ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Эй, Джонно, там тебя какая-то женщина спрашивает.

Джонатан Риверс нехотя оторвал взгляд от загона, полного чистокровных молодых бычков, и посмотрел на утонувшую в грязи дорожку.

Женщина в светлом деловом костюме и изящных туфлях на каблуках колебалась в нерешительности на дальнем конце двора за последним загоном, где заканчивалась бетонная дорога и начиналось сплошное месиво из грязи.

Он подавил в себе желание нецензурно выругаться.

— Еще одна желающая выйти замуж? Как они мне все надоели!

— По-моему, так и есть, — пожал плечами Энди Боуэн, его агент по крупному и мелкому скоту. — Но эта совсем не то, что остальные. Советую тебе, приятель, поговорить с ней.

Джонно простонал и покачал головой в отчаянии.

— А я-то надеялся, что больше не придется иметь с ними дело.

— Ну эта-то, по крайней мере, на вид ничего себе, — усмехнулся Энди. — И, кажется, такая же несговорчивая, как ты. Симпатичная, сексуальная и упрямая, как осел. А вдруг с этой тебе повезет?

— Если она тебе так понравилась, иди и узнай сам, чего ей нужно.

Энди лукаво подмигнул другу.

— Я уже успел пообщаться с ней, старик. И точно знаю, что ей нужно. — Он повысил голос, чтобы перекричать громкие возгласы аукционера у соседнего загона. — Ей нужен ты!

Против веления разума, взгляд Джонно снова скользнул к концу дорожки. Какой контраст: изящная горожанка в аккуратном деловом костюме в окружении простых сельских парней и мычащего скота. Облако каштановых волос, карие глаза и темно-алые губы, оттенявшие светлую фарфоровую кожу. Тоненькая, но с горделивой осанкой, выдававшей в ней нешуточную внутреннюю силу.

«Ей нужен ты».

— А мне не до нее. Я занят, черт побери! — прорычал Джонно.

— Да ничем ты не занят. Вон уже почти весь скот свой продал. Иди, я пригляжу за твоим последним загоном. Не волнуйся, я знаю, сколько ты за них хочешь получить. Ну же! Нельзя же заставлять такую леди дожидаться среди всей этой грязи и навоза.

Незнакомка по-прежнему пристально смотрела на него, и Джонно понял, что отвертеться не получится. Он с шумом выдохнул.

— Полагаю, что уже научился легко отказывать им.

За прошедшие месяцы он буквально сбился со счета — такое количество женщин желали познакомиться с ним поближе с тех пор, как та дурацкая заметка появилась в одном бестолковом женском журнале. Блондинки, брюнетки, рыжие и дамы с прочими оттенками волос... женщины средних лет и совсем молоденькие девушки... несимпатичные и красавицы... скромницы, нахалки... вежливые, грубые...

Всем им он сразу давал от ворот поворот...

Он понуро шагал к этой очередной претендентке на его сердце, и его резиновые сапоги хлюпали в дорожной грязи. Проливные дожди, обрушившиеся на округу в последнее время, да навоз от сотен тысяч животных превратили землю ярмарочного двора в подобие смрадной трясины.

Ожидавшая его на краю дорожки женщина в светло-бежевом шерстяном костюме и телесного цвета чулках опасливо поглядывала на чавкающее зловонное месиво.

К собственному удивлению, подходя к ней, он замедлил шаг, чтобы не забрызгать. Но на большее его врожденной вежливости и любезности не хватило. Джонно не посчитал нужным даже улыбнуться.

— Вы меня искали?

— Да. — Незнакомка застенчиво улыбнулась и протянула ему руку. Прямо над верхней губой он увидел маленькую черную родинку, способную свести с ума любого. — Добрый день, мистер Риверс. Меня зовут Камиль Дэверо.

Ее волнистые блестящие волосы отливали шоколадом. Глаза и ресницы казались скорее черными, нежели коричневыми. В чертах лица не было неправильности или заостренности — одно изящество. Камиль Дэверо. Джонно подумалось, что ее французское имя подходит ей как нельзя лучше.

Он нехотя пожал ее руку. Она пристально смотрела на него, как будто изучала. В ее взгляде читалось любопытство и полное отсутствие смущения. И это привело его в легкое замешательство.

А главное, аромат ее духов — черт его побери! — окутывал его своим чарующим облаком, дразнил и манил, но потом зловоние скотного двора все же пересилило.

Ее кисть оказалась мягкой и прохладной. И Джонно поспешил убрать свою огрубевшую и мозолистую руку, сунул ее в задний карман джинсов и постарался не думать о том, что Энди оказался прав.

Эта девушка была совсем не такой, как остальные...

В ней угадывалось непередаваемое, загадочное, экзотическое обаяние иностранки. От нее веяло чем-то необъяснимо сексуальным.

Нельзя было позволять себе так долго смотреть ей в глаза. Слишком долго. Их взгляды встретились и...

Проклятье! Никогда прежде он не чувствовал такой внезапной уверенности в том, что он и эта незнакомка испытали одно и то же. Неожиданное волнение, от которого невозможно избавиться.

Все было ясно без слов.

— Послушайте, — быстро начал Джонно. Даже чересчур быстро. Сценарий его поведения следовало оставить неизменным. — Мне нечем вам помочь. Произошла ошибка. В редакции журнала все напутали. Я не ищу себе подружку и уж тем более жену. — Он резко повернулся, чтобы уйти. — Жаль, что нарушил ваши планы.

— Нет, подождите, не уходите! — воскликнула она.

Но он не остановился.

— Я не имею ни малейшего желания встречаться с вами или выходить за вас замуж, — бросила Камиль ему вслед. Пожалуй, излишне громко.

Кучка скотоводов, собравшихся у ближайшего загона с молоденькими телочками, перевели любопытные взгляды с Джонно на девушку и заулыбались.

— Еще одна? — крикнул кто-то. — Которая уже по счету, Джонно?

Стиснув зубы, молодой человек собрал силы в кулак и не обернулся, только прибавил шагу, брызгая грязью во все стороны.

— Джонно! — не унималась Камиль. — Мистер Риверс, нам надо поговорить!

В ее голосе слышалось отчаяние, но он не дрогнул, не посмотрел назад. О чем им еще говорить? Он уже все ей сказал.

Во всем виновато отсутствие кофе, решила Камиль. Поэтому у нее ничего и не вышло. Такого с ней раньше не случалось. Она всегда выполняла задание. А тут оплошала, как говорится. Как непрофессионально!

Разумеется, встреча с Джонатаном Риверсом во плоти после нескольких недель, проведенных в попытках связаться с ним, не имела никакого отношения к ее позорному промаху. Всему виной — отсутствие кофеина. Поэтому она чувствует себя вялой и глупой. И язык словно одеревенел. Но Джонно тут абсолютно ни при чем.

Конечно, все дело в кофеине. Да еще эта хлюпающая вонючая грязь повсюду, из-за которой она не бросилась вдогонку за упрямцем, чтобы заставить выслушать ее.

Разве после этого она может называть себя опытной журналисткой, выполняющей любое задание в любой ситуации? Может быть, считая себя блестящим профессионалом, она хватила через край, но опыт и знания у нее, несомненно, есть.

И вот теперь она стояла там, как бестолковая дурочка, и смотрела, как он уходит, так и не объяснив, почему он отказывается участвовать в проекте журнала.

Все было так странно... как он смотрел на нее... и...

Камиль тряхнула головой и пожала плечами. Непонятно. Почему-то встреча с Джонно до крайности взволновала ее. Как глупо и нелепо! Ведь в редакции имелась его фотография, и она приготовилась встретить во всеоружии его магнетический колдовской взгляд, увидеть его точеные скулы и красивый рот.

И коварную улыбку сердцееда.

Именно улыбка и решила судьбу Джонно. То есть... если уж быть до конца честной, — его лукавая ухмылка и широкие плечи. И то, как прекрасно сидели на нем джинсы с заниженной талией.

Редакционной команде журнала «Между нами, девочками» не требовалось особого ума, прозорливости и сообразительности, чтобы включить Джонатана Риверса в проект «Лучшие холостяки Австралии». Сразу стало ясно: ему там самое место. А фотография, которую он вложил в конверт, оказалась так хороша, что решили даже не посылать к нему профессионального фотографа.

И это была первая большая ошибка журнала «Между нами, девочками».

Если бы они послали кого-нибудь к нему в самом начале, Камиль не пришлось бы ехать в такую даль и теперь досадовать на себя.

Вторую ошибку совершила она сама. Когда встала во главе проекта «Лучшие холостяки Австралии». Какой промах! Какой неверный шаг! Сначала Камиль выбрала нескольких холостяков из добровольцев, причем взяла на себя не простых кандидатов: влиятельного юриста из Перта, владельца строительной компании из Сиднея и исполнительного директора из Мельбурна.

Кандидатов попроще она отдала более молодым журналистам. Им достались, например, туроператор с Тасмании, охотник на крокодилов с севера страны... и скотовод из Квинсленда...

Камиль полностью сконцентрировалась на своих конкурсантах и только недавно узнала, что скотовод отказывается играть по правилам. И тогда ей пришлось приехать из Сиднея в Северный Квинсленд. После нескольких неудачных попыток она наконец — наконец! — разыскала его. И что же? Девушка не успела сказать ему и трех слов, как скотовод повернулся спиной и ушел.

Но если Джонно Риверс полагает, что она покорно сдастся после столь краткого и совершенно не удовлетворившего ее общения, его ожидает весьма неприятный сюрприз. Или даже целых три сюрприза.

Ее задача состояла в том, чтобы донести до него простую мысль: сейчас выйти из проекта никак нельзя. Потому что она не позволит ему разрушить такую удачную затею и поставить под угрозу репутацию журнала и ее собственную карьеру.

Он, конечно, может отказываться отвечать на телефонные звонки, электронные и обычные письма, факсы. И повесить огромные замки на ворота своей фермы «Райская долина». Последнее выяснилось утром, когда Камиль, уставшая от долгой изматывающей поездки, уперлась в закрытые ворота.

Она тащилась по грязным дорогам этого безлюдного края. Машина, взятая напрокат, скребла днищем по каждой кочке и каждому ухабу, жалобно стеная. И что же ждало ее в конце этого многотрудного пути? Неимоверных размеров амбарный замок, не оставляющий никакой надежды.

Но она не позволит каким-то самодовольным замкам и ржавым цепям остановить ее. Она не остановилась, даже выследив в городе брата Джонно, Гейба, обладателя серебристого вертолета. Она просила его подвезти ее на стальной птице до «Райской долины». Но он отказал и не стал ее слушать.

И теперь, когда она нашла самого Джонно на этой ярмарке и своими собственными глазами увидела бесчестного и неуловимого мистера Риверса, останавливаться из-за какой-то скользкой грязи было бы просто нелепо. Тем более что Камиль пришла, так сказать, во всеоружии: в багажнике у нее были припасены высокие ботинки и непромокаемый плащ.

Девушка поспешила на автостоянку. Лошади, всадники, бесчисленные немыслимых размеров автопоезда для перевозки скота, состоящие из трехъярусных платформ, растревожили в ней неприятное ощущение собственной чужеродности этому краю, которое периодически донимало ее с момента приезда в Муллинджим.

Странно и непонятно. Камиль всегда считала себя настоящей австралийкой. Но она впервые выбралась из шумного, суетного Сиднея в этот малонаселенный район. И теперь чувствовала себя здесь абсолютно посторонней, случайной, как будто приехала в командировку в другую страну.

Единственное, что утешало, так это то, что она не так бросалась в глаза, когда пробиралась по хлюпающей грязи, переодевшись в ботинки и плащ.

Пусть Джонно прячется. Она все равно его отыщет.

Камиль окинула взглядом дорожки между загонами, полными мычащего скота. Повсюду было много мужчин в одинаковых широкополых шляпах, непромокаемых плащах и джинсах.

Внезапно раздавшийся у нее за спиной топот копыт заставил девушку обернуться. Она увидела, что по дорожке прямо на нее движется целое стадо — никак не меньше! — погоняемое одним всадником. О Боже! Помогите! Девушка испугалась не на шутку.

Ей в жизни редко приходилось видеть коров так близко, и они всегда находились за изгородью и на привязи. А тут коровы угрожающе шли на нее десятками. Некоторые фыркали, некоторые мычали, а у некоторых были рога! Смогут ли они вообще здесь пройти? Хватит ли места?

Господи! С колотящимся от страха сердцем Камиль что есть силы вжалась в деревянные перекладины ограждения ближайшего загона. Какая-то недовольная черная корова зло покосилась на нее, проходя мимо. Девушка затаила дыхание и втянула живот, чтобы стать еще более плоской и незаметной.

Ей казалось, что сердце лопнет. Что сказали бы девчонки из редакции, если бы увидели ее сейчас? Она, конечно, была готова на многое ради работы, но всякому чувству долга есть предел.

Камиль решила бороться с паникой, сочиняя статьи, восхваляющие ее смелость и стойкость перед лицом опасности. Поэтому не сразу заметила, что коровы идут мимо, даже не обращая на нее внимания. Всадник приветствовал ее коротким кивком, когда поравнялся с ней, а потом повернул свое стадо на другую дорожку.

Девушка тяжело выдохнула и обессиленно повисла на ограде. Она жива! Она не напугала коров. А их пастух — или как он там называется — так привычно кивнул ей, как будто у нее было право находиться здесь.

Вот так дела! Видимо, помогли плащ и ботинки. У нее был вид местной жительницы. Камиль осталась очень довольна собой.

Кто-то легко толкнул ее сзади. Девушка обернулась и обомлела: ее рукав обнюхивал большой сырой коровий нос. О, Боже, ни секунды покоя! Оказалось, что загон, на ограждение которого она опиралась, тоже был полон скота. Паника грозила охватить ее снова. Но ничего. Уж эти-то четвероногие ребята были совершено неопасны для нее. Не о чем волноваться.

Она дала себе несколько минут, чтобы сердце успокоилось и дыхание пришло в норму, и заметила, что загон начинает привлекать к себе внимание окружающих. Человек шесть подошли к ограждению и с интересом разглядывали животных.

А саму Камиль они как будто и не видели.

Ух ты! Значит, она успешно перевоплотилась в сельскую девчонку. Это открытие добавило ей уверенности. Теперь-то она сумеет отыскать Джонно Риверса, даже если придется пройти через океан грязи.

Рядом с ней нарастал гул голосов. Аукционист нараспев выкрикивал цены за скот.

— Доллар сорок, доллар сорок! Повышение! Доллар сорок пять!

Камиль пропускала мимо ушей его восклицания, потому что искала глазами Джонно. И наконец она увидела его и поклялась себе, что на этот раз ни за что не позволит ему уйти, прежде чем не выскажет все.

Вокруг нее толпились мужчины и загораживали вид, поэтому девушка взобралась на нижнюю перекладину ограждения. Ага, вот он! Широкие плечи, медленная, какая-то высокомерная походка. Да, это Джонно.

— Доллар пятьдесят пять! — продолжал выкрикивать аукционист.

Девушка не могла понять, как попасть на металлические слеги, переброшенные над загонами. Если бы ей хотя бы удалось привлечь внимание Джонно... Встав на цыпочки, она помахала рукой над головой.

— Повышение! Доллар шестьдесят!

Джонно смотрел мимо нее. Камиль помахала снова.

— Доллар шестьдесят еще раз!

Она посмотрела в ту сторону, откуда доносился резкий голос. Аукционист стоял на той же слеге, что и Джонно, только прямо над Камиль. И указывал на нее пальцем. А люди, только что толпившиеся у загона, начали потихоньку расходиться, разбредаясь по дорожкам.

От неприятного подозрения у нее по спине и рукам побежали холодные мурашки. Не думает же он, что она...

— Доллар шестьдесят! — громко повторил аукционист, глядя ей в глаза. — Итак! Дали доллар шестьдесят! Продано за доллар шестьдесят!

— Поздравляю! — сказал кто-то у нее за спиной.

Девушка обернулась и увидела того самого румяного мужчину, которого она просила позвать Джонно.

— О боже мой! — выдохнула Камиль. — Вы ведь не меня поздравляете, правда?

Его сияющая улыбка размером с арбузную дольку стала еще шире.

— Конечно, вас. Вы же только что купили целый загон молодых бычков.

— Нет! — воскликнула девушка в отчаянье. — Не может быть. Прошу вас, скажите, что пошутили.

Мужчина хлопнул ладонью по верхней перекладине ограждения.

— Да как же. Вот эти молоденькие красавчики в загоне теперь ваши.

— Но я же просто махала Джонно Риверсу. Я... -Она бросила недовольный взгляд на аукциониста, но он только кивнул головой ее собеседнику и ушел к другому загону. — Нелепость какая-то. Но не может же все вот так произойти, — возмущалась Камиль. — Я ведь и не покупатель вовсе. Да с чего... с чего он вообще взял, что я хочу купить загон скота?

— Вы стояли рядом со мной.

— Да при чем здесь это? Какая разница, где я стояла?

— Я агент по купле и продаже скота. Брайн, вероятно, подумал, что вы одна из моих клиентов.

— О господи! — Девушка прижала дрожащую руку к вспотевшему лбу. — Пожалуйста, скажите ему, что это ошибка.

— Вам что же, не нужны эти бычки?

— Ну разумеется, не нужны! — Камиль зло глянула на животных в загоне и усмехнулась. — Скажите на милость, что мне с ними делать? Я живу в небольшой квартире в районе Кингс-Кросс. У нас внутренний дворик меньше, чем этот загон.

— Вы можете поручить их заботам профессионала за определенную плату.

— Эта женщина докучает тебе, Энди? — раздался у нее за спиной низкий голос.

Девушка обернулась и увидела нахмурившегося Джонно Риверса прямо перед собой. Его полный подозрения и недоверия взгляд был холодным и мог бы заморозить кого угодно.

— Джонно, — приветствовал друга никогда не унывающий Энди. — Ты как раз тот, кто нам нужен.

Камиль не разделяла его уверенности в данном вопросе. Она уже устала и от этого невоспитанного скотовода, и от отвратительной вони ярмарки. Кулаки Камиль непроизвольно сжались. Ее посетило неизбывное желание двинуть ему в нос со всего размаха.

— У этой леди возникли некоторые проблемы, — спокойно объяснил Энди. — Но, я уверен, ты легко ей поможешь, старина. — Он бросил взгляд на часы. — Прости, Джонно. Мне тут еще надо кое с кем переговорить по поводу быка. Я тебя потом найду. Махнув рукой, агент удалился прочь.

Камиль открыла рот, чтобы остановить Энди, но того и след простыл. От ужаса и растерянности у нее начала кружиться голова.

— По крайней мере у вас хватило смелости не прятаться, — пробормотала она, повернувшись к Джонно. Все произошло по вашей вине. Так что придется вам придумать выход.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Казалось, прошло несколько часов до того, как он ответил.

Джонно стоял, широко расставив ноги и сложив руки на широкой груди, и смотрел на Камиль без малейшего намека на симпатию или хотя бы сочувствие.

— До того, как вы разразитесь обвинительной речью, — наконец произнес молодой человек, — не будете ли вы столь любезны объяснить мне, что случилось.

— Я просто помахала вам рукой, — начала она. — И... — Камиль провела дрожащими от нервозности пальцами по волосам, раздраженная его отстраненностью и сухостью. Вот чурбан бесчувственный!

— И?..

— И как-то так само собой получилось, что я купила целый загон этих коров.

Джонно бросил взгляд на загон.

— Это молодые бычки.

— Коровы, бычки какая разница! У них четыре ноги, и они мычат. И они мне не нужны!

Его щека едва заметно дернулась. Он отвел взгляд в сторону и тяжело выдохнул, глядя куда-то вдаль.

— Я предчувствовал, что с вами проблем будет больше, чем с остальными.

— Что, простите?

Его холодный взгляд пронзил ее, словно кинжал.

— Вы рассчитывали заполучить мою благосклонность с помощью взятки в виде загона молодых бычков?

От удивления девушка не сразу нашла, что ответить.

— Вы решили, что я купила их в качестве... в качестве наживки? Или в качестве приданого? Чтобы стать для вас более привлекательной, более интересной?

Джонно не ответил, но легкий наклон его головы подсказал, что он согласен с ее догадкой.

Да что этот парень только возомнил о себе? Тоже мне, завидный жених! У него же самомнение размером с Австралию!

— Вы что же, в самом деле полагаете, что нравитесь мне?

Он едва заметно пожал широкими плечами.

— Вы же бегаете за мной, не так ли?

Камиль сунула кулаки в карманы, чтобы не выставить себя круглой идиоткой.

— Может быть, вы все-таки соблаговолите меня выслушать? — громко и медленно произнесла девушка, стараясь придать голосу строгость и угрожающий тон. — Я приехала сюда, потому что вы нарушили соглашение с журналом «Между нами, девочками». Как мужчина вы меня совершенно не интересуете. — Она широко развела руками, как бы подтверждая свои слова. — Неужели вы думаете, что я потащилась бы в такую даль, чтобы месить тут грязь с навозом и нюхать эту вонь, если бы у меня был выбор? Уж поверьте, мне это не доставляет никакого удовольствия. Что же касается мужчин — у меня в Сиднее поклонников столько... сколько мне надо. Вполне достаточно. Так что я не ищу себе дружка. А уж ковбой на эту роль совсем не подходит. — И чтобы усилить впечатление, Камиль добавила: — А замужество меня интересует в еще меньшей степени. Ни при каких обстоятельствах! И ни за кого я замуж не выйду. Не знаю, следите ли вы за статистикой, поэтому скажу на всякий случай. Девушки нового поколения, такие, как я, не стремятся положить себя на алтарь семейной жизни.

Джонно смотрел на нее ошеломленно. Она осталась довольна своей речью. И, кажется, впервые заметила в глубине его карих глаз огоньки удивления.

— Я начинаю вам верить, — признался он.

— Слава богу! — Девушка кивнула в сторону загона и продолжила: — Покупка этих коров — совершеннейшая случайность. — Из-за которой сегодняшний день, обещавший еще с утра стать неудачным, вылился в полную катастрофу.

На его губах как будто заиграла легкая улыбка.

— Вы хоть не переплатили за них?

— Да откуда мне знать? И вообще, какое это имеет значение?

— Очень большое. А еще надо узнать, в состоянии ли вы заплатить за них?

— Но они мне не нужны! — воскликнула Камиль и повернулась к кротко переминающимся с ноги на ногу бычкам. — Я даже не знаю, по карману ли они мне. Сколько они стоят?

Молодой человек пожал плечами.

— Пятнадцать молодых бычков... все здоровые. Думаю, речь может идти тысячах о шести долларов.

— Не может быть! — Она с трудом сдержалась, чтобы не выругаться. — Я коплю деньги на поездку в Париж. А это съест почти все мои сбережения! Я не собираюсь выкидывать собранные с таким трудом средства на каких-то коров.

Камиль копила как одержимая в течение последнего года. Отказывала себе во многом. Не покупала никаких нарядов. Ну... почти никаких. А теперь ее мечты рушилась, как карточный домик, из-за какой-то нелепицы.

Ее взлелеянная мечта... поехать к отцу спустя долгих двенадцать лет разлуки. Снова увидеть любимые скульптуры в музее Родена, побродить по Монмартру и забрести в одно из удивительных маленьких кафе, которых там так много. Или купить роскошное экстравагантное платье на Елисейских полях...

И вот за несколько секунд от ее мечты ничего не осталось. Ее заменил кошмар, в который невозможно поверить. Вместо Парижа — пятнадцать молодых бычков в Северном Квинсленде.

Полная отчаяния девушка обернулась к Джонно.

— Подскажите, как мне выпутаться из этого?

Он пожал плечами.

— Я даже не знаю.

— Может, мне на кого-нибудь подать в суд?

— Как бы вам самой под судом не оказаться. Скорее всего, продавец выиграет дело, если вы не уплатите заявленную сумму.

— Проклятье! — Камиль закрыла глаза и постаралась унять поднимающуюся внутри панику. Надо сохранять ясность рассудка. Даже из такой несуразной ситуации можно найти выход. Голова кружилась от роящихся в ней мыслей. Что делать? Что делать? — Не могу думать без кофе.

— Тут неподалеку есть столовая.

Она открыла глаза и покосилась на него.

— Отлично. Позвольте мне угостить вас кофе. — Молодой человек промолчал, и Камиль добавила: — Всего лишь кофе, Джонно. Это же не свидание. И не предложение руки и сердца. Я просто предлагаю вам сесть за стол — вы по одну сторону, я по другую, — выпить кофе и дать мне деловой совет. Вот если бы вы пытались поймать такси в центре Сиднея или заблудились бы в Кинг-Кроссе, я бы вас не бросила наедине с вашей проблемой.

Он недоуменно смотрел на нее несколько секунд, но потом, к ее облегчению, кивнул.

— Пойдемте. Столовая там.

Джонно повел ее по грязным проходам между загонами, в которых мычали коровы и быки. Наконец они выбрались на цементную дорожку. По обеим сторонам от нее стояли домики, приютившие администрацию ярмарки и прочие службы. Они вытерли ботинки о жесткий коврик на пороге одного из домиков. Джонно толкнул большую стеклянную дверь.

Столовая была переполнена голодными скотоводами и их женами. Впрочем, внутри оказалось очень чисто, уютно и тепло. Камиль увидела стойку буфета, на которой блестели металлическими боками электрочайники, попыхивая паром. До нее донесся приятный запах свежесваренного кофе.

Джонно не позволил ей платить. Девушка улыбнулась про себя и подумала, что деревенские парни по-прежнему трогательно старомодны в таких вопросах. Обхватив горячую чашку пальцами, она вдохнула знакомый сказочный аромат любимого напитка и сделала быстрый глоток, чтобы поддержать иссякающие силы, еще до того как они дошли до стола в углу у окна. Молодой человек предусмотрительно захватил еще два сэндвича. Холодное жареное мясо, соленые огурцы и салат между ломтями доброго крестьянского хлеба.

— Итак, вы хотите, чтобы я помог вам избавиться от скота, — подытожил он, когда они сели за стол.

Камиль кивнула.

— Да, пожалуйста. — Она сделала еще один глоток, приятно согревший горло и возрождающий ее к жизни, и поставила чашку на стол. — Может, вы согласитесь купить их?

Его губы сложились в знакомую кривую ухмылку, которая вызвала такой ажиотаж в редакции «Между нами, девочками». Девушка заметила, что цвет его глаз — причудливая смесь коричнево-орехового и золотистого с зелеными прожилками.

— Нет уж, благодарю, — ответил Джонно. — Сегодня я приехал на ярмарку с тем, чтобы продать, а не купить. Нынче рынок не для покупателей.

Она выдохнула. Вот тебе и простое решение.

— А нельзя ли их снова выставить на рынок и продать прямо завтра?

Улыбка исчезла с его лица.

— Такое возможно... Но прежде, чем мы займемся этой проблемой, почему бы вам не рассказать мне, зачем приехали в такую даль из Сиднея?

Камиль выдохнула от удивления. Неужели в этом кошмаре есть свои положительные стороны? Покупка бычков помогла ей разговорить Джонно Риверса. Ух ты! Она не ожидала, что все так получится. Но раз так, нельзя упускать такую возможность.

— Я приехала узнать, какую игру вы затеяли.

— Я ничего не затевал. Я в игры не играю.

— Вы прекрасно знаете, что играете в кошки-мышки с нашим журналом. Вы не отвечаете ни на наши письма, ни на наши телефонные звонки.

На лице Джонно не возникло ожидаемого ею выражения смущения.

— С какой стати я должен сотрудничать с безответственными журналистами?

— С безответственными? — Она приподняла правую бровь, но заставила себя сдержаться. Раз уж он оттаял и заговорил, не стоит злить и отпугивать его. — Почему вы так говорите?

— Вы полагаете, я стану питать опасные фантазии кучки глупых, доверчивых женщин, которые верят, будто холостяки, которых вы откопали на просторах нашей страны, спят и видят, как бы только найти себе невесту и жениться?

— Мы никогда не говорили, что наши холостяки мечтают немедленно жениться. Боже мой, Джонно, да они же все настоящие сердцееды! — Помолчав, девушка добавила: — Прямо как вы.

Видно было, что эти слова его смутили.

— Мы выбрали красивых состоятельных мужчин, которые по каким-то причинам — то ли из-за того, что живут далеко от городов, то из-за того, что с юности посвятили себя своей карьере, — остались одинокими и хотят создать семью.

Джонно не ответил. Камиль продолжила:

— Реакция читателей нас поразила. Мы даже не подозревали, что в стране столько одиноких женщин, активно ищущих мужа.

— В отличие от вас, — бросил он. — Вот тоже странность. Как женщина, которая даже не верит в брак, может убеждать, что это так чудесно?

— Откуда вы знаете, что я думаю о браке? — возмутилась девушка, вздрогнув. — Ах, да! Я сообщила вам об этом еще на ярмарке, не так ли?

Ей казалось, будто ее поймали на лжи. Она смутилась, поняв, что в пылу разговора открыла практически незнакомому человеку свои личные взгляды на отношения между мужчиной и женщиной.

— Я так понимаю, произошла ошибка. Вам противна сама мысль о браке, так же как и мне.

— Я никогда не говорил, что не хочу жениться. И мысль эта мне отнюдь не противна.

Она вскинула голову. В глазах Джонно читались удивление, веселье и что-то еще...

— Но...

— У меня нет навязчивого желания жениться немедленно, — спокойно пояснил он. — Но когда я займусь выбором жены, я бы хотел, чтобы инициатива исходила от меня. Ничто не отпугивает меня от женщины быстрее, чем ее вульгарная назойливость и попытка соблазнить.

Камиль нахмурилась.

— Что ж, тогда я прошу вас объяснить, с чего вы вдруг решили принять участие в нашем проекте.

Его лицо вдруг стало серьезным и непроницаемым.

— Я не решал.

— Что? У меня есть заявление с просьбой принять вас, подписанное вами.

В его глазах мелькнула злость. Губы сжались и слегка побелели.

— Послушайте, мне не хотелось бы вдаваться в подробности о том, как моя фотография и заявление попали в ваш журнал.

— Вы имеете в виду?.. — С самого начала Камиль преследовало какое-то неприятное чувство, что в заявлении Джонно было что-то не так. — Вы хотите сказать, что кто-то послал ваши данные против вашего желания?

— Да.

— Вас подставили?

Он кивнул.

— И кто же послал вашу фотографию? Кто мог подделать вашу подпись?

— Как я уже говорил, мне не хочется раскрывать все детали. Просто поверьте, это была ошибка. Чудовищная ошибка.

Камиль очень хотелось выпытать у него все подробности. Никогда за всю свою журналистскую карьеру она не сдавалась, пока не узнавала все до конца. А сейчас ее мучило любопытство: как же такой красавец, как Джонатан Риверс, мог попасть в проект журнала «Между нами, девочками» по ошибке? И редакция, и читатели заслужили узнать правду.

Вопросы уже выстраивались в очередь в ее голове, но что-то в выражении его лица заставило ее оставить их пока при себе.

Ее умение брать интервью у совершенно разных людей и профессиональное чутье подсказали: в данном случае собеседник закрыл перед ней дверь разговора. Запер на такой же огромный замок, какой висел на воротах его фермы. Она понимала: расспрашивать бесполезно. Даже опасно. Если и дальше давить и допытываться, это окончательно отпугнет его.

Но если она не разузнает все как есть, ее карьера окажется под угрозой.

— Боюсь, что просто так выйти из проекта вам не удастся, — осторожно начала Камиль. — Мы не можем вывести вас из числа участников без объяснения, без причины. Наши читатели требуют продолжения.

— Напротив, именно это вы и должны сделать. А причина... Я мог, например, попасть под автобус. Упасть с лошади. Да со мной могло произойти все что угодно.

— Но вы ведь один из самых популярных холостяков! — Если уж начистоту, он был самым популярным, но девушка решила, что ничего не добьется, если станет слишком уж раздувать его самоуверенность.

— Это плохо.

Джонно допил кофе. Мысли Камиль вертелись в беспорядке. Если бы ей только удалось выведать, кто его подставил. Может быть, кто-то решил так неуклюже подшутить над ним? Или кто-то из односельчан имел на него зуб и решил отомстить? Отвергнутая поклонница? Девушка, которую он бросил?

Его слова прервали ее размышления.

— А кем вы работаете в журнале?

Девушка расправила плечи.

— Заместителем редактора. — И за что вы отвечаете?

— За «Лучших холостяков Австралии». — Сейчас не самое подходящее время сообщать, что она еще должна отчитываться перед Эдит Кинг, главным редактором.

Джонно сидел молча очень долго, думая о чем-то своем, потом поднял на нее взгляд и посмотрел прямо в глаза.

— Заместитель редактора? — Поставив локти на стол, он наклонился к ней и вдруг медленно растянул губы в улыбке. — Если вы действительно что-то значите в журнале, то, думаю, мы с вами можем договориться, Камиль Дэверо.

Господи, помоги! Его лукавая улыбка нервировала ее, лишала самообладания и возможности здраво рассуждать.

— Простите. Боюсь, я не улавливаю вашей мысли.

— А мне кажется, улавливаете.

Он что, флиртует с ней? Нет, конечно, нет. Ее разум затуманился от его сексуальной ухмылки.

— Мы с вами в состоянии помочь друг другу, — подсказал Джонно.

— Вот как? — Девушка опустила взгляд. Вот если бы он перестал так обворожительно улыбаться, ей было бы легче думать. Несколько секунд она тупо рассматривала недоеденный сэндвич и наконец сумела совладать с собой. — Ах, да, разумеется. — Камиль посмотрела на него, почувствовав внезапное беспокойство. — Вы предлагаете сделку? Наш журнал вычеркивает вас из проекта, а вы за это помогаете мне выпутаться из ситуации с коровами?

— Точно.

Ее мысли переключились на Эдит. Главный редактор журнала «Между нами, девочками» выйдет из себя, узнав, что Джонатан Риверс больше не участвует в проекте. Потом она подумала о Париже. О своем желании увидеть отца. О возможности сохранить свои сбережения.

— И чем же вы мне поможете? — спросила девушка, чувствуя, как ее щеки заливаются краской от волнения.

В его глазах заиграли искорки.

— Если бы я забрал ваших бычков к себе на ферму «Райская долина», то мог бы следить за ними в ближайшие месяцы. Потом я их продал бы по достойной цене, а доход мы поделили бы пополам.

— Доход? — Она никак не ожидала услышать от него такое предложение. — Вы хотите сказать, что я еще смогу подзаработать на моих коровах... то есть бычках?

— Да. Мы тут, знаете ли, так себе на жизнь зарабатываем.

— А может быть, доход будет выше, если я оставлю деньги в банке?

— Риск всегда есть. Но этим летом дождей было достаточно, да и в начале осени тоже. В округе полно хороших пастбищ. Так что до тех пор, пока цены на рынке экспорта растут, мы сможем получить неплохую прибыль от ваших бычков.

Еебычков. Как странно звучит. Камиль ощущала легкий трепет и волнение, словно ей предстояло сделать первый пробный шаг навстречу новым неведомым приключениям.

— Но для начала вы должны пообещать, что выведете меня из проекта, — добавил Джонно.

— Да. — Девушка закусила губу, подумав о том скандале, который ей придется вынести по возвращении в Сидней. Эдит, конечно, будет рвать и метать. И Камиль придется изобрести способ успокоить ее. Интуиция подсказывала ей, что у Джонно есть веские причины выйти из проекта «Лучшие холостяки Австралии». И убедить в этом Эдит будет гораздо легче, чем подыскать человека, который согласится присматривать за ее бычками.

— Хорошая сделка, — согласилась девушка, улыбаясь ему в ответ. — Пожмем друг другу руки?

Несколько секунд Джонно молчал, только смотрел на стол с убийственно серьезным выражением лица.

— Конечно, — наконец ответил он.

Ее сильная ладонь сжала ее руку. Их взгляды встретились. Она увидела что-то неожиданно пылкое и волнующее в его взгляде, от чего у нее перехватило дыхание.

Джонно быстро отвел взгляд и смял бумагу, в которую был завернут сэндвич.

— Ладно. Я, пожалуй, пойду, займусь бумагами и формальностями. И еще переговорю с кем-нибудь из водителей, чтобы ваших бычков перевезли в «Райскую долину» сегодня же.

Молодой человек поднялся. Камиль поняла, что разговор окончен.

Огорчившись непонятно отчего, она открыла сумочку и достала визитку.

— Вот. Здесь мои координаты. Вам понадобится, если вы захотите связаться со мной... по поводу бычков... или еще чего-нибудь.

Он взял маленькую карточку своей большой рукой и нахмурился, разглядывая ее. Это длилось целую вечность, как показалось ей.

— Значит, вы возвращаетесь в Сидней?

— Наверное, да, — ответила девушка, вскочив на ноги. — Хотя вряд ли успею добраться до Таунсвилля до вечера.

Джонно постукивал ребром карточки о стол.

— Думаю, вы вполне доедете до Чартерс-Тауэрс. Дорога чистая. Дождь прекратился. А завтра утром отправитесь в Таунсвилль и успеете на самолет до Сиднея.

Она кивнула и набросила ремешок сумочки на плечо.

— Спасибо за обед.

— Не за что. — Молодой человек убрал руку под плащ, расстегнул внутренний карман и сунул в него ее визитку. Несколько мгновений они молча стояли и смотрели друг на друга, ощущая жгучую неловкость, словно школьники на первом свидании.

Ах, какой у него был взгляд! Он великолепен, подумала Камиль. Пожалуй, Джонно один из самых симпатичных мужчин, которых ей доводилось когда-либо видеть. И с этим согласились бы все читательницы журнала «Между нами, девочками» — то есть пол-Австралии. Но, если забыть о его привлекательности, теперь, когда ей предстояло попрощаться с ним, на горизонте замаячила неприятная перспектива разговора с главным редактором. Эдит будет вне себя от ярости.

— Вы еще что-то хотите обсудить? — спросил он, видя, что она не уходит. — Вы ведь не передумали?

Девушка вздохнула.

— Меня мучает сомнение: не слишком ли легко вы отделались в этой ситуации.

Джонно покачал головой и усмехнулся с издевкой.

— Вы так считаете?

— Ну... все, что вам нужно сделать, это просто поместить моих телят в загон. А потом вы можете отдыхать и плевать в потолок, пока они щиплют травку и набирают вес, и, следовательно, увеличивая наш доход. А вот мне предстоит держать ответ перед начальством. Надо же как-то объяснить, по каким причинам вы выбыли из нашего проекта!

Джонно вдруг густо покраснел, к немалому изумлению Камиль. Он сжимал и разжимал кулаки и, казалось, что вот-вот схватит ее и начнет яростно трясти.

Но он так и не шелохнулся. Стоял неподвижно. Его лицо постепенно принимало нормальное выражение, черты заострились, глаза стали холодными, как мрамор.

— Мы заключили сделку, — тихо произнес Джонно. — Мы договорились. Или вы, горожане, не знаете, что такое джентльменское соглашение? Уговор дороже денег. В любом случае, отступать поздно.

— Этого я и боялась, — ответила девушка.

— Как уж вы справитесь со своими обязанностями по сделке — это ваша личная проблема.

Он вышел из столовой, не дождавшись ответа и не оглянувшись.

Муллинджим оказался слишком удаленным от цивилизации местом, и мобильный телефон здесь вовсе не ловил сигналы. Поэтому Камиль позвонила в Сидней из телефонной будки, которую нашла на автостоянке ярмарки.

— Боже мой! — завопила импульсивная Эдит. — Как я рада слышать тебя, моя дорогая! Я уже начала бояться, что мы потеряли тебя на бескрайних просторах Севера! Ты уже добралась до этого Муллу... как его там?

— Да, я в Муллинджиме и уже успела пообщаться с Джонатаном Риверсом.

— Ах ты моя умница! Я знала, что ты разрешишь эту проблемку.

— Да... но...

— Я так перенервничала из-за этого упрямого ковбоя. Он же у нас самый крупный козырь всего проекта.

— Эдит, я должна признаться: все было не так просто. И мне пришлось заключить с ним что-то вроде... что-то вроде сделки.

— Ладно, ладно. Что бы там ни было — мы все выполним. Лишь бы удержать его. Только прошу тебя, не увлекайся подкупом. Не надо излишеств, дорогая. Если он желает получить большую сумму, пусть свяжется напрямую со мной. Уж позволь мне самой переговорить с ним.

Девушка расслышала щелчок зажигалки на том конце провода. Эдит не признавала запрет курить в редакции. Камиль представила начальницу в кресле у стола. Длинные пальцы с ярко-красными ногтями подносят сигарету к алым губам.

— Нет, Эдит, ты не поняла. Деньги тут вовсе ни при чем.

— О, господи, он хочет переспать с тобой?

— Нет! — Камиль прислонилась к стенке телефона-автомата и прижала ладонь ко лбу. Похоже, разговор будет еще сложнее, чем она предполагала. — Просто он не может участвовать в нашей затее.

— Он уже женат?— в ужасе воскликнула Эдит.

— Нет. Послушай, все это какая-то нелепая ошибка.

— Только не говори, что он голубой, — простонала Эдит. — Прошу тебя, скажи, что у него нормальная ориентация.

— Он не голубой. — Уж в этом Камиль была уверена. Зажмурившись, девушка продолжила: — Ошибка, прежде всего, в том, что он никогда не соглашался участвовать в проекте.

Ответом ей было молчание. Гробовая, сердитая тишина. Камиль мысленно видела, как начальница затягивается сигаретой, обдумывая услышанное. Потом медленно выдыхает дым.

— Повтори-ка мне это медленно и по слогам, — наконец попросила Эдит голосом, утратившим громкость, но приобретшим угрожающие нотки. — Надеюсь, я ослышалась.

Камиль сделала глубокий вдох.

— Если резюмировать вкратце: он хочет выйти из проекта, и я не уверена, что мы сможем его удержать.

Ей хотелось привести какую-нибудь серьезную, адекватную причину. Если бы она только сумела надавить на Джонно и добиться от него доказательств, что кто-то послал в журнал его данные у него за спиной!

— Я объясню все, когда приеду в Сидней. Поверь, он совершенно не хочет идти на контакт. Извини, что так вышло. Я сделала все, что было в моих силах. Ты знаешь, я никогда не сдаюсь. Но тут я наткнулась на глухую стену. Уверена, нам от него ничего не добиться, поэтому я возвращаюсь. Дома буду завтра к вечеру.

— Камиль, — прорычала Эдит. Ее голос вновь стал громовым. — Ты никуда не поедешь, а останешься там, милая моя, и раскрутишь этого Риверса.

— Но я же сказала тебе...

— Меня не интересует, что тебе придется для этого сделать. — Эдит помолчала, шумно выдохнув. — Не люблю бросаться угрозами. Для этого я слишком уважаю тебя как человека и профессионала. Но ты не понимаешь ситуации. Я должна отчитываться пред владельцами газеты. Так что поверь на слово, дорогуша, твое задание жизненно важно. Жизненно! Этого парня нельзя упустить. Иначе случится катастрофа! Так что займись нашим одиноким ковбоем. Жду твоего звонка завтра вечером. С хорошими новостями.

В трубке раздались гудки.

Господи, помоги мне! Это конец!

Камиль положила трубку и закрыла лицо руками. Безвыходное положение. Она уже заключила сделку с Джонно, «джентльменское соглашение», как он это назвал. А ее робкая попытка пересмотреть условия так разозлила его, что у нее не осталось никакой надежды выпутаться из этой ситуации благополучно.

Распахнув дверцу кабины телефона-автомата, девушка вышла. Несмотря на ярко светящее солнце, ледяной ветер забрался под ее плащ. Она сунула руки в карманы и принялась ходить туда-сюда. Так ей всегда думалось лучше.

Что можно сделать? Попытаться узнать, каким образом Джонно попал в проект? Поможет ли это? А если набросать статью о чем-нибудь, связанном с ним? А что? Неплохая мысль. Есть надежда, что этот вариант пройдет. Если написать настоящий шедевр журналистики... о жизни скотоводческой фермы, например... женский взгляд на мир скотоводов...

Добавить туда рассуждения о любви и браке... «Горожанка в деревне».

Фантазия, закрутившись с немыслимой скоростью, слегка ободрила Камиль. Все должно получиться. Материал будет отличный!

Сунув руки в карманы плаща, Джонно шагал через автостоянку ярмарки, старясь прогнать подступившую злость. Брошенный Камиль Дэверо на прощание комментарий относительно легкости и непринужденность жизни скотовода просто взбесил его. Проклятье!

Молодой человек понимал, что не должен придавать значения ее словам. Она ведь не имела ни малейшего понятия о том, в чем заключается фермерский труд. Подумаешь, какая-то городская изнеженная девица, которая не знает ничего о том, как он зарабатывает на жизнь. Не может даже отличить корову от бычка.

Еще журналисткой себя называет!

Но нельзя было отпускать ее, не объяснив, как все на самом деле есть. Надо было вывести ее из столовой и втолковать...

Или целовать ее, пока она не сдастся и не ответит...

Черт побери! Он не мог не думать о ее темных волосах и карих глазах. Камиль обладала каким-то неуловимым обаянием прекрасной незнакомки. Женщины из другого мира. Такой экзотической...

И что?

Она уже на пути к Сиднею. Возвращается в свой шумный город, полная самодовольства и глупых представлений о деревенском труде. А он упустил возможность все ей разъяснить. Растолковать в четких недвусмысленных выражениях, насколько она заблуждается, как мало понимает в жизни за пределами города.

Камиль обогнула забрызганную грязью машину и окаменела, увидев Джонно, шагающего в нескольких метрах от нее. Воротник его плаща был поднят для защиты от промозглого ветра. Темные волосы взъерошены. Он поднял голову, заметил ее и посмотрел так, что у нее по коже побежали мурашки, а сердце забилось чаще. Девушка уже хотела пробежать мимо, пробормотав неясное «здравствуйте — до свидания». Но в ушах еще стоял звон распоряжений Эдит.

Обойдя лужу, она подошла к нему.

— Я надеялась найти вас.

— Чего вдруг? — Джонно по-прежнему хмурился. — Я думал, вы уже спешите покинуть наше захолустье.

— Я решила, что нужно извлечь максимальную пользу из этой командировки. Хочу написать большую статью о фермерской жизни, раз уж оказалась здесь.

Он недовольно скривился.

— И как же вы намереваетесь сделать это? Описав вид из окна вашего мотеля?

— Разумеется, нет. Я собираюсь произвести глубинное исследование.

Джонно пробормотал что-то, похожее на ругательство, и раздраженно сунул руки в карманы.

— Да вы же не сможете написать даже подобие статьи, описывающей что-то похожее на жизнь за пределами города.

— Да вы-то откуда знаете? Я, между прочим, отличный журналист.

— Не обольщайтесь, мисс Дэверо. Заявились сюда. Побродили по ярмарке, как по парку развлечений. Случайно купили загон скота. Потом свалили своих бычков на меня и еще имеете наглость с уверенным видом рассуждать о том, что знаете, как растят скот и зарабатывают деньги. Вы же полны глупого романтизма и радужных представлений о жизни.

Ага, подумала Камиль, ей удалось задеть его безразмерное самолюбие.

— Простите. Я сказала, не подумав.

Казалось, ее извинение удивило его. На мгновение его недовольный взгляд задержался на ее лице, как будто не мог оторваться от ее губ. У девушки чуть не остановилось сердце. Потом его взгляд скользнул вверх и впился в ее глаза.

— Насколько я могу судить, ваш глянцевый журнал предпочитает печатать всякие глупости и вздор. Не видел в нем ни слова реализма.

Камиль гордо вскинула голову.

— Ну так помогите мне приобрести этот самый реализм.

— Каким образом?

— Дайте мне материал, Джонно. Покажите мне, что на самом деле представляет собой ваша жизнь.

Он сердито покосился на нее.

— Я не хотел бы фигурировать в статье, если ее пишете вы.

— Я же обещала, что не стану писать о вас, как о холостяке в поиске невесты. Позвольте, я расскажу читателям о том, как вы здесь живете. Если хотите, я подчеркну, насколько неромантична деревенская реальность для женщины. — Камиль вскинула руку, чтобы остановить его возможные протесты. — Я ни словом не упомяну вас. Все будет анонимно. Просто история о жизни на скотоводческой ферме. Все в общих чертах. Картина того, что ожидает женщину, которая решила выйти замуж за ковбоя, с точки зрения горожанки.

— То есть, иными словами, поверхностный, наивный взгляд.

Девушка выдохнула, шокированная его резкостью. Как настолько привлекательный мужчина может быть таким надменным, презрительным мерзавцем?

— Ладно. Вы победили! Забудьте, что я просила вас о помощи! Я найду кого-нибудь, кто не зол на весь белый свет!

Отшатнувшись от него, она бросилась прочь через автостоянку.

— Камиль!

Сильная рука стиснула ее локоть, но она вырвалась и побежала дальше.

— Камиль, да стойте же, черт побери!

Во второй раз стальные пальцы сжались на ее локте жестче. Ей пришлось остановиться и оглянуться.

— Что вам от меня надо?

К ее изумлению, Джонно смотрел на нее смущенно и пристыженно.

— Хотя меня впихнули в проект без моего ведома, вам это тоже создало трудности. Поэтому, наверное, я должен вам помочь с этой статьей.

— Не утруждайтесь. Я легко разыщу множество дружелюбных и отзывчивых людей, готовых помочь.

— Послушайте! Если вы хотите написать хорошую статью о жизни скотоводческой фермы, вам нужно поехать в «Райскую долину».

— К вам? — Она почувствовала, что ее рот открылся от удивления. — Вы хотите сказать, что приглашаете меня войти за запертые ворота, в святая святых?

Тень улыбки осветила его лицо и тут же исчезла, словно ее унес неунимающийся злой ветер.

— Вы уверены? — спросила Камиль. Казалось невозможным, чтобы такой непримиримый человек, как Джонно Риверс, может так круто измениться.

— Раз уж вы стали моим деловым партнером, вам должно быть интересно, в каких условиях содержится ваш скот.

Рассмотреть ситуацию под таким углом ей еще не приходило в голову.

— Да, пожалуй.

— Вот я и предлагаю вам убедиться и своими глазами все увидеть.

— Отличная мысль.

— Бычков только что отняли от матерей. Еще вчера они были со своими матерями, а теперь одни. Это большой стресс. Поэтому с ними надо обращаться очень деликатно и осторожно.

— Правда? Бедняжки. — Наклонив голову к плечу, девушка скрыла удивление за лукавой улыбкой. — Я и не подозревала, что вы такой чувствительный и нежный, Джонно.

Он напрягся, но никак не выдал своей реакции на ее подначку.

— Так вас заинтересовало мое предложение?

— Да, да, конечно. — Вот тебе и тема для статьи. Можно написать о бычках. В голове Камиль уже начала прорисовываться структура рассказа. «Путь от простой горожанки до Королевы фермы в пять этапов». Подавив в себе желание улыбнуться, девушка продолжила с невозмутимым видом: — Я буду очень рада побольше узнать о деликатности и осторожности в обращении.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Брат Джонно, Гейб, позвонил где-то через час, после того как они с Камиль приехали в «Райскую долину».

— Я подумал, что надо предупредить тебя. В городе объявилась какая-то журналистка из Сиднея. Интересовалась тобой. Утром заходила к нам в контору, искала тебя.

— Ага. Я уже знаю.

— Представляешь, просила меня подвезти ее к тебе на ферму.

— Слушай, спасибо за предупреждение, старик. Но ты немного опоздал. Она уже нашла меня.

Гейб помолчал несколько секунд.

— Надеюсь, ты не был с ней излишне груб.

Джонно откашлялся.

— Нет, конечно. Мы... эээ... во всем разобрались... эээ... более-менее мирно.

— Рад слышать, что ты вел себя достойно, — ответил Гейб. — Ты был так зол из-за этой нелепости с журналом, что я опасался, как бы ты в сердцах не разорвал девушку на куски. Слава богу, все обошлось.

Джонно нахмурился. Интересно, что сказал бы Гейб, если бы узнал, что Камиль Дэверо не только не пострадала, но еще и была приглашена на ферму? И теперь нежится в плетеном кресле на задней веранде, наблюдая за закатом. Мэгс, его любимый рыжий кот, мурлыкает у нее на коленях. А Саксон, Лабрадор золотистого окраса, примостился у ее ног.

Привезти сюда журналистку было верхом безумия. Всему виной воспитание. Мать вырастила их с Гейбом излишне любезными и обходительными.

Только неотесанный варвар мог бы и дальше вести себя с этой девушкой так резко и грубо, как он в начале их знакомства. Раньше Джонно никогда не позволял себе такого и теперь чувствовал, что должен как-то возместить свою напускную невежливость.

— Жаль, что ты встретил эту девушку при столь неприятных обстоятельствах, — заметил Гейб. — Даже такой счастливый семьянин, как я, заметил, что она очень даже ничего.

— Ты думаешь? — пробормотал Джонно и ощутил, как кровь прилила к лицу. Он весь день изо всех сил старался не замечать, как привлекательна Камиль.

Надо было слушаться внутреннего голоса, который подсказывал: с этой девушкой у него нет и не может быть ничего общего. Так нет же! Он совершал ошибку за ошибкой.

И теперь она приехала в его дом и сменила свой деловой костюм на потертые джинсы и алый шерстяной свитер, который слишком явно обрисовывал линию ее потрясающей груди. Не смотреть на нее становилось все сложнее.

— Да, кстати, — продолжал Гейб, не подозревавший о мучительных размышлениях брата. — Джим Янг, водитель грузовика, просил передать тебе кое-что. Он сказал, что застрял в «Пестрых холмах» и привезет тебе твоих бычков только к вечеру.

— Ясно. Спасибо.

— Я и не знал, что ты собирался покупать сегодня, — удивился Гейб. — Думал, ты только продаешь. На этой неделе цены для покупки не самые лучшие.

— Ну да... планы немного изменились. — Джонно вздохнул. Какой смысл скрывать что-то от брата? Он и его жена, Пайпер, жили совсем рядом, в Виндару Стейшн. Учитывая то, с какой скоростью распространяются слухи в округе, они довольно скоро узнают, кто на самом деле приобрел злополучных бычков. — Это Камиль купила бычков.

— Какая еще Камиль?

— Та самая журналистка. Слушай, эта длинная история. Расскажу вкратце. Она купила их сегодня утром и оставляет их здесь, у меня.

— Ты шутишь?

— Боюсь, что нет. И еще... она поживет тут дня два.

Это заявление было встречено гробовым молчанием Гейба.

— Это часть сделки... соглашения, которое мы заключили, — пояснил Джонно.

— Это... это... замечательно.

Джонно простонал. Он понимал, что брату не терпится задать ему массу вопросов, поэтому поспешил продолжить:

— Нет тут ничего замечательного. Она собирается написать заметку для своего журнала. А я не хочу, чтобы она вернулась в Сидней и рассказала всему миру, что жизнь моя легка и непринужденна, что мне и нужно только поставить ее скот в загон и, расслабившись, плевать в потолок. Не уж! Я ей покажу кое-что из реальностей деревенской жизни.

— Отлично, — усмехнулся Гейб. — Мотивы у тебя высокие и благородные, старик.

— Мотивы? Ты о чем?

— Да нет, ни о чем. — Голос Гейба подрагивал от еле сдерживаемого смеха. — Просто я рад, что после столь длительного отвращения ко всем бросавшимся на тебя женщинам в тебе проснулись нормальные реакции.

— Успокойся, Гейб, я не собираюсь ухаживать за ней. На самом деле, — добавил Джонно, повысив голос для убедительности, — я намереваюсь показать ей, что в жизни скотоводов нет ничего романтического.

Гейб снова усмехнулся.

— Все, что я могу тебе на это сказать: не подпускай ее близко к Пайпер. Моя жена разобьет в пух и прах все твои доводы.

Камиль болтала с Мэгом, когда Джонно бесшумно прошел через дом на заднюю веранду. Она сидела, наклонив голову, и чесала кота за ухом. Темные волосы ниспадали волной локонов, в которых играли огненно-рыжие отсветы заходящего солнца.

Девушка обернулась на звук его шагов. Ее карие глаза сияли. Джонно ощутил неожиданный приступ желания.

Черт побери! Каждый раз, когда он видел ее, его поражало, насколько она привлекательна.

И проблема была не только в его реакции на нее. Камиль вела себя так, словно все на его ферме было замечательным, забавным и интересным, как в детском парке аттракционов. И как ей втолковать, что жизнь в сельской местности тяжела, особенно для женщины, и что в ней нет ничего романтического?

С той минуты, как они оставили ее взятую напрокат машину в гараже Муллинджима и сели в его грузовик, чтобы ехать на ферму, Камиль не переставала восхищаться суровой красотой края: огромными пастбищами, голубым бескрайним небом и холмами на линии горизонта.

Все вокруг радовало ее: скачущие кенгуру, страусы эму, дикие индюшки.

— Теперь, когда я не за рулем и не нужно сосредоточиваться на дороге, я могу насладиться видом из окна, — объяснила девушка, чтобы как-то оправдать свою восторженность.

Проблема заключалась в том, что ее реакция ни в коей мере не была чрезмерной, наигранной или неестественной. Напротив, в ней сквозили искренность и непосредственность. И это беспокоило Джонно, но почему — он не мог понять.

А теперь вот оказалось, что Камиль подружилась с его котом.

— Он прелесть! — сказала девушка, проводя изящной кистью по спине Мэгса. — У меня никогда не было домашних животных.

— Никогда? Даже в детстве?

— Нет. А теперь я просто не имею права завести кого-то. Наш дом курирует экологическая полиция. Они не позволят держать в квартире даже аквариум с рыбками.

Джонно сдержался, чтобы не спросить, отчего у нее не было, например, собаки. Узнать подробную историю ее жизни не входило в его планы. Она приехала сюда по делу. И только.

— Ладно, вы тут посидите, отдохните, — резко сказал молодой человек. — А я подготовлю двор для скота. — Он деловито пошел к ступенькам.

— Нет уж, не уходите без меня. — Камиль подняла мурлыкающего кота с колен и вскочила на ноги. — Я хочу на своем опыте узнать сельскую жизнь.

Ее лицо пылало. Джонно отвел взгляд, посмотрел на прячущееся за горизонт огромное солнце и вздохнул.

— Тогда пошли.

Усадьба и скотный двор «Райской долины» были выстроены на возвышенности, с которой открывался прекрасный вид на Муллинджим. Серые тучи, которые утром обещали ливень, теперь превратились в легкие облачка, подсвеченные закатом розовым и золотым. Весь пейзаж был окрашен благородным бронзовым отблеском.

У подножья пригорка обнаружился пруд, приютивший гомонливых диких уток и гусей, за ним тянулся большой загон, поросший травой, а местами — и деревьями. По нему бродили меланхоличные коровы. На горизонте ясно прорисовывались очертания больших холмов.

— Как здесь красиво! — выдохнула Камиль.

Джонно нахмурился еще сильнее и прибавил шагу, так что ей пришлось почти бежать, чтобы поспевать за ним. В амбаре он взял три связки сена из высокого стога.

— Сможете нести одну?

— Конечно. — Она с готовностью протянула руки. — И что мы теперь будем делать?

— Будем раскидывать сено, чтобы у бычков была еда, когда их привезут. Их не кормили на ярмарке. Они ведь только что были отняты от матерей, чьим молоком питались. А мы не хотим, чтобы ваши бычки теряли вес и болели.

Они распотрошили связки и стали укладывать сено вдоль изгороди.

— А почему мы не кидаем сено по всему загону? — поинтересовалась девушка.

— Нет смысла класть его в середину. Они просто втопчут его в грязь.

— Логично, — согласилась она, упершись руками в бока и любуясь результатами труда.

Джонно нахмурился.

— Камиль, это всего лишь скотный двор. Не нужно создавать шедевров. Просто бросайте.

Хуже уже стать не могло, однако стало, когда она предложила заняться ужином.

— Я отличная кулинарка, — заявила девушка. — А вам, наверное, уже надоело готовить себе.

— Если честно, то я хорошо жарю мясо, — пробормотал он. — А еще каждую неделю ко мне приходит женщина, которая наводит в доме порядок и готовит мне еду. Мне хватает.

— Но разве вы отказались бы от перемены? — настаивала Камиль. — И потом, новые впечатления от встречи с сельской жизнью — все эти животные, душистое сено, высокие эвкалипты, дивный закат — пробудили во мне желание заняться хозяйством. — Видимо, на его лице отразился неподдельный ужас, и девушка поспешила продолжить: — Не беспокойтесь. Эта тяга проявляется в весьма умеренных дозах. И для вас не опасна. Встав к плите, я не начну представлять, как иду с вами под венец и вы клянетесь мне в вечной любви. Поверьте, я ограничусь ужином.

— Рад, что я в безопасности, — криво ухмыльнулся Джонно. Если бы он мог относиться ко всему так же непринужденно, как она! Однако ему почему-то казалось, что пустить Камиль Дэверо на его кухню гораздо страшнее, чем пытаться объездить дикого быка на родео.

Порхая по кухне Джонно Риверса и колдуя над ужином из тех продуктов, которые обнаружились в холодильнике и шкафчиках, Камиль испытывала наслаждение. Тонко нарезанная говядина, лук, перец, морковь и сельдерей, приправленные сладким соусом чили, быстро превратились во вкусное рагу в азиатском стиле. Однако когда они сели есть за круглый сосновый стол, девушка ощутила, как ее энтузиазм потихоньку исчезает.

Что она вообще здесь делает? Почему делит ужин с этим загадочным, прекрасным мужчиной, с которым познакомилась только утром? Большую часть дня она преимущественно воевала с ним. И что же? Теперь они вдвоем сидят в огромном пустом доме и едят приготовленное ею рагу, а впереди целая ночь.

Он все время бросает на нее застенчивые взгляды. И у нее внутри все закипает.

Они поужинали в напряженном, тревожном молчании. Камиль хотела расспросить Джонно о том о сем, но побоялась, что вопросы на тему «расскажите о себе» превратили бы вечер в свидание. Этого еще не хватало! Джонно и так слишком насторожен из-за всех этих искательниц мужей, свалившихся на его голову. Даже намек на то, что он ей нравится, разозлит его. И ей укажут на дверь. Тогда прощай статья. А следовательно, прощай карьера.

И потом, с какой стати ей увлекаться им? Для этого нет никаких поводов. Они принадлежат к разным мирам. У них нет ничего общего.

Но Камиль уже поймала себя на том, что ни с кем не ощущала такой близости. В его глазах полыхал дикий огонь, когда он смотрел на нее. Она никогда не была косноязычной, но тут словно утратила дар речи и не могла подыскать слов...

Когда ножки его стула заскрипели и Джонно вскочил на ноги, девушка облегченно вздохнула.

— Слышите, грузовик с вашими бычками приехал?

Он метнулся к вешалке, прибитой к задней двери, где висел его тяжелый плащ.

— Сейчас вам необязательно выходить на улицу. Там холодно. И в темноте вы все равно ничего не разглядите.

— Даже и не думайте, что я останусь в доме! — воскликнула Камиль. — Я хочу видеть, как привезли моих малышей. Подождите минутку, я только сбегаю за курткой в комнату.

На улице действительно похолодало и совсем стемнело. Облака закрыли луну. Свет фар громадного грузовика резал тьму яркими лучами. Он медленно катился по колеям к скотному двору. Девушка с восхищением наблюдала за мастерскими движениями шофера, когда тот подогнал грузовик задом к довольно узкому пандусу.

— Ждите здесь, — скомандовал Джонно. — Мы же не хотим напугать животных в темноте. Не дай бог, еще упадут и ноги сломают. Вы не представляете, что такое разъяренный от боли бык.

Она обрадовалась возможности оставаться в тени, пока он говорил с шофером. Фары грузовика светили уже не так ярко, и, как и предсказывал Джонно, практически ничего не было видно. До нее доносилось лишь тихое фырканье и редкое мычание бычков, которые терпеливо ждали в кузове. Потом послышалось громкое лязганье открывающихся дверей. Раздался низкий мужской голос:

— Пошли! Пошли!

Копыта застучали по металлическим сходням.

В неясном свете фонариков девушка различила очертания животных, спускающихся по пандусу. Один, второй, третий, четвертый... Ее скот. Ее скот! Камиль охватила странная, почти материнская гордость за бычков, спокойно шедших из грузовика, подобно послушным школьникам.

Она даже начала придумывать им имена... Роланд, Симус, Бруно, Фред, Джо, Ланс, Алонцо...

Мужчины перебрасывались фразами только при необходимости, говорили как можно тише. Камиль вспомнила, что Джонно предупреждал: очень важно не напугать их. С ними нужно обращаться очень аккуратно...

Раньше она представляла себе скотоводов весьма смутно. В ее понятии они были загорелыми, громогласными пастухами, сидящими верхом на коне, с позвякивающими шпорами и свистящим в воздухе хлыстом. Они не стали бы торчать на холоде ночью, чтобы убедиться, что скот случайной знакомой доставлен и размещен как следует.

В голове Камиль вертелся один вопрос: интересно, а как он ведет себя с женщиной, которая ему дорога?

Следующим утром ее разбудил смех — хриплый клекот птицы кукабурра в эвкалиптовых деревьях за окном. Камиль потянулась. Глаза отказывались открываться в такой ранний час. Из-под полузакрытых век она увидела жемчужные лучи рассвета, проникающие в комнату сквозь белые деревянные ставни.

Девушка зажмурилась и замерла, слушая птиц, неистовствовавших на ветках. Их громкий гогот все нарастал, потом затихал и внезапно взрывался с новой силой. Она не удержалась от улыбки. В Кингс-Кроссе кукабурры не пели.

Вдруг ни с того ни с сего Камиль вспомнила, что когда-то уже лежала вот так в постели в деревенском доме, проснувшись от смеха. Боже правый! Она совсем забыла о тех далеких каникулах, которые провела в доме подруги, с которой училась в одном пансионе.

Энн Пейдж жила на овцеводческой ферме на плато штата Новая Англия. Камиль видела себя девочкой в постели гостевой комнаты в доме Пейдж. И слушала незнакомые утренние звуки проснувшегося семейства.

Энн, ее родители и брат уже встали и собрались в кухне, чтобы позавтракать. Они смеялись. Легко, беззаботно, счастливо.

Горькие слезы хлынули по щекам Камиль. Ее родители никогда так не смеялись. У них никогда не находилось времени, чтобы поесть вместе, не говоря уже о том, чтобы всей семьей просто радоваться новому утру.

И вот теперь, много лет спустя, она лежала в гостевой комнате «Райской долины» и снова пыталась вспомнить хотя бы один случай из своего детства, когда она смеялась вместе с родителями.

Но она не могла вспомнить ничего такого. В памяти всплывали только яростные споры и ссоры родителей. Нужно будет обязательно расспросить отца при встрече. Должны быть в ее прошлом и добрые, хорошие моменты.

Непременно должны быть!

Джонно уже заканчивал завтракать, когда в кухню вошла Камиль. На ее лице читалась готовность работать. Выглядела она не менее восхитительно, чем накануне днем или вечером. Что совсем не обрадовало его. Потому что это предвещало лишь одно: предстоящий день будет не легче прошедшего.

— Давно встали? — спросила девушка, наливая себе чай из большого терракотового чайника.

— Я ходил на скотный двор. Надо было напоить телят.

— Вы, наверное, всегда просыпаетесь с первыми лучами солнца.

Джонно кивнул и резко отвел взгляд. После бессонной ночи, полной непреодолимых желаний и фантазий, сводящих с ума, рассвет показался ему благословенным спасением от мучений.

— И чем же мы теперь займемся? — поинтересовалась Камиль, бросив ломтик хлеба в тостер. — Что еще необходимо сделать, чтобы обеспечить телятам комфорт в их новом доме?

— Сегодня их надо клеймить, — ответил он.

Она вскинула голову.

— Клеймить?!

— Да. Клеймить, вдеть в ухо бирку, сделать прививку и помыть. А завтра я перегоню их через пастбище на другой двор, поближе. Несколько дней буду кормить их только сеном. Самое главное, не тревожить и не нервировать их. А потом, возможно, начну понемногу пасти, чтобы они приучались ходить стадом. Когда привыкнут, поведу на дальнее пастбище.

— Я и не подозревала, что мои ребята станут отнимать у вас столько времени. У вас, наверное, и своих дел немало, — ответила девушка.

Джонно едва сдержал саркастическую остроту относительно ее вчерашнего предложения «плевать в потолок», решив, что не стоит язвить.

— А клеймить их обязательно? — опасливо спросила Камиль.

— Это единственный способ обозначить свое законное право на собственность.

— Понятно... но вы ведь говорили, что их нельзя нервировать. А выжигание клейма — это же так жестоко, — вздохнула она. — Бедный Алонцо!

— Алонцо?

Девушка застенчиво покраснела.

— Неважно. Так — мысли вслух. — Ломтик хлеба выскочил из тостера. Камиль положила его на тарелку. — Надо думать, от такой не знающей настоящей жизни горожанки, как я, вы как раз и ожидали ахов и охов по поводу клеймения бычков.

— Вам не обязательно смотреть на это. — Он был бы просто счастлив, если бы она не присутствовала при этом. — Послушайте, мне кажется, ничего у нас из этого не выйдет. Я имею в виду ваше пребывание здесь. Было бы гораздо лучше, если бы вы все-таки уехали вчера. Может быть, отправитесь домой сегодня?

— Нет, — воскликнула девушка. — Не поймите меня неправильно. Насчет необходимости клеймить их. Я не хотела критиковать. Поверьте, я хочу все попробовать на практике. Мне не нужна рафинированная версия настоящей фермерской жизни. Мне необходимо все потрогать руками.

— Одно могу обещать вам точно: руками вы здесь ничего трогать не будете, — пробурчал Джонно.

— Почему же?

На несколько невыносимо долгих секунд их взгляды пересеклись над обеденным столом. Его слова вдруг приняли совсем другое значение. «Одно могу обещать вам точно: руками вы здесь ничего трогать не будете».

Это, скорее всего, так сказываются на нем последствия безумной бессонной ночи. Он ощутил шок от вернувшихся неприятных мыслей и увидел, что в ее глазах отразилось то же самое. Словно они только что бросились друг другу в объятья и принялись ласкать друг друга.

Проклятье!

Вскочив на ноги, Джонно бросился к раковине и принялся отчаянно мыть чашку под краном.

— Я не могу позволить, чтобы такой неопытный человек, как вы, приближался к скоту, — поспешно объяснил он. — Работа на ферме непроста и тяжела. А временами даже опасна. Я не имею право рисковать вами и вашим здоровьем.

— Но это же мой скот, — парировала Камиль. — И в интересах делах мне необходимо непременно познакомиться с ними. Они должны знать меня.

— Да. А в интересах моей безопасности лучше этого не делать. Я не хочу получить иск от редакции журнала «Между нами, девочками» за урон, нанесенный вашему здоровью. Так что придется поберечь вашу нежную шейку. — Джонно направился к двери. — Так что не спешите, позавтракайте тут, — бросил он, даже не взглянув на нее. — Если уж вам так надо, можете прийти на скотный двор. Но постарайтесь не путаться под ногами.

* * *

Несмотря на показную смелость за завтраком, внутри у нее все сжалось от леденящего страха, когда она пошла на скотный двор.

— Стойте тут. И ближе не подходите, — скомандовал Джонно, указав ей на какой-то замысловатый металлический агрегат, очень похожий на современную версию средневекового пыточного приспособления.

— А что это? — удивилась она.

— Это давилка. Мы пользуемся ею, чтобы контролировать скот, когда работаем с ним.

Давилка. Подходящее название. Навевает ассоциации с испанской инквизицией. Что-то вроде дыбы?

Девушка посмотрела налево и увидела ревущее голубое пламя, вырывающееся из газовой горелки. Оно нагревало большое железное клеймо, уже раскалившееся докрасна. У нее внутри все похолодело.

«Не забывай, это все часть реальной жизни. Ты должна увидеть все ее стороны», — подсказывал внутренний голос.

Справа от Камиль Джонно вывел первого бычка по узкому проходу, ограниченному высоким металлическим ограждением с двух сторон.

Несчастные детки. Она бросилась к ним, желая как-то успокоить и пожалеть.

— Не вставайте перед ним. Может лягнуть, — рявкнул молодой человек. — Вы что, не слышали? Я сказал вам оставаться там.

Он оттолкнул ее в сторону и широко раскинул руки. Одной рукой он держался за рычаг, другой — ловко загнал бычка в давилку.

Камиль наблюдала за всем с широко раскрытыми глазами. Джонно надавил на другой рычаг, и в конце открылась дверь. Бедное животное рванулось вперед, чтобы выскочить, но молодой человек снова что-то дернул, и бычок оказался плотно зажат в металлических держателях давилки.

Девушка в ужасе зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

— Бедненький. Он так беспомощен.

— Для того и все старания. А теперь давайте-ка, отойдите. Я сделаю нашему малышу инъекцию и вставлю в ухо бирку. — Он взял распылитель в виде пистолета и брызнул какую-то жидкость на круп животного. — Раньше все было гораздо болезненнее для них. А теперь почти незаметный укол — и клещи им не страшны.

Легкими, красивыми движениями тренированного спортсмена он быстро переходил от столика с инструментами к бычку и обратно: взял запечатанный пакет, в котором лежали ампула с вакциной и шприц, и ввел лекарство, потом повернулся к столику и повесил пакет на гвоздь.

Через несколько секунд Джонно уже стоял перед давилкой и вдевал пластиковую бирку, используя отвратительного вида степлер, а бычок недовольно мычал.

— Ему больно? — испугалась девушка.

Он ехидно хмыкнул в ответ.

— А вам было больно, когда вам уши прокалывали и вдевали эти маленькие золотые сережки?

Через мгновенье в его руках оказалось раскаленное железное клеймо. Быстрым четким движением Джонно приложил его к лопатке бычка. Тот обиженно замычал. Запахло паленым.

Камиль снова прижала руку к губам, чтобы удержать рвущееся наружу возмущение. Молодой человек опять нажал на рычаг, держатели разъехались в стороны, и животное вышло из давилки.

— Боже мой, что ему пришлось пережить! Для него это, наверное, такой стресс! — жалостливо воскликнула девушка. Джонно вернул клеймо в пламя горелки. — Неужели никто не может придумать другой способ отмечать свой скот?

С каменным лицом он прошел мимо нее за следующим теленком.

— Знаете, как в народе говорят? Не выносишь жара — держись подальше от кухни.

— Но зачем же быть таким жестоким?! Зачем превращаться в монстра?

Молодой человек застыл на мгновенье, потом повернулся к ней.

— Можете называть меня монстром. Но посмотрите на своего малыша... Алонцо.

Он указал куда-то за нее. Камиль оглянулась и увидела, что бычок мирно склонил голову и жевал сено всего в нескольких метрах от места своих недавних пыток. Он смотрел на людей большими добрыми глазами и невозмутимо хрупал сухой люцерной.

— У них толстая кожа, — продолжил Джонно. — Не думаю, что он нуждается в первой медицинской помощи или консультации ветеринара. Согласны?

Девушка удивленно кивнула, признавая его правоту. Теленок действительно выглядел спокойным. Не похоже было, что он страдает от боли.

— Пожалуй, да.

Джонно вывел следующего бычка, и Камиль поняла, что уже не испытывает ужаса — только интерес к происходящему. Она подошла ближе, не в силах оторвать глаз от того, как вылинявшие джинсы обтягивают ноги Джонно, как играют мышцы на его руках и плечах, когда он двигается.

Интересно, что бы она почувствовала, если бы это прекрасное, мускулистое тело оказалось совсем близко от нее? Джонно Риверс, без сомнения, искусный любовник...

Да что же это такое? Откуда такие мысли? Откуда столько сексуальной притягательности в одном мужчине, истекающем потом, да еще окруженном грязью и мычащими бычками?

И что вообще с ней происходит? Нормальные девушки теряют голову, когда в воздухе разлит аромат жасмина, на столе сверкают бокалы с красным вином, а где-то неподалеку поет цыганская скрипка. У нее же все наоборот. Ее бросает в жар посреди скотного двора, когда вокруг пыль, а перед глазами раскаленное клеймо и стадо коров.

А что это с Джонно? Он застыл с распылителем в руках и смотрел на нее с изумленным выражением лица, вероятно, повторявшим ее собственное выражение.

— Вы намереваетесь и меня привить? — пошутила Камиль, бесшумно смеясь и указывая на пистолет.

— Простите, — пробормотал молодой человек. Его шея густо покраснела. — Я отвлекся.

Нелепость какая. Надо прогнать неуместные эротические мысли о нем.

— Послушайте, — начала она, кивнув на загон. — Теперь я знаю, как вы это делаете, поэтому вы должны позволить помочь вам.

— Ни за что, — прорычал он.

— Но вам же приходится делать десять дел одновременно. Да ладно вам! Дайте мне хоть малюсенькое задание.

Джонно не ответил, только отрицательно покачал головой.

— Разве обычно вы делаете это в одиночку? Без чей-либо помощи?

— Их только пятнадцать. Работы всего ничего, — пробурчал он, пожав плечами.

— Но ведь лишние руки, пусть даже они принадлежат неопытной городской девчонке, это лучше, чем ничего.

Девушка достала лист бумаги из кармана джинсов.

— Я тут написала отказ от претензий, который освобождает вас от любой ответственности, если я пострадаю. — Она сделала два шага к нему навстречу и сунула листок ему в руку. — Я же говорила вам вчера, что я чертовски хороший журналист. И, между прочим, поставила под удар свою карьеру, чтобы освободить вас от проблем с журналом. Вы обязаны дать мне шанс.

Его плечи приподнялись, потом опустились. Читая ее отказ, он нахмурился и сдвинул брови.

— Уверена, что обычно не вы, а кто-то другой выгоняет телят и заводит их в давилку, а вы только клеймите, делаете прививку и вдеваете бирку, — настаивала девушка.

Джонно поднял на нее глаза. Его губы медленно расплывались в улыбке. Камиль ощутила, что внутри занимается пламя.

— Ладно, — согласился он. — Что с вами делать? Попробуйте. В конце концов, ваши бычки еще подростки. Они не смогут вам сильно повредить.

Джонно показал ей, как подходить к животному сбоку, отсекая его от остальных и направляя в проход между металлическими ограждениями, и дал пластиковую трубку, чтобы постукивать бычка по спине, если нужно. Естественно, в его объяснениях все выглядело легко.

— Запомните: вы должны быть всегда за теленком. Никогда не подходите к нему спереди, — предупредил Джонно и ушел к давилке, оттуда махнул ей рукой и улыбнулся, подбадривая. — Я готов. Выгоняйте первого.

Разумеется, в этот самый момент ее сердце провалилось куда-то вниз, а желудок завязался в узел. Камиль задавала себе вопрос: и зачем она только влезла во все это? Неужели ей так интересно попробовать все самой?

Девушка сделала крошечный шажок к ближайшему бычку — симпатичному рыжему теленку с белой мордой.

— Ну-ка, иди сюда, — попросила она его.

Он не шевельнулся.

— Иди, — произнесла Камиль чуть громче.

Бычок повернулся к ней и вопросительно посмотрел своими большими карими глазами.

— Не бойся, Джонно не сделает тебе больно, — обещала она.

— Подойдите ближе, — крикнул Джонно.

Господи, помоги! Девушка сделала еще один шаг и помахала рукой, выгоняя упрямца из загона. Бычок пошел к дверце прохода, как раз туда, куда она его хотела загнать.

— Вот так, молодец, иди, иди, — подбадривала Камиль, направляясь за ним. Теленок послушно двигался вперед.

— Отлично! — похвалил Джонно. — Вы молодец!

Косясь на оставшихся в загоне бычков, девушка восхищенно наблюдала, как ловко и быстро он делает все необходимое.

— Следующий!

Она очнулась от оцепенения и подумала, что надо было заранее подготовить бычка.

Так один за другим прошли еще восемь телят. Камиль уже вполне освоилась с заданием, поняла, как надо подходить к бычку и обращаться с ним, чтобы он слушался и сразу делал то, что нужно.

— У вас неплохо получается, — крикнул Джонно. — Умеете ладить с животными.

Ее сердце нервно дернулось. Она ощутила нелепую гордость, словно первоклассница, получившая первую пятерку за то, что аккуратно написала свое имя печатными буквами.

Это задание было таким далеким от всего, чем Камиль занималась в своей жизни, и в то же время оно приносило необъяснимое удовольствие. И еще ей отчего-то было очень приятно от мысли, что ее «мальчики» теперь официально принадлежат этой ферме. Они носили клеймо «Райской долины» — большую букву «Р» над раскрытыми крыльями.

— Последние обычно самые неспокойные! — предупредил Джонно. — Если хотите, можете выгнать их вместе.

— Хорошо, — отозвалась девушка и выпустила последних двух телят сразу. Они подпрыгивали и игриво бодались, но войдя в проход, присмирели и покорно пошли к давилке.

Камиль удовлетворенно выдохнула и бросила взгляд на ботинки, которые походили теперь на два комка грязи. Ничего! Приобретенный опыт стоит испорченных любимых ботинок!

— Заприте дверцу! — закричал молодой человек.

Оглянувшись, она увидела, что последний теленок, который был чуть меньше остальных, умудрился развернуться в узком проходе и теперь шел прямо на нее.

Девушка бросилась вперед и вцепилась в дверцу, чтобы захлопнуть ее.

Бац! Мощный удар отбросил ее назад. Земля вдруг кинулась ей навстречу и больно врезалась в спину, вышибая дыхание из легких.

— Камиль!

Железное клеймо стукнулось о бетон, когда Джонно увидел, как она упала. Он ринулся к ней, онемевший от страха.

Девушка лежала неподвижно.

Господи! Что с ней? Последний бычок развернулся и ударил ее дверцей. Джонно подбежал к ней и упал на колени.

— Камиль!

Почему она не шевелится? У него внутри все сжалось и похолодело от ужаса. Он коснулся ее плеча. Девушка вздрогнула, как будто хотела что-то сказать. Слава богу, она в сознании!

— С вами все в порядке? — спросил он. — Сильно ударились?

Камиль открыла глаза, потом пробормотала:

— Я... кажется, все в порядке.

С головы до ног ее покрывал толстый слой грязи вперемешку с соломой. На подбородке, куда пришелся удар дверцей, выступила кровь.

— Уверены, что все нормально? Ребра не болят?

— Не болят. Просто я в шоке, — проворчала девушка. — Откуда он взялся?

— Дайте-ка я помогу вам сесть.

— А, спасибо.

Он согнулся рядом с ней, она привалилась к его бедру. Джонно бегло окинул ее взглядом и, к своей радости, не нашел никаких других повреждений, кроме раны на подбородке. Он старался не обращать внимания на разливающее по ноге тепло там, где она прижалась к нему. Сам виноват! Надо было думать, когда садился рядом.

— Ой-ой-ой! — простонала Камиль, дотронувшись до подбородка и увидев кровь на пальцах. Она не выносила вида крови, особенно своей.

Джонно наклонился ближе, осмотрел рану и осторожно, чтобы не причинить боль, коснулся ее.

— Ничего серьезного. Просто поверхностная царапина, — заверил он. — Еще где-нибудь болит? Дверца вас сильно ударила?

— Кажется, нет. Все случилось так неожиданно. Простите, что я не закрыла ее сразу.

Девушка посмотрела ему в глаза. Они были полны сочувствия и заботы. Заботы о ней! Боже! Ну надо же! Она сидит посреди скотного двора, прислонившись к бедру Джонно Риверса, и до его прекрасных сексуальных губ всего несколько сантиметров. Ну почему именно сейчас она вся в грязи и крови?

— Пойдемте, я помогу вам дойти до дома, — предложил он.

— Думаю, что смогу дойти сама. Я немного растерялась поначалу, но сейчас пришла в себя. — Какая жалость, что она совсем не умеет врать! Ей так хотелось, чтобы он поднял ее на руки... вот дурочка. Ну почему нельзя притвориться, что тебе очень больно?

— Не двигайтесь! Я вас отнесу.

О да! Не успела Камиль начать жалкие попытки поспорить, как он просунул ей руку под колени, другой обнял за плечи и поднял без усилий.

— Джонно, до дома очень далеко. Не можете же вы нести меня всю дорогу. — Заткнись, глупая! Хочет нести — пусть несет! Не мешай!

Он не ответил. Камиль театрально вздохнула и обняла его за шею.

Вот если бы меня сейчас увидели девчонки из редакции, они позеленели бы от зависти!

Войдя в кухню, Джонно опустил ее на стул и велел не двигаться, потом взял полотенце, пузырек со спиртом и налил в миску теплой воды. Он макнул полотенце в воду, отжал и капнул спирта. Камиль наблюдала за ним, как завороженная. Его загорелые руки с длинными ровными пальцами имели восхитительную форму.

— Сидите смирно, пока я сотру грязь с вашего лица. А потом посмотрим, насколько глубока рана.

— Говорят, грязевые маски очень полезны для кожи, — попробовала пошутить девушка, надеясь разрядить обстановку. Он выглядел чересчур серьезным и обеспокоенным.

— Предлагаете оставить всю эту дрянь на вашем лице, что ли? — Джонно едва заметно улыбнулся.

— Ммм... пожалуй, не стоит. Я вспомнила коровьи лепешки на скотном дворе.

Она была рада, что Джонно не смотрел ей в глаза, когда вытирал грязь с ее лба. Не хватало только, чтобы он догадался, как ей приятны его прикосновения.

Добравшись до подбородка, он взял свежее полотенце, поменял воду в тазике. Молодой человек старался действовать очень осторожно, но она все равно вздрагивала.

— Вот сейчас всю вытрем и приложим лед, чтобы не было синяка.

— Это ведь всего лишь царапина, правда?

— Не думаю, что шрам останется надолго. — Он говорил слишком будничным тоном, каким обычно говорят, желая скрыть внутреннее волнение.

— Джонно, пожалуйста, не беспокойтесь. Я же обещала, что не стану подавать на вас в суд. К тому же, уверена, что эта ранка не слишком обезобразит мою внешность. — Он промолчал, тогда Камиль решила еще раз попытаться пошутить: — Если бы только все эти женщины, мечтавшие выйти за вас замуж, знали, что всего-то и нужно просто упасть и слегка пораниться, чтобы вы приклонили перед ними колено...

Он снова не ответил, стоя на коленях перед ней и аккуратно касаясь ее подбородка полотенцем с чрезмерно сосредоточенным выражением лица, как будто боялся пропустить маленькую песчинку. В какой-то момент ей вовсе расхотелось шутить. Она только пристально смотрела на него.

Было в его лице что-то непонятное. Мышцы на шее натянулись. Как будто он нервничал и чувствовал себя неловко... и когда он начал промокать ее лицо сухим чистым полотенцем, его движения вдруг стали медленнее, еще медленнее... и даже нежнее.

Джонно не сводил взгляда с ее губ.

В ее голове вспыхивали картинки, показывавшие, как он мыл бы все ее тело. Как ловил бы струйки воды на ее бедрах... и его руки...

Она вдруг ощутила такое напряжение внутри, от которого перехватило дыхание. Где-то в глубине жаркой волной разливалось желание. Что-то тяжелое и горячее сжалось в животе. Ноги вдруг онемели и перестали слушаться.

Джонно поднял глаза на нее. Их взгляды встретились, и Камиль поняла, что он чувствует себя таким же беспомощным кроликом, попавшим в ловушку, как и она. Его охватила та же нереальная, неразумная страсть. Нечто такое, что не поддается контролю.

Воображение бежало впереди событий, и ей уже чудилось, что он нежно касается ее губ. И от этих волнующих мыслей в голове образовался плотный, непроницаемый туман.

— Камиль, — прошептал Джонно.

Чувствуя разливающееся по телу приятное тепло, она отметила про себя, что он отложил в сторону полотенце и уперся руками в сиденье стула по обе стороны от нее.

И медленно наклонился к ней.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Их губы соприкоснулись.

Джонно не дотрагивался до нее руками, которые так и лежали на стуле. Он был осторожен, боясь задеть рану на подбородке. Его губы нежно и медленно танцевали на ее губах, заставляя трепетать от небывалых ощущений.

Никогда с ней не происходило ничего более чувственного, более приятного. Так похожего на самые сладкие ее мечты.

— Я задену подбородок — вам будет больно, — прошептал он в ее раскрытые губы.

— Не получится, — ответила Камиль. Ее уже охватил огонь, который защитил бы от любой боли. И как простой, невесомый поцелуй мог привести ее в такое состояние?

Поцелуй становился более сильным и страстным. Джонно старался повернуть голову так, чтобы не задеть ее. Он коснулся уголка ее губ, потом маленькой родинки над верхней губой, потом медленно, как будто неохотно, впился в ее губы.

Ей хотелось упасть в его объятья и притянуть к себе, позабыв обо всем, но Камиль боялась испачкать его — вся ее одежда была покрыта толстым слоем грязи. Она только сжала руками его рубашку. Глаза закрылись сами собой. Губы открылись ему навстречу. Девушка трепетала где-то на самом краю сокрушительной страсти, мечтая, чтобы он продолжал, чтобы изучал ее так, как захочет. Его поцелуй стал жестче, требовательнее. Она ощущала, как внутри него бушует и рвется наружу желание.

Послышались чьи-то шаги.

— О, господи! Мне следовало постучать.

Джонно резко отстранился от нее, заслышав голос в дверях кухни. За его спиной Камиль увидела стройную симпатичную блондинку с пухлым мальчиком на руках, рядом с ней стояла девочка с широко раскрытыми глазами.

— Пайпер! — воскликнул Джонно, вскакивая на ноги. Камиль почему-то почувствовала себя виноватой, как будто ее застали за чем-то нехорошим, что само по себе было нелепо.

— Простите, — извинилась женщина. В ее небесно-голубых глазах читалось не только смущение, но и любопытство. — Я забыла постучать. Вломилась беспардонно.

Лицо Джонно слегка потемнело, когда он остановился, чтобы взять тазик с водой и брошенное полотенце.

— У нас на скотном дворе произошел небольшой несчастный случай. Бычок ударил Камиль.

— Он вас лягнул? — испугалась Пайпер. Любопытство сразу исчезло из ее взгляда, как только она заметила рану на подбородке девушки.

— Нет. Поверьте, я в порядке. — Камиль поднялась, надеясь, что стоя будет чувствовать себя менее взволнованной. — Испачкалась, конечно, изрядно. Но в остальном все нормально.

— Давайте я вас познакомлю, — быстро опомнился Джонно. — Камиль Дэверо. Это моя невестка, Пайпер Риверс.

Женщины обменялись любезными улыбками.

Пайпер, одетая в светло-розовую блузку и узкие голубые джинсы, выглядела свежей, цветущей и сияющей, как человек проводящей много времени на воздухе. Камиль подумала, что она слишком молода и стройна, чтобы быть матерью очаровательной девочки и непоседливого круглолицего мальчугана с беззубой улыбкой.

— А эти озорники моя племянница Белла и мой племянник Майкл.

— Привет, ребята, — улыбнулась им Камиль, помахав рукой. В своей жизни она мало общалась с детьми и слабо представляла, как с ними разговаривать.

— С мужем Пайпер, Гейбом, вы, кажется, уже знакомы, — добавил Джонно.

— Ах да, пилот вертолета. Мы встретились вчера в Муллинджиме, — Камиль протянула руку Пайпер и быстро отдернула ее. — Простите, не могу пожать вам руку. Я вся в грязи. Как раз собиралась в душ.

— Очень рада с вами познакомиться, Камиль, — кивнула Пайпер с мягкой теплой улыбкой.

Девочка задумчиво потянула Джонно за штанину.

— Эта тетя будет помогать тебе присматривать за нами, дядя Джонно?

— Ааа... — Он не нашел, что ответить.

— Ты же не забыл, что вызвался присмотреть за детьми, Джонно? — нахмурилась Пайпер. — Мы с Гейбом едем в Моунт-Изу на ежегодный ужин Ассоциации скотоводов.

— Ах, да, конечно! Разумеется, я помню. Просто отвлекся и забыл на минутку. Камиль купила вчера бычков. — Чтобы скрыть смущение, Джонно поспешно наклонился, ловко подхватил Беллу одной рукой, щекоча другой. Девочка хохотала и повизгивала от удовольствия.

— Так можно их оставить с тобой? Они не помешают? — спросила Пайпер, адресуя вопрос скорее Камиль, чем Джонно.

— Господи, ну конечно! — воскликнула девушка. — Прошу вас, не меняйте свои планы из-за меня. Я здесь всего лишь в роли наблюдателя. Я журналистка. И Джонно... помогает мне... эээ... увидеть все стороны деревенской жизни... на скотном дворе, на пастбищах... — От смущения она всегда начинала говорить сбивчиво и торопливо. А в этот момент Камиль чувствовала себя смущенной до бесконечности. — А дети ведь тоже часть этой жизни. Так сказать, ее личностный аспект. Поэтому я с радостью поучаствую в присмотре за ними.

Она поймала взгляд Джонно на мгновенье, потом извинилась и побежала в ванную, краснея при воспоминании о том личностном аспекте, который возник в их чисто деловых отношениях минуту назад.

Приняв душ, девушка пришла в кухню. Малыш Майкл расположился на полу, радостно стуча двумя крышками кастрюль друг о друга. Пайпер сидела у стола.

— Джонно повел Беллу к пруду, чтобы показать уточек, — объяснила она.

На столе уже красовались две чашки, заварочный чайник, молочник и сахарница. Камиль догадалась, что предстоит доверительная женская беседа.

— Как ваш подбородок? — поинтересовалась Пайпер.

— Все в порядке. Это просто царапина, — заверила Камиль.

— Хотите чаю?

Камиль села за стол и подавила порыв попросить кофе — слишком много его уже было выпито за этот беспокойный день.

— Да, спасибо.

— Я рада, что вы не сильно поранились, — щебетала Пайпер, наливая чай. Закончив, она усмехнулась: — Знаете, я даже начала беспокоиться, когда Гейб сказал, что какая-то пронырливая журналистка из «Между нами, девочками» будет жить на ферме Джонно. Я-то уже представляла, что здесь развернулись настоящие боевые действия.

Камиль улыбнулась, принимая чашку с чаем.

— Должна признаться, что вчера мне несколько раз хотелось посильнее стукнуть Джонно. — Девушка пожала плечами. — Но мы в разных весовых категориях. Поэтому решили заключить... временное перемирие.

Пайпер подняла чашку для тоста.

— Я всегда говорю: худой мир лучше добрый ссоры.

Камиль поняла, что она намекает на поцелуй.

Словно смутившись от своей чрезмерной прямоты, Пайпер покраснела и поспешила наклониться к сыну, чтобы подать укатившуюся крышку кастрюли, потом снова посмотрела на собеседницу.

— Пока мы здесь одни, я подумала, что можно... немного... — уголки ее губ поднялись в неуверенной улыбке. Она пожала плечами, — поболтать. Между нами, девочками.

— Если хотите, — согласилась Камиль.

— Гейб предложил мне объяснить вам... ну, почему Джонно так... так отрицательно настроен по отношению к вашему журналу.

Камиль лишь открыла рот от удивления. Такого поворота она не ожидала.

— Была бы вам очень признательна. — Девушка подалась вперед. — Из Джонно ведь слова не вытянешь. Только и сказал, что попал в этот проект не по своей воле.

— Это все непобедимая наследственная гордость Риверсов, — вздохнула Пайпер. — Я с этим семейством знакома с детства. Выросла по соседству с ними. Глядя со стороны, они гордецы и крепкие орешки, но в душе — нежные и тонкие натуры. Поверьте, Джонно принял близко к сердцу всю эту аферу с вашим проектом.

— Мне... мне жаль это слышать.

— Я уверена, что намерения у вашего журнала были самые добрые, но результаты оказались несколько неприятными. С потоком писем Джонно еще справился бы так или иначе, но вы и представить себе не можете, какое количество женщин сочли необходимым заявиться на порог его дома в «Райской долине» без приглашения. Одни искали у него финансовой поддержки, другие хотели заботиться о нем, кормить его, спать с ним. Они преследовали его, кружили вокруг него повсюду. И помимо того, ему еще, конечно, пришлось терпеть идиотские шуточки и колкости от некоторых наших соседей. У нас тут все на виду, сами понимаете.

Камиль вспомнились лукавые ухмылки и издевки накануне на ярмарке.

— Но я все равно не могу понять, как он мог войти в проект, если не желал этого, — настаивала девушка. — Неужели кто-то прислал заявку от его лица?

— Именно так, — кивнула Пайпер. — Его подставили.

Малыш Майкл недовольно засопел. Пайпер подхватила его на руки, поцеловала и усадила на колени.

— Мне пора кормить этого тигренка, а потом собираться. Гейб скоро прилетит.

— Прошу вас, расскажите мне хотя бы в двух словах, кто поступил так с Джонно. Разумеется, я обещаю сохранить это в секрете.

Пайпер кинула быстрый взгляд на дверь и доверительно понизила голос.

— Это все бывшая подружка Джонно — Сьюзанн Хит. Она послала заявку от его имени и фотографию, которую он когда-то подарил ей. А подпись просто подделала.

— Боже ты мой! Но зачем? Она мстила ему за то, что он ее бросил?

Пайпер скривила губы.

— Так ведь это Сьюзанн бросила Джонно. У них были очень непростые, мучительные, даже болезненные отношения. Они расставались и снова сходились несколько раз. Пока Сьюзанн не показала свое истинное лицо. — Она с горечью выдохнула и прижала к себе Майкла. — Сьюзанн забеременела. Джонно хотел жениться на ней. Мы все диву давались, как он обрадовался, как оживился, узнав, что станет отцом.

— Правда? — У Камиль перехватило дыхание.

— Да. Представляете, как ужасно он себя чувствовал, когда выяснилось, что ребенок не от него. Оказалось, что Сьюзанн встречалась в то же самое время еще и с другим мужчиной. Его звали Чарлз Килгоур.

— Бедный Джонно. — Камиль ощутила приступ сочувствия к Джонно. — Но это не объясняет, почему Сьюзанн пришло в голову выслать его фотографию к нам в редакцию «Между нами, девочками».

Покачав головой, Пайпер закатила глаза.

— Эта мерзавка здесь больше не живет. Иначе я бы вправила ей мозги на место. Вообще-то Сьюзанн заявила, что пыталась устроить личную жизнь Джонно, найдя ему новую девушку, и таким образом компенсировать его переживания. — Ее брови взлетели вверх. — Что доказывает лишь то, что она весьма недалекая и беспринципная особа.

— Да уж.

— Как будто Джонно Риверс не в состоянии самостоятельно найти себе женщину, если понадобится, без помощи бывшей подружки.

— Вот именно, — согласилась Камиль и не решилась поднять взгляда, боясь, что Пайпер заподозрит ее в интересе к Джонно. — Девчонки у нас в редакции были готовы на все, лишь бы он достался им. То есть я хочу сказать, они ни за что не поверили бы, что эта Сьюзанн его бросила.

Пайпер посмотрела на нее удивленно.

— Да, наверное, так. — Она покачала головой. — Но Сьюзанн по натуре — беспечный мотылек. Ей бы все только развлекаться. Она никогда не интересовалась скотоводческим бизнесом так, как Джонно, и не понимала, как можно отдавать делу все силы. Работа навевала на нее скуку. Честно говоря, они с Чарлзом Килгоуром друг друга стоят.

— Ясно. — Камиль задумчиво закусила губу. — А Джонно все еще любит ее?

Пайпер звонко рассмеялась.

— После всего, что она натворила? Вы шутите? — Она внимательно посмотрела на собеседницу. — Так вы говорили о временном перемирии...

— Я уже дала согласие вычеркнуть Джонно из списка участников. Еще до того, как вы рассказали мне все. И вместо статьи о нем я напишу рассказ о жизни на ферме с точки зрения простой горожанки.

Пайпер усмехнулась.

— Без стеснения приезжайте к нам в Виндару — хоть завтра, когда мы вернемся. Я с удовольствием покажу вам все прелести нашей жизни — с точки зрения простой деревенской девчонки. — Малыш Майкл заворочался и закапризничал. — Но сейчас деревенской девчонке нужно пойти и накормить своего сына и наследника, а потом уложить его в кроватку. Будем надеяться, он будет долго и сладко спать сегодня. Так что вам придется иметь дело только с Беллой. Боюсь, эта девушка — настоящий генератор проблем. Но, к счастью, она обожает дядюшку Джонно.

Джонно увидел, что Камиль идет по склону к пруду, где они с племянницей ловили головастиков в баночку из-под варенья. Он следил за ней прищуренными глазами, время от времени бросая взгляд на Беллу, чтобы убедиться, что с девочкой, беззаботно скачущей у самой кромки воды, все в порядке.

В узких, облегающих джинсах и темно-красной рубашке Камиль выглядела красавицей. Ее темно-шоколадные кудри взлетали при каждом шаге. Она двигалась с грациозностью и изяществом балерины. Рядом с ней бежал, подпрыгивая, Саксон. Вот девушка наклонилась, почесала собаку за ухом, потом выпрямилась и запрокинула голову, чтобы посмотреть на стаю диких уток в небе.

Когда она подошла к Джонно, ее глаза горели, губы медленно расплылись в приветливой улыбке. Все мысли мгновенно исчезли из его головы, уступив место одной: ему очень хотелось поцеловать ее. Что было просто глупо и совершенно неуместно.

— А я поймала целых семь головастиков! — гордо заявила Белла, которая, по всей видимости, не имела привычки здороваться, как положено, и протянула баночку Камиль.

— Семь? Ну надо же! — Девушка наклонилась и принялась разглядывать маленьких черненьких головастиков. — Ах, какие симпатичные толстячки. Что же ты будешь с ними делать?

— Я заберу их домой и выпущу в наш ручей.

Камиль кивнула.

— Небольшое скрещивание видов будет способствовать улучшению породы, я думаю.

Белла недоуменно смотрела на нее.

— А что это значит?

Камиль беспомощно воззрилась на Джонно.

— Это значит, что я не умею разговаривать с детьми.

— Не волнуйтесь, — рассмеялся он. — Белла у нас такая болтушка. На любую тему дает свои комментарии.

Тем временем девочка уже отставила в сторону баночку с головастиками и принялась играть с Саксоном.

— Расскажите мне о Пайпер, — попросила Камиль. — Она меня заинтриговала. Уверена, она очень поможет мне в написании статьи.

Он изучающе смотрел на нее несколько секунд.

— А что вы хотели бы узнать о ней?

— Что представляет собой ее жизнь? Как протекают ее дни? Она занимается фермой в Виндару?

— Еще как занимается! Нет ничего такого, чего Пайпер не знала бы о скотоводстве и управлении собственностью. Разумеется, Гейб помогает ей по возможности. Но он большую часть времени посвящает вертолету. А Пайпер руководит людьми, работает на скотном дворе — не покладая рук, наравне с другими, ведет бухгалтерские книги, составляет план скрещивания...

— И при этом умудряется сочетать все это с ролью жены и матери двоих детей?

— Да. — Он с любопытством смотрел ей в глаза. — Более того, Пайпер умеет представить все так, что ее насыщенная, полная забот жизнь выглядит со стороны простой и легкой.

— Горожанки это тоже умеют, — нахмурилась Камиль.

Джонно пожал плечами и перевел взгляд на особняк вдали.

— А вот посмотрите-ка на нее сейчас.

Пайпер махала им рукой с веранды. Она успела переодеться в вечернее платье из голубого шелка. Ее золотистые локоны свободно ниспадали на плечи.

— Да, теперь ни за что не скажешь, что она работает на скотном дворе, — призналась девушка. — Настоящая современная Золушка.

— А вот и ее принц на своем стальном коне.

Над их головами загудел мотор. Через несколько минут на пастбище рядом с прудом приземлился вертолет. Зачарованная происходящим, Камиль наблюдала, как Гейб, высокий, неотразимый в смокинге, вылез из кабины, и Пайпер побежала к нему по склону.

— Какая жалость, что у меня с собой нет фотоаппарата, — вздохнула девушка. Она смотрела, как они поравнялись, как Гейб улыбнулся жене. На его лице была написана такая ослепляющая, нескрываемая любовь, что у Камиль вдруг защипало глаза от навернувшихся слез, словно она вмешалась во что-то очень личное, не для чужих глаз.

— А я ведь собиралась писать о полном отсутствии романтики в деревенской жизни, — сказала Камиль Джонно. Ее голос звучал несколько более взволнованно, чем она хотела бы. — Но эта пара выглядит так романтично.

Взяв Беллу на руки, Джонно помахал брату и невестке, улетавшим на вертолете, потом бросил взгляд на девушку и нахмурился.

— Если вы действительно жаждете увидеть полную картину деревенской жизни, включая и наименее романтичную ее сторону, — протянул он, — можете взяться за очистку кормушек для скота. Это занятие быстро избавит вас от розовых очков, через которые вы смотрите на наш мир.

Камиль высокомерно вскинула голову, и от резкого движения ранка на подбородке заныла. Как глупо с ее стороны размышлять о том, как он целовал ее. Возможно, это было чувственно и волнующе, но Джонно явно не мечтал о повторении.

— С удовольствием почищу ваши кормушки, — ответила она, вложив в слова столько холодной гордости, сколько смогла найти в себе, и поспешила в сторону скотного двора. Заметив, как он раскрыл рот от удивления, да так ничего не сказал, Камиль внутренне возликовала.

Да что же, черт побери, с ним происходит?

Джонно ругал себя за то, что так по-дурацки делал одну глупую ошибку за другой. Сначала он пригласил Камиль Дэверо домой, а потом, как будто ему и этого было мало, потерял голову и поцеловал ее. Забыл обо всем на свете из-за обычного и вместе с тем очень приятного поцелуя. Томительная медовая сладость и дурманящее тепло ее губ весь день не давали ему покоя и мешали думать.

Он постарался сосредоточиться на работе, засел за отчетность и бухгалтерские книги, заняв Беллу сказками и компьютерными играми. Впрочем, большую часть времени Джонно любовался Камиль через окно кабинета, пока она с потрясающим энтузиазмом чистила кормушки, не жалея сил.

И теперь, к вечеру, он чувствовал себя виноватым из-за того, что вновь разрешил ей готовить ужин. Он даже не стал отговаривать ее.

Нельзя позволять ей вести себя так, словно она здесь дома, словно это ее кухня. Да, правильно. А он сам не должен сидеть за кухонным столом и делать вид, что читает свежую почту, постоянно бросая на нее взгляды украдкой, наблюдая, как она хозяйничает у раковины, очищая овощи.

— Кто-то спал в моей кроватке! — пронзительно возмутился детский голосок. Белла нарисовалась в дверном проеме с полыхающим взглядом зеленых глаз.

Бац! А подумать про размещение гостей он совсем забыл.

— Та права, моя Златовласка, — ответил Джонно, играя со светлыми локонами племянницы. — Прошлой ночью в твоей кроватке спала Камиль. — И тут же добавил: — И будет спать сегодня.

— Но это же моя кроватка, — возмутилась Белла, топнув ножкой. — Я всегда в ней сплю, когда остаюсь у тебя, дядя Джонно.

— Знаю, котенок, но у меня в доме много кроваток. На сегодня мы тебя уложим в другую. Камиль уже свои вещи распаковала в задней спальне.

Девушка оторвалась от работы и обернулась.

— Я могу легко перебраться в другую комнату.

— Не надо. — Джонно покачал головой и красноречиво нахмурил бровь. Белла любила командовать, управлять окружающими и все делать по-своему. Поэтому он считал, что не стоит потакать ее своенравию. Он повернулся к девочке. — Хочешь сегодня поспать в большой взрослой кровати с мягким матрасом?

— Нет! — закричала Белла, упрямо выпятив нижнюю губу. — Мне нужна только моя белая кроватка. Пусть Камиль спит в большой. Она для больших тетей. — Девочка насупилась, потом округлила глаза, словно ей в голову пришла новая мысль. — А пускай она спит в твоей кроватке!

— Ммм... нет, Белла. Это плохая идея. Проклятье! От ее наивного предложения у него закипела кровь.

Камиль стояла к нему спиной и отчаянно скребла картошку, но он заметил, как красная волна смущения залила ее шею.

— А почему она не может спать с тобой? — не унималась любопытная девочка. — Вы же уже оба большие. Можете быть как мама с папой.

Интересно, подумал Джонно, Камиль улыбнулась? Она по-прежнему не поворачивалась.

— Твои мама и папа женаты, — терпеливо объяснил молодой человек. — Только женатые люди могут спать вместе. — Он неотрывно смотрел на спину девушки, которая сосредоточенно вырезала глазки из картофелины с усердием опытного нейрохирурга. — Ведь так, Камиль?

Ее плечи напряглись, прежде чем она повернулась. Ее брови поползли вверх от изумления.

— Уверена, что таковы правила в этом доме. — Девушка посмотрела на него в упор.

— Но я же видела, как ты целовал Камиль, — настаивала на своем Белла. — А это то же самое, что пожениться, разве нет? Папа всегда целуется с мамой.

Джонно вскочил на ноги.

— Ладно, хватит уже про поцелуи. — Он подхватил девочку и начал щекотать ее живот.

— Но вы ведь целовались!

— Камиль поранила подбородок. И я поцеловал ее, чтобы облегчить боль. А теперь пойдем разберемся с твоей кроваткой.

— Пусть Белла спит в своей любимой кроватке, — предложила девушка, когда Джонно с племянницей уже выходили из кухни. — А я с удовольствием посплю в большой.

Он оглянулся, их взгляды встретились. В ее глазах, темных, сияющих, притягательных, горело сомнение.

— Хорошо, — согласился молодой человек, сглотнув. Она же не о его кровати говорит! Разумеется, нет. — Ты победила, Белла. Получишь свою кроватку. А Камиль ляжет на большую.

— Белла наконец-то уснула, — сказал Джонно тихо, войдя в гостиную, залитую светом лампы. — Как наш малыш?

Камиль сидела на диване, поджав ноги, и смотрела по телевизору прямую трансляцию Уимблдонского турнира. Звук был приглушен. Вот она издала шепотом победный возглас и подняла пустую детскую бутылочку.

— Майкла я накормила, поменяла ему подгузник и убаюкала. Он спит.

— Молодец! — улыбнулся Джонно. — Я впечатлен. И как вам это удалось? Вы ведь, кажется, говорили, что ничего не знаете о детях.

— Так и есть. Но он замечательный ребенок, — объяснила она. — А самое чудесное его качество — то, что он не умеет говорить. Боюсь, с Беллой я не справилась бы. Она задает столько разнообразных вопросов одновременно.

— Да уж, с ней не соскучишься, — согласился молодой человек.

Подушки вздрогнули, когда Джонно уселся на противоположном конце дивана. Камиль бросила на него взгляд украдкой и замерла — так прекрасно и притягательно было его сильное мускулистое тело в приглушенном свете ночника. На нем был черный шерстяной свитер, оттеняющий высокие резко очерченные скулы. Взъерошенные волосы отливали чернотой вороньего крыла.

Она заставила себя вернуться к мечущимся по экрану фигурам в белых шортах и футболках. Но дальнейшая спортивная судьба молодого перспективного австралийского теннисиста почему-то перестала интересовать ее. Как глупо! Глупо и неразумно позволять себе уноситься мыслями в мир фантазий при воспоминании о том поцелуе. О нем вообще нельзя вспоминать!

Опустив ноги, Камиль приняла подобающую позу, сделала глубокий вдох и решила подыскать более безопасный предмет для разговора.

— Вы часто присматриваете за Беллой и Майклом?

Он поймал ее взгляд и медленно улыбнулся.

— Не очень. Беллу мне время от времени подбрасывают. А Майкла Пайпер, как правило, берет с собой. Иногда их оставляют у моих родителей, которые вышли на пенсию и живут в городе. Но сегодня Гейбу было проще посадить вертолет здесь.

Он повернулся к ней вполоборота, положив одно обтянутое джинсами колено на диван и по-домашнему закинув руку на спинку. Его губы расплылись в луковой улыбке.

— Полагаю, разговоры о детях не слишком интересны для вас, учитывая ваше нежелание выходить замуж.

— Да... да, пожалуй.

Наклонившись вперед, он спросил:

— Как ваш подбородок?

— Все в порядке, спасибо. Антисептическая мазь отлично подействовала.

Он протянул руку и осторожно коснулся ранки кончиками пальцев. Однако огонь, полыхавший в его глазах, трудно было назвать нежным.

Девушка затрепетала от предвкушения. «Давай же! — шептал ее внутренний голос. — Поцелуй его. Вспомни, скольких женщин он отверг. У них не было такой возможности. А у тебя есть. Воспользуйся ею. Действуй».

Но разумная и рассудительная ее часть советовала не забывать: целовать Джонно Риверса опасно. В лучшем случае она пробудет здесь еще день. А потом отправится домой в Сидней...

Он снова наклонился вперед. Девушка ощутила аромат одеколона и приятное тепло, исходившее от его тела. Он дотронулся рукой до ее щеки, провел пальцем по ее губам.

Камиль подалась вперед, навстречу его движению, чувствуя каждой клеточкой восхитительный жар, чувственный и дурманящий. Но в следующую секунду дернулась назад, словно ей в голову пришла неожиданная ошеломляющая мысль.

Эдит! Господи! Она ведь обещала позвонить редактору вечером!

В этот самый момент зазвонил телефон.

Ее сердце подпрыгнуло и упало в бездну. Джонно простонал, выпрямился и недовольно посмотрел в ту сторону, откуда доносился раздражающий звук.

— Я подойду, — предложила девушка, подскочив с дивана.

Но его сильная рука остановила ее.

— Не беспокойтесь. Я сам отвечу. Это, скорее всего, Пайпер звонит удостовериться, что с детьми все в порядке. Хотя, возможно, что и по делам кто-нибудь.

Ближайший телефон стоял в кабинете. Камиль нервно прижала ладонь к трепещущим губам, следя глазами за тем, как Джонно пересекает гостиную и выходит в холл. Что он подумает, если на том конце провода окажется ее начальница?

Через мгновенье она услышала, как Джонно возвращается по коридору. Войдя в комнату, он остановился в дверях. Его лицо потемнело от злости.

— Звонят вам, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Из Сиднея. Это ваша начальница.

Вскочив на ноги, девушка удивилась, отчего так трясутся колени, и бросилась в кабинет, но Джонно преградил ей путь.

— Она так рада, что я остался в проекте «Лучшие холостяки Австралии». — Его голос звучал угрожающе. Губы изогнулись в горькой усмешке. — Она знала, что вы сумеете меня уговорить.

— Но я четко сказала ей, что договор с вами расторгнут.

— Вот как? В таком случае она вас не услышала.

— В этом вся Эдит! — парировала Камиль, округлив глаза. — Джонно, прошу вас, не злитесь. Я могу все объяснить. Я...

— Не трудитесь. Лучше отправляйтесь в кабинет и снова объясните своей начальнице, что я в этом безумии больше не участвую.

— Да, разумеется. Но, Джонно, прошу вас...

— Она ждет, — прорычал он. — Судя по голосу, она не из породы терпеливых.

Джонно прокрался через весь дом на кухню, не включая свет.

Он стоял у раковины в холодной темной кухне и смотрел в окно на залитые лунным светом пастбища и усыпанное мелкими звездами небо, опоясанное Млечным Путем.

Он недооценил эту Камиль Дэверо. Она просто надула его. Поцеловала легко и обманула так же легко. Проклятье! Она ничем не лучше Сьюзанн Хит.

Ему уже до оскомины надоела эта заварушка с журналом «Между нами, девочками». С той минуты, как он узнал об идиотском проекте для холостяков, его жизнь пошла кувырком. Джонно, чтобы хоть как-то защититься, окружил себя оборонительными укреплениями, заходить за которые не позволялось ни одной из всех этих интриганок, алчущих заполучить его в мужья.

А потом появилась Камиль.

Черт побери! А он-то уже решился начать с ней какие-то отношения. Всего лишь несколько минут назад он не мог думать ни о чем, только о своей страсти, желании узнать Камиль, заняться с ней любовью, найти способ оставить ее в своей жизни.

Ему было плевать, что Сидней и Муллинджим разделяет такая дистанция. В двадцать первом веке несколько тысяч километров не составляют никакой проблемы. А вот ее двуличность — это большая проблема.

Воспылать чувствами к женщине, которая опутала тебя паутиной обещаний и лжи, — разве это не проблема? А он-то думал, что усвоил горький урок, который преподала ему Сьюзанн. И почему он не прислушался к интуиции, которая подсказывала: как все городские, Камиль руководствуется только личными интересами?

Джонно встрепенулся, почувствовав ладонь на руке. Он резко повернулся и увидел перед собой Камиль. Ее лицо светилось в разбавленной лунным светом темноте. Бездонные глаза сияли.

— Ну как, поболтали с Эдит? — саркастически спросил Джонно.

— Вам не нужно обращать на нее внимание, — объяснила девушка.

— Это почему же, черт побери? Она ведь ваш начальник, не так ли?

— Так. Но эту статью будет писать не она. А я. И я дала вам слово. Я обещала, что мы выведем вас из проекта.

— А ей вы об этом сказали?

Камиль вздохнула.

— Я пыталась...

— Вы пытались, — повторил он за ней довольно едким, насмешливым тоном. — Ах, какая молодец! Вы еще скажите, что вам очень жаль и что вы сделали все, что было в ваших силах, но ничего не помогло.

— Нет! — Девушка сложила руки на груди и расправила плечи, словно пыталась резкими уверенными движениями добавить весомости своим аргументам. — Я делаю именно то, что обещала. Вместо статьи о вас я напишу статью о жизни деревни. Эдит согласится на эту замену, когда прочтет мой материал, и не будет злиться из-за того, что вы выбыли из проекта.

— Но это пока не известно, не правда ли? Она ведь все еще надеется, что я продолжу участвовать в этом безумии. И даже вы не знаете, насколько рискуете, взявшись за другую тему.

— Обещаю, что как только вернусь, сразу же... Но мы с вами договорились не об этом.

Девушка откинула голову назад и тяжело выдохнула, глядя на какую-то точку на потолке.

— Это моя проблема. Я не допущу, чтобы вас беспокоили и дальше. Да, я рискую. Но у меня есть девиз: когда нет выбора, рискуй!

— Выбор всегда есть.

— Ну конечно, — огрызнулась Камиль. — А продажи журнала при этом упадут до нуля. И я могу потерять работу. Знаете, такой выход меня совсем не устраивает.

Джонно не ответил. Она подтвердила самые неприятные его предчувствия.

Следующим утром она пробудилась не от заливистого смеха птицы кукабурра. Маленькие ловкие пальчики пытались разлепить тяжелые веки Камиль.

— Ты уже проснулась? — весело спросила Белла.

— Теперь да. — Девушка с трудом приоткрыла слипшиеся глаза и увидела у края кровати белокурый локон и огромные зеленые глаза, уставившиеся на нее.

— Можно мне к тебе в кроватку? — Ну... эээ... наверное, да.

Девочка, словно маленький щенок, ловко забралась под бок Камиль.

— Везучая ты, — улыбнулась Белла. — Мэгс спал в твоей кроватке.

— Да, — согласилась Камиль, улыбаясь, несмотря на столь раннее пробуждение. — Он просто как настоящая грелка. Всю ночь согревал мне ноги. Так приятно. — Раньше у нее не было домашних животных, которые могли бы спать у нее в ногах. Впрочем, и ребенок никогда не забирался в ее постель. Белла залезла под одеяло и прижалась теплыми лодыжками к Камиль.

— А у тебя есть собаки?

— Ни одной. Конечно, если не считать маленького французского пуделя из фарфора. Его мне подарил папа, когда я была совсем маленькой.

— А что такое французский пудель?

— Это такие собаки. Они живут во Франции.

— А они могут пасти скот?

— Нет, — от души рассмеялась Камиль. — Думаю, французский пудель испугался бы до смерти, если столкнулся бы с коровой. Знаешь, скоро я смогу прислать тебе фотографию такого пуделя. Я полечу во Францию в гости к папе.

— Мой папа может летать вверх и вниз.

— Твой папа здорово разбирается в вертолетах, да? — Девушка никак не могла поверить, что так легко разговаривает с ребенком и что это ей нравится.

— У него четыре вертолета. — Белла отогнула четыре пальчика из своего кулачка, потом помахала ими в воздухе и вдруг опустила Камиль на нос.

— Эй, мой нос не посадочная площадка для вертолетов, — вскликнула та сквозь смех.

Белла радостно хихикала, запуская пальчики в кудри Камиль.

— Белла! — позвал Джонно из коридора. Смех тут же умолк.

— Мы здесь, дядя Джонно, — ответила девочка. — Мы с Камиль разговариваем.

Молодой человек высунулся из-за косяка и нахмурился. Девушка поспешно натянула одеяло до подбородка.

— Камиль моя новая подружка, — объяснила Белла.

Джонно исчез так же внезапно, как и появился, ничего не сказав и так и не поздоровавшись с гостьей.

А Камиль вдруг осознала, что от всей души смеялась этим утром, чего с ней давно не было.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Приехав в Сидней, Камиль была поражена чувством внутреннего дискомфорта, не отпускавшим ее ни на минуту.

Она сидела в своей квартире в цокольном этаже, разглядывала пейзаж улицы и вдруг поняла, что изменилась. До поездки в Муллинджим ее никогда не беспокоило то, что из ее окна не видно ни деревьев, ни неба.

Здания, люди, машины, тротуар, холеные городские собачки — вот что обычно радовало ее глаз. Ей всегда нравилось начинать день в своей крошечной кухне за чашечкой кофе, наблюдая за тем, как оживает мир за окном.

Мир. Как будто бы он состоял из шороха и визга автомобильных шин, яростной дроби женских шпилек по асфальту, шарканья кроссовок неуклюжих подростков или надменного стука каблуков модных ботинок из дорогой кожи на ногах президентов крупных корпораций.

Что же с ней случилось? Неужели эта поездка до такой степени изменила ее? Почему даже теперь, спустя четыре месяца, она жаждет чего-то еще? Острого аромата акации, или даже резкого запаха коровника, или хриплого смеха кукаббуры, или взгляда на нежно-розовое оперенье какаду, парящих высоко в голубом небе?

Или встречи с высоким загорелым мужчиной с едва заметной, сводящей с ума улыбкой?

Зачем забивать себе голову никчемными воспоминаниями о нескольких днях, проведенных в «Райской долине»? Какой смысл? В конце концов, ее небольшое приключение на ферме давно закончилось и осталось в прошлом.

Попрощались они довольно сухо, без лишних эмоций. Джонно держался так же недружелюбно и мрачно, как и в день их знакомства. Поэтому Камиль приняла приглашение Пайпер приехать в Виндару и там закончить сбор материала для статьи.

С момента своего отъезда она больше не общалась с Джонно.

Ни разу.

Вернувшись в Сидней, девушка написала ему очень вежливое письмо, поблагодарив за гостеприимство. Спустя несколько месяцев она отправила ему открытку, якобы интересуясь состоянием ее бычков.

В ответ ей пришло краткое официальное письмо от агента Джонно, Энди Боуэна, в котором говорилось: если и дальше погодные условия и состояние рынка не изменятся, Джонатан Риверс рекомендовал ему продать ее скот приблизительно через полтора месяца.

Шесть недель. К тому времени номер «Между нами, девочками» с ее статьей о жизни Муллинджима уже поступит в продажу. Губы Камиль пересохли при воспоминании о той битве, которая произошла между ней и главным редактором.

— Ты только подумай, какое замечательное соседство получится, Эдит! — объясняла девушка. — Если мы поместим рядом мою историю о жизни фермеров и статью о холостяках, читатели не станут расстраиваться из-за того, что Джонно вышел из проекта, потому что мы дадим им другую пищу для размышления.

Она была уверена, что это сработает. Особенно если снабдить материал множеством красочных фотографий привлекательных фермеров и скотоводов: холостяков, женатых, разведенных.

Эдит, слава богу, в конце концов согласилась, предупредив, правда, что, если ничего не получится, отвечать перед издателями придется самой Камиль.

Теперь оставалось только ждать. Полтора месяца до того, как статья будет опубликована. Полтора месяца до того, как ее краткая карьера в скотоводческом бизнесе будет закончена. А это значит, что не останется ничего, что могло бы связывать ее с Джонно Риверсом.

Джонно мог бы догадаться, что невестка заведет разговор о Камиль, в ту минуту, когда переступил порог кухни.

— Ну и что ты думаешь о статье Камиль в «Между нами, девочками»?

— Так ты поэтому пригласила меня на ужин? Чтобы допросить меня с пристрастием?

— Нет! — Пайпер приняла обиженный вид. — Я пригласила тебя, потому что мы тебя давно не видели. Уверена, ты даже не знаешь, что наш Майкл научился ползать. Скоро уже и ходить начнет.

— Правда? — Джонно был удивлен до глубины души. — Прости. Столько дел. Я был занят.

Пайпер нахмурилась и поймала его взгляд.

— Этой же сомнительной отговоркой я воспользовалась в разговоре с Камиль.

— Что? — Молодой человек задохнулся от изумления. — Ты говорила с ней?

Она повернулась обратно к плите, чтобы помешать грибной суп с беконом.

— Я позвонила ей и поблагодарила за любезно присланный номер «Между нами, девочками». А еще поздравила с удачно написанной статьей. Она была очень рада меня слышать. И, разумеется, поинтересовалась твоим мнением относительно этой статьи.

Джонно с трудом проглотил комок, застрявший в горле.

— Как вкусно пахнет твой суп.

— Джонно! — недовольно воскликнула Пайпер. — Не уводи разговор в сторону. И не забывай, я вас, Риверсов, насквозь вижу и хорошо знаю! Не пытайся сменить тему разговора. Со мной это не пройдет.

— Ладно, ладно. Значит, Камиль желала знать, что я думаю о ее статье. Что ты ответила?

— Боюсь, ответ у меня получился не настолько гладким и убедительным, как мне хотелось бы. Она меня раскусила. Сначала я запиналась и лепетала что-то бессвязное, потом понесла какую-то чушь про то, что ты очень занят и мы тебя почти не видим. Разумеется, она догадалась, что я тебя выгораживаю.

— Никого ты не выгораживала. У меня на самом деле нет ни одной свободной минутки.

Пайпер укоризненно посмотрела на него.

— Как скажешь. Но мне кажется, за все мои труды ты все-таки должен мне сказать, что думаешь о статье Камиль?

Молодой человек насупился.

— Чтение глянцевых журналов не входит в число моих привычек.

— Слушай, да хватит уже! Это ведь не просто какой-то журнал. В нем напечатана статья, которую Камиль написала, будучи здесь! Когда жила под этой самой крышей!

Джонно ждал, что она сейчас добавит: «Когда ты делал ей искусственное дыхание из-за царапины на подбородке». Но к его радости, Пайпер добавила только:

— Она же послала тебе номер журнала, не так ли?

— Да, — вздохнул он. — Но он так и остался в полиэтиленовой пленке, как и был. Мне это не интересно. Мне вся эта история порядком поднадоела.

Пайпер смотрела на него и молчала несколько долгих секунд.

— Мне жаль это слышать. — У нее был задумчивый вид. — Камиль мне очень понравилась, — сказала она через плечо, повернувшись к плите.

Джонно понимал, что она ждала другого ответа, но не мог дать его. Так же как не мог понять причину своего поведения. Он просто интуитивно чувствовал, что воспоминания о Камиль разбудят едва утихший огонь у него внутри. А этого нельзя было допустить. Слава богу, Пайпер вроде бы закрыла тему.

Но невестка оказалась настойчивее, чем он ожидал. Отложив в сторону деревянную ложку, она обернулась к нему с очень серьезным видом. В ее глазах читалась забота.

— Послушай, Камиль совсем не похожа на Сьюзанн Хит. Я совершенно уверена в этом.

Что он мог сказать? Пайпер, безусловно, хотела как лучше. Но он-то знал Камиль, причем неплохо. В любом случае, даже если невестка права, затевать что-то с городской журналисткой слишком рискованно.

Молодой человек не знал, сколько простоял в молчании посреди кухни с идиотским выражением лица, и очнулся от громкого вздоха Пайпер. В следующее мгновенье она взяла с полки суповые тарелки и ложки и пихнула их в руки Джонно.

— Сделай хоть что-нибудь полезное. Поставь на стол. — Он отправился в столовую, а она крикнула ему вслед: — Посмотри там в шкафу, какое красное вино подойдет к ужину.

Джонно откупоривал бутылку отличного южно-австралийского вина, когда в комнату вошел Гейб с тарелкой домашнего хлеба в руках. За ним шла Пайпер с супницей, над которой поднимался пар.

— Чем это вы тут занимаетесь? — спросил Гейб, удивленно переводя взгляд с решительно настроенной жены на брата, упрямо выпятившего нижнюю губу.

— Я говорила Джонно, что с его стороны очень глупо не прочесть статью Камиль, — объяснила Пайпер.

Гейб изумленно вскинул брови.

— Ты не прочитал ее? Обязательно прочти! Она отлично справилась с задачей.

— Да, я слышал, — проворчал Джонно.

Все расселись за столом.

— Нет, серьезно, старик. Я был поражен, — продолжил Гейб.

— До сих пор не могу понять, как Камиль удалось передать всю правду о нашей жизни и при этом показать ее и с романтической стороны. Просто восхитительно, — подхватила Пайпер.

— А еще она очень тактично упомянула о твоем выходе из проекта «Лучшие холостяки Австралии», — добавил Гейб, наполнив бокал брата вином.

— Что? — Джонно вскинул голову и уставился на Гейба. — Так она сдержала слово?

— Ну разумеется, сдержала. Насколько я понимаю, ради этого и затевалась статья. — Он лукаво ухмыльнулся. — Нужно же было чем-то подсластить пилюлю бедным читательницам журнала. Твой уход, наверное, разбил сердце не одной одинокой женщине.

— Давно уж пора было закончить эту глупость, — протянул Джонно, надеясь, что никто не заметил его внезапного смущения. — Наконец-то можно будет завершить эту неприятную сделку.

— Камиль, это Синтия из приемной. Тебя тут какой-то мужчина спрашивает.

Камиль обреченно простонала в трубку. Нужно было срочно доделать статью, времени до сдачи оставалось совсем мало, а ее, как на грех, весь день отвлекали коллеги.

— Ты не знаешь, чего он хочет? — спросила девушка, неуклюже прижав трубку плечом к уху и одновременно читая текст на экране компьютера.

— Нет.

Камиль облегченно вздохнула и улыбнулась. Миляга Синтия в своем репертуаре. Полное отсутствие инициативы у нее заставляло усомниться в ее соответствии занимаемой должности, но в такие дни, как этот, подобная вялость со стороны секретаря была всем только на руку.

— Извини, Синти. У меня работы выше крыши. Статью следовало сдать еще утром. Помощник редактора недоволен и жаждет моей крови. Мне некогда говорить с кем бы то ни было, пусть оставит сообщение или обратится к кому-нибудь другому.

— Хорошо, — ответила Синтия монотонным голосом.

— Спасибо, старушка. — Камиль положила трубку и продолжила печатать. У нее как раз родилась великолепная мысль относительно того, как выстроить заключительный абзац. Это будет краткая и остроумная концовка. Просто великолепно!

Первое предложение было уже напечатано, когда на лестнице раздался бодрый перестук каблучков и в дверях нарисовалась ее подруга Джен.

— Камиль, — воскликнула она. — Не могу поверить, что ты вот так просто прогнала своего обворожительного холостяка.

— Что? — Камиль непонимающе посмотрела на подругу, все еще формулируя следующую фразу в голове. — Что ты сказала?

— Да этот красавчик фермер дожидался тебя внизу, спрашивал тебя. А ты велела Синтии его прогнать!

— Джонно? — Боже мой! Господи! Девушку бросило в жар. — Ты имеешь в виду, что меня спрашивал Джонно Риверс? Ты уверена? Что же Синтия ничего мне не сказала?

Она с трудом соображала. Джонно. Сердце заколотилось вдвое быстрее.

— Ну ты ведь знаешь, какая простофиля наша Синтия! У нее же совсем мозгов нет. Хоть бы поговорила с ним. Я как раз входила в приемную, когда увидела, как потрясающей красоты парень выходит. Когда до меня дошло, кто он, его и след простыл. Я выбежала на улицу, хотела догнать его, но он уже исчез.

— Господи, Джен, — наконец ответила Камиль более спокойным и ровным голосом, чувствуя, что разум понемногу начинает работать. — Я рада, что ты не бросилась за ним. Ну что бы ты ему сказала?

Джен ухмыльнулась, думая о чем-то своем.

— Да уж нашла бы, что сказать.

Камиль повернулась обратно к монитору. Приди в себя, глупая! Чего ты так разволновалась? Он, скорее всего, приехал по делам. И зашел сказать, что бычки проданы и все в порядке.

Она натянуто улыбнулась подруге.

— В любом случае, у меня нет времени с ним беседовать. Все сроки сдачи прошли. Мне и с тобой-то болтать не следует. Работа прежде всего.

Джен покачала головой.

— Да разве сравнится какая-то статья по важности с Джонно Риверсом?

— Какие глупости, — отрезала Камиль, тупо глядя в экран.

Она так и не напечатала свой гениальный завершающий абзац и теперь не могла вспомнить, что же должно было в нем говориться.

Синтия уже закрывала приемную, когда Камиль наконец отправила дописанный материал по электронной почте помощнику редактора.

Она сбежала по ступенькам и увидела Синтию, взявшуюся за ручку входной двери.

— Эй, Синти, подожди!

Девушка остановилась и оглянулась через плечо.

— Прости, что задерживаю тебя, — выдохнула запыхавшаяся Камиль. — Хотела спросить тебя про того парня, который приходил ко мне...

— А... это тот, симпатичный? — заулыбалась Синтия.

— Как я поняла, это был Джонно Риверс. Да? — Ее голос звучал взволнованно, несмотря на все старания. — Он просил что-нибудь передать?

— Ах, да. Он оставил конверт. — Синтия махнула рукой в сторону противоположного конца фойе. — Я положила его в твою ячейку.

Камиль перевела взгляд на ряды ячеек у дальней стены.

— Большущее спасибо.

— Да не за что, — ответила Синтия, заинтригованная неожиданным интересом к визитеру, потом пожала плечами и пошла к выходу.

Камиль подошла к ячейкам, достала конверт. Ее сердце замерло. На белой бумаге ровным почерком было выведено ее имя. Девушка попыталась вспомнить, видела ли что-нибудь написанное Джонно от руки. Почерк был ей как будто знаком. На ощупь конверт казался пустым. Заглянув внутрь, она сначала даже не заметила его содержимого, но потом перевернула, и из него выпал билет.

Билет в оперный театр.

Как странно. Камиль задумчиво разглядывала плотный четырехугольник. Концерт Сиднейского симфонического оркестра! Джонно и симфонический оркестр? Почему-то в ее представлении он никоим образом не вязался с классической музыкой. Может быть, Синтия ошиблась или перепутала что-то? Билет оставил кто-то другой? А конверт от Джонно оказался где-нибудь в соседней ячейке...

Она проверила все ячейки.

Ее имя не значилось больше нигде.

И что же ей делать? На билете стояла сегодняшняя дата. Центральный концертный зал Оперного театра. Если бы она только поговорила с Джонно. А теперь она даже не уверена, что конверт ей оставил именно он.

Упав в кресло, Камиль уставилась на билет. Начало в восемь часов. Нужно поторопиться, чтобы вовремя добраться до набережной, на которой расположен знаменитый театр. Предстоит ведь еще заехать домой и переодеться.

Хочет ли она идти на концерт? Ей нравится симфоническая музыка, но, святые небеса, неизвестно ведь, будет ли там Джонно? Впрочем, он не оставил бы ей билет, если бы сам туда не собирался.

Мысли в ее голове носились, как пчелиный рой. Камиль решительно взяла сумочку и вышла на улицу.

Трясясь в вагоне метро, она успокоилась и твердо решила, что не поедет. Прошло нескольких месяцев, прежде чем она ценой нечеловеческих усилий сумела выкинуть Джонно Риверса из своих мыслей навсегда. Навсегда.

Хотя, если вдуматься и проанализировать всю эту историю, то в общем-то и забывать было нечего. Всего один поцелуй! Был всего один поцелуй, да и тот прервали. Но если она пойдет на концерт сегодня, все старания будут напрасны. Все эмоции пробудятся с новой силой.

Из-за иллюзии. Пустоты.

Уже спускаясь по ступенькам к своей двери, девушка расслышала трель телефона, звонящего в ее квартире. Она прибавила шагу, достала ключ и долго мучалась, пытаясь второпях сунуть его в скважину... Провозилась раз в десять дольше, чем обычно.

Наконец войдя внутрь, Камиль услышала, как сработал автоответчик и заговорил мужской голос:

— Камиль, это Джонно Риверс. Надеюсь, тебе передали билет на концерт. Извини, мне надо бежать. Скорее всего, буду занят вплоть до восьми. Поэтому не могу оставить тебе номер телефона, по которому меня можно найти. И заехать за тобой я не смогу, к сожалению. Давай встретимся в фойе? Очень надеюсь тебя там увидеть.

Девушка перемотала пленку и снова прослушала сообщение.

При звуках его голоса у нее внутри возникла пустота. На глаза навернулись слезы. Джонно действительно приехал в Сидней.

Что же теперь делать?

Сколько раз она давала советы читательницам в подобных ситуациях. Идти или не идти на свидание? В прошлом году она написала серию статей в «Между нами, девочками» под общим названием «Стратегия свиданий. От А до Я.»

Ну конечно, ей не следует идти. И она не пойдет.

Джонно ведь даже не потрудился прочитать ее статью о сельской жизни, в которую вложено столько сил.

Сегодня вечером она останется дома, закажет еду в тайском ресторане и возьмет в видеопрокате слезливую мелодраму. Нет, никакой романтики. Хватит с нее всяких переживаний. Лучше выбрать приключенческое кино или психологический триллер, чтобы отвлечься.

Слегка успокоившись, Камиль прошла через квартиру к балкону. Она ощущала себя усталой и опустошенной, словно переплыла море во время сильного шторма.

И еще почему-то странно раздвоившейся. Как будто разумная часть ее, которая только что решила остаться дома, словно зритель, со стороны наблюдала за второй... которая медленно подошла к гардеробу, открыла дверцу и принялась изучать свои наряды на вешалках.

И именно эта вторая ее часть потянулась к черному шелку и красному бархату... С удивлением она отмечала про себя, что черное платье вернулось обратно в шкаф, а красное было брошено на кровать.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В каком именно фойе? Камиль не могла назвать себя завсегдатаем концертного зала Сиднейского оперного театра. Только приехав вечером в театр, она обнаружила, что для каждой стороны света нашлось свое фойе.

Наверное, и сам Джонно не предполагал, что театр окажется так велик, иначе предложил бы более точное место встречи.

Остановившись на вершине внушительной лестницы, покрытой пурпурной ковровой дорожкой, девушка окинула взглядом колышущееся море театралов, весло смеющихся и прогуливающихся внизу, машущих друг другу программками.

Она надеялась, что легко найдет Джонно. А как же иначе? Его прекрасную фигуру трудно будет не заметить в любой толпе. Но Камиль не могла разглядеть его среди десятков высоких мужчин в одинаковых черных смокингах. Вдруг ей в голову пришла поражающая своей простотой мысль, так что она даже прижала ладонь к губам: может быть, она выбрала не тот критерий поиска.

Найдется ли у Джонно смокинг или костюм для подобных случаев? Вероятно, ей следует искать человека в джинсах и фермерских ботинках? Черт побери! Не наденет же он ковбойскую шляпу в Оперный театр.

Девушка посмотрела на часы. Без десяти восемь. Учитывая, что билетеры уже открыли двери и к восьми почти две тысячи человек должны рассесться в огромном зале, ей следовало бы идти искать свое место.

Может быть, Джонно заблудился?

Скорее всего, он очень плохо ориентируется в городе и с трудом найдет дорогу. Она и сама иногда умудрялась сбиваться с пути в городских дебрях.

И опять же — неизвестно, не подшутил ли он над ней. Пригласил на свидание, а сам и не собирался приходить. Способен ли Джонно на такое? Может быть, он все еще злится на нее?

Мучимая неприятными предположениями, Камиль вдруг подумала, что возможен и другой вариант. Он просто устал ждать ее в фойе и пошел в зал. Ну конечно же! Как она сразу не догадалась? Девушка бросила взгляд на билет и поспешила к своему месту. Но на стуле рядом с ней никого не оказалось. Она уже хотела броситься назад, но билетерша у двери остановила ее.

— Займите свое место, пожалуйста. После начала концерта вас в зал не пустят, — ледяным голосом отчеканила женщина. — И вам придется наблюдать за трансляцией на большом экране в Южном фойе до самого антракта.

— О боже! — вздохнула Камиль. — Даже не знаю, как поступить. Я жду знакомого.

Девушка была готова расплакаться. Весь вечер шел кувырком. Сначала это внезапное появление Джонно в редакции, потом этот загадочный конверт и сообщение на автоответчике... ее поспешное решение все-таки пойти в театр и необходимость бежать со всех ног, чтобы успеть к началу...

А теперь?

Камиль прошла к центральным дверям, ведшим во дворик перед театром. Оттуда были видны опаздывающие зрители, бегущие в темноте по дорожке от набережной. Справа поблескивала цепочкой переливающихся огоньков вода гавани. Вдалеке виднелся знакомый силуэт моста, похожего на висящее пальто, отражающийся в черном шелке волн.

Как было бы приятно любоваться этим видом вместе с Джонно.

Проклятье! И зачем она пришла? Как глупо!

Тяжело вздохнув, Камиль повернула обратно к залитому светом фойе и увидела высокого мужчину в темном смокинге, скользнувшего в уже закрывающиеся двери зала.

Ее сердце дернулось.

— Джонно! — Она бросилась вперед.

Он не слышал.

— Джонно! — Девушка махала рукой на бегу, чтобы он заметил ее.

Но Джонно не смотрел в ее сторону. Она заметила, как он любезно улыбнулся одними уголками губ билетерше, та просияла в ответ и провела его внутрь в темноту.

Когда до заветной цели оставалось несколько шагов, массивные двери с шумом захлопнулись.

— Эй, подождите! Впустите меня! — Слезы отчаянья хлынули по ее щекам. Девушка дергала дверную ручку, но все напрасно.

Джонно прошел по темному залу, пробрался к своему месту, натыкаясь на чужие колени и бормоча обычное в таких случаях «простите, извините». Уже на полпути он увидел два пустых стула, обитых красным бархатом.

Камиль не пришла.

Он обернулся и увидел, что двери за ним захлопнулись.

— Будьте любезны, займите свое место, — зашипел кто-то.

Молодой человек подумал, не уйти ли из театра. Насколько неприлично просить выпустить его из зала, когда дирижер уже вышел на сцену?

Он стиснул зубы. Так тебе и надо: попал в свою же ловушку. Дурацкая встреча в Совете скотоводов уж слишком затянулось. Искать какое-то там фойе просто не было времени. Джонно предполагал, что Камиль уже сидит на своем месте.

Разумеется, глупо было надеяться, что она вообще придет на концерт. У нее нашлась бы тысяча веских причин не делать этого. И тысяча интересных занятий, которыми можно заполнить вечер вместо того, чтобы бежать на неожиданное свидание с каким-то деревенщиной, которого она не видела несколько месяцев. Скорее всего, Камиль ужинает сейчас в роскошном ресторане с каким-нибудь парнем, выбранным из внушительной череды преданных поклонников.

Не нужно было слушать Пайпер и Гейба. Не нужно было читать статью Камиль о женитьбе и семье в деревне. И уж, конечно, не стоило перечитывать ее снова и снова до тех пор, пока не начало казаться, что он слышит ее голос, разговаривающий с ним со страниц журнала.

Он поддался фантазиям. Ему чудилось, что от многократного прочтения, ему удастся приблизиться к ней. Увидеть ее улыбку. Ощутить ее губы. Почувствовать ее желание.

Первые аккорды симфонии полились в зал и заполнили все пространство. Эмоциональная, волнующая музыка. Только этого ему не хватало сейчас. Джонно тяжело выдохнул. Мужчина, сидевший рядом с ним, недовольно заерзал.

Всего час до антракта.

— Что вам предложить? — вежливо спросил аккуратный бармен, протягивая Камиль меню буфета.

Забравшись на высокий табурет, с печальной улыбкой девушка изучила список напитков.

— Так... вот тут у вас один коктейль как будто для меня придуман.

— Какой же?

— «Гнусный ковбой».

— Ах, этот, — понимающе кивнул бармен. — Судя по вашему невеселому тону, вам приходилось знавать одного или двух ковбоев.

— Только одного, — вздохнула она. — И поверьте, одного вполне достаточно, чтобы навсегда отбить охоту общаться с ними.

Бармен налил в шейкер сладкого шнапса и «Бейлиса».

— Опоздали на концерт?

— Нет. Ковбой опоздал. Только теперь он наслаждается музыкой в зале, а я торчу в буфете.

— Кажется, я начинаю улавливать смысл, — нахмурился парень.

Камиль покачала головой.

— Да нет тут никакого смысла — это уж точно. Не беспокойтесь. Сегодня все как-то глупо и бессмысленно.

Бармен осторожно поставил перед ней бокал.

— Знаете, а ведь можно смотреть концерт на большом мониторе в Южном фойе.

— Знаю, — кивнула девушка, сделала глоток и улыбнулась. — Ммм, какая штука.

Парень тоже улыбнулся.

— Расслабьтесь и наслаждайтесь коктейлем. И ни о чем не беспокойтесь. Я слышал, что второе отделение гораздо интереснее первого.

Во время антракта Джонно вышел в фойе и увидел краем глаза девушку на высоком табурете у буфета. Глубокий вырез красного бархатного платья на спине открывал светлую алебастровую кожу, оттеняемую тканью.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что обладательница этой изящной спины ему знакома.

— Камиль!

Она оглянулась так быстро, что напиток расплескался из ее бокала на барную стойку. У нее отрасли волосы. Блестящие локоны теперь доходили почти до самых плеч. Макияж придавал особую выразительность глазам. Девушка выглядела восхитительно. Джонно замер, изумленный ее необыкновенной красотой.

— Джонно, — удивилась она, слегка покраснев. — Как странно видеть вас здесь.

— Значит, вы пришли. — Он пришел в полное замешательство от охватившей его радости, что встретил ее снова спустя столько месяцев.

— Антракт уже начался? — спросила Камиль, опасливо поглядывая на заполняющую буфет толпу.

— Да. — Молодой человек подошел ближе к ней. — Давно вы здесь?

— Лет сто. — Она подняла бокал и задумчиво улыбнулась ему.

Джонно прикинул в уме, сколько она уже могла выпить.

— Мне очень жаль, что я не смог отыскать вас до начала концерта. Я задержался на собрании в Совете скотоводов. — Он коснулся ее руки. — Я не был уверен, что вы придете.

— Я тоже не была уверена. — Девушка покачала головой, посмотрела на его руку, лежащую на ее локте, и улыбнулась, глядя из-под темных ресниц. Я и сейчас не пойму, почему пришла.

Она подняла глаза и уставилась на него в упор. Джонно интуитивно уловил ее немые вопросы: зачем он приехал в Сидней, свалился как снег на голову и с чего вдруг решил пригласить ее на концерт симфонической музыки? — и понадеялся, что она не станет озвучивать их. Потому что ответы могут отпугнуть ее.

— Что пьете? — спросил он.

Ее лицо приняло насмешливо-нескромное выражение.

— «Гнусного ковбоя» в вашу честь, Джонно.

У нее за спиной появился бармен, окинул Джонно с ног до головы оценивающим взглядом и слегка присвистнул.

— Это и есть ваш ковбой?

Она залилась краской.

— На самом деле он вовсе не мой ковбой.

— Может быть, пройдем в зал? — предложил Джонно, забрав бокал у нее из руки и поставив его на стойку.

Девушка вздохнула.

— Да, большое количество алкоголя действует на меня как снотворное. А вам, наверное, хотелось бы послушать второе отделение.

— Оно будет грандиозным.

— Да, я слышала. — Камиль соскользнула с табурета и посмотрела на Джонно, нахмурившись. — Я не подозревала, что вы любите классическую музыку.

— Мой друг будет играть сегодня. Он и прислал мне билеты.

— Вот как. — Ее брови выгнулись от изумления. — Так вот почему вы прибыли в Сидней.

— Частично. Еще и по работе...

Его прямой ответ слегка расстроил ее. Она покорно пошла вперед.

— Камиль, — позвал молодой человек. — Я не успел сказать вам, как вы сегодня красивы. Вы потрясающе выглядите!

Красная волна залила ее шею, потом щеки.

— Спасибо. — Девушка неуверенно улыбнулась и бросила одобрительный взгляд на его классический костюм. — Вы тоже.

Там, на ферме, его плечи отлично смотрелись под простой хлопковой рубашкой, а сегодня он казался восхитительно прекрасным в строгом черном смокинге. Что же касается его ровного загара, его фигуры, его скул, его глаз — то на них ей просто хотелось смотреть, не отрываясь.

Но почему он пригласил ее? Можно ли рассматривать их встречу как свидание? Или ему всего лишь нужно было появиться в театре в сопровождении дамы?

— И который из них ваш друг? — прошептала Камиль, когда оркестранты вышли на сцену, заняли свои места и принялись настраивать инструменты.

— Его еще нет, — ответил Джонно, наклонившись к ней так близко, что она уловила приятный аромат его одеколона. — Он солист.

— Ясно, — кивнула девушка, округлив глаза. — Я поражена.

Она не удосужилась просмотреть программку, поэтому не имела ни малейшего понятия, кто должен солировать во втором отделении. Может быть, скрипач? Или тенор? Камиль как раз собиралась поинтересоваться, на каком инструмента играет друг Джонно, когда по рядам пробежал довольный ропот и свет начал медленно гаснуть.

Все захлопали вышедшему на сцену седовласому дирижеру. Человеку, последовавшему за ним, досталась еще более бурная овация. Это был высокий молодой абориген с горделивой осанкой, несший в руке диджериду — деревянную дудочку, инструмент исконных жителей Австралии.

Девушка удивленно покосилась на Джонно, а он, повернувшись, улыбнулся и подмигнул ей.

Отправляясь этим вечером в театр, она могла ожидать всего, что угодно, но уж только не того, что музыка произведет на нее такое впечатление. Как только запела диджериду, Камиль замерла, пораженная.

Простой народный инструмент, сделанный из ствола дерева, выеденного изнутри белыми муравьями, и украшенный племенными узорами красного, черного, желтого и белого цветов, составлял яркий контраст с традиционными европейскими скрипками и виолончелями, сверкающими трубами и валторнами.

Музыка завораживала, пронзала насквозь будоражащими, берущими за душу звуками... Девушке доводилось раньше слышать музыку аборигенов, но никогда ее не исполняли в сопровождении симфонического оркестра.

Камиль чувствовала, как мелодия проникает в нее и волнует до такой степени, что по коже побежали мурашки и слегка закололо в затылке. Слезы навернулись на глаза. Как будто огромное зеленое пастбище из ее воспоминаний вдруг оказалось посреди современного Сиднея.

Она ощущала каждой клеточкой близость Джонно. Как и эта музыка, он пришел из другого мира. Ей вдруг вспомнилось то странное, непонятное чувство спокойствия, которое охватило ее в «Райской долине». Сердце сжалось от боли.

А может быть, она влюбилась в него? Господи, только не это!

Когда концерт завершился и они вышли из зала, Камиль переполняли эмоции.

— Удивительная музыка, чистая, как откровение, — выдохнула она.

— Да, действительно. Я рад, что вы смогли прийти.

— Давно вы дружите с этим человеком, который играл на диджериду?

— С Вильямом Тадмарой? С самого детства. Три поколения его семьи работали животноводами в «Райской долине». Когда мы поняли, что Билли наделен талантом, решили помочь ему. Нашли меценатов, организовали материальную поддержку. Вот так наш Билли попал на сцену.

— Ух ты! — Камиль присвистнула от изумления. А она еще переживала, догадается ли он, что надеть в оперный театр. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал об этом? А оказалось, он покровительствует музыканту! — Вы пойдете за кулисы, чтобы поздравить друга с хорошим выступлением?

Он пробежал по ее фигуре жаждущим взглядом, от которого девушка даже поежилась.

— Я успел пообщаться с Билли после репетиции сегодня утром. А сейчас вокруг него соберется такое количество важных персон, что нам к нему не пробиться. Я позвоню ему завтра.

— Прошу вас, поблагодарите его за мой билет. Мне очень понравилось. Его исполнение меня взволновало.

Музыка была невероятно сексуальной, подумала Камиль, но постеснялась произнести это вслух.

— Я передам ему ваши слова. — Джонно взял ее за руку, повернулся от залитого ярким светом фойе в темноту опустившейся на город ночи, потом наклонился к ее уху и прошептал: — Не хочешь сбежать отсюда? — Он сжал ее ладонь. — Только ты и я.

Камиль замерла.

Она попыталась вспомнить все причины, по которым ей следовало держаться подальше от Джонно. Их холодное расставание. Месяцы молчания...

А еще девушка напомнила себе, что он просто опасен. Они были едва знакомы. Но, несмотря на это, ему удалось получить какую-то власть над ней, что уже пугало. Он поцеловал ее всего однажды и каким-то непостижимым образом заколдовал ее.

Камиль не понимала, в чем дело. Но оказалось достаточно пожатия руки. И единственный ответ, который был уместен:

— Поехали ко мне.

— Хорошо, — согласился Джонно без тени улыбки.

* * *

Такси несло их по освещенным разноцветными неоновыми огнями ночным улицам. Они почти не разговаривали, потому что были слишком напряжены, слишком взволнованы. У каждого внутри клокотало пламя. Камиль украдкой бросала взгляды на Джонно. И чувствовала себя зачарованной его магнетизмом.

Машина затормозила у крыльца ее дома. Джонно расплатился с шофером. Девушка отчаянно рылась в сумке, ища ключ.

Когда они наконец вошли в квартиру, она даже не стала предлагать ему кофе. Камиль бросила сумочку и ключи на кухонный стол и повернулась. Он уже подошел к ней.

Она упала в его объятья с радостным, беспомощным стоном.

Джонно прижал ее к себе. От волнения ее словно пронзило тысячами маленьких иголочек. Она ощущала силу его напряженных мышц под смокингом, запах свежей крахмальной рубашки, древесный, тягучий аромат его одеколона.

— Ты даже не представляешь, сколько раз я думал об этом, — прошептал он.

— И я тоже, — ответила девушка.

И вот он здесь, прислонился спиной к кухонному шкафчику. Притянул ее к себе. Его теплые губы коснулись ее губ, сводя с ума, гипнотизируя.

— Я хочу тебя! — простонал Джонно в ее раскрытые губы. От его голоса по ее венам пробежал электрический разряд, будоражащий, проникающий во все потайные уголки ее тела.

И я тебя хочу. Камиль не могла заставить себя произнести эти слова вслух. Поэтому просто смело взяла его за руку и повела по коридору в спальню, останавливаясь на каждом шагу, чтобы поцеловать его и снова ощутить его томительно-сладкий вкус.

Они быстро, даже поспешно раздели друг друга при красноватом свете лампы, что стояла на ночном столике у кровати. Время от времени их взгляды встречались. Они обменивались застенчивыми, взволнованными улыбками и снова целовались.

Красное платье Камиль соскользнуло на пол с легким шорохом. Ловкие пальцы Джонно пробежали по ее обнаженным плечам. За пальцами следовали губы, прокладывая дорожку от плеча к ямочке у основания шеи, потом ниже, ниже — о, боже! — к груди.

Они одновременно упали на кровать, задыхаясь и трепеща от сокрушительной силы желания. Она никогда не чувствовала себя настолько захваченной страстью. Было немного страшно ощущать, что совершенно не владеешь собой, хотя с каждой минутой это значило все меньше. Главное — Джонно был с ней. Такой прекрасный.

Джонно проснулся первым. Он спал, по-хозяйски положив руку на грудь Камиль. Теперь же лежал неподвижно, наблюдая за тем, как утренний свет льется из окна под потолком, заполняя собой спальню и освещая беспорядок. От двери до кровати шла дорожка из скомканной одежды, которая воскрешала воспоминания их бурной ночи накануне.

Его ошеломил напор ее эмоций, когда они занимались любовью. Ему и прежде приходилось испытывать страсть, но никогда ей не сопутствовала такая до боли острая нежность.

Камиль пошевелилась и медленно открыла глаза.

— Приветик, — сказала она, и ее губы сложились в сонную, загадочную улыбку, когда она огляделась и в ее памяти восстановилась картина произошедшего.

— Доброе утро. — Он поцеловал кончик ее носа и провел большим пальцам по ее груди, ощутив, как она напрягается под его прикосновением.

Девушка с удовольствием потянулась и вздохнула.

— Как бы мне хотелось не ходить сегодня на работу. Нельзя заставлять людей сидеть в офисе после такой потрясающей ночи. Это жестоко.

— Не уходи, — пробормотал Джонно, скользя рукой вдоль ее округлого бедра.

— Придется. У меня и так уж все сроки вышли.

— Ты выглядишь помятой и сонной... и безумно сексуальной.

— Правда? — рассмеялась Камиль и качнула головой, так что ее локоны упали по обеим сторонам лица.

— Боже, Камиль! — простонал он, убирая волосы с ее глаз и целуя. — Я могу безвозвратно привыкнуть просыпаться вот так, рядом с тобой.

Она вдруг резко села и выпрямилась. В ее взгляде отобразилась усталость.

— Что ж, этого я не могу допустить, а ты? Пойду приготовлю завтрак. Кофе с тостами будет достаточно?

— Конечно.

Он только взглянул на нервозное, замкнутое выражение ее лица и подавил в себе порыв схватить ее, повалить на кровать рядом с собой и снова заняться любовью.

Вместо этого Джонно просто наблюдал за тем, как она выскользнула из постели и натянула через голову безразмерную футболку. Он любовался тем, как тонкая хлопковая ткань облегала ее грудь и бедра при каждом шаге, когда она шла к двери. Но стоило ей исчезнуть, как его начали донимать сомнения и беспокойство, от которого все внутри переворачивалось.

* * *

Они встретились в обед в престижном ресторане в гавани, с прозрачными стеклянными стенами, дарящими чудесный вид на многоярусные раковины Оперного театра на мысе Беннелонг. А под ними в сверкающих голубых водах сновали туда-сюда паромы и парусные лодки.

Камиль и Джонно сели за столик.

— Моя коллега Джен догадалась, что я встречаюсь с тобой, и построила целую теорию о том, что я сумела вывести тебя из проекта, чтобы оставить тебя себе.

Молодой человек усмехнулся.

— А ты оставила меня себе, да?

Она вспыхнула и отвернулась.

— Ты прекрасно знаешь, что тогда я ничего такого не планировала.

Девушка мысленно поблагодарила его за то, что он не спросил ее: что она планирует теперь? Потому что ответ был ей неизвестен. Никаких планов она не строила. Камиль знала только то, что Джонно снова ворвался в ее жизнь. И теперь в ней зарождались какие-то чувства к нему. Зарождались и расцветали. Захватывая ее всю. Без остатка.

Все утро в ней нарастало беспокойство, мешавшее успокоиться. Она боялась, что дает Джонно ложную надежду. Надежду на то, что у них впереди общее будущее.

Да какое у них может быть будущее? Прошлой ночью казалось, что все правильно, так и должно быть. Романтика и поэтичность витали в воздухе. Они сумели преодолеть свои различия, — так же, как разные музыкальные инструменты слились в одной мелодии на концерте.

Но вот при ярком свете дня она уже не была так уверена в этом. Камиль знала, откуда вышел Джонно, видела его землю и людей, населявших ее. Там он вырос, там был его дом. Она познакомилась с его семьей. С Гейбом и Пайпер. Ее тронуло его нежное отношение к племяннице и племяннику.

Может быть, внешне он похож на пирата, но в душе он убежденный семьянин и не приемлет случайных несерьезных связей. Про таких говорят «соль земли». Вспомнить хотя бы рассказ Пайпер о том, как он радовался, думая, что его девушка беременна от него.

Несмотря на то что Джонно наотрез отказался участвовать в проекте «Лучшие холостяки Австралии», ему было нужно именно это: ухаживания, свадьба, семейная жизнь.

В то время как ей...

К их столику подошел официант с блокнотом, чтобы принять заказ. Как только он ушел, Джонно заговорил:

— Ты ничего не рассказывала о своей семье. Они живут в Сиднее?

Девушка помолчала, решая, нужно ли посвящать его в подробности. Ее удивило, насколько совпали вдруг им мысли.

— Извини, если я лезу, куда не следует, — поспешил на выручку он. — Но ты ведь знаешь все обо мне и моем семействе. Ты видела места, где я родился и вырос. Где прожил всю жизнь.

— Нет, что ты, ты вовсе не лезешь, куда не следует. Просто дело в том, что... — Она вздохнула. — Просто дело в том, что у меня нет семьи в нормальном понимании.

— А, понятно, — от мягкой улыбки в уголках его глаз появились лучики морщинок. — Значит, даже не намекнешь, на какой планете они поселились?

Камиль засмеялась.

— Ладно. Уговорил. Семья у меня маленькая: мои родители и я. И все мы разбросаны по миру на максимальном удалении друг от друга. Я единственная живу в Сиднее. Мама обитает в Токио, а папа в Париже, я думаю.

— Думаешь? То есть ты не уверена? — Джонно не мог скрыть удивления.

— Ну, обычно папа живет в Париже. Но вот в последний раз он звонил мне из шато где-то на берегу Луары. Он присматривает за домом.

— Ух ты! По сравнению с этим присматривать за детьми сущий пустяк.

— Звучит претенциозно, да? — Девушка усмехнулась. — Просто папа следит за чьим-то домом. Кажется, он принадлежит его другу. Хореографу или композитору. Забыла. В любом случае, это было полгода назад. Полагаю, он уже вернулся в Париж.

Официант принес шампанское и бокалы, с некоторой театральностью выстрелил в потолок пробкой из бутылки и разлил игристое.

— Твое здоровье! — Джонно звякнул своим бокалом о бокал Камиль.

Их взгляды встретились, и ей вспомнилась прошлая ночь, когда он так страстно и в то же время нежно ласкал ее. От одной этой мысли по ее телу разлилось томительное тепло, словно она уже выпила шампанского.

— Надо за что-то выпить. За что? — быстро спросила девушка.

И тут же пожалела об этом. Казалось, Джонно видел ее насквозь. Его взгляд проникал в нее. Как будто в ней был ответ. Через мгновенье он слегка тряхнул головой, поднял бокал и улыбнулся.

— Давай выпьем за подъем цен на говядину. Тогда ты получишь хороший доход от своих бычков.

— Тогда мы получим хороший доход от нашихбычков, — поправила Камиль. — Не забудь, мы поделим его пополам.

— Ладно. Выпьем за нашихбычков, — согласился молодой человек. Они сделали по глотку, и он продолжил: — Если серьезно, то в последнее время, боюсь, цены на говядину не слишком воодушевляют. Поэтому я пока и не продаю их. Надо выждать. Вижу, тебя не слишком волнует, сколько мы сможем заработать на пятнадцати бычках.

— Главное, чтобы мне хватило на поездку в Париж.

— Чтобы навестить отца?

— Да. Я и об отпуске договорилась сто лет назад. Надеюсь, в следующем месяце получится съездить.

— Тогда надо бы уже выставлять их на рынок, — мрачно отозвался Джонно.

Камиль сделала еще глоток шампанского. Отчего вдруг она почувствовала такую неприятную неловкость, сказав ему, что уезжает, пусть даже ненадолго?

— А твоя мама, ты говоришь, живет в Японии? — спросил он.

— Да, там. Она художественный руководитель труппы современного танца в Токио.

— Это все объясняет.

— Что объясняет?

— Почему ты кажешься... какой-то необыкновенной. Твои родители принадлежат к миру искусства.

Девушка пожала плечами и неуверенно улыбнулась.

— Ты тоже неординарная личность.

— Да уж, конечно, — ухмыльнулся он. — Лучше расскажи о своих родителях.

— Хорошо. Маму зовут Лэйн Салливан, папу — Фабрис Дэверо. В свое время оба они были балетными танцовщиками, и притом очень знаменитыми. Хотя ты, наверное, никогда о них не слышал?

— Боюсь, что так.

— Мама австралийка. Папа француз. Они танцевали вместе в разных труппах по всему миру. — Она катала между пальцами ножку бокала с шампанским. — Как виртуозно они танцевали па-де-де, как слаженно. Словно единое целое. А вот жить вместе хотя бы в подобии гармонии так и не научились. Скандалы были просто ужасные.

— Поэтому они теперь и живут порознь?

— Они окончательно расстались, когда мне было пятнадцать. Но официально развод так и не оформили.

— Для тебя это, наверное, было очень сложно и болезненно.

— Нет. — Камиль неестественно тяжело вздохнула. — Так что моя семья очень отличается от твоей, правда?

Джонно поднял бокал.

— Vive la difference ^[1]. Знаешь, жизнь в деревне, конечно, очень хороша, с одной стороны, но с другой — весьма и весьма монотонна. Годами не узнаешь ничего нового. У всех жизненный опыт более-менее схожий. Мы рождаемся и растем в одном месте. На несколько лет уезжаем на учебу в колледж или, если повезет, университет, а потом возвращаемся обратно. Иногда ездим за границу. Но опять же приезжаем домой и продолжаем работать. И всегда одно и то же. Однообразие. Временами скучновато, если честно. — Он усмехнулся. — Правда, вот у Гейба судьба немного другая. Он служил в эскадрилье «Черные ястребы». Но среди нас нет ни одного художественного руководителя или человека, присматривающего за домами на берегу Луары.

Камиль улыбнулась в ответ.

— В скучном однообразии есть свои плюсы. Так надежнее. Мне иногда казалось, что все проблемы во взаимоотношениях моих родителей возникали из-за того, что они постоянно колесили по миру с гастролями. В их жизни не было ничего постоянного, неизменного.

Официант принес тарелки с едой. Камиль и Джонно сосредоточились на рыбном пироге, который оба заказали. Разговор плавно перешел на чудесный концерт и дружбу Джонно с Билли.

— У него скоро выступления в Нью-Йорке, — объяснил молодой человек и задумчиво посмотрел на Камиль. — А ты ездила вместе с родителями, когда они отправлялись на гастроли?

— Да, когда была совсем маленькая, пока не поступила в пансион. Я облетела с ними весь мир, но помню только переезды из гостиницы в гостиницу.

Джонно отложил вилку и нож и покачал головой, не сводя с нее глаз.

— Все пытаюсь представить тебя девочкой. Маленькая Камиль с большими карими глазами и темными волнистыми локонами, сидящая в креслах самолетов, скучающая в безликих холлах гостиниц...

Она сжала губы и попыталась улыбнуться.

— Я была довольно бойким ребенком. Например, выучилась заказывать еду в номер, когда мне еще не было пяти лет.

— Но ты чувствовала себя одинокой?

Боже, еще как! — подумала девушка, но не стала говорить об этом.

— Я могла легко подружиться с обслугой гостиниц. Да и работники сцены были очень милы со мной. Но больше всех я любила осветителя. Иногда во время репетиций он разрешал мне сидеть в его кабинке и нажимать на выключатель.

Она откинулась на спинку стула, положив руки на колени, пристально смотрела на него и удивлялась, отчего вдруг рассказывает ему все это. Раньше Камиль ни с кем так не откровенничала. А тут вдруг выдала полный список всех своих комплексов и детских проблем почти незнакомому человеку. К чему приведет такая открытость?

— Ты когда-нибудь мечтала о другой жизни? — спросил Джонно.

— Еще бы! Знаешь, как я завидовала обычным детям! — Девушка выпила шампанского и перевела взгляд на сверкающую под солнцем гавань. — Знаешь, чего мне больше всего хотелось?

— Чего?

— Жить в домике с садом, где я могла бы играть со шлангом.

Джонно от души расхохотался.

— Помню, мы ехали с родителями в такси по пригороду Нового Орлеана, направляясь в очередную гостиницу, и я увидела, как дети играют на лужайке перед домом. Они были в купальниках и плавках и поливали друг друга водой. Тогда я подумала, что не представляю игры веселее и интереснее.

Молодой человек наклонился вперед и взял ее за руку.

— Ну уж фантазию со шлангом я без труда помогу тебе осуществить, — произнес он томным, соблазнительным голосом, лукаво улыбаясь.

— Как же? — прошептала Камиль, задержав дыхание.

— А вот увидишь.

Джен изнывала от любопытства, когда Камиль стремительно вбежала в редакцию.

— Нет, вы только посмотрите на нее!

— А что такого? Я опоздала всего лишь на десять минут, — оправдывалась Камиль. — Чего на меня смотреть?

— У тебя вид женщины, которая только что...

— Пообедала, — поспешно подсказала Камиль. — Я съела рыбный пирог и выпила шампанского в ресторане «Цицерон».

Джен просияла.

— Еще одно свидание с парнем из деревни?

— Да. — Камиль плюхнулась на стул. — Но только не делай никаких выводов из этого, подруга.

— И почему же? Редко случается, что столь невинное занятие, как совместное принятие пищи, приводит женщину в такое состояние, в котором ты пребываешь в данный момент.

Камиль закусила губу, машинально взяла со стола ручку и принялась крутить ее между пальцами.

— Милли, только не говори мне, что ты нашла недостатки у этого божества.

— Нет. Недостатков не обнаружено.

— Вы подходите друг другу, согласна?

— Ну да. — Камиль опустила ручку в ярко-красную подставку с излишней осторожностью. — Можно сказать, что мы превосходно подходим друг другу. — Боже, даже при одном воспоминании о прошедшей ночи ее сердце забилось, точно бабочка в сачке, а по коже побежали мурашки. Джонно был превосходным любовником.

— Так в чем же проблема? — не унималась Джен.

— Да нет никакой проблемы.

— Та-а-ак, — подхватила Джен. — Но?.. — подсказала она, ожидая продолжения.

Камиль тяжело вздохнула.

— Я боюсь, что причиню ему боль.

Джен присела на край ее стола и изумленно уставилась на подругу.

— Душа моя, а почему ты должна причинить ему боль?

— О, Джен! Он так мне нравится! Но мне кажется, я не та, кто ему нужен. Он парень из деревни, со своими жизненными ценностями и установками. Он из другого мира.

— Камиль, но ты же не какая-нибудь пустоголовая вертихвостка.

Камиль поморщилась. Чувствовала она себя именно такой.

— Я надеюсь, ты понимаешь, в чем твоя проблема?

— Нет, может, ты расскажешь?

— Но ведь это очевидно. Скажи мне, вот с кем ты ходила на свидания... по крайней мере с тех пор, как мы знакомы? Ты встречаешься с мужчинами, которые... — Джен помахала рукой, показывая, что кавалеры Камиль были весьма посредственными типами. — Ты выбираешь себе в спутники только таких парней, отношения с которыми предсказуемы и безопасны. В которых, ты уверена, ты никогда не влюбишься! — Она постучала по плечу подруги. — А на этот раз ты умудрилась перейти эту границу.

Камиль изумленно открыла рот и испытующе посмотрела на Джен.

— С каких пор ты стала столь проницательной, дорогая?

Джен пожала плечами и хитро улыбнулась.

— Я читала твою колонку «Стратегия свиданий. От А до Я».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«Остынь, приятель», — нашептывал внутренний голос Джонно, который стоял на ступеньках своей гостиницы и смотрел на Камиль, идущую к нему через запруженный прохожими тротуар.

Лучи заходящего солнца золотили верхушки городских небоскребов, играли красноватой медью в ее темных волосах. Она выглядела восхитительно. Стройную фигуру подчеркивали облегающая черная кофточка и короткая юбка из шотландки. Камиль напоминала Джонно яркий полевой цветок, случайно выросший среди грубой темно-зеленой травы.

Подбежав наконец к нему, девушка встала на цыпочки и поцеловала его в щеку, обдав ароматом своих изысканных духов. Он ощутил легкое прикосновение ее теплой кожи. Ее грудь уперлась в его руку. У него внутри запылало желание такой мощи, что он едва сдержался, чтобы не застонать.

Остынь, остынь. Да, правильно.

— Какие у нас планы на вечер? — поинтересовалась она.

Джонно проглотил стоящий в горле ком.

— Я подумал, ты такой специалист по части заказа еды в номер, что мы сегодня могли бы поужинать в моем номере.

— Отлично, — согласилась Камиль, замешкавшись на мгновенье. — Проведем вечер у тебя. Хорошо.

Джонно жил на восьмом этаже. Они вошли в лифт, и как только двери закрылись, он, не в силах больше ждать, притянул ее к себе и поцеловал. Никакой страсти. Просто легкое касание губ. Как приглашение... В первую секунду она была удивлена его порывом, но в следующий миг уже довольно урчала, возвращая поцелуй.

О, Камиль...

Весь день он изводил себя сомнениями. Захочет ли она его сегодня вечером так же, как накануне? Но ее поцелуй, теплый и требовательный, успокоил его. Они вошли в его номер. Джонно захлопнул дверь и едва успел дотронуться до ее руки, как она уже обвила его, прижимаясь к нему мягкими губами.

Камиль... Камиль...

Не следовало ей так целовать его.

Нужно противостоять искушению. Уходя с работы, она решила, что начнет встречу с разговора о том, куда могут зайти их отношения.

Но Джонно разрушил ее планы в первую же минуту. С самого начала он выглядел слишком прекрасным. Он ждал ее на пороге гостиницы, и невесомый вечерний ветерок ерошил его волосы. А потом его губы сложились в грустную сексуальную улыбку, когда Джонно понял, что его намерение остаться в номере совпадает с ее желанием.

У него были свои соображения относительно того, как можно провести предстоящую ночь. И теперь эти его соображения заставляли ее тело содрогаться от горячих волн, накрывающих ее с головой. Он держал ее за запястья, и легонько, но довольно настойчиво подталкивал к двери в ванную.

— Джонно, — позвала девушка слабым голосом, когда он поднял ее руки над головой, но остаток фразы так и остался непроизнесенным, потому что он закрыл ее губы страстными, медленными поцелуями. Поцелуями, которые сводят с ума.

— Я хочу воплотить твои фантазии, — бормотал Джонно. — Но для этого нам понадобится вода.

От удивления Камиль слегка опешила.

— Вода? О чем ты говоришь?

Он опустил ее руки вниз, сделал шаг назад и притянул ее к себе.

— О теплой воде. Мы будем играть во взрослый вариант игры со шлангом.

О боже!

Ухмыльнувшись, как пират, только что захвативший прекрасную пленницу, он подхватил ее на руки и понес через комнату.

— Мне кажется, тебе надо принять душ.

Душ? С ним? Увидеть его голым и мокрым? Боже, помоги! Разве она сможет начать серьезный разговор о их будущем, находясь в его объятьях, да еще под душем?

— Только не в душ! — взмолилась девушка. Однако ее возглас был больше похож на крик никудышной актрисы из бездарного фарса, а не на возмущение.

— Куда угодно, но не в душ! — передразнил ее Джонно.

Камиль не удержалась и подхватила эту игру.

— Я требую, чтобы вы немедленно убрали от меня руки, сэр!

— Убрать от вас руки, сударыня? — На пороге ванной он так резко поставил ее на ноги, что она пошатнулась и упала на него. Не успела девушка восстановить равновесие, как Джонно начал щекотать ее. — Вот так убрать?

— Да! — Она хохотала, как ребенок. — То есть нет! Не надо щекотать!

Молодой человек сделал два шага вперед, заставляя ее зайти в роскошную белую с золотом ванную.

— Тогда, может быть, так? — мурлыкал он. Его глаза лукаво смеялись, а руки уже нырнули под ее кофточку и обжигали кожу горячими прикосновениями.

Девушка пыталась противостоять и сказать «нет». Она вполне могла бы произнести это короткое слово, если бы его глаза не стали такими темными, если бы его губы не впились в ее, если бы его руки не скользили медленно по ее телу, поднимаясь все выше и выше к ее груди.

Невозможно было противиться его напору. Его губы и руки уже занимались с ней любовью. Его сильное, напряженное тело прижималось к ее телу. Разве могла она сопротивляться, если ей было так хорошо? Все происходящее казалось ей правильным. И Джонно был безупречен.

Но это будет последний раз...

Камиль заказала ужин в номер, и они устроились по-походному прямо на пушистом ковре, накинув на плечи огромные белые махровые халаты, обнаруженные в ванной, так и не высушив волосы после душа.

Они говорили о Париже. Джонно рассказал о чудесном маленьком кафе с пианино, случайно найденном им на Монмартре.

— Там все дышит настоящей парижской атмосферой, — восхищался он. Ты же знаешь, какие там кафешки: низкий потолок, оклеенный старыми афишами, много света, скатерти в красно-белую клетку и плотная пелена сигаретного дыма. Пианист в углу играет что-то ностальгическое. Но самое занятное там — это послания, прикрепленные к стенам по всему залу.

— Какие послания?

— Открытки, любовные записки, наброски, дружеские шаржи, анекдоты. Большей частью оставленные туристами, поэтому многие написаны по-английски...

— Когда ты был в Париже? — спросила Камиль. — Тебе удалось проникнуться его духом.

— Впервые я попал туда, когда мне был двадцать один год. Я целый год ездил автостопом по Европе. А еще в прошлом году ездил. Тогда и наткнулся на это кафе.

— Ты был в Париже дважды?

Он постарался скрыть раздражение от ее изумления. Было очевидно, что она все еще относится к нему слегка свысока, как к простоватому провинциалу, а точнее как к неотесанной деревенщине.

Разговор после этого несколько затих. Джонно ощущал некоторую неловкость и тяжесть в душе и пытался угадать, чувствует ли она то же самое. Тот же неприятный груз, который мешал ему оставаться беззаботным и продолжать болтать как ни в чем не бывало. Ту же давящую неясность, перерастающую в неуверенность относительно того, что ждет их в будущем... Его мучили вопросы, которые они не задавали друг другу.

Когда с ужином было покончено, Камиль взяла тарелки и поставила их на небольшой столик у окна.

Она замешкалась там на несколько секунд, глядя в плотную темноту ночи, а когда повернулась к нему, Джонно разглядел кристаллики слез в ее светящихся глазах. Она нервно теребила пояс халата.

— Джонно, — сосредоточенно начала девушка. — Завтра ты возвращаешься в Муллинджим. Нам надо поговорить.

— Конечно. — Он поднялся с пола и жестом предложил сесть в кресла в углу номера.

Но Камиль не пошевелилась. Она так и стояла спиной к окну, затягивая пояс на талии, поэтому и он остался где был, посреди комнаты, широко расставив ноги и опустив руки вдоль тела.

— Мне кажется, у тебя сложилось неверное представление обо мне, — сказала она.

Джонно интуитивно почувствовал, что разговор будет не из приятных.

— Какое представление?

— О, Джонно, я не знаю, как сказать, чтобы это не прозвучало пошло и плоско. Я думаю, нам не стоит поддерживать отношения после того, как ты уедешь домой.

— Это почему же, черт побери?

Камиль вытерла глаза кончиком пояса.

— Я не та женщина, которая нужна тебе.

Ему показалось, что внутри все заиндевело. Нечеловеческим усилием воли он вытолкнул слова из одеревеневшего горла.

— Может быть, ты позволишь мне самому это решить?

Она нервно дернула головой.

— Я ведь совсем не подхожу тебе, пойми.

— Камиль, ты говоришь глупости. Иди сюда.

— Нет, — воскликнула она, выставив вперед руки, словно хотела отгородиться от него. — Если ты прикоснешься ко мне, я разлечусь на куски. Если ты снова начнешь меня целовать, я забуду, что хотела сказать.

— Неужели этого недостаточно для того, чтобы понять, насколько мы подходим друг другу?

— Не знаю. Не думаю. Я не представляю, как это объяснить. Я пытаюсь, но не получается. Уверена, ты понимаешь, что очень, очень мне нравишься. И мне кажется, что ты не рассматриваешь меня, как небольшое приключение, которое призвано занять твое свободное время, пока ты в Сиднее.

Джонно молчал и ждал, что она скажет дальше.

— Но нас разделяют тысячи километров.

— Самолеты помогут сократить это расстояние.

— Да, но перелеты будут иметь смысл только в том случае, если у наших отношений есть будущее.

— А ты считаешь, его нет? — холодно спросил он.

— В первый день нашего знакомства я сказала тебе, что не верю в брак.

— А кто говорит о браке? Не хочешь выходить замуж — не надо. Я не заставляю.

Девушка бросила на него обеспокоенный взгляд.

— Ты уверен в этом?

Джонно тяжело вздохнул и провел рукой по затылку.

— А ты уверена, что не хочешь замуж? — парировал он. — Статья, которую ты написала, звучит как гимн семейному счастью в деревне.

Прислонившись к широкому подоконнику и опустив глаза, Камиль ответила:

— Я писала статью для других женщин, а не для себя.

— Что это значит? — Теперь Джонно был рассержен. Не на шутку рассержен.

— Журналисты придают своим материалам ту форму, которая нужна читателям. Я говорила о том, чего ждали от меня люди.

— Иными словами, вся эта твоя писанина, которая так восхитила Пайпер, просто конъюнктурная чушь? Всего лишь набор проверенных фраз, с помощью которых ваш журнал сможет поддержать объем своих продаж?

— Нет! — Камиль, кажется, обиделась на его выпад. — Я могу подписаться под каждым словом в статье. Я была честна. И ничего не выдумывала. Большинству женщин такой брак, какой я описала, действительно приносит счастье и ощущение защищенности, надежности. Но я не такая. Мне он не подходит. — Она сделала два шага к нему и замерла. — Боже, как тяжело. Как же сказать? Понимаешь, многие девушки проводят жизнь в поисках того самого, единственного суженого. А я провела последние десять лет в страхе, что встречу такого.

Сердце Джонно резко дернулось и упало.

— Но почему? Чего ты так боишься? Это из-за родителей? Их неудачный брак заставил тебя так все воспринимать?

Ее бледные щеки стали еще белее, она уставилась на свои босые ноги.

— Может быть.

Джонно едва слышно выругался.

Камиль подняла глаза.

— Это одна из причин, по которым я хочу поехать в Париж. Мне нужно увидеться с отцом, поговорить с ним. Мама отказалась обсуждать их отношения со мной. Но мы с папой всегда хорошо ладили, когда я была маленькой.

— В таком случае, я поспешу домой и поскорее продам бычков, чтобы ты могла купить билеты.

Она попыталась улыбнуться, но губы так и остались плотно сжатыми. Глаза все еще были влажными.

— Когда прилечу в Париж, обязательно отыщу это кафе.

— Да, — проворчал Джонно. — Отыщи.

Такси везло ее домой. Камиль отчаянно старалась не расплакаться. Джонно легко отпустил ее. И не только в Париж, а вообще.

Он не попытался еще раз заняться с ней любовью. Он не попытался рассмешить или поддразнить ее. Он даже не предложил поддерживать связь по телефону или по почте. Разумеется, она этого и добивалась. Поэтому обижаться не имела права.

Тем не менее слезы стояли в глазах, а в горле застрял комок. Губы дрожали. Истерзанное сердце рвалось и ныло от боли, о которой хотелось кричать во весь голос.

Ее план удался на славу. У нее получилось убедить Джонно, что она абсолютная сумасбродка, с которой лучше не связываться вовсе.

Поэтому он отпустил ее. Такова страшная, неприятная правда. Ему нужна спокойная, мягкая женщина, вроде Пайпер. Которая с радостью согласится выйти замуж и рожать детей.

Камиль прижала кулак к губам, чтобы сдержать всхлипывание. Самое ужасное во всей этой истории то, что она не знает, как сможет справиться с необходимостью расстаться с ним, как переживет эту потерю.

Как свыкнется с мыслью, что больше никогда его не увидит?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Камиль перешагнула порог кафе на улице Габриэль, увидела низкий потолок, старые афиши, заботливо закрытые пленкой, и сотни записочек на стенах с рукописными посланиями и поняла, что попала именно в то место, о котором рассказывал Джонно.

Целый день, несмотря на пронизывающий ноябрьский холод, девушка провела в поисках на улицах Монмартра. Теперь же, найдя то, что искала, она ощутила нечто вроде облегчения, сняла пальто и села за свободный столик. Найти-то нашла, но что дальше? Зачем она пришла сюда?

Вместо того чтобы следовать своим намерениям и объехать все значимые достопримечательности туристического Парижа — влезть на Эйфелеву башню, прокатиться в лодочке по Сене или посетить музей «Д'Орсе», — Камиль сидела в маленьком кафе в каком-то закоулке, только потому, что когда-то здесь был Джонно.

Она грустила. И мечтала о том, чтобы он оказался рядом.

Впрочем, ее подавленное настроение можно было списать на беспокойство, которое свалилось ей на плечи с тех пор, как она приехала к отцу. Их встреча расстроила ее еще больше, чем она ожидала. Камиль была шокирована тем, в какой маленькой, захудалой квартирке он живет. В ее воспоминаниях отец был сильным, красивым, улыбчивым человеком. В реальности все оказалось иначе.

Неудивительно, что короткие письма от него приходили так редко. Фабрис Дэверо просто прятался от своей дочери в надежде, что она не узнает, каким он стал, насколько изменился.

В отличие от ее матери, которая из успешной балерины превратилась в прекрасного, востребованного хореографа, отец перебивался обучением танцам во второсортных кружках, становясь все более одиноким, теряя присущую ему энергичность и любовь к жизни.

Но особенно потрясло Камиль его сожаление о том, как беспечно он позволил разрушиться своему браку...

— Я очень скучаю по твоей маме, — признался Фабрис. — С моей стороны было непростительным безумием отпустить ее.

— Но вы ведь не были счастливы вместе... — попыталась успокоить его Камиль.

— Мы с Лэйн наделены редкостными артистическими темпераментами. А это никогда не идет на пользу семейным отношениям. — Он покачал головой. — Да, мы много ругались и ссорились. Но в глубине души любили и уважали друг друга. — Его глаза увлажнились. — Не понимаю, как мы могли забыть об этом.

Горькие слова отца больно ранили Камиль. Как же он смог так опуститься? Почему все эти годы жил, жалея о разрыве, и ничего не делал? Чем больше она думала об этом, тем больше хотела знать, чувствует ли себя настолько же одинокой ее мать.

Лэйн Салливан работала на износ. Камиль всегда гордилась ее успехами в профессии. Мать была для нее идеальным примером того, чего способна достичь в жизни талантливая, энергичная женщина. А вдруг она намеренно изнуряет себя, чтобы заполнить пустоту, чтобы не вспоминать о том, что ее брак не сложился?

Может быть, ее родители совершили ужасную ошибку, расставшись?

Но была и еще одна проблема. Размышление о судьбе родителей заставляло ее думать о Джонно... и том, как ей плохо с тех пор, как она порвала с ним.

Он держал слово. С их последней встречи они больше не общались, если не считать денежного перевода, пришедшего от Джонно после того, как он продал бычков.

Может быть, и она совершила фатальную ошибку? Суждено ли ей, подобно отцу, провести всю жизнь в тоске и одиночестве?

Подошел официант. Девушка заказала бокал «божеле», поскольку была уверена, что это единственное французское вино, название которого она может правильно произнести, потом тяжело вздохнула и осмотрелась.

Раз уж ей пришлось потратить столько сил на поиск этого кафе, надо получить от него максимум удовольствия.

В дальнем углу молодой пианист наигрывал медленную, грустную блюзовую мелодию. Но Камиль и так чувствовала себя одинокой и расстроенной, поэтому решила почитать занятные записочки, в изобилии прикрепленные к серой обивке стен. Заинтригованная, она подалась вперед.

Среди общего беспорядка ей бросилась в глаза выцветшая фотография, одна из тех, что обычно вклеивают в документы. На ней было написано «Джулиан, Англия». Рядом висела золотистая фольга, на которой розовыми чернилами было выведено «C'est la vie la Paris» ^[2]. Какой-то Тобиас из Швеции оставил набросок довольно откровенного изображения полуодетой женщины, опершейся на стойку бара.

Камиль как раз собиралась переключиться на открытку от «Пола и Паскаля», когда зазвонил ее мобильный. В ту же секунду к ней подошел официант с заказанным бокалом вина.

— Спасибо, то есть merci ^[3], — поблагодарила она официанта и положила несколько монеток евро на тарелку. Ее телефон остался в кармане пальто, которое теперь висело на спинке ее стула. Она ощупывала карманы несколько секунд, прежде чем сумела отыскать мобильный.

— Да. То есть bonjour ^[4].

— Это Камиль Дэверо?

Мужской голос в трубке, по-австралийски тягучий, показался ей очень знакомым.

— Джонно? — Девушка судорожно ловила воздух ртом. — Как... как у тебя дела?

— Хорошо. Спасибо. У тебя как? Как там Париж?

— Париж... очень красив. — Она была так рада поговорить с ним, что с трудом подбирала слова. — Тут все такое... такое...

— Французское? — подсказал Джонно.

Она рассмеялась.

— Да, точно. Париж очень французский город. Джонно, ты даже не представляешь, какое счастье говорить с тобой. — Как только слова слетели с ее губ, Камиль ощутила, что густо краснеет. Она не хотела, чтобы он услышал в ее тоне радость. Ведь именно она его бросила. Надо соответствовать выбранной роли.

Но он застал ее врасплох. Поэтому она не успела собраться с мыслями. Девушка страдала от одиночества и очень скучала по дому, который был так далеко. А еще ей было жаль отца. Ей хотелось, чтобы Джонно оказался рядом.

Но слава богу, он был далеко. Иначе она бросилась бы ему на шею и все испортила бы, выставив себя к тому же полной идиоткой. По телефону говорить гораздо безопаснее, зная, что он сейчас на другом конце света. Она представила его сидящим за письменным столом в кабинете в «Райской долине».

Ей сразу захотелось домой, что было глупо. Ведь она видела мысленно не свой, а его дом. Вот Джонно устроился за дубовым столом, рядом лежит стопка отчетов с фондовой биржи в красной папке. У него за спиной в углу — компьютер, в котором хранятся все файлы. На стене справа — карта пастбищ «Райской долины» с планом использования участков и указанием тех, которые надо оставить под парами.

Из окна открывается чудесный вид на склон, поросший травой, сбегающий к пруду, в котором плещутся черные суетливые утки и крикливые гуси...

— Ни за что не угадаешь, где я сейчас, — сказала Камиль.

— И где же?

— В том кафе, о котором ты рассказывал мне. На Монмартре.

— Правда? И как оно тебе?

— Я только что пришла. Но по-моему, здесь очень мило.

— Согласен с тобой. А с отцом уже повидалась?

— Да.

Джонно молчал, как будто ждал, что она скажет что-то еще.

— И как он? — наконец спросил.

Камиль вздохнула.

— Папа очень печален. Знаешь, мне так больно видеть, как он постарел. Он плохо себя чувствует. Но главное, папа очень одинок.

— Мне жаль. — В его голосе слышалось подлинная забота. Слезы полились по ее щекам. Она вдруг ощутила такое же пронзительное одиночество, которое изводило ее отца. Камиль отдала бы все на свете, лишь бы очутиться рядом с Джонно и дотронуться до него.

Как же ей не хватило его сейчас! Зачем, ну зачем она прогнала его из своей жизни? Ей было бы намного легче, если бы его крепкая рука обняла ее за плечи.

Девушка перевела дыхание и только тогда смогла снова заговорить:

— Папа очень скучает по маме. И говорит, что всегда скучал. Мне невыносимо видеть, как он страдает от одиночества. Это тяжело, — продолжила девушка. Она сделала глубокий вдох. — Я пытаюсь уговорить его поехать со мной в Австралию.

— Отличная идея. Если потребуется помощь, скажи.

Изумленная, девушка пробормотала слова благодарности.

— А как ты сама? — спросил он. — Наслаждаешься отдыхом?

— Ага.

Камиль сказала почти правду. Она действительно собиралась наслаждаться и развлекаться.

Девушка бросила взгляд на стену рядом с собой, где изобиловали многочисленные записки от тех, кто сумел найти радость в Париже, самом романтичном городе мира. Все, начиная с завтрашнего дня, буду жить полной жизнью, решила она.

— У меня тут целый список традиционных достопримечательностей.

— Что-то не слышу в твоем голосе энтузиазма.

— Я... тебе показалось. Я... — Ее глаза рассеянно шарили по стене, где что-то знакомое привлекло ее взгляд. Неужели ей почудилось? Или все-таки нет?

На какое-то мгновенье ей показалось, что среди листков мелькнуло ее имя. « Камиль...», написанное твердым почерком. Она еще раз пробежала глазами по запискам.

— Камиль? — позвал Джонно в трубке.

Да, вот оно. «Камиль».

Ну и что? В Париже полно девушек с таким именем. Камиль, Моник, Франсин...

Но было что-то такое в этом почерке...

О, Господи! О, Господи!

— Камиль, ты что молчишь?

Девушка читала записку на стене.

«Камиль. Ты нужна мне. Я хочу, чтобы ты была со мной. Пусть все будет так, как ты захочешь, лишь бы ты осталась рядом.

С любовью, Джонно.»

Ее сердце дернулось, замерло и снова дернулось. Она чуть не выронила телефон.

— Джонно, — прошептала Камиль. Ответа не было.

Ее лицо горело. Внутри все клокотало. Ее охватила дрожь. По щекам полились слезы.

Что происходит? Вряд ли это совпадение. Вряд ли та записка написана другим Джонно для другой Камиль. Но как листок оказался здесь? И именно рядом с тем столиком, за который она села? Ведь Джонно сейчас дома в Муллинджиме, в другом полушарии. Может быть, он послал записку по почте? И попросил кого-то прикрепить ее к стене в кафе?

Она поднесла телефон к уху.

— Джонно, ты слышишь?

— Да.

— Мне кажется, я схожу с ума. Здесь на стене записка, адресованная девушке, моей тезке, парнем по имени Джонно.

— А что в этом такого необычного? — Ей показалось, что в его голосе появились веселые нотки.

Камиль обвела кафе взглядом, ища официанта среди десятков разговаривающих, пьющих и курящих посетителей. Может быть, официант сумеет объяснить, каким образом послание попало на стену кафе. Хотя как? Она ведь не говорит по-французски. Как глупо. Имея отца-француза, она так и не удосужилась выучить его язык.

— Камиль, — снова позвал Джонно. — Ты видишь маленькое окно в красной раме, выходящее на улицу?

Девушка перевела глаза на окно.

— Да.

— Ты смотрела в это окно? Оно необычное.

Ну что может быть необычного в виде из простого окна на переулок Монмартра? Чувствуя себя глупо, Камиль встала и подошла к окну, о котором он говорил, и посмотрела на улицу.

И чуть не упала на пол от изумления.

На противоположной стороне, прислонившись к фонарному столбу, стоял Джонно с таким знакомым, невозмутимым выражением лица.

Жар бросился ей в лицо. Сердце ударилось о грудную клетку и замерло. Она стояла и смотрела на него. Потом перевела взгляд на телефон, который держала в дрожащей руке. Снова подняла глаза на Джонно.

На нем были темно-синий свитер и голубые джинсы. Черная кожаная куртка была перекинута через плечо. Здесь, на парижской улице он смотрелся так органично, как будто жил где-то рядом, так же естественно, как в родной «Райской долине».

Он поднял руку и помахал ей.

Она неуверенно ответила ему и на ватных ногах пошла к выходу из кафе.

Джонно приехал в Париж.

Камиль взялась за ручку и замерла на пороге. Джонно. Здесь. В Париже. Она не знала, плакать или смеяться.

Ее охватило смущение, смятение, волнение, переходящее в страх. Она ведь просила его забыть ее. Так зачем же он прилетел?

Камиль накрыла жаркая волна воспоминаний о ночи в Сиднее. Все тело пронзило сладостным желанием, острым, словно электрический разряд. Он шел широкими шагами через улицу прямо к ней.

Подойдя ближе, Джонно неуверенно улыбнулся и замер в шаге от нее. Он стоял, наверное, целую вечность и молча смотрел на нее. Почему-то ей показалось, что он стал выше и шире в плечах. И еще прекраснее, если такое вообще возможно.

А я, конечно, выгляжу как потрепанная курица!

Его губы дрогнули, и их уголки снова поползли вверх.

— Ну что тут скажешь? Привет.

— Привет, — прошептала ошарашенная Камиль.

Она стояла в дверном проеме, и у нее за спиной несколько человек ждали, чтобы пройти.

— Пойдем внутрь, — быстро предложила девушка.

Ей ничего не оставалось, кроме как повести его к тому столику, где остались ее пальто и бокал вина. Она была рада, наконец, сесть на стул и дать отдых трясущимся коленям.

— Что ты здесь делаешь? Глазам своим не верю. А кто же присматривает за твоим скотом?

— Гейб и Пайпер, — ответил Джонно. — Они у меня в долгу. — Его ореховые глаза изучающее блуждали по ее лицу. Он едва заметно кивнул на ее полный бокал. — Может быть, выпьешь немного, чтобы прийти в себя.

Она сделала большой глоток, точно послушный ребенок, и поставила бокал на стол подрагивающими руками.

— Что-нибудь закажешь себе?

— Не сейчас.

— Боже, никак не могу осознать, что ты здесь.

— Да вот, у меня появилось новое хобби. Появляюсь, как снег на голову, в неожиданных местах. Сначала в Сиднее, теперь в Париже.

Мысли и чувства Камиль роились в ее голове, сталкивались и теснились. Она никак не могла разобраться в них и поэтому молчала. Ей было так радостно видеть Джонно, но разум подсказывал: ему не следовало приезжать. Она очень скучала по нему, хотя и не имела на это никакого права. Они решили расстаться навсегда. Но он зачем-то нашел ее.

Джонно провел большим пальцем по ее щеке, вытирая слезинку.

— Возможно, это удивит тебя, но я приехал сюда по твоему совету.

— По моему совету? — недоуменно повторила девушка. — Что ты имеешь в виду?

Он вздохнул и посмотрел на нее каким-то нервным взглядом.

— Давно, лет сто назад, ты сказала мне, что у тебя есть девиз: когда нет выбора, рискуй. Вот я и рискнул: приехал из Муллинджима в Париж, чтобы найти тебя.

— Но... но... — Осмелится ли она задать этот вопрос? — Разве у тебя не было выбора?

Вместо ответа молодой человек перегнулся через стол, снял листок со стены и расправил его на красно-белой скатерти своими длинными загорелыми пальцами.

«Камиль. Ты нужна мне...»

— Я прикрепил по одной такой записке у каждого столика, надеясь, что хоть одну ты заметишь, — объяснил он.

— О, Господи.

— Вот зачем я приехал сюда, Камиль. Я проделал этот путь, чтобы сказать, что не позволю тебе убедить себя и меня в том, что у нас ничего не получится. Не позволю разрушить то, что нужно нам обоим.

— Но...

Джонно протянул к ней руку.

— Прежде чем впадешь в панику, выслушай меня. Я не прошу тебя выйти за меня замуж. Не прошу рожать детей. Я хочу, чтобы мы были вместе: ты и я.

— Но это не честно, если тебе нужно...

— Мне нужна только ты. Не хочешь замуж — хорошо. Не хочешь переезжать из Сиднея — хорошо. Но мы не можем и дальше притворяться, что легко проживем друг без друга. Это ненормально. Я этого не допущу.

Она сцепила пальцы и положила руки на стул. Он накрыл их своей широкой ладонью.

— Ты даже не представляешь, как сильны мои чувства к тебе. Я уеду из «Райской долины», если это сделает тебя счастливой.

— Что ты! Нет! — испугалась Камиль. — Ты не должен так поступать. — Она не могла представить себе Джонно отдельно от его фермы. Для нее они были неразделимы. — Я того не стою, пойми.

Несколько бесконечных секунд он молча смотрел на нее пристальным, изучающим взглядом, согревая ее руку теплом своей ладони.

— Однажды ты поймешь, что стоишь гораздо большего.

Не в силах вынести его острый взгляд, она опустила глаза на скатерть. Камиль никак не могла поверить, что этому восхитительному, сильному мужчине нужна она, и только она. В ее груди бурлил водоворот разнообразных эмоций, грозивших подобно мощному потоку прорвать плотину ее выдержки.

Джонно прилетел в такую даль, чтобы сказать, что она нужна ему. И все будет так, как она захочет. И он не станет ограничивать ее, привязывать к одному месту, диктовать условия. Он предлагает отношения без обязательств.

— Не сопротивляйся этому, Камиль.

Он приподнял руку, и девушка поймала ее дрожащими пальцами.

— Я никак не могу поверить, что ты проделал такой путь, чтобы найти меня. — Она подумала о своих родителях, которые много лет прячутся друг от друга в разных концах света. О своем отце, который боится признаться матери в том, что скучает по ней. — Мне было так плохо без тебя, Джонно. Я чувствовала себя такой несчастной.

Его губы медленно расплылись в приятной улыбке.

— В Париже нельзя быть несчастной. — Он встал и, держа ее руки в своих, поднял Камиль. — Ну что, поразим этот славный город? Если два австралийца не смогут оставить заметный след на его улицах, я выброшу свои любимые ботинки.

Они вышли из кафе. На улице стало прохладно. Она надела пальто, он — куртку. Они пошли, не разбирая дороги, по улочкам Монмартра. На Париж не спеша опускался вечер, словно разворачивая на большом экране пестрые картинки старого любимого кинофильма.

На углу им повстречался продавец жареных каштанов, испускавших заманчивый аромат. Джонно купил кулек теплых каштанов. Они беззаботно ели их, пока шли к ближайшей станции метро, которое перенесло их в сердце Парижа.

Они пересекли пешком все Елисейские поля от Триумфальной арки до Лувра, останавливаясь время от времени у витрин роскошных магазинов, продававших все на свете: от спортивных машин и духов до шоколада и нижнего белья. Они задержались в небольшом ресторанчике, чтобы выпить кофе и поесть блинчиков под красными тентами среди импровизированных палисадников из уютно сидящих в горшках бархатцев.

— Эдит посоветовала мне обратить пристальное внимание на чувство стиля и моды, присущее парижанкам, — призналась Камиль, когда они продолжили свой путь по знаменитой улице.

— Это лучше, чем если бы ты одаривала вниманием парижанских джентльменов, — ответил Джонно. — Считается, что они очень привлекательны. Ты согласна?

— Как сказать, — рассмеялась девушка. — Французы тебе и в подметки не годятся, Джонно Риверс.

Ответом ей был поцелуй. Прямо там, посреди Елисейских полей, по которым спешили по своим делам сотни парижан. И никто, похоже, не возражал. Но ведь это Париж. Город любви. Осенний Париж...

И никто не косился на них, когда Джонно легко подхватил ее, посадил на закорки и побежал вперед. Камиль обвила ногами его талию, а руками — шею.

— Отпусти! Поставь меня! — беспомощно кричала она, задыхаясь от хохота. Но он ее не слушал.

Они смеялись как дети. Он бежал вдоль по улице, мимо двух параллельных рядов деревьев, а осенние листья кружились в воздухе в медленном вальсе, загораясь в лучах солнца, вспыхивая яркими красноватыми цветами, будто блестки на бальном платье.

Наконец, когда они оба насмеялись, он осторожно поставил ее на тротуар и поцеловал.

Париж с Джонно был великолепен. Идеален.

Весь следующий день наполнился радостью. Камиль и не подозревала, что можно быть такой счастливой каждую минуту дня. И ночи.

Они с Джонно были влюблены друг в друга. Одни посреди большого города, где их никто не знал. Они ничего не планировали, просто жили, наслаждаясь каждым мгновеньем, спонтанно придумывая себе занятия. Шли на рынок за свежими багетами и сыром бри, потом решили устроить импровизированный пикник в Люксембургском саду. Обойдя все картинные галереи, отправлялись поужинать в Латинский квартал. После спектакля в театре шли пешком до дома рука об руку по берегу сонной Сены, освещенной фонарями.

Джонно взял напрокат спортивную машину, и они поехали на юг от Парижа и провели день, колеся по дорогам среди лоскутного одеяла полей, уединенных хуторов с медово-коричневыми крышами и серыми каменными стенами. Они перекусили у реки, любуясь тем, как темный шелк воды легко расстилается под тяжелыми сводчатыми арками старинного моста, нежно целуя садовые заборы многовековых имений, и убегает в тень поникших ив и мощных дубов, росших дальше по берегам.

— Как все эти пейзажи непохожи на нашу австралийскую природу, правда? — заметила Камиль.

Джонно растянулся на пледе, постеленном на землю для пикника, подпер голову рукой, окинул окрестности взглядом и лениво улыбнулся ей.

— Кажется, мы с тобой уже говорили, что во Франции все очень французское.

Девушка рассмеялась. Он притянул ее ближе и снова поцеловал.

Вернувшись в Париж, они зашли в Собор парижской богоматери и поставили свечи. Потом целовались на вершине Эйфелевой башни и побежали домой заниматься любовью. Опять и опять.

— Я никогда не была так счастлива, — призналась Камиль, лежа в сладостном кольце его рук, и посмотрела в длинное узкое окно, из которого были видны голые ветки деревьев и остроконечные крыши домов, неясно вырисовывавшихся на фоне серовато-голубого утреннего неба.

— Знаешь, я тоже, — пробормотал Джонно, опуская голову, чтобы поцеловать ее плечо теплыми губами.

Она обернулась и улыбнулась ему, очертила кончиком пальца его профиль, наслаждаясь мягкостью его кожи, скользнула по его лбу, между двух темных бровей, по прямому носу, по чувственным губам к шершавому небритому подбородку.

— Спасибо тебе, Джонно, — прошептала Камиль. — Спасибо, что столько ждал меня.

Ее рука застыла на его подбородке. Джонно поймал ее, поднес тонкие пальцы к своим губам и поцеловал каждый медленно, как будто задумчиво.

— Я тебе не меньше благодарен, — ответил он, прижавшись губами к ее ладони, потом к запястью, к впадине локтя.

Они не говорили о любви. Разговоры о любви привели бы к теме женитьбы и семьи. А они оба знали, что это запретная тема. На дворе двадцать первый век. Никаких условностей, никаких серьезных обязательств. Им хорошо вместе. И они будут жить только сегодняшним днем.

Камиль улыбнулась, зевнула и потянулась у него под боком, как сонная кошка, наслаждаясь безбрежностью и глубиной своего счастья и блаженным ощущением свободы, которое пришло вместе с ним.

Она снова сладко потянулась и перекатилась на другой бок. Они оба знали: это прелюдия перед новым порывом страсти.

Но их намерениям не суждено было осуществиться. Помешал телефонный звонок.

Джонно взглянул на часы.

— Наверное, Пайпер звонит с последними новостями с фермы.

Быстро поцеловав ее, он перекатился к ночному столику, где разрывался телефон. Камиль откинулась на подушку, любуясь его широкой загорелой спиной. Сильные мускулы, натренированные многолетним физическим трудом, напряглись под его кожей.

Купаясь в волнах своего восхищения им, она почти не обращала внимания на разговор до тех пор, пока не поняла, что Джонно, вдруг посерьезнев, отвечает односложно. Его рука сжимала трубку так, что костяшки побелели. Он негромко выругался под нос, вылез из-под одеяла и сел на край кровати. На том конце провода кто-то говорил без остановки. Молодой человек напряженно слушал.

— Нет! Нет! Господи, нет! — крикнул он вдруг.

Камиль испуганно встрепенулась. Ей стало стыдно, что она подслушала важный личный разговор. Что теперь делать? Остаться рядом с Джонно? Или ему было бы удобнее, если бы она вышла?

Выскользнув из кровати, девушка обошла ее и задержалась на мгновенье около него, на случай, если он захочет остановить ее. Но Джонно даже не взглянул на нее. Она досчитала до двадцати, но он только сильнее прижал трубку к уху.

Ей стало ясно, что этот телефонный звонок не имеет к ней никакого отношения. Девушка на цыпочках дошла до ванной и осторожно прикрыла за собой дверь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Камиль стояла под душем и ждала, что Джонно закончит разговор и присоединится к ней. Но он не пришел. Она быстро вытерлась мягким полотенцем, сунула руки в рукава махрового халата, запахнула полы и поспешила обратно в спальню.

Джонно нигде не было.

Быстро окинув взглядом комнату, девушка поняла, что он наскоро накинул вчерашнюю одежду и ушел. Ничего не сказав. Она вдруг смертельно испугалась. Что же произошло? Видимо, ему пришлось срочно уехать по какому-то срочному делу. Но отчего он не зашел в ванную, чтобы объяснить или хотя бы предупредить, что уходит?

В ее голове возникали мысли одна безумнее другой. Неприятная волна паники поднялась внутри. Случилось что-то страшное. И зачем только она ушла в ванную, оставив его одного?

Камиль упала в кресло и посмотрела на смятые простыни разоренной кровати, еще хранящие тепло их тел. Ну почему он исчез, ничего не сказав?

Может быть, именно это происходит с людьми, которые не говорят друг с другом о любви, которые только предаются страсти? Они просто убегают, чтобы избежать взаимных претензий на жизнь друг друга? Им весело. У них восхитительный секс. Но когда случается нечто серьезное, как, например, этот телефонный звонок, они расходятся в разные стороны и дальше следуют каждый своим путем.

Нет. Нет, с ними не могло случиться такое. Между ними было особенное чувство.

Знать бы только, где он теперь. Как же его найти? Чувствуя себя совершенно разбитой, Камиль надела светло-серые брюки-капри и темно-красный свитер, который он любил, насыпала в кружку растворимого кофе из пакетика, налила кипятка и оставила остывать. Она надеялась, что Джонно вернется.

Наконец в замочной скважине заскрежетал ключ. Камиль вскочила и бросилась к двери.

Джонно был бледен и хмур. Его взгляд лихорадочно метался по комнате, как будто он не мог смотреть ей в глаза. Ее сердце ухало где-то в желудке, пока она ждала, когда он заговорит. Но Джонно молчал. Девушка сделала глубокий вдох и шагнула ему навстречу.

— Прошу тебя, не тяни. Незнание убивает меня. Скажи, что-то стряслось с Пайпер или Гейбом? Или с детьми?

— Нет, — устало ответил он. — С ними все в порядке. — Его встревоженный взгляд остановился на мгновенье на ней, потом переместился на чемодан.

Она чувствовала себя лишней и бесполезной. Что же делать?

— А ты... Хочешь, я попрошу принести кофе и что-нибудь поесть?

Его губы сложились в странную улыбку, которая не затронула его печальных глаз.

— Что бы мы делали без твоего полезного умения заказывать еду в номер? Да, пожалуй, кофе я выпил бы.

Камиль набрала номер и продиктовала заказ. Джонно так и стоял посреди комнаты, сунув одну руку в карман джинсов, а другой беспокойно водя по затылку.

Когда она положила трубку, он продолжил:

— Как ты, наверное, уже догадалась, новости плохие. — Молодой человек тяжело вздохнул. — Произошел несчастный случай. Трагедия. Там, у нас. Погибли люди.

— О, Господи, какой ужас!

— Это еще не все. — Он откашлялся. — Оказывается, я отец. Мне только что сказали, что у меня есть сын.

Его слова поразили ее, словно сильнейший удар молнии. Щеки обожгло жаром. Она не могла дышать. И не могла говорить. А Джонно не мог смотреть ей в глаза. Он стоял и разглядывал узор из бледных роз на ковре под ногами.

— Девушка, с которой я встречался — ее звали Сьюзанн Хит... — начал молодой человек спокойным, бесстрастным голосом. — У нас были не самые лучшие отношения, и длились они гораздо дольше, чем следовало. Но как бы там ни было, она забеременела. И утверждала, что отец ребенка — другой парень. Чарлз Килгоур.

Камиль кивнула. Именно об этой женщине ей рассказывала Пайпер.

— Сьюзанн сбежала с этим Килгоуром, — продолжал он. — Потом они поженились и поселились на его ферме. Это километров двести от нас, недалеко от Вэттл-Парка. Но... — Молодой человек остановился, перевел дыхание и потер рукой глаза, — Сьюзан и Чарлз погибли.

— О нет! — Крик ужаса сорвался с губ Камиль. Она словно оцепенела — не могла пошевелиться, подойти, обнять его.

Джонно ударил кулаком по ладони другой руки.

— Наверное, как всегда, напились. Они ехали рано утром с вечеринки домой. — Он стиснул зубы и с шумом выдохнул. — Малыш... их... их сын был не с ними. Они оставили его в Вэттл-Парке с родными Килгоура.

Молодой человек снова помолчал. Камиль видела, как дергается жилка на его виске. Их взгляды встретились на мгновенье, потом он отвернулся.

— После аварии Килгоуры отказались заботиться о ребенке. И теперь утверждают, что он мой.

Камиль все еще не знала, что сказать. Не могла подыскать нужных слов.

— Какой это... должно быть... для тебя шок.

Он кивнул и поморщился, потом зажмурился, как будто хотел побороть какие-то неприятные внутренние ощущения. Когда Джонно открыл глаза, в дверь постучали.

— Наверное, завтрак принесли, — предположила девушка.

Она распахнула дверь, взяла поднос, поставила его на столик, разлила кофе в чашки и протянула одну Джонно.

— Сядь и попей.

Он взял чашку, пробормотал «спасибо» и тяжело опустился в кресло.

Камиль поставила перед ним круасаны с джемом, села на стул рядом. Они пили кофе в тишине.

Несколько минут спустя она словно очнулась.

— Как ты думаешь: этот мальчик действительно твой сын?

Джонно перевел печальный взгляд усталых глаз на нее, так что у девушки остановилось сердце, а потом снова вернулся к изучению ковра.

— Такое вполне возможно. Когда Сьюзанн сказала мне, что беременна, я не сомневался в своем отцовстве. Конечно, тогда я еще не знал, что, помимо меня, она встречалась и с Килгоуром.

— Ты когда-нибудь видел малыша?

— Нет. Никогда.

Они сидели в тяжелом молчании. Секунды медленно утекали прочь. У Камиль накопилось огромное количество вопросов. Горевал ли он по Сьюзанн?

— Сколько ему лет?

Молодой человек поднял голову и посмотрел на нее пустыми, больными глазами.

— Два. Где-то два с половиной, я думаю.

— Прости, что задаю много вопросов, но я просто пытаюсь представить, что произошло, — пожала плечами Камиль. — Не пойму, почему Килгоуры заявили, что мальчик твой только теперь. Спустя столько времени.

— По словам мамы, они, кажется, были готовы не замечать то, что мальчик совсем не похож на Чарлза. Но после... после аварии он им стал не нужен.

— Как он может быть им не нужен? — не могла поверить девушка.

— Ты просто не знаешь этих Килгоуров.

— А он похож... похож на тебя?

— Видимо, да. Например, он брюнет. А Сьюзанн и Чарлз оба блондины, и родственники у них все светловолосые.

Поставив чашку на столик, он наклонился вперед и уперся локтями в колени. Кисти его рук безжизненно висели.

— Я все время задаю себе вопрос: что чувствовала Сьюзанн, когда он родился?

— Видимо, она была чрезвычайно шокирована. Они тогда уже были женаты?

— Да. Они поженились. Но она не призналась мужу в своей ошибке. Семейство Килгоуров — довольно крупные землевладельцы, цвет общества в наших краях. Сьюзанн решила с их помощью повысить свой социальный статус. — Джонно покачал головой, по-прежнему упрямо разглядывая пол. — Но Чарлз Килгоур был не глуп. Думаю, он понял, что ребенок не от него. Наверное, самолюбие и страх позора мешали ему признать правду.

— Все равно странно, что они столько времени скрывали от тебя истину. А как зовут мальчика? — вдруг спросила Камиль. Она и сама не поняла, зачем ей знать это. Как будто весь этот кошмар приобретет какую-то осмысленность, если она услышит имя.

— Питер.

— Хорошее имя.

— Да.

— Ты будешь делать анализ ДНК?

— Не вижу смысла в подтверждении отцовства. — Его губы сжались. — Является этот малыш моим биологическим сыном или нет, — не важно. Он мог бы им быть. Поэтому я чувствую, что тоже несу ответственность за него. То, что он теперь никому не нужен, не означает, что он не нужен мне. Я буду заботиться о нем. Я не позволю, чтобы его отдали в детский дом.

— Конечно, — прошептала девушка. — Разумеется, этого допустить нельзя, я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь.

Джонно внезапно вскочил на ноги.

— Правда, Камиль? Ты понимаешь?

Девушка прижала сложенные руки к груди, чтобы защититься от неприятного приступа страха, заполнявшего ее. Никогда в жизни она не сталкивалась с подобным поворотом событий. Ей показалось, что между ними разверзлась огромная, непреодолимая пропасть.

— Я пытаюсь, — ответила Камиль, отчаянно борясь с подступившими слезами. Меньше всего она хотела расплакаться и еще больше усложнить ситуацию для Джонно. — Мне кажется, я могу понять, через что тебе придется пройти.

Молодой человек принялся мерить комнату шагами.

— Я все время думаю: как много я пропустил. Все важные моменты с рождения Питера. Я видел, как растут дети Гейба. И все это время где-то на свете жил мой малыш...

Он зажмурился. На его лице отразилась такая боль, что Камиль с трудом сдержала рыдания.

— Самое ужасное то, что это скажется на наших отношениях, — воскликнул он. — Что теперь будет с нами?

— С нами? Джонно, что ты говоришь? — Внутри у нее все сжалось.

— Я слишком увлекся. Я прилетел сюда и навязался тебе.

Девушка попыталась улыбнуться.

— Разве я жаловалась? Разве сказала, что мне что-то не нравится?

Джонно подбежал к ней, наклонился и взял в руки ее лицо. В его темных глазах было столько боли, но его губы дрогнули в приятной улыбке.

— Все было восхитительно, правда, милая? — прошептал он.

— Правда. — От страха она едва могла дышать. Он говорил так, словно их отношения остались в прошлом. Неужели появление в его жизни этого мальчика означает, что между ними все кончено?

Резко выпрямившись, Джонно простонал:

— Ведь я был уверен, что совершенно свободен, Камиль. Но те отношения без обязательств, которые я тебе предлагал, теперь кажутся невозможными. Я думал, что вот так запросто приеду сюда и все улажу. Я был готов отказаться от «Райской долины» ради тебя.

О, Господи. Он хочет сказать, что теперь у него есть сын и наследник и все будет иначе? Можно ли осуждать его за это? После всех ее страстных монологов о нежелании выходить замуж и иметь... детей?

Разумеется, она никогда не представляла себя матерью. Но если из-за этого она может потерять Джонно...

Молодой человек бросил на нее острый обеспокоенный взгляд.

— Я купил билет домой.

— Уже? — воскликнула девушка. — Неужели тебе нужно ехать так скоро?

— Да. Я был в авиакассе, что на этой улице, через несколько домов. Это ужасно, что несчастный малыш потерял обоих родителей. Оказывается, теперь он никому не нужен. А раз так, я должен как можно скорее — черт побери! — немедленно вернуться.

Опустошенная и расстроенная, Камиль только смотрела на него. Джонно улетает домой. Без нее. Мыслями он уже был далеко. В Австралии. Девушка ощущала, что расстояние между ними увеличивается с каждой минутой. Как будто он на самом деле уносился прочь на самолете.

Как же это могло произойти? Так быстро? Еще несколько мгновений назад она испытывала такое счастье, на какое и не надеялась, которого не ждала, а теперь все кончено, словно ничего и не было.

Джонно уходит. Она теряет его. Бесповоротно.

— Я могла бы лететь с тобой, — предложила Камиль.

Его лицо осталось непроницаемым и безучастным.

— Я думаю, тебе лучше остаться.

Следующие несколько часов были похожи на ад.

Камиль металась по номеру, пытаясь хоть чем-то помочь. То хватала его рубашку, чтобы погладить, то бежала в магазин, чтобы купить ему тюбик зубной пасты, то заглядывала под кровать в поисках потерявшегося носка.

Только раз в жизни она чувствовала себя такой же потерянной, несчастной, напуганной. Тогда ее мать положили в больницу на срочную операцию. Камиль не находила себе места, мерила бесконечный больничный коридор шагами, боясь, что никогда больше не увидит маму. Она вдруг поняла, как сильно любит ее, как редко и сдержанно говорила ей об этом.

Теперь Камиль хотела сказать Джонно, что любит его. Потому что она действительно любила его. Теперь она поняла это. Хотя в глубине души знала это всегда.

Камиль стояла в углу гостиничного номера, смотрела на голые деревья на фоне серого городского пейзажа в окне и пыталась найти слова, чтобы объяснить ему свои чувства.

Они зародились в ней в ту первую, не очень приятную их встречу. Она думала, что он интересует ее только как участник проекта. А потом ее сердце попало в плен его очарования. Она мечтала оказаться с ним в одной постели. А что теперь? Теперь, когда они провели столько времени вместе, так хорошо узнали друг друга... О, небо! У нее появилось предчувствие, что пережить этот день... потом другой... двадцать четыре часа, а следом еще и еще... без него это будет невозможно.

Камиль казалось, что она умрет от самой мысли, что ей предстоит потерять Джонно.

После звонка его матери он стал таким отстраненным, что она не решалась озвучить свои переживания. Ей почему-то казалось, что, стоит ей заговорить с ним о любви, он ответит только горькой насмешкой.

Она слишком поздно поняла, как безнадежно и страстно любит его.

Время немилосердно убегало прочь. Последние часы, последние драгоценные мгновенья с Джонно она провела, наблюдая, как он звонит адвокатам и матери в Австралию, помогая ему укладывать вещи. Он ни разу не поцеловал ее, не обнял. Они почти не разговаривали.

В такси по дороге до аэропорта Шарля де Голля они обменялись лишь несколькими словами. У стойки регистрации Джонно притянул ее к себе, прижался к ее щеке. Она ощутила, что он весь дрожит, услышала, как часто бьется его сердце, и не смогла сдержать слез. Камиль мысленно молила, чтобы он сказал что-нибудь на прощание. Хотя бы — что он никогда ее не забудет.

— Я никогда тебя не забуду, — прошептал Джонно. Его глаза заблестели.

Ей захотелось взвыть. Броситься на пол посреди аэропорта, рыдать, кричать, звать.

Его прощальный поцелуй был легким, почти незаметным прикосновением губ, а в следующее мгновенье он уже шел прочь от нее.

Всхлипывая и борясь со слезами, Камиль вдруг вспомнила, что хотела что-то отдать ему. Она сунула руку в карман пальто и нащупала маленького фарфорового пуделя, розового, с большим голубым помпоном хвоста.

Девушка догнала Джонно.

— Я вот купила сувенир для Беллы, — сказала она, протягивая ему фигурку. Ты не мог бы передать ей?

— Конечно. — Фарфоровая собачка смотрелась совсем крошечной на его широкой натруженной ладони.

— Боюсь, у меня нет никакого подарка для двухлетнего мальчика. — Камиль покачала головой. — Может быть, зайдешь в магазин дьюти-фри и посмотришь какую-нибудь игрушку для малыша Питера?

— Хорошая мысль. Спасибо. — Он посмотрел на пуделя на руке, потом поднял взгляд на нее. Девушка увидела такую муку и страдание в его потухших глазах, что ее бросило в холод. Как будто он очень сожалел о чем-то. Джонно пожал плечами, зажал собачку в руке и пошел прочь. Вскоре он исчез из вида, растворившись в толпе счастливых путешественников, покидающих Францию.

Словно желая посильнее наказать себя и причинить еще больше боли, Камиль отправилась на Монмартр в любимое кафе Джонно. И обнаружила, что его записки все еще висят на стенах. Заливаясь слезами и игнорируя любопытные взгляды посетителей, она собрала все листки и положила их в карман.

Выйдя на улицу, девушка отыскала скамейку в скверике, села на нее в окружении рыжих осенних листьев и принялась читать записки. Все до одной.

«Камиль. Ты нужна мне. Я хочу, чтобы ты была со мной. Пусть все будет так, как ты захочешь, лишь бы ты осталась рядом.

С любовью, Джонно».

Она представляла, как он писал эти трогательные строки. Он был готов сделать для нее все, что угодно. Чтобы все было так, как она захочет.

Он был готов изменить всю свою жизнь ради нее.

О, Боже! Каким простым все казалось тогда.

Теперь же Камиль чувствовала себя эгоисткой.

Если бы она не носилась так со своим решением никогда не выходить замуж, если бы призналась Джонно в любви, если бы стала его женой, то сейчас могла бы помочь ему. Тогда, без сомнения, он искал бы ее поддержки. Она летела бы с ним в самолете, была бы рядом, прошла бы с ним любые трудности, уготованные судьбой.

Однако, узнав страшные новости, он не счел необходимым просить ее о чем-то. Джонно остался верен своему слову. Он предлагал ей отношения без обязательств. Поэтому он уехал, чтобы самостоятельно решить все свои проблемы.

Маленький мальчик. Ему всего два года. Темноволосый малыш Питер. Он будет расти в «Райской долине» со своим отцом. И будет называть Джонно папой.

Малыш, которому нужен Джонно. Нужен человек, который бросил все и примчался в Париж, чтобы быть с ней. А теперь он бросил ее, чтобы быть со своим сыном.

Но в своем одиночестве виновата лишь она, потому что ей не хватило смелости посмотреть правде в лицо.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Его сын.

Когда Джонно вошел в дом матери и увидел темноволосого кареглазого малыша, сидящего на коврике перед телевизором, у него внутри что-то сжалось и заныло. Мальчик был очень похож на него и на Гейба в детстве.

Воспоминания вернули его в те далекие дни, когда отец играл с ними, учил их ездить верхом, ловить рыбу, плавать в бухте Муллинджима.

А теперь у него самого появился сын. Его плоть и кровь. Его продолжение. Двоюродный брат Беллы и Майкла.

— Бедному малышу столько пришлось пережить, — сказала его мать. — Насколько я поняла, Сьюзанн и Чарлз большую часть времени и сил тратили на светские развлечения. А родители Килгоурна не самые лучшие воспитатели для ребенка. Потребуется немало терпения и любви, чтобы отогреть сердечко мальчика, сынок.

При мысли, что Питером пренебрегали, что его не любили, не уделяли ему достаточно внимания, у Джонно защемило сердце. Кроме того, его ужасно разозлило то, что от него так долго скрывали правду о сыне. Впрочем, чувствовать себя оскорбленным и обманутым было поздно. И бессмысленно.

Так же бессмысленно, как и думать о Камиль. И о том, как ему не хватает ее. Как ему тяжело без нее.

Теперь, вернувшись в Муллинджим, Джонно вынужден был признать, что отношения без обязательств были роскошью, которую он больше не мог себе позволить.

— Я хочу забрать Питера в «Райскую долину», — объяснил он матери. Он мечтал восполнить все, что пропустил — пусть и не по своей воле — на протяжении прошедших двух с лишним лет. И поклялся сделать все возможное, чтобы окружить малыша любовью и заботой.

Джонно посадил его в машину и пристегнул ремнем. Всю дорогу мальчик сидел, прижав к себе плюшевого кенгуру, которого Джонно купил в магазине дьюти-фри в аэропорту Сиднея, смотрел только прямо перед собой и молчал.

Добравшись до «Райской долины», Джонно отнес сына в кухню. Питер съежился на стуле, глядя на странного нового папу с таким страхом, как будто перед ним стоял герой фильма ужасов.

— Хочешь пить? Дать тебе водички? — спросил Джонно.

Питер покачал головой.

— Молочка? Сока?

Малыш снова замотал головой.

Начиная отчаиваться. Джонно предложил ему лимонада. На этот раз ответом был едва заметный кивок. Он протянул мальчику стакан, и тот сделал несколько глотков. Небольшой, но все-таки результат! Но ведь двухлетний ребенок должен питаться еще чем-то, кроме лимонада.

— Я приготовлю тебе любимое блюдо Беллы, — предложил Джонно. — Жареные рыбные палочки с хрустящей картошкой.

Он долго колдовал у плиты и наконец поставил тарелку перед Питером, но тот не проявил интереса к еде. Он даже не притронулся к картошке.

— Хочешь посмотреть телевизор? — спросил Джонно. Но мальчик снова замотал головой. Молодой человек даже обрадовался его отказу, так как с опозданием понял, что в этот час детские программы уже не показывают.

Вальяжный Мэгс вошел в кухню, потягиваясь на каждом шагу. Питер наблюдал за котом огромными от удивления глазами. Джонно подхватил кота и поднес ее к мальчику.

— Хочешь погладить его? — спросил он. — У него такая мягкая шерстка. Его зовут Мэгс. Он урчит, когда его гладят.

Но мальчик снова молча затряс головой и еще крепче прижал к себе плюшевого кенгуру.

Да, было глупо отказываться от помощи Пайпер, подумал молодой человек. Но я должен все сделать сам.

— Малыш совсем растеряется, если вокруг будет много новых лиц, — объяснил он свое решение отзывчивой невестке.

— Но ты еще не пришел в себя от долгого перелета. На ферме полно дел, — пыталась спорить Пайпер. — Тебе все равно понадобится помощь. Одному трудно будет справиться. Ты же не думаешь, что женщина, которая наводит порядок в твоем доме, станет еще и нянькой для Питера.

— Я понимаю, что потребуется помощь, — согласился Джонно. — Но я хочу, чтобы вначале все было как можно тише, спокойнее, без суеты и посторонних.

— Он маленький мальчик, а не теленок, которого только что отняли от матери, — заметила Пайпер. — Маленькие люди не похожи на маленьких животных. У них все по-другому.

Теперь Джонно вспомнил тот разговор и ощутил первый приступ паники. У него закончились идеи.

Какой из него отец?

Может, поиграть с ним в свинок? Белла это любит. Но если и это не сработает, тогда я точно не гожусь в отцы собственному сыну.

Опустившись на пол, он встал на четвереньки, подошел к Питеру и заулыбался во весь рот.

— Хрю-хрю. — Джонно тихонько ткнулся лбом в животик мальчика, попискивая, как молодой поросенок. Белла обычно приходила в восторг и хохотала до колик от этой игры.

А Питер сжался от страха и расплакался.

— Прости, приятель, — воскликнул молодой человек, совершенно отчаявшись, и погладил мальчика по затылку. — Ну не плачь. Я не хотел тебя напугать.

Расстроенный и печальный, он принялся мерить кухню шагами, пытаясь вспомнить другие игры, которые радовали Майкла и Беллу. Может быть, стоит сесть в машину и поскорее отвезти мальчика в Виндару к Гейбу и Пайпер, чтобы они помогли?

Уж лучше поступиться собственной гордостью, чем заставлять Питера страдать и дальше.

Джонно выглянул в окно над раковиной. Машина стояла у входа. На дороге, ведшей к дому, показались огни. Узнав пикап невестки, он облегченно вздохнул.

Милая добрая Пайпер! Несмотря на его решительный отказ, она все-таки приехала, чтобы помочь ему. Какая молодец. Уж она-то точно придумает, как развеселить бедного мальчика.

Молодой человек быстро наполнил чайник водой и поставил на плиту. На улице хлопнула дверца машины.

— Все будет хорошо, малыш, — пообещал он Питеру. — Приехала твоя тетя Пайпер. Она тебе понравится.

До него донеслись ее легкие шаги на лестнице задней веранды. Молодой человек насыпал заварки в заварочный чайник и достал две чашки из соснового шкафчика.

— Ты как раз вовремя, — крикнул Джонно через плечо. — Заходи, заходи. Задняя дверь стала плохо открываться, толкни ее посильнее.

Он услышал, как заскрипели петли открывающейся двери, потом раздался звук быстрых шагов по коридору, ведущему к кухне.

— Ты именно то, что нам сейчас нужно, — улыбнулся молодой человек.

— Рада это слышать.

Джонно встрепенулся. Это не был голос Пайпер.

— Камиль!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Камиль вошла в комнату и замерла.

— Привет, Джонно.

Он открыл рот от изумления.

— Только не ты!..

Ее сердце упало на пол и разлетелось на тысячи кусочков.

«Только не ты?»

Что же он говорит? Почему смотрит так зло и раздраженно? Ведь она проделала столь долгий путь, чтобы быть рядом, чтобы помочь. А он так легко остановил ее тремя словами.

Она-то надеялась, что он бросится к ней, крепко обнимет, прижмет к себе и поцелует. И воскликнет, что рад, что она все-таки приехала. Но никак не ожидала увидеть его разъяренным.

И услышать это резкое «только не ты».

Ей стало тяжело дышать. Какие ужасные слова. Наверное, самые страшные в английском языке.

Ее взгляд скользнул на испуганного мальчика, съежившегося на стуле, и тарелку нетронутой еды на столе напротив него. Питер оказался невероятно маленьким. Он что есть силы прижимал к себе игрушечного кенгуру.

Малыш был таким милым — как миниатюрная копия Джонно — и смотрел на нее большими несчастными глазами. Кажется, он плакал недавно. Видимо, что-то пошло не так.

— Что ты здесь делаешь? — прорычал Джонно.

Его глаза сузились. Он встал за спиной у сына, положив руки на верхнюю перекладину спинки стула. Вот таким она запомнила его после первой встречи. Упрямый, надменный мужчина, который наотрез отказался сотрудничать с журналом «Между нами, девочками».

Камиль почувствовала себя слишком измотанной и ошеломленной, чтобы придумать что-нибудь подходящее в качества ответа на его вопрос. Поэтому сказала правду.

— Я думала помочь тебе, Джонно.

В его взгляде было столько презрения и высокомерия, что ей захотелось чем-нибудь закрыться от него.

— Наверное, мне следовало п-предупредить тебя, что я приеду. Н-но я... Я просто прыгнула в самолет через несколько часов после того, как ты уехал. Мне пришлось лететь через Токио и задержаться там на восемь часов. Добравшись до Сиднея, я села в автобус и поехала в Муллинджим. Потом к Пайпер. Она дала мне свою машину.

— Ни к чему все это. Ей не следовало отправлять тебя сюда.

Закрыв глаза на мгновенье, Камиль постаралась собраться с силами и найти оправдание нелюбезному поведению Джонно. Конечно, он устал не меньше ее. К тому же он вернулся домой, где его ждала весьма сложная ситуация. Ее нежданный приезд озадачил его, поэтому он выбрал тактику нападения в качестве защиты.

Джонно откашлялся.

— Послушай, у меня тут проблем и так хватает. Поэтому будет лучше, если ты сейчас же уедешь обратно в Виндару. Можешь переночевать у Гейба и Пайпер.

На мгновенье ей показалось, что она упадет в обморок. Господи, всего два дня назад они с Джонно были самой счастливой в мире парой. Они были единым целым. Душой и телом.

А с того момента, как она узнала, что у него есть сын, в ее сердце словно вонзили кинжал. До этого Камиль никогда не представляла, что сможет стать матерью. И уж тем более заменить мать чужому ребенку. Но теперь она могла думать только об этом.

Она мечтала быть с ним рядом, во всем помогать. И никак не ожидала, что от нее отмахнутся, как от назойливой мухи. Ей хотелось провалиться сквозь пол от обиды и отчаяния.

Камиль повернулась к двери.

— Что ж, прощай. Удачи тебе, — сказала она ровным, усталым голосом, но взглянуть на него не смогла. — Я буду в Виндару, если ты передумаешь.

Джонно ничего не ответил. Она не удержалась и все-таки обернулась на него. Ее внимание привлекло какое-то движение. Малыш Питер пытался слезть со стула. Наконец спустившись на пол, мальчик повернулся и посмотрел на нее. Сердце Камиль замерло на мгновенье, а потом забилось часто-часто.

По-прежнему не глядя на Джонно, она немного подалась вперед и произнесла очень нежно:

— Привет, Питер.

Мальчик стоял у стула, сжимая кенгуру и не сводя с нее глаз. Его глаза расширялись, но в них не было страха. Он сделал шаг к ней. Потом еще и еще.

— А где мама? — спросил Питер.

О, боже! В глазах малыша было столько надежды, что у нее ком встал в горле. Камиль опустилась на колени около него.

Где его мама? Что она могла сказать? Разве можно ответить на такой вопрос двухлетнему ребенку? Попробовать все объяснить ему?

Девушка снова посмотрела на Джонно. Он был таким же несчастным и растерянным, как Питер. Она решила забыть о его недавней резкости и просто следовать велениям своего сердца.

— Какой у тебя симпатичный кенгуру. Камиль улыбнулась мальчику, медленно протянула руку и погладила мягкую плюшевую игрушку.

Джонно не мешал ей.

Глаза мальчика неотрывно следили за ее жестами. Ей показалось, что он уже не так напряжен. Она подняла руку чуть выше и легко коснулась его щеки двумя пальцами. Питер наклонил голову, потянувшись за ее рукой. У нее перехватило дыхание.

Камиль действовала, повинуясь внутреннему голосу. Она вспоминала те времена, когда ощущала себя одинокой, никому не нужной, самой несчастной на свете. В такие моменты ей хотелось только одного.

— Хочешь, я тебя обниму? — прошептала девушка.

Сначала мальчик ничего не ответил. Он постоял немного, а потом прошептал в ответ:

— Обними.

Сделав глубокий вдох, она обняла малыша и прижала к себе. Он прильнул к ее груди. Ее полные слез глаза поймали взгляд Джонно.

Увидев ответную печаль в его глазах, она чуть не расплакалась. Джонно одобрительно кивнул, и тогда девушка подняла Питера и опустилась с ним в уютное кресло-качалку, что стояло в углу кухни.

Мальчик устроился у нее на коленях, положив голову ей на плечо. Джонно, по-прежнему мрачный, взял со стола тарелку с нетронутой едой и выбросил все в мусорное ведро.

— По-моему, твой кенгуру очень устал, — сказала Камиль мальчику. — Как думаешь, не сделать ли ему массаж?

Он не ответил, но с интересом наблюдал за тем, как она гладила плюшевые ноги и хвост игрушки.

— Вот так, — продолжала девушка. — Теперь наш Кенга расслабился. А ты что скажешь, Питер? Хочешь, я и тебе сделаю массаж?

Малыш легонько кивнул. Она осторожно растирала его напряженные крошечные плечики и ручки. Он постепенно начал расслабляться. Камиль провела рукой по его спинке и снова прижала его к себе. Ручки Питера повисли. Кенгуру выпал на пол.

— Уснул. — Голос Джонно донесся с другой стороны кухни. Он не улыбался. — Я заварил чай. Хочешь чаю?

— Спасибо, — ответила она тихо-тихо, почти шепотом. Долгий бессонный перелет, полный волнения и беспокойства, дал о себе знать. Усталость навалилась на нее непосильной ношей.

Джонно стоял напротив Камиль с кружкой в руках и смотрел на нее, спящую с его сыном на руках. Он пытался вздохнуть, но горло словно сжали раскаленные тиски.

Ей не стоило приезжать.

Черт побери! Если бы ему понадобилась женская помощь, он позвал бы Пайпер или свою мать. В отличие от Камиль, Пайпер и Элеонора Риверс будут рядом с ним всю жизнь. Они могут дать мальчику стабильность. Стабильность нужна любому ребенку. А Питеру тем более.

А что может предложить ему Камиль? Только одно краткое объятье.

Ее голова упала набок. Темные локоны волос разметались по плетеной спинке кресла. Господи, помоги! Он помнил, что ее волосы похожи на шелк, когда они скользят между его пальцев. А кожа такая горячая и нежная под его руками и сладкая на вкус. От одного взгляда на нее, так крепко спящую, ему захотелось позабыть обо всем на свете и быть с ней.

Заставив себя отвернуться, он выглянул в окно, за которым эвкалипты протягивали свои белые ветки к черному ночному небу. Уйти от Камиль в аэропорту Парижа оказалось самым трудным из всего, что ему приходилось испытывать когда-либо.

Но ему следовало каждую минуту помнить, почему он сделал это. Ради чего он вычеркнул Камиль из своей жизни. Он предложил ей отношения без обязательств. И теперь был не вправе ждать, что она изменит свои намерения ради него.

Джонно вернулся домой, чтобы выполнить свой долг. В одиночестве.

Камиль разбудил яркий радостный свет взошедшего солнца.

Его лучи свободно падали через окно, заливая все вокруг золотистым сиянием. Девушка моргала и щурилась, силясь проснуться и понять, где она. В Париже солнечный свет был гораздо мягче, спокойнее. И воздух в ноябре там приятно прохладный и свежий. Ясное небо и сухая жара подсказали, что она в Австралии.

За окном раскатисто засмеялась кукабурра, и все тут же встало на свои места. Перелеты... поездка на запад от побережья... «Райская долина»... малыш Питер... Джонно...

Камиль не помнила, как попала в кровать. Пришла ли она сюда сама, полусонная, и упала в постель? Или Джонно принес ее и уложил? Кто снял с нее платье и надел эту футболку? И чья это кровать?

Девушка огляделась. Комната была какая-то странная, как будто в ней никто не жил. Маленькая, уютная, чистая. Скорее всего, гостевая.

Присмотревшись и подумав, Камиль вспомнила, что когда-то ей уже приходилось ночевать здесь. В тот раз ласковый кот спал в ее ногах, и малышка Белла пришла поболтать с ней утром.

Так. Значит, сегодня с Джонно она не спала. И тут девушка вспомнила, почему. Ее накрыло холодной волной ужаса, когда в ее памяти всплыла картина прошлого вечера. Как он смотрел на нее и как вел себя, когда она появилась на пороге накануне. С ноющим сердцем Камиль отбросила покрывало в сторону и резко села. Нужно найти его и все объяснить.

Она поспешила в кухню, но нашла там лишь грязные тарелки в раковине. Куда делись Джонно и Питер? Быстрый осмотр комнат подтвердил: в доме никого нет. Девушка выглянула в окно, выходившее на скотный двор, потом в окно на маленькое пастбище. И тут никого. Одни коровы.

Суетливая сорока затрещала в эвкалипте, нарушив звенящую тишину, царившую на ферме. Главное — не впадать в панику, попыталась успокоить себя Камиль. Вот и пикап Джонно стоит себе спокойненько под старым тамариндом. Значит, он где-то рядом, на территории фермы. А где же маленький Питер? Мог ли Джонно взять его с собой?

Где же они прячутся?

Вернувшись в спальню, девушка взяла свежее полотенце из шкафчика, приняла душ, оделась, потом вернулась в кухню, сварила себе кофе и помыла грязную посуду.

Несколько раз она выходила на улицу, чтобы осмотреть окрестные пастбища, но Джонно по-прежнему нигде не было видно. Даже Мэгс и Саксон куда-то запропастились. Бесконечные пастбища выжженной зноем травы тянулись до самого горизонта, где смыкались с бездонным голубым небом.

Снова вернувшись в дом, Камиль тщательно изучила содержимое холодильника, обнаружила там яйца, молоко, сыр и бекон и решила испечь пирог с начинкой. Надо хоть чем-то занять себя.

Опять готовить на кухне в «Райской долине» было отчего-то приятно. Она сразу успокоилась. Все теперь было ей знакомо: и старый темный буфет с красно-белой фарфоровой посудой, и миски Мэгса и Саксона на полу в углу, и небольшая резная полочка у плиты, где стояли керамические баночки с чаем, кофе и сахаром.

Она отлично знала, где Джонно хранит огромный мешок муки — в кладовой у дальней стенки, где лежат остро наточенные ножи и разделочная доска.

Вскоре пирог уже стоял в разогретой духовке. А Камиль снова мыла посуду у раковины. И по-прежнему ждала.

— Наверное, следует позвонить Пайпер. Или я сойду с ума, — громко сказала она пустому дому. Пайпер успокоит, поддержит. Именно это ей сейчас и нужно.

Девушка решила позвонить из кабинета, но не успела дойти до него, когда услышала стук собачьих лап на деревянном полу позади нее.

— Саксон?

Золотистый Лабрадор стоял в дверях кухни, тяжело дыша, как после бега, и вилял хвостом.

— Привет, малыш! — воскликнула она и побежала по коридору навстречу собаке. Камиль села на корточки и потрепала его по голове между ушами. Он весело тявкнул и лизнул ее в щеку. Она не могла поверить, что так рада видеть собаку. — А где же твой хозяин?

Во дворе послышался шум. Девушка выглянула в окно и увидела, как Джонно соскочил с красивой темной лошади. Ее сердце наполнилось светлым счастьем. Он был таким великолепным и таким... таким знакомым. Ее мужчина.

Растянув губы в улыбке, не слишком наигранной или красноречивой, как она надеялась, Камиль спустилась по ступенькам крыльца.

— Привет.

Джонно кивнул ей и протянул руки Питеру, сидевшему в седле. Девушка смотрела, как напрягаются его мускулы, и вспоминала, как эти руки ласкали ее и дарили ей незабываемое удовольствие. Она знала его наизусть. Помнила каждый миллиметр его большого поджарого тела. С ним она познала нечто сокровенное, важное. С ним испытала глубочайшую страсть неимоверной силы, когда говорят не только тела, но и души.

Но теперь Джонно казался ей слишком далеким. Ей было больно видеть, как быстро он превратился в мрачного, отстраненного, чужого человека.

А вот Питер был доволен. Его глаза сияли и щеки раскраснелись. Мальчик выглядел гораздо счастливее, чем вечером.

— Похоже, вы успели повеселиться с утра, — крикнула Камиль и пошла им навстречу.

— Успели, — буркнул Джонно через плечо, привязывая повод лошади к столбику ограды. — Я показывал Питу его новый дом.

— Какой ты молодец.

— А теперь мы хотим есть, — сказал Джонно, когда она подошла к ним. — Мы просто умираем от голода, правда, дружок?

— А я предполагала, что вы проголодаетесь. И поставила пирог в духовку.

Молодой человек посмотрел на нее как-то странно.

— Тебе не стоило так беспокоиться.

— Разве же это беспокойство? — Боже милостивый, теперь она чувствовала себя незваной гостьей. Навязчивой самозванкой. — Мне нечем было себя занять... — Камиль пожала плечами и не закончила фразу. Как это все неприятно. Джонно все еще был холоден и сдержан с ней. Он, кажется, так и не понял, почему она приехала.

Разве так сложно догадаться?

Улыбающийся Питер, сидевший на руках отца, посмотрел на нее серьезными карими глазами.

— Камиль, — произнес он.

Девушка резко вдохнула.

— Да. Так меня зовут. Я Камиль.

Она бросила удивленный взгляд на Джонно. Ему явно было неловко. Он пожал плечами.

— Он хотел знать, как тебя зовут. Вернее, он спросил, как зовут красивую тетю. — С бесстрастным выражением лица он поставил мальчика на землю.

К изумлению Камиль, малыш решил идти к дому между ними, взяв их за руки.

— Значит, он не дичится больше? — вполголоса спросила она, когда они шли к крыльцу.

Прямо образцовая счастливая семья, подумалось ей.

— Ну да. Он был очень рад покататься на лошадке по полям. Только всю дорогу расспрашивал о тебе.

Было заметно, что Джонно неприятно говорить об этом. В его голосе послышалась неприязнь.

— С этой прогулкой на лошади ты отлично придумал, — похвалила девушка.

— Больше ничего придумать пока не смог.

— Я совсем не удивлена, что твой сын любит кататься верхом. Вы, Риверсы, похоже, рождаетесь в седле. Я права?

В его взгляде на мгновенье мелькнула признательность, но он тут же нахмурился еще сильнее, как будто пожалев о своей слабости.

Мальчика очень утомила долгая конная прогулка под палящим солнцем. Поэтому, покончив с едой, он позволил уложить себя спать на диванчике на тенистой задней веранде.

Камиль мучилась вопросом: что же будет дальше? Может быть, Джонно снова велит ей уехать, как прошлым вечером, без всяких объяснений? Заслышав его шаги, медленно приближающиеся к кухне, ей стало почти дурно. Внутри все похолодело.

— Камиль.

Ее голова дернулась. Он стоял у нее за спиной, сунув большие пальцы за пояс джинсов, и смотрел суровым взглядом.

— Нам надо поговорить.

Ее губы пересохли, так что ей пришлось провести по ним языком.

— Да. Пожалуй, надо.

— Ты, наверное, хотела как лучше, приехав сюда. Но поверь, это неразумно.

Девушка нервно выдохнула. Какая ирония судьбы. Она-то была уверена, что приезд в «Райскую долину» — самое разумное и смелое решение за все двадцать семь лет ее жизни. А теперь Джонно говорит ей, что ее поступок глуп и неуместен.

В глазах защипало, но позволить себе расплакаться перед ним было нельзя. Поэтому Камиль вскинула подбородок и отважно посмотрела прямо ему в глаза.

— Что ты говоришь? Значит, тебе позволено заявиться на мой порог без предупреждения, когда тебе заблагорассудится. Но когда так поступает другой человек, ты бесишься?

Джонно бросил на нее испепеляющий взгляд.

— Обстоятельства изменились.

— Да, это так. — Она откинула плечи назад и сделала очень глубокий вдох. — И я изменилась.

Он недоуменно смотрел на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Я уже не такая, какой была раньше. — Девушка попыталась улыбнуться. — Мне кажется, я... я повзрослела.

Его лицо побагровело, а потом стремительно побледнело. Джонно не сводил с нее глаз.

— Повзрослела? Ты о чем?

— Я о твоем сыне. И о том, что хочу тебе помогать растить его.

Джонно показалось, что его ударило разрядом электричества. Он схватился за спинку ближайшего стула, нахмурился, сдвинув темные брови, и покачал головой.

— Ничего не получится.

— Да почему же? — воскликнула она. — Я очень хочу этого. И, кажется, нравлюсь Питеру.

— На долю Питера выпало уже достаточно испытаний за его пока маленькую жизнь. Ему совсем не нужно, чтобы ты ворвалась в его жизнь, завоевала его любовь и потом исчезла в никуда.

Камиль отшатнулась от него, поэтому он не увидел, как его предположение обидело ее.

— Это, в некотором роде, несправедливо, — сказала она ряду красно-белых чашечек, висящих на крючках соснового буфета. — Ты без колебаний ворвался в мою жизнь в Сиднее, потом в Париже, лепеча какие-то глупости, вроде того, что я твоя. Мне казалось, что я приеду, войду в твой дом, посмотрю тебе в глаза и... и ты сам все поймешь.

— Я, наверное, не слишком понятлив, — начал Джонно хрипловатым голосом. — Может быть, ты объяснишь мне, в чем дело. Чтоя должен понять?

Она сделала еще один глубокий вдох и посмотрела на него через плечо.

— Я пытаюсь сказать тебе, что... что мне не нужны отношения без свадьбы и детей. Я не хочу быть вдали от тебя.

Джонно молчал. И по-прежнему стоял в позе изготовившейся пантеры, наблюдая за ней яростным взглядом. Ее сердце испуганно дернулось и замерло. Если она не сумеет убедить его, все пропало.

Собрав остатки храбрости и сил, Камиль повернулась. Они стояла лицом к лицу.

— Я как бы прошла через дверь в другую жизнь. Как Алиса через зеркало в сказке Льюиса Кэрролла. Я приехала сюда. И пути назад нет. Я сразу полюбила тебя. Я очень люблю тебя. Это настоящее чувство. Не просто сексуальное притяжение. Я хочу помогать тебе растить Питера. Я хочу быть с вами обоими до конца своих дней. И я...

Внезапно у нее из глаз покатились слезы. Она всхлипывала и не могла дальше говорить и не видела Джонно за пеленой тумана.

Но это было уже не важно. Потому что он обнял ее. Его руки обвили ее, и он прижимал ее к себе. И бормотал ее имя, касаясь губами ее лба, носа, мокрых щек и век.

— Камиль, — шептал он. — Камиль, не плачь, родная моя, не плачь.

— Но я больше не нужна тебе, — лепетала она.

— Нужна. Очень нужна. — Его рука притянула ее голову себе на плечо. Он зарылся лицом в ее локоны. — Конечно же, ты нужна мне. Ты всегда была нужна мне, Камиль. А сейчас ты нужна мне еще больше.

Как чудесно было снова оказаться в кольце его объятий. Девушка обвила его шею руками и прильнула к нему.

— Проблема была в том, что я не знал, каковы твои чувства, — добавил он. — Ты ведь всегда подчеркивала, что хочешь сохранить свою независимость.

— Я пыталась обмануть саму себя.

Он прижался теплыми губами к ее шее.

— Просто ты боялась.

— Да, наверное, — прошептала она в родное сильное плечо. — Я такая трусиха.

Джонно погладил ее по волосам.

— Милая, никакая ты не трусиха. У тебя были все основания не верить в семью. Ведь у тебя перед глазами был несчастливый брак родителей.

Камиль подняла заплаканное лицо, чтобы посмотреть на него.

— Но родительские проблемы кое-чему меня научили. Меня беспокоило наше с тобой различие. И то, что у нас так мало общего. А потом я поняла, что у мамы и папы было много общего. Любовь к танцу, их удивительная слаженность на сцене, совместные гастроли. Но ничто из этого не помогло им спасти брак. — Она вздохнула. — Они до сих пор несчастны. Потому что им не хватило смелости признать собственные ошибки. А я готова это сделать. Я признаю, что была не права. Очень, очень не права. Теперь я хочу серьезных отношений и... я... я уверена, что смогу научиться управляться с детьми.

Джонно улыбался ей по обыкновению нежно и тепло.

— Ты отлично ладишь с Питером.

— Его так легко любить. Он похож на тебя. Поверь, я уже обожаю его.

— Он прелестный малыш, правда?

— Да, очаровательный. — Помолчав, она добавила: — А еще я хочу заниматься с тобой скотоводством.

Молодой человек отпрянул в изумлении.

— Ты серьезно?

Камиль подняла на него глаза и неуверенно улыбнулась.

— Я хочу купить еще бычков. И на этот раз останусь здесь и буду наблюдать, как они растут и крепнут каждый день.

Тряхнув головой, все еще не веря в ее слова, он спросил:

— А как же твоя работа в журнале «Между нами, девочками»?

— Я уже уволилась.

— Что?!

— Нет, то есть я не совсем уволилась. Я теперь что-то вроде свободного художника. Буду работать здесь. На ноутбуке. И отправлять статьи в редакцию.

— Ты все это организовала у меня за спиной? — По его голосу было ясно, что он совсем не против такого поворота. — И ничего мне не сказала.

— Да. Я позвонила Эдит из Парижа.

— И она согласилась?

Камиль пожала плечами.

— А что ей еще оставалось? У нее не было выбора. — Разняв объятья, она взяла его за руки, прижала их к себе и посмотрела прямо в его зелено-карие глаза. — Но у тебя выбор есть. На этот раз я делаю необычное предложение. Пусть все будет так, как ты захочешь.

Его глаза заблестели.

— Как я захочу?

— Только при условии, что я останусь рядом с тобой и Питером. И так будет всегда.

Он нервно, с шумом вдохнул. Ее сердце сбилось с ритма. Ее любимый, сильный мужчина, казалось, вот-вот заплачет.

— А что ты скажешь, если... если я попрошу тебя выйти за меня замуж?

О, Боже, я сплю? У нее затряслись колени.

— А ты спроси и узнаешь.

Джонно улыбнулся смущенно, как школьник, впервые приглашающий девушку на свидание.

— Камиль, возможно, это прозвучит глупо, но ты не могла бы подождать пять минут?

— Пожалуй... могла бы.

Не сказав больше ни слова, он выбежал из кухни. Девушка прижала ладони к раскрасневшимся щекам, уговаривая себя не паниковать. Ничего страшного не произошло. Все хорошо. Мужчина, которого она любила всем сердцем, собирался сделать ей предложение, а потом вдруг исчез в самый неподходящий момент. Но это не смертельно.

К счастью, Джонно вернулся прежде, чем она начала сходить с ума от беспокойства. У него в руках оказалась маленькая красная коробочка, перевязанная белой атласной ленточкой.

— Я брал ее с собой в Париж, — начал молодой человек. — Если честно, то я хотел сделать тебе предложение именно там. — Он бросил смущенный взгляд на гору грязной посуды в раковине. — Понимаю, эта старая кухня не похожа на Эйфелеву башню или набережную Сены. Не самое лучшее место...

— Это неважно. Неважно. — В этот момент имело значение лишь одно.

Он положил коробочку в ее дрожащую руку.

— Ты даже не представляешь, что значишь для меня, — продолжил Джонно. — Я люблю тебя больше всех на свете. Поэтому я не мог просить тебя бросить работу и уехать из Сиднея. Не мог лишить тебя твоей независимости.

— Перестань изводить себя, — ответила Камиль. — Любовь к тебе открыла мне глаза. Я и не подозревала, что чувство может так изменить меня. Мне ничего не нужно. Только бы быть с тобой. Каждую минуту. Это самое главное.

Он улыбнулся.

— Когда нет выбора — рискуй!

— Но на этот раз нет никакого риска. Я уверена, что все будет хорошо.

Вместо ответа он взял ее лицо в руки и поцеловал медленно, нежно и страстно, так что сердце замерло.

Спустя мгновение Джонно спросил:

— Так ты ее откроешь или нет?

— Ах, да. — Девушка потянула за кончик ленточки и открыла коробочку. — О, Джонно! — прошептала она, увидев прекрасное кольцо с рубином и жемчугом, сделанное в классическом стиле. — Восхитительное кольцо. Мне очень нравится.

— Когда я увидел его, сразу понял: оно создано для тебя. — Он взял кольцо и надел его на безымянный палец ее левой руки. — Я люблю тебя всем сердцем, всей душой. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да! — улыбнулась Камиль. — Да, Джонно. Да, да, да.

ЭПИЛОГ

Колонка главного редактора журнала «Между нами, девочками»:

«Дорогие читательницы,

Свадебные колокола не однажды радовали нас своим звоном на протяжении прошедшего года. К алтарю шли участники проекта нашего журнала «Лучшие холостяки Австралии». В прошлом месяце еще один из них расстался со своей свободой.

Уверена, вы все помните Джонатана Риверса! Нашего обворожительного, сексуального до безумия ковбоя из Муллинджима, что в Северном Квинсленде. В прошлом году мы с грустью рассказали вам, что он выбыл из проекта на середине пути.

Что ж. Настало время открыть всю правду.

Простите, милые девочки. Дело в том, что одна из наших журналисток захватила великолепного Джонно себе.

Эту счастливицу зовут Камиль Дэверо. И Боже мой, она невероятно счастлива!

Никому из нашей редакции не доводилось видеть невесты, которая шла бы к алтарю с такой радостной, безмятежной и беззаботной улыбкой. И уж поверьте, мы видели достаточно свадебных церемоний за последние двенадцать месяцев и можем судить об этом!

Джонно и Камиль поклялись друг другу в вечной любви на закате в маленькой деревянной церквушке в небольшом городке Муллинджим. Слышали о таком? Советую вам побывать там. И вам откроется удивительное очарование старого мира, которое теперь не найдешь в больших городах.

Однако в женихе и невесте не было ничего старомодного. Камиль выглядела восхитительно и бесподобно в платье из кремового шелка и шифона. Не платье, а мечта! А ее коллега из нашего журнала Джен Саммерс отлично смотрелась в голубом платье подружки невесты.

При воспоминании о скромной, очень теплой церемонии в деревенской церквушке у меня на глаза наворачиваются слезы умиления. Джонно и Камиль обменялись трогательными клятвами, которые сочинили сами. Непередаваемое очарование всему происходящему придавала удивительная музыка в исполнении Вильяма Тадмары. Его диджериду заполняла зал звуками, будоражащими сердце. Это было восхитительно!

Торжество стало еще более значимым для Камиль, потому что в этот день после многолетней разлуки ее отец проделал долгий путь из далекого Парижа, а ее мать прилетела из не менее далекого Токио, чтобы быть рядом с дочерью в такой волнующий и ответственный момент. А после свадьбы ее родители, помирившись, отбыли вместе, рука об руку!

Что ж. Тем, кто нынче кусает локти оттого, что упустил одного из восхитительных холостяков проекта «Между нами, девочками», не стоит отчаиваться. Потому что у нас есть хорошие новости для будущих поколений юных обольстительниц. Маленький сын Джонно, Питер, наверняка пойдет по стопам отца и с годами превратится в потрясающего красавца.

Однако для тех, кто не в силах ждать двадцать лет или около того, пока малыш подрастет, мы, не тратя даром времени на свадьбе, подыскали весьма привлекательных одиноких мужчин среди друзей Джонно. Да-да. Совершенно верно. Я не оговорилась. В тех местах, где живет Джонно, очень много привлекательных мужчин. Поэтому не переставайте надеяться.

А сейчас я прощаюсь с вами до следующего месяца.

Эдит Кинг,

Главный редактор».

1

Да здравствуют различия (фр.). — Здесь и далее прим. перев.

2

Такова жизнь Парижа (фр.).

3

Спасибо! (фр.).

4

Добрый день (фр.).