Эта книга посвящается моей бабушке Макальпин и древним шотландцам, которые придумывали легенды и сказания и передавали их из поколения в поколение. Если бы не легенда про Джанет и Смерть, рассказанная мне в детстве, эта книга никогда бы не была написана! Бабушка, я переделала сказку по-своему, и, надеюсь, ты не возражаешь, что Джанет стала Изабеллой и доводит она Смерть до слез не песнями, а речами. Пока мы не встретимся снова…

А также Бет из Pussycat Parlor за то вдохновение, которое она мне придала своим талантливым изображением лорда Блэка!

Ты самая лучшая!

Глава 1

Лондон, 1875 год

Впервые я увидела Смерть на балу, мы танцевали вальс. Зал был залит светом тысячи огней, слышался легкий шорох блистательных бальных платьев, украшенных жемчугом и кружевами. Он вел меня в головокружительном вальсе, а я дрожала, не в силах вздохнуть. В этом вихре чувств и музыки я уже не замечала окружающих, и весь мир перестал для меня существовать — лишь Смерть и я, танцующие, кружащие, уплывающие прочь из шумного бального зала.

Я должна была бы страшиться его крепких объятий, но нет, уж столько раз я встречалась со Смертью лицом к лицу и знала его так хорошо, что воспринимала почти как родственную душу. Да, я видела Повелителя смерти, и он был прекрасен в своей суровости, холодно разбивая сердца. Темный, таящийся в тени призрак, чья тонко сплетенная сеть, словно сумрачная вуаль, накрывала смертных, предназначенных его власти.

Но еще он был человеком, который не мог скрыть своего одиночества. Оно брезжило из его глаз, завораживающих, гипнотизирующих удивительной смесью застывшей в них теплоты и могильного холода. Их радужки бледно-голубого, с оттенком зелени, цвета навевали воспоминания о неспокойных, холодных водах Северного моря. Но его ресницы, густые, роскошные ресницы, черные как вороново крыло, скорее напоминали соболиный мех, теплый, умиротворяющий и нежный — такой мягкий и обволакивающий. Его волосы были столь же темны, а их густая, сияющая, иссиня-черная масса доходила до плеч, напоминая мех какого-то дикого зверя. Я жаждала коснуться рукой его длинных локонов, погрузить пальцы в их упругую теплоту.

— Знаете ли вы, кто я? — спросил меня он.

Его глубокий, бархатный голос пронзил меня насквозь, пробуждая глубокое чувство. Нет, это не было страхом, напротив, я ощутила нечто совсем иное. Нечто, делавшее меня томной и податливой, будто воля моя не принадлежала мне более.

— Вы — Повелитель смерти, Лорд Смерть, — ответила я беззвучным шепотом.

— И ты меня не боишься?

Я подняла глаза и стойко встретила ледяной взгляд его голубых очей.

— Нет, не боюсь.

Он прижал меня к себе поближе, я коснулась его груди, и тела наши слились в дурманящем ритме танца. О, как непристойно! Чувственно. Восхитительно… Кровь резко пульсировала в моем теле, казалось, будто я вся горю. Лорд Смерть заметил бешено бившуюся жилку на моей шее — он не мог отвести глаз, и я понимала, что он также ощущает внезапно охвативший меня жар.

— Вы пришли, чтобы забрать мою душу, Лорд Смерть?

Он медленно поднял взгляд, и густые, цвета оникса ресницы опустились, скрывая выражение его глаз.

— Да, но пойдешь ли ты со мной сейчас?

Мы завершили тур вальса, и он взял меня под руку, сплетая наши пальцы и направляясь к застекленным створчатым дверям, ведущим в бархатную темноту.

Я добровольно последовала за ним, его красота манила меня, и, подобно лунатику, я не могла оторваться от него, влекомая чем-то, чему не знала названия.

— Я должна умереть?

Он остановился, поднял наши сплетенные руки, прижал к губам и нежно поцеловал костяшки моих пальцев.

— О да, любовь моя, и, когда ты уснешь, станешь нареченной Смерти.

* * *

— И это все? — воскликнула Люси, бросая в Изабеллу подушку. — Ах ты, злодейка!

Люси подбежала к туалетному столику, за которым сидела Изабелла, и вырвала из ее рук тетрадь в черной кожаной обложке. Судорожно листая страницы, она отчаянно искала продолжение.

— Говорю тебе, Люси, я едва успела начать историю.

Люси подняла глаза, щеки ее возбужденно горели.

— О, я чуть не лишилась чувств, когда ты закончила рассказ! Клянусь, я готова голову потерять от твоего Лорда Смерти!

Изабелла ощутила прилив гордости, принимая тетрадку из рук кузины.

— Ты думаешь, хорошо? — спросила она, нервничая и пробегая глазами написанные ею строчки.

— Хорошо? Помилуй бог, Исси, ты просто превзошла саму себя. Да даже мистер Рочестер^[1] не выглядел таким задумчивым и притягательным, как Лорд Смерть.

Улыбаясь, Изабелла убрала карандаш и тетрадь в вышитый жемчугом ридикюль, который приготовила для сегодняшнего вечера.

— Мне никогда не удастся превзойти мистера Рочестера, Люси. Шарлотта Бронте вывела в нем просто потрясающего героя.

— Но этот твой Лорд Смерть, с черными как смоль волосами и бледно-голубыми глазами… — прошептала Люси и, прикрыв глаза, закружилась по комнате в воображаемом туре вальса. — Он просто воплощенная мечта любой девушки. Ах, погрузиться в его объятия и ощутить, как все его мысли и чувства обращены к тебе… О, Исси, — воскликнула она, внезапно останавливаясь перед кузиной, — это превосходно!

— Должна признаться, начало мне и самой немного понравилось.

— Ах, Исси, не будь такой скромницей, — властно произнесла Люси, поворачиваясь к зеркалу, чтобы пригладить несколько выбившихся золотисто-каштановых локонов, — это же всего лишь я. Ты вполне можешь назвать вступление потрясающим, и я от всего сердца с тобой соглашусь.

Скрывая улыбку, Изабелла развернула пуфик, на котором сидела, ближе к зеркалу, и еще раз поправила ожерелье из аметистов с бриллиантами, украшавшее ее стройную шейку. Это был подарок дядюшки, и она старалась надевать украшение при любой подходящей возможности. Прежде Изабелла никогда и помыслить не могла о том, что будет носить нечто столь же прекрасное и дорогое.

Ее волосы постепенно привыкали к прическе, однако сотворить что-либо благообразное с мятежными локонами льняного цвета, так и норовящими выскользнуть из заколок и шпилек, оказалось очень непросто. Ей удалось спрятать большую часть прошлого, скрыть свое простое происхождение и, образно говоря, прыгнуть выше головы, только вот у ее волос, похоже, намечались совсем иные планы. Они попросту отказывались повиноваться, и Изабелла едва подавила смешок, когда ей в голову пришла мысль о том, что йоркширское упрямство не поддается приглаживанию, распрямлению или причесыванию. По крайней мере, пока.

— Расскажи мне о своей героине, Исси, той леди, которой удалось завоевать сердце Смерти.

Изабелла нахмурилась. Как ни странно, она еще почти не думала о женщине, предназначенной в невесты Смерти. Пролог родился внезапно, словно из какого-то потайного места в колодце ее души. Туда, в эти неизведанные глубины, заглядывать не хотелось из опасения увидеть свое прошлое. Хотя, возможно, она опасалась будущего?

Люси успела заметить выражение лица кузины и опустила голову, почти касаясь ее виском, когда девушки рассматривали свое отражение в зеркале.

— Или эта героиня — ты сама, Исси?

Изабелла приоткрыла рот от удивления, и Люси рассмеялась, когда та густо покраснела.

— Не говори глупостей, Люс.

Неужели это она действует в прологе и представляла себя, описывая головокружительный танец со Смертью? О, Изабелла действительно не была незнакомкой для этого угрюмого господина. Но сделать из него героя? Думать о нем как о том, кто может завлекать и соблазнять… кого можно желать, а не поносить?

— Ой, ну ты ведь понимаешь, я только поддразниваю тебя, — заметила Люси. — Господи, Исси, да не будь ты такой темпераментной! Терпеть не могу этого в артистических натурах. Мне пришлось разорвать наш легкий флирт с Эдуардо, так как, на мой взгляд, его настроение постоянно менялось.

— Гм, ну а чего ты еще ожидала? — пробормотала Изабелла, наконец пришедшая в себя от шока внезапного осознания, что, возможно, она и есть героиня своего романа. — Ты же встретила его на спиритическом сеансе!

Изумрудные глаза Люси взволнованно вспыхнули.

— И через несколько дней будет еще один. Ну, скажи, что ты пойдешь, Исси.

Причиной ее неприятия сеансов было вовсе не отсутствие дорогих сердцу родных и близких, по которым она бы отчаянно скучала и искренне желала пообщаться, призвав из царства духов. Ее матушка, бабушка и тетя — все они безвременно покинули ее, и всякий раз Изабелла чувствовала присутствие Смерти — угрюмой тени, безмолвно застывшей в темном углу комнаты, ожидая, чтобы забрать с собой свою жертву.

Возможно, во всем виновато ее слишком живое воображение, но девушка была убеждена, что в каждый тот скорбный день она воочию наблюдала Смерть. Конечно, Белла никогда бы не посмела признать подобное или кому-нибудь рассказать. Да и кто бы ей поверил? И все равно какая-та часть ее страшилась того, что и в самом деле могла видеть Смерть, и именно эта часть безоговорочно отказывалась присутствовать на сеансе вместе с Люси, опасаясь, что Угрюмый Жнец^[2] снова явит себя миру.

— Итак? — продолжала настаивать Люси. — Если тебя не интересует само действо, представь, что это лишь хороший повод освободиться на одну ночь от балов и званых вечеров. Кроме того, ты сможешь почерпнуть там массу полезного для своей книги. Если хочешь, можешь взять с собой мистера Найтона.

— Вот уж не думаю, что куратор отдела Средневековья Британского музея сильно заинтересуется сеансами, столоверчением или общением с духами при помощи спиритической доски.

Люси хмыкнула, надевая длинные перчатки из лайковой кожи:

— Никогда не могла понять, что ты нашла в этом напыщенном ничтожестве!

— Он очень добр ко мне. И… мне он показался вполне привлекательным.

— В этом я не могу с тобой поспорить, однако мне бы хотелось напомнить тебе, Исси, насколько скучно вести с ним беседу, а также о том, что мистер Найтон вряд ли поддержит твои мечты стать романисткой. Сложно ожидать такой широты взглядов от сухаря ученого, — назидательно заметила кузина. — Найтон — настоящий догматик, приверженец строгих фактов. Романы же, как ты понимаешь, — истории выдуманные. Сомневаюсь, что этот господин найдет в своем четко структурированном головном мозге местечко для восхищения какими-то романчиками.

— На что ты намекаешь, кузина?

Взгляд Люси смягчился.

— Только на то, что он, вполне вероятно, не способен понять твой блестящий ум, Изабелла. Его волнуют факты, а ты погружена в мир фантазий. Трудно найти двух более не похожих друг на друга людей.

Изабелла опустила глаза и принялась внимательно рассматривать лежащие на коленях руки. Взгляд ее упал на гагатовый браслет, в котором она держала ключ от своего дневника. Она бережно коснулась большим пальцем блестящих черных камушков.

— Я вполне смогу отказаться от фантазий, доставляющих мне сейчас такое удовольствие. Возможно, Люси, мужчина, который бы держал меня твердо привязанной к земле и не позволял витать в облаках в волшебном мире грез, — именно то, что мне и нужно. — Вздрогнув, Изабелла снова взглянула на кузину, смотревшую на нее с выражением, показавшимся ей похожим на симпатию. — Все это не имеет значения. Шансы на то, что мне когда-либо удастся опубликовать роман, весьма призрачны, Люси. Поверь, это всего лишь обычное увлечение.

Люси приподняла подбородок Изабеллы своими тонкими пальчиками и решительно взглянула на нее сияющими зелеными глазами.

— Повторяй за мной. Я, Изабелла Фэрмонт, окончу эту книгу и отправлю ее во все издательства Лондона…

— И Нью-Йорка, — напомнила Изабелла.

— И Нью-Йорка, — добавила Люси. — И не успокоюсь, пока не увижу ее опубликованной. Я не откажусь от своих мечтаний и фантазий.

Изабелла вскочила и крепко обняла Люси, которая была для нее не просто кузиной, но и самой лучшей подругой. С тех пор, как Изабелла стала жить с Люси и ее отцом, они превратились в почти родных сестер.

— Обещаю тебе, Люси. Я окончу роман и найду издательство. И заставлю мистера Найтона стать поклонником мира фантазий, даже если это будет последним, что мне удастся в этой жизни.

— И ты должна пообещать прочесть мне еще. Пожалуйста, зачитывай каждую ночь то, что тебе удастся написать за день.

Изабелла покраснела.

— Тебя же интересуют только те отрывки, в которых говорится о страстном, прерывистом дыхании и налившейся томлением девичьей груди.

— Ну конечно, — протянула ее кузина. — А ради чего еще читать романы? А теперь, — вздохнула она, — давай спустимся вниз. Мы и так опоздали, и папа, вероятно, уже готов взорваться от негодования. Мы не должны заставлять ждать маркиза Стоунбрука. — Люси покачала головой, не в силах тем не менее сдержать смешок. — Папа такой напыщенный аристократ.

Да, старый маркиз весьма самодовольный, однако, в сущности, неплохой человек. Он забрал в свой дом Изабеллу, племянницу со стороны жены, несмотря на скандал, связанный с «браком» ее родителей. Изабелла любила его как родного отца, которого никогда не знала. Он спас племянницу от неопределенного будущего и от нее самой. Она чувствовала себя обязанной дяде настолько, что вряд ли надеялась когда-либо расплатиться с этим долгом. Тем не менее Белле так не хватало утешения и покоя, которые она некогда находила в историях матушки и теплых руках бабушки. Она скучала по Уитби^[3] и его темному покинутому аббатству, призрачным туманам, поднимавшимся с берега моря. Не могла забыть вересковые пустоши и каменистые утесы, гордо возвышающиеся над неспокойными, бурлящими пенными барашками волнами Северного моря. Она скучала по дому и всему, с ним связанному.

Она скучала по ним.

О, как бы ей хотелось снова увидеть маму и бабушку… Изабелла почувствовала, что ее глаза заволокло слезами. Слава богу, голос Люси оторвал от печальных мыслей.

— У меня уже заранее болят мои бедные ножки, стоит только подумать о предстоящем вечере. Боже мой, Исси, как же я устала от непрерывной череды этих светских развлечений!

Стремясь позабыть на время про Уитби, Изабелла постаралась вернуть утерянное самообладание.

— О, и я тоже, Люси. Я бы что угодно отдала за возможность остаться в моей комнате, сесть за письменный стол и писать, писать, писать, пока пальцы не почернеют от чернил.

— Несмотря на то что я бы очень хотела узнать больше о Лорде Смерти, Исси, нам необходимо появиться на балу, который устраивает папа.

— Знаешь, когда я была девчонкой, безумно желала приобщиться к той жизни, которую ведешь ты, — платья, балы, кавалеры… Теперь же я совсем не уверена, что тебе приходилось лучше, чем мне.

Обернувшись к Изабелле, Люси усмехнулась своей обычной дерзкой улыбкой и устремилась к выходу.

— А я всегда испытывала зависть к твоему уютному домику, лугам, лесам и долинам, где ты вместе с другими деревенскими детьми могла носиться день напролет, не думая о приличествующих манерах и строгой осанке. У тебя было настоящее детство, Исси, — то, чего мне не хватало. — Люси вскинула голову, продолжая улыбаться. — Я так мечтала об этом. Представляешь, оказывается, все это время мы невольно завидовали друг другу. Какая ирония судьбы, правда?

— В самом деле, а ведь я сижу сейчас здесь и придумываю причины, чтобы не идти на бал, когда всю жизнь только и мечтала обо всех этих недоступных мне развлечениях.

— Выше голову, — велела Люси. — Может, и тебе улыбнется счастье! Все не так безнадежно, и, вероятно, тебе удастся сегодня записать что-нибудь в своей тетрадке. Ты же знаешь, в бальной зале много темных уголков.

— И конечно, кавалеры со всего зала немедленно сбегутся в мое укрытие, — фыркнула Изабелла. — Мужчины просто обожают леди-романисток.

— Лорд Блэк уж точно, могу поклясться.

Изабелла окинула кузину недоверчивым взглядом, прежде чем взять с туалетного столика перчатки цвета слоновой кости.

— И откуда ты только это взяла, Люси? Лорд Блэк никогда не покидает того мавзолея, что зовет городским домом.

Люси остановилась на пороге и повернулась вполоборота. Оранжево-розовый шелковый шлейф роскошного бального платья изящно обвил ее ноги.

— Я видела его прошлой ночью.

— Выдумщица! Ничего ты не видела! — недоверчиво промолвила Изабелла.

— Клянусь, все именно так и было. Я никак не могла заснуть после вечера у Анструтеров. Сидела на подоконнике, смотрела на звезды и внезапно заметила, как напротив приоткрылись тяжелые железные ворота. Оттуда показался черный сверкающий экипаж, запряженный четверкой вороных лошадей. Экипаж задержался на мгновение, и я разглядела тень, мелькнувшую в свете каретных фонарей. Присмотревшись, я увидела графа — в окошке показалось его бледное лицо, он выглянул из кареты, и, клянусь, взгляд его был прикован к соседнему от меня окну. К окну твоей спальни, Исси.

— Чепуха! — воскликнула Изабелла.

— Сущая правда.

— Думаю, Люси, тебе стоит попытаться вместе со мной писать романы. У тебя прекрасное воображение.

— Думай как хочешь, Изабелла, но я-то знаю, что видела. И попомни мои слова: наш сосед сегодня обязательно будет на балу. Уверяю тебя, моя дорогая, маркиз Стоунбрук не мог его не пригласить.

Одно продолжало удивлять Изабеллу после того, как она стала жить вместе со своим дядей, маркизом Стоунбруком: ей по-прежнему не нравились балы.

Большую часть детства и юности она просидела подле рассохшегося окошка маленького коттеджа, который арендовала ее мать в Уитби, думая о своей прекрасной кузине, смеющейся, флиртующей и танцующей в роскошном бальном зале в доме Стоунбруков, одевающейся в необыкновенно дорогие наряды. Маленькое сердечко Изабеллы замирало от зависти и восхищения. Как же она хотела тогда хоть раз в жизни попасть на бал! Надеть ослепительное платье. Залучить симпатичного кавалера.

Было нечто ироничное в том, что теперь, когда все три ее желания исполнились, Белла потеряла к этому всякий интерес. Ей гораздо больше нравилось уютно устроиться в кресле перед пылающим камином в спальне, накинув на плечи старый фланелевый капот, и писать свои истории — ровно то, чем она занималась до приезда Стоунбрука и Люси в Уитби и ее отъезда в Лондон с ними.

Чудесная новизна городской жизни ей приелась. Несмотря на то что на дворе стоял уже октябрь, вся минувшая неделя прошла в нескончаемой череде балов. Вопреки официальному завершению традиционной ярмарки невест сезона, английская аристократия не видела необходимости возвращаться на зиму в свои фамильные сельские имения. Возможно, причина крылась в том, что богатые лондонские дельцы, недавно создавшие свои огромные состояния, очень редко покидали Лондон. А титулованным особам вряд ли удалось бы сбыть с рук своих взрослых дочерей какому-нибудь нуворишу, пребывая в Йоркшире, среди овец и полей.

Нет, теперь брачные партии заключались далеко не только в сезоны. В этом же сезоне в свете стало доподлинно известно, что маркиз намеревался выдать замуж не только свою дочь, но и племянницу.

Поначалу Изабеллу захватила сама идея настоящего романа с ухаживаниями, прогулками по парку, встречами на балах, музыкальных вечерах и традиционных раутах. Однако очень скоро она поняла, что одна только мысль о необходимости еще одного светского выхода сводит ее с ума. Даже Люси, рожденная и воспитанная для этой жизни, не находила удовольствия в бесконечных балах и развлечениях.

Поправляя на запястье изящный серебряный ремешок ридикюля, Изабелла подумала о том, какую прекрасную пару они собой представляют. Люси, даже не пытавшаяся скрыть свой глубокий интерес ко всему сверхъестественному, и Изабелла, получавшая удовольствие от написания многочисленных историй, постоянно вертевшихся у нее в голове. Обе они казались весьма оригинальными и далекими от идеала хорошо воспитанных юных леди из аристократической семьи. Возможно, обе унаследовали способность матери Изабеллы не обращать внимания на «мелочи», необходимые порядочной, благовоспитанной леди. Господь свидетель, матушка совсем не походила на свою родную сестру. Тетя Милдред всегда была правильной и в высшей степени респектабельной, возможно, даже слишком. В отличие от матери, нарушавшей, не смущаясь, общепринятые нормы и правила приличия. Изабелле порой приходило в голову, что Люси очень напоминает ей ее несчастную матушку — и внешне, и неукротимым темпераментом. Не она одна разделяла это мнение. Тетя Милдред боялась, что Люси становится слишком похожей на ее «несчастную павшую сестрицу». Страх этот оказался настолько силен, что накануне десятого дня рождения Люси тетя Милдред отказалась отправиться в Йоркшир навещать сестру и с тех пор держала дистанцию между ними, не допуская, чтобы Люси даже случайно нахваталась развратных, диких черт характера матери Изабеллы.

Правда, сама Изабелла опасений — повторить путь матери — не вызывала. Еще в очень раннем возрасте девочка получила тяжелый урок. И никогда не последует по ее стопам.

— Мои ноги уже гудят, — прошептала ей на ухо Люси, когда они стояли в тепло натопленной бальной зале, наблюдая за танцующими парами. — И боюсь, блестит лоб.

Изабелла внимательно посмотрела на Люси.

— Лишь чуть-чуть. Можешь незаметно его вытереть?

— Сомневаюсь, похоже, к нам прикованы взгляды всех присутствующих.

— Не к нам, а к тебе, моя дорогая, — пробормотала Изабелла. — Думаю, всем не терпится узнать, явится ли сегодня на спиритический сеанс герцог Сассекс.

— Господи, будем надеяться, нет, — простонала Люси, яростно обмахиваясь веером. — Категорически не представляю себе его светлость на сеансе.

Прикрыв рот рукой, чтобы не засмеяться, Изабелла привстала на цыпочках, высматривая герцога, ухаживания которого за ее кузиной становились все более и более страстными. Он взглянул в их сторону, и выражение его лица немедленно изменилось: на смену учтивой вежливости пришла глубокая погруженность в свои мысли. Сассекс определенно мог задумываться, и выглядел при этом необычайно привлекательно. Почему только ее кузина этого не замечала, Изабелле было абсолютно непонятно. То, как он смотрел на Люси, несомненно, заслуживало того, чтобы потерять голову.

— Он тебе нравится, Люси?

— Он красивый. Богатый. Титулованный. У него по крайней мере четыре имения, разбросанные по всему королевству, и я слышала, будто он большой филантроп — состоит в разнообразных благотворительных обществах и комитетах, призванных исправить положение простых людей, а также тех несчастных, которым не повезло в жизни. Просто воплощенная добродетель, — едко заметила Люси, отворачиваясь от пристального взгляда несчастного герцога. — Конечно, он мне должен нравиться, однако скажу не таясь: я не испытываю к нему ничего более чем дружба. Он — само совершенство, — задумчиво объяснила она. — Безупречен, как архангел. Признаюсь только тебе: мне больше по вкусу падшие ангелы. Глядя на его черные кудри и прекрасное лицо, можно подумать, будто он тот самый ангел… Но нет, он ни капли не опасен, напротив, сиятелен и чист на сто процентов.

— Опасные мужчины хороши только в романах, — возразила Изабелла, наблюдая за тем, как Сассекс переговаривается со своими знакомыми. — В реальной жизни от них больше беды, чем пользы. Поверь мне, ведь я плод связи именно такого опасного распутника и наивной, поддавшейся страсти женщины.

Люси перебила ее весьма неучтивым хмыканьем.

— Исси, да на земле нет другой женщины, которая бы лучше тебя смогла написать портрет вызывающе восхитительного повесы. Только не говори, будто никогда не хотела, чтобы в твоей жизни появилось немного опасности. Твои истории — продолжение твоей души. Загляни в себя глубже. Нет, — она не дала Изабелле возможности возразить, легонько шлепнув ее кончиком сложенного веера по руке, — не надо отрицать. Просто признай, — прошептала Люси, — где-то в глубине души ты хочешь, чтобы появился опасный мужчина и сбил тебя с пути истинного.

— Нет. Ничего подобного я не хочу. И могу заверить тебя, моя дорогая Люси, ты ошибаешься. Если же, паче чаяния, на моем пути и встретится опасный мужчина, я с воплем убегу в противоположном направлении.

Люси рассмеялась, а Изабелла продолжила слежку за передвижениями черноволосого джентльмена по бальному залу. Сассекс был высок, хорошо сложен, изысканно одет. Обладал веселым, легким характером. И так же, как ее кузина, находил удовольствие в смехе и улыбках. Изабелла решила, что они смогут стать прекрасной парой, когда герцог, с помощью ухаживавшего за ней Уэнделла Найтона, попросил представить его Люси. К сожалению, кузина по-прежнему равнодушна к очевидным достоинствам Сассекса.

Стоило Изабелле подумать о своем поклоннике, как подле герцога неожиданно появился и сам мистер Найтон. Взглянув на него, она почувствовала, как ее сердце забилось немного быстрее. Пульс вздрогнул, стоило его темно-карим глазам поймать в толчее бального зала ее блуждающий взгляд. Он улыбнулся, и Изабелла, слегка покраснев, посмотрела на него в ответ.

— Мистер Найтон определенно влюблен в тебя, Исси.

Легкий румянец стал багровым.

— Он мне очень нравится.

Люси подняла голову и внимательно взглянула на кузину.

— И все же я по-прежнему чувствую, что этот мужчина не для тебя. Тебе нужен совсем другой человек — глубже, более сложный. Тот, кто поймет, что ты на самом деле собой представляешь, Исси.

— Глупости, — рассмеялась Изабелла, следя глазами за танцующими парами. — Ты превращаешь меня в некую загадочную и таинственную натуру, когда я всего лишь простая йоркширская деревенская девчонка.

Но это было неправдой. После того несчастного происшествия прошлой весной все понимали, что Изабелла совсем не такая. Ни она, ни ее семья не заговаривали больше об этом, однако осознание случившегося никогда не покидало Беллу, спрятавшись где-то в глубине души и грозя выйти наружу.

— О, только посмотри, — прошептала Люси, — он пришел.

— Кто пришел? — Изабелла попыталась всмотреться в глубину зала, но ничего не увидела из-за украшенных высокими перьями причесок леди по соседству.

— Слева, на балконе.

Толпа замерла в предвкушении. Все повернули голову в направлении возвышения, на котором стоял дворецкий, объявлявший имена гостей:

— Граф Блэк.

Какофония музыки и смеха внезапно смолкла, гости подались вперед, желая хотя бы мельком взглянуть на джентльмена, чье имя только что произнесли. Зал затих, приковав внимание к широкой парадной лестнице. И наконец, подобно волшебнику из облака таинственного дыма, показался он, свысока поглядывая на обращенные к нему любопытные лица.

Черные как ночь волосы волнами ниспадали ему на плечи. Гладкая бледная кожа блестела в ослепительно-ярком свете свечей. Глаза приметного бирюзового цвета пронзали толпу с неприкрытым интересом. Совершенный изгиб иссиня-черных бровей усиливал впечатление от немного раскосых глаз.

Его длинные и изящные пальцы легко сжали перила балюстрады, пока он изучал открывшуюся перед ним сцену. Граф был очень высок, с широкими плечами и хорошо развитой грудной клеткой. Черный костюм и белый галстук отличались исключительной элегантностью и изяществом кроя. И хотя в последнее время в моду вошли галстуки-бабочки, старомодный галстук-платок необыкновенно ему шел, придавая надменно-аристократический вид. То же самое можно было сказать и о его бархатном фраке, пошитом на восточный манер — с высоким воротником-стойкой и двумя рядами золотых пуговиц, как у военного мундира.

Он выглядел очень экзотично, словно какой-то цыганский принц или русский дворянин. Граф медленно повернул голову, вглядываясь в залитый светом бальный зал и людей в нем.

По мнению Изабеллы, граф Блэк производил впечатление зрелого и умудренного опытом мужчины, таинственного, многое повидавшего, в высшей степени привлекательного. Она осматривала его с головы до ног. От него исходило легкое ощущение опасности. Ей пришла в голову эта мысль, подкрепленная тем, что стоящие подле нее дамы вдруг принялись перешептываться, прикрывшись пышными веерами. Несколько джентльменов за мерли, опасливо поглядывая на графа. Все двигались медленно, словно время внезапно застыло, и ничтожное мгновение длилось вечно. Оттого ли, что собравшиеся в зале люди опасались, будто резкое движение может привлечь внимание графа?

Наблюдая за тем, как граф Блэк спускается по лестнице, Изабелла чувствовала разливающееся по всему телу приятное тепло. Он был исполнен гордой надменности и хищной грации, высокий и лощеный, напоминал бенгальского тигра, которого Уэнделл как-то показал ей в Британском музее. Тот же алчущий взгляд она разглядела тогда в зеленых глазах тигра. Граф Блэк, несомненно, вышел на охоту, только на что или, скорее, на кого, она боялась предположить.

Лорд Блэк никогда раньше не показывался из своего городского особняка, расположенного через улицу от дома ее дяди. Иногда ей удавалось мельком заметить его темную фигуру. Его уединенность и недоступность только подстегнули ее богатую фантазию. Изабелле показалось, что ее глубокое дыхание участилось, а писательское воображение заработало с удвоенной силой. Кожа внезапно словно натянулась. Девушка ощутила, как под сиреневым атласом тесного лифа ее платья поползли мурашки, стоило лишь заметить, как граф прокладывает себе путь сквозь плотную толпу гостей с властной магией Моисея, раздвинувшего волны Красного моря. Внезапно лорд Блэк остановился, повернул голову и нашел ее среди суеты бального зала. Когда их глаза встретились, Изабелла почувствовала легкость и странное головокружение.

Он выглядел воплощением тайны и экзотики, более чем опасным для благонравной юной леди. Взгляд лорда Блэка приковывал, не позволяя разорвать возникший контакт. Желая разрушить чары его магических, цвета морской волны глаз, Изабелла моргнула и заставила свое пылавшее, словно погруженное в летаргию, тело двигаться.

— Становится все жарче, ты так не думаешь? — полузадушенным голосом поинтересовалась она у кузины. — Я уверена, мне просто необходим глоток свежего воздуха.

Прежде чем Люси успела возразить, Изабелла повернулась к ней спиной и направилась в сторону застекленных дверей, ведущих на террасу. Коснувшись ручки, она оглянулась и увидела, что граф Блэк по-прежнему стоит в центре зала в окружении сливок лондонского общества. Он не обращал внимания на своих обожателей, продолжая смотреть на нее своим пронизывающим взором. В его глазах застыло обещание, темное и запретное.

— О, моя дорогая, — услышала Изабелла позади себя голос маркиза. Она почувствовала прикосновение его руки, снявшей ее безвольную кисть с ручки стеклянной двери, сменившееся крепким пожатием. — Кое-кто желает быть тебе представленным.

Изабелла попыталась отказаться, когда дядя повел ее в ту часть зала, где в окружении своего «двора» возвышался граф Блэк. Взгляд последнего все так же был прикован к ней, и она вздрогнула.

— Дорогая моя, успокойся, все хорошо. В том, что до тебя, возможно, дошло о Блэке, нет ни капли правды. Всего лишь сплетни.

Она вообще ничего не слышала о графе Блэке, за исключением того, что любое его появление на светских раутах долго обсуждалось. Все считали его затворником. Интересно, на какие сплетни намекал дядя?

И вот Изабелла уже стояла перед ним, их глаза вновь встретились, она резко вздохнула, задыхаясь, не в силах сдержать тихий стон. Глаза у Блэка были вовсе не бирюзовые, а бледно-голубые, с проблесками светлой зелени. «Словно бушующее море, — подумала она, — неспокойное море в Уитби».

— Ваш покорный слуга, мисс Фэрмонт, — сказал он глубоким, хрипловатым голосом, бархатным и темным, как беззвездная ночь. — Вы позволите вас пригласить? — спросил Блэк, принимая ее руку от маркиза Стоунбрука. — Мне кажется, следующим будет венский вальс.

Он привлек ее к себе, и она была потрясена, ощутив легкое покалывание в затянутых в перчатки кистях рук. Когда же заиграла музыка, Изабелла оказалась в его объятиях, а граф повел ее в танце, поддерживая одной рукой за спину. Слова, однажды написанные ею, обрели звучание.

Впервые я увидела Смерть на балу, и мы танцевали вальс…

Блэк опустил глаза, и его взгляд, странным образом знакомый и близкий, устремился к ней.

— И вы не боитесь, — прошептал он, подхватывая ее и кружа в ослепительном вихре, от которого у нее перехватило дыхание.

Глава 2

— Прошу прощения, милорд, вы что-то сказали? — требовательно воскликнула Изабелла.

Однако граф не обратил внимания на ее реплику и вновь закружил в танце, сжимая ее дрожавшую руку нежно и бережно, пытаясь успокоить.

— Вы нервничаете, мисс Фэрмонт.

— Я… да. Прошу прощения.

— Вы меня о чем-то спросили?

— О да. Простите, милорд, но мне показалось, будто вы сказали о том, чего не следует бояться, когда мы начали танец?

Граф Блэк опустил свои ярко-бирюзовые глаза. Изабелла была уверена, что взгляд их устремлен сейчас в маленькую ложбинку на ее горле, где бешено билась крошечная синяя жилка. Она глубоко вздохнула, ее руки задрожали вновь.

— Ах да, теперь припоминаю. Хотя и не привык бывать в обществе, я способен танцевать с некоторой долей умения, мисс Фэрмонт. И не стоит бояться, что отдавлю вам ноги.

От его очаровательной улыбки пропала вся ее нервозность. Похоже, писательское воображение завело ее слишком далеко, и ей показалось, будто он произнес нечто совсем иное.

«Что за чушь», — продолжала укорять себя Изабелла. Надо же быть такой глупой, думая, будто его взгляды и этот танец напоминают события, описанные в прологе к ее роману. Боже, неплохо бы взять себя в руки и не поддаваться причудам слишком живого воображения.

Лорд Блэк — почтенный граф из высокопоставленной, титулованной семьи, чье происхождение уходило корнями в глубину веков. Несмотря на все свое отшельничество, он лишь человек. Не… Смерть.

Кроме того, по всем свидетельствам, запах смерти — приторно-сладкий, от лорда Блэка же исходил приятный, таинственный и экзотичный аромат пряностей. Восточных пряностей, если она правильно поняла.

— Вы очень хорошо танцуете, мисс Фэрмонт.

— Благодарю вас, милорд.

Услышав его комплимент, Изабелла не смогла сдержать удовлетворенной улыбки. Она потратила чертовски много времени, обучаясь вальсу. Девушка с детства умела и любила танцевать сельские танцы, однако вальс — совсем иное дело. Напустить на себя вид, будто отдаешь отчет своим действиям, оставаясь при этом изящной и элегантной, и не путаться в шагах, не так-то легко.

— Полагаю, вы выросли в Уитби, на побережье? — поинтересовался лорд Блэк, искусно отводя ее дальше от скопления вальсирующих пар.

Они танцевали теперь в глубине зала, где было значительно тише и к тому же удобнее вести беседу, чем, судя по всему, граф и намеревался заняться.

— Это так, — ответила Изабелла, предпочитая не распространяться на сей счет более необходимого для поддержания вежливого разговора.

Дядя предупредил, чтобы она не рассказывала слишком много о своей прошлой жизни. Маркиз постарался замять скандал, связанный с ее несчастной матерью, однако это вылилось в кругленькую сумму.

— Слышал, вы только в прошлом году переехали в Лондон, чтобы жить со своим дядей и кузиной, не правда ли?

— Вы правы, милорд.

— И это ваш первый сезон в свете?

— И снова повторюсь, все именно так, милорд. — Для отшельника он удивительно хорошо информирован.

— Как вам понравился лондонский сезон, мисс Фэрмонт?

«Невыносимо длинный и утомительный».

— О, просто восхитительный, — солгала она.

Он едва слышно рассмеялся, и ее словно окутало мягким бархатом его тихого смеха.

— Поскольку я сам терпеть не могу светское общество, вам вряд ли удастся ранить мою чувствительность, сказав мне правду. В лучшем случае первый сезон мог показаться вам нудным и скучным.

Изабелла почувствовала, как ее глаза широко раскрылись от потрясения. И как это Блэку удалось с такой легкостью прочесть ее мысли?

— Насколько мне известно, ваша матушка была сестрой покойной супруги вашего дяди?

Она невольно тяжело сглотнула, когда граф приступил к новому раунду вопросов.

— Да, милорд.

— Вы очень похожи на свою матушку, мисс Фэрмонт.

Изабелла изумленно задержала дыхание.

— Вы знали мою мать?

— Я был маленьким мальчиком, когда ваша матушка покинула Лондон и переехала в Уитби.

Очень вежливый и тактичный способ сообщить ей, что ему известно о скандальном прошлом ее матери и о том, каким мерзким негодяем был ее отец.

— Мне кажется, ваша тетя и матушка жили на соседней отсюда улице?

— Да, — согласилась Изабелла, ощущая все возрастающую неловкость. Насколько хорошо ему известны ее обстоятельства?

— Я часто видел, как они отправлялись на прогулку. Окна моей классной комнаты выходили на улицу, понимаете, и я заглядывался в них гораздо чаще, чем следовало прилежному ученику.

— Ах! — Она отвернулась от его пристального взгляда.

— У вас такие же светлые кудри, как и у вашей матери. О да, это так. Белла унаследовала также склонность к романтическим авантюрам. Однако, в отличие от матери, она не пускалась в приключения со всем пылом юной страсти, а писала о них.

— Вы остались совсем одна, когда ваш дядюшка приехал в Уитби, чтобы забрать вас обратно в Лондон?

Откуда он узнал? Этот факт, равно как связанное с ним несчастное происшествие держались в строгой тайне, известные лишь Люси и маркизу Стоунбруку. Совершенно непостижимо, чтобы Блэк проведал об этом. Если только, конечно, его самого не было там в ту ночь.

Нет, это действительно невозможно. Она снова позволила своим фантазиям восторжествовать над здравым смыслом.

— Услуга за услугу, мисс Фэрмонт. Теперь ваша очередь спрашивать меня о чем пожелаете.

— Хорошо, — тихо промолвила Изабелла, судорожно пытаясь придумать, что сказать. — Что привело вас в Лондон?

Лорд Блэк привлек ее к себе поближе, избегая столкновения с другой парой, пожелавшей покинуть танцы. Она замерла не дыша, ощутив, что лиф ее платья коснулся его фрака.

— Я здесь по делам, — ответил он.

У нее на языке вертелся вопрос, какого рода дела призвали его в Лондон, однако она постаралась обуздать свое любопытство. Ей вовсе не хотелось, чтобы окружающие проявляли излишнее внимание к деталям ее личной жизни, и потому готова была оказать аналогичную любезность лорду Блэку, который, насколько она понимала, столь же ревностно хранил уединение. Возможно, в том случае и он проявит понимание, воздержавшись от дальнейших вопросов относительно ее прошлого и ее семьи.

— Надеюсь, пока вы здесь, милорд, вам удастся выбрать время и посетить музей. Мистер Найтон открывает новую выставку. Все предрекают ей ошеломляющий успех.

— Найтон, — пробормотал он, и Изабелла заметила, как взгляд Блэка быстро обнаружил мистера Найтона в толпе танцующих.

— О да, он мой очень хороший друг и, между прочим, раскопал…

— Он ваш поклонник, мисс Фэрмонт.

Она запнулась, сбилась с шага и натолкнулась на Блэка. Он изящно поймал ее, приобнял и продолжил вальсировать, сделав вид, что не заметил ее ошибки.

— Вы сказали, будто он ваш друг, однако мне говорили, что он ухаживает за вами.

Изабелла встретила его испытующий взгляд и быстро моргнула.

— Да, знаете…

Она залилась краской, выведенная из равновесия, не зная, что сказать. Внезапно ее окутал аромат пряностей. Пьянящий, головокружительный… Боже, от него исходил такой прекрасный запах…

— Вы начали говорить, что он участвовал в раскопках.

Изабелла попыталась привести в порядок свои расстроенные чувства и разбегающиеся мысли. Откуда Блэк узнал про Уэнделла Найтона? Прошел всего лишь месяц с тех пор, как Уэнделл начал за ней ухаживать.

— Ах да, раскопки, — неуверенно произнесла она, наконец-то попав в такт и выровняв шаги, — на Святой земле. Он привез средневековые сокровища, среди них несколько артефактов, некогда принадлежавших тамплиерам^[4]. Вскоре должна открыться уникальная выставка в Британском музее. Вам нравятся древности, милорд?

Его губы изогнулись в сардоническую усмешку.

— Можно сказать и так, мисс Фэрмонт. Я побывал в разных уголках света, у меня было множество возможностей заняться собирательством древностей. Даже ваше прелестное платье однажды будет выставлено в музее. Она улыбнулась, отметая его любезное высказывание.

— О, глупости. Всего лишь сиреневый шелк.

— Но ведь оно пошито мистером Вортом^[5], не так ли?

Она густо покраснела, румянец залил ее щеки и декольте, когда его, вне всяких сомнений, опытный взгляд скользнул по тесному лифу платья, словно касаясь виднеющейся в низком вырезе пылающей плоти, полускрытой пышными кружевными оборками.

— Ворт, несомненно, станет знаменитым в следующем столетии благодаря присущему ему таланту подчеркивать своими нарядами достоинства женской фигуры.

— О, платье вряд ли может сравниться со средневековыми артефактами, милорд.

— Вполне, если оно надето на вас, мисс Фэрмонт.

Изабелле показалось, будто у нее в животе неистово вспорхнули крылышками крошечные бабочки. Уэнделл никогда не говорил ей ничего подобного, такого, что могло бы вызвать столь сумасшедшее трепетание. Изо всех сил стараясь побороть непреодолимое желание обмахнуть себя рукой, будто веером, она заметила:

— Что ж, в любом случае я надеюсь, вы зайдете в музей. Это замечательное место, в котором обязан побывать каждый приехавший в Лондон, и, полагаю, вам это хорошо известно, милорд.

— А вы будете там, мисс Фэрмонт?

— О да. Мистер Найтон пообещал, что, едва корабль прибудет в порт, по его расчетам уже завтра, я смогу одной из первых осмотреть коробки с находками.

— Я не имею никакого права давать вам советы, как поступать, однако уверен, что вам следует позволить мистеру Найтону самому разобраться со своими делами, без вашего участия. Портовые доки — не место для леди. — Она почувствовала, как он крепко ее обнял, заставляя поднять глаза. — Я буду очень сердит, если с вами что-нибудь случится, мисс Фэрмонт.

— Да что может…

— Не все сокровища чисты и прекрасны. Помните об этом.

Осторожно ее поддерживая, Блэк завершил танец. Изабелла заметила, что он внимательно следит глазами за одним молодым лордом, чье имя выскользнуло у нее из памяти. Она уже видела его прежде, кажется, он — знакомый герцога Сассекса. Взгляд лорда Блэка помрачнел, зрачки превратились в огромные черные шары.

— Прошу простить меня, мисс Фэрмонт, но я вижу кое-кого, с кем мне необходимо встретиться.

Он рванулся в противоположную сторону, однако рука Изабеллы словно приклеилась к нему. Зацепившись за пуговицы его фрака, ее вышитая сумочка внезапно распахнулась. Прежде чем она успела ее подхватить, оттуда вывалился дневник и раскрылся. Проклятье! Она же всегда обычно держала дневник на маленьком замочке — на его страницах нашли прибежище ее сны, фантазии и тайны, не говоря уже о сюжетах книг и отрывков будущих историй. Ей совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о содержании ее личных заметок, однако сегодня Изабелла позабыла обо всем, растревоженная восторженными похвалами Люси и последовавшим затем обсуждением графа Блэка.

Если бы она была в своем уме, обязательно бы закрыла дневник на замочек или, что вероятнее всего, вообще бы не взяла с собой на бал.

Они оба наклонились, чтобы поднять выпавшую тетрадь. Блэк оказался проворнее и первым взял ее в руки. Изабелла не сомневалась, что он начал читать дневник, каким бы грубейшим нарушением приличий ни выглядел подобный поступок.

Джентльмен немедленно бы закрыл тетрадь и передал ее владелице. Однако Блэк продолжал внимательно всматриваться в строчки раскрытого дневника, протянув своей партнерше руку, помогая подняться. Тетрадь с шумом закрылась, Изабелла отпрянула, потрясенная внезапным хлопком, сопровождаемым подозрительно пристальным взглядом лорда Блэка.

— Благодарю вас за вальс, мисс Фэрмонт.

С этими словами он удалился, оставив у смущенной девушки впечатление, будто она нечаянно нанесла ему оскорбление.

— Боже мой! — воскликнула Люси, заводя Изабеллу в комнату отдыха для леди. — Ну, не томи же, расскажи мне все! Это было божественно — танцевать с графом?

Изабелла не могла сконцентрироваться ни на одной мысли. Вместо того чтобы войти внутрь, Люси сопроводила Изабеллу в другую комнатку, освещенную лишь маленьким газовым светильником. Они были здесь одни, и тем не менее Изабелла ощущала чье-то присутствие. Она скользнула взглядом по углам, едва успев облегченно вздохнуть, осознав, что в них нет никаких притаившихся теней, как тут же ощутила знакомый холодок, пробежавший по позвоночнику. Растерла обнаженные руки подушечками пальцев, чтобы унять озноб. Она ненавидела темноту — и тени.

— Так что же? — требовательно вопросила Люси.

Изабелла кивнула:

— Это и в самом деле было божественно.

— Я так и знала. — Слова лились из Люси рекой. — С той самой минуты, как Блэк заметил тебя, он не отводит от тебя глаз. О, это было так романтично, все его страстные взгляды. И вы с ним представляли такую прекрасную картину, кружась в танце по залу…

— Ты все преувеличиваешь, Люси.

— Вовсе нет, — возмутилась кузина. — Ты только подумай — граф! Какая хорошая для тебя пара!

— Я о нем ничего не знаю.

— Именно для этого и придумали ухаживания.

— Да, но за мной уже ухаживает мистер Найтон.

Прелестное личико Люси сердито сморщилось.

— Исси, будь разумной. Я видела, как лорд Блэк смотрел на тебя, более того, как ты смотрела на него.

— Я не делала ничего подобного! — воскликнула она, ужасаясь при мысли о том, что все ее чувства и эмоции легко прочесть на лице. Да, она, безусловно, испытывала симпатию к графу, однако внезапно обнаружить, что симпатия очевидна для всех, — в высшей степени унизительно.

— Признай же, Исси, в графе есть нечто, заинтриговавшее тебя.

Конечно, есть. Какая леди не будет заинтригована его таинственностью или не почувствует на себе притягательную силу его в высшей степени привлекательной внешности? Его словно окружала атмосфера опасности, которую невозможно не заметить и не погрузиться в нее с головой. Для любой женщины естественно покориться столь целостной и внушительной личности, как лорд Блэк. Он старше. Опытнее. Многое повидал в этой жизни. Поэтому его гипнотическое воздействие на нее вполне объяснимо. Господи Боже, до прошлого года она была всего лишь одетой в лохмотья простушкой из Йоркшира.

Это… влечение к Блэку — проявление обычного женского любопытства, из которого ничего не выйдет. Изабелла испытала несколько мгновений возбуждения и опасности, не более того. Она не позволит слишком живому воображению и импульсивной натуре привести к своему падению.

— Исси, — предупредительно заметила Люси, — ты же не отрицаешь, что находишь графа притягательным?

— Если бы я так и поступила, мы бы обе знали, что это ложь. Истина в том, что я считаю лорда Блэка очень харизматичным.

— И привлекательным.

— Да.

— И богатым.

Изабелла склонила голову, признавая справедливость слов кузины.

— И влюбленным в тебя до безумия.

— Я не верю в то, что граф способен потерять голову от любви. Он не мальчишка, Люси, он — мужчина.

— И это пугает тебя, правда?

Господи, да с каких это пор Люси стала столь прозорлива? Изабелла не ответила на последний вопрос, внутренне, однако, признавая справедливость замечания кузины. Граф действительно пугал ее. Она еще никогда не чувствовала, чтобы тело ее так отвечало на чью-то близость. Это ужасало и одновременно восхищало. Каждая ее клеточка изнывала от беспокойства, хотелось сбежать прочь и спрятаться где-нибудь в надежном месте. Ее отец был так же очарователен. Матушка поведала ей немало историй. Однако она вовсе не хочет окончить жизнь так, как ее несчастная мать, покинутой и обесчещенной, едва сводящей концы с концами. Да, в жизни есть место страсти, но, по мнению девушки, все должно быть четко ограничено выдержкой и волевым контролем. Опрометчивое безрассудство подобно поцелую Смерти.

— Знаешь, что я думаю? Ты уже поняла, что мистера Найтона не так сложно держать в отдалении. Однако тебе оказалось достаточно одного танца, чтобы осознать, насколько сложно справиться с лордом Блэком. Блэк всегда добьется желаемого, конечно, не силой, однако это не имеет значения, поскольку он все равно найдет средства для достижения цели. От него нельзя отдалиться, как от Найтона.

— Я не отдаляюсь от Найтона, Люси.

— Согласна, перед тобой и не стоит такой задачи. Найтону и самому это удается, что не может тебя не радовать, поскольку так проще сдержать данную себе клятву не повторить ошибки матери.

Изабелла не знала, что сказать. Люси права. Найтона нельзя назвать пылким кавалером. Он весьма учтив, его ухаживания не преступали границы, дозволенные приличиями. Но Блэк… Изабелла вздрогнула. Блэк никогда не будет сдержанным и приличным, стремясь достичь желаемого. Уж в этом можно быть уверенной.

— Мистер Найтон — именно тот спутник жизни, которого я хочу, Люси. Мне не требуется городской дом в Мейфэре^[6], или титул, или огромное состояние. Мне нужно постоянство, безопасность и, возможно, немного взаимной привязанности.

Люси улыбнулась, крепко сжав руки:

— Дорогая моя Изабелла, когда же ты поймешь, что первая любовь мистера Найтона — его работа?

— Я пойму это тогда, когда ты решишь, что герцог Сассекс заслуживает твоего внимания.

Люси удивленно посмотрела на нее:

— Не в бровь, а в глаз, Исси.

— Я знаю, ты желаешь мне только хорошего, однако и я прекрасно осознаю, что делаю. Я вовсе не собираюсь охотиться за недостижимым лордом Блэком. Он не тот человек, которого я бы хотела видеть своим супругом. Кроме того, мы говорим всего лишь об одном танце, а не о предложении руки и сердца или нечто подобном. Ты раздуваешь много шуму из ничего.

Люси понимающе взглянула на нее.

— Посмотрим, посмотрим. Время все расставит по своим местам.

— В самом деле, Люси, — укоризненно заметила Изабелла. — Ты ведешь себя слишком откровенно.

— Правда? Приношу свои извинения. Что же, я слышу, начался еще один вальс, а ты пообещала третий вальс мистеру Найтону. Только не думай, что на этом наш разговор завершился, — ответила с улыбкой Люси, понизив голос до едва различимого шепота. — Сегодня вечером после бала я хочу во всех подробностях услышать рассказ о твоем танце с привлекательнейшим лордом Блэком.

Неохотно кивнув, Изабелла подхватила Люси под руку, и они вышли из темной комнаты, направляясь в бальную залу, которая внезапно показалась слишком жаркой и душной. Изабелле просто необходима была передышка, она чувствовала себя не в настроении вести пустые светские разговоры. Больше всего ей хотелось бы остаться один на один со своими мыслями и воспоминаниями о прекрасном танце в объятиях лорда Блэка.

— Добрый вечер, Изабелла.

Она остановилась, улыбаясь Уэнделлу, который выглядел очень привлекательно в черном вечернем костюме, за исключением парочки пыльных хлопьев, осевших на отворотах его фрака. Он проследил за ее взглядом и неловко застыл на месте.

— Проклятье! — воскликнул Найтон, отряхивая фрак. — Прошу прощения за мой внешний вид. Ничего не поделаешь, пришлось забежать в музей по пути к вам.

Люси со значением посмотрела на Изабеллу, однако та предпочла проигнорировать взгляд кузины.

— О, вам не о чем беспокоиться. Полагаю, вы хотели лично удостовериться, все ли готово к открытию новой выставки?

— Да. И… — Уэнделл покраснел, взглянув Изабелле в глаза. — Я… просто подумал, не позволите ли вы мне пропустить этот танец. Я понимаю, как это отвратительно выглядит, однако здесь присутствует один высокопоставленный покровитель музея, и я хотел бы с ним переговорить. Это касается финансирования. Если я не буду целенаправленно вести работу по поиску пожертвований… — Он выжидающе оборвал себя, его карие глаза были полны надежды на понимание.

— О, конечно. Вы должны обязательно найти его и поговорить с ним.

— Благодарю вас. Я приложу все усилия, чтобы возместить вам мое упущение.

— Не надо, ничего не говори! — воскликнула Изабелла, обращаясь к своей кузине, когда Уэнделл наконец удалился. — Ты лучше других понимаешь, что я совсем не расстроилась оттого, что мне придется посидеть в сторонке во время танца.

— Я не произнесла ни слова.

— Но хочешь.

— Ужасно, — с усмешкой заметила Люси. — Однако я слишком тебя люблю. И слишком хорошо воспитана, чтобы заявить, будто я тебе говорила!

— Ха! Твое изящное воспитание не мешает тебе требовать от меня написания в моих романах фривольных сцен.

— На самом деле я — твое второе «я».

— Ах, Люси, вот вы где. Я хорошо помню, что вы пообещали мне этот танец.

Люси утомленно прикрыла глаза, услышав голос герцога.

— Обращение по имени представляется мне слишком личным, ваша светлость, — неодобрительно заметила она подошедшему к ним Сассексу. — И совсем неподобающим.

— Равно как и попытка подвести джентльмена, которому вы пообещали танец. — Сассекс озорно улыбнулся, протягивая руку Люси. — Вы меня извините, мисс Фэрмонт? — спросил он, не сводя глаз с ее кузины. — Этого танца я ждал весь вечер.

Изабелла улыбнулась, когда герцог повел Люси в центр зала. Наблюдая за тем, как ее кузина и Сассекс, заняв нужную для танца позицию, присоединились к вальсирующим парам, она внезапно осознала, что перед ней открывается уникальный шанс незаметно удалиться. В зале становилось все жарче и многолюднее, и Изабелла была готова отдать что угодно за возможность оказаться на террасе и вдохнуть сладковатый запах опавшей листвы.

Стараясь не привлекать внимания, она осторожно прокладывала себе путь через толпу собравшихся гостей к стеклянным створкам дверей, ведущих на террасу. Приоткрыв одну из них, Изабелла выскользнула наружу, глубоко вдыхая влажную ночную прохладу. От Темзы поднималась полоса тумана, накрывая землю серой пеленой. Жестяные марокканские светильники свисали с ветвей садовых деревьев, мерцающие в них огоньки приглушенно сияли сквозь густой туман. Позади террасы и деревьев рос гигантский розовый куст, за которым скрывался небольшой лабиринт. Здесь она надеялась обрести уединение и покой.

Приподняв пышные юбки, Изабелла сбежала по ступенькам, мысленно возблагодарив небеса за холодную промозглую ночь, совсем не вызывавшую у собравшихся гостей желания подышать свежим воздухом. Никто не заметит, как девушка скроется в лабиринте.

Выросшая в Уитби на побережье холодного Северного моря, она давно привыкла к влажности и была уверена: чтобы проветрить голову, нет ничего лучше глотка ледяного воздуха. А ее голова определенно нуждалась в этой оздоровительной процедуре. Все ее мысли в данный момент занимал таинственный граф Блэк.

Обогнув угол, она углубилась в лабиринт, в самом центре которого ожидала хорошо известная каменная скамейка — ее любимое место, а сегодня она так нуждалась в утешающем комфорте.

— Ох! — воскликнула Изабелла, заметив, что здесь уже кто-то сидит. Этот кто-то поднял голову, и она замерла, едва дыша. — Лорд Блэк.

Раскинувшийся в задумчивости на каменной скамье, он выпрямился и медленно встал во весь рост.

— Мисс Фэрмонт.

— Я… я вовсе не хотела нарушить ваше уединение. Я и представить себе не могла, что…

— Не беспокойтесь. Мне всего лишь нужно было несколько минут тишины, чтобы прийти в себя после духоты бальной залы. А вам?

— Боюсь, у меня дела обстоят так же.

— Вы присоединитесь ко мне?

Она неосознанно огляделась по сторонам. Вокруг не было ни души. Стояла непроглядная мгла. Если кто-нибудь застанет их здесь в темноте и одиночестве, ее репутация неминуемо будет погублена. Оркестр играл очень громко. Даже сюда долетали пронзительные скрипичные трели. Услышат ли ее в доме, если она закричит?

— Я понимаю, для вас неподобающе находиться здесь, в уединенном месте, с мужчиной, которого вы едва знаете, но мне очень не хочется уступать вам эту скамью. Совсем не джентльменское поведение с моей стороны, не так ли?

— Именно так, милорд.

Он улыбнулся, и Изабелла неожиданно заметила маленькие ямочки в уголках его губ. По какой-то необъяснимой причине она никак не могла отвести от них взгляд — отвести взгляд от него.

— Однако я охотно поделюсь с вами местом. Вас это устроит?

Она была уверена, что ей не удалось скрыть мелькнувшую в глазах настороженность, равно как и неловкую неподвижность ее застывшей фигуры. Ей следовало бы сказать «нет». Однако губы никак не могли произнести это слово.

— Я не причиню вам вреда, Изабелла.

Необычайное ощущение близости, вызванное к жизни звуками его глубокого голоса, произнесшего ее имя, заставило Изабеллу вздрогнуть. Откуда он его узнал? Ей снова пришла в голову мысль о том, что лорду Блэку известно о ней довольно многое.

— Вы не присоединитесь ко мне?

Она ведет себя в высшей степени глупо. Кроме того, похоже, ему совершенно невозможно отказать, когда он так смотрит на нее. «Как так?» — спросила себя Изабелла, приближаясь к скамейке. «Как лиса на загнанного зайца», — был бы правильный ответ.

— Вы замерзли, — заметил Блэк, едва она присела с ним рядом.

Шлейф от ее платья сбился в кучу, и сиреневый шелк накрыл ноги лорда Блэка. Изабелла повернулась, чтобы подобрать складки, однако он удержал ее руку и осторожно разгладил нежный шелк платья на своем колене.

— Вы согласитесь принять мой фрак?

— Я чувствую себя хорошо, — ответила она, слегка вздрогнув. Удивительно, но ей совсем не было холодно.

Он отодвинулся от нее и принялся стаскивать с себя бархатный фрак.

— Нет, я настаиваю, — твердо произнес граф Блэк, накрывая им ее обнаженные плечи. — В противном случае вы сможете встретить свою смерть прямо здесь.

Изабелла замерла, столкнувшись с ним взглядом, и Блэк пододвинулся к ней поближе.

— А это не самое лучшее знакомство, не так ли?

— Зависит от того, имеете ли вы в виду то, о чем прочли в моем дневнике?

Он скользнул глазами по ее лицу, остановившись на ее губах.

— Нет. Я вовсе не имел в виду ваши сочинения. Вы простите меня, Изабелла?

Она отвернулась, не в состоянии ни о чем думать, поскольку бабочки в животе снова взмахнули своими легкими крылышками. Он произносил ее имя так нежно, так убаюкивающе. Было в этом нечто притягивающее, подчиняющее себе волю.

Блэк бережно коснулся пальцами ее подбородка, заставляя вновь взглянуть на него.

— Я не должен был читать ваш дневник, но, признаюсь откровенно, просто не мог остановиться.

— Вас настолько увлекла моя писанина? — поинтересовалась Изабелла, попытавшись свести все к шутке.

Однако в Блэке не было ничего веселого или легкомысленного. Он казался целеустремленным, настойчивым, и от его взгляда мурашки бежали у нее по коже.

— Я… я хотел узнать о вас. Узнать о вас все.

Она приоткрыла рот, но не смогла вымолвить ни слова.

Она была потрясена. Зачарована.

— Вы позволите мне это, Изабелла? — Голос его дрогнул, когда он прижался к ней еще ближе. Восхитительное и очень личное мгновение словно застыло в воздухе. — Вы позволите мне узнать о вас все? Открыть вас для себя так, как мне хочется?

Его взгляд, блестящий и острый, обжигал, согревал до самых глубин ее естества. Внутри ее словно расцветал бутон розы, раскрываясь навстречу лучам солнца. Она понимала, чего он желает. Сознавала потаенный смысл его слов. Не могла не признать, что в душе также жаждет узнать его.

Между ними возникло странное магнетическое притяжение. Они чужие друг другу, а он говорил с ней очень лично, почти фамильярно, совсем не по-джентльменски. Она должна была быть шокированной, возмущенной. Их едва представили, и тем не менее Изабелла чувствовала, будто знакома с ним целую вечность. Словно душа ее узнала того, с кем они когда-то уже встречались — в другом времени и месте.

Подобрав полы фрака и закутавшись в него, она наслаждалась его ароматом, волнами исходившим от мягкой материи, смешиваясь с ее духами. Это рождало в ней очень опасные мысли, которые вовсе не советовали ей бежать прочь от лорда Блэка.

И это грозило настоящей бедой. Ей следовало бы как можно быстрее положить всему конец, и она уже открыла рот, однако слова по-прежнему не шли к ней. Вместо этого Изабелла произнесла:

— Услуга за услугу, ведь так?

Его губы растянулись в медленной чувственной улыбке, и она заметила победный огонек, сверкнувший в его глазах.

— Очень хорошо. Тогда вы первая.

— Какова настоящая причина, приведшая вас сюда, на эту скамейку?

Он быстро взглянул на нее.

— Как я уже сказал ранее, мне нужно было немного проветрить голову.

— Вы совсем не похожи на человека, привыкшего спасаться бегством, хотя, мне кажется, сюда вас привело именно это намерение.

В его глазах вспыхнуло нечто, очень напоминающее восхищение.

— Кажется, мы с вами мыслим в унисон. В самом деле, я бежал. Питаю отвращение к светскому обществу, мне больше по душе жизнь таинственного отшельника. Такого ответа вы желали?

— Полагаю, этот ответ гораздо ближе к истине, чем тот, которым вы меня удостоили в первый раз.

— Ну а вы, мисс Фэрмонт? Что на самом деле заставило вас искать убежище в пустынном лабиринте?

«Желание бежать от вас, от того эффекта, что вы на меня производите».

— Боюсь, причины наших поступков схожи. Я новичок в свете и все еще не могу избавиться от желания побыть в одиночестве. Я привыкла к уединению, порой суета и многолюдье бального зала для меня просто невыносимы.

Блэк кивнул, и она заметила, как он нежно коснулся подушечками пальцев атласной материи ее платья. Он наблюдал за тем, как его пальцы скользят по ее юбкам, этот его жест показался невероятно романтичным.

— Теперь моя очередь. — Блэк приподнял голову и посмотрел на нее. — Как вам удается терпеливо сносить всю эту монотонную череду балов, эти бессодержательные, скучные разговоры, которые не только не позволяют узнать о собеседнике ничего нового, напротив, лишь обнажают тот факт, что вы окружены пустыми бездушными прихлебателями?

Она улыбнулась и обратилась взглядом к усыпанному звездами небу.

— Я пишу. — Закрыв глаза, Изабелла глубоко вдохнула аромат влажной травы, прислушиваясь к шуршанию опадающей листвы и невольно чуя едкий запах дыма печных труб. — Я представляю себе, что нахожусь не здесь, а где-нибудь в другом месте.

Она почувствовала, как он придвинулся к ней вплотную, его ноги касались ее бедер.

— Куда вы направляетесь? — прошептал Блэк, и шепот окутал лаской ее дрожащее тело.

Она наслаждалась этим не дающим покоя, соблазнительным голосом и ощущениями, которые он в ней пробуждал.

— Туда, где я могу быть сама собой. Где никого не заботят ни мои родители, ни обстоятельства моего прошлого. Где можно позабыть обо всем.

Глаза Изабеллы широко распахнулись, когда она почувствовала, как его пальцы коснулись ее лица. Он смотрел на нее так пристально, что она явственно осознала необходимость отодвинуться, оказаться от него подальше, но не могла пошевелить и пальцем, безвольная, утонувшая в глубине его глаз.

— Ты никогда не должна становиться кем-то другим, Изабелла. Особенно со мной.

Она вздрогнула, и он провел большим пальцем по ее подбородку, наклонив ее голову и внимательно рассматривая в лунном свете.

— Если какие-то люди и не хотят видеть тебя такой, какая ты есть, они не заслуживают того, чтобы тратить на них время.

Блэк оказался настолько проницательным и близким, что она была по-настоящему околдована его нежными речами.

— Я думаю, ты само совершенство, Изабелла.

— Милорд… — прошептала она, когда он склонил голову, стремясь коснуться своими губами ее губ.

— Блэк, — пробормотал он, и его губы скользнули по ее щеке. — Зови меня просто Блэк.

Его дыхание ласково обдувало изящную раковину ее ушка, все ее тело казалось безвольным и словно охваченным внутренним жаром. Изабелла почувствовала, как его нос коснулся ее затылка. Затем — касание атласной мягкости его губ. О, какое искушение!

— Блэк, — прошептала Изабелла, сама не сознавая, просит она его продолжить или остановиться.

— Расскажи мне, о чем ты пишешь, Изабелла?

Она резко моргнула и зажмурила глаза, почти оказавшись в его объятиях.

— Я… мои сочинения не предназначены для широкой публики, милорд.

— Ты можешь на меня положиться. Я никогда не предам тебя.

Изабелла поняла, что и в самом деле может ему доверять.

— Я придумываю дамские истории.

— Романы, — пробормотал он бархатным, глубоким голосом. — Для женщин?

— Да, — согласилась она, и ее щеки залились румянцем.

Что должен он о ней думать? Сначала дневник, а потом они сидят, обнявшись в темноте, и она позволяет его губам скользить по ее щеке. Граф решит, что она доступна и аморальна. Падшая женщина, которой можно воспользоваться в темноте пустынного сада. Почему бы и нет? Ведь она ведет себя именно так.

— Способ сбежать от мира с его строгими правилами и установками, — шептал он, — в царство фантазий, где можно думать и чувствовать как хочется, невзирая на пол и связанные с ним условности.

— Блэк, — едва слышно промолвила Изабелла, но на этот раз в ее шепоте звучала мольба. О чем только она его молила?

— Волшебные легенды о любви, — протяжно произнес он, его губы ласково коснулись ее подбородка.

Она откинула назад голову, его рука скользнула вниз по ее шее к маленькой впадинке у ключицы, которую он нежно ощупал холодными пальцами.

— Истории о страсти, желании…

Изабелла резко вздохнула сквозь приоткрытые губы, сердце тяжко стучало в груди. Она не могла ответить ему. Любое слово слишком опасно. Нельзя признавать справедливость его догадок, даже если они и справедливы.

— Ты расскажешь мне свою историю, Изабелла? — Он обнял ее крепче, лиф ее платья коснулся его груди, его дыхание щекотало ее ушко. — Историю испепеляющей страсти и запретного желания…

— Пожалуйста, я…

— Я знаю. — Он играл пальцами с ее локонами, выбившимися из прически и опустившимися на нежную шею. — Ты не можешь более оставаться здесь со мной.

— Д… да, — пробормотала она, дотрагиваясь до накрахмаленной манишки его белоснежной рубашки. — Не могу.

— Мне никогда не удавалось успешно противиться тому, что я делать не должен, но очень хотел, — прошептал Блэк, устремив свои губы к ее устам. — А тебе, Изабелла?

О, она была более успешна в борьбе с собой. Ее всегда страшила возможность повторить судьбу матери.

— Белла? — Легкими, как перышко, губами он дотронулся до ее губ. — Можешь ли ты устоять?

Изабелла резко моргнула.

— Я должна! — воскликнула она и рванулась прочь.

Его фрак соскользнул с ее плеч и упал на каменную скамью. — Доброй ночи, лорд Блэк.

Он смотрел, как она поднялась со скамьи и ускользнула во тьму. Ветер усилился, проникая сквозь плотный заслон садовых кустов, образующих стены лабиринта. Где-то резко прокричал филин. Изабелла оглянулась назад, обнаружив графа стоящим там, где они вместе сидели всего несколько секунд назад.

Их взгляды встретились, и тихий голос, манящий и соблазнительный, прошептал: «Впервые я увидела Смерть на балу, мы танцевали вальс, и я страшилась его, страшилась того, что он заставлял меня чувствовать, заставлял хотеть. В ту ночь я бежала от него, однако Лорд Смерть по-прежнему оставался у меня за спиной, преследуя меня, и я желала, чтобы он меня настиг».

Глава 3

Даже в смерти своей она была прекрасна. Фарфоровая кожа лица, лишенная цвета, делала ее похожей на ангела. Ее кудри, рассыпавшиеся по черному бархату, свободно обвивали его руку. В лунном свете они отливали серебром и напоминали мерцающие шелковые нити. Он опустил голову, вдыхая аромат ее роскошных волос, представляя себе, как они развеваются вокруг ее тела, как он перебирает эти локоны своими тонкими пальцами.

Она лежала так спокойно, так умиротворенно, что он не мог устоять и медленно приподнял голову, отрываясь от ее прекрасных волос, чтобы коснуться холодных алебастровых щек. Некогда они были столь округлы и румяны, однако все краски жизни ее покинули. Он склонился, чтобы поцеловать ее губы, которые больше не отливали пастельным розовым цветом. Прощание. Расставание. Их уста соприкоснулись, ее холодные, его — еще холоднее. Вечный поцелуй Смерти…

Блэк внезапно очнулся ото сна. Он сидел на постели, темные тени скрывали стены его спальни, горло горело от отчаянного крика.

Она приснилась ему. Мертвая, лежащая в его объятиях. Ее нежная, чуть румяная кожа лишена тепла и цвета. Некогда гибкое тело недвижимо застыло в его руках. Искры в ее зеленых глазах погасли, сменившись непроницаемой пеленой.

Мертва. Он не мог этого вынести.

Тяжело вздохнув, Блэк отбросил одеяло и встал, потянувшись к черному бархатному халату, брошенному на спинку кресла. Накинув его, он завязал вокруг талии пояс, скрывая наготу, подошел к окну и положил руку на раму. Мерцающий огонек освещал другое окно в расположенном через дорогу особняке, и его расслабленные пальцы судорожно сжались в кулак. Это было ее окно. Изабеллы.

Он по-прежнему чувствовал на своих пальцах ее ускользающий аромат. Стоило закрыть глаза, и Блэк видел ее такой, какой она предстала перед ним всего несколько часов назад в лабиринте — ресницы опущены, губы призывно приоткрыты. Неземное видение, воплощенная мечта. В темноте в его объятиях ее нежное тело прижималось к нему. Он видел желание в манящих изумрудных глазах, чувствовал, как оно воспламенило ее, и не мог противиться искушению.

Ее аромат возбуждал, затуманивал сознание. Он хотел ее. Яростно.

И каким бы постыдным ни было это признание, он не мог лгать самому себе. Да, он бы взял ее прямо там, тем же вечером, если бы Изабелла не убежала от него. И зачем ему, опытному мужчине, преследовать невинную девственницу?

Уже в сотый раз за эту ночь он проклинал себя за глупость. Приглашать Изабеллу на танец — непростительная ошибка с его стороны. Однако Блэк не смог остановить себя. Сколько времени он безмолвно жаждал ее, храня безопасное расстояние между ними. Сколько простоял у этого самого окна, спрятавшись в тени, желая каждую долгую, нескончаемую ночь разглядеть за темным стеклом ее силуэт.

Странное оно, это чувство. Его тело оживало и теплело при одной только мысли о ней. Прошло много лет с тех пор, как он впервые ощутил хоть что-нибудь, кроме холода и пустоты. Жизнь его полнилась одиночеством, слухами и домыслами. Он был проклят, знал это, внутренне смирился с этим знанием и использовал его для того, чтобы окружить сердце ледяным панцирем. И тем не менее одного взгляда на Изабеллу оказалось достаточно, чтобы растопить ледяной барьер.

В его жизни была лишь работа, долг, который неуклонно следовало выполнять. Именно эти обязанности привели его в Лондон. Именно их он должен был исполнять в тот вечер, а не танцевать с Изабеллой Фэрмонт.

Но она выглядела столь потрясающе прекрасной, что устоять было невозможно. В сиреневом шелковом платье, очень простом и почти не украшенном, Изабелла предстала перед ним, затмевая толпы разодетых в пух и прах красоток, так и льнувших к знаменитому графу Блэку. Она выглядела изящной и элегантной, ее волосы ниспадали пышным каскадом золотистых локонов. Ему очень нравилось, когда она убирала так свои кудри, и он мог насладиться видом ее длинной, стройной шейки, украшенной высоким ожерельем из аметистов и бриллиантов. Он жаждал поцеловать нежную голубую жилку, трепещущую под прозрачным покровом ее кожи, окутанной ароматом духов. Почувствовать биение ее сердца на своих губах. Ее тело в своих объятиях… ее охваченную страстью плоть. Сумасшествие.

Равно как и его пребывание здесь в темноте, в мрачном убежище городского дома, в ожидании появления в соседнем окне ее едва различимой фигурки. Блэк улыбнулся, подумав о том, как она сидит сейчас, поджав ноги, на диванчике и взволнованно записывает в своем дневнике.

Он уже видел ее такой, быстро выводящей что-то в своей тетради: ветер растрепал ее локоны, туман клубился вокруг. Но это было в другом месте и в другое время. Блэк не мог позволить, чтобы Изабелла узнала о том, как он наблюдал за ней.

Она обладала слишком живым воображением, и это представляло определенную опасность. Невозможно предугадать, что случится, если Изабелла разузнает что-нибудь о нем. В самом деле, она пугающе проницательна и восприимчива, а он так раскрылся перед ней сегодня.

Блэк не жалел о тех минутах в лабиринте, жажда обладания ею внезапно стала невыносимой. Изабелла молода… и невинна. Он значительно старше, опытнее, знаток и ценитель всего запретного. Да он не имел права даже смотреть на нее, не говоря уже о том, чтобы целовать! И даже сознавая опасность подобных действий, Блэк понимал, что непременно придет к ней опять. Скоро.

— Милорд, за вами посылали.

Он не услышал, как открылась дверь в его спальню.

Факт, который мог, несомненно, встревожить его, однако Блэк был не в силах предаваться угрызениям совести. Его слишком занимали воспоминания о танце с восхитительной и желанной Изабеллой Фэрмонт.

Биллингс, один из совсем небольшого штата его слуг, едва слышно прошествовал по толстому турецкому ковру.

— Я велел экипажу подождать. Подготовить вам новый костюм и галстук, милорд?

— Нет, благодарю тебя, Биллингс. — Блэк взглянул в угол комнаты, где, посапывая у камина, расположился его палевый английский мастиф Лэмб. — Выведешь его на улицу, Биллингс? — В окне Изабеллы мелькнула тень, и взгляд Блэка устремился к едва заметному силуэту, словно мотылек к огоньку свечи. — О нет, я передумал, справлюсь и сам.

— Как пожелаете, милорд, — пробормотал верный слуга и, пятясь, поспешил к выходу.

— Меня вызывает кто-то из Братства, не так ли?

— Да, милорд. На дверях кареты герб Сассекса.

Блэк фыркнул, раздосадованный необходимостью покинуть свой пост у окна и упустить шанс увидеть Изабеллу, одетую в прозрачное ночное одеяние, с распущенными, разметавшимися по плечам волосами.

— Полагаю, карета ожидает меня на улице?

— Да, милорд.

— Что ж, придется подождать, поскольку, прежде чем я смогу уйти, мне необходимо уладить еще одно дело.

Щелкнув пальцами, он разбудил своего питомца и жестом приказал следовать за ним. Быстро нацепив на себя брюки и рубашку, Блэк ступил в темноту, спустился по винтовой лестнице и отправился на кухню, откуда вел черный ход в сад. Он прекрасно знал, куда идет и что ему нужно.

Так же как и Лэмб.

Оказавшись в холодной темноте осеннего сада, мастиф помчался скачками, преследуя кролика, осмелившегося появиться на его территории. Блэк же пошел по дорожке, ведущей к розовому кусту, на котором виднелся один-единственный бутон, раскачивающийся из стороны в сторону на длинном стебле, храбро противостоя порывам ледяного октябрьского ветра.

Он осторожно сорвал стебелек и поднес нежный бутон к лицу. Цветок обладал опьяняющим ароматом, и Блэк на мгновение застыл с закрытыми глазами, вдыхая сладкое благоухание. Изабелла пахла розами. Этот запах не выходил у него из головы всю ночь, с той самой минуты, как он поцеловал ей руку, когда их представляли друг другу.

Блэк знал очень немного вещей, в которых был бы уверен на сто процентов. Однако одна из двух непреложных истин — он хотел ее. Другая — столь же четкое осознание того, что он обязательно найдет способ ее заполучить.

— Наши самые страшные страхи сбываются, — раздался голос позади него.

— Мы слишком многого опасаемся с тех пор, как на нас возложили миссию Братства Хранителей, — ответил Блэк, ловя последний миг наслаждения ускользающим образом Изабеллы.

— Полагаю, ты понимаешь, что я здесь по делу, которое не терпит отлагательств.

Следуя многолетней привычке, Блэк скользнул взглядом по темным углам осеннего сада. Не существовало ни одного в полной мере безопасного места.

— Я увижусь с тобой в ложе, и мы сможем все обсудить там.

— Я уже убедился, что сад безопасен, — недовольно попенял Сассекс. — Ты можешь встретиться со мной сейчас.

Раздраженный гневными нотками, которые расслышал в обычно спокойном голосе Сассекса, Блэк развернулся, позволяя гостю заметить свирепую вспышку в своих глазах.

— Что тебе угодно, Сассекс? Я полагал, мы уже давно решили, что часто показываться в компании друг друга неразумно. Ты разве не помнишь заповеди Братства?

— Черт бы тебя побрал! Я помню их так же хорошо, как и ты!

— Тогда почему ты здесь? Я думал, мы обо всем договорились перед отъездом из Йоркшира.

— Они пропали.

Медленно вращая бутон розы в руках, Блэк вдыхал тонкий аромат, окутывавший его, словно облако.

— Что пропало?

— Чаша и медальон.

Глаза Блэка сузились, и даже волоски на его шее тревожно вздыбились.

— Забрав реликвии из Йоркшира, мы спрятали их так, чтобы никто и никогда не нашел, только нам троим известно о катакомбах под зданием ложи. Как они могли пропасть?

— Откуда я, черт возьми, знаю? — вспыхнул Сассекс. — Когда мне стало известно, что во время своего путешествия в Иерусалим Уэнделл раскопал несколько артефактов из храма Соломона^[7], я забеспокоился, предположив, что он, возможно, обнаружил какую-то информацию относительно реликвий. Естественно, я отправился удостовериться в том, что чаша и медальон по-прежнему спрятаны под часовней тамплиеров. Однако их уже не было.

— И что я должен с этим делать? — проворчал Блэк.

Ему никогда не хотелось иметь отношение к защите легендарной чаши и медальона. Однако и Сассекс, и он оказались в числе тех, кому была поручена охрана реликвий. Отец Сассекса спрятал чашу, отец Блэка — медальон. Оба артефакта не принесли ничего, кроме горя и смерти, обоим семьям с тех пор, как их предки-тамплиеры вернулись из Святой земли, захватив с собой реликвии. На их долю выпала обязанность держать легендарные памятники сокрытыми от мира и нечистых помыслов.

«Никогда не рассказывай о том, что знаешь. Никогда не говори, кто ты. Никогда не теряй веры в свое предназначение, ибо Грядущему Царствию понадобишься ты и сыновья твои».

Эти строчки стали заклинанием, священной молитвой и проклятием его семьи, равно как и семьи Сассекса. Слова, в буквальном смысле вписанные в его плоть, навеки запечатлевшиеся в его душе. Блэк никогда не забудет об этом, ибо он такой, какой есть. Каким будет всегда. Каким станет однажды его сын.

— Ты забыл, что мы поклялись совместно приложить все усилия, чтобы спрятать реликвии от человечества. И если кто-нибудь обнаружит их, если кому-нибудь станет известно их подлинное предназначение…

— Я прекрасно себе представляю, что может случиться, Сассекс. Просто не могу в это поверить.

Вера его умерла много лет назад вместе с желанием заботиться о фамильном наследии.

— Не важно, во что ты веришь. Мы обязаны отыскать артефакты и удостовериться в том, что никто не проведал об их силе. Я уже вызвал Элинвика. Он прибудет со свитком.

— Я знаю, видел маркиза сегодня на вечере у Стоунбруков. Во всей своей варварской горской красе. Собравши еся пожирали его глазами. Элинвик непременно устроит какое-нибудь скандальное происшествие, и в свете пойдут разговоры. Едва кому-то станет известна его связь с любым из нас, поползут слухи, особенно если Найтону удалось разузнать в Иерусалиме что-нибудь о наших предках.

Сассекс пожал плечами:

— Элинвик — часть всего этого, ведь так? И мы нуждаемся в его знаниях древности. Маркиз имеет полное право здесь находиться, чтобы помочь нам в поисках чаши и медальона.

Мнение Сассекса сложно было оспорить. На Элинвика и его предков возлагалась обязанность оберегать сохранность древнего сакрального текста и держать его как можно дальше от чаши и медальона. Сам текст, представлявший собой древнюю рукопись, являлся третьим артефактом, вынесенным из храма Соломона их предками-тамплиерами^[8]. Мистический свиток хранил в себе пророчества и алхимические тайны, сведения о том, как высвободить магическую силу, рожденную от соединения чаши, медальона и самой рукописи. Существовало пророчество, будто тому, кто сможет завладеть всеми тремя реликвиями и воспользоваться их объединенной силой, суждено обрести власть над миром. Блэк никогда не верил в эти легенды. Но однажды, держа в руке медальон из черного оникса со странными символами, выгравированными золотом, он всерьез задумался: а что, если эта реликвия, которую его предки передавали из поколения в поколение, от отца к сыну, не обладает никакой силой? И внезапно ощутил что-то… услышал… странный голос обольстительно нашептывал ему, суля могущество и власть, которые он мог бы обрести.

Блэк тогда был погружен в скорбь, ангел смерти преследовал его по пятам, трижды приходя за его близкими.

Граф решил, что случившееся с ним порождено лишь разочарованием и горем. Однако сейчас, десять лет спустя, он всерьез задался вопросом: обладает ли медальон магической силой?

— Вскоре все заговорят о сокровищах тамплиеров, — напомнил ему Сассекс, — и нам понадобится помощь Элинвика, чтобы оградить Лондон от опасности, грозящей ему в том случае, если тот, кто похитил медальон и чашу, проведает об их магической силе.

— Оградить от опасности, — пробормотал Блэк, возведя глаза к небу и думая об Изабелле. — Смерть неотступно следует за мной, Сассекс. Никого невозможно оградить от моего семейного проклятия.

— Мы все прокляты, — горько заметил Сассекс. — Но вряд ли это имеет сейчас значение, так?

— Согласен с тобой.

Слегка дрожащей рукой Сассекс поправил черную копну волос.

— Завтра прибывает корабль из Иерусалима. Будь в доках, чтобы разузнать, что раскопал Найтон. И немедленно сообщи мне, если что-нибудь обнаружишь. Мы должны действовать очень осторожно, Блэк.

— Разве я когда-нибудь поступал иначе?

— Например, сегодня вечером.

Граф взглянул на Сассекса.

— Тебя можно обвинить в том же.

— Я всего лишь следил, чтобы какое-нибудь досадное неудобство не стало причиной раскрытия нашей тайны.

Блэк рассмеялся, однако в его смехе сквозили усталость и обеспокоенность.

— А, значит, ты называешь Люси Эштон «досадным неудобством»?

В глазах Сассекса мелькнули негодование и обида.

— Не беспокойся о ней, это моя проблема, и я сам с ней справлюсь, — возмущенно ответил герцог, и Блэк почувствовал в его словах собственнические нотки.

— Ты без ума от Люси.

— Конечно же нет.

— Твой тон свидетельствует об обратном.

— Это всего лишь раздражение, Блэк. Юная леди слишком умна и активна, что совсем ей не на пользу, — проворчал герцог. — Я не могу позволить ей пойти на поводу у своего любопытства и узнать об артефактах или моей вовлеченности в это дело.

— И что позволяет тебе думать, будто ей известно что-нибудь о наших реликвиях?

— Она постоянно забрасывает меня вопросами о Братстве и Великой ложе^[9]. Леди без ума от масонских таинств и, боюсь, вполне может проведать о том, что наша семья использовала франкмасонство, дабы сохранить тайные знания и реликвии, полученные после разрушения храма Соломона. Мисс Эштон жаждет новых сведений, и это меня пугает. Боже правый, она даже начала посещать спиритические сеансы. Невозможно себе представить, на что готова пойти эта упрямая леди, чтобы утолить свою жажду знаний.

— Уверен, ты настолько очаровал мисс Эштон, что ее страсть к разгадыванию тайн несколько поутихнет.

— Я ее не интересую, — произнес Сассекс с болью обиды и разочарования.

Как ни странно, Блэк нашел в этом некоторое утешение. Страдания всегда легче переносятся в обществе собрата по несчастью, а граф понимал, что его страсть к Изабелле столь же безнадежна, как и Сассекса к Люси.

— Увлечение сверхъестественным — лишь игра для нее, Сассекс. Не забывай, спириты нынче в моде, а леди Люси Эштон всегда слыла одной из законодательниц светских увлечений. Полагаю, все это — не более чем невинное любопытство и лекарство от скуки. Поверь мне, юной леди вряд ли удастся сделать неожиданные открытия.

— Ах так? — Сассекс сунул руку в карман своего сюртука и достал оттуда нечто, быстро подхваченное Блэком.

Разжав пальцы, граф внимательно всмотрелся в золотую монету, лежавшую у него на ладони.

На аверсе красовалось изображение лаврового венка и лиры. На реверсе — шестиконечная звезда, вокруг которой вдоль всего внешнего края монеты шли слова: «Дом Орфея»^[10]. Нахмурившись, Блэк изучал монету, размышляя, где же он мог видеть ее прежде. Было в ней нечто для него очень знакомое.

— Ты все еще пребываешь в убеждении, что нам не о чем беспокоиться? — отрывисто произнес Сассекс. — Я же предупреждал тебя в Йоркшире, что кто-то охотится за чашей и медальоном. Я это чувствовал.

Блэк резко поднял голову.

— Что это?

— Я нашел это в ридикюле Люси Эштон. Ты по-прежнему думаешь, что все хорошо?

Блэк вовсе не имел желания спрашивать, какого черта Сассекс рылся в сумочке Люси, однако монета и ее зловещий смысл заинтересовали его.

— Я припоминаю подобное — не в прошлом, нет. Я видел это совсем недавно, — пробормотал граф. — Изображение изменилось, но не слишком.

— Ты помнишь «Дом Орфея» и того мерзавца, который там всем заправлял?

Такое вряд ли забудешь. Отцы Сассекса и Элинвика, вместе с его собственным отцом, однажды уже положили конец преступной деятельности этого тайного клуба, созданного в подражание печально знаменитому Клубу адского пламени^[11], существовавшему в прошлом столетии. Возглавлял «Дом Орфея» масон, предавший клятвы и вступивший на путь зла, и, что гораздо хуже, бывший одним из них. Он — четвертый тамплиер, тот самый, предок которого устроил предательское нападение на троих своих собратьев-храмовников, остановившихся на отдых перед тем, как покинуть пределы Святого города вместе с похищенными артефактами. Тот тамплиер был убит, по крайней мере, так решили трое оставшихся. Они верили, что их тайна надежно спрятана и навеки позабыта со смертью четвертого храмовника. Однако после того, как стало известно о «Доме Орфея», их отцы напрямую столкнулись с существованием таинственного некто, знающего о них и тех реликвиях, которые они охраняли. Более того, сознающего магическую силу и власть сокровищ тамплиеров. Этот человек предпринимал попытку прибрать к рукам реликвии двадцать лет назад, очевидно, кто-то желает заполучить артефакты сейчас. Возможно, даже этот или эти некто уже завладели ими.

— Наши отцы разгромили проклятый клуб много лет назад. «Дом Орфея» не мог возродиться спустя столько времени.

— Черт бы тебя побрал, Блэк, одного твоего желания, чтобы его не было, недостаточно для его исчезновения. Веришь ты или нет, клуб существует. Вместе с монетой я нашел и листок бумаги. На нем написано: «Ты умер и рожден заново. О, трижды благословенный, ибо случилось это в тот же самый день. Передай Персефоне^[12], что Орфей отпустил тебя».

Блэк замер, потрясенный.

— Это же фраза из ритуала посвящения!

— Да. Кто-то узнал о нас. Слишком много общего, чтобы быть простым совпадением.

— Кто? — гневно задал вопрос Блэк. — Кто мог разведать о том клубе и возродить его? Кто, кроме нас, мог знать о реликвиях или о том, что катакомбы под помещением масонской ложи ведут к крипте храма тамплиеров? Наши отцы позаботились о том, чтобы эти сведения навсегда остались тайной. Возможно, новый «Дом Орфея» не имеет никакого отношения к нашим реликвиям.

— Вот вопросы, ответы на которые мы обязаны отыскать. — В глазах Сассекса вспыхнуло нечто невыразимое. — Нам следует соблюдать максимум предосторожностей, Блэк. Никто не должен узнать о нас или о возложенной на наши семьи миссии.

Блэк вернул монету Сассексу.

— Ты думаешь, здесь замешана Люси, не так ли? — Господи боже, если Люси увязла в этом смертельно опасном деле, то, вполне вероятно, Изабелла также имеет к нему отношение.

Убрав монету в карман, Сассекс взглянул на небо, на луну, скрывшуюся за темное, мрачное облако.

— Я уже и сам не знаю, во что мне верить. Однако, если клуб возродился, а реликвии утеряны, мы столкнемся со значительно большей проблемой, чем я даже могу предположить.

— Утром я отправлюсь в доки и разыщу корабль.

— Элинвик встретится там с тобой. Я продолжу расследовать обстоятельства, связанные с монетой. Мы переговорим на следующем собрании масонской ложи. Однако потом нам необходимо встретиться наедине и обсудить все, что удастся узнать.

Блэк кивнул и проследовал за Сассексом. Лэмб ожидал их на тропинке, свесив из пасти огромный язык. Пес был страшен, как демон, в его имени заключалась определенная доля иронии^[13], однако собака служила Блэку некоторым утешением и развлечением. Неожиданно графу пришла в голову мысль: а что бы подумала Изабелла о его питомце? Добрая и любящая, девушка, несомненно, отнеслась бы к Лэмбу со страстной привязанностью. Странно, но порой совсем обычные вещи внезапно заставляли его вспоминать Изабеллу. Оказалось достаточно всего лишь одного танца…

Сассекс потянул Блэка за рукав рубашки, когда граф наклонился, чтобы потрепать пса по голове.

— Придумай способ держать Найтона поблизости от себя. Я ему не доверяю.

Перед внутренним взором Блэка предстал образ Уэнделла Найтона. Наглец ухаживал за Изабеллой, и факт этот приводил его в бешенство. Ему хотелось порвать молодого археолога на части, а не распивать с ним чай. В одном Блэк был уверен: он не станет водить «дружбу» с Найтоном, пока глупец пытается завоевать сердце Изабеллы. Существовали определенные пределы тому, что граф мог вынести, но наблюдать за влюбленной в Найтона Изабеллой — выходило за пределы.

— Дай мне слово, что будешь держать его при себе живым.

— Конечно, — протянул Блэк. — Но ты помнишь, я проклят. Смерть вокруг меня.

Его настиг мрачный взгляд Сассекса.

— Смерть преследует всех нас. Будем надеяться, что на этот раз за нами небольшое преимущество.

— Сассекс, — заметил Блэк, — несколько дней назад я где-то видел то же самое изображение, что нанесено на монету. Я никак не могу вспомнить где, однако постараюсь восстановить в памяти все, что делал, и, возможно, это наведет меня на правильный путь. Я дам тебе знать.

Герцог кивнул, взъерошив рукой волосы, а потом внимательно окинул его взглядом своих серых глаз.

— Я беру с тебя слово, что, если ты обнаружишь какую-нибудь связь между мисс Эштон и этим клубом, сохранишь все в тайне. Репутация Люси… то есть… мисс Эштон ни при каких условиях не должна пострадать.

Сассекс удалился, растворившись в окутывающих садик тенях и призрачном свете освещавшего улицу газового фонаря. Взглянув на свою руку, Блэк поднес розовый бутон к лицу, задумавшись о монете и странным образом знакомом изображении на ней. Где же он его видел? Однако аромат розы практически немедленно заставил его напрочь позабыть о Сассексе и таинственных артефактах тамплиеров, унося прочь от реальности мысли, к волшебным мгновениям танца с Изабеллой.

— Последняя роза лета, — прошептал он с отсутствующим видом, касаясь пальцами ее бархатистых лепестков, уже вполне представляя себе, что собирается сделать.

— Мисс Фэрмонт, — провозгласила Энни, горничная Изабеллы, застыв у дверей спальни. — Явился джентльмен и просит увидеться с вами. Я проводила его в дальнюю гостиную, от него воняет похуже, чем от Темзы.

Взглянув на стоявшие на ее конторке часы палисандрового дерева, Изабелла удивленно вскинула брови. Всего лишь одиннадцать.

— Немного рановато для приема гостей, — простонала Люси и вновь повалилась на груду подушек. — Интересно, понимает ли мистер Найтон, что для визитов существует четко предписанное время и эти предписания никак не распространяются на раннее утро, когда леди не успели еще позавтракать и одеться?

— Должна ли я отослать его, мисс?

— Нет, — объявила Изабелла, поднимаясь из кресла в полупрозрачном облаке белого атласа и кружев. — Помоги мне снять ночной наряд, Энни. Я быстро оденусь и вскоре буду готова его принять.

— Я сейчас же вернусь, мисс. Позвольте мне только объявить джентльмену, что вы дома.

Едва за Энни захлопнулась дверь, Люси нетерпеливо воскликнула:

— Мужчины! Им хорошо известно, как испортить утро, еще совсем недавно замечательное во всех отношениях, правда? Я была так захвачена твоей историей, Исси. А теперь должна ждать, прежде чем услышу, что случилось с героиней, присевшей на скамью и ощутившей на себе соблазнительный взгляд Лорда Смерти.

Изабелла заглянула в открытый дневник. Ровные строчки, написанные ее рукой, содержали нечто большее, чем просто историю Смерти и его таинственной леди. Они таили в себе воспоминания о прошлом вечере, проведенном в лабиринте с лордом Блэком, которому каким-то образом удалось проникнуть на страницы ее нового романа.

Закрыв обложку, Изабелла защелкнула маленький замочек и спрятала ключ в изящном браслете из черного гагата, который носила на запястье. Она доверяла Люси и знала, что в ее отсутствие та не будет подсматривать в личные записи кузины, однако не могла позволить повториться неприятному происшествию, случившемуся прошлым вечером. И хотя Изабелла сознавала, что еще не влюблена в Уэнделла, она очень его ценила и не желала рисковать возможным предложением руки и сердца. Кроме того, ей совсем не хотелось, чтобы тот узнал, что она встречалась наедине с лордом Блэком, позволив ему запретные ласки и наслаждаясь ими. «Не просто наслаждалась, — признала Изабелла, — а мечтала о следующей встрече, мысленно позволяя возмутительные и скандальные вещи, о коих леди хорошего происхождения и здравого рассудка не могла и помыслить».

Но она продолжала мечтать во сне и наяву. Всю ночь. Сон ее был прерывист, грезы чувственны, обретая все более мрачный и опасный характер. Ей приснился Блэк, и этим утром Изабелла уже расплачивалась за безрассудство ночной страсти головной болью, всегда мучившей ее после тяжелых снов. Однако Белла все-таки надеялась, что сны прошлой ночи не относятся к тем самым, тревожащим ее с двенадцатилетнего возраста.

— Я спущусь к нему вместе с тобой, — заявила Люси, переворачиваясь на бок и выскальзывая из постели. — Я позову Сибиллу и встречусь с тобой внизу.

При упоминании о Сибилле, горничной Люси, Изабелла почувствовала необходимость задать вопрос: «Удалось ли Сибилле организовать для тебя участие в еще одном сеансе?»

Зеленые глаза Люси сверкнули изумрудным блеском.

— О, Сибилла разделяет мой глубокий интерес к мистике и спиритизму. И меня абсолютно не волнует ее неспособность придать моим волосам подобие приличной прически, ибо она способна отыскивать для меня самые потрясающие развлечения. Уж не знаю, откуда она добывает сведения об этом — не мне спрашивать, поскольку Сибилла занимает меня вот уже целый месяц.

— Люси… — предупредительно заметила Изабелла, — ты пытаешься избежать вопроса.

— Ох, хорошо, да. Сегодня будет сеанс, и знаешь где? Ах, это обещает быть просто восхитительным! — воскликнула Люси, подбегая к ней, беря за руки и взволнованно пожимая. — Только представь себе, Исси, на Хайгейтском кладбище^[14]! Вначале мы устроим наш сеанс, а потом, в полночь при полной луне, отправимся на прогулку среди надгробий и мавзолеев и, возможно, даже повстречаемся с призраками! Медиумом будет Алиса Фокс, родственница знаменитых сестер Фокс^[15]. Так что, ты понимаешь, не пойти туда просто стыд и срам! Ох, я едва могу дождаться.

— Дядюшка запретит тебе. — Изабелла готова была искренне возблагодарить небеса за это, поскольку не имела ни малейшего желания провести ночь на Хайгейтском кладбище, с кем-либо имеющим прямое или косвенное отношение к трем сестрам, ответственным за повальное увлечение всего Лондона спиритизмом.

— Папа будет сегодня на собрании масонской ложи. Так что об этом не узнает.

— Люси… — начала Изабелла, не в силах собраться с мыслями из-за усиливающейся головной боли.

— Сегодня в ложе будет обряд посвящения, я слышала, как папа говорил об этом камердинеру. Ты же знаешь, когда они устраивают этот обряд, маркиз обязан находиться в ложе всю ночь. Он даже не догадается о том, что мы выходили из дома, а вернемся мы задолго до его утреннего появления.

Изабеллу внезапно охватил приступ панического ужаса, голова продолжала пульсировать невыносимой болью. На первых порах интерес Люси к спиритизму не выходил за рамки праздного развлечения и никоим образом не тревожил кузину. Мистицизм и мистики были в моде, и Изабелла полагала, что Люси всего лишь следует всеобщему увлечению. Однако со временем Белла стала подмечать в ней все больше и больше перемен. Она уже не была такой же веселой и улыбающейся, как прежде. Все разговоры сводились к сеансам, встречам спиритов и тому подобному бреду, в который Изабелла даже не хотела вмешиваться. Кого или чего искала Люси, погрузившись в этот мистицизм? Очень плохое предзнаменование — призывать умерших или самого бледного Господина с косой.

Изабелла устала бороться с интуитивными предчувствиями. Она давно заметила, что увлечение Люси сеансами совпало с появлением в доме около месяца назад новой горничной Сибиллы и благодаря случайному стечению обстоятельств началом ухаживаний мистера Найтона.

— Люси, — мягко произнесла Изабелла, пытаясь подобрать правильные слова. — Может быть… так случилось… ты чувствуешь себя одинокой?

— О нет! — фыркнула та, однако Изабелла успела заметить, как расширились ее глаза. — У меня столько забот, что ни о каком одиночестве не может идти и речи.

— Ты бы рассказала мне, ведь правда, если… если бы…

— Господь с тобой, Изабелла, я прекрасно себя чувствую. А теперь позволь мне одеться и спуститься вниз, чтобы выпить чаю с твоим мистером Найтоном. Воодушевляющая беседа о содержимом старых пыльных ящиков из Иерусалима — именно то, в чем я нуждаюсь, чтобы взбодриться с утра пораньше.

— Люси, пожалуйста, не подшучивай над мистером Найтоном. Он действительно очень гордится тем, что ему удалось открыть тайную гробницу под храмом. Ты знаешь, что его научные труды были опубликованы во всех известных исторических журналах?

— Знаю, — лениво протянула Люси, — и восхищаюсь его открытиями и привезенными находками. Честно, — сказала она с улыбкой.

Изабелла насмешливо высунула язычок, и Люси громко фыркнула, издав совсем не приличествующий леди смешок.

— Ну хорошо, хорошо, с трудом себе представляю, как мне удастся сохранить бодрость духа и не уснуть, хуже того — позорно всхрапнуть, если он в очередной раз примется развлекать нас рассказами о своих приключениях на Святой земле. Правда, Исси, сколько уже раз ты обо всем этом слышала?

— Несколько, — призналась она, — но меня утешает тот факт, что мистер Найтон вполне способен самостоятельно поддерживать беседу. Я уверена, нам не придется сидеть по обе стороны обеденного стола и смотреть друг на друга в гробовой тишине.

— Ах, Исси, — прошептала Люси, — я все больше убеждаюсь в том, что готова предпочесть пару минут тишины в компании мистера Найтона еще одной истории о Святой земле.

— Люси!

Кузина высунула язычок в ответ и успела наклониться, увернувшись от подушки. За насмешками Люси скрывалась нелицеприятная истина. Довольно сложно смеяться или даже просто вежливо улыбаться одной и той же шутке, которую тебе рассказывают в течение месяца. Определенно должно случиться что-нибудь очень важное или волнующее, чтобы разговоры мистера Найтона перестали быть столь… однообразными.

Изабелла сразу почувствовала что-то неладное. Уэнделл мерил паркет гостиной длинными взволнованными шагами. Он снял шляпу и держал ее в сомкнутых за спиной руках. Его темно-каштановые волосы были взъерошены, некогда аккуратный костюм-визитка помят.

В воздухе гостиной витал сильный запах рыбы, морских водорослей и корабельного трюма, негативно действуя на ее голодный желудок и больную голову.

— Уэнделл, — тихо окликнула его Изабелла, закрывая за собой дверь гостиной.

Он прекратил упражнения в ходьбе и обернулся, чтобы взглянуть на нее. Улыбнувшись, молодой человек бросил шляпу на розовый диванчик, в три шага настиг юную леди, обнял за талию и закружил по комнате с совсем нехарактерной для него стремительностью и искренней радостью.

— Боже мой! — едва переведя дыхание, воскликнула Изабелла и рассмеялась. — В тех ящиках, должно быть, скрывались настоящие сокровища.

Его карие глаза горели невиданным оживлением, когда он наконец опустил ее на пол.

— Вы видите перед собой новоявленного кандидата в члены Великой ложи Лондона.

Изабелла приоткрыла рот.

— Мой дядя…

— Нет, Блэк, — объявил Уэнделл, усевшись на диванчик и закинув ногу на ногу. — Этим утром в доках я случайно столкнулся с лордом Блэком. Мы немного поболтали, и он пригласил меня вступить в ложу. Он согласился стать моим поручителем, Изабелла. Я едва могу поверить. Масон. Член Братства^[16].

Найтон хлопнул в ладоши и издал восторженный возглас. Изабелла не могла не заметить, как он молод и привлекателен сейчас, освещенный лучами утреннего солнца, весь сияющий от радости.

— Сегодня будет мое первое собрание. Не могу дождаться. Вы прекрасно осведомлены о моем глубоком интересе к истории тамплиеров, и не секрет, что франкмасоны, по крайней мере ложа Блэка, практикуют ритуалы рыцарей-храмовников. Ходят слухи, будто именно эта ложа была открыта вольными каменщиками, происходящими по прямой линии от самих тамплиеров!

— Должно быть, произошло нечто волнующее, — заметила Люси, появляясь в гостиной в изящном утреннем платье цвета морской волны. — Я услышала ваш энтузиазм еще в коридоре.

Уэнделл встал и поклонился:

— Доброе утро, миледи. Прошу простить за столь неурочный час моего визита, однако я был не в силах сдержаться.

— Что ж, вполне понимаю почему. Изабелла выглядит просто потрясающе в этом бледно-розовом платье. Волшебное, неземное создание, вы не находите?

Широкая улыбка Уэнделла увяла, стоило ему бросить взгляд в сторону кресла, где сидела, попивая чай, дама его сердца. Ее стройную фигуру облегало прелестное платье с очаровательным лифом из розового плиссированного шелка, украшенного высоким кружевным воротником цвета небеленого полотна. Немного экстравагантно, но, безусловно, прекрасно. Лиф искусно подчеркивал ее полную грудь, пышная, присборенная со всех сторон розовая верхняя юбка из шелковой камчатной^[17] ткани была отделана тяжелым бархатом. Этот туалет подходил скорее благородной великосветской леди, а не бедной йоркширской девчонке. Надевая подобные наряды, Изабелла ощущала себя очень неловко, а ведь Люси сшила платье специально для нее — еще одно произведение ее портновского искусства. У кузины определенно хорошее чутье на модные фасоны и исключительное мастерство превосходной швеи. Люси слыла настоящей законодательницей моды и стиля. Каждая дебютантка, равно как и светская дама, жаждала узнать имя модистки, одевавшей мисс Эштон в столь прекрасные и неординарные наряды. Никто и не догадывался, что это она сама. Факт, который, несомненно, потряс бы общество. Ни одна светская дама не снизошла бы до того, чтобы самостоятельно шить себе наряды, — это считалось уделом низших сословий. Изабелла не понимала, к чему все эти китайские церемонии, учитывая, что безупречный вкус кузины и ее гениальные фасоны превосходили все виденное ею у дамских портных и белошвеек, обшивавших сливки лондонского общества. С другой стороны, раньше она никогда не могла себе позволить подобных вещей. Живя в Йоркшире, девушка чувствовала себя счастливой, если ей удавалось обзавестись теплым плащом без дыр. Что случалось довольно редко. Мужской кашель прервал ее размышления. — Ох да, да, — поспешно согласился Уэнделл. — Пребывая в жутком волнении, я попросту забылся. Вы выглядите сегодня превосходно, мисс Фэрмонт. Розовый цвет вам очень к лицу.

Она протянула ему чашку и блюдце из веджвудского фарфора^[18] столь изящной и деликатной работы, что сквозь тончайшие матовые стенки можно было увидеть солнечные лучи, проникавшие в высокие окна гостиной.

— Не беспокойтесь понапрасну, мистер Найтон. Мое тщеславие вполне способно пережить это утро и без излишних комплиментов.

Изабелла послала Люси предупреждающий взгляд, который кузина, естественно, проигнорировала. Погрузившись в соседнее кресло, она потянулась за чашечкой чая, сделала маленький глоток из нее, осторожно поставила на блюдце с едва слышным мелодичным звяканьем.

— Вы обязаны рассказать нам, что же настолько вас взволновало, мистер Найтон.

— Меня должны посвятить в Братство, миледи. Масонское братство, — пояснил он со смесью гордости и благоговения.

— О, и в самом деле? — заинтересовалась Люси. — Мой батюшка предложил вам свое поручительство?

— По правде сказать, нет. Это сделал лорд Блэк.

— Блэк? — переспросила Люси, и ее рыжие брови слегка приподнялись, когда она взглянула на Изабеллу.

Уэнделл отпил еще чаю и кивнул.

— Да, лорд Блэк. Очень дружелюбный джентльмен. Сегодня должно состояться специальное собрание ложи, посвящение, к которому я еще не допущен. Однако Блэк объявит там о своем решении выступить моим поручителем.

Люси еще раз взглянула на Изабеллу.

— Что ж, в таком случае, я полагаю, вы свободны сегодня вечером, кузина.

Изабелла едва скрыла стон. Нет, только не эти сеансы! Голова раскалывалась от боли, ее подташнивало, а при мысли о том, что придется разделить нездоровое любопытство Люси, становилось еще хуже.

— О да, пожалуйста, — проговорил Уэнделл, поднимаясь с диванчика. — Пожалуйста, мисс Фэрмонт, отправляйтесь по своим делам и наслаждайтесь приятным вечером. Осталось совсем немного времени до начала зимы и окончания светских развлечений. Мои планы не должны вас беспокоить.

Изабелла приняла протянутую Уэнделлом руку и позволила ему помочь ей подняться с кресла. Он скромно поцеловал ее ручку и наклонился за своей шляпой.

— Хорошего вам дня, мисс Фэрмонт. Развлекайтесь в свое удовольствие.

Сестры взглядом проводили его до выхода из гостиной, и, когда двери за ним закрылись, Изабелла неуклюже рухнула в мягкое кресло. Она чувствовала себя… немного разочарованной, хотя сама не могла понять почему. Его визит ничем не отличался от предыдущих, она и раньше никогда не ощущала ничего, кроме облегчения, когда Уэнделл покидал дом.

Должно быть, Люси разгадала ее мысли. Твердо сжав губы, кузина стряхнула с юбок воображаемую пылинку.

— Интересно, чего пытается достичь лорд Блэк, выступая поручителем мистера Найтона?

Изабелла сделала глоток чаю.

— Возможно, обычная любезность и благорасположение, Люси. Люди не обязательно руководствуются в своих поступках подспудными мотивами.

Люси окинула ее недоверчивым взглядом.

— Вспомни лучше наш с тобой разговор прошлым вечером, Исси. Разве я тебе не говорила, что Блэка невозможно удержать?

— Удержать от чего?

Люси загадочно улыбнулась. Она походила на шаловливого котенка.

— Ты сама прекрасно понимаешь от чего.

— Честно говоря, я ничего не понимаю. На что ты намекаешь? — рассерженно спросила Изабелла, не в силах сдержать возмущение.

Головная боль, не проходившая все утро, усилилась, сопровождаясь непрерывной мучительной пульсацией. Теперь Белла была уверена, что это именно та самая головная боль. Слегка помассировав висок, она постаралась сфокусироваться на том, что ей говорила кузина.

— Я пытаюсь донести до тебя, дорогая, что Блэк попросту убрал препятствие со своего пути.

Изабелла отняла руку от виска.

— Прошу прощения? Я упустила твою мысль.

— Он удалил от тебя Найтона, причем довольно эффективно, теперь мистер Найтон проведет в кропотливых занятиях по меньшей мере несколько недель, прежде чем получить свой первый масонский градус^[19]. И соответственно, на всех светских раутах ты будешь в одиночестве, что на руку графу.

Дверь в гостиную отворилась, благополучно избавив Изабеллу от необходимости опровергать шокирующее предположение Люси. На пороге появился дворецкий Стоунбруков Дженнингс с суровым и морщинистым лицом. Очень древний, пугающе благонравный и строгий слуга. Поселившись в Лондоне у Люси и ее отца, Изабелла пришла в ужас от одного его вида. Однако с тех пор ее отношение к старому неприветливому Дженнингсу значительно смягчилось.

— Вам посылка, мисс.

Дженнингс подал ей серебряный поднос, на котором лежала прекрасная, едва распустившаяся алая роза. При помощи черной атласной ленты к стеблю была привязана карточка цвета слоновой кости.

— Мне? — переспросила Изабелла, несмотря на то что вполне могла прочесть свое имя, написанное на открытке отчетливыми черными буквами.

— Именно так, — подтвердил Дженнингс.

— Благодарю вас, — ответила она, беря с подноса изящный цветок.

О, он был совершенен. Неизвестный даритель обрезал колючие шипы и листья.

Дженнингс удалился, Изабелла, мельком взглянув на кузину, замершую в своем кресле в ожидании, взяла в руки открытку и обнаружила, что на скреплявшем ее края черном воске нет ничьей печати.

— Ну и?.. — вопросила Люси. — Я вся в предвкушении, Исси. Открывай же эту проклятую вещицу.

— Боже, следи за своим языком, — попеняла ей Изабелла, будучи столь же взволнованной, как и ее кузина.

— Да брось ты эти церемонии, — скомандовала Люси. — Ради бога, здесь нет никого, кроме меня.

Сломав восковую печать, Изабелла развернула послание и увидела черные аккуратные строчки, написанные изящным почерком:

Прошлой ночью я грезил о ваших вздохах, Изабелла, столь запоминающихся и прекрасных, я отчаянно надеюсь очень скоро услышать их вновь.

Ваш покорный слуга, Блэк».

Изабелла попыталась поспешно закрыть записку, прежде чем Люси успеет ее прочесть. Однако кузина оказалась проворнее и пробежала глазами строчки от лорда Блэка еще до того, как Изабелла спрятала послание.

— Что ж, — восхищенно протянула она, — и откуда же лорду Блэку стало известно твое страстное увлечение поэзией Томаса Мура^[21]?

— Не знаю. — Изабелла озадаченно посмотрела на кузину.

Люси с улыбкой прошмыгнула мимо нее и остановилась у двери. Полуобернувшись, она заметила:

— Знаешь, Исси, готова поспорить на все свое приданое, что, в отличие от мистера Найтона, лорд Блэк вряд ли позволит тебе самостоятельно искать развлечений на вечер. Что-то мне подсказывает, он позаботится о том, чтобы держать тебя в высшей степени занятой ночи на пролет, и приготовит восхитительные забавы.

Глава 4

Центральные лондонские улицы Пэлл-Мэлл и Кокспёр-стрит были знамениты лавочками и магазинчиками. Громыхая по неровной брусчатке мостовой, элегантные экипажи развозили своих аристократических пассажиров по модным лавкам, а деревянные тележки со свежими овощами и фруктами, поскрипывая, направлялись в сторону рынка в Ковент-Гарден.

В это время дня тротуары казались полностью запруженными многочисленными толпами лондонцев. Некоторые из них деловито спешили по своим делам, другие лениво прогуливались, останавливаясь для того, чтобы полюбоваться товарами, выставленными в витринах магазинов, или приобрести газету у одного из мальчишек-разносчиков, громко выкрикивающих на оживленных перекрестках заголовки свежих новостей.

— Волк сбежал из Лондонского зоопарка! Все еще на свободе! — истошно завопил один из мальчуганов, едва Изабелла с ним поравнялась.

— Тайна Спитэлфилдз^[22]! — не менее пронзительно крикнул другой. — Найдены мертвые тела! Расследуется убийство! Читайте обо всем в «Ивнинг стандард»!

Изабелла в спешке не обращала внимания на леденящие душу заголовки дневных газет, продвигаясь по Кокспёр-стрит в сторону аптеки Якобсона, самой лучшей в Лондоне. Несмотря на послеобеденный сон и огромное количество выпитого чая, головная боль не утихала. Когда она покидала дом, Люси все еще спала, поэтому Изабелле пришлось взять с собой лакея. Обернувшись, она заметила, что тот остался где-то позади, занятый беседой с пышущей здоровьем лавочницей, пытавшейся продать ему свиную вырезку и другие товары. Однако Изабелле было уже не важно, что она все больше и больше удалялась от провожатого, — в голове пульсировала острая боль, а уличные запахи вызывали приступы тошноты. Ей необходимо лекарство, единственная микстура, способная унять головную боль и прекратить кошмарные сны.

Ох, как же ей не хотелось думать о том, что они вновь настигли ее! Их не было почти несколько месяцев. Она уже думала, что излечилась. Но сегодня днем ей снова приснился тот самый тревожный сон. Проснувшись, Изабелла поняла, что все вернулось вновь. Она была уверена, что ей необходимо отправиться к Якобсону за еще одной бутылочкой целебной микстуры.

— Из «Театра Адельфи»^[23] пропали женщины! — звонко выкрикнул мальчишка, рекламируя свою газету.

Несколько джентльменов остановились и окружили парнишку, просматривая заголовки. Заметив, что Изабелла застряла посреди тротуара, пытаясь обогнуть затор, разносчик протянул девушке свежий выпуск «Таймс».

— Вы прочтете все о тайне «Театра Адельфи» в сегодняшнем выпуске «Таймс», мисс.

Потянувшись к ридикюлю, Изабелла достала шиллинг и вручила парнишке.

— Спасибочки, мисс! — воскликнул он, округлив глаза. — Доброго вам денечка.

Кивнув мальчишке, Изабелла взяла из его рук газету и раскрыла ее. Просматривая заголовки, она прочла информацию об актрисах, пропавших из знаменитого лондонского мюзик-холла «Театр Адельфи».

«Последний раз леди видели в обществе высокого джентльмена, черты лица которого скрывали широкие поля цилиндра. Очевидец заметил, как дамы вошли в черный экипаж, запряженный четверкой вороных лошадей».

У графа Блэка именно такой выезд с четверкой превосходных лошадей цвета ночи. Эта мысль заставила Изабеллу, похолодев, замереть на месте. Кажется, Люси упоминала о том, что видела, как граф покидал свой городской дом поздно ночью… и именно той ночью, когда актрис заметили входящими в черную карету.

Чепуха. Блэк — утонченный джентльмен. Какого черта ему делать в компании трех женщин, репутацию которых в лучшем случае можно охарактеризовать как сомнительную? Женщины всегда пропадали из «Адельфи» и чаще всего появлялись спустя пару месяцев с младенцами на руках, совершив небольшое путешествие в деревню.

«Глупое, чрезмерно впечатлительное воображение», — призналась она себе. Временами оно доставляло ей слишком много неприятностей. И все равно, стоило ей подумать о танце с Блэком, как тут же на память приходило вступление к ее роману. У них были одинаковые глаза — у Блэка и созданного ею образа Лорда Смерти. Оба обладали воспламеняющей кровь, таинственной, опасной и чувственно-манящей натурой. «Ну а это, — отметила Изабелла, покачав головой, — уж точно самое нелепое, абсурдное и невероятное предположение».

Сложив газету пополам, она зажала ее под мышкой и продолжила свой путь. Эти три актрисы, если их можно так назвать, вероятнее всего, решили стать содержанками какого-нибудь богатого джентльмена. Всем известно, что мюзик-холлы печально знамениты аморальными дебошами даже больше, чем музыкальными представлениями. Тем не менее лондонские улицы становились все более и более опасными.

Она завернула за угол Кокспёр-стрит и перешла на улицу Хеймаркет, где ее внимание привлек низенький, почти круглый человечек с коробкой, призывающий всех полюбоваться на чудеса, творимые известным иллюзионистом. Изабелла взглянула на небольшую толпу, уже собравшуюся вокруг зазывалы около огромной кибитки, напомнившей ей о цыганском таборе.

— Всего лишь один шаг — и вы сможете своими глазами увидеть таинственного герра фон Шредера. Заходите, заходите! — выкрикивал он. — Всего одна крона, и перед вами предстанут чудеса магии!

Изабелла окинула взглядом толпу, потом улицу, ведущую в сторону Стрэнда^[24], переполненного туристами и молодыми джентльменами, соперничающими между собой за билеты в многочисленные театры и мюзик-холлы, заполонившие всю улицу. Толпа производила чрезвычайно шумное и грубоватое впечатление — совсем не похоже на модную и богатую часть Мейфэра, с идеальным порядком и вежливостью. В этом месте Лондона аристократический Вест-Энд постепенно перетекал в трущобы Ист-Энда.

«Однако дни становятся все короче, а ночи длиннее», — подумала Изабелла, еще раз напоминая себе о том, что сейчас не время глазеть и праздно шататься по улицам.

Она должна приобрести лекарство и вернуться в Мейфэр еще до захода солнца. Одного взгляда на пасмурное, облачное небо было достаточно, чтобы предположить, что сегодня темнота наступит раньше обычного.

Повернув назад, Изабелла вновь ступила на улицу Хеймаркет и внезапно остановилась, завидев преградившего ей дорогу высокого мужчину в черном, лениво опиравшегося на инкрустированную эбеновым деревом и серебром прогулочную трость. Он внимательно смотрел на нее из-под оправы солнечных очков с синими стеклами. Она вздрогнула, испытав на себе силу этого немигающего взгляда, а может, просто задумавшись, к чему ему очки с темными стеклами, если солнце давно скрылось за тучами.

— Добрый день, мисс Фэрмонт.

Лорд Блэк.

— О, добрый день, милорд. Я и не узнала вас в этих солнечных очках.

Он улыбнулся, беря ее за руку и встретившись с ней взглядом из-под серебряной оправы очков.

— На этот раз я вас прощаю, — поддразнил граф, поцеловав ее затянутую в перчатку руку.

— Наслаждаетесь осенней погодой? — поинтересовалась она. — Или, быть может, решили воспользоваться шансом и стать свидетелем магического шоу герра фон Шредера?

Его зрачки расширились, поглощая бледно-голубые радужки. Блэк моргнул, а потом спрятал глаза за темными стеклами очков. Вся его фигура заметно напряглась, он продолжал с любопытством рассматривать девушку.

Только она решилась заговорить, как в нее врезалась парочка шедших вслед за ней молодых людей, немедленно устремившихся в «Театр Адельфи», стоило ему раскрыть свои двери. Изабелла налетела Блэку на грудь, и тот успел поймать ее, крепко обняв за талию, удерживая от падения.

Когда грубияны прошли мимо, он медленно отпустил девушку. Изабелла подняла глаза и взглянула на него. На лице Блэка не осталось и следа легкомысленного выражения, присутствовавшего всего несколько минут назад, когда она впервые его заметила. Оно снова стало таинственным — и прекрасным.

Отодвинувшись, Изабелла попыталась восстановить между ними дистанцию. «Будь осмотрительной», — напомнила она себе. Так легко пасть жертвой его обольстительного обаяния. Что уж скрывать, Изабелла уже испытывала слабость. Матушка ее однажды также проявила малодушие, а ее бесчестный отец не преминул воспользоваться ее неосторожностью.

— Милорд, вы что-то сказали?

— Несмотря на то что магия герра фон Шредера производит исключительно сильное впечатление, похоже, жители Лондона наблюдали ее в последний раз, — невнятно пробормотал он, придерживая Изабеллу рукой за талию и сопровождая в более-менее безопасное место у витрины аптеки.

— Что вы имеете в виду, сэр? — спросила она.

Оглянувшись назад, Белла заметила ассистента герра фон Шредера, выскочившего с жутким воплем из цыганской кибитки.

— Полагаю, вы искали аптеку? — ответил Блэк, открывая дверь и помогая ей войти. Тренькнул колокольчик, заглушая крики бежавшего по улице помощника иллюзиониста.

— Как вы узнали, что я шла именно сюда? — сощурив глаза, требовательно поинтересовалась Изабелла, ощущая, как вся покрывается гусиной кожей.

— Аптека Якобсона очень знаменита. Я предположил, что желание попасть именно туда привело вас в эту часть города.

— Ох. — Она покраснела и опустила взгляд на свои затянутые в перчатки руки, преувеличенно внимательно рассматривая плетеные завязки ридикюля. — Простите, милорд, если я показалась вам неучтивой. Боюсь, я немного не в себе из-за ужасной головной боли.

Сняв очки, он осторожно взял ее за подбородок и слегка наклонил ее голову поближе к ущербному вечернему свету, проникавшему сквозь большое окно аптеки.

— Вы очень бледны, мисс Фэрмонт. Мне это не нравится.

— Что ж, ничем не могу помочь, — отрывисто возразила она, не зная, быть ли ей тронутой или оскорбленной его прямотой.

— Мне больно видеть, как вы страдаете, — пробормотал он, нежно касаясь большим пальцем ее щеки. — Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы избавить вас от мучений?

Изабелла действительно была тронута. И не только словами, в которых отсутствовала фальшь, но и застывшей в его глазах искренней заботой.

— О нет, милорд. Я уже все перепробовала, ничего не помогает, кроме чудесной микстуры с бергамотом от мистера Якобсона.

Две престарелые матроны, ожидавшие расчета у прилавка, уставились на них с нескрываемым интересом. Блэк опустил руку, и в то же самое мгновение Изабелла сделала осторожный шаг назад.

— Я отвезу вас домой, — объявил он.

— О нет, не стоит беспокоиться, я взяла с собой лакея. Он… — Изабелла посмотрела сквозь украшенное большими буквами из золотой фольги окно на улицу и с облегчением заметила, что молодой лакей по-прежнему пребывал на том же месте, где она его оставила, занятый флиртом с лавочницей. — Он здесь неподалеку.

Блэк проследил за ее рукой.

— Похоже, он не особенно хорошо справляется со своей обязанностью вас охранять, мисс Фэрмонт. Нет, я сам прослежу, чтобы вы благополучно добрались до дома.

— А, добрый день, мисс Фэрмонт! — воскликнул стоящий у прилавка сын мистера Якобсона Джордж. — Что вас привело к нам сегодня?

— Добрый день и вам, мистер Якобсон, — поприветствовала его она, бросив беглый взгляд на лорда Блэка, который, как ей удалось заметить, не сводил с нее глаз, вновь скрытых за стеклами темных очков.

Он начинает ей нравиться в этих очках, несмотря на всю свою нелепость в темных очках в сумрачном помещении аптеки, когда последние лучи солнца давно скрылись за тучами.

Джордж спросил, вытирая руки о фартук:

— Возможно, вы хотите приобрести еще один флакон снотворной микстуры?

— Да. Пожалуйста.

— Настойка лауданума^[25] и бергамота с добавлением корня валерианы?

— Совершенно верно.

Выражение лица Блэка стало таким же мрачным, как и его имя^[26], он смотрел на нее с неослабевающим любопытством.

— Это очень опасное варево, Изабелла, — прошептал ей на ухо граф. — Очень опасное.

— Я осведомлена об этом, однако принимаю его с великой осторожностью и в предписанной мистером Якобсоном дозировке.

Он развернул девушку лицом к себе, коснувшись пальцами ее подбородка.

— Знаете ли вы, сколько людей отправилось на свидание со Смертью после употребления подобных настоек? Тысячи, Изабелла.

Она вздрогнула.

— Я прекрасно сознаю, что делаю. Почти ежедневно в течение года я страдаю от этих головных болей и… снов, — вырвалось у нее, и она поспешила добавить: — Я вполне в состоянии следовать предписаниям врача, милорд. Я не ребенок. И к тому же это единственное средство, способное мне помочь.

— Вот, пожалуйста, мисс Фэрмонт. Две полные ложки настойки перед сном сотворят чудо. И если вам покажется, что вы по-прежнему ощущаете беспокойство, примите еще одну днем.

— Благодарю вас, мистер Якобсон. — Открыв ридикюль, Изабелла достала несколько монет и положила их на прилавок.

— Доброго вам дня, мисс Фэрмонт. — Аптекарь кивнул и выбрался из-за прилавка, чтобы придержать для нее дверь.

Выйдя на улицу, Блэк постарался встать подле Изабеллы. Тротуары были переполнены спешащими по своим делам лондонцами, и в ту же минуту она столкнулась с достаточно крупным прохожим. Флакон с лекарством выпал из ее кулачка, подхваченный, однако, рукой в черной перчатке.

Блэк!

Распрямившись, он протянул ей склянку с опийной настойкой.

— Мне бы следовало позволить этой бутылке разбиться о булыжники мостовой, однако в том случае вы бы просто вернулись назад и заказали еще одну. Я прав?

— Да, боюсь, именно так я бы и поступила. Я просто в отчаянии. Головная боль не проходит с прошлой ночи, с тех самых пор, как я вернулась из лабиринта… — Изабелла остановилась, смущенная невольным упоминанием о произошедшем между ними. Она не договорила, молча убрав настойку в сумочку.

Он следил за ней из-за темных стекол своих очков, и Белла почувствовала, как взгляд его строгих глаз прожигает ее сквозь одежду, сквозь кожу, доходя до самого сердца. Вспоминает ли Блэк сейчас то, что случилось в лабиринте? Взволновало ли это его так же, как ее?

«Какая глупость», — бранила она себя. Ей не следует позволять своим мыслям забредать на столь опасную территорию. Страсти хороши в романах. Не в жизни. Да что же в этом мужчине такого, что с легкостью заставляет ее позабыть о своих принципах?

Сделав шаг назад, Изабелла уже приготовилась попрощаться с графом, как Блэк взял ее под локоток и удержал.

— Моя карета как раз здесь, за углом. Позвольте мне доставить вас домой, я бы хотел, чтобы вы поскорее оказались в безопасности. Эй, ты, парнишка, — подозвал он пробегавшего мимо того самого юного разносчика газет, который продал Изабелле «Таймс».

Парень остановился, его щеки раскраснелись, глаза горели.

— Вы слыхали, милорд, что герр фон Шредер мертв! Покойник! — воскликнул он. — Бегу рассказать об этом в редакции. Заполучу цельный фунт, когда первым доставлю им такую убойную новость. Говорят, мошенника многие не любили. — Парня переполнял энтузиазм. — Бьюсь об заклад, они отвалят мне больше фунта, если фокусника порешили.

Блэк придержал его за воротник, возвращая назад.

— Я дам тебе пять, если ты будешь столь любезен и перейдешь через улицу, чтобы вручить это парню в бело-синей ливрее.

— Тому, что разговаривает с Салли? — спросил мальчишка.

— Именно. — Блэк протянул разносчику свою визитную карточку. — Скажи ему, я забираю мисс Фэрмонт, чтобы отвезти ее домой. Она плохо себя чувствует. Поспеши же, — приказал он, вручая парнишке пятифунтовый банкнот. — И смотри, сначала выполни поручение, и можешь бежать куда угодно, оглашая окрестности новостью об убийстве фон Шредера.

— Прям сию минуту, милорд. — Разносчик ухмыльнулся и побежал во всю прыть мальчишеских ног.

— Сюда, мисс Фэрмонт, — скомандовал Блэк, беря Изабеллу под руку и вместе с ней обходя угол аптеки к ожидающему экипажу.

— Что имел в виду тот парнишка, говоря, будто фон Шредер мертв? — спросила она. Когда граф остановился позади нее, Изабелла была вынуждена обернуться. Блэк внимательно смотрел на что-то, но на что? Ей пришло в голову, что он уставился на фасад «Театра Адельфи», а его напряженное лицо становится мертвенно-бледным. — Милорд? Блэк, что-то неладно?

Он покачал головой. Изабелла заметила, как Блэк еще раз окинул взглядом театр, прежде чем отвернуться и посмотреть на нее.

— Все в полном порядке, мисс Фэрмонт. Вы готовы?

Протянув руку, он открыл дверь кареты и нежно подтолкнул Изабеллу вперед. Внутри было темно из-за роскошной обивки черного бархата, придававшей экипажу богатую умиротворяющую атмосферу.

— Лорд Блэк, — настойчиво начала Изабелла, однако он коснулся пальцем ее губ, заставляя умолкнуть. — Это излишне.

— Ш-ш-ш, — прошептал Блэк. — Вы не должны себя утомлять.

— Я вовсе не ребенок и не инвалид, — возмутилась она. — У меня всего лишь головная боль.

— И чертовски сильная, если вам потребовалась настойка валерианы с опиумом.

Ей не оставалось ничего другого, кроме как принять его руку, когда он помогал подняться по железным ступенькам кареты. Опершись о его большую, теплую и сильную руку, Изабелла закрыла глаза, позволяя себе краткие минуты наслаждения его прикосновением. Еще никогда она не испытывала столь твердое и уверенное рукопожатие другого человека. Это ощущение показалось ей утешительным и возбуждающим. Она задалась вопросом, где еще на ее теле прикосновение его руки может оказаться столь же прекрасным.

— Изабелла? Вам нехорошо?

— Нет, — выдохнула она, осознав, что стоит на ступеньках, держась за него. — Нет, я… я просто зацепилась подолом юбки, только и всего.

«Дурочка», — нещадно ругала себя Изабелла, усаживаясь на пустое сиденье. Что он может о ней подумать? Что она неразумное дитя? Ее поступки определенно свидетельствуют об этом.

Блэк вошел в карету и занял соседнее место. Его длинные ноги были вытянуты вперед, брюки плотно облегали бедра, а плечи заняли почти все свободное пространство. Опустив глаза в пол, она категорически отказывалась смотреть на Блэка, утомленно раскинувшегося на мягких подушках во всей своей мужской красе.

После удара его трости о потолок кареты они тронулись вперед, медленно, но уверенно продвигаясь по Стрэнду в сторону площади Гросвенор.

Изабелла ощущала себя неловко и нервничала. Воцарившаяся тишина казалась просто невыносимой, однако она не знала, с чего начать разговор. Дежурное замечание о погоде вряд ли уместно, поскольку все вокруг затянуло осенними тучами, серыми и унылыми, обещавшими скорую грозу. Еще хуже обстояло дело с вчерашним вечером — невозможно и подумать о том, чтобы даже мельком упомянуть о случившемся, ведь она вела себя в высшей степени неподобающе для леди, сидя вместе с ним в темноте, позволяя ему…

Тишина угнетала, однако, судя по всему, на его сиятельство она производила совсем иное впечатление. Он легко переносил безмолвие и одиночество. Не ощущал потребности заполнить возникшую паузу бессмысленной болтовней. Изабелле не требовалось долгое знакомство с графом, чтобы узнать об этой его черте.

Тишина окутывала его подобно некой завесе, он сливался с ней, и она — плотная, недвижимая, беззвучная — наполняла роскошные интерьеры экипажа. Молчание раздражало и нервировало, но не пугало, а просто создавало атмосферу слишком личную, интимную. Она слышала его медленное спокойное дыхание столь же отчетливо, как и свое собственное. В нем скрывалась чувственность, их вдохи и выдохи сливались, отражаясь, переходя в срывавшийся с губ едва слышный шепот. В безмолвии они погружались в тайные глубины своих мыслей, перед глазами проносились пленительные образы и картины. Изабелла представляла свою руку, касающуюся руки Блэка, как наяву ощущала его большой палец, ласкающий ее ладонь. Ее охватило сладостное ожидание его поцелуя, она словно видела, как он склоняет свои губы к ее приоткрытым устам.

Нет, тишина несла слишком опасную интимность, мысли, гибельные своей безрассудностью.

Блэк пошевелил ногой, его ботинок скользнул, касаясь подола ее платья. Изабелла глубоко вздохнула, отводя взгляд, рассматривая интерьер кареты, лишь бы не видеть его, не вспоминать образы, которые сознание услужливо рисовало перед ее мысленным взором.

Какое же она грешное создание, если находит удовольствие в подобных фантазиях! А ведь ей представилась возможность, которой были лишены тысячи подобных ей. Получить шанс вести жизнь леди и, подобно ее безрассудным родителям, предать этот щедрый дар ради низменных развратных мыслей и непозволительных обещаний наслаждения.

Она должна положить конец всему этому. Не в силах больше выносить молчание и свои собственные преступные думы, Изабелла произнесла первое, что пришло ей в голову:

— Сегодня утром я получила вашу записку.

Он резко взглянул на нее, однако ничего не сказал. Что за глупая идея завести подобный разговор? Однако что сделано, то сделано, остается только продолжить.

— Это стихотворение Томаса Мура одно из моих самых любимых. Я помню его наизусть.

— Правда?

— Мне кажется, последние строчки самые лучшие:

— Вы очень романтичны. — Он повернулся, пристально вглядываясь в нее.

— Да. Но какой женщине это не свойственно, милорд? Думаю, вас тоже можно назвать романтиком. — Изабелла густо покраснела.

— И что заставляет вас высказывать подобное предположение?

— Вы обрезали шипы с розы, которую сорвали для меня.

Блэк склонил голову, устремил взгляд за окно, всматриваясь в проплывающие пейзажи. Он ничего не ответил, и Изабелле оставалось только гадать, чувствовал ли он неловкость от слишком фамильярного характера, который приняла их беседа. В одном она была уверена: его молчаливое созерцание сильно нервировало ее. Они вновь вернулись к тишине, и окружавшая их интимность, казалось, обрела плоть, словно живое существо, пульсация которого отдавалась в каждом их вздохе, в каждом сердцебиении.

Изабелла действительно вся извелась от оглушающего молчания. Однако Блэк, похоже, не замечал этих невидимых бурлящих течений, сталкивающихся, разбивающихся на кипящие брызги, грозящих затянуть в свой водоворот.

Руки дрожали, Изабелла поняла, что больше не вынесет изощренной пытки. Она будет поддерживать односторонний разговор, поскольку даже подобие беседы — единственный способ удержаться от постоянного повторения в голове образа Блэка, держащего ее за руку… целующего ее.

— Сегодня утром приходил мистер Найтон.

— Неужели? Разве вы не сообщили ему, что правила этикета строжайше воспрещают любые визиты в первой половине дня?

— Он никак не мог дождаться, чтобы сообщить мне о том, что вы предложили выступить его поручителем в масонскую ложу. Это было его самым заветным желанием на протяжении довольно продолжительного времени. Но ведь вам это известно, не так ли?

Так и не ответив, Блэк снова опустил голову. Будь проклят этот невозможный мужчина. Она чувствовала себя неуютно, неловко, и ей это совсем не нравилось. Безрассудство готово было поглотить ее, спокойствие, которого Изабелла столь долго добивалась, окончательно ее покинуло.

— Похоже, вы знаете обо мне очень много, настолько много, что это приводит меня в замешательство.

Его взгляд по-прежнему был устремлен в окно. Он смотрел вдаль, не моргая, даже не шевелясь, однако его голос, раздавшийся в тишине, окутал Изабеллу бархатной лаской, скользящей вдоль спины, затягивающей, манящей…

— Я не хотел приводить вас в замешательство, Изабелла.

И это все, что он мог сказать? Она была смущена тем, что он так много знал о ней и о мужчине, который за ней ухаживал. И Блэк… его необъяснимая осведомленность о ее прошлом нервировала. А нервы — не самая здоровая вещь у особы со столь живым воображением. Самые разные мысли приходят в голову. Изабелла не могла себе позволить даже думать о том, каким образом Блэк столько о ней разведал.

Это в высшей степени несправедливо. Его сиятельство достаточно хорошо осведомлен об обстоятельствах ее жизни, а она, да и весь Лондон, не имели о нем практически никакого представления. Блэк держал свою частную жизнь под надежной защитой, и никому еще не удавалось проникнуть сквозь холодное безразличие, железные ворота, скрывавшие его царство.

«Но что он так тщательно прячет? — задавалась вопросом Изабелла. — Кто он на самом деле? Что за непонятную игру со мной затеял?» Вероятно, он относился к тому типу мужчин — умных и успевших многое повидать на своем веку, которые испытывали пресыщение и скуку от привычного образа жизни богатой аристократии. Возможно, именно внутренняя апатия и тоска снедали Блэка, и он находил развлечение в игре с неискушенной простушкой?

Подобные мысли сильно тревожили ее, выводя из хрупкого равновесия. Да как же, во имя всего святого, графу удалось собрать о ней информацию — простой, без гроша за душой, никогда не знавшей отца сироте с холодного каменистого йоркширского побережья? Вопрос «как?» приходил в голову прежде, чем гораздо более волнующий «зачем?». Зачем влиятельному, обеспеченному, умному Блэку сведения о столь незначительной особе, каковой она себя считала?

Единственный способ избавиться от мучительных размышлений — получить ответы на смущающие вопросы. Хотя Изабелла очень сомневалась, что граф снизойдет до этого. Похоже, он вполне доволен жизнью, сидя молча на удобных подушках роскошного экипажа, рассматривая лондонские пейзажи за окном и думая о чем-то своем под покровом удачно наброшенной на плечи завесы тайны.

— Откуда вы узнали, где меня сегодня искать? — требовательно поинтересовалась Изабелла. — И об этом герре фон Шредере? И зачем вы разыскивали утром мистера Найтона в доках? Почему не дождались встречи с ним где-нибудь в музее или на балу, чтобы предложить свое поручительство? Что за необходимость в том, чтобы сделать это непременно сегодня, едва взошло солнце?

— Столько вопросов… — пробормотал Блэк, надеясь свести все к шутке, однако стоило ему взглянуть ей в лицо, Изабелла заметила застывшее в его глазах напряженное внимание, — да еще от леди, так плохо себя чувствующей.

— Моя голова начинает болеть еще сильнее, милорд, когда я думаю об этом.

— Услуга за услугу, Изабелла? — напомнил он ей, и его глаза сверкнули из-под длинных ресниц цвета оникса. — Опять хотите поиграть? Однако это развлечение предназначено для двоих. Вряд ли справедливо, если вам одной будет позволено задавать вопросы, а мне подобная роскошь недоступна.

Она встретила его взгляд, соглашаясь пока играть по его правилам.

— Как вы узнали про фон Шредера?

— Он был пожилым человеком, говорили, будто он болен. За несколько минут до того, как вы появились у аптеки, я видел этого господина в открытой коляске. Он выглядел слабым и болезненным, и было совершенно очевидно, что на этом свете он не жилец. Фон Шредер схватился за грудь как человек, которого внезапно настиг сердечный приступ. — Блэк оглядел ее с головы до ног медленно, методично, она даже не сомневалась в том, что ей не удастся спрятать хоть что-нибудь от его пристального внимания. Глубоко внутри Изабелла ясно сознавала, что Блэк относится к числу людей, всегда получающих ответы на свои вопросы. — Расскажите мне о своих головных болях, Изабелла.

— Здесь не о чем рассказывать. Они начались у меня в двенадцатилетнем возрасте. В последний год положение ухудшилось. Мистер Найтон… — Она снова перехватила инициативу, сжав кулачки от волнения. — Зачем вы отправились за ним в доки?

— Не секрет, что Найтон был вне себя от волнения, ожидая прибытия корабля. Я понимал, что он не усидит на месте в музее в ожидании доставки своих драгоценных артефактов.

— И вы решили поймать его в доках?

— Да.

— Но зачем?

Он улыбнулся и подался вперед, ласково коснулся ее щеки ладонью.

— Теперь моя очередь. — Блэк хищно ухмыльнулся, и она задрожала. Господь всемогущий, его мужественность просто завораживала. В нем было что-то, заставлявшее чувствовать себя в безопасности, полностью защищенной и… женственной. Изабелла столько времени изо всех сил пыталась избавиться от этой естественной черты своей натуры, что сейчас ей оказалось в новинку ощущать себя прекрасной дамой, попавшей в беду и спасаемой рыцарем в белых одеждах. — Любопытно, — спросил Блэк, — вам снится что-нибудь перед этими головными болями?

Задыхаясь, Изабелла резко отстранилась, однако он настиг ее и заставил на него посмотреть. Устремил на нее свой взгляд — такой глубокий, что она была потрясена ощущением его близости, его пристальным вниманием, полностью направленным на нее. Он словно пожирал ее глазами, касаясь взглядом ее тела, живота, резко очерченных сосков.

— Поведай мне. — Блэк нежно провел затянутым в перчатку пальцем по ее щеке и придвинулся еще ближе, полностью завладев ее вниманием.

— Это, сэр, вас совсем не касается. — Неимоверными усилиями Изабелле удалось сохранить между ними небольшую дистанцию. Однако недостаточную, чтобы вернуть утерянное самообладание. — Откуда вы узнали, где меня искать?

— Я за вами проследил. А теперь расскажите, снится ли вам что-нибудь, видите ли вы нечто определенное, когда страдаете от головной боли?

— Да, — прошептала она, ненавидя себя за признание. Однако что-то в его взгляде вынуждало говорить правду. Изабелла тонула в его глубине, ее обволакивало чувство покоя и защищенности. Что бы ни произошло между ними, она понимала — ощущала в глубине души, что Блэк никогда и никому этого не откроет. Ее тайны в полной безопасности. Но относится ли это и к ней самой?

— И вы принимаете лекарство, чтобы крепко спать и не видеть снов?

Она кивнула, не сводя с него глаз, и отважилась задать вопрос, буравящий ее сознание. Вопрос, который не могла не задать. Ответ на который был ей столь необходим и одновременно пугал ее.

— Зачем вы за мной следили?

Он вновь дотронулся до ее щеки. Ощущение тонкой лайковой кожи, ласкающей ее, казалось таким грешным, таким нечестивым. Когда же его большой палец коснулся ее рта, приоткрывая губы нежным, но столь соблазнительным движением, Изабелла резко и глубоко вздохнула, ее ресницы взметнулись вверх, и она едва слышно простонала, вбирая в себя безумно эротическое ощущение его пальцев на своих устах.

— Ты не можешь догадаться?

Она покачала головой, опьяненная запахом кожи и мужчины, легкими касаниями его большого пальца, продолжавшего играть с ее губами, еще больше раздвигая их, проводя по влажной внутренней поверхности.

— Я хотел быть с тобой рядом. Пусть даже всего несколько минут.

Изабелла тяжело сглотнула и вздрогнула, когда его свободная рука поднялась вверх, чтобы нежно обвить ее шею, лаская большим пальцем отчаянно пульсирующую синюю жилку. Понимает ли он, насколько опасны и соблазнительны эти прикосновения? Осознает ли, что, опустив глаза, она представляет, как гладкая черная кожа его перчаток будет выглядеть на ее белоснежной коже — тьма и свет, грех и невинность. Может ли предположить, что даже сейчас она видит его снимающим свои перчатки и поглаживающим ее, кожа к коже, плоть к плоти, его губы на ее шее?

— А мистер Найтон? — спросила Изабелла едва слышным, бездыханным шепотом.

Его большой палец порхал над ее бешено бьющимся пульсом, лаская, убаюкивая, даря наслаждение, а в голосе звучала грешная, бархатистая хрипотца.

— Я бы солгал, если бы ответил, что поступил так по доброте душевной.

— Тогда в чем же суть?

— Чтобы держать его от вас подальше в течение тех нескольких недель, пока он будет готовиться к получению первого градуса.

Ее ресницы затрепетали, и она взглянула на него сквозь легкую туманную пелену ощущений, подобных тем, что окутывали ее, когда лекарство мистера Якобсона начинало действовать, только гораздо лучших. Чувственных. Эротичных. И в высшей степени непозволительных.

— Я должна напомнить вам, милорд, что у меня есть поклонник.

— Он ведь так и не предложил тебе выйти за него замуж, я прав? — Изабелла вспыхнула и отвернулась, однако Блэк наклонил голову, чтобы поймать ее взгляд, потянулся своими губами к ее губам. Его большой палец поглаживал контур ее нижней губы. — Открыл ли он тебе глубину своего желания?

Сердце ее билось, словно загнанный маленький зверек, а рука, господи, ее рука поднялась, и пальцы прикоснулись к его длинным волосам. Глаза его были закрыты, потом медленно открылись, зеленоватые искорки поблескивали в их глубине ярче, чем прежде, делая радужки еще более бирюзовыми.

— Дал ли он почувствовать тебе вкус удовольствия? Ласковую негу своих объятий?

— Нет, — выдохнула Изабелла, и едва различимое слово прозвучало свистящим шепотом.

Блэк еще раз погладил ее губы большим пальцем, черная кожа гладко скользнула по их влажной поверхности, пока она не ощутила кончик пальца внутри своего рта. Но на этот раз он не был медленным и чувственным, скорее уверенным, убедительным. Властным. Изабелла задрожала в ответ, побуждаемая, однако, не страхом, а желанием, тело ее инстинктивно отвечало на его ласки.

— Знаешь, что я готов отдать за возможность показать тебе, каково будет в моих объятиях?

Не сводя с него глаз, она облизнула губы, во рту внезапно пересохло, дыхание затруднилось, словно ее душил тесный корсет и плотный панцирь лифа ее платья.

— Милорд, это безрассудство.

— Да, безрассудство. Опасно, безответственно, — бормотал он, заключая ее в объятия, его грудь медленно, неумолимо надвигалась на нее, прижимая к мягким подушкам экипажа, пока Изабелла не оказалась распростертой на сиденье, а он навис над ней сверху. — Да, все это так, но при этом неизбежно, неотвратимо, неминуемо.

Изабелла наблюдала, как лорд Блэк склонился над ней. И словно во сне ее руки поднялись, намереваясь отодвинуть его, однако отказались подчиняться ее воле и предательски обняли его за плечи, пальцы запутались в его волосах.

— Неминуемо, — повторила она хриплым голосом.

— Да. — Он медленно коснулся губами ее губ. — Где бы ты ни оказалась, я последую за тобой. Я найду тебя, Изабелла.

— Как Смерть, — прошептала она, опустив ресницы и ожидая его поцелуя. — Этот господин всегда знает, где разыскать тех, кто пытается от него скрыться.

Порыв холодного воздуха разделил их тела, и Изабелла резко открыла глаза, чтобы увидеть, как лорд Блэк внезапно оторвался от нее. Прежде чем она успела оправиться, он снова сидел на противоположном сиденье и, прикрыв глаза, за ней наблюдал.

— Мы прибыли к вашему дому, мисс Фэрмонт, — объявил граф. Желание, еще несколько секунд назад наполнявшее его голос, внезапно исчезло. — Желаю вам приятного вечера. Примите мои самые глубочайшие пожелания вашего скорейшего выздоровления от головных болей.

— Милорд?

Ее дыхание все еще было затруднено в ожидании поцелуя, которого так и не случилось. Неужели она сделала что-то не то? Вела себя слишком откровенно? Следовало ли ей дать ему отпор, вырываться из его объятий, как она прежде и намеревалась поступить?

Их взгляды встретились, и едва заметным движением он оказался перед ней, нежно лелея в ладонях ее лицо.

— Говорят, Смерть — это тень, всегда следующая за телом, но Смерть не найдет тебя. Клянусь. Ты должна пообещать мне, что будешь очень осторожной с настойкой, — яростно зашептал Блэк, — ибо я не переживу, если Угрюмый Жнец будет призван к тебе, вынужденный сорвать яркие розы с твоих щек.

— Буду, — согласилась она, трепеща перед суровой озабоченностью, которую разглядела в выражении его лица и услышала в его предупреждении.

— Пообещай мне, — едва слышно произнес Блэк, наклоняя голову, словно намереваясь ее поцеловать. — Клянись мне, Изабелла.

— Клянусь.

Лорд Блэк нагнулся, коснулся своими устами ее приоткрытого рта, медленно — один раз, другой — всякий раз они все больше вбирали в себя ее губы, пока она не простонала, он раскрыл рот, его язык проскользнул внутрь, наслаждаясь ее горькой сладостью, словно изголодавшийся нищий на пиру.

Изабелла не знала, как отвечать на такой поцелуй, не могла вздохнуть, пошевелиться. Оставалось лишь блаженствовать, ощущая шелковистые прикосновения его губ, ласкающих ее уста, настойчивые толчки его языка, переплетенного с ее языком. Каким волнующим стал их интимный контакт, каким возбуждающим. Изабелла чувствовала, что Блэк стремится к ней, алчет ее, желает, открывает для себя, и хотела делать то же самое с ним, однако боялась прервать поцелуй своими неумелыми и неопытными движениями, позволяя ему обучать ее, целовать, давая возможность его языку исследовать глубины ее рта, лизать и пробовать на вкус. Она прислушивалась к возбуждающим звукам этого поцелуя, его прерывистому дыханию и своим страстным стонам.

Изабелла не имела ни малейшего понятия, сколько длился их поцелуй, однако испытала недовольство, когда он стал менее страстным и наконец прервался.

— Белла, — выдохнул он в перерыве между опьяняющими ласками его губ, и его язык обвел контур ее рта. — Безрассудный, безответственный, неотвратимый.

— Неизбежный, — прошелестели ее губы и впились в его рот.

Он тесно прижался к ней всем телом, руки скользнули вдоль ее ребер, чтобы остановиться на пышной округлости груди. Изабелла бесстыдно прильнула к нему, давая возможность ощутить свое тело, изнывающую от желания плоть, которую она уже больше не могла контролировать. Блэк пробудил ее поцелуем, и теперь Белле казалось, что она умрет, если он не даст ее телу то, к чему оно столь жадно стремилось.

Она была задета слишком глубоко, встревожена, возбуждена, и он понимал это, его объятия крепчали, поцелуи становились все более глубокими, страстными, жаждущими…

«Да!» — восклицала она. Еще… Еще…

Прервав поцелуй, Блэк резко вздохнул, коснувшись ее лбом, и их взгляды встретились. Он дотронулся пальцем до ее нижней губы, неспешно, эротично погладил.

— Неотвратимый, — прошептал он, и Изабелла поняла, что произошедшее между ними — лишь начало ее падения.

Глава 5

Два часа спустя Блэк все еще переживал воспоминания о поездке в экипаже с Изабеллой и о связавшем их поцелуе. И хотя разум его должен бы быть ясным, а мысли сконцентрированы на долге — разыскать человека, стоящего за столь нежданным возрождением «Дома Орфея», и вернуть магические реликвии, он долгое время не мог успокоиться и думать о чем-либо ином, кроме Изабеллы и удовлетворения своих самых страстных желаний.

Блэк ощущал на губах ее вкус, очертания ее тела в своих руках. Проклятие, он все еще возбужден, и при одной лишь мысли об Изабелле ему становилось только хуже.

— Ваш столик ждет вас, милорд, — объявил дворецкий, принимая его цилиндр и пальто и передавая их лакею.

Кивнув, граф прошел по скудно освещенному коридору. Наступил уже ранний вечер, но газовые лампы еще не зажгли, несмотря на то что карточные столы и ресторан были уже заполнены. Однако, с другой стороны, этот клуб не относился к числу тех, в которых приятно проводили время лондонские аристократы.

Он пришел в «Блейк» — малоизвестный джентльменский клуб — с определенной целью. Клиентами этого заведения были преимущественно представители богемы — поэты и художники, некоторые финансисты. Очень немногие джентльмены из общества являлись его членами, именно потому Блэк избрал для себя это место — подальше от любопытных глаз и докучливых сплетен. Он ненавидел слухи. Особенно с тех пор, как стал их постоянным объектом. Лорд Блэк делал все, что в его силах, избегая назойливого внимания, однако сам нарушил это непреложное правило прошлым вечером, покинув надежное убежище городского дома, отправившись на бал и пригласив на танец прекрасную молодую леди.

Годы строгих ограничений менее чем за пять минут были посланы к дьяволу. Однако даже для него в жизни существуют слишком большие искушения. И Изабелла стала одним из них. Возможно, единственным.

Повернув направо, он попал в небольшую комнату в глубине клуба. Залы для карточной игры и бар располагались в центральных помещениях, дальние же комнаты оставались сравнительно тихими и пустыми. В камине потрескивало яркое пламя. За столом, склонившись за газетой и медленно попивая виски, сидел Сассекс.

При появлении Блэка слуга положил свежую газету и поставил порцию шотландского виски на свободное место, которое граф немедленно занял. Едва лакей оказался за пределами слышимости, Блэк сделал глоток виски и обратил внимание на Сассекса, опустившего свою газету.

— Итак? — поинтересовался герцог. — Я получил твое сообщение.

Блэк осмотрелся по сторонам и подвинул кресло, желая создать впечатление, будто удобнее устраивается.

— У меня появилась информация относительно «Дома Орфея».

— В самом деле? — В глазах Сассекса блеснул интерес. — Ты проявил достаточную оперативность для человека, утверждавшего, будто его не интересует судьба реликвий.

Пропустив насмешливое замечание герцога, Блэк продолжил:

— Прошлой ночью я сказал тебе, что недавно где-то видел изображение «Дома Орфея». — Граф поднял газету и сделал вид, что внимательно вчитывается в колонку новостей. — Это было на афише у «Театра Адельфи».

Темная бровь герцога вопросительно приподнялась.

— «Театр Адельфи» всего лишь малопристойное заведение с размалеванными актрисульками и сомнительными постановками.

— Что делает его прекрасным прикрытием для такого клуба, ты не находишь?

— Нахожу. — Сассекс сложил газету и допил свое виски. — И в самом деле, блестяще. Ты уверен?

— Я знал, что где-то видел эту картинку, — пробормотал Блэк. — Вспомнить, где именно, — лишь дело времени. В одну из предыдущих ночей меня окончательно одолела скука, и я решил посетить какое-нибудь незамысловатое шоу.

Герцог вздернул бровь. Блэк одарил его красноречивым взглядом.

— Я не нуждаюсь в твоих порицаниях, Сассекс, — резко бросил он, — поскольку получил сомнительное удовольствие, слушая в течение нескольких часов ужасное пение и любуясь еще более кошмарными танцами. Как бы то ни было, при выходе из театра я обратил внимание на одно объявление. Тогда я не стал в него вчитываться, однако сегодня днем, после того как доставил мисс Фэрмонт домой, велел кучеру вернуться в Стрэнд и заполучил вот это. Афишка висела над дверями у входа в театр.

— Мисс Фэрмонт, говоришь? — полюбопытствовал Сассекс, беря рекламное объявление из рук Блэка. — И что же она там делала?

— Ходила в аптеку.

— А мисс Эштон? — Сассекс взглянул на приятеля поверх объявления.

— Ее там не было.

Глаза герцога помрачнели.

— Это рекламное объявление приглашает посетить клуб, однако нет ни адреса, ни информации, как с ним связаться, или что представляет собой «Дом Орфея».

— Я понимаю. Возможно, перед нами часть искусно продуманной стратегии, создающей атмосферу притягательности вокруг заведения. Я подозреваю, это один из тех самых в высшей степени элитарных клубов. Чтобы туда попасть, мужчины готовы пойти на любые жертвы. Некое мистическое заведение с ритуальным посвящением и тайными церемониями.

— Очень похоже на масонскую ложу, — усмехнулся Сассекс.

— Думаю, «Театр Адельфи» — хорошее место, чтобы начать наше расследование. Даже по размерам вполне подходит для проведения собраний членов подобного клуба. Возможно, проведя там ночь, нам удастся разведать о нем больше. Я слышал, театр закрыт по средам, возможно, потому, что это день встречи клуба? Или существует специальный зал — в таких местах всегда устраивают потайные комнаты для пущего драматического эффекта.

Подавшись вперед, Сассекс вернул объявление.

— Мне это не нравится, Блэк. Все мои инстинкты кричат о том, что проклятый клуб имеет какое-то отношение к Люси. И да поможет мне Бог, если он расположился в «Театре Адельфи». Конечно, мне следовало бы поразмыслить о чаше, медальоне и кровавом хаосе, в который ввергнется мир, если они попадут не в те руки, но, клянусь, все, о чем я могу сейчас думать, — это Люси и то, как ей удалось оказаться замешанной в эти опасные дела.

— Я собираюсь в театр, потолкаться там, порасспросить о «Доме Орфея». Посмотрим, что мне удастся разведать, и решим, имеет ли это какое-либо отношение к пропавшим артефактам. Не беспокойся, Сассекс. Репутация леди Люси останется незатронутой, и мы обязательно отыщем реликвии. Господи, мы же совсем не хотим, чтобы стало известно о том, что чаша и медальон обладают сверхъестественной силой изменить мир.

— Ты же говорил, что не веришь в это. По-твоему, это лишь средневековые легенды.

Пожав плечами, Блэк вновь уселся в свое кресло и пристально уставился на пламя в камине.

— Возможно, мне и недостает веры, но это не означает, что я должен все бросить. Вот уже более пяти сотен лет проклятием моей семьи было следить за злосчастным медальоном и прятать его от мира. Я не могу просто так отбросить все мои обязанности. Я должен разыскать реликвии, верю я или нет в то, что они обладают нечестивой силой.

— Всю свою жизнь я посвятил заботам о чаше и о том, чтобы спрятать ее от мира, но, оказывается, достаточно одного взгляда зеленоглазой нимфы, и я уже в замешательстве…

— Ослеплен, — поправил Блэк своего друга, — влюблен до безумия.

— Достаточно, — проворчал герцог. — Я просто пытаюсь не допустить, чтобы девушка оказалась во все это замешанной. Ради честного имени ее отца. Стоунбрук не должен быть вовлечен в публичное разбирательство или скандал.

Блэк фыркнул:

— Своим высокомерием и холодной надменностью ты, конечно, можешь обмануть светское общество, Сассекс, но я-то знаю тебя гораздо лучше. Ты пленен этой юной леди.

Его светлость не осмелился посмотреть другу в лицо и молча отвернулся к яркому пламени большого камина.

— Да, — прошептал он так тихо, что Блэк засомневался, что вообще расслышал его ответ. — Пленен, погублен, охвачен смертельной тревогой, а она не замечает меня, не может уделить и минуты своего внимания.

Блэк был знаком с Сассексом с колыбели и никогда не видел друга в подобном состоянии. Люси Эштон буквально вила из него веревки.

— Ладно, довольно об этом, — бросил Сассекс. — Когда ты собрался в театр и хочешь ли, чтобы я составил тебе компанию? Господь свидетель, ночь, проведенная вне дома, мне только на пользу.

— Я подготовлюсь и дам тебе знать. Кстати, я встретился с Найтоном в доках сегодня утром. Его находки не представляют для нас никакого интереса. Не думаю, что парень опасен, однако на всякий случай я предложил ему свое поручительство в ложе. Я полностью согласен с пословицей «держи друзей близко, а врагов еще ближе».

Сассекс лукаво улыбнулся:

— Ты же только что утверждал, будто он не представляет для нас никакой угрозы.

— Для Братства Хранителей — да, — пробормотал Блэк, — но не для меня.

— И кто еще здесь влюбленный безумец? — заметил Сассекс, рассмеявшись, когда Блэк поднялся с кресла и, храня достоинство, удалился из комнаты.

Графу нравилось поддразнивать его светлость, намекая на страсть Сассекса к Люси, однако совсем иное дело — самому выступать в качестве объекта насмешек герцога.

Она не могла не думать об этом поцелуе, о чувствах, пробужденных в ней объятиями лорда Блэка. Изабелла ощущала себя безумной, безнравственной, сумасбродной, и, откровенно говоря, он был столь же безудержен. Что не могло не шокировать ее, поскольку он всегда выглядел собранным и владеющим собой. Тот факт, что граф мог испытывать подобную страсть, производил на нее одновременно ошеломляющее и пугающее впечатление. Поцелуй оказался глубоким и яростным, будто они целую вечность провели в разлуке, и, наконец, их желание осуществилось. А между тем они едва знакомы. В том-то и весь ужас!

Изабелла была напугана. Пристыжена. Она целовала мужчину, который даже не ухаживал за ней. Ей бы следовало ощущать, хотя бы намеком, угрызения совести за то, что целовалась с Блэком, намереваясь выйти замуж за мистера Найтона. Но… но как она могла сожалеть о настоящем событии в своей жизни? Потому что этот поцелуй… этот поцелуй — самый волнующий момент ее существования.

Изабелла все еще ощущала его вкус. Губы стали ярко-красными и опухшими от яростных прикосновений его губ. Острая боль, еще недавно сотрясающая все тело, теперь почти утихла, едва достигая сознания. Ее тревожило поселившееся внутри и ранее незнакомое беспокойство. Взволнованность, излечить от которой могла лишь новая встреча с Блэком.

Прошли всего лишь сутки с того момента, как их представили друг другу, и вот она уже в плену сильного влечения к этому человеку. Как такое могло случиться после долгих лет тщательного контроля над своими страстями? После того, как перед ее глазами постоянно маячил дурной пример матери, бросавшейся к любому мужчине, взглянувшему в ее сторону… И вот к чему это привело — она только и ждет возможности вновь оказаться к объятиях Блэка.

Наверное, он какой-то чародей, прекрасный, темный волшебник, пленивший ее своими чарами, — единственное объяснение ее опрометчивого безрассудного поведения, того, как быстро и просто она рассталась со всеми своими принципами, своими страхами. Изабелла поклялась себе никогда не следовать на поводу неразумных желаний. Одним своим поцелуем Блэк открыл ей двери в тайный чертог, в который она прежде боялась зайти, ибо понимала, что ее там ждет позор и гибель от руки соблазнительного хозяина.

Между ними сложилось странное, необъяснимое влечение. Едва познакомившись с графом, Изабелла чувствовала себя так, будто знала его всю жизнь. Когда она оказывалась рядом с ним, ставшие уже привычными волнение и беспокойство исчезали, им на смену приходили спокойствие и уверенность, обещавшие спасение от всех штормов и невзгод, которыми было насыщено ее существование. В обществе Блэка она ощущала себя легко и свободно, словно со старым другом. Как такое могло случиться, ведь она никогда не видела графа и не говорила с ним до той ночи на балу. Невозможно отрицать, нечто внутри его непреодолимо влекло ее к себе. Чем бы то ни было, ее душа отвечала неслышному зову.

Что это — рок? Предопределение? Изабелла больше не понимала, верит ли она в подобное. Может ли страсть быть предрешена изначально всесильным фатумом, или это всего лишь неуничтожимый инстинкт импульсивной человеческой натуры? То, что мелькнуло между ними, толкнув в объятия друг друга, — судьба или обычное физическое влечение, проявление низменных инстинктов?

Нет, днем в карете ими руководствовали не инстинкты. То, как он смотрел на нее, было прекрасно… Да, мужчина может напустить на лицо любое выражение, говорить любые сладкие речи, но глаза его не врут. В его взгляде таилось нечто большее, чем простое вожделение. Слова искушали, однако в его глазах читалась искренность. Даже молчание было наполнено чувственными подводными течениями. С Блэком она ощущала себя другим человеком. Женщиной, не боящейся страстей, воспламеняющих кровь. Пугало то, как легко ему удавалось разжечь в ней огонь желания.

«Он погубит, — напомнила себе Изабелла, — если не проявить должной осторожности». Если осмелится сделать хотя бы шаг в направлении той двери, которую он приоткрыл для нее сегодня днем, вся ее жизнь и репутация будут порушены — морально и духовно.

Стук деревянной ставни, ударившейся о кирпичную стену, напугал ее, возвращая к реальности. Изабелла подпрыгнула на месте, не в силах скрыть потрясение. Да, здесь совсем не то место, чтобы предаваться бесплодным мечтаниям и грезам о поцелуе графа Блэка. Надо бы взять себя в руки, призвав на помощь трезвый рассудок. Как она могла позволить Люси уговорить ее отправиться на Хайгейтское кладбище сегодня ночью, учитывая то, что самой Изабелле не хотелось ничего, только сесть в удобное кресло у камина и попробовать передать на бумаге все едва различимые нюансы этого волшебного поцелуя?

И почему Люси так привлекали сеансы и духи? Какое темное развлечение избрала она для себя? Ведь там, где нет света, лишь тьма — зло. Что ищет ее кузина в этой враждебной мгле?

Остановившись у окна маленького коттеджа, Изабелла отодвинула занавеску и выглянула наружу, рассматривая темные деревья. Поднялся холодный осенний ветер, срывавший сухие листья, кружащий их и кидавший на мерзлую землю. Голые озябшие ветви деревьев с протяжным скрипом поднимались и опускались, повинуясь ледяным порывам. Небо заволокло мрачными черными облаками, полная луна висела совсем низко, освещая ночное небо, словно предвещавшее грозу. Налетел еще один порыв ветра, и Изабелла поежилась, ощутив укол пробравшегося сквозь трещины ветхого окна сквозняка. За деревьями простиралось знаменитое Хайгейтское кладбище. Она различала очертания статуй, мраморных ангелов и крестов, высокие крыши мавзолеев и фамильных склепов. Под скорбные причитания разгулявшихся порывов ветра холодной октябрьской ночью кресты выглядели грозными и зловещими, ангелы — убогими и отвратительными. Тени… да, как же без них — сотканные из зеленоватого лунного света, закутанные в хлопья стелющегося тумана, призрачно скользили вокруг могильных камней. Даже в самых своих диких фантазиях Изабелла не избрала бы подобную обстановку для проведения спиритического сеанса.

С той же силой, с которой она ненавидела и избегала темноты и теней, ее кузина стремилась к ним, страстно призывала их к себе. В отличие от Люси Изабелла прекрасно себе представляла, что тени не несут ничего хорошего. Но разве Люси прислушалась к ее протестам? Иногда Изабелле казалось, что кузина сама превращается в тень. Нельзя отрицать, что Люси уже не та жизнелюбивая, веселая молодая леди, которую Изабелла всегда знала. Эта новая дама действительно напоминала тень прежней Люси. Да, она старалась скрывать произошедшие изменения, однако Изабелла обладала способностью видеть сквозь умело приклеенную личину мнимого благополучия. Тени затаились в зеленых глазах кузины, и странная темнота неизвестного происхождения затягивала внутренний свет, некогда излучаемый ее дорогой подругой. Тьма, словно некая несущая зло и разрушение лоза, пустила корни и расцвела в душе Люси. Если бы кузина ей доверилась! Если бы только Изабелла могла спасти себя и ее от ненавистных теней, которые, похоже, всегда преследовали женщин их рода!

Однако Люси не намеревалась приоткрывать кузине постигшие ее несчастья, и Изабелла, все еще переполненная собственными темными снами и преследующими ее тенями, решила оставить все как есть — по крайней мере, пока.

Плотнее закутавшись в плащ, она оглянулась и окинула взглядом деревянный стол, приготовленный для проведения сеанса. За столом уже сидели Люси, Сибилла, герцог Сассекский — Изабелла не могла поверить, что его светлость все-таки решил присутствовать на сеансе, — и медиум Алиса Фокс, выглядевшая как городская сумасшедшая, с огромными, безумными глазами и дикой копной вьющихся рыжих волос.

Изабелла заметила, что Сассекс посматривает на Люси с едва скрываемым беспокойством. Он появился на пороге их дома, когда они уже собирались выходить. Стоило Люси сообщить герцогу, что они намереваются идти на Хайгейтское кладбище в сопровождении единственной горничной, как он потребовал своего обязательного присутствия. Люси была в ярости и заставила его светлость заплатить за самонадеянность ледяным обращением и колкими репликами.

Изабелла, испытывавшая искреннюю благодарность Сассексу за его присутствие, молча молилась, чтобы враждебность Люси не вынудила его покинуть их этой ночью, но герцог, похоже, стойко сносил суровое обращение и не собирался отказываться от своих намерений. И вот он сидит за столом напротив Люси и наблюдает за ней с трогательной смесью обеспокоенности и желания. В его таинственных серых глазах застыла непреклонность. Он никогда не позволит, чтобы с Люси или с самой Изабеллой случилось что-нибудь страшное. В этом Изабелла была абсолютно уверена. Уверенность и скрытая сила делали ее более терпимой к происходящему.

Возможно, вместе с Сассексом им удастся избавить Люси от абсурдной страсти к сверхъестественному. Изабелла не горела желанием провести еще пару ночей в ожидании, вдруг какой-нибудь дух восстанет из сумрака. Никогда не знаешь, что притаилось там, в царстве теней, и чем грозит явление посланцев иного мира.

— Давайте же начнем, — нарушила тишину Алиса, ее голос дрогнул, погружая собравшихся в зловещую атмосферу. — Сначала попытаемся призвать духов здесь, а потом, когда часы пробьют полночь, пойдем на кладбище и среди могил воззовем к ним еще раз.

Люси просительно взглянула на кузину, приглашая ее присоединиться. Изабелле совсем не хотелось вызывать духов и разговаривать с ними. «Пусть они покоятся с миром», — умоляла она Люси, однако ее просьбы были адресованы особе, явно не имеющей ушей, чтобы слышать.

Конечно, Изабелла вполне могла бы остаться сегодня дома, если бы того захотела. Однако одна лишь мысль о том, что Люси придется пройти через все это в одиночестве, была невыносима. Что-то влекло ее кузину. Она искала кого-то или чего-то, и Изабелла должна была выяснить, что это. Перспектива ночной прогулки по Хайгейтскому кладбищу пугала. Но стоило представить Люси в самостоятельных поисках ответов на вопросы, мучившие ее, все остальные соображения отходили на второй план.

С самого начала Люси во всем поддерживала Изабеллу. Никогда не задавала вопросов, не пыталась разведать ее прошлое или разузнать о том несчастном происшествии, побудившем дядю приехать за ней. Изабелла чувствовала себя обязанной кузине, по крайней мере, за это.

— Идите сюда, садитесь, — скомандовала Алиса, махнув рукой.

Она подняла горящую свечу еще выше, тусклый свет залил тесную комнатку. Алиса усмехнулась, рассматривая Изабеллу, — нежелание той принимать участие в запланированном действе, очевидно, веселило медиума.

— Мертвые предпочитают темноту. — Алиса задула свечу, погрузив комнату во мрак.

— А я скорее отдам предпочтение свету. Любому свету, — пробормотала Изабелла, усаживаясь на стул.

Люси хихикнула и пожала ее руку. По крайней мере, Изабелла очень надеялась, что это Люси. Было настолько темно, что в окутавшем их мраке едва различались неясные силуэты. Света низкой и полной луны не хватало, чтобы рассеять мглу в мрачной комнате, избранной Алисой для общения с усопшими.

Мелькнул отблеск приглушенного лунного свечения, и на противоположной стене Изабелла увидела очертания медленно покачивающейся ветки. Тени снова передвинулись, и в четко обозначенной арке возник силуэт большого дерева. Господи, как же страшили ее тени и их порождения!

В ее снах, особенно в тех самых снах, ей всегда являлись тени. Она боялась, поскольку их присутствие предвещало кошмарные, тревожные сны, боялась власти, которую призрачные гости взяли над ней и над окружающими.

— Успокойте свои мысли, — приказала Алиса, — и приглушите страхи. Мертвые придут, когда будут готовы.

Закрыв глаза, Изабелла попыталась умерить свое прерывистое дыхание. «Это всего лишь темнота и тени, — напомнила себе она. — Ничто не может причинить вред, если сердце не погружено во мрак». Так всегда говорила бабушка. Однако Изабелла никогда до конца ей не верила. Наступит день, и кто-то или что-то подкрадется к ней из тени и заберет. В этом и заключался ее постоянно повторяющийся сон, кошмар, однажды ставший ее уделом. Во всяком случае, ей так казалось.

О, как же хотелось покинуть это место! Ее голова по-прежнему болела, и Изабелла чувствовала себя сонной после того, как, вернувшись домой днем, приняла настойку. Алиса что-то невнятно бормотала, вероятно заклинания. Голос, казалось, звучал ритмично, убаюкивал, и вскоре Изабелла смутно стала осознавать, что ресницы ее опускаются, дыхание становится спокойным и тихим, тени исчезают из поля зрения.

— Не думайте ни о чем, — велела Алиса. — Отпустите ваши мысли.

Изабелла пыталась следовать командам медиума, однако ей это не удавалось. Мысли приходили, словно извне, их невозможно было заглушить, они проникали из подсознания, складываясь в голове в слова, словно чернильные строчки в дневнике…

«Лорд Смерть смотрел на меня, лик его был прекрасен. Он заключил меня в объятия, и мы танцевали в призрачном свете печальных звезд, его взгляд прикован к моему лицу. Он поцеловал меня — нежное сближение губ. Я чувствовала его дыхание на своей щеке, вдыхала пряный аромат его кожи, ощущала прикосновение его плоти. Его слова были темными, соблазнительными, он взывал ко мне…

— Изабелла, знаешь ли ты, что отдал бы я во имя того, чтобы стать тем…»

Ее глаза внезапно раскрылись, и она увидела тень, скользнувшую по стене. Изабелла окаменела, затаив дыхание, ибо тень приняла очертания мужчины.

— О, прекрасно, — неприятным, скрежещущим шепотом произнесла Алиса. — Кто-то явился.

Скрипнул стул, Изабелла вскрикнула. Что-то коснулось ее руки, девушка простонала, почувствовав, как кто-то сжал ее ладонь. Тени кружили по освещенной призрачным лунным сиянием стене, наплывая друг на друга, словно хлопья тумана, сумрачные порождения тьмы.

Она уже видела нечто подобное раньше, в ночь, подобную нынешней, только тени скользили по поверхности воды, когда она медленно брела вперед, в глубь бушующих волн Северного моря. «Время еще не пришло, любовьмоя. Ты не умрешь этой ночью». Тем не менее она шла все дальше и дальше, волны грохотали, разбиваясь обжигающими брызгами, тяжелые намокшие юбки тянули ко дну, сбивая с ног. Море становилось глубже, холоднее, волны захлестывали ноги, талию, грудь…

«Ты не умрешь этой ночью», — молил чей-то голос.

А она продолжала свой путь, сознавая, что это сам Повелитель теней — Смерть — говорит с ней.

Хлопья тумана на стене обретали форму, и Изабелла различила фигуру мужчины. Она уже видела его прежде, его очертания показались ей знакомыми — тот же угрюмый господин приходил, чтобы забрать ее мать и бабушку. Тот же сумрачный силуэт она видела, стоя вместе с бабушкой у постели роженицы, — тень, унесшая души новорожденного младенца и его несчастной матери.

Повелитель теней, Смерть.

Изабелла всегда обладала способностью видеть его.

Тень переместилась вдоль белеющей стены, и девушка моргнула, хватаясь за ускользающую надежду, что она потерялась в грезах о прошлом… Однако перед ее глазами были занавеси коттеджа Алисы, за голыми ветвями деревьев виднелось Хайгейтское кладбище. Белла осознала, что происходящее реально. Не прошлое — настоящее.

— Вы не видите его? — взволнованно спросила Изабелла, вглядываясь в мрачные глубины окутавшего их сумрака.

— Кого ты видишь? — вопросила Алиса.

— Того человека. В углу. Он повернулся к нам спиной, на нем длинный плащ. Руки за спиной, голова опущена.

— Продолжай, — дрогнувшим голосом велела Алиса. — Расскажи мне, что перед тобой?

— Неужели вы его не замечаете?! — воскликнула Изабелла, и рука, принадлежавшая, как ей показалось, герцогу, сжала ее еще крепче. — Я вижу его очень отчетливо, несмотря на темноту. Он… высокий. Темный. Он разворачивается.

— Не смотри на него, — зашипела Алиса.

Изабелла зажмурилась, дрожа. По левую сторону от себя она почувствовала ободряющее пожатие тонких пальцев Люси.

Что же она видит? Продукт воспаленного воображения? Вызванные головной болью галлюцинации? Господь всемогущий, неужели это возможно на самом деле?

— Дух, — прошептала Алиса, — что угодно тебе?

Что-то скользнуло по столу, остановившись перед медиумом.

— Дух желает говорить, — объявила Алиса. — Он посылает планшетку.

— О, обожаю спиритическую доску, — с энтузиазмом прошептала Люси.

— Тишина, — приказала Алиса. — А теперь возложим свои руки на планшетку. Не открывайте глаза.

Присутствующие сделали так, как велела медиум, и Алиса начала задавать вопросы, которые Изабелла едва слышала за оглушительным стуком своего бешено бьющегося сердца.

— Кто ты?

Все замерли, и внезапно планшетка начала двигаться.

— Кто ее вертит?! — пронзительно воскликнула Изабелла.

— Медиум, — сквозь зубы проскрежетал рассерженный герцог. — Кто же еще?

— Мои руки даже не лежат на доске. Это собравшиеся в комнате духи движут ее.

Изабелла вздрогнула, когда планшетка прокрутилась шесть раз и остановилась.

— Ты пришел к кому-то?

На этот раз доска повернулась два раза. Да. О господи, Изабелла едва могла вздохнуть.

— Кто тебе нужен? — не сдержала она душераздирающий крик.

Планшетка немедленно повернулась два раза.

— Довольно уже этой чепухи! — потребовал герцог. — Немедленно зажгите свечу. Мисс Фэрмонт сейчас потеряет сознание.

Ее самые худшие опасения подтвердились, когда загорелась свеча и все увидели ответы на вопросы Алисы, записанные на белом листе бумаги, лежащем перед мисс Фокс.

— Кто ты?

— Смерть.

— Ты пришел к кому-то?

— Да.

— Кто тебе нужен?

Это был ее собственный вопрос, и от ответа на него у Изабеллы похолодела кровь.

— Ты.

Люси встретилась с ней взглядом, а потом ее глаза неожиданно расширились, стоило лишь взглянуть за плечо Изабеллы. Проследив за направлением, в котором кузина устремила свой взор, Изабелла развернула стул, вздохнула, задыхаясь, и посмотрела на планшетку и руки, лежавшие поверх ее судорожно сжатых кулачков.

Блэк.

— Где бы ты ни оказалась, — прошептал он ей на ухо, — я найду тебя, ты будешь со мной в безопасности.

Глава 6

Этот ужасный всасывающий звук… неужели он принадлежит ей? Отчетливый хрип, сопровождаемый свистящим эхом, пронзил тишину. Изабелла поняла, что это она… ее прерывистое, тяжелое дыхание. Она почувствовала, как грудную клетку сдавило под корсетом, груди словно сжались, узкий лиф платья разрывало от тщетных усилий сделать опустевшими легкими хотя бы один глоток воздуха. И зачем только она позволила Люси уговорить себя крепко стянуть шнуровку корсета именно сегодня?

«Господи, — умоляла Изабелла, — пожалуйста, пусть отпустит меня этот удушающий приступ ледяной паники». Пока она молилась, шли секунды. Белла видела выражение тревоги и ужаса на лицах Люси, Сассекса и Блэка. Ох, опять она своим мелодраматическим поведением выставила себя полной идиоткой, позволив подобное. Но панический приступ полностью подчинил ее волю, Изабелла чувствовала, что теряет сознание.

В комнате действительно находился Повелитель теней, сам Смерть, по крайней мере так она себе его представляла. И ничто не убедило бы ее в обратном. Алиса Фокс, с дикими глазами и ведьминской гривой спутанных рыжих волос, призвала Смерть из его темного лесного царства, и он явился, чтобы потребовать душу Изабеллы. Ему не удалось заполучить ее в прошлый раз, и всесильный Повелитель теней восстал, чтобы довершить свое дело.

Изабелла попыталась вздохнуть, издав ужасающий свистящий клекот. Она хотела умереть. Желала, чтобы Повелитель теней вернулся и забрал ее с собой, потому что и представить себе не могла, что подумает Блэк о ней и ее идиотской манере падать в мелодраматичные обмороки. Однако, как бы ни страшилась своих поступков, она была не в силах ничего с собой поделать… как всегда.

— Мисс Фэрмонт нехорошо. — Голос лорда Блэка, глубокий и повелительный, прорвался сквозь свист ее судорожных вздохов. — Я выведу ее на улицу.

— Нюхательные соли, милорд! — воскликнула Люси.

Изабелла услышала, как кузина роется в ридикюле в поисках маленького флакона, но не заметила, взял ли его Блэк. До ее ускользающего сознания дошло лишь то, что она внезапно оказалась в его объятиях, а он нес ее прочь из коттеджа. Изабелла отчаянно пыталась вздохнуть.

Блэк подтолкнул дверь, открывая ее, и они оказались на улице — ледяной порыв ветра оцарапал ей щеки, принеся мгновенное прояснение. Стоял густой туман, воздух был насыщен холодной влагой. Изабелла закашлялась, правда, ей так и не удалось восстановить нормальный ритм дыхания. Она ощущала жар, головокружение, но кожа все равно оставалась холодной и липкой от пота, перед затуманенным взором поплыли яркие круги. О небо, она и в самом деле теряет сознание прямо в объятиях лорда Блэка.

— Дыши, дыши, — шептал он, ставя ее на ноги и прижимая спиной к своей груди. Его рука, крепкая и мускулистая, обвилась вокруг ее талии, обнимая.

Изабелла прикладывала последние усилия, чтобы вырваться из того состояния, в которое сама себя загнала.

Угрюмый Жнец приходил за ней… она его видела. Он был здесь. Прямо перед тем… перед тем, как она обернулась и заметила графа, пристально смотревшего на нее.

Ничем не сдерживаемое воображение понеслось вперед, и Изабелла вспомнила о своей книге, о вальсе с Блэком, о тенях, пляшущих на белой стене, и мужчине, стоявшем позади нее в темноте.

— Изабелла, ты должна сделать медленный, глубокий вдох.

Повелительный голос Блэка звучал где-то далеко, вне ее ускользающего сознания. Голова кружилась, темнело перед глазами.

— Дыши, — донеслось до нее. — Проклятье, сделай вдох.

Она уже слышала эту команду прежде, до нее долетел шепот из глубин памяти. Изабелла попыталась заставить замолчать этот странный голос, однако он окружал, захлестывал, как бушующие волны Северного моря, затягивал и подбрасывал вверх, чтобы унести в холодные, бездонные глубины. Она уплывала в прошлое, вокруг с грохотом разбивались ледяные волны, морской воздух предвещал приближение шторма. Изабеллу швыряло взад и вперед, и вот она уже не в силах сделать глоток ледяного воздуха, задыхалась, опускаясь ниже, ниже… Ее руки безвольно раскинулись вдоль обмякшего, потяжелевшего тела. Последнее, что она помнила, — необычайно отчетливое ощущение парения, погружения на песчаное дно бухты Уитби.

В то мгновение, когда Изабелла обмякла в его руках, Блэк прижал ее к себе и принялся яростно расстегивать на ней платье, чтобы добраться до шнуровки корсета. Сделав несколько быстрых, четких рывков, он распустил шнуровку, дав доступ воздуха к сдавленной груди.

Он осыпал проклятиями идиота, придумавшего тесный корсет. Неудивительно, что девушка не может дышать, — она вся стянута и пережата, как сосиска.

— Дыши же, вот проклятье! — воскликнул он снова, освобождая ее от корсета.

Ее голова запрокинулась и оказалась на его плече. Пошел мелкий дождик, капли которого блестели на ее щеках, сверкали на опущенных ресницах, покрывали грудь, показавшуюся из низкого выреза, придавая бледной коже призрачное сияние, одновременно притягивающее и страшащее. Именно так выглядела она в его сне — бледная, безжизненная, прекрасная кожа холодна как лед.

Она должна была бы вновь задышать, однако ей это никак не удавалось… Его Изабелла пребывала в тисках испуга и шока. Холодная, отстраненная деловитость, его конек, испарилась, уступив место страху, ощущению накатывающей паники.

«Нет, не делай этого, — молил Блэк, разворачивая ее голову так, чтобы ему было видно лицо. — Не смей…».

Положив ладонь ей на шею, он ощутил удары пульса — ровные, четкие, наполненные, здоровые. Жива. Потом почувствовал, как у нее в груди где-то глубоко зародился первый вздох, появилось легкое облачко нежного дыхания. Ее ресницы медленно приподнялись, остекленевший взгляд сфокусировался на нем.

Радость и облегчение пришли на смену паническому страху, и Блэк крепче прижал к себе Изабеллу, прислонил щеку к ее щеке, ощущая ее дыхание на своих губах. Потом его губы коснулись ее, лаская, поглаживая, наслаждаясь легким облачком ее дыхания, — свидетельства того, что с ней все в порядке, она невредима. Однако Блэк никак не мог поверить, ему необходимо было почувствовать ее обмякшее тело, окружить теплом своих нежных объятий. Он понимал, что это вряд ли поможет, но его страхи и переживания заместили логичные рассуждения, и Блэк руководствовался абсурдным желанием ощущать — сознавать глубоко внутри, — что с ней все в порядке. Перед глазами проносились дурные пророчества сна, его осеняли странные вспышки сознания — мерцающие мгновения уязвимости, и было необходимо уверить себя в том, что Изабелла принадлежала ему, даже если она сама об этом еще не знала.

— Ты перепугала меня до смерти, — прошептал он хриплым от сдерживаемого волнения голосом.

Изабелла не ответила на его поцелуй, все еще испытывая легкое головокружение, но протянула руку и дотронулась до него. Блэк почувствовал холодное и нежное прикосновение ее мягких пальцев, скользивших по его щеке, словно крылышки бабочки.

— Могу сказать то же самое о себе.

— Это всего лишь салонная забава, — пробормотал он, легко касаясь губами ее лба, ощущая лихорадочный трепет, еще не покинувший ее после перенесенного испытания. — Тебе нечего бояться, особенно с моей стороны.

— Неужели, милорд? Разве мне не стоит страшиться вас и того, какую картину мы сейчас являем для любого стороннего наблюдателя?

— Меня не волнуют чужие мысли. Я не позволю тебе уйти, пока не удостоверюсь, что с тобой все в порядке.

Изабелла замерла в его объятиях, пытаясь освободиться, но Блэк держал ее крепко, обхватив руками ниже груди, наблюдая, как вздымаются и опускаются ее груди. «Она невинна, — напомнил он себе еще раз, — к ней следует относиться с должным уважением». Однако граф уже очень давно не испытывал радостей физической любви. И был слаб. Боже, у него никогда раньше не возникала необходимость сдерживать свои низменные инстинкты и желания. Девственницы его не интересовали. По крайней мере до того момента, как он встретил Изабеллу. Она завладела всеми его помыслами. Вдохновляла его полуночные фантазии и мечты в тишине одинокой спальни, где лишь тени составляли ему молчаливую компанию. В своих мечтах он не сдерживался. В грезах он обольщал ее так чувственно и эротично, так живо, что даже сейчас мог закрыть глаза и нарисовать в сознании образ обнаженной Изабеллы. Ее бледную кожу и изысканные женственные изгибы тела. Ее груди всего в дюйме от его дрожащей руки, и Блэк представил их себе тяжелыми и налитыми… Ему до смерти хотелось чуть сдвинуть ладонь и до тронуться до них, сравнить реальные ощущения с фантазиями.

Однако сейчас не время потворствовать своим желаниям. Он и так слишком энергичен и скор. Она казалась хрупкой и уязвимой, как маленький олененок, а он скорее напоминал охотящегося леопарда, вынюхивающего и выслеживающего добычу. Одно неосторожное движение — и он мог поранить ее острыми когтями.

— Обычно я… не такая… трусиха, — прошептала Изабелла, возвращая его к реальности. — Прошу вас простить меня за то, что вы стали свидетелем этой сцены.

— Здесь нечего прощать. Ты испугалась, вот и все.

— И тем не менее я не имею привычки устраивать подобные драматические представления.

— Ты попусту беспокоишься, Изабелла.

Она потеплела. Кожа, прежде холодная и влажная на ощупь, теперь стала горячей и слегка порозовела. Даже в сумрачном лунном свете Блэк видел проступивший на щеках румянец, краска заливала ее грудь. В глазах, пленительных и умных, заиграли огоньки.

Джентльмен на его месте немедленно бы помог ей привести в порядок платье и вежливо раскланялся, не стал бы наслаждаться открытыми плечами, спущенным лифом и соблазнительной, более чем доступной взгляду грудью. Джентльмен не испытывал бы сильнейшее желание прижать ее к стене и пленить жарким поцелуем в губы.

— Милорд?

Увидела ли она в его глазах страстный голод неутоленного желания? Представляет ли она, о чем он сейчас думает? Ему всегда чертовски удачно удавалась роль хладнокровного, непроницаемого и волевого джентльмена. Загадочного. А эта женщина проникла сквозь тщательно возведенные барьеры его защиты, даже не сознавая своих действий.

— Вы поможете мне? — Она указала на застежки своего платья. — А потом я смогу присоединиться к остальным.

Блэк никогда и ничего не просил на этом свете, лишь два года назад у него появилось одно сокровенное желание, мольба. Познать Изабеллу так, как мужчина может познать женщину. Раскрыть все ее тайны, понять, что у нее на сердце, ощутить на себе ее прекрасный взгляд и призывное тепло ее тела. При этом он должен помнить, что, хотя впервые увидел ее давно, представлены они друг другу совсем недавно. Нельзя пугать ее своей поспешностью. Но и медлить невозможно — об этом кричали все его инстинкты. Ему необходимо действовать быстро, но с осторожностью — поймать ее, не дав разузнать о его прошлой жизни. Ее поведение сегодня вечером подтвердило все подозрения и страхи. События далекого прошлого могут заставить в ужасе бежать от него, прежде чем он успеет сделать ее полностью и окончательно своей.

— Лорд Блэк? — тревожно спросила она, отступая в сторону.

Блэк потянулся к ней, однако появившаяся на пороге уединенного домика тень остановила его, не дав обнять и сорвать поцелуй.

— Милорд? — раздался голос Люси. — Милорд, Изабелла чувствует себя хорошо?

— Вполне приемлемо, леди Люси.

Он поймал безумный взгляд Изабеллы и быстро развернул ее, застегивая ей платье. Шнуровка корсета была ослаблена, и лиф недостаточно хорошо облегал фигуру, однако Блэк сомневался, что кто-нибудь в темноте убогой хижины заметит следы беспорядка в ее туалете.

— О, вот вы где.

Люси Эштон выбежала из-за угла, резко остановившись как раз в то время, когда Блэк застегивал последнюю пуговицу на платье Изабеллы. На улице было очень темно, лунного света не хватало, чтобы осветить угол дома, у которого замерли Изабелла и Блэк.

— Господи, Исси, как ты меня напугала! — призналась Люси, подходя к ним. — Если бы не лорд Блэк, я просто не представляю, что бы мы делали.

— Со мной все хорошо, Люси, — едва слышно произнесла Изабелла. Блэк заметил, что она старается не встречаться с кузиной взглядом. — Полагаю, вся сцена выглядела достаточно убедительно, да? Мне кажется, единственное объяснение такого моего поведения — внутренние страхи.

— Гм, любопытно, как же мисс Фокс удалось все это прокрутить? Должно быть, у нее есть помощник.

Люси бросила на него разгневанный взгляд. Несмотря на сгустившуюся мглу, Блэк вполне различал яростные вспышки в ее зеленых глазах.

— Только не смейте говорить после того, что вы видели — мы все видели, — будто до сих пор верите, что это мистификация! Господи, милорд, как вы можете? Готова поклясться, мисс Фокс удалось призвать Смерть!

— Мисс Фокс, — отрывисто бросил Блэк, — всего лишь крутила планшетку и написала пару слов на листке бумаги, используя для пущего драматизма темноту и начинающуюся грозу. Нет, леди Люси, мисс Фокс вовсе не вызывала Смерть или кого-либо из его верных спутников.

— Милорд, — дерзко возразила ему Люси. — Вы способны отрицать то, чему сами стали свидетелем? Невероятно!

— В комнате что-то было, — прошептала Изабелла, ощутив внезапную дрожь. — Я это почувствовала еще до того, как заметила тень.

— Чушь. Мисс Фокс всего лишь очень убедительная шарлатанка. В комнате не было ничего, кроме теней, а потом вошел я. Вы увидели меня, Изабелла. И никого больше.

Люси внимательно посмотрела на застывшую перед ней пару, им впервые пришло в голову, что на улице холодно, а Изабелла дрожит.

— Думаю, сейчас не самое лучшее время обсуждать существование сверхъестественного, леди Люси. Ваша кузина замерзла и смертельно устала после перенесенных сегодня испытаний. Я не хочу, чтобы она заболела, поскольку недомогание может помешать ее присутствию, равно как и вашему, вместе с маркизом Стоунбруком завтра вечером у меня на ужине.

— О, мы с радостью примем ваше приглашение на ужин, милорд.

— Люси! — гневно воскликнула Изабелла.

Это случайно вырвавшееся предостережение открыло Блэку, что ее все еще мучают сомнения — сомнения в нем. В них. Неуловимым движением он сделал шаг вперед и подхватил Изабеллу под руку, не дав возможности придумать оправдания отказаться от приглашения.

— Мы должны доставить вашу кузину в тепло, подальше от этой слякоти. Находиться в середине ледяного октября ночью на кладбище — не самое полезное занятие для любого здоровья.

Люси правильно поняла значение его хмурого взгляда. Блэк возлагал на юную и беззаботную мисс Эштон ответственность за события сегодняшней ночи. Присутствовать на сеансе было ее желанием, именно она убедила Изабеллу пойти с ней. Граф явно не испытывал к ней добрых чувств, и Люси прекрасно сознавала его намерения. Она одарила лорда Блэка холодным, высокомерным взглядом и взяла Изабеллу за руку.

— Мне так жаль, Изабелла. В самом деле, если бы я знала, что все это так тебя расстроит, никогда бы не привела сюда.

Изабелла позволила увести себя в коттедж, Блэк проследовал за ними. По какой-то причине у него возникло желание наброситься на Люси. Она растревожила Изабеллу. Именно ее эгоистическое стремление присутствовать на этом идиотском сеансе усилило панические страхи Изабеллы. Все, чего он хотел, — это защитить ее. Заключить в объятия и забрать домой — к себе. Обнять, уложить в кровать. Дать ей комфорт и утешение своего дома, окружить надежным щитом своих рук, теплом своего тела. Как мало знала она подобных радостей в своей прежней жизни и как искренно он желал ей это восполнить!

С тех пор, как Блэк впервые увидел ее в Уитби, его неудержимо влекло к ней. Словно ее узнала его душа и определила ее душу принадлежать ему. Прошло два года, Блэк не мог думать ни о ком другом, кроме нее. Много лет он влачил жалкое существование — оболочка человека, заполняющего пустые дни повседневной рутиной. Нет, до встречи с ней он не жил настоящей жизнью, и сама мысль о том, что ему удалось каким-то образом отдать свое сердце человеку, которого едва знал, не переставала удивлять.

Именно с того самого момента, как он увидел эту юную девушку, Блэк впервые узнал, что значит жить. Жить ради чего-то — кого-то. И он вовсе не позволит ей ускользнуть, потеряться в круговерти дней. Родственные души обладают способностью узнавания. Блэк верил в это. А Изабелла? Понимала ли она, что истинную любовь не стоит искать, а души настоящих влюбленных всегда вместе, погружены друг в друга?

* * *

— С вашей стороны очень любезно предложить доставить меня домой.

Невозможно было разглядеть глаза Блэка в темноте. Виднелся лишь его силуэт, очерченный тусклым лунным светом, проникающим сквозь окно кареты. Тем не менее Изабелла слышала его дыхание, ощущала присутствие. Казалось, он поглощал в экипаже весь воздух… Нет, позабыть о его существовании невозможно.

— Не стоит благодарности, Изабелла. Было очевидно, что твоя кузина не испытывала большого желания покинуть Хайгейт до полуночи и отказаться от увлекательного путешествия по кладбищенским аллеям, равно как и то, что ты и минуты не хочешь оставаться в этом кошмарном месте.

— Вы сердитесь на Люси, я слышу неодобрение в вашем голосе.

— Еще бы, — фыркнул он. — Мне кажется, существуют гораздо более увлекательные развлечения, чем то, в котором я был вынужден принять участие.

Изабелла вздрогнула. Его тон изменился. Стал холодным? Более равнодушным? Что вызвало эту перемену?

— Боюсь, я испортила вам вечер.

— Мой вечер? — Его приглушенный смех прозвучал сардонически. — Я вовсе не намеревался оставаться там и быть свидетелем подобных забав. Возможно, сейчас в моде увлечение сверхъестественным, однако я никогда не был и не буду послушным рабом моды. Твоя же кузина, очевидно, столь поглощена удовлетворением своих желаний, что совсем не замечает, какой ущерб наносит близким. Она заслуживает гораздо большего, чем неодобрение за то, что с вами сотворила.

— Люси и представить себе не могла, что я так на все это отреагирую.

— Неужели? — Последовала долгая пауза. — Совсем не уверен.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего. — Он махнул рукой, словно отстраняясь от своих утверждений. — Мне кажется, будет лучше, если ты не станешь обращать внимание на мои слова, Изабелла. У меня отвратительное настроение.

— Я не хотела разочаровывать Люси или столь грубо положить конец ее вечеру. Она… она питает искреннюю страсть к занятиям подобного рода.

— А ты нет?

Изабелла облизнула губы.

— Нет, милорд, мне это не нравится. Я думаю, не стоит тревожить мир духов. Что хорошего может выйти из этого?

— Не знаю. Я часто задавал себе вопрос, что сказали бы покойные, если бы могли вернуться в наш мир. Однако сам я вовсе не горю желанием встретиться с призраками из моего прошлого, это точно.

— Я боюсь этого, — заметила она, вздрогнув.

— Как и я, — пробормотал Блэк, заставив Изабеллу призадуматься, что могло бы устрашить графа.

— Я верю в то, что мертвые пребывают в лучшем мире, и им нет нужды возвращаться в царство смертных. Они обрели покой, и не стоит их тревожить.

— Покой? — тихо переспросил он. — Я часто сомневаюсь, покоятся ли усопшие с миром. Или боль и страдания, испытываемые ими при жизни, преследуют их и по ту сторону занавеса? Вот что пугает меня. Честно говоря, этот вопрос буквально преследует меня. Возможно ли обрести покой в вечной жизни?

Перед Изабеллой предстала иная сторона натуры Блэка. Он глубоко задумался, помрачнел, на лице появилось угрюмое выражение. Это должно было бы ее отпугнуть, но она, напротив, почувствовала влечение к тому маленькому окошку в его личную жизнь, которое Блэк для нее приоткрыл. Изабелла уже видела графа, охваченного желанием. Теперь же сидящий перед ней человек не имел ничего общего с таинственным графом Блэком.

— Вы беспокоитесь о ком-то, милорд? — спросила она. — Боитесь, что их души не нашли покоя?

Он не ответил, по-прежнему не поворачивая голову в ее сторону и пристально уставившись в окно, за которым не было ничего видно — лишь полная тьма и облачное беззвездное небо. Медленно тянулись минуты, и Изабелла уже решила, что он так и не ответит, но он вздохнул и обмяк, удобнее устроившись на сиденье, откинув голову на подушку.

— О моей матери, — тихо промолвил граф. — Брате. И еще… об одном человеке… — Он запнулся, покачав головой. — Я много думаю о тех, чьи хладные тела покоятся в могиле. Обрели ли они мир? Гневаются ли они на то, что вынуждены были покинуть землю столь молодыми? Порой мне кажется, они преследуют меня в моих снах… Понимаешь, они умерли… неестественной смертью.

— О, Блэк! — Не успев даже подумать, что она делает, Изабелла потянулась к нему и взяла его за руку. — Я абсолютно уверена, что и ваша матушка, и брат, и… другая персона обрели мир и покой, вне зависимости от того, как встретили смерть.

— Давай больше не будем сегодня говорить о смерти, — попросил он.

— Хорошо. О чем мы будем говорить?

— Тишина нервирует тебя, да? Тебе кажется, мы должны заполнить ее беседой?

Блэк внимательно рассматривал ее. Ей хотелось узнать о нем — не только о страстном возлюбленном, но и о личности, о человеке. В нем таилось гораздо больше, чем он выказывал, и Белла желала бы избавить его от защитных оболочек, снимать их одну за другой, пока не обнаружит настоящего Блэка.

— Изабелла? — спросил он еще раз. — Тебя страшит тишина?

— Да, — не задумываясь, прошептала она. — В полной теней ночной мгле меня больше всего пугает тишина… Ибо те создания, что скрываются там, никогда не умолкают на самом деле. Ведь так?

— Ты боишься? Даже сейчас, со мной?

Вертя в пальцах завязки ридикюля, Изабелла вздохнула и опустила взгляд, невидимая в темноте. Он подобрался близко — слишком близко к правде. Да, она боялась. Боялась своих чувств и безрассудного желания, будоражащего кровь, стоило ему оказаться рядом. Ни разу за весь вечер Изабелла даже не вспомнила о мистере Найтоне. До знакомства с Блэком она думала об Уэнделле каждую ночь, а теперь тот представлялся ей всего лишь смутным воспоминанием… С момента встречи с графом все вокруг словно стерлось из памяти, не выдержав сравнения с таинственным и молчаливым лордом.

Экипаж качнуло, когда он подскочил на очередной рытвине по дороге в Лондон. До центра было не так далеко, и огни города уже сияли в ночи. Они напоминали зажженный маяк, освещающий путь кораблям в штормовую ночь. Изабелла стремилась к свету, к безопасности, которую ощущала в доме своего дядюшки. Возможно, там, где ничто не будет напоминать ей о мраке и смерти, она почувствует себя легче. И уж совершенно определенно снова станет собой, оказавшись вдали от Блэка. Его присутствие действовало на нее слишком сильно, будоражило, лишало покоя.

Нежное прикосновение Блэка к ее подбородку застало врасплох, она резко вздохнула и замерла на месте. Едва обретенное спокойствие сменилось чувственным возбуждением, с которым сложно бороться. О, она была и в самом деле испугана. И отчаянно желала оказаться в его объятиях, ощутить пожатие его твердых рук, как это уже случилось во дворе кладбищенского домика. Окружить себя убаюкивающим коконом его силы… Изабелла хотела, чтобы он развеял тьму и тени, и в наступившей тишине она бы слышала лишь биение его сердца, положив голову ему на грудь, позволив себе обрести душевный комфорт.

— Ты не будешь одна этой ночью, Изабелла, — сказал он. — Я не оставлю тебя в темноте. Сегодня я прогоню от тебя все тени.

Глава 7

Двери в гостиную закрылись за Дженнингсом, и Изабелла облегченно вздохнула, радуясь возможности оказаться наконец дома, в залитой светом газовых ламп комнате, свободной от мрачных теней. Она устала, обессиленная ночными испытаниями на кладбище, головной болью и дневными кошмарами. Ей бы очень хотелось отправиться в постель, но Белла с ужасом представляла, как поднимается по ведущей в спальню лестнице — одна в огромном доме.

Конечно, здесь были слуги, только все они вскоре отойдут ко сну, удалившись в комнаты на третьем этаже, а ей придется коротать ночь в полном одиночестве на господской половине, дожидаясь прибытия Люси или дядюшки. Изабелла не хотела и думать о подобной перспективе, о том, чтобы остаться один на один со своими страхами в огромном доме, не имея возможности перемолвиться с кем-нибудь даже словом.

Она росла в очень скромных условиях, граничащих с нищетой, правда, маленький домик с двумя комнатушками, который они делили с матушкой, был уютным и светлым. Белла всегда могла поговорить с мамой и бабушкой, и ей не приходилось проводить время в одиночестве. Несмотря на то что дядюшка забрал племянницу в городской дом, защищал и заботился настолько, насколько возможно в его преклонные годы, Изабелла постоянно ощущала острые уколы одиночества. Иногда ночью она просыпалась в своей постели и не могла удержаться от слез. Бедная йоркширская девчонка чувствовала себя такой далекой от блистательного мира Люси, как бы сильно ни старалась ему соответствовать. Ее привлекала простая спокойная жизнь. Она не испытывала необходимости в роскошных драгоценностях и дворцах. Толика душевного комфорта, эмоциональная защищенность — вот и все, чего ей недоставало для счастья. И никакие дядюшкины деньги и связи не могли обеспечить это.

Порой она отчаянно скучала по матери и бабушке, скучала настолько, что боль разлуки буквально разрывала ее несчастное сердечко. Матушка не отличалась идеальным поведением и репутацией — слишком безрассудная, шедшая на поводу у своих страстей, — зато всегда была доброй и готовой заключить в горячие объятия маленькую дочурку.

Изабелла тихо вздохнула, ненавидя свою меланхолию. Ее мать покинула этот мир два с половиной года назад, а бабушка — около пяти лет. Ей не следует так грустить. Хотя что-то подсказывало, что причина ее печалей не столько в потере родных и близких, сколько в самой жизни. Ей не хватало чего-то важного, что не мог восполнить дождь благодеяний, посыпавшийся на нее в последнее время.

Что ей надо для счастья? Раньше казалось, будто вполне достаточно внимания мистера Найтона. Так и было, но ситуация изменилась в тот самый момент, когда посреди шумного бального зала Белла встретилась взглядом с Блэком. Все стало иным. Она уже не могла смотреть на мир и на себя прежними глазами.

Оглянувшись, Изабелла посмотрела на своего гостя, снимавшего шляпу, и почувствовала, как комок подступил к горлу. Странно. Блэк всего лишь мужчина. Но она сознавала, что его нельзя считать обычным человеком. Он околдовал ее, заворожил своими чарами. После единственного танца с ним она позабыла все свои праведные установки, добропорядочные жизненные принципы. Блэк изменил ее, и совсем не в лучшую сторону. Каким-то образом ему удалось отпереть дверь, за которой пряталась тщательно скрываемая страстная сердцевина ее натуры. Изабелле никогда прежде не хотелось заглянуть в эту потайную дверь, а тем более позволить сделать это постороннему.

Спустив с ее плеч, Блэк протянул дворецкому бархатный плащ с капюшоном.

— Будьте добры, принесите мисс Фэрмонт выпить чего-нибудь согревающего. Сегодня ночью на улице очень холодно.

Дженнингс сердито прищурился. Заметил ли Блэк дерзость дворецкого или нет, сама Изабелла прекрасно поняла значение взгляда верного слуги и, потянувшись вперед, дотронулась до рукава ливреи Дженнингса.

— Мы будем в зеленой гостиной, Дженнингс.

Хотелось добавить: «С открытой дверью».

— Очень хорошо, мисс, — почтительно промолвил он, принимая ее плащ и направляясь на кухню.

Глубоко вздохнув, Изабелла повернулась лицом к мужчине, с которым свела ее судьба и которому она доверилась этой нелегкой для нее ночью.

— Лорд Блэк… — начала она, однако он поспешно заставил ее умолкнуть, приложив указательный палец к губам девушки.

— Ты бледна и устала. Давай я провожу тебя в гостиную, где ты сможешь устроиться удобнее и немного отдохнуть.

— Вы полагаете, я слаба, этакая попавшая в беду дамочка. Спешу заверить вас, милорд, во мне запрятан настоящий железный стержень. Я вполне могу о себе позаботиться, что мне успешно удавалось на протяжении многих лет.

— О, я в этом не сомневаюсь. Я уже обратил внимание на внутреннюю силу, нашедшую отражение в твоем взгляде, но порой очень хорошо иметь под рукой человека, на которого можно положиться. Иногда, Изабелла, приятно быть нужным, предложить свое плечо и утешение ближнему. И я хочу быть таким человеком. Этим утешением. Плечом, на которое ты можешь положить свою усталую голову и передохнуть от тревог.

— Сомневаюсь, что это разумная идея, милорд. — Изабелла сглотнула и облизнула губы, пытаясь придать себе храбрый и уверенный вид, несмотря на то что фраза, которую она готовилась произнести, вовсе не отражала ее подспудные желания. — Мне кажется, вам следует покинуть этот дом. Могут пойти разговоры, кто-нибудь увидит вашу карету и узнает о том, что моего дяди не было ночью дома. Это… мне неподобающе находиться здесь с вами без компаньонки.

— Я не оставлю тебя в одиночестве, Изабелла. Обещаю. И клянусь, со мной ты в полной безопасности.

— Моя репутация…

— Никоим образом не пострадает, уверяю тебя. О, расслабься немного, неужели мое общество представляется тебе столь невыносимым, и ты хочешь, чтобы я тебя покинул?

Вспыхнув, она взглянула на свои судорожно сжатые руки, потом опять на него.

— Вы знаете, что это не так. Но…

— Никаких но, Изабелла. Я останусь здесь и составлю тебе компанию. Не более того. Возможно, мне и самому необходимо ваше общество.

Внутри ее что-то надломилось. Никто на земле, за исключением ее матушки, никогда в ней не нуждался, и слова Блэка произвели ошеломляющее впечатление. Сознание того, что она нужна такому человеку, как он, были словно бальзам на израненную душу.

— Это… это правда? — спросила Белла тихо, слегка заикаясь.

Когда же Блэк дотронулся до ее подбородка кончиками своих длинных изящных пальцев и мягко заставил посмотреть ему в лицо, Изабелла отчетливо увидела искренность в его взгляде.

— Истинная правда, Изабелла. Сегодня, — едва слышно пробормотал он, и глаза его помрачнели, — ты нужна мне более чем когда-либо. Ты необходима мне настолько, что я ни за что не смогу найти в себе силы направиться к двери, даже если ты потребуешь от меня этого.

У нее потеплело на душе, и она облегченно улыбнулась, решив, что Блэк оставил свои нечестивые поползновения.

— Я от всего сердца хотела бы поблагодарить вас, милорд. Вы проявили ко мне несказанную доброту и любезность, а я помешала вашим вечерним развлечениям.

— Чепуха. Больше всего я хотел бы находиться сегодня вечером здесь, с тобой.

Изабелла густо покраснела, когда он провел ее в гостиную. Совершенно очевидно, граф неоднократно бывал в доме ее дяди и настолько хорошо знаком с расположением комнат, что совсем не нуждался в услугах сопровождающего. Почему же она никогда его не видела прежде?

— А теперь присядь сюда, — мягко заметил он, помогая ей удобно устроиться на диванчике с высокой спинкой и подлокотником.

В камине горел огонь. Потрескивание и успокаивающий шепот ровного пламени быстро согрели ее замерзшее тело. Как замечательно снова оказаться в тепле. Почувствовать себя в безопасности. Ужасный Хайгейт казался таким далеким, а кошмарные дневные сновидения давно забытыми. Впервые с тех пор, как она покинула экипаж Блэка после возвращения из аптеки, Изабелла смогла расслабиться.

Они сидели в дружелюбной тишине, пока горничная не принесла поднос с чайными принадлежностями и не поставила перед ней чашку дымящегося горячего сидра. Резко мотнув головой, Блэк отказался от напитков.

— Я могу попросить горничную принести виски, если вы хотите. Оно стоит у дяди в кабинете.

— Нет, благодарю.

— Может быть, вы желаете немного перекусить?

— Нет, спасибо, я в полном порядке. Если понадобится, позднее я сам о себе позабочусь.

И снова наступила благословенная тишина. Попивая горячий успокаивающий напиток, Изабелла чувствовала, как присущий ему знакомый вкус яблок и корицы, с добавлением теплого, сдобренного пряностями вина, согревает ее изнутри и приводит в порядок мысли. И в самом деле, довольно приятно сидеть в этой уютной гостиной, самой миниатюрной из открытых для приема гостей комнат особняка Стоунбруков. Потрескивал жаркий камин, за окном едва слышались завывания осеннего ветра. Ох, говоря по правде, Изабелле давно бы уже следовало извиниться и покинуть гостиную, чтобы поправить перед зеркалом прическу и туалет. Вполне вероятно, она выглядела как самое настоящее пугало. Шнуровка лифа полуспущена, непокорные локоны выбились из прически и растрепались по плечам. Однако она не могла заставить себя пошевельнуться. Диванчик оказался даже слишком удобным, и очень скоро ее глаза стали постепенно слипаться… Когда голос Блэка неожиданно прорезал сгустившуюся тишину, почти уснувшая девушка сонно захлопала ресницами.

— Изабелла, позволь выразить искреннюю благодарность за то, что не сочла за труд написать мне и потребовать моего присутствия на этом злосчастном сеансе.

— Что? — Она полностью проснулась. — Написать вам?

— Да. Я получил твою записку во время ужина.

— Милорд, я понимаю, что мое вчерашнее поведение в лабиринте могло показаться вам… неразумным, и сегодня днем в карете я… — Изабелла сделала еще один глоток горячего сидра и взглянула ему в глаза. — Вы могли подумать, что я… довольно… скажем… откровенна для благовоспитанной леди моего возраста, и, возможно, все было именно так, но спешу вас заверить, милорд, что моя откровенность не простирается настолько, чтобы беспокоить вас письмами.

— Ты не писала эту записку? — Блэк прищурился, в его глазах промелькнуло нечто чрезвычайно мрачное и тревожное.

Поднявшись с кресла, он шагнул к ней, выуживая на ходу из жилетного кармана письмо. Присев рядом с ней, Блэк протянул ей свернутый листок бумаги. Она раскрыла его, прочла и отдала обратно Блэку. Руки ее дрожали, в сознании роились вероятные предположения.

— Ничего не понимаю, милорд. Я совершенно определенно не писала это письмо. Кто-то подделал мою подпись. Просто не могу поверить, — произнесла Белла, задыхаясь от нахлынувшего приступа паники. — Должно быть, кто-то видел нас сегодня в карете или прошлой ночью в саду. Ох, что скажет дядюшка, когда узнает о моем поведении, — и это после всего того, что он для меня сделал?

— Ваш дядя ничего не скажет, поскольку никогда не узнает ни о чем из того, что между нами происходило. — Блэк нежно придержал пальцами ее подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза. — Что же касается этой записки, я обязательно узнаю, кто ее написал. В свете того, что случилось, возможно, у автора были самые благие намерения.

О господи, Изабелла не хотела вспоминать о произошедшем сегодня, ведь она вела себя с графом как полная дурочка. Если бы было можно повернуть время вспять, она, прежде всего, ни за что не отправилась бы на этот нелепый сеанс.

— Я рад, что оказался там. — Голос его звучал глубоко и соблазнительно, и, зачарованная, Изабелла смотрела, как Блэк медленно поглаживает пальцами ее щеку. — Румянец так и не появился на твоих щечках. Твоя кожа по-прежнему очень бледна. У меня перед глазами так и стоит картина, как ты задыхаешься, не в силах сделать вдох.

Она чувствовала себя униженной этими воспоминаниями. Ее слишком пылкое воображение, абсурдные страхи вынудили вести себя подобно глупой выпускнице пансиона. И все это в присутствии Блэка — любезного и опытного, прекрасно владевшего собой.

Острый укол разочарования кольнул прямо в сердце, когда граф выпустил ее из рук и поспешно поднялся. Лопнула атмосфера духовного единения, подкупающей интимности, когда она, едва дыша, надеялась, что Блэк снова поцелует ее, как днем в карете. Легкое гудение, ощущение возбуждения, охватившее все ее тело, появившееся еще в коттедже, возобновилось с новой силой. Казалось, достаточно одного его присутствия, и все ее чувства необычайно обострялись.

— Скажи мне, Изабелла, тебе о чем-нибудь говорит название «Дом Орфея»?

— Нет. А почему вас это интересует?

— Слышала ли это название?

— Нет. Не имею ни малейшего понятия, кем является этот Орфей.

— Являлся, — поправил ее Блэк, опуская записку в карман. — Орфей был древним греческим поэтом, который спустился в Аид и вернулся оттуда. Его возлюбленная, Персефона, вынужденная проводить половину года в Аиде, а вторую половину на земле — символ возрождения для последователей учения Орфея^[28].

— Простите. Мне известно совсем немного из греческой мифологии. — Лицо ее пылало, она могла в точности сказать, когда румянец вернулся на ее щеки, — в тот самый момент, когда она почувствовала себя униженной в присутствии Блэка.

— Вполне понятно. Девочек нечасто знакомят с мифологией, ведь так?

— О нет, милорд, не думаю, что вы поняли правильно. Моим образованием почти никто не занимался до пятнадцати лет, когда за мной послали из дома моей тетушки. Меня привезли туда и некоторое время обучали, правда, в основном предметам сугубо практическим. Вовсе не философии или мифологии. Еще в детстве моя матушка научила меня читать, но не более того. Ее заботили… гм… несколько другие вопросы…

— Возможно, ты слышала, как дядюшка или мисс Люси говорили об Орфее или его учении?

— Боюсь, что нет.

— А мистер Найтон?

Изабелла покачала головой, стараясь понять, что ему от нее нужно.

— Понимаешь, Изабелла, на восковой печати, которой запечатано это письмо, изображены лавровые ветви и шестиконечная звезда. Под печатью написано «Дом Орфея». Полагаю, мне следует разыскать этот клуб, не исключено, он приведет меня к автору послания.

— Ничем не могу вам помочь, однако вполне в моих силах поинтересоваться у Люси или мистера Найтона, если вы…

— Нет, вовсе не стоит этого делать. — Блэк сжал ее маленькие кисти в своих горячих ладонях. — Предоставь это мне. Я найду «Дом Орфея» и человека, стоящего за этой запиской. Ни о чем не беспокойся, Изабелла. Твоя репутация в безопасности. Я не позволю, чтобы хоть что-нибудь бросило тень на твое доброе имя.

Виноват ли сидр или то, как Блэк смотрел на нее, но вскоре Изабелла почувствовала, будто окружена теплым, обволакивающим облаком. Ощутила влияние внезапно подступившего опьянения. Ее глаза медленно закрывались, очень хотелось откинуться на диван и вздремнуть. Однако это было бы непростительной грубостью, учитывая тот факт, что граф предложил остаться с ней и дождаться приезда Люси или маркиза Стоунбрука.

— Ты выглядишь изможденной.

— М-м-м, — пробормотала она. — Я плохо спала этой ночью, а днем мне опять приснился дурной сон.

— Сон?

Изабелла сделала еще один маленький глоток и почувствовала, как теплая пряная жидкость согрела ее изнутри. Надо прекратить поглощать пьянящий напиток, иначе язык откажется повиноваться.

— Да.

— И о чем этот сон?

Она не могла сказать ему. Белла никогда не говорила о своих снах, особенно тех самых, но неожиданно осознала, что стала описывать их, прежде чем ее посетила мысль взять себя в руки и остановиться. — Я нахожусь в странной комнате… совсем одна.

— Да?

— Но каким-то образом ощущаю чужое присутствие. Чувствую его. Однако это нечто не проявляется из тени, скорее, притаилось в темноте, выжидая, наблюдая за мной.

— Ты понимала, где находишься?

Изабелла покачала головой и закрыла глаза. Усталость брала свое, и она уже едва сознавала, что говорит.

— Нет, я никогда прежде не видела этого места, но, пожалуй, оно напомнило мне комнату джентльмена. В ней присутствовало нечто очень мужское. Что-то вроде библиотеки или кабинета.

— И ты боишься этого сна?

— Да, потому что он принадлежит к числу тех самых снов.

Блэк придвинулся к ней ближе, взял чашку с сидром из ее рук и отставил в сторону. Прикосновения его пальцев к ее озябшим ладоням воспламенили ее тело, захотелось, чтобы их внезапно возникший контакт длился и длился. Она желала почувствовать его руку в своей руке. Днем на нем были перчатки, сегодня ночью, войдя в дом, он снял их, и Изабелла поймала себя на шокирующей мысли о том, что жаждет испытать ласку его рук.

— Почему ты боишься этого сна, Изабелла?

Ей хотелось спать, а совсем не разговаривать, однако Блэк, казалось, не замечал этого. Он будет продолжать ее спрашивать, пока не добьется ответа.

— Потому что в нем был он, этот молчаливый странник — Смерть. Я чувствовала его присутствие, я всегда чувствую его. О, он не снился мне уже несколько месяцев, и я опрометчиво решила, будто исцелилась от преследующего меня кошмара. А сегодня днем все повторилось снова. Именно он был со мной в комнате. Наблюдал за мной.

— Это всего лишь сон, — успокаивающе прошептал Блэк. — Поспи, Изабелла. Не бойся, что Смерть придет к тебе в кошмарном сне, ибо я буду с тобой и прогоню его прочь.

Тени от горящего в камине пламени скользили в причудливом танце по открытым плечам Изабеллы и глубокому вырезу ее платья. Словно язык искусного любовника, огненные отблески облизывали ее кожу, и Блэк был заворожен этим эротическим видением. Он представлял себе, как это будет на самом деле — наконец-то, — когда его язык коснется ее сияющей плоти, подобно быстрым теням каминного пламени.

Изабелла боялась теней и темноты, двух сущностей, которые всегда притягивали его самого. Блэк чувствовал себя как дома среди теней и туманов. И после того, что произошло сегодня, он не мог не задать себе вопрос: поймет ли это когда-нибудь Изабелла, сможет ли принять?

Много лет прошло с тех пор, как Блэк подружился с темнотой. В конечном счете для него это стало единственным способом покончить со своим прошлым. Оплакать потерянное и приобретенное, сколько бы он ни пытался отрицать эту простую истину.

Лондонский свет полагал, будто все знает о нем, а правда заключалась в том, что ни один из напыщенных его представителей не имел ни малейшего понятия, что являет собой граф Блэк. Блэк считал Изабеллу родственной душой. Жизнь обоих была изуродована. Оба поодиночке столкнулись с ужасными испытаниями, выпавшими на их долю. Граф думал, что она, как и он, нашла прибежище в тенях. Но, похоже, Блэк ошибся. Изабелла владела истинным светом. О, эта ее молочно-белая кожа — она превращала девушку в неземное, божественное создание, и он всей душой стремился приобщиться к ее чарам. В ее реакции на его поцелуи Блэк чувствовал нечто другое. Страстность. Полный желания и темной чувственности, ее ответ мог свести мужчину с ума. Блэк жаждал погрузиться в нее, почувствовать, как его тело обволакивает яростная аура ее возбуждения.

Сегодняшняя поездка с Изабеллой в карете потрясла его до глубины души. В атмосфере словно витали какие-то флюиды, жизненные вибрации. Казалось, даже воздух стал иным — тяжелым, насыщенным, и он сидел в полной тишине, впитывая новые ощущения. Еще никогда прежде он не испытывал подобного притяжения к другому человеческому существу. Изабелла заводила его, пьянила, сводила с ума. Как мотылек и манящее его гибельное пламя свечи, приливы и отливы земных морей и океанов и управляющая ими луна, рождение и смерть — они были навеки связаны, два духа, обретшие друг друга после вечной разлуки.

Ему было тридцать три года, он прожил достаточно долго, многое успел повидать и сознавал, что случившееся с ними — не просто похоть, сексуальное влечение. Та особая тишина, музыка сфер, вибрации которой ощущались в темноте кареты, стала предзнаменованием, предчувствием того, чему еще предстояло случиться. Поцелуй — прелюдия, искушение, намек на чувственные наслаждения, которые они обретут вместе.

Вполне очевидно, Изабеллу это пугало. Инстинктивно Блэк чувствовал ее страхи. Она боялась произошедшего между ними, поскольку ощущала это столь же сильно, как и он. Ее сдерживаемые страсти грозили выйти наружу, Блэк понял это, почувствовал, как ее подлинное естество стремилось к высвобождению, стоило ему поцеловать Изабеллу и прижать к себе ее трепещущее тело.

Белла еще не знала, что делать со своими желаниями. Осознание придет к ней очень скоро. И ее больше не охватит сожаление или стыд за то, что позволила себе разделить с ним свою страсть.

Неминуемо. Он говорил ей правду. Случившееся с ними было неотвратимо. Блэка не покидала уверенность, что он получит ее, введет в мир самых изысканных удовольствий, которые доступны только мужчине и женщине.

И совсем не обязательно знать человека в течение долгого времени, чтобы убедиться в этом. Блэк полагал, что можно прожить с кем-нибудь двадцать лет или больше, так и не ощутив подобного. Однако достаточно было од но го взгляда на Изабеллу — достаточно того, чтобы их глаза встретились, — и он уже понял, какая она женщина.

Едва слышный вздох слетел с ее губ, голова опустилась на спинку дивана, глаза закрылись. Блэк не отрываясь смотрел, как трепещут ее густые ресницы, едва касаясь все еще бледной кожи лица. В ней больше не было страха. Потянувшись к ней и проведя кончиками пальцев по ее щекам, он почувствовал лишь легкий жар. Блэк заметил, как ее ресницы дрогнули, а затем приоткрылись изумрудные глаза. Изабелла зевнула, прикрывая рот рукой.

Да, в ее глазах не было страха, а ленивая улыбка, которой она его одарила, свидетельствовала о сонной усталости, делавшей Изабеллу еще более притягательной.

— Спи, — прошептал он, взяв ее за руку и укладывая на диван.

Она податливо приняла его объятия и не воспротивилась, когда он подвинул ее так, что голова и плечи оказались на его коленях. Ее шелковое одеяние разметалось по низкой кушетке. Отблески пламени скользили по атласному шелку, и в его неярком сиянии сиреневый цвет платья казался тускло-медным. Изабелла лежала на его коленях, теплая и нежная, с закрытыми глазами, приоткрыв розовые губы.

— Я останусь с тобой, Изабелла, и тени тебя не настигнут.

В то мгновение она уже крепко спала, и Блэк поддался искушению и осторожно поправил выбившийся из прически изящный локон. Волосы ее были мягкие, как шелк. Поглаживая пальцами золотые кудри, он смотрел, как они рассыпаются в его руках и опадают на обнаженные плечи.

Проведя указательным пальцем по ее плечам, Блэк обвел тонкие очертания изящных косточек, проследил маленькую впадинку ключицы. Кожа гладкая на ощупь, словно жемчужина, и такого же матового, обладающего приглушенным сиянием цвета. Невозможно подобрать слова, чтобы описать ее — мягкая, нежная, как свежие сливки. Блэк попытался представить, как он облизывает ее языком, пробует на вкус. Видит, как ее сочные губы приоткрываются, и с них слетает стон наслаждения.

О, как же он хотел услышать этот драгоценный звук, свидетельство ее разгорающейся страсти! Брать ее, заводить, распаляя все больше и больше, пока тихие вздохи не превратятся во всхлипы и протяжные стоны, завершающиеся желанным выкриком женского оргазма. И тогда он вознесет ее на вершину страсти, поможет раствориться в блаженной истоме, потом слегка отстранится, чтобы пожирать ее глазами, внимать наслаждению, которое доставил.

Изабелла должна быть прекрасной в своей страсти. Чувственной. И она будет принадлежать только ему. Он не собирается долго ждать, прежде чем овладеть ею. Каждая частичка его тела требовала, чтобы он защитил ее, предупреждала, что она в опасности, но в чем заключалась беда, Блэк не мог себе и представить. Кто способен желать ей зла? Граф привык доверять своим инстинктам. Они всегда служили ему верой и правдой. Стоило ему только раз оставить без внимания предчувствия, как случилась трагедия. Погибла женщина. Женщина, которую он должен был оберегать. Он больше не совершит подобной ошибки. Тем более по отношению к Изабелле.

Необходимо обязательно найти автора записки, защитить Изабеллу, сделать ее счастливой. Сегодня, после того как покинет ее, он отправится к Сассексу, и они вместе примутся за поиски «Дома Орфея», уже забросившего свои страшные сети, в которых запуталась Изабелла и, возможно, Люси.

Во времена его отца «Дом Орфея» представлял собой элитный оккультный клуб с тайными церемониями инициаций и скандальными оргиями, привлекательными пресыщенному и погруженному в вечный сплин лондонскому высшему свету. Блэк опасался того, что возрожденный клуб предлагает те же самые развлечения. Если Люси уже поддалась искушению, сколько пройдет времени, прежде чем Изабелла последует по стопам кузины? А что, если клуб связан с пропавшими реликвиями? Какая опасность угрожает обеим девушкам?

Не отрывая глаз от спящей Изабеллы, Блэк почувствовал стеснение в груди. Она так невинна, так боится темноты. Он обеспечит ее безопасность. Не позволит умереть. Белла не будет очередной жертвой всемогущего Угрюмого Жнеца. Никогда не станет еще одной Абигайль Ливингстон.

Окутанный хлопьями плотного дыма, мужчина, называющий себя Орфеем, откинулся на груду шелковых подушек, наслаждаясь плодами своего труда.

Его окружали многочисленные последователи, ученики, скучающие и пресыщенные, готовые расстаться с немалыми средствами, чтобы удостоиться права вступить в его клуб. «Дом Орфея»… Он улыбнулся, мысленно повторяя всю ту чушь, придуманную для богатых дураков. Самых настоящих глупцов. Однако за то, чтобы отведать экзотического декаданса — опиум и абсент, иллюзии, секс и таинственные, магические церемонии, поставленные и мастерски разыгранные им самим, — они платили ему, награждая звонкой монетой за возможность приобщиться к его упадническому, пресыщенному и развращенному миру. Миру, манившему тайной, затягивающему в свой оккультный темный омут. Гедонистический мир потворства любому, даже самому запретному капризу тех, кому уже давно было нечего хотеть. Грех и страсть, тьма и наслаждение, экстаз и власть.

Как же просто удалось ему добиться своих целей, того, в чем он столь отчаянно нуждался, — как любой человек, поднявшийся с самых грязных низов общества, — денег.

О, какой развращающий и отчаянный лондонский высший свет! Как чертовски охотно расставались все эти богатые лорды и нувориши со своими деньгами за один лишь глоток запретного удовольствия! И теперь они охотно являлись к нему каждую неделю, щедро платя за развлечения, за приобщение к извращению и греху.

Несмотря на заявленную анонимность, он знал каждого члена клуба, имена, титулы, склонности и пристрастия. Благодаря знакомству с ними он мог вращаться в свете, видеть и слышать своих врагов. Ибо «Дом Орфея» не просто тайное общество — его цели гораздо более зловещие, чем обещанные удовольствия.

Гладкий блестящий оникс, который он лелеял в своих ладонях, приятно холодил руки. Он слышал, как камень что-то нашептывает ему, словно одушевленное создание. Медальон стал теплым, вибрирующим. Мужчина обвел большим пальцем его овальные очертания, рельефные золотые письмена на древнееврейском языке.

Известно ли Братству Хранителей о пропаже реликвии? Человек улыбнулся, представив себе Блэка, Сассекса и Элинвика отчаянно рыщущих по всему городу в поисках своих бесценных артефактов. Пусть они придут, ибо в этом и заключалось его самое заветное желание. Возмездие. Уничтожение, полное истребление.

Пусть они придут …

— Время настало, Орфей.

Он отрывисто кивнул, вознаграждая прислугу. Этот человек уже очень давно находился у него в услужении, помогая Орфею проникнуть в Братство Хранителей через зеленоглазую кокетку, столь падкую на запретные удовольствия.

Поднявшись из своего темного угла, он нацепил позолоченную маску на лицо и стукнул посохом о мраморный пол. Все разговоры его приспешников быстро умолкли, в сгустившейся атмосфере раздавались лишь едва слышные звуки возбужденного дыхания. Еженедельные взносы уплачены, и собравшиеся любители запретного замерли в ожидании начала тайных ритуалов и запланированной на вечер очередной порции греховных наслаждений.

Воздев руки над головой, он повторил слова Орфея. Его ученики последовали за ним…

«Ты умер и рожден заново. О, трижды благословенный, ибо случилось это в тот же самый день. Передай Персефоне, что Орфей отпустил тебя».

Он умер и теперь возродился, обладая властью, способной подчинить весь мир. Незнакомец ощущал, как вибрирует медальон в его кармане, словно напитываясь радостью и возбуждением. Он возьмет обратно то, что ему принадлежало по праву. Он создаст новый мир и больше никогда не умрет.

Глава 8

«Оказавшись одна в лесу, я бесцельно бродила кругами, пока наконец окончательно не смирилась с мыслью, что заблудилась. Где-то вдали заухал филин, полная луна низко висела над деревьями, лишенными листьев. Узкая тропинка была погружена в плотную пелену тумана, на рощу налетали порывы холодного и колючего осеннего ветра.

Я очутилась в мире, подвластном Лорду Смерти. Призванная в него неизвестной силой — желанием, нуждой, столь насущной и неодолимой в эти самые глухие часы ночи. И зримым воплощением этой силы был сам Повелитель смерти, молчаливо влекущий меня к себе, притягивающий мое тело, побуждая повиноваться невысказанным командам.

Он постоянно присутствовал в моем сознании, в моих воспоминаниях и, боюсь, даже в моей душе. О, как могла я позабыть о нем, о том божественном танце, в котором он кружил меня по шумному и многолюдному бальному залу? Как могла я вычеркнуть из памяти его поцелуй? Нет, я не способна совершить такое святотатство. Тело мое яростно протестовало при одной только мысли об этом. Оно стремилось обрести большее — жаждало Лорда Смерти и его темных объятий.

Как незаметно удалось ему пленить меня. Как быстро завлек сюда, в свое сумрачное царство, куда страшилось ступить большинство смертных. Я была зачарована, поглощена поцелуем Смерти. Горела в его холодном огне, охваченная страстью, ожидая его прибытия.

Даже пожелай я бежать прочь, то уже не смогла бы, ибо ноги мои были не в силах сдвинуться с места, мои шелковые бальные туфельки, перепачканные тяжелой, липкой глиной, словно приросли к узкой тропинке. Тишина и мрак окружали меня. Находясь в сумрачном лесу, скрытом пеленой, разделяющей живых и мертвых, я сознавала, что все живое на земле погрузилось в сон, и только я, вместе с душами других несчастных, востребованных этой ночью Угрюмым Жнецом, замерла в ожидании своей судьбы.

Смерть придет за мной сегодня. Я знала это. Чувствовала его присутствие, стоило ему приблизиться к роще. Я вдыхала его запах, ставший мне столь знакомым. Наверное, мне следовало бы предаваться стенаниям и плачу, страшась неотвратимого. Однако в ожидании приближения Смерти сердце мое пустилось в бешеный пляс, тело, прежде холодное и недвижимое, разгорячилось, стоило мне только подумать о таинственном Лорде Смерти, заключающим меня в опьяняющие объятия.

Когда же Смерть придет за мной?

Налетел новый порыв ветра — яростный, закруживший опавшую листву в вихре, напоминающем танцующих дервишей. Листья ударялись мне в лицо, запутывались в моих волосах, и я подняла руку, чтобы от них заслониться. И вдруг ветер стих, столь же внезапно, как и поднялся… Мои руки бессильно упали, и в конце тропинки, на которой я стояла, показалась белая лошадь без седока. Она брыкалась и фыркала, бешено вздымая и опуская голову, глинистая почва фонтаном летела из-под ее гигантских копыт. Наконец, оглушительно заржав, она поскакала вперед — на меня.

Где же Лорд Смерть? Разве он меня не спасет? Не заключит в свои объятия и не защитит?

Однажды он уже поцеловал меня так нежно и бережно, что я поняла — он не холодный и бесчувственный, а всего лишь молчаливый. Сдержанный. В глубине его я ощутила присутствие души, чего никак не ожидала от Смерти. Он действительно обладал душой, сокрытой в его поцелуях, в том, с какой страстью он взял меня в кольцо своих рук и погрузил в горячие объятия.

Где же мой молчаливый господин? Неужели завлек меня сюда только для того, чтобы принести в жертву, и я вскоре окажусь затоптанной тяжелыми копытами несущейся на меня лошади?

Не в силах пошевелиться, сделать хоть что-нибудь, я безмолвно стояла и смотрела на гигантского страшного зверя, грозящего втоптать в землю. Жизненные силы меня покинули, тело окутал холодный ужас. Моя судьба решена, я одна. Лорд Смерть обманул меня. Завлек в лес, и я поддалась искушению, несмотря на то, что хорошо сознавала, что благонравным девушкам нельзя идти на поводу соблазна. Но Смерть был прекрасен, его руки мягки и нежны, прикосновения губ божественны. Простой смертной невозможно противиться такой красоте и совершенству, обещанию столь изысканного удовольствия.

Я так желала тот танец! Поцелуй, объятия, которые непременно должны последовать за ним. Я хотела Смерть. Как же глупо я поступила, поверив ему! Какой дурочкой была, пожертвовав жизнью ради одной ночи со Смертью… А он обманул меня. Покинул.

И теперь, грешная мыслями и делами, я собиралась умереть. Этой холодной ночью, в сумрачном лесу Смерти, под сокрушительными копытами его адского жеребца.

Земля дрожала, и грохот железных копыт несущейся галопом лошади зловещим эхом отдавался у меня в ушах. Моя последняя мысль, когда я почувствовала жар, исходящий от разгоряченного животного, и увидела пену и струйку пара из его ноздрей, пригнулась в ожидании удара, была о Смерти, о том, сколь прекрасен этот угрюмый странник. Если бы мне снова представился шанс, я все равно бы выбрала тот танец. Тот поцелуй.

В эти последние минуты я закрыла глаза, ожидая неизбежного, и оно случилось. Время замерло, хрип и фырканье жеребца неслись на меня в грохочущем вихре. Вот он уже завис надо мной, я опрокинута навзничь и боль… вопреки ожиданиям, ее не последовало.

Я парила в воздухе, и когда наконец обрела мужество открыть глаза, увидела, что Лорд Смерть явился за мной. Внезапно бросившись вниз, он схватил меня, обнял и унес прочь. Лорд Смерть, о, как он прекрасен… Как долгожданен!

Я заключила его лицо в ладони и приоткрыла свои губы. Его светлые глаза, эти гипнотизирующие глаза цвета морской волны, смотрели на меня. Я вздрогнула в ожидании, понимая его взгляд. Назад пути не было.

— Где бы ты ни оказалась, — прошептал он, склоняя голову, чтобы впиться в мои уста, — я найду тебя…»

Звон колокольчиков ворвался в ее сон, и Изабелла внезапно проснулась. Колокольчики, как оказалось, принадлежали большим напольным часам в библиотеке, бившим полночь. Она была не одна. Изабелла чувствовала это. Открыв глаза, она обнаружила, что замерла, прямая как стрела на низком диване с изогнутой спинкой в зеленой гостиной. Взгляд ее скользнул вправо, к стене, возле которой сидела, и это стоило ей мгновенного осознания, что она и в самом деле не одна. Изабелла заметила отражение в зеркале, мужчину из ее сна — Смерть. Но это не Смерть, а Блэк.

Она хотела закричать, но крик замер у нее на устах. Полночь — время, когда силы тьмы обретают могущество, а свет теряет свои права, открывается мост между миром живых и царством мертвых. Время суток, ассоциирующееся с хаосом, подземным миром и Смертью, отмеченное невиданной мощью вековых порождений мглы.

Легенды гласили, что именно в полночь опаснее всего смотреть в зеркало, ибо дьявол может взглянуть на тебя в ответ.

И господи боже, едва затих последний удар, как она уставилась в зеркало и увидела отражение Блэка, наблюдавшего за ней, а его светлые глаза были точно такими же, как у мужчины из ее снов. Героя ее романа.

— Тебе снился сон.

— Да. — Звук его голоса нарушил ее оцепенение, изгнав прочь молчаливый ужас, и Изабелла позволила себе расслабленно откинуться на диване.

— Я пытался разбудить тебя, когда осознал это, но ты меня не слышала.

— Я говорила что-то во сне?

Боже, как унизительно, если он стал случайным свидетелем ее речей, порожденных воспаленной фантазией.

Блэк покачал головой и присел рядом с ней. Да, возможно, он расположился слишком близко, только теплота и чувство безопасности, волнами исходящие от него, более чем предпочтительны.

— Расскажешь мне о своем сне? — спросил Блэк. — Возможно, я помогу развеять страхи.

— Это всего лишь сон.

— Не тот же самый, что ты видела днем?

— Нет, совсем иной.

Гораздо более чувственный. Даже сейчас она внутренне содрогалась, вспоминая о том, как поддалась очарованию Лорда Смерти, который столь поразительно напоминал лорда Блэка. «Как это возможно?» — думала Изабелла. Приступив к сочинению романа, она ни разу в жизни не встречала Блэка. Образ Лорда Смерти к тому времени уже полностью оформился в ее сознании, наделенный глазами цвета морской волны и черными как смоль волосами. Смерть представлялся столь же таинственным и сложным, как Блэк. Однако Лорд Смерть — фантазия, продукт слишком живого воображения, а граф… Настоящий мужчина из плоти и крови.

Блэк встал неподалеку от дивана, не сводя с нее своего непередаваемого взгляда.

— Я слышал, как подъехала карета. Это, очевидно, ваша кузина.

Прислушавшись, Изабелла не разобрала ничего, кроме стука своего сердца. Она переутомилась, только и всего. Пережитый ужас мог быть вызван впечатлениями от недавнего сеанса и неожиданно разбудившим ее звоном часов. Воображение снова сыграло злую шутку, подстегиваемое бессонницей и усталостью. Изабелла всегда была слишком возбудимой и склонной к фантазиям. Раньше она не обращала внимания на суеверия. Обнаружить, что Блэк взглянул на нее из зеркала в тот момент, когда часы пробили полночь, не значило ровно ничего. Он не дьявол и уж точно не… Смерть.

— С тобой все будет в порядке, если я оставлю тебя сейчас?

— О да. Да, конечно. Милорд, не могу выразить вам в полной мере всю мою благодарность, и должна принести самые искренние извинения за свою достойную всяческих порицаний негостеприимность. Боюсь, мое общество вряд ли доставило вам удовольствие в этот вечер.

— Нет нужды извиняться.

— О, но я чувствую себя обязанной, — произнесла она, поднимаясь с низкого дивана. — Я проспала больше часа.

— На самом деле полтора часа, — заметил Блэк с улыбкой. Улыбкой, будоражащей ее душу и тело.

— О, примите еще раз мои извинения, милорд.

Он приблизился к ней и обхватил ее лицо руками. Заглянул ей в глаза и больше не сводил с нее взгляда, поглаживая большими пальцами ее щеки.

— Если уж желаешь принести извинения, пусть это будет так.

Их губы соприкоснулись в чувственном слиянии. Его язык скользнул следом и принялся ласкать ее робкий язычок неторопливыми нежными касаниями. Это был медленный убаюкивающий поцелуй, словно у Блэка оставалась бездна времени наслаждаться ее губами.

И лишь когда Изабелла стала проявлять нетерпение, он поцеловал ее крепче, отняв руку от ее лица, поглаживая затылок, перебирая пальцами локоны, заключив ее в свои объятия, углубляя поцелуй, ставший требовательным, а совсем не успокаивающим.

В полной тишине раздался ее стон, оказавший на него неописуемое воздействие. Блэк потерял контроль над собой, его губы страстно, отчаянно впивались в ее припухшие уста. Изабелла вцепилась в его жилет, прижимаясь к нему, стремясь соединиться в едином порыве. И вот уже их тела слились, и она, задыхаясь, всхлипнула, ощутив прикосновение его отвердевшего мужского естества. Блэк застонал, вжимаясь в нежную плоть ее тела.

Поцелуй длился и длился, замедляясь, превращаясь в чувственный, соблазнительный танец… Изабелла цеплялась за Блэка, ощущая слабость и невыносимое желание, не в силах даже представить себе, что он покинет ее, оставив в таком состоянии.

— Блэк, — бессвязно взывала она, целуя его, настигая своими требовательными губами.

— Я хочу тебя, — выдохнул Блэк, прижимая ее еще ближе, заключая в тесные объятия. — Хочу целовать, отнести в твою комнату и любить, пока не взойдет солнце. Я буду заниматься с тобой любовью и смотреть, как заря заливает светом подоконник, а солнечные лучи скользят по твоему совершенному телу.

Погрузив руки в его густые длинные волосы, Изабелла ощущала, что ее переполняет дикое необузданное желание, а он покрывал поцелуями ее шею, шепча слова признаний и обещания грядущего блаженства.

— Приди ко мне… — умолял Блэк, скользя руками по ее талии, лаская грудь. — Ляг со мной и позволь мне смотреть на тебя, пробовать тебя… — шептал он, поглаживая языком мочку ее уха. — Быть частью тебя.

Звук открывающейся входной двери прервал их объятия, и со стоном разочарования они неохотно разошлись в стороны, отчаянно справляясь с судорожным дыханием… Блэк потянулся к ней еще раз и поцеловал — нежно и почтительно, прежде чем в последний раз проникнуть языком в глубины ее рта. Отстранившись, он удержал ее подбородок и обвел большим пальцем припухшие от поцелуев губы.

— Никаких извинений, ибо нет места на земле, где бы я жаждал оказаться более чем здесь, с тобой. Спокойной ночи, Изабелла.

Она готова была вновь броситься в его объятия. Блэк обернулся, окинув ее прощальным взглядом.

— Это не пустые слова, Изабелла. Я хочу, чтобы ты пришла ко мне, или позволь мне быть у тебя. Подумай об этом, — прошептал он. — Пожалуйста.

— О, добрый вечер. — Вошедшая Люси замерла на пороге. Ее взгляд блуждал между Изабеллой и Блэком.

Изабелла смотрела, как он прошел мимо Люси, пробормотав пожелание спокойной ночи. С неторопливой лукавой усмешкой Люси оглядела растрепанные волосы и пришедший в полный беспорядок наряд Изабеллы, а потом широко улыбнулась, повернувшись вполоборота и следя за поспешным уходом Блэка.

— Боже мой, Изабелла Фэрмонт! — не веря своим глазам, воскликнула Люси. — Наконец-то тебя по-настоящему обольстил мужчина.

Звук шагов отдавался гулким эхом от мраморных полов Сассекс-Хауса, отражаясь от высоких стен и куполов потолка. Внутри огромного герцогского городского особняка царила тишина — освободившись от дневных обязанностей, слуги удалились на людскую половину дома. Лишь Гастингс, дворецкий Сассекса, продолжал бодрствовать. Время уже давно перевалило за полночь, но Блэк знал, что герцог еще не ложился.

Он проследовал за молодым дворецким через длинную галерею центрального холла, в конце которого располагалась темная и тихая стеклянная оранжерея. Справа от нее — личный кабинет Сассекса. За окном разгулялась осенняя непогода, вновь поднялся ветер, и Блэк видел, как его порывы сгибают голые ветви деревьев за окнами оранжереи. Луна, казавшаяся яркой и полной во время его пребывания в Хайгейте, спряталась за густую пелену облаков.

Из глубины просторного кабинета раздавалось потрескивание дров в жарко натопленном камине — звук, так и призывающий забраться в удобное кресло и наблюдать за появляющимися и исчезающими язычками пламени. Дверь была приоткрыта, и Блэк видел герцога, сидящего в кресле с высокой спинкой с бокалом виски в руках и пристально смотрящего на огонь.

— Ваша светлость, — слегка откашлявшись, обратился Гастингс к хозяину дома. — Граф Блэк желает аудиенции.

— Пусть войдет. Я сам проверю лампы и замки, Гастингс. Вы можете быть свободны на сегодня.

— Очень хорошо, ваша светлость.

Едва дворецкий откланялся и быстро удалился в сторону темного коридора, Блэк вошел в кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Герцог даже не соизволил обернуться, продолжая внимательно рассматривать потрескивающее пламя. Блэк подошел к буфету и налил себе виски. Двойную порцию. Господь свидетель, он в ней нуждался.

Последние два часа Блэк упражнялся в самоистязании. Почему он не разбудил Изабеллу и не взял ее прямо в гостиной, он не понимал. Не раз и не два он подвергался сильнейшему искушению. И лишь письмо, а также таинственный «Дом Орфея» способны были отвлечь его внимание от прекрасных форм спящей девушки.

— Полагаю, ты пришел ко мне по поводу этого злосчастного сеанса, — проворчал Сассекс. — Я чертовски испугался, увидев мисс Фэрмонт в таком состоянии. Никогда не думал, что она относится к числу нервных особ, однако леди Фэрмонт определенно пребывала в состоянии панического ужаса.

— У мисс Фэрмонт было очень несчастное прошлое, — ответил Блэк, удобно располагаясь в мягком кресле. Он лучше, чем любая другая живая душа, представлял себе это. Ему известно гораздо больше, чем она могла заподозрить, и, если когда-нибудь узнает о его осведомленности, несомненно, придет в ужас. Ему оказалось достаточно одного дня, чтобы понять образ ее мышления. Но существовала и еще одна тайна, которую Изабелла даже не могла заподозрить, — Блэк не просто знал об этом прискорбном событии, но и являлся его свидетелем. Непосредственным участником. С этого момента он оказался прочно связанным с ней. Жизнь, которую Блэк вел до встречи с Изабеллой, потеряла смысл и значение. Отсчет его новой жизни начался с той самой ночи, когда зимний шторм обрушился на бухту Уитби. И именно Изабелла заставила его взглянуть на жизнь новыми глазами.

— И что же в прошлом мисс Фэрмонт делает ее столь пугливой и тревожной?

Вопрос герцога пробудил Блэка от размышлений и воспоминаний о событиях той страшной ночи.

— Она не большой любитель темноты, — ответил Блэк, — равно как и всей этой оккультной галиматьи, которую столь успешно «наколдовала» наша мисс Фокс.

— Да, тебе определенно удалось подгадать со временем своего появления. Откуда ты узнал, где ее искать? Я сам лишь случайно оказался у дверей дома Стоунбрука, когда леди уже собирались отправиться на это проклятое Хайгейтское кладбище, взяв с собой в качестве сопровождающей лишь горничную Люси. Ты можешь в это поверить! Безрассудная, глупая девчонка! — раздраженно воскликнул Сассекс. — Черт побери, она не имеет ни малейшего понятия, что с ней могло случиться!

— И ты решил выступить в роли компаньонки?

Сассекс метнул в него самый яростный взгляд своих серых беспокойных глаз — Блэк никогда не видел его в подобном состоянии.

— Конечно. А что мне, по-твоему, оставалось делать? Позволить им совершить милый вояж на Хайгейт в одиночестве? И что дальше? Не могу даже предположить, что их там ожидало! Их могли ограбить или даже… не будем говорить о худшем…

— О да, безусловно, тебе обязательно следовало отправиться вместе с ними. Приношу свои извинения, мне кажется, я сегодня сам не свой.

Сассекс тяжело вздохнул и запрокинул голову на спинку кресла. Устремив глаза к потолку, он произнес вслух имя Люси.

— Если это и есть любовь, неудивительно, что самые разумные мужчины страшатся этого состояния. — Он взглянул на Блэка, и в глазах его застыло искреннее беспокойство. — Будь я проклят, Блэк, что за дьявол в нее вселился? Для Люси это не просто дань моде, не салонная игра и не средство от скуки. Подобная… одержимость мертвыми и вызыванием духов не может не беспокоить. Никак не могу понять, что ее так привлекает в мистике и спиритах?

— Вот, взгляни на это.

Наклонившись вперед, Блэк вложил в его ладонь сложенную газетную вырезку восьмимесячной давности, найденную под матрасом на кровати Люси Эштон.

— Мужчина найден мертвым в сгоревшем доме в Блумсбери^[29]. И что из этого?

— А вот что было спрятано в вырезке.

Порывшись в кармане, Блэк протянул герцогу золотую монету, идентичную той, что Сассекс обнаружил в ридикюле Люси, а также афишу с изображением «Дома Орфея». Сассекс со свистом втянул в себя воздух и поднял глаза.

— Мисс Фэрмонт?

Блэк покачал головой, сознавая, что не в силах встретиться взглядом с человеком, бывшим его другом на протяжении многих лет.

— Мисс Эштон.

— Черта с два! — прорычал Сассекс. Он рывком вскочил на ноги, его бокал откатился на ковер, золотистая жидкость выплеснулась на блестящий паркет.

— Ты, ублюдок! Как ты посмел сунуть нос в спальню Люси?

— И в спальню Изабеллы, — протянул граф. — Если тебе угодно знать, чувствовал я себя просто отвратительно, но что поделаешь… Изабелла задремала на маленьком диване в гостиной, а я решился обыскать дом. Причиной тому не только монета, которую ты нашел в сумочке Люси и показал мне, но, главным образом, записка, полученная мною во время ужина.

Выхватив из рук Блэка сложенный лист бумаги, Сассекс сразу же обратил внимание на знакомую печать с изображением таким же, как и на золотой монете и на афише театра. Прочтя письмо, он обессиленно опустился в кресло.

— Проклятье, во что она ввязалась?

— Не знаю, но готов побиться об заклад: причина, по которой Люси занялась вызыванием духов умерших, имеет отношение к этому мужчине и ее связи с ним. Личной связи, я полагаю.

Сассекс изменился в лице и, потеряв на мгновение над собой контроль, что абсолютно для него нехарактерно, подобрал упавший бокал с пола и швырнул его о каминную доску. Бокал разлетелся на множество мельчайших осколков, мелкой крошкой рассыпавшихся по полу.

— Черт побери! — выругался он, и Блэк прикусил язык, удерживая готовые сорваться слова. Если бы граф сделал свою шокирующую находку в комнате Изабеллы, сложно представить, как бы он поступил.

— Она любила его и, должно быть, все еще любит, — пробормотал Сассекс, уткнувшись лицом в ладони. — Проклятье! Вот почему она так безрассудна. Так страстно увлечена всеми этими сеансами. Она на самом деле верит, что может вызвать его призрак!

Его отчаянная речь не требовала комментариев. Им обоим было ясно, в чем причина внезапного интереса Люси к миру сверхъестественного.

— Вот почему она меня не выносит, — прошептал Сассекс. — Господи, я соперничаю с призраком.

Что тут сказать? Блэк не знал слов, которые могли бы утешить друга. Женщина, в которую тот безумно влюблен, не любила его — ее сердце принадлежало другому.

— Какое отношение этот умерший мужчина имеет к «Дому Орфея»? Как он или Люси связаны с письмом? Имеет ли все это хоть что-нибудь общее с реликвиями тамплиеров? — Вопросы один за другим срывались с губ Сассекса, пытавшегося осознать смысл случившегося.

— Не знаю. Меня беспокоит подлинная цель письма. Если пославшие его желали причинить вред Изабелле или Люси, зачем им предупреждать меня? Они могли с уверенностью предположить, что я как минимум прослежу, чтобы дамы не пострадали.

— Возможно, — проворчал Сассекс, — кто-то догадался о том, что ты испытываешь страсть к мисс Фэрмонт, и понадеялся, что немедленно отправишься на Хайгейтское кладбище и придушишь милейшую мисс за все ее безрассудства, тем самым избавив его от необходимости делать это своими руками.

— Похоже, ты над этим хорошенько призадумался, Сассекс. Могу ли я поинтересоваться, уж не приходила ли тебе самому мысль придушить прелестную Люси?

— Всю эту проклятую ночь, а теперь, после того как ты показал мне вырезку, даже более чем когда-либо еще. Кстати, где ты ее обнаружил?

— Под матрасом.

Сассекс сердито фыркнул:

— Проклятые женщины, все они одинаковые. Под матрасом. Господи, самое ожидаемое место для «тайника».

Пожав плечами, Блэк сделал еще один глоток виски.

— Стоит признать, Сассекс, это существенно облегчило мои поиски. В конце концов, мне так и не удалось отыскать что-нибудь еще, заслуживающее внимания. В комнате Изабеллы — ничего, за исключением ее дневника.

— Ты прочел его?

Блэк замялся, задумавшись, как лучше сформулировать ответ.

— Да, — солгал он. — В нем ничего нет.

Он даже обнаружил ключик от замочка на тетради, тот висел на гагатовом браслете. Граф открыл замок и решительно углубился в исписанные страницы. Настоящее вторжение в личную жизнь Изабеллы. Дневник с ее самыми тайными мыслями и желаниями. Ее роман. О, какое искушение, как бы он хотел прочесть все это, узнать ее такой, какой видела она себя сама. Отрывок — он просмотрел в ночь бала у Стоунбрука — лишь возбудил его любопытство. Ему отчаянно хотелось еще. Справившись с соблазном, Блэк закрыл заветную тетрадь — Изабелла имеет право сохранить свои секреты.

Если бы Блэк решил, что она хоть как-то замешана, связана с «Домом Орфея» или пропавшими реликвиями, он бы осмелился проникнуть в ее тайны. Но он был практически уверен в обратном. Улики указывали на Люси и таинственного мужчину, о котором говорилось в газетной вырезке.

— Значит, все-таки Люси, — едва слышно заметил Сассекс, и Блэк уловил в его голосе боль. — Нельзя отрицать, она имеет какое-то отношение к клубу. По крайней мере, ей известно о его существовании.

— Я бы никогда не принес тебе это, если бы полагал, будто существует иная версия.

— Да, — пробормотал Сассекс, беря в руки вырезку и внимательно изучая ее. — Ты абсолютно прав. Наш долг — найти и защитить чашу и медальон.

— Я пригласил Стоунбрука вместе с Люси и Изабеллой завтра к себе на ужин. Думаю, ты также можешь прийти, чтобы все решили, будто это обычный светский раут. Я надеялся… — граф нерешительно кашлянул, — я надеялся, что, возможно, ты мог бы выбрать время и поговорить с Люси… в частном порядке. Разузнать, что ей известно.

— О, я, безусловно, приду и, можешь быть уверен, непременно залучу маленькую глупышку в уголок. — Сассекс посмотрел на Блэка, который успел подняться из кресла. — Подумай также о том, чтобы пригласить Уэнделла Найтона. Я нутром чую, что он имеет к этому какое-то отношение. Понимаю, у нас нет доказательств, однако лучше всего держать его к себе как можно ближе, следить за его поведением и прочее. А кроме того, завтра ночью должно состояться еще одно собрание ложи, и мы можем приурочить ужин к его посвящению. Да, это мудрое решение. Мне особенно не хотелось бы возбуждать подозрения Стоунбрука. Он стар, но не в маразме. Маркиз непременно насторожится, если что-либо заподозрит.

— Согласен. — Сассекс пристально смотрел на друга пронизывающим взглядом своих серых глаз. — И все-таки возвращаясь к письму… Не кажется ли тебе странным, что автор записки откуда-то узнал, что Изабелла придет в ужас от твоего внезапного появления? Весь этот разговор о смерти перепугал бедняжку до чертиков.

— Не имею ни малейшего представления, — прошептал граф. — Но я обязательно это выясню.

— Насколько Изабелла знакома с твоим прошлым?

Блэк почувствовал, как сердце замерло у него в груди.

— Не знаю. Надеюсь, ей ничего не известно.

— Думаю, в этом все дело. Либо ты слишком приблизился к мисс Фэрмонт, либо она оказалась с тобой рядом. В любом случае кто-то хочет вас разлучить. Почему? Можно только догадываться, но мне думается, что кто-то решил покопаться в твоем прошлом и просветить мисс Фэрмонт. И этот кто-то не желает видеть тебя рядом с мисс Фэрмонт.

— Значит, мы обязаны найти этого человека, прежде чем он или она опорочит меня в глазах Изабеллы.

— Я начну с Люси. Тебе же предлагаю заняться письмом.

— Да, именно это я и сделаю, не откладывая до завтра. Будем надеяться, что мисс Фокс не ложилась спать и охотно примет еще одного выходца с того света.

Глава 9

— Жди меня здесь, я долго не задержусь.

Блэк оставил кучера на козлах кареты подле массивных железных ворот Хайгейтского кладбища и направился по петляющей дорожке к небольшому коттеджу, притаившемуся среди высоких деревьев с голыми, лишенными листьев ветвями. В доме призывно горел огонек, и Блэк осознал, что масляная лампа освещала окно именно той комнаты, в которой всего лишь несколько часов назад мисс Фокс разыграла столь впечатляющий спектакль.

Движимый желанием прояснить наконец темную историю с запиской, граф поспешил к коттеджу, решительно ступая по усыпанной гравием дорожке. Его настроение сложно было назвать благодушным, он совершенно точно не собирался потворствовать эксцентричным капризам Алисы Фокс.

Остановившись, он окинул внимательным взором полуразвалившийся дом, решая, как лучше к ней подступиться. Пожалуй, в данном случае вряд ли подойдет нечто столь обычное и добропорядочное, как простой стук в дверь. Надо придумать что-нибудь более экстравагантное и сверхъестественное.

Осмотрев окно, расположенное на задней стене коттеджа, Блэк обнаружил, что оно закрыто. Ему совсем не улыбалась перспектива разбивать его и карабкаться, пробираясь сквозь усыпанную осколками раму, учитывая совсем немалые размеры своей массивной фигуры. Поэтому граф проследовал на задний двор, к двери, через которую несколько часов назад он вынес задыхавшуюся Изабеллу. Взявшись за щеколду, он легонько пошатал ее, торжествующе улыбнулся, когда засов поддался, и дверь со скрипом отворилась.

Из глубины дома доносились голоса: женский и мужской. Раздался грубый смех, за ним хихиканье и веселая болтовня. Похоже, мисс Фокс решила поразвлечься и пребывала в достаточно приподнятом расположении духа.

Сильно хлопнув дверью, Блэк подождал реакции.

— Кто здесь?

Вместо ответа, он подобрался к окну и несколько раз постучал по дребезжащему стеклу. Наконец услышал резкий скрежет отодвигаемых стульев.

— Черт возьми, Алиса, это один из твоих призраков! — донесся испуганный возглас ее приятеля. — Я знал, что все эти игры с духами не доведут до добра.

— Замолкни, Альберт, — зашипела на него Алиса, — и не валяй дурака, никаких призраков и духов нет в помине! Сколько раз я должна тебе талдычить одно и то же?

Для пущего эффекта Блэк еще раз поскребся в окно и, вытащив цепочку от карманных часов, несколько раз звякнул ею о стекло, создавая впечатление, будто явился посетитель, обремененный смертельной ношей и взывающий к отмщению.

— Сдается мне, я слышу звон цепей, — трясущимся голосом пробормотал Альберт. — Пусть смилуется над нами Господь, Алиса, только проклятых преступников хоронят в цепях.

— Сказала же тебе, нет никаких мертвяков, поднимающихся из могил.

Блэк видел Алису сквозь тусклое стекло. Она схватила метлу и крепко сжала ее деревяшку. Альберт, маленький плюгавый мужичонка, прижался к ней ближе.

— Хватай лампу, — приказала Алиса, — и достань из комода пистолет.

— Чем тебе поможет пистолет, ведь проклятый негодяй уже помер?

Если бы Блэк пребывал в более игривом настроении, он бы непременно издал низкий стон и пару раз звякнул цепочкой от часов, однако этот фарс его порядком утомил. Он хотел получить ответы, причем немедленно.

Выйдя из тени, он услышал два испуганных возгласа, раздавшихся, едва его заметили хозяева коттеджа. Недалекий простофиля Альберт осенил себя крестом, Алиса же, самая благоразумная из этой парочки мошенников, угрожающе наставила на гостя метлу.

— Госпожа Фокс, — насмешливо протянул Блэк и, неспешно выхватив метлу из рук шарлатанки, переломил древко на две части и отбросил жалкие обломки в сторону. — У нас с вами осталось одно незавершенное дельце.

Глаза Альберта стали огромными, как блюдца. Блэк не мог сказать, что разглядел в темноте трусливый приятель мисс Фокс, однако тот перекрестился еще раз и кинулся к выходу, оставив Алису в одиночестве на милость незваного гостя.

— Вы… — пробормотала она, прищурив взгляд, когда граф покинул темный угол и повернулся к свету.

— Да, я. А вы и не надеялись увидеть меня еще раз, а?

— Что вам угодно?

— Ответы.

Блэк прошел в крохотную гостиную, в которой Алиса устраивала свой сеанс. На столе, где некогда лежала спиритическая доска, возвышалась бутылка джина и полный кошель монет. Еще одна внушительная горка монет была рассыпана по столу рядом с колодой карт.

— Я смотрю, этот вечер оказался для вас достаточно прибыльным, — заметил граф, отодвигая стул и усаживаясь на него.

— Чего ради вы опять сюда пожаловали? — с подозрением поинтересовалась мисс Фокс.

— О, все предельно просто. Мне нужна правда. Кто надоумил вас устроить вчера вечером это представление?

— Что значит надоумил? Да я стригу с богатых простачков овчинку вот уже чертову уйму времени. И сегодняшний день мало чем отличался.

— Простите, но я с вами не соглашусь. Вы провернули просто феноменальное шоу, да так, что одна несчастная посетительница и в самом деле решила, будто вы магическим образом призвали Смерть.

— Эти модные дамочки всегда все из себя такие нервические и взволнованные. — Она хохотнула.

— Вы намеренно испугали мою знакомую, мисс Фокс, и я не склонен полагать, будто вам это самостоятельно пришло в голову. Также позвольте мне не поверить в то, что вам и в самом деле удалось призвать сюда Смерть. — Он смерил ее ледяным взглядом. — Я хочу знать, кто все это спланировал и подбил вас устроить спектакль.

— Я вовсе не обязана вам отвечать, — фыркнула мисс Фокс.

Она потянулась, чтобы собрать свои деньги, Блэк схватил ее за запястье. Твердого прикосновения его затянутой в перчатку руки оказалось достаточно, чтобы зажечь в глазах Алисы тревожный огонек.

— Возможно, вы и не обязаны отвечать мне, мисс Фокс, однако спешу вас заверить, что Скотланд-Ярд очень заинтересуют ваши делишки. Обманывать аристократов — тяжкое преступление.

— Фу! — сердито воскликнула мошенница. — Вовсе нет.

— Если вы поддерживаете приятельские отношения с шефом полиции, все может быть названо тяжким преступлением. Я достаточно ясно выразился, мисс Фокс?

— Зачем… вы на меня наговариваете?

— Ну, гораздо вежливее будет назвать это энергичным убеждением.

— Да, меня упреждали, что вы хитрый ублюдок, упреждали. Говорили мне, будто вы всенепременно поймаете меня за руку, если я не поостерегусь.

— Неужели? Польщен, что они оценили мои умственные способности по достоинству.

— Сказывали, вы хитрый и увертливый, как сам дьявол, да.

— Послушайте, мисс Фокс, я порядком утомился от этого представления! — прорычал Блэк. — Кто рассказал вам об этом?

— Тот, кто нанял меня, чтобы провести сеанс, — небрежно бросила она. — Знать не знаю, как его зовут. Не спрашивала. Получила конверт с деньгами утром, этого мне вполне достаточно. В нашем деле имена не нужны. Лишь звонкая монета, так-то!

— Что же, давайте с самого начала, надеюсь, вы не против? — воскликнул он, теряя терпение. — Кто к вам пришел?

— Никто ко мне не приходил. На дверь прилепили записку, вот сюда. — Алиса показала на вход в коттедж. — Да, дня три назад, кажись. Мне полагалось устроить сеанс для модной дамочки и ее подружки. Еще велено было сделать вид, будто вызываю Смерть для леди. А давеча получаю я другую записку. И в ней толкуется, что прибудет на сеанс один джентмен, а я, значит, должна придумать так, будто Смерть заявится вместе с ним. Ох, сдается мне, вы и есть тот джентмен?

Он кивнул и сделал ей знак продолжать.

— В записке говорилось, что леди должна поверить, будто в комнате находится Смерть. Вот и весь сказ — чистая правда, клянусь. Больше я ничего не знаю.

— Вы сохранили письмо?

— Я сожгла обе записки, когда модная дамочка и ее горничная уехали. Дело сделано, а у меня не в обычае оставлять следы.

— Черт возьми! — прогрохотал он и с досады толкнул стол, монеты, горкой возвышавшиеся на его поцарапанной поверхности, подпрыгнули и разлетелись по всему полу.

— Эй, полегче, — раздраженно откликнулась Алиса, — не стоит этого делать. Я честно заработала свои денежки, так-то.

Мисс Фокс опустилась на колени и принялась подбирать монеты. Вдруг Блэк заметил, как она замерла на месте, зачарованно глядя на него от угла стола, глаза ее округлились.

— Эта ваша запонка, — изумленно проговорила она, указывая на белоснежный накрахмаленный манжет, выступающий из рукава фрака. — Дайте-ка я гляну.

— Зачем она вам? — Блэк взглянул на золотую запонку.

— Хочу посмотреть.

Чтобы ее успокоить, граф вытащил одну запонку и протянул женщине.

— Да, — пробормотала она, обводя пальцами рельефное изображение циркуля и квадрата. — На вашей запонке тот же символ, что и на письме, пришпиленном к моей двери. Как странно… Во всем этом есть нечто непонятное.

— Вы имеете в виду масонский символ, да?

— Ага, и те же самые цифры — 128.

Номер его ложи 128. А ведь каждая масонская ложа имеет собственный номер. Проклятье, значит, письмо послал кто-то из его ложи, или же автор имеет доступ к официальным бланкам и печати ложи. Он знал только троих. Люси … Стоунбрук занимал в ложе достаточно высокопоставленное положение, чтобы пользоваться официальным бланком. Будучи масоном третьего градуса, Мастером, Стоунбрук вполне мог хранить дома, в кабинете, всю документацию.

— Благодарю вас, мисс Фокс, ваша информация весьма ценна.

Она отдала ему запонку, Блэк достал из кармана несколько соверенов и добавил их к остальным монетам. Алиса с любопытством взглянула на него, чуть склонив голову набок.

— В письме говорилось, будто Смерть следует за вами по пятам.

— В самом деле?

— Там было сказано, что юной леди не так уж сложно поверить в то, что вы и есть Смерть.

— Что за абсурдное умозаключение, мисс Фокс. Если я бы был Смертью, то сию же минуту забрал бы с собой вашу душу за то зло, которое вы причинили мисс Фэрмонт своим дурацким представлением.

— В вас скрыта тьма, — прошептала она, пятясь назад. — И не надо быть пророком, чтобы прознать это.

— Не усердствуйте, мисс Фокс. На сегодня с меня достаточно вас и ваших истерических предсказаний.

— А леди знает, что вы убили своего братца и собственную мать?

— Более чем достаточно, — отрывисто бросил Блэк сквозь зубы, встревоженный тем, откуда этой шарлатанке известна далеко не блестящая история его семьи.

— Бьюсь об заклад, красотка вряд ли бы позволила вам разыгрывать из себя рыцаря в сияющих доспехах, если бы ей кто-нибудь шепнул, что вы довели до смерти свою бывшую невестушку, а?

— Вы много разузнали обо мне, мисс Фокс. Я впечатлен. Однако иногда очень опасно владеть подобной информацией. Вы ведь меня понимаете, не правда ли?

— Я понимаю, что вы — мерзавец и любите играть в опасные игры. Не сумлеваюсь, юная красотуля угодила в ваши сети, и ей не долго жить на этом свете.

— Я настоятельно советую вам попридержать язык и следить за своими словами, мисс Фокс, если вы хотите и дальше заниматься спиритическим бизнесом. Стоит мне только услышать, что вы распространяете слухи обо мне или моем визите к вам сегодня ночью, будьте уверены, вас обязательно настигнет возмездие.

Как ни странно, она закивала и попятилась, неистово крестясь. Блэк ухмыльнулся, мисс Фокс потянулась, чтобы воздеть перед собой распятие, висевшее на цепочке у нее на шее.

— Я бы на вашем месте, мисс Фокс, не надеялся на помощь подобных уловок. Угрюмый Жнец, я уверен, глух к этим фокусам. Он наслушался людских молитв и видел море слез. Сомневаюсь, что, увидев ваш крест, он откажется взять принадлежащее ему по праву. Спокойной ночи, мадам.

Когда он уже покинул гостиную и взялся за ручку входной двери, до Блэка донесся ее дрожащий от страха голос.

Он криво усмехнулся, прикрыв за собой дверь. Алиса Фокс поостережется распускать свой язычок и будет держать рот под замком. Теперь он в этом уверен.

Изысканно сервированный стол красного дерева был залит светом бронзовых канделябров, расставленных по всей его длине через четко отмеренные промежутки. Лорд Смерть внимательно смотрел на меня, поднеся к губам хрустальный кубок вина, мерцающее пламя неровно высвечивало его лицо.

Он привел меня в свой дом, где я чувствовала себя самым дорогим гостем. Все мои желания немедленно исполнялись вездесущими, но невидимыми глазу слугами. Убранство и интерьеры поражали роскошью и изяществом: богатая мебель, шелка и бархат сочных оттенков. На полу, устланном толстыми и мягкими коврами, лежали покрытые искусной вышивкой подушки, стояли низенькие диванчики, напоминая картинки из жизни какого-нибудь гарема. Обстановку составляла полированная мебель орехового дерева. В огромном мраморном камине, вызывавшем восхищение своими размерами, потрескивало жаркое пламя; пахло сосной и кедровым деревом. На столе — гигантское серебряное блюдо с фруктами, возвышавшимися на нем крутой горкой, и гроздьями, свисавшими по бокам. О, какой экзотический богатый выбор — гранаты, инжир, айва и виноград. Боже мой, виноград! Сочный, круглый, самого глубокого фиолетового цвета, который я когда-либо видела в жизни. Роскошные гроздья его ягод были причудливо перемешаны с другими фруктами, все это великолепие каскадом ниспадало до самой белоснежной скатерти. Стоило взглянуть на подобную красоту, я невольно облизнула внезапно пересохшие губы. Никогда в жизни не пробовала винограда. Он был столь же запретен для меня, как яблоко с райского древа познания добра и зла для Евы. Мне ни разу даже не доводилось видеть подобную развращенную, возмутительную роскошь, ибо осень давно уже вступила в свои права, и содержимое серебряного блюда, несомненно, прибыло на стол моего хозяина из далеких южных краев. И стоило, вероятно, целое состояние.

Он — Повелитель смерти и всегда брал то, что желал.

С трудом отведя взгляд от манящих к себе фруктов, я огляделась по сторонам, испытывая все большее благоговение по мере того, как глаза мои привыкали к увиденному.

Я будто попала в сказочный замок, хотя в обстановке отсутствовала нотка невинности, свойственная волшебным детским фантазиям. Все вокруг словно пронизывала атмосфера сладострастного пресыщения. Я ощущала привкус запретных страстей и безрассудных искушений. Тонкая пелена чувственности окутывала комнату, и даже я, невинная и не знакомая с миром соблазна, страстно жаждала окунуться в него, вдохнуть запретный аромат и с головой погрузиться в море удовольствий и плотских грехов.

В своем царстве Лорд Смерть выглядел еще более впечатляющим, более прекрасным. От него исходило ощущение сексуальной опасности, словно он был способен в любую минуту наброситься на меня и вкусить так же, как и свой ужин. Что-то подсказывало, что Лорд Смерть обладал ненасытными аппетитами, и, если я позволю, окажусь его следующим блюдом.

Я невольно бросала взгляды на его руку, в которой застыл кубок с вином, рассматривая его кольцо с блестящим черным камнем. Он носил его на указательном пальце — серебряное с ониксом, тяжелое и исключительно мужское. Кольцо, приличествующее великому рыцарю — Принцу тьмы. О, я не могла не думать о руке, на которую оно надето, о том, как она прикоснется к моей обнаженной плоти. Когда я отвела взгляд от руки и посмотрела в его глаза, заметила огонек, блеснувший в их искушающей соблазнительной голубизне. Он знал! Ему ведомы мои нечистые помыслы, и улыбка, ленивая, чувственная и грешная, подтвердила все мои подозрения.

Когда мы сидели в тишине друг напротив друга, я — в кроваво-красном атласном платье и Лорд Смерть — в черном бархатном фраке, мы были бесконечно далеки, две души, принадлежащие к разным мирам. И все-таки между нами сложилась незримая связь. Понимание, которое мы оба чувствовали и принимали. Сила, обладающая непреодолимым притяжением. Мы не могли отрицать ее — отрицать друг друга. Но он — Смерть, а я — смертная.

— Зачем вы привели меня сюда? — спросила я, заранее зная ответ на вопрос.

— Вы заблудились в лесу — моем лесу. Вам пришло время умереть.

— И я умерла тогда, в ваших руках?

Он окинул взглядом мою фигуру, и я почувствовала, как постепенно меня охватывает жар, плоть моя воспламенялась под его пристальным взором, скользящим по моему горлу, груди, казавшейся чрезмерно открытой в глубоком декольте вечернего платья.

— Нет, — прошептал он, ставя на стол кубок. — Ты плакала.

Я не помню, чтобы я рыдала в его объятиях, — если такое и произошло, то это были слезы облегчения и радости от того, что он пришел ко мне. Нет, совсем не слезы страха и боли.

— Это было просто невыносимым, я не мог взять твою жизнь, ощущая на щеках твои теплые слезы.

— Ты пожалел меня, — прошептала я. — У тебя есть душа.

— Я всего лишь Смерть. — Выражение его лица омрачилось, взгляд стал еще более яростным. — У меня нет души. Нет чувств. Мне неведомо, что значит быть человеком… чувствовать… испытывать радость жизни, существовать.

— Тогда почему я все еще здесь?

Он снова уселся на стул, сцепив пальцы, пристально рассматривая меня, пронизывая внимательным взглядом, я едва подавила желание робко съежиться.

— Я хочу узнать, что значит чувствовать. Хочу заплакать, ощутить тепло слез на своих щеках.

— Вы хотите быть человеком.

Он едва заметно кивнул.

— Ты будешь приходить ко мне три ночи подряд и рассказывать историю. Если хоть раз на протяжении этих трех ночей тебе удастся заставить меня плакать, я отпущу тебя. Если же ты потерпишь поражение, останешься здесь со мной — во веки веков.

Что я могла поделать? Только принять его предложение. У меня нет выбора.

— Но какую историю вы желаете услышать?

Его лицо озарила медленная, пьянящая улыбка. Я смотрела, как он неторопливо поднялся со своего места и лениво подошел ко мне. Потом склонился надо мной, положив руки на подлокотники моего стула, пленяя меня в кольцо своих объятий. Опустив голову, скользнул губами по моей груди, горлу, поцеловал мое ушко, я чувствовала его дыхание, теплое, с легким ароматом вина, его шепот, прикосновение его губ к моей горячей плоти.

— Я хочу услышать нашу историю — историю обольщения невинной девы непреклонным и бесчувственным Лордом Смертью.

— О, боже мой! — воскликнула Люси, падая на груду подушек, преувеличенно театрально изображая глубокий обморок. — Лорд Смерть — воплощенная мечта любой женщины, темный и глубоко чувствующий, в высшей степени привлекательный.

«Она сама, похоже, влюблена в своего героя», — подумала Изабелла. Его история захватила ее. Всю прошлую ночь она провела за письменным столом, записывая слова, слетавшие с ее заостренного пера со скоростью горного потока, прорвавшего ветхую плотину. Что-то словно заставляло ее писать, потом заснула и увидела самый потрясающий сон о лорде Блэке.

— Но ты до сих пор не дала имя своей героине. Разве не прекрасно услышать ее имя, произнесенное бархатным голосом Лорда Смерти, прежде чем он поцелует ее и займется с нею запретными, грешными вещами?

Нахмурившись, Изабелла опустила глаза в тетрадь. Она намеренно не называла героиню, поскольку никак не могла подобрать правильное имя. Несколько раз она ловила себя на том, что записывала в дневник свое собственное имя, и немедленно его зачеркивала.

— Итак? — хихикнув, произнесла Люси. — Я голосую за то, чтобы ты назвала ее Люси.

— Определенно нет. — Изабелла театральным жестом пожала плечами. — Я не смогу упоминать твое имя при описании сцен обольщения.

— Ну почему ты всегда обладаешь такой способностью испортить чужое удовольствие? — рассмеялась Люси. — Но, право же, Исси, ты просто обязана писать дальше. Я настаиваю. Оставайся в этой комнате все утро и пиши. И пожалуйста, пожалуйста, создай наконец сцену, в которой Лорд Смерть заключит нашу героиню в самые жаркие, самые скандально-соблазнительные объятия. Сделай его безжалостным в преследовании своей очаровательной жертвы.

Улыбнувшись, Изабелла захлопнула дневник и щелкнула замочком:

— Приложу все свои скромные способности, чтобы тебе угодить.

Закрыв глаза, Люси издала протяжный вздох:

— О, это было так притягательно, так завораживающе. Как же тебе удалось столь живо описать эту сцену, если тебя ни разу в жизни не целовали, а?

Люси снова испытывала ее. Всю прошлую ночь, после того как лорд Блэк покинул их особняк, она докучала кузине вопросами, желая узнать, что произошло между ними.

Изабелла все отрицала, однако Люси — будь проклята ее проницательность! — ей не поверила.

— Было ли это похоже на то, что, вероятно, случилось прошлой ночью, когда ты сидела в карете лорда Блэка в задумчивой, красноречивой тишине, а он смотрел на тебя из-под густых черных ресниц? Бросал ли он на тебя затуманенные страстью взоры, подобно гипотетическому Лорду Смерти?

— Люси, не говори глупости, — раздраженно заметила Изабелла, вставая и проводя щеткой по своим густым кудрям. Она не хотела, чтобы Люси заметила выражение ее лица или вспыхнувший на щеках румянец.

— Если не в карете, то что ты скажешь по поводу гостиной? Заключил ли он тебя в объятия, сорвал с губ поцелуй?

— Люси!

Кузина уже поднялась с подушек, ее длинные рыжие волосы разметались по плечам, когда она подалась вперед. Зеленые глаза Люси загорелись в предвкушении, и она прошептала:

— Исси, лорд Блэк увлек тебя на пол и совершил то, о чем нельзя говорить в гостиной?

Изабелла пылко покраснела, Люси аж подпрыгнула на кровати.

— О-о, он сделал это! Расскажи мне!

— Лорд Блэк — джентльмен, — возразила Изабелла. — С его стороны недопустимо воспользоваться моей слабостью в моем собственном доме, не так ли?

— О да, ты права, — недовольно выпятив губки, признала Люси. — Но, смею заметить, сама возможность представляется мне чрезвычайно соблазнительной.

— Люси!

— Ох, Исси, здесь нет никого, кроме нас. Мы можем быть честными друг перед другом, разве не так?

Только не тогда, когда речь заходит о Блэке. Изабелла не могла себе позволить даже в мыслях признать, насколько возбуждающе и соблазнительно ощущала себя в обществе Блэка, и его поцелуи… они действовали… Сказать «возбуждающе», значит, недостаточно точно передать всю ту бурю чувств и эмоций, которую губы лорда Блэка пробуждали у нее.

Нет, Люси не должна узнать, насколько близко подошел Блэк к тому, чтобы взять ее в карете и в гостиной. Несмотря на невинность, Изабелла была уверена, что слово «взять» абсолютно верно отражает суть его действий.

Он уже похитил, присвоил себе все ее речи и помыслы. Заставил рабски следовать на поводу постыдных страстей. Лежа во мраке ночи, она трепетала от возбуждения, охваченная и побежденная горячим желанием, будоражащим кровь, правда, с наступлением утра трепет сменился шоком. Выспавшись и трезво поразмыслив над всем случившимся с ней, Изабелла ощутила глубокое потрясение от того, что так легко потеряла над собой контроль. И не однажды, а целых два раза.

— Разве не прекрасна истинная страсть? — мечтательно произнесла Люси.

— Ты бы так не говорила, если бы тебе пришлось жить в лишениях и одиночестве в результате такой страсти, — недовольно возразила ее кузина. Взглянув в стоящее перед ней зеркало, Изабелла заметила, как нахмурилась Люси.

— Я знаю, твоя жизнь была очень тяжелой, Исси, и мне искренне жаль, что тебе пришлось все это испытать. Но, в самом деле, неужели ты веришь, будто грехи родителей падают и на их детей?

— Да.

— Ох, Господь милосердный, в таком случае я и вправду проклята, ибо грехи моих родителей мучительно благополучны… своим отсутствием. Я не желаю повторения их судьбы. Предпочитаю отдаться яростной и всепоглощающей страсти.

— Люси, страсти и чувства прекрасны, и, уверена, им есть место в жизни, но при этом ничто не заменит безопасности. В страстях нет защиты. Это всего лишь непостоянные эмоции, возгорающиеся от мельчайшей искры, превращающиеся в огненный фейерверк, который непременно взрывается, оставляя после себя лишь жалкие обломки и выжженную землю.

— О, у тебя настоящий талант к риторике. Ты полностью разрушила мое представление о страсти.

— Я лишь сказала правду.

Люси задумчиво взглянула на подругу:

— Я скорее соглашусь пройти через все круги ада, если в награду представится возможность испытать настоящее чувство, чем проживу всю жизнь в холодном мире пресных привязанностей.

— Если между двумя людьми тлеет маленький, едва заметный огонек, это вовсе не означает, что они не испытывают друг к другу привязанности.

— Значит, это так? Между тобой и мистером Найтоном тлеет едва заметный огонек?

Изабелла почувствовала, как кровь отлила от лица. Ох, Господи, а ведь она за всю ночь даже ни разу не вспомнила об Уэнделле. Ее мысли прочно занимал Блэк, его горячие объятия и жаркие слова, обращенные к ней в полумраке гостиной. Как же она хотела продолжения, жаждала погрузиться в фейерверк вожделения и страсти!

Что же она за женщина? «Подлинная дочь своей матери», — настигло ее болезненное осознание. Этот ответ мучил, тяжело признаваться самой себе в подобном пороке! Изабелла — невинная девушка, и ее не могло не ужасать то, что она натворила. Да, Уэнделл еще не сделал ей формального предложения, а его ухаживания задержались на самых ранних стадиях, он намекал, будто она ему очень нравится, и Изабелла позволила себе поверить в то, что он видит в ней подходящую супругу. Но после последней ночи… с Блэком. Какой же она оказалась эгоисткой, предала Уэнделла. Имело место формальное предложение или нет, но она изменила ему с другим мужчиной.

— Исси, это так? Ты решила, что тебе больше подходит милый, но невнимательный мистер Найтон, потому что тебе в браке важна безопасность, а не страсть?

— Люси, оставь эту тему.

— Не могу, Исси, — ответствовала кузина, ударив кулачком о подушку. — Я слишком люблю тебя, чтобы спокойно смотреть, как ты совершаешь такую же ошибку, что и мои родители. Их союз был основан на тех же принципах, о которых ты сейчас толкуешь. Любезность. Товарищество. И спустя двадцать пять лет брака они продолжали оставаться друг другу всего лишь друзьями. Между ними не было искры, способной зажечь даже спичку, не говоря уже о фейерверке.

— Мне этого вполне достаточно. Не каждый обладает складом ума для подобного брака, но я уверена, мне это по плечу.

— А я нет. Как ты можешь довольствоваться подобной сделкой? Смеешь убеждать меня в том, что тебя все устраивает, когда ты сочиняешь такие романы? Ни одна женщина, способная так красиво описать страсть, не будет удовлетворена в браке, в котором нет огня взаимного желания.

— Какое право имеешь ты задавать мне такие вопросы, — взорвалась Изабелла, — если видела, в каких условиях я была вынуждена существовать? Как была вынуждена жить и чем кончила моя мать, поддавшаяся безрассудной страсти. И моя несчастная матушка, и я страдали, потому что она захотела испытать страсть и любовь. И, наблюдая за тем, как она губит себя, я поклялась никогда не идти на поводу низменных эмоций. Эгоистичное желание моей матери испытать мужское прикосновение, физическое влечение разрушило ее жизнь и, как следствие, мою. Не смотри на меня и не говори мне подобные глупости, Люси, ибо в глубине души ты знаешь, к чему привело меня безрассудство моей матери.

Люси побледнела и отвернулась. Ох да, она знала правду о ее несчастном происшествии. Она не осмелилась бы произнести вслух, ибо эта правда предосудительна и скандальна — смертный грех, — но, Люси все знала, даже несмотря на то, что Изабелла никогда не говорила с ней об этом.

— Почему все наши разговоры так заканчиваются? У нас слишком разные взгляды на жизнь.

— Люси, мы происходим из разных миров, разного окружения. — Изабелла грустно улыбнулась, пытаясь утешить подругу. — Именно окружение сделало нас такими, какие мы есть. Это не изменить. Но мы многому учимся друг у друга. Я предупреждаю тебя, чтобы ты проявляла большую осторожность в своих поисках страсти, а ты напоминаешь мне иногда, что не произойдет ничего страшного, если позволить себе самый непристойный в мире поцелуй в гостиной.

— Ох, я так и знала. Ты выглядела как женщина, которую страстно целовали. Клянусь, это было чудесно. — Лицо Люси озарила искренняя улыбка.

Легким кивком Изабелла признала справедливость ее слов.

— Но этого больше не повторится. Случившееся только подтвердило мое убеждение в том, что я вовсе не нуждаюсь в безрассудных чувствах. — Лгунья! — Я почти уверена, что мне необходим именно мистер Найтон.

— Правда?

— Да, правда. И давай оставим эту тему.

Положив щетку для волос на туалетный столик, Изабелла повернулась на стуле и посмотрела на уставившуюся в окно Люси. Кузина выглядела сегодня очень бледной, под глазами залегли темные круги. В ней словно затаилась глубокая грусть, и Изабелле бы очень хотелось, чтобы Люси смогла о ней рассказать. Несмотря на все попытки завести разговор, Люси переводила беседу на другой предмет. Горячее обсуждение природы страсти лишь добавило кузине меланхолии.

— Как прошел сеанс после того, как я вас покинула?

— Вполне предсказуемо, — ответила Люси со вздохом. — Готова поклясться, самым волнительным событием прошлой ночи было явление Блэка, которого мы все приняли за призрака.

«Не за призрака, — подумала Изабелла. — За Смерть».

— А что же герцог?

Люси простонала и упала ничком на кровать, закрывшись с головой простыней.

— Я категорически отказываюсь говорить о его светлости. Каков педант! Только представь себе, — воскликнула Люси, резко подпрыгивая на постели и отбрасывая простыню в сторону, — по дороге домой он имел дерзость читать мне мораль! Его светлость заставил Сибиллу пересесть к кучеру и все время поездки досаждал мне своими лекциями о поведении, приличествующем настоящей леди! Каков наглец! — продолжала разоряться Люси, соскочив с кровати и принявшись мерить шагами комнату. — Можешь в это поверить? Будто мне нужны эти нотации! Да еще от кого? От него?! Ох, этот человек абсолютно невыносим. — Люси кипела от злости. — Он полностью испортил мне вечер, а потом… потом… — Она развернулась, чтобы взглянуть Изабелле в лицо. — Ох, Исси, после того как герцог, вероятно, притомился поучать меня, он уселся на свое место и, не сводя с меня глаз, нагло заявил, что если бы я была его женой, он бы отшлепал меня, заикнись я еще раз о сеансе. Вообрази себе, отрицать мое хобби!

— Вообрази себя герцогиней, — парировала Изабелла.

— Ой, только не надо так шутить, Исси. Это… это… просто отвратительно. Я не хочу выходить за него замуж! И уже однажды сказала ему об этом достаточно твердо!

— А что он ответил?

— О, нечто очень пафосное и герцогское. Этот ужасный мужчина заявил, будто в данном случае мое мнение на сей счет не имеет значения. Представь себе, выйти замуж за такого человека! — Люси резко обернулась к подруге, и в глазах ее застыл настоящий страх. — Исси, честное слово, между нами нет ни малейшего намека на чувство. Особенно с моей стороны.

— То, что ты мне рассказала, совсем не похоже на герцога. Понимаю, он сильно волновался о твоей безопасности, однако, судя по всему, он был… спровоцирован.

— О да, он утверждал, будто… будто я могу лишить самообладания и святого и тому подобную чушь. Но, Исси, я не могу выйти за него замуж. Он мне даже не нравится, и то, как он себя повел, напросившись с нами… Господи, этот мужчина упрям как бык.

— Он поцеловал тебя… когда был спровоцирован?

Люси замерла, потом опустила глаза.

— Да. И это было просто отвратительно.

— Ох!

— Да, «ох» — правильное слово.

— Что же, я уверена, твой отец не заставит тебя выйти за него замуж вопреки твоей воле.

— Ха! — саркастически возразила Люси. — Ты мало знаешь папа. Да у него слюнки текут при одной только мысли о том, что я стану герцогиней. Можешь себе представить, он прочно вбил себе в голову идею, будто мой сын унаследует не только титул Стоунбруков, но и герцогскую корону отца. Сама возможность иметь внука с двумя титулами приводит его в неописуемое волнение. Мысль о том, что его прямой потомок станет и маркизом, и герцогом, заранее предрешила исход дела. Меня никто не будет слушать, а просто насильно поведут под венец и заставят жить с этим праведным бесстрастным человеком до конца моих дней.

— Бесстрастным? — переспросила Изабелла.

Да как такое может быть, если герцог, совершенно очевидно, без ума от кузины? Изабелла много раз замечала, как он буквально пожирает Люси глазами, в которых застыл огонь и безответная страсть.

— Да, бесстрастным, — фыркнула Люси. — Викарий лучше целуется, чем герцог. Все равно что целовать дохлую рыбу, выловленную из Темзы.

— Ох, звучит ужасно.

— Не смейся, Исси. У меня сейчас совсем не то настроение.

— Я вижу.

— Боже мой, что за кошмарная погода. Ненавижу осень. Постоянно идет дождь, холодно, и мы вынуждены весь день проводить дома, что совсем не способствует улучшению моего настроения.

— Да, мрачновато, — согласилась Изабелла, взглянув в окно, по которому ползли тонкие дождевые струйки. — И даже не обычная изморось, если бы было так, мы смогли бы отправиться на прогулку в карете.

— Что же, мне надо поскорее избавиться от воспоминаний о событиях вчерашней ночи и о герцоге. Сибилла обещала узнать, где состоится следующий сеанс, а я хочу окончить платье, которое начала шить.

— Я же собираюсь заняться сочинительством. Может быть, после полудня погода разгуляется, и мы сможем подышать свежим воздухом.

— Ах, — простонала Люси, опускаясь на кровать и закрывая глаза ладонью. — Я только что осознала нечто ужасное.

— И что же это?

— Как ты считаешь, герцог будет у Блэка сегодня вечером? Не думаю, что смогу снова увидеться с ним лицом к лицу.

— У Блэка? Сегодня вечером? — Она обо всем успела позабыть.

Люси опустила руку и посмотрела на кузину.

— А ты не знала? Блэк утром прислал приглашение, и папа согласился. Все уже устроено, вечером мы ужинаем у Блэка.

— Ох.

А она-то планировала больше никогда с ним не встречаться. После всего того, что произошло этой ночью, учитывая ее безответственное поведение, Изабелла сочла это решение единственным выходом. Еще немного времени вместе с графом — и она не ручается за свой рассудок и тело. Ведь ей так хорошо удалось все спланировать: достаточно избегать общества Блэка — и искушения оставят ее. Это совсем не сложно. В конце концов, он же отшельник.

— Что ты собираешься надеть? — поинтересовалась Люси. — Думаю, я наряжусь в фиолетовое шелковое платье.

Фиолетовый цвет оттеняет мои рыжие волосы. Иногда, надевая его, я даже могу заставить себя поверить в то, что мои волосы каштанового цвета. — Взяв в руку прядь рыжих волос, Люси простонала с преувеличенным трагизмом: — Клянусь, я проклята этой рыжей гривой.

— У тебя великолепные волосы, Люси, — пробормотала Изабелла, пытаясь мысленно придумать оправдание, чтобы не идти к Блэку. — Не понимаю, в чем проблема с этим ужином. Разве не все мои платья одинаково хороши?

Люси вскочила с кровати с проказливой улыбочкой и взяла Изабеллу за руку.

— Пойдем со мной, у меня есть одна чудесная вещь.

— Ох, Люс, ну, в самом деле! Я уверена, любое из дюжины платьев, которые купил мне дядюшка, подойдет для ужина с графом.

— Ну, Исси, хоть раз доставь мне удовольствие.

— И почему меня так беспокоят эти шаловливые искорки в твоих глазах?

— Потому что ты ничего не понимаешь в приключениях. А теперь пойдем со мной, — с улыбкой протянула Люси и потащила Изабеллу в свою комнату.

Глава 10

О, какой прекрасной казалась она во сне, невинно покоясь на черном бархатном диванчике. Ее волосы были распущены, длинные белокурые локоны разметались по черному бархату — контраст ослепительный и возбуждающий.

Он явился, чтобы предъявить на нее свои права, ощутить, как ее теплая, бледная плоть согреет его кожу. Взгляд его лениво скользил по ее спящей фигуре, находя медленное биение ее пульса — нежный голубой ручеек на белоснежной шейке. От нее исходил божественный, едва ощутимый аромат, кожа представлялась такой мягкой и живой.

Чего же он ждет? — вопрос, который он задавал себя вновь и вновь. Она здесь, в его библиотеке. И это его царство. Его час — полночь. Время наивысшего подъема сил, могущества власти. Что случится, когда эта прекрасная женщина, создание, сотканное из света и тепла, окажется рядом с ним, пойдет рука об руку с порождением мрака и холодного безмолвия?

Лорд Смерть не знал ответа на мучившие его вопросы, сознавая одно — ее присутствие опьяняет. Он был одурманен восторгом желания. О, это великолепное красное платье, такого живого чувственного оттенка! В нем ее кожа казалась полупрозрачной, завораживающей, словно призрачный лунный свет на белоснежных цветах. Он готов был смотреть на нее всю ночь, мысленно раздевая и воображая прелести, сокрытые под тесным корсажем.

Он знал, что тело ее совершенно, груди — полные и мягкие, а едва заметный холмик живота будет так приятно покрывать нежными поцелуями. Ее округлые бедра — широкие, идеально созданные для того, чтобы их ласкали. О, какой страстной, какой возбуждающей предстанет она в его объятиях — самая мягкая, самая роскошная и соблазнительная подушка, на которую ему когда-либо удавалось приклонить голову.

Потянувшись к ней, он наконец позволил себе до нее дотронуться. Его рука скользнула по ее плечу, коснулась нежной выпуклости груди. Она пробудилась, шевельнулась — пальцы его сомкнулись на ее атласном рукаве, дернули и потащили вниз красный шелк лифа, открывая его жадному взору ее обнаженную плоть.

Наклонившись, он погрузился лицом в ложбинку между пышными грудями, вдыхая ни с чем не сравнимый запах ее кожи, пробуя языком плоть, ощущая на губах легкий аромат духов и соль — вкус женщины.

Однажды он уже пожалел ее. Попытался отстраниться, однако сама судьба вела его к ней. И он пришел за ней сегодня.

Нависнув над ее распростертым телом, он увидел, как ресницы ее дрогнули. Она предстала перед ним такой же прекрасной, как и в ту первую ночь, когда он смотрел на ее хладное, бледное до синевы тело, бездыханно лежавшее в объятиях смерти. Однако сейчас ее кожа имела воздушный фарфоровый оттенок, щеки и грудь были покрыты легким румянцем. Теплая и живая.

И хотя она уже успела проснуться, глаза ее казались все еще затуманенными сном. С мечтательной улыбкой на губах она приподнялась и коснулась его, проведя легкими пальчиками по его щеке.

— Ты мне снился?

— Снился?

Она кивнула и обвила руки вокруг его шеи, поглаживая пальцами густую гриву волос.

— Ты пришел, чтобы забрать меня?

Положив ладонь ей на горло, он ощутил биение пульса, вдохнул ее растущее возбуждение и прижался к ней, ласково дотрагиваясь своими устами до ее приоткрытых губ.

— Да. Наконец. И ты будешь невестой Смерти.

— Милорд, вы наденете синий жилет? Замерев перед огромным, во весь рост, зеркалом, Блэк бросил взгляд на вещицу, которую протягивал ему Биллингс. Граф отметил яркий, насыщенный оттенок жилета и задался вопросом, сколько же времени его дворецкий дожидается ответа.

Бедный старина Биллингс, связавшийся с таким хозяином, как он! Старику приходится совмещать обязанности дворецкого и камердинера, а его лорд застыл перед зеркалом и предается воспоминаниям об исключительно эротичных ночных сновидениях.

— Благодарю тебя, Биллингс, но, пожалуй, я предпочту серый с серебристым отливом.

— Очень хорошо, милорд.

Взяв галстук, Блэк повязал простым узлом полоску белоснежной ткани. Его не очень заинтересовали модные в этом сезоне галстуки-бабочки, граф предпочитал традиционный шейный галстук-платок, обладавший тонким флером старомодной элегантности и, кроме того, придававший ему таинственную исключительность.

— Полагаю, вы собираетесь на собрание в ложу после ужина, милорд, и вам понадобятся ваши масонские запонки?

— Ты прав.

Существовало очень мало людей, на которых Блэк мог положиться. Конечно, Сассекс, также маркиз Элинвик — третий член Братства Хранителей. Однако единственным человеком в мире, завоевавшим полное его доверие, был Биллингс. Блэк помнил старика с самого своего рождения. Из поколения в поколение все мужчины в семье Биллингса служили Блэкам, почти с того времени, когда их прародитель-тамплиер вернулся из Иерусалима с ожерельем со священной ониксовой подвеской в форме медальона.

Биллингс свято соблюдал фамильную традицию и всегда хранил тайны Блэка — все тайны. Ему были известны даже те предосудительные обвинения, которые прошлой ночью мисс Фокс бросила графу в лицо. К несчастью, не беспочвенные.

— Ваш жилет, милорд.

Блэк взял шелковый жилет и продел руки в рукава, наблюдая в зеркало, как Биллингс снимает с вешалки черный бархатный фрак.

Надев его, граф принялся внимательно себя осматривать. В этих цветах он выглядел немного мрачновато, однако именно они ему больше всего нравились. Блэк предпочитал не выделяться. Черный и серый его вполне устраивали.

— Следует ли мне немного их подрезать? — вежливо поинтересовался Биллингс, указывая на концы волос. — Они достают вам до плеч.

— Нет, мне и так нравится.

Блэк неожиданно для себя подумал о том, что ему любопытно, понравится ли эта прическа Изабелле. Находит ли она его привлекательным? Некоторые дамы были в этом уверены, другие считали пугающим его пристрастие к черному. В его сне Изабелла не боялась его. Во сне он любил ее, доставлял наслаждение, и она без страха его принимала. Блэк проснулся, ощущая пульсирующую тяжесть в паху, и, не в силах забыть абсолютно живой и достоверный сон, был вынужден позаботиться о своих нуждах.

Все складывается довольно удачно, подумал граф, вновь взглянув на свое отражение в высоком зеркале. Очень скоро ему не придется грезить об Изабелле, лежа одиноко в кровати, ибо она сама будет здесь — под ним, на нем, и он сможет воплотить в жизнь самую грешную, самую нечестивую фантазию, которая ему когда-либо приходила в голову.

Блэк даже не сомневался, что Изабелла окажется именно той женщиной, которой он сможет доверить свои секреты. Она исключительно верная, и глубоко внутри Блэк понимал, что Белла никогда его не предаст. Это не в ее духе.

Из-за подобных опасений в его жизни появлялось совсем немного женщин. И хотя граф был мужчиной с весьма высокими сексуальными аппетитами, он удовлетворял свои потребности, не заводя содержанок и любовниц, предпочитая пользоваться услугами продажных женщин. Нет, он никогда не посещал низкопробные бордели Ист-Энда. В Мейфэре достаточно эксклюзивных мужских клубов, в которых могли исполнить любое желание состоятельного джентльмена. Тамошние дамочки казались прелестными, умели поддерживать беседу и никогда не задавали вопросов. Сделки всегда заключались к взаимному удовольствию, подобное положение дел вполне устраивало графа, пока в его жизни неожиданно не появилась Изабелла. С тех пор секс с куртизанками его разочаровал. Несмотря на получаемое физическое удовлетворение, Блэк все острее ощущал нехватку эмоций.

Он больше не хотел анонимного секса. Ему необходима привязанность. Интимность, основанная на любви.

Блэк жаждал получать удовольствие не за деньги или по обязанности, а потому, что кто-то желал именно его. Он, как никогда раньше, хотел отдавать женщине себя. Хотел заниматься любовью.

Блэк раньше и представить себе не мог, что с ним произойдет нечто подобное. Даже с Абигайль, с которой был помолвлен с шестнадцатилетнего возраста. В то время он полностью отдавал себе отчет в том, что никогда не полюбит ее. Знал, то, чему суждено случиться между ними в супружеской спальне, рождено необходимостью.

Но Изабелла… ее он мог бы полюбить. Вполне вероятно, уже любил. И хотел. Господь милосердный, как же он ее хотел! Блэк не имел отношений с женщиной уже несколько месяцев, и тело его изнывало от неутоленного желания, стремления оказаться во влажной глубине женского лона — тугой, девственной плоти Изабеллы.

— Если с этим покончено, милорд, я спущусь вниз и проверю ужин.

— Повар должен уже завершить готовку, — пробормотал Блэк, стараясь не думать о сексе, об острой нужде показать Изабелле мир чувственных удовольствий. Прошлой ночью в гостиной ее дяди он просил ее прийти к нему.

«Согласится ли она?» — задавался вопросом Блэк.

— Тогда займусь столовой. Поли, новая горничная, все еще нуждается в опеке. Я уверен, ваше сиятельство желали бы этим вечером произвести самое наилучшее впечатление на гостей.

— Как же хорошо ты меня знаешь, Биллингс.

С вежливым поклоном дворецкий направился к выходу из комнаты.

— Я подумал, милорд, возможно, вас заинтересует одна статья в «Ивнинг стандард». Я оставил газету на бюро.

— Благодарю тебя, Биллингс.

Дверь за дворецким затворилась. Блэк подошел к окну и раздвинул тяжелые портьеры, задумчиво вглядываясь в даль. Ему не надо было читать газету. Он уже заранее знал, что найдет в заголовке. Смерть некой мисс Алисы Фокс.

Блэк отчетливо видел расположенный прямо через улицу городской особняк Стоунбруков. В комнате Изабеллы горел свет, и граф уставился в освещенное окно, надеясь увидеть ее силуэт. Он представлял себе, как она стоит перед зеркалом, а горничная заканчивает ее туалет.

Блэк улыбнулся, закрыл глаза и мысленно перенесся в девичью спальню. В своих фантазиях он обнял ее за талию, медленно скользя ладонями по тонкому стану, лаская ее, поглаживая высокую грудь и целуя шею. Он представлял, как рассматривает ее в зеркале, а потом заключает в объятия и прикладывается губами к ее нежным устам.

Его пальцы постукивали по стеклу, и граф продолжал безмолвно стоять, пока свет в ее спальне не погас. Блэк отошел от окна, готовясь встретить Изабеллу в своем доме.

— Ох, Изабелла!

Восторженный возглас Люси заставил Изабеллу глубоко покраснеть.

— Ты выглядишь просто потрясающе!

Изабелла уставилась в зеркало, не в силах поверить, что это ее собственное отражение.

— О, только благодаря платью, Люси. Твои таланты… в самом деле изумительно!

Люси улыбнулась, обходя ошеломленно замершую на месте кузину, восхищенно взирая на творение своих рук.

— Я так и знала, что малиновый шелк будет фантастически на тебе смотреться.

Ах, это было великолепно! Она полагала, что платья, которые приобрел для нее дядюшка, выглядели блестяще, но это… просто настоящее произведение искусства. Изабелла и представить себе не могла, что она когда-нибудь будет обладать чем-нибудь столь эффектным.

— Ох, боже мой, Люси, я не вправе принять…

— Ой, замолчи. Конечно, вправе. В любом случае я хотела подарить тебе это платье на Рождество. Ну и что такого, если подарок достанется тебе несколькими месяцами раньше, а? Кроме того, ты будешь выглядеть изумительно за столом у Блэка в темно-красном платье, освещенная ярким пламенем множества свечей.

— Люси… — Она попыталась выразить свое несогласие, но кузина взмахом руки отмела все дальнейшие возражения.

— Я всего лишь имела в виду, что, раз уж мистер Найтон примет участие в ужине, тебе, естественно, захочется выглядеть в его присутствии как можно более привлекательно.

Выгнув бровь, Изабелла позволила себе усомниться в последнем высказывании дорогой кузины. Да, Уэнделл действительно приглашен на сегодняшний ужин, факт, вызывавший у нее смешанное чувство облегчения и беспокойства.

— Твоя прическа прелестна. Энни проделала великолепную работу, я восхищена тем, как ей удалось собрать твои густые локоны и закрепить их этой чудесной низкой гагатов. Ты выглядишь очень женственно, Исси.

Изабелла провела руками по гладкому шелку платья. Лиф с глубоким вырезом, ворот и рукава украшены малиновыми розетками. Верх платья облегал ее фигуру, как тонкая лайковая перчатка, подчеркивая грудь, четко обрисовывая линию талии и драпируя глубокими складками бедра, приковывая внимание к их женственному изгибу. Длинный шлейф, пышной волной ниспадающий до самого пола и поддерживаемый высоким турнюром, был также украшен розетками.

Цвет платья завораживал. Глубокий, насыщенный багряный шелк мягко поблескивал в свете газовых ламп, стоило взглянуть на него под нужным углом зрения. Оттенок его напомнил Изабелле каплю крови, которая появлялась на пальце, когда случалось уколоть его во время шитья.

— Исси, — проговорила Люси, стоя позади нее, — ты просто картинка! А твоя грудь, боже мой, я готова отдать за нее все свое приданое.

— Ох, мне кажется, она слишком привлекает внимание, как ты думаешь?

— Глупости. Все очень элегантно. Что поделать? Ты богато одарена от природы. Так что смирись и представь себе, что вместо этой великолепной груди у тебя могли бы вырасти два таких же яблочка, как у меня.

— Ты очень изящная, Люси. Легкая, — возразила Исси. — Как озорной эльф.

— Я сложена как груша. Ах, если бы Господь смилостивился надо мной и переместил все то, что отпущено на мой зад, чуть-чуть повыше, в область груди.

Изабелла взглянула на кузину, выглядевшую блестяще в платье баклажанного оттенка. Возможно, она и не очень высокого роста, но обладала громадным личным обаянием, от нее исходили волны энергии. Ее словно окружал некий магический ореол, которому Изабелла тайно завидовала.

Их прервал стук в дверь, и девушки одновременно повернулись к заглянувшему в комнату маркизу Стоунбруку, сиявшему своими выдающимися бакенбардами.

— Вы обе прелестно выглядите. Давайте же собираться.

Дверь закрылась, и Люси озорно усмехнулась:

— Папа не отличается многословием, и это самый восторженный комплимент, приравниваемый к глубокому восхищению, который можно сподобиться от него получить. А теперь, — пробормотала Люси, подходя к платяному шкафу, — у меня для тебя приготовлен последний подарок, и, прежде чем сказать «нет», подумай, что без него твой наряд будет несовершенным.

Она достала из шкафа черную бархатную накидку с просторным, отделанным пышным мехом капюшоном. Стоило ей накинуть ее кузине на плечи, и та погрузилась в соблазнительную мягкость и роскошь атласного шелка подкладки. Изабелла издала громкий стон удовольствия, вызвавший у Люси улыбку.

— Боже мой, что это такое мягкое и теплое? — воскликнула она, проведя пальцами по толстому черному меху.

— Североамериканский медведь. Я всегда заказываю мех в компании «Хадсон бэй». Разве он не кажется соблазнительно грешным?

— Ох, Люси, даже более того.

— Я рада, что тебе понравилось. А теперь давай не будем заставлять папа ждать, иначе нам придется выслушать целую лекцию о пунктуальности.

— Но это вполне допустимое светскими правилами приличия опоздание.

Люси фыркнула:

— Неужели ты не знаешь своего дядюшку, Исси? В нем нет ничего светского, и он никогда бы не согласился с общепринятой истиной, что женщине позволительно немного задерживаться. Чушь, — напыщенно произнесла она, передразнивая отцовскую манеру. — Полная чепуха заставлять мужчин ждать целыми днями, будто им нечего делать, кроме того, как затаив дыхание стоять в прихожей, пока леди не соизволит явить себя миру.

— Люси, ты обладаешь сверхъестественными способностями имитировать речь Стоунбрука.

— Неудивительно, я уже прослушала эту речь пару раз, — заметила Люси с проказливой ухмылкой. — Возможно, папа и не великий оратор, однако, если уж берет на себя труд высказаться, его слова весьма убедительны. Мне кажется, он таким образом проявляет отцовские чувства по отношению к доставшейся ему на долю дочери.

Взявшись за руки, они выбежали из спальни Изабеллы и устремились вниз по лестнице. Изабелла нервничала, переполненная страхом. «Все будет хорошо», — повторяла она про себя. Всего лишь еще один светский прием, а кроме того, она же не собирается оставаться с Блэком наедине. Она сможет забыть его поцелуи. Непременно их забудет, Изабелла уверена. Не только поцелуи, но и самого мужчину.

Блэк стоял в тени, наблюдая за тем, как Биллингс помогает Изабелле снять с плеч накидку. На мгновение граф замер, оглушенный, а его голодный взгляд жадно заскользил по ее бледным плечам и точеной шейке. Черный бархат медленно упал в руки старого слуги, открывая потрясающее багряно-красное платье.

Господи, она была самым изумительным, чувственным, возбуждающим созданием, когда-либо встречавшимся ему в жизни. Это платье… следует признать вне закона за то, что оно с ней делало. Оно тесно облегало ее великолепную фигуру. Блэк отчетливо видел каждый изгиб, каждую выпуклость ее тела, будто она стояла перед зажженной свечой в тончайшей ночной сорочке.

А ее грудь… Блэк едва не подавился, когда его сладострастный взор упал на ее груди. Какое зрелище! На ней не были надеты украшения, ничто не скрывало ослепительно-белую плоть, открывающуюся в низком вырезе декольте. У него возникло внезапное желание увидеть на ней семейное наследие — ожерелье с четырехкаратным черным бриллиантом в окружении сверкающих белых бриллиантов. Черный камень прекрасно бы смотрелся в ложбинке между ее высоких грудей.

Он не мог дождаться момента, чтобы застать Изабеллу где-нибудь в уединении и поцеловать сочные губы цвета спелой вишни, прижаться щекой к мягкой, нежной груди, которая, похоже, будет искушать его на протяжении всего вечера.

— А теперь выдохни, старина, — прозвучал подле него насмешливый голос. — Ты сопишь, как пара древних кузнечных мехов.

Блэк перевел взгляд на стоящего рядом мужчину. Иэн Синклер, маркиз Элинвик, лорд клана Синклеров, известный повеса, славившийся своими сексуальными победами, не говоря уже об его исключительном вкусе в отношении женщин.

— Она потрясающая, — пробормотал Элинвик, сделав добрый глоток виски и продолжая внимательно рассматривать Изабеллу. — Щедро одарена природой, именно то, что мне нравится. Ничто не может сравниться с ощущением мягкого, теплого женского тела под тобой. А эта улыбка, столь сладкая, что хочется снять ее с лица поцелуями. Невинная молочно-белая кожа — яркий контраст с грешным багряно-красным платьем. О, эта леди может заставить мужчину желать быстрее покончить с ужином и перейти к десерту.

— А ну-ка отведи от нее подальше свои проклятые глаза! — прорычал Блэк, однако Элинвик лишь понимающе усмехнулся.

— Физически невозможно. Обладая таким телом, она приковывает к себе мужские взгляды, да и то, что у мужчин располагается пониже.

— Она не относится к числу твоих сомнительных цыпочек, Элинвик, — возмутился Блэк.

— Нет, таких, как эта леди, скорее можно встретить в королевской ложе театра «Эмпайр». Я так и вижу ее в этом сногсшибательном платье, улыбающуюся и приветливо кивающую, проходя между бархатными креслами.

Блэк никак не мог отвести от Изабеллы глаз.

— Тебе следует немедленно прекратить отзываться о ней в подобной простецкой, неуважительной манере.

Элинвик улыбнулся, однако глаза его продолжали оставаться серьезными.

— Какая скукотища… Боюсь, твои слова способны лишь спровоцировать мужчину на дальнейшие действия.

— Спровоцировать? — возмущенно воскликнул Блэк. — Да скорее они спровоцируют твою безвременную кон чину!

Элинвик дружелюбно рассмеялся и, наконец, встретился глазами с разъяренным Блэком.

— Ты только посмотри на себя во всей своей устрашающей красе, Блэк. Похож на взбешенного петуха, раздувшегося и встопорщившего хвост при виде нового петушка, нечаянно забредшего в твой курятник. Блэк вызывающе вскинул бровь.

— Полагаю, у обсуждаемого нами петушка достаточно здравого смысла держаться подальше от курочки и, так сказать, старожила курятника.

Элинвик не смог сдержать хохот, глубокий и мелодичный звук которого привлек внимание Изабеллы к стоявшей в отдалении группке мужчин.

— Я в курсе твоей привязанности к мисс Фэрмонт. Видел, как ты вальсировал с ней у Стоунбруков. Ты же никогда не танцуешь. Кроме того, Сассекс поведал мне, что ты потерял голову от мисс Фэрмонт, и я теперь лично убедился, что его слова — не преувеличение.

— Уж кто бы говорил, но только не Сассекс, — пробурчал Блэк.

Картинно откинув назад голову, Элинвик прикончил содержимое бокала. Подобно Блэку, у него были длинные волосы, которые рассыпались небрежными локонами по плечам, делая его похожим на романтического поэта, а не строгого воина-хранителя, коим он на самом деле являлся.

— Ах да, бедный старина Сассекс. Влюблен. Лично я уверен, что в подобное состояние его ввергла моя бутылка лучшего шотландского виски. Ха, влюбленный Сассекс, просто непозволительно. Это — вожделение, сказал я ему. Затащи в постель рыжую плутовку, и посмотрим, что останется от твоих чувств. Могу поспорить на свою самую быструю лошадь, они растают как дым.

— Ты пресыщенный, распутный развратник, Элинвик, и именно потому тебе неведомы высокие чувства. Как ты можешь так жить? Я просто поражаюсь… — заметил Блэк, — просыпаться по утрам и смотреть на себя в зеркало.

— Вооружившись хладнокровием и юмором. Единственный способ сделать сносным наше существование — хорошенько посмеяться над своими безрассудствами, а потом приняться за них с удвоенным пылом.

— Ты ведешь пустую, бессодержательную жизнь.

— А тебе откуда знать, проклятый отшельник? По крайней мере, я не отворачиваюсь от жизни, а живу. Что совсем не скажешь про тебя.

— Ты не живешь, — поддел его Блэк. — А лишь делаешь вид.

— Ну-ну, однако, можешь быть абсолютно уверен, что Иэн Синклер никогда не выставит себя настолько идиотом, чтобы влюбиться. Любовь — полная чепуха, — парировал Иэн. — Больше всего на свете ненавижу любовные ожидания и надежды. Обилие их в одном месте вгоняет меня в депрессию, — протянул он. — Мне хочется с воплем бежать прочь или предпринять что-нибудь, чтобы сделать вечер более сносным.

— Элинвик, ты будешь вести себя сегодня самым примерным образом.

— Разве я не всегда так себя веду?

— Это спорно. Кто может сказать, придет ли тебе в голову задействовать изысканные английские манеры или дикую горскую сущность своей натуры.

— Я еще не решил, кем быть сегодня вечером. Полагаю, это зависит от того, что больше понравится очаровательной леди в красном.

Блэк уже был готов отвесить маркизу щедрую затрещину, когда Изабелла ему улыбнулась, и, повинуясь магнетическому притяжению, граф шагнул вперед, оставив Элинвика пребывать в состоянии томной задумчивости и аристократической скуки, которое многие леди находили весьма привлекательным.

— Добрый вечер, Стоунбрук, леди Люси. — Блэк жадно взглянул на Изабеллу и потянулся к ее ручке, удерживая тонкую, затянутую в перчатку кисть в своей ладони, касаясь ее губами. — Мисс Фэрмонт.

Присев в глубоком реверансе, открывшем перед ним впечатляющий вид на ее грудь, Изабелла, улыбнувшись, заметила:

— Благодарю вас за любезное приглашение в ваш дом, милорд.

— Очень рад вас видеть.

Осторожное покашливание справа от него дало Блэку понять, что Элинвик все еще находится в прихожей, ожидая представлений.

— Стоунбрук, полагаю, вы знакомы с маркизом Элинвиком.

— Да, — ответил Стоунбрук, пожимая руку Синклеру. — Кажется, мы были представлены друг другу на севере.

— О да, в Шотландии, — протянул Элинвик с преувеличенным раскатистым горским акцентом, оказывающим всегда столь магическое воздействие на леди. — Северная Шотландия… ничто не может сравниться красою с дикими и прекрасными озерами и покрытыми зарослями вереска торфяниками, ну, за исключением присутствующих здесь прекрасных английских леди.

— Ах, просто обожаю шотландский акцент, — промурлыкала Люси.

— Вот как, дэвушка? Пр-р’ятно слушат’. — Внезапно усилившийся гортанный акцент едва позволил разобрать его реплику.

— Элинвик, — глухо пророкотал Блэк. — Леди Люси, дочь маркиза Стоунбрука.

— Милорд, — пробормотала Люси, замерев в глубоком реверансе.

— Оч-чен’ пр-р-риятно, — с неизменными шотландскими интонациями произнес Элинвик, беря Люси под руку и помогая подняться.

— А это, Элинвик, мисс Изабелла Фэрмонт.

Изабелла вела себя с врожденной грацией королевы.

Легкий наклон головы, прямая спина, изящество реверанса — само совершенство. Невозможно поверить, что всего два года назад она была бедной йоркширской девчонкой, жившей в ветхой развалюхе над лавкой торговца рыбой в Уитби.

Он видел, насколько потрясен Элинвик. Наконец маркиз заметил, как резко, с едва сдерживаемой яростью задергался уголок глаза Блэка, и перевел внимание на другой предмет. Только Блэка это уже не заботило. Испытываемое им облегчение заслонило все остальные эмоции, и ему было наплевать, почувствует ли Элинвик дискомфорт. Ему полезно хоть раз указать на место, сбить с него спесь и уверенность в своей мужской неотразимости.

— Мисс Фэрмонт, — отозвался Элинвик, его преувеличенный акцент звучал уже не столь отчетливо и обворожительно, — рад встрече с вами.

— Как и я, милорд. Я сама родилась не в Шотландии, а на севере, в Йоркшире, и вполне разделяю ваши восторги вересковыми пустошами.

— О да, да. Они прелестны, — пробормотал Элинвик, бросая украдкой взгляд в глубину гостиной, где стоял Сассекс, держа под руку молодую леди. — Вы простите меня, если я вас покину? — немного неуклюже извинился маркиз. — Кажется, я забыл в библиотеке одну важную вещь.

Грациозно кивнув на прощание, Изабелла отпустила его. Встретив обращенный к ней взгляд Блэка, она приняла протянутую им руку, а Люси взяла под локоть отца.

— Не пройти ли нам в гостиную? Мистер Найтон и герцог уже там. А также еще кое-кто, с кем я обязательно хочу вас познакомить.

— О да, — прошептала Изабелла. — Мистер Найтон. Я должна с ним поговорить.

Изящная кисть, которой она опиралась на его руку, вздрогнула, и Блэк почувствовал, как ее тело замерло и напряглось. Яркий огонек в ее глазах потускнел, сменившись опасением. Едва они вошли в гостиную и взгляд ее коснулся Найтона, Блэк услышал, как Изабелла прерывисто вздохнула. Когда она посмотрела на своего поклонника, щеки ее предательски покраснели, и граф осознал, что девушка испугана.

Она не хотела, чтобы Найтон узнал о том, что произошло между ней и Блэком. Граф ощутил внезапный приступ бешеной ярости. Все, о чем он мог думать, — это желание схватить ее за плечи и встряхнуть, потребовав ответа на вопрос, как она посмела так смотреть на Найтона после того, что они испытали вместе.

— Милорд? — вопросительно заметила она, слегка склонив голову. — С вами все в порядке? Вы сильно покраснели.

Гнев не был для него неожиданной эмоцией, он испытывал его приступы множество раз. Но столь яростная ревность — абсолютно незнакомое ему состояние. У него перехватило дыхание, он весь вибрировал, как чертов камертон. Граф не знал, что делать со своими чувствами. Ему хотелось ударить Найтона, схватить Изабеллу в охапку, унести в свою спальню и любить, пока она будет не в состоянии не только смотреть, но и думать о любом другом мужчине, кроме него.

Не доверяя собственному голосу, он поклонился, прося позволения выйти, и покинул комнату.

«Пять минут, — сказал он себе. — Всего пять минут, и все в порядке». Он не смотрел в ее сторону. Не хотел видеть, как она плавной походкой приближается к Найтону.

— Милорд, с вами все хорошо? — поинтересовался Биллингс.

— Замечательно! — прорычал он и резко развернулся. — Где ты посадил мистера Найтона?

Биллингс на мгновение нахмурился, потом поднял глаза:

— Слева от мисс Фэрмонт.

— Передвинь его, — приказал Блэк. — Посади его рядом с Элинвиком.

— Очень хорошо, милорд. В таком случае я немного перемещу леди Элизабет и предложу ей место подле мисс Фэрмонт. Вас это устроит?

— Вполне, — прошипел Блэк, изо всех сил пытаясь справиться с эмоциями.

«Пять минут», — повторил граф, ощущая, как гнев медленно покидает его и он вновь обретает контроль над собой.

Глава 11

— Кто это там с герцогом? — требовательно воскликнула Люси, едва они вместе со Стоунбруком вошли в гостиную.

— Не имею понятия, — ответила Изабелла. Ей достало и своих проблем, чтобы еще беспокоиться о том, кто беседует с его светлостью. И о чем только думал Блэк, введя их в комнату и немедленно покинув?

— Она очень элегантна, — заметила Люси.

— Да.

— Он держит ее за руку, — прошипела Люси. — Подлец! Как он смел целовать меня прошлым вечером, а теперь явился на ужин под руку с другой женщиной, прекрасно зная, что я буду здесь. Герцогский титул вовсе не дает ему права проявлять подобную неучтивость. Исси… — Люси остановила кузину, мягко взяв за руку. Ярость, промелькнувшая в ее глазах, показалась Изабелле очень странной. — Прошлой ночью он твердил мне о браке, а теперь? Это кто, его любовница? Я слышала, мужчины, подобные Блэку и Сассексу, позволяют своим содержанкам исполнять роль хозяек дома в присутствии гостей-джентльменов. Я никогда не потерплю ничего подобного. Как унизительно для супруги оказаться в такой ситуации.

— Знаешь, для особы, которой отвратительна сама мысль о герцоге, ты ведешь себя по меньшей мере странно.

Люси наградила кузину убийственным взглядом:

— Я не позволю делать из себя идиотку.

— Вряд ли это кому-нибудь бы понравилось, — тихо заметила Изабелла. — Но, в самом деле, тебя это вовсе не должно волновать, раз ты не собираешься за него замуж.

— Вот именно, — фыркнула Люси.

Изабелла внимательно оглядела прекрасно обставленную комнату. Изысканная мебель, четкие, плавные линии которой не имели ничего общего с вошедшим в последнее время в моду роскошным стилем, отличающимся чрезмерностью и пестротой орнаментов. Окрашенные в кремовый цвет стены с белым декором, шелковые портьеры янтарного цвета создавали в гостиной уютную атмосферу. В огромном мраморном камине весело потрескивало пламя, большие удобные кожаные кресла стояли около каминной решетки, молчаливо предлагая устроиться в них с хорошей книгой.

Особую атмосферу гостиной поддерживали и продуманно расставленные раритеты: антикварные вещицы, скульптура, изящные безделушки — все исключительного качества, многие из них показались Изабелле бесценными древностями. Комната притягивала и радовала глаз, в интерьерах не было и намека на пафос и показное хвастовство. Гостиная Блэка производила впечатление, являясь наглядным отражением характера хозяина.

Кстати, о хозяине, куда подевался Блэк? Он так и не вернулся после того, как внезапно оставил своих гостей. Нервничая, Изабелла суетливо огляделась по сторонам. Люси продолжала что-то шептать ей о герцоге, бросая в сторону Сассекса и его дамы ядовитые взгляды. В самом углу салона Изабелла заметила Уэнделла, оживленно беседовавшего с Элинвиком. Что бы они ни обсуждали, очевидно, предмет дискуссии оказался настолько занимательным, что полностью погрузившийся в него Уэнделл даже не обратил внимания на ее появление. И этот факт, следовало признать, ее ранил.

Ее поклонник выглядел сегодня исключительно привлекательно, нарядившись в новый черный костюм. Волосы зачесаны назад, привычный, чуть растрепанный вид настоящего ученого сменился прилизанной, с иголочки, аккуратностью. Похож на человека, рожденного быть масоном. Изабелла задумалась, не волнуется ли Уэнделл по поводу предстоящей ему церемонии посвящения, хотя, судя по тому, что она увидела, Найтон чувствовал себя достаточно комфортно, беседуя с людьми, чье положение на социальной лестнице было несоизмеримо выше его собственного. Ей показалось, что данный факт совсем не беспокоил молодого историка. Он общался с герцогами и маркизами с легкостью и изяществом, присущим ему в лекционной аудитории или во время обсуждения новых находок с коллегами-учеными.

Они не разговаривали со вчерашнего дня, когда он нанес визит в дом ее дядюшки. Уэнделл был искренне счастлив получить покровительство столь высокопоставленной особы, как граф Блэк. Правда, сегодня Изабелла не могла не отметить в нем кардинальную перемену. Как бы неуклюже и порой невнимательно ни относился к ней ее поклонник, он никогда не позволял себе полностью ее игнорировать.

«Что же могло вызвать это намеренное небрежение?» — вопрошала она себя. Похоже, он даже не потрудился посматривать по сторонам, хотя прекрасно знал о том, что она, Стоунбрук и Люси приглашены на ужин.

Разве джентльмен, ухаживающий за леди, не должен проявлять хоть каплю нетерпения, надеясь на скорое прибытие объекта его мечтаний?

Нечто странное шевельнулось у нее в душе, и Изабелла подумала о Блэке, совершенно очевидно ожидавшем ее, спрятавшись в тени главного холла. Когда же граф ее увидел, его глаза засияли предвкушением. Она не могла не признать, что тело ее обмякло, а сердце забилось быстрее, стоило ей увидеть Блэка. Почему она не чувствует то же самое с Найтоном?

— Она очень красива, не так ли? — прошептала Люси, пристально изучая леди, не выпускавшую руку Сассекса. — Ее волосы насыщенного цвета красного дерева в свете газовых ламп сверкают оттенками золотисто-каштанового и темно-рыжего. А ее тело… — протянула Люси с завистливым хныканьем, — боже мой, ее грудь посрамит даже твою, Исси. И платье… ох, как же ей идет этот сапфировый оттенок синего, а великолепная отделка из павлиньих перьев…

— Люси, ты же не… сравниваешь себя с этой дамой?

— Конечно нет, — возмущенно откликнулась Люси. — С какой стати?

— Ты не должна этого делать. Ты ничуть не уступаешь ей в красоте.

— Ах, Стоунбрук, леди Люси, — протянул герцог, отрываясь от увлекательной и весьма приватной беседы с восхитительной леди, все еще державшей его за руку.

— Добрый вечер, ваша светлость, — приветствовал Стоунбрук. — Чертовски замечательная ночь, не правда ли?

— О, в самом деле. Вы видели луну? Сейчас самое начало осеннего равноденствия. Очень благоприятное предзнаменование, будьте уверены, особенно для того, кому предстоит церемония посвящения в братство, я прав, Найтон?

Уэнделл прервал беседу с Элинвиком и, оглянувшись по сторонам, поприветствовал его светлость. Его взгляд настиг Изабеллу, глаза немного расширились, и он, приподняв очки, помахал ей рукой и вернулся к разговору.

Она услышала, как резко вздохнула Люси, едва сдерживая негодование при виде прохладного приветствия мистера Найтона. К счастью, герцог уже направлялся в их сторону, и Изабелла услышала еще один сдержанный вздох Люси, когда он обнял незнакомку за талию и повел ее через комнату.

— Леди Люси, мисс Фэрмонт, позвольте мне представить вам леди Элизабет Йорк.

Леди улыбнулась, и Изабелла подумала, что она могла бы затмить и ангела небесного. Так была прекрасна… и чиста.

— Добрый вечер, — холодно ответила Люси, делая реверанс. — Весьма рада.

Дама немного нахмурилась, и Изабелла почувствовала сильное желание ткнуть Люси локтем в ребро. Когда же пришла ее очередь приветствовать леди Йорк, Изабелла постаралась проявить максимум вежливости, хотя сложно было винить Люси за неразговорчивость. Герцог поцеловал кузину вчерашним вечером, даже сделал ей предложение, а теперь стоит перед ними с изумительной женщиной, которую обнимает слишком фамильярно для церемонного ужина.

Дама выставила вперед руку, и его светлость немедленно поддержал ее.

— Кто есть кто?

— Леди Люси слева, а мисс Фэрмонт справа от меня.

— Полагаю, вы простите моего брата, леди, — с улыбкой заметила Элизабет, — поскольку я вижу, что он совсем позабыл сообщить вам о моем недомогании.

— Брата? — задыхающимся голосом промолвила Люси, вызвав у герцога смущенную улыбку.

— О да. Я младший Йорк, — ответил он.

Люси уже полностью оправилась от потрясения.

— Ах да, припоминаю, слышала, будто у вас есть старшая сестра, ваша светлость. Однако мне кажется, не имела чести быть с ней знакомой.

— Думали, я удалилась в деревню с мужем и целым выводком детишек в этаком огромном безобразном капоре? — насмешливо заметила Элизабет, заставив Люси густо покраснеть.

— Ох, нет, если я случайно намекнула…

— Я всего лишь вас немного поддразниваю, — с ослепительной улыбкой сказала Элизабет. — Суть в том, что я нахожу светскую жизнь настоящим испытанием. Боже мой, сколько раз можно услышать одну и ту же сплетню, прежде чем отправиться в Бедлам^[30]. Ну, а теперь вернемся к представлениям. Эдриан порой так забывчив. Леди Люси, — произнесла Элизабет, и герцог помог ей протянуть руку Люси. — Мисс Фэрмонт.

Герцог взял сестру за руку и мягко подтолкнул вправо. Изабелла крепко пожала руку Элизабет.

— Очень рада с вами познакомиться, леди Элизабет.

— Взаимно. Я много слышала о вас, леди Люси, и о вашей кузине, недавно прибывшей в Лондон. Должна сказать, мой брат совсем не преувеличил вашей притягательности. Не обязательно иметь зрение, чтобы почувствовать чужие достоинства.

Люси немного оробела и начала краснеть. На лице обозначилось смешанное выражение потрясения, стыда и… облегчения?

— О, боже мой, неужели я сказала что-то не то?

— Конечно нет, Лизи, — поспешил успокоить ее герцог.

— Что же, в первый раз всегда так, правда? Однако уверяю вас, леди Люси, мисс Фэрмонт, с каждой новой встречей будет легче. Меня совсем не беспокоит моя слепота, и, хочется верить, вас также.

— О, нет, нет, — выпалила Изабелла. — Надеюсь, я вас не оскорбила.

— Конечно нет, но, понимаете, у меня четыре других чувства, которые значительно усилились с тех пор, как я потеряла зрение. Я заметила неловкую паузу, напряжение в разговоре и поняла, что вы ни о чем не знали прежде, чем нас друг другу представили, и были огорошены. Но что взять с мужчин? Порой они ведут себя как неразумные твари.

Сассекс усмехнулся:

— Моя сестра умеет браниться с таким шармом, не правда ли?

Их небольшая компания весело рассмеялась, и неловкость исчезла столь же быстро, как и появилась.

— Должна сказать, леди Элизабет, — восхищенно заметила Люси, — ваше платье очень красиво. Глубокий и насыщенный оттенок синего сродни редчайшему сапфиру. А павлиньи перья смотрятся просто очаровательно.

— О, так вот в чем я одета! Я просила Сассекса описать мой наряд, и он ответил своим типичным напыщенным голосом: «Он голубого цвета с перьями, свисающими с твоих плеч». Я и понятия не имела, что это за перья, а ведь они могли оказаться и теми ужасными страусиными, которыми украшают сбрую лошадей, влекущих катафалк.

Элизабет очень точно изобразила брата. Снова раздались смешки, Изабелла восхитилась умением Элизабет разрядить атмосферу и дать возможность окружающим ее людям почувствовать себя свободно и непринужденно.

— Я уверен, что говорил о сапфирах, если ты припоминаешь, — проворчал герцог.

— Мужчины не способны должным образом описать цвета, — насмешливо отметила Люси. — Они не понимают важность цветов и оттенков для дамы, выбирающей себе туалеты. Боже мой, я абсолютно убеждена, они и не заметят, если мы всю жизнь будем ходить в сером и черном.

— Что ж, Люси, будьте уверены, этот оттенок баклажанного вам очень идет. Я никогда не видел леди со столь яркими темно-рыжими волосами в наряде подобного насыщенно-фиолетового цвета, но вы выглядите божественно.

— О, прекрасно исполнено, Эдриан! — Элизабет улыбнулась, когда Люси вежливо присела в ответ на комплимент. — Баклажанный. Звучит мило.

— О, замечательно, вы уже познакомились с леди Элизабет, — произнес, подойдя к ним, Блэк. Взяв у Сассекса руку Элизабет, он запечатлел на ней скромный поцелуй.

— Добрый вечер, Блэк.

— А как вы узнали, что это я?

Элизабет мелодично рассмеялась:

— Мне знаком ваш голос, я чувствую ваш запах. Вы все еще используете этот ужасный одеколон с ароматом пряностей и сандалового дерева. Я же говорила, что аромат сосны и кедра подошел бы вам значительно больше. Так же как и вы, он напоминает мне о лесе и свежей земле.

Изабелла была не согласна. От Блэка исходил божественный аромат. Да и выглядел он сегодня изумительно привлекательно в своем черно-белом наряде. Любопытно, что Элизабет показалось, будто сосна и кедр соответствуют графу. Между прочим, благоухание сосны и кедра упоминалось Изабеллой при описании обстановки замка Лорда Смерти. Она никогда бы и не подумала, что оно имеет какое-то отношение к Блэку. Правда, это лесные запахи, но Изабелла считала, что пряные ароматы Востока подходят ему значительно больше. Есть в Востоке нечто очень соблазнительное, в значительной степени соответствовавшее окружавшему Блэка загадочному и чувственному ореолу.

— Итак, может, мы переместимся в столовую? Ужин почти уже накрыт.

— Да, а где же Элинвик? — воскликнула Элизабет. — Сегодня он мог бы проводить меня к столу.

— Леди Люси, — прошептал герцог, предлагая свою руку, — окажете ли вы мне честь?

— Конечно, — заявила Люси, скользнув растерянным взглядом по Сассексу и его сестре.

Изабелла заметила странную вспышку, промелькнувшую в зеленых глазах кузины. Был ли это интерес? Сассекс и в самом деле выглядел сегодня ослепительно.

Блэк отошел назад, ожидая, пока опустеет гостиная. Похоже, хозяин дома совсем не настаивает на соблюдении протокола. Согласно общепринятым правилам этикета, в комнату первым должен был войти герцог — самый титулованный из присутствующих аристократов, — однако Сассекс задержался, пропуская вперед Элинвика со своей сестрой. У Изабеллы ушли месяцы, чтобы запомнить сложную систему следования титулов английских пэров и все связанные с ней нюансы. Опираясь на свой весьма ограниченный предшествующий опыт, она могла заключить, что обычно в домах, где бывала, и гости, и хозяева придерживались негласных правил, особенно когда устраивался званый ужин. «Одно лишь это обстоятельство, — подумала Изабелла, — делает сегодняшний вечер самым необычным из всех, где доводилось бывать в Лондоне».

Уэнделл находился в задних рядах их небольшой группы. Изабелла увидела, как он гордо прошествовал, поглощенный беседой с ее дядюшкой. Шедший впереди Элинвик уже провел Элизабет в столовую. Когда же Найтон проследовал мимо, так и не удосужившись обратить на нее внимание, Изабелле хотелось умереть от унижения, однако внезапно рядом оказался Блэк, взявший ее под руку и крепко прижавший к себе, сопровождая к столу.

Дрожащая Изабелла избегала смотреть на графа. Не могла. Просто не могла взглянуть ему в лицо. Она пообещала забыть его, и обязана это сделать, хотя понимала: стоит поднять глаза — и она снова будет одурманена.

Ужин обещал быть грандиозным. Столовая казалась огромной, и царившая в ней атмосфера свидетельствовала об очевидном мужском присутствии. Большой стол, как минимум двенадцати футов^[31] длиной, сиял в свете множества свечей. Столовые люстры, так же как и газовые лампы, были погашены, и единственным источником освещения служили бронзовые канделябры, мерцающие приглушенным пламенем, что придавало событию некий сокровенный и личный оттенок.

Блэк обладал настоящим талантом драматурга, и открывшаяся перед ней картина словно сошла со страниц исторического романа. Изабелла никогда не присутствовала на ужине, устраиваемом при свечах, и эффект, произведенный подобным антуражем, был воистину ошеломляющим. Не говоря уже о внутреннем драматизме сцены. Она задавала себе вопрос, чувствуют ли остальные гости себя так же, или всему виной удивительные причуды ее воображения.

Изабелла обратила внимание, как необычно смотрятся лица присутствующих в таинственном мерцании свечей, как очаровательны Люси и леди Элизабет. Ей стало интересно, как выглядит она сама, и Белла опустила глаза, рассматривая отблески свечей на своей груди. Она должна была бы испытывать смущение оттого, что низкий вырез платья скрывает так мало ее роскошной плоти, но стоило заметить блестящие искорки, возникающие на багряно-красной поверхности атласного шелка, как она замерла от изумления.

И очень скоро поняла, что Блэк буквально пожирает ее взглядом. Он сидел справа от нее, лениво прищурив глаза, — уловка, придавшая его лицу немного скучающее выражение, однако она понимала, что граф смотрит только на нее. Ощутив интенсивность его пламенного взора, она начала краснеть, осознав, что выступающая в нескромном декольте грудь порозовела. К счастью, по-видимому, никто не заметил этого в неярком свете. Если ей и дальше будет везти, гости и вовсе не обратят на них внимания и не увидят, как пылкий взгляд Блэка скользит по ее телу.

Изысканно сервированный стол красного дерева был залит светом бронзовых канделябров, расставленных по всей его длине через четко отмеренные промежутки. Лорд Смерть внимательно смотрел на меня, поднеся к губам хрустальный кубок вина, мерцающее пламя неровно освещало его лицо.

Ужин у Блэка очень напоминал описанный ею в романе, и слова, что она придумала когда-то, немедленно пришли на ум, стоило только взглянуть на графа, рассматривающего ее сквозь хрустальный бокал.

В своем царстве Лорд Смерть выглядел еще более впечатляющим, более прекрасным. От него исходило ощущение сексуальной опасности, словно он способен в любую минуту наброситься на меня и вкусить так же, как и свой ужин. Что-то мне подсказывало, что Лорд Смерть обладал ненасытными аппетитами, и если я позволю, то окажусь его следующим блюдом.

* * *

Блэк улыбнулся Изабелле. Очень личная улыбка. Белла поспешила опустить глаза, уставившись в бокал вина, который поставил перед нею лакей. Она уже успела выпить треть бокала. И разлившееся по всему телу тепло вызвано вином, а вовсе не взглядами графа. Именно алкоголь воспламенил ее воображение и заставил думать, будто сегодняшний ужин имеет отношение к описанным в романе фантазиям.

Продолжая ругать себя за нелепую мечтательность, Изабелла попыталась сосредоточиться на еде. Из-за приступа головной боли она вчера почти ничего не ела и потому была необыкновенно голодна. Да, ей просто необходимо сконцентрироваться на блюдах и правильном использовании многочисленных столовых приборов, что неминуемо вытеснит из головы мысли о Блэке и его чувственности, не дававшие ей покоя, даже когда она не смотрела на графа. Только ее фантазии не поддавались внушению. Изабелла никак не могла отделаться от ощущения его присутствия, вероятно, виной тому ее слабое, поддающееся соблазну тело, безошибочно реагирующее на графа. Как бы то ни было, она прекрасно сознавала близость Блэка. Даже низко склонив голову, уголком глаза Изабелла видела, как он держит в руках серебряные столовые приборы, как прекрасны его изящные кисти. Все, что нужно для еще более соблазнительной картинки, — вообразить кольцо на его пальце — черное кольцо с ониксом.

«Прекрати, прекрати, прекрати», — мысленно велела себе она, беря в руку ложку. Надо немедленно позабыть эти фантазии с Блэком в главной роли, прежде чем погрузиться с головой в пучину излучаемого им магнетизма.

Первым блюдом подавали суп из очень нежных и изысканных зимних кабачков с желтой мякотью. Блюдо было обильно сдобрено медом, нерафинированным тростниковым сахаром и тмином. Изабелла никогда в жизни не пробовала ничего более экзотического, незнакомый пряный аромат приятно таял на языке. Когда же Блэк предложил ей посыпать суп молотым миндалем, она была настолько заинтригована обещанием новых ощущений, что не могла не отведать и убедилась, насколько орехи сделали вкус богаче и приятнее, так же приятно, как пробовать новую пищу.

В доме дядюшки прекрасно кормили, однако маркиз предпочитал, главным образом, традиционную английскую кухню. Блэк же, насколько она поняла, много путешествовал по Востоку и Индии, откуда привез местные специи и кулинарные рецепты. Ему нравились хорошая еда и вино, и он всегда был готов разделить свои пристрастия с гостями.

Потянувшись за бокалом вина, Изабелла сделала маленький глоток кроваво-красной жидкости. Поданное к столу изысканное красное вино обладало сладким, насыщенным вкусом. Ее несказанно удивило, что граф выбрал именно это вино, поскольку не производил впечатления мужчины, любящего сладкое, однако, когда появились основные блюда, она поняла причину подобного выбора. Сладкое вино сделало богаче вкус свинины и усилило терпкую сладость соуса, предложенного к мясу.

— Боже мой, — заметил ее дядя. — Члены ложи совсем не лгали, говоря, что приглашение на ужин к вам лучше, чем приглашение к королеве.

— Я бы не заходил так далеко в своих оценках, однако премного вам благодарен. — В бирюзовых глазах Блэка мелькнуло веселье.

— Да уж, не заходите, не заходите, — проворчал Сассекс.

— Мы соперники, — объяснил Блэк, видя написанное на лице Изабеллы изумление столь невежливым замечанием. — Понимаете, мы оба получаем удовольствие от хорошей пищи и разных способов ее приготовления. Соревнование между нами тянется уже довольно давно, и члены ложи ревностно его поддерживают. Так что мы с удовольствием приглашаем гостей отужинать, надеясь, что в конечном итоге кого-нибудь из нас все-таки признают победителем.

— Ах, вот как, — улыбнувшись графу, промолвила Изабелла. — Значит, вы пытаетесь превзойти друг друга?

— Да, честно говоря. Однако у Сассекса, похоже, появился мясник, имя которого он отказывается мне назвать. Боюсь, мясо, подаваемое в доме герцога, немного лучше моего.

— Ха! — возмутился Сассекс. — Лестью ты имени моего мясника не добьешься.

— Как вы видите, соперничество продолжается.

— Что ж, вполне понимаю теперь, почему все так жаждут получить заветное приглашение. Еда отличная. Позвольте полюбопытствовать: из чего сделан соус к свинине?

— Красное вино, горчица, чернослив и сыр стилтон^[32]. Вам понравилось?

— Очень.

Гости одобрительно закивали и вновь приступили к еде. Это был первый ужин, на котором она присутствовала, где практически не велись разговоры, настолько хороши были предлагаемые блюда. Хлебный пудинг со свежими лесными грибами и превосходное картофельное пюре. Уже упомянутая восхитительная свинина с черносливом! Изабелла мысленно убеждала себя, что ее платье не предназначено для того, чтобы поглощать пищу со столь неумеренным энтузиазмом, и будь она одета в свое старое потрепанное платьице, которое привыкла носить в Йоркшире, обязательно съела бы еще, а потом заказала добавки и, возможно, еще и еще. На столе хватило бы еды и на третью порцию, а знакомое с детства вечное чувство голода, казалось, не покидало ее. Она всегда ощущала нехватку денег и, как следствие, еды.

Несмотря на недоедание, Изабелла всегда считалась довольно крепкой девушкой, а с тех пор, как переехала ить к Люси и Стоунбруку, набрала почти стоун^[33], получая удовольствие от каждого лакомого кусочка, который доставался на ее долю.

— Эти ужины и в самом деле легендарны, — одобрительно произнес Стоунбрук, подкладывая себе в тарелку еще грибного пудинга. — Думаю, многие бы захотели вступить в ложу только ради того, чтобы отведать потрясающие ужины Блэка и Сассекса.

— Да, Блэк, — заметила сидевшая рядом с Изабеллой Элизабет, — ваш повар сегодня превзошел себя. Но полагаю, он приготовил то, что вы ему рекомендовали?

— Я не вижу необходимости предлагать меню. Обожаю лесные грибы и припоминаю, что вы испытываете ту же слабость.

Элизабет положила руку на стол. Изабеллу восхищало то, как изыскано и царственно она выглядела. Несмотря на слепоту, сестра Сассекса ела изящно и утонченно. Ничто не проливалось и не падало с тарелки. «Я не могу похвастаться подобными манерами», — размышляла Изабелла, смущенно посматривая на кусочек чернослива, упавший на салфетку.

— Могу подтвердить, что и у моего брата, и у Блэка лучшая кухня в Лондоне. Посмотрите на меня, — произнесла Элизабет с улыбкой, — если бы я усиленно не придерживалась режима, давно бы уже стала настоящей пышечкой!

Люси поперхнулась, а Элинвик нахмурился.

— Ну-ну, леди Элизабет! — успокаивающе воскликнул Стоунбрук. — Мужайтесь, самые знаменитые красавицы в истории были пухленькими, как булочки.

— О, благодарю вас, милорд.

— В том, как вы выглядите, нет ничего дурного, — пробурчал лорд Элинвик, прежде чем наполнить бокал вином и поднять тост. — Давайте выпьем за дам, похоже, Блэку чертовски вовремя пришла идея оживить наши унылые ужины, пригласив столь прелестных собеседниц.

Элизабет провела рукой по скатерти, изящно перебирая пальцами в поисках бокала. Изабелла уже хотела ей помочь, когда поймала упреждающий взгляд Блэка и заметила легкое покачивание головой.

Действительно, в ее помощи не было нужды, поскольку, когда Изабелла вновь взглянула в сторону леди Элизабет, увидела, что та уже сделала маленький глоток вина.

— Превосходное красное, — прошептала Элизабет, осторожно облизывая губы. — Помимо вкуса винограда, я чувствую ягоды, яблоки и, возможно, какие-то пряности.

— Да, — подтвердил Блэк.

— Вино не французское. Испанское?

— Леди Элизабет, вы воплощенная мечта виноторговца. — Блэк улыбнулся и шутливо салютовал ей бокалом.

— Благодарю вас, милорд.

— Ну, а я бы вполне удовлетворился хорошим ломтем мясного пирога и добрым шотландским элем, — возразил Элинвик. Он поднял глаза и встретился с Изабеллой взглядом. — Кажется, вы упоминали, будто вы из Йоркшира, мисс Фэрмонт. Откуда именно?

— Из Уитби, милорд.

— Ах да, прекрасные пейзажи. Правда, в это время года там весьма уныло. Я был там разок. Помню замечательную чайную, где попробовал самый лучший в жизни пирог с мясом и грибами.

— Чайная Элизабет Ботман! — воскликнула Изабелла.

— Вы ее знаете?

— Знаю? О, да я тратила там каждый лишний пенни. И еще непревзойденная кофейня «У Салли Ланс». И «Йоркширский хлебец». Господи, сто лет уже его не пробовала, — с тоской протянула она.

— Там еще подавали замечательные кексы с цукатами, я припоминаю.

— О да, — согласилась Изабелла, с тяжелым сердцем вспоминая родной дом. Хотя ее детство нельзя было назвать счастливым или благополучным, ей очень нравилось в Уитби. Йоркширское побережье — замечательное, красивое место, омываемое волнами сурового Северного моря, с вересковыми пустошами и знаменитым лесом в окрестностях городка Пикеринг. Прекрасные пейзажи надолго пленяли глаз.

— Мне очень понравился кекс с маслом, — добавил Элинвик. — С чашкой бодрящего йоркширского чая.

Изабелла никогда не могла позволить себе масло. Однако ох сколько раз воображала его, намазанное на толстый кусок кекса с цукатами. Так было бы восхитительно! Даже сам по себе ломоть кекса представлялся ей тогда недостижимой мечтой, роскошью. Огромный кекс с цукатами или йоркширский хлебец магическим образом появлялся на их скудном столе лишь иногда, когда у матери случались деньги. Совпадало это, как правило, с приходом в порт торговых и военных кораблей и, соответственно, бренчавших монетами моряков.

Будучи ребенком, Изабелла не задавала вопросов. Став молодой девушкой, она узнала, как ее мать добывала деньги на сдобные кексы. Ее терзали угрызения совести, казалось, грешно наслаждаться роскошествами, полученными неправедным путем, оплаченными безнадежной страстью любить и быть любимой. Ее мать никогда не могла устоять перед мужчиной в морской униформе. Всего несколько восторженных взглядов с ее стороны — и бравые моряки, впервые появившиеся в городе или остановившиеся здесь на пару дней, быстро оказывались в ее постели. Каждый страстный ухажер представлялся ей матерью как «тот самый, единственный». К несчастью, ни один из многочисленных романов не закончился так, как она мечтала. Несчастная умерла с разбитым сердцем и погубленной репутацией.

Изабелла не могла отделаться от воспоминаний о прошлом. Вновь и вновь видела себя стоящей в кухне у маленького щербатого стола и смотрящей на лежащий перед ней теплый сдобный кекс с цукатами. Белла сознавала, что не должна становиться соучастницей греха ее матери, однако ей всегда казалось бесполезным расточительством пытаться что-то предпринять в ситуации, которая укладывалась в поговорку про арендатора, желавшего отомстить лорду и повесившегося на его воротах. Если она не съест хлеб, он пропадет — это расточительство, мотовство. Пословица «не проматывай, и не будешь нуждаться» очень скоро стала ее девизом.

— Аббатство Уитби — великолепное и величественное место. Готическое и меланхоличное. Прекрасно подходит для того, чтобы предаваться размышлениям в тиши древних камней.

От звука голоса Блэка мурашки побежали по ее телу.

— Вы были там, милорд?

— Да, два года назад. Очаровательная деревенька, да и само аббатство, разрушенное, но не утерявшее былого величия, не может не вызвать чувство благоговения и восхищения.

— Аббатство было моим излюбленным местом в Уитби. Мне нравилось приходить туда, смотреть на бушующие волны и мечтать.

— Действительно, это место навевает грезы.

Опустив голову, Изабелла уставилась глазами в стол.

Предмет ее мечтаний и грез был слишком личным для застольной беседы.

В разговоре опять повисла пауза, и Изабелла, еще раз придирчиво осмотрев платье и придя к неутешительному выводу о том, что если будет продолжать поглощать предложенные щедрым хозяином яства с тем же усердием, то ее облегающий наряд непременно лопнет по швам, решила оторваться от еды и принялась осматриваться по сторонам. На противоположном от нее конце стола восседал дядюшка, увлеченный поеданием изысканных деликатесов. Она наблюдала, как его густые бакенбарды шевелятся в такт движениям челюстей. Ей всегда невыносимо хотелось рассмеяться при виде того, как маркиз поглощает пищу. Конечно, очень глупое чувство, но пышные бакенбарды Стоунбрука казались довольно глупыми.

Сидевшая рядом со своим отцом Люси едва притронулась к еде. Время от времени она бросала тайные взгляды на герцога. В чем бы ни уверяла ее Люси, между ними явно что-то есть. Только ее дорогая кузина упрямо отказывалась это замечать.

Место рядом с герцогом занимал привлекательный маркиз Элинвик. Когда их знакомили, он показался таким очаровательным. Во время их обсуждения Йоркшира маркиз стал как-то проще и доступнее, а сейчас вновь принял мрачный и задумчивый вид. Изабелла не понимала, что могло вызвать столь разительную перемену, но вскоре заметила, как Элинвик скривился в третий раз, взглянув на леди Элизабет, и ей пришла в голову мысль о том, что дурное настроение маркиза имеет к ней самое непосредственное отношение. Белла и не догадывалась, что именно вызвало его неудовольствие. Сестра герцога — само очарование.

Напротив Люси и герцога сидел Уэнделл. Весь вечер он был необыкновенно молчалив и почти не участвовал в общей беседе. Найтон постоянно вытаскивал свои карманные часы и суетливо комкал салфетку. Определенно не желал с ней разговаривать, в мысли Изабеллы закрадывались самые темные подозрения.

Неужели Блэк все ему рассказал? Уэнделл прибыл на ужин раньше ее. У графа в запасе оставалось достаточно времени, чтобы сообщить мистеру Найтону о том, что ему удалось обольстить Изабеллу в карете, а потом ночью в гостиной.

Она стрельнула глазами вправо, где на стуле с высокой спинкой удобно расположился с бокалом в руке Блэк. Взгляд его был прикован к ней — он рассматривал ее, изучал. Когда граф вопросительно изогнул бровь, она вспыхнула и отвернулась.

Были ли Блэк подлинной причиной безразличного отношения к ней Уэнделла?

— Итак, мистер Найтон, — произнесла Элизабет, беря в свои руки нить застольной беседы, — я слышала, будто вы именно тот человек, которому посчастливилось обнаружить сокровища храма Соломона.

— О да, миледи, это так.

— Как волнительно, очевидно, увидеть Иерусалим! Вы должны рассказать мне о городе. Там жарко?

— Очень.

— И наверное, много песка?

— Да. Стоит подняться даже небольшому ветерку, и песок засыпает все вокруг. Но при этом ветер несет с собой также и неповторимые ароматы Востока: гвоздика и тмин, анис и шафран. На открытых базарах по ветру полощутся огромные шелковые полотнища. Ослепительно-голубое море и беленые дома. Вас постоянно окружают звуки чужих языков и многоголосье базаров. Это земля древностей, место святое для мусульман и христиан. Историческая память западного мира переплетена с повседневной реальностью Востока. Я понял, что никакие описания не в силах передать всю глубину чувства, охватывающего тебя, когда ступаешь на Святую землю города, ставшего колыбелью христианской цивилизации.

— Вы нарисовали весьма живую картину, мистер Найтон. Я так и вижу перед своим внутренним взором описываемые вами образы, ощущаю аромат пряностей, слышу музыку.

Изабелла заметила, что Уэнделл смущенно покраснел. Любопытно, но она ничего не почувствовала. Разве не должна была она ощутить, по крайней мере, зависть к леди Элизабет, которой удалось вовлечь в беседу Найтона и вогнать его в краску?

— Каждый просто обязан хоть раз в жизни побывать на Востоке. Это и в самом деле абсолютно иной мир.

— О, мне бы очень этого хотелось, — пробормотала Элизабет. — Моим далеким предком был рыцарь ордена тамплиеров. Вы знали это, мистер Найтон? Его звали Синджин Йорк, и он считался храбрым и умелым воином.

Долгое время я была страстно увлечена историей тамплиеров — такой романтичной и трагичной.

— Да, история тамплиеров захватывающа. Я слышал о вашем предке, леди Элизабет. Известны легенды, будто некогда трем рыцарям-храмовникам удалось спастись от преследований ордена французским королем и бежать в родную Шотландию^[34]. Вместе с собой они унесли священные реликвии, относящиеся ко времени Христа. Если слухи не лгут, это были чаша, вероятнее всего Святой Грааль, и медальон, в котором спрятаны зернышки яблока с древа познания добра и зла, которое вкусила Ева.

Изабелла не упустила мгновенного обмена взглядами между Элинвиком, Сассексом и Блэком.

— Герцогство Сассекс — старинный и благородный шотландский титул, миледи. Возможно, именно о вашем предке сложены легенды?

— Ох, сомневаюсь, мистер Найтон. — Элизабет улыбнулась. — Понимаете, все семейные записи и предания гласят, будто Синджин вернулся со Святой земли распутным и развращенным. Он привез с собой целый гарем наложниц и окончил свои дни, ведя жизнь султана. Сомневаюсь, что его бы заинтересовали священные реликвии, — для этого он был слишком безнравственным.

— Если бы у меня появилась возможность доказать или опровергнуть легенду, — ответил Уэнделл, — я бы счел это самым приятным открытием. Ведь я так долго занимаюсь тамплиерами и окутывающими их тайнами. Они — знаменитые воины и рыцари, защищали паломников. Хотя есть у храмовников и дурная сторона. Несмотря на принадлежность к религиозному ордену, они были… гм… довольно любвеобильны.

— Да. Так гласят легенды. Известна даже история, будто дочь Синджина соблазнил его друг — еще один рыцарь-тамплиер — и бросил обесчещенной.

— Что с ней произошло? — спросила Изабелла.

— Она прокляла всех потомков вероломного любовника и покончила с собой, — раздраженно ответил Элинвик и поспешил, в свою очередь, задать вопрос Уэнделлу: — А вам удалось найти в Иерусалиме что-нибудь об этих трех тамплиерах? Должен признаться, и я увлекаюсь историей тамплиеров, но никогда прежде не слышал этой легенды.

— К сожалению, все сведения, которые я смог отыскать, крайне противоречивы. Согласно одним источникам, тамплиеров было трое, при этом существует множество легенд о том, что рыцарей-хранителей священных реликвий — четверо. Четвертый храмовник был убит, и все сведения о нем и о его связи с тремя другими рыцарями погребены вместе с его телом. Я пытался разузнать подробности и потерпел неудачу. Теперь планирую совершить еще одно путешествие, — заметил Найтон, к большому удивлению Изабеллы. — Возможно, в следующем году мне удастся разгадать эту тайну. Я уверен, нет дыма без огня.

— В следующем году, мистер Найтон? — спросила Изабелла. — Вы вернетесь на Восток?

— Да. Я уеду на пару месяцев.

«И когда он планировал рассказать об этом?» — удивилась она.

— Мой брат бывал там и, конечно, Блэк, но мне никак не удается убедить их взять меня с собой, — пожаловалась Элизабет. — Я так давно мечтаю там побывать. Надеюсь, когда они соберутся в путешествие в следующий раз, мне все-таки улыбнется удача и они согласятся с моими доводами.

Стоило посмотреть, как скривился Элинвик.

— Восток совсем не место для вас, — заявил маркиз. — Сплошное беззаконие и черный рынок рабов. Да вы немедленно попадетесь в лапы любителям легкой наживы! Только дурак согласится взять вас собой.

— Я слышала, у вас скоро будет выставка? — Элизабет проигнорировала выпад маркиза и продолжила выспрашивать Уэнделла.

— Да. В музее. Я почти уже составил каталоги всех находок, выставка откроется через четыре дня. Надеюсь, вы все придете.

— Вы нашли сокровища тамплиеров? — спросил Блэк.

— Совсем немного. — Уэнделл замер и уставился глазами в тарелку.

— А-а, — понимающе протянул Блэк. — А христианские иконы?

— Еще меньше. — Уэнделл окинул беглым взглядом присутствующих. — Сделанные мною находки преимущественно принадлежат к времени самого Соломона.

— Понимаю.

— Я хотел бы вернуться в Иерусалим, потому что знаю — сердцем чую, — в легенде о трех тамплиерах что-то есть. Я надеюсь доказать, правда это или нет. И найти сокровища.

— Да вы действительно одержимы, — грубовато заметил Элинвик. — Впрочем, как любой археолог.

— Надо отдать должное, эти легенды обладают весьма притягательной силой. Я был захвачен историей, а также перспективой найти реликвии. Только представьте себе — обнаружить зернышки яблока, ввергнувшего человечество в пучину греха. Потрясающе.

Изабелла с трудом могла сконцентрироваться на подобных высоких материях. Она все еще не оправилась от другого потрясения — заявления Уэнделла о его планах вернуться на Восток.

— На вашем месте я бы не стал слепо доверять легендам, Найтон, — предостерег его Блэк. — Тамплиеры славились любовью к мистификациям точно так же, как и мастерством владения мечом. Они обладали огромным самомнением и распространяли истории, чтобы казаться еще более могущественными.

— При всем уважении к вам, милорд, позвольте с вами не согласиться. Есть некоторые доказательства тому, что эта история не просто легенда. Существует свидетельство — книга, и мне даже известен некто, владеющий информацией о ней.

— Черта с два вам известно! — огрызнулся Элинвик.

— Уверяю вас, милорд, все именно так, — подзадорил его Найтон. — Согласно одному тексту, если в той самой чаше смешать зерна из медальона легендарного ожерелья с кровью невинной девы, вы обретете всеобъемлющие знания и бессмертие.

— Чушь! — пробормотал Стоунбрук, кладя в рот кусок свинины.

— А вы, случайно, не читаете еженедельные выпуски остросюжетных готических романов, мисс Фэрмонт? — спросила Элизабет, полностью поменяв предмет беседы.

— О да. — Она покраснела, опустив глаза, боясь встретиться с удивленным взглядом Блэка или недовольной гримасой Уэнделла.

Когда однажды Найтон застал ее за чтением выпуска одного из романов, то ясно дал понять свое к ним отношение. Он совсем не в восторге от подобных занятий. Вместо дешевой книжечки Уэнделл выдал ей для развлечения ученый фолиант о царе Соломоне и строительстве второго храма. Пролистав три параграфа, Изабелла почувствовала, что засыпает от скуки.

Да, действительно, готические еженедельные романы с продолжением совсем не похожи на средневековые научные трактаты или статьи по истории Иерусалима, тем не менее они казались Изабелле весьма занятными.

— Ах, я сама их обожаю, — рассмеялась Элизабет. — Прежде чем полностью потерять зрение, я часто зачитывалась романами ужасов. Я просто без ума от всех этих готических историй. Теперь мне читает компаньонка, а она испытывает стойкую неприязнь к ужасам, поэтому мне пришлось смириться с приключенческими и детективными романами с продолжением.

— Мы с Люси тоже иногда балуем себя ими.

— Сплошная трата денег, — проворчал дядюшка.

— Ах, папа, ну что такое шиллинг?

— Шиллинг в неделю, а в год уже пятьдесят два шиллинга. За пять лет набегает целых двести шестьдесят шиллингов — между прочим, значительный капитал.

— Да, папа. — Люси лукаво подмигнула Изабелле.

— Я уже как-то указывал мисс Фэрмонт, — подключился к разговору Уэнделл, — что ей следовало бы тратить деньги на книги, способные обогатить ее знания. Однако, что говорить, женщины не всегда стремятся расширить свой кругозор.

Изабелла задохнулась от негодования, Элизабет потянулась к ее руке, тихонько ее пожимая.

— Мой дорогой мистер Найтон, значит, вы полагаете, будто все женщины безмозглые дурочки?

— Конечно нет, — залепетал Уэнделл. — Ох, миледи, я вовсе не хотел вас оскорбить.

— Я и не оскорблена. Но, пожалуйста, давайте обсудим эту проблему. Женщин обычно обвиняют в пустой трате денег на второсортные бульварные романы, я права?

Присутствующие за столом молчаливо с ней согласились.

— Почему-то мужчины считают вполне приемлемым приобретать еженедельные выпуски «Рейнолдс уикли», — продолжила Элизабет, повысив голос, чтобы заглушить протестующие возгласы, — которые тиражируют самые скандальные слухи и сплетни и публикуют детальные, щекочущие нервы полицейские рапорты. Вы будете отрицать?

Задумчиво вращая бокал с вином, Блэк поймал изумленный взгляд Изабеллы.

— Ага, тишина! — торжествующе воскликнула Элизабет. — Не можете подобрать аргументов для возражений?

— С тобой невозможно спорить, Бет, — пробормотал Элинвик, и Изабелла услышала, как у той оборвалось дыхание. Сестра Сассекса густо покраснела, и Блэк со значением взглянул на Элинвика, прежде чем заговорить.

— Вы, конечно, правы, леди Элизабет. Мужчины всегда стремились и будут стремиться потворствовать своим страстям и удовлетворять желания без оглядки на цензуру или чье-то порицание. Однако по некоторым причинам мы не способны избавить дам от своих назиданий.

— И почему так, как вы думаете? — поинтересовалась Изабелла.

— Такова наша природа, — поспешил заключить Уэнделл. — Мужчины созданы защищать слабых. Естественно, мы стараемся направить леди на безопасную стезю, причем исключительно в их собственных интересах.

— А разве чтение «Рейнолдс уикли» безопасно? — рассмеялась Люси. — Помилуйте, опубликованные в этой газетенке сплетни погубили не одну репутацию.

— Да, и почему слухи столь волнующи? Вы же не будете отрицать тот факт, что и леди, и джентльмены интересуются сплетнями, — подначила всех Элизабет.

— Возможно, это нас интересует, — проворчал Стоунбрук, — только мы не обсуждаем последние сплетни за чаем, как вы, леди.

— Нет, мы занимаемся этим за портвейном и сигарами, — со смешком произнес герцог.

Рассмеялся даже дядюшка, когда Изабелла посмотрела на Блэка, тот тоже улыбался.

Да, странный ужин! Обеды и ужины в их доме про ходили тихо и благопристойно. Редкие разговоры — скучные и исключительно любезные. Дядюшка спрашивал о том, как прошел их день, какие лавки они посетили, к кому ездили с визитами, не более того. И уж точно ничего не напоминало завязавшуюся за столом у Блэка оживленную дискуссию.

— Мы говорили о еженедельных романах с продолжением, леди Элизабет. Надеюсь, вы не сочтете мое предложение за дерзость: мы с Люси с огромным восторгом посетили бы вас и прочли самые восхитительные пассажи из готических опусов, — сказала Изабелла.

— О, это было бы замечательно! Завтра утром я, прежде всего, пошлю свою компаньонку Мэгги, чтобы она приобрела для меня последний выпуск.

— Помоги нам Господь, — в притворном испуге протянул Сассекс, — очень скоро мы все по колено увязнем в мире готических ужасов и призрачных явлений.

— Говоря о призрачных явлениях, — проворчал Стоунбрук, — кто-нибудь читал в газетах о смерти хайгейтской шарлатанки?

— Да, собственно говоря, мне попалась на глаза эта заметка, — просветлев, подхватил новую тему Уэнделл. — Достаточно любопытное происшествие. Ее нашли мертвой, и убийца, кем бы он ни был, положил ей на глаза по шиллингу, чтобы уплатить паромщику, который повезет ее в последний путь. В полицейских отчетах высказываются самые разные версии — от преступления на почве страсти до шантажа. Хотя лично я не верю в шантаж. Ее смерть никак не связана с деньгами, вряд ли грабитель позаботился бы оставить шиллинги, чтобы облегчить путь ее души в царство мертвых.

Изабелла тяжело сглотнула и поймала испуганный взгляд Люси. Алиса Фокс мертва?

— У них есть какие-нибудь улики? — поинтересовался Элинвик.

— В газетах пишут, будто в окрестностях видели рано утром черную карету, запряженную четверкой вороных лошадей.

— Во всех их отчетах упоминается эта черная карета и четверка вороных. — Стоунбрук презрительно фыркнул. — Вспомните, разве не рядом с таким экипажем в последний раз видели тех танцовщиц из «Театра Адельфи»? Фу! Что за банальность! И я вас спрашиваю: какой свидетель смог бы разглядеть черную карету у ворот кладбища в такую ночь, как вчера, да еще на рассвете? И кому в голову могло прийти оказаться там в такое время? Отвечаю — разбойнику или какому-нибудь никчемному бездельнику!

— Очень хороший вопрос, милорд, — ответил Уэнделл. — И кроме того, карета с четверкой лошадей — вещь достаточно дорогостоящая. Сомневаюсь, что простой убийца мог бы позволить себе подобную роскошь.

Дядюшка окаменел и решительно уставился на говорящего.

— Мистер Найтон, — заявил он, надувшись и расправив плечи, — вы смеете утверждать, будто убийцей является джентльмен, обладающий высоким титулом и должностью, я вас правильно понял?

— Нет, милорд. Я всего лишь указываю на очевидный факт.

— Очевидный? — возмущенно переспросил Стоунбрук. — Не вижу в этом ничего очевидного. Карета и лошади вовсе не свидетельствуют о происхождении человека, помилуй бог! Сейчас даже представители низших классов в состоянии позволить себе выезд, карету и загородный дом. Нет, мистер Найтон, убийцей никак не может быть человек равного со мной происхождения. Низшие классы — да, они порой производят на свет людей, способных вести себя подобным образом, потому не следует даже заглядываться на титулованную аристократию.

Воцарилась тяжелая тишина. Изабелла видела, как рассердился Уэнделл. Они с ним единственные простолюдины за столом. Даже голубой крови ее бедной матушки оказалось недостаточно, чтобы превзойти простое происхождение ее отца. Дядя прекрасно это знал и тем не менее, ничуть не смущаясь, высказал подобного рода сентенцию.

Тяжело дыша, она попыталась успокоиться. Не смотреть на дядю, продолжавшего безмятежно поглощать свою порцию.

— А как считаете вы, мисс Фэрмонт? — спокойно спросил Блэк. — Каково ваше мнение на сей счет?

— Милорд?

— Поделитесь же с нами вашей точкой зрения, мисс Фэрмонт, — негромко заметил он, внимательно за ней наблюдая. — Действительно ли невозможно совершить убийство человеку богатому и знатному?

Изабелла мысленно вернулась к событиям прошлой ночи, вообразила место преступления и бедную Алису Фокс. Подумала о Блэке. Внезапно ей вспомнилась ее собственная история о Смерти. Ее вымышленный Лорд Смерть — безусловно, джентльмен. Изысканный, изящно говорящий, обворожительный. Как же Блэк был похож на него — сиятельного Повелителя смерти. За торжественным столом, с бокалом вина в руках…

— У вас определенно должно сложиться свое мнение, мисс Фэрмонт, — язвительно заметил Блэк.

Оно у нее и сложилось, только вот обычно у женщин не спрашивали, как они смотрят на тот или иной предмет, особенно за столом во время званого ужина.

— Ну, что же вы, мисс Фэрмонт, — мягко подтолкнула ее Элизабет. — Граф говорит серьезно. Мы вполне свободно обмениваемся здесь мнениями. Почему бы и вам к нам не присоединиться? Понимаете, для нас это давно стало традицией, наши семьи дружны уже очень много лет, и вопреки всем диктуемым обществом правилам этикета мы то и дело ввязываемся в жаркие дискуссии. Ха, я сама до полуночи готова с ними спорить и уверена в том, что сидящий напротив меня маркиз недовольно нахмурился, поскольку ему еще ни разу не удалось победить меня в словесном поединке.

Элизабет права, Элинвик казался мрачнее тучи.

— Да, Изабелла, — заметила Люси, не обращая внимания на предупреждающие взгляды отца. — Поделись с нами своими мыслями.

— На мой взгляд… — Она перевела дыхание и посмотрела в глаза Уэнделла. Выражение его лица было непроницаемым, однако легкий поворот головы подсказал ей, чтобы она придержала свое мнение при себе. Сидевший справа от нее Блэк, напротив, внимательно, с искренним интересом смотрел на нее, ожидая слов и даже подбадривая.

И как только двое мужчин могут быть столь непохожими? Они противостояли друг другу, подобно противоположным полюсам Земли. Один такой опасный, а другой… такой чужой.

— Бросьте вы это, давайте поговорим о чем-нибудь еще, — недовольно проворчал Стоунбрук. — Приятный вечер скоро окончится, и мы отправимся на собрание в ложу. Должно быть, вы необычайно взволнованы и трепещете в предвкушении, Найтон, — покровительственно высказался маркиз, похлопав Уэнделла по спине. — Сегодня вас ожидает посвящение.

Подобное откровенное пренебрежение взбесило Изабеллу. Конечно, она многим обязана дядюшке, но в данный момент мысли ее были сосредоточены на другом. Столь явное неуважение с его стороны, высказанное в присутствии всех гостей, да еще тот факт, что Уэнделл воспринял это как должное, не вступился за нее, заставил ее резко выпрямиться, сжав пальцы в кулаки.

— Я не думаю, будто кто-либо может быть выше такого действия, как преступление. Независимо от того, мужчина это или женщина, аристократ или обычный человек. Происхождение — не определяющий фактор. Так же как и пол. Личность воспитывается под влиянием окружения или определенных жизненных обстоятельств. Пороки или преступные наклонности могут быть вызваны целым рядом причин, однако высокое происхождение вовсе не означает их отсутствие.

Гости умолкли, и в наступившей тишине раздался голос Блэка:

— Прекрасно сказано. Следует позволить дамам выступать в парламенте, если остальные представители вашего пола изъясняются столь же хорошо, как и вы.

Дядюшка поперхнулся от подобного предположения.

— Я согласен с мисс Фэрмонт. Человек всегда остается человеком, независимо от того, рожден он с древним титулом или в сточной канаве. Наше поведение формируется средой и обстановкой. Сложно влезть в шкуру другого человека. Я знал много достойных людей, аристократов и простолюдинов. Одновременно мне были известны и беспринципные негодяи, принадлежавшие к разным слоям общества.

— Послушайте, Блэк, — дядя набросился на него с критикой, — убийства совершаются представителями низших слоев. Здесь не может быть споров.

— Все не так просто и безапелляционно, милорд, — возразил Блэк.

— А я уверен в обратном. Только не говорите мне, что вы принадлежите к числу тех радикалов в парламенте, которые поддерживают идиотские законы, вроде нелепого Акта об общественном здравии^[35], предписывающий эти… давно забытые выгребные ямы, ведущие к эпидемиям холеры и тифа. — Дядя разразился сердитой речью. — Какая абсурдная идея! А Закон о заразных заболеваниях^[36], что это, я вас спрашиваю?

— Я думаю, это хорошо, когда проститутки могут обратиться к врачу, чтобы узнать, больны ли они заразной болезнью. Так значительно безопаснее для них, их клиентов и общества в целом.

— Эти женщины — шлюхи! — громовым голосом воскликнул старый маркиз, очевидно полностью потеряв над собой контроль и забывшись. Подобные темы никогда не обсуждались при леди, тем более за ужином. Шлюхи? Что за тема для застольной беседы. Немного отличается от обычных обсуждений погоды и театральных постановок.

— Вы правы, маркиз, — согласился мистер Найтон. — Эти женщины размножаются в нашем городе, как мухи, и распространяют болезни, как крысы.

— Большой вопрос, откуда взялись эти заболевания, — заметила Элизабет.

— От одной шлюхи к другой, — чопорно произнес Уэнделл.

— Сама проблема весьма спорна, — перебила его Люси, — все это можно извести на корню очень простым способом — прекратить мужчинам пользоваться услугами этих женщин.

— Моя дорогая, ты выпила сегодня слишком много вина! — прорычал Стоунбрук, отставляя в сторону бокал Люси.

— Очень хорошо сказано, леди Люси, — одобрительно заметил Сассекс. — Но если мужчины перестанут прибегать к их услугам, куда денутся эти женщины?

Люси изумленно открыла рот и быстро его закрыла.

— Понимаете, даже такая профессия предусматривает для них некую занятость и заработок, — деликатно пояснил Сассекс. — Отбросьте в сторону моральную составляющую, и вы увидите, что некоторые подобные женщины живут очень даже неплохо, имеют возможность открыть чайную или обеспечивать проживание своих братьев и сестер. Перед женщинами простирается не так много путей — они могут наняться прислугой или стать продавщицами в лавках, поэтому, если уничтожить обсуждаемую нами профессию, многие женщины останутся без работы.

— А многие мужчины в дурном настроении, — добавил Элинвик.

— Так что вы в данном случае не можете утверждать, будто эта проблема имеет отношение только к низшим классам, Стоунбрук. — Блэк откинулся на спинку стула и оглядел гостей.

В передней часы пробили десять раз. Стоунбрук с облегчением развалился на стуле и откинул на стол салфетку.

— Девочки, нам надо покинуть гостеприимного хозяина. У меня встреча меньше чем через час.

— Я провожу дам домой, — объявил Блэк. — А вы можете забрать Найтона и отправиться в ложу.

— Очень хорошо, тогда вскоре увидимся прямо там. Леди Элизабет, это было… очень поучительно.

— О, благодарю вас, милорд. Дискуссии действуют вдохновляюще, не правда ли?

Блэк встал из-за стола и покинул столовую, чтобы проводить маркиза Стоунбрука. Уэнделл подошел к Изабелле и легонько положил руку ей на плечо.

— Могу ли я навестить вас завтра? — прошептал он.

— Будет очень мило, — улыбнулась она, и Уэнделл усмехнулся ей в ответ, правда, казалось, из взгляда его пропала прежняя теплота. — Удачи вам сегодня вечером.

Отрывисто кивнув, мистер Найтон отошел от нее. Проводив взглядом своего поклонника, Изабелла неожиданно заметила, как Блэк вперил в нее свой взор, в котором застыло нечто, чего она не видела ранее, — гнев.

— Леди Люси, — промолвил Сассекс, поднимаясь со стула и протягивая Люси руку. — Может быть, мы немного пройдемся? В гостиной есть один очень занятный портрет, и мне было бы интересно узнать ваше о нем мнение.

Не давая Люси ни малейшей возможности возразить, Сассекс подхватил ее под руку и вывел из столовой.

— Мисс Фэрмонт, — нарушил тишину бархатный голос Блэка, — не согласитесь ли вы оказать мне любезность и проследовать в кабинет? Пожалуй, у меня есть парочка весьма любопытных готических романов, которые могли бы вас заинтересовать.

Тон его казался обычным, однако даже не предполагал возможность отказа. У нее не было иного выхода, кроме как повиноваться или устроить сцену прямо перед леди Элизабет и Элинвиком.

— Прошу простить меня, — пробормотала она, выходя из-за стола.

Блэк взял ее под руку и незаметно коснулся кончиком указательного пальца ее ладони.

— У вас ведь нет никаких бульварных романов, чтобы мне показать, не так ли?

Он встретился с ней взглядом, и она почувствовала, будто у нее свело все внутренности. В горле пересохло. Изабелла слышала, как на улице хлопнула дверца кареты, и раздался стук удаляющихся копыт по мостовой. Дядя и мистер Найтон отбыли прочь, оставив ее на милость лорду Блэку.

— Да, — согласился он, привлекая к себе Изабеллу. — У меня их нет. Пойдем со мной.

И, словно лунатик, она последовала за ним, охотно, по своей воле, прекрасно сознавая, что все это может привести к ее погибели.

Глава 12

— Куда вы меня ведете?

— В библиотеку, я подумал, тебе захочется ее увидеть. — Он озорно улыбнулся. — Разве не все писатели любят книги?

Ей не следовало поддаваться его чарам, но бесполезно противиться неизбежному. Блэк пленил ее, и с этим ничего нельзя поделать. Хотя она бы проследовала за ним в любом случае, и не только потому, что граф признал ее писателем, — Изабелла просто обожала книги.

Она понимала, что не должна так поступать, кроме того, неприлично было бы оставлять кузину в одиночестве.

— Люси? — вопросительно произнесла Изабелла, полуобернувшись назад, однако Блэк уже втащил ее за собой в темный коридор и быстро свернул за угол.

— С ней все будет хорошо, — заверил ее граф. — Если ваша кузина достаточно здорова физически, чтобы посещать сеансы, уверен, она вполне в состоянии поладить с Сассексом.

Открыв дверь, он ввел ее в кабинет. Изабелла мгновенно позабыла Люси и Уэнделла, да и сам тот факт, что совсем недавно клялась выкинуть Блэка из головы, никогда не оставаться с ним один на один.

— Ох, вы только посмотрите, — зачарованно прошептала она.

Медленно поворачиваясь на месте, Изабелла стояла и, раскрыв рот, смотрела на стены, от пола до потолка заполненные книжными полками. Каждый свободный дюйм занимали томики в разноцветных кожаных переплетах с золотым тиснением.

Главенствующее место в кабинете отводилось большому письменному столу и огромному кожаному креслу. Изабелла задумчиво провела пальцами по блестящей обивке, представив, как было бы замечательно удобно устроиться в кресле и именно за этим столом писать свою книгу.

В стороне стояло еще несколько кресел, все с высокими удобными спинками и подлокотниками. Посреди комнаты на роскошном ковре с толстым, густым ворсом расположился изящный черный бархатный диванчик-канапе с закругленными позолоченными краями.

Камин представлял собой массивную, отделанную мрамором конструкцию с тяжелыми коринфскими колонами. Центральное положение на фасаде занимал графский герб Блэков — шотландский щит^[37] с крестом посередине и обвивший его дракон.

Над камином висел гигантский портрет рыцаря в белой мантии с красным крестом тамплиеров. Его лицо обрамляли длинные черные волосы и борода цвета оникса, а его глаза… Изабелла уставилась на него, мысленно представляя себе этого мужчину немного моложе, с чуть более короткими волосами, чисто выбритым лицом… Да, изображенный на портрете человек являл собой полное подобие Блэка.

— Дрейк Шелдон, первый граф Блэк, — объявил хозяин дома, встав подле нее и так же внимательно рассматривая портрет. — Его прозвали Драконом, потому что, откровенно говоря, мой предок был настоящим диким зверем как в бою, так и в мирной жизни. Говорили, будто в его разящем мече отражались языки адского пламени.

— У вас его глаза. Боже мой, — прошептала она. — Поразительное сходство.

— Ты так думаешь?

— О да, это очевидно. Он был тамплиером?

— Да. Однако, прежде чем отправиться на Святую землю, он долго служил наемным рыцарем у разных сеньоров. Говоря современным языком, его можно назвать наемником, солдатом удачи, предлагавшим меч и воинское мастерство тому, кто даст больше золота. Однако, если обратиться к реалиям двенадцатого столетия, следует признать, что наемные рыцари были тогда таким же обычным делом, как сегодня девушки, продающие апельсины на театральной площади.

— Этому портрету более пяти сотен лет? — взволнованно прошептала она.

— О да. В моем поместье в… на севере, — быстро поправился граф, — есть целая галерея портретов моих предков. Лица многих поколений хитрых и коварных Блэков наблюдают за тобой, когда идешь по длинному темному коридору.

— На севере? — спросила она, не упустив его оговорки.

— Да. На севере.

— Где на севере?

Блэк быстро скользнул взглядом от портрета к стоявшей перед ним Изабелле. Мышца на его нижней челюсти немного подрагивала от напряжения.

— В районе Хелмсли^[38].

— О, так это совсем недалеко от Уитби, милорд.

— Да. — Он откашлялся и окинул рукой помещение библиотеки. — Ну, и что ты думаешь? Приемлемое собрание?

— Мне кажется, оно великолепно, — абсолютно искренне ответила Изабелла. — Сколько у вас здесь книг?

— Не имею понятия.

— Если бы мне посчастливилось владеть таким роскошным собранием книг, я бы обязательно знала, сколько их, чтобы никто не мог своровать у меня из-под носа, — заявила она.

Книги также относились к числу предметов роскоши, недоступной ее семье. Изабелла старалась никогда не расставаться с несколькими принадлежавшими ей лично зачитанными томиками.

Блэк осознал, что невольно улыбается ее пылу.

— Это мое святилище. Лишь Биллингс иногда заходит сюда, чтобы протереть пыль. Книги в полной безопасности и защищены от воров.

Изабелла понимала, почему он назвал библиотеку святилищем. Это было темное, безусловно, мужское царство, с полированными деревянными панелями и изумрудно-зелеными портьерами. Атмосфера, пропитанная запахом лимонной полироли, кожаных книжных переплетов и изысканного одеколона Блэка. Она могла бы часами прятаться здесь, рассматривая книжные полки, камин и портрет первого графа Блэка, позволяя развернуться своим самым невероятным фантазиям. Дрейк Шелдон — какое подходящее имя для рыцаря! Как, должно быть, в него влюблялись женщины!

— А каково ваше фамильное имя, милорд? — поинтересовалась Изабелла, внезапно ощутив любопытство.

Он всегда был для нее Блэком, и это графское имя ему очень подходило, однако теперь Изабелла осознала потребность узнать его поближе. Носит ли он имя столь же благородное, как и его далекий предок?

— Шелдон.

— А имя, данное при крещении?

Он поймал ее взгляд, его длинные густые ресницы отбрасывали на скулы мрачные тени. В их обрамлении при этом освещении его прекрасные глаза казались чуть зеленоватыми.

— Джуд.

— Джуд, — повторила она едва слышно. Какое красивое имя. Очень ему подходит. Односложное имя, которое легко произнести твердым голосом или нежно шептать в порыве страсти.

— Скажи его снова, — глухо попросил он.

— Джуд.

Изабелла увидела, как он закрыл глаза, его пальцы сжались в кулак.

— Я так долго не слышал своего имени, и теперь услышать твой голос, произносящий его… это… я… теряю самообладание.

Напряжение, которое, похоже, всегда присутствовало между ними, внезапно вспыхнуло ярко, словно догорающий уголек в камине. Изабелла придвинулась ближе к книжным полкам, куда угодно, лишь бы отдалиться от него. Стараясь овладеть собой, она принялась изучать корешки книг, успокаивая сбившееся дыхание.

Взгляд ее оказался прикован к черному томику в кожаном переплете с золотой надписью: «Джейн Эйр».

— Ох, — прошептала Изабелла. — Неужели это первое издание? — Книга выглядела достаточно старой, и предположение вполне могло оказаться правдой, при мысли об этом ее кровь быстрее заструилась по жилам.

— Да. Тебе нравится эта история? — Блэк наблюдал за ней загадочным взглядом.

— О да, да, — пробормотала она, касаясь пальцами кожаного корешка. — Я очень люблю «Джейн Эйр». У Люси есть эта книга, и она одолжила ее мне. Я проглотила роман буквально за ночь. Он такой прекрасный… такой совершенный. Я никогда не смогу написать нечто столь же… изысканное.

— Уверен, ты сможешь, Изабелла.

— Боюсь, нет. Но я буду пытаться, и однажды, когда я стану совсем старой и для меня больше не будет иметь значение, опубликуют или нет, я создам настоящий шедевр. Ах, какая прелесть, — едва слышно заметила она, проводя пальцами по потрескавшемуся переплету. — С трудом могу поверить, что этой книге почти тридцать лет — она старше меня.

— Книга принадлежала моей матери.

— Подарок?

— Не знаю. Матушка постоянно покупала книги. Могу только предположить, что именно она и приобрела этот роман. Мой отец не принадлежал к числу людей, стремящихся доставить удовольствие своим близким. Сомневаюсь, чтобы он преподнес матери в подарок книгу.

— Ах! — В ее голосе чувствовалась боль и едва сдерживаемый гнев.

— У тебя нет собственного экземпляра романа? — мягко спросил Блэк, приближаясь к Изабелле.

— Нет. Я… не привыкла тратить карманные деньги на книги.

Книги не накормят, не оденут. Большую часть жизни она провела голодной, в жалких обносках, непригодных даже на тряпки. И сейчас деньги, щедро даваемые ей дядюшкой, почти полностью шли в жестяную коробку из-под печенья, которую повар позволил ей оставить себе, после того как она опустела. Коробка была спрятана под половицей у ее туалетного столика. Изабелла не пожелала хранить богатства под матрасом, поскольку это место казалось ей слишком очевидным. Девушка боялась, что любая горничная или служанка может войти в комнату и похитить все ее накопления. Она напоминала сама себе маленького хорька, тщательно оберегающего свои сокровища. У нее были зубы, она могла и укусить руку, покусившуюся на то, что ей принадлежало.

Как бы Изабелла ни старалась избавиться от тревожных воспоминаний, события прошлого нельзя перечеркнуть одним росчерком пера. Страх остаться одинокой и покинутой старой девой сделал ее очень осторожной. При одной только мысли о том, что с ее дядюшкой может случиться нечто ужасное, ледяные мурашки страха пробегали по позвоночнику. Если Стоунбрук умрет, она снова останется одна. Конечно, Люси о ней позаботится, однако Белла не могла позволить себе уповать на надежду или веру в то, что и с кузиной не произойдет ничего подобного.

Нет, Изабелла была весьма бережливой, в отличие от Люси, привыкшей легко расставаться с деньгами. С другой стороны, кузина никогда не знала нужды и голода. Обед всегда ожидал ее на столе после удара гонга. Изабелла не чувствовала подобной уверенности в завтрашнем дне.

— На что же ты тратишь свои деньги? — прозвучал нескромный вопрос.

Выражение его глаз показалось Изабелле еще более откровенным, и внезапно она ощутила смущение от его близости, почувствовала тревожную дрожь, всегда, всегда охватывающую ее в его присутствии.

— Ни на что, — еле слышно призналась она.

— Ах ты, маленькая сорока, — пробормотал он, потянувшись, чтобы бережно погладить ее пальцы, благоговейно покоившиеся на корешке переплета. — Ты прячешь их про запас, — прошептал Блэк, и она осознала, насколько близко он к ней подошел.

Он стоял у нее за спиной, касаясь ее своей грудью, поглаживая пальцами, скользящими по ее окаменевшей руке легкими, чувственными, невыносимо эротичными движениями. Изабелла ощущала тяжесть его груди, его жар, мужской аромат и едва заметный запах красного вина.

Она сглотнула, закрыла глаза, не в силах больше наблюдать за прикосновениями его пальцев, казавшимися слишком приятными, грешными и неподобающими. И все равно, стоило ей погрузиться в темноту, происходящее с ними стало еще более возбуждающим. Теперь Белла полностью сосредоточилась на его ласках, слышала его замедленное дыхание, вдыхала его запах. Все смешалось, и она едва удерживала себя от того, чтобы броситься в его объятия.

— Ты должна взять эту книгу, Изабелла, — умоляюще прошептал он, и она ощутила след его волос на своей щеке, потом на шее. Затем он мягко коснулся носом ее кожи, и, наконец, провел губами по обнаженной шее. — Я хочу, чтобы она была у тебя, ты открывала ее страницы и бережно их переворачивала, поглаживала пальчиками пожелтевшие листы бумаги, обводила очертания слов, думая обо мне, когда будешь ее читать.

— Я… я…

Голова ее невольно склонилась набок, несмотря на внутреннее сопротивление подспудному желанию. Она словно открылась его прикосновениям, и Блэк еще крепче прижался к ней, губы его скользили по ее стройной шее в бесконечно нежной ласке, от которой у нее перехватило дыхание. Его пальцы, невесомые, легкие, словно крылышки бабочки, продолжали поглаживать ее руку.

— Вы понимаете, что я не могу, — тихо промолвила она сорвавшимся голосом, подчиняясь сильнейшему влечению, внезапно ставшему всеобъемлющим. Уста ее приоткрылись, стремясь слиться с его губами, но — боже — она не хотела уступать своим инстинктам, не желала поворачиваться к Блэку лицом и целовать его.

— Я хочу думать о тебе, замершей под одеялом в тишине своей спальни, читающей эту книгу и вспоминающей меня. Хочу, чтобы ты закрыла глаза и представила себе то, что происходит сейчас между нами — мгновения, когда наши желания и потребности настолько сильны, и, кажется, готовы обрести физические контуры, но ни ты, ни я не можем им противостоять. Когда мы падем в объятия друг друга, не думая о вине или страхе возможных последствий.

— Я не могу, — задыхаясь, прошептала она. — Нет, не книгу… не могу принять то, что ты предлагаешь.

— Ты должна, потому что, если не возьмешь ее, я отправлюсь в лавку, приобрету для тебя экземпляр романа госпожи Бронте и пошлю тебе домой, где все увидят… и поймут.

— Джуд… — Его имя сорвалось с ее языка, в голосе чувствовался страх, но, главным образом, страстное желание.

— Скажи еще раз, — приказал он хриплым голосом. Он обнял ее за талию, его ладонь оказалась на ее животе и медленно продвигалась вверх, его пальцы, еще несколько секунд назад поглаживавшие ее руку, тесно обвили свою добычу. — Господи, да, — повторял он, и низкий голос звучал как соблазнительная бархатная ласка. — Скажи это, шепни, позволь мне услышать мое имя из твоих уст, дай мне почувствовать прикосновение твоих губ к моей коже, когда ты будешь произносить его.

— Мы не должны это делать… — молила Изабелла, а ее тонкие пальчики уже сплетались с его пальцами.

— Почему не должны? — спросил Блэк, и его ладонь медленно ползла вверх и остановилась в ложбинке между грудей.

Ее глаза мгновенно распахнулись. Изабелла увидела, как он дотронулся кончиком указательного пальца до малиновой розетки на лифе платья. Блэк неторопливо обводил контуры искусственной розочки. С каждым разом его круги становились все меньше и меньше, пока, наконец, он очень медленно и эротично не коснулся сердцевины цветка. Соблазнительный намек на то, что он проделает с ее грудью и сосками, и при виде его руки на ее теле, пальцев, поглаживающих, ласкающих ее, заставил Изабеллу гореть внутренним огнем. Она ощутила нетерпеливую дрожь между ног, влагу, желание — почувствовала, как ее тело открывается перед ним. Она была возбуждена и испугана этим.

Ни одна женщина не обладала бы должной силой воли, чтобы противостоять таким прекрасным мучениям. Изабелла дышала часто и прерывисто, ее груди было больно в твердом панцире тесного корсета и узкого лифа, и все-таки, вопреки своим чувствам, пыталась побороть наваждение, противиться желанию узнать, каково это — оказаться в его объятиях, стать доступной его губам и рукам, его властному телу, сжимавшему ее сзади.

Так больше не могло продолжаться. Это неправильно. Предательски. Опасно.

— Ты сказал ему? — спросила она, задыхаясь, когда он провел своим языком у нее за ухом и облизнул изящную, чувствительную раковинку.

— Сказал ему что? — Блэк играл с другой розеткой на ее лифе. Изабелла ощутила, как в нее сзади упирается его отвердевшее мужское естество. — Как сильно хочу тебя? Как весь вечер не могу оторвать от тебя глаз, когда ты в этом платье? О том, что прямо сейчас представляю, как выглядит под красным атласом твое тело?

— Джуд! — упреждающе воскликнула она, однако имя его прозвучало как стон, он проскользнул пальцами под ее лиф и погладил нежную выпуклость ее упругой груди. — Ты знаешь, о чем я спрашиваю. Ты рассказал ему, что случилось тогда в карете? И прошлой ночью… в гостиной?

— Нет. Если Найтон желает знать о твоих действиях, ему следует лучше следить за тобой.

Пальцы его оставили ее грудь, чтобы передвинуться на спину, в поисках маленьких пуговок, удерживающих ее одеяние. Блэк неторопливо расстегнул их, одну за другой.

— Пожалуйста, не надо. Это… не может продолжаться. Ты знаешь…

— Из-за Уэнделла Найтона? — недоверчиво спросил он. — Зачем ты растрачиваешь себя на такого мужчину, как он?

«Потому что он не разобьет мне сердце, когда покинет меня. Потому что между нами никогда не случится подобной страсти, и я не буду бояться».

— Я не понимаю, что тебе от меня надо.

— Не понимаешь? — Последняя пуговка расстегнулась, лиф раскрылся сзади, а рукава сползли с плеч. Блэк прижался к ней. Изабелла почувствовала, как его губы скользят по тонким косточкам ее шеи, как он осыпает ее нежными шелковыми поцелуями, насколько позволял жесткий корсет. — Я хочу тебя, Изабелла. Сердце, тело, душу. Хочу чувствовать тебя подо мной. Хочу познать тебя — каждый дюйм твоей совершенной плоти. Хочу увидеть, как ты краснеешь в моих руках, слыша грешные речи, которые я нашептываю в твои ушки. Хочу испить твой вкус, услышать музыку твоего наслаждения.

— Прекрати! — Хотя это не было отказом, в ее словах не прозвучало отрицание.

Задыхаясь, она издала молящий стон. Блэк опустил лиф платья до талии и возвратил руку на ее роскошную грудь, упруго возвышающуюся над узким чехлом корсета.

— Прекратить? — Слово жалило его. — Это все равно что просить меня удержать наступление нового дня или морской прилив. Пригласить измученного голодом человека за королевский стол и заставить его смотреть, как другие пируют. Это невозможный подвиг, Изабелла. Я не могу его совершить.

Слова смешались с дыханием, и она явственно чувствовала их волнующее прикосновение, ощущала его налившуюся тяжесть, твердую как никогда, прижимающуюся к ней, когда Блэк обнимал ее. Свободной рукой он начал развязывать шнуровку корсета, и Изабелла закрыла глаза, надеясь, что так скорее успокоится, но стало только хуже. В ее сознании всплывали запретные образы, она слышала его слова, которые очень скоро станут ее собственными, обретя существование на страницах ее книги.

— Неужели ты откажешь в маленьком кусочке голодному? — вопрошал Блэк, окончательно разделываясь с тесемками корсета, оказавшегося в его руках. Он развернул ее, поймав ее тело в свои тесные объятия. Руки его взметнулись над ее головой, цепляясь пальцами за книжную полку, и Блэк пристально уставился в ее глаза, словно пожирал изголодавшимся взглядом каждый дюйм ее тела. — Скажи мне, что ты не хочешь этого. — Блэк прижался к ней, его голова склонилась к ее плечу, он нежно провел губами по ее шее и уху. — Скажи, что не думала об этом, не желала большего, чем просто поцелуи.

— Да! — воскликнула Изабелла, уступая. — Я думала о большем. Представляла, как меня касаются твои руки. Мои уста, ласкающие тебя, познающие вкус твоей кожи.

Блэк охнул, обнял ее лицо руками и медленно приблизил свои губы к ее губам. Не раздумывая, они потянулись друг к другу, встретившись на полпути, и слились в страстном поцелуе, когда губы Блэка поглотили ее алчущие уста.

Изабелла мысленно готовила себя к яростному натиску, но, вместо этого, вся отдалась блаженному, невозможно приятному возбуждению, обуявшему ее под влиянием его нежного поцелуя. Медленного, задумчивого… Казалось, Блэк вкушает ее, наслаждаясь каждым мгновением ласки. Его длинные сильные пальцы тесно переплелись с ее изящными пальчиками, другой рукой он поглаживал ее щеку. Еще раз прижался к ней своими устами, потом их губы сомкнулись, и он умолил ее вернуть поцелуй.

Изабелла не чувствовала своего тела, пребывая в сладостном опьянении желанием. Она осознала, как с ее губ сорвался стон, стоило ему приникнуть губами к ним, побуждая приоткрыться.

— Твой язычок, — выдохнул Блэк ей в губы. — Хочу попробовать его вкус.

Она резко вздохнула, словно ей внезапно стало не хватать воздуха, и в то же самое мгновение ощутила, как его язык лизнул ее нижнюю губу, приоткрыл ее рот и скользнул внутрь. Изабелла чувствовала его в себе, пробовала на вкус, их языки сплелись во взаимном танце обладания.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он от нее оторвался.

— Ты измучила меня, — прошептал Блэк, погрузив лицо в ложбинку на ее шее. Ее дыхание стало спокойнее, его указательный палец заскользил вдоль ее горла, коснулся груди и принялся поглаживать соски. Он задыхался, бессвязно что-то шепча, лаская ее кожу за ухом. — Такая мягкая, — повторял Блэк, покрывая поцелуями ее шею. — Такая прекрасная. Позволь мне увидеть тебя.

Ноги отказывались ей повиноваться, а он продолжал приятно пощипывать ее соски через корсет. Решимость таяла, Изабелла сознавала это, только не в силах была ничего с собою поделать. Все разумные мысли вмиг выветрились из ее головы, несмотря на обширный опыт в сдерживании своих желаний, приобретенный ею вопреки долгим годам постоянных напоминаний о жестоких испытаниях, выпавших на долю матери, пошедшей на поводу у своей страстной натуры. Натуры, унаследованной и самой Изабеллой.

Слегка отклонившись назад, Блэк позволил ее корсету упасть на пол, приземлившись у его ног. Она стояла перед ним, обнаженная до талии. Он не опускал взгляд, продолжая смотреть ей в глаза, наблюдая за ней, и Изабелла поняла, что последние оковы ее самоконтроля слетели под его пристальным, жаждущим взором. Неистовая потребность обладания. Мужское возбуждение. Он хотел ее. Еще никогда и никто не хотел ее с такой силой, и пьянящая эйфория этого незнакомого чувства вскружила ей голову.

Дотянувшись до ее руки, он поднял ее над головой Изабеллы, удерживая ладонью. Потом взял другую руку, соединил тонкие кисти вместе и обхватил их своей рукой. Она выгнула спину, груди высоко приподнялись, Блэк обвел взором ее лицо, губы, бьющуюся жилку на белоснежной шее и остановился на груди. Изабелла ощущала на себе его взгляд, ее соски трепетали, словно желая вновь окунуться в обжигающий жар прикосновений.

Она жаждала, чтобы он дотронулся до нее, но Блэк застыл на месте, взирая на нее затуманенными страстью глазами. Изабелла уже не могла больше выносить эту боль, страсть, потребность в ласках, поцелуях, всепоглощающей жажде обладания. Лишь раз, всего один раз она хотела, чтобы ее желали. Мечтала узнать прикосновение, призванное доставить удовольствие и возбудить, предназначенное только для нее.

«Пожалуйста, — безмолвно взмолилась она. — Ох, пожалуйста, просто люби меня».

— Джуд! — Хриплый возглас странно подействовал на его голову, заставляя думать лишь о том, чтобы услышать из ее уст свое имя, когда войдет в нее. Она будет горячей и влажной и тугой… такой тугой. Будет принадлежать ему.

Ее груди напряглись, словно устремившись к нему — изысканное приношение, — и он не мог устоять перед искушением смотреть на нее, просто смотреть, позволяя соблазнительному вожделению накапливаться внутри.

Блэк хотел коснуться ее, обхватить груди ладонями. Желал дотронуться кончиком языка до твердой вершинки ее соска и испить вкус ее розового бутона. Мечтал пощипывать и играть с ним, как с искусственной розочкой на ее лифе.

— Ты хочешь это, — задыхаясь, прошептал он. — Признай же, скажи мне, Изабелла. Всего только раз. Дай мне понять.

— Да, — едва дыша, ответила она.

Изабелла заметалась в его объятиях, но он держал ее крепко. Блэк хотел ее именно такую, умоляющую его о наслаждении. Он не причинит ей зла, не навредит, просто будет медленно и постепенно возбуждать ее. Пленит ее удовольствием, привяжет к себе. Уэнделл Найтон позабудется к тому времени, когда Блэк проникнет в ее тело.

Наклонившись к ней, он потерся щекой о ее округлую, роскошную грудь, вдыхая изысканный аромат ее кожи. Блэк слышал оглушительное биение ее сердца и поцеловал то место, где оно стучало, пульсировало у его губ.

— Маленькая сорока, моя маленькая скряга, — шепотом повторял он. — Ты тащишь все к себе, не отпускаешь от себя, страшась потерять. Но тебе не надо бояться, когда ты со мной. Я всегда буду рядом с тобой, и ты можешь цепляться за меня вечно. Я никогда не отпущу тебя.

Изабелла ничего не сказала, лишь втянула в себя воздух, задыхаясь, когда он опустил губы и обвел кончиком языка розовые полукружия вокруг ее сосков.

Ее стон чуть не лишил его самообладания, и он прижался к ней, ища облегчения между ее бедрами. Она казалась такой мягкой, такой… подходящей. Груди ее были полными и высокими, словно созданными для его рта и рук, и ее бедра, боже, они так сжимали и обхватывали его налившееся силой мужское естество, будто изначально предназначались для этого. Все в ней было совершенно. Но он хотел большего. Нуждался в большем. Ощутить жар между ее ног, сладкий мед ее влаги на своих пальцах.

Блэк бережно лизнул ее еще раз, слегка нажав кончиком языка на сосок, и, взяв в руки ее юбки, начал медленно спускать их по бедрам. Шорох скользящего атласа необыкновенно возбуждал его. Прерывистые вздохи — его и ее — слились в один. Она негромко постанывала, когда он дотрагивался пальцами до ее подвязок, и эти звуки еще больше сводили его с ума.

Их глаза встретились. Блэк, не мигая, смотрел на нее, потом перевел взгляд на ее грудь, целуя ее, поглаживая, лаская. Он взял в рот сосок и одновременно проник пальцем в ее нежные складочки.

В тишине раздался протяжный стон. Он принадлежал им обоим, и Блэк закрыл глаза, чувствуя, как пульсирует ее плоть вокруг его пальца.

— Джуд, — прошептала Изабелла, и он поднял глаза, распрямляясь, безмолвно требуя, чтобы она взглянула на него.

О, как прекрасна была она в тот миг, с поднятыми руками, ее пальцы цеплялись за его руку, зеленые глаза горели желанием.

Блэк нежно поглаживал ее, наблюдая, как ее уста приоткрылись, она облизнула губы. Ее возбуждение усилилось, нарастало, и она попыталась закрыть глаза, чтобы не дать ему за ней подглядывать. Блэк немедленно остановился, играя с нею, пока Белла не стала повиноваться его едва слышным командам.

Она смотрела на него, и Блэк мог видеть ее, наблюдать, как она падает, растворяется в его объятиях. Он дарил ей наслаждение медленными, неторопливыми ласками пальцев. Приподнял ее, снова коснулся, поглаживая маленький набухший бутон плоти, следя за тем, как расширились ее глаза.

— Я могу дать тебе почувствовать себя так, будто я уже в тебе, — прошептал он, когда их взгляды встретились. — Могу ласкать тебя, заставлять кричать от наслаждения, рассыпаться мельчайшими брызгами удовольствия, погружаясь в тебя, любя тебя.

Даже в своих самых откровенных фантазиях Блэк не представлял, что Изабелла будет так отвечать на его прикосновения. Она была невинной и впервые вкусила чувственных удовольствий. И когда тихо вскрикнула и задрожала, сотрясаясь в его объятиях, Блэк мог лишь беспомощно смотреть на нее, запоминая, сознавая, что она будет выглядеть еще более возбужденной, едва окажется под ним и он глубоко войдет в ее плоть.

Когда судорожная дрожь прекратилась, Изабелла обомлела, Блэк опустился на пол, увлекая ее за собой, усаживая к себе на колени. Закрыв глаза, он обнимал ее, целовал макушку, наслаждаясь чувством обладания, ощущая ее тесно прижавшееся к нему нежное, подрагивающее тело.

— Впервые увидев тебя, я захотел обладать тобою.

— На балу? — спросила она, потершись лицом о его грудь, как сытый, довольный котенок.

Вздохнув, Блэк крепче сжал ее в своих объятиях, размышляя о том, насколько он может ей открыться. Покинет ли она его в ужасе, если он скажет ей, что впервые встретил ее почти два года назад, в Уитби? У него создалось впечатление, что Изабелла очень нервно воспринимала любые намеки относительно своего прошлого. Существовали тайны, которые она бережно охраняла от чужих глаз. Блэк не хотел, чтобы окончился этот момент духовного и физического единения, не желал разрушить сложившуюся между ними хрупкую связь. Она смягчилась, позволила себе расслабиться, и он боялся, что честность все погубит.

— Да, — солгал он. — На балу.

Чувство, испытываемое им, когда она сидела у него на коленях, было непередаваемо — абсолютное совершенство. Он все еще претерпевал страшные мучения неудовлетворенного желания, хотел несоизмеримо большего, но эта хрупкая возможность обнять ее, позволить свернуться у себя на руках в безопасности и комфорте доставляла удовольствие.

— Милорд!

Резкий стук в дверь заставил Изабеллу замереть, будто она в один миг вспомнила все, что происходило вне этой комнаты.

— Ш-ш-ш… — шепнул он, поглаживая ее обнаженную спину рукой. — Это всего лишь дворецкий, и он никогда не осмелится войти сюда без моего позволения.

Кивнув, Изабелла тесно прижалась лицом к его галстуку, спрятав пальцы у него на спине. Господи, он не мог отпустить ее. Только не сейчас, нет, никогда и особенно не сегодня. Блэк хотел бы просидеть здесь на полу, в своей библиотеке, всю ночь и просто обнимать и ласкать ее. Хотел разговаривать, узнать о ней все. Жаждал услышать о ее жизни, ее книге, ее снах.

— Я отдал приказ запрягать экипаж, милорд. Уже почти одиннадцать. Думаю, вы бы хотели это знать.

— Благодарю тебя, Биллингс. Я немедленно спускаюсь.

Взяв в руку ее подбородок, он сжал ее лицо в своих ладонях и нежно погладил большим пальцем ее губы.

— И как я засну сегодня? — вздохнул он. — Мои руки будут стремиться обладать тобою, закрыв глаза, я буду видеть, как ты вздрагиваешь и стонешь от наслаждения в моих объятиях, — картина прекрасная и возбуждающая. Я буду вспоминать ее снова и снова.

Изабелла ощутила неловкость и закрыла глаза, избегая смотреть на него, но Блэк запечатлел на ее веках по нежнейшему поцелую.

— Позволь мне проводить тебя домой.

— Да, мы слишком долго здесь задержались.

Приподняв ее подбородок, он пристально взглянул в ее глаза, снова теряя самообладание.

— Недостаточно долго, Белла.

Глава 13

— Да, это самый восхитительный ужин в моей жизни!

Поднимаясь по высокой, продуваемой сквозняками лестнице, ведущей в их спальни, Изабелла тяжело облокотилась на перила, едва передвигая все еще трясущиеся ноги, погруженная в воспоминания о том, чем занималась с Блэком всего десять минут назад.

— Только представь себе, обсуждать подобные вещи! За столом не было абсолютно никаких ограничений, и как же мне это понравилось! Я никогда и не предполагала, насколько укрепляет свободный дух чувство избавления от социальных условностей. Думала, папочку хватит удар, когда Найтон и Блэк вызвали его на спор о низших сословиях.

Вполне удовлетворенная тем, что Люси поддерживала беседу, Изабелла полностью погрузилась в собственные мысли, восстанавливая в памяти сладостные мгновения, которые испытала в объятиях Блэка. Как он касался ее, целовал ее грудь. Она ощутила… такой восторг. Конечно, не стоило позволять подобного, она пошла на поводу собственных желаний. Всего один разок, умолял ее сидящий внутри демон-искуситель. Изабелла думала, будет достаточно всего лишь раз позволить себе почувствовать то, что ожидало ее в объятиях Блэка, если бы она поддалась его чарам. Однако, как и в случае с карамелькой из кондитерской, невозможно остановиться на одной.

— Разве сестра Сассекса не восхитительна? Представь себе, его сестра! — Люси покачала головой и улыбнулась. — Я вела себя с ней просто ужасно и улучила момент, когда мы оказались наедине, чтобы извиниться. Я… я не знаю, что на меня нашло.

Изабелла знала. Люси могла этого не понимать, но подсознательно ее влекло к герцогу. Достаточно ей было увидеть его с прелестной дамой, как это чувство вышло на поверхность, и кузина не смогла контролировать внезапно охватившую ее ревность.

Изабелла была счастлива за нее. Герцог мог составить замечательную партию. Прекрасную для Люси. В отличие от Блэка — полной противоположности Сассексу. Если герцог олицетворял безопасность, то Блэк являл собой воплощение угрозы. Герцог мог бы сдерживать порой чрезмерно живую натуру Люси — Блэк же провоцировал в Изабелле самое худшее.

В его объятиях она вела себя как распутница. Все, что не позволяла себе прежде, пробудилось к жизни от одного его прикосновения.

— Элизабет такая образованная, так умело поддерживает беседу. Интересно, почему она не показывается в свете?

— Возможно, ее смущает ее слепота, — предположила Изабелла.

Уж ей-то более чем кому-либо известно, что светское общество нетерпимо к слабым, тем, кто отличается от общепринятых стандартов. И хотя внешне Элизабет производила впечатление вполне приспособившейся к жизни и довольной своей долей, Изабелла знала, что у женщины может быть несколько личин. Одну она примеряет на себя на публике, ведя себя так, как все от нее ожидают, другую — подлинное лицо, отражающее настоящее «я», — обычно скрывает.

— Мы с Элизабет собираемся завтра пройтись по модным лавкам, — продолжала болтать Люси. — Ты ведь присоединишься к нам, не правда ли?

— Конечно.

Изабелла с великим удовольствием встретится с Элизабет снова, а прогулка по городу отвлечет ее мысли от Блэка и того, что произошло сегодня в библиотеке. Она открыла дверь в свою комнату, Люси проследовала за ней. Изабелла признавала, что уже несколько утомилась болтовней кузины. Сегодня вечером она была не настроена развлекать Люси. Вымоталась физически и духовно. Когда она лежала на коленях у Блэка, убаюканная его объятиями, погрузившись в исходящий от его тела жар, вдыхая мужской аромат, ей хотелось закрыть глаза и уснуть. Проснуться у него на руках. То, что он сотворил с ее телом, заставило чувствовать себя ленивой и вялой, словно лишенной костей. Когда же дворецкий постучал в дверь, эйфория моментально испарилась, сменившись ужасом. Что она наделала?

— Меня слепота леди Элизабет ничуть не беспокоит, Исси. — Люси облегченно вздохнула, опускаясь на кровать Изабеллы. — А тебя?

Возможно, пара минут, проведенных с кузиной, — именно то, что ей нужно, чтобы избавиться от мыслей о Блэке и смущавших ее чувствах. Она казалась себе ненасытной, ее тело, однажды пробужденное к страсти, требовало еще.

— Конечно нет. Ее слепота мне совсем не мешает. На самом деле я считаю леди Элизабет очень красивой и отважной.

— Да, ее глаза так прелестны, серые и таинственные, как зимнее небо. Я бы никогда не догадалась, что она слепа, потому что ее глаза… ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

— Насколько я помню, от рождения она не была слепой.

— Да, возможно, — согласилась Люси, падая на подушки, — для меня это не имеет значения. Уверена, Элизабет составит нам весьма приятную компанию и сможет стать прекрасной подругой. У меня не так много друзей, — тихо заметила Люси.

Так же как у Изабеллы. Они были лучшими подругами. И этого всегда вполне хватало Изабелле. Она внезапно подумала о своей кузине, смотрящей на нее, лежа поперек кровати, — такой прекрасной и светской. Богатой, титулованной. Та рождена стать королевой любого бала, любимицей общества. Иметь сотню друзей и подруг. Так не случилось. Лишь несколько юных леди их возраста можно было бы назвать ее знакомыми, но не более того.

— А как герцог? — поинтересовалась Изабелла. — Твои впечатления о нем не улучшились при более близком знакомстве?

Люси густо покраснела, и лицо ее приняло оттенок ее волос.

— Ах, этот герцог Очарование! — протянула она, припомнив прозвище, которым наградили Сассекса светские красавицы. — Сложно отрицать, что он весьма привлекательный джентльмен, но совсем не тот человек, который мне нужен. — Люси, нахмурившись, отвернулась. — Он слишком вежливый. Степенный. Я хочу кого-нибудь более естественного, непредсказуемого. Готового отдаться своим желаниям, что-нибудь предпринять, чем-нибудь рискнуть, чтобы быть со мной. Как твой лорд Блэк, Исси.

— Он не мой лорд Блэк, — раздраженно возразила она.

— Разве? Он определенно казался твоим, когда вы покинули библиотеку. Заметила ли ты, что твоя прическа растрепалась, а Блэк положил свою руку тебе на талию собственническим и очень личным жестом? Нет, Исси, боюсь, он именно твой, хочешь ты того или нет. И ты будешь полной дурочкой, если с этим не согласишься.

— Да как ты можешь говорить такое? Ты ничего не знаешь о Блэке! Я ничего не знаю о нем!

— А что тут знать? Он граф, богат, безумно влюблен в тебя. И желает тебя. Каждый его взгляд свидетельствует об этом. Он не может оторваться от тебя. Да он практически пожирал тебя глазами во время ужина.

— Я не знаю его, Люс. Ни его прошлого, ни будущего, ни его дум, ни мечтаний. Не представляю, какой он на самом деле человек. Между нами нет ничего, кроме странной и в достаточной степени тревожащей меня вспышки желания, — ответила Изабелла, кусая губы.

Не в силах устоять на одном месте, она принялась ходить по комнате. Люси внимательно наблюдала за ней с кровати, удивленно склонив голову.

— Исси, думаю, тебе лучше рассказать мне, что случилось в библиотеке.

Никогда! Ах, она никогда не признается ни единой живой душе, как бесстыдно вела себя. Боже, ей даже не пришло в голову отклонить его предложение. Он трогал ее там, и она не воспротивилась, наоборот, просила еще, ободряла его своими стонами, страстными вздохами, более подходящими портовой шлюхе.

Он обольщал неспешно, постепенно и ой как соблазнительно задирая юбки. Блэк дал ей кучу времени, чтобы отказаться, но она этим не воспользовалась. Ни разу. К тому моменту, когда он развернул ее к себе лицом, все ее нравственные самоувещевания испарились, и опасное немыслимое поведение подстегнул отчетливый голос желания. Она хотела его. И он дал ей это, и даже больше.

Это произошло так… освобождающе. Ей понравилось чувство быть желанной другим человеком столь яростно и безрассудно. Теперь же, после того как все закончилось, Изабелла испытывала ужас от легкости своего падения. И боялась не только этого. Ее пугало то, чем она стала. Страшило, что, подобно матери, способна думать лишь о следующей встрече с ним, о его обжигающих прикосновениях.

— Ох, Исси, — раздраженно заметила Люси. — Только посмотри на себя. Готова протереть своими ногами ковер до дыр. Ради всего святого, ты не отправишься в ад из-за нескольких поцелуев и невинных ласк.

Неуважительное высказывание Люси возмутило ее. Как она может так легко воспринимать то, что буквально разъедало ее изнутри?

— И не смотри на меня так! — воскликнула Люси, когда Изабелла присела, не сводя с кузины глаз. — Тебе вполне позволительно испытывать симпатию к лорду Блэку. Он красивый, таинственный мужчина. Осмелюсь даже назвать его мечтой любой женщины. И он желает тебя. Как можно это отрицать? Как можно от этого отказываться? Если бы какой-нибудь мужчина хотел меня с такой страстью, — продолжала Люси, — я бы не задумываясь приняла то, что он предлагает.

— Да, ты и тебе подобные способны на это. Другие нет.

— Что ты имеешь в виду, говоря «я и мне подобные»? — вскричала Люси, подскакивая на кровати. — Это настоящее оскорбление!

— Я говорю о свойственном аристократии пороке поступать так, как заблагорассудится, не задумываясь о последствиях. Однако простые люди, такие как я, не могут себе этого позволить, в противном случае все закончится очень печально.

— Ах, только не надо использовать в разговоре со мной этих оправданий, Изабелла. Ты сама ведешь жизнь аристократки, и она тебе по душе. Ты не имеешь права задирать на нас нос. А кроме того, какое это вообще имеет ко мне отношение — мы говорим о Блэке и том, что он делает с тобой. Ты всего лишь маленькая испуганная мышка, боишься взять то, чего тебе так хочется. Я в жизни бы так не поступила.

— Потому что ты испорченная! — разъяренно возразила Изабелла, сама не понимая, откуда взялся этот внезапный приступ гнева. Она лишь почувствовала, как что-то внутри ее взорвалось и выплеснулось, словно морской прибой о скалистые камни. — Ты думаешь только о себе, о своем собственном удовольствии. Тебя не заботит, что случится и что кто-нибудь может пострадать оттого, что ты потворствуешь своим желаниям!

— Да как ты смеешь! — воскликнула Люси. — Значит, вот что ты обо мне думаешь? Ругаешь меня потому, что я следую голосу своего сердца? Думаешь, я слепа в отношении Сассекса? Что же, тебе следует чаще смотреться в зеркало, Изабелла, ибо ты поражена той же слепотой! Блэк хочет тебя и ты хочешь его! Ты просто слишком напугана, чтобы позволить себе принять это. Ты все еще та бродяжка из Йоркшира, забившаяся от страха в свою норку, отказывающаяся наслаждаться жизнью из-за того, что твоя мать сотворила со своей собственной судьбой.

— И что дальше? — не сдерживаясь, крикнула Изабелла, когда они сошлись лицом к лицу, осыпая друг друга бранью. — Я уступлю ему, а он устанет от меня и бросит. Моя репутация будет запятнана. Нет, я не могу этого позволить. Мне не нужно то, что он предлагает. Лучше уж я останусь трусливой йоркширской бродяжкой. По крайней мере, я знаю ее. А та личность, которую ты хочешь из меня слепить, — жалкое создание, живущее исключительно ради собственного удовольствия, отдаваясь едва знакомому мужчине, — мне неизвестна.

— Ага, а то, что предлагает тебе Уэнделл Найтон, лучше? Да он даже не соизволил поприветствовать тебя надлежащим образом или сопроводить к столу! Ты растрачиваешь себя на мужчину, которому нужна только потому, что способна улучшить его общественное положение и открыть перед ним закрытые прежде двери.

Ее слова разили наповал, подобно удару острого кинжала прямо в сердце. И, несмотря на испытываемую боль, Изабелла сознавала, что кузина права. В каком-то смысле и Найтон, и она сама использовали друг друга.

— Зачем ты портишь себе жизнь? Боже мой, — гневно продолжала Люси, — ты получила то, что доступно совсем немногим в этом мире. Тебе дали второй шанс, и ты готова растратить его на нечто холодное, расчетливое и безопасное!

— Нет ничего плохого в том, чтобы стремиться к безопасности.

— Это неправильно, Исси, — убеждала ее Люси. — Нельзя продавать свою душу за комфорт и безопасность вместо того, чтобы дарить ее мужчине, которого ты хочешь.

— Ты можешь думать так, потому что никогда не беспокоилась ни о чем более существенном, чем сумма денег «на булавки» и возможность ее увеличения, чтобы купить все, что угодно. Ты можешь отдать тело и душу ради удовлетворения своих чертовых прихотей, потому что глубоко внутри осознаешь, что твой отец обладает влиянием и властью. Он может сделать любого мужчину твоим. В моем случае все совсем иначе.

— Неправда, и ты упрямо отказываешься это замечать. Ты предпочитаешь трусливо прозябать в своей фальшивой безопасности, а не жить в полную силу. Да ты чуть не погибла и вот получила еще один шанс, который отказываешься использовать. Тобой управляют страхи прошлого.

— Возможно, если бы ты знала, что такое нужда, а не получала все блага мира на серебряном блюдечке, представляла бы, каково это — не иметь ничего, и поняла бы мои чувства. Однако ты в своей обычной манере переводишь разговор на то, что бы сделала на моем месте, что чувствовала бы, если бы была мною. Пойми, ты — не я, и никогда-никогда не узнаешь, что значит расти так, как росла я.

— Так вот что ты действительно обо мне думаешь! По-твоему, я испорченное, избалованное, эгоистичное и неблагодарное существо.

— Да! — выкрикнула она и немедленно захотела взять свои слова обратно. — О нет, Люси, не совсем…

Разъяренное выражение лица кузины заставило Изабеллу потянуться, чтобы успокоить ее, однако Люси, сверкнув изумрудными глазами, отмахнулась от нее и побежала к двери.

— Знаешь что, Изабелла, ты ведь тоже совсем не понимаешь меня. Ты гораздо более избалованная и испорченная, чем я, потому что отказываешься от того, к чему я стремилась всю жизнь, от того, что предлагает тебе Блэк. И послушай меня, я почти ненавижу тебя за то, что ты готова отбросить это ради равнодушного уважения и едва заметного влечения со стороны Уэнделла Найтона. Тебе достался бесценный дар, который невозможно купить ни за какие деньги, — подлинное желание, осмелюсь сказать, любовь. Мой дорогой папочка, — яростно прошипела она, — не способен купить мне этого.

Изабелла аж подпрыгнула на месте, когда Люси с силой захлопнула за собой дверь, и в отчаянии упала на пол, отдавшись нахлынувшему на нее потоку слез.

Люси не права. Она ничего не понимает, особенно Блэка, и ее страх перед неукротимой страстью. Страсть погубит женщину, у которой нет ничего за душой. Она уже насмотрелась подобного. Жила в таких условиях. Люси всячески оберегали, богато одевали и кормили. Если ей было холодно, слуга разжигал камин. Когда же мерзла Изабелла, ей ничего не оставалось, как попытаться укутаться ветхим одеялом. Они не могли позволить себе зажечь огонь в жалком очаге, потому что очень часто у них оставался лишь один или два кусочка угля, которые надо приберечь, чтобы приготовить еду.

Нет, Люси не знала, что значит долго испытывать нужду и страдания. Утирая слезы, Изабелла думала о своей кузине, о боли, пустоте и одиночестве, затаившихся в глубине ее изумрудно-зеленых глаз. И внезапно осознала, что за праведным гневом скрывалась боль глубоко страдающей молодой женщины. Она всегда присутствовала в ее взгляде, порой неявно, мимолетно, Изабелла подмечала ее не раз, а сегодня вечером все встало на свои места.

Люси действительно понимала, что такое грусть. И боль. Отчаянное стремление достичь того, что не суждено обрести.

Они собрались на хорах небольшого масонского храма, куда не доходил свет горящих свечей и где притаились мрачные тени. Серые кольца дыма от воскурения церемониальных благовоний клубились в воздухе, пропитывая одежду и волосы. Под ними простиралось основное помещение храма, где находились члены ложи, окружавшие кандидата, которому предстояло пройти посвящение и получить свой первый градус.

Распорядитель церемонии подошел к тому месту, где, в черных брюках и белой рубашке, стоял Уэнделл Найтон. Его уже лишили сюртука и галстука, в данный же момент изъяли все наличные деньги. Его рубашка была распахнута, грудь обнажена. Потом ему надели повязку на глаза и затянули на шее веревку. Прямо к сердцу приставили острый меч, и Найтон поклялся свято хранить секреты Братства, никому не рассказывать о тайных церемониях, рукопожатиях и паролях.

Блэк помнил, как сам приносил свою клятву. Его отец был мастером церемоний и в действительности проколол лезвием меча кожу на груди своего сына. Блэк явственно ощущал, как теплая кровь течет по его груди и животу. Его посвящение стало не просто торжественным получением первого градуса. Принятие в ложу — символическое отражение обетов и клятв, взятых им на себя. Он был обязан не только хранить тайны ложи, ему предстояло гораздо большее.

Позднее его отвели в древнюю пещеру, в которой некогда собирались на свои тайные встречи рыцари-тамплиеры. Здесь его раздели по пояс и положили на каменную плиту. Его обступили братья, среди которых был отец, старый герцог Сассекс и маркиз Элинвик. Подле маркиза стоял его сын Иэн, наблюдавший за предстоящим действом. Он уже прошел церемонию посвящения в первый градус и был заклеймен.

Когда отец повернулся, чтобы взять рукоятку клейма с раскаленным докрасна металлическим наконечником, Иэн наклонился вперед, делая вид, что шепчет вслух слова священного вступительного ритуала Братства Хранителей.

— Оно припечет твою кожу, как дьявольский язычок, — едва слышно пробормотал он. — Лежи спокойно и молча терпи. Все быстро закончится. Если будешь сопротивляться, они специально затянут церемонию. Они хотят сделать из нас мужчин, могучих душой и телом.

Иэн вернулся к остальным, и Блэк продолжал смотреть на него, не сводя взгляда с голубых глаз Синклера, который в свои шестнадцать был уже крепко сбитым парнем с мускулистой мужской фигурой. В этот момент Блэк понял, что Иэн боролся, возможно, даже кричал и пострадал от того, что сделали с ним трое убеленных сединами мужчин, полных абсурдной решимости исполнить древний варварский ритуал.

— Кандидат готов, — громко и отчетливо провозгласил Иэн.

Он не смотрел по сторонам, продолжая удерживать зрительный контакт с Блэком, оказывая молчаливую поддержку в предстоящих испытаниях. Пятнадцатилетний юноша — он был на год младше Синклера — сомневался, что тот сильнее. Во взгляде Иэна было нечто одновременно успокаивающее и пугающее. Блэк не дернулся и не закричал, когда клеймо с шипением коснулось его груди. Не поморщился, не отворотил нос от запаха поджаренной плоти и горящих волос. Как и Синклер, который был приучен к боли.

Блэк стиснул зубы, продолжая смотреть Иэну в глаза, и взгляд его друга был тем якорем, за который он держался, чтобы вытерпеть ужасную боль клеймения.

— Еще раз, — торжествующе заявил старый герцог Сассекс, проклятый садист. — Он не кричал. Он ведет себя так, будто выше нас, выше боли, выше Бога.

Взгляд Синклера впервые затуманился. Иэн кричал во время испытания и был наказан. Думая спасти Блэка от мучений, выпавших на долю его самого, он предупредил друга, а теперь осознал, что стоящие рядом с ним истуканы в белых мантиях с красным крестом накажут испытуемого за то, что тот не кричал и скрыл боль.

Блэка заклеймили еще раз, на этот раз отец его самолично приложил раскаленный металл к его обнаженной груди и удерживал несколько невыносимых секунд. Лишь когда Джуд вскрикнул и попытался избавиться от пут, стягивающих его запястья и плечи, отец опустил клеймо.

— Он благороден, — провозгласил отец.

— Клянись! — прорычал Сассекс, и Блэк с трудом смог произнести слова, прорваться сквозь окутывающую его черную пелену боли.

— Никогда не рассказывай о том, что знаешь. Никогда не говори, кто ты. Никогда не теряй веры в свое предназначение, ибо Грядущему Царствию понадобишься ты и сыновья твои.

Символ этих слов больше не обжигал его плоть, хотя они горели у него в голове. Блэк не мог и представить, что ему придется провести через это сына, отдать его в руки высокородной шайке лучших английских фамилий. Он не мог даже предположить, что Изабелла добровольно доверит ему своего ребенка, чтобы того мучили раскаленным железом, — да одобрит ли она вообще саму идею того, чтобы ее сын, ее плоть и кровь, вступил в Братство Хранителей.

— Им обошлось все очень легко, да? — пробормотал Элинвик, наблюдая за посвящением Найтона. — Если бы они имели хоть малейшее представление о том, что пришлось вынести нам, бежали бы прочь без оглядки. — Элинвик презрительно фыркнул. — Все они трусы. От них не стоит ожидать ни верности, ни веры. Масонство превратилось в еще один великосветский клуб, повод встретиться, закурить сигару и побаловать себя хорошим ужином. От старых традиций ничего не осталось. В Братство вступают ради того, чтобы разнообразить досуг. Дилетанты.

— Думаю, как раз они вполне нормальны, — возразил Блэк. — Это мы трое сумасшедших. Наследие наших отцов.

— А Найтон из них самый большой дилетант. — Элинвик с отвращением сплюнул. — Он здесь только потому, что нам необходимо не сводить с него глаз. Пришлось пойти на это.

— Как случилось, что Найтон настолько угрожающе близко подошел к правде? — пробормотал Сассекс.

— Не знаю, — ответил Блэк, прислушиваясь к тому, как Найтон повторяет свои клятвы.

— Надеюсь, ты не болтал языком, Блэк?

— Если ты намекаешь на то, что я рассказал обо всем Изабелле, катись-ка ты к черту, Элинвик. Возможно, мне и не нравится делать то, что я вынужден делать. Может, я и не верю в эти чертовы реликвии, но я дал слово. И уж точно верю в свою клятву чести. Я не говорил с Изабеллой ни о чем из того, что мне известно.

— Тогда откуда Найтон узнал об этом?

— Повторяю, не знаю. Кто убил Алису Фокс? Не знаю. Кто написал ей письмо на масонском бланке? Не знаю! — прорычал Блэк.

— Мы не можем медлить, — потребовал Элинвик. — Нам надо найти чашу и медальон. Будь я проклят, но мне очень хотелось бы узнать, откуда Найтон разнюхал столько о медальоне и том, что в нем спрятаны зернышки яблока из садов Эдема.

— А мне гораздо больше интересно, откуда он взял, что зерна, смешанные в чаше с кровью девственницы, даруют всеобщие знания и бессмертие, — негромко заметил Блэк. — Только подумайте о последствиях того, что может произойти. Человечество навсегда изменится и будет погружено во тьму и грех змеем, соблазнившим Еву на грех.

— Что ты узнал от Люси, Сассекс? — поинтересовался Элинвик.

— Ничего. Она истово отрицала, что ей известно о «Доме Орфея». Кого-то защищает, — проворчал он. — Кого-то, о ком сильно заботится, поскольку держит его тайну столь близко к сердцу.

— По крайней мере, свиток в безопасности, — напомнил им Блэк. — Это дает нам преимущество во времени, пока мы будет искать замешанных в похищении лиц. — Взглянув на дюжину братьев масонов, столпившихся внизу, граф внимательно осмотрел каждого. Лорды и политики, врачи и адвокаты, они принадлежали к разным сословиям, и, в отличие от Стоунбрука, Блэк сознавал, что за всем этим черным делом вполне мог стоять аристократ. Но почему? Каковы его мотивы? В головоломке не хватало ключевого звена.

— Я собираюсь пойти в музей, — сообщил всем Элинвик. — У меня такое чувство, что Найтон на что-то случайно натолкнулся в Иерусалиме.

— А я навещу коттедж мисс Фокс, — сказал Блэк. — Она утверждала, будто уничтожила письмо, однако, возможно, мошенница мне солгала.

Сассекс кивнул, постукивая пальцами по мраморной балюстраде.

— Я останусь и прослежу за Стоунбруком. Мы не можем отрицать, что Люси каким-то образом замешана в деле. А может быть, и сам старик маркиз — что, если он держит дома масонские бланки?

— А потом надо поехать в «Театр Адельфи», чтобы разузнать относительно клуба.

— Найтон проведет ночь в ложе, предаваясь медитациям в темноте. Нам представился прекрасный шанс продолжить расследование, зная, что он здесь и не увяжется за нами.

Молчаливые, как привидения, и невидимые, как бесплотные духи, трое друзей скользнули во тьму и пропали, призываемые древним долгом отыскать реликвии и сохранить их от жадных людишек, желавших использовать святыни на благо своих темных дел.

— Завтра в парке. Встретимся на Роттен-Роу^[39], пусть все выглядит как случайное совпадение, — предложил Элинвик. — Мы должны постараться, чтобы нас нечасто видели вместе. За нами могут наблюдать.

— Я приеду в карете и возьму с собой Элизабет. Будет выглядеть более естественно, если не все мы окажемся верхом на лошадях.

— Проклятье, старик, не надо вмешивать ее в это паршивое дело! — прорычал Элинвик. — Она слишком хрупкая, слишком… ну, ты должен о ней заботиться.

— Она оказалась вовлечена в это со дня своего появления на свет. С того времени, как мой отец рассказал ей тамплиерах. Кроме того, ей прекрасно удалось выудить информацию из Найтона и отвести разговор от наших семей, когда этот пронырливый историк подобрался слишком близко к сути проблемы. Стоит ей только обнаружить, куда я иду и что собираюсь делать, ее не остановишь. Думаю, ты знаешь, насколько она упряма.

Сассекс сотрясал словами воздух, потому что Элинвик уже успел удалиться. Блэк взглянул на него, пожал плечами и направился в другую сторону, к черному ходу, ведущему из здания. Он не хотел, чтобы кто-нибудь его увидел. Ему необходимо было беспрепятственно обыскать дом Алисы Фокс. Блэк сознавал, что за ним следит кто-то из ложи. Более чем когда-либо ему следовало держаться подальше от Изабеллы — ради ее собственной безопасности. Правда, она уже замешана в эту историю. Его инстинкты предупреждали, что, если он просто отстранится от нее, это не сильно поможет. Будь он уверен, что, избегая Изабеллы, он убережет ее, решительно обходил бы девушку стороной, пока бы все не разрешилось. Но убийство Алисы Фокс и имя Изабеллы, намеренно упомянутое в том письме, заставляли насторожиться. Изабелла нуждалась в его защите. Его любовь могла ее спасти. Во многих смыслах.

Церемония подходила к концу. Тишина оглушала его, слепота лишала возможности ориентироваться в пространстве. Наступила финальная часть посвящения. Часы размышлений в темноте. А потом они придут за ним, развяжут и возродят к свету. Масонские ритуалы происходили от обрядовой практики тамплиеров, и Уэнделл Найтон глубоко вздохнул, сосредоточившись на том, что так давно желал.

Дверь в храм ложи с шумом распахнулась, послышалось звонкое эхо шагов, возвращая Уэнделла к тому весьма тревожному факту, что он здесь один, связанный, с повязкой на глазах.

— Вставай и иди.

Он потрясенно замер, услышав позади себя чей-то голос.

— Кто здесь? — спросил Найтон, ему ответом было молчание. Он почувствовал, как его подняли с места, где он стоял на коленях, и куда-то поволокли. Спотыкаясь, ничего не видя, Уэнделл с трудом держался на ногах. — Куда вы меня тащите?

— Заткни свою чертову пасть.

Кто-то невидимый вел его за собой в темноте через продуваемые всеми сквозняками повороты и переходы, ослепленного, со связанными руками, с веревкой на шее, управляя им, словно упряжной лошадью.

Это не было частью церемонии посвящения. Найтон знал точно.

— Куда вы меня ведете? — требовательно спросил он, но безответно.

Он сильно нервничал, пот лил с него градом. Ему очень не нравилось это чувство. Опасность. Найтон подумал, что это могло быть делом рук Блэка. За ужином графа окружала зловещая атмосфера. Несколько раз Уэнделл замечал, как хозяин внимательно на него смотрит. Его странный взгляд мог заставить человека занервничать, и, честно говоря, Найтон испугался. В глазах Блэка застыла очевидная неприязнь… неприязнь и очень сильный гнев.

По пути от дома Блэка в ложу, сидя в карете, Найтон задавался вопросом, что такого он мог натворить? Блэк согласился выступить его поручителем, однако переложил на Стоунбрука ответственность за его масонское образование и подготовку к получению первого градуса.

Изабелла. Каким-то необъяснимым образом он чувствовал, что все это имеет к ней прямое отношение. Уэнделл видел, как Блэк бросает на нее оскорбительные взгляды, пожирая глазами низкий вырез ее декольте. Она не должна была надевать на себя такой наряд. Изабелла прекрасная и чистая, а сегодня вечером она была одета словно куртизанка. Он настолько рассердился, увидев ее, настолько разгневался, что даже не поприветствовал, опасаясь не сдержаться.

Подобные платья хороши для дамского будуара, где их может увидеть только муж. Она открыла всем свое роскошное тело, кремовые холмики грудей, и он едва не схватил ее за руку и не вывел из комнаты. Однако здесь неизменно присутствовал Блэк, наблюдающий за каждым его шагом. И Стоунбрук. Маркиз вполне определенно дал ему понять, что любит свою племянницу и высоко ставит ее счастье и безопасность. Найтон не мог себе позволить дурное поведение на глазах у строгого дядюшки Изабеллы. Женитьба на Изабелле откроет перед ним много дверей — больше, чем он мог надеяться в своих самых смелых мечтах. А кроме того, очень удобно и совсем не сложно иметь такую супругу, как она. Красива и застенчива. Ей так легко угодить. Весьма послушна и не будет жаловаться на то, что ее будущий супруг посвятит себя погоне за знаниями. Да, она выглядела удивленной и, возможно, немного расстроенной, узнав, что он собирается снова отправиться в путешествие на Восток, однако не посмеет ему противоречить. Она знает свое место. Именно такую жену он всегда хотел. С ней будет приятно разделить супружеское ложе. Конечно, его аппетиты, по сравнению с другими мужчинами, весьма умеренны, но сегодня вечером он неожиданно ощутил возбуждение, увидев Изабеллу в наряде чертовой шлюхи.

Во всем виновата ее кузина — безрассудная, импульсивная Люси Эштон. Сколько раз он проклинал ее и все с ней связанное. Она была воплощением именно той аристократии, которую низшие классы, как Стоунбрук назвал его и ему подобных, презирали. Несносная девчонка жила исключительно ради собственного удовольствия и не чувствовала вины за то, что владела всем, тогда как у миллионов не было ничего.

Найтон поднялся из самых низов. Даже мысль о том, чтобы вступить в брак с леди из общества, вызывала у него отвращение. Но он встретил Изабеллу. Голубой крови и самого простого происхождения, со скандальным прошлым, которое тщательно замалчивалось. Уэнделл немедленно решил сделать ее своей женой. Благодаря возможным пожертвованиям и знакомствам Стоунбрука Изабелла сможет поспособствовать расцвету его научной карьеры, ему же самому не придется поступаться жизненными принципами. Изабелла выросла в бедности и тяжелых условиях. Она будет благодарна — и счастлива — любой малости. Он поведет себя любезно и доброжелательно. Позволит ей — в определенных пределах — читать дурацкие готические истории, которые ей так нравятся, убедившись, что они не испортят ее представлений об их будущем браке. Да, надо быть осторожным, ибо очень часто после знакомства с этими дешевыми бульварными романчиками у женщин появляются абсолютно ошибочные идеи о том, каким должен быть супруг. Глупые любовные романы, презрительно думал Найтон, продолжая свой путь.

Он возьмет ее в жены, если переживет это испытание. А если за всем случившимся с ним действительно стоит Блэк, Уэнделл сомневался, что доживет до рассвета.

Граф Блэк давно свел знакомство со Смертью. Найтону удалось разведать этот факт биографии таинственного лорда-отшельника. Многие подозревали, что граф хладнокровно убил своего брата после того, как обнаружил, будто тот собирается бежать с женщиной, на которой Блэк намеревался жениться. Покончив с братом, черный лорд решил избавиться и от неверной невесты. Полиция назвала ее смерть суицидом, однако ходили упорные слухи, что она погибла от его руки.

И если Найтону суждено спастись сегодня, он обязательно добьется того, чтобы Изабелла узнала о подлинном лице Блэка. Надо дать ей понять, насколько опасен скандальный лорд для молодой леди.

Они остановились, и Уэнделл ощутил своей обнаженной грудью сильный жар, будто стоял перед сотней зажженных свечей. Когда в помещение ворвался сквозняк, Найтон услышал потрескивание пламени.

— На колени.

По команде нового, чем-то знакомого голоса его принудили встать на колени. В голосе слышался акцент, указывающий на образованного человека. Если бы он только услышал этот голос снова!

— Уэнделл Найтон, правильно?

— Да. — Этот голос… Найтон судорожно перебирал в памяти знакомые голоса, но никак не мог вспомнить.

— Вы обнаружили в Иерусалиме нечто интересное, правда?

Уэнделл сглотнул; атмосфера комнаты стала наполняться почти ощутимым ароматом опасности.

— Да.

— Древний текст, гласящий, будто три рыцаря-тамплиера получили реликвии, которые им следовало скрывать от мира.

Откуда они узнали об этом? Ведь он ничего не рассказывал о тексте, никому. Если только они не проникли в его дом и обнаружили…

— Ублюдки! — презрительно выплюнул он, пытаясь высвободиться из пут.

Кто-то затянул наброшенную ему на шею веревку, которая душила его. Проклятые воры! Ублюдки повсюду. Что ж, они ничего от него не добьются. Это его находка, и он молча примет муки и скорее умрет, но не расскажет то, что ему стало известно. Эта находка сделает его богатым, великим! Прославит. Он не позволит кому-либо отобрать ее у него. Он тогда уже почти потерял надежду, как вдруг ему в руки попал пыльный, потрескавшийся фолиант в пергаментной обложке, содержавший историю тамплиеров и реликвий, которые они увезли со Святой земли. Да, многие источники утверждали, будто тамплиеры служили хранителями древней мудрости, однако найденный им текст стал зримым подтверждением средневековых легенд.

— Освободите его.

Веревка слетела с его шеи, и он упал ничком, задыхаясь и кашляя. Найтон услышал шаги неизвестного, обошедшего его кругом, шорох веревок, стягивавших его руки, потом его подняли на ноги.

— Кто вы, черт побери? — проскрежетал Уэнделл.

— Орфей.

— Ни черта подобного, — фыркнул он. — Вы проклятый вор, охотник за сокровищами.

— В какой-то степени меня можно считать таковым, однако вам не следует меня бояться.

Голос стал еще более знакомым. Найтон почти догадался, кто…

— Вы нашли древний текст, в котором говорится о трех тамплиерах, обнаружили, что они завладели реликвиями, обладающими важным религиозным значением.

Найтон не стал ни подтверждать, ни отрицать слова неизвестного, продолжая стоять на коленях, с опущенной головой, предоставив говорить своему похитителю. Да, реликвии имели религиозное значение, хотя, возможно, в них заключалось и нечто иное. Смесь алхимии, черной магии и силы самого дьявола — величайший дар, о котором можно только мечтать.

— Хочу предложить вам шанс занять подобающее место в этом мире. Мне известны имена трех тамплиеров и их потомков — Братства Хранителей.

— Откуда?

Смех незнакомца заставил Уэнделла похолодеть, несмотря на то что он был в высшей степени заинтригован существованием человека, знающего все о таинственных тамплиерах и, более того, о самих артефактах.

— Я восстал из ада, видел Смерть и избежал ее объятий, мне известно то, о чем вы лишь только догадываетесь.

— Блэк, — задыхаясь, прошептал Найтон, внезапно отчетливо осознав все, чему стал сегодня свидетелем, вспомнил застывшее на лице графа выражение, когда тот слушал его рассказ за ужином. — Блэк один из этих хранителей.

— Прекрасно, Найтон. Да. Блэк один из них.

— Оставшиеся два — Сассекс и Элинвик.

— Хорошо, — с улыбкой заметил человек по имени Орфей. — У вас в руках все части головоломки.

— Что вам от меня угодно?

— Хочу, чтобы вы к нам присоединились.

— Зачем?

— Нам нужны ваши умения, способность говорить на языках древних, чаша и свиток. А в качестве жеста доброй воли я отдам вам это.

Найтон поднял руки и ощутил на ладони свернувшуюся металлическую цепочку. Поглаживая большим пальцем золотое звено, он нащупал нечто гладкое, напоминающее по форме яйцо. От металла исходил жар. Найтон мог поклясться, будто услышал соблазнительное женское пение, голос сирены словно взывал к нему.

— Ожерелье с медальоном из Эдемского сада?

— Именно. Возьмите его, взамен вы должны помочь мне.

— Что я должен сделать? — с подозрением поинтересовался он.

— Мне нужно найти манускрипт, необходимый для того, чтобы высвободить силу медальона и чаши. Подумайте, Найтон, вы сможете воплотить в жизнь древние легенды. Обнаружить столь грандиозную находку.

Уэнделл с трудом верил свалившемуся на него счастью, понимая, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой, однако осознание того, что он станет первым человеком на земле, которому суждено поведать миру подлинную историю тамплиеров, приводило его в восторг. Он прекрасно представлял, что сокрыто в тиши его рабочего кабинета. Знал, что держит сейчас в руках древний памятник, который так давно искал.

— По рукам, Найтон?

— Да, — прошептал он, сжимая в ладони медальон. — Да.

— Мой человек свяжется с вами, когда я буду готов. Никому не рассказывайте. Не вздумайте сообщить кому-нибудь из Братства Хранителей о том, что вы о них знаете.

— Нет, — прошептал он. — Ни за что.

— И не советую вам приобрести такого врага, как я, Найтон, — ледяным голосом предупредил похититель. — Вы даже не представляете, что я с вами сделаю, если узнаю, что вы меня предали.

Глава 14

Не найдя Люси в ее спальне, Изабелла приоткрыла дверь в гостиную, где кузина обычно занималась шитьем. Она обнаружила ее там сидящую за круглым столом с отрезом изумрудно-зеленого бархата в руке. Ее окружали сотни аккуратно расставленных по полочкам куколок и несколько дюжин кукольных домиков, которые она коллекционировала с детства. Куколки были одеты в изысканные наряды — все пошитые собственными руками Люси.

Если отдушиной Изабеллы стало сочинительство, то для ее кузины утешением всегда служили эти куклы и их наряды. Изабелла так и думала, что найдет Люси именно в этой комнате.

— Что ты здесь делаешь? — строгим голосом поинтересовалась Люси, беря в руки деталь кроя и внимательно рассматривая свою работу.

— Пришла посмотреть, чем ты занимаешься.

— Веду себя как любая испорченная и избалованная кокотка, сама видишь. Шью себе новый наряд на Рождество, поскольку тех платьев, которые есть у меня, мне явно недостаточно.

Изабелла, нахмурившись, сказала:

— Я этого заслуживаю.

Закрыв глаза, Люси опустила голову.

— Нет, ты не виновата. — Потом взглянула на кузину, и в глазах ее блеснули слезы. — Прошу прощения за то, что наговорила тебе, Исси. Я тут все сидела и думала, как я могла сказать тебе такие ужасные вещи. Ты не представляешь, какое облегчение сознавать, что ты выжила в ту ноябрьскую ночь. Не знаю, что на меня нашло, когда я посмела обвинить тебя в том, что ты не живешь полной жизнью.

Изабелла взяла стул и присела подле Люси, бережно поглаживая пальцами роскошный зеленый бархат, который ее кузина вышивала серебряной нитью.

— Думаю, мы обе высказали то, о чем сейчас сожалеем, однако в твоих словах есть доля истины.

Люси потянулась за ее рукой и крепко пожала холодную ладонь кузины.

— Исси, не бери в голову. Я… сама не своя.

— Я заметила, это происходит с тобой уже какое-то время, Люси. И стало значительно хуже в этом месяце, с тех пор… с тех пор как мистер Найтон начал оказывать мне знаки внимания.

Люси отвернулась, но Изабелла опустила голову, заставляя кузину встретиться с ней взглядом.

— Не хочешь рассказать мне, Люс? Может быть, я смогу тебе помочь. Может, и нет, однако лучше не держать в себе горькие мысли и чувства.

— Ох, Исси… — Люси заплакала. — Я вовсе не испорченный ребенок, и, что бы обо мне ни думали люди, это неправда. Могу только сказать тебе, я тоже испытала сильную боль. И хотя не росла в бедности, как ты, была столь же одинока. Думаешь, в нашей семье только твоя мать оказалась подвержена страстям? Нет, мы с тобой тоже унаследовали это от нее.

— Люси, о чем это ты? — недоуменно посмотрела на кузину Изабелла.

— Разве ты не понимаешь? — прошептала Люси, утирая слезы. — Я говорю о нас с тобой, о нашем будущем.

Исси, — воскликнула она, заламывая руки, — тебе выпал шанс жить полноценной жизнью с мужчиной, испытывающим к тебе такие сильные чувства, а ты хочешь отказаться от них ради эмоционального холода и удобства! Я очень хорошо знаю, что за жизнь тебе предстоит. Я с детства веду подобное существование и насмотрелась на то, как прожили жизнь мои родители. Да я скорее умру, чем вытерплю это — видеть, как живые искорки в твоих глазах сменяются безнадежной усталостью. Я готова продать душу за возможность испытать такую страсть. Мне удалось однажды пережить подобное, однако внезапно я лишилась всего. Я не ценила выпавшее мне счастье. Не заботилась о нем. И когда все ушло, осталась одна, изнывая от неудовлетворенного чувства. Отчаявшаяся, пытающаяся отыскать то, чему не суждено вернуться.

— О чем ты говоришь? — спросила Изабелла, внезапно встревоженная истерическими нотками, отчетливо проскальзывающими в голосе кузины.

— Ты не поймешь.

Взяв ее за руку, Изабелла заставила Люси посмотреть ей в глаза.

— Тогда объясни мне. Расскажи все без прикрас, Люси.

Люси сглотнула, и Изабелла внезапно заметила, как дрожат руки кузины.

— У меня был возлюбленный, Исси. Нас связывала неистовая, безрассудная страсть, о которой я только могла мечтать. Но жестокая судьба разлучила нас. Он ушел. Навсегда. Навек. Я осталась одна, понимаю, что никогда не увижу его, но, изнывая от тоски, продолжаю искать нечто, способное заполнить пустоту в моем сердце, в моей душе.

— Люси! Возлюбленный? Когда?

Кузина не отвечала.

— Не отказывайся от этого, Исси. Не отстраняйся от Блэка в страхе перед чувствами, которые он заставляет тебя испытывать. Верь ему.

— Так вот в чем причина этих сеансов, твоего всепоглощающего интереса ко всему оккультному… Ты пытаешься разыскать его — твоего возлюбленного.

Горько рыдая, Люси бросилась в объятия Изабеллы, и та крепко прижала к себе кузину, позволяя ей уткнуться в свое плечо и выплакать слезы.

— Я бы отдала все на свете за возможность увидеть его еще раз. Мы… нам так и не удалось попрощаться. Я никогда не говорила ему, что люблю его.

— Люси, — прошептала Изабелла, рассматривая кузину сквозь собственную пелену слез. — Что я могу сделать? — спросила она. — Как мне облегчить твои страдания?

— Доверься мне. И учись на моих ошибках. Не допускай, чтобы случилось так, что ты будешь оплакивать Блэка. Ты не представляешь, как тяжело скорбеть о ком-то, Исси. Следуй зову своего сердца, своим страстям. Ни один человек, способный писать так, как ты, с такой глубокой внутренней страстью, не может позволить себе прожить жизнь, лишенную любви и ласки. Просто подумай об этом, — прошептала она, когда Изабелла попыталась возразить. — Пожалуйста, сделай это для меня. Не отталкивай никого. Ты же видишь, как я живу с тех пор, как он… — Люси запнулась, подавившись рыданиями, — как он умер. Неужели ты желаешь себе того же — жизнь, полную раскаяния и сожалений?

— Хорошо, — согласилась она, чтобы успокоить Люси. — Я попытаюсь ради тебя.

— Спасибо, — тихо ответила кузина. — Прошу прощения, что разрыдалась, как фонтан, но… понимаешь, я впервые могу рассказать о нем. Сибилла, конечно, знает, но совсем не одно и то же — говорить с горничной и с тобой.

— Ты можешь поведать мне все, Люс.

— И ты тоже, Исси.

Изабелла понимала, что у них обеих еще остаются личные тайны. В ее прошлом были события, о которых она не рассказывала ни одной живой душе и, оглядываясь назад, глубоко их стыдилась. Да, пожалуй, никто бы не стал откровенничать о подобном. Сейчас не время, однако, возможно, когда-нибудь оно придет.

Беря в руки тетрадь в кожаном переплете, которую принесла с собой, Изабелла промолвила:

— Я захватила свой дневник.

— Оливковая ветвь мира? — с улыбкой спросила Люси.

— Надеюсь на то.

— Принято. Ты почитаешь мне, пока я шью?

— Конечно.

Поднявшись со стула, Изабелла подошла к стоявшему у окна диванчику, откуда открывался вид на площадь. Сквозь стекло отчетливо виднелся особняк Блэка, возвышавшийся за образующими небольшой садик деревьями. Луна скрылась за тучами, но Изабелла видела ее свечение сквозь пелену темных облаков.

Свернувшись на мягкой кушетке, подогнув под себя колени и молча рассматривая соседний дом, она вспоминала недавнее свидание с Блэком в библиотеке. Страсть, промелькнувшая между ними, страшила ее. Отчаянный, необузданный характер внезапно вспыхнувшего чувства невозможно было удержать.

Изабелла до смерти перепугалась этой страсти и желания.

Взглянув в лежавшую на коленях тетрадь, она принялась читать написанные ею строчки…

Наблюдать. Ожидать. Жаждать… Слова, что он шептал мне, казалось, жгли изнутри, наполняя жаром внизу живота, заставляя желать. Томиться.

Лорд Смерть был здесь… прекрасное видение… чувство. Я не могла его увидеть, лишь ощущала его присутствие, как всегда со мной случалось. Я пришла к нему, и это была первая ночь, данная мне, чтобы исполнить его задание. Он еще не явился, чтобы поприветствовать меня, напротив, я ожидала его у камина, свернувшись на черном бархатном диванчике-канапе.

И вот я почувствовала его, узнала власть, которой он обладал над моей душой и телом. При виде его моя плоть наполнялась странным жаром, приятные мурашки бежали по всему телу. Жар усиливался, накрывая с головой. Закрыв глаза, я мысленно наслаждалась его прикосновениями, надеясь, моля, что мне повезет еще раз испытать недозволенные, запретные ласки его сильной, соблазнительной руки. Руки Лорда Смерти, с черным кольцом с ониксом, буквально гипнотизирующим мой взгляд. О, как я хотела увидеть эту руку, поглаживающей мою плоть!

Я медленно моргнула, еще не придя в себя после сна, неохотно открывая глаза, не желая покидать сладкие грезы. За окном завывал ветер, внезапный порыв которого резко распахнул окно. Поток холодного воздуха моментально потушил свечи, погрузив библиотеку во тьму. Дождь продолжал сердито постукивать по подоконнику; безжалостные, неотступные завывания ветра, доносившиеся сквозь открытое окно, возвестили его появление. Лорд Смерть.

— Вы пришли… — прошептала я.

В комнату ворвался поток холодного воздуха, сгустившегося, подобно легкому, похожему на дымку туману, а потом нашел меня и окутал призрачной пеленой. Подобно погребальному савану закрыл меня, медленно оборачиваясь вокруг моих лодыжек, икр, змейкой скользя мне под платье, нижнюю юбку, тонкую батистовую сорочку. Призрачный туман окутал мои колени, коснулся бедер, лаская их внутреннюю поверхность. Ноги мои невольно разомкнулись. Я почувствовала, как сгустившийся поток воздуха ласкает меня, проникая в запретное местечко между ног. Плоть моя задрожала и увлажнилась там, где ее коснулся обжигающе ледяной поцелуй.

Поднимаясь вверх, мягкое облако нежно дотронулось до моего живота и переместилось на грудь, изнывавшую в тесном плену багряно-красного платья. Задыхаясь, я задышала быстрее, моя грудь вздымалась и опускалась, по мере того как незнакомое ощущение опутывало меня, словно кокон.

— Почувствуй меня, — услышала я его шепот. — Почувствуй меня сейчас.

— Милорд Смерть, — прошептала я, и руки мои обхватили налившиеся и потяжелевшие груди. Голова сама по себе склонилась на плечо, я выгнула шею, и пальцы вцепились в розетку, украшавшую лиф платья. Приспустив скользкий атлас, я обнажила набухшую грудь. Я нуждалась в нем… в поцелуе Лорда Смерти.

И он подарил его мне. Холод обернулся теплом, подобно дыханию возлюбленного. Тепло — теперь жар — омывало груди, глубокую ложбинку между ними, захватывая горло, где судорожно подрагивал пульс. Я замерла, ожидая прикосновения, поцелуя, шепота.

Кровь шумела у меня в ушах, и все, что я могла расслышать, — ее ритмичный гул, несущий ток жизни по венам… Я явственно ощущала, как теплота касается жилки, бьющейся у самого горла, будто чье-то дыхание. Это был Лорд Смерть. Я почуяла его, мои губы. Это были его губы, мягкие и теплые. Упругий, влажный язык ласкал синюю жилку на моей шее, будто желая насытиться биением жизни под нежной плотью. Неужели так Смерть похищает мою душу? Выпьет ли он из меня жизнь в этом эротичном поцелуе? Умру ли я в его объятиях и губы его будут прижаты к моему горлу?

Поглаживающие движения его языка, прикосновения губ лишь усилили мое страстное желание. Мое лоно увлажнилось, и я еще ниже опустила лиф платья, молча умоляя, чтобы он продолжил ласкать мою грудь и соски, превратившиеся в маленькие твердые бутоны, пульсирующие сладостной болью под облегающим красным атласом.

— Поцелуй меня, Изабелла, — услышала я шепот Лорда Смерти, и стоило мне открыть глаза, окутывавшее меня облако обрело плоть, и я увидела Смерть. Его губы медленно соприкоснулись с моими, рука обхватила мою грудь.

Смерть…

* * *

Блэк. Именно его видела она перед своим внутренним взором, когда сочиняла историю. Теперь это очевидно. Каким-то образом вымышленный образ Лорда Смерти смешался в ее сознании с прекрасным лицом лорда Блэка.

Изабелла поняла также, что впервые вывела в этой истории свое собственное имя. Именно она была возлюбленной Смерти, его любовницей. А Блэк — Лорд Смерть. Что же до ее снов… в них действовали и Смерть, и Блэк, и она сама.

Испуганная только что написанным, вспомнив свой сон о том, как она лежала на черном диванчике, Изабелла резко отодвинула тетрадь в сторону, будто кожаная обложка могла обжечь ей пальцы.

Взглянула на кузину, искренне желая посмотреть на выражение ее лица после всего услышанного, столь глубокой личной истории соблазнения, и со вздохом облегчения заметила, что кузина уснула. Ее подушкой стала кипа изумрудно-зеленого бархата. Люси напоминала сейчас маленького грустного эльфа, на бледном лице блестели серебристые дорожки слез.

Изабелла задавалась вопросом, сколько Люси успела услышать из ее скандальной истории. И с какой стати ей пришло в голову написать нечто столь личное и интимное? Что на нее нашло?

Прислонившись головой к стеклу, она всмотрелась в простиравшуюся за окном мглу, в тихую октябрьскую ночь.

Изабелла всегда любила фантазии, они были ее прибежищем от окружавшей злобы и ненависти несправедливого мира. Но это… воспринималось иначе. Придуманная ей история казалась реальной, а вовсе не волшебной сказкой. История соблазна и наслаждения, любовный треугольник, в котором оказались она, Блэк и Лорд Смерть.

Едва она закрыла глаза, как послышался приближающийся скрип колес. И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, поднялся ветер, и спокойно раскинувшиеся ветви деревьев тревожно заколыхались. Издалека показалась черная карета, впряженная в четверку великолепных вороных жеребцов. Экипаж остановился у противоположного дома, и Изабелла задержала дыхание, ошеломленная блеском и сиянием графского выезда. Шторки на окнах дернулись и медленно поднялись. В окне виднелось знакомое лицо, и взгляд сидящего в карете человека был направлен на окно, у которого стояла она. Лорд Смерть. Граф Блэк.

— Боже мой! Вы сегодня очень молчаливы, мисс Фэрмонт! — воскликнула леди Элизабет, когда они, взявшись за руки, прогуливались по Бонд-стрит^[40]. За ними неспешно шествовала Мэгги, компаньонка Элизабет, присматривая за молодыми дамами, как Матушка-гусыня. Рядом с нею шла Сибилла, также не сводившая глаз с юных леди, правда, не столь ревностно, как Мэгги.

— Да, Исси, ты не произнесла ни слова с тех пор, как мы выехали из дома, — заметила Люси.

— Боюсь, у меня головная боль, — ответила Изабелла. — Прошу меня простить. Понимаю, сегодня я не лучшая компания.

— Тогда мы должны вернуться, — объявила Элизабет, резко останавливаясь. — Бонд-стрит открыта круглый год. Мы можем отложить наш поход за покупками на другое время, когда вы почувствуете себя лучше.

— Да, всего один часок хорошего сна — и ты будешь в полном порядке, — попыталась приободрить ее Люси.

О нет, только не это. Она вовсе не хочет оставаться в одиночестве. Сон может вернуться, и этого ей не пережить.

— Нет, пожалуйста, — попросила Изабелла, обменявшись с Люси взглядами. — Мне уже немного лучше.

Прогулка на свежем воздухе поможет немного проветриться.

— Сегодня прохладно, не правда ли? Я чувствую в воздухе запах осени, и, судя по всему, не за горами зима, — негромко промолвила Элизабет, поворачивая прелестное личико так, чтобы холодный ветер обдувал ее щеки. — Расскажите мне, как выглядит сегодняшнее небо?

— Серое, такого же оттенка, которое принимает промозглой зимой, прежде чем выпадет снег, — ответила Люси.

— О да. Вполне понимаю. Я запомнила это небо еще с тех пор, как была ребенком, и представляю, какое оно холодное и мрачное.

— Тяжелые облака приобрели оттенок угольной пыли. Думаю, скоро пойдет дождь, — продолжала описывать Люси. — Я чувствую сильную влажность.

Как и Изабелла. Небо казалось серым и мрачным, его унылый вид полностью соответствовал ее настроению. Она плохо спала прошлой ночью. Покинув комнату Люси, Изабелла отправилась в свою спальню, погруженная в думы о том, что произошло в библиотеке. Она до сих пор не понимала, как могла позволить себе так легко сдаться. Вести себя словно податливый воск в умелых руках Блэка.

Едва Изабелла заснула, ей приснился тот же сон, что и в ночь после первой встречи с Блэком. Она в комнате, возлежит на черном бархатном диванчике. На ней багряно-красное платье — такое же, как для нее сшила Люси. Она спит. Кто-то наблюдает за ней, она чувствует чужое присутствие, однако может рассмотреть лишь тень, силуэт мужчины — высокого, широкоплечего, сильного. Она ощущает его приближение, его рука ласково поглаживает ее лицо, неспешно скользит к шее, и тут его длинные пальцы начинают медленно сжиматься.

Изабелла проснулась от своего неслышного крика, одеяло и простыни отброшены в сторону, тело в холодном поту. Второй раз в жизни она видела один и тот же сон, и возможное значение этого ужаснуло ее. Равно как и таинственная записка, ожидавшая ее за столом во время завтрака. Дженнингс положил послание подле чашки с чаем. Вычурным почерком со многими завитушками превосходными черными чернилами на записке было написано ее имя. Однако почерк не принадлежал Блэку, Изабелла хорошо его запомнила. Это послание писала совсем иная рука.

Подписи не было, что оказалось малосущественным, поскольку в любом случае содержание привело ее в крайне взволнованное состояние. Изабелле повезло, что она завтракала в одиночестве, ей бы очень не хотелось, чтобы дядя или Люси заметили обуревавшие ее эмоции.

Даже теперь, при одном только воспоминании об анонимном послании, она испуганно вздрогнула всем телом, и Элизабет, почувствовав дрожь, спросила, не замерзла ли ее соседка.

— Наверное, вы продрогли до костей, мисс Фэрмонт? — участливо поинтересовалась та.

— О нет, не очень, — ответила Изабелла. — Однако сегодня морозно, не правда ли?

— Вы ведь дадите нам понять, не так ли, если пожелаете окончить прогулку и вернуться домой?

Изабелла улыбнулась и попыталась сгладить ситуацию:

— Я крепкая йоркширская девица, и, клянусь, небольшая осенняя прохладца не повергнет меня в бегство.

Завязалась непринужденная беседа, время от времени они останавливались перед витринами лавок, Люси и Изабелла по очереди описывали выставленные в них товары. Лицо Элизабет светилось энтузиазмом после каждого описания. Когда они отошли от лавки модистки, леди Элизабет весело рассмеялась и поведала своим подругам, что в те редкие разы, когда ей удавалось вытащить брата на подобные прогулки, тот оказывался абсолютно бесполезным.

— Он не отличается многословием, и его описания ужасающе лаконичны. «Братец, — часто спрашиваю я его, — как ты намереваешься добиваться благосклонности у противоположного пола, если твой язык вечно тебя подводит? Ты редко балуешь леди комплиментами и совсем не умеешь льстить». И вы знаете, каков был его ответ?

— Нет, — сказала Изабелла, поскольку Люси не желала, попросту не могла принимать участие в любой беседе, имеющей отношение к герцогу, и теперь Изабелла прекрасно понимала почему. Сердце кузины навеки отдано другому. Каким бы безнадежным ни был ее выбор. — И что же он ответил?

— Хмыкнул! Можете поверить? Легко подтвердив тем самым мою точку зрения.

Изабелла рассмеялась. Она в красках могла представить себе реакцию герцога. Сассекс и в самом деле не любил тратить слов попусту, хотя его замечания были всегда своевременны и точны. Изабелла замечала взгляды, которые он бросал в сторону Люси, когда думал, что его никто не видит. В них таилось такое желание, такая страсть, спрятанные в железных оковах самоконтроля и приличий.

— Может быть, мы зайдем к портнихе? Я бы хотела заказать себе новый наряд. Мне сказали, что в прошлый вечер на вас, Изабелла, было надето великолепное темно-красное платье. Я страстно желаю сшить себе что-нибудь столь же яркого оттенка.

— О, в таком случае вы должны выбрать шелк янтарного цвета, Элизабет, или, возможно, оттенка красного бургундского, — немедленно предложила Люси. — Я вчера видела роскошные ткани в лавке «Симон Уотерс». Нежнейший шелк, а цвета… такие глубокие и насыщенные, будто драгоценные камни.

Вскоре уже две дамы с головой погрузились в обсуждение оттенков и тканей, а Изабелла мысленно вернулась к свалившимся на нее невзгодам.

Послание. Блэк. Странные сны, которые на сны и не похожи, скорее предсказания скорой кончины.

Изабелла запомнила наизусть эти строчки, они преследовали ее даже после того, как она скомкала и убрала письмо. Что оно означает? Встревоженное недавним сном, ее воображение рождало самые фантастические версии. Ее предупреждали, но кто? И о ком? О Смерти? Каким бы невозможным ни казалось, похоже, это действительно предупреждение. Кто-то узнал, что она присутствовала на сеансе у Алисы Фокс, а теперь та мертва. И те женщины из «Театра Адельфи», их часто называли шлюхами — три из них пропали… И вчера… ведь она видела Блэка, именно его карета, мчавшаяся по лондонским улицам, остановилась перед ее домом.

Она снова вздрогнула, на этот раз еще сильнее, и Элизабет потребовала, чтобы они вернулись в карету и отправились в парк, а потом к ней в гости на чай с пирожными.

Изабелла почувствовала облегчение оттого, что Элизабет больше не предлагала ей вернуться домой. Она не хотела остаться в одиночестве. При этом ей не нравилась перспектива продолжать прогулку. Голова гудела, начинал накрапывать дождик.

— Мы договорились, что брат встретит меня в галантерейной лавке. Он собирается подобрать себе новый галстук и пару перчаток к зиме и нуждается в моем совете. Даже представить себе не могу, как мне это удастся сделать, — заметила она с улыбкой, — но я не хочу его расстраивать. Он все, что есть у меня в этом мире. Однажды брат женится, и я стану чем-то вроде пятого колеса у телеги.

— Глупости, — подняла ее на смех Люси, возглавившая их маленькую компанию. — Я давно не встречала джентльмена, столь доброго и любезного, как его светлость. Он никогда не оставит вас. Уж в этом я уверена.

— О, так, значит, вы успели заметить это качество моего брата, — лукаво воскликнула Элизабет. — А что, интересно, еще привлекло ваше внимание?

С тихим стоном Люси завела подруг в лавку подальше от дождя, где их уже ожидал герцог, обернувшийся с любезной улыбкой, приветствуя дам.

— О, леди, как замечательно снова вас встретить. Я в небольшом замешательстве. Понимаете, никак не могу решить, какого цвета приобрести новые перчатки: серого, серовато-сизого или серо-стального.

— Ах, Эдриан, как всегда, серый, — пожурила его Элизабет. — Попробуй подобрать какой-нибудь другой цвет.

— И что бы вы предложили?

— Черный, — шепнула Люси, нежно поглаживая пальцами пару отделанных мехом перчаток из черной лайковой кожи. — Такой таинственный цвет, вы не находите?

— Таинственный — это хорошо, — согласилась Элизабет.

— Да уж, прямо как один знакомый нам граф^[41], — пошутил герцог, едва оторвавшись от созерцания лица Люси. — Фэркорт, будьте добры, упакуйте эти и запишите на мой счет. Похоже, я решил порвать с традициями и зажить опасной жизнью. Таинственный… осмелюсь предположить, что вы весьма недалеки от правды, леди Люси.

Когда он улыбнулся, Изабелла заметила, как покраснела кузина. Впервые за весь день Белла почувствовала себя немного легче, тревоги отошли на второй план — пока.

— Мисс Фэрмонт, — пробормотала Элизабет, — может быть, мы с вами подождем моего брата и леди Люси в карете, как вы думаете?

Элизабет взяла Изабеллу под локоток и вывела из лавки прежде, чем та успела возразить.

Лакей спрыгнул с запяток кареты и, аккуратно поддерживая Элизабет, помог ей зайти по ступенькам. Изабелла быстро проследовала за ней и удобно устроилась на сиденье, прислонясь спиной к подушке и наслаждаясь теплом, окутавшим ее замерзшее тело.

— Поведайте мне, что вас беспокоит, мисс Фэрмонт, — твердо попросила Элизабет. — Я не дам вам ни минуты покоя, пока вы мне все не расскажете.

Изабелла была рада, что сестра герцога не могла видеть выражение ее лица. Она ужаснулась, поняв, как легко Элизабет распознала ее тревоги.

— Говорите же, — потребовала Элизабет.

— О, ничего страшного, я просто плохо спала этой ночью, — ответила Изабелла.

Вздернув темную бровь, Элизабет стянула с пальцев перчатки и положила их на колени.

— Вы испуганы, мисс Фэрмонт. Я же чувствую, как вы буквально дрожите от страха, даже не пытайтесь это отрицать. Меня не переубедишь. Почему бы вам не сказать мне, что случилось?

— Я не могу, — едва слышно прошептала она.

— Потому что к этому имеет отношение Блэк?

Изабелла тихонько охнула, и Элизабет подняла голову.

— Значит, я права. Вы боитесь его.

— Я… по правде говоря, я не знаю, что и думать. Мне известно лишь, что с тех пор, как мы познакомились, происходят всякие странности.

— Какие странности?

— Например, письмо со стишком, содержащим предупреждение, не понятно, кто его автор и кого надо опасаться. В послании говорится о смерти, и общий его смысл… приводит меня в замешательство.

— Прочтите мне этот стишок.

Изабелле не надо было доставать записку из сумочки. Она могла процитировать странное послание наизусть.

— Я понимаю, речь идет обо мне, но кто тот человек, о котором предупреждает записка?.. Могу лишь предположить, что это Блэк.

— Вам нечего бояться Блэка, — тихо заметила Элизабет, — я не могу вам всего рассказать. В его прошлом есть тайны, и вы должны сами расспросить его о них. Я не имею права вам открыться.

Изабелла внимательно посмотрела на сестру герцога.

— Вы многое о нем знаете. Вы были… были с ним… — Она запнулась, не представляя, как корректнее сформулировать вопрос.

— Были ли мы любовниками? — улыбнулась Элизабет. — Нет. Я скажу вам кое-что, но помните: эта информация строго конфиденциальна. Так вот, Изабелла, наши семьи достаточно тесно связаны. Я знаю его с детства.

— И Элинвика?

— Да. Однако опять-таки предупреждаю вас, никто не должен узнать о связи между нашими семьями. Не могу объяснить почему, просто примите это как должное. Я доверяю вам, Изабелла, и вы доверьтесь Блэку.

— Тогда расскажите мне. Почему он прячется в своем доме? Что за тайны хранит?

— Я бы очень хотела поведать вам обо всем, — взволнованно прошептала Элизабет, — но не могу. Это его история, и лучше, если он расскажет о ней сам. Будьте смелы, Изабелла, придите к нему. Он не причинит вам зла.

Изабелла не обладала столь же твердой уверенностью в том, что Блэк ей ничем не угрожает. Он уже стал ей дорог, и она начинала опасаться, что может действительно в него влюбиться.

Да поможет ей Бог… последнее, что следовало сделать, — прийти к нему.

* * *

Было бы слишком подозрительно устраивать конную прогулку по парку в такую погоду. Противный осенний дождь и холод не располагал к занятиям верховой ездой, и, если бы их кто-нибудь увидел, несомненно, задался бы вопросом, что надоумило троих всадников мокнуть под проливным дождем на Роттен-Роу. Кроме того, подозрительности ситуации добавляло появление на публике знаменитого лондонского отшельника, мило прогуливающегося в компании якобы малознакомых джентльменов.

Да, у Блэка была определенная репутация, которую следовало поддерживать. Обычно она служила ему довольно неплохую службу, потому внезапный выход в свет знаменитого своей тягой к одиночеству графа попахивал весьма дурно.

В связи с этим Сассекс решил переназначить встречу у себя дома. Конечно, определенный риск неизбежен, но им было настоятельно необходимо что-то предпринять. Чаша и медальон числились пропавшими уже несколько дней, и неизвестно, сколько времени отсутствовали, прежде чем Сассекс заметил их исчезновение.

Как бы Блэк ни старался, он не мог сосредоточить внимание на реликвиях, которые был призван защищать.

Меряя торопливыми шагами периметр кабинета Сассекса, он прислушивался к доносившемуся до него гулу женских голосов и периодическим взрывам смеха. В соседней гостиной находились Изабелла и Люси, приглашенные леди Элизабет к чаю. Изабелла прекрасно выглядела, хотя и показалась ему немного бледноватой и замкнутой.

Что-то не так. Блэк немедленно осознал это. Она не смотрела ему в глаза и замерла на месте, когда граф поднес к губам ее руку. Он почувствовал, как Изабелла вздрогнула. И это не был сладостный трепет сексуального предвкушения, нет, Блэк ощутил самый настоящий страх.

Испытывала ли она смущение от того, что произошло между ними в библиотеке? Черт, он не спал всю ночь, думая об этом. О, какое потрясающее ощущение — держать ее в своих объятиях! Как дрожала ее возбужденная плоть, соприкасаясь с его пальцами! В сковавшей его наконец полудреме Блэк мечтал о том, как займется с ней любовью, откроет ее, раздвинет тугое лоно, сделает своей.

Когда он подомнет ее под себя, она станет страстной и необузданной. Он уверен в этом. Он заключит ее в объятия и будет наблюдать за тем, как содрогается ее плоть, парит на волнах освобождения. Будет наслаждаться каждым мгновением ее оргазма.

Изабелла хотела его прошлой ночью. Сегодня что-то ее испугало. Он ощущал ее обеспокоенность, видел застывшую в глазах муку. Ее снова мучил приступ головной боли. В ее дыхании Блэк почуял слабый запах валерианы и заметил суженные зрачки — результат воздействия опиума. Она опять принимала свою микстуру, значит, посещали кошмары. Как же ему хотелось узнать больше об ее головных болях и почему они ее так пугали.

Блэк буквально изнывал от желания заключить Изабеллу в объятия, убаюкивать, целовать виски, а потом уложить на колени и дать уснуть. Он будет присматривать за ней. Защищать. Разбудит поцелуем и медленно займется любовью.

— Если Блэк наконец прекратит свои неумелые попытки подслушать беседу леди в гостиной, мы сможем начать.

Возмущенный голос Элинвика ворвался в его мысли, и Блэк повернулся к камину, уставившись на пылающее пламя, думая о том, как возляжет с Изабеллой на ковре в его библиотеке и покроет поцелуями ее обнаженное тело, наблюдая, как отблески пламени отражаются в его совершенных изгибах. Он поймает багровые лучики губами, языком…

— Бедный малый, он пропал, — проворчал Элинвик. — Готов поспорить, прошлой ночью наш граф даже не сподобился добраться до дома Алисы Фокс, а простоял всю ночь под окнами мисс Фэрмонт, как чокнутый Ромео.

— Я ничего не нашел там, — объявил Блэк, пытаясь заставить себя думать о чем-нибудь еще, кроме Изабеллы, буквально поглотившей все его мысли и чувства… Он представлял, как его язык скользит глубже, проникая в ее сокровенное лоно. — Полиция вычистила весь ее дом. Пусто. Если она не сожгла письмо, значит, оно теперь в руках властей.

— Сомневаюсь, чтобы она сохранила письмо, — заметил Сассекс. — Алиса Фокс была шарлатанкой, мошенницей и никогда бы не оставила улик, которые могли бы ее выдать, подтвердив, что пресловутый сеанс — всего лишь тщательно срежиссированная постановка.

— Кем бы ни был человек, написавший письмо, он же ее и убил, — заявил Блэк. — И захотел, чтобы в этом убийстве обвинили меня. По крайней мере, заподозрили.

— Да. Очень странно. Кому, интересно, ты так досадил, Блэк? — спросил Элинвик. — Кроме Найтона? Ты же не можешь отрицать, что домогаешься леди, за которой он ухаживает, и более чем прозрачно дал ему это понять.

— В самом деле, — согласился Сассекс. — В письме упоминаются только ты и мисс Фэрмонт. Автор послания — кто-то очень близкий к этой леди.

— У Найтона есть мотив, — напомнил собравшимся Элинвик, — и неизвестные прочим сведения о мисс Фэрмонт. Он, вероятно, достаточно хорошо знаком с ней и в курсе событий ее прошлого.

— Да он ни черта о ней не знает! — взорвался Блэк.

Кто-то попытался напугать Изабеллу и отвратить ее от него. Граф впадал в неистовство при одной только мысли об этом.

— Тем не менее тебе следует действовать осторожно. Если твое имя, а также черная карета с четверкой вороных еще раз привлекут к себе внимание, вскоре в двери твоего дома непременно постучат люди со Скотленд-Ярда, а тебе — и нам всем — это совсем не нужно.

Да, действительно, без этого вполне можно обойтись.

— Мне кажется, что лучше оставить молодую леди в покое, пока все не образуется, — предложил Элинвик. — Ты же знаешь, что люди продолжают болтать о тебе, даже несмотря на то, что прошло уже почти десять лет с того скандала. Если твое имя попадет в газеты, слухи возобновятся с новой силой.

Да, они продолжали обсуждать его, что поделаешь, нет иного занятия, которому бы свет предавался с большим увлечением, чем сплетни. Блэк понимал, что Элинвик прав. Если его имя и экипаж окажутся связанными с Алисой Фокс или, не дай бог, с пропавшими дамочками из «Театра Адельфи», у полиции возникнут к нему вопросы. И нет гарантий, что на этот раз ему посчастливится выпутаться из ловушки.

Стоило Блэку подумать о том, чтобы оставить Изабеллу одну, без защиты, как все другие соображения отходили на второй план. Что бы ему ни грозило, он просто не мог покинуть ее в беде.

— Замечательно, значит, решено: ты будешь держаться в стороне, а мы…

— Нет, не решено, — отрывисто бросил Блэк, сделав большой глоток виски. Голос его звучал хрипло и сердито. — Я не соглашался и никогда не соглашусь пойти на это. Изабелла уязвима, и у нас нет доказательств, что ей самой не угрожает опасность.

— Блэк…

— Я сказал — нет! — прорычал он и швырнул хрустальный бокал о каминную полку. — Вы можете придумывать любые планы, какие вам только заблагорассудится, касательно способов возвращения чаши и медальона, я всегда буду с вами, чего бы мне это ни стоило, но, если дело касается Изабеллы, я поступлю так, как должен. А я должен, — намеренно подчеркнул он, — ее защищать. И чтобы иметь эту возможность, я обязан находиться поблизости от нее. Кроме того, так я смогу заняться необходимыми розысками. Проверю, хранит ли Стоунбрук в кабинете масонские бланки и тому подобное.

Сассекс и Элинвик выглядели так, будто сильно сомневались в его словах, Блэку было наплевать. Чаша и медальон могут катиться к черту. Изабелла превыше всего.

— Как тебе угодно, однако, если тебя арестуют, не жди, чтобы кто-либо из нас за тебя поручился. Клятва требует держать в тайне наш долг и связь между нашими семьями. Мы всего лишь знакомые, не более того.

— Я понимаю. А теперь, Элинвик, расскажи, что тебе удалось разведать в музее.

— Мой визит в музей не принес никаких результатов, так что я решил обыскать квартиру Найтона. — Темные глаза горца сияли. — В его столе я обнаружил фрагмент одного средневекового трактата о тамплиерах. В нем говорится о трех рыцарях-храмовниках и реликвиях. И о свитке, необходимом для того, чтобы узнать, каким образом использовать заключенную в них магическую силу.

— Так, значит, Найтон все же что-то знает.

— В этом отрывке не упомянуты имена тамплиеров, владеющих реликвиями, но рассказывается о медальоне и его силе.

— Вы думаете, Найтону известно о том, что медальон властен исполнить то, о чем мечтаешь? Что достаточно зажать зерна в кулаке и прошептать заветное слово, приведенное в свитке, и твое самое заветное желание осуществится?

Раздался негромкий стук, и трое присутствующих в комнате джентльменов одновременно повернули голову в сторону приоткрывшейся со скрипом двери. Сассекс вскочил с кресла и распахнул ее, однако там никого не было.

— Должно быть, просто сквозняк, — заметил он, закрывая дверь. — На улице сильный ветер, а эти окна старые и успели потрескаться от времени.

Элинвик окинул взглядом друзей и глотнул виски.

— Вы должны знать, что кому-то известно о том, что моя семья замешана в этом деле. Вернувшись домой от Найтона, я обнаружил, что у меня побывали.

— Свиток? — воскликнул Сассекс.

— В безопасности. Я перепрятал его.

— Куда?

— Там, где его никто не будет искать. В библиотеку ложи.

— Ты сошел с ума? — взорвался Сассекс.

— Безумен, как Шляпник, не могу не признать, — Элинвик улыбнулся, — но, если посмотреть непредвзято, выбор тайника довольно изобретателен. Я спрятал свиток прямо у них под носом. Вариант слишком очевиден, и, если ворам придет в головы заняться поисками в библиотеке, милости просим, к их услугам тысяча книг и чертова прорва времени. Послушайте, мне же надо было кое-что сделать, — недовольно заметил он. — Нам повезло, что воры не добрались до комнатушки миленькой служанки, где я обычно прячу под паркетной доской всякие разности.

— Только ты, Элинвик, мог додуматься до такого, — протянул Сассекс.

— Воры обычно не проявляют интереса к людской половине, а служанка вряд ли будет совать туда свой любопытный носик — слишком занята развлечениями с моими двумя лакеями, чтобы вскрывать паркетные доски.

— Ну и что дальше? — нетерпеливо поинтересовался Блэк. Ему хотелось поскорее покинуть комнату и найти Изабеллу. До чего он дошел. Все его мысли только о ней.

— Сегодня вечером я собираюсь сопровождать мою сестру на бал. Там будут несколько членов нашей ложи. Некогда они имели отношение к старому «Дому Орфея», и я хочу за ними понаблюдать.

— Ты используешь Элизабет, — недовольно проворчал Элинвик.

— Нет, это она желает приносить пользу.

Элинвик махнул рукой:

— К черту подробности. Но не смей показываться мне на глаза, если она пострадает от игры, которую ты затеял. Она не для нашего мира. Она…

— Слепая, Элинвик, — мягко закончил Сассекс, — а не глупая или бесполезная. Ты бы хотел, чтобы я спрятал ее в этом доме, закутанную в ватное одеяло, или, может быть, считаешь, что я должен запереть ее в одном из твоих домов.

— Иди ты к черту! — прогремел Элинвик. — Ты же знаешь, что я об этом думаю. Просто… просто из-за своего недомогания она всегда под угрозой. Мы не имеем понятия, кто этот человек, и не можем присматривать за ней все время, как за малым дитем.

— Как за малым дитем? — рассмеялся Сассекс. — Я бы много дал за то, чтобы посмотреть, как ты скажешь ей это в лицо.

— Довольно! — взорвался Блэк. — Мы спорим, как дети, а так ничего и не решили. Если Элизабет хочет участвовать, пусть участвует. Если бы у нас с тобой были родные братья или сестры, Элинвик, — начал он и почувствовал, как что-то кольнуло в груди, — много лет назад у него и в самом деле был брат, — они бы тоже оказались вовлеченными в это дело.

— Только не моя сестра! — проворчал Элинвик.

Блэк не обратил на него внимания.

— Я наведаюсь сегодня вечером к Стоунбруку. Хочу обыскать кабинет маркиза.

— А я останусь дома, — лениво заметил Элинвик, — предполагаю, наши друзья вернутся и попытаются закончить то, что не успели прошлой ночью, а, учитывая мое теперешнее состояние, мне вряд ли удастся роль гостеприимного хозяина.

— Еще одно, — объявил Блэк. — Я был прошлой ночью в «Театре Адельфи». Там действительно болтали о неком эксклюзивном клубе и заправлявшем в нем человеке по имени… Орфей.

Эти слова привлекли внимание Сассекса и Элинвика.

— Я планирую посетить следующее собрание клуба. Мой соглядатай все устроит.

— Хорошо, мы с тобой, — сказал Элинвик.

Прежде чем Блэк успел возразить, в дверях, запыхавшись, появилась Элизабет.

— Вы решили свои проблемы? — шепотом поинтересовалась она.

— Да, на какое-то время, — ответил Сассекс.

— Прекрасно. Я устроила, чтобы Блэк отвез Изабеллу домой. Что-то стряслось, и, думаю, вы бы хотели об этом знать.

Совершенно без ее участия Изабеллу закутали и усадили в карету Блэка, как слабое дитя. Она была страшно недовольна задействованной Элизабет тактикой. Похоже, сестра герцога могла поступать так же деспотично, как и сам Сассекс.

В оглушающей тишине экипаж медленно продвигался вперед, Изабелла в полной прострации рассматривала переплетение волокон шелковых занавесок, которые задернул Блэк. Она не могла поднять на него глаза. Взглянуть в его сторону означало напомнить о том, что произошло между ними в библиотеке. А достаточно только подумать об этом, и ей немедленно захочется продолжения. Продолжение же несло погибель.

— Изабелла, расскажи мне, что тебя тревожит.

— Ничего, — ответила она.

— Элизабет…

— Ошиблась. Блэк молча пододвинулся к ней, развязал тесемки ее шляпки и проводил задумчивым взглядом медленно спланировавший на соседнее сиденье прелестный головной убор. Приобняв, поднял ее подбородок так, чтобы в тусклом дневном свете, просочившемся сквозь неплотно закрытые занавески, можно было рассмотреть выражение ее лица.

— В твоих глазах поселились тени, любовь моя, — прошептал Блэк, нежно касаясь губами ее губ. Она застыла, и он немедленно отстранился, сузив глаза, в уголках губ залегли глубокие складки. — Что это? Ты дрожишь?

Черт бы побрал ее хрупкое телосложение! Она не желала выглядеть в глазах Блэка слабым цветочком, этаким теплолюбивым и бесполезным украшением модной оранжереи.

— Ерунда! — воскликнула Изабелла, отворачиваясь от него.

Блэк не позволил ей поступить по-своему.

— Ты боишься меня, — с горечью заметил он, присаживаясь с ней рядом и прижимая ее к себе. — Что изменилось? Что произошло за недолгое время между вчерашним вечером и сегодняшним днем?

— Ничего!

«Проклятье, черт бы все побрал!» — выругался он про себя, потянувшись к ней. Какое к дьяволу «ничего» — Изабелла его боялась. Он видел страх в ее глазах, чувствовал его в ее теле, начинавшем дрожать, едва он к ней приближался.

Что она узнала? Внезапно он ощутил, как его железный самоконтроль дал сбой. В голове роились тысячи мыслей, на ум приходила сотня возможностей. Какие жуткие открытия сделала Изабелла в его прошлом?

Неожиданно она резко повернулась к нему. Это была новая Изабелла, женщина, которую он никогда прежде не видел.

— Кто-то написал мне, предупреждая о тебе. Именно о тебе, я в этом уверена.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

Изабелла протянула ему листок бумаги, с силой впечатывая записку в его грудь. Блэк ослабил объятия, открыл послание и в ужасе уставился на пляшущие перед глазами строчки.

Казалось, он потерял способность мыслить. Блэк сложил записку и отодвинулся.

— Ты этому веришь?

— Я не знаю, во что мне верить.

— Совершенно очевидно, у тебя есть вопросы. Что ты хотела бы узнать?

— Что означает это предупреждение? В нем идет речь о тебе, так?

— Разве ты не слышала гулявшие обо мне в свете слухи и сплетни, Изабелла?

— Нет. — Она осторожно обернулась и взглянула на него, он разглядел в ее глазах правду. Изабелла действительно не знала его тайны.

— Я убил свою мать.

Изабелла сделала резкий вдох, ловя губами воздух, и отшатнулась от него, оказавшись в противоположном углу экипажа.

— А также моего брата и женщину, на которой должен был жениться.

Она приоткрыла рот, потрясенная. Блэк отвернулся от нее, боясь заглянуть ей в глаза и увидеть животный ужас. Наступило неловкое молчание, он судорожно пытался подобрать нужные слова, чтобы объясниться.

— Я не верю.

Бешено вращавшийся мир внезапно остановился, и Блэк медленно приподнял голову.

— Не веришь?

— Ты не убийца.

Он коснулся ее, и она не отдернулась. Блэк приблизился к ней, и Изабелла не отшатнулась.

— Я и в самом деле убил свою мать. Она умирала от страшной опухоли груди. Испытывала ужасную, жуткую боль, — прошептал он. Воспоминания о непереносимых страданиях матери убивали его. Было мучительно наблюдать, как она медленно угасает на его глазах. — Матушка принимала специальное средство, чтобы облегчить боль, — настойку опиума и валерианы.

Глаза Изабеллы понимающе округлились.

— Она просила меня помочь ей умереть, — едва слышно продолжал Блэк свою исповедь. Он не смог найти в себе силы взглянуть ей в лицо и перевел взгляд на скромно сложенные на коленях руки. Блэк дотронулся до ее ладони, внимательно рассматривая аккуратно подстриженные ногти, и погладил ее подушечками пальцев. — Ей было так больно, но я не мог пойти на это. Она молила меня, и я… я отказал ей.

— Джуд… — прошептала Изабелла, касаясь его щеки.

Он прижал ее руку к лицу и закрыл глаза, принуждая себя закончить рассказ.

— Ей было чертовски, чертовски больно, — повторил Блэк дрожащим, срывающимся голосом, — но я все равно не мог… не мог, как бы она ни умоляла меня. Однажды, когда я сидел у изголовья ее кровати, матушка попросила меня налить ей чай. Я сделал это. Она охотно его выпила — впервые за несколько дней ей удалось хоть что-нибудь проглотить. А потом… — Он вздрогнул, целуя руку Изабеллы, прижимаясь к ней. — А потом она закрыла глаза и испустила последний вздох. И только тогда я заметил, что ее бутылочка с опийной настойкой пуста. Я приподнял крышку чайника, вдохнул запах валерианы и понял, что убил свою мать.

— Это было самоубийство, — убежденно произнесла Изабелла, и Блэк закрыл глаза, не желая ничего слышать. — Ох, Джуд! — с чувством воскликнула она, обнимая его, заставляя взглянуть в глаза. — Ты не убивал ее.

— Мой младший брат… Мы поссорились из-за женщины, и он отправился на охоту. Я не знаю, что случилось, но лошадь его сбросила. В руках у него оказалось заряженное ружье, оно выстрелило и убило его. Все решили, что это сделал я, потому что у него был роман с дамой, на которой я собирался жениться.

В глазах Изабеллы застыли такие симпатия и понимание, что Блэк ощутил неловкость. Он не заслуживал сострадания.

— Она тоже умерла, да? — спросила Белла, и Джуд кивнул, не открывая глаз.

— Мы были помолвлены много лет… Я… настаивал на необходимости заключения брака, а она… она негодовала и возмущалась. Она любила моего младшего брата. Когда он умер, она горько скорбела по нему и, вместо того чтобы выйти за меня замуж, убила себя накануне нашей свадьбы.

— Джуд. — Изабелла потянулась к нему, даря нежный поцелуй. — Ты не несешь ответственности за их смерти.

— Кто-то хочет убедить тебя в обратном. Кто-то желает заставить тебя думать, будто я также связан с исчезновением женщин из «Театра Адельфи» и убийством Алисы Фокс. Кто-то, — с обвинительными нотками в голосе воскликнул он, яростно сжимая ее в своих объятиях, — хочет, чтобы ты поверила в самое худшее во мне! Надеется забрать тебя от меня. Белла, — едва слышно промолвил он, касаясь своими губами ее губ, — не верь им. Не уходи. Не покидай меня.

Изабелла обмякла у него на руках, поддалась искушению. Да и как сказать «нет»? Она хотела этого мужчину. Эти страстные мгновения единения. Он показал ей свою уязвимость, разделил с ней гнетущие его тайны. Она чувствовала его боль как свою, сопереживала страданиям молодого человека, пережившего такую трагедию, понимала, какой ужасный груз носит он на сердце.

— Джуд… — шептала она снова и снова, когда он целовал ее; их губы встретились, горячие и алчущие. Языки соприкоснулись. Изабелла ощутила, как он осторожно опрокинул ее на спину. Она распростерлась на подушках кареты, Джуд оказался у нее между полусогнутых ног.

Его рука, горячая и сильная, скользнула ей под юбку — медленно, уверенно. Подобно губам и языку, его пальцы смущали ее, лишали способности мыслить, похищали волю. Единственным правильным решением было бы прекратить поцелуй, разомкнуть объятия, которые зашли уже слишком далеко. Вполне достойный и благонравный поступок, но Изабелла эгоистично желала большего, желала принять все, что он мог ей предложить. Маленькая скряга, сорока-воровка, по мнению Блэка, она была таковой, тащила к себе все, что попадало ей в руки, в том числе и воспоминания о нем. «Еще раз, всего лишь один раз», — настаивал слабенький внутренний голос. Пусть останется последнее, греховное, соблазнительное воспоминание, которое она сможет похитить, чтобы безраздельно владеть им в мрачной и одинокой ночной мгле, мысленно наслаждаться в уединении своей спальни.

Она больше никогда его не увидит. Глубоко в душе Изабелла понимала, что дальнейшие встречи с ним невозможны, ибо она не в состоянии противостоять ему, отказываться от того, что он столь охотно ей предлагает. Это представлялось ей единственным способом защиты — насильственно оборвать нити, связавшие их вместе.

Приняв непростое решение, Изабелла почувствовала, как отступили все ее горести и треволнения. Это действительно будет последним разом, и она желала наслаждаться каждым прикосновением, каждым вздохом, каждым обжигающим мгновением, проведенным в его объятиях.

Закрыв глаза, Изабелла прислушивалась к дыханию Блэка, издававшего хриплые, прерывистые звуки, прижимаясь своим возбужденным мужским естеством к ее бедрам. Его руки, такие большие и сильные, обнимали ее, она чувствовала, как он совершает волнообразные движения, накатывая на нее в настойчивом первозданном ритме острого желания, далеком от изящных хореографических экзерсисов. В атмосфере погруженной в полумрак кареты витала неутолимая, всеобъемлющая потребность обладания. Изабелла ощутила это по тому, как внезапно напряглись его плечи, бешено забилось ее сердце, участилось его судорожное дыхание.

— Я так больше не могу, — хрипло простонал он, крепче сжимая ее в объятиях. — Не могу действовать медленно и постепенно. Ты нужна мне, Белла, мы уже скоро доберемся до дома, и я не в состоянии больше ждать подходящего момента, чтобы сделать то, что я хотел еще в своем кабинете.

Едва заметно кивнув, Изабелла согласилась. О, как же легко она пала!

Она замерла в напряженном ожидании, и вот юбки вздернуты до талии, открывая всю ее его алчущему взору, его пальцы скользнули в складки ее нижнего белья, заставив ее изгибаться и корчиться, устремившись к его призывно приоткрытым губам. Их поцелуй был требовательным, всепоглощающим. Изабелла цеплялась за него, руки ее взъерошивали его волосы, сжимая их в отчаянно стиснутых кулачках, его пальцы властно поглаживали женское лоно.

— Позволь мне ощущать тебя, — выдохнул он. — Пробовать тебя на вкус.

И прежде, чем Изабелла успела осознать происходящее, Блэк обхватил ее колени, разведя их в стороны, и опустил голову, нежно покалывая внутреннюю поверхность ее бедер едва пробивающейся на подбородке щетиной. Она судорожно вздохнула, издав соблазнительный стон, сделала еще один вдох и почувствовала, как его пальцы раздвигают ее нежные складки, изучая и поглаживая, потом он коснулся обжигающим языком ее женственной раковинки.

Охватившее ее ощущение казалось божественным. Движения его языка, то легкие, едва заметные, то жесткие, требовательные, погружали ее в неземное состояние, она внимала его неспешным греховным ласкам. Недавний накал эмоций сменился неким туманным блаженством. Джуд медленно распалял ее чувства, чередуя взлеты и падения, позволяя неспешно плыть по волнам удовольствия, все сильнее заводя. И вот она уже двигалась под ним, ее руки поглаживали его густые волосы, наливаясь приятной тяжестью с каждым изгибом ее совершенного тела.

— Джуд! — воскликнула она.

Ей казалось, он ее убивает. Изабелла ощутила, как душа воспарила над телом и понеслась куда-то ввысь, сердце замерло и вновь пустилось вскачь, пропустив удар. Она вскрикнула, издав приглушенный звук, и Джуд окинул ее удовлетворенным взглядом. Он гордо смотрел, как Изабелла растворяется в изысканном чувственном блаженстве под ласками его услужливого языка.

— La petite mort, — прошептал Джуд, убаюкивая ее у себя на коленях. — Маленькая смерть. В следующий раз, — пообещал он, — я умру вместе с тобой.

Глава 15

Спустя какое-то время, тем же вечером, лорд Блэк направился через улицу в сторону дома Стоунбруков. Маркиза не было, Блэк видел, как его экипаж отъехал от крыльца особняка. Люси и Изабелла остались одни, и граф решил, что ему представилась прекрасная возможность проникнуть в кабинет Стоунбрука и вновь встретиться с Изабеллой.

Он должен ее увидеть. Весь день Блэк лишь о том и думал, а также о произошедшем между ними в карете. Он чувствовал облегчение — тайны его прошлого выплыли наружу. И хотя между ними оставалась некая недосказанность, а сам Блэк хранил еще немало секретов, ему было приятно сознавать, что то, чего он боялся больше всего, случилось, и Изабелла решительно отмела самое худшее.

Где же она была десять лет назад, когда ему никто не верил? Когда все, включая лондонский высший свет, хранили стойкое убеждение, будто он убил своего брата и Абигайль?

Хотя, возможно, все к лучшему, именно так, как и должно быть. Десять лет назад он бы не оценил Изабеллу, не понял, каким бесценным была бы она для него даром. Не смог разглядеть личность за ее плачевным общественным положением и бедностью. Понадобились годы боли и изоляции, чтобы заставить его видеть истинную прелесть жизни.

Сегодня вечером за ужином Блэк постоянно поглядывал на то место, которое всего сутки назад занимала Изабелла. Перед его внутренним взором стоял ее милый образ, и Блэк вспоминал события, случившиеся тогда в библиотеке. Как прекрасно было чувствовать ее в своих объятиях! А сегодня он приник губами к ее лону, отведал ее на вкус. Блэк не мог дождаться возможности снова быть с ней.

Налетел сильный порыв ветра, и он поднял воротник пальто, прячась от пронизывающего холода. Постучавшись в дверь, Блэк подождал, пока дворецкий распахнет ее перед ним. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Дженнингс открыл дверь.

— Граф Блэк с визитом к леди Люси и мисс Фэрмонт.

— Милостиво прошу простить меня, милорд, но леди сегодня не принимают.

Из гостиной донесся смех, и он услышал, как хрипловатый голос Люси произнес:

— О, просто очаровательно, мистер Найтон. Поведайте нам еще что-нибудь о своих великолепных открытиях.

Мысли Блэка затопила убийственная ярость. Здесь Найтон? Ублюдок.

— Объяви обо мне немедленно, — возмущенно приказал он, — или я сам это сделаю.

— Милорд, мисс Фэрмонт определенно… — Дворецкий сглотнул, нерешительно поведя головой из стороны в сторону, будто бы его душил собственный крахмальный воротничок. — Мисс Фэрмонт, — провозгласил он излишне чопорным и официальным тоном, — совершенно определенно потребовала, чтобы в том случае, если вы явитесь с визитом сегодня вечером, я не дал вам войти. Доброго вам вечера, милорд.

Дверь захлопнулась у него перед носом, Блэк так и остался стоять на крыльце, сконфуженный и разъяренный. Какого черта здесь делает Уэнделл Найтон? И почему Изабелла намеренно выставила его за дверь? Проклятье, неужели она не понимает, что после сегодняшнего у них нет пути назад?

Он застыл, с трудом подавляя охвативший его приступ гнева, едва удерживаясь от того, чтобы не вышибить пинком дверь или разбить окно и проникнуть в дом. Однако ни тот ни другой способ ничуть не приблизили бы его к Изабелле.

«Что за игру она затеяла?» — задавался вопросом Блэк. Изабелла определенно желала его днем в карете. Тогда между ними не было никаких недомолвок. Проклятье, что же изменилось? Почему она опять его боится? Или ее страшит сама страсть? Чем бы то ни было, оно не дает ему сделать ее своей. Но он обязательно добьется Изабеллы. Он хотел ее больше, чем Найтон мог даже мечтать.

Пребывая в самом отвратительном расположении духа, Блэк вынужден был признать, что Изабелла выиграла первый раунд. Ну, хорошо же, он обязательно потребует от нее сатисфакции. Поговорит с ней завтра, и еще с этим Найтоном.

Однако и три дня спустя Блэк не нашел ответ на мучивший его вопрос, за какие грехи он оказался внезапно вычеркнут из жизни Изабеллы Фэрмонт. Она оборвала все связи, отказывалась его видеть, избегала на балах и раутах, даже в театре. Однажды Блэк встретился с ней в парке. Изабелла немедленно развернулась и направилась к экипажу, который увез ее прочь вместе с Люси и Элизабет.

Три дня бесплодных поисков и невеселых размышлений. Пусть только она попадется ему на глаза в следующий раз, он незамедлительно залучит ее в укромный уголок и настоит на своем — ей не удастся его игнорировать.

Чего бы это ему ни стоило, Изабелла поговорит с ним.

Уставившись в книгу, которую держал в руках, Блэк обвел пальцем тисненный золотом заголовок — «Джейн Эйр». Изабелла даже не представляет, каким настойчивым он может быть.

Прежде он вел себя как джентльмен — насколько это вообще возможно, — отныне же Блэк отказывался поступать согласно дурацким светским условностям. Он поведет игру по своим собственным правилам. Изабелла очень скоро познакомится с новой стороной его натуры. Очень темной и опасной.

Блэк вовсе не собирался унывать или отказываться от своих желаний. Изабелла принадлежит ему, и только ему.

— Он пришел.

Орфей улыбнулся и вновь отпрянул в тень, опуская скрывавшую его шелковую портьеру. Его окружала атмосфера, пропахшая запахом потных тел, тяжелым ароматом женских духов и едкими миазмами опиума, затуманивавшими все чувства.

— А у него твердый характер, — прошептала его любовница. — Осмелиться явиться в твои владения.

— Пусть они придут, — проговорил он, похлопав ее по руке.

— Как быстро им удалось собрать воедино отдельные фрагменты мозаики, — промурлыкала она, целуя его. — Им необходим медальон. Кто же надоумил их явиться сюда за ним?

— О, я не зря расставил эту ловушку.

Ощущая скольжение по телу ее умелых рук, он понял, что возбудился. Его любовница удовлетворенно заурчала.

— Я хочу его, — промурлыкала она. — Я хочу, чтобы он страдал так же, как когда-то моя сестра.

— Я знаю, дорогая, — ответил Орфей, передвинув ее руку так, чтобы ладонь оказалась на восставшем древке его копья. — Обязательно. Блэк лишится своей маленькой возлюбленной и будет страдать, — пообещал он.

— Но как с медальоном? Ты не должен был его отдавать.

— Позволь мне самому позаботиться о своих делах, — недовольно откликнулся Орфей, — и я не буду вмешиваться в твои.

— Ты забываешь, — прошептала она, работая опытными пальцами в гульфике его брюк, — что у нас с тобой одно дело.

Да, это так. Рыжая кокетка. Она следующая в его списке. Его любовница позаботится о Блэке, а Орфею нужен именно Сассекс. Из всей троицы он больше всего жаждал поквитаться с этим самодовольным, добродетельным ублюдком.

— Милорд, — обратился к нему слуга. — Прибыл лорд Блэк и желает войти в клуб.

Пусть они придут … В конце концов, именно этого он и добивался.

— Впустите его. И не сводите с него глаз. Он привел с собой остальных?

— Да, милорд.

Орфей усмехнулся и потянулся к любовнице.

— Прекрасно. Вот видишь, лапочка, вскоре ты получишь Блэка в свое полное распоряжение. Я буду у себя, — заметил он слуге. — Полагаю, ты знаешь, что отвечать Блэку и Хранителям, если они станут задавать вопросы.

— Да, милорд.

Орфей удалился во тьму. Время открытого противостояния еще не подошло. Он устроил ловушку, и они сломя голову устремились прямо ему в руки.

— Проклятье, Блэк, ты добродетелен, как монахиня.

Вместе с другими Хранителями, толкаясь и прокладывая путь локтями, Блэк уверенно пробирался сквозь толпу, заполнявшую зал «Театра Адельфи». Их путь лежал в сторону служебных помещений на задворках здания. Именно это направление указал им его соглядатай.

— Почему бы тебе просто не поведать нам, что тебя гнетет и беспокоит?

Черта с два он им расскажет. Блэку ничего не оставалось, лишь молчать и хмуриться. Последнее, чего бы он хотел в данной ситуации, — это терпеть издевки Элинвика над тем, как он вел себя с Изабеллой, словно спятивший от любви идиот.

— Проклятье, приятель, заведи себе другую женщину, если все это так влияет на твое поведение.

Он бы так и поступил, если бы мог, но Изабелла что-то сотворила с ним, навсегда лишив возможности получать удовольствие от связи с другими женщинами. Адский пламень, ведь он поклялся себе, что не будет думать о ней сегодня. Ему нельзя отвлекаться, во всяком случае не сейчас. Не здесь.

Отбросив кроваво-красную портьеру, они остолбенели, уставившись на открывшуюся перед ними картину.

— Да это всего лишь оргия! — воскликнул Элинвик.

— Господи боже мой! Что за вонь? — закашлявшись, прохрипел Сассекс. — Моя голова, я странно себя чувствую.

— Опиум, — ответил Блэк. — Старайтесь не делать глубоких вдохов.

Проходя через комнату, заполненную клубами едкого опийного дыма, ступая среди нагих тел, невольно слыша похотливые стоны удовольствия, Блэк почувствовал, как его лицо скривилось от омерзения.

— Нам вряд ли удастся разведать здесь хоть что-нибудь.

— Имей веру, — требовательно произнес Элинвик.

Блэк вдруг заметил алчущее выражение глаз светловолосой женщины. Она стояла в углу, лицо скрыто маской. На ней было надето скандально открытое платье, плечи обнажены, глубокий вырез почти не прикрывал высокую грудь.

— О, думаю, мне удастся с ней поладить, — пробормотал Элинвик.

Блэк фыркнул:

— Доверьтесь Синклеру, и он превратит долг в удовольствие.

Сассекс выпучил глаза:

— А у него совсем неплохая идея. Возможно, нам стоит рассредоточиться здесь и осмотреться по сторонам.

Блэк с отвращением воспринимал саму мысль о том, чтобы провести несколько часов в подобном месте. Под воздействием опиума в голове все шумело, в царившей в помещении духоте невозможно было вздохнуть. Потянувшись к галстуку, он попытался распустить его и почувствовал, как чьи-то руки обвились вокруг его шеи, принимая эту задачу на себя.

— Позволь мне позаботиться о тебе, — прошептал ему на ухо женский голос. — Ты новичок.

— Да. — Он закрыл глаза, стараясь думать о долге перед Братством Хранителей и не обращать внимания на позывы тела, измученного нерастраченным желанием. Не помышлять ни о ком другом, кроме Изабеллы.

— Очень мило, — одобрительно промурлыкала неизвестная, погладив рукой его спину. — Ты пришел ради развлечений?

— Возможно.

Ее губы тронула соблазнительная, полная вожделения улыбка.

— Таинственный. Мне это нравится. Почему бы нам не отправиться в какое-нибудь укромное местечко?

Женщина взяла его за руку и увела в темный уголок. Она была высокой и стройной, с темно-каштановыми волосами, кошачьи глаза сверкали через прорези маски. Дама одобрительно рассматривала его, словно призового жеребца, глаза ее похотливо поблескивали, обещая эротическое наслаждение.

— В первый раз это немного странно, — кокетливо заметила она. — Потом станет легче.

— Неужели?

— М-м-м, — промурлыкала она. — Ты успел здесь осмотреться?

— Откровенно говоря, еще нет.

— Тогда позволь мне тебе все показать.

— У меня есть пара вопросов.

Она прижалась к нему, обняв тонкой изящной рукой его шею, и принялась поглаживать кончики его густых волос.

— Возможно, я смогу на них ответить?

Блэку никогда не удавалось в совершенстве овладеть искусством вести подобные игры. Это скорее было прерогативой Элинвика, и он искренне пожелал, чтобы маркиз занял его место и избавил от этой женщины и безвкусной игры.

— Задавай же свои вопросы, — прошептала незнакомка, и Блэк почувствовал, как она прижалась к нему всем своим телом.

На его вкус, дамочка была слишком тощей. Внезапно он отчетливо вспомнил Изабеллу и острое наслаждение держать ее в своих объятиях. Такую теплую и мягкую. Захотелось немедленно в нее погрузиться. Эта же женщина, казалось, вся состояла из костей и острых углов. В ней не было ничего мягкого, ничего женственного.

— А этот Орфей, ты видела его?

— Конечно.

— Он сегодня здесь? — спросил Блэк, пытаясь оставаться безучастным, в то время как пальцы незнакомки в маске проскользнули в приоткрытый ворот его рубашки.

— О, этой ночью его не будет. Он появляется в клубе только по средам, когда проходят посвящения новых членов и собираются взносы.

— Ох. — Блэк сглотнул и огляделся по сторонам. — Мы с друзьями думали зайти сюда забавы ради, — начал он. — Нам, в сущности, ничего не известно о клубе, кроме того, что парочка наших приятелей уверяли нас, будто здесь можно хорошо повеселиться.

— Здесь вас ждут замечательные забавы, — прошептала она, — анонимные.

— Я слышал, — безучастным голосом заметил Блэк, очень надеясь, что поступает правильно, — будто у Орфея есть цепочка с медальоном, нечто особенное.

— О да. Медальон тамплиеров. Он утверждает, что магическая сила вещицы помогает нам обрести высшее блаженство. Также Орфей говорил, что медальон — источник его колдовской власти.

— Ты его видела?

Женщина нахмурилась, наклонилась вперед и потерлась губами о его подбородок.

— Нет, уже почти неделю. Давай же, — прошептала она, прижимаясь к нему поближе. — Покончим с разговорами.

— К сожалению, я женат.

— Как и я. Мой муж сейчас в том уединенном алькове с девчонкой вдвое младше его.

— Мне жаль, — вежливо сказал Блэк, — но я люблю другую.

— Дорогой мой, я не предлагаю тебе любовь, я предлагаю наслаждение.

— Боюсь, я не могу принять ваше предложение.

Она раздраженно фыркнула, а потом поспешила его покинуть, подыскивая себе более сговорчивую жертву.

Из плотной завесы опийного дыма перед ним появился Сассекс, и Блэк сделал знак Элинвику, что они уходят.

— Что тебе удалось разузнать? — поинтересовался Блэк у Сассекса.

— Проклятье, ни черта. Все присутствующие либо пьяны в стельку, либо слишком заняты… беседой.

— Мы на верном пути. Это именно то место, что мы ищем, — объявил Блэк. — Орфей бывает здесь только по средам, когда проходят посвящения, и у него есть медальон.

Элинвик выглядел потрясенным.

— Как ты смог все это разведать? И менее чем за десять минут?

— У меня свои способы.

Женщина поймала его взгляд и послала воздушный поцелуй, прежде чем Хранители скрылись в клубах дыма.

— Будь я проклят, Блэк, ты просто легенда, — поддразнил его Элинвик.

— Черт бы тебя побрал, Элинвик. Я не намереваюсь следовать по твоим стопам.

— Жаль. Мы могли бы неплохо позабавиться вместе, а не шляться впустую по улицам.

Блэк окинул его возмущенным взглядом:

— Эта женщина утверждает, будто видела медальон, но где-то с неделю назад он исчез.

— Давайте выбираться отсюда. Я чувствую себя так, будто сейчас потеряю сознание. Не могу ни о чем думать из-за этого дыма.

Оказавшись на улице, все трое, задыхаясь, с наслаждением вдохнули свежий воздух. Когда в голове немного прояснилось, они внимательно посмотрели друг на друга. Нельзя сказать, чтобы им удалось сильно продвинуться в своих поисках. По-прежнему не ясно, что за человек этот Орфей, какое отношение он имеет к франкмасонам и где прячет медальон.

— И что дальше? — поинтересовался Блэк, изучая темное ночное небо над головой.

— Останемся здесь, пока театр не закроется, а потом проникнем в него и обыщем клуб.

— Договорились.

— Чертовски холодно, — проворчал Элинвик.

Блэк сунул руку в карман сюртука и протянул ему фляжку:

— Это поможет тебе согреться.

— А что помогло тебе удержаться от мыслей об этой прелестной красотке в красном? — поддел его Элинвик.

— Проваливай к чертовой матери, Элинвик! — огрызнулся Блэк, и громкий хохот маркиза наполнил промозглую атмосферу погруженной в темноту улочки на задворках «Театра Адельфи».

— Да поможет мне Бог, если и меня настигнет когда-нибудь эта сумасшедшая влюбленность. Посмотрите на себя… у вас обоих вытянулись лица, просто смех.

Блэк повернулся к нему спиной и закрыл глаза, думая о том, как бы им проникнуть в театр. Образ Изабеллы не покидал его мыслей, и, издав приглушенный стон, граф забрал у Элинвика фляжку.

Сделав большой глоток, он попытался отвлечься от Изабеллы. Однако это не помогло. Ничто не могло помочь.

Изабелла дала себе слово избавиться от всего, связанного с Блэком и его искушениями, и отчасти в этом преуспела. Воспоминания о случившемся в карете все еще живы в ее памяти, однако она старалась об этом не думать. Белла поступила как трусиха, полностью отказавшись от общения с графом, ничем не объяснив своего ужасного поведения. Правда в том, что она не могла больше доверять себе в его присутствии. Ей пришлось расстаться с ним, потому он был не тем человеком, в котором она нуждалась. А тот, кого она выбрала, находился рядом с ней. Мистер Найтон олицетворял собой именно то, чего она хотела, — пристойные ухаживания пристойного джентльмена.

Уэнделл вел себя как обычно, возможно, несколько более, чем прежде, отвлекаясь на работу в музее, но Изабелла безоговорочно приняла тот факт, что, будучи ученым, ее поклонник держал в голове множество разнообразных вещей, а не только нужды ее персоны. Откровенно говоря, она и сама не относилась к числу женщин, которым постоянно необходимо чье-то внимание. Изабелла чувствовала себя вполне комфортно в одиночестве, в компании своих фантазий и живого писательского воображения. И все-таки случались минуты, когда ей казалось, будто что-то ушло из ее жизни. Необъяснимые моменты глубокого внутреннего разочарования накатывали на нее, и она не могла понять, в чем причина происходящих с нею изменений, — это чувство просто поднималось откуда-то из глубины души, куда она боялась и отказывалась заглядывать.

«Теперь есть Уэнделл», — напомнила себе Изабелла. Сегодня он именно ее попросил принять участие в открытии выставки его находок в Британском музее. Она была польщена оказанной честью. Эта церемония многое значила для Найтона, и он доверил ей право стать частью грандиозного события. Теперь ни у нее, ни у всего лондонского света не осталось сомнений, что мистер Найтон официально ухаживает за мисс Изабеллой Фэрмонт.

Ей следовало поздравить себя с победой, а она сознавала неприятную пустоту. Победа обернулась поражением. Странно, почему отсутствие Блэка ощущается ею столь остро? Изабелла не ожидала этого. Не имела ни малейшего представления, насколько тяжело забыть его, как часто он будет нарушать покой ее мыслей, заставляя с тоской всматриваться в окно, откуда виднелся его печальный особняк — высокий, величественный и мрачный. Именно в мгновения погруженности в размышления меланхолия накатывала с особой силой. Глубокое разочарование грызло ее изнутри, заставляя заняться хоть чем-нибудь, только бы не помышлять о Блэке и необъяснимой к нему тяге.

И как ему удалось столь сильно повлиять на нее, причем за такое короткое время? Невозможно представить, она провела с ним всего два дня и за это время испытала больше, чем за все двадцать три года жизни. В эти глубоко личные моменты Изабелла не могла не думать о том, что она делит их с близким по духу человеком. В Блэке заключалось нечто, зеркально отраженное в ее душе. Иногда случается, что две души находят друг друга и обретают некую ментальную связь. Несомненно, Блэк стал для нее именно таким человеком. Правда, это совершенно не означало, что он — спутник, в котором она нуждалась. Иногда любви и страсти недостаточно для счастливой, спокойной жизни. Ведь именно так случилось с ее матерью. Любовь к безответственному повесе, ее отцу, превратилась в настоящее проклятие, страшное бремя которого ей пришлось нести на себе всю жизнь.

Изабелла вовсе не хотела повторения судьбы матери. Нет, значительно лучше, если она сохранит приверженность прежнему выбору, своей мечте о добропорядочном, в высшей степени респектабельном браке, пусть без высоких чувств и страстных эмоций. А самые заветные, самые потаенные желания она прибережет для романов. Уэнделл о них никогда не узнает. Пусть они станут ее тайной, этого вполне достаточно. Должно быть.

— О, наконец-то мы приехали! — возбужденно воскликнул Уэнделл, когда карета замедлила ход перед внушительным фасадом Британского музея.

— Ох, только посмотрите, сколько народу! — восторженно прошептала Изабелла.

Уэнделл и Люси приникли к окну кареты.

— Какие толпы! — взволнованно заметила Люси. — Да, мистер Найтон, еще до наступления завтрашнего дня вы прославитесь на всю Англию.

Уэнделл медленно, лениво улыбнулся, и Изабелла внимательно уставилась на него, потрясенная тем, как изменилось выражение его лица. Он явно выглядел как-то иначе — что-то непередаваемое застыло в его улыбке. Внезапно пришло озарение — понимание, самодовольство. Его карие глаза сияли великими амбициями, осознанием собственного превосходства, чего она раньше за ним не замечала. Да, он всегда хотел добиться успеха, но сейчас Изабелла увидела в его взгляде нечто иное.

— Мистер Найтон? — окликнула его она. — Уэнделл, — повторила Изабелла, когда тот не только не ответил, но и не обернулся в ее сторону.

— Придет день, и люди будут смотреть на меня и знать, что именно я раскопал самую важную, самую знаменитую реликвию в мире, — промолвил он.

Его голос казался каким-то отстраненным, глухим, зловещим. Она почувствовала, как по спине скользнул холодок, и обратила внимание, что Уэнделл потирает виски. Он что-то проговорил, Изабелла не разобрала его слов. «Неужели он… разговаривал сам с собой?» — обеспокоенно подумала она. За последние дни Изабелла уже несколько раз подмечала подобное в его поведении. Он невнятно бормотал себе под нос и тер виски.

Возможно, ответственность, свалившаяся на него в связи с открытием экспозиции, оказала на Уэнделла нездоровое действие. Он и раньше не производил впечатления человека, пышущего здоровьем, будучи довольно худым. Теперь же Изабелла заметила, что Уэнделл еще больше потерял в весе.

— Уэнделл, — обеспокоенно спросила она, — с вами все в порядке?

Карета остановилась, Найтон, не дожидаясь, пока лакей откроет перед ним дверь, рывком распахнул ее и сбежал по ступенькам экипажа. Он даже не обернулся, чтобы помочь спуститься дамам, поспешив по залитой огнями газовых фонарей дорожке к центральному входу в музей. Стоя на высоких ступеньках огромной величественной лестницы, Найтон самозабвенно пожимал протянутые ему руки и наслаждался льстивым вниманием собравшейся вокруг него толпы почитателей.

— Что же, — проворчала Люси, когда лакей почтительно склонился у дверей кареты, предлагая ей руку. — Мистер Найтон довольно высокого мнения о своих старых пыльных артефактах, не правда ли? В самом деле, Исси, он стал очень высокомерным.

Да, это правда. Изабелла никогда бы не признала ничего подобного. После ссоры, произошедшей между ними из-за личных качеств будущего ее избранника, они с Люси заключили перемирие. В данный момент в их отношениях затишье, хотя, судя по гневным взглядам и чопорной осанке Люси, та едва сдерживалась, чтобы не высказать кузине все, что она думает о ее поклоннике.

Изабелле самой очень хотелось отозвать Уэнделла в сторону и выяснить, что за дьявол в него вселился. После того как сегодняшний вечер завершится, она именно так и сделает.

Опираясь на руку лакея, Изабелла вышла из кареты, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не зацепиться подолом о металлическую ступеньку. На ней было очень простое вечернее платье, встретившее полное одобрение Уэнделла, — кремового цвета, со скромной отделкой кружевом. Фасон оставлял открытыми плечи, и Изабелла решила надеть широкое ожерелье из четырех рядов черного гагата. Увидев его, Уэнделл нахмурился, заявив, что черные камни больше подходят для траурного одеяния, но Изабелле очень нравилось это ожерелье, поскольку напоминало ей о доме в Уитби, где в йоркширских скалах добывался этот минерал.

Рука об руку, Изабелла и Люси на минутку замерли, восхищенно взирая по сторонам. Патроны музея, ученые, благородные леди и джентльмены столпились на ярко освещенной дорожке. Уэнделл находился в центре оживленно переговаривающейся толпы, любезно беседуя с гостями и пожимая им руки.

— Я смотрю, наш друг производит впечатление довольно занятого господина.

Неподалеку прозвучал голос герцога, и Изабелла с кузиной обернулись, чтобы поприветствовать Сассекса, подведшего к ним Элизабет.

— Ваша светлость, — взволнованно промолвила Изабелла. — Как хорошо, что вы пришли.

— О да, я бы ни за что не пропустил подобного события, мисс Фэрмонт. Мне не терпится поскорее узнать, что же именно раскопал мистер Найтон на развалинах храма Соломона.

— А где же сам мистер Найтон? — поинтересовалась Элизабет.

— На лестнице у входа, принимает поздравления восторженных поклонников, — заметила Люси с сардонической усмешкой на лице. — Похоже, он успел о нас позабыть.

Сассекс окинул Люси внимательным взглядом, и она отвернулась, стараясь не замечать, насколько близко к ней его светлость.

— О, если вы позволите, у меня есть еще одна свободная рука, — предложил он.

— В таком случае я настаиваю, чтобы меня сопровождала мисс Фэрмонт, — объявила Элизабет, протягивая ей свою руку.

Изабелла с благодарностью ее приняла, сжав пальцы Элизабет вокруг своего предплечья.

— Она пообещала мне рассказать о книге, которую сейчас пишет, я права, Изабелла?

— О, какие пустяки. Всего лишь роман.

— Обожаю романы, — молвила Элизабет.

Герцог и Люси прошли вперед, Изабелла застыла на месте, дав себе несколько мгновений, чтобы собраться. Она нервничала, поскольку хотела быть сегодня женщиной, которой Уэнделл сможет гордиться. Ей недоставало надлежащего образования, и она боялась совершить промашку или как-либо его смутить.

Закрыв глаза, она подставила лицо холодному осеннему ветерку — необходима минутка тишины, чтобы привести мысли в порядок. Изабелла остро нуждалась в одиночестве, которое помогло бы ей расслабиться. Внезапно, не открывая глаз, она ощутила, как вокруг резко сгустилась атмосфера, что-то изменилось, повеяло знакомым ароматом опавшей листвы, характерным для осенней ночи.

Изабелла ощущала нечто едва уловимое… Внезапно ветер утих и умолк шелест сухих листьев, будто на долю неуловимого мгновения Земля перестала вращаться.

А потом она что-то почувствовала. Почувствовала его. На нее накатило необъяснимое беспокойство, преследующее ее всегда, стоило Блэку оказаться рядом. Оно ощущалось в атмосфере — некие подводные течения, мурашки, побежавшие по спине, взволнованное биение сердца. Это чувство казалось таким близким, почти материальным. Изабелла знала, что он стоит у нее за спиной.

Обернувшись, она встретилась с ним взглядом, увидела его руки, простертые вперед, будто бы он желал ее коснуться. Глаза его приняли непроницаемое выражение, в лице застыла непреклонность.

Никто из них не произнес ни слова, просто стояли, молча оценивая друг друга, мысленно задаваясь вопросом, как преодолеть невзгоды последних нескольких дней.

— Пройдемте в зал? — донесся до нее голос Элизабет, и Изабелла нашла в себе силы отвернуться, словно сбрасывая пленившие ее чары.

Она осторожно приподняла подол платья и ступила на высокую и длинную парадную лестницу.

— Да, непременно.

Где бы она ни находилась, ее неотрывно преследовал его взгляд. Изабелла чувствовала его на себе, непроницаемый взор хищника, готовый прожечь спину. Несмотря на толпы приглашенных гостей, жару и духоту, шум оживленной беседы, она с легкостью могла определить, откуда он за ней наблюдает. Молча. Сосредоточенно. Решительно. Блэк нервировал ее. Эта… связь ее пугала. Она… неправильна. За ней уже ухаживал мистер Найтон, и Изабелла находила сложившуюся ситуацию весьма отрадной. Молодой ученый полностью соответствовал ее пожеланиям — удачная партия, добропорядочный брак. И все равно, почему-то она ощущает, как цепкие щупальца греха тянутся к ней, обволакивая. Блэк — истинное воплощение греха, искушение, которому она намеревалась противостоять, чего бы ей это ни стоило.

— Вот ты где, — пробормотал Уэнделл. Схватив ее за руку, крепко взял под локоток. — Здесь присутствует один человек, с которым я обязательно хочу тебя познакомить.

Уэнделл был в своем обычном репертуаре. Глядя на него, Изабелла не могла не улыбаться. Он так гордился своими достижениями, и действительно тому немало поводов. Находка сокровищ тамплиеров и выставка в музее — важнейшие достижения в его карьере. После сегодняшнего вечера он обретет широкую известность, Изабелла очень за него счастлива. Сегодня в нем чувствовалась некая легкость. Он много улыбался и охотно вступал в разговоры, которые отличались разнообразием тем, хотя и крутились исключительно вокруг его работы. Но, в конце концов, он мужчина. А обязанность примерной жены — внимать рассказам супруга и поддерживать его усилия. Не важно, что Уэнделл едва ее знал. Всему свое время, убеждала себя Изабелла.

— Пойдем же, он нас ждет.

Изабелла позволила Уэнделлу увести себя из толпы в укромный уголок зала, куда почти не проникал свет газовых ламп. Там за огромным письменным столом восседал джентльмен с длинными черными волосами и бледной кожей. Несмотря на царивший вокруг полумрак, на нем были очки с темными стеклами.

— Его глаза не выносят яркого света, — объяснил Уэнделл. — Делай вид, будто ничего не замечаешь. Он довольно эксцентричен и может легко обидеться. Не забудь, он один из самых щедрых патронов музея. Я совсем недавно узнал, что именно благодаря его анонимному пожертвованию состоялось мое путешествие на Восток.

Изабелла внезапно обратила внимание, что сегодня Уэнделл как-то спонтанно перешел с ней на «ты».

— О, в таком случае мы обязательно должны с ним увидеться! — воскликнула она, и Уэнделл скривился.

— Не вздумай упоминать о его пожертвовании. Не дело женщины вмешиваться в эти дела.

— Я не поставлю тебя в неловкое положение, если тебя волнует именно это.

Уэнделл взглянул на нее:

— Я вовсе не имел в виду ничего подобного, Изабелла. Я лишь хотел немного направить тебя.

— Я не лишена ни рассудка, ни манер, Уэнделл.

— Тсс, твой голос звучит слишком громко, и ты хмуришься. Успокойся, нам вовсе не надо, чтобы люди решили, будто мы ссоримся.

— Но ведь так и есть.

— Нет. Улыбнись, он смотрит на нас.

— А-а, мистер Найтон, — объявил джентльмен, когда они к нему приблизились. — Успех, да? — Изабелла уловила легкий французский акцент.

— В самом деле, сэр. Да такой, который, я надеюсь, станет со временем еще больше.

— Вы лучший специалист по тамплиерам периода Крестовых походов, мистер Найтон. Я ожидаю от вас еще много значительных находок. Это лишь начало вашей успешной карьеры, сэр.

Уэнделл надулся и распустил хвост, как павлин.

— Премного благодарен, сэр. Могу лишь выразить надежду, что вы испытываете не менее сильный интерес к данному историческому периоду.

— Да, — негромко согласился он. — Меня действительно очень волнует этот предмет. А кто же эта очаровательная молодая леди, Найтон?

— Могу ли я представить вам мисс Изабеллу Фэрмонт?

— Ах, это та самая мисс Фэрмонт, о которой вы мне рассказывали. Безмерно счастлив, дорогая. — Джентльмен склонился над ее рукой. — Прекраснейшая роза, — пробормотал он. — Мистер Найтон и вполовину не преуспел в красноречии, описывая вашу красоту.

Изабелла вспыхнула и взглянула на Уэнделла, красного как рак.

— Мисс Фэрмонт, позвольте представить вам Найджела Лассетера.

— Мое почтение, сэр.

— Мистер Найтон поведал мне, что вы просто влюбились в наш музей.

— О, это так, сэр. Я ведь выросла на севере, где музеев совсем мало, и все они очень далеко расположены.

— Ах, на севере. Я чувствую йоркширский акцент. Я прав?

— Да, сэр. Вы бывали в тех местах?

Он улыбнулся, но в выражении его лица уже не было былой доброжелательности, скорее отвращение. Его улыбка напоминала злобную усмешку.

— Бывал, мисс Фэрмонт. Один раз, и у меня нет ни малейшего желания туда возвращаться.

— Ох! — Она онемела от злобы, сквозившей в его словах.

— Было приятно с вами познакомиться. А теперь прошу нас простить. У меня дело к мистеру Найтону.

Ее недвусмысленно отсылали прочь. И еще так грубо! Да кто такой этот Найджел Лассетер, в конце концов? Уэнделл подарил ей извиняющуюся улыбку и кивнул, призывая присоединиться к гостям.

— Я скоро вернусь, — пробормотал он, а потом повернулся к ней спиной и возобновил беседу с неразговорчивым мистером Лассетером.

Интересно, почему упоминание о Йоркшире столь разительно изменило поведение мистера Лассетера, превратившегося из рассыпающегося похвалами любезного джентльмена в мрачного грубияна? Мужчины. Изабелла сомневалась, что когда-либо сможет понять их или постичь присущую им логику. С другой стороны, она выросла в доме, где не было мужчин. Возможно, это — их подлинное лицо.

Пробираясь сквозь толчею большого зала, она устало обмахивалась веером. Необходимо, чтобы кто-нибудь наконец открыл окно, в помещении стало очень душно, трудно дышать. Изабелла боялась приступа головной боли, сознавая, что каждая минута, проведенная в этой комнате, может ускорить неизбежное. Решившись освежиться глотком холодного пунша, она направилась к столу с напитками. Изабелла надеялась найти Люси, которую в последний раз видела прогуливающуюся с Сассексом и Элизабет.

— Ты меня избегаешь.

У нее над ухом раздался бархатный голос Блэка, и она прикрыла глаза, наслаждаясь его звучанием, пытаясь привести в порядок свои мысли. Меньше всего ей сейчас улыбалась перспектива встречи с Блэком. Уэнделл уже бросал тревожные взгляды в ее сторону, а внезапно усилившаяся пульсирующая головная боль не позволяла выдержать еще одно сражение с таинственным графом.

— Я вчера видел вас в парке, знаю, что и ты меня заметил.

Да, они прогуливались с Люси и Элизабет. Еще издалека разглядев графа, она намеренно свернула на другую дорожку.

— О нет, мне жаль, но ты ошибаешься, — солгала Изабелла.

— И вчера, на балу у Ренфрю. Ты увидела, как я иду к вам, и сбежала прежде, чем мне удалось до вас добраться.

— Меня всего лишь пригласили на танец. — Нет, она спряталась в свою норку, как трусливая мышь.

— Этим утром я отправил тебе письмо.

— Боюсь, я его не получала.

Изабелла почувствовала, как он прижался к ней, его дыхание ласкало очень чувствительное местечко за ее ухом. Она едва сдерживала сладостную дрожь удовольствия. Распрямившись, Изабелла попыталась скрыть признаки пробудившегося желания.

— Почему ты меня избегаешь?

— Я была занята.

— Занята попытками скрыться от меня. — Блэк встал позади нее, и она ощущала, как он едва заметно поглаживает кончиками пальцев ее спину. Он был близко, слишком близко. Кто-нибудь мог их увидеть, а ей не следовало допускать подобного. — Но почему? Мне действительно хотелось бы это знать. — Его пальцы нежно порхали, словно крылышки бабочки, едва касаясь ее обнаженной спины. — Всю последнюю неделю я постоянно задаю себе один и тот же вопрос: «Почему Изабелла Фэрмонт избегает меня после той волшебной ночи в библиотеке и сладостных мгновений в карете, когда я испил ее наслаждение, а она обрела блаженство в моих объятиях?»

— Пожалуйста, нас может кто-нибудь увидеть, — прошептала она. — Ты не должен… Боже, ты стоишь слишком близко ко мне. Говори тише. Пожалуйста.

— В таком случае сделай со мной кружок по залу. Это не вызовет никаких разговоров.

— Нет.

— Тогда выйдем в коридор. Давай встретимся там, где ты будешь одна, вдали от любопытствующих глаз.

— Не можешь или не хочешь?

Обернувшись, она взглянула на него и была потрясена опасным выражением его лица. Изабелла никогда не видела Блэка в таком виде. Графу всегда удавалось удивительно жестко себя контролировать, но сегодня он казался диким, необузданным, хищным. Теперь она понимала, почему его считали одним из самых опасных мужчин в Англии.

— Итак?

— К сожалению, вынуждена ответить «да» на оба вопроса.

— Почему?

— Полагаю, ответ известен нам обоим, лорд Блэк. А теперь, если вы позволите, я должна повидаться с друзьями. Приятного вам вечера, милорд.

Она попыталась удалиться, однако Блэк схватил ее за запястье, не позволяя сдвинуться с места. Изабелла могла бы попытаться вырваться, однако это бы привлекло внимание и вызвало неприятную сцену. Ей ничего не оставалось, как подчиниться — пока.

— Пройдись со мной.

Он проследовал через переполненный зал, изредка останавливаясь перед витринами и рассматривая тот или иной памятник. Они не разговаривали. Несколько минут спустя Изабелла обнаружила, что стоит перед средневековым изображением рыцаря-тамплиера. На заднем плане виднелись пейзажи Иерусалима и храм Соломона. Присутствующие в зале гости, оживленно переговариваясь, переходили от одного экспоната к другому, не замечая застывшей около Блэка Изабеллы.

— Я сейчас выйду из зала. Через десять минут ты придешь ко мне. Пройди через двери справа от тебя — нет, не оборачивайся, — тихо велел граф. — За дверями начинается коридор. Я буду там тебя ждать. Если ты не появишься, мне придется вернуться в галерею и силой вытянуть тебя за собой. Понимаешь?

Она кивнула. Изабелла почувствовала, что, задержавшись подле нее, Блэк немного смягчился. Он потянулся к ней, однако усилием воли оборвал себя, руки его бессильно упали вниз.

— Десять минут, — прошептал Блэк и удалился.

Уэнделл Найтон несколько раз осторожно посмотрел по сторонам и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, удалился из выставочного зала. Незаметно проскользнув в свой кабинет, он достал серную спичку и зажег стоявшую у него на столе масляную лампу. Покопавшись с ключами, вставил в замок отмычку и открыл ящик письменного стола. Там было пусто.

— Что-то потерял, Найтон?

Из темного угла кабинета появился Блэк, держа в руках средневековый фолиант, который и искал Уэнделл.

— Как вы сюда попали?

— Это не имеет значения.

— А моя книга?

— Это также не относится к делу.

— Ты, чертов ублюдок, что тебе надо?

— Я хочу знать, что ты обнаружил в Иерусалиме. Уэнделл попытался взять себя в руки и не смотреть на стоявший позади него книжный шкаф. Блэк — умный мерзавец. Он обязательно заметит его взгляд и обыщет все ящики. А Найтон не мог позволить этому произойти.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Все ты прекрасно понимаешь, — прогремел Блэк, бросая книгу на стол. — Ты же обнаружил что-то на своих раскопках, Найтон, и я хочу знать, что именно.

— Эту книгу, — выдавил Найтон, взглянув на фолиант.

— Есть что-то еще, — возразил Блэк намеренно спокойным голосом, в котором тем не менее сквозила смертельная угроза.

— Клянусь, больше ничего.

Угрожающе прищурившись, Блэк внимательно на него посмотрел.

— Между нами осталось одно неоконченное дело, Найтон, и оно не имеет отношения к тому, что ты здесь прячешь.

— Изабелла, — выпалил Найтон, ощутимо напрягшись.

— Изабелла, — согласился Блэк.

— О чем еще нам говорить, Блэк? Ты попытался украсть ее у меня, но ее не заинтересовало твое предложение. Все, разговор окончен.

— Ах ты, жалкий придурок! — вскричал Блэк, бросившись на Найтона.

Уэнделл вынужден был спрятаться за стол, однако граф перегнулся через деревянную столешницу и схватил его за грудки.

— Блэк, остановись!

От дверей кабинета раздался голос Элинвика. Маркиз вбежал в комнату и, втиснувшись между двумя враждующими сторонами, оторвал Блэка от его противника.

— Довольно, — несколько раз повторил он, пока Блэк более-менее не обрел над собой контроль. Но его глаза… Уэнделл мог с легкостью представить отразившуюся в них близкую свою кончину.

— Мне жаль, что так вышло, Найтон, — сказал Элинвик. — Блэк переусердствовал. Стоит ему немного выпить, и он становится весьма нелюбезным.

Уэнделл выпрямился и расправил жилет:

— Просто уберите его отсюда подальше.

— Мы еще не закончили, Найтон! — прорычал Блэк. — Я вернусь за тобой.

Дверь за ними захлопнулась, и, заперев ее на замок, Найтон поспешил к книжному шкафу, принявшись судорожно опустошать его ящики. На пол полетели рукописи и карты. Наконец Уэнделл добрался до самого дна. Пальцы его коснулись гладкой поверхности шелкового свертка, он облегченно вздохнул, закрыв глаза. В руках его лежал драгоценный трофей.

Уэнделл бережно развернул лоскут древнего шелка, любовно откинул его, открывая взору сияющий золотой кубок.

Чаша. Он улыбнулся, тело его переполняла жизненная энергия. Как же ему повезло первым наткнуться на легендарную реликвию! На него снизошло внезапное озарение, когда он осознал, что подземный переход под зданием масонской ложи ведет к храму тамплиеров XIV века. Он всю ночь провел, обыскивая катакомбы, стер в кровь пальцы, перекладывая камни и откалывая осыпавшуюся штукатурку. И наконец увидел ее, спрятанную под камнем на уровне древнего пола. Он бы так и не заметил свою находку, если бы ветхий шелк, в который была завернута чаша, не прохудился, и в тусклом пламени свечи не блеснуло золото, привлекая его взор.

Уэнделл внимательно осмотрел чашу под разными углами зрения и ощутил, как зазвенело и завибрировало надетое на шею ожерелье с медальоном.

Ему оставалось лишь найти книгу. А после того, как Орфей сообщил ему, какая из семей была ответственна за сохранность каждой реликвии, он знал, где искать. Элинвик. Найтон уже предпринял одну попытку обыскать его дом, но ему помешали. Сегодня он попробует еще раз.

Сделав шаг назад, Уэнделл с трепетом подумал о том, что достаточно еще одной реликвии, и весь мир будет у его ног.

Глава 17

Изабелла нашла его стоящим в коридоре подле огромного окна с фрамугой. Лунный свет освещал его высокую фигуру, и она замерла, упиваясь открывшимся перед ней зрелищем. Магнетическое притяжение, которое она столь часто ощущала в его присутствии, влекло к себе, и Изабелла безвольно двинулась в его сторону, не в силах противостоять этим чарам. Она знала, что между ним и Уэнделлом недавно случилась ссора, о которой ей рассказала Люси, направлявшаяся в женскую комнату и услышавшая диалог на повышенных тонах, доносившийся из служебного помещения музея. По-видимому, ссора случилась совсем недавно, как раз перед тем, как Изабелла покинула выставочный зал, чтобы встретиться с Блэком.

Она не могла себе даже представить, какие причины побудили Блэка навестить Уэнделла в его рабочем кабинете.

— Ты пытался обольстить меня, а теперь устроил скандал, — спокойно проговорила Изабелла, подходя к нему. — Хочешь погубить меня.

— Нет.

Его отрицание было стремительным. Определенным.

— Тогда чем ты руководствовался, вынудив меня согласиться на эту тайную встречу в темноте наедине?

— Отчаянием.

— А ваша встреча с Найтоном несколько минут назад? Тоже от отчаяния?

— Да. — Блэк повернулся к ней и, протянув руку, нежно погладил ее щеку. — Глубочайшего отчаяния, Изабелла. Я больше не могу так существовать.

— Ты существовал довольно приемлемо до недавнего бала в доме моего дядюшки.

— Только не говори мне, что не чувствуешь этого, Изабелла.

— Что я должна чувствовать?

— Это… Нечто, связавшее нас. С того самого мгновения, когда наши взгляды встретились в бальной зале у Стоунбруков, возникла некая сила, притягивающая нас друг к другу. Ночь в моей библиотеке — как ты можешь ее отрицать? То, что произошло, — неизбежно. С того момента, как впервые увидел тебя, я знал, что наступит день, и ты будешь лежать обнаженной на моих руках. И когда мы упали в объятия друг друга, без страхов и раздумий, я знал: это судьба. Единственно правильное — вкусить удовольствие взаимного обладания. Ты тоже это чувствуешь, я уверен. Связь между нами… она физически ощутима… она искрит, живет своей жизнью, дышит, существует. И в ту ночь… то, что мы делали… это не только мои желания. Ты тоже хотела.

— Было бы ханжеством отрицать это или изображать неведение. Я не желаю оскорбить тебя или оказать себе дурную услугу, пряча голову в песок. Да. Я чувствую эту силу, как ты ее называешь. Она имеет и иное название — безрассудная страсть. Моя мать однажды поддалась ей и оказалась выброшенной на обочину жизни погубленной и обесчещенной. Ее безрассудство испортило и мою жизнь, я не хочу повторять ее судьбу.

— Как ты можешь это отрицать? — Произнесенные его низким, темным, обволакивающим шепотом слова обжигали, горячили ее тело. — И даже сейчас между нами искрит. Ты не хочешь Уэнделла. Ты хочешь меня.

О, как же она желала, чтобы он поцеловал ее! Заключил в объятия, прижал к себе, приласкал ее плоть, как в ту ночь в библиотеке. Его рука уже оставила ее щеку, теперь большой палец поглаживал ее рот, обводя нижнюю губу. Изабелла боролась с грешным желанием попробовать его на вкус. Коснуться языком его кожи, ощутить его плоть, испить его соль и мужественность. Однако тогда она больше не сможет остановиться. Изабелла прекрасно это понимала.

Она старалась думать о своей матери. Жизни, наполненной стыдом и нищетой, выпавшей на ее долю с подачи матушки. Мысленно она перебирала в памяти самые болезненные детские воспоминания и заслонялась ими, словно щитом, придающим сил хоть ненадолго забыть о Блэке и не стремиться насладиться божественными ощущениями пребывания в его руках, его губами, жадно ласкающими ее шею и грудь.

— Боже мой! — хрипло воскликнул Блэк. — Да как же ты можешь это отрицать? Я страдаю, Изабелла. Неделя без тебя… страшная мука преследует меня. Ты должна понимать это.

— Так знай же, что и я испытываю то же самое, — вырвалось у нее признание.

Она открыла ему душу, это очень легко. Не приложив ни малейшего усилия, он заставил ее обнажиться. Изабелла эмоционально уязвима, хотя и давала себе слово ни за что не показывать ему своих подлинных чувств.

— Тогда приди ко мне, — прошептал он. — Покончи с этими мучениями ради нас обоих.

— Не могу. Чувства и реальные поступки — абсолютно разные вещи.

— Забудь Найтона, Белла. Он совсем не тот человек, который тебе нужен. С кем ты оживаешь, пробуждаешься от сна? А ведь ты была такой теплой, такой живой в моих объятиях, — тяжело дыша, произнес Блэк, поглаживая пальцем ее губы. — Я чувствую исходящий от тебя жар, ощущаю на своих ладонях твое дыхание, и все равно ты хочешь убить эти чувства. Убить меня.

— Нет.

Он двигался так быстро, что Изабелла не распознала его намерений, пока не оказалась в его руках, прижатой к стене. Она ощущала спиной холодный камень, а Блэк… о, Блэк… его пылающее тело обжигало ее грудь, и Изабелла растворялась в сиянии его бирюзовых глаз, взгляд которых проникал глубоко в душу.

— Обольщение, да, — проговорил Блэк, удерживая ее руки, переплетая свои длинные пальцы с ее пальцами. — Самое пылкое и дарующее наслаждение. Способное сделать тебя слабой и пресыщенной, удерживающее тебя подле меня. Но скандал? Никогда.

— Страсть между нами имеет лишь два возможных окончания, — ответила Изабелла. — Либо она умрет так же быстро, как и появилась на свет, либо ее ждет смерть в бесчестии. В любом случае она прекратит свое существование. И я предпочитаю покончить со всем сейчас, пока еще не стало поздно. Я не хочу причинять нам боль, Блэк. Не хочу ненавидеть тебя, когда былое чувство увянет, оставив после себя лишь сожаления.

— Ты боишься этого, боишься захлестнувшего нас потока эмоций.

— Я боюсь последствий, — прошептала она.

Тело ее слабело, решимость постепенно улетучивалась.

Изабелла не знала, сколько еще сможет продержаться.

— Ты же не наивная маленькая девочка, Изабелла. Ты знаешь, чего хочешь.

Она запрокинула лицо, внимательно рассматривая Блэка, ее уста скользнули по его подбородку. Изабелла закрыла глаза, впитывая в себя ощущение острого наслаждения, которое рождало покалывание на губах едва заметной щетины.

— Между нами возникла настоящая страсть, сильней шее, захватывающее дух желание. Не более того. Мы даже не знаем друг друга по-настоящему.

Он ласкал ее всем телом, прислоняясь и отступая, погружаясь в ее долгожданную мягкость. Изабелла закусила губы, чтобы удержаться от стонов наслаждения. Да, граф настоящий мастер обольщения. Он знал, как ослабить оборону. Ведь она всего лишь женщина, Блэк использовал свое тело против ее грешной плоти — совершенное оружие, способное подчинять мужской власти.

Блэк склонил голову, Изабелла ощутила ласковое прикосновение его губ к своему уху.

— В близости, возникшей между нами, заложено истинное знание, Изабелла. Гораздо более глубокое, чем то, что ты получишь после сотни пустых разговоров. Быть внутри тебя, чувствовать единение тел, слышать, как бьется твой пульс, — это все, о чем я могу мечтать, и это даст мне возможность открыть тебя так, как никто другой.

Она потерялась в нахлынувших на нее необыкновенно живых образах: Блэк, лежащий на ней, его покрытое испариной мускулистое тело поблескивает в приглушенном свете пламени камина. О, как великолепно выглядел бы он обнаженным, его сильные руки сжимали бы ее в объятиях, когда он занялся бы с ней любовью. Эти фантазии кружили ей голову, делали слабой, заставляя проклинать доставшееся от природы слишком живое воображение, некогда служившее ее единственным спасением и отрадой, теперь ставшее проклятием. В грезах Блэк возвышался над ней, медленными и уверенными движениями входя в ее лоно. Он великолепен, взгляд его прекрасных глаз сосредоточен на мельчайшем ее движении, на каждом ее вздохе. Он займется с ней любовью долго и медленно, даже если она захочет иного. Нет, Блэк поступит как угодно ему, зная, что именно в этом она нуждается. Ни один мужчина не поймет ее так, как он. Не будет способен читать ее тайные желания.

— Ты провела месяц с Уэнделлом Найтоном, Изабелла, и насколько хорошо ты его знаешь? Насколько хорошо знает тебя он?

Изабелла поежилась, его слова слишком близки к истине. Ей необходимо покончить с этим неудобным разговором, поскорее удалиться из тесного коридора, где она была во власти Блэка.

— Знает ли он, как тебе нравятся поцелуи? Что у тебя за ушком есть чувствительное местечко, которое достаточно поцеловать или обвести кончиком языка, и ты таешь в моих руках? Знает ли он, какие звуки ты издаешь, когда испытываешь наслаждение, когда с твоих губ слетают нежные вздохи, когда ты отдаешься страстным поцелуям?

— Джуд, пожалуйста, — взмолилась она. — Не надо, не делай этого.

— Говорила ли ты ему, что занимаешься сочинительством? Что мечтаешь опубликовать свои романы? Делила ли с ним ужин и бросала ли на него украдкой взгляды, пылавшие желанием? Позволяла ли ему вольности в библиотеке? — Блэк прижался к ней, поглаживая губами ее ухо. Голос его опустился до обладавшего потрясающим воздействием хриплого шепота. — Разрешала ли ему пробовать тебя на вкус, исследовать языком твои нежные складки, делать влажным твое лоно?

— Тебе же известно, что нет! — воскликнула Изабелла.

И — он прекрасно это знал — не будет. Ни одному мужчине она не позволит то, что делал с ней Блэк, и особенно Уэнделлу. После Блэка Изабелла ощущала себя пропащей, ибо никогда больше не испытает подобного взрыва эмоций с другим человеком, да и не желает испытывать. Вместо этого она будет обманывать себя, стараться забыть об их свиданиях, о том, как Блэку удавалось пробудить ее истинное «я». Стоило ей закрыть глаза, представал его образ, и так будет всегда — он, только он и присущая ему неотразимая притягательность.

— Месяц пустых разговоров, а тебе известно о Найтоне не больше, чем до знакомства. И напротив, достаточно всего одного взгляда на меня, и ты уже знаешь, что между нами что-то есть. Пять минут в моих объятиях — и ты понимаешь свои желания.

Она чувствовала слабость, ее предательское тело так и льнуло к нему в ожидании большего. Он обладал способностью разбудить в ней желание не только прикосновениями, но и словами.

— Ты знаешь меня, мои поцелуи, мои ласки. Звуки, которые я издаю, когда ты меня возбуждаешь. И мне также известны твои звуки, тяжесть твоих грудей, ощущение шелковистой плоти твоих бедер на моем лице.

Изабелла стонала, извивалась, прижималась к нему, чувствуя томление и жар, желая продолжения. Она больше не могла думать, оставалось действовать, и, будь все проклято, она хотела того, что он предлагал. Белла, живая и теплая, ощущала себя не такой, как обычно.

— Твой вкус все еще живет на моих губах, — соблазнительно шептал он.

Она издала протяжный сон, потом нечто напоминающее мурлыканье, когда Блэк провел пальцами по атласному лифу ее платья.

— Твои соски налились, их маленькие совершенные кончики жаждут прикосновений моего языка…

— Прекрати! — вскричала Изабелла, в голосе слышались рыдания — следы душевной боли и подавляемого удовольствия. — Пожалуйста, прекрати! Господи, ненавижу то, что ты со мной делаешь!

Блэк затих, прижался лбом к ее щеке и поцеловал закрытые веки.

— А что, если я не могу? Что, если я пытался, но просто не способен держаться от тебя подальше? Ты вошла в мою кровь, Изабелла, между нами пролегли незримые связи, которые невозможно разорвать.

— Вожделение всегда быстротечно. Очень скоро эти связи ослабнут, и ты больше и не вспомнишь о них.

— Понимаю, тебя беспокоит, что в основе нашего взаимного притяжения лежит только вожделение, которое никогда не превратится во что-нибудь большее, но ты ошибаешься, Изабелла. Так ошибаешься. Желание никогда не умрет и не окончится бесчестьем.

— Ты развращаешь меня. Делаешь рабыней моих желаний. Ты опытный мужчина, испытал все виды наслаждений, а я… я так жаждала этого. И вот вкусила запретный плод, нечто новое и возбуждающее, и хочу повторения — тебе это известно. Ты сознаешь, насколько опьяняюще действуют на меня твои прикосновения, как притягательны слова, что ты мне нашептываешь. Ты знаешь, как разыграть соблазнение. Но что произойдет после того, как ты насытишься? Когда тебе приестся вкус этого блюда? Что будет, если мой голод так и не утихнет?

— Тогда я накормлю тебя.

— Джуд… — выдохнула она умоляющим шепотом его имя.

— Я никогда не насыщусь тобой, Изабелла.

— Мой отец твердил это моей матери. И заходившие в порт Уитби моряки убеждали ее в том же. Эти слова повторяют мужчины вот уже несколько сотен лет, когда желают обольстить женщину. Но я не могу.

— Приди ко мне, и я докажу, что ты не права. Я поведаю о себе все, что ты захочешь узнать. Тебе уже известны мои самые заветные тайны. Ни одной другой женщине я не рассказывал то, что открыл тебе в карете.

Ласково проведя ладонью по его щеке, Изабелла грустно улыбнулась. Она бы пошла на любые жертвы, только бы быть с ним. Только у этих отношений нет будущего. Ни один мужчина, обладающий его знаниями жизни и страстной натурой, не сможет долго довольствоваться связью с неопытной и неловкой простушкой — такой, как она.

— Я знаю этот твой взгляд, Изабелла. Не делай этого.

Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его в щеку, в последний раз уступая искушению его коснуться.

— Прощай, Джуд.

Он потянулся к ней, схватил запястье и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, но застыл на месте, услышав ее слова:

— Пожалуйста, не надо.

Блэк отпустил ее, но Изабелла сознавала, что ненадолго. Это еще не прощание. Удаляясь прочь, она ощущала на себе его взгляд. Огромным усилием воли поборола острое желание вернуться к нему, повиснуть у него на шее и молить увезти ее подальше.

Когда Изабелла вошла в выставочный зал, там ее уже ждал Уэнделл. Взгляд его был мрачен, на лице застыло угрюмое выражение.

— Я полагаю, ты оборвала с ним все связи?

Ее не удивил тот факт, что Уэнделл проведал о ее встрече с Блэком в коридоре. Несмотря на показное безразличие, Найтон ничего не забывал и не упускал из вида.

— Все кончено? — требовательно спросил он, грубо схватив ее за руку. — Проклятье, скажи мне! — почти кричал Найтон.

Взглянув на него, Изабелла была потрясена кипевшей в его глазах едва сдерживаемой яростью. Он причинил ей боль, впервые в жизни она испугалась милого мистера Уэнделла.

— Да, да, — чуть не плача, прошептала она, пытаясь избавиться от его цепкой хватки. — Кончено.

— Хорошо. И смотри не смей меня обманывать.

Глава 18

— Вы припоминаете вечер, когда мы ужинали у Блэка? — занудным голосом пробубнил Найтон.

Зевнув, Люси продолжила делать вид, будто увлечена пяльцами с вышиванием.

— Конечно, — ответила Изабелла.

Люси никак не могла понять, как ее кузина выносит скучнейшее общество мистера Найтона. Беседы с ним всегда нагоняли на нее сон.

— Мы говорили о тамплиерах и о тайне, что окутывала историю рыцарей-храмовников.

— Я помню, — пробормотала Изабелла, наливая Найтону еще одну чашку чаю.

Взглянув на часы, Люси заметила, что уже почти десять, и задумалась, когда же Найтон соизволит откланяться. Она ощущала усталость и мечтала о горячей ванне и теплой постели и не могла позволить себе этого, поскольку была обязана присутствовать в качестве компаньонки во время визита к Изабелле поклонника.

— Я натолкнулся на нечто весьма интересное. Братство Хранителей.

Люси сделала маленький глоток чая и взглянула на Найтона, уверенная, что ему не терпится им о чем-то рассказать. Он весь так и светился самодовольством, глаза сияли странным блеском. Люси даже не знала, что сделает, если тот снова примется потчевать их историями о своей экспедиции в Иерусалим. Ей хотелось рвать на себе волосы — сколько раз можно слушать одно и то же! Боже, как же нелегко приходится Изабелле. «Бедняжка», — сочувственно подумала Люси, обратив внимание на застывшее на ее лице вежливое, но несколько сдержанное выражение.

Да, мистеру Найтону далеко до лорда Блэка. Люси интуитивно сознавала, что кузина скучает по обществу именно этого джентльмена. Они видели Блэка лишь мельком, однако Сассекс вместе с Элизабет стали частыми гостями их дома. Люси замечала, как глаза Исси загорались с каждым их появлением и как робкая надежда гасла, когда обнаруживалось, что Блэка нет с ними.

Люси не имела понятия, что произошло между кузиной и Блэком. Единственное, в чем она была уверена, — что это Изабелла глубоко несчастна. Она старательно изображает счастье, но в те редкие моменты, когда думает, будто ее никто не видит, тоскливо поглядывает в окно — в сторону особняка Блэка.

Люси очень хотелось убедить кузину отправиться к графу, однако она пообещала себе, что больше не будет вмешиваться в жизнь Изабеллы. После произошедшей между ними ссоры Люси прикусила язычок, позволяя кузине делать то, что та считала правильным. Полагая, что брак со степенным и немного напыщенным мистером Найтоном не отвечает интересам Изабеллы, Люси испытывала сильное искушение высказать дорогой Исси свое мнение по этому поводу, и к черту последствия.

Отложив в сторону вышивание, Люси вздохнула и вперила задумчивый взгляд на сидящую перед ней пару. В их отношениях практически отсутствовало то, что можно назвать страстью, причем и с той и с другой стороны. Откровенно говоря, некогда хорошее отношение Исси к Найтону испарилось без следа, превратившись в нечто, отдаленно напоминающее вежливую отстраненность. Люси задавалась вопросом, почувствовал ли сам Найтон медленный спад интереса Изабеллы к нему и отсутствие едва-едва возникшего влечения.

Найтон продолжал монотонно вещать о тамплиерах, и Люси вновь посмотрела на часы. Она гадала, как бы поскорее отделаться от всей этой порядком наскучившей ей ситуации, когда ее внимание неожиданно привлекли последние слова Найтона.

— Вы припоминаете медальон, о котором я рассказывал?

Люси навострила уши.

— О да, — поспешила заверить Изабелла.

— Он обладает магическими свойствами.

— Интересно, какими именно? — с притворным, как показалось Люси, интересом спросила Изабелла.

Найтон покровительственно улыбнулся:

— В нем содержатся зернышки яблока, которое Ева сорвала с древа познания добра и зла. Говорят, если проглотить эти зернышки, исполнится самое заветное желание и ты обретешь универсальные знания.

Внезапно Люси ощутила, что время замерло, она была словно околдована историей Найтона.

— Самое заветное желание? — переспросила она, сознавая, в чем оно для нее заключается — вернуть своего погибшего возлюбленного.

— Это так, — ответил Найтон, потянувшись к карману. — Теперь еще нужен свиток, в котором содержатся все подробности. В тексте сказано, как действуют зернышки и что необходимо предпринять, дабы обрести их магическую силу.

Люси знала, где свиток. Причем абсолютно точно.

Сердце ее бешено забилось, стоило только вспомнить тот день, когда они вместе с Изабеллой приехали в Сассекс-Хаус, навестить Элизабет. Она вышла из дамской комнаты и направлялась в гостиную, проходя мимо кабинета Сассекса. Оттуда доносились голоса герцога, Блэка и Элинвика. Люси остановилась, привлеченная надеждой узнать от Блэка что-нибудь имеющее отношение к Изабелле, — она определенно желала кузине счастья с графом. Однако услышала Люси совершенно иное. Странный разговор о медальоне и свитке и слова маркиза о том, что он перенес свиток в библиотеку масонской ложи.

Тогда она практически не обратила внимания на непонятный разговор, теперь же мысли ее пришли в необычайное волнение. Люси судорожно пыталась припомнить малейшие детали подслушанной беседы.

— О, Уэнделл! — затаив дыхание, воскликнула Изабелла. — Оно великолепно.

В ярком пламени камина призрачно поблескивала подвеска-медальон из оникса яйцевидной формы, орнаментированная золотыми символами. Медальон был надет на длинную золотую цепь. Ожерелье манило к себе, словно умоляя его коснуться.

— Да, — прошептал Найтон, загипнотизированный мерным покачиванием блестящего черного камня. — Просто исключительная вещь. И это моя находка. Моя …

— Это станет такой удачей в твоей карьере, — радостно заметила Изабелла, но глаза Найтона неожиданно сузились, и он поспешил спрятать медальон в карман. Но промахнулся, цепочка выскользнула у него из рук, и подвеска упала на ковер.

Безумное желание завладеть медальоном охватило все помыслы Люси. Сработает ли? Возможно ли, чтобы ожерелье обладало такой магической силой? Способно ли оно вернуть ее возлюбленного?

— Я еще не готов поведать миру о своей находке, — неразборчиво промямлил Найтон. — Вы же, естественно, никому не расскажете о ней, я надеюсь?

— Конечно нет, Уэнделл.

— А вы, леди Люси?

— Нет, — пробормотала она, не в силах отвести взгляд от золотой цепочки с ониксовой подвеской, змейкой свернувшейся на ковре под креслом Найтона.

— Э-э… ну что же, уже поздно, и мне еще предстоит заняться кое-какими исследованиями. Готовлюсь ко второму градусу, — самодовольно провозгласил Найтон. — Доброй ночи, моя дорогая.

Найтон склонился перед Изабеллой, и Люси услышала, как кузина пролепетала что-то о том, что собирается проводить его до дверей.

Едва они покинули кабинет, Люси быстро соскочила с кресла и опустилась на колени, чтобы достать медальон. Когда он оказался у нее в руке, она поразилась теплоте покоящегося на ладони камня. Казалось, она действительно чувствует, как его сиятельная мощь проникает ей под кожу.

Медальон был последним способом вновь обрести его. Сеансы оказались бесполезными, и она слишком долго проводила время в бесполезных мольбах. Нет, это — единственный выход. Тем более ей известно местонахождение свитка, необходимого для того, чтобы в полной мере воспользоваться магической силой ожерелья.

И да поможет ей Бог, она собирается овладеть этой силой и использовать ее во имя своей любви. Что в том дурного?

Осознание того, что они так и не приблизились к находке чаши или медальона, делало его настроение еще более омерзительным. Орфей ускользал от них, будто ему каким-то непостижимым образом стало известно об их приходе. Владелец клуба буквально растворялся в опиумном дыме, несмотря на то что один из Братьев Хранителей наведывался в клуб каждую ночь. Ситуация не могла не вызывать у Блэка жуткое чувство досады.

Обшарив каждый дюйм в этом проклятом «Театре Адельфи», они не нашли буквально ничего, и одна лишь мысль о полной безнадежности предпринятых ими поисков лишала его остатков рассудка.

Чем дольше будут отсутствовать чаша и медальон, тем выше вероятность того, что кто-нибудь проведает об их истинном предназначении. А с этим Блэк смириться не мог. Его обязанность — защищать реликвии; страшной клятвой поклялся он хранить древние артефакты и оберегать мир от их смертоносной силы — и не сдержал обещания.

Потирая лицо руками, Блэк пытался мысленно собрать воедино немногие осколки информации, которыми они владели. Возможно, он что-то упустил? Тем не менее граф был убежден — этого не могло быть. Их поиски в ложе ни к чему не привели, а проведенный Сассексом осмотр кабинета Стоунбрука показал, что маркиз не хранит дома масонских бланков.

При мыслях о Стоунбруке он издал протяжный стон, ибо все они вели к единственному результату. Изабелла.

Проклятье! Уже две недели без нее. Он едва выдержал эту пытку, провел все это время словно в тумане, в мареве виски и нереализованных желаний. Его верными спутниками стали ночь, потрескивающий в камине огонек да Лэмб, лениво дремавший у его ног.

Блэк наотрез отказывался подняться из удобного кресла и подойти к запотевшему стеклу, чтобы пялиться в ее окно, как потерявший голову от любви дурачок. Но он был им. Дураком. По уши в нее влюбленным. И отчаянно желавшим взглянуть на нее еще раз, пусть мельком.

Блэк задавался вопросом, чувствует ли Изабелла, когда он думает о ней. Знает ли она, что он полубезумный слоняется по своему каменному мавзолею? Сознает ли, что впервые ощутил городской особняк своим домом, когда она пришла к нему на ужин в ту ночь?

Да волнует ли это ее вообще? Нет, с какой стати! Она бросила его, а теперь он напился и чувствует себя ужасно.

Что ему делать с ее парализующим страхом страсти? Черт возьми, неужели он напрасно рисковал жизнью, спасая ее? Она бросала на ветер свой второй шанс, и это приводило его в ярость. Отдать себя в руки такому ничтожеству, как Найтон, человеку, который, даже проживи он с ней десяток лет, не узнает ее подлинных желаний, — нет, это настоящее проклятие для него! Как Изабелла могла хотеть то, что предлагает ей Найтон, если Блэк способен дать гораздо больше?! Да он с радостью отдаст ей все, а Найтон — ничего стоящего.

Он наблюдал за тем, как они ведут себя вместе в музее, и не заметил между ними ничего более прохладных дружеских отношений. Найтон не смотрел на нее так, как мужчина должен смотреть на свою возлюбленную. Да и она не бросала на него страстных взглядов, подобно женщине, чья чувственность пробуждена ласками любовника. Зато на него она смотрела именно так, когда испытала в его руках свой первый оргазм.

Разъяренный, он подхватил хрустальный бокал и швырнул его в камин, наблюдая, как янтарная жидкость с шипением выплеснулась в огонь, подпитывая взметнувшееся багровыми язычками яркое пламя. Лэмб едва пошевелился. Его любимец уже привык к ребяческим выходкам, которые позволял себе дома внешне сдержанный и хладнокровный граф. Блэк вел себя так с тех пор, как Изабелла решила вычеркнуть его из своей жизни. Это стало для него потрясением. Он не привык к подобному. Блэк никогда не сближался с другими людьми, не приоткрывал ни перед кем свою душу. И вот, он предложил Изабелле редкую возможность узнать, что скрывается за маской таинственного и утонченного лорда Блэка, а она категорически отвергла его дар. Это мучило его. Изабелла не желала принять то, что он с такой готовностью был бы счастлив ей показать.

Откинув голову на спинку кресла, он закрыл глаза и улыбнулся горькой, болезненной, исполненной презрения к себе улыбкой. Блэк не влюблялся прежде — конечно, он испытывал родственную любовь к брату и матери, с отцом они близки не были. Но, да, Блэк любил мать и Фрэнсиса, своего младшего брата. Блэк был помолвлен с двенадцати лет. Он рос, впитывая приязнь к Абигайль Ливингстон, однако в его сердце никогда не было к ней любви. Что же касается других женщин… он ни разу в жизни не чувствовал ничего даже отдаленно похожего на любовь. Вожделение. Животная похоть. Полное отсутствие привязанностей, лишь удовлетворение примитивных физиологических потребностей. И все изменилось в то мгновение, когда Блэк бросился в бушующее море, чтобы спасти Изабеллу.

Когда он прижал к себе трепещущую девушку, что-то пробудилось в его душе. И чувства, которых она так боялась, не были внезапны. Они росли и вызревали в нем последние два года, пока Блэк не влюбился по уши, буквально помешавшись на своей возлюбленной.

Возможно, Изабелла поверила бы ему, открой он правду, однако стоит дать его тайнам всплыть наружу, как она немедленно сбежит от него. Он — часть ее несчастного прошлого, о котором она хотела бы забыть навсегда.

«И все-таки должен быть какой-то выход», — убеждал себя Блэк. Следует изобрести способ дать понять Изабелле, что ее брак с Найтоном обернется катастрофой. Если бы ему только удалось убедить ее в своей любви! Заставить понять, что подлинная любовь — это безбрежный океан.

Открыв глаза, Блэк посмотрел на книгу, лежавшую открытой перед ним на столе. Он взял ее в руки и прочел строчки, которые очень точно отражали состояние его души.

Увидела бы Изабелла в этих строчках, написанных персидским мудрецом Руми^[43] много столетий назад, те же глубины, которые находил в них он? Невозможно сказать лучше, чем сделал это великий поэт. Каждое слово отражало чувства Блэка к Изабелле. Он хотел любить ее, почитать, держать в своих объятиях, покуда Смерть не разлучит их. Блэк знал, что даже после смерти будет стремиться к ней. В каждом новом рождении его душа всегда отыщет ее душу.

— Милорд, — почтительно окликнул его Биллингс. — Вам послание.

— Войди.

Дворецкий осторожно прошествовал в библиотеку. Несомненно, он заметил осколки хрусталя, поблескивавшие в тусклом пламени камина.

— Мне следует принести метлу, милорд?

— Нет, я сам утром обо всем позабочусь.

Резким движением Блэк распечатал письмо. Взглянув на его содержание, он аккуратно сложил послание и убрал в карман сюртука.

— Мне необходимо уйти, — промолвил он. — Не жди меня, Биллингс.

— Очень хорошо, милорд. Должен ли я снова выпустить Лэмба на всю ночь?

При звуке своего имени мастиф поднял голову и настороженно вскинул уши. Его огромный язык свешивался из пасти, пес тяжело дышал, заранее предвкушая поставленную перед ним задачу.

— Да, — пробормотал Блэк, склонившись к уху любимца. — Отправь-ка его к Стоунбрукам… Ты же будешь надежным защитником миледи, мой друг?

В глазах Лэмба мелькнуло полное понимание, и, стоило Биллингсу подозвать пса, как мастиф зацокал когтями по паркету и выскочил из комнаты. Подойдя к окну, Блэк внимательно проследил, как огромное животное скачками пронеслось через дорогу и скрылось в соседнем саду, приняв пост у окна спальни Изабеллы. Если она не позволяет ему самому охранять ее покой, то Лэмб представлялся графу следующей после себя подходящей кандидатурой.

С повязкой на глазах он упал на колено перед пылающим пламенем. Жаркие язычки едва не обожгли его лицо, несмотря на гулявшие в помещении сквозняки, клубившиеся вокруг его склоненной фигуры.

— Что тебе удалось узнать, Найтон?

Тяжело сглотнув, он попытался как можно более правдоподобно сформулировать свою ложь:

— Текст, который я обнаружил, в очень плохом состоянии. Потребуется определенное время, чтобы полностью расшифровать запись легенды о тамплиерах.

Что-то тяжелое ударилось о камень, и Найтон вскочил, испугавшись громкого звука. Его нельзя было назвать храбрецом или героем, однако сейчас был готов умереть за свое открытие. Уэнделл был по-настоящему одержим легендой о тамплиерах, пленен соблазнительным голосом, взывавшим к нему из медальона.

Голос поведал археологу о магической силе, сокрытой в древней реликвии. О том могуществе, которое получит Найтон, если обнаружит чашу. Самые его дикие, потаенные мечты, самые неправдоподобные фантазии обретут существование.

А пока ему было открыто, что для осуществления его целей необходима кровь девственницы. Достаточно того, чтобы на священные зернышки попало несколько капель, и магическое превращение начнется. Найтон нашел необходимую кровь. Практически привел в исполнение эту часть плана. У него была чаша, необходим только свиток. Медальон желал, чтобы его объединили с чашей. Голос, взывавший к нему изнутри подвески, повторял эти слова вновь и вновь, пока Найтон не решил, что сойдет с ума, слыша каждую ночь одно и то же. Да, ему нужен свиток, чтобы соединить силу всех магических артефактов, как того требовал медальон.

— Черт тебя побери, рассказывай то, что ты узнал, Найтон.

Он понимал, что ему не удастся вечно держать информацию в тайне. Человек, называющий себя Орфеем, мог отобрать медальон, а Уэнделл не хотел с ним расстаться. Найтон решил поделиться с Орфеем крохотной долей сакрального знания.

— Составная часть всего — чаша. Мы должны ее отыскать.

— Мне это и так известно! — сердито воскликнул незнакомец. — Идиот!

Переведя дыхание, Найтон судорожно принялся размышлять, как бы отвлечь Орфея, сбить с толку. Ему самому необходима эта находка. Он жаден. Хотел единолично обладать великой силой. Желал приберечь лично для себя тайны медальона и чаши.

Найтон почувствовал резкую боль, пронзившую голову, когда кто-то крепкой рукой схватил его за волосы.

— Если ты решил меня надуть, Найтон, лучше подумай еще раз. Ты в моей власти, — проскрежетал Орфей. — И не мечтай скрыть от меня эту чертову штуковину. У тебя три дня, чтобы разузнать все необходимое. А потом мы придем за тобой.

Отброшенный вперед, Найтон упал на холодный каменный пол. Вокруг царила оглушающая тишина. Протянув дрожащую руку, чтобы развязать темную повязку, мешавшую видеть, он уже знал, как поступить. Он должен взять кровь невинной девы и использовать знания, которые обретет, прежде чем за ним придут другие.

Это случится сегодня, твердо решил Найтон, вставая на подгибающиеся от страха и волнения ноги. Сегодня он исполнит свое подлинное предназначение.

Она никогда не делала ничего подобного, но отчаянное положение требовало отчаянных действий. Взглянув на зажатую в руке бумажку, Люси внимательно прочла записанные ею указания, поглаживая большим пальцем ридикюль. В нем лежала тщательно упакованная подвеска-медальон из оникса, найденная ею под стулом в гостиной.

Будь проклят Уэнделл Найтон за то, что явился в ее дом и подал ей надежду на магическую власть сокровища тамплиеров. Она поддалась очарованию легенды, оказалась околдована обещанием чуда, как на то и надеялся Найтон. Но откуда он проведал об ее отчаянном положении? И тем не менее знал. Она оказалась слишком слаба, чтобы ему противиться. Рассказанная история настолько заинтриговала Люси, подарила такую искреннюю надежду, что она и не подумала вернуть медальон. С того самого мгновения, как он попал к ней в руки, она стала одержима. Сокрытая в подвеске магическая сила говорила с ней, она слышала манящий голос, доходящий до нее даже из безопасных глубин дамской сумочки.

Пока карета катила по мостовой, унося Люси все дальше и дальше от площади Гросвенор, внутри ее ширилось и росло нехорошее предчувствие. Ей бы никогда не пришло раньше в голову, что она способна решиться ограбить масонскую ложу отца. Но стоит человеку узнать путь, ведущий к исполнению самого заветного желания, он начинает совершать глупейшие поступки.

Наемный экипаж замедлил ход, останавливаясь перед темным зданием между Флит-стрит и Темзой. Уже хорошо перевалило за полночь. В отличие от оживленного Мейфэра, заполненного экипажами и спешащими с бала на бал представителями лондонского света, эта часть Лондона была погружена в тишину. И все равно Люси следует позаботиться, чтобы остаться незамеченной.

Она не впервые отваживалась на поездки по городу в одиночестве в наемном экипаже. Люси приобрела определенные умения, позволявшие незаметно ускользнуть из отчего дома.

— Добралися! — крикнул сидевший на козлах кучер.

Люси услышала, как он спрыгнул со своего места, дверь экипажа со скрипом отворилась, и перед ней предстал тощий старик с желтыми зубами. Протянув руку, она позволила ему помочь ей спуститься. Оказавшись на тротуаре, Люси внимательно оглядела внушительное здание из-под кружевной вуали. На фасаде отчетливо виднелись масонские символы — квадрат с циркулем и позолоченная цифра 128.

— Да, это именно то место.

— Я ж вам о том и толковал, леди, знамо оно мне, знамо.

— Это вам за то, что доставили меня сюда, — сказала Люси, кладя монеты в его застывшую в ожидании руку в грязной перчатке с обрезанными пальцами. Длинные, костлявые пальцы немедленно сомкнулись вокруг горстки золотых, ярко блеснувших в лунном свете. — А это вам лично, если согласитесь остаться здесь и меня подождать.

— Долго? — поинтересовался кебмен, пересчитывая монеты.

— Возможно, около получаса. Вас это устроит?

— Ага, все в порядочке, леди. Полчаса хорошо, но ежели больше, вам это дороже встанет, так-то.

Приподняв юбки, Люси вбежала по ступенькам и обошла здание с той стороны, куда не доходил свет уличных фонарей. Она решилась действовать именно сегодня ночью, потому что ей наконец удалось успокоить нервы, тем более опустился густой туман, окутавший город мрачными тенями. Сегодня тени ее друзья. Никто не заметит, как она обойдет здание или проскользнет в заднюю дверь.

Оглянувшись по сторонам, она подошла к двери и принялась вновь копаться в ридикюле. Спустя несколько минут Люси выудила оттуда ключ, еще одну вещь, кража которой прежде представлялась для нее немыслимой. Она некоторое время провозилась в полной темноте, вставляя ключ в замок. Неуклюжести добавляли нервы и дурные предчувствия.

— Проклятье! — сквозь зубы чертыхнулась она, пытаясь открыть дверь в третий раз.

На этот раз ключ легко вошел в замочную скважину и повернулся, опуская защелку. Отворив дверь, Люси вступила в сакральные залы масонского храма знаний.

Она предусмотрительно захватила с собой тонкую восковую свечку и спички и, оказавшись в темном помещении масонской ложи, попыталась зажечь спичку. Она уже почти потеряла надежду справиться со спичками, отказывающимися загораться, когда наконец вспыхнул тусклый огонек и в воздухе ощутимо повеяло острым запахом серы.

Свеча отбрасывала глубокие, замысловато движущиеся по гладким стенам тени. Люси медленно продвигалась по длинным коридорам, глазея по сторонам на таинственную масонскую символику. Ее всегда интересовало это тайное общество и безумно хотелось разузнать о нем больше, однако сегодня ночью время играло существенную роль. Она еще даже не приступила к поискам и не могла позволить себе роскошь остаться без кучера и экипажа в незнакомом районе города — совсем одна.

Ее каблучки громко цокали по черно-белой мраморной плитке пола… Она направлялась к самым дальним помещениям масонской ложи, откуда доносился слабый запах плесени. Библиотека, насчитывавшая тысячу старинных томов, должна была располагаться где-то здесь.

Обогнув коридор, она прошла через открытую дверь и подняла свечу повыше, обозревая картину, открывшуюся в неровном сиянии подрагивающего пламени. Перед ней простирались сотни полок, заполненных старинными фолиантами. Люси вошла в библиотеку и нашла канделябр, куда поставила свечу. После этого сняла перчатки и вынула из ридикюля ожерелье. В ту же секунду, когда ее руки коснулись гладкого оникса, каменная подвеска ожила, нашептывая приказания соединить ее с книгой. Подобно разлученному возлюбленному, медальон безмолвно молил, ведя к определенному разделу библиотеки.

Двигал ли ею инстинкт или управляло ожерелье? Невзирая ни на что, она вняла советам медальона и направилась в нужную секцию, разочарованно окинув взглядом многочисленные ряды кожаных с позолотой корешков, безмолвно взиравших на нее с полок.

С чего же начать? Пальцы ее уже ощупывали фолианты. Люси не знала, как называется необходимая ей книга, однако подозревала, что на ее обложке могут быть изображены те же символы, что и на подвеске-медальоне.

Она попыталась отрешиться от всего, работая в деловой тишине, прислушиваясь к своим инстинктам… Холодно… прохладно… пальцы продолжали судорожно поглаживать темные корешки, все внутри сжалось в тугой узел… тепло, теплее… Люси задержала дыхание, а потом дотронулась до книги справа от нее, поскольку ожерелье готово было прожечь ее плоть. Руки дрожали в предвкушении, когда она достала старинную книгу в коричневой пергаментной обложке, оказавшуюся затейливо украшенным древним манускриптом. Рукопись была свернута в свиток и спрятана позади остальных книг. Когда Люси взялась за кожаные завязки, которыми скреплялся манускрипт, и потянула, свиток развернулся, и из него высыпалось целое облако пыли.

«Да, — шептал медальон. — Да, а теперь поспеши, открой меня, возьми в рот зернышки…»

Задыхаясь, Люси сошла с маленького стульчика и резко повернулась. Капюшон плаща соскочил с ее шляпки, и она услышала возглас, раздавшийся у входа в библиотеку:

— Стой, вор!

Она похолодела, оторвавшись на мгновение от свитка, смертельно испуганная. Мглу прорезала яркая вспышка света, и сияние газовой лампы, зажженной на широком библиотечном столе, ослепило ее. Когда Люси снова смогла видеть, она подняла глаза, и ее потряс низкий, опасный голос, похожий на рык:

— Люси Эштон?

Настал и ее черед тревожно вскрикнуть:

— Лорд Блэк!

— Во плоти.

— Чт… что вы здесь делаете, милорд?

— Хотел бы задать вам аналогичный вопрос.

В сознании мгновенно промелькнули многочисленные варианты лжи. Она попыталась сосредоточиться на каком-нибудь одном, когда взгляд Блэка скользнул по ее шее. Он уставился на ожерелье с медальоном, и Люси выпустила из рук книгу, сознавая, что должна защитить заветные зернышки.

Посетивший их в тот вечер Уэнделл рассказывал, что магия ожерелья заключена именно в этих зернах. Они дарили исполнение желаний, вызывая видения, наделяя немыслимой силой.

«Да», — услышала она. Голос в голове требовал, приказывал, молил, и Люси завозилась с застежкой медальона, пытаясь его открыть и положить зернышки в рот.

Однако Блэк уже опомнился от изумления и бросился на нее, прежде чем она успела даже подумать об этом. Его длинные, обтянутые черной кожей лайковых перчаток пальцы сомкнулись вокруг ее горла! Люси готова была поклясться, что ее ждет неминуемая смерть, как Блэк просто сорвал с ее шеи ожерелье и убрал в карман.

— Люси, послушайте меня! — воскликнул он, когда она забилась у него на руках. — Вы не в своем уме.

— Отдайте его мне! — не своим голосом прорычала Люси. — Отдайте его мне! Оно мое!

— Это зло, Люси. Медальон способен сеять лишь разрушения и смерть, а не дарить удовольствие.

— Я хочу его! — кричала она, цепляясь за графа. — Я хочу его, оно мое!

Часть ее сознавала, что она пребывает во власти истерического припадка, другая подчинялась чарам ожерелья. Тот шипящий безжалостный голос кричал на нее, придавая силы, чтобы бороться с Блэком.

Выставив вперед руку, Люси попыталась выцарапать ему глаза, поранив ногтями его щеку, на которой выступили кровавые следы. Блэк старался ее удержать.

— Проклятье! — взорвался он. — Послушай меня. Ты приняла зерна?

Всего лишь одно. Медальон велел ей это, чтобы между ними возникла связь, чтобы она могла слышать его голос.

— Люси, черт возьми, — задыхаясь, прошептал Блэк.

Борясь с ней, он весь растрепался. Граф не мог ударить ее — лорд Блэк прежде всего джентльмен, но Люси вела себя совсем не по-женски. Ею овладела могучая сила. Нет, она ни за что не расстанется с ожерельем или свитком. От этих реликвий зависело исполнение всех ее заветных мечтаний.

— Сассекс! — закричал Блэк. — Помоги мне, черт бы тебя побрал. Я боюсь причинить ей боль.

Внезапно вокруг нее сомкнулись чьи-то руки, и Люси резко повернула назад голову, чтобы посмотреть, кто посмел схватить ее. Перед затуманенным взором предстало лицо Сассекса, который оторвал ее ноги от пола, прижав спиной к своей груди. Люси пиналась, царапалась и шипела, как дикая кошка.

Блэк поймал ее за ноги, и вместе они вынесли ее из комнаты в коридор. За ними последовал Элинвик, наклонившийся, чтобы поднять книгу. Лицо Люси перекосило от гнева и ненависти.

— Успокойтесь, Люси, — твердил Сассекс. — Вы испуганы, утомлены.

— Я ненавижу вас! — воскликнула она не своим голосом.

Двое мужчин замерли на мгновение, окинув ее исполненным ужаса взглядом, а потом посмотрели друг другу в глаза.

— Теперь ты веришь? — простонал Сассекс.

— О да. — Блэк смотрел на нее со смесью ужаса и скорби. — Эти зернышки и в самом деле отравлены ядом змея, искусившего Еву.

«О боже мой», — промелькнула у нее мысль, силы внезапно ее покинули. Она вся покрылась испариной, тяжело обмякнув на руках Блэка и Сассекса. Ведь змей — это сам Люцифер. Что же она наделала?

Глава 19

— Проклятье, — выдохнул Блэк, откидываясь на бархатную спинку сиденья экипажа. — Вы видели ее? Да она обладала силой десятка мужчин!

Сассекс прижал к себе Люси, потерявшую сознание. Она безвольно сникла в его объятиях, он бережно придерживал девушку.

— В ней нет зла, — прошептал герцог. — Она была под воздействием чар ожерелья.

Элинвик уселся на козлы, карета тяжело просела под его весом. Раздался свист кнута, и экипаж тронулся от тротуара, управляемый умелыми руками маркиза. Перед отъездом они отослали прочь наемный кеб Люси. Достаточно было заплатить кебмену дополнительный шиллинг за ожидание, и он, не задумываясь, покинул бедную Люси.

— Я не понимаю, чему ты удивляешься, Блэк, — проворчал Сассекс. — Твоя семья владеет медальоном более пятисот лет. Да ты должен был вырасти на легендах о его могуществе.

— Я… я не знал о его магии. Я никогда не испытывал на себе его власть так остро, как Люси. Но, с другой стороны, я никогда не носил его при себе. Я… просто не верил.

Блэк отвернулся к окну. Он с трудом мог смотреть на Сассекса и Люси, наблюдать за тем, как тот обнимал ее, а она доверчиво лежала у него на руках. Сердце Блэка было разбито, и тому виной Изабелла. Сегодняшняя встреча с Люси лишь разбередила душевную рану. Он остро осознал, что Изабелла сейчас находится в одиночестве в пустом особняке и, вероятно, испугана.

— Почему же ты не верил? — тихо спросил Сассекс, и Блэк молча закрыл глаза, не желая вновь ступать на опасную дорожку. Правда, воспоминания преследовали его, и граф был вынужден ответить:

— Потому что я потерял веру.

Именно так. После того как мать, брат и Абигайль погибли, Блэк ощущал, как вера постепенно покидает его, пока, наконец, не осталось ничего, кроме гнева и ярости, вызванного необходимостью исполнять абсолютно бесполезную клятву.

— Теперь ты убедился? Понял, как важно прятать реликвии от мира?

О да. Ощущая в кармане пылающий медальон, Блэк сознавал, что и в самом деле уверовал. Ужас, который он испытал, увидев Люси в подобном состоянии, подтвердил то, что было всегда ему известно: реликвии тамплиеров — проклятие их потомков, он не желает создавать семью и перекладывать на своих детей тяжесть этой непосильной ноши. Однако при виде Люси и Сассекса с той же очевидностью понял, что больше не хочет оставаться в одиночестве.

— Боже, я не в состоянии унять дрожь, стоит только подумать, что могло случиться, если бы Элизабет не пришла ко мне со своими подозрениями.

— Да, — промолвил Блэк, отбрасывая в сторону печальные думы. — Слава богу, ее инстинкты острее, чем у большинства обычных людей.

— Как же мы доставим ее домой? — пробормотал герцог. — Полагаю, Стоунбрук у себя.

— Нет, я видел, как он отъехал. Он очень редко остается в особняке по ночам.

— Что же, возблагодарим Бога за его малые милости.

— Сассекс… — Блэк не сводил взгляда с сидящего перед ним герцога, — ничего не закончилось. И Люси не действовала в одиночку.

— Я знаю. Что подсказывают тебе инстинкты?

Ударив кулаком по сиденью, Блэк ощутил, как его захлестнула волна непонятного раздражения.

— Черт бы меня побрал, если я знаю. В этой истории столько странных поворотов, столько совпадений. Я бы сказал, мы сражаемся далеко не с одним человеком.

— Думаю, ты прав, — вздохнул Сассекс и откинулся на подушку экипажа. — Но, черт возьми, Блэк, я просто не могу думать об этом сегодня. Все, что занимает мои мысли, — это… она. Какого дьявола она там забыла?

— Сассекс, полагаю, тебе придется смириться с тем, что Люси — часть всего этого. Мне кажется, именно она пыталась сознательно настроить Изабеллу против меня. Только подумай: кому, как не Люси, известны все тайные страхи Изабеллы? Именно Люси устроила тот хайгейтский сеанс.

— А смерть Алисы Фокс? Разве Люси убила ее? Нет, я в это не верю.

— Нет, не она. А вот ее сообщник вполне мог.

— Чушь. Люси вовлечена в дело — это правда, однако она лишь невинная жертва чьего-то предательского заговора.

— Сассекс, ты не в состоянии мыслить разумно. Твои чувства к этой девчонке делают тебя слепцом.

— Будь ты проклят, Блэк, кто бы говорил!

Карета резко покачнулась и замедлила ход. Блэк откинулся на сиденье. Он устал. Его тело и разум были истощены двухнедельными поисками Орфея и бессонными ночами, которые он провел, уставившись в потолок и постоянно думая об Изабелле.

— Прибыли! — крикнул Элинвик. — Я подвел экипаж с обратной стороны дома, вы можете занести ее через примыкающий к кухне огород.

— Убедись, что вокруг нет слуг. Не хочу, чтобы кто-нибудь увидел, как я вношу ее в дом.

— Хорошо, — согласился Элинвик, захлопывая потайную калитку.

Открыв дверь кареты, Блэк спустился по ступенькам и принял Люси от Сассекса. Она обвисла на его руках, как тряпка, волосы рассыпались по сторонам. Сассекс быстро спрыгнул вслед за ним и немедленно взял Люси из рук Блэка.

— Задержите Изабеллу. Придумайте что-нибудь про то, чем занималась Люси. Наверху Элизабет, она поможет.

— Я не хочу лгать Изабелле, Сассекс.

Между ними и так достаточно полуправды. Блэк отказывался пополнять этот скорбный список. На самом деле он испытывал абсурдное желание полностью открыться перед Изабеллой.

Изабелла в отчаянии шагала туда-сюда по гостиной. Куда подевалась Люси? Ужас затуманивал ее сознание, она была поглощена образом Смерти, грозящим похитить ее дорогую кузину.

— Присядьте, Изабелла, — поманила Элизабет, мягко похлопав по диванчику рядом с собой, приглашая занять место. — Все эти упражнения в ходьбе, должно быть, весьма утомительны.

— Не могу. Моя голова переполнена самыми страшными предположениями, и я должна двигаться, чтобы не поддаться панике.

— Мой брат отправился за ней. Она будет в безопасности.

— Ох, Люси, — вновь принялась попрекать пропавшую кузину Изабелла. — Во что же она ввязалась?

Люси так страстно переживала, так отчаянно пыталась отыскать хоть что-нибудь, напоминавшее ей о погибшем возлюбленном. Изабелла боялась, что кузина сотворила нечто ужасное, немыслимое. Она сама знала, к чему может привести отчаяние, и страшилась того, что и Люси открыла для себя этот путь.

— Не знаю, как мне благодарить вас за то, что вы обратились к брату со своими подозрениями и опасениями, — прочувствованно сказала Изабелла. — Если бы не вы, Люси могла бы кончить… — Боже, она не хотела даже и думать об этом.

— Она сказала пару слов, сильно меня обеспокоивших.

— Что же это за слова? — взволнованно спросила Изабелла.

Уж точно Люси не могла открыться Элизабет. Ради всего святого, да она в течение восьми месяцев скрывала свою ужасную тайну даже от самой Изабеллы!

— Вы должны понять, я не вправе обсуждать их, достаточно сказать, что я была сильно встревожена. Уверена, вам известно, что мой брат испытывает нежные чувства к Люси, и я знала, что стоит упомянуть ему о моих подозрениях, и он поспешит за ней.

— О, как я обязана вам и герцогу за это!

И вдруг небеса словно разверзлись перед ней — его светлость ворвался в дом, тяжело стуча сапогами по мраморным плиткам. Изабелла выбежала из гостиной, позабыв об Элизабет, и застыла в ужасе, увидев на руках у Сассекса обмякшее тело кузины. Первая ее мысль — Люси умерла. Изабелла скорбно воздела руки и зарыдала. Блэк поспешил заключить ее в объятия.

— Она жива, — прошептал он и убрал руки.

— Где моя сестра? — спросил герцог.

— В гостиной, — пробормотала Изабелла, не в силах отвести взора от бледного лица Люси.

— Элинвик, отправляйся за ней. Блэк, побудь с мисс Фэрмонт.

Она вцепилась в руку, предложенную Блэком, позволила себе это, находя утешение в его крепком пожатии и уверенности.

— Что случилось с Люси?

— Она испытала сильный испуг, — ответил Блэк, уводя Изабеллу в библиотеку ее дядюшки и закрывая дверь.

Он помог ей присесть на небольшой диванчик и, налив порцию виски, потребовал, чтобы она выпила.

Обжигающая жидкость растеклась по телу, и Изабелла ощутила тепло и приятную вялость; ее нервы немного успокоились.

— Испуг? Вы имеете в виду, она упала в обморок?

— Да.

— Не верю. Люси совсем не тот человек.

Блэк нахмурился, избегая смотреть на нее, и Изабеллу охватил ужас.

— Расскажи мне все.

Блэк задумчиво пересек комнату, и она проследовала за ним взглядом. Он побледнел. Губы были судорожно сжаты. Изабелла осознала, что граф не в себе.

— Мы поймали ее в здании масонской ложи. Она тайно проникла туда.

— Это невозможно! — задыхаясь, воскликнула Изабелла и, разъяренная, вскочила с места. — Люси честный человек. Она никогда и никуда не станет проникать с преступными намерениями, особенно в ложу. Зачем ей это? — потребовала она ответа.

Его челюсть задергалась, казалось, Блэк борется сам с собой.

— Изабелла, ты должна мне поверить.

— А я не верю!

Он резко обернулся к ней, и она увидела, что его глаза гневно сузились.

— Конечно, ведь ты веришь таким людям, как Уэнделл Найтон, который использует тебя ради удовлетворения своих интересов. Ты веришь Люси, которая постоянно тебе лжет. А… таким, как я, который желает лишь оберегать тебя… — голос его дрогнул, во взгляде вспыхнула настоящая страсть, — тебя… любить… Да тебе на них наплевать!

— Джуд! — Его имя хрипло сорвалось с ее губ, прозвучало как резкий выговор, порицание, на самом деле не являясь таковым, — нет, ею двигало потрясение и удивление. Страх.

— Боже мой, только не говори это! — прогремел он. — Не смотри на меня и не убеждай, что я не должен так делать. Да я мечтаю об этом уже два года, Изабелла. Два чертовых года! — кричал он, не обращая внимания на то, что их может кто-нибудь подслушать. — Чувства эти бушуют во мне. Я ослеплен, околдован ими, а ты даже не желаешь об этом слышать. Ты хочешь равнодушия Найтона. Хочешь, чтобы все было легко и красиво. Тебе не нужно доверие, вера. Ты не желаешь отдавать другому часть себя.

Изабелла не знала, что сказать, и когда, наконец, обрела дар речи, ее слова выражали совсем не то, что на сердце.

— Мы говорили о Люси.

— Люси! — гаркнул Блэк, бросаясь к ней, его гнев был почти материален.

Изабелла потянулась к нему, и что-то внутри его треснуло. Она видела это, видела его боль, ярость… Блэк коснулся ее, обнял, и Белла едва не задохнулась от переполнявших ее чувств… От того, как он дотрагивался до нее — уверенно, собственнически, не давая ни малейшей возможности вновь погрузиться в свои горести.

— Будь ты проклята, — прошептал Блэк. — Ты заставляешь меня полностью терять над собой контроль. Мне не место здесь с тобой. Да и тебя не должно было здесь быть, изводя меня ночь за ночью.

— Что ты имеешь в виду? — воскликнула она.

— Уйди отсюда, — потребовал он.

— Абсолютно точно нет! Это дом моего дяди! Я имею полное право здесь находиться.

Он вздохнул, судорожно пригладил волосы и вздернул голову. Чувство, близкое к ужасу, сковало ее, голос ее дрожал.

— Что вы имели в виду, говоря, что меня не должно было здесь быть?

— Ты сама прекрасно понимаешь, что я имел в виду.

И потом она ощутила это — тепло, успокаивающий комфорт, охвативший ее. Блэк. Он обнял ее сзади, прислоняя к стене. Он весь пылал, и жар его, его пламя проникали сквозь тонкий покров его одежд.

— Нет! — простонала она, вырываясь из его объятий. — Ты всегда делаешь это, лишая меня воли своей страстью. На сей раз у тебя ничего не выйдет. Потому что я не позволю. Мы… мы… даже не знаем друг друга, тебе не известно ничего обо мне.

— Господи, Изабелла, не прогоняй меня. Позволь быть с тобой. Ты обвиняешь меня в том, что я не знаю тебя, а ты меня, но все это лишь потому, что ты сама этого не позволяешь. Ты не даешь мне проникнуть в то место, где хранишь все свои секреты.

— Нет, — потребовала она, а потом решила воззвать к его благоразумию, возвращая графа к первоначальной цели визита в их дом. — Люси…

— С ней все будет в порядке. Она в полной безопасности с Сассексом.

— Я должна знать, что случилось сегодня ночью. Что происходит?

Его руки потянулись к ее рукам, их пальцы сплелись, и он воздел ее кулачки вверх. Изабелла уткнулась лбом в свои прижатые к стене перекрещенные руки. Она чувствовала, как бьется его сердце, и ее маленькое сердечко готово было выскочить из груди от едва сдерживаемого, запретного возбуждения.

— Что происходит? — задыхаясь, шептал он. — Я, я здесь с тобой. Дотрагиваюсь до тебя. Овладеваю тобой. Две недели, Изабелла, ты запрещала это, и вовсе не потому, что хотела Найтона. Ты всего лишь боялась протянуть руку и взять то, что я тебе предлагаю.

— Да что на тебя нашло? — спросила Изабелла, и вопрос ее прозвучал скорее растерянно, чем язвительно.

— Ты. Ты вошла в мою кровь. Я хочу чувствовать тебя под собой, твой аромат на моем теле, твой вкус на моем языке.

Ей следовало бы дать ему немедленный отпор, однако его губы прижались к изгибу ее шеи, и она словно потеряла разум. Освободив одну руку, он принялся поглаживать ее кисти, предплечье, спину. Его пальцы, невесомые как перышки, скользили вдоль ее позвоночника. Его уста, теплые и мягкие, прижимались к ее коже, покрывая легкими поцелуями ее шею. Колени ее ослабели, он продолжал поддерживать ее своим телом.

Не в силах остановиться, Изабелла тяжко вздохнула. Закрыв глаза, склонила голову, открывая ему доступ куда он пожелает. Блэк одобрительно зарычал и коснулся языком трепещущей жилки на ее шее.

— О, как я скучал по твоему вкусу, — прошептал Блэк. — Эти твои сладостные стоны… стони же для меня, Изабелла, дай мне знать, что ты этого хочешь.

И она не смогла удержаться от стона, когда его руки коснулись выреза ее платья и стали медленно продвигаться вниз к животу. Белла ощутила, как его пальцы скользнули по тонкому шелку сорочки, прижимаясь к нежной плоти под ее грудью.

— Блэк, ты сошел с ума, — пробормотала она. — Ты играешь с огнем.

— Я знаю. Я уже чувствую жар. — Он опустил руку еще ниже, обводя указательным пальцем впадинку ее пупка. — Опали же меня, Изабелла, боль меня не заботит. — Джуд поцеловал ее щеку, пальцы ласково поглаживали тесную ложбинку между грудями. — Если ты будешь честна с собой, поймешь, что и сама хочешь этого огня, страстного пламени, которое разгорается у тебя в душе. Тебе не безразличны те чувства и ощущения, что я пробуждаю в тебе, ведь так? Твои уста протестуют, но тело не согласно с жестокими словами. Если бы ты ненавидела меня, бежала бы прочь, а не стояла здесь, охваченная влечением, и, затаив дыхание, ожидала, чтобы я сдернул лиф твоего платья и приласкал соски.

Ох, Изабелла никогда не видела его таким, как сейчас — требовательным, настойчивым и очень мужественным. Он возьмет все, что хочет, и она позволит ему, если немедленно не обретет контроль над своими эмоциями.

Но они не виделись так долго! Разум ее предупреждал об опасности падения, а тело отказывалось повиноваться. Оно жаждало его прикосновений, его страстных слов.

Ей следовало бы беспокоиться о Люси, которую внесли в дом без чувств. Хотя Изабелла знала, что с Люси все будет в порядке. Она понимала, что утром, когда ее кузина проснется, все разрешится. А ведь другой такой ночи с Блэком может и не быть. Ночь пройдет, наступит утро, но это… эти мгновения с Блэком бесценны.

Его прикосновения, его руки на ее теле пробуждали нечто притягательное, манящее, она не могла забыть об этом или противиться соблазну принять предложенное.

Блэк гладил ее грудь, углубляя палец все дальше сквозь вырез платья, и тело ее неосознанно прижалось к его руке, когда он стал ласкать и пощипывать ее сосок.

Блэк спустил лиф платья, и грудь высвободилась из тесного укрытия. Он обхватил ее руками.

— О, такие мягкие и большие, именно такие, как мне нравится, — шепнул он ей на ухо. — Я не мог перестать думать о них, жаждать обладать ими.

А потом Блэк развернул ее и взял ее грудь в рот. Начал сосать ее, пощипывая нежными, ритмичными движениями, заставлявшими Изабеллу невольно постанывать и желать прижать его голову к своей груди, чтобы его объятия стали еще крепче. Она устояла и вместо этого властным жестом воздела руки над головой. Нет, ей никак невозможно сдаваться на его милость.

Блэк простонал и, сжав ее запястья, продолжил сосать грудь, ласково покусывая соски. Изабелла поняла, он не остановится, пока не возьмет то, что хотел.

Блэк обвел сосок языком и подул на него, еще более возбуждая нежную плоть. Облизывая розовый бутон, налившийся соками желания, он терся своим отвердевшим мужским естеством между ее бедер.

Белла вскрикнула, почувствовав, как его свободная рука поднимает ее юбки. Прекрасный, потрясающий, грешный мужчина! Она так жаждала узнать его, открыть все, что он был готов ей показать, хотя и слишком труслива, чтобы взять обещанное наслаждение.

— Ты пробуждаешь во мне безрассудство, Изабелла. Я пытаюсь вести себя как джентльмен, но ты провоцируешь меня каждым своим жестом. Мой член изнывает от желания войти в тебя. Разве ты этого не чувствуешь?

Губы ее приоткрылись в молчаливой мольбе, когда его палец скользнул вдоль ее влажного лона. Потом сквозь тончайший шелк белья она ощутила между их телами его руку, услышала, как расстегнулись пуговицы его брюк. Он прислонил ее к стене, и она приподняла ноги, раздвигая их, смыкая на его талии.

Блэк продолжил ласкать языком ее соски. Белла извивалась, стремясь плотнее прижаться к нему. Она слышала его хриплое, затрудненное дыхание, ее уже ничего не заботило. Ей было все равно, обнаружат ли их здесь, покроется ли позором ее имя. Все мысли о безопасности, надлежащем поведении вылетели из головы, она могла лишь слепо следовать желаниям жаждущего наслаждение тела.

Губы его целовали ее ухо, его грудь, крепкая и мускулистая, прижалась к ее груди, шелковая материя его жилета терлась о ее соски, подрагивающие от возбуждения.

— Белла, — шептал он. — Скажи, что ты тоже это чувствуешь. Оживаешь в моих объятиях.

— Ты же знаешь, что это так. — Ее губы нашли его, и Блэк прижался к ней устами. Радость его прикосновений, его поцелуев переполняла ее душу. Изабелла простонала и открылась перед ним, вбирая его в себя. Он наполнял ее, и это пугало, несмотря на то что она безрассудно окунулась в разверзшуюся перед ней пучину.

Изабелла почувствовала, как Блэк приподнял ее руки, ощутила, как лицо его прижимается к ее лицу, его теплое дыхание ласкает ее щеку.

— Дотронься до меня.

И прежде, чем она успела возразить или отказаться, ее пальцы совершенно независимо от ее воли погладили его горячую, покрытую легкой ночной щетиной щеку. Его рука переместила ее ладонь на его подбородок, решительный и немного угловатый.

— Изабелла, — пробормотал он сквозь ее пальцы. — Коснись меня, — попросил Блэк снова. На этот раз в голосе его звучала мольба. — Позволь мне ожить в твоих руках. Я был мертв эти последние недели.

Блэк положил ее пальцы на свои губы, и она замерла, пораженная их удивительной мягкостью. Изабелла тяжело сглотнула и закрыла глаза, чуть не плача, ощутив на пальцах его нежнейшие поцелуи.

— Мне необходимо дотронуться до тебя. — Его тяжелое дыхание щекотало ее ухо, пальцы скользили по ее шее, переходя к груди. Указательный палец опустился чуть ниже. Блэк приласкал ее сосок, и она вскрикнула, вонзая ногти в шелковые лацканы его сюртука. — Я хочу этого, Изабелла! А ты?

Она не могла думать, соглашаться или возражать. Ее сознание полностью сконцентрировалось на его прикосновениях, дарящих наслаждение болезненно напряженным соскам.

Переведя дыхание, Изабелла кивнула. Он горячо подул на ее сосок, а потом принялся мучительно медленно вылизывать его языком. Обхватив его голову, она протяжно застонала, прижимая его губы ближе, стискивая его в своих объятиях.

— Белла, иди ко мне, — его уста скользили по ее груди, — будь со мной.

— Ты же понимаешь, я не могу. Это… я… это не то, чего бы я не желала… просто… я просто не могу.

Он помрачнел лицом, гнев сковал его приятные черты. Блэк оторвался от нее, всем своим видом напоминая безжалостного, разъяренного средневекового рыцаря.

— Вы позабыли о том, что мне известно, чем именно ваша кузина занималась сегодня ночью.

— Да, — пробормотала она, поправляя лиф платья и поднимая спущенные рукава.

— Я могу погубить ее.

Изабелла замерла, уставившись на него, пытаясь прочесть правду на его угрюмом, непроницаемом лице.

— Прямо сейчас я могу отправиться в Скотленд-Ярд и все им рассказать. Уже утром от ее репутации не останется и следа.

— Иначе говоря, вы не сделаете этого, если я… что? Буду спать с вами? — презрительно скривилась она. — Значит, вот какой вы мужчина, Блэк?

Он взял в руки ее запястья, склонился над ней, не давая пошевелиться. Она вспомнила свой роман, вспомнила Лорда Смерть, нависшего над ней, сверкая черными яростными глазами.

— Ты придешь ко мне, Изабелла. Будешь являться ко мне три ночи подряд. И читать свою книгу.

Она задыхалась, пальцы судорожно взлетели ко рту, зажимая готовый сорваться крик. Три ночи за его молчание. О боже, роман начинает оживать!

— Завтра в полночь будь у меня. Или я сам приду за тобой.

Изабелла смотрела, как он удаляется прочь, ее потрясенный взгляд нашел лежавший на столе дневник. Невозможно было поверить, но их с Блэком отношения зеркально отображают выдуманную ею историю о соблазнительном Лорде Смерти.

Глава 20

— Мне нужно ожерелье… Ох, Исси, — стонала Люси, пока Изабелла стирала пот с ее горячего лба. — Пожалуйста, — умоляла она. — Оно у Блэка. Попроси его, Исси. Дай ему все, что он захочет, если он вернет мне медальон.

— Люси, тебе следует успокоиться.

— Послушай меня! Я хочу этот медальон, он необходим мне. Моя душа успокоится, если ожерелье будет у меня. Ох! — разочарованно взвыла Люси. — Почему ты меня не слушаешь?

— Она бредит, — прошептала Изабелла сидевшей в углу Элизабет. — Ничего не соображает от лихорадки. Все твердит о каком-то ожерелье с медальоном.

Элизабет замерла на своем месте, тревожно прислушиваясь к бормотанию Люси. Сестра герцога старалась не поддаваться охватившей Изабеллу панике.

— Доктор будет здесь очень скоро, — сказал Сассекс, нервно прохаживаясь у камина. — Я сделал все, что мог, стараясь избавить ее от яда, но ей не становится лучше. Не понимаю, ведь у нее в желудке уже не должно ничего оставаться.

— Какого яда? — в ужасе вопросила она, однако ей никто не ответил. Какого черта здесь происходит? Почему Элизабет и ее брат ведут себя так таинственно и каким образом здесь замешан Блэк?

— Люси, — сурово заговорила Изабелла. Обхватив руками бледное лицо кузины, она нежно встряхнула ее, вынуждая открыть глаза. — Расскажи мне, что случилось.

— Медальон. Он исполнит твое самое заветное желание…

— Какой медальон? — требовательно воскликнула Изабелла. — Люси, ответь мне!

— Блэка.

Полуобернувшись, она взглянула на герцога, прищурив глаза.

— Что, черт возьми, она имеет в виду? Объясните, ваша светлость.

— Не могу. Она… У нее жар. Она бредит, — принялся оправдываться он, продолжая нервно мерить шагами комнату. — Не имею ни малейшего представления, о чем она говорит.

Изабелла понимала, что это ложь. Герцог прекрасно понимал, что пыталась рассказать ее кузина.

— Голос взывает ко мне… зовет, — прошептала Люси, приподнимаясь на подушках. — Он хочет объединиться с чашей и книгой. Я должна исполнить эту задачу… тогда… тогда исполнится… мое самое заветное желание.

— Люси, пожалуйста, — взмолилась Изабелла. — Открой глаза. Расскажи, где ты сейчас.

— В аду, — бормотала она. — Я в аду, горю заживо. Я умираю. Умираю…

— Нет! — воскликнула Изабелла, обнимая Люси. — Нет, ты не умрешь.

— Я хочу, — ответила Люси, обмякнув на постели. — Хочу быть с ним…

Сассекс со всей силы ударил кулаком о каминную полку, заставив Изабеллу подпрыгнуть на месте. Люси бредила, и герцогу не следовало видеть, какие демоны терзают ее душу.

— Ваша светлость, вам необходимо удалиться. Я… я могу сама позаботиться о Люси.

Он окинул ее в ответ ледяным взглядом. Изабелла никогда не видела эту сторону натуры герцога. Лицо его приняло мрачное зловещее выражение, напоминая грозовую тучу.

— Вы не посмеете выгнать меня отсюда, мисс Фэрмонт, — раздраженно заметил он.

— Полагаю, Эдриан, так будет лучше, — тихо проговорила Элизабет, осторожно поднимаясь с кресла. — Мне представляется благоразумным удалиться отсюда прежде, чем прибудет доктор, думаю, ты не против?

Что-то промелькнуло в лице герцога, и Элизабет, несмотря на утрату зрения, видимо, почувствовала это. Она потянулась к брату, и Сассекс немедленно принял ее руку, крепко ее пожимая.

— Вы пошлете за нами, если мы вам понадобимся, мисс Фэрмонт?

— Конечно. И благодарю вас, — ответила Изабелла, не желая, чтобы ее слова прозвучали надменно или слишком грубо. — Мы глубоко и искренне признательны вам обоим. Ваша светлость, сегодня вы спасли Люси.

Он ничего не сказал, и, окинув пристальным взглядом Люси, удалился из спальни, оставив Изабеллу с кузиной наедине.

— Люси, что же ты натворила? — спросила она, закрывая пребывавшую в полузабытьи подругу одеялом. — Что заставило тебя совершить такой кошмарный поступок?

— Медальон, — прошептала Люси, едва-едва приоткрывая губы. — Исси… пожалуйста… Блэк… Он у Блэка.

— У меня нет ни малейшего желания брать то, что принадлежит Блэку.

— Он воспользуется им! — вскричала Люси. Извернувшись, она села в кровати, вытаращив абсолютно дикие глаза. В голосе ее звучали низкие, пугающие интонации. — Разве ты не видишь, он все разрушит?

Заглянув в сумасшедшие глаза Люси, Изабелла покрылась мурашками. Возможно, она просто медленно сходит с ума. Сначала эти странные сны, вдохновившие роман о Смерти, Блэк и его тайны, а теперь еще и бредовые заявления Люси.

— Люси, ты не в себе. — А что, если виной всему ее страстное увлечение спиритическими сеансами?

— Мне остаться с ней? — спросила Сибилла, появляясь на пороге со свежими полотенцами и кувшином воды.

— Нет, я с ней сама посижу, — ответила Изабелла, наблюдая за тем, как горничная ходит по спальне, раскладывая вещи по местам.

Белла и раньше никогда особенно не жаловала Сибиллу. В ней было что-то отталкивающее. С тех пор как у Стоунбруков появилась новая горничная, Люси все больше и больше стала погружаться в себя. Бросалось также в глаза и то, что за время общения с Сибиллой у Люси резко возрос интерес к оккультизму.

— Она что-то сказала? — поинтересовалась горничная и встала у кровати хозяйки, ее длинные черные волосы были убраны в высокую косу. Она производила экзотическое впечатление — смуглая кожа, очень темные глаза.

— Нет.

— Ничего? — с удивлением в голосе переспросила Сибилла. — Мне показалось, я слышала ее голос.

Изабелла отмахнулась от излишней заботы служанки. Она ни капли не доверяла Сибилле. Долгие годы борьбы за выживание научили Изабеллу полагаться на инстинкты, а они во весь голос твердили, что Сибилле не следует знать ни о чем из того, что произошло этой ночью.

— У нее жар, — прибавила Изабелла. — Все ее слова — полная бессмыслица.

— А-а… — Взгляд Сибиллы дал ей понять, что испытываемое Изабеллой недоверие взаимно.

— Мисс Фэрмонт, доктор.

Обернувшись, она заметила, как Дженнингс пропускает в комнату пожилого человека с черным кожаным чемоданчиком.

— Я взял на себя смелость послать за лордом Стоунбруком. Он очень скоро прибудет.

— Благодарю вас, Дженнингс.

Доктор положил чемоданчик на постель и открыл его, доставая многочисленные бутылочки с лекарствами.

— У нее сильный жар, — объявил врач, потрогав ее лоб. — Его светлость говорил что-то про отравление.

— Неужели? — с иронией заметила Изабелла.

— Он ожидает в гостиной. Я встретился с ним по пути сюда. Это уголь, — пояснил старый доктор, набирая в ложку отвратительную на вид смесь. — Он вызовет рвоту и избавит тело от следов яда.

— Я приготовлю больше салфеток и тазиков, — спокойно заметил Дженнингс.

— Да, обязательно, — откликнулся врач. — Рвота будет продолжаться достаточно долгое время. Естественно, я останусь с ней.

— И я, — заявила Изабелла.

— Это нелегкий труд, юная леди, — протянул доктор, вливая лекарство Люси в глотку.

Она чопорно вздернула подбородок.

— Моя бабушка была повитухой, и я много раз ей помогала. Проводила ночи у постели больных и рожениц несчетное количество раз.

— Неужели? — откликнулся старик, однако Изабелла заметила, как на его угрюмом лице мелькнула улыбка. — В таком случае ваше присутствие весьма желательно. Берите-ка этот тазик. Похоже, лекарство подействует довольно быстро.

Утренние лучи солнца уже проникали сквозь тяжелые портьеры, когда Изабелла, уставшая и вымотавшаяся, забылась в полусне на постели подле Люси, которая наконец-то успокоилась. Сквозь сон она услышала разговор, доносившийся от изножья кровати.

— Все кончено?

Это был Сассекс. Изабелла пошевелилась, пытаясь открыть глаза. Фигура герцога расплылась в тумане, но она все-таки рассмотрела его, стоявшего рядом с доктором.

— Она будет жить.

Вздох облегчения, сорвавшийся с губ его светлости, обрадовал Изабеллу. Люси действительно ему дорога.

— Что скажете, доктор? — потребовал ответа Стоунбрук. — Что произошло? От чего заболела Люси?

— Яд, милорд. Я не уверен, какой именно, мне удалось вывести его из организма.

— Яд? Бога ради, откуда взялся он в моей дочери?

— Хороший вопрос, сэр.

— Вероятно, нам следует покинуть комнату, — заметил Сассекс.

Голос Стоунбрука дрогнул.

— Она выглядит как маленький ребенок, такая бледная и беззащитная.

— Она полностью поправится, милорд.

— Да… ну что же, — пробормотал Стоунбрук и закашлялся, словно стараясь скрыть подлинные эмоции. — Я благодарен вам, Сассекс, за то, что вы вовремя пришли ей на помощь.

— Не стоит благодарностей, милорд. Я счастлив, что мы с сестрой оказались у вас в гостях.

Ложь. Сассекс солгал ее дяде!

— Когда ей станет лучше, я обязательно все выясню. Не имею ни малейшего понятия, как моя дочь могла отравиться в собственном доме.

— Думаю, пройдет несколько дней, прежде чем леди Люси немного оправится. Очищающие средства обычно сильно ослабляют тело, лишая его жизненной энергии. Процесс выздоровления может затянуться.

— В таком случае надо дать ей отдохнуть. Я провожу вас до кареты?

Джентльмены покинули комнату, и Изабелла приподнялась на постели, потирая слезившиеся от недосыпа глаза. Взглянув на Люси, убедилась, что кузина мирно спит. Изабелла встала с кровати, подбежала к окну и раздвинула шторы, наблюдая за садившимся в карету Сассексом. Раздался свист кнута, экипаж отправился не в сторону герцогского особняка. Вместо этого карета развернулась и въехала в железные ворота, возвышавшиеся на противоположной стороне улицы.

Сассекс направлялся к Блэку. «Почему, — вопрошала Изабелла, — все в конечном итоге всегда ведет именно к нему?»

Стоило положиться на еще никогда не подводившую ее интуицию. Она должна прийти к нему, подчиниться его воле. Иначе он сам явится за ней.

Образ Лорда Смерти, восседавшего на своем великолепном жеребце, державшего ее в своих объятиях, заполонил ее мысли. Инстинкты предупреждали Изабеллу, что граф совсем не тот, каким кажется. Он опасен, и вполне доказал это прошлой ночью. Она должна получить ответы, и обязательно встретится с ним сегодня в полночь — познакомится с Повелителем смерти в его собственном царстве.

Забрав у Люси поднос с завтраком, Изабелла нахмурилась, заметив, что кузина сделала лишь пару глотков чая и ничего не съела.

— Тебе необходимы силы, чтобы поправиться, Люси, — укоризненно сказала Изабелла, пытаясь умаслить кузину. — Ты просто обязана что-нибудь съесть.

С гримасой отвращения Люси перевернулась на другой бок, откуда не был виден поднос с пищей.

— После того как меня рвало всю ночь, я вряд ли на это способна. Мой желудок раздражен, и меня начинает тошнить от одного только вида еды.

— В таком случае, возможно, ленч ты встретишь с большим удовольствием.

Присев на кровать подле Люси, Изабелла принялась бережно расчесывать спутанные длинные рыжие кудри кузины.

— Что у тебя отложилось в памяти из вчерашней ночи?

— Боюсь, очень немногое. Я припоминаю, как собралась взять книгу из библиотеки масонской ложи, не имею ни малейшего понятия, с какой целью. Меня обуяло безжалостное, неукротимое желание. Я даже не могу вспомнить, как оказалась в библиотеке.

— Ты все твердила об ожерелье с медальоном.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Люси перевернулась на спину и взглянула на кузину:

— Ах да, ожерелье. Я нашла его на полу гостиной под стулом, на котором обычно любит сидеть мистер Найтон. Ты же помнишь, не так ли? Он рассказывал нам о рыцарях-тамплиерах, о том, что, согласно легенде, им было доверено охранять священные реликвии. Он еще показывал нам медальон.

— Сейчас ожерелье у Блэка? — спросила Изабелла, заинтригованная тем, какое отношение имеет граф ко всей этой истории. Она почти не помнила рассказанную Уэнделлом легенду. Мысли ее в тот момент были полностью заняты Блэком. И как следствие, история Найтона прошла мимо ее ушей.

— Мисс Фэрмонт, — позвал ее стоявший на пороге Дженнингс.

Изабелла поднялась и направилась к нему в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

— Повар спрашивал о ленче.

— Думаю, бульон и жареные хлебцы — все, что мы можем ожидать от аппетитов Люси.

— Очень хорошо, мисс. И если позволите, я хотел бы выразить от лица всего персонала глубочайшую радость, что леди Люси немного пришла в себя.

Улыбнувшись, Изабелла окинула взглядом старого слугу.

— Очень любезно с вашей стороны, Дженнингс. Я обязательно передам это леди Люси, когда она проснется.

— И… мисс… — с вопросительными интонациями произнес Дженнингс, уже собираясь покинуть коридор. — Слуги весьма благодарны вам за то, что вы здесь и приняли на себя заботу о нашей леди. Маркиза была бы очень счастлива, если бы узнала, как вы печетесь о ее дочери.

Старый слуга выглядел, как никогда, человечным. Раньше она считала его холодным, бесчувственным мелким служкой, ничтожной шестеренкой в хорошо отлаженном механизме особняка Стоунбруков, но этим утром поняла, что и у Дженнингса есть сердце.

— Знаете, Дженнингс, для меня это самая приятная похвала в жизни.

Поклонившись, он с достоинством удалился. Изабелла вернулась в спальню и увидела, что Люси уже мирно спит. Стараясь не разбудить кузину, она подошла к окну и уставилась на хмурое небо. Стояла поздняя осень, и оно напоминало больше о мрачной и промозглой грядущей ноябрьской погоде, чем о более приветливом октябре. Лишь немногие деревья сохранили пожелтевшие листья, безжалостный ветер продолжал свирепствовать, лишая их последнего убора. Железные ворота, преграждавшие вход в особняк Блэка, оставались плотно закрытыми.

У нее не было выбора. Некого и не о чем просить. Она сама должна все разузнать о Блэке и таинственном ожерелье с медальоном. Ей следует отправиться к нему — сегодня.

— Его сиятельство ожидает вас в кабинете.

Дворецкий Блэка принял бархатную накидку Изабеллы и водрузил ее на вешалку.

— Мне показать вам дорогу, мисс?

Она нервничала, как никогда в жизни, вела себя как глупая героиня любимых ею готических романов, но не могла ничего поделать, как ни старалась.

Следуя за дворецким, она пыталась сохранить хотя бы видимость самообладания, несмотря на внутренний трепет и дрожь. Ей необходимы ответы на вопросы, которые она страшилась задать.

— Мисс Фэрмонт! — громко объявил Биллингс, прежде чем открыть дверь.

Он пропустил ее вперед, и Изабелла ступила в темный кабинет. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к тусклому свету. Лишь маленькая масляная лампа на письменном столе подле массивного камина освещала помещение.

— Добрый вечер, мисс Фэрмонт.

Она увидела Блэка, вольготно развалившегося в глубоком кресле с высокой спинкой и удобными подлокотниками. На нем не было сюртука, белая рубашка расстегнута до пояса, открывая его грудь и видневшиеся из выреза темные, притягивающие взгляд волоски.

— Я уже начал беспокоиться, придете ли вы. Полночь.

При этих словах большие напольные часы в коридоре пробили названный им час. Изабелла смело посмотрела на него, изумленная застывшими в его глазах тенями. Он казался вялым и бездеятельным, при этом в высшей степени мужественным, и его весьма вольный наряд лишь добавлял ему исключительной сексуальной притягательности.

Потянувшись, он перекинул одну ногу на подлокотник кресла. Что-то сверкнуло на его шее, и Изабелла заметила серебряную цепочку с огромным черным камнем, окруженным бриллиантами. Рядом с креслом стоял небольшой столик, сервированный кувшином с вином и редчайшим заморским фиолетовым виноградом. Боже, она прежде даже не видела подобного чуда — огромные, сочные, присыпанные, будто инеем, сахарной пудрой ягоды поражали воображение.

Изабелла никогда не пробовала виноград. Эту роскошь они с матушкой не смели себе позволить, особенно живя на севере. Она и помыслить не могла, что кто-нибудь имеет возможность покупать виноград в это время года.

Оторвав от грозди одну ягоду и положив ее в рот, Блэк заметил, как Изабелла с жадностью смотрит на сочный фрукт. Рот ее увлажнился, она страстно желала ощутить вкус невиданного лакомства.

Ее дядя избегал лишних трат, и в доме Стоунбруков виноград к столу не подавался.

— Пожалуйста, — заметил Блэк, пододвигая к ней блюдо. — Угощайтесь.

Ей очень хотелось попробовать роскошный фрукт, однако его предложение ей вдруг показалось несколько зловещим — зеркальное отражение библейской истории о Еве, искусившей Адама отведать эдемское яблоко.

Продолжая смотреть на нее, Блэк взял еще одну виноградину и надкусил фиолетовую мякоть. Темный сок струйкой потек по его руке, Изабелла отвернулась, безуспешно пытаясь обуздать свои мысли.

Она входила в его логово испуганная, но страх этот постепенно сменялся желанием, пламя которого уже зажглось у нее внутри.

— Вы потребовали, чтобы я пришла, — чопорно промолвила Изабелла. — И вот я здесь.

— Пришли, чтобы спасти репутацию кузины? — холодно поинтересовался Блэк, пристально ее рассматривая. — Или потому, что сами того захотели?

— Какое это имеет значение? Я здесь.

— Для меня огромное, — пробормотал он, отворачиваясь от нее и вглядываясь в пылающий камин. — Прошлой ночью я действовал безрассудно. Мне не следовало вас вынуждать. Это неблаговидный поступок с моей стороны. Я освобождаю вас от всяческих обязательств. Репутация Люси в безопасности, Изабелла. Вам не следует продавать свою душу, чтобы спасти ее.

— Вы полагаете, это и есть цена?

— Весьма вероятно, — ответил он.

Взгляд ее скользнул по его телу, широкой грудной клетке, и она почувствовала, как все внутри нее плавится, мешается, изменяется. Она жаждала растрепать пальцами густую копну его волос, дотронуться губами до рельефных мускулов его груди. Понравится ли ему, когда ее уста сомкнутся вокруг его соска, точно так же, как он проделал с ней?

Будет ли он стонать? Воскликнет ли ее имя? Взмолится ли о большем?

— И вы все равно еще здесь? — тихо спросил Блэк, пригвождая ее непроницаемым взглядом.

— Да.

Изабелла не могла бы пошевелить и пальцем. О, она осознала, что действительно хочет остаться.

— А как же мистер Найтон? — саркастически заметил он. — Вы стоите посредине моего кабинета, а уже давно полночь.

— Блэк! — взмолилась она.

Граф безжалостно сузил глаза, словно намереваясь рассмотреть ее насквозь.

— Услуга за услугу, ведь так, Изабелла? Похоже, для нас это единственный способ вести беседу. Поиграем же в «вопрос-ответ», ибо нам больше ничего не остается.

Изабелла ощутимо напряглась, но стойко встретила его инквизиторский взгляд.

— Очень хорошо.

— Ты боишься меня?

— Да.

Он вздрогнул, будто его ударили.

— И тем не менее пришла сюда. Прямо в адское пекло.

— Я боюсь скорее своей реакции на тебя. На ощущения, что ты пробуждаешь во мне.

— А не думаешь ли ты, что я и сам напуган? — Блэк поднялся и подошел к ней, взяв за руку. — Я хорошо знаком со страстями. С низменными инстинктами. Но прежде мне никогда не доводилось испытывать этого… испытывать такие чувства… как те, что есть у меня к тебе.

— Прошлой ночью ты сказал… — начала Изабелла и запнулась, глубоко вздохнув. — Ты сказал, что любишь меня.

Сильная вспышка чувств промелькнула в его горящем взгляде, он ничего не ответил, молча подведя ее на середину комнаты и помогая присесть на ковер, сам опустился подле нее, взял из ее рук дневник и отбросил в сторону. Медленно накрыл ее своим телом, нежно подталкивая, пока она не оказалась на мягком ковре, обхватил ладонью ее затылок, поглаживая пальцем приоткрытые губы.

— Я знаю, что такое вожделение, но всепоглощающее желание обладать тобой, заниматься любовью, навсегда удерживать подле себя… Боже, оно оказалось для меня абсолютно неизведанным. Я познал удовольствие, никогда не испытывая блаженства разделить наслаждение с той, кого люблю.

— Джуд, — прошептала она, дотронувшись до его лица. — Я так боюсь этого. Той связи, что возникла между нами. Я чувствую ее, хочу принять твое предложение и страшусь будущего, последствий. Я уже испытывала эти последствия на себе.

Пальцы его скользили в медленном, соблазнительном танце вдоль ее стройной шеи, поглаживая нежную плоть, лаская набухшие в предвкушении груди.

Изабелла едва дышала.

— Я не твой отец, Белла, а ты не твоя мать.

— Знаю, но…

— В мире нет ничего постоянного, — пробормотал он, опуская голову и целуя нежную выпуклость ее груди, то место, где отчаянно билось ее маленькое сердечко. — Но я могу предоставить тебе постоянство, вернуть уверенность. Я люблю тебя. Я хочу тебя. Я хотел тебя так долго, что чувство мое лишь возросло со временем. Между нами должно быть доверие, Изабелла. Одной страсти для меня недостаточно. Я желаю получить от тебя значительно большее.

— Ты просишь слишком много, — промолвила Изабелла и затихла.

— Не более чем то, что я тебе предлагаю.

Блэк снял через голову висевшее у него на шее ожерелье и надел его на нее. Черный бриллиант скользнул в ложбинку между грудей.

— Бриллианты Шелдонов. Отныне они принадлежат тебе. Не могу представить себе их на другой женщине.

— О, я не вправе…

Блэк мягко запечатал ее уста быстрым поцелуем.

— Подумай об этом, Изабелла. Доверься мне и поразмысли немного над тем, что я тебе предлагаю. Брак. Безопасность и страсть, которая, я уверен, не угаснет с годами. Моя любимая малышка, — шепнул он, целуя ее в губы, в маленькую ложбинку под ключицей, — я спас тебя вовсе не для того, чтобы ты спряталась от всего мира и обрекла себя на медленную смерть. Я рискнул своей жизнью, чтобы ты жила. Любила.

Он склонился над ней, непослушная прядь волос упала ему на лоб, и Изабелла отбросила ее назад. Когда Блэк снова взглянул на нее, словно пронзая пристальным, проницательным взором, она будто бы вернулась в прошлое, перед ней предстали угасшие воспоминания. Крепко сжав ладонями его лицо, Изабелла уставилась в его глаза, прекрасные глаза цвета морской волны, и в ее сознании пронеслись ускользающие образы. Его почему-то знакомая фигура, нависшая над ней, влажные волосы, облепившие его лицо, струйки дождя стекают по щекам. Твердое, сильное тело, уверенно поддерживающее ее в своих объятиях.

Изабелла открыла глаза и увидела, как он отстранился от нее. Услышала его голос, доносившийся сквозь рев грохочущего прибоя и вой штормового ветра.

— Это был ты, — потрясенно пробормотала она. — Все это время я думала, будто видела Смерть, а это был ты.

Блэк закрыл глаза, потом медленно их приоткрыл, коснулся ее. Его дрожащие пальцы нежно скользнули по ее плоти, Блэк ничего не сказал, давая возможность говорить Изабелле. В его глазах застыла тревога.

— Ты… ты позвал меня. Твои слова — я услышала их, словно откуда-то издалека. Твой голос — он вернул меня. «Время еще не пришло, любовь моя. Ты не умрешь этой ночью».

Боже, а она-то думала, что влюблена в воплощение Смерти. Его мужество и храбрость, его прекрасную душу. Считала, будто он ее любит, и потому отпустил из своих гибельных объятий. Это был не Лорд Смерть, а лорд Блэк.

— Зачем? Почему? — пораженно спросила она, не в силах сдержать нервную дрожь от осознания его жертвы, того, что ему известна ее самая страшная тайна.

— Потому что я люблю тебя, — прошептал он. — Я не мог позволить тебе уйти, ибо знал: без тебя жизнь моя лишена смысла.

Блэк рискнул своей жизнью, чтобы помешать ей расстаться с ее собственной.

Он поднялся, помог ей встать и крепко обнял.

— Тебе еще слишком рано принимать решение, — промолвил Блэк. — Приди ко мне, когда будешь знать, чего хочешь. Мои желания останутся неизменными.

— А чего хочешь ты?

Блэк поцеловал ее, сжимая ее всем своим горячим, напряженным телом.

— Хочу быть в тебе. Уложить тебя в постель и ласкать руками, губами и языком. Глубоко проникнуть в тебя и никогда не покидать. Просыпаться по утрам и, открыв глаза, обнаруживать тебя лежащей подле меня. Смотреть на моих детей и видеть тебя в их маленьких лицах.

— Джуд, — прошептала она, чувствуя слабость и обнимая его.

— Но я хочу, чтобы ты желала этого так же страстно, как я, Изабелла.

— У нас столько тайн и секретов, — начала она. — Наше прошлое…

— Тайны, как и страсти, уйдут. Я открою тебе все свои грехи, все свои секреты, когда ты придешь ко мне. Это все, что я могу тебе предложить. Понимаешь, любовь моя, я ведь и сам боюсь, разница между нами лишь в том, что я уверен: наше будущее, наши отношения стоят того, чтобы встретиться лицом к лицу с этими страхами.

* * *

Лорд Смерть склонился надо мной, его мятежные глаза были полны эмоций. В них застыло неистовое желание, смешанное со страхом. То, что может произойти этой ночью, вероятно, станет началом нового мира. По крайней мере, для меня. Со старой жизнью будет покончено, я возникну заново, вступлю в прекрасный мир любви и удовольствия.

— Я люблю тебя, — прошептал Лорд Смерть, целуя меня в губы. — Я люблю твою прекрасную, человеческую душу. Я хочу забрать ее с собой, спрятать от мира, чтобы никто больше не видел ее.

Он обнял меня, его сильные руки несли смертельную угрозу, но меня не пугал его пыл. Я наслаждалась ими. Его силой, его страстью. Его преданностью.

— Как ты могла полюбить такое создание, как я? — спросил Лорд Смерть.

Он смотрел мне в глаза, и в его взгляде сквозила странная уязвимость, необычное для него сомнение. Я отбросила волосы с его лба и крепко поцеловала в губы.

— Верь мне, — едва слышно промолвила я и почувствовала, как он дрожит в моих объятиях.

— Ты просишь слишком много, — прошептал он.

— Лишь то, что ты способен мне дать, — ответила я.

— Я доверяю тебе, Изабелла, — сказал Лорд Смерть. — Но вопрос в том, любишь ли ты меня?

Изабелла внезапно проснулась. Стоявшие на ее письменном столе позолоченные часы мерно тикали в оглушающей тишине пустой спальни. На улице было темно, она выскользнула из теплой постели и подошла к окну. Заметила вспышку света, едва различимый силуэт и представила себе, как Блэк стоит у себя и рассматривает ее окно.

Она вспомнила приснившийся ей сон, таинственного Лорда Смерть. Подумала о доверии и желании.

Блэк откроет ей все свои секреты. Защитит ее. Но доверит ли она ему свое сердце? Сможет ли?

Изабелла подумала об Уэнделле и не ощутила ни капли сожаления или раскаяния. Она не любила его. Сердце ее еще два года назад похитил незнакомец, которого она ошибочно считала странной причудой своего воображения.

Он попросил ее довериться — и Изабелла знала лишь один способ доказать, что достойна его. Она распахнула дверь своего гардероба и достала багряно-красное платье.

Никаких сожалений. Никакого обольщения. Никакого скандала. Только любовь.

Глава 21

Блэк поднял глаза от пляшущих в камине багровых языков пламени. Уже давным-давно перевалило за полночь, о чем известил громкий бой часов. И в тот самый момент он увидел, как она идет к нему, словно призрак, неземное видение в красном платье. Блэк молча смотрел, как ее ноги бесшумно ступают по толстому ковру.

Лэмб также заметил ее, она остановилась и погладила пса по голове, улыбнувшись, когда тот лизнул ей руку. А потом чудесное явление подняло на Блэка глаза, и дыхание его остановилось.

Это было не видение. Перед ним предстала Изабелла. Во плоти. Пришедшая в его дом по своей собственной воле. Он внимательно смотрел на нее тем же задумчивым взглядом, как и в ту самую ночь два года назад, когда Блэк бросился за ней в ледяную воду. Стояла ужасная погода, начиналась буря, и он испытывал неприятные предчувствия, глядя, как тучи затянули маленькую бухту. В воздухе пахло смертью. Блэк чувствовал это, сознавая присутствие чуждого духа, преследовавшего его все последние годы.

Он пришел на пустынный берег, тайно следуя за ней по пятам, не было нужды скрываться. Поднялся такой сильный ветер, что Блэк с трудом мог ориентироваться в окружавшем его хаосе, а Изабелла, казалось, полностью погружена в свои думы. Она стояла совсем близко к воде. Он полагал, будто ее заинтересовали высокие волны, с грохотом обрушивавшиеся на каменистые прибрежные скалы. Прибой усилился. Вдруг Белла сделала шаг и пошла… прямо в бушующие волны. С нарастающим ужасом Блэк осознал, что она исчезает из вида, полностью промокшее платье и тяжелый плащ неумолимо влекут ее ко дну. Он резко окликнул ее, но завывания ветра и грохот волн заглушали его голос. Вот волна накрыла ее, и Блэк увидел, как Изабелла скрылась под ней, а потом… ничего. Не думая ни о чем, он рванулся вперед. Более чем за десять лет Блэк впервые прибегнул к молитве.

— Знаешь, я чувствовала его, — прошептала Изабелла, подходя к нему ближе. — Он вцепился в меня мертвой хваткой, потом я ощутила, как твоя рука потянула меня за запястье, вытягивая из грохочущего ада. Угрюмый Жнец не уступал. Он еще раз рванул меня к себе, и ты вступил с ним в единоборство.

На глазах ее блеснули непролитые слезы.

— Понимаешь, я не могла… просто не могла жить больше в одиночестве. Я только что получила письмо… отказ от места. Работа гувернантки была моей последней надеждой. В очередной раз столкнувшись с отказом, я поняла, что у меня больше нет перспектив на будущее. Конечно, я могла бы переехать туда, где меня никто не знал, не слышал о моей матери и ее жалкой участи. Хотя я все равно оставалась бы в одиночестве. Никем не любимая.

У нее перехватило дыхание, она простерла руки перед собой.

— Я решила, что нашла наилучший выход. Мы были давно знакомы со Смертью. Первые я увидела его, когда находилась вместе с бабушкой у постели недавно разрешившейся от бремени молодой матери. Он явился, чтобы забрать жизни ее и появившегося на свет младенца. С тех пор Угрюмый Жнец преследовал меня по пятам. Он лишил меня бабушки, единственного моего утешения, потом матери. Он оставил меня одну в этом мире, и я подумала, будто Печальный Странник желает призвать меня в свои пенаты, дабы я не влачила более жалкое существование в горестях и забвении.

Блэк потянулся к ее судорожно сцепленным рукам, разжал их и, поднеся ее ладонь к своим губам, поцеловал, потом крепко пожал, взглядом призывая продолжить рассказ.

— Я не чувствовала боли, полностью уверенная в правильности своего выбора, пока ты не вытащил меня из ледяных волн и не принес на берег. Ты вернул меня к жизни, рискнув ради меня своей собственной.

Закрыв глаза, Блэк прижал к губам ее дрожащую руку и больше не отпускал.

— Ты поцеловал меня, и я открыла глаза, думая, что ты и есть Смерть. Ты был прекрасным видением, и я бережно хранила эти воспоминания, потому что они давали мне утешение и комфорт — единственный доступный мне намек на счастье. Ты стал моей тайной фантазией, моим возлюбленным. Моя история… Лорд Смерть — это ты, а женщина, которой он добивается… я.

— Почему же ты пришла ко мне, — спросил Блэк, — если тебе известна правда?

— Потому что, спасая меня, ты навеки связал наши души. Я уверена, эта глубинная связь никогда не разрушится.

— Белла, — прошептал он. — Я не мог позволить тебе погубить свою жизнь. Невыносимо было даже помыслить о том, что я останусь в этом мире без тебя.

— Откуда ты узнал? Как ты оказался на пустынном морском берегу?

Блэк улыбнулся и усадил ее к себе на колени.

— Ах, любовь моя, я к тому времени уже знал тебя очень хорошо, пусть даже только в мечтах. Впервые я тебя заметил на развалинах старинного аббатства. Ты что-то писала, а я стоял и смотрел. Я увидел, как ты прекрасна, почувствовал в тебе родственную душу. После этого несколько раз встречал тебя в Уитби. Я навел о тебе справки.

— Полагаю, несложно было найти доброжелателей, готовых многое порассказать обо мне и моей матери, — нахмурившись, заметила она.

— Это правда. Только у меня свое мнение на сей счет, и я ненавижу сплетни. Я всего лишь желал узнать твое имя. Замужем ли ты. Понимаешь, я очень хотел тебя. Но сознавал, что не могу прийти к тебе… нет, — Блэк поспешно прижал палец к ее губам, — вовсе не по причине твоих обстоятельств, а из-за своих собственных. За мной тянулся шлейф скандала. Я не желал, чтобы ты обо всем узнала.

— Твоя мать, твой брат и женщина, на которой ты должен был жениться.

Блэк кивнул.

— Джуд, это так ужасно… Потерять всех, кого любил.

— Я не любил Абигайль, Изабелла. Лишь исполнял обязанность. За всю свою жизнь я любил лишь одну женщину — тебя. — Он приподнял ее подбородок и пристально уставился ей в глаза. — Я видел тебя во сне каждую ночь после встречи на руинах старинного аббатства. Я думал, что никогда не смогу обладать тобой, не устоял и пригласил на танец. Я хочу тебя, Изабелла. Господь Всемогущий, как же я тебя хочу.

Долгое нетерпеливое предвкушение лишь усилило его возбуждение, он, затаив дыхание, ждал, чтобы Изабелла ответила ему тем же.

— И я хочу тебя, Джуд.

Отпустив ее с колен, Блэк ничего не сказал, лишь сел на ковер, рассматривая ее, и коснулся устами ее губ. Его язык проскользнул в ее рот, и Изабелла впервые за долгое время позволила себе не думать и полностью отдаться чувствам.

Джуд ласково исследовал влажные глубины ее рта, наслаждаясь ощущением ее тела, накрывшего собой его плоть. Он целовал медленно, вкушая терпкую сладость ее губ, уговаривая подарить ответный поцелуй. Терпеливо ожидал, а потом устремлялся вперед, снова отступал, возвращался, пока она не издала протяжный мурлыкающий звук и не упала практически без чувств в его объятия.

Недели страданий едва не свели его с ума. Ее трепещущее желанием тело прижималось к нему, и он, удерживаясь, чтобы не сорвать платье с ее плеч, лег на пол и потянул Изабеллу за собой, лелея в своих объятиях. Их взгляды встретились, он улыбнулся, заметив, как ее сияющие глаза изумленно раскрылись.

Изабелла смущенно уткнулась лицом в глубокую впадинку под его подбородком. Блэк страстно желал расстегнуть атласные пуговицы платья и обнажить роскошное тело, сделав его доступным своему алчущему взгляду, сдерживался, чтобы взять ее нежно, любить и ласкать. Она отчаянно в том нуждалась.

Блэк бережно спустил рукава платья. У него перехватило дыхание, когда в приглушенном свечном пламени высветились очертания ее фигуры — под платьем не было ни нижней сорочки, ни корсета. Она пришла к нему, чтобы быть обольщенной.

Палец его коснулся первой пуговицы корсажа. С едва слышным шорохом та расстегнулась. Блэк потянулся к остальным, прислушался к легким вздохам своей воз любленной, ободряя ее. Атласный лиф чарующе приоткрылся.

Четвертая пуговица была расстегнута, Блэк по-прежнему не сводил глаз с Изабеллы. Ее груди вздымались и опускались, дыхание учащалось с каждым его движением. Он наклонился и развязал шнуровку. Платье упало на талию, и ему не составило бы труда окончательно спустить рукава, обнажив великолепную грудь и шелковистый животик.

Блэк безмолвно привстал на колени, раздвинул ее ноги и потянулся к рукавам ее багряно-красного наряда. Их взгляды встретились, он ласково скользил пальцами по нежной выпуклости живота. Легкий румянец появился на ее коже, и Блэк поднял глаза, привлеченный этим сиянием.

— Боже мой, ты даже еще прекраснее, чем я себе воображал.

Ее взгляд чуть затуманился, губы дрогнули.

— Правда?

— О, невозможно и представить подобное совершенство.

Их пальцы сплелись, он крепко сжал ее ладонь, прежде чем чуть отстраниться, позволяя своей руке ласкать ее шею и грудь. Пальцы его замерли на мгновение и коснулись ее живота, комкая атласные волны багряного шелка, опуская платье на ее бедра и ниже, пока оно не оказалось у нее в ногах. Блэк сознавал, что смущает ее, пожирая своим ненасытным взглядом, но остановиться не мог.

Проведя тыльной стороной ладони по ее пушистым завиткам, он восхищенно взирал, как она судорожно втянула в себя воздух… Блэк сделал ей знак повернуться на живот. Взгляд его скользил по ее стройной спине; тончайший пушок, покрывавший кожу, сиял в пламени свечи, а кожа покрылась легкими пупырышками. Он погладил ее спину и округлые ягодицы.

Она страстно изогнулась, повинуясь его прикосновениям. Блэк заметил, как мускулы ягодиц напряглись и расслабились. Он не мог удержаться от того, чтобы обхватить их ладонями, проведя большим пальцем по ее упругой плоти. Изабелла простонала, и звуки ее желания приглушили толстые ворсинки персидского ковра.

Изабелла ощущала его мускулистые бедра, жар сильного тела, укрывшего ее плоть. Он опирался только лишь на свои руки. Похныкивая в предвкушении, она резко втянула воздух, когда жесткие, кудрявые волоски на его груди коснулись ее спины. Он поцеловал ее затылок, ее бедра судорожно задвигались, стремясь облегчить усиливающееся возбуждение и напряжение, сковавшее ее лоно.

Джуд провел языком вдоль ее спины, она вцепилась пальцами в свои ладони, дрожа и извиваясь под его жаркими прикосновениями. Жар сменился легким холодком — его губы скользнули ниже.

— Я хочу коснуться тебя губами, — едва различимо прошептал он.

Изабелла не смогла произнести ни слова, лишь крепче сжала кулачки и ждала, затаив дыхание, что он сделает дальше. Блэк обнял ее за талию, пальцы коснулись живота, и он медленно приподнял ее так, что она встала на четвереньки.

Изабелла вся дрожала, не от страха или смущения — ее охватило невыносимое желание. Она хотела разделить самую грешную, самую запретную страсть именно с Блэком.

Она ощутила его палец внизу живота, он проник в ее потаенную расщелину, поглаживая скользкие лепестки ее лона. Раскрывая их одной рукой, Джуд провел пальцем по влажным складочкам, нащупав вход в средоточие ее женственности.

— Позволь мне отведать твой вкус, Изабелла, сделать так, как я мечтал все эти ночи.

Дотронувшись до нее кончиком языка, он закрыл глаза, наслаждаясь вкусом ее возбуждения. Она вся изогнулась, издавая глубокие гортанные стоны. Ее лоно порозовело от желания, яростно пульсируя под ее шелковистой кожей. Он провел языком вдоль глубокой складки, нащупав чувствительный узелок, лизнул его и ощутил, как напряглось ее тело. Блэк повторил еще раз, уверенный, что наслаждение усилится, если нежно обвести языком вокруг набухшего бутона.

Изабелла вскрикнула, и он ощутил на своих губах прилив ее возбуждения. О, как охотно отвечала она на его ласки, горячая и влажная в его объятиях.

— В тысячу раз лучше, чем я мечтал, — прошептал Блэк, целуя ее налившееся соками наслаждения лоно, прижимая к себе, вновь опуская на ковер, не сводя взора с ее блестящих чувственной страстью глаз. — Твое тело сводит меня с ума, Изабелла.

Она лучезарно улыбнулась, на мгновение ослепив его.

— Дотронься до меня, — взмолился Блэк не своим голосом.

Его просьба, столь настоятельная и неотступная, ворвалась в ее затуманенное сознание. Изабелла сделала, как он просил. Мускулы его напряглись. Изабелла невольно залюбовалась открывшейся картиной. Грудь и живот словно выточены из камня. Черные шелковистые волосы курчавились вокруг сосков и ручейком уходили вниз живота, привлекая ее заинтересованный взгляд. Изабелла скользнула рукой за пояс его брюк.

Блэк издал глубокий стон и удержал ее руку на пуговицах гульфика. Не сводя с нее страстного взгляда, помог расстегнуть пуговицы.

— Я хочу, чтобы твои пальцы коснулись меня. Я слишком долго ждал возможности ощутить твои прикосновения.

Возможно, она сошла с ума, если делает это, — о, как грешны ее поступки и мысли! Он взял ее руку и направил в расстегнутые брюки, сомкнув ее пальцы вокруг своего напряженного мужского естества. Изабелла восхищенно вздохнула. И как нечто столь запретное может быть таким правильным!

— Проведи ладошкой по всей длине, Изабелла.

Голос его казался грубым и повелительным, и она неосознанно отдалась его воле. Погладила шелковистую плоть его восставшего члена, и он начал совершать поступательные движения бедрами, погружая мужское достоинство в ее ладонь. Блэк бросил взгляд на ее лицо и перевел на нежные руки, ласкающие плоть. Изабелла потрясенно наблюдала за движениями его бедер, медленными, уверенными… Скоро она станет частью этого вечного как мир танца. Блэк на мгновение оторвался от нее и, встав подле Изабеллы, снял брюки — его возбужденный орган наконец обрел свободу.

Прежде чем Изабелла успела до него дотронуться, Блэк опустился на нее, закрывая всем телом, его губы, мягкие и настойчивые, покрывали поцелуями ее шею и плечи, потом стал ласкать грудь.

Проведя рукой по его густым волосам, она взлохматила их, глядя, как блестящие пряди скользят сквозь пальцы. Дыхание сбилось, и маленькие кулачки крепко вцепились в его волосы, когда он взял в рот ее сосок. Язык облизывал упругую вершинку, напрягая чувствительную плоть, пробуждая желание, мучительное и терпкое, заставляющее позабыть обо всем.

Пальцы погладили ее живот, обведя маленькую впадинку пупка, потом их сменили его губы и язык.

— Позволь мне заняться с тобой любовью, — прошептал Блэк. — Позволь показать, как прекрасно будет нам в объятиях друг друга.

— Да, — ответила Изабелла.

Именно этого она хотела. Всегда. Блэк медленно коснулся пальцами ее лона. О боже. Она воскликнула, закрывая рот тыльной стороной ладони, почувствовав, как стала еще более влажной. Что он с ней делает?

— Тебе нравится, да? — спросил Блэк глубоким, исполненным страсти голосом. — Твои крики доставляют мне наслаждение, Изабелла. Я хочу ощутить рукой твое желание.

Его пальцы продолжали ласкать ее нежные складки, и она позволила ему еще больше раздвинуть ее бедра.

— Хочу коснуться тебя своим языком.

Ее спина инстинктивно изогнулась в ответ на его ласки, отрывистые, но уверенные поглаживания. Изабелла приглушенно вскрикнула, когда его губы полностью накрыли ее, и раздавшийся в оглушительной тишине возглас показался ей самой незнакомым.

Блэк не остановился, продолжая вылизывать ее влагу, вознося на вершину наслаждения, казавшегося почти болезненным в своей насыщенности. Ее бедра двигались ему навстречу, он уже не мог удержать ее. Изабелла порывисто прижалась к нему всем телом, жадно принимая страстные ласки.

— Джуд… — задыхаясь, взмолилась она, вцепляясь ему в волосы. — Ты должен остановиться.

— Еще нет, — ответил он, скользя языком вдоль складочек, трогая набухший клитор. — Я хочу, чтобы ты обрела удовлетворение именно так.

Чуть приподнявшись, Изабелла опустила вниз глаза, всматриваясь в черную голову Блэка, разместившуюся между ее молочно-белыми бедрами. Приглушенный стон слетел с ее губ, Блэк поднял голову, окинул ее взглядом и медленно облизнул. Изабелла издала еще один глухой стон, и Блэк соблазнительно ухмыльнулся, не отрывая от нее глаз и продолжая доставлять ей наслаждение. Не в силах удержаться, она потянулась к нему.

Джуд неистово ее облизывал, пока ее тело не напряглось, готовое обрушиться в море блаженства. Блэк приподнялся, встал на колени, склонился между ее бедрами, поглаживая влажное лоно. Изабелле казалось, что она умирает от удовольствия… Он скользнул пальцами в тайные глубины, не сводя с нее взгляда и лаская. Его глаза зажглись неистовым чувством, когда Изабелла невольно вскрикнула, тело изогнулось, стоило ему легонько потереть пальцем вершинку ее женственных лепестков.

Потом нечто твердое и уверенное стало наполнять ее лоно. Закрыв глаза, она попыталась расслабиться, насладиться ощущением его плоти внутри себя, тем, как он медленно, дюйм за дюймом, входил в ее тело.

— Ты невероятно влажная, такая необыкновенно красивая.

— Джуд! — Его имя сорвалось, казалось, из самых глубин ее существа.

Он простонал, продолжая наполнять ее, обхватывая пальцами бедра.

— Открой глаза и произнеси мое имя еще раз.

Она сделала так, и он вошел в нее, полностью заполнив лоно.

Блэк едва мог пошевелиться, сознание ускользало от него, он был не в состоянии думать ни о чем другом, смакуя волшебное чувство, охватившее его, когда тело Изабеллы крепко сомкнулось вокруг его плоти. Никогда в жизни он не испытывал подобного во время акта любви — медленного и сладострастного праздника всех чувств и ощущений.

Его бедра двигались в нарастающем темпе, Изабелла изогнулась в ответ, вторя его ритму. Он полностью вошел в нее, но никак не мог обхватить ее крепче или проникнуть дальше, чтобы насытить свою жажду обладания.

Джуд смотрел, как она изгибается под его ласками, ее крепко сомкнутые ресницы дрожали, груди двигались в унисон его страстным толчкам. Он вдыхал ее запах — мыла и женского возбуждения. Ощущал, как бедра двигаются ему в такт, мог почти физически испить сладкий нектар ее грудей, по-прежнему чувствовал мускус ее лона на своем языке.

Он издал глубокий протяжный стон и, совершив последний, всепроникающий толчок, излил в нее свое семя.

Несколько минут они лежали в тесно сомкнутых объятиях, уткнувшись друг в друга. Маленькие капельки испарины стекали по ее спине и его груди. Медленно вернувшись на землю, Блэк увидел, что Изабелла затихла на его руках.

Она была пресыщенной и удовлетворенной. Отдаленный звон часов в коридоре возвестил о том, что с того момента, как она появилась на пороге его кабинета, пролетел целый час. Он не мог позволить ей удалиться.

— Куда мы идем? — пробормотала она, когда Блэк накинул на нее свой сюртук.

— В постель.

— Ах, — широко зевнув, проговорила Изабелла и прижалась к нему. Блэк взял ее на руки. — Но я должна давно быть дома. Сейчас глубокая ночь.

— Напротив, до рассвета еще несколько часов, и у нас достаточно времени, чтобы любить друг друга.

Она устала и пресытилась, раскраснелась от страстных занятий любовью, и сердце его вновь переполнилось эмоциями.

— А ты расскажешь мне свою историю, Изабелла? Поведай мне о том, что делал с тобой Лорд Смерть в твоих мечтах.

— Нет! — тихо воскликнула она, лежа у него на руках, сильно смущенная.

Блэк поцеловал ее и прошептал:

— Я тебя заставлю.

— О, нет, нет, ты не должен!

— Разве ты не желаешь познакомить меня с продолжением романа? — спросил Блэк, укладываясь вместе с ней в свою постель.

— Нет никакого продолжения.

— Значит, героиня приходила к Лорду Смерти три ночи подряд и рассказывала ему истории. И он ее отпустил?

— Да.

— А они занимались любовью? — заинтересованно спросил Блэк.

Изабелла сильно покраснела, и он запечатлел на ее устах поцелуй.

— О, м-м-м… Полагаю, что да, но я не стала писать об этом. Это просто… подразумевается.

— Ты боишься слов, моя любимая малышка? — озорно заметил он. — Я помогу тебе описать это, помогу узнать то, о чем думал Лорд Смерть, глядя на свою возлюбленную.

— Поможешь?

— М-м-м, — прошептал Блэк, целуя ее ушко. — Безусловно. Вот с чего все начнется…

Горячая, всепоглощающая страсть охватила его существо, стоило ему бросить алчущий взгляд на свою возлюбленную. Ее тело резко выделялось на черном бархате низкого диванчика, отбрасываемые жарким пламенем камина тени причудливо скользили по ее кремовой коже. Багряно-красный шелковый наряд тесно облегал роскошное тело, и он пристально смотрел на нее, задумавшись, как выглядят ее обнаженные груди. Какое чувство испытает он, коснувшись ее плоти, испробовав ее на вкус…

Судорожно сглотнув и переведя дыхание, Лорд Смерть подошел к диванчику, пожирая глазами каждый дюйм ее тела, восхищаясь ее пышными, округлыми бедрами, полными тяжелыми грудями, натянувшими завязки ее корсажа.

Он хотел ее.

Это было не просто желание заняться любовью, зацеловать до бесчувствия. Он жаждал обладать.

Пристроившись на изогнутом подлокотнике диванчика, Лорд Смерть посмотрел на нее, наслаждаясь видом спутанных белокурых локонов, воздушным облаком обрамлявших ее щеки… Он не мог думать ни о чем другом, кроме желания медленно пробудить ее силой своей страсти.

— Джуд… — простонала Изабелла, снова испытывая возбуждение. Однако он продолжал свой рассказ, шепча ей на ухо подробное описание любовного действа.

Не в силах противиться искушению, Лорд Смерть наклонился через подлокотник диванчика и нежным движением убрал волосы с ее лица. Когда его пальцы коснулись ее щеки, она инстинктивно прижалась к его руке. Он улыбнулся, а она пробормотала нечто неразличимое. Его пальцы продолжали ласково поглаживать ее, спустившись на ее шею. Дрожащими руками Лорд Смерть начал расстегивать ее платье, приподнимая пышное кружево, прикрывавшее грудь. Он едва не задохнулся от нахлынувших чувств, осознав, что под тесным корсажем она была полностью обнаженной.

Раздался резкий треск прогоревшей головешки, которая, вспыхнув, развалилась на мелкие угольки — их мерцающий свет отражался от ее бледных бедер, озаряя кудрявые волоски, покрывавшие нежную складочку между ее ног. Он склонился, чтобы приоткрыть розовые лепестки ее лона и испить нектар страсти. Пробудить ее своими губами.

Убеждая себя действовать как можно осторожнее, Лорд Смерть сосредоточился на том, чтобы полностью освободить ее от роскошного шелка красного платья. Затем он развязал свой галстук, не сводя с нее восхищенного взгляда. Накрахмаленная льняная полоска выпала из его пальцев, плавно приземлившись на пол. Он пришел в еще большее возбуждение, заметив, сколь разителен контраст между кроваво-красным шелком и молочно-белой кожей, насколько подчеркивает он элегантное изящество ее совершенной фигуры.

Демоны его души ненасытно требовали своей жертвы, и сегодня Лорд Смерть пообещал, что утолит их жажду. Он был бессилен — физически и ментально — держать их в узде, а ночью и вовсе желал бы выпустить их на волю.

Его рубашка упала поверх галстука, и он еще раз окинул взглядом ее стройные ноги. Лорд Смерть помнил, как они обвивали его талию — мягкие, желанные, женственные. Представлял свои руки, касающиеся ее нежной плоти, когда будет входить в нее, будто наяву слышал ее хриплые стоны, без слов говорящие о том, что его возлюбленная нуждается в нем столь же отчаянно, как и он в ней.

Глубоко вздохнув, она перевернулась на спину, ее груди резко всколыхнулись от внезапного движения. Поглаживая руками изящную талию, Лорд Смерть остановился, не в силах противиться искушению, он сжал ее груди, целуя твердые бутоны, потом облизнул их кончиком языка.

Его возлюбленная сонно простонала и, изогнув спину, еще крепче прижалась грудью к его губам. Он издал ликующий рык, почувствовав, как она открыла ему свои объятия, а пальцы ее принялись нежно поглаживать его волосы.

— Я ждала тебя.

— Я просто не мог удержаться, — пробормотал он жарким шепотом, его язык скользнул в ее рот.

Стремясь продлить наслаждение, Лорд Смерть открыл глаза, продолжая целовать ее и словно со стороны наблюдая за своими руками, темными на фоне ее бледной кожи, ласкающими ее груди. Она застонала и соблазнительно раздвинула ноги. Рука его скользнула вдоль ее живота, устремляясь к холмику шелковистых волос. Какое великолепное зрелище — видеть, как его огромная рука дарит наслаждение! Он испытывал гордое чувство обладания, ее полной ему принадлежности. Она принадлежала ему, и Лорд Смерть жаждал, чтобы она хотела его столь же яростно, как и он ее. Боже! Ее гладкая кожа касается шершавого черного бархата…

Храня молчание, он прервал жаркий поцелуй и присел на диван.

Лорд Смерть сжал ее запястья в своих руках. Соединив их вместе, он приподнял ее руки над ее головой.

— Ты нужна мне, Белла.

Она изо всех сил вцепилась в него своими маленькими ладошками, ноги ее судорожно сжались, когда он коснулся пальцем средоточия женственности. Его возлюбленная приглушенно всхлипнула, он раздвинул ей ноги и провел пальцем вдоль влажных лепестков лона…

— Я жажду отведать твой вкус, изнемогаю от желания погрузиться в тебя. О, я больше не могу отказывать себе в этом неземном удовольствии.

Лорд Смерть чувствовал, как демоны вопиют внутри, принуждая его удовлетворить свою страсть. Он хотел бы отметить ее своим вечным клеймом, чтобы она принадлежала ему, и только ему. «Моя», — мысленно повторял он.

Изабелла вскрикнула, когда он вновь облизал ее плоть.

— Какая сладкая, — прошептал Блэк, и пальцы его вошли в нее, а жаркое дыхание продолжало ласкать розовые лепестки ее лона. — Чертовски сладкая. И моя, только моя, ведь так?

— О да, — выдохнула она, впадая в полубессознательное состояние, полностью погрузившись в дарующий наслаждение мир его прикосновений, блаженно впитывая соблазнительные слова его истории.

Она издавала судорожные вздохи и извивалась в его умелых руках. Ему нравилось смотреть, как она ерошит тонкими пальцами его густые волосы, как сжались ее кулачки, стоило ему усилить свой натиск и ритмичные движения языка. Она вновь застонала, и он не смог удержаться от того, чтобы поднять взгляд и посмотреть ей в глаза, в товремя как его уста любили ее. О, как прекрасна была его возлюбленная в своей яростной страсти, извиваясь под ним, стремясь погрузиться, наконец, в пучину блаженства.

Происходившее превзошло его самые смелые ожидания. Но ведь это была его Изабелла. Его вторая половина, его единственная и неповторимая на всю жизнь.

Он приподнял ее, придвигая поближе, его пальцы нежно сжали ее бедра, медленно насаживая на свое мужское естество. Тело ее изогнулось, и она отдалась страстному напору его глубоких толчков. О, как ему нравилось, когда их тела двигались одновременно, подчиняясь общему ритму. Он обожал приглушенный блеск ее густых волнистых волос в тусклом свете догорающего камина, наслаждался видом белокурых локонов, рассыпавшихся по черному бархату дивана.

Встав на колени, Лорд Смерть прижал ее спиной к своей груди, сомкнув ее руки у себя на шее так, чтобы ее пальцы впились в его густые волосы. Он приподнял ее, приблизив к своим чреслам, и вошел в нее, медленно покачиваясь, совершая бедрами ритмичные соблазнительные движения.

Его пальцы погрузились в густые завитки ее волос, и она простонала в предвкушении.

— Сейчас, — прошептал он ей на ухо и ощутил, как напряглись и замерли ее ягодицы, когда он погладил ее чувствительный бугорок.

Она полностью опустилась на него, вбирая в себя его мужское естество. Он услышал ее постанывания и легонько прикусил мочку ее уха, продолжая поддразнивать пальцами набухшую плоть. Она напряглась и резко дернулась в его объятиях, ее округлые ягодицы призывно потерлись о его чресла. Он улыбнулся, уткнувшись лицом в ее волосы, когда крики ее высвобождения огласили воздух спальни, и раз вернул ее, наблюдая, как лицо ее озарилось неописуемым наслаждением.

* * *

Изабелла все еще пребывала в блаженной истоме своего оргазма, когда Блэк нежно подтолкнул ее вперед так, что груди ее коснулись шелковых простыней. Он провел пальцами вдоль ее спины от шеи к ягодицам, повторил ласку, двигаясь в обратном направлении. Его напряженный член вновь налился, когда Изабелла вздрогнула под его рукой. Спина, вплоть до мягких, исполненных совершенства роскошных ягодиц, покрылась гусиной кожей.

— Я люблю тебя, — произнес Блэк, лаская ее влажную плоть.

Прижав к себе, он наполнил ее плавным движением. Изабелла издала глубокий стон, когда Блэк вышел, а потом устремился в нее с неизменным пылом. Его пальцы сжали ее бедра, и он повторил свои действия.

Блэк пребывал в странном заторможенном состоянии, бессознательно наблюдая за ней и прислушиваясь к звукам их страстной любви. Кровать скрипела и стонала от резких толчков, легкие шлепки от соприкосновения их обнаженных тел лишь усиливали обострившиеся ощущения, подводя его к самому краю. Почти первобытная страсть обладания обуяла его.

Он продолжал судорожно покачивать ее, когда его семя выплеснулось в ее глубины. Внезапно его окружила ее нежная ласка, окутывая мягким коконом.

— Я никогда не позволю тебе покинуть меня, Изабелла, — выдохнул он, уткнувшись в ее густые локоны. — Что бы ни случилось, ты всегда будешь принадлежать только мне.

Глава 22

— Блэк, нам надо поговорить.

— Я думал, мы уже раскрыли друг другу все тайны.

— Нет, я имею в виду Люси. Прошлую ночь. Ожерелье, о котором она постоянно бредила.

Он простонал и перевернулся на спину, и именно тогда Изабелла заметила клеймо на его груди, полускрытое шелковистыми волосами. Оно было в форме креста тамплиеров.

— Найтон рассказывал о Братстве Хранителей. Это имеет для тебя какое-то значение?

Он не сводил с нее глаз.

— Да.

— Ты один из них, не так ли? — Блэк отвернулся, но Изабелла не дала ему уйти от ответа. — Это правда? — не отступала она. — Легенда о трех тамплиерах, которым было доверено хранить три великие реликвии?

— Да.

— Твоя семья отвечала за ожерелье с медальоном, которым завладела Люси.

— Да. В медальоне спрятаны зернышки яблока, которое Ева сорвала с древа познания добра и зла. Они отрав лены ядом змея, соблазнившего мать-прародительницу.

— А как же… Люси?

— Благодаря небесам я успел остановить ее прежде, чем она успела проглотить их все.

— Как медальон оказался у Уэнделла?

Блэк напряженно замер.

— Откуда тебе известно, что он владел им?

— В тот вечер он явился к нам с визитом. Рассказывал о тамплиерах, но я не думаю, что ему известно, кто они. У него было ожерелье.

— Продолжай.

— Люси… понимаешь, она пытается вернуть потерянного возлюбленного и решила, будто ожерелье способно наделить ее сверхъестественной силой. — Изабелла замолчала, потом подняла голову и взглянула на него. — Сассекс и Элинвик, они потомки двух других тамплиеров?

— Да.

— А Элизабет?

— Просто сестра Сассекса. Однако ей известна вся история, и она помогает нам, когда мы нуждаемся в ее поддержке.

— Джуд, ты должен быть осторожным.

— Я очень осторожен, любовь моя. Тебе следует знать, что дело не окончено. Медальон вернулся ко мне, но этого недостаточно. Нам необходимо выяснить, кто стоит за всем этим. Чаша, которой владел Сассекс, так и не найдена.

— Уэнделл никогда не упоминал о чаше.

— Тогда и ты не рассказывай ему о ней, — пробормотал Блэк, целуя ее в шею. — Наш секрет.

— Ты открыл мне далеко не все.

— Сейчас уже поздно, Изабелла, и тебе необходимо вернуться домой, если не хочешь скандала, которого так боишься.

— Ты прав. — Она вздохнула, ласково поглаживая его грудь. — Но ты должен пообещать рассказать мне все завтра вечером.

— Обязательно. Если и ты пообещаешь дать понять Найтону в недвусмысленных выражениях, что больше не нуждаешься в его обществе.

— Джуд, ты ревнуешь.

— Безумно, и, если бы первые лучи солнца уже не показались за горизонтом, я бы снова затащил тебя в постель, чтобы не дать забыть обо мне, пока ты будешь спать в своей кроватке.

Стоя у окна, Блэк смотрел, как Изабелла перебежала на другую сторону улицы. Было темно, но до наступления нового дня оставалось совсем немного времени. В этот поздний час она в относительной безопасности. И уж точно ей грозит гораздо меньше неприятностей, чем если бы ее обнаружили подле него рано утром.

Улыбнувшись своим мыслям, он продолжал следить за удаляющейся стройной фигуркой в черной бархатной накидке, невольно вспоминая, какой нежной и женственной была Изабелла в его объятиях. Он хотел ее снова и будет хотеть всю оставшуюся жизнь.

Она исчезла в темной громаде особняка Стоунбруков. Блэк ждал, когда в ее спальне зажжется светильник. Это был условленный сигнал, который Изабелла обещала подать, если доберется в свою комнату без приключений.

Спустя несколько невообразимо долгих минут ожидания Блэк почувствовал, как напряжение усиливается. Когда же от угла дома Изабеллы отъехала карета, его охватил страх.

— Биллингс! — прорычал он. — Посылай за Сассексом, а я поскачу верхом.

Усталый и растрепанный дворецкий появился на пороге кабинета.

— Куда именно я должен направить его светлость, милорд?

Блэк не имел ни малейшего понятия. Он знал лишь, что ему необходимо спешить, чтобы успеть нагнать их. Кем бы ни был неизвестный злоумышленник, похитивший Изабеллу, ему больше не жить.

— Милорд?

— В ложу, — велел Блэк, повинуясь скорее инстинкту, чем разумным доводам.

Дав указания дворецкому, граф выбежал из комнаты и направился в конюшни. Верный Лэмб не отставал от хозяина.

— Ищи, — отдал он псу команду, и спустя несколько минут Блэк уже был в седле, неистово погоняя жеребца, дабы не упустить из вида Лэмба, которому удалось взять след кареты.

— Наконец-то, — раздался позади нее хриплый голос, и в то же самое время рука в перчатке заткнула ей рот. — Долго же ты не могла покинуть постель лорда Блэка.

Изабелла выгнулась, пытаясь рассмотреть похитителя, однако стальная рука резко схватила ее, прижимая к груди.

— Веди себя спокойно, — прошипел на ухо искаженный яростью голос, — или я свяжу тебя. — Она продолжала выворачиваться, однако ее крики заглушала широкая ладонь злоумышленника. — Ну а теперь, — низко прогудел незнакомец, — ты как миленькая будешь вести себя тихо и спокойно, иначе тебе не поздоровится.

Негодяй развернул ее к себе, и вид его столь знакомого лица поверг Изабеллу в шок, лишив на мгновение дара речи.

— Ну же, моя дорогая, ты не думаешь, что я спущу тебе все это с рук?

— Что вы здесь делаете?

— Возвращаю то, что по праву принадлежит мне.

— Уэнделл, вы сошли с ума!

— Всего лишь в ярости, — проскрежетал он, сильно встряхнув свою жертву. — Ты дорого обошлась мне, Изабелла. А теперь я бы очень хотел узнать, что ты с ним сделала.

— Какого дьявола вы посмели явиться сюда и похитить меня из моего дома? — прохрипела запихиваемая в карету Изабелла.

— Молчать! Я достаточно терпел твои наглые речи. Если ты не заткнешься немедленно, я сам тебе помогу. Единственное, чего я хочу от тебя, — ответ на вопрос, где находится ожерелье с медальоном.

Изабелла замерла. Первым ее побуждением было защитить Блэка и остальных.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Глупая сучка, — прорычал Уэнделл, — ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Да, да, тот самый медальон, который хранит твой любовник. Он один из трех тамплиеров — семья Шелдон скрывала медальон почти пять сотен лет.

В экипаже Изабелла устроилась на жестком сиденье, расправила юбки и смело посмотрела в лицо похитителю.

— Какого черта вы творите? Что за дьявол в вас вселился?

Он взглянул на нее так, будто это она потеряла разум.

— Я уже говорил, я беру то, что является моим по праву. А ты принадлежишь мне. Как и медальон. Будь же хорошей девочкой, такой как в первую нашу встречу, и расскажи мне, наконец, где, черт возьми, это ожерелье.

— Я не знаю.

— Черта с два ты не знаешь. Люси, эта сучка, первой наложила на него руку, хотя на ее месте должна была быть ты. И что теперь?

— Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.

Он ударил ее по лицу, и она пронзительно закричала, потирая щеку.

— То самое ожерелье, которое я тебе показывал, или ты была так погружена в свои мечты о Блэке, что даже не слушала меня?

Боже, она должна защитить Блэка. Обязана. Схватив ее за подбородок, Найтон заставил взглянуть на него.

— Я начинаю уставать от всех этих игр, Изабелла. Немедленно рассказывай мне, где медальон.

— Я не знаю.

— Он у Люси?

— Нет.

— Тогда где же?

— Не знаю!

Его рука с недюжинной силой вцепилась в ее волосы.

Господь всемогущий, он делает ей больно! Никогда еще Найтон не обращался с ней так грубо и не говорил столь неуважительным тоном. Нет, перед ней совсем не тот милый Уэнделл, которого она знала. Его поведение далеко от рационального прагматизма разумного и рассудительного молодого ученого.

— Говори! Слышишь, развяжи свой дерзкий язычок! — приказал он и вновь дернул ее за волосы.

— Убери от меня свои руки! — воскликнула она, уже не сдерживая гнева, несмотря на то что все инстинкты твердили ей, что сопротивление лишь подстегнет его ярость.

— Ах ты, маленькая сучка! — прошипел Найтон, задирая вверх ее лицо. — Ты смеешь говорить со мной в таком тоне после того, как только что вела себя с ним как обычная шлюшка!

— Уэнделл… — Изабелла попыталась отцепить его руку от своих волос. — Прекрати, ты делаешь мне больно.

Его карие глаза потемнели от гнева.

— Иисусе! — возопил он, готовый испепелить ее взглядом. — Да на тебе нет и места, не отмеченного его прикосновениями. Ведь я прав, а? Он оставил свое позорное клеймо на каждом дюйме твоего тела.

— Найтон, вы не в своем уме.

— Да, — холодно усмехнулся он. — Боюсь, что так. Понимаешь, ты почти стала моей. Как ты посмела презреть то, что нас связывало, и сделаться его мерзкой шлюхой!

— Все было совсем не так.

— Я видел тебя! — прорычал он, снова сжав в кулаке ее волосы. — Видел вас обоих, сношавшихся, как настоящие животные. — Губы его тронула злая ухмылка. — А я-то считал тебя невинной. А ты! Ты… Да я могу пролить хоть всю твою кровь, — презрительно воскликнул он, скривив рот, — какая с того мне выгода? Бесполезная, испорченная, дрянная девчонка! — выпалил Найтон.

— Нет! — попыталась вырваться из его рук Изабелла.

Он ударил ее еще раз, черты его лица были искажены безумной яростью.

— Ты дорого мне обошлась и поплатишься за это. Ты все мне расскажешь, — зловеще пообещал Уэнделл. — Я заставлю тебя открыть местонахождение медальона.

Голос его стал мрачным, пугающим, будто его устами говорил кто-то другой — адский демон, пленивший его душу.

— Я хочу вернуть медальон, и твоя кровь должна наполнить чашу. Вот единственное, что мне от тебя нужно.

Отбросив волосы с лица, Изабелла нахмурилась, ощутив пульсирующую боль в щеке. Судя по тому, как сильно набухла кожа вокруг глаза, очень скоро он заплывет так, что не сможет открываться. Она осторожно пощупала ноющую скулу. Ушиб казался твердым и, несомненно, сильно припухшим.

Что же спровоцировало Найтона на подобное неслыханное насилие? Никогда раньше он не смел повысить на нее голос, не говоря уже о том, чтобы поднять руку.

Изабелла посмотрела на похитителя из-под завесы спутанных кудрей. Он был бледным и нервным. Руки судорожно вцепились в колени, взгляд устремился в окно. Уэнделл так не похож на себя — обеспокоенный, задумчивый и… опасный. Найтон потер виски:

— Господи, только посмотри на свое лицо!

Она опустила голову, скрывая проявлявшиеся синяки растрепанными локонами, презирая себя за дрожь, которую невозможно было сдержать, заслышав в его голосе гневные визгливые нотки. Никогда прежде Изабелла не чувствовала себя столь бессильной и покорной в присутствии мужчины, более того, джентльмена.

— Зачем ты вынудила меня ударить тебя? Взгляни-ка на меня, — приказал он, приподнимая пальцем ее подбородок.

Она всхлипнула, когда в глаза ей ударил свет восходящего солнца. Изабелла пребывала в ужасе, смертельно перепуганная перспективой оказаться наедине с обезумевшим Уэнделлом — так далеко от Блэка.

— Если бы ты только послушала меня и сказала, где искать медальон, мне бы не пришлось делать этого. — Его палец обвел контуры припухших от ударов губ Изабеллы.

— Уэнделл, вы меня пугаете.

— Прекрасно. Стоит тебе открыть мне, где спрятано ожерелье с медальоном, и я прекращу это.

— Оно обладает над тобой дьявольской властью, ведь так?

— Заткнись! — истерически воскликнул он, хотя Изабелла заметила затаившийся в его глазах ужас.

— Ты не можешь справиться с медальоном? Разве не видишь, как порочен его нечестивый зов? Он сводит тебя с ума.

— Нет, — возразил Найтон, встряхнув головой. — Он сделает меня знаменитым. Самым влиятельным археологом в мире.

— В медальоне заключено изначальное зло, и лишь горе и печаль принесет он на землю.

Его зрачки расширились, он снова схватил ее за подбородок.

— Изабелла, ты знаешь слишком много для невинной дурочки, которая делает вид, будто не понимает ничего из того, о чем я спрашиваю.

— Ты болен, Уэнделл, — взмолилась она, хватая его за запястья. — Прошу тебя, позволь мне уйти. Я помогу тебе.

Он сошел с ума. Абсолютно точно. Неужели он всегда был таким? Почему же она не замечала прежде эту темную сторону его натуры?

Уэнделл — буйнопомешанный, и ей надо придумать что-нибудь, чтобы попытаться от него скрыться. Изабелла задрожала при мысли о том, что он сделает с ней, когда она окажется полностью в его власти, запертая в каком-нибудь темном подвале. Нет, ей просто необходимо изобрести план спасения, она не может себе позволить впустую тратить драгоценное время, прежде чем Блэк сумеет ее разыскать. Возможно, он еще даже не понял, что она пропала.

Придет ли Джуд за ней? Она ощутила в горле страшную горечь при мысли о том, что больше никогда его не увидит, и закашлялась, стараясь преодолеть приступ тошноты.

Она должна подумать, логически проанализировать ситуацию, нельзя позволить паническому страху взять верх над собой, он лишит ее малейших шансов на побег.

— Я свяжу тебя по рукам и ногам и выбью информацию! — прорычал Найтон, когда экипаж замедлил свой ход и, наконец, остановился.

Дверь открылась, и Уэнделл выволок девушку наружу, не выпуская из своей цепкой хватки. Что-то тяжелое уткнулось ей в бок, когда он подтолкнул ее вперед.

— Только попробуй пикнуть, и я всажу в тебя пулю, понимаешь меня?

Кивнув, она позволила Найтону увести себя вверх по каменным ступенькам. Он привез ее к зданию масонской ложи, где ее, несомненно, ожидала неминуемая кончина.

Что за мучения грозят ей там?

На одной из ступенек Изабелла потеряла равновесие и покачнулась, наступив сапожком на подол.

— Проклятье, — прошипел Найтон, падая на колени.

— Мой подол! — умоляюще воскликнула она. — Ты не позволил мне приподнять юбки.

Изабелле представилась возможность побега, и она немедленно ею воспользовалась. Видя, что Уэнделл замешкался, пытаясь подняться с колен, она ударила его ногой, и он свалился на бок, пистолет выскользнул из его рук и упал двумя ступеньками ниже, что заставило его рвануться вслед за ним. Изабелла выскользнула из его рук и устремилась прочь.

Подняв юбки, она спрыгнула со ступенек и добежала до угла здания, где ее подхватили чьи-то крепкие руки.

— Леди Изабелла! — Потрясенный голос ее спасителя недвусмысленно свидетельствовал, насколько ужасны ее увечья.

Сассекс!

— Господь милосердный! А вы что тут делаете?

— Я только что покинул ложу, обыскав все вокруг. Откуда здесь взялся Найтон?

— Он напал на меня. Он сошел с ума, пытаясь разыскать медальон.

— Значит, Блэк все вам рассказал?

— Насколько счел необходимым. Найтон хочет вернуть ожерелье с медальоном и готов пойти на что угодно, чтобы им завладеть.

Цокот копыт по каменной мостовой отозвался громким эхом на пустынной площадке перед зданием. На своем вороном жеребце появился Блэк. Изабелла сделала попытку закричать, чтобы предупредить его об опасности, однако Сассекс зажал ей рот рукой.

— Только без шума. Блэк справится сам.

Раздался пистолетный выстрел, конь пронзительно заржал, и Изабелла рванулась вперед, однако Сассекс крепко держал ее в руках. Она смотрела, как тяжелое тело Блэка свалилось с лошади.

— Наконец-то я достал тебя, — насмешливо протянул Найтон. — Ты почти покойник, Блэк, и когда я покончу с тобой, то примусь за Изабеллу. Я пролью ее кровь, всю до последней капли, и завладею медальоном.

Перекатившись под карету, Блэк просунул руку в пальто. Уэнделл сбежал по ступенькам с пистолетом в руках.

Изабелле оставалось только надеяться, что Найтон не был метким стрелком, потому что Блэк буквально подставил себя под пулю. Слишком большая цель, и, забравшись под карету, он попал в ловушку.

Запаниковав, она забилась в руках у Сассекса, который пытался увести ее подальше от линии огня, а Изабелла вырывалась изо всех сил. Ей удалось резко ударить герцога в подбородок.

Наконец она освободилась и бросилась вперед. Неожиданно Уэнделл развернулся и направил на нее пистолет.

— Нет! — простонал Блэк и выбрался из-под кареты с пистолетом наготове.

Не зная, кого поразить первым, Уэнделл заколебался, выбрал наиболее опасную для себя цель и выпалил в Блэка. Тот выстрелил в ответ, но опоздал. Блэк упал на мостовую, и кровь потоком хлынула из его раны.

С пронзительным криком на губах, не думая больше о своей безопасности, Изабелла рванулась к нему, моля Бога, чтобы успеть прежде, чем будет слишком поздно.

Когда прозвучал следующий выстрел, она замерла. Где-то в отдалении Белла услышала вопль Сассекса. Кровь гудела в ушах, а она молча стояла, ожидая, когда пуля вонзится в нее.

Изабелла посмотрела в глаза Блэку. Увидела, как зашевелились его губы, а взгляд метнулся вверх — к тому месту, где застыл на ступеньках Сассекс, а потом еще выше.

Время словно остановилось, неминуемая боль разящего свинца так ее и не настигла. Тело Уэнделла упало на ступеньки, и красное пятно расплылось на его рубашке.

— Сассекс, крыша!

Она вновь обрела способность слышать как раз вовремя, чтобы понять предупреждение Блэка. Изабелла развернулась и увидела человека в надвинутом на голове черном капюшоне, поспешно спускавшегося с крыши. Сассекс бросился вслед за ним, Изабелла сбежала вниз по ступенькам к Блэку, раскрывая объятия.

— Ах ты, моя маленькая глупышка, — пробормотал он, целуя ее. — Тебя же могли убить! Боже мой, я никогда не забуду, как Найтон нацелил на тебя пистолет.

— Это не имеет значения! — воскликнула она. — Нам надо как можно быстрее доставить тебя домой. Ты истекаешь кровью.

— Со мной все в порядке.

— Джуд, не спорь со мной. Ты побледнел как мертвец. Потерял слишком много крови.

— Изабелла, все хорошо.

С ее помощью он поднялся, покачиваясь из стороны в сторону, и завалился вперед. Экипаж, который привез их с Уэнделлом, все еще стоял у здания ложи, а кебмен потрясенно взирал на разыгравшуюся на его глазах драму.

— Эй, ты, — позвала она. — Дай мне руку.

Кебмен испуганно затряс головой.

— Я заплачу тебе хорошую цену, — прохрипела Изабелла, сгибаясь под весом Блэка.

— Сколько?

— Доставишь нас быстро домой — получишь двадцать фунтов. Никому не расскажешь о том, что видел, — я дам тебе все пятьдесят.

Кебмен соскочил с козел и в мгновение ока подбежал к ней.

— Я-то уж попридержу рот на замке, — пробасил пройдоха. — А вам, леди, надо бы иметь полсотни наготове, когда мы доберемся до места.

Глава 23

Изабелла изнемогала под весом Блэка. Металлический запах ударил ей в нос, и она почувствовала, что кровь Блэка просочилась сквозь ее плащ.

— Биллингс, — велел Блэк, выбираясь из экипажа. — Доставь меня к нему.

— Я пообещала немедленно заплатить кебмену, — прошептала Изабелла. — И не хочу оставлять тебя дома в одиночестве. Пойдем к моему дяде. Мы пошлем лакея за врачом…

— Биллингс, — настойчиво повторил Блэк. — Он заплатит кучеру. Не надо доктора, — прошипел он, споткнувшись и привалившись плечом к экипажу. — Проклятье, — пробормотал Блэк, и Изабелла заметила, как он побледнел.

— Наш дворецкий сейчас спустится! — крикнула она кебмену и услышала, как Блэк хмыкнул и скривился от боли.

— Наш дворецкий? Ты решила сделать из меня порядочного джентльмена, а?

— Как ты можешь шутить в такое время?

— А я не шучу, моя любимая малышка. Я всего лишь хочу быть уверенным, что ты станешь моей женой.

Он снова споткнулся, Изабелла решила, что никогда не сможет сама открыть железные ворота. Залаяла собака, и внезапно перед ними появились Биллингс с лакеем, подхватившим Блэка.

— Милорд! — тревожно воскликнул верный слуга.

— Подстрелили… Меня — залатать, а чертовому кучеру — заплатить.

— Эй, ты! — крикнул Биллингс кебмену. — Жди здесь и получишь свои деньги.

Лакей и Биллингс подхватили Блэка и понесли в дом. Изабелла подобрала подол платья и побежала вслед за ними.

Несколько мгновений спустя Блэк уже лежал на кушетке в своей библиотеке, а Изабелла сидела подле него на коленях, аккуратно снимая с него насквозь промокшую от крови рубашку и впервые рассматривая его рану.

— Джуд, — прошептала она, видя пульсирующую струйку крови, вытекавшую из его плеча. — О боже мой! — Ее дрожащий голос приобрел панические нотки.

Теплые пальцы коснулись ее подбородка, и она взглянула в его бледное лицо.

— Тебе нечего бояться, Изабелла. Рана совсем не глубока.

— Но здесь столько крови…

— Мисс Фэрмонт, — обратился к ней Биллингс, придвигая поближе стол. — Могу ли я попросить вас перебраться в изножье кушетки, пока я буду работать?

Она не хотела сдвигаться с места, однако Блэк кивнул.

— Думаю, так будет лучше всего. Биллингс отлично умеет накладывать швы, любовь моя. Тебе не о чем беспокоиться.

Изабелла молча повиновалась, но не стала далеко отодвигаться от него. Просто не могла. Вместо этого присела у изголовья диванчика. Белла встала на колени, прижалась щекой к его виску и расправила рукой его волосы.

— Не покидай меня, — прошептала она. — Пожалуйста. Закрыв глаза, он прошептал:

— Ни за что и никогда. Изабелла взволнованно обвела взглядом его кабинет.

Наступил рассвет, утреннее солнце показалось из-за серых туч. Город просыпался ото сна, ночь уступила место новому дню. Тени еще оставались, Изабелла невольно огляделась по углам библиотеки. Теней не было. Не было и их печального повелителя. Сегодня Смерть не придет за ее возлюбленным.

— Вам повезло, милорд. Один дюйм в сторону — и вам бы прострелили шею. — Блэк одарил дворецкого ледяным взглядом. — Приготовьтесь, милорд. Я обнаружил пулю и собираюсь извлечь ее из раны.

Блэк поднял глаза и уставился на бледное лицо Изабеллы.

— Я готов, Биллингс.

Обняв его, Изабелла погладила его волосы, прижалась губами к его лбу. Если Биллингс и был удивлен открывшейся перед ним картиной, то не показал и вида, полностью сконцентрировавшись на своей работе.

Пока он извлекал пулю, обрабатывал рану противовоспалительной настойкой и сшивал иголкой края зиявшей плоти, Изабелла осознала, что есть тысяча нежных слов, которые она хотела бы ему сказать — но не успела, — пока они лежали в объятиях друг друга в тиши и безопасности его спальни.

Мысль о том, что ей могло так и не представиться шанса открыть ему свое сердце в ответ на его признание, привела ее в трепет. Столько напрасно потраченного времени. Столько ненужных страхов.

Она больше никогда не будет бояться Блэка и его страстной натуры. Она никогда не повторит судьбу своей матери.

— Миледи, — произнес Биллингс, оканчивая бинтовать руку Блэка. — Позвольте взглянуть?

Изабелла недоуменно взглянула на свое платье, не понимая, неужели у нее идет кровь? Да, на руке у нее виднелось пятно запекшейся крови. Это была кровь Блэка. И лишь потом заметила, что Биллингс смотрит на нее заботливо и одновременно разгневанно.

— Да, Биллингс, обязательно, — откликнулся Блэк. — Мерзавец, я сам должен был убить его за то, что он с то бой сделал, — яростно произнес он.

Изабелла забыла о том, что Уэнделл избил ее, забыла о своем глазе, горящем и пульсирующем острой болью. После того как она увидела лежащего на земле и истекающего кровью Блэка, все остальное отошло на второй план, события полностью успели стереться из ее памяти. Даже то, что Уэнделл застрелен.

— Вас очень сильно ударили, — пробормотал Биллингс, осторожно промокая ее глаз чистой тряпицей. — Вы ощущаете боль в голове? Чувствуете слабость или головокружение?

— О нет, Биллингс. Я здоровая йоркширская селянка, и необходимо нечто большее, чем какая-то затрещина, чтобы заставить меня грохнуться в обморок.

Дворецкий улыбнулся.

— Вы очень подходите этому дому, миледи. — Он обмакнул палец в баночку с целебным бальзамом и осторожно нанес его на место синяков и припухлостей. — Необходимо обладать конституцией йоркширской девицы, чтобы набраться мужества вступить в мир Блэков.

— Чепуха. Не обращай внимания, Изабелла, на его болтовню.

С улыбкой на лице она смотрела, как Биллингс упаковал медицинские инструменты и поднялся со стула.

— Полагаю, вскоре прибудут его светлость и лорд Элинвик. Я провожу их к вам, милорд. А пока вы должны отдохнуть, я же вернусь с компрессом для вашего глаза, миледи.

Дверь за старым слугой затворилась, и Изабелла вскочила, спеша устроить Блэка так, чтобы она могла сесть с ним рядом и держать его голову на коленях.

— Бесценный у тебя дворецкий, — задумчиво произнесла Белла.

— М-м-м, да, и он поступит в полное твое распоряжение, если ты согласишься стать моей графиней.

— Немного прозаично для предложения руки и сердца, а?

Блэк повернулся взглянуть на нее.

— Вполне вероятно. Должен заметить, что я никогда не отличался особым красноречием. Я знаю, чего хочу — чтобы ты была в моей постели и в моей жизни. Иметь детей и внуков. Чтобы ты читала мне и мы занимались любовью. Ты и я — вот будущее, которого я хочу столь неистово, что почти физически ощущаю свое желание.

— А теперь это предложение, о котором можно только мечтать, Джуд, — прошептала она. — Да, я стану твоей женой.

О, как она обожала этого мужчину, каким совершенством во всех отношениях был он! Он рискнул своей жизнью, чтобы спасти ее. Боже, ведь она могла его потерять… Как это случилось с Люси и ее возлюбленным.

— Джуд, — промолвила Изабелла, лаская его щеку. — Я бы не вынесла вечной разлуки с тобой. Когда я увидела, что Уэнделл выстрелил в тебя… кровь… — она вздрогнула, — мое сердце готово было разбиться вдребезги.

— Он целился в тебя. У меня сердце едва не остановилось, стоило мне осознать это.

Изабелла открыла глаза и обвела его преданным взглядом.

— Никто не любил меня так, как ты, — с благоговением прошептала она.

— Никто и не полюбит. Я не позволю.

— Я не говорила этого вслух, Джуд, однако всегда знала. Я люблю тебя. О, как я обожаю тебя. Я влюбилась в тебя с того самого момента, когда ты вытащил меня из морской пучины и вернул к жизни. Когда я открыла глаза и увидела тебя склонившегося надо мной, со спутанными, влажными волосами, с которых стекали капли соленой воды, в промокшей насквозь одежде, а твои губы, теплые и приветливые, прижались к моим губам. Ты и был Лордом Смертью. Героем моего романа. Да, я полюбила тебя уже тогда. Я думала, будто ты — Смерть, мой избавитель. Теперь я знаю: ты — жизнь моя, мой спаситель.

— Изабелла, — прошептал он и наклонил ее ближе к себе, чтобы поцеловать, — боже, я теряю самообладание.

Блэк плакал, она нежно гладила его лицо, стирая слезы с его щек. В этих прекрасных, подернутых сильным чувством голубых глазах больше не было тьмы — лишь спокойствие и умиротворение.

Улыбнувшись, она вспомнила о придуманной ею истории, о том, как Смерть хотел научиться чувствовать, узнать, что такое слезы. Какой прекрасный конец романа — их романа.

— У меня есть кое-что для тебя, — проговорила Изабелла. Воспоминания об ее истории и таинственном Лорде Смерти напомнили ей о маленькой коробочке, спрятанной в ридикюле.

— Я приобрела это уже давно, но скрывала, боясь отдать тебе.

— Любовь моя, — шепнул Блэк. — Нет необходимости ворошить прошлое.

— Ты сказал мне, чтобы я тебе доверилась. Осознала, что дело не только в желании и вожделении. Только одних слов недостаточно. Ты уже столько дал мне, а я ничем не одарила тебя в ответ.

— О, это неправда, любовь моя, — возразил он. — Мне выпала высокая честь стать твоим первым возлюбленным… и последним, — добавил Блэк низким, эротичным голосом.

— Я легко обхожусь со словами, Джуд. Я могу писать, могу заглянуть себе в душу и выразить чувства на бумаге. Боюсь, ты думаешь, будто я легковесна. Понимаешь, я хочу, чтобы и ты доверял мне. Знал, что я не просто околдована и увлечена своим первым опытом, первым глотком физического наслаждения.

— Меня и в самом деле это беспокоило. Впервые испытанное наслаждение опьяняет, и я опасался обезоружить тебя перед тем, что могу дать тебе физически.

— Значит, я все делаю правильно.

Достав маленькую черную бархатную коробочку из сумочки, она протянула ее Блэку. Он позволил ей помочь открыть подарок, поскольку не мог пошевелить своей забинтованной левой рукой.

Темно-красный атлас подкладки блеснул в свете камина. Столь же ярко сверкали его глаза. Когда Блэк взглянул на нее, их снова заволокло пеленой едва сдерживаемых слез.

— Моя маленькая скряга, — прошептал он, не сводя глаз с черного кольца с ониксом. — Ты отдала за него все, ведь так?

Она кивнула.

— Все, что я хранила в коробке из-под печенья, ушло на эту покупку. Вот как я доверяю тебе. В этом кольце, Джуд, все мои земные богатства.

— С благодарностью и любовью я приму твой бесценный дар и никогда не дам тебе повода пожалеть об этом.

Он надел кольцо на указательный палец, и Изабелла радостно улыбнулась. Как замечательно оно выглядело — очень чувственно. Она хотела, чтобы его рука с кольцом на пальце ласкала ее, утешала, любила.

Проведя рукой сквозь его густые волосы, Изабелла наклонилась, поцеловала его в лоб, убеждая немного отдохнуть. Блэк уже собирался возразить, как дверь в кабинет отворилась, и в комнату быстрыми шагами вошел Сассекс, за которым следовал Элинвик.

— Найтон мертв.

Печальная новость повисла в воздухе, и глаза всех присутствующих устремились к Изабелле, оценивая ее реакцию. Она не желала его смерти. Уэнделл был милым и добрым человеком, пока не позволил жадности и жажде власти возобладать над собой. Что его и погубило. Белла ощутила лишь глубокую грусть и, возможно, жалость к тому мужчине, которым он когда-то был.

— Тело? — спросил Блэк.

— Мы решили, что разумнее всего оставить его там. Власти, несомненно, расследуют обстоятельства смерти, пока ничего не указывает на нас. Так будет лучше для всех.

— Каким, черт возьми, образом Найтон оказался впутанным в это дело? — устало спросил Блэк.

— Думаю, к преступлению причастен кто-то из ложи. Скорее всего, — ответил Элинвик.

— Наш масон-предатель?

— Да.

— А что вам удалось узнать о стрелявшем? — Блэк пытался сесть прямо.

— Заметив его на крыше, я поднялся по черной лестнице, но он давно успел сбежать, оставив после себя кое-что, — произнес Сассекс.

— Даже так?

— Да, и я беру на себя расследование этого дела.

Блэк с трудом открыл глаза и пристально посмотрел на герцога.

— Тебе нужна моя помощь?

— Ага, наш голубок с перебитым крылышком. Какая от тебя польза? — фыркнул Элинвик.

— Уже завтра утром со мной все будет в порядке, — возмущенно проворчал Блэк.

— Вовсе нет, — задохнулась от негодования Изабелла, — Джуд, послушай…

Ее прервала суматоха в коридоре.

— Кого, черт побери, еще сюда принесло? — проворчал Блэк.

Дверь библиотеки едва не слетела с петель, и на пороге появился ее дядя.

— Изабелла! — Белые бакенбарды Стоунбрука вздрогнули, глаза едва не вылезли из орбит от глубокого потрясения, сменившегося столь же сильным гневом.

— Стоунбрук, — поспешно воскликнул Блэк, протягивая вперед руку. — Я все объясню.

— Я выслушаю ваши объяснения, однако произойдет это не раньше, чем мы встретимся, вооружившись парой пистолетов! — прогремел маркиз, вбегая в комнату.

Сассекс бросился к нему, крепко удерживая разъяренного дядюшку.

— Помилуй Бог, вы весь в крови, а моя племянница избита! Изабелла, неужели ты совсем потеряла рассудок?!

Они попытались объясниться, но Стоунбрук не унимался, резко прервав их, не дав произнести ни слова.

— Я пришел сообщить вам, Блэк, о том, что кто-то попытался проникнуть в масонскую ложу, а Уэнделл лежит мертвый на ступеньках здания храма — весьма сожалею, моя дорогая, — обратился он к Изабелле. — И что я вижу? Передо мной открылись печальные обстоятельства вашей измены и свидетельства того, что вы жестоко оскорбили мою любимую племянницу!

— Вся ответственность за это лежит на Найтоне. Я виновен лишь в том, что обольстил ее и вызвал этот скандал.

Изабелла простонала. Блэк только еще более все запутал.

— Проклятье, сэр, немедленно объяснитесь! К барьеру!

— Я бы попытался, — ответил Блэк, и Изабелла обратила внимание, что уголки его губ дрогнули, — но, как справедливо заметил один мой приятель, я всего лишь злосчастный голубок с перебитым крылышком. — Джуд поднял руку. Красное пятно крови уже успело просочиться сквозь белую повязку. — Любезность Уэнделла Найтона. И прежде чем вы успели обвинить меня в убийстве, спешу сообщить, что не я прикончил мерзавца, хотя, глядя на лицо Изабеллы, очень об этом сожалею.

Ее дядюшка смерил троих джентльменов недоуменным взглядом, не в силах понять, что происходит.

— У вас есть две минуты на то, чтобы все мне объяснить, сэр.

— Я влюблен в вашу племянницу, милорд. Очень сильно. И я сделал ей предложение, которое она приняла. К сожалению, у Найтона были иные планы. Похоже, он любой ценой решил ее добиться. Негодяй похитил ее сего дня ночью, я проследовал за ним и, в конце концов, получил предназначавшуюся ей пулю.

— А Найтон? Кто прострелил ему грудь?

— Таинственный третий человек, — пробормотал Блэк. — Исходя из того, что вы мне сообщили о взломе храма, я могу лишь предположить, что это дело его рук.

— Гм… — пробурчал Стоунбрук, взглянув на свою племянницу. — Это правда, Изабелла?

Она ощутила на себе напряженные взгляды Сассекса и Элинвика, Блэк ободряюще сжал ее руку.

— Да, дядя.

Кивнув, он расправил свой сюртук и жилет.

— Очень хорошо. Блэк, вы отправитесь за специальной лицензией на брак, а ты, Изабелла, немедленно вернешься домой. Понятно?

— Абсолютно, дядя.

— И чтобы больше никаких подобных шуточек до тех пор, пока не поженитесь — окончательно и бесповоротно. Вам все ясно?

— Да, милорд.

— Прекрасно. Сассекс, Элинвик, я могу быть уверенным, что обстоятельства дела не выйдут за пределы стен этого кабинета?

— Естественно.

Стоунбрук уже повернулся, чтобы покинуть комнату, когда Элинвик остановил его вопросом:

— А что делали в ложе в полночь вы, Стоунбрук?

Он не смог скрыть очевидный дискомфорт от этого вопроса, равно как и придумать вразумительную причину своего появления в ложе.

— Официальная переписка и тому подобные дела, — высокомерно произнес он. — И я вовсе не обязан отчитываться перед вами, Элинвик. Дерзкий щенок! — воскликнул Стоунбрук и захлопнул за собой дверь.

— Интересный поворот, — задумчиво произнес Элинвик.

— Он страдает от бессонницы. — Изабелла чувствовала себя обязанной объяснить суть происходящего. — Дядюшка часто проводит время в ложе по ночам. Сомневаюсь, что в этом кроется нечто подозрительное.

Пожав плечами, маркиз отвернулся.

— Мы с Элинвиком обо всем договорились, — объявил Сассекс. — Я продолжу расследование обстоятельств, связанных с этим Орфеем, а Элинвик займется ситуацией внутри ложи. Будем надеяться, нам удастся отыскать чашу и узнать, кто за этим всем стоит. Когда ты поправишься, Блэк, то присоединишься к нам.

Изабелла напряглась, однако Блэк успокаивающе погладил ее по руке.

— Конечно.

Именно в этот момент она поняла, что Блэк должен спасти остальных от ужасной судьбы Уэнделла. В медальоне заключено зло, и, кем бы ни был пресловутый Орфей, он тоже воплощение зла.

Теплая, надежная рука Блэка сжимала ее ладонь, Изабелла ощущала, как его уверенность и сила наполняли ее. Столько лет она позволяла страхам управлять своими поступками, теперь же поняла, что они больше над ней не властны. Конечно, она беспокоится о Блэке, будет молиться об его безопасности, но никогда не позволит, чтобы ее опасения изменили ее возлюбленного.

Он — член Братства Хранителей, и всегда останется таковым.

— С чего вы начнете? — поинтересовался Блэк.

— Со стрелка, — объявил Сассекс. — Человека на крыше. Того самого Орфея.

Дверь гостиной отворилась и с тихим скрипом закрылась вслед за ним. Люси сидела у окна, одетая в скромное белое дневное платье. Волосы ее были распущены и перевязаны розовой лентой. Она была очень печальна. Увидев ее такой, Сассекс чувствовал, как сердце его обливается кровью.

Откашлявшись, он попытался привлечь ее внимание. Люси продолжала безмолвствовать, устремив печальный взгляд в окно. У нее под глазами залегли темные круги, а в ярких лучах утреннего солнца она казалась еще более бледной и хрупкой.

— Ваш батюшка сообщил мне, что я смогу найти вас здесь.

Она не желала поднимать на него свои волшебные зеленые глаза. Он не тот человек, которого Люси надеялась увидеть.

— Полагаю, вы пришли меня о чем-то спросить?

Нет. Боже, он хотел бы просить ее руки. Жаждал увидеть ответный блеск страсти в ее взгляде или, по крайней мере, доброжелательность. Ничего подобного.

— Я пришел, чтобы отдать вам это.

Сделав два шага вперед, он оказался подле нее, достал из внутреннего кармана тончайшее белое кружево и передал ей. От изумления у нее перехватило дыхание. Сорвавшийся с ее уст потрясенный и встревоженный вздох пронзил его насквозь. Подтверждение. Острый меч в сердце.

— Вы отдали это ему.

Люси медленно подняла глаза, в них блестели слезы — и… сквозила надежда.

— Вы не обязаны мне отвечать. Я и так вижу правду в вашем взгляде.

— Он… он жив?

— Я не знаю. Полагаю, ваш отец уже успел рассказать вам, что произошло в ложе сегодня ночью. Найтон мертв, и Стоунбруку известно о том, что кто-то пытался проникнуть в ложу.

Глаза ее расширились, он едва удержался от того, чтобы обнять ее.

— Не беспокойтесь. Он думает, будто в ложу ворвался Найтон, и я не собираюсь выводить его из заблуждения.

— Спасибо.

— Я нашел это на крыше здания ложи. Там находился мужчина, застреливший Найтона. Я попытался преследовать его, но он успел скрыться. У вас в руках единственное свидетельство его существования.

Закусив губу, Люси взглянула на кружево, лежавшее у нее на ладони.

— Зачем вы принесли мне это?

Зачем? Покинув дом Блэка, направляясь к Стоунбруку, он тысячу раз задавал себе этот вопрос. Зачем отдавать ей кружево? Она уверена, что ее любовник погиб. Сассексу единственному известно о тоненькой полоске кружева, что некогда принадлежала Люси. Однако с него уже довольно тайн, он не желал и дальше усложнять ситуацию. Кроме того, Сассекс хотел, чтобы она пришла к нему без принуждения или ухищрений. Надеялся, Люси выберет его, даже зная, что тот негодяй жив и здоров. Сассекс жаждал обладать ею безраздельно. Между ними никого и никогда не должно быть.

— Вы играете в какую-то игру, — обвинила его Люси.

Он не смог опровергнуть ее слов. Только это не игра.

Ублюдок, за которым он охотился, — убийца.

— Признайте же, — потребовала она.

— Поймите, — ответил он, ненавидя себя за те слова, что вынужден был произнести, — если вы в самом деле питаете к нему чувства, а он окажется именно тем человеком, которого я давно преследую, — убийцей Найтона…

— То я стану вашим врагом, — закончила за него Люси.

Сассекс кивнул. Слава богу, она обладала смелостью признать то, чего он так страшился. Ему не хотелось и думать о том, что Люси замешана в это дело, или причинять ей зло, тем не менее он поклялся.

— Такой хладнокровный, — прошептала Люси, окидывая его оценивающим взглядом.

Как же мало она его знала. Сассекс сгорал от желания, жаждал подхватить ее и жарко поцеловать в губы. Вожделение и страсть сжигали его изнутри. При этом он не мог показаться ей столь уязвимым.

— Если он вернулся, я защищу его любой ценой, — прошептала Люси. — Если же нам суждено стать врагами… Пусть так. Я готова сразиться с вами лицом к лицу. Ни за что не позволю вам забрать его от меня.

Сердце его обливалось кровью, герцог учтиво ей поклонился:

— Доброго вам дня, Люси.

Она пристально смотрела, как Сассекс взошел по ступенькам ожидавшего его экипажа. Кружево, которое он вернул ей, все еще хранило тепло его тела. Аромат его одеколона, такой земной и мужественный, по-прежнему витал в воздухе.

Люси проводила взглядом карету, закрыла глаза, желая вызвать нахлынувшие образы. Не было среди них того, которого она так хотела. Перед ней словно воочию предстал Сассекс с его темными тайнами.

Она ощутила подступившую к самому горлу панику — и гнев, — ибо осознала, что не может вспомнить, какого цвета глаза были у него …

Эпилог

Этой ночью мне приснился Лорд Смерть. Его руки, крепкие и теплые, властно держали меня. Я вбирала его мощь, его силу. Повернувшись в его объятиях, я заметила, как он смотрит на меня прекрасным взглядом своих голубых, полных чувства и желания глаз.

Я стала невестой Смерти. Его вечной суженой.

Он опустил меня на спину, склонился надо мной, взгляд его ласкал мое обнаженное тело. Его рука с кольцом из оникса скользнула вдоль моего живота, стремясь достичь моего лона, касаясь влажных складочек. Глаза его засияли чувственным соблазнительным блеском, когда Лорд Смерть обнаружил, что я уже готова его принять.

— Откройся мне.

Его повелительный голос прозвучал низко и эротично, и я не могла не повиноваться его словам, вручая ему свое тело и душу. Он вошел в меня, навеки связав нас, дав мне счастье пережить la petite mort — маленькую смерть. И когда он смотрел на меня, взгляд его чудесных глаз обжигал, я ощущала его дыхание, слышала биение его сердца. Все это для меня…

— Я люблю тебя, Изабелла, — прошептал он, и я умерла на его руках, охваченная огнем его плоти. Тело мое было расслабленным, я окунулась с головой в его объятия… Но… вернулась назад, медленно, словно перышко, падающее на землю. Поцелуй Смерти привел меня к свету, к жизни, и я открыла глаза, чтобы увидеть, как он пожирает меня взглядом.

— Время еще не пришло, любовь моя, — прошептал Лорд Смерть. — Ты не умрешь этой ночью.

— Никогда, — сказала ему я, — ибо благословлена Вечным Поцелуем Смерти.

Закрыв тетрадь, Изабелла удовлетворенно улыбнулась. Ее супруг, лежавший подле нее, тихонько пошевелился. Она перевела на него взгляд, Блэк уже проснулся, устремив глаза на свою возлюбленную жену.

Шелковая простыня скользнула ей на талию, Блэк приподнялся, поглаживая ее соски, лаская жарким взглядом.

— Мужчина вполне может приревновать супругу к выдуманному ею герою. Как же мне повезло, что твой Лорд Смерть стал моим воплощением.

— О, ты прав. Мой Лорд Смерть всегда был похож на тебя.

— Иди же сюда, — произнес Блэк хриплым голосом. — Я хочу получить от тебя то, что ты отдала мистическому лорду.

Тихо вскрикнув, Изабелла оказалась на нем верхом, ее пышные волосы невесомой волной накрыли его грудь. Он занимался с ней любовью всю ночь, и Белла знала, что, наконец, и в самом деле любима.

1

Рочестер — главный герой романа «Джейн Эйр» знаменитой английской романистки Шарлотты Бронте (1816–1855). (Здесь и далее примеч. пер.)

2

Угрюмый Жнец — одно из прозваний Смерти в английском фольклоре.

3

Уитби — город в английском графстве Северный Йоркшир. Расположен на восточном побережье Британии у дельты реки Эск. Одна из достопримечательностей Уитби — знаменитое аббатство, основанное в 657 г.

4

Тамплиеры (фр. «храмовники»), или рыцари храма Соломона, — духовно-рыцарский католический орден, основанный на Святой земле в 1119 г. после Первого крестового похода.

5

Ворт Чарлз Фредерик (1825–1895) — знаменитый европейский модельер, шил платья для супруги Наполеона III — императрицы Евгении. Прославился тем, что изобрел кринолин, первым стал использовать манекен современной формы. Считается родоначальником моды «от-кутюр».

6

Мей эр — фешенебельный квартал в центре Лондона, в Вестминстере.

7

Имеется в виду так называемый Второй Иерусалимский храм, построенный вернувшимися из вавилонского изгнания иудеями и разрушенный римлянами в 70-х гг. н. э. В Средние века, во время существования Иерусалимского королевства крестоносцев, храмом Господним (храмом Соломона) именовался так называемый «Купол скалы». Он, а позднее дворец иерусалимского короля были построены на территории Храмовой горы, там же, где стоял разрушенный римлянами Иерусалимский храм. Главная резиденция тамплиеров располагалась в южном крыле дворца, откуда и пошло само название ордена — орден рыцарей храма Соломона.

8

Существует немало преданий о знаменитых сокровищах тамплиеров из храма царя Соломона. Особенно эта тема нашла отражение в мистическом учении франкмасонов. Больше всего внимания уделяется чаше — вероятно, легендарной чаше Святого Грааля. В христианской символике чаша — сосуд, в который Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа, пригвожденного к кресту. Грааль символизирует добровольную жертву и искупление.

9

Масонство организовано таким образом, что во главе его нет единой управляющей организации, а имеются лишь отдельные общества — так называемые ложи. Великая ложа (Великий восток) — руководящий орган, объединяющий местные масонские ложи, контролирующий и регулирующий их деятельность в рамках отдельного географического региона.

10

Орфей — древнегреческий герой, певец и музыкант. После смерти своей супруги — дриады Эвридики — спустился за ней в ад. Был растерзан разъяренными вакханками, и миф о его гибели лег в основу эзотерических орфических культов. Миф об Орфее также имел отношение к идеологии масонства; известно существование ложи, названной его именем.

11

Клуб адского пламени (англ. Hellfire Club) — организация, известная исторически. Так называлось несколько закрытых аристократических обществ вольнодумцев в Англии и Ирландии в XVIII в. Их девизом была раблезианская фраза: «Делай что желаешь». Ходили слухи, будто члены клубов тайно поклонялись темным силам и являлись приверженцами сатаны, однако в действительности все преувеличено.

12

Персефона — в греческой мифологии правительница царства мертвых, супруга Аида. Согласно мифу, именно она упросила Аида вернуть супругу Орфея, Эвридику, в мир живых. Она же предупредила Орфея, чтобы тот не оборачивался, когда будет выводить жену из царства мертвых. Орфей ослушался предупреждения, и Эвридика вынуждена была вернуться в Аид.

13

В переводе с английского кличка пса означает «ягненок».

14

Хайгейтское кладбище — знаменитое лондонское кладбище, известное своим оккультным прошлым.

15

Сестры Фокс — исторические личности — три сестры (Кейт, Маргарет и Лия) из Нью-Йорка, сыгравшие ключевую роль в становлении и развитии спиритуализма.

16

Масоны называли себя «Братством вольных каменщиков», основными принципами которого были универсальность знаний и равенство всех братьев, членов ложи.

17

Камчатная ткань или камка — шелковая, похожая на атлас материя с двухсторонним декором, в которой техникой переплетения нитей создается переливчатый эффект блестящего узора на матовом фоне либо матового рисунка на блестящем поле.

18

Веджвудский фарфор — знаменитая марка английского фарфора, известная с 1759 г., названная по имени основателя первой фабрики Джозайи Веджвуда. Заказчиками веджвудской посуды в разное время были многие королевские семьи Европы.

19

Градус, или степень, — уровень членства в масонстве. В классическом масонстве — три степени: Ученик, Подмастерье и Мастер.

20

Перевод А.А. Курсинского.

21

Мур Томас (1779–1852) — знаменитый ирландский поэт-романтик. Приведенное выше стихотворение «Последняя роза лета» — его самое известное произведение, положенное на музыку композитором Дж. Стивенсоном. Вариации на тему этой мелодии есть и у М.И. Глинки.

22

Спитэлфилдз — район и рынок в восточном Лондоне.

23

«Театр Адельфи» — известный театр в Вест-Энде, на улице Стрэнд в Вестминстере, западной исторической части Лондона. В описываемое в романе время специализировался в комическом и музыкальном жанрах.

24

Стрэнд — центральная улица Лондона, соединяющая районы Вестминстер и Сити.

25

Лауданум — спиртовая настойка опия.

26

В переводе с английского Black — «черный».

27

Перевод А.А. Курсинского.

28

В данном случае мы имеем дело с авторской интерпретацией мифа об Орфее. В античной мифологии Персефона — супруга Аида, правителя царства мертвых, дочь богини плодородия Деметры, и ее пребывание под землей связано с циклом мифов о похищении ее всесильным Аидом. Супруга Орфея — Эвридика.

29

Блумсбери — район Лондона. Здесь располагается, в частности, Британский музей.

30

Бедлам (англ. Bedlam, от англ. Bethlehem (Вифлеем), официальное название — Бетлемская королевская больница) — психиатрическая больница в Лондоне, имя которой стало нарицательным.

31

1 английский фут равен 30,48 см.

32

Стилтон — сорт жирного сыра.

33

1 стоун — мера веса, равная 14 фунтам, или 6,34 кг.

34

С 1307 г. французский король Филипп IV Красивый при поддержке папского престола, именем Святой инквизиции начал гонения на членов ордена тамплиеров. К 1314 г. орден был разгромлен, а предводители его уничтожены. Многие рядовые рыцари приговорены к пожизненному заключению.

35

Закон был все-таки принят английским парламентом в 1775 г., и даже в настоящее время является основным законом о здравоохранении в Великобритании. Он точно определил состав и обязанности местных органов, ведающих делом охраны здоровья, установил основные санитарные требования по благоустройству городов (водоснабжение, канализация, уборка мусора, устройство улиц и зданий), по борьбе с эпидемиями, по надзору за пищевыми продуктами и пр.

36

Принят в 1885–1890 гг.

37

Шотландские щиты (тарчи) — круглые щиты диаметром 45–55 см. Внутренняя их часть составлялась из двух очень тонких деревянных пластин с перпендикулярным направлением волокон, зафиксированных маленькими деревянными штифтами.

38

Хелмсли — город и местность в Северном Йоркшире. Знаменит руинами средневекового замка.

39

Роттен-Роу — знаменитая аллея для верховой езды в Гайд-парке.

40

Бонд-стрит — улица в центре Лондона, в описываемое в романе время известная своими многочисленными модными лавками и магазинами.

41

В оригинале игра слов, основанная на значении имени графа. Блэк (black) по-английски «черный».

42

Перевод с английского. Это стихотворение Руми не было переведено на русский язык.

43

Джалаледдин Руми (1207–1273) — выдающийся персидский поэт-суфий.