя атмосферу, бот раскаленной струей пламени своего движка испарил облака, на которые он недавно смотрел.

«Нет, ну надо же быть такой тупицей! Принять эти крохотульки в космопорте за звездолеты. Это все равно, что перепутать шлюпку с океанским лайнером», – Андрей Кедров прислушивался к звукам, доносившимся извне.

Час назад смолк гул двигателя, и тяжесть, навалившаяся на землянина, исчезла. Он приподнял руку, расслабил мышцы. Рука без всякого напряжения осталась в том же положении.

«Это, по-моему, называется невесомость. Значит, вышли в Космос, – догадался он. – Теперь надо ждать гиперпространственного перехода, – сердце гулко колотилось внутри. – Интересно, я что-нибудь почувствую? Или нет? Раз я уже за тысячи световых лет отсюда».

Прошла минута, другая, в салоне корабля, вернее, в космической общей камере, стояла гулкая тишина. Сокамерники Андрея сидели, как и он, откинувшись на спинки кресел, и молчали. То ли спали, то ли думали о чем-то своем. Яркий желтоватый свет обильно заливал все пространство.

Напряжение, связанное с полетом, спало. Андрей попытался разглядеть людей, летевших с ним. Справа, через кресло от него, сидел высокий седой мужчина. Глаза его были закрыты. Изможденное лицо было спокойно.

«Чел или крок? А может фрол? Нет, не фрол. Бахруд говорил, что фролы – народ мелкий, как наши подростки. Бахруд… где ты? Хоть бы не в этом рейсе, где долететь должен только один», – Кедров чуть наклонился вперед, пытаясь разглядеть, кто сидел за высоким мужчиной.

Неприязни к челу, с которым в течение недели делил одну камеру, землянин не испытывал.

«Да, он хотел меня убить. Но убить, чтобы я, как он считал, не передал его товарищам дезинформацию, из-за чего кроки могут вновь назад вернуть Эльдурей. А около этой планеты он потерял своих боевых товарищей. На его месте я точно также поступил бы. Так за что на него злиться? Вспомни, как нас учили в институте на занятиях по курсу „Проведение разведывательных рейдов в тылу врага“. При возникновении угрозы для разведгруппы со стороны какого-либо ее члена, которая может привести к уничтожению группы, он подлежит нейтрализации», – по отношению к своим товарищам термин «уничтожение» не применялся. Он заменялся более обтекаемым «нейтрализация».

Насколько мог видеть землянин, в салоне сидели либо челы, либо кроки. И одни мужчины.

«Уже легче. Все-таки женщина – она и на миллион световых лет от Земли женщина».

И тут корабль, в котором находился Кедров, вздрогнул.

«Все началось! Сейчас будет прыжок через гиперпространство!», – сердце вновь пошло размашистой рысью.

Корабль явно совершал какие-то маневры. Тело то ощутимо придавливало к спинке кресла, то натягивались ремни, которыми Андрей был пристегнут, то его клонило либо вправо, либо влево. И тут раздался этот легкий скрежет.

«Хм, никогда не думал, что у врат в гиперпространство плохо смазаны петли», – землянин никак не мог идентифицировать раздававшиеся звуки.

Помог ему в этом высокий мужчина, сидящий справа.

– Все, причалили к транспортнику. Через пару часов уже будем на Гамеде, – далее «ошейник» землянина словно выплюнул непонятный набор букв. – Курдада.

«Ругательство, – понял Андрей. – Даже сверхразвитые кроки не смогли научить свои „ошейники“ переводить непереводимую игру слов. А раз я не услышал „карканья“, это чел».

И тут до него дошел смысл слов, сказанных соседом.

– Твою мать! – теперь землянин решил озадачить электронный переводчик. – Как я сразу не догадался. Какой, к черту, звездолет! Это мы только сейчас пристыковались к звездолету, – Андрей еще с минуту давал себе нелестные характеристики.

Тем временем транспортный бот, полностью уравняв свою скорость со скоростью звездолета, состыковался с ним. Тотчас же в корпусе гиперпространственного транспортника распахнулся громадный люк, и специальный механизм втянул бот внутрь.

Едва захлопнулся люк, бортовой компьютер звездолета начал готовить его к переходу в гиперпространство. Мгновенно опросив все системы корабля, он убедился, что все в порядке. Теперь свое слово должны были сказать люди.

«ВВЕСТИ ПОЛЕТНОЕ ЗАДАНИЕ», – вспыхнуло на центральном мониторе.

Полковник Бирк в специальный приемник вложил позитронную карту памяти.

«Будь ты проклят, Сарб».

Миллисекундная задержка – компьютер сравнивал двухсотпятидесятизначный код, хранящийся в его памяти, с кодом, записанным на карте.

«ПОЛЕТНОЕ ЗАДАНИЕ ПРИНЯТО», – электронный мозг корабля подчинялся воле человека. И сразу же следом: «НАЧИНАЮ ЦИКЛОГРАММУ ПУСКА».

Секундная пауза, дающая людям возможность отменить подготовку к гиперпространственному прыжку, и, наконец, знакомый для компьютера слалом в преисподнюю, где вместо флажков выполненные команды:

«ВКЛЮЧЕН ВТОРОЙ РЕАКТОР.

ВТОРОЙ РЕАКТОР ВЫВЕДЕН НА НОМИНАЛЬНЫЙ РЕЖИМ.

ВКЛЮЧЕН РАЗГОН ТУРБИННЫХ БЛОКОВ».

Побежали томительные секунды разгона блоков. На мониторе быстро менялись числа: 40… 45… 50 – силовая установка звездолета накапливала энергию, словно гигантская пружина, готовая стремительно разжаться и пробить вакуум – пустую, почти ничего не весящую, но в миллионы раз прочнее любой стали субстанцию.

Сидящие в рубке управления звездолетом люди напряженно смотрели на монитор. Они отлично представляли, какие силы пробуждаются в нескольких десятках метрах от них. И что будет, если произойдет хоть малейший сбой, если компьютер не удержит хотя бы один из десятков тысяч контролируемых параметров в допустимых пределах и хотя бы миллионная часть высвобождающейся энергии выплеснется за пределы силовой установки.

Люди понимали и поэтому молились. Молились своему Богу, Всемогущему Картану, чтобы тот спас и сохранил. И лишь один человек просил обратное.

«Всемогущий Картан, сделай так, чтобы произошел сбой», – впервые в жизни полковник Бирк не хотел, чтобы все прошло нормально.

«ЗАМКНУТА ПЕРВАЯ СИЛОВАЯ ЦЕПЬ».

Система управления корабля начала плавно заводить сердце гиперпространственного двигателя – нуль-континуум генератор.

А «пружина» сжималась все сильнее и сильнее – 60… 70… 80 процентов мощности уже набрали все быстрей и быстрей вращающиеся турбины.

«ЗАМКНУТА ВТОРАЯ СИЛОВАЯ ЦЕПЬ».

Генератор еще сильнее сомкнул свои магнитные объятия вокруг заключенного в него вакуума. Магнитное поле, словно пресс, выдавливающий из винограда сок, надавило на пространство, и оно не выдержало, «брызнул сок» – из пустого вакуума, как из шляпы фокусника, стали выскакивать одни из самых таинственных частиц во Вселенной, гравитоны.

«ЗАМКНУТА ТРЕТЬЯ СИЛОВАЯ ЦЕПЬ».

И еще одна энергетическая река влилась в обмотки нуль-континуум генератора. И тут же усиленное магнитное поле сжало гравитоны в тонкий пучок и с силой, как из могучего лука, выстрелило в пустоту Космоса. И гравитонная стрела пробила «кольчугу» пространства, раздвинула сцепленные кольца миро-здания. На краткий миг перед звездолетом образовалось действительно НИЧТО, не имеющее ни вещества, ни поля, ничего. Даже всепроникающего времени и то там не было.

«ПЕРЕХОД».

И в это НИЧТО провалился транспортный корабль «Звезда», чтобы пронестись вне времени и пространства и вернуться в него за тысячи световых лет от точки входа. Звезды на обзорных экранах будто кто-то выключил, осталась лишь одна чернота. В том мире, куда попал звездолет, света не было.

«Всемогущий Картан, ну зачем ты сделал это? Неужели нельзя было не замкнуть какое-нибудь крохотное реле или заставить компьютер „потерять“ какую-нибудь команду. Ведь их десятки тысяч!» – перед глазами командира «Звезды» полковника Бирка вновь светились звезды на обзорных экранах. Корабль благополучно вышел из гиперпространства.

«Значит, так тебе было нужно», – противно завыла сирена, датчики «Звезды» обнаружили рядом еще один звездолет.

– Черт! Ничего не пойму! Где мы вышли? – второй пилот транспортного корабля О’Стропп Кросс недоуменно смотрел то на обзорные экраны, то на экран монитора с высветившимися координатами корабля. – Хорошо, хоть в этот звездолет не вписались, – он кивнул на экран локатора. – Какой-то наш крейсер в тридцати тясячах километров от нас. – Странно, почему-то комп не выдает его название. Пишет, что только свой. Командир, что делать будем? Нашу систему управления, видимо, здорово глючит. Вывела нас неизвестно куда, корабли не опознает.

– Давай ее протестируем. И в зависимости от того, что она нам пропоет, будем принимать решение, – полковник Бирк говорил на «автомате», в любой момент ожидая вспышки на экране монитора: «Лазерная атака».

– Точно! – Кросс нажал несколько кнопок на пульте управления. – Смотри, а этот крейсер приближается.

«Сейчас долбанет», – Бирк весь внутренне сжался.

– Выйди с ним на связь. Объясни ситуацию и спроси, кто он, – он хрипло отдал команду.

– Есть! – снова несколько нажатий кнопок на пульте управления. – Говорит транспортный корабль «Звезда». Летим на Гамед. У нас произошел сбой в системе управления, поэтому вышли из гипера не в расчетной точке. Кто вы? Не можем определить.

В рубке наступила тишина. Бортовой хронометр бесстрастно отмерил минуту.

– Не отвечают. Кстати, тест показал, что все в порядке, – кивок на экран монитора. – А может, дело не в системе управления?

– А в чем? – Бирк старался смотреть куда-то поверх головы своего подчиненного.

– А может, эти координаты и указаны в полетном задании?

Полковник почувствовал, как неприятно струйка пота скользнула между лопатками.

«Ну вот и все, сейчас Кросс все поймет. А что он, собственно, поймет? – тут же успокоил себя командир корабля. – Что в конторе кто-то ошибся, внося координаты? А при чем тут я? Пусть тот, кто ошибся, и отвечает. Все вопросы к Сарбу».

– Прилетим домой, там пусть и разбираются, кто напортачил, – Бирк почувствовал себя уверенней. Он даже на мгновение забыл про приближающийся к ним крейсер.

Но тот тут же дал о себе знать. Взвизгнула сирена оповещения лазерной атаки, и синхронно с ней на мониторе вспыхнуло: «Лазерная атака».

– Натрак! Он уничтожил нашу лазерную установку! Он что, с ума сошел?! – Кросс, что называется, таращился на монитор.

Следовавшие один за другим нештатные ситуации явно выбили второго пилота из колеи. На его лице читалось смятение. Но, к чести офицера Военно-космического флота кроков, он быстро справился с собой:

– Надо немедленно сообщить на базу об этом ублюдке. Там или сумасшедшие засели, или корабль захвачен челами или фролами, – второй пилот быстрым движением включил систему дальней космической связи и принялся лихорадочно настраивать ее на передачу.

Бирк, наконец, сбросил с себя оцепенение и судорожным рывком руки нажал рычаг перевода управления на себя.

– Я сам, – полковник даже поморщился, чувствуя на себе недоумевающий взгляд своего подчиненного.

– Хоть бы успеть. Наверняка те ублюдки сейчас целятся в антенну гиперсвязи, – после паузы, глядя на быстрые движения пальцев своего командира, набирающего на клавиатуре текст гиперпространственного сообщения, проговорил второй пилот.

Вновь визг сирены – еще одна лазерная атака.

– Я так и знал. У нас больше нет антенны дальней космической связи, – Кросс уже полностью взял себя в руки и говорил спокойным, слегка приглушенным голосом. – Ты успел передать?

– Не знаю… Команду на отправку сообщения дать успел. И сразу же атака.

– А это мы сейчас увидим, – второй пилот сделал несколько уверенных движений, выводя отосланное сообщение на экран своего монитора. Но прочесть он ничего не успел.

Динамики ближней связи словно с отвращением выплюнули:

– Внимание! Сопротивление бесполезно. Предлагаю вам отстыковать транспортный бот с находящимися на вашем борту заключенными. В этом случае мы обещаем беспрепятственный ваш уход. В противном случае мы открываем огонь на поражение.

– Точно челы или фролы. А нам нечем ответить!

– Придется соглашаться, – Бирк почувствовал, как сразу стало сухо во рту.

– Ты что, с ума сошел? Это же предательство! Будем тянуть время. Сообщение отослано. Помощь будет.

– Даю вам на размышление одну минуту. Если через это время мы не получим вашего согласия, мы открываем огонь.

– Ты слышал? Наши не успеют. Придется подчиниться.

– А ты, случайно, присягу не забыл? – второй пилот даже чуть привстал, буравя взглядом своего командира.

«Кроме заключенных, ты на Гамед будешь везти ценное оборудование для добычи руды. Очень ценное. И именно ради его сохранения ты согласился на условия фрола», – вкрадчивый голос Сарба словно раздался за спиной.

– Нет, не забыл! А ты не забыл, что, кроме заключенных, у нас в грузовом отсеке оборудования на сотни миллионов левров, а? И как командир «Звезды» я обязан доставить его на Гамед в целости и сохранности. И как командир я принимаю решение! – Бирк включил микрофон.

– Говорит командир «Звезды». С кем имею честь разговаривать?

– Командир, не пытайся тянуть время, – донеслось насмешливо из динамиков, – соглашайся, или через тридцать секунд одним кроковским звездолетом станет меньше.

– Я согласен. Начинаю отстыковку бота.

– Так-то лучше. Ждем.

Бирк включил микрофон внутренней связи:

– Охранному персоналу немедленно покинуть транспортный бот и собраться в кают-компании. Начальнику охраны через две минуты доложить об исполнении, – он говорил громко, уверенно. Даже не столько в микрофон внутренней связи, сколько для тех, на крейсере.

– Все равно это измена, – второй пилот, нахохлившись, смотрел прямо перед собой.

«А так бы ты, боевой полковник, конечно же, сражался до конца. Лучше погибнуть, чем сдаться врагу. Так, полковник?» – Сарб, за миллионы километров от Бирка, словно подсказывал ему.

– За свои действия я буду отвечать перед генералом Сарбом! – резко ответил Бирк. – Ты думаешь, ты один тут такой храбрый? Но я должен помнить и об оборудовании! Без него я бы просто сейчас пошел на таран!

«Ох, быстрее бы все это закончилось. Потом нырнуть в гипер, долететь до Гамеда и оттуда обо всем доложить Сарбу. Все, задание выполнено».

– Говорит начальник охраны, капитан Прис. Мои люди находятся в кают-компании.

– Пойми, Стропп. Наша безрассудная храбрость не стоит сотен миллионов левров! Не стоит, – полковник Бирк включил систему отстыковки транспортного бота.

И тут же в корпусе корабля начали распахиваться две огромные створки, впуская внутрь звездолета ледяной Космос. Десять секунд… пятнадцать… полминуты. Наконец, два стальных листа замерли. Безмолвно от транспортного бота, закрепленного на специальной раме, отошли кабели электропитания и подачи воздуха. Еще секунда – бортовой компьютер, словно придирчивая мать, «осмотрел» все системы транспортного челнока. Все в порядке, можно выпускать на «улицу».

Бесшумно рама с ботом стала подниматься, медленно выползая из чрева звездолета.

«Быстрей же, быстрей, – командир корабля мысленно подгонял безмолвные механизмы. – Быстрей бы расстыковаться и уйти в гипер», – у полковника даже заныл палец от желания нажать кнопку подготовки корабля к гиперпространственному переходу. – Такое приятное короткое движение. Раз – и готово… Как нажать курок на бластере, стреляя в любовника своей жены», – перед Бирком снова невольно возникла «картинка»: обнаженный мужчина с выжженным правым глазом – входным отверстием лазерного луча.

– Полковник Бирк, зачем вы указали в гиперсообщении неправильные координаты нашего местонахождения? Чтобы к нам не пришла помощь и не помешала вашим преступным замыслам? – на полковника смотрело дуло бластера в руках второго пилота. – Что это за координаты в сообщении? – Кросс кивнул на свой монитор.

«Досмотрелся таки, засранец».

– Стропп, с чего ты взял, что координаты неправильные? – он начал все отрицать, отлично понимая всю бессмысленность этого.

Кто-кто, а второй пилот и по совместительству штурман отлично знал, где они находятся.

– Это измена, полковник! В соответствии с седьмой статьей Устава экипажа гиперпространственных звездолетов, я отстраняю вас от командования звездолетом!

– За свои действия я отчитаюсь перед генералом Сарбом! С ним это все согласовано!

– Не юлите, полковник! Прекратите отстыковку бота.

– Это… это невозможно! Это приказ Сарба!

– Прекратите отстыковку, полковник!

И тут Бирк бросился на Кросса. Почему он это сделал, полковник бы и сам не смог объяснить. Это был импульс. Уж очень ему хотелось выполнить задание директора Службы Государственной безопасности. Вернее, ему очень не хотелось лететь за-ключенным на Гамед. Лучше перевозить их. Может, он надеялся и на то, что второй пилот не выстрелит в своего командира.

И уже вскочив, делая шаг к креслу второго пилота, Бирк увидел, как дернулся палец Кросса на спусковом крючке.

«Только не в правый глаз. Это был бы уже фарс», – мгновенная боль взорвалась у него в голове яркой вспышкой, чтобы тут же смениться черной, безмолвной тишиной…

Перепрыгнув через рухнувшего Бирка, второй пилот с силой хлопнул по кнопке, останавливающей отстыковку транспортного бота. Бортовой компьютер, готовившийся через полсекунды подать электрический импульс на расстыковку рамы и бота, мгновенно прекратил выдвижение челнока.

«Теперь успеть сообщить наши истинные координаты», – Кросс, прикусив губу, быстро заполнял стандартный бланк сообщения о нападении.

– «Звезда», почему прекратили отстыковку бота?

– Техническая неисправность, – огрызнулся второй пилот.

– «Звезда», вы испытываете наше терпение. Даю минуту, чтобы устранить вашу техническую неис-правность.

«У них что, другого интервала времени нет, кроме минуты, – пальцы второго пилота мелькали над клавиатурой. – Стоп! Но у меня же уже нет дальней космической связи. Эти ублюдки снесли ее. Отослать по ближней связи в режиме гиперсообщения? Больше, чем на пять световых лет, не закину. Что делать?» – человек в отчаянии оглянулся, словно ища в обстановке знакомой рубки подсказку.

Пульт управления с множеством горящих лампочек, двумя мониторами и двумя креслами перед ними. По бокам мониторы внешнего обзора. У стены шкаф с двумя скафандрами. Всего по два. Потому что экипаж – два человека. Больше не надо.

«И даже среди двоих один оказался предателем, – Кросс не выдержал и не отказал себе в удовольствии пнуть труп предателя. – Из-за тебя наши будут не там».

Решение пришло мгновенно, как импульс, заставивший убить бывшего своего командира.

– «Звезда», ну что вы там? – подгоняли динамики внешней связи.

– Еще полминуты, – второй пилот буквально вколачивал координаты точки выхода сообщения из гиперпространства.

– И ничего у тебя, предатель, не получится. За-ключенных врагу я не передам, а о твоих сообщниках наши узнают, обязательно узнают, – взмах рукой. – Система связи переведена в режим посылки гиперсообщения. – Могут уничтожить звездолет? А его бы и так уничтожили после того, как заполучили бы своих, – озарило Кросса. – А так пусть бьют и по своим! Но ты уже точно из этого рейса не вернешься, – удар по кнопке отправки сообщения. – Пошла!

– «Звезда», полминуты истекло. Если сейчас же не отстыкуете бот, открываем огонь. «Звезда», вы поняли?

– А полижите мои дюзы! – второй пилот, ставший командиром, рванул рычаг перевода звездолета в ручное управление, еще движение, и по кораблю побежала легкая дрожь – в корме заработал ракетный двигатель. Оскалив зубы и дергая ручки управления, Кросс загонял вражеский звездолет в центр экрана радара.

Полковник Бирк уже помешать ему не мог. На его лице застыла гримаса ярости и боли. И лишь глаза уже были равнодушны ко всему, отражая лишь падающий на них свет. Вернее, один глаз, правый. Лазерный луч, выпущенный бластером подчиненного, прежде чем добраться до мозга полковника, мимоходом уничтожил небольшое препятствие на своем пути – его левый глаз. Вместо него зияла черная дыра с запекшимся в ней сгустком крови.

Сигнал срочного перехода в гиперпространство застал полковника О’Троппи Варка в кают-компании, где он с отвращением посасывал через трубочку ненавистный сок цилкута. Периодически, через пару глотков, у офицера возникало желание расквасить тубу с отвратительной жидкостью о стену помещения. Но, очередной раз сморщившись, мужчина делал еще глоток. На такое добровольное самоистязание Варк пошел только потому, что один его знакомый врач, которому он безоговорочно верил, сказал, что этот сок очень благотворно сказывается на сосудах и сердце. На свое сердце, а тем более сосуды Варку было в высшей степени наплевать. Иногда покалывает в груди, но что это за боль по сравнению с болью, которую испытал капитан Зум, когда его обнаженного тела коснулся космический вакуум? И разве она может сравниться с болью старшего лейтенанта Друза, смотревшего на мучения своего товарища и бессильного чем-либо ему помочь? Можно раньше уйти из этого мира? А он не так уж и хорош, чтобы об этом сильно сожалеть. По крайней мере, в другом мире не будет ни челов, ни фролов и не надо будет нырять в это зловещее гиперпространство, каждую секунду опасаясь остаться там навсегда или вынырнуть в центре какой-нибудь звезды.

Так что на свое сердце полковнику Варку было наплевать. Но, к сожалению, без этого стучащего органа он не может осуществить свою клятву – уничтожить хотя бы один звездолет фролов, ну, или челов, на худой конец. И не просто звездолет, а минимум крейсер. Разные эсминцы и прочая мелюзга не в счет. И поэтому полковник Варк сидел в кают-компании и пил треклятый сок цилкута.

Не прошло и секунды, как зазвучал во всех отсеках эсминца «Стерегущий‑10» сигнал срочного перехода в гиперпространство, а его командир с чистой совестью уже швырнул тубу с соком об стену, а свое тело из кают-компании.

– Что там? – Варк прыжком уселся в кресло, мгновенно оценивая обстановку по показаниям приборов на пульте управления.

Сейчас все системы корабля готовились к переходу в гиперпространство.

– Сообщение из Центра по гиперсвязи, – второй пилот О’Барри Казнус начал докладывать, не отрывая взгляд от экрана монитора. – Совершено нападение на наш транспортник, перевозящий заключенных на Гамед. Это в тридцати световых от нас. Координаты этой точки я уже ввел.

– Кто напал?

– Крейсер. Принадлежность не указана.

– Внимание! До прыжка осталось две минуты, – рявкнул компьютер. – Немедленно всем занять свои противоперегрузочные кресла.

– Да заняли, заняли, – Варк нетерпеливо барабанил пальцами по пластику пульта, – ты давай побыстрей шевелись.

«Вот, наконец, я и дождался, – в отличие от второго пилота, командир корабля был спокоен. Каким-то шестым, десятым чувством он понял: сейчас судьба, сам Всемогущий Картан предоставляет ему шанс. Шанс, который он не имеет права не использовать. – Теперь я с вами поквитаюсь. За все. За мучения Зума, за поломанную карьеру Хриса, за себя, в конце концов».

Далекий от переживания и мыслей людей, по «горло» занятый работой, бортовой компьютер время от времени выстреливал на мониторы отчеты о своей работе:

«ВКЛЮЧЕН ТРЕТИЙ ТУРБИННЫЙ БЛОК.

ЗАМКНУТА ВТОРАЯ СИЛОВАЯ ЦЕПЬ».

«Крейсер, как я и хотел. Лишь бы меня не опередили», – опытный Варк прекрасно понимал, что Центр не ограничится одним его эсминцем. Разные весовые категории. Очевидно, сейчас они ближе всех к той точке.

– Кто-то еще прыгает туда, кроме нас?

– До Прыжка осталась минута. Всем немедленно занять свои противоперегрузочные кресла, – захлебываясь в мириадах нулей и единиц, компьютер не забывал и о людях, об их безопасности.

– Что-то еще обещали подкинуть. Но мы там будем первые. Мы ближе всех, – второй пилот азартно улыбнулся. – Мы должны не дать этому засранцу уйти в гипер. Если что, получит по заднице, а то и сильно похудеет.

– Он это и сам понимает. Пока с нами не разделается, прыгать он не будет.

«Я не хочу бить по твоей дырке, а потом думать, остался ты цел или нет. Я хочу видеть, как рванули у тебя топливные баки, как из разорванного корпуса повыдувало в Космос этих ненавистных фролов», – Варк почему-то сразу решил, что этот вражеский крейсер фроловский.

– Значит, будет хорошая драчка, – улыбка на лице второго пилота стала еще более азартней.

– Тридцать секунд до Прыжка. Всем немедленно занять свои противоперегрузочные кресла, – заорал компьютер.

Варк и Казнус синхронно привели свои кресла в состояние готовности к гиперпространственному переходу.

«Ничего. Как только вынырнем, сразу залп всеми калибрами, форсажное охлаждение и сразу второй залп. Сожгу лазеры? Черт с ними! Но только так эсминцу можно завалить крейсер», – командир корабля смотрел, как на мониторе желтая полоска – индикатор набора мощности гиперпространственным двигателем – почти вытянулась во всю свою длину.

– Командир, выныриваем и сразу лупим по корме!

Варк лишь успел кивнуть.

– Сто процентов мощности. Прыжок! – гаркнул компьютер, и тут же виртуальный мир навалился на людей двадцатикратной перегрузкой.

«Уже прилетели? Наверное. Судя потому, что кресло больше не обнимает с настойчивостью хорошо оплаченной проститутки», – землянин огляделся.

В салоне транспортного бота ничего не изменилось. Все также горел неяркий свет, освещая неподвижно сидящих в креслах людей, и все так же стояла какая-то мрачная тишина. Да и чему этим людям было радоваться? Через час-другой они будут на Гамеде – планете-руднике, а оттуда редко кто возвращался. А если ты не крок, то шансов у тебя не было никаких.

«Впрочем, эти люди даже не доберутся до Гамеда. Сарб, наверняка, подстрахуется и уничтожит их, как лишних свидетелей. И что я могу сделать, чтобы помешать этому? Ничего. А если ничего, то и нечего рефлексировать, лейтенант Кедров… Господи, лейтенант. Доведется ли еще одеть погоны? Земля, Земля… До тебя, наверное, миллионы световых лет. Это расстояние даже невозможно представить. И там, на этом невообразимом, чудовищном расстоянии находится моя мама», – у Андрея неожиданно выступили слезы. Натренированный к различным психологическим перегрузкам человеческий мозг, наконец, исчерпал свой ресурс и властно потребовал «перезагрузки». Пережить, выплакать случившуюся беду и, уже окончательно приняв ее как данность, двигаться дальше.

«Ничего, я обязательно вернусь, я обещаю вернуться, мама. Я кулаками, локтями, зубами буду пробиваться к Земле. Я хочу вновь увидеть родной дом, хочу сесть за стол в нем и съесть тарелку хорошего наваристого борща. Ты его так хорошо готовишь, мама. И ради этого я на все пойду. Этот мир мне чужой, и я ему ничем не обязан. Ничем. Если надо, чтобы вернуться на Землю, убивать, я буду убивать – слава Богу, меня этому хорошо научили. Если надо участвовать в какой-то хитрой, непонятной операции, я буду участвовать. Мне ровным счетом все равно, кто в результате нее выиграет. Для меня главное, что она дает мне шанс вернуться домой», – землянин немного успокоился. Он выработал тактику своего поведения, чтобы уже дальше, не колеблясь, добиваться главной для себя цели – вернуться домой, на планету Земля.

Неожиданно дверь, ведущая в кабину пилота, распахнулась, и из нее выбежал крок в уже приевшейся черной униформе. Одновременно вскочили со своих мест двое охранников, сидящих впереди. Все трое устремились из салона. Кедров оглянулся. Еще двое охранников, сидящих сзади, делали тоже самое.

– Что-то случилось, – сосед слева, так же как и Андрей, провожал взглядом бегущих кроков.

– В нашем положении, чем хуже им, тем лучше нам, – сосед землянина справа злобно улыбнулся.

«По-моему, начинается», – Кедров невольно сжал подлокотники кресла.

Тут же последовал легкий толчок.

– Выдвигают из корабля, – тут же пояснил сосед слева. – Только как они без пилота будут сажать нас на Гамед?

– В автоматическом режиме. В принципе они так всегда и делали. Пилот лишь контролировал посадку, – пояснил сосед Кедрова справа.

– А зачем они убрали пилота? Нет, тут что-то не то, – другой сосед, будто о чем-то догадываясь, во-просительно посмотрел на Андрея. Как бы спрашивая, не он ли причина всего происходящего.

«Ты должен любой ценой попасть на Землю», – за несколько минут принятое решение тут же подсказало, как себя вести.

– Может, инструкции поменялись. Мало ли что, – землянин пожал плечами.

Вновь легкий толчок.

– По-моему, остановились, – сосед слева тревожно посмотрел на потолок салона, словно пытаясь разглядеть, что происходит за его обшивкой. – Сейчас должны расстыковаться.

Сильный толчок прижал всех людей, находившихся в салоне бота, к спинкам кресел, и вновь перегрузка стала испытывать на прочность человеческие тела.

– Дьявол!

– Кастах!

Обреченные люди разных цивилизаций обращались к своим олицетворениям зла.

В рубке управления второй пилот «Звезды», включив форсажный режим, шел на таран крейсера.

– Ну, и как это понимать? – полковник Варк в недоумении смотрел то на экраны внешнего обзора, то на молчащий датчик обнаружения. – По-моему, тут нет не то что каких-либо звездолетов, а и какой-нибудь завалящей молекулы белка.

– Надо сообщить об этом Центру, – второй пилот деловито щелкнул тумблером дальней космической связи. – Или ребята там, передавая координаты, ошиблись, что немудрено при каждодневном созерцании аппетитных попок женского персонала. Или вообще кто-то пошутил.

– Да, очень будет смешно! Через пару минут здесь из гипера будут вываливаться наши крейсеры с пушками наготове, а здесь кроме нас никого и нет, Варк еще раз обежал глазами обзорные экраны.

– Как бы в пылу они в нас не разрядили свои главные калибры, – сыронизировал Казнус. – То-то смеху будет, – разговаривая, второй пилот быстро набирал гиперпространственное сообщение. – Ну что, отсылать? – вопросительный взгляд на Варка.

– Давай, – командир корабля разочарованно вздохнул: снова придется пить этот проклятый сок цилкута. – Пусть созерцателям аппетитных попок надают по их твердым задницам.

– Эх, и не только созерцателям! – второй пилот отправил сообщение.

– Подождем, может… – полковник не успел договорить.

Прозвенел мелодичный звонок, и на экране монитора высветилось принятое гиперпространственное сообщение: «Первые координаты ошибочны. Истинные координаты: 768 897 095. Спешите!».

Слова светились на экране спокойным желтым цветом, но люди, читающие их, почувствовали, как нервно, торопливо стучали по клавиатуре пальцы, набиравшие их.

– А почему сообщение пришло сюда, а не в Центр? – Казнус недоуменно посмотрел на своего командира. – А если бы нас вообще тут не было?

Опытный космический волк сразу все понял:

– Потому что у него уже нет дальней космической связи, антенну уничтожили! Передавали обычной в гиперрежиме. До Центра бы не достали. Передававший это послание человек знал, что мы будем здесь, – торопливо говоря это, Варк еще торопливее вводил в компьютер новые координаты для гипер-пространственного прыжка. – Прыгаем в инерционном режиме.

– Опасно! Может не хватить энергии! – второй пилот тревожно наблюдал за действиями командира.

После выполнения гиперпространственного перехода силовая установка корабля – атомный реактор – находится в разогнанном состоянии и выведена на свою пиковую мощность. Этот режим она может выдержать минуту, не больше. Но большего и не требуется – корабль уходит в гиперпространство. После Прыжка реактор по специальной программе постепенно тормозят, выводят на номинальный режим. «Загоняют в стойло», как шутят космолетчики. Но если гиперпространственный переход осуществляется на небольшое расстояние, то можно попытаться осуществить его, используя энергию загоняемого в стойло реактора. Это значительно ускоряет время подготовки к новому переходу, но существует опасность, что на него не хватит энергии, и звездолет не сможет вновь выйти в обычное пространство.

– Хватит!

– Мы даже не успеем передать сообщение в Центр с новыми координатами. Это может быть ловушкой! Где мы, никто не будет знать!

– Выполнять! – проревел Варк.

– До Прыжка осталось тридцать секунд, – вслед за ним заорал бортовой компьютер, словно электронный мозг занервничал, получив такое форс-мажорное задание.

Спорить и пререкаться уже было некогда. Люди торопливо нажали кнопки перевода кресел в режим гиперпространственного перехода.

– А все-таки надо было сообщить нашим, – успел пробормотать Канзус, прежде чем кресло забрало его в свои объятия.

«А потом только смотреть, как другие приканчивают фрола? Дудки! – полковник Варк привычно устраивался в окутавшем его кресле. – Как все замечательно складывается! Нет, Всемогущий Картан точно хочет мне помочь!»

– Сто процентов мощности. Прыжок!

Эсминец «Стерегущий-10» вновь нырнул в преисподнюю.

* * *

– Ну, и что будем делать? Этот псих прет прямо на нас!

Вопрос второго пилота повис в воздухе. Командир крейсера «Арикдна» О’ Ларри Хрил приник к экрану радара, на котором точно в центре мерцала большая красная точка. Рядом с ней, словно устроив игру в перегонки, стремительно менялись числа: расстояние от них до этой красной точки – десятитысячетонного транспортного звездолета «Звезда», несущегося со скоростью пятьдесят километров в секунду.

План, разработанный Сарбом, летел в тартарары с такой же скоростью.

«Ударить по этому кретину главным калибром? А как же задание? Мне же нужен чел. И как его вытащить с этого транспортного корыта?».

– Барри, сколько времени до столкновения?

– Если ничего не предпринимать – ровно пять минут, – последовал четкий ответ второго пилота.

Рывок микрофона к губам:

– «Звезда», какого черта! Немедленно выключи маршевый двигатель! Или разнесу до дерьма!

– Кто ты там? Чел или фрол, полижи мне дюзы! Можешь стрелять! И заодно попрощайся со своими дружками на моем корабле. Живыми ты их не получишь!

«Спокойно, спокойно, Ларри. Еще есть время подумать. Транспортный бот находится уже снаружи. На таком расстоянии пятно лазера с полметра, не больше. Значит, не зацеплю. Главное, чтобы при взрыве этого дурака не зацепило обломками бота. Они там сидят без скафандров. Через пару минут будут одни трупы»

– Командир, надо стрелять. Он прет на нас носом. Все уязвимые места у него находятся в тени. С первого раза мы его не рассыплем. А времени на второй залп может и не хватить. Как бы не пришлось увертываться.

– Ты прав. Санни, а ну дай по этому засранцу всем, что имеем, – отдал он приказ оператору лазерных установок.

– Есть из всего, что имеем!

Бортовой компьютер уже давно держал на «мушке» прущий прямо в лоб звездолет. Поэтому О’Санни Дирну осталось только у себя на пульте отметить установки, которые будут вести огонь, и дать команду на исполнение.

На мгновение в рубке «просело» освещение – миллионы джоулей электрической энергии система управления корабля впихнула в лазеры, чтобы они, через несколько мгновений превратившись в кванты света, рванули вон из звездолета.

– Я так и думал. Прет дальше, – через паузу проговорил второй пилот. – Еще хорошо будет, если мы разрушили его носовые защитные экраны. Три минуты до столкновения.

– Санни, продолжай огонь в том же режиме.

– Есть, командир. Залп через минуту.

– Давай.

Снова мигнуло освещение, и снова миллионы джоулей световой энергии унеслись в пространство.

– А ведь прет же! Командир, пора уходить.

– Санни, еще залп успеем? – Хрил не отрывал взгляда от экрана радара.

– Да.

– Барри, как только делаем залп, импульс в две секунды левым блоком двигателей коррекции, и после этого сразу врубай маршевый.

– А разминемся? – в голосе второго пилота слышалось сомнение. – Может, уже сейчас начать делать маневр?

– Разминемся. А начнем сейчас трепыхаться, этот засранец будет его отслеживать. А после залпа, если даже он уцелеет, ему будет не до того.

И опять бортовой компьютер замкнул реле, бросая электрическую лавину в горнила лазерных установок. И очередная порция рожденных квантов рассекла космический вакуум.

«Ну давай же, разваливайся», – полковник О’Ларри Хрил, сжав кулаки, впился в экран внешнего обзора.

– Есть! – одновременно выдохнули все кроки, находящиеся в рубке управления.

На экране внешнего обзора, в какой-то тысяче километров от них, вспыхнула яркая красная точка – взорвавшийся транспортный корабль.

«Надеюсь, что транспортный бот уцелел. Сейчас подойдем поближе и…».

– Наш крейсер в пятидесяти тысячах километрах, – прерывая мысли Хрила, последовал доклад второго пилота.

Первый залп «Звезда» выдержала блестяще, даже уцелел носовой защитный экран.

«А ведь если повезет, то я смогу и достать его. Еще б пару залпов выдержать, и тогда проверим этих ублюдков на прочность, – Кросс застыл в кресле, готовый в любую секунду изменить курс своего корабля, если вражеский крейсер начнет делать какой-либо маневр, уходя от столкновения. – Стоп. Ведь если меня взорвут, то транспортный бот с заключенными вполне может уцелеть. Он ведь уже снаружи корабля. Э, нет, ребята. Умирать, так вместе, – второй пилот дал команду на втягивание бота внутрь. – Поболтались в Космосе и хватит. Пора домой, к мамочке».

Взвыла серена – на «Звезду» обрушилась вторая лазерная атака.

«Да, дела становятся похуже», – Кросс смотрел на надпись на мониторе:

«Носовой защитный экран. Повреждения – 95 процентов».

«Третьей атаки мне не выдержать. Эх, жаль, что, наверное, этих челов или фролов с собой не прихвачу. Успеть бы бот втянуть», – второй пилот «Звезды» взглянул на экран внешнего обзора.

На корпусе корабля уже вновь распахнулся люк, ожидая намертво прихваченный к раме, покорный бот с людьми внутри.

«Еще двадцать секунд, и уже легче будет помирать».

Третья лазерная атака хлестнула по «Звезде» через семнадцать секунд. Напрасно бортовой компьютер бросил все силы на охлаждение корпуса. С низвергающимся мощным потоком энергии он поделать ничего не мог. Центр лазерного пятна пришелся на отсек с аварийными запасами кислорода, расположенный рядом с рубкой управления. Мощный взрыв легко вынес переборку, разделяющую их, и жаркая огненная струя кислорода жадно лизнула помещение, где находился человек.

Майор О’Стропп Кросс даже не успел вскрикнуть. Полторы тысячи градусов легко кремировали два тела – командира и второго пилота транспортного корабля «Звезда». Еще несколько секунд сопротивлялись пластиковый пульт и другое оборудование рубки управления. На шестой секунде перегорели основные и резервные кабели электропитания и управления. Тут же смолкли насосы системы охлаждения ядерного реактора. Еще несколько секунд понадобилось для нагрева до критической температуры охлаждающей жидкости реактора. На двенадцатой секунде после третьей лазерной атаки рванула система охлаждения реактора, а еще через две секунды взорвался и сам реактор – заработал страшный принцип домино. Мощная ударная волна снизу пнула транспортник. Не выдержав нагрузки, сложился топливный отсек, и несколько мгновений спустя мощный взрыв топлива разметал весь корабль.

– А ведь мы не расстыковались! Куда прем? – лицо соседа слева становилось все более тревожным.

«Что-то здесь не то. Нас должны были передать фроловскому крейсеру, а не таскать на внешней подвеске, как на Земле таскают коров на вертолетах. Или это все еще имитация боя?», – Андрей Кедрин, как и все находившиеся в салоне люди, с напряжением ждал, чем все эти непонятные для них маневры закончатся.

А маневры тем временем продолжались. Через несколько минут после начала перегрузки землянин уловил толчок, и появилось ощущение, что транспортный бот начал двигаться. Его догадка тут же подтвердилась.

– Никак, нас обратно втягивают, – как-то даже весело проговорил сосед справа. – А что, я не против отказаться от экскурсии на Гамед. И компенсации за это требовать не буду.

– Что-то у кроков явно не ладится, – лицо другого соседа становилось все более и более тревожным.

– А ты что, за кроков переживаешь? – сидящий справа от Андрея мужчина даже наклонился вперед, чтобы посмотреть на собеседника.

– Я знаю, чем может закончиться такая внештатная ситуация для нас, заключенных.

– Чем же?

– Или перестреляют тут как в тире или, если не жалко бота, отцепят нас, а потом долбанут с лазерной пушки.

Мужчина по правую сторону от землянина ответить ничего не успел. Неожиданно бот швырнуло так, что едва не лопнули ремни, которыми люди были пристегнуты к креслам. Раздался треск, будто разрывали гигантский кусок материи. И тут же над головой противно, на высоких нотах засвистело. Свисту воздуха не менее противно стал аккомпанировать звук сирены. Свет в салоне тут же погас, затем вспыхнуло несколько ламп – система корабля перешла на аварийное освещение.

«Где-то нарушилась герметичность. И скафандра нет. Финита ля комедия. Нет, все происходит не так, как обрисовал мне Сарб. Это явно не похоже на имитацию боя», – Кедров в оцепенении слушал последнее «прощай» уходящего воздуха.

Сирена поорала и выключилась. Вместо нее в свист воздуха вплелись какие-то шипящие звуки.

– Быстро в рубку бота! Мне кажется, что САС все дыры не заделает, – сосед справа сильно ударил Андрея по плечу, выводя из состояния оцепенения. И тут же уверенным движением расстегнул замок ремней. – Давай, времени в обрез!

Ничего не понимая, землянин вскочил с кресла и ринулся за своим соседом, переползая, как и он, через сидения, отталкиваясь ногами и руками от сидящих в них людей и не обращая внимания на их брань.

«Главное – не потерять опору для рук, а то взлечу под потолок и буду там кувыркаться», – Кедров старался не отстать от своего спутника.

В салоне бота стоял сплошной гам, крики перепуганных людей. Уже несколько человек, пытавшихся как и землянин, перелезть через кресла и потерявших опору, кувыркались в невесомости, стараясь за что-нибудь зацепиться.

Около дверей рубки уже стояло несколько человек. Один из них, держась за ее ручку, тщетно колотил по ней ногами. Еще один удар, руки мужчины разжались, и он, словно выпущенный из пращи камень, отлетел от двери и врезался в другого заключенного, стоящего за его спиной. Удар был настолько силен, что магнитные ботинки не удержали второго мужчину на полу, и вот уже два человека, отталкивая друг друга и кувыркаясь, полетели по салону.

– Ничего не получится!

Андрей резко обернулся. За его спиной стоял Бахруд Бранул – бывший его сокамерник.

– Бахруд?!

– Кроки, естественно, закрыли дверь. Придется умирать, – продолжил он и посмотрел на Кедрова. На его лице промелькнула злорадная усмешка.

«А если это бой настоящий? Если на нас действительно напали челы или фролы? Или это кто-то ведет свою игру против Сарба?», – мозг лихорадочно пытался решить эту головоломку.

Начинала чувствоваться недостача кислорода, стало труднее дышать.

Между тем мужчина, потащивший Андрея к рубке, быстро оценил обстановку около дверей, ведущих в нее.

– Кастах! Как я мог забыть! – он так взволнованно и громко закричал, что толпящиеся около дверей люди обернулись к нему. – На корме же стоит шкаф с тремя скафандрами! – и он бросился к проходу между креслами.

Толпа ринулась за ним.

Кто-то так сильно толкнул Андрея в спину, что он, чтобы не упасть, вцепился в спинку кресла. От резкого движения закружилась голова.

«Упаду – затопчут. Не поддаться панике, – землянин скользнул взглядом по людской толчее в проходе. – Даже умирать надо тоже человеком».

Свист над головами людей уже перешел в вой. Очевидно, трещина в корпусе увеличивалась.

«Тем более, осталось недолго. Минут десять, не больше. А там или задохнусь, или кровь внутри вскипит из-за низкого давления», – Кедрову вспомнился документальной фильм, посвященный космонавтике. Там рассказывалось о судьбе троих советских космонавтов – Волкове, Добровольском и Пацаеве. При приземлении в их спускаемом аппарате преждевременно открылся клапан вентиляции и произошла разгерметизация кабины. Из-за упавшего практически до нуля давления, вскипела кровь в организмах космонавтов, и они погибли.

«“Вернуться и умереть”, – вспомнил Кедров название фильма. – А я даже мертвым на Землю не вернусь».

Неожиданно стало чуть легче дышать. Несмотря на многочисленные повреждения бота, его бортовой компьютер уцелел и даже ухитрялся бороться за спасение жизней мечущихся в салоне людей. Он запустил САС – систему аварийного спасения, и из нескольких резервуаров в места нарушения герметичности корпуса стал поступать специальный жидкий пластик, быстро твердеющий при атмосферном давлении. Получив сигнал от датчика-анализатора, что потеря кислорода в салоне достигла критической величины, компьютер задействовал аварийный запас кислорода, скупо впрыскивая его в салон.

– Пошли, – неизвестно откуда возникший сосед потянул Андрея вновь к рубке.

Подойдя к двери, он спокойно, без суеты взялся за ручки и потянул на себя. Дверь легко открылась.

– Так ты крок?! – раздалось за спиной.

И тут же Кедров почувствовал сильный удар по затылку. Его ноги подогнулись и он рухнул на пол. Землянин уже не видел, как вздрогнул мужчина, помогавший Андрею, и как в его руке неожиданно оказался бластер.

Но Бахруд Бранул оказался проворнее. Свалив Кедрова с ног, он нанес такой же удар по затылку и мужчине. Тот растянулся рядом с Андреем. Бранул тут же упал рядом и выхватил из его рук бластер.

Несколько заключенных в суматохе, в слабом аварийном освещении сумели разглядеть, что рубка управления открыта, и ринулись к ней.

Бывший сокамерник Кедрова начал стрелять, не вставая. Несколько коротких вспышек, несколько вскриков, утонувшие в многоголосом гаме криков ужаса и ругательств.

– На всех воздуха не хватит! И мест на всех тоже не хватит!

И снова яркие молнии, разрезая темноту, бьют по копошащейся массе людей.

И этот крик: «И на всех мест тоже не хватит!», услышал Андрей, придя в себя.

«Так говоришь, ты не стремился запрыгнуть первым в аварийную капсулу, тебе просто повезло», – землянин осторожно чуть подвинулся, выбирая положение для рывка.

– И ты получай, крок! – слепящий луч ударил в голову лежащего мужчины.

Агонизирующее тело мощно дернулось. От рывка подошвы магнитных ботинок оторвались от пола, и все еще корчившийся сосед Андрея, взмыл вверх.

«А теперь моя очередь», – Кедров сжался, готовый в любой момент бросить свое тело в нужном направлении.

– И ты, предатель! – рука с бластером стала поворачиваться в сторону землянина.

Офицер-десантник рванулся вверх. Ох, как трудно пользоваться приемами самообороны, когда подошвы словно приклеены к полу и легкие разрываются, жадно хватая разряженный воздух. Его летящая правая рука уже почти коснулась руки с бластером. Почти…

Очередная яркая вспышка в темноте.

«Не успел-е-ел…».

Обожгло где-то в шею. И все же Андрей успел почувствовать, как его ладонь рубанула по чужой плоти. Дальше мышцы десантника работали на автомате: захват чужой руки, рывок на себя, залом.

– А-а-а, – у противника отчетливо хрустнула кость.

Снова рывок, теперь уже под себя. Кедров с натугой наваливается на противника, левой рукой хватает того за волосы и делает тянущее движение к себе. Есть!

И лишь где-то на периферии сознания удивление – почему он еще жив? Ведь даже автоматические, чисто рефлекторные движения без участия мозга не происходят.

А его правая рука, тем временем, хватает бластер.

– Картзм мупрк, – Бранул дергается, пытаясь сбросить с себя землянина.

Удар ручкой бластера по затылку – и чел затихает.

Кружится голова, перед глазами плывут круги, в легких раздается хрип. Кедров с трудом приподнимает голову и осматривается. Люди неподвижно лежат на полу или повалившись на кресла. С десяток тел тихо дрейфует по воздуху. И все это сюрреалистическое зрелище заливает скудный аварийный свет.

Землянин со стоном скатывается с тела Бахруда, подтягивает ноги под себя, отрывая их от пола. Уже каким-то проблеском сознания он улавливает, что дверь рубки открыта и толкает себя в том направлении.

Словно из мрака показывается кресло пилота. Андрей достает его кончиками пальцев и, оттолкнувшись от него, изменяет траекторию своего движения. Оттолкнувшись ногами от потолка, землянин уже уверенно хватается за кресло и подтягивается к нему.

«О, да тут чуть легче дышать!» – бортовой компьютер, определив, что дверь в рубке открыта, стал подавать больше кислорода в район кресла пилота.

Россыпь кнопок и лампочек перед глазами. Больно жжет в шею. Андрей дотронулся до обожженного места. Пальцы ткнулись в оплавленные края коммутатора.

«Так вот что спасло мне жизнь! „Ошейник“. Луч лазера попал в него», – пальцы начали ощупывать поврежденное место, – так вот почему я не понял последних слов Бахруда. Мой переводчик сломался», – небольшое усилие, и Андрей почувствовал, что кольцо на шее разъединилось. Поднатужившись, Кедров еще сильнее разжал «ошейник» и снял его с шеи. Несколько секунд повертел в руках разорванное кольцо. Кровь стучала в висках, все же не хватало кислорода. Мозг, проталкивая по своим извилинам мысли, словно ворочал глыбы – тяжело, натужно.

«А если вот так взять и разорвать круг», – какой круг разорвать, мозг не уточнил. Просто было смутное желание как-то вырваться из хода не им просчитанных событий.

«Только, по-моему, его уже разорвали. Это явно была не имитация боя. Кто-то, очевидно не менее наделенный властью, чем Сарб, вмешался в его игру. И кто-то не хочет, чтобы я попал к челам. И если этот бот все же подберут, то это будут не люди Сарба. И что они со мной сделают?».

Скрежещущий звук сирены заставил Кедрова вздрогнуть. Тотчас же на пульте замигала красная лампа.

«Ну, и что это означает? Не знаю, но что-то явно нехорошее. Может, закончился кислород? Все, хватит рассуждать, надо действовать», – Андрей глубоко, сколько возможно, вдохнул воздуха и осторожно встал. – Надо разорвать круг», – с разорванным ошейником в одной руке, с бластером в другой, землянин двинулся к двери рубки.

«Я должен вернуться домой», – лазерный луч впился в «ошейник» на шее Бахруда. Послышался стон.

Землянин еще раз нажал на курок. Металлическое кольцо на шее лежащего человека в одном месте полностью расплавилось. Скупо выдыхая воздух, Кедров наклонился и снял его с Бахруда. Надел себе на шею. Боясь выдохнуть остатки воздуха, свой «ошейник» надел на бывшего сокамерника.

«Я должен вернуться к маме», – луч из бластера вошел точно в центр затылка чела.

Не обращая внимания на агонизирующее тело, Кедров вложил бластер в руку трупа своего соседа. Из последних сил сделал несколько шагов в сторону скопища лежащих в проходе тел.

«Эх, а в рубке же были скафандры», – с раскрытым в безнадежном вдохе ртом землянин рухнул на чье-то тело.

«Нет, Всемогущий Картан сегодня явно ко мне благоволит», – довольный Варк хищно улыбнулся.

Картинка, представшая перед ним на экране локатора, была просто великолепной – неизвестный крейсер в каких-то пятидесяти тысячах километрах, а рядом с ним разваливающийся на части от взрыва транспортник, компьютер которого все же сумел еще раз напоследок пискнуть на своем электронном языке: «Я крок. Транспортный корабль “Звезда”». И это последнее «прощай» уловили антенны «Стерегущего‑10». Все ясно. Что-либо уточнять, вступать в переговоры не имело смысла. Перед ним враг. Без сомнений, несмотря на то, что его автоответчик орал: «Я крок». Звездолет может и наш, кроковский. Но управлялся он явно не кроками. А потому…

– Огонь!

Четыре трехсотмегаваттника с ходу влупили по корме неизвестного крейсера.

Тот устоял. Но Варк и не рассчитывал с первого раза уничтожить звездолет. Крейсер есть крейсер – специально созданный убивать. А потому и сам космический убийца имеет крепкую шкуру. Но, наверняка, кормовые защитные экраны он уничтожил.

Динамик внешней связи разразился руганью:

– Баккара! Ты что не видишь, что свои! Под трибунал захотел?!

– Форсажное охлаждение! – не обращая внимание на ругань, Варк не сводил взгляд с экрана обзора.

Наведенный компьютером на нужную точку, мощный телескоп показывал, как в пятидесяти тысячах километрах впереди разворачивались на них лазерные пушки главного калибра.

«Не успеют, засранцы. Не успеют!», – Варк не отказал себе в удовольствии немного подождать, наблюдая за тщетными усилиями врага.

Он отлично представлял, как в рубке крейсера, покусывая губы, экипаж мысленно подгонял вращающуюся платформу с лазерными установками, как внутренне сжавшись, они в любую секунду ожидали воя сирены, сигнализирующей о лазерной атаке. Как косили глазами на монитор, беспощадно высвечивающий реальность – кормовые защитные экраны уничтожены, и еще одну такую атаку они не выдержат.

Варк выстрелил за секунду до того, как компьютер на вражеском корабле должен был бы радостно запипикать и вывалить на экран монитора: «Прицеливание осуществлено».

На этот раз четыре трехсотмегаваттных сгустка энергии ударили по незащищенному кораблю. В не-сколько мгновений они прожгли корпус, пробили защиту ядерного реактора и ворвались в его активную зону. И реактору ничего другого не оставалось, кроме как взорваться. Что он и сделал через секунду.

– Свои, свои, – командир «Стерегущего‑10» с удовольствием наблюдал, как на месте крейсера быстро расширяется огненный шар. – Свои своих не расстреливают. Трибуналом он угрожал. Жалуйся теперь.

– Командир, кто-то просит помощи.

И только сейчас Варк увидел, что на экране радара, на месте уничтоженного транспортника, продолжает пульсировать красная точка.

– Неужели кто-то уцелел?

Втрой пилот неопределенно качнул головой:

– Стандартный аварийный автоматический сигнал. Можно подойти ближе.

– Давай. Только сначала составь гиперсообщение, где мы. Пришло время, – Варк иронично улыбнулся. – И пойдем обычным ходом. На сегодня гиперпространственных прыжков хватит.

Через минуту «Стерегущий‑10» мчался к месту гибели транспортного корабля.

– Это транспортный бот, – через пятнадцать минут второй пилот смог понять, кто посылает аварийный сигнал.

– Транспортник такого класса имеет на борту два бота. Учитывая, что «Звезда» перевозила на Гамед заключенных, то в этом боте может быть или экипаж, или заключенные.

– Заключенные, командир. Посмотри, – второй пилот кивнул на обзорный экран, – бот почти что с наш эсминец. Там заключенные.

– Так… и что будем делать?

– Их там до сотни человек. Соваться не следует. Надо ждать помощи, – задумчиво проговорил второй пилот.

– Хорошо, подождем. Прилетят ребята, заберут эту сотню и получат премию за спасение людей. Сколько там за одну голову полагается?

– Командир, там же заключенные! Какое спасение людей?

– Тогда за пленение врага. Сколько стоит один фрол? А чел? Уж точно больше, чем один спасенный крок. Да после этого, баккара, над нами будут смеяться во всех барах Содружества! Ну так что?

Второй пилот неопределенно кивнул головой.

– Молодец, Барри, я всегда знал, что на тебя можно положиться. Стыкуемся.

Через час бригадный генерал Сарб получил гиперсообщение, в котором командир эсминца «Стерегущий‑10» полковник Варк докладывал об инциденте, произошедшем на расстоянии тридцати световых лет от Гамеда. Прочитав его, начальник управления государственной безопасности, не обращая внимания на адъютанта, грязно выругался. Его хитроумный план из-за какого-то чересчур ревностного служаки рухнул. Когда теперь еще представиться такая возможность карьерного взлета?

Немного успокоившись, Сарб еще раз пробежал глазами по сообщению.

«…Неизвестный крейсер был уничтожен», – генерал вспомнил добродушное лицо О’Ларри Хрила, сына его погибшего друга О’Строппа Хрила.

«Так я мальчика и не успел повысить», – Сарб скрипнул зубами.

«…На месте гибели транспортного корабля „Звезда“ был обнаружен его транспортный бот. Я осущест-вил стыковку с ним и капитаном О’Барри Казнусом. бот был обследован. На его борту оказалось восемьдесят семь человек. Судя по коммутаторам, надетым на шею и сигналам, испускаемых ими, все эти люди являются заключенными».

«Теперь им придется еще и выплатить премию за захват пленных. Натрак!».

«Из-за нарушения герметичности транспортного бота сорок семь заключенных погибли вследствие асфиксии. Их фамилии и идентификационные номера прилагаются в списке № 1. Кроме того, у пятнадцати человек обнаружены ранения, вызванные лазерным лучом. Все эти люди также погибли. Их фамилии и идентификационные номера прилагаются в списке № 2. У одного из этих пятнадцати человек (Рахуд Пуртул, идентификационный номер 67890) в руке обнаружен бластер марки „Волк“, серийный номер 4789032456. Остальным заключенным оказана медицинская помощь. Их фамилии и идентификационные номера прилагаются в списке № 3. Жду ваших дальнейших распоряжений».

Взгляд директора Службы Государственной безопасности вновь споткнулся на фамилии Кедров, значившейся во втором списке.

«Значит, чел погиб. Ну и что теперь делать? Натрак побери этих ретивых исполнителей! Попроси дурака воду достать, так он плотину откроет, – Сарб вскочил и в раздражении заходил по кабинету. – И какого натрака в боте возникла стрельба? Бластер несомненно принадлежит моему агенту, он должен был охранять чела. А в результате имеем дырки и у чела, и у моего агента, и у дюжины других заключенных. Послать на бот экспертов? И тогда через неделю все в Содружестве будут знать, что я пытался к челам послать своего человека. В парламенте подымется вой. Этих протирателей штанов хлебом не корми, дай на трибуне покрасоваться и кого-нибудь гневно пообличать. Правда, на хлеб они и так не посмотрят, – начальник управления государственной безопасности вспомнил роскошный дом Харка. – Создадут комиссию, начнут совать нос куда надо и куда не надо. Впрочем, депутатский нос уместен лишь в дверной щели. Что б придавить посильнее и отучить этих дармоедов лезть куда не надо. Эх, была б моя воля… – бригадный генерал непроизвольно сжал кулаки и вздохнул. – Да, с такими храбрыми полковниками проявишь тут свою волю. С такими полковниками, сам до пенсии будешь бригадным генералом. – Сарб еще несколько раз прошелся от дверей до стола, принимая решение. Затем, подойдя к столу, нажал кнопку вызова адъютанта.

– Подготовь несколько приказов. Первый. Оставшихся в живых заключенных полковнику Варку лично доставить на Гамед. Второй. Ввиду аварийного состояния бота транспортного корабля «Звезда» и уменьшения непредвиденных затрат, бот вместе с телами погибших заключенных уничтожить на месте. Третье. За проявленное мужество и героизм полковника Варка наградить орденом «За честь Родины» второй… нет, первой степени. Его второго пилота наградить тем же орденом второй степени. Все. Выполняйте.

– Есть!

«Ты у меня, полковник, до своей пенсии будешь болтаться около Гамеда. Орденоносцы везде нужны».

– Эх, жаль, такая операция сорвалась, – сказал Сарб уже вслух, глядя на закрывшуюся за адъютантом дверь.

Глава 13

«Нет, ну это же на-до быть та-ким и-ди-о-том, чер-те что са-мо-му се-бе на-фан-та-зи-ро-вать и в ре-зуль-та-те ока-зать-ся здесь, – мозг, как и все тело, работал в пульсационном режиме, стараясь попасть в такт вибрации огромного рудодобывающего комбайна. – А мо-жет, я там, на бо-те пос-ту-пил пра-виль-но? И толь-ко бла-го-да-ря то-му, что за-те-рял-ся, сме-нив „о-шей-ник“, еще жив? Еще… тут, в э-том чер-то-вом руд-ни-ке дол-го не про-тянешь. Так пра-виль-но я пос-ту-пил и-ли нет? И что-о д-е-л-а-а-ть?», – фреза комбайна наткнулась на твердый участок породы и железный монстр быстро-быстро, словно его заколотило от такого нахальства, завибрировал, продираясь вперед.

Сидевший в кресле оператора комбайна Андрей Кедров скользнул взглядом на экран монитора, где, так же быстро вибрируя, поднимался вверх зеленый столбик – показатель нагрузки на фрезу.

«Д-е-в-я-н-о-с-т-о п-р-о-ц-е-н-т-о-в о-т м-а-к-с-и-м-а-льн-о-й… м-о-ж-н-о н-е с-н-и-ж-а-ть с-к-о-р-ос-ть… ага… – Андрей дернул один из рычагов, находящихся перед ним, назад. Скорость движения комбайна замедлилась. Получивший небольшую передышку могучий исполин успокоился. Дрожь исчезла. – Я же не боек в перфораторе. Так и извилины в голове все распрямятся, и мысли – фьють и выскочат. А мне они сейчас ох как нужны. Что же мне делать?»

Но ответить на этот привычный русский вопрос Кедров не успел. Предупреждающе взвыла сирена. Землянин успел увидеть, как вверху, метрах в двадцати от него, на мгновение возникла серая пелена и тут же какая-то невидимая сила разорвала ее в клочья, смела, отбросив в глубь выработки.

– Спасибо, Лю.

– Мне показалось, что ты о чем-то задумался, – тут же раздался в шлемофоне голос напарника Андрея – бывшего врача с разбившегося звездолета челов.

– Угадал. Извини, расслабился.

– За что извинять? В таком месте хочешь – не хочешь начнешь копаться в себе, пытаясь понять, почему очутился тут. Угадал?

– Угадал, Лю. Но мы отвлекаемся. Если снова придет серая волна…

– Работаем, – голос в шлемофоне перебил Андрея.

– Работаем.

Прошло три недели с тех пор, как он и еще двадцать четыре человека, оставшихся в живых после разгерметизации бота транспортного звездолета «Звезда», были доставлены на планету-рудник Гамед.

Неделя обучения – и вот землянин, бывший офицер-десантник российской армии, уже сидел в кресле оператора рудодобывающего комбайна и рубил «уголек» на благо цивилизации кроков.

Из отрывочных сведений, полученных при обучении, со слов других таких же несчастных, оказавшихся на Гамеде, Кедров для себя уяснил, что представляет собой этот «уголек».

Этот «уголек», а точнее минерал, кроки называли тардисом, и он представлял собой смесь десятка различных металлов, в том числе и эрцерия, который получали до этого только в ускорителях элементарных частиц, «лепя» из двух тяжелых ядер одно сверхтяжелое. И хотя по всем законам физики такие тяжелые ядра не могли просуществовать и секунды, чтобы снова не распасться на своих «родителей», эрцерий оказался стабильным элементом с периодом полураспада в целых сто лет.

Но не это было главное в эрцерии. Подумаешь, не вписался в физический закон. Да сколько таких случаев было на протяжении истории! Можно сказать, что благодаря именно таким болидам, не вписывающимся в проложенный людьми путь прогресса, разбивающим окружающие его отбойные стены, развитие цивилизации не петляет узкой тропинкой, а несется по широкому хайвею.

Главное было то, что небольшие добавки его в сердечники нуль-континуум генераторов превращали их из громоздких экспериментальных лабораторных установок в компактные устройства, приемлемые для установки на звездолеты.

И именно поэтому недра Гамеда изъязвили многочисленные шахты, на которых работали заключенные. Последних кроки использовали не с целью поиздеваться над своими генетическими врагами и не с целью наказания своих провинившихся граждан. Вернее, не только поэтому.

Все же для здоровья нации нужно место, куда человек должен очень бояться попасть. Рудники на Гамеде были очень хорошей профилактикой от разных неблаговидных поступков. Например, любой кроковский чиновник знал, что за растрату государственных средств или взятку его не казнят. Ему просто дадут десять лет каторги на рудниках Гамеда. А через пять лет, проведенных там, у него от вездесущей радиации выпадут волосы и прицепится целый букет разных болячек. Через семь лет, из-за постоянных болей в теле и депрессии, он уже будет молить Всемогущего Картана, чтобы тот поскорее забрал его к себе. А через восемь-девять лет его желание исполнится – истощенного, лысого старика, умершего от инфаркта, лейкоза или какой-либо другой болезни кремируют, и прах ближайшим звездолетом отправят родственникам. Если, конечно, раньше его не заберет серая волна. Именно из-за этой волны и работали на Гамеде заключенные. Серая волна была особой формой жизни. В недрах, в общем-то, безжизненной планеты, находились бактерии, питающиеся в избытке имеющимися радиоактивными элементами. Сами по себе, находящясь в микроскопических порах пород, эти бактерии были безобидны. Безобидны для человека, одетого в скафандр с установленной противорадиационной защитой. Но человек в погоне за драгоценным эрцерием полез в недра Гамеда, вырубая в теле планеты штольни и штреки. Появилось много свободного объема, прямо-таки гигантское количество по сравнению с крохотными порами.

Свобода вообще сама по себе штука взрывоопасная. Но в случае с бактериями на Гамеде это проявилось особенно впечатляюще.

Есть такое вещество – окись этилена. В нормальных условиях оно представляет собой бесцветную летучую жидкость с явно выраженным эфирным запахом и саму по себе не горючую. Но стоит распылить эту жидкость в виде аэрозоля и образовавшееся облако подорвать с помощью детонатора, то получится сильный взрыв, сравнимый с небольшим ядерным. По этому принципу работают объемная и кассетнае бомбы. Так что свободный объем – штука чрезвычайно опасная.

Так и с гамедскими бактериями. Находясь в выработках, они ничем себя не проявляют и фонят так же, как и все на планете. Но вот по какому-то невыясненному сигналу они почти мгновенно, в полсекунды группируются, уплотняются. Это уплотнение способно быстро перемещаться, совершая волнообразные движения. Поэтому и назвали это явление волной. Вернее, сами бактерии не перемещаются, они лишь колеблются вверх-вниз. Перемещается сигнал информации об уплотнении. Точно так же не перемещаются частицы воды при волнении моря или струна при вибрации. Волна есть, а продольного движения нет.

А серой волной назвали то явление из-за цвета сгущения – серого как невзрачная дорожная пыль.

Эта волна целенаправленно движется к жертве. В пятидесяти-шестидесяти метрах от нее бактерии скачкообразно еще сильнее уплотняются. Плотность их достигает критической, и получается маленькая атомная бомба. Причем бомба с довольно-таки уникальными характеристиками. Даже не бомба, а мощный рентгеновский лазер с ядерной накачкой!

Яркая вспышка небольшого ядерного взрыва, и из раскаленного плазменного облака бьет невидимый мощный узконаправленный луч гамма-излучения, мгновенно убивающий человека. Такого мощного жесткого излучения не выдерживает и электроника – компьютерные процессоры замирают так же мгновенно, как и человеческие сердца. Причем серая волна разит точно в цель. Если в кабине управления находится человек, то рентгеновский луч поражает мозг. А затем – как контрольный выстрел – процессор бортового компьютера. После этого серая волна мгновенно рассасывается, сливаясь с обычной серой пылью, постоянно клубящейся в выработке.

Почему так поступает серая волна, было непонятно. Неживая природа если и убивает, то случайно. Камень, пробивающий голову неудачливого альпиниста, никакого злого умысла не имел. Он просто падал. Живая природа, если убивает целенаправленно, то только с целью питания или защиты. Змея жалит человека не потому, что хочет его съесть, а потому, что тот близко подошел к ее гнезду или вообще наступил на нее.

Серая волна, как уже было сказано, сразу после нападения мгновенно рассасывалась. Следовательно, своими жертвами она не питалась. Оставалась защита. Люди добывали руду – пищу для бактерий. Микроскопические живые существа просто защищали свою еду. Вроде все логично. Правда вопрос, почему эти бактерии так быстро эволюционировали, что «доросли» до рентгеновского лазера с ядерной накачкой, так решен и не был.

Для защиты человека и электроники от серой волны требовалась стальная многометровая защита. Машины с ней получались настолько громоздкими и тяжелыми, что стоимость руды достигала космических высот быстрее, чем гиперпространственные звездолеты, созданные с ее помощью. Нет, естественно, тардис добывали бы в любом случае. Технология гиперпространственных переходов, являющаяся ключом к быстрой экспансии Вселенной, оправдывала любые затраты. Но человек всегда стремится достигать результатов, обходясь малой кровью. И неважно, если малая кровь – это кровь твоего соплеменника по государству или по человеческому роду.

Радары против серой волны были бессильны. Во-первых, очень часто скопления бактерий возникали в пределах выстрела – в пятидесяти-шестидесяти метрах, – который производился через сотую секунду после образования уплотнения. Даже если бы радар и успел засечь серый шар, струи сжатого газа просто бы не успели за это время добраться до него. А лазерный луч в десятки тысяч рентген газовая ударная волна, естественно, не остановит. И, во-вторых, скопления бактерий радаром не фиксировалось. Не фиксировалось, и все тут. Вернее, фиксировались за мгновение до ядерного взрыва, когда уже было поздно. Поезд – точнее лазерный луч – уже ушел. А до этого электромагнитные волны беспрепятственно проходили через такое образование, словно это был обычный газ.

Довольно быстро было замечено, что некоторые люди могли интуитивно почувствовать образование и приближение серой волны. А упредить значит победить. Ведь еще за мгновение до ядерного взрыва серая волна беспомощна – сильный порыв воздуха, и все. Кроки так и поступили. Рудодобывающие комбайны сбросили с себя свинцовые многотонные листы защиты и обзавелись баллонами со сжатым аммиаком – воздухом Гамеда – и несколькими соплами. Умная, но неживая электроника потеснилась, и в комбайн посадили человека, вернее двух. Если один не почувствует волну, может, второй ее уловит. Уловит и успеет нажать большую зеленую кнопку, задействовав мощную пневмосистему защиты. Под большим давлением, со сверхзвуковой скоростью из сопел по периметру комбайна ударят аммиачные струи. Многие уйдут в «молоко». Но одна-две попадут в цель и разметают смертельно опасное сгущение бактерий. Троих и более людей садить в один комбайн кроки посчитали нецелесообразным – машина становилась громоздкой, и в случае удачной атаки серой волны погибали сразу трое.

Так Андрей познакомился с Люртар Пардараштаном, своим напарником. Люртар Пардараштан, или просто Лю, как потом стал называть его Андрей, служил на одном из человских крейсеров. В одном из полетов из-за сбоя системы управления крейсер вынырнул из гиперпространства далеко от расчетной точки, в секторе, контролировавшемся кроками. Ничего страшного в этом не было. Определив свои истинные координаты, можно было повторно уйти в гиперпространство. Страшно было другое – крейсер вышел из гипера в нескольких сотнях километров от одной из планет этого сектора. Экстренное торможение не спасло. Крейсер ударился о поверхность. Погибли все, кроме Лю. А его, с сотрясением мозга, со множеством переломами нашли кроки. Нашли, вылечили и отправили на Гамед – пусть отрабатывает свое лечение. Может, не сразу от серой волны погибнет.

Обладает ли человек столь необходимым на Гамеде чувством на серого убийцу, выяснялось на практике: выжил – не выжил. Никакими тестами заранее это выявить не удавалось.

Своему напарнику Андрей представился как Бахруд, туманно объяснив, где находится его планета, и как бы нехотя признался в ее отсталости в техническом плане. Слава Богу, Лю оказался не любопытным и особо не расспрашивал Андрея о его родине. Уличить Андрея могли кроки – коммутаторы на шее заключенных наверняка «стучали» им. Но вряд ли охрана рудника будет дотошно анализировать разговоры, которые травили между собой заключенные. Не собираются бунтовать, ну и ладно. По крайней мере, пока Андрея никто не трогал.

«Так правильно я поступил или нет? Может, охране рудника открыться, кто я есть? Потребовать доложить обо мне Сарбу? А если все же против Сарба кто-то играет? Я же не знаю всех хитросплетений кроковской политики. И этот кто-то контролирует Гамед. Что тогда? Тогда из меня выпотрошат все, что запихал Сарб, и вновь бросят сюда, подыхать в этом штреке, добывая этот чертов тардис, – Андрей Кедров чуть добавил мощности на фрезу. – Нет, не бросят. Я слишком много знаю. А вдруг я убегу? Рисковать никто не будет. Пристрелят – и всех делов. Нет, открываться только в самом крайнем случае, когда пойму, что самому мне отсюда наверняка не выбраться. Господи, выбраться отсюда! С бронированным огромным щитом на входе в шахту, с многочисленной охраной, не зная, где находится космопорт. А даже если бы знал и каким-то чудом бы пробрался туда, и даже исхитрился захватить какой-нибудь звездолет… И что дальше? Звездолет не БМДшка, управлять я им не могу, и куда лететь не знаю. Да, дела… Действительно, его спасти может только чудо… Ну, тогда я буду творить это чудо! Или я не десантура! Не боги горшки обжигают», – Кедров зло улыбнулся своим фирменным волчьим оскалом и с силой вдавил кнопку мощности.

На мониторе компьютера полоска показателя мощности резво выросла до максимального размера.

– Держись, Лю! Наведем тут шороху.

– Ты только фрезу не сожги.

Глава 14

Желто-красное светило немилосердно шпарило сверху, раскаляя разбросанные по огромной, теряющейся за горизонтом красно-зеленой степи бурые скалы-пики, растворяя в своих лучах клубящуюся пыль и нагревая саму землю, заставляя ее исходить горячим воздухом, струящимся вверх. И это было единственное, если не считать клубов пыли на горизонте, движение в этом огромном зелено-красном, голубом – по цвету неба – мире. Ни малейшего дуновения ветерка, способного хоть как-то расшевелить сонную траву и обметать прохладой скалы. И эти огромные каменные глыбы словно пытались достать и наколоть на свои острия солнце за пытку, которое оно им устроило.

Еле слышимый звук исподволь живым мазком проникает в этот красочный, но неподвижный пейзаж.

– Тук-тук-тук, – тихо поднимается к небесам, вместе с клубящейся пылью. Но, в отличие от последней, звук не растворяется в лучах светила и довольно быстро нарастает, усиливается.

– Бум-бум-бум, – звук уже не робким пришельцем стучится в этот мир, а полновластным хозяином воцаряется в нем.

Еще секунда – другая и, казалось, грохот заполнил собой все вокруг, вытеснив и зеленую сонную траву, и застывшие на ней кляксы красных цветов, и грозящиеся солнцу бурые скалы, и даже само светило.

По степи, немилосердно топча траву, несется сотня огромных черных животных. Длинные шеи, увенчанные небольшими приплюснутыми головками, вытянуты вперед и рассекают воздух, словно нос самолета, помогая телу в его борьбе с воздушной стихией. Огромный даже для такого крупного животного хвост вытянут назад и мелко-мелко вибрирует в спадающих на него с туловища потоках воздуха. Две задних столбообразных лапы, сильно пружиня, отталкиваются от земли, взрыхляя ее мощными длинными когтями. Две небольшие передние лапы, прижатые к телу, время от времени расправляются, превращаясь в крылья. Сильный взмах ими, в унисон мощному толчку задних лап – и массивное черное тело взмывает в воздух. По дуге, поднявшись вверх метров на десять, животное пролетает метров семьдесят-восемьдесят. Перед самым приземлением оно вытягивает задние лапы и откидывает свою длинную шею назад. Толчок. Твердые когти без труда вспарывают землю, надежно фиксируя лапы. Сильные мышцы задних конечностей сжимаются, амортизируя тело, длинный хвост, распластавшись по земле, помогает лапам. Шея вновь бросается вперед, за ней тянется все тело. Мгновение и черное крупное животное продолжает свой бег по степи. Комья земли, словно шрапнель, вылетают из-под лап. Пыль брызжет во все стороны и клубами поднимается вверх. Картазир – уникальное животное, краса и гордость Матеи, нигде, кроме как здесь, не встречающееся. Умный и хитрый хищник, которого каким-то образом умудрился приручить человек.

На животном, там, где шея переходит в туловище, укреплено седло, в котором сидит человек. В его руках зажаты две веревки – поргочи, тянущиеся вдоль шеи картазира и оканчивающиеся петлями, надетыми на небольшие ушки на голове. Дергая ту или другую поргочу, наездник управляет животным, заставляя его поворачивать в нужную сторону. От седла вниз тянется еще одна веревка – коргоча, с укрепленными на ней несколькими металлическими шипами, охватывающая туловище снизу. Чтобы заставить картазира прыгнуть, человек одновременно дергает поргочи и коргочу, вонзая в толстую кожу шипы. Издав короткий, но грозный рык, хищник подчиняется воле человека.

Каждый картазир был разукрашен разноцветными ленточками, привязанными к его длинной шее. По бокам животного висели прикрепленные к седлу полотнища с выведенными на них цифрами. Такие же цифры были выведены и на спинах наездников, одетых в яркие цветные, под цвет ленточек на шее своего картазира, костюмы. На головах у них были надеты шлемы.

Между тем всадники, описав широкую дугу по степи, уже скакали по местности, густо утыканной скалами, скакали по своеобразному каменному лесу. Им приходилось бросать картазиров то влево, то вправо, чтобы проскочить между каменными глыбами. Прыжки пришлось прекратить из-за риска врезаться в преграду. До этого всадники, двигающиеся плотной группой, постепенно вытягивались в цепочку – торчащие каменные иглы рассекали, разрыхляли толпу людей и животных, как грабли разбивают крупные комья земли. Пятнадцать минут такого слалома, и определилась пятерка лидеров, оторвавшаяся на добрый километр от остальных.

Впереди, на картазире, разукрашенном красно-синими ленточками, скакал Гаргул ДарМол, двадцатитрехлетний юноша, выпускник Технической академии. За ним на расстоянии вытянутой шеи картазира находился двадцатилетний Ватрул ДарЗол, студент Университета Матеи. Его животное имело бело-зеленые цвета. Третьим скакал Суфи СакВок, двадцатичетырехлетний сын Главного судьи, неся желто-зеленые цвета. Потом шел Марфи СакКонрок, зрелый двадцатидевятилетний врач. На шее его картазира трепыхались ленточки фиолетового цвета. Замыкал пятерку двадцатилетний Пасул СакБордок с желтыми лентами на шее животного.

Очередной Праздник Любви был в самом разгаре. Молодые люди со всей Матеи четыре раза в год съезжались сюда, на Хельдерейское плато, чтобы в честной борьбе выиграть право выбрать себе жену.

История этого праздника теряется в глубине веков, когда фролы владели еще десятками планет, а кроков не знал даже Верховный Совет Достойных. Но и тогда этот храбрый народ был немногочисленен, поэтому получение качественного, жизнестойкого потомства для него было важнейшей задачей. И постепенно коллективный инстинкт самосохранения нации выработал такую форму создания семьи, как Праздник Любви. На этом празднике, а точнее соревновании, определялись самые храбрые, самые сильные, самые умные молодые фролы. На этом празднике они получали право выбрать себе в жены лучших девушек их народа. То есть лучшее соединялось с лучшим. И дети от этого союза, уна-следовав черты своих родителей, получались сильными, умными и красивыми.

Постепенно праздник, проводимый самим Верховным Советом Достойных, приобрел большую популярность. И любая девушка, даже принадлежащая к высшим слоям фроловского общества, считала удачей выйти замуж за парня, показавшего достойный результат на Празднике Любви. Тем более, что молодым людям, занявшим первые пять мест, кроме всего прочего, полагался солидный денежный приз.

В празднике имели право принять участие мужчины от двадцати до тридцати лет и девушки от семнадцати до двадцати пяти лет.

Естественно, что при всей своей демократичности у отпрысков богатых семей было больше шансов занять более высокое место, чем у менее состоятельных их сверстников.

Во-первых, на первом этапе устраивался своеобразный экзамен, где с помощью специально составленных задач и тестов у молодых людей определялся общий уровень эрудиции и сообразительности. Балл, полученный здесь, определял стартовый номер юноши на втором – главном этапе соревнования, скачках на картазирах по Кругу Мужества. Естественно, что выпускники различных частных привилегированных школ и высших учебных заведений имели больше шансов получить высокий балл.

Во-вторых, и это было основным, состоятельные родители могли себе позволить купить дорогого породистого картазира и более дорогое, а значит более удобное и надежное оружие.

И все же Праздник Любви давал отличный шанс бедному, но храброму, сильному, упрямому юноше одним махом пробиться в верхи фроловского общества. И в истории этого праздника такое уже бывало не раз. Парни из бедных семей занимали высокие места, несмотря на заурядность своего скакуна и оружия. Например, нынешний Главный командор, выходец из семьи мелких чиновников, пробился наверх именно благодаря тому, что занял второе место на одном из Праздников Любви и породнился через брак с одним из самых влиятельных фроловских семейств.

Участвовать в Празднике Любви можно было три раза, а можно было не участвовать вовсе. Не тратиться на покупку дорогого картазира, не рисковать здоровьем, а иногда и жизнью, участвуя в безумной скачке по Хельдерейскому плато, словно специально созданному природой, чтобы испытать крепость человеческого духа.

Неучастие в этом празднике-соревновании никаких ограничений на дальнейший жизненный путь молодых людей не накладывало. Можно было поступать в любое учебное заведение и выбирать любую профессию. Но… но никаких карьерных высот, за исключением разве что творческой, такой молодой человек не достигал. Негласное общественное мнение раз и навсегда награждало его меткой не то что неудачника, а человека, который особенно ни к чему не стремится. Иначе за пару тысяч сабаров он мог бы найти на самого заурядного картазара и выступить на Празднике Любви, как подобает настоящему мужчине-фролу. И пусть ты там не показал достойного результата, но ты стремился. А так оказывается, что значит, ты просто боишься за свою жизнь или ты вообще несусветный лентяй, неспособный оторвать свою задницу от мягкого стула, ради жесткого седла на картазире. А поэтому, разве можно тебе доверить какое-нибудь ответственное дело? Нет, конечно. Тебе не то что дело, девушку доверить нельзя. Какой из тебя муж, глава семьи? И считай, что тебе крупно повезет, если выйти за тебя замуж согласиться какая-нибудь девушка, на которую никто не обратил внимания на Празднике.

А нынешний Праздник Любви особенный. На него впервые приехала не какая-то там обычная девушка, а сама Эльдира, дочь Главного командора Матрула ДарВула. И дело даже не в том, чья она дочь, хотя и это играет немаловажную роль. Дело в ней самой. Немало парней заглядывалось на нее. Еще бы! Высокая, на полголовы выше любого мужчины-фрола, статная, с большой упругой грудью, которая волнующе распирала одежду. Именно эта мощь и легко угадываемая темпераментность словно магнитом притягивала обычно невысоких, тонкокостных фроловских парней. Привлекает противоположное! Во многих горячих головах рисовались картины первой брачной ночи с такой девушкой. Опять же, их все-таки привлекал повторюсь, высокий пост у ее папы.

Но, достигнув семнадцати лет, Эльдира не спешила приезжать на Праздник Любви, не спешила занять место на голубой трибуне для невест. Дерзкая, своенравная, острая на язык девушка открыто подшучивала над самыми завидными фроловскими женихами.

Партарул ДарВартарок, высокий, по брови Эльдире, красивый парень, первый в выпуске Академии военных пилотов, единственный сын владельца крупной электронной компании, заняв на одном из Праздников Любви первое место, решился пренебречь многовековыми его правилами и прямо в прямом эфире предложил отсутствующей на празднике Эльдире стать его женой. На что тут же (прыткие телевизионщики сумели разыскать девушку буквально через пять минут после этого) услышал насмешливый ответ:

– Партарул, конечно, бравый парень. Ну а что будет, если я, в порыве страсти, что-нибудь сломаю этому бравому парню? Страна лишится хорошего пилота и уважения ко всем нашим мужчинам.

Через четыре месяца Партарул ДарВартарок героически погиб, участвуя в атаке на военную базу кроков на планете Амаргам, что в созвездии Круга. Его эсминец «Отчаянный» с помощью отменного маневра оказался за кормой тяжелого кроковского крейсера. «Отчаянный» успел сделать два залпа почти в упор, не переставая сближаться с врагом. Но хорошо защищенный крейсер устоял. Его лазерные установки главного калибра уже почти довершали оборот, чтобы развеять в космическую пыль наглеца. У ДарВартарока, командира эсминца, была возможность экстренным переходом прыгнуть в гиперпространство и молить Всевышнего, чтобы подпространственная ударная волна не выкинула их прямо на какую-нибудь звезду. Но драгоценные сорок секунд, необходимые для этого, юноша потратил на другое. Перебросив маршевые двигатели «Отчаянного» на форсажный режим и безжалостно сжигая их ресурс, он мчался на кроков. Полтора миллиона мегаватт залпа главного калибра кроковского крейсера обрушились на него в пяти секундах полета или двухстах пятидесяти километрах от врага. Защитные экраны были мгновенно сметены, и мощный жаркий поток фотонов заполнил небольшой корабль от носа до кормы. Сразу же рванули топливные баки и реактор. Взрыв расшвырял в разные стороны сравнительно легкие остатки топливных баков, жилищного отсека, различных систем ядерного реактора. Но вот направление движения тяжеленной стальной плиты радиационной защиты почти не изменилось. И через пять секунд тридцатитонная масса на скорости более пятидесяти километров в секунду врезалась в кроковский крейсер. На такое, выражаясь техническим языком, механическое воздействие конструкция звездолета рассчитана не была. Рукотворный метеорит вспорол его, как нож вспарывает консервную банку, выплеснув в Космос его содержимое: оборудование и экипаж. В тот раз рейд фролов был удачным…

После этого случая дочь Главного командора три года не приезжала на Праздник Любви. Журналисты – и с ними согласилось общественное мнение – написали, что девушке стыдно и любовь национального героя Партарула ДарВартарока все же была взаимной. Просто всему виной безрассудная молодость, когда часто сначала делаешь, потом думаешь. Эльдира не опровергала, но и не отрицала сказанное про нее в газетах, журналах, на телевидении. И опять же, все решили, что это проявление стыда и раскаяния. Одна лишь девушка знала, что все сказанное тогда, три года назад, было правдой, и даже сейчас она не изменила бы в тех словах ни буквы.

Через год после героической смерти ДарВартарока в Эльдиру влюбился Суфи СакВок. Но в отличие от пылкого романтического влюбленного Партарула, сын Главного судьи решил проложить более надежный, чем взаимное чувство, путь к сердцу девушки.

Получив на свое предложение руки и сердца насмешливый отказ, Суфи решил добиться желанной женщины древним как мир способом – шантажом.

В последнее время кресло под Главным командором Матрулом ДарВулом зашаталось. Тому виной не то, что война с кроками была правильной, а то что она велась на равных. На один потерянный звездолет фролов приходился примерно один звездолет кроков. На одного убитого фрола приходилось полтора крока. Это был путь в никуда, учитывая многократное превосходство кроков в людях и технике. Можно хоть тысячу раз одерживать такие вялые победы, а в итоге получить катастрофу – на тысячу первую победу у фролов не останется ни звездолетов, ни людей, чтобы ими управлять.

Поэтому все сильней во фроловском обществе раздавались голоса, считающие, что как бы там ни было, но с кроками необходимо заключить мир. Пусть ценой значительных уступок, даже потери суверенитета. «Лучше быть автономией у кроков, чем вообще исчезнуть с лица Вселенной», – кричали они. И главным выразителем таких настроений был Верховный судья Руфи СакВок. Постепенно этой идеей прониклось большинство членов Верховного Совета Достойных и нынешний Главный командор, исповедующий бескомпромиссную борьбу с кроками, их стал не устраивать. А до перевыборов главнокомандующего военными силами фролов оставалось совсем ничего – три месяца.

Желание младшего сына жениться на дочери Главного командора пришлось для Руфи СакВок как нельзя кстати. Напрямую убрать ДарВула Главный судья не хотел. Что ни говори, а старый вояка был еще очень популярен в народе. А так можно было, прикрываясь желанием сына, надавить на ДарВула. Попросить уговорить его свою дочь выйти за Суфи замуж, намекнув на свою благосклонность при голосовании по должности Главного Командора. А согласившись на это, ДарВул дальше согласится на все. В том числе и на проведение политики по замирению с кроками. Так даже лучше. Чем убирать популярного человека, лучше сделать его союзником, вернее подчиненным, выполняющим указания хозяина. Так будет точнее. Одним камнем убить двух птиц. И сыну помочь, и себе.

Отец Эльдиры, выслушав такую «убедительную просьбу», решил попробовать, как говорит фроловская пословица, проскакать сразу на двух картазирах. То есть, и место свое сохранить, и остаться благородным по отношению к единственной дочери. Не раскрывая истинных мотивов своего поведения, Матрул ДарВул уговаривал Эльдиру принять участие в Празднике Любви, ссылаясь на народные традиции, на свою ответственность за судьбу дочери и свое желание иметь внуков, в конце концов. Главное уговорить, а там посмотрим. Если Суфи СакВок займет достойное место на празднике – а в этом Главный Командор не сомневался, – то попробуй отказать такому парню в присутствии всего Верховного Совета Достойных. Да что там Совета! Ведь сын Главного судьи обратиться с предложением к Эльдире на глазах миллионов телезрителей. Ведь трансляция Праздника осуществляется на всю планету. При воспоминании об отказе его дочери Партарулу ДарВартароку все в том же прямом эфире ДарВул лишь досадливо морщился.

Девушка согласилась, но в последний момент прямо с трибун невест сбежала.

Сын Главного судьи, сразу узнав об этом, был вне себя. Старый хрыч же пообещал, что дочка будет на празднике. Полгода назад за баснословную сумму был куплен великолепный картазир. Мощные задние лапы с загнутыми наподобие знаменитого фроловского ножа когтями – признак породы. Передние лапы с широкими перепонками, позволяющие этому животному совершать поистине гигантские прыжки в сто-сто двадцать метров. Длинная шея, способная с пяти метров дотянуться до соперника и выбить того из седла. Если к этому прибавить три года занятий в знаменитой школе езды на картазирах, то у Суфи СакВока были неплохие шансы не просто хорошо выступить, а занять одно из призовых мест, если не первое.

Ну и, естественно, бардкур – вознаграждение потенциальным призерам праздника за то, что те, если опередят СакВока, не предложат Эльдире выйти за них замуж. И от бардкура никто не отказался! Да дочь Главного Командора, считай, уже была на его брачном ложе!

Да, сыну Главного судьи было от чего быть вне себя. Сыпля самыми непристойными ругательствами, которые он в совершенстве освоил в элитной Высшей школе управления, молодой человек отменил свое выступление на Празднике Любви и в жесткой форме потребовал от будущего тестя обеспечить явку Эльдиры на будущий праздник. Или… или пусть готовится к перевыборам Главного командора. И вместе с ним на флайере бросился догонять девушку.

Разгневанный на дочь, а больше на себя – за то, что позволяет командовать собой какому-то юнцу, – Матрул ДарВул догнал Эльдиру и вынудил ее дать обещание присутствовать на следующем Празднике Любви. Девушка свое обещание выполнила…

Позиция СакВока устраивала вполне. Впереди него были только Гаргул и Ватрул. Даже если они придут раньше его к финишу, то ничего страшного. Оба парня взяли бардкур от него и особо не кривились. Взять в жены Эльдиру было, конечно, заманчиво. Но, во-первых, можно было получить и отказ. И не просто отказ, а отказ, делающий тебя объектом насмешек и уничижительных цитирований в рубриках светских хроник, а то и просто героем анекдотов. Ведь даже Партарул ДарВартарок, национальный герой, и тот не избежал этого. Отдавая дань уважения ему, народ, тем не менее, охотно пересказывал анекдот: «Партарул получил за атаку на Амаргам орден Достойного первой степени посмертно? У парня не было выбора. Если бы он стал мужем Эльдиры ДарВул, то за первую брачную ночь он бы получил тот же орден, и тоже посмертно».

Нет, деньги – оно надежнее. А во-вторых, свет клином на Эльдире не сошелся. Хвала Великому Мортону, красивых девушек хватает – хрупких, нежных, кротких. И если этому Суфи СакВоку так хочется получить орден Достойных первой степени посмертно, то это его дело.

Последний в пятерке лидеров, Пасул СакБордок старался изо всех сил. Он, рискуя, проходил рядом со скалами впритирку, но зато этим выигрывал драгоценные мгновения, лавируя в этом чертовом каменном лесу. Но что можно сделать, если у тебя картазир за каких-то пятнадцать тысяч сабаров? А сделать надо было многое. Надо было обязательно обойти Суфи СакВока и получить право первому предложить руку и сердце прекрасной Эльдире.

Пасул СакБордок еще в школе по телевизору увидел эту девушку. Она тогда давала свой знаменитый ответ победителю очередного Праздника Любви Партарулу ДарВартароку. Увидел и полюбил. И тогда же, у экрана телевизора, он дал себе слово добиться руки этой необычной девушки. Добиться или умереть. Прошедшие три года эту страсть не остудили. И каждый раз, читая списки девушек, пожелавших принять участие в очередном Празднике Любви, сердце парня замирало, а потом радостно гнало кровь по молодому телу мощными толчками – нет! нет! нет! Нет Эльдиры в списке!

Окончив школу первого уровня, Пасул СакБордок поступил в Академию военных пилотов. Как и неудавшийся жених Эльдиры Партарул ДарВартарок. Почему он так сделал? Ну, во-первых, ему и самому хотелось быть военным пилотом. Отец Пасула работал техником на одной из военных баз и обслуживал лазерные установки звездолетов. И иногда он брал сына с собой на базу. Командование этому не препятствовало, справедливо полагая, что это лучшая агитация за службу в Военно-космических силах. Паренек может выведать какие-то секреты? Многое он все равно не узнает. И зачем ему их выведывать? Разве что только из любопытства. Может рассказать своим друзьям? Ну и что. В любом случае, кроки о них не узнают. Потому что на планете нет ни одного живого крока – только мерт-вые, ранее захваченные в ходе вылазок на их объекты. Да и немыслимо, чтобы какой-нибудь фрол, даже ребенок, предал свою родину ради кроков. Любой фрол с пеленок знает, что с кроками не разговаривают, их убивают. И если ты убил хоть одного крока, то значит, жизнь прожил не зря. Но лучше убить хотя бы десять или сотню кроков, а еще лучше тысячу. Ведь ненавистных кроков в тысячу раз больше чем фролов. И этот разрыв все время увеличивается.

Поэтому Пасул мог с детских лет видеть военных пилотов, видеть, как все на базе к ним относятся как к высшей касте. Да и держались те как каста избранных. Ну, а высшая каста и жить должна не как обычные техники. На стоянке автомобили пилотов сразу выделялись среди остальных – самые новые, самые дорогие, самых престижных марок.

Постепенно, приобретая жизненный опыт, подросток стал замечать, что и одежду, и обувь, и те же часы у военных пилотов не сравнить с теми, которые носил его отец. И однажды сын техника спросил у отца, почему он не имеет такой большой и красивой машины, как те дяди, которые ходят по базе в сине-красной форме. Он что, меньше работает, чем они?

– Сын, тебе в школе уже рассказывали, кто такие кроки?

– Давно, папа. Это самые страшные наши враги.

– Правильно. Так вот, эти люди в сине-красной форме – военные пилоты. Они летают вот на этих больших кораблях и воюют с кроками. Это очень опасно и многие из них гибнут.

– Так зачем им тогда такие красивые машины? Их же все равно убьют! – прозвучал жестокий в своей детской непосредственности вопрос.

Отец не сразу нашелся, что ответить.

– Ну надо же их хоть как-то отблагодарить за то, что они нас защищают. И поверь, сын, это совсем немного за непрожитые годы, – наконец проговорил он.

– Пап, а ты хотел бы быть военным пилотом?

Его отец долго молчал, а затем тихо произнес, глядя ему в глаза:

– Когда я был чуть старше тебя, я очень хотел стать военным пилотом. Но потом мой отец, твой дед, отговорил меня. И я до сих пор не могу ему этого простить.

– А если бы ты погиб? – в детских глазах читался испуг.

– А ты бы хотел кататься на такой машине, – взрослый кивнул на большой, сияющий на солнце хромированными деталями автомобиль.

– Очень! – испуг в глазах Пасула сменился восторгом, быстро перешедшим в сожаление – такой автомобиль их семье не светит.

Всю эту гамму чувств в глазах ребенка безошибочно прочитал его отец.

– Для того, чтобы многого добиться, нужно уметь рисковать. И надо выбирать профессию, которая позволит это сделать и достойно вознаградит за это, – в голосе отца послышалась горечь.

– Папа, я хочу стать военным пилотом!

Отец погладил сына по голове и грустно улыбнулся, ничего не сказав.

С годами желание стать военным пилотом у Пасула только усиливалось. Детское восхищение перед этими смелыми людьми перешло в юношеское поклонение перед представителями опасной, но такой необходимой профессии – защищать их цивилизацию от кроков.

А узнав, что Партарул ДарВартарок учился в Академии военных пилотов, Пасул твердо решил поступать туда же.

Для Эльдиры профессия военного летчика ничего не значит? А если и второй мужчина, предложивший ей руку и сердце, также окажется военным пилотом, вернее, будет им? Так может, это судьба? Один раз она отвергла военного пилота. И он погиб. А ее многие посчитали и теперь считают косвенно виновной в его гибели.

Три месяца назад отчаянию Пасула не было границ – он увидел Эльдиру в списке участников праздника. А ему еще не исполнилось двадцати лет! И участвовать в этом празднике он не имел права. Но все более сгущающийся ко дню Праздника Любви мрак, ставший просто черным в день его открытия, мгновенно рассеялся, словно среди ночи неожиданно взошел Альтаир – Эльдира исчезла с праздника! Парень ликовал. Следующего Праздника Любви, если девушка будет в нем участвовать, он не пропустит. На следующий после этого радостного события день ему исполнилось заветных двадцать лет. И в этом Пасул усмотрел знак Судьбы, знак одобрения его выбора самим Великим Мортоном.

Деньги на покупку картазира юноша всеми правдами и неправдами собрал. Часть дали родители, часть Пасул скопил сам со стипендии, которую он получал как курсант Академии военных пилотов. Небольшую сумму дала сама альма-матер. Учебное заведение не то чтобы поощряло браки своих учащихся, но что это за выпускник Академии военных пилотов, за плечами которого нет участия в Празднике Любви?

«Второй раз она не должна отвергнуть, не должна. Психологически не должна», – Пасул СакБордок, прищурив глаза, смотрел на несущегося впереди картазира с числом «321» по бокам.

В воздухе послышался свист, и прямо с неба на скачущих людей стали падать разноцветные, с полметра в диаметре шары. Начался очередной этап гонки. Эти шары были сделаны из мягкого упругого материала и были радиоуправляемы. С многочисленных телекамер, установленных вдоль трассы скачек, с телекамер, находящихся на небольших радиоуправляемых самолетах, изображение поступало не только в специальный телевизионный центр, чтобы оттуда транслироваться на всю планету, но и на специальный компьютер, который и управлял этими шарами.

Технология была проста. Со специального самолета, с высоты примерно полкилометра шары сбрасывались прямо на соревнующихся молодых людей. Посредством четырех выдвигаемых из шаров аэродинамических рулей компьютер стабилизировал полет шаров и наводил на скачущих на квартазирах парней. При помощи тех же рулей скорость шаров, естественно, замедлялась. Но те все равно атаковали людей на скорости порядка тридцати метров в секунду. Человек, проворонивший атаку шара, получал сокрушительный удар, гарантированно вышибающий его из седла. Если учесть, что после этого он падал с высоты порядка четырех метров, а картазир бежит со средней скоростью двадцать метров в секунду, то переломы рук и ног, сотрясение мозга при этом считались заурядным явлением. Гораздо хуже, если упавший человек попадал под лапы другого картазира. Были и такие случаи.

Избежать столкновения с шаром можно было единственным образом – попасть в него из бластера. Тогда тот лопался, словно обычный воздушный надувной шарик. По правилам соревнования, компьютер пять раз атаковал шаром каждого участника. Следовательно, нужно было пять раз точно попасть в цель, одновременно управляя картазиром, скачущим среди скал.

Первый шар компьютер направил на Пасула слева, со стороны Альтаира. Парень уже давно опустил на своем шлеме лицевой щиток и включил радар. Светофильтр он заранее настроил таким образом, что на светило с трудом, прищурившись, но можно было смотреть. Разглядеть можно было и все вокруг. Скакать и одновременно вести бой с шарами, полагаясь лишь на один радар, Пасул не хотел.

Поначалу тонкий свист летящего шара перешел в оглушающий рев – на его поверхности были сделаны специальные отверстия, которые на скорости начинали играть такую вот «симфонию», больше напоминавшую музыкальное сопровождение дороги, ведущей в ад. Радиолокационная метка от шара на внутренней стороне щитка быстро ползла с верх-него левого угла к центру.

«Сам на луч просится. Сейчас мы его на него и наколем», – хладнокровно выждав секунду, пока красная точка окажется в самом центре, юноша вскинул руку с бластером и выстрелил.

Пасул уже давно научился направлять лазерный луч точно по центру щитка. Вспышка лазерного луча, захлебнувшийся на высокой ноте вой, перешедший в хлопок – цель поражена. Парень быстро огляделся. Пока все чисто. Впереди показались две рядом стоящие, расходящиеся кверху скалы.

Скачущий впереди соперник стал забирать влево, не рискуя проскочить между каменными глыбами. Слишком узко. Решение созрело мгновенно. Пасул чуть дернул правой поргочей, направляя своего картазира между скалами. Умное животное чуть дернулось, не желая бежать на камни. Мужская рука дернула когочу. Стальные шипы больно впились в кожу картазира, заставляя подчиниться воле человека.

Пятьдесят, сорок, тридцать метров. Голубая полоска неба, окаймленная серо-бурыми скалами, быстро приближалась. Уже отчетливо было видно, что проход слишком узок и картазир наверняка заденет скалы передними лапами. Сверху послышался свист – компьютер наводил на Пасула второй шар.

Десять метров – два скачка картазира. Парень на мгновение вскинул голову, ловя своим шлемным радаром приближающийся шар. Тот заходил сверху справа и был уже в… двадцати трех метрах – вспыхнули цифры на внутренней стороне щитка.

– А-а-а, – заорал Пасул и сильно дернул поргочи и когочу, заставляя картазира взвиться в воздух. И тут же, обхватив шею дракона, вывалился из седла в левую сторону. Через полсекунды шар протаранил то место, где только что был человек.

Компьютер со своими миллиардами операций в секунду, естественно, успел отреагировать на этот финт человека, выставив в нужное положение аэродинамические рули шара. Тот резко клюнул вниз. Но его скорость была слишком велика, а места для маневра было слишком мало. Могучая сила инерции бросила его на каменную стену, на торчащий из нее острый выступ. Хлопок, и в одной из электронных ячеек компьютера изменилась информация – восемьсот тридцать пятый номер успешно отразил две атаки.

Не подвел Пасула и его картазир. Умное животное, мгновенно оценив размеры расщелины, расправило свои передние лапы-крылья чуть позже, чем того требовал человек – едва они миновали скалы.

Едва услышав хлопок шара и вслед за ним шорох расправляемых перепончатых крыльев, всадник изо всех сил подтянулся за шею животного, бросая свое тело вновь в седло. Необходимо было успеть до того, как картазир приземлится. Сильный толчок наверняка бы сбросил седока на землю.

Успел! Прыжок картазира из-за несинхронной работы передних и нижних лап получился скомканным, а потому коротким и непродолжительным. Едва Пасул коснулся седла, как сильный толчок тут же надежно «зафиксировал» парня в нем, болезненно отозвавшись в ягодицах.

Юноша даже вскрикнул от боли и тут же радост-но рассмеялся. Ближайший соперник под номером триста двадцать один был от него в каких-то трех метрах и целился в атакующий его шар. Идеальный случай. Резкий одновременный рывок левой поргочей и коргочей. Выдрессированное животное тут же исполнило то, что потребовал от него человек – короткий взмах длинной шеей слева направо, и маленькая головка, словно маятник, ударила по впереди скачущему сопернику. Если человек готов к такому удару – вжался в седло покрепче, схватился за поргочи, – то у него есть шанс удержаться на своем картазире. Но триста двадцать первый номер отражал совсем другую атаку. Коротко вскрикнув, он с высоты четырех метров полетел вниз, в сочную зеленую траву, подминая нежные красные цветы, обильно распустившиеся в ней.

Успешно отразив еще три атаки шарами, Пасул закончил этот этап четвертым. Впереди, метрах в пятидесяти от него, скакал ненавистный Суфи СакВок – шестьдесят девятый номер. До финиша оставалось каких-то пять километров и один этап. Эти километры пролегали по пойме реки Хельдерей, разлившейся здесь на несколько больших и малых рукавов. Между рукавами было разбросано множество озер и вездесущих скал-пик, словно ждущих свою жертву, чтобы нанизать ее на свои шершавые каменные острия. И река, и озера кишели различной живностью, где более мелкий и слабый организм служил пищей более сильному и крупному, чтобы тот, в свою очередь, мог утолить голод еще более крупного хищника. Природа не сентиментальна, она целесообразна.

Мелкими личинками, червячками трапезничали мелкие рыбешки, резвящиеся у самой поверхности воды. Время от времени из глубин поднимались более солидные рыбы, чтобы стремительным броском заглотнуть зазевавшуюся мелочь. Но и на этих рыб была управа. В холодных и темных глубинах, куда вновь опускались рыбы после удачной охоты, медленно, неспеша, лениво шевеля плавниками, дрейфовали настоящие подводные дредноуты – трех-, шестиметровые рыбины. Их медлительность была обманчива. Мощный удар хвостом, бросающий массивное тело вперед, и вот уже огромная пасть смыкается, и несколько рядов острых зубов буквально превращают жертву в фарш. И вновь медленный сонный дрейф в темных глубинах.

Но и на этих гигантов нашлась управа. На самом дне озер, изрытых глубокими ходами-пещерами, обосновался самый грозный хищник здешних озер и рек – мардур, четырехметровая рептилия с трема парами лап, вооруженных острыми когтями и пастью, усеянной треугольными, острыми как бритва зубами. Арсенал вооружений этого существа довершал двухметровый хвост, усеянный мелкими, но острыми шипами и заканчивающийся костяным тридцатисантиметровым двузубцем.

Неслышно подкравшись к своей жертве, мардур хватал ее за голову пастью, одновременно своими лапами разрывая брюхо несчастной.

Охотилась эта рептилия и на суше, нападая на животных, подходящих к реке и озерам на водопой. И вновь в ход шли страшные лапы и пасть. Плюс в работу вступал хвост. Мардур изгибал его в вертикальной плоскости, приподнимая задними лапами еще и туловище, и с силой, через голову бил по своей жертве, вонзая в ее тело двузубец, а затем сдирал кожу, словно рашпилем, многочисленными острыми шипами.

Нападал этот водный хищник и на картазиров – десять тонн вкусного и питательного мяса с его точки зрения. Но тут силы были равными. Шести лапам с острыми когтями противостояли только две, но значительно более внушительных размеров, один удар которых мог легко переломать хребет мардуру. Двухметровому хвосту с шипами и двузубцем противопоставлялся еще более мощный четырехметровый хвост, пусть усеянный не так часто шипами, но последние были в несколько раз больше. Только пасть картазира явно уступала пасти мардура, вооруженной страшными треугольными зубами в несколько рядов. Но картазир и не использовал ее в качестве оружия. Оружием служила сама голова животного, которую оно использовало как молот. А рукоятью этого молота служила пятиметровая шея. Сильный ее взмах – и живой десятикилограммовый молот, описав широкую дугу, обрушивался на нападающего.

Пасулу сразу повезло. Сын Главного судьи немного не рассчитал и послал своего картазира в прыжок-полет через небольшое озеро чуть раньше, чем требовалось. В результате при приземлении хвост животного оперся не на твердую землю, а на податливую воду. Вздымая фонтаны брызг, картазир шестьдесят девятого номера все же удержал равновесие, но Суфи СакВок потерял на этом несколько секунд. Расстояние между соперниками сократилось до десяти метров. Уловив знакомую вибрацию почвы, из глубин озер стали подниматься страшные мардуры в предвкушении пиршества. Но на этот раз коса точно нашла на камень, вернее, на лазерный луч. Всадники внимательно смотрели по сторонам, высматривая опасных водных тварей. Каждый участник соревнования отлично понимал, что в случае удачной атаки этого хищника на его картазира, он не только автоматически выбывает из этого Праздника Любви, как не дошедший до финиша, но и, возможно, теряет выдрессированное дорогое животное.

И вновь Пасулу повезло. На пробегающего рядом с небольшим озерцом, или, скорее, лужей, картазира СакВока неожиданно напал небольшой мардур. Учуяв опасность, животное шарахнулось в сторону, сбиваясь с хода. Надо отдать должное Суфи, он отреагировал молниеносно. Вспышка лазерного луча – и атакующая рептилия завертелась на месте, пораженная бластером в одну из лап. Через секунду набегающий на своем картазире Пасул добил своего невольного помощника точным выстрелом в голову – поди знай, что на уме у раненого хищника. И вполне может случиться, что этот помощник в одночасье превратится в врага. Да и какая может быть благодарность к злобной, тупой твари, живущей одними инстинктами и рефлексами. Тут к человеку не всегда бываешь благодарен…

Расстояние между восемьсот тридцать пятым и шестьдесят девятым номером сократилось до минимума – шесть метров. Еще чуть-чуть, и можно будет атаковать, пытаясь вышибить противника из седла, «погладив» его несущейся с окружной скоростью порядка двадцати метров в секунду, десятикилограммовой головой своего картазира.

Впереди показалась очередная водная преграда – озеро с вздымающейся из него длинной и узкой скалой, похожей на предостерегающий перст какого-то сверхсущества, способного видеть будущее. И тут Пасул допустил ошибку. Судьба, очевидно, не захотела в третий раз подряд давать ему зеро.

Когда до озера оставалось метров двадцать, юноша решил рискнуть и послал своего картазира в прыжок-полет. В принципе, это озеро он уже должен был перелететь. И этим прыжком он сокращал расстояние с Суфи СакВоком до предела, с которого уже можно свободно его атаковать. Лететь тебе, сын Главного судьи, на землю и бессильно глотать пыль, поднятой моим картазиром.

Резкий рывок упряжью, толчок могучих лап, и вот с шумом расправились кожаные перепонки крыльев. Суфи оглянулся, мгновенно оценив обстановку и еще быстрее приняв решение. Недаром он учился в элитной школе обучения езде на этих животных. Картазир Пасула был у него уже над головой, чуть правее. Уверенная мужская рука подняла в воздух десятитонного картазира с желто-зелеными лентами на шее и тут же, что есть силы дернув поргочи на себя, отдала команду крылатому существу прекратить полет. Подчиняясь намертво вбитым в него рефлексам, животное резко выгнуло шею назад, готовясь к приземлению. Двигаясь по дуге с боевой скоростью в двадцать метров в секунду, голова картазира ударила по левому крылу своего собрата, совершающего полет. От резкой боли тот инстинктивно, как человек отдергивает руку от источника боли, прижал лапу к туловищу. И тут же, потеряв равновесие, завалился на левый бок. Высоты, чтобы выйти из этого непроизвольного пике, не было, и Пасул вместе с картазиром рухнул в озеро.

Нет, фонтана брызг вверх не поднялось. С высоты семи метров человек и животное упали на одиноко стоящую скалу. Вылетев из седла, Пасул по касательной ударился о камень и упал в воду. Его картазиру повезло меньше. Тяжелая туша упала на скалу левой передней лапой, тут же сломав ее. Со страшным воем, сдирая кожу об острые выступы, картазир съехал вниз. Из многочисленных ран хлынула кровь, подкрашивая воду озера в красивый пурпурный цвет. И тут в действие вступили мардуры. Уловив сильные всплески, сразу три страшных твари устремились к месту падения человека и животного.

Оглушенный ударом об скалу, Пасул слишком поздно увидел грозящую ему опасность. Мардур был уже в метре от него. Юноша рванул бастер из набедренной кобуры. Безжалостный хищник пастью перехватил руку, не дав ей нажать на спусковой крючок. Не обращая внимания на страшный вопль человека, тварь мотнула головой, отрывая руку Пасулу. Еще раз открылась и закрылась пасть, и конечность человека с судорожно зажатым оружием отправилась по тому же печальному пути, по которому прошли сотни рыб-жертв этого водяного монстра.

И вновь раскрылась страшная пасть. На обезумевшего от боли человека накатила смрадная волна дыхания мардура, но в следующий миг собой все заслонила страшная боль…

Пасул СакБордок уже не видел, как в его убийцу попал лазерный луч, выпущенный Суфи СакВоком.

Картазир, протаранивший восемьсот тридцать пятый номер вместе с седоком, приземлился, вернее, приводнился в пяти метрах от берега. Суфи СакВок только мельком посмотрел на упавшего в метрах пятнадцати от него соперника. Все его внимание было сконцентрировано на водной поверхности озера. Юноша отлично понимал, что, привлеченные шумом упавших в озеро картазиров, к месту падения неминуемо подтянутся мардуры. Он не ошибся. Метрах в трех справа от себя парень заметил почти скрытую в воде рептилию, спешащую со всех своих шести лап к нему. Выпущенные подряд два заряда бластера навсегда успокоили опасного хищника. Сын Главного судьи почти уже выбрался на сушу, когда воздух пронзил отчаянный нечеловеческий вопль. Юноша не успел. Выпущенный им луч лазера ударил в голову мардура на секунду позже того, как пасть животного сомкнулась на человеческой голове…

И второй военный пилот не смог покорить сердце Эльдиры ДарВул. Недаром Пасула предостерегала сама Судьба, грозя ему гигантским пальцем-скалой. Несколько лет назад сын скромного оружейного техника дал себе слово добиться руки и сердца одной из самых блистательных девушек фроловского общества. Добиться или умереть. Великий Мортон склонился ко второму варианту. Почему он не захотел помочь этому чистому и скромному юноше? Кто его знает. Боги не отчитываются в своих деяниях. На то они и боги. Наверное, так было нужно.

Какая0либо страховка участников Праздников Любви не предусматривалась. Иначе какое это испытание? Все должно быть как в древности.

Суфи СакВок пришел лишь пятым – слишком много времени он потерял в том озере. Но это его не огорчало. Все пришедшие к финишу перед ним молодые люди взяли от него бардкур, и значит не будут претендовать на руку и сердце самой большой и сильной, а для него еще и самой желанной фроловской девушки.

В голубое небо поднялась сотня черных труб, и громкие торжественные звуки возвестили, что соревнование окончено и сейчас наступает самый волнующий момент – каждый из юношей, дошедших до финиша, будет называть имя своей избраннице, предлагая ей выйти за него замуж.

Молодые люди, сидя на своих усталых картазирах, выстроились клином. Впереди стоял победитель соревнования, за ним, в следующем ряду, на своих животных сидели парни, занявшие второе и третье места. Еще ряд – четвертое, пятое и шестое места. И так далее.

Напротив клина женихов стояли огромные трибуны, выкрашенные в синий цвет – знак чистоты и непорочности, как небо над планетой фролов. Это были трибуны невест. На них сидели девушки – будущие жены сидящих перед ними на своих картазирах парней – усталых, потных, но гордых, довольных собой. Они прошли. Они прошли труднейшую дистанцию, Круг мужества, не спасовали и теперь вправе громко, на всю планету назвать имя своей суженной. Рядом с синими трибунами стояли пустые трибуны, окрашенные в желтый цвет – цвет любви и верности. У подножия горой вздымающихся синих и желтых трибун стояла небольшая, желто-зеленая – раскрашенная в цвета государственного флага фролов трибуна. На ней в полном составе восседал Верховный Совет Достойных – высший орган управления фроловской цивилизацией. По левую сторону от этих трибун стояли белые трибуны для родителей и родственников юношей и девушек, принимающих участие в Празднике Любви. По правую сторону возвышались красные трибуны – для родственников и друзей, знакомых и просто зрителей.

На желто-зеленых трибунах встал невысокого роста черноволосый мужчина в желто-зеленом хитоне – глава Совета Достойных Варзарул СакТардол.

– Верховный Совет Достойных приветствует храбрых и сильных мужчин, доказавших свое право называться так, пройдя Круг Мужества, – негромкий, с легкой хрипотцой голос, многократно усиленный, отфильтрованный специальной аппаратурой, раскатисто, уверенно, проникновенно звучал на Хельдерейском плато. – Теперь вы получили право выбрать себе в жены лучших девушек нашего народа. И пусть ваш выбор будет удачным. И вы проживете со своими избранницами долгую и счастливую жизнь, родите и воспитаете смелых, умных и сильных детей, таких же, как и вы сами. Пусть процветает народ фролов! Хвала Великому Мортону!

И вновь протрубили черные трубы.

– Ватрул ДарЗол, – отчетливо разнеслось над трибунами.

Все телекамеры скрестились на лице победителя очередного Праздника Любви. На огромных экранах, установленных около трибун, было видно, как волнуется юноша. Но, справившись с волнением, Ватрул ДарЗол, буквально на последних метрах сумевший обойти Гаргула ДарМола и грудью своего картазира сорвать широкое синее полотнище – финишную черту, начал произносить традиционные слова:

– Кармира ДарМонтарок, я предлагаю тебе стать моей женой.

Ровно половина экранов моргнула, и на них возникло изображение избранницы победителя очередного Праздника Любви.

– И вместе со мной воспитать наших будущих детей, – громко, отчетливо неслось над трибунами, – храбрыми, умными, сильными, беззаветно любящими свою Родину и готовыми, если потребуется, отдать за нее жизнь. Кармира ДарМонтарок, ты согласна?

Девушка от волнения не могла произнести ни слова. Но компьютер, получив сигналы от видеокамер, уже нарисовал на огромных телевизионных экранах утвердительный кивок ее головы.

Тотчас белые и красные трибуны разразились овациями. На экранах высветились счастливые лица родителей Ватрула и Кармиры, крупным планом, на всю планету заблестели слезы в глазах у матери девушки.

Юноша слез с картазира и подошел к невысокому помосту. Туда же подошла девушка. Молодые люди взошли на него, и вся планета услышала слова клятвы:

– Мы, Кармира ДарМонтарок и Ватрул ДарЗол, клянемся перед всей великой цивилизацией фролов, что будем жить в любви и согласии, воспитывать наших детей храбрыми, умными, сильными, беззаветно любящими свою Родину. Мы клянемся неустанно приумножать ее богатства и могущество. Мы клянемся, что если потребуется, отдадим наши жизни за нашу Родину. Мы клянемся, что и наши дети будут всегда готовы сделать то же самое. И пусть свидетелем нашей клятвы будет весь фроловский народ.

И вновь трибуны разразились аплодисментами.

Сойдя с помоста, молодые люди встали на специальный автомобиль, представляющий собой открытую платформу и совершили, под рев труб, почетный круг вдоль трибун. После этого Кармира и Ватрул взошли на желтую трибуну. Свою избранницу стал называть следующий юноша.

По мере того, как юноши, выполнив необходимую церемонию, вместе со своими избранницами занимали желтую трибуну, волнение охватывало Матрула ДарВула все больше и больше. Из головы не выходила фраза дочери, сказанная сразу же после того, как она согласилась принять участие в Празднике Любви.

«Только не забывай, у невесты есть право на поединок с кандидатом в женихи. И я им воспользуюсь!»

«Великий Мортон, образумь мою дочь. Ну где это видано, чтобы невеста вызывала на бой жениха? Этим правом уже не пользовались сотни лет. А если она еще и победит Суфи? Это даже хуже, чем отказ. Да меня не то что Главным командором не переизберут, меня СакВок растерзает, – Матрул ДарВул подавил в себе острое желание встать с кресла, обернуться и, задрав голову, попытаться увидеть свою дочь, сидящую у него за спиной на трибуне невест. – А ведь девчонка может такое отчебучить! И воспользоваться древним правом, и этого худосочного Суфи завалить на глазах у всей планеты, – невольная гордость за свое чадо наполнила сердце Главного командора, и тут же была вытеснена отчаянием.

Матрул ДарВул неожиданно понял, что так оно и будет. Дочь вызовет на поединок сына Главного судьи. Победит его под свист и улюлюканье молодежи и гробовое молчание взрослых – все же повержен сын Главного судьи. И на всю планету обязательно покажут его лицо, лицо Главного командора, лицо отца этой дерзкой, так не похожей на остальных фроловских девушек, девчонки. И покажут лицо Руфи СакВока – Главного судьи Свободной Цивилизации фролов. Наверняка, оно и тогда будет бесстрастным, как всегда. ДарВул ни разу не видел СакВока смеющимся или разгневанным. Почти всегда на нем висела дежурная учтивая улыбка. Вот так, чуть-чуть, одними уголками губ Главный судья улыбался, когда оправдывал какого-нибудь командора крейсера, из-за неправильных действий которого был сорван тщательно спланированный рейд на кроковскую базу. Но так же СакВок улыбался и когда утверждал решение трибунала, приговаривающего другого командора к смертной казни за вроде бы точно такие же действия.

«Будет, как обычно, учтиво улыбаться, а через месяц отправит меня на пенсию. И это в лучшем случае. А то, может, найдет какую-нибудь историю двадцатилетней давности и начнет меня подводить под трибунал. С него станется. А у какого боевого командора таких историй нет? Тогда посчитали, что ты правильно поступил, пожертвовав эсминцем или даже крейсером ради удачного рейда в целом. А сейчас может статься, что такие потери посчитают чрезмерными, со всеми вытекающими отсюда последствиями, – Главный командор тихо вздохнул про себя и посмотрел на сидящего чуть ниже его, в следующем ряду, Главного судью. – Тонкая шейка, такую свернуть – раз плюнуть. Легче, чем рвануть рычаг аварийного перехода в гиперпространство, – ДарВул невольно скосил глаза на свои кулаки, в которых легко можно было спрятать бластер малой мощности. – А поди ж ты, не получается свернуть. Он сам кому хочет свернет».

Очевидно, почувствовав чей-то взгляд, Руфи СакВок обернулся. Глаза двух мужчин на мгновение встретились.

– Суфи СакВок, – прозвучал голос диктора.

ДарВулу показалось, что его коллега по Верховному Совету Достойных прищурил глаза и как-то многозначительно на него посмотрел, словно предостерегал Главного командора от необдуманных действий его дочери.

«А я что могу сделать, – мысленно огрызнулся ДарВул. – Это же не девушка, а вулкан. А разве можно управлять вулканом!».

Правда, его мысленный диалог оказался напрасным. Руфи СакВок уже давно смотрел на поле, поэтому даже по глазам он не смог бы прочесть горькие мысли Главного Командора.

«А пошел ты…», – старый космический волк перевел взгляд на экран, показывающий сына Главного судьи.

– Эльдира ДарВул, я предлагаю тебе стать моей женой.

«Великий Мортон…», – замерев, Матрул ДарВул смотрел на свою дочь. От волнения он уже не слышал продолжения речи юноши. И лишь последние слова:

– Эльдира ДарВул, ты согласна? – вновь вбросили его в реальность.

– Я требую поединка с Суфи СакВоком, – эти несколько простых слов словно вытеснили воздух с плато, такая настала тишина.

«Вот и все. Больше ты никогда не будешь бить своей ладонью ладони командоров, отправляя их в очередной рейд. Потому что это прерогатива Главного командора, а ты им больше не будешь».

Ответ девушки поверг в замешательство не только зрителей, но даже и Верховный совет Достойных. Лишь через долгую минуту раздался голос его Главы:

– Эльдира ДарВул, если мы правильно тебя поняли, ты желаешь воспользоваться древним правом невесты не просто отказаться от сделанного тебе предложения, а и доказать, что твое решение правильно?

– Да, – коротко упало с трибун невест.

Право, которым захотела воспользоваться девушка, была разве не древнее самого Праздника Любви. По крайней мере, когда правила праздника-соревнования еще только складывались, в народе уже существовал обычай, что если девушке не нравился парень, за которого ее пытались выдать родители, она могла во всеуслышанье вызвать этого парня на поединок. Если девушка его проигрывала, то она тут же развязывала пояс у мужчины, что означало ее согласие выйти за него замуж. Но если девушка выигрывала поединок, то теперь даже родители не вправе были ее заставить встать с этим человеком на свадебный ковер. И в глазах всего народа считалось, что девушка поступила правильно, и никто не вправе был ее осуждать. Какой же это муж, если не смог одолеть будущую свою жену?

И вновь долгая пауза. Устроители праздника судорожно перерывали правила, пытаясь найти те, которые регламентировали этот случай. Наконец, они были найдены.

– Суфи СакВок, – вновь заговорил Глава Верховного Совета Достойных, – желаешь ли ты принять вызов Эльдиры ДарВул?

Суфи не мог так владеть собой, как его отец. Большие экраны крупно показывали его растерянное лицо. Такого поворота событий парень явно не ожидал.

– Напоминаю тебе, Суфи СакВок, что в случае отказа принять участие в поединке ты на этом Празднике Любви лишаешься права выбора себе невесты, – уже успокоившись, Варзарул СакТардол бесстрастным голосом чеканил жесткие правила поединка. – Если ты примешь участие в поединке, но проиграешь, ты имеешь право повторного выбора невесты. Если ты выиграешь поединок, эта девушка станет твоей женой.

Последние слова растаяли в воздухе. Над трибунами повисла тишина.

– Я… я согласен, – наконец проговорил Суфи СакВок.

– По правилам Праздника, поединок должен состояться немедленно!

И вновь юноша и девушка подошли к помосту. Но не для того, чтобы перед всем фроловским народом поклясться в любви, а чтобы сойтись в поединке. Через несколько секунд один из них, под смех зрителей, слетит с помоста, сброшенный оттуда соперником.

– Уважаемые отцы, повяжите пояса истины своим детям, – глава Верховного Совета Достойных скрупулезно выполнял все пункты правил.

Матрул ДарВул и Руфи СакВок спустились с трибун и подошли к своим детям. В руках у каждого из них было по черному поясу истины. По правилам поединка, юноша и девушка могли хватать друг друга руками только за эти пояса. Во время схватки руки от пояса отрывать было запрещено. Действие ног не регламентировалось.

Глаза Главного командора и Главного судьи встретились. Лицо Руфи СакВока было, как всегда, бесстрастным. Но в его серых глазах легко читались злоба и ненависть.

«Ну, вот и все, прощай должность Главного командора… Ну и эйр с ним. Пошел этот Главный судья в кусомак», – ДарВул залихватски, как в молодости, в рубке управления крейсером, выругался – правда, молча.

Сразу стало легче. И мужчина с огромным удовольствием широко улыбнулся своему коллеге по Верховному Совету Достойных.

– Доченька, сделай этого заморыша. Пусть поваляется в пыли на глазах у всей планеты, – тихо прошептал Главный командор, надевая на Эльдиру пояс.

– Ой, папка, да за такие от тебя слова я бы и картазира в пыли заставила валяться! А этого мужчинку и подавно, – в глазах девушки прыгали веселые искорки.

«Ох, бесенок, не покалечила бы только».

– Клац, – замок на поясе закрылся.

– Суфи, ты должен выиграть у этой бабы. Иначе наша семья станет для всех фролов посмешищем.

– Да, отец, – в голосе отпрыска явно не чувствовалось уверенности.

– Эх, говорил тебе, не связывайся с ней. И что ты в ней нашел? Разве это девушка, это какой-то маленький картазир или мардур, – Руфи СакВок досадливо махнул рукой.

– Клац, – замок на поясе закрылся.

– Уважаемые Руфи СакВок и Матрул ДарВул, покиньте помост. Пусть теперь ваши дети выяснят, кто из них прав, пусть они сами выяснят истину.

Двое мужчин, стараясь не смотреть друг на друга, спустились с помоста и поднялись на свои трибуны.

– Эльдира ДарВул и Суфи СакВок, снимите с себя обувь, – последовало новое распоряжение.

– Возьмите друг друга за пояс, – озвучен был следующий пункт правил, едва молодые люди выполнили предыдущий.

– Я тебе никогда этого не забуду, – парень зло посмотрел на девушку и взялся за ее пояс. – Ничего, ты у меня поваляешься в пыли. А потом я тебя за твои длинные волосы приволоку на брачное ложе.

– Я всегда знала, что ты и твой старший брат подонки, – Эльдира рывком схватилась за пояс юноши, тот даже не удержался и сделал шаг к девушке. Теперь молодые люди стояли вплотную друг к другу. – И когда ты будешь валяться внизу, в пыли, знай, что это и за унижения моей двоюродной сестры.

На трибунах зрителей послышался смех – столь гротескная получилась картина. Девушка почти на голову была выше парня. Из-за этого лицо Суфи почти уткнулось во вздымающуюся горой прямо перед его глазами девичью грудь. И это при том, что парень даже откинул назад голову.

– Эльдира ДарВул и Суфи СакВок, приготовились… Поединок!

В чем откажешь сыну Главного судьи, так это в уме, умении быстро находить правильные решения в самых критических ситуациях. Едва глава Совета произнес: «Поединок», как молодой человек тотчас же резко присел вниз, увлекая за собой девушку всей тяжестью своего тела. Одновременно он резко выбросил вперед свои ноги, безжалостно нанося ими удар по ногам Эльдиры. Девушка даже вскрикнула от боли. Трибуны неодобрительно загудели, послышался даже свист. План Суфи был прост. Используя вес своего тела, опрокинуть своего противника, оглушить болью и, пользуясь его замешательством, помогая себе ногами, перекинуть через себя. При этом девушка должна была выпустить из рук его пояс. Это автоматически означало бы ее поражение. А при определенном везении он мог и сбросить ее с помоста. Размеры его были не слишком велики.

Дочь Главного командора спасла отменная реакция. Почувствовав, что она падает вперед, Эльдира, несмотря на резкую боль в ногах, не растерялась и тоже резко присела, навалившись всем телом на парня. Тот задергался, но сбросить девушку с себя не мог. Несколько минут молодые люди барахтались на полу помоста под смех и свист зрителей.

«Нет, пора этот древний обычай отменять, – глядя на комичную ситуацию на помосте и слушая раздающееся со всех сторон улюлюканье, глава Верховного Совета Достойных Варзарул СакТардол сейчас мог лишь досадливо морщить лицо. – Вместо торжественного, волнующего события для всей планеты – какой-то балаган. Если через минуту ничего не решится, я остановлю поединок. Пусть начинают сначала, а не елозят друг по другу».

Но вмешиваться главе Совета не пришлось.

Пытаясь удержаться на парне, Эльдира неожиданно поняла, как выйти из этой патовой ситуации. Недолго думая, она, чуть приподнявшись, рывком бросила тело чуть вперед и удовлетворенно улыбнулась. Лицо Суфи оказалось точно на уровне ее груди. Дальше было просто. Навалившись вновь всем телом на юношу, девушка теперь просто ждала. Дальше работу за нее выполняла ее великолепная грудь. Сын Главного судьи утонул в ней как в мягкой, объемной подушке. Через полминуты он почувствовал, что начинает задыхаться. Все попытки хоть как-то глотнуть свежего воздуха ни к чему не привели. Девушка изо всех сил прижималась к нему, не оставляя ни малейшего шанса. Суфи своими энергичными движениями лишь усугубил свое положение, быстро растратив все свои запасы кислорода. Перед глазами пошли разноцветные круги, теряя сознание, он инстинктивно открыл рот, тут же закрытый горячей женской плотью.

«Только не укусить. Только не укусить», – сил осталось лишь на эту мысль и на то, чтобы побороть искушение сомкнуть челюсти, прогрызть себе зубами путь к глотку свежего воздуха.

Большего позора, чем во время поединка укусить девушку, и представить было трудно. Это было во сто крат хуже, чем просто слететь с помоста на землю. И от невозможности исполнить это свое самое сильное в жизни желание на глаза Суфи СакВока навернулись слезы, он захрипел и наконец-то потерял сознание.

Почувствовав, что ее соперник обмяк, девушка, опершись на колени, привстала, поднатужилась и выпрямилась во весь рост, держа на вытянутых руках распластавшееся между ее ног безвольное тело сына Главного судьи. Под аплодисменты, смех и свист Эльдира сделала шаг и легко сбросила своего несостоявшегося жениха с помоста. Затем победно подняла вверх свои сильные большие руки. У ее ног суетились врачи, приводя в чувство СакВока.

На следующий день во всех газетах гвоздем номера было описание поединка Эльдиры и Суфи. Разнообразными шрифтами и цветами пестрело: «Сын Главного судьи у ног дочери Главного командора», «Эльдира – мужчины. Два ноль в пользу девушки», «Вместо брачной клятвы – поединок», «Придушенный девичьей грудью»… Респектабельные «Известия Матеи» поместили на первой странице фотографию дочери Главного командора с гордо поднятыми вверх руками. Над фотографией крупно было набрано: «Так кто сможет обуздать Эльдиру?».

Глава 15

Ночное черное небо за окном озарилось яркими желто-красными всполохами. В их отсветах заблестел полированный стол, которого поддержал стоящий на нем экран монитора. Эти блики стали раздражать сидящего за столом человека. Он несколько раз досадливо покрутил головой, затем резко ударил по кнопке. Огромное окно кабинета мгновенно стало черным – включился светофильтр.

«Сколько можно крутить во все небо столицы этот мультик про освобождение Эльдурея? Как будто мы его уже освободили. Что за бред выдало управление пропаганды! А если мы не вернем Эльдурей? Да над нами тогда все будут смеяться! Впрочем, и без этого мультика над нами все будут смеяться. И смеясь, выберут в президенты этого Харка. А уж как он повеселится над нами, придя к власти», – бригадный генерал О’Локки Сарб поморщился.

Поморщился не от этой мысли, а оттого, что вспомнил сегодняшнее совещание у Президента Норка. Такой выволочки он и Верховный адмирал Свил давно не получали. Норк орал на них так, как капрал не орет на новобранца в учебном центре, делая из него настоящего десантника. Норка понять было можно. До выборов остается чуть больше трех месяцев, а его рейтинг почти в два раза меньше рейтинга Харка. Президент орал, а они краснели и кусали губы. В конце совещания, наоравшись и устав от этого, Норк уже более спокойным голосом приказал им явиться через два дня и окончательно принять решение, атаковать Эльдурей или нет. А если нет, то что делать. При этом он выразительно посмотрел на него, Сарба, красноречиво давая понять, что, наверное, пришло время вплотную заняться вторым вариантом операции «Справедливость».

Над этим директор Государственной безопасности сейчас и думал. Что лучше: все же атаковать Эльдурей или задействовать второй вариант операции «Справедливость»? Отбить Эльдурей, несомненно, более предпочтительно. Эта победа упала бы на чашу хрупких весов политических судеб словно тяжеленная гиря вместо нескольких почти эфемерных процентов рейтинга. На чашу весов, естественно, Норка. И Харк бы сразу улетел в политическое небытие. Но…. Но Эльдурей надо отбить. Отбить не у каких-то там фролов, а у челов – сильного, ничем не уступающего крокам противника. А если отбить не удастся? Тогда в политическое небытие улетит Норк вместе со своими помощниками, включая Сарба. А ему, бригадному генералу Сарбу, ох как не хотелось улетать. Ему, потомку древнего аристократического рода, оказаться задвинутым в никуда? Лишиться возможности принимать важнейшие, ключевые для развития государства решения? Причем лишиться навсегда! Он отлично понимал, что с клеймом неудачника, бездаря, человека, отдавшего и не сумевшего вернуть Эльдурей, ему уже никогда не подняться. Нет, это для Сарба, правнука знаменитого Верховного адмирала А’Красса Сарба, победителя битвы при Хантеи, было категорически неприемлемо. Никогда Сарбы не выпадут из обоймы самых влиятельных людей цивилизации кроков.

«Отбить Эльдурей… А Верховный адмирал у нас Свил, – директор управления Государственной безопасности мысленно представил перед собой невысокого полного мужчину с вечно каким-то неуверенным взглядом. – Нет, так мы точно Эльдурей не вернем. Значит, второй вариант?»

Второй вариант – это дискредитация Харка. Шумный, с кавалькадой машин у его особняка, арест известного политика. Суд над ним, с трансляцией на все планеты кроков. И показ видеофильма, того, где он, Сарб, и глава оппозиции, смотря в видеокамеру, произносят: «Я, О’Санни Харк, председатель партии „Справедливость и порядок“, и бригадный генерал О’Локки Сарб, директор Службы Государственной безопасности, с помощью чела Андрея Кедрова передаем план операции по освобождению Эльдурея командованию челов. В этом плане содержится исчерпывающая информация о дате начала операции, силах, привлеченных для ее выполнения, направлениях удара и маневрах каждого боевого звездолета» .

«Конечно, подымется дикий вой. Оппозиция с трибуны парламента, на своих телеканалах и в газетах будет орать, что это провокация. Пусть орут. Создадим комиссию по проверке подлинности видеозаписи. Туда пригласим ведущих экспертов, обязательно, и тех, кого предложит оппозиция. Бояться нечего. Видеозапись-то подлинная! И это неоспоримый факт. А все остальное – это разговоры. Почему он, бригадный генерал Сарб, также присутствует в этом фильме и вместе с Харком произносит страшные слова государственной измены? А потому, что должность у него такая – оберегать безопасность государства и разоблачать его врагов. А чтобы их разоблачать, очень часто приходится втираться к ним в доверие. Узнав о готовящейся операции по освобождению Эльдурея (свидетели найдутся!), Харк понял, что в случае ее успеха его шансы выиграть предстоящие президентские выборы минимальны, вернее, нулевые. И чтобы обезопасить себя, он решился на предательство.

«В настоящее время рейтинг Норка невысок, но в случае освобождения Эльдурея он повысится, и этот человек останется Президентом страны еще на семь лет, ввергая страну в пучину экономического спада и военных поражений. Именно поэтому мы, О’Санни Харк и О’Локки Сарб, решаемся на этот поступок», – это твои слова, Харк. Здесь ты вольно или невольно объясняешь свой поступок – боязнь, что в случае освобождения Эльдурея Норк снова станет Президентом. А все это: «…Ввергая страну в пучину экономического спада и военных поражений » – просто красивые слова. Даже в глазах врагов человек не хочет выглядеть предателем своей страны.

Но подробной информацией о предстоящей операции Харк не располагал. Чтобы ее достать, он вышел на связь со мной, бригадным генералом Сарбом, пообещав в обмен на мое предательство должность Верховного адмирала Объединенного флота. Чтобы до конца разоблачить высокопоставленного предателя, я дал согласие, – Сарб удовлетворенно хмыкнул и откинулся на спинку кресла. – А ведь совсем неплохо я все придумал. Если я такую речь произнесу на суде в качестве свидетеля, то она будет весьма и весьма убедительна. И не только для судей, но и для всего сообщества кроков. А предательства в пользу челов наш народ не простит никому. Особенно если его патриотические чувства подогрели таким фильмом во все небо. Это все равно, что забрать у ребенка конфету. Нет, Управление пропаганды сделало все правильно с этим фильмом «Освобождение Эльдурея», – Сарб снова нажал кнопку на столе, выключая светофильтр.

В кабинет тотчас же ворвался яркий свет – построившись в боевую цепочку, кроковские звездолеты осуществляли последнюю победоносную атаку на Эльдурей.

«А почему Харк обратился к вам, директору службы Государственной безопасности? Он что, ненормальный? – Сарб задал себе один из вероятных вопросов оппозиции к нему. – Ммм… потому, что на то я и директор Службы Государственной безопасности – так строить свою работу, чтобы на меня, как на приманку, слеталась всякая государственная нечисть. Как я этого добился? Господа, вы уже пытаетесь узнать методы работы службы Государственной безопасности, а это есть государственная тайна, не подлежащая огласке в суде», – хозяин кабинета порывисто вскочил из-за стола и зашагал по кабинету. – «Теперь самое главное. У Харка есть запись, где мы вместе с ним произносим совсем иные слова: «…Я совместно с бригадным генералом Сарбом разработал операцию, одобренную господином Президентом Норком, по дезинформации нашего противника относительно наших планов по освобождению планеты Эльдурей» .

На этой записи как гаранте своей безопасности настоял глава оппозиции. И пока такой видеофайл у Харка есть, он неуязвим. Оппозиционные телеканалы тут же прокрутят его в эфире, и тогда несладко придется уже Сарбу, а вместе с ним и Президенту Норку. Что ж, пора Блестящей доиграть свою партию», – директор службы Государственной безопасности вновь сел за свой стол и нажал кнопку вызова адъютанта.

– Пошлите сообщение Блестящей: «Статью необходимо откорректировать». Подпись – редактор.

– Слушаюсь, господин генерал.

«А все же, как жаль, что этот чел Андрей Кедров так нелепо погиб. Освободить Эльдурей было бы намного приятней, чем просто втоптать в грязь своего врага», – потомок знаменитого победителя при Хантеи сожалеющее вздохнул и вновь, встав из-за стола, подошел к окну.

В черном небе столицы государства кроков плыла нарисованная лазерами планета Эльдурей. На ее буровато-желтом диске отчетливо был виден флаг Содружества Свободных Планет кроков.

«Эх, если бы это было на самом деле, если бы осуществился первый вариант операции „Справедливость“. Я бы тогда стал так же знаменит, как и мой прадед, Верховный адмирал А’Красс Сарб. Жаль, что этот Кедров не долетел к своим челам. Жаль. Мне почему-то казалось, что этот парень сможет выпутаться из любых передряг. А так Эльдурей наш только в этом мультике. Не всему тому, что видишь глазами, можно верить», – бригадный генерал Сарб еще долго смотрел в ночное небо. На миг ему показалось, что что-то важное в предстоящей операции он упустил. И это что-то важное связано с его последней мыслью. Но это ощущение быстро растаяло, вытесненное красочной картинкой – буро-желтая планета на черном фоне, а сверху яростное, энергичное: «Даешь Эльдурей!»

Входная дверь из редчайшего аркура бесшумно и легко открылась. Но эта кажущая легкость была обманчива. Под дорогущим аристократическим деревом скрывалась стальная плита, способная выдержать лазерный луч, выпущенный с флагманского крейсера, или таранный удар тяжелого десантного танка. Массивную пятитонную дверь открывали и закрывали мощные электромоторы, искусно спрятанные в косяке двери.

Тяжело ступая, Харк зашел в обширный холл собственного дома. Два вышколенных охранника остались снаружи. Едва входная дверь все так же бесшумно захлопнулась, холл наполнился мелодией любимой симфонии хозяина дома. С первыми аккордами музыки на втором этаже отворилась дверь, и в проеме показалась женщина. Розовое полупрозрачное платье не скрывало ее роскошного тела. Большая грудь с крупными коричневыми сосками волнующе шевелила легчайшую ткань, по которой сверху струились густые черные волосы. Длинные стройные ноги вздымались вверх, плавно переходя в соблазнительные бедра, которые, делая плавный изгиб, образовывали тонкую талию.

Мужской взгляд жадно устремился по просвету между женскими ножками вверх и огорченно замер в районе бедер. Чуть сгустившаяся в этом месте ткань позволяла лишь угадывать скрывающуюся за ней прекрасную сущность.

– Весса… – выдохнул Харк.

Улыбаясь, женщина стала неспешно спускаться по лестнице. Розовая дымка платья образовывала причудливые тени, которые, то появляясь, то исчезая, каждый раз как-то по-новому показывали прятавшуюся за ними красоту.

Не выдержав, хозяин дома махом одолел лестничный пролет, отделявший его от вожделенной добычи. Мужские руки смяли тончайшую ткань платья, и, словно от этого сильного движения, розовый эфемерный туман рассеялся и проступила телесная явь. Тихо, жалобно затрещала материя.

– Весса, Весса, – шептал мужчина, словно задыхаясь.

Героическое крещендо, достигнув своего апогея, разлилось по холлу энергичным аллегро.

Сильным, почти грубым движением, глава партии «Справедливость и порядок» развернул женщину и животом вперед толкнул ее на перила. Дерево жалобно скрипнуло и тут же мелко завибрировало, сдерживая напор двух человеческих тел.

Симфоническая мелодия рокотала в доме, причудливо и довольно гармонично перебиваясь все более и более громкими и протяжными женскими вскриками. И, наконец, долгое и громкое человеческое си закончило энергичный темп музыки. Он стал замедляться, переходя в спокойное анданте и далее успокаиваясь до адажио.

С удовлетворенным стоном Харк отпустил женские бедра и оперся на противоположные перила. Весса повернулась к нему лицом и, улыбаясь, кивнула на разорванное, валяющееся на полу затоптанное платье:

– Это уже третье за двадцать дней.

– Зато доволен хозяин бутика, где ты их покупаешь.

– И я тоже, – Весса посмотрела прямо мужчине в глаза.

Тот рывком вновь притянул ее к себе.

– Потом, потом, – женщина игриво отталкивала Харка от себя. – Сначала ты должен попробовать, что я приготовила, – и она потянула мужчину вверх по лестнице.

– С удовольствием! Готовишь ты великолепно, особенно десерт!

– Десерт? Я никогда не…

Хозяин дома, видя недоуменное лицо своей подруги, расхохотался. Взглянув на хохочущего Харка, Весса поняла о каком «десерте» идет речь и тоже прыснула.

На втором этаже, в гостиной, лидера оппозиции ждал великолепно сервированный стол. На его середине стояло огромное серебряное блюдо, в котором, словно собираясь взлететь, раскрыв свои мощные крылья, сидел жаренный варран. В тени его крыльев разместились вазы с фруктами. Чуть дальше, на специальных подставках стояли, наклонившись к птице, словно нацеленные на нее ружья, несколько бутылок с красочными этикетками на боках. Несколько великолепных букетов цветов довершали эту красочную картину.

– Внутри варрана твоя любимая каша с портасами.

– Дорогая! – Харк притянул к себе женщину и поцеловал в губы.

– Ты даже не представляешь, каких трудов мне стоило найти такой экземпляр варрана.

Политик усмехнулся:

– Представляю, особенно если учесть, что он занесен в реестр редких животных, охота на которых категорически запрещена.

– А мы и не охотимся! – Весса быстро надела на себя легкий халатик.

– Конечно. Мы употребляем!

Смеясь, О’Санни Харк и его подруга А’Весса Лам сели за стол.

Наполнив бокалы, хозяин дома взглянул на Вессу:

– За что пьем?

– Я думаю, что пока у нас может быть один тост, – женщина лукаво взглянула на мужчину, – за будущего Президента Содружества Свободных Планет О’Санни Харка.

– С удовольствием!

Мелодичный звон хрусталя разлился по гостиной. Сделав несколько глотков, женщина привстала и, едва касаясь птицы, провела ножом вдоль ее туловища. Сработала магнитная защелка, и умелые руки легко сняли белоснежную шкуру с перьями, открывая доступ к жареному мясу.

– У, вкуснотища какая! – Харк от удовольствия даже потер руки.

Через час, под тосты, шутки, анекдоты и остальной ничего незначащий треп редкая птица по частям перелетела в желудки людей.

Размякший политик откинулся на спинку кресла.

– Фу, надо себя сдерживать в пище, а то разнесет, и перестану нравиться избирателям.

– А что для тебя важнее, нравиться избирателям или мне?

– Весса, и ты еще спрашиваешь? – мужчина потянулся к женщине. – Я жду десерта.

– Будет тебе десерт, будет. Не волнуйся, мой Ландик. Но давай не будем спешить. У меня есть кое-что еще для нашей культурной сегодняшней программы.

– Да? И что же?

Ни слова не говоря, Весса вышла из-за стола. Высоко подняв руки вверх, она хлопнула в ладоши. И тотчас же гостиная погрузилась в темноту. Но вот в ее углах вспыхнули небольшие прожектора: красный, зеленый, синий, желтый. Их лучи скрестились на стоящей женщине. Еще один громкий хлопок, и легкий халатик скользнул вниз. Заиграла медленная, томная музыка. И известная телеведущая, журналистка, писательница, плавно выгнувшись назад, коснулась руками пола. Харк, как зачарованный не сводил с нее глаз. Толчок, и женские ноги взмыли вверх. Разноцветные блики света играли на вытянутом, как струна, женском теле. Роскошная копна волос черным потоком спадала с головы и растекалась по полу. Лидер оппозиции издал какой-то булькающий звук. Весса, стоя на руках, медленно повернулась к нему лицом и еще медленнее развела ноги. В темноте комнаты в пульсирующем свете четко выделялся Y-образный силуэт, который стал медленно вращаться вдоль своей оси. И вновь потрясенному Харку открылись прекрасные женские ягодицы, ровная спина с вздувшимися буграми мышц. Женские ноги медленно сомкнулись, быстрое движение, и Весса, кувырком через голову, оказалась у ног мужчины. Еще мгновение – и вновь упоительное раздвижение женских ножек в шпагат.

– Возьми меня, – выдохнула женская грудь…

Они долго лежали на ковре, отдыхая.

– Ты была великолепна, – мужчина потянулся и поцеловал женщину в ушко.

– Ты тоже был великолепен. Но я жду теперь твой номер для нашей культурной программы.

– Мой? – политик был явно озадачен.

– Никогда не поверю, что у моего Ландика нет в запасе какого-нибудь увлекательного зрелища. И я даже знаю, какого.

– Какого? – механически спросил Харк.

– Редкого, которого никто не видел, и если бы его показали по ТВ, то, я уверена, оно бы установило рейтинг просмотра на долгие годы вперед.

– Ты имеешь в виду… – политик смутно начал догадываться, о чем идет речь.

– Запись твоего с Сарбом обращения к нации, где Сарб признает, что этому дикому челу в голову всунули дезинформацию про операцию по освобождению Гамеда, – А’Весса Лам не стала заставлять известного политика, принявшего изрядно на грудь, напрягать свои извилины.

– Но… но у меня ее здесь нет! – Харк, похоже, даже обрадовался такому обстоятельству.

– Теперь я понимаю, на каком месте я у тебя, – женщина сделала движение, чтобы встать с ковра.

– Подожди, не злись, – мужчина не дал Весе подняться. – Я понимаю тебя, ты журналист, писательница, телеведущая, в конце концов. Для тебя информация – это воздух, без которого ты не можешь жить. Но пойми, эту информацию ни в коем случае нельзя обнародовать. По крайней мере, сейчас.

– Ты что, считаешь меня дурой? Естественно, я все это понимаю. Но посмотреть все равно очень хочется! Ну, Ландик, милый!

– Но она действительно не здесь. Ведь если это с челом все провокация и Сарб доберется до этой записи, мне конец. Она у надежного человека, который передаст ее на телевидение, если со мной что-нибудь случиться.

– А на часик у этого человека можно взять эту запись? – Весса просяще посмотрела на мужчину.

– Ну хорошо. Но только на один час!

– Ландик, я тебя люблю!

С трудом поднявшись с пола, шатаясь, Харк до-брался до телефона. Нажал кнопку связи с охраной.

– Кунни, сейчас поедешь в то место, куда мы ездили с тобой дней десять назад… Да, туда, и попросишь хозяина дать тебе сейф, который я ему оставил. Я ему сейчас перезвоню. Все, действуй, – мотнув головой, хозяин дома нажал еще несколько кнопок на телефоне. – Привет. Узнал? Сейчас к тебе приедет мой охранник, дашь ему ту штуку, что я у тебя оставил. Нет, через час я тебе ее верну. Так надо. Ничего не случилось. Просто мне она сейчас нужна. Через час я тебе ее верну. Все. Пока.

– Сейчас привезут, – хозяин дома повернулся к Вессе.

– Кстати, а что с тем челом?

– Не знаю. Я несколько дней назад, при случае, спросил у Сарба. Он дал понять, что все идет по плану, и чтобы я не волновался.

– Ну-ну.

Через сорок минут Харк уже вытащил черный квадратик карты памяти из миниатюрного сейфа, способного хранить свое содержимое в течение двух часов при внешнем воздействии в две тысячи градусов, и вставил в телевизор. Зажегся экран.

– Я, О’Санни Харк, председатель партии «Справедливость и порядок», и я, бригадный генерал О’Локки Сарб, директор службы Государственной безопасности, понимая всю значимость для Содружества планеты Эльдурей, совместно разработали операцию, одобренную господином Президентом Норком, по дезинформации нашего противника относительно наших планов по освобождению этой планеты, – раздалось в темноте гостиной.

«Совместно разработали… Сарб предложил, а я… согласился… – звуки из телевизора становились все тише и тише, глаза слипались. – …А в благодарность за это я должен его назначить Верховным адмиралом нашего Объединенного флота и Вице-президентом страны, – еле слышно донеслось до Харка с экрана телевизора. – Шиш тебе, а не Верховный адмирал… – мужчина громко захрапел.

– Ландик, милый, тебе плохо? – как-то сразу отчетливо донесся до Харка встревоженный голос Вессы, выдергивая его из сна.

– По-моему. Я заснул…

– Еще как заснул! Такого богатырского храпа я еще никогда не слышала.

Мужчина посмотрел на выключенный телевизор.

– А запись, что, закончилась? Ну и как, понравилась?

– Еще бы! Обязательно вставлю сходную ситуацию в свой новый роман.

– Ну-ну, – Харк поискал глазами пульт управления телевизором.

«Нет, надо прекращать такие культурные программы с Вессой. Так и спиться недолго».

– А где пульт?

– Ты хочешь еще раз посмотреть? – Весса, улыбаясь, протянула хозяину дома небольшой черный прямоугольник.

Не говоря ни слова, мужчина включил телевизор. И вновь лидер оппозиции при помощи Сарба с экрана телевизора убеждал кроков, что ради благоденствия Отчизны он готов поступиться президентским креслом. Харк и сам не знал, что заставило его вновь посмотреть на запись. Вессе он доверял полностью, и у него даже мысли не было, что с записью может что-то случиться. Это был чисто инстинктивный импульс, сродни врожденному инстинкту самосохранения. Уж слишком многое для Харка эта запись значила.

Облегченно вздохнув, хозяин дома вытащил карту памяти из телевизора, и, вновь спрятав в сейф, вызвал охранника.

– Кунни, теперь отвези это назад.

Едва за тем закрылась дверь, как Харк ощутил на своей шее сочные женские губы.

– Я хочу отблагодарить тебя за доставленное удовольствие.

«Нет, от культурной программы отказываться не стоит, разве что сократить спиртное, – мелькнуло в голове лидера оппозиции, прежде чем мягкие влажные женские губки, медленно опускающиеся по его телу, окунули его в омут чувственных наслаждений, – чуть-чуть сократить…»

Глава партии «Справедливость и порядок», очевидно, мгновенно вынырнул бы из этого сладкого омута, если бы ему кто-то сказал, что запись, которую он только что смотрел с Вессой, использовать для еще одного показа не получится. Отключенный на каких-то десять минут легким снотворным, Харк не видел, как его любимая женщина, вытащив карту памяти из телевизора, на несколько секунд положила ее в небольшое красное устройство, внешне похожее на коробочку для драгоценностей. Нет, она этим не уничтожила запись. Просто «умная» коробочка подсадила на карту памяти еще более «умную» программу, которая удаляла запись после первого же ее просмотра. Бригадный генерал Сарб здраво рассудил – перед показом на телевидении запись обязательно раз, да просмотрят. Блестящая со своим заданием справилась, как всегда, блестяще.

Директору службы Государственной безопасности О’Локки Сарбу не пришлось прилагать никаких усилий, чтобы завербовать А’Вессу Лам. Пять лет назад уже довольно известная журналистка сама предложила его ведомству свои услуги. Бригадный генерал, естественно, согласился. Особых условий А’Весса не ставила. Умная, расчетливая женщина отлично понимала – чтобы приносить максимальную пользу службе Государственной безопасности, она должна быть весьма популярной личностью. Это открывало бы для нее двери в кабинеты к любым известным и влиятельным людям. И под видом журналистского расследования позволяло бы узнавать многие весьма интересные для государственной безопасности факты. А наиболее быстрый путь к популярности – это телевидение. Понимал это и Сарб. Поэтому неудивительно, что за эти пять лет А’Весса Лам сделала феерическую карьеру – стала ведущей очень популярной телевизионной программы, за свои блестящие статьи, посвященные войне между кроками и челами, стала лауреатом нескольких престижных премий, а журнал «Мир и мы», который она основала, стал самым популярным изданием такого рода. Природный талант, помноженный на возможности и поддержку службы Государственной безопасности – еще удивительно, как Весса не сама возглавила оппозиционное движение.

Сарб Вессу не напрягал и конкретных заданий не давал. Пару интересных сведений об известных людях в месяц, и достаточно. И роль любовницы главы крупнейшей оппозиционной партии О’Санни Харка она у Сарба выпросила сама. Сама же и разработала довольно рискованную операцию по знакомству с ним. Весса била по сердцу известного политика, что называется, дуплетом. Красивая, известная женщина, да еще его спасшая – никакой бронежилет от такого выстрела не защитил бы. И неудивительно, что опытный, прожженный политик влюбился в молодую женщину по уши.

Целый месяц на специально оборудованном полигоне известная журналистка под руководством опытных инструкторов отрабатывала рискованный маневр – торможение миниатюрной «Кареной» несущегося ей в лоб тяжелого «Ланда». Правда, миниатюрным автомобильчик журналистки казался только внешне. Специалисты из ведомства Сарба значительно утяжелили его, под капот всунули движок раз в пять мощнее предыдущего. Так что, когда «Ланд» и «Карена» сошлись лоб в лоб, радиатор в радиатор, это был бой равных соперников.

Чтобы вывести Харка на А’Вессу Лам, люди Сарба поработали и над автомобилем известного политика – в нужный момент у «Ланда» отказали тормоза. Самое сложное было заставить стадо гарнов заманить Харка на нужный спуск к реке. Пришлось пятнадцати животным – почти трети стада – вживлять в мозг специальные чипы, позволяющие в нужный момент управлять их волей. А опытный оператор просто талантливо сыграл белогрудым самцом-гарном (кстати, белое пятно на груди животного также нарисовали люди Сарба), дразня Харка и ловко уклоняясь от его выстрелов.

Все было разыграно как по нотам, и вскоре Сарб мог со знанием дела обсуждать не только мысли известного политика, но и самые интимные моменты его поведения. Харк перед Сарбом предстал, что называется, не только без штанов, но и остального белья под ними.

На следующее утро, когда Харк отсыпался после культурной программы, адъютант доложил Сарбу:

– Блестящая передала, что статья откорректирована.

– Спасибо.

– И все же, я настаиваю на рейде на Гамед. В случае его успеха, мы сами, наконец, сможем производить гиперпространственные двигатели, а значит и звездолеты. И тогда пропадет необходимость атаковать хорошо защищенные космопорты кроков, теряя людей и те же звездолеты, – произнеся эти слова, Главный командор фролов Матрул ДарВул промокнул лоб платком, затем, чуть подавшись вперед, оперся кулаками об стол, скомкав в один из них платок.

В зале заседаний Верховного Совета Достойных на миг повисла тишина. Уж слишком страстной была речь ДарВула. Глава Верховного Совета Варзарул СакТардол, чтобы не встречаться взглядом с Главным командором, склонил голову и рассматривал свои пальцы.

Тишину прервало тихое покашливание. Все посмотрели на Главного судью Руфи СакВока. Откашлявшись, он неспеша спрятал белоснежный носовой платок во внутренний карман желто-зеленого хитона – официальной одежды членов Верховного Совета Достойных.

– Тут уважаемый ДарВул произнес хорошие, точные слова: «Хорошо защищенные космопорты кроков». Но ведь Гамед защищен еще лучше! Не хуже, чем Вальта, где кроки собирают свои звездолеты. Так почему Главному командору не предложить рейд на Вальту? В случае успеха у нас будут новенькие звездолеты, а тут надо сначала сделать гиперпространственный двигатель, потом звездолет. И не факт, что наши ученые и инженеры с этим справятся.

– Вальту еще надо захватить. А это даже не космопорт, – не поднимая головы, произнес глава Совета.

– Вот именно! Это же касается и Гамеда, – воодушевленный поддержкой СакТардола, продолжал Главный судья, – мы просто потеряем людей и звездолеты, которых у нас и так не очень много. Неужели это не понятно уважаемому Главному командору? Или эту операцию следует рассматривать в контексте предстоящих перевыборов Главного командора? – маленькие серые глазки Главного судьи насмешливо смотрели на Матрула ДарВула.

«Что ж, за все надо платить. А за наслаждение зрелищем валяющегося у ног моей дочери сына главного своего политического противника нужно платить вдвойне. Оно того стоит! Ты же, Матрул, во время проведения Праздника Любви все для себя решил, чего же ты жмешься и подбираешь слова?» – и Главный командор, еще раз вспомнив гордо поднятые вверх руки дочери, а у ее ног, под помостом, валяющегося сынка СакВока, широко и открыто улыбнулся.

И, продолжая улыбаться прямо в эти насмешливые серые глазки, он громко, уверенно заговорил:

– Неужели не понятно Главному судье, что рейд на Вальту и рейд на Гамед – это две большие разницы. Для успеха на Вальте нам необходимо точно знать, когда будут завершены ходовые испытания какого-нибудь звездолета. В противном случае мы будем там слишком рано, и звездолет будет просто не готов, или в него еще не загрузят топливо, либо будет слишком поздно, когда он просто улетит с Вальты. А узнать точно этот день не представляется возможным. Близко к этой планете кроки не подпускают, поэтому детальная техническая разведка исключена, а агентурной у нас нет. А про Гамед мы твердо знаем – раз в десять дней оттуда уходит звездолет в сторону Вальты. Нетрудно догадаться, что у него на борту. Но не это главное, – ДарВул еще шире улыбнулся. – В случае успеха нас ожидает всего один лишь звездолет, пускай и новый. А после рейда на Гамед мы можем построить десять звездолетов! И звездолетов, которые нам нужны, а не которые мы захватим. Звездолетов, учитывающих специфику наших боевых действий. Для уважаемого Главного судьи я уточню, в чем она состоит, – Матрул ДарВул вдруг почувствовал давно не испытываемый им азарт, азарт командора крейсера, бросающего свой корабль в атаку и распарывающего ненавистного крока своими лазерными пушками главного калибра. – Наши крейсеры должны быть симбиозом крейсера и транспортного корабля, чтобы в него свободно, со всем вооружением вмещался полновесный дистрикс, все пятьсот человек. А не так, как сейчас, когда в жилом отсеке люди сидят друг у друга на головах, а часть людей находится в коридорах. И это при гиперпространственном переходе! Неудивительно, что три процента людей мы калечим при этом. Кроме того, необходимо обеспечить скоростной спуск корабля с орбиты и подъем на нее. А для этого необходима более мощная тепловая защита. В отличие от кроковских звездолетов, наши должны иметь…

– Достаточно, уважаемый ДарВул, – прервал Главного командора глава Совета СакТардол. – Все присутствующие уже поняли, что в перспективе наши звездолеты должны отличаться от кроковских. Но речь сейчас идет о другом – совершать рейд на Гамед или нет.

– Разрешите еще раз мне, уважаемый глава Верховного Совета Достойных, – Руфи СакВок, казалось, с трудом оторвал взгляд от ДарВула, чтобы почтительно посмотреть на СакТардола.

– Конечно, уважаемый Главный судья.

СакВок вновь перевел взгляд на своего оппонента. Теперь его глаза были отнюдь не насмешливы. Теперь на Главного командора смотрел холодный, расчетливый противник, желающий его уничтожить, а потому не позволяющий себе каких-либо эмоций.

– Я, может, предвосхищаю события, и все же я вкратце хотел бы ознакомить присутствующих с разработанной, в том числе и мной, стратегией взаимоотношений с кроками. Правда, многие члены Совета ее отлично знают, так как вместе со мной принимали участие в ее разработке. Суть этой стратегии – рейды против кроков следует прекращать, как малоэффективные, приносящие больше вреда, чем пользы.

– И что вместо них? – спросил ДарВул, хотя уже отлично знал ответ на этот вопрос.

– На первом этапе – вооруженное перемирие.

– А на втором?

– А на втором, уважаемый Главный командор, установление дипломатических отношений с кроками и начало взаимовыгодного сотрудничества.

«Как это он еще не сказал “пока еще Главный командор”», – подумал ДарВул, а вслух коротко сказал:

– Это измена.

– И в чем же эта измена состоит? В том, что я предлагаю остановить бессмысленную гибель наших пилотов и десантников, составляющих цвет нашей нации? Или в том, что средства, идущие на эти рейды, следует направить на развитие экономики, науки, на социальные нужды, в конце концов. Известно ли уважаемому ДарВулу, что средняя продолжительность жизни фрола составляет девяносто восемь лет, а крока, в пересчете на наши годы, сто двенадцать? Так в чем же измена?

– Измена всему левостороннему сообществу цивилизаций.

– То есть челам, – последнее слово Главный судья буквально выкрикнул. – А чем эти челы нам так существенно помогли, а? Прислали с десяток старых звездолетов да несколько сотен костюмов десантников. А мы за это, получается, должны посылать на смерть наших лучших парней. Так?

– Нет, – спокойно ответил Главный командор.

Он уже полностью успокоился и хладнокровно продумывал свои слова, как когда-то так же хладнокровно рассчитывал маневр, чтобы выйти в корму кроковскому крейсеру:

– Мы посылаем своих замечательных ребят в бой с кроками не потому, что чем-то обязаны челам. Мы посылаем их в рейды, потому что кроки наши враги. И они никогда не станут нашими друзьями, они всегда будут стремиться нас уничтожить. Всегда. Даже тогда, когда, может быть, будут изображать из себя наших партнеров. Это закон! И это надо пом-нить. Разрабатывая рейд на Гамед с целью захвата эрцерия, я, кроме всего прочего, хотел дать импульс нашей науке. Хотел, чтобы наши ученые, разрабатывая гиперпространственный двигатель, вновь поверили в свои силы и преодолели застой, который ныне царит в науке. Лишь только захватывая образцы чужих достижений, мы обречены всегда быть последними. И рано или поздно наши враги благодаря своей науке преодолеют защитный пояс, которым нас наградил Великий Мортон, и тогда фроловской цивилизации наступит конец. Потому что противопоставить нам будет нечего, – ДарВул медленно обвел глазами присутствующих Достойных – членов Верховного Совета Достойных, затем промокнул лоб платком. – И еще я хотел бы сказать, – голос Главного Командора стал чуть хриплым, – цивилизация, которая ради спокойствия и сытой жизни хочет примириться, а может, и как-то задобрить своего исконного врага, обречена. Так всегда было в истории, и так всегда будет. И лишь те цивилизации, которые несмотря, ни на что, били своих врагов, жили долго. А обижаться, что челы нам мало дали… Им самим несладко. Основные силы кроков направлены против их. Мы сами должны бить нашего врага. Иначе какая же мы великая цивилизация? А челы просто наши братья, которые дают сколько могут и которые всегда нам будут ближе кроков. Просто потому, что они нам братья. У меня все, уважаемые члены Верховного Совета Достойных.

И вновь в зале заседаний повисла тишина.

– Пап, ну что? – дочь ворвалась к нему в кабинет. Именно ворвалась – двери рывком распахнулись настежь, а охранник, пытавшийся доложить о приходе Эльдиры, отлетел в сторону из-за обрушившегося на него левого бедра пробегающей мимо девушки.

Матрул ДарВул кивком головы приказал охраннику выйти из комнаты.

– Утвердили, – наконец коротко сказал он.

– Ты у меня молодец, папка, – с радостным визгом дочь бросилась на шею отцу.

– Эй, эй, поосторожней, а то шею свернешь. А она мне еще ой как пригодится. В рубке управления крейсером знаешь, как иногда надо головой крутить, чтобы видеть все сразу мониторы?

– Какие мониторы, какой крейсер? – девушка разжала свои объятия и сделала шаг назад, заглядывая отцу в глаза.

ДарВул не стал больше темнить, а выложил все правду сразу:

– Эльдира, дочка, рейдом на Гамед руководить буду лично я.

– Отец… – Эльдира всегда, если не была с чем-то согласна с ДарВулом, называла его отцом.

– Если бы я не сказал, что лично буду участвовать в этом рейде, то его бы и не было.

В комнате повисла тягостная тишина. Девушка, опустив голову, о чем-то думала. Главный командор подошел к окну и стал рассматривать знакомый пейзаж – раскинувшийся в долине огромный мегаполис. Через равные расстояния, как бы расчерчивая город на квадраты, высились куполообразные башни – площадки мощных лазерных установок. Фроловская цивилизация жила в постоянном ожидании кроковского вторжения.

– Я все поняла, – наконец произнесла Эльдира. – Ты все правильно рассчитал. Многие Достойные, и в том числе и этот Главный судья, – лицо девушки скривилось в брезгливой гримасе, – считают рейд безнадежным, из которого никто не вернется. Поэтому Руфи СакВок и сам голосовал за него, и своих дружков попросил. Он мстит за позор сына на Празднике Любви. Лучше бы я вышла за этого Суфи замуж, – девушка тяжело вздохнула и, подойдя к отцу, прижалась к его спине.

Тот вздрогнул и, резко обернувшись, прижал девушку к себе.

– Дира, глупенькая, наоборот, это замечательно, что ты так поступила. Иначе я, наверное, никогда бы не решился на этот поступок. Так бы и цеплялся за свою должность, пока не получил бы пинка под зад от того же СакВока.

Отец и дочь еще несколько минут стояли, прижавшись друг к другу.

– Па, наконец, ты меня снова назвал Дирой, как в детстве. Ты так долго этого не делал…

– Действительно, долго, – ДарВул еще крепче прижал Эльдиру к себе. – Прости. Ну ничего, теперь исправлюсь. Вернусь с рейда, возьму отпуск и мы втроем, ты, мама и я, куда-нибудь махнем, подальше от всего этого, – Главный командор кивнул на окно за своей спиной.

– Па, а если ты… – дочь не договорила фразу.

– Вернусь, Дира, теперь я обязательно вернусь. Я тебя еще замуж выдам, как и полагается порядочному отцу. Не отвертишься!

– Папка, ты только вернись! Тогда я выйду за любого, на кого покажешь.

– Ловлю на слове!

Радостное возбуждение, охватившее отца и дочь, быстро спало. Слишком велик был риск для ДарВула погибнуть, не вернуться с рейда. И это холодной рукой сжимало их сердца.

– Когда рейд?

– Через пять дней. У меня, в принципе, все готово. Я давно задумал этот рейд, собирал сведения о Гамеде. Да и чем раньше, тем лучше. А то еще отменят, – мужчина иронично усмехнулся. – А теперь иди. Мне надо еще все же многое сделать. И вот еще что, – ДарВул на мгновение замялся, – ты матери пока ничего не говори. Я ей сам скажу, когда нужно будет.

– Хорошо, папа, – склонив голову, девушка вышла из кабинета отца.

«Что ни говори, а пребывание на руднике кроки постарались сделать максимально комфортным, – Андрей Кедров, лежа в кровати, обводил глазами комнату. – Как гостиничный номер на двоих в нашей гостинице. В хорошей гостинице. Две удобные широкие кровати, белье меняется каждый день. На стене панель телевизора, и не какой-то там кухонно-миниатюрный вариант, а с диагональю в метр. К нему даже есть игровая приставка с кучей игр. В одну он уже сыграл – гонялки на машинах. Ничего, увлекательно. И машины почти как земные. Разве что не хватает на них логотипов известных марок. Да, сюда вездесущий „Мерседес“ еще не добрался. Но это дело времени, – Андрей грустно усмехнулся. – Очень далекого времени, сливающегося с бесконечностью. Боюсь, что тогда и „Мерседеса“ не будет. Ничто не вечно под луной, а уж тем более какой-то там навороченный автомобильный брэнд, – землянин еще раз вздохнул и продолжил осматривать уже привычный интерьер: – Сан-узел вообще мечта поэта, одно загляденье. По крайней мере, на Земле я в таком не бывал. Унитаз: сел, сделал дело, кнопку нажал, встал. Все. Даже, пардон, подтираться не надо. И через полминуты это кроковское чудо и морально, и технически готово к приему следующего посетителя, точнее, его задницы, – российский офицер весело хмыкнул. – Ванна большая, с гидромассажем. А если хочешь, то нажимаешь специальную кнопочку, и воздух становится как в хвойном лесу – сосной пахнет, травками всякими. Не портит впечатление даже какой-то чуть сладковатый запах, не свойственный земному лесу. Надоел лес – нажимаешь другую кнопочку, и пахнет почти что ночными фиалками. И кнопочек таких пятнадцать штук. И это не считая десяти вариантов работы гидромассажа. Нет, совсем неплохо здесь все кроки устроили».

– Умиляешься кроками? – его напарник по работе и сосед по комнате Люртар Пардараштан сидел на своей кровати, свесив ноги на пол.

– Лю, я уже не раз замечал, что ты умеешь читать мысли. Или все челы обладают такой возможностью, кроме таких недоразвитых, как я?

– Не прибедняйся. Освоил комбайн лучше всех. Больше всех руды добываешь. Как там у вас говорят – рубишь уголек во славу кроков.

– Ни во чью славу я не рублю, – раздраженно отмахнулся Кедров. – Просто… просто так получается. Да и ты вроде тоже в том же комбайне сидишь. Вот и говори мне: «Хватит, Бахруд. Норма есть».

Лю ничего на это не ответил, только улыбнулся мельком и неопределенно пожал плечами.

И вновь у землянина создалось впечатление, что напарник читает его мысли и отлично понимает, что скрывается за его почти детским: «Просто так получается». Впрочем, ничего определенного Лю в голове Андрея прочесть не мог. Потому что тот и сам ничего определенного пока не задумал. Было лишь огромное желание вернуться домой, на Землю. Но для этого для начала нужно было как-то вырваться с тщательно охраняемого рудника, а дальше – с еще более тщательно охраняемого Гамеда. Как? Вот этого российский десантник не знал.

«Пока не знаю», – успокаивал себя Андрей и зло щурил глаза и покусывал губы.

Но на всякий случай Кедров решил хорошо зарекомендовать себя в глазах кроков. Мало ли что. Каши маслом не испортишь. Землянин точно знал, что чем хуже к тебе кроки относятся, тем меньше шансов на побег.

«А наоборот? Посмотрим».

– А то что ты сейчас умилялся кроками, не трудно было догадаться, – продолжал разговор напарник Андрея. – Обводишь комнату глазами, сжимаешь губы, то грустно, то весело улыбаешься, будто что-то вспоминаешь и сравниваешь.

– А откуда ты знаешь, что если я сжимаю губы, то я что-то вспоминаю и сравниваю?

– А все люди так делают. И на какой планете, в каком созвездии живет человек, особого значения не имеет. Анатомия и физиология-то у всех сходная.

– Ага, особенно у кроков, с их правозакрученной спиралью ДНК.

Лицо Лю из добродушного сразу стало нахмуренным.

– И, тем не менее, если не считать этих спиралей, кроки и челы практически неотличимы друг от друга. Даже фролы с их левой спиралью ДНК сильнее отличаются от нас, чем кроки, – наконец проговорил он.

– А эти, как их, ну еще одна цивилизация есть, – Андрей нахмурил лоб, вспоминая свой разговор с Бахрудом Бранулом в кроковском “СИЗО”.

– Мнемы, – подсказал Лю.

– А у них спираль куда закручена?

– Мнемов никто в глаза не видел. Поэтому куда закручена у них спираль, никто не знает.

– А может, это легенда?

– Может, – задумчиво ответил Лю.

«А насчет чтения мыслей он так прямого ответа и не дал. По губам он догадался… Я, когда немного злюсь, между прочим, тоже губы сжимаю. А когда сильно – разжимаю в улыбке».

– И обстановка тут самая заурядная. Просто для тебя она кажется роскошной, потому что ты… – Лю запнулся, подбирая слова.

«Ошейник» Андрея умолк, терпеливо дожидаясь новой порции информации, которую нужно так «переварить», чтобы у хозяина не случилось несварения – чтобы он все понял.

– Жил в недоразвитой цивилизации, – землянин решил прийти на помощь своему более развитому соплеменнику.

– Если человек пользуется навороченным унитазом с квадросистемой и подогревом, это еще не означает, что он умнее и вообще лучше того, который…

– Ходит в деревянный сортир в углу огорода с выгребной ямой и доской с дыркой посередине, – с веселой иронией закончил землянин.

Напарники взглянули друг другу в глаза и рассмеялись.

– Я таким чудом ассенизаторского искусства пользовался до семнадцати лет, пока жил у матери в деревне, – пояснил Андрей и тут же осекся – вряд ли даже на какой-нибудь отсталой человской планете существуют подобные туалеты.

– Бахруд, уже давно замечено, что с техническим развитием цивилизации нравственные качества человека не улучшаются. Я бы даже сказал, что наоборот, ухудшаются, – Лю не обратил никакого внимания на последние слова своего напарника.

– Это точно, – Кедрову вспомнились последние «достижения» земного человечества – концлагеря с газовыми камерами и крематориями, атомные бомбардировки и напалм.

«Да, кроманьонец, разбивавший черепушку своего собрата каменным топором, был куда гуманней своего далекого потомка, который придумал столько способов умерщвления себе подобных, будто этим только и занимался на протяжении веков. А в принципе, так оно и было».

– А кроки преследуют вполне прагматичные цели. Чем дольше мы здесь находимся, тем больше этого тардиса мы добудем.

– Лю, да все я отлично понимаю. Просто непривычно, и все.

– Даже покидать такое уютное местечко не хочется, – Лю рассмеялся, не сводя глаз с Андрея. – Ну да ладно, – не дожидаясь ответа, продолжил он, – давай спать. Через восемнадцать гамедских часов мы дожны сидеть в комбайне.

– Давай, – Андрей нажал кнопку на прикроватной тумбочке.

«И все же этот чел мысли умеет читать, как бы он мне зубы не заговаривал. Интересно, а мысли кроков он тоже умеет читать? Было бы неплохо. Было бы неплохо, если бы мы вместе совершили побег. Вдвоем всегда легче бежать, чем одному. Мировая практика побегов свидетельствует. Напарник спину прикроет, поможет через препятствие перелезть. Да и охранников вдвоем легче нейтрализовать, чем одному. Эх, побег… Земля… Господи, как бы я хотел променять этот роскошный унитаз на сортир в мамином дворе… Мама… – ком подкатил к горлу. – Как ты пережила известие о моем исчезновении? Единственный сын, единственная опора – и бесследно исчез. Или что там наговорило мое начальство. Надеюсь, не прислали запаянный цинковый гроб с землей внутри. С наших генералов станется», – при мысли о «родных отцах-командирах» ассоциативно вспомнился родной российский бардак.

«Такая страна, такие возможности, а у солдата сортир не намного лучше, чем у мамы в деревне. Зимой, пока оправишься, закоченеешь. А летом, семь ручьев выплачешь. Чего-чего, а хлорки для этого дела не жалеют. И так во всем, куда не кинь взгляд. А у кроков пятнадцать разных ароматов и десять программ для гидромассажа. Для зеков, каторжан. Какая страна, такие и сортиры! – Андрей иронично улыбнулся. – Ничего, зато люди закаленными получаются. Случись атомная война, русские погибнут предпоследними, перед тараканами. А может, и последними. Тараканов цивилизация разбаловала. А если так, то я просто обязан вернуться на Землю и обнять маму. Обязан», – землянин резко, махом перевернулся на другой бок.

Жалобно скрипнула кровать.

«Черт, Кедров, держи себя в руках. С такими нер-вами ты разве что до ближайшего крематория доберешься, а не до Земли, – землянин, как его учили в десантном институте, замедлил дыхание, чтобы успокоиться. – Интересно, а мой напарник знает о моих треволнениях? Должен знать. Как он меня только что подковырнул насчет нежелания покидать это уютное местечко! Точно мои мысли прочел о побеге. А сам он не желает покинуть это теплое место? Надо бы его прощупать на эту тему, – Кедров взглянул темноту, в ту сторону, где стояла кровать с Лю. – Только как? Все мыслимые и немыслимые места тут, на Гамеде, просматриваются видеокамерами. „Ошейники“, как пить дать, „стучат“ своим хозяевам, так что не поговоришь. Стоп. Если он читает мысли, а это так, то он в этот миг должен знать, что я хочу его „пробить“ насчет побега. И что? – из темноты раздавалось спокойное дыхание ровное дыхание Лю. – Черт его поймешь. Не хватало еще храп услышать, как звуковое „подтверждение“ моей догадки. Может, когда спит, он мысли не читает. Я когда сплю, не слышу же, что рядом говорят. Если, конечно, не орать. А если мне „поорать“? – Кедров вновь пристально начал всматриваться в спокойно дышащую темноту и что есть силы „орал“ про себя: „Я хочу бежать отсюда. Ты пойдешь со мной?“.

Из темноты все также доносилось ровное спокойное дыхание.

«Ладно, утро вечера мудренее. Посмотрим».

Звонок подъема, как всегда, прозвенел ровно в десять по местному времени.

Андрей и Лю встали с кроватей одновременно.

– Привет! Как спалось? – глаза чела смотрели на землянина весело, чуть прищурившись.

«Нет, точно читает мысли. Читает, и все тут».

– Привет. Да так, можно считать, что нормально.

– Сегодня ты идешь первым в душ, – все тот же веселый с прищуром взгляд голубых, как земное небо, глаз, которые никогда этого неба не видели.

– Я не против.

Как только люди приняли душ, снова звякнул звонок – завтрак. Из специальной ниши в стене выдвинулся поднос, уставленный тарелками с едой и двумя стаканами с красным напитком.

Андрей Кедров уже привык к здешней пище. Кроки работающих в руднике людей разнообразием блюд особенно не баловали. Сытно, полезно, есть можно? Ну и хватит. Не вип-персона – в плену, чай.

Первое блюдо обычно представляло собой что-то похожее на густой земной бульон, только с более острым вкусом и запахом, отдаленно напоминающим клубнику. Второе блюдо было похоже на пудинг, чуть более плотный, чем земной. Вкус варьировался от, можно сказать, никакого, до весьма острого, сильно похожего на баранину. На третье подавали неизменную кисловато-сладкую жидкость. Температура – чуть теплая. Зато ее цвет варьировался от фиолетового до красного, не пропуская ни одной природной масти. Впрочем, после каждой смены кроки присылали две банки барлока – слабоалкогольного, градусов пять, напитка типа пива. Хочешь – пей сразу, хочешь – поставь в небольшой холодильник и растягивай удовольствие до следующей смены. Правда, перед самой сменой побаловать себя не удастся. Банка, куда был налит барлок, была с секретом. За некоторое время до начала смены она закрывалась, и ни капли напитка с нее вытрусить не удавалась. Причем время закрытия определялось объемом оставшейся в банке жидкости: чем меньше оставалось барлока, тем раньше закрывался «магазинчик».

Завтрак прошел молча. Через час людей ждала тяжелая, смертельно опасная работа: чуть зазеваешься – даже не зазеваешься, просто вовремя не почувствуешь серую волну – и все, через секунду получишь в себя узконаправленный луч в десять тысяч рентген. Поэтому люди старались понапрасну не расплескать ни капли той энергии, которую накопили за время отдыха. Старались настроиться на необходимый ритм – предельная собранность, разгребание всех мысленных завалов, стоящих на пути между сознанием и подсознанием. Голова должна быть пуста, чтобы уловить тот незначительный электрический импульс, слабый голосок, шепот подсознания, предупреждающий о смертельной опасности. Иначе – смерть.

– Ну что, по коням? – Андрей вытер салфеткой губы и вопросительно посмотрел на своего напарника.

Предстояло еще надеть защитные костюмы, проверить их на герметичность, проверить зарядку их аккумуляторов, наличие аварийного запаса воздуха, и так далее, и такое прочее. Гамед был слишком опасной и коварной планетой, чтобы предоставлять ему хоть малейший шанс расправиться с тобой.

– По коням, – Лю встал из-за стола. – Как там у вас говорят на Земле, что наша жизнь? Игра.

– Да, и не всегда ты в ней выигрываешь.

– Я тут у этих кроков интересную игру нашел. Почти что тренажер для нашей работы. Нужно добыть побольше руды. Сыграем? Хоть эту-то игру мы, надеюсь, выиграем.

– Прямо сейчас? – Андрей недоуменно смотрел на своего напарника. Что за блажь перед самой работой.

– Ну, как хочешь, можно и отложить. А жаль, уж очень интересная игра, – Лю взял в руки игровую приставку и нажал кнопку.

Тотчас же на стене над дверьми вспыхнул экран телевизора.

«А он, случайно, того, не тронулся?», – землянин все с большей тревогой смотрел на странно ведущего себя чела.

– Лю, а ты… как себя чувствуешь?

«Господи, более глупого вопроса и придумать было нельзя», – Кедров смущенно посмотрел на напарника.

Тот лишь улыбнулся и направился в двери.

«Ну вот, обиделся».

– Лю, ты меня извини, я… – договорить, объясниться российский офицер не успел. В поле его зрения оказался экран телевизора, на котором стройными рядами выстроились комбайны. Оставалось лишь нажать кнопку, чтобы запустить игру, бросить виртуальные механизмы в бой с виртуальной рудой. Но Андрей сейчас ни за что бы в жизни не нажал эту кнопку. Он даже не сразу осознал увиденное. И лишь через секунду мозг справился с, вобщем-то, простой задачей. В телевизоре, во весь экран крохотные комбайны образовали надпись: «Пойду», на русском…

Серую волну они почувствовали одновременно. Почувствовали – это означает, что неожиданно возникло ощущение, что на тебя кто-то пристально смотрит, появилась какая-то неприятная пустота в желудке и общее ощущение дискомфорта. В обыденной обстановке человек просто оглянется вокруг, может, поморщится или инстинктивно ускорит шаг, а то и просто отмахнется. Но не на Гамеде. Резкий удар по большой зеленой кнопке – и из нескольких сопел, расположенных по периметру транспортера, бьют мощные сверхзвуковые струи аммиака, способные уничтожить зарождающуюся серую волну в радиусе шестидесяти метров – эмпирически, стоившее жизни десяткам людей, определенное расстояние, за которым серая волна не атакует.

Еще больше жизней забрала разработка способа борьбы с этим беспощадным, таинственным убийцей. В конце концов, родилась пневмопушка, бьющая мощной сверхзвуковой струей. Стремительно сгущающуюся в плотный комок пыль просто так не разгонишь. Это вам не лесной предрассветный туман, а своеобразная конструкция рентгеновского лазера с ядерной накачкой! Между стремящимися друг к другу частичками пыли возникает какое-то мощное поле, которое можно преодолеть, лишь хлестнув мощной сверхзвуковой струей газа.

Емкости баллонов пневмопушек хватало на пять залпов подряд. Дальше требовалась перезарядка – включался мощный компрессор, жадно всасывающий и вминающий аммиак – воздух Гамеда – в опустевшие баллоны. Пять минут. Или минуту на залп – арифметика проста. И в это время люди и техника были беззащитны. Работающие в рудниках люди эту минуту называли «время для молитвы». И действительно, оставалось молиться своему богу и уповать на него же.

Извне послышался легкий хлопок. Аммиачный ураган, выплюнутый соплами, преодолел звуковой барьер. А звукоизоляция кабин отсекала большую часть децибел.

– Где была?

– По-моему, сзади, – напарник Андрея Кедрова в своей кабине не отрывал взгляд от экрана монитора заднего обзора.

– Плохо. Мне тоже показалась, что она появилась сзади, – землянин двинул рычаг скорости от себя, ускоряя движение транспортера.

– Плохо, – согласился с ним Лю.

Плохо было вдвойне. Обычно серая волна почему-то атаковала спереди по ходу движения. Если это происходило, когда люди сидели в рудоуборочном комбайне, то это хоть как-то можно было объяснить. Спереди для этой машины – это пространство, между кабинами людей и фрезой, которая, собственно, и производила добычу руды. Здесь, естественно, концентрация пыли была максимальной, а следовательно, и легче было появиться серому убийце. Но и когда люди ехали в транспортере, проклятие Гамеда тоже обычно появлялось перед ним. Если же таинственный убийца появлялся сзади, то это всегда означало одно – сегодня рудник особенно агрессивен к людям. Ну, а если атака происходила на транспортер, который только перевозил людей, а руду не добывал, то значит, сейчас рудник просто неистовствует, и не успокоится, пока люди не отдадут ему очередную жертву. Здесь, на Гамеде, никто не сомневался, что серая волна – это плоть от плоти рудника, а значит и всей планеты.

Все рудники на Гамеде – а их было пятеро – были устроены сходным образом. Там, где располагался рудник, на поверхности был лишь аэродром, с которого руда доставлялась на обогатительную фабрику, где из нее добывался бесценный эрцерий. От аэродрома была проложена короткая дорога, оканчивающаяся куполообразным сооружением, представляющим собой вход в тоннель. Непосредственно вход закрывался огромным стальным многотонным щитом. При необходимости щит сдвигался в сторону, и из-под земли вывозилась добытая руда. Через этот щит вниз, в рудник, доставлялись необходимые машины, запасные части к ним, еда и воздух для людей. Люди в свой ад также попадали через этот вход. По периметру стальная плита ощетинилась десятками сопел, гарантирующими, что страшный серый убийца на поверхность Гамеда не попадет. За щитом в глубь планеты на пять-восемь километров шла штольня. На этой глубине, там, где добывался тардис, Гамед имел пористую структуру, напоминающую обычную мочалку, только несравненно больших размеров. Одна пора имела размеры порядка трех-пяти километров длиной, полкилометра шириной и пятьдесят-семьдесят метров высотой. Перегородки между такими порами имели толщину двести-пятьсот метров. В этих перегородках, в виде включений, и находился тардис – руда, которую добывали, и в которой находился эрцерий. Включения представляли собой пласты, обычно метровой высоты и трехметровой ширины, причудливо петляющие, словно пытаясь уйти от людей, в теле планеты.

Тардис добывали специальными комбайнами – мощное гусеничное шасси, на котором были установлены две одноместные кабины и многозвеньевый двухсотметровый манипулятор, оканчивающийся фрезой, примерно метрового диаметра. Ну и, конечно, пневмосистема – несколько расположенных по периметру корпуса комбайна сопел: пневмопушек, баллонов и компрессора, закачивающего в них аммиак. Энергией комбайн обеспечивал ядерный реактор. Манипулятор был выполнен в форме трубы с установленным внутри транспортером. По этой трубе руда подавалась от фрезы в специальный контейнер, располагающийся в виде прицепа позади комбайна. Емкости контейнера хватало на смену – десять гамедских часов. После этого контейнер отстыковывался от комбайна и транспортером доставлялся на базу. Там из таких контейнеров формировался состав, который раз в гамедские сутки вывозился на поверхность, где его ожидал огромный транспортный самолет. Контейнеры перегружались в него и доставлялись на обогатительную фабрику. Раз в десять суток с Гамеда обязательно стартовал звездолет в направлении Вальты, небольшой планеты, крутящейся под одним солнцем с Арикдной – планетой-столицей кроковской цивилизации. На Вальте изготовлялись нуль-континиуум генераторы – сердца гиперпространственного двигателя. На той же планете производилась сборка подавляющего большинства кроковских звездолетов. В частности, все боевые корабли собирались именно на Вальте.

На подземной базе, куда доставлялись бункеры с рудой, располагалась и жилая зона для заключенных и охраны.

Работы на Гамеде велись круглосуточно. На транспортерах сменный экипаж рудоуборочного комбайна подвозил к нему пустой контейнер. Прибывший и сменяемый экипаж менялись местами, потом производилась перестыковка контейнеров. Далее сменившийся экипаж доставлял загруженный контейнер на базу.

Экипажи комплектовались исключительно челами и фролами. Кроки, осужденные на работы на рудниках Гамеда, были задействованы на базе. Они осуществляли техническое обслуживание комбайнов, тягачей и другого оборудования и пределы рудника обычно не покидали, так же как и охрана.

Тардис – руда, в которой содержался драгоценный эрцерий, имела насыщенный голубой цвет. С видеокамер, установленных рядом с фрезой, экипаж комбайна мог четко видеть, что он добывает в данный момент – тардис или пустую породу. Если тардис – открывалась заслонка, и руда по транспортеру попадала в контейнер. Благодаря многозвеньевому механизму манипулятора, люди, управляя комбайном, могли отслеживать пласт тардиса, следуя его причудливым изгибам на двести метров, то есть до выхода пласта в другую пору. Если длины манипулятора все же не хватало, то пласт «добивали», вгрызаясь в него с другой стороны, с соседней подземной пустоты.

Бывало, что сменный экипаж находил на месте проведения работ мертвых своих напарников и выведенный со строя комбайн – атака серой волны удалась. Радиосвязь с комбайнами в руднике часто нарушалась. Для ее осуществления в каждой поре устанавливалась ретрансляционная станция. И сигнал от комбайна эти станции передавали как эстафетную палочку, пока он не достигал базы. Но эти станции также подвергались атакам серой волны. Поэтому часто было непонятно, то ли экипаж подвергся атаке серой волны, то ли какая-нибудь промежуточная ретрансляционная станция. Если сигнал от того или иного комбайна пропадал, помощь его экипажу практически никогда не высылалась – людей не хватало, и в девяноста случаях выяснялось, что повреждена какая-нибудь ретрансляционная станция.

* * *

В транспортере, в котором Лю и Андрей ехали к своему комбайну, воцарилась напряженная тишина. Рука Лю неподвижно лежала на большой зеленой кнопке, готовая в любой момент безжалостно вдавить ее, чтобы вокруг тягача забушевал сверхзвуковой аммиачный ураган.

После того, как Андрей Кедров прочел на экране телевизора, за сотни тысяч световых лет от Земли, от России, слова на родном языке, он с изумлением посмотрел на своего напарника. Тот лишь улыбнулся и почти по-гагарински сказал: «Поехали. Времени нет».

«Откуда он знает русский язык, буквы? Откуда? – человеческий мозг метался во все стороны, но стальное острие логики всюду натыкалось на такую же сталь стены, закрывающей истину. – Выучил? У кого? Кроки случайно обнаружили Землю во время своего рейда. Челы? Так те вообще о своих недоразвитых собратьях ничего не знают. Откуда?»

Размышления Андрея были прерваны.

– Бахруд, Лю, вы живы? – ожила рация голосом Рахада Дарбула – командира экипажа, который сейчас работал на комбайне.

– Вроде отстрелялись. Сзади напала.

– А у нас все пока спокойно. За смену ни одной атаки, – сдержанно призналась рация.

– Поплюй.

– Что-что, не понял?

– На моей планете так говорят, чтобы не накликать беду, – пояснил землянин.

– А-а-а, понятно. Так и сделаю. Только тебе придется вытирать мои плевки со стекла.

– Рах, а ты сначала отпусти щиток своего шлема, – тут же нашелся Андрей.

В эфире раздался смех.

Кедров увидел на своем мониторе внутренней связи, как недовольно поморщился Лю в своей кабине.

– Рах, конец связи. Через пятнадцать минут будем у вас.

– Понял, ждем.

Всю оставшуюся дорогу Андрей и Лю не перемолвились ни словом.

«Черт, Лю прав. Во время такого трепа как раз наиболее удобно атаковать – человек отвлекается. И знаю об этом, и все равно отвлекаюсь. Эх, русская душа», – Андрей сделал последний поворот, за которым открылось огромное пространство – подземная пора, освещенная яркими прожекторами, установленными по ее периметру через каждые сто метров. И все равно в огромном помещении царили сумерки – как никак почти пятьсот миллионов кубических метров без единого кванта своего света.

Примерно в километре от входа в пору ярким красным светом мигал проблесковый маяк комбайна.

– Рахад, Кармар, мы вас видим.

– Мы тоже, – немедленно отозвались в комбайне двумя голосами. В них чувствовалась неприкрытая радость и облегчение – смена подходила к концу. Через час они будут на базе, где можно сбросить с себя опостылевшие скафандры, принять ванну и вытащить из холодильника бутылочку барлока.

Андрей подвел транспортер к комбайну строго по инструкции – с левой стороны, на расстоянии полуметра. Кабины, как в транспортере, так и в комбайне представляли собой полусферы, выполненные из прозрачного специального стекла, стойкого к излучению. Поэтому люди обменялись между собой приветственными жестами.

Первым кабину по инструкции должен был покинуть Кедров. Он закрыл щиток своего шлема, еще раз проверил герметичность своего костюма – на внутренней стороне щитка ровным синим цветом светился небольшой синий кружочек – и открыл люк кабины. Сколько раз землянин проделывал эту операцию, но все равно, в момент открытия люка он инстинктивно задерживал дыхание. Легко выбравшись из кабины и перепрыгнув на комбайн, он подошел к кабине, в которой сидел Рахад. Теперь те же действия предстояло выполнить командиру сменяемого экипажа. В это время оставшиеся сидеть в своих кабинах Лю и Кармар застыли в напряженных позах, пытаясь уловить момент зарождения серой волны.

Откинулся люк на кабине Рахара. Не теряя ни мгновения, он выбрался из него. Быстро хлопнув того по плечу, Андрей скользнул на освободившееся место.

– Чмок, – люк плотно сел на место. Тут же включилась установка, заменяя аммиак в кабине на воздух.

– Чмок, – Рахар уже занял свое место в транспортере.

Теперь попасть в комбайн предстояло Лю. Ан-дрей мельком бросил взгляд на мониторы внешнего обзора. Ровным светом горят прожектора, освещая зеленоватые стенки поры. Сноп от света прожектора комбайна направлен на отверстие на высоте метров двадцать. В отверстие входило одно из звеньев манипулятора. Все спокойно. Хотя разве можно визуально увидеть зарождающуюся серую волну? Практически нереально. Бактерии, имеющие микронные размеры, после получения таинственной команды слепляются в тридцатисантиметровый шар за полсекунды. И не спасает даже то, что, как правило, этот шар образуется в ста – ста пятидесяти метрах от своих потенциальных жертв – людей и техники. Эти сто – сто пятьдесят метров шар проскакивает за десятые доли секунды. Скорость пассажирского самолета! Ведь движется не сам шар, а волна уплотнения. Образовавшийся шар тут же и рассосался, чтобы тут же возник следующий, но уже ближе к жертвам. Это как ударная волна ядерного взрыва – передвигается только уплотнение. Попробуй, увидь это и успей отреагировать. Выручает интуиция. Каким-то образом люди способны предугадать появление серой волны. Впрочем, удивительного ничего нет. Ведь живое способно чувствовать живое. И особенно если оба разумны…

Серую волну первым почувствовал Лю, уже стоя на комбайне. Он предостерегающе ткнул рукой куда-то вверх. Его жест мгновенно поняли все. Только одно в данный момент могло привлечь человека, вышедшего из маленького, но комфортного для него мирка кабины – серая волна, серый убийца. Три руки почти одновременно вдавили три зеленых кнопки. Спаренный залп пневмопушек транспортера и комбайна разорвал тишину рудника. Лю не ошибся: таинственная, агрессивная для человека и его творений жизнь подкралась сверху. Ударная аммиачная волна застала ее в восьмидесяти метрах от людей – через сотую секунду должен был последовать небольшой ядерный взрыв, и узкий невидимый рентгеновский луч пронзил бы первую жертву. Молекулы аммиака плотной струей вошли в комок бактерий. На одну живую частичку приходились сотни тысяч еще более мелких неживых частичек, сотни тысяч ударов разогнанных до сотен метров в секунду молекул аммиака. И таинственное поле, сгоняющее бактерии в сверхсложный атомный рентгенов-ский лазер, как пастух сгоняет овец в одно стадо, было побеждено. Его цепкие объятия разжались, и мириады бактерий стали тем, чем и должны были быть – мириадами бактерий, мирно кушающими радиоактивную породу.

Неприятный озноб пробежал по спине. В желудке у российского офицера образовалась какая-то холодная пустота – серая волна! И снова рявкнули пневмопушки. Краем взгляда Андрей увидел, что его напарник успел вновь запрыгнуть в кабину транспортера. Уже легче. Хоть какая-то, но защита. От луча мощностью в десятки тысяч рентген не спасет, но и без него в рудниках Гамеда хватает «прелестей». Тот же радиоактивный фон с десяток рентген в час, который создают все породы, которыми Бог наградил эту планету. Всевышний в тот момент, наверное, пребывал в дурном настроении. Поэтому долго находиться просто в одном защитном костюме – все равно что прогуливаться по Оймякону зимой в легком свитерке. Поможет, но не надолго.

Третью серую волну люди почувствовали, когда еще не успели затихнуть ударные волны, посланные по душу ее сестрички. И вновь вздрогнули шланги высокого давления, подводящие аммиак к соплам.

«Массовая атака. Карусель!», – Андрей слышал о таком явлении, когда одна серая волна сменяет другую, но сам в такую переделку он еще не попадал.

Теперь все зависело от того, сколько времени продлится такая атака, сколько оборотов сделает такая «карусель». Естественно, компрессоры включились сразу, после первого же залпа. Но все равно, больше двух залпов подряд они не сделают. Двух?

И вновь атака.

– Рах, это карусель! – закричал российский десантник по рации. – Следующий раз не стреляй. Я прикрою. Потом ты!

«Эх, поздно догадался!» – и снова залп.

Пушки транспортера промолчали – Рах и Лю поняли его мысль.

«Остался один выстрел в транспортере, и все. Дальше придется умирать. Эх, даже с Лю не успел переговорить. И все-таки, откуда он знает русские буквы и слова? Умирать? Дудки! Спецназ ГРУ так просто не возьмешь! – в голову Андрея пришла спасительная идея. Или не спасительная. – Там увидим!» – правая рука оторвалась от бесполезной сейчас зеленой кнопки и стала лихорадочно колдовать на пульте управления.

Шестая волна не заставила себя ждать, явилась, едва, много миллионов раз получив по «шее», «разбежались» бактерии предыдущей волны. И вновь она пыталась напасть на людей сверху, как и все предыдущие.

К концу шестого залпа, включив максимальную скорость, Андрей вывел фрезу из тоннеля, который она прогрызла в породе. И тут же включил режим подъема – звенья манипулятора, одно за другим, начали раскладываться, вытягиваясь в прямую линию. Фреза быстро стала подниматься вверх. Тридцать, сорок метров.

Легкий озноб, неприятное чувство сверлящего взгляда – седьмая волна. Короткий взгляд на индикатор готовности пневмопушек – желтый запрещающий цвет.

Вот она. По пологой прямой серый сгусток живой материи в мгновение ока спикировал на них. В пятидесяти метрах он еще потемнел, став темно-серым, и вдруг полумрак рассеялся – плазменный шар небольшого ядерного взрыва высветил на дне подземной пустоты круг диаметром в сто метров. Звук взрыва, преодолев звукоизоляцию кабин, был чуть слышнее ударов в момент преодоления аммиачных струй, выброшенных из сопел звукового барьера. Уникальность этого живого и, скорее всего, разумного рентгеновского лазера была и в том, что у него был беспрецедентно высокий коэффициент полезного действия. Практически вся энергия ядерного взрыва каким-то непостижимым образом переходила в энергию жесткого гамма-излучения. Ни тебе каких-то заметных других видов излучений: нейтронного, альфа-излучения. Практически не было и ударной волны – не больше, чем от фугаса среднего калибра. Тяжелые гусеничные машины – тягач и комбайн – даже не качнуло, разве что чуть манипулятор на последнем. Световое излучение – вспышка – еле одолело круг в сто метров.

Землянин быстро огляделся. Кто? Кого серая волна выбрала первой жертвой. Рахад, Рах… Сквозь стекло кабины было отчетливо видно, что командир отработавшего смену экипажа упал грудью на пульт управления тягачом. Упал уже мертвым. Человек мгновенно погибает уже при двух тысячах рентген. Говорят: «Смерть под лучом». А тут, как минимум, десять тысяч. Раненых при атаке серой волны не бывает.

Волна злости накатила на Андрея. Оскалившись волком, он продолжал управлять манипулятором. Только бы успеть. Живой лазер «перезаряжается» быстро – десять секунд, и новая вспышка.

Фреза быстро глотала метры высоты. Сорок пять, пятьдесят метров. Одновременно с вертикальным движением, нажимая несколько кнопок на пульте управления, землянин заставил двигаться фрезу и в горизонтальной плоскости. Мгновение, и метровый диск фрезы легко протаранил серый шар.

– Получай, сволочь! – едва фреза коснулась серой волны, Кедров тут же включил ее вращение.

В лучах прожекторов режущие кромки рабочего инструмента комбайна образовали сплошной блестящий светлый круг.

Естественно, далеко разбросать мириады бактерий фреза не могла, но нарушить целостность шара – легко! Десять секунд после первой вспышки истекли, но нового выстрела рентгеновского лазера не последовало.

– Знай наших! – азартно заорал российский десантник, заставляя фрезу совершать небольшие колебательные движения: вперед-назад, влево-вправо, подальше разбрасывая «ошметки» серого убийцы.

Но «мозг» серой волны разрушен не был – не было достигнуто то критическое расстояние, после которого высокоорганизованная армия бактерий превращается в неорганизованную толпу. И этот «мозг» доказал, что он способен действовать не только по одному сценарию. Несколько секунд – и бактерии сгустились в шар в трех метрах от фрезы.

И вновь первым почувствовал серую волну Лю – у этого парня была просто таки феноменальная интуиция. Время молитвы – минута – уже прошло, и комбайн был снова способен на залп. Седьмая серая волна вмиг распалась и растворилась в аммиачном урагане.

«Не отмахаемся», – тоскливо мелькнуло в голове у Андрея.

Восьмой сгусток бактерий не заставил себя долго ждать, примчался точно по расписанию. Вернее, не примчался, а возник почти в том же месте, где разнесли в клочья его коллегу по нелегкому киллерскому ремеслу. Но на пульте управления транспортером уже горела синим разрешающим светом индикаторная лампа готовности пневмопушек. Упругая струя аммиака в сотни атмосфер легко, в пух и прах разнесла мрачное порождение Гамеда.

«Все, опять надо ждать и молиться. На девятый залп силенок пока не накопили», – россиянину неожиданно вспомнилась виденная им в бытность курсантом в Рязанском институте воздушно-десантных войск картина Айвазовского «Девятый вал».

Он тогда со своим товарищем Колей Дементьевым в увольнении на выходные выбрались в Санкт-Петербург. Погуляв по Невскому, полюбовавшись Исаакием и Зимним, они свернули с проспекта, прошли мимо памятника Пушкину и неожиданно оказались перед тяжелыми чугунными воротами и двумя бронзовыми львами, будто охраняющими фасад здания. Это оказался Русский музей. Время еще было, и друзья решили зайти. Гуляя по музею, они переходили из зала в зал, осматривая выставленные там картины. Собрание икон, занявшее сразу несколько залов, особого впечатления на Андрея не произвело. Обычные мужские и женские лица, на которых написана кротость и покорность, и в то же время во взглядах сквозила какая-то снисходительность. Но пройдя несколько залов, друзья буквально остолбенели. На всю стену раскинулось огромное полотно – «Последний день Помпеи». Гений художника смог передать всю разрушающую мощь природы, легко расправляющуюся с древнеримским городом. На фоне рушащихся храмов, объятого огнем неба погибают люди. Одни уже покорились своей судьбе, другие все еще мечутся, пытаясь спастись. Но уже упали с пьедесталов их боги…

Ошеломленные увиденным, друзья перешли в следующий зал. И вновь у них захватило дыхание – «Девятый вал» Айвазовского. Бушующее море, носящее, как щепку, сломанную мачту с уцепившимися за нее людьми. Сил у них, боровшихся со стихией всю ночь, практически не осталось. А на них идет огромная волна, девятый вал – по поверью, во время шторма каждая девятая волна превосходит по силе все предшествующие. И никуда от нее не уйти. Как сейчас, в недрах Гамеда. Только вместо тысяч тонн разбушевавшейся воды на них сейчас обрушатся тысячи рентген разбушевавшейся чуждой жизни.

И все же там, в Русском музее, Андрею показалось, что для этих людей это не последний их день, не последний день Помпеи – лучи солнца уже разо-рвали мрачные низкие тучи, и вскоре стихия сойдет на нет.

– А ведь, кажется, карусель закончилась, – голос Люка вернул Андоея к реальности. – Гамед больше свои шары в нашу сторону не гоняет.

Усилием воли Кедров заставил себя убрать руки с пульта управления и с наслаждением откинулся на спинку кресла.

Несколько минут оставшиеся в живых люди в оцепенении, приходя в себя, сидели в своих кабинах. Напряжение схватки медленно спадало.

– Надо базу вызвать, – наконец заговорил землянин, – сообщить о случившемся. Попросить помощи. Не ехать же тебе одному, – Андрей на мониторе внутренней связи посмотрел на все еще растерянное лицо напарника Рахада.

– Связи нет, – будничным тоном сообщил Лю.

Андрей нажал кнопку вызова, но вместо знакомого позывного базы в наушниках раздался бессмысленный шорох помех.

– Я так и думал, – между тем продолжал его напарник. – Что-то их не было слышно, пока мы тут героически фрезой отмахивались. А то вечно орут: «Что там у вас? Сообщите базе». Будто чем-то помочь могут. Только мешают.

– Так что будем делать? – россиянин незаметно для себя взял инициативу в свои руки.

И тут же сам и предложил:

– Пусть Кармар пересядет в транспортер. Во вторую кабину перенесем тело Рахада. Мы будем работать, а ты, Кармар, будешь в тягаче, рядом с нами. Если что, подстрахуешь нас, а мы тебя. Три человека всегда лучше, чем два. Если придет помощь, отправишься на базу вместе с ней.

– Правильно, – поддержал напарника Лю.

– По инструкции, я должен возвращаться. Необходимо доставить руду на базу, – какой-то бесцветный голос уцелевшего напарника Рахада прозвучал в наушниках Андрея и Лю.

Кармар был прав. Инструкция обязывала, что если из экипажа остается один человек, то он должен продолжать выполнять ту работу, которая пред-усматривалась в данный момент. Если он работал до атаки серой волны на комбайне, то он и дальше должен был добывать руду. Если он находился в транспортере, то он и дальше должен был везти руду на базу или пустой контейнер к комбайну. Свести к минимуму потери рабочего времени. Эрцерий превыше всего!

«В чем всегда сильны высокоразвитые цивилизации, так это в порядке, дисциплине. Все случаи жизни расписаны и обставлены частоколом параграфов и инструкций. Каждый несет свое бревно куда необходимо, а не куда ему хочется. Но в этом и их слабость. Вернее, слабость представителя этой цивилизации, выпавшего из обоймы. Та же впитанная с молоком матери привычка к порядку и дисциплине в плену диктует ему – сиди и не трепыхайся. Вот тебе норма, а вот тебе паек и сотня литров воздуха за выполнение этой нормы. Эх, то ли дело русская душа! Сюда бы хотя бы еще пяток ребят с учебки ГРУ, надобывали бы мы тогда крокам „уголька“…

– И что будет, если ты не подчинишься? – землянин постарался придать своему голосу максимальную ироничность и насмешливость, на какую только был способен. Может, «ошейники» хоть толику этого донесут до собеседника. – Сошлют? Куда? Что еще может быть хуже Гамеда! Казнят? А кто им руду будет добывать? Что там еще? Изобьют, высекут за плохое поведение? Чтобы ты в лазарете дармовой паек жрал и воздух переводил? Или, может, ты боишься, что тебя в угол поставят? – Андрей уже орал на изумленного, не привыкшего к такому обращению чела.

– Так ты остаешься? – спокойный голос Лю резко контрастировал с гневным тоном землянина.

– Да… – в голосе Кармара особой уверенности не было. – А что я есть буду?

– Тогда быстро проваливай, – уже заорал Лю. – Давай, вылазь из комбайна, нам работать надо. А то приедем на базу и скажем, что ты нам работать мешал!

Кедров не выдержал и рассмеялся. Прыснул и Лю.

– И по попке получишь, – поддержал своего напарника Андрей.

Испуганный Кармар выскочил из кабины комбайна и подбежал к кабине, в которой сидел Лю. Тот, насколько это было возможно в этих условиях, неторопливо вылез из нее. Через секунду там уже сидел напуганный чел.

– Чмок, – и за Лю закрылась люк кабины комбайна.

В огромной подземной поре все было спокойно, серый убийца не атаковал. Еще десять минут люди производили перестыковку контейнеров. Наконец транспортер с контейнером, наполненным рудой и телом Рахара, взял курс на базу.

«Говорил же Рахаду, поплюй», – землянин смотрел на проблесковый маячок удаляющегося транспортера.

– Ну что, пора работать, – Андрей вновь положил руки на пульт управления.

– А когда мы будем обсуждать план побега? – неожиданно прозвучало в его наушниках.

Андрей почему-то в этот момент подумал, что маячок транспортера еще не скрылся за поворотом.

«Все, путь ко второму варианту расчищен. Можно хоть сегодня брать Харка. Ну, что, Локки, начинать?» – но все естество профессионального разведчика и потомственного аристократа противилось этому. Это было не то, это была грязная работа. Сарб просто помогал одному политику в борьбе против другого. «Политика – дерьмо. А я в ней как-то умудрился стать сантехником. Эх, если бы тот чел остался жив, какую операцию можно было бы провести! – и вновь, как и два дня назад, у Сарба мелькнула мысль, что он что-то недоработал, недо… проверил. – Недопроверил! – Вот что он не смог додумать тогда, стоя у окна и наблюдая красочный фильм об освобождении Эльдурея. – Не всему, что видишь собственными глазами, можно верить. Как этим, будь он неладен, Варком были идентифицированы заключенные на боте? Да по их коммутаторам! Каждый „ошейник“ имеет свой характерный сигнал, в котором закодирована фамилия заключенного. И если каким-либо образом этот чел сумел поменять свой коммутатор на коммутатор кого-то из погибших, – мозг бригадного генерала выдавал мысли четко и ясно, словно читал их с экрана компьютера. Сарб знал это свое состояние. Именно в эти моменты он принимал самые, как оказалось, важные для себя решения. И никогда, НИКОГДА при этом не ошибался. – То для Варка этот Кедров и стал погибшим. В лицо-то этого чела он не знает. А он побоялся посылать туда экспертов, страшась огласки. Так… Но это же можно легко проверить. В любом случае, Варк был обязан составить отчет, а отчет обязательно должен включать видео– и фотоматериалы».

Директор службы Государственной безопасности, стараясь быть спокойным, ввел в компьютер свой код доступа и через пару мгновений уже был в центральном архиве данных. Еще пара нажатий клавиш, и на экране возникла таблица всех рейсов на Гамед за последний год. Вот он, этот рейс – восьмого числа шестнадцатого месяца. Сарб дал команду компьютеру показать ему всю информацию об этом рейсе.

Транспортный бот, заваленный трупами, распахнутая настежь рубка управления… Бригадный генерал уже не раз наблюдал подобные картины, поэтому, скользнув равнодушным взглядом по изображению, он закрыл этот файл – не то. Нужный файл был следующий. Сначала шли фотографии погибших – на экране замелькали посиневшие лица с широко раскрытыми ртами и с глубокими царапинами на шее – люди раздирали ногтями себе горло в тщетной попытке сделать еще хотя бы один глоток. Потом пошли фотографии трупов со следами ранений, сделанных лазерным лучом. У некоторых из них были, как на фотографиях предыдущих трупов, посиневшее лицо и широко раскрытый рот – эти были только ранены лазерным лучом, а погибли они от удушья.

«Охраны там уже не было. Среди заключенных бластер был только у моего агента. Значит, стрелял он», – и Сарб тут же увидел лицо своего человека. Луч, выпущенный из бластера, попал ему в висок. – А кто же убил его? На следующей фотографии была сделана пометка, что в руках этого человека был обнаружен бластер. Бригадный генерал узнал на ней бывшего сокамерника Кедрова. Начальник службы Государственной безопасности умышленно подсадил его к землянину. Он должен был просто ввести Кедрова в курс дела, рассказать об основах устройства мира, в который тот попал. Тогда с землянином было бы легче работать. И даже не надо было того просить об этом или заставлять. Скука, обычная человеческая потребность в общении и такое же человеческое желание просветить более отсталого товарища, одновременно почувствовав свое превосходство, – и всю необходимую информацию Кедров получил как на блюдечке.

Но не поэтому директор управления Государственной безопасности долго и с облегчением рассматривал эту фотографию.

«Я так и знал», – Сарб еще раз прочел подпись под фотографией: «Андрей Кедров. Регистрационный номер 68435. Чел. Сектор 39878. Звездная система 6754. Звезда 53. Планета 3».

Уже спокойно, как игрок, доигрывающий выигрышную партию, бригадный генерал начал просматривать фотографии оставшихся в живых заключенных. На седьмой фотографии он увидел знакомое лицо землянина.

«Бахруд Бранул, – прочел он подпись под фотографией. – Регистрационный номер 66321. Чел. Сектор 12352. Звездная система 342. Звезда 123. Планета 2».

«И зачем ты захотел исчезнуть для меня? Так и не смог решить для себя, передаю я через тебя челам правдивую информацию или нет? – директор Службы Государственной безопасности увеличил фотографию, пытаясь разглядеть выражение лица Кедрова. – Нет, причина не в этом. Для тебя челы с других звездных систем – что дальние родственники, о которых ты раньше и не слышал. А какие родственные чувства можно проявлять к такой родне? Только сугубый интерес – какая доля наследства тебе причитается после их смерти. Для тебя мое предложение – отличный шанс вновь оказаться на своей планете, и ты не должен был его упускать. Не должен. И тем не менее, ты решил затеряться от меня. И где затеряться. На Гамеде! Считай, на предпоследней остановке. Последняя, конечная – смерть. Нет, тут что-то не так. А может, он не от меня пытался скрыться? А от кого еще? Кроме меня он никого у нас и не знает, – Сарб начал догадываться о мотивах поведения землянина. – Вот именно, никого! Он практически ничего не знает о других влиятельных людях нашего государства, об интригах между ними. Все правильно. Когда операция пошла не по моему плану, этот чел решил, что в игру вмешался кто-то еще, не желающий, чтобы он попал к своим. И скрывался он от этого мифического врага. Изобретательно скрывался. Молодец! Я с самого начала в нем не ошибся. Жаль, что он не крок, жаль. Впрочем, это я уже говорил. Так, теперь действовать. Время еще есть».

Директор службы Государственной безопасности сладко, до хруста костей потянулся и резко ткнул кнопку связи с адъютантом:

– Немедленно гиперсообщение на Гамед. Заключенного Бахруда Бранула, регистрационный номер 66321 от работ на руднике немедленно отстранить, поместить в карантинный отсек и ждать дальнейших указаний. Подпись моя. И второе. Готовьте корабль на Гамед. Вылет сегодня. Все ясно?

– Какой корабль?

«Вот именно, какой? Кому можно поручить это дело? Эх, Ларри, Ларри, и угораздило же тебя на этого Варка нарваться», – Сарб досадливо поморщился.

– Готовьте мой «Адмирал Сарб». Нагряну-ка я на Гамед с внеплановой проверкой.

– Слушаюсь, господин генерал.

«А на месте и решу, как этого чела к своим переправить. И его заодно еще раз прощупаю».

Андрей Кедров внимательно посмотрел на своего напарника, зачем-то выждал, когда проблесковый маячок тягача скроется за поворотом и, наконец, ответил спокойным тоном:

– А ты не боишься, что о нашем разговоре узнают кроки? – и он дотронулся рукой до «ошейника».

– Связь же повреждена.

– А когда приедем? Наверняка эти штуки могут хранить, а потом сбрасывать информацию.

– Могут, – с улыбкой согласился Лю. – Но я не собираюсь возвращаться. Вернее, я возвращусь на базу, но чтобы оттуда прорваться наверх.

– То есть, сейчас мы с тобой все обсудим и сразу начнем действовать?

– Да, – Лю уже не улыбался.

– А если я не соглашусь?

– То есть, ты не хочешь больше посидеть в сортире у своей мамы?

– Хочу, Лю. Очень хочу! Поэтому – излагай.

– Кроки восстания тут внизу, на руднике, не боятся, – напарник Андрея говорил быстро, уверенно, как о давно хорошо продуманном деле. – Чуть что – перекрыли кислород, и все. Поэтому охрана внизу минимальна. Больше для того, чтобы мы между собой не подрались и не обижали кроков-заключенных.

«Точно. В концлагерях тоже охрана была минимальна. Очень редкие заключенные решались на побег. Куда бежать? Везде чужие. А если поймают, запытают до смерти».

– Хорошо, пусть мы захватили базу. Наверх-то нам не прорваться. Я, когда меня сюда вниз везли, хорошо разглядел тот щит наверху. Кроки, наверное, его специально всем нам показывают, чтобы отбить всякую охоту рыпаться. Такой щит лучеметом не возьмешь, комбайном не прогрызешь и транспортером не протаранишь. Такую громадину разве что ядерным взрывом можно сорвать с места.

– Правильно, Бахруд. Его ядерным взрывом и придется подрывать.

– Меня не Бахрудом зовут, а Андреем.

Лю только улыбнулся в ответ. Похоже, истинное имя Андрея для него не было новостью.

«Точно читает мысли. Откуда он тогда узнал русские буквы?»

– А у тебя что, атомная бомба есть? Плохо обыскали?

– Обыскали меня хорошо, – Лю не обращал внимания на сарказм своего напарника и говорил серьезно, без малейшей и тени улыбки. – Но атомная бомба у меня есть.

– Где? – удивленно вскричал землянин.

– Тут, – Лю постучал рукой по шлему, – остается только сделать.

– А-а-а, – энтузиазм землянина явно пошел на убыль. – Не знаю, но атомная бомба, сделанная на коленке, – что-то мне мало в это верится.

– Как это – «на коленке»?

– Из подручных средств. Из этого комбайна, например.

– Без комбайна не обойдемся.

Андрей внимательно посмотрел на своего напарника. Его не покидало ощущение, что все это понарошку. Что Лю вот-вот рассмеется, хлопнет его по плечу и скажет: «Как я тебя, старик, разыграл!». Но сидящий в своей кабине чел был абсолютно серьезен и внимательно, без улыбки смотрел на Кедрова с экрана монитора.

– Давай, говори, – землянин больше не иронизировал.

Лю говорил минут двадцать, если надо, подробно отвечая на вопросы Андрея. И с каждой минутой у землянина росло чувство, что побег возможен. Какие шансы на успех? А он не бухгалтер, чтобы считать. Он лучше вместо подсчетов займется более необходимым делом – созданием атомной бомбы и доставкой ее к щиту. Ну и утихомириванием тех вражин, которые попытаются этому помешать. Положа руку на сердце, в своих способностях относительно третьей задачи российский офицер-десантник был более уверен, чем в двух первых. Ну, ничего, прорвемся. Вот именно, ничего. Андрею вдруг вспомнился случай, услышанный им на лекции по военной истории. Когда канцлера Германии Бисмарка упрекали за слишком мягкое отношение к России, он отвечал: «В Германии только я один говорю „ничего!“, а в России – весь народ». И вспоминал случай, когда русский ямщик с таким ветерком вез его в Петербург, что чуть не покалечил. И при этом он все приговаривал: «Ничего-о!».

«Ох, и погуляем мы на руднике! Надолго кроки запомнят. Ничего, все будет хорошо!» – весело-агрессивно скалясь, россиянин положил руки на рычаги управления комбайном. Многотонная, десятитысячесильная машина вздрогнула и начала движение. Поднимаясь на манипуляторе, фреза начала нацеливаться на стальной белый бочонок, стоявший прямо посередине подземной пустоты.

– Хррр, – пластины фрезы из твердосплавного материала начали крошить ретрансляционную станцию.

Андрей добавил усилие на фрезу, и через полминуты из станции посыпались искры и повалил дым.

– Готова! – Лю с монитора улыбался Кедрову. – Теперь «ошейники» на нас точно не настучат.

– Если только кроки не заявятся сюда с ремонтом.

– Это было бы даже лучше.

– Согласен. Но чудес не бывает. Чтобы сбежать отсюда, нам придется пройти все ступеньки. Перескочить не получится, – землянин плавно развернул многотонную махину комбайна и подвел его к стене. Работа закипела.

Но Садхр, которому поклонялись челы, и земной Бог на пару решили, очевидно, все же оказать небольшую услугу своим чадам – чудо произошло. Кроки оперативно приехали ремонтировать отдаленный ретранслятор.

– Смена на подходе, – проблесковый маячок транспортера первым, как всегда, заметил Лю.

– Ты смотри, смена пролетела – не заметил.

– Что ты хочешь, последняя! В любом случае – последняя.

Мужчины через экраны мониторов взглянули друг другу в глаза, как бы спрашивая друг друга: «Ну что, напарник, ты готов?». Пауза… и губы двух людей, рожденных в сотнях тысяч световых лет друг от друга, раздвинулись в дружеских улыбках: «Готов, напарник, готов. На меня ты можешь положиться».

– Андрей, кроки! – и вновь глазастый Лю обнаружил опасность первым.

Вслед за транспортером со сменным экипажем, из-за поворота показалась машина охранного персонала – такая же гусеничная платформа, но только с тремя кабинами: в двух сидело по кроку, третья была пуста. И рядом с кабинами, где сидели кроки, было установлено по одной мощной лазерной установке.

– Твою мать! – Андрей рванул комбайн с места, как есть, не слаживая раздвинутый метров на сто пятьдесят манипулятор, заслоняя от подъезжающих кроков изувеченную ими ретрансляционную станцию.

Если кроки увидят ее, то сразу поймут, что Андрей и Лю что-то замыслили и прикажут им выйти из комбайна и перейти в пустующую кабину. Тогда все, что называется, приехали – на машине охранников в карцер. Неподчинение – почти мгновенная смерть. Против двух стомегаваттных лазеров не попрешь. Уделают, как слепого котенка. Все это российский офицер просчитал мгновенно – еще пара секунд, и туша комбайна загородила покореженную стальную бочку.

– Молодец, – раздался в шлеме Кедрова голос Лю.

Тот лишь махнул головой – все еще было впереди. Он сделал лишь первый, и пока правильный ход. А сколько таких ходов еще впереди? Только, в отличие от шахмат, кроки поставят мат после первого же неправильного хода.

Транспортер со сменным экипажем остановился, не доезжая до комбайна метров тридцать. Еще чуть дальше остановились кроки.

«Правильно, сволочи, поступают. Даже если я как-то умудрюсь к ним приблизиться, то протаранить их не смогу – транспортер помешает».

– Что случилось? – раздалось по рации.

– При смене предыдущего экипажа комбайна были атакованы серой волной, несколькими серыми волнами, – говоря, Кедров лихорадочно думал, что делать.

«Да, застали врасплох, как салаг. Понадеялись на трусость врагов, думали, что сюда они явятся не скоро, а то и вовсе не явятся. Пришлют вместо себя нашего брата чела с новым ретранслятором, и все дела. Да, лейтенант Кедров, недооценил ты противника. Ну, что двойку будем ставить, или попробуешь выпутаться?» – землянин чуть ли не услышал голос подполковника Новоземельцева, преподавателя тактической подготовки. «Будем выпутываться, товарищ подполковник. Будем выпутываться».

– Это мы знаем, – коммутатор на шее Андрея переводил каркающие звуки чужой речи. – Что это за странные маневры перед нашим прибытием?

Кедров бросил быстрый красноречивый взгляд на Лю – помоги, напарник!

Тот, прикусив губу, молчал.

«Черт! А, где наша не пропадала. Попробую включить дурку».

– Я и сам не пойму. После атаки серой волны, мой напарник как-то странно стал себя вести. Пару раз ни с того ни с сего переводил управление на себя и совершал примерно такие, как сейчас, странные маневры.

«Поверят или нет? Если нет, то сейчас последует команда выйти из комбайна, а если да….».

– Понятно. С вашим напарником будем разбираться на базе. А сейчас произвести смену экипажа! Первыми меняются вторые члены экипажа.

«Вроде поверили. А толку? Черт, что же делать? Направили прямо в лоб две лазерных пушки, не рыпнешься», – Андрей, стиснув зубы, наблюдал, как транспортер со сменным экипажем, подъехал вплотную к комбайну. Люк в одной из его кабин открылся, и второй оператор следующего экипажа заспешил к кабине Лю.

Землянин скользнул взглядом по монитору внутренней связи – напарник, не мигая, смотрел на него. Андрея даже показалось, что даже как-то испытывающее. Мол, справишься с этой ситуацией или нет. И этот взгляд, может быть, даже почудившийся, подстегнул Кедрова.

«Справлюсь!» – еще даже не план действий, а уверенность, что он выпутается из создавшейся ситуации, заставили российского офицера улыбнуться напарнику и красноречиво чуть кивнуть головой – меняйся, все будет нормально.

Лю, как и положено, быстро выскочил из своей кабины и бегом бросился к освободившейся кабине транспортера. А к Андрею уже спешил командир сменного экипажа.

Шаг, второй, третий – и в голове землянина окончательно выкристаллизовалась спасительная трехходовка. Чел уже подошел к его кабине.

«Пора! Извините, комрады, но по-другому никак», – Кедров резко рванул один из рычагов управления комбайном на себя, а второй – тут же – от себя.

Почти синхронные две вспышки лазерных лучей. Дернулся в своем кресле второго оператора только что сменивший Лю чел. Рядом с кабиной Андрея рухнул его командир, невольно закрывший землянина своим телом и уже не видевший, как вращающаяся фреза обрушивается на кабину с кроком. И что для круглой бездушной железяки, привыкшей часами, сутками крошить твердую породу Гамеда, какое-то высокопрочное стекло?

Вопль крока резанул по барабанным перепонкам и тут же оборвался. Пятитонная громадина почти мгновенно смолола податливую человеческую плоть.

– Ударом лома по спине соперника ему все же удалось переломить ход схватки, – оскалившись, пробормотал землянин.

И вновь русские руки рванули рычаги управления манипулятором.

«Не успева-а-а-ю!» – Андрей, словно в замедленном кино, смотрел, как разворачивается на него ствол лазера.

Транспортер, стоящий между кроковской машиной и комбайном, казалось, прыгнул – Лю, наплевав на все инструкции, с нуля перевел двигатель тягача в форсажный режим. Стотонная машина, словно задираясь, боднула свою подружку. Вспышка лазерного луча, и атмосфера со свистом Гамеда ворвалась в кабину Андрея, прессуя менее плотный кислород заодно с азотом.

Крок не растерялся и быстро переприцелился. А фрезе Андрея нужны были еще целых полторы секунды до новой цели. Транспортер бессильно вращал гусеницами, упершись в бок кроковской машины.

– Не стреляй! – эфир прорезал отчаянный крик Лю.

Ничего не понимающий Кедров в каком-то оцепенении продолжал давить на рычаги управления.

«А вспышку луча не увижу – как не слышишь выстрела, которым тебя убивают».

Вращающаяся фреза легко смешала в одно целое стекло, пластик, сталь и органику – все компоненты, которые присутствовали в кабине. Только почему-то второй крок вообще не кричал.

Тугой громовой удар, легко ворвавшийся в кабину через оплавленное лазерное отверстие, больно ударил по ушам. И только через секунду земной мозг сумел, наконец, овладеть ситуацией.

– Напарник, ну ты даешь! Даже в такой ситуации почувствовал серую волну! А я то думал, к чему это: «Не стреляй»? – хриплый голос Кедрова нарушил эфирное молчание после пяти минуты напряженного ожидания атаки следующей серой волны.

– Ты тоже хорош! В твоих руках фреза лучше всякого бластера!

Еще несколько минут люди приходили в себя после такой драматической схватки.

– Ну что, поехали на базу? А то нас там, наверное, заждались. Жаль комбайн оставлять. Там бы наверняка пригодился.

– Нельзя, Андрей. Кроки сразу насторожатся.

– Это понятно. Ладно, Лю, прикрой меня. Пойду, пошарю в машине кроков. Может, какое оружие найду.

– Это было бы замечательно.

Землянин подошел к изувеченной им машине. Почти зажмурив глаза, почти на ощупь, он искал бластер в том, что когда-то называлось человеком.

«Хорошо, хоть в костюме. А если бы голыми руками?» – россиянин с трудом подавил рвотный рефлекс.

– Есть! – Андрей победно поднял правую руку вверх с зажатым в ней оружием, залитым кровью.

– Пользоваться можешь? – деловито спросил Лю.

– Вроде бы, уже доводилось, – Кедров внимательно смотрел на бластер, отдаленно напоминающий маузер.

«Так, это, наверняка, курок. А где же предохранитель? Должен же быть? Оружие есть оружие. Общая схема применения должна быть одна и та же, – российский офицер крутил оружие в руках, нажимая на разные выступающие части. Оружие казалось монолитным – никаких движущих частей Андрей не обнаружил.

– Предохранитель ищешь?

– Угу, – Кедров уже даже не удивился способности своего напарника читать мысли.

– Сильно надави на курок. Вот и все.

Прицелившись куда-то в темноту, землянин нажал на курок. Последовала яркая вспышка.

«Порядок в танковых частях!»

– Немного неудобно. Тугой курок. При частой стрельбе устанешь.

– Второй раз будет намного легче. Предохранитель ты снял первым нажатием. Если пауза в стрельбе будет больше определенного времени, оружие автоматически вновь встанет на предохранитель.

«Хорошая система», – профессионально оценил лейтенант спецназа России.

– Ты второй бластер ищи, не теряй время.

– Хорошо устроился. Сам в кресле сидит, а я в кроковской требухе копайся.

– Хорошо, давай буду копаться я, – предложил Лю.

– Да сиди уж. Уж очень у тебя хорошо получается чуять серую волну, – Андрей махнул рукой.

– То-то.

– Есть! – Кедров показал своему напарнику второй бластер. – Ого-го! Держитесь, кроки! Теперь мы вооружены и очень опасны!

– Андрей, поехали, – поторопил его напарник. – Надо спешить.

Пристыковав к транспортеру бункер с рудой, уже через пятнадцать минут Кедров и Лю держали курс на базу. Позади них остались изувеченная машина охраны с обезображенными трупами ее хозяев и их родной комбайн с трупами сменного экипажа. Для того, чтобы хоть как-то их похоронить, не было ни времени, ни сил. Впереди у этих двоих людей на транспортере была база с вооруженными кроками, а еще дальше массивный стальной щит, преграждавший им путь на поверхность Гамеда, на свободу.

– Андрей, можно вопрос?

– Давай, только вслушивайся. Обидно будет, если именно сейчас получим рентгеновский луч, – сжимая рычаги управления, Кедров внимательно смотрел вперед. До базы оставалось километров десять.

– Не волнуйся, не получим. Ты долго колебался, когда придумал, как обезвредить этих двух кроков?

– Ни мгновения. Я понял, о чем ты хочешь меня спросить. Да, мне ребят из нашего сменного экипажа жалко. Но меня там, на моей Земле, учили: уничтожая врага, забудь о жалости и милосердии. Это относится как к врагам, так и к своим. Ты должен действовать рационально – добиться победы минимальной ценой. В противном случае, ты никогда не сможешь послать товарища на смерть, зная, что при этом ты выполнишь поставленную задачу и убережешь десятки других жизней.

– Хорошо вас там учат на Земле. Качественно, – Лю усмехнулся.

– А теперь у меня вопрос. Почему ты, почувствовав серую волну, дал ей возможность раз выстрелить? А вдруг бы она ударила не по кроку, а по мне или тебе?

– Ну, во-первых, не было другого выхода. Разметай я серую волну, в следующее мгновение крок бы убил тебя, а потом меня.

– А во-вторых? – землянин на секунду бросил взгляд на напарника.

– Я уже давно понял, что серая волна разумна или подчиняется какому-нибудь разуму.

– Разумная планета?

– Может быть. А разум поступает разумно. Кто заставляет нас добывать руду, тем самым терзая планету? Кроки, – тут же ответил на свой вопрос Лю. – Поэтому серая волна в первую очередь старается уничтожать именно их.

– А почему ж она не напала на них, еще когда они ехали к нам?

– Не знаю. Эта разумная жизнь не все время же атакует. Может, не было возможностей, а может… может, хотела, чтобы у нас появилось оружие, – напарник Андрея усмехнулся.

Усмехнулся и Кедров этой шутке.

«В каждой шутке есть доля шутки», – почему-то вспомнилось ему поговорка.

– Вот она. Давай, – услышал он голос Лю.

Посмотрев вперед, Кедров понял, что имел в виду его напарник.

– Сейчас рихтанем! – землянин с удовольствием, чуть довернув тягач, наехал гусеницей на белый корпус ретрансляционной станции. – А теперь контрольный выстрел в затылочек, – лихо развернувшись, Андрей саданул по уже сплющенной станции второй гусеницей. – Думаю, что передавать она уже не будет.

– Точно, – согласился Лю. – Давай здесь и будем ждать.

Транспортер замер около изувеченной им ретрансляционной станции. Потянулись минуты ожидания в огромной подземной пещере, слегка освещенной сотнями прожекторов, установленных по ее периметру.

Землянин сидел, откинувшись на спинку кресла, держа руку на кнопке включения пневмопушек. Над прозрачным куполом кабины, в нескольких десятках метров клубилась темнота, готовая в любое мгновение выплюнуть серого убийцу. Убаюкивающим зеленым светом прямо на стекле кабины светились показания величины радиации.

«Сто восемьдесят. А сколько это будет в наших родных рентгенах в час? Судя по нашим тяжеленным защитным костюмам, речь идет отнюдь не о „предельно допустимых дозах излучения для гражданского населения“, – Кедрову вспомнились слова препода на лекции по оказанию первой помощи. – Эх, золотое время было».

Под приколы, шуточки и всеобщее здоровое ржание будущие десантники учились делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Некоторые из курсантов в очередное увольнение грозились посетить классных девочек по сто баксов в час, чтобы хорошо закрепить теорию. Приглашали и его, Андрея. Он тогда отказался. Тогда у него еще была Люда.

«Люда…», – вычеркнутый из сердца, заклейменный как предатель образ девушки всплыл в памяти мужчины. Невыносимо захотелось прижать ее к себе, растрепать густые длинные волосы, впиться губами в нежные губки, схватить в охапку, утащить куда-нибудь на сеновал и больше не сдерживать своих желаний и рук.

– Едут, – остужающе раздалось в шлеме.

Разрезая темноту лучами фар, к ним приближался транспортер. Как и договаривались, Кедров вылез из кабины и пошел к нему навстречу. И едва тяжелая машина замерла на месте, он ловко вскочил на нее и подошел к командирской кабине.

– Вылазь, – последовала короткая команда, подкрепленная для убедительности покачиванием бластера перед глазами перепуганного чела.

Командир недавно сменившегося экипажа безропотно вылез из кабины.

– Давай, лезь в мою кабину.

Чел бегом кинулся к транспортеру Кедрова.

– Тебя тоже это касается, – дуло бластера уже смотрело на второго члена экипажа.

Второй чел быстро засеменил к кабине Люка.

Напарник землянина, подождав, пока Андрей занял место в кабине, вылез из своей:

– Стоять здесь в течение двух часов. Иначе… – лазерный луч сверкнул рядом с ухом перепуганного чела.

Довольный произведенным эффектом, Лю подошел к штырю антенны и, поднатужившись, вырвал ее из гнезда. Перед тем, как сесть в свободную кабину чужого транспортера, он показал ошеломленным челам два растопыренных пальца на вытянутой к ним руке – два часа.

– Ну что, будут стоять два часа? – Андрей умело перестыковал контейнера с рудой и сразу же разо-гнал чужой тягач до максимальной скорости.

– Два не два, а час точно будут стоять, приходить в себя. Нам хватит.

Андрей и Лю поступили правильно. Увидев прибывающий на базу транспортер с того комбайна, к которому была послана машина охраны, но без нее, кроки естественно бы насторожились. А так для них это был обычный сменный экипаж, прибывающий на базу для отдыха.

Они сразу решили не брать с собой челов, высаженных со своего транспортера. Во-первых, уже просто не было времени объяснять им, что к чему. Во-вторых, на чем их везти на базу? На засвеченном транспортере?

«Извините, ребята. Но в этот раз без вас. Еще, может, благодарить будете, если у нас не получится. Живы останетесь. Еще три-пять лет тут протянете. Нет, не будут они нас благодарить. Потому что мы вырвемся отсюда. Обязательно вырвемся», – сжав губы, Андрей Кедров гнал транспортер на базу.

– Андрей, надо снять «ошейник».

Землянин лишь согласно кивнул своему напарнику. Находящийся на шее предмет в мгновенье мог оказаться убийцей своего хозяина, вернее, подопечного. Настоящие хозяева этого тонкого и легкого колечка находились на базе. И вполне могло оказаться так, что по какому-то кодированному сигналу это колечко могло убить или, по крайней мере, обездвижить своего подопечного. Электрический ток, какой-нибудь газ или обычный взрыв – мало ли какая начинка скрывается под блестящей поверхностью коммутатора.

Правда, они лишатся возможности общаться. Но выбора не было.

Опыт снятия «ошейника» у Кедрова уже имелся. Больше не говоря ни слова, он быстро снял с себя шлем, нащупал рукой стальной ободок, поднес к нему бластер и решительно нажал на курок. Не обращая внимания на боль в шее, российский офицер, поднатужившись, разогнул кольцо и снял его.

Его напарник внимательно наблюдал за всеми этими манипуляциями. Увидев, что Андрей отбросил от себя изувеченный коммутатор, он жестом показал, чтобы тот сделал то же самое с его «ошейником».

«Да, чем развитее цивилизация, тем нежнее ее члены», – мелькнуло в голове у землянина, и тут же ему стало неловко. Ведь Лю вполне мог прочесть эти его мысли.

«Ну извини, браток. Ляпнул – не подумал. Мало ли по каким причинам ты сам не можешь его снять», – Кедров с трудом втиснулся в кабину к напарнику.

Лю тут же снял с себя шлем. Ободряюще улыбнувшись, русский поднес бластер к шее чела. Вспышка. И вот уже еще один коммутатор оказался без своего подопечного. Транспортер продолжал свой путь на базу.

– Папка, ты только вернись. Обязательно вернись, – Эльдира прижалась к груди отца.

– Ну конечно, вернусь.

– Нет, ты поклянись, что ты вернешься. Учти, если это будет не так, – девушка старательно избегала слов «не вернешься», – то еще немало фроловских парней будет валяться под помостом на Празднике Любви.

– Ну тогда точно вернусь. Клянусь! – ДарВул засмеялся и нежно похлопал дочь по широкой спине. – Ну все, Дирка, дай мне с мамой попрощаться, – Главный командор легко отстранил дочь и подошел к жене.

– Прощай, Сарфула.

– До свидания, Главный командор.

Мужчина улыбнулся и молча обнял женщину.

– Береги Дирку. Она у нас хорошая девушка, только бедовая.

– Вся в тебя.

– Ну все, мне пора…

– Матрул…

– Да, Сафи.

– Ты возвращайся, обязательно возвращайся! Я не могу без тебя, родной, – плечи женщины затряслись в рыдании.

– Ну вот, и ты туда же. Вернусь я, вернусь.

И всю дорогу в космопорт Главный командор продолжал повторять про себя эти слова: «Вернусь я, вернусь».

А через пять часов, уже на орбите, наблюдая простирающуюся под ним родную Матею, твердым властным голосом он скомандовал:

– Ввести полетное задание.

– Полетное задание введено.

– Объявляю десятиминутную готовность к гиперпространственному прыжку.

Рейд фролов на Гамед начался.

Транспортер медленно въехал в ворота базы. Сразу за ними располагалась специальная транспортная площадка. Андрей и Лю должны были поставить туда тягач с контейнером, после чего в сопровождении двоих охранников проследовать в свой отсек жилой зоны.

Замедляя ход, транспортер подъезжал к месту стоянки. Метр, полметра до белой разметочной полосы.

«Ну, поехали!» – Андрей, что называется, до полика утопил педаль газа. Многотонная махина резво рванула вперед. Чуть потянув на себя левый рычаг, Андрей подмял гусеницами крока из обслуживающего персонала и через секунду в бок ударил машину охраны. Высунувшийся из кабины Лю тут же двумя выстрелами прикончил в ней опешивших кроков.

Теперь взялся за бластер Андрей. Несколько выстрелов, и на транспортной площадке не осталось ни одного вооруженного крока. А его напарник, выкинув труп крока, уже положил руки на пульт управления машиной охраны.

Завыла сирена.

«Ну, сейчас начнется», – Андрей, выбравшись из транспортера, быстро взобрался по лестнице на козловой кран. Этим краном перегружались контейнеры с рудой на специальный автопоезд, который затем доставлял их на поверхность планеты.

Андрей и Лю отлично понимали, что единственный шанс вырваться на поверхность Гамеда – это действовать быстро, решительно, дерзко. Максимально используя фактор неожиданности. Помогало им и то, что они досконально знали всю технологию работ на базе, так как уже не первый раз доставляли туда руду.

Ударом ноги землянин распахнул дверь. В кресле машиниста крана сидел перепуганный крок. Российский офицер бластером указал на контейнер на транспортере. Затем указал на поезд. Крок поспешно обернулся к пульту управления. Через пять минут контейнер уже стоял на платформе поезда.

Охрана рудника, получив сигнал тревоги с транспортной площадки, попыталась было проникнуть туда. Но Лю, комфортно обосновавшись в машине охраны, щедро поливал два прохода, ведущие к нему, «горячими» квантами лазерных лучей.

В это время на транспортной площадке находились еще два экипажа челов, вернувшихся со смены. Ничего толком не понимая, но видя, что их товарищи убивают ненавистных кроков, они, подобрав оружие, присоединились к ним. В принципе, другого выхода у них не было, вернее, им его не оставили Лю и Андрей. Челы отлично понимали, что кроки уже не будут разбираться, кто начал восстание и кто принимал в нем участие. Все челы, находившиеся на транспортной площадке в тот момент, когда Андрей раздавил первого крока, автоматически подлежали уничтожению. Поэтому, похватав оружие у убитых охранников, они быстро, без лишних проволочек пристрелили безоружных кроков из технического персонала.

Охрана, поняв, что на техническую площадку так просто не прорваться, заблокировала проходы, ведущие в жилую зону и на склады. Неособое рвение кроков в подавлении смуты можно было легко понять. Куда эти челы-самоубийцы на технической площадке денутся? В жилую зону, чтобы объединиться с остальными челами и фролами, им не прорваться. Прорываться на поверхность? Стоящий на выходе огромный массивный стальной щит отметал такую возможность. Так чего лезть на рожон, рискуя получить в грудь лазерный луч? Перекрыть подачу воздуха на транспортную площадку – и через десять-двенадцать часов можно идти подбирать трупы.

Тем временем на базу продолжали съезжаться сменившиеся экипажи. Три, пять, десять, пятнадцать, двадцать, двадцать один экипаж. Все.

«Очко, – невольно усмехнулся землянин. – Теперь пусть тянут карту кроки. Поглядим, сколько у них получится», – Кедров посмотрел в глаза кроку.

– Ладно, живи, – Андрей стал спускаться с крана.

Выставив охрану, люди окружили Лю, который им что-то объяснял. Судя по жестикуляции, он предлагал людям немедленно избавиться от коммутаторов на шее и объяснял, как это можно сделать. Некоторые тут же стали снимать их, другие выжидающе смотрели на товарищей, ожидая, что из этого получится.

«Теряем темп», – в голове землянина словно тикал невидимый таймер обратного отсчета, и Кедров буквально каждой клеткой своего организма чувствовал, что скоро он обнулиться. И тогда шансов на спасение никаких.

Лю продолжал говорить, объясняя людям, что делать. Несколько человек устремились к автопоезду. Необходимо было специальным образом его сформировать – впереди поставить платформу, на которой стоял контейнер, с рудой, добытой Лю и Андреем. За ней должен был стоять тягач, а за тягачом все остальные контейнеры с рудой.

Землянин даже не сразу понял, что произошло. С десяток человек безмолвно, как подкошенные, упали на землю.

«Ошейники!» – наконец догадался Андрей.

Кроки, очевидно, вычислив, кто сейчас находится на транспортной площадке, активизировали какую-то функцию коммутатора, в результате чего челы и фролы, не успевшие их снять, или погибли, или были парализованы. В любом случае, для них все. Они навсегда останутся здесь. У их более проворных товарищей все еще оставался шанс на спасение.

Челы бросились к своим упавшим товарищам. Спустя несколько секунд стало ясно – те мертвы.

«Так даже лучше. Больше мучаться они не будут», – землянин подошел к одному из оставшихся в живых челу, тронул за плечо и показал на платформы с контейнерами. Надо спешить. Оплакивать погибших будем потом… Если сами останемся в живых.

После небольшой растерянности работы возобновились. Наконец, автопоезд был сформирован. Лишь только Лю все еще ковырялся в кабине управления тягача. Андрей подошел к нему. При помощи бластера вскрыв верхнюю панель пульта управления, напарник копался в его электронном чреве.

«Мда… будем считать, что Лю знает, что делает. И все равно, это почти то же самое, что голыми руками сделать трепанацию черепа и покопаться в мозгах с целью, например, сделать их обладателя абсолютно бесстрашным. Хотя я читал, что древние египтяне в человеческих черепушках дырки делали не только на войне».

Напарник Кедрова вылез из кабины, что-то ему сказал и указал рукой на массивные ворота, закрывающие наклонную штольню, ведущую наверх.

«Все, можно ехать. А там будь что будет», – землянин сел в машину охраны.

Остальные челы сели в свои транспортеры. Лю подошел к рубильнику около ворот и рванул его вниз. Кедрову сначала показалось, что ничего не произошло. Стальная пластина ворот даже не пошевелилась. Наконец, он услышал свист и сразу все понял. Кроки не стали строить огромную шлюзовую камеру для автопоезда. Они посчитали, что проще, после отправки его наверх, поменять воздух на транспортной площадке. Поэтому сразу за воротами находилось пространство штольни, заполненное аммиаком – атмосферой Гамеда. И если бы ворота распахнулись сразу, находящийся под более высоким давлением аммиак, подобно урагану, ворвался бы на базу, сметая все на своем пути.

Свист усиливался. Давление по обе стороны от ворот выравнивалось. Наконец стальная плита стала медленно отъезжать вбок. Людям открылся скупо освещенный просторный ход, довольно круто поднимающийся вверх. Лю сел в кабину тягача, и колонна машин двинулась вверх. Первым ехал автопоезд, тянущий платформы с контейнерами, за ним, в ряд по два, ехали транспортеры. Замыкал колонну Андрей на машине охраны. Две лазерных установки смотрели на открытый проем входа в базу, за которым вперемешку лежали трупы челов, фролов и кроков. Смерь примирила всех: и людей со спиралью ДНК, закрученной влево, и людей, чья спираль ДНК имела совершенно противоположное направление.

Через полчаса движения колонна остановилась. Впереди, в каких-то двух километрах, был виден щит. Даже не щит, а Щит – огромное стальное сооружение, метров пятнадцать в диаметре, с торчащими по периметру соплами пневмопушек. Кроки тут, на руднике, опасались не челов или фролов, а серой волны. Действительно, кто такие челы или фролы? Обычные живые существа, медленно передвигающиеся, неспособные существовать тут без защитного костюма и которых легко можно убить обычным лазерным лучом. А серая волна – это другое. Мгновенно возникающее буквально из ниоткуда, двигающееся со сверхзвуковой скоростью, убивающее мощным рентгеновским лучом непонятно что было по-настоящему опасно. Поэтому и смотрели внутрь Гамеда с десяток пневмопушек, готовые в любое мгновение рявкнуть сверхзвуковыми струями аммиака и разнести эту страшную серую нечисть. А двухметровая сталь надежно защищала людей от жесткого рентгеновского излучения. Единственное, что предусмотрели кроки против своих заключенных, это то, что Щит мог выдержать лобовой удар тяжелого и мощного тягача автопоезда. А каким еще оружием могут завладеть эти несчастные? Бластерами и лазерными установками машины охраны. Испугали! Не атомной же бомбой?! Ха-ха-ха!

Вид Щита у Андрея трепета не вызвал. Почему-то он полностью был уверен в плане своего напарника.

«Ничего. Подумаешь, большой чопик. Выбьем, куда он денется!»

Землянин был уверен и в том, что они сумеют захватить на планете какой-нибудь звездолет и улететь отсюда, что называется, по-английски, не прощаясь. Если, конечно, не считать прощанием вывороченную пятнадцатиметровую глыбу металла. А звездолетом Лю, как оказалось, управлять умеет.

«Темнит что-то напарник. Странные какие-то у челов врачи. И в электронике разбираются, и из бластеров очень даже неплохо стреляют, и звездолетами умеют управлять. И атомную бомбу запросто могут сделать. Какие-то спецназовцы, а не врачи».

Мелькнула какая-то тень, и в свободную кабину вскочил Лю. На лице напарника землянина сияла азартная улыбка. Автопоезд продолжал свое движение без него. В тягаче за хозяина остался бортовой компьютер. Выполняя волю человека, он на максимальной скорости вел автопоезд прямо на Щит. Освещая панель управления красным светом, горела лампочка – обесточены насосы системы охлаждения реактора. Но у компьютера глаз нет, а соответствующий сигнал, после того, как Лю покопался в пульте управления, до электронных мозгов не доходил. Для него все было в норме, а поэтому вперед – на Щит! Так приказал человек.

– Ну, и на что они надеются? – начальник охраны щита полковник О’Тонни Дорк смотрел по монитору, как к щиту приближается автопоезд. – Они что, решили его протаранить?

Начальник караульной смены майор О’Ралли Ламан неопределенно пожал плечами:

– Пусть таранят. Ничего они ему не сделают. Под ним и подохнут. Аммиаком, надеюсь, они еще не научились дышать.

– Там, внизу, побудешь, не только аммиаком дышать научишься. С серой волной от тоски и безысходности переспишь!

Кроковские офицеры расхохотались.

– Внимание! Экстренное сообщение, – неожиданно ожил монитор внешней связи. – Три фроловских звездолета прорвались через внутренней периметр космической обороны и вошли в атмосферу Гамеда. Два звездолета уничтожены наземными противокосмическими средствами. Один продолжает полет в вашу сторону. Приготовиться к возможному десанту.

– Не нравится мне все это. Восстание, рейд фролов. Не одна ли эта операция? – полковник Дорк нахмурил лицо. – Что там внизу?

– Тихо, – на мониторе высветилось лицо начальника подземной охраны рудника. – Ребята провели шмон среди заключенных. Ничего подозрительного не нашли. Но на всякий случай пару человек посадили в изолятор. Ситуация полностью под контролем.

Помещение охраны заполнил резкий скрежещущий звук, доносящийся из динамиков.

– Все, уперлись в щит, – полковник Дорк еще с полминуты наблюдал, как передняя платформа с контейнером, толкаемая тягачом, вибрирует, упершись в непреодолимую преграду. – И у нас под контролем. Сейчас чуть-чуть поскребутся и затихнут… Что за черт!

Ему на мгновение показалось, что щит, не устояв под натиском многотонной махины, дрогнул. Да нет же, дрог…

Ударная волна ядерного взрыва, встретив на своем пути щит, ударила по нему всеми своими сотнями атмосфер. Не рассчитанное на такое воздействие крепление щита не выдержало. Первым поддалась левая сторона. Забетонированные анкерные болты были вырваны с «мясом». Многотонная конструкция хлопнула, будто форточка на ветру. Стальная пятнадцатиметровая плита, провернувшись на креплении с правой стороны, ударила по помещению охраны, смяв и сплющив все, что там находилось.

Полковник Дорк уже не услышал вой падающего с неба фроловского тяжелого крейсера.

Яркая вспышка озарила полутемную штольню. Будто чья та невидимая гигантская рука схватила многотонные контейнеры и швырнула их назад, в глубину Гамеда. Атомная бомба Лю сработала!

Идея напарника Андрея была проста, но той простотой, что граничит с гениальностью. Работая в руднике, Лю заметил, что радиоактивность пород разная. Например, тот же вожделенный для кроков тардис практически ничего не излучал. А вот попадающиеся темно-зеленые прожилки в стенах пустот при поднесении к ним счетчика радиации заставляли аппарат сходить с ума. Лю сделал вывод, что эти прожилки – руда, содержащая большое количество урана. Естественно, чел знал, что для атомной бомбы необходим уран двести тридцать пятый, составляющий менее процента от более распространенного урана двести тридцать восьмого. Напарник Андрея надеялся, что раз эта руда так фонит, то там нужного урана будет хотя бы процент. Лю и не собирался делать классическую атомную бомбу. Ему нужно было создать взрывчатку, достаточную, чтобы вышибить щит. Для этого, вместе с Андреем, он набил двадцатитонный контейнер темно-зеленой рудой. И поставил его первым в автопоезде, перед тягачом с атомным реактором. На базе он, вскрыв пульт управления, понял, как отключить насосы системы охлаждения реактора, и там же выломал реле, докладывающее бортовому компьютеру, что давление в контуре охлаждения ниже допустимого. Бластером ослабил замки на крышке контейнера. За километр до щита, он, переведя тягач на автономное управление, выключил насосы охлаждения. Минуту без охлаждения реактор держался. Этого времени хватило, чтобы доехать до щита. От удара об него замки не выдержали, и двадцать тонн радиоактивной руды высыпалось прямо на тягач. И тут пришла очередь реактора. Расплавившись, активная зона прожгла контур охлаждения, и охлаждающаяся жидкость соприкоснулась с тысячами градусов. Мгновенно образовавшийся пар разворотил активную зону. Миллиарды и миллиарды нейтронов обрушились на руду, разнося вдребезги ядра урана двести тридцать пять. По сути, взорвались мириады миниатюрных атомных бомб. Один процент от двадцати тонн руды – это двести килограмм урана двести тридцать пять. Если даже нейтроны «вынюхали» один процент нужных ядер, то это целых два килограмма – значительно больше, чем в портативных ядерных устройствах, и только раз в двадцать меньше атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму. Неудивительно, что щит кроков не выдержал.

Защищать Лю и Андрея от атомного взрыва должны были контейнеры с рудой, предназначенные для отправки на поверхность. И полсотни двадцатитонных контейнеров, плюс километр расстояния, плюс транспортеры, на которых ехали челы, плюс машина охраны выполнили эту задачу.

– Держись! – Андрей уцепился за пульт управления.

Тяжелая машина заскрежетала, начала подниматься на дыбы. Но гравитация в этом споре победила давление. Машина охраны, замерев на мгновение в таком неестественном для себя положении, рухнула вниз.

– Все, получилось! Молодец, Лю! Вперед! Даешь Гамед! – выжимая из машины все, что можно, Андрей Кедров рванул вперед, лавируя между стоящими и опрокинутыми транспортерами. Дальше пошли разбитые контейнеры. Расталкивая их, круша гусеницами, Андрей и Лю стремились к отчетливо видимому грязно-оранжевому небу Гамеда.

«И все же я свою задницу в кресле Главного командора не зря протирал – своих людей кой-чему научил. Хотел бы я видеть, кто еще смог бы повторить такой маневр», – Матрул ДарВул, сидя в кресле командора эскадры, по монитору наслаждался зрелищем разворачивающейся им разработанной операции.

Два фроловских крейсера, в ста тысячах километров от Гамеда, вели бой с четырьмя кроковскими звездолетами. Еще один звездолет фролов с противоположной стороны в режиме форсажа пер прямо на планету, не обращая внимания на два кроковских крейсера и эсминец, болтающиеся у него на хвосте. Уничтожить его было практически невозможно – болванка, почти вся забитая старыми защитными экранами, с топливом, плескающимся на самом дне топливных баков, была неуязвима для лазерных лучей. Вот на таком форсаже она должна была войти в атмосферу Гамеда и ярким метеоритом, перечеркнув густое, буро-желтое небо, врезаться в планету. Если повезет, то за собой она может прихватить какой-нибудь кроковский звездолет, чей командир будет особо ретиво ее преследовать. Но не это было главное. Целых три фроловских звездолета, с утрамбованным в их отсеках десантом, вынырнули из гиперпространства в какой-то тысяче километров от планеты, оставив за спиной всю космическую охрану.

Да, это было чрезвычайно опасно. Малейшая ошибка в расчете, неверная восьмая цифра после запятой в определении градиента гравитационного поля планеты или скорости ее движения по орбите, и грозные космические машины запросто могли выйти из гипера в районе ядра Гамеда. Но не зря Главный командор терпеливо, скрупулезно производил разведку этой сверхважной планеты. Недаром, отрабатывая методику расчета точки выхода из гиперпространства, он, не жалея дефицитного топлива, раз за разом на одном из звездолетов тестировал различные трассы. В итоге – тысяча километров! Чуть более сорока секунд полета! Теперь попробуйте перехватить!

– Выполнить коррекцию цели! – по рубке загремела команда командора крейсера «Матея» Марзула ДарСонрока.

«Каков командирский голос! Мой ученик», – Главный командор и по совместительству командор эскадры ДарВул, не вмешиваясь, наблюдал за происходящим.

Бортовой компьютер, сопоставив в своей «голове» свои координаты и координаты цели – обогатительного завода, выдал команды на двигатели коррекции. На корпусе звездолета прорезались языки пламени – включились ракетные движки. Флагманский звездолет начал медленно опускать нос, словно пытаясь поцарапать близкую планету. Ощутимо навалилась перегрузка. А компьютер все подавал и подавал свои электронные команды на двигатели коррекции, все сильнее загибая траекторию корабля.

Секунда, другая. Наконец, долгожданная команда:

– Мы на посадочной глиссаде! Включить режим торможения!

Теперь перегрузка навалилась всерьез. До кругов перед глазами.

«Да, стар я уже стал. Раньше при таких режимах мог и сорон спокойно через соломку потягивать».

Взвыла сирена.

– Лазерная атака. Шестьдесят процентов повреждения головного защитного экрана, – бесстрастно доложил компьютер.

«Да нет, ублюдки, не успеете».

– Залп по обнаруженной цели!

Звездолет чуть тряхнуло – две ракеты, набирая скорость, обогнав пославший их корабль, устремились к цели.

Еще раз заревела сирена. В рубке погасли потолочные плафоны.

«Молодец. Все силы на защиту корабля», – старый командор мысленно похвалил бортовой компьютер, словно он был живым существом, самостоятельно принимающим правильные решения.

– Лазерная атака. Девяносто процентов повреждения головного защитного экрана, – и, не меняя своего спокойного тона, тут же продолжил: – Внимание. Ракетная атака.

«А вот это уже очень плохо, – опытный командор буквально кожей почувствовал миллисекундную паузу – компьютер мгновенно перетасовывал возможные варианты дальнейших своих действий, выбирая оптимальный. – Совершаю противоракетный маневр», – огласил свой вердикт электронный мозг.

Но люди его уже почувствовали раньше, чем были произнесены эти слова. Бортовой компьютер действовал быстрее, чем говорил. При таких скоростях движения корабля и атакующих его средств человеческий мозг уже был не в состоянии обрабатывать льющуюся стремительным потоком информацию и принимать решения. Поэтому электронный мозг в таких ситуациях уже даже не спрашивал разрешения у органического собрата на свои действия.

А перегрузка уже резвилась во всю, прессуя людей в ложементы, спирая у них дыхание.

В полуобморочном состоянии ДарВул смотрел на экран монитора. Уходя от ракет, компьютер уже далеко увел звездолет от глиссады, заканчивающейся около обогатительного завода. До поверхности оставалось около двадцати пяти километров. Рядом светились показания скорости: около двух километров в секунду по вертикали и чуть больше километра в секунду по горизонтали.

Опытный человеческий мозг сразу все понял.

– Посадка в заданном районе невозможна, – тут же компьютер подтвердил вывод человека.

Все находящиеся в рубке фролы невольно посмотрели на старого командора. Теперь решение должен принять он. Компьютер тут не помощник.

«Уходить? А потом всю оставшуюся жизнь видеть ухмыляющееся лицо СакВока? Лучше смерть!»

– Садимся! Режим восемьдесят!

«Вернусь я, вернусь» – эх, обманул я тебя, наверное, Дирка».

Еще сильнее опустив нос, звездолет стремительно уже почти просто падал вниз.

Сирена предупреждения атак выла беспрерывно.

– Лазерная атака. Семьдесят процентов повреждения третьего бокового защитного экрана.

«Не достанут!»

Семь километров до поверхности.

– Объект шесть. Ядерный взрыв, – абсолютно нереально прозвучало в данной обстановке сообщение компьютера.

О, недаром последние несколько месяцев Матрул ДарВул буквально жил идеей рейда на Гамед! Поэтому ему не надо было даже тех мимолетных нескольких десятых секунды, чтобы вспомнить, что подразумевается под объектом шесть. По неизвестной причине на одном из рудников Гамеда произошел ядерный взрыв. Стальной щит, перекрывающий доступ внутрь рудника, разрушен, иначе компьютер и не заметил бы этот ядерный взрыв. Не получилось достать чистый эрцерий? Руда тоже подойдет!

– Перенацеливание на объект шесть!

Пять километров до поверхности.

И вновь трудяга компьютер, переварив систему сложнейших навигационных уравнений, стал заводить звездолет на новую цель.

Три километра до поверхности.

– Приготовиться десантной группе!

В жилом отсеке взвыла сирена. Три сотни человек синхронным движением опустили щитки на шлемах. Тридцать человек вскочили со своих кресел и, несмотря на перегрузку, расположились около трех десантных люков. Лучшие из лучших. Они первыми окажутся на поверхности Гамеда, чтобы прикрыть высадку остальных своих товарищей.

– Мы на посадочной глиссаде. Выпускаю тормозные закрылки.

Огненным болидом «Матея» неслась к земле.

Один километр до поверхности.

– Включаю экстренное торможение.

Все, Рубикон пройден. Выполнив последнюю команду, компьютер уже будет не в силах изменить траекторию корабля. Любая попытка сделать это приведет к потере устойчивости огромной машины и простому, банальному падению на поверхность планеты.

Восемьсот метров, шестьсот, четыреста, двести…

– Включаю посадочный импульс.

Звездолет тряхнуло до перехватывания дыхания.

– Посадка.

Сильный толчок.

«Бедные ребята-десантники», – морщась от боли, ДарВул нажал кнопку освобождения от ремней кресла.

А тридцать человек в защитных костюмах, по десять на каждый люк, уже прыгали на Гамед, с ходу открыв огонь по крокам. В пятидесяти метрах от них зиял развороченный вход в рудник. Бортовой компьютер «Матеи» свою задачу выполнил безукоризненно.

«Нет, но словно сам Всемогущий Картан не хочет, чтобы я использовал этого чела, – кусая губы, бригадный генерал О’Локки Сарб на экране внешнего обзора наблюдал, как фролы, блестяще обманув космическую оборону Гамеда, тремя звездолетами ринулись на обогатительный завод. – Вот когда позавидуешь звездолетам фролов. Пусть лишний вес на защиту, зато могут сами садиться, со всем вооружением».

Крейсер директора службы Государственной безопасности прибыл в район Гамеда семь часов назад, вынырнув из гиперпространства в двухстах тысячах километров от планеты. Уже практически подойдя к планете-руднику на обычных двигателях, Сарб стал свидетелем неожиданной, дерзкой атаки фролов.

«Так может, послушаться Его, и пусть этот чел догнивает в своем руднике?», – генерал не сводил глаз с экрана.

Ему было отчетливо видно, как лазерные лучи наземных лазерных установок противокосмической обороны впиваются в окутанные раскаленной плазмой атмосферы Гамеда корпуса фроловских звездолетов. Вот один из них мгновенно превратился в огромный огненный шар.

– Есть один!

В это мгновение датчик обнаружения показал, что буквально рядом с его крейсером возник, появившись из гиперпространства, эсминец. Сирена тревоги не зазвучала – свой. Едва оказавшись в трехмерном пространстве, он выбросил из себя большой десантный бот, который тут же, включив тормозной двигатель, нырнул к планете.

– Кто это там такой отчаянный?

– Эсминец «Стерегущий‑10». Командир – полковник О’Троппи Варк, – тут же ответил командир крейсера, сверившись с компьютером.

– Еще один! – выкрикнул кто-то у Сарба за спиной.

Генерал быстро посмотрел на экран монитора. Гамед украсился еще одним огненным шаром. Третий фроловский звездолет, атакованный ракетами, уходил круто влево. Бот с эсминца пытался повторить за ним этот маневр, но, не имея такой скорости, как у звездолета, заметно отставал.

– Ядерный взрыв на втором руднике!

«Там, где этот чел! Нет, ну точно Всемогущий Картан решил вмешаться в возню людей».

– Крейсер фролов атакует рудник!

«К черту все! Мне нужен этот чел! И мне сейчас не помешает ни Всемогущий Картан, ни натрак, ни тем более полковник Варк!»

– Экстренное снижение! На рудник!

– Сгорит вся защита! – командир крейсера полковник Свор удивленно посмотрел на генерала.

– Потом отремонтируем! Садимся!

В рубке управления тут же закипела работа.

– Ввести координаты цели.

– Включить предварительное торможение.

– Есть параметры спуска.

– Торможение!

И еще один звездолет, словно споткнувшись, вонзился в атмосферу Гамеда.

Отвыкший от открытых пространств землянин на мгновение растерялся. Перед ним простиралась серо-черная пустыня, на горизонте смыкающаяся с грязно-буро-оранжевым небом Гамеда. Прямо от выхода с рудника, рассекая пустыню, рванула бетонка, заканчивающаяся в километре небольшой бетонной площадкой. На ней стоял огромный самолет фирменного кроковского цвета – черного. Слева и справа от бетонки стояли куполообразные сооружения.

Но разглядывать открывшийся пейзаж у Кедрова времени не было. На поверхности Гамеда кипел бой. Буквально в пятидесяти метрах от российского офицера-десантника стояло черное башенообразное сооружение. Из него выпрыгивали люди, одетые в бело-синие костюмы и такой же раскраски шлемы. В руках у них были уже знакомые землянину, похожие на автоматы, лучеметы, из которых время от времени били яркие вспышки. Сразу же Андрей увидел и мишени бело-голубых стрелков. Кроки в своих черных костюмах, прячась за куполообразными сооружениями, вели ответный огонь. Били лазерные лучи и из куполов. Вели огонь и несколько машин охраны. Неожиданно из «башни» ударило сразу несколько ослепительно ярких лучей. Одна из машин охраны, куда уперся один из лучей, мгновенно взорвалась. Такая же участь постигла и одно из сооружений. А из другого повалил черный дым.

«Свои!» – землянин по-военному быстро оценил обстановку и понял, как ему действовать.

– Лю, давай по машинам охраны, – закричал он, забыв, что тот его не понимает.

Машина с Лю и Андреем рванулась вперед. Но Лю, очевидно, понял своего напарника. Две лазерных пушки их машины резво повернувшись, открыли огонь.

«Андрей, давай к звездолету», – прозвучало в голове у землянина.

Не раздумывая о природе этого голоса, Кедров, подмяв зазевавшегося крока, крутанулся на девяносто градусов и устремился к призывно распахнутому люку «башни».

Застыв у монитора, Главный Командор смотрел за разворачивающимся боем. Его люди, быстро десантировавшись, теснили кроковскую охрану рудника, вход которого зиял огромной дырой.

«Лезть туда? А если кроки сумеют захлопнуть дырку? Что тогда? А зачем тогда рейд? Мы же летели за эрцерием», – мысли одна за другой проносились в голове старого космического волка.

Он ничего не успел скомандовать. Из провала выскочила кроковская машина, вооруженная двумя лазерными установками, и неожиданно открыла огонь по своим. Затем, резко развернувшись, устремилась прямо к звездолету.

– Пропустить! – скорее интуитивно, чем осознанно приказал ДарВул.

Из развороченного входа в рудник стали выезжать еще машины. Судя по тому, что кроки стали стрелять и по ним, там сидели челы или фролы.

– Лазерная атака, – голос компьютера прогремел как гром среди ясного неба. – Семьдесят процентов повреждения второго бокового защитного экрана.

– Бот сверху! – вскрикнул командор крейсера ДарСонрок. – Высота двадцать! Удаление шестьдесят!

«Я бы тоже так поступил», – Главный командор понял замысел крока, управляющего ботом.

Лупя из лазеров, идти прямо на его крейсер, а возле самой поверхности дать максимальный импульс маршевым двигателем. Могучий столб пламени наверняка завалит крейсер и почти наверняка взорвет. А геройский бот лишь тряхнет этим взрывом. Браво, командир! Крути дырку для ордена.

– Крейсер сверху! Высота сорок! Удаление сто двадцать!

«А это уже чтобы наверняка. Эх, не сдержал я клятву перед дочерью», – ДарВул оцепенело смотрел, как машины с рудника подъезжают к его крейсеру.

Бригадный генерал Сарб не сводил глаз с экрана монитора. Его крейсер, медленно сбрасывая скорость и высоту, несся над Гамедом. В центре экрана пульсировала зеленая точка – бот с эсминца «Стерегущий‑10».

– Бот открыл стрельбу по фроловскому крейсеру!

Сарб скрипнул зубами, затем глухим голосом приказал:

– Уничтожить бот.

Полковник Свор изумленно посмотрел на своего начальника. А тот, глядя прямо офицеру в глаза, отчеканил:

– Уничтожить бот. Выполнять!

Служа у Сарба, Свор давно понял, что приказы могущественного директора службы Государственной безопасности необходимо беспрекословно выполнять, какими бы они не были. Безопасность государства достигается разными путями…

– Цель четыре. Главный калибр. Уничтожить!

Через секунду три шестисот мегаваттных луча превратили маленький бот в раскаленный плазменный шар.

– Сбой в системе прицеливания. Напишите рапорт на мое имя. А сейчас уходим на орбиту, – прочертив огненный след в небе планеты, крейсер «Адмирал Сарб» скрылся за горизонтом.

«Великий Мортон, спасибо тебе за Твою милость. Спасибо, что не забываешь раба твоего ничтожного Матрула ДарВула», – наверное, впервые в жизни старый космический волк, участвовавший в десятках кровавых рейдов на кроковские базы, искренне, до слез в глазах молился Богу фролов.

И как тут не поверить в чудо, когда на твоих глазах кроковский крейсер в упор расстреливает кроковский же бот, неотвратимо падавший на них с небес, словно Божья кара.

– Командор, что дальше? Идем в рудник?

«Нет, хватит играть со смертью в прятки. Пару десятков человек спасли. Рейд оправдан».

– Забираем всех с рудника и уходим.

Через несколько минут фроловский звездолет нырнул в низкие темно-бурые тучи Гамеда…

Высокий, выше ее отца, и даже шире его в плечах молодой чел с рудника спускался по трапу.

«Такого под помост, в пыль не бросишь. Он сам кого хочешь, бросит», – Эльдира еще секунду рассматривала молодого светловолосого мужчину, затем с криком:

– Папка! – бросилась на шею Главному командору.

Тот только крякнул от напряжения, удерживая дочь.

Глава 16

– Итак, ставлю вопрос на голосование. Кто за предложение уважаемого Главного судьи прошу голосовать, – глава Верховного Совета Достойных Варзарул СакТардол обвел глазами присутствующих.

В зале совещаний воцарилась тишина. И в этом безмолвии стали загораться яркие синие фонарики в изголовьях кресел членов Совета. Один, второй, третий, четвертый, пятый, шестой…

– За предложение уважаемого Главного судьи проголосовало шесть человек, большинство. Предложение принято. Итак, до полного прочтения информации, которую кроки ввели в мозг чела Андрея Кедрова, его и его товарищей с Матеи не выпускать.

В зале совещаний на мгновение вновь воцарилась тишина, тут же прерванная человеческим голосом.

– Руфи, все эти твои слова, что опасно для нас, фролов, отправлять этого чела к своим, так как неизвестно, что кроки всунули в его голову, просто отговорки. Пусть челы сами решат, верить этой информации или нет, – Главный Командор Матрул ДарВул говорил тихо, не повышая голоса. И лишь сжатые до белизны на костяшках пальцев громадные кулаки, лежащие на столе, выдавали напряжение этого человека.

– Я еще раз повторю. В голове у этого чела вполне может находиться информация, являющаяся провокацией против нас, фролов, – Главный судья Руфи СакВок говорил таким же тихим, спокойным голосом. – Возможно, таким образом кроки хотят поссорить нас и челов.

– Это ты сам хочешь поссориться с челами! – Матрул ДарВул не выдержал и выкрикнул эти слова. Ты просто боишься, что челы одержат победу над кроками, и тогда конец твоим планам замирения с нашими врагами! Конец твоим планам стать главой Совета!

– Уважаемый Главный командор, соблюдайте элементарные правила приличия. Заседание Верховного Совета Достойных объявляю закрытым, – Варзарул СакТардол, опершись о стол, медленно поднялся с кресла.

– О чем ты сейчас думаешь? – Эльдира приподнявшись, посмотрела на лежащего рядом с ней Андрея.

– Честно?

– Значит, что-то неприятное для меня, – девушка задумчиво провела пальцем по губам мужчины.

– Не угадала. Я подумал, что я первый мужчина на Земле, который занимался любовью с инопланетянкой. Обалдеть!

– Тебе это льстит?

– Честно говоря, да.

– А больше ты ни о чем не думал?

– Думал, – мужчина улыбнулся. – Думал, что как мне повезло, что я встретил такую девушку, как ты.

– И попробовал бы ты так не подумать!

– И что бы было? Ты бы меня растерзала?

– Я тебя и так сейчас растерзаю!

И вновь мужское и женское тела сплелись в одно целое, сладостно терзая друг друга, чтобы через несколько пленительных мгновений не только сплестись, но и слиться друг с другом. Слиться и продолжать схватку между собой, в которой оба будут победителями.

Неслись быстротечные любовные мгновения, прессуя часы в минуты и сокращая ночь до несколько таких минут, заполненных частым прерывистым дыханием, заканчивающимся протяжным криком-стоном.

– Сумасшедший! Ты, по-моему, сломал мне кровать! – девушка, оседлав мужчину, одновременно пыталась заглянуть вниз, на пол.

– А по-моему, мы ее сломали вместе. Или ты скажешь, что не принимала в этом участия?

Эльдира, прекратив вольтижировку на Андрее, скатилась с него и сладко потянулась:

– Принимала, принимала. И где ты такой стремительный на мою голову взялся? У нас, фролов, совсем не так…

– А у нас в России говорят: «Пока француз целует даме ручку, русский уже завершает медовый месяц».

– А кто такие французы?

– Немного похожи на вас, фролов…

Чернота ночи за окном медленно растаяла, уступая место напористому рассвету. И вместе с ночью уходили любовные страсти, сменяясь дневными заботами.

– Эльдира, мне надо добраться к своим.

– Ты меня не любишь… – девушка повернулась спиной к мужчине.

– Это ты меня не любишь, – Андрей прижался к девичьей спине.

– Я же не бегу от тебя.

– Давай полетим к челам вместе, ты и я. Я передам им информацию, и мы вернемся назад.

– Верховный Совет Достойных пока не разрешил тебе лететь к своим. Они должны выяснить, что за информацию кроки закачали тебе в мозги, – Эльдира схватила мужскую руку, не давая ей вольготно путешествовать по ее телу.

– Пока они выяснят, этой информации будет грош цена. У них же нет потрошителя мозгов. Эльдира… Дирочка, пойми, мне очень нужно.

– И мы потом вернемся назад, на Матею?

– Клянусь!

– Хорошо, я помогу тебе, но мы летим вместе, – тихо произнесла дочь Главного командора.

– Только так, декабристка ты моя!

– А кто такая декабристка?

– Я тебе расскажу… чуть позже, – российский офицер неожиданно почувствовал, что его рука вновь получила свободу действий.

«Прелесть, а не девушка. Ураган! А формы! Такая точно и в горящую избу, и коня на скаку…» – закрывая за собой калитку, Андрей Кедров даже не увидел, почувствовал, какое-то движение за спиной.

Резкий разворот через левое плечо – если понадобится, правая, основная рука, по инерции так и пойдет дальше, нанося удар врагу.

– Андрей Кедров? – перед ним стояли трое в черно-синей форме фроловской полиции.

Из-за угла, визжа шинами, вынырнул такой же раскраски автомобиль.

– Да.

– Прошу следовать за нами, – тут же двое полицейских подошли и взяли российского десантника за руки. – Советую не сопротивляться. Это только усугубит ваше положение, – оставшийся стоять перед Андреем полицейский твердо смотрел ему в глаза.

– В чем я обвиняюсь?

– Прошу, – полицейский жестом руки указал на остановившийся рядом с ними автомобиль.

– Эльдира, о чем ты думала! – Матрул ДарВул раздраженно мерил шагами комнату. – Впрочем, известно о чем, – отец остановился напротив дочери, смотря ей в глаза. – Ты понимаешь, что ты опозорила всю нашу семью? Уже во всех газетах и на всех каналах только и обсуждают твои любовные утехи с этим челом. И что теперь? – ДарВул не сводил глаз с Эльдиры. – Год домашнего ареста, пять лет на запрет участия в Празднике Любви.

– Тоже мне праздник нашли, – фыркнула девушка, не отводя глаз. – Я только буду счастлива, что мне не надо больше приезжать на эту ярмарку невест! И как это низко, папа, подглядывать, выслеживать! Кому какое дело, в конце концов! Мы любим друг друга! И этим все сказано!

– И так же, наверное, будешь счастлива, когда мне официально, с публикацией в газетах, вынесут выговор за плохое воспитание дочери? – спросил Главный командор, не обращая внимание на гневную филиппику Эльдиры.

Дочь потупила глаза.

Учитывая, с каким уважением, можно сказать, трепетом, фролы относились к Празднику Любви, неудивительно, что они добрачную связь молодых людей возвели в ранг преступления. И действительно, разве можно, чтобы победитель Праздника выбирал себе в жены девушку, которая уже кому-то принадлежала? Разве может она стать примерной матерью своим детям, и чему она может их научить?

Юноше, уличенному в такой связи, два года запрещалось участвовать в Празднике Любви. Для девушки наказание было более суровым. Фролы справедливо полагали, что если девушка не захочет, преступления не будет. А юноша… что ж, на то он и мужчина, завоеватель по натуре. Девушке за это преступление полагался год домашнего ареста, и она пять лет не имела права участвовать в Празднике Любви. Правда, существовал древний обычай, ровесник самого праздника, согласно которому молодой человек мог изъявить желание поймать сунгхога. Если ему это удавалось, то он мог жениться на свой девушке, и все обвинения в их адрес автоматически снимались. Но это если поймать сунгхога…

– Тебе не объявят выговор, – дочь вновь посмотрела в глаза своему отцу.

– Это почему же?

– Андрей поймает сунгхога!

Высохший густой кустарник тянулся от скал до самого леса. Под ним проглядывала темно-серая, почти черная земля, больше похожая на глину. Лениво шевелясь под небольшим ветерком, высохшие ветки терлись друг о друга, издавая неприятный, какой-то сухой звук.

«Будто кости друг о друга стучат, – Кедров и Лю, в окружении нескольких фролов, стояли на небольшой площадке, расположенной на одной из скал, – и черная глина для еще большего повышения оптимизма. Веселенькое местечко. Глина, одним словом».

– Может, все-таки откажешься? Мне тут местные аборигены сказали, что шансов у тебя почти никаких, – Лю посмотрел в глаза другу. – За последние пятьдесят лет ни одного удачного случая.

– И опозорить девушку?

– Да это какой-то анахронизм – не спать с мужчиной до свадьбы!

– Действительно анахронизм, – россиянин рассмеялся. – А насчет шансов, какие они у нас были, когда мы бежали с Гамеда? Что-то тогда ты о них не заикался. И вообще, посмотри на этих задохликов, – он, не стесняясь, ткнул рукой в сопровождающих их фролов, – у них, может, «шансов почти никаких», а у меня, – десантник-спецназовец выразительно сжал свой кулак и напряг мышцы руки, – почти стопроцентная вероятность удачной охоты!

Фролы возмущенно зашумели, задетые словами землянина.

– Чел Кедров, еще раз спрашиваю, не отказываешься ли ты ловить сунгхога? – Главный судья Руфи СакВок начал произносить положенные в таких случаях слова. – Напоминаю, что в случае удачи, все обвинения с тебя и с Эльдиры ДарВул будут сняты, и вы сможете пожениться. Но если твоя попытка окажется неудачной, девушка все равно понесет наказание, которое заслужила.

– Не отказываюсь, судья СакВок, – Андрей, улыбаясь, смотрел на фрола.

Андрею Кедрову по фроловским законам было положено одно свидание с Эльдирой. На нем девушка рассказала о законе, который они нарушали, наказаниях, предусмотренных в этом случае, и о том, как их можно избежать. Рассказала она и о своих взаимоотношениях с семейством Главного судьи.

СакВок сделал знак рукой. Сверкнули лазерные лучи, и подожженный с двух сторон сухой кустарник загорелся. Две стены огня ринулись друг на друга, испепеляя все на своем пути. Через десять минут огненные валы соприкоснулись и медленно опали, уничтожив друг друга. Лишь все тот же легкий ветерок гонял по песку остывающий пепел.

Главный судья, наблюдавший за этим грозным зрелищем в бинокль, довольно рассмеялся и показал рукой на черный провал в земле – вход в нору к сунгхогу, гигантскому десятиметровому удаву.

«А диаметр у этой змейки не меньше метра, – Андрей, прищурившись, рассматривал отверстие в стене. – И сколько же она весит тогда? Тонн восемь. Нет, меньше. У них же сила тяжести две трети нашей. Значит, тонн пять. Существенное облегчение, вашу мать».

Землянина подвели к норе. Он все с себя снял, оставшись лишь в трусах.

«Черт, как-то неприлично погибать в трусах. Значит, не будем погибать!»

Один из фролов связал его лодыжки веревкой, тянущейся к обычной лебедке. На голову Андрея он надел повязку с фонарем, а на руку специальный браслет.

– Можете лезть.

– Спасибо!

«Прямо как ловля на живца. Жаль только, что живец – это я», – чертыхнувшись, Кедров полез в нору.

Поймать сунгхога означало то, что человек с привязанной к ногам веревкой, должен был лезть к нему в нору, представляющую собой систему подземных тоннелей не более метра в диаметре. Где-то там под землей, должна была произойти встреча человека и рептилии. Разумное существо должно было схватить отдаленного родственника по разуму и подать сигнал – надавить на браслет. Испущенный браслетом сигнал по веревке, сделанной из вещества, проводящего радиоволны, попадал на поверхность и улавливался аппаратурой. Как только на поверхности начинала мигать зеленая лампочка, включалась лебедка, и усилием в несколько тонн человек с удавом вытягивался из норы.

Это была теория. На практике очень часто гигант-ская змея просто заглатывала человека, или, прижав своим могучим телом к стенкам норы, попросту ломала ему позвоночник или грудную клетку, а потом все равно проглатывала. Правда, переварить законную добычу ей не удавалось. Человек или успевал все же сдавить браслет и его буквально выдергивали из страшной пасти, или через некоторое время, не получив сигнала, лебедку все равно включали и начавшее уже перевариваться человеческое тело все же доставлялось на поверхность. Бывали случаи, когда удав, пытающийся удержать лакомую добычу с одной стороны, и лебедка с другой стороны попросту разрывали человека на две части.

«Ну, и как ты собираешься этого змея-горыныча отлавливать? – Кедров по-пластунски все глубже и глубже забирался внутрь норы. – Как там нам говорил подполковник Новоземельцев на тактике? Прежде чем бросаться с голой задницей на противника, ПОДУМАЙ! Может, кроме задницы у тебя есть еще и граната? – землянин остановился, чтобы отдышаться. – Так, голая задница имеется. Трусы дела не меняют. А где же моя граната? Фонарик? Пятьдесят грамм веса, вольт пять напряжения. И гусеницу им не убьешь. Браслет? Даже повеситься от безысходности на нем не получиться. Веревка? Гм?» – передохнув, Андрей пополз дальше.

«Вот и первое ответвление. И куда ползти? Почти как в сказке, направо полезешь – в желудок к твари попадешь: налево – там же окажешься. А не подождать ли змейку здесь? Тут хоть места побольше, – сделав необходимые приготовления, Андрей стал ждать, периодически колотя ногами о стены норы. – Вибрацию почвы эта тварь наверняка должна отлична слышать».

Сунгхог появился из правого ответвления. В свете фонаря жутко блеснули зеленые глаза. Увидев добычу, змея на мгновения замерла, потом по громадному телу прошла волна, и удав рывком бросился на землянина.

Продумывая тактику боя, российский офицер сразу для себя определил – схватка должна быть скоротечной. Под землей, в тесноте, в темноте он многотонную махину измором не возьмет. Скорее наоборот. Поэтому его судьба должна решиться в первую, максимум вторую минуту. Это как бой двух истребителей. Увидели метки друг друга на радарах, автоматическое прицеливание, пуск ракет – и сразу противоракетный маневр, до кругов перед глазами. А через минуту кто-то уже распадается на десятки запчастей.

Кедров ожидал сунгхога, сидя на корточках. И едва смрадная пасть оказалась от него в полуметре, он накинул на нее веревку, собранную в несколько колец, тут же отпрянув в левое ответвление. Землянин заранее, сидя около развилки двух ходов, подтянул к себе несколько метров веревки, тянущейся за ним, и собрал ее в кольца.

Змея действовала стремительно. Едва Андрей оказался в тоннеле, как вновь увидел своего преследователя.

«Пора!» – россиянин с силой сдавил браслет на запястье и, оттолкнувшись руками, ногами вперед, прыгнул в пасть сунгхога. Тварь, не ожидавшая такого, даже на мгновение замерла. Едва очутившись внутри змеи, человек пошире расставил ноги, руками хватаясь за пасть.

«Хорошо, хоть зубов нет!»

И тут лебедка, выбрав слабину, дернула своим многотонным усилием. Причем, так как сунгхог повернулся, чтобы достать свою жертву, усилие было направлено не вдоль его тела, а под некоторым углом. Все случилось почти так, как и предполагал землянин. Еще в детстве, усиленно штудируя математику для поступления в Рязанский институт воздушно-десантных войск, он прочитал про одну задачку, решенную Эйлером. Если веревку несколько раз обмотать вокруг столба и потянуть за один из концов с большим усилием, то, чтобы удержать другой конец, усилия почти не потребуется. Именно на этом эффекте основана швартовка судов к пирсу, когда канат несколько раз обматывается вокруг стальной тумбы – кнехта.

– Отдать концы! – и судно надежно пришпилено к берегу.

«Ну, концы отдавать я не собираюсь, а вот ты, тварь, отдашь».

И тут сильный рывок едва не выдернул человека из пасти сунгхога.

«Ничего себе, почти не потребуется усилия. Чуть ноги таким „почти не потребуется“ не поломало».

Очевидно, шкура змеи была покрыта слизью и поэтому имела меньшее трение, чем тот же стальной кнехт. Но дело было сделано – петли на теле удава надежно прикрепили его к лебедке, и та волокла его на поверхность.

Подземное чудовище сопротивлялись изо всех сил, но против механического чудовища поделать ничего не могло. Мешал удаву и человек. Несколько секунд назад вожделенная добыча превратилась в ненавистный кляп, мешающий дышать. Но не проглотить его, ни вытолкнуть назад, змея уже не могла. Несладко приходилось и «кляпу». Из-за смрадного дыхания рептилии и недостатка воздуха Кедров почти терял сознание. Перед глазами пошли огненные круги, появился звон в ушах.

«Господи, ну сколько можно тянуть. Я же прополз километр от силы».

Очевидно, и за миллионы световых лет от Земли христианский Бог не потерял своего могущества. Андрей тут же услышал какие-то возгласы, и сразу стало легче дышать – сунгхога вытащили на поверх-ность. По телу змеи пошла крупная дрожь, мышцы в пасти несколько раз мощно сократились, едва не сломав землянину руки, и рептилия затихла, исполосованная лазерными лучами.

Первое, что Андрей Кедров увидел – это лицо Лю на фоне ослепительно-голубого неба.

– А ты говорил – шансов почти никаких, – и землянин тут же отключился – мозг, изголодавшийся по кислороду, вырубил сознание, чтобы не путалось «под ногами», пока он будет приводить в порядок все системы организма.

– По всем нашим законам, он может взять меня в жены! И там ничего не написано про челов!

– Доченька, но он даже не знает, где его планета!

– Значит, еще сильнее он будет любить ту планету, тот народ, который его приютил! – отрезала Эльдира.

Затем, смягчившись, продолжила:

– Папка, ну посмотри на все это без всяких пред-убеждений. Ну неужели ты не понимаешь, что на всей Матеи не найдется фрола подстать мне? Ну как я смогу уважать мужа, который на голову меня меньше и которого я могу поднять за шиворот? И неужели тебе не лестно иметь зятя, сумевшего победить сунгхога? Впервые за пятьдесят лет!

«А ведь дочь права. Ну как она может жить с фролом-мужчиной? – Матрул ДарВул окинул Эльдиру взглядом, словно видел ее первый раз.: – Высокая, с него ростом, грудастая, с сильной широкой спиной и подстать ей руками и ногами. Только талия как у фроловских девушек тонкая, вызывающая желание обхватить ее рукой. Только если у других девушек мужской руке не на что опереться – за талией платье отвесно спадает вниз, то у Эльдиры ниже талии платье изгибается вокруг сдобной упругой попки. Да и этот чел настоящий мужчина. Что там победитель Праздника Любви. Таких победителей получается четыре на год. А этот победил самого сунгхога! И если дать ему гражданство… Эльдира права, человек, оторванный от своей родины, будет ценить чужую, где ему дали кров и пищу. Этот человек может далеко пойти. И какие у них должны получиться замечательные дети! Нет, дочь сто раз права».

– Ну ты у меня и таран! Что хочешь пробьешь! Я согласен.

– Папка! – дочь прыжком бросилась на шею ДарВулу, едва не сбив его с ног.

Веселье было в самом разгаре. Матрул ДарВул расстарался и свадьбу единственной дочери гулял в летней резиденции Главы Верховного Совета Достойных Варзарула СакТардола. Столы ломились от всевозможных яств и напитков. Некоторые гости даже перешептывались, что Главный командор втихую организовал рейд, чтобы добыть, например, вон тех прекрасных сине-зеленых лоборов или поставить на стол бутылки с редчайшим «Азарули». Слух присутствующих услаждали известнейшие певцы и музыканты. Словом Матея надолго запомнит, как дочь Главного командора Матрула ДарВула выходила замуж!

Но и без этой роскоши свадьба бы запомнилась надолго. Такой колоритной пары фролы еще не видели. Высокий жених, под рукавами рубашки которого переливались шары мускулов. Такого же роста невеста, на груди которой бусы из ярко-красного рартолина лежали как на подставке.

В начале празднества произошел небольшой конфуз. По фроловским обычаям, чтобы узнать, кто в доме будет хозяином, невеста и жених становились друг напротив друга и тянули за разные концы будущей брачной простыни. Кто перетянет, тот и хозяин в доме. Эльдира и Андрей так рванули простынь на себя, что та с оглушительным треском тут же даже не разорвалась – лопнула.

Но и еще одним запомнится эта свадьба…

– Пошли, – шепнула Эльдира, прильнув к Андрею в танце.

Парочка, лавируя среди танцующих гостей, шмыгнула за дом. Через минуту к ним присоединился Лю.

Пробежав по лужайке метров двести, они оказались около правительственного флайера. Около него стоял часовой.

– Хочу жену покатать! – Андрей улыбнулся. – Сегодня наш день.

Часовой отрицательно мотнул головой.

Российский десантник уже хотел снять этого охранника по всем правилам – резким ударом в пах заставить согнуться, сунув лицо прямо ему в руки. Дальше просто. Одна рука зажимает рот, другая наносит резкий удар в основание черепа. Человек отключается мгновенно.

Ситуацию разрядила Эльдира. В руке девушке оказался телефон. Она нажала кнопку и придвинулась ближе к часовому.

– Папка! Разреши!

Из телефона донеслось невнятное бормотание.

– Ну пожалуйста! Просто разреши! Это же мой день! Ой, спасибо! Еще скажи! – дочь Главного командора поднесла телефон к уху часового:

– Разрешаю! – услышал он не совсем трезвый голос Главного командора.

Не давая охраннику опомниться, Эльдира, легко оттолкнув его, поднесла к замку двери небольшой черный квадратик. Дверь флайера тотчас же открылась.

– За мной! – и дочь Главного командора влезла в летательный аппарат.

За ней тут же последовали Андрей и Лю.

Часовой растерянно наблюдал за их действиями.

«Поднять тревогу? Попытаться помешать? Но там же дочь Главного командора! У нее ключ от флайера. Главный командор разрешил. Сегодня же ее свадьба. И что, испортить ее?» – охранник отошел на несколько метров от флайера.

Эльдира не зря была дочерью Главного командора фролов. Боевым звездолетом она, конечно, управлять не могла, но разными там флайерами, прогулочными космическими яхтами и прочей дребеденью – в совершенстве.

Щелчок тумблером – включен режим бесшумности. Еще несколько уверенных пассов над панелью приборов управления. Флайер ожил – загорелось множество лампочек в кабине, чуть слышно завибрировал двигатель. Снята блокировка с несущего винта. Чуть сильнее газу. От винта! С легким свистящим звуком флайер оторвался от земли и, едва не зацепив за забор резиденции, прыгнул в ночь.

А в резиденции главы Совета грохотала музыка – единственная дочь Главного командора выходила замуж.

– Вот он! – Эльдира указала на черный звездолет, одиноко стоявший на небольшой бетонной площадке – личный крейсер Главного командора.

Чуть поодаль располагалось несколько зданий и ангаров. Андрей и Лю синхронно взглянули на часы. Прошло пятнадцать минут с тех пор, как они покинули резиденцию главы Совета. Тревоги объявить еще не могли, даже если заметили исчезновение невесты и жениха. Не будет же Матрул ДарВул поднимать панику. Полетает Эльдира и вернется. Потом, конечно, получит. Но свадьбу дочери Главный командор портить не будет.

Девушка, лихо заложив вираж, села около звездолета. Тут же все трое выскочили из флайера и подбежали к трапу, ведущему к входному люку крейсера. От одного из зданий к ним спешила машина с охраной. В двух метрах от Эльдиры, Андрея и Лю она остановилась. Из нее выскочили трое вооруженных людей. Узнав Эльдиру, они значительно поубавили пыл. Да и флайер у них за спиной был с государственным гербом на борту.

– Командор пятой ступени Суфи СакМарон, – вытянув перед собой правую руку открытой ладонью вперед, представился один из них.

– Эльдира ДарВул, – произнесла девушка. – У меня есть срочное сообщение к начальнику дежурной смены командору четвертой ступени ДарБаркору. Немедленно вызовите его, – продолжала прессинговать офицера девушка, не давая тому опомниться. – Это срочно! – рявкнула она и стала подниматься по трапу.

За ней устремились Андрей и Лю.

СакМарон поспешно вытащил из кармана телефон и поспешно произнес:

– Пасул, открой. Тут к тебе дочь Главного командора со срочным сообщением.

Люк звездолета тут же распахнулся. Из него быстро вышел фрол в сине-красной форме военного пилота.

– Здравствуйте, Эльдира, – мужчина удивленно смотрел на дочь Главного командора, стоящую уже на площадке перед люком.

– Здравствуй, Пасул. Случилось экстраординарное событие, – девушка тут же огорошила и этого мужчину. – Но не здесь, – Эльдира выразительно кивнула назад. – Пошли к тебе.

И вновь, как и двадцать минут назад у флайера, она решительно, чуть потеснив собеседника, шагнула внутрь звездолета. Лю и Андрей тут же последовали за ней.

Едва Андрей переступил порог, дочь Главного командора хлопнула рукой по кнопке закрытия люка. И тут же ее муж, развернувшись, снизу вверх ударил в челюсть ничего не понимающего начальника дежурной смены звездолета. Тот, отлетев, ударил офицера охраны. Люк захлопнулся.

Тройка заговорщиков ринулась к рубке управления. Ударом ноги Андрей распахнул дверь. Еще двое фролов из дежурной смены, удобно развалившись в креслах, смотрели порнушку.

– Службу надо нести, а не развлекаться! – рявкнул российский офицер-десантник и с ходу заехал одному из вскочивших фролов ногой в живот.

Каруселька – и второй фрол, получивший удар в живот, растянулся рядом с первым.

– Могли б и так договориться, – Лю кивнул на бластер в руке Эльдиры.

– Некогда! Лю, в кресло!

Напарник Андрея, вскочив в кресло первого пилота, на мгновение замер, осматривая пульт управления. Затем неуверенно щелкнул одним из тумблером. Зажглись несколько лампочек. По экрану монитора побежали строки с какой-то информацией. Удовлетворенно улыбнувшись, уже уверенней, чел нажал несколько кнопок.

– Включена циклограмма пуска, – неожиданно голосом дочери Главного командора промурлыкал бортовой компьютер. – До старта тридцать секунд. Пристегнуть ремни безопасности.

– Есть! – заорали одновременно Андрей и Эльдира.

Тому, что Лю может управлять боевым звездолетом, землянин уже не удивлялся.

«Если человек на коленке склепал атомную бомбу, то почему бы ему не уметь управлять звездолетом? Фроловским звездолетом».

Под вой сирен на стартовой площадке, сквозь матюгающийся и орущий начальственными голосами эфир, крейсер Главного командора «Матея» стартовал со своей тезки.

«Если до полуночи не получу сообщения с Матеи, арестую Харка. Тянуть больше нельзя. Операция должна начаться через пять дней, – бригадный генерал Сарб задумчиво смотрел на экран монитора. – Хоть что-то с этой операции я-то должен получить», – директор службы Государственной безопасности посмотрел на часы.

Стрелки вот-вот должны были соединиться, чтобы начать отсчет новых суток. Генерал не любил современные часы, бездушно меняющие цифры на своем табло. То ли дело старинные. Вращающиеся их стрелки его подстегивали. На циферблате наглядно был виден неумолимый бег времени. Каждая неиспользованная секунда терялась навсегда.

– Господин директор. Срочное сообщение с Матеи. Вы сейчас его прочтете? – раздался учтивый голос адъютанта по внутренней связи.

– Да.

Тотчас же на экране монитора высветилось: «Сегодня, в 29–34 по центральному времени с Матеи стартовал одиночный звездолет. В 29–48 он совершил гиперпространственный переход. Судя по гравитационному и световому излучению, а также размерам гиперпространственного окна, это „Матея“ – личный крейсер Главного командора фролов Матрула ДарВула».

«Это Кедров. Без сомнения».

Сарб нажал кнопку связи с адъютантом:

– Соедини меня с Верховным адмиралом Свилом.

«Пора перебрасывать вторую ударную космическую бригаду. А Харка все же стоит арестовать. Мало ли что».

– Господин директор. Верховный адмирал Свил на связи.

Глава 17

– Итак, господа. Давайте попробуем подвести итоги, – Президент Союза Свободных Цивилизаций Картар Вараштан посмотрел на присутствующих высших офицеров. – Ваше мнение, маршал Бран.

Кресло жалобно заскрипело под поднимающимся маршалом.

– Информация, полученная от этого чела, совпадает с нашими предположениями относительно плана будущей операции кроков, – густым уверенным голосом произнес главнокомандующий космическими силами челов. – Судя по тому, как интенсивно противник тестировал трассу в шестом секторе У, нападение, скорей всего, будет производиться оттуда.

– А если это демонстративное тестирование? Чтобы ввести нас в заблуждение?

– Господин Президент, кроки, понятно, не дураки. Они тестировали и другие сектора. И некоторые даже более интенсивно. Но наш Главный космический штаб проанализировал все эти вторжения кроковских звездолетов в район Эльдурея. Учитывалось все: интенсивность, характеристики звездолетов, рассеивание их выходов из гипера по секторам, градиент приближения к планете и так далее. Расчеты показали, что именно в шестом секторе У кроки собрали информации процентов на тридцать больше, чем, например, в десятом секторе А. Хотя последний по интенсивности полетов кроков занимает первое место. Также обращает на себя внимание и то, что в шести световых годах от Эльдурея, в секторе восемь ноль кроки смонтировали неплохую искусственную базу. Теперь им там удобно накапливать силы для нанесения удара.

– А причем тогда сектор этот… – Картар Вараштан сделал паузу, вспоминая, – ну, У..

– Шестой У, – уточнил начальник разведывательного управления генерал армии Захрад Вардан.

– Полученная информация от этого чела это объясняет. Кроки, оказывается, протестировали гипер-переход от этой базы в сектор шесть У. То есть они сначала прыгают из базы туда, потом, возможно в инерционном режиме, по оттестированной трассе к Эльдурею.

– Насчет этого двойного перехода у нас есть какая-то информация? – Президент вопросительно посмотрел на начальника разведывательного управления.

– Мы зафиксировали, что из района кроковской базы было осуществлено примерно пять процентов гиперпространственных переходов не в район Эльдурея. Куда именно, выяснить не удалось.

– Ясно. Итак, ваше мнение, маршал Бран.

– Так как информация этого чела не противоречит нашим наблюдениям, то я предлагаю изменить конфигурацию наших сил около Эльдурея таким образом, чтобы в назначенное время атаки около семидесяти процентов всех наших сил располагалось или в самом секторе шесть У или в непосредственной близости от него. Если даже информация, полученная нами, окажется ложной, – продолжал все также уверенно гудеть маршал, – тридцать процентов средств сумеют на некоторое время удержать кроков, а тут подоспеют и остальные силы. Эльдурей – планета маленькая. Быстро вокруг нее крутанемся!

– Еще мнение будут?

– Маршал Бран прав, – с места вскочил начальник Главного Космического штаба главный генерал Баррад Кагараштан. – Наш штаб рассмотрел несколько математических моделей атаки на Эльдурей, – быстро зачастил он тонким голоском. – То, что передал нам этот чел – это наиболее оптимальная для кроков атака. А то, что предлагает маршал Бран, наиболее оптимальная оборона для нас.

Президент Картар Вараштан, глядя на этого сухонького старичка – начальника Главного Космического штаба, невольно улыбнулся.

– Еще мнения? – высший чиновник государства челов посмотрел на своих подчиненных. – Мнений больше нет. Что ж. Все это очень похоже на правду, – задумчиво произнес Картар Вараштан. – Харк может пойти на такую авантюру, чтобы заполучить президентское кресло кроков. Что ж, мы этот его подарок примем. А насчет перемирия с нами, о котором он так красиво говорил, подумаем. Подождем, когда к нам отойдет их третий сектор. А там посмотрим.

– Правильно, – прогудел маршал Бран.

– Итак, – уже энергичным голосом произнес хозяин кабинета, – действуем, как предлагает маршал Борн. Господин главный генерал, а вы оперативно сделайте необходимые расчеты по изменению конфигурации наших сил.

– Уже сделано! – голос генерала сорвался на фальцет.

Теперь улыбнулись все.

– Тогда совещание считаю закрытым, – привычно подвел черту Президент Союза Свободных Цивилизаций. Но откинуться на спинку кресла, как он любил это делать после закрытия совещания, не успел.

– Господин Президент, разрешите, я возьму с собой на Эльдурей эту троицу с Матеи. Если информация окажется все же ложной, они не увидят окончания операции.

– И что же вы с ними сделаете, маршал?

– Вышвырну в открытый космос! Без скафандров!

– И даже ту очаровательную девушку?

Главнокомандующий Военно-космическими силами челов на мгновение задумался.

– А с девкой мы посмотрим, что делать, – наконец произнес он.

Каменистая глыба небольшой планетки Эльдурей тускло отсвечивала под своим солнцем – звездой Харир.

«Невзрачная каменная глыба в тысячу километров в диаметре. Смотреть не на что. Но надо же – именно в этом районе других планет нет. Поэтому только на этой планете можно было построить перевалочную базу для третьего сектора государства кроков. И они ее построили. А мы отбили. Теперь только вопрос времени, когда весь этот сектор будет наш. Если, конечно, кроки не отобьют Эльдурей обратно, – Маршал Бран взглянул на экран монитора, отображающий всю обстановку вокруг планеты.

Около сотни крейсеров и эсминцев челов вращались на разных орбитах вокруг Эльдурея. Пока все шло по плану. Положение орбит звездолетов, их взаимное расположение было рассчитано таким образом, чтобы в расчетное время семьдесят процентов всех сил оказывалось в нужном секторе. И где бы ни вынырнул из гиперпространства кроковский звездолет в этом секторе, если он будет ближе двух миллионов километров от планеты, то по нему сразу смогут открыть огонь не менее трех звездолетов челов.

Коротко пискнул корабельный хронометр – время атаки кроков. Ничего не изменилось – датчики контроля целостности пространства молчали. Кроков около Эльдурея не было.

«Если через пятнадцать минут кроки не начнут атаку, вся эта конфигурация сил потеряет всякий смысл. Многие звездолеты уйдут за терминатор, взаимное расположение кораблей изменится. И многие районы сектора окажутся уже не прикрытыми», – маршал Бран не сводил глаз с монитора.

Зазвучал мелодичный сигнал – пришло гиперсообщение. Главнокомандующий Военно-космическими силами челов мгновенно вывел его на экран: «При более детальном обследовании фроловского звездолета, прибывшего с Матеи, было обнаружено, что с него, после выхода из гиперпространства было отправлено шифрованное гиперсообщение в направлении сектора сто одиннадцать В».

«Кроковский сектор! Значит, все-таки дезинформация. Черт!»

Бран раздраженно ударил по кнопке внутренней связи:

– Барруд, возьми с собой несколько человек и приведи ко мне в рубку эту троицу. В наручниках!

– Есть!

Взвыла сирена – сработал датчик контроля целостности пространства – есть гиперокно! В ста тысячах километров от крейсера челов из гиперпространства вынырнул звездолет. Не успел бортовой компьютер обработать полученную информацию, как сирена заревела вновь, и больше она не смолкала.

Выныривающие из гиперпространства звездолеты дырявили Вселенную, как град дырявит землю. Массовая атака!

«Информация верна!» – Главнокомандующий Военно-космическими силами челов ликовал.

Заработали мощные лазерные пушки – кроки и челы на расстояниях в сотни тысяч километров стали обмениваться уколами многомегаваттных лазерных лучей. В десятках рубкок управления заорали сирены предупреждения лазерных атак, и десятки бортовых компьютеров зачастили: «Внимание! Лазерная атака» и сыпали процентами повреждений защитных экранов. Завыли, выведенные на полную мощность насосы систем охлаждения, остужая разгоряченные лазерные пушки и защитные экраны. То там, то здесь вспыхивали красивые звездочки взрывов звездолетов – братские могилы для десятков людей.

Андрей Кедров заворожено наблюдал за грандиозным космическим сражением. Его, вместе с Эльдирой и Лю привели в рубку управления. Но сейчас до них, кроме охраны, никому не было дела. Маршал Бран лишь махнул рукой, не отрывая взгляда от монитора. И начальник охраны так и не понял, что означал этот жест. То ли увести их снова в каюту, то ли оставить здесь, в рубке.

Экран монитора главнокомандующего космическими силами челов окрасился в пурпурный цвет – срочное сообщение!

«Атака кроков в секторе два ноль. Среднее удаление от планеты двадцать тысяч километров».

Не успел Бран выругаться, как сообщение на экране мигнуло и изменилось: «Среднее удаление от планеты десять тысяч километров».

Кроковские звездолеты, с невероятной точностью выныривали из гипера, что называется, едва не задевая скалы Эльдурея.

Сообщение мигнуло еще раз: «Массовая атака! Среднее удаление от планеты три тысячи километров».

– Выкиньте их за борт! – в бессилии загрохотал маршал Бран.

Это была катастрофа. С такого расстояния кроки могли с ходу десантироваться на Эльдурей. Залп в упор по наземным оборонительным средствам из лазерных пушек. Тут же залп ракетами с ядерными боеголовками и десант. Даешь Эльдурей!

Директор службы Государственной безопасности Сарб совместно с начальником Генерального штаба генералом армии Заварком и периодически им мешающим Верховным Адмиралом Свилом разработали просто гениальную и дерзкую операцию. Кроки ударили из того сектора, трассы которого практически не тестировали. Тестирование они произвели на ходу. Запускалось сразу несколько звездолетов с различными координатами выхода. Параметры наиболее удачного выхода тут же передавались по гиперсвязи, и следующие разведчики-звездолеты прыгали через гипер с уже уточненными параметрами. Еще одно уточнение – и десятки звездолетов ринулись на Эльдурей. Да, при таких скоростях обработки информации ошибки были неизбежны. И несколько звездолетов вынырнули из гипера или прямо в куцей атмосфере планеты, чтобы тут же сгореть – скорость выхода из гиперпространства составляла больше пятидесяти километров в секунду! Но эти потери были оправданы. Так как они были единственными. В этом секторе человских звездолетов практически не было, а из-за ничтожно малого времени перед десантированием они не успевали и подойти. А через пару минут кроки уже будут на поверхности планеты. И выковырять их оттуда будет уже значительно сложнее.

Но охранники не успели даже схватить Андрея, Лю и Эльдиру.

– О, Господи, что это? – во всегда уверенном голосе главнокомандующего Военно-космическими силами челов было столько растерянности и даже испуга, что все находящиеся в рубке люди, замерли и как завороженные смотрели на экран внешнего обзора. Неожиданно черный Космос побелел, словно на него опустился густой туман. И все вокруг замерло. Перемещающиеся по всему экрану точки звездолетов остановились, словно застряли в каком-то киселе. Мгновенно остановил свой бег под звездолетом каменистый Эльдурей. Прошло еще несколько секунд, и Андрей Кедров увидел на экране, как к ним приближается какое-то уплотнение, сгусток.

«Серая волна!» – мелькнуло у него в голове.

Он ошибся. Эта субстанция была намного могущественней серой волны.

– Что это? – одновременно в испуге выдохнули несколько человек.

– Это мнемы, – раздалось у землянина за спиной.

Он стремительно обернулся. На него, усмехаясь, смотрел Лю.

Эпилог

– Ну вот и все. Пора прощаться.

Лю, Андрей и Эльдира стояли около распахнутого люка мнемовского звездолета – непривычной ажурной конструкции, способной окутываться каким-то туманом, непробиваемым ни для лазерных лучей, ни для напора воздуха при старте и посадке корабля.

Над ними раскинулось бескрайнее голубое небо Матеи. Легкий ветерок осторожно шевелил волосы людей.

Все уже было сказано и рассказано.

Лю, вернее Люртар Пардараштан, был мнемом, представителем той загадочной цивилизации, легенды о которой ходили и у челов, и у кроков. Но с которой никто и никогда не сталкивался. И звали Лю, конечно, не Лю, а… выговорить этот свистящий набор звуков землянин так и не научился. И был Лю наследным принцем империи мнемов. Он командовал одним из соединений кораблей, которые вели разведку в пространстве, контролировавшемся челами.

Однажды принц осуществлял один из рядовых разведывательных полетов одним звездолетом. Во время гиперпространственного перехода в системе произошел сбой. Корабль вынырнул далеко от расчетной точки, в секторе Вселенной, контролировавшемся кроками. Вынырнул в сотне километров от одной из планет – пару секунд полета для флагманского крейсера. Экстренное торможение не помогло. На скорости несколько километров в секунду корабль врезался в планету. Погибли все, кроме Лю. За те несколько секунд, которые оставались до столкновения, командир звездолета катапультировал принца, тем самым мгновенно погубив себя и всех людей, находящихся в рубке. Раскаленный воздушный поток, на такой скорости становящийся вязким как жидкость, ворвавшись в рубку, тут же кремировал людей.

Кроки, зафиксировав падение, уже через час были на месте катастрофы. Это и спасло Лю – обгоревшего, со многими переломами, лежавшего недалеко от места падения звездолета. Корабль был замаскирован под человский звездолет. На принце была форма человских военных пилотов. Сам он отлично знал человский язык, впрочем, как и кроковский тоже. Перед разведывательными полетами при помощи специальных биотехнологий светловолосые голубоглазые мнемы превращались в обычных сероглазых, русоволосых челов. Вылечив и не зная, кто он таков, кроки отправили принца на рудники Гамеда. Неписанные законы мнемов не разрешали просить помощи у других, менее развитых цивилизаций.

На Гамеде Лю встретил Андрея. И против находчивости, физической выносливости землянина и знаний мнема кроки не устояли. Вышибив ядерным взрывом щит на руднике, друзья вырвались на поверхность Гамеда… чтобы тут же оказаться у фролов. А уже удирая от фролов Лю, наконец, смог получить доступ к аппаратуре гиперпространственной связи и успел передать сообщение на ретранслятор – небольшую автономную космическую станцию, находящуюся в одном из секторов кроков. Та, усилив сигнал, тут же перепасовала его на следующий ретранслятор. Быстро пробежав по цепочке, сигнал попал к мнемам.

После долгих дебатов в Высшем Совете мнемов было принято решение явно вмешаться в ход событий – впервые за несколько тысячелетий. Никто из челов, кроков или фролов не знал, и не мог знать, что произнес на совете дистарх – король мнемов, отец Лю:

– Я прошу вмешаться в ход событий не только потому, что хочу спасти сына. Я хочу помочь нашим Вторым избежать фатальной для них ошибки – разгрома их военно-космического флота. Поэтому я предлагаю воспользоваться двенадцатым пунктом договора между нами и ирами. В соответствии с ним, с целью избежания случайных фатальных ошибок для наших подопечных, и мы, и иры раз в тысячу лет имеем право помочь им, не уничтожая при этом подопечных другой стороны. Если мы сейчас не воспользуемся этим правом, челы могут быть существенно ослаблены и больше не окажут серьезного сопротивления крокам. И у тех исчезнет стимул развиваться. Основной поток ресурсов ими будет использоваться только для создания еще более комфортной среды обитания, для удовлетворения сиюминутных потребностей. И у Вторых в целом резко замедлится ход развития. А ведь до решения Основной Задачи осталось не так уж много времени. Каких-то три миллиарда лет.

Потом был перелет на Матею. Потом был сначала гневный, а потом, по мере рассказа Эльдиры, Андрея и Лю, все более удивленный взгляд Главного командора Матрула ДарВула.

Кроки, так неожиданно застрявшие в космической пустоте, как мухи в меде, были отпущены восвояси. Мнемы поступили как грозный рефери. Сказали «брэк» и развели противников по углам ринга.

– Лю, так вы сеятели?

Мнем улыбнулся своей обычной мягкой улыбкой.

– Сеятели.

– Ну вы тогда и намудрили! И челы, и кроки, и фролы.

– Ты что-то имеешь против фролов? – Эльдира, обняв Андрея за плечи и прижав к себе, посмотрела ему в глаза.

– Вот против фролов я точно ничего не имею против!

Все рассмеялись.

– Вот только кроков создали не мы, – слова принца-мнема мгновенно оборвали веселье.

– А кто? – Эльдира и Андрей удивленно посмотрели на Лю.

– Ты помнишь начало вашей Библии? – вопросом на вопрос ответил бывший напарник землянина.

– Если честно, то смутно… «В начале сотворил Бог небо и землю…», – неуверенно произнес российский офицер.

– «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы», – процитировал мнем земную Библию.

– И у нас примерно так говорится в Главной книге, – задумчиво произнесла Эльдира. – И метнул молнию Великий Мортон на землю. И осветилась она. Так на земле появились и свет и тьма.

– Правильно. Примерно тоже сказано и у кроков. Только там Всемогущий Картан. Бог, или Великий Мортон, или Всемогущий Картан создал мир полярным. Все по два. Земля и небо, свет и тьма.

– Погоди, – стал догадываться землянин, – так вас тоже два? Два сеятеля?

– Угадал. Кроков создали иры.

– Так иры и мнемы не одно и тоже?

– Нет, – лаконично ответил мнем.

– Иры – это темные сеятели?

– Все относительно. Для нас они темные. Для них – мы. Что считать плюсом. А что минусом? – Лю вновь мягко улыбнулся.

– Я вас, мнемов, представлял вроде наших ангелов. Тогда иры – это… падшие ангелы.

– Нет, Андрей. Все одновременно и проще и сложней. Никакие мы не ангелы. Просто мы и иры были Первыми. Но цивилизации, как и народы, как и отдельные люди, рождаются, мужают, достигают пика своего могущества, а потом стареют и, наконец, погибают. Мы должны успеть передать эстафету Вторым. То есть вам, идущим за нами: челам, фролам и крокам.

– Какую эстафету? – вновь хором воскликнули Эльдира и Андрей.

– Спасения Вселенной. Спасения Вселенной от Хаоса, – прозвучал простой, лаконичный ответ. Это ваша основная задача. Или уже Третьих, тех, кого создадите уже вы. Нам до этого точно не дожить, – будничным тоном закончил Лю.

Воцарилась пауза. Землянин и фролка «переваривали» услышанное.

– А зачем все-таки эти иры, а потом и кроки? Только же мешают!

– Бог, создавший Вселенную, могущественен, но не всемогущественен. Он, очевидно, не знает наверняка, какая из его ветвей творения добежит до финиша первой. И добежит ли вообще. Может, какая-то из ветвей – тупик. Вот ОН и перебрал все варианты. Благо их только два. Левосторонний вариант мира и правосторонний.

– У нас это называется: «Не класть все яйца в одну корзину», – задумчиво проговорил землянин.

– Правильно. Это будет катастрофа, если разобьются все яйца! – улыбка Лю с мягкой сменилась на задорную.

– А пока…

– А пока будет борьба. Борьба между челами и кроками, – принц-мнем уже не улыбался. – Ничего не поделаешь. Так создан этот мир.

– «Так создан мир, мой Гамлет. Так создан мир», – вспомнилось землянину. – Банальный естественный отбор. Быть или не быть. Место под солнцем занимает сильнейший. Все просто.

– А мир и держится на простых вещах. Все незыблемые истины банальны. Вот поэтому и приходится давить на гашетку боевого лазера. И долго еще придется давить.

– Долго. – Андрей невольно посмотрел на свои сильные, привыкшие к оружию руки. – Долго, – еще раз задумчиво сказал он.

– Не унывай. Крокам сложнее. Чтобы вам не было так тяжко нести свое бремя, мы в помощь вам сделали фролов и фролок! – Лю улыбнулся Эльдире.

Все вновь рассмеялись.

– Ну, мне пора, – принц-мнем совсем по земному хлопнул своего бывшего напарника по плечу.

– Лю, ты прилетай еще к нам.

– Обязательно!

Друзья обнялись.

– Держи, – мнем протянул землянину небольшой пластиковый квадратик. – Тут координаты твоей Земли.

– Лю!.. – землянин осторожно повертел квадратик в руках. – Как все же хорошо, что ты следил за челами! Если бы за кроками, мы с тобой никогда бы не встретились. Ну и всего остального тоже не было бы…

– Не люблю следить за кроками, – Лю улыбнулся, – две недели надо мучаться в биостатах. Уж слишком большое различие между нами, больше даже, чем с фролами.

– Так внешне мы же не отличаемся! – удивленно воскликнул Андрей.

– А внутренне?

– Вы научились изменять направление вращения спирали ДНК?!

– Ты нам льстишь, – принц-мнем расхохотался. – Все гораздо проще. Тебе разве не говорили?

– Что?

– У кроков же сердце с правой стороны!

Люк звездолета захлопнулся.

Книга 2. НЕНАВИСТЬ ВОЛКА.

Глава 1

Десантный бот, сверкнув пламенем тормозного двигателя, скользнул с орбиты вниз. По крутой дуге, прессуя воздух и находящихся в боте людей, он устремился к Земле. На черном ночном небе мигнуло несколько звезд, обозначая траекторию космического гостя. В сотне метров от земли стреловидный корпус бота в секунду неожиданно как бы распух, округлился, на мгновение блеснуло синим, и черный дискообразный аппарат тихо опустился на поляне.

– Давай Андрей. До твоей деревни десять километров. Завтра, в это же время ждем тебя здесь. – Главный командор Матрул ДарВул внимательно взглянул в глаза своему спутнику. – Не опаздывай. – На лице мужчины появилась улыбка, больше похожая на гримасу боли.

Кедров правильно понял переживания Главного командора.

– Не волнуйся, не опоздаю. – И через паузу, широко улыбнувшись: – У нас с Эльдирой медовый месяц еще не закончился.

Было видно, что собеседнику Андрея эти слова понравились. Улыбка на его лице вытянулась в ровную дугу, не помятую переживаниями и страданиями.

– Ну, давай. А мы тут для тебя немного поработаем.

Сквозь улыбающиеся губы ДарВула блеснули зубы – гордость фроловской стоматологии и трансплантологии.

Бесшумно открылся люк, и ноги Андрея Кедрова дотронулись до родной земли. Даже не так. Дотронулись до родной Земли, до родной! Наконец-то!

«Ну, здравствуй, родная», – мужчина непроизвольно опустился на колени и прильнул лицом к траве. От ее запаха закружило голову.

Теперь он понимал, что чувствуют люди, чудом выжившие в небе и целующие бетонку аэродрома. Он тоже выжил в небе. В далеком небе. В очень далеком небе. Три месяца назад он, лейтенант воздушно-десантных войск, был захвачен инопланетянами, как бы это не звучало дико и смешно и казалось понятным лишь для врача психиатрической больницы.

Так Андрей Кедров оказался… о, теперь он знал, где тогда оказался – на Арикдне, в столице могущественного государства кроков – Союза Свободных Цивилизаций, почти в шестистах тысячах световых лет от Земли! Да, очень далекое небо… Свет, не спеша, со скоростью каких-то триста тысяч километров в секунду, испущенный Пармой – солнцем Арикдны, в сторону Земли шестьсот тысяч лет назад назад, когда по той бродили мамонты, только сейчас дошел до нее. Мамонты к этому времени уже вымерли. А что будет еще через шестьсот тысяч лет?

Андрей, как мамонты, не погиб. Он вернулся домой. И не через сотни тысяч лет, а через три месяца. Правда, для этого ему пришлось убивать. Убивать кроков и убивать их злейших врагов – челов. Правда, для этого ему пришлось спуститься в рудники Гамеда – страшной планеты, в недрах которой обитает серая волна – скопление бактерий, убивающих все живое мощным рентгеновским лучом. Правда, для этого его должны были спасти фролы – люди еще одной цивилизации, раскинувшейся в глубинах Вселенной. Правда, для этого его должна была полюбить своенравная Эльдира – дочь Главного командора фролов. Полюбить настолько, чтобы, как в голливудской мелодраме, прямо с их свадьбы на отцовском звездолете вместе с ним сбежать к челам. Правда… нет, не правда! Он не влюблял в себя Эльдиру, чтобы сбежать от фролов. Он ее полюбил, так же как и она его. Ну а то, что это оказалось весьма кстати для побега… когда попадается бутылка хорошего вина, только идиот не выпьет ее полностью! И чтобы вернуться на Землю, лейтенанту российской армии должны были прийти на помощь почти боги – могущественные мнемы. А для этого его другом и напарником по тяжелой, смертельно опасной работе на Гамеде должен был стать Лю – наследный принц мнемов. Да, цепочка выстраивалась еще та – прогулка по минному полю в этом случае действительно была прогулкой[Подробнее об этих приключениях Андрея Кедрова читайте в романе «Волк с планеты Земля».].

Поднявшись с земли, Андрей Кедров махнул на прощание рукой Главному командору и исчез в темном лесу. Минуту спустя десантный бот растворился в черном небе. И вновь лишь мигнули несколько звезд, обозначая его траекторию назад, на орбиту.

Родная деревня встретила своего бывшего односельчанина лаем собак. Они своим лаем передавали Андрея, словно эстафетную палочку. Последним залаял Ворон, его пес, взятый в дом еще щенком.

– Тише, Ворон, тише. Хозяина не узнаешь?

Сильный, гулкий лай за забором мгновенно стих. Кедров осторожно заглянул во двор. Родной дом встретил его черными прямоугольниками окон и закрытой дверью. Ворон, большой черный пес с рыжими пятнами, увидев хозяина, рвал цепь, радостно повизгивая.

– Тише, Ворон, тише. Всех соседей разбудишь.

«А это мне сейчас совсем ни к чему». Бывший выпускник Рязанского института воздушно-десантных войск быстро осмотрелся. Из мрака угадываются дома соседей, чуть блестя окнами в лунном свете, да светится одно из них. Все тихо.

Парень подошел к калитке, нащупал щеколду, потянул ее вверх. С легким скрипом калитка отворилась. Андрей вступил в свой двор.

– Хороший мой пес, не забыл хозяина, – Кедров обхватив черного пса за шею, прижал его голову к своей груди. – Скучал, наверное.

Словно понимая человеческую речь, пес лизнул Андрея в лицо.

– Скучал, скучал! – человек прижался к влажному, холодному носу животного.

Скрипнула входная дверь.

– Кто там?

Сердце, казалось, остановилось. А потом, словно наверстывая упущенное, зашлось мощными, частыми толчками.

– Мама, это я, – Андрей не узнал своего осевшего, хриплого голоса.

– Штурман, осуществить коррекцию прицеливания!

– Есть! – штурман крейсера «Адмирал Сарб» подполковник О’Сунни Лиман нажал несколько клавиш на пульте управления.

Бортовому компьютеру понадобились долгие три секунды, чтобы уточнить истинное положение корабля в пространстве и рассчитать поправки на прицеливание, вызванные рассогласованием между теоретическими координатами точки выхода из гиперпространства и истинными.

– Коррекция осуществлена, – подполковник Лиман подытожил работу компьютера.

– Пуск! – тут же последовала следующая команда командира корабля полковника Свора.

И вновь система управления крейсера сработала безукоризненно. Где-то в глубине корабля замкнулись необходимые реле и «Адмирал Сарб» выплюнул из себя сигарообразное тело. Нет, это не была ракета класса «космос – земля», за ней не тянулся столб ярко-красного пламени – след работы реактивного двигателя. Блестя в лучах недалекой звезды, оно медленно, со скоростью какие-то двадцать метров в секунду, отползало от крейсера.

Через километр из сигары вырвался небольшой голубоватый столб пламени, а еще через мгновение она исчезла, провалившись в гиперпространство. Исчезла ровно настолько, чтобы, пронесшись вне времени и пространства, вынырнуть вновь в обычной трехмерной Вселенной, за двести миллионов километров от пославшего его звездолета.

Коротко взвыла сирена – датчик целостности пространства зафиксировал его разрыв.

– Есть выход!

– Теперь ждать. – Командир крейсера откинулся на спинку кресла.

Свет от вспышки, возникающей, когда тонкая пленка реальности прорывается и сквозь прореху в наш мир прорываются мириады виртуальных частиц, будет бежать эти двести миллионов километров до крейсера долгих, бесконечных по меркам микромира, одиннадцать минут.

– Как там цель, Сунни?

– Движется, господин полковник. Куда ж ей деться, – улыбнулся штурман. До репера осталось пятнадцать секунд.

Две пары глаз смотрели на экран внешнего обзора. За ним, в двухстах миллионах километрах впереди, неслась небольшая, километр в поперечнике, каменная глыба, входившая в гигантский пояс астероидов Арбзира. Этот пояс состоял из миллионов мелких и крупных каменных глыб и простирался на десятки миллионов километров. В этом поясе, вокруг своей звезды Альтии, вращалась и Матея – единственная планета фролов – некогда могущественной цивилизации, проигравшей во вселенском первенстве цивилизаций крокам и скукожившейся до одной планеты и этого пояса астероидов. Астероидный пояс Арбзира был счастьем фролов, их надежным щитом, их своеобразным поясом девственности. Благодаря этим миллионам больших и малых камней кроки не могли подобраться к Матее. Выход из гиперпространства в этой каменной каше был смертельно опасным. Можно было легко оказаться на пути одного из этих многотысячетонных космических экспрессов, несущихся со скоростями десятки километров в секунду. Положение усугублялось и тем, что даже при самых точных расчетах отклонение от теоретической точки выхода из гиперпространства составляло несколько сотен километров. Плюс постоянно меняющиеся орбиты астероидов из-за гравитационного влияния друг на друга, точно учесть которое было невозможно. Вот и приходилось крокам пояс Арбзира преодолевать на обычных ядерных движках. А это минимум пятьдесят—шестьдесят часов лета. Да за это время фролы не то что приготовиться к обороне успеют, выслав навстречу десятки своих звездолетов, но и смогут как следует выспаться. Кроме того, на тысяче наиболее крупных астероидов они установили мощные лазерные установки и теперь, позевывая, могут без труда сжигать кроковские звездолеты. Несколько операций захвата захлебнулось в огромных потерях. Эх, если бы было можно как-то убрать эти чертовы астероиды…

– Есть прохождение репера!

Полковник Свор и сам это увидел. На экране внешнего обзора на мгновение мигнула, услужливо обведенная компьютером, яркая точка. В двухстах миллионах километрах от крейсера темная каменная глыба на мгновение заслонила свет от одной из звезд. Направленный на эту точку телескоп «Адмирала Сарба» уловил это мимолетное ослабление яркости и передал на бортовой компьютер.

– Надеюсь, второй репер она не пройдет!

– Я тоже на это надеюсь, – процедил командир крейсера, – а вообще-то, если что-то там должно было произойти, то это уже произошло… или не произошло.

Он легко представил, что происходило там, где из гипера вынырнула «сигара» – первая экспериментальная модель преобразователя пространства или, как ее кроки называли попроще, – гиперпространственная бомба. Ее бортовой компьютер разогнал находящийся на борту ядерный реактор, выводя его на пик мощности. А потом мгновенно, в одно касание, небольшим электрическим импульсом-командой замкнул цепь, бросив миллионы ампер и вольт на обмотку нуль-континуум-генератора. На «горле» вакуума, находящегося в сердечнике генератора, сомкнулись мощные кольца магнитных полей, все сильнее и сильнее его сдавливая. И вакуум, буквально ничто, как раньше считали, испустил «хрип» – поток гравитонов. Голубоватое свечение вырвалось из недр генератора в открытый космос. Оно все усиливалось и усиливалось, становясь ослепительно ярким. Сто процентов мощности! Мириады гравитонов еще сильнее ударили по пространству, и оно не выдержало, треснуло. Клокочущий мир виртуальных частиц надавил изнутри, раздирая тонкую трещинку в обычном мире, превращая ее в брешь.

Обычно после этого бортовые компьютеры кораблей подавали сигнал на маршевый двигатель звездолета. Гигантский пинок в несколько тысяч тонн тяги, и подопечные компьютеров проваливались в гиперпространство. Лишенная подпитки гравитонов, трещина немедленно затягивалась, и вот уже на месте угольно-черного окна в иной мир вновь сияли далекие звезды. А ухнувший в гипепространство звездолет тем временем быстрее света несся к этим звездам.

На этот раз все было не так. Как только пространство было прорвано, бортовой компьютер преобразователя пространства, как искусный дирижер, начал «играть» с электрическим током, заставляя его причудливо пульсировать в обмотках нуль-континуум-генератора. И вслед за ним, как кукла повторяет движения пальцев кукловода, запульсировали гравитоны. Их ослепительно яркий голубой столб несколько поблек, но зато несколько расширился и стал совершать круговые движения, постепенно увеличивая радиус вращения. Будто в пространстве стали вырезать огромную дыру. Впрочем, почему будто? Это действительно было так. За двести миллионов километров от «Адмирала Сарба» во Вселенной стало возникать окно в гиперпространство невиданных раньше размеров. Сто… сто пятьдесят… двести… триста метров…

На пределе, едва не захлебываясь, клокотали насосы системы охлаждения ядерного реактора, стремясь удержать в допустимых пределах температуру своего подопечного. И все новые и новые мегаватты энергии вбрасывались в ненасытное чрево нуль-континуум-генератора, где, превращаясь в гравитоны, словно алмазным резцом по стеклу, кромсали плоть Вселенной.

Шестьсот… семьсот… восемьсот метров…

А в двухстах километрах от разверзающегося провала в пустоте несся со скоростью сорок километров в секунду каменный космический экспресс – небольшой астероид из пояса Арбзира. Неумолимые законы небесной механики гнали его, как барана на убой, к гибельному месту.

Девятьсот… тысяча… тысяча сто метров…

Альтия, миллионы лет кружившая вокруг себя этого невзрачного своего подданного, точно вогнала его в эту дыру, словно бильярдный шар в лузу. Гравитационное поле звезды лучше всякой реактивной тяги выпихнуло астероид из этого мира. Есть!

И тут же бортовой компьютер гиперпространственной бомбы обесточил генератор – ключик в замочной скважине повернулся. С этой стороны дверь во Вселенную захлопнулась навсегда. Нет, астероид еще вернется в свой привычный мир. Вернее, не совсем в свой. Его энергии, с которым он ушел в гиперпространство, хватит, чтобы через несколько минут, прошмыгнув за изнанкой Вселенной, вынырнуть вновь в трехмерный мир, в сотнях тысячах, а то и миллионах световых лет от привычного своего солнца. Впрочем, для каменной глыбы будет все равно, лучи какого солнца будет отражать ее невзрачная поверхность.

Астероид так и не пересек свет второй звезды…

В рубке управления крейсером резкой трелью разлился звонок – расчетное время прохождения второго репера. Но на экране внешнего обзора ничего не произошло – нужная звездочка по-прежнему блестела на черном бархате космоса. Телескоп, направленный на нее, не обнаружил ни малейшего падения яркости.

Люди еще ждали несколько секунд, боясь своими восторженными возгласами вспугнуть удачу… Крохотная точка звезды продолжала радостно сиять наблюдавшим за ней людям. И те наконец поверили в свою победу и радостно заорали. Очень быстро радостный ор сменился грозным ревом:

– Смерть фролам!

– Смерть челам!

Проект «Молот» – создание кроками сверхоружия, не имеющего аналогов у их противников – челов и фролов, успешно прошел первую стадию.

– Андрей?! Сынок? – невысокая хрупкая женщина сделала шаг и просто упала на сына. – Сыночек! Живой!

Маленькие женские ручки лихорадочно, словно боясь, что ее заберут, хватали родную плоть за руки, плечи, шею.

– Ма, не волнуйся. Живой, живой.

А женщина, словно ничего не слыша, продолжала горячечно бормотать:

– Андрюшенька, сыночек. Живой, вернулся…

Где-то рядом залаяла чужая собака. Ей гулко ответил Ворон. Где-то рядом шел человек. Андрей быстро оглянулся.

– Ма, пошли в дом.

А женщина, обняв сына, рыдая, шептала:

– Живой! Живой! Сыночек мой!

Сын, легко подхватив мать на руки, быстро зашел с ней в дом. Знакомо, до покалывания в сердце, скрипнули половицы.

– Ну, здравствуй, мама!

– …Когда мне сообщили, что ты погиб… – Мать Андрея снова всхлипнула и инстинктивно схватилась за руку сына, словно боясь, что он исчезнет, что это все сон, и сейчас она проснется и пустая, серая реальность заглянет в окно хмурым осенним рассветом. – …Я хотела повеситься.

– Сволочи! Суки! Я так и знал! – бывший лейтенант российской армии сжал кулаки. – Нет, чтобы сообщить: «Пропал без вести». Так нет же – погиб! Суки!

– Сынок, не ругайся. Все ж обошлось. Я, когда вышла во двор, попрощаться со светом…

– Мама! – Андрей прижал мать к себе. Старенький диван, на котором они сидели, жалобно скрипнул.

– Ничего, ничего, сынок. Все нормально. Я увидела нашего Ворона, который, словно что-то чувствуя, терся о мои ноги и жалобно скулил, и подумала, а кто ж его возьмет? Все ж в деревне знают, какой он бешеный. Только тебя и слушался. Вот и будет голодать, воровать что-то по чужим дворам, пока кто-нибудь не прибьет его или покалечит. И так мне его стало жалко… – Хрупкая седая женщина вновь как-то по-детски всхлипнула.

За окном стало светать. Звезды постепенно растворялись в сером небе. И лишь Луна пока не сдавалась, турецким ятаганом вися над землей.

– Так где ж ты был, сыночек?

– Там, мама, – Кедров обернулся к окну и ткнул рукой в небо.

– Где, там?

– На звездах.

– Сыночек, сыночек, – мать, потрясенная рассказом сына, прижала его к себе и словно маленького гладила по голове. – Ох, недаром тебя прозвали в деревне Волком. Волк ты и есть. Прошел через такое и выжил.

За окном окончательно рассвело. Первые лучи солнца мазнули по крышам домов. Сказочная, фантастическая ночь на родной Земле закончилась. Пора было решить один неприятный вопрос.

– Ма… я следующей ночью должен улететь.

– Сынок… – в глазах у матери Андрея мгновенно заблестели слезы, – а как же я?

Сколько раз на протяжении веков матери задавали этот вопрос своим сыновьям, рвущимся открывать и осваивать далекие земли, идти в опасные походы, то ли за золотом, то ли освобождать гроб Господень. Причины назывались разные, но суть была одна – молодым людям была тесно, душно дома. Кровь бурлила в их жилах, и хотелось подвигов, славы, богатства. И этот зов, зов молодой горячей крови, был сильней привязанности к родному дому, близким, даже привязанности к матери. И с этим ничего нельзя было поделать. Так было, есть и будет. Пока есть во Вселенной существо, когда-то, миллионы лет назад, взявшее в руки палку и начавшее силой прокладывать себе путь к вершине – венцу мироздания. Да, на дереве сидеть было намного безопасней, чем выгонять из пещеры саблезубого тигра. Но зато, если получилось, насколько уютней становилась пещера по сравнению с тем, что было! Да и любая самка предпочтет такое жилище открытой всем ветрам и дождям ветке дерева.

– Ма, ну ты понимаешь, я должен… – с трудом подбирая слова, стараясь не смотреть в глаза матери, сын стал объяснять причины своего поступка. – Ну кто я здесь? Лейтенант, вернее бывший лейтенант. Сунься я обратно в армию, затаскают по комиссиям. А там… а там я могу принимать участие в таких событиях, которые мне здесь даже не снились. Я могу за считанные часы перелетать от одной звезды к другой и видеть миры, которые я бы никогда не увидел. И там, ма, у меня есть жена…

– Жена? – Мать вздрогнула и посмотрела сыну в глаза. – А как же ты с ней… – женщине трудно было подобрать слова, – она же не такая, как мы. Она даже не негритянка! – мать наконец-то сумела передать свое непонимание и тревогу.

– Да, она не негритянка, – Андрей Кедров впервые, после приземления на Землю, рассмеялся. – Она намного лучше.

Несколькими словами он описал внешность своей жены.

– Чем-то похожа на Люську Коваленко.

– Нет, лучше, лучше! – Андрей вновь рассмеялся.

Рассмеялся и с удивлением обнаружил, что тоски по первой своей девушке у него уже нет. А ведь прошло всего лишь чуть больше трех месяцев с тех пор, как он здесь, около своего дома, классно отметелил нескольких гостей, гулявших на свадьбе у Люськи и ее мужа, местного фермера Ивана. После этого, не догуляв трех дней до конца положенного после окончания института отпуска, он вынужден был удирать к месту службы. Это в мирной жизни три месяца – так, пустяк. Просто длинный отпуск. А там, где ежедневно рискуешь жизнью, день идет за два, а то и за три. А иногда и за год, и даже за десятилетия. Тому пример – седеющие за один день боя молодые двадцатилетние пацаны. Нет, не три месяца провел вне Земли молодой, двадцатитрехлетний парень. Сколько надо времени здесь, на Земле, чтобы увидеть, как от вспышки лазерного луча взрывается огромный звездолет? Чтобы увидеть, как глубоко в недрах совершенно чужой планеты из темноты бесшумно бьет мощный рентгеновский луч и твой товарищ безмолвно, замертво бьется лбом о панель управления? Чтобы увидеть, как выступают капельки пота на лицах военных пилотов, когда бортовой компьютер их корабля отсчитывает последние секунды до прыжка в гиперпространство и не знаешь, увидишь ты еще раз звезды или нет? Сколько для этого понадобится времени? И сейчас, после всех произошедших с ним в течение последних трех месяцев событий, все эти местные страсти казались мелкими и неинтересными.

– А вообще-то, я зять Главного командора фролов. Это вроде что-то нашего министра обороны. Вот только армия у него значительно сильнее нашей.

– Ты всегда у меня, сынок, был очень практичным человеком, – только и смогла ответить мать.

Начавшийся день несся вскачь. Казалось, совсем недавно старенькие ходики отбомкали десять часов, а уже на улице полдень.

– Ивановна! Ивановна! – раздалось за окном.

Они только сели обедать. На столе дымился наваристый борщ, на плите призывно скворчала картошечка с салом, и зазывающе блестела бутылка с ядреным сельским самогоном.

– Ох, подожди, сынок. Я сейчас. Соседка волнуется, чего это я из дому не выхожу.

Мать встала из-за стола и вышла из дома.

– Не волнуйся, Никитична. Я прихворнула немного. Чуток отлежусь, и все будет в порядке.

– Может, помочь чем надо?

– Нет, не надо. Спасибо, соседка.

– Ну, как знаешь.

– Беспокоятся о тебе, – Андрей улыбнулся матери, когда та вернулась за стол.

– Беспокоятся, – согласилась мать. – Они же думают, что я осталась одна, – женщина невольно вздохнула.

– Ма, ну не надо. Я же объяснил, почему я хочу улететь. И я же не навсегда. Я к тебе каждый год буду прилетать в гости.

– Вот так же по ночам?

Сын молча пожал плечами.

– Ну, ладно, – мать махнула рукой. – Давай, за тебя!

Два небольших граненых стакана с глухим стуком соприкоснулись.

«Эх, куда там этим кроковским или фроловским пойлам до русского самогона!»

Сумерки неслышной поступью вошли в дом. На небе уже проступили отдельные звезды.

– Когда ты уходишь?

– В полночь.

– Чего ж они, – кивок на окно, – не могут тебя хотя бы на недельку домой отпустить?

– Звездолет, на котором я прилетел, должен остаться незамеченным. Для этого много энергии тратится на поддержание режима невидимости. А нам еще лететь обратно. И лететь очень долго. Пять прыжков! Чтобы долететь сюда, десяток звездолетов делали промежуточные базы с топливом.

– До тех звезд? – вновь кивок на окно.

– Тех звезд, мама, отсюда не видно…

– Ох, сыночек, сыночек. А чего ж они вообще боятся открыться? Раз они такие сильные, чего ж они нас боятся? Что мы можем им сделать?

– Они за нас боятся, да и за себя. Боятся быть втянутыми в наши земные разборки. И не дай бог, их оружие случайно попадется кому-то из землян в руки. Уж очень велико будет искушение его применить. Это все равно, чтобы сейчас у каких-нибудь террористов в руках оказалась атомная бомба.

– Не дай бог!

– Вот видишь. Мы еще не доросли для сотрудничества с ними, мама. Мы можем оказаться их колонией, одной из туристических достопримечательностей. К нам будут летать, как у нас сейчас летают в какие-то глухие районы, где специально для богатеньких туристов созданы поселения, где люди ведут старинный образ жизни. А на наши войнушки будут смотреть, как мы смотрим на представления, где сотни людей машут мечами для потехи зрителей.

«Да и далеко очень. Овчинка выделки не стоит. Что мы им можем дать? А затраты, чтобы прилететь сюда колоссальные», – уже про себя подумал Андрей.

Ночь мягко опустилась на землю.

– Ну, все ма, мне надо идти, – необходимые слова были произнесены.

– Надо, так надо, – через паузу ответила мать. – Опять мне придется к тебе на могилку ходить?

– Какую могилку?

– Твою. Как пришло сообщение о твоей гибели, так через неделю сюда привезли гроб закрытый. Сказали, что твой. Но открывать не разрешили. Так и похоронили, с салютом.

– Да… хотел бы я знать, что они в том цинке похоронили.

– Не расстраивайся, сынок. Если кого похоронили, а человек на самом деле жив, то будет он жить еще долго!

– До встречи, Ворон.

Тихо скрипнула калитка. И вновь над ним крупные яркие звезды, висящие в безмолвной тишине. Нет, не в безмолвной. В ночном воздухе, всё нарастая, звучало:

Хорошо поддатый голос горланил, пытаясь, очевидно, показать, как этот самый «мотор ревет». И «ревело» это около дома Ивана Охрименко – мужа Люськи Коваленко, вернее сейчас Охрименко. Ноги сами понесли Кедрова туда.

Они стояли у открытой железной калитки. Иван, двумя руками опершись на ворота, словно пытаясь их снести, упоенно горланил:

Рядом стояла Люда, пытаясь оторвать мужа от ворот и втолкнуть во двор.

– Да пошли же домой, горе окаянное! Перед людьми стыдно, – донеслось до Андрея. – Ох, горе. Это же надо так нализаться в гостях.

Высокий полноватый мужчина что-то промычал, затем, притянув к себе свою жену, вновь заорал-запел:

– А я еще кое в чем силен!

Андрей и сам не знал, что его заставило выйти из темноты на освещенный фонарем пятачок около ворот дома.

– Андрей, ты?! Живой? – лицо молодой женщины смяло испугом.

Взгляд Кедрова невольно сфокусировался на заметно округлившемся женском животе.

«Ах, вон оно как».

Он поднял голову и посмотрел в медленно трезвеющие и наполняющиеся ужасом глаза мужа Людмилы. Затем также медленно Андрей положил ему на плечи руки и резким движением притянул к себе.

– А-а… тебя же похоронили, Волк, – в свете фонаря было отчетливо видно, как красноватое лицо Ивана побледнело.

О, теперь перед Андреем стоял не тот уверенный в себе мужчина, который пришел к нему с толпой гостей на следующее утро после драки.

– Будешь обижать Люду, я еще к тебе приду. Благо, я тут недалеко поселился, – кивок в сторону кладбища.

– А-а… да, да. То есть нет! Не буду обижать!

– Тогда пока, – Кедров еще раз тряхнул за плечи стоящего перед ним мужчину и растворился в ночи.

– Все нормально? Все свои дела решил? – Главный командор вопросительно смотрел на своего зятя.

– Даже чуть перевыполнил, – Андрей улыбнулся, вспомнив испуганное лицо Ивана.

– Мы тут тоже не зря на орбите болтались. Словом, сумели мы тут в один банк влезть. А ты говорил, вряд ли, вряд ли. Нули и единицы в компьютерах, они, что на Матее, что на Земле нули и единицы. Так что ломать защиту мы знали как. Тем более операционка у вас слабенькая. Дыр много.

«Бедный Гейтс. Слышал бы он это», – Андрей улыбнулся.

– Чего улыбаешься?

– Да так, своему.

– Так что за мать не волнуйся. Будут ей с этого банка ежемесячно деньги перечислять, сколько ты просил.

– А не заметят?

– Ну, это вряд ли, – хмыкнул Матрул ДарВул. – Но мы на всякий случай подстраховались и еще один банк напрягли. Продублировали, так сказать, – после паузы добавил он с улыбкой. – Ну что полетели?

– Полетели…

Десантный бот бесшумно прыгнул в ночное небо.

Через десять минут Андрей был на орбите, а еще через три часа – за шестьсот тысяч световых лет от Земли, на Матее.

Если кого похоронили, а человек на самом деле жив, то будет он жить еще долго!

Глава 2

– Нет! – резко и гневно ударило в комнате. – Я не предатель!

– А как же запись, господин Харк? – Второй голос был спокоен и абсолютно нейтрален, ни гнева, ни радости, ни сожаления, ничего – голос главного следователя Высшей Прокуратуры Содружества свободных планет.

А сам обладатель голоса хмуро смотрел на известного политика. Тот тяжело вздохнул и уже значительно тише мгновенно постаревшим голосом ответил:

– Ну сколько можно говорить? Это провокация. Сарб меня уверил, что через этого, как его… Кедрова он хочет протолкнуть челам дезинформацию относительно нашей операции по освобождению Эльдурея. Я согласился. Кто же не захочет помочь своему государству? – на последней фразе голос Харка стал громче.

– А директор Службы государственной безопасности господин Сарб утверждает обратное. Он утверждает, что именно вы вышли на него и предложили сделку – он передает челам правдивую информацию о наших планах по освобождению Эльдурея, а вы за это, став Президентом, назначаете его Верховным адмиралом Объединенного флота и вице-президентом страны, – говоря это главный следователь О’Ралли Харрис включил телевизор, стоящий в углу кабинета.

И вновь зазвучали ставшие уже ненавистными Харку слова: «Я, О’Санни Харк, председатель партии „Справедливость и порядок“ и бригадный генерал О’Локки Сарб, директор Службы государственной безопасности с помощью чела Андрея Кедрова передаем план операции по освобождению Эльдурея командованию челов. В этом плане содержится исчерпывающая информация о дате начала операции, силах, привлеченных для ее выполнения, направлениях удара и маневрах каждого боевого звездолета».

– Как видите, вы сами исчерпывающе все сказали. И даже объяснили челам свой поступок, чтобы у тех не возникло и тени сомнений в правдивости переданной информации.

И вновь Харк услышал свой голос из телевизора: «Теперь мы хотели бы объяснить наш поступок. У меня и у генерала Сарба давно вызрело убеждение, что внутренняя и внешняя политика, проводимая нынешним Президентом Норком, гибельна для государства кроков. Попытаться сместить Норка при помощи заговора или восстания, при существующей конфронтации с вами, значит подвергнуть страну громадному риску. Остается устранить его демократичным путем, с помощью выборов. В настоящее время рейтинг Норка невысок, но в случае освобождения Эльдурея он повысится и этот человек останется президентом еще на семь лет, ввергая страну в пучину экономического спада и военных поражений. Именно поэтому мы, О’Санни Харк и О’Локки Сарб, решаемся на этот поступок. В случае неудачи под Эльдуреем Норк гарантированно проиграет выборы и Президентом стану я, О’Санни Харк. Моими первыми шагами будет направление вам делегации с целью заключения перемирия, а потом и мира».

– Это, господин Харк, государственная измена, – голос следователя был все также сух и бесцветен. – Подлинность записи подтверждена экспертами, в том числе и теми, которых предложила ваша партия.

«Всемогущий Картан, какой же я глупец. Как я мог поверить Сарбу? На меня что, затмение нашло? – Харк смотрел на себя, застывшего в телевизоре, со смешно открытым ртом. – Вот так же смешно, жалко я буду выглядеть в суде. Ну, нет, не дождетесь. У меня есть алиби. У меня есть запись. И завтра ее должны показать. Завтра».

– Я уже устал повторять, господин следователь. Это не измена, а провокация. Провокация, разработанная Сарбом по поручению Президента, направленная на мою дискредитацию. И в этом вы завтра убедитесь. Все убедятся!

– Хорошо, подождем до завтра, – О’Ралли Харрис нажал кнопку вызова охраны. – А пока в камеру, господин Харк, – на лице следователя мелькнула улыбка, первая, которую он себе позволил за время допроса.

Огромная, под стать размерам и могуществу государства кроков площадь Содружества, казалось, исчезла, затопленная людским морем. Сотни тысяч, да нет, скорее несколько миллионов человек расположились вокруг грандиозного памятника – символа Содружества – семи мощных стальных колонн, по числу цивилизаций, объединившихся в одно государство. Колонны взметнулись на пятьсот метров вверх. Увенчаны они стометровым шаром, символизирующим звезду Парму – центр Содружества свободных планет.

Низко летящие облака, подгоняемые сильным ветром, казалось, вот-вот зацепят этот шар. Но не только ветер сейчас хлестал по символу кроковской цивилизации. Могучее, миллионоголосое: «Свободу Харку! Нет провокации! Харк – наш президент!» било по шару снизу. Этот поток человеческих голосов, вопль, единый выдох миллионов грудей то иногда затихал на несколько секунд, то вновь с удвоенной силой взмывал ввысь.

– Господин Сарб, вы уверены, что держите ситуацию под контролем? – Президент Норк с высоты седьмого этажа смотрел на раскинувшееся под ним гневное людское море. Огромное зеркальное пуленепробиваемое окно кабинета делало Президента невидимым для его народа. – Мне кажется, сейчас хватит небольшого толчка, любой искры, чтобы все это взорвалось.

– Ни искры, ни толчка не будет. Повторяю, господин Президент, все под контролем.

Из-за облаков, тихо работая двигателем, вывалился флайер. Выровняв полет, он закружил над площадью, оставляя за собой легкий белесый след, быстро тающий в воздухе.

– Они готовят какой-то показ! Кто разрешил?

– Я, господин Президент. Это будет хорошим дождичком, способным погасить любую искру. Да что там искру, этот дождик боевой лазерный луч погасит!

– Мне нравится ваша уверенность, генерал.

– Граждане Содружества свободных планет, – громко донеслось с площади, – сейчас вы увидите бесспорные доказательства невиновности нашего дорогого Харка. Вы увидите, что этот человек способен ради процветания нашего государства пожертвовать своей карьерой и отказаться от поста Президента страны. А разве нынешний Президент Норк способен на это?

И площадь тут же взвыла миллионами глоток:

– Не-е-ет!!!

Норк, не дрогнув ни одним мускулом, смотрел на это гражданское выражение нелюбви к себе.

«Интересно, а не проведи я эту операцию, победил бы ты на предстоящих выборах? – директор Службы государственной безопасности вместе со своим непосредственным начальником смотрел вниз, – впрочем, операция еще не завершена. Расслабиться можно будет только тогда, когда человек, стоящий рядом со мной, после выборов вновь войдет в этот кабинет».

– И все же надо было запустить на площадь и моих сторонников. И их было бы не меньше, чем у Харка! – в голосе Президента проскользнула ревность к своему политическому оппоненту.

– Этот митинг транслируется на все Содружество. И более чем возможное в этом случае столкновение между людьми, которое наверняка привело бы к жертвам, повредило вашему имиджу, господин Президент.

– Не-е-ет!!! – ударило вновь в окна.

Норк недовольно поморщился.

– А так вы после фиаско на этом митинге выступите и скажите, что я мог бы привести на площадь не меньше своих сторонников, но, опасаясь, за жизнь людей, не сделал это.

– Я сам знаю, что и как говорить своему народу! – Норк вновь недовольно поморщился.

– Конечно, господин Президент.

– Разве нынешний Президент, способен, ради процветания государства отказаться от своего поста? Нет! – раздалось с площади.

– Не-е-ет! – громыхнуло в ответ.

– Он, наоборот, приложит все усилия, чтобы правдами и неправдами удержаться на нем. И яркое тому доказательство, этот видеоролик! Сейчас его увидят миллиарды наших сограждан на всех планетах нашего государства. Смотрите!

Небо над площадью превратилось в огромную, всем известную заставку телеканала «Правдивые новости» – компьютер, получив телесигнал, начал управлять, установленными в различных местах площади, специальными лазерными установками, «разрисовывая» ими распыленный флайером тонкий слой аэрозоли.

Сарб неожиданно понял, как он волнуется. Если на небе сейчас закрутится видео, все – можно тут же под испепеляющим взглядом Президента писать прошение об отставке.

Красочная заставка, «повисев» в воздухе несколько секунд, сменилась гигантским черным квадратом. Секунда, другая – на небе ничего не менялось. Черный квадрат, не несущий и бита информации, накрыл площадь, закрывая свет. А люди все стояли, задрав голову, пытаясь увидеть желаемое, – их кумир, харизматичный лидер партии «Справедливость и порядок» О’Санни Харк не виновен, не предатель. Но в черном пятне на небе что-либо разглядеть было невозможно. Вернее, можно. О’Санни Харк – не Президент…

– Я же говорил, господин Президент. Эта черная грозовая «туча» над площадью способна затушить все! Теперь самое время вам выступить по телевидению, господин Президент. У меня все готово!

– Давайте, Локки, действуйте! – Президент назвал Сарба по имени – в окружении Норка все знали, что это знак особого расположения к человеку.

«Все же Блестящая заслужила высокую награду», – директор Службы государственной безопасности с достоинством поклонился Президенту.

– Ничего не понимаю, ничего не понимаю, ведь было же… – директор оппозиционного телевизионного канала «Правдивые новости» О’Коррни Нрис, сидя у себя в кабинете, наверное, в десятый раз растерянно повторял эти слова и с неменьшей растерянностью глядел в телевизор.

Ведь он каких-то два часа назад лично смотрел запись, которую ему тогда же и привезли. Привезли на флайере, который в крутом пике буквально свалился на крышу его телецентра. Тогда с записью было все в порядке. Его друг еще со школьной скамьи, О’Санни Харк, говорил совершенно правильные, красивые слова о служении Родине, о желании ей помочь даже рискуя проиграть выборы Президента. А рядом сидящий директор Службы государственной безопасности бригадный генерал Сарб подтверждал это! Да покажи это видео стране и все, О’Санни Харк – Президент! Вот именно – покажи…

– Ничего не понимаю, ведь было же, – как заклинание, в одиннадцатый раз Нрис произнес эти слова.

Но «заклинание» не подействовало, чудо не произошло. Черный квадрат по-прежнему висел над площадью Содружества, а его меньшие братья висели в миллиардах телевизорах по всей стране.

«Это конец, – Харк тупо смотрел на экран телевизора. – Кто предал? Он последний раз смотрел запись вместе с Вессой. Потом отдал своему телохранителю. Тот отвез ее Ралли. Ралли? Нет, не может быть. Ралли ему слишком многим обязан, слишком многим…»

…Харк тогда был не главой партии, а средней руки партийным функционером на общественных началах. Себе на жизнь будущий известный политик зарабатывал врачом в одной из клиник. А Крисс, а точнее О’Крисс Ланан служил в полиции агентом второго класса. Жили они тогда в одном доме, поэтому при встречах сдержанно здоровались или просто кивали, не более того. Поэтому Харк очень удивился, увидев однажды Ланана на пороге своей квартиры.

– Выручай, – просто сказал он.

Больше Крисс ничего не добавил. Все остальное за него договорили глаза, глаза попавшего в беду сильного мужчины. Почему он, Харк, решил ему помочь, в этом, как оказалось, весьма щекотливом деле? Просто он почувствовал какой-то внутренний импульс, симпатию к этому невысокому, но крепко сложенному человеку. И часто оказывается, что именно такие внутренние импульсы, без всяких просчетов, подсказывают человеку наиболее правильное решение. Вернее, расчет происходит. Его делает подсознание по своим, одному ему ведомым законам. И если человеческий мозг сравнить с компьютером, то сознание – это обычный, пусть и производительный процессор, который и в подметки не годится к мощному многоядерному процессору подсознания, который мог вести параллельно множество вычислений и за доли секунды был способен просчитать самую сложную жизненную ситуацию. Только надо услышать этот ответ, а, услышав, не отвергнуть. Харк тогда его не отверг…

О’ Крисс Ланан вляпался в очень некрасивую историю. И это было очень мягко сказано. Можно сказать, что агент второго класса криминальной полиции был по уши в дерьме. Будучи женатым, он закрутил, как ему казалось, легкую интрижку с молодой девицей весьма свободных нравов. Пользуясь тем, что жена с маленьким сыном улетела навестить своих родителей на Ильктуру, что в двух тысячах световых лет от Арикдны, Крисс целый день таскался с этой девицей по всем злачным местам, которые хорошо знал по долгу службы. Вечером этого же дня он затащил основательно пьяную подружку к себе домой и без особых прелюдий уложил в постель. Пробуждение было ужасным. И не потому, что незатейливая смесь виски и водки, обильно принятых накануне вечером, сделали свое привычное дело. Голова не то что, казалось, раскололась на две части, а вдобавок еще и каждая ее половинка была пошинкована на мелкие кусочки, словно капуста в бочке. Это было, в общем-то, привычно. Ужасным было другое. Рядом с ним сидела голая девица, ревела в три ручья и все порывалась куда-то позвонить. Преодолевая головную боль, с трудом вспоминая свою профессиональные навыки, Крисс сумел за каких-то десять минут вытрясти из девицы причины ее более чем странного поведения. И оказалось, пропасть разверзлась прямо на оскверненном супружеском ложе. Эта однодневная подружка полицейского была из весьма респектабельной семьи. Ее отец занимал высокий пост в одном из министерств, и самое главное, – она была несовершеннолетней. И к тому же девственницей. Просто малышка на день вырвалась из-под родительской опеки и решила доказать всем, что она уже взрослая.

– Доказала… – Крисс сидел на измятой постели и тупо смотрел на красное пятно на ней. Вспоминая вчерашний вечер, свои ощущения, мужчина признался себе: да взятие девичьей крепости вчера было. Просто по пьяни он тогда подумал, что недостаточно разогрел девицу. – Черт, и угораздило же меня.

Он еще раз окинул взглядом сидящую рядом с ним обнаженную девушку. Маленького роста, худенькая, с выпирающими ключицами, хотя уже с заметно округлившейся грудью.

«Девушка была тонкая и хрупкая, поэтому ломалась недолго».

– Баккар! Твою мать, надо же так вляпаться! – уже вслух выругался Крисс.

Полицейский быстро прокрутил сценарий дальнейших событий. Сейчас эта малышка дозвонится до любимого папочки и навзрыд попросит его забрать ее отсюда. Потом медицинское освидетельствование, суд и пятилетний срок за совращение несовершеннолетней. Хорошо, хоть за это не дают рудники Гамеда. Что же делать? Избавиться от девушки? Исключено. У таких родителей дети просто так не исчезают. Все раскрутят и довольно быстро. Наверняка найдется не один свидетель, который их видел во время слалома по барам. Так что, прощай карьера полицейского, прощай устроенная жизнь? А если… а если медицинское освидетельствование ничего не покажет? А как это сделать?

– На выпей, легче станет. – Крисс подал девушке стакан с водой.

Та отрицательно махнула головой.

– Ты в таком виде хочешь предстать перед родителями?

Девушка послушно взяла стакан и сделала несколько глотков. Через минуту она уже вновь повалилась на кровать – снотворное подействовало безотказно. А еще через пять минут он стоял около квартиры Харка.

Будущий председатель партии «Справедливость и порядок» молча выслушал полицейского и лишь коротко сказал:

– Хорошо.

Крисс отвез полусонную, ничего не соображающую девушку в кабинет Харка. Полчаса – и так неосмотрительно нарушенная девственность была восстановлена.

– Ты еще пару часиков можешь ее где-нибудь подержать? Я ввел ей специальную мазь. За пару часов ее действия следов склейки уже не будет видно.

– Я ее покатаю по городу. Пусть придет в себя. А потом пусть летит к своему папашке. Что я тебе должен?

– Потом сочтемся.

Харк не ошибся в Ланане. Тот никогда не забывал, какую услугу ему оказал врач и по совместительству партийный деятель. И время от времени подкидывал ему разного рода информацию, хотя Харк его об этом и не просил. За пятнадцать лет О’ Крисс Ланан дослужился до поста главного окружного агента, а Харк – до депутата Высшего парламента Содружества свободных планет, председателя одной из крупных партий. Когда Харк разыгрывал свою комбинацию с Сарбом, он недолго раздумывал, кому доверить на хранение карту памяти с видеозаписью, которая полностью оправдывала его в случае нечестной игры со стороны директора Службы государственной безопасности.

«Нет, это не Крисс. Я не мог в нем ошибиться. Да и потом наверняка перед тем, как запустить запись в эфир, Коррни должен был ее просмотреть. Мало ли что. Значит, Коррни… или кто-то, кто имел к этой видеозаписи доступ. Неужели Сарб меня переиграл? – Харк аж заскрежетал зубами от бессилия. – Теперь все. Суд и пожизненное заключение, с отбытием наказания на Гамеде. А пожизненное на Гамеде – это десять лет максимум. Или радиация за это время доконает, или серая волна убьет», – со стоном известный политик повалился на тюремную койку.

«Ну вот и все, дорогой. Свою гонку за кресло Президента ты уже закончил, досрочно. – Красивая молодая женщина с иссиня-черными волосами, расслабленно раскинувшись в кресле, смотрела на экран телевизора. Собственно, смотреть было не на что. Экран был черен. Обещанной видеозаписи, доказывающей невиновность председателя оппозиционной партии „Справедливость и порядок“ О’Санни Харка не было. – Тебя сняли с этой гонки. Знаешь, есть такой спортивный термин – техническая дисквалификация. Это как раз про тебя. Ты нарушил правила – расслабился. Увы, политики на это не имеют права. Для них политика – это пылкая любовница. А ты эти понятия разделил».

– По техническим причинам показ видеозаписи с выступлением председателя партии «Справедливость и порядок» господина Харка переносится, – черный цвет экрана сменился красивым личиком молодой телеведущей. – Время показа будет сообщено дополнительно. Приносим вам свои извинения.

«Ага, сообщат они дополнительно. Трудно показать то, чего нет». Известная писательница и тележурналист А’Весса Лам нажала кнопку, и кресло тут же трансформировалось в огромную роскошную кровать.

Женщина с наслаждением потянулась. Кто-кто, а она заслужила отдых. Ведь именно она, Весса Лам, агент Службы государственной безопасности с кодовым именем Блестящая, так много сделала, чтобы миллиарды телезрителей во всех уголках огромной страны, раскинувшейся на добрую сотню тысяч световых лет, увидели на экранах своих телевизоров черный квадрат. Ведь именно она сумела записать на карту памяти с реабилитирующей Харка видеозаписью небольшую программку – компьютерный вирус, стирающий видеофайл, – сразу после его просмотра. Точнее стирающий во время этого просмотра. Воспроизвелся кадр, «ожили» очередные сотни килобайт информации и тут же, чик и все – нет их. Больше они никогда не «увидят» свет телеэкрана.

И неудивительно, что директор телеканала «Правдивые новости» О’Коррни Нрис ничего не мог понять. Ведь он сам, собственными глазами видел видеозапись. Да видел. Видел и тут же уничтожал, правда, сам не зная этого.

«Теперь пора подумать и о вознаграждении за такую работу. Надо Сарба хорошенечко потрясти. Когда представится еще такой случай? – Лежащая женщина обвела глазами комнату. – Хотя и этот дом Харка – уже неплохое вознаграждение». – Податливое, но в то же время упругое ложе приятно расслабляло тело.

А’Весса Лам сладко потянулась. Она находилась в огромном роскошном доме Харка, куда переехала месяц назад на правах его любовницы.

«Правда существует еще бывшая жена, двое детей. Ничего. Имущество государственного преступника подлежит конфискации… ладно, посмотрим, – мысли все медленнее текли в засыпающем мозге, – главное – работа сделана. Видеозапись уничтожена».

О’Кнопп Зирк, скромный технический работник телеканала «Правдивые новости», пританцовывая от нетерпения, ждал лифт. Наконец дешевая пластиковая клетушка взмыла вместе с ним на двадцать девятый этаж. Все так же пританцовывая, мужчина приложил большой палец к дверному замку. Дверь тотчас услужливо распахнулась. Все, дома! Сердце колотилось как при первом свидании. Да, какое первое свидание! Девушек на свете, как звезд, и добраться до них значительно легче. Гиперпространственный звездолет точно не нужен. А вот того, что лежит у него в кармане, ни у кого больше нет. Ни у кого! Зато желающих посмотреть на это – миллиарды! Вся страна! Вон что творилось на площади Содружества, не протолкнешься!

Чуть подрагивающими руками Зирк вставил черный квадратик карты памяти в телевизор и с наслаждением утопил кнопку пуска.

«– Уважаемые граждане Содружества свободных планет, я, О’Санни Харк, председатель партии „Справедливость и порядок“, и я, бригадный генерал О’Локки Сарб, директор Службы государственной безопасности, понимая всю значимость для Содружества планеты Эльдурей, совместно разработали операцию, одобренную господином Президентом Норком, по дезинформации нашего противника относительно наших планов по освобождению этой планеты».

Сверхважный государственный секрет как-то по будничному звучал в скромной квартирке скромного телевизионного служащего.

– Правильно говорили на площади, Харк невиновен. Его действительно подставил Сарб.

«– План операции состоит в том, что вот этот чел, – в телевизоре Харк указал на сидящего рядом с ним высокого светловолосого парня, – захваченный две недели назад в одном из отдаленнейших секторов Вселенной, передаст командованию челов ложный, выгодный нам план операции по освобождению Эльдурея. Я правильно говорю, генерал Сарб?

– Вы говорите абсолютно точно», – уверенно прозвучал из телевизора голос директора Службы государственной безопасности.

– Сука!! А распинался тут на всех каналах, что Харк предатель. – Рука сидящего перед телевизором человека уверенно нашарила стоящий рядом с креслом бар и вытащила из него баночку пива.

«– Чтобы противник поверил нашей дезинформации, разработана легенда, по которой якобы Сарб, видя шаткое положение нашего Президента, решил выдать врагу истинный план операции по освобождению Эльдурея, чтобы я наверняка на следующих выборах занял этот пост. А в благодарность за это я должен его назначить Верховным адмиралом нашего Объединенного флота и вице-президентом страны. Повторяю, что это только легенда, призванная убедить челов поверить нашей дезинформации».

– Ну Харк, тоже хорош. Нашел, кому поверить, главному гэбэшнику! У него точно с головой не все в порядке. – Указательный палец легко сдернул крышку с банки. Холодная жидкость приятно обожгла нёбо. – А еще депутат. Правильно говорят, что в Высшем парламенте сидят одни задницы.

«– Я отлично понимаю, что в случае выполнения нашего плана, то есть в случае, если челы поверять нашей дезинформации и это будет способствовать освобождению Эльдурея, то скорее всего мой политический оппонент – нынешний Президент страны господин О’Ролли Норк будет избран на следующий срок. Но я также отлично понимаю, что нынешними своими действиями, я могу реально спасти сотни и тысячи жизней своих сограждан, могу помочь освободить Эльдурей, а значит, предотвратить захват челами третьего сектора нашего государства. И поэтому, как патриот своей страны, я сознательно иду на это. Я надеюсь, что мой народ поймет и оценит мой поступок. Благодарю за внимание».

Запись закончилась. Застывший Харк чуть устало смотрел на Зирка.

– Ну и что мне с тобой делать? – Медленно прихлебывая пиво, хозяин квартиры задумчиво смотрел на известного политика. – Покарать или помиловать? Оставить эту запись себе или отдать твоим друзьям? – Значимость своей персоны кружила голову посильнее высокоградусного пива. – Ну что скажешь, депутат?

Безмолвный Харк равнодушно смотрел на куражащегося маленького человечка.

– Значит, так. Можешь радоваться – я тебя спасу, – большой глоток пива, – и не потому, что я тебя уважаю. Все вы, политики, большие задницы, – еще один глоток. – Просто грех на такой заднице не срубить побольше бабла, – глоток, и пустая банка из-под пива полетела на пол.

В тот же день Сарб получил гиперсообщение из района астероидного пояса Арбзира: «Молот ударил хорошо».

«Две хорошие новости в один день. Не пересластить бы. Всемогущий Картан не любит чрезмерно одаривать людей. Он потом может с лихвой за это взять плату», – эта, совершенная ненужная в данный момент, мысль помешала директору Службы государственной безопасности бригадному генералу О’Локки Сарбу по-настоящему насладиться сегодняшним успешным днем.

Глава 3

– Так ты честно скучал? – Сильное женское тело навалилось на Андрея сверху.

– Очень! – искренне воскликнул мужчина.

– Поклянись!

– Чтоб я сдох!

– Фу! Какие у вас на Земле клятвы. – Давление женской груди на мужскую сразу ослабло. – У нас, когда парень клянется в любви к девушке, то говорит: «Клянусь голубым небом Матеи» или: «Клянусь Великим Мортоном».

– Дира, знаешь, чего вам, фролам, точно не хватает?

– Чего, – настороженно спросила девушка, ожидая подвоха.

– Чувства юмора! Вы все воспринимаете всерьез.

– Так ты сейчас шутил? – И вновь землянину сперло дыхание от навалившегося на него тела слабого пола. – Все вы мужчины одинаковы!

«Да, в такую грудь стрелой амура трудно промахнуться».

– Я исправлюсь, – бывший российский десантник с наслаждением провел рукой по столь соблазнительной для любовных стрел мишени.

– Попробовал бы сказать что-то другое!

И вновь мужчина почувствовал, что его тело будто растворяется в чем-то жарком и упругом. И уже больше ничего не хочется, только растворяться и растворяться без остатка, ощущать, как горячая волна заполняет тебя без остатка и хочется кричать от этого обжигающего тепла. Кричать от наслаждения.

– Эльдира, Андрей, можно войти?

– Ммм… ну вот… иногда отцы бывают некстати, – девушка скатилась с Андрея на кровать и натянула на себя одеяло. – Па, конечно, можно.

Дверь в спальню тут же распахнулись под энергичным натиском, и молодожены на пороге увидели Главного командора. Тот, мгновенно оценив «поле битвы» и вид «противников», улыбнулся. Но тут же его лицо вновь стало хмурым.

– Мне надо с вами поговорить.

– Что-то случилось?

– Да. В поясе Арбзира пропал астероид.

Главный судья Руфи СакВок еще несколько секунд смотрел на тщетные попытки бабочки за окном сесть на цветок. Сильный ветер все время отбрасывал легкое тельце к каменному забору. И не отрывая взгляд от окна, он заговорил:

– Нет, инициировать отставку ДарВула мы не будем. – Пауза. – Как и не будем требовать начать переговоры с кроками. – Сильный порыв ветра припечатал хрупкую бабочку к стене, продер по камням и выбросил из двора. – Большинство наших граждан нас не поймут и в лучшем случае просто выгонят из наших кабинетов, а в худшем, – Главный судья еще раз обвел опустевший двор и отвернулся от окна, – а в худшем устроят самосуд за предательство. Будем голосовать за более детальное изучение вопроса, чтобы затем принять более обоснованное решение по нему.

В кабинете повисла тишина. Каждый из пяти человек, пришедших к СакВоку, обдумывал сказанное.

– Но тогда нас может ожидать катастрофа, – тонким фальцетом нарушил тишину маленький, хрупкий мужчина с прилизанными жидкими волосами, олицетворяющий собой Управление правопорядка. – Матея может просто исчезнуть!

– Но сначала исчезнем мы. – СакВок даже не усмехнулся своим словам.

– Я согласен с уважаемым Главным судьей, – поддержал СакВока Главный дипломат Марзул ДарЗурас. – Надо сначала объяснить людям, какая опасность нависла над ними.

– Пока будем объяснять, уважаемый Главный дипломат, окажемся неизвестно где. А тогда уже будет поздно что-то делать, – возразил Главный полицейский.

– Значит, надо быстро объяснять, – прогудел со своего места Главный педагог Сурфи СакПартрок, – а так только бучу в стране устроим.

– Ну поймите же! У нас нет на это времени! – Фальцет Главного полицейского стал еще тоньше.

– Не паникуйте, уважаемый СакНаррок, – осадил Главного полицейского хозяин кабинета. – Во-первых, мы не знаем, как далеко продвинулись кроки в вопросе создания этого оружия. Может, им еще надо несколько лет, чтобы довести его до ума.

– Вот именно, мы не знаем, как далеко продвинулись кроки! Поэтому мы не имеем права рисковать. Ведь опасности подвергается наша планета. А она у нас одна!

– Во-вторых, – продолжал Главный судья, словно не замечая криков Главного полицейского, – процесс, так сказать, прозрения народа можно ускорить. Ведь у нас, хвала Великому Мортону, есть люди – и их не так мало, – которые согласны со здравой мыслью, что с кроками лучше сотрудничать, чем воевать. Потому что война для нас не приносит ничего хорошего. За полтора века у нас осталась всего одна планета. И этим людям не следует мешать доводить такую простую мысль до остального народа. Я ясно выражаюсь, уважаемый Главный полицейский? – и, чеканя каждое слово, Главный судья повторил: – Этим людям не следует мешать! Даже если, может быть, они будут излишне активны и напористы в этом вопросе. И, в-третьих, самое главное. Процесс прозрения народа можно не только ускорить, а значительно ускорить. – Руфи СакВок замолк и, обведя присутствующих взглядом, закончил: – Просто необходимо убрать причину, мешающую этому прозрению.

– Теперь я что-то вас, уважаемый Главный судья, не понимаю, – забасил Главный педагог, – то вы против отставки Главного командора, то сейчас говорите, что его необходимо убрать.

– Я рад, уважаемый СакПартрок, что вы сразу догадались, о какой причине идет речь. Думаю, что и остальные уважаемые члены Верховного совета достойных это поняли. – Хозяин кабинета вновь обвел взглядом присутствующих.

Главный дипломат, Главный полицейский, Главный ученый и Главный конструктор легкими кивками подтвердили это.

– Да, я против отставки Главного командора. Следует признать, что уважаемый Матрул ДарВул очень много сделал для нашей цивилизации фролов и поэтому пользуется заслуженным авторитетом и уважением. И отставка сейчас только будет способствовать его популярности. Нет, увольнять его с поста Главного командора не следует. – Руфи СакВок сделал паузу и все таким же монотонным голосом закончил: – Его необходимо убрать, как не прискорбно мне об этом говорить. Но безопасность государства дороже жизни одного человека, пусть и весьма заслуженного.

– Постойте, уважаемый Главный судья. Вы хотите сказать…

– Все, что я хотел сказать, я уже сказал, уважаемый Главный полицейский.

– Все ясно. Необходимо ставить вопрос на голосование, – гулко подытожил Главный педагог. Кто за предложение уважаемого Главного судьи, прошу голосовать.

Члены Верховного совета достойных находились не в зале заседаний, поэтому им пришлось воспользоваться архаичным поднятием рук.

Первым руку поднял, опередив даже хозяина кабинета, Главный педагог. Вслед за Главным судьей, как по команде, руку подняли Главный ученый и Главный конструктор. Медленно, последней поднялась рука Главного полицейского.

– Я рад, что мы единодушно приняли правильное решение. На сегодняшнем вечернем заседании Совета достойных уважаемый Глава Совета Варзарул СакТардол будет доволен – с Главным командором и его людьми перепалок не будет. До вечера.

Возникшие в кабине звуки отодвигаемых кресел и шарканья ног рассек звонкий фальцет Главного полицейского:

– Простите, но мы же не все решили по Главному командору. Необходимо разработать план… да и вообще, это не так все просто делается.

– Вот вы этим и займитесь, уважаемый СакНаррок.

– Я?

– А кто же? Не уважаемый же Главный педагог или Главный ученый. Это не по их специальности. Только не тяните. – Тон Главного судьи из добродушного вмиг превратился в жесткий. – Не позднее чем через пять дней план должен быть готов. Вы сами только что сказали, что у нас нет времени. – Руфи СакВок перевел взгляд во внутренний дворик своей резиденции. Он был пуст, бабочка там так больше и не появилась. – Но спешка не должна сказаться на надежности. Главный командор Матрул ДарВул больше не должен будоражить наше общество.

– Как это пропал? – Эльдира задала вопрос даже быстрее, чем накинула на свое тело легкий халатик.

– Пропал – это значит исчез из астероидного пояса. – Резкий тон Главного командора выдал его волнение.

– А как такое могло случиться? – Андрей интуитивно понял, что самое лучшее сейчас, это дать тестю выговориться.

– В районе этого астероида датчики целостности пространства зафиксировали выход из гипера какого-то тела, – все еще хмурясь, начал объяснять Матрул ДарВул.

– Кроки?

– Ну а кто же еще. После этого вновь в этой же точке датчики фиксируют открытие окна. А через несколько минут там же происходит взрыв. Естественно, мы с помощью телескопов начали внимательно обследовать этот район. И уже через час поняли – исчез один астероид.

– Может, его кроки разнесли взрывом? Большой был астероид?

– Нет, Эльдира. Взрыв был не такой мощный, как нужно для этого. Астероид был примерно метров двести в диаметре.

– Тогда что?

– Наши эксперты, проанализировав всю собранную информацию, пришли к выводу, что кроки каким-то образом сумели перед несущимся по своей орбите астероидом открыть гиперпространственное окно, и тот в него благополучно влетел. Где он сейчас, одному Великому Мортону известно.

– Па, но это же невозможно! Открыть гиперпространственное окно таких размеров!

– Теоретически это возможно. Другое дело, что мы и челы пока этого делать не можем.

– О, Великий Мортон! Что же делать? Ведь если это так, – девушка на мгновение запнулась, словно боясь высказать ту мысль, которая только что пришла к ней в голову, – то они могут и нашу Матею отправить в гипер!

– Я не думаю, что кроки это могут сделать сию минуту, – после паузы ответил Главный командор, – но они близко подобрались к решению этой задачи.

В комнате воцарилась тишина. Каждый из присутствующих помимо своей воли мысленно рисовал зловещую картинку – несущаяся в космосе зелено-голубая планета, а на ее пути разверзается поистине вход в ад – угольно-черное пятно – отверстие в гиперпространство. Секунда-другая – и планета бесшумно проваливается туда. Хлоп – и вновь на месте этого черного Ничто сияют звезды. Вот только Матеи там уже нет.

– Па, и что же делать?

Крупный, высокий мужчина с гривой седых волос опустил голову, не желая встречаться с вопросительным взглядом дочери.

– Не знаю, – наконец тихо произнес он. – Сегодня на вечер будет назначено экстренное заседание Верховного совета достойных. Там и решим, что делать. – В голосе мужчины особой уверенности не было.

– Знаю, что этот Совет решит, – гневно воскликнула Эльдира. – Там большинство смотрит в рот Главному судье. А тот спит и видит, как бы помириться с кроками. А тут такой повод представился. Если не помиримся, вернее, если покорно не склоним головы, то смерть.

– А ты что думаешь, Андрей?

Если откровенно, то землянин сейчас думал одно: схватить Эльдиру в охапку, на звездолет и к матушке, в воронежскую деревню.

Но, увидев перед собой пронзительный взгляд серых глаз ДарВула из-под густых седых бровей, бывший российский офицер-десантник спокойно и твердо сказал, как о давно решенном:

– Драться. Что же еще остается.

И тут он вновь был повален на кровать, а его жена, усевшись сверху, закричала:

– Правильно! Будем драться! Поставим не на тысяче астероидах боевые лазеры, а на десятках тысяч! Поднимем на патрулирование все наши звездолеты. Пусть только попробуют кроки еще раз появиться в нашем поясе! Тут же уничтожим! Попросим помощи у челов. Они нам должны помочь. Ведь это новое кроковское оружие и им угрожает.

Главный командор смотрел на разрумянившуюся, возбужденную дочь. Впервые за время разговора по его лицу скользнула улыбка.

– Если бы все фролы думали, как ты, было бы значительно легче бороться с нашим врагом.

– Раньше, перед лицом опасности, Главный командор автоматически наделялся неограниченной властью. И никакие Главные судьи и пикнуть не смели! – Эльдира вскочила с кровати и подошла к отцу.

– Это было раньше, – грустно произнес тот. – Сейчас законы несколько другие.

– Плевать на законы! Наша цивилизация в опасности!

– Ты предлагаешь мне совершить государственный переворот?

– Не знаю… – девушка осеклась. – Ну пап, что-то же надо делать!

– То, что предлагает Эльдира, хорошо. Но рано или поздно кроки применят свое оружие, – твердо смотря в глаза Главного командора, произнес Андрей.

– Я это понимаю. Но у кроков еще нет оружия, способного отправить в гипер планету. Иначе, они бы это уже давно сделали. А такими своими действиями мы значительно осложним им процесс доводки этого оружия.

– Доведут в другом месте. Что, во Вселенной астероидов мало? – возразил Кедров.

– Да, ты прав, – после паузы ответил ДарВул. – Но что-то же делать надо!

– А если попросить помощи у мнемов? Они же тогда нам здорово помогли при Эльдурее, – воскликнула девушка. – Андрей, попроси помощи у Лю.

– Мнемы не помогут, – вместо Андрея ответил Главный командор. – Вы же мне сами сказали, что они вмешиваться больше не будут. Кто победит, тот и будет развиваться дальше.

– Эльдира, твой отец прав. Не мнемы, не иры в нашу схватку с кроками не вмешаются. Мы сами должны завоевать свое место под солнцем.

– Великий Мортон! Так что же делать?

– Надо уничтожить центр, где разрабатывается это оружие, – спокойным, будничным тоном произнес землянин.

– Легко сказать! – усмехнулся Главный командор. – Его еще надо найти. А найдя, уничтожить! Не думаю, что он охраняется слабее того же Гамеда. А Гамед я уже атаковал, и на собственной шкуре почувствовал, что это такое.

– Но другого пути у нас нет, верно?

Огромный мегаполис медленно погружался в ночь. Альтия быстро и неотвратимо скатывалась за горизонт. Ярко-синее небо темнело, разукрашиваясь точками звезд. И в такт этому небесному прихорашиванию расцвечивалась яркими разноцветными огнями земля. Четкими широкими светящимися полосами прорезали тьму автомобильные дороги и улицы. Светящимися колоннами вспороли ночь башни небоскребов. А над ними, словно бабочки, летящие на свет, клубились сотни разнообразных флайеров. Одни из них садились на крыши небоскребов или на специальные, ярко освещенные площадки, нависающие над дорогами, другие, наоборот, поднимались все выше и выше, словно стремясь вырваться из цепких рук гравитационного притяжения планеты.

Две яркие точки появились над городом откуда-то с северо-запада. Пролетев на большой высоте над пригородами, они синхронно, с плавным боковым скольжением устремились вниз. Через минуту два больших красно-синих флайера уже замерли на небольшой прозрачной площадке, нависшей над деревьями одного из городских парков. Из каждого флайера вышло по четыре молодых человека, одетых в одинаковые, под стать расцветке своих летательных машин, красно-синие комбинезоны. Все держали в руках черные пилотские шлемы. По эскалатору они спустились в парк, встретивший их громкой музыкой и гомоном сотен отдыхающих. Недалеко от площадки для флайеров, у маленького озерца, примостилось уютное кафе, стилизованное под фроловский звездолет-крейсер. Отбрасывая на воду огненно-красные блики, над его входом, похожим на входной люк в космический корабль, полыхало: «Обитель пилотов». Небольшая площадка перед кафе была уставлена столиками, похожими на пульты управления звездолетов, а кресла вокруг них, соответственно, были точной копией пилотских кресел.

Народа в кафе было много – все столики были заняты. Прозрачные стены здания позволяли видеть, что и внутри недостатка в желающих провести вечер в «Обители пилотов» не было.

По бокам и в нескольких местах на самой площадке были установлены двухметровой высоты панели, которые при помощи хитроумной электроники были превращены в маленькие кусочки космоса – на черном фоне там сияли звезды, и время от времени среди них, словно нехотя, скользили звездолеты. Издали эти панели напоминали огромные аквариумы, внутри которых, лениво шевеля плавниками, плавали разноцветные рыбки. На самой большой панели, установленной точно посередине площадки, три фроловских «рыбки»-звездолета преследовали двух кроковских «рыбок». Где-то на середине панели один из кроковских звездолетов превращался в красно-желтую кляксу взрыва. Второй кроковский звездолет эта участь постигала у самой кромки панели, когда, казалось, он вот-вот уйдет от своих преследователей. И тут же этот миниатюрный кусочек псевдокосмоса пришпиливался огненно-красными буквами, похожими на те, что составляли надпись «Обитель пилотов»: «Хороший крок – это мертвый крок». Подержавшись минуту, буквы постепенно гасли, уступая место ярким искоркам звезд. И вновь три фроловских звездолета преследовали двух кроковских. И вновь, словно забавляясь, электроника «убивала» последнего крока у самого края, за которым не бездна – спасение. И вновь кроваво-красным вспыхивал космос: хороший крок – это мертвый крок.

Восьмерка мужчин почти что строевым шагом подошла к центральной панели. Черные пилотские шлемы уже вновь были надеты. Ни слова не говоря, один из восьмерых прилепил к гладкой прозрачной плоскости небольшую красную коробочку. Тем временем семь остальных пилотов в красно-синих комбинезонах со всех сторон окружили панель. Вся отдыхающая в кафе публика с изумлением и непониманием наблюдала за разворачивающимся действом.

Секунда, другая – и черная бездна космоса в панели исчезла. Не успел в очередной раз «взорваться» даже первый кроковский звездолет. Панель озарилась мягким голубым светом, и ночью, в парке появился маленький кусочек знаменитого неба Матеи насыщенного иссиня-голубого цвета. Но вот голубой цвет разбавился зеленым – внизу панели показалось огромное, до горизонта зеленое поле, расчлененное на две части широкой рекой, красиво блестевшей в лучах Альтии. Все без труда узнали в ней главную реку планеты – Иргуни.

Откуда-то с небес бесшумно спустился флайер и сел около реки. Распахнулся люк. Из флайера выпрыгнул мужчина, одетый в национальный фроловский костюм – голубые широкие штаны и зеленую, украшенную причудливым красным узором рубаху. Вслед за фролом в проеме люка показался еще один мужчина. Недоуменно и молча наблюдавшие за показом посетители кафе разразились недовольными возгласами. Второй мужчина был явно крок. Об этом говорил ярко-оранжевый комбинезон с характерной эмблемой на правой стороне груди – семь колонн, увенчанных шаром. И чтобы ни у кого из зрителей не осталось и тени сомнений, что вместе с фролом на флайере прилетел крок, на панели крупным планом возникло его лицо – лицо красивого молодого мужчины-крока. Ошибиться было невозможно. На зрителей в упор смотрели его глаза с огромными черными зрачками, окаймленные узенькой желтой полоской. Крок тоже спрыгнул на землю. А дальше случилось невообразимое: мужчины обняли друг друга за плечи, и фрол стал свободной рукой водить из стороны в сторону, как бы показывая кроку, как прекрасна его планета. По изображению побежала надпись: «Фрол и крок – лучше сотрудничать, чем воевать».

Недовольные возгласы перешли в возмущенный рев:

– Ложь!

– Смерть крокам!

– Бей их!

Несколько десятков людей выскочили из-за столиков и устремились к центру площадки. В руках молодых людей в красно-синих комбинезонах блеснули дубинки-электрошокеры. Первые побежавшие к ним несколько мужчин тут же повалились на пол, сбитые с ног мощными разрядами. Это еще больше разозлило нападавших.

– Ах так! Получайте!

В людей с электрошокерами полетели бутылки, стаканы и тарелки. Но те, надежно защищенные шлемами и противоударными комбинезонами, были неуязвимы и продолжали укладывать на пол все новых и новых посетителей «Обители пилотов». А им в спину продолжали улыбаться обнявшиеся фрол и крок.

Среди нападавших возникло замешательство. Уже полтора десятка посетителей кафе растянулись на пластиковом полу площадки.

– Да неужели мы не справимся с этими ублюдками! – неожиданно прогремел чей-то зычный голос. – Или мы не фролы? А ну стройся в колонну по три! – скомандовал невысокого роста пожилой мужчина. – Давай, давай, пошевеливайся! Ты так и к жене в постель с опаской лезешь?

Раздался дружный смех.

Наконец колонна, состоявшая из двух десятков мужчин, была построена. Впереди встал все тот же пожилой мужчина.

– А теперь бегом на ублюдков! – скомандовал он и первым бросился вперед.

Против такого живого тарана даже электрошокеры были бессильны. Несколько нападавших мужчин упали, получив разряды в головы, но тут же несколько людей в красно-синих комбинезонах были сметены, сбиты с ног. Вдохновленные этой победой, разъяренные сопротивлением, а еще больше изображением на панели обнявшихся фрола и крока, посетители кафе бросились на остальных красно-синих. Минута ожесточенной драки, и все защитники панели были сбиты с ног. Чья-то рука сорвала с нее красную коробочку. Тотчас голубое небо Матеи, зеленое поле с протекающей по нему рекой и стоящие около неё улыбающиеся мужчины исчезли. И вновь в ледяной черноте космоса три фроловских звездолета преследовали два кроковских. А по ту сторону прозрачного пластика одни фролы избивали других.

Откуда-то сверху раздался вой полицейской сирены и над дерущимися людьми, в пяти метрах от земли завис полицейский флайер.

– Прекратить драку! – громыхнуло оттуда.

И тут же, вслед за акустическими волнами на землю обрушились волны водяные. Тугие струи воды легко сбивали людей с ног, швыряли их об столы, кресла, панели. Драка, а точнее избиение мгновенно прекратилось. Из раскрывшегося люка на днище летательного аппарата спустилась небольшая гондола. Из нее выскочили несколько полицейских. Все молодые люди в красно-синих комбинезонах с их помощью были запихнуты в гондолу. Секунда – и полицейский флайер вновь взмыл над парком, на ходу втаскивая в себя болтающихся под ним людей.

Кармир ДарМинсарок, тележурналист пятого телеканала, довольно потер руки. Неизвестный, позвонивший в их редакцию новостей, не солгал. В кафе «Обитель пилотов» произошло действительно интересное событие, претендующее не только на титул «Хит дня», а даже и на «Хит недели», а может, и месяца.

Ему уже звонили из редакции и взахлеб кричали, что их прямой эфир с парка сейчас в рейтинге первый.

– Карми, – орал выпускающий сегодняшних новостей, – добавь остроты! Драка закончилась, и многие телезрители сейчас начнут уходить на другие каналы. Придумай что-нибудь, Карми!

«Как минимум, пятьдесят процентов премии я сегодня уже наговорил!»

– Постараюсь, Руфи! – ДарМинсарок повернулся к своему оператору: – Теперь я подойду к этой панели и дам комментарий. А ты держи картинку так, чтобы было видно побольше валяющихся людей. Все, начинай снимать, – и тележурналист выбежал из-за кустов, откуда он наблюдал за происходящими событиями, и устремился к панели, вокруг которой только что кипели такие страсти.

– Уважаемые телезрители, вы только что могли наблюдать, как группа неизвестных людей провела беспрецедентную в нашей истории акцию. Они впервые открыто заявили, что с кроками лучше сотрудничать, чем воевать. Реакцию посетителей кафе вы видели. Если бы не вмешательство полиции, этих людей могли бы просто забить ногами до смерти. А сейчас я попытаюсь взять интервью у одного из участников событий, – Кармир осмотрелся вокруг и, увидев мужчину, который уже смог подняться с пола и сесть в кресло, устремился к нему.

– Пятый телеканал. Служба новостей, – выпалил он, наклоняясь к мужчине. – Здесь только что была драка. Вы, вместе с другими посетителями кафе, пытались помешать неким людям открыто выразить свою точку зрения, что сотрудничество с кроками лучше, чем война с ними. И даже были готовы убить этих людей. Вы и сейчас считаете, что поступили правильно? Или, может быть, все же было бы лучше в спокойной обстановке обсудить этот вопрос? – ДарМинсарок протянул сидящему в кресле мужчине микрофон.

Тот, оглушенный высоковольтным электрическим разрядом, а затем «приглаженный» мощной водяной струей, еще не пришел в себя и бессмысленно смотрел на своего собеседника, явно его не понимая.

– Так что, война, как и дальше, или пора подумать о сотрудничестве с кроками?

Оглушенный мужчина уже чуть пришел в себя и сумел ухватить окончание фразы журналиста – «…пора подумать о сотрудничестве с кроками». Такой нюанс, как вопросительная интонация, где-то затерялся среди хаоса мозговых электрических импульсов, похожих на разозленных пчел с разворошенного улья. И отрывок последней фразы превратился в дымящийся сучок, всунутый в этот разоренный «улей».

– И ты, ублюдок, с ними заодно! – Ярость впрыснула адреналиновую инъекцию в кровь, заставив обессиленного потасовкой мужчину вскочить и сделать резкий хук правой.

Не ожидавший такого поворота событий, ДарМинсарок рухнул рядом с панелью, присоединяясь к бесчувственным телам противником интеграции с кроками.

«Замечательно! Это наверняка еще пару минут удержит зрителей на канале! Нет, мне сегодня точно положена премия». – Кармир даже потянулся, чтобы еще раз потереть руки от удовольствия, но саднящая боль в левой скуле заставила его лишь застонать.

А его телевизионный оператор все держал и держал «картинку» – разбросанные по всей площадке кафе кресла, поваленные столики, валяющиеся среди них люди, а в центре три фроловских звездолета меланхолично преследуют два кроковских.

Хороший крок – это мертвый крок.

– Хороший крок – это мертвый крок, – тихо проговорил Главный командор, задумчиво глядя на экран телевизора. – Но кто-то пытается в этом усомниться. Вернее, заставить усомниться в этом людей.

– Кто-то, – сидящая рядом с отцом дочь презрительно фыркнула. – Не кто-то, а Главный судья. Думаешь, если на заседании Верховного совета он проголосовал за твое предложение, то все нормально? Как бы не так! СакВок – хитрая лиса. Он хочет вызвать напряженность в обществе, заставить людей усомниться в нашей политике войны с кроками. И лишь потом он исподтишка начнет реализовывать свой план.

– Ну, так ему придется долго убеждать людей. Видела, как этих восьмерых в комбинезонах народ отделал? – ДарВул рассмеялся.

– Да, восьмерых отделали. А сотни, тысячи людей, посмотрев этот репортаж, задумаются. Может, в том, что так яростно защищала эта восьмерка, что-то есть? Может, действительно, лучше сотрудничать, чем воевать.

– Не подумают! – яростно вскричал Главный командор. – Все знают, что они правосторонники, которые ненавидят нас, левосторонников. И полюбить они нас никогда не смогут. Их правая спираль ДНК этому мешает! Поэтому ни о каком сотрудничестве речи быть не может. Кроки нас просто обманут и уничтожат. И это понятно всем фролам!

– Ты же сам видишь, что не всем. Главному судье и еще кое-кому это не понятно.

– СакВок просто рвется к власти!

– А зачем ему будет власть, если кроки нас уничтожат? – возразила Эльдира. – Нет, папа, СакВок искренне уверен, что с кроками можно договориться. А теперь представь: пару недель такой агитации, – девушка кивнула на телевизор, – потом поданная в самых черных тонах информация о новом кроковском оружии и что? Да тебя, Главного командора, сметет толпа, бегущая мириться с кроками! Сметет и не заметит!

– На Совете достойных решено эту информацию пока не разглашать!

– Ну-ну! – девушка саркастически усмехнулась. – Даю голову на отсечение, что уже с полсотни человек этой информацией владеет.

– Больше, – задумчиво произнес Андрей. – Уверен, завтра об этом оружии кроков уже будет гудеть столица. И такие акции, как эта, – кивнул он на телевизор, – завтра же будут сопровождаться упоминанием о страшном оружии. Чтобы доходчивей до людей доходил тезис о необходимости сотрудничества с кроками.

– Великий Мортон! Что же делать? – прошептала Эльдира.

– Драться! – Главный командор повторил слова землянина. – Драться до победы или… – Мужчина осекся, а затем решительно закончил: – Или пусть Великий Мортон решит нашу участь!

В комнате повисла тишина, прерываемая лишь бормотанием телевизора:

«…сегодняшнее происшествие в парке имени Павших десантников наглядно показало, что старательно загоняемая властями куда-то вглубь проблема отношений с кроками не только давно созрела, а и перезрела. И может быть, своим, безусловно противоправным поступком эти люди подтолкнут наши власти к конструктивному решению данной проблемы. А то может оказаться и так, что время для этого будет безвозвратно упущено».

– Что я говорил? – тихо произнес Андрей. – Наверняка уже завтра будет вброшена информация об оружии.

– Ладно, посмотрим, кто кого. Я не верю, что фролов можно чем-то запугать. Война с кроками, как хороший кузнечный молот, сбила с нас всю окалину, всю шелуху. Да, за сто лет войны нас стало меньше. Но остались лучшие.

«Война забирает лучших, – мелькнула в голове Андрея мысль, выстраданная многими поколениями землян. – Погибают в большинстве своем самые смелые и храбрые. Остаются хитрые и трусы, которые потом ставят памятники храбрым, а себя называют просто случайно выжившими».

– Андрей, – донесся до него голос тестя, – мне сейчас нужны люди, которым я полностью доверяю. Один из них – ты. И чтобы я мог тебя использовать наиболее эффективно, ты должен вступить в нашу армию. Надеюсь, ты не против?

Кедрову сразу захотелось крикнуть «да». Сбывалось то, о чем он говорил матери, – участие в захватывающих и опасных рейдах, причем район их действий не ограничивался максимум какими-то там шестью с половинами тысячами километров – радиусом земного шарика, а простирался практически на всю Вселенную. И передвигаться он будет не на «Бахче»[ «Бахча» – боевая машина десанта (военный жаргон ). ], а на гиперпространственном звездолете. И в руках у него будет не «Абакан»[ «Абакан» – автомат специальных подразделений российской армии. ], а… да что там говорить. Ему предлагали сейчас заняться тем, на что «заточил» его Всевышний, к чему наиболее лежала его душа, чему он, в конце концов, учился – эффективно уничтожать врага. Можно погибнуть? А кто сказал, что путь к большим звездам на погонах не лежит через риск? Честный путь.

«Из российской армии я выбыл по причине смерти. Спасибо моим отцам-командирам. Поэтому совесть моя по отношению к трехцветному флагу чиста. Что ж, если я не стал генералом на Земле, то может, стану командором на Матее?»

– Я согласен.

Глава 4

Клинок лазерного луча поразил кроковский крейсер прямо в «сердце» – пятисоттысячемегаваттный сгусток световой энергии ударил по отсеку, где находился ядерный реактор. Прикрывавший его защитный кормовой экран был уничтожен пятью минутами раньше. И вот теперь очередь дошла до реактора. Он сопротивлялся долго – даже по человеческим меркам и восприятию. Несколько секунд понадобилось на то, чтобы нарушить систему охлаждения реактора и циркулирующая в ней вода вырвалась из сковывающих ее пут трубопровода. Еще секунд десять быстро разогревающаяся активная зона ректора плавила все вокруг себя, превращая неприступную сталь в вязкий пластилин. Наконец, вся конструкция под своим весом сложилась и рухнула внутрь реактора. Тонны воды упали в раскаленное чрево. Но еще долгую одну секунду обжигающий, радиоактивный пар разрывал, раздирал энергетический отсек крейсера. В конце концов, не выдержал и он. Это уже была агония звездолета – по его могучему корпусу пробежала сильная дрожь, зазмеились трещины и случилось самое страшное – разрушилась защитная переборка отсека, являющаяся днищем следующего, топливного, отсека. Затем наступила смерть… Тонны и тонны жидкого водорода полились на раскаленные останки реактора, чтобы, мгновенно превратившись в газ, мощной ударной волной развалить весь корабль. «Контрольным выстрелом в голову» для крейсера стало соединение водорода с кислородом из разрушенных резервуаров, необходимых для дыхания экипажа. Яркий красно-голубой шар взрыва запульсировал в холодном космосе.

По неписаной, но неукоснительно соблюдаемой в военно-космических силах челов традиции любое проявление эмоций в случае успешной атаки на врага, до того как свое слово не скажет командир, считалось бестактным. Но командир крейсера «Авангард» полковник Рахад Виргул не стал томить своих подчиненных:

– Что ж, господа, поздравляю, еще одним кроковским крейсером стало меньше, – ровным, спокойным голосом произнес он и довольно откинулся на спинку кресла.

И едва сдерживаемая радость наконец разлилась по рубке управления. Люди хлопали в ладоши, поздравляли друг друга.

– Да здравствует крейсер «Авангард»!

– Да здравствует его командир полковник Виргул!

– Ладно, ладно, господа. Довольно. После вахты приглашаю всех в кают-компанию на праздничный ужин. Заррад, сообщение в Центр. Уничтожен кроковский крейсер второго класса. Продолжаю патрулирование заданного района. Подпись моя, – командир «Авангарда» вскочил с кресла, еще раз скользнул глазами по показаниям приборов, по экранам внешнего обзора и вышел из рубки.

Рахад Виргул мог быть доволен собой. Это была его пятая победа как командира «Авангарда» и восьмая, с тех пор как он закончил Высшую Академию космических войск.

«Пора командованию цеплять мне на грудь генеральский значок. Восемь звездолетов! Из них пять крейсеров!» – полковник тихо рассмеялся.

Все складывалось как нельзя лучше. За семь лет – от лейтенанта до полковника! Никто из его сверстников так по ступенькам карьерной лестницы пробежать не смог. Максимум – майоры. И это притом, что ему никто не помогал. Да и кто ему мог помочь? Звездолет с родителями исчез в еще более бескрайних, чем сама Вселенная, просторах гиперпространства, когда ему не исполнилось и трех лет. Нет, они не были военными и погибли не в бою. Тогда было бы легче. Сын погибших героев имел бы какие-то преимущества перед детьми обыкновенных родителей.

Родители Рахада были обычными мирными челами и летели на Рождество Всесильного Исама позагорать на пляжах Вантеи. Пассажирский звездолет не вышел из гиперпространства в расчетной точке. Он вообще нигде не вышел. Наверное, что-то случилось с гиперпространственным движком. Какая уж тут героическая смерть.

Воспитывали Рахада бабушки и дедушки. Причем все хотели быть самыми незаменимыми, самыми любимыми для единственного внука. Поэтому мальчик был окружен прямо-таки тотальной любовью. У челов есть поговорка: слишком много поваров портят суп. Как при таком воспитании из Рахада получился хороший «суп» – загадка. Очевидно, хорошие ингредиенты были вложены в него при рождении, «вытащили» безобразную стряпню.

Рахад Виргул вырос не высоким, но крепким, здоровым юношей. Красивым юношей. Волнистые, черные волосы, спадающие на высокий лоб, большие, карие глаза под изящно прочерченными густыми бровями, тонкий аристократический нос над полными, чувственными губами. И на волевом, действительно мужском подбородке небольшая ямочка. Многие девушки вздыхали по той ямочке и мечтали попробовать на вкус эти чувственные губы. И Рахад не отказывал им в этом удовольствии. Он не был жадным мальчиком. После школы он с ходу поступил в Высшую Академию космических войск. Ну а куда должен был стремиться крепкий, умный парень, пытающийся сбежать от окружающей его тотальной любви сонма бабушек и дедушек? Только в военное заведение с его казармой и скупыми увольнительными. Впрочем, девушек он находил и при таком жестком распорядке. Вернее, они его находили.

Из-за одной такой девушки он чуть даже не вылетел из Академии. На последнем курсе одна из красавиц умудрилась слишком «утонуть» в его ямочке на подбородке – забеременела. Обычная история. И все бы ничего – подумаешь, залетела. Он, как настоящий мужчина, будущий офицер, все бы организовал – нашел бы врача, оплатил бы операцию. А в качестве моральной компенсации еще заплатил бы за восстановление девственной плевы. Лети девочка-недотрога, ищи себе другого курсантика. Может, он станет генералом. Но залетевшая девочка лететь никуда не собиралась. А собиралась рожать. Уговоры и увещевания не помогли. Рахад был в отчаянии. Становиться в двадцать один год папой – это категорически не входило в его планы. Тогда, по закону, он обязан был выделять на воспитание ребенка минимум пятьсот гивов. А это же половина лейтенантской зарплаты! Которая, кстати, будет только через год. А до этого государство будет давать Рахаду в долг эти деньги, которые, естественно, надо потом отдать. Из все той же лейтенантской зарплаты. Похоже, пару лет он будет обречен питаться только офицерским пайком. Какие уж тут девушки. Правда, столь фатальные для него расходы можно уменьшить. Для этого надо жениться на Сартизе, заметно округлившийся животик которой и вечно заплаканные глаза вызывали у него сейчас только глухое раздражение. А ее черная родинка над верхней губой, которую он раньше любил целовать, сейчас, при мыслях об этом, доводила чуть ли не до рвотных спазм. Никогда! Никогда он не женится на этой женщине.

Тот тихий летний вечер Рахад запомнил, наверное, навсегда.

– Сарти, поехали покупаемся? Я тут знаю одно уютное местечко. Сейчас там точно никого не будет. Только ты и я, и тихое бормотание волн, да красный шар Вебы, садящийся прямо в воду.

Глаза девушки радостно заблестели. С тех пор как она сказала ему о своей беременности, это были первые теплые слова, услышанные от него.

В том месте, куда Рахад привез Сартизу, действительно никого не было. О цивилизации напоминали лишь гул скоростного хайвэя где-то у них за спиной и отдаленные светящиеся точки флайеров, вьющиеся над еще более отдаленным мегаполисом.

– Ну что, пошли купаться? Вода – лучше, чем в лучших фитнес-клубах.

Девушка радостно кивнула и поспешно сбросила с себя легкое платьице. Мужской взгляд невольно скользнул по животу. Увидев это, девушка как-то инстинктивно попыталась закрыть его руками. Получилось довольно нелепо. Рахад улыбнулся. Сартиза, очевидно, истолковала эту улыбку как знак ободрения. Она в свою очередь, улыбнулась кокетливо и игриво. Насколько это было возможно при ее животе, вбежала в море. При такой резко увеличившейся части тела, мерно заколыхавшейся при беге, получилось не игриво, а смешно.

«О, Всесильный Исам, – парень чуть сбоку смотрел на бегущую девушку, – но почему ты сделал так, что часто беременность происходит против нашей воли? И что потом делать со всем этим?» – он нагнал ее в три прыжка и обхватил за талию. Вернее, за то место, где должна быть талия.

– А трусики? – Он уверенно потянул небольшой лоскуток материи, примостившийся на женских бедрах, вниз.

– Ой, не надо, – смущенно пробормотала она, – вдруг кто увидит? – А сама уже каким-то торопливым, судорожным движением обхватывала его за шею.

Он овладел ее прямо здесь, на границе воды и суши. Женский живот мешал, очень мешал. Рахад первый раз занимался сексом с беременной женщиной, можно сказать, изрядно беременной. По привычке он опрокинул девушку на спину и тут же услышал свистящий шепот:

– Только осторожней… живот.

Ну и что оставалось делать? Кое-как примостившись перед Сарти на коленях, Рахад натужно подтянул девушку к себе и все же овладел ею. От воды женское тело стало скользким, и попка то и дело соскальзывала с его колен, со всеми вытекающими отсюда последствиями – возбужденная, разгоряченная плоть, неожиданно выдернутая из своей уютной временной «квартирки», тут же окатывалась водой. Натужные неуклюжие движения по восстановлению статус-кво, и через минуту все повторяется – морская волна бьет о мужской бушприт[Бушприт – наклонный круглый деревянный брус, выступающий впереди носа корабля, один его конец закреплен на корабле.]. Это только сталь, чтобы она была тверже, закаливают – разогревают до вишневого цвета, а затем резко опускают в воду. Для мужской крайней плоти такая металлургическая процедура имеет совершенно обратное действие…

После нескольких минут такой борьбы – сексом такое назвать было сложно – раздраженный Рахад, едва сдерживая себя, прошептал:

– Давай выйдем на берег.

Он быстро поднялся на ноги, помог подняться своей спутнице и подтолкнул ее от воды. Девушка успела сделать всего два шага, как мужчина властно потянул ее вниз. На этот раз он не стал Сартизу опрокидывать на спину, а просто мягко, но сильно толкнул ее, стоящую уже на коленях, в спину. Девушка сразу все поняла. Она быстро оперлась на локти и прогнула спину.

В своем первом толчке Рахад выплеснул все раздражение, накопившееся в нем после «закаливающих» процедур несколькими минутами раньше, от вида бегущей к морю девушки с колыхающимся животом, а еще больше от осознания того, что эта девушка его .

– Ой, осторожно, я же чуть не упала на живот.

И вот это «ой» его взбесило. Внутри будто что-то лопнуло, и все, что накопилось в нем за эти несколько месяцев, после того, как он узнал о беременности своей подружки, выплеснулось наружу. И он еще сильнее навалился на девушку. И уже больше не обращал внимания на ее крики и стоны. Сартиза пыталась опрокинуться на бок, но он, навалившись всем телом на ее спину, не давал ей сделать этого. И все время продолжал грубо, сильно входить в девушку. Отчаянно крича, девушка все ниже и ниже прогибалась и, наконец, упала животом на песок. А он все продолжал неистовствовать. Это уже было просто насилие…

Рахад пришел в себя, когда почувствовал под собой какую-то влажность, неприятную влажность. Настолько неприятную, что это сразу остудило его страсть, точнее ярость-страсть.

Влага оказалась кровью. Сартиза чуть слышно со стоном что-то бормотала, не двигаясь. Испугавшись, Рахад перевернул ее на спину. Глаза девушки были закрыты. И тут он услышал:

– Ребенок, ребенок…

Низ девушки был обильно залит кровью.

«Всесильный Исам, что делать? – мысли вихрем пронеслись в голове парня. – Оставить здесь? Убить. Нет, сразу поймут, кто».

Он легко подхватил девушку на руки и отнес к машине. Через двадцать минут, выключив автопилот и блокиратор скорости, будущий офицер военно-космических сил уже был около одной из клиник.

У Сартизы произошел выкидыш. Ребенка спасти не удалось. А через три дня его вызвали в городское управление полиции и зачитали заявление его подружки, в котором она обвиняла Рахада в преднамеренных действиях, которые привели к выкидышу и смерти ребенка. Четыре месяца он защищался, как мог. Приглашал своих друзей в качестве свидетелей, чтобы те подтвердили, как нежно он относился к Сартизе. Показывал в своем коммуникаторе сообщения, которые он отсылал девушке. Демонстрировал многочисленные фотографии, где он обнимал, держал на руках, коленях и шее свою последнюю подружку. И сумел-таки убедить следствие, что трагедия, случившаяся на пляже, была случайностью. Что всему виной страсть. Обычная человеческая страсть, которая часто возникает между молодыми людьми. Экспертиза личных вещей девушки показала, что они не имеют повреждений и были сняты добровольно.

Родители девушки что-то там еще пытались сделать: писали жалобы, заявления. Но через полгода Рахад закончил Академию и с огромным удовольствием улетел к своему первому месту службы – на военную базу «Домаргам», что находилась в шестом секторе государства, за сорок тысяч световых лет от девушки с крупной черной родинкой над верхней губой и темными кругами вокруг печальных глаз. А еще через месяц, во время разведывательного рейда на территорию кроков, он, командуя легким корветом, уничтожил свой первый вражеский корабль – эсминец. Бой был трудным. От корвета мало что осталось, от его экипажа еще меньше. Вся страна чествовала героев. И в этом всеобщем хоре восторженных криков мгновенно затерялись тихий плач девушки и возмущенный ропот ее родителей.

А судьба, закрыв глаза на проделки своего любимчика, все быстрее и быстрее несла Рахада на вершину славы. Еще один вражеский звездолет, потом еще один, назначение командиром новейшего крейсера и победная дробь из четырех побед. Нет, из пяти. Сегодняшней. Вон, обломки кроковского крейсера еще не успели остыть до почти абсолютного ноля и тела врагов еще не приобрели твердость стали.

На руке полковника Виргула коротко пискнул коммуникатор – срочный вызов в рубку управления.

«Что там еще?» – зашедший было в свою каюту командир «Авангарда» мгновенно выскочил из нее и бросился по короткому коридору обратно в рубку.

Срочный, значит, срочный. Полковник Рахад Виргул давно уже понял, что иногда победу от поражения, а значит, жизнь от смерти отделяет всего одна секунда – командир звездолета, которому на этот раз суждено вернуться на базу, на секунду раньше принял правильное решение, чем его проигравший коллега-враг.

– Что? – командир «Авангарда» мгновенно «схватил» взглядом панель управления – ничего страшного. Датчики целостности пространства молчат, на экранах внешнего обзора ни одной красной точки – все видимые объекты классифицированы и не представляют опасности.

– Господин полковник. Срочное гиперсообщение из Центра.

Он уже и сам видел горящую зеленую лампочку в правом углу панели управления – аппаратура дальней космической связи приняла сообщение.

Привычным движением он бросил свое тело в командирское кресло. Большой палец утопил кнопку на коммуникаторе, тот вновь коротко пискнул – прибор сгенерировал радиоволну-пароль для запуска программы-дешифратора. Тут же в ответ откликнулся монитор, стоящий напротив командирского кресла.

«Командиру крейсера „Авангард“ полковнику Рахаду Виргулу. К вам выслан крейсер „Маршал Гаргул“. Время его прибытия – двадцать три часа по среднегалактическому. По прибытию „Маршала Гаргула“ сдать ему свой район патрулирования и возвращаться на базу. Поздравляем с очередной победой. Центр»

«Надо же, в самый последний момент, но вспомнили, поздравили с победой, – командир „Авангарда“ иронично усмехнулся. – Вот только почему так срочно отзывают? Вряд ли, зная наш Главный Космический Штаб, чтобы спешно мне нацепить генеральский значок. Ладно, прилечу, узнаю. По крайней мере, меньше буду тут в этой дыре болтаться и концентраты жрать. Да и Вирсула… Хватит одному на койке валяться. Заодно и проверим девочку, как она там без меня».

– Штурман! Готовь маршрут на базу!

– Есть готовить маршрут на базу!

«Ну вот, ты и генерал. Доволен? – Рахад Виргул спускался по широкой лестнице Главного Космического Штаба. В отполированных до зеркального блеска каменных сиреневых плитах на стенах здания отражался невысокий, атлетически сложенный мужчина, молодой генерал – на груди блестел сине-черный значок с силуэтами трех крейсеров – знак отличия генерала звена. – Все нормально, Рахад. Через пять лет ты уже будешь генералом эскадры. Впрочем, почему через пять? Если выполню это задание, то значок с пятью крейсерами будет у меня уже очень скоро», – новоиспеченный генерал вновь мысленно вернулся к полученному заданию.

Под его командованием организовывалась экспедиция в составе пяти крейсеров и четырех эсминцев к Матее. Гордые фролы запросили помощь. По их сведениям кроки разрабатывают новое оружие, сверхоружие, способное забросить в тартарары – в гиперпространство – целые планеты. Пока кроки сумели отправить туда небольшой астероид. Если, конечно, фролы ничего не перепутали. У них же там астероидов вокруг ненаглядной их Матеи… Лучше бы столько у них было красивых женщин! А то все какие-то худосочные да плоскозадые.

«Ничего, думаю, хоть какой-нибудь более-менее приемлемый вариант подвернется. За пять крейсеров на груди можно месяц-другой потерпеть. Главное выполнить задание – захватить крока, который хоть что-то внятное об этом оружии мог бы рассказать. А еще лучше – захватить образец этого оружия. Что значит „а еще лучше“? Захватить и точка». – Рахад Виргул ставил себе задачи только по максимуму – служить, так только до маршала, иметь жену, так только дочь Президента.

Мужчина улыбнулся своим мыслям, поправил на груди генеральский значок и твердым шагом направился к входным дверям – через полчаса в очень даже приличном ресторане соберутся друзья и сослуживцы, чтобы отметить его очередной чин. Как следует отметить – не обмытый несколькими литрами крепкого джина значок не так блестит на груди. И чем меньше литров выпил за звание, тем дольше будешь ждать следующего. Проверено!

– Ты снова улетаешь, так мне ничего и не сказав, – высокая брюнетка, вздохнув, встала с постели, взяла с тумбочки сигарету и подошла к окну.

– Девочка, я тебе уже сто раз говорил, что я тебя люблю, – Рахад, сладко потянувшись, оперся спиной на спинку кровати.

– На женщинах, которых любят, женятся! – девушка зло сунула сигарету в рот. Послышался легкий щелчок, и сразу в комнате потянуло приятным ароматом.

«Женятся на нужных женщинах, с любимыми занимаются сексом… и с нелюбимыми, впрочем, тоже».

– Девочка, сколько тебе раз говорить, сделаю карьеру и сразу женюсь.

– А генерал в тридцать лет – это не карьера?

– Хорошо, прилечу с задания – женюсь!

«Все, пора менять девочку. Она стала доставлять больше проблем, чем удовольствия».

– Честно?

– Честно.

Мужчина скользнул по женскому силуэту, четко выделяющемуся на фоне окна.

«Да и ноги у нее не такие уж длинные, а грудь так вообще – холмики, переходящие в равнину. И чего я на нее позарился?»

Рахад познакомился с Вирсулой полгода назад, когда прилетел с очередного патрулирования. Рейс был тяжелым. Они нарвались на разведывательный отряд кроковских звездолетов – два крейсера и два эсминца. Бой был скоротечным, но жестоким. Рахад сумел завалить один вражеский крейсер, но и его звездолету досталось – практически все защитные экраны были или уничтожены, или их ресурс был выработан более чем на девяносто процентов – это уже была не защита, а так, пустышка, чихнешь и разлетится. А оставшийся кроковский крейсер и два эсминца наседали. Полковник Виргул спас себя и оставшихся в живых людей своего экипажа тем, что решился нырнуть в гипер. Это было крайне опасно. Ударь по его раскрывшемуся гиперокну в этот момент лазерным лучом – и полковник рисковал сильно «похудеть». Но каким-то сверхъестественным чутьем, рассчитать это было невозможно, он почувствовал, что кроковские звездолеты должны ударить на несколько мгновений позже, чем необходимо для фатального исхода. И он только получит по «заднице». Так и случилось. Пятисотмегаваттный боевой лазерный луч хлестнул по рукотворной дыре в космосе, когда крейсер «Авангард» уже скользнул в подпространство. Получив столь мощный «зубодробительный» удар, окно в иной мир тут же схлопнулось, порождая мощную гиперпространственную волну. Сгусток виртуальных частиц, которые в своем привычном гиперпространственном мире были отнюдь не виртуальны, обрушился на звездолет, как мощный штормовой вал обрушивается на корабль. И тут Рахад все правильно предусмотрел, нырнув в гипер с минимальной энергией перехода. Это как велосипед. Если велосипед еле едет, его легко столкнуть даже небольшим толчком. Но попробуйте сбить мчащийся велосипед. Для этого необходимо значительно более сильный толчок, и такой велосипед пронесется еще несколько десятков метров, прежде чем свалится в дорожную пыль. Так и звездолет, несущийся в гиперпространстве. Удар волны и «медленный» крейсер полковника Рахада Виргула тут же вылетел на «поверхность» – в обычный трехмерный мир, за несколько световых часов от места схватки. Спасся!

«Сильно похудеть» на жаргоне пилотов обозначало то, что если лазерный луч бьет по гиперокну в тот момент, когда звездолет находится еще в так называемом тоннеле перехода – пограничной среде, между пространством и гипеространством, то нарушившееся равновесие просто схлопнет этот тоннель, сплющив корабль до толщины одного атома.

Получить по заднице – это было несколько лучше. Звездолет уже успевал уйти из тоннеля перехода в гиперпространство, и его только догоняла образовавшаяся подпространственная ударная волна, сбивая с курса и вышвыривая из своего мира совсем не в расчетной точке. Точка выхода в этом случае, в принципе, могла находиться и в центре какой-нибудь звезды или планеты.

Естественно, тогда их сразу сняли с патрулирования и вернули на базу – латать дырки, как в корпусе корабля, так и в душе. И пока «Авангард» находился в ремонтном боксе, оставшиеся в живых члены экипажа просиживали в барах, время от времени совершая короткие «гиперпространственные» зигзаги от бара к борделю и обратно. Ведь бравым космическим волкам давно и точно известно, что зигзаг – это кратчайшее расстояние между ними.

Вот на одном из таких зигзагов Рахад и познакомился с Вирсулой. Может, от пережитых волнений, когда смерть смотрела на него линзами кроковских боевых лазеров, а может, действительно так и было, но даже искушенный в таких делах полковник был поражен постельным искусством девушки. Даже ему, тертому космическому волку, Вирсула сумела показать, что называется, небо в алмазах.

«Наверное, тогда меня просто сильно прижало, если бросился на такую, – мужчина равнодушно скользил взглядом по стройной фигуре девушки, – поджарая, как беговая лошадь. А зачем мне лошадь? Да и вообще, девка без сисек – деньги на ветер».

– Честно, – еще раз повторил он.

– Милый! – девушка, отбросив сигарету, бросилась к Рахаду в постель. – Ты только быстрей возвращайся! А то я сильно по тебе скучаю.

В голосе Вирсулы мужчина отчетливо услышал игриво-жеманные нотки.

«Тьфу! Точно пора девочке сказать бай-бай, когда вернусь. Мол, когда я выполнял очередное опасное задание на благо нашей Родины, когда чуть ли не каждый день смотрел смерти в глаза, я понял, что пока мне рано думать о семейной жизни. Какое может быть семейное счастье, когда кроки буквально в тысяче световых лет от нас?»

– Не волнуйся, вернусь! – спокойно ответил Рахад и тут же почувствовал на своих губах вкус модных сладковатых, с кислинкой дамских сигарет.

«Тьфу!»

«А я еще думал, что мне придется тут за пять крейсеров на груди терпеть, общаясь с худозадыми фролками. А тут есть такая… ух». – Генерал звена Рахад Виргул с удовольствием рассматривал Эльдиру, стоящую вместе с Андреем Кедровым в толпе гостей.

В Большом зале Главного здания Верховного совета достойных шел праздничный прием в честь прибытия группы военных звездолетов челов. Неизбежно нудноватая официальная часть приема закончилась, Глава Совета Варзарул СакТардол наконец закончил свою речь, и огромный зал заполнила тихая, неспешная музыка, позволяющая людям разговаривать между собой не напрягая ни голоса, ни слуха.

Шуршали шелка, мерцали бриллианты, и плыл тончайший аромат дивных духов в тяжелом густом дыму дорогих сигар…

«Как рычаг экстренного перехода в гипер, – чел наконец смог подобрать адекватное переполняющим его эмоциям при виде Эльдиры словесное сравнение. Массивный, точеный, приятно ложащийся в руку. Словом, классная вещь. И если взять его в руку и как следует дернуть, то тут же наваляться такие ощущения, что только успевай воспринимать. Адреналин килограммами впрыскивается в кровь!»

Рахад увидел, как к девушке подошел Главный командор, которого ему представили во время официальной части.

«Да это же его дочь, – тут же понял чел, – те же крупные черты лица, только по-женски смягченные, те же размеры. Это не женщина, крейсер!» – молодой генерал привычно устремился в атаку на этот великолепный «крейсер».

– Простите. Простите. Ох, извините, – толкая окружающих его людей, Рахад Виргул приближался к выбранной цели.

– А я и не знал, господин Главный командор, что у вас такая прекрасная дочь, – приблизившись, чел, как привык, с ходу сделал «залп».

– Но… – Матрул ДарВул не успел договорить.

– Об этом не трудно догадаться, стоит только увидеть вас вместе. Вы похожи, как две капли воды.

– Две большие капли воды, – вставила Эльдира.

Все рассмеялись.

– И эту большую каплю воды зовут Эльдира, – отец представил дочь Рахаду.

Все вновь рассмеялись.

– А это ее муж, Андрей Кедров, – Главный командор кивнул на землянина.

Рахад Виргул умел держать удар. Ничего, кроме любезной улыбки, на его лице не отразилось.

– Очень приятно.

Вышла заминка. Андрей, как привык на Земле и как это делали фролы, протянул правую руку для приветствия, а Рахад, в соответствии с человскими обычаями, хлопнул землянина по левому плечу.

И вновь раздался смех.

– Ничего, надеюсь, мы легко притремся друг к другу и против нашего общего врага будем сражаться как одна команда.

– Несомненно, Главный командор. И кроки это скоро поймут, – генерал челов произнес эти слова с легкой улыбкой.

И эта улыбка Андрею не понравилась. То ли чел иронизировал по поводу слов ДарВула о единой команде, то ли иронизировал по поводу способности фролов самостоятельно дать отпор крокам.

Музыка заиграла громче.

– Разрешите, – чел протянул руку к Эльдире, – пусть у старого космического волка останутся приятные воспоминания, чтобы было, что вспомнить накануне схваток с врагом.

– Так уж и старый, – девушка кокетливо улыбнулась и протянула свою руку.

Вскоре Рахад и Эльдира кружились по огромному залу среди других танцующих пар.

«Ну точно, как рычаг перехода в гипер, – мужчина с удовольствием сжимал руками крепкое упругое тело фролки, – ух, как мне хочется его дернуть на себя. – Рахад невольно потянул Эльдиру к себе, но, увидев вопросительно-насмешливый взгляд голубых глаз – ну и как близко ты меня к себе притянешь на глазах у мужа и отца? – замер.

«С таким „крейсером“ мне еще не доводилось встречаться. Такой главный калибр кого хочешь с первого залпа завалит, – мужчина невольно скосил глаза на женскую грудь, которая была буквально на расстоянии растопыренной ладони. – Вот только муж… Никогда не думал, что такие фролы бывают. Под стать ей. Ну ничего, чем труднее победа, тем приятнее наслаждаться плодами победы». – И мужские глаза вновь опустились вниз.

Андрей Кедров смотрел на танцующих, и неожиданно на него нахлынули воспоминания из, казалось бы, уже бесконечно далекой юности. Убогий сельский клуб с растрескавшимся дощатым полом, на котором под неувядающие «Белые розы» танцевало с десяток пар. И среди них его Люська с облапившим ее высоким плотным парнем, недавно дембельнувшимся из пехоты. Тогда он дрался. Дрался не столько из-за Люськи, сколько из-за боязни потерять авторитет вожака среди сельских пацанов. Дрался без надежды победить, слишком не равны были силы. Что мог поделать хоть и крепкий, но невысокий девятиклассник против высоченного, под два метра и за центнер двадцатилетнего парня, которого два года дрючили сержанты на физподготовке и в марш-бросках? Оказалось, что кое-что мог. Главное хладнокровие и жизненный принцип – драться до конца, используя все, в том числе и песок в глаза, которым он сыпанул уже торжествующему амбалу. Именно тогда за ним закрепилось лестное прозвище – Волк.

Сейчас Андрей стоял не на заплеванном, с облупившейся коричневой краской полу сельского клуба, а на натертом до блеска паркете из редчайшего голубого дерева в главном здании Верховного совета достойных. И сейчас это был не шестнадцатилетний юнец-школяр, видевший мир не дальше околицы родной деревни, а двадцатитрехлетний мужчина, за плечами которого был Рязанский институт воздушно-десантных войск, жесткая учебка Главного разведывательного управления Генерального штаба, рудники Гамеда. И на звезды он уже смотрел не как на красивые яркие точки, разбросанные по черному небу над деревней, а как на солнца других миров, до которых можно долететь, скользнув за подкладку Вселенной. И он знал, что очень часто эти миры встречают тебя полновесными залпами лазерных пушек. И все равно ему вновь хотелось драться. Драться азартно, бескомпромиссно, по-мальчишечьи. Но теперь не из-за боязни потерять авторитет вожака. Какой к черту вожак в мире, на несколько веков опередившем в развитии его Землю. А из-за банального, универсального для всех разумных существ Вселенной чувства – ревности. Да и для неразумных тоже.

Но теперь его соперником был не обычный сельский пацан, потолком которого была продавленная сидуха заезженного «Колоса» или «Дона», а генерал, привыкший к удобному, специально подогнанному по нему командирскому креслу боевого звездолета. Представитель высокоразвитой цивилизации, прилетевший помогать фролам в их борьбе против жесткого и жестокого врага.

«Только попробуй начать подбивать клинья к моей жене. Хоть ты и генерал, а от моего свинга[Свинг – длинный и тяжелый удар кулаком в корпус. ] правой ты точно сложишься».

– О чем ты так напряженно думаешь? – до него донесся голос Матрула ДарВула.

– Да так, воспоминания нахлынули.

– А вот и мы, – раскрасневшаяся и возбужденная танцем дочь Главного командора и ее напарник подходили к ним.

– Теперь старому космическому волку будет что вспомнить? – землянин сумел своему голосу придать веселые нотки.

– Несомненно! – тут же последовал короткий, как вспышка боевого лазерного луча, ответ.

Возникла неловкая пауза. Вновь загремевшая музыка спасла положение.

– Никогда не танцевал инопланетные танцы, – землянин обхватил свою жену за талию и решительно увлек ее в центр зала.

«Ох, заработаешь ты у меня, генерал. И все твои звездолеты не помогут», – Андрей Кедров сделал первое па на паркетном полу.

Рахад Виргул смотрел вслед удаляющейся паре и улыбался. Он вспоминал на мгновенье блеснувшие глаза дочери Главного командора, когда он, натолкнувшись на ее насмешливо-вопросительный взгляд, перестал прижимать свою партнершу к себе во время танца.

«Эх, ты, старый космический волк», – вот что коротко блеснуло тогда в голубых женских глазах.

Глава 5

Мощные, напористые акустические волны одна за другой накатывались на дергающихся, извивающихся людей. Со стороны казалось, что это именно они, стегая людскую плоть тугими децибелами, заставляли ее конвульсивно вздрагивать и дергаться. И в такт этим дерганьям дергался и свет – десятки, сотни разноцветных лучей от прожекторов и лазеров словно заставляли пульсировать само пространство, превращая его в яркое, переливающееся всеми цветами радуги существо. Вечеринка в моднейшем ночном клубе «Ночные звезды» была в самом разгаре. Сотни молодых людей, оставив за стенами этого фешенебельного заведения свои заботы и проблемы, полностью растворились в зажигающих ритмах модной музыки.

– Весса, вы так нежно держите этот фужер, что мне захотелось стать им, – перед девушкой, словно материализовавшись из этих грохочущих звуков и вибрирующего света, возник высокий парень. Длинные, золотистые волосы крупными кольцами спадали на кукольное лицо – гладкая, ни малейшей морщинки или родинки кожа, большие, широко распахнутые глаза, маленькие, аккуратные, чувственные губки.

«А занятный экземплярчик, – девушка, не спеша сделав глоток шампанского, рассматривала возникшего перед ней молодого человека, – сладкий». – Еще глоток игристого напитка.

– Вы удивлены, откуда я вас знаю?

«А с такой игрушкой можно неплохо поразвлечься. По крайней мере, не надо будет контролировать себя как с Харком. А тут просто – бери и получай удовольствие. Как выпить этот бокал». – Еще глоток.

– Нет, не удивлена. Я так часто и долго торчу на телевизионном экране, что уже давно смирилась с тем, что мое лицо стало так же привычно, как физиономия какого-нибудь исторического деятеля на банкнотах. Слава Всемогущему Картану, что хоть руками не мацают.

– А я давно мечтал с вами познакомиться!

«Ну что, Весса, возьмешь себе эту игрушку? Надо же чем-то заполнять ночи, да и для здоровья полезно. – А’Весса Лам, чуть прищурившись, смотрела на кукольное лицо, по которому скользили разноцветные блики. – Нет, все же правильно сделала, что прилетела сюда».

Со дня ареста Харка прошло пятнадцать дней. Радость от блестяще выполненной операции притупилась. И в роскошном, ставшим почти ее, доме политика Весса заскучала.

«А почему, собственно, я должна здесь сидеть одна, словно в тюрьме? – Девушка сидела в гостиной и невидяще смотрела на телевизор, в котором бурлила виртуальная жизнь, густо сдобренная виртуальными страстями. – Я Харку кто, жена? Нет, любовница. Так чего строить тут из себя убитую горем? Многие осудят? Любимого мужчину не успели арестовать, а она уже вновь развлекается. А, плевать! Задание я выполнила, Харка „сделала“, пора и отдохнуть».

Весса вскочила с дивана и бросилась в гардеробную.

Через полчаса телеведущая, писательница и, главное, талантливейший агент государственной безопасности Блестящая с удовольствием разглядывала себя в зеркало. Черный с белыми чешуйками костюм плотно облегал стройное тело. Волосы, обработанные специальным лаком, роскошной черной гривой спадали на плечи, вспыхивая мельчайшими голубыми искорками. На груди сверкала бриллиантовая веточка ели, на которой навсегда застыла рубиновая стрекоза. Мягкие красные полусапожки великолепно подчеркивали изящную утонченность ног.

«Ха, да с таким видом и с такой головой я Президента могу „сделать“! А вообще-то это мысль!» – Весса громко расхохоталась.

Насвистывая под нос какой-то веселенький мотивчик, девушка спустилась в гараж. Роскошный, огромный «Ланд» смотрел на новую хозяйку своими четырьмя большими овальными фарами.

«Нет, дорогой, отдыхай сегодня. Для моего настроения ты слишком приземлен. – Весса вновь громко расхохоталась своим мыслям и решительно шагнула к не менее роскошному флайеру. Сегодня, дружок, ты меня катаешь». – Холеная женская ручка распахнула дверь машины.

Через минуту девушка уже любовалась ночным городом с высоты нескольких сотен метров. На экране бортового компьютера пульсировала точка, возле которой стояла надпись «Ночные звезды» – конечный пункт маршрута.

– Ну знакомься, раз мечтал, – Весса специально ответила грубовато. Прекрасно разбираясь в психологии, она хорошо знала, что таких вот кукольных мальчиков грубый тон только возбуждает.

– Торри… Торри Дрик, – кукольный мальчик неожиданно сделал быстрое движение и чмокнул Вессу прямо в губы.

«А мальчик прыткий, – девушка с удовольствием ощутила прикосновение молодых губ, от которых чуть веяло каким-то пряным ароматом, – и это замечательно. Не надо будет тратить время, чтобы его расшевелить. Это не тот случай, когда смакуют, как хорошее вино многолетней выдержки. Тут надо залпом выпить, чтоб в голову хорошо ударило, и забыться на пару недель. Все. Потом умыться, привести себя в порядок и выбросить использованную тару в мусор».

– Мальчик, ты очень спешишь. Даже если тебе удастся уговорить меня выпить с тобой чашечку кофе у тебя дома, то все равно ты должен сначала заварить для меня этот кофе. И учти, бурду я не пью!

– О, я угощу тебя великолепным кофе. Гарантирую!

Весса с улыбкой смотрела на сверкающие, возбужденные глаза молодого человека.

«Все должно созреть. Даже нежный персик будет кислым, если его рано сорвать».

– Торри, может, для начала потанцуем?

– Пошли!

Колышущееся людское море легко проглотило две свои частички…

Яркий, слепящий зигзаг молнии расколол ночное небо надвое.

«Вот так и этот мальчик расколол мою жизнь на две части. Первая часть – это та, в которой я его еще не знал, вторую я прожил с ним. Впрочем, почему прожил? Я живу с ним». – Мужская рука потянулась к панели управления и щелкнула тумблером.

Тотчас на мониторе высветилось: «Включен режим максимальной безопасности».

«Гроза не на шутку разыгралась. Еще влепит молния по флайеру – и все. Тогда точно о своей жизни можно говорить в прошедшем времени».

Небольшой флайер упорно продирался сквозь грозовое небо. В его кабине сидел один человек – уже немолодой, сухонький, невысокий мужчина. Сквозь редкие седые волосики отчетливо просвечивала на удивление по-детски розовая кожа. Да и лицо, несмотря на высокий морщинистый лоб и глубокие складки, двумя бороздами опустившиеся от носа к губам, казалось детским. Сейчас на этом детском лице читалось страдание – уголки губ были опущены вниз и в глазах стояли слезы.

«Живу или страдаю? – Невеселые мысли, вытесненные было действиями по обеспечению безопасности, вновь стали болезненно терзать мозг. – Нет, живу. Потому что без страданий нет жизни. Это как соль для супа. Без нее он казался бы пресным и невкусным. Вот что-то этой „соли“ стало очень много. – Сидящий в пилотском кресле человек тяжело вздохнул. – Нет, надо мальчика ставить на место. В конце концов, я дал ему все – великолепную квартиру, деньги, оградил от всех житейских забот. И он просто не имеет права так со мной поступать! Как только его увижу, поставлю вопрос ребром. Или относится ко мне, как к другу, и живет со мной, или пусть катится на все четыре стороны». – Сухонький мужчина еще более тяжело вздохнул. Даже сейчас, наедине с собой, раздраженный и озлобленный, он отлично понимал, что никакого вопроса ребром он не поставит. Не сможет. Потому что даже на миг он не может представить себе, что этот мальчик уйдет, покинет его. Что больше никогда он не сможет обнять это молодое, упругое тело, насладиться ощущением прикосновения к горячей гладкой коже, застонать в миг соития с ним. Нет! Без этого он уже не может жить. Да и зачем? Разгадать еще одну тайну устройства пространства? Изобрести еще один гиперпространственный двигатель или усовершенствовать нуль-континуум-генератор? Все это у него уже было, было и было. И грандиозные открытия, и изобретения, и бешеная дробь сердца, когда испытывали звездолеты с его двигателями, и сладость мига вручения награды, когда в огромном зале, стоя, ему аплодировали сотни уважаемых людей. Все это было, и все это давно потеряло для него остроту.

Уникальные математические способности О’Валли Мулла, правда, тогда его называли просто Валли, проявились в детстве. Уже в три года мальчик поражал окружающих тем, что в уме, так как писать он еще не умел, легко решал математические задачи для школьников. Еще поезда из пункта А и пункта Б не успевали и тронуться, еще в бассейн не успевало пролиться и капли воды из труб А и Б, а мальчишечий мозг уже знал, где встретятся эти поезда и когда наполнится бассейн водой, даже если часть воды из него вытекала по трубе Д. В пять лет юный вундеркинд пошел в школу, сразу в третий класс, а уже через семь лет он закончил двенадцатый, выпускной класс. Тогда о нем все еще говорили – вундеркинд. Так говорить перестали, когда на третьем курсе Высшей физической школы он сумел доказать сложнейшую теорему, связанную с топографией гиперпространства. Благодаря разработанному им методу вычислений появилась возможность на порядок увеличить точность выхода из гиперпространства при дальних подпространственных прыжках. После этого его стали называть гением. После окончания школы ему предложили работать в сверхзасекреченном институте проблем гиперпространственных перемещений. На то время ему было восемнадцать лет. Через двадцать лет он изобрел свой знаменитый двигатель, названный в его честь, – гиперпространственный двигатель Мулла. Благодаря этому двигателю, кроковские звездолеты получили возможность «прыгать» по гиперпространству на тысячи световых лет, а время перехода сократилось до нескольких минут. Кроковская цивилизация окончательно разгромила фролов, загнав их на единственную, пока недоступную для нее планету, и начала решительно теснить челов. Правда, у тех через пару лет тоже появился аналогичный двигатель. Равновесие было восстановлено.

В зените своей славы, когда список всевозможных наград и присвоенных званий не вмещался на стандартном правительственном бланке, академик О’Валли Мулл женился. В своем выборе гений не был оригинальным и поступил, как простой смертный мужчина. Его избранницей стала его же аспирантка, которая была моложе своего научного руководителя на двадцать два года.

И неожиданно чувственный мир обрушился на этот, до этого бесстрастный, человеческий суперкомпьютер. Его гениальные извилины буквально завибрировали от переполнявших их чувств и эмоций. Неукротимый в науке, с виду сухонький, сдержанный академик неожиданно оказался неукротимым в постели, доводя молодую жену до изнеможения. Один за другим, с разницей, обусловленной лишь физиологией женского организма, родились сын и дочь. Бывшая аспирантка, стреноженная непрерывными родами, была уже не так резва в любовных утехах. И академик заскучал. К довершению ко всему, оказалось, что мозг, за два года привыкший к основательной подпитке чувственными флюидами, заскучал и начал пробуксовывать. Идеи перестали быть блестящими, и суть различных математических и физических проблем схватывалась отнюдь не на лету. Заговорили об угасании математического гения. Встревоженное начальство, не желавшее допустить этого, ввиду гнева еще более высокого начальства, окружили академика сонмом психоаналитиков с категоричным приказом – найти причину «хвори» гения. В награду были обещаны различные блага, а в случае неудачи гарантированы равноценные житейские неурядицы, вроде отправки дежурным персоналом на отдаленнейшие космические базы.

Хорошо таким образом взнузданные психоаналитики за неделю докопались до дна души О’Валли Мулла, заодно вырыв и его «собаку» – отсутствие чувственных утех.

– Всего-то! – облегченно воскликнуло начальство. – Всемогущий Картан, да мы эту проблему решим вмиг!

Теперь вместо сонма психоаналитиков научное светило окружил сонм молоденьких девушек. Чтобы все это выглядело хоть немного благопристойно, всех их брали в институт аспирантками, закрыв глаза на раздутие штата. Обороноспособность страны превыше всего и плевать, чем она достигается, пусть даже и смазливыми женскими личиками и округлыми и упругими женскими попками. В сверхсекретном институте проблем гиперпространственных перемещений неожиданно появились длинноногие сотрудники, вернее – сотрудницы с не меньше чем третьим размером груди. Мужская составляющая института была весьма довольна таким развитием событий – хоть что-то да им перепадет с барского стола, точнее с постели академика. А мэнээсы еще раз утвердились в правильности жизненного выбора – идти в физики или математики.

Через год под руководством академика О’Валли Мулла была разработана принципиально новая схема перехода в гиперпространство, требующая в несколько раз меньше для этого энергии. А еще через два года неутомимый Мулл теоретически предсказал один эффект, открывающий дорогу к разработке нуль-континуум-генератора принципиально новой схемы, а от него до разработки гиперпространственной бомбы, способной одним махом уничтожить целую планету, было рукой подать.

Но тут судьба в очередной раз сыграла с академиком злую шутку. Все же, как ни крути, О’Валли Мулл был гением, и основным его органом была голова, а не то, что так усердно заставляло работать его начальство. И если бесконечная Вселенная еще могла подбрасывать для основного органа академика все новые и новые загадки, то женское тело в этом вопросе было весьма и весьма ограничено. И даже сонм этих тел, которым бы хватило укомплектовать целый отдел в институте, а точнее фешенебельный бордель в столице, представлял собой конечную и весьма небольшую, по сравнению с Вселенной, величину. Словом, что-либо новое и загадочное для себя в женских телах сухонький и невысокий мужчина находить перестал. Выражаясь академическим языком, тема была исчерпана. И к ужасу начальства, маленькая, лысенькая «курочка» вновь перестала нести золотые яйца.

Кризис О’Валли Мулла длился долгих пять лет. Гениальный мозг отказывался работать на благо страны и требовал новых чувственных наслаждений. Проект «Молот» – создание гиперпространственной бомбы – затягивался на неопределенное время.

К этому времени академик уже давно расстался с женой, открывшей ему совершенно другой мир, и исследование этого мира для Мулла оказалось даже увлекательней, чем исследование гиперпространства. Жаль только, что этот мир оказался слишком малым для гениального математика и физика. К счастью для всех: для начальства О’Валли Мулла, для кроковского государства, а самое главное для самого ученого – это оказалось не так. Выяснилось, что женщина открыла ему не весь мир чувственных наслаждений и поэтому он этот мир выпил не до дна. Точнее, не до второго дна. Дойти до второго дна академику помог Торри…

Этого восемнадцатилетнего мальчика стареющий ученый впервые увидел в Высшей физической школе, где он изредка читал лекции студентам. Торри сидел на галерке и со скучающим видом смотрел в окно. Лучи утренней Пармы красиво освещали мягкие, правильные черты лица юноши и, словно запутавшись в золотистых кудрях, создавали вокруг его головы светящийся ореол.

– Молодой человек, я смотрю, вам неинтересна моя лекция о взаимной инвариантности пространства и гиперпространства? – Прославленный ученый медленно подошел к скучающему студенту.

– Неинтересна. К сожалению, я мало в ней что понимаю.

На О’Валли Мулла смотрели большие красивые глаза, в которых плескалась бездна.

У академика на мгновенье даже закружилась голова. Аудитория приглушенно хмыкнула, поражаясь дерзости Торри.

– Даже так? – Мулл тяжело оперся на стол. – Что ж, тогда… тогда потрудитесь молодой человек после этой лекции зайти в мой кабинет. – Пожилой мужчина наконец справился с охватившей его слабостью. – Продолжим лекцию. Итак, мы остановились на том, что в доступных пространственно-временных масштабах структурность материи проявляется в ее системной организации, существовании в виде множества иерархически взаимосвязанных систем, начиная от элементарных частиц и кончая Метагалактикой. Последнюю иногда отождествляют со всей Вселенной, но для этого нет никаких оснований, ибо… – Эти слова О’Валли Мулл произнес механически, задействуя лишь крохотный участок своего могучего мозга.

Все остальное было парализовано взглядом красивых глаз, в которых клубилась бездна, и в эту бездну падал гениальный мозг.

«Эти глаза, как Вселенная, – бесконечны…»

– …Вселенная в целом тождественна всему материальному миру и движущейся материи, которая может включать в себя бесконечное множество Метагалактик или других космических систем. И у нас нет никаких оснований переносить структурное устройство нашей Метагалактики на другие Метагалактики. – Лекция продолжалась.

…Он открыл дверь кабинета О’Валли Мулла все с таким же скучающим выражением лица.

Запинаясь, путаясь в словах, краснея и потея, научное светило предложило восемнадцатилетнему студенту дополнительные занятия. Тот что-то неопределенно промычал.

– Так вы… согласны?

Торри окинул академика взглядом, от которого у того вновь закружилась голова, и равнодушно произнес:

– Сколько это будет стоить?

Потеющий и краснеющий гений воскликнул:

– Что вы, что вы. Это совершенно бесплатно!

– Ладно, там посмотрим, – студент еще раз хмыкнул.

Так О’Валли Мулл познакомился со своей последней мучительной любовью – восемнадцатилетним О’Торри Дриком. Очень скоро академик понял, как он был, несмотря на свой богатый опыт, наивен и почему хмыкал этот мальчик, будто сошедший с небес. Занятия с Торри оказались отнюдь не бесплатны, за них прошлось платить. Платить Муллу, много платить.

Как он потом выяснил, юноша происходил из довольно известной и состоятельной семьи. Отец у него занимал пост президента крупного банка, а мать была врачом, владелицей крупной клиники пластической хирургии.

Торри был единственным ребенком и, как часто это бывает, ему это на пользу не пошло. Он был глубоко равнодушен к учебе, и любимым времяпровождением для него была тусовка с такими же друзьями, сначала в квартирах родителей, чуть позже, повзрослев, они встречались в клубах и на съемных квартирах. Там юный Торри приобщался к непременным атрибутам золотой молодежи: легкие наркотики, дорогие девочки, просмотры фильмов для узкого показа и прочая, прочая, прочая. Среди этих «прочая» был и секс с одним из друзей. На съемной квартире, под хихиканье съемных девок Торри и его друг, наглотавшись галлюциногенов и запив их изрядными порциями шампанского, неожиданно воспылав страстью друг к другу, без всяких колебаний отдались ей, балдея от еще незнакомых ласк.

К концу школы О’Торри Дрик твердо усвоил два правила. Первое – радостное – в жизни полно удовольствий. Второе – печальное – жизнь только одна. Поэтому надо иметь поменьше тормозов, чтобы все успеть испытать и почувствовать. А лучше их вообще не иметь.

В Высшую школу физику Торри поступил из желания выделиться. Вообще-то в своем кругу выделиться из тебе подобных было сложно. Шмотки, тачки и другие аксессуары золотой молодежи у всех были примерно одинаковы. Поэтому любое, что позволяло хоть чуть подскочить над свои кругом, ценилось. И парень живо себе представил, как в любом ночном клубе, среди бесконечных будущих менеджеров и юристов круто будет звучать – студент Высшей физической школы, будущий специалист по гиперпространству.

Их близость произошла на первом же занятии, в фешенебельной квартире студента, которую тот снимал. И инициатором ее явился хозяин квартиры. Естественно, О’Валли Мулл знал, что такое гомосексуализм, теоретически знал. Но предложить вступить в связь со студентом краснеющий и потеющий академик не решился. Он говорил прерывистым голосом, и излагаемый им вопрос по физике гиперпространства сейчас был непонятен даже ему, не говоря уже о Торри. Он вдыхал аромат дорогих духов, исходивший от юноши, несколько раз как бы ненароком касался потной рукой руки Торри. Его сердце, как в далекой молодости, взнузданное ударной дозой адреналина, неслось вперед галопом, правда, уже усталым галопом.

И опять Торри уже знакомо хмыкнул, затем решительно повернулся к пожилому академику и стал снимать с него одежду. Затем его, почти находящегося в обморочном состоянии, мягко, но решительно повернул к себе спиной…

Через час, изнеможенный и задыхающийся математический гений понял, как же много он еще не узнал в этой жизни.

Через неделю О’Торри Дрик перебрался на квартиру к своему новому любовнику. И тут разразился скандал. Родители Торри этот поступок сына не поняли и не приняли. Их восемнадцатилетний сын-красавец и этот плюгавенький старикан? Ну и что, что научное светило и гений? От этого его морщины не разгладятся и волосы не станут гуще. Богат? Они сами люди далеко не бедные и могут дать единственному сыну все. Их сын гомосексуалист? Да полноте! Обычные юношеские забавы. Перебесится и остепенится. Но пусть перебесится с таким же молодым человеком! И они задействовали весь свой немалый общественный вес, все свои многочисленные связи, чтобы вернуть сына.

Бедные родители О’Торри Дрика просто не представляли, насколько был могуществен научный директор института проблем гиперпространственных перемещений. Высшая кроковская руководящая элита уцепилась за О’Торри Дрика, как за последнюю надежду по воскрешению заснувшего гениального мозга. И что по сравнению с этим президент какого-то там банка и директор какой-то там клиники? Пыль, которую и учитывать не следует.

Отца Торри вызвал к себе сам бригадный генерал О’Локки Сарб, могущественный директор Службы государственной безопасности Содружества свободных планет. Спокойно, даже чуть снисходительно, он спросил:

– Господин Дрик, почему вы в этом году через свой банк отмыли на пятнадцать процентов меньше денег, чем в прошлом году? Это что, уменьшение прибыли наркоторговцев, или просто они нашли еще один банк для легализации своих доходов? – и, не давая президенту банка сказать хоть слово, закончил: – Идите и подумайте над этим вопросом. Через неделю мы вас вновь вызовем. Вы свободны.

Вернувшийся, как в тумане, домой, Дрик-старший узнал от жены, что у нее хотят отобрать лицензию на проведение любых пластических операций. Причина – несколько жалоб ее бывших пациентов на плохое качество операций. Медицинская экспертиза по этим жалобам назначена на следующую неделю.

Родители Торри были людьми неглупыми и современными – ради сына ломать свою карьеру, положение в обществе, а следовательно и жизнь, не стали.

А лысенькая, но чрезвычайно умная «курочка» вновь стала нести «золотые яички» – проект «Молот» наконец-то ожил, грозя расплющить и фролов, и челов.

Прямо перед флайером, в метрах ста, не больше, бесшумно возник ослепляющий столб небесного электрического разряда. Нет, не ослепляющий. Он был бы таким, если бы не бортовой компьютер. Электронные мозги отреагировали мгновенно – в сотые доли секунды включились световые и звуковые фильтры, надежно отсекая от человека ватты и децибелы. Мгновенными и точными командами на органы управления флайером компьютер быстро стабилизировал полет. С виду хрупкую машину лишь чуть тряхнуло, и она продолжала упрямо вгрызаться в черноту ночи.

«Вот так и моя жизнь с мальчиком – сплошные ослепляющие и оглушающие молнии. Только нет бортового компьютера, который стабилизировал бы мою жизнь». – Сухонький мужчина в пилотском кресле опять тяжело вздохнул и посмотрел на монитор. До конца полета оставалось чуть больше десяти минут.

Угар первых недель телесной близости с Торри прошел, и пожилой мужчина отчетливо увидел то, что раньше жестко загонял в самые глубины мозга, – мальчик его не любит и беззастенчиво использует.

Огромная, роскошно обставленная квартира. Современнейший флайер с личным пилотом, не уступающие ему в оснащенности прогулочные яхты: морская и космическая. А самое главное, везде сопровождающие его молодые люди с серебристым браслетом, с выгравированным символом Содружества, на левой руке – государственная охрана. Такой же знак – семь колонн, увенчанных шаром, – был нанесен на флайерах, машинах, яхтах, словом, на всем том, на чем передвигались эти молодые люди, охраняя О’Торри Дрика.

Вот это действительно было круто. Это тебе не заявлять в ночных клубах, что ты будущий физик. Это тебе не слабенький подскок, это мощный прыжок, заставляющий твоих друзей смотреть на тебя, высоко задрав головы и раскрыв рот.

Торри мог, не предупреждая, исчезнуть на несколько дней. И академик, кляня себя за бесхарактерность, узнавал у охраны, где находится его ветреный друг, и краснея, с болью, тщетно пытаясь скрыть просящие нотки в голосе, просил вернуть резвого жеребца в стойло.

Директор Службы государственной безопасности бригадный генерал О’Локки Сарб поначалу хотел «встряхнуть» новую пассию Мулла, «встряхнуть» так, чтобы навсегда отбить охоту у юнца к таким загулам. Но потом заметил, что эти периодические исчезновения Торри не сказываются на производительности гениальной головы академика. Более того, Мулл после них работал еще продуктивней, буквально сутками «зависая» в своем кабинете или в вычислительном центре, заставляя с десяток суперкомпьютеров выкладываться на всю свою мощь. Вся обида, злость, саднящее чувство неразделенной любви выплескивались в строчки формул и колонки цифр.

Поэтому бригадный генерал лишь распорядился тщательно охранять О’Торри Дрика, чтобы тот не влип в какую-нибудь некрасивую историю и не пострадал. Пара потасовок, вызванных приставанием будущего физика и настоящего любовника физика к девушкам, были решительно пресечены охраной. Видя свою безнаказанность, парень почувствовал себя если не Всемогущим Картаном, то его любимчиком точно.

И как ни старались люди Сарба, все же Торри влез в неприятную историю. Управляя своим флайером, он грубо нарушил правила полетов. Паркуя свой летательный аппарат на специальную площадку перед ночным клубом, он зацепил взлетающий чужой флайер. Посадочная скорость у Торри была высока, парень любил садиться залихватски, наслаждаясь работой мощных, сделанных по спецзаказу амортизаторов. Поэтому чужой флайер отбросило метров на пять в сторону. Посадочная площадка, как обычно, была расположена на крыше дома, точнее пятидесятиэтажного небоскреба. Столкновение произошло в четырех метрах от края. Пять больше, чем четыре. Система безопасности не смогла стабилизировать машину. Флайер с двумя парнями и их девушками неуправляемой грудой металла и пластика рухнул со стапятидесятиметровой высоты вниз. Выжила одна девушка…

Испуганного юнца тут же задержали. Узнав об этом, О’Валли Мулл посерел. Видя его в таком состоянии, не на шутку уже испугался бригадный генерал.

«Не хватало, чтобы из-за этого молодого кретина академика хватил удар. Тех молодых людей уже не вернешь. А нам нужен „Молот“».

– Свяжите меня с министром внутренних дел, – отдал распоряжение своему адъютанту директор Службы государственной безопасности.

Инцидент замяли. Выяснилось, что во взлетающем флайере не сработала автоматика, и тот залез в чужой коридор. Поэтому Торри тут не виноват. Многочисленные свидетели аварии дружно это подтвердили. Родителям погибших была выплачена огромная компенсация.

«„Молот“ оправдывает все». – Бригадный генерал О’Локки Сарб даже не поморщился, читая отчет о том, во сколько обошлось спасение смазливого любовника великого физика и математика.

На время испуганный Торри притих. У О’Валли Мулла начался медовый месяц – он с головой погрузился в океан ласк, которыми окружил его молодой парень. Они вместе провожали садящуюся за горизонт Парму и вместе любовались через огромное панорамное стекло, как расцвечивает утреннее небо своими розовыми лучами восходящее светило.

Все было прекрасно. Но… но проект «Молот» опять забуксовал.

– Зашвырните этого молодого жеребца на пару деньков куда-нибудь подальше от академика, – последовал безжалостный приказ директора Службы государственной безопасности.

«Могущество и безопасность страны выше личного счастья одного человека, пусть даже и гения». О’Локки Сарб задумчиво смотрел на экран монитора, на котором только что светилось лицо его заместителя по внутренним операциям.

В кабине флайера замигала лампочка на панели приборов и зазвучал звуковой сигнал – бортовой компьютер предупреждал о посадке.

«Я так и знал – ночной клуб», – горестно вздохнул О’Валли Мулл, сверху рассматривая полыхающие внизу всеми цветами радуги буквы: «Ночные звезды».

Мужчина еще раз взглянул на экран монитора: «Да, все правильно, это здесь».

Красная точка – сигнал от миниатюрного передатчика, встроенного в правый ботинок О’Торри Дрика, – располагалась точно в центре экрана.

Резервный передатчик, располагающийся в левом ботинке, «чувствуя», что его коллега исправно «стучит», молчал.

Бортовой компьютер посадил флайер физика безукоризненно. По бокам скользнули вниз два флайера охраны.

Кряхтя, О’Валли Мулл вылез из кабины.

«Эх, сколько раз давал себе обещание заняться спортом. Вроде и не толстый, а сердце ни к черту. Все, приволоку мальчика домой и займусь собой».

Через минуту академик на лифте стремительно проваливался вниз, словно падал в преисподнюю, навстречу грохочущей музыке, разноцветным ярким вспышкам света и колышущейся массе человеческих тел.

– А ты классно танцуешь! – Торри помог девушке сесть за стол и сам сел напротив.

– А ты классно прижимаешься. – Весса взяла высокий бокал с зеленоватым вином и сделала небольшой глоток, кокетливо поглядывая на парня.

Молодой человек громко, широко раскрывая рот, расхохотался. Торри смеялся так, как смеются абсолютно уверенные в себе, не имеющие понятия, что такое комплексы, люди.

«А этот жеребчик мне все больше и больше нравится». – Журналистка, писательница, агент Управления государственной безопасности смотрела на хохочущего собеседника, наслаждалась отличным вином и предвкушением не уступающей ему в наслаждении ночи.

Двое охранников О’Торри Дрика стояли в нескольких метрах от столика, изображая разговор между собой.

О’Валли Мулл с помощью карманного навигатора нашел Торри быстро. Его мальчик сидел с какой-то девицей за столиком, в одной из уютных ниш, щедро рассыпанных по огромному помещению. Рядом с ними журчал искусственный водопад. В него были добавлены флуоресцирующие зеленым, синим, красным светом вещества, поэтому падающая вода приобрела фантастический вид. Тихо ворковала музыка.

Академик тяжело оперся на колонну, в пяти метрах от парочки. Успокоившееся было сердце вновь натужно забухало в груди, неприятно отдавая в уши. Мулл торопливо вытащил из кармана флакон с таблетками, подрагивающими руками вытащил одну и судорожно сглотнул.

«Значит, он тут наслаждается жизнью, под легкий шум воды и приятную музыку, а я… – Сердце болезненно сжалось. – …А я стою тут и как мальчишка-недоросль подглядываю за взрослыми дядей и тетей».

– Я могу не только классно прижиматься, – Торри перегнулся через столик и взял Вессу за руку.

– Надеюсь.

Один из охранников, не сводя глаз с академика, движением челюсти включил спрятанный во рту миниатюрный телефон и тихо заговорил, едва шевеля губами.

– Первый, я третий. Объект нашел Малыша. С Малышом девушка. Объект плохо контролирует себя. Возможны с его стороны конфликтные действия.

Охранники Торри в свою очередь заметили Мулла. Профессионально осмотрев зал, они без труда обнаружили и его охрану.

– Третий, в случае конфликта к объекту не допускать никого из посторонних, – начальственный голос буквально загудел в голове охранника, – включая девушку. С Малышом обходиться максимально мягко. И вместе с объектом эвакуировать.

– Есть!

Начальник охраны академика О’Валли Мулл майор государственной безопасности О’Крисс Фрусс сидел в кресле за своим рабочим столом и покусывал губы. Назревал очередной конфликт с Торри Дриком. Но на этот раз в него может оказаться замешан сам Объект – по профессиональной привычке майор госбезопасности даже мысленно не называл фамилии охраняемых им людей.

«И как все сложится? Черт! И зачем я разрешил объекту следовать за Малышом? А как тут не разрешишь? Ворвался ко мне, лицо белое, в глазах безумие. Того и гляди рухнет на пол и забьется в судорогах. И кому тогда отвечать? Ему. Майорским значком. – Фрусс так сильно укусил губу, что даже вскрикнул от боли. – Ничего, ребята опытные. Если что, мигом из этих „Ночных звезд“ объект выдернут и Малыша прихватят. Ничего, все будет нормально», – мысленно успокаивал себя офицер.

И скорее повинуясь профессиональной привычке проверять все, что касалось охраняемого объекта, чем что-то подозревая, отдал новое распоряжение:

– Восьмой, – обратился он к одному из охранников, прикрепленных к О’Торри Дрику, кто с Малышом?

– А’Весса Лам, – тут же последовал ответ.

– Весса Лам? Телеведущая?

– Да.

«Этого еще не хватало! Популярная телеведущая, подруга опального и еще более популярного политика Харка. И если она поднимет скандал? И если она это увяжет с фамилией Харка? Тут вон какой митинг недавно был в его поддержку на площади Содружества. А если из-за этого будет еще один митинг? И этот митинг, получится, что спровоцировал он! Черт! Черт! Черт!»

Не теряя больше ни мгновения, майор государственной безопасности О’Крисс Фрусс нажал кнопку связи с бригадным генералом Сарбом. Естественно, он не знал, что А’Весса Лам была агентом государственной безопасности, работала под псевдонимом Блестящая и напрямую подчинялась человеку, которому он звонил. Знай майор это, отчаяние его было бы еще больше.

– Весса, может, оставим это уютное заведение…

– И переместимся в еще более уютное! – рассмеялась девушка.

– Да, телевизоры не передают и сотой доли твоего обаяния.

Торри вновь привстал и, перегнувшись еще сильнее через стол, поцеловал девушку в губы долгим поцелуем.

«Да, сегодня у папарацци богатый улов. Я представляю, что завтра напишут на электронных страницах газет. – Весса с удовольствием отдала свои губы на сладостное терзание. – …И какими подписями снабдят фотографии, где мы целуемся».

– Господин директор, простите за столь поздний звонок, но создавшаяся ситуация…

– Что произошло? – Сарб прервал оправдания своего подчиненного твердым, совсем не сонным голосом.

Майор начал, пытаясь говорить коротко, обрисовывать ситуацию.

– Зачем вы разрешили академику лететь? – прервал его бригадный генерал.

«Черт! Черт! Черт!»

– Господин директор, он был не в себе, лицо белое, в глазах отчаяние. Я побоялся, что…

– Если с академиком что-нибудь случится, включая его возможную депрессию и нежелание работать, пойдете под трибунал.

– Я… я…

– Дальше.

– При объекте вооруженная охрана, которая гарантирует его безопасность при любом развитии ситуации.

– Так чего ты боишься?

– Рядом с Малышом находится А’Весса Лам, известная телеведущая и писательница. И я опасаюсь, что…

– Не тарахти, дай подумать, – грубо оборвал майора Сарб и задумался.

«Это что, случайное совпадение? Или Весса решила вести свою игру, через Малыша пытаясь выйти на академика? Глупости. Зачем это Вессе нужно? Да она и про академика наверняка не слышала. Или слышала? Блестящая – прекрасный агент. Чего стоит ее операция с Харком. Ну и что ей даст академик? Да нет, все это глупости», – директор Службы государственной безопасности уже хотел дать команду нерадивому майору, чтобы его «шкафы» тихо забрали академика и Малыша из ночного клуба и доставили в закрытую зону при институте проблем гиперпространственных перемещений, хотел…

– Слушай меня, майор. Если академик начнет бузить и приставать к Малышу и Вессе, тихо, незаметно тащите его назад в закрытую зону.

– А Малыша?

– Пусть и дальше развлекается с девушкой.

– Будет выполнено, господин директор.

– Действуй… хотя стой. Сделай так, чтобы Малыш и его спутница академика вообще не видели. Не надо портить им вечер, – иронично усмехнулся Сарб.

– Понял, господин директор.

– Если понял, действуй.

– Есть!

«Надо еще сильнее встряхнуть академика. Из тепленькой, нагретой любовником постельки за рабочий стол. Да и Весса… может, что-то из этого и выйдет, надо подумать».

Пузырьки газа быстро поднимались в глубине зеленоватой жидкости, чтобы, выйдя на поверхность, тут же исчезнуть. Желание в глубине тела поднималось также быстро, вот только оно никуда не исчезало, а копилось и копилось, мощно рвясь наружу, и под этим напором все сильнее и сильнее раздвигались губы в поцелуях.

– Ну что, мальчик, ты, по-моему, хотел оставить это уютное помещение?

– Хотел!

– Так чего ты медлишь? – Глаза девушки, словно два входа в бесконечность, призывно смотрели на парня.

Не в силах совладать с собой, Торри бросился в эту бесконечность, а который раз жадно хватая своими губами губы Вессы.

– Пошли, – наконец выдохнул он и потянул девушку за собой.

«Нет, этого я не перенесу», – О’Валли Мулл с трудом оторвав свое тело от колонны, сделал на внезапно ставших непослушными ногах шаг в сторону ненавистного столика.

Он так и не понял, что случилось. Неожиданно сбоку что-то надвинулось, подхватило его, ярко светящиеся на потолке лампы рванули назад, и он услышал чей-то знакомый голос:

– Дорогу! Человеку плохо!

Очнулся он уже в кабине своего флайера, стремительно нанизывающего на свой нос черное небо.

Ученый медленно огляделся. Мальчика в кабине не было. Мулл со стоном закрыл глаза…

Весса со сладостным стоном открыла глаза. Утренние лучи Пармы пробивались сквозь не плотно задернутые шторы в спальню, придавая ей веселый, игривый вид. Такое же веселое, игривое настроение было и у хозяйки спальни. Хотелось смеяться и петь. Этот случайно подцепленный ею в ночном клубе мальчик оказался прекрасным любовником. Такого удовольствия молодая женщина давно не получала. Нет, Харк тоже не был статистом в постели и часто заставлял Вессу стонать в сладостной муке. Но этот зрелый, состоявшийся мужчина брал опытом, аурой успешного, известного человека. А тут мощный, безудержный молодой напор, к тому же профессиональный напор.

«Да, видать, этот жеребенок успел поскакать по многим постелькам и научился, как правильно и разнообразно щипать травку на мягких пастбищах. Надо бы еще с недельку покувыркаться с ним. Хороший экземпляр».

– Почему вы отдали распоряжение своим охранникам не забирать Торри со мной?! – Крик академика сбился на фальцет.

Он стоял перед майором государственной безопасности О’Крисс Фруссом с белым, перекошенным от злобы лицом.

– Почему вы молчите? Отвечайте!

Офицер госбезопасности молчаливой глыбой продолжал стоять перед беснующимся сухоньким, маленьким человечком.

– Хорошо, я свяжусь с Сарбом! И тогда посмотрим, где вы после этого будете! – Мулл резко развернулся и выскочил из кабинета своего главного охранника.

«Ничего, сейчас ты у меня попляшешь!» – ученый рывком распахнул дверь личного кабинета и бросил свое тщедушное тельце в кресло.

Трясущимися от нетерпения руками он схватил со стола телефон.

«Ничего, ничего, я посмотрю, как ты будешь стоять перед Сарбом и что-то лепетать в свое оправдание. – Палец утопил кнопку прямой связи с директором Службы государственной безопасности. – А если все это и санкционировано Сарбом? Какой же я кретин! Это же элементарно. Ну разве какой-то там майор рискнул бы не выполнить инструкцию, если ему это не было бы приказано свыше?»

– Да, господин Мулл, я слушаю, – раздался спокойный голос из трубки.

– Господин Сарб… э, мне тут не совсем понятны действия майора э… Фрусса, – долго и путано гениальный физик и математик объяснял высокому государственному чиновнику свою проблему. Он говорил, и в нем медленно поднималось раздражение. Раздражение на себя за эту свою неуверенность, за то, что оказался в таком положении, за… он и сам не мог точно сформулировать все свое недовольство собой. И вместе с этим раздражением собой в нем росло раздражение на всех. На мальчика, который плевал на его чувства к нему. На майора, который почему-то не доставил мальчика к нему, как это всегда было раньше. На Сарба… который отдал такой приказ майору. Мулл в этом уже не сомневался. На весь мир, который доставлял и доставляет ему столько страданий.

– Не волнуйтесь, господин Мулл. Я с этим сейчас же разберусь и вам перезвоню.

«Точно он дал такой приказ. Если бы майор сам пошел на такое самоуправство, то Сарб не был бы так спокоен, а пообещал бы, что мальчика немедленно мне вернут и что такое больше не повторится. Точно – он! И я знаю почему… – Мощный мозг легко нашел объяснение действиям директора Службы государственной безопасности. – Он хочет, чтобы я быстрее осуществил проект „Молот“. А какой тут проект, если я в последнее время думаю только о мальчике? Вот если бы я страдал! О, тогда другое дело. Мой мозг, когда страдает, творит поистине чудеса. Так это Сарб все и сделал! Это он сделал так. Чтобы мой мальчик оказался в том ночном клубе и познакомился там с этой мерзкой девицей!»

Мулл замер от озарившей его догадки и буквально почувствовал, как медленно поднимается внутри него тягучая, черная как смола, волна гнева.

И он с наслаждением, замерев, стал ждать, когда эта смрадная волна захлестнет его с головой, навсегда выпачкает его своей «смолой» и у него появится поистине великая цель в жизни. Что там запутанные законы гиперпространства. Зачем их распутывать? Чтобы такие, как Сарб, и дальше ощущали себя владыками Вселенной? А лично ему, Муллу, это зачем? Если это не помогает добиться любви мальчика… Да и не добьется он ее никогда. Только удерживать его у себя, все время опасаясь, что он вновь исчезнет неизвестно куда. И вновь идти и униженно клянчить у Сарба, чтобы тот вернул его мальчика. Клянчить у того, кто и организует эти исчезновения!

Академик все понял. Это Сарб делает так, чтобы Торри периодически бросал его! Чтобы Мулл страдал и работал еще продуктивней!

И, наконец, вязкая, горячая жижа гнева полностью затопила Мулла, заполнила собой все его поры, все извилины его гениального мозга. И у гения появилась великая цель – Месть! Теперь он знает, в каком направлении заставит работать свой великий мозг. Он будет мстить! Мстить Сарбу, мстить всем этим вальяжным чиновникам, которым от него надо было одно – его идеи, помогавшие им чувствовать себя богами и управлять этим миром. Он будет мстить всему миру, который доставляет ему только страдания, не в силах заставить всего одного человека полюбить его. Одного! И все, больше от мира ему ничего не надо. Не может мир это сделать… Значит, он будет мстить этому миру. И мальчику будет мстить. Раз он отверг его любовь.

«Ничего, вы еще узнаете академика Мулла! Я заставлю вас всех… нет, не любить меня. Ваша любовь мне не нужна. Даже любовь этого мальчика мне уже не нужна. Я заставлю вас содрогнуться от страха передо мной. О, я заставлю вас содрогнуться!»

Сарба все утро не покидало ощущение, что он сделал что-то не так. Директор Службы государственной безопасности, закрыв глаза, погрузился в себя, пытаясь услышать подсказку от своего подсознания. Но загруженный по самое «горло» многочисленными важными и сверхважными государственными делами, его мозг так и не смог установить связь со своим самым закрытым отделением. Потом повседневная текучка вновь захлестнула генерала – предстояло провести суд над Харком по обвинению в государственной измене.

Парма тихой поступью, незаметно для человеческого взгляда вскарабкалась на самую вершину неба – в зенит. И теперь нещадно поливала растянувшуюся под ней землю своими жгучими лучами. Сотни величественных небоскребов блестели в этих лучах стеклянными поверхностями, сотни тысяч квадратных метров фотоэлектрической пленки на их крышах жадно впитывали космическую энергию, чтобы тут же отдать тысячам кондиционеров, вовсю гонящих охлажденный воздух в миллионы квартир, офисов, под стеклянные купола различных площадок и уличных переходов. Человеческие легкие с удовольствием втягивали в себя эту прохладную субстанцию. Это позволяло жить, двигаться, говорить.

– Это офис партии «Справедливость и порядок»? Девушка, позовите мне старшего, кто он там у вас.

Очевидно, на том конце линии, как обычно в таких случаях делается, если поступает такой нестандартный звонок, стали занудно выяснять: кто звонит? по какому вопросу? У говорившего терпение быстро закончилось.

– Ты, коза накрашенная, если ты не хочешь, чтобы твой шеф окончил свои дни на нарах, быстренько позови главного.

– Вы имеете в виду господина Харка? – осторожно спросили из офиса. В голосе совсем не чувствовалось обиды за «козу накрашенную».

– А у вас что, много начальников сидит?

– Подождите, сейчас вас соединят.

– Давно бы так, – О’Кнопп Зирк довольно улыбнулся, протянул свободную руку к стоящей на столе бутылке пива. Уверенное движение большим пальцем – и пробка послушно отъехала в бок. Прижмурив глаза, мужчина сделал первый глоток.

– Старший советник партии «Справедливость и порядок» О’Ларри Ворос, – зарокотал в трубке уверенный мужской бас. – С кем я говорю?

«Когда надо, так не дождешься. А захотел пивка попить, тут же – с кем я говорю».

– А это не важно. Важно то, что я могу помочь снять вашего шефа с нар.

– И каким же образом?

– Есть тут у меня кое-что. Мультик один, который вчера не показали на площади Содружества.

В телефонной трубке возникла пауза. Партийный функционер обдумывал услышанное.

– Хорошо, – наконец произнес он. – Что вы хотите за этот мультик?

– Десять миллионов.

– Нам сначала необходимо убедиться, что этот ваш мультик действительно стоит таких денег.

«Эх, продешевил, надо было больше просить. И то, благодаря мне Харк станет Президентом. А это стоит намного больше десяти миллионов».

– Нет проблем. Я сейчас на ваш телефон перекину часть этого мультика. Только предупреждаю, я ее скомпоновал так, что она не поможет вашему шефу. Нужен весь фильм. Давайте свой номер телефона.

На том конце трубки продиктовали ряд цифр.

– Ждите. Сейчас перешлю. Через час я вам снова перезвоню. Надеюсь, времени хватит, чтобы оценить фильм, – чрезвычайно довольный собой Зирк нажал кнопку отбоя.

«Мы тоже можем с сильными мира сего разговаривать».

Затем вытащил из кармана купленный еще вчера телефон с загруженной в него частью фильма про Харка. Не спеша, сверяясь с записанными на клочке бумаги цифрами, ввел номер только что разговаривавшего с ним человека в этот телефон и, улыбнувшись, отправил ему видеофайл.

«Недаром я работаю техником на телевидении, знаю как фильмы компоновать. Лети, птичка. Надеюсь, скоро ты мне в клювике принесешь десять миллионов. Нет, дудки. Не меньше двадцати! Я патриот и не могу так дешево оценивать президентское кресло нашей страны! – Зирк громко расхохотался.

Очередная бутылка пива покорно открыла свою крышку.

Мужчина уже давно жил один. Точнее, он всегда жил один, с тех пор как в двадцатилетнем возрасте в соответствии с законом получил отдельное жилье и съехал от родителей. Женщины в его жизни сменялись, как разноцветные, красивые и не очень узоры в древнем детском калейдоскопе, оставляя после себя различную забытую косметику и быстро улетучивающийся запах духов. Так же быстро, как и духи, у Зирка улетучивались воспоминания о них.

Час, обильно увлажненный пивом и приправленный жареными орешками, скользнул быстро. В руке у хозяина квартиры вновь оказался телефон.

– Ну что, каков сюжет? На двадцать миллионов тянет?

– По-моему, звучала сумма в десять миллионов.

– Вы ошиблись. За десять миллионов вы даже не отмажете вашего шефа от рудников Гамеда, не говоря уже об освобождении. Поэтому – двадцать.

– Хорошо, – согласились на другом конце телефонной линии.

– Отлично. Тогда все завтра и сделаем. Я вам мультик, вы мне деньги. Чего тянуть, правильно?

– До завтра мы не сможем собрать необходимую сумму.

– Такая богатая партия и нет денег? Зачем же за вас тогда голосовать, если вы даже денег себе заработать не можете?

– Вы послезавтра встретиться сможете? – не стал дискутировать о целях и программных установках своей партии высокопоставленный партийный функционер.

– Послезавтра так послезавтра. Кстати, на каком флайере вы передвигаетесь?

– Я вообще предпочитаю машину.

– Послезавтра придется изменить ваши предпочтения. На встречу со мной прилетите на флайере. Поэтому назовите его марку, цвет и регистрационный номер.

– Последняя модель «Карнивала». Цвет черный, с серебристой полоской по бокам. – И высокопоставленный партийный деятель нехотя, словно перед кем-то отчитываясь, продиктовал регистрационный номер своего флайера.

– Хорошая машинка, – одобрил телевизионный техник. – А теперь слушайте, как произойдет встреча.

Хозяин квартиры стал четко излагать свой план:

– И только так. Не вздумайте что-либо менять в том, что я сказал. А то ваш шеф раз в год будет вам передавать горячие приветы с Гамеда по гиперсвязи! Все, до встречи! – Кнопка отбоя бесшумно ушла внутрь корпуса телефона.

«А как я с ним! Так, наверное, и Президент со своими министрами не может разговаривать. Эх, не надо было в детстве дурака валять. Сейчас бы не сидел в этой убогой халупе, – хозяин квартиры с отвращением обвел глазами свои апартаменты. – Ничего, скоро перееду. За двадцать миллионов можно неплохой особнячок себе прикупить с парочкой спален. И в каждой – кровать, что эта комнатка, и бар с пивом. Чтоб только сказал „пиво“ – дверца раскрылась и оттуда поднос с холодным „Бешеным быком“, как птичка, ко мне вылетает. Пробка сама раз – и в сторону! Я такой бар по телеку видел. Эх, заживу же!»

Старший советник партии «Справедливость и порядок» О’Ларри Ворос с минуту задумчиво смотрел на умолкнувшую телефонную трубку. Затем, все так же задумчиво стал снова нажимать на ней кнопки…

– Господин директор. – На мониторе перед Сарбом возникло встревоженное лицо его первого заместителя, начальника управления по внутренней безопасности генерала первой категории О’ Тонни Кропи. – У меня срочное для вас сообщение от моей агентурной сети. Касается дела Харка.

– Что там?

– По-моему, фильм, который собирался крутить телеканал «Правдивые новости» позавчера на площади «Содружества», не уничтожен. Точнее, существует ее копия.

– Что?!

– Мой агент утверждает, что видел его отрывок, – поспешно сказали с экрана монитора.

– Не может быть! Если бы он существовал, его бы оппозиция обязательно показала, – Сарб в волнении даже стукнул кулаком по столу.

– Я могу вам сейчас переслать этот отрывок. – Лицо генерала первой категории было непроницаемо.

– Так какого черта вы медлите? Баккара! – выругался директор Службы государственной безопасности.

Через секунду на него с экрана монитора смотрели глаза Харка:

– Я, О’Санни Харк, председатель партии «Справедливость и порядок», и бригадный генерал О’Локки Сарб, начальник Управления государственной безопасности, – понимая всю значимость… – И Харк застыл со смешно раскрытым ртом.

Через секунду он услышал и свой голос:

– Вы говорите абсолютно точно.

И снова изображение застыло.

«Эта запись смонтирована из нескольких кусков, – догадался Сарб, – смонтирована таким образом, чтобы по ней можно было понять, что запись с Харком существует. Но что говорит Харк, понять невозможно. Пока невозможно. Очевидно, кто-то хочет продать запись. Полную запись».

– Установили личность человека, который имеет эту запись?

– Нет. Свой телефон, по которому он вел переговоры, он сразу отключил.

– Он хочет продать эту запись?

– Да. Партии «Справедливость и порядок», – коротко доложил генерал первой категории.

– За сколько?

– Сначала этот человек просил десять миллионов левров. А через час уже двадцать.

– Все равно очень мало. Судя по тому, что этот человек запросил такую смехотворную сумму, запись к нему попала случайно. К политике он не имеет никакого отношения. Уже легче. Естественно, соратники Харка согласились? – Сарб жестко усмехнулся.

– Да. У них оперативно было проведено совещание, где было решено деньги выделить.

– На когда намечена сделка?

– На послезавтра.

– Кто от партии Харка будет передавать деньги и получать запись?

– Мой агент, – заместитель директора Службы государственной безопасности отвечал быстро и коротко. Он знал, что его начальник не любит, как он говорит, «размазни слов».

Сарб задумался. Мозг этого опытного, тертого государственного чиновника, разведчика, шпиона просчитывал различные варианты дальнейших действий. Десятки и сотни фактов, некоторые из них даже на первый взгляд не имели к рассматриваемому вопросу никакого отношения, анализировались и учитывались.

Вот где даже самый мощный суперкомпьютер уступал человеческому мозгу. Там, где биологический накопитель и анализатор информации, «пролетал» над огромным полем фактов за считанные секунды, оценивая их одному ему известным способом, и принимал безошибочное решение, электронный его коллега вынужден был натужно, добросовестно глубоко перепахивать всю «целину».

Мысль Сарба была похожа на маленький шарик, который скатывался с огромной доски, утыканной вешками-фактами. Натыкаясь на них, все время причудливо меняя свою траекторию, шарик опускался все ниже, к самому краю доски, где были расположены несколько луз – вариантов решений данной проблемы.

«У Харка есть много умных голов, которые тоже умеют думать» – клац, и шарик очередной раз изменил траекторию своего движения.

«Записи совещания наверняка не было, не тот случай» – шарик все сильнее и сильнее отклонялся вправо.

«Начальник криминальной полиции мой человек» – шарик от этой вешки резко бросило еще правее, и он упал в самую крайнюю лузу.

– При передаче записи этого человека, вашего агента и самое главное – запись, уничтожить, – озвучил содержимое этой «лузы» директор управления Службы государственной безопасности. – И никаких проколов! За операцию отвечаешь лично ты.

– Слушаюсь, господин директор. Но… – Генерал первой категории замялся.

– Что еще?

– Этот агент является старшим советником партии. И я, после нейтрализации Харка, планировал вместо него поставить своего агента.

Сарб на несколько секунд задумался.

– Нет, – наконец сказал он. – Если советник партии является нашим агентом, это когда-нибудь выплывет, причем обязательно выплывет, и будет грандиозный скандал. И все сразу поймут, что запись действительно была и… следовательно, Харк государственной измены не совершал. А если к тому времени он еще будет жив, то… Нет, в этом случае я не хочу рисковать. Такого политика, как Харк, у них больше нет, а без него эта «Справедливость и порядок» нам не опасна. Это тот случай, когда человек решает все. Видеозапись, человека, у которого она сейчас, и агента уничтожить.

– Слушаюсь, господин директор.

«Не хватало, чтобы Харк когда-нибудь выскочил из тюрьмы. Тогда точно на Гамеде окажусь я. Только не в качестве инспектора». – Бригадному генералу вспомнились события трехмесячной давности: пленный чел, доставленный с самых задворок Вселенной, где он умудрился убить его племянника, его, Сарба, попытки с помощью этого чела обмануть командование Союза свободных цивилизаций челов и отбить у них назад планету Эльдурей. Его полет на Гамед, чтобы вытащить оттуда этого чела и продолжить операцию. Правда, ко времени прилета этот чел почти освободился сам, организовав на Гамеде восстание. Бригадный генерал лишь чуть подтолкнул его к свободе, к челам. Чуть – это уничтожение своего, кроковского, десантного бота во главе с полковником Варком. И тот чел долетел все-таки к своим. И передал их командованию дезинформацию, разработанную директором Службы государственной безопасности.

«Эх, а почти получилось. Если бы не мнемы, был бы Эльдурей снова наш. А так… а так, чтобы удержаться хотя бы в этом кресле, приходится судить Харка. Иначе, если тот станет Президентом, то судить уже будет нас: меня, Президента Норка, Верховного адмирала Свила и еще несколько людей, калибром поменьше».

Перед внутренним взором бригадного генерала всплыло лицо этого чела, ключевой фигуры всей той операции – Андрея Кедрова. Обычное лицо обычного чела – темные волосы, карие глаза с непривычно маленьким зрачком и большой радужной оболочкой. Пропорциональный нос и рот, выступающий вперед волевой подбородок.

«Обычный, красивый чел, – и снова директор Службы государственной безопасности пожалел, что этот чел не был его подчиненным, – он из тех людей, которым помогает сам Всемогущий Картан. Нет, Всемогущий Картан – это наш Бог, кроков. У того парня свой Бог. А, в сущности, у всех Бог один, только называем мы его по-разному. Мы – Всемогущим Картаном, челы – Всесильным Исамом, фролы – Великим Мортоном. Если бы этот парень был со мной, я бы точно заломал Харка, – неожиданно подумалось Сарбу. – А если он не улетел на свою Всемогущим Картаном забытую планету, а остался у своих, более развитых соплеменников – челов? Тогда он играет против меня. Однозначно. – От этой мысли генералу стало неуютно. – Быстрей бы завершить „Молот“». – Неожиданная мысль бухнула у него в голове. Сарб еще долго смотрел невидящим взглядом на экран монитора.

«Так где ты, Андрей Кедров?»

Глава 6

Черная бездна космоса, усыпанная бриллиантовыми крупинками звезд, завораживала. Как завораживает почти человеческий, укрытый линзой, зрачок бластера. И чем больше смотришь в него, тем сильнее палец тянется к спусковому крючку. Так и космос. Чем больше смотришь в него из кресла командира боевого звездолета, тем сильнее рука тянется к рычагу перехода в гиперпространство. Так и хочется дернуть его, бросить на обмотки нуль-континуум-генератора максимальную энергию, которую только можно выжать с ядерного реактора и умчаться на тысячи световых лет. Вынырнуть… и вновь увидеть звезды. Вселенная бесконечна… И от осознания этого факта иногда кружится голова.

Рахад Виргул вздохнул и отогнал от себя философские мысли. Только не хватало, чтобы кроки застали врасплох командира объединенной группы звездолетов челов и фролов. Пять человских крейсеров и четыре эсминца и точно такое же количество фроловских крейсеров и эсминцев вот уже четыре дня притаились в астероидном поясе Арбзира, который широким плотным поясом надежно укрыл в себе Матею – единственную планету фролов.

Задание было коротким и лаконичным – захватить новое оружие кроков, которое они испытывали в этом поясе. Оружие, которое тяжелым мечом может упасть на кроковскую чашу весов. Невидимых весов, беспрерывно, ежесекундно взвешивающих соотношение сил между двумя могущественными и непримиримыми цивилизациями. Цивилизации челов с их левосторонней закрученной спиралью ДНК и правосторонней цивилизацией кроков. Казалось бы, какая разница, в какую сторону закручена эта крохотулька, похожая на витую лестницу, диаметром двадцать ангстрем – двадцать десятимиллионных частей миллиметра! Но эта крохотулька – фундамент всего живого. Именно по этой витой лестнице Жизнь упрямо карабкается наверх. Только у челов влево, а у кроков вправо. И получается, что две великие цивилизации все время оказываются друг к другу спиной. Какое уж тут сотрудничество, хоть бы уберечься от луча боевого лазера, направленного тебе в спину…

Пока весы застыли в хрупком, ненадежном равновесии, лишь чуть подрагивая время от времени, – то челы, то кроки одерживали локальные победы, уничтожая звездолеты и военные базы друг друга.

А если теперь у кроков появится это чудо-оружие, способное проглотить, не поперхнувшись, целую планету? Такой «меч» на чаше весов способен не то что перетянуть их на свою сторону, а вообще выбросить чужую чашу в тартарары – забросить любую планету челов неизвестно куда, забросить одну без привычной ее грелки-звезды. А это смерть. Долгая, мучительная, на погружающейся в ледяной мрак абсолютного нуля планете.

Поэтому оружие необходимо уничтожить или срочно сделать такое же… Да, короткие и лаконичные задания очень часто бывают трудными. Очень трудными, на грани невыполнимости.

«Но он это задание выполнит, как выполнял все остальные задания ранее. Разве он не Рахад Виргул? Генерал Рахад Виргул! Фу ты черт! Опять умудрился задуматься»! – Командир отряда тряхнул головой.

– Саррад, что там?

– Пока спокойно, господин генерал, – мгновенно ответил командир крейсера полковник Саррад Бараштан.

«Да вижу, что спокойно. Уж лучше было б неспокойно. Лучше появились бы эти кроки, чтобы заняться любимым, настоящим мужским делом – дракой с таким же сильным и умным врагом. Чтобы в ушах стоял вой сирены предупреждения лазерной атаки, чтобы бортовой компьютер коротко взлаивал: „Лазерная атака. Шестьдесят процентов повреждения головного защитного экрана“. А ты, сцепив зубы, ждал бы, когда закончится наведение твоего главного калибра на вражеский звездолет, а потом коротко, словно хрустнув куриной косточкой в зубах, выплюнул бы: „Залп!“ И с наслаждением через несколько секунд наблюдал бы, как очередной вражеский звездолет разваливает взрывом на куски. А потом возвратиться на базу и ловить взгляды девушек, смотрящих на тебя по-особенному, – ты настоящий мужчина, твои руки только что убили десятки людей, и поэтому вдвойне, нет, вдесятеро раз приятнее почувствовать эти руки на себе. И Эльдира тоже так бы смотрела. Куда она денется от своей женской сути – принадлежать победителю…»

Привычным, но всегда заставляющим холодеть нутро звуком завыла сирена датчика целостности пространства – кто-то в радиусе не более светового часа вышел из гиперпространства.

«Ну, наконец-то! Всесильный Исам словно услышал меня», – Рахад Виргул впился в экран монитора, ожидая, когда на нем бортовой компьютер высветит обработанную информацию, поступившую к нему.

– Кроки! – выдохнуло сразу несколько человек.

«Ну а кто же здесь может еще лазить? Мы и фролы в засаде. Остаются кроки. Третьего не дано».

А компьютер продолжал выстреливать на экран биты информации.

«Так, четыре крейсера. Отлично. Почти пять к одному. При таком раскладе и едва оперившийся юнец, только что окончивший академию, выиграет. Только теперь не спугнуть. Мне не четыре взрыва в Космосе нужны. Мне нужно их оружие».

– Четыре крейсера, – отчеканил второй пилот крейсера. – Удаление – двадцать пять световых минут.

«Эх, для залпа лазеров далеко, а чтобы подпрыгнуть к ним по гиперу, близко. Ошибка в прицеливании такая же, как и расстояние до них, – мозг генерала привычно и быстро „прокачивал“ ситуацию с разных сторон. – Ничего, у нас восемнадцать кораблей. Количеством возьмем», – командир группы решительно нажал кнопку ближней космической связи.

– Всем. Говорит Главный. Работаем по первому сценарию. Номинал – двадцать пять. Дисперсия – тысяча. Прыжок через пять минут.

Тотчас перед ним на мониторе, почти одновременно вспыхнули восемнадцать зеленых кружков – восемнадцать командиров боевых кораблей, включая того, в котором находился он сам, сообщили, что поняли приказ командира группы и приступили к его выполнению.

На восемнадцати звездолетах, каждый из которых был расположен около какого-нибудь астероида, чтобы не быть обнаруженным гравитационным датчиком, закипела невидимая работа. Штурманы на звездолетах или вторые пилоты на эсминцах быстро вводили в бортовые компьютеры своих кораблей необходимые данные – расстояние до цели и номинальное отклонение. В крейсере «Авангард», на котором находился Рахад Виргул и который в боевом распорядке имел номер один, штурман в стандартную таблицу прицеливания, в ячейку номинального отклонения ввел нуль. Бортовой компьютер этого звездолета будет рассчитывать прыжок точно на двадцать пять световых минут.

На фроловском крейсере «Матея», значившемся в боевом распорядке под номером два, штурман ввел в аналогичную ячейку число плюс три тысячных. «Матея» будет программироваться на прыжок на одну трехтысячную световую секунду длиннее, чем номинальная – двадцать пять световых минут.

А в находящемся в какой-то тысяче километров от фроловского крейсера человском эсминце «Прорыв», шедший третьим номером, второй пилот в эту же секунду ввел – минус три тысячных. Теоретически «Прорыв» не допрыгнет до кроков одну трехтысячную световой секунды – около тысячи километров.

Четвертый и пятый номера в ячейки номинальных отклонений ввели соответственно плюс четыре тысячных и минус четыре тысячных. Эти боевые машины должны оказаться впереди и сзади врага на расстоянии примерно тысяча двести километров.

И так далее, с шагом в двести километров челы и фролы будут выскакивать из гипера около их общего врага. Стратегия атаки была проста. Таким своеобразным веером компенсировались неизбежные ошибки в определении расстояния до кроковских звездолетов и в точности выхода из гиперпространства. Точные законы случайных отклонений выдавали число девятьсот девяносто девять – только один звездолет из тысячи вышел бы из «подвала» Вселенной, так иногда называли между собой пилоты гиперпространство, дальше, чем за десять тысяч километров от кроков. Восемнадцать же звездолетов должны лечь в этот маленький кружок радиусом десять тысяч километров, как посланный опытной рукой шар в лузу.

Бортовые компьютеры крейсеров и эсминцев, специально «натасканные» на такие задачки, уже через полминуты посчитали так называемый функционал попадания. Теперь они точно знали, сколько энергии необходимо подать на витки нуль-континуум-генератора, сколько времени должен длиться этот мощнейший энергетический импульс, как и сколько времени необходимо отработать маршевым движком.

И едва последний бит информации лег на свое место в электронном мозгу, как тут же прошла молниеносная команда – запустить циклограмму подготовки перехода в гиперпространство.

Где-то в недрах каждого из звездолетов замкнулись реле и энергия атомного распада устремилась на обмотки нуль-континуум-генератора. И задрожало, завибрировало само пространство. Бортовой компьютер, как опытный полководец, отслеживая ситуацию с помощью тысяч датчиков, хладнокровно выжидал, когда эта мощная энергетическая река расшатает плотину, отделяющую наш мир от другого, поистине потустороннего. И он дождался этого момента. Чувствительные датчики сообщили ему, что колебания пространства совпали с пульсацией нуль-континуум-генератора. Есть резонанс! Теперь надо добавить еще чуть-чуть энергии, чтобы плотина рухнула.

«Поднять регулирующие стержни!» – примерно так можно было бы перевести на язык, понятный человеческому мозгу, команду, отданную электронным мозгом.

И снова замкнулось несколько реле, и мощные соленоиды буквально выдернули часть боро-циркониевых стержней из активной зоны реактора.

Для ядерного реактора это было все равно что для племенного рысака удар шпорами в бок. И многотонная махина внешне бесшумно «пошла крупной рысью». Необходимые мегаджоули энергии вонзились в пространство – вырвавшийся из нуль-континуум-генератора узкий пучок гравитонов как шпага тореадора пробил «шкуру» нашей трехмерной Вселенной.

И тут же сверкнуло пламя маршевого двигателя звездолета, вталкивая его в подпространство. Один за другим боевые звездолеты из группы генерала Рахада Виргула исчезали, словно растворялись в вакууме. Исчезали, чтобы по инерции, на сверхсветовой скорости скользнув по пространству, где этого-то света и не существует, вынырнуть вновь в знакомом мире.

Все получилось просто замечательно. Его крейсер, его «Авангард», смотрел своим главным калибром на находящийся в каких-то трех тысячах километров один из кроковских крейсеров. Бортовой компьютер свои работы выполнил просто безукоризненно. Что называется, выложил крока на блюдечке с голубой каемочкой.

Одного быстрого взгляда на монитор Рахаду Виргулу было достаточно, чтобы понять, – бой выигран. На трехмерной картинке, «нарисованной» компьютером, было хорошо видно, что все кроковские звездолеты находились под прицелом боевых лазеров челов и фролов.

– Прицел на главный калибр! Мощность максимальная! Огонь по готовности к стрельбе! – генерал буквально выстрелил из себя уже много раз произносимую фразу.

Бесшумно и быстро мощные электоромоторы довернули платформу с шестью мощными боевыми лазерами на цель, и те через мгновение исторгли из себя порции убийственного высокоэнергетического излучения.

«Всесильный Исам, хоть бы он не взорвался», – первый раз в жизни опытный космический волк, уничтоживший не один вражеский звездолет, просил своего Бога на этот раз уберечь своего врага.

– Направление на цель! Режим тяги максимальный! Повторить залп! – Рахад Виргул не сводил взгляда с экрана внешнего обзора.

Вражеский крейсер, похоже, взрываться не думал, а думал защищаться. Челы в рубке управления отчетливо видели, как огромная, похожая на гигантский нарост на корпусе кроковского крейсера платформа с лазерами стала быстро поворачиваться в их сторону. Похоже, залп «Авангарда» не нанес фатальных повреждений ни боевым лазерам кроковского звездолета, ни ему самому.

«Не меньше шести пятисотмегаваттников», – быстро оценил Виргул боевую мощь врага, находящегося от него в каких-то трех тысячах километрах.

Нет, уже ближе – «Авангард», мощно толкаемый своим маршевым движком, глотал пространство со скоростью пятьдесят километров в секунду.

Два крейсера, словно два дуэлянта, выстрелили своими мегаваттами энергии почти одновременно.

Взвизгнула сирена предупреждения лазерной атаки. И под эту фонограмму бортовой компьютер «пропел»:

– Лазерная атака. Шестьдесят процентов повреждения головного защитного экрана.

«Фу, цел. А хорошо он мне засадил. А что ты хотел? Почти в упор стрелял», – мелькнуло в голове генерала и тут же его мозг затопило гневом:

– Черт! Пятый! Под трибунал пойдешь!

На мониторе командира группы появилась блестящая клякса взрыва – один из кроковских крейсеров уже больше никогда не нырнет в гиперпространство.

«Всесильный Исам! Только бы не там было это оружие».

Бог челов внял молитве одного из своих подданных – сверхоружие кроков находилось не на взорвавшемся крейсере, а буквально уже в тысяче километрах перед ним.

– Что там, Сунни?

– Повреждены цепи управления…

– Это я уже слышал! Ты переключился на резервную систему управления?

– Очевидно, в ней что-то тоже повреждено! Бортовой компьютер не запускает циклограмму пуска! – Штурман крейсера «Адмирал Сарб» подполковник О’Сунни Лиман лихорадочно колдовал над клавиатурой компьютера. На лбу мужчины обильно выступил пот.

В рубке управления мигнул свет – шесть пятисотмегаваттных лазеров сделали залп по несущемуся на их крейсер человскому боевому кораблю. И тут же всю дежурную смену офицеров накрыл вой сирены и слова бортового компьютера:

– Лазерная атака! Девяносто пять процентов повреждения третьего защитного экрана. Выход из строя второй, третьей, пятой, шестой лазерной установок.

Командир «Адмирала Сарб» полковник О’Вулли Свор и сам это увидел. На его мониторе, в верхнем левом углу продолжали гореть только две зеленые точки, а четыре загорелись красным светом.

«Следующего залпа нам не выдержать. Похоже, пришло время умирать, а задание?»

– Сунни! Бросай все и немедленно в грузовой отсек. Запускай вручную!

– А прицеливание?

– Баккара! Все равно дальше этого чертового астероидного пояса не улетит. Ты что, не понимаешь, что мы сейчас погибнем! Выполнять!!

Грозный командирский рев, словно мощный порыв ветра, выдул из кресла штурмана, и тот бросился вон из рубки.

Рахад Виргул еще раз окинул монитор. Все три оставшихся крейсера кроков были, хвала Великому Исаму, целы. В соответствии с планом операции он будет приближаться к ним, ведя осторожный огонь своими лазерами, и, в конце концов, высадит на вражеские звездолеты штурмовые группы. Выполнение этого плана предполагало поистине ювелирные действия. Надо было, с одной стороны, ухитриться нанести такие повреждения звездолетам, чтобы экипажи не смогли просто взорвать их при угрозе захвата. А с другой стороны, эти повреждения не должны были уничтожить кроковские корабли.

После обещания командира группы отдать пятого – командира человского крейсера «Победа» – под трибунал остальные командиры звездолетов стали вести себя крайне осторожно, от греха подальше понизив в два раза мощность залпа. И некоторые из них возможный трибунал в будущем и за тысячи световых лет отсюда поменяли на смерть – здесь и сейчас.

Первым взорвался третий – человский эсминец «Стремительный». Залп кроковского крейсера почти в упор – с пяти тысяч километров – превратил его в раскаленный огненный вихрь, мгновенно кремировавший двенадцать человек экипажа. Не прошло и десяти секунд, как будто вспух, а потом распался на две части фроловский крейсер.

В верхнем правом углу монитора перед командиром группы цвет двух светящихся кружков поменялся с зеленого на красный. Бортовой компьютер «Авангарда», не получивший в течение пяти секунд сигналов от автоматических систем оповещения этих кораблей, перевел их в разряд нефункционирующих. Понятиями «уничтоженный» или «погибший» электронный мозг не оперировал.

«Вот так бы и этот крейсер – распался и все. Осталось бы только собрать обломки и взять на борт оставшихся в живых кроков. Мечтай!» – мысль скользнула где-то на задворках мозга Рахада Виргула и тут же исчезла.

Предстояло самое сложное и опасное – постараться захватить вражеский звездолет. Захватить, нарушая святое святых – Боевой Устав Военно-космического флота, который напрямую запрещал стыковку звездолета с кораблем противника, без всяких если. Это положение было написано кровью – и челы, и кроки при угрозе захвата своего корабля без колебаний взрывали его, забирая с собой в могилу и врага.

«Пока десантники из десантного бота доберутся до рубки управления, кроки сто раз успеют взорвать свой корабль. Нет, надо стыковаться всем крейсером и высаживать штурмовые группы сразу из трех люков. Надо рисковать. А ты думаешь, генеральские звезды легко даются?» – словно оправдывался Виргул перед невидимым собеседником.

Цифры в нижнем правом углу экрана монитора, показывающие расстояние до цели, уже давно были окрашены в красный цвет – угроза столкновения была больше восьмидесяти процентов.

Триста… двести километров – числа, словно толкая друг друга в спину, сменялись на экране монитора.

Командир группы, мгновенно переключив управление вооружением «Авангарда» на себя, нажал на одну из кнопок на пульте управления.

Две небольшие, не более метра длиной, ракеты выскользнули из корпуса крейсера и, оставляя за собой длинные языки желто-красного пламени, устремились к кроковскому звездолету.

Сто пятьдесят километров…

– Экстренное торможение!

Корма «Авангарда» словно взорвалась – по периметру одновременно включилось десять мощных твердотопливных ускорителей, точнее замедлителей. Несколько тысяч тонн обратной тяги вцепились в звездолет, быстро замедляя его скорость, вдавливая, плюща людей в их креслах.

«А кто сказал, что космическим пилотом быть легко?» – Перед глазами Рахада Виргула пошли разноцветные круги.

Сто километров…

Ракеты, разогнанные двигателями до двадцати километров в секунду, ударили по корпусу кроковского крейсера, образуя в нем рваные отверстия диаметром в несколько метров.

Пятьдесят километров…

Взрыва не последовало. Ракеты представляли собой метровые вольфрамовые стержни, которые словно чеканы пробили крейсер насквозь, круша и ломая его перегородки, рвя цепи управления и питания, окончательно ломая его способность к сопротивлению…

Подполковник О’Вулли Свор лихорадочно тыкал пальцами по небольшому пульту управления, расположенному рядом с трехметровым сигарообразным телом – новым сверхоружием кроков.

«Давай же, давай же, – мысленно подгонял он себя, ожидая в любой момент, что раздастся скрежет ломающегося корпуса звездолета и огненный смерч взрыва топливных баков ворвется сюда, в транспортный отсек. Тогда все – несколько тысяч градусов испарят человеческое тело в секунду.

На пульте управления вспыхнула зеленая полоска, и раздался мелодичный звон – система запуска ракеты была переведена в ручной режим. Теперь, чтобы она оказалась в открытом космосе, достаточно нажать большую черную кнопку. Завоет сирена и пойдет отсчет времени. Человеку давалась целая минуту, чтобы покинуть транспортный отсек до того, как мощные пирозаряды распахнут люк и звезды заглянут внутрь корабля.

«Хвала Великому Исаму! Успел!» – Подполковник тут же ударил по черной кнопке.

Какой-то скрежещущий звук сирены показался кроку лучшей музыкой.

«Успел!»

И в ту же секунду сильный удар свалил подполковника на пол. Раздавшийся вслед за этим грохот легко растворил, словно стакан воды щепотку цианистого калия, вой сирены. Получившаяся смесь звука оказалась также непригодна для жизни – люк, ведущий из транспортного отсека внутрь корабля, не открывался.

Штурман отчетливо услышал сквозь переборку легкий шум, похожий на шорох, – за двухмиллиметровой сталью бушевал воздушный смерч. Через два огромных отверстия в корпусе корабля воздух уходил в космос.

«Я же без скафандра!» – мысль буквально обожгла штурмана «Адмирала Сарба», словно его, беззащитного, в обычной униформе военного пилота Объединенного флота кроков уже лижет ледяной вакуум космоса.

Мужчина дернулся в сторону шкафа, в котором находились два скафандра. Кроки за несколько веков космических войн поняли, что наличие скафандров во всех отсеках звездолета не помешает. За этим стояли десятки и сотни жизней военных пилотов – задохнувшихся, замерших, не успевших добежать до спасительной оболочки.

«Не успеть!» – рядом с черной копкой на небольшом табло высвечивалось время, оставшееся до пуска.

Тридцать, двадцать девять, двадцать восемь – ложь, что в экстремальных ситуациях время замедляет свой бег!

Двадцать семь, двадцать шесть двадцать пять…

Рядом с черной кнопкой, притягивая взгляд, находилась такая же кнопка, только красного цвета, – останов циклограммы пуска. Стоит ее нажать и тогда бег времени действительно остановится. Отмерянное Всемогущим Картаном время твоей жизни, как резиновое, тут же растянется на неопределенный срок.

Мужская рука метнулась к этому спасительному красному кружку.

– Не-е-ет! – О’Сунни Лиман громко-громко закричал, чтобы криком хоть как-то заглушить инстинкт самосохранения.

Долг, присяга, мужество человека, скрипя, но противостояли этому могучему инстинкту.

Десять, девять, восемь…

Мужчина стоял и кричал. И слезы катились по его щекам – Всемогущий Картан, как же хочется жить! Но рука неподвижно застыла в сантиметре от кнопки.

Пять, четыре, три…

Инстинктивно, словно пытаясь спасти, Лиман отбежал в самый дальний от пока еще закрытого люка угол транспортного отсека и присел на корточки.

Два, один, ноль… – время, отмерянное Всемогущим Картаном этому человеку, добежало до своего конца.

Как в кошмарном сне крок смотрел на медленно распахивающийся люк.

«А время действительно может замедляться», – мелькнуло у штурмана в голове.

Вот показалась небольшая черная полоска, которая становилась все толще и толще. Какая-то невидимая сила мягко потянула мужчину к люку. Вот он уже перед ним. Точнее перед далекими прекрасными звездами.

«Сунни», – неожиданно тридцатипятилетний мужчина услышал знакомый голос мамы.

– Да, мама, – прошептал он…

Воздушный смерч, образовавшийся в транспортном отсеке, почти мгновенно выкинул беззащитного человека из корабля.

Слезы тут же превратились в лед, мешая внутреннему давлению выдавить из глазниц глаза, когда-то имеющие редкий красивый голубой ободок вокруг зрачка…

– Черт, не успел! – на мониторе компьютера было отчетливо видно, как из агонизирующего кроковского звездолета вылетела трехметровая ракета.

Но времени на эмоции не оставалось.

Десять километров – компьютер высветил оставшееся между звездолетами расстояние. Рахад Виргул напрягся, не сводя глаз с экрана внешнего обзора. Вражеский крейсер приближался стремительно, заслоняя собой все – черноту космоса, блеск звезд.

«Сейчас!» – быстрый взгляд на монитор.

На скорости двадцать пять метров в секунду многотысячная туша «Авангарда» прислонилась, именно так, если судить по меркам скоростей, на которых обычно движутся звездолеты, к «Адмиралу Сарбу», вминая его корпус. Тут же второй пилот человского крейсера включил несколько рулевых двигателей, прижимая их тягой «Авангард» к кроковскому крейсеру.

– Десантная группа, вперед! – загремел динамик внутренней связи.

Но команда была излишней. Тридцать одетых в легкие десантные скафандры челов уже выскакивали из трех десантных люков прямо на корпус кроковского звездолета. Сверкнуло пламя – специальным приспособлением десантники тут же легко вскрыли атакуемый крейсер как консервную банку. Включив на минимальную тягу реактивные двигатели, расположенные на спинах, преодолевая воздушный ураган, который, словно гейзер, ударил из отверстия, они ныряли внутрь вражеского корабля.

Впервые осуществленная атака вражеского звездолета со стыковкой с ним своего звездолета, а не стандартного десантного бота, пока развивалась успешно.

Генерал Рахад Виргул мог с чистой совестью заявить, что он сделал все, что мог, даже больше.

Полковник О’Вулли Свор и остальные офицеры дежурной смены, словно в оцепенении, слушали, как трещит корпус их звездолета, как за дверью рубки управления поднялся воздушный смерч, уносящий воздух из корабля. Но главное было не это. Главное было то, что в километре от «Адмирала Сарба», из вылетевшей ракеты показался небольшой голубоватый столб пламени, который тут же потух, словно растворившись в космосе. Растворилась и сама ракета, нырнув в образовавшееся гиперокно.

– Ну вот и все, господа. Задание, можно сказать, мы выполнили. Теперь, в соответствии с Уставом и долгом офицера, мы обязаны взорвать наш корабль, чтобы не отдать его в руки врага. – Полковник Свор обведя взглядом присутствующих в рубке членов экипажа, положил левую руку на небольшой рычаг, а правой быстро набрал на миниатюрной клавиатуре, расположенной около этого рычага, код. Вспыхнула зеленая лампочка – бортовой компьютер воспринял код доступа. Теперь достаточно было движением рычага замкнуть контакты, чтобы электронный мозг, не колеблясь, отдал команду на самоуничтожение корабля. В нескольких местах взорвутся вмонтированные в силовую конструкцию звездолета заряды, разваливая его на части. А подорванное специальным зарядом топливо корабля, как контрольный выстрел, довершит уничтожение «Адмирала Сарба».

– Помоги нашим душам, Всемогущий Картан, – произнес традиционную фразу полковник Свор и рванул рычаг на себя…

Генерал Рахад Виргул сидел в своем кресле, вцепившись пальцами в подлокотник. Все, что мог, для выполнения операции он сделал. Даже больше – грубо нарушив Устав боевых действий, он осуществил стыковку своего звездолета со звездолетом врага. Это было опасно, чрезвычайно опасно. Если кроки решатся на подрыв своего корабля, то неминуемо взрыв повредит и человский звездолет, а может, и уничтожит его.

Но зато, буквально оседлав врага, челы получили большое преимущество. Во-первых, удар многотысячетонной массы не мог пройти для кроковского крейсера бесследно. Это тебе не скромный тычок десантного бота. Наверняка будут повреждены и некоторые силовые кабели, и цепи управления. И может, Всесильный Исам сделает так, что будут перерублены кабели, ведущие к зарядам.

Во-вторых, челы смогли высадить на борт звездолета кроков десант сразу с трех люков, что в три раза ускоряло эту операцию. А значит, в три раза быстрее можно было добраться до рубки управления крейсером. Тогда все, победа! Подставляй грудь под ордена и знаки новых воинских званий.

Но это, если все получится. А если нет, если кроковский крейсер взорвется, если этим взрывом уничтожит и человский крейсер, то тогда трибунал. Если, конечно, останешься в живых.

Рахад Виргул почувствовал, как вздрогнул, заворочался его звездолет.

«Смогли-таки себя взорвать».

– Эйри фи дамирак, – дал волю своим эмоциям Рахад Виргул, цветисто вслух выругавшись.

И тем же тоном, что и произносил грязное ругательство, отдал команду:

– Аварийный старт!

И вновь корма «Авангарда» будто взорвалась. Включились два мощных ускорителя, срабатывающих раз в жизни, но зато способных тысячетонную махину звездолета отбросить от опасного места как пушинку.

И в этот миг прямо под человским крейсером раскололся корпус «Адмирала Сарба». Стартующий звездолет резко накренило, и тут его мощно лягнули ускорители…

Мощнейший удар, рвущий ремни, удерживающие человека в кресле, корежащий панель управления и всю рубку, обрушился на «Авангард».

Последнее, что успел увидеть генерал Рахад Виргул, был экран монитора, показывающий общую «картинку» боя, – единственный оставшийся крейсер кроков атаковали сразу четыре корабля челов и фролов. В правом верхнем углу уже светилось красным светом четыре кружочка – четыре корабля из его группы были уничтожены.

«Пять», – еще успел подумать генерал.

Затем экран монитора заслонил собой все и рассыпался острой, оглушающей болью, резко сменившейся темнотой. Резкий удар вырвал Рахада Виргула из кресла, швырнул его головой в монитор и грудью на панель управления…

И все-таки любимчику судьбы повезло и в этот раз. Крупно повезло. Ударив своим звездолетом кроковский звездолет, Рахад Виргул сумел перебить кабели, ведущие к зарядам системы самоуничтожения корабля. Не все, часть из них. И в эту часть входил кабель, несущий убийственный приказ на заряд подрыва топлива. Поэтому «Адмирал Сарб» не рассыпался на фоне черного космоса красочным фейерверком, а начал колоться на части, как лед в шейкере.

Из потерявших герметичность баков топливо стало выливаться наружу, где его уже с нетерпением поджидали раскаленные останки ядерного реактора. Поджидали, но не дождались. Упругий огненный смерч от врубившихся двух ускорителей человского крейсера пришелся как раз на эту часть кроковского звездолета, окончательно раздробив ее, далеко расшвыряв обломки. А через мгновение, завалившись набок и впечатавшись во вторую часть погибшего крейсера, человский крейсер потащил ее за собой, вместе с находящимися в ней людьми – живыми и мертвыми, челами и кроками.

«Да, жизнь как зебра: то белая полоса, то черная, и если не укусит, так лягнет». Андрей Кедров стоял у окна и в задумчивости смотрел на раскинувшуюся под ним Матею – столицу фролов, названную так в честь планеты. Единственной планеты, оставшейся у фролов.

Настроение было отвратительное.

«Вот уж не думал, что способен так ревновать. Раньше я только злился. Злился, что моя девушка не со мной, а с другим. Злился, потому что не привык быть вторым, не привык уступать кому-либо. А ревновать, чувствовать, как саднит сердце, а не как гневно кипит кровь, чувствовать опустошенность, а не распирающее тебя желание действовать, крушить, рвать…» – Андрей со всего размаху ударил головой по стеклу, инстинктивно пытаясь душевную боль заглушить физической.

Это помогло, но лишь на секунду. И вновь перед глазами возникла смеющаяся, счастливая Эльдира, танцующая с этим ненавистным челом.

Как же, герой! Рискуя собой, нарушая боевой Устав, он сумел взять в плен нескольких кроков. И среди них даже командира крейсера, которого генерал Виргул лихо взял на абордаж. Да, сверхоружие кроков он захватить не смог. Но он пленил людей, которые многое об этом оружии могут рассказать. Если не об устройстве, то, по крайней мере, где его разрабатывают. Словом, герой по всем меркам. Да еще и герой, проливший в сражении свою кровь. Ну как тут перед таким героем устоишь?

Андрею вдруг отчетливо вспомнился отрывок из прочитанной им книги. Название книги и автора он не помнил совершенно, но вот слова: «Героические личности всегда притягивали женщин. И те выражали им всяческое свое восхищение способами, им доступными», особенно «способами, им доступными» почему-то хорошо врезалось в память. Очевидно, из-за редко употребляемого способа построения фразы.

«Способами, им доступными», – душевная боль так резанула, что Кедров вновь с силой ударился головой об стекло.

Два дня назад потрепанная группа звездолетов, возглавляемая человским генералом Рахадом Виргулом, вернулась на Матею. Три крейсера и один эсминец со своими экипажами навсегда остались в астероидном поясе Арбзира. Потери кроков были примерно такими же – четыре крейсера. Но главное было другое. Сводная группа челов и фролов смогла захватить несколько кроков и среди них командира крейсера, с которого производился пуск новейшего оружия. Это был, конечно, не полный успех операции, но выполненное позволяло оптимистично смотреть в будущее – к смертельно опасному для фролов и челов оружию протянулась ниточка. И во многом благодаря генералу Рахаду Виргулу, который, лично командуя крейсером «Авангард», смог осуществит дерзкий маневр, буквально оседлав вражеский звездолет. И даже самоподрыв своего корабля крокам не помог. Челы умудрились не только уцелеть при этом и аварийно, включив мощные ускорители, покинуть место взрыва, но и утащить на себе часть звездолета кроков. После этого захватить в плен находящихся там, полностью деморализованных членов вражеского экипажа не представляло трудностей.

При этом маневре Рахад Виргул был ранен. Ремни, удерживающие его в кресле, не выдержали резкого толчка, и храбрый чел врезался головой в экран стоящего перед ним монитора, а грудью и ногами в панель управления. Результат – сломана грудина, левая нога и многочисленные ссадины на лице.

По земным меркам – это была тяжелая травма, обрекавшая человека минимум полгода находиться в гипсовом корсете, чем-то похожем на рыцарский панцирь. Вот только вместо копья и меча у такого «рыцаря» было два костыля, вместо коня – больничная койка, а вместо жесткого седла на верном Росинанте – часто не менее жесткое судно.

У цивилизаций, обогнавших земную на несколько столетий, все, естественно, было иначе. И через два дня герой схватки у пояса Арбзира, хоть и иногда морщась от боли, уже танцевал на балу, который дал Глава Верховного совета достойных Варзарул СакТардол в честь выигранного сражения. И танцевал исключительно с Эльдирой.

– Милый, но нельзя же обижать человека, который столько сделал для нас, фролов, – и дочь Главного командора фролов в очередной раз протягивала руку для танца красавцу-генералу.

И снова чужая, уверенная, сильная мужская рука ложилась на талию его жены, и чужое сердце билось в каких-то двадцати сантиметрах от ее сердца.

«Способами, им доступными» – красивая пара кружилась по роскошному голубому паркету Большого зала Главного здания Верховного совета достойных. И Эльдира, его жена, улыбаясь, смотрела на своего партнера и смеялась его шуткам. Или, потупив глаза и наклонив голову почти на его грудь, что-то слушала, очевидно, смелые и дерзкие комплименты в свой адрес.

А он стоял где-то на задворках огромного зала и кожей чувствовал ехидные взгляды в общем-то чуждых ему людей, рожденных под совершенно другим солнцем, отдаленным от его родного солнышка на сотни тысяч световых лет. Он даже чувствовал их мысли – что чел, явившийся неизвестно откуда, не по зубам тебе оказалась дочь Главного командора? Такие девушки достойны лучшего мужа, минимум генерала, с которым она сейчас и танцует. А тебе лучше просто убраться отсюда.

Когда в очередной раз Рахад Виргул с гордо поднятой головой повел Эльдиру к центру зала, Андрей круто развернулся, будто кто-то грозным недовольным начальственным тоном отдал ему команду «Кругом!», и широким, почти строевым шагом покинул веселящихся людей. А за его спиной, плавно набирая мощь, по огромному помещению разливался вал торжественной музыки.

«Ладно, хватить нюни распускать. Если у мужика уводят его бабу, он должен сделать все, чтобы этого не произошло. Если он, конечно, настоящий мужик. А чтобы представлять какую-то ценность в глазах Эльдиры, я должен получить настоящую профессию. Так я и получаю ее. Командир десантной разведгруппы. Так чего ты стоишь и бьешься головой о бронебойное стекло? Что, лучшего применения своей голове ты не нашел? Давай дуй в Космическую Академию, на тренажер десантного бота. Послезавтра зачет. Ты должен быть лучшим», – Кедров почти бегом бросился к лифту.

Через минуту он в искрящемся, кофейного цвета комбинезоне и белых невысоких сапожках – классический фроловский парадный костюм для танцев – уже привычным движением пристегивал ремни в пилотском кресле флайера.

– Клац, – сработал замок ремней, и тут же специальная система потянула их, создавая оптимальный прижим человека к креслу.

На панели управления загорелась зеленая лампочка – бортовой компьютер разрешал начать подготовку к полету. И тут же Андрей нажал на большую черную кнопку, начиная эту подготовку.

«От винта!» – мысленно произнес он старинную земную команду. И его настроение неожиданно улучшилось.

«Ну, ничего. Подтянусь я к вашему уровню. А там посмотрим, кто лучше может воевать. Управлять звездолетом я научусь. Сдохну, а научусь. А вот ты сумеешь научиться с двадцати метров ножом в шею, поверх броника попадать? Ниче, еще посмотрим, кто кого. Еще посмотрим, кто будет танцевать девушку».

Флайер, глухо рыкнув, взвился в воздух.

На площади Героев – центральной площади Матеи, как всегда, кипела жизнь. Тысячи фролов прогуливались по огромному прямоугольному пространству, в центре которого возвышалась взметнувшаяся на пятьдесят метров вверх стела, выполненная из хрусталя, в виде столба пламени, бьющего из дюз маршевого двигателя боевого звездолета. Спрятанные внутри стелы лазеры искусно подсвечивали хрусталь, создавая полную иллюзию бушующего пламени. Эта стела была воздвигнута двадцать лет назад в честь всех пилотов и десантников, погибших в сражениях с кроками на множестве планет или просто в космосе. И их имена, нарисованные лазером, возникнув в основании стелы, медленно скользили вверх по хрусталю, на фоне бушующего «пламени» и под звуки торжественной музыки. Словно это души погибших людей возносились к небесам, уже неподвластные тысячеградусной огненной стихии. На самом верху надписи исчезали, чтобы вновь возникнуть в основании стелы – память о героях, отдавших свои жизни за Родину, бессмертна.

К этой стеле часто приходили родные и близкие погибших пилотов и десантников, чтобы еще раз увидеть имя близкого человека, величественно поднимающееся над городом.

Время от времени в больших прозрачных шарах диаметром пять метров, стоящих на специально отведенных местах на площади, искусно спрятанные под ней лазеры показывали красочные картинки космических сражений, которых было не счесть в истории маленького гордого народа. А по углам площади на двадцать метров вверх взметнулись башни, увенчанные мощными боевыми лазерами, – станции противокосмической обороны. Враг силен и беспощаден. И надо быть готовым в любое время и в любом месте дать ему достойный отпор.

Около одной сферы, где компьютер, дирижируя лазерами, показывал рейд трех фроловских звездолетов на одну из баз кроков, как-то незаметно сгустилась толпа из примерно ста молодых людей. Некоторое время молодые люди молча наблюдали, как крейсеры сходят с орбиты и стремительно устремляются вниз, одновременно ведя огонь лазерами и пуская ракеты, как ровные ряды строений базы заливает бушующее пламя, как мечутся испуганные кроки, как огненными пузырями вспухают склады с оружием и топливом.

Неожиданно, по какому-то невидимому сигналу, одновременно из сотен баллончиков, зажатых в сотнях рук, вырвались струи черной краски, быстро превратившие прозрачный шар в черный, какой-то обуглившийся предмет, похожий на те, которые еще несколько секунд назад возникали в его глубине. Фроловские боевые звездолеты так и не успели закончить свой дерзкий рейд.

– Нет войне фролов и кроков! Люди созданы созидать, а не убивать! – одновременно начали скандировать сотни глоток.

И словно этот дружный крик послужил катализатором реакции. Вокруг других шаров заволновалось людское море, сгустилось, образуя вокруг каждого из них плотное кольцо человеческих тел. А через секунду эти кольца исторгали из себя сотни черных струй краски.

– Нет войне фролов и кроков! Люди созданы созидать, а не убивать! – раздавалось с разных концов площади, заглушая торжественную музыку.

Несколько минут продолжалось это противоборство. Противоборство ритмичного, строгого ряда звуков с валом беспорядочных, диссонансных, разбросанных по всему спектру частот звуковых колебаний.

Неожиданно в это противоборство вмешались третьи звуки, почти похожие на те, которые боролись со стройной, но не многочисленной шеренгой своих собратьев. Почти похожих…

– Ублюдки! Нелюди! Предатели! В таком месте кричать такое!

Все эти три волны звуков, сталкиваясь между собой, переплетаясь, образовали какое-то бушующее море децибел:

– Нет войне… ублюдки… созидать, а не… кричать такое…

Вслед за звуками, смешались и источники этих звуков:

– Бей выродков! Отправим их к их любимым крокам! И без гипера обойдемся!

В воздухе замелькали сжатые кулаки, ноги, раздались глухие звуки ударов.

– Передаем экстренное сообщение, – на приборной доске лицом известного телеведущего ожил монитор, установленный в левом углу. – На площади Героев происходит массовая драка, в которой участвуют, по предварительным данным, до трех тысяч человек.

Красивое, с правильными чертами лицо телеведущего исчезло, сменившись сотнями, перекошенных яростью лиц.

– А ну покажем этим любителям войны, как больно, когда убивают! – высокий, широкоплечий парень кричал, казалось бы, прямо в лицо Андрею.

То, что увидел Кедров на мониторе в своем флайере, коренным образом отличалось от того, что происходило на площади Героев всего несколько минут назад, в начале столкновения. Люди, возмутившиеся выходкой сотен молодых людей, обливших черной краской шары для голографического видео и выкрикивающих кощунственные, возмутительные для этого места лозунги, неожиданно оказались в меньшинстве. Едва они полезли в драку с парнями, стоявшими плотной стеной вокруг шаров, как тут же до этого мирно дефилировавшие по площади прохожие бросились на них. Ситуация мгновенно изменилась. Теперь не пара сотен человек, выступавших за мир с кроками, противостояла многотысячной толпе, а, наоборот, пара сотен человек, видевших в кроках исключительно врага, оказалась против нескольких тысяч.

Зажатые с двух сторон, незнакомые друг с другом, неподготовленные к такому обороту событий, люди легко были смяты. Началось избиение. Их валили с ног, били ногами, обливали черной краской.

Именно такую «картинку» увидел бывший лейтенант воздушно-десантных войск России, а ныне курсант Военно-космической академии фролов. Пока мозг землянина еще думал, что предпринять, руки уже направили флайер на новый курс.

– Бей черных! – так стихийно, на площади Героев было придумано название людям, не желающим союза с кроками. Его впервые пробасил высокий, широкоплечий парень. Повалив на землю какого-то невысокого молодого человека и уперев в его грудь свое колено, он поливал его черной краской из баллончика. – Теперь у тебя поубавится пыл воевать! – Он наотмашь ударил лежащего человека по лицу уже пустым баллоном. – Будешь знать… – но договорить, так же как и еще раз ударить, он не успел.

От сильного удара в правое ухо он отлетел от своей жертвы на метр и растянулся на твердом, прорезиненном покрытии площади. Когда широкоплечий парень наконец, превозмогая звенящую боль в голове, встал, то увидел, что какой-то молодой высокий человек, одетый, словно на торжественный вечер, каким-то неуловимым движением перебросил через себя другого парня и тут же ударом локтя заставил согнуться еще одного.

– А, недобитый черный! – Зажав в широкой ладони пустой баллончик из-под краски, со звенящей от удара головой, фрол кинулся на своего обидчика.

А дальше время вновь для него остановилось. Он лишь успел заметить какое-то движение этого высокого человека в свою сторону, потом все, словно внезапно выключили телевизор – чернота перед глазами.

Андрей дрался, как учил его в Рязанском институте воздушно-десантных войск инструктор рукопашного боя майор Коноваленко – спокойно, бесстрастно, ни в коем случае не входя в раж. Обездвижил одного противника, тут же переключайся на следующего. Не старайся ударить врага сверх необходимого. Только чтобы лишить его возможности нападать. И дело тут не в гуманности, просто надо экономить силы. Тогда у тебя больше шансов уцелеть и нанести максимальный урон противнику.

Привычный для таких схваток мозг землянина легко ввел подвластное ему тело в специальный режим боя, когда оно становится похожим на машину. Руки, ноги, туловище работают в быстром едином ритме, но без рывков или пауз, как поршни в двигателе, выдавая на «выходе» впечатляющий результат – шесть обездвиженных фролов за полминуты. Или пять секунд на человека. А «машина» работала дальше – туловище резко влево и одновременный удар правой рукой. Тут же поворот на сто восемьдесят градусов на правой ноге и лягающий удар левой ногой. Мгновенный разворот обратно и вот уже воздух рассекает левая нога.

«Только бы не применили оружие. Против бластера я бессилен, на мне даже броника нет», – мозг, как заправский компьютер, ведущий одновременно несколько вычислительных процессов, мысли выдавал пульсациями, втискивая их между тактами движения тела.

«Шмальнут с лазера… – Андрей крутанул „карусель“ и правой ногой в грудь отправил в нокаут очередного фрола, – и все, это не пуля…»

Бывший российский офицер-десантник прыжком вперед, в подкате, свалил двух бегущих на него мужчин и, кувырнувшись через бок, вновь вскочил на ноги.

«Могут и руку отрезать или что-то посерьезней… – Захват летящей на него руки, резкий рывок противника на себя с одновременным ударом его по ногам. – Надо пробиваться к флайеру».

Фролы, впитавшие с молоком матери, суровые законы своей страны относительно применения оружия, его не использовали. Слишком жестоким потом будет наказание. Их, фролов, осталось очень мало, чтобы позволить себе роскошь применять оружие друг против друга. Боевой лазерный луч должен быть направлен только в крока!

Кедров, бросив короткий взгляд на лежащего парня, которого он попытался защитить, вздохнул – потащить его с собой в машину не получится, слишком неравные силы. Тут бы самому пробиться.

И он пошел, короткими, точными ударами расчищая себе путь и ломая чужие руки и ноги. Вот и его флайер. Около него трое молодых людей, явно собравшихся не допустить его к машине.

Ха! Да он вырвался с рудников Гамеда, убивая вооруженных кроков и пройдя несколько километров под землей. А тут трое безоружных и щуплых по земным меркам мужчин. Андрей просто прыгнул на них, ударил своей массой, как шар ударяет кегли. Нет, не так. Катящийся по дорожке шар не имеет сильно и больно бьющих рук и ног. Да и фролы оказались не кеглями – не разлетелись в стороны, а безвольными мешками рухнули на землю.

Его родной флайер словно ждал хозяина, запустился что называется с пол-оборота. Кедров хотел было ударить по кнопке автоматического взлета, чтобы резко рвануть вверх, уходя от набегающих разъяренных фролов.

«Стоп! Как говорил подполковник Звягинцев на тактике диверсионных рейдов, если у тебя есть Бахча, то нечего свою задницу показывать перед врагом. А у меня даже не Бахча, а флайер, который на Земле никому не снился». – Андрей рванул на себя рычаг перехода на ручное управление.

Потом эти кадры, заснятые многочисленными видеокамерами, показывали все фроловские телеканалы, а потом и человские, и даже кроковские. Небольшой флайер, который уже было вздыбился, чтобы через мгновение прыгнуть в небо, неожиданно осел, а затем медленно, в полуметре от земли попер на толпу. Тонне пластика, внутри которой рокотали тысячи киловатт энергии, а самое главное, которой управляли решительные руки, противостоять было невозможно. Люди, толкая друг друга, спотыкаясь, бросились прочь от сумасшедшего флайера. Некоторые, видя, что не успевают, плашмя валились на землю.

Андрей прибавил скорости и зигзагами стал носиться по площади. Толпы фролов бросились с площади Героев, уже не обращая внимания на то, кто рядом бежит – тот, кто кричал: «Нет войне фролов и кроков», или тот, кто в ответ отвечал: «Ублюдки! Нелюди! Предатели!»

И наконец крики ужаса и ругательства перекрыли сирены полицейских флайеров.

«Как в дешевом голливудском боевике – полиция прибывает к шапочному разбору». – Андрей Кедров отдал бортовому компьютеру управление флайером и устало откинулся на спинку кресла.

Он даже не заметил, как два полицейских небесно-голубых флайера оказались по бокам его летательного аппарата.

«Следуйте за нами», – гаркнул динамик в кабине Андрея, выводя его из заторможенного состояния.

«А, сейчас начнутся разборки – что он себе такое позволяет, как посмел гонять храбрых фролов, как овчарка нерадивых овец, сбивая их в стадо. – Подчиняться Андрею не хотелось. – Знаю я все это. Чиновник и в сотнях тысяч световых лет от Земли остается чиновником».

Ему вдруг вспомнились смутные намеки тестя на то, что Главный полицейский сторонник Главного судьи и всячески ему помогает.

«Так вот почему полицейские так поздно вмешались. Они хотели, чтобы сторонники за союз с кроками как следует отдубасили тех, кто против этого. Чтобы все фролы увидели, что за союз с кроками выступает много их соотечественников и что они сильны. А силу уважают всегда и все».

– Флайер, регистрационный номер восемь ноль три шесть четыре девять, следуйте за нами. В случае неповиновения мы вынуждены будем применить силу.

«Ага, сейчас запрут меня в кутузку. А это еще одна проблема для Главного командора – вытаскивать своего зятя. Пока еще зятя, – Андрей горько усмехнулся, но тут же взял себя в руки. – Не расслабляться! Все личное – потом».

– Флайер, регистрационный номер восемь ноль три шесть четыре девять. Немедленно следуйте за нами! Это последнее предупреждение! В случае отказа мы применим силу!

«Ну-ну. Испугали ежа голой задницей. Эх, не видели вы наших ментов!» – И вновь рычаг перехода на ручное управление резко брошен назад.

Штурвал от себя, педаль газа в пол и флайер Андрея стремительно нырнул вниз.

– Флайер, регистрационный номер восемь ноль три шесть четыре девять! Мы вынуждены применить силу!

«Да знаю я вашу силу! Сейчас включите лазер микроволнового излучения и попытаетесь заглушить мой движок. Что ж, пробуйте!» – Землянин щелкнул одним из тумблеров на панели управления и еще сильнее отжал от себя штурвал. Земля стремительно рванулась навстречу. Полицейские флайеры попытались было повторить этот маневр. Куда там! Их бортовые компьютеры, мгновенно вычислив, что параметры флайеров находятся в опасной области, без колебаний прекратили опасное увеличение угла пикирования. А угол был действительно опасным даже для полицейских флайеров, не говоря уже о гражданских.

Нет, недаром Андрей Кедров возился со своим флайером, переделывая его систему управления. Точнее не он, а один фрол. Оказывается и на Матее, как и на Земле, есть умельцы, которые за небольшую плату готовы сделать что угодно, обойти какие угодно сложные блокировки и защиты. Теперь было достаточно щелкнуть тумблером, и бортовому компьютеру становилась глубоко безразлична твоя безопасность – вытворяй в небе что хочешь. Я тут ни при чем.

У самой земли Андрей потянул штурвал на себя и одновременно перевел двигатель в режим планирования. Флайер чуть вздрогнул – над ним раскрылись три небольшие лопасти, тут же слившиеся от вращения в сплошной круг. Появившаяся тяга мощно потянула нос летательного аппарата к небу, помогая рулям высоты. Отсвечивающая глянцем поверхность площади скользнула в метре под Андреем.

Теперь уже сразу четыре полицейских флайера охотились за землянином.

«Лучше бы так же ревностно они пресекали беспорядки». – Сильные руки крутанули штурвал вправо, одновременно до максимальной увеличивая тягу вращающихся лопастей. Едва не задевая хрустальную пятидесятиметровую стелу погибшим героям, флайер Кедрова закружил вокруг нее. Полицейские флайеры закружились сверху, не решаясь повторить столь рискованный, как для них, так и для стелы, маневр.

«Если зацеплю этот хрусталь – хана. Даже если жив останусь. К надругательствам над национальными святынями любой народ относится очень болезненно. Если даже сам о них анекдоты сочиняет. Своим можно, чужаку за это порвут все, включая самые деликатные части тела», – подумал Кедров, закусив нижнюю губу и весь сжавшись. Он вцепился в штурвал, кося взглядом на полыхающий искусственным огнем хрусталь в двух метрах от него.

Покружив с минуту над стелой, полицейские изменили тактику. Они отлетели метров на пятьдесят от памятника, опустились на высоту Андрея и равномерно рассредоточились по кругу.

Через несколько секунд землянин понял, что хотят фролы. Неожиданно тихое рокотание двигателя оборвалось, затем, как-то судорожно всхлипнув, движок заработал вновь. Постоянно кружившийся флайер Кедрова был трудной мишенью для микроволновых лазеров полицейских, но сейчас, выстроившись по кругу, они передавали его друг другу, словно эстафетную палочку.

Двигатель вновь чихнул, но затем вновь заработал – время воздействия микроволнового излучения на электронную систему двигателя оказалось меньше критического.

«А ведь заглушат, как пить дать заглушат», – Кедров рванул штурвал на себя и свечой взмыл вверх.

Полицейские флайеры не отставали. Двигатель еще раз судорожно дернулся и замолчал окончательно.

«Опасные действия с флайером, угрожающие жизни людей, опасное маневрирование около национального памятника, неподчинение полиции, – землянин с вяло вращающимися над ним лопастями, скользил по наклонной вниз, – могут посадить за решетку надолго. Как раз на то время, чтобы устаканить союз с кроками».

Десять метров до земли, пять… Над ним скользнула тень какого-то большого флайера.

Времени рассматривать не было – земля была рядом, рукой можно дотянуться, точнее шасси летательного аппарата. Толчок, бесшумно сработали амортизаторы – и небольшая, однотонная пластиковая машина застыла. Рядом садились полицейские флайеры. А прямо перед ним стоял большой летательный аппарат, раскрашенный в небесно-голубые государственные цвета, с перекрещивающимися белыми лучами – эмблемой Главного командора. А вот он и сам, высокий, грузный, с длинными седыми волосами Матрул ДарВул неспешно вылез из кабины флайера. Из десантного люка его машины выскакивали и подбегали к приземлившемуся Андрею люди со знаками различия военно-космический сил фролов. Через минуту зять и тесть стояли рядом.

К Главному командору подбежал кто-то из полицейских чинов.

– Командор третьей степени Марфи СакПанрок, – представился он, хлопнув правой рукой по левому плечу. – Этот человек многократно нарушил закон, и мы вынуждены его арестовать.

– Полномочиями, данными мне, как Главному командору, я забираю этого человека. Можете об этом доложить своему начальству.

Полицейский стрельнул глазами по стоящей за спиной ДарВула шеренге молодых людей со значками с перекрещивающимися белыми полосками – символами лазерных лучей на груди – и молча отступил.

– Я увидел тебя по телевизору. Сейчас все каналы транслировали твои кульбиты, – первое, что сказал Главный командор, как только они взлетели.

– Молодцы журналисты. Сразу вычислили, кто в флайере.

– Во-первых, они не вычислили, – после паузы, ухмыльнувшись, ответил Главный командор. – Поэтому зря ты их хвалишь. Во-вторых, вычислил тебя я. Поэтому надо хвалить меня. Еще и за то, что от полицейских спас.

– Спасибо. Остается узнать, как ты меня вычислил. Ах, ну да. Сканируется же регистрационный номер флайера.

– И как же это я по телевизору мог его просканировать? – еще раз ухмыльнулся Матрул ДарВул.

– Ну, кому-то там в полицию позвонил. Попросил узнать, кто на флайере. Тот соединился с полицейскими, которые меня преследовали… – не очень уверенно ответил Андрей.

– Ага, позвонил, попросил. От кого уж, а от тебя я такого детского лепета не ожидал услышать.

– Прямо уж детский лепет, – землянин обиженно отвернулся.

– И сейчас ведешь себя как ребенок, – продолжал безжалостно чеканить Матрул ДарВул. – Вместо того чтобы вытягивать из меня информацию, обижаешься. Я уже начинаю думать, что ошибся… – задумчиво закончил Главный командор.

– В том, что выдал за меня свою дочь Эльдиру?

«Господи, не надо было это говорить, не надо».

Но словно кто-то парализовал его волю, заблокировал в голове сдерживающие тормоза и землянин все говорил и говорил, с каждым словом чувствуя облегчение. С каждым словом чувствуя, как груз, накопившийся в душе за это время, стронулся и каким-то черным, грязным потоком хлынул прочь, куда-то вниз, в темные глубины подсознания, туда, откуда обычно возврата нет.

– Конечно, кто я такой! Какой-то необразованный чел, с Богом забытого уголка Вселенной. Явно не пара дочери Главного командора. Не волнуйся! Эльдира уже это поняла. И скоро у тебя будет другой зять – образованный, храбрый. И звание подходящее. Не какой-то там курсантик, а генерал. Генерал челов!

В кабине флайера повисла тишина, нарушаемая лишь тихим рокотом двигателя.

– Т-а-ак, – наконец произнес ДарВул и мельком оглянулся, словно еще раз убеждаясь, что между ними и остальными фролами находится звуконепроницаемая переборка. – А я-то думаю, что ты эти несколько дней сам не свой. Значит, причина – моя Дирка?

Андрей насупленно молчал, глядя прямо перед собой.

– А храбрый человский генерал – это, наверное, Виргул? Ну, об этом не трудно догадаться, – продолжил Главный командор, вновь не дождавшись ответа от своего зятя. – Ты мне лучше скажи, Дирка тебе повод давала? Или из-за того, что она с этим Виргулом пару раз станцевала, ты там себе что-то нафантазировал и теперь сам же себя накручиваешь? Так был повод?

– Нет, не было… – тихо ответил Андрей.

– Так чего же ты, ма че пирла, – выругался ДарВул, – нюни распустил? Нет, я все сильнее и сильнее начинаю думать, что ошибся.

– Да в чем же ты ошибся? – вскричал разозленный Андрей, которого только что обложил собственный тесть. За несколько месяцев пребывания у фролов землянин начал понимать их язык, в том числе и тот, про который на Земле говорят – ненормативный. И он отлично уже знал, что такое фроловская «пирла», тем более что она уж очень была похожа на русский эквавалент.

– Что внес тебя в список. Увидев, флайер, вытворяющий на площади Героев немыслимое для фролов, я было подумал, что поступил правильно. И бросился к площади, чтобы убедиться, что это ты. Потому что другого человека, способного на это, я на Матее не знаю. Ну и заодно прикрыть от полицейских. Лучше бы я не летел и не слушал от тебя эти сопли.

– Да можешь ты наконец сказать, в какой список ты меня внес?!

– Мы все же смогли разговорить пленных кроков, – Главный командор улыбнулся. Андрею Кедрову эта улыбка показалась похожей на волчий оскал.

«А все-таки мы с ним родственные души. Я тоже так улыбаюсь, когда… когда хочу своему противнику сделать больно или уже сделал это. Да, не хотел бы я оказаться на месте этих пленных кроков. Что меньше всего ценится в больших играх, так это человеческая жизнь».

– И?

– И ты включен в список людей, отправляющихся в рейд на Суриму. Именно там кроки производят это свое супероружие. Согласен?

Глава 7

Впервые за время ареста О’Санни Харк проснулся в хорошем расположении духа. Даже убогая обстановка его одиночной камеры – узкая одиночная кровать, небольшой совмещенный санузел, крохотная панель телевизора на стене – не вызывала раздражения.

Политик сладко, до хруста костей, потянулся на кровати.

«Когда стану президентом, займусь своим здоровьем, а то все недосуг», – Харк поймал себя на мысли, что легко, как раньше, до ареста, подумал о своем президентстве, как о решенном вопросе.

И от этой мысли его настроение еще больше улучшилось, и он засмеялся – легко, непринужденно. И все так же, не вставая с этой ненавистной койки, он с удовольствием прокрутил вчерашнюю встречу со своим адвокатом.

О’Тосси Квор был, как всегда, уверен, энергичен и деловит, всем своим видом показывая, что эта камера для Харка ненадолго, что он обязательно его вытащит отсюда. Минут десять они поговорили о текущих делах, о том, как лучше политику освещать тот или иной вопрос на допросе. Все это в различных вариациях уже не раз обсуждалось и вызывало у Харка откровенную скуку. Он отлично понимал, что без непонятно как исчезнувшей видеозаписи все эти разговоры не откроют двери его тюремной камеры. Поэтому он слушал Тосси вполуха, больше поглощенный созерцанием того, как лучи Пармы, проникающие в помещение через небольшое окно в потолке, причудливо освещают унылые синие стены.

– …друзья. Они достали ваши любимые «Люкс-Элегант». По крайней мере, они меня так уверили. В тюрьме вам такие сигары не выдают же?

– Простите, я тут несколько отвлекся. Что вы сказали? – Харк весь напрягся, потому что ему послышалось… неужели…

Адвокат спокойно повторил последние свои слова:

– У меня для вас хорошая новость. Похоже, что завтра вас навестят ваши друзья. Они достали ваши любимые «Люкс-Элегант». По крайней мере, они меня так уверили. В тюрьме вам такие сигары не выдают же?

– Э… это слишком любезно с их стороны. Буду ждать.

– Тогда до завтра. До свидания.

– До свидания. – Харк пожал протянутую руку.

Конечно, по закону разговоры подследственных со своими адвокатами прослушивать было запрещено, но слишком высоки были ставки в этой игре – президентский пост.

«Хорошо, хоть руку разрешают пожать».

Харк медленно шел по коридору в свою камеру.

Его никто не сопровождал – многочисленные видеокамеры, подключенные к центральному тюремному компьютеру, сообщали о любом шаге Харка, или объекта под номером 232, как значился он в памяти электронного мозга. Ежесекундно об этом сообщал и электронный браслет, закрепленный на правом запястье объекта. И отклонись политик от предписанного маршрута на несколько метров, компьютер-надзиратель тут же подаст команду на этот браслет и тот предупреждающе запищит – стоп! Идешь не туда. Если Харк проигнорирует это предупреждение и продолжит отклоняться от заданного пути, тональность звука браслета изменится. Это будет уже не мышиный писк, а грозное рычание хищника. Почувствует нарушитель и «когти» этого хищника – браслет ощутимо ударит током. Если и дальше человек будет игнорировать предупреждение электронного компьютера, то последует очередная команда и браслет впрыснет в руку специальный раствор, мгновенно обездвиживающий возмутителя спокойствия электронного мозга.

Этот же компьютер внимательно наблюдал, чтобы при встречах подследственных с адвокатами, родственниками да и следователями не происходило ничего противоправного: не передавались какие-либо предметы или запрещенная информация. В любом случае наказание следовало мгновенно и без предупреждения – подследственный обездвиживался, включалась сирена и вызывался дежурный персонал.

«Итак, сегодня такая необходимая ему видеозапись окажется у его друзей, то есть у его ближайших соратников по партии. У кого? У О’Кронни Висту – первого его заместителя, или у О’Ларри Вороса, старшего советника партии, а фактически его правой руки! – Харк перевернулся на другой бок. – Всемогущий Картан, как же неудобна эта кровать. Ну ничего, скоро я засну на широкой, мягкой кровати в своей великолепной спальне. И может даже уже завтра. А может, он Тосси неправильно понял? Может, речь действительно шла о сигарах. – Эта мысль заставила политика буквально подскочить на кровати. – Да нет. Не стал бы Тосси так двусмысленно говорить о сигарах. Да и „Люкс-Элегант“, если честно, не такие уж у меня и любимые. Так, курю для престижа. Нет, наверняка, речь шла именно о видеозаписи. А вдруг нет?» Заключенный вскочил на ноги и нервно заходил по камере, меряя ее по диагонали.

О’Кнопп Ворос метался по своей шикарной квартире, от бессилия и ярости пиная попадавшиеся под ноги предметы – диван, кресло, валяющуюся на полу рубашку. Но проклятый телефон все равно молчал. Пнув ногой в очередной раз ни в чем не повинное кресло, молодой человек тут же плюхнулся в него и, схватив лежащий на столе и упрямо молчавший телефон, нервно нажал на нем несколько кнопок. Несколько секунд телефон молчал, затем мелодичным женским голосом, словно издеваясь над своим хозяином, проворковал:

– Телефон запрашиваемого абонента отключен. Попробуйте перезвонить позже.

– Позже… Да я уже час звоню! Она даже не хочет, чтобы я знал, где она вообще находится! – Вновь руки молодого человека стали нервно нажимать кнопки на телефоне.

И снова небольшая золотистая коробочка несколько секунд молчала, словно раздумывая, какую бы еще гадость выдать своему хозяину. И наконец выдала:

– Запрашиваемый абонент отключил систему идентификации месторасположения.

– Баккара! Перка трая! – парень, разразившись руганью, швырнул телефон в угол комнаты. – Ну ничего! Я все злачные места Арикдны облечу, а тебя все равно найду, грязная шлюшка. Я еще намотаю твои волосы на руку! – О’Кнопп Ворос вскочил с дивана и кинулся из квартиры на крышу, где на стоянке ожидал его флайер.

«Ну погоди, Брилла. Ты узнаешь, как морочить мне голову, – юноша ударил по кнопке автоматического взлета. – А ведь она в „Тихой лагуне“. Точно там! Кто два дня назад ныл, чтобы я туда ее сводил. Что, нашла другого для этого? Ну, ничего. Мне бы только тебя найти!»

О’Кнопп удивленно покрутил головой. Его флайер все еще неподвижно стоял на крыше дома, хотя уже должен быть набрать высоту в несколько сотен метров. Взгляд споткнулся о горящую красную лампу на панели приборов. Парень автоматически посмотрел на экран компьютера: «Надежность системы контроля работы двигателя восемьдесят процентов. Запуск запрещен. Для более детальной информации нажмите кнопку „Двигатель“».

«Нет, сегодня точно не мой день. Невезуха на каждом шагу. И что мне нажимать эту кнопку. Все равно я там ничего не смыслю. Надо техническую службу вызывать». – Ворос раздраженно ударил по кнопке автоматической связи с технической службой.

– Оператор технической службы. Я вас слушаю.

– У меня флайер не хочет взлетать.

– Включите кнопку «Диагностика»

– Включил. – Молодой человек с трудом сдерживал себя, чтобы не разразиться бранью.

– Ожидайте технической бригады, – через небольшую паузу сказала оператор, убедившись, что вызов не ложный.

– И когда она будет?

– Через десять минут. Поменяем блок, протестируем и можете лететь.

– И сколько это займет времени? – О’Кнопп даже не пытался скрыть своего раздражения.

– От сорока минут до часа, – оператор отвечал спокойным вежливым тоном.

– Баккара! И за что я вам такие деньги плачу?! Чтобы вы только через час мне машину отдавали?!

– Вы расположены в первом круге обслуживания. Неисправность второй категории. Согласно «Перечню неисправностей», прилагаемому к договору, вами подписанному, максимальное время ее устранения – час. – Тон оператора оставался неизменно вежливым.

– Черт с вами! Присылайте наконец бригаду!

– Они уже в пути.

Пританцовывая от нетерпения вокруг своего флайера, осыпая его проклятиями и пиная ногами, О’Кнопп Ворос вглядывался в небо, постоянно крутя головой.

Зеленый в красную полоску флайер технической службы парень увидел одновременно с флайером отца. Спутать было невозможно. Такого черного летательного аппарата марки «Карнивал» последней модели с серебристыми полосками на боках ни у кого еще не было в столице. Решение пришло мгновенно.

– Па, привет. Выручи меня! – выпалил О’Кнопп на одном дыхании.

– Что такое, Кнопп?

– Да у меня мой флайер поломался. А мне необходимо срочно в одно место.

– И что это за место?

– «Тихая лагуна»

– Та-ак…

– Па, ну честно очень нужно, – тон молодого человека стал заискивающе-просящим.

– Ладно, – наконец раздалось с небес, – ты дома?

– Да!

– Сейчас буду.

– Спасибо, па! Ну, наконец-то. Вас ждать, заснуть можно!

– Что?!

– Па, это не тебе, – торопливо ответил сын. – Это я техникам, которые прилетели мой флайер ремонтировать.

– Ладно, жди.

О’Кнопп Ворос увидел, как большой черный флайер плавно в развороте завалился на левый бок и взял курс на его дом.

Единственный сын Кнопп для Воросов был одновременно и большой радостью, и большим горем. А’Велле Ворос перенесла беременность с огромным трудом. Ее организм упорно отказывался от зародившейся и растущей в нем жизни. Да и зачать эту жизнь женский организм заставили насильно, буквально затащив его в беременность на толстом аркане, свитом из новейшей технологии искусственного оплодотворения и прошитом для прочности множеством пилюль и уколов. И таким же арканом тащили несчастное женское тело по беременности, утихомиривая его взбрыкивания все теми же таблетками и уколами. На шестом месяце не помогло и это. Задействовав все свои возможности, женское тело исторгло инородное для себя тело. Крохотный, девятнадцати граммов веса и семи сантиметров в длину живой кусочек плоти не мог не то что пищать, а даже дышать. Миниатюрные мышцы еще не в состоянии были сжимать и расправлять грудную клетку, а до конца еще не сформировавшийся мозг не знал даже, какие команды следует отдавать им.

За спасение будущей разумной жизни принялась умная, по многим параметрам превосходящая человеческий мозг, но не считающаяся разумной машина. Бесстрастно, десять раз в секунду сканируя все органы младенца, нет, не младенца, еще плода, она, как опытный дирижер настраивала их, заставляя играть одним оркестром и уча этот «оркестр» единственной мелодии, единственной симфонии, которую он должен играть всю жизнь – симфонии жизни. И постепенно какофония исчезла и прорезалась нужная мелодия, сначала тихая и робкая, но потом звучащая все громче, уверенней.

– А-а-а, – инкубатор с крохотной жизнью огласился тоненьким детским плачем. Человеческий плод превратился в младенца. Первый акт симфонии жизни был сыгран. Но это был лишь первый акт…

О’Кнопп Ворос рос слабеньким, вечно плачущим ребенком, постоянно требовавшим к себе внимания, которое ему и доставалось в избытке. Сонм обычных и электронных нянь постоянно толпился у его кроватки. А кто там остается без глаза при семи няньках? Правда, эта мудрость была сформулирована за сотни тысяч световых лет до маленького, капризного Кноппа. У воинственной, высокотехнологичной цивилизации кроков в ходу была другая пословица: «Много командиров – звездолету не летать». Но суть оставалась та же – опекаемый со всех сторон отпрыск Воросов, рос капризным, раздражительным от избыточного внимания мальчиком.

Пройдя такой ад, А’Велла Ворос наотрез отказалась иметь других детей. Да и муж ее, О’Ларри, не настаивал, всецело отдавшись строительству своей партийной карьеры. Через двадцать лет он стал старшим советником могучей партии «Справедливость и порядок», а главное, правой рукой человека, реально претендующего на президентский пост. А’Велла стала добропорядочной домохозяйкой, скрашивающей скуку будней необременительным участием во всевозможных попечительных фондах. А их сын, О’Кнопп Ворос, стал законченным эгоистом, стремящимся в жизни лишь к получению всевозможных удовольствий и знающим, как этого добиться. Поэтому младшего Вороса можно было чаще увидеть во всевозможных клубах, чем в университетских аудиториях, где его пытались научить профессии финансиста.

И мать, и отец сначала было пытались поставить сына на здравый жизненный путь, но потом махнули рукой, щадя свою энергию и нервы. Проще было купить единственному чаду хорошую квартиру и ежемесячно снабжать суммой, достаточной для того, чтобы оно несколько раз в неделю звонило им по телефону и сообщало, что у него все в порядке, дежурно перед этим спросив о том же.

«Ну ничего, когда я вместо Харка стану председателем партии, я за тебя возьмусь. У лидера такой известной партии должен быть сын, за которого, по крайней мере, не будет стыдно». – Старший Ворос уже видел сына, стоящего на крыше тридцатиэтажного здания и махающего ему рукой.

Жизнь складывалась просто замечательно. Нет, недаром десять лет назад тогда еще мелкий партийный функционер О’Ларри Ворос согласился на сотрудничество со спецслужбами. Согласился сразу, даже не пытаясь играть оскорбленную невинность. Согласился и не прогадал. За информацию о внутрипартийных делах и планах «Справедливости и порядка» спецслужбы аккуратно продвигали его все выше и выше по иерархической партийной лестнице. Возможные конкуренты на должность, на которую метил Ларри, неожиданно писали заявление о выходе из партии или их с позором из нее изгоняли. Или они попадали в такие жизненные обстоятельства, которые ставили невыводимое черное пятно на их репутации. Причины были разные. Одного уличали в коррупции, другого жена обвиняла в супружеской измене, и это неожиданно становилось достоянием газет. У третьих сын или дочь попадали в такие переделки, что человеку хватало времени лишь на то, чтобы уберечь любимое чадо от позора или тюрьмы. Последний конкурент на должность старшего советника партии «Справедливость и порядок» – пост, считающийся третьим после председателя партии и его первого заместителя, – просто умер от сердечного приступа на рабочем месте. Бывает.

Правда, путь к вожделенному креслу председателя партии «Справедливость и порядок» преграждал О’Кронни Висту – первый заместитель Харка. Но курировавший Ларри сотрудник управления государственной безопасности, и не просто сотрудник, а первый заместитель самого Сарба, генерал первой категории О’Тонни Кропи ему лично пообещал, что с этим, как всегда, проблем не будет. Висту привяжут к делу Харка. Логично. Кому, как не его первому заму, было знать о его планах. Так что через пару месяцев он, О’Ларри Ворос, будет председателем партии «Справедливость и порядок»!

И эта мысль была настолько замечательна, что Ларри громко, во весь голос запел:

– Давай, быстро прыгай, у меня времени в обрез, – крикнул он сыну, виртуозно посадив свой флайер в полутора метрах от него.

«И наши звездолеты входят в гипер роем, чтобы перед врагом предстать несокрушимым строем».

Флайер О’Ларри Вороса, круто задрав нос, казалось пер прямо на сияющую над ним Парму.

«И сердце бьет в груди победным боем, и Парма светит вслед доблестным героям».

Резкая, жгучая боль охватила сразу все тело.

«Ничего себе Парма дает…» – подумал Ларри Ворос в свои завершающие мгновения жизни, когда мозг обрабатывал последние сигналы, поступившие от уже несуществующего, испепеленного, разорванного на сотни кусков тела.

– Первый, я второй. Объект подобрал человека со здания в районе второго округа и быстро набирает высоту. Явно спешит.

Майор госбезопасности Пирк на мгновение задумался. Где-то в глубине мозга царапнула мысль, нет, даже не мысль, предчувствие, а точнее тень предчувствия, что тут что-то не так. Но задание было предельно лаконичным – сразу, после того как объект возьмет на борт другого человека, флайер с объектом уничтожить.

– Задействуйте первый вариант операции.

– Есть задействовать первый вариант операции.

В чистом, безоблачном, залитом яркими лучами Пармы небе на несколько секунд вспыхнула еще одна звезда. До земли докатился приглушенный хлопок взрыва. Люди из технической бригады, еще минуту назад выслушивающие упреки от невысокого молодого человека, одетого в модный красно-коричневый комбинезон, изумленно смотрели на быстро теряющий блеск огненный шар в двухстах метрах от них.

– Куррни, позвони в диспетчерскую. Выясни, какая сумма за ремонт заранее была заплачена в договоре на техническое обслуживание у этого парня, – старший техник кивнул на падающие вниз обломки флайера. – А то отремонтируем, а денежки тю-тю, сгорели.

О’Кнопп Зирк нетерпеливо глянул на часы. Этот Ворос уже опаздывал на целых двадцать минут!

«Ох уж эти партийные деятели. Привыкли, что им никуда не надо спешить и за опоздание их никто наказывать не будет. Все, еще десять минут жду и ухожу. В конце концов, кому запись больше нужна, мне или им?» – Мужчина вскочил с кресла и нервно заходил по смотровой площадке, расположенной на двадцать пятом этаже здания.

Отсюда открывался великолепный вид – впереди, почти до самого горизонта, раскинулась почти девственная природа одного из парков. Неширокая река пересекала его по диагонали, утопая в высокой траве, а затем, рассекая лес, состоящий из исполинских, в тридцать этажей деревьев, уходила за горизонт. Точнее, уходила за маячащие на горизонте небоскребы – там начинался очередной городской округ. И так по всей планете. Огромные пятна мегаполисов были окружены широкими, в несколько десятков километров, поясами парков.

– Приземлился флайер, регистрационный номер девять семь пять четыре один один, – созерцательную задумчивость Зирка прервал мелодичный женский голос.

Мужчина рывком повернул голову налево и посмотрел на огромный экран, расположенный в двадцати метрах от него. На нем показывалась стоянка, находящаяся двумя этажами выше, на крыше здания. В верхнем правом углу экрана появилось изображение прилетевшего флайера – небольшого, изящного темно-синего летательного аппарата.

«Не он, – разочарованно подумал Зирк, – баба какая-то прилетела».

И словно подтверждая эти слова, из флайера вышла высокая, стройная девушка. Небольшой порыв ветра красиво разметал ее длинные светло-фиолетовые, с серебристыми прядями волосы.

«А деваха ничего, эх… Ничего, когда заработаю деньжат, на таких красавиц смогу не только смотреть», – Зирк посмотрел на часы.

Назначенные им десять минут истекли.

«Ничего, подожду еще. Мало ли что могло случиться». – Мужчина вытащил из кармана телефон и набрал номер Вороса.

– Телефон запрашиваемого абонента отключен. Попробуйте перезвонить позже, – мягко проворковал женский голос такой же тональности, как и объявляющий взлеты и посадки флайеров.

– А теперь, как всегда, обзор происшествий за последний час.

Зирк даже не сразу понял, что этот голос прозвучал не из его телефона, а от экрана, на котором он только что любовался длинноволосой девушкой.

– Главное происшествие – взрыв флайера, регистрационный номер один ноль ноль один девять ноль, во втором округе.

Экран тут же разделился на две части. Одна его половина продолжала показывать вид площадки со стоящими на ней флайерами, другая приобрела блеклый голубой цвет, на фоне которого, высоко задрав нос, словно собираясь таранить Парму, быстро поднимался черный «Карнивал». Серебристая полоска на боку ярко блестела в лучах звезды.

Зирк почувствовал, как похолодело у него где-то внизу живота и неудержимо захотелось икнуть. И он икнул. Икнул в том момент, когда красавец-флайер мгновенно превратился в яркий огненный клубок.

Мужчина еще несколько секунд сидел неподвижно, зачарованно наблюдая, как на землю падают какие-то обломки, мгновения назад бывшие мощной, красивой машиной.

«Мало ли что могло случиться, – Зирк вспомнил, что подумал минуту назад, – мог и флайер взорваться».

– Телефон запрашиваемого абонента отключен. Попробуйте перезвонить позже, – продолжал мягко ворковать телефон, судорожно зажатый в руке.

Телевизионный техник секунду тупо смотрел на него, а потом расхохотался. Зирк хохотал, не обращая внимания на удивленные взгляды других посетителей смотровой площадки, и слезы наворачивались на глаза. Он их смахивал, размазывая по лицу, а они все появлялись и появлялись…

Очень часто человек испытывает самые глубокие потрясения не из-за потери родных и близких, а из-за утраты денег, пусть даже только ему обещанных.

– Господин директор…

По тому, как его первый заместитель О’Тонни Кропи произнес эти слова, Сарб понял – операция по захвату видеозаписи провалена. Но долгие годы командования людьми приучили бригадного генерала подавлять свой гнев и в любом случае выслушивать своих подчиненных до конца.

– Говори – глухо произнес он.

– Господин директор, – вновь произнес Кропи, – видеозапись мы не достали.

– Почему? – коротко и тихо произнес Сарб.

На экране монитора было видно, как вздрогнул генерал первой категории О’Тонни Кропи, словно он услышал не тихий голос директора Службы государственной безопасности, а грозный рев какого-нибудь хищника.

– Как и было предусмотрено операцией, едва во флайер нашего агента сел посторонний человек, он был взорван. Но, как впоследствии оказалось, этим человеком был его сын.

– Так, может, это он своему папочке хотел продать видеозапись?

– Мы тщательно осмотрели место падения. Видеозапись не обнаружена, – тихо, со вздохом произнес последние слова О’Тонни Кропи.

– Ничего не понимаю. Зачем вашему агенту нужно было брать себе во флайер сына, если он летел на встречу с владельцем видеозаписи? Зачем ему лишний свидетель, пусть и сын?

– Господин директор, – ободренный тем, что Сарб еще не устроил ему разноса, его заместитель по внутренней безопасности заговорил более уверенно, – мы уже расследовали все обстоятельства этого дела. По всей видимости, то, что наш агент взял сына, – это стечение обстоятельств. Мы выяснили, что у его сына оказалась техническая неисправность флайера, он куда-то спешил, а тут увидел в небе флайер отца, ну и позвонил тому. И любящий отец не смог отказать сыну.

– Баккара! Из-за двух раздолбаев мы снова оказались в неопределенном положении! И где теперь вынырнет эта видеозапись? И у кого она окажется? Ну и агентов вы себе подбираете, генерал! – и Сарб наконец с наслаждением дал волю своему гневу…

– Ваши друзья, к сожалению, сегодня к вам прийти не смогут, – адвокат О’Тосси Квор произнес эти слова, как всегда, спокойным тоном.

– Как это не смогут? – Харк даже на секунду потерял обычное свое самообладание. – Почему?

– Они не объяснили мне этого, – адвокат чуть пожал плечами. – Очевидно, возникшие какие-то обстоятельства оказались выше их.

– Ясно… – председатель партии «Справедливость и порядок» как-то сразу сгорбился за столом.

Удар был слишком силен. Ведь какие надежды и перспективы он себе рисовал этой ночью! Он, несмотря ни на что, станет Президентом. И тогда вспомнит и Норку, и этому ублюдку Сарбу все. Он лично проследит, чтобы тот сидел в той же камере, в которой сейчас сидит он. А потом суд – заслуженный и справедливый. И, наконец, рудники Гамеда. Что ж, каждый заслужил то, что сам заслужил. Эх, лучше бы он не мечтал. Потому что после этих слов адвоката все его ночные мысли кажутся наивными и детскими, а он сам – законченным идиотом.

«И все же игра не закончена. Если Квор сказал мне, что видеозапись скоро будет у моих друзей, значит, он имел на это все основания. А значит, видеозапись существует, она не уничтожена! Просто где-то произошел сбой. И видеозапись к моим друзьям не попала. Ничего. Значит, попадет в следующий раз! – Харк решительно шагнул в свою камеру. – А если я все же неправильно понял Квора и видеозаписи вообще не существует? Или… или ее вновь перехватил Сарб?»

Массивные, стальные двери камеры за его спиной чуть слышно лязгнули – центральный тюремный компьютер вновь надежно закупорил Харка.

Глава 8

– …После этого быстро возвращаемся на крейсеры и уходим. У меня все. Вопросы? – Главный командор Матрул ДарВул положил рядом с собой пульт управления большой, во всю стену, панели телевизора и обвел присутствующих взглядом.

Он сидел за кафедрой, на небольшом возвышении в зале совещаний Главного штаба космических сил фролов.

Сто пятьдесят три человека – офицерский состав группы, готовящейся к рейду на Суриму, – молчали, обдумывая только что услышанный план операции.

ДарВул выдержал небольшую паузу:

– Я понимаю, необходимо время, чтобы все уложить в голове. Поэтому, господа, через два дня в это же время я жду вас с вашими замечаниями и предложениями. А сейчас вам выдадут план операции «Спасение», о которой я только что рассказывал. Еще раз ознакомьтесь с ним, прокрутите его на своих компьютерах… Словом, через два дня я вас жду.

– Уходить в гиперпространство, когда над нами уже будут висеть кроковские звездолеты… это очень опасно, – громко и отчетливо начал говорить командор второй степени СакПартарак, держа в руке только что выданный ему адъютантом Главного командора черный квадратик карты памяти с планом операции. Он, прищурившись, посмотрел на ДарВула и продолжил: – Во-первых…

– Я не хуже вас, уважаемый СакПартарак, знаю все минусы этого варианта, – перебил своего подчиненного Главный командор. – Но у нас нет сил, чтобы еще прикрывать десант с орбиты. Моделирование боя показало, что группа прикрытия в данном случае будет неэффективна. Лучше все корабли использовать для десанта.

– Хорошо умникам из Главного штаба – погоняли на своих компьютерах разные варианты операции. Определили, при каком варианте у нас на пару процентов больше шансов выжить. А вы, ребята, проверяйте то, что эти умники насчитали. Хотел бы я посмотреть на эти расчеты, – спокойным, будничным тоном произнес СакПартарак, пряча карту памяти в нагрудный карман своего комбинезона. Проделав эту операцию, командор второй степени, не глядя на возвышающегося за кафедрой Главного командора, направился к выходу из зала.

В помещении на мгновение прекратился шум, вызванный собиравшимися уходить тремя десятками мужчин.

– Проверять эти проценты – наша профессия, профессия офицеров Военно-космического флота! – Чеканные слова упали сверху в эту наступившую тишину. – И эти проценты буду проверять и я. Учитывая чрезвычайную важность этого рейда, его возглавит Главный командор.

И оттого, что Матрул ДарВул сказал о себе в третьем лице, у Андрея Кедрова почему-то тревожно сжалось сердце.

«Он говорит так, словно уже не принадлежит себе. А впрочем, мы все, собравшиеся атаковать Суриму, уже не принадлежим себе. Как мы будем дальше жить, уже в подробностях описали умные компьютеры Главного штаба. И не только описали, а даже и оценили стоимость наших жизней – сколько необходимо крейсеров, топлива, оружия, чтобы попытаться уложиться в насчитанные ими цифры: вероятность успеха рейда – пятьдесят шесть процентов, вероятная цифра потерь – девяносто процентов. – Землянин вместе с остальными фролами выходил из зала совещаний. – Ну и куда теперь? Домой?»

Через несколько минут флайер с Андреем Кедровым взмыл в высокое голубое небо Матеи.

«Так куда? Домой?» – Рука замерла у экрана монитора со светящейся на ней картой местности.

Указательному пальцу осталось пройти около сантиметра, чтобы ткнуть в синий овал на карте – значок дома, чтобы флайер послушно развернулся на нужный курс.

Но вот выполнять это простое движение Андрей не хотел. Это для компьютера все просто – получить исходный сигнал, мгновенно прошерстить свою электронную память, найти необходимый файл с командами и скрупулезно их выполнить. Все.

«Эх, где бы мне найти такой файл, где было бы расписано, как мне поступать…» – Землянин еще раз скользнув взглядом по синему овалу, надавил пальцем на зеленый треугольник на карте. Его флайер тотчас вздрогнул и стал крениться, ложась на новый курс. Через пятнадцать минут полета Кедров увидел величественное строение в виде огромного овала – здание Военно-космической академии. И вновь Андрей мысленно сравнил его с древнеримским Колизеем, которого, правда, он никогда не видел.

Но так уж устроен мозг, что ему необходимы точки опоры – сопоставление новых для него явлений и предметов с теми, которые он уже знает. И чем больше таких точек опоры, тем быстрее мозг работает. Ему тогда нет необходимости выделять много объема своей памяти для описания нового объекта. Как Колизей – проходит мгновенная команда и тут же активируется та часть мозга, которая когда-то уже была задействована для запоминания этого римского сооружения. Эти точки опоры как кочки в болоте, болоте всего нового и неизведанного. Они помогают человеку не увязнуть в трясине еще непознанного. Правда, если таких точек опоры много, мозг просто скользит по ним, не углубляясь в суть нового явления. Тогда говорят о шаблонном мышлении…

«В земном Колизее гладиаторы дрались между собой на потеху публике, во фроловском – натаскивают космических гладиаторов, чтобы те убивали других таких же космических гладиаторов, все отличие которых в том, что их сердце с правой стороны. Вот только зачем здесь нахожусь я? Ведь звезда, под которой я родился, находится в сотнях тысяч световых лет отсюда. А это даже не другой континент на Земле». Кедров поймал себя на мысли, что в последнее время он все чаще и чаще задает себя вопрос: «Зачем он тут?». А ведь раньше потребности в таком вопросе не было. Он – мужчина, делающий карьеру на родине своей жены, а значит, уже и его родине. Теперь эта потребность появилась…

Невеселые мысли землянина прервал легкий толчок – флайер приземлился на парковочную стоянку внутри академии. Андрей вылез из него и отправился по десятки раз хоженому маршруту – к тренажеру десантного бота.

С тех пор, как Матрул ДарВул – Главный командор фролов и по совместительству его тесть сказал, что берет его в опаснейший рейд на Суриму, бывший российский офицер-десантник стал буквально ночевать в стенах академии. Небольшой диванчик в одном из помещений Академии стал более привлекательным по сравнению с супружеской постелью еще и потому, что Эльдира довольно сдержанно отреагировала на известие о его участии в рейде.

– Ты же еще даже не окончил Космическую академию!

– Он там не будет лишним, – прервал дочь Матрул ДарВул.

И Эльдира лишь пожала плечами и молча ушла в свою комнату.

…Андрей, наверное, в пятый раз отрабатывал на тренажере атаку десантным ботом планетной базы противника. А компьютер без устали подкидывал и подкидывал различные внештатные ситуации, заставляя человека вытягиваться в струнку, чтобы «прорваться к планете» – увидеть на экране монитора бортового компьютера вспыхнувшую долгожданную короткую надпись: «Зачет». Впрочем, какие могут быть нештатные ситуации при посадке на планету, огрызающуюся вспышками мощных боевых лазеров и стреляющую в тебя скоростными самонаводящимися ракетами. Плюс поджидающие тебя внизу суровые парни с бластерами в руках? Любая ситуация здесь нештатная, вернее штатная.

«Вариант № 34» – вспыхнуло на мониторе.

«Ну тридцать четыре, так тридцать четыре». Андрей нажал кнопку на панели управления, приказывая бортовому компьютеру начать «торможение на орбите» и «баллистический спуск». Номер траектории пятнадцать – максимальные перегрузки при таком спуске будут достигать пятнадцати единиц. Была, правда, в «загашнике» у электронного мозга и траектория двадцать с прелестными двадцатикратными перегрузками. Но для высадки на хорошо укрепленную планетную базу она не годилась. Да, время спуска будет минимальным, на пределе возможности человеческого организма и теплоизоляции десантного бота. Но это будет падение камнем, который, как известно, в своем полете не управляем. Такому десантному боту не увернуться от мчащейся ему в лоб ракеты противокосмической обороны. И не потому, что при таких скоростях схождения – более десяти километров в секунду – бортовой компьютер не успеет отреагировать на смертельную опасность и совершить противоракетный маневр. Все он успеет. Но любой маневр – это неизбежное изменение вектора скорости не только по величине, но и по направлению. А это по законам механики есть ускорение, есть дополнительная нагрузка, которая плюсуется к основной, которая на траектории номер двадцать и так предельная. При таком маневре бот может еще и выдержать, а вот находящиеся внутри его люди вряд ли. Даже чудесные противоперегрузочные костюмы не помогли бы. Тут надо было бы задействовать уже другие технологии, применяющиеся на гиперпространственных звездолетах. Но для них на миниатюрном десантном боте не было места…

Поэтому атаку фролы обычно производили на «пятнашке», как они называли наиболее часто применяемую траекторию.

Кабина, в которой сидел Андрей, вздрогнула, возникшее ускорение прижало человека к креслу – могучая штанга, к которой была прикреплена кабина, пришла в движение. Регулируя скорость ее вращения, можно было имитировать какие угодно перегрузки и какой угодно режим их изменения. Лишь бы сама штанга выдержала. А она была изготовлена из прочнейшего углепластика, который выдерживал нагрузки, способные запросто переломать человеку ребра или ослепить его, продавив глаза внутрь черепа.

«Поехали», – землянин напряженно смотрел на экран, ожидая очередной «пакости» от компьютера. Ждать ему пришлось недолго. Взвизгнула сирена оповещения лазерной атаки.

– Лазерная атака. Носовой защитный экран – шестьдесят процентов повреждения. Температура триста пятьдесят градусов.

В реальных условиях этому экрану при таких повреждениях, нанесенных лазерным лучом, пришлось бы несладко. Ведь он, по совместительству, еще и выполнял функции теплозащиты. А «спуск» ведь только начался – «высота» каких-то пятьдесят километров и температура – и яичницу как следует не зажаришь!

– Скольжение десять, – тут же отдал команду Кедров.

Кресло под ним тотчас вздрогнуло – «включились» двигатели коррекции. «Картинка» на мониторе поползла влево – десантный бот чуть отклонил траекторию движения, немного перераспределяя нагрузки, уменьшая на носовой экран и увеличивая на боковые нижние. Мелькание цифр, характеризующих высоту полета, замедлилось.

– Ракетная атака! – гаркнул компьютер, и тотчас находящегося в кресле человека с силой толкнуло вбок – электронный мозг «уводил» бот от «мчащейся» на него ракеты.

«И зачем так орать. Как будто нельзя это сказать спокойнее. Наверное, фролам так больше нравится – чтоб аж трусы от такого крика становились мокрыми».

На мониторе появилась быстро приближающаяся точка – «летящая к ним ракета». Траектория бота буквально перед самым носом «ракеты» стала круто уходить вбок. Бортовой компьютер точно рассчитал – при таких встречных скоростях электроника ракеты если и отреагирует на этот маневр, то повторить его уж точно не сможет. От возникших перегрузок корпус ракеты хрумкнет, словно вафельная трубочка в руках неумелого ребенка.

Но защищающаяся сторона – другой компьютер, стоящий бок о бок со своим атакующим коллегой, – тоже просчитывать ситуацию умела и этот маневр предусмотрела. И как только она заметила маневр бота, тут же отдала команду на «подрыв боеголовки» ракеты. «Десятикилотонный ядерный взрыв» ухнул в трех километрах от Андрея.

Землянину показалось, что от сильнейшего толчка из-под него вылетит кресло, несмотря даже на то, что к нему он был крепко привязан страховочными ремнями.

– Третий защитный экран – повреждение девяносто пять процентов! – заверещал как резаный компьютер. – Повреждены первый и третий аэродинамические рули!

Это Андрей уже и сам увидел – картинка на экране монитора стала медленно вращаться против часовой стрелки и одновременно хаотично рыскать – вправо, вниз, вверх, влево. Чувствовалось, что бортовой компьютер из «последних сил» старается удержать десантный бот на заданной траектории.

«Еще одна такая атака и добьют», – взгляд на показания высоты – тридцать километров.

– Переход на питание в аварийном режиме. Энергетическую установку на форсажный режим. Всю мощность на систему охлаждения, – последовала следующая команда человека.

Компьютер тут же обесточил все системы десантного бота, которые напрямую не влияли на его живучесть. Вздрогнули и стали быстро подниматься регулирующие стержни в ядерном реакторе. И дополнительные нейтроны, ранее запутывающиеся в «сетях» кристаллических решеток боро-циркониевого сплава, из которого состояли эти стержни, ударили по многострадальным ядрам урана. Энергия реактора стала быстро расти. И весь этот дополнительный поток энергии электронный мозг направил в систему охлаждения бота, выводя насосы системы на пиковую мощность.

В таком режиме десантный бот мог продержаться недолго – не выдержали бы насосы систем охлаждения реактора и всего корабля, да и компьютер самостоятельно, без всякой команды вновь опустил бы регулирующие стержни в бушующее невидимым огнем чрево ядерного реактора, не допуская лавинообразного увеличения мощности с последующим почти мгновенным взрывом. Но полминуты у человека было. А больше, в принципе, и не требовалось – «поверхность планеты» рукой подать – двадцать пять километров.

– Лазерная атака! Носовой защитный экран – повреждение девяносто процентов. Ракетная атака! – «выстреливал» компьютер одно предупреждение за другим.

«Да не все же сразу! По одному».

Верхний левый угол компьютера окрасился в красный предупреждающий цвет – температура корпуса бота в носовой части достигла критического значения – трех тысяч градусов. А в центре монитора быстро перемещалась еще одна точка – компьютер, стоящий в пяти метрах от вращающегося на штанге Андрея, послал по его душу еще одну «ракету».

Человек не стал отдавать команду бортовому компьютеру – не было времени. Щелчок тумблером – и защиту корабля Андрей взял в свои руки, точнее правую руку, которая застыла у большой черной кнопки на пульте управления.

Двадцать километров до ракеты, пятнадцать, десять… Большая черная кнопка прогибается вниз – бортовой компьютер получает команду выполнить противоракетный маневр по двадцатой траектории. И снова сильнейший толчок до разноцветных кругов перед глазами…

На мониторе было отчетливо видно, как точка, обозначающая десантный бот, резко отклонилась от курса на пятнадцать градусов и стремительно заскользила по новому курсу. Теперь у атакующей стороны было больше времени для изменения маневра «ракеты». Но и «земля» была намного ближе.

Десять километров до «поверхности планеты». На мониторе вспыхнуло: «Включить экстренное торможение!»

«Не торопись. На тот свет всегда успеешь», – мысленно «подбодрил» компьютер Андрей.

«Ракета» на пределе своих возможностей развернулась и догоняла «десантный бот».

Семь километров.

«Критическая высота!» – взывал к разуму человека компьютер.

«Догонит! Догонит еще!»

Шесть километров.

«Пора!» – сильный удар по кнопке отключения блокировки режима тормозного двигателя – и тут же включение экстренного торможения без ограничения по перегрузкам.

«Хороший у фролов противоперегрузочный костюм. На Земле меня бы уже раздавило, как жабу под колесом бэтээра».

Полтора километра до «земли».

– Запитать лазерную установку. Цель в задней полусфере. Огонь по набору функционала, – человек поставил перед компьютером ту еще головоломку – ищи, где хочешь сто мегаватт мощности на импульс, но и про живучесть корабля не забывай.

– Цель захвачена, – тут же доложил компьютер. Мощность импульса – пятьдесят процентов от номинала.

«Счас я тебе подкину мегаватты», – превозмогая перегрузку, человек вручную отключил систему охлаждения кораблем.

И тут же сильнейший толчок, нет – удар, заставил его на несколько секунд отключиться. Но компьютер, получивший команду, выполнил задание. Щедро «черпанув» высвободившуюся мощность, он набрал необходимый функционал поражения – совокупность параметров: мощность лазерного импульса, расстояние до цели и точность наведения обеспечивали уничтожение цели с вероятностью девяносто процентов.

Бесшумно рявкнул «лазер десантного бота» – бортовой компьютер и его защищающийся коллега, «посовещавшись» между собой, через сотую долю секунды вынесли свой вердикт и тут же огласили его на экране монитора:

«Цель поражена. Посадка осуществлена. Функциональное состояние десантного бота – шестьдесят семь процентов. Повторный старт невозможен. Потери личного состава – двенадцать процентов».

«Да, жестковато я его посадил. Согласен. Но не дал сбить себя ракетой».

«ЗАЧЕТ» – большими зелеными буквами вспыхнуло на экране.

– Фу… что называется промок до трусов.

«Поздравляем! Ваша посадка по варианту № 34 лучшая».

– Вот так-то. Знай наших! У-у-у, – издал землянин индейский боевой клич и, расстегнув страховочные ремни, тяжело поднялся с кресла.

«Ну все, на сегодня хватит. А то так и поясницу переломить недолго».

– Молодец, – на пороге помещения, где был установлен тренажер, улыбаясь, стоял Матрул ДарСарвол, командор первой степени, начальник Военно-космической академии. – Я наблюдал за твоим сегодняшним занятием. Отлично. Особенно хорошо ты справился с последним заданием. С тридцать четвертым вариантом вообще мало кто справляется, но чтобы его вот так пройти, на моей памяти такого не было. – ДарСарвол протянул Андрею правую руку.

– По-моему не перепутал, – командор первой степени кивнул на свою руку.

– Никак нет, – ответил землянин так, как ответил бы на Земле, и улыбнулся в ответ.

Фролы, в большинстве своем, были левшами, поэтому инстинктивно предпочитали пользоваться левой рукой.

– Ты только не переусердствуй. К моменту рейда твой организм должен быть полностью отдохнувшим.

– Я понимаю. Не переусердствую.

Между двумя собеседниками повисла неловкая пауза – курсант и начальник академии, фрол и представитель цивилизации, о которой фролы до недавнего времени даже не знали.

– Андрей, ты вот что… – Матрул ДарСарвол на секунду замялся, – …словом, ты должен с Суримы вернуться. Понимаешь, должен.

Землянин удивленно посмотрел на высокопоставленного офицера, в голосе которого слышалось неприкрытое волнение и даже электронный переводчик в виде тонкого кольца, одетого на шею Андрея, не приглушил этого. Да и за время пребывания Кедрова у фролов он уже многое стал понимать без переводчика. По крайней мере, при общении с Эльдирой он обходился без него. Мысль о своей жене заставила Андрея нахмуриться.

Стоящий напротив землянина фрол это изменение выражения его лица истолковал по-своему.

– Андрей, ты меня неправильно понял. Я не призываю тебя проявить в рейде малодушие или, упаси Великий Мортон, струсить. Я просто призываю тебя не переть на рожон.

– Господин командор первой степени, я вас не понимаю.

За спиной ДарСарвола послышался шум, кто-то шел к тренажеру.

– Пойдем ко мне в кабинет. Здесь не стоит продолжать этот разговор.

Пройдя к лифтам, они уже через несколько минут были на сорок восьмом, предпоследнем, этаже административного корпуса академии. Землянин давно привык, что у фролов, чем выше начальник, тем на более высоком этаже был его кабинет. И дело было не в какой-то врожденной любви фроловской цивилизации к высоте. Нет, все было гораздо прозаичней и практичней. На всех господствующих высотах по всей поверхности Матеи были установлены мощные лазерные установки противокосмической обороны – государство ожидало нападения кроков в любой момент. И если бы этот момент наступил, то все фролы: мужчины и женщины, парни и девушки – все, начиная с тринадцатилетнего возраста, автоматически становились военнообязанными. А любой начальник – командир. А где быть командиру в первые минуты нападения? Там, где ненавистному врагу можно нанести максимальный ущерб, – около боевых лазерных установок. Вдруг их штатный расчет погиб? Фролы старались исключить любую случайность, любую слабину в своей обороне. Ведь у них была всего одна планета, была одна прекрасная Матея – и все…

– Присаживайся, – хозяин кабинета кивнул на глубокое кожаное кресло.

По его виду было заметно, что за те несколько минут, пока они добирались до кабинета, он успокоился и привел мысли в порядок. Да и родные стены главного кабинета Военно-космической академии помогали.

– Ты, очевидно, знаешь, что линию твоего тестя, Главного командора Матрула ДарВула в Верховном совете достойных одобряют не все. Далеко не все.

– Знаю, господин командор первой степени.

– Ладно, можешь пока официально, – на лице хозяина кабинета на секунду промелькнула улыбка. – И они хотят договориться с кроками о… ну не знаю, как это называется, кроме как предательством, словом, они хотят договориться о мире между фролами и кроками.

«Фу, а я уже было подумал, что и начальник академии поддерживает линию Главного судьи. Тогда все, тушите свет – начальник Военно-космической академии – пацифист».

– И если рейд на Суриму закончится неудачно… – Матрул ДарСарвол с трудом подбирал слова, – …то нам придется очень и очень трудно.

– Я это отлично понимаю, господин командор первой степени. Но… но я не понимаю, почему именно я непременно должен вернуться живым. Туда полетят тысячи мужественных фролов, каждый из которых достоин вернуться назад.

– Если рейд будет неудачным, то Матрул… то Главный командор из этого рейда не вернется.

– Но… но почему? – Андрей был ошеломлен.

– Потому что я знаю Матрула, потому что мы вместе служим вот уже тридцать лет, потому что я посвящал Эльдиру, его дочь, в таинства Великого Мортона, потому что я его лучший друг. Повторяю, если рейд будет неудачным, Главный командор из него не вернется. Если хочешь, то это интуиция, которая меня еще никогда не подводила.

Кедров вспомнил, как тревожно у него сжалось сердце, когда, рассказывая план рейда, Матрул ДарВул говорил о себе в третьем лице.

– Все равно я не понимаю, причем тут я, – после долгой паузы наконец произнес он. – Нет, я понимаю, что в этом случае каждый, кто поддерживает линию Главного командора станет важен вдвойне, но почему именно я?

– Объясняю. По двум причинам. Первая. Наименее важная. Ты знаешь, что я Эльдиру посвящал в таинства Великого Мортона. Как это у вас на Земле называется?

– Крестины.

– Я хоть и знаю тебя сравнительно недавно, а твой язык вообще практически не знаю, но все равно мне он начинает нравиться. За краткость, – хозяин кабинета улыбнулся.

«Хочет немного разрядить обстановку. А то наговорил разных страшилок», – догадался землянин.

– Вы еще не подозреваете всей его краткости при применении в специфических условиях! – поддержал Андрей фрола.

Мужчины рассмеялись.

– Продолжаю, – по военному коротко оборвал смех командор первой степени. – Мне небезразлична ее судьба. И кто ее может по-настоящему защитить, если из этого рейда не вернется ни Главный командор, ни ты?

«Уже есть защитничек, – бухнуло в голове у Кедрова, – целый генерал!» – Но, естественно, этого Андрей вслух не произнес.

– У нее есть мать.

– У которой саркома?

– У матери Эльдиры саркома?! Но она мне ничего не говорила… Эльдира сказала, что у ее матери какие-то нарушения в кровообращении. Поэтому она вынуждена часто ложиться в клинику…

– Потому что и она так думает! Главный командор запретил об этом говорить своей жене, вообще кому-либо… Так что сам понимаешь, какой из матери защитник…

– Но кто на нее будет нападать? На дочь самого Матрула ДарВула! Он же чрезвычайно популярен в стране!

– Вот мы и подобрались ко второй причине. В случае смерти, точнее – героической гибели Главного командора Матрула ДарВула, – чеканил начальник Военно-космической академии, – предстоит жестокая борьба. А для борьбы необходимо знамя. Ты знаешь, что полк без знамени – это не полк.

– И этим знаменем…

– И этим знаменем будет Эльдира ДарВул – родная дочь героически погибшего Главного командора Матрула ДарВула!

В просторном кабинете воцарилась тишина. Андрей даже слышал, как где-то чуть слышно гудел какой-то механизм.

«Проверяют импульсный генератор для лазера, установленного этажом выше», – автоматически про себя определил землянин.

И как ни странно этот звук, сродни земному лязгу затвора, помог Кедрову до конца осознать, прочувствовать, как будет им трудно, если его тесть, Главный командор не вернется из предстоящего рейда. На Матее вполне может разгореться чуть ли не гражданская война. Неудачный рейд, не устранивший смертельную опасность, нависшую над Матеей, и не будет Главного командора…

– Надеюсь, теперь ты понимаешь, что должен вернуться?

– А не проще уговорить Главного командора не участвовать в рейде?

– Мы пробовали.

«Мы?»

– Но ты, надеюсь, уже узнал своего тестя. Он отказался.

Андрею показалось, что в тоне Матрула ДарСарвола мелькнула гордость за своего лучшего друга.

– Даже зная, что в случае его гибели на Матее вполне может разгореться гражданская война?

«А они даже внешне похожи, только начальник академии чуть стройнее и ниже. И имена у них совпадают».

– К сожалению или к счастью, люди – не компьютеры. И они не всегда, вернее никогда не руководствуются только расчетом. Всегда присутствуют эмоции, которые у хладнокровных, умных людей компенсируют то, что не в силах был просчитать разум из-за нехватки информации или из-за ее слишком большого объема. Главный командор считает, что если он останется на Матее, а рейд сложится неудачно, то это только усугубит ситуацию. Тогда многие наши сотрудники отшатнуться от нас. Ты знаешь нас, фролов, для нас трусость, наверное, самый страшный грех.

– А предательство?

– Если его обернуть в красивую, шуршащую обертку, на которой золотыми буквами будет написано «Национальное спасение», то это для многих людей, к сожалению, уже не будет предательством.

И вновь в кабинете повисла тишина.

«Наверное, закончили испытывать генератор. Шум прекратился. Теперь собирают после разборки силовую боевую цепь», – в голову землянина лезло что угодно, только не мысли об идущем тяжелом разговоре.

Он знал, мысли полезут потом, когда мозг все разложит по полочкам и обнаруженные пустые полки в этой вновь созданной схеме потребуют объяснения.

– И еще об одном разговоре с Главным командором я не вправе умолчать.

Андрей вскинул удивленный взгляд на хозяина кабинета.

– Когда Матрул ДарВул наотрез отказался оставаться на Матее, мы предложили ему, чтобы он вычеркнул твою фамилию из списка участников рейда, – раздалось как гром среди ясного неба, даже вытеснив это опять загадочное «мы».

– Меня? За что?

– Мотивируя это тем… Ну мотивировку я тебе уже изложил. Эльдире понадобится поддержка близкого ей человека. А ближе тебя и матери у нее никого не будет. Ну мать, ты уже знаешь, не в счет.

«Он говорит так, будто гибель Главного командора – свершившийся факт».

– Но он нам тоже отказал. И знаешь почему?

– Почему? – послушно спросил Андрей, ошеломленный неожиданным поворотом разговора.

– Потому что, как сказал Главный командор, твой тесть, у тебя возникнут очень большие сложности с женой, то есть Эльдирой. И никакой поддержкой ты ей стать не сможешь, – начальник академии говорил это совершенно бесстрастным тоном.

Андрей почувствовал, что начинает краснеть как рак.

«Ну все, приехали. Мои отношения с женой скоро будут обсуждать на каждом углу. Удружил тесть».

– Не сердись. Я понимаю, что это тебе неприятно слышать. Но, согласись, твоему тестю, Главному командору, их говорить было не менее неприятно. Но он их сказал. Он всегда ставил интересы государства выше личных интересов, как бы высокопарно это ни звучало.

– Значит, мне отведена роль знаменосца?! – Злость подступила к самым зубам и готова была вот-вот выплеснуться наружу.

– Курсант Андрей Кедров, а вам не кажется, что, беря в жены дочь Главного командора, вы взяли себе не только прекрасную девушку, но и некоторые обязательства перед государством фролов? – Ответ-вопрос хлестнул, словно залп главного калибра тяжелого крейсера. – И то, что вы тут краснеете, когда приходится говорить о ваших семейных делах, – это неизбежная плата за женитьбу на дочери Главного командора, а также и ваша вина… – Начальник академии на мгновение запнулся, словно обдумывая, говорить дальше или не стоит. – …Как мужчины, – безжалостно закончил он.

И вновь в кабинете повисла тишина, на этот раз гнетущая.

В кармане у Андрея нетерпеливо заворочался мобильный телефон. Землянин взглянул на экран – звонил… Матрул ДарВул.

– Простите, – и, понимая, что прервать столь важный разговор со своим непосредственным начальником, начальником академии, было бы в высшей степени бестактно, пояснил: – Звонит Главный командор.

– Вот и отлично. Поговорите с ним. А я с тобой, собственно, разговор закончил.

– Да, я слушаю.

– Как у тебя с вечером? Свободен?

Меньше всего Андрей ожидал услышать от тестя эти слова.

– Вроде да.

– Вот и отлично. Мне надо с тобой поговорить. Ты где сейчас?

– В академии.

– Отлично. Я сейчас туда прилечу и заберу тебя. Жди.

«Сначала со мной хочет поговорить начальник академии, теперь Главный командор, переводя на русский язык – министр обороны. Да, Андрей Кедров, ты действительно у судьбы вытащил непростой билет. Эх, знать бы еще, счастливый он или нет».

Тяжелый флайер Главного командора Матрула ДарВула приземлился во внутреннем дворе академии через сорок минут. И вновь землянин поймал себя на мысли, что все-таки как же эта цивилизация отличается от земной.

«Да прилети у нас куда угодно министр обороны, все местное армейское начальство стояло бы уже навытяжку, ело его глазами и вид имело „лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать оного“».

Андрей вспомнил плакатик, написанный одним из его товарищей, – с указом Петра Первого, долгое время висевший в казарме учебного взвода в институте. Тамошнее начальство никак не могло решить, на пользу эта надпись курсантам или нет. Потом этот маленький плакатик все же сняли…

У фролов все обстояло иначе. Если в подчиненном не было необходимости, то он и не должен был вертеться около начальства, а занимался своей непосредственной работой. В условиях жесткой конфронтации с кроками, когда все рассматривалось под углом целесообразности, фролы не могли себе позволить роскошь тешить самолюбие своих чиновников, окружая их свитой подчиненных, имеющих вид «лихой и придурковатый».

– Здравствуй. – Легко, при всей своей грузности, Главный командор спрыгнул с флайера. – Ну как, тренируешься?

– Тренируюсь, – ответил Андрей и почувствовал, что волнуется.

Волнуется за то, что его вычеркнут из списка участников рейда на Суриму, вычеркнут из-за юбки.

«Если он сейчас скажет мне это, я не посмотрю на звание Главного командора, выскажу все. И пусть это мне будет грозить высылкой с Матеи… Дальше Земли не сошлют», – приняв решение, землянин сразу успокоился.

– Ну что, пригласишь тестя поужинать в какой-нибудь ресторан? – Матрул ДарВул улыбнулся и шагнул мимо опешившего зятя в другой конец двора, где стоял легкий флайер Андрея.

За ним тут же посеменила охрана – трое мужчин с типичными для такой профессии равнодушно-настороженными лицами и с бластерами, висящими на левом плече. Невольно и землянин пошел вслед за ними. У самого флайера Главный командор обернулся и удивленно, словно впервые увидел этих вооруженных мужчин, произнес:

– А вы куда? Пятеро в эту стрекозу не поместятся.

– Но… но мы не имеем права оставлять вас без сопровождения! – произнес, очевидно, начальник охраны.

– Попробовали бы оставить! Сразу под трибунал пошли бы!

Смотря на разыгравшуюся после этих слов немую сцену, Андрей припомнил земное выражение: «Они стояли, как оплеванные».

– Будете меня сопровождать на моем флайере. В случае каких-либо агрессивных действий со стороны других флайеров действуйте строго по Уставу – сбивайте без предупреждения!

Он повернулся к Андрею и пояснил свои действия:

– Хочу с тобой поговорить без свидетелей и без опасения, что разговор запишут. Относительно своего флайера и ресторана, даже случайно выбранного, я не уверен. В моем флайере может быть установлен «жучок», а в ресторане нас могут записать даже через стену. Знаю я этих умельцев из спецслужб.

– А в моем флайере «жучка» не может быть?

– Может. Но его намного легче вычислить, чем в правительственной машине. Впрочем, его и вычислили. Вчера твой флайер мои люди проверили и два «жучка» нейтрализовали, – с этими словами Матрул ДарВул вытащил свой мобильный телефон и нажал какую-то кнопку. – Точнее, я только что их нейтрализовал – выключил.

– А телефоны?

– В своем я уверен. А твой ты сейчас отдашь моей охране.

Кедров так и не понял, как Главный командор отдал приказ, но через несколько секунд дверь флайера распахнулась и в кабину заглянул один из охранников.

– Отдай ему свой телефон.

Видя, что Андрей заколебался, добавил более жестко:

– Или выбрось. Вернешься – заберешь.

Землянин, поколебавшись, отдал телефон охраннику.

– Куда летим?

– Давай сюда, – Матрул ДарВул ткнул пальцем в какую-то точку на экране монитора. Судя по карте, указанное место было расположено где-то с двухстах километрах от них, на самой окраине мегаполиса.

Кедров молча пожал плечами и нажал кнопку взлета. Флайер вздрогнул и тут же ушел в небо. Тяжелый флайер Главного командора не отставал.

– Насколько я понял, с тобой сегодня разговаривал начальник академии?

– Разговаривал. И в подробностях описал мою личную жизнь. – В голосе Андрея без труда можно было услышать злость.

«Сейчас тоже начнет говорить о тяжелом бремени мужа дочери Главного командора. Ох, права наша пословица, настоятельно рекомендующая выбирать себе жен из сирот».

– Не преувеличивай, в подробностях он описать ее не мог, потому что эти подробности знаешь только ты и Эльдира. Командор первой степени Матрул ДарСарвол лишь попытался тебе объяснить, какая роль может тебе выпасть после возвращения из рейда на Суриму.

– Об этой роли мог бы и ты мне рассказать, не вмешивая третьих лиц, – недовольно буркнул Андрей.

– Не мог. И не потому, что мне неловко было бы с тобой говорить о том, что может произойти после моей смерти, а потому что ты должен был ближе познакомиться с человеком, с которым ты в скором времени можешь сражаться, отстаивая наши традиционные ценности, а главное, отстаивая нашу независимость.

Во флайере повисла тишина, нарушаемая лишь легким рокотом двигателя.

– Было бы намного проще, если бы ты просто не участвовал в этом рейде, – наконец выдавил из себя землянин. – Сейчас ты ключевая фигура на Матее. А ключевыми фигурами не рискуют.

– Если я не полечу на Суриму, а рейд не удастся, то ключевой фигурой быть перестану. Тебе это начальник академии должен был объяснить.

– Объяснил. А если рейд удастся, а ты все равно погибнешь? Тебе это в голову не приходило?

– Приходило. – Главный командор улыбнулся. – Тогда было бы все намного проще. Смертельная угроза для фролов отодвинута на неопределенный срок. И любого, кто посмел бы только заикнуться о сотрудничестве с кроками, мягко говоря, не поняли бы. А точнее, просто посчитали бы предателем, который, ко всему прочему, еще и оскверняет память о героически погибшем за независимость Матеи Главном командоре.

– А ты… вы сами верите в успех рейда?

Матрул ДарВул задумчиво посмотрел на Андрея. Но ответить ничего не успел. Яркая вспышка света залила небольшую кабину, и тут же тугой сильный удар швырнул флайер вбок. Землянин, еще не осознавая, что случилось, действуя чисто интуитивно, схватился за штурвал, перевел флайер на ручное управление и бросил его в крутое пике.

– Они взорвали мой флайер! Ударили лазерным лучом! – Услышал он слова Главного командора, и тут же в кабине раздались крики боли и ужаса – Матрул ДарВул включил связь со своим флайером.

Кедров из всей этой фразы вычленил главное – ударили лазерным лучом, а значит, необходимо побыстрее сесть, сведя к минимуму возможность поражения лазерным лучом своего флайера. Высота, на которой летели оба летательных аппарата, была небольшой, какой-то километр. Поэтому уже через полминуты на Андрея и Главного командора наползала громада небоскреба.

«Полминуты – время перезарядки боевого лазера наземной станции противокосмической обороны», – будто кто-то отчеканил эти слова в мозгу землянина, и он дернул штурвал флайера.

А в кабине продолжала раздаваться человеческая боль…

Машина, завалившись набок, скользнула за стену небоскреба. И в то же мгновение компьютер противокосмической обороны спокойно, как может это только электроника, отслеживающий перемещение флайера, получил сигнал, что номинальная мощность лазерного импульса вновь достигнута. И он тут же замкнул боевую силовую цепь. Тысячемегаваттный сгусток энергии сверкнул в полуметре от хвоста флайера, частично оплавив угол небоскреба.

Прижимаясь к самой стене здания, Андрей скользил вниз.

– А-а-а…

Под треск ломающихся деревьев, вопли боли и ужаса землянин осадил машину у самой поверхности Матеи и тут же сбросил скорость до нуля.

Наступившая тишина оглушила. И вот наконец стали прорезаться звуки: тяжелое дыхание сидящего рядом Главного командора, вой многочисленных сирен полицейских и медицинских машин, какой-то скрип в хвосте флайера.

– Они думали, что я нахожусь в своем флайере…

Кедрову вспомнились крики ужаса и боли. Только сейчас, когда его мозг уже не был загружен лихорадочным поиском пути спасения, он понял, что пилот сбитого флайера и охрана Матрула ДарВула не погибли в момент удара по ним лазерным лучом. По крайней мере, не все погибли. И крики этих оставшихся в живых он все время слышал, пока сажал свой флайер, – рация в той машине работала до конца, до удара обломков флайера об землю. Андрея передернуло.

«Если бы сейчас погиб Главный командор, то никакого рейда на Суриму не было бы. И как бы Эльдира тогда определила, достоин я ее или нет? – Андрей так и не смог понять, порадовала его эта мысль или огорчила. – А на месте Главного командора я бы всех инициаторов этого покушения расстрелял из того же лазера, который уничтожил его флайер».

Со второй мыслью было определенно проще, она явно порадовала землянина.

– А ведь ударили с лазера, расположенного в академии, – донеслись до Кедрова слова Главного командора. И ему сразу вспомнился чуть слышный шум, проникавший в кабинет начальника академии. Он еще подумал, что происходит проверка импульсного генератора…

Проверка всех обстоятельств инцидента заняла три дня. Быстро выяснилось, что атака была произведена действительно с лазерной установки, расположенной на последнем этаже административного здания Военно-космической академии. И накануне эта лазерная установка действительно проходила плановое техническое обслуживание. Техники осматривали импульсный генератор, оптику лазера, заменяли отработавшие свой срок электронные блоки. И именно из-за одного электронного блока, ответственного за распознавание своих и вражеских летательных аппаратов, произошел сбой. Электроника по непонятным причинам приняла летящие два флайера за вражеские. Получив такой сигнал, компьютер станции противокосмической обороны отдал приказ на уничтожение. В соответствии с программой первой была уничтожена более опасная цель. Естественно, ею оказался тяжелый, бронированный флайер Главного командора. Но что могла поделать даже бронированная машина против тысячемегаваттного лазерного луча, предназначенного уничтожать звездолеты на орбите и сшибать влёт атакующие планету десантные боты?

Почему произошел сбой в этом электронном блоке, выяснить не удалось. Передав столь убийственную информацию компьютеру, он тут же сгорел из-за короткого замыкания. Чип – сердце этого – блока превратился в горстку пепла, как и тела погибших во флайере Главного командора фролов. После отдания всех положенных воинских почестей их кремировали, и пепел в соответствии с древним обычаем развеяли над Иргунью – самой большой рекой Матеи.

– Папа, неужели ты не понимаешь, что это все дело рук Главного судьи? – разъяренная Эльдира металась по кабинету Главного командора, не находя себе места. – Ведь это как дважды два! Ты погибаешь. Ни о каком рейде на Суриму тогда и речи быть не может. И все! Больше никто и ничто не мешает Главному судье начать договариваться с кроками!

– У меня нет никаких доказательств! – огрызнулся Матрул ДарВул.

– Конечно, у тебя их нет и быть не может. Даже если бы была какая-нибудь зацепка, будь спокоен, следователи Управления правопорядка, подчиняющегося Главному полицейскому, ее бы «не заметили».

– Хорошо, что ты предлагаешь?

– Ввести чрезвычайное положение и арестовать Главного судью и всех его сообщников!

– Дира, это называется военный переворот, – тихо сказал начальник академии Матрул ДарСарвол, сидящий за столом совещаний, напротив Главного командора.

– Да пусть как угодно это называется!

– У твоего отца нет никаких оснований для таких действий. И даже если бы были, по закону он имеет право лишь ходатайствовать перед Главой Верховного совета достойных Варзарулом СакТардолом о введении чрезвычайного положения.

– Знаю я этого СакТардола! Да он собственной тени боится! А тут ввести чрезвычайное положение! Да он умрет со страху!

– Эльдира, не кипятись, – голос Главного врача Вапрула СакЗула, как всегда, звучал мягко и проникновенно, – если мы сейчас попытаемся устроить мятеж, то многие фролы нас не поймут. Доказательств у нас нет, Главный судья достаточно популярен. Многие посчитают это попыткой узурпации власти. А ты знаешь, как фролы относятся к любым попыткам ограничить их свободу.

«Он, наверное, всех нас считает больными и разговаривает как с больными – тихо, спокойно, успокаивающе», – мелькнуло в голове Главного командора.

– Кто еще хочет высказаться? – Главный командор обвел присутствующих взглядом. Пятнадцать человек, участвующих в совещании, высоких армейских и государственных чинов, молчали.

«Эх, а Дирка по большому счету права. Сейчас бы одним ударом захватить власть. И уже со спокойным сердцем лететь на Суриму. Сил хватит. Армия-то за мной. А полиция, которая намного лучше приспособлена для уличных столкновений? Что такое армия? Армия – это Военно-космический флот. Но не будешь же ты крейсерами и эсминцами атаковать столицу. И как ко всему этому отнесутся обычные фролы, имеющие каждый дома бластер? Нет, надо атаковать Суриму. Тогда ситуация прояснится. Может, через три недели мы вернемся победителями, и все эти споры окажутся ни к чему». – Хозяин кабинета тут же безжалостно пристукнул свою интуицию, зашевелившуюся было, чтобы крякнуть об исходе намечающегося рейда.

– Так больше никто не желает высказаться? Хорошо. – Главный командор поднялся из-за стола совещаний, где он сидел наравне со всеми, и сел за свой рабочий стол, как бы подчеркивая, что дебаты закончились и он сейчас подведет под ними черту, после которой наступает время приказам и их безоговорочному исполнению.

– Что ж подведу итог.

– А ты, Андрей, не хочешь высказаться? – сильный, взволнованный голос Эльдиры перебил Главного командора.

Обрушившаяся вслед за этим тишина показалась Андрею снежной лавиной, накрывшей его с головой.

– Выскажусь, – сбросив с себя оцепенение, землянин вынырнул из «лавины».

«А что я скажу? Что я могу подсказать этим людям, которые несравненно лучше меня знают, кто такие фролы, потому как сами фролы? Что я могу подсказать людям, для которых полеты по гиперу – такое же обыденное явление, как у нас полеты на самолетах, и чьи деды уже были на „ты“ с космосом, а мой дед был на „ты“ со стареньким ХТЗ?»

– Мое мнение – надо атаковать Суриму.

– Трус! – словно бичом его хлестнул выкрик жены.

– Эльдира! – тут же громыхнул голос Главного командора. – Смею тебе заметить, как и остальным присутствующим, что благодаря точным и быстрым действиям Андрея, я остался жив. Потому как именно он смог увернуться от второго выстрела лазера. И в его личном мужестве я ни мгновения не сомневаюсь!

Наступила тишина. И вновь заговорил Главный командор:

– Я понимаю, что некоторые из вас относятся к нему с недоверием и, может даже, со снисходительностью. Мол, он, обычный курсант, а я командор первой степени. Хочу сказать этим некоторым, что я ему полностью доверяю и, если вы доверяете мне, должны доверять и ему. Кроме того, оскорбление его чести я буду рассматривать, как оскорбление чести моей семьи со всеми вытекающими отсюда последствиями для кого бы то ни было.

«Он хочет любыми способами укрепить мой авторитет, чтобы мне, точнее Эльдире, было легче… когда его не будет. Вот только лучше бы он этого не делал. Его слова могут иметь прямо противоположный эффект, по крайней мере для Эльдиры».

– Продолжай, Андрей, – услышал он.

«А ну соберись и сделай вид, что ничего не произошло».

– Повторяю, мое мнение – в первую очередь необходимо атаковать Суриму. Тогда у нас появится моральное право при любом исходе рейда сделать так, чтобы нашу точку зрения уважали. У меня все.

– Еще кто-нибудь хочет высказаться? Нет? Подвожу итоги. Собственно, итог только один. Атакуем Суриму. И пусть поможет нам Великий Мортон!

До рейда в глубокий тыл кроков осталось четырнадцать дней.

Глава 9

Флайер стремительно падал вниз. Блестевшая в лучах Пармы река, причудливо извивающаяся между холмами, разрезающая надвое лесные массивы, стала быстро расти в размерах, словно поверхность Арикдны представляла собой гигантский экран монитора, и компьютерная программа все увеличивала и увеличивала на нем красивую картинку. Только, в отличие от компьютерной программы, при увеличении этой «картинки» проявлялись все новые и новые, ранее невидимые детали. Вот на прямом, как натянутая струна хайвэе, с высоты десять километров казавшемся пустынным, словно проклюнувшись сквозь сверхпрочный пластик, проступили мчащиеся по нему автомобили. Нет, пока высота скрадывала скорость, поэтому казалось, что водители сошли с ума, что у них напрочь исчез один из основных инстинктов – если под тобой мощный мотор, а впереди широкая прямая трасса, то надо гнать, гнать и гнать, пьянея от свиста ветра за стеклами, а не еле ползти. Как свистит сейчас ветер за стеклами флайера. Еще секунда полета-падения. Автомобили внизу ускорили свой бег, а видимый горизонт быстро несся навстречу, словно поверхность Арикдны скукоживалась, стягивалась под действием невидимых, но могущественных сил.

Изящная женская ручка, сверкая массивным золотым браслетом, уверенно щелкнула тумблером на панели управления летательным аппаратом, выключая звуковой фильтр. И свист воздуха мгновенно перерос в рев, словно воздух превратился в огромное, но невидимое животное, которое показывает свое недовольство, что его потревожили. И тут же на мониторе бортового компьютера вспыхнуло: «Параметры движения находятся в опасной зоне. Рекомендую перейти в горизонтальный полет и уменьшить скорость. Для этого нажмите кнопку „Стабилизация“ на панели управления».

– Ну что, Торри, – красивая брюнетка, буквально навалившись на своего спутника своей великолепной грудью, кричала ему в ухо, стараясь перекричать рев ветра за бортом, – послушаемся компьютера?

Молодой парень еще сильнее притянул свою спутницу к себе и молча, грубо впился в ее губы.

– Ни за что, – наконец прокричал он. – Такого кайфа я еще не получал!

А флайер стремительно проваливался вниз, словно спешил припасть к груди Арикдны… как припал к другой, не менее прекрасной груди молодой парень в его кабине. Мужская рука бесцеремонно потянула за молнию, и ранее стесненная тканью женская плоть радостно рванулась наружу. Мужской и женский взгляды встретились.

– Чтобы ты не терял драгоценного времени, я сегодня обошлась без нижнего белья…

– Немедленно нажмите кнопку «Стабилизация», или я сам это сделаю, – заорал компьютер, словно стремясь своим криком распутать сплетавшиеся тела и заставить их спасать самих себя.

– Ага, нажмешь ты, попробуй, – А’Весса Лам уже давно переделала систему управления своим флайером, убрав блокировку ручного управления при достижении летательным аппаратом каких-либо критических параметров движения.

– Мне, как писательнице, необходимо подпитывать себя сильными эмоциями, разбавлять кровь адреналином, – оправдывалась она перед Харком, который был против этого. – Иначе вместо отточенных, стальных фраз у меня будет получаться мягкая размазня. Дерьмо будет получаться. А дерьмо, как ты знаешь, твердым не бывает.

Харк тогда махнул на это рукой. Но с тех пор он с Вессой летал только на своем флайере. И где-то, в глубине души, Весса за это его презирала. Все же любая женщина, хоть подспудно, но стремится быть рядом с мужчиной-героем.

«Ну как же. А вдруг он случайно погибнет и не осчастливит нас, кроков, своим президентством… тьфу». И, может быть, это повлияло на то, что А’Весса Лам все же выполнила последнее задание директора Службы государственной безопасности О’Локки Сарба и уничтожила запись, спасающую Харка от тюрьмы и рудников Гамеда. Хотя она могла рискнуть и поставить на популярного политика, то есть вполне могла стать первой леди государства. Надо было просто рискнуть. А рисковать Весса и любила, и могла. Но… но, очевидно, Харк не был мужчиной ее мечты. Словом, тогда в сердце женщины весы качнулись в сторону карьеры, в сторону свободной, чуть авантюрной жизни, а не в сторону строго регламентированной, несколько чопорной жизни первой леди…

Мужская рука свободно, бесцеремонно мяла женскую грудь, крутила соски, отдававшиеся по всему телу электрическим током.

– Ммм… давай садиться… я уже больше не могу…

– Надеюсь, у тебя не только на груди нет нижнего белья?

– Я предлагаю тебе это проверить, там, на земле, – Весса с легким стоном отстранилась от своего спутника и схватилась руками за штурвал.

Поверхность Арикдны уже заполнила собой все лобовое стекло, вытеснив небо на боковые стекла.

– Ты просто великолепна. Распущенные волосы, обнаженная грудь, штурвал в руках…

– Держись, сейчас посмотрим, из какого теста ты сделан. – Женщина с силой потянула штурвал на себя.

Перегрузка толчком навалилась на людей.

– У-у-у, улю-улю-улю, у-у-у, – заорал, залюлюкал Торри, беззаботно откинувшись на спинку кресла.

Видя это, Весса расхохоталась, продолжая тянуть штурвал на себя.

Флайер сначала медленно, содрогаясь от навалившейся на него нагрузки, стал задирать нос вверх. Но, по мере того, как стал ослабевать напор на верхнюю плоскость, усиливаясь на нижней, кривая пике все быстрее становилась положе и положе, стремясь слиться с прямой линией. Горизонтальной прямой линией.

– У-у-у, мы будем жить! Мы будем любить! – Торри, преодолевая ослабевшую перегрузку, приподнялся и обнял женщину.

– Пусти, не мешай! Разобьемся же!

– Зато всегда будем вместе! У-у-у!

– Сумасшедший! – Весса, мельком взглянув на монитор, на приборную доску, нажала клавишу включения автопилота и наконец смогла дать желанную волю рукам…

Переполненные адреналином молодые тела жадно сплетались друг с другом, руки срывали одежду и лихорадочно помогали другим органам… Торри вскоре убедился, что сегодня все нижнее белье Вессы получило отпуск.

А флайер, управляемый уже не возбужденным биологическим мозгом, а спокойным, бесстрастным электронным, быстро теряя скорость, плавно приближался к земле, точнее – к воде. Десять метров до реки, пять, три… Выдвинулись специальные шасси для посадки на воду. Метр, полметра…

Торри наконец полностью расчистил себе путь, накрыв сверху Вессу, готовился для решительной атаки…

Пятнадцать сантиметров, десять… Толчок. Вздымая фонтан брызг, флайер обрушился на раскинувшуюся под ним реку и быстро заскользил по ее поверхности.

– А-а-а, – два тела, с силой брошенные друг на друга, слились в единое целое и забились в конвульсиях…

…Реальность шумом ветра, плеском волн, легкой болью в пояснице медленно вползала в мозг.

«Черт, неудачно легла на спинку кресла», – Весса уперлась руками в грудь молодого человека, распластавшегося на ней, и бесцеремонно отодвинула его от себя.

– Давай, пассажир, перебирайся на свое сиденье.

«А ведь раньше такого не было. В любом месте, в любых позах… и после этого, как огурчик, упругий, хрустящий на зубах огурчик. А сейчас, как помятый помидор. Стареешь, Весса?»

И, очевидно, из-за этой легкой боли в пояснице и от этих невеселых мыслей, так неожиданно и некстати нахлынувших на нее, Весса не почувствовала той блаженной усталости, которая обычно наступала у нее после классного, бурного секса. Непреодолимо захотелось вскочить, распахнуть двери флайера и ощутить прохладный, свежий, насыщенный влагой ветер. Молодая женщина резко приподнялась в своем кресле и тут же сморщилась от усилившейся боли.

«Очевидно, потянула какую-то мышцу. Ладно, приеду домой, смажу мазью, и все пройдет», – она толкнула дверь флайера, и долгожданный ветерок ударил в лицо.

«Ох, как хорошо». – А’Весса Лам стояла на коленях на сиденье и с удовольствием, зажмурив глаза, подставила лицо ветру и ярким, теплым лучам Пармы.

Мужские руки, обхватив ее за бедра, требовательно потянули внутрь кабины, от этих благодатных лучей и ветра.

– Пусти, – она попыталась освободиться от этих, ставших неприятными, объятий.

– Минут через пятнадцать, – игриво ответил Торри, не видя выражения лица Вессы и воспринимая ее отталкивания как игру.

– Да пусти же ты! – Женщина повернула к нему свое недовольное лицо и, видя его недоумение, тут же смягчилась. – Вон, кто-то едет.

И, действительно, в кабину проникал отчетливый звук рассекаемый воды и чуть слышный звук мотора. Освободившись наконец от мужских объятий, А’Весса Лам выглянула из кабины.

Метрах в тридцати от них несся красивый, белоснежный катер. Вверху, в открытой рубке управления, стоял подтянутый, уже немолодой мужчина. А внизу, на носу катера, в шезлонге сидела стройная молодая женщина в эффектном ярко-красном купальнике. Рядом с ней возились двое детей, лет пяти-шести. Бросались в глаза синяя и зеленая шляпки с широкими полями и такого же цвета трусики на детях.

Весса отчетливо видела, как лениво-умиротворенное выражение лица молодой женщины в шезлонге быстро сменилось на удивленное, а затем на какое-то брезгливое. Дети же, оставив свою возню, также уставились на Вессу, тыча в нее пальчиками и чему-то смеясь. Привлеченный такой активностью детей в сторону Вессы посмотрел и мужчина. На его лице появилась какая-то гадкая улыбка.

«Что за черт… ой!» – Тут только А’Весса Лам поняла, что так и не удосужилась застегнуть молнию на груди и теперь она, выскользнув наружу, свободно покачивалась поверх комбинезона.

Такого стыда известная телеведущая, писательница, владелица модного журнала не испытывала давно. В нее тыкали пальцем, смеялись, а мужчины двусмысленно улыбались, словно какой-то проститутке!

Красная как рак, Весса с силой захлопнула дверь флайера и ударила по клавише на панели управления, приказывая бортовому компьютеру произвести взлет в автоматическом режиме. Двухтысячесильный двигатель легко забросил флайер вновь в небо.

Всю дорогу до столицы А’Весса Лам не проронила ни слова. На все вопросы Торри, что случилось, она лишь сердито поджимала губы. А когда он потянулся к ее груди, вновь попытавшись расстегнуть на ней молнию, с такой силой ударила его локтем в бок, что молодой человек охнул и, не привыкший к такому обращению с собой, обиженно замолчал.

А перед глазами Вессы стояли два ребенка в смешных широких шляпках, которые тыкали в нее пальчиками. Трусики плотно обтягивали их попки, загорелые тела блестели в лучах Пармы. И женщине неожиданно захотелось, чтобы и она вот так, как та молодая женщина в ярко-красном купальнике, расслабленно сидела в шезлонге, на борту великолепного катера или яхты, а возле ее ног копошились и шумели дети. Ее дети. А за спиной стоял надежный, состоявшийся МУЖЧИНА и опытной рукой вел их корабль по реке – когда спокойной, когда бурной реке жизни.

Состоявшийся, зрелый мужчина, а не этот молодой жеребчик, умеющий лишь хорошо скакать в постели и жевать «сочную травку» там, где ему разрешили пастись.

На горизонте, в дымке показался огромный мегаполис…

О’Кнопп Зирк изнывал от жажды. Последняя банка пива была прикончена им еще час назад. В холодильнике осталась лишь минералка. Но утолять ей жажду – только зря тратить время. Никакого кайфа. Сидишь, как дурак, перед телевизором, все скучно, неинтересно и пить уже не хочется, желудок полный. Можно, конечно, сделать заказ по телефону – только протяни руку. Но эти кровопийцы сверху накинут целых двадцать пять процентов! Как будто он эти левры рисует на своем банковском счете. Все более и более раздражаясь, Зирк сидел и без интереса пялился в телевизор, по которому крутили какой-то боевик. Какие-то люди бегали, прыгали, мчались на машинах, чтобы в акробатическом прыжке перепрыгнуть на взлетающий флайер. Но когда главный герой, сидя на террасе перед роскошным домом, стал пить из высокого прозрачного стакана пенящийся напиток, в мужчине, сидящем перед телевизором, эмоции все же проснулись, отрицательные эмоции.

«Эх, если бы этот чертов политический деятель, этот чертов старший советник партии не взорвался в своем флайере, сейчас бы у меня было двадцать миллионов левров! О, я тогда не думал бы о двадцатипятипроцентной надбавке на заказанное домой пиво. Ну чего бы тебе, О’Ларри Ворос, не взорваться днем позже?!»

В крайнем раздражении Кнопп схватил дистанционный пульт и переключился на другой канал. Канал оказался спортивным. Показывали соревнование по худлайну – две пары мужчин дрались между собой. У каждого на голове был надет шлем с прорезями для глаз, рта и челюсти. Ноги и руки были прикрыты специальными щитками. Красивые, мускулистые, обнаженные торсы блестели от пота. Удары можно было наносить куда угодно и чем угодно – головой, руками, ногами. Побеждала та пара, у которой хоть один мужчина оставался стоять на ногах. Одна пара имела шлемы, трусы, защитные щитки красного цвета, другая – синего.

– Ну, эти парни точно сейчас пиво пить не будут, – проворчал Зирк и снова равнодушно стал смотреть на экран телевизора, где мелькали руки, ноги и слышались либо глухие удары о щитки, либо сочные, «мокрые» удары по обнаженному телу.

«Что же теперь делать? Снова звонить в офис этой партии „Справедливость и порядок“?» – Инстинктивно телевизионный техник чувствовал, что так делать не следует. У него, конечно, не было никаких доказательств, но все та же интуиция подсказывала, что взрыв в воздухе флайера советника партии О’Ларри Вороса за пятнадцать минут до того, как туда должен был сесть и он – непростое совпадение. Его кто-то взорвал, узнав о копии записи, имеющейся у него, и этот кто-то очень не хотел, чтобы эту запись все-таки прокрутили по телевидению.

А кто это кто-то, опасающийся записи, полностью реабилитирующей Харка? Тут и ребенку понятно, что это люди нынешнего Президента Норка. И это просто счастье, что они его не вычислили.

Рев, донесшийся из телевизора, заставил Зирка отвлечься от своих невеселых мыслей. На площадке, на которой дрались четверо мужчин, лежал один из них. Синий. Видеокамера крупным планом показала его лицо – разбитые в кровь губы, гримаса боли, закрытые глаза. Затем, все также крупным планом, она услужливо показала ноги одного из оставшихся стоять мужчин. Было отчетливо видно следы крови на одной из них. Очевидно, эта нога и прошлась по челюсти, а заодно и по губам упавшего спортсмена.

«Я бы тогда точно сейчас телевизор не смотрел. Или меня все же вычислили? – Зирк поежился. – Да, нет. Я бы умер тогда же, когда этот Ворос сгорал в своем роскошном флайере. Они не знали, кто сядет к Воросу во флайер. Они просто знали, что сядет тот, кто передаст ему карту памяти с фильмом. А буквально за минуту до этого во флайер сел его сын. – О’Кнопп Зирк смотрел новости и знал, что кроме О’Ларри Вороса нашли останки его сына. – Тот мальчик меня спас. Мне просто повезло. Но везти все время не может. Нет, в офис партии я больше не звоню».

А на экране оставшийся один синий отчаянно сражался против двоих красных.

«Так что, прощай двадцать миллионов? И я оставшуюся жизнь буду догнивать в этой норе и не иметь возможности даже заказать себе пиво с двадцатипятипроцентной наценкой?»

Худлайнер, оставшийся один против двоих своих коллег по нелегкому ремеслу, все еще держался, искусно уворачиваясь от ударов и сам нанося ответные удары.

«Нет, надо бороться за деньги. Надо рисковать. Такой шанс выпадает раз в жизни».

«Синий» спортсмен, искусно поднырнув под одного из своих противников, тут же нанес сокрушительный удар рукой по лицу другого противника, явно не ожидавшего, что тот пройдет его напарника. И вновь видеокамера крупным планом показывала лицо лежащего человека. Все то же – разбитые в кровь губы, гримаса боли, закрытые глаза. Схватка была приостановлена, пока поверженного худлайнера не подняли на ноги и не увели с площадки.

«Просто надо все продумать, взвесить и найти другой способ передать запись и получить деньги. Решено».

Возобновившаяся схватка продолжалась недолго. Выдохшийся в схватке против двоих, «синий» худлайнер пропустил сильный удар ногой в грудь и упал на спину. Зрители взревели.

«Тайтун! Тайтун! Тайтун!» – началось скандирование названия команды-победителя, которое произошло от названия хищной птицы, обитавшей на одной из планет государства кроков.

Эта победа почему-то оставила неприятный осадок в душе Зирка. Словно она предрекала очередную неудачу в задуманном им предприятии. И словно после этой неудачи он, Зирк, будет вот также валяться на земле с гримасой боли и закрытыми глазами. А когда многочисленные болельщики, радостно крича «Тайтун – победитель!», стали открывать банки с пивом и обливать друг друга, мужчина со злостью переключился на следующий канал.

«И вы расстались с ним только потому, что он с вами мало разговаривал?» На экране возникла студия, выполненная в виде амфитеатра, с уходящими вверх сиденьями для зрителей.

А в центре этого амфитеатра, друг напротив друга располагались две невысокие трибуны. За одной из них стояла девушка, за другой парень. Между трибунами пролегала светящаяся дорожка, по которой ходила ведущая. Зирк узнал популярную программу «Он и Она».

– Да, – неуверенно ответила девушка и, не выдержав взгляд рядом стоящей ведущей, опустила голову.

– А вы знаете, что мужчина вообще-то отличается от женщины? Многим отличается. И не только некоторыми особенностями своей анатомии.

Зрители дружно засмеялись.

– Знаю. Но мне хотелось… мне хотелось, чтобы он как-то изменился ради меня.

– Но свою-то мужскую суть он переделать не может. Вы знаете, что мужчины в среднем в сутки произносят в три раза меньше слов, чем женщины. Я, конечно, не имею в виду мужчин – телеведущих, – пошутила ведущая – красивая молодая женщина с роскошными черными волосами, красиво спадающими на грудь.

В студии снова засмеялись.

– Но я хотела…

– Вы хотели из этого симпатичного молодого человека… – Ведущая в белоснежном платье быстро прошла по светящейся дорожке к трибуне, где стоял парень. При этом бьющий снизу свет эффектно освещал ее фигуру, слегка просвечивая платье, – … сделать всепонимающую подружку, только с членом.

Амфитеатр взорвался овациями. Дальше зрители должны были проголосовать, кого они в этом споре считают правым – парня или девушку. Заиграла быстрая, ритмичная музыка. Под эту музыку парень и девушка вышли из-за своих трибун и по световой дорожке пошли навстречу друг другу. Точно посередине их пути стояла телеведущая. Музыка играла все быстрее. Свет в студии погас. Светилась лишь дорожка. На трех людях, стоящих в центре амфитеатра, скрестились лучи нескольких прожекторов. И когда мелодия достигла своего апогея, словно взметнувшаяся ввысь волна, купол амфитеатра вспыхнул ярким зеленым светом – победил парень. И в то же мгновение телеведущая взметнула его руку вверх. А музыка, достигнув своей вершины, обрушилась вниз, вовлекая в свой поток бурные овации зрителей и осыпая ими стоящих внизу людей.

Так продолжалось с минуту. Наконец, светящаяся дорожка гаснет, оставляя освещенным лишь участок под ногами телеведущей. Неуловимое переключение невидимых прожекторов – и вот уже только эффектная женщина в белом, слегка просвечивающем платье, на которое спадают густые черные волосы, остается одна. Парня и девушку скрывает темнота.

– «Он и Она» приглашает вас, дорогие телезрители, снова заглянуть в чужую жизнь. Снова обсудить самые интимные ее подробности. Обсудить и вынести вердикт – кто прав. Мужчина или женщина. Он или Она. Ровно через три дня, в это же время, настраивайте ваши телевизоры на первый канал. Не пожалеете! Всегда ваша, А’Весса Лам!

«А’Весса Лам, – механически повторил про себя Зирк имя красивой телеведущей, – А’Весса Лам… Стоп!»

– Так это же подружка Харка! – последние слова телевизионный техник выкрикнул вслух. – Об этом же столько писали и показывали!

«Вот оно, решение! Он передаст запись подружке Харка! А она уж не поскупится. Еще бы, ведь тогда у нее появляется неплохой шанс стать женой Президента, первой леди страны. И что такое по сравнению с этим каких-то двадцать, нет, двадцать пять миллионов левров!»

В крайнем возбуждении хозяин квартиры вскочил на ноги.

– Вот что значит не выпил пиво! – радостно, на всю квартиру заорал он. – Голова как стеклышко!

«Кстати о пиве…» – Зирк взял телефон в руки, нажал кнопку:

– Служба доставки? Мне банку «Светлого»… нет, стойте, давайте лучше три, нет, пять банок «Бешеного быка», – заказал он одну из самых дорогих марок пива.

«Могу себе позволить!» Хозяин квартиры продиктовал свой адрес.

Заказывая пиво, О’Кнопп Зирк не мог знать, что женщина, о которой он только что думал, была от него в каких-то ста метрах. Именно на такой высоте флайер А’Вессы Лам скользнул над домом, где жил телевизионный техник, и устремился дальше, к роскошной квартире, которую снимал Торри.

– А мы разве не к тебе?

Весса наконец удостоила мальчика своим ответом:

– Нет, Торри. Мне надо отдохнуть. Извини.

Флайер мягко присел на амортизаторах. Дверь со стороны пассажира распахнулась. А’Весса Лам, не поворачивая головы, смотрела прямо перед собой.

– До свидания, Весса.

– До свидания, Торри.

Через минуту рядом с О’Торри Дриком никого уже не было.

– Весса, тут тебе звонит какой-то настойчивый мужчина. – По селектору внутренней связи голос главного редактора журнала «Мир и мы» был чуть кокетлив. Равно настолько, насколько может себе это позволить высокопоставленный сотрудник с хозяином. – Вчера весь день звонил, но тебя же в редакции не было.

Да, вчера А’Вессы Лам, как говорится, нигде не было. У молодой, энергичной женщины была депрессия, можно сказать, черная депрессия. Прилетев после свидания к себе домой, точнее в дом Харка, Весса первым делом приняла ванну. Долго упругие водяные и воздушные струи расслабляли ее роскошное тело, а источающие томный аромат специальные ароматизаторы, мягкая неспешная музыка и под стать ей всполохи неяркого разноцветного света расслабляли душу. Не помогало. Тело ощущало себя каким-то липким, грязным, словно дорогая пена не в силах была смыть с нее следы рук Торри, а на душе было тревожно и тоскливо. У Вессы было такое ощущение, что она долго-долго мчалась по широкому автобану на роскошном авто, обгоняла попутные машины, часто нарушала правила движения, пёрла на красный свет, создавала аварийные ситуации. Но все это для нее сходило с рук, и окружающий пейзаж все быстрей мелькал за окном. И неожиданно на каком-то повороте она увидела, что давно несется по кольцевой. Где-то она проскочила нужный поворот, и сейчас ее стремительная езда, в сущности, бег на месте. Это было ударом. Таким ударом, что обычно хладнокровная, точнее всегда хладнокровная А’Весса Лам жалостливо, по-бабьи разревелась. Разревелась и крепко напилась. Весь следующий день она провела в какой-то полудреме. Бесцельно шаталась по огромному дому, в порыве внезапной вспышки ярости кулаком разбила огромное, старинное, стоящее баснословную кучу денег зеркало в спальне, посмевшее отразить ее припухшее, с темными кругами под глазами лицо.

Резкая боль в руке мгновенно привела женщину в себя.

«Харк меня убьет. – Припав ртом к порезу, Весса смотрела на зазмеившиеся по зеркальной поверхности трещины. – Он так любил через него смотреть на наши любовные игры со стороны… Какое убьет? С рудников Гамеда не возвращаются…»

И снова бесцельное шатание по дому.

«Что я неправильно сделала и когда? – медленно, болезненно этот вопрос ворочался в ее голове, словно неподъемная глыба. – А ведь что неправильно – это точно. Мне уже тридцать два. И хоть я еще очень ничего, – быстрый взгляд в разбитое зеркало, кривая улыбка, – ничего, ничего, приведу себя в порядок, все, как всегда, ахнут. И все равно – это начало заката, даже преддверие начала заката женской красоты. А что у меня есть? Куча почетных должностей, куча книг. А любовь? Настоящая любовь, а не недельное или месячное перепихивание. Нет, я не хочу, как наши некоторые знаменитые дамочки скрашивать свое одиночество, крутясь на всевозможных презентациях и просиживая почетными членами во всевозможных обществах. Мне надо другой член, один и надежный. Фи, Весса, как грубо. А жизнь вообще штука грубая и жестокая. И свое надо у нее вырывать, умело вырывать. Чтобы не сломать зубы».

Сколько раз она наблюдала смертную тоску у этих хорохорящихся пожилых дамочек. Вот они-то свои зубы о жизнь и сломали. Хоть и внешне у них все было в порядке.

«Да какое в порядке! Зубы-то у них искусственные! – Несмотря на отвратительное настроение, Весса расхохоталась. – Нет, на таких ошибках надо учиться у других. Поэтому надо искать надежную гавань, обзаводиться семьей и рожать детей. А для этого следует искать мужа. Мне хоть какой-то явно не подойдет. Мне нужен сильный, уверенный в себе, состоятельный мужчина». Телеведущая, владелица журнала, писательница, агент Службы государственной безопасности А’Весса Лам, как всегда, четко формулировала задачу. Ей почему-то вспомнилась вчерашняя картинка – белоснежный стремительный катер, за штурвалом которого стоял подтянутый, загорелый, уже немолодой мужчина. А на палубе его семья – красивая молодая женщина и двое детей. Весса вздохнула. Нет, где-то она проскочила нужный поворот на автобане своей жизни. Проскочила…

– Сарри, уточни, пожалуйста, кто звонил. Что-то сейчас мне ни с кем не хочется разговаривать.

Небольшая пауза.

– Он говорит, что его имя ничего тебе не скажет. Но у него очень важное дело. Говорит, что касается одного из твоих близких друзей, которому нужна помощь.

– Моих близких друзей? – Весса быстро перебрала в голове всех своих близких друзей и тех, кто претендовал на это звание. Но у всех все вроде складывалось благополучно и им, насколько было известно ей, помощи не требовалось.

– Сарри, передай этому мужчине, что ни один из моих друзей в какой-либо помощи не…

«А Харк!» – мысль обожгла, словно вчерашний порез об осколок зеркала.

– Сарри, немедленно соедини меня с ним! – выкрикнула Весса, еще не просчитав до конца ситуацию, как это она обычно делала, подчиняясь лишь интуитивному импульсу.

– Извини, я не до конца поняла, что ему…

– Сарри, повторяю еще раз! Немедленно соедини меня с этим мужчиной!

В микрофоне что-то щелкнуло.

– Здравствуйте… э… А’Весса Лам…

Голос говорившего был определенно не знаком.

– Здравствуйте, называйте меня просто Весса. С кем я говорю? – Голос владелицы журнала «сел» от волнения.

«А если… а если это не то…»

– Мое имя вам ничего не скажет…

– Кгм… это я уже слышала от своей сотрудницы. Пожалуйста, четко и ясно изложите ваш вопрос. – От нетерпения, от боязни разочароваться Весса говорила официально.

– Ммм… не думаю, что об этом можно говорить по телефону.

– Хорошо, я назначу вам личную встречу. Но при условии, что вы все же дадите мне понять, о чем или о ком идет речь. – Последние слова Весса произнесла чуть ли не просительным тоном, подсознательно стремясь поскорее услышать нужный для себя ответ, но, тут же спохватившись, закончила более жестко: – Только слова, что это касается одного из моих близких друзей, меня не устроят. Чуть конкретнее.

Повисла пауза. Весса даже подумала, нет – испугалась, что мужчина разъединился. Но нет, это ей только показалось.

– Помните, месяц назад вы участвовали в передаче, организованной телеканалом «Правдивые новости»?

– Что-то припоминаю.

– Речь шла о свободе слова, и вы рассказывали о своем оппозиционном журнале «Мир и мы».

– Да, теперь отчетливо вспомнила.

– Помните последний вопрос, заданный вам из зала? Теперь, я надеюсь, вы назначите мне встречу?

– Сегодня вечером, в двадцать ноль-ноль вы сможете подойти ко второму входу Центрального парка?

– Это там, где есть стоянка для флайеров? – уточнил мужчина.

– Да.

– Вы будете на флайере?

– Да, а что?

– Подъезжайте туда на машине, – последовал неожиданный ответ. – Это мое требование. Или встреча не состоится.

Вессе показалось, что в голосе мужчины послышался страх.

– Хорошо, хорошо, конечно, – торопливо проговорила она, опасаясь, что мужчина прервет связь. – Я подъеду на темно-красном «Вайене».

– Договорились, – и тут же заиграла мелодия окончания связи.

«Да, она не ошиблась, разговор шел о Харке. Тот последний вопрос, заданный ей на передаче, она помнила. Какая-то девушка с лицом что называется вздрогни и забудь, поднявшись в самом дальнем ряду, въедливо выпалила:

– Госпожа А’Весса Лам, благодаря телевидению и прессе мы знаем, что с некоторых пор вы находитесь в весьма дружеских отношениях с одним очень известным и популярным политиком. Так может то, что ваш журнал, несмотря на публикуемые в нем весьма острые статьи, власти особо не трогают, объясняется этим? Ведь тронь ваш журнал, и завтра же это будет обсуждаться в парламенте. Что вы на это скажете?

«У тебя, бедняжка, уже все потеряно, кроме девственности». Нет, конечно, эти Весса слова не произнесла. Она просто улыбнулась им. И весь мир увидел эту обворожительную, чуть снисходительную улыбку:

– В том, что я знакома, как вы говорите, с очень известным и популярным политиком, ничего предосудительного, по-моему, нет. Это связано и со спецификой моей работы, да и вообще, я, по-моему, не из тех женщин, которых ни в свет вывести… ни в темноту завести, – перекрывая смех в зале, сказала Весса. – А что касается кажущейся лояльности властей к моему журналу, то за этим стоит долгий и кропотливый труд, благодаря которому наш тираж достиг десяти миллионов экземпляров только в бумажном исполнении, не считая десятков тысяч посещений нашего сайта в день. Благодаря этому труду мы стали очень популярны – и действительно, девушка права, зацепи нас, завтра же это будет обсуждать парламент. Но будет обсуждать благодаря нашей популярности, а не благодаря популярному политику, – закончила она под аплодисменты в студии.

Естественно, за кадром осталось то, что будучи агентом Службы государственной безопасности, подчиненной напрямую ее могущественному директору, Весса получала от Сарба с правом публикации весьма интересную информацию, о которой только могли мечтать владельцы и редакторы других журналов. Но за все надо платить. Она и заплатила… Харком…

Это Весса вдруг отчетливо поняла, как будто свет от встречной машины окончательно развеял мрак, притаившийся в самых укромных уголках ее сознания.

Вот и второй вход в Центральный парк. Быстрый взгляд на часы. Без шести минут двадцать часов.

«Рановато ты, голубушка, приехала. Девушкам, вообще-то, положено опаздывать. Да, только не тем, кто уже начинает опаздывать в жизни».

А’Весса Лам огляделась вокруг.

Вечерняя жизнь только-только вступала в свои права. К парку начали съезжаться первые машины и подлетать первые флайеры. Основная масса народу еще только готовилась к бурной вечерней жизни: кто созванивался со своими подружками-друзьями, кто прихорашивался у зеркал. А то и просто разогревал себя перед выходом одной-двумя баночками пива, чтобы потом, не тратя времени на этот самый разогрев, сразу активно включиться в вечерние, плавно переходящие в ночные, развлечения.

Весса знала, что через час тут будет не протолкнуться. Еще раз нетерпеливый взгляд на часы. Без трех минут.

«А вдруг он не придет? Последнюю фразу он произнес таким испуганным голосом. Всемогущий Картан, как же будет тогда невыносимо знать, что кто-то имеет какую-то важную информацию относительно Харка, а ты не можешь ее достать. Лучше б вообще об этом не знать. А информация может быть только одна – как вытащить его из тюрьмы и не дать засунуть на рудники Гамеда. Ну где же этот чертов мужик?» В боковое стекло осторожно постучали.

Машинальный взгляд на часы – ровно двадцать ноль-ноль.

Около машины стоял мужчина лет сорока—сорока пяти, одетый в обычную легкую курточку яркой, прямо кричащей, расцветки. Весса даже поморщилась.

«Ну и вкус», – мелькнуло в голове. Она чуть приопустила боковое стекло.

– А’Весса Лам?

– Это вы мне сегодня звонили?

– Да.

– Садитесь в машину.

Мужчина быстро сел на переднее пассажирское сиденье и осторожно закрыл за собой дверь.

– Так какая у вас есть информация про Харка? Я правильно поняла, что об этом моем знакомом идет речь?

– Да, правильно.

– Так что у вас есть?

– У меня есть запись, которую так и не смогли показать тогда, на площади Содружества.

«Так, круг замкнулся. С записи все началось, записью все и заканчивается. – А’Весса Лам не стала додумывать, что именно началось и какой круг замкнулся. Она просто сразу интуитивно поняла, что сама судьба предоставляет ей шанс переиграть один весьма важный эпизод в ее жизни. – А может, это и есть тот поворот, который я так неосмотрительно проскочила?»

– Вы можете это доказать? – Она даже сама удивилась своему самообладанию.

– Конечно. Посмотрите вот это, – мужчина протянул Вессе карту памяти.

– Простите, как мне вас называть?

Женщина вставила карту в автомобильный плеер.

– Это совершенно неважно.

Весса молча пожала плечами и нажала кнопку воспроизведения. Тотчас лобовое стекло автомобиля засветилось голубым светом, мгновение и… на нее в упор с полуметра взглянул Харк:

«Уважаемые граждане Содружества свободных планет, я, О’Санни Харк, председатель партии „Справедливость и порядок“, и я, – теперь на Вессу смотрел ее тайный начальник, – бригадный генерал О’Локки Сарб, директор Службы государственной безопасности, понимая всю значимость для Содружества планеты Эльдурей, совместно разработали операцию, одобренную господином Президентом Норком, по дезинформации нашего противника относительно наших планов по освобождению этой планеты…»

Изображение погасло. Да, это была та запись. Перед молодой женщиной мелькнула картинка из недавнего прошлого. Темная комната, освещенная сполохами красного, зеленого, синего, желтого света. И эти сполохи скользят по ее выгнутому в «мостик» обнаженному телу, застывшему перед сидящим, потрясенным Харком. Сильный аккорд, сильный толчок ног – и вот она вытягивается в струну, стоя на руках. А потом медленно, медленно она начинает разводить ноги и также медленно начинает вращаться. Четверть оборота, и большой палец женской ноги медленно скользит по губам мужчины, еще пол-оборота – и второй большой палец касается губ мужчины, который благоговейно его целует. А потом быстрым движением она переворачивается и растягивается у самых ног мужчины в соблазнительном шпагате. А потом… а потом она сделала так, чтобы эта видеозапись никогда не попала на экраны телевизоров, фактически это она отправила Харка на страшные рудники Гамеда…

– Классная штучка, – прервал ее воспоминания мужчина.

– А… что?

– Говорю, классная штучка, – ее собеседник кивнул на лобовое стекло, – я читал о таких плеерах, но никогда еще не видел. Сколько стоит такая штука?

– Почти восемь тысяч левров.

– Я тоже себе обязательно куплю такой.

«Так, сейчас мы узнаем, сколько он хочет за эту запись»

Весса не ошиблась.

– Ну что, та запись?

– Не знаю, необходимо провести соответствующую экспертизу, – она и сама не знала, зачем это говорит, ведь она не на мгновение не сомневалась, что видеозапись подлинная.

– Понятно, – мужчина быстро вытащил карту памяти из плеера. – Я так думаю, что Харк таки познакомится с рудниками Гамеда, раз у него такие друзья и подруги.

Он сделал движение, чтобы выйти из автомобиля.

– Сколько? – короткий, как вспышка лазера вопрос, заставил мужчину замереть.

– Двадцать пять миллионов левров.

«О, Всемогущий Картан, где я достану такую сумму…»

– Эта запись столько не стоит. Десять.

– Президентское кресло не стоит двадцать пять миллионов?

Но А’Весса Лам уже полностью справилась с собой. Все свои душевные терзания она загнала глубоко-глубоко в душу, и теперь перед Зирком сидел расчетливый, жесткий игрок, тонко чувствующий психологию собеседника и быстро просчитывающий различные варианты развития разговора, словом, прежняя ослепительная и умная А’Весса Лам.

– Как к вам попала эта запись? – не отвечая на вопрос мужчины, задала она встречный вопрос.

«Неужели программа, которую она записала на карту памяти, где была эта запись, не сработала и не стерла запись? Нет, этого не может быть. Тогда бы на площади Содружества эту запись показали. Значит, при последнем просмотре, перед показом в эфире была снята копия. Только так».

– А какая разница? Главное, что запись существует.

– Разница есть. Если бы вы согласились на экспертизу этой записи, – небрежный кивок на карту памяти в руках мужчины, – я бы еще подумала о названной вами сумме. А так, вдруг это подделка, которую легко разоблачат на суде. Так что извините…

Мужчина заколебался. Уверенный, спокойный тон собеседницы его явно обескураживал.

– Хорошо… двадцать.

«Все ясно. Этому человеку запись досталась явно случайно. Не знаю как, но случайно. И это явно необеспеченный человек. Явно какая-то мелкая сошка». – Весса, словно желая убедиться еще раз, украдкой посмотрела на эту цветастую курточку, вспомнила, как осторожно он закрывал дверь ее автомобиля.

И тут Весса вспомнила! Ну конечно! Недаром он завел речь о передаче месячной давности на телеканале «Правдивые новости». Это обыкновенный техник с этого канала. Простой телевизионный техник. Женщина еще раз внимательно посмотрела на его лицо. Точно он.

«Я не ошибаюсь. Я же журналист. У меня профессиональная память на лица. Теперь все становится на свои места. Именно телевизионному технику, как никому другому, было проще всего сделать копию записи. Наверняка начальству захотелось перед эфиром просмотреть эту запись. На это и рассчитывал Сарб. А обеспечивал показ этот ушлый малый. И пока начальство смотрело, он параллельно, тайком сделал копию записи».

– Нет, господин телевизионный техник. Это окончательная цена, – по тому, как дрогнуло лицо у мужчины, она поняла, что память ее не подвела. – Да и вообще, учитывая вашу профессию, мне все больше и больше хочется настоять на экспертизе… – Весса запнулась, как бы колеблясь, – словом, десять миллионов – это моя окончательная цена. Или экспертиза.

– Хорошо, – хрипло пробормотал мужчина, – когда будут деньги?

– Через два… нет, через три дня.

– Это долго!

– Вы думаете, что десять миллионов у меня дома лежат? В прикроватной тумбочке? Три дня. Куда вы так торопитесь? Днем раньше, днем позже.

Мужчина хмыкнул:

– Вы слышали о гибели Вороса, он в той партии, где Харк, был не последней шишкой. Он во флайере вместе с сыном взорвался.

– Слышала, ну и… – женщина сделала паузу, приглашая мужчину высказаться до конца.

– Он погиб за пятнадцать минут до встречи со мной. Ему я первому предлагал эту запись. За двадцать миллионов. И он согласился… Жаль, что погиб.

В голосе мужчины слышалось явное сожаление то ли о том, что погиб человек, то ли о том, что этот человек не успел передать ему фантастическую сумму – двадцать миллионов левров.

«Так вот почему он так испуганно запретил мне прилетать сюда на флайере… Сарб, это дело рук Сарба. Он каким-то образом узнал, что запись не уничтожена и даже сумел вычислить, кому и когда она будет передаваться. Но что-то у него не сложилось, и этот малый уцелел. Уцелела и запись. Черт, все равно плохо. Рано или поздно Сарб выйдет на этого человека. При возможностях его Службы, это дело нескольких дней».

– Хорошо. Дайте мне два дня.

«Всемогущий Картан, где я достану такие деньги за два дня», – с ужасом подумала Весса, но тут же отчеканила:

– Через два в это же время позвоните мне. Вот по этому телефону. – Весса протянула мужчине свою визитную карточку.

– Хорошо, – и мужчина быстро выскользнул из машины.

«А если это агент Сарба». – Мысль настолько поразила, что Весса, чтобы разрядиться после сверхсложного дня, смачно, цветисто, от души выругалась:

– Ля пин эн табарнак мон чин саль! Баккара!

Она, крутанула руль вправо, дала по тормозам и вылетела с хайвея на вспомогательную трассу под возмущенный аккомпанемент сигналов других машин, а затем остановилась на обочине.

«Да нет, не может быть, – женщина постепенно успокаивалась. – Да и зачем Сарбу проверять меня? Харк в тюрьме и без этой записи неотвратимо очутится на рудниках Гамеда. Нет, Сарбу незачем делать копию с записи. Если запись до конца не уничтожена, всегда есть вероятность, пусть и малая, что она попадет к Харку. А Сарб в этом деле рисковать не стал бы. Слишком высоки ставки. – Весса по-простому, рукой, не пользуясь платком или ароматизированной салфеткой, смахнула пот со лба и вновь завела двигатель своего автомобиля. – Такие минуты старят женщину даже сильнее, чем годы одинокой жизни. И все для того, чтобы спасти любимого мужчину… перед этим засадив его в тюрьму».

А’Весса Лам неожиданно поймала себя на мысли, что она впервые мысленно назвала Харка любимым. И она так истерично расхохоталась, что даже потеряла контроль над машиной. К счастью, ни на мгновение не расслабляющаяся умная электроника избежала столкновения машины с бетонным ограждением, против воли человека вывернув руль вправо.

«Или, может, я не все знаю?» – всю оставшуюся дорогу домой перед мысленным взором женщины и агента Службы безопасности стояли два человека – Харк и Сарб, – как тогда около парка, полчаса назад, на лобовом стекле ее машины.

– Эльдира, ты мне ничего не хочешь сказать? Ведь я через час улетаю в тренировочный центр, а через неделю – ухожу в рейд на Суриму.

Девушка, повернувшись к окну, молчала.

Он подошел к ней, взял за плечи и почувствовал, как вздрогнуло ее тело.

– Ты можешь мне объяснить, что между нами происходит?

Молчание.

– Ты полюбила другого?

Молчание…

– Это тот чел, Рахад Виргул? – Андрей почувствовал, как при восплминании о сопернике, дрогнул его голос.

И вновь молчание.

– Никогда не думал, что, провожая в рейд, из которого вернуться один шанс из десяти, моя жена будет просто молчать.

– Ты еще не отправляешься в рейд, – тихо заговорила Эльдира, не оборачиваясь. – Я много раз провожала отца и знаю, перед самым рейдом дается один день.

– Ты не ответила мне.

– Что не ответила?

– Ты можешь повернуться? Я как-то не привык разговаривать с затылком моей жены.

Девушка развернулась и сложила руки на груди крест-накрест, обхватив ими свои плечи. Мужчина сделал вид, что не обратил внимания на такую демонстрацию отчуждения.

– Так ты не ответила на мой вопрос?

– Какой?

– Ты полюбила другого?

И вновь молчание. Андрей сделал попытку поцеловать Эльдиру. Девушка быстро, сухо поцеловала его и тут же мягко, но решительно высвободилась из его объятий.

– Извини, у меня сейчас нет никакого настроения, – проговорила она и вышла из комнаты.

«Как я понимаю, это был прощальный поцелуй перед разлукой на целую неделю. „У меня сейчас нет никакого настроения“ и все. Даже не удосужилась сказать дежурную фразу: „У меня болит голова“».

Землянин в бешенстве застегнул молнию на небольшом чемодане с собранными вещами и бросился к лифту. «Ну, ничего. Через неделю ты этой фразой не отделаешься. Клянусь своим земным Богом – этим ты не отделаешься. Я твой муж – и точка».

«Ну и где мне достать эти десять миллионов, да еще за три дня?» А’Весса Лам неподвижно лежала на диване, сфокусировав свой взгляд на лепнине на потолке, выполненной по мотивам мифологии – многоголовое чудовище, схватив прекрасную обнаженную девушку, тащит ее в свою пещеру. – Полмиллиона у меня на банковских счетах. Остается девять с половиной. Если взять кредит под залог своей квартиры, то это еще четыре миллиона. Остается пять с половиной. А где их взять? Где?»

На лице гипсовой девушки читался смертельный ужас, отвращение к прикосновению к ее телу лап чудовища, отвращение к его смрадному дыханию, исходившему из всех трех его голов.

«А если одолжить у кого-нибудь? У кого? Пять с половиной миллионов! Ну а верные соратники по партии должны же помочь?» Вессе отчетливо вспомнился телевизионный кадр из недавних новостей, она даже невольно перевела взгляд на выключенный телевизор – горящие обломки флайера на земле. Взгляд видеокамеры, не содрогаясь и не смущаясь, заглядывает туда, что раньше называлось кабиной. Что-то грязно-белое виднеется там…

«Ты тоже хочешь, чтобы тебя так рассматривали? У Сарба в партии Харка есть агент и как бы не несколько. Нет, туда соваться нечего. Тогда к кому же обратиться? А если…» – Взгляд женщины вновь сфокусировался на лепнине – чудовище тянет к себе в темную пещеру прекрасную деву.

А’Весса Лам еще с час лежала на диване, тщательно, как она привыкла делать, обдумывала и просчитывала свои дальнейшие действия. Нет, все должно получиться.

«У меня всегда все получается».

– Господин Сарб? Говорит А’Весса Лам. О, вы мне льстите! И явно переоцениваете мои возможности!

Если бы Сарб мог видеть лицо мило щебечущей с ним женщины, он бы мгновенно насторожился. Милым, веселым, беззаботным был только ее голос. Лицо же застыло в напряженном ожидании – лоб избороздили морщины, брови были сведены вместе, а глаза застыли в злом прищуре, словно хозяйка этих глаз тщательно прицеливалась в какую-то мишень. Но лица разговаривающей с ним Блестящей он видеть не мог – А’Весса Лам говорила с ним по мобильному телефону.

– Господин Сарб, мне крайне необходимо с вами встретиться. Нет, если можно, то сегодня. Спасибо. В двадцать тридцать я буду там. – Весса нажала кнопку отбоя и вытерла пот со лба. Блестящая начала реализовывать план, только на этот раз свой. И ее противником на этот раз был директор Службы государственной безопасности бригадный генерал О’Локки Сарб.

«Я достойно завершу свою карьеру секретного агента. Будет о чем вспомнить и написать в старости».

Оставшееся до назначенной встречи время популярная телеведущая и писательница посвятила визиту в банк. Там за какие-то полчаса она перевела свой вклад на другой счет, с которого его можно было перевести куда угодно, на какой угодно счет простым нажатием кнопок на мобильном телефоне, предварительно введя тридцатидвухзначный код допуска. Еще час ей понадобился, чтобы договориться с руководством банка о кредите под залог ее пятикомнатной квартиры. Вообще-то такая процедура требовала минимум пять дней для надлежащей проверки и оформления документов. Но разве можно отказать, если тебя просит красивая и популярная женщина, да к тому же состоятельная и являющаяся стабильным клиентом банка.

– Завтра к обеду все документы будут готовы и деньги будут переведены на указанный вами счет, – заверил ее лично главный управляющий банка.

«Теперь самое главное – Сарб».

А’Весса Лам пришла на конспиративную квартиру, где она обычно встречалась с директором Службы государственной безопасности и получала от него задания, за пять минут до назначенного срока. Приходить раньше не имело смысла, позже – упаси Всемогущий Картан, Сарб был пунктуален и не терпел необязательности у своих сотрудников.

– Я польщен, такая обворожительная женщина так настойчиво добивалась встречи со мной, обычным, начинающим лысеть, пожилым мужчиной, – лицемерно завел Сарб. В квартире он появился один. Охрана осталась за дверью.

Весса ни мгновения не сомневалась, что квартира перед встречей была тщательнейшим образом обследована. И никаких подслушивающих, взрывных и прочая, прочая, прочая устройств там быть не должно по определению.

– Ну, если вы себя называете обычным мужчиной, то кто тогда мужчина необычный? – смеясь, женщина подставила щеку для поцелуя.

– Ну, например, наш действующий Президент О’Ролли Норк!

Телеведущая состроила на лице такую гримаску, будто ей предложили хоть может и приятное на вкус, но порядком поднадоевшее блюдо. Оба весело расхохотались. Сарб, на правах хозяина, кивнул на кресло:

– Присаживайся.

– Спасибо.

– Я всегда знал, что вы не только красивейшая, но и умнейшая женщина. Как говорится, выражение к делу не пришьешь.

Мужчина расположился в кресле напротив.

– Ой ли! – Весса шутливо погрозила директору Службы государственной безопасности своим наманикюренным пальчиком. – Так уж не пришьешь. Да я уверена, что в данную секунду это мое выражение, снятое с разных ракурсов, уже находится в памяти ваших всезнающих компьютеров.

Мужчина расхохотался еще громче.

– Умнейшая, умнейшая женщина! Недаром я и сейчас завидую Харку.

Имя упало между ними, как огромный валун на тихую гладь воды, вздымая вокруг себя высокие волны.

«Неужели он что-то знает?»

Весса физически почувствовала, как все похолодело у нее внутри. Словно она стояла на лодке, в которую с силой ударила волна, и лодку опасно накренило.

– Я думаю, сейчас этому человеку, который вскоре окажется на рудниках Гамеда, не стоит завидовать, можно прогневить Всемогущего Картана.

Писательница, телеведущая, агент очень точно сыграла эту мизансцену – серьезные, даже чересчур серьезные слова и тут же облегчающая их улыбка, как бы говорящая: «Не принимай все слишком серьезно».

Сарб, несколько мгновений пристально смотревший на своего агента, снова расхохотался.

– Блистательно, блистательно. Я, честно говоря, не вижу задания, которое не оскорбило бы тебя своей легкостью.

«Есть такое задание».

– Есть такое задание, – уже вслух произнесла Весса, правда, имея в виду совсем другое, – вернее проблема.

– И что же эта за проблема, которая озадачила саму Блестящую?

– Мне нужны деньги. Пять с половиной миллионов левров, – четко произнесла А’Весса Лам.

– Ого! И зачем столько?

– Я хочу создать свой телеканал, – Весса говорила, как печатала, вернее припечатывала.

– Свой телеканал… – задумчиво проговорил директор Службы государственной безопасности.

А’Весса Лам представляла, как мозг сидящего напротив человека, хранящий десятки тысяч фактов и имеющий способность быстро перебирать их, использовать как пробные шары, испытывая на прочность любую новую гипотезу или версию, пробует на прочность ее легенду.

– Быть телеведущей, владелицей журнала – этого для Блестящей уже мало, – Сарб говорил медленно, задумчиво.

Весса понимала, решение еще не принято.

– Любой человек стремится к большему. Я сейчас телеведущая, теперь хочу стать владельцем телеканала. Я сейчас агент, теперь хочу стать суперагентом.

– Куда же выше?!

– А выше Харка, разве нет мужчин, достойных внимания Службы государственной безопасности?

И вновь О’Локки Сарб пристально посмотрел в глаза своему агенту.

– Хорошо, – наконец произнес он, – что от меня требуется. Организовать разрешение Комитета по информации.

– Не только.

– Что еще?

– Убедить руководство какого-нибудь банка дать мне кредит на шесть миллионов левров. Залог – мой журнал.

«Оставшиеся полмиллиона на руках не помешают».

– Маловато для залога, – Сарб улыбнулся.

– Вот поэтому и нужен ваш звонок.

– А шести миллионов хватит?

– Я все просчитала. вам предоставить бизнес-план?

– Я в этом мало что понимаю, а давать на проработку своим подчиненным… – Сарб еще раз задумался.

– Это значит резко повысить вероятность утечки информации относительно меня. И зачем тогда вам я с моим телеканалом?

– Блестящая и есть Блестящая! Завтра я сообщу, какой банк дал согласие на твое кредитование. А разрешение Комитета информации считай, что у тебя есть. Оформи только соответствующую заявку. Все?

– Теперь все.

– Нет, не все, – и директор Службы государственной безопасности с силой притянул к себе своего агента Блестящую.

– Когда я говорил, что завидую Харку, я не шутил, – выдохнул он прямо в лицо Вессе, прежде чем его губы жадно впились в ее рот.

«И через это тоже надо пройти, – женщина чувствовала, как сильные руки срывают с нее одежду. – Мы уже не дети, и Харк не стал бы сильно меня корить за это. – Все те же руки опрокинули ее на пол, двигали ее частями тела, словно она была куклой. – Не стал бы… и за этого молокососа Торри не стал бы… ох, скотина. Хотя бы приласкал меня, чуть-чуть разогрел, а то на сухую…»

Сотрясаемую под сильными ударами, А’Вессу Лам неожиданно накрыла волна сильнейшего возбуждения, будто ее тело, начиная с самых кончиков пальцев, начало погружаться в горячую, обжигающую воду, что аж дух захватывало. А где-то внизу живота все бил и бил этот горячий источник, и горячая волна поднималась все выше и выше, пока полностью не накрыла с головой…

«А-а-а», – протяжный женский крик ударился в стены, потолок, пол и отскочил от их звуконепроницаемых поверхностей…

«А все же, как много значит социальный статус мужчины. Какой бы Торри не был жеребец, а от Сарба я получила большее удовольствие». – Следующая неизбежная мысль-сравнение с Харком уже готова было добежать до сознания, но Весса, словно испугавшись ее, – иначе зачем тогда весь этот риск, все эти старания – со стоном, обхватив мужчину за шею, снова потянула его на себя…

Вечернее небо над Арикдной – столицей государства кроков, – как обычно, было подсвечено разноцветными сполохами, от ярко светящихся на земле различных зданий, рекламных надписей, от входящих в моду световых скульптур, нарисованных прямо в воздухе яркими лазерными лучами. И на фоне этого переливающегося великолепия роилось множество ярких «светлячков»: тысячи и тысячи флайеров несли своих владельцев в разных направлениях – к кафе, барам, театрам, расположенным, как в черте города, так и за городом. А многие просто поднимались на пять—десять километров, чтобы полюбоваться великолепной панорамой залитого огнями мегаполиса или, передав управление компьютеру, заняться друг другом – секс на десятикилометровой высоте при скорости несколько махов, был чрезвычайно популярен среди кроковской молодежи. Особенным шиком считалось осуществить самое главное в момент перехода звукового барьера, посылая вниз грохочущую ударную волну – чтобы все знали!

Наблюдая за яркими точками флайеров, Весса вспомнила свою последнюю встречу с Торри.

«И зачем я так рисковала, словно глупая шестнадцатилетняя девчонка, дорвавшаяся до запретного плода. А если бы я не вывела машину из пике? Нет, с шальными молодежными забавами пора заканчивать. Будущая первая леди должна быть безупречной. Будущая первая леди… – От этой мысли повеяло каким-то холодком, будто стоишь на краю глубокой пропасти, которую надо перепрыгнуть. И хочется, и страшно.

После двух дней, проведенных на сплошных нервах, А’Весса Лам чувствовала себя окончательно разбитой. И, наверное, уже в десятый раз она задавала себе один и тот же вопрос: «А тебе действительно это было надо?» И в десятый раз, немного поколебавшись, она отвечала: «Да, надо». Опаснейшая игра явно стоила той ставки. Ведь в случае удачи Весса получала все: мужа – будущего Президента, а следовательно, автоматически статус первой леди и связанный с этим статусом аристократический набор: проживание в роскошной президентской резиденции, всевозможные приемы, встречи. Причем муж – это не просто Президент Содружества свободных планет (уже при произнесении этого титула голова кружится!), а любимый мужчина. Да, это Весса окончательно поняла. Как писательница, женщина знала, что так бывает. Она не принадлежала к тому типу женщин, которые способны влюбиться с первого взгляда. Для этого у нее было слишком много рассудительности и слишком много собственного «Я», оставляющего слишком мало места для «Мы», а тем более «Он».

Да, А’Весса Лам, могла увлечься и, чего греха таить, сразу несколькими мужчинами одновременно. Чего-чего, а авантюризма у нее было предостаточно, который, кстати, тоже не способствовал созданию семейного очага. Но увлечься не настолько, чтобы потерять голову. И если мужчина начинал ей доставлять слишком много хлопот, точнее просто хлопоты, или, не дай Бог, ревновать, Весса твердо, без всяких сантиментов указывала ему на дверь, естественно, не в собственном сердце. Эта дверь у нее была всегда наглухо закрыта. И максимум, что она позволяла очередному поклоннику, так это приоткрыть крохотную дверцу в своем сердце, на манер тех, которые хозяева организуют для своих собак.

Но… но биологические часы тикали. И, как однажды сказала сама А’Весса Лам, ведя одну из передач «Он и Она», наконец зазвенел биологический будильник. Могучий женский инстинкт продолжения рода и создания семейного очага властно напомнил о себе. И, перехватив инициативу у мозга, быстро перебрав по одному ему известным параметрам богатое мужское окружение Вессы, властно ткнул в Харка – он! Мозгу уже ничего не оставалось делать, как оформить этот приказ в виде любви. И А’Весса Лам неожиданно поняла – она влюблена! Влюблена вполне серьезно. Влюблена так, что готова ради любимого на все, в том числе и на риск разрушить свою карьеру, а то и всю жизнь. Узнай Сарб об этой проделке своего агента, Весса могла просто исчезнуть.

В боковое стекло темно-красного «Вайена» осторожно постучали. Сердце Вессы понеслось вперед стремительным аллюром. Наступал самый опасный момент операции. Если этот телевизионный техник все же подставное лицо или Сарб каким-то образом узнал об этой сделке, то именно сейчас наиболее удобный момент вмешаться его людям.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – ответила женщина. – Запись с вами?

– А деньги?

– Деньги в банке. Как только я получу запись, я сообщаю вам код доступа и делайте с ними, что хотите.

– Я хотел бы убедиться, что там находится именно десять миллионов левров.

– А я хотела бы убедиться, что вы располагаете полной записью, а не отрывком, который я видела.

– Хорошо, – после некоторой паузы произнес мужчина, – запись вы сейчас увидите.

Он нагнулся к автомобильному плееру и уверенно стал нажимать какие-то кнопки. Лобовое стекло «Вайена» вновь осветилось голубоватым сиянием. И вновь на Вессу смотрели так хорошо знакомые глаза – огромные зрачки, окаймленные кольцом редкой зеленовато-голубой окраски, – глаза Харка. И, неотрывно глядя на свою любовницу, председатель партии «Справедливость и порядок» произнес:

– Уважаемые граждане Содружества свободных планет…

Запись длилась примерно три минуты. Да, это была, без сомнения, та запись, которую Весса помогла Сарбу уничтожить. Женщина скосила глаза на переднюю панель плеера. Судя по светящимся на ней значкам, запись транслировалась с какого-то сервера Большой Сети.

«Умно. Не надо с собой ничего таскать. Запомнить нужно только название сервера и код доступа».

– Ну что, убедились? – голос мужчины выражал крайнюю степень нетерпения.

– Убедилась.

– Теперь показывайте счет с десятью миллионами.

Теперь настала очередь Вессы манипулировать с кнопками плеера. На этот раз на лобовом стекле возникло изображение стандартной карточки банковского счета: логотип банка, номер счета, сумма и так далее.

– Э, так это счет на ваше имя!

– Читайте, – А’Весса Лам с презрением ткнула пальцем в одну из светящихся строчек: «Без идентификации личности».

– А что это означает?

– Это означает, что для любых операций с этим счетом – снятие денег, перевод денег на другой счет, изменения кода доступа – достаточно знать только код. Проверка биометрических данных клиента не производится.

Видя по глазам мужчины, что он не совсем все понимает, женщина, сжав зубы, принялась объяснять.

«Весса, спокойно, держи себя в руках. Да, нужно быстрее закончить сделку и побыстрее убраться с этого места. Но, что поделаешь. Ты же знаешь, что на одного мужчину с искрой таланта приходится сотня с проблемами зажигания».

– Смотрите, жмете сюда, – изящный пальчик ткнул в лобовое стекло, где светилось: «Изменение кода доступа». – Видите, этот квадрат стал мигать. Заводите свое, какое угодно, тридцатидвухзначное число, жмете снова сюда. Банковский сервер потребует, чтобы вы снова ввели новый код. Снова вводите. Если будет введено одно и то же число, все, это число и будет вашим новым кодом. Понятно?

Мужчина кивнул головой.

– Теперь давайте код доступа к серверу, где вы разместили запись.

Было видно, что мужчина колеблется.

– Какие еще проблемы? – Весса едва уже не рычала.

– Да понимаете… какой-то счет в банке. Откуда я знаю, может, вы сейчас получите запись, а я потом попытаюсь снять деньги, но не тут то было.

«О, Всемогущий Картан. Спасибо Тебе, что ты дал мне силы, чтобы справиться с Сарбом. Молю, дай еще силы, чтобы справиться с этим олухом».

– Хорошо. У вас есть какая-нибудь банковская карточка?

– Да. Вот, – мужчина дал карточку банка «Арикдна».

– Сколько сейчас на ней?

Мужчина замялся.

«Так, ясно. Банк с этого клиента мало что имеет. На счету у него, наверное, бывают деньги только в день зарплаты».

– Хорошо. Вы помните, сколько сейчас на вашем счету денег?

Уверенный, согласный кивок головой.

– Скажите код доступа вашей карточки. Да говорите же, в конце концов. Мне ваша сотня левров не нужна! Или ты хочешь, чтобы люди Сарба нас в конце концов вычислили?

О’Кнопп Зирк испуганно продиктовал пятизначное число.

А’Весса Лам тут же принялась колдовать со своим плеером, затем молча ткнула кнопку начала движения.

– Куда мы? – испуганно воскликнул мужчина.

– Но не в полицию же! – Весса вдавила педаль скорости.

Через несколько минут она увидела, что искала, – банкомат, красиво поблескивающий в свете витрин и вывесок.

– Пошли, – она чуть ли не силой вытолкнула телевизионного техника из машины.

«И такие мужчины тоже бывают».

– Проверяй счет.

Через минуту А’Весса Лам увидела, что подразумевается под выражением: «С вытаращенными глазами». Именно так О’Кнопп Зирк смотрел на экран банкомата, где скромно светилось ошеломляющее для него число. Губы у него молча шевелились, видимо, мужчина ими помогал глазам затолкать это число в сопротивляющийся мозг.

– Ну что, теперь дашь код?

«Ничего, сейчас дашь», – Весса решительно нажала несколько кнопок на банкомате, протянула руку… и как добрая волшебница всунула Зирку пятитысячную купюру.

– Пошли в машину.

Через минуту код с доступом был у А’Вессы Лам. Она быстро набрала его. Обмана не было. Все, запись в ее руках!

– Выходи!

– Снова… куда? – Обалдевший от увиденной на его счету суммы, мужчина явно был в прострации.

– Деньги есть – на такси доедешь! – И темно-красный «Вайен», взвизгнув резиной, тут же растворился в уличном потоке.

«А может, ну его», – Весса сидела в кабине автомобиля и задумчиво вертела в руках только что купленный телефон.

Полчаса назад она закачала в него видеозапись, купленную у Зирка. Еще столько же времени у нее ушло, чтобы завести в память телефона адреса популярных сайтов, на которых кроки размещали для всеобщего обозрения свои фотографии и видеоролики, а также сайты всех телевизионных компаний. Теперь осталось только нажать кнопку, и несколько сотен мегабайт убойной для нынешнего Президента и его окружения информации попадет в Большую Сеть. И тут же сотнями, да какими сотнями, тысячами, десятками тысяч ручейков она растечется по квартирам, телефонам, плеерам кроков.

Нет, это не будет скандалом. Как не является шумом грохот сходящей с гор снежной лавины. Это будет катастрофа. Нет, не правда, что информация ничего не весит. Эти несколько сотен мегабайт тяжелой глыбой свалятся на весы, на которых сейчас взвешивается судьба Харка. Сейчас сторона с надписью «Виновен» медленно, но уверенно опускается вниз, перетягивая другую сторону, сторону, где написано: «Не виновен». Но стоит этой «глыбе» упасть, стоит появиться записи, полностью реабилитирующей Харка, в Большой Сети, как ситуация кардинально изменится. Теперь «Виновен» не будет медленно опускаться вниз, погружая Харка в самую пучину ада – в страшные рудники Гамеда. Удар «глыбы» как всесильная, справедливая рука Всемогущего Картана просто выкинет за ненадобностью эту надпись «Виновен». Тогда все. Оказавшийся невиновным, пытавшийся помочь своей стране вернуть стратегическую базу на планете Эльдурей, из-за этого даже готовый отказаться от поста Президента, оклеветанный своими врагами О’Санни Харк с легкостью победит на выборах и на правах хозяина войдет в президентскую резиденцию «Непобедимая крепость». И тогда настанет черед другим предстать перед судом. Стоит только нажать эту небольшую розовую кнопку на телефоне.

Рука А’Вессы Лам, сжимавшая телефон, дрожала.

«А вдруг что-то не получится? Вдруг Сарб как-то сумеет вывернуться и доказать, что запись фальшивая. Как? При нынешнем развитии техники идентификация человека по изображению производится так же уверенно, как и по другим биометрическим параметрам». – Весса лишь в общих чертах представляла, как производится экспертиза, но знала, что ее не обманешь.

Мощный компьютер по специальной программе раскладывает изображение на мельчайшие фрагменты и сравнивает их с такими же фрагментами, полученными при сканировании человека. Анализируется все: цвет изображения, изменение освещенности при движении, само движение этих фрагментов при движении человека. Любой «стык» – любой дорисованный на компьютере элемент или перенесенный с другого изображения будет вычислен и разоблачен.

«В комиссию по экспертизе войдет множество людей, в том числе и представителей оппозиции. А, учитывая популярность Харка, экспертиза будет производиться чуть ли не в сессионном зале парламента перед видеокамерами. Нет, Сарбу и Норку не вывернуться. Лишь бы Сарб не догадался, кто его так сильно подставил. Иначе Харка из тюрьмы я рискую не дождаться. Ну так что, Весса, жмешь?» – Словно перед прыжком в неизвестное, женщина оглянулась.

Над мегаполисом уже раскинулась глубокая ночь. Правда, об этом можно было догадаться только по часам. В черном небе кружили тысячи ярких точек – флайеры плотно, вплоть до высоты пятнадцать километров, оккупировали воздушное пространство. И лишь благодаря гигантским компьютерам диспетчерских служб, держащих все это месиво стали и пластика в «голове» и просчитывающих, какая конфигурация этой «мошкары» будет через несколько минут, в воздухе обходилось без крупных ЧП.

Да и черным ночное небо над Арикдной назвать можно было с большой натяжкой. С поверхности планеты, словно пар, поднимались все новые и новые волны разноцветного света – миллионы и миллионы киловатт световой энергии вбрасывались в небо. А в некоторых местах словно вздымались гигантские световые горы – стоящие внизу лазеры «рисовали» на небе красочные картинки. Вот возникло изображение какой-то девушки. Тут же рядом лазер «пририсовал» парня. Парень и девушка обнялись и поцеловались. И с неба упали вечные слова: «Я тебя люблю». Откуда-то издалека донеслись аплодисменты – зрители, видевшее это небесное объяснение в любви, выражали свое одобрение.

«Эх, молодо-зелено. Лучше бы девушке колечко какое-нибудь купил, чем тратить деньги на представление», – Весса вздохнула и отвернулась.

«Ну что, жмешь? Погоди…»

Темно-красный «Вайен» рванул с места и тут же скрылся за поворотом…

А’Весса Лам сидела на сиденье, удобно положив голову на подголовник. Машина стояла на прямой, как стрела, улице, обрывающейся широкой площадью. Оттуда доносились музыка и смех. Слева, за невысоким парапетом, блестела, искрилась разноцветными бликами ровная гладь озера. Правая женская рука сжимала телефон. Женщина ждала. И она дождалась.

Ночное небо, словно окончательно перепутав день с ночью, вспыхнуло ярким светом. Праздношатающиеся на площади люди с любопытством подняли головы, что еще им интересное покажут? Два объяснения в любви, восхождение на горы и даже запрещенную гонку на флайерах они сегодня уже видели.

«– Уважаемые граждане Содружества свободных планет, я, О’Санни Харк, и я, бригадный генерал О’Локки Сарб, директор Службы государственной безопасности, понимая всю значимость для Содружества планеты Эльдурей, совместно разработали операцию, одобренную господином Президентом Норком, по дезинформации нашего противника относительно наших планов по освобождению этой планеты», – буквально свалилось на кроков сверху.

«Пора, Весса», – и изящный пальчик утопил розовую кнопку.

Ошеломленные люди увидели прямо над собой Харка и могущественного директора Службы государственной безопасности Сарба. Сидящих вместе! И вместе говорящих такое! На площади мгновенно смолкли смех и музыка. И в полной тишине сверху падало:

«– План операции состоит в том, что вот этот чел, – огромное изображение Харка указало на огромное изображение какого-то чела, – захваченный две недели назад в одном из отдаленнейших секторов Вселенной, передаст командованию челов ложный, выгодный нам план операции по освобождению Эльдурея. Я правильно говорю, генерал Сарб?

– Вы говорите абсолютно точно», – громко, отчетливо громыхнуло над головами.

А в Большую Сеть влились первые мегабайты того, что сейчас показывалось прямо на небе.

На площади толпа в едином выдохе охнула. Затем раздались крики и свист.

«– Чтобы противник поверил нашей дезинформации, разработана легенда, по которой якобы Сарб, видя шаткое положение нашего Президента, решил выдать врагу истинный план операции по освобождению Эльдурея, чтобы я наверняка на следующих выборах занял этот пост. А в благодарность за это я должен его назначить Верховным Адмиралом нашего Объединенного флота и вице-президентом страны. Повторяю, что это только легенда, призванная убедить челов поверить нашей дезинформации. Я правильно говорю, генерал Сарб?»

До этого что-то кричащие и свистящие люди, словно по команде, смолкли и в напряженной тишине прозвучало:

«– Вы говорите абсолютно точно».

Волна возмущенных криков и свиста, казалось, взметнулась ввысь, словно пытаясь дотянуться до фантомных, нарисованных лазерами Харка и Сарба. Точнее, до Сарба. Чтобы сбросить его вниз, растоптать, втоптать в твердую прорезиновую поверхность площади.

«– Я отлично понимаю, что в случае выполнения нашего плана, то есть в случае, если челы поверят нашей дезинформации и это будет способствовать освобождению Эльдурея, то скорее всего мой политический оппонент – нынешний Президент страны господин О’Ролли Норк будет избран на следующий срок. Но я также отлично понимаю, что нынешними своими действиями, я могу реально спасти сотни и тысячи жизней своих сограждан, могу помочь освободить Эльдурей, а значит, предотвратить захват челами третьего сектора нашего государства. И поэтому, как патриот своей страны, я сознательно иду на это. Я надеюсь, что наш народ поймет и оценит мой поступок. Благодарю за внимание».

Изображение пропало. Несколько мгновений на площади стояла тишина, люди стояли, задрав головы, в надежде увидеть что-то еще. Но перед глазами лишь сновали суетливые точки флайеров, а еще выше величественно висели спокойные звезды. Поняв, что больше сегодня они ничего не увидят, люди позволили себе полностью открыть шлюзы для эмоций.

– Да здравствует Харк! Харк-президент! Долой Норка! Сарба под трибунал! Норка под трибунал!

Телефон в руке А’Вессы Лам коротко пискнул – передача информации закончилась.

«Все, Харк. Я сделала все, что могла. Да, я тебя засадила в тюрьму, но я тебя и вытащила оттуда. Вытащила с рейтингом, взлетевшим до небес. Теперь тебе остается лишь протянуть руку и просто взять в руки власть. Хотела бы я, чтобы и ты сделал для меня что-нибудь подобное и, так же как я, рискнул всем для меня», – розовый телефончик, описав дугу, неслышно, на фоне ревущей впереди толпы, упал в озеро.

– Да здравствует Харк! Харк – наш Президент! Норка и Сарба под трибунал!

Тот же изящный пальчик, что нажал розовую кнопку, нажал другую кнопку, на панели управления машиной. Бесшумно «Вайен» накрыла кожаная крыша, также бесшумно поднялись стекла, отсекая все посторонние шумы. Мощный мотор легко толкнул машину вперед – А’Весса Лам возвращалась домой. Точнее в дом Харка, так как собственной квартиры у нее уже не было.

«Посадка осуществлена. Функциональное состояние десантного бота – восемьдесят девять процентов. Повторный старт возможен. Потери личного состава – ноль процентов», – высветилось на экране. И наконец долгожданное: «ЗАЧЕТ».

«Фу, на сегодня все. Завтра последние тренажи, зачеты и домой», – пошатываясь от усталости, Андрей Кедров встал с кресла.

Где-то за стенами помещения время от времени слышались приглушенные взрывы.

«Седьмая группа отрабатывает подрыв входов подземные сооружения. Мы это делали вчера», – механически отметил землянин и пошел по коридору к выходу из тренажерного корпуса. Мыслей никаких не было. Вернее была одна, что называется краеугольная – и зачем это все ему нужно?

За кого и за что он через два дня, пронесшись за несколько минут более ста тысяч световых лет, будет рисковать своей головой. За семью? Какую семью? Ту, что осталась в сотнях тысяч световых лет отсюда в небольшой деревне Воронежской области? Там живет его мать, которая наверняка каждый вечер смотрит на сияющие звезды над головой и плачет. Так ей эти кроки, фролы, челы… до одного места, того самого, куда простые его односельчане любят посылать друг друга, когда не сильно злятся: «Иди в сраку». Просто, понятно и почти не обидно. Не на другой же орган послали.

У него есть еще одна семья. Здесь, на Матее. У него есть Эльдира… Своенравная, мощная, стремительная, как атакующая машина десанта, Эльдира. Ради нее, точнее ради ее чести он почти что голыми руками сумел отловить сунгхога – громадную пятитонную рептилию – метр в диаметре, двенадцать метров длины! Да что там какая-то змея! Ради нее он остался здесь, на Матее. Да, карьерные соображения тоже присутствовали. Будущий зять Главного командора, или по земному – министра обороны, по физическим кондициям Андрей явно выделялся среди откровенно щуплых фролов. А в армии кулак очень много значит. Все же не институт благородных девиц. И все же… И все же главным была она – статная, стройная девушка с высокой грудью, способная уложить на лопатки любого фрола. Что она и сделала на Празднике Любви, бросив в пыль сына Главного судьи.

А теперь, оказывается, она его не любит. Сказка кончилась, начались будни. А в буднях быстро выяснилось, что Андрей Кедров – обычный курсант Военно-космической академии, и по большому счету и он, и она находятся на содержании отца Эльдиры, Главного командора Матрула ДарВула. А женщины, что на Земле, что на Матее, в принципе, одинаковы – состоятельность мужчины оценивают по тому, сколько он зарабатывает. И если раньше любой фрол для Эльдиры был не пара, то с появлением на Матее чела Рахада Виргула все изменилось. Невысокого роста человский генерал был все равно выше практически любого фрола и только чуть-чуть уступал в росте дочери Главного командора. Не говоря уже о мускулистой, атлетической фигуре. Такого в щель сквозняком явно не затянет. И не говоря уже о генеральском значке на его груди и множестве уничтоженных им кроковских боевых звездолетов. Естественно, ему не понадобилось бы обращаться к тестю за деньгами. Челы своим генералам хорошо платят, очень хорошо.

И что теперь? Смириться с намечающимся или уже образовавшимся любовным треугольником? Где он – тупой угол? Зачем? Ради карьеры на Матее? Хорошее начало карьеры – отправляться в рейд, где расчетные потери девяносто процентов. А ведь Матея – не его родина, ради которой риск еще оправдан. По всем критериям он, Андрей Кедров, бывший офицер-десантник российской армии – наемник. И то, что он женат на фролке, ровным счетом ничего не меняет. Вон Дантес, убийца Пушкина, тоже был женат на сестре жены поэта. И все равно он считался наемником. И только то, что он не российский поданный позволило ему избежать каторги или виселицы. Его просто выдворили из страны, отобрав офицерский патент.

«А может, этого чела вызвать на дуэль? На чем, на бластерах с их прицельной дальностью стрельбы минимум километр? Да и кто позволит дуэль курсанта с генералом? Этот чел просто бросит ему презрительно, мол, дослужись сначала хоть до полковника. А потом посмотрим. И будет прав. И вместо дуэли очередная порция унижения и насмешек за спиной», – землянин вздохнул и вышел из тренажерного корпуса.

– Андрей, ну почему такая несправедливость?! – ему навстречу шел, явно чем-то взволнованный, Руфи СакСон – командор пятой степени, полгода назад окончивший Военно-космическую академию. Вместе с Кедровым он был в одном отряде, они вместе будут с пятидесяти-шестидесятикилометровой высоты в тяжелом десантном боте атаковать Суриму. На последнем курсе Академии он умудрился жениться, приняв участие в Празднике Любви. И теперь его жена вот-вот должна родить. Парень явно всеми мыслями был дома.

– Что случилось, Руфи?

– Мы и челы вместе летим на Суриму, так?

– Да, и что?

– А почему начальство их на день раньше отпустило с тренировочного лагеря? Чтобы они на день больше погудели с нашими девушками в барах?

А, действительно, сегодня утром он ни одного чела на территории лагеря не видел – Андрей даже невольно оглянулся.

– Вчера вечером улетели, – уточнил фрол.

«Значит, сейчас Рахад Виргул в городе, рядом с Эльдирой. А он тут…» – Землянин широким быстрым шагом пошел к невысокому трехэтажному зданию, где размещался штаб тренировочного лагеря.

– Ты куда? – услышал он за спиной голос товарища.

Кедров лишь отмахнулся рукой.

Ему повезло, подходя к штабу, он увидел выходящего из него Главного командора с группой из нескольких офицеров. Увидев Андрея, он приветливо кивнул ему и улыбнулся. Землянин в ответ сделал жест рукой, показывая, что ему надо с ним поговорить. Что-то сказав офицерам, Матрул ДарВул подошел к Кедрову.

– Что случилось?

– Мне необходимо слетать в Матею.

– Зачем? Завтра со всеми туда полетишь.

– Мне нужно сегодня. Очень нужно.

Несколько мгновений двое мужчин пристально смотрели друг другу в глаза.

– Это связано с Эльдирой?

– Да.

И вновь два взгляда, глаза в глаза.

– Хорошо, Андрей. Даю тебе время до отбоя. Ты меня понял?

– Так точно.

– Иди. Только не делай глупостей… не подведи меня.

«А ты бы, Андрей, отпустил зятя к своей дочери в такой ситуации? Главный командор смог…»

Флайер опустился на крышу дома практически без толчка.

«Словно подкрадываюсь», – мелькнула неприятная мысль.

Автоматически открылась одна дверь, другая. Вот знакомый коридор, в конце которого дверь в его квартиру. Сердце бешено колотится в груди. Последние два шага – воздух словно превратился в вязкий кисель. Но вот, наконец, и дверная ручка. Толчком, в такт ударам неистовствующего сердца, Кедров распахнул дверь…

Они сидели рядом на угловом диване – Рахад Виргул и Эльдира.

Все дальнейшее происходило, как в тумане. Лишь потом, успокоившись, мозг смог припомнить все, что он видел, слышал, делал. А сейчас действительность воспринималась как отрывочные кадры, выхватываемые короткими вспышками из тьмы.

Вспышка.

– Вон! – А перед глазами только ненавистное лицо чела.

Эльдира что-то кричит.

– Вон!

– Скоро Сурима покажет, кто чего стоит.

Вспышка.

– До свидания, Эльдира. После Суримы я обязательно тебе дорасскажу, как подружку моего товарища посвящали в таинства Всесильного Исама.

Вспышка.

– Расскажешь! – И сильный толчок чела в грудь.

Вспышка.

Падающий через диван человский генерал. Легко просчитываемый его бросок на тебя. Корпус уходит влево, захват руки Виргула и рывок на себя. Чел пролетает мимо, ударяясь о подставленную ногу. И опять что-то кричит Эльдира.

Вспышка.

Опять непрофессиональный бросок чела. Подсечка. Захват кисти. Залом руки. Болевой. Толчок и чел вылетает из квартиры. Тихо клацает блокиратор замка.

Вспышка.

Что-то кричащая Эльдира. Жгучая боль на левой щеке. Снова женский крик.

Вспышка.

Его губы с остервенелым наслаждением закрывают этот кричащий рот. Руки чувствуют под собой напрягшееся, прямо каменное тело, которое так приятно валить на пол.

Вспышка.

Бьющееся под тобой сильное, большое тело, пышущее жаром. Треск разрываемой ткани. Приятное сопротивление, когда разводишь руки, ноги, когда слышишь яростный вскрик.

Вспышка.

Протяжный стон, дернувшаяся под тобой плоть, из каменной превратившаяся просто в упругую. И действительность, медленно проступающая в сознание, словно в комнату начал вливаться вступающий в свои права рассвет…

Эльдира не проронила ни слова. Поднялась с пола, сбросила с себя остатки изорванной одежды и, не обращая внимания на Андрея, пошла в ванную комнату.

«Вот и не наделал глупостей», – Кедров встал на ноги и стал приводить себя в порядок.

Подошел к двери в ванную комнату. Дернул. Заперто. Говорить, объясняться через дверь бесполезно – звукоизоляция идеальная. Постучал. Матовая поверхность двери окрасилась в яркие краски – Эльдира включила в ванной цветомузыкальную установку. Сейчас упругие струи воды массируют ее тело, смывая все следы его рук. А включившийся ароматизатор легко изгоняет остатки запаха его тела…

На вечернюю поверку перед отбоем Андрей Кедров успел, даже еще время осталось. И искренне поблагодарил своего Бога и Великого Мортона, что в тот день он больше не встретился с Главным командором, отцом Эльдиры.

А Эльдира долго еще сидела в ванной. Тугие струи воды били, мяли ее тело. Девушка выставила свою любимую программу – постепенного, плавного возрастания напора и температуры до максимума, когда уже почти невмоготу терпеть. Пряный сильный аромат, протяжная, тягучая мелодия погружали ее в какую-то истому. Она закрыла глаза. И тут же увидела улыбающееся лицо Рахада. Мужчина смотрел на нее, и глаза его были совсем рядом, светлые, словно голубоватые льдинки. А музыка все звучала и звучала, и в такт ей медленно рос напор. Мужское лицо наклонилось к ней, расплылось, словно окружающий ее аромат. Удары многочисленных струй воды становился все ощутимей и ощутимей. И неожиданно исчезнувшее куда-то лицо Рахада появилось вновь, словно вновь соткалось из пряного аромата, из тугих ударов струй. Только… только это не Рахад. Это… Андрей! Это он к ней сейчас наклоняется. Это его сильные руки мнут ее тело, разливая сладостную боль. А вода все быстрее вылетает из многочисленных форсунок. И горячая волна увлекает девушку в какой-то бешеный танец, от которого мгновенно кружится голова. Перед внутренним взором девушки, сменяясь, мелькают лица: Андрей, Рахад, Андрей, Рахад, Андрей… Их сильные мужские руки мнут, терзают ее, делают больно. Со сладостным стоном, уже не в силах терпеть эту сладкую боль, Эльдира медленно с головой погружается в воду и надвигается на нижний ряд форсунок. И мощный, обжигающий напор, как совсем недавно, буквально пронзает низ живота. И она так и не успевает понять, какое мужское лицо стояло в этот миг у нее перед глазами…

Последний день в тренировочном лагере прошел как-то буднично. Последние занятия, последние зачеты. Торжественное построение. Оглашение списка офицеров, прошедших отбор. Напутственная речь начальника академии командора первой степени Матрула ДарСарвола. Спокойно-бесстрастные лица тех, кто на Суриму не летит, – обидно, конечно, что не прошел, но… но оттуда вернется только каждый десятый, если вообще кто-то вернется. И такие же лица у тех, кто испытания выдержал, – хорошо, что смог выдержать жесткий отбор, но… но оттуда вернется только каждый десятый, если вообще кто-то вернется…

Андрей усилием воли заставил себя открыть дверь, которую совсем недавно распахнул сильным толчком. Квартира оглушила тишиной.

«Я так и думал», – землянин обошел все комнаты, понимая, что Эльдиру он здесь не увидит.

С тихим щелчком включился телевизор.

«Маме резко стало плохо. Я у нее в клинике», – в глухом бесцветном голосе, он узнал голос своей жены.

Изображения не было, Эльдира оставила только звуковое послание.

Потом была просторная одиночная палата. Хрупкая женщина на больничной койке. Сидящие рядом с ней отец и дочь, Матрул ДарВул и Эльдира. Тихий разговор, перемежающийся большими паузами, обо всем, что угодно, только не о предстоящем завтра рейде. Фролы будто чего-то или кого-то тяготились.

«Я так и не смог стать своим в этой семье. Да, Главный командор вроде и неплохо ко мне относится, но… но слишком мы разные. И в глубине души даже он, наверное, начинает тяготиться столь экзотическим зятем. Это все равно что у нас на Земле английскую аристократку выдать замуж за сильного, смелого, ловкого индейца из каких-то дремучих лесов Амазонки. Интересно, Эльдира рассказала ему о вчерашнем… Ох, быстрей бы в этот чертов рейд. Он искупит все».

Эльдира так в тот день и последующую за ней ночь и не вернулась домой. А утром Андрей на десантном боте улетел на орбиту. Операция «Спасение» начала медленно набирать разбег.

Глава 10

Перегрузка быстро наливала тело тяжестью. Трехкратный вес тела, пятикратный… Звездолет стремительно проваливался в гиперпространство, в другой мир, где не действуют обычные физические законы, где пространство и время теряют свой изначальный смысл, где человеческое воображение пасует и не может нарисовать картину этого бытия. Бытия, спрятанного за тончайшей пленкой обычной трехмерной реальности. И лишь электронный мозг, привычно препарировав эту необычную Вселенную, разложив ее на привычные числа, мог четко и ясно описать ее, мог найти черную кошку в темной комнате – точку во Вселенной, в нашей обычной Вселенной, куда надо попасть, пронырнув по гиперпространству сотни, тысячи, десятки тысяч световых лет.

Семикратный вес тела, восьмикратный… Звездолет все быстрее и быстрее несся по гиперпространству, за секунды преодолевая десятки световых лет. Хотя какие могут быть секунды там, за изнанкой Вселенной, почти в преисподней? Как их там измерить? И чем? Если в этой преисподней электронные часы не шли, точнее, шли, но каждое новое колебание кристалла кварца по времени отличалось от предыдущего. И немудрено, если законы этой преисподней в каждой ее точке были свои и, как они менялись, было известно лишь самому Богу, да и то Господь, наверное, сильно чертыхался, программируя это преисподнюю. Но, очевидно, по-другому было нельзя. По-другому мир не склеивался в единое целое. А люди пока лишь смогли составить полуэмпирические законы этого потустороннего мира. Методом проб и ошибок они устанавливали, какой необходимо придать импульс звездолета, в каком направлении уходить в гипер, чтобы очутиться в той или иной точке. Примерно так и древние астрономы составляли таблицы, в которых отмечали движения планет, позволявшие в дальнейшем знать, в каком созвездии очутиться та или иная планета через определенный промежуток времени, при этом полагая, что Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот. На точность предсказаний это не влияло.

Прыжок звездолета через гиперпространство был сродни полету камня, выпущенного из пращи. И тот и другой в своем полете были неуправляемы, и точка финиша их полета всецело зависела от стартовых условий и состояния окружающей среды, которая иногда вела себя крайне непредсказуемо…

Десятикратный вес тела, двенадцатикратный… Но изредка, ныряя в гиперпространство, несясь, казалось бы, по известной трассе, звездолет оказывался совсем не там, где предсказывали ему быть полуэмпирические законы. И хорошо, если вообще оказывался. Бывали случаи, когда звездолет бесследно исчезал – то ли точкой выхода оказывалась какая-нибудь звезда, то ли по каким-либо причинам не удавалось пробить пленку реальности, только уже изнутри.

И почему-то энергия выхода из гиперпространства была всегда больше энергии входа. Хотя по идее они должны были быть равны. Гиперпространство – серьезная организация, за вход брало рубль, а за выход два. И плевать, что нарушался закон сохранения энергии, закон той, трехмерной Вселенной. Тут были свои законы. Бог, очевидно, сильно чертыхался, пришивая изнанку Вселенной. Впрочем, об этом уже говорилось.

Пятнадцатикратный вес тела, двадцатикратный…

«Еще несколько минут и мы у цели», – Андрей Кедров, вжатый в свой ложемент, неожиданно поймал себя на мысли, что ему подспудно хочется, чтобы эта страшная перегрузка продлилась подольше, чтобы подольше оттягивался момент, когда можно будет вновь увидеть звезды, настоящие и мнимые, сияющие лишь отраженным светом. Их еще называют планеты.

И на одну из таких мнимых звезд Андрею и его товарищам предстояло десантироваться. Их там отнюдь не ждали, как дорогих гостей. Да и вообще, разве в гости десантируются? В гости приходят, к гостям можно нагрянуть, ну завалить иногда, но никогда не десантироваться. Десантируются к врагам. И встреча должна быть соответствующей. Мнимая звезда вдруг станет почти настоящей – с ее поверхности протянуться лазерные лучи, стараясь, как следует обогреть непрошеных гостей. Обогреть до полного расплавления, до полного распыления на атомы.

И многие товарищи Андрея, чье дыхание часто на занятиях, учениях, в минуты отдыха, смешивалось с его дыханием, чье плечо он не раз ощущал своим плечом, распадутся на эти самые атомы. По крайней мере, ребята из Главного Штаба Военно-космического флота на своих умных компьютерах такую судьбу насчитали девяноста процентам от всех участников рейда. Девять человек из десяти. Землянин вспомнил, что еще в школе прочел об одном наказании, принятом у древних римлян. Если в бою провинился целый легион, то устраивалась децимация – казнили каждого десятого из этого легиона.

«Девять из десяти… Вот такая тут децимация… А мне это нужно?» – В очередной раз помучить себя этим, не раз пережеванным, почти гамлетовским вопросом, Андрей не успел. По телу разлилась благодатная легкость – тяжелый крейсер «Альтия», на котором он находился, благополучно вышел из гиперпространства.

«Ну все, сейчас начнется. Смесь вальса и гопака… Боевого вальса и боевого гопака», – бывший российский десантник, лейтенант, а ныне десантник Военно-космического флота фролов, младший командор Андрей Кедров быстрым движением коснулся своей груди – щелк и страховочные пояса, прижимающие его к ложементу, тотчас скользнули в специальные пазы.

Вынырнувшие из гиперпространства боевые звездолеты из объединенного отряда фролов и челов должны были сделать быстрые, но точные и плавные эволюции. Пронырнув в другом мире сто двадцать тысяч световых лет – почти максимальная дальность прыжка, на пределе мощности гиперпространственных двигателей и выносливости человеческих организмов, – они должны были быстро определиться в пространстве и переприцелиться на уже находящуюся где-то поблизости Суриму – планету, где кроки разрабатывали свое смертельно опасное оружие. Переприцелиться и прыгнуть к ней через гиперпространство. И не просто прыгнуть. Штурм в лоб ничего не давал. Поэтому фролы, тщательно прокачав всевозможные ситуации на своих компьютерах, решили поступить хитрее…

Время, уже реальное время понеслось вскачь. Тренированное тело рывком заняло вертикальное положение.

«Да, нужно! Нужно хотя бы для того, чтобы выиграть спор. Спор в широком, точнее глубоком смысле этого слова. Спор двух мужчин за одну женщину. Еще глубже! К самим истокам человеческого естества. Спор двух самцов за одну самку. И тут ничьей быть не может, впрочем, как и снисходительности к сопернику. Слабый должен уступить и уйти. Или погибнуть».

Он уже раз скрестил с ним шпаги, со смелым, молодым, красивым генералом Рахадом Виргулом. Но это была как бы разведка боем, первый пробный удар рогами двух самцов-оленей. Правда, разведка боем получилась излишне горячей… Тогда он тоже бежал по похожему коридору. И его сердце также колотилось внутри…

Надо было успеть за несколько минут добежать до тяжелого десантного бота и занять свое место. Успеть, пока ядерные реакторы вновь напитывали энергией опустошенные столь длинным прыжком гиперпространственные двигатели, пока умные компьютеры, прощупав пространство вокруг себя всевозможными датчиками и из десятков тысяч светящихся на черном бархате космоса точек выделив Суриму, рассчитывали параметры нового прыжка. Отставших ждать не будут. Бортовой компьютер бота, получив сообщения от центрального компьютера звездолета, что до очередного гиперпрыжка остается пять секунд, задействует одну из своих цепей управления: коротко взвоет сирена и несколько тяжелых люков на броневом корпусе тут же захлопнутся. Кто не успел, тот опоздал – не оказавшиеся на своих местах, согласно боевому расписанию, десантники подлежали суду военного трибунала. Если, конечно, они умудрятся пережить гиперпрыжок вне специальных кресел или ложементов. Те же, кто успел вбежать в транспортный отсек крейсера, с находящимися там десантными ботами, но не успел занять свое место в одном из них, позор военного трибунала гарантированно избегали. Если они даже выживали от ломающих позвоночник перегрузок, то распахнувшиеся в открытый космос огромные люки, выпускающие из крейсера-мамы боты, были как контрольный выстрел в затылок. Такой всегда благодатный, невидимый и невесомый воздух превращался в неумолимого убийцу, который силою в несколько десятков тонн выбрасывал человеческие тела в царство вакуума и почти абсолютного ноля.

…Маленький коридор, который раньше Андрей мог преодолеть в два прыжка, казался бесконечным. Неужели она с ним? Оскалившись, землянин сделал последний прыжок…

Такие перебегания десантников из пассажирского отсека в десантные боты были новостью в стратегии и тактике рейдов на планеты, в которых столь искусны были фролы. Это позволяло экономить драгоценные секунды в непосредственной близости от атакуемого объекта, отстреливая десантные боты сразу же по выходе из гипера. Страшные перегрузки, наваливающиеся при дальних гиперпрыжках, люди переносили в специальных ложементах. Эти ложементы помогали людям дышать, когда грудная клетка начинала весить несколько тонн, помогали сердцу проталкивать ставшую тяжелее ртути кровь по организму.

При прыжке на относительно близкое расстояние (расчеты показывали, что ошибка выхода около Суримы не должна превысить пятнадцати—восемнадцати световых лет) перегрузки достигали всего десяти—пятнадцати единиц. И их можно было перенести в обычном кресле десантного бота. С разноцветными кругами перед глазами, с разрывом мелких сосудов, с деформацией внутренних органов, с возможной последующей инвалидностью, но перенести. Все те же бесстрастные компьютеры в Главном Штабе Военно-космического флота фролов посчитали, что в этом случае процент потерь среди личного состава будет меньше, чем в случае небольшой заминки около самой планеты, дающей врагу время для лучшего прицеливания своих боевых лазеров.

Правда, если компьютеры ошиблись и погрешность выхода из гиперпространства будет больше этих пятнадцати—восемнадцати световых лет, то многие эти люди, несущиеся сейчас по небольшому коридору в транспортный отсек крейсера, обречены. Ведь центральный компьютер звездолета будет рассчитывать стартовый импульс перехода исходя из того, чтобы достать до планеты. И если возникшие при этом перегрузки будут выше критических для людей, то он не виноват. Его так запрограммировали. О том, с какой точностью их звездолет вышел из гиперпространства, бегущие по коридору в десантных костюмах мужчины узнают лишь там, в наглухо задраенном боте, прижатыми ремнями к своим креслам. Если вспыхнувшие перед глазами разноцветные круги, становясь все ярче, взорвутся ослепительным блеском и вместе с этим блеском придет невыносимая боль, то звездолет вынырнул далеко от Суримы, слишком далеко. И при гиперпрыжке многократно отяжелевшая кровь разорвала сосуды и вместе с кровью по телу разлилась боль…

…Вот и его бот. Чернота провала люка, как раскрытый в крике рот: «Быстрей!» Не останавливаясь ни на мгновение (иначе затор, бегущие следом сильные мужчины опрокинут Кедрова и побегут по нему, припечатывая его к полу своими твердыми десантными ботинками), землянин головой вперед ныряет в эту черноту…

Вот и его дверь квартиры. Не делая паузы, не собираясь с мыслями, он так быстро, рывком хватает ручку двери и с силой тянет ее на себя, что электронный замок едва успевает узнать своего хозяина и убрать защелку. Кедров врывается внутрь квартиры… Так и знал… он там…

Очутившись внутри бота, Андрей рывком подхватывается на ноги и бегом, бегом к своему месту…

…Рахад Виргул и Эльдира сидели рядом на угловом диване. Перед ними стоял стол с бутылкой вина и вазой с фруктами, в хрустальных бокалах искрилось зеленое вино. По телевизору демонстрировали какой-то фильм. Впрочем, мужчина и женщина не обращали на него никакого внимания, разговаривая между собой о чем-то смешном. По крайней мере, в тот момент, когда Андрей ворвался в квартиру, его жена над чем-то громко хохотала. Или над кем-то? Все это землянин охватил одним взглядом по выдрессированной в Рязанском военно-десантном институте привычке, видеть все сразу и мгновенно принимать решение. Он шагнул к человскому генералу.

– Вон. – Все копившееся в нем эти несколько недель, пока этот чел был здесь, на Матее, вылилось в это короткое, приглушенное слово.

– Андрей! Как ты смеешь?

Оба мужчины даже не скосили глаза на женский крик.

– Вон, – еще раз все также тихо произнес Кедров.

Рахад Виргул улыбнулся:

– Скоро Сурима покажет, кто чего стоит.

– Покажет!

– До свидания, Эльдира. После Суримы я обязательно тебе дорасскажу, как подружку моего товарища посвящали в таинства Всесильного Исама.

– Расскажешь! – И сильный толчок чела в грудь.

А дальше безобразная драка, а дальше… а дальше лучше не вспоминать…

…Вот его кресло. Прыжок в него и тут же специальные мягкие «лапы» обхватывают его со всех сторон. Младший командор Андрей Кедров к гиперпрыжку готов! Сурима покажет, кто, чего стоит.

Главный командор Матрул ДарВул, не отрывая глаз, смотрел на экран монитора. Пока все шло точно по плану. Настолько точно, что хотелось воскликнуть: «Так не бывает!»

Фроловские и человские звездолеты уходили от Матеи с интервалом в один час. Раз – и нырнул фроловский крейсер в гиперпространство, прошел час – и также поступил человский крейсер. Офицеры главных штабов двух дружественных государств считали, что при таком графике полетов кроки посредством своих датчиков обнаружения разрыва пространства не обнаружат этот массовый вылет боевых звездолетов. Все близлежащее пространство вокруг Матеи было тщательно просмотрено на предмет нахождения этих датчиков. И все обнаруженные электронные шпионы врага были уничтожены. Уничтожены за минуту до начала операции – чтобы у кроков не было особого времени ни подумать, что это значило, ни тем более восстановить их. А датчики, располагающиеся на дальних подступах к фроловской планете, по идее, одиночные старты звездолетов в гиперпространство обнаружить не могли. По идее… Оставалось надеяться, что так оно и было и кроки до сих пор прибывают в неведении, что против них что-то затевается.

И пунктом назначения первого гиперпрыжка фроловских и человских кораблей была не одна точка пространства. Если бы все эти передвижения звездолетов изобразить на трехмерной карте, то можно было бы увидеть, что все пятьдесят пять звездолетов равномерно заполнили шарообразное пространство диаметром несколько сотен световых лет, в центре которого располагалась Матея. Наконец последний звездолет покинул фроловскую планету.

Еще через несколько минут по гиперсвязи пришло сообщение, что он находится в своей расчетной точке. Сразу же несколько мощных станций дальней космической связи передали в пятьдесят пять точек пространства одинаковое кодированное сообщение: «Первый вариант». И тут же пятьдесят пять компьютеров, мгновенно отыскав в глубинах своей электронной памяти нужный файл, запустили циклограмму подготовки к переходу в гиперпространство, привязав ее окончание к одному и тому же времени, предусмотренному первым вариантом. Атомные часы на звездолетах начали обратный отсчет.

Фроловские и человские звездолеты покидали родной трехмерный мир не одновременно. Тем, кому в точку сбора – область пространства, радиусом не более одного светового часа, лететь через гипер было дальше, уходили в него раньше, тем же, кто располагался ближе к этой точке, чуть больше наслаждались картиной ярких звезд.

И вновь на экранах внешнего обзора звездолетов гасли звезды, и вновь перегрузка испытывала на прочность и людей, и технику.

…Перед Главным командором вспыхнула очередная синяя лампочка, последняя, пятьдесят пятая.

– Господин Главный командор, все на месте. Разброс точек выхода не превышает допустимый, – тут же последовал доклад командира флагманского крейсера «Альтия», – включена циклограмма подготовки к следующему гиперпрыжку.

– Хорошо.

«Нет, так не бывает! – Матрул ДарВул даже невольно прикрыл глаза, словно боясь увидеть на экране своего монитора сообщение о каких-либо неполадках. – Великий Мортон, сделай так, чтобы и дальше все развивалось нормально. Не надо нас испытывать на прочность. Нам и без непредвиденных ситуаций сегодня достанется». – Усилием воли Главный командор открыл глаза. Экран монитора был покрыт успокаивающим синим и зеленым цветом – пока все шло нормально.

Все, теперь медлить нельзя. Кроки наверняка засекли этот массовый разрыв пространства практически в одном и том же месте. Интерпретация этого могла быть только одна – в данном месте собралось множество звездолетов, не меньше эскадры. Но вот что дальше эти звездолеты собрались делать? Тут было несколько вариантов. И все их надо было прокачать на компьютерах. И не только прокачать, но и отдать распоряжения в соответствии с анализом, выданным этими компьютерами. А распоряжение надо было еще и выполнить. Даже с учетом сверхбыстрых технологий обработки и анализа информации, достигнутых кроковской цивилизацией, чтобы обсчитать все болевые точки своего государства, раскинувшегося на десятки тысяч световых лет, крокам требовалось минимум пятнадцать минут. Но этих пятнадцати минут фролы и челы им не давали. Начавшаяся за сто двадцать тысяч световых лет от своей мишени – планеты Сурима – операция, точнее ее предпоследняя стадия, атака на центр разработки новейшего оружия кроков должна была начаться через четырнадцать минут после массового появления фроловских и человских звездолетов из гиперпространства. Отсчет пошел.

– Тридцать секунд до прыжка, – спокойным, будничным тоном сообщил центральный бортовой компьютер.

Выдвинувшееся из ложемента множество прижимов прижали командора к спинке.

Там, в шестидесяти метрах под ним, огромная бушующая электрическая река стремительным потоком вливалась в обмотки нуль-континуум-генератора. Мощнейшее электромагнитное поле в своих невидимых объятиях мяло, сжимало, рвало пространство. Еще чуть – и оно не выдержит, лопнет. Как лопается кожура спелого апельсина в сильных руках. Только вместо сока в этот мир брызнут мириады виртуальных частиц, чтобы тут же аннигилировать, превратиться в вспышку жесткого гамма-излучения, прокричав миру, что многострадальную Вселенную вновь потревожил человеческий разум.

«Все имеет свой предел прочности. Если даже самую прочную ткань бесконечно дырявить, то она в конце концов расползется никому не нужной ветошью. Может, и у Вселенной есть предел прочности? Должен быть. И как бы мы по незнанию его не превзошли».

– Десять секунд до прыжка.

Специальный шлем надвинулся на голову, обеспечивая дополнительную защиту самому драгоценному органу человеческого тела – мозгу.

«Через десять секунд еще пятьдесят пять дырок появится в теле Вселенной. Да, они затянутся. Как только мы уйдем в гипер, они тут же схлопнутся. Ладно, философию потом. Сейчас главное – вернуться с Суримы. А для начала надо туда долететь».

– Пять, четыре, – пошел привычный обратный отсчет бортового компьютера, – три, два, один, ноль, – и словно обрезало. Звездолет пересек невидимую границу, отделявшую обычное пространство от гиперпространства, и оказался там, где привычные законы трехмерного мира не действуют. Звездолет оглох, ослеп и онемел – электронный мозг корабля тут же превратился в набор хитро соединенных между собой сплавов металла, керамики и пластика. Не функционирующий набор.

Выдавленные на последних секундах из вакуума Вселенной гравитоны, сжатые мощнейшим полем нуль-континуум-генератора в тончайший пучок, прокололи пространство, сделали в нем мельчайшее отверстие – электрон не проскользнет. Но этого было достаточно. Мощный поток виртуальных частиц хлынул в трехмерный мир. И этот напор, помноженный на могучие силы электромагнитного поля, в сотые доли секунды – огромнейший срок по меркам микромира – разорвал, разодрал пространство, проделывая в нем дыру в несколько сотен квадратных метров. И в эту дыру тут же влетела «Альтия»…

…Пятикратная перегрузка, восьмикратная… Несмотря на «умный» ложемент, напичканный всевозможными датчиками, помогающими человеку в его путешествии по гиперпространству. Несмотря на специальную спинку ложемента, как бы подвешенную в магнитном поле и мягко проваливающуюся под человеком по мере возрастания нагрузки, Матрул ДарВул чувствовал, что он почти на пределе.

«Нет, это мой последний рейд…» – мысли в голове путались, мозг работал, словно толчками, словно мысли из него выдавливались этой чудовищной, беспощадной перегрузкой.

Десятикратная перегрузка, двенадцатикратная…

«…потом только прогулочные яхты с их гиперпрыжками на пару световых дней…»

Пятнадцатикратная перегрузка…

«…хватит, я честно свое отлетал…»

Двадцатикратная перегрузка…

«…а как там Андрей?.. что-то у них не то с Диркой… и еще этот человский генерал…»

Шлем, надвинутый на голову, бесшумно отъехал вверх и вместо разноцветных кругов перед глазами в них брызнул яркий свет рубки управления крейсером.

Быстрый взгляд на оживший экран монитора. Вспыхнула одна синяя лампочка, другая, третья… Горевшие синим светом лампочки выстраивались стройными рядами, словно воины строились в непобедимую фалангу, способную снести все на своем пути. Пятидесятая лампочка, пятьдесят первая, пятьдесят вторая, пятьдесят третья…

«Ну, давай же. Великий Мортон, помоги…»

…пятьдесят четвертая лампочка…

«Давай, давай», – как заклинание шептал Главный командор.

Пятьдесят пятый звездолет, фроловский крейсер «Свобода» всплеском гамма-излучения оповестил мир, что он уже здесь, с ними, со звездами, с ледяным космосом.

«Ну, наконец-то, – Матрул ДарВул вытер пот со лба. Рука предательски подрагивала. – Нет, с полетами пора завязывать».

– Господин Главный командор, все на месте. Разброс точек выхода не превышает допустимый. Мы в ста двадцати трех часах от Суримы. Включена циклограмма подготовки к следующему гиперпрыжку, – командир «Альтии» произнес те же слова, что он говорил пятью минутами раньше и в ста двадцати тысячах световых лет, или в девяти с половиной тысячах миллиардов километров, от этого места.

«Нет, ну так точно не бывает! Выполнить два гиперпрыжка, уйти больше чем на сто двадцать тысяч световых лет и не потерять ни одного из пятидесяти пяти кораблей. Да, Великий Мортон сегодня пребывает явно в хорошем настроении. Подольше бы у него оно сохранялось! Ведь дальше начнется самое трудное». – Матрул ДарВул взглянул на быстро меняющиеся числа в левом нижнем углу монитора – обратный отсчет начала атаки на Суриму. Оставалось семь минут десять секунд.

Третий, последний, гиперпрыжок хоть и был самым коротким, но зато самым опасным. Фролы и челы прекрасно осознавали, что такую хорошо укрепленную планету, как Сурима, просто так, в лоб, не возьмешь. Тем более учитывая, какое важное оружие разрабатывали там кроки.

Нужна была хитрость. Нет, даже не хитрость, а суперхитрость, супертактический ход. Ход, позволяющий застать врасплох не то что кроков, а и самого Бога, всех Богов. И фроловского Великого Мортона, и человского Всесильного Исама, и, самое главное, кроковского Всемогущего Картана. И такой ход был придуман.

«Смею думать, что придуман. Через несколько минут узнаем, чего стоят все эти расчеты на суперкомпьютерах Главного Штаба. На собственной шкуре узнаем». – Главный командор еще раз посмотрел на экран монитора.

Нет, пока все шло прямо как по маслу. Ни единого сбоя. Два ядерных реактора, строго контролируемые несколькими компьютерами, вколачивали в огромный нуль-континуум-генератор новую порцию энергии. Центральный компьютер, приглядывая за подчиненными-коллегами, тасовал в своем электронном мозгу миллиарды цифр, рассчитывая параметры следующего прыжка. Десантники спешно занимали свои места с десантных ботах.

– Двадцать секунд до прыжка, – бесстрастно напомнил центральный компьютер.

«Как там Андрей? – мысль, казалось, так мгновенно родилась в голове Главного командора, словно пыталась догнать и остановить стремительно истекающее время до начала атаки. – Успел бы добежать в бот. Ждать никто не будет – атака должна быть внезапной. Насколько это, конечно, возможно при современных технологиях обнаружения гиперсветовых звездолетов и обработки полученной информации. Да нет, такой успеет. Если надо, зубами пол будет хватать, а доползет вовремя, – Матрул ДарВул вздохнул, – эх, и почему Великий Мортон дал мне только дочь? А побольше времени надо было с женой в постели проводить, а не в креслах звездолетов».

– Десять секунд до прыжка.

«А если погибну я и погибнет Андрей? Что будет с Эльдирой? И продолжится ли мой род?»

– Пять, четыре…

«Эх, вернемся на Матею, загоню их в спальню и не выпущу, пока внука мне не сделают».

– Три, два, один…

«Сам сделал ошибку, а зятю своему не позволю».

– Ноль.

«Пусть потрудится».

И вот с этим: «Пусть потрудится» Главный командор фролов Матрул ДарВул пересек границу нашего и потустороннего миров.

– Саррад, расстояние до флагмана?

– Полторы световых секунды, господин генерал, – тут же последовал ответ командира крейсера Саррада Бараштана.

«В полутора световых секундах находится он, муж Эльдиры, необразованный, отсталый мужик, по иронии Всесильного Исама оказавшийся челом, а по еще большей иронии – мужем Эльдиры. А я здорово увлекся этой фролкой, – неожиданно подумал Рахад Виргул. – Кто бы мог подумать».

Да, роскошная женщина. С таким типажом ему еще не приходилось иметь дело. «Крейсер», – как он поначалу про себя ее иногда называл. С такой завалиться на широченную кровать – все равно что одному выдержать бой со звеном кроковских крейсеров. И в том, и в другом случае будешь мокрый, усталый и на вершине блаженства.

«Но чтобы такую полюбить? – Рахад Виргул неожиданно для себя произнес слово, редко встречающееся в его лексиконе. – А ведь я ее полюбил. Точно полюбил. А если полюбил, значит, она должна быть моей», – тут же чел принял быстрое решение, как привык он их принимать в бою, – главное победить. А что произойдет с противником… на то он и противник, чтобы о его судьбе особо долго не задумываться.

– Пять, четыре, – пошел обратный отсчет перед третьим, последним, решающим прыжком.

И пусть этот противник, находящийся в каких-то полутора световых секундах от него, еще выживет.

– Три, два…

«Все, хватит душевных пережевываний. Бой впереди!» – Одним из ценных качеств генерала Рахада Виргула было то, что он мгновенно мог выбрасывать из своей головы все, не относящееся к предстоящей схватке, и превращался в быстро и остро думающую машину уничтожения.

– Один, ноль.

Человский тяжелый крейсер «Авангард» одновременно с другими пятьюдесятью четырьмя боевыми звездолетами прыгнул в гиперпространство.

Тяжесть, навалившаяся на тела, не успела не то что порезвиться с ними, а даже как следует приложиться к ним. Что такое сто двадцать три световых часа по сравнению со ста двадцатью тысячами световых лет? Ерунда, о которой даже говорить не следует. Максимальная перегрузка – восьмикратная в течение одной минуты – детский сад, младшая группа.

Тяжесть, навалившаяся на тело, ушла, словно сдутая пронзительным воем сирены.

«Все, вышли из гипера. Сейчас атака», – Андрей Кедров весь внутренне подобрался, правая рука невольно скользнула по закрепленному сбоку кресла бластеру.

Корпус тяжелого десантного бота мелко завибрировал. Нет, это еще не была подготовка к старту. Это ушли на цель четыре ракеты с ядерными боеголовками, сметая стальные и бетонные наземные сооружения и расчищая путь фроловскому и человскому десанту.

Землянин знал, что аналогично поступают и другие звездолеты, свалившиеся в буквальном смысле на голову крокам с расстояния сто двадцать тысяч световых лет. А ведь от начала операции прошло всего четырнадцать минут! Да, галактические цивилизации оперируют галактическими величинами.

Андрей отчетливо представлял, что сейчас твориться под ним. Более двух сотен ядерных боеголовок с высоты каких-то пятидесяти километров, врубив свои твердотопливные ускорители, каждую секунду прибавляющие им почти по сто метров в секунду скорости, устремились вниз. Да плюс скорость самих звездолетов – километров десять в секунду. Ловите, перехватывайте ребята этот рой стремительных, злых пчел с ядерными жалами! Да еще несущихся с разных сторон.

Суперхитрость фролов и челов удалась! Правда за этой суперхитростью стояли долгие ювелирные расчеты и огромный риск. В главных штабах фролов и челов отлично понимали, что только внезапность дает им шанс на успех рейда. Причем внезапность появления на орбите Суримы – в данном случае это не внезапность. Мощная противокосмическая оборона планеты, включающая десятки наземных лазеров, ракет и патрульных звездолетов с легкостью такую внезапность сводила на нет. Минимальная высота орбиты для такой относительно массивной (примерно раза в два болше Земли – для себя определил Андрей, когда готовился к этому рейду), обладающей плотной атмосферой планеты составляет около двухсот километров. Целая долгая минута полета вниз. Успеть можно все – и решить, кто какой звездолет или десантный бот уничтожает, и неторопливо прицелиться, и отстреляться. Только испугаться не успеешь, потому как нечего пугаться – возможности обороны значительно превышают возможности атаки.

Единственный путь уравнять шансы – сократить время спуска с орбиты. Значит, надо выныривать из гиперпространства непосредственно в атмосфере Суримы! Легко сказать выныривать в атмосфере. Скорость входа, например тяжелого крейсера, в гиперпространство составляет примерно пятьдесят километров в секунду – именно до такой скорости разгоняет звездолет его ядерный двигатель. И мешкать особо долго нельзя. Гиперокно раскрывается на две тысячные доли секунды – геологическая эпоха по меркам микромира и неуловимое мгновение по меркам макромира. Не успеешь, и часть корабля останется в гиперпространстве, часть в обычном мире. А Вселенная стыдливо и поспешно затягивает прореху с такой силой, что гильотина, обрушивающаяся на человеческую шею, по сравнению с ней – ласковое поглаживание материнской рукой. Впрочем, эту силу никто точно не определил. Решение сложной системы уравнений в итоге давало неопределенность, что на обычном языке называлось бесконечностью. А экспериментально… ну и какие датчики нужно поставить, чтобы измерить эту самую бесконечность? Единственное, что установили экспериментально, – рез получается толщиной меньше атома. Детальное изучение среза выявило наличие там атомов элементов, не входивших в химический состав разрезанного материала. Какая-то могучая сила раскроила на две части попавшиеся на ее пути атомы, превратив их в другие элементы. Оставшаяся в этом мире часть звездолета или взрывалась, или просто продолжала свой полет по инерции – в зависимости от того, где произошел рез. Половинку корабля, успевшую нырнуть в гиперпространство, больше никто не видел… Так что медлить здесь точно было нельзя.

Но физические законы, подтвержденные экспериментально, говорили: с какой скоростью корабль нырнул в гипермир, с такой скоростью плюс еще пять километров в секунду он и вынырнет из него. Импульс не уменьшался, а увеличивался!

Ну и представьте себе звездолет, появляющийся в плотных слоях атмосферы планеты, на высоте несколько десятков километров, на скорости пятьдесят пять километров в секунду. То, что тут же не сгорит, через секунду глубоко зароется в землю. Следовательно, необходимо было уменьшить скорость выхода из гиперпространства хотя бы до десяти километров в секунду. Но тогда в гипер надо входить на скорости пять километров в секунду и успеть проскочить окно, прежде чем бесшумно, но неотвратимо сработает гильотина Вселенной.

Многочасовые расчеты показывали, что нет, не успеть. Двери в другой мир распахиваются на одну тысячную секунды. При скорости входа пять километров в секунду успеет проскочить лишь пять метров звездолета. Атаковать десантными ботами? Но, во-первых, в пять метров длины сможет уложиться лишь самый малый десантный бот, на котором никогда не ставился гипердвигатель и куда поставить его будет крайне проблематично. А если ученые и инженеры, вывернувшись наизнанку, все же сотворят это чудо, то в такой бот поместится лишь два-три десантника, а топлива хватит для прыжка на какую-то несчастную световую минуту. Нет, десантный бот отпадал.

– Атаковать нужно крейсерами, которые могут нести полный комплект вооружения, – подвел черту под спорами Главный командор на одном из совещаний, посвященном подготовке к рейду на Суриму. – Как? Думайте! За это вам, между прочим, деньги платят!

Ученые и инженеры придумали. Для каждого звездолета, участвующего в рейде, был разработан индивидуальный комплект навесного оборудования – мощная рама, с укрепленным на ней еще одним гипердвигателем, за которым сразу располагался мощнейший ускоритель, точнее замедлитель. По замыслу разработчиков все должно происходить следующим образом. Перед входом в гиперпространсто звездолет должен затормозиться своим обычным ядерным двигателем до двадцати пяти километров в секунду. При такой скорости успевало проскочить в другое пространство пятьдесят метров корабля. Надо было еще как-то просунуть туда оставшиеся двадцать пять – тридцать метров звездолета и сбросить скорость до пяти в секунду. И тут в дело вступало навесное оборудование. Включался гипердвигатель, расположенный на раме, продлевая существование окна еще на драгоценные две тысячные секунды. За это время оставшиеся метры звездолета влетали в другой мир. Но еще оставалось время – больше одной тысячной секунды! Это время было отдано замедлителю, представляющему собой небольшой ядерный заряд, помещенный в толстостенный шар, по конструкции напоминавший матрешку. Непосредственно заряд окружала полуметровой толщины сфера из свинца, которая, в свою очередь, вкладывалась в еще более толстостенную сферу из вольфрама, имеющую небольшую алюминиевую заглушку. По команде бортового компьютера производился подрыв заряда. За миллионные доли секунды происходило расплавление и испарение свинца, с повышением давления до миллиона атмосфер. С огромной силой пары свинца вырывались наружу. Но все же, в первую очередь вышибалась алюминиевая заглушка, и примерно пятнадцать процентов гигантской энергии уходило в нужную сторону. Остальная часть равномерно рассеивалась во все стороны. Этих пятнадцати процентов должно было хватить, чтобы, словно гигантской рукой, натянуть невидимые вожжи и сказать «тпру» многотысячной махине звездолета, пронизывающего пространство со скоростью двадцать пять километров в секунду. Да, толчок должен быть просто гигантским. Перегрузки должны были взметнуться до невероятных пятнадцати тысяч. Но… но через тысячную долю секунды невидимая гильотина отсекала раму с взорвавшейся на ее конце атомной бомбой и звездолет полностью уходил в гиперпространство.

Многочасовое компьютерное моделирование показывало, что звездолеты должны были выдержать эту кратковременную импульсную нагрузку. Только в том-то звездолете надо было усилить то и то, а в том – то и то.

Но все это проходило при безукоризненной синхронизации всего процесса: включение одного двигателя, включение другого, подрыв атомного заряда. Несогласованность в десятитысячные доли секунды грозила катастрофой. Или звездолет будет разрезан пополам при запаздывании включения второго гипердвигателя, или он вынырнет в атмосфере Суримы на недопустимых двадцати – двадцати пяти километрах в секунду, или… или развалится от этого гигантского «тпру» – компьютерное моделирование никогда не могло точно описать реальный физический процесс.

– Другого выхода нет, – подвел итог спорам Матрул ДарВул. – Будем рисковать. В противном случае мы рискуем потерять главное – нашу планету. Единственную нашу планету.

И риск, тщательно выверенный риск удался. Компьютеры в главных штабах челов и фролов могли облегченно «вздохнуть» и вытереть «пот» со своих «электронных лбов». Точнее, могли немного расслабиться разработчики этого уникального рейда. По крайней мере, погоны с них не сорвут. Наградят? Это зависело, естественно, от результатов рейда, от людей, стремительно пронесшихся сто двадцать тысяч световых лет, чтобы с громовыми раскатами, возникающими при преодолении звукового барьера, свалиться на голову врага.

Сильный толчок прижал Андрея к спинке сиденья – включился твердотопливный ускоритель, выбрасывающий десантный бот из крейсера. По крутой баллистической орбите он устремился вниз, где в эти секунды разверзся настоящий ад – практически одновременно, на площади несколько тысяч квадратных километров взорвалось две сотни мощных термоядерных зарядов.

В огне термоядерного синтеза сметались дома, лазерные башни противокосмической обороны и многое, многое другое, чем обычно цивилизация украшает поверхность планеты. Плавилась сталь, трескался бетон, мгновенно испарялась человеческая плоть.

По идее, это был смертельный удар, но в этом надо было еще убедиться. Убедиться в том, что уничтожено все оборудование, предназначенное для производства нового оружия – гиперпространственной бомбы. Уничтожена вся документация на нее, а самое главное, уничтожены люди, занимающиеся разработкой этого смертельно опасного оружия. И поэтому в разверзшийся ад ринулись десантные боты. Формулировка задачи для десанта была предельно проста – уничтожить все.

Вся площадь, где располагался Центр по разработке гиперпространственной бомбы, была разбита на квадраты. А каждый квадрат был закреплен за одной из групп десанта. За группой, куда входил Андрей Кедров, был закреплен квадрат в западной части Центра – несколько строений, расположившихся около небольшой реки.

Толчок, скрежет под днищем – десантный бот приземлился. Тут же распахнулись люки и яркое пламя пожара, приглушенное светофильтром шлема, ударило по глазам.

– Пошли! – в наушниках прозвучали слова командира группы командора пятой степени Дармира ДарСонтурока.

Через полминуты Андрей уже стоял на каком-то крошеве бетона. Сильный жар, исходивший от всего, проникал даже через десантный костюм повышенной защиты. Полоска индикатора счетчика радиации, выведенная на внутреннюю сторону шлема, стояла перед глазами преграждающим красным шлагбаумом – «за бортом» беззвучно бушевали смертельные десять тысяч рентген.

«И оно мне надо», – в который раз задал землянин себе этот вопрос.

«Слава Великому Мортону! Получилось!» – Главный командор с облегчением смотрел на экран монитора.

Крейсер «Альтия» вышел из гиперпространства целым и невредимым. Только вместо привычной черноты космоса, украшенной блестками звезд, монитор полыхал ярко-красным, слепящим светом. Десять километров в секунду в плотной атмосфере – это вам не шутки. Окутанная раскаленной плазмой, «Альтия» неслась к близкой поверхности планеты. Но бортовой компьютер действовал безукоризненно. Едва очнувшись после вынужденного своего «сна» в гиперпространстве, он принялся за неотложную работу – спасение корабля и атаку на Суриму. Причем обе эти задачи были равноценны.

Миллисекундная пауза – экспресс-опрос всех систем корабля и тут же первый управляющий электрический импульс – замкнулось несколько реле и сработал инициирующий заряд, запуская два тормозных двигателя. Тысячетонная махина звездолета вздрогнула. И тут же по другой цепи управления прошла команда на пуск четырех ракет с ядерными боеголовками. Прицеливаться некогда, стрельба по площадям. Зачищать будет десант. Десант… Еще одна команда – и бахнули три твердотопливных ускорителя, вышвырнувших вниз, туда, где разгоралось атомное пекло, три бота, под завязку набитые людьми.

А тормозные двигатели клокотали на полную мощь, гася бешеные десять километров в секунду, прессуя оставшихся в звездолете людей в спинке кресел. На полную мощь, подвывая, работали насосы системы охлаждения. В огненном ореоле, сам испуская два мощных столба пламени, выстреливая из себя ракеты и другие корабли, крейсер «Альтия» несся, нет, уже опускался на раскаленную, расплавленную поверхность Суримы.

Превозмогая навалившуюся тяжесть, Матрул ДарВул не сводил глаз от монитора, на котором выводилась вся информация. Первая секунда полета после выхода из гипера была просто ужасной. Крейсер с маху проглотил почти пять километров высоты из имеющихся у него в запасе пятидесяти. Дальше пошло веселее. Ушли на цель ракеты, отстрелились десантные боты, уменьшающие массу звездолета, помогая его двигателям затормозить несущийся вниз космический экспресс. Словно испугавшись, что ему не хватит высоты и он разобьется вместе с создавшими его людьми, компьютер еще сильнее взнуздал тормозные двигатели.

«О, Великий Мортон, двадцать пять единиц перегрузки!» – превозмогая боль, разлившуюся по всему телу, а особенно в глазах, превратившихся в два стальных шарика и стремящихся провалиться куда-то внутрь черепа, командор смотрел на число, вспыхнувшее прямо в центре экрана.

Взвизгнула сирена предупреждения лазерной атаки – какой-то уцелевший лазер противокосмической обороны исхитрился все же достать крейсер своим лучом. Но защитные экраны, плюс толстенный слой раскаленной плазмы, бушующий за корпусом крейсера, с легкостью поглотили этот луч.

– Высота двадцать километров. Скорость три с половиной километров в секунду, – доложил компьютер. Занятый по самое «горло», электронный мозг, задействовав до последнего бита свою оперативную память, все же не забывал о людях.

– Высота десять километров. Скорость два километра в секунду.

«А ведь выживем. Точно выживем! Хвала Великому Мортону!» – Главный командор даже нашел в себе силы растянуть налившиеся свинцом губы.

– Высота пять километров. Скорость семьсот метров в секунду. Приготовиться к посадке.

«Ох, и тряхнет же сейчас…»

Но посадка получилась на удивление мягкой. Крупная дрожь пробежала по корпусу звездолета, потом небольшой удар – все же усилия амортизаторов не хватило и их «пробило». «Альтия» замерла на поверхности Суримы.

Главный командор встряхнул мимолетное оцепенение:

– Десантная группа, на выход!

На пульте управления одна за другой вспыхнули три синие лампочки – открылись три транспортных люка, через которые началась выгрузка вездеходов, вооруженных мощными лазерами, небольших флайеров со сложенными крыльями и килем, ящиков с атомными зарядами. Фролы и челы намеревались после себя оставить здесь одну выжженную пустыню.

«Надеюсь, что я не один прорвался на Суриму», – Матрул ДарВул нетерпеливым ударом по клавише компьютера вывел информацию по потерям. До поверхности планеты добралось двадцать шесть из пятидесяти пяти звездолетов. Остальные корабли или не вышли из гипера, выполняя столь сложный и нестандартный маневр, или развалились в атмосфере Суримы, или, не успев затормозить, врезались в ее поверхность.

«Оценочная величина потерь – 42 процента», – подытожил свой молчаливый доклад компьютер.

«Нормально, я ожидал худшего. Теперь у нас максимум пятнадцать минут, пока кроки не перебросят сюда помощь». – Главный командор щелкнул тумблером внешней связи:

– Всем командирам групп. Всем десантникам! Напоминаю – уничтожать все! Особое внимание людям. Их уничтожать в первую очередь, если нет, конечно, возможности захватить кого-нибудь в плен.

Матрул ДарВул на секунду замер и вновь его спокойный, хорошо знакомый всем фролам голос раздался в эфире:

– Командору второй степени СакЗинзоку! Ускорить разворачивание противокосмической обороны.

– Есть ускорить разворачивание, – тут же поступил ответ его подчиненного.

– Всем командирам кораблей! Развернуть противокосмическую оборону, согласно своим секторам.

На экране монитора одна за другой вспыхнули двадцать пять синих лампочек – командиры звездолетов докладывали, что приказ они получили и приступили к выполнению.

Главный командор бросил взгляд на экраны внешнего обзора. Яркий светлый день превратился в глубокие сумерки из-за поднятых в атмосферу тысяч тонн пыли, которые, клубясь, поднимались все выше и выше. А снизу их подсвечивал свет от пламени многочисленных пожаров, которые практически слились в один гигантский пожар, протянувшийся до самого горизонта. И в море этого огня отдельными островами возвышались разрушенные здания. Но кроки не были сломлены. С высоты восьмидесяти метров над поверхностью планеты Главный командор видел, что в некоторых местах шла отчаянная схватка. Были видны вспышки лазеров, время от времени вверх взмывали столбы пламени и грунта от новых взрывов.

«Сейчас главное успеть пробиться на подземные этажи сооружений и заложить туда мощные термоядерные заряды. Если это сделаем, то рейд можно будет считать удачным», – Матрул ДарВул переводил взгляд то на экран монитора, то на экраны внешнего обзора.

Неожиданно на одном из них он увидел, как сквозь клубы дыма и пыли мощно сверкнул луч боевого лазера и в десятке километров от Главного командора взорвалась одна из уцелевших наземных башен противокосмической обороны кроков.

«Шмальнули главным калибром крейсера. А ведь действительно, лазеры звездолетов можно использовать и так. Молодец, командир». – Матрул ДарВул вновь ударил по клавише внешней связи:

– Кто это так красиво главным калибром уговорил кроков замолчать?

– Господин Главный командор, надо же как-то помогать нашему десанту.

Фрол сразу же узнал голос Рахада Виргула. Он быстро приказал компьютеру высветить карту местности с обозначением всех приземлившихся звездолетов. Крейсер чела «Авангард» находился в каких-то двух километрах от него.

«Молодец. Умен, находчив… стервец. Я, кажется, начинаю понимать свою Дирку…»

Крейсер Рахада Виргула вышел из гиперпространства примерно на высоте восемьдесят километров от поверхности Суримы.

Система управления звездолета сработала безукоризненно. Запустила тормозные двигатели, быстро отстрелила ядерные ракеты и десантные боты.

Превозмогая навалившуюся тяжесть, генерал Рахад Виргул следил из своего кресла командира человского отряда звездолетов, как его товарищи и коллеги выходят из гиперпространства.

«Барруд вышел, Картар вышел, – Виргул с напряжением смотрел на экран монитора, где одна за другой появлялись отметки выходящих из потустороннего мира звездолетов. – Заруштад вышел, ну давайте, ребята, давайте».

– Высота сорок километров. Скорость три с половиной километров в секунду, – доложил центральный компьютер.

Рахад Виргул быстрым, опытным взглядом пробежался по панели управления. Все нормально. Вновь взгляд на монитор. На нем светилось одиннадцать зеленых точек – одиннадцать человских звездолетов вышли из гиперпространства. Крейсер Рахада двенадцатый.

– Сарсара, – вслух выругался чел.

– Высота двадцать километров. Скорость два с половиной километра в секунду, – электронный мозг не был подвержен человеческим эмоциям.

Неожиданно одна из зеленых точек на экране погасла. Рахад еще несколько мгновений смотрел на то место монитора, где она светилась. А вдруг какой-то сбой в компьютере? Вдруг она вновь сейчас вспыхнет радостным зеленым светом? Нет, кружочек на экране по-прежнему оставался темным.

– Или сбили, или развалился, – услышал он голос командира корабля.

– Продолжаем полет! – рявкнул человский генерал.

Впрочем, никто и не помышлял делать что-то другое.

– Высота десять километров. Скорость полтора километра в секунду.

– Саррад, поверни корабль на плюс пятнадцать градусов. Смотри, внизу разрушенные строения. Пусть транспортные люки смотрят не на них. Удобней нашим ребятам будет десантироваться.

– Есть, командир.

Натренированным внутренним слухом в вибрации корабля, обусловленной работой тормозных двигателей и ураганным потоком воздуха, треплющим звездолет, Рахад Виргул уловил новые нотки – корабль начал разворачиваться вокруг своей продольной оси.

«А может, не надо было этого делать? И так нагрузка на корпус и компьютер будь здоров»

– Высота пять километров. Скорость пятьсот метров в секунду. Приготовиться к посадке.

«Да нет, все нормально. Зато быстрее десантирую людей. А быстрее десантирую, быстрее заберу. Чувствую, кроки долго нам не дадут тут порезвиться. Или я кроков не знаю. Бойцы знатные. Хватка у них железная… не хуже нашей, человской».

«Авангард» сел мягко, словно у себя на родном космодроме, а не выполняя боевой рейд на хорошо защищенную вражескую планету.

Вышколенные человские десантники действовали стремительно. Едва распахнулись транспортные люки, как через них непрерывным потоком пошла различная техника.

– Приказываю командиру корабля и второму пилоту вести наблюдения за внешними секторами три и четыре. Наблюдение за первым и вторым сектором оставляю за собой. В случае обнаружения неприятеля передавать целеуказания майору Параштану. Майору Параштану обеспечить уничтожение указанных целей. Выбор оружия и мощность залпа – на его усмотрение, – генерал Рахад Виргул привычно окунулся в стихию схватки.

Первую цель заметил второй пилот корабля. В пяти километрах от них ожила и стала вести огонь уцелевшая станция противокосмической обороны кроков.

– Сектор три. Угол восемьдесят пять градусов. Возвышение – минус двенадцать градусов, – офицер сделал несколько быстрых движений руками на пульте управления, и на мониторе рядом сидящего майора высветилась указанная цель.

Майор Параштан, прошедший жесткую школу у Виргула, действовал молниеносно. Со стороны могло показаться, что каждая его рука имеет не пять пальцев, а в два раза больше, так быстро вводились в компьютер необходимые данные для стрельбы. Прошло десять секунд после получения целеуказания, а одна из лазерных установок главного калибра уже исторгла из себя пятисотмегаваттный сгусток стремительной энергии. Одного выстрела оказалось достаточно – шарообразный купол станции противокосмической обороны на мгновение вспух, словно накачиваемый воздушный шарик и тут же лопнул, выбросив в небо языки пламени.

– Кто это так красиво главным калибром уговорил кроков замолчать? – раздались из динамиков внешней связи слова Матрула ДарВула, мгновенно переведенные компьютером на человский язык.

Рахад Виргул с улыбкой посмотрел на своих подчиненных и щелкнул тумблером внешней связи:

– Господин Главный командор, надо же как-то помогать нашему десанту.

Щелчок тумблера в исходное положение.

– Лучше бы отдал команду всем использовать оружие звездолетов, а не занимал болтовней эфир. – Лицо чела стало жестким.

«И сам бы пошевелился прикрывать своего зятя. А то точно его дочь станет вдовой», – мысленно добавил он, и на миг его лицо опять осветилось улыбкой.

– Продолжать наблюдение! – бой продолжался и генерал звена Рахад Виргул привычно всё, не связанное непосредственно с этим, мгновенно выбросил из головы.

– Андрей, Марфи, Пасул, осмотреть здание с правой стороны, – услышал землянин голос командира группы. – Старший – Андрей. Остальные к зданиям с левой стороны.

– Есть осмотреть здание с правой стороны!

Кедров и два фрола бросились к полуразрушенному невысокому зданию, стоящему от них метрах в сорока, предназначение которого определить было уже затруднительно. Взорвавшийся в трех с половиной километрах отсюда трехсоткилотонный термоядерный заряд оплавил фасад здания, содрав с него своим ослепительным светом все краски, надписи и заменив все это мрачным грязно-серо-черным цветом. Пришедшая на шапочный разбор двумя секундами позже ударная волна частично обрушила здание, смела растущие рядом с ним деревья, с силой швырнув их о стену вместе с обломками других зданий, грунта и всего прочего, которое вмиг, за миллионную долю секунды длительности термоядерной реакции, получило простое и емкое обозначение – мусор.

«Если кто-то и выжил здесь, то только чудом», – Андрей осторожно заглянул внутрь провала, что когда-то называлось дверью.

Землянин уже привык к различным интерьерам помещений, которые он видел и у кроков, и у челов, и у фролов. К слову сказать, принципиально они ничем не отличались от убранства многих помещений на Земле. Те же облицованные каким-нибудь материалом стены, те же шкафы, кресла, столы, диваны и так далее. Только те же диваны, сделанные из особого материала, могли подстраиваться под тело человека, соблаговолившего на них присесть, максимально снимая с его мышц нагрузку. А телевизор уже по-настоящему был окном в другой мир – имитация реальности была полная: объемное изображения (можно было заглянуть с другой стороны телевизора и увидеть, что, например, у главной героини сзади примята юбка), полная передача не только звуков, но и запахов. Впрочем, ничего фантастического в этом не было.

Полуобвалившееся, оплавленное строение, куда заглянул Андрей, безусловно, в своем счастливом прошлом было жилым домом. Ударная волна, ворвавшаяся через окна и двери, разметала, смешала какие-то шкафы, из которых через открытые или просто вырванные двери высыпались какие-то коробки. Овальный стол беспомощно задрал вверх свои четыре ножки. Точнее три. Четвертая была сломана и завалилась вбок. Все это дымилось, наполняя помещение белесым дымом, но не горело – кроки давно уже все, связанное с бытом, делали из негорючих материалов.

Кедров механически скосил глаза вверх-влево. Там, на шлеме, был установлен индикатор емкости кислородной батареи. Небольшой кружочек светился синим цветом – батареи еще хватит минимум на три часа.

Огромный шкаф, явно холодильник, был припечатан к стене. Рядом с ним валялись высыпавшиеся из него разноцветные пакеты, банки, коробки – все то, во что высокоразвитая цивилизация упаковывала продукты питания, стараясь свести к минимуму затраты времени на перемещение этих продуктов в желудок человека. А сверху все это месиво мебели, бытовых приборов и продуктов питания было присыпано разбитой и уцелевшей посудой. Термоядерный заряд – плохой дизайнер, смотрелось все это отвратительно.

Землянин, не оборачиваясь, махнул рукой двум своим напарникам и вошел внутрь.

Тройка быстро обследовала весь дом. В комнатах, расположенных с другой стороны дома, куда не смогла добраться ударная волна и световое излучение, царил порядок – хоть оставайся и живи.

Вот явно спальня – широкая, можно сказать роскошная кровать, красивая мебель: шкафы с большими зеркалами, кресла, изящный, пышно инкрустированный какими-то разноцветными камнями, столик. Посередине комнаты стоял огромный, мерцающий стеклом куб. Андрей даже не сразу понял, что это телевизор, и лишь вспомнив, что такой предмет он видел в каком-то фильме про челов, понял, что это такое. У фролов таких телевизоров не было. Над этим телевизором кто-то недавно явно поиздевался. В одном из экранов торчала какая-то статуэтка. Видны были лишь ноги. Десантник подошел и осторожно потянул за эти ноги на себя. В его руках оказалась средних размеров статуэтка обнаженного юноши, сделанная, похоже, из бронзы. И кто-то с силой засадил этого юношу в экран телевизора. Повертев статуэтку в руках, Андрей бросил ее на кровать, точнее на ворох смятой постели на ней.

– Кедров, что там у тебя? – в наушниках раздался голос командира группы.

– Жилой дом, никого нет. Что-то мне не нравится все это.

– Что именно?

– Никого нет, – землянин задумчиво смотрел на смятую постель в спальне.

– По местному времени, когда мы их атаковали, был самый разгар дня. Чего в это время крокам дома делать? Ладно, выходите из дома. Приказано переместиться в другой квадрат. Там, по-моему, наши ребята нашли какой-то вход, ведущий куда-то вниз. Надо все быстро обследовать и взорвать. Главный командор торопит.

– Есть покинуть дом, – Андрей еще раз посмотрел на смятую постель.

А потом в приступе какого-то импульсивного, необъяснимого бешенства крест-накрест полоснул ее своим бластером.

И хотя лица двух фролов были скрыты непрозрачными светозащитными фильтрами, землянин мог поклясться, что в этот момент на них было написано удивление.

– Пошли, – коротко приказал он. В другом секторе для нас нашлась работа.

Выбежав из здания, фролы и землянин увидели, что их уже поджидает вседорожный транспортер, который Кедров про себя называл «Бахчой» – так боевую машину десанта называли там, на Земле, в российской армии… И вновь на мгновение Андрея охватила грусть.

– Поторапливайся, Андрей. Время не ждет, – голос командира группы вмиг затолкал грусть куда-то в самые укромные места подсознания.

Кедров быстро прыгнул в распахнутый люк.

Через минуту он понял, что был не прав, когда, смотря на измятую постель в доме какого-то крока, решил, что те все же были предупреждены об их нападении. Тем более, что до этого, с момента высадки на Суриму, он не видел ни одного врага – ни живого, ни мертвого. Сейчас наконец он увидел кроков, много кроков, мертвых кроков. Кедров проезжал мимо здания, которое раньше было, очевидно, чем-то вроде кафе – одноэтажное помещение с огромными, почти на всю стену, окнами. Точнее, раньше, в этих провалах были окна, которые в свой последний миг смотрели прямо на вспышку термоядерного взрыва и не могли защитить от нее находившихся за ними людей. Кроки сгорели заживо – от центра взрыва было не более полукилометра. Ударная волна лишь перемешала то, что осталось от человеческих тел с остатками столов и стульев, словно пытаясь скрыть эту страшную картину. Это ей мало удалось. Черная обугленная плоть была повсюду. Некоторые тела, очевидно, спрессованным воздухом ударной волны брошенные на что-то твердое, получили страшные увечья. Нет, крови не было. При такой температуре она мгновенно свернулась. Вместо нее проступил желтовато-белый, вытопившийся человеческий жир…

Андрей силой воли подавил рвотный спазм.

«По местному времени, когда мы их атаковали, был самый разгар дня. Чего в это время крокам дома делать?» – вспомнились слова командира группы.

«Ребята после трудов праведных решили перекусить… не повезло».

Еще через минуту они были на месте – с десяток челов и фролов залегли около полностью разрушенного здания, среди обломков которого возвышалось что-то похожее на бетонный куб со стальным круглым щитом посередине. По периметру этого щита в нескольких местах были укреплены небольшие, сантиметров пять в диаметре стальные кругляши. Время от времени то один, то другой такой кругляш мгновенно исчезал, следовала вспышка лазера, и вновь отверстие наглухо закрывалось стальной пластиной, в которую бессильно вонзались световые иглы бластеров челов и фролов. Два тела фролов и одно чела, судя по раскраске защитных костюмов, лежали около этого бетонного куба.

Кедров взглянул на мерцающие зеленым светом часы, надетые по земному на левое запястье, поверх защитного костюма. С момента высадки на Суриму прошло почти тринадцать минут. Тоскливо сжало сердце от нехорошего предчувствия. Уже слишком долго они находятся на этой планете. А еще ничего не сделано. Или сделано? А черт его разберешь, в этом атомном аду.

– Ну, наконец-то, – прозвучало в наушниках. – А ну закупорьте этих правосторонников своей машиной, чтобы мы могли снять эту крышечку.

– Всем высадиться из машины, – последовала команда командира группы. – Сарфи, развернись и задом сдай на кроков, – последовала следующая команда. – Пусть ребята понюхают, чем пахнет твой выхлоп.

В эфире раздался смех.

Тяжелый транспортер быстро, можно сказать, грациозно крутанулся на месте и быстро задом попер на ощетинившийся вспышками лазеров бетонный куб. Следом, прячась за многотонной махиной, пошли десантники.

Андрей, находясь за машиной, не увидел, чем кроки ударили по «Бахче». Она неожиданно подпрыгнула и тут же разлетелась на части, словно по массивному кирпичу сильно ударили еще чем-то намного массивней.

Все произошло практически мгновенно. Миг и вместо урчащей, вибрирующей от напряжения боевой машины груда обломков, сквозь которые на атакующих десантников смотрели амбразуры боевых лазеров, изрыгающие смертельные яркие вспышки. В эфире раздались проклятия, крики и стоны погибающих и раненых людей.

Землянину повезло. Два бежавших рядом его товарища были мгновенно убиты. Одному отлетевший кусок вездехода, словно бритвой, срезал голову. Другому прямо в шлем попал лазерный луч. Кроки били лазерами, помощнее, чем ручные бластеры, и десантный шлем, выдерживающий однократное попадание луча бластера, своего хозяина спасти не смог. Два тела упали друг на друга. Третье, землянина, упало за ними.

И тут подоспели силы кроков, срочно перекинутые с других мест планеты и из космоса. В главных штабах челов и фролов ошиблись. Пятнадцати минут кроки десанту не дали. Контрудар последовал через четырнадцать минут. Над головой Андрея пронеслись стремительные флайеры, и тут же на земле выросли грибы взрывов. Одна из бомб упала метрах в пятнадцати от землянина, прямо в группу челов, скопившихся за стеной разрушенного здания для повторной атаки на бетонный куб. И вновь эфир заполнили крики погибающих людей. Кроки били не ядерными зарядами.

«Боятся задеть своих, – догадался Андрей, – значит, есть, что задевать… черт!»

Валявшиеся около останков транспортного вездехода тела бортовой компьютер атаковавшего флайера, очевидно, посчитал недостойной целью. Снова землянину повезло…

В наушниках раздалась характерная громкая мелодия, перекрывая которую, зазвучало: «Общий сбор».

«Ага, легко сказать, а как это сделать?»

Андрей осторожно огляделся.

В сером, смрадном небе носились кроковские флайеры. В нескольких местах, оставляя за собой широкие белые полосы, неестественно смотревшиеся на грязном небе Суримы, с орбиты спускались десантные боты, естественно, кроковские.

«А вот это уже п.…», – грубо, по-русски выругался десантник.

И что значат безусловные, точнее вколоченные долгой муштрой в мозг и ставшие действительно безусловными рефлексы! Грязное ругательство, русский грубый мат послужил спусковым механизмом рефлекса, заставившего мозг землянина, мозг русского человека действовать. Еще раз быстро оглядевшись, Андрей подобрался, максимально спружинив мышцы тела. Огромный щит бетонного куба неожиданно распахнулся, и оттуда стали выбегать кроки. Медлить больше было нельзя.

– А-а-а, вашу мать! – Кедров полоснул бластером по бегущим крокам, прыжком вскочил на ноги, тут же прыгнул, вновь упал на землю, перекатился набок и вновь с наслаждением вдавил гашетку бластера. Быстрое движение большого пальца – сброс предохранителя, и одну за другой подствольник выплюнул две гранаты. Взрыв, еще взрыв. Землянин не слышал вражеских проклятий и криков боли – его рация была настроена на другую частоту.

«Нет, еще не п…!»

Вновь бросок вперед. Вот и спасительная стена здания. Около нее разбросанные тела его товарищей и еще дымящаяся воронка от бомбы. За ней с перебитой гусеницей стоял их фроловский транспортер.

В наушниках раздался вскрик. Андрей инстинктивно обернулся. Его спрут попытались повторить еще два уцелевших после взрыва транспортера фрола. Среди них, судя по цифрам на груди, был его непосредственный командир Дармир ДарСонтурок, другой десантник был из другой группы. Но они отставали в этой «шахматной» партии от землянина на один ход. А следующими ходили кроки. Лучи бластеров одновременно попали и в Дармира, и в другого фрола. Дармир ДарСонтурок рухнул сразу, а его товарищ все же нашел в себе силы забежать за стену здания и уже там повалиться на землю.

Кедров мгновенно оценил обстановку. Упавший стонущий командир, в пятнадцати метрах от него бегущие к ним разъяренные враги. Рядом с ним еще один раненый фрол.

«Если нет возможности спасти товарища или его спасение ставит под угрозу выполнение операции, значит, спасать его не надо. Руководствоваться принципом: „Сам погибай, а товарища выручай“ надо не всегда», – раздался в голове землянина голос его земного преподавателя по тактике боя.

– Прикрывай нас, командир, – как последнее прощай своему боевому товарищу.

Кедров подхватил второго раненого фрола и поволок его к транспортеру.

«Только бы он завелся, только бы он завелся…»

Шаг, еще шаг. Андрей запихнул фрола в распахнутый люк. Теперь на место водителя. Стоп! Рано. Надо сделать еще кое-что. Он прицеливается. Палец упирается в гашетку. Выстрел и последняя граната перебивает вторую гусеницу.

«С одной гусеницей я не доеду, бахчу будет так вести влево, что я не справлюсь с управлением. А на голых опорных катках ехать можно», – головой вперед Кедров бросился в открытый люк водителя.

Вовремя! Кроки уже выбегали из-за стены здания.

«Нет, и это еще не п…», – землянин весело оскалился, его руки крепко сжали рычаги управления транспортером. Лазерная установка, переведенная в режим автоматического поиска цели и ведения огня, принялась за работу. Неслышно пискнул датчик системы «свой-чужой», посылая сигнал к ближайшему подбегающему кроку. Не свой! И лазер тотчас же плюнул в него десятками мегаватт лучистой энергии. Следующий. Не свой. И вновь плевок в чужака.

Двигатель тихо заурчал, запитывая энергией электромоторы. Мощно крутанулись валы, и катки транспортера оттолкнулись от поверхности.

«Поехали!»

Главный командор нервно смотрел на часы. С начала десантирования прошло тринадцать минут.

«Надо давать сигнал общего сбора. Скоро здесь будут кроки», – но нажимать большую красную кнопку прямо перед ним Матрулу ДарВулу не хотелось. Ох, как не хотелось…

Поступающие доклады командиров групп были практически однообразны – обследован такой-то квадрат, ничего существенного не найдено.

Фролы и челы, готовя рейд на Суриму, практически ничего не знали о Центре разработки нового оружия. Пленные, захваченные Рахадом Виргулом около Матеи, смогли лишь указать, где именно находится этот центр. Ни его инфраструктуру, ни расположение основных лабораторий и хранилищ готовых изделий они не знали. Даже детальное потрошение их мозгов на устройстве считывания и записывания нейроинформации ничего не дало. Пленные кроки действительно больше ничего не знали. Поэтому было принято вполне логичное решение – подвергнуть всю площадь центра массированному ядерному удару, затем высадить туда десант в качестве своеобразного контрольного выстрела – добить то, что было не уничтожено.

А вот добить что-то не получалось.

«А может, все было уничтожено при ядерной атаке?» – Ах, как хотелось Главному командору в это поверить. Но не верилось и все тут.

Поступивший доклад от одной из групп десанта, что найден, по всей видимости, вход в подземную часть центра, вдохнул надежду в старого опытного космического волка. Вот почему указательный палец все не прикасался к кнопке сигнала «Общий сбор».

– Они взорвали транспортер! – в рубке звездолета зазвучал голос командира группы, пытавшегося пробиться вниз, в подземную часть центра. – Сейчас подгоним еще один и вновь попытаемся взорвать этот чертов вход.

«Нет, уже не успеть. Поздно. Пора убираться отсюда», – указательный палец лег на красную кнопку.

Резко взвыла сирена предупреждения лазерной атаки. И, словно перебивая ее или стараясь перекричать, заорала сирена предупреждения о ракетном нападении.

«Ну вот и кроки». – Палец наконец вдавил красную кнопку.

В рубке управления «Альтией» мигнул и тут же погас свет. Нет, не погас. Автоматически включилось аварийное освещение. А львиную долю энергии бортовой компьютер перекинул на лазерные установки звездолета. И те сразу же начали ее тратить – несколько вспышек, следующих одна за другой, и в клубящемся сером, с багровыми отблесками пожаров, небе вспыхнуло несколько клякс взрывов, ставя точки в жизни ракет.

«Долго так не продержимся, надо взлетать и попытаться уходить в гипер».

Главный командор нервно забарабанил пальцами по подлокотнику сиденья.

«Альтия» отбила еще две ракетные атаки. Но крейсер был беззащитен против лазерных лучей. Его защитные экраны были практически разрушены. В верхней части монитора красным бесстрастно светилось: «Головной защитный экран – повреждения девяносто пять процентов.

Первый боковой защитный экран – повреждения восемьдесят один процент, второй боковой защитный экран – повреждения восемьдесят три процента…»

Лишь напротив кормового защитного экрана светилась цифра ноль – из-под земли кроки еще не били.

Некоторые десантники, пробившись к своим покинутым десантным ботам, самостоятельно уходили на орбиту. Правда, таких групп счастливчиков было всего две. Кроковские флайеры в первые же минуты своего появления уничтожили практически все боты челов и фролов. Другие пробивались к звездолетам. От командиров кораблей стали поступать сведения о возвращении некоторых групп. Это хоть как-то обнадеживало. Но медлить было нельзя. Еще минута, максимум две – и наступит катастрофа. Уже два стоящих звездолета взорвались. Их защитные экраны полностью были разрушены и пропустили дальше губительный световой луч. А стянутые с разных мест и роившиеся на орбите кроковские звездолеты били и били из лазеров. Как только один корабль уходил из зоны видимости, за дело приступал следующий, входивший в зону видимости. Кроковские крейсеры и эсминцы устроили своеобразную карусель, передавая стоящие на Суриме человские и фроловские звездолеты как эстафетные палочки.

А Матрул ДарВул сидел в каком-то оцепенении. Любое решение вело к катастрофе.

– Командор, предлагаю части звездолетов взлететь и постараться прикрыть оставшихся на Суриме. А те пусть подбирают людей, – раздался в рубке «Альтии» голос генерала Рахада Виргула.

– Да… надо так поступать, иначе… – Матрул ДарВул не успел договорить.

– Пусть четные номера взлетают, а нечетные остаются, – почти командовал чел.

Главный командор наконец стряхнул с себя оцепенение и вновь взял управление в свои руки:

– Командирам… – мгновенная пауза, – нечетных номеров приказываю немедленно взлетать и вступить в бой с кроковскими кораблями, находящимися на орбите. Цель – прикрыть оставшиеся на Суриме наши корабли. Остальным – продолжать сбор людей. Выполнять! – Фрол даже сам себе не смог объяснить, почему он в последний миг чуть изменил предложение Рахада Виргула и приказал стартовать нечетным номерам звездолетов. И лишь уже отдав приказ, он сообразил, что в этом случае, его крейсер должен был выходить на орбиту. Хотя он намеревался поступить наоборот. Но что-либо переигрывать было поздно. На нечетных номерах звездолетов уже были запущены циклограммы подготовки к старту, и отменять их значило потерять драгоценные секунды.

Словно взрываясь, звездолеты устремлялись вверх.

– Сарсара! – громко выругался Рахад Виргул. – Чего он медлит? Он что решил устроить здесь общую братскую могилу для челов и фролов?

Командир человского отряда звездолетов смотрел на экран монитора, стараясь не замечать удручающей информации по состоянию защитных экранов его корабля.

– Очевидно, он не знает, что предпринять, – обронил командир корабля Саррад Бараштан.

На мониторе, перед Рахадом погас зеленый кружок. Чел бросил быстрый взгляд на один из экранов внешнего обзора. Сквозь клубы дыма и пыли он увидел, как быстро разрасталось светлое пятно, словно какое-то фантастическое светящееся чудовище поднималось из серых глубин на поверхность. Но человского генералу было не до поэтический сравнений.

– Сансара! Аркама карабама! Бахрум взорвался! Чего он тянет! Теперь я понимаю, почему у фролов осталась одна планета! С них воины, как с меня живописец! – продолжая ругаться, чел нажал клавишу внешней связи.

– Командор, предлагаю части звездолетов взлететь и постараться прикрыть оставшихся на Суриме. А те пусть подбирают людей, – стараясь скрыть раздражение, быстро проговорил он.

И тут же отдал распоряжение Бараштану:

– Готовься к старту.

– Есть готовиться к старту.

– Пусть четные номера взлетают, а нечетные остаются, – Рахад Виргул раздраженно отключил внешнюю связь. – Этого старого пня надо буквально погонять ногами, чтобы он начал выполнять свою работу – командовать рейдом.

– Командирам нечетных номеров приказываю немедленно взлетать и вступить в бой с кроковскими кораблями, находящимися на орбите. Цель – прикрыть оставшиеся на Суриме наши корабли. Остальным – продолжать сбор людей. Выполнять! – вновь ожил динамик внешней связи.

– Старый фрол решил сам повоевать с кроками. А нас оставил тут. Саррад, отбой старта. Ну-ну, посмотрим, – процедил чел сквозь зубы, не сводя глаз с монитора.

Андрей Кедров уже видел свой звездолет. Еще полтора километра, еще две минуты езды и он у своих. Землянин вжал педаль скорости, что называется в полик, но опорные траки, потеряв привычную свою одежду в виде гусеничных траков, проскальзывали по поверхности, и более пятидесяти километров в час транспортер развить не мог.

Проскочив между двумя разрушенными зданиями, транспортер уперся в огромный завал, как бы берущий путь, по которому ехал Кедров, в огромную подкову.

– Черт! – взгляд землянина заскользил по грудам бетона и стали, пытаясь найти путь для дальнейшего движения.

Неожиданно край завала осветился заревом, словно за ним всходила звезда. Еще через мгновение Андрей понял, что это было. Огромная «Альтия», подталкиваемая двумя мощными огненными столбами, быстро взмывала вверх. Слева и справа он увидел аналогичные вспышки – заработали ракетные двигатели других звездолетов. Десантник не мог слышать переговоров между Главным командором и Рахадом Виргулом, они велись на другой частоте и с другим ключом кодирования. Поэтому все происходящее для него явилось полной неожиданностью.

– Твою мать! Ма че пирла! Сансара! Баккара! – мешая русские, фрорловские, человские и кроковские ругательства, землянин лихорадочно обдумывал свои дальнейшие действия. – Ну на хрена мне все это нужно! У них, видите ли, разное направление вращения спирали ДНК, а мне из-за этого ужом извивайся, чтобы выжить!

– Внимание всем десантникам! – даже несмотря на синхронный перевод электронного переводчика, Андрей узнал голос Рахада Виргула.

И злость еще сильнее ударила в голову – он здесь, на этом выжженном термоядерными зарядами пространстве, на планете враждебной цивилизации, за миллионы световых лет от своей Земли, а этот там, в звездолете, способном вмиг унести его на сотни световых лет отсюда… к Эльдире… Б…ь! Ма че пирла!

– Вам необходимо двигаться к звездолетам, расположенным в квадратах ноль пять, ноль восемь, двенадцать… – чел четко, спокойно перечислял островки надежды в этом бушующем атомном аду. – У вас пять минут.

Андрей лихорадочно ударил по клавише на панели управления транспортером, высвечивая на мониторе карту местности, разбитую на квадраты. Квадрат двенадцать был ближайшим. До него было каких-то три километра влево.

Руки с силой толкнули рычаги управления транспортером. Машина, проскальзывая катками, неуклюже развернулась на месте.

«Сюда!» – и снова педаль скорости вжата в пол.

– Держись! – крикнул он лежащему в транспортном отсеке фролу.

Десятитонная махина с маху ударила в какую-то полуобрушенную стену и та легко разлетелась, открывая проход.

«Гм, а c виду казалось, что бетонная. Халтурщики! – У землянина забрезжила надежда на спасение. – Мы еще повоюем! Мы еще повоюем, Рахад Виргул!»

…Кроковский флайер заходил прямо в лоб. Бортовой компьютер быстро навел на него лазерную установку. Подряд несколько вспышек. Флайер продолжал приближаться. На его носу засверкали вспышки – крок также открыл по ним стрельбу из своего лазерного оружия.

Естественно, никаких ударов Андрей не почувствовал. Лишь взвыла сирена предупреждения лазерной атаки, да на мониторе высветилось: «Головной защитный экран – повреждение семьдесят семь процентов».

«Сейчас Загон[Загон – управляемая авиационная бомба (армейский жаргон ). ] или Прожектор[Прожектор – авиационная ракета класса «воздух-земля» (армейский жаргон ). ] выпустит – и все, бывший лейтенант воздушно-десантных войск России, младший командор Военно-космического флота фролов погибнет смертью храбрых».

Но флайер добить своего почти беззащитного противника не сумел: мощная яркая вспышка – и крок превратился в огненный шар с разлетающимися из него во все стороны обломками летательного аппарата.

«Лазерным лучом ударили, – догадался Андрей, – с главного калибра крейсера».

Он уже видел стоящий невдалеке звездолет. Судя по внешнему виду, это был человский тяжелый крейсер. Взгляд на часы – пять отведенных минут заканчивались через двадцать пять секунд.

«Не успею! Б…ь, не успею!»

Транспортер землянина обогнул последний завал, лежащий перед ним и звездолетом, в тот момент, когда начали закрываться транспортные люки крейсера.

– А-а-а! – отчаянно заорал десантник. – вашу мать! Подождите!

Главный командор в чудеса не верил. Когда-то давно, в безоблачном, синем, как небо над его родной Матеей, детстве он в чудеса верил. Маленький Матрул верил, что его мир самый прекрасный из миров в бескрайней Вселенной, что его мама и папа – самые лучшие, самые добрые, самые сильные и умные люди на свете. Что злые кроки ничего не смогут поделать с его планетой и что, в конце концов, они, фролы, их уничтожат. И тогда больше не будет диктор в телевизоре торжественным и скорбным голосом читать имена фролов, не вернувшихся с очередного рейда. И что все погибшие фролы не насовсем покинули родную Матею. Да они ее и не покидали! Просто стали невидимы и слились с безбрежным, прекрасным синим небом. Но когда кроки будут уничтожены, они опустятся на Матею, живые и невредимые, и на всей планете начнется веселый, грандиозный праздник! Во многие чудеса верил маленький Матрул. Годы службы в Военно-космическом флоте все эти чудеса развеяли. Он понял, что его родная Матея, вот уже много лет находящаяся в блокаде кроков и испытывавшая постоянный дефицит буквально во всем, – отнюдь не самое лучшее место во Вселенной. Есть множество миров, где люди, правда не фролы, живут гораздо лучше и спокойней их. Он понял, что его родители – обычные фролы, а отец даже почему-то не проходил обязательную воинскую службу на звездолетах или военных базах прикрытия, расположенных на многочисленных астероидах, вращающихся вокруг Матеи. Когда Матрул повзрослел и научился задавать неудобные вопросы, отец объяснил это состоянием здоровья. Правда, больным он не выглядел… Матрул решил поступать в Военно-космическую академию, чтобы вернуть Родине долг, который, как он считал, образовался за его семьей. А поучаствовав в нескольких рейдах и каждый раз чудом оставаясь в живых, Матрул ДарВул понял, что кроков им не одолеть. Тут бы хоть самим уцелеть. И что погибшие фролы уже никогда не примнут сочную, ярко-зеленую траву родной планеты. Оттуда, где они сейчас, никто не возвращается… Впрочем, в Бога, в Великого Мортона он верил. Верил из-за одного-единственного факта – при движении в гиперпространстве абсолютно все системы звездолета не функционировали. Как только корабль пересекал невидимую черту, отделяющую привычный трехмерный мир от мира, где ни звезд, ни планет, ни даже самого времени, ядерный реактор, бортовые компьютеры и все, все переставало работать и замирало. Звездолет летел никем и ничем не управляемый, словно камень, выпущенный из пращи. А вот человеческий мозг функционировал! Человек ощущал перегрузки, думал и даже мог считать про себя. И это было никем не объясненное чудо. Словно Бог, создавая гиперпространство, не мог его сделать таким, чтобы в нем работали законы трехмерного мира. Не мог и все тут! Единственное, что он мог сделать, так это то, что люди все же могли перемещаться в нем. С огромными трудностями, с огромными потерями, но могли. Правда, к огромному огорчению ДарВула, это могли делать не только фролы, но и челы, и кроки. Ну, челы, ладно. Все же такие, как и они, фролы, левосторонники. Только, к сожалению, у них нет той священной ненависти к крокам, как у них, фролов. И стремление к комфорту у них часто выходит на первый план. С их-то ресурсами они могли более интенсивно воевать с кроками. Вместо того чтобы строить и строить новые дома, отели, развлекательные комплексы, лучше бы строили побольше звездолетов! Ну, да Бог с ними. Все же надо отдать должное, они неплохо воюют с кроками. С кроками… Но почему они могут, так же как фролы и челы перемещаться по гиперпространству? Зачем Бог это им позволил? И какой Бог? Великий Мортон или их Бог, Всемогущий Картан? А может, как логично предположить, Великий Мортон, Всемогущий Картан, Всесильный Исам – это все одно и то же? Да, Главный командор Матрул ДарВул верил в Бога, только старался не называть его по имени. Только в самые отчаянные моменты своей жизни он обращался именно к фроловскому Богу, инстинктивно полагая, что так просьба от фрола к Богу дойдет быстрее и будет иметь больший вес при вынесении вердикта: «Отказать – не отказать».

Вот и сейчас, стартуя с вражеской планеты, под вспышками мощных кроковских лазеров, под градом летящих на них ракет, он отчаянно молился именно фроловскому Богу, Великому Мортону. Молился, и Он услышал его молитву. Чудо произошло, «Альтия» вышла на околосуримскую орбиту.

Целей было как мошкары на закате около Иргуни, куда он иногда выбирался порыбачить.

Тяжелый крейсер Главного командора успел сделать два полновесных залпа и завалить кроковские крейсер и эсминец. И Матрул ДарВул понял, что все, сейчас его распотрошат. Все защитные экраны были разрушены и даже дважды многосотмегаваттные лазерные импульсы доставали уже непосредственно до корпуса «Альтии». Но пока удары не повредили жизненно важных центров крейсера, да и система охлаждения в значительной степени гасила эту вражескую энергию. Молитва пока действовала, и фроловский Бог помогал фролам. Но сейчас должна была наступить развязка, и никакое чудо уже не поможет. Это Главный командор твердо знал, также твердо, как и то, что Бог существует. И словно этот Бог подсказал фролу последнее в его жизни правильное решение.

– Форсированный переход в гипер! На остаточной энергии! Дальность… – быстрый взгляд на монитор, – семьдесят шесть тысячных световой секунды. Направление – восемь-семь-пять-восемь!

В рубке управления никто не проронил ни слова. Фролы были мужественными людьми. Если пришло время умирать, значит, надо умирать. Спокойно, с достоинством и лучше прихватить с собой побольше кроков. Не они первые, не они последние.

Форсированный переход на остаточной энергии означал то, что для подготовки к гиперпрыжку ядерный реактор не переводится в форсированный режим для запитки обмоток нуль-континуум-генератора, а отдает энергию, которой в данный момент располагает. При таком режиме уйти в гипер можно было в считанные секунды, но далеко, естественно, тоже не уйдешь. Если пожадничать и попытаться взнуздать звездолет на более дальний прыжок, то можно было и не преодолеть барьер и навсегда остаться там, куда по верованиям уходили человеческие души.

Медленно набухали томительные секунды. Наконец долгожданное:

– Корабль к прыжку готов!

– Прыжок!

Мгновенно замкнулись нужные силовые цепи и реле, и энергия поступила на обмотки нуль-континуум-генератора. Энергии было чуть-чуть – пробить пространство, уйти в гипер, чтобы тут же с трудом выползти обратно.

На мгновение перед носом звездолета возникло угольно-черное окно, в которое он и провалился. Провалился на миг, на миллионную долю секунды. Провалился, чтобы вынырнуть в двадцати трех тысячах километров от места входа в гиперпространство. Вынырнуть в пятидесяти километрах от кроковского тяжелого крейсера – чуть более секунды полета. Вполне достаточно, чтобы понять, что сейчас ты будешь умирать. Это и поняли кроки, находящиеся в рубке управления этого крейсера. Поняли и все. Что-либо предпринять у них уже не было времени. Даже разрядить в ненавистного фрола весь свой главный калибр. Потом стальная туша тяжелого крейсера заполнила собой экраны внешнего обзора, а потом страшный удар. Два многотысячетонных крейсера на суммарной скорости шестьдесят километров в секунду столкнулись лоб в лоб. В двух кораблях экипаж погиб быстрее, чем полыхнули два развороченных ядерных реактора. Всех просто размазало по стенкам и пультам управления. И страховочные ремни не помогли. Члены экипажа, вмиг превратившись в скоростные метеоры, просто порвали их, содрав до мяса всю кожу в местах прилегания ремней к телу. Грандиозный огненный шар расцвел в космосе.

И фролы, и кроки были опытными космическими пилотами. И те и другие сразу поняли, какой маневр совершил крейсер Главного командора. Поэтому тут же крокам была дана команда отойти на безопасное расстояние от человских и фроловских кораблей, которым терять, в принципе, уже было нечего. Отойти на расстояние, чтобы их нельзя было достать в форсированном гиперпрыжке. Командиры кроковских звездолетов поспешно выполнили эту команду. Но не все. Еще один фроловский крейсер с разрушенными защитными экранами, с частично поврежденной энергетической установкой решился на форсированный гиперпрыжок и сумел достать кроковский крейсер.

Это замешательство кроков дало фролам и челам несколько минут, драгоценных минут. Главный командор свой последний бой провел с честью. И влзможно, его душа все же когда-нибудь спустится с прекрасного синего неба Матеи на ее сочную зеленую траву…

– Все, если через минуту не взлетим, то мы здесь останемся навсегда, – жестко сказал генерал Рахад Виргул, не отрывая взгляда от экрана внешнего обзора, на котором было видно, как в суримском небе медленно растворялся огненный шар – след от взрыва четвертого уничтоженного ими кроковского флайера. – Саррад, включай циклограмму подготовки к пуску, – последовала через мгновение команда.

– Есть включить циклограмму пуска, – в голосе полковника Саррада Бараштана явно слышались нотки облегчения. Даже мужественным людям не хочется умирать. Если надо, пожалуйста. Исполняя свой долг и выполняя Устав Военно-космического флота: «При необходимости, если это продиктовано интересами страны, если это может нанести максимальный урон врагу, любой военнослужащий ОБЯЗАН пожертвовать своей жизнью».

Ну, а если смерть необязательна, если она не может нанести максимальный урон крокам? Тогда погибать глупо и надо использовать все возможности, чтобы выжить. Чтобы потом все же нанести максимальный урон врагу.

– Внимание! Всем командирам звездолетов включить циклограмму подготовки к старту. Старт через минуту.

«А ведь этот флайер мы уничтожили, когда он явно кого-то атаковал. И этот кто-то добраться до нас уже не успеет. Впрочем, это все мои предположения. Может, никого он и не атаковал».

Один за другим на мониторе перед Рахадом Виргулом начинали пульсировать зеленые кружки – командиры оставшихся на поверхности Суримы кораблей выполняли приказание человского генерала. Один, второй, третий… девять зеленых кружков пульсировали, словно на мониторе бились девять сердец, – девять звездолетов готовы были через минуту стартовать. Девять… После того, как половина кораблей покинула Суриму, на ней осталось двенадцать крейсеров. Значит, за эти прошедшие пять минут было уничтожено еще три звездолета.

«Тридцать секунд до старта», – вспыхнуло на мониторе.

«Сейчас начнется обратный отсчет», – чел перевел взгляд на низ экрана. Там светилось число пятьдесят девять. Именно столько десантников приняли на борт оставшиеся на Суриме корабли.

«Значит, все-таки не зря мы тут оставались. Уничтожили четыре кроковских флайера. Спасли пятьдесят девять человек. Эх, жаль до круглого счета одного человека не хватает».

«Пятнадцать секунд до старта. Закрытие транспортных люков», – циклограмма подготовки к пуску добегала до своего конца.

Первым выехавший из-за завалов транспортер увидел Саррад Бараштан:

– О нет, Всесильный Исам, еще один…

В этот миг транспортер, несущийся к ним без гусениц, на одних опорных катках, увидел и Виргул. Взгляды двух челов, генерала и полковника, встретились, скрестились.

– А-а-а, – каким-то нечеловеческим криком ожил динамик внешней связи. – Вашу мать! Подождите!

И полковник Саррад Бараштан опустил глаза.

– Прекратить подготовку к пуску, – тихо прозвучало в рубке управления «Авангарда». – Генерал Рахад Виргул с каменным лицом смотрел на экран монитора.

«А ведь по всем законам жанра я не должен был его спасать. Не должен…» – он сразу понял, кто кричал из этого мчащегося транспортера. Странные слова «Вашу мать», используемые в качестве ругательства в этом уголке Вселенной, произносил только один человек – Андрей Кедров, муж Эльдиры. Его Эльдиры, как про себя уже давно чел называл эту девушку…

Андрей Кедров не верил своим глазам – один из готовых захлопнуться люков вдруг остановился и быстро стал открываться вновь. Уже ничего не думая, видя перед собой освещенное изнутри отверстие, землянин просто мчался на этот свет, как бабочка летит на свет фонаря. Только в этом случае свет указывал путь к спасению, а не к гибели. Через тридцать секунд «Авангард», словно прыгнув в небо, покинул Суриму.

Рахаду Виргулу, его экипажу и сумевшим попасть на его крейсер десантникам повезло. Кроки, ошеломленные двумя космическими таранами, еще не пришли в себя и позволили шести звездолетам фролов и челов уйти в гиперпространство и тем самым спастись. Шесть из пятидесяти пяти. И в транспортных отсеках этих крейсеров многие ложементы были пусты – их хозяева или навсегда остались на Суриме, или сгорели в ее небе, или просто исчезли из этого мира, не выйдя из гиперпространства. И тут компьютеры главных штабов не ошиблись. Потери составили девяносто процентов. В эти проценты вошел и командующий рейдом Главный командор Матрул ДарВул.

Теперь, вернувшись на Матею, предстояло понять, выполнил рейд свою задачу или нет. Понять, уничтожено ли разрабатываемое кроками новое страшное оружие – гиперпространственная бомба, способная с легкостью уничтожить любую планету.

То, что Центру, где разрабатывалось это оружие, нанесен колоссальный ущерб, сомнений ни у кого не было. Всё же территорию, на которой он располагался, проутюжило двести ядерных зарядов по пятьсот килотонн каждый. Но будет ли этот ущерб достаточным, чтобы центр не смог возродится хотя бы в ближайшем будущем? Уничтожены ли экспериментальные образцы этих бомб, уничтожена ли документация на них? А самое главное, уничтожены ли ключевые люди, разрабатывающие этот проект? Те люди, без которых дальнейшее развитие проекта невозможно…

Лежа на чьем-то чужом ложементе, превозмогая страшные перегрузки и уносясь от проклятой Суримы на сверхсветовой скорости, Андрей Кедров не знал и никогда не узнал того, что судьбу рейда он буквально держал в своих руках. Что его непонятный импульс, заставивший полоснуть бластером по недавно смятой постели какого-то крока, был криком подсознания, пытавшегося подсказать Андрею, что под кроватью находится ход в подземное убежище. И что в этом убежище, оцепенев, наблюдая при помощи скрытой камеры за страшными людьми в глухих защитных костюмах, находился О’Валли Мулл – гениальный ученый, главный теоретик проекта «Молот», его движущая сила.

Глава 11

Тот день для О’Валли Мулла начался также отвратительно, как и все дни перед этим. Все дни с тех пор, как от него в очередной раз ушел О’Торри Дрик – хрупкий мальчишка с детским, кукольным лицом и золотыми кудряшками волос на голове. Ушел к этой рослой девице с черной гривой волос на голове, которая, словно мощный внедорожник «Ланд», раздвигающий этот мир своим мощным бампером, раздвигала его своей объемной, тугой грудью. Да по физическим параметрам маленький, щуплый О’Валли Мулл явно проигрывал А’Вессе Лам, так, как сумел вызнать академик, звали эту черноволосую девицу.

«Ну так разве это главное? – в который раз он задавал себе этот вопрос. – Разве духовный мир человека менее важен? Разве душа, любящая душа ничего не значит?» – И он с глухим стоном валился на смятую постель – свидетельницу его очередной беспокойной ночи, его беспокойного сна-полудремы. Полудремы, когда реальность и фантазии сливаются в единое целое и ты, словно в калейдоскопе, уже не знаешь, вон та цветная стекляшка реальна или это только ее отражение в зеркале.

Наутро, после такого разглядывания «калейдоскопа», голова наливалась словно свинцом. И ничего не хотелось делать. Ни идти в лабораторию, где опостылевшие компьютеры, равнодушные ко всему, даже к тем числам, которые они перебирали с ловкостью, с которой милларднорукий фокусник перебирает свои карты, обсчитывали его очередную математическую модель, пытаясь нащупать устойчивое состояние сложнейшей системы, сложнейшего конгломерата силовых полей нашего и гиперпространственного миров. Заставить этот конгломерат быть устойчивым хотя бы несколько секунд, чтобы растущая «прореха» в мире трех измерений – окно в гипермир – выросла до размеров нескольких тысяч километров, выросла до размеров, достаточных для того, чтобы в эту «прореху» провалилась целая планета. И это будет победа. Победа с большой буквы. Победа кроковской цивилизации над всеми этими левосторонниками – челами и фролами. Ведь тогда можно будет все планеты челов и эту фроловскую Матею оторвать от их солнц и отправить куда подальше, за тысячи, сотни тысяч, миллионы световых лет от их привычного мира. Туда, где не будет уже ласковых лучей их звезд, а будут царить лишь мрак и холод. Правда, многие фролы и челы так и не увидят этого нового, негостеприимного неба над головой. Страшные перегрузки при перемещении в гиперпространстве просто раздавят, убьют их. Челам и фролам останется только или покориться, или погибнуть. И тогда наступит новая эра, эра правостороннего развития мира.

Но этот чертов конгломерат полей, конгломерат реальных и виртуальных частиц никак не желал быть устойчивым и распадался, «не прожив» и десятой доли секунды. Но и это уже была победа, правда, победа с маленькой буквы, с прописной буквы, а не заглавной. И это достижение позволяло отправить неизвестно куда целые астероиды. Ничего, это только первый шаг!

Впрочем, восклицательный знак после этого шага сейчас можно было убрать. С тех пор, как Торри покинул Мулла, ему уже было абсолютно наплевать, на этот шаг и на все последующие шаги, которые еще необходимо было сделать, чтобы взобраться на вершину кроковского могущества. К чему все это, если рядом с ним нет этого прекрасного мальчика? Если он не сможет дотронуться до этой гладкой кожи, если он не сможет ощутить жар его тела и сладостную боль проникновения, слияния с ним? Зачем тогда все это?

Впрочем, нет, не наплевать – с тех пор, когда ученый понял, что Сарб и все эти высшие чины, заметив, что после очередного исчезновения Торри, он начинает трудиться наиболее продуктивно, стараясь в работе утопить свое отчаяние, они стали время от времени сами убирать его мальчика.

«Они используют меня как осла, осла, бегущего за привязанной перед его носом морковкой. И морковка – это Торри. А чтобы осел не выбился из сил, иногда ему дают попробовать, чуть надкусить эту морковку. А потом вновь безжалостно забирают ее – пора бежать, осел! Ну, ничего, мы еще посмотрим, кто осел».

О’Валли Мулл решил мстить.

О, он знает, как можно отомстить всем этим сарбам! И месть его будет ужасной. Подпитываемый этим новым охватившим его чувством, академик на радость Сарбу, Президенту Норку и другим высшим чинам кроков дни и ночи просиживал в лаборатории, стараясь окончательно укротить гиперпространство. И, похоже, на прошлой неделе ему это удалось. Похоже…

Но чувство мести оказалось для Мулла все же слабым катализатором. И, проделав за неделю основную часть работы, – осталось чуть-чуть, еще раз проверить все расчеты, покрутить созданную им математическую модель в «головах» компьютеров и так и эдак, – ученый «сдулся». Сильнейшая апатия охватила его. Делать ничего не хотелось. Только лежать на кровати и думать, почему так несправедливо устроен мир, почему, в первую очередь, любят тело, а не душу. Ведь душа важнее же! Намного важнее…

Вот и в то утро, проснувшись после очередного «калейдоскопа» сна-яви, академик продолжал себя терзать этим почему, пытаясь доказать недоказуемое – что для молодого, избалованного благами цивилизации, человека важнее душевный мир, чем чувственный. Доказательство не давалось. Измученный и окончательно разбитый академик вновь повалился на свою, ставшую одинокой, постель. Чтобы как-то отвлечься, он схватил дистанционный пульт и включил телевизор. Как ни странно, но академик не любил технических новшеств и предпочитал им старые традиционные решения. Именно поэтому его дом был обставлен несколько архаично. И именно поэтому академик пользовался дистанционным пультом, а не специальной приставкой к телевизору, которая понимала и преобразовывала жесты рук или слова во включение телевизора, переключение каналов, уменьшение или увеличение звука и так далее. И если бы не Торри… При мысли о мальчике с кукольным лицом Мулл громко, в голос застонал.

«Давай еще по одной», – раздалось с огромного куба-телевизора, стоящего точно посередине комнаты.

На экране показывали один из многочисленных бесконечных сериалов, которые так любил смотреть Торри, часто доводя изнывающего в постели О’Валли Мулла до исступления.

– Валли, подожди, – капризно говорил мальчик, отталкивая тщедушного академика, – тебе только от меня это и нужно. – Тон становился еще более капризным и обиженным.

Часто это «подожди» длилось несколько часов, и в конце концов ученый засыпал.

«Давай». Два модно одетых молодых человека сидели в каком-то то ли кафе, то ли баре. За их спиной, на всю стену было расположено панорамное окно, за которым красиво переливаясь в темноте, сверкали огни какого-то города.

«А может, он и не любил эти проклятые сериалы, а просто это был удобный предлог избавиться от близости со мной?» – Очередной стон раздался в спальне.

«Слушай, Брисс, у тебя с Бриллой что, все серьезно?»

Раздавшиеся в комнате слова, произнесенные одним из телесериальных героев, заставили Мулла вздрогнуть и внимательно вглядеться в экран, с которого тут же раздался хохот.

«Запомни, Кноппи, одну простую и непреложную истину, которая здорово поможет дальше жить. Заметь, говорю я тебе ее совершенно бесплатно. Ну, разве что закажешь мне еще один стаканчик крача.

– Договорились! Излагай!

– Так вот, запомни. Секс без любви – это удовольствие без обязанностей!»

– Секс без любви – это удовольствие без обязанностей, – ученый тихо повторил только что услышанную фразу. – А у Торри со мной секс – это обязанность без удовольствия. А от перестановки слагаемых, сумма не меняется – любви ко мне у него нет и никогда не было. И как только подворачивается удобный случай, он тут же сбегает от этих обязанностей…

На телеэкране два молодых человека, смеясь и потягивая из высоких стаканов крач, обсуждали какую-то Бриллу.

О’Валли Мулл утробно застонал, стон перешел в какой-то рык. С остервенением мужчина распахнул дверцу бара и схватил первую попавшуюся под руку бутылку. Под действием пальца пробка мелодично открылась.

– Смеетесь?! Так и я сейчас буду смеяться! – И он опрокинул себе бутылку в рот. Обжигающая жидкость устремилась в рот, опаляя гортань, пищевод и уже в желудке разливаясь приятным теплом…

Через час О’Валли Мулл уже пытался чокаться с героями следующего телесериала, пошатываясь, ходил вокруг куба телевизора, норовя зайти какому-нибудь парню или девушке сзади и хлопнуть их по попке или задрать юбку.

– Секс без всяких обязанностей! Партнер на ночь! Получил удовольствие и забыл! И никаких душевных терзаний! Слышишь меня?! – Академик ткнул указательным пальцем в грудь одному мускулистому парню на экране. – Никаких! Просто надо брать и получать удовольствие!

Он попытался схватить за грудь стоящую с этим парнем красивую, загорелую девушку в ярко-желтом купальнике. Рука беспомощно скользнула по стеклу.

– Слышишь, берешь и получаешь удовольствие! – не унимался академик, беспомощно елозя руками по экрану.

Парень, не обращая никакого внимания на дергавшегося в нескольких сантиметров от него О’Валли Мулла, притянул девушку к себе и долгим поцелуем приник к ее губам. Затем молодые люди, смеясь, взялись за руки, разбежались и одновременно прыгнули в бассейн, находящийся в нескольких шагах от них. Фонтан брызг взвился вверх и в стороны. Тщедушный, невысокий мужчина с бутылкой крача в руке стоял, опустив голову, и исподлобья смотрел на хохочущих, резвящихся в воде молодых людей. У него был вид, словно вода, весело брызнувшая во все стороны, окатила и его, а не замерла по ту сторону экрана.

– Веселитесь… наслаждаетесь друг с другом… а вот мне не с кем наслаждаться… не с кем.

В это время девушка по ту сторону экрана схватила парня за шею, приникла к нему и они вместе погрузились под воду. Телекамера без колебаний последовала за ними. В прозрачной, голубовато-зеленой воде было видно, как два молодых сильных тела терзали друг друга, при этом стремясь слиться друг с другом, стать одним целым. Купальник четко выделяющимся ярко-желтым пятном одиноко опускался на дно бассейна. А выше его, в мириаде воздушных пузырьков продолжалась борьба, терзание двух тел. Объемное изображение давало полную иллюзию того, что телевизор неожиданно превратился в бассейн с двумя соблазнительными телами внутри. Молодые люди иногда, на мгновение, выныривали вверх, чтобы глотнуть воздуха, и вновь погружались в водную стихию, делавшую их тела невесомыми, а чувства, ощущения – более яркими. Как вода, омывая невзрачный камешек, делает его цвет насыщенным и ярким.

– А… резвитесь?! Ну так я прекращу ваше веселье.

Глубокий глоток из бутылки и уже пустой сосуд обратным движением, описав полукруг, с силой ударяется о куб телевизора. Звон битого стекла по эту сторону экрана, а по другую – продолжающаяся бурлящая жизнь.

– Ах так! – злым, мечущимся взглядом О’Валли Мулл оглядел спальню. В углу комнаты на специальном постаменте из редчайшего розово-голубого мрамора стояла бронзовая статуэтка юноши, олицетворяющая собой юность, красоту и прекрасность жизни.

Эту статуэтку академик заказал в то время, когда в очередной раз ветреный О’Торри Дрик сбежал от него. Но тогда еще его душа не была так сильно искромсана любовью к этому мальчишке, в ней любви было больше, чем страданий. И он, словно древние герои, которые, желая привлечь на свою сторону милость богов, заказывали в их честь храмы и статуи, заказал у модного, дорогого скульптора эту статуэтку, лицом и телом похожую на Торри Дрика. У прославленного ученого, гения, распутывающего самые хитроумные загадки Бога, был свой бог, которому он поклонялся. И в тот раз, не прошло и недели, как этот бог – мальчик с кукольным лицом – вернулся. О’Локки Сарб, директор Службы государственной безопасности, видя, что после всплеска активности проект «Молот» вновь забуксовал, приказал своим людям найти капризного мальчишку. Могущественный и жесткий директор Службы государственной безопасности хорошо выдрессировал своих людей, знавших, что приказания шефа надо выполнять несмотря ни на что. Они мигом нашли О’Торри Дрика, среди ночи вытащив его из теплой постельки какой-то девицы, и доставили к тоскующему академику.

А у О’Валли Мулла появился талисман – бронзовый мальчик с кукольным лицом и милыми кудряшками на лице.

Хозяин квартиры подскочил к бронзовой статуэтке и решительно сорвал ее с мраморного пьедестала. И вновь злой, ненавидящий взгляд в сторону телевизора. Там борьба уже закончилась – парень и девушка, наконец слившись воедино, медленно опускались на дно бассейна. Время от времени по их телам пробегала крупная дрожь, больше похожая на конвульсии.

– А-а-а! Не успел! – с отчаянным криком Мулл с силой ударил статуэткой по телевизору. На этот раз экран не устоял – голова бронзового мальчика пробила его и ушла внутрь куба. Парень и девушка так и не успели опуститься на дно бассейна, где их ждали сдернутый силой страсти желтый купальник и лежащие поверх его красные плавки, не успели окончательно излить друг в друга свою страсть. Красивый, жизнерадостный виртуальный мир исчез, сменившись унылой серо-черной пустотой с нелепо торчавшей в ней верх ногами мальчиком с кукольным лицом и кудрями волос.

Несколько мгновений О’Валли Мулл смотрел на учиненный им погром, а потом громко расхохотался. Он хохотал и хохотал, тыкая в верх ногами задранную статуэтку. Тыкал и вновь хохотал.

– Вот так… и надо… ха-ха-ха… лицом вниз… в дерьмо… ха-ха-ха… получил удовольствие и выбросил… ха-ха-ха… в дерьмо выбросил… ха-ха-ха…

Этот приступ безудержного смеха, смеха-истерики прервала мелодичная трель звонка. Ожил скрытый за декоративными панелями стен динамик.

– Господин Мулл, с вами хочет поговорить господин Крус. – Хозяин квартиры узнал голос своей секретарши.

– Хочет, а я не хочу, – пробормотал ученый, не включая микрофон.

Эти слова вновь вызвали у него смех. Он распахнул дверь бара и, не глядя, вытащил бутылку спиртного, мигом откупорил ее и жадно приложился к горлышку.

– Хочет он… многие от меня что-то хотят… зато я не хочу… – Крупный глоток обжигающей жидкости.

– Господин Мулл, ответьте, пожалуйста, – не унималась его секретарша.

– Ответьте, ответьте… вот приду в кабинет, я тебе отвечу… думаешь, если у меня был Торри… так тебе и работать не надо… – Вновь глоток из бутылки, – …ошибаешься… тем более, что Торри сейчас у меня и нет… зато ты есть… для одного раза сгодишься… попробую и выброшу… ха-ха-ха…

– Извините, господин Мулл, но в соответствии с инструкцией, если вы не отвечаете, я вынуждена проверить ваше самочувствие.

– Я тебе проверю… это я тебя проверю… не хочу никого видеть… проверишь ты у меня, – пошатываясь, академик подошел к изголовью своей широкой кровати.

Нажатие на неприметный выступ, и кровать бесшумно съехала в сторону, открывая вход в подземное убежище.

– Ну, ну, проверяй, – Мулл встал на специальную платформу, которая мигом опустила его на десятиметровую глубину. – Ку-ку, девочка.

Кровать вновь бесшумно встала на свое место.

Такие убежища были выполнены под домами всех основных ученых, занимающихся проектом «Молот». Наученные горьким опытом в период противостояния с челами и фролами, кроки старались исключить любые неожиданности. Руководство страной отлично понимало, что, собрав в одном месте весь цвет своей науки, оно определенным образом рискует. Если что, можно этого цвета и лишиться. А вот это уже будет катастрофа. Чиновника, пилота звездолета, десантника заменить можно. А вот ученого… ученого не всегда. Ученый – это штучный товар. И одним из мероприятий, повышающих безопасность крупных ученых, было возведение таких убежищ, рассчитанных на ядерный удар. Не прямой, конечно. Но разорвавшуюся в полукилометре мегатонку такие убежища должны были выдержать.

Убежища были оборудованы всем необходимым для обеспечения жизнедеятельности человека в течение целого месяца – вода, продукты питания, кислородные химические аккумуляторы, мощные фильтры, утилизатор отходов.

Когда такое убежище строили академику Муллу, он настоял, чтобы там не было никаких систем видеонаблюдения.

– Если, не дай бог, придется воспользоваться им, вам будет не до того, чтобы созерцать мою физиономию. Вполне достаточно обычной связи.

Администрация Центра, в лице его директора О’Ралли Круса, не соглашалась и настаивала на выполнение всего объема работ по убежищу. Академик Мулл упорствовал. Спор разрешил директор Службы государственной безопасности Сарб:

– Да пусть будет без видеонаблюдения. Может, у академика не стоит при мысли, что за ним могут подсматривать. Вот он и хлопочет об уединенном гнездышке. Тем более, я думаю, убежище по своему прямому предназначению не понадобится.

На этот раз Сарб ошибся.

…Звездолеты челов и фролов вышли из гиперпространства в пятидесяти—восьмидесяти километрах от поверхности Суримы. И в тот момент, когда вдрызг пьяный О’Валли Мулл стремительно опускался на платформе на десятиметровую глубину, более двухсот ядерных ракет с ядерными боеголовками еще более стремительно неслись вниз. До ядерного удара оставались считанные мгновения.

Изрядно приняв спиртного, академик сначала не понял, что случилось. Просто платформа, на которой он стоял и жадно глотал содержимое бутылки, неожиданно ушла из-под его ног, и он мешком свалился на нее.

– Ммм… надо меньше пить, – произнес он поистине интернациональную, межгалактическую фразу.

Свет в убежище мгновенно погас, но тотчас автоматика включила аварийное освещение.

Убежище, в которое спустился О’Валли Мулл, представляло собой стальной цилиндр, помещенный в специальную бетонированную шахту и подвешенный в ней на специальных могучих амортизаторах, Ударная волна лишь качнула этот многотонный стальной цилиндр. Амортизаторы раз-другой сжались-разжались, передавливая масло через многочисленные жиклеры и гася колебания. Через пару секунд они замерли, как будто ничего и не произошло. Все та же тишина… Нет, прямо над головой академика, заставив его вздрогнуть, взвыла сирена – специальные датчики, установленные рядом с домом, зафиксировали и передали установленному в этом же убежище компьютеру и прокатившуюся по ним ударную волну, и мощный всплеск светового и гамма-излучения. Зафиксировали они и поток других неизменных спутников ядерного взрыва – нейтронов, альфа-частиц – и прочую, прочую, прочую радиоактивную гадость. Сложив два и два, компьютер понял, что рядом произошел термоядерный взрыв, и принялся энергично действовать. Специальные заслонки перекрыли воздуховоды, включились химические кислородные аккумуляторы, завыла сирена.

О’Валли Мулл, закрыв уши руками и зажмурив глаза, сгорбившись, сидел на прежнем месте.

«Да, основательно я перебрал сегодня… Аж в ушах звенит. Все, хватит. Сегодня спать, а завтра в лабораторию. Пора ребят наказывать за то, что они превратили меня в осла, в безмозглую тягловую скотину, таскающую их к новым постам, званиям, наградам». Пошатываясь, научное светило осторожно встало сначала на карачки, а потом медленно поднялось. Глаза нащупали стойку пульта управления платформой с несколькими кнопками. Нетвердой рукой светило надавило на самую большую кнопку, приказывая платформе подняться наверх. Естественно, компьютер заблокировал эту безумную попытку подняться туда, где дули раскаленные ветры и бесшумно бушевали десятки тысяч рентген.

– Черт… не хватало еще тут застрять, – Мулл уже более осмысленно нажал на другую кнопку – включение связи с Центром.

Из ожившего динамика раздавались лишь какие-то невразумительные шорохи. И его смазливенькая секретарша, несколько минут назад пытавшаяся строгим тоном разговаривать со своим шефом, и пытавшийся связаться с ним директор Центра господин О’Ралли Крус были мертвы.

– Что за черт! – уже осмысленно пробормотал ученый. И тут он увидел пульсирующий красным тревожным светом экран телевизионной панели, закрепленной на стене убежища: «ВНИМАНИЕ! ОПАСНОСТЬ! НАНЕСЕН ЯДЕРНЫЙ УДАР!»

– На… нанесен… я… ядерный удар… – запинаясь, прочитал надпись академик.

И наконец реальность, расчищая себе путь продолжавшей орать сиреной, ворвалась в мозг крока.

Чисто автоматически он вдавил еще одну кнопку на пульте управления. Тотчас пульсирующие красные слова исчезли, словно провалились вниз, открывая Муллу то, что скрывалось за ними. Чудом уцелевшая одна из пяти камер внешнего обзора показывала Апокалипсис. Желтовато-синее небо Суримы превратилось в грязно-серое от клубившихся огромных туч пыли, зловеще подсвечиваемых снизу яркими сполохами пожаров. Некогда ухоженная местность, с многочисленными аккуратными зданиями, окруженными лужайками травы и клумбами цветов, между которыми росли красивые высокие деревья, превратилось в какое-то месиво из груд бетона и стали. Зеленые лужайки и разноцветные клумбы исчезли, сменившись черной, обугленной землей, из которой торчали, словно какие-то страшные свечи, горящие пни. И все это было густо сдобрено многочисленными пожарами.

– О, Всемогущий Картан, что это? – О’Валли Мулл впал в ступор от увиденного.

Из этого состояния его вывело какое-то движение на экране. Осмысленное движение. Ученый заставил себя сконцентрироваться и собраться. Из-за развалин дома, принадлежащего Крусу, вышли человек десять в каких-то серо-черных комбинезонах, почти сливающихся с окружающим пейзажем. Головы их были закрыты такого же цвета глухими шлемами. В руках они держали бластеры.

Трое из них отделились из группы и стали приближаться к его дому.

– Челы или фролы, – догадался Мулл.

Между тем трое людей с бластерами зашли в его дом. Трясущейся, вмиг вспотевшей рукой, он переключился на камеры внутреннего наблюдения. Вот они осматривают кухню, точнее то, что от нее осталось. Идут дальше по дому. Одна комната, другая. Заходят в спальню. Один из них останавливается около кровати со смятой постелью, подходит к разбитому телевизору, осторожно вытягивает из него бронзовую статуэтку, вертит в руках и бросает на кровать.

– О, Всемогущий Картан, помоги…

В чем должен был помочь Бог кроков, О’Валли Мулл не уточнял. То ли, чтобы эти страшные люди с глухими шлемами на головах ушли из его дома и его, находящегося десятью метрами ниже, не обнаружили. То ли вообще, чтобы эта страшная картина, которую он увидел на экране телевизора, исчезла и груды бетона и стали чудесным образом вновь сложились в здания. Черная, обугленная земля зазеленела и украсилась разноцветными пятнами цветов. А гигантские клубы пыли превратились в желто-синее небо.

Челы или фролы, находившиеся в его доме, куда-то заторопились и стали один за другим покидать его спальню. Последним уходил тот, который бросил статуэтку на кровать. Неожиданно он, вновь подойдя к кровати, резко остановился. У крока, наблюдавшего за ним по телевизору, все оборвалось внутри. Ему показалось, что этот человек каким-то образом догадался, где находится Мулл. И сейчас нажмет на маленький выступ, спустится в его убежище, поднимет на него свой страшный бластер и… Яркая вспышка перед глазами – и Мулл свалится на колени…

Придя в себя, он увидел, что его кровать крест-накрест перечеркнута лазерным лучом. А в спальне никого нет. Лихорадочно переключившись на видеокамеру внешнего обзора, ученый смотрел, как эти страшные люди сели в подъехавший транспортер и вновь скрылись за углом разрушенного здания.

Мулл в оцепенении смотрел на разрезанную кровать, на дымящуюся постель с черным, обугленным следом лазерного луча. Что-то неприятное начало жечь в паху. Он опустил взгляд. Светлое пятно жидкости растекалось под ним. В нос ударил запах мочи. И О’Валли Мулл, академик, лауреат многочисленных премий, награжденный самыми высшими наградами Содружества свободных планет, завыл. Он выл, скулил, как скулит до смерти напуганный щенок. Ну почему так, почему? Почему этот пустой мальчишка, эта кукла где-то наслаждается жизнью, получает чьи-то ласки, любуется наверняка прекрасным пейзажем. А он, понимающий суть мироздания как никто другой, который может любой, даже самый сложный физический процесс поместить в клетку из множества уравнений и тем самым усмирить и покорить, вынужден стоять в подземелье, на коленях, в луже собственной мочи и выть от страха, словно какой-то зверь. Всемогущий Картан, почему? Значит, никакой справедливости не существует? Ну так тогда он сам будет справедливостью! Он будет сам решать, кого казнить, а кого миловать!

И в его голове, словно под действием какой-то могучей стихии, рушились и падали перегородки, и уже освободившееся пространство заполняло нечто новое, несущее воспаленному мозгу облегчение. Будто к болезненному ожогу приложили кусочек льда, который тая растекался по ране холодными ручейками, снимающими боль и несущими такое долгожданное облегчение.

О’Валли Мулл вскочил и твердо встал на ноги. В голове больше не шумело, будто и не было выпито двух бутылок виски. И уже не с животным ужасом смотрел он на экран телевизора, а с ненавистью. С жаждой карать. Карать тех, кто бросил его в этот подвал, кто использовал его чувства, его любовь самым циничным образом – для обогащения, возвышения, получения наград и удовольствий.

А видеокамера, мутнея и мутнея от бивших по ней тысяч рентген, передавала мертвый мир, где основными цветами были серый цвет пыли, черный цвет копоти и обуглившейся органики и красный цвет пожаров. И этот страшный мир тускнел вместе с видеокамерой, словно уходил в небытие, словно уходил вслед за давно покинувшим это место разумом…

Глава 12

Шесть звездолетов – четыре фроловских и два человских – вышли из гиперпространства в нескольких миллионах километров от астероидного пояса Арбзира. Дальше предстояла ювелирная работа. Тщательно сверяясь с маяками, установленными на многих астероидах из этого пояса, следовало небольшими гиперпрыжками пересечь эту космическую кашу каменных глыб и выйти на орбиту вокруг Матеи. Это, считай, дома. Спуск на десантных ботах уже не в счет.

По негласному правилу, ставшему нерушимым законом, исполняющий обязанности командующего рейда генерал звена Рахад Виргул сообщил на Матею лишь количество вернувшихся звездолетов. Ни их названия, ни тем более имена оставшихся в живых и погибших не передавались. Пусть родные и близкие до самого прибытия десантных ботов на планету, до выхода последнего человека из них пребывают в неведении. Пусть для них максимально дольше их мужья, отцы, братья, любимые остаются живыми.

Один за другим звездолеты ныряли в гипер, чтобы через несколько секунд выйти из него, пролетев по меркам обычного пространства несколько десятков миллионов километров. И снова тщательная сверка своего положения, уточнение местонахождения десятков, сотен тысяч астероидов и снова короткий прыжок. Спешить было нельзя. Малейшая ошибка в расчете, малейшая оплошность – и на скорости более пятидесяти километров в секунду звездолет мог врезаться в каменную глыбу. Это была смерть. Явная, зримая, с разрушением переборок корабля, взрывом ядерного реактора и топлива. И это было бы обидно. Уцелеть в жестокой мясорубке за сто двадцать тысяч световых лет от Матеи и погибнуть у ее порога. Обидно не для экипажа звездолета и десантников, находившихся в нем. Многие из них даже не успели бы понять, что случилось. Обидно было бы для их близких. Ведь почти дождались…

Экипажи звездолетов со своей задачей справились безукоризненно. На экранах внешнего обзора раскинулась роскошная голубая планета. Потом был долгожданный спуск вниз. Один за другим десантные боты садились на центральном космодроме Матеи. Один за другим распахивались люки…

Андрей Кедров знал, что сотни видеокамер сейчас нацелены на них и тысячи пар глаз с тревогой и надеждой всматриваются в огромные панели, установленные в зале ожидания, куда передавалось изображение с камер. Вот последний человек покинул бот. А на панелях появились скорбные списки погибших – пять тысяч триста девяносто одна фамилия. Всего в рейде принимало участие пять тысяч шестьсот пять человек…

«Господи, и как мне теперь посмотреть в глаза Эльдиры. Я вернулся, а ее отец – нет».

Последний десантник покинул бот. Видеокамера еще несколько мгновений показывала черный провал люка, затем, словно спохватившись, вновь стала показывать участников рейда, садящихся в транспортные флайеры, которые доставят их к залу ожидания космодрома.

«Матрул ДарВул отсутствует. Значит, он погиб», – и тут же, в подтверждение этой мысли, перед сидящим в кресле человеком, в верхнем правом углу монитора появилась надпись в пульсирующем красном прямоугольнике: «Главный командор Матрул ДарВул» – посланный полчаса назад запрос наконец дождался появления базы данных по погибшим в рейде фролам и челам.

Сидящий в кресле человек встал и подошел к окну. С высоты тридцатого этажа открывался великолепный вид на Матею – столицу фроловского государства. Ряды небоскребов, блестевших в лучах Альтии своими окнами, ажурная паутина хайвэев, протянувшаяся до самого горизонта, а внизу зелень парков и синь озер.

«Прекрасный город Матея. Мой город. И я не дам ему исчезнуть, я не дам ледяному холоду космоса коснуться этих парков и озер. Я все сделаю, чтобы моя планета не низверглась в тартарары гиперпространства. Если надо, я буду задницы крокам лизать, но этого не допущу. История покажет, кто был прав. И каждому воздаст по заслугам», – так размышлял Главный судья Руфи СакВок, глядя в окно.

Зазвучал сигнал вызова. На мониторе возникло хмурое лицо Варзарула СакТардола – Главы Верховного совета достойных.

– Руфи, я завтра на девять созываю Совет по итогам рейда на Суриму.

– Да, Варзарул. Это надо немедленно обсудить.

«Уничтожил ДарВул оружие кроков или нет? Если даже завтра прозвучит „да“ на этот вопрос, то кто даст стопроцентную гарантию, что это так. А меньший процент меня не устроит. Мы не имеем права рисковать своей единственной планетой».

«Именно из-за таких дней Президенты стареют сразу на десять лет, получают инфаркты и уходят со своего поста. Ну этого вы от меня не дождетесь. Норк не для того боролся за это кресло, чтобы так просто сдаться. Буду бороться». – Президент Содружества свободных планет тяжело опирался локтями на стол.

Тихие слова упали в абсолютную тишину:

– Так с чего мы сегодня начнем, господа? Со вчерашнего шоу в небе столицы и последующего шоу на телевидении? Или с катастрофы на Суриме? С чего?

Верховный адмирал объединенного флота О’Торри Свил и директор Службы государственной безопасности О’Локки Сарб молчали. Опытные чиновники понимали, кто первым начнет, на того и придется самый первый, самый раздраженный всплеск президентских эмоций.

– Чего вы молчите? – в голосе О’Ролли Норка послышался металл.

«Если он задержит на мне взгляд более трех секунд, начну говорить. Упредить, значит наполовину разоружить», – бригадный генерал Сарб, держа прямо спину, не прикасаясь к спинке кресла, смотрел перед собой.

Ему не надо было смотреть на Президента, чтобы знать, смотрит он на него или нет.

Но Норк для начала выбрал себе другую жертву.

– Отвечайте, адмирал Свил! Почему ваш флот допустил такую убийственную атаку фролов на Центр исследований по новому оружию? И почему вы здесь? Хотя должны лежать там! – Президент гневно ткнул рукой куда-то вбок. – Как лежат сейчас там десятки тысяч ученых и их семьи! Отвечайте!

Невысокого роста, полный О’Торри Свил, казалось, еще больше уменьшился в росте. Лицо его густо покраснело, на лбу с высокими залысинами выступили крупные капли пота.

«Как бы удар не хватил старика Свила. Отчитывайся потом один», – Сарб продолжал смотреть прямо перед собой.

– Господин Президент, у меня нет оправданий случившемуся. И я прошу принять мою отставку.

– Я должен был тебя отправить на пенсию, когда ты бездарно отдал челам Эльдурей! А сейчас ты отставкой не отделаешься, пойдешь под трибунал!

«Все, пора говорить. Свил принял первый неконтролируемый гнев и себя исчерпал. После угрозы трибунала долбать его дальше нет смысла. Не расстреляет же его Норк самолично в своем кабинете».

– Господин Президент, разрешите мне.

– Давай, говори. Послушаем, что ты скажешь в свое оправдание.

– Опрос участников защиты Суримы показал, что фроловские и человские звездолеты вышли из гиперпространства непосредственно в атмосфере планеты. До сегодняшнего дня это считалось принципиально невозможным. Именно поэтому атака оказалась столь неожиданной.

– То есть, по-вашему адмирал Свил не виноват?! Что же он мог сделать против этой новой тактики фролов и челов? Так, по-вашему?!

– Нет, господин Президент. Я считаю адмирала Свила виновным, – по-военному четко произнес бригадный генерал Сарб. Он виновен в том, что находящиеся под ним Главный Штаб, многочисленные военные институты не смогли предусмотреть такого варианта событий. Они даже сейчас не могут понять, что произошло.

– Вот, слышите адмирал Свил! Совершенно точно! Ваши люди даже сейчас не могут понять, что произошло! – Президент Норк в сильнейшем раздражении стукнул кулаком по столу.

– Прошло слишком мало времени… Кое-какие догадки уже есть, но нужно время, чтобы…

– Да вы должны были заранее, слышите, заранее это предусмотреть! Вы что не понимаете, что разрабатываемое на Суриме оружие – ключ ко всей Вселенной! Вы что не понимаете, что нам представляется уникальный шанс одним ударом покончить с этими недобитыми фролами, а потом и с челами! А что теперь? Я вас спрашиваю, а что теперь?! А вы, господин Сарб? Вы же персонально отвечаете за проект «Молот». Почему же после ЧП, произошедшего около Матеи при последнем испытании, вы ничего не предприняли? Неужели было трудно догадаться, что фролы могли захватить пленных, развязать им языки и узнать, где находится наш Центр разработки «Молота»? И это по вашей вине я вынужден выслушивать теперь это. – Норк подошел к окну и нажатием кнопки чуть его приоткрыл.

И шум с площади тут же ворвался в кабинет. Нет, не шум, рев.

– Долой Норка! Норка и Сарба к ответу! Харк – наш Президент.

– Кроки! Вчера мы могли убедиться, что Президент лжец! А разве может быть лжецом Президент? – доносилось с трибуны, сооруженной на площади.

– Нет! – громыхнуло на площади.

Хозяин кабинета поморщился и вновь нажал на кнопку, закрывая окно.

– Сегодня я подпишу указ о назначении комиссии по проверке подлинности записи, размещенной в Большой Сети и показанной по телевидению. Этим я немного успокою накал страстей. Но это только передышка. А что делать дальше?

– Господин Президент, разрешите?

– Я слушаю вас, господин Сарб.

– Несмотря на столь катастрофический удар, который был нанесен нашему Центру, своей задачи фролы и челы не достигли. Уцелело главное – уцелел главный теоретик проекта «Молот» академик Мулл.

«Всемогущий Картан, как же все-таки мелки эти люди. Сулят мне золотые горы, обещают, что Торри больше никогда не покинет меня. Обещают все, что угодно, лишь бы создал полномасштабный „Молот“ за месяц. Ну что может компенсировать растоптанную любовь?»

– Господин Мулл, так вы сможете за месячный срок сделать «Молот», способный вбросить в гипер целую планету? Скажу конкретнее – Матею? – О’Локки Сарб смотрел на сидящего напротив него маленького, сухонького пожилого человека и усилием воли подавлял в себе раздражение.

«Всемогущий Картан, ну кто бы мог подумать, что моя судьба, судьба директора Службы государственной безопасности, бригадного генерала, будет зависеть от какого-то гнома, что я буду чуть ли не умолять его спасти меня. А ведь так и есть. Шесть часов назад Президент Норк ясно и четко сказал, что или Матея исчезает с созвездия Треугольника до президентских выборов, или исчезну я. А выборы через полтора месяца. Значит, давить этого гнома надо на месяц. Мало ли что. Две недели в таком деле лишними не будут».

– Я думаю, что смогу это сделать.

– Отлично! Уже завтра необходимое оборудование начнут доставлять на Бардифу. Вы только напишите последовательность – какое оборудование необходимо в первую очередь, какое – во вторую и так далее. Но в любом случае за десять дней все оборудование будет доставлено и смонтировано. О любой заминке звоните непосредственно мне. Повторяю, о любой заминке. Даже если вы у себя утром в холодильнике не обнаружите свой любимый сок, а это, как я понимаю, скажется на вашем настроении, а следовательно, работоспособности, я через пять минут должен об этом знать. А еще через пять минут этот сок будет у вас. Даже если ответственным за это людям придется его сделать из себя… – На лице Сарба мелькнула недобрая усмешка. – И еще. Бардифа, конечно, не Сурима… но потерпеть придется всего лишь месяц. Но мы, по возможности, постараемся максимально обустроить ваш быт. Что касается О’Торри Дрика, то он уже ждет вас на Бардифе. – Директор Службы безопасности внимательно посмотрел на сидящего перед ним ученного, пытаясь понять, какие эмоции вызвало у него последнее сообщение.

Но лицо О’Валли Мулла было безучастным.

«Что-то реакция этого академика мне не нравится. Словно то, что я говорю, его совершенно не интересует. Даже, по-моему, информация об этом смазливом мальчике его не обрадовала».

– Еще какие-нибудь пожелания будут?

– Нет, спасибо, – взгляд академика Мулла, брошенный на Сарба, был полностью отрешенный, безучастный.

Если бы напротив него сидел не директор Службы государственной безопасности, а какой-нибудь крокодил или просто было пустое место, реакция была бы та же.

«А он случайно не тронулся во время атомной бомбардировки Суримы? Что этому гномику надо? Чуть что и эти гениальные мозги хрумкнут. Ничего, – успокоил себя Сарб, – говорят, что все гении – сумасшедшие. А сумасшедший гений – это гений вдвойне. Пусть даст мне „Молот“, а там посмотрим».

«Этот Сарб, меня что, за животное считает? Нб тебе красивого мальчика, только работай. А когда надо, снова отберет, как это он не раз делал. Я же животное, чего меня спрашивать и со мной церемониться. Ненавижу! О, как я вас всех ненавижу! Моего любимого мальчика вы можете забирать, а защитить тысячи людей на Суриме, по вашей милости заживо сгоревших, не способны. Почему я должен был стоять в подвале в луже собственной мочи, а ты, Сарб, в это время сидел в мягком кресле?»

– Сегодня же мой личный крейсер доставит вас на Бардифу.

– Спасибо за оказанную любезность.

– Итак, уважаемые члены Верховного совета достойных, какое мы примем решение? – Глава Совета Варзарул СакТардол обвел взглядом присутствующих.

В зале заседаний повисла непривычная тишина. Непривычная, потому что еще минуту назад здесь бушевали страсти, слышались выкрики и обвинения в предательстве фроловского народа. Сторонники продолжения традиционной политики – жесткой конфронтации с кроками и союза с челами – были в явном меньшинстве. К тому же среди них не было их лидера – Главного командора Матрула ДарВула. А исполняющий обязанности Главного командора начальник Военно-космической академии Матрул ДарСарвол… это всего лишь исполняющий обязанности.

Начальник академии сделал доклад, в котором изложил результаты рейда сводного отряда фроловских и человских боевых звездолетов на Суриму. На большой телевизионной панели всем присутствующим были показаны кадры телевизионной съемки, а также результаты компьютерного анализа данных, собранных во время рейда.

Показ залитой огнем территории, груды развалин, тысяч обугленных трупов кроков произвел впечатление на присутствующих. В зале заседаний после этого показа воцарилась тишина, которая оказалась всего лишь затишьем перед бурей. Тишину нарушил спокойный голос Главного судьи:

– Конечно, показанное производит впечатление. Эти кадры можно показывать широкой публике, как отчет Военного флота перед налогоплательщиками. Вот куда идут ваши деньги. На эти пожары, развалины, трупы. Но ни из отчета уважаемого исполняющего обязанности Главного командора Матрула ДарСарвола, ни из этих кадров, ни из приведенного компьютерного анализа я так и не понял – уничтожено это кроковское сверхоружие или нет. Может, я проглядел кадры, где показывали разрушенные хранилища этого оружия, лаборатории, где оно производилось, проглядел запись допросов пленных кроков, где они подтвердили бы, что да, оружия больше нет и не будет, так как уничтожены и ученые, его разрабатывавшие. Или этих кадров нет?

– Этих кадров не может быть, – глухо, не вставая со своего места, произнес Матрул ДарСарвол. – Все, что было в этом кроковском Центре, уничтожено, превращено в обугленные развалины, так же как и возможные потенциальные пленные. Вон они, пленные, – начальник академии быстро нашел нужный фрагмент записи. – Какие они могут дать показания?!

И вновь на присутствующих смотрели сотни, тысячи выжженных, вытекших глаз.

– Господин командор первой степени, и все же это не аргумент, – вновь раздался спокойный Голос Главного судьи. – И чтобы долго не дискутировать, я сразу выскажу свою точку зрения. При всем уважении к тысячам героически погибших фролов и челов, я считаю, что рейд под командованием прославленного и, увы, тоже героически погибшего Главного командора Матрула ДарВула свою задачу не выполнил. – И упреждая возможные возражения, Руфи СакВок быстро продолжил: – По представленным данным, я считаю, что мы не получили убедительных доказательств того, что оружие уничтожено. Да, нанесенные разрушения впечатляют. Но они не дают стопроцентной, повторяю, стопроцентной гарантии, что оружие кроков уничтожено. А любой другой процент нас устроить не может. И я думаю, что все это отлично понимают.

– СакВок, я знаю, куда ты клонишь! – не выдержал начальник академии. – Ты спишь и видишь, как бы снюхаться с кроками! Предатель! – Голос командора первой степени, почти срывающийся на крик, резко контрастировал со спокойным голосом Главного судьи.

В зале заседаний тут же возник неодобрительный шум, квинтэссенцией которого явилось замечание Главы Совета:

– Уважаемый ДарСарвол, попрошу воздержаться от личных и к тому же бездоказательных обвинений!

– А его желание начать переговоры с кроками – это что, не доказательство!

– По-моему, слово «переговоры» на этом совещании еще не звучало! – вступился за Главного судью своим фальцетом Главный полицейский Марфи СакНаррок.

– Уважаемый СакНаррок, позвольте мне за себя ответить. Я еще в состоянии это сделать, – в голосе Главного судьи чувствовалась усмешка. – Да, уважаемый исполняющий обязанности Главного командора прав. Слово «переговоры» сегодня еще не звучало. Но я не побоюсь и произнесу его! Произнесу, потому что не гонюсь за дешевой популярностью у определенных масс народа. Для меня безопасность народа важнее, чем боязнь навешивания на меня ярлыков! Нам нужны, крайне нужны переговоры с кроками! И чем раньше мы их начнем, тем лучше! Неужели вы, ДарСарвол, и поддерживающие вас другие политики не понимаете, что чем больше мы будем их оттягивать, тем больше времени у кроков будет для усовершенствования своего оружия. И тем на более тяжелые условия мы вынуждены будем пойти!

– Главный судья, ты что заранее нас, фролов, хоронишь? – мягкий голос Главного врача резко контрастировал со смыслом произнесенной им фразы. – Я согласен, может, рейд под командованием прославленного Главного командора Матрула ДарВула окончательно не уничтожил новое оружие кроков. Но это вообще невыполнимая задача! Если бы даже были взорваны все экспериментальные образцы этого оружия и уничтожены все его разработчики, рано или поздно его разработали бы вновь! Потому что возможность существования такого оружия – это объективная реальность. И то, что этот рейд надолго задержал его разработку, – тоже объективная реальность!

– Насколько задержал? Кроки, может, уже через полгода все восстановят. А такие переговоры за несколько дней не делаются! Главный судья прав! – очень эмоционально, басом поддержал Руфи СакВока Главный педагог СакПартрок.

– Приползти на коленях к крокам – дело нехитрое. У вас, предателей, это хорошо получится!

– Матрул ДарСарвол, я последний раз делаю вам предупреждение! В случае еще одного оскорбления кого-либо из присутствующих я буду вынужден попросить вас удалиться из зала.

Но Глава Совета Варзарул СакТардол уже не в состоянии был унять разыгравшуюся бурю. Больше не обращая на него никакого внимания, уважаемые члены Верховного совета достойных принялись не сколько пытаться убедить оппонентов в своей правоте, сколько посильнее оскорбить их, понимая, что после этого заседания ни о каком сотрудничестве речи и быть не может.

– Предатели! Трусы!

– Безумцы! Дешевые популисты!

А на все это штормующее море эмоций с телевизионной панели своими выжженными глазами безмолвно смотрели те, кто уже никогда никаких эмоций не выскажет. Мертвые эмоций не имеют.

Главе Совета ничего не оставалось делать, как нажать расположенную по его левую руку большую красную кнопку. Резкий, болезненный визг сирены хлестнул по обширному помещению, мгновенно прекращая все крики.

– Итак, уважаемые члены Верховного совета достойных, какое мы примем решение?

– Я требую, чтобы Высший совет достойных немедленно начал подготовку к переговорам с кроками! – теперь голос Главного судьи отнюдь не был спокоен. Он клокотал праведным гневом, вибрировал сталью и словно впечатывал каждое произнесенное слово. – И я готов возглавить эту тяжелую миссию!

– Еще бы! Кто бы сомневался!

– Матрул ДарСарвол! Кроме оскорблений вы что-нибудь можете предложить конструктивное Совету?

– Могу! Так как обсуждаемый сейчас вопрос имеет важнейшее значение для судьбы всего фроловского народа, предлагаю его вынести на всенародный референдум. Пусть народ решает свою судьбу!

– Я против! – мгновенно возразил Главный судья. – Пока подготовим референдум, пока проведем – мы можем упустить драгоценное время! Нет, я не против референдума. Но сначала необходимо начать переговоры, узнать, на каких условиях кроки могут отказаться от применения против нас своего оружия, и лишь потом провести референдум, ознакомив народ с этими условиями.

– Это все завуалированное предательство!

– Довольно, Матрул ДарСарвол, – и Глава Совета демонстративно положил левую руку на красную кнопку. – У кого еще есть предложения? – Варзарул СакТардол сделал паузу. – Предложений больше нет. Тогда ставлю поступившие два предложения на голосование. Кто за предложение уважаемого Главного судьи – начать подготовку к переговорам с кроками, прошу голосовать.

Одна за другой перед сидящими за столом совещаний людьми вспыхивали зеленым светом лампы. Одна, другая, третья, четвертая, пятая… С места Главы Совета казалось, что с обеих сторон стола протянулись длинные светящиеся зеленые цепочки, словно обозначая взлетную полосу или какой-то фарватер. И лишь в некоторых, редких местах вместо светящейся зеленой точки была темнота – человек не поддерживал предложение Главного судьи.

– Так, теперь прошу проголосовать за предложение исполняющего обязанности Главного командора Матрула ДарСарвола – провести всенародный референдум и на нем определиться с дальнейшими шагами. Загоревшиеся зеленые огоньки на длинном столе совещаний были словно редкие оазисы в пустыне. Один, другой, там вон в середине стола, третий, вот еще один…

– Тридцатью четырьмя голосами против шести принимается первое предложение, – огласил итоги голосования СакТардол и тут же, упреждая проявление возможного недовольства, быстро продолжил: – Заседание Верховного совета достойных объявляю законченным.

– Референдума не будет, – просто и тихо произнес начальник Военно-космической академии.

В конференц-зале академии несколько мгновений стояла тишина, затем кто-то выкрикнул из зала:

– Так что, теперь будем просто сидеть и ждать, когда Главный судья продаст нас крокам?

И эти слова послужили толчком, разбудившим лавину.

– Чего ждать! Пора этот Высший совет достойных разогнать! Тоже мне достойные нашлись. Предатели!

– Правильно! Берем власть в свои руки, распускаем Совет и объявляем референдум! Тоже мне, радетели интересов народа нашлись! Под трибунал их за предательство!

– Чего ждем! Что мы, флайерами управлять не можем? Через десять минут уже будем на крыше Верховного совета!

– Тихо! – резкий окрик начальника академии прекратил шум в зале. – Горячим головам напоминаю, что Совет очень неплохо защищен национальными стражами правопорядка, которые подчинены Главному полицейскому, разделяющему взгляды Главного судьи. Или вы против них будете применять боевые лазеры звездолетов? А чего, по всем правилам, которыми вас здесь научили, атакуете десантными ботами, подавляете огневые точки ракетами. Так, что ли? И какой результат вы тогда собираетесь получить на референдуме?

В конференц-зале воцарилась тишина.

– Вы военные и привыкли, как вас и учили, все вопросы решать быстро и решительно, – слова начальника академии падали в абсолютную тишину. – Но это не всегда правильно, особенно в вопросах, касающихся не врага, а наших людей, обычных гражданских людей. И я хочу, чтобы вы сейчас выслушали гражданского человека, – командор первой степени Матрул ДарСарвол сделал паузу, – дочь героически погибшего в рейде Главного командора Эльдиру ДарВул.

Еще несколько секунд в зале после слов начальника академии стояла тишина, сменившаяся громкими аплодисментами.

Послышались выкрики:

– Слава Главному командору!

Эльдира вышла перед офицерами Военно-космического флота, одетая в темно-синий комбинезон. Роскошные черные волосы спадали на плечи.

– Господа офицеры, – тихо прозвучало в зале, – поверьте мне, не менее, чем вы, я негодую решением Верховного совета достойных начать подготовку к переговорам с кроками, нашими исконными врагами. Эти переговоры могут привести лишь к одному – полному подчинению фроловского народа крокам. О том, как нам жить и с кем нам дружить, будет решаться не здесь, на Матее, а там, на Арикдне, за восемьдесят тысяч световых лет отсюда. И какие это будут решения, мы тоже знаем. Вас заставят воевать с нашими братьями челами, а наша прекрасная Матея будет использоваться, как очередной увеселительный центр для богатых кроковских туристов. Экзотика же! Бывшие враги, ранее неприступная планета, необычные для них девушки.

Зал негодующе зашумел.

«Хорошо говорит Эльдира. – Андрей Кедров наблюдал за своей женой из зала, сидя рядом со своими товарищами-фролами, уцелевшими, как и он, в рейде на Суриму. – И про челов-братьев все правильно…». – И все же землянину было неприятно слушать эти слова своей жены. Ему казалось, что Эльдира наполняет их особым смыслом. И сразу же перед глазами возникало лицо Рахада Виргула…

– Я все это понимаю и разделяю ваше негодование. Но человек, который сейчас исполняет обязанности моего отца, прав. Мы не должны пытаться силой захватить власть. Это может привести к большим человеческим жертвам. Вы только подумайте. Ведь вам придется стрелять не в кроков, а во фролов. Неужели желание выкинуть из Верховного совета Главного судью и его приспешников стоит этого? И начальник академии прав. Своими действиями мы сами многих фролов сделаем союзниками Главного судьи. Нет, это тупиковый путь!

– А что ты предлагаешь? – выкрикнул кто-то из зала. – Целоваться с ним?! Просить и умолять не вступать в переговоры с кроками?

– Никто никого просить не будет! Просят те, кто чувствует свою слабость! Это к нам не относится! Мы будем требовать! Мы выйдем к народу на площади и улицы, мы обратимся к нему по телевидению, мы будем рассказывать всем фролам, что за их спиной замышляет Главный судья. Пусть сам народ потребует проведение референдума! И пусть нам только помешают в этом! Вот тогда мы покажем, что умеем не только говорить, но и держать в руках бластер!

Зал взорвался восторженным ревом.

– Покажем! Обязательно покажем!

«А ведь будет гражданская война, – мелькнуло в голове у Андрея, когда сидящие рядом с ним фролы повскакивали со своих мест и орали, что есть сил: „Покажем!“. – И… и Эльдира это понимает! – неожиданно снизошло на него. – И хочет этого!»

Андрей Кедров из глубины зала смотрел на свою жену. Слегка расставленные монументальные ноги, разметавшиеся на покатых плечах и под стать всему телу густые волосы, левая рука со сжатой в кулак кистью, словно она сжимает бластер, выкинута вперед.

«Бойтесь героев, изгоняющих драконов. Потому что они сами становятся драконами, – вспомнил землянин древнюю китайскую мудрость. – Главный командор Матрул ДарВул воспитал дочь под стать себе. – И Андрею вдруг стало неуютно сидеть в этом ревущем от восторга зале. – Ох, как бы не получилось как у нас, когда в светлое будущее загоняли маузерами и кирзовыми сапогами. – Какими-то новыми глазами землянин смотрел на свою жену, на эти сильные руки и ноги, на это красивое лицо, глаза на котором в мгновения ярости буквально испепеляли. – А ведь женщина-диктатор – это еще страшнее, чем диктатор-мужчина… И эту женщину я совсем недавно распял на полу… И как бы мне это не припомнилось…»

– Пусть попробуют нам только помешать! Пусть попробуют! Мы умеем держать в руке бластеры!

И мгновенно, будто по чьей-то команде, зал заскандировал:

– Эльдира ДарВул! Эльдира ДарВул! Эльдира ДарВул!

«А я эту женщину совсем недавно распял на полу… И как бы мне это не припомнилось…» – бывший российский десантник не мог оторвать взгляда от сжатой в кулак руки своей жены, как бы сжимающей бластер.

Глава 13

Тонкая красная линия на мониторе компьютера медленно, все более и более отклоняясь к горизонтальному направлению, поднималась вверх. Десять мощнейших компьютеров, объединенных в единую сеть, обсчитывали в реальном времени математическую модель открытия гиперокна. Прошла еще минута. Красная линия уже практически не поднималась вверх, а лишь медленно ползла вдоль экрана монитора.

– Сейчас схлопнется. Устойчивости осталось меньше процента.

И, словно услышав эти слова, линия вздрогнула и стремительно, практически мгновенно, опустилась вертикально вниз. Компьютер тут же высветил на экране размер окна, который образовался в результате обсчета этой модели, и время его открытия.

– Есть! – Тот же молодой человек, который несколько секунд назад «накаркал» закрытие «окна», теперь радостно потирал ладони. – Есть! В такое «окно» Матея провалится! Конец фролам!

– Молодой человек, – глухой, усталый голос академика Мулла вмиг стер улыбку с радостного молодого лица, – я бы попросил вести себя потише. Вы мне мешаете сосредоточиться. Да и вообще, вы мне больше пока не нужны. Покиньте помещение.

– Но…

– Я повторяю, вы мне больше не нужны.

В углу просторного помещения, всю обстановку которого составляли несколько столов со стоящими на них мониторами и несколько кресел, поднялся высокий, атлетически сложенный мужчина. Он молча подошел к продолжавшему неподвижно стоять молодому человеку и, взяв его за руку, словно ребенка, вывел за дверь.

– Еще какие-нибудь будут пожелания, господин Мулл?

– Нет, спасибо, Ларри. Хотя нет. Я думаю, что молодой человек, покинувший лабораторию, поделится информацией, которую он только что здесь получил, со своими коллегами. И эти его коллеги сейчас соберутся около лаборатории, чтобы поздравить меня. Так вот, я бы хотел, чтобы, когда я отсюда выйду, за дверью никто не стоял.

– Будет выполнено, господин Мулл. Вы только за пять минут до своего выхода предупредите меня.

– Считайте, что уже предупредил.

О’Ларри Мросс тут же вновь вышел за дверь. Несколько минут он отсутствовал.

– Можете идти, господин Мулл. Вас никто не потревожит, – коротко сказал он, вернувшись.

Прошло три дня, как академик О’Валли Мулл прибыл на Бардифу. Как и пообещал директор Службы государственной безопасности Сарб, все желания ученого выполнялись мгновенно. Когда на следующий день после прибытия Мулл пришел в здание, где, как ему сказали, он будет работать, он был приятно удивлен. Десять сверхмощных компьютеров были готовы обсчитывать самые немыслимые математические модели академика. Только загружай! Несколько десятков инженеров и ученых, привезенных сюда для обслуживания этого вычислительного центра, ждали указаний тщедушного старика.

А рядом с академиком, готовый выполнять бытовые, да какие угодно его поручения, неотлучно находился О’Ларри Мросс – огромный бритоголовый детина с какими-то прямо-таки детскими глазами на скуластом, с тяжелой нижней челюстью лице. Когда он появлялся в дверях, то загораживал весь проем. И когда он о чем-то просил, то, глядя снизу вверх в эти детские глаза, ему трудно было в чем-либо отказать. Ларри всегда только просил. Когда его просьба все-таки не выполнялась, то он уже не просил. Он вообще уже не говорил. Он действовал. Действовал преимущественно головой. Однажды кто-то из сотрудников воссозданного Центра не захотел выполнить просьбу Ларри покинуть террасу на крыше главного здания Центра – О’Валли Муллу захотелось в одиночестве побродить там, обдумывая что-то свое.

– Никуда я не пойду! Терраса общая для всех!

Иногда эти ученые бывают удивительно недогадливы… Статридцатикилограммовый Ларри начал действовать, как он и привык, головой. Он просто один раз боднул неуступчивого сотрудника. А потом, потерявшего сознания, получившего сотрясения мозга, со сломанной лицевой костью человека он загрузил в лифт и отправил на второй этаж, где располагался медицинский центр.

Кроме О’Ларри Мросса у академика Мулла в распоряжении было еще четыре телохранителя. Они расположились в номере, расположенном на этаже, где поселился академик. В случае каких-либо затруднений Ларри их мгновенно мог вызвать. Но пока таких затруднений не было. Мужчина с детскими глазами все вопросы решал сам, если надо – головою.

Больше на этом этаже никто не жил, за исключением Торри. Смазливого мальчика с кукольным лицом доставили сюда за день до прилета на Бардифу Мулла.

– Будешь жить в этом номере, – Мулл кивнул на одну из дверей на этаже. – Ларри, сделай так, чтобы он без моего ведома из своего номера не выходил.

– Будет выполнено, господин Мулл, – стандартно ответил телохранитель.

И он привычно взял Торри за руку и отвел в его номер. Тот инстинктивно попытался выдернуть руку.

– Как ты смеешь?! Да я…

Детские глаза как-то удивленно смотрели на юношу. Так обычно смотрит еще ничего не понимающий ребенок на кошку, которую он тянет за хвост – почему ты брыкаешься и царапаешься?

Торри почувствовал, что взявшая его рука неожиданно превратилась в тиски, – еще секунда и его кости просто будут раздроблены. От резкой боли он вскрикнул.

– Валли, – жалобно позвал он удалявшегося академика.

Академик, не обернувшись и не изменяя темпа ходьбы, зашел в свой номер. В течение следующих двух дней он в номер к Торри не зашел ни разу.

Академик лихорадочно работал и также заставил работать людей, приданных ему. И за два дня под математическую модель академика была написана программа, которую тут же скормили всеядным, прожорливым, перемалывающим триллионы и триллионы цифр в секунду компьютерам.

Расчеты ученого, проделанные им еще накануне атомного удара по Суриме, оказались на удивление точными. Не понадобилось, как говорят специалисты, даже притирать несколько сотен различных параметров. С первой же попытки компьютеры показали – процесс устойчив.

Как и потребовал Мулл, он шел пустынным коридором, лишь неизменный О’Ларри Мросс был на два шага сзади.

«Все проверено. Ошибка исключена. Пульсация силового тока в обмотке нуль-континуум-генератора по бифуркационному сценарию колебаний с аддитивным увеличением амплитуды в сингулярной системе и демпфером низкочастотных пиков квантовых переходов в виде дополнительного нуль-континуум-генератора обеспечивает создание гиперокна нужных размеров. Обеспечивает и поддерживает его в течение времени, достаточного, чтобы планета могла полностью уйти в гиперпространство. Он победил…»

Но ни радости, ни гордости за себя маленький, тщедушный человек с неестественно розовой кожей на голове не испытывал. В голове, сумевшей развязать сложнейшую физическую и математическую задачу, словно пульсировала раскаленная игла, выстукивая одно и то же: мстить, мстить, мстить.

Придя в свой номер, академик завалился на кровать. Мозг, «разогнанный» многочасовой работой с компьютерами, все крутил и крутил свой «винчестер» – какие-то причудливые образы возникали перед внутренним взором ученого и тут же вновь исчезали. Вот причудливая фигура, чем-то отдаленно похожая на тор, возникла из темноты. В ее центре чернело угольное отверстие, даже выделяющееся на общем черном фоне.

«Тороидальная математическая модель гиперокна», – автоматически отметил Мулл.

Несколько мгновений покрутившись перед «глазами», фигура исчезла, как и все, что возникало до нее. Но через секунду она снова вывалилась из черноты подсознания – мозг, сам еще не понимая почему, «зацепился» за нее и вновь выставил на «всеобщее обозрение». Вот края фигуры стали вытягиваться, она словно пыталась сама наползти на свое же отверстие, расположенное в ее центре. У нее это не получилось. На ее внешней поверхности образовалась трещина, которая, мгновенно расширившись, разорвала фигуру на две части, тут же поглощенные мраком подсознания.

«Топографические изменения системы привели к недопустимым напряжениям псевдогравитационного поля гиперпространства», – тут же прокомментировал мозг увиденное.

Но подсознание сдаваться не собиралось. И вновь перед внутренним взором человека закрутилась фигура, отдаленно похожая на тор. И вновь ее внешние края как бы пытались наползти на ее же центр. Поверхность фигуры растягивалась.

«Сейчас пространство лопнет».

Но подсознание на этот раз сумело переиграть сознание. Оно, как заправский фокусник, вытащило из своего бездонного черного мешка еще одну фигуру – из черноты неожиданно вывалился огромный шар.

«Математическая модель большого макротела», – тут же определил мозг.

На поверхности шара образовалась как бы вмятина. И шар этой вмятиной тут же наехал на готовую вот-вот лопнуть фигуру – математическую модель гиперокна. Она вошла в шар, как хорошо подогнанный поршень входит в цилиндр. И этот «цилиндр» скрепил «поршень», не дал ему разорваться. И тому ничего другого не оставалось делать, как, расширяясь и скользя по внутренней поверхности цилиндра, заполнить весь его объем. Еще секунду-другую эта странная конструкция вертелась перед сознанием, позволяя рассмотреть себя со всех сторон. И лишь потом она исчезла во вспышке взрыва. Нет, ее не разорвало от могучих сил, властвующих в гиперпространстве. Вспышка – это была визуализация догадки сознания. Это оно так громко прокричало: «Я поняло!»

Академик так быстро слетел с кровати и выбежал в коридор, что даже невозмутимый Ларри на секунду растерялся. А академик бежал по коридору и орал: «Я понял! Черт побери, я понял». Могучий телохранитель в три прыжка обогнал вопящего старичка и бежал впереди него, готовый в любой момент смести любую преграду, возникшую на пути его подопечного. В этом он не сомневался. Ведь у него же есть голова на плечах.

Ранним утром по столичному времени рядом с кроватью бригадного генерала О’Локки Сарба громогласно, мгновенно вытаскивая хозяина квартиры из сна, зазвенел телефон. Этот телефон мог себе такое позволить, ведь это был телефон гиперсвязи. На его дисплее светилось: «Удовлетворительная модель гиперпространственной бомбы создана. Ускорьте присылку оборудования и людей по второму списку. Мулл».

– Ну, наконец-то! – Сарб вскочил с кровати и с хрустом потянулся. Сна как не бывало. – Я же говорил, что сумасшедший гений – это гений вдвойне! – И он схватил обычный телефон.

– На… – директор Службы государственной безопасности быстро глянул на часы, – …шесть утра всю группу по проекту «Молот» ко мне в кабинет. Да, на шесть утра!

«Пора менять адъютанта. Стал задавать слишком много вопросов».

Насвистывая веселенький мотивчик, мужчина пошел в ванную комнату.

Глава 14

«Вот так внешне благополучные нации сходят с ума», – Андрей Кедров смотрел на залитую ярким искусственным светом площадь перед национальным телецентром и не мог отделаться от ощущения, что это он уже где-то видел и что сейчас смотрит повтор и уже знает, чем все это закончится.

На площади стояли люди, много людей. Но толпа представляла собой не однородную массу. Примерно половина ее была сосредоточена перед сорокаэтажным зданием телецентра, вторая половина переминалась напротив. Между этими двумя колышущими массами людей стояли в три шеренги национальные стражи правопорядка – рослые для фролов мужчины, одетые в темно-синие комбинезоны. В левой руке они держали увесистые электрошокеры, в правой – прозрачные пластиковые щиты. Головы их глухо закрывали черные шлемы.

– Предатели! Трусы! – неслось из одной половины толпы.

– Авантюристы! Безмозглые патриоты! – отвечала вторая половина.

Напряжение с каждой минутой нарастало. Две толпы, ранее стоявшие на расстоянии тридцати—сорока метров друг от друга, уже сблизились на расстояние десяти—пятнадцати шагов. Точнее, это расстояние сократили люди, стоящие напротив телецентра. Еще чуть-чуть – и они упрутся в пластиковые щиты национальных стражей правопорядка.

– Надо что-то решать. – Эльдира вопросительно посмотрела на стоящего рядом с ней командора первой степени Матрула ДарСарвола. – Сколько можно так стоять? Через час-другой у людей пропадет запал, и они просто начнут расходиться по домам.

Дочь Главного командора в окружении нескольких высших фроловских офицеров стояла на крыше одного из домов, примыкавших к площади. Позади них стояли несколько флайеров, доставивших их сюда. Андрей Кедров и еще несколько других фроловских офицеров, назначенных адъютантами исполняющего обязанности Главного командора Матрула ДарСарвола, стояли чуть в стороне. За рейд на Суриму землянину два дня назад досрочно было присвоено звание командора пятой степени.

– Разберемся со всем этим, тогда и окончишь академию, – сказал ДарСарвол, вручая ему удостоверение и знаки различия первого офицерского звания – жетон с выбитыми на нем пятью маленькими звездочками.

– Эльдира, мы не можем начать первыми. Если мы атакуем телецентр, то преступим закон и у Главного судьи появится повод для нашего ареста.

– А пока мы просто стоим, Главный судья начнет переговоры с кроками! – Девушка оперлась на парапет руками. Вся ее фигура выражала крайнюю степень недовольства и нетерпения. – Ну и долго мы так будем просто стоять? – Эльдира вновь повернулась к стоящим позади нее офицерам. – Мы уже три дня выступаем на площадях, улицах. И что? Наши призывы и лозунги падают словно в болото – немного кругов по воде, и все вновь быстро затягивает рябь! Где всеобщее волнение, где миллионные толпы на улицах столицы и других городов? Так будоражить народ мы можем годами! И вдобавок нам по телевидению практически не дают выступать. Вчера полчаса по второму каналу! Да это просто насмешка! Главный судья смеется над нами! Словом, так. Я во что бы то ни стало должна выступить по первому национальному каналу! И не полчаса, а сколько понадобится. И не в полночь! А в прайм-тайм! То есть в двадцать ноль-ноль! А до этого времени остался ровно час!

Гневный монолог дочери погибшего Главного командора прервал легкий шум – на посадку на крышу дома, где стояли фролы, заходил транспортный флайер. На его борту и крыльях отчетливо были видны опознавательные знаки Военно-космического флота челов – желто-красный флаг Союза свободных цивилизаций, на фоне которого был изображен тяжелый крейсер.

– Наконец-то! Вот прилетели люди, которые помогут мне выступить в двадцать ноль-ноль по национальному телевидению!

Между тем человский флайер приземлился. Из него вышли человек двадцать челов во главе с генералом Рахадом Виргулом. Все, кроме генерала, были одеты в обычную гражданскую одежду фролов.

– Господа, здравствуйте, – громко произнес человский генерал за всю свою группу.

Видя недоумение на лицах фролов, Рахад Виргул бесстрастно пояснил:

– Нас пригласила госпожа Эльдира ДарВул… для помощи.

– Здравствуй, Рахад, – Эльдира подошла к челу и положила свою левую руку на его правое плечо.

– Здравствуй, Эльдира, – мужчина повторил человский жест приветствия.

Стоящий в стороне Андрей видел, как челы и фролы начали о чем-то совещаться. Вот Матрул ДарСарвол что-то бурно доказывает Виргулу, а тот смотрит на него с обычным для себя бесстрастным выражением лица. Вот начальник академии что-то пытается доказать Эльдире. Вот что-то Эльдира говорит челу… И как финал этого совещания – Матрул ДарСарвол досадливо машет рукой, отходит от Эльдиры и Виргула и направляется к группе своих адъютантов.

– Кедров, – отрывисто приказывает он, – передай ДамКимроку – готовность пятнадцать минут.

Командор первой степени ДамКимрок был командующим отряда патрульных боевых звездолетов, постоянно вращающихся вокруг Матеи на разных орбитах.

«Значит, будет штурм телецентра. Мы в двух шагах от гражданской войны, – Кедров вытащил из-за пояса трубку закрытой космической связи и, набрав код доступа, быстро передал приказ исполняющего обязанности Главного командора на орбиту. – Не мы, а они. Я не фрол. И здесь меня уже практически ничего не держит».

Сразу после выступления Эльдиры в конференц-зале Военно-космической академии три дня назад, он был удостоен приема у своей жены. Именно – удостоен. Точнее не скажешь. После смерти Главного командора Матрула ДарВула его дочь как-то мгновенно выдвинулась в лидеры движения по продолжению его политики. Точнее – была выдвинута. Лишь спустя несколько дней Кедров понял, что его тесть времени даром не терял. И когда стало известно, что рейд состоится, он приложил все усилия, чтобы в случае его смерти его дело продолжила дочь. Высший офицерский состав фролов с желанием своего начальника согласился. Во-первых, никто из высших офицеров, естественно, ревностно следивших за продвижением по службе друг друга, сразу не выдвигался на первую роль. Во-вторых, никто из высших офицеров – ни начальник академии Матрул ДарСарвол, ни тот же начальник патрульной службы Гаргул ДамКимрок, никто другой – так и не смогли встать всего на ступеньку ниже Главного командора Матрула ДарВула, стать его признанным преемником. Все они стояли на две ступеньки ниже. Поэтому ни один из них не мог открыто заявить о своих притязаниях на лидерство. И в-третьих, национальное движение должно было возглавить гражданское лицо. К тому же на Эльдиру падал мощный отсвет авторитета ее героически погибшего и бывшего при жизни чрезвычайно популярным отца.

Все это Андрей понял только через несколько дней. А тогда он удивился, разительным переменам в отношении окружающих к его жене. Едва закончилось выступление в конференц-зале, к нему подошел какой-то незнакомый командор третьей степени и попросил проследовать за ним.

– Вас желает видеть госпожа Эльдира ДарВул, – пояснил он.

«Вот даже так. Не ваша жена, а госпожа Эльдира ДарВул», – землянин хмыкнул и пошел за фролом.

Эльдира находилась в знакомом кабинете начальника академии. Там же находилось еще несколько офицеров, включая и хозяина кабинета.

– Господа, прошу оставить нас на несколько минут, – скомандовала-попросила его жена, увидев Андрея.

Фролы тут же покинули кабинет.

– Садись, – Эльдира жестом указала на кресло, в котором он сидел при последнем разговоре с начальником академии Матрулом ДарСарволом.

А еще через полчаса он отчаянно спасал свою жизнь и жизнь Главного командора. Воспоминания мгновенно промелькнули в голове землянина.

Эльдира села за стол начальника кабинета.

– Я хочу, чтобы в наших отношениях не было неясностей, – сразу начала она.

– Я тоже этого хочу.

«Дальше Колымы не пошлют, – вспомнилась землянину родная, русская поговорка. – Эх, если бы можно было сейчас на Колыму».

Андрей улыбнулся своим мыслям.

– Ты понимаешь, что с некоторых пор многое изменилось.

– Понимаю. Ты стала национальным лидером… – Андрей сделал паузу, – … или пытаешься им стать, – он не мог отказать себе в удовольствии сделать это уточнение, – и тебе стал в тягость путающийся под ногами муж, очутившийся здесь с неизвестно какой планеты.

Эльдира как-то странно на него посмотрела. В ее глазах мелькнуло что-то такое… Обида, сожаление, а может, она вспоминала все, что между ними было?

– Хорошо, – наконец произнесла она, – раз ты сам все понимаешь… мне легче закончить этот разговор. Пока все это не закончится, пусть между нами все остается по-прежнему. Я имею в виду, официально все остается по-прежнему, – быстро уточнила Эльдира. – Ну а когда все это закончится, тогда и решим все оставшиеся вопросы между нами. Ты согласен с этим?

– Было бы не по-мужски, да и не по-семейному портить имидж лидера нации. Согласен. Свои вещички из квартиры сейчас забирать?

– Дома сейчас я практически не бываю. Так что можешь там продолжать жить, – ответила Эльдира, не обращая внимания на ироничный тон своего мужа. – Да, еще чуть не забыла. Матрул ДарСарвол хочет предложить тебе должность своего адъютанта.

– А ты уже решаешь, кого и на какую должность назначать?

На этом они и расстались.

Между тем в толпе, напирающей на национальных стражей правопорядка, произошли изменения. Группа рослых мужчин неожиданно вырвалась из толпы и напала на стоящих со щитами правоохранителей. В воздухе замелькали электрошокеры.

– Стража избивает людей! – истошно раздалось откуда-то сзади.

И наэлектризованная толпа забурлила, зашевелилась и плеснула своей массой на цепочку людей в форме.

– Все, Эльдиру и ее сообщников можно арестовывать. – Главный полицейский, не отрываясь, смотрел на экран телевизора.

– Можно, – согласился с ним Главный судья, – но пусть они попытаются штурмовать телецентр. Чтобы увязнуть по уши в дерьме.

– Пусть попробуют! Я им там хороший сюрприз приготовил.

Мужчины коротко рассмеялись, продолжая наблюдать по телевизору за происходящим из кабинета Главного судьи, расположенного на тридцатом этаже здания Верховного совета достойных.

Жидкие шеренги стражей правопорядка были тут же смяты, и две половинки толпы наконец-то соединились.

Крики, шум, стоны. Вооруженные захваченными электрошокерами, нападавшие стали теснить защитников телецентра, прижимая их к его входу. Вот уже первые люди уперлись в огромные прозрачные двери здания. А толпа, теснимая спереди, все напирала и напирала.

Командир спецподразделения «Рыцари» Кармир СакЗир, люди которого сегодняшней ночью были скрытно размещены в здании телецентра, наблюдал за происходящим из помещения охраны здания.

– Надо открыть двери, – его заместитель кивнул на экран монитора, – иначе этих людей просто раздавят.

– Откроем… но не сейчас, – не поворачивая головы к своему заместителю, ответил СакЗир, – пусть увязнут в крови. Тогда им не выбраться.

А толпа все напирала и напирала. Люди, прижатые к прозрачному, но сверхпрочному, бронебойному стеклу, начали взывать о помощи. Некоторые, подогнув ноги, пытались упасть на землю. Но человеческий пресс уже крепко прижал их к дверям и теперь медленно усиливал давление, сдавливая грудь и ломая ребра несчастным.

– Суфи, выдвигай людей к дверям, – приказал начальник спецподразделения, не отрывая взгляд от монитора.

Какая-то женщина, прижатая толпой к дверям, сумела развернуться лицом ко входу здания и что-то отчаянно кричала. За стеклом отчетливо был виден открытый в крике рот, ужасом и слезами наполненные глаза.

– И без моей команды двери не открывать!

– Есть!

Через минуту на мониторе было видно, как в обширном вестибюле здания строятся одетые во что-то действительно похожее на рыцарские доспехи люди – бойцы спецподразделения. Одетый в специальный костюм из прочнейшего пластика, каждый из них представлял собой миниатюрную крепость. Специальные электродвигатели, размещенные во многих местах этого костюма, многократно усиливали физические возможности человека. Удар человека, одетого в такой костюм, мог быть действительно смертельным. И если включалась максимальная мощность, то такого бойца не могли остановить и десяток человек. А встроенная система стабилизации не давала свалить его с ног. При желании на поверхность костюма подавался высоковольтный разряд, делающий обладателя костюма в прямом смысле слова неприкасаемым. Плюс различные спецсредства – слезоточивый газ в специальных баллонах, звуковая сирена, заставляющая человека от боли хвататься за уши, клей, который словно приколачивал человека к полу, и так далее. «Рыцари» были весьма действенным инструментом для наведения общественного порядка.

Изо рта кричащей женщины хлынула кровь – осколки лопнувших под натиском живой плоти ребер впились в легкие, раздирая их. С десяток других тел, прижатых к стеклу, не подавали никаких признаков жизни.

– Суфи, открывай ворота и дай этим убийцам как следует!

– Есть!

Двери тут же бесшумно скользнули вверх. СакЗир еще успел заметить, как тело женщины упало вниз, но тут же хлынувшая внутрь толпа поглотила его.

«Рыцари» действовали профессионально и быстро. Как только вестибюль до отказа наполнился людьми, они слаженно отсекли остальных людей от входа и, сомкнувшись непробиваемой стеной, стали теснить толпу от входа в телецентр. Яростное человеческое море клокотало у этой стены, бессильное что-либо ей сделать. С таким же успехом волны бьют по бетонному основанию плотины. Помогая себе высоковольтными разрядами, слезоточивым газом и клеем, «рыцари» все дальше и дальше оттесняли толпу.

– ДарСарвол, где же ваши люди? – лицо Эльдиры было перекошено от ярости.

– Уже на подходе, – последовал спокойный ответ.

И действительно, через несколько секунд, оставляя за собой белые полосы, в небе показались быстро несущиеся к поверхности Матеи точки.

– Десантные боты! – закричали на площади.

Десантники Военно-космического флота тоже были профессионалами и тоже действовали быстро. Не прошло и минуты, как сразу шесть тяжелых десантных ботов уже стояло около входа в телецентр. Люки распахнулись и оттуда ринулись десантники. «Рыцари» попытались сопротивляться и даже завалили нескольких десантников, просто сбив их с ног. Один «рыцарь» храбро устремился прямо на группу десантников, выскакивающих из люка бота. Из установленных на плечах сопел бил слезоточивый газ и специальный клей. Руки «рыцаря» были расставлены, словно он хотел «дружески» обнять своих коллег по нелегкой военной службе.

Яркая вспышка бластера, и «рыцарь» застыл в нелепой позе с расставленными руками – система стабилизации не дала телу упасть. И тут же вспышки бластеров засверкали в разных местах.

– Что они делают? – начальник спецподразделения «Рыцари», командор третьей степени Кармир СакЗир вскочил с кресла, в ярости сжимая кулаки. – Они убивают своих, фролов!

Выхватив из-за пояса свой бластер, он устремился к выходу из телецентра, в который уже вбегали первые десантники.

– Предатели! Убийцы! – командор третьей степени успел сделать лишь один выстрел. Луч из бластера, выпущенный профессиональной рукой, попал в незащищенную голову фрола. Он так и упал, не выпустив зажатый в руке шлем, который не успел надеть.

– Клянусь Великим Мортоном, Эльдира за это ответит! Она посмела поднять руку на своих! И еще нас она называет предателями! Я ее буду судить судом трибунала! И пусть Матрул ДарВул там, на небесах, не обижается. Его дочь будет казнена!

– Прежде чем судить Эльдиру, господин Главный судья, надо подумать о своей защите. Я отдаю приказ Национальной страже правопорядка применять первую форму оружия. Если они посмели поднять на нас бластеры, мы ответим тем же!

Ровно в двадцать ноль-ноль фролы на всей Матее услышали: «Героический народ фролов! За вашей спиной Главный судья и его приспешники пытается начать переговоры с нашим злейшим врагом – кроками. Эти переговоры могут закончиться только одним – потерей нашей свободы, потерей нашего суверенитета, превращением Матеи в одну из захолустных провинций кроковского государства. Осознавая всю критичность создавшегося положения, Национальный совет спасения заявляет о том, что он берет в свои руки всю власть в стране. Отныне все приказы и распоряжения Верховного совета достойных считаются недействительными, а его члены отстранены от своих должностей…»

«Ну вот, образовался Национальный совет, естественно же, спасения. Никак не меньше. Главный судья и, как выразилась моя уважаемая жена, его приспешники, естественно, сидеть сложа руки не будут. Ну что, господа фролы. Разрешите вас поздравить с гражданской войной», – Андрей Кедров с отвращением выключил телевизор и плеснул себе в стакан еще чуток, на два пальца, замечательного хируча, отдаленно похожего на старую добрую русскую водку. В этом и заключалась его замечательность, а в остальном – дерьмо дерьмом, как и все напитки у фролов, как и все у фролов… И вновь полилась прозрачная жидкость…

Глава 15

– Господин Президент, срочное сообщение, – с экрана монитора на Норка смотрело заострившееся лицо Сарба.

«А ведь похудел бригадный генерал. Еще бы, как только этот Мулл сообщил, что в теории он разобрался и пора переходить к созданию экспериментального образца гипербомбы, Сарб только и делает, что мотается между Арикдной и Бардифой. Чуть ли не сам затаскивает в транспортники необходимое оборудование. Ничего, пусть таскает».

– Что там у тебя? Что-то с «Молотом»?

– С «Молотом», слава Всемогущему Картану, все в порядке. Перехвачена телепередача с Матеи.

– Что там?

– На Матее, господин Президент, по-моему, начались волнения.

– Из-за «Молота»?

– Да. Одна часть фролов, во главе с их Главным судьей, хочет начать переговоры с нами, с тем, чтобы мы не применили против них «Молот». Другая часть, возглавляемая дочерью погибшего в рейде на Суриму Главного командора, выступает за продолжение войны с нами.

– Так… – задумчиво произнес Норк. – А ну погоди…

Президент могущественного государства кроков – Содружества свободных планет с минуту обдумывал пришедшую ему в голову мысль.

– Сарб, – наконец заговорил он вновь, а если заставить фролов подчиниться нам? А? Полное подчинение нам в обмен на обещание жизни.

Теперь задумался директор Службы государственной безопасности.

– Если мы превратим Матею в нашу неприступную военную базу, то сможем легко контролировать пятый сектор челов. Да, в принципе, и до их столицы недалеко. По крайней мере ближе, чем с нашей базы на Аркдуре, – негромко произнес Сарб. – Но на все это уйдет время. А до выборов президента остался месяц. Если мы одним махом уберем Матею, хоть за день до голосования, то вы победитель. Кроки умеют ценить такие значительные победы. А так переговоры… Когда они еще закончатся. Я бы не рисковал.

– Давай поступим так, – после паузы произнес Норк. – Если у нас будет хотя бы неделя до выборов, то демонстрируем это оружие фролам. Предъявляем ультиматум с условиями, которые я тебе только что изложил. На раздумывание день. Если нет – уничтожаем фролов. Если да, то ты летишь на Матею и перед видеокамерами подписываешь ультиматум. Летишь не один, а в сопровождении нескольких звездолетов. Я думаю двух звеньев хватит. Это и будет началом создания новой базы. Да, все фроловские звездолеты переходят к нам.

– Естественно, это даже не обсуждается. И предлагаю подписываемый документ между нами и фролами так и называть – ультиматум. Никаких договоров. Чтобы самый тупой крок понял, что это победа над фролами, а не сотрудничество.

– Ты прав. А сейчас – только «Молот». А то мне уже надоели эти демонстрации под моими окнами.

– Да, господин Президент.

Закончив разговор с директором Службы государственной безопасности, Норк подошел к окну.

Огромная площадь Содружества была заполнена людьми.

«Тысяч четыреста, не меньше», – определил хозяин президентского кабинета.

Трибуна, сооруженная прямо напротив окон президентского кабинета, была пуста. После бурных речей, произнесенных здесь на следующий день, после того как по телевидению показали запись, полностью реабилитирующую Харка, на площади царило дружелюбие. Люди были спокойны. Они стояли, ходили, сидели, сходились в небольшие группы, что-то обсуждая, смеялись. Постоянно играла веселая музыка. Люди ждали. Ждали результатов экспертизы записи. Ее обещали обнародовать не позднее чем за неделю до выборов.

«Если „Молот“ не сработает, мне конец. Если Харк – Президент, я – заключенный на Гамеде».

– Господин Харк, – по распоряжению начальника тюрьмы время ваших прогулок неограниченно, – тюремщик в стандартной темно-зеленой форме угодливо улыбался.

«Господин Харк», а раньше был «подследственный Харк», какие же все эти чиновники лизоблюды. Ничего, стану Президентом, я эту свору погоняю, клянусь Всемогущим Картаном, погоняю», – эта мысль о президентстве уже не вызывала такую бурю эмоций, как три дня назад. Тогда его адвокат О’Тосси Квор, каждой морщинкой на своем улыбающемся лице выражая безграничную преданность, а заодно и радость, сообщил, что запись нашлась, ее уже показали по телевидению, и даже назначена комиссия по ее экспертизе.

И эта ничем не скрываемая преданность убедила Харка в реальности всего происходящего, в реальности президентского кресла больше, чем информация о том, что запись нашлась и ее проверяют на подлинность. Пусть проверяют! Он – Президент! И лучшее тому подтверждение – лицо этого пройдохи Квора. Харк хорошо знал, что у Тосси нюх на выгоду отменный. И если адвокат сама преданность, то можно уже не беспокоиться. Политик вспомнил, что когда Квор первый раз ему сообщил, что запись нашлась, он такой преданности не излучал. Тогда он был уверен в себе, деловит, энергичен и только. И точно. Тогда все сорвалось. Как чувствовал, пройдоха.

«Так кто же достал эту запись и как?» – продолжая гулять по внутреннему двору тюрьмы, Харк раз за разом задавал себе этот вопрос.

Когда он узнал, что его друг и соратник Ларри Ворос погиб вместе с сыном во флайере и, как намекнул Квор, именно Ларри должен был достать запись, он отчаялся и смирился с тем, что быть ему не Президентом Содружества свободных планет, а заключенным рудников Гамеда. А потом следователь любезно показал ему глянцевый журнал, в котором весь разворот занимала целующаяся с каким-то юнцом Весса. У него тогда потемнело в глазах.

«И любимая женщина меня предала».

И тут такое известие! Так кто? Кто его благодетель, которому он обязан всем: свободой, жизнью, а главное – президентским постом?

Впервые за сколько дней А’Весса Лам могла полностью расслабиться. Она смогла вызвать лавину, и теперь самое благоразумное было просто чуть отойти в сторону и ждать. Это пусть Сарб, Норк и прочие ломают себе голову, как укрыться от гибельного удара. А она просто заслужила отдых. Нет, просто так покинуть столицу она не могла. Ведь, согласно своей легенде, она сейчас должна быть занята по горло созданием собственной телекомпании. И если Сарб узнает, что никакой телекомпании она не создает и более того, что ее нет на Арикдне, то ему нетрудно будет сопоставить некоторые факты. Правда, ему сейчас явно не до нее. Но все же. Береженого и Всемогущий Картан бережет. Поэтому Весса просто заболела. Способ банален, но в этой его банальности и его действенность. «Все мы под Картаном ходим. И любой из нас может в любой момент заболеть. Главное – чтобы болезнь была правдоподобной».

О болезни А’Весса Лам побеспокоилась. У нее была хорошая подружка – гинеколог, дочь которой Весса взяла сначала к себе в журнал, а потом и вовсе устроила на телевидение. Так что у подружки долг перед ней был весьма и весьма, уж точно больше, чем тот орган, который она досконально знает. И в тот день, когда на площадь Содружества уже стекались толпы народа, а активисты партии «Справедливость и порядок» спешно сооружали трибуну, телевизионную и журналистскую среду облетела новость – у удачливой, могущественной, обворожительной Вессы большие проблемы по гинекологии.

И что врач настоятельно порекомендовал ей операцию. Но Весса наотрез отказалась и сказала, что попробует вылечиться сама. А некоторые уверяли, что видели ее припухшие от слез глаза, когда она на миг неосмотрительно сняла солнцезащитные очки. И в тот же день А’Весса Лам спешно улетела на модный и дорогой гинекологический курорт.

«Учитывая нашу последнюю встречу, гинекологическая болезнь в глазах Сарба выглядит очень и очень правдоподобно».

Едва оказавшись на курорте на планете Кортис, молодая женщина зафрахтовала яхту и на ней перелетела на пару световых лет дальше, на планету Санебу. А оттуда, на круизном пассажирском звездолете совершила прыжок еще на пару сотен световых лет, оказавшись на планете Римма, славившейся своими почти дикими песчаными пляжами, тянувшимися на многие сотни километров.

«Даже, если Сарб бросит все силы на мои поиски, раньше, чем через месяц, он меня не найдет. А месяца мне вполне хватит. Через месяц у кроков будет новый Президент. Могу расслабиться».

Многотонная махина нуль-континуум-генератора вздрогнула и начала медленно подниматься вверх. Один метр, два, три… Подняв генератор на необходимую высоту, мостовой кран вместе с ним проехал с десяток метров и точно опустил его на специальную платформу. Сборка экспериментальной гиперпространственной бомбы входила в завершающую стадию. Сейчас инженеры и техники начнут обвешивать эту громадную бочку генератора различными приборами, механизмами, датчиками. А через день это собранное и испытанное чудовище, способное прогрызать огромные дырки в самом пространстве, на транспортере доставят на космодром, а оттуда вытолкнут на орбиту, где его уже ожидает специально переоборудованный крейсер. День монтажных работ в космосе – и «Молот» будет готов. О, это действительно будет молот, способный вогнать любую планету в гиперпространство, словно обычный гвоздь в доску. Одним ударом и по самую шляпку.

– Господин Мулл, – начальник производства проекта «Молот» О’Кунни Дулн тихо обратился к ученому, наблюдавшему за перемещением нуль-континуум-генератора.

– Что вам? – не поворачивая головы, спросил академик.

– Я сегодня утром ознакомился с перечнем необходимых работ по второму образцу «Молота», который вы вчера вечером передали мне…

– У вас есть какие-то вопросы?

– Ммм… в общем, да.

– И что же вам непонятно? – убедившись, что генератор закрепили на платформе, академик повернулся лицом к собеседнику.

– Видите ли, в основном все понятно, но вот эти работы и необходимое для них оборудование… – начальник производства протянул Муллу лист бумаги.

– Мне не надо ничего показывать, я и так знаю, что там написано. Так как писал это я, – в голосе маленького старичка появилось раздражение.

– Да, да, конечно, – Дулн поспешно убрал лист бумаги в папку, – просто мне непонятно… ведь насколько я понял, оба образца «Молота» идентичны. А тут довольно внушительный список оборудования и работ, который для первого образца не предусматривался.

– Кто вам сказал, что образцы идентичны? – лицо Мулла от гнева покраснело. – Я вам сказал? Ваше дело исполнять то, что я вам говорю или пишу! Кто в конце концов отвечает за проект? Вы или я?

– Да, да, конечно – на лбу начальника производства выступила испарина. – Просто в приказе господина Сарба было сказано – изготовить два образца. Вот я и подумал, что образцы одинаковы.

– Ваше дело не думать, а исполнять! – Мулл уже даже не кричал, а визжал.

За его спиной вырос телохранитель Ларри, готовый мгновенно исполнить любое приказание своего подопечного.

– Я буду отчитываться перед Сарбом, а не вы!

– Да, да, конечно, – похоже у Дулна в разговоре с Муллом это была самая распространенная фраза.

– Так чего вы тут еще стоите?! По графику сборку второго экземпляра вы должны начать уже завтра! И попробуйте мне ее завтра не начать!

– Да, да, конечно, – и начальник производства мгновенно испарился.

Все в Центре быстро усвоили самую главную для себя истину – с академиком Муллом спорить нельзя. Не лучше всего не спорить, а именно спорить нельзя. Кто этого сразу не понял, с работой в Центре, за которую платили прямо-таки фантастические деньги, распрощался. Если такой «бунтарь» не изгонялся сразу же, то обязательно на следующий день к нему подходил огромный Ларри брал, как ребенка, за руку и куда-то уводил. Больше этого человека на Бардифе не видели.

Те, кто раньше знал академика О’Валли Мулла, про себя поражались произошедшей с ним переменной. Вместо покладистого, доброго, рассеянного старичка сейчас перед ними был жесткий, не терпящий никаких возражений, злой тиран. С каким-то лихорадочным блеском в глазах, в сопровождении неизменного Ларри, он, казалось, был повсюду, вникал в любую мелочь, не веря ничему и никому на слово. И теперешний Мулл помнил все. Любое свое устное распоряжение или замечание. И горе было тому, кто их не выполнил в указанный академиком срок. В дело тут же вступал Ларри.

«Видите ли, образцы отличаются. Да они и должны отличаться. Иначе… иначе какой во всем этом тогда смысл? За все, господа, надо платить, за все…» – Мулл стремительно, как он всегда теперь ходил в новом Центре, направился в вычислительный центр, начальник которого пообещал к пятнадцати часам закончить расчеты по силовой цепи второго образца. А пятнадцать часов наступят через три минуты – как раз время, чтобы туда дойти.

Глава 16

– Эльдира, если мы атакуем Высший совет достойных, то это все, гражданская война!

– Командор первой степени Матрул ДарСарвол, я не понимаю, как вы можете исполнять обязанности Главного командора! Вы боевой офицер или размазня?!

Андрей Кедров увидел, как побледнел его начальник.

– Эльдира ДарВул, – чеканя каждое слово, заговорил фроловский офицер, – если для вас собственный народ пыль, то я сожалею. Но отдавать приказ, означающий смерть сотен фролов, я не буду.

– Семьдесят процентов фролов поддерживает нас! – выкрикнула запальчиво Эльдира.

– Они поддерживают наше желание и дальше вести войну с кроками, а не гражданскую войну, которую мы хотим развязать. Это во-первых. А во-вторых, а тридцать процентов фролов, что не в счет? И в эти тридцать процентов входит вторая космическая флотилия под командованием командора первой степени Суфи СакБрока. А это почти сорок процентов всех наших звездолетов!

– Он предатель!

– Он опытный офицер. Ты хоть понимаешь, во что выльется столкновение с ним, глупая девчонка!

– Матрул ДарСарвол, так ты будешь атаковать Высший совет достойных, где засели одни предатели?

– Нет! Я настаиваю на переговорах, результатом которых должен быть всенародный референдум. Слышишь, Эльдира, юридически безукоризненно проведенный референдум, а не сомнительные социологические опросы, на которые ты опираешься.

– Я отстраняю тебя от исполняющего обязанности Главного командора!

– А кто ты такая, чтобы меня отстранять?!

– Я глава Национального совета спасения!

– У тебя нет для этого полномочий! Меня может снять только большинство Совета. А для этого его надо еще собрать!

– Командор первой степени Ватрул ДарГорс, – Эльдира резко повернулась к ДарСарволу спиной и обратилась к одному из стоящих за его спиной офицеров, командующему первой военно-космической флотилией. – Я назначаю вас исполняющим обязанности Главного командора. Или вам тоже требуется созыв Совета?

Два офицера, два коллеги, два командора первой степени, бывшие одноклассники по Военно-космической академии – Матрул ДарСарвол и Ватрул ДарГорс – скрестили взгляды.

– Ну что, Ватрул, значок Главного командора стоит тысяч жизней фролов? – ДарСарвол, не отрываясь, смотрел на однокашника. – Смотри, как бы потом им не подавиться.

– Предателей не жалко!

– Три миллиарда фролов – это предатели? Ты много на себя берешь, Ватрул. Или тебя заставляют брать.

– Хватит разговоров, исполняющий обязанности Главного командора. Приказываю начать подготовку к штурму Верховного совета достойных. И… – Эльдира сделала паузу, – и арестуйте Матрула ДарСарвола, как отказывающегося выполнять свой воинский долг, – наконец произнесла она, одновременно снова повернувшись лицом к строптивому офицеру.

Среди фроловских офицеров, находящихся в центре связи Военно-космической академии, возникло замешательство.

Арестовать начальника академии, который многих из них учил искусству космических сражений?

Это поняла и Эльдира.

– Хорошо. Рахад, арестуйте ДарСарвола!

Человский генерал, стоящий вместе с другими человскими офицерами отдельной группой, кивнул им на начальника академии.

– Ну это уж не получится! – ДарСарвол сделал шаг назад.

Кедров действовал мгновенно:

– Офицеры, командир в опасности! – крикнул он, одновременно направляя свой бластер на челов. – Целься!

Три остальных адъютанта, подстегнутые хлестнувшей командой, направили свое оружие на челов.

Все замерли. Офицеры понимали, что попытка выполнить приказ Эльдиры неминуемо приведет к кровопролитию, большому кровопролитию. Ведь у адъютантов ДарСарвола не легкие офицерские пукалки, а тяжелые десантные бластеры. И регуляторы мощности у них стоят на максимуме.

– ДарСарвол, ты становишься на путь предательства, – в наступившей тишине отчетливо прозвучал взволнованный голос Эльдиры. – Подумай об этом.

– Эльдира ДарВул, что-то у тебя слишком много предателей получается среди нас, фролов. Подумай об этом, – тут же последовал ответ.

– Хорошо, можешь идти. Но знай, отныне ты не офицер!

– Не ты, Эльдира, давала мне офицерский значок, не тебе его у меня и забирать.

Держа под прицелом челов, начальник академии и четыре его адъютанта покинули помещение.

– Быстро на крышу, там стоит транспортный флайер, – приказал ДарСарвол.

– Но во внутренний двор быстрее! – возразил один из офицеров.

– Быстрее к смерти! Нас там перестреляют как глупых уток. На крышу!

Через три минуты, взлетев на скоростном лифте, они уже были во флайере.

– Андрей, за штурвал, – коротко приказал командор первой степени.

– Есть!

Кедров в форсажном режиме оторвал тяжелый летательный аппарат от поверхности крыши и тут же, завалившись набок, в вираже, скользнул за стену здания.

– Молодец, – услышал он за спиной. – Пусть попробуют достать лазером! Ма че пирла, мы еще повоюем!

«Интересно, почему мы, когда хотим выразиться с экспрессией, вспоминаем чью-то мать, а фролы хотят совершить сексуальное насилие над всеми чужими родственниками? А что ты хотел, цивилизация на пару веков опережает земную. Прогресс должен быть во всем».

Прижимаясь к стенам зданий, Андрей все дальше и дальше уводил флайер от своей альма-матер.

– Командир, куда летим?

– Давай на учебную базу. У меня появилась хорошая мысль.

Десантный бот, круто пикирующий на громаду здания Верховного совета достойных, словно натолкнулся на невидимую стену и тут же взорвался. Тысячемегаваттный лазерный импульс не оставил никаких шансов находившимся в нем людям. Но эта трагедия заняла всего лишь несколько секунд в многочасовой летописи штурма самого главного административного здания фролов и была тут же отодвинута другими. Десятки, нет, сотни флайеров кружили над башеннообразным зданием, стреляя по нему лазерами или выпуская ракеты. Точно такие же флайеры, с точно такими же опознавательными знаками делали то же самое. Только их цели были эти флайеры. Каждую минуту какой-нибудь флайер горящими обломками навсегда спускался на Матею. Но все это было лишь верхушкой айсберга, точнее, его основанием. А верхушкой был космос. До сорока боевых звездолетов кружило на орбитах вокруг планеты – на крохотном пятачке космоса сошлись первая и вторая военно-космические флотилии. Это был странный бой. Противники по обоюдному согласию не пытались уничтожить друг друга. У фролов хватило на это здравого смысла. Ведь в любом случае, кто бы ни победил, эта победа будет равноценна поражению – в любом случае будут гибнуть фроловские звездолеты. А без звездолетов в современном мире делать нечего.

А вот десантные боты – это другое дело. Их стоимость несоизмерима со стоимостью гиперпространственного звездолета, и наклепать их можно быстро и много. Командиры крейсеров и эсминцев выгадывали удобный момент, врубив маршевые движки, а то и вовсе через гипер подскакивали к нужной точке орбиты и выпускали десантные боты, которые по «пятнадцатке» – пятнадцатому номеру траектории – устремлялись к Матее. Одни летели на помощь осажденным в здании Верховного совета достойных, другие, наоборот, спешили на помощь атакующим.

Бой длился уже несколько часов. По всему периметру здания зияли большие и малые дыры – следы от попавших в него ракет. Из многих комнат едко чадило – по ним полоснули лазерным лучом. Атакующие смогли захватить пять нижних этажей и медленно, но неотвратимо поднимались все выше и выше. Из наземных станций противокосмической обороны по башне Верховного совета достойных били мощные полутора– или тысячемегаваттные лазерные установки. Еще пару часов – и главное здание страны превратится в обугленную головешку.

– Руфи, надо уходить!

– Как Варзарул? Два десантных бота, которые рискнули сесть на крышу, тут же были уничтожены. Флайеры – то же самое. Да и не уйдем мы на флайерах, если даже взлетим. Догонят и уничтожат.

– Тогда… тогда надо сдаваться, – сказав это, глава Верховного совета достойных отвел глаза.

– Я никого не держу, – после паузы ответил Главный судья.

Главный судья, Глава Совета и еще семь членов Верховного совета достойных сидели в помещении связи. Таких помещений в здании было несколько, дублирующих друг друга. Это были своеобразные «бомбоубежища» – на случай внезапной космической атаки в них можно было отсидеться и не только отсидеться, но и руководить отражением этой атаки – все виды связи, включая гиперпространственную, находились под рукой.

– Но ведь глупо просто так погибать!

– Так, кто еще присоединяется к уважаемому Главе совета достойных и хочет сдаться нашим врагам? Прошу поднять руки.

Тягостная пауза. Затем медленно поднялась одна рука, вторая, третья…

– Эльдира, Главный судья просит, чтобы мы выпустили из здания людей, которые пожелали сдаться, – на экране монитора, стоящего в кабинете начальника академии, возникло лицо Рахада.

– Он сам сдается?

– Нет.

– Пока все не пожелают сдаться, никого не выпустим.

– Эльдира, не глупи. Я чел и мне все равно, но подумай, как ты будешь выглядеть в глазах многих своих соотечественников?

– Хорошо, – после некоторой паузы ответила глава Национального совета спасения, – пусть, кто хочет сдаться, сдается.

А на орбите, на высоте двести пятидесят километров, вынырнувший из гипера крейсер из второй флотилии не успел изменить свою траекторию и врезался в эсминец из первой флотилии. Оба звездолета тут же укутались огненным шаром. В эфире, до этого забитом различными кодированными командами, приказами вперемежку с кодированными ругательствами воцарилась тишина.

– Говорит командующий второй военно-космической флотилии, командор первой степени Суфи СакБрок, – раздалось открытым текстом на частоте сигнала бедствия. – Я обращаюсь к командующему первой военно-космической флотилией командору первой степени Ватрулу ДарГорсу, – прозвучало в абсолютной тишине.

– Ватрул ДарГорс слушает.

– Ватрул, а мы случайно не забыли, что оба мы фролы?

– Наверное, забыли…

– Я предлагаю отвести наши корабли в свои постоянные секторы дислокации, – предложил Суфи СакБрок.

– У меня приказ.

– У меня тоже приказ. Но в результате этих приказов взрываются фроловские звездолеты и гибнут фроловские десантники и пилоты.

В эфире повисла тишина.

– Хорошо, давай сделаем так. Ни твои командиры кораблей, ни мои гиперпространственным перемещением пользоваться не будут. Повоюем, как наши отцы воевали.

– Хорошо, – тут же пришел ответ.

И вновь эфир наполнился приказами, командами, ругательствами, управляющими вращением этой космической карусели, состоящей из сорока звездолетов. Нет, уже из тридцати восьми. Обломки двух кораблей еще пару месяцев будут кружить на орбите и лишь потом, в атмосфере Матеи произойдет кремация тел двух экипажей. Великий Мортон, спаси их души.

– Рахад, почему так долго? Со своими врагами в космосе ты расправлялся значительно быстрее.

– Эльдира, занято уже пятнадцать этажей. Еще два-три часа – и мы займем все здание. И здание – это не звездолет, покрепче будет.

– А может, взорвать его атомным зарядом?

– А где ты будешь заседать?

На экране монитора было видно, что человский генерал, находящийся на первом этаже захватываемого здания, ехидно улыбнулся.

В его улыбке легко было прочесть: «Юбка есть юбка. И в мужские дела ее лучше не пускать».

«Ничего, Рахад, я тебе эту улыбочку еще припомню». Глава Национального совета спасения, не отрываясь, смотрела на экран, на котором, покрытый клубами дыма, оплавленный лазерными лучами, изрешеченный ракетами, агонизировал Высший совет достойных.

– Через час, максимум два часа, они захватят все здание. – Перед Главным судьей стоял командующий войсками национальных стражей порядка, первый заместитель Главного полицейского Суфи СакБордорос.

– Что вы предлагаете?

– Не знаю… Люди подавлены. Фролы воюют против фролов. Главный полицейский сдался.

«А может, сдаться? Потом суд, улыбающаяся, довольная Эльдира… сначала унизила сына, теперь будет судить отца…»

– И еще… – офицер замялся. – Погиб ваш сын… – наконец выдавил он из себя.

– Суфи… – Главный судья стиснул зубы, чтобы подавить стон. Перед глазами отчетливо встала «картинка» из недалекого прошлого – Праздник любви. Эльдира на помосте с гордо поднятыми руками и его сын, Суфи, валяющийся в пыли под помостом. Несостоявшийся жених.

Мужчина все же не сдержался и застонал. Младший сын погиб. А старший, Пасул, где-то затерялся в этом водовороте гражданской войны.

– Объявите людям. Кто хочет сдаться, пусть сдается. Это касается и вас. Я остаюсь.

Офицер вышел.

«Все, это конец. Матрул ДарВул победил, даже мертвый…»

Рука механически нащупала бластер на поясе, также механически сняла его с предохранителя…

– А откуда вы знаете, что он находится именно там?

– А где ему еще быть, Андрей? Таких помещений в том здании только три. Одно приверженцы Эльдиры захватили. Оно расположено на шестом этаже, а если эти ребята по телевизору не врут, то они уже на пятнадцатом этаже. Второе – на двадцать пятом. Третье – на тридцать седьмом. Оно значительно ближе к крыше, а значит, подальше от этих ребят. Так где ему быть?

Бывший исполняющий обязанности Главного командора, бывший начальник Военно-космической академии и, судя по угрозе Эльдиры, бывший командор первого ранга Матрул ДарСарвол и три его адъютанта сидели в тяжелом десантном боте, стоящем в одном из ангаров учебной базы академии, расположенной на окраине столицы.

Это был учебный, далеко не новый, так называемый условно-боевой бот. На нем курсанты академии сдавали зачеты и экзамен по управлению десантными средствами. С бота была снята лазерная установка и подвески для размещения ракет.

– Хорошо, что хоть дырку в сопле не просверлили. Знаем мы эти учебные пистолеты с просверленным отверстием в стволе и такие же ложки с дыркой для салаг, – пошутил как-то об этом боте землянин.

Теперь эта условно-боевая единица должна была выполнить одну, отнюдь не условно-боевую, задачу.

Едва прилетев на базу, Матрул ДарСарвол приказал одному из адъютантов отогнать флайер в учебный центр, где еще совсем недавно Андрей и его товарищи готовились к броску на Суриму. А ведь прошла какая-то неделя. Он успел слетать за сто двадцать тысяч световых лет, вернуться обратно, принять участие в государственном перевороте и, угрожая бластером, покинуть своих бывших коллег. Да… Чем развитей цивилизация, тем плотней и быстрей поток событий. В конце концов, они сливаются в единый круг, как быстро вращающийся пропеллер. И ты просто перестаешь воспринимать реальность, путая, где прошлое, где настоящее, а где будущее. Ты перестаешь видеть, что реально сейчас перед тобой. И идешь туда, куда идти не следовало бы. Это все равно, что сунуть руку в этот кажущийся пустым круг – при быстром вращении лопастей же не видно. И суровая реальность рубит тебе руки… или голову.

Вот и сейчас угадать бы, куда надо двигаться, куда можно сунуть руки и голову, а где их просто отрубят.

– Ну что, поехали? – Матрул ДарСарвол внимательно посмотрел на своих подчиненных.

Андрей Кедров протянул руку к панели управления.

Движок, что называется, завелся с пол-оборота. Оставляя за собой огненный столб, бот, прямо через заблаговременно подпиленную крышу ангара, вырвался в родную стихию. Землянин, стиснув зубы, смотрел на стремительно мелькающие в метре под ним крыши домов – бортовой компьютер безукоризненно выполнял то, что человеку было просто не под силу. Отклонение курса на одну сотую градуса вниз на такой скорости приведет к удару об одну из крыш через две десятые секунды. Эти параметры лежали за пределами физиологических возможностей человека.

Рука землянина лежала на тумблере выключения автопилота – через полминуты за автоматику уже не спрячешься. Самому придется ручками шевелить.

– Что это? – Эльдира даже вскрикнула от неожиданности.

Откуда-то сбоку экрана выскочил десантный бот и стремительно устремился к зданию Совета. Огромную площадь он пересек в несколько секунд. Создавалось впечатление, что многотонный, тяжелый десантный бот собрался таранить здание.

«И без ядерного взрыва обошлись», – мелькнуло в голове у девушки.

Но тарана не произошло. За сотню метров от здания факел пламени, бьющий из маршевого двигателя корабля, исчез, но в то же мгновение пламя появилось на его носу – включился двигатель экстренного торможения. Огненный смерч ударил по стене, ворвался через проем окна внутрь здания, выжигая все на своем пути. И вслед за ним в проем ввалился бот.

Матрул ДарСарвол правильно сказал, за окном располагался обширный холл, а налево – пандус, ведущий в укрепленное помещение связи.

«Значит, налево», – Андрей ударил по тумблеру правого двигателя коррекции.

Бот с бьющим из носового сопла пламенем с грацией гиппопотама начал разворачиваться влево.

На экране монитора перед Андреем мелькали какие-то стойки, колонны и тут же исчезали в огненном вихре. Пилоту бота даже показалось, что впереди мелькнула человеческая фигура…

«Не завалить бы тут все к чертям собачим».

Сметая все на своем пути, бот прополз еще с десяток метров и замер.

«Надеюсь, Эльдира не выпишет мне штраф за неправильную парковку». – Кедров устало откинулся на спинку сиденья.

А Матрул ДарСарвол и двое его адъютантов, выскочив из носового люка, уже бежали к развороченным тысячеградусным вихрем дверям помещения связи.

«В плен я не дамся!» – Главный судья, сбитый с ног отлетевшим от двери каким-то обломком, сумел подняться на колени. В проеме показались люди, одетые в форму Военно-космического флота.

«Не дамся…» – Главный судья вскинул бластер в сторону врагов.

– Руфи! – услышал он чей-то знакомый голос, нажимая спусковой крючок.

Резкая, невыносимая боль обожгла кисть, державшую бластер.

«Живым я не дамся…»

Боль, затопившая весь мозг, будто взорвалась огненным фейерверком и сразу наступила тьма.

– Марфи, быстрей его в бот! – приказал ДарСарвол своему адъютанту.

Второй его подчиненный ничком лежал на полу. Из огромной раны на шее, почти отделившей голову от тела, толчками хлестала кровь. Лазерный луч, выпущенный Главным судьей, попал фролу в шею.

В двух метрах от него лежал Руфи СакВок, тоже в луже крови. Бывшему начальнику академии пришлось выстрелить ему в кисть руки, державшей бластер.

Адъютант схватил потерявшего сознание Главного судью и потащил к боту.

– Быстрей, быстрей!

Слышался отчетливый треск, пол под ногами мелко вибрировал.

Вторжение тяжелого десантного бота для здания не прошла бесследно. Очевидно, сильный факел пламени, бивший из реактивного двигателя и имевший температуру несколько тысяч градусов, повредил силовую схему на этаже. Плюс динамический удар многотонной машины.

Наконец люк захлопнулся.

– Андрей, давай!

И снова могучий столб пламени из носового сопла. Медленно, ох, как медленно бот задом стал выползать в холл. Сильный толчок. На мониторе Андрей увидел, что неожиданно нос стал задираться и заваливаться вправо.

«Рухнуло перекрытие!» – мелькнуло в голове.

Бронированная туша десантного бота, словно тонущий корабль, который, задрав нос, кормой уходит под воду, хвостом стал скользить на нижний этаж. Сквозь завесу пыли, какие-то мелькающие обломки землянин увидел свет.

«Нос развернуло прямо на проем окна…» – Рука, казалось, сама щелкнула тумблером включения маршевого двигателя.

Многотонный огненный смерч мощно пнул бот вверх. Оставляя за собой рушащееся перекрытие, клубы дыма и пламени, машина буквально вывалилась из здания. И тут же мужская рука включила систему стабилизации. Бортовой компьютер, в миллисекунду опросив все свои датчики, начал действовать. Включился один двигатель коррекции, другой, и бот уверенно попер вверх, сметая с пути не успевшие отвернуть флайеры.

– Давай на орбиту. Может, Великий Мортон и дальше нам будет помогать и нас подберет какой-нибудь звездолет из второй флотилии.

«Это он… – Эльдира со смешанным чувством удивления, гордости, негодования смотрела на фантастический маневр неизвестного бота. – Это может быть только он, Волк с планеты Земля, мой муж».

Впрочем, почему фантастический? Если он уходит на орбиту, значит, там сторонники Главного судьи. В противном случае он бы уже заходил на посадку где-нибудь здесь. И она догадывалась, нет, была уверена, кто сидит сейчас за штурвалом этого бота. Тот же человек, который сумел выбраться из рудников Гамеда, устроив там трамтарарам, взорвав напоследок чуть ли не на коленке сделанную атомную бомбу. Тот же человек, который гонял фролов на флайере на площади Героев, как коршун гоняет цыплят. Тот же человек, который спас ее отца, увернувшись на легком флайере от мощного боевого лазерного луча. Тот же человек, который сумел вернуться из рейда на Суриму, где выжил лишь каждый десятый. Тот человек, который не захотел, чтобы фролы убивали фролов. Ее муж, Андрей Кедров. Тот человек, который…

– Не стрелять! Я, Эльдира ДарВул, приказываю не стрелять по этому боту! – закричала девушка в микрофон громкой связи. – Рахад, ты слышишь меня, не стрелять!

– Я понял, Эльдира. Хотя в том боте наверняка Главный судья, – с экрана монитора на дочь Главного командора смотрело, как всегда, бесстрастное лицо чела. Его губы были чуть тронуты легкой ироничной улыбкой – юбка есть юбка, и в мужские дела ее лучше не пускать.

…Эльдира не оштрафовала Андрея за наглую, вызывающую «парковку».

Глава 17

О’Валли Мулл сидел за столом перед монитором. Его руки в задумчивости поглаживали клавиатуру компьютера, словно лаская, успокаивая ее. И тут же резкий, неожиданный тычок по клавише, словно удар ножом в обреченное, зарезаемое животное. После такого удара электронный мозг в очередной раз «вздыбливался» и в «ярости» выплескивал на экран очередную порцию графиков и колонок цифр, словно отхаркивался кровью. И снова легкое поглаживание клавиатуры, человеческий мозг анализировал информацию, выданную ему мозгом электронным.

«Все просто идеально. Нет, недаром он словно надсмотрщик ходил по Центру, контролируя создание „Молота“. Надсмотрщик, только вместо кнута – Ларри с его головой», – академик довольно хмыкнул и потянулся.

Расчет, изготовление узлов и их монтаж в единое целое были настолько идеальными, что сейчас не надо даже ничего настраивать. Сотни тысяч параметров и характеристик «Молота» были точно в норме.

Все, работа завершена. Хотя нет. Это для Сарба и Норка он свою работу завершил. Они не знают, что существует еще один этап, решающий.

«Но для него я все сделал. „Молот“ собран, и осечки не будет. Главное теперь – моя воля. А воля теперь у меня есть. Стальная воля! Разогретая в огне термоядерных взрывов и закаленная собственной мочой. Такая воля несокрушима, и он это скоро докажет!»

– Ларри, – ученый привычно окликнул свою тень. – Передай сообщение господину Сарбу.

Записывая сообщение, диктуемое академиком, майор службы государственной безопасности О’Ларри Мросс отметил, что впервые он увидел, что его подопечный улыбнулся. И вроде даже постоянный горячечный блеск в его глазах исчез. Но, закончив диктовать, Мулл стал прежним – угрюмым с явно нездоровым блеском в глазах.

Ларри лишь несколько мгновений ломал голову над странным поведением академика. Но так как анализ настроения ученого никакими инструкциями предусмотрен не был, он тут же выкинул это из головы как ненужный хлам. Его голова предназначена не для этого.

– Господин Президент, сообщение с Бардифы, – по тому, как сияло лицо обычно спокойного директора Службы государственной безопасности на экране монитора, Норк понял – «Молот» есть! А значит, второй срок его президентства тоже есть!

– Что там, – стараясь быть спокойным, спросил Норк.

– Академик Мулл сообщает, что «Молот» создан. И приглашает на испытания.

– Какие испытания? Мы же договорились, что испытания проведем около Матеи! Первым экземпляром отправим в небытие какой-нибудь крупный астероид. А вторым, если фролы не согласятся с нашим ультиматумом, вслед за астероидом отправим саму Матею. Кстати, как там с подготовкой рейда к Матее?

– Все готово, господин Президент! Десять крейсеров с лучшими экипажами находятся в полной боевой готовности на нашей базе на Аркдуре. Как только будет готов «Молот», тут же вылетаем, – четко доложил Сарб.

– Хорошо. Так что за испытания задумал этот Мулл? Он что, вообще там заработался?

– Это обычные, так называемые автономные испытания. Нечто вроде торжественного перерезания ленточки.

– И ты был на таких испытаниях?

– Конечно, как ответственный за проект.

– А почему меня Мулл не приглашал, когда испытывали первые образцы «Молота»? – В голосе Президента Сарб уловил нотки недовольства и даже какой-то ревности.

«Тьфу ты! Тут дело надо делать, а он, словно баба, обижается и ревнует».

– Господин Президент, но то были, как черновые наброски, за которыми должны следить ваши подчиненные, а не вы сами! Другое дело уже настоящий «Молот»!

– Хорошо. Подготовь звездолет для меня. И вот еще что… – Норк задумался, – пригласи туда телевидение. Пусть покажут эти испытания всем крокам! И фролам тоже! Специально подготовь им гиперсообщение!

– Слушаюсь, господин Президент!

«Пригласить телевидение – это умно. Норк максимально хочет выжать пользу с „Молота“ для себя перед выборами. – Сарб еще несколько секунд смотрел на погасший экран монитора. – Кстати, туда можно будет пригласить и Вессу. А то она что-то пропала. Получило добро на свой телеканал и все. Нет, не все. Последнюю нашу встречу не мешало бы повторить». – Мужчина улыбнулся своим мыслям и воспоминаниям.

Сарб набрал знакомый номер. Соединение произошло сразу. Глубокий, грудной голос А’Вессы Лам сообщил, что ее временно нет на Арикдне, и предложил перезвонить позже.

«Что-то мне это перестает нравиться», – мелькнуло в голове директора Службы государственной безопасности, когда он вызывал своего адъютанта.

– Валли, быстро узнай, где сейчас находится телеведущая А’Весса Лам. Можешь задействовать любые каналы и службы. Это срочно.

«Что-то мне это не нравится. Встреча этого мальчишки – любовника Мулла с Блестящей, неожиданно нашедшаяся запись с Харком. Неожиданное желание Блестящей иметь свой телеканал, а для этого необходимость иметь деньги… Деньги… и сразу же так и не перехваченная запись попадает на телевидение… А Блестящая… а Блестящая просто исчезает…» – Сарб никак не мог связать все эти события, но интуитивно он чувствовал, что связь между ними есть.

– Господин директор.

– Да, Валли.

– Как мне удалось узнать, А’Весса Лам сейчас находится на курорте на Кортисе. Она полетела туда лечиться.

– Что за болезнь?

– Гинекологическая, господин директор, – бесстрастно ответил адъютант.

«Так, не хватало, чтобы это произошло после встречи со мной… И все-таки мне это не нравится».

– Валли, допроси врача, к которому обращалась А’Весса Лам. А также проверь, находится ли она на этом курорте. Завтра к вечеру доложишь.

– Слушаюсь, господин директор.

«У моего адъютанта имя, как у этого сумасшедшего Мулла, – неожиданно подумал Сарб, и это ему почему-то не понравилось. – Ничего, освобожусь с „Молотом“, наведу порядок и с именами своих адъютантов и с Блестящей. Я ей дам болеть гинекологическими болезнями. Я еще выясню, от кого это она так заболела».

– Господин ДарГорс, каковы наши шансы выиграть сражение у второй эскадры? – глава Национального совета спасения Эльдира ДарВул расхаживала по кают-компании флагманского крейсера первой флотилии «Альтия».

– Что вы понимаете под словами «выиграть сражение»? Уничтожить? – осторожно спросил командующий первой эскадрой, командор первой степени Ватрул ДарГорс.

«А действительно, что? – спросила себя Эльдира. – Не уничтожать же свои же звездолеты. Тогда с чем мы будем воевать против кроков? Просто отогнать от Матеи?»

– Под этими словами я понимаю то, что мы будем полностью контролировать космическое пространство вокруг Матеи! – И уже более уверенно: – Чтобы они не могли пополнить запасов топлива, продовольствия, воздуха. Тогда сами сдадутся!

– Отогнать от планеты мы, конечно, их можем. Но, во-первых, автономия крейсера по запасам продовольствия и воздуха составляет больше двух лет. А во-вторых… – фрол замялся.

– Что во-вторых? – нетерпеливо спросила Эльдира.

– Это же крейсеры, которыми управляют фролы! Они могут и будут совершать рейды и не исключено, что и на Матею тоже.

– Предатели! – запальчиво воскликнула девушка.

Все находившиеся в кают-компании фролы и челы промолчали.

– Хорошо, я все поняла. Тогда давайте поступим так. Господин командующий первой флотилией, приблизьте свои силы на расстояние десяти—пятнадцати световых минут от второй флотилии. – Не слушая возражений, глава Национального совета спасения продолжила: – И свяжитесь с СакБроком, я хочу вступить в переговоры. И вот еще что. – Эльдира сделала паузу. – Попросите их прислать парламентера. И пусть парламентером… будет Кедров, – твердо сказала она, смотря на Рахада Виргула.

Тот молча опустил глаза.

– Переговоры будем проводить на нейтральной территории, на борту человского крейсера «Авангард», – закончила девушка.

Человский генерал так и не поднял глаза, думая о чем-то своем.

– Господин Президент! Рад вас видеть! – Лицо О’Валли Мулла расплылось в радушной улыбке. – Господин Сарб! Рад вас видеть! – Академик не отличался разнообразием приветствий.

– Здравствуйте, господин Мулл. Ну что, показывайте ваше хозяйство. – Президент Норк огляделся вокруг.

– С огромным удовольствием, господин Президент. Давайте начнем с главного, с самого «Молота».

– Ну конечно, с «Молота». Зданиями меня не удивишь. – Норк засмеялся.

Президентский смех тут же подхватила его свита. Даже Сарб выдавил из себя какой-то звук, который должен был обозначать смех.

Директор Службы государственной безопасности был немного раздражен. Неопределенность с А’Вессой Лам, цепочка странных совпадений, которые он никак не мог связать воедино, – все это его раздражало.

– Прошу сюда. – Мулл рукой указал на невысокое, не более двух этажей бетонное сооружение, непосредственно примыкавшее к центральному зданию центра. – Тут и находится наш «Молот».

– Как здесь? А он разве не находится в звездолете, на орбите Бардифы? – Президент Норк вопросительно смотрел не на Мулла, а на Сарба.

– Господин Президент, один экземпляр «Молота» действительно находится в звездолете, – быстро стал давать пояснения Мулл, – но дело в том, что второй экземпляр несколько отличается от первого… Э… и я хотел бы, чтобы вы это отличие увидели собственными глазами. После этого его тут же установят на другой звездолет.

Норк и Сарб переглянулись. Директор Службы государственной безопасности чуть пожал плечами, как бы говоря: «Ученые – народ сумасшедший. Пусть хвастается. Главное, что „Молот“ существует».

– Я думаю, Господин Президент, – сказал Сарб вслух, – что это даже будет лучше. Испытания мы увидим не по экрану монитора, а воочию. Телевизионщикам это больше понравится.

– Хорошо. А в чем будут заключаться испытания?

– Мы подадим на обмотки нуль-континуум-генератора силовое напряжение и увидим красочное зрелище – выходящий из генератора мощный поток гравитонов, – пояснил академик.

– А мы не откроем окно в гиперпространство?

– Откроем… но мы его не увидим. Как не видим, например, вращение Бардифы, так как вращаемся вместе с ней.

– А как же на гиперпространственных звездолетах? Они тоже движутся вместе с нуль-континуум-генераторами?

«А Норк не так глуп для политика», – мелькнуло в голове Мулла.

– Видите ли, господин Президент. Масса, а следовательно, энергия звездолета ничтожна по сравнению с энергией, которая высвобождается при открытии гиперокна. Поэтому она как бы подхватывает звездолет, происходит эффект интерференционного тоннельного перехода… – Видя, как вытянулось в замешательстве лицо Президента, Мулл едва не расхохотался. – Словом, это если бы ветер подхватил пушинку и понес. И то, чтобы все-таки не отстать от ветра, нашей пушинке – звездолету – надо иметь скорость минимум тридцать километров в секунду. Но тот же кирпич ветер не сдует. Тут нужен ураган. А для такого урагана нужна просто фантастическая энергия. Все наше государство и за год не выработает такого количества.

Среди присутствующих после объяснений академика повисла неловкая пауза. И снова пришел на помощь Сарб:

– Господин Мулл, я, наверное, запишусь на ваши курсы – вы так все красочно и понятно объясняете. Возьмете великовозрастного студента?

Президент, а за ним и вся свита засмеялись.

– Когда будем проводить испытания?

– У меня, в принципе, все готово. Но тут ваш человек, – Мулл кивнул на начальника службы обеспечения деятельности Президента, – настаивает, чтобы испытания были перенесены на вечер.

Норк вопросительно посмотрел на своего чиновника.

– Видите ли, господин Президент, визит не был запланирован, – начал оправдываться тот, – поэтому не все телевизионщики смогли за вами успеть на Бардифу. Сейчас мы спешно готовимся к съемкам. Через три часа будет все готово.

– Ох уж эти телевизионщики, не поспевают за своим Президентом, – пошутил Норк.

Все вокруг засмеялись.

– Ну, через три часа, так через три. Значит, отдохнем после дороги.

– Все готово! – радостно отрапортовал все тот же начальник службы обеспечения деятельности Президента.

Мириады звезд на черном фоне космоса величественно смотрели на Андрея с экрана внешнего обзора.

«А дома небо красивее, – неожиданно подумал землянин. – Вот только когда я его увижу? И увижу ли вообще? Может, та могилка на околице деревни с неизвестно чем или кем внутри – это все, что останется от меня на Земле?»

Настроение у землянина было отвратительное.

Он ощущал себя щепкой, которую несет могучий поток, швыряет из стороны в сторону, а щепка даже не знает, к какому берегу лучше прибиться.

«А мне сейчас оба берега чужие. Что левый, что правый. Эх, была бы возможность, сел бы в звездолет и попер домой. Сел бы на Красную площадь, распахнул люк и сказал: „Принимайте дорогого гостя!“ Приняли, с распростертыми объятиями приняли бы. Еще бы такой тысячетонный гостинец нанотехнологий под ноги свалился. Эх, только самому мне не долететь, топлива не хватит…»

– Андрей, – к нему подошел Матрул ДарСарвол, – Эльдира находится на «Авангарде».

«Ну конечно, где же ей еще находится, как не на крейсере этого человского генерала?»

– Я рад за нее.

– Андрей, она хочет вступить в переговоры.

Кедров неопределенно пожал плечами. Мол, пусть вступает, а я тут при чем.

– Она хочет, чтобы ты прибыл на «Авангард», она изложит тебе свои требования, и ты передашь их Главному судье.

– А что, связь у нас уже перестала работать? – Кедров усилием воли подавил в себе какое-то неожиданное чувство радости при известии, что его хочет видеть Эльдира.

– Она считает, что такой парламентер, как ты, в этом деле лучше. И Главный судья тоже так считает, – поспешно добавил фрол.

– Ладно, когда лететь?

– Через три часа. Мы подготовим бот. А они пока выполнят маневры.

– Какие маневры?

– Они хотят сблизиться с нами на расстояние десяти—пятнадцати световых минут, – ответил ДарСарвол.

– Зачем?

– Наверное, чтобы подкрепить весомость своих аргументов, – усмехнулся бывший начальник академии.

– Я лечу один?

– Да, это их требование. Мы дадим тебе тяжелый десантный бот с гиперпространственным двигателем.

– Никогда сам через гипер не прыгал. Не заблудиться бы, – Андрей усмехнулся.

– Не заблудишься! «Авангард» будет в десяти световых минутах от нас. Около него тебя встретят и состыкуют с ним.

– Боятся, чтобы я не привез к ним термоядерный заряд?

Матрул ДарСарвол пожал плечами:

– Обычные меры предосторожности. Мы бы тоже так поступали. Давай, собирайся.

– Господин Президент. Срочное сообщение Центра наблюдения за фролами. – Сарб быстро зашел в номер гостиницы, где за несколько часов до испытаний остановился Норк.

– Ну что там у них? Пусть чуть-чуть потерпят. Скоро мы прилетим туда со своим «Молотом» и всех помирим!

– Первая флотилия фролов начала маневры и стала сближаться со второй флотилией. Похоже, у них сейчас начнется заварушка!

– И кто победит?

– Трудно сказать, господин Президент. В любом случае будут гибнуть уже наши звездолеты!

– А ведь ты прав! – Норк вскочил с кресла, в котором сидел. – А если сейчас явиться к ним и махнуть «Молотом»? Может, сразу их и помирим, а? – Президент улыбнулся.

– И поставим на колени! В крайнем случае, если все же произойдет между ними заварушка, легче будет применить «Молот» против Матеи.

– Значит, тебе сейчас лететь. Бери «Молот», который сейчас уже установлен на звездолете, и к фролам. Пора ставить точку во взаимоотношениях с этим народом.

– Слушаюсь, господин Президент.

«Сарб, наверное, обиделся на меня, – подумал Норк глядя на закрытую за директором Службы государственной безопасности дверь: – Я тут буду перед телекамерами красоваться, а ему дуть в противоперегрузочном костюме за пару сотен тысяч световых лет отсюда. Что ж, каждому свое. Одному быть Президентом, а другому – только директором Службы государственной безопасности». – Норк вновь с наслаждением вытянулся в мягком кресле.

Президент Содружества свободных планет разбирался в людях. Без этого качества президентами не становятся. Но сейчас он даже приблизительно не угадал мысли своего подчиненного. Сарб выходил от Норка с чувством облегчения. Это гиперсообщение из района созвездия Треугольника, где была расположена звезда Альтия – звезда, вокруг которой вращалась ее единственная планета Матея, пришло как нельзя кстати. Сарб не хотел участвовать в этих испытаниях. Не хотел и все. Вся это связка Весса – Торри, упирающаяся одним концом в Харка, а другим в Мулла, а следовательно, как ни крути, связывающая опального, но смертельно опасного политика с создателем «Молота», очень не нравилась Сарбу. И очень – это еще было слишком слабо сказано. Бригадный генерал Сарб за долгие годы службы в системе государственной безопасности верить в совпадения перестал. Везде была какая-то причинно-следственная связь. Просто иногда ее было трудно заметить. К этим здравым опасениям примешивалась какая-то, прямо-таки на физиологическом уровне, неприязнь к этому Муллу с его лихорадочно блестевшими глазами. Неприязнь и инстинктивное желание быть от него подальше. Как нормальный человек старается быть подальше от сумасшедшего. Но не станешь же все эти туманные опасения выкладывать Президенту? Он ведь может и задать резонный вопрос: «А зачем мне такой глава службы безопасности, который лишь что-то чувствует и не имеет на руках никаких реальных доказательств»? Нет, лучше пока промолчать и дуть к Матее. А там время покажет.

– Ну что, полетел? – Главный судья лежал на койке. Левая рука его была спрятана под одеяло.

– Полетел, – ДарСарвол присел на край койки.

– Скоро здесь следует ожидать кроков. – Руфи СакВок поморщился. То ли от своих слов, то ли от боли в левой руке.

– Почему?

– А зачем они специально в сторону Матеи послали гиперсообщение, что Норк полетел принять участие в испытании сверхмощной гипербомбы? Просто так? Они готовят почву. Прилетят, чтобы предъявить ультиматум.

– Ты же хотел переговоров с кроками. – ДарСарвол посмотрел прямо в глаза собеседнику.

– Если ты меня до сих пор считаешь предателем, зачем же спасал?

– Я тебя не считаю предателем, – после паузы ответил командор первой степени. – Если бы не ты, мы бы не получили этого сообщения кроков и вполне могли зевнуть их сверхгипербомбу. А так они надеются договориться с тобой и сделать нас своими союзниками против челов.

– Я рад, что ты это понимаешь. – СакВок улыбнулся и тут же сморщился от боли. – Здорово ты меня, – он сделал движение левой рукой под одеялом.

– Другого выхода не было.

– Только кроки прилетят не делать из нас союзников. Они прилетят делать нас рабами. Неужели не понятно? Союзники – это равноправные партнеры. Ну или почти равноправные. Мы же никаких прав иметь не будем. Одни обязанности.

– И что же делать? – тихо спросил бывший начальник Военно-космической академии.

– Ты хочешь быть рабом?

– Нет.

– Значит, придется драться, – тут же последовал ответ Главного судьи.

– Я тебя совершенно перестал понимать. Если ты с самого начала понимал, что придется драться с кроками, зачем же ты все это затеял?

– Во-первых, затеял не я. А твоя наставница, которую ты посвящал в таинства Великого Мортона, – жестко возразил СакВок. – Это она начала кровопролитие. Я был за обычные переговоры с кроками. И благодаря именно моей позиции, мы знаем, что у кроков, возможно, уже появилась супербомба.

– Но можно было бы нам всем объяснить все это! – удивленно воскликнул ДарСарвол. – И мы бы сделали вид, что хотим переговоров с кроками.

– И кроки так и поверили, что фролы как один горят желанием дружбы с ними? Ты что, считаешь кроков глупцами? А так все было бы натурально. Разделившееся мнение. Волнения. Волнения, но не кровопролитие!

– А зачем ты попытался убить Главного командора?

В каюте повисла долгая тишина.

– Возможно, это была моя ошибка, – наконец тихо ответил Главный судья. – Я считал его слишком сильным противником и думал, что с ним мы никогда не начнем переговоров с фролами. А его дочь я недооценил…

– Руфи, надо это все объяснить Эльдире, вступить в переговоры с кроками и попытаться уничтожить их бомбу.

– Сначала необходимо удостовериться, что она у них есть. А потом… а потом попытаться ее захватить. Что толку, что мы ее уничтожим? Кроки сделают еще одну и все равно уничтожат Матею.

– Господин Главный судья, – в каюту зашел командующий второй флотилией СакБрок, – в световом часе от нас обнаружено двенадцать крейсеров кроков.

– Ну вот и гости пожаловали, – поморщившись, Руфи СакВок встал с койки. – Теперь надо действовать ювелирно. Вот только способна ли на такие действия Эльдира? Ей бы только мужчин с помостов швырять.

– Здравствуй, Андрей.

– Здравствуй, Эльдира.

Супруги стояли друг напротив друга, разделенные столом.

– Не жалеешь о своем поступке? Не спаси ты тогда Главного судью, может быть, и не было бы этого противостояния. Ведь это ты был на том боте?

– Я, и нисколько об этом не жалею. Не знаю как в вашей истории, а в моей, земной, было сколько угодно примеров, когда смерть лидеров только усугубляла положение и вызывала ответную ненависть у их сторонников.

– А тебе-то какое до этого дело? Ты же не фрол. Или это только личное?

Взгляды супругов скрестились.

– Эльдира, я так поступил по той простой причине, что я мужчина. И как мужчина я привык поступать так, как считаю нужным, а не как прикажет мне юбка, – медленно, тщательно выговаривая каждое слово, произнес землянин.

– Значит, я для тебя просто юбка? – лицо Эльдиры перекосило от злости.

«Странно, обычно если мужчина влюбляет в себя красивую, знатную, а значит, наверняка избалованную девушку, то потом в супружестве он пытается решить сложную задачу – как из „тюбика мышьяка“ превратить свою добычу в одержимую Анжелику. У меня же изначально была одержимая Анжелика, и как я умудрился допустить ее превращение в „тюбик мышьяка“?» – Андрей смотрел на пылавшее ненавистью лицо супруги.

– Сейчас ты для меня глава одной из противоборствующих сторон.

– И только?

– Да.

– Хорошо. Раз я для тебя только глава одной из противоборствующих сторон, тогда слушай предложение этой противоборствующей стороны. Мы предлагаем. Первое. Провести общенациональный референдум по вопросу отношения с кроками. Сейчас, после всех этих событий, я думаю, Главный судья будет согласен. Второе. До выяснения результатов референдума весь Военно-космический флот, подчеркиваю весь, и первую флотилию и вторую, сосредоточить равномерно вокруг Матеи, как вне астероидного пояса Арбзира, так и внутри него. Цель – не допустить кроковской атаки нашей планеты гиперпространственной бомбой. И чтобы доказать, что никакого подвоха с нашей стороны нет, я предлагаю как глава Национального совета спасения… – Эльдира сделала паузу и, как-то странно улыбнувшись, продолжила: – Назначить исполняющим обязанности Главного командора максимально нейтральное лицо, даже не фрола, предлагаю назначить тебя.

– Меня? – Андрей был ошеломлен. – Главным командором?

– Исполняющим обязанности на время проведения референдума, где фролы скажут, хотят они быть рабами или предпочитают борьбу, – улыбка на лице девушки исчезла, уступив место плотно сжатым губам. – Если захотят жить рабами, их воля. Я всегда найду звездолет, чтобы улететь отсюда.

– Конечно, найдешь. «Авангард», например.

– Может быть, и «Авангард». – Эльдира успокоилась, и сейчас лицо ее выражало лишь одно холодное презрение.

– Мне можно лететь?

– Подожди… Хотя нет, можешь лететь.

Андрей Кедров развернулся и взялся за ручку двери.

– Подожди, Андрей, – услышал он за спиной.

– Да, – не оборачиваясь, произнес он.

– Да, ладно, ничего. – По тону было слышно, что девушка для себя что-то решила. – Ты хоть как относишься к моим предложениям?

Андрей понял, что сказать Эльдира хотела что-то другое, но не сказала…

– Мне они показались здравыми.

Землянин открыл дверь… и едва не был сбит с ног стремительно вошедшим Рахадом Виргулом.

– Эльдира, в световом часе от нас из гипера вышло двенадцать крейсеров кроков. Судя по интенсивности всплеска гравитонов, минимум половина из них – тяжелые крейсеры.

Если бы какое-нибудь фантастическое существо могло одновременно охватить взглядом события, отстоящие друг от друга на сотни тысяч световых лет, но тесно связанные между собой благодаря технологии гиперпространственных перемещений, то оно без труда увидело бы, что эти события – костяшки домино. Одна костяшка падает, задевает следующую и так, пока не упадет последняя. Но таким существом может быть лишь Бог – Великий Мортон, Всесильный Исам или Всемогущий Картан. Простому смертному увидеть это стремительное падение событий-«костяшек» не дано.

И ни оставшийся на Бардифе Президент Норк, ни вынырнувший из гиперпространства в районе Матеи директор Службы безопасности Сарб, ни Эльдира, ни Рахад Виргул, ни Андрей, ни другие миллиарды фролов и кроков, несущихся по Вселенной на Матее и Бардифе, не знали, что осталось упасть всего лишь двум «костяшкам». Всего двум…

Глава 18

– Пошли… – Появившийся в номере О’Валли Мулл был полной неожиданностью для Торри. За то время, как его неожиданно схватили на Арикдне и доставили сюда, на Бардифу, он своего опостылевшего любовника видел всего лишь раз, в первый день. После этого – вечно запертые двери номера, за которыми неулыбчивые телохранители Мулла во главе с этим Ларри с безжалостными глазами ребенка – убьет и даже не осознает этого. «Эх, знал бы я, что все вот так закончится, ни за что бы не связался с этим стариком. Думал же, что это круто: прогулочные яхты, флайеры и государственная охрана, мгновенно заставляющая умолкнуть любого, кто посмел бы мне возразить. Теперь же эта охрана меня и сторожит, словно какого-то преступника». – О’Торри Дрик не раз терзал себя этими мыслями.

И пару раз, когда вообще было невмоготу, принимался бешено колотить в дверь номера. Дверь открывалась, и молчаливый охранник просто смотрел на Торри, не говоря ни слова. И этот тяжелый взгляд словно отбрасывал юношу в глубь номера. Он падал на кровать и в ярости колотил по ней, заливая постель слезами. Потом обессиленный засыпал.

– Пошли, – еще раз повторил Мулл, – я хочу, чтобы ты был свидетелем моего триумфа.

Торри покорно пошел за своим любовником.

Академик привел его в какой-то большой зал. Повсюду были видны телекамеры, лампы освещения. Одна стена зала была выполнена из стекла. За ее прозрачной поверхностью Торри увидел какое-то укутанное проводами исполинское сооружение.

«Нуль-континуум-генератор», – догадался он, вспомнив то, что успели ему преподать во время нечастых его посещений Высшей школы физики.

Около противоположной стены были установлены трибуны. Пока они были пусты. А посреди зала стоял обычный стол, на котором располагался обычный компьютер. Около стола стояли два кресла.

Взяв Торри за руку, Мулл повел его к этому столу.

– Садись, – коротко приказал он.

Они сели друг напротив друга.

Академик долгим взглядом посмотрел на своего любовника. И от этого взгляда Торри стало страшно. Нет, не неприятно, как это обычно было, когда в минуты близости, Мулл смотрел на него, а именно страшно.

В глазах сидящего напротив человека отчетливо плескалось безумие! Именно безумие – взгляд, будто сквозь тебя, зрачок, заполнивший весь глаз, что даже не видно стало желтого колечка радужной оболочки, а внутри этого черного зрачка будто клубились какие-то тени. Но этого же не может быть! Ведь там должна быть только чернота. И этот блеск, будто отсвет какой-то нечеловеческой энергии, клокочущей там, за глазами. И, кажется, еще миг – и эти чудовищные страшные глаза просто лопнут под этим напором, и эти тени вберут в себя всю энергию и превратятся в огромных страшных чудищ.

Торри хотел закричать, вскочить. Но его волю парализовали эти глаза. Как в тумане, он слышал, как раздались громкие аплодисменты и чей-то голос далеко-далеко прогрохотал: «Президент Содружества свободных планет О’Ролли Норк». И вновь раздались аплодисменты.

«Надо вскочить, закричать, предупредить. Он же безумен, безумен!» – Но Торри, обмякнув в кресле, не мог пошевелить даже пальцем.

– Господа, наступает торжественный момент, – и снова как будто издалека донесся до него ненавистный голос Мулла, – сейчас мы все явимся свидетелями исторического события. Впервые человек сможет по настоящему покорить пространство. Это уже не будут булавочные уколы, которые наносят ему звездолеты, проникая за его изнанку, проникая в гиперпространство. Сейчас мы просто разорвем его, проделаем огромную брешь. В сущности, после проведения этого эксперимента для человека не будет принципиального запрета на переустройство всей Вселенной!

«Что-то он говорит не то, – Норк сидел на почетном месте в центре трибуны и не сводил взгляда со стоящего в пятнадцати шагах от него ученого. – Какой разрыв пространства, какая огромная брешь? Он же сказал, что мы ее даже не заметим. Или это он так иносказательно говорит. Не поймешь этих ученых».

– Итак, господа, начинаем, – Мулл протянул руку к компьютеру.

Два человека в зале дернулись, словно пытаясь помешать этому, – восемнадцатилетний Торри – мальчик с кукольным лицом и пятидесятитрехлетний Президент Норк.

Но у первого сил хватило лишь на этот почти незаметный рывок, а дальше снова какая-то странная апатия сковала все его тело.

А Норка остановила простая мысль: «Ну и как я объясню свой поступок миллиардам кроков, которые сейчас по телевизору наблюдают за мной? А до выборов всего ничего».

Рука О’Валли Мулла нажала клавишу на компьютере. И электронный мозг с удовольствием принял под свое командование невиданный раньше нуль-континуум-генератор. Как опытный дирижер он контролировал каждую секунду десятки тысяч параметров этого монстра и невидимыми взмахами своей «дирижерской палочки» каждую секунду отдавал десятки тысяч команд. Одна за другой снимались блокировки – компьютер, убедившись, что один цикл команд выполнен, что достигнута очередная промежуточная готовность, запускал следующий цикл команд. Чудище за бронебойным стеклом быстро напитывалось энергией. Несмотря на звукоизоляцию, зал наполнился вибрирующим звуком.

– Господа, еще минуту вашего внимания. Уверяю вас, последнюю минуту! – голос академика Мулла, казалось, загремел со всех сторон. Впрочем, это так и было. Спрятанные по всему периметру зала мощные динамики исправно выполняли свою роль.

И тут Норку по-настоящему стало страшно. Этот громогласный голос… Что значит «последнюю минуту»? Он вскочил и отчаянно закричал: «Прекратить!»

Но его голос потонул в каком-то жутком грохоте, накрывшем зал. Это смеялся академик Мулл.

– Что значит прекратить? А кто ответит за мою поруганную любовь? Кто ответит за то, что использовали этого мальчика, – академик с неожиданной силой одной рукой сорвал с кресла обмякшего Торри, – как морковку, привязанную перед мордой осла? Беги осел, тащи нас в светлое будущее, к чинам, наградам, власти. Тащи нас в рай. А я не осел! Я академик Мулл! Это вы ослы. Были и есть, но не будете, потому что все мы скоро уйдем в гиперпространство, – он снова отбросил Торри в кресло.

Охрана Президента выбежала в зал. Но тут, словно по мановению волшебной палочки, из-под земли выросло высокое кольцо из бронебойного стекла, окружившее академика и его любовника. Несколько выпущенных из бластера лазерных лучей бессильно отразились от его поверхности.

«А Сарб сейчас в безопасности, летит на Матею… – мелькнуло в голове Норка. – Подлец! Он все знал…»

И снова Мулл жутко засмеялся.

За его спиной из нуль-континуум-генератора уже появилось голубое свечение – скальпель гравитонного луча начал вспарывать плоть Вселенной.

– Кто ответит за то, что вы не смогли защитить Центр на Суриме? И десятки тысяч моих коллег и членов их семей просто заживо сгорели! А я, прославленный ученый О’Валли Мулл, стоял в луже собственной мочи и трясся от страха, что фроловские десантники сейчас схватят меня как нашкодившего мальчишку за шкирку и отволокут на свою Матею. Чего вы кричите, господа? Ведь это так прекрасно – вскрыть Вселенную и раствориться в ее плоти.

Из генератора уже бил ослепительный голубой луч. По потолку, стенам зала шла ощутимая вибрация. В зале произошло какое-то движение. Многие стали показывать руками на стекло, за которым неистовствовал гиперпространственный монстр. За ним, где раньше была явственно видна стена, освещаемая голубым светом, не было ничего! В буквальном смысле ничего. Просто чернота. И страшный животный крик ужаса, исторгнутый сотнями глоток, заглушил все.

– Что вы стоите? Выключите питание! – орал Норк.

Но его никто не слышал.

И снова какой-то сатанинский хохот. К прозрачному кольцу подошел телохранитель Ларри. Его рот открывался, он что-то говорил, но из-за нарастающего грохота уже ничего не было слышно.

– Извини, Ларри. Ты единственный тут, кого мне жалко. Извини, – прогрохотали динамики.

Их взгляды встретились – телохранителя и его подопечного. Потом лицо Ларри исказила гримаса злобы, и он с силой ударил головой по бронебойному стеклу.

– Все, господа, пора умирать. – Мулл нагнулся над Торри. – Не бойся, мой мальчик, это совсем не страшно. Мы умрем вместе.

Страшные глаза еще ближе приблизились к Торри, и он почувствовал на своих губах старческие мокрые губы Мулла. Отвращение – вот что последнее почувствовал он.

И тут компьютер выполнил свою заключительную команду – замкнул последнее реле. И могучая энергия, льющаяся из двух атомных ректоров на обмотку нуль-континуум-генератора, мгновенно, в десятки раз быстрее света, при помощи специального дополнительного нуль-континуум-генератора была перекинута на другой ее конец. И два чудовищных по своей силе энергетических потока сошлись в лоб. Мгновенно возник невиданный по своей мощи вихрь, состоящий из виртуальных частиц, который схватил в свои объятия несчастную Бардифу и вбросил ее в гиперпространство.

Виртуальный вихрь – это было последнее открытие академика Мулла, которое он просто увидел перед своими глазами в виде абстрактных картинок.

Планета Бардифа просуществовала после этого всего несколько мгновений. Под действием пятнадцатикратных перегрузок при движении в гиперпространстве она тут же развалилась, раскололась на множество мелких осколков, которые были выплеснуты из потустороннего мира в миллионах световых лет от ее бывшей звезды. И еще один мощный метеоритный поток, которых множество во Вселенной, начал прокладывать свой путь в окружении равнодушных звезд. И под холодным светом этих звезд навсегда, намертво смерзшись, застыли в поцелуе останки О’Валли Мулла и О’Торри Дрика.

Предпоследняя костяшка домино упала, толкнув последнюю…

Глава 19

– Эльдира, тебя вызывает Главный судья. Будешь говорить? – Рахад Виргул вопросительно посмотрел на девушку.

– Давай.

Офицеры, находящиеся в рубке управления «Авангарда», напряженно смотрели на главу Национального совета спасения. Все понимали, сейчас должно решиться – или ввязываться в бой, пусть и с уступающим по численности врагом, но отлично вооруженным, имеющим минимум шесть тяжелых крейсеров, против четырех у челов и фролов, или все же переговоры.

Смотрел на свою жену и Андрей, которого Эльдира в последнюю минуту забрала с собой в рубку управления: «Куда тебе уже лететь? Кроки скоро соплами нас заденут! Драться надо»!

Кедров охотно согласился.

– Эльдира, – перед дочерью Главного командора на экране монитора появилось взволнованное лицо Руфи СакВока. – Кроки прилетели со своей сверхбомбой.

– Догадываюсь.

– Необходимо вступить с ними в переговоры и постараться…

– Предатель! – закричала Эльдира. – Какие переговоры могут быть с врагами, которые прилетели уничтожать мою родную планету!

– Да пойми ты…

– Я ничего не хочу понимать! Конец связи! – Девушка зло откинулась на спинку сиденья. – Рахад, твое мнение?

– Внезапность исключена, – задумчиво начал говорить чел, – они нас прекрасно видят. Бой будет тяжелым. Шесть тяжелых крейсеров – не шутка. Своим главным калибром они эсминец в один щелчок перекусят. А у нас, челов и фролов, их целых восемь.

– Так что, атаковать или нет?

– А у тебя есть альтернатива?

– Соедини меня с ДарГорсом.

На мониторе перед Эльдирой теперь вместо взволнованного лица Главного судьи возникло спокойное лицо командующего первой флотилией.

– Ватрул, что будем делать?

– Атаковать, что же еще. Не смотреть же, как они свою бомбу под Матею подведут.

– Спасибо, Ватрул! Мы атакуем.

И на двадцати шести крейсерах и эсминцах челов и фролов закипела работа. Виргул и ДарГорс, коротко, профессионально согласовывали план действий. Тут же отдавались приказы командирам других звездолетов. Бортовые компьютеры привычно просчитывали параметры гиперпереходов.

– До атаки семь минут, – спокойным, будничным тоном объявил Рахад Виргул. – Включить циклограмму подготовки к гиперпрыжку.

– Господин бригадный генерал, какие будут дальнейшие распоряжения?

Хороший вопрос. Впервые директор Службы государственной безопасности не знал, что делать. Более того, он был просто растерян. Еще бы. Накануне последнего гиперпрыжка, когда к нему уже присоединилась группа из десяти звездолетов, вылетевшая с базы на Аркдуре, получить такое гиперсообщение: «Во время проведения испытаний „Молота“ планета Бардифа вместе со всеми находящимися там людьми, включая Президента Норка, ушла в гиперпространство. О подробностях сообщу позднее. Первый заместитель директора Службы государственной безопасности генерал первой категории О’ Тонни Кропи».

Чисто по инерции Сарб отдал распоряжение сделать последний гиперпереход. Но проблема не исчезла, и, вновь выйдя в обычное пространство, директор Службы государственной безопасности опять с ней столкнулся – что сейчас ему делать? Вернуться назад? И что? Харк становится Президентом, трибунал, рудники Гамеда. Значит, оставаться и попытаться заставить фролов подписать ультиматум? План, который был хорошим, когда Президентом был Норк, перестал быть таковым, когда Норка не стало. Сарб отлично понимал, что счет пошел буквально на часы. Он представляет, что сейчас творится на Арикдне. Норка нет, Сарба нет. И сверхпопулярный Харк в тюрьме. По Конституции власть в стране в таком случае переходит к Председателю парламента, то есть к О’Ралли Хамусу – абсолютно невзрачному политику, который оказался на этом посту именно благодаря своей невзрачности. И у правящей партии «Национальное единство» и у оппозиционной «Справедливость и порядок» в парламенте силы оказались примерно равны. И О’Ралли Хамус оказался компромиссной фигурой, устроившей всех, включая пяток мелких партий.

И этот Хамус, конечно же, не придумает ничего лучшего, как тут же выпустить из тюрьмы Харка. Он бы тоже так поступил на его месте. Угодить будущему Президенту никогда не бывает лишним. А как только Харк выйдет на свободу, через час-другой придет гиперсообщение об отстранении Сарба от должности, а то и о его аресте. И подчиненные директора Службы государственной безопасности тут же станут его тюремщиками. В этом у бригадного генерала иллюзий не было. Значит, надо что-то сделать за эти пару часов, что у него есть. Только что? Только одно. Отправить вслед за Бардифой фроловскую Матею. И пусть тогда Харк посмеет арестовать национального героя! Да и второго экземпляра «Молота» у него нет, чтобы попугать фролов. Проклятый Мулл! А все-таки интуиция – великая вещь. Ведь он вполне мог сейчас быть вместе с Норком, то есть нигде.

«Эх, жалко, Мулл, что я тебя уже не могу достать. Тебе бы тогда счастьем показались те мгновения, когда ты стоял в собственной моче! Ссыкун! Ничего, остается Весса… – Теперь Сарб не сомневался, что Мулл и Блестящая как-то были связаны. И запись на телевидение попала благодаря ей. – О, коварная! Сначала уничтожила запись, а потом… а может, она и не уничтожала. Ладно, потом разберусь. Сейчас главное – Матея».

– Крисс, – Сарб обратился к командиру отряда звездолетов, – срочно расчет трассы к Матее. «Молот» должен оказаться на орбите Матеи, плюс-минус пятьсот километров. И чтобы Матея оказалась в этой точке не ранее чем через четыре минуты. «Молот» должен успеть раскинуть свою сеть. И подготовьте гиперсообщение фролам: «Ожидаю ваших представителей для переговоров». Попробуем застать их врасплох!

– До прыжка осталась минута, – сообщил бортовой компьютер. – Всем занять свои противоперегрузочные кресла.

– Командир, гиперсообщение от кроков!

– Что там? – коротко бросил Рахад Виргул, не отрывая взгляд от монитора.

– Просят прислать представителей для переговоров!

– Тридцать секунд до прыжка! – перебил людей электронный мозг.

– Сейчас пришлем! Пусть ждут!

– Сто процентов мощности. Прыжок! – гаркнул компьютер, и мир привычно стал прессовать людей перегрузкой.

– Они пошли в атаку! – Главный судья в отчаянии схватился за голову.

– Надо уходить к Матее! Там у нас есть шанс перехватить их гипербомбу! – крикнул Матрул ДарСарвол.

– Да, к Матее! СакБрок, командуй флотилией! Уходим к Матее! – закричал Руфи СакВок.

– Они атакуют!

Сарб и сам это понял без подсказки командира отряда О’Крисса Дирка – сирена датчика целостности пространства орала так, что едва уши не закладывало.

– Расчет трассы готов?

– Да!

– Прыгаем к Матее все! Пусть угадывают, где бомба!

На двенадцати звездолетах синхронно запустились циклограммы подготовки к гиперпрыжку.

Взвыли сирены предупреждения лазерных атак – вынырнувшие из гиперпространства человские и фроловские звездолеты начали обстрел кроков.

«Только б не ударили лучом в момент перехода. А то отправлюсь вслед за Норком», – весь сжавшись в кресле, Сарб по монитору смотрел за разворачивающимся боем.

– Я же говорил, что с эсминцами к тяжелым крейсерам лучше не соваться! Сарсара, – выругался Виргул, наблюдая, как на месте человского эсминца появился огненный шар.

Его «Авангард» тоже получил зубодробительный удар главного калибра кроковского тяжелого крейсера. Но крейсер – не эсминец. У него защитные экраны потяжелее будут.

И тут человский генерал понял, что совершил ошибку. Ошибку, которая может оказаться фатальной. Он понял, что его тревожило во время этого скоротечного боя. Кроки как-то вяло ведут стрельбу. Для такой мощной группировки после пяти минут боя только один уничтоженный эсминец – не смешите! А вяло, потому что… потому что готовятся к прыжку и львиную долю энергии направляют туда!

– Эльдира! Они сейчас будут прыгать к Матее! – страшным голосом закричал он.

– За ними! Ма че пирла!

– Надо заново разгонять реакторы! На инерционке уже не получится! Слишком много прошло времени! А для форсированного перехода на остаточной энергии слишком далеко!

Эльдира и Андрей поняли, что имел в виду чел.

После выполнения гиперпространственного перехода силовая установка корабля – атомный реактор – находится в разогнанном состоянии и выведена на пиковую свою мощность. Этот режим она может выдержать минуту, не больше. Но большего и не требуется – корабль уходит в гиперпространство. После прыжка реактор по специальной программе постепенно тормозят, выводят на номинальный режим. «Загоняют в стойло», – как шутят пилоты. Но если гиперпространственный переход необходимо осуществить на небольшое расстояние, то можно попытаться осуществить его, используя энергию, загоняемого в стойло реактора. Это значительно ускоряет время подготовки к новому переходу, но существует опасность, что на него не хватит энергии и звездолет не сможет вновь выйти в обычное пространство. А на остаточной энергии далеко не прыгнешь – для гиперперехода используется имеющаяся в данный момент энергия не выведенного на пиковую мощность реактора.

– О, Великий Мортон! – Эльдира закрыла лицо руками, когда первый кроковский звездолет провалился в гиперпространство.

– Бить по окнам! Не дайте им уйти! – орал Виргул.

Андрей отстегнул ремни безопасности и ринулся из рубки.

– Ты куда? – услышал он крик жены.

– К боту! А вы прыгайте! Только перед Матеей, по ходу движения!

Хвала всем богам, что его тяжелый десантный бот челы пристыковали к носовой шлюзовой камере – недалеко бежать!

Через полторы минуты землянин уже лихорадочно готовил бот к пуску. Быстрый взгляд на часы. Когда этот чел разродится с прыжком! Он что заснул там?!

Перегрузка рывком прижала его к креслу.

«Ну, наконец-то!».

«Авангард» вынырнул примерно в ста тысячах километрах от Матеи.

«Мог бы и поточнее, генерал хренов», – оскалившись, Волк на мониторе искал свою добычу. Бортовой компьютер услужливо обвел синим семь точек – семь кроковских звездолетов.

«А где еще пять? Ну и хрен с ними. Сбили! С гипера не вышли! Мать их так! – мозг, подстегивая себя добрым старым русским матом, искал цель – гипербомбу. – Какой из них? Какой? Черт, как я сразу не догадался! – Удар рукой по клавише компьютера – и тот мгновенно на мониторе белой полосой показал орбиту Матеи. Одна синяя точка лежала чуть левее белой полосы, медленно к ней приближаясь. – Вот она!»

Землянин стал лихорадочно готовиться к прыжку.

Бортовой компьютер кроковского звездолета стремительно гнал циклограмму – циклограмму уничтожения Матеи. Уже на нуль-континуум-генератор было подано восемьдесят процентов необходимой мощности. Уже поток гравитонов начал совершать круговые движения, все больше и больше увеличивая радиус вращения, уже начал работать второй нуль-континуум-генератор, сглаживая пики квантовых переходов, нарушающих устойчивое протекание процесса, уже в космосе появилось и стало быстро разрастаться абсолютно черное пятно – из него точно ни одного фотона не вылетало. А в семи тысячах километрах перед ним неслась зелено-голубая красавица-планета – чудище уже поджидало свою жертву. Семь тысяч километров – три минуты.

А на Матее в это время люди работали, ели, любили, отдавали распоряжения и приказы, смотрели кино и слушали музыку. Оставалось три минуты, а потом все. Мгновенная тьма… какая-то сила швырнет на землю, а сама земля начнет раскалываться. Работа останется недоделанной, обед недоеденным, ребенок так и не дотянется своими ручонками к шеи матери, распоряжения останутся невыполненными, а обещания неисполненными. Три минуты…

– Черт! Промазал! – в отчаянии закричал Андрей.

До кроковского звездолета-бомбы он не долетел каких-то три тысячи километров! Четыре минуты полета! Не успеть!

Он видел, как другие командиры звездолетов, определив, где главная цель, били по ней из всех своих лазерных установок. Но кроки рассчитывали на это. Все свободное пространство этого звездолета было заполнено специальным, поглощающим лазерное излучение, материалом. В его баках почти не было топлива – ему не нужно было возвращаться назад. Взрываться там просто было нечему.

В отчаянии фроловские и человские звездолеты били и по стремительно увеличивающемуся окну в гиперпространство. Но лазерные лучи просто бесследно исчезали там.

А за спиной землянина космическим экспрессом, со скоростью сорок километров в секунду мчалась Матея. Чужая планета, не Земля, планета Эльдиры…

– А-а-а! – человеческий мозг увидел спасение, спасение Матеи, не свое.

Тяжелый бот устремился к черному провалу, которое занимало четверть экрана внешнего обзора… половину… Звезды перед землянином меркли одна за другой.

– Рахад! – раздалось в эфире. – Через пятнадцать секунд бей по мне!

– Понял… – через секунду пришел ответ.

Опытный космический волк, генерал Рахад Виргул догадался, что задумал его соперник, которого он спас на Суриме. Лазерный луч, попавший в гиперокно, не нарушает его устойчивости. Фотоны света не имеют массу покоя. Вот если бы там было какое-нибудь материальное тело, да по нему хлестнуть лучом… тогда совсем другое дело.

Поняла это и Эльдира…

Андрей Кедров со своим тяжелым десантным ботом решил стать таким телом.

– Параштан, осуществить прицеливание по десантному боту. Мощность импульса – тридцать процентов от номинала, – отдавая приказание, Рахад Виргул боялся даже повернуть голову в сторону Эльдиры, чтобы не встречаться с ней взглядом.

– Десять секунд! – землянин сам отсчитывал оставшееся ему время жизни.

– Цель захвачена! К выстрелу готов!

– Андрей! – женский вопль неслышно рассек пространство. – У нас будет ребенок!

«Так вот что она мне тогда так и не решилась сказать! Эх, и почему у меня все так…» – Он хотел додумать, почему у него как-то так не по-человечески получилось, ведь фактически тогда он Эльдиру изнасиловал… Хотел, но не додумал.

Вырвавшийся из крейсера «Авангард» лазерный луч за три десятых секунды пересек сто тысяч километров и хлестнул по десантному боту, проваливающемуся в гиперпространство. И ажурная конструкция гравитонов и виртуальных частиц, поддерживаемая в равновесии хитрым танцем-пульсацией электрического тока в обмотке нуль-континуум-генератора, вздрогнула и тут же рассыпалась. Зелено-голубой экспресс пронесся дальше по своей орбите. Ребенок дотянулся своими ручонками до шеи своей мамы…

– Твою мать! И где же это я оказался?!

Конец

Книга 3. ПРЫЖОК ВОЛКА.

Глава 1

— А-а-а, — тренированные мускулы ног легко бросили восьмидесятикилограммовое тело вперед. Навстречу метнулось что-то пятнисто-зеленное, горячо-дышащее. Прыжок! Хрясь! Рифленая подошва десантного ботинка сорок третьего размера жестко впечаталась в грудь противника. Приземление. Присесть! Нырком в ноги следующему пятнисто-зелено-дышащему. Захват чужих ног. Рывок! Вскочить! Приклад автомата стремительно дернулся вверх-вниз, в нижней своей точке врезаясь в живую плоть. Вперед! Боковое зрение ловит какое-то шевеление справа. Резкий разворот корпусом, палец на мгновение прижимается к спусковому курку.

Тах-тах-тах, — ствол злобно начал плеваться стремительным свинцом. Черный силуэт тут же валится навзничь. А вместо него бесшумно возникает стена огня. Вперед! Сгруппироваться! Голову к груди. Прыжок! Жар пламени на мгновение полоснул по телу и тут же остался позади. Вперед! Мозг, обнаружив новое препятствие, мгновенно изменяет ритм бега. Прыжок! Руки цепляются за холодный край стены. Сильный рывок на себя. Тело взмывает вверх и тут же, преодолев препятствие, рушится вниз. Ноги по широкой дуге перелетают через стену. В приземлении глубоко присесть! Кувырком в сторону. И вновь палец вжимает спусковой курок. Длинная, от живота, очередь по черным силуэтам слева. Вскочить! Разбег!

— А-а-а, — тело мощно ринулось в бросок, оставляя под собой трехметровый ров с камнями на дне. Никакой воды — это не детские игры! Руки отчаянно тянутся вперед. Удар! В кровь разбитые пальцы намертво вцепляются в колючий кустарник. Рывок вверх. Толчок ногами и вот уже тело благополучно отползает от жадно отрытой пасти рва. Теперь вперед вверх по склону. Сердце беснуется, словно боек в автомате. Рот жадно хватает воздух, бросая его в раскаленную топку легких. Ноги яростно топчут землю. Метр, еще метр… Все!

— Майор Кедров прохождение полосы препятствий закончил!

Натруженные за день мышцы приятно ныли, восстанавливаясь для завтрашних тренировок. Мозг, наконец-то получивший долгожданный отдых, быстро погружался в сон, словно проваливаясь в какую-то бездну, где нет ни света, ни звука, ни тяжести. Вообще ничего нет. Впрочем, нет, есть главное. Есть воздух, не позволяющий это стремительное погружение в пучину беспамятства сделать необратимым. Он словно висящий над бездной небытия страховочный трос, по которому отдохнувший мозг вновь вскарабкается к свету, к теплу, к жизни. А там, в двух миллионах световых лет отсюда, где тоже не было ни света, ни звука, ни тяжести, этот страховочный трос готов был вот-вот оборваться — запаса кислорода у Андрея Кедрова оставалось всего на десять минут…

… Пульсирующая красная точка перед глазами на внутренней стороне щитка шлема, словно бившееся в отчаянии сердце. Через десять минут раздаться протяжный звук зуммера и пульсация прекратиться — компьютер доложит, что кислород закончился. Доложит задыхающемуся, с судорожно открытым ртом человеку. Еще несколько секунд мучительной агонии и все — посиневший труп на медленно остывающем космическом десантном боте. Космос равнодушно примет еще одну свою жертву. Он так и умрет, даже не узнав, где он оказался. В Космосе? Это понятно. Только странное это место. Вокруг, на какой экран внешнего обзора не посмотри, чернота. Чернильная чернота. Ни единой звездочки! Словно бот с Андреем Кедровым ухнул в какой-то огромный, глубокий-глубокий колодец.

"А может, я не вышел из гипера? Да нет, непохоже. Все приборы, компьютер, все работает. Если бы я не вышел из гиперпространства, бот был бы мертв, ни единой светящейся лампочки на панели управления", — Андрей, в который раз бросил взгляд на панель управления, усыпанную светящимися индикаторными лампами, на экран монитора, с безмятежно голубым экраном, на котором были выведены десятки параметров многочисленных систем корабля. Все они были окрашены в спокойный зеленый цвет — десантный бот находился полностью в рабочем состоянии. А насколько успел узнать землянин о технологии гиперпространственных переходов, в гипере ни одна система, ни один прибор не работал. Словно кто-то невидимый дергал вниз ручку рубильника питания, омертвляя все. Все, за исключением человека. Его "ручка рубильника питания" по-прежнему стояла в гордом вертикальном положении.

Правда, «ручка» Андрея после этого, прямо таки гигантского, гиперпрыжка несколько «наклонилась» — при малейшем движении позвоночник отзывался нестерпимой болью. Еще бы, дыра в пространстве, «заряженная» на целую планету, получила на съедение крохотный десантный бот, массой в миллионы раз меньшей массы предназначенной на заклание планеты. Это все равно, что под боек копра, вгоняющего в землю многометровые железобетонные сваи, подсунуть небольшой гвоздик. Выражение "загнать по самую шляпку" в данном случае также правильно описывало этот процесс, как передвижение костяшек на спицах счет описывает работу компьютера с его террагерцами тактовой частоты процессора. И еще хорошо, что возникающие при таком "вколачивании про самую шляпку" перегрузки не находятся в прямой зависимости от уменьшения массы «гвоздя». Иначе бы Андрей Кедров в прямом, а не в переносном смысле слова, слился бы со своим десантным ботом. Но все же зависимость между силами, швырнувшими бот в гиперпространство и его массой, естественно, была. Бог милостив, но не настолько же…

Перегрузки прессовали человеческое тело, вминали в спинку ложемента. Несколько раз Андрею казалось что все, еще секунда и его грудная клетка просто схлопнется внутрь, как схлопываются старые звезды, исчерпавшие всю свою энергию и больше не способные сопротивляться собственному же весу. Но проходила эта секунда, грудная клетка оставалась на своем месте, впрочем, как и все остальные органы тела. И лишь круги перед глубоко провалившимися внутрь глазами, становились все больше и ярче, готовые вот-вот взорваться ослепительным фейерверком. Но «фейерверк» все откладывался и откладывался.

"Господи, хоть бы сознание потерять что ли", — мысль натужно, словно и ее вес многократно увеличился, вползла в голову Андрея.

И тут же острая боль в спине, наконец, взорвала фейерверк перед глазами, окрасила его в красные цвета, а потом долгожданная спасительная темнота, мгновенно отсекающая боль и страдания…

Боль, вместе с сознанием, вернулась, а вот темнота не ушла. Сколько пришедший в себя человек не тер глаза, сколько он не всматривался в экраны внешнего обзора, они были черны, ни кванта света. Так, судя по часам на десантном боте, прошел день, прошел другой, прошел третий. Время, вперемежку с болью и неизвестностью тянулось медленно. Судьба словно давала Андрею Кедрова возможность вспомнить и обдумать все ту цепочку событий, которая привела его сюда — в какое-то странное место во Вселенной, где не было ни искорки света, место, наверняка удаленное и от Земли и от Матеи на миллионы и миллионы световых лет.

Матея, Эльдира… — мысль о жене, о ее последних, услышанных им словах, резанула болью сильнее боли в позвоночнике. И даже сейчас, на Земле, лежа на уютной кровати в собственной двухкомнатной квартире при воспоминании о жене, Андрей застонал во сне. Застонал и проснулся.

За не зашторенным окном, равнодушные к человеческим страданиям, светились звезды. И этот холодный блеск, в который раз, леденящей волной накрыл Кедрова.

"Господи, как же они далеко. А Альтию отсюда даже в телескоп не увидишь. Шестьсот тысяч световых лет… И, словно мгновенно пройдя это невообразимое расстояние, в голове Кедрова вновь раздался отчаянный крик его жены, крик Эльдиры: "Андрей!! У нас будет ребенок!!"

"О, Господи. Зачем?"

Ответа на этот человеческий вопрос-вопль, естественно, не последовало. Только все также холодно блестели звезды за не зашторенным окном…

Зачем он оказался именно в то время и в том месте, куда совершил аварийную посадку десантный бот с несколько секунд назад взорвавшегося кроковского звездолета, точнее тяжелого гиперпространственного крейсера? И зачем он даже не попытался бежать с этого места, а вступил в скоротечный ожесточенный бой с пришельцами? Результат — один, расчлененный лазерным лучом, труп крока и он за шестьсот тысяч световых лет от Земли, на Арикдне — столицы могущественного государства кроков — Содружества Свободных Планет. А могучий поток событий нес его дальше. Страшные рудники Гамеда с его серыми волнами-убийцами, знакомство с Лю, отчаянный в своей безнадежности побег и, как посланные Богом ангелы-хранители — отряд фролов, совершавших свой очередной дерзкий рейд, во главе с Главным Командором…

Перед глазами Андрея возникло мужественное лицо Матрула ДарВула — Главного Командора фролов, члена Верховного Совета Достойнейших, ставшего его тестем, отца Эльдиры. Эльдира… Высокая, статная, своенравная девушка. Сильная девушка, а по фроловским меркам просто могучая. И вот эту девушку он сумел покорить, вернее, ему тогда казалось, что он сумел ее покорить, завоевать сердце и тело, намотать ее длинные черные волосы на свою руку — Эльдира любила в постели устраивать разнообразнейшие и волнующие чувственные представления. Особенно она любила изображать рабыню, которую наказывает ее хозяин. Властная натура хотела хоть в играх познать неведомое — что значит быть покорной. Потом был побег к челам — к расе, родственной фролам и к которой, в принципе, принадлежали и земляне. По крайней мере, спираль земной ДНК была закручена в ту же, левую сторону, что и спираль ДНК челов, в отличие от правосторонней спирали кроков. Андрей стремился передать челам информацию, полученную от Харка — главы крупнейшей оппозиционной партии кроков, стремящегося стать Президентом Содружества Свободных Планет. Информацию о плане атаки кроков на планету Эльдурей — бывшую их планету, захваченную челами. Эльдурей являлась стратегической базой, через которую осуществлялась связь с третьим сектором кроковского государства, раскинувшегося на десятки тысяч световых лет. Если бы атака удалась, и кроки отбили свою планету у челов, то Харку президентского кресла не видать, как собственных ушей. Народ любит победителей и многое им прощает. А победителем был бы нынешний Президент кроков — Норк. Президентское кресло многого стоит, в том числе и предательства против своей страны.

Андрей сбежал к челам вместе с Эльдирой, прямо с их свадьбы, на похищенном звездолете Главного Командора! Сбежал, прихватив с собой еще и Лю, с которым он вместе выкарабкивался из рудников Гамеда. А потом была битва при Эльдурее. Человский Военно-Космический Флот против кроковского. Во время боя Андрей, Эльдира и Лю находились на флагманском крейсера челов — в случае, если бы информация Кедрова оказалась ложной, их просто вышвырнули бы через шлюзовую камеру в открытый Космос. Естественно, без скафандров.

И информация оказалась ложной. Атака кроковских звездолетов разворачивалась совсем не по тому сценарию, какой передал Андрей. Даже по прошествии сколького времени по его спине пробегал легкий озноб при воспоминании об этом моменте, когда их в наручниках втолкнули в рубку управления крейсера, и человский маршал Бран с ненавистью прорычал: "Выкиньте их за борт!"

Резкой, какой-то грубой трелью зазвенел мобильник. Полшестого утра. Кедров специально поставил такую мелодию. Ну разве захочется вставать, после всяких там сладеньких, гламурненьких ля-ля-тра-ля-ля? А тут, словно двухметровый детина-сержант заорал во всю свою луженую глотку: "Рота! Подъем!!" Адреналин сразу вбрасывался в кровь, словно бензин в карбюратор и тут же взрывался в ней, заставляя, что называется, с пол-оборота заводить организм.

Через час, сделав все необходимые утренние процедуры, майор российской армии Андрей Кедров уже был на спортивной площадке, расположенной рядом с казармой.

Сержанты уже дрючили своих подопечных, гоняя солдат по плацу, заставляя их подтягиваться на турниках и бегать по узким бревнам, расположенным на двухметровой высоте. То и дело утренний воздух вздрагивал от резких команд: "Сидоров, шире шаг! Мельниченко, не крути задницей! Ты не шлюха, а здесь не дорога, а плац! Абакумов! Живот втяни! И грудь колесом! И побольше пламени в глазах, так, чтоб искры прыгали, как по кошке статическое электричество".

Кедров, услышав последнюю фразу, улыбнулся.

"Сразу видно, что Барсуков окончил два курса института. Не мать вспоминает, а статическое электричество", — офицер еще раз улыбнулся и приветливо махнул рукой высокому, широкоплечему, наголо бритому парню с сержантскими лычками на погонах, фигурой напоминающего рабочего со знаменитого плаката: "Перекуем мечи на орала". А кличка у Барсукова «соответствующая», с юмором — Барсик.

Тот, вдохновленный дружеским приветствием своего командира заорал еще громче: "А ну, спецназ, давай крутись у меня, как пчёлка в колесе!"

По самому краю плаца, заложив руки за спину, неторопливо, с ленцой курсировал дежурный по роте, сержант Пьяных. Увидев комроты, он громко прокричал: "Смирно!" и быстрым шагом подойдя к Андрею и отдав честь, четко доложил:

— Товарищ майор. Во время моего дежурства происшествий не случилось. Рота проводит занятия по физподготовке. Дежурный по роте сержант Пьяных.

— Вольно, сержант. Продолжайте занятия.

— Есть продолжать занятия! — и, по-уставному, четко, повернувшись лицом к роте, скомандовал:

— Рота! Продолжить занятия!

И вновь спецназовцы — рослые, физически крепкие парни принялись разминать бугры своих мышц. Действительно, только разминать. Потом у них будут занятия по рукопашному бою, потом по огневой подготовке, а на десерт, как предусмотрено расписанием занятий — этой библией боевой готовности, марш-бросок вокруг и на гору Крутая. Отлаженная за десятилетия школа подготовки бойцов спецназа, захватив в свои жесткие объятия подходящий, физически крепкий материал, через год отковывала из него надежное и эффективное оружие государства, способное уничтожать его врагов в любых условиях и любыми средствами, хоть голыми руками.

И этот год заканчивался. Через неделю, получив вливание новой крови, тридцать седьмая отдельная рота специального назначения Главного разведывательного управления Генерального штаба министерства обороны Российской федерации вновь займется привычным делом — обеспечением конституционного порядка на территории Российской Федерации — так это официально будет звучать в приказе, который зачитают накануне отправки. Отправки в знакомый район — Дагестан. Вот уже почти два столетия, с тех пор, как российские войска под командования героя Отечественной войны генерала Ермолова вторглись в глубь Чечни и горного Дагестана, окружая горные районы тесным кольцом укреплений, прокладывая дороги и просеки в труднопроходимых лесах и сжигая непокорные аулы, на Кавказе льется кровь. Вольнолюбивые кавказские народы никак не могут смириться с тем, что на них легла густая тень двуглавого российского орла.

Но очень часто бывает так, что справедливое стремление народов к независимости вступает в противоречии с инстинктивным стремлением других народов создавать и расширять империи — этих локомотивов истории для определенного исторического времени. А Бог, хоть европейский Христос, хоть мусульманский Аллах, как известно, пусть и милосерден, но, в первую очередь, он поступает целесообразно. А целесообразность, пока на стороне имперских народов. Вот поэтому и загнаны индейцы в резервации на своей исконной земле, а кавказцы объявлены гражданами России. Кто с этим не согласен, рано или поздно будет гнить в земле с пулей в груди или в голове.

Правда, через несколько десятилетий может оказаться так, что целесообразней для исторического развития будет замена изнеженных европейцев жестокими, но сильными, патентными мусульманами. Что ж, Париж стоит исторического прогресса. И Бог тогда не сильно огорчиться, если на шпиле собора Парижской богоматери, точнее на шпиле мечети святой Мариам всплывет мусульманский полумесяц, столкнув оттуда христианский крест под вопли вырезаемых парижан. Бог, повторяю, милосерден, но в первую очередь, он целесообразен.

А пока… а пока майору российской армии, командиру тридцать седьмой отдельной роты специального назначения ГРУ вместе со своими бойцами предстояло лететь в Дагестан — российской двуглавый орел, чтобы удерживать свою добычу всегда должен иметь острые безжалостные когти.

Майор российской армии, сразу из лейтенантов, минуя звания старлея и капитана. Точнее, звание старшего лейтенанта ему присвоили заочно, засчитав время, проведенное вне Земли. А вот капитанскую ступеньку он просто перескочил. Как Гагарин. Он тоже после своего первого в мире космического полета тоже перепрыгнул через одну воинскую ступеньку. И тоже стал майором. Если, конечно, под миром считать планету Земля или даже Солнечную систему, не более. Те же челы, кроки и фролы проникли в Космос на несколько столетий раньше, не говоря уже об ирах и мнемах — этих первых цивилизаций во Вселенной, что-то вроде библейских Авеля и Каина.

"Мнемы… Лю", — глядя на обнаженные до торса, мерно дышащие мускулистые тела Андрей вновь невольно вернулся к своему совсем недавнему прошлому. И вновь в его голове зазвучал рык человского маршала Брана: "Выкиньте их за борт!". Тогда Андрея и Эльдиру спасли мнемы — сверхмогущественная цивилизация, о которой среди кроков, челов и фролов ходило столько легенд, и представителей которой никто и никогда не видел. А Лю, с которым Андрей делил кабину рудодобывающего комбайна на Гамеде и с которым, оставляя за собой трупы кроков, пробивался на поверхность этой страшной планеты, оказался принцем империи мнемов. И Лю, как современный принц, окончив Военную Академию мнемов, служил в военном флоте. Однажды, осуществляя один из рядовых разведывательных полетов, из-за сбоя в системе управлении, его звездолет после гиперпространственного перехода оказался в секторе Вселенной, контролирующемся кроками. Корабль вынырнул в сотне километров от одной из планет — пара секунд полета для флагманского крейсера. Экстренное торможение не помогло. На скорости более десяти километров в секунду корабль врезался в планету. Погибли все, кроме Лю. За те несколько секунд, которые оставались до столкновения, командир звездолета катапультировал принца, тем самым мгновенно погубив себя и всех людей, находящихся в рубке. Раскаленный воздушный поток, на такой скорости становящийся вязким как жидкость, ворвавшись в рубку, тут же кремировал находящихся в ней людей.

Кроки, зафиксировав падение, уже через час были на месте катастрофы. Это и спасло Лю — обгоревшего, со многими переломами, лежавшего недалеко от места падения звездолета. Корабль был замаскирован под человский звездолет. На принце была форма человских военных пилотов. Сам он отлично знал человский язык, впрочем, как и кроковский тоже. Перед разведывательными полетами, при помощи специальных биотехнологий светловолосые голубоглазые мнемы превращались в обычных сероглазых, русоволосых челов. Вылечив и не зная, кто он таков, кроки отправили принца на рудники Гамеда. Неписанные законы мнемов не разрешали просить помощи у других, менее развитых цивилизаций. Выпутывайся сам. Даже если ты принц. Вот Лю и выпутывался. Вместе с Андреем. Результат — ядерный взрыв на руднике Гамеда, вывороченный огромный щит, закрывающий вход в рудник, а точнее, в данном случае, выход из него. Бесшумная пальба из бластеров и вовремя подвернувшиеся фролы, совершавшие рейд на Гамед. Фортуне, как и всякой женщине, нравятся смелые, отчаянные мужчины.

А потом была жизнь на Матее — единственной планете фролов. Жизнь вместе с Эльдирой. Прощенный за свой побег Главным Командором, Андрей поступил в Военно-Космическую Академию фролов, осваивая немыслимое для Земли оружие и средства передвижения, среди которых самым простым был десантный бот, что-то вроде «бахчи»[1] для российского десантника. Что называется, живи и радуйся. Красавица-жена, по которой у многих фроловских парней, да и не только парней, а и тех, у кого уже седина в бороду и которые не прочь ради Эльдиры подставить бесу свое ребро, слюни текли, хоть таз подставляй. Учеба в элитной Военно-Космической академии, зять Главный Командор фролов, что-то вроде министра обороны и Верховного Главнокомандующего в одном лице. Жизнь перед Андреем раскинулась широким и прямым проспектом, ни кочки, ни ямы. Но… хочешь рассмешить Бога, расскажи ему свои планы.

В астероидном поясе Арбзира, который словно щит защищал Матею от атак кроков, пропал астероид — так фролы впервые узнали о страшном оружии, появившемся у их врагов. Оружии, способном вбрасывать в гиперпространство не только астероиды, а и в перспективе, целые планеты. И чтобы эта перспектива не превратилась в ужасную реальность, фролы совместно с челами решили нанести упреждающий удар по центру разработки этого оружия.

Совместно с челами… Человский отряд боевых звездолетов возглавлял генерал Рахад Виргул — молодой красивый мужчина, который привык побеждать и кроков, и женщин, и одерживать победы не только в Космосе, но и в постели. И такую соблазнительную добычу, как Эльдира, чел, конечно, пропустить не мог. И что мог противопоставить землянин Андрей Кедров против чела? Свой курсантский значок против его генеральского? Свою ауру обычного человека, причем с отдаленной слабо развитой планеты против ауры блестящего молодого генерала, одержавшего немало побед в Космосе, представителя могущественной цивилизации? Это все равно, что сравнивать какого-нибудь эскимоса, случайно попавшего в высший свет английского общества с прославленным адмиралом Нельсоном. К тому же у Рахада Виргула, в отличие от англичанина, оба глаза были на месте. Единственно, что мог сделать тогда еще бывший российский офицер, так это, как говорили у него в родной воронежской деревне, надавать пиндюлей своему сопернику. Что он и с удовольствием сделал накануне рейда на Суриму, где размещался кроковский центр разработки нового оружия. Терять, в принципе, было нечего. Главный штаб Военно-Космического Флота фролов на своих умных компьютерах насчитал аж целых десять процентов вероятности выживания. То есть с рейда на планету, удаленную от Матеи на более чем сто тысяч световых лет должен был вернуться лишь каждый десятый. В русской рулетке в семизарядный наган вкладывался один патрон, потом вращали барабан, приставляли дуло к виску и нажимали на спусковой крючок. Шансов выжить — шесть из семи. В фроловской рулетке в десятизарядный револьвер вставляли девять патронов…

В том рейде погиб Главный Командор, отец Эльдиры. А они выжили. Они — это землянин и чел, Андрей и Рахад. Причем чел в том рейде спас землянина, рискуя своей жизнью и жизнью своего экипажа, приостановив старт своего звездолета с Суримы.

И снова Эльдире надо было выбирать. Выбирать, будучи уже Главой Совета национального спасения — на Матеи, среди фролов вспыхнула гражданская война. Часть общества, во главе с Главным Судьей жаждала перемирия с кроками, вторая часть во главе с Эльдирой настаивала на продолжении войны до победного конца или гибели в черных подвалах гиперпространства.

Нет, такой роскоши — выбирать из двух мужчин Андрей своей жене не предоставил. Все его мужское естество восстало против этого. Мужчина должен выбирать, а не женщина! Он сам сделает свой выбор. И выбор Андрей Кедров сделал. Эффектный, шумный выбор. С битьем, нет, не тарелок, а бронебойных окон в здании Верховного Совета Достойных. Ух, как он тогда на десантном боте уходил в Космос вместе с перепуганным Главным Судьей на борту…

— Рота! Шире шаг! А ну, запевай! — зычно скомандовал сержант Барсуков.

И тут же весело грянуло:

Сто пятьдесят спецназовцев повзводно, четко печатая шаг, замаршировали по плацу. К ротной казарме стали подтягиваться командиры взводов. Увидев своего ротного, они быстрым шагом, переходящим в строевой, подходили к Кедрову и докладывали:

— Товарищ майор. Лейтенант Кожемякин прибыл для проведения занятий со своим взводом.

— Товарищ майор. Старший лейтенант Евстюхов прибыл для проведения занятий со своим взводом.

— Товарищ майор. Лейтенант Доставалов прибыл для проведения занятий со своим взводом.

— Товарищ майор. Старший лейтенант Васильев прибыл для проведения занятий со своим взводом.

Новый день, как сжатая тугая пружина, получившая, наконец, свободу распрямлялся, щедро выплескивая энергию, накопленную за ночь, энергию ста пятидесяти мужских тел — тридцать седьмой отдельной роты специального назначения ГРУ.

После завтрака рота, разбившись на пары, начала отрабатывать приемы рукопашного боя, а конкретно, приемы работы с ножом. Кедров добивался, чтобы техника работы с ножом была доведена до автоматизма. Прошли те времена, когда спецназовцы, закрывая собой огромные прорехи в организации управления войсками, вызванные извечным русским бардаком, непрофессионализмом офицеров, а то и просто прямым предательством, воевали как обычная пехота, сходясь с духами, а потом и с «чехами» в рукопашный бой. Тогда ценились умение работать штыком, стволом и прикладом. Но времена изменились. С трудом, большой кровью, но Чечню опять привели к покорности. Множество боевиков вместе с их командирами было уничтожено, поэтому массовых бандформирований уже не было. Да и от офицеров-предателей армия постепенно очистилась. Очистились от предателей и выше, возле самых рубиновых звезд. Трагедии, когда девяносто десантников закрывали собой проход из Аргунскго ущелья, не давая вырваться оттуда почти трем тысячам боевикам, случиться больше не должно. Как и предательства. Эти девяносто человек — рота воздушно-десантного полка почти сутки вели бой с тридцатикратно превосходящим их врагов. Сутки. А помощь к ним так и не пришла… Этот проход был куплен боевиками у российских генералов, а рота десантников — лишь прикрытие, чтобы предательство не было таким явным.

Спецназ возвращался к привычным для него задачам, ради которых и был создан — проведение диверсионной и разведывательной работы в тылу врага. А для диверсионной работы больше подходила тихая работа ножом. И не вина этих крепких, смелых парней в том, что тыл врага оказался на их Родине, в России.

Спецназовцы отрабатывали нападение на противника сзади, имитируя удар ножом под левую лопатку, одновременно закрывая рот «противнику» левой рукой. Раз за разом парни повторяли эти движения, стараясь довести их до автоматизма, вбить их в рефлекторную память мышц, чтобы, когда понадобиться, сработать четко и молниеносно, не думая. Думать, как это сделать, значит потерять драгоценные десятые доли секунды, за которые противник вполне может нажать спусковой курок, поднимая тревогу. То, что спецназовец, изготовившись к броску, ни мгновения не думает о том, что перед ним человек со своим внутренним миром, подразумевалось. Полгода усиленных психологических тренировок гарантировано вышибали из головы эту блажь, заменяя непререкаемой истиной: "Враг — не человек. Если необходимо, то он должен умереть мгновенно".

После нескольких десятков «подходов» рота Андрея Кедрова начала отрабатывать другое упражнение — нападение на противника спереди. Бойцы умело нападали на «противника», нанося удар «ножом» сверху в область сердца, одновременно закрывая ему рот предплечьем левой руки. После этого моментально "выдергивали нож", обхватывали правой рукой шею «противника» и, навалившись и подбив ногой сзади, сваливали его и «наносили» повторный удар ножом в область сердца или сонной артерии. При работе ножом контрольный удар также необходим, как и при применении огнестрельного оружия.

— Травкин, резче хватай противника за шею, это тебе не твоя девушка, — сделал замечание лейтенант Кожемякин, наблюдая за действиями солдат своего взвода.

На щеках молодого парня с нежным, почти девичьим лицом выступил румянец. Он отошел от своего, скалившего зубы, товарища по взводу на положенные два метра и вновь кинулся на него. Резкий выпад согнутой в локте левой рукой и тут же резкое движение правой рукой с зажатым в ней деревянным ножом. Вновь быстрое движение той же руки, обхватывающей «противника» за шею, удар ногой по чужому голеностопу и вот быстрый завершающий удар в шею.

— Вот, совсем другое дело. Продолжать занятия.

… Он еще раз встретился со своей женой, с Эльдирой. Встретился на борту крейсера этого ненавистного чела, Рахада Виргула. Встретился как парламентер, прибывший договариваться с Эльдирой от лица Главного Судьи. Договариваться с собственной женой. Не договорились. Точнее, не успели. Появились кроковские звездолеты, несущие супербомбу, способную вбросить в гиперпространство Матею. Это означало смерть, смерть фроловской цивилизации, ведь другой планеты у них уже не было.

Гиперпространственная бомба, выполненная в виде звездолета, нырнула в гипер, чтобы почти мгновенно вновь вынырнуть в этом мире, вынырнуть на орбите фроловской планеты. Счет пошел на минуты. Уже в Космосе возникло и стало стремительно увеличиваться в размерах черное пятно. Оно было черным даже на фоне черного Космоса. Ни кванта света. Это был вход в гиперпространство, вход в преисподнюю. А какой в преисподней свет? Только абсолютный мрак. И в этот мрак неслась бело-зелено-голубая красавица-планета. Неслась с точностью экспресса, прибывающего на станцию, не ведающая что эта остановка конечная, дальше рельсы заканчивались, точнее обрывались в пропасть.

Андрей на десантном боте через гипер прыгнул к этому звездолете-убийце, пытаясь тараном уничтожить его. Но не рассчитал, не дотянул каких-то три тысячи километров, одну тысячную световой секунды — сущую ерунду по меркам космических цивилизаций, привыкших передвигаться быстрее света. А Матея уже стремительно вырастала за его спиной. Какая уж тут Москва, планета с десятью миллиардами человек за плечами. Землянин принял тогда единственно правильное решение. Врубив на максимальную мощность движки десантного бота, он устремился прямо на это разрастающееся черное пятно…

— Товарищ майор, обед… — перед Кедровым с виноватым видом, будто он повинен в том, что даже спецназовцы периодически нуждаются в пополнении своих энергетических запасов путем принятия пищи, стоял сержант Пьяных.

Андрей быстро взглянул на часы — двенадцать часов.

"Твою мать. Обед. Солдат твоими воспоминаниями сыт не будет".

— Рота! — громко, протяжно закричал он. — В колонну по четыре! Повзводно! Становись!

И тут же его взводные, дублируя комроты, закричали:

— Первая рота! В колонну, становись!

— Второй взвод! В колонну, становись!

— Третий взвод! В колонну, становись!

— Четвертый взвод! В колонну, становись!

— Рота! В столовую на завтрак шагом марш! Песню запевай! — скомандовал Кедров.

И тут же признанный солист Барсуков затянул:

И тут же почти девяносто глоток подхватило:

Грохоча десантными ботинками по бетонным плитам плаца, шестая рота майора Андрея Кедрова весело направлялась к любимому всеми солдатами помещению — столовой.

… Абсолютная темнота быстро заполнила собой головной экран внешнего обзора. Землянин уже был на пороге в иной мир, на пороге квантовой ловушки, расставленной кроками для фроловской планеты. И тяжелый десантный бот Андрея, попади он в эту могущественную, но тонко устроенную квантовую ловушку — ажурную конструкцию гравитонов и виртуальных частиц, сотворенную хитрым танцем-пульсацией электрического тока в обмотке нуль-континуум генератора гиперпространственной бомбы кроков, был бы даже не слоном в посудной лавке. Трехэтажный сто тонный бульдозер утюжил бы тогда "тонкий фарфор и звонкий хрусталь".

"Пора!" — мелькнуло в голове, заставив человека болезненно сморщиться. Могучий инстинкт самосохранения неистово бунтовал против принятого мозгом решения — убить себя и спасти Матею.

Один за десять миллиардов. В любой бизнес-школе скажут, что лучше этой сделки не бывает. Лишь бы только Господь принял эту ставку.

— Рахад! — раздалось в эфире, — через пятнадцать секунд бей по мне!

"А ведь умирать совсем не страшно", — человек не понял, нет, он ощутил эту мысль.

Ощутил и успокоился. Господь принимает эту ставку и милосердно освобождает его от всех забот и волнений. В лодку к Харону сядет спокойный, чуть ли не улыбающийся клиент, а не перепуганное, исходящее холодным липким потом существо. Жаль только, что его убивать будет его же соперник за сердце и тело Эльдиры — Рахад Виргул. Бог милостив… но за все надо платить. Впрочем, разве это плата за такую сверхвыгодную сделку? Да и определенности станет больше. Классический любовный треугольник через несколько мгновений разрушиться, вытянется в прямую линию.

Но разве простым смертным дано до конца постичь головоломную, тонкую игру Бога? Естественно, нет. Невозможно выиграть у Того, кто устанавливает правила игры и у кого количество козырных тузов неограниченно.

И на стол легла еще одна карта Бога:

— Андрей!! — женский вопль на несколько мгновений опередил, мчавшийся за ним боевой лазерный луч. — У нас будет ребенок!!

И тут же мириады квантов света наотмашь хлестнули по десантному боту, вталкивая «бульдозер» в "посудную лавку", разнося ее в клочья и не давая человеку и мгновения, чтобы как-то отреагировать на эти слова. Занавес.

Бог в очередной раз подтвердил, что он гениальный, непревзойденный режиссер.

Огневая подготовка — краеугольный камень спецназа. Можно быть каким угодно прекрасным рукопашником, но если «Абакан» и АПСБ[4] не являются продолжением твоей руки, то, как спецназовцу, грош тебе цена. Потому как врукопашку ты можешь уничтожить двух-трех, ну от силы четырех врагов, а вот виртуозно владея штатным огнестрельным оружием, можно навсегда уткнуть в землю и взвод врагов. Вот поэтому рота Андрея Кедрова стреляла, стреляла и стреляла. Стреляла из пистолетов, пистолет-пулеметов, автоматов, снайперских винтовок и гранатометов. Стреляла, чтобы в любой момент мгновенно превратиться в разящий во все стороны огневой кулак, сеющий вокруг себя смерть и разрушения.

Знакомый до последней кочки полигон. Пронзая синеву неба, носятся разные пичуги, над которыми неспешно плывут белые хлопья облаков. Недалекий лес чуть слышно шелестит листвой. Вскоре эта идиллия закончится. Голубой купол неба вспорет белая ракета, и весь этот тихий говор природы властно перекроет грубый рык бога войны Марса. Над истерзанной землей в очередной раз повиснет густой рокот автоматных и пулеметных очередей, перемежающийся с шипеньем уходящих на цель «Метисов»[5] и частым тяжелым уханьем гранат от АГС-17 и неизбежных матюгов взводных.

Отрабатывался сценарий — рота в полном окружении ведет оборонительный бой. Фанерные мишени атаковали со всех сторон одновременно. И навстречу им точно, прицельно летел стремительный металл.

— Сектор пять! Огонь!

Сектор восемь! По скоплению живой силы огонь!

Похожий на медведя сержант Игорь Барсуков, Барсик, мгновенно разворачивает тяжелый АГС-17 «Пламя» почти на девяносто градусов и вдавливает гашетку. Ствол автоматического станкового гранатомета быстро стал выплевывать из себя гранаты, полностью накрывая указанный сектор, превращая в прах фанерные мишени. Второй номер расчета быстро из подсумка достает вторую ленту с выстрелами — патронами калибром тридцать миллиметров, в которых вместо пули были установлены гранаты со взрывателями.

Наблюдая за действиями своих подчиненных, майор Кедров невольно вспомнил своего преподавателя по огневой подготовке подполковника Немченко. Он так виртуозно владел этим грозным оружием, как Паганини своей скрипкой. За это он, будучи еще лейтенантом и заработал свой орден Боевого Красного Знамени. В восемьдесят четвертом году лейтенант Александр Немченко после окончания Рязанского военно-десантного института и полгода учебки спецназа ГРУ был направлен для дальнейшего прохождения службы джелалабадский батальон спецназа в Афганистане. Этот батальон специализировался по уничтожению главарей моджахедов. Его личный состав был натаскан и физически и психологически работать в афганских кишлаках в условиях полной темноты, озаряемой лишь вспышками выстрелов. Работать для джелалабадского батальона означало врываться в незнакомые кишлаки или укрепленные базы в горах, круша все без разбору. Особенно любили бойцы применять самодельные пики, изготовленные из стальной арматуры, которые носились на поясе в специальных ножнах из обычного резинового шланга. Эти пики были гораздо удобнее штык-ножей и ножей разведчика — они были длиннее и их можно было использовать не только как колющее и метательное оружие, но и как стальные дубинки.

В феврале следующего года джелалабадский батальон по наводке местного управления ХАДа[6] делал налет на один кишлак. Хадовские агенты заманили Пишу — одного из наиболее влиятельных лидеров исламской оппозиции на востоке Афганистана и нескольких его приближенных в небольшой кишлак под предлогом проведения переговоров. Глубокой ночью спецназ зашел в кишлак. Его бойцы начали работать пиками, убивая все, что двигалось. В темноте у бойца не остается времени для расспросов. Да и что можно понять из криков на непонятном гортанном языке? Просят тебя о пощаде или угрожающе кричат? А секунда промедления и в спецназовца могли вогнать несколько десятков грамм свинца. Ошибиться было нельзя. Ведь ставкой была его жизнь. Да и опыт войны в Афгане показал, что отпущенные с миром мирный дехканин, как правило, возвращался, ведя за собой отряд моджахедов.

Но кто-то из афганцев все же поднял тревогу — ночную тишину вспорола автоматная очередь. И словно ад сошел в этот кишлак для наших ребят. По ним стреляли ото всюду — из-за каждого дувала, из каждого окна дома. Ситуация сразу стала критической — спецназ уже глубоко увяз в кишлаке, поэтому тут же оказался в окружении. Начались потери. Организовать круговую оборону с тем, чтобы продержаться до утра не представлялось возможным. Глинобитные дувалы разрезали весь кишлак на крохотные пятачки земли и, идя вдоль них можно было скрытно пробраться практически в любое место. Чем «духи» и воспользовались. Неожиданно возникая в темноте то здесь, то там, они открывали огонь и тут же исчезали. Положение спас лейтенант Немченко. Почти двухметрового роста, физически очень сильный, он как игрушку выхватил из рук убитого пулей в голову спецназовца тридцатикилограммовый гранатомет и, расчищая перед собой путь короткими очередями, вышел на улицу кишлака и пошел вдоль нее. К нему присоединились сначала с десяток спецназовцев, зачищавших вместе с ним один из дворов, но по мере продвижения по улице к этой группе присоединялись все новые и новые бойцы. Это было фантастическое зрелище. Сотня бойцов, непрерывно паля во все стороны с автоматов и бросая за дувалы гранаты, бегом бежала по улице кишлака. А во главе этой жалящей змеи бежал лейтенант Немченко, в руках которого страшно плевался гранатомет. Если граната, выпущенная из этого страшного оружия, попадала в руку, то просто отрывала ее. А выпущенная очередь образовывала в дувале дыру, сквозь которую мог пролезть человек…

Пробившись на окраину кишлака, спецназовцы не растаяли в темноте ночи. Перегруппировавшись и сплотившись, они вновь повели атаку на кишлак по всем правилам тактики взятия вражеского населенного пункта — подавляя огневые точки, прикрывая огнем перебежки своих товарищей, атакуя одновременно в нескольких местах. К утру кишлак был полностью зачищен. Последних «духов», пытавшихся выйти из кишлака, уничтожили солдаты обычного мотострелкового полка, взявшие в кольцо кишлак. Всего было уничтожено более четырехсот моджахедов, среди которых было двадцать восемь главарей различных отрядов исламского сопротивления. Примерно столько же было уничтожено и условно мирного населения. Беспрецедентная по своей жестокости и эффективности шоковая терапия была настолько отрезвляющей, что почти на месяц активность моджахедов в данном районе была сведена на нет.

А на полигоне, между тем, идет новая вводная:

— Газы!

Спецназовцы, не прекращая огня, быстро натягивают на головы противогазы. В этот раз взводные и ротный не будут перебегать от одного десантника к другому, проверяя, не подставлена ли в клапан спичка или иной предмет, делающая жизнь чуть комфортней. Тихими, неслышными в какофонии стрельбы хлопками срабатывают газовые мины, и белесый слезоточивый газ быстро окутывает полигон. А «противник» все наседает и наседает. В ход пошли оборонительные гранаты Ф-1, а по-простому, по-солдатски — "лимонки".

"В настоящем бою, при такой ситуации через минуту бойцы рванули бы в рукопашную. А атаковать они умеют. Традиции славные заложены".

Когда Андрей еще учился в Рязанском институте Воздушно-десантных войск, уже на первом курсе на занятиях по тактике ему рассказали, как по Маргелову — легендарному командующему ВДВ, чье имя сейчас носит институт, должна атаковать русская десантура.

Командующий присутствовал на одном из учений. По красной ракете офицеры подняли людей в атаку. Десантники с криками: "За Родину! Ура!" поднялись в атаку. И вдруг команда Маргелова: "Отставить, вернуть всех на исходные рубежи". В недоумении десантников возвращают на исходную. Все офицеры строятся близ КП. А дальше последовал разнос Маргелова:

— Вы кого мне показываете? Что здесь происходит? Разве так противника напугаешь? Где русский мат, где расстегнутые гимнастерки, где автоматы на яйцах? — ПОВТОРИТЬ атаку!!

Атаку повторили, как потребовал генерал армии. И когда поднялась десантура с тельняшками на груди, с русским отборным матюгом, стало по-настоящему страшно…

С тех пор ВДВ (чтя своего легендарного командарма Василия Филипповича Маргелова, все десантники переводят аббревиатуру ВДВ не иначе как "Войска для Васи") и родственный им по духу спецназ атакуют врага по Маргеловски, помня его слова: "Е…ть и фамилию не спрашивать!"

Вздохнув, словно ему не хотелось заканчивать этот прекрасный спектакль, майор Андрей Кедров поднял правую руку над головой с зажатой в ней ракетницей и выстрелил. Зеленая дуга возникла в небе, призывая спецназ успокоиться и на короткое время вернуться к относительно мирной жизни.

"Ничего, еще побалуются со своими игрушками. Скоро побалуются, очень скоро…"

Глава 2

Майор Бахруд Карштан с наслаждением откинулся на спинку кресла. Кресла командира новейшего эсминца "Генерал Бразул"! Все его детские мечты, похоже, стали переходить в явь. Он мечтал поступить в Военно-Космическую академию и поступил. Поступил с первого раза! Он мечтал приколоть себе на грудь значок офицера Военно-Космических Сил и приколол. Он мечтал стать командиром грозного тяжелого крейсера и… нет, пока он еще крейсером не командует. Но он уже командир эсминца. А это важная ступенька на пути к заветному креслу командира крейсера. И эту важную ступеньку он преодолел в двадцать шесть лет. Через два года он уже будет подполковником — должность командира эсминца это позволяет. А там… главное проявить себя в сражениях с кроками. Уничтожать их звездолеты и самому остаться в живых.

"Эх, завалить бы парочку крейсеров этих правосторонников, как сделал это генерал Рахад Виргул, когда командовал эсминцем. Тогда глядишь, как и он в двадцать восемь лет стану генералом! Парочку крейсеров… эх, тут хотя бы один завалить", — как офицер Военно-Космический Сил Карштан отлично понимал, что уничтожить крейсер эсминцем — это надо, чтобы или очень повезло, или буквально вывернуться наизнанку.

Еще бы! Один только суммарный залп лазерных установок крейсера в несколько десятков раз превышает суммарный залп эсминца. И разве сравнить защитные экраны крейсера с защитными экранами эсминца? Это все равно, что сравнивать скорлупу яйца с той ложкой, которая его лупит, чтобы разбить. Сказано же, что эсминцы — это звездолеты прикрытия. Они должны защищать свои крейсера от вражеских крейсеров и эсминцев, прикрывать их, не давая вражеским кораблям свободно маневрировать около них, выбирая удобный ракурс для стрельбы.

"Ну, ничего. Всесильный Исам поможет. Мало ли что может случиться в бою. Может какой-нибудь крок вынырнет из гипера рядом со мной. И тут я свой шанс не упущу. Полмиллиона мегаватт я в него засажу", — командир эсминца тряхнул головой, отгоняя сладкие грезы.

Предстояла будничная для Военно-Космических Сил работа — отправляться в составе группы на патрулирование одного из секторов своего государства. Через полчаса взвоет нуль-континуум генератор, узкий поток гравитонов пробьет нулевой энергетический уровень вакуума и буквально из преисподней вырвется мощный поток виртуальных частиц, стремительно раздирающий крохотное, в миллионы раз меньшее, чем ядро атома водорода, отверстие в гиперпространство, превращая его в окно, способное проглотить звездолет. И корабль провалится туда и через несколько мгновений лишь сверхсветовые гравитационные волны, расходящиеся от места проникновения, расскажут, что Вселенную, нашу обычную трехмерную Вселенную в очередной раз потревожили. И что ее уже латанную-перелетанную шкуру очередной раз продырявили.

В рубке управления "Генерал Бразул" длинно, противно заревела сирена. Одновременно на мониторе перед Бахрудом Карштаном появился пульсирующий красным цветом значок — стрела, пронзающая прямую линию — командир группы патрулирования приказал начать подготовку к гиперпространственному переходу. Центральный бортовой компьютер эсминца, получив этот, закрытый двухсот пятидесяти шестеричным кодом, сигнал, ждал по своим понятиям вечность — целых две секунды. Команды отмены не последовало, и тогда он запустил циклограмму подготовки к переходу в гиперпространство. В глубине корабля повинуясь командам своего бога — центрального компьютера, замкнулись реле, из пылающего невидимым огнем ядерного чрева рывком были выдернуты стержни-замедлители и почти уже ничем не сдерживаемый поток нейтронов начал крушить все подряд попадающие под руку ядра урана, вышибая с них крохотные капельки энергии. Но эти мириады капелек, мгновенно сливаясь, выплеснули на турбину реактора гигантские мегаджоули энергии, необходимые для прожорливого нуль-континуум генератора, этого чудовища, безжалостно дырявящего пространство, словно это обычный кусок материи в руках портного.

Гигантский, в миллионы ампер ток устремился на обмотки генератора и тот, получив столь мощную поддержку, стал прессовать пространство, мять его, готовя к главному, сокровенному — удару лучом гравитонов. Пространство дыбилось, сопротивлялось. Его невидимые силовые линии выгибались, растягивались, не желая поддаваться брутальному насилию, как бык на корриде сопротивляется ударам маленьких пик помощников матадора — бандерильеро. А ток все возрастал и возрастал и, наконец, превысил порог, достаточный для образования гравитонов. Энергия стала превращаться в другую свою ипостась — в материю, в гравитоны. Поначалу невидимый, жиденький ручеек гравитонов быстро, в несколько секунд, превратился в могучую реку, вспыхнувшую ослепительным голубым пламенем. И этот поток высокоэнергетических частиц пронзил пространство — матадор нанес смертельный удар быку. Распахнувшееся окно в гиперпространство мгновенно проглотило эсминец, словно выдернув его из привычного мира.

Нагрузка на Карштана навалилась стремительно, словно выскочив из-за спинки кресла. Мгновенно обесточилась вся панель управления — эсминец пересек линию, отделяющую привычный мир от его невидимой в обычных условиях изнанки. Все, теперь эсминец будет двигаться по этой изнанке Вселенной как выпущенный из пращи камень — не в силах ни повернуть куда-либо, ни вообще что-либо изменить. Таковы законы физики гиперпространства.

"А может так случиться, что мне повезет уже в первом же бою", — сквозь разноцветные круги, стоящие перед глазами, которые нагрузка выжимала из мозга, майор Бахруд Карштан почти явственно увидел, как под его командованием "Генерал Бразул", в результате изящного маневра оказывается в корме тяжелого кроковского крейсера и с ходу вонзает в него свои кровные полмиллиона мегаватт лазерного импульса.

И, словно грезы стали превращаться в явь — разноцветные круги перед глазами слились в сплошное ярчайшее море огня взрыва кроковского звездолета. А потом мгновенно наступила темнота. Окончательная темнота. Человский звездолет далеко отклонился от расчетной точки выхода из гиперпространства. В принципе, это не являлось фатальным. Неприятным, ведущим к срыву патрулирования, но никак не фатальным. Оказавшись не там, где рассчитывалось, можно было, оглядевшись и определив свои истинные координаты, вернуться на базу, совершив обратный гиперпрыжок. Или запросить помощи, послав по дальней космической связи сообщение со своими координатами. Но… но межгалактические координаты точки выхода из гиперпространства эсминца "Генерал Бразул" с точностью до миллионных долей процента совпали с координатами звезды класса "Красный гигант", числящейся в человском "Едином каталоге звезд" под длинным шестнадцатеричным буквенноцифровым номером, точнее, с центром этой звезды. Чудовищное давление в миллионные доли секунды смяло, спрессовало скорлупу корпуса эсминца, испарило и разложило на атомы, тут же задействованные в ядерном цикле звезды: вещество — световое излучение. И лишь на мгновение на тысячные доли процента изменившаяся яркость звезды стала последним «прощай» шестерых челов. Они погибли мгновенно, в миллионные доли секунды. Боли командир и весь экипаж эсминц не почувствовали — электрический сигнал по нервным окончаниям в человеческом теле распространяется в тысячи раз меньшей скоростью, чем они умирали.

За тысячи миллиардов километров отсюда и за десятки лет до этого один человек написал, как вычеканил: "Хочешь рассмешить Бога, поделись с Ним своими планами"…

Маршал Нарахад Бран сидел в своем кабинете и задумчиво смотрел на стену по правую от себя сторону. Точнее не на стену, а на большую панель монитора, на которой ежесекундно обновлялась информация о всех звездолетах Военно-Космических Сил Союза Свободных Цивилизаций: в какой звездной системе находится тот или иной крейсер, эсминец или корвет, с каким заданием он там находится и сколько времени должно продлиться его задание. Внешне все выглядело спокойно — сотни наименований звездолетов, десятки названий звездных систем. Но это только внешне. На самом деле внутри этих названий скрывалась большая проблема. Командующий Военно-Космическими силами челов, каждой клеточкой своего тела, каждым миллиметром своей лысой, как бильярдный шар головой чувствовал, что проблема большая и что дело тут не в участившихся сбоях систем управления звездолетов, а в нечто ином. За последний месяц пять выходов звездолетов из гиперпространства в нерасчетных точках. Пять! Если раньше за год набегало два-три таких случая. Но даже не увеличившееся число таких случаев пугало маршала. Если бы дело было только в сбоях систем управления звездолетов! Проблема бы решилась в неделю. Комплексная проверка всех кораблей компетентной комиссией с ним во главе, выявление виновных, смещение одних и отдача под трибунал других и все, статистика тут же стала бы привычной — два-три случая в год. Пугало то, что лучшие специалисты не могли найти ни единой неисправности в системах управления звездолетов, которых поистине занесло черте куда. Все четыре системы управления были, что называется, разобраны до винтика. Компьютеры звездолетов подвергнуты многочасовому тестированию. И ничего! Ни единого отклонения. Словно насмехаясь над создавшими их людьми, электронные мозги, заглатывая и пережевывая сложнейшие тестовые задания, отрыгивали десятками колонками цифр. И все цифры до единой были правильными. Правильными, а звездолеты сбивались со своих маршрутов. Четыре таких сбоя обошлись благополучно. Экипажи, определив свое истинное положение, рассчитывали параметры обратного перехода через гиперпространство к себе на базу и, получив добро, благополучно возвращались. На пятом сбое везти перестало. Эсминец "Генерал Бразул", который отправлялся на патрулирование в пятнадцатый сектор государства, там не оказался. Никакого сообщения от него не поступило, и сам он на базу не вернулся. Соответствующие звенья системы командования Военно-Космическими силами объявили первый уровень опасности — самый низший. Но это Брана не успокаивало. За свою долгую военную карьеру он не раз сталкивался с тем, что поначалу казавшиеся незначительными происшествия очень быстро перерастали в большие проблемы.

"Что могло случиться? — уже в который раз тертый космический волк спрашивал сам себя и не находил ответа. — Сбой системы управления отпадает. Мы ничего не обнаружили. Или там такая неисправность, что мы пока не в силах ее обнаружить? А какая тогда эта может быть неисправность, если проверялись даже время элементарных квантовых переходов в процессе вычислений?! Основа основ работы квантового компьютера. И все нормально. Значит дело не в системах управления. А в чем? В самом гиперпространстве? Бред…"

— Господин маршал, — на мониторе, стоящего на рабочем столе командующего Военно-Космическими силами возникло лицо адъютанта, — появилась новая информация из Центра наблюдений.

— Давай, — Нарахад Бран хмуро глянул на своего подчиненного своими светло-серыми, как густой морочный туман над болотом, глазами.

Было видно на мониторе, как человек по ту сторону экрана буквально съежился и торопливо заговорил:

— В секторе пятьдесят семь МВ зафиксировано непонятное изменение яркости звезды… — адъютант быстро и четко назвал шестнадцать цифр и букв, обозначающих звезду. Параметры изменений яркости следующие…

— К черту подробности! — рыкнул маршал, — что говорят специалисты?

Адъютант на мгновение запнулся, скользя глазами по тексту, отыскивая нужное место:

— … изменение яркости звезды может быть вызвано попаданием в нее тела массой порядка пятисот тире семисот тонн, что соответствует массе исчезнувшего эсминца "Генерал Бразул".

— Быстро высвети мне ситуационную картину! — мгновенно последовала следующая команда.

Секундное промедление и на огромном, во всю стену экране монитора картинка поменялась. Теперь, вместо стройных колонок с названиями звездолетов на хозяина кабинета смотрел черный провал Космоса, точнее, грубая его имитация — на черном фоне вспыхнуло два десятка ярких точек, символизирующих звездную систему, куда должен был прибыть пропавший эсминец. Яркой зеленой точкой было обозначено точное место выхода корабля из гиперпространства. Левее и выше по экрану, обведенная красным кружком, светилась точка, изображающая звезду, у которой было замечено ничем не объяснимое мимолетное изменение яркости. От зеленой точки к красному кружку протянулась белая линия, соединившая их. И тот час же ниже ее вспыхнуло число — расстояние между расчетной точкой выхода из гиперпространства и звездой.

— Три года, пятнадцать дней, восемь часов… — прошептал командующий.

Это было рекордное отклонение за почти пятьдесят лет.

"Большими были отклонения на заре гиперпространственных переходов. Но тогда и свойства этого другого мира еще не были изучены так досконально, как сейчас, да и компьютеры тогда были намного слабее нынешних…", — чел буквально физически ощутил, как непонятная, а поэтому еще более грозная опасность глянула на него с черного экрана монитора.

— Сарсара! — громко выругался маршал.

Высокий, массивный человек с лысой, как бильярдный шар головой, хищным, хрящеватым носом еще долго смотрел прямо перед собой. В его глазах, прикрытых сверху густыми седыми бровями, застыло выражение холодной решимости. С такими глазами лейтенант, капитан, майор, полковник, генерал, а потом и маршал смотрел на экраны мониторов эсминцев и крейсеров, на которых в огненных шарах взрывов разваливались кроковские звездолеты. Вот только новый враг маршала еще был неизвестен. И может поэтому, стоящий в его светло-серых глазах морочный туман сгустился больше обычного, словно пытаясь из себя соткать те химеры, которые начали уничтожать челов. А то, что сейчас ему противостояло что-то химерное, никогда ранее не встречающееся, главнокомандующий Военно-Космическими силами Союза Свободных Цивилизаций маршал Нарахад Бран не сомневался. Поморщившись, будто ему предстояло выполнить что-то неприятное, он нажал небольшую синюю кнопку на столе — включение прямой связи с Президентом Картаром Вараштаном.

Глава 3

— Рота! Подъем!! — сладкий сон уставшего, честно отбарабанившего день человека разрывается криком-воплем дежурного по роте сержанта Барсукова.

Мгновенно отбрасывается полторы сотен одеял и три сотни ног натягивают на себя брюки и тут же вдеваются в ботинки. Три сотни рук натягивают на тело камуфляжные куртки. И вот уже сто пятьдесят крепких парней бегут в оружейную комнату и, схватив свое оружие, выбегают на плац.

"Отлично, на минуту быстрее норматива", — Кедров удовлетворенно хмыкнул и опустил руку с часами.

— Рота! На полигон бегом марш! Тяжелый топот трех сотен ног нарушил тишину ночи. Ночные стрельбы — высший пилотаж огневой подготовки. Одно дело стрелять, отлично видя мишень и совсем другое смотреть на него через прицел ночного виденья, где вместо мушки светящаяся точка — марка.

Полигон ночью это совсем не то, что днем. Зеленый, приветливо машущий ветками деревьев лес днем, ночью казался огромной мрачной глыбой, застывшей под яркими звездами и большим, с тарелку, желтым диском луны. И в этом слабом свете изрытая земля сама смотрелась лунным пейзажем — мрачным и неприветливым. Казалось еще чуть и из-за огромной мрачной глыбы, темнеющей на месте леса, выпрыгнет какой-то ужасный монстр, маленькими злобными красными глазками, с огромными острыми клыками и когтями, покрытый густой шерстью, со смрадным дыханием.

И монстр выпрыгнул, еще ужасней, чем нарисовало воображение. Сто пятьдесят вооруженных до зубов спецназовцев словно вынырнули из-под земли. И тут же в неверном лунном свете появились мишени, по специальным рельсам быстро двигающиеся навстречу роте — классический встречный ночной бой. Тут же раздались команды:

— Рота, рассредоточиться. Интервал два метра. Второй взвод — огонь!

— Первый взвод налево, за мной.

— Второй взвод — огонь!

— Третий взвод направо, за мной.

"Монстр" тут же показал свои клыки и когти, а вместо глаз у него были десятки прицелов ночного видения. Осветительные ракеты вспороли темноту ночи, помогая Луне. Стежки трассеров вышивали ночное небо рисунком боя. Вновь тяжело заухали гранатометы и с шипеньем в цель ушли противотанковые ракеты, выпущенные с «Метисов». В ночном бою самое главное знать, где противник, не проворонить его какой-нибудь обходной маневр, в результате которого неожиданно в тебя ударит разящий свинец с флангов или еще хуже — с тыла. Поэтому — не жалеть осветительных ракет, во все стороны — боевые дозоры. И молотить, молотить и молотить по врагу. Словом, е…ть и фамилии не спрашивать!

… А тогда Андрея тоже окружала темнота. Да, Бог оказался непревзойденным режиссером. Опущенный для Андрея занавес около Матеи, оказалось, отнюдь не означал окончания пьесы. Это всего лишь было окончание очередного акта. Пьеса продолжалась! Только поменялись декорации. Существенно поменялись. И новой главной и единственной декорацией явилась темнота. Только не такая, как сейчас, красиво расчерченная трассерами, подсвеченная подвешенными люстрами осветительных ракет, большой люстрой Луны и где-то спрятавшимися на задворках звездами. Нет, темнота вокруг десантного бота была абсолютной. Абсолютная темнота и пульсирующая красная предупреждающая точка на внутренней стороне щитка шлема — кислорода осталось на десять минут.

"Господи, если Ты только для того, чтобы я еще с недельку помучился и, в конце концов, задохнулся, не убил меня сразу, а перебросил на сотни тысяч световых лет черте куда, то я… то я просто в восторге от Тебя. Не полениться и проделать такую трудоемкую работу ради моей скромной персоны. Эх, жаль только, что так и не узнаю, что сталось с Матеей, со всеми фролами, с Эльдирой, с моим еще не рожденным ребенком… А может и лучше, что не узнаю? Что крокам мешает изготовить еще одну такую бомбу и, в конце концов, добить слабую цивилизацию? — Андрей даже застонал и затряс головой, отгоняя страшное видение — проваливающаяся в гиперпространственную бездну Матея. Красивая, зелено-голубая планета населенная десятью миллиардами людей. Бр-р-р, только не это. — И где в это время будет Эльдира, а значит и мой ребенок? Если на планете, то все… лучше не думать. А если на звездолете? Тогда у нее появляется шанс. Даже большой шанс. Я думаю, человский генерал найдет место для своей подружки у себя на родине", — закупоренный в своем десантном боте, лучше, чем в любой, самой надежнейшей тюрьме, мужчина застонал. Обыкновенная эгоистичная мысль, выплеснутая из глубин подсознания, словно черная смрадная жижа из гнилого болота, заполнила собой весь мозг. Он через несколько минут погибнет, задохнется в страшных конвульсиях и даже труп его, очевидно, никогда не обретет покой, а будет бесконечно находиться тут, где нет света, где вечно царит тьма и ты ничего не значишь, так как даже веса у тебя тоже нет. А они, Эльдира и Виргул будут наслаждаться жизнью, наслаждаться друг другом и невесомость для них будет высшей точкой блаженства, пиком обладания друг другом.

Еще несколько минут Андрей, морщась словно от боли, закрыв глаза, сидел, откинувшись в удобном пилотском кресле. Медленно, нехотя эта смрадная липкая жижа стала уходить из мозга.

"Зато будет жить и мой ребенок. А значит, я не бесследно сгину из этого мира, я оставлю в нем свою частичку. А это перевешивает все. Пусть же Эльдира живет, долго живет. Ведь мальчика, — Андрей почему-то твердо был уверен, что у его жены родиться мальчик, — надо не только родить, но и воспитать. Правильно воспитать, настоящим мужчиной".

Черные, дурно пахнущие мысли уходили, уступая место радостным и светлым.

"И мой мальчик будет похож на меня. Обязательно будет похожим. По-другому и быть не может. Ведь существует же в этом мире высшая справедливость. Должна существовать! И на весах этой высшей справедливости неужели ничего не значат спасенные им десять миллиардов жизней, пусть не землян, но тоже людей. Хороших людей, верящих в Бога, своего Бога, Великого Мортона. И какая разница, как они его называют. Бог то, в сущности, один. Потому что создание такого сбалансированного, надежного, способного существовать миллиарды и миллиарды лет и, в общем-то, гармоничного мира возможно, если его проектирование и создание осуществлялось из единого Центра. Субподрядчики, в виде ангелов, архангелов и прочих мессий и пророков не в счет. Это рабочие, нанятые и жестко контролирующиеся этим Центром, и не имеющие возможности даже на йоту отступить от выданного им Плана, Плана, разработанного Центром. "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог", — это, по-моему, первые слова Нового Завета. И этот Бог, видящий все наперед, должен был сделать так, чтобы зачатый им ребенок был похож на него. Ибо Бог ведь уже знал, что через несколько дней, он ринется на своем десантном боте на разверзшееся гиперокно, закрывая собой целый мир, своеобразный, неповторимый мир фролов".

Черные мысли рассеивались, как рассеивается ночь, уступая место дню, по мере того как над миром восходит яркое светило…

И даже резкий звук зуммера не смог нарушить охвативший Андрея Кедрова покой. Он даже не открыл глаза, лишь чуть вздрогнул от неожиданности. Впрочем, почему от неожиданности? Он что не знал, что вот-вот закончиться кислород? Но так уж устроен человек, что даже осужденный на казнь, зная, что вот-вот откроется стальная дверь камеры и его поведут к тихо качающейся петле на виселице, обязательно вздрогнет, услышав скрежещущий звук открываемого замка. Человек инстинктивно, до самого конца еще на что-то надеется. А вот на петлю смотреть совсем не обязательно. Поэтому пилот десантного бота и не открыл глаза. Зачем открывать, и так ясно, что увидит — уже не пульсирующую, а неподвижно светящуюся на внутренней стороне щитка шлема красную точку — кислород закончился. Так зачем же тратить последние драгоценные мгновения своей жизни на эту ерунду? Лучше вот так лежать и думать о таком приятном, прекрасном — у него будет сын, наследник, его частичка в этом мире. А перед глазами все ярче и ярче будет разгораться восходящее светило…

Легкий толчок Андрей поначалу воспринял также как и звук зуммера, пытавшегося нарушить его внутренний покой — недовольно. И лишь через несколько мгновений мозг, засыпающий от недостатка кислорода, сумел найти в себе силы и замкнуть у себя нужные логические цепочки.

"Какой к черту может быть толчок в этом мире, где ничего нет, даже света? Для толчка надо минимум два тела. Может, заработала двигательная установка? — нехотя, широко разевая рот, словно выброшенная на берег и засыпающая рыба, землянин открыл глаза. Все тот же приглушенный зеленый свет приборов и контрольных ламп на панели управления — двигательная установка мирно спала и не думала просыпаться. Все та же чернота на внешних экранах обзо…

"Стоп"! — мгновенно подхлестнутый, словно наркотиком дозой адреналина, выброшенной в кровь, мозг, уже почти лишенный кислорода, все же сумел проанализировать увиденное.

Вместо привычной черноты на экранах клубился какой-то густой белесый туман. И где-то такое он уже видел…

Действие адреналина быстро заканчивалось. Человеческий организм исчерпал уже все резервы и быстро проваливался в небытие…

…Сильный туман на утренней зорьке, почти полностью скрывающий реку. Он и другие пацаны, мчащиеся на великах на рыбалку. Самодельные удочки привязаны к раме, на багажнике, в полиэтиленовом пакете закрыха — буханка хлеба и макуха. Быстрая подготовка и вот уже в речку летят пакеты с закрыхой и камнями для веса. На воде закачались поплавки — ловись рыбка большая и маленькая. И вновь тишина, нарушенная подготовкой к рыбалке, повисла вместе с туманом над неглубокой и неширокой речушкой. Видно у предков, назвавших ее Битюгом, было хорошее чувство юмора.

Поплавок вздрагивает и тут же уходит под воду. Резкий, отработанный рывок рукой и тут же чувствуешь приятное сопротивление — на крючок сел карась или даже лещ. Еще, только уже плавный рывок удочкой и спружинивший ее конец рывком выбрасывает из воды серебристую рыбину. Карась. Грамм шестьсот! На берегу осторожно вытаскиваешь изо рта рыбы крючок. Она таращится на тебя бессмысленными круглыми глазами, ее рот открыт трубочкой. В широкой щели между туловищем и головой видна темно-красная полоска жабр, тщетно пытающихся из незнакомой для себя среды добыть вожделенный воздух. А его много, целый океан воздуха вокруг. Вот только рыба воспользоваться им не может. Не приспособлены ее жабры для этого. Умелое движение и ветка пронзает жабры и выходит через рот. Все рыба поймана и надежно привязана. Теперь можно вместе с веткой и опустить ее в воду — не уйдет. А поплавок уже вновь чуть качается на тихой воде. Под ним, замаскированный новым червяком, ожидают очередную свою жертву крючок. А туман все стоит над рекой…

И он, как тот пойманный карась обречен… Некуда уйти из этого бота и нечем дышать. А может его, как того глупого карася окружает океан воздуха, вот только извлечь его он не может… Не хватает знаний. Он не могущественный мнем…

"Вспомнил… — очищенная от всяких эмоций, как дистиллированная вода, полученная из продуктов жизнедеятельности человека, вяло мысль проползла по извилинам мозга, — … такой туман он видел на экранах внешнего обзора в человском крейсере… в районе Эльдурея, и в нем, словно в киселе завязли атакующие их кроковские звездолеты…

— Лю… — вместо звука из легких не вырвалось даже хрипа, воздух в них полностью закончился.

Перед глазами вспыхнули яркие звезды, которые тут же закрутились в бешеном хороводе, быстро вытягиваясь в какой-то фантастический сияющий смерч. Смерч неожиданно изогнулся, закачался, словно ветка дерева под сильным ветром, и Андрей увидел центр смерча — темный круглый провал. И из этого провала до него донесся голос матери:

— Сынок!

… Черное небо прочертила зеленая ракета — конец занятия по ночным стрельбам. Возбужденные, еще мысленно совмещающую марку прицела ночного видения с мишенью, еще помнящие приятную упругость нажимаемого спускового курка, спецназовцы быстро выстроились в колонну по четыре.

— Рота! В казармы, бегом ма-а-арш! — и полторы сотни человек, глухо стуча подошвами берц, устремляется к теплу и мягкости покинутых постелей.

Все, вот теперь можно сказать, что очередной день тридцать седьмой роты сто семьдесят третьего отдельного отряда специального назначения ГРУ и ее командира майора Андрея Кедрова закончился. Теперь можно расслабить тело, вытянувшись на кровати, закрыть глаза и с наслаждением чувствовать как дневное напряжение с легкой, приятной ноющей болью уходит из мышц. Теперь только покой, покой, покой…

…Сознание вернулось вместе с раздирающей болью в позвоночнике. Потом в глаза брызнул свет. И сразу же перекрывающее все: "Жив!" Непонятно почему, непонятно откуда взялся свет, но это всё сейчас второстепенное. Главное, что он жив! Подавив в себе какой-то детских страх, а вдруг он откроет глаза и все это исчезнет, Андрей Кедров поднял веки. Неяркий, струящийся сразу отовсюду, свет. И на фоне этого света, словно окруженный светящимся ореолом, стоял Лю. Стоял и смотрел на него.

— Лю, — прошептал-прохрипел землянин.

Теперь он мог это сделать, его легкие как по волшебству, вновь были наполнены живительным воздухом, и засмеялся.

Он жив и он встретил друга, хорошего друга, лучшего, с кем он делил кабину рудодобывающего комбайна на Гамеде, с кем он с оружием в руках, убивая кроков, пробивался на свободу. С кем он летел к челам и с кем он стоял в рубке управления человского крейсера и слышал, произнесенный с ненавистью приказ человского маршала: "Выкиньте их за борт!"

Нет, Бог логичен и адекватен. Протащив его волоком по гиперпространству сотни тысяч, а то и миллионы световых лет, почти уже задохнувшегося, Он не стал его добивать, продержав в таком состоянии еще несколько секунд, а прислал к нему Лю. "Как в сказке. Закрыл-открыл глаза, хоп, а перед тобой добрый принц, только не сказочный, а мнемонический… мнемный… тьфу и не скажешь по-русски!" — и счастливый Андрей вновь рассмеялся. Какая же это приятная штука — жизнь!

— Пришел в себя? Вот и отлично, а теперь просто поспи. А мы в это время героя чуток подлатаем. Шутка ли, почти десять миллионов световых лет за один переход, да еще на обычном десантном боте. Андрей, ты просто молодец!

А просто молодец уже не слышал этих слов, стремительно проваливаясь куда-то вниз. Только перед глазами уже не стоял этой фантастический слепящий смерч, и его уже больше не звала мама.

Глава 4

"Так проходит земная слава. Совсем еще недавно ты распоряжался судьбами тысяч людей, мог послать их на смерть и вознести на вершину почета, ты мог карать и миловать, а сейчас… а сейчас ты низведен до самого ничтожного существа, даже хуже, сейчас ты объявлен предателем своей страны. А хуже предательства нет ничего на свете. Предатель — это недочеловек. Ведь он решился помогать левосторонникам! Какой поступок может быть более отвратителен? Ты можешь предать друга, жену, отца, мать, ты можешь, в конце концов убить их! Тебя за это осудят, даже будут презирать. Но все же какие-то, может быть самые хилые, не снимающие с тебя вину оправдания найдутся. Друга предал ради карьеры, жена изменила, отец и мать тебя не понимали, не так любили, как твоего младшего (старшего) брата или сестру, несправедливо написали завещание. Но помогать левосторонникам! Да так поступить может только выродок, человек, нет, недочеловек, у которого что-то не в порядке, точнее, совсем не в порядке в основе основ, в клетке организма, в ее ДНК. И такой мутант заслуживает только одного — уничтожения", — О'Локки Сарб даже застонал от этих мыслей.

— Нет!! Я не предатель! Слышите! Я не предатель!! — человеческий отчаянный вопль бессильно отразился от массивной стальной двери тюремной камеры и заметался по маленькому помещению, быстро слабея.

Да и сам человек, исторгнувший этот вопль, тяжело, по-старчески опустился на койку.

Бывший директор Службы Государственной безопасности, бывший бригадный генерал… Везде бывший… Нет, не везде. Будущий узник рудников Гамеда. За предательство предусмотрено только одно наказание — рудники Гамеда, пожизненно.

"Я проиграл, проиграл Харку, — Сарб, сидя на койке, смотрел себе под ноги, — хотя ему просто везло. Ведь я обманул челов и заставил их перегруппировать свои космические силы в районе Эльдурея, как мне, нет, нам, крокам было выгодно. И только вмешательство этих чертовых мнемов спасло тогда челов. Но это предусмотреть было невозможно. Это все равно, что угадать желания самого Всемогущего Картана. И это под моим руководством этот сумасшедший Мулл разработал «Молот», способный вбросить в гиперпространство любую планету. Кто же мог предвидеть, что этот сумасшедший такое вытворит и отправить в гипер планету, на которой находился сам, да еще вместе с Президентом Норком? И даже тогда у меня еще был шанс. Ведь еще один, последний экземпляр «Молота» находился в моих руках. Отправь я в гипер планету фролов, эту чертову Матею и Харк бы не посмел бы меня арестовать. Национальных героев не арестовывают. Их награждают и прославляют. И если убивают, то скрытно, инсценируя несчастный случай. А потом с почестями хоронят. Но я даже этого не заслужу, ведь Матею я так и не грохнул", — Сарб снова застонал.

Ему отчетливо представилась «картинка» двухгодичной давности — на экране монитора красивая бело-голубая планета, а перед ней в каких-то смешных нескольких сотнях километрах огромное, превосходящее по размерам саму планету, черное пятно. И с каждым мгновением планета приближается к этому пятну. Еще несколько секунд и все, Матея пересечет невидимую черту, за которой ее и всех фролов ожидает небытие. Неумолимые законы мироздания швырнут планету с населяющими ее десятью миллиардов людей за сотни тысяч, миллионы световых лет от ее звезды и снова вбросят в этот мир. Только теперь этот мир для фролов будет без света и тепла. Звезды, по сути, довольно редкая вещь во Вселенной. Это все равно, что крупинки золота в тоннах руды, весьма бедной на золото руды. И чтобы Матея оказалась около звезды, да еще подходящей по своим параметрам для поддержания жизни на приблудившейся к ней планете, это шанс даже не один на миллион, и даже не один на миллиард. Поэтому фролы, точнее те, кто остался в живых, были бы обречены. Тем, кто погиб, не выдержав чудовищных перегрузок, сопровождающих гиперпространственный переход, кого завалило в мгновенно рухнувших под этими перегрузками домах, кто разбился в рухнувших вниз в десятки раз потяжелевших флайерах повезло бы больше. Они бы медленно не замерзали на остывающей почти до абсолютного ноля планете и не погибали бы в схватках со своими друзьями, близкими и просто другими гражданами за источники тепла, позволяющие прожить еще день, неделю, месяц.

Оставалось каких-то несколько секунд. Какая-то точка возникла у нижнего края монитора и быстро, быстрее несущейся за ее спиной Матеи, стала приближаться к черному пятну — окну в гиперпространство.

— Что за черт! — крикнул он тогда.

Бортовой компьютер выстрелил характеристиками этой наглой точки.

— Десантный бот. Какому-то фролу не терпится умереть вместе со своей планетой, — он даже начал смеяться и тут же подавился своим смехом.

Тогда еще директор Службы Государственной безопасности понял замысел безвестного фрола.

— Нет!! — бессильно заорал он, моля Всемогущего Катрана, чтобы у того фрола ничего не получилось.

Аппаратура звездолета, на котором находился Сарб, уловила кодированные сообщения, которые отправлял и получал этот десантный бот. А через секунду все было кончено — в десантный бот, будто распятого на гигантском гиперокне, ударил лазерный луч одного из человских звездолетов. И все, страшная пасть гиперпространства захлопнулась, проглатывая свою жертву. Но разве о такой жертве мечтал Сарб? Десантный бот вместо целой планеты! Один фрол вместо десяти миллиардов? А еще одного «Молота» у него больше не было и не будет — Мулл, точнее его останки находились за миллионы световых лет от любой планеты кроков. Это был конец.

Сгоряча Сарб хотел броситься на кружившие вокруг Матеи человские и фроловские звездолеты, и, как подобает представителю древнего аристократического кроковского рода Сарбов, погибнуть в бою. Но не бросился. Нет, О'Локки Сарб трусом не был. Его остановила простая мысль. Вместе с ним ведь погибнут и сотни других кроков. А зачем? Ради того, чтобы он избежал позора, который наверняка ожидает его на Арикдне?

"Проиграл ты и значит только ты должен отвечать за это, а не подчиненные тебе люди", — бригадный генерал Сарб отдал приказ возвращаться к Арикдне.

Еще один удар пока еще директора Службы Государственной безопасности ожидал на Арикдне, через четыре дня после прибытия. Соответствующие службы его ведомства сумели расшифровать переговоры, которые вел герой-фрол, вместо планеты подставивший себя под всесокрушающий удар "Молота".

— Рахад! — раздалось в кабинете О'Локки Сарба, — через пятнадцать секунд бей по мне!

Знакомый голос словно ударил по барабанным перепонкам.

— Понял.

Сарб невольно взглянул на часы, словно это все происходило сейчас и он может этому помешать.

— Десять секунд! — чей-то знакомый голос неумолимо вел отсчет.

— Девять, восемь, — бригадный генерал и сам не заметил как начал шепотом вести обратный отсчет.

"Так кто же сидел в том десантном боте?", — а пересохшие губы считали:

— Шесть, пять…

И тут он вспомнил. Нет, он начал вспоминать, но подсказка все же пришла раньше.

— Андрей!! — в кабинете раздался женский отчаянный вопль. — У нас будет ребенок!!

"Андрей?! Так это тот чел, которого его люди притащили черте откуда, с глухого уголка Вселенной, с отсталой-преотсталой планеты? Тот чел, с помощью которого он пытался и обманул таки руководство Союза Свободных Цивилизаций? Тот чел, которого он спас, уничтожив бот с храбрым кроком, полковником О'Троппи Варком…", — Сарб бессильно откинулся на спинку кресла.

Казалось, сама Судьба презрительно, надменно расхохоталась ему прямо в лицо.

А через месяц после победы на президентских выборах О'Санни Харка его арестовали. Теперь его обвиняли точно в том же, в чем он пытался обвинить нынешнего Президента — в предательстве. И доказательством этого все та же запись, сделанная в доме Харка. Одна из записей, где он, сидя рядом с хозяином дома, произносил страшные слова: "В этом плане содержится исчерпывающая информация о дате начала операции, силах, привлеченных для ее выполнения, направлениях удара и маневрах каждого боевого звездолет".

То, что буквально перед этими словами нынешний Президент говорил: "С помощью чела Андрея Кедрова передаем план операции по освобождению Эльдурея командованию челов", ничего в судьбе Сарба не меняло. Ему вменялось в вину то, что пользуясь своим служебным положением, он обманул будущего Президента, чтобы используя его оппозиционность по отношению к бывшему Президенту Норку, убедить челов в правдивости информации, которая и на самом деле была правдивой.

На вопрос Сарба зачем это было ему нужно, где в этом здравый смысл, ведь он не баллотировался в Президенты и ему совсем не надо было уменьшение рейтинга Норка, которое неизбежно последовало бы в случае неудачи около Эльдурея, следователь чеканил бронебойное:

— Предательство в пользу челов, этих презренных левосторонников, обычной логикой не объяснишь. Это патология, своего рода душевная болезнь. А какой у душевнобольных может быть здравый смысл?

Правда эта своеобразная душевная болезнь не освобождала от наказания. Это не говорилось, но подразумевалось.

Бывший директор Службы Государственной безопасности скрежетал зубами, но с этим неуничтожаемым доводом поделать ничего не мог.

"Меня от рудников Гамеда спасти может только чудо, — измотанный неприятными воспоминаниями и мыслями, Сарб растянулся на койке. — Всемогущий Картан по каким-то, одному Ему известным причинам каждый раз, буквально в шаге от моей победы обращал ее в мое поражение. В результате чего я здесь. Поэтому, если Ему будет угодно, Он может совершить и чудо", — мужчина заворочался на койке.

Обида за такую несправедливость к нему, буквально захлестывала человека, бывшего одним из самых влиятельнейших лиц государства. Ведь он ничего недостойного для крока не совершал. Всю свою сознательную жизнь он только боролся за процветания своей страны, автоматически означавшее ослабление ее врагов — челов и фролов.

"Так что же получается, для Тебя, о Всемогущий Картан, это не главное? И даже не то, что не главное, а совсем незначительное, раз какие-то мои грехи смогли перевесить главное — беззаветное служение Родине. Какие у меня грехи? Обычные, как у простого смертного. Имел не одну женщину в своей жизни и даже не две, и не три. Ну и что? Не насиловал же их. Все было по взаимному согласию. Да и с женской стороны этого самого согласия, как правило, всегда было значительно больше, чем с моей стороны. И даже если это грех, разве его можно сравнить со служением, с эффективным служением на благо Родины? Крал? Нет! Ни единого левра я незаконно не положил в свой карман. Ни единого. Построил виллу в престижном уголке Арикдны? Так за свои. Участок выделили за смехотворную цену? Все по закону, как государственному служащему высшего ранга. Убивал? Да! Врагов государства, врагов моего Содружества Свободных Планет. Убивал в молодости своими руками, сидя в рубках боевых звездолетов, убивал, приказывая это делать другим. Так разве это грех? Грех убить ни в чем не повинного крока или какую-нибудь зверюшку, но не чела или фрола. Какой это грех, если они не такие как мы, совсем не такие, в своей основе не такие? Никакого греха в этом нет. Так за что ты меня так страшно наказываешь, Всемогущий Картан? — Сарб с шумом повернулся на койке на левый бок. — Может за то, что я свысока относился ко многим людям? Но не к Тебе же! Да и разве можно относиться как к равному, к человеку, пусть и кроку, который не понимает элементарных вещей, который, прежде всего, стремится к личной выгоде, даже в ущерб государственным интересам? Которому значительно важней, что у него находится в его холодильнике, а не то, сколько и каких звездолетов находится на наших базах? Это же просто навоз, просто пушечное мясо, которым надо управлять и которым можно и нужно жертвовать ради процветания любимой страны. Или я не прав, Всемогущий Картан? Значит не прав, — мужчина, не находя себе места, повернулся на другой бок. — А если не прав, наказывай, ссылай на Гамед, что хочешь со мной делай, Твое право", — и уже не молодому мужчине стало так обидно за себя, за свои идеалы и стремления, которые, как оказалось, ровным счетом ничего не значат на весах Всемогущего Картана, на весах Бога, что он попросту заплакал. Он плакал, как плачет сильный, но загнанный в угол мужчина: молча, со скупыми слезами на глазах.

Погруженный в свои переживания, Сарб не услышал, как тихо, почти беззвучно, щелкнул электронный замок, и стальная дверь камеры распахнулась.

— Здравствуй, Локки.

Мужчина рывком сел на койке.

— Весса, ты?

— Я.

— А ведь ты предала меня, — после паузы, тихо проговорил мужчина. — Это ты прокрутила по телевидению запись, спасающую Харка… Жаль, что это я поздно понял. А я ведь для тебя столько сделал…

— Локки, ты же знаешь, что в бывшей твоей службе благодарность была редкой гостьей.

— Ты права и, несмотря ни на что, я восхищаюсь тобой. Так все точно просчитать и решиться на такой риск — поставить на другого и начать играть против меня. Браво, "Блестящая".

— Хоть это и лестно слышать такую оценку о себе из уст человека, который столько лет руководил Службой Государственной безопасности, но вынуждена признать, расчет тут не причем.

— А что же? Интуиция?

— Любовь.

Сарб хрипло, с каким-то надрывом рассмеялся.

— Весса, ты смогла полюбить?! Разве компьютер может любить?

— Получается, что может.

— Тогда, я рад за себя, — мужчина о чем-то задумался. — Значит, когда там, на конспиративной квартире ты отдалась мне не того, что я был директором Службы Государственной безопасности и мог помочь твоей карьере и бизнесу, а чтобы спасти любимого человека?

— Да, Локки, — просто ответила женщина.

— Мне стыдно за себя, — после паузы произнес Сарб, — я занимал такой пост и не смог до конца понять одного из лучших своих агентов.

— Лучшего, Локки, лучшего! Поэтому и не смог, — А'Весса Лам весело рассмеялась.

— Зачем ты пришла, посмеяться надо мной? Или пригласить на твою свадьбу с Харком?

— Нет, Локки. Все намного прозаичней. Я пришла, чтобы использовать твой ум в решении одной очень серьезной проблеме.

— У тебя могут быть проблемы, которые ты не можешь сама решить? — Сарб нашел в себе силы придать голосу ироничный оттенок.

— Проблема не моя, точнее не только моя. Это проблема всех, всех кроков. У нас стали пропадать звездолеты.

— Так… Как это пропадать?

— В течение месяца два звездолета, эсминец и крейсер, уйдя в гиперпространство не появились в расчетной точке. Точнее, они нигде не появились. А еще семь звездолетов существенно отклонились от своей расчетной точки выхода.

— И какие на этот счет имеются соображения? — после паузы спросил мужчина.

— Когда пропал крейсер, в пяти световых годах от его расчетной точки выхода, у одной из звезд было зафиксировано кратковременное увеличение яркости.

— Постой… ты хочешь сказать, что звездолет вышел из гипера прямо в звезде?

— Это наиболее правдоподобное объяснение случившемуся — пропажа без вести корабля и одновременное кратковременное увеличение яркости звезды, словно в нее вбросили небольшую массу.

Сарб замер, обдумывая случившееся. Знакомое чувство азарта, охватывающее его, когда перед ним возникала сложная проблема, стегнуло по сердцу, посылая его в галоп, зубы впились в нижнюю губу. И вместе с этим азартом по телу, еще более обжигающе, разлилось: "Спасен! Рудники Гамеда отменяются!". И эти два чувства, слившись воедино, взорвались в голове красочным, праздничным фейерверком. И бывший директор Службы Государственной безопасности, бывший бригадный генерал О'Локки Сарб впервые за долгие годы громко расхохотался. Он хохотал так, как хохотал на какой-нибудь пирушке, будучи курсантом Высшей Военно-Космической академии, не обремененный еще высокими званиями, высокими должностями и еще более высокими обязанностями, которые заставляли постоянно просчитывать каждое слово, каждый жест, каждую эмоцию. А теперь у него тоже не было ни званий, ни должностей, ни обязанностей. А было чувство спасения от смертельной угрозы. И чушь, что с годами жизнь становится менее привлекательной, чем в молодости. У неудачников, не сумевших добиться ничего стоящего в жизни, может это и так. Но у человека, который познал пьянящую любовь многих прекрасных женщин и еще более пьянящее чувство власти, большой власти, желание жить, желание и дальше наматывать на свои сильные кулаки нить жизни, с годами ничуть не уменьшается. Оно даже увеличивается. И поэтому Сарб хохотал, хохотал до слез, не обращая внимания на стоящую перед ним красивую женщину, задумчиво и, кажется, понимающе, смотрящую на него.

Глава 5

Монотонный гул двигателя и легкая вибрация фюзеляжа вертолета убаюкивали. Многие спецназовцы, откинув голову назад и подсунув под затылок берет, дремали. Психологически и физически вымуштрованные люди использовали любую возможность, чтобы расслабиться и отдохнуть. Ну и что, что максимум через час предстоит опасная операция? Целый же час впереди. Можно и вздремнуть. Глядишь, и эти лишние минуты отдыха могут спасти жизнь. Хорошо отдохнувшее тело на десятую, сотую секунды успеет раньше упасть, пропуская над головой смертельный свинец, на те же мгновения раньше нажмет спусковой крючок, опережая целящегося в тебя «чеха». Поэтому голубой берет под затылок, закрыть глаза и погрузиться в сладкую дрему.

Кедров смотрел на отдыхающих своих людей и еще, в который раз, прокручивал в голове поставленную боевую задачу.

Рота на пяти вертолетах МИ-8 должна будет посадочным способом десантироваться в десяти километрах от села Боташ, находящегося на стыке Цунтинского и Цумадинского районов Дагестана, затем скрытно выдвинуться в район села. По данным агентурной разведки в этом силе расположилась банда полевого командира Гиляра, насчитывающая около пятидесяти человек. Задача — уничтожить банду. К традиционной тактике — окружению населенного пункта, блокированию в нем боевиков с последующей огневой подготовкой и штурмом в Генеральном штабе решили не прибегать. Слишком большие получались потери среди мирного населения, о которых тут же начинали трубить западные СМИ и жужжать многочисленные международные правозащитные организации, кормящиеся на борьбе за права человека. В результате падает международный имидж России, а это мешает активному продвижению российского капитала на мировые рынки. А это, в свою очередь, недополученные миллиарды долларов и евро прибыли. Все, как всегда, в конце концов, упирается в деньги, большие деньги. Уже давно и по любому поводу следует восклицать не "Cherchez la femme",[7] а "Cherchez l'argent".[8] И поэтому рота майора Андрея Кедрова летела сейчас на МИ-8, а не тряслась на бэтээрах. И входить рота в село будет скрытно, а не после хорошей огневой подготовки, когда по селу работают и те же бэтээры, и «Шилки», а сверху поддают еще и «вертушки», а то и «грачи» — фронтовые штурмовики-бомбардировщики Су-25. А там уж как повезет. Зато мировая общественность будет спокойна.

В транспортном отсеке вертолета замигала белая лампа и загудела сирена — приготовиться к десантированию. Тяжелая туша МИ-8 села на небольшую поляну в лесу и спецназовцы один за другим начали быстро выпрыгивать из нее. Один, второй, третий… тридцатый. Есть высадка. Следующий вертолет. «Вертушка» быстро взмывает в небо, чтобы тут же на ее место, села следующая. Полчаса и вся рота на земле. Фу, первый этап операции прошел благополучно. Ведь сколько произошло трагедий именно при посадке. То боевики заметят вертолет и в момент посадки долбанут по нему «Иглой» или «Стрелой», то ошибка пилота в условиях плохой видимости или при посадке на малопригодную для этого площадку. Поляну, на которую высаживалась рота Кедрова, тоже было трудно назвать удобной. Могучие лопасти МИ-8 вращались в каких-то двух метрах от крупных веток деревьев. Более длинные, но и, слава Богу, более тонкие ветки были безжалостно снесены этой вращающейся со скоростью двести пятьдесят оборотов в минуту гильотиной. Словом, обошлось.

Андрей взглянул на светящийся в темноте циферблат часов — час ночи. Отлично. Десять километров пересеченной местности в полной темноте они пройдут за два часа. Еще полчаса на рекогносцировку. Итого полчетвертого утра — время самого крепкого сна у человека. «Чехи»[9] тоже живые люди и подчиняются этой физиологической особенности.

"Пока живые", — поправил себя Андрей, и его рука невольно скользнула по спрятанному в ножнах "Карателю".

Разделившись на три отряда и выставив головные и боковые дозоры, рота стала приближаться к цели.

Через час под каской Андрея ожил наушник рации:

— Говорит третий. Обнаружил пост «чехов». Квадрат десять — пятнадцать.

Кедров не стал доставать карту, он знал ее наизусть. Квадрат десять-пятнадцать — это в двухстах метрах отсюда, чуть вправо.

— Третий. Ждите, — коротко приказал он.

Еще несколько коротких приказаний и две группы спецназовцев по пять человек в каждой исчезли в темноте, слева и справа, обходя квадрат десять — пятнадцать. До села оставалось каких-то два километра — какой-либо шум был недопустим. Чеченский дозор должен быть уничтожен чисто, без малейшего звука. Поэтому одну из групп возглавил сам комроты.

Вот они — "чехи"4 лежали за большим поваленным деревом и в очках ночного видения они смотрелись как зеленое свечение, пробивающееся поверх этого дерева. Позиции боевики выбрали грамотно — прикрывая их левый фланг шел неглубокий, но крутой обрыв, прямо перед ними простиралась, очевидно, старая вырубка — деревья здесь были более тонкими и не так часто росли. Наиболее удобно к ним можно было подобраться справа, как раз со стороны группы, которую вел Андрей Кедров.

— Третий, пятый, страхуйте. Беру их я. Разрешаю открывать огонь только в случае нашего обнаружения, — комроты махнул рукой, и спецназовцы ползком стали приближаться к поваленному дереву. Недалеко, где-то там, в темноте бойцы головного дозора и второй группы приникли к прицелам ночного видения, готовые в любой момент поддержать огнем своих товарищей.

До поваленного дерева оставалось метров десять. Одного боевика Андрей уже видел отчетливо — зеленый силуэт, притаившийся на земле. Второго боевика скрывал густой куст, поэтому видны были только ноги.

"Только двое или еще где-то есть"? — Андрей замер, обдумывая свои дальнейшие действия.

Подползать ближе было опасно. В ночном лесу, в полной тишине хруст сломанной веточки звучал, словно пистолетный выстрел. А при малейшей опасности, даже подозрении на опасность боевики откроют огонь, в этом майор армейского спецназа не сомневался ни мгновения. Малейший шорох и на звук тут же откроется огонь. В таком деле лучше перестраховаться, это усвоили и спецназовцы и боевики.

"Надо стрелять, — принял решение Андрей, — отсюда до села два километра. Через глушители выстрелы будут слышны как хлопки, не услышат".

Условными знаками он приказал снайперу Коваленко взять на прицел хорошо видимого «чеха». Рядовой Оленин, вооруженный автоматом, взял на прицел боевика за кустом. Двум остальным спецназовцам Андрей жестами приказал атаковать чеченский дозор, как только их товарищи откроют огонь. Десять метров из положения лежа пробегаются за три секунды. Кедров надеялся, что в случае, если какой-либо из боевиков не будет сразу уничтожен, то подбежавшие спецназовцы успеют добить его до того, как он сумеет подать сигнал тревоги.

— Огонь по моей команде, — выдохнул Андрей. — Три, два, один, огонь.

Хлопок выстрела снайперской винтовки тут же был перекрыт хлопками заработавшего автомата. Тут же, слева и справа от комроты с земли взметнулись две тени и бросились вперед.

Два чечена, лежащие за деревом, были убиты сразу. Коваленко своему «чеху» попал, очевидно, в голову. У того конвульсивно только ноги дернулись. Второй боевик сумел лишь издать тихий гортанный стон и, несколько раз дернувшись, тоже замер. И тут комроты с ужасом увидел, что из-за стоящего рядом с кустом дерева показался, невидимый раньше, третий боевик. Он, наверное, не сразу понял, что происходит, и лишь мгновения спустя судорожно стал перехватывать автомат, находящийся в его левой руке. Отдавать какие-либо приказания уже просто не было времени. Положение спас Самохин, один из спецназовцев, атаковавший чеченский дозор. На бегу, метров с пяти он полоснул по третьему «чеху» короткой очередью. Кедров видел, как у боевика словно лопнула голова — три пули кучно легли точно в круглое "яблочко".

Уже через две минуты рота продолжила скрытое выдвижение к дагестанскому селу.

Замерев за кустом, комроты осматривал раскинувшийся перед ним Боташ. В реальности все выглядело иначе, чем на карте. Квадрики домов превратились в темные, с наглухо закрытыми дверями, строения. Полоски улиц в хорошо просматриваемые и, в случае чего, хорошо простреливаемые участки местности.

По агентурным данным, Гиляр вместе с десятком личной охраны находился в самом большом доме в центре села. Остальные члены его банды расположились еще в нескольких домах, находящихся недалеко от этого дома. Наверняка и на окраине села и непосредственно около домов с боевиками были устроены посты боевиков. Плюс многочисленные собаки, не желавшие вникать в проблемы и спецназовцев, и России в целом. И которым было не только наплевать на ее престиж, но и в охотку облаять его, заодно и спецназовцев тоже. Бесшумно подобраться к Гиляру было практически невозможно.

Это отлично понимали и в Генштабе. Расчет был на то, что спецназовцы скрытно сумеют подобраться хотя бы метров на сто к банде, а дальше, используя численное и огневое превосходство, в коротком бою уничтожат ее.

Кедров еще раз вгляделся в притаившееся в темноте село.

"Эх, придали бы мне еще хотя бы пару вертушек. Я бы своими орлами окружил бы центр села, а потом бы вертушками расхерячил бы его сверху. Все, кто оттуда выбегал бы, попадал под стволы моих ребят".

Но вертушек не было. Кто-то там наверху, имеющий право командовать генералами, приказал ограничить применение авиации в населенных пунктах во избежание лишних потерь среди гражданского населения. Ниже «ограничить» трансформировалось в «запретить». Так, на всякий случай. Как бы чего не вышло. Российская расхлябанность всегда удивительным образом сочеталась с российской же перестраховкой. Если надо приходить на десять, прикажут собираться к восьми. Если надо обеспечить на каком-нибудь массовом мероприятии порядок, то ОМОНа будет больше, чем зрителей. А за безобидный выкрик будут бить резиновой дубинкой по голове.

"Да мы и на околицу села скрытно не выдвинемся. Шутка ли, полторы сотни здоровых, потных мужиков приблизится к селу. Да нас даже околевающая собака учует и такой подымет переполох, что в другом селе услышат. И «чехи», выставив заслон, рванут в горы, выковыривай их потом там. Рванут в горы… — Андрей мысленно развернул перед собой карту. С востока к селу примыкала гора, которая уже в трех километрах от него быстро набирала крутизну, превращаясь в идеальный полигон для скалолазания. — В случае опасности «чехи» туда, по доброй воле не пойдут. Они понимают, что пока они будут карабкаться по крутым склонам, мы их перестреляем как куропаток. С севера, где мы сейчас находимся, раскинулся густой лес, в котором очень хорошо раствориться. Тем более, что потом с этого леса легко уйти в горы. С запада то же самое. С юга к селу подходит ущелье, по которому через тридцать километров можно дойти до грузинской границы — самый идеальный маршрут отхода боевиков. Итак, начинается стрельба, что предпримет Гиляр? Ночь, численность атакующих непонятна. С села надо уходить. Куда? Идеально рвануть на юг и уйти в Грузию. Но кафиры[10] наверняка там устроили засаду и ударят в упор, как только туда сунуться. Нет стрельбы и на востоке, но кафиры только ждут, чтобы мы туда сунулись. В тех горах от них не оторваться. А если ударить на север, там, где идет стрельба? Кафиры этого не ожидают. И наверняка основные силы сосредоточили на юге, в засаде. Значит, на север, на прорыв. А там уйдем в леса и снова будет уничтожать кафиров и мануфиков.[11] Инша Аллах[12]".

— Евстюхов, — Кедров по рации вызвал своего первого взводного. — Бери своих людей и перебазируйся в квадрат сорок два-десять. Об исполнении доложить.

— Есть! — коротко прошелестело в эфире.

"Поможем Гиляру принять правильное решение. Ударим и с севера и с запада, — Андрей взглянул на часы — три десять. — Евстюхову надо минут тридцать — сорок. Нормально. Пока укладываемся".

Через двадцать семь минут комроты услышал:

— Командир, мы на месте.

— Понял. В три сорок начинай скрытное выдвижение к селу. Впереди пошли две группы. Задание — уничтожать все живое, включая собак.

— Есть.

В три сорок, послав вперед несколько групп спецназовцев, тридцать седьмая отдельная рота Главного разведывательного управления стала скрытно приближаться к дагестанскому селу Боташ.

Раздавшийся, словно автоматная очередь, в ночной тишине лай тут же оборвался.

"Обошлось?…"

Теперь уже настоящая автоматная очередь вспорола ночь.

"Не обошлось…"

Отдавать приказ необходимости не было. Проинструктированные спецназовцы знали, что делать. Открыв ответный огонь, они короткими перебежками стали приближаться к центру села.

Один из заслонов, боевики расположили около дома, белевшего в темноте в пятидесяти метрах от Кедрова. С его чердака тяжело рокотал пулемет.

"ДШК[13]", — автоматически определил Кедров.

Справа от себя он услышал сильный хлопок и ту же раздавшийся свист — кто-то из спецназовцев выстрелил по дому из РШГ-1 — реактивной штурмовой гранаты. Короткий огненный росчерк и из чердака ударило пламя.

Вперед! Проход открыт — Кедров знал, термобарическая головная часть гранаты гарантировано поражает живую силу в радиусе десяти метров от взрыва. То, что оставалось от прямого попадания РШГ, можно было складывать в гильзу от ДШК.

Прошло пятнадцать минут боя. Спецназовцы продвинулись вглубь села на полтора километра.

"Сейчас Гиляр должен будет принять решение. Он должен рвануть на нас. Должен!"

Длинная пулеметная очередь хлестнула откуда-то справа, из-за забора. Вскрикнул и тут же рухнул лейтенант Кожемякин. Андрея словно кто-то с силой ударил ногой в грудь. Он упал и, превозмогая боль, откатился на метр в сторону.

"Если бы не бронник, то в спине была бы дырка величиной с кулак Барсика".

По тому месту, откуда раздалась пулеметная очередь, спецназовцы открыли плотный огонь. Деревянный забор и стоящий за ним сарай, словно снесло ураганным ветром, только щепки взвились в воздух. Из окон стоящего за сараем добротного двухэтажного дома ударили сразу из нескольких автоматов. Тут же, вторя им, ударили автоматы слева.

"Похоже, Гиляр пошел на прорыв. Теперь пропустить его. На околице для него приготовлен хороший сюрприз".

А практически в упор плюющие свинцом из окон автоматы не давали поднять головы.

"Надо занять дом и отсидеться".

— По дому из всех стволов — огонь! Сенцов, Рахметов — к окнам!

Под прикрытием тут же забушевавшего огненного смерча два спецназовца в один мах проскочили пятнадцать метров, отделявшие их от дома. В окна полетели старые, добрые Ф-1.

Крики, вопли, поваливший из окон густой дым.

— Вперед!

Во главе с комроты еще шесть спецназовцев кинулись в дом.

А позади них, поливая все перед собой свинцом, уже бежало на прорыв основное ядро банды Гиляра.

Андрей, головой вперед, прыгнул в чадящий дымом провал окна. Резкая боль в груди заставила скрипнуть зубами. Под бронежилетом, по груди потекло что-то горячее. Не пот, кровь. Пот прохладней и течет быстрее.

"Задели все же, гады".

Раздалось несколько выстрелов — его бойцы стреляли по лежащим «чехам», находившихся в этой комнате. Железный закон — ты должен быть уверен, что враг не выстрелит тебе в спину. Откуда знать, может этот лежащий навзничь бородатый боевик, весь посеченный осколками гранаты, еще не мертв и что он, придя в себя, не выстрелит тебе в спину? Нет, контрольный выстрел в этом деле никогда не бывает лишним.

Бородатый «чех», получив пулю в лоб, конвульсивно дернул ногами.

"Жив еще был", — мельком взглянув на уничтоженного врага, Кедров продолжал осматривать помещение.

— Сенцов, Голубев, Ревякин — к окнам. Вести огонь по «чехам». Остальные — зачистить дом!

Разбившись на пары, спецназовцы стали прочесывать одну комнату за другой.

— Евстюхов, Доставалов, пропускайте «чехов» через себя! Васильев, приготовься!

— Есть! Есть! Есть! — почти синхронно раздалось из насыщенного боем эфира — звучали автоматные очереди, какие-то выкрики, команды и мат. Точнее, команды, густо сдобренные матом.

Четверо устремились по широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Оттуда хлестнула очередь и полетела граната.

— Ложись!

И тут же взрыв. Кто-то застонал. Разозленные спецназовцы, вновь устремились по лестнице вверх. В проем полетели гранаты. Вслед за своими бойцами по лестнице взбежал ротный. Перепрыгнув через труп еще одного боевика, Андрей оказался в длинном коридоре, по обеим сторонам которого располагались двери. Всего четыре двери. Две слева, две справа. Разбившись на две пары, спецназовцы начали стандартную процедуру. Удар ногой по двери. Отпрянуть в сторону, пропуская мимо себя возможную очередь из комнаты. Все спокойно. Одновременно два спецназовца врываются в комнату, прикрывая спины друг друга. Два других прикрывают их сзади, вдруг из другой двери выскочат боевики. Пальцы на спусковых курках. В комнате никого нет. Шкаф, кровать, стол. Заглянуть в шкаф, заглянуть под кровать. Безопасней, конечно, полоснуть по ним из автомата. Но сколько раз бывало, что там прятались перепуганные дети и женщины. И сколько раз все же сначала летели пули, а потом проводился досмотр. У спецназовцев тоже есть жены и дети, которые хотят увидеть своих мужей и отцов, вернувшихся из командировки, не в цинковых гробах, а живыми…

Все чисто. Следующая комната. Роли меняются. Теперь досмотр производит следующая пара. Снова чисто.

"Неужели на втором этаже был только один чечен? Сверху стрелять же удобней…"

Боевики выскочили из-за дальней двери слева. Коридор мгновенно заполнился грохотом выстрелов. Схватка была короткой. Без криков и возгласов. Несколько коротких очередей, несколько вскриков, стоны.

Едва не ударив Андрея, распахнулась дверь справа.

"Эту комнату уже ж осматривали", — мелькнуло в голове, а руки вскидывали и наводили на цель автомат. Указательный палец замер на спусковом курке, как спортсмен на старте, ожидая, когда его товарищ отдаст ему эстафетную палочку — мушка ствола упрется в чужую плоть.

И мушка уперлась в плоть, хрупкую, женскую, трепещущуюся плоть. Ствол «Абакана» Андрея смотрел на тоненькую, словно веточка ореха, девчушку. Она даже не кричала, просто смотрела. В ее огромных, по кавказски черных глазах, плескался страх. Грубая, вся в черных волосах мужская рука перехватила ее за талию. А вторая рука из-под груди этой тростинки наводила на комроты десантный «калаш». Рядом с маленькой головкой девушки щерилась в улыбке бородатая голова «чеха» — голова Гиляра. Андрею, как и всем бойцам его роты, показали несколько фотографий чеченского полевого командира.

Кедров должен был стрелять. Просто обязан. Он — командир роты. В случае его смерти или тяжелого ранения боеспособность его подразделения неминуемо упадет — это закон. А значит, погибнет и будет ранено больше российских парней.

Короткая очередь в эту девчушку и пули, легко прошив ее тонкое тельце, войдут в Гиляра. Тем более, выпущенные из «Абакана» — при режиме стрельбы короткими очередями, в два патрона, эти пули ложатся одна в одну даже на расстоянии ста метров, пробивая при этом, если нужно, бронежилет. Просто вторая пуля покидает ствол автомата еще до того, как произойдет отдача от первого выстрела, такова конструктивная особенность этого автомата российский спецподразделений. Стрелять надо девушке в вниз живота, тогда, если на этом скалящимся боевике броник, пули пройдут под нижним его обрезом.

Стрелять… стрелять в эти огромные, испуганные глаза молоденькой газели. Указательный палец замер, не выбрав всего хода спускового курка. Рука, получившая эстафетную палочку, дрогнула и выронила ее. Та, вращаясь, полетела вниз. Еще мгновение и она коснется земли — команда снимается с соревнований…

…Щерившаяся в улыбке голова «чеха» лопнула, словно спелый арбуз, которого с силой ударили по «макушке». Леха Самойлов с пяти метров, навскидку, всадил в нее две пули — семь грамм мягкой стали на скорости, почти в три раза превышающую звуковую. Гиляр так и умер с улыбкой, превратившейся в смертельный оскал. В последнее мгновение своей жизни, а точнее в первое мгновение своего небытия он успел нажать на спусковой курок, но его непроизвольно дернувшаяся рука направила пули в сторону, а сил скорректировать направление, уже не было, впрочем, как уже и глаз.

— Командир, с тебя ящик пива, — сержант Самойлов, улыбаясь, подошел к Андрею и, повинуясь навсегда вколоченным в него профессиональным рефлексом, ударом ноги, выбил из мертвой руки боевика «калаш». — Цыпочка, конечно, хороша, — бесцеремонный взгляд на застывшую столбом девушку, — но своя жизнь дороже, — сержант не преминул высказать своего отношения к заминке ротного.

Обрызганная чужой кровью и кровавыми сгустками мозга, дагестанка, наконец, пришла в себя. Закрыв лицо руками, она с плачем бросилась вниз по лестнице.

— Стой, дура, убьют, — Самойлов мгновенно схватил девушку за плечо и как пушинку, отбросил от лестницы.

Та, словно загнанная птичка, заметалась в узком коридоре, споткнулась об убитого боевика, вскрикнув, отпрянула, чтобы тут же споткнуться об другой труп. Охнув и потеряв сознание, она рухнула на мертвого чеченца.

До Андрея донеслись звуки интенсивной стрельбы. Натренированное ухо легко уловило в этой какофонии частые уханья нескольких автоматических станковых гранатометов.

"Чехи напоролись на взвод огневой поддержки Васильева. Пора добивать".

— Второй, третий, четвертый. А ну, включайте "Иллюминацию"!

— Есть! Есть! Есть! — тут же последовало из эфира.

Секунда, другая сплошной стрельбы и тут в ночном небе словно вспыхивают несколько ярких, сверхярких звезд — спецназовцы запустили несколько ракет из переносной реактивной осветительной системы, прозванной в армии «Иллюминацией». Выбежавшие на околицу аула боевики стали видны, как на ладони, точнее как в тире.

Через полторы минуты все было закончено. Восемь станковых гранатомета, каждый отстрелявший по пятьдесят восемь штук гранат — две ленты, настороженно всматривались вперед своими тридцатимиллиметровыми стволами. Раскаленные радиаторы на стволе медленно остывали, отдавая тепло разгорающемуся новому дню. И вместе с ними медленно остывали и искромсанные трупы боевиков. Граната не пуля. Она не пробивает, она взрывает тело. Сорок два «чеха» так и не увидели следующего рассвета жаркого дагестанского солнца. Банда Гиляра перестала существовать.

В этот же день на многих сайтах чеченских и арабских боевиков появилась информация о том, что в районе дагестанского села Боташ, "в неравном бою с кафирами приняли героическую смерть и стали шахидами Абдул-Халим Гиляр и еще пятеро наших братьев (иншаАллах)".

… В четыре двадцать, с первыми лучами солнца тридцать седьмая отдельная рота специального назначения ГРУ растворилась в лесу, унося с собой тела трех погибших товарищей, голову Гиляра, для предъявления командованию, и девушку-дагестанку.

Глава 6

"Ничего, главное я жив и я на свободе, пусть и относительной, но свободе. А остальное приложится. Я еще достигну тех вершин, на которых был. Вы еще не знаете до конца Сарба".

"Вы" относилось к Харку и Вессе, с которыми всего лишь час назад у него был разговор. Сарб вновь сжал с силой кулаки, вспоминая эту встречу. Снисходительно улыбающийся Харк за президентским столом… Да, он имел право так улыбаться. Несмотря на все усилия его, бывшего директора Службы Государственной безопасности, Харк стал Президентом, Президентом Содружества Свободных Планет. Он победил. А победители имеют право снисходительно улыбаться своим врагам.

Встреча была короткой.

— Сарб, скажу откровенно, если бы не Весса, я бы отправил тебя на рудники Гамеда. Ты их заслужил. Но я решил прислушаться к совету умной женщины, — он улыбнулся Вессе, сидящей рядом с Харком за гостевым столом, — и привлечь к решению одной проблемы. Очень большой проблемы. Весса должна была тебя ввести в курс дела.

— Да, я в общих чертах знаю о ней, — откашлявшись, проговорил Сарб. — У Вас… нас стали пропадать звездолеты или выходить из гипера с сильными отклонениями от расчетных точек выхода.

— Не только у нас. По нашим данным та же проблема возникла у челов и, наверное, у фролов. Поэтому, скорей всего, дела не в каких-то сбоях в системах управления звездолетами, а в чем-то другом. Создана группа ученых и конструкторов звездолетов для решения этой проблемы. И Весса предложила, что бы ты возглавил эту группу. Все-таки опыт руководством сложным в научном и техническом плане проектом у тебя есть. Я имею в виду проект «Молот», — Харк вновь улыбнулся.

— Если бы не сумасшествие Мулла, «Молот» был бы у нас в руках, и мы бы уже были единоличными хозяевами Вселенной, — хрипло проговорил Сарб.

— А я бы сейчас добывал руду на Гамеде! — Харк рассмеялся.

Сарб усилием воли подавил в себе желание броситься на смеющегося своего врага и заставить захлебнуться в собственном смехе. Он опустил голову, его руки непроизвольно сжались в кулаки. Обстановку разрядила Весса.

— Я полагаю, что сейчас не время вспоминать прошлое, потому что у нас слишком не радужное настоящее и если не предпринять никаких мер, то нас ожидает трагическое будущее. Нам надо понять, что происходит и найти выход из создавшегося положения. Локки, — Сарб даже вздрогнул, не ожидая, что Весса при Харке назовет его по имени, — объективно ты с «Молотом» справился. Мы ожидаем, что ты справишься и с этой проблемой.

— А если не справишься, то Гамед с его рудниками никуда от тебя не денется, — Президент Содружества Свободных Планет О'Санни Харк уже не улыбался, а прищурившись смотрел на Сарба. — Срок — три месяца. В приемной тебя ожидает человек, который подробно тебя введет в курс дела, познакомит с группой и покажет, где теперь будет располагаться твой рабочий кабинет. Все.

— Удачи тебе, Локки Сарб, — его бывший агент «Блестящая» смотрела на него своими прекрасными глазами, в которых была жалость, сочувствие и еще что-то такое, которое Сарб так, с ходу, не смог расшифровать.

"Мне почему-то кажется, что Президентом у нас теперь будет женщина", — мелькнула у бывшего директора Службы Государственной безопасности, прежде чем за ним закрылась дверь президентского кабинета.

Встретивший его в приемной молодой человек с обычной, неприметной внешностью, был Сарбу не знаком.

"А ведь наверняка из моей службы, из бывшей моей службы. Очевидно, паренек вовремя сориентировался, кому выгодней служить".

Молодой человек был немногословен:

— Господин Сарб, следуйте за мной.

Они вышли из президентской резиденции во внутренний двор.

— Прошу, — жест рукой в сторону одного из флайеров.

Через полчаса Сарб увидел хорошо знакомое ему здание института проблем гиперпространственных перемещений.

"Действительно, а куда же меня еще могли привезти? Проблема то связана с гиперпространством. И я даже, по-моему, знаю, где мой будет рабочий кабинет".

Сарб не ошибся. Молодой человек в сопровождении еще двоих таких же неприметных молодых людей провели его в неприметную с виду пристройку, в которой он, будучи директором Службы Государственной безопасности, распорядился оборудовать себе кабинет для разговоров с Муллом, когда прилетал в институт. Сарб всегда и везде привык чувствовать себя хозяином и не переносил вести разговоры, заседания и такое прочее в чужих кабинетах. Исключение, разумеется, делалось только для Президента страны.

— Располагайтесь, господин Сарб. Через пятнадцать минут к Вам придут члены группы, а потом я Вам покажу, где Вы будете жить.

"Все продуманно, отсюда не убежишь, — бывший директор Службы Государственной безопасности отлично знал, что охрана этого сверхсекретного объекта была организована безупречно. — Значит, придется проблему гиперпространства решать, — впервые со встречи с Президентом Харком, Сарб улыбнулся.

Это, конечно, была шутка. Шутка для самого себя. Он и в мыслях не допускал возможность побега, воспользовавшись тем, что он сейчас не в тюрьме. И дело было даже не в том, что скрыться было очень сложно, даже не смотря на то, что государство кроков раскинулось на тысячи световых лет. Если захотят, а ведь захотят, то найдут. Свою бывшую службу он вышколил отменно. Просто Сарбу была унизительна сама мысль — бежать. Бежать ему, потомственному аристократу, чьи предки на протяжении веков верой и правдой служили государству и всегда были, отнюдь, не на последних ролях. Нет, он решит эту чертову проблему, а потом посмотрим. Они еще узнают Сарба. И тут мужчина понял до конца, что означал тот взгляд Вессы в кабинете Президента. В нем читалось сожаление, нет, не сожаление к нему, Сарбу, а сожаление, что он оказался в таком положении. И еще в нем читалось воспоминание, воспоминание о той встречи на конспиративной квартире, когда единственный раз они были близки.

"А ведь тогда тебе понравилось, определенно понравилось. Ты даже закричала от удовольствия, и ты не притворялась. Я то могу отличить, когда женщина притворяется, а когда нет. И это притом, что отдалась ты мне вынужденно. Тебе, Весса, от меня тогда очень много нужно было. Тебе нужно было спасти Харка. И ты до сих пор вспоминаешь эту встречу, вспоминаешь с удовольствием. А это значит, что Харк, как мужчина для тебя не очень силен. Иначе у тебя не блестели так глаза, когда ты смотрела на меня, — бывший директор службы Государственной безопасности, привычно для себя принялся анализировать факты и наблюдения, выстраивая их в стройную логическую цепочку, превращая ее в крепкую цепь, на которую он, в конце концов, и посадит своих врагов. — Естественно, будоражащая нервы и гонящая в кровь адреналин опасность миновала. Ты больше, дорогая Весса, не агент «Блестящая», ведущая тонкую игру против Харка, а потом против меня. Сейчас Харк стал полностью доступен и… и оказалось, что доступный Харк стал неинтересен тебе в постели. А ты, Весса, любишь опасность, приключения, любишь адреналин. Я то тебя знаю, «Блестящая»! И вот на этом я попробую сыграть. Вы еще узнаете Сарба, клянусь Всемогущим Картаном, узнаете! — ощущая прилив сил, Сарб энергично и даже весело проговорил, входящим в его кабинет ученым:

— Входите, господа, рассаживайтесь, как вам удобно. Нам вместе предстоит много работы!

— Ты должен полететь на Сартозу и объяснить сложившуюся ситуацию. Я почти уверена, что и у вас, челов происходит нечто подобное. Дело тут ни в каких-то сбоях систем управления звездолетов. Наши специалисты все досконально проверили и ничего не нашли. И я им верю. До этого все было нормально, ничего в алгоритмах расчета точек выхода из гиперпространства не менялось, система управления не менялась, а звездолеты стали пропадать или выходить из гиперпространства совсем не там, где нужно.

— Так я должен полететь на Сартозу или улететь? — Рахад Виргул вопросительно посмотрел на Эльдиру.

— Рахад, тебе не кажется, что в последнее время у тебя это стало навязчивой идеей?

— Что у меня стало навязчивой идеей?

— Что я тебя разлюбила и стараюсь выпроводить с Матеи!

— А что, Эльдира, не так?

— Нет, не так! — громко выкрикнула женщина, стараясь криком придать уверенности своему голосу.

— Что-то ты неуверенно это говоришь.

— Знаешь, Рахад, не забывай, что я не только твоя любовница, но и Глава Совета национального спасения! И у меня сейчас голова в первую очередь занята тем, чтобы понять, что происходит.

— Вот именно, любовница. Почему ту не хочешь выйти за меня замуж? Ведь уже прошло два года. Срок более чем достаточный для траура.

— Как ты не понимаешь! Ведь я Глава Совета национального спасения, а Андрей национальный герой. И как я буду выглядеть в глазах миллионов людей, когда они узнают, что я вышла замуж за другого?

— Ага, значит заниматься любовью с другим можно, а выйти замуж за него нет?!

В комнате повисла тишина. Был даже слышен легкий шорох ветра за окнами. И словно шорох прозвучало:

— Тебе не следовало говорить эти слова.

— Я говорю то, что думаю.

— Ты полетишь на Сартозу и передашь своему Президенту мое послание или мне воспользоваться официальными каналами связи? — голос Эльдиры теперь звучал жестко, непреклонно, будто сейчас она проводило какое-нибудь совещание, а не разговаривала со своим любовником.

— Конечно полечу. Я все же, в первую очередь офицер Военно-Космических Сил челов.

— Вот именно!

"По-моему, у меня скоро не будет не только мужа, но и любовника, — Эльдира неожиданно поймала себя на мысли, что подумала об этом как-то легко, непринужденно. — Зато у меня есть пост Главы Совета национального спасения и маленький Андрей. Не так уж и мало".

— Госпожа Эльдира, — тихо, почтительно раздалось за спиной, — пора кормить Андрея.

— Да, да, конечно. Иду.

"И все-таки я права. Интересы государства важнее личных отношений нескольких людей".

После совещания у Сарба уже не было такого приподнятого настроения, как перед его началом. Ученые говорили много, пространно, густо нашпиговывая свою речь научными терминами. Но не это утомило новоиспеченного руководителя группы по проблеме «М» — так Сарб решил назвать свою группу. Почему «М»? Просто так. «М» не было никаким сокращением. Нет, конечно, не просто так. Просто «М» была первой буквой названия проекта «Молот», который так блестяще почти достиг своего логического конца и так жутко провалился в самом конце. Вот этот конец Сарб и отсек, оставив одну букву "М".

Сарба утомило и разочаровало другое. В пространных речах ученых мужей он не обнаружил и намека на то, где следует искать решение проблемы, где находиться кончик ниточки, потянув за который можно распутать весь клубок.

Говорили всякое. И об облаке темной материи, поменявшим свое положение во Вселенной и нарушившим тем самым, структуру гиперпространства. И об общем старении Вселенной и постепенном ее изменении и реструктуризации, что неизбежно ведет к изменению структуры и гиперпространства. На прямой вопрос Сарба, что мы может предпринять для исправления создавшегося положения, он услышал лишь невнятное бормотание. Действительно, что можно поделать с таинственным облаком темной материи? Это тебе не грозовое облако, которое можно разогнать, искусственно создав необходимый температурный перепад в атмосфере и вызвав тем самым ветер в необходимом направлении. А что поделаешь с неизбежным старением Вселенной? Тут старение человека лишь сравнительно недавно научились замедлять. А ведь нужно даже не замедлить старение Вселенной, а обратить его вспять, так как нынешнее положение никого не устраивало.

Конструкторы систем управления звездолетов и гиперпространственных двигателей помалкивали, отделавшись высказыванием, что с их стороны вины в случившемся нет.

Сарб слушал все это и мрачнел все больше. Видя, что некогда грозный директор Службы государственной безопасности молчит, ученые умудрились на совещании устроить ученый диспут. Одни доказывали, что виновато во всем облако темной материи, другие, что старение Вселенной.

И тут Сарб не выдержав, взорвался:

— А ну стоп! Значит так, господа ученые, слушайте сюда. Сейчас вы пойдете в свои кабинеты, конференц-залы или куда хотите, но чтобы через три дня, слышите, через три дня вы в этом кабинете высказали общую точку зрения на причины создавшегося положения с гиперпространственными переходами и предложили путь, как из этого положения выкарабкиваться. Думайте, господа ученые, думайте. Именно за это вам и платят весьма неплохие деньги. Эх, нет О'Валли Мулла, как бы все было сейчас намного проще! — Сарб намеренно вслух упомянул фамилию погибшего гениального и сумасшедшего ученого, стараясь задеть этим присутствующих.

Долгие годы, общаясь с учеными, он прекрасно знал, как те ревниво относятся к научным успехам друг друга. Обычная человеческая ревность между мужчиной и женщиной не шла ни в какое сравнение с этой. Если вторую сравнить со светом карманного фонарика, то первая, в таком случае, была вспышкой боевого лазера.

После ухода ученых Сарб еще долгое время неподвижно сидел за столом. Ему показалось, что вслух произнося фамилию несчастного Мулла, сошедшего с ума на почве неразделенной гомосексуальной любви, у него в голове мелькнуло решение проблемы. Нет, не решение. А лишь слабый, слабый отсвет этого решения. Это будто в темноте уловить далекий отблеск маяка, настолько слабый, что даже не только непонятно, где расположен сам маяк, а и наличие самого отблеска тоже ставиться под сомнение. А вдруг это плод воображения? Вдруг это проделки собственного мозга, услужливо пытающегося выдать желаемое за действительное и рисующего такой отблеск на манер тех, которые часто возникают, когда закроешь глаза.

"Эх, Мулл, Мулл, как ты сейчас нужен. Я бы тебе все простил, вернись ты сейчас, — хозяин кабинета закрыл глаза, чтобы легче было представить образ ученого. Маленький, сухонький старичок, с редкими седыми волосами на голове. И пылающие глаза на удивление детском лице, несмотря на глубокие морщины на лбу и на всем лице. Пылающие каким-то внутренним, все сжигающим и выжигающим огнем.

"Всемогущий Картан, как же я не догадался, что он сошел с ума. Где были мои глаза и мой мозг. Ведь это же было очевидно, достаточно лишь было взглянуть на Мулла, после того, как его привезли с выжженной термоядерными взрывами Суримы, — и вновь на Сарба смотрели детские пылающие глаза старого человека.

И тут Сарбу показалось, что эти пылающие глаза хотят что-то ему сказать. Он даже открыл глаза, словно ожидая увидеть перед собой живого Мулла, который бы с легкостью, в этом бывший директор Службы государственной безопасности был уверен, разрешил бы проблему сбоев при гиперпространственных перелетах. Естественно, в кабинете кроме его никого не было. Пустынно блестел стол, за которым только что сидели ученые и конструкторы, сиротливо стояли хаотично отодвинутые от стола стулья.

"Могли бы и задвинуть за собой, неряхи, — Сарб поморщился, он не переносил какого-либо беспорядка. — Да что с них возьмешь, одним словом, ученые. Ну ничего. Я с них выдавлю решение этой проблемы. Пусть хоть кровью ссут, но решение мне выдадут", — хозяин кабинета вновь закрыл глаза, но как не пытался Мулла он больше представить не смог. Выходило что-то блеклое, размытое и никаких пылающих глаз.

"Ничего, я и с тебя все, что надо выдавлю, где бы сейчас не была твоя душа".

— Господин Сарб, пройдемте, я покажу Вам, где Вы будете жить, — в дверях показался все тот же неприметный молодой человек.

— Пойдем, покажешь, — Сарб пружинисто встал из-за стола.

Глава 7

— За наших ребят, которые не вернулись.

Полторы сотни мужчин одновременно, не чокаясь, опрокинуло в себя традиционные сто грамм. Затем твердо, как привыкли передергивать затвор своего автомата, поставили стакана на стол. Те издали глухой, совсем нерадостный, будто зная, за что пьется, звук.

В столовой повисла тишина. Каждый из присутствующих вспоминал недавний бой. В голове возникали разорванные, словно вспышки выстрелов ночью, картинки: «чех», набегающий на мушку прицела, пламя взрыва штурмовой гранаты, страшное, залитое кровью лицо друга, которому попала пуля в голову… И какое-то животное ликование, густо перемешанное с азартом, когда в твоих руках бьется, словно в оргазме любимая женщина, родной гранатомет и в пятидесяти метрах от тебя гранатами рвет чужие тела. А ты, словно Бог, словно Высший Судья ставишь и ставишь где нужно запятые: "Казнить, нельзя помиловать". И даст христианский Бог, долго будешь их ставить, долго еще будешь помогать своим мусульманским «братьям» стать шахидами, отправляя их к Аллаху, где каждого из них ждут столы с яствами и сорок чернооких стройных девственниц. До окончательной точки дело не дойдет — у России много врагов и с каждой снесенной головой возникает три новые. Сыны Аллаха множатся быстрее, чем сыны Христа.

Рота Андрея Кедрова после выполнения боевого задания вернулась к себе на базу, под Ростов. И на следующий день после перелета традиционный общий сбор в столовой. Боевых товарищей помянуть, стресс снять, чтобы до следующей командировки жить, как обычный человек — спокойно провожать детей в школу, спокойно ходить на службу, зная, что вечером вернешься домой, спокойно любит жену, а не неистово, до синяков на теле, будто в последний раз. Словом, все делать спокойно и размеренно.

Не у всех это получается. Человек не робот с переключателем. Щелк — и ты добропорядочный, законопослушный обыватель, любящий после работы посидеть перед телевизионным ящиком с бутылочкой пива. Щелк — и ты отлаженная, хорошо смазанная и подогнанная машина смерти, привыкшая сначала посылать автоматную очередь в сторону неясного шороха и движения, а лишь потом выяснять, что это было. Иногда этот переключатель заедало — пьяные драки в барах и ресторанах, бурные выяснения отношений с соседями, с мнимыми и действительными любовниками жен и подруг. Когда возвращаешься оттуда, где смерть также привычна, как глоток воды, спокойная жизнь на «гражданке» воспринимается, как преступление, преступление перед памятью твоих героически погибших товарищей. И часто очень хочется, видя вольготно развалившегося на стуле в ресторане «пиджака», подносящего ко рту рюмку водки, забить эту рюмку ему в рот. И некоторые забивали. А чтобы она лучше проходила внутрь, помогали ей, ломая «пиджаку» ребра.

— За нас, ребята, — донесся до Андрея голос командира второго взвода старшего лейтенанта Евстюхова.

— За нас! — взревело сразу несколько десятков голосов.

Принятая внутрь водка уже приглушила горечь потерь, стоящие перед глазами картинки боя стали размытыми, руки забыли приятную тяжесть и толчки работающего оружия.

Шум в столовой нарастал. Как обычно бывает на таких мероприятиях, люди, разбившись на отдельные группки, что-то рассказывали друг другу, учили, подтрунивали, договаривались о чем-то. Спецназовцы начали вживание в мирную жизнь. Так пройдет месяц, другой, а потом вновь — военный аэродром под Ростовом, старый трудяга АН-12 и через два часа — здравствуй Чечня или Дагестан, многострадальная, по кавказски гостеприимная и в тоже время безжалостная для пришельцев земля. Для непрошенных пришельцев. А русские, как не крути, непрошенные пришельцы. Нас никто сюда не звал.

— За нашего командира! За майора Андрея Кедрова! Ура!

— Ура! — взревело полторы сотни мужских глоток традиционным боевым кличем славян.

Кличем, вгонявшим в дрожь многие народы и пока еще успешно противостоящему, набирающему мощь боевому кличу другого этноса: "Аллах Акбар[14]".

И очередные пятнадцать литров водки — сто грамм на сто пятьдесят мужиков, ушло как в сухую землю. Спецназовцы Главного разведывательного управления пить умеют так же хорошо, как и воевать.

Вспомнились строки недавно прочитанного и запавшего в душу стихотворения. Андрей даже невольно посмотрел на свои руки.

— Что, командир, дерьмовая у нас жизнь? Руки у каждого по локоть в крови и что за это заработали? Двушку в панельном доме и «десятку» в гараже, — в светлых глазах его взводного, лейтенанта Доставалова словно было по льдинке — серому, холодному кусочку замерзшей воды.

"Вот так он, наверное, смотрит через прицел своего автомата".

— А в заповеди же написано: "Не убий", — офицер грузно навалился на стол, стараясь поближе приблизиться к Кедрову. — И больше ничего там не написано, командир. Там не написано, что можно убивать «чехов», что можно жестко зачищать их аулы, стреляя на любое движение. Только: "Не убий" и точка. Ох, будем мы с тобой гореть в аду. Радует только одно. Знаешь, что, командир?

— Что? — тихо спросил Андрей, не отрывая взгляда от этих кусочков льда.

— Что те, кто нас посылает туда, тоже будут гореть там. Бог не фраер, командир. Он все видит! — Доставалов грубо расхохотался.

Кедров слышал такой смех. Так смеются, когда издеваются над беспомощным, находящимся полностью в твоей власти врагом.

— И вот за это, за то, что то дерьмо наверху, — Доставалов ткнул рукой куда-то вверх, тоже будет гореть с нами в аду, давай с тобой выпьем, майор, — лейтенант схватил со стола бутылку водки и уверенным движением плеснул Андрею и себе в рюмки. — Давай, — сказал он, чокаясь. — А дерьмо всегда будет наверху. На то оно и дерьмо. Это физический закон!

Ротный только сейчас заметил, что слова Доставалова с интересом слушают все сидящие за столом. И только субординация мешает им вмешаться в разговор двух офицеров.

"А по большому счету, мне крыть нечем. Да и что тут крыть? Всегда были и будут те, кто из просторных, богато обставленных кабинетов отдает приказы убивать, и всегда были и будут те, кто эти приказы будут выполнять. И Доставалов прав. В аду будут и те, и другие. Но полоскать эту тему не стоит. Все равно, кроме грязи ничего не получишь", — Кедров с шумом отодвинув стул, встал.

— Боевые друзья, — перекрывая шум, громким командирским тоном произнес майор спецназа. — Да, у нас бывает часто грязная, неблагодарная работа. Но ее надо выполнять. Потому, что или мы их, или они нас. Третьего не дано, — Кедров сделал паузу, обводя зал столовой. — Тут упомянули Бога. Да, Бог каждому воздаст за дела его. Никого не забудет. Но дела бывают праведные и неправедные. И я считаю, что мы выполняем праведное дело. Мы защищаем наш мир, наш образ жизни. Мы защищаем наше право видеть и понимать мир, как мы его хотим видеть и понимать, мы защищаем право наших женщин ходить без паранджи, мы защищаем наше право спорить и не соглашаться с чем и с кем угодно, без риска быть побитым за это камнями. Да, пусть наш мир, наша страна и несовершенны, но это наш мир и это наша страна. И мы будем это защищать. И мы это будем защищать еще и по той простой причине, что мы мужчины, настоящие мужчины. А настоящий мужчина всегда сверху. Всегда он имеет своих врагов, а не они его. Поэтому, выпьем за нас, за настоящих мужчин! — Кедров под одобрительный рев своей роты высоко поднял рюмку, как бы чокаясь со всеми, и резким движением выплеснул ее содержимое в себя.

— Молодец, командир, — в глазах взводного Доставалова по-прежнему стояли льдинки, — правильно сказал — мы должны иметь всех. И еще добавлю — иметь всех и не терять времени. Сам знаешь, со следующей командировки можно и не вернуться. Молодец, командир. Пью за тебя и за твою прекрасную Гюльчатай.

До конца этого вечера Андрей так и не решил, дать за это своему подчиненному в морду за эти слова или это было своеобразное пожелание ему счастья в личной жизни.

… Ту, которую гвардии лейтенант Доставалов называл Гюльчатай, пришла в себя, когда рота Андрея Кедрова вышла в назначенную точку и спецназовцы садились в прилетевшие за ними вертушки. Всю дорогу до Буйнакска, до полевого военного аэродрома, где роту ждали ее родные АН-12, девушка не произнесла ни слова, отрешенно глядя перед собой. Также молча она перешла в самолет и села в указанное ей кресло. Позволила пристегнуть себя ремнями.

— Командир, зачем дагестанскую Гюльчатай с собой тащим? — сквозь убаюкивающий гул авиационных двигателей, до дремлющего Андрея пробился голос Алексея Доставалова. — Это не по правилам.

— Алексей, правила иногда нарушаются. Мы этот долбанный аул, где положили Володю Кожемякина, тоже не по правилам атаковали.

— Смотри, командир, наверху это не понравится. Как бы не было у тебя из-за этого проблем. Это не тот трофей, который можно себе оставить.

— Какой на х… это трофей! — охватившая Кедрова злость мгновенно растопила легкий ледок дремоты, покрывший усталый мозг. — Мне что нужно было, так и оставить ее, валяющуюся без сознания на трупе "чеха"?

— Ничего страшного, родные или односельчане бы сняли.

— Родные, односельчане, — Кедров со злостью махнул рукой, — как они позволили, чтобы девушка очутилась среди этих бандюков?

— Против автомата особенно не поспоришь и не забывай, что это для тебя Гуляр бандит, а для той же дагестанки соплеменник. Так что в том доме она могла быть вполне добровольно.

— Все, лейтенант, тема закрыта.

Доставалов лишь молча пожал плечами.

Андрей и сам толком не знал, зачем он приказал забрать эту девушку с собой. Лейтенант прав, это было не по правилам. Они кто? Спецназ. Тихо возникли, провели операцию и также тихо исчезли. Кто это был, откуда появились, куда исчезли враг знать не должен. Спецназовцы живут не в пустыни. У них есть родные, близкие. И у тех же «чехов» может возникнуть большой соблазн сделать больно, очень больно своим обидчикам — убить, надругаться над близкими к бойцам спецназа людьми. Джентльменский кодекс войны уже давно не соблюдается ни одной из воюющих сторон. А тут сами тащим неизвестно кого к себе на базу. И поди знай, как эта девушка связана с «чехами» и какие у нее в голове тараканы. Все это так. Но вот эти огромные, темные глаза газели, в которых плескались страх и мольба — не убивай, их куда деть? Ну не может он выбросить из головы эти глаза, как не мог, глядя в них, нажать на спусковой курок.

Андрей привык доверять своей интуиции. Он был уверен, что его мозг сам, учтя невообразимое количество фактов, а не понукаемый извне, втиснутый в прокрустово ложе так называемой человеческой логики, выдаст правильное решение. Ведь как эта самая логика учтет такие, ускользающие, почти невесомые факты, как человеческая тоска, одиночество, какое-то подспудное недовольство собой и желание что-то, непонятно даже что, изменить в своей жизни? Главное — услышать это решение, которое, отнюдь, не будет выглядеть в виде четкой надписи. Мозг не компьютер, четко печатающий на принтере черным по белому. Это может быть почти неуловимый импульс, заставляющий повернуть влево, а не вправо или даже просто приостановиться, пропуская невидимую для обычной логики смертельную для тебя пулю. Это может быть непонятное даже для самого тебя решение попросить остановиться и выйти из свадебного кортежа, мчащегося за твоей невестой. Могут это быть и произнесенные, будто не по твоей воле, слова:

— Самойлов, бери Голубева, Рахметова и Сенцова и забери девушку с того дома.

И острослов и зубоскал сержант Самойлов мгновенно, до крови прикусит губу, грубо сминая свою улыбку, столкнувшись с твоим взглядом. Он лишь быстро ответит: "Есть!" и броситься выполнять твой приказ, ничего не спрашивая и не уточняя.

… Луна как-то смешно покачивалась в такт шагам. Настолько смешно, что хотелось рассмеяться. Он и рассмеялся, легко, беззаботно, как в детстве, видя что-нибудь смешное и еще не отягощенный условностями житейского этикета.

— Командир, ты че?

— Леха, глянь, как Луна смешно качается.

— Э, командир, все ясно. Серый, — Доставалов обратился к идущему по другую сторону от Андрея Евстюхову, — а ну давай ротному поможем. А то у него Луна на небе весело качается. Командир, а может в машину?

— Нет, хочу пройтись. Смотри, какая ночь прекрасная, когда еще такую увидишь! — Кедров оттолкнул руку пытавшегося его поддержать старлея Евстюхова и неожиданно сильным, чистым голосом запел:

— Ротный, так ты у нас хохол?!

— Наполовину, Серый, наполовину. Мать у меня хохолка, а отец русак. А родом я из Воронежской губернии, из села, что почти на границе с Украиной. Там у нас все украинские песни поют, нет, не поют. Співа-ают! Чувствуешь, Серый, співа-ают, — Андрей еще раз протяжно, напевно произнес украинское слово и снова запел:

Сильный, молодой голос легко возносился в черное небо, к блестевшим там звездам.

Спутники Андрея замерли, удивленно смотря на своего командира, такого они его еще не видели. Обычно сдержанный, немногословный, он часто производил впечатление человека замкнутого, не пускающего никого в свой внутренний мир, в котором, судя по всему было много горя и страданий.

Ротой Андрей Кедров командовал год. Было все, как обычно. Прибыл заместитель начальника Главного разведывательного управления генерал-лейтенант Мамуров, построил на плацу роту и представил ей нового командира — майора Андрея Кедрова. Прожженных профи диверсионных действий насторожило то, что Мамуров, представляя нового ротного, не сказал конкретно, где он до этого служил. Просто — после окончания Рязанского воздушно-десантного института товарищ Кедров служил в спецназе ГРУ, выполняя особые задания. Все. И на груди майора красная широкая полоска на планке с изображением звезды из серебра — лента ордена "За заслуги перед Отечеством" первой степени. Спецназовцам не надо было растолковывать смысл всех этих знаков. Орден "За заслуги перед Отечеством" первой степени — высший орден России, которым награждаются за особо выдающиеся заслуги перед страной, за значительный вклад в дело защиты Отечества. Люди, которые им награждаются, предварительно должны быть награждены тем же орденом четвертой, третьей и второй степени. Исключения, когда давалась сразу первая степень, очень редки и касаются известнейших людей, награжденных до этого звездой Героя России, например, как бывший директор Федеральной службы безопасности Российской Федерации генерал армии Патрушев. Но чтобы такой орден сразу получил какой-то безвестный майор… Интересно было бы узнать, какие задания выполнял их новый ротный. Но он молчал и лишь иногда читаемая в его глазах какая-то боль и тоска говорили, что этот человек заплатил за свой орден сполна.

Казалось, мир весь замер. И лишь песня, в которой слышалась печаль и какой-то надрыв, царила в этом мире.

— Небо глибоке засіяне зорями… — уже тихо произнес Андрей. — Зори, звезды… мужики, вы только посмотрите, какие звезды… если бы вы знали, какие прекрасные могут быть звезды и как мне туда хочется…

— Командир, ты че?… Андрей, тебе плохо?

Но Кедров уже взял себя в руки.

— Алексей, давай машину.

— Давно бы так, — Доставалов облегченно вздохнул, обернулся и махнул рукой медленно едущему за тремя офицерами уазику.

Сильные руки подсадили Кедрова в машину, те же сильные руки помогли выйти из нее, аккуратно поддерживали при подъеме на второй этаж дома, открыли дверь его комнаты, уложили в кровать.

— О как развезло нашего майора. Даже на звезды человек захотел.

— Ничего, проспится, завтра будет как огурчик.

А вот с этим «огурчик» Андрей Кедров и провалился в сон.

… Он медленно всплывал из черных глубин сна навстречу свету. Перед глазами крутились какие-то фантастические образы, какие-то страшные твари, разевая огромные пасти, пытались напасть на него. Но он поднимался все выше и выше, и чудовища отставали, исчезая в черной бездне. И вот, наконец, теплый, приятный свет разлился вокруг. И в тот же миг, еще не вынырнув на поверхность яви, еще до конца не освободившись от цепких объятий сна, Андрей вспомнил — он жив! Его спас Лю. И в то же мгновение он окончательно проснулся.

Его по-прежнему окружал неяркий, струящийся со всех сторон свет. Землянин медленно обвел глазами помещение, если, конечно, можно было так назвать то место, где он находился. Со всех сторон — сверху, с боков его окружала белая стена. Не стены, а именно стена. Привычного разделения на потолок и стены не было. Но это был и не шар. Да и вообще, ту поверхность, что окружала Андрея, стеной в прямом смысле этого слова назвать было трудно. Было такое ощущение, что это поверхность не твердая. Казалось, попытайся он дотронуться до нее рукой и пройдет через эту белую стену, не встретив сопротивления.

"Я словно со всех сторон окружен облаками, — землянин, наконец, подобрал адекватное описание увиденному. — Как в Раю, — тут же логично последовала следующая аналогия. — А так оно и есть. Для простого смертного с захолустья Вселенной, мнемы — это небожители, без всякого почти.

И из одного такого облака к нему шагнул Лю. Ни дверей, ни люка Андрей не заметил. Мнем появился, словно просто вышел из облака, или из густого тумана.

— Ну, здравствуй, Андрей, — чистая русская речь зазвучала просто в голове землянина.

Кедров даже непроизвольно дотронулся до шеи. Привычное тоненькое кольцо электронного переводчика по-прежнему находилось на ней. Но перевод слов осуществляло не оно. Андрей привык, что сначала раздавалась каркающая речь кроков или чуть гортанная фролов, а потом уже следовал электронный перевод. Тут же слова, казалось, рождались прямо в его голове.

— Здравствуй, Лю! — сбросив с себя какое-то мимолетное оцепенение, землянин вскочил с невысокой, похожей на постамент кровати.

"А боли в позвоночнике нет, — мелькнуло в голове, но Андрей даже не удивился этому. Ведь он у мнемов!

Друзья обнялись.

— Да, задал ты мне головоломку, герой, — Лю широко улыбнулся.

Андрей видел, как рот мнема открывается и закрывается, произнося слова. Причем открывается правильно, в соответствии с произносимыми звуками. А не так, как часто видел Андрей по телевизору переводы зарубежных фильмов. Какой-нибудь американский коп энергично коротко выкрикивает тебе прямо в лицо: "Fuck you!", а с экрана слышится длинное: "Да пошел ты, козел!". И пока это произносится, коп уже давно палит из классического неувядаемого "кольта".

— Какую головоломку?

— Где тебя, было, спрашивается искать, после того, как ты получил по заднице такой могучий гиперпространственный удар? Это же тебе не в стандартное гиперпространственное окно нырять. Да тут погрешность в определение твоего импульса в десятки раз больше, чем стандартный импульс перехода в гипер! А угол входа? Ты ж в то окно влетел, как пьяный водитель паркует машину в гараж, то есть под каким угодно углом, но только не прямым. Когда мои компьютеры обсчитали область твоего возможного нахождения, я в отчаянии за голову схватился — тысяча триллионов кубических световых лет!

— Ну нашел же.

— Нашел, нашел. Успокоился, подумал, вспомнил кое-что и нашел.

— Что вспомнил?

Лю совсем по земному махнул рукой:

— Потом. Давай сначала поешь, проголодался же!

— Точно, проголодался! — ответил Андрей, ощущая неприятную пустоту в желудке.

Из того же «облака» из которого вышел Лю выкатился поднос, уставленный фроловской посудой — чашеобразными тарелками на невысоких ножках с непременными крышками, которые открывались, стоило чуть нажать в их центре.

— У вас и посуда какая-то военная, — как-то пошутил Андрей, сидя с Эльдирой за столом, — эти крышки откидываются, словно защитные колпаки на ваших боевых лазерах. Так и ждешь, что вместо вожделенной отбивной получишь в лоб лазерный луч и сам станешь отбивной.

Эльдира тогда шутку своего мужа не поддержала:

— У нас по-другому нельзя. Каждый фрол всегда и везде должен помнить в каком опасном мире он живет.

"Эльдира…" — больно резануло в сердце.

Лю мгновенно понял состояние Андрея.

— Андрей, давай поедим, а потом будем обсуждать твои дела, — мягко предложил он.

Землянин молча кивнул головой.

Поднос тут же трансформировался в стол. Возле него, как по волшебству, возникли два стула. Землянин и мнем сели.

Обед или что там по времени больше подходило, Кедров давно уже сбился со счета времени, прошел в молчании. Того радостного подъема, с каким Андрей проснулся на мнемовском звездолете, не было. На землянина навалились, отброшенные ранее мощным эмоциональным порывом: "Жив!", вопросы: что случилось с Матеей, что случилось с Эльдирой, где он и самое главное — что дальше делать?

— Что ж, теперь можно отвечать на твои вопросы, — Лю улыбнулся. — И не сиди такой хмурый. Просто подумай, ведь все могло закончиться гораздо хуже.

— Да, ты прав, Лю. Все могло закончиться гораздо хуже. А ты, получаешься, все время наблюдал за мной?

— Ну, не льсти себе так, — Лю вновь рассмеялся. — Мы следим за всеми более-менее значительными событиями, которые происходят у челов, кроков и мнемов. И, естественно, такую заварушку около Матеи мы пропустить никак не могли.

— Заварушка… заварушка, в которой могли погибнуть десять миллиардов фролов, десять миллиардов человек. Или для вас десять миллиардов не цифра?

— Ладно, не злись. Я может неправильно выразился. Не совсем то употребил ваше слово.

— Что с Матей? — спросил Кедров и почувствовал, как у него мгновенно просохло во рту.

— Не волнуйся, все в порядке. У кроков была одна гиперпространственная бомба. После того, как ты ее так эффектно разрядил, им ничего другого не оставалось делать, как покинуть окрестности Матеи.

— Сделают еще, — Андрей вздохнул.

— Не сделают, — неожиданно он услышал в ответ. — По крайней мере, не сразу.

— Почему?

— Их ученый, который, собственно, и сделал это страшное оружие, покончил с собой. А без него кроки отброшены на пару лет назад. Так что пару лет, а то и больше у челов и фролов есть.

— Покончил с собой? Почему?

Лю на мгновение задумался.

— Если коротко, то неразделенная любовь, — наконец ответил он.

— Неразделенная любовь, — медленно за мнемом повторил землянин, словно пробуя на вкус это горькое, жесткое слово, — а что с Эльдирой? — и снова в его рту пересохло.

— Находиться на Матеи. Вместе с Главным Судьей СакВоком управляет государством. Пытаются помирить разбушевавшихся фролов. Вроде это у них получается, через паузу добавил он.

— А этот человский генерал Рахад Виргул где сейчас?

— Он на Матеи, — тут же прозвучал ответ. — Помогает Эльдире в наведении порядка.

— И все? — через силу выдавил из себя землянин, кляня себя за этот вопрос.

Мнемы отлично понимали все недомолвки. В сущности, с ними вообще можно было не разговаривать. Стоило только подумать, и мнем все понимал. Кедров не раз в этом убеждался, еще там, на Гамеде.

— Я не знаю, близки они или нет. Мы, без необходимости, не вторгаемся в частную жизнь.

— Ну и не вторгайтесь! Я и так знаю! — Кедров вскочил из-за стола. — Конечно близки! Они были близки, когда я еще был на Матеи! А сейчас, когда я для них погиб, тем более!

— Успокойся! — слово больно хлестнуло в голове, словно бич. Как говорят у вас, еще не вечер. Любишь женщину — борись за нее!

Андрей медленно сел на стул.

— Ты можешь меня вернуть назад, на Матею?

— Могу, — тут же, без колебаний ответил мнем. — Если захочешь — верну.

— Если захочу… Лю, я еще и сам не знаю, чего я хочу.

— Андрей, на тебя слишком много свалилось за последнее время. Слишком много. Ведь еще два года назад ты был обычным молоденьким лейтенантом российской армии, а теперь ты летаешь на гиперпространственных звездолетах и для тебя проткнуть сто тысяч световых лет даже проще, чем съездить к матери в Воронежскую область. Раньше ты видел атомный взрыв только в кино, а сейчас ты уже спускался на подвергшуюся атомной бомбардировке планету и сражался там с кроками. Это все равно, что с ходу запрыгнуть на проносящийся мимо экспресс. Так можно и покалечиться. Твой мозг просто запутался и хочет одного — покоя.

— Да, на Матеи я покой получу, — произнес Андрей с горькой иронией.

— В таком состоянии ты на Матеи покой не получишь. А хочешь, я сделаю так, что все свои неурядицы в личной жизни ты будешь воспринимать спокойно?

— Это называется психокоррекцией?

— Да. Ты все будешь помнить, но эмоции будут сглажены. И все.

— Нет, Лю, спасибо. Моя жизнь — это моя жизнь. И никаких коррекций мне не надо. Я никакой ни алкаш или наркоман, которым надо внушать что-то.

— Да причем тут это!

— Повторяю, Лю, не надо. Я мужчина и я со всеми своими проблемами справлюсь сам.

— Ну, как знаешь.

— Знаю, — землянин твердо взглянул в серые глаза мнема. — И я знаю то, что я больше не хочу на Матею, — сказал Андрей и удивился, как легко он произнес эти слова. В любом случае, я им чужак. И даже хорошо, что все так закончилось. Для Эльдиры я мертв, и ее не будет мучить совесть, что она мне изменяет.

— Изменять можно и мертвым, — тихо произнес мнем. — А тем более тем, кто спас тебя. Ты изменяешь его памяти. А это бывает похуже, чем изменить живому человеку. Живой человек еще может тебя простить, мертвый же никогда. Он будит мстить тебя своей памятью.

"А ведь точно, — Андрею вспомнилась его прабабушка. — Бабушка Вера так и не вышла замуж после войны. Все ждала своего мужа, моего прадеда, погибшего в Белоруссии, в сорок четвертом. Хотя красивая была женщина, — Кедров вспомнил фотографию, висевшую в хате его прабабушки. Девушка и парень, она в каком-то темном платье с большим белым отложным воротником, он в черном костюме, белой рубашке, поверх которой виднеется какой-то одноцветный галстук — черно-белая фотография и истинных цветов, поэтому не понять. Лица спокойны и выразительны. Его прабабушка Вера и прадед Андрей. Фотография сделана сразу после их свадьбы в июне сорок первого…

Кедрову нравилось смотреть на старые фотографии. Было в лицах людей, запечатленных на них, нечто такое, чего не было на современных фотографиях. Была какая-то торжественность, величавость. Было в лицах что-то роднившее их с ликами на иконах. Это Андрей заметил еще в хате бабушки Веры. Очевидно, фотография тогда еще была редкостью и люди, позируя фотографу, что называется, выкладывались, будто инстинктивно понимая, что смотрят не только в объектив фотоаппарата, но и в вечность.

"Сейчас уже совсем не то. Люди фотографируются мимоходом, словно на ходу перекусив бутербродом. Щелк и побежали дальше. Какая уж тут торжественность. И еще эти голливудские, широкие, больше похожие на оскал, улыбки, будто отштампованные с одного клише. Конечно с одного. Все ж сейчас говорят: «Чиз», когда фотографируются. Так и хочется иногда засунуть в этот рот этот самый чиз. Просит же".

— Все равно не хочу на Матею, — Андрей тряхнул головой, отгоняя детские воспоминания. — Чужой я им. Знаешь, все же глупо погибать за чужую страну.

— Но она много тебе дала эта страна.

— А я, по-моему, сполна расплатился за это, — быстро парировал землянин.

— А то, что у тебя будет там ребенок?

Кедров несколько секунд молчал, обдумывая услышанное от мнема.

— Да, у меня будет там ребенок. Но знаешь… — землянин замолк, пытаясь поточнее подобрать слова для своей мысли.

— Ты мужчина и твое дело завоевывать мир, — Лю за Кедрова сформулировал его мысль.

— Ну, может не так пафосно… но в целом верно. Если честно, то я ощущаю себя сейчас варягом, случайно вынесенным на чужой берег и которого местные жители приютили. Дали кров и пищу.

— И который честно за это сражался с их врагами. А местные девушки выражали восхищение чужеземному герою, способами, им доступными! — Лю рассмеялся.

— Ты прямо мысли мои читаешь! А впрочем, я забыл, с кем имею дело, — теперь уже смеялся и землянин.

— И теперь чужеземный герой хочет домой.

— Да, — твердо произнес Кедров. — И местные девушки не вправе за это на него обижаться. Сколько таких было случаев.

— Значит — Земля?

— Да, — еще раз твердо произнес землянин.

— Хорошо, — просто ответил мнем. — Правда сделать это будет чуть труднее.

— Почему?

— Потому что сейчас мы к Матеи находимся ближе, чем к Земле. На целых миллион световых лет ближе.

— Ого! Далеко же меня забросило. Кстати, а все же, как ты меня нашел. Перелопатить такой немыслимый объем пространства всего за неделю…

— Я же сказал, что сначала подумал, а потом начал, как ты выразился, перелопачивать пространство. Вообще рекомендую — универсальная технология. Сначала думаешь, потом делаешь.

И вновь мужчины рассмеялись.

— Ну и что ты надумал, чтобы меня найти?

— Я вспомнил об одной области Вселенной, где ты скорей всего должен быть, — ответил мнем.

— И что это за область?

— Мы сейчас в ней находимся.

— Это понятно. Но из твоих слов я понял, что эта область особенная, отличающаяся от остального, что есть во Вселенной.

— Да, ты прав, она отличается… Пошли, — Лю порывисто вскочил и, схватив Андрея за руку, шагнул вместе с ним прямо в "облако".

Землянин, как и думал ничего не почувствовал, просто словно зашел в очень плотный туман. Зашел и тут же, через шаг вышел — перед ним разверзся Космос.

"Во дают", — только и подумал Кедров, удивления у него не было.

Абсолютная чернота Космоса, раскинувшаяся за панорамным стеклом, завораживала. Это было даже более впечатляющим зрелищем, чем мириады звезд, светящих тебе иногда за десятки миллионов световых лет от тебя. Завораживала своей неестественностью. Ни лучика света, ни искорки звезды, словно кто-то опустил гигантский занавес, закрывший все звезды.

— Я уже видел эту картину в своем десантном боте.

— Ну и как ты для себя это все объяснил?

— Единственное, что приходит на ум, так это космическая пыль. Мы находимся в гигантском облаке космической пыли.

— Настолько плотном, что закрывает собой все звезды? Ты вошел в гиперпространство на скорости примерно пятьдесят километров в секунду. Значит, с такой скорости и вышел из него. Ты бы давно уже сгорел бы, попади в пылевое облако, — возразил Лю.

— А если скорость этого облака по величине и направлению совпадает с моей скоростью? — защищался землянин. — Хотя, да. По закону гиперпространственных переходов, скорость корабля относительно точки выхода из гиперпространства равна скорости корабля относительно точки входа в гиперпространство. Значит, не облако. А что же?

— Мы его называем Великое Ничто.[15] Это область пространства, простирающаяся на миллиард световых лет, где действительно нет ничего. Ни звезд, ни планет, ничего. Даже реликтового микроволнового излучения, которое "выдает себя" пусть крайне небольшой, но все же температурой. А здесь полный ноль!

— Ого. Абсолютная пустота на миллиард световых лет! Невероятно.

— Да, это невероятно.

— И как же получилась такая дыра во Вселенной?

— Мы не знаем, только догадываемся, — ответил Лю.

— Я думал, что вы, мнемы, знаете все.

— Все узнать принципиально невозможно. Мы бы тогда были богами.

— Ну, вам недолго осталось, — землянин усмехнулся.

— Да, ровно столько, сколько осталось жить этой Вселенной.

— Пустяки. Так что это по-вашему? — Кедров ткнул рукой в черноту.

— На понятном тебе языке, это лаборатория для настройки фундаментальных физических констант.

— Как это? — только и смог вымолвить землянин.

— Вот так. Ты никогда не задумывался, что наша Вселенная довольно хрупкая штука? Ведь достаточно одной из констант, например постоянной квантового взаимодействия изменится хотя бы на доли процента, и Вселенная не образовалась бы попросту. Плотность темной энергии приняла другое значение, и Вселенная начала бы чересчур быстро расширяться или сжиматься. В таком случае не успели бы образоваться галактики и звезды. И так далее. И сейчас, изменись чуть любая из констант, и Вселенная прекратит свое существование максимум за миллион лет.

— А чего им меняться. На то они и константы.

— Нет, константы меняются. Мы это обнаружили, — возразил Лю.

— А как же твои слова, что достаточно небольшого отклонения и Вселенной не станет?

Мнем долго, с минуту смотрел на черноту перед собой, землянину даже показалось, что тот не услышал его последний вопрос. Но вот, наконец, Лю заговорил:

— Представь себе, что ты должен поразить цель, находящуюся, скажем так, на расстоянии километра от тебя. У тебя в руках обыкновенный автомат. Как ты будешь действовать?

— Начну пристреливать цель. Дам очередь, посмотрю, как легли пули. Скорректирую направление стрельбы и снова дам очередь и так, пока не попаду.

— Правильно. А теперь представь твоя цель — Вселенная. Как ее спроектировать, чтобы она в течение долгого времени не рассыпалась? Как учесть сразу все возможные отклонения? — Лю посмотрел на Кедрова и сам ответил. — Никак. Все сразу учесть невозможно. Да и законы, подходящие в начале строительства могут оказаться неподходящими сейчас, когда построены сотни этажей. В любом случае физические константы необходимо корректировать.

— И кто их корректирует? Бог?

— Корректирует тот, кто их создал. Человек обозначил Его словом Бог. Вероятность случайного точного совпадения значений фундаментальных физических констант с теми значениями, которые обеспечивают устойчивость Вселенной, составляет величину равную десять в степени минус четыреста. Для сведения, всех атомов во Вселенной всего лишь десять в шестьдесят седьмой степени.

— А зачем Богу для коррекции это огромное пустое пространство? — спросил Андрей и неожиданно сам понял.

Он вспомнил виденный еще в детстве фильм. Там рассказывалось о самом большом в мире телескопе. Андрея тогда поразило то, что для точной работы этого исполинского механизма, его поместили высоко в горах, подальше от света и вибрации городов.

"А тут целая Вселенная. И физические константы с кучей цифр после запятой. Тут ничего не должно мешать. Поэтому здесь и нет ничего: ни массы, ни излучения. Действительно Великое Ничто".

Мнем посмотрел на землянину и усмехнулся:

— Правильно, Андрей. Для точности. Исключить любое влияние. Слишком высоки ставки.

Еще долго двое мужчин, чьи звезды, под которыми они родились, разделены были миллионами световых лет, стояли рядом и смотрели на Великое Ничто. Землянин пытался представить, как вот здесь, только протяни руку, за бронебойным стеклом, происходит великое таинство, еще более великое, чем таинство рождения, жизни, смерти и воскрешения Христа. Великое таинство непрерывного созидания Вселенной.

— Господи, как же человек все же ничтожен перед Тобой, — невольно вырвалось у землянин, ошеломленного только что услышанным.

Лю посмотрел на своего друга, но ничего не сказал.

— Когда ты хочешь, чтобы я тебя доставил на Землю? — нарушив вновь образовавшуюся паузу, спросил мнем.

Андрей неопределенно пожал плечами:

— Я так понимаю, что звездолет, на котором мы находимся, не твоя личная прогулочная яхта, и у тебя, кроме меня, дел по горло.

— Ну, слетать на пару миллионов световых лет у меня время найдется, — Лю улыбнулся.

— Слушай, Лю, а почему я не вижу других членов экипажа твоего звездолета?

Мнем, совершенно по земному развел руками:

— Извини, нельзя. Если честно, то и искать тебя я не имел права. Но…

— Учитывая, что ты принц, ваши бюрократы на это закроют глаза, — закончил за мнема землянин.

— В точку!

— Да, бюрократы и на миллион световых лет от земли остаются бюрократами, — Андрей усмехнулся. — Лю, сколько необходимо времени, чтобы подготовиться к прыжку через гипер к Земле?

— Чтобы ты зашел в свою каюту и лег "саркофаг".

— Куда?

— Примерно так на твоем языке можно передать смысл нашего жаргонного слова, которым мы называем устройство, в котором человек осуществляет гиперпространственный переход.

— Гм, мрачноватый у вас профессиональный сленг.

— Когда дырявишь пространство с той же легкостью, как это делаешь и с куском отбивной, когда прокалываешь ее для сочности, невольно становишься циником. А у циников юмор всегда мрачный.

"Это точно, — согласился с Лю Андрей, вспомнив многочисленный черный юмор, связанный с врачами, очевидно, наиболее циничной профессией. — Трудно гинекологу смотреть на женщину, как на прекрасный пол, достойный воспевания лучшими поэтами, если он каждый день видит эту раскоряченную красоту в своем гинекологическом кресле да еще с букетом не совсем приличных болезней.

— Я понял, Лю. Если можно, я еще полчасика постою здесь, а потом… — землянин махнул рукой, — вези меня на Землю.

Мнем лишь улыбнулся.

— Хорошо, через полчаса я зайду за тобой, — и Лю тут же исчез, просто шагнув в непроницаемую белую стену.

Землянин несколько мгновений с грустью смотрел ему вслед.

"И все-таки, очевидно, не может быть настоящей дружбы, дружбы в земном понятии, между представителями столь различных цивилизаций. Ведь скоро, через какой-то час-другой мы, быть может, расстанемся навсегда. В такой ситуации чтобы делали два друга? Да накрыли бы знатную поляну да нажрались бы в хлам до бесчувствия, чтобы анестезировать боль расставания. А тут "через полчаса я зайду за тобой" и все. И мне при этом не тоскливо. Через полчаса, так через полчаса. Да, не могут люди с совершенно разным менталитетом по-настоящему дружить, мало точек соприкосновения. Не могут дружить по-русски!" — Кедров, наконец, нашел нужные слова. А найдя и объяснив ними свое состояние, он тут же успокоился.

И вновь земной взгляд в упор стал разглядывать Великую Тайну Мироздания. Казалось бы, ничего особенного Андрей не видел. Сплошная, без малейшего какого-либо оттенка, чернота. Такую картинку, в принципе, можно было бы увидеть, зайдя в глухую, с выкрашенными в черный цвет стенами комнату с наглухо закрывающимися дверями. Можно, но это уже будет не то. Это все равно, что смотреть на копию знаменитой «Джоконды». Пусть будет все так же, как и на оригинале: и чуть тронутые улыбкой губы, и взгляд карих глаз, и спокойно лежащие одна на другой руки. Все будет. Но не будет Тайны. Не будет какой-то магической силы, притягивающей взгляд к картине, не будет. Не будет возникать того сложного чувства при виде влекущей к себе мягкой улыбки и одновременно как бы отстраняющего холодного взгляда. Даже не холодного, нет. Спокойного и изучающего. Не будет возникать ощущения, что тебя изучают. Притом изучает не простая смертная женщина, третья жена флорентийского купца Джокондо, жившая пять столетий назад и чей прах давно истлел, а изучает нечто Великое и Вечное. Изучает доброжелательно, с легкой, мягкой улыбкой, поэтому страха нет, но нет возможности и оторваться от этого взгляда. Кролик перед удавом, только без летального конца.

И как картина гениального итальянца, так и эта чернота притягивала. Притягивала Тайной, которую никогда до конце не постичь. Притягивала своим могуществом — одна чернота перед глазами, но ты понимаешь, какая грандиозная Сила организовала эту черноту, образовав область в миллиард световых лет, не допустив туда ни звезды, ни планеты, ни кометы. Ничего. Даже вездесущее реликтовое излучение тоже не было допущено. Можно захлопнуть двери перед королями и президентами и другими сильными мира, но как можно захлопнуть двери перед воздухом? А кто-то это смог. И это притягивало. Воображение пыталось нарисовать картину чего-то огромного, медленно там ворочающегося там, в черноте, обхватившего своими огромными лапищами тонкий лучик света и растягивающего или сжимающего его, словно обыкновенную пружинку — для гармонии мироздания скорость света надо изменить. Или теми же ручищами прессующего само пространство для изменения гравитационной постоянной. Или…

— Андрей, ты готов? — на смотровой площадке вновь появился Лю.

— Да, Лю, готов.

— Пошли, — просто сказал мнем.

Знакомая каюта, если так можно назвать это место — «саркофаг» окруженный со всех сторон чем-то непроницаемо белым, но в тоже время не производящим впечатления твердой поверхности.

— Ложись, — вновь последовала команда.

— Пристегиваться чем-то не надо? — землянин посмотрел на мнема.

— "Саркофаг" тебя пристегнет.

— Встречаемся здесь же? — Андрей улыбнулся.

— Через пять минут, — Лю улыбнулся в ответ, — только в точке пространства, отделенной от этой на пару миллион световых лет, — и мнем шагнул за белую стену.

"Интересно, как гиперпространственный переход происходит у мнемов? Надеюсь, давить до кругов в глазах и ломать позвоночник не будет. Эх, забыл поблагодарить Лю за позвоночник, ведь он уже не болит. Вылечил. А «саркофаг», межу прочим, с греческого переводится, как пожиратель плоти…" — с этой «приятной» мыслю землянин мгновенно заснул — звездолет мнемов нырнул в гиперпространство.

Майор Андрей Кедров, вернувшийся со своей ротой на родную базу, наконец-то заснул…

Глава 8

— Дира, так продолжаться больше не может, — слова тихо прозвучали и тут же словно растворились в сумеречном свете спальни.

И вновь тишина…

Наконец чуть скрипнула кровать, и вот уже стройный обнаженный женский силуэт обозначился на фоне штор, струящихся слабым светом разгорающегося за ними дня.

— И этим новым днем мы обязаны ему, — снова тихо прозвучало в спальне и снова слова, словно растворились в воздухе.

— Тогда скажи, зачем я здесь? — снова легкий скрип кровати и рядом с обнаженным женским силуэтом возник мужской, также не обремененный одеждой. — Если я не ошибаюсь, ты попросила меня вернуться на Матею, после того, как я доложил о возникших проблемах с гиперпространством своему начальству. Или я не прав?

— Прав, Рахад, прав. Ты всегда прав.

— Ты это говоришь так, словно осуждаешь меня.

— Нет, Рахад, — после паузы ответила женщина, я тебя не осуждаю… Я осуждаю себя…

— Дира! Ты понимаешь, что он мертв! — теперь уже громкий, почти срывающийся на крик, возглас вспорол рассветный сумрак спальни. — Да, он герой! Да, он спас твою планету и всех находящихся на ней твоих соотечественников. Я понимаю, что только у бессловесной скотины не может возникнуть чувство благодарности к этому человеку. Но он мертв! И это чувство благодарности должно быть чувством благодарности к мертвому человеку! А мы живые, понимаешь, живые! — мужчина схватил женщину за плечи.

— Ты сейчас разбудишь Андрея, — женщина мягко, но решительно освободилась от мужских рук.

И тут же, словно в подтверждении ее слов, из соседней комнаты раздался детский плач.

— Ну вот, — женщина вздохнула и быстро вышла в другую комнату.

Мужчина тоже вздохнул, затем решительным движением раздвинул в стороны шторы. Черное с яркими звездами небо Матеи раскинулось за окном.

"И этому небу мы обязаны ему, — мужчина сжал кулаки и больно прикусил губу. — Так что, поэтому теперь надо жить, словно постоянно оправдываясь перед ним? Заниматься любовью будто украдкой, торопливо, молча, словно он третьим находиться в спальне и молча наблюдает за этим? Нет, Эльдира! Я внушу тебе, что мертвые — это мертвые, а живые — это живые! Внушу, чего бы это мне не стоило… и тебе тоже".

— Заснул, — тихо раздалось за спиной.

Мужчина резко обернулся и порывисто прижал женщину к себе.

— Эльдира, Дирка, — горячо зашептал он ей в ухо. Ты понимаешь, мертвые — это мертвые, а живые, это живые.

Легкое сопротивление женского тела, упругое прикосновение к нему большой женской груди все больше и больше распаляли мужчину.

— И невозможно все время жить, словно только в благодарность ему.

— Пусти…

— Это неправильно, понимаешь неправильно, — он все сильней и сильней прижимал женщину к себе. Его губы, оторвавшись от женского уха, заскользили пот ее шеи, оставляя за собой влажный след.

— Пусти, ты мне делаешь больно.

— Нет, не пущу… потому, что мы живые и живем по законам живых…

Эльдира почувствовала, как сильные мужские руки скользнули с ее плеч по спине, впились в ее ягодицы, властно потянули вперед, и одновременно тяжелая мужская плоть навалилась на нее, подламывая под себя, пригибая вниз.

— Не надо, Рахад, не надо…

— Надо, надо… Мы живые… — его губы поднимались по ее шее все выше и выше, осыпали поцелуями ее подбородок и, словно увидев вожделенную добычу, накинулись на ее губы.

— Не… — Эльдира потеряла равновесие и рухнула на пол.

Нет, не рухнула. Мужская рука, мягко обхватив ее за талию, мягко опустила женское тело.

— Рахад не сейчас… Андрея разбудим…

— Не разбудим!

Мужское колено больно надавливает на ее бедро, втискиваясь между ног, мужские руки больно сжимают запястья.

— Больно… — второе мужское колено, обдирая ей кожу на бедре, словно клин входит между ее ног.

Эльдира чувствует, что словно погружается в мужское тело. Она его уже чувствует всем: руками, грудью, животом, ногами:

— Не надо, Рахад не надо…

— Надо!

И легкая боль вперемешку со сладостным чувством бьет в низ живота, быстро разливаясь по телу. Нет, боль не разливается, разливается сладостное чувство…

Реальность медленно вступала в свои права на мозг человека, как поднимающаяся Альтия вступала в свои права на голубое небо Матеи.

— Извини, Эльдира, — мужчина быстро поднялся и сверху вниз смотрел на лежащую обнаженную женщину.

"Наверное, у меня судьба такая — быть изнасилованной любимыми мужчинами. Сначала Андрей, потом Рахад. Так Рахад тоже любимый мужчина?"

— Тебе помочь? — сверху к ней опустилась мужская рука.

"Так любимый Рахад или не любимый?"

— В конце концов, Дира, у твоего ребенка должен быть отец, нормальный отец, — мужская рука, по-прежнему, была рядом с ней.

— Должен, — она обхватила протянутую к ней руку своей рукой и тут же оказалась на ногах. — Должен, — вновь повторила Эльдира и на этот раз сама прильнула к мужским губам.

В своей комнате вновь заплакал маленький Андрей, названный так в честь своего героически погибшего отца, прилетевшего с очень далекой планеты, расположенной за шестьсот тысяч световых лет от Матеи.

— Боюсь, у меня для тебя опять плохие новости, — Руфи СакВок встретил главу национального Совета Спасения Эльдиру ДарВул на ступеньках парадного входа в здание Верховного Совета Достойных.

Лицо молодой женщины нахмурилось:

— Опять звездолет? Какой?

— Крейсер «Матея», — тихо проговорил Главный Судья.

— Великий Мортон решил нас таким образом поздравить в такой день?

— Не богохульствуй, Эльдира.

Разговор прервался. К Эльдире и Руфи СакВоку подошел начальник охраны Главы Верховного Совета Достойных.

— Госпожа Глава Совета Национального Спасения, господин Глава Верховного Совета Достойных, — строго в соответствии с протоколом обратился офицер, — все готово к отлету.

— Спасибо.

Мужчина и женщина вместе спустились по ступенькам. На площади перед зданием Верховного Совета Достойных стояли два одинаковых сине-черных флайера с гербами государства фролов — планета Матея, в окружении нескольких астероидов по бокам. Эльдира и Руфи СакВок, спустившись со ступенек, кивнули друг другу и направились каждый к своему флайеру.

В строгом соответствии с протоколом машины с государственными гербами по бокам одновременно взмыли в воздух, где их тут же окружили четыре флайера охраны.

Глава Совета национального спасения и Глава Верховного Совета Достойных направлялись на площадь Героев — центральной площадь Матеи, где собирались открыть праздник, посвященный второй годовщине спасения Матеи и национального примирения.

Огромная площадь была заполнена до отказа. Десятки тысяч фролов стояли, окружив высокую трибуну, позади которой на пятьдесят метров ввысь взметнулась хрустальная стела, выполненная в виде огромной струи пламени, бьющей из дюз маршевого двигателя боевого звездолета. Размещенные под стелой лазеры искусно имитировали бушующее пламя, рожденные энергией атомного распада. Те же лазеры «рисовали» на стеле имена погибших в сражениях с кроками фроловских пилотов звездолетов и десантников. Эти имена, под звуки торжественной, печальной музыки медленно поднимались вверх, символизируя этим движением души погибших героев, возносящихся к небесам и уже неподвластных тысячеградусной огненной стихии. На самом верху надписи исчезали, чтобы вновь возникнуть в основании стелы — память о героях, отдавших свои жизни за Родину, бессмертна.

Два государственных флайера одновременно коснулись земли около трибуны. Эльдира ДарВул и Руфи СакВок нога в ногу поднялись на нее.

Два года уже прошло с того драматического времени, когда цивилизация фролов повисла буквально на волоске над пропастью небытия. Несколько столетий астероидный пояс Арбзира, окружающий единственную планету фролов Матею, спасал ее от кроковского вторжения. Вторжения, итог которого мог быть только один — полное подчинение фролов крокам. Десятки, сотни тысяч крупных и мелких астероидов не давали кроковким звездолетам вынырнуть из гиперпространства в непосредственной близости от Матеи. Слишком опасно. Малейшая ошибка в расчетах и звездолет мог оказаться в непосредственной близости от несущейся прямо на него со скоростью несколько десятков километров в секунду много тысячетонной каменной глыбы. И тогда спасения не было. Не помогли бы ни защитные экраны, спасающие от лазерных лучей врага, ни прочный, сделанный из прочнейшего композиционного материала корпус корабля. Это было бы противостояние мухи и молотка. Хрясь и осталось бы только мокрое место — смесь обломков звездолета с искромсанными, раздавленными телами его экипажа. А могло быть и хуже — выйти из гипера прямо в астероиде — это все равно, что со всего маху врезаться в каменную стену — все то же мокрое место. Да и о каких расчетах могла идти речь? Сотни тысяч астероидов, постоянно меняющих под действием друг друга свою орбиту? Никаким компьютерным расчетам эта космическая каша не поддавалась. Несколько предпринятых вторжений бесславно провалилось. Часть звездолетов, в строгом соответствии с вероятностным расчетом, столкнулись с астероидами а другая часть была безжалостно расстреляна мощными лазерами, установленными фролами на всех более-менее крупных астероидах.

Но, ничего не вечно под Альтией. Кроки сумели изобрести оружие, способное все же добраться до Матеи. И речь тут уже не шла о покорении фролов, а об их полном уничтожении. Кроки сумели изобрести устройство, способное как бы выгрызать в пространстве огромную гиперпространственную дыру, через которую легко могла провалиться целая планета. Провалиться в гиперпространство. Для живых существ, находящихся на такой планете это означало одно — смерть. Смерь от огромных перегрузок, всегда сопровождающих гиперпространственный переход. Смерть в огненной стихии — от чудовищных перегрузок планета лопнула бы как перезревший плод, развалилась бы на части, и бушующая глубоко под ее поверхностью лава залила бы все вокруг. Смерть от холода почти абсолютного ноля — обломки планеты, вновь выброшенные из гиперпространства, оказались бы в сотнях тысячах, а то и миллионах световых лет от своего солнца и остатки тепла быстро бы улетучились в безбрежную прорву Вселенной…

И как это часто бывает в свободных, демократичных обществах, перед лицом смертельной опасности фролы разделились на два лагеря. Одни настаивали, чтобы ни смотря ни на что бороться со своим злейшим врагом — фролами, другие — что лучше пойти на уступки, но сохранить цивилизацию фролов. Лидером первых стал Главный Командор фролов — Матрул ДарВул, лидером вторых — Главный Судья Руфи СакВок. У фролов не оказалось такой силы, такого человека, такого тирана, который бы железной, беспощадной рукой зажал бы всех фролов, заставил их повиноваться своей воле, а всех несогласных бы просто уничтожил. Демократия тоже имеет свои минусы, особенно в критические для нации моменты.

А так конфронтация между фролами быстро нарастала. Матрул ДарВул и его сторонники предпринимают отчаянный шаг — узнав на какой планете кроки создают свое оружие, они осуществляют рейд на эту планету. Под массированным ядерным ударом гибнут десятки тысяч кроков, выжигается огромная территория Суримы — планеты, где размещена лаборатория по производству сверхоружия. Гибнут и почти все фролы и челы, предпринявшие этот дерзкий рейд. Гибнет и Главный Командор… Но главная цель — уничтожение всех кроков, разрабатывающих эту гиперпространственную бомбу, не достигнута. Мозг кроковского проекта «Молот», гениальный физик и математик О'Валли Мулл уцелел.[16] Меч из руки кроков выбит не был. А щита у фролов против этого меча не было. Или был?

Щитом оказалась хрупкая человеческая плоть. Иноземная плоть — чел, которого кроки уволокли с его родной планеты, расположенной в одном из глухих уголков Вселенной. Чел, который смог совершить почти невероятное — убежать со страшных рудников Гамеды. А потом совершить и вообще невероятное — влюбить в себя, а потом и женить на себе своенравную, гордую дочь Главного Командора Матрула ДарВула — Эльдиру. Звали этого чела непривычным для фроловского уха словосочетанием — Андрей Кедров.

Он на тяжелом десантном боте влетел в разверзшуюся в космосе гиперпространственную дыру и обрушил все эту хитромудрую, ажурную конструкцию из гравитонов и виртуальных частиц гиперпространства. Дыра схлопнулась, поглотив Андрея. А несколькими секундами позже по уже обезвреженному месту пронеслась Матея… Чел или как он иногда называл себя, землянин спас эту планету. Спас ценой собственной жизни. Спас, не зная, что у него на этой планете должен родиться ребенок и не зная, изменяет ему его жена или нет. И все равно он направил на гибельное место свой бот…