Константин Георгиевич Калбанов

Вепрь

Название: Вепрь

Автор: Калбанов Константин

Год издания: 2012

Издательство: Самиздат

Страниц: 510

Формат: fb2

АННОТАЦИЯ

Ты человек просвещенного двадцать первого века, а жить тебе предстоит в эпоху позднего средневековья. Весело? А готов ли ты к такой жизни? Способен ли вписаться в то общество? А столь же ли похожи люди в параллельных реальностях? Может весь твой багаж знаний бесполезен? Кто занет. Главное, что тебе предстоит решить, это вопрос, возомнить себя себя неизвестно кем и попытаться что-то изменить или просто жить, постаравшись вписаться в существующее века общество, став равноправным его членом.

ПРОЛОГ

 - Не выстоять нам, воевода.

 - Пошто так-то?

 - Коли крепость держать, то устояли бы и против большего супостата, а как приказ выполняя не допустить перекрытия торгового тракта, не осилим.

 - Не о том говоришь, Боян. Тут думать нужно, как волю великого князя исполнить, а ты ищешь причину как уклониться от долга.

 Воевода откинулся к бревенчатой стене горницы, устремив на своего заместителя вопрошающий и вместе с тем ироничный взгляд, поигрывая клинком боевого ножа. Именно боевого, иначе и не скажешь. Обычная рукоять, без изысков, оплетенная кожей, чтобы рука уверено держала оружие, уже изрядно потертой от частого использования. В глаза бросалось качество стали клинка, играющее коленчатым узором булата, длинной почти в локоть, на треть обоюдоострый с незначительным изгибом. Нет, не для красоты он предназначен, с таким хоть на медведя, хоть на ворога.

 Вообще облик воеводы говорил о том, что он боец, но никак не управленец, это по большому счету объясняло его нахождение в приграничной крепости на должности воеводы, правда тут была одна заковыка. Крепость в стратегическом положении очень важная, стоит не просто на границе, а на большом торговом тракте, который проходит стрелой через несколько государств и является чуть не основным сухопутным торговым путем. Так что талантов военачальника тут было мало, ведь не малый доход для казны приносила пошлина с торговли. Поставь сюда кого поглупее или от жадности не ведающего пределов, он тут делов наворотит, что все приказы разом не разберут. Но как видно, этот вояка, а кто же еще-то, толк в таких делах знал, иначе не поставил бы его сюда великий князь, человек далеко не глупый. В отличии от батюшки своего, великий князь Брячиславский, воинскую стезю не больно-то жаловал, все более склоняясь к развитию ремесел да торговли, от того наверное его войска и были биты под Ладой. Так что коли поставил сюда окольничего своего, то был уверен, что тот справится.

 Судя по тому, что воеводе было не больше тридцати пяти лет, что едва ли на пару годков меньше чем великому князю, то карьера у мужчины, можно сказать, была в самом начале, если какая беда не приключится с благодетелем или сам чего не учудит. Одет он так же просто, по военному, в чугу, кафтан особый, воинскому сословию более подходящий, с короткими рукавами, да просторный подол с боков разрезы имеет, чтобы стало быть при верховой езде удобно было. На поясе сабля и опять же ножны простые гарда без вычурности с истертой рукояткой. С боку на столе примостилась мурмолка, головной убор в форме колпака, вот только опять же простецкая, отвороты из той же материи, что и сам колпак, разве только с вышивкой. Нет, все из дорогого сукна и стоит ой как не дешево, вот только воевода мог бы и побогаче обрядиться, чай не на поле брани.

 Боян, был одет в фряжский кафтан, с узкими рукавами от локтя к запястью, богато изукрашенный золотой и серебряной вышивкой, единственно только, как и у воеводы подол имел разрезы по бокам. На колене покоилась мурмолка отороченная чернобуркой. На поясе в изукрашенных ножнах, сабелька, гарда с каменьями, без сомнений клинок был хорошего качества, весь вид молодого, лет двадцати парня говорил о том, что роду он не худого, а потому всякую всячину себе на пояс цеплять не станет. С другого боку дорогой кинжал, как видно иноземной работы, больно узок, лезвие прямое, сужающееся к концу, да и коротковат.

 При словах старшего товарища, а как видно несмотря на разницу в возрасте, они были дружны, а так же начальника, парень вскинулся и уперев правую руку в колено, от чего выпрямился так, словно кол проглотил, бросил на воеводу возмущенный взгляд.

 - Ты о чем это воевода? Нешто труса во мне узрел!?

 - Остынь, Боян. Кого угодно в тебе готов увидеть, но не труса. Нет в тебе страху и в большей степени, уж не взыщи, по младости лет.

 - Градимир,- вот уж имечко никак не подходящее облику воеводы, какой уж тут хранящий мир, хотя, как там иноземные мудрецы говорили: Хочешь мира, готовься к войне. Если так, то да, имя в самый раз,- зачем ты так-то? Ведь не я к тебе рвался, сам позвал.

 - Прости, дружище. Но ведь я тебя для чего позвал? Совета спросить. А ты вещаешь, о том, чего мы не можем или моли бы если... А нам не если. Нам сейчас нужно думать, как быть. Великого князя в битве потеснили, полки в большом расстройстве, отходят, преследуемые гульдами, скорее всего до самой Кукши не остановятся. Где это говорить не надо? Коли ворог оседлает тракт, помрет торговля, а от того убытки приключатся.

 - Больно толк от нее великий, коли война случилась.

 - Не бухти. Толк есть и ты о том знаешь, чай не одни гульды в мире обретаются, многие хотят торговлю с нами вести, вот только коли Карла засядет на дороге, то ходу купцам к нам не станет. Иноземных торгашей он не тронет, ему со всеми ругаться не след, но и к нам не пустит, что до наших касаемо, мало, что как липку оберет, так еще и в полон утащит. А великому князю сейчас каждая копейка дорога, потому как новую армию собирать нужно.

 - Так сколько княжеств на тот тракт нанизано, как бус на нитку, а как они взъярятся на гульдов?

 - Пустое. С Гульдией воевать себе дороже, опять же из-за одной торговлишки не станут они в свару лезть, тем паче, что торговцы могут пойти по Северному тракту, дольше, но лучше так, чем убытки терпеть.

 - А идти торговому люду через Гульдию, стало быть им тут прибыток.

 - В корень зришь.

 - Так отчего же Миролюб не отправил нам подмогу?

 - И так стрелецкий полк прислал, откуда ему больше-то взять? Сейчас ему дай Бог, хоть удержать то, что имеет, да суметь остановить гульдов у Кукши.

 - Все одно, у нас только две тысячи стрельцов, да сотня посадской конницы. А гульды идут двумя полками, да при каждом по роте драгун, в круговую три с лишком тысячи выходит. В открытое поле лучше и не соваться.

 Иноземные полки в своем составе имели в среднем до полуторы тысячи солдат, по десять рот, у славен, стрелецкие полки не превышали тысячи стрельцов, по десять сотен. Так что даже когда грудь в грудь выходили два полка, перевес был на стороне противника. Плюс к этому, солдаты иностранных держав были наемниками, людьми по большой части семьями и иными заботами не обремененными, чего не сказать о стрельцах, у которых имелись и семья и подворье, опять же пополнение полков шло из своих же семей, а какой родитель отправит кровинушку на убой, потому и обучают они сыновей крепко, не жалеючи, вот только новое у славен приживается плохо, так как старину отринуть не так просто. Опять же семейный человек защищая свой дом бьется без оглядки, а как подале, так совсем иной расклад выходит и назад оглянется и о семье подумает, как они без кормильца.

 - Про две тысячи это ты верно заметил, а вот еще вспомни о том, что наши полки из бывалых бойцов, да если успеть исполчить ополчение, это уже сколько получится?

 - С ополчением против гульдов? Воевода...

 - Да знаю я, что у них на сегодня самая обученная армия, да только и у великого князя нет иного выхода. За стенами мы выстоим, им еще раз пять по столько нужно, чтобы нас раскатать. Но нам-то нужно извести эти полки или восвояси отправить.

 - Дак они и к стенам подступать не станут, если им нужно просто тракт перегородить. Встанут лагерем против нас, делов-то.

 - То так,- тяжко вздохнул воевода, вот только показалось или он и впрямь бросает на парня лукавый взгляд.- Не нужно им этого. Путь преградить и то ладушки. А как простоят недельку, то тут уж нам нужно будет силу великую собирать, чтобы разбить их.

 - Это точно, лагерь за это время они укрепят основательно. Прости воевода, но не вижу я как можно волю Миролюба выполнить.

 - А исполнить надо, ибо не двусмысленна она. В грамоте ясно сказано, беречь тракт.

 - Дак грамота-то была писана еще до сражения, сколько тогда мог от себя отослать Карл, а сейчас дело совсем иное.

 - Опять ты ищешь ни как волю государя выполнить, а как уклониться от выполнения.

 - Прости воевода, но не знаю я как. Вот прикажешь, хоть сам пойду супротив полков гульдских, а выхода все одно не вижу.

 - Вызывал, воевода?

 При звуке этого голоса, молодой заместитель Градомира, непроизвольно скривился, как видно ни видеть, ни слышать вошедшего в горницу он не хотел, но вынужден был с ним мириться. Впрочем, вошедший обладал внешностью никак не способствующей расположению к себе.

 Высокий, широкий в плечах, с ладной крепкой фигурой, статный красавец... Был бы красавцем, если бы на этих крутых плечах не покоилась голова с сильно изуродованным лицом. Через всю его левую часть сверху и донизу, теряясь в ухоженной бороде, проходил кривой бугрящийся шрам, как видно от сабельного удара или тесаком приличным приложили, да вот никто в свое время рану не обиходил и швов не наложил. От того удара слегка пострадал и глаз, вернее не сам глаз, а веко, которое тоже было порезано, а затем срослось, так как Бог положил. Однако на том дело не закончилось, потому как правая сторона лица хранила след сильного ожога, по щеке, вверх к виску, немного захватив ухо, и часть головы покрытой волосом, сейчас там был только уродливый след от былой раны. Взгляд вошедшего так же не отличался благообразностью, он был суров или даже свиреп, как у зверя загнанного в угол. Вообще весь облик вошедшего говорил о том, что он в любую секунду готов броситься на любого и рвать пока есть силы, а силушка в этом теле была.

 Былые раны оставили уродливый след на его лице, но никак не увечили тело, укрытое под простым, без рисунка, серым кафтаном, даже петли для пуговиц были из обычной серой тесьмы, а пуговицы сплошь деревянные. Обычное одеяние простолюдина, вот только из хорошего сукна и кафтан какой-то необычный, кургузый, больше похож на иноземные, но отличается и от них, нечто смешанное. Штаны вполне себе славенские, сапоги из крепкой кожи, но тоже без изысков, просто добротная обувь.

 Подпоясан крепким воинским поясом, на котором висят ножны с клинком, больше напоминающим палаши иноземцев, но несколько покороче и со слегка изогнутым лезвием, как у сабли, но значительно меньше. С другого бока, боевой нож, очень похожий на тот, что был у воеводы, за пояс заткнуты два пистоля, по виду необычные, оно конечно Бог весть, сколь много мастеров оружейников, столь многообразно оружие, потому как каждый хочет как-то выделиться, но эти были точно необычными. Вошедший вообще отличался многим и все его оружие было от лучших иноземных оружейников, дорогое оружие, очень дорогое, но он готов был выложить за него любые средства, а деньги добывать он умел.

 - Проходи Добролюб,- при этих словах воеводы, Боян невольно ухмыльнулся, а и было чему, имя это означало, добрый и любящий, чему никак не соответствовал образ вошедшего. Имя свирепого зверя ему подошло бы куда как лучше, впрочем, оно у него было, но он не любил когда его произносили в слух, то имя, или если хотите прозвище, дали ему враги, а их у него хватало.

 - Я так понимаю, некогда разговоры разговаривать, да рассиживаться. Говори чего звал,- кто другой уже давно пожалел бы о таком поведении, вот только не этот мужчина. Дело не в том, что он был уверен в том, что ему ничего не будет, нет, скорее ему было наплевать на все в этом мире и чувствовал он себя здесь только гостем, ждущим когда его призовут. Одним словом не мила была ему жизнь.

 - Вот сидим и думу думаем, как нам те полки остановить, да ничего на ум не идет,- не стал чиниться воевода. Как видно, человека этого он знал не первый день, а потому и цену ему составил уже давно.

 - А чего их останавливать, пусть подходят, да в осаду садятся. Чтобы им Обережную взять, нужно целую армию подводить, а ведь и против великого князя войско нужно, опять же Забаву в осаду взяли, там не менее двух полков, чай силы-то у гульдов не бездонные.

 - Нельзя допустить, чтобы проход по тракту прерывался.

 - Да-а-а, князь у нас нынче рачительный, не то что батюшка его. Тот все норовил всех окрест за грудки потаскать, а этот о мошне в первую руку печется.

 - Ты как смеешь, о великом князе... Холоп...

 - Ты боярич полегче, холопить свою челядь будешь, да по деревенькам своим,- метнув свирепый взгляд на Бояна, оборвал Добролюб,- И не сверли меня взором, на мне уж места не осталось весь в дырках, от таких гляделок.

 - Остынь, Добролюб.

 - А я и не закипал, воевода, ты эвон боярича остуди.

 - Хватит,- сказано это было жестко, вроде и голоса не повысил, а сталь так и зазвенела. В ответ на это Добролюб ухмыльнулся и качнув головой, устремил взор в пол, вот только ухмылка та была пострашнее оскала звериного.- Заговариваться иной раз начинаешь. Знаю, что жизнь свою не ценишь, но ить и помереть можно по разному.

 - Хм. Убивать-то сразу станешь, или сначала послужить потребно?

 - Желательно бы послужить,- внимательно глядя в глаза подчиненного, а кого еще-то, медленно кивнул Градимир.

 - Тогда слушаю тебя, воевода,- слегка разведя руки снова ухмыльнулся Добролюб.

 - Как мыслишь, сможем мы остановить ворога в чистом поле?

 Ага, как же, чистое поле. Леса кругом считай дремучие, пойти можно только по дорогам, да вдоль реки есть относительно свободный путь, но именно им-то и воспользуются гульды. Не сказать, что там теснина серьезная, засеками проход никак не перегородишь, чтобы малыми силами сдерживать большие. Да, по лесам полки вести сущее наказание, а как про обоз вспомнить, так и вовсе плакать захочется, но то в походе, а как в бою, так солдат налегке вполне преодолеет и лесную чащу, и болотце, да ударит во фланг или тыл. Так что, выражение оно конечно фигуральное, но только все одно верное, чистое поле и есть.

 - А это, как останавливать, воевода.

 - Стало быть, честью придется поступиться,- вскинулся молодой. Добролюб окинул его задумчивым взглядом и тяжко вздохнул.

 - Вот придумали же, ЧЕСТЬ. Кто на ее счет больше всех печется, как не иноземцы. Все-то мы на запад пялимся, как же просвещенные народы, с развитыми ремеслами и превзойденными науками, а славены, мышка серая, да быдло неученое. Иноземцы нас жизни поучают на каждом шагу, а мы им в рот заглядываем. Нас грязными славенами называют, а мы киваем как кони на выпасе, а ведь это они проживают как свиньи, не мы. Это ведь у них нет отхожих мест и гадят они где придется, без стыда сбрасывая порты или задирая подолы. Это у них, в жару невозможно находиться в их дворцах, замках да усадьбах ибо зловонит так, что глаза режет. Это они ходят завшивевшими и почитают это благостью, а бани так и вовсе не знают. Но нет, мы заглядываем им в рот и ждем, когда они нас научат жить. Честь. А достойно чести, возносить на костер не разбирая мужик то, баба, старик или дите неразумное? Враги они нам. Всегда врагами были и будут, потому как мы им только как холопы нужны, как скотина бессловесная. А врага как не бей, все к добру.

 Вот тебе и свирепый зверь. Как видно образование у этого воина было неплохим, потому как иначе поди объясни то, что сейчас было. И повидать по всему выходит ему довелось многое или как малое, со многими пообщаться. Странный и непонятный человек. А не боярского ли роду? Может потому ему и благоволит воевода, да позволяет столько, сам-то ой как не худороден?

 - То не ответ на вопрос,- покачал головой воевода.

 - Хорошо уже то, что великий князь прислал в крепость полк стрелецкий, двумя полками все легче будет. Не гляди на меня так, воевода, сравняем мы число, а то и большего добьемся, но на то воля Отца нашего.

 - И как ты этого собираешься добиться?

 - Ни к чему тебе то знать, воевода. Знай только, что есть средство. Да не журись, мой то грех. Потому и не сказываю тебе ничего, что не нужно тебе знать. Выйдешь честь по чести в чисто поле, а что там стряслось или стрясется, то тебе пока без надобности.

 - А воинской хитростью никак не обойтись?- как видно мысль о том, что бить врага придется бесчестным путем, Бояну вовсе не блажила.

 - По воинским премудростям у нас воевода мастак, а коли он меня призвал, то не видит как можно это дело обделать.

 - Десяток свой возьмешь?- это уже Градомир.

 - Дак, куда же я без него.

 - Действуй, с рассветом мы выступаем.

 - Только так, воевода. Если дойдешь до Уютного и не получишь от меня вести, разворачивай обратно и стереги крепость, потому как тогда у нас ничего не вышло и головы мы свои сложили.

 - Добро.

 Когда дверь за Добролюбом закрылась, Боян не сводя с нее взгляда задумчиво обратился к воеводе, явно мучаясь своими думами. Вот не первый день он знает обоих, Градомира уж несколько лет, этого зверя уже почти год, но никак не может понять, что их связывает и отчего воевода столь много позволяет этому странному человеку.

 - Градимир...

 - Опять тебе Добролюб покоя не дает? И чего ты его не любишь, ить ничегошеньки плохого он тебе не сделал?

 - Он служит в нашей крепости, а стало быть, его действия, честь порочащие, на нас ложатся грузом.

 - В войне чести мало, тут он прав.

 - Воевать можно по разному, можно и так, чтобы честь не уронить, а он не гнушается ничем, а уж что касаемо гульдов... Вепрь, он и есть Вепрь.

 - А за что ему гульдов любить? Ты видел его. То их работа. Сами они на свою голову зверя того в нем пробудили, да такого что как только замирение выходит, он начинает маяться мечась из угла в угол. И еще, Боян. Вепрем его вороги называют, ты не смей. Возлюбить его я тебя заставить не могу, но чтобы имя это звериное, я больше не слышал из уст твоих. Понял ли?

 - Понял, воевода.

 - Вот и ладушки. Готовь людей, с рассветом выступаем.

 Крепость Обережная, названная так, потому как охраняла единственную переправу через большую реку Турань на сотни верст вверх и вниз по течению. Вот так вот незамысловато. В плане она была прямоугольной, большой стороной вдоль тракта сто сажень, меньшей восемьдесят. Крепость каменная, что у славенов встретишь не так чтобы и часто, но с другой стороны, она была поставлена сравнительно недавно, а потому рассчитана на противостояние огнестрельному оружию, ее стены и башни вполне могли выстоять длительное время против пушечного огня.

 Устройство у нее было простое и немудреное, внутри помещались казармы, сейчас их обитателям пришлось потесниться, в связи с прибывшим подкреплением. В гарнизон входила так же и сотня посадской конницы, что не говори, но нужно было вести патрулирование торгового тракта, места густо поросшие лесом, так что разным татям, есть где укрыться и по-потрошить проезжих купцов. Потому помимо казармы для всадников имелась и обширная конюшня, где содержались не только боевые кони сотни, но и другие используемые в качестве тягловой силы. Имелся пушечный двор, вместе с крепостной кузней, и арсенал, две трети боевых припасов хранились именно в нем, треть же была разнесена по башням. Башни, все квадратного сечения, расположены по углам стен, две из них на северной и южной стенах, они одновременно являются надвратными. Южные ворота выходят к торговому тракту, северные на дорогу вдоль Турани, вверх по течению. Есть церковь, острог, караульное помещение, подворье на котором находится сотенная казарма, там квартируют командиры сотен, неподалеку от нее подворье воеводы, а рядом его помощника.

 Крепость имела на своем вооружении десяток пушек, установленных на лафетах способствующих их относительно быстрому перемещение в ту или иную сторону, правда для перевозки на дальние расстояния, пушки с лафетов снимались, разбирались сами лафеты, все это хозяйство грузилось на подводы и таким вот образом транспортировалось к месту полевого сражения, где опять должно было собираться и преврашаться в грозное орудие. Одним словом сплошная морока, а если не будет дня для того, чтобы все это привести в божеский вид, то артиллерию в поход взяли зря. При всей своей неповоротливости, пушкари проходили по отдельному приказу и имели жалование в двое против стрелецкого.

 Имелся по средине крепости и плац, новшество привзятое от иноземцев, на том плацу проводились смотры сотням, а так же проводились учения, чтобы воевода мог воочию наблюдать за тем, как протекает боевая подготовка.

 Гарнизон был сменным, а чего вы хотите, коли стрельцы чай и семьи имеют и подворья свои в Брячиславе, где есть целая стрелецкая слобода. Здесь они только служат, вот отстоят годик, а потом на год домой, если война не случится, а войны проклятущие часто случаются, в особенности с гульдами, больно они брячиславичей не любят, но сколь не воюют, а земли пока в прежних пределах.

 От неуемного характера соседей, на берегу Турани, против земель Гульдии, были возведены три крепости, к ним-то и вела дорога вдоль реки. Лада, Забава и Мила, словно в издевку над супостатом, крепостям дали женские имена, а может причина и в ином, давно это было. Так вот крепости те деревянные, против огнестрельного оружия укрепленные слабо, но поставить что-то более основательное пока никак не выходило, как всегда не доставало средств. Оно вроде князь и бережливый и дела ведет с прибытком, да вот только помыслил он новое в княжестве ввести, а под это никаких денег не хватает.

 Выйдя на свет божий, Добролюб посмотрел на солнышко, которое несмотря на то, что еще весна, припекало уже совсем по летнему. Птицы поют, земля силой наливается, вобрав в себя брошенное зерно, плодовые деревья расцвели пышным цветом, обещая обильный урожай, вокруг жужжат пчелы, почуявшие тепло и тут же устремившиеся собирать цвет. Здешний мед ценится, вокруг заливные луга полные разнотравья, с весны до осени покрытые разными соцветиями, опять же липовая роща, да местные возделывают гречу.

 Местные. Эвон, все посадские в крепость сбираются, повсюду подводы со скарбом селян, забирают только самое ценное, но все одно изрядно получается. В посаде останутся только староста, да несколько человек. Дома и постройки обкладывают все еще душистым прошлогодним сеном, случись появится ворог, враз подпалят и полыхнет посад разом. Нельзя иначе. Места, они лесом богатые и случись противнику подступить, то с материалом он трудностей знать не будет, но постройки-то не только для нужд использовать можно, но и как укрытие.

 - Эвон, вишь Вепрь,- вдруг донесся до него мальчишеский голос полный как страха, так и восхищения.

 - Брешешь,- не веря и все же желая, чтобы это оказалось правдой, высказал сомнение другой голосок.

 - Собака брешет. Говорю тебе Вепрь и есть. Ишь страхолюд какой, его как только ворог видит, тут же обделывается, а он его раз и об колено.

 - Я думал он по боле.

 - Да куда боле-то. И без того, эвон какой здоровый.

 Вообще-то особой статью Добролюб не выделялся. Да, был крепок. Да, высок. Но ничего выдающегося, хотя сила в теле была такой, что многие диву давались несоответствию ее, его сложению. Ну да, не обидел Бог силушкой, чего уж там. Обычно, слыша, как его называют ненавистным прозвищем, кое ему дали гульды, он злился и осмелившемуся его так назвать доставалось на орехи, но на кого прикажите злиться, на ребятишек. Так они и не в злобе говорят это, а глазенки смотрят на него так, что он себя в них только героем увидеть и может, а тут еще и гульды на подходе. Как на ребяток злиться. Правда обидно. 'Ишь, страхолюд какой'.

 А ведь было время и это страшное лицо было пригожим настолько, что девки глаз не сводили, томно вздыхая. Было. Было, да прошло. Гульды ту красоту порушили, да и Бог с ней, по большому-то счету мужик он или как. Не за то он лютовал на гульдов. Семью свою никак простить не мог. Жену, да дочку малютку, которых заживо пожгли, а жену перед тем еще и попользовали. Сам-то он бился, сколько мог, троих срубил, да только и ему досталось. Посчитали мертвым. Пришел в себя, а подворья то и нет. Из забытья его вывело откатившееся горящее бревно, раскатившегося сруба. Оно и пожгло лицо. Как выжил и сам не помнил, а только когда оклемался, хотел одного... Крови.

 Добролюб бросил последний взгляд на мальчишек, ухмыльнулся, вот ведь не хотел пугать, а мальцы с тихим вскриком порскнули в сторону, только пятки засверкали. И то, его улыбки сейчас волк испугается и хвост подожмет, чего о детях-то говорить. Махнув мысленно на них рукой, он пошел дальше, все больше мрачнея от того, что люди старались податься в стороны, дабы не оказаться у него на пути. Оно вроде и попривык уже, но иной раз находило на него. Вот и сейчас как оглоблей огрели, аж дыхание сперло.

 Люди его как и ожидалось были на подворье. Даже сотники жили в сотенной казарме, а вот у них отдельное подворье. По здравому размышлению, воевода решил поселить эту братию на особицу. С одной стороны отборные бойцы, опять же снаряжения своего видимо не видимо, как и имущества. С другой, таких лучше держать в сторонке, одного взгляда на эти разбойничьи рожи было достаточно, чтобы понять, добра от них лучше не жди. Даже воевода для них не был авторитетом, только один человек мог отдавать им команды. Хотя они и считались людьми служилыми, командира своего никак не желали называть десятником, только атаманом и прозывали.

 Во дворе его встретила старушка Любава. Знатная травница и лекарка, к ней вся округа стекается, а она никому и не отказывает. Воевода хотел было поворчать, да потом махнул на все рукой. Вообще многое спускалось Добролюбу. Отчего она привязалась к этому человеку всем было определенно непонятно, а только всегда старалась она держаться к нему поближе. Может от того, что таким знахаркам время от времени достается от разъяренной толпы, когда ум за разум заходит, а в голове одна каша и хочется всю вину за все горести свалить на чьи-либо плечи. Вот в этом случае знахари подходят как нельзя лучше. Потом и пожалеют и повинятся, а назад уже ничего не вернуть. А коли рядом с лекаркой приключится такой вот удалец... Не, проще злобу выместить на ком другом.

 - Чего добрый молодец, голову повесил.

 - Скажешь тоже, добрый.

 - Добрый, добрый, чай думали когда имечко давали-то. А то что до крови сейчас охочий, дак исцеление твое близко. Скоро совсем появится человек, что жизнь твою перевернет и заставит по иному на нее взглянуть.

 - Бабка Любава, ты бросай предрекать-то,- горько ухмыльнулся Добролюб,- лекарка, да травница ты знатная, на всем свете такую не сыщешь, а вот в будущее ты лучше не зри. Не твое это. Что до доброты, так то тебе неведомы мысли мои, а они ой как не добры.

 - Дак на ворога идти, куда тут добру-то быть.

 - Бабушка, а есть у тебя травка...

 - У меня всякой травки в избытке, и та что отправить в мир иной может, тоже имеется, потому как если с умом, то и она на пользу. Но то не про твою честь,- ничуть не смущаясь нахмуренными бровями собеседника выговорила бабка.

 - Бабушка, ты бы сначала выслушала, а потом в крик бросалась.

 - Ну, говори.

 - Нужно колодец потравить в Тихом.

 - А я что говорила,- тут же подбоченилась старуха, устремляя на собеседника победный взгляд и являя собой обличие неподатливости.

 - То, что за смертоубийством к тебе лучше не соваться, я ведаю, а потому и прошу тебя не о том, чтобы потравить гульдов насмерть, а так, чтобы они животами маялись дня два.

 - А пока они маются из них вояки, никакие. Ох и баламут.

 - Как начнут животами маяться, так их командир пусть и принимает решение. Отходить, стало быть все целы останутся, пойдут дальше, понадеявшись на число свое большое, то их беда, потому как хворый воин и не воин вовсе. Тогда воевода их легко согнет. Но вины твоей в том не будет, вина на их начальнике повиснет, ибо выбор у него будет.

 - Хитро. А ить не по чести воинской.

 - Ой бабушка и ты туда же.

 - Ладно, чего уж. Правда извести чуть не половину всех запасов трав придется, намешаю такую бурду, что пронесет основательно. В Тихом два колодца, стало быть два бурдюка готовить надо, а через пару дней и опасности никакой не останется. До полуночи то время дашь?

 - Можно подумать, у меня выбор есть.

 - Здравствуйте, бабушка Любава.

 - Чего тебе Млава?- Окидывая недобрым взглядом женщину с сильно округлившимся животом, поинтересовалась старуха.

 - Так на сносях я. Вот думаю как бы не того.

 - Иди Млава, не до тебя сейчас. Если ничего не приключится, то два дня у тебя еще есть.

 Недоброе отношение к женщине, да еще и к той, которой вот-вот рожать могло показаться как минимум странным, но ничего странного в поведении лекарки не было. Она-то чай тоже баба, а как нормальная порядочная женщина может относиться к гулящей. Срок придет, бабушка и поможет, но только отношение ее к этой женщине не изменится. Опять же, гулящая, гулящей рознь. Есть такая, что плоть свою тешит, но за дите любого удавит, а есть вот такие, которые до последней возможности о своей усладе думают, пока срок не приходит, а тогда мертвым младенцем и разрешаются. Гнать бы такую из села, да и без нее никак. Мужикам-то нет-нет пар спустить потребно и женки их о том знают, а виду не подают, будто ослепли и оглохли, а ведь село, там все на виду, да и в городах народу не больно-то и много, среди четверых, обязательно два знакомца найдутся.

 Дверь в просторную избу распахнулась и на крыльцо вышел парнишка лет пятнадцати. Ладный должен был получиться мужик, да вот только несчастье приключилось с ним в прошлом году, привалило поваленным в бурю деревом, бабка Любава выходила, но паренька перекосило, так что ни за соху встать, ни другим мужским занятием заняться. Не желая быть нахлебником до конца дней своих в родительском доме, паренек прибился к ватаге Добролюба. Ватажники поначалу ворчали по поводу прихоти атамана, а с воеводой и вовсе отдельно беседовать пришлось, но начальство убедил, а десяток сам угомонился, когда вдруг выяснилось, что они и обстираны и снедь готова и в жилье прибрано. Нашел себя парень, хоть и тяжко ему.

 - Тихоня, парням скажи, чтобы спать ложились, а потом бабушке Любаве помоги.

 - Знать доброе дело будет, господин десятник?- вот только он его десятником и величает из всей ватаги.

 - Доброе, я на другие и не способен,- хохотнув и вновь одарив свет своей неподражаемой улыбкой или оскалом, произнес Добролюб, известный под именем Вепрь.

 ГЛАВА 1

 - Молодой человек, вы свободны?

 - Да пожалуйста.

 Пригнувшаяся к открытому окну семерки девушка, удовлетворенно кивнула и распахнув дверцу, с обворожительной грацией села на переднее пассажирское сиденье. Вот вроде и не флиртует, ей просто нужно такси, чтобы проехать из пункта 'А' в пункт 'В', но есть такая категория, второй половины человечества, какое бы движение не сделала, вся первая становится дыбом. Хотя, насчет первой и второй сейчас утверждать что-либо трудно, чуть не большинство из женщин утверждают, что они первая. С другой стороны, тут как ни крути, половина, она и есть половина и целым никогда не станет. Это к тому, что выяснение отношений процесс вековой, но друг без дружки никак нельзя.

 - Извините, а в машине курят?

 - Простите, девушка, но нет.

 - Жаль.

 - Надо было поинтересоваться сразу, там ведь и другие машины были, сели бы в ту в которой курят.

 - Не суть. Главное доехать. Но хорошо, что у вас не курят. Я сама курю, но в прокуренном помещении или машине находиться не люблю.

 Вот как хочешь, так и понимай. То ей жаль, а то, очень хорошо. Но с девушками оно все же попроще, чем с мужчинами, на нет и суда нет, претендуют они на первую роль или нет, в бутылку не полезут, хамство не их конек, они всегда стараются обойти острые углы, благодаря этой-то натуре и рулят мужиками как хотят, а потом начинают считать, что весь мир вокруг них вертится. А мужик что? Ему, лишь бы бензопила не заработала, он и потерпеть готов, и капризам потакать, вот лишь бы любимая улыбалась. Умная женщина это понимает и четко чувствует грань, за которой в мужике зверь проснется, дурра... Дурра она и есть дурра, гнет до последнего, пока вдруг ее не осеняет, с каким же чудовищем она живет. А мужик-то причем, он терпел сколько мог. Нет, не все так безоблачно, мужики они разные бывают, но то не правило, а исключение.

 С другой стороны в России сейчас с мужиками проблемы, обмельчали. Оно взять к примеру кавказцев, встанут друг напротив друга и давай меряться, кто больше поднимет, кто дальше прыгнет, кто кого заборет. А славяне, в смысле Россеяне, они тоже очень даже померяться любят: Кто больше выпьет. Во показатель! Выпил литру, красавец, настоящий мужик, выпил поллитру, слабак. И ведь гибнет нация, но словно слепые идут к пропасти и идут. Были бы лидеры, так нет их. Заняв картинную позу перед камерой, многие могут часами рассуждать о том, что необходимо сделать, вот только делать никто не будет.

 Но не всем плевать. Есть скорее энтузиасты, которые хватаются за ребят и стараются научить быть просто человеком. Виктор знал одного такого, сослуживец по армии, не сказать, что друг, но и не посторонний, война она сближает. Там оставаться полностью посторонним не получится, потому как иначе не выжить. Рассуждать можно по разному, вот политики и рассуждают, а парням попавшим в переплет не до рассуждений не за Родину они воюют и не за интересы страны, а друг за друга. Оказаться в пекле можно по разным причинам, но оказавшись ты будешь драться не за кого-то там за твоими плечами, а за Ваню, что сейчас рядом и он будет биться за тебя, а иначе обоим не выжить. Вот таким сослуживцем и был Андрей. Правда, чем больше проходило времени, тем радостнее его было каждый раз видеть, а в последнее время он и Виктора стал привлекать к работе с ребятами, благо график у таксиста свободный.

 Собрал Андрей ребят в возрасте от десяти до восемнадцати лет и организовал детско-юношеский военно-спортивный клуб, вот так вот, без разрешений, без документального оформления, чистой воды партизанщина. Все свое свободное время на ребят изводит, когда с работой полная запарка, просто беда, он к ребятам рвется, а работа не пускает. Родители-то детей платят, да только сущие копейки их едва хватает, чтобы хоть какое-то снаряжение купить. Живет Андрей в частном доме, так под склад выделил сарай, а занятия с ребятами всегда на свежем воздухе и в дождь, и в слякоть, и в метель. Как только ребята не болеют, но не было пока случаев. Так вот Андрей вздохнул с облегчением, когда неожиданно для себя, Волков вдруг предложил ему свою помощь. Вот и стало их два дикаря, правда Виктор не так фанатично подходил к этому делу, но ребят учить ему нравилось, опять же навыки поддерживаются и дальше по чуть-чуть развиваешься.

 Есть те кому не плевать, вот только мало их. Да и невозможно самостоятельно это дело потянуть, капля в море. Вот если это будет политикой государства, да федеральное финансирование, тогда совсем другое дело. Ведь все родители хотят, чтобы их чада занимались спортом или еще чем нить, лишь бы оградить от тлетворного влияния улицы, а вернее от безделья, но далеко не всем это по карману, не все могут достать и отдать на сторону тысячу рублей. А если детей двое или трое? Вот то-то и оно. Но молодежь занимать нужно. Как говорил ротный старшина: Все беды солдата от дурных мыслей, а мысли те от безделья. Поэтому сынки вот вам лопаты и копайте отсюда и до обеда.

 - Остановите пожалуйста возле рынка.

 - Хорошо.

 - Вы меня подождете, я только фрукты куплю.

 - Я вас умоляю. Сколько нужно столько и ходите, только встать тут негде, я во-он там встану, чуть дальше.

 - Я вас найду, не переживайте.

 - А я и не переживаю.

 Виктор и впрямь не переживал. За пару лет в такси он успел поднатореть в плане выявления благонадежности пассажиров, так что кидалу разгадывал на раз. Бывали осечки не без того, но не часто. Если возникали сомнения, он всегда брал предоплату, но эта девушка сомнений не вызвала.

 Рынок это дело такое, тут никогда нормально не припаркуешься, если только за пару кварталов, но какой пассажир захочет переть пехом такое расстояние, да и никто не захочет, потому тут вечное столпотворение, только после четырех вечера немного отпускает. Ага, вот тут можно и притулиться, места совсем немного, но вполне возможно. Слегка перекроет въезд во двор дома, но это не беда, ведь он останется в машине, так что при случае подвинется.

 Просто припарковаться не получилось, так как в свободном промежутке встали две бабушки и ничего не замечая вокруг трещат как пулеметы. Ну, что ты будешь делать. Виктор включил поворотник, дал перегазовку. Нет, не замечают. Посигналил. Одна вроде посмотрела в его сторону, он через лобовое стекло показывает, мол мне туда надо. Поняла, взяла под локоток подружку и они посторонились. Виктор быстро притер машину на свободное место и тут же вооружился книгой. А что прикажете делать, если вот так вот приходится ждать, многие таксисты не тяготились этим и могли сидеть в салоне хоть два часа кряду, у Виктора терпения не хватало, да и любил он почитать.

 - Это ты тут сигналишь?

 Виктор бросил ничего непонимающий взгляд в сторону мужчины, который пригнувшись заглядывал в салон через окно пассажирской двери. Был у него недостаток, если он читал, то увлекался настолько, что невольно выпадал из реальности, а уж если книга захватывала и читалась на одном дыхании...

 - Что, простите?

 - Я говорю ты тут рассигналился?- Мужик явно заведенный, ну да понятно, жить возле рынка то еще удовольствие, опять же постоянно забитая машинами улица, звуки работающих двигателей, сигналы, крики... У кого с настроением будет в порядке?

 - Я просто попросил бабушек подвинуться, чтобы припарковаться.

 - А какого сигналишь? Не мог выйти и по людски попросить?

 - Мужик ты болеешь? Как ты себе это представляешь, выйду посреди дороги, а на остальных водителей плевать?- Виктор уже начинал заводиться. Вот не любил он хамства и сам не любил хамить людям, а уж тем более когда не знал кто они да что. Вот интересно, а если бы он на мерсе навороченном припарковался, а не на семерке да еще и с таксистской шашкой, этот пень так же вышел бы права качать?

 - А бабушки тебе мешают, значит?

 - Так, все. Вали давай.

 - Нет это ты вали. Загородил проезд. Сейчас сюда машина с грузом приедет.

 - Приедет, отъеду,- Виктор попытался было снова уткнуться в книгу, да не тут-то было.

 - А ну отъезжай кому говорю! Тварь таксистская!

 Нет, понятно, что допек мужика рынок, но зачем так-то. Виктор и сам не понял, как оказался перед кипевшим праведным гневом жильцом. Ничего так крепкий, хотя и на пол головы ниже, правда Волков четко чувствовал, что тот ему на один зуб, ну может на два. Парню всего-то двадцать семь, а сопернику никак не меньше сорока, опять же, хоть и крепок, но уступит и по силе.

 - Слушай мужик, ты за языком-то следи. Не ровен час беда приключится.

 - А ты ударь. Ударь, чего стоишь.

 Ага, ударь такого. Рынок ведь, тут ментов несколько нарядов постоянно дежурят. Да даже если не спеленают сразу, то вот она машина, а на ней номера, долго искать не станут. Нет, ну чего этому уроду неймется. Подумаешь, посигналил, ведь не матом же обложил. Не, точно Волков тут ни причем, достали просто мужика. Хорошо, ну а он то, что же мальчик для битья?

 - Можно и ударить, да только охоты с ментами разбираться нет.

 - А ты не с ментами будешь разбираться, сейчас свистну и два сына моих выйдут, так накостыляют, что рад не будешь.

 - А давай,- вдруг воодушевился Виктор.

 - Что давай?- Опешил мужик.

 - Свисти падла. Тебя бить как-то зазорно, а твоим охламонам настучать самое то. Чего замер? Свисти говорю. А раз нет, тогда вали от греха подальше.

 - Ты тварь не указывай мне, чего делать! Отъезжай, кому говорю!- Вновь оседлал свою лошадку он.

 Вот так вот. Уверился стало быть, что никто его трогать не будет. Сыны там не сыны, но с ментами этот таксист явно связываться не будет. А он и не связывался бы, вот если бы этот чуть обороты сбавил, вот ей-ей не связывался бы, а так. Хрясь! Мужик только пятками сверкнул. Но крепок. С ног свалился, головой мотает, но в отключку не ушел.

 - Ну, ты как? Живой?

 - Ой, а что это у вас тут?- А вот и девушка. Правильно он ее просчитал, такая не кинет.

 - Ничего особенного, просто небольшой урок вежливости. Садитесь пожалуйста. А ты мужик запомни, таксист деньги берет за проезд, за хамство идет отдельная такса.

 - Я тебя... Ты за это ответишь... Милиция!

 - А говорил сыны,- тяжко вздохнув Виктор с явной угрозой подступил к мужику, от чего тут сразу замолчал,- Понятно, что обидно, но ведь ты просил и получил то, что просил. А теперь из меня виноватого хочешь сделать? Ну и кто из нас тварь?- Вот же не было печали. Трудно было сдержаться? Видать трудно. Если нет трудностей, мы их сами себе устроим, а потом будем героически преодолевать. Вот интересно, чем это для него обернется.

 - А что там произошло?- когда они уже ехали поинтересовалась девушка.

 - Да ничего особенного. Достало мужика житье возле рынка, в другое место переехать не может, вот и срывается на ком может. А таксист для этого дела подходит лучше всего. Только не на того нарвался. Блин.

 - Но ведь он запомнит ваш номер машины?

 - Скорее всего,- тяжко вздохнул Виктор.

 - А оно того стоило?

 - Может и нет, да только мужик это не только тот, кто яйца носит, но и тот, кто постоять за себя и близких может. Мужество, ведь от мужа идет, то есть от мужчины.

 - Вот вы и проявили мужество, а теперь жалеете об этом.

 - Вот будете смеяться, но не жалею. В том, что у меня будут неприятности я почти не сомневаюсь, есть надежда, но это вряд ли, скорее всего он уже позвонил в милицию или с рынка вызвал наряд, но вот не жалею и все тут. А этот, впредь будет ходить ворчать, или даже ругаться с водителями, но вот за языком своим будет следить.

 - Эй красавица! Давай к нам!

 Они остановились на светофоре, рядом встала тойота, в которой сидели два горячих кавказских парня. Девушка тут же нахмурилась и демонстративно уставилась вперед. Виктор только ухмыльнулся. А он что говорил. Есть такие девушки, мимо которых мужики пройти спокойно не могут, только беспокойство это варьируется в зависимости от степени персональной смелости, или хамства. У этих и со смелостью и с хамством все было в полном порядке. С другой стороны у себя дома у них с женским полом трудно, там множественные родственники блюдут честь семьи, опять же ввиду строгих нравов и сами девушки куда как скромные или забитые, по разному бывает. Вот и отрываются парни приезжая в Россию. А что, здесь все можно, все бабы шлюхи. Они как только видят неотразимых детей гор, то сразу готовы на все, а если не готовы, то кто их спрашивать будет. А потом, заступиться за них некому. У себя дома они даже мысли допустить не могут, чтобы пристать к девушке на улице, а здесь можно все.

 Тронулись. Спешившие до этого парни, отчего-то поумерили пыл и пристроились сзади. Виктор внимательно посмотрел в зеркало заднего вида. Идут как привязанные. Оно может и по пути, вот только вторая полоса свободна, а ребята тянутся за неспешно ковыляющим такси. Пятьдесят, шестьдесят километров при свободной дороге, это для джигита не скорость. Господи, а как день-то хорошо начинался.

 Откуда только ты на мою голову взялась красавица. Все проблемы через тебя. Сидит, притихла, смотрит только вперед. Видно, что девушка нормальная, скромная, но вот сильно в ней женское начало, так что мужики мимо не пройдут. Виновата она в этом? А про этого на рынке и вовсе говорить нечего. Оно конечно, можно просто довезти, получить плату и пусть все идет, как идет. Но он знал, что так поступить не сможет. Тут много причин. С одной стороны, все еще аукалась война. С другой, с детства отец всегда говорил, что сильный должен постоять за слабого, а за девочку вступиться, вообще правое дело. Еще был такой пунктик, таксист он ведь не просто посади, подвези, он ведь еще и ответственность за сохранность пассажира на себя принимает. Смешно конечно. Потом, не всем русским плевать и Виктор был из таких, может потому и помогает время от времени Андрею с ребятней возиться. Но главное наверное все же девушка, как-то подспудно хотелось произвести на нее впечатление, даже если они больше никогда не увидятся.

 К дому он подъезжать не стал, остановился возле скверика, за которым было несколько многоэтажек, пройти не так далеко, но поди разбери в каком доме живет красавица, а потом в каждом по четыре подъезда, да по девять этажей.

 - А зачем вы здесь остановили?

 - Вам лучше пройтись пешком. Эти уроды не отвяжутся. Вы хотите, чтобы они знали в каком подъезде вас искать?

 - Нет, не хочу. Но они могут пойти за мной.

 - Не пойдут. Слишком ленивые, в сквер на машине не проедешь, а они знакомиться предпочитают не выходя из машины.

 - Спасибо.

 - Да не за что.

 Расплатившись девушка направилась по дорожке в направлении домов. Виктор ошибся. Как видно у парней жаба задавила, ведь сколько телепались за этим такси, а теперь что же все зря. А может девушка слишком понравилась. Виктор и сам положил глаз, вот только на работе он предпочитал работать, если начать путать, то ни о каком заработке можно и не думать. Один из кавказцев выскочил из машины и быстро догнав девушку, придержал за локоток, явно завязывая разговор, но вроде пока без особого хамства, если забыть про локоть. Эх грехи наши тяжкие.

 - Парень, она кажется не хочет с тобой общаться,- выйдя из машины окликнул Виктор. Ничего так паренек, видно что молодой и глупый, но бычок изрядный.

 - А ты ей кто?

 - Тебе какая разница. Я точно знаю, что ТЫ ей никто. Девушка идите.

 - Стой где стоишь,- парень покрепче ухватил локоть и заставил замереть дернувшуюся было красавицу.

 - Послушай, горячий сын гор, отпустил бы ты ее.

 Сзади легонько хлопнула дверь, он не услышал бы этого, если бы не ждал, что второй непременно влезет. Не мог он не влезть, не та натура. Эти ребята когда одни, ведут себя куда как осмотрительно, все же не родные края, но вот когда их двое, песня уже совсем иная.

 Шаги приблизились вплотную. Все дальше тянуть нельзя. Оно конечно, может все закончится только словесной перепалкой, вот только сомнительно. Такое возможно если виден хоть какой-то паритет сил, а когда на их стороне явное преимущество, девять из десяти, силовой вариант, а в довесок задавить и опустить.

 Виктор слегка обернулся и искоса осмотрел быстро приближающегося парня. Да что же это сегодня. Нет, то что парни не задохлики было видно и когда они сидели в машине, но два квадрата, это слишком, точно отметелят, да еще и не успокоятся, будут тыкать мордой в землю и жизни поучать. От этих мыслей в груди словно закипело адское варево, аж дышать стало трудно, нет, не от страха, от злости и безысходности, потому как выходов оставалось только два, бежать и как можно быстрее, парни спортивные, могут и догнать или гасить их, жестко и быстро, иначе загасят его. Был третий вариант, типа: Пацаны, прошу прощения, был не прав. Но едва он подумал об этом, как адское варево начало кипеть так, словно огонь под котлом многократно усилился. Вот странно, в груди клокочет, а голова ясная, была у него такая особенность, которая пару раз в прямом смысле спасала жизнь.

 Невесело ухмыльнувшись Виктор начал поворачиваться к первому, который все еще продолжал удерживать девушку. Так просто напасть не может даже законченный подонок, ему нужно для начала придать своим действиям справедливый характер, доказать всем и в первую очередь самому себе, что он прав, нагнать страху на будущую жертву, в конце-концов дать себе накачку, а для этого нужно было завязать разговор. Поэтому на стороне Виктора была неожиданность. В первые мгновения вырубить одного, чтобы сравнять силы, вот что ему нужно было.

 Но время еще было, может все же... Отчего-то вспомнился анекдот: Ведут русского и еврея на расстрел, тут русский и говорит 'Давай сбежим', а еврей почесал затылок и усомнился 'А хуже не будет'. Э-э не-э-эт, хуже точно не будет, сделал однозначный вывод Виктор.

 Все это в мгновение, словно калейдоскоп, проносится в его голове, а в следующее он не оборачиваясь, уже бьет подходящего сзади, ногой в колено, в грудь такого замучаешься пробивать. Попал удачно, точно в коленную чашечку, очень больно, настолько, что парень даже взвыл или вернее взревел. Больно, но не смертельно, подвижность он потеряет, но не выпадет окончательно, а его нужно выводить из игры. С другой стороны Волков и не рассчитывал избавиться от него таким образом, а вот создать условия для последующей атаки, это дело другое. Следующий удар был не честным, не спортивным, недостойным, господи, сколько у него эпитетов, но одного у него не отнять, убийственно эффективный. Ага, в пах. Да со всей дури. Хрен его знает, говорят можно и на инвалидность так перевести, но Виктор по этому поводу не заморачивался. Здесь все просто, либо он, либо его, эти парни прощать не умеют, только если с высоты, по барски или по хозяйски, опустив тебя ниже городской канализации, но вот этого Волкову было точно не нужно.

 Разворот навстречу второму. Девушка уже забыта, с криком бежит к домам, но джигиту не до нее. Что там баба, другую найдет, а вот этого нужно валить. Как он посмел!? Первая же атака едва не оказалась последней. Виктор без труда поднырнул под боковой правой и хотел было атаковать по корпусу, когда скорее ощутил, чем увидел апперкот левой. Как видно боксер, больно все продумано, технично, а главное быстро произошло. Спасло Виктора то, что на одних инстинктах, вообще не думая он каким-то невообразимым образом сумел извернуться, довернув корпус, пропустить мимо торса стремительно несущийся кулак, слегка перенаправив его левой рукой, а затем продолжая движение с разворота нанести удар ребром кисти правой руки в основание черепа нападающего. Хотя кто из них нападающий, поди еще разберись, ведь фактически первым-то начал Волков.

 Парень рухнул как подрубленный. Если в инциденте на рынке Виктор себя хоть как-то контролировал, то тут полностью отпустил вожжи, а потому крушил с такой силой, на какую вообще был способен. Нет, он не был безбашенным, но имел дурной опыт.

 Это было в учебке, в армии. Перед вечерней прогулкой их как всегда посадили на просмотр новостей. Обычная практика. Вся рота вооружается табуретами и вываливает в центральный проход казармы, перед телевизором висящем на высоте примерно двух с половиной метров. Рассаживаются повзводно, словно в походной колонне и смотрят. Вот в один из таких вечеров к Волкову подвалил один 'дедушка', чтобы куда-то там припрячь. Виктор послал его по известному адресу, что тому естественно не понравилось и он ударил наглого молодого. Виктор взъярился и ударил в ответ, но так, без фанатизма, только чтобы обозначить, что готов постоять за себя. Тут же появился еще один 'дедушка', а вокруг образовалась пустота, понимая что теперь придется иметь дело с двоими он намотал на руку поясной ремень показывая, что применит латунную пряжку. Тот, что задирал его, тут же вооружился табуретом. Наверное во всем виноваты множественные книги, которые Виктор успел прочесть до того, так как он от чего-то решил, что если он выпустит ремень, то противник опустит табурет. Он его и опустил, на голову Виктору. Вернее, хотел на голову, но тот разлетелся о подставленную руку. Тогда ему крепко досталось, но тому случаю он остался благодарен. Избить-то его избили, но не до больнички, через пару деньков, только синяки остались, но зато он зарубил себе на всю оставшуюся жизнь, начал драться, так дерись, не надо из себя благородного лепить, либо ты, либо тебя.

 Один скрутился в позе эмбриона и тихо так и тоненько скулит, стало быть живой. Над вторым пришлось склониться, бил-то от всей души. Но ничего и пульс бьется и вроде как когда шевелил ему голову, то никак не прореагировал, может и не сломал ничего. Но лучше бы подальше отсюда. Девчонки уже и след простыл. Вот так вот, ни телефона, ни имени, да и Бог с ней. Валить нужно и чем скорее тем лучше. В порядке окажутся, ладушки, мести он не боялся, чай тоже не в дровах нашли, а как беда какая, так лучше держаться подальше.

 Семерка завелась с полоборота, никакого тебе закона подлости, все чин чином, как и должно быть с ухоженным и отрегулированным движком. С места он не рвал, нормально так тронулся, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания, хотя сердце так и ухало о ребра. Выезд на большак, но тут все в порядке, горит зеленый, на всякий случай бросает взгляд по сторонам, а то зеленый это еще не все, на всякий пожарный все же перестрахуйся. Стоит камаз с фурой, вторую полосу не видно. Да и бог с ней, зеленый же. А ВОТ ХРЕНА!!!

 ГЛАВА 2

 Несущаяся как угорелая газель, куда спрашивается и какого водитель из себя решил построить крутого разъезжающего на джипе или он был пьяным, а может просто промохал сигнал светофора. Да ктож его знает, что там случилось, вот сейчас осмотрится по сторонам и если ходить сможет обо всем мудака и спросит. Капитально он в бочину вошел. По всему получается, вся левая сторона должна собой представлять одну сплошную отбивную, потому как он отчетливо помнит стук, треск сминаемого металла и разрываемой обшивки, а еще как этот металл наваливается на него любимого, вызывая адскую боль... Но вот отчего-то нигде не болит. Вернее болит почему-то только голова, а все остальное вполне себе так нормально.

 Воздух какой-то чистый, нет не так, наполнен разными ароматами и свежестью как бывает только когда пойдешь гулять в лес. Опять же голоса птичьи, это на центральной-то улице города, где за шумом машин никакую пичужку не услышишь, хотя скверик там неподалеку был, может его туда отнесли. Нет ну вот надо же, как день не задался. А все через красавицу: 'Вы свободны'. Свободен блин. Теперь походу от многого свободен. Чего это машин не слышно, скверик не скверик, но на той дороге что поблизости и днем и ночью движение не прекращается, разве поток ослабевает. А может ночь уже, а какого тогда птиц слышно. Может показаться, что Виктор долго и упорно обкатывал все эти мысли, но вот только пронеслись они с огромной скоростью.

 Едва открыв глаза, он тут же зажмурился, от ударившего в них солнечного света и поплывших разноцветных кругов. Да-а-а, знатно его деревом привалило видать, эвон взор как помутился. Можа еще отпустит. Не надо торопиться, эдак тихонько, как зверя скрадывая, хотя он и не охотник тем живущий, но всяко в жизни попробовать пришлось.

 Стоп. Какое дерево? Какой зверь? Он в жизни на охоте не был, ну если не считать таковой операции в зеленках. И вообще его машина приложила. Дорожно-транспортное происшествие называется или если хотите, автокатастрофа, что это за мысли о деревьях. Ага, еще и буря какая-то припоминается. И вообще на каком это он языке про дерево подумал, какая-то дикая смесь из украинских, белорусских и польских слов. Нет, он мог кое-как разговаривать по украински, понимал лучше, но если начинали говорить бегло, очень даже просто мог потерять нить разговора. С польским и белорусским вообще швах, только некоторые слова, ну может с трудом кое-что и понял бы. Но вот ассоциация именно такая. Бред, какой-то.

 Бред. Ну да, а что же это еще-то. Он опять открыл глаза, на этот раз вроде полегче и свет не так режет и кругов поменьше, постепенно они и вовсе пропадают, а перед взором предстает занимательная картина. Находится он оказывается в лесу, ну никак это место не походит ни на парковую посадку сквера, ни на лесопосадку огораживающую поля. Вот как есть лес. Причем лес худой, на дрова вполне годный, ну если какую кособокую постройку нужно сладить, еще туда-сюда, бог с ним, но не строевой лес. А тут строевого отродясь не водилось, деревья высокие, но все больше вяз, ясень да клен, есть и бук и дуб, но тоже не особо стройные. Тут пока заготовишь хорошие бревна можно не семь, а двадцать семь потов согнать, а на выходе получить мелочь. Так, а откуда он это знает? Так его бред, не дядькин. Тоже верно.

 А вот и дерево, которым его приложило, когда бурей повалило, но судя по размерам он его все же не то, что головой принял, а как-то вскользь, иначе тут никакая черепушка не выдержит, ствол-то кривой, вот только в поперечнике никак не меньше пятидесяти сантиметров, да и длинна приличная и крона широкая, вяз, как есть вяз, это он падая еще и замедлился сильно пока своей кроной проминался сквозь другие деревья.

 Виктор непроизвольно пощупал голову. Вот она родимая, слева, да здоровая, с кулак будет, ну с женский. Ай, больно. А в бреду больно разве бывает? Ну, приложило-то меня капитально, вот и болит даже в бреду. Почему же тогда ничто другое не болит? А черт его знает, в конце-концов у него это первый бред, раньше только сны цветные доводилось видеть, как-то Бог миловал. А может я того... а это сад эдемский? Ну да, а чего же тогда в раю больно. Ад? Не, больно красиво и благостно. А Брячиславия вообще княжество залюбуешься. Брячиславия? Ну да. Княжество славенское. Славянское? Нет, точно славенское, потому как славены народ большой и на огромных землях обретаются если их под одну руку объединить, то и Сальджукская империя уступит размерами, да что там, пол старого света займут. Старого света? Значит и новый есть? Нет, ну если есть старый, то новому сам Бог велел. Занятный такой бред. Сон не сон не поймешь. Нет, точно не сон, там, даже в цветном, все как-то не по настоящему, а тут и больно и запахи и птички поют, и вот дерево трогаю, оно шершавое, ну как настоящее, опять же есть охота.

 Стоп. Руки. Руки не мои. Осмотрелся. Длинная рубаха косоворотка с двумя деревянными пуговками, поясок на талии к которому подвешены ножны с ножом, с другой стороны кошель, вот только там всего-то три мелких серебряных копейки, а это-то откуда он знает? Не суть. Вместо джинсов, просторные порты. Штаны? Ну да, штаны, но порты. Сапоги из крепкой кожи, за них плачено много, но добрая обувка для скомороха это дело ох какое нужное, в лаптях не больно-то по дорогам побродишь, опять же публика на обутого в лапти скомороха не так заглядывается, потому как лапти это признак бедности, а коли скоморох бедный, то неудачлив, стало быть и показать ему нечего. Логично. Все говорит за это, так как одежда вполне хороша, мокрая правда, но по другому после бури и быть не может.

 Вот только надета та одежка не на него. Не его это тело, в зеркало себя еще не видел, но вот не его и все тут, он был сложением поплотнее, не пухлый, но все же посправнее, чем этот, а вот руки у него нынешнего хотя и посуше будут, но сила в них немереная, отчего-то чувствуется это, опять же кисти, такие бывают у тех кто одной рукой орехи давит. Крепкие руки. Ростом повыше будет. Однозначно выше.

 А вот и дорожная сума. Там еды немного, ножи метальные, коими он пробавляется, шары разноцветные, числом в десяток, он их мастерски подбрасывает, причем разом все в воздухе держать может, еще кое что. А откуда он все это знает? Да достал! Кому знать-то, если это твой бред. Еда! Есть хочется, так что живот сводит, бред там или нет. Как там говорят: Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Тут не любовь, ну да и ладно.

 В суме, изготовленной из хорошо выделанной не такой уж и жесткой кожи, но и мягкой ее особо не назовешь, обнаружилась краюха хлеба и кусок сыра, да в довесок фляга с водой, вот и вся снедь. Впрочем, скудость угощения отчего-то не вызвала никакого негатива, вроде и нормально все. Единственная мелькнувшая мысль, это в первом же селении озаботиться припасами, так как в городе все же будет дороговато, а там как еще пойдет представление, в городах народ на всякое нагляделся, а если есть какая скоморошья ватага, так и вовсе беда, поди с такими потягайся. А почему он не в ватаге. Дак одиночка, не любит над собой никого, а свою ватагу сбить не выходит, денег не достает. Нет, оно конечно по разному бывает, случается и золотые в кошеле звенят, вот только натура дурная сразу свое берет, пропить, прокутить, хоть на часок себя богатым почувствовать. Не, складывать в кубышку не про него.

 Есть слегка зачерствевший хлеб и твердый сыр, оказалось удовольствием ниже среднего. Каждый укус, каждое жевательное движение отдавались болью в голове, но поесть было нужно. По мере того как он расправлялся с завтраком, или обедом, бог весть где тут восток, а где запад... Как выяснилось и это он знает и время уже ближе к обеду. Как бы то ни было. Так вот, отчего-то подумалось о том, что если у него ни кола ни двора, то в этой одежке круглый год не побродишь, нужно что-то поосновательнее. И тут все разрешилось. Не в смысле нашлось, а как раз наоборот, потерялось. Была у него вьючная лошадка, на которой он возил всюду свои нехитрые пожитки, там же и крупа и соль и другое, а в суме так, только для перекуса. И зимняя одежда со сменной и той в которой выступает в отдельном вьюке. Так, а где собственно говоря в таком случае его собственность? А Бог весть, вот как тем клятым вязом приложило, так ничегошеньки и не помнится.

 Странный какой-то бред. Вообще все странно. Вот помнится, если он видел сон и ему хотелось есть, то сколько бы не ел, насытиться не мог, а тут вполне себе набил желудок и тот успокоился жадно набросившись на добычу.

 На дорогу он вышел совсем скоро, а вернее уже через пару десятков шагов. Дорога это так. Полоска утрамбованной и укатанной сотнями колес и ног голой земли, вьющаяся между деревьями. После вчерашней бури идти по ней было несколько проблематично, но судя по тому как стало душно, уже завтра утром она если и не просохнет окончательно, что скорее всего и будет, но уж не будет представлять собой аттракцион скользкой грязи.

 Прежде чем он определился в какую сторону брести перед его взором предстала старушка, бредущая с краю дороги, стараясь ступать по траве. Земля-то на дороге утрамбованная, но вот больно скользкая, а с краю мягкая, под ногами легко проминается, опять же грязь не липнет, потому как трава тому мешает. Есть такие бабушки, которые вот только взглянешь и сразу понимаешь мигера, кстати большинство стариков отчего-то отличаются противным характером, уж по отношении к посторонним точно, возможно это связано с тем, что к ним уже давно пришло осознание того, что жизнь прожита, пора подводить итоги, а ведь не хочется, вот и срываются на молодых, у которых все еще впереди. Во всяком случае именно к такому выводу пришел Виктор, а потому на стариков старался никогда не обращать внимания, в крайнем случае уходил в сторону, даже не пытаясь вступать в перепалку.

 Гораздо реже встречались вот такие старики, которые к молодым относятся со снисходительным пониманием и просто радуются, что с их уходом ничто не закончится, а будет иметь свое продолжение, где-то по другому, где-то по старому, но продолжение будет. Эти даже если и поучают жизни, то делают это как-то ненавязчиво с большой долей иронии, просто соглашаясь с тем кто совершает ошибку и вворачивая от себя какую нить фразочку. Вот сказал и как бы равнодушно отвернулся или добродушно улыбается, а ты уже чешешь репу и думаешь, толи лыжи не едут, толи... ну понятно.

 Вот именно такой и была увиденная им старушка, во всяком случае именно этот вывод напрашивался сам собой. Возраст... Вот с возрастом были трудности, ей с равным успехом могло быть и семьдесят и восемьдесят, а двигалась так, что ну никак не больше пятидесяти, эдакий живчик в темно синем платье, и цветастом платке из под которого выбилась седая прядь. В руках вместительная корзина из потемневших ивовых прутьев, как видно работа уже давнишняя, не первый год изделие служит хозяйке. Корзина до верху набита различными травами. Ага стало быть травница. Почему травница? А кто еще-то сразу после бури пойдет в лес и будет разгуливать с корзиной наполненной только что собранными травами? Ум включи.

 - Здравствуйте, бабушка.

 - И ты здрав будь. Чего слова цедишь, будто позабыл,- а что тут скажешь, права бабка.

 Каждое слово будто сначала вспоминается, потом он припоминает как его произнести, а уж после говорит. Но раз не назвала каким иностранцем, значит акцента нет. Интересно, а как это получается? Это же все не на самом деле. Или все же что-то такое приключилось и это происходит на самом деле? Нет, он конечно много читал про перенос сознания, про другие миры и тому подобное, вот только все это было из разряда научной фантастики или развлекательного фантастико-приключенческого чтива. Вот на эту тему он перечитал просто море книжек, его работа к этому располагала, пока ждешь пассажира, читаешь, ни о чем особо задумываться не надо, просто отдыхаешь и все. Так что продолжаем отрабатывать вариант бреда.

 - Может и позабыл бабушка. Вот как вчера по голове приложило, так и маюсь.

 - По голове говоришь,- бабка быстро осмотрелась и заметив старый, уже почти полностью покрывшийся лишаем пень махнула в его сторону,- А ну присядь-ка.

 - Бабушка, только у меня всего-то три копейки.

 - Дак и ничего удивительного, скоморошья твоя душа. Садись кому сказываю. Вот так вот скачите по жизни, как стрекозы, как кобели на всякую пригожую бабу прыгаете, а они и рады радешеньки,- ворча бабка приступила к осмотру, время от времени надавливая то там, то сям, от чего на лице мужчины появлялась болезненная гримаса,- И чего только в вас находят-то? Акромя отростка окоянного, коий постоянно зудит ничего и нету, а мужики справные отчего-то им скушны. Дурынды, прости Создатель, душу мою грешную. Чем это тебя так-то касатик. Уж не лихие ли людишки приложили дубиной?

 - Если бы лихие, то последнее отобрали бы. Молния в дерево ударила оно переломилось у самого основания, ну и прилетело мне.

 - Ага. А что же ты касатик, все свое имущество пропил, что так налегке-то?

 - Была у меня лошадка вьючная, да как меня приложило подевалась куда-то.

 - Если лошадка добрая, то вернулась бы опосля, когда гроза улеглась.

 - Добрая, бабушка.

 - Ну а коли не вернулась, то либо другим деревом приложило, либо волки подрали, хотя сомнительно, в эту пору они в стаи не сбиваются, а в одиночку волк на коня не пойдет, ну или кто прибрал скотинку бесхозную.

 А то он и сам не понимал этого. Вот только чего печься о потере, ему бы поскорее прийти в себя, да понять насколько качественно приложило там, в реальном мире. Но с другой стороны, коли туда ходу пока нет, нужно доигрывать здешнюю партию. Именно, что доигрывать, потому как все это он воспринимал как какую-то навороченную компьютерную игру, не более. Вот на этом уровне ему нужно выбраться из леса и помогает ему в том юнит в виде бабки травницы. Только больно уж реалистичная игра получается, эдак в 'двадцать D'. Понятно, что не изобрели, но лиха беда начало.

 - Что с головой-то?

 - Шишка. Крепкая у тебя головушка, сдюжила, а прилетело по всему видать знатно, душу вытрясти должно было враз.

 - Знать повезло.

 - Повезло, не без того. Ты уж прости болезный, но только нечем мне тебя попользовать, я ить за травами в лес подалась.

 - Да за что же прощать-то, спасибо, что посмотрели, знать, что ничего серьезного не приключилось, уже большое дело.

 - Как звать-то касатик?

 - Виктором,- абсолютно не думая выпалил Волков.

 - Язык придержи, бестолочь. Нешто можно первому встречному поперечному крестильное имя сказывать.

 Виктор сильно удивился подобной постановке вопроса, но покопавшись в памяти, прежнего владельца тела, ага, вот такая у него появилась ассоциация, понял, что ничего удивительного. Славени достаточно давно приняли крещение, лет четыреста как, но старые поверия никоим образом не отринули, новая вера прижилась среди них по своему, по особому. Имена им давали при крещении, но родители называли так, как им хотелось, до той поры, пока подросток не обретал характер, по которому и имечко подбирали, то которое было ведомо всем и которое характеризовало его для других, даже незнакомых людей. Имя крестильное знать могли только близкие, потому как через истинное имя можно было к душе подобраться.

 - Добролюбом, люди кличут,- озвучил он услужливую подсказку памяти.

 - Знать не такой уж ты и шкодник, коли так прозвали. С другого боку от юности до старости сильно поменяться можно. Многих знаю, что имечку своему уж не ответствуют, а люди продолжают кликать по старому, потому как привыкли. Куда идешь-то?

 - А я и не знаю,- честно ответил Волков, он и действительно не знал. Нет, прежний-то куда-то шел, вот только нужно ли было в ту сторону Виктору, вопрос.

 - Стало быть как есть, перекати поле,- а что тут возразишь. Сейчас он и впрямь не имеет ни цели, ни направления, куда ветер подует, туда и понесет.- А коли тебе без разницы, то имей ввиду. Пойдешь налево, зверя лютого повстречаешь, но счастье и дом найдешь.

 - Дак перекати поле же, какой мне дом?- решил поддеть Виктор.

 - Был перекати поле, да обломили. Другой ты. Вот в первый раз тебя вижу, а чую, другой и все тут, нет того скомороха. Направо пойдешь, пропадешь, да так, что никто не вытащит.

 - А если прямо пойду,- опять не сдержался Виктор.

 - Нету прямо дороги, не видишь.

 - А все же.

 - От же балагур. Топь там начинается, так что далеко не уйдешь, все одно воротишься. И назад дороги нет,- предвосхищая вопрос, проговорила старуха,- дорога меж топями проходит.

 - А тебе куда бабушка?

 - А вот мне как раз направо.

 - И как быть? Я ить хотел помочь тебе донести корзину, чай не легкая. А давай тебя доведу и потом назад ворочусь.

 - А нет тебе туда дороги. Ни шагу нет. Шаг шагнешь, потом в любую сторону ходи, конец один.

 - Ох и страху ты понагнала, бабушка.

 - Иди охламон,- бабка попыталась толкнуть Виктора в плечо, затея ничем не увенчалась бы, тело у него крепкое неподатливое, но и бабушка вроде не слабосильная, а с виду и не скажешь. Подыгрывая ей, он словно под давлением прогнулся и ухмыльнувшись вновь предложил

 - Может, все же помогу.

 - Иди говорю, сама в силах. Пропадешь ить.

 А что делать, попрощался пошел по дороге, точнее рядом с ней, больно надо разъезжающиеся ноги ловить. Хворь отступала так, что только шишка и зудела, а зудит, знать на поправку дело пошло, поэтому шагалось легко, если позабыть о том, что всякий раз приходилось выискивать травяной кустик погуще, все же в мокрую землю вступать не хотелось.

 Примерно через час ходу, когда из тела окончательно выветрилась неуверенность движений, Виктор решил остановиться и попробовать как он вообще владеет собой. Бред там, не бед, но что-то он ста подумывать о том не в реале ли с ним все это происходит. Ну не верилось в такое вот, а с другой стороны и разуверяться не хотелось. Одно дело читая очередную книжку с головой проваливаться в происходящее на страницах, всматриваться и видеть между строк, всецело отдаваясь повествованию. Совсем иное, вот так, ни с того, ни с сего обнаружить, что писаная кем-то фантазия воплотилась в реальности. Он и сам не знал чего ему хочется. С одной стороны от мысли, что все это происходит на самом деле, его охватывало какое-то возбуждение и хотелось прыгать от нетерпения и жажды нового. А вот интересно маги тут есть? А орки, гномы, эльфы? Но стоило немного поостыть, как услужливая память, которая существовала как бы независимо от него, словно посторонняя, подсказывала, что сказки почитывать за еще и иноземные это конечно хорошо, но всему есть мера. Нету ни гномов, ни великанов, хотя легенды разные ходят, но он-то чай взрослый мужик, уж двадцать два лета землицу топчет.

 Одним словом по всему выходило, что оказался он в мире который был близок к семнадцатому веку на Земле, если быть точнее, то где-то в конце, так называемое допетровское время. Но лучше бы не надо. Как-то сразу неуютно начинаешь себя чувствовать. Но если это так, то что же получается: Там на Земле или в параллельном мире, во время аварии из него выбило душу, как бабка сказала, здесь, то же самое произошло с Добролюбом, вот только душа Виктора оказалась неуемной, а потому взяла и заняла опустевшее место. Бред. Ох и нравится ему это слово. Конечно бред, ну а как объяснить то, что он чувствует себя так, словно надел новую не обмятую одежду, оно вроде как и в пору, а с другой стороны как-то неудобно и неуютно. Опять же память, которая вроде и доступна и информацию подбрасывает, но не отпускает впечатление, что она не его, а как какой-то информационный блок, которым он может беспрепятственно пользоваться, потому и с таким запозданием действует.

 Все же множество прочитанных книг, а главное то, как прочитанных, сделали свое дело. Если это только наваждение, то и Бог с ним, а если все в реале, тогда нужно начинать о себе заботиться. Тут тебе извозом не заработать, тут даже почтовых станций нет, а о пассажирских перевозках и не слышали. Как там заграницей непонятно, не знал о том ничего Добролюб, а вот у славен ничего подобного не было. Значит нужно пробовать то, что имеем. Три копейки оно конечно чего-то да стоят и на них можно пару тройку дней продержаться, но это не так чтобы и много, а скорее очень даже мало.

 Услужливая память тут же подбросила информацию о том, что еще три дня назад у Добролюба имелось в кармане вполне себе полноценных четыре рубля, а это чай больше гривны серебром. Прокутил все зараза.

 У него всегда так, с заработком проблем не было, так как он мог и с завязанными глазами ножи метать, и с шарами такое эдакое вытворять, что люди в восхищении рты раскрывали, акробатом он тоже оказался знатным, не раз слышал вздохи, что мол этот скоморох и вовсе без костей. Случалось и бороться выходил. Росту-то высокого и в плечах не узок, но смотрелся он скорее худощавым, потому никто не ожидал, насколько парень жилист. Вот так вот выйдет против борца из скоморошьей ватаги, поборет его, а потом быстренько сматывать ноги. Ставки в таких представлениях всегда высокие, потому как борец просто так не выйдет, знать уверен в себе. Так что за раз можно снять сразу рубля три. Вот только скоморохи они народ мстительный. Коли кто другой завалит, что же, не срослось, но коли другой скоморох, то не сносить ему головы, потому как не смей хлеб у другого отбирать. Однако, Добролюба это не останавливало, одиночка он и есть одиночка.

 Раз так, то стоит посмотреть, что он может, а чего нет. Не сказать, что результаты его сразу порадовали, скорее разочаровали, так как ножи никак не хотели быть послушными рукам, а руки словно чужие. Ничего, такое уже было, прошагал пол дня и порядок, теперь на ногах держится совсем уверенно. Это как после семерки пересесть к примеру на иномарку, ездить-то умеешь, но за рулем чувствуешь себя неуверенно, а поездишь пару часов глядишь все и наладилось, к концу дня уже и габариты машины чувствуешь и вообще как будто все время водил именно это авто. Как видно, так и тут.

 Два часа он потратил на метание ножей и не сказать что в пустую. Поначалу угловатые движения сгладились, а в какой-то момент он вдруг ощутил, что уже не мажет, то есть вообще, нож послушный его воле, а главное руке, летит именно туда куда и направляет его владелец. Только сейчас он вдруг ощутил с какой любовью, а главное мастерством изготовлена эта дюжина ножей. Приличная сталь, не булат, но вполне приемлемо, отличная балансировка. Вообще-то он только отдаленно представлял себе, какой должна быть балансировка, но вот Добролюб в этом разбирался хорошо. Клинки с рукоятью выкованы одним целым, рукоять без гарды, оплетена кожей, очень похожи на финку, только лезвие слегка расширяется от рукояти, а затем сужается оканчиваясь острым наконечником.

 Насколько помнилось Виктору, а вернее Добролюбу, по близости не было ни одной деревни, ближайшая была именно в той стороне куда ушла бабка и куда ему вроде как хода не было. Следующая должна была попасться только через верст двадцать, потому как жить поблизости от болот никому не в радость. Это поначалу ему показался воздух чистым, и то, после той загазованной атмосферы, просто райские кущи, а вот пробыл здесь почти день и понял, что дышать тяжеловато. И что делать. Много ли, мало, но деньги у него были, во всяком случае, с голоду не помер бы, а как быть в лесу, где деньги бесполезны. Оно понятно, что лес прокормит, но вот только сейчас весна. Можно было бы поискать разные корешки, но Добролюб не больно-то в этом разбирался, Виктор и вовсе понятия не имел, с какого боку подходить к этому вопросу. Поохотиться? Хорошая мысль, он может последние силы на это извести, а толку не добиться никакого.

 В результате почесывания в затылке, поглаживания нестерпимо зудящей шишки, сморкания, чего сморкаться-то когда с носом полный порядок и других в общем-то бесполезных телодвижений, что как ему казалось способствует плодотворному мыслительному процессу, Виктор пришел к выводу, что ему следует немедленно выдвигаться и брать направление на ближайший населенный пункт, разумеется в сторону указанную бабушкой, вот верилось ей почему-то, хоть тресни. В свете принятого решения было жалко бездарно потраченного времени на метание ножей. За это время он мог проделать от трети до половины пути, до обетованных мест. В смысле мест обитаемых, где можно будет раздобыть еду. Потому как желудок уже эдак несмело начал намекать, что от сыра и хлеба уже как бы не осталось и следа, а стало быть следует подзаправиться. С другой стороны, теперь им овладела какая-то уверенность и брести по лесу было не так страшно.

 Приладив четыре ножа за голенищами сапог, так как пока было просто негде, Виктор снова двинулся по дороге, вернее рядом с ней. Было бы неплохо повстречать какой купеческий обоз, но как видно те сегодня уже не тронутся в путь, кому охота месить раскисшую дорожную грязь. А вот завтра уже вполне возможно, солнышко припекает изрядно, прямо по летнему, так что дорога должна вполне просохнуть. Как следовало из памяти доставшейся ему от прежнего владельца тела, жизнь здесь вообще была неспешной и разбег в недельный срок вообще было делом заурядным, а как дорога совсем уж дальняя, то тут уж можно ожидать и все две недели.

 Как и следовало ожидать, ночь застала его в лесу. Он продолжал двигаться пока мог вообще хоть что-то разобрать, но в конце концов в очередной раз споткнувшись понял, что получить лишнюю толику неприятностей, в виде растяжения или чего доброго и перелома, он может вполне, а вот сильно сократить путь, это навряд ли. Поэтому слегка сойдя с дороги, в последнем сумеречном свете он облюбовал местечко достаточное для разведения костерка, много ли надо, и принялся собирать хворост. С топливом проблем вообще не было никаких, место для стоянки купеческими караванами не облюбованное, жилья поблизости нет, потому и хворост изводить некому.

 Огниво и трут нашлись в суме, так что уже совсем скоро костерок запылал устроив пляску веселых языков пламени. Виктор решил к ночлегу подойти основательно. Судя по тому, что с наступлением темноты сразу стало прохладно, ночь могла оказаться вполне себе холодной, на это же указывало и звездное небо, а у него не было даже плаща, только одна рубаха. Так что замерзнуть он должен был основательно, а вот в том, что ему удастся выспаться были большие сомнения.

 Можно было нагрести на золу землю и устроить себе вполне теплое ложе, но тут были два 'но'. Во-первых в его арсенале отсутствовала лопата, а провозиться с ножичком можно было очень долго. Во-вторых, не было никакого желания. Поэтому он пошел по пути наименьшего сопротивления, а именно развел два костра, в которые вкатил два ствола поваленных деревьев, нашедшихся неподалеку.

 Не сказать, что ночь была комфортной. Дважды ему приходилось просыпаться, чтобы продвинуть вперед прогоревшие стволы. Подстеленные в качестве лежанки срезанные ветки с листьями несколько предохранили от холодной земли, но бока свои он отлежал основательно. Так что едва забрезжил рассвет как он был на ногах. Оно вроде и отдых вышел так себе, у скомороха во вьюке имелся мешок из овчины, в котором было очень даже удобно, так что несмотря на то, что ему приходилось странствовать устраивался он с относительными удобствами. С другой стороны лучше уж так, чем вообще провести без сна сутки напролет.

 Несмотря на пару костров, он все же озяб, а потому решил совершить несколько движений, чтобы разогнать кровь. Полезное занятие, если еще учесть и тот факт, что тело отдалось некой истомой или заныло от удовольствия, ну вот такие у него были ассоциации, а услужливая память подсказала, что Добролюб никогда не пренебрегал физическими упражнениями, многие из которых были направлены на растяжку.

 Виктор решил не пренебрегать и основываясь на память прежнего владельца приступил к занятиям. Он когда-то занимался рукопашным боем, а потом время от времени поддерживал форму занимаясь с ребятами, да с Андреем, порой спарринги устраивали, на которые ребятня смотрела раскрыв рты, а что, покрасоваться они очень даже могли. Так вот, открывшиеся перспективы с этим телом были просто потрясающими. Да он был так сказать, рукопашником, но никогда не имел столь хорошей растяжки. Сейчас выполняя упражнения, он отчего-то подумал, что при желании вполне сможет и в узел завязаться, стоит ли удивляться, что парень с такой гибкостью и немного несвойственной силой, был способен преподносить сюрпризы профессиональным борцам, поди для начала такого заломай, если он гнется как ивовый прут.

 Разогнав кровушку и окончательно согревшись, Виктор недовольно прислушался к раздавшемуся урчанию в животе. Надо бы подкрепиться, а вот нечем. Придется потерпеть до деревни, проохотиться он мог и целый день. Ну да, об этом уже говорилось. Поэтому тяжко вздохнув он вновь приблизился к дороге и пошел теперь уже по ней, все же за день и ночь она изрядно протряхла, чему способствовал и легкий ветерок, на открытом месте она уже вообще сухая, а здесь все еще влажная, но грязь к ногам уже не липнет и не скользко. Есть конечно лужицы, в образовавшихся ямках, но их и обойти легко, так что никаких проблем.

 Идти стало не в пример легче, чем раньше по мягкой обочине. Сейчас он без труда выдавал километра четыре, а то и вся пять, не это он наверное погорячился, но в любом случае часа через три, ну максимум четыре, будет в деревне и сможет наконец поесть, благо и уговаривать никого не нужно, в селениях у дорог всегда найдется харчевня, а как иначе.

 Во время зарядки он обнаружил на своей груди крест, Виктор даже поначалу удивился, как это он его раньше не заметил, но потом сообразил, что если Добролюб никогда не снимал его, то скорее ощутилось бы его отсутствие, а не наличие. Так вот, крестик медный, вот только не такой. Вчера поговорив с бабушкой он отчего-то решил, что здесь тоже христиане, может с какими отличиями, но все одно. Вернее он даже не придал этому особого значении, разве только отметив, тот факт, что крестильное имя достояние только избранных. А вот этот медный крестик заставил задуматься над этим вопросом уже всерьез. Крест был косой, эдакая буква 'Х', на верхних концах два ушка, сквозь которые продета нить. Вспомнилось о том, что крестятся здесь обозначая крест только в районе груди и что удивительно, славени крестились справа налево, а иноземцы слева направо, в Сальджукской империи отношение к вере было очень схожим со словенскими княжествами, оттуда собственно вера и пришла, это был как бы аналог Византийской империи на Земле. Кстати, славены так себя и называли, православными, а другие христиане каталонами. А вот аналога мусульманам не было. Толи время еще не пришло, толи еще какая причина. Были язычники, которые поклонялись духам, они обитали южнее славен, вели кочевой образ жизни и образовали два ханства Айрынское и Туньгунское, слышал он и о заморских землях, за восточным океаном, где так же проживали кочевники язычники. Может еще и возникнет муссульмаская культура, или аналог ее наряду с христианскими. За Западным океаном лежали огромные земли нового света, поговаривают они побольше Старого и населены уж и вовсе дикарями, коим каталоны несут свет истинной веры, понятно, что огнем и мечом.

 Виктор вдруг остановился и присел оперевшись спиной о дерево. До него наконец окончательно дошло, что это никакой не бред, а самая что ни на есть реальность, как это произошло, как такое вообще возможно он не понимал, но вот было и все тут. Понял он и то, что в той прошлой жизни он скорее всего погиб, больно серьезный вышел удар. Оставалось непонятным как он смог реанимировать это тело, так как по словам бабушки выходило, что душу из тела вышибло. Да что тут думать, думай не думай, ответа один черт не найдешь. Но вот как такое возможно? А как теперь с его привычной жизнью? Одним словом он просто впал в ступор и сидя у дерева смотрел неосмысленным взглядом в какую-то точку в пространстве, которую и сам не видел. И никаких мыслей. Вообще никаких. Словно кто-то повернул выключатель.

 Спроси Виктора сколько он так просидел и он не нашелся бы с ответом, хотя взглянув по сторонам, прикинув положение светила пожалуй определился, что прошло не меньше четырех часов. Впрочем, это как измерять время. Если по состоянию желудка, требовательно урчащему и вызывающего к непременному вниманию, так уже и целая вечность. Все же Добролюб был хорошим скоморохом и с заработками у него проблем не было и поесть всегда было, может и не всегда с разносолами, но уж точно сытно. Так что такому поведению организма удивляться не стоило. Собственно его непотребное поведение и привело Волкова в себя. Как там сложится жизнь неизвестно, но вот позаботиться о хлебе насущном было нужно уже сейчас. Можно конечно и в петлю, но как ни странно сводить счеты с жизнью желания не было никакого.

 Как только он вернулся в реальность и сумел собраться в кучу, решил двигаться дальше. В конце концов нужно решать проблемы по мере их поступления, вот сейчас вопрос состоял в том, чтобы найти пропитание. Дальше начать восстанавливать навыки и двигаться к ближайшему городу, а можно будет дать представление и в селе, благо оно было не таким чтобы и маленьким, опять же у дороги и народ позажиточнее, а зрелищами люди не избалованы.

 Пройдя с сотню шагов он вдруг услышал треск выстрелов, Виктор смог различить порядка шести выстрелов, после чего раздалось болезненное ржание лошади и стали доноситься только отдаленные крики, которые ни за что иное, как за звуки смертельной схватки принять было нельзя. Пусть проходят века, но звуки рукопашной, когда сходятся не на жизнь, а на смерть остаются прежними, так как есть кое-что в этом мире неизменное. Кто хоть раз слышал подобные звуки никогда и ни с чем их не перепутает. Виктору доводилось и слышать подобное со стороны и самому участвовать.

 Как быть, обойти сторонкой, благо его пока никто не видел или вмешаться? Благоразумие победило, благо до места схватки было около ста метров, а лес был достаточно густым, чтобы оставаться вне поля зрения и самому ничего не видеть. Взяв в руки ножи, так чтобы при случае можно было ими воспользоваться, Волков стал пробираться в сторону от дороги. Болото там или нет, места для того чтобы обойти место схватки вполне хватит.

 Вскоре звуки схватки стихли. Кто бы там не победил, нападавшие или обороняющиеся, но все уже кончилось. По закону жанра сейчас шел сбор трофеев. Оно и к лучшему, пока будут потрошить купеческие повозки в лесу делать нечего, значит у него есть возможность проскользнуть, не направятся же они в сторону болота, скорее всего наоборот пойдут по дороге, чтобы как можно быстрее выйти из теснины. Смущало то обстоятельство, что пойти они могли как раз в том направлении куда двигался сам Виктор, потому как именно там можно было быстрее выйти из теснины болота. Но опять, ничего страшного случиться не должно, ведь идти им нужно по дороге, по лесу повозку никак не протащить.

 Конечно повозку не протащить, а если повозки нет. А ее как раз и не было. Откуда он это узнал? А просто все. Когда он уже решил, что вот-вот обойдет место схватки и был уверен в том, что ему удастся опередить тех кто был на дороге, он вдруг услышал голоса и треск ломаемых веток. Лиходеи, а кто же еще, честным людям в лес ломиться без надобности, для них дорога есть, перли напролом и как видно то, что движутся прямиком к болоту их ничуть не смущало. Стало быть знали проход через топь, не иначе. От греха подальше, Волков присел за густым кустом и взял в руки ножи. Едва он это сделал, как послышался голос одного из лихих, до которых было едва с десяток шагов.

 - Атаман, погоди.

 - Чего ты там?

 - Да аспид энтот вроде как развязаться хочет.

 - Ишь чего удумал, а нукасть давай его на землю.

 Двое из шестерых быстро распустили путы на ногах и опустили с коня на землю высокого и крепкого мужика одетого в богатый кафтан. Не сказать, что пленившие его отличались убогостью одежды или каким иным образом их облик указывал на то, что они пробавляются лихим промыслом, поэтому поди пойми кто они. С одной стороны честному человеку незачем сходить с дороги и уходить в сторону топи, с другой могло иметь место банальное сведение счетов, а вот тут можно оказаться меж двух огней. Лучше не надо. Нужно быть сумасшедшим, чтобы в одиночку, будучи вооруженным одними ножами выходить против шестерых. Да даже с калашом нужно крепко подумать и прикинуть свои способности. А потом, это дело его ни коим образом не касалось.

 Виктор упорно решил отсидеться в кустах, а потому даже дышал через раз. Нет, какая-то там рыцарская натура вякнула, что нужно бы помочь, но голосок был тоненьким и едва различимым, а потому он сделал вид, что ничего не услышал. Он что, больной на всю голову? Вот так тишком он и продолжал наблюдать за происходящим а в десятке шагов от него находились семь мужчин, один из которых был связан, да две лошадки.

 - Точно, еще чуть и развязался бы. Вторуша, ты что вязать разучился?

 - Дак как всегда вязал, не должен бы, атаман.

 - Не, атаман, Вторуша ни причем, энтот больно ловок, вон ишь палец себе выпростал, этож какая боль, а он тишком.

 - А ведь и верно.

 - Можа кончим его, да труп доставим?

 - А кому тот труп нужен?- Вопросом на вопрос ответил атаман,- Барон Берзиньш, сказал, что заплатит только за живого. А вот скажем если у него будут увечные ноги, а сам он живехонек, то тут думаю беды не будет.

 - А я так думаю, что незачем ноги калечить, для барона нужно тож чего-то там оставить, чай не на пироги зазывает. Сейчас перевяжу по новой и порядок. Да только помаемся мы еще с ним.

 - А ты следи получше. Слышь, воевода, не зли лучше, не то ить куском мяса довезем, но дышать еще будешь. Вы все бояре, как нить сговоритесь промеж собой, а наше дело маленькое, спеленать тя, да до барона доставить.

 - Секач, ты бы отпустил меня. Неровен час выживу, ведь тогда тебе не жить. Ни тебе, ни твоей ватаге.

 - То пустое, воевода. Сколь ты за мной бегаешь, а толку-то?

 - Пока ты купцов потрошишь за тобой людишки из разбойного приказа бегают, а как на воеводу руку поднял, сам подумай. Опять же покоя я знать не буду.

 - Ты сначала от барона возвернись. А там кто знает, кто в твоей гибели повинен.

 - Так сам же сказывал, бояре с бояреме сговорятся, а ну как уговоримся о цене.

 - А так, стало быть, смерть людишек своих ты мне простишь? Ото-то и оно, что даже в обман ты такого сказать не можешь, потому как на кресте людям клялся. Да хоч бы это и боевые холопы былиб, не простишь ты меня. А что до судьбы моей, нешто ты думаешь, я не ведаю о том, что конец один будет. Да вот пока он придет, я успею и поесть и попить всласть.

 Картина была ясна как белый день. Ватага лихих выполняя заказ какого-то иноземного барона напала на брячиславского воеводу, который, скорее всего, путешествовал в малой компании и теперь намеревались передать его, судя по имени, гульдскому барону, разумеется за вознаграждение. Чем же так раззадорил извечных врагов воевода, что барон не погнушался воспользоваться услугами разбойничков? Не суть. Это Волкова не касается. Жалко конечно, но с другой стороны, может этот куда больший злодей и к примеру перебил туеву хучу родственников того барона и тот сейчас в своем праве.

 Но отсидеться в кустах у него никак не вышло. Будь здесь разбойнички из иноземцев, то ничего не случилось бы, не заморачивались они насчет оправления надобностей, где приспичило, там и выпростал свой отросток, да окропил землицу, если что посерьезнее, может сделает пару шагов в сторонку. Другое дело словени, те оправляться прилюдно не могли, им по меньшей мере нужно хотя бы обозначить, что они проделывают свое дело в стороне, а потому хоть на десяток шагов, но отойдут. Вот и этот гад отошел, да прямо к кусту где засел Волков. Ну, не урод!?

 - Кто тут!?

 А ничего сволочь, ловок. В мгновение в руке оказался пистоль, да пока ствол на куст навелся уже и курок взведен, вот-вот пальнет. А оно нужно? Да ну его!

 - Ты с дурру-то не пальни,- поспешно подал голос Виктор задирая как можно выше руки, чтобы все значит видели, что нет в них оружия. То что промеж пальцев с тыльной стороны по ножу упрятано, то видеть им без надобности.

 - Чего там, Млад?

 - Мужик какойтость, атаман.

 - Мужик говоришь.

 Атаман ступил немного в сторону, чтобы Млад не загораживал и внимательно посмотрел на стоящего с задранными руками незнакомца. Ага, оружие есть, но то как оружие, на поясе висел нож в ножнах, да наверняка еще и засапожник есть, но то так и не оружие вроде как. Мужчине без ножа никак, как только мальцу десяток годков минует, так ему уже ножичек дарят, потому как и хлебца подрезать и вообще. Да и засапожником никого не удивишь. А так оружия нет.

 - Кто таков?- Продолжал допрос Атаман, даже не думая приближаться, а Млад, зараза, так и держит под прицелом. Еще двое двинулись по сторонам, но хоть за пистоли и пищали не хватаются и то ладно.

 - Скоморох я. Вот иду до Звонграда.

 - Скоморох говоришь. А чем пробавляешься?

 - Так тело скручиваю как ни поподя, да шары разноцветные вверх бросаю, могу и борцом.

 - Ладно, пустое то. Не вовремя ты нам повстречался. Не обессудь. Млад.

 Виктор вдруг почувствовал, что вот сейчас его будут убивать и вовсе не по злобе какой или за дело, а так, походя. Ну не там ты оказался. Видать атаман даже мысли не допускал, что тот барон выпустит боярина, а потому лишние свидетели ему были без надобности. Может и прав был воевода, что за гибель служивого великий князь всех на уши поставит и семь шкур спустит. А вот ему выбора не осталось. Или пан или пропал. Да чтоб вам падлы! Ведь никого не трогал! Господи помоги, ить шестеро. Была не была, хуже точно не будет, эвон Млад, вот-вот на спуск нажмет.

 - Не губи!!!

 Одновременно с криком он взмахнул руками и согнулся в земном поклоне, так, что могло показаться будто скоморох бьет челом умоляя о пощаде. Скорее всего именно так и произошло, потому как объяснить бездействие в первые мгновения всей банды по другому просто не выходило. А вот Млад и атаман не сомневались, что никто и никого о пощаде не молит, но сказать они ничего не могли. Обоим достались ножи, пущенные умелой рукой, Млад будучи поближе уверенно получил нож в горло, стоящий подальше атаман схлопотал свой гостинец в грудь и судорожно скребя ее завалился набок.

 Нельзя сказать, что тати были долго в растерянности. Виктор все еще был в согнутом положении когда его уже брал на прицел тот, что заходил справа, а потому первый нож извлеченный из-за голенища полетел именно в него. Господи, как все же хорошо, что он попал в тело именно скомороха и не просто скомороха, а имеющего такие хорошие занятия как метание ножей и гимнастика. Четвертый нож он метнул уже прыгая и уходя в перекат через голову, отчего-то не сомневаясь, что и третий нашел свою цель. Выстрел раздался совершенно неожиданно и пуля противно вжикнула едва его не задев. Дым на какое-то время заволок стрелявшего, вот только к сожалению это был тот, кто получил последний из ножей, бывших под рукой, остальные все еще оставались в суме. Будь иначе и на пару мгновений он выпал бы из поля зрения одного из двоих, остававшихся в живых. Не судьба.

 Второй выстрел раздался когда он уже вскочив и выхватив нож из ножен приблизился вплотную к пятому, тот в отличии от остальных за огнестрел не хватался, а выхватил кинжал, наверное после нападения так и не удосужился перезарядиться или рассудил, что изготовить неуклюжий мушкет к бою ему не успеть, а пистоль и вовсе за поясом. На этот раз никакого пугающего вжика, пуля ожгла предплечье, да так больно, что он едва не завертелся волчком. Но сдержался и словно пачку озверина съел, выпад он отбил с легкостью атакующего носорога, хотя бандит был здоровенным детиной. Как видно эта легкость сильно напугала татя, но это был последний испуг в его жизни, так как в следующее мгновение Виктор словно обнял своего противника, обвившись вокруг тела, а уже через секунду двигался к последнему, оставляя за собой дергающееся и извергающее потоки крови из разверстой глотки тело.

 Пытать судьбу и выяснять кто из них лучший боец Виктор не стал, просто метнув нож и вогнав его в грудь последнего бандита. Расправившись с теми кто возжелал его крови, Волков замер посреди кровавой арены. Можно удивляться той ловкости с которой он управлялся только что, но он всего лишь использовал возможности нового тела и как видно, скоморох в свое время не был чужд рукопашным сшибкам, в том числе и смертельным, а потому тело двигалось легко и уверено. Гибкость и быстрая реакция позволили применить кое что из арсенала самого Волкова. Что же касается того, что представитель двадцать первого века хладнокровно бился в этой схватке и сейчас спокойно взирал на дело рук своих, то скажем так, он был представителем не самой лучшей плеяды, и убивать ему приходилось, и в рукопашной сходиться, когда смотришь в глаза тому у кого должен забрать жизнь и в его глазах не видишь ничего, кроме ненависти и жажды убийства. Тот кто прошел через это и сразу не съехал с катушек, очень быстро черствеет, а иначе никак.

 Позже память подсказала, что и Добролюбу за свою кочевую жизнь приходилось не раз и не два отстаивать собственную жизнь. Довелось поучаствовать и в бою, когда на купеческий караван к которому он примкнул напали солдаты. То была банда наемников, ушедших со службы так как им не заплатили, а чтобы компенсировать свои потери они решили пограбить купцов. Разумеется это было у иноземцев, во Фрязии. Славени тоже не брезговали наемниками, вот только князья никогда не задерживали плату, а уж о том, чтобы накапливать долг не за один месяц и речи не могло быть. Впрочем, это ничуть не говорило о том, что у славен не было лихих людишек. Так вот тогда он участвовал в настоящем сражении, нападавших было не меньше тридцати, в караване купца едва два десятка. Но отбились. Наемники слишком понадеялись на свой боевой опыт, даже не предполагая, что купчишка и его люди смогут оказать им сопротивление. Эта самоуверенность и беспечность стоила им жизней. Добролюб тогда свалил четверых и сумел хорошо пристроить взятое с них оружие, в том же караване. Сдай он трофеи другому торговцу и получил бы значительно меньше, но купец в благодарность не стал обирать его.

 - Эй, парень. Скоморох,- послышался голос боярина.- И долго ты собираешься изображать из себя соляной столб.

 - А... Ну да. Сейчас.

 Он извлек из тела последнего свой нож и отерев лезвие разрезал стягивающие воеводу путы. После чего, по его просьбе ухватил боярина за большой палец и с силой дернул, вырывая у него болезненный стон и высекая слезу.

 - Чтож так-то, боярин? Чай когда палец выпрастывал не стонал.

 - То дело другое. Там ну никак показывать было нельзя, а сейчас вроде как и можно, опять же выпростать было не так больно, как наместо поставить. Спасибо.

 - Чего уж. Пользуйся.

 Покончив с помощью боярину, вспомнил и о себе любимом. Как выяснилось рана не опасная, да и не рана вовсе, так царапина, солидная ничего не скажешь, от такого калибра малым и не отделаешься, но все же не серьезно. Кровь все еще текла но не сказать, что сильно. Оторвав лоскут от рубахи одного из нападавших, он быстро соорудил повязку. Пока сойдет и так, а как только доберутся до деревни, то там обиходят. Есть там знахарь или знахарка, нет, не важно, в любом доме найдутся и травы, и настойки, и мази, как же без этого.

 Покончив с этим, он поднялся и пошел в обход по месту недавней стычки. Нужно было собрать ножи. Как там оно будет с трофеями, бог весть. Скорее всего, большая часть оружия у бандитов со спутников воеводы, эвон как упакованы, у каждого огненный бой, да не по одному стволу. А про побитых толи солдат, толи боевых холопов атаман что-то там вещал. Но то, что положим у них в карманах то уж точно его по праву. В принципе и все остальное тоже, но кто знает как себя поведет воевода, ему повезло едва оказавшись в этом мире, сходу оказать помощь вполне себе влиятельному человеку, так что вызывать его неудовольствия он никак не хотел.

 Боярин пристроившись на пенечке разминал кисти, особо уделяя внимание вправленному пальцу, который бережно массировал, хотя чего его трогать надо тугую повязку наложить, и покой предоставить. В этом деле скоморох был докой, как-никак с травмами он жил бок о бок. Ну да вот сейчас покончит с трофеями, тогда и займется болящим, а пока пусть дурью мается.

 Сам себе поражаясь, он вполне спокойно обыскал трупы и собрал все ценное, включая и оружие. Всего собралось шесть мушкетов, восемь пистолей, несколько клинков, от сабель до кинжалов, одиннадцать рублей деньгами, это скорее всего с боярина сняли, ну может что у его людей было, да и у самих бандитов, но основное его, больно уж сума велика. Эдак для сравнения, стрельцы в год получали жалование в четыре рубля. Откуда он это знал? Хорошо все же когда есть такой проводник, как память канувшего в лету Добролюба. Сумма солидная и деньги лишними никогда не будут, но поди поноси столько, ить больше семисот грамм серебра.

 Но самое главное приобретение его просто поразило. Взъерепенься воевода и возжелай забрать все, Виктор отдал бы не задумываясь, а вот с этим нипочем не расстался бы, даже если ему пришлось бы сделать работу вместо гульдского барона.

 Это был самый настоящий револьвер. Виктор даже не подозревал, что такие вообще могут быть. Нет, про многоствольные ружья он слышал, опять же кто не смотрел фильм 'Желтая роза', где главный герой носится с многоствольным пистолетом, но это как-то не выглядит настоящим, вот нужно герою стрелять как ковбой ему и придумали тот пистоль. Он вообще всегда считал, что подобное оружие начали делать только с появлением капсюлей. Оказывается все возможно. Виктор поражаясь осматривал находку.

 Пистолет формой походил на смесь первых револьверов и обычного кремневого пистолета, разве только ручка была не просто скругленной, но имела и пяточку, вообще рукоять сидела в руке как влитая. Барабан заряжался, как и первые кольты, со стороны ствола, засыпаешь порох, вдавливаешь пулю. Судя по несколько большему диаметру отверстия на конце, и по движению самого барабана немного вперед при взведении курка, тот насаживался на ствол, для большей герметичности. Рамки как таковой не было, была только верхняя планка, поэтому конструкция Виктору показалась незавершенной. Такое оружие в боевой обстановке вполне себе может подвести, либо погнуться, либо обломиться, не надежно одним словом, но не смертельно, так как вполне себе можно было это дело исправить. Задняя часть барабана была неподвижной, наверху справа имелась затравочная полка, откуда тянулся канал к барабану, для того чтобы воспламенить заряд. К планке, которая проходила от рукояти и тянулась на протяжении всего ствола, было прикреплено кресало. Но опять таки необычное, так как представляло собой одновременно и емкость в которую засыпался порох. По всему выходило, что когда его ставили на место, проворачивая на оси, оно не просто закрывало собой затравочную полку, но и самостоятельно подавала на нее порох, оставалось взвести курок и нажать на спуск. Курок бьет зажатым в нем кремнием по кресалу, высекает искру, одновременно отбрасывая кресало вперед, затравочный порох воспламеняется и происходит выстрел. После этого курок взводится в среднее положение, которое одновременно является и предохранительным, барабан проворачивается, устанавливая напротив ствола заряженную камеру, при дальнейшем взведении, барабан слегка подается вперед, насаживаясь на ствол. Можно сразу полностью произвести взвод, механика это вполне позволяла. Кресало на место и все оружие снова готово к работе. И таких револьверов у атамана было два.

 - А ты, как я погляжу, в оружии толк знаешь. Эвон как вцепился.

 - Есть немного.

 - Стало быть возвернуть мне его не восхочешь.

 - Твое, воевода?

 - Мое. Не смотри на меня так, сразу видно, что скоморох, а не вой, закону не ведаешь. Кабы я мертв был, али кто из моих холопов вместо меня жив остался, тогда как есть, все твое, а как я жив, то могу свое откупить за четверть от цены.

 - Серебро стало быть тоже тебе возвернуть?

 - Пустое, то твое. А вот воинскую справу да коней как есть выкуплю. Да не журись ты, никто тебя обманывать не собирается, ты ить жизнь мне спас, чтож я жабе своей распоясаться позволю, как есть все по правде будет.

 - Так-таки и жизнь. Сам ведь сказывал, что с бароном смог бы договориться.

 - Это я им сказывал. Чай слышал о том, что у нас с гульдами недавно заваруха случилась?

 - Так они у нас почитай каждый год случаются.

 - Вот и намылил я холку одному отряду, а в том отряде сынок единственный барона Берзиньш, тьфу ты, язык сломишь, голову сложил. Как прознал про это барон, так пеной изошел. Вот и выходит, не сговорились бы, удавил бы он меня, медленно, медленно и собственными руками.

 - Воевода, я вот гляжу кони то не простые. Боевые кони. Опять же справа на них не дешевая, как видно о людишках своих большую заботу имеешь. Твой конь и вовсе загляденье, так что наверняка все это потянет рубликов на четыреста, да плюс эти пистоли, один рублей семьдесят будет стоить,- не знал Виктор местных реалий, но вот Добролюб знал, хотя что касается оружия, то мог оценить только холодное оружие. Но тут ему пришлось удостовериться в том, что никто его надувать не собирается.

 - Ну, насчет коней и справы тут ты немного загнул. Один рублей на шестьдесят, мой да, на сотню потянет, справа разной рубликов на шестьдесят. Оружие: три мушкета по десять рубликов, четыре пистоля по семь, клинки на сотню рублей. Округляем, получается триста восемьдесят рубликов.

 - Ну не больно-то и ошибся,- разочарованно буркнул Виктор.

 - А вот по пистолям тем, ты вовсе не прав, потому как цена одному сотня рублей. Очень дорогое оружие.

 - Дак мне без разницы. Это выходит если ты за все это добро должен будешь отдать даже четверть, то обойдется то тебе в стопятьдесят рублей. А если оставишь один пистоль, то мы в полном расчете,- мелькнула было мысль приголубить воеводу, опять же заряженный пистоль в руках вертел, поди потом разберись как тут да что было.

 Но мысль мелькнула и погасла. Он только появился в этом мире и все вроде складывается так, что устраиваться ему тут нужно на всю оставшуюся жизнь, если нет, если его все же перенесет обратно, то худа от того не будет, а сидеть и ждать от моря погоды, как оно дальше сложится, глупо. Столь же умно разбрасываться такими вот знакомцами, кои тебе жизнью обязаны. Хорошие пистоли, для нынешнего уровня вообще запредельные, но лучше с ними расстаться. Как оно там сложится бог весть, может и наплюет на спасителя, а может и пригодится когда. Лучше не обострять.

 - Эвон как тебя пистоли зацепили. Не-эт, скоморох, эти пистоли парой ходят.

 - Забирай воевода,- кивнув своим мыслям протянул пистоли владельцу Волков. А что еще оставалось. Ну не кончать же боярина в самом-то деле.

 - Да не заберу, а выкуплю, только до Звонграда доедем, там подворье мое.

 - Так ты вроде в другую сторону ехал?

 - А ты почем знаешь?

 - Дак если бы в град, то меня обогнать должен был бы,- пожал плечами Виктор.

 - И то верно. Как видишь скоморох, мне тепереча одному лучше не ездить. Сподобил же Отец Небесный, нажить такого ворога, хоть сам его на тот свет спроваживай. А ты чем именно на хлеб-то зарабатываешь?

 - Ножи мечу, об остальном сказывал.

 - Эва. Не повезло Секачу, не на того нарвался, думал просто скоморошья душа, а на поверку... Ить боец в тебе сидит, злой и мудреный.

 - Не боец я воевода, а человек прохожий обшит кожей. Мне уж и жизнь неприкаянная скоморошья опостылела, думаю осесть где.

 - Ага, есть у меня один знакомец, тот тоже все кряхтит и жалуется, мол пора на покой, а сам как только драчка, встопорщит загривок, словно вепрь лютый, и пошел рвать всех подряд. Я это к тому, что кем бы ты не рядился, от сути своей не уйдешь. А по сути ты воин, ить мало знатно метать ножички, нужно еще и характер иметь, чтобы сотворить то, что ты сотворил.

 - Нету у меня желания воинской стезей идти.

 - Чего же тогда в пистоли вцепился?

 - А понравились они мне.

 - Вот-вот и я о том.

 В воздухе повисло неловкое молчание. Виктор не знал о чем говорить, воевода же как видно сообразил, что он мало на службе государевой, так еще и боярин, ведет разговоры с простолюдином, так словно тот ветеран заслуженный или лицо доверенное. Не пристало то, боярину, а вернее все еще бояричу, хвала Отцу Небесному батюшка был в здравии и все еще крепок как вековой дуб. Вот еще бы столько же прожил, больно Градимиру нравилось состоять в служилом сословии, тут не заскучаешь, а как батюшки не станет, то ему наследство принимать, тогда уж о службе можно позабыть. Вернее служить-то это завсегда пожалте, но только не водить полки, потому как ты в первую голову за землю ответчик, а кому войска водить найдется и без тебя. А ведь пока рос был совсем иным, всегда за слабых вступался и старался всех примирить и рассудить, потому как крепко помнил наставления дедушки: Худой мир, лучше доброй ссоры. Потому и прозвали его Градимиром, а вот вырос и подиж ты, все ему боевые походы подавай, да поле ратное.

 Пока молчали, скоморох оторвал еще лоскут и наложил тугую повязку на кисть воеводы, ловко так наложил, словно лекарь какой, от того тянущая боль поселившаяся в руке поослабла. Вот и ладушки. Он уже хотел предложить выдвинуться в путь, когда в тишине нарушаемой только веселым щебетом птиц раздалось громкое урчание в животе скомороха. Ага, не боец, стало быть. Другой бы может и не столбенел, но уж о еде точно не думал бы, а этот, тут же направился проверять сумы, на предмет перекусить.

 ГЛАВА 3

 Боярский род Смолиных издревле проживал в Званграде, которому была уже не одна сотня лет. За свою долгую историю град не раз переживал свои взлеты и падения, было время когда он соперничал по богатству, количеству населения и силе дружины со стольным градом Брячиславом, а было, что от населения его оставалось не больше сотни человек, ютящихся в землянках, так как град был трижды сожжен дотла и вновь возрождался, словно легендарная птица, становясь еще краше. Неизменным оставалось только одно, всегда и в радостях и в горестях с жителями града был род Смолиных. Было дело, от рода оставался только один младенец боярич, больно кочевники осерчали и на град и на самих Смолиных кои сей град стерегли. В ту осаду от жителей считай никого и не осталось, все родовичи Смолины на стенах смерть приняли, последним пал глава рода, Горислав. Не повезло витязю, лишенным сознания взяли в полон. Лютой казнью за сопротивление стойкое казнили, да только долг он свой исполнил до конца, сумел задержать орду и дать время великому князю собрать войско, дабы достойно встретить супостата. Младенца, последнего из рода, спасла няня. Спасла, а сама рассудка и лишилась, так как в господском тереме заживо сгорел ее единственный сын, другого Отец Небесный не дал. От того мальца род Смолиных вновь развился в крепкое древо и снова судьба его была накрепко увязана с Звонградом.

 Вот к этому роду и принадлежал Градимир, которого посчастливилось вырвать из рук разбойников Виктору, хотя видит Бог, сам он этого хотел меньше всего, но так уж сложилось. К удивлению Волкова, боярич оказался не кичлив. Он уже не первый год нес службу воеводой. Каким ему только не приходилось числиться: был он и осадным, это считай комендантом пограничной крепости, и сходным, это уже скорее разведывательный отряд, и посыльным, это как командир отдельной части с особым заданием, одним словом в этих воеводах голову сломишь. Так вот за время службы он научился ценить человека, но не его положение.

 Так уж вышло, что Виктор сумел себя показать в выгодном для него свете. Те шестеро без урона сумели взять самого Градимира, да убить его двух боевых холопов, а ребятки были не промах, по полтора десятка лет лямку тянули и опыт имели весьма богатый, а этот один не запыхавшись порешил всю ватагу. Понятно, что воеводу взяли из тщательно подготовленной засады, но то объяснит как его смогли прибрать, а не то как скоморох сумел свершить такое. Боярич далеко не был уверен, что выйди один против них и смог бы одолеть ту шестерку. Нет, если бы в рубке то очень даже может быть, вот только все они имели огненный бой, да стреляли в скомороха дважды, а это уже совсем иная песня.

 Звонград на Виктора произвел двоякое впечатление. С одной стороны он во все глаза рассматривал его словно впервые попал в это место, с другой, все ему было привычно и знакомо, так как в кочевой жизни Добролюба случалось подолгу бывать и здесь. Но вот Виктор был впервые. К тому же, это все одно, что попасть в прошлое. Нет, то что это другой мир он уже понял, но вот очень уж все было похожим, на то, что он читал об истории России. Град практически полностью был деревянным разве только стены частью уже были возведены из камня, хотя в большинстве своем оставались деревянными. Тут наверное строительство велось по мере появления в городской казне достаточных средств, деревянные-то стены поднимались ни в пример быстрее и стоили на порядок дешевле. К примеру деревянную крепостцу на границе, со всеми постройками местные мастера могли возвести за неполный месяц и это с учетом того, что лес нужно свалить, да каждый ствол ошкурить. Виктор сильно сомневался, что его современники смогли бы так же споро работать, даже с использованием механизмов.

 У них в городе на территории больницы начали возводить церковь, но не простую, а бревенчатый сруб. Заказывается такой сруб там где деревообратывающая отрасль развита, там тебе полностью проект подготовят, а потом согласно проекта все комплектующие, так что тебе останется только сложить этот своеобразный конструктор в одно целое. Так вот, ту церквушку собирали больше двух месяцев, и на момент когда с ним случилось несчастье, еще не закончили. Здесь такую церковь сложили бы за день. Скажете, что все зависит от количества рабочих? Допустим. Но ведь у местных работяг нет никаких специализированных инструментов и механизмов, все в ручную, порой при помощи только одного топора. Нет, развитие, цивилизация, это все хорошо и даже прекрасно, вот только лень она и в Африке лень и в параллельном мире.

 Представленный мысленно в плане город очень уж напомнил Виктору Москву. Впрочем таковая планировка сейчас была практически у всех городов. В центре располагался кремль, последний рубеж обороны города, его цитадель, где были сосредоточены арсенал и постоянный гарнизон города, а так же все приказы присутственные места и палаты городового воеводы, где собственно собиралась городская дума. В этот орган городской власти кроме представителей всех боярских родов города, входили и представители простого сословия, по одному от каждой слободы, так же были представители купеческого сословия, кои были представлены аж тремя членами, по одному от каждой гильдии. Купечество вообще занимало видную роль, ведь город располагался на большом торговом тракте. Так вот основные улицы словно спицы колеса тянулись к ступице, кремлю, поперечные образовывали кольца. Вот так вот незатейливо. Сам Виктор был из провинции, в Москве бывал только однажды, поэтому такой столичной достопримечательности как автомобильная пробка ему увидеть не довелось, но о том разумеется много слышал. Как он слышал, основной причиной этих пробок была неудачная планировка улиц, на манер этих, доставшаяся с давних времен. Может и не так, про то он точно сказать не мог, но отчего-то подумалось именно об этом.

 На центральной площади возле кремля располагался основной источник достатка города, рынок. Глядя на него Виктор вдруг почувствовал, что на него дохнуло чем-то родным. Вот стоят рядами лавки, ну прямо один в один контейнерный рынок из его мира. Откинутые козырьки, которые в непогоду выполняют роль навеса, а как лавка закрывается, ставня, прилавок к которому подходят покупатели и рассматривают выложенный товар, некоторые образцы висят на специальных крючьях или натянутых бечевках, но схожесть только этим и ограничивалась.

 Все постройки были бревенчатыми, люди расхаживающие по проходам, а считай улицам, одеты в совершенно непривычные одежды. Вот казалось бы, особого разнообразия нет, кафтаны, рубахи, сарафаны, платья. Ага, щаз-з-з. От разнообразия просто глаза разбегались, а от ярких насыщенных цветов одежд рябило в глазах. Он как-то слышал, что в средние века все было мрачное и серое, потому как каска для тканей была не в пример дорогой, а стало быть дорогими и сами ткани из коих одежды и шились. Может и так. Может мужчина мог себе позволить за всю жизнь только один кафтан. Впрочем, так оно по сути и было. Вот только та дорогая краска настолько крепко въедалась в ткань, что хранила яркий цвет не до первой стирки, а на протяжении нескольких лет.

 Что сильнее всего удивило Волкова, так это то, что даже в их просвещенный двадцать первый век с асфальтовым покрытием, на тех рынках вполне себе возможно провалиться в лужу чуть не по колено, а покупатели продираются по рядам в поисках вожделенного товара, проявляя чудеса акробатической ловкости или невероятной стойкости, когда провалившись таки в лужу и хватанув обувкой воду, с маниакальным упорством продолжают поход за покупками. И плевать торговцам, что люди чуть не утопают, плевать и администрации рынка, которая не удосужилась нормально спланировать участок и устроить дренажную систему. Мучаются люди? А пусть мучаются, деваться-то им некуда, все одно сюда придут, так чего тогда лоб морщить и мошной трясти, устраивая все по людски. Ну их. Здесь отношение к покупателю было совсем иным. Улицы, а проходы между лавками были довольно широкими, так что особой толчии не наблюдалось, а народу было ой как не мало, были выстланы досками, причем Виктор ни в коей мере не наблюдал, чтобы там было грязно, как видно владельцы лавок отвечали за порядок перед своими заведениями, или же этим занималась администрация а может и совместно. Была и просторная площадка на которой выстроились ряды телег. Вести торг с повозок строго настрого возбранялось, хочешь торговать, пожалте бери в наем лавку, кстати не так дорого, и торгуй на милость. Крестьянину понятное дело лавка ни к чему, но для них были крытые ряды.

 Если это удивило Виктора, то не произвело впечатления на остатки памяти Добролюба, уж что-что, а рыночные порядки ему были знакомы хорошо, вон и площадка для скоморохов, нечего им делать среди рядов, если только в качестве зазывал пройтись. Не сказать, что так уж все в Брячиславии были приучены к порядку, этот процесс как раз претерпевал становление, под давлением непоколебимой воли и пристальным взором со стороны великого князя Миролюба, а Звонград в деле чистых и пригожих улиц и рынка в частности, опережал даже столицу. В стране всячески поощрялось частное предпринимательство, как говорили в его мире, малый и средний бизнес. Те кто налаживал какое-либо производство получали и послабления в податях, а если в деле усматривался государственный интерес, то в случае нехватки средств самостоятельно поднять производство, вполне можно было рассчитывать на участие в проекте казны.

 Одним словом Миролюб оказался эдаким реформатором, который решил поднять экономику своей страны, вот только воевать он ни с кем не стремился, в отличии от своего батюшки, который все соки из страны был готов выжать, жилы надорвать, но на любой косой взгляд ответить силой оружия. Правда, сколько Миролюб не стремился к спокойной жизни ничего-то у него не выходило. Если с другими худо-бедно договориться еще получалось, то вот Гульдия никак не хотела жить в мире. Причина этого была известна, так уж сложилось, что большой торговый тракт проходил не задевая ее земель, через нее шел северный путь, а гульдам хотелось оседлать обе торговые артерии. Вот и бились они, то с Фрязией, которую уже изрядно потеснили, но до тракта так и не добрались, то с Брячиславией, этот соперник все же считался менее серьезным, однако успеха добиться пока не получалось. Хотя, правитель их каждый раз выходил на переговоры о мире, и теснили поначалу гульды несговорчивых брячиславичей, но потом все возвращалось на круги своя, а уж после того как поставили Обережную, так Гульдам и вовсе стало кисло. Но вот не сдавались они, хоть тресни.

 Подворье боярина Смолина, полкового воеводы, это считай генерал-губернатора, полномочия один в один и даже повыше будут, располагалось в вороньей слободке. Отчего такое неблагозвучное название? Так, откуда взяться благозвучности, если над тем местом после последнего падения града, пятьдесят лет назад, когда только кремль и удержался, долго кружило воронье, бои там были самые жуткие, потому как боярские подворья располагались именно в той стороне. Находились умники кои указывали, мол воеводе можно бы подворье свое и в кремле устроить, благо места там было в избытке, так что одна воеводская усадебка никак не потеснила бы воинский люд. Но Световид только ухмылялся в ответ и говорил, что ему вполне пригоже жить на том самом месте где веками проживали представители их рода.

 Едва рассмотрев приближающихся всадников, привратник поспешил распахнуть ворота. Негоже бояричу протискиваться в калитку, как бы он сам не утверждал обратного. Не имело значения как именно выезжал или въезжал бояре и их домочадцы, проехать или пройти они могли только через открытые нараспашку ворота и никак иначе.

 - Здрав будь, боярич,- приветствовал задорный голос старичка, отвесившего земной поклон. Градимир не стал чиниться и в ответ склонил голову, вот вроде и едва кивнул, но видно, что проделал он это с уважением к годам и верности с которой старик служит уже не один десяток лет,- Поздорову ли путь прошел?- А вот это уже угасающим голосом, так как цепкий взгляд выхватывает и непорядок в одежде, и несколько потрепанный вид, и повязку на кисти, а отсутствие двух боевых холопов, только подтверждают догадку, что что-то не так.- Как ты боярич?- А вот это уже с нескрываемой заботой и тревогой.

 - Нормально все, Стоян. Вот только Белугу и Судимира, тати побили.

 - Царствие им небесное. Стало быть и Буяна того...

 - Под выстрел попал, бедолага, мучился пока не добили. Отец-то дома?

 - Дома боярич. Я уж послал Вертка, поди уж знает.

 Градимир проехал прямиком к дому и спешился возле крыльца, где у него перенял коня конюх. Там же подобрали узду и у Виктора, который вел второго коня в поводу, да и мудрено это ехать верхом, коли на коне навьючено еще одно седло сумы, да оружие. Не пристало так-то нагружать всякой всячиной боевого коня, ну да иного под рукой не оказалось, чего уж, чай не рассыплется.

 - Эвон стало быть как все, обернулось. Плохо, что из татей никого в живых не осталось, перемудрил тут твой скоморох.

 - Какой же он мой, отец? Чай не холоп. Опять же не лез бы он в это дело, да Секач, дурила, решил его жизни лишить, а о том позабыл, что загнанная в угол крыса, от страха вполне себе может и на кота напасть и клочья пустить. Но то твоя правда, Секача живым бы не мешало, на нем грехов много.

 - Стало быть так. С этого дня, менее чем с четырьмя холопами чтобы носа за стены града не показывал. Бойцов сам подберу и все разъясню и попомни мои слова, если доложат, что не возжелал их слушать и все по своему вертишь, применю всю отцовскую волю и челом великому князю ударю, так что будешь дома сидеть как на цепи. Ить каким мирным вьюношей был, настолько тихим, что я грешным делом дурья башка забеспокоился, сам же на службу определил, а теперь сладу нет, уж мутил от настоек успокоительных.

 - Отец, ты ить и сам полки водил, да и не получится на воеводстве сидеть не имея опыта бранного. А как ворог подступит?

 - У тя того опыта уж в трое против моего, а те все мало. Вот видит бог, отпишу Миролюбу, ударю челом, чтоб от службы ратной тебя ослобонил.

 - Не надо отец.

 - Да как не надо-то? А кто дело примет?

 - Есть и младшие, Горислав...

 - Ты еще Храбра помяни,- вспылил отец. Нет, все же на фоне остальных детей старшенький был куда покладистее и умнее, те двое без бранного поля и огня в крови себя вообще не мнили, какое там наследство, все прахом пойдет, все в огне сгорит. Кстати самым отможенным как раз был младший, который отличался боевитостью с самого раннего детства, потому и Храбр, храбрый значит.

 В этот момент дверь в горницу распахнулась в помещение влетела словно вихрь девчушка лет четырнадцати, впрочем уже дева молодая, в таком возрасте уж и замуж выдавали, коли жених достойный находился. Сам Градимир женился когда ему было шестнадцать, а в жены взял как раз четырнадцати летнюю, тогда еще угловатого подростка, которая вскорости расцвела пышным цветом. Вот и эта расцветет, вот только найдет кого по душе, так как неволить дочку Градимир не хотел. Вот-вот, самому едва за тридцать, а уже вполне себе взрослая дочь, возжелай, так уж через год будет с внуками тетешкаться.

 Не обращая внимания на насупленные брови и недовольное хеканье деда, а так же проигнорировав его шлепок пониже спины, девчушка пробежала прямиком к отцу и уткнулась в его грудь.

 - От егоза! Отчего не сидится на женской половине! Чего прибежала в горницу, аль не видишь, что мы с тятькой говорим?

 - Папка, ты как цел?

 - Я с кем говорю!?- все больше распалялся дед, а с другой стороны какой дед, ему еще и пятидесяти нет, а уж вполне может и прадедом стать.

 Такова доля старшего в семье, как только возраст подошел, женись и озаботься наследником. Младшим в этом плане повезло больше, они умудрялись достаточно долго отбрыкиваться, ну ни в какую не хотели семьями обзаводиться, мол Градимир старший, у него пусть и болит голова, а они еще успеют.

 - Смеяна.

 - А деда,- убедившись, что с отцом вроде как все нормально, наконец откликнулась девчушка.

 - Ты как тут?

 - Дак, папка приехал,- потупила было глазки егоза, но тут ее взгляд зацепился за перевязанную уже грязной тряпицей руку отца и дед снова был забыт,- Папка, что с рукой-то?

 - Нормально все с рукой,- заводя ее себе за спину и спасая таким образом от нападок деда, уже примеривающегося к мягким местам внучки и не ладошкой, а снятым пояском, коий был хоть и узок но кожаный с серебряными нашлепками, одним словом даже шутейно не так чтобы приятно, а дед похоже распалился не на шутку, хоть и была старшая внучка в любимицах.- Просто палец выпростал, иди скажи мамке, что жив здоров, скоро буду, пусть прикажет баньку истопить. Отец, не тронь девку.

 - Ой!

 Не успела таки егоза проскользнуть мимо деда, зря что ли тот полки в свое время водил, да и не стар еще, так что и с реакцией и с глазомером полный порядок.

 - Пошто так-то батюшка, чай невеста уже?

 - Ишь ты, ба-а-атюшка. Ничего, вот попадется свекровь с крутым норовом, так она и скалкой пройдется, да не по мягким местам, а по стану. Ишь чего удумала, дед к ней и так и эдак, а она...

 Градимир только расплылся в улыбке наблюдая за тем, как изливает переполнявшее его возмущение отец. По всему видать обидно ему. Градимир тот хотя и считается более покладистым в отличии от двух братьев, которые хорошо как раз в год дома появятся, долг сыновний и мужеский отдадут и снова укатят службу княжью справлять, но тоже не сказать чтобы больно уж часто бывал в отчине, так что все семьи держались на главе очага, тот и любил и воспитывал как мог, а внуков собралось уже с дюжину. Душу свою вкладывал находя время промеж забот воеводских, а тут такое непочтение. Ну, может еще и взревновал самую малость.

 - Давай теперь решать по скомороху. Так понимаю, ему откупные нужно дать за справу и коней?

 - То так отец.

 - Сколь выходит-то подсчитал.

 - Если оружие татей не выкупать, то получится стопятьдесят рублей.

 - Кхм. Изрядно. Ну да неча на дорогих конях ездить и дорогую справу иметь. У казначея возьмешь и выдашь. А что оружие у людишек Секача ладное?

 - Ладное, работа Козминских мастеров и по всему видать ухоженное.

 Козминка был градом в котором и ковалось основное количество оружия в стране, во всяком случае, стрелецкие полки и иноземные роты вооружались мушкетами и пистолями изготовленными именно там по казенному заказу. В этом деле, надо заметить, тамошние мастера вполне себе по качеству сравнялись с иноземцами, разве только пока не могли выдать то же количество, но дело постепенно росло, существующие полки нарождающейся регулярной армии были экипированы полностью.

 - Коли так, то можно и принять, в арсенале дела совсем плохи, хоть волком вой. Из заказанного огненного боя хорошо как десятая часть приходит, а ить почитай на границе стоим, случись чем ополчение исполчать. Эвон в прошлом месяце, в Обережную сотня мушкетов и пушка ушли, а нам ничего.

 - Ну, Обережная на самой границе стоит, переправу и тракт стережет.

 - А мы не на том тракте стоим? И вообще, неча заботу проявлять о чужих, ты о граде родном думай.

 - А те земли не под Звонградом ли?

 - Кхм. Земли под градом,- вынужден был признать воевода,- Но гарнизон тамошний сплошь стрельцы великокняжеские.

 - А кто им голова в службе, великий князь? Отец, ты того... Не перегибай.

 - Все одно, то не град.

 А что тут скажешь, земли лежащие окрест они конечно под рукой полкового воеводы и он им правитель первый после великого князя, но вот только они, земли те, по долгу служебному под ним, а Звонград, вотчина их, княжеством никогда не была, но удел весьма солидный. Опять же, эта земля обильно полита кровью их родовичей. Не нравилось боярину и отношение сына к граду, все-то он о государстве пекся, да о крае, а ить совсем не обязательно, что он на воеводстве станет после отца, а вотчину ему принимать иначе и быть не может, а потому и заботу нужно проявлять о ней первоочередную. Град у них с историей богатой, а потому к защите его отношение было куда как серьезным.

 - Ладно, поймешь еще что к чему. Казначею вели выплатить все как есть, а там уже в арсенал сами передадим. Да скомороху от себя пятьдесят рублей поднеси.

 В это время дверь в горницу опять открылась и в нее вошел старый дедок с коротко стриженными седыми волосами и длинной такой же белой бородой. Вид у него был не сказать, что здоровый, болезненный вид, по всему видать суставы крутит, да кости ломит, от того он ходил пригибаясь к земле и опираясь на клюку, но взгляд холодный расчетливый, со стальным блеском, волевой такой взгляд и смотрит вокруг по хозяйски. Интересно, а как ему еще-то смотреть. Там за воротами для всех глава рода был Световид, ему и почет и уважение, а на подворье властвовал другой человек Радмир, он-то и был самым старшим в роду. Когда стали одолевать старика болячки, вместе с навалившимся возрастом, он отошел в сторону предоставив дела в руки сына, но он был глава рода и этого не отнять.

 Едва бросив взгляд на старика, Градимир тут же заскучал. Нет, он был искренне рад его видеть и едва узрел, как расплылся в радостной улыбке, вот только грозный вид и строгий взгляд брошенный на Световида, не предвещал ничего хорошего, а дед был норовом крут и вообще семейка у них та еще. Быть свидетелем как достанется отцу, ой не надо, он ить нипочем про то не забудет и до-олго еще будет коситься на невольного свидетеля.

 - Здрав будь, дедушка,- отвесил земной поклон Градимир.

 - И ты будь здрав, внучок,- проскрипел надтреснутый голос, вот послушаешь такой голосок и сразу представляешь себе добродушного дедка пригнутого к земле гнетом прожитых лет, все так, вот только добродушным он сейчас не был,- Стало быть улыбнулась костлявая, да сторонкой прошла.

 - Да деда, мир не без добрых людей. Ну, я пойду, дела заканчивать, да и супружницу повидаю, чай испереживалась,- о супруге заботу проявить не мешало, как-никак на восьмом месяце, уж пятым ходит, так что лишние волнения ей ни к чему.

 Женили их родители по взаимному уговору, так что до дня свадьбы они друг друга и в глаза не видели. Потом он узнал, что люб был ей один молодец, но против воли отца она пойти не смогла, так как тому породниться с родом Смолиных, веками ходивших в чести у великих князей несмотря на смену поколений, было куда как почетно. Но как говорится, стерпится слюбится, вот и у них все сложилось. К своему удивлению через пару лет он стал замечать, что каждый раз во время очередной разлуки он с нетерпением стал ждать момента, когда вернется домой, так как начинал тосковать по жене, правда и дома усидеть не мог, но то уж непоседливая натура. Она любовью ему так и не ответила, он чувствовал это, но всегда относилась с уважением и заботой, искренне переживая за него.

 - Ты почто Смеяну ударил, аспид,- это было последнее, что услышал Градимир, затворяя за собой дверь.

 - Батюшка, дак...

 - Я те дам батюшка.

 Старик подошел и размахнувшись опустил на подставленную спину сына свою клюку, вот и мысли у того не было убежать или как воспрепятствовать расправе. Впрочем, какая там расправа, откуда у старика силы на богатырский удар, хорошо хоть достало клюку поднять.

 Световид едва успел подхватить под локоток престарелого отца, который зашатался потеряв равновесие, после чего с почтением довел до скамьи и усадил на овчину, специально подстеленную на случай если отец припожалует. Тяжко вздохнув, старик откинулся к бревенчатой стене.

 - Как ты батюшка?

 - Эх годы мои тяжкие, как это Отец небесный сподобил дожить до таких лет.

 - Почто так-то отец. Не гневи Бога.

 - А чего мне его гневить, уж прибрал бы, чем так-то. Гляжу на вас молодых да здоровых и в груди злоба на себя клокочет, ни расправить плечи, ни в пляске пройти, ни на коня сесть, ничего не могу.

 - А как же мне без слова твоего мудрого?

 - Ты и сам не глуп, сынок и уж дед. Так за что Смеяну-то ударил?- снова вернулся к изначальному старик. Что и говорить Смеяна пользовалась всеобщей любовью, начиная от прадеда и заканчивая дворней.

 - А она что же егоза, нажалилась?

 - А ты внучку свою не знаешь? Слова не сказала, вот только пока никто не видел слезу смахнула, да пониже спины мяла, так будто кто приложился, а кроме тебя и некому, опять же отсюда она шла.

 - Да, видать перестарался, сильно попало,- сокрушенно проговорил Световид, уже прикидывая как бы примириться с внучкой, которая насколько была ласкова, настолько же и несгибаема. Нет, норов свой показывать не станет, воспитана правильно, вот только никто не воспретит ей обиду держать, а ему того ох как не хотелось.- А с другой-то стороны, эвон Градимир тебе и земной поклон и здрав будь, а эта егоза мимо, словно и нет меня, сразу к отцу.

 - Так ить тятька он ей, за него душа в первую очередь болит. Понятно, что тебе обидно, потому как ты поболе него о ней заботу проявляешь, но то кровь тянет и ничего с этим не поделаешь.

 - Да понимаю я.

 - Что с холопами, кои с Градимиром выехали?

 - Побили. Из засады взяли, они и сделать-то ничего не поспели. Градимира из седла бревном подвешенным сняли, а их огненным боем расстреляли. Они только по разу стрельнуть и успели, одного уложили.

 - А тела где?

 - Градимир добрался до деревни, что вблизи, велел перевезти их в град. Завтра поутру или к обеду доставят.

 - Вели отпеть в нашей часовеньке, да похоронить на родовом погосте.

 - Не больно высока честь, отец?

 - Глупости не городи. Они смерть приняли Смолина защищаючи, за то им уважение особое.

 - Так ить, не сберегли.

 - А кто сберег бы? Опять же они одного уложили, стало быть головы не потеряли. То нам на пользу будет, пусть видят, что род наш благодарным быть может. Да вольную не забудь отписать и им и близким их, не дело когда на боярском погосте холопы лежат.

 - Все как есть исполню.

 - Скомороха того, награди хорошо.

 - Я уж велел выдать пятьдесят рублей.

 - Вот и славно. Спасибо те Отец небесный, уберег кровинушку,- дед истово осенил себя косым крестоми снова обернулся к Световиду,- С бароном энтим решать надо.

 - Я четверых приставил к Градимиру из моего личного десятка.

 - Охранители это хорошо, но не дело. Подстерегли раз, подстерегут и другорядь, а этот чего удумал, живым стало быть восхотел получить, чтобы поизголяться.

 - Дак, а что же...

 - А ты дите неразумное или как им молодость глаза застит?

 - Не по чести то, батюшка.

 - Ба-а-атюшка. Ты честь придержи для тех кто с честью просыпается, весь день живет и спать ложится, а с собакой по собачьи. Уразумел ли?

 - Уразумел. Да кому такое поручить-то и не знаю.

 - Подумаешь и найдешь, но не затягивай.

 Разумеется Виктора никто не пригласил в горницу, чего не хватало. Кабы там застолье горой, да в скоморохе потребность возникла, то иное, гостей потешить скоморошьим представлением дело доброе, да и то в трапезную, а так нечего ему там делать. Другое дело, кабы вопросы к нему какие были, но вопросов к нему не было. Так что как только коней у них приняли, парнишка из дворовой челяди, потянул Волкова в сторону, как оказалось на кухню.

 В местную кухню он просто влюбился. Оно может все дело в том, что тут готовили для господ, вот только сомневался он в этом. Усадив за стол его потчевали ни какими-то там блюдами с барского стола а самыми обычными щами и кашей из сечки, щедро приправленной мясом, да чтобы все это запить, поставили запотевший кувшин только из ледника, с квасом. Вот и вся еда. Но как это все было приготовлено. Поедая угощение так, что за ушами трещало, он был уверен, что в старину и на земле готовили ничуть не хуже, просто разучились готовить исконно русские блюда. Почему именно русские? Он и сам не знал, но вот шла у него в голове именно такая аналогия и все тут.

 Он уже доедал кашу, когда на кухне появилась ОНА. Вот как нес деревянную ложку ко рту, так и не донес. Красна девица. Он много раз и слышал, и читал это выражение и сам произносил вкладывая в это какой-то там смысл, но до этой минуты даже не подозревал, что у этих слов есть реальное воплощение. Вот оно. Вернее ОНА. Молодая, не старше восемнадцати, может даже и моложе, а чего вы хотите здоровая пища, ничем не отравленная атмосфера, густые русые волосы забраны в толстую тугую косу, которая через левое плечо свисает чуть не до колен, соблазнительно огибая высокую грудь. Лицо словно нарисованное, с природным румянцем, а в том что природным он ничуть не сомневался, брови выгнутые дугой, словно подведенные, огромные голубые глазищи с длинными ресницами, тонкий изящный носик, в меру полные алые губы. Как такое возможно без капли косметики он понять не мог, но Господь не поскупился одарив это лицо красками от щедрот своих. Не ляпнуть бы где в слух, славени в отличии от сельджукцев и каталонов считают себя не рабами Господа, а детьми его, а потому никогда так не говорят, только Отец небесный.

 - Это ты скоморох будешь?

 А голос! Блин, вот сколько девчат знал и всякое разное бывало, случалось и страдал от безответной любви, и дыбом становился едва взглянув, да так, что покоя не знал, пока не добивался своего. Но чтобы так! Ощущение было такое, что вот скажет палец отрубить, не задумываясь отхватит, скажет руку, вот только топор отыщет, потому как ножом больно долго может получиться, а захочется исполнить все побыстрее. Для красивого словца? Может и так, но только в тот момент он думал именно так и ничуть не сомневался в том, что исполнит. Что же за красота такая. И это она еще в полную силу не вошла, он просто чувствовал, что это только бутон, которому еще предстоит расцвести.

 Простенький голубой сарафан скрывал под собой стройное упругое девичье тело. Отчего такая уверенность, коли сарафан очень даже просторный и не облегает плотно девичий стан? А вот не могло быть иначе и все тут. Высокая грудь, вздымающаяся под тканью без каких либо помощников в виде бюстгальтеров, потому как их пока и не изобрели. Как только Волков попытался представить себе ее без одежд, то сразу позабыл как дышать.

 - Чего молчишь-то?- Легонько прыснув, вновь спросила она, и при этом улыбка словно включила какую-то мудреную подсветку, еще больше озарив ее лицо. Вот только что казалось, что краше ничего и никому уже не создать, но едва она улыбнулась, как Виктор окончательно осознал, нет предела совершенству.

 - Гхм, кхэ.

 - Чего кряхтишь как дед старый?- не унималась красавица.

 - Ты бы Смеяна погодила, пусть парень в себя-то придет. Ишь словно кол проглотил, и дышать как позабыл,- забавляясь проговорила повариха.- Этож надо поначалу приготовиться, чтобы с такой красотой повстречаться, да и то не сомлеть тяжко.

 От слов дородней женщины, Смеяна, какое красиво имя, потупила взор и ее румянец разгорелся еще сильнее, а у Виктора поплыла голова. Все, спекся. Э-э не-э-эт, так дело не пойдет. Да мало ли чья она дочка. Хотя, вряд ли боярская, скорее всего из челяди, эвон платьице простенькое, не старое, но и не новое, разве так одеваются бояре. Услужливая память тут же представила картины из прошлого Добролюба, вот ни одной боярской дочки, чтобы она была в подобном одеянии ему видеть не доводилось. Опять же обращения простого, ну никак не господского и повариха очень даже легко общается, без пиетета. Но даже если из челяди, какому хозяину понравится, что его дворню обхаживают посторонние. А с другой стороны, какое ему дело. Хотя до такой-то красы есть. Однозначно есть.

 - То так,- наконец сумел совладать с собой парень и заговорить,- к красоте твоей еще попривыкнуть нужно. Лик словно Отец небесный обрисовал, голосок журчит словно ручеек весенний, после морозов студеных...

 - Э-э, скоморох, а ну осади,- вскинулась повариха,- Ишь запел как соловушка.

 - Да чего ты тетка Большуха, пусть сказывает.

 - Я те дам сказывает. Прямо заслушалась. Поел что ли?

 - Поел.

 - Ну и ступай с богом.

 - Да куда ему ступать-то?- Полностью овладев собой поинтересовалась девушка.

 - Эвон на улицу пусть ступает. Ждан! Ждан, где тя носит!

 - Тута я, тетка Большуха.

 - А ну проводи добра молодца на задний двор, пусть там ждет пока с ним разберутся.

 - Ага. Пошли что ли?

 - Да погодите вы,- не унималась Смеяна,- а что ты умеешь и звать тебя как?

 - Звать меня Добролюбом,- надо же, думал век в кучу не соберется, однако все же сумел с собой совладать,- А пробавляюсь я метанием ножей, жонглированием, да тело скручиваю по разному, могу и бороться.

 - А не покажешь ли свое умение?- А выражение лица словно дите малое вожделенную игрушку просит, а глазищи... Вот интересно он с ножами-то управится.

 - Смея-ана,- строго исторгла Большуха, но по виду девушки, ее голос не возымел действия.

 - Отчего не показать. Вот только нужно либо щит деревянный, либо стену, в какую будет дозволено ножи втыкать.

 Девчушка бросила горящий взор на Ждана. Как видно с развлечениями здесь все же было не очень, потому как и его глазки загорелись и немного почесав затылок он вдруг выдал осенившую его мысль, тряхнув головой как жеребец на выпасе.

 - Мы с утра стол новый в саду сладили, а старый велели на дрова снесть, но его пока не разобрали, чем не щит.

 - Подойдет,- уверенно проговорил Виктор.

 Устроить место представления было делом пары минут. Стоило только выйти на задний двор, взять на пару со Жданом старую столешницу, вынести в сад и приставить к дереву. Вот пожалуй и все, площадка готова.

 Добролюб никогда не приступал сразу к метанию ножей, предпочитая сначала разогреться, чему в немалой степени способствовали как акробатические номера, так и жонглирование. Возможно, причина заключалась в том, что ножи как элемент опасный, он приберегал для апогея выступления, как бы то ни было, но Виктор решил придерживаться этой же тактики, тем паче коли скоморох был удачлив и с заработком проблем не имел, стало быть и тактика верная.

 Сальто с места в перед и назад, солнышко, хождение на руках с почесыванием носа, пока держишься на одной руке или забавным почесыванием одной ноги другой, прыжки на руках и бег. Забрасывание ног на плечи с хождением опять же на руках, он буквально выворачивался наизнанку, сам поражаясь возможностям своего нового тела. Вокруг смех, восхищенные вздохи и охи, а главное ЕЕ смех, который он без труда вычленял из общего гомона, народу собралось преизрядно, никак не меньше трех десятков, в том числе и ворчливая Большуха. Вот угораздило же. После представления обязательно нужно будет перекинуться с ней парой слов, чтобы развить так сказать успех и завязать знакомство. А сейчас он выкладывался по полной, ведя лицедейство только для одного человека, для нее.

 Вообще-то он погорячился. Если с акробатикой все было в порядке, как-никак зарядка многое расставила на свои места, с ножами тоже был в принципе порядок, убитые часы на их метания, позволили наладить координацию, то насчет шаров он явно погорячился. Он понял это едва взял в руки первые три шара, размером со среднее яблоко, раскрашенные во все цвета радуги, они были не особо тяжелыми, изготовленными из дерева, но суть не в том. Едва он подбросил первые, как руки его запутались, подхватить он сумел только один, два упали на землю. Если вам приходилось наблюдать человека который впервые взялся изображать из себя жонглера, то картина понятна.

 В ответ на такое 'мастерство' толпа разочаровано загудела, а у Виктора едва не случилась паника. Но спасла его Смеяна. Вот у кого на лице не было и капли разочарования, а только ожидание, ну не верила она в то, что он такой нескладена, ить с тремя яблоками даже она управляется, трудновато было научиться, но ничего, осилила, четвертое никак в руки не давалось. Она даже на мгновение не допускала, что это может быть взаправду и ждала чем закончится эта интрига. Благодаря этому взгляду скоморох расправил плечи, вот хоть на изнанку вывернуться, а разочаровать эту красу ну никак нельзя.

 - Вот так вот и получается, когда за шары берется тот, кто много о себе думает,- назидательным тоном произнес он иронично поглядывая на окружающих.- Чтобы не выглядеть скоморохом,- его тут же перебили дружным хохотом, ну да, кто бы говорил, сам-то...,- Повторяю,- надев серьезную личину продолжил он,- чтобы не выглядеть скоморохом, нужно идти от простого к сложному. Берем один шар и подбрасываем его.- Виктор подбросил означенный шар на высоту примерно с метрии и легко поймал его и так несколько раз,- После того как научитесь ловить шар правой рукой, бросайте другой левой и так и продолжайте, один бросаете и ловите левой, другой правой. Ну да конечно ничего в этом сложного нет, эвон шары лежат, пусть кто попробует. Да не одновременно бросай-то, а в разнобой. Ага, не получается? А я про что. Как только натешились с двумя шарами, можно присоединить и третий.

 Так постепенно увеличивая количество, он вскоре поднял в воздух все шары, но ведь ОНА от него ждала чего-то другого, еее взгляд все еще говорил, что она не верит в то, что это все на что он способен. Вообще-то у Добролюба были еще коленца в запасе, но ить без тренировки и без того чуть было не опростоволосился, хорошо хоть как-то выкрутился, куда усложнять-то. Расскажите это павлину, расправившему хвост и всячески желающему произвести впечатление.

 Он и сам не понял как такое произошло но крикнув Ждану 'лови', он бросил ему один из жаров, тот исправно поймал и ничего не понимая уставился на скомороха, а тот ему кивает, мол давай. Ждан еще пару секунд осознавал произошедшее, а затем бросил шар скомороху, который мало его поймал но тут же вплел в хоровод товарок, затем снова шар полетел Ждану, потом еще девушке, потом парню. Виктор время от времени подбрасывал шары зрителям, бросал так чтобы им было удобно поймать, никакой скорости и мастерства в жонглировании от них не требовалось, только поймать и подбросить обратно, постепенно в полете между жонглером и зрителями непрерывно было уже по три, четыре шара. Одна девка, злыдня, хохоча от удовольствия неумело замахнулась и бросила шар в Виктора, и ладно бы попала, а то еще и в сторону, как только он извернулся, чтобы не уронить его и остальные для него осталось загадкой. Ее глазенки горели и просили еще, но Виктор решил не рисковать, ну ее, ума нет считай калека, она небось решила, что он вообще чудеса может творить, сам ведь сказывал, от простого к сложному, вот она и изгаляется.

 Потом он встретился взглядом со Смеяной, которая смотрела на него с азартом, нетерпением и обидой одновременно. Как же так, а ей шар. Эвон всем бросил, а ей так и не разу. А еще словеса всякие говорил, и ликом пригожа и голосок как ручеек. Но тут он посмотрел ей в глаза и крикнув 'лови' бросил ей шар. Отец небесный, вот счастье-то, лицо девушки прямо расцвело, она ловко ухватила шар, а затем легонько, без каверзы бросила обратно. Хорошая девочка.

 Когда дошло до ножей, публика уже гудела как растревоженный улей, в предвкушении чего-то такого эдакого. Больно уж ловок скоморох оказался, хотя поначалу и разочаровал, но как оказалось, то он так забавлялся, а и им жуть как интересно оказалось, опять же и сами поучаствовали. Как и с шарами у скомороха ну никак не ладилось. Эвон листочек приладили и он должон в него попасть, а ножи только вокруг и ложатся, вот только никак в саму цель не угодят. Все, закончились. И это скоморох, коий забавляет своим мастерством народ? Понятно, что ни один клинок не отскочил, и все они торчат из столешницы, но листок-то целехонек.

 - А ить не попал, касатик,- прозвучал в наступившей тишине озадаченный голос тетки Большухи и тут загомонили остальные.

 - Точно не попал,- озадачено почесывает в затылке скоморох, отчего толпа разражается дружным хохотом. Они уже поняли, что есть где-то подвох, но вот где...- А что грамотные-то среди вас есть ли?

 - Да уж пограмотнее тебя будем.

 - А тя что, грамоте нужно обучить? Без этого в цель не попадаешь?

 Шутки посыпались как из рога изобилия, вот только было видно, что все шутники пытаются понять, чего такого удумал этот лицедей и никак не могут. Смеяна так же заинтересованно смотрела то на него, то на столешницу, а он аспид ни с места и даже бровью не ведет. Да в чем секрет-то, ить видно, что удумал чего. Вдруг она внимательно присмотрелась к ножам, которые он и не думал вынимать. Ну конечно!

 - Дак он буковку выписал,- догадавшись выкрикнула она.

 - Какую буковку?- вскинулся народ.

 - Аккуратную такую, 'С'.

 - Точно,- прищурившись, согласилась Большуха,- Ты опять, аспид?

 - Чего опять, тетка Большуха,- пожал плечами Виктор.

 - Буковка?

 - Ну, буковка. Скоморох, стало быть. А ты о чем удумала?

 - Я это... Того... Подумалось...

 - А ты не думай, так проще будет.

 Народ грохнул дружным хохотом, а у красавицы румянец ярче стал от смущения, догадалась выходит, и от удовольствия, получается польстил. Бабушка тогда на дороге не врала и не преувеличивала, когда говорила, что девки отчего-то чуть не вешались на скоморохов, а он собой еще и благообразен, рассмотрел свое отражение в кадке с водой, не писаный красавец, но вполне себе хорош. По всему выходит, что заинтересовал он ее. Нет, того, что творилось с ним, у нее и близко не наблюдалось, но вот не безразличен, и то хлеб.

 Потом он метал еще, выписывая разные фигуры, а под конец предложил смельчаку встать у щита. Насколько шумной была толпа секунду назад, настолько же тихой она стала сейчас. Одно дело за мастерством наблюдать со стороны и совсем иное вот так... А как рука дрогнет, ить ножи в дерево входят не шутейно, каждый раз, скоморох с усилием их выдергивает, да не просто, а с раскачкой.

 - Я встану,- бросила Смеяна и хмыкнув устремилась к щиту. Нет, не даром все же дали ей имя, такое впечатление, что она смешинку проглотила и та не дает ей покоя.

 Тут же из толпы подалась высокая и статная бабенка, которая подойдя с уже занявшей свое место Смеяне, бесцеремонно оттеснила ее в сторону и встала вместо нее.

 - Неча те тут делать, красота наша. Иди со стороны смотри.

 - Млава.

 - Ступай, говорю. Или батюшке обсказать? Чего встал? Мечи.

 Млава встала так словно партизан перед строем расстрельной команды, решительная и несгибаемая, всячески стараясь не выказать свой страх и внутренне трясясь как осиновый лист. Вся эта гамма чувств была написана на ее лице и читалась как в открытой книге. Виктор мысленно поблагодарил Бога, за такой поворот событий, потому как когда у щита оказалась Смеяна, он понял, что не сможет бросить ни одного ножа, так как десять из десяти, его рука дрогнула бы, а так. Да легко! А еще и под ее пристальным взглядом. А получите!

 Десять ножей обрисовали фигуру Млавы, войдя в притирку с сарафаном, но не прорезав ткань, чего уж говорить о ней самой. Пока последний нож с глухим стуком не вошел в дерево, над площадкой висела напряженная тишина, но как только последний снаряд был израсходован, раздался общий вздох облегчения. И то. Развеж можно так издеваться над людьми.

 - Ты как я погляжу в ударе, Добролюб,- когда страсти поутихли раздался голос Градимира.- И пользуешься успехом.

 Как только люди услышали голос боярича, тут же поспешили разбежаться. Какому господину понравится видеть, как мало что бездельничает, а еще и забавляется дворовая челядь, как будто иных забот нет. Смеяна же к удивлению Виктора ничуть не стушевалась, а наоборот с каким-то задором, словно молоденькая козочка подскочила к Градимиру, и схватила его за руку.

 - Папка, ты видел, как он управляется с ножами!?

 Папка!!? Что за... Нет, ну надо же, впервые в жизни его накрыло так, что вздохнуть невозможно... И она вроде как на него внимание обратила... Эту девчушку лучше сразу выкинуть из головы. Он сейчас был не в своем родном мире, где в принципе возможно все и классовое различие все же преодолимо, не сказать, что его совсем нет, но это только бледная тень того, что существует сейчас и здесь. Были красивые баллады и в особенности на западе, о простых воинах или бардах, которые добивались и положения и своих возлюбленных, так сказать Золушка наоборот, вот только он уже давно в сказки не верил.

 - Я видел дочка,- все же дочка. Да когда ты женился-то, чтобы иметь такую взрослую дочь. Или не взрослую? Тогда и подавно лучше забыть.

 - Ты так давно подошел?

 - Нет, я видел его искусство в другом месте. Когда он спас меня из рук разбойников.

 - Так он спас тебя?- Смеяна несколько раз перевела удивленный взгляд с отца на скомороха и обратно.

 А девочка-то не в курсе. Впрочем, чему удивляться, скорее всего вообще никто не в курсе, что легко объяснимо, кто как не глава рода должен знать новости и подробности в первую очередь. Все что им могло быть известно, на Градимира кто-то там напал, два боевых холопа погибли, а боярич вернулся в сопровождении скомороха. Вот и девочка ничего не знала, терпеливо ожидая, когда батюшка, нет, ну надо же, все расскажет.

 - Да, дочка и как раз при помощи своего мастерства владения ножами.

 - Расскажешь?- Ох, а глазищи-то горят, лучше смотри в другую сторону. Вот как только узнал, что девка не про него, Виктор по непонятной причине все больше и больше пялился именно на нее. Возможно все дело в том, что запретный плод известно сладок, а может взыграло самолюбие, ведь никогда и никому не спускал, есть деньги и положение или нет. С другой стороны серьезно и не встревал, но все же был уверен, доведись никому не подарит.

 - Обязательно.

 - А как он с шарами управляется и тело скручивает, тоже видел?- Удовлетворившись обещанием отца, продолжала наседать Смеяна.

 - Не до того было.

 - Ой папка, ты представляешь...

 - Все, Смеяна, потом. Сейчас нужно делами заняться. Ну что, Добролюб, пошли посчитаемся, да не стану тебя задерживать.

 - Как скажешь боярич.

 Далеко идти не пришлось. Градимир провел его в какую-то каморку, в необъятном тереме, где как оказалось располагался казначей боярина. Тот был извещен заранее, а потому все подсчеты уже произвел в лучшем виде и был готов отсчитать необходимую сумму. А набежало изрядно.

 - Так что боярич, по всему выходит, что спасителю твоему причитается сто пятьдесят рублей, за возмещенное имущество как ты и сказал, я округлил в большую сторону. Не много, два рубля. И награда в пятьдесят рублей. Итого двести рубликов. Как отсчитывать-то мил человек, серебром?

 Виктор на несколько секунд выпал из реальности, устремившись в подсчеты, а когда картина стала таки вырисовываться, то чуть за голову не схватился. Этож сколько получается серебра? А вот никак не меньше тринадцати с половиной кило. Да как же такую прорву носить? Как только до него дошли результаты подсчетов произведенных в уме, он замер в растерянности, что легко угадывалось по его виду.

 - Что милок, думаешь где взять сундук под свое богатство? А и то верно, мало удачи от Авося дождаться, нужно еще и уметь ею распорядиться.

 -А можно получить золотыми червонцами?

 - А как нельзя, конечно можно. Оно весу получится поменьше. Тебе как заместо всех злато давать-то?

 - Если можно.

 - Тогда порядок.- Дедок, а казначей был не молод, быстро отсчитал монеты и протянул Виктору мешочек в котором глухо позвякивало золото,- держи дружочек. Шестьдесят шесть золотых червонцев.

 - А ить это не двести рублей, а сто девяносто восемь,- прищурившись проговорил Виктор. Два рубля здесь сумма весьма значительная и судя по всему его крепко собирались надуть. Градимир на эти слова только приподнял бровь, удивляясь тому обстоятельству как споро считает скоморох. А потом как видно тоже провел подсчет.

 - Ну и как это понимать Осьма?- Нахмурился боярич.

 - Так ить мы округлили на два рублика, а коли златом, то как раз хорошо и выходит ровным счетом.

 Виктор внимательно посмотрел на Осьму, который избегая встречаться взглядом с Градимиром, смотрел в сторону, упрямо сжав губы, всем своим видом показывая, что считает себя правым. Ну уж нет. Он, Волков, никого не собирается обижать, но и терять из-за того, что рачительный казначей стремится сберечь хозяйское добро, тоже не намерен, а то что тут имеет место именно это, но никак ни что иное было ясно как белый день. Открыв кошель висящий на поясе, он достал оттуда рубль и положил перед дедком.

 - Вот рубль. Если его положить в казну боярина, то по всему получится, что ты мне можешь отдать червонец и счет будет ровным.

 Осьма устремил на Виктора злой взгляд, а Градимир рассмеялся хлопнув скомороха по плечу. Отсмеявшись и утерев выступившие слезы он взглянул на старика и кивнув на все еще лежащий на столе рубль приказал не мудрить и расплатиться честь по чести. Но чтобы совсем не расстраивать старика, верность она дорогого стоит, заверил, что те два рубля скоморох уже отработал на заднем дворе и кабы старик вышел поглазеть, то убедился бы в этом, наблюдая за прошедшим представлением. А коли дворовые оплатить не успели, так как разбежались при его появлении, то он решил сделать это сам. Объяснение старика вполне устроили, хотя Виктору показалось, что устроило его иное, а именно то, что от него не отмахнулись и не просто приказали исполнить волю, а как бы еще и подольстились. Вот же, а он-то думал, что в старину все было просто, хозяин велел и все скачут как велено, а захотел тот переиначить, и все по иному. Услужливая память скомороха подсказала, что можно бы и так, вот только ни один так себя не поведет с ближним окружением, даже самый распоследний негодяй и самодур, со всем светом вокруг, но только не у себя в дому.

 Градимир все же был не обычным, вот какой боярич, а уж тем более состоящий на службе у великого князя в качестве воеводы, пойдет провожать до калитки обычного скомороха. Но этот пошел. Наверное причиной тому было то, что половину своей пока еще недолгой жизни, он провел в походах, деля хлеб, кров и риск с такими вот простыми людьми, состоящими у него под знаменами, а может это чувство рачительного хозяина и наставления деда, который всегда говорил: Мал золотник, да дорог, а еще, любовь людскую можно только по капле получить, коли сразу и много приходит, оно так же и уходит.

 - Иди с Богом, Добролюб. Как нуда какая будет, приходи, а ну как помогу.

 - А если она уже есть?

 - Хм. Ну, сказывай.

 - Про пистоли те. Мастер, что их ладил, жив ли?

 - Что же ты за скоморох такой? Эвон два пистоля при себе оставил, на мои так глаз положил, что до сих пор отвести не можешь.

 - Может я уж и другой совсем, боярич.

 - Ктож тебя знает. Жив мастер, что ему сделается, проживает в Брячиславе в Иноземной слободке, там же у него и мастерская оружейная. Никак решил все деньги в пистоли вложить?

 - Дак мне и одного достанет. Спасибо воевода, пойду я.

 - Иди чего уж.

 Про оружейника он поинтересовался так, на всякий случай, вкладывать деньги в оружие в то время как не собираешься пробавляться воинской стезей... Глупо это. Желай он воевать, то возможности были и там, в прошлой жизни, но хлебнув раз, варева под названием война, от второго глотка он отказался, хотя предложения и были. Не нравилось ему воевать.

 После дембеля найти себя в мирной жизни оказалось не так просто. Попробовал работать по специальности, а было их у него две, токарь и слесарь. Поначалу все было нормально и на работу он ходил с удовольствием, платили не так чтобы много, но худо бедно на жизнь хватало, опять же матери помогал. Она все ворчала, настаивая на женитьбе, да куда жениться-то. Нет, в большую и светлую любовь он не верил, а потому и не ждал ее, просто считал, что ему еще рано. Для себя он уже давно решил, если решит обзавестись семьей, то сделает это, не дожидаясь когда появится та самая единственная и неповторимая. Кстати, кажется она появилась. А толку-то? Кто она и кто он. Ну его, дурные мысли из головы.

 Так вот, работал он по специальности, набираясь опыта у старых рабочих пока не грянул кризис, а как только это случилось в частной фирме, решили сократить рабочих, приходилось затягивать пояса и как не трудно догадаться, оставили тех у кого и с опытом работы и со стажем все было в полном порядке. Вот странное дело, всем и везде требуются работники со стажем работы, а откуда их на всех найти, старики уходят, так и не передав опыт молодежи, в виду отсутствия оной на производстве, вот так вот специалисты и становятся дефицитом. Уже сегодня найти хорошего токаря или слесаря большая проблема, а про то что самих токарных станков практически не осталось, ушли на лом, ага вот такая вот ипидерсия, приходится не вспоминать. Раньше практически при любой организации где так или иначе дело связано с техникой или механизмами были и токарки и слесарки, а теперь этого нет, как нет и специалистов, простых обученных своему делу рабочих.

 Оказавшись на улице, он решил перекантоваться пока суть да дело в такси, благо машина осталась еще от покойного отца. Получалось даже больше чем в мастерской, вот только работать приходилось с утра и до позднего вечера с одним выходным, а иначе ничего-то ты не заработаешь. Приходилось выходить и в ночь, но ночные смены он не любил, потому как пассажиры в основном пьяные, а как говорится: Трезвый пьяного не поймет. Самое смешное то, что основная масса как раз не хамит, а всю дорогу извиняется, но нервы нужно иметь поистине железные, чтобы выдержать эти излияния раскаяния.

 Все время с того момента как он окончательно осознал, что как бы ему не хотелось обратного, случилось то, что случилось и по всему выходит, что обратной дороги нет, он просто был убежден в смерти Волкова Виктора там, на Земле, а коли так, то это его второй шанс для жизни. Можно жить и прежней жизнью скомороха, но перекати полем он не был. Ему всегда хотелось стабильности, как было у его родителей. Свой дом, постоянный заработок, пусть не миллионы, но так чтобы не бедствовать, жена, дети, спокойная размеренная жизнь. Чем плохо? У скомороха этого быть не могло.

 ГЛАВА 4

 Деревянный восьмигранный барабан совершил несколько оборотов и замер. Одна из граней отъезжает в сторону открывая доступ во внутрь, окошечко совсем малое только руке и пролезть, что там внутри особо не рассмотришь, а потому остается только в слепую запускать руку и нащупав деревянный кругляш забирать его, чтобы явить окружающим, да не захватить лишний, тебе положен только один, иначе ничегошеньки не получишь, хоть и улыбнется Авось. Жалко отданную копейку, потому лучше не мудрить.

 Мужчина долго перебирает кругляши внутри, размером с орех, но они все одинаковые, круглые, покрытые лаком, отчего ни заусенцев, ни шероховатости не чувствуется. Ладно. Была не была. А вдруг, вот именно сейчас. Уж три копейки отдал, чай утку за эти деньги купить можно. Наконец пальцы вцепились в кругляш. Он. Вот ей-ей, на этот раз он. Оказавшийся на ладони жетон весело улыбается немудреной улыбкой, простенько так точка, точка, два крючочка, но вот рожица развеселая сразу видна.

 - Опять не повезло. Извини дружище. Кто еще хочет испытать свою удачу,- забирая у крепкого мужика с окладистой бородой бирку и отправляя ее обратно в барабан зазывает парень.

 - Да как это такое возможно!?- Возмущению проигравшего нет предела.

 - Ты чего, кричишь,- удивленно поднимает бровь парень.

 - Я ить уж в третий раз тяну и все без току.

 - Ну не везет. Я-то тут причем, не улыбается тебе удача, знать не твой день.

 - Дак в третий раз!

 - Да хоть в сотый. Я же говорю, проходи мимо, не твое это с удачей тягаться.

 - Люди добрые, а ить он нас дурит. Вот как есть дурит.

 - А виру за наговор заплатить не хочешь?- Вдруг построжел улыбавшийся все это время парень.- За такие слова и ответить можно.

 - Все одно не чисто тут.

 Мужик возмущенно обвел собравшуюся человек в двадцать толпу, призывая их в свидетели, да и чего уж там, поддержать его. Шутка, три копейки на это дело истратил, а прибытку никакого.

 - Хорошо. Люди, вот мой барабан, я отхожу в сторону, пожалуйста проверяйте, все по чести. Сто бирок, одна к одной. Одна бирка с пометкой полтина, одна десять копеек, одна пять копеек, одна три копейки и двенадцать по копейке. Вот он я, никуда не убегаю и никуда не лезу, сами судите, вру я иль нет.

 - Да чего завелся-то. Уж чуть не десяток раз все проверено. Отойди в сторону, дай счастье спытать.- Мужик по всему видать купеческой наружности, не сказать, что первой гильдии, но не крестьянин и не ремесленник, подходит к барабану и отдав копейку, засучивает рукав.- Крути, ядрена Матрена.

 Виктор задорно улыбнувшись вращает барабан, не быстро так, чтобы бирки вполне себе могли основательно перемешаться. Не то если вращать быстро их просто прижмет к стенке, а этого не надо. Барабан вращается, внутри с глухим перестуком перекатываются бирки.

 - Ну что, хватит?

 - Не, еще чуток,- возбужденно говорит купчишка.- А ну стой. Эх, была не была.- Рука скользит во внутрь барабана, а затем появляется являя на всеобщее обозрение бирку с надписью под лаком по обеим сторонам '50 копеек'.

 - Эвон подвалило!

 - Глянь, купчина полтинник достал!

 - Оно завсегда так, деньги к деньгам.

 - А и то правда.

 Купчина стоит довольный, выслушивая все то, что вокруг люди говорят, на лице блаженная улыбка, а и то, удача улыбается в малом, стало быть и в большом сторонкой не пройдет.

 - А дай я,- снова загорается давешний мужик.

 - А как не свезет, что тогда? Опять будешь говорить, что обжулили?

 - Да чего ты, видно жа, что все по честному.

 - Ну что же погоди, сейчас выигрыш отсчитаю.

 Был у Виктора целый полтинник, но он намеренно начал отсчитывать по копейке, да под пристальным взглядом толпы. Полтинник что? Он один. Отдал и все, а тут процесс занимает какое-то время, горка монеток растет на глазах, азарт захлестывает даже того, у кого и мыслей не было играть. До этого момента были счастливчики, вот только больше десяти копеек не выигрывали, а тут пятьдесят, так что действо нужно было обставить по полной, со вздохами и чуть не причитанием, мол жалко расставаться прямо страсть. Глядючи на такую картину, люди расправляют плечи, как же плохо кому-то, этож хорошо. В этот момент никто не считает, сколько уже было отдано в те руки, которые сейчас отсчитывают выигрыш.

 Отсчитав положенное и пожав руку купцу, Виктор взял бирку и нарочито показав ее людям бросил в барабан, однако когда он собрался было закрыть крышку и начать его вращать, мужик воспротивился, заявив, мол он не желает, чтобы барабан вращали.

 - Это как это? Я стало быть бирку бросил во внутрь, она сейчас лежит сверху, а ты хочешь ее ухватить? И где тут честность с твоей стороны?

 - А вот и глянем, мой сегодня день или нет, есть здесь обман или все по чести,- выпятив губу нагло заявил мужик.

 Виктор хотел было возмутиться, но понял, что толпа на этот раз не на его стороне, всем жуть как хотелось, чтобы он опять полез в свой карман. Негатив ему был не нужен. С другой стороны кто казал, что этот непременно ухватит выигрышный жетон, шанс, что промажет был и большой, ведь для того, чтобы увидеть что-либо в барабане, нужно было очень внимательно присматриваться, отверстие небольшое, освещение от него никакое, а кто позволит. Придется рискнуть, потому как расположение толпы дорогого стоит.

 - То что он хочет сделать не по правилам, бирка сейчас лежит сверху, приходи и бери,- ну, не так-то все и просто,- но я пойду на это. Один раз. Чтобы показать всем и ему в первую очередь, что на всякого мудреца довольно простоты. Плати пять копеек.

 - Это не по правилам. Попытка стоит копейку,- тут же возмутился мужик.

 - Перед тем как достать бирку, я должен вращать барабан, ты хочешь не по правилам, а за то плати.

 - Правильно.

 - Ага, хитрец какой, бирка сверху, а он так же хочет за копейку.

 - Плати или отходи,- раздалась разноголосица толпы.

 - Да ладно вам,- отмахнулся мужик,- держи.

 Пять копеек легли Виктору в руку и он сделал приглашающий жест. Ну, кто тебе виноват. Тебе ведь славенским языком сказали, не твой день. Нет, мы же самые мудрые. Мужик растерянно смотрел на бирку с улыбающейся мордочкой, а вокруг бесновалась довольная толпа. А что очень даже весело посмотреть на то, как кому-то не повезло, если то не касается тебя, разумеется. Опять же, никто не выглядит особенно забавно, как тот, кто хотел обмануть другого, а обманулся сам.

 - Обман!!!- Взревел мужик. А как же иначе-то, конечно обман, ить он сам видел как бирку бросили во внутрь, она должна была оказаться сверху, а нету. Как есть обман.

 - Чего шумишь?- А вот и десятник городской стражи.

 На рынке всегда присутствует пара патрулей, ну ничего не меняется за века и даже в других реальностях, вот нельзя без блюстителей порядка и все тут. С другой стороны, действительно по другому не получается, потому как многие беды именно отсюда. При виде стражников Виктор даже вздохнул от облегчения. Проигравшийся совсем попутал и начинал нарываться, такого Волков спустить уже никак не мог, да и скоморох, нужно заметить, не отличался большой выдержкой, так что еще чуть и понеслась бы. А вот представители власти, это совсем иное дело.

 Не желая иметь сложностей с законом, а здесь он был куда как суров, тут о правах человека ничегошеньки не слышали и если попадешь на галеры, в рудники или на каменоломни девяносто девять из ста, до конца срока ты не доживешь. Так что шутить с законом тут себе дороже. С другой стороны существовала и альтернатива, заплати виру и живи дальше, вот только вира та назначалась воеводой и по большей части на его усмотрение, так что можно остаться без штанов. А зачем тогда затеваться? Поэтому предприятие его было чин чином записано в приказной избе, правда с игорным бизнесом здесь было никак, а потому он прошел как скоморох, да и Бог с ним. Главное дело делалось.

 Виктор долго размышлял над тем, чем бы таким заняться, чтобы устроить свою жизнь, но ничего путного придумать не мог. По всему выходило, что жить так, как былой Добролюб он не хотел. Нужно было где-то осесть, обзавестись домом. С одной стороны у него уже были не малые деньги, двести рублей это весьма серьезно, но с другой их было не так чтобы и много. Этой суммы хватило бы, чтобы поставить дюжину обычных изб или одно крепкое подворье с большим домом и постройками, но не более. Оставались вопросы где этот дом поставить, чем жить дальше.

 Если оставаться скоморохом, то это априори означало продолжение кочевого образа жизни и тогда в качестве дома мог выступить только фургон, который разумеется можно было сделать куда как более комфортабельным чем существующие ныне. Почему так? А по другому и быть не может. Если его заносило в город где совсем недавно уже были скоморохи, то сборы были куда как скромными, потому как публика успела утолить зрелищный голод и это вынуждало продолжать путь. Так что оставаться на прежнем месте и сохранять прежнее занятие было нельзя.

 Была мысль открыть мастерскую и начать производство чего-либо. Да хоть тех же замков. Но тут появлялась иная трудность, для того чтобы открыть свою мастерскую нужно было как минимум закупить станки, а то убожество которое имелось здесь и сейчас стоило ой как не дешево. Так что денег вроде как и много, но в тоже время, не так чтобы и очень, во всяком случае, на перспективу ну никак не хватит.

 Была мысль воспользоваться тем, чем повсеместно и во всех книгах начинают заниматься главные герои попадающие в средние века, а именно 'изобрести' пилораму. А что, простой подход, но вполне действенный, доски они всегда и во все времена будут пользоваться спросом, опять же не только доска, но и брус и рейка. Но тут он попал несколько поздновато, так как уже на протяжении почти полувека пилорамы вполне себе существовали и исправно поставляли продукцию на рынок, как внутренний, так и внешний. Кстати, одной из весьма серьезных статей дохода уже знакомого Виктору боярского рода Смолиных было именно деревообрабатывающее производство и доски в частности.

 И тут его осенило. Игорный бизнес! Это дело такое, что с прибытком будешь всегда, если только власти лапу не наложат или запрет. Тогда конфликт с законом, а оно ему надо? Можно конечно и усомниться: небольшая численность населения, в общем и целом весьма скромные доходы, но тот кто жил в России конца девяностых, начала двухтысячных, на такие заявления только ухмыльнется. Он жил в небольшом городке с населением всего-то в восемьдесят тысяч человек, ну с непрописанными пусть набежит сотня, а вот взяться хоть примерно прикинуть количество залов игровых автоматов он нипочем не взялся бы, потому как не представлял сколько их было. В то время эти заведения были практически на каждом углу, а монетные аппараты те и вовсе просто стояли на улицах. И все это приносило постоянный доход при том, что население жило весьма небогато. Даже когда их запретили, представители игорного бизнеса ушли в подполье и продолжали свою деятельность. Это не выступления скоморохов, которые могут приесться, это жажда наживы, положить копейку, чтобы выиграть рубль.

 Так что в том, что это будет приносить постоянный доход, он не сомневался. Другое дело, сколько на это дело будут смотреть сквозь пальцы власти, ведь очень скоро таких дельцов окажется великое множество. Опять же конкуренция. Значит, Виктору оставалось снять сливки, ставку именно на это он делать не собирался.

 А вот чем именно заняться, это вопрос. Здесь как бы с аппаратами, даже механическими проблемы. И тут ему припомнились барабаны с моментальной лотереей. А что, чем не аппарат? Правда там использовались запечатанные бумажные билетики, но бумага это дело такое, здесь одна десть, то есть двадцать четыре листа писчей бумаги стоила целый рубль. Но если бумажные билеты заменить на деревянные бирки, то дело совсем иное.

 Изготовление вращающегося барабана, с открывающимся окошком и сотни бирок обошлось ему всего-то в тридцать копеек. Вообще-то дорого, но тут дело такое. Сам-то барабан с рамой стоил пять копеек, столько же пришлось уплатить за металлические части, сотню деревянных кругляшей изготовили за две копейки, а вот чтобы вскрыть все это лаком, разрисовать, чтобы ярко было и в глаза бросалось пришлось выложить восемнадцать копеек. Ну так для сравнения, за 33 копейки можно было купить пуд свинины, за 40 копеек тушку осетра, сани конные за 1 рубль 20 коп, пару оглобель за 1 копейку, избу поставить за 16 рублей, это с материалом и работой, пару простых сапог купить за 40 копеек, сотню гвоздей изготовить за 9 копеек. Одним словом, копейка в мире Виктора ничего не стоившая, здесь была весьма весома. Пришлось заказать и легкий складной столик, да за него еще уплатить три копейки.

 Вот так вот на Звонградском рынке появился первый лохотронщик. Успех у предприятия, как и рассчитывал Волков, оказался просто бешенным. А и то, тут не нужно бороться, проявлять какую ловкость или избыток ума. Все в руках Авося. Отдал копейку, сунул руку и коли удача тебе улыбается, получи выигрыш. В первый день он заработал аж два рубля пятьдесят пять копеек, шутка! Это чистыми, без учета выплат выигрышей, а их было несколько штук, правда до десяти копеек. Не обошлось и без недоверия. Но Виктор терпеливо отходил в сторону и предлагал людям самим проверить все ли соответствует его словам. Толпа чуть не на зуб пробовала барабан и бирки, не находила никакого подвоха и все возвращалось на круги своя.

 - Ну дак чего шумишь?- Десятник как видно был в плохом настроении, а и то, у кого оно будет приподнятым, когда только что какой-то идиот решил науськать толпу на беспорядки. А кому отвечать? С кого будет спрос коли выйдет какое непотребство? Вот то-то и оно. Ладно бы был кто там с костями, а то ить энтот чин чином в казну пошлину уплатил, стало быть под защитой закона, а значит и стражи.

 - Дак господин десятник, я же...

 - Чего ты же?

 - Дак обман...- продолжал неуверенно лепетать мужик.

 - Обман это то, что ты хотел вытворить, а только верно тебе сказали, на всякого мудреца довольно простоты. Но я тебе проще скажу, на всякую хитрую задницу, найдется...,- в ответ на это, толпа грохнула таким дружным хохотом, что Виктор буквально ощутил, как вздрогнул барабан, который он как раз вертел.

 Осмеянный мужик, во избежание дальнейших насмешек, поспешил ретироваться. Этот день для Волкова оказался особенно удачным, так как он перевалил отметку в два рубля и это несмотря на то, что были еще выигрыши, не такие крупные, но все же. Толпа повалила валом, купчина сделал свое дело, народ завелся не на шутку, всеми завладела жажда быстрой наживы.

 Вот странное дело, оно вроде как и другой мир и время другое, а рынок практически прекращал свою деятельность примерно в четыре часа по полудни, как и в оставленном им, вернее торговля продолжалась, но вот количество народу резко уменьшалось, крытые торговые ряды для крестьян пустели, как и площадка для повозок. Продолжали работать только лавки, но основной вал покупателей превращался в скудный ручеек. Возможно это связано с тем, что крестьяне после полудня сворачивали торговлю, так как еще нужно было поспеть вернуться домой, возможно с тем, что люди старались сделать покупки как можно раньше, чтобы оставалось еще время на другие дела, а возможно свою роль играли обе причины, но факт остается фактом.

 А коли так, то и Виктору торчать в ожидании когда появится желающий сыграть не было смысла. Поэтому он собрал свои нехитрые пожитки и направился домой. Именно домой. Нет, он не купил себе подворье, чего не хватало, отдавать шестьдесят рублей на его покупку. Вот так вот, поставить избу обходилось всего-то в шестнадцать, а чуть только в самом граде, то цены сразу взлетали до небес. За стенами не так чтобы и много места, поэтому недвижимость была дорогой. Он обосновался в мастеровой слободке, в Сапожном переулке, как не трудно догадаться здесь стояли одно к другому домики сапожников, которые с утра и до вечера точали обувку.

 Сапожники были самой различной классификации и шили самую различную обувь, от восемнадцати копеечных башмаков, до двухрублевых сапог, кои по карману только боярам, да богатым купцам. Виктор видел сапоги которые стоили два рубля, и что говорится, потом ловил челюсть, потому как представить себе сколько стоила бы такая обувка в его мире он представить не мог. Это было настоящее произведение искусства, вот только предназначено оно было не для любования, а для носки.

 Постой он себе нашел за вполне приличную плату, с него брали аж тридцать копеек в месяц, но на фоне его заработков, Виктор рассудил, что таскаться лишний раз в посад ему не с руки, далековато. А вот сапожный переулок подходил как нельзя лучше, опять же и от рынка не так чтобы далеко, и околоточная изба располагался рядом, так что лихие не больно-то любили здесь шалить. Спокойнее так, приключения ему без надобности. Совсем. Не было у него тяги к ним, а вот спокойной тихой жизни хотелось, но только так, чтобы нужды не было.

 Однако, мысли выкупать этот домик у него не было хотя намеки от владельца проскальзывали регулярно. Подворье принадлежало сапожнику, живущему в соседнем доме, здесь проживал его брат с семьей, да в моровое поветрие в прошлом году померли они, а дом остался, других наследников нет, свои дети слишком малы. Савося, хозяин, сразу упредил, что если покупатель объявится, то Добролюбу придется съехать, а как он выкупит, то и разговору не будет. Но Виктор не повелся на такой намек. Квартировать это да, а вот жить, не нравилась ему слободка. Опять же теснота, дворы махонькие, ютятся один к другому, улочки узкие. Не то.

 За день изрядно настоялся, так что ноги гудят. Но не отдых ему сейчас нужен, это на рынке день считай закончен, а до темноты времени еще изрядно. Ну и как тут быть? Впрочем, вопрос риторический, за три недели у него уже устоялся какой-никакой уклад.

 Утро начинается с зарядки, без этого никуда, иначе тело не поймет и взбунтуется отдаваясь ломотой во всех мышцах. После рынка так же необходимо кровушку разогнать, ничего не поделаешь, Добролюб был привычен к подвижному образу жизни. Но это Виктору было не в тягость, тем более, после второй разминки он словно повторно просыпался. А вот теперь можно заняться чем нить полезным, к примеру, пройтись по лавкам. С одной стороны возвращаться на рынок не с руки, но с другой, нагруженный барабаном и столиком не больно-то отоваришься. Или сходить на рыбалку, как раз к вечернему клеву поспеет, а к закрытию ворот воротится в город. Можно и в поле заночевать, тем более на завтра намечался выходной, правило давать себе день роздыха он отменять не собирался, в конце концов не помирать же добывая хлеб насущный. Хотя, не больно-то он перетруждался. Но причина, скорее всего, все же была в том, что в понедельник народу на торжище практически не было, а коли так, то и ему прибыток скудный.

 Не сказать, что он был заядлым рыбаком, но какой-никакой толк в этом знал, опять же благовидный предлог выйти за стены города, а он совершал такие прогулки регулярно. Как говорится, никогда не складывай все яйца в одну корзину. Вот и он не складывал. Свое состояние полученное от Смолиных он разделил на три части и спрятал в трех разных местах. Сейчас он устроил еще один, четвертый, схрон, в нем уже было серебро, заработанное на рынке. Деньги в него он переправлял регулярно, опять же и рыбку свежую с пылу с жару он сильно уважал, так что все одно к одному.

 Ну, не было в этом мире банков, если кому-нибудь нужно было сохранить ценное имущество, то обращались за помощью к добрым знакомым, под честное слово. Кстати заметить под этот эфемерный документ заключались сделки на огромные суммы. Виктор уже давно не предавал значения выражению, ударили по рукам, а оказывается, все имело под собой реальные основания. Понятное дело, что у Виктора в таких знакомых наблюдался некоторый дефицит, Добролюб, несмотря на вполне дружелюбную натуру, по жизни был одиночкой, а стало быть доверить свой капитал он мог только землице. Она родимая не выдаст, если только случай какой, ну дак на тот случай и схрон не один.

 Что не говори, но при всем при том, что Волкову все больше и больше нравился этот мир, благостным он не был. Впрочем, подтверждение тому он получил практически сразу по прибытии сюда. Так что к неприятностям он предпочитал быть готовым, отсюда и тайники и жилье поближе к околоточной избе.

 Виктор уже было направился за снастями, но передумал. В конце концов у него на руках было только четыре рубля, деньги не малые, но с другой стороны не та сумма, чтобы спешить положить ее в укромное место, с другой стороны и риски не нужные, но вот отчего-то лень стало идти к черту на кулички, а потом еще и сидеть с удочкой, не возвращаться же с пустыми руками.

 - Здрав будь сосед.

 - И тебе не хворать, Савося,- вот и хозяин пожаловал, никак с инспекторской проверкой, не порушил ли чего квартирант.

 Такие вот наскоки сапожника, Виктора каждый раз напрягали. Не любил он когда вот так бесцеремонно лезли к нему, а у этого была такая привычка, без спросу мог запросто пройти в избу, обнюхать каждый угол, заглянуть в чугунки, чем это квартирант питается. Волков всегда старался сдерживаться, но вот на сегодня лимит по терпимости в отношении наглецов у него был исчерпан.

 - А ты никак седни на рыбалку не идешь? Ить вроде через день хаживаешь.

 - Не хочется сегодня возиться с рыбой. Вот посижу на завалинке. Тишина, благость.

 - Ага, понятно.

 - Савося, ты куда?

 - Дак, в избу,- искренне удивился окликнутый мужик уже стоя на крыльце.

 - А неча те там делать,- вдруг рубанул Волков.

 - Это как это?

 - Дак я тя в гости вроде как и не звал.

 - Дак дом-то мой.

 - Э-э не-эт. Ты домик мне сдал? Деньги и за этот и на месяц вперед взял? Вот и выходит, что до конца месяца, дом этот мой и рухлядь в нем тоже моя,- ухмыльнувшись осадил его Виктор.

 - А вот это ты видал,- о как фигуристо он может фигу крутить.

 - Воля твоя. Ты хозяин, как скажешь так и будет.

 - То-то жа.

 - А то как же. Твоя взяла. Давай тридцать копеек.

 - Какие такие копейки?

 - Те, что тебе за постой плачены. Остатнее за этот месяц пусть тебе остается, а то что за следующий дано, вертай в зад.

 - А это как жа?

 - А вот так. Раз уж от тебя покою нет никакого и жить без твоего догляду никак, то съезжаю я отсюда. Найду другое жилье.

 - А как я не отдам?

 - Так и не надо. Но тогда, шел бы ты по своим делам, но только не здесь. Не смотри на меня как Ленин на буржуазию.

 - Чего-о-о?

 - Да ничего. Иди говорю, коли деньги взад отдавать не хочешь.

 Виктор не боялся вот так вот под вечер остаться без крыши над головой. Во-первых, жадная или если хотите хозяйственная натура Савоси никак не позволила бы ему расстаться с месячной платой за постой, а его личная жаба, в виде рачительной и домовитой женушки, не подписала бы добро на потерю такого клиента как Виктор, это в знатных домах бабы полностью бесправные, а у простолюдин все проще, так что и баба вполне себе может подать голос, да еще и как, порой как подаст, так уши затыкай и бегом подальше. И то сказать, тридцать копеек лишними не бывают, а за год почти четыре рубля получается, этож какие деньжищи. Опять же, за подворье нужно было платить в казну пошлину. Во-вторых, в городе было целых четыре постоялых двора, ярмарки пока никакой не наблюдалось, а потому найти угол можно было без проблем, опять же вышло бы куда как дешевле. Но вот хотелось отдельно, а тут Савося, со своим доглядом.

 Выпроводив инспектора, который судя по порывистым движениям, сейчас начнет распространять по переулку весть о том, какой нехороший человек его постоялец. Вот так походит по знакомым, поднаберется решительности, накачается адреналинчиком и уверенностью в своей правоте, придет домой требуя у жены деньги, чтобы бросить их в лицо постояльцу и спровадить того со двора. А потом станет таким тихим и благообразным, потому как Мила в молодости может и была очень милой девушкой, отличающейся кротостью нрава и застенчивостью натуры, но получилась из нее гром баба, только имечко и осталось. Так что сдуется Савося как воздушный шарик. Да и не дурак он выгоду терять.

 Откинувшись к бревенчатой стене Виктор закрыл глаза, подставляя под лучи вечернего солнца свое лицо, приятный легкий ветерок ласково овевал щеки и тут на него напала такая истома, что вот едва как воск не растекся. А когда человеку хорошо, то и мысли текут приятные, не место в то время плохим. Он словно находился в полудреме, а потому все образы были буквально осязаемы, а непокорная мысля отчего-то съехала на Смеяну. Вот так вот, ни с того, ни с сего, без какого-либо участия с его стороны. Ее образ внезапно возник перед мысленным взором, и стал он его осматривать со всех сторон, а потом и вовсе дошло до непотребства, потому как рядом с ней оказался он грешный и ладно бы просто стоял, куда-а та-ам, шалить начал, а она бесстыдница и пальчиком не пошевелила, чтобы его остановить, даже вроде как и наоборот...

 Виктор резко вскинулся и затряс головой, вот окажись рядом бочка с водой, непременно занырнул бы в нее. Это что получается, он уснул и успел сон увидеть. Лихо. А что это с ним? Э-ге-ге, дело дрянь. Нет, с этим нужно срочно что нить делать. Не сказать, что вопрос этот здесь никак не решался, хотя к продажной любви у него отношение было резко отрицательным.

 С другой стороны, а что ему еще оставалось, коли нравы здесь были куда как строгими. Оно конечно, всякое бывало, вот только происходило это очень тихо, чтобы не приведи Отец небесный кто не прознал. Опять же только вдовая и допустит и не каждого страждущего, а лишь того, на кого виды будет иметь. Одним словом возможно, но очень уж сложно. Добролюб тот имел самый разносторонний опыт и рога наставлял, с детской непосредственностью, причем не только простолюдинам, но Виктор решил этим подвигам ходу не давать, мало ли насколько не дружил с головой прежний владелец тела.

 Буквально вчера на рынке он повстречал одну развеселую бабенку, однако когда услужливая память подсказала, что это жена боярина Брегова, которая имела обыкновение ночью выскальзывать из под длани мужа и тайно выбираться с подворья, чтобы предаться греху с заводным скоморохом, Волков предпочел сделать морду кирпичом. Знать ничего не знаю, ведать не ведаю. Уж лучше пусть она бросает на него гневные взгляды и насылает проклятия, чем не дай Бог прознает кто. У него жизнь одна. Опять же, Добролюб был перекати полем, а Виктор имел твердое намерение вести оседлый образ жизни, просто еще точно не решил чем займется, а пока суть да дело, не сидеть же сложа руки и деньги лишними не будут.

 Поднявшись он потянулся и пошел в дом. Нужно было припрятать деньги, перед тем как выходить в люди, не носить же с собой столько денег, когда ему рубля за глаза хватит. Там куда он намеревался идти, публика собиралась самая разнообразная, были и самые настоящие тати. А что вы себе думали. Для чего-то же они зарабатывают своим опасным ремеслом деньгу, не для того же, чтобы складывать в глиняный горшочек и подобно Виктору зарывать в землю. Так что тратят они свои заработки во вполне официальных местах имея за них вполне официальные блага. Есть и те, кто только перебивается, чтобы с голоду не помереть, не без того, но есть и вот такие.

 Было тут и нечто вроде организованной преступности, существовала она в форме банд, которые жестко конкурировали между собой, порой сокращая поголовье, не позволяя особо разрастись преступному сообществу. А и то, населения не так чтобы и много, так что особо не разгуляешься. Не малую лепту в это дело вносили и стражники, слыхом не слыхавшие о правах человека и давившие преступность как гниду, без жалости и зазрения совести. Понятно, что случались и перегибы не без того, но в общем и целом Виктору такие порядки нравились.

 Он конечно понимал, что волк обычно не охотится в окрестностях своего логова, но лишиться своих кровных только потому что, нарвался на какого безбашенного, тоже не хотелось. Волков для себя решил, что если начнут грабить, то здоровьем своим рисковать нипочем не станет, отдаст все что есть, здоровье оно как бы дороже, потому и при себе не хотел иметь много.

 Кружало как кружало, ничего особенного, судя по обстановке уровень наливаек в его городе, разве площадь побольше будет, есть и грязь, не сказать что слоями, но имеется. И запахи далеки от тех, что раздаются с кухни или от печи в доме, пахнет и вполне приличным съестным и помоями отдает и неистребимый кислый запах алкоголя с квашеной капустой, которые здесь доминируют. Однако не сказать, что все это способствует рвотным позывам, вполне терпимо, ну если вы не чересчур утонченные натуры, Виктор к таким натурам не относился. К тому же он здесь считался завсегдатаем, питаться-то где-то надо и не только.

 Подавальщицы здесь помимо обслуживания столов, оказывали и иные услуги. Ничего удивительного, практически официальный блуд, просто и церковь и власти делали вид, что ничего подобного здесь не происходит. А что делать, мужикам-то пар спускать время от времени нужно. Сексуальное воздержание никому еще здоровья не добавляло, а очень даже наоборот. Помнится Волков где-то читал, что в царской России, господ юнкеров строем водили в публичные дома, да еще и казенные деньги выдавали на оплату услуг жриц продажной любви. Насколько это было правдой он не знал, в конце концов за что купил, за то и продал, а вот что способно сделать с мужиками длительное воздержание очень даже видел своими глазами. Такому если в ручки попадешь, то вполне может получиться, если не сможешь с ним совладать, будет он тебя рвать на клочки долго и вдумчиво.

 Добролюб остановился при входе и бросил взгляд на зал. Ничего так себе, вполне просторное помещение, с дюжиной столов, за которыми вполне вольготно могли сесть шестеро, если двое сядут с торцов. Ему так много места было не нужно, с другой стороны найти свободный стол пока было возможно. Темнота еще не опустилась на землю, так что народ только подтягивался. Опять же, стол ему был нужен не на долго, только успеть перекусить, а с этим делом он никогда не затягивал, многие говорят, ест быстро по армейской привычке, но Виктор всегда так ел. А чего тянуть-то.

 Едва он опустился на скамью, как рядом появилась статная девка, которую звали Голуба. Девушка и впрямь кроткого виду, не иначе как сирота полная или из полона в ханстве выкупленная иного объяснения почему она пробавляется таким заработком не было, ведь все четыре подавальщицы тут выполняли двоякую роль.

 - Здравствуйте,- и голосок такой, что сразу хочется пожалеть и защитить. Нет, не своим делом девка пробавляется, такая должна быть разбитной, нахрапистой и распутной, а эта сама кротость. Видать тяжко девке досталось.

 - Принеси мне каши, ломоть мяса, хлеба да кружку пива,- сам себе он готовил только свежевыловленную рыбу, да и то не всегда, бывало просто засаливал и вывешивал провялиться.

 Здесь пока отчего-то не знали всей прелести потребления пива с вяленой рыбой. Ничего еще малость и он их просветит, вот пара дней и устроит посиделки с соседями. Опять же и Савосю нужно будет ублажить, не то будет ходить обиженный, а оно ему надо.

 Вот странное дело, у себя там, он каши не любил, возможно армия наложила свой отпечаток, но скорее всего ерунда это. На армейской кухне и борщ готовили такой, что в пору помоями называть, однако к нему-то отвращения не появилось. Каши он никогда не любил, а вот здесь ел и с большим удовольствием. Наверное все же все зависит от того как готовить. Несмотря на любовь к борщу, он с удивлением обнаружил что местные щи, хотя и не имели в своем рецепте картофеля и томатов, были очень вкусными, а самое главное оказывается существовало очень много рецептов этого супа. Совсем не обязательно главным ингредиентом являлась капуста, потому как щи могли быть и зелеными, из щавеля или крапивы, последние кстати сейчас были особо в ходу, так как эта жгучая составляющая сейчас была молодой и мягкой.

 - Больше ничего?

 - Погодишь меня, как поем, пойдем наверх,- были на втором этаже несколько комнатушек, предназначенных для известных нужд.

 - Хорошо. Квасу прихватить?

 - Это как всегда,- согласно кивнул Виктор и улыбнувшись легким шлепком придал ей направление в строну кухни. Его отрицательное отношение к проституткам сказалось и здесь, он всегда имел дело только с одной и она только что приняла у него заказ, причем не только на еду.

 Заведение так себе, не фешенебельный ресторан, но готовка нужно прямо сказать на высоте. Виктор с удовольствием поел, насытившись от души. Не будучи особым любителем пива он отдал должное этому напитку здесь и ведь точно знал, что это не лучшее, но вот рядом с ним не стояло то, что продавалось в его мире и все тут. Наверное причина в поистине натуральных продуктах применяемых при приготовлении местных напитков. От кваса у него вообще голова шла кругом, так как он его всегда любил, а местный отличался от привычного как неба и земля, причем в лучшую сторону. Кстати, он тут скорее был слабоалкогольным напитком, захмелеть от большого количества можно было очень даже легко.

 - Ты как здесь оказалась-то,- когда они мокрые наконец откинулись друг от друга поинтересовался Виктор.

 Голуба бросила на него долгий изучающий взгляд. К чему это ему? Хочет жизни поучать? Попадались такие, а еще были те кто относился к ней и ее товаркам откровенно презрительно. Были и такие, что всячески высказывали свое сожаление, готовы были заплатить хозяину кружала откупные, чтобы забрать девку к себе в дом, ключницей там или кухаркой, да только намерения их читались на лицах вполне отчетливо. С другой стороны она и на такое была бы согласна, хотя кто ее холопку спрашивать будет, да только дальше высказывания намерений ни у кого дело не шло. Спаравят нужду и тут же позабудут, что там в бреду лепетали. Опять понять можно, дома-то чай законная супружница, которая блуда может и не потерпеть, бабы-то они мужей чтили, а только и за ними родня есть, могут и спрос учудить, если берега потерять и кровинушку уж вовсе ни во что не ставить, опять же святые отцы к блуду совсем уж строго относятся.

 Хотя, один такой случай ей был известен и девка та обретается ключницей в доме купчины, уже и тяжелой ходит, вот только выкупил ее вдовый старик, на проказы которого сын, уже считай полностью вступивший в права, смотрел сквозь пальцы. Ну способен еще отец, так радоваться тому нужно, а то, что сестра там или брат появятся, не беда, дело всем найдется, опять же какой никакой родне и доверия поболе будет. Можно конечно опасаться того, что каверзу какую учудит, но тут все проще, байстрюк он и есть байстрюк, нет у него никаких прав, а вот признать дите, законный сын уже не даст ни в какую, потому как тогда и до беды недалеко.

 Но этот никогда не поучал и всегда по настоящему, без притворства был к ней добр. Никогда не скрывал и не пытался замаскировать что ему нужно, но в то же время получалось это у него не обидно, как само собой разумеющееся, а от того и нравился он ей безмерно. Все же люди просто так имена не дают, Добролюб он, как есть Добролюб. Прислушавшись к своим ощущениям, она вдруг поняла, что интересуется он искренне, потому как ему действительно интересна ее судьба, но в тоже время сказал он это так, что было понятно, не пожелай она отвечать, то так тому и быть, ни в душу лезть, ни настаивать не станет.

 - Село наше близ границы с Айрынским ханством стояло. В нем вольные проживали, да границу со степняками стерегли. Много раз айрынцы подступали к палисаду села, да всякий раз биты были. Но однажды их оказалось слишком много, тогда они большой набег на Брячиславию учудили. Три года тому, как на наше село напали, кого не побили, того в полон увели. Меня так же на невольничий рынок свезли. Два года по чужбине скиталась, поменяла двух хозяев, пока на Клузиуме меня святые отцы не выкупили. Оказалась здесь.

 Церковь способствовала вызволению из рабства единоверцев, не сказать что в большом количестве, но все же. Выкупая рабов у язычников они не гнушались вернуть себе затраченные деньги, некоторые поговаривали, что они при этом наживаются за счет перепродажи, но то было не так. Передавая, теперь уже холопов, новым хозяевам священники только лишь восполняли свои потери и не более, а если невольник хотел связать свою жизнь со служением Отцу небесному, то тут уж и вовсе прямые убытки, в плане денег понятное дело. Вот только большинство предпочитало вернуться к мирской жизни, даже если раньше были свободными, даже если вот так, как Голуба. Все же отринуть себя от мира не так просто, а здесь это было куда как более серьезно, нежели в известном Волкову мире, где священнослужители уже давно оказывали услуги населению связанные с церковными обрядами. Ага, вот такая вот сфера услуг. Здесь они были очень строги к своим братьям и сестрам и поистине служили Отцу небесному и детям его.

 Теоретически такие могли выкупиться, о чем четко было прописано в их кабальных грамотах, но практически сколько человек не работал его долг отчего-то только рос, да еще и на детей переходил.

 - Выкупить-то тебя никто не пытался?

 - А что, хочешь выкуп за меня отдать?- Ну вот и этот туда же. С другой стороны, уж лучше один, чем каждый раз новый и не имеет значения воротит от него с души или нет.

 - Нет. Просто интересно. Красивая девка, кроткого нрава, я ить вижу, что случись и хозяйка из тебя справная выйдет. Странно это.

 - А сам чего же?

 - А куда мне? Я и сам без кола, без двора.

 - Не было пока такого,- не выдержав вздохнула Голуба.

 - Жаль.

 Голуба вновь бросила на него внимательный взгляд. Нет, не пытается лезть в душу, не играет, ему и впрямь жаль ее и случись, что за нее кто нить даст откуп как за Простушу, ту самую знакомицу, взаправду порадуется. А сам похоже и думать не думает о том. Да и вообще, сегодня он какой-то необычный, она уж успела его немного узнать, словно и не с ней он только что был.

 На улице было уже темно и тихо. Слышатся только приглушенные голоса из кружала, да собачий брех, который разноголосицей перемещался в самые разные стороны, сопровождая редких прохожих. Это днем, собачкам лень лаять, а и то, устанешь горло драть, сколько народу шастает, а как ночь, так дело совсем иное, скучно ить, вот и радуются редким прохожим.

 Виктор задрал голову к иссиня черному небу, обильно засыпанному звездами сложившимися в неизвестные ему созвездия. Вернее он-то знал многие из них, но то благодаря памяти прежнего Добролюба, а Виктор Волков раньше этого небосвода не видел. Завтра погода опять будет солнечная, эвон ни клочка облаков. Стало быть опять жара, ну да лучше уж так, чем дождик. Кстати, нужно подумать что нить с навесом эдаким легким, чтобы в непогоду можно было спокойно работать, а за одно и тачку какую-никакую соорудить, чтобы то добро вывозить с рынка. Оно вроде как и не планировал все время этим заниматься, но с другой стороны, пока ничего другого на ум не шло.

 Идти он старался по средине улицы, тому были причины. Ближе к заборам вполне себе можно было обо что-то зацепиться, да растянуться в пылюке, об уличном освещении здесь никто не заботился. У тех же заборов хватало теней, где можно было спрятаться так, что тебя и с пары шагов не заметят, а в полную луну, хоть в белых одеждах прячься, потому как тогда контраст будет такой, что там будет чернота непроглядная. А коли ты по средине, то и напасть из того закутка на тебя не получится. Но сейчас видимость была никакой и без теней, небо-то звездное, но луны нет.

 Виктор резко остановился, вглядываясь в угол образованный забором и стеной избы, показалось или там действительно кто-то пошевелился. Не полагаясь на зрение, он стал вслушиваться в окружающее пространство. Точно, что-то такое слышится оттуда, а вот и сзади. Если лихие, то не иначе как в кольцо берут. Ох, мама дорогая, да что же за задница-то у меня до приключений такая охочая. Ножи сами собой скользнули в руки, из чехлов прикрепленных к предплечьям, в которых находилось по два ножа. Что не говори, но та встреча в лесу, оставила у него неизгладимое впечатление.

 - Экий ты глазастый, скоморох,- послышался из темноты спереди хриплый надтреснутый голос. Про такой порой говорят прокуренный и пропитый, но с куревом тут вроде большие проблемы, так что остается второе, а может просто голос такой. Да какая собственно разница.

 - Ты кто и чего хочешь?

 Едва спросил, как сзади услышал едва различимые крадущиеся шаги, выпускать из поля зрения главаря он не хотел. Почему главаря? Ну он ведь заговорил первым, да и уверенность с которой звучал голос говорила о том же.

 - Скажи своим, чтобы стояли на месте,- резко бросил Виктор, явно намериваясь в случае невыполнения требования начинать действовать. Как видно главарь это четко уловил.

 - Погоди, браты,- шаги замерли, вроде пока ничего не слышно.

 Ударить не смогут, разве только метнуть клинок, но тут уж нужно не терять бдительности, как говаривал товарищ Берия. А еще главарь. Если судить по тому как он отреагировал на слова Добролюба, он знал о его роде деятельности и выходило опасался применения тем своих навыков. Значит, их не могло быть двое, да и обращение 'браты', явно не к одному, но Виктор смог определить только двоих. Плохо.

 - Так чего вы хотите? Если поживиться, то у меня в кошеле не больше пятидесяти копеек, но если они вам так уж нужны, я брошу кошель и пойду своей дорогой.

 - Боишься скоморох.

 - Только дурак не боится.

 - Это верно. Да только нам ить дела нет до твоих копеек. Тут земля слухом полнится, что ты отбил из рук Секача, боярича нашего Градимира и за то, хорошую плату получил.

 - Стало быть, мелочь тебя не интересует.- Плохо. Эти сволочи знают о Секаче и его банде, значит подготовились всерьез, а он только двоих и чует.- Но тех денег нет.

 - Конечно, ты их с собой не носишь.

 - Отобрали их у меня.

 - Как же, поверил. О такой улыбке Авося, весь лихой люд горланил бы, а нет ничего, тихо и благостно. Ясно, что денежки не с тобой, но то не беда, проводишь до схрона, там и посчитаемся. Тебе жизнь, нам злато и серебро.

 Жизнь она конечно дорогого стоила, да и страшно было Виктору не по детски, а тут еще остальных членов банды определить никак не удавалось. Стоп, а вот еще один, этот спереди и справа, по другую сторону дороги стало быть. Это все или еще есть? А рискнет тот, кто идет на порешившего Секача с его дружками, ограничиться только двумя помощниками? Может, если расчет строится на то, что клиента сначала приголубят по голове каким нить тупым предметом, например кожаным мешочком с песком или банальным деревянным дубьем.

 После того как речь зашла о больших деньгах и Секаче в частности, Виктор тут же уверился, что никто его отпускать не собирается и договариваться, останавливая в темном переулке с возгласом 'жизнь или кошелек', тоже намерений не имелось. Оглушить клиента, оттащить в тихий уголок и выпытать, где денежки припрятаны, благо ни родных, ни близких знакомых, одиночка, он и есть одиночка, так что никто не кинется. Пропал и пропал. Единственно кто расстроится так это жена Савоси, где она еще такого клиента найдет, который не торгуясь согласился на озвученную цену за постой. Вместе с уверенностью пришел и какой-то кураж, по телу пробежался озноб, такое у него бывало, когда с одной стороны хотелось побыстрее приступить к чему-нибудь, а с другой было боязно.

 Единственно, что еще останавливало это то, что убийство оно и здесь убийство, его легко могли притянуть к ответу, а здесь десять раз подумаешь, что лучше, вышка или каторга. С другой стороны он ведь защищается. Ну да защищается, вот только никто его не трогает, он же намерен напасть на людей и всамделешно резать их, а вдруг это какой розыгрыш.

 - Ну дак как скоморох? Чего молчишь? Небось уже порты обмочил,- хохотнул главарь.

 А чего разговаривать. Он не помнил точно у какого народа это было принято, но с теми кого намеревались убить не разговаривали, а он собирался сейчас именно убивать, потому как какие там коллизии у закона он точно определить не мог, но вот то, что жить ему ровно столько сколько этим потребуется времени, чтобы добраться до его денег, был уверен. Ну, а раз так...

 Ножи ушли к цели не одновременно, все же видимость плохая и нужно подготовиться к каждому броску, не сказать, что Добролюбу для этого понадобилось много времени, но хоть секунда, хоть пара мгновений, были необходимы. Второй нож ушел в полет когда уже раздался хрип главаря и этот не был связан ни с табаком, ни с выпивкой и вообще, это были последние звуки изданные нападавшим в этом мире. Второй не хрипел, а глухо застонал, так как нож угодил ему в грудь, все же стоял он подальше и видно его было похуже, а потому Виктор не стал оригинальничать, а просто решил поразить противника.

 Едва метнув клинки он обернулся, чтобы встретить нападающего сзади, была конечно опасность, что второй получил нож ни в грудь, а к примеру в руку, а значит мог напасть, но то вероятность, а тут реальная угроза. Вовремя. Он не разобрал чем именно наносил удар мужик, темно, да и времени на это не было. Волков просто юркнул вперед и в сторону в то время как там где он только что был, а вернее должна была быть его голова что-то просвистело, причем судя по звуку, не уберись он с пути этого снаряда и ему не жить. Как это могло согласовываться с желанием выпытать у него где хранятся деньги он не понимал, так как получись удар и спрашивать было бы некого.

 К моменту атаки в его руках уже были зажаты клинки, оно конечно ножи метательные, но кто сказал, что их нельзя использовать как обычные, правая рука сама рванулась вперед и он ощутил как сталь распарывает сначала рубаху, а затем с жадностью впивается в упругое, но такое податливое тело. Все происходит на автомате, на одних рефлексах, практически без участия Виктора. Он словно обтекает противника, который вдруг заревел как боров, ну да никто тебе не виноват, клинок в левой руке бьет татя в правый бок сзади, по идее в почку, но попал ли удар в цель, он сказать не взялся бы. Теперь рев сменился болезненным завыванием со всхлипом, от этого стенания Волкова даже передернуло, настолько оно звучало жалобно и тоскливо.

 Вот же, вроде и не в первый раз человека жизни лишает, было в обоих ипостасях, опять же совсем недавно в лесу шестерых порешил, а вот не по себе. А может так и лучше. Говорят самое страшное это когда тебе становится наплевать и ты уже не придаешь значения кого лишаешь жизни курицу или человека, а если от того еще и получаешь удовольствие...

 Как бы он себя не чувствовал, но расслабляться не собирался, все это как-то сторонкой скользнуло в его сознании, так как инстинкты требовали только одного, защитить свою жизнь и сейчас все было направленно именно на это. Но похоже, что защищаться было уже не от кого. Как видно расчет у главаря все же был на то, чтобы оглушить клиента и оттащить в укромное место. Вот и ладушки. Пора делать ноги. Как там станут разбираться представители Фемиды, у Виктора желания выяснять не возникало никакого, а потому коли свидетелей нет, он решил по тихому сбежать. Однако несмотря на то, что ему удалось избежать ловушки вечер явно был не его.

 Как видно этот патруль находился где-то поблизости, а не разобрать, что так кричать, как тот тать, может только человек которого убивают, это надо быть полным дураком или трусом, ведь если там злодейство творится, то возможно всякое. Стражники не были ни теми ни другими, так что не раздумывая рванули к месту преступления, где и прихватили на горячем покрытого кровью чуть не с головы до пят скомороха.

 ***

 Интересно, чтобы это значило. Улыбающееся лицо стражника, то что он был один и явно молоденький еще недавно надевший синий кафтан стражи, внушало слабый оптимизм. Когда его вчера препроводили в острог, располагавшийся в одной из частей кремля, то десятник сразу пояснил, что мера эта обязательная, но не так чтобы и страшная. С утречка придет дьяк, запишет опросные листы и отпустит с богом, ить двоих опознали, как татей. Но опрос-то должен был производить дьяк стражницкого приказа, а Виктора отчего-то повели не к административному зданию, а к воротам. С чего бы это. От этого открытия он заволновался еще больше.

 Пока шли по территории острога, все больше преобладали синие кафтаны стражи, но как только вышли за ограду и пошли по основной территории твердыни и административного центра града, чаще стали видны красные, это стало быть стрельцы. Нынешний великий князь очень многое позаимствовал из западных стран, даже не у них, а у империи, с коей во многом брал образчики для своего государства. Вот и форма единая, правда пока только у стрельцов и стражников, но уже началось формирование частей нового строя, пока они представляли собой отдельные роты, вот так и назывались, а командиры их звались ротмистрами, но начало было положено.

 Когда стражник легким прикосновением руки придал ему нужное направление к какому-то терему, явно выделяющемуся на общем фоне, хотя бы по той простой причине, что был в отличии от остальных не деревянным, а каменным, оштукатуренным и выбеленным известью.

 - А куда ты меня ведешь-то служивый?

 - Дак к воеводе батюшке.

 Опа! А это еще с какой радости? Чего это воеводе делать нечего с утра пораньше заниматься всякими поножовщинами, опять же дознание еще не произведено, листы не записаны, с материалами он не ознакомился, разве только доклад с утречка, мол в Багдаде де не все спокойно. Ну и что, это же не повод самолично разбираться с этим делом. Ох, что-то будет. Сразу же засосало под ложечкой, у него всегда было так, словно детектор, правда чем могло грозить предстоящее событие, он не знал, но вот как только неизвестность, так сразу и начинается.

 Воевода оказался уже полнеющим и погрузневшим мужчиной, с окладистой бородой, правда не такой что по полу метет, но и не сказать, что коротенькой. Борода ухожена, как видно мужчина за собой смотрит и все еще молодится, потому как те кому не остается ничего кроме как свое тщеславие тешить, как раз отращивают ее до колен и надевают на себя сто одежек, как капустный кочан, а у этого всего в меру, одежд хватает, но движений не стесняют, опять же подобраны из легких тканей, а не отягчены золотым и серебряным шитьем, оно присутствует, но только самую малость для солидности. Как видно воевода ценит удобство, явный признак того, что в прошлом вой и не из последних, насколько помнил Добролюб.

 - Батюшка воевода...

 - Привел,- бесцеремонно оборвал паренька Смолин отец, которого кстати Виктор видел впервые, в тот день когда он был на подворье боярина, тот его не удостоил своего внимания,- Ступай. Да кликни там ко мне дьяка вашего.

 - Слушаюсь, воевода.

 Парнишка вытянулся в струнку, бросив руки вдоль бедер, как видно дисциплина воинская здесь начала претерпевать изменения, в частности начинается муштра. Виктор вспомнил, что на территории острога несколько стражников, под командой десятника усердно печатали шаг, поднимая пыль. Да и по кремлю, двигались десятки не гурьбой, а только строем.

 - Стало быть, вот ты каков, скоморох Добролюб,- добродушно усмехнувшись Световид бросил на Виктора приязненный взгляд, от чего нутро все это время стянутое холодными тисками, отпустило и по всему телу разлилось тепло. Не может человек так глядючи, замыслить что плохое, а если может, то это уж совсем... Но слышанное об этом мужчине говорило об обратном.

 - Дак, батюшка воевода, был скоморох да весь вышел. Осесть хочу, опять же от щедрот ваших какую деньгу имею, вот и возжелал домом обзавестись.

 - Слышал я,- тут же нахмурился воевода,- встреча наша сегодня все едино должна была быть, ну раз уж так-то. Архиерей наш, усматривает в твоем нынешнем занятии происки сатанинские, а потому требует наложить запрет на сие деяние.

 - Как же так-то, батюшка?

 - А вот так. Оно конечно можно и без личной беседы, да только негоже так-то с тем, кто кровинушку твою от лютой смерти... Не по людски это, хочь я и боярин. Гхм. Кабы ты пользу какую приносил, то тогда дело другое, а так-то пользы никакой.

 - Дак ить, я в казну плачу подати наравне с мастеровыми.

 - Платишь. Да только польза она должна быть не только для казны, но для народа в первую голову, потому как и мы бояре сначала служим людям, а уж потом они нам, а ты как паразит, прости Отец небесный, только сосешь кровушку.

 - А когда скоморошил, польза стало быть была?- Обиженно проговорил Волков, потупив взор.

 - А ты как думал,- даже прихлопнул ладонью о столешницу воевода,- Ты радость людям нес, веселье, своим умением заставлял на время позабыть тягости, а эдак только разор да раздор в иные семьи приносишь, где мужи с мудростью не в ладах. О том мне архиерей поведал, потому как прихожанки до него доносят такие нехорошие вести. Один муж чуть не насмерть забил женку, когда она спрятала от него копейки, чтобы детишек кормить, он те деньги забрал и к тебе снес. Не добро то.

 При этих словах, Виктору стало настолько стыдно, что уши загорелись огнем, а взор от пола оторвать он так и не смог. Он в жизни никогда не брал ничего чужого, если забыть о трофеях, но это дело такое, всегда и во все времена в этом урона никакого не было и бесчестным не считалось. А тут словно в карман чужой залез. Подумав немного, он проникся большим уважением к этому умному и по всему видать, доброму человеку. Помнит, чем обязан скомороху и благодарным хочет остаться, с другой стороны понимает, что деяние которое не несет с собой пользы, лучше бы прекратить на корню. Поди еще и указ издаст какой.

 - Ты прости меня батюшка воевода, да только ить я не хотел, чтобы то стало делом моей жизни. То нужно было чтобы деньгу поднять и начать другое.

 - Этож какое такое дело?- даже заинтересовался воевода,- У тя сегодня более двух сотен рублей, ты можешь уж в купеческую гильдию вступить. Оно конечно мелкий купчишка получится, но одну большую повозку товаром забить сможешь, а там и пойдет поедет.

 - Нет, батюшка воевода, купцом мне нипочем не стать, а потому и говорить о том неча. Купцу иная мудрость нужна, коей у меня и в помине нет. Потеряю я все что имею.

 - Ну если не врешь, то ить дума у тебя уже была, чем заняться. Тогда сказывай,- построжавшим тоном заговорил воевода. Одно дело быть благодарным за спасение сына, иное когда из тебя дурака делают, застилая взор на ходу придуманной ложью. Виктор четко уловил настроение хозяина палат, а потому начал выкладывать все как на духу.

 - Мне много странствовать пришлось, а потому и повидал я много и заниматься приходилось не только скоморошеством и людей мудрых встречал и книжки мудреные мне попадались,- вот ни капли лжи, кого только скоморох на своем пути не встречал, а Виктор и подавно. И грамоту Добролюб разумел, правда книги читал только Волков, но ведь сейчас это одно и то же,- В мастеровые хочу я податься. Стать токарем.

 - Дело доброе. Да только твоих денег хватит чтобы открыть токарню и инструмент закупить, а ты сказываешь о том, что хотел еще деньгу заработать?- Это уже заинтересованно. Вот и хорошо, теперь бы не разочаровать его. Да нет, не должен.

 - Ну куплю я домик, поставлю сруб, а в нем станок и стану работать. Появится желающий, возьму кого в обучение и станет в Брячиславии на одного или два токаря больше.

 - А ты чего хочешь?- Световид откинулся на спинку большого деревянного кресла, как пить дать неудобного, но зато подчеркивающего его статус и устремил на Виктора уже поднявшего взор внимательный и заинтересованный взгляд.

 - Хочу я поставить не один, а несколько станков, взять не одного ученика, а несколько. Измыслил я сделать станок, чтобы не только дерево или мягкие металлы обрабатывать, а и сталь оружейную. А для того денег нужно будет много, ой как много. Как подумаю, чего и сколько нужно будет, так тоскливо становится, потому как откуда столько серебра взять и не знаю. Можно складывать из года в год, да только не хочется мне взяться за это на склоне лет. Опять же ить сначала нужно сделать тот станок, да самому научиться им обращаться, чтобы иных учить, да и великий князь сегодня благоволит мастеровому люду.

 - И как давно у тебя те мысли?

 - А как то богатство в руки притекло, так и появились. Тут ить какое дело, нужно еще и станок придумать и помощников заиметь, потому как самому это дело ну никак не потянуть, а откуда мне взять помощника, только из кабалы кого вытащить да к своему делу приставить. А и жить все это время за что-то нужно. Опять же проехаться по иным странам, да посмотреть какие станки еще есть, я ить не все видел, может что полезное узрею.

 - Совсем запутал. Наговорил целую гору и не сказал ничего. Так чего ты хочешь? Что для этого надо?

 - Была у меня мысль, поставить подворье, да семью какую выкупить. С помощниками построил бы ту мастерскую, да работать начали бы и сам учился бы и людишек обучил бы.

 - Эвон как ты все удумал. А станок-то сможешь соорудить?

 - Есть мысли, так что сумею, да не один. - Виктор даже кивнул как человек уверенный в своих силах,- Есть у меня мысли как еще станки сделать, чтобы значит разные работы делать, вот только денег на все это у меня мало. От того и пробавлялся тем заработком. Вот только обмана там нет никакого,- поспешил обелиться он.

 - Верю, да только все одно позволить и далее тебе заниматься этим не могу.

 Виктор только тяжко вздохнул. Терять столь выгодное предприятие ну никак не хотелось, но вместе с тем обиды на воеводу не было никакой. С какой стати, человек царь и бог в своем уезде, первый после великого князя, но добро помнит, не просто прикрыл лавочку, а лично беседует, да еще и разъясняет что да к чему, где-то даже оправдывается. Такое нужно ценить, а не обиды крутить. Виктор и оценил. Вот ей-ей оценил. Заметил он и то, что когда воевода услышал его слова о мастерской, то искренне заинтересовался, как видно тут он полностью разделял взгляды властителя Брячиславиии и был готов поддерживать любого кто захочет наладить какое-никакое производство.

 Что же, взять все и сразу не вышло, значит потихоньку, полегоньку, день за днем, за годом, год. Или грабануть кого, но это не для него. Нет, если подвернется случай, как тогда с Градимиром, то он не погнушается, а вот так, ради наживы на большую дорогу, это ему претило. Значит от простого к сложному и перво-наперво подворье, да желательно попросторнее, место понадобится, ведь хочешь не хочешь, а семьей обзаводиться надо.

 Отчего-то у него была уверенность, что если не будет ради кого стараться, то может такое случиться, что при первых же трудностях пошлет он все к ляду и вернется к скоморошеству. Вот ведь, вроде иной человек, но или у тела память сильная, или толика души прежнего хозяина осталась, но нет-нет да и тянуло его к прежнему занятию, а это верная дорожка встретить свой конец где-нибудь под забором. Как говорил один мудрец: Молодость, это всего лишь средство, чтобы обеспечить себе старость. Золотые слова, под каждым из них Виктор был готов подписаться.

 - Дозволь, батюшка воевода?

 Виктор обернулся на голос. Хорошо все же смотрят за палатами, ни половица не скрипнула, ни петли, потому как в комнате появился человек в черном кафтане, наверное чтобы не так были заметны чернильные пятна, потому как на поясе висит чернильница, с колпаком закрывающим ее наглухо, в руках папка из которой торчат кончики пары перьев. Бородка не больная, но ухоженная, взгляд умных глаз постоянно бегает, так что трудно понять, что именно они выражают, одним словом весь вид вошедшего указывал на то, что это самый настоящий проныра и ловкач, коему на зуб лучше не попадаться не то схарчит, даже не поймешь как именно. Правда человек тщеславный и мнящий о себе много, решил бы, что тот всем своим существом заигрывает с ним виляя хвостом как дворняга безродная. Насчет последнего, так и есть, вот только намешаны там такие кровя, что получился хоть и безродный, но волкодав.

 - Осьма, вовремя. О поножовщине в Веселом переулке ведаешь?

 - Как не ведать, чай по нашему приказу проходит.

 - Вот, его работа. Ты с опросными листами не затягивай, отпусти по быстрому, он мне еще понадобится.

 - Дак, батюшка воевода, там ить не все так просто,- заискивающе улыбаясь, попытался возразить дьяк.

 - Чего там сложного, десятник опознал татей,- не подаваясь заискивающему тону, нахмурился воевода.

 - Дак, татей только двое, а кто третий, пока неведомо, может просто человек прохожий.

 - Осьма, ты мне воду не мути, человеку прохожему в темном переулке с татями вместе делать нечего. Все ли понял?

 - Все батюшка воевода.

 О как прозрачно намекнул. Как видно, воевода прекрасно знал повадки этого дьяка. Отчего-то у Виктора появилось стойкое ощущение, что его только что избавили от конкретного наезда со стороны правоохранительных органов. Хм. Как видно не на пустом месте появились те мздоимцы, что служили в милиции в том оставленном им мире. Знавал он одного мужика которого развели по беспределу.

 Тот знакомый торговал на рынке ширпотребом из Турции, так что какая-никакая деньга водилась, скажем так, принадлежал к крепкому такому среднему классу. Так вот, лег он однажды на закате отдыхать, вот не даром говорят не ложись в это время иначе потом голова болеть будет. Проснулся, чувствует себя прекрасно и направляется на выход из спальни, как вдруг видит сквозь щель в двери, что его жена и дочь сидят в зале скотчем примотанные к стульям с кляпами во рту. По комнате шарятся двое, а на столике лежит самый натуральный пистолет, уж газовый или настоящий он не рассмотрел. У мужика во владении было ружье на вполне законных основаниях и сейф находился как раз в спальне, но вот испугался он за оружие хвататься. Воспользовался моментом и проскользнул на кухню, где вооружился... Сковородкой! Одним словом, отрехтовал он ту сковороду о нападавших так, что она чуть не в иную сторону вывернулась, а потом выбросил их на улицу. Тем делать нечего, поплелись зализывать раны в больницу, от туда как водится сообщили в милицию, мол пришли двое с явными признаками побоев. Приехали архаровцы и давай пытать страдальцев, ну те и рассказали, где их отоварили. Взяли в оборот знакомого Виктора. Тот им как на духу, так и так, с оружием напали, семью повязали, деньги требовали, а ребятки мало что наркоманы, так еще и рецидивисты и у одного из них за плечами разбойное нападение. Но взять-то с них нечего... Заплатил мужичек энную сумму, чтобы дело в отношении него не возбуждали, а те страдальцы и вовсе за так отделались.

 Вот чем-то та ситуация очень напомнила произошедшее с ним. Вернее до этого ассоциаций никаких не было, а вот как только увидел этого дьяка, тут же смекнул, разведут его на раз. Смекнул и поспешил мысленно поблагодарить воеводу, все же помнит добро мужик, хоть и стоит перед ним скоморох, коий на социальной лестнице пониже крестьян будет. Оттого и к себе вызвал, чтобы под пресс не угодил.

 - Иди пока, Осьма, к себе, он вслед подойдет.

 Делать тому нечего, ЦУ получил, теперь только исполать и не соскользнуть ни вправо, ни влево. Однако, вопреки ожиданиям Виктора воспринял он все это как-то уж очень спокойно или просто не хотел проявлять своих чувств при Световиде, бог весть. Да и какая собственно разница, прошла беда сторонкой и слава Богу.

 - Насчет твоего занятия, все ли уразумел.

 - Все, батюшка воевода.

 - Вот и ладушки. Ну а коли, я тебя лишил заработка, то попробую малость восполнить. Сегодня в четыре часа по полудни, подойди ко мне на подворье. Те кто видел как ты управляешься с ножами да шарами больно впечатлились, порадуешь нас своим мастерством.

 - Непременно буду.

 - Ну иди, с Богом.

 Как и предполагал Виктор, особого интереса к нему в остроге не проявили. Дьяк был сух и деловит, ничем не выказав своего отношения к происшедшему, в течении десяти-пятнадцати минут записал опросный лист и отпустил с богом. Однако от Волкова не ускользнули изменения в поведении дознатчика, от заискивающей и виляющей хвостом дворняги не осталось и следа, перед ним предстал именно волкодав и попадись он ему, тот точно вцепился бы мертвой хваткой. При всем при том, все слышанное об этом охранителе порядка указывало на то, что боролся он с лихими ни себя ни их не жалея, но вот был грешок, при случае своего никогда не упускал.

 В оговоренное время, Виктор прибыл на подворье боярина Смолина и беспрепятственно был допущен за ворота. На представление собрались все домочадцы и дворня, когда он попытался прикинуть сколько получалось народу, то вышло что-то около четырех десятков, только взрослых, а ведь это хотя и большая часть проживающих здесь, но не все, потому как без догляда никак нельзя.

 Прикинув, что тут собрались в основном те, кто не видел его выступления, а стало быть им это будет все же в новинку, да и остальным приесться никак не могло, Виктор решил просто повторить свое прошлое выступление, правда на этот раз он чувствовал себя куда как увереннее, а потому и выступал более раскованно и получалось все еще лучше и задорней. А может причина тут была в том, что при виде Смеяны, у него словно крылья выросли и грудь расправилась.

 Вот же натура человеческая! Вот понимает, что тут не то что надеяться на что, а даже и помыслить о том нельзя. За один только взгляд, с его стороны, можно поплатиться головой, потому как разница между их положением не просто огромна, это пропасть, бездонная и безбрежная, такая, что ни о каких мостках и речи быть не может. Ан нет. Уж специально отводит взгляд в сторону, чтобы не видеть ее, а он зараза сам скользит по толпе и выискивает ее всякий раз, да еще и разочарование находит, когда этой непоседы на прежнем месте не оказывалось, тут же начинал паниковать, и настойчиво выискивать ее. Находил, успокаивался и с новой энергией продолжал выступление.

 - Порадовал. Ох порадовал, ты меня и домочадцев моих Добролюб, а за радость и платить радостно. Держи.

 С этими словами, боярин хлопнув по руке Виктора вложил в нее три увесистых серебряных кругляка. Видать, выступление и впрямь пришлось по душе воеводе, если он целую гривну серебра пожаловал. Вот только такие дни были редкостью великой. В основном заработок скомороха на торжке исчислялся копейками, крайне редко числом своим дотягивавшим до рубля. Новое предприятие приносило куда больше, но с ним было покончено, причем волевым решением именно этого благодетеля. Ну да и ладно, значит скорее приступит к работе.

 Одарив серебром, боярин не спешил отпускать Волкова, а пригласил пройтись с ним в сад, где усадил его за столик в тени яблони, который быстро сервировали запотевшим кувшином пива, двумя кружками и не хитрой закуской. Вообще-то это было не типично. Больше было бы понятно, кабы боярин сидел и с удовольствием потягивал хмельной напиток, а скоморох стоял и глотал слюни. Но вот отчего-то воевода поступил иначе. Впрочем, покопавшись в памяти, Виктор припомнил, что бывало такое со скоморохами, которые особо смогли порадовать хозяев, сажали их за общий стол. Правда, на самый дальний край, где нить на уголочке, но такое было, а случалось, что хозяева и вот так утаскивали с собой скомороха пображничать, потому как остальные уже приняли позу: мордой в салат. Вот только при этом хозяева и сами были в таком состоянии, которое характеризуется выражением: Ты меня уважаешь. А у воеводы даже хмель заметен не был.

 - Вот смотрю я на тебя, и вижу, что талант у тебя радость людям несть, жалко коли такой скоморох пропадет.

 - Дак, батюшка воевода, ить если не брошу это занятие и углом своим не обзаведусь, то конец будет один и радостным его не назвать, коли сегодня о грядущей старости не позабочусь.

 - Значит, давешний разговор был всерьез?- Вот не капли хмеля, вид серьезный взгляд внимательный. Да что же это такое делается, отчего такое внимание-то простому скомороху.

 - Все в серьез.

 - И то, что такого прибыльного заработка лишился, а имеющихся денег тебе может не достать тебя не остановит?

 - Нет, батюшка воевода,- Виктор даже попытался привстать и отвесить поклон, но Световид жестом остановил, мол не надо, все понял, все оценил, как это у него получалось, Волкову понять было трудно, но вот не было необходимости в словах и все тут.

 - Ну тогда слушай меня. Недалеко от села Приютного на самом тракте есть постоялый двор, тамошний хозяин отчего-то решил, что честного заработка с постойных ему мало и решил связаться с лихими людишками. За то он предстал перед законом, а домочадцы его в кабалу попали, подворье же отошло в казну. Проку казне от того мало, так что выставлено подворье на торги, да только желающие покуда не сыскались.

 - Странно это,- уж больно расслабившись вставил реплику Виктор, невольно перебив хозяина и получив строгий взгляд, после чего до боли прикусил язык. Нельзя тут так, и без того милость неслыханная оказана.

 - Странно, да не очень,- все же нашел в себе силы сдержаться воевода, в очередной раз удивив своего собеседника,- Цена у подворья уже три месяца стоит высокая, а как покупатель не сыщется, так днями она должна понизиться, вот и ждут, чтобы подешевле выкупить, а это ить почитай на треть от цены, ну никак не меньше. Правда цена все одно не низкая, сто двадцать рубликов, вынь и полож. Вижу, не радует тебя известие, а как насчет того, что построек там изрядно, есть малая кузня, чтобы обиходить коней да повозки, сараи да клети, конюшня, сеновал крытый, хозяйственное подворье, дом в два этажа, с множеством комнат, да огород изрядный. Коли ты, не врал в том нашем разговоре, то тебе там раздолье получится...

 - Чегой-то, вы тут? Пиво пьете?

 Вдруг влез в разговор старик, которого Виктор видел и раньше, да мало ли стариков есть. Умный хозяин не станет разбрасываться людьми, даже если они стали старыми и немощными. Это лишний раз показывает холопам, оставшимся бездетными, что при преданной службе они не будут оставлены или выброшены за ненадобностью. Но этот вообще-то повел себя как-то особенно вольно. Может дядька?

 Была такая особенность в боярских семьях. Жена считалась существом практически бесправным, а потому воспитанием детей занимался отец, ну как... Пока дети были грудного возраста, то смотрели за ними кормилицы, а как подрастал ребенок, то тут уж происходило деление, если девочка, то кормилица и дальше воспитывала ее, только теперь прозывалась нянькой, а коли мальчик, то его воспитанием занимался дядька, причем должности эти были считай пожизненными, если не вызовут какого неудовольствия господина. Так вот эти самые няньки и дядьки, очень уж вольно себя вели со своими воспитанниками, даже когда те становились вполне себе взрослыми, другое дело, что место свое они знали и если отпускали подзатыльник или шлепали по заду, то только будучи наедине с воспитанниками.

 Так вот, по всему выходило, что старик был дядькой боярина, потому как кому другому такое обхождение нипочем не простилось бы, а уж тем паче то, что сказав это, старичок спокойно опустился на скамью рядом с Виктором и бесцеремонно сграбастав его кружку сделал маленький глоток, с удовольствием крякнув. Боярин только удивленно вздел бровь, глядючи на нахала и... ОТВЕТИЛ.

 - Беседа у нас, задушевная.

 - Это хорошо. Ты Световидушка если не против, я послушаю тут.

 Нет, как есть, дядька. Ну кому будет еще такое позволено. Можно конечно решить, что отец, да только боярин-то вроде глава семьи, стало быть, только воспитатель, да и сел не рядом с хозяином дома, а подле скомороха. А то, что вот так вот ведет себя, так и года уже какие и опять же обстановка неофициальная.

 - Отчего же, послушай. Так вот, Добролюб,- вновь вернулся он к прежнему вопросу,- Если ты выкупишь этот постоялый двор, то выгода получится всем. Казна получит прибыток, ты дом, да как хотел просторный. На дороге остается постоялый двор и никому не нужно ломать голову, как устроить постой проезжих купцов и иного люда, да и ямской двор там же устроен. Тебе и на прокорм деньга будет и место чтобы мастерскую сладить и делом своим заняться.

 Отчего-то у Виктора сложилось стойкое убеждение, что его уговаривают выкупить подворье и стать владельцем постоялого двора на тракте, дело кстати прибыльное, но только с чего бы. С другой стороны, воевода вполне может посчитать, что тех денег, что он дал скомороху вроде как и недостаточно, а может заинтересовали его слова Добролюба о том, что хочет он организовать не просто ремесленную мастерскую, а большую. На фоне происходящего в Брячиславии, если дело пойдет, то перед великим князем лишний плюсик ой как не помешает, опять же при этом он просто выполнит свои обязанности. Постоялый двор все одно нужно передавать в частные руки, потому как практика показывает, что будучи в казне эти хозяйства быстро ветшают и перестают приносить доход, вот удивительное дело, но если там хозяин, то с подворьем порядок.

 - Это какую- такую мастерскую?

 Вот старик, ведь с огнем играет. Но Световид даже бровью не повел, терпеливо и обстоятельно ответив на вопрос. Старик только заинтересованно посмотрел на скомороха и Виктор дал понять, что подтверждает сказанное воеводой. Удовлетворенный кивок, понял, мол, и опять молчание, вот только кружку Волкова он окончательно прихватизировал. Впрочем, тот и не решался пить с воеводой, составил компанию за столом и ладушки, как себя вести в данной ситуации не могла помочь и память Добролюба, потому как такое с ним было впервые.

 - Дак, а как жа он один-то управляться со всем хозяйством станет, ни женки, ни детей, ни холопьев.

 - С тем тоже есть мысль. Завтра суд будет. С неделю назад, кузнец Богдан, повздорил с соседом, да в драке ударил его смертным боем. Дознание тому проведено, завтра судный день, платить ему виру в сорок гривен. А ты сказывал, что хочешь выкупить кого, в помощники.

 - Дороговатый закуп получится. Сорок гривен, сто двадцать рублей, шутка ли. Да у меня и нет таких-то денег, чтобы вместе с подворьем...- возмутился было Виктор, но тут же поспешил осадить самого себя,- Прости воевода батюшка. Но эдак мне никакого прибытку. Можно выкупить закупа куда как дешевле.

 - А ты не торопись,- ухмыльнулся боярин и откуда только терпение вот так вот беседовать с человеком стоящим настолько низко на социальной лестнице.- По закону, в первую голову виновный должен будет ответить не только головой, но и имуществом своим. Подворье Богдана в кузнечной слободе и оно будет изъято, цена ему уже выставлена двадцать шесть гривен и останется ему уплатить четырнадцать. С чего платить, коли за душой более ничего нет?

 - Семья с ним вместе в закупы пойдет.

 - Верно, иначе им погибель, а там женка, дочка шестнадцати годов, да сын четырнадцати, уже помощники,- воевода потянулся и поднялся, Виктор так же поспешил поднять свое седалище,- Так что думай скоморох. Если хочешь изменить жизнь, то лучшего случая у тебя не будет, а нет... На нет и суда нет. Коли увижу тебя завтра на судилище, все разрешится к твоей пользе.

 Обменявшись взглядами со стариком, Светозар как-то хитро ухмыльнулся и оставил его наедине с Волковым. Вот только последний этого не видел. По всему выходило, что Авось улыбается ему во все свои тридцать два зуба или сколько их там у богов, вот только поверить в это было сложно. Уж больно все одно к одному, а бесплатный сыр оно известно, где бывает, хотя не такой уж он и бесплатный. С другой стороны, может и нет тут никакого второго дна или подтекста. Ну, хочет боярин озолотить спасителя его сына и может сделать это используя свое служебное положение, причем ни разу не погрешив против истины, так почему ему этим не воспользоваться.

 В самом начале заполучить не просто помощника, но кузнеца имеющего навыки работы с металлом, это дорогого стоит, потому как из Виктора коваль был прямо таки никакой, все же это совсем иная специальность. С другой стороны ему конечно будет легче овладеть такими навыками чем кому другому, но если есть готовый мастер, то дело совсем иное.

 - Выходит решил изменить жизнь свою,- глядя Виктору в глаза самым добродушным взглядом, поинтересовался старик.

 - Выходит, что так,- задумчиво ответил Виктор, все еще пребывая в раздумье, что это вообще вокруг происходит.

 - А ить польза от тебя, для людей великая. Жизнь она разная бывает, вот только легкой никогда, а потому людям отвлекаться, хоть на малость нужно, а у тебя дар, радость нести.

 - То так, дедушка...

 - Дедушка?- Взметнув брови, перебил старик.

 - Ну, дак чай не бабушка,- буркнул Виктор потупив взор. Неужели он ошибся в своих предположениях?

 - А. Ну да, ну да. И что дальше-то сказывать хотел?

 - Так я и говорю, людям по разному можно нести пользу,- облегченно перевел он дух. Если не осадили и место не указали, то прав он.- Можно скоморошить, а можно дать работу, чтобы они могли и себя и семьи содержать, от того пользы поболе будет.

 - То если получится.

 - Должно получиться. Нет, получится, обязательно,- убежденно проговорил Виктор.- Вот только побываю у западников, погляжу какие у них там станки есть, может закажу чего сделать.

 - А зачем к западникам? Оно конечно, они преуспели во многом, да только у нас в Брячиславле весьма знатные мастера обретаются, и иноземцы не из последних, потому как прибыток от нашего великого князя для них знатный. Коли Световидушка в тебя верит, то можешь попросить и грамотку отписал кому следует, чтобы мастера с тобой пообщались, не то эти аспиды на порог никого не пускают.

 - Ой ли? С чего бы ему заботу такую проявлять? Эвон уж сколько сделал.

 - Может и еще столько же сделает и когда посчитает что в расчете, то только ему ведомо. Род бояр Смолиных в долгу хаживать не любит, а оценить жизнь кровинушки, больно сложное дело. И коли о том заговорили... Ты почто аспид со Смеяны взгляд не сводишь?

 О как! Ни с того ни с сего. От внезапного вопроса у него даже дыхание сперло, а слова застряли в горле. Что ответить он знал и слова были, да только вот едва о ней подумал, как тут же и поплыл. Вот ни о чем другом говорить не может, а тут такое дело, тут с дурной головой и языком, живущими каждый своей жизнью, нельзя и слова вымолвить, погубишь себя за не понюх табаку.

 - Ты дедушка думай, что говоришь-то,- наконец нашелся он,- Эдак и заикой сделать можно.

 - А чего мне думать. Нешто не вижу, какие взгляды ты на нее кидаешь.

 - Нет в тех взглядах ничего худого,- отчего-то он как-то разом сдулся,- Чай ума не лишился и место свое знаю, а на такую красу иначе глядеть и нельзя. Она словно лебедушка, по глади водной плывет, словно пава легко ступает по землице.

 - Эка, запел как соловей,- крякнул старик,- Она такая, чего не отнять, того не отнять. Но то ты верно приметил, место свое на этом свете всем Отцом нашим определено, и каждый должен его знать. Да не опасайся, не стану я никому говорить, вижу как хоронишься даже от самого себя. Ну что, ступай что ли.

 - До свидания дедушка.

 - Иди уж. Внучек. Кхе.

 Сына Радмир нашел в доме, тот как раз заканчивал одеваться как видно собрался куда в гости, ну да какие его годы, можно и пображничать и девок потискать, а судя по настрою, без этого ну никак не обойдется, муж-то еще в самом соку, так что пусть веселится.

 - Куда собрался-то сынок?

 - Сосед звал пображничать.

 - Дело доброе. В скомороха чего вцепился? Ты ить просто так, редко когда чего делаешь.

 - Дак, батюшка, сам же сказывал, что с бароном решать надо.

 - Сказывал. А еще сказывал, чтобы ты не затягивал.

 - Нельзя тут торопиться. Можно дров наломать. Эвон барон в дурости своей и спешке ошибку свершил и нам о том стало известно. Но ему плевать, король гульдский, случись, только посмеется, а вот наш Миролюб может и осерчать не на шутку. Опять же, беречься начнет, а то лишнее. Что же касается Градимира, пока он в крепости, до него еще поди доберись, за пределы выезжает только большим отрядом иначе нельзя, а службу он знает крепко. Так что времечко хорошо подготовиться и нанести один верный удар есть.

 - Не много ли веры в скомороха?

 - Батюшка, ты ить с ним общался, нешто ничего не усмотрел?

 - Отчего же, вой из скоморошьей шкуры во все стороны лезет, словно квашня у доброй хозяйки, а главное ловок и умен.

 - Вот и я о том же. Но предлагать ему это надеясь только на плату, глупо. Пока он перекати поле, пока ему терять нечего, за горло его не ухватишь, а от того и надежи на него мало.

 - Мудрено. Тогда имей на уме и то, что сохнет твой скоморох по нашей Смеяне.

 - Чего-о!

 - Охолонь. Не дурень он полный, место свое знает и разума не теряет, а сердце, это дело такое... Оно своей жизнью живет и как ему восхочется, так и бьется. Если над разумом возобладает, тогда беда, но он себя не теряет. Я не к тому тебе это сказал, чтобы ты на него собак спускал, а к тому, чтобы когда придет время, имел то ввиду, дабы за горло взять не просто рукой, а обряженной в бархатную перчатку, влюбленные они порой горы сворачивают одной левой. Вот только давить тут нужно аккуратненько, потому как случись и злее врага, чем человек с порушенным сердцем не сыщешь.

 - Гхм. Мудр ты батюшка.

 - Кхе. Какие твои годы, еще поумнеешь,- разулыбался старый Радмир Смолин.- Да, скоморох к тебе может обратиться за письмом в Брячиславль, чтобы посетить тамошних мастеров. Так ты не отказывай. Парень, по всему видать, всерьез хочет делом заняться и по всему облику видно, что уверен в себе, словно знает, то чего иные не ведают, а коли так, то прояви заботу и тут.

 - О том уже думал. Но не хотел сваливать все сразу.

 - Вот и ладушки.

 ГЛАВА 5

 Признаться от суда, Виктор ждал какой-то зрелищности. Ему было жутко интересно как это все происходит, ведь для него это история. Не имело значения, что мир этот был параллельный или может и иная планета, уж больно все было похоже на его родину, а потому была вероятность, что и там все происходило подобным образом, ведь было же много чего сходного буквально во всех областях. А зрелищности никакой не было и в помине.

 День выдался погожий, а потому суд происходил во дворе кремля у воеводского особняка. На высокое каменное крыльцо, вынесли то самое неудобное кресло, на котором восседал воевода в первую их встречу. Как понял Виктор, оно было в единственном экземпляре, а потому чтобы обозначить положение главы уезда, его выволокли наружу. Рядом с боярином Смолиным находились давешний дьяк, хотя как теперь знал Волков подьячий, в ведении которого был острог и городская стража, а так же другие должностные лица, с помощью которых глава уезда осуществлял управление.

 Дьяк здесь тоже имелся, вот только он был один и властвовал в съезжей избе, где хранилась основная документация по уезду и регалии власти воеводы. Этого назначали только из столицы и сместить его можно было только по прямому распоряжению оттуда, хотя он и прибывал в подчинении у местного властителя. Впрочем, сказать, что дьяки больно много себе позволяли и могли выступить в пику своему начальнику было нельзя. Как ни крути, но по всем существующим положениям он находился в подчинении у воеводы, а управу на него можно было сыскать весьма быстро.

 Все остальные участники пребывали перед крыльцом, где стрельцы выстроившись полукругом оцепили площадку, куда никому не было ходу, кроме как участникам процесса по указу судьи, то есть воеводы. Справа, под караулом стражников, находились преступники, коим предстоял суд. Эти были все в железе, воизбежание так сказать.

 Осматриваясь по сторонам и прислушиваясь к разговорам, Виктор понял, что основная масса собравшихся здесь людей это участники процесса, потерпевшие, ответчики, по гражданским делам, свидетели. Но были и те, кто являлся завсегдатаем подобных судилищ, они исполняли роль средств массовой информации, так как потом рассказывали о всем увиденном за чаркой вина, с каждым разом все больше и больше приукрашивая. Что поделать с развлечениями было не ахти как, так что люди были рады и таким вот рассказам, хотя и понимали, что в достоверность такой информации нужно верить с очень большой осторожностью. В процессе многократного пересказа, приговор воеводы по непонятной причине мог оказаться обратным тому, что был принят на самом деле.

 Как и ожидал Виктор, дела рассматривались по тяжести совершенного проступка. Поэтому первыми судили троих косматых мужиков, взятых на разбое. Суд скорый, но справедливый. Подьячий зачитал обвинение, перечислил лиц кем подтверждается обвинение, было видно, что воевода уже подробнейшим образом ознакомлен со всеми материалами. Едва глава острога закончил чтение, Светозар поинтересовался у собравшихся, может ли кто из присутствующих высказаться в защиту подсудимых. Обратился он с подобным вопросам и к татям, но те только угрюмо молчали, как видно заболтать и запутать судью у них надежды не было, а потом тела несли следы пыток, подьячим упоминались их собственноручно подписанные признания. Продолжать свои мучения, у мужиков желание отсутствовало. Все так же сохраняя молчание, они выслушали свой смертный приговор и были уведены стражниками, обратно в острог. Казнь будет осуществлена на завтра, при большом стечении народа и уж тут-то соберется чуть не весь город.

 Вторым тяжким преступлением было убийство совершенное кузнецом кузнечной слободки Звонграда Богданом Орехиным. Как и в прошлый раз подьячий изложил суть дела, указал свидетелей. Вот только теперь речь шла не о каком-то там тате, а о добропорядочном до сего дня горожанине, а потому и разбор несколько отличался, воеводе вовсе не нужны были волнения, до каждого распоследнего тупицы должно было дойти, что решение принято верное по законам заповеданным предками. К тому обязывало и то, что Смолины уже не первое поколение ведают градом и всегда, во все времена ими были довольны.

 Свидетелей или как их тут называли, видоков, выслушали со всем вниманием, воевода заинтересованно задал несколько вопросов, кое-что уточнил. Впрочем, преступление было из разряда, которые четко прописаны в правде, а потому все кто был знаком с сим документом хоть поверхностно, о тяжести наказания знали заранее. Ну не могло оно быть иным, даже если покойный усиленно выпрашивал, чтобы его убили. Вот если бы он с оружием бросился, то тут еще можно было подсудимому на что-то надеяться, а коли простая драка окончилась смертью одного из дерущихся, то тут все просто.

 Наказание не вызвало никаких особых эмоций, если не учитывать того, что бабы из семьи обвиняемого залились слезами и огласили окрестности плачем. А кто не будет горевать по утраченной свободе. После того, как подьячий объявил, что все имущество обвиняемого не сможет покрыть виру в сорок гривен и остается непогашенным долг в четырнадцать, воевода вопросил, может ли кто, уплатить указанную сумму за кузнеца, забрав при этом его самого и домочадцев в закупы.

 Признаться Виктор впал в ступор от той простоты с которой вот так вот, свободный человек, превращался в раба, причем не сам, а с домочадцами. Да, он имел возможность выкупиться, вот только это только теоретически. На практике такие случаи были скорее легендами, чем данностью, потому как все законодательство было устроено так, что самому должнику долг никак не покрыть. Могла попытаться родня со стороны, но тут уж опять, включались такие проценты, что лучше и не пытаться.

 Над судилищем повисла тишина. Многие взоры обратились на Виктора, отчего тот еще больше стушевался, тут же начиная прикидывать, что он такого по незнанию сделал не так, чем вызвал такую волну любопытства. Еще больше растерянности прибавил суровый взгляд Светозара. Отец небесный, да что не так-то? И вдруг его осенило. Подьячий уже было растворил уста, чтобы вновь вопросить, есть ли тот, кто готов уплатить недостающую сумму виры, когда Виктор выкрикнул.

 - Я! Я готов уплатить!- Светозар все так же хмуро взирал на Виктора как на нашкодившего кошененка.

 - Назовись,- хмуро бросил воевода.

 - Добролюб родом Писаренко, сын Вторушин,- о как, а у скомороха еще и фамилия есть, которая сама собой соскользнула с уст, раньше он о том не задумывался. Вот только если от рода кто и остался, то это ему не ведомо, потому как сколько себя помнил, столько в скоморошьей ватаге и обретался, а после и оттуда ушел, став одиночкой неприкаянным ни от кого не зависящим и живущим сам по себе.

 Единственный сидящий за столом с писчими принадлежностями внизу слева от крыльца подьячий, слегка высунув язык, как человек которому письмо дается с трудом, стал что-то писать в грамотке. Впрочем писал он очень споро, видать привычка осталась с те пор когда письму только учился. Виктор обратил внимание, что Смолин не стал спрашивать его о роде занятия, все же скоморох забирающий людей в закупы это несколько необычно, с другой стороны все присутствующие здесь вроде как и знали о нем.

 Тут вдруг Виктора осенило, почему многие смотрели на него выжидательно и даже недовольно. Не иначе как воевода расстарался и пустил слушок о том, чтобы на кузнеца варежку не больно-то раскрывали. Среди присутствующих явно были те кто хотел бы этого мастера заполучить к себе, но чтобы не вызвать неудовольствия они могли сделать это лишь в том случае, если откажется он. А он не дурак от такого отказываться. Тормознул, не без того, но с кем не бывает.

 Пока он расплачивался и получал грамотку на Богдана с домочадцами, суд продолжался своим чередом. Подошло время иных тяжб и судя по стечению народа дел намечалось много, но скорость с которой происходило вынесение приговора, говорила о том, что действо это долго не затянется и к обеду всех рассудят. По крайней мере, пока Виктор получал документ, воевода успел рассмотреть дело по побоям, назначив виру. Ох и скорый же тут суд и никакой тебе адвокатской братии.

 Кузнец уже без железа, стоял в сторонке, обняв жену и дочку, высокую и статную девку и как так получилось, что не оженили и от неволи не уберегли. Ладно, то потом. Рядом стоял сынок и не скажешь что юнец еще, прямо как папка, косая сажень в плечах, не иначе как у отца за молотобойца был, а куда еще такого облома.

 - У меня здесь еще дела есть, а вы ступайте в Сапожный переулок, я там на постое стою у Савоси. Знаете такого?

 - Знаю, буркнул кузнец,- как видно и впрямь знакомы и дае возможно какая темная кошка пробежала между ними.

 - Вот и ладно. Там меня и дожидайтесь.

 Риску в том, что невольники сбегут практически никакого не было, потому как относительно спокойно они могли жить только на Длани. Река могучая, нечто на подобии Волги, куда стекались беглецы, как в мире Виктора на Дон. Тут даже поговорка была один в один: С Длани выдачи нет. Вот только бежать на ту волю народ особо не торопился. Да вольно, но сколько та воля продлится никто сказать не мог, ведь можно было и всю жизнь прожить в свое удовольствие, хаживая в походы, а можно было сразу попасть на аркан к степнякам, а уж та неволя куда как пуще будет. Потому бежать-то туда бежали, но только когда уж совсем невмоготу. Человек такое существо, что ему всегда хочется верить в лучшее, вот и семейство Ореховых верило, а если до края дойдет, тогда может и о бегстве подумать можно будет.

 Часа через два с тяжбами было покончено и воевода перешел к делам экономической направленности. Иными словами, казна выставляла на выкуп имущество отошедшее ей при иных разбирательствах, как к примеру с давешним кузнецом. Тут тоже все шло по значимости и самым дорогим оказался именно постоялый двор у села Приютное, на слиянии Большого тракта и дороги из Меотида.

 Опять у Виктора не нашлось конкурентов, хотя как он убедился здесь было нечто вроде аукциона, следующий лот был выкуплен после жаркой торговли. Как видно и тут воля воеводы была известна всем. Волков заметил, что как только он изъявил желание выкупить подворье, трое что-то недовольно бурча себе под нос направились на выход со двора воеводского дома. Наверное пришли на удачу, вдруг скоморох откажется от покупки. Насколько понял Волков, тут потому и не спешили с выкупом, что не хотели переплачивать, а потому ждали когда казна сбавит цену. Что касается подворья кузнеца, так его на торги не выставляли, так как то уже было передано потерпевшей стороне, о чем они получили грамотку одновременно с Виктором, сразу после принятия решения.

 Получив документы на недвижимость, Волков тут же покинул кремль. День только-только перевалил заполдень, а потому времени было в избытке, чтобы еще кое-что успеть. Постоялый двор ему достался теоретически со всеми пожитками прежнего хозяина, вот только он уже не первый месяц был в ведении местных чиновников, которым доподлинно было известно о том, что тот будет продаваться с молотка, по всему выходило, хозяйство было обобрано по полной. Значит нужно закупаться всем необходимым. Он только зубами заскрежетал от отчаяния, потому как даже не представлял с чего начать. И дернуло же его связаться!

 С другой стороны, а где будет легко? Ничего, осмотрится, притрется, не такое уж и мудреное дело встретить проезжих, накормить, спать уложить, задать корм скотине, да посмотреть за своим хозяйством. Он-то житель городской, но с дачей знаком был не понаслышке, а что касаемо скотины и остального, то местные не в лукошке найдены, чай разбираются в чем-нибудь. Одним словом особых проблем возникнуть не должно было, а вот как начать сам процесс, что сделать в первую очередь, а что во вторую, тут уж было не все так просто.

 Дом встретил его шумно. Стоя посреди двора и удерживаемый соседями Савося, сверкая свеженьким с пылу с жару синяком, разорялся на имущество Виктора, то есть на кузнеца Богдана, всячески грозясь его непременно лишить живота. Тот стоял красный от натуги с сжатыми кулаками до белизны суставов и катал желваки на скулах. Виктор тут же смекнул в чем тут дело. Ну, Савося, достал.

 - Чего это тут?- Громко, но спокойно, эдак по хозяйски поинтересовался Виктор.

 - А-а-а, явилси,- тут же переключился на него хозяин подворья,- Чего это тут деется, холопы твои совсем распоясалися. На честной люд бросаются с кулаками,- тут он скорее всего приврал, потому как если бы получил кулаком от Богдана, то голова его такого не выдержала бы, как у предыдущего оппонента, но то что он схлопотал и именно от кузнеца сомнений не было.

 - Плати виру, или до воеводы дойдем,- а вот и женушка его, эта своей выгоды ну нипочем не упустит. Надо срочно разруливать не то и впрямь дорого может выйти, рядовое в общем-то происшествие.

 Все было ясно как божий день. Увидев на подворье новых людей, Савося по старой привычке тут же ломанулся туда. Коли кузнец знает его, то знакомство скорее всего обоюдное и вряд ли они ладили, судя по отношению Богдана на сообщение о месте жительства Виктора. Град небольшой, новости расползаются быстро, а уж при отсутствии развлечений и подавно. Вот и решил видать сапожник покуражиться над тем кому не повезло в этой жизни больше, потому как история его ему была известна.

 - Ты баба помолчи, коли муж тут стоит, то и молвить ему, а тебе, только когда позволят,- при этих словах, Савося, которого уже отпустили, подбоченился, а его жена только губу прикусила, от обиды.- Сказывай Савося, как и что тут было.

 - А чего сказывать, вошел я на двор, а тут енти. Я их спрашиваю, что мол тут делаете, а он аспид мне тут же в морду. Вот и весь сказ.

 Врет. Как есть, врет. Видать куражиться начал, а кузнец все еще до конца не осознал, что уже не волен в действиях своих, ну и приложился ладошкой. Именно ладошкой, иначе и быть не может. Но тут дело такое. Савося вольный, он может куражиться как захочет, может даже ударить холопа и случись, то ответ ему держать перед хозяином, но не перед рабом, а тому в ответ дозволительно только поклоны земные бить или пожаловаться своему господину. Но опять таки, слово вольного против слова даже дюжины рабов, всегда перевесит. Такие законы.

 - Ясно. Все верно, по правде вира положена,- при этих словах Виктора, супруги победно переглянулись и подбоченились, мол знай наших.- Да только коли это произошло бы на улице, а ить случилось-то во дворе и ты, Савося, сам только что это сказал.

 - Ну и сказал и что с того?

 - А то. Скажи-ка дорогой, а что ты тут делал?

 - Как жа, подворье-то мое.

 - А разве днями мы с тобой по этому поводу не говорили? Разве не сказал я тебе, что ты не можешь без моего дозволения ходить сюда и чувствовать себя вольно, потому как мною за постой тебе плачено на месяц вперед, в дому мое имущество и пока постойная деньга не закончится, я тут хозяин?

 - Ну-у...

 - Было!?

 - Было,- сник сапожник.

 - Дак какого ляда, ты вошел сюда? Кражу какую умыслил?

 - Да какая кража!? Ты чего, тут наговариваешь!?

 - А я почем знаю, что за мысли у тебя были. А холоп мой по всему видать за имущество мое радел и охранял его, в меру своих сил. Так, как, пойдем к воеводе, на суд праведный? А коли нет, тогда пошел вон и покуда постойная деньга не закончится, чтобы ноги твоей тут не было. Остальным тоже доброго дня, представление закончено.

 Покончив с этим Виктор прошел в дом и призвал к себе своих холопов. Пора было познакомиться с ними поближе, ну и расставить сразу же все точки над 'i'. Устроившись за столом в горнице, он окинул взглядом стоящих перед ним людей. Отец и сын, два облома примерно одной комплекции, вот только сынок по всему видать еще прибавит и батюшку обойдет. Дочка и мамка одного росточка, вот только дочь дородностью уступит, но девка статная хоть и молода, как так вышло, что замуж не отдали пока не понятно, но разберется.

 - Итак. Звать меня Добролюб. Сегодня я во владение выкупил постоялый двор у развилки близ села Приютное, там мы и будем обретаться. А теперь глава семейства обскажи, кто твои домочадцы.

 - То жена моя, Млада, сын Ждан, да дочка Веселина.

 Емко. Но с другой стороны, все остальное выяснится по ходу, главное, что кузнец был не из последних и те недовольные взгляды были не на пустом месте, это он уже выяснил доподлинно. Многие хотели бы заполучить его к себе, но скоморох перешел им дорогу. Сын наверняка помощник отцу, может и не настолько хорош, но уж и не безрукий. Жена и дочь, вполне управятся с хозяйством и кухней, не боярские дочки. Вот только нужен тот, кто сможет управиться со всем хозяйством. Нужна была ключница и учитывая то, что для него самого это дело было новым, она должна была иметь опыт работы. Была у него по этому поводу мысль. А пока...

 Коротко вжыкнув нож с глухим стуком вошел в косяк, пройдя в притирку с ухом Богдана, заставив его отшатнуться, а когда он рассмотрел, что это дрожит рядом с лицом, то и побледнеть.

 - Богдан, заруби себе на носу, ты более не волен в своих поступках. Однажды твоя несдержанность уже довела до беды, так что лучше бы тебе больше не усугублять. Мне проще лишить тебя живота, чем платить за твои проступки виру кому бы то ни было. Все ли понял?

 - Все,- понурившись и опустив плечи, на выдохе произнес кузнец.

 - Значит, с этим порешили. Млада, вот тебе десять копеек, сейчас пойдешь на торжок и закупишь провизии для дому, потому как я все время питался в трактире. Понимаю, много на то не купишь, но так чтобы на пару дней хватило вполне можно, а там все едино нужно будет запасать, чтобы закрома постоялого двора заполнить. Богдан, в лошадях понимание имеешь?

 - Как водится.

 - Значит тоже иди на торжок, присмотри пару лошаденок, да повозку повместительнее, чтобы рухлядь какую, да припасы можно было погрузить. Сдается мне, на том подворье не будет ничегошеньки. Как присмотришь отойдешь к тому месту где раньше был мой барабан. Ведаешь? Вот и хорошо, там и подождешь. Ждан и Веселина, вы остаетесь в дому, наведите тут порядок. А у меня есть пока дела.

 Пока холопы занимались выполнением возложенных задач, Виктор направился в знакомый трактир. Во-первых, нужно было пообедать, не то дома кроме вяленой рыбы ничего не было, пива кстати тоже, а просто так ее есть желания не было никакого. Во-вторых, нужно было решать вопрос с управляющим, была у него на примете одна кандидатура, но тут уж как уговорится.

 Трактир встретил его как и всегда, запахами и приглушенными голосами. Время было обеденное, а потому народу здесь было предостаточно, правда в отличии от вечерней публики эти не бражничали, а пообедав спешили вернуться к своим занятиям, день был в самом разгаре. Правда были тут и праздные, куда без этих завсегдатаев, откуда только деньгу на трактир берут, но этих было не так чтобы и много.

 Столик, который он обычно занимал, как раз освободился и он поспешил занять его. Голуба тут же оказалась рядом, чтобы принять заказ. Виктор заметил, что едва его увидев она попросила товарку обслужить прежнего ее клиента, а сама направилась к нему. Что же, у девки похоже к Добролюбу особое отношение, это ему вполне подходило.

 Когда с обедом было покончено, Виктор окинул взором обеденный зал. Пик миновал и посетителей оставалось не так много, а значит и девки были не так заняты. Виктор поманил Голубу и та с готовностью подошла, зардевшись ярким румянцем.

 - Квасу и комнату?

 - Нет. Присядь.

 - Нельзя мне в зале присаживаться.

 - То я с хозяином сам поговорю,- дождавшись когда она все же присела, он тут же приступил к делу.- Мне тут Авось улыбнулся, смог я прикупить постоялый двор на тракте, да семью кузнеца одного в закупы забрал. Ты в таверне уж не первый год обретаешься, опыт имеешь и как хозяйство вести и как в таверне устроить люд, так чтобы они в довольстве были и какой должна быть готовка и многое иное.

 - Вестимо, имею. Да только к чему ты это Добролюб?

 - А к тому, что мне нужна ключница, а абы кого на то не поставишь, чтобы все хозяйство под приглядом было и в полном порядке содержалось. Сам-то я до сего дня был перекати полем, так что не так чтобы и сведущ в делах хозяйских. Так вот. Думу я имею, тебя от твоего хозяина выкупить и взять ключницей к себе на постоялый двор.

 - А к чему меня спрашивать, я ить холопка и как господин скажет, так и будет.

 - Если у тебя желания не будет, то и говорить не о чем, стану искать иных, потому как насильно мил не будешь, а тут все хозяйство будет в управлении, без желания все по ветру развеется.

 - А как с моими иными обязанностями? Только с тобой или опять стелиться под всех?

 - Это имеет значение?

 - Да. Если под всех, то не хочу, потому как разницы никакой, что тут, что там.

 - И возможность быть старшей над другими не блажит?- Улыбнувшись, поинтересовался Виктор.

 - Не блажит,- потупившись ответила девушка.

 - Только со мной. А коли найдется друг сердешный, то и я в сторону отойду, вольную не обещаю, но домогаться не стану. Так мне идти говорить с хозяином?

 - Да,- едва слышно пискнула она. На что Волков довольно кивнул и направился к стойке.

 Хозяин уже поджидал его с игривой улыбкой, протирая кружки. Как видно за многие годы своего занятия он научился хорошо разбираться в настроениях людей, а потому в принципе уже знал с чем обратятся к нему. Улыбаться-то он улыбался, но не сказать, что она выражала довольство. Голуба была выкуплена им рабой из чужеземной неволи, а стало быть по закону он мог назначить за нее какую угодно сумму, теоретически он мог оценить ее хоть в миллион, так как она принадлежала ему как обычная вещь. Бывали у него уже случаи, когда к нему обращались с просьбой продать рабу и всякий раз он зарабатывал на них в двое от плаченного самим, а если сюда прибавить ту прибыль, что он имел с деятельности девок, то они окупались настолько, что это можно было считать удачной сделкой, тем более, что можно было всегда выкупить другую, оставшись в прибытке.

 Пребывание его в несколько расстроенных чувствах объяснялось тем, что тот кто решил выкупить у него рабу, успел сильно угодить боярскому роду Смолиных и воевода Светозар взял его под свое крыло. Всем было известно о том, даже если сам Добролюб только догадывался по этому поводу. Тут хорошо подумаешь, стоит ли такому переходить дорогу, даже в таком деле как цена на молодую и пригожую девку, которая к тому же приносит ощутимую прибыль, потому как пользуется популярностью.

 - Выкупить Голубу желаешь, Добролюб?- Сразу бросил трактирщик, едва скоморох приблизился к нему.

 - Все-то ты ведаешь.

 - Дак не первый год уже тут обретаюсь. Иной только думает, чего бы заказать, а я уже велю ему снедь нести на стол,- было такое, не врал трактирщик.

 - Ну а коли так, то и цена уже у тебя сложилась?

 - Сложилась,- согласно кивнул он,- Мною когда-то за нее было плачено пять гривен, вот их и хочу получить. Дивишься отчего я такой скромный?

 - Отчего же. Человек ты жизнью умудренный и от выгоды своей никогда не откажешься, а выгода она разной бывает. Дурень ее видит только в серебре, а умный иной раз за звонкую монету и улыбку примет.

 - Золотые слова, Добролюб, да еще и самоцветами украшенные.

 - Я добро помню.

 - И я на память не жалуюсь. Когда уплатить-то можешь?

 - Да прямо сейчас.

 Виктор полез в кошель и извлек пять золотых червонцев, каждый из которых как раз и составлял одну гривну серебра. При виде этого зрелища трактирщик только крякнул.

 - Я гляжу, ты лихих все продолжаешь дразнить. Одной встречи в темном переулке было не достаточно?

 - День сегодня суматошный, так что пришлось почитай всю казну с собой носить, а потом если меня ноченькой темной взять не смогли, то днем не дамся и подавно,- внимательно глядя в глаза собеседнику, произнес Виктор.

 - А вот это ты зря,- покачал он головой,- я другим хлебушком пробавляюсь.

 - Не обращай внимания. Тяжко что-то сегодня.

 - Бывает. Девку-то как есть заберешь или вещички, что у нее имеются, тоже приберешь?

 - Голуба.

 - Слушаю, хозяин.- О как! Умная девочка, хотя глазки от пола не поднимает и всячески скромницу разыгрывает, но нос по ветру держит.

 - Вещички какие заберешь?- Ухмыльнулся Виктор.

 - А что забрать-то можно?- Это уже к бывшему хозяину.

 - Все, что твоим было,- пожал плечами трактирщик, глазки у девки загорелись, а Виктор вдруг понял, что только что попал. Как видно этот на девках своих не экономил, получая с них прибыль он и самих содержал в порядке. А давать заднюю как-то не хотелось.

 - Тогда я все и забрала бы.

 - С тебя еще гривна,- щерясь заявил Виктору трактирщик.

 - Ты все сама-то унесешь,- вздохнув поинтересовался Волков,- мне отсюда на торжок надо.

 Голуба только кивнула, сверкая глазками, еще бы, своя ноша не тянет. Что с того, что фактически все хозяйское он ить не станет носить ее сарафаны, сапожки да всякие бусы. А плохое настроение Виктора было вызвано так же и тем, что семейству Ореховых тоже нужно какую рухлядь прикупить, они ведь попали к нему только с тем, что было на них надето. Но тут уж он решил не попадать впросак и отделаться куда как дешевле. Пусть бабы обзавидуются Голубе, его это не касается, только по мере надобности. Впрочем, как впоследствии выяснилось, в гардероб девушки входили не только сарафаны и бусы, но еще и пара крепких зимних сапожек, и шаль, и овчинный полушубок, так что по сути вопрос с гардеробом для нее был закрыт полностью и тут у него забот пока не предвиделось.

 Богдан ожидал его на условленном месте. Как выяснилось супруга его уже ушла домой с корзиной полной продуктов, а он сам успел прицениться и к лошадям и к повозке. И то и другое вполне удовлетворило Виктора, как и цена, которая оказалась не такой уж и высокой, транспорт обошелся ему в десять рублей. Понятно, что кони были не орловские рысаки и не битюги, простые такие лошадки не отличающиеся чем-то особым, но и не клячи.

 ***

 Подворье оказалось не такой уж и старой постройкой как представлял себе Виктор, ему не было еще и одного поколения, а добротно сложенный сруб способен простоять до ста лет, а то и куда как больше. За этими же постройками если и следили плохо, то только последние несколько месяцев, пока тут не было хозяина.

 На постоялом дворе сейчас проживали смотритель, с конюхом, что ухаживал за ямскими лошадьми. Если здесь останавливались караваны, то всем необходимым они обеспечивали себя сами, получая за умеренную плату только крышу над головой. Воеводу интересовала только ямская станция, потому что он не собирался плодить казнокрадов, греющих руки на этом постоялом дворе.

 А ручонки здесь уже погрели и изрядно. По сути Виктор получил только голые стены, так как вывезено было практически все, что только можно, даже сено на сеновале отсутствовало. Впрочем, сено скорее всего никто не продавал, оно пошло на ямских лошадей, но по расходным книгам наверняка прошли записи о закупке и сена и овса. Беглого взгляда на распахнутую дверь в кузню, было достаточно, чтобы понять, что там тоже все пусто, уж что-что, а наковальня должна была броситься в глаза сразу, но ее не было. Последующее обследование показало, что отсутствовала самая распоследняя мелкая железка и меха в том числе.

 Одним словом подворье встретило их полным запустением, хотя и было весьма большим, расположенным на перекрестке дорог, так что только ленивый поехал бы мимо. Очень удобное место и наверняка бойкое. К северу начинались леса, через которые и вилась дорога из Меотида, которая проходила через Кукшу. В южной части были все больше рощи или небольшие лесные массивы, больше уступая место открытым лугам, ну и понятное дело пашням. Примерно в паре верст к западу располагалось село Приютное, не особо большое поселение дворов на пятьдесят, может чуть больше, так же имелось множество деревенек не больше десятка дворов каждая, разбросанные вокруг словно кто зерно просыпал. Так что по сути места были довольно заселенными.

 Ограда была смешанной состоящей из задних стен построек, перемежаемых частоколом. Постройки не низкие, крыши тоже высокие, крытые дранкой с крутыми скатами, на таких и снег не особо задерживается, но смысл такого строительства был иным. В получившихся чердачных помещениях были устроены сеновалы. А что, если есть такая возможность, то отчего не использовать, не строить же отдельный сеновал, к тому же очень удобно, сено расположено прямо наверху, остается только подать его вниз и разложить по яслям.

 Планировка подворья было незамысловатой. Въездные ворота расположены с юга, со стороны Большого тракта. Справа от ворот в углу притулилась кузница, не сказать что большая, потому как ее предназначение было просто подправить при необходимости повозки или перековать лошадей потерявших подковы. Возможно, услугами местного кузнеца пользовались и проживающие окрест крестьяне, но это вряд ли или если уж совсем невмоготу, потому как в том, что здесь обретался мастер своего дела, верилось с трудом. Что же, похоже таковой теперь все же сыскался. Конечно, у Виктора были на него иные планы, но что-то говорило ему о том, что с этими планами придется немного обождать.

 Далее за кузницей следовала хозяйская конюшня на пару лошадок, а по сути одно длинное здание, просто поделенное перегородками, где были так же коровник и овчарня, а в конце птичник. Бревенчатая постройка занимала всю восточную часть периметра, оставляя небольшой просвет между нею и домом, где имелась калитка на задний двор.

 Западная часть так же была ограничена единой длинной постройкой, только здесь она доходила до северной оконечности владения, делясь на несколько помещений. Сначала шла конюшня, для постояльцев, затем отдельная конюшня для ямских лошадей, которых ни в коей мере нельзя было перемешивать. За конюшней большая дровня, по сути навес с боковыми и задней стенками.

 Далее следовала баня. Большая, просторная, так чтобы за раз могло мыться ну никак не меньше дюжины человек, для путника большое дело, а для хозяина прибыток, стоит услуга не дорого, но как известно копейка рубль бережет. Имелось и небольшое озерцо, а вернее рукотворная яма которую заполнил водой пробегающий рядом с оградой ручей, благодаря дощатому настилу можно было пройти до средины этой глубокой лужи и плюхнуться в нее так чтобы не испачкаться. Настил над водой не высоко, а потому и выбраться труда не составит и не запачкав ног можно через калитку по доскам дойти прямиком до баньки.

 С севера владение было ограничено высоким и крепким забором, в котором имелась только одна калитка, ведущая от бани к прудику. Пространство между домом и забором так же выло выгорожено, чтобы ограничить блуждание птицы только задним двором. А что, все было устроено по уму, с хозяйским подходом.

 Несколько озадачивало наличие такого большого количества помещений для коней, но обход показал, что все они активно использовались, а значит потребность в них будет и в будущем. В настоящий момент все вокруг было изрядно загажено, даже помещение где содержались ямские лошади за которыми был отдельный догляд, а конюх присутствовал тут же, не убиралось как минимум со вчерашнего дня. Здесь лошади были не породистые, но весьма крепкие, числом в десяток и каждая стоила никак не меньше пятнадцати рублей. Их содержание возлагалось на владельца постоялого двора, за что ему было и послабление в податях и часть их взималось в виде ухода за ними. Сейчас за ними смотрели людишки от казны, но такое впечатление, что им было либо на все плевать, либо лень матушка родилась наперед их. Впрочем, припомнив отношение к колхозному добру в оставленном им мире, Виктор не стал тому удивляться. Ведь не свое же, а отсюда и такая безалаберность.

 Поперек двора с запада на восток, оставляя незначительные просветы, у дровни чтобы только-только проехала телега с дровами, а с другой стороны так и вовсе, прошел человек с какой поклажей, стоял большой бревенчатый дом с высоким деревянным крыльцом.

 Войдя в дверь, Виктор тут же попал в просторное помещение заставленное множеством столов и лавок, в углу имелся камин, хотя отопление было явно печным, как видно умный хозяин сделал это специально в расчете на западников. Судя по отметинам в стенах камина, был там когда-то и вертел, на котором готовили жаркое, вот только металл весь выковыряли и продали. Имелась и самая обычная стойка за которой были полки где должна была располагаться посуда, но они были чистыми. Нет, в смысле там имелся толстый слой пыли, но кроме нее там не было ничего.

 Далее дверь на кухню, куда Волков пока не спешил, но был уверен, что в лучшем случае найдет там не разрушенную печь, вот только без металлических частей. Там же должна быть и кладовая, с подполом и ледником, эдакой своеобразной холодильной камерой, такое нехитрое приспособление вполне себе работало, продукты понятно не заморозить, чай не морозилка, но все одно большое дело.

 Повсюду грязь, разве только испражнений нет, но это скорее всего потому что, на улице есть и нужник и места предостаточно для того чтобы нагадить и не быть при этом на виду у других. Западники те никогда не стеснялись и могли справить нужду хоть при все честном народе, у славен к тому отношение было особым, если кто увидит стыда не оберешься.

 Ну здравствуй жопа новый год. Это же по всему выходит меня развели как лоха, а не помогли. Сколько же денег нужно будет вложить, чтобы все это обставить и запустить в оборот. Все мои сбережения уйдут на это и еще может и не хватит, всего-то осталось тридцать рублей с копейками. Сумма большая, да только тут даже тюфяков не осталось, чтобы хоть соломой набить, про овечью шерсть или пух помолчим.

 Расстраивало его не то, что не хватало средств, чтобы обустроиться на новом месте. На это денег как раз хватало, правда пока по скромному, едва закупить все необходимое, чтобы начать принимать постояльцев. Одним словом, запустить в работу постоялый двор у него выходило, со скрипом и все же. Но ведь у него были совсем иные планы.

 Занимаясь этой деятельностью он мог достаточно зарабатывать на проживание, а ему хотелось большего. Устроиться так чтобы не считать каждую копейку, чего ему хватило в прошлой жизни. Там из него делец не получился, а вот здесь для этого были все возможности, потому как он имел представление о том, как можно организовать производство. Правда предстояло еще определиться с продукцией которую он будет производить, но ведь для начала нужно было построить хотя бы по одному станку. Не сказать, что доходы с постоялого двора не позволят заниматься и тем, чем хотелось, вот только сомнительно, что их будет достаточно, чтобы сделать все в кратчайшие сроки, а хотелось не затягивать это начинание на всю оставшуюся жизнь. Ну и где взять на все это деньги?

 Виктор только тяжко вздохнул. Как там говорилось в одной известной поговорке: От простого к сложному? Вот так и следует действовать, а для начала навести здесь порядок. К тому же у него имелись еще пара пистолей и мушкет, вполне приличного качества, в совокупности рублей на тридцать потянет. Не беда, прорвемся. Хотя оружие в это развеселое время ну никак лишним не будет, с другой стороны, нужно просто определиться с приорететами.

 ГЛАВА 6

 Посетители в полуденный час, да еще и верхами. Нет, особой прибылью тут не пахнет. Эти не останутся ни на ночь, не станут пользоваться банькой. Впрочем, ею пользовались только заезжие славени, иноземцы в лучшем случае заказывали себе в комнату лохань с теплой водой, с ужасом взирая на то, как другие с веселым гомоном лезут в бревенчатую постройку переполненную паром и угаром. Что же, каждому свое. Этот же отряд, из пары десятков всадников появившийся из-за уреза холма, куда нырял тракт вьющийся в сторону Звонграда и дальше до Брячиславля, максимум мог остановиться чтобы пообедать, а то и вовсе проскочить мимо.

 Нет, не прошли мимо. Сходу свернули к воротам постоялого двора, которые в этот час гостеприимно открыты на распашку. Здесь всегда рады посетителям, пусть даже и тем, кто решил остановиться только ради того, чтобы утолить голод. Каждый ступивший на территорию постоялого двора приносит его хозяину прибыль, небольшую, но с миру по нитке, нищему рубашонка.

 Вообще-то надежды Виктора на то, что народ повалит валом не оправдались. Было однажды, что на этом пятачке сошлись сразу три купеческих каравана, они тогда буквально на пупе извернулись, чтобы всех разместить да накормить. А тут еще как назло посланник великого князя, благо хоть на постой становиться не стал, не то пришлось бы самому выметаться на сеновал, предоставляя свои комнаты послу, этот пользовался особым приоритетом, так что хочешь свое жилище выделяй, хочешь купцов гони, но постой предоставь. Однако, посол торопился, так что обошелся только ужином, а потом в ночь ускакал дальше, сопровождаемый эскортом из шести драгун. Хорошо хоть, карета была простая и ямских лошадей хватило, иначе пришлось бы еще и транспорт искать. У него самого было только две лошаденки, да и те так себе, под солдата или в упряжь кареты ну никак не пойдет. Но тот суматошный день был единственным в ряду размеренных дней, когда в лучшем случае сходились два каравана, но и это было только дважды, было тесновато, но двор вполне всех принял. Бывало, что за весь день их не посещал ни один человек.

 Когда отряд уже оказался во дворе, Виктор понял, что ему показалось несколько необычным в путниках. Среди всадников была одна всадница, восседающая на самом натуральном дамском седле. Нет, скомороху раньше в западных королевствах приходилось наблюдать таких наездниц и довольно часто, так как псовая охота там была весьма популярна, а она возможна только при верховой езде, пешком за гончими не набегаешься. Но то на западе, где отношение к женщинам значительно разнилось с таковым в славенских княжествах.

 Здесь мало, что женщины из знатных родов преимущественно были домоседками, так еще и если хотели куда поехать, то им был доступен только один вид транспорта, вернее теперь уже два. Первый, исконно славенский, колымага... Ага, Виктор чуть челюсть не уронил на землю, когда узнал, что так назывался местный вариант кареты, вот только кузов на них жестко крепился к осям, отчего ее сильно трясло, а уж при быстром передвижении и подавно. Второй, карета, пришел с запада и в настоящее время только там и производился, поступая сюда лишь в виде готовой продукции, оттуда же ввозились и лошади, так как подобных пород здесь не разводили. В зависимости от того насколько была украшена карета, определялось и количество пар лошадей, тянувших ее, чем богаче карета, тем больше и лошадей, потому как все это убранство и позолота больно много весили. Для легких было достаточно и одной пары, а для особо выдающихся своим убранством никак не меньше восьми, это только королевские.

 Но среди въехавших на подворье явно была всадница в амазонке на западный манер, вот только лицо прикрыто и не поймешь, толи от пыли и солнца, толи из скромности, тут знатным незамужним девушкам впору было носить паранджу, при таком-то отношении. Правда, уже шли кое-какие перемены, новый князь всячески их вводил в обиход, но палку сильно не перегибал, предпочитая полегоньку подтачивать старинные устои. Смолины, бывшие во всем у великого князя в фаворе, не могли не быть в числе первых, поддержавших новшества, а в ворота сейчас въехал глава именно этого рода, городовой воевода Световид. Его Виктор узнал сразу.

 Как же не признать, благодетеля, чуть по миру не пустил. Ну да ничего, вроде выправилось все и наладилось. С планами пока придется погодить, но свой угол имеется и старость есть где встретить, уже большое дело. Остальное приложится. Этот месяц конечно минусом пошел и хорошим таким, но зато удалось уложиться в те деньги, что оставались и теперь какая-никакая копейка потекла. Понятно, что все уходило на то, чтобы пополнить запасы, опять же к зиме нужно было и самому одеться и людей одеть, так что о прибылях и речи не шло, но зато, хвала Отцу небесному, окупалось и не требовало дополнительных затрат.

 Когда Виктор увидел ту разруху, что здесь творилась, то мысленно помянул воеводу всеми 'ласковыми' эпитетами, которые вообще сумел припомнить. Но по зрелому размышлению отбросил эти мысли в сторону. Ну развел немного, не без того, но ведь не заставлял. О том, что здесь все разграбили можно было и догадаться, если мозги вовремя включить, а воевода тот в первую очередь решает свои вопросы, сбрасывая со своих плеч заботу о ямской станции и налаживая быт путешественников. Тем более уже решается вопрос о том, чтобы наладить почтовое сообщение Брячиславля и Пирмы, столицы Фрязии, а это пассажиры, которым голову приклонить нужно. Опять же поступления в казну. Одним словом радел об уезде, но в тоже время дал возможность и ему осесть, остальное... это нормально. Ну, покипел Волков вначале, да успокоился. К тому же если начнутся пассажирские рейсы, это стабильный доход, остановка на этом постоялом дворе будет однозначно.

 Быстренько сбежав с крыльца, он принял поводья у воеводы, Ждан буквально одновременно появился у лошадки с девушкой, но ему позволили только взять лошадь под уздцы, спуститься девушке, а судя по гибкому стану это была именно девушка, помог боевой холоп, принадлежность которого тоже сомнений не вызывала.

 - Здрав будь, батюшка воевода.

 - И тебе не хворать, Добролюб. Ты вот что, давай кузнеца в кузню, у нас одна лошадка охромела, подкову потеряла. Да прислуге вели накрыть обед.

 - Деда.

 - Цыть, егоза. Все что могло случиться, уже случилось. Нам еще тридцать верст скакать. Самой кусок в глотку не лезет, так подумай о людях,- зло и в тоже время взволнованно произнес Смолин старший.

 Едва услышав девичий голос, Виктор тут же поплыл. Не может быть! Семеяна! Здесь! Ой божечки, держите меня трое! Что такого могло случиться, что воевода взял ее с собой в дальний поход, да еще и верхами? Это говорило о спешности и важности произошедшего события. Мысли об этом, поселили в его душе тревогу. Однако, он мог сколько угодно изнывать от любопытства, но задать вопрос не имел права. Понимать надо, кто они и кто он. Нет, со Смеяной еще можно было пообщаться, у нее пока преобладала непосредственность свойственная юности. Другое дело, что сделать это не нарушив приличий не получилось бы, а за такое здесь вполне себе можно и без головы остаться. Спрашивать воеводу, тоже проще самому повеситься, меньше мучений.

 - Людей накормить,- это уже к Добролюбу,- нам только попить, ей квасу, мне пива.

 Стало быть еда в глотку не лезет не только Смеяне, но и воеводе. Симптомчик однако. Девушка прикрыла лицо все же от дорожной пыли и солнца, потому как только оказалась в тени крыльца, как тут же убрала в сторону угол платка. Вся одежда изрядно пропылилась, хоть палкой выбивай, а и то, сушь стоит, так что пыли дорогой наглотаешься, даже если будешь ехать первым, а первыми ехали холопы, случись, они и удар на себя примут.

 Глянув на ее лицо, Виктор едва не лишился дара речи, ну как не лишился, как раз и лишился, язык к небу намертво прирос, хорошо хоть нашел в себе силы отвести взор в сторону, закивать как китайский болванчик, в знак понимания, да провести дорогих гостей в помещение. Ох, стыдобище. Ведь понимает, что ничегошеньки-то ему не светит, а иди сердцу объясни, мозги-то разумеют, да только это ни о чем.

 - Деда.

 - А? Вот итить твою, навязалась на мою голову.

 - Лучше бы было, если бы матушка поехала? А иначе никак, ведь сам ведаешь.

 - Да ведаю. Добролюб, пришли кого из девок.

 - Голуба.

 - Я хозяин.

 - Помоги боярышне.

 - Слушаюсь.

 Отчего-то он подумал о том, что тут без женских дел не обойдется, а потому предпочел направить в помощь девушке многоопытную Голубу, Веселина, дочь кузнеца, могла и не управиться, молодая еще, а матери ее только успевай поворачиваться. Постояльцы торопятся, потому и обслужить надо быстро, тут же готовых блюд нет, готовят только по мере возникновения надобности. Имеются конечно холодное отварное мясо, колбасы, копчености, солонина, сыр, а если горячее, то это только ждать. Но тут похоже обойдется холодными закусками.

 Видя, что его персонал разрывается на части, припахали даже Ждана, отец с расковавшимся конем сам управляется, Виктор направился в ледник, откуда вернулся с запотевшим кувшином пива. Благо хоть не прошло и года как здесь хозяина не стало, лед все еще был в силе и служил новым хозяевам, будь иначе намаялись бы. Поставив пиво перед воеводой, севшим в одиночку в дальнем углу, он уже хотел удалиться, чтобы так же включиться в процесс обслуживания, но его окликнул Световид.

 - Ты людишек моих горячим бы по потчевал.

 - Дак нет ничего готового, батюшка воевода, а вы по всему видать спешите. Богдан с конем быстро управится, глазом моргнуть не успеете.

 - Ничего, яйца с салом твоя повариха пожарить поспеет. Как приказ отдашь вернись, слово к тебе есть.

 Вроде и кинул его воеводушка, а вот нравился он Виктору, спасу нет. Настоящий Хозяин, именно так, с большой буквы. Есть возможность о людях проявить заботу, хотя и холопы они ему, он и проявляет. Пожелал скомороха пригласить выступить у себя на дому, устроил развлечение не только семейству, но и всей дворне, да еще постарался устроить так, чтобы присутствовали те, кто не видел в прошлый раз. Но вот просьба вернуться и выслушать его слово, отчего-то не понравилась вовсе. Это какой это может быть вопрос и у воеводы к хозяину придорожного постоялого двора?

 Ну, коли уж не погнушался Световид сидеть за одним столом со скоморохом, то чему удивляться, если он посадил напротив себя хозяина подворья, этот по положению на три, а то и четыре головы выше будет. Но вот невсместно это, там-то было свое подворье и свои люди, а тут уж и посторонние глаза. Однако как не удивился, Виктор предпочел делать это молча, состроив морду кирпичом. Местному, скорее всего, было бы куда сложнее преодолеть свою робость, но он был представителем совершенно иного общества, поэтому перенес произошедшее без внутренней паники. Но вот сказать, что ждал добра от подобной чести не мог. Не прост Смолин старший, ох не прост.

 - Гадаешь, отчего за стол к себе посадил?

 - Дак, в прошлый раз, когда вот так вот сиживали, я всю свою мошну порастряс, воевода батюшка.

 - Хм. Остер ты на язык. Но разве напрасно растряс? Ить теперь свой угол, заработок не в пример больше, чем когда на торжке скоморошил. Был ты перекати полем бесприютным, а сегодня уважаемый человек на всю округу. Не боярин, не купец, но и не ремесленник и не смерд.

 - То так, и судьбу клясть у меня и в мыслях не было. За совет добрый благодарствую.

 Про то, что догадался о поддержке боярина при покупке холопов и усадьбы, Виктор все же решил не упоминать. Не к чему оно. Не стоит давать понять человеку, что о том чем обязан полностью в курсе, коли сам напомнит, то дело другое, а коли гордость не позволяет о том даже намекнуть, то тут уж Волков ни причем. Вот не ведает и все тут.

 - Но думается мне, не за тем ты посадил меня за свой стол, батюшка воевода, чтобы об этом речи вести,- все же натура человека из другого общества взяла верх и он не удержавшись задал вопрос стремясь перейти к сути, уж больно любопытно было.

 - Не затем. Ишь что деется-то. Золото барона Берзиньша добралось до Градимира и в крепости,- при этих словах, Виктор совершенно искренне расстроился, что не говори, но живой боярич, помнящий об услуге был куда как предпочтительнее мертвого. Но если быть до конца честным, скребанула его обида, что вот он старался, жизнью рисковал, спас человека, а все зря.

 - Царствие ему небесное,- искренне перекрестившись, севшим голосом произнес Волков.

 - Типун те на язык,- тут же вскинулся как наскипидаренный Смолин и не было в его взгляде гнева, а только страх и беспокойство. И что все это значит?

 - Так жив, сын-то?- Это уже с облегчением.

 - Жив. А ты с чего взял, что преставился? Прости Отец небесный, речи мои неразумные.

 - Дак, батюшка воевода, сам же сказывал, что золото баронское...

 - Я и без тебя ведаю, что сказывал. Отравить его хотели, да Бог миловал, вовремя спохватились, на счастье бабка травница в крепости оказалась помощь оказала. Вот только как оно сейчас, не ведаю. Я тебя за чем позвал. Градимир выкарабкается, коли не так, то бабка поостереглась бы надежду вселять, прикрылась бы волей Отца нашего. Да только аспид этот не успокоится и еще что измыслит. Конца тому не будет, покуда стрик в могилу не сляжет, сыновей у него не осталось, а потому все достанется родне его дальней, что ждет не дождется когда наследство в руки упадет. Стало быть и мстить никто не станет. Понимаешь к чему я?

 - Нет, батюшка воевода,- напустив на себя самое глупое и наивное выражение морды лица проговорил Виктор. Не-э-э, в киллеры он не нанимался. Пошло оно все.

 - Коли порешишь барона, получишь двести рублей серебром. Сможешь начать то, что хотел, да денег не достало. Что для дела понадобится сказывай, помогу, да только чтобы к первому вересеню*, барона того на этом свете не было.

 Вересень - Сентябрь.

 - Побойся бога, воевода батюшка, чай я не душегуб.

 - Это ты-то? Не каждый вой столько угробит народу, сколько ты сумел за два месяца, ить девять душ на суд небесный отправил.

 - То со страху,- насколько возможно убедительнее кивнул Виктор.

 - Всем бы так бояться в Брячиславии, так и ворогов уж не осталось бы. Сделаешь, получишь награду достойную.

 - А отчего меня-то выбрал, боярин? У тебя не одна сотня боевых холопов, которые не по долгу, по любви готовы за тебя хоть в сечу, хоть на дыбу, а ты меня сватаешь?- Со стороны могло показаться, что разговаривает Добролюб со Световидом, почтительно склонившись, насколько это возможно сидя за столом и зажав коленями руки. Но на Смолина в этот момент смотрели внимательные глаза и голос новоявленного трактирщика был тверд.

 - Вот теперь вижу, что не ошибся в тебе,- довольно ухмыльнулся наниматель.- Если моего человека схватят, то выйдут на меня и дознаются, что это я умышлял против барона.

 - А с чего ты взял, что я буду молчать и тебя не упомяну?

 - Никто молчать не станет. Не родился еще тот, кто сможет выдержать пытки, все от заплечных дел мастера зависит, коли окажется хорошим и торопиться не станет, то сломает любого. Вот только твои слова, словами и останутся, а мой холоп приведет ко мне как путеводный клубок из сказки, укажет как яблочко наливное на блюдечке серебряном. Но это если все плохо. А коли все ладком, на что я надеюсь, уж больно ты ловок, то получишь возможность на своем подворье, устроить то, что задумывал.

 - Я-а...

 - Молчи, Добролюб,- резко осадил воевода,- слово оно не воробей, вылетит, не поймаешь. Раз высказав свое решение потом тяжко его поменять. Ты подумай хорошенько, а когда назад буду ехать, обскажешь свое решение. Но думай крепко. Такое не так часто случается. А потом, деньги ить не самое главное на земле.

 Вот где прав, там прав. Не все решают деньги, подчас поддержка сильных мира сего значит никак не меньше, а порой и куда как больше. Вот только быть для них напоминанием чего-то не хорошего, не достойного, удовольствие ниже среднего, в особенности если ты не имеешь страховки. Это не двадцать первый век, тут с судами все просто, а с доказательной базой ой как тяжко, кто такой вчерашний скоморох, да даже купец, чтобы свидетельствовать против боярина из старинного и уважаемого рода, да еще и стольника великого князя. Вот если бы была аудио, а еще лучше видео запись... Глупые мечты. Но в любом случае, чтобы жить долго и счастливо от всех этих затей нужно держаться подальше.

 Но тут ведь еще какая оказия. Барон лицо наверняка сильно охраняемое, а потому подобраться к нему не так чтобы и просто, если вообще возможно. А Виктору уже и срок назначили месяц с небольшим. Отказаться ой как сложно, могут и на тот свет спровадить. Согласиться? Можно, вот только тут никаких форс-мажоров не может быть, тут либо ты все сделал как надо, либо труп, третьего не дано. Кстати, в первом случае тоже, совсем не обязательно в живых оставаться, с мертвыми оно как-то попроще будет.

 С другой стороны сейчас никто от него ответа не требует, и то ладно. Будет время подумать, над тем как отсюда слинять. А линять нужно однозначно, как там говорят: Паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Тут как бы не хуже. Тут живота легко лишиться можно. Твою дивизию, сто тридцатый полк!!! Двести тридцать рублей псу под хвост!!! Да в Новом Свете с такими деньжищами можно было бы устроиться куда как лучше и плевать, что он славенин, там нравы куда как проще. Да в крайнем случае можно где нить затихариться, поставить усадьбу и жить в сое удовольствие.

 Решено. Нужно выбираться за океан, потому как за бугром его никто не ждал, зря что ли западные мастера выезжают в славенские княжества, выдавливают их конкуренты. На западе сильно развиты гильдии и чуть не по их, держись. Так что подняться там не дадут и максимум, что ему светит, это скоморошество, но этим старость не обеспечить. Встал вопрос по холопам, но тут же и затух. Там они ему уже холопами не будут, потому как закон здесь останется, а вот обузой очень даже могут получиться. Так что если выбираться, то одному, оно и проще и дешевле, никто бесплатно на корабль не посадит.

 Значит нужно соглашаться. Выпросить у воеводы хоть пять рублей, и то уже дело. Потом возьмет все необходимое, обеих лошадей, перевозка их дороговата, но говаривали, что в Новом Свете, даже кляча, чуть не на вес золота, так что продажа одной лошаденки вполне покроет перевозку обеих, а лошадь там пригодится, уж больно все смахивало на колонизацию Америки. Жаль, подворье не продать, не поспеть просто. Можно конечно отдать за бесценок, помнил он кто тогда разочарованно и с завистью взирал на него, но такая сделка тут же привлечет к себе внимание, а ведь корабли ходят не каждую неделю и даже не каждый месяц, а когда идут, так попробуй еще на него попасть, людей жаждущих отправиться за новой долей более чем достаточно. Так что ожидая, можно и руки воеводы дождаться не похож он на того, кто прощает кидалово, а так у него месяц будет, всяко разно смыться поспеет. Решено, дождется возвращения воеводы и согласится.

 - Это она?

 - Кто, она?- Встрепенулся Виктор от внезапного вопроса, произнесенного голосом Голубы. Вот так вот стоял себе на крыльце, стоял, думал о своем, а тут к тебе тихонько так подходят сзади и спрашивают не пойми о чем.

 - Та, о ком ты порой думаешь, когда со мной бываешь? Ведь это Смеяна.

 'Бабу, не обманешь. Баба, она сердцем видит', да-а-а, Армен Борисович, как же был прав тот горбун, герой сыгранный Вами в знаменитом фильме. Именно, что сердцем. Но так дело не пойдет. Сначала никого, потом тот старик, теперь вот Голуба, а как говаривал другой персонаж, другого фильма, 'что знают двое, знает и свинья'.

 - Ты ума лишилась. Думай наперед, что говоришь,- строго одернул он ее и вроде сделал это практически без заминки и голос не дрогнул, вот ей-ей, поклясться мог.

 - Стало быть она,- горько вздохнула девушка и было в том вздохе столько намешано всего, что и виновным себя грешного посчитаешь.

 - А ну, разговоры. Марш в дом. Делом займись, слоняешься словно дел никаких нет,- тут же в ответ взъерепенился Виктор.

 Нет, ну кто объяснит, что за народ такой эти бабы? Ведь не обещал ничего, мало того, хозяин ей, не замуж звал, а сменить одну неволю, на другую. Ну да, спит он с ней, и что с того. Никакого повода ни разу он ей не дал, а тут подиж ты, ревновать вздумала.

 Двое суток Виктор думал. Крепко думал. Вот только не над тем, как выполнить задачу поставленную воеводой, то сам пусть голову ломает. Ну да, спас он однажды Градимира, да только не его он спасал, а себя. Не заметь его тогда в кустах тать, так и уволокли бы Смолина младшего, и он уже прекратил бы свой путь в этом бренном мире, а может по сей день мучился бы в узилище. Иные мысли кружились в голове, надо было решать, что брать с собой в поход, а главное где взять деньги. По здравому размышлению он решил, что все же подворье продать можно, даже если получить за него шестьдесят рублей, этого хватит, чтобы с нехитрым скарбом добраться до новых земель за океаном, еще и останется, а там он уж будет сам хозяином своей судьбе. Вот оружие нипочем продавать не станет, к тому же в случае чего, в тех краях цену за него можно получить куда как лучшую.

 А к исходу вторых суток, все пошло прахом. Его, что говорится, накрыло и накрыло наглухо. Как бы теперь воевода не хотел смерти старого барона Берзиньша, Виктор жаждал ее гораздо больше. Настолько, что умри сегодня тот в своей постели или погибни от другой руки и во век не успокоился бы, может чего с могилой учудил бы, а то и на родственничков открыл бы охоту, хотя и ненавидели они его, но просто так не спустил бы точно. В СМЕЯНУ СТРЕЛЯЛИ!!!

 Понятно, что целили в Градимира, которого все еще слабого везли в Звонград на повозке, но попали в лошадь на которой сидела девушка, ехавшая рядом с отцом. Снаряд ударил под лопатку животного, которое практически полностью скрывало раненного, оставляя в качестве цели только голову. В нее-то и вознамерился попасть убийца, да только как видно лошадь Смеяны отчего-то дернулась или просто посунулась вперед прикрыв собой раненного, вот тогда то и ударил арбалетный болт. Заржавшая и вставшая на дыбы лошадь, вскрик девушки. Не сразу и сообразили, что произошло нападение, чай не огненным боем воспользовались,а когда наконец дошло, устроили самую настоящую облаву, да только все зря, никого не нашли. Дальше путешествовали уже по всем законам военного времени, с боковым охранением, которое в пешем порядке прочесывало охватывающий дорогу лес.

 Будь девушка в обычном седле и ничего не произошло бы, но она была в дамском, которое конструктивно предусматривает посадку ближе к холке, а не посредине спины, потому болт оцарапал ее ногу. Ничего серьезного, самая натуральная царапина, каких дети получают великое множество и которые заживают не оставляя никакого следа. Куда больше растерявшаяся Смеяна пострадала от падения, сильно зашибив колени и руки. Но факт, остается фактом, та царапина была от оружия, направленного в ту, на кого Волков был готов чуть не молиться. Ага, вот так вот влип по самые уши и сам не понял как и когда это случилось.

 Пока Голуба суетилась над боярышней, Виктор направился прямиком к воеводе. Не было у него больше выбора, а раз так, то стоило оговорить еще кое-что.

 ***

 - Вызывали, господин барон?

 Крепкий мужчина атлетического сложения, затянутый в мундир драгунского капитана, войдя в кабинет, вытянулся прижав руки к бедрам и вскинув подбородок. Настоящий потомок древнего воинственного племени, некогда обитавшего в этих лесных краях и жившего практически только за счет набегов на соседей.

 Военные получили особую униформу сравнительно недавно. Впрочем, не во всех кролевствах перешли к единому образцу, хотя процесс и шел. Все же дело весьма затратное, а потому в одночасье не решается. До этого военная и гражданская одежда подчас ничем не отличалась, разве только металлическими пуговицами и более грубой тканью и крепкой обувью, но одеться так мог каждый. Множество войн и возникающих при этом неразберих, которые подчас приводили к печальным событиям, заставили все же обратить на этот вопрос более пристальное внимание. Например, поражение армии Балатонии под командованием фельдмаршала Бойля, в войне с Аквилеей, который в решительном сражении принял войска противника за свои и был пленен, армия же лишившаяся руководства была разбита.

 До этого только Сальджакская империя имела регулярную армию снаряженную по единому образцу, эта традиция тянулась у них с древних времен и не сказать, что обходилась дешево. Именно дороговизна в первую очередь являлась сдерживающим фактором для возникновения униформы. Солдаты зачастую обряжались в то, что им удавалось взять в качестве добычи на полях сражений, выдерживался только общий стиль. Так, мушкетеры носили короткие куртки разного покроя и цвета, штаны до колен и грубые чулки с башмаками, на голове фетровая шляпа иногда с перьями, а порой и вовсе без украшений. Вооружение мушкет и шпага, иногда еще и кинжал, но оружие не единого образца от разных мастеров. Пикинеры имели кирасы и шлемы, различного качества и исполнения, главное чтобы были прикрыты грудь, спина и голова. Пики так же не отличались единообразием, одинаковой была только длинна, на поясе длинный кинжал, опять же у каждого свой.

 В стремлении отделять свои войска от чужих военачальники бросались в крайности. Одни приказывали прикреплять на шляпы дубовые листья, другие пучки соломы, третьи обязывали повязывать перевязи различных цветов. Так и продолжался этот бардак, пока Латгалийский король не принял решение взять таки пример с империи и начать обряжать свою армию в мундиры единого образца, дело затратное, но необходимое. За ним скрепя и нехотя потянулись и остальные королевства, в конце концов кроме удобства для военачальников тут в дело вступал еще и престиж королевства.

 Хозяин кабинета бросил пристальный взгляд на офицера. Этот капитан командовал ротой драгун, которую был обязан содержать за свой счет барон, что освобождало его от повинности в содержании регулярного полка мушкетеров постоянного состава и резервного полка на случай войны. Организации армии Гульдии отличалось от таковой в других странах, где оная состояла только из наемников, которые своим ремеслом избрали войну. Однако содержание такой армии весьма накладно, ведь они ничего не производят, находиться же в состоянии постоянной войны, чтобы армия была при деле не под силу никому, однако каждое государство заинтересовано в том, чтобы иметь большую армию.

 Пятьдесят лет назад, покойный король Гульдии, Валдис-3 принял закон согласно которому от каждых пяти семей должен был выставляться один солдат, содержание которого полностью брали на себя эти семьи. Резервисты регулярно участвовали в учебных сборах осуществляемых в столице округа. Практика показывала, что хотя они и занимались в свободное время крестьянской деятельностью, в боевой подготовке ничем не уступали наемным частям.

 Каждое графство должно было содержать за свой счет полк пехоты при четырех пушках и роте драгун, постоянного состава и пехотный полк резервного состава. Если, второй графству ничего не стоил, то первые влетали в солидную сумму. Барон Берзиньш как один из наиболее богатых баронов графства самостоятельно содержал вот эту самую роту.

 - Андрис, я только что получил предписание его величества, согласно которого должен убыть главой посольства во Фрязию,- проскрипел старческий голос хозяина кабинета.

 Облик заговорившего полностью соответствовал голосу, так как за рабочим столом заваленным свитками и стопками бумаги восседал старик которого отличала болезненная худоба. Орлиный нос и рубленные черты лица так же выдавали в нем потомка древнего племени ныне превратившегося в народ под именем гульды. Однако этот болезненный вид был обманчивым, только возраст более или менее соответствовал его облику, потому как ему было уже за шестьдесят, но в остальном это был крепкий мужчина, который все еще уверено держал в руках шпагу и вполне мог позволить себе потягаться с куда более молодыми соперниками. Барон Лиепиньш мог бы это подтвердить, останься жив после того, как имел наглость задеть Берзиньша, предполагая, что тот не в состоянии ответить, детей же у него не осталось, так что за старика фактически вступиться некому, непростительная ошибка.

 - Сколько человек подготовить в эскорт?

 - Я думаю десятка драгун будет вполне достаточно. Ты останешься здесь. Не нужно обижаться Андрис. С тех пор как ты согласился командовать ротой, на тебя легли несколько иные обязанности, так что каждый будет заниматься своим делом.

 - Но господин барон, я всегда сопровождал Вас и командовал вашим личным эскортом,- в голосе капитана послышалась обида.

 Все так, Андрис всюду путешествовал со своим господином, был бесконечно ему предан и являлся неодолимым препятствием на пути любой напасти. Однако когда его сын стал полковником и возглавил полк, то Берзиньш старший поспешил приставить к нему своего верного слугу, назначив его командовать ротой драгун, многих это возмутило, так как тот был простолюдином, но барон сумел настоять. Однако эта мера не помогла уберечь наследника, проклятый брячиславский дикарь, нанес бесчестный удар в результате которого последний прямой потомок барона пал на поле брани. Капитана он в этом не винил, так как тот сделал все что мог и сам едва избегнул гибели. Сюзерен с удовольствием забрал бы офицера обратно, но тут была одна трудность, на его должность подходящей кандидатуры пока не нашлось, а поставить абы кого он не мог, так как весьма серьезно относился к вопросу преданности и верного служения своему королю. Так что придется в дороге обойтись без верного и крепкого плеча. Впрочем, не стоило сомневаться в том, что в эскорт будут отобраны самые лучшие.

 Была у Андриса только одна черта, которая никоим образом не нравилась барону, не такой уж и молодой капитан имел несколько забитые дурманом мозги и весьма болезненно реагировал на все, что касалось чести, если бы не это, то он был бы просто идеальным подручным во всех делах. Нет, он выполнял все, приказы своего сюзерена, но вот только если приходилось исполнять щекотливые дела, то делал все без души, чисто формально, правда от этого не менее добросовестно.

 У самого барона понятие чести было несколько своеобразным. Так например, он был предан королю и королевству, но считал что на службе им хороши все методы, в том числе и порочащие честь. Главное просто уметь сохранить лицо, чтобы никто не мог обвинить напрямую, а в остальном полная свобода в достижении намеченной цели.

 - Ты нашел того, кто сможет достойно заменить тебя на твоей должности,- сухо бросил старик.

 - Нет, господин барон.

 Андриса ничуть не смутил тон которым с ним разговаривали. Таков уж был последний из прямых отпрысков Берзиньш, капитан никогда не знал другого. Сколько он себя помнил, столько он и жил в этом замке, служа этому роду, сначала мальчишкой на побегушках, занимаясь всем чем придется, так как был сиротой и из милости принят в замковую челядь, потом, когда подрос, стал постоянным партнером сыновей барона, на нем они оттачивали свое мастерство владения клинком, затем стал тенью барона. Он знал, что барон любит его, вот только любовь свою он выражал подчас так, что и не возрадуешься ей.

 - Тогда не может быть и речи о том, чтобы оставить роту. Что с этим брячиславским боярином?

 - Пока безрезультатно.

 Андрис болезненно сморщился, словно откусил южный плод под названием лайм. Потеряв последнего сына и наследника, барон словно взбесился, требуя пленить и доставить боярина повинного в его смерти, так как хотел самолично видеть как будет страдать тот, кто посмел лишить его последней радости в жизни. Как не трудно догадаться поручено этим заниматься было капитану и он взялся за выполнение поручения, хотя и не одобрял его.

 - В чем причина?

 - Те кого мне удалось нанять погибли, хотя и были близки к удаче. Одному из них удалось отравить боярича, но он был схвачен,- после неудачной попытки с похищением, барон согласился на послабление и заявил, что удовлетворится смертью этого человека, но за доставленного живьем заплатит втрое.

 - Найми других и не скупись, цена не имеет значения.

 Вот уж где правда, там правда. Старик все еще был крепок, но как мужчина уже ни на что не годный, а потому рассчитывать на прямых наследников ему не приходилось, тех же кому достанется его баронство он искренне презирал и чем меньше они получат, тем счастливее он будет чувствовать себя на том свете. Его искренне расстраивало то, что он не мог оставить баронство кому-нибудь другому, в этом отношении законы королевства были весьма суровы, он мог обобрать его как липку, но домен должен был оставаться неделимым. Можно было конечно и продать или заложить, но кто захочет связываться с его родственничками, которые уже потирали руки посматривая на богатое баронство которое нежданно негаданно само плыло им в руки, а люди они были весьма влиятельные, так что даже церковь не осмелится принять эти земли в дар. Впрочем, церкви в первую очередь воспрепятствует король, эдак эти святоши приберут себе все владения королевства, он мог позволить оставить им только деньги, но не майорат.

 - Я уже приступил к поискам, но желающих пока не находится. Все кто принял заказ окончили плохо, так что с этим брячеславским боярином никто не хочет связываться.

 - Ерунда. Все дело в награде, если не никто не хочет рискнуть за большие деньги, значит найди того, кто сделает это за очень большие. Когда я вернусь из посольства, то хочу чтобы он был в замковом подземелье. Как это произойдет, меня не интересует. Понадобится, возьми штурмом Обережную, но доставь его мне.

 - Значит просто устранить его, вы уже не хотите?

 - Теперь уже нет. Да, совсем забыл. Вот, возьми.

 - Что это, господин барон?

 - Грамота, в которой указано, что с первого числа этого месяца ты являешься дворянином Гульдской короны.

 Вот и объяснение, перемены решения. Как видно барон понимал, первое что сделает капитан, это направится в Брячиславию и вызовет боярича на поединок, а Андриса барон ценил почти как сына и позволить ему рисковать вот так, не мог.

 - Господин барон...

 - Не нужно меня благодарить, ты заслужил это как никто другой.

 - Как скажете, господин барон. Я только хотел высказать свое сожаление по поводу того, что это дворянство несколько припоздало.

 - Ты о бароне Лиепиньш? Ха-ха-ха,- кабинет огласил дребезжащий хохот старика,- не стоит расстраиваться мой мальчик, как видишь я и сам справился,- затем посерьезнел и продолжил,- Жаль я не смогу объявить тебя своим наследником, король не позволит вручить баронство в твои руки, к сожалению нет у меня и лишних земель. Но никто не запретит мне вознаградить тебя по заслугам.

 - Мне не нужна иная награда, кроме как служить вам.

 - Знаю, но тут уж позволь мне поступить так, как я посчитаю лучшим. Кстати, прими совет. Как только сделаешь все распоряжения относительно эскорта, отправляйся в таверну и устрой попойку, так чтобы весть о твоем дворянстве разнеслась далеко и очень быстро. Не хотелось бы терять дворян только потому, что кто-то окажется не в курсе, что верный пес барона Берзиньш, уже не слуга, а их ровня.

 - Я всегда буду служить вам.

 - Отрадно это слышать, но только ты не будешь служить мне, а будешь состоять у меня на службе, это огромная разница мой мальчик и пусть для нас с тобой это ничего и не меняет ибо ты никогда не был мне просто слугой, остальные должны ощутить разницу.

 - Я все понял, господин барон.

 - Вот и хорошо. Иди.

 Новоявленный дворянин четко по военному кивком изобразил поклон, после чего повернулся кругом и печатая шаг вышел из кабинета. Вот еще одна отличительная черта гульдской армии, в которой жестко насаждалась дисциплина и муштра. Король мог экономить на чем угодно, но он никогда не экономил на армии, однако заработок солдаты отрабатывали сполна, легким их хлеб назвать было нельзя. Изнывая на плацу и учебном поле, обильно сливая на землю пот, одуревшие от беспрерывных занятий они мечтали только об одном, поскорее отправиться на войну, потому как только там, в боевой обстановке они могли надеяться на послабление и жить более или менее вольготной жизнью.

 ***

 Вообще-то это село тянуло на эдакий небольшой город, потому как никто из живущих в нем никогда не пахал землю, этим занимались крестьяне, проживающие в раскинувшихся окрест фермах. Принцип прост, один род, одна ферма и в основной своей массе это арендаторы на землях барона. Есть и свободные, которые обрабатывают свою землю, но таких мало и год от года становится все меньше, неурожаи, падеж скота, потеря кормильца, все это ведет к недоимкам по налогам и как следствие к утрате земли. Большинство остаются в своих же домах, вернее в домах некогда принадлежавших им, но на этот раз они уже выступали в качестве арендаторов.

 А в этом поселении как-то уж так традиционно сложилось проживали одни ремесленники. Повелось это издавна, еще три века назад предок нынешнего барона, в деревне при замке стал селить лишь мастеровых, рассудив, что крестьянам лучше быть поближе к своим полям. К тому же продукция мастерских приносила более ощутимый доход, нежели взращенная на полях. С веками деревня разрослась в село, со своей церковью и устоявшимся укладом, с районами, где преобладали те или иные ремесла. Здесь не было прославленных мастеров, они предпочитали селиться в больших городах, а то и столицах, но никак не в глухом селе, но и те кто были, не зря ели свой хлеб, производя вполне приличную продукцию. Так например был целый квартал, где несколько домов занимались изготовлением карет, в основном уходивших на продажу в славенские княжества. Этим дикарям пришелся по душе западный вид транспорта и они давали весьма приличную цену. Вот и ладили элитные повозки для них, хотя торговать с ними открыто не получалось и не один каретник не сказал бы, что готовит свой товар именно для славен. Все знали куда пойдет продукция, но упорно делали вид, что ничего подобного не происходит. Торговцы проводили свой товар до потребителя через Латгалию или Фрязию, с другой стороны иначе никак, потому как иной переправы не было.

 Вообще-то дурацкая ситуация, которая была во вред и Гульдии и Брячиславии, потому как в продукции друг друга они нуждались, но вынуждены были торговать через подставных лиц, наживавшихся на перепродаже. Но вражда была давняя и крепкая.

 Имелся в селе и оружейный квартал. Опять таки ничего выдающегося, но оттуда выходили весьма добротные мушкеты и пистоли. Были и пороховых дел мастера, а вот тут пожалуй имелся и выдающийся дом, потому как уже сотню лет его представители изготавливали порох по собственному рецепту который держали в секрете. Мелкозернистый, он сгорал настолько полно, что практически не оставлял нагара. Великолепный порох, такого больше нигде не делали.

 Одним словом по всему выходило, что село могло претендовать на статус города, но таковым не обладало, как не обладало и городскими стенами. Баронский замок, как и века назад возвышался на господствующем над местностью холме, являясь оплотом безопасности поселения. Народ здесь жил весьма зажиточный, с другой стороны и прижимистый, как и все гульды, но может за развлечения они не пожалеют монету.

 На центральной, рыночной площади сегодня был ажиотаж, потому как циркачи не часто забредают в эти края, а то, что вытворял этот акробат было достойно, чтобы остановиться и поглазеть на происходящее. Виктор старался от души, не рассчитывая на достойный заработок, он питал надежду получить несколько иную плату. В виде информации.

 Славенину появляться в Гульдии вообще-то не рекомендовалось, уж больно их здесь не любили, но Добролюб видно в роду имел кого-то из иноземцев, потому как вполне мог выдать себя за фрязича, к тому же как выяснилось он довольно прилично разговаривал на их языке, не без акцента, но сколько народу сможет уличить его в этом здесь.

 Интересно, чего это гульды так недовольны тем, что циркачи и комедианты стараются не появляться в их землях. Как оказалось не такие уж они и ханжи и с удовольствием взирали на представление, охая и ахая от охватившего их возбуждения. Это же с ума сойти, что только не вытворял этот человек у которого казалось бы отсутствуют кости. Продолжалось это до той поры, пока не пришло время Виктору пойти по кругу с перевернутой шапкой в руках. Конечно он старался всячески не подавать виду и сохранял мину с приклеившейся лебезящей улыбкой, но то как эти селяне быстро начали расходиться по окончании представления не могло не вызвать презрения. Стало быть халяву любим. Едва ли треть осталась и бросила акробату мелкую монету, причем они сделали это с таким видом, будто как минимум одаривали его золотым, всего заработка в перерасчете вышло едва ли десять копеек. А ведь у суетливо прячущих взор и спешно уходящих людей были деньги, людей с достатком видно, но вот платить за то, что никак нельзя взять в руки они считали неправильным. А хорошее настроение в руках не подержишь.

 Как ни странно, но в трактире ему были рады. Виктор припомнил трактирщика, он был среди зрителей и оказался среди тех немногих, которые не побоялись расстаться со своими кровно заработанными денежками. Едва он оказался на пороге, как хозяин тут же подошел к нему и взяв под руку поволок к дальнему столику, у него был разговор к этому акробату, а потому незачем остальным слушать его, не хватало, чтобы у него украли идею.

 - Как тебя зовут, акробат?

 Трактирщик говорил на фряжском с сильным акцентом, даже посильнее чем у Добролюба, но оно и к лучшему, значит некому будет его изобличить. С другой стороны то, что хоть кто-то говорит на этом языке уже было удачей, здесь с образованностью было несколько сложно, а уж с изучением иностранных языков и тем паче.

 - Виктор.

 В западных странах не видели ничего предосудительного в том, чтобы называться именами полученными при крещении. Разумеется, они тоже были суеверными, как и все в средневековье, и верили во многое, но вот того, что истинное имя нужно скрывать не придерживались. Так что Волков просто назвался своим настоящим именем, случись и у него не выйдет никакой заминки, зачем городить сложности, где можно обойтись простым решением.

 - А меня Марис. Я вижу Виктор у тебя не больно-то ладится с заработком?

 - Да-а-а уж,- не удержался он от горькой ухмылки.- Говорили мне, что в Гульдии циркачам заработать очень сложно, но я не верил. Столько сколько сегодня, я зарабатывал даже если задерживался на одном месте течении недели, я не говорю о столице. А у славен...

 - Про славен тут лучше не говори. Не любят их у нас. Хм, даже каретники, хотя все знают, что денежки к ним текут по большому счету именно от славен.

 - Не буду,- легко согласился Виктор.

 - И какие у тебя планы?

 - Я признаться немного поиздержался, но денег, чтобы покинуть благословенную Гульдию и убраться в родную Фрязию, у меня достанет. Разве только еще попытаю счастья в замке, может владетель этих земель окажется несколько щедрее, чем местные жители.

 - Пустая затея,- тут же отмахнулся трактирщик.- Барон Берзиньш старик преклонных лет, желчный и нелюдимый,- говоря это он склонился в сторону Виктора, чтобы исключить любую возможность подслушать их разговор,- в замке нет ни детей ни женщин, если не считать прислугу и их потомство, а ради них он устраивать ничего не станет. Есть еще солдаты, но эти предпочтут наломать тебе бока и заставить выступать, но не платить. К тому же, через два дня барон выезжает с посольством во Фрязию, в Пирму, так что там сейчас не до развлечений. Тебя и на порог не пустят. Впрочем, ты можешь попытаться,- пожав плечами закончил он.

 - Плохо. Тогда ничего не остается, как затянуть потуже пояс и двигаться к границе. Извини, но Гульдия отчего-то оказалась ко мне жестока, а может я не достаточно талантлив для местных жителей.

 Два дня. Этого слишком мало, чтобы успеть что-нибудь спланировать и исполнить. Замок выглядел весьма внушительно, проникнуть за его стены задачка не из простых, к тому же как выяснилось он полон солдат, а это караульная служба со всеми вытекающими. Через ворота же его не пустят, отчего-то он сразу в это поверил, уж больно уверенно держался трактирщик, сделавший ставку на акробата, значит не боялся ничего потерять. Черт! Не могло тут случиться какого праздника!

 - Можно и к границе, но отчего же затягивать пояс.

 - Ты хочешь мне что-то предложить?

 - Предлагаю нам помочь друг другу. Ты станешь выступать у меня в трактире. Судя по тому, что я видел, места тебе много не надо, так что сдвинув столы и поставив их потеснее, я освобожу угол, поставлю там светильники и ты сможешь выступать.

 - Думаешь, что в трактире после того как подвыпьют, твои односельчане станут более щедрыми?

 - Не надо на нас обижаться. Бережливость у нас в крови. Конечно, даже пьяные они не станут щедрыми, а даже наоборот, скорее всего не бросят тебе ни одной монетки.

 - Все, я ничего не понимаю. Зачем тогда это нужно.

 - Я сейчас пошлю своих работников в разные части села, разнести весть о том, что давешний акробат, будет выступать в моем трактире. Они конечно слишком бережливы и не имеют желания выбрасывать серебро на ветер, но за пиво и колбаски всегда платят честно.

 - То есть, они придут сюда, чтобы иметь возможность посмотреть еще раз на мое представление, но платить станут только за то, что съедят или выпьют.

 - Не обязательно, кто-то опять пожелает одарить монеткой тебя, но в основном именно так и будет. А вот я с тобой расплачусь по честному. Еда и ночлег с меня и за это ты не должен будешь ничего.

 - Согласен.

 А что ему собственно еще оставалось, как не согласиться. Отказ мог вызвать ненужные подозрения, ведь ему предложили реальную возможность заработать после такого фиаско на рынке. А еще нужно было собрать дополнительную информацию и трактир подходил как нельзя лучше. Правда, ее он мог черпать пока только от трактирщика, сомнительно, что тут на каждом шагу встречаются полиглоты, но это лучше чем ничего. С другой стороны информации ему нужно было не так чтобы и много, сколько человек будут сопровождать барона и какой дорогой они поедут. Понятно, что скорее всего по основному тракту, но это если барон не решит по пути куда-нибудь заехать.

 В этом мире не так чтобы и просто с путешествиями, каждое из них было сродни военному походу, так как опасность подстерегала повсюду, опять же отнимало слишком много времени и сил. Поэтому путешественники старались приурочить посещения своих знакомых к какой-нибудь поездке, предпочитая сделать небольшой крюк. Если же решались съездить в гости, то отправлялись в длительное путешествие, проводя визиты сроки которых порой доходили до пары месяцев.

 Зачем ему это? Просто Виктор не исключал, что достать барона в пути может оказаться несколько проще, чем в столице Фрязии. Так что информация никак не помешает, а там как масть ляжет.

 Выступление как всегда было на высоте. Если бы Добролюб оказался с его способностями в мире Волкова, то непременно стал бы звездой мировой величины. Или во всяком случае, имел бы шансы таковой стать, все же шоубизнес пронизан интригами, куда королевским дворам. Однако не это было примечательным, в этот вечер.

 Люди входили выходили, но зал все время оставался полон, пока Виктор не сдался и не заявил трактирщику, что все же выдохся. Тот с удовольствием устроил ему тайм аут, и велел накрыть отдельный столик, но посоветовал не наедаться слишком сильно, потому как ожидался новый наплыв посетителей. Господи и почему все его хотят поиметь, причем без разницы где, что на родной Земле, что здесь. Ладно, сейчас не до этого.

 Он едва успел разделаться с первой колбаской, как к нему подсел рослый драгун и вперив в него твердый взгляд, что-то сказал на гульдском. Компания из шести драгун недавно появилась в зале, как раз когда он уже заканчивал очередной круг выступления. Интересно, чем недовольна эта обезьяна в синем мундире с желтыми отворотами, что использует гульдская армия? Вид драгуна, надо признать, что говорится производил впечатление, суровое лицо бывалого солдата, решительный взгляд, рубленные и экономные движения, сразу виден ветеран и такой шутить не станет. Вот только это никак не могло восполнить пробел в образовании. Ну не знал Добролюб гульдского языка, так только некоторые слова с помощью которых ну никак не построить предложение, а Виктор не знал и того. Понятое им, свинья и сын шлюхи, никак не могли донести смысл сказанного, но похоже служилый был чем-то изрядно недоволен. Волков даже попытался напрячь память и припомнить, может Добролюб в прошлой жизни изрядно обидел эту вонючую образину с длинными и немытыми светлыми волосами.

 Кулак солдата стремительно полетел в лицо Виктора, одновременно с гневным выкриком. Господи, да за что ему это? Он едва успел уклониться и рука гульда пролетела мимо взвихрив его волосы, он буквально почувствовал это. Вообще-то все было проделано настолько стремительно, что спасла скомороха, только его отменная реакция. Вот же зараза привязался, а тут еще эти гады, дружки его, гогочут так, что спасу нет, подзадоривают. Завалить его? Даже не смешно. Если он просто поднимет руку на солдата, его ждет только одно наказание, смерть, это не громкие слова, а данность.

 Благо трактирщик все же оказался не робкого десятка и быстро оказался между разъяренным солдатом и забившимся в угол, но все еще избежавшего побоев циркача. Все же этот грязнуля оказался бывалым бойцом, а потому несмотря на ловкость акробата, сумел лишить его маневра и лишить возможности бегства. Решив для себя, что просто так не дастся, Виктор уже изготовился порешить этого задиру, а потом заняться и остальными, благо появились они здесь уже в подпитии, а ножи он забрал с собой, так что шансы у него были. Дурость? Есть такое дело, но он уже просто кипел, переполняемый яростью.

 Марис, загородив собой циркача, что-то сказал нападавшему и тот, удивительное дело, хоть и зло, но ответил. Хозяин заведения и не думал отрабатывать назад, а вновь заговорил, добавив в голос металла, при этом он словно преобразился, уже погрузневший мужчина как-то незаметно подобрался и из него наружу попер страшный и опасный зверь. Да ведь он сам бывалый ветеран, это сейчас проступало в каждом его движении, позе, во всем, только как видно с армией по какой-то причине он завязал. Наконец не выдержав солдат отправился к своим товарищам, которые, вот удивительное дело, и не думали его подначивать по поводу произошедшего.

 - Марис, а что это было? Я ведь не сказал ему ничего.

 - Не обращай внимания. Это Иварс, он отчего-то решил, что может командовать в моем заведении, его порой заносит. Но после того как полгода назад я взашей выбросил его и его дружков изрядно намяв бока, он предпочитал ходить в другие трактиры. А тут им сказали, что у меня выступает акробат, вот они и приперлись.

 - И что, сразу нужно в морду?

 - Ему не понравилось, что они пришли к самому концу представления, а хотелось бы посмотреть, ведь послезавтра им с товарищами предстоит дальняя дорога с господином бароном, вот они и оттягиваются.

 - С этими что ли?

 - С этими и еще четверыми, но те предпочли шлюх, а у меня их отродясь не водилось.

 - А тебе не опасно с ними цепляться?

 - Нет. Я долгое время служил у барона Берзиньша, пока из-за ран не сменил солдатскую лямку на трактир, так что тот скорее им головы поотрывает, чем что-либо сделает своему старому сержанту. Кстати, с тебя кружка пива.

 - Не вопрос.

 - Ха, с Иварса пожалуй тоже нужно поиметь кружечку.

 - А с него за что?

 - За то что я ему жизнь спас. Не смотри на меня так, только глупец не поймет, что еще чуть и ты порвал бы его как волкодав волка забравшегося в овчарню. Только если я это заметил, то и он сумел рассмотреть. Так что давай ужинай и иди выступать, а ночью, тебе нужно будет уходить, я выведу тебя за пределы села.

 С одной стороны оно вроде как и не желательно уходить поджав хвост фактически битым, но с другой стороны нужно быть идиом, чтобы лезть и кому-то что-то доказывать. Во-первых, это может обойтись слишком дорого, а во-вторых, то что нужно он узнал, времени что-либо предпринять здесь, у него нет, если в пути подвернется шанс, количество охраны ему известно, место куда направляется цель, тоже. И не менее важно то, что он не просто бежал, а по рекомендации того же Мариса, а значит ничем не возбудит никаких подозрений. Одним словом здесь его больше ничего не держало. Оставалось только одно неудобство, за сегодняшний день он изрядно умаялся давая представления, а предстояла еще и бессонная ночь. Ну да никто не говорил, что будет легко. Уж как-нибудь.

 Трактирщик не обманул. Ну, почти. Он действительно без проблем вывел акробата за пределы села и поставил на дорогу ведущую обратно во Фрязию, вот только при расставании в руку Виктора лег один талер, что в пересчете составляло примерно шестьдесят семь копеек. Учитывая, что он отпахал весь вечер как проклятый, выступая практически без перерыва около шести часов, вымотавшись до нельзя, оплата просто фантастическая. Все же гульды жлобы редкостные и ведь никто даже не подумал дать деньги непосредственно ему, посчитав, что парень просто работает, вот пусть наниматель с ним и расплачивается, тот и расплатился.

 Двое суток он провел в пути, всю дорогу размышляя над тем, как быть с бароном. Вполне могло оказаться, что в Пирме тот окажется недосягаем. Поселится в каком посольстве и поди доберись до него. Убить на улице? Врядли тот будет разгуливать по ночам, а днем народу столько, что попробуй еще скройся, да и будет он в любом случае с охраной.

 Подстеречь его в пути? Но тогда встает вопрос, теперь уже не просто с охраной, а со всем эскортом. Десять драгун и если судить по тем, которых видел он, то парни тертые и просто так в руки не дадутся, так что помощников нужно ничуть не меньше, да еще и снаряженных не для разбоя, а для боя. Ну и где таких найти? Шутка, десяток наемников. А даже если и найдет, им ведь еще и заплатить нужно, или целенаправленно вести их на разбой. Идея неплоха, да только отчего-то под кустами отряды наемников не росли и на службу наниматься не торопились. Оставалось ждать удобного случая в столице Фрязии. По меньшей мере с голоду протянуть ноги ему не грозило, там народ куда менее обстоятельный и более бесшабашный, чем домовитые гульды.

 Приняв решение, Виктор пришел к выводу, что гнать ему больше смысла нет. До столицы оставалось еще два перехода, а потому он вполне мог себе позволить остановиться на пару дней, перевести дух и дождаться барона, благо тому особого выбора не было и этой дороги ему не миновать. С другой стороны, даже если он и проедет незамеченным им, ничего страшного, найти в столице дом в котором остановился посол Гульдии будет не трудно.

 Постоялый двор при дороге впечатления на Виктора не произвел, будучи сам владельцем подобного заведения он внимательным образом осмотрел его и пришел к выводу, что у него все устроено куда как более разумно. Единственное преимущество было в том, что все строения были каменными и крыты черепицей, но это скорее к безопасности, потому как сказать что жилье было более комфортным было нельзя. Ограда так же каменная, и довольно высокая, все же дикое зверье здесь водилось ни в чуть не меньших количествах, чем в славенских землях, что лесное, что двуногое. Из построек был только двухэтажный дом, с таверной на первом этаже и комнатами для постоя и проживания хозяев на втором, конюшня, сеновал, совмещенный с курятником, колодец посреди двора мощеного камнем, вот пожалуй и все постройки.

 Едва войдя в обеденный зал, миновать который никак не получилось бы, даже если тебе нужно было просто пройти в комнату, где ты стал на постой. Едва он переступил порог, неся на плече переменные сумы, как перед ним тут же предстал хозяин. Все как и положено, маленький, кругленький, с наметившейся лысиной, бегающими глазками записного плута, заискивающий и стелющийся перед посетителем. Вряд ли его к этому подвиг воинственная экипировка гостя, все же пара пистолей в поясных кобурах и карабин в руках, скорее всего он так встречал всех.

 - Чего изволите господин?

 - Я давно в пути и хочу отдохнуть. Найдется у тебя комната на пару дней?

 - Да, конечно. Вы один?

 - Один.

 - Есть особые пожелания?

 - Нет. Просто комната в которой найдется удобная постель.

 - Самая удобная, должен заметить. Только вчера набили матрац самым душистым сеном, кипельно белые простыни и мягкое нежное одеяло. Я гарантирую, что такого отдха вам не предложат нигде в округе.

 - Замечательно. Во дворе мой конь.

 - Не извольте беспокоиться. Жан! Займис конем господина.

 - Да, хозяин.

 Первый день прошел просто замечательно. Он ел, пил, спал. Одним словом, наслаждался отдыхом, выбросив из головы все дурные мысли. Других постояльцев кроме него здесь не было, если не считать тех проезжих, которые заезжали на подворье, чтобы перекусить или опрокинуть кружку другую пива или вина, чтобы затем вновь продолжить путешествие. К вечер стали подтягиваться жители окрестностей, по той же самой надобности, но еще до полуночи все движения прекратились и дом погрузился в тишину.

 Утро не принесло никаких неожиданностей. Иными словами было тихо и безлюдно. Ближе к обеду проехало несколько путников. Хм. А движение здесь куда как более оживленное чем у него, так что хотя у Виктора все с размахом, с доходами тут пожалуй получше будет. Хотя вряд ли, у себя Волков добирал при помощи кузни и бани, опять же комнат у него было больше, а плата за комнату и сеновал сильно разнятся друг от друга. Так что выходил паритет.

 - Эй хозяин! Вина и мяса, да побыстрее!

 - Сию минуту, все будет исполнено.

 Трактирщик рассыпавшись бисером поспешил обмахнуть ближайший к окну стол, это место летом считалось наиболее почетным. Здесь и окно можно открыть, чтобы вдыхать свежий воздух и попрохладней, потому как даже летом жаркое готовилось в большом толи камине, толи очаге, с названием Виктор испытывал затруднение, как назвать сооружение где можно было на вертеле запечь целиком теленка, он не знал. Зимой приоритеты менялись диаметрально и почетным становилось именно место у камина. Ничего удивительного. Вот вроде и живут практически в таких же климатических условиях, ан нет, пользуют не великолепно зарекомендовавшую себя у славен печь, а камины, пришедшие из империи, расположенной несколько южнее и обладающей более мягким климатом. Ну да, все у них ни как у людей.

 Волкова гораздо больше заинтересовали не перипетии почетных мест в тавернах, а сама братия завалившаяся сюда с шумом и гамом. Если судить по их внешнему виду, то это военные, во Фрязии, да и в других королевствах, еще не все войска обрядили в единую форму, но по крепкой кожаной одежде, высоким сапогам, грубым, но носким, по обилию оружия, а так же повадкам легко было угадать именно военных. Если же быть более точным, то это были наемники, и по всему выходило, что в настоящий момент они находятся в процессе поиска найма. Отчего такой вывод сделал Виктор? Все просто. Поблизости отсюда не было ни одного гарнизона, топота лошадиных копыт при их прибытии слышно не было, а служилых в дальний патруль пешком не отправят, во всяком случае не четверых. Парни ввалились перегруженные амуницией и оружием, у каждого при себе были мушкет, пара пистолей, короткая сабля, заплечный мешок. Все это они волокли на себе, потому ни на шутку взопрели. Стало быть, царица полей, пехота.

 - О-о-ох, хорошо-то как.

 Довольно вздохнул тот, что горланил больше всех и несомненно выступавший в роли лидера, ставя на стол опорожненную единым духом кружку с пивом. Что же, с этим Виктор был вполне согласен, хозяин производил отталкивающее впечатление, но пиво у него было отменным, такое без страха можно подавать прямиком королю, если тот снизойдет до столь простого напитка, по слухам король Фрязии был тот еще фрукт и пил только сальджукские вина. Это пиво варил один пивовар в деревне расположенной неподалеку. Живи он в городе и озолотился бы, но мужик предпочитал тихую сельскую жизнь, ну и пусть его.

 Чем дольше всматривался Виктор в наемников, тем больше проникался к ним уважением. Есть такие которых как не обряди, из них всюду торчит волчара, готовый в любую секунду вцепиться в глотку. Эти парни ничем не уступят драгунам барона. К чему это он? А ведь все просто. Банков здесь нет, а посольство подразумевает под собой некоторые финансовые траты, не может быть иначе. Содержать себя и охрану какое-то время надо, приемы устроить нужно, без подношения какой-либо персоне тоже не обойдешься, а то и прямая взятка. Коррупция не вчера появилась и не в России, вопреки расхожему мнению, просто за бугром не поведутся на вшивые сто долларов, а вот за тысячу уже посмотрят на вас как на делового человека и чем выше цифра, тем выше вы выглядите в глазах чиновника. И вымогательством там не брезгуют, куда без этого, просто стараются соблюдать приличия и делают все гораздо тоньше.

 Так вот. По всему выходило, что Отец небесный благоволил ему и послал помощников и то, что они об этом пока даже не догадывались, ничего не меняло. Закончить все быстро, одним махом, а при удаче и пополнить свой бюджет, да о таком он даже не мечтал. Скажите грязные деньги? Ничуть не бывало. Он все едино убьет этого барона, вот не сможет чувствовать себя спокойно, пока не определит его на два метра под землю. Думал может остынет со временем, куда та-ам, как только представлял мертвую Смеяну, так грудь едва не разрывало от клокотавшей ярости. Может позже, когда хоть малость истает образ девушки он и будет реагировать иначе, но в настоящий момент, об этом не могло быть и речи. Ну, а коли так, то нападение на кортеж будет не грабежом, а устранением барона. Без трофеев не обойдется, но это уже иная ипостась.

 Оставалось уломать этих четверых. Они-то всегда готовы рискнуть за звонкую монету, и наверняка за свою бурную жизнь, а каждому из них было уже под сорок, успели поучаствовать и в грязных делишках, доля наемника такова, что где он честный наймит, а где тать, не всегда разберешь. Но тут дело такое, сумму обозначить он не мог, а чтобы добраться до этого призрачного куша, нужно будет пройти через десяток солдат, тоже не новобранцев, кучера и самого барона, если с ним больше никого не будет.

 Делать нечего, под лежачий камень вода не течет. Но и говорить нужно так, чтобы не оставить о себе каких подозрений. Уж больно хозяин был плутоват, такой подставит с легкостью, а если сможет поиметь хоть маломальскую прибыль...

 - Здравствуйте господа.

 - Тебе чего, славенская морда,- угу, не признать в Викторе славенина могли только гульды не знавшие фряжского языка, но эти-то были фрязичами, так что безошибочно определили акцент и национальную принадлежность.

 - Славенская морда, хочет говорить с тем, кто может вести речь от имени всех вас и если это не ты, то не с тобой,- то что это не он было ясно сразу, но тут такое дело, наемники нипочем не станут иметь с тобой дело, если ты не готов заплатить звонкую монету и при этом даешь слабину. А монеты у Виктора не было, были только призрачные обещания.

 - Жак, уймись. Давай сначала послушаем чего он хочет.

 - Он хочет добрый кусок стали в глотку,- продолжая накручивать себя заявил тот кого назвали Жаком.

 - Еще одно слово и у меня пропадет всякое желание иметь с вами дело, а вот с тобой лично, появится и очень большое,- спокойно и уверенно глядя в глаза наемника, произнес Виктор.

 Нет, он не собирался вызывать его на поединок, не настолько Добролюб хорошо владел оружием, чтобы вот так без оглядки схватываться с наемником ветераном. Но и блефа в его словах не было, это все явно прочли в его глазах, вот только они и понятия не имели, что при этом он не подразумевает привычное для них оружие. В точности и скорости метания клинков ему не было равных в округе, а может всей Фрязии и именно их он и собирался использовать, случись дойдет до драки.

 - Жак, помолчи. Если этот человек хочет предложить работу, то мы выслушаем его. А ты, попридержишь язык.

 Последнее он сказал с нажимом, устремив на товарища такой взгляд, что никаких сомнений в возможных неприятностях для ослушника не было. Жак, явно намеривавшийся что-то сказать, только хмыкнул и пожав плечами вцепился в кружку, где еще оставалось пиво.

 - Мой друг иногда бывает не сдержан, но многословность не мешает ему быть отличным бойцом.

 - Надеюсь, что все именно так и есть, потому что у меня есть кое-какая работа, для выполнения которой нужны крепкие парни, не робкого десятка.

 - Ты обратился по адресу.

 - Тогда выйдем на свежий воздух.

 - Ты дружище перепутал нас с лихими людишками,- выслушав Виктора произнес наемник,- а между тем, мы честные наемники. Так что ты совершил глупость, предлагая нам разбойное нападение. С другой стороны мы сможем изрядно заработать передав тебя в руки барона.

 - Пожелай ты этого и твои дружки уже спешили бы на зов. Но ничего не происходит, значит я был прав и вам приходилось браться за разные дела. Это не лучше и не хуже. Если тебя смущает количество охраны, так мы ее ополовиним в самом начале. Надеюсь один к одному выйти вам не слабо?

 - Ты думай, кому и что говоришь,- задумчиво оборвал Виктора наемник.- Плату ты нам не предлагаешь, остается только то, чем мы сможем поживиться на дороге, а это может оказаться очень мало.

 - Если бы гульдский барон решил проехаться в гости, то ты был бы прав, но барон едет с посольством.

 - Напасть на посла!?

 - А какая разница? Главное, что в эту поездку он без денег не поедет, посольство дело не дешевое. Так что куш будет однозначно. Судя по вашему виду времена у вас не сказать что удачные, так что деньга лишней не будет. Потом, я слышал, что в армии постепенно отказываются от наемников, заменяя их регулярными солдатами,- заметив тень, мелькнувшую на лице собеседника, Виктор понял, что оказался прав. Скорее всего эти не пожелали связываться с пожизненной солдатской кабалой.- Но если отправиться в Новый Свет, то там найти уютный уголок будет куда как проще.

 - Это ты лишку хватил, на наш век наемничества хватит, еще и останется. Так что без работы не останемся.

 - Но ведь там куда как большие возможности.

 - Это тоже да. И если куш будет хорош, то можно и попытаться. Вот только, сколько нас останется после дела?

 - Это зависит от того насколько хорошо мы подготовимся и от воли Всевышнего.

 - Как делим добычу?

 - Моя пятая часть, остальное ваше.

 - Не жадный. Видать и впрямь хочешь достать барона. По рукам.

 - Что же, с парнями советоваться не станешь?

 - Тут решение за мной.

 - Добро.

 ***

 На открытом месте сейчас было наверняка очень жарко. Оно вроде и серпень, это по славенски август, но солнышко припекало немилосердно, сушь стояла такая, что и не поверишь, что осень уж на подходе. Здесь же под покровом леса было прохладно и дышалось легко, более того, под слоем опавшей листвы тут же проступала влажная земля. Это один из признаков надвигающейся осени. Дни все еще жаркие, но с наступлением темноты приходит прохлада, которая охватывает все. С наступлением дня, все снова быстро прогревается, но только не в лесу, где листва не дает разойтись солнечным лучам, есть конечно особенно настырные которые все же прорываются, сквозь густой зеленый покров, но только они уже не доставляют особого беспокойства, а скорее наоборот ласкают своим теплом, все время пребывая в движении и как бы заигрывая с путником.

 Виктор осмотрелся по сторонам. Дорога, вьется между деревьями смыкающими над ней свои кроны, образовывая сплошной шатер. Хорошо накатана, без слоя пыли, земля в лесу просыхает не настолько быстро, так что пыль здесь появляется гораздо реже. Глядя на эту узкую полоску сразу и не поверишь, что это Северный тракт, второй по значимости торговый маршрут, ответвляющийся от Большого и уходящий в Гульдию, затем пересекающий Латгалию, Меотид, Ниневию, Имеретию, Гарию и упирающийся в Мехелению. Значимость его была сродни старшему брату пересекающему весь материк, просто маршрут охватывал страны лежащие севернее.

 Вообще-то в понимании Волкова это была обычная лесная дорога, здесь если встретятся повозки, то возницам придется проявить всю виртуозность на какую они только способны, чтобы разъехаться не допустив столкновения. Понятно, что движутся здесь со скоростью неспешного пешехода, но больно уж вплотную к дороге растут деревья, только подлесок отступает на пяток сажен от дороги, где уже стоит чуть не сплошной стеной, что очень удобно для засады. Но тут уж ничего не поделаешь. Иное дело в сосняке. Его потому так и называют, что видимость там доходит до сотни метров, а то и больше и верховому можно двигаться практически беспрепятственно. Сосны не дают расти под собой ни траве ни иным деревьям, так что земля под ними покрыта только опавшей желтой хвоей. Ельник тоже не больно-то позволяет другим растениям плодиться рядом с собой, но то уже другие деревья и видимость там ограничена ничуть не меньше, чем в лиственном, а под раскидистыми лапами можно укрыть просто неприличное количество нападающих.

 Однако здесь дорога вилась именно по лиственному лесу. Деревья, устроив между собой соревнование в борьбе за выживание, вымахали до неприличной высоты, хотя и имели сравнительно тонкие стволы. Но этот лес для стройки не годился, если только возникнет желание сладить нечто кривое и несуразное, потому как стволы хоть и были длинными, прямыми линиями не отличались, плавно извиваясь на всем протяжении или же изобиловали развилками. Попадались конечно и ровные, да только их было настолько мало, что вырубками здесь никто не занимался, больно хлопотно, а прибытка чуть. У подножия этих деревьев густо разросся подлесок.

 Обычно купеческие караваны преодолевая подобные лесные массивы, запускали по сторонам от дороги боковое охранение, страхуясь на случай нападения разбойничков. Но то, купцы, которые передвигались медленно, но верно. Иное дело если это был какой знатный путник или почтовая карета, эти двигались побыстрее, преодолевая верст шесть семь в час, а при таком темпе обследовать подлесок просто некогда.

 Дорога здесь немилосердно петляла, этот лес был изрезан оврагами с крутыми склонами, так что если массив имел по прямой протяженность в шесть или семь верст, то по дороге выходили все двенадцать. В том месте, где сейчас находился Виктор, она как раз закладывала очередную петлю, огибая глубокий овраг у его основания и далее пролегая вдоль его южного края, вилась на запад. Склоны оврага хотя и поросли деревьями как ни странно на подлесок были бедны, он практически отсутствовал, что позволяло просматривать овраг до самого его дна и видеть противоположный край. Однако нельзя сказать, что там можно было легко пройти, потому как пространство между деревьями было завалено буреломом, настолько плотно, что если и было возможно сквозь него протиснуться, то с большими затруднениями и уж точно при наличии очень прочной одежды или той, которую не жаль изодрать в этих дебрях.

 Звуки приближающейся кавалькады он услышал задолго до того как увидел ее, дробный топот копыт и грохот повозки разносились довольно далеко, а вскоре он смог и наблюдать тех таким образом возвещал о своем приближении. Присмотревшись к противоположному краю оврага, шагах в двухстах от него, он рассмотрел сквозь деревья двигающихся сейчас на восток всадников и карету, запряженную двумя парами лошадей. Несмотря на то, что он мог составить себе общее представление о путниках, детали ему не давали рассмотреть деревья, между которыми сейчас мелькали путники, но то, что на всех всадниках синие кафтаны, он все же рассмотрел, а значит все же наверняка мундиры.

 Что же, значит все идет именно так как он и предполагал. Барону незачем было покидать постоялый двор ни свет ни заря, так как время его особо не поджимало. К этому выводу Волков пришел оценив состояние лошадей, не больно-то и заморенные, все еще полные сил, выходит, их не сильно подгоняют, а это возможно когда нет особой спешки. В отряде помимо драгун, только кучер, да сам барон.

 Все же не желая лишний раз рисковать, Виктор решил было попытаться достать барона на постоялом дворе, раз уж так все удачно срасталось и ему удалось прихватить того на месте ночевки. Однако, вовремя вспомнил, что шестеро из десятка солдат его видели и были на него злы, так что на глаза им лучше не попадаться. Другим аргументом для отказа от этого намерения, послужило то, что ему был незнаком этот постоялый двор, в который он даже не входил, ведя за ним наблюдение из придорожных кустов. Одни минусы. Вот если завалиться туда с наемниками, появление которых конечно поначалу насторожит драгун, но не вызовет особых подозрений, тогда можно было прихватить их всех. Но это идти на открытое нападение, при наличии нежелательных свидетелей, которых тоже нужно будет зачищать, это наемникам не нужно.

 Поэтому убедившись, что барон остается здесь на ночевку, Виктор направился в лес, где уже вторые сутки маялись от безделья его подельники. За это время они успели основательно подготовиться к встрече дорогих гостей, а потому шансов выскользнуть у тех было очень мало, а вот у нападающих положить всех и при этом не понести потерь самим, достаточно много. Что же, пока все шло так как и задумывалось, главное чтобы эта тенденция сохранялась и впредь.

 Обогнув край оврага до того отдалявшиеся от него карета и эскорт, начали быстро его нагонять. Ничего удивительного, ведь он вел свою лошадку в поводу, а сам топтал землицу ножками. Вполне обычная манера передвижения, если у тебя нет запасной лошади, а на имеющуюся пришлось навьючить поклажу. Стоит заметить, что вот таким вот образом, Добролюбу приходилось путешествовать не один год, нося с собой все свое имущество.

 Впереди основного отряда, оторвавшись шагов на сто двигались два всадника, как видно передовой дозор, который обычно перемещается оставаясь в пределах видимости, здесь дальность обзора сильно снижалась, потому эта пара была не столь удалена. Видя, что его уже нагоняют, Виктор предпочел сойти с дороги, уступая путь всадникам и элитному в этом мире виду транспорта. Во-первых, здесь было узко. Во-вторых, оказаться в зоне досягаемости хлыста или кнута гульда, славенину просто не рекомендовалось. Вот такая вот у них была любовь, хотя с соседями вполне ладили, что те, что другие, воевали иногда, не без того, но вот такой неприязни или даже ненависти не было. Кстати, односторонней, славени были куда как более покладистыми и незлопамятными. Ну и в-третьих, ему нужно было, чтобы в момент нападения эта пара миновала его, так как их убрать должен был именно он.

 Заметив у одного из драгун притороченный к седлу кнут, Виктор предпочел сделать еще несколько шагов, вплотную приблизившись к стене подлеска и судя по брошенному в его сторону взгляду не зря. Нет, славенина в нем сейчас было признать мудрено, потому как одет он был на западный манер, но этот похоже вообще был переполнен спесью, так что ему было плевать кого стегать. Его Волков не помнил, наверное это был один из четверых любителей шлюх. Они так и проехали бы мимо, если бы его напарником не оказался уже знакомый Добролюбу Иварс. Нет, ну а что? То не везет, не везет, а потом ка-а-ак не повезет.

 И надо же, чтобы этот злобный тип сразу же узнал его. Он что-то бросил напарнику на гортанном гульдском и они дружно съехали с дороги, причем второй с угрюмой ухмылкой отцеплял кнут, а знакомец что-то громко говорил и добром от его слов не веяло, хотя и ни ничего не понять. Вот же зараза, скорее бы уже эти ироды начинали. Клинки уже скользнули в руки, украдкой брошенный взгляд на основную колонну. Останавливаются! Видать старшего обеспокоило поведение дозорных. Ну все верно, пока не выяснится что и почем, дальше лучше не двигаться. Остановились, вертят головами. Ну падла, теперь по любому кончу. Решатся напасть наемники или нет? Сейчас в зоне действия ловушек получались в лучшем случае только те, четверо, что были в голове, замыкающие вообще оставались в стороне, да еще и частично прикрытые каретой.

 Все же наемники и Добролюб оказались далеко не Чингачкуками и достойно замаскировать свои сюрпризы не смогли. Послышались тревожные крики, отрывистые команды, драгуны посыпались с коней, запоздало качнулось подвешенное на веревке бревно, но достать никого оно уже не могло. Затрещали выстрелы и дорогу заволокло сизым дымом.

 Одновременно с этими событиями Виктор метнул клинки. Бросать пришлось из неудобного положения, по всадникам сидящим верхом на рослых лошадях, да еще в условиях когда торс слегка прикрыт шеей животного. Однако, метнул удачно. Другое дело, что любитель постегать кнутом, тут же заскреб грудь с торчащей из нее простой, оплетенной кожаной тесьмой рукояткой, а вот знакомец, оказался весьма ушлым пронырой. Этот гад носил под мундиром легкую кольчугу. Такая от сабельного удара или от выстрела в упор не спасет, но вот если стрелять с расстояния, когда пуля или стрела уже начинают терять скорость, то очень даже. Кстати, нож Виктора она так же уверенно выдержала, как говорится: даже мяу не сказала. Вот только, сам Иварс на пару секунд опешил, сначала крики, потом выстрелы, удар в грудь, но с началом третьей он уже тянул из ножен палаш и послал своего коня на скомороха.

 Воспользоваться пистолем никак не получалось, времени для этого катастрофически не хватало. Волков вновь метнул нож. Бросок получился, вот только результат опять нулевой, бросать в такой ситуации в шею это заведомо промазать, даже он не надеялся на положительный результат. Но вновь угодивший в грудь клинок все же сделал свое дело, подарил лишнее мгновение. Подскочив к стремени, Виктор ухватил драгуна за ступню и задрал ногу всадника вверх, в этой ситуации тот ничего не мог поделать, так как пытался сохранить равновесие и найти выход из сложившейся ситуации, но времени ему не достало, этот чертов акробат выбросил таки его из седла, откуда только у него и сил-то столько.

 Иварс не грохнулся на землю мешком, сумев перекатиться, собирая на свой нарядный, новый мундир лесной мусор в виде опавшей листвы, веточек, травинок и комочков земли. Мгновение и он уже стоит на полусогнутых ногах, а в руке у него кинжал, вторая цапает рукоять пистоля за поясом. Вообще-то в обиход уже вводились поясные кобуры, до этого их изготавливали только в варианте крепления к седлу, но большинство все еще предпочитало носить пистолеты за поясом. У этого гульда, как и положено драгуну к седлу были приторочены два, а за спиной покоился карабин, но ветеран они есть ветеран, никто не запретит ему иметь дополнительное оружие, вот он и имел.

 Да пошло оно все. Уж теперь-то условия вполне себе нормальные. Виктор вновь махнул рукой, все еще даже не пытаясь схватиться за огнестрел. Тут дело такое, у драгуна практика все одно побольше будет, хотя Волков и постоянно тренировался, все же времена развеселые, но оценивал свои способности трезво. А вот нож... Клинок вошел точно в горло немного с боку, грудь и правое плечо тут же залило кровью, которую пульсирующим фонтанчиком выталкивало из тела гульда, через перерезанную аорту.

 Тем временем на дороге продолжалась перестрелка, вот только велась она лишь со стороны обороняющихся, наемники по ходу перезаряжались, расстреляв все заряды. На дороге валялись двое драгун, кучер свисал с облучка все еще сжимая в руках короткий мушкет, как видно мужик тоже бывалый и не растерялся, вот только не солдат, потому как те действуют на инстинктах и если не в строю на поле брани, то тут же стремятся найти укрытие, вот как эти.

 Сняв с убитых карабины, прихватив из вьюка свой, Виктор порысил к месту основной схватки. Лошаденка хотела смыться, перепуганная творящимися здесь безобразиями, да повод запутался в кустарнике, и она металась из стороны в сторону с дико выпученными глазами, вот зараза, едва сумел дотянуться до приклада.

 Примерно шагах в шестидесяти, семидесяти, он присел за поваленное бурей или еще какой напастью дерево. Ствол так себе, в поперечнике едва тридцать сантиметров, но дерево лежит на уровне груди сидящего человека, ниже не дают просесть изогнувшиеся и переломившиеся ветки кроны, так что если не серьезную защиту, то крепкий упор он дает, а это уже не мало. Почему он приблизился на такое близкое расстояние, рискуя попасть под обстрел? А для верности. Все же стрелять с расстояния в сотню шагов из местных ружей, с большой точностью, его практика пока не позволяла, а скорострельность кремневого оружия сама по себе рекомендовала вести огонь с максимальной отдачей.

 Как показали тренировки, метко стрелять из этого оружия не тривиальная задачка. Во-первых, тяжелый вес оружия, мушкеты доходили до семи восьми килограмм, карабины полегче, но не сказать, что так уж на много, пистоли дотягивали до четырех с половиной фунтов, это около тысячи восьмисот грамм. Кстати заметить, удивил тот факт, что насколько ружья имели неудобные ложа и приклады, настолько же ухватистыми, несмотря на избыточный вес, были пистолеты. Стрельба это вообще отдельная песня. При спуске курка он ударял по кресалу, высекая искру и поджигая порох на полке, будучи довольно увесистым, он несколько сбивал линию прицеливания, у пистолей больше, ружей меньше, но между воспламенением запального пороха и основного заряда проходило какое-то время, а потому если продолжать целиться, то прицел можно было подправить. Почему если? Потому что большинство предпочитало при стрельбе закрывать глаза, чтобы не получить раскаленное зерно не прогоревшего до конца пороха в глаз. Артиллеристы те вообще, убедившись, что запальный фитиль направлен точно, отворачивались в сторону.

 Пристроившись за стволом, Виктор вскинул свой мушкет, все же попривычней будет и посадил на мушку первого, тот пристроился за лошадью, положив карабин на седло, все же хорошие кони. Если учитывать тот факт, что животина эта по натуре очень пугливая, то вот так вот спокойно стоять может только та на которую потрачено очень много времени и сил. Такая лошадка будет стоить никак не меньше сотни рубликов. Вот гадство, подумать же больше не о чем. Выстрел! Отворачиваться он не стал и прилетевшее в правый висок горячее зернышко возвестило ему о том, что не все так гладко в этом мире. Но риск того стоил. Тяжелая пуля ударила драгуна в бок, разворачивая его вокруг своей оси, словно волчок, и роняя его на землю.

 Картину на миг заслонило предательское облачко дыма. Вот еще беда, дымный порох. Каждый раз стреляя показываешь всем, что вот он ты, прошу любить и жаловать. Дым рассеялся быстро, не сказать, что окончательно истаял, но видеть сквозь него можно было без проблем. За это время Виктор успел подхватить трофейный карабин и изготовить его к стрельбе.

 Ага. Что и требовалось доказать. Единственный драгун оставшийся на ногах из находившихся в голове кавалькады, уже целился в сторону Волкова из пистоля. Вообще-то выстрел будет все еще убойным, но вот попасть из этого оружия на таком расстоянии... Впрочем, стрелки они всякие бывают, а дураки ветеранами не становятся. Виктор поспешно прицелившись или если быть более точным, направив оружие в сторону противника, нажал на спуск. Выстрелы практически слились, но драгун все же запоздал и стрелял уже получив пулю в ногу, а потому его гостинец полетел далеко в сторону. Виктор схватил второй карабин и тщательно прицелился в солдата, отползающего за карету, стараясь избежать копыт взволнованных лошадей в упряжи. Выстрел! Как говорится: добавки не надо.

 Четверо находившиеся в арьергарде как видно решили, что перестрелки достаточно и рванули в заросли, сжимая в одной руке клинки, а во второй по пистолю. Они словно атакующие носороги вломились в заросли откуда тут же послышались крики, выстрелы, лязг металла, звуки борьбы, которые могут быть только тогда, когда в рукопашной сходятся не на жизнь, а на смерть, когда единственным желанием противников является порвать, растерзать, растереть в порошок. Виктору это было знакомо и пусть пройдут века, есть вещи которые не меняются с сотворения мира.

 Сам Волков не стал присоединяться к веселью. Он обещал наемникам схватку один к одному, они ее получили. Конечно, могло статься и так, что сейчас соотношение было иным и не в пользу его союзников, но тогда это их проблемы, потому что он здесь за другим. Его цель, человек ради возможности забрать жизнь которого заплатили уже многие, все еще находился в карете. Интересно с чего бы это, по всему выходило, что он должен был вывалиться из нее в противоположную от нападающих сторону, но барон оставался внутри. Что же, значит не придется бегать за ним по всему лесу. То что это окажется пустышкой и внутри никого не окажется, Виктор не переживал, потому как видел как из окна на дверце выметалось пороховое облако, Берзиньш не собирался отсиживаться в сторонке и стрелял по нападающим.

 Выходило, что находившийся внутри кареты сейчас внимательно осматривает подступы со стороны леса. Из подлеска все еще доносились звуки борьбы, когда скоморох приблизился к дверце со стороны оврага, сжимая в руках по пистолю. Оружие конечно тяжеловатое, но с другой стороны он наловчился с ним обходиться довольно ловко, опять же стереотипы человека двадцать первого века, верящего в несомненное превосходство огнестрельного оружия. На самом же деле все зависит от ситуации, порой куда проще воспользоваться простой вязальной спицей, чем хвататься за пулемет.

 Он рывком поднялся с присядок и заглянул в открытое окно. Как видно его не услышали, потому что единственный пассажир с пистолетами готовыми к бою, внимательно смотрел туда, откуда сейчас доносились звуки борьбы. По закону жанра в этот момент Виктору полагалось окликнуть злодея, высказать все, что он о нем думает, дать ему прочувствовать насколько он не прав, а затем убить. Как-то листая странички интернета, он набрел на один литературный журнал где у его основателя была прикольная подпись: 'Добро непременно победит зло! Непременно... Затем поставит его на колени и зверски убьет!' Но вот вопрос, кто здесь представитель добра, а кто злодей это тот еще вопрос, а коли так...

 Вообще-то стрелять в спину ничего не подозревающему человеку некрасиво и еще огромное количество 'не', но Виктор отчего-то не задавался вопросом по этому поводу. Все произошло как-то буднично, он просто вскинул пистоль и нажал на спуск, не забыв слегка подправить прицел, того как пуля ударила в середину спины старика, он не видел, так как карета тут же наполнилась дымом, который не так чтобы и спешил рассеиваться в тесном пространстве. Но в том, что он попал Виктор не сомневался ни секунды.

 Когда он обогнул карету и был готов бежать на подмогу случайным товарищам, они сами вывалились из кустов, держа наготове клинки, перезаряжаться им было некогда. Двигались грамотно, широко разойдясь по фронту, чтобы создать засевшему внутри и вооруженному пассажиру, максимум неудобств, стремительно вихляя словно пьяные, вот только попасть в такого бегуна не то чтобы просто.

 - Стой!- едва осознав, что объектом атаки разгоряченных схваткой наемников вполне может оказаться и он, выкрикнул Виктор,- Все кончено. Здесь чисто.

 - Расскажи это бабушке, щенок.

 Выплюнув эти слова, Жак тут же приблизился к одному из солдат и коротко чиркнул его по горлу, от чего тот забился в предсмертных судорогах и захрипел. Ну да, конечно, без контроля никуда. Они его провели четко и быстро, впрочем, без участия нанимателя или если быть более точным, подельника.

 Едва открыв дверцу кареты, Виктор тут же понял отчего барон не спешил ее покидать и почему простую с виду повозку, тянули две пары лошадей. Престиж тут был ни причем, вес здесь определяло вовсе не наличие украшений, оказывается плахи из которых был набран кузов, были весьма толстыми, так что скорее всего выдержали бы ружейный выстрел, по всему получалось, это было самое безопасное место на момент схватки.

 - Йошки, матрешки. Так вот ты какой северный олень.

 Заглянув во внутрь не удержался он от высказывания. Иссушенный словно мумия старик был мертвее мертвого, Виктор конечно проверил, пульс, но как и ожидал нащупать его не смог. Что же с этим покончено, тогда нужно заняться добычей. Он ничуть не смущаясь быстро ощупал труп в карете и в карманах камзола обнаружил кожаный мешочек в каких обычно хранят деньги, ну не станет же барон подвешивать пояс с кошелем как какой-то купец. Виктор быстренько взглянул во внутрь, там было серебро различного достоинства. По всему выходило это были деньги на, так сказать, карманные расходы. Вот только скорее всего были еще деньги, их не могло не быть. Мелькнула было мысль, о том, что творимое им плохо, но он ее тут же задавил. Он не грабитель и не вор. Этот человек враг, не важно как это случилось, случилось и все тут, он с ним разделался, а теперь просто собирает трофеи на поле боя. Все.

 Задавив в себе позывы цивилизованного человека, он полез во внутрь, поднимая сиденья под которыми обнаружились ящики со сложенными там коробами и корзинами. Была поклажа и снаружи, вот только в том, что деньги там, были большие сомнения. Этот товар обычно стараются держать поближе к себе. Стоп. К себе. Ну конечно. Он переместил тело на сиденье напротив и заглянул под то, где восседал барон. В одном из плетеных коробов обнаружилась шкатулка темного дерева, не особо больших размеров, но запертая на ключ. Действуя по наитию, он ощупал грудь убитого, как и ожидал, он наткнулся на крест, а еще на отдельной цепочке там висел небольшой ключ, который прекрасно подошел к замку.

 Внутри шкатулка без затей была поделена на три отделения, хотя и обтянутая бархатом, в одном самом маленьком были золотые монеты, Сальджукской империи. Гульдя в отличии от других западников не имела своей золотой монеты, впрочем все западное золото вызывало сомнение в своей ценности, только имперские монеты ценились во всем мире. С недавних пор начал приобретать популярность брячиславский червонец, так как чеканился только из высокопробного металла, но у него еще все было впереди, а может и не было. Многие страны начинали гонку с имперским чеканным двором, но затем неизменно скатывались к фальшивомонетчеству, причем на государственном уровне и как следствие обесцениванию. В другом, побольше, монеты серебряные все достоинством в талер, в третьем самом большом были золотые перстни, с самоцветами, всевозможные печатки, цепочки и медальоны. Сколько здесь было он не взялся бы сейчас посчитывать, но по всему выходила сумма просто запредельная.

 - Да-а, это куда как больше, чем мы могли рассчитывать,- нависнув у него над плечом проговорил предводитель наемников.

 - А нука. Ха! Парень, признаю что был не прав, это того стоило,- поддержал товарища Жак.

 Высказав свое отношение к произошедшему он тут же переместился к трупу старика и без затей, чиркнул его по горлу. Тот даже не дернулся, подтверждая диагноз Виктора, но Жаку было плевать, он предпочитал знать, а не доверяться каким-то там умозаключениям.

 Виктор хотел было предложить ограничиться только содержимым шкатулки и быстренько линять отсюда, но встретился с глухой стеной непонимания. Бросить такое количество добра? Это насколько же нужно заболеть на голову? В ходе схватки ни одна лошадь не пострадала, беспокойство проявляли только те, что были в упряжи и кляча Виктора, а значит это были обученные боевые кони, более сотни талеров каждый, более тысячи в общей сложности. Оружие, опять же и в карманах что-то найдется. Нет, этот парень явно не дружил с головой.

 - Если все это собрать, то тут получится больше чем в той шкатулке.

 - Звуки схватки могли услышать, может сюда уже спешат солдаты.

 - Успокойся,- оборвал его старший наемник, кстати, продолжавший оставаться безымянным,- Мы влезли в это по самые уши, а потому возьмем столько сколько сможем унести. Лучше помоги собрать лошадей, с остальным мы разберемся сами.

 - Нам не уйти с таким количеством лошадей, так чтобы не оставить следов.

 - Здесь уж доверься нам.

 - А что с остальными.

 - Андре наповал, о Генрихе позаботится Жак, с такой раной ему все одно не выжить, только помучается перед смертью.

 Он опять хотел возразить, ему претило убивать своих, но тут же решил не лезть, в конце концов это не его дело, а вот...

 - Тела нельзя оставлять, их смогут связать с вами. Навьючьте на лошадей, когда запутаем след, прикопаем в лесу.

 - Так и поступим. Давай, не тяни время.

 Вообще-то Виктору казалось, что со всей этой добычей они будут разбираться как минимум час, но уже через пятнадцать минут со всем было покончено. Его помощь понадобилась только в том, чтобы увязать лошадей в три нитки и погрузить на них тела погибших товарищей, остальное с явным профессионализмом проделали оставшиеся в живых наемники. Это сказало ему о том, что парни действительно за свою бурную жизнь занимались многим, а может все дело в том, что разница между разбойником и военным здесь заключалась в том, что последние все же действовали больше довлея к закону. Однако и те и другие жили оружием, только то, что у татей было добычей, у солдат считалось трофеями, амуниция подавляющего большинства наемников было именно трофеями. Так что стоило ли удивляться их сноровке.

 Уходили не по дороге, а прямиком через лес. Дойдя до речушки у которой было каменистое дно, они вошли в реку, а затем повернули в противоположную сторону, пройдя по потоку несколько верст. Когда речушка приблизилась к дороге, они вышли на нее. А что, если хочешь спрятать следы, то лучше всего это сделать там где их гарантированно затопчут. Единственно только сама дорога показалась Виктору той самой на которой они так отметились, но его успокоили заявив, что она не имеет никакого отношения к Северному тракту, ну разве только все же соединяется с ним. Выход на сухое Жак тщательно замаскировал.

 К вечеру они вышли на открытое место и продолжили путь несмотря на опускающуюся темноту. За все время им никто не встретился, хотя колея была наезженная и это не могло не радовать, трое всадников на пятнадцати лошадях, да еще и с двумя трупами, это лишни вопросы и внимание. По всему было видно, что парни очень хорошо знакомы с местностью и уверенно двигались в только им известном направлении. Добролюб мог только предполагать, куда они движутся и по всему выходил Пульпо, если только эти парни действительно хотели отправиться в новый свет. Это был единственный большой порт во Фрязии.

 На привал встали в очередном лесу, значительно углубившись в него, сойдя с дороги, для чего опять таки воспользовались руслом очередной речки. Место выбрали на дне большого оврага. Оно и подальше от глаз, и звуки не больно-то распространяются, и костре запалить можно.

 Осмотрев лошадей упряжь и седла, Виктор пришел к выводу, что все де он мыслит своими стереотипами, основной тезис известной ему армии гласит: 'В армии хоть и безобразно, зато единообразно'. Здесь до единообразия было еще очень далеко, так как это подразумевало под собой большие затраты со стороны казны, а только введение единой формы, уже влетало в копеечку. Одним словом владелец еще мог узнать свое седло, но вот определить что оно является собственностью армии Гульдии было решительно невозможно. Та же песня и с лошадьми, причем и с теми, что были впряжены в повозки, клейма были самыми разномастными. Одним словом отсюда ждать беды не приходилось.

 Оставались вопросы с украшениями, выбрасывать которые никак не подписывала жаба, но тут Виктор решил действовать радикально. Пока наемники хоронили товарищей, он вооружился простеньким тигелем, в котором плавил свинец для изготовления пуль, раскурочил несколько перстней и поставил плавиться первую партию, начав курочить следующую. К тому моменту когда вернулись его подельники, он уже заканчивал с последней партией.

 - Это ты что это тут делаешь? Мать!.. Ты только посмотри что этот умник понаделал!- Жак бешено вращая глазами схватился за кинжал, но вожак его остановил.

 - Парень, тебе придется объяснить.

 - А чего тут объяснять. Украшения всегда можно опознать, а так, просто золото и камни.

 - Ты понимаешь, что ценность этого упала как минимум вдвое?

 - А ты понимаешь, что мы вообще-то совершили разбой? Может тебе за свою жизнь пришлось пройти через многое и еще предстоит пройти, вот только мне этого счастья не нужно. Возможно эта страховка и лишняя, но я предпочитаю не связываться с тем, что можно опознать.

 - Ну так и не связывался бы,- снова начал заводиться Жак,- забрал бы свою долю монетами, а цацки нам.

 - С чего ты взял, что мне все равно поймают вас или нет? Возьмут тебя, узнают что навел славенин, свяжут одно с другим, а тогда и мне не жить. Повторяю, я не наемник, и собираюсь жить тихо и мирно в своем доме, а для этого мне нужна самая малость, чтобы произошедшее сегодня, осталось тайной покрытой мраком.

 - Уймись Жак,- это уже стало входить в привычку, один постоянно кипит, как самовар, второй его остужает.- Мы рассчитывали на куда меньшее, так что немного потерять можно. Не обеднеем.

 - Вообще-то я там присмотрел одну печатку для себя лично. Ну да чего теперь-то.

 - Кстати, Жак, от тех пистолей, что ты прихватил тоже нужно избавиться,- глядя в глаза вспыльчивому наемнику потребовал Виктор.

 - Да ты...

 Понятное дело, такое просто так снести он не мог. Оружие было просто великолепным, и каждый из пары стоил никак не меньше двух сотен талеров прямо как револьверы Градимира, хотя эти и были однозарядными. Богатая инкрустация, а главное сделанные под заказ, с гербами и вензелями, хорошая балансировка, настолько удачная, что вес оружия практически не ощущался, правда он и был поменьше драгунских, линия прицеливания выдерживалась легко и уверенно. Отличное оружие.

 - Хватит на меня орать! Ты что думаешь только ты псих!- Тоже вспылил Виктор.- Пистоли приметные, штучная работа мастера, их опознать еще проще чем украшения,- уже более спокойно проговорил он, пытаясь достучаться до мозгов человека которому их застило жадностью.- Мы взяли достаточно неприметного оружия, оно если и хуже этих, то не на много.

 - Жак он прав.

 - Да ведь мы собрались в Новый Свет.

 - Тебе нужно напоминать о чести наемника? Наниматель ставит условия, мы их выполняем.

 - Он нам не наниматель. Мы пошли за добычей.

 - И получили гораздо больше, чем могли ожидать. Еще пожелания есть славенин?

 - Только вопрос. Вы хотите отправляться в Новый Свет из Пульпо?

 - Была такая мысль.

 - Тогда Вам лучше отправиться прямиком в Киренаику, из ее портов достаточно часто отходят корабли и это уже другая страна. Как пересечь границу, чтобы не возникло сложностей, я думаю вы сообразите. Мы убили посла, как считаете нас будут сильно искать?

 - Втравил ты нас парень.

 - Я не скрывал кто он.

 - Согласен.

 - Тогда давайте ужинать и отдыхать, завтра разделим добычу и разбежимся.

 ГЛАВА 7

 - И с чего ты взял, хозяин, что оно будет работать?

 - Говорю тебе, будет.

 - И что у него достанет сил вращать даже жернова? Эдак ты и мельником заделаться сможешь?- Мужик не удержавшись, даже хмыкнул.

 - Богдан, не больно ли много себе позволяешь?- Виктор зло зыркнул на холопа.

 - Хозяин, ты не серчай. Да только ить, это не ножички в щит бросать и не распоясавшихся возниц буцкать руками и ногами,- тут же поспешил оправдаться кузнец, припомнив происшествие двухдневной давности.

 Было дело. Только буянить начали не возницы, а охранники. Добролюб видя, что тех уже слишком заносит на поворотах и они начали распускать руки, тиская девок, указал им, мол ведите себя степенно. Вот ведь. Ладно за Веселину вступился, девица, на выданье, опять же, отец и брат имеются, в холопах совсем недавно, а ну как бросятся вступаться за честь дочери и сестры, потом проблем не оберешься, но ведь и за Голубу в этот момент мысль держал. С чего бы это-то, девка прошла уже такое, что ничем-то ее не удивишь, а вот подиж ты. Одним словом отходил он двоих, да и выбросил ночевать на сеновал. Оно может и не вышло бы у него ничегошеньки, да только непривычны здесь биться ногами, все больше на кулачках, да и так техники считай никакой. Другое дело вои потомственные, но и это вскорости уйдет, как начнут в армию набирать всех подряд, да огнестрел полностью начнет доминировать на поле боя.

 Ничего, поутру протрезвев еще и прощения просили. С другой стороны мужиков и понять можно. Караван возвращался с запада, где люди провели несколько месяцев, а там отчего-то каждый считает себя в праве задирать славен, мало татей на голову торгового люда. Если за проступок какой своему к примеру могут штраф наложить, то свлавенской свинье вполне себе и каторгу организовать.

 Не только Гульды ненавидели своих соседей, у них это просто было настолько ярко выражено, что они сдерживаться ну никак не могли, остальные относились ничуть не лучше, разве только напоказ не выставляли. С другой стороны если для гульдов хороший славен, мертвый славен, то остальные смотрели на это как на глупость, потому как считали неправильным разбрасываться таким ресурсом как рабочие руки. Так что все время пока заграницей, люди настороже, кабы чего не вышло, вот и расслабились у себя дома. Утром распили по чарке мировой, Виктор выставил, все же люди сами пришли повиниться, нет не за баб, за то, что не уважили хозяина когда он замечание сделал, да разошлись. Вернее охранники с караваном убыли, сверкая свеженькими синяками, а он остался.

 - Причем тут ножи и мордобой?

 - Дак несмышленыш ты в нашем деле.

 - Богдан, сколь раз тебе сказывать, я в кузнечном деле слаб, да и то, научусь побыстрее иных, а в механике, тебе за мной не угнаться. Сказываю, будет вертеться, причем с нужной скоростью, какой бы ветер ни подул, значит так и будет.

 - Ну, поглядим.

 - А поглядим,- это уже с улыбкой.

 Был грешок у Виктора, начинал злиться, когда кто-нибудь сомневался в его способностях, но оттаивал быстро. Вот и сейчас, вроде и набежала туча хмурая, но быстро миновала и снова солнышко играет улыбкой на устах. Богдан уж успел присмотреться к тому, кто судьбой ему был уготован в хозяева, а потому знал об этой особенности, чем беззастенчиво и пользовался. Не сказать, что Волков этого не замечал, но относился к этому в принципе легко, подумаешь важность какая, главное чтобы не во вред, потому как если так то ответка будет жесткой. В свете последних событий, когда счет упокоенных им лично, уже перевалил за десяток, причем в последний раз он делал это не защищая свою жизнь, а именно нападая или карая, что, наверное, будет куда как вернее, Богдану лучше было не перегибать. И вообще, любому следовало поостеречься, становиться на его пути, это он чувствовал всем своим существом, вот не спустит никому и все тут.

 Спор был насчет проекта предложенного Виктором. Но все по порядку. Из заграничного путешествия он вернулся с большим прибытком, несмотря на то, что как и было уговорено, получил только пятую часть от добычи. Для него осталось темным лесом каким образом глава наемников сумел определить ценность всего имущества, но было ясно одно, если и обманули его то по незнанию, а так выходило, что вроде и чуть лишка отдали.

 Так ему достались все четыре упряжные лошади, у западников эти кони были подешевле, чего никак нельзя было сказать о Брячиславии, где их стоимость стояла в ряду с боевыми конями, но в подробности никто вдаваться не стал. Досталось ему и два седла, пара карабинов, шесть пистолей, несколько различных клинков. Немного золота и каменьев, за что он сумел выручить пятьдесят рублей, да деньгами двести рублей. Одним словом после реализации добычи, а не продал он только абсолютно безликое оружие, избавился и от лошадей и от упряжи, у него оказалась просто неприличная по местным меркам сумма в пятьсот рублей.

 Боярин воспринял весть о выполненной работе спокойно глядя в глаза Виктора. Впрочем, тот просто сказал, что уговор выполнил, как и было условлено, все больше ни слова. Лишнее это. Световид дал понять, что понял и отпустил новоявленного владельца постоялого двора, велев немедленно возвращаться домой. Волков было разозлился, надо же так нагло наплевать на свои обязательства, но предпочел удалиться молча. По большому, если о его существовании просто забудут он будет не в обиде. Но не забыли. По дороге его нагнал один из боевых холопов воеводы и вручил кошель. Понятно. Воевода конечно же не носил с собой такую сумму, вот и отправил за ней холопа, велев догнать и отдать причитающееся ему на дороге, а что да зачем то никого не касается, знают они вдвоем и ладно. Все. В расчете. Ну да и Бог с ним.

 С такими деньгами, по большому, теперь можно было и не работать, вплотную занявшись своими прожектами, но тогда у людей возникнет справедливый вопрос: Откуда денежки? Так что забрасывать постоялый двор никак нельзя. Но с другой-то стороны, ведь изначально он рассчитывал именно на то, что постоянно заниматься подворьем не будет, для того и Голубу выкупал, отдав за нее немалую сумму. Другое дело, что к своим делам он решил привлечь отца и сына Ореховых, такие помощники не просто удача, а вот кто бабам поможет с хозяйством, тут без мужской руки ну никак.

 Нашелся такой. Не сказать, что по доброму к ним попал, но с другой стороны жизнь она и есть жизнь, кого-то приласкает, а кому-то и по голове настучит. С семьей Сохатовых приключилось несчастье, обычное в общем-то дело. Набралось у них слишком много недоимок, а как вывод, попали они в обельные холопы, ну то есть в тех, что при случае могут и выкупиться. Горазда сумели представить как отделившегося, благо парню было уж восемнадцать весен, вот только не было у него за душой даже ржавого гвоздя. Предложение работать на постоялом дворе со столом, проживанием и оплатой, он воспринял с радостью. Как видно у парня зародилась надежда выкупить семью, да только вряд ли, местные законы были закручены так, что в кабалу лучше не попадай, затянет как в трясину, нипочем не выберешься.

 Парень оказался и впрямь способным, как о том и говорило его имечко, успевал поворачиваться да так, что все-то у него в руках горело, откуда и силы брались. И дров наколет, и воды наносит, и баньку истопит, и за лошадьми присмотрит, и скотину обиходит, и сено на сеновал определит, впрочем, это уже все вместе, один бы и до пасхи не управился, его ить не скирдовать, а на крышу поднимать, так что одному ну никак. А главное все-то он поспевал делать в срок.

 Золото, а не помощник. Для себя Виктор решил, коли все пойдет как задумал, обязательно выкупит его семью, у него все будет получше, в этом он был уверен, а работы у него будет ой как много. Опять же нужно окружать себя людьми на которых в последствии можно будет опереться. Он здесь никто и звать его никак, ни родни ни друзей, так что с чего-то начинать нужно и врастать в этот мир, назад ходу нет, это для него было уже очевидно.

 Наконец настал момент, когда он мог расслабиться и подумать, чем он собственно займется. Славенские княжества ему очень напоминали Россию, вот только раздроблены они и процесс объединения если возможен, то только силой оружия. Был иной путь, кто-то из князей должен был начать политику единения, действуя исподволь, это процесс на десятилетия и потребует работы не одного правителя, а и его потомков, хотя, он наиболее верный, потому как не поселит в сердцах людей взаимной ненависти. Во всяком случае, так видел Виктор, но был ли он прав, его мало волновало, потому как это были размышлениями на отвлеченные темы. Он не собирался ломиться в княжьи палаты и начинать учить того жизни и навыкам управления государством. Еще чего, в этом вопросе он дважды два - восемь, валенок, одним словом. Да и не собирался он взваливать на себя ношу мессии, тем паче что для этого у него ни то что сил, а ума не хватит. Нужно трезво оценивать свои силы.

 С другой стороны возжелай он этого и заполучит головную боль, на всю оставшуюся жизнь. Оно ему надо? Единственно чего он хотел, это воплощения слов Абдулы из фильма 'Белое солнце пустыни': 'Хороший дом, хорошая жена, что еще нужно, чтобы достойно встретить старость'. Абдулу он не любил, все же отрицательный персонаж, но вот слова его с детства засели в его голове.

 Можно конечно заниматься и постоялым двором. По нынешним временам вполне достойное занятие и можно обеспечить себе безбедную жизнь. Это прежний хозяин все попутал, возжелав большего, а так вполне приличный достаток. Но вот не лежала у Виктора душа к этому делу, скучно, не интересно. Ему хотелось творить, наладить какое-нибудь производство. Спасу нет, как хотелось. Раз уж так все сложилось, раз уж ему выпал шанс, раз уж он знает то, до чего тут пока не додумались остальные, то почему нет. Не врал он в том разговоре ни себе ни воеводе, и вот теперь у него появилась возможность воплотить свои слова в жизнь. Отказаться? Да с какого перепуга. Он не собирался учить уму разуму других, просто хотел жить интересно, вот и все.

 Итак встал вопрос с чего начать. А начинать нужно было с того, что узнать как сегодня работают токари и слесари, точнее последних пока не было. Ничего с его легкой руки появятся. Наберет учеников целую прорву, тут такое практикуется сплошь и рядом, родители отдают ремесленнику какому в обучение паренька, лет эдак на надцать, тот уж через пару лет может превзойти мастера, а не моги, ученик и никаких гвоздей. Приставит к производству и будут они работать как миленькие, потому как иного-то и не умеют. Так вот, нужно было пока просто составить представление об имеющемся здесь, что можно использовать в осуществлении своих планов, дабы не изобретать велосипед. Хм. А велосипедов пока тут нет.

 Начать он решил с посещения воеводы, памятуя слова старика на подворье, что тот может отписать рекомендательное письмо. Целую неделю пришлось прожить в Звонграде, каждый день, а то и по нескольку раз, наведываясь в дом воеводы. Подьячий, зараза, деньгу брал исправно, но вот устроить прием все никак не мог. Наглеть и ломиться к боярину, Виктор посчитал неправильным, о том, что их связывало он на полном серьезе решил позабыть. Не было ничего и все тут. Когда он таки попал в палаты, то по виду благодетеля понял, что все делает правильно, видать его специально мурыжили, вынуждая действовать, а он молчал.

 - Здрав будь, батюшка воевода.

 - И ты здравствуй. С чем пожаловал?

 - Батюшка воевода, хочу я ремеслами заняться, устроить у себя на подворье мастерскую токарную.

 - То дело доброе. Нынче в Брячиславии всяким ремеслам почет и уважение,- во как, словно и не было подобного разговора. Ладно, принимаем правила игры.

 - Есть у меня задумка, да только знать хочу, какими станками ныне пользуются. Ни тайн не желаю выведывать, ни воровством заниматься, а просто посмотреть и тому рад буду.

 - А я-то тут причем. Езжай, да смотри.

 - Дак, меня и на порог никто не пустит. А коли письмецо от тебя будет, то мне двери отворятся. Ить не только о своем благе пекусь, случись и в твоем воеводстве сладим такую мануфактуру, что все диву даваться станут, жизни своей не пожалею, а добьюсь. Западники обзавидуются.

 - А что будешь делать-то?

 - Пока не ведаю,- вздохнув честно признался Добролюб,- но то не главное. Главное это станки,- тут же поспешил вскинуться он,- ведаю как сделать, да только если есть то что может помочь не хотелось бы попусту время терять...

 Одним словом повторился разговор, что некогда уже состоялся, но Виктор набравшись терпения рассыпался бисером и заливался соловьем. Понятно, что это очередной экзамен. Как поведет себя скоморох, может: Он слишком много знал. Но вроде все прошло удачно и на следующий день ему все же вручили письмо, адресованное к старинному другу боярина, которого он просил посодействовать человеку передавшему письмо ибо нужен он для воплощения планов, кои на благо княжества Брячиславского пойдут.

 С посещением мастеров все прошло просто и буднично. Когда старинный товарищ боярина понял, что Виктор хочет просто посмотреть на то как работают местные матера, то просто пожал плечами и предложил поучаствовать в планируемом объезде по мастерским столицы. Как оказалось боярин Вяткин возглавлял мануфактурный приказ и ведал всем что касалось промышленного производства. В княжестве уже действовало два десятка казенных мануфактур и около полусотни частных, две из которых принадлежали иноземцам, мало, но как говорится, процесс пошел. Держа руку на пульсе он периодически объезжал все предприятия, а приезд человечка от Смолина как раз пришелся в канун такой поездки, отчего не угодить товарищу.

 Мастера они жуть какие скрытные, чтобы кто рассказал о секрете, да хотя бы сверла, коим отверстия делают, так каленым железом это из него нужно тянуть и никак иначе. Постигнет какой секрет или умение и никому ни слова ни полслова, готовую продукцию, пожалте, а как оно сделано, ни к чему посторонним это знать. Одним словом даже просто попасть к их рабочему месту, это все одно, что проникнуть на режимный объект в оставленном Виктором мире, а возможно и посложнее, во всяком случае, мирным путем.

 Но перед Вяткиным предпочитали двери растворять без лишних вопросов и на сопровождавших его людей коситься даже не подумали. Пребывание мастеров в Брячиславии во многом определялось именно этим думным боярином, а потому пусть ходит, инспектирует. Задают людишки его вопросы? Так и сам боярин не отмалчивается, как видно во многом разбирается. Сподвижники нынешнего великого князя вообще в ремеслах и науках сведущи, да любознательностью отличаются. Но, а если недосказанность какая приключится так чтож с того, коли нет прямого вопроса, вот и ответа нет.

 Однако Виктору этого было вполне достаточно. Устройство станков и предназначение приспособлений, он определял сходу, а если возникал какой затык, то достаточно было получить самый расплывчатый ответ на наводящий вопрос. От увиденного он приходил в удивление. Гсоподи, да сколько же здесь делается по принципу, 'после сборки доработать напильником' это просто с ума сойти.

 Элементарную в его мире резьбу, ту что на болтовых соединениях, а не по дереву, получали путем наматывания на цилиндрический стержень нитки смоченной в краске, а потом по полученным разметкам выпиливали напильниками. Винты и гайки, которые появились совсем недавно, подгоняли друг к другу в ручную, так что ни о какой взаимозаменяемости не могло быть и речи. У каждого мастера был свой стандарт, вернее даже у них он был относительно-приблизительным, и винт от одного соединения к другому без подгонки применить было нельзя. Вот такие пироги с котятами.

 Так что, ничем местные мастера удивить его не смогли, разве только своим настоящим талантом, потому как в таких условиях, с такими инструментами и станками умудрялись создавать поистине шедевры, произведения механического искусства, если таковое вообще есть.

 После столицы боярин отправился на большую оружейную мануфактуру в Козминке, где Виктор ознакомился с условиями производства стрелкового оружия. Здесь производилась продукция, с легкостью выдерживающая конкуренцию с западными образцами и даже с имперскими, вот только объемы вовсе не впечатляли, в этом предстояло еще расти и расти. Вообще-то производство оружия вовсе не входило в планы Виктора, но тем не менее он излазил тут все снизу доверху, в отличии от иноземцев, на казенном предприятии по распоряжению боярина ему показали и рассказали все, что только он не пожелал.

 Обратно он и Богдан возвращались на большой повозке запряженной быками, потому как лошади способные потянуть такой груз были очень дороги. Она была загружена самыми различными инструментами, приспособлениями, металлом, а главное дорогостоящей бронзой, которой было закуплено до безобразия много. Кузнец только головой качал. Мало, что его поволок в это путешествие и везде таскал с собой, так еще и покупок понаделал аж на триста рублей.

 В столице, у оружейника, за целых сто пятьдесят рублей заказал чудной пистоль. Нет, работа достойная, но больно уж дорогая, потому как переплата была ну никак не меньше чем в половину. А все потому что Добролюб не удовлетворился работой самого мастера и сделал дополнительные замечания который тот должен был учесть при работе. Тот был изрядно недоволен тем, что его конструкции выказывают недоверие, но удовлетворился словами клиента о своей дурости, к тому же за нее он достойно платил и половину суммы сходу оставил в качестве задатка, даже не задумавшись. К чему это понадобилось Виктору? Причин несколько, одна из них в том, что здесь оружие это далеко не блажь, а очень даже не лишний атрибут, вторая, у него по сей день стояли перед глазами пистоли Градимира, нравились они ему, спасу нет как нравились. Опять же, любовь мужчин к оружию вечно и неистребимо, так что чего удивляться, есть возможность, вот и покупает лучшее.

 Предпринятое путешествие показало, что здесь с токарными станками полный провал. Единственные их представители с ножным приводом предназначались для изготовления изделий из дерева. Были станки у ювелиров или часовых дел мастеров, но только на них можно было обрабатывать лишь мягкие металлы. Ножного привода было явно недостаточно для работы более прочными сплавами, но то не беда, водяное колесо не вчера придумали и пользуют их повсеместно, но стоит ли городить огород если резец рукой все одно не удержать, чтобы обработать хотя бы мягкое железо, не говоря о стали. Тут даже до подручников не додумались, и токарь держит резец навесу! Чего уж говорить о суппорте.

 Но все это не беда. Успел он и в школе помастерить и в училище не отлынивал от учебы, нравилось ему возиться с железками, так что что-нибудь путное вспомнить сможет. Понятно, до программируемого станка ему как до ишачьей пасхи, но надежный и функциональный станок на пару порядков выше существующих сделать он сумеет. Кстати, насколько он помнил, в истории Земли, примерно в этот период и появился русский изобретатель, фамилия никак не хотела всплывать в голове, который додумался до суппорта и создал станок который вполне можно назвать первым программируемым, просто использование различных механизмов его детища, позволило с легкостью копировать детали.

 Так что, худо бедно, он сможет сделать и токарный, и сверлильный, и фрезерный станки, а уже только с ними можно добиться ого-го сколько. Да если всего лишь наладить производство лерок и мечиков для нарезания различных резьб, то на этом можно озолотиться. Ведь если он начнет производить стандартный инструмент, то и резьба будет стандартной, не понять все удобство этого мастера не смогут, если позабыть о том, что процесс изготовления различных винтов упростится до нельзя и будет занимать максимум несколько минут, зависит от диаметра и длинны резьбы. А что? Чем не мысль? Все по боку и заняться внедрением именно стандартизации резьбы, сиречь изготовлением необходимого инструмента, а точнее наборов.

 Вот только не стоит хвататься за все сразу. Сразу только кошки родятся, да и то, срок определенный матушкой природой должен пройти. Сначала нужно решить вопрос с приводом. Рядом с постоялым двором протекает ручеек, вот только это и есть ручеек и использовать его для водяного колеса нечего и смеяться. Опять же такой механизм, это дело такое... Только в южной части империи есть речки, которые не замерзают зимой, а тут и у западников с наступлением холодов все мануфактуры, завязанные на реки, замирали до весны. Можно использовать быков, запустив их по кругу, но это тоже не то, нужно что-нибудь эдакое.

 Решение пришло когда он остановил взгляд на ветряной мельнице. Так, вот оно! Постоялый двор стоял неподалеку от леса, но ветра дули там с завидным постоянством, сила его была различной, но все это решаемо. Бывало конечно и безветрие, но сколько таких дней в году, почитай по пальцам перечесть можно. Займет много места? Да ничуть не бывало! Зачем строить ветряную мельницу или ветряк, который при перемене ветра, поворачиваясь создает нагрузки на подшипники, в результате чего они служат гораздо меньше, а тут пока речь могла быть только о подшипниках скольжения. Да и места, такая конструкция занимает не в пример больше.

 Был у них преподаватель в училище, эдакий Кулибин, все время что-нибудь мастерил. Так вот, когда цены на коммуналку стали расти в гору как на дрожжах, он решил обойтись без этих дармоедов, которые деньги берут не пойми за что, да еще и услуги оказывают как им заблагорассудится. Проблему с отоплением он решил устроив дома котел на топливе в виде отработки, которую, считай задарма, брал на станциях техобслуживания. Водоснабжение, посредством ручья бьющего возле его дома и забранного в трубу. Люди регулярно приходили на этот ручей, так как в их районе отключение воды было делом весьма обычным, а летом, так трубы и вовсе пересыхали. С введением счетчиков стало полегче, плата значительно сократилась, а до того... Так вот, он снизу приварил трубу меньшего диаметра и часть воды стала уходить по отводу, в специально изготовленный из бетона бассейн, откуда посредством насоса подавалась в домашний водопровод. Оставалось решить вопрос с электричеством. И вот тут он решил воспользоваться силой ветра.

 Виктор с ребятами помогал ему, разумеется в свободное от занятий время и в строго добровольном порядке, на базе училищной мастерской, делать тот ветряк, благо преподаватель всю свою сознательную жизнь проработал в этом учебном заведении и руководство на это смотрело сквозь пальцы. Если быть более точным, то мастерили они ротор. Во-первых, ему абсолютно безразлично направление ветра, лишь бы он был, потому как ветряк имеет вертикальную ось вращения. Во-вторых даже при незначительной скорости ветра он имеет больший крутящий момент, нежели обычное ветроколесо.

 Конструкция была не особо сложной. Четыре лопасти, по сути два цилиндра из дюраля, разрезанные пополам в вертикальной плоскости, устанавливались на крестовину, при этом они могли поворачиваться. Снизу крепилась пружина которая заставляла лопасти находиться в открытом состоянии. Посредством этой пружины можно было подобрать необходимую скорость параметры которой не больно то менялись от силы ветра. Ветер послабее, лопасти открыты полностью и захватывают его всей плоскостью, начал крепчать, ротор вращается быстрее и под действием центробежных сил лопасти поворачиваются уменьшая рабочую площадь, соответственно и скорость. Если силы не достаточно для разворота лопастей, на внутренней стороне лопасти укрепляется дополнительный груз, что еще в большей степени способствует развороту.

 Не сказать, что тогда они долго промучились. С другой стороны, у них не было проблем с материалами. Нет, все нужно было доставать и искать, но по большому счету это не заняло много времени и управились они буквально задень, облазив пару тройку куч металлолома, за что преподаватель презентовал сторожу бутылку водки. Как бы то ни было, но за коммуналку он больше не платил, было несколько внезапных проверок, причем от всех служб, но он смело посылал всех по известному адресу. Дошло до того, что подключили милицию. А то как же? Зимой топит, кушать готовит, свет в доме и во дворе горит, водой пользуется. Вот только умылись и отстали не солоно хлебавши. Однако время от времени контролеры обращаются к мужику с просьбами, мол пока жи пожалуйста, что все свое, а то начальство пилит. Пускает. А что прикажите делать, начальникам плевать дадут умное распоряжение, а не выполнишь, так по карману ударят, а контролер-то он ни причем. Оно всякие бывают, но его преподаватель в людях все же предпочитал видеть хорошее.

 Вот именно такую конструкцию и предлагал соорудить Виктор, в отношении чего Богдан высказал сомнение. Чего изобретать то, что и так известно, и пользуются этим не одну сотню лет. Но хозяин уперся. Эдак можно прямо на крыше устроить несколько роторов, по одному на каждый станок и на поддув горна, достаточно только устроить раму, чтобы немного приподнять повыше. Три станка, три ветряка, четвертый в кузне.

 Начать планировалось именно с кузни, чтобы механизировать поддув угля. Оно и изготовление конструкции отработают и поэкспериментировать можно, потому как здесь никакой силы считай и не нужно, только вентилятор привести в движение, и сразу же высвобождаются руки, не нужно будет никому работать с мехами. Одним словом, работа кипела, был скепсис со стороны опытного и бывалого мастера Богданова, но Орехин старший, все же предпочел больше помалкивать, а потом новаторство как-то захлестнуло и его.

 Бывало обратится к нему купец, чтобы лошадей поправить, уставится на него кузнец как баран на новые ворота, мол чего этому убогому от него надо. Хорошо хоть, Виктор постоянно крутился рядом, слесарку отдельную они еще не устроили, поэтому все делалось в кузне. Поэтому приземлял мужика, напоминая, что они как бы постоялый двор содержат и людям помощь нужна. А вот окрестных крестьян, Виктор отвадил сразу, заявив, что он запрещает кузнецу заниматься сторонней работой. Ну его, только отвлекаться почем зря.

 Наконец ротор заработал, вот только для вентилятора его оказалось слишком много, не долго думая посадили на него точильный камень а продлив вал еще и токарный станок по дереву который они собрали из купленных в городе комплектующих, вот только по указке Виктора приделали и подручник, расход метала на такое, Богдан тут же окрестил блажью, а еще уверил, что они не плотники, с деревом работать, токари эвон по нескольку лет учатся владеть своим мастерством.

 Но вот как только станок был готов, да еще и с подшипниками изготовленными Виктором по шаблону коий он заказывал в Брячиславле, подумать только, у златокузнеца, выяснилось что на нем с легкостью может обучиться работать практически любой. Не долго думая, Волков тут же выточил кубок. Надо же руки Добролюба хоть и не делали ничего подобного, вполне себе справились, словно вспомнили то, чему давным-давно научились. Полуфабрикат. Нужно было еще изготовить зажим, чтобы крепить заготовку за один конец, и получить возможность с другого, вынуть дерево изнутри кубка. Потом нечто подобное попробовал сделать Ждан, и у него довольно неплохо получилось. Наконец, не выдержал и сам Богдан. Хм. И у него пошло. Не так, как у хозяина, но пошло.

 Во весь рост вставал вопрос, как быть дальше. Места в кузнице изначально было недостаточно, уже сейчас только установка токарного станка, съела чуть не четверть помещения. Дальше так нельзя. Виктор тут же принял волевое решение, устроить мастерскую в хозяйственных постройках, потеснив живность. Что тут началось...

 Вообще-то, так на секундочку, он этим бабам хозяин, как говорится царь и бог и все остальное. Да только они отчего-то про это напрочь позабыли. Может всему виной его манеры выходца из двадцать первого века и он не смог поставить себя как хозяин. Может еще что. А может им вообще плевать, и они зарядили бы эту выволочку, даже потомственному боярину. Не, это вряд ли, но вот почему-то верилось в подобное легко. Когда он озвучил свое решение, они как раз ужинали, за большим столом в обеденном зале, была у них уже такая традиция, если не было постояльцев. Признаться, такие дни все ждали с нетерпением, так как за неспешным ужином велись беседы, слышался смех, подначки, лилось пиво, эдакий маленький праздник. Едва он открыл рот, как настроение у Богдана и остальных испортилось, женщины разом перестали есть и перевели взгляд на хозяина.

 Виктор как-то незаметно остался один, со стола пропали два запотевших кувшина с пивом, из-за стола все мужчины. А вот Бабы остались. Да-а, такого оборота он не ожидал. Даже Веселина включилась в общий хор, мало ли, что только шестнадцать. Одним словом отстаивали они права домашней скотины, как нипочем не отстаивали бы свои собственные. Закончилось все тем, что Добролюб обещался еще подумать, после чего как ошпаренный выскочил во двор, где на завалинке расположились его холопы и наемный рабочий, спокойно попивая пиво.

 - Добролюб, ты не серчай, но коли поначалу нас спросил бы, то я тебе обсказал бы, что такое скотинка и птица для баб. Ты их хош каленым железом пытай, а они за буренок насмерть стоять будут, потому как очаг на них, деток они вскармливают, мы только добытчики. Они ить даже в граде живность ту держуть, хотя с местом там...

 - Ничего. Побесятся, побесятся, да успокоятся. Как сказал, так и будет,- сердито буркнул Виктор.

 - А оно тебе надо, хозяин.

 - Ты это к чему Богдан? Нешто не ведаешь, что дальше так мы не можем и нам место потребно?

 - Дак, можа проще новое сладить? Погоди ругаться хозяин. Понимаю, что деньга твоя, но то и впрямь ловчее получится. Оно и сделаем по тем размерам, что нам потребны, да крышу сладим так как надо, уже под ветряки. Опять же осенняя вспашка закончилась, крестьяне из сельца начинают репу чесать, где приработок найти, а эти обойдутся куда как дешевле, чем артель плотницкая.

 - А сделают-то ладно?

 - Тебе же не терем ставить, а на то их мастерства хватит, может и будет где кривовато, но не развалится. Опять же они в артели плотницике сбиваются, так что нормально сладят, а по деньге еще и дешевле будет, этож под боком с домом, не схотят эти, окрест деревенек хватает, так что не переживай, сладят быстро. Аккурат на заднем дворе можно и поставить, да еще и забором повыше от баньки отгородиться.

 Это, да. Незачем посторонним глазеть на то, что делается там, а в кузнице все на виду. Раньше бы подумать. Ну да ничего, на будущее наука. Готовый ротор переставят на новое здание, а туда сладят другой, поменьше и послабже, чтобы хватало на вентилятор и точило, токарный станок тоже надо выносить в мастерскую. Работать он планировал именно с металлом, но ведь нужны были заготовки, а их лучше было делать из дерева. На вскидку строцка должна была обойтись рублей в пятьдесят. Деньги оно конечно не маленькие, но как говорится без вложений ничего не получишь, а существующие постройки путь по старому и используются. Не сказать, что бабы не попытались отстоять птичий двор, от которого оставалось чуть да маленько, но уже больше для порядку, закинули удочку, ах нет, ну и ладно.

 Как и предполагал Богдан, с крестьянами сговорились сразу и по приемлемым ценам, да чего уж, за дешево. Работа закипела практически сразу, как ударили по рукам и уже через пару дней сруб крытый дранкой был готов, вот только из-за продвинутого кровельного материала и каркасов под роторы цена уложилась аж в шестьдесят пять рублей, но то не смертельно.

 Хорошо все же, что воевода в свое время подсуропил Виктору этот постоялый двор. Деньги если уходили, то только на материалы, инструменты или вот на строительство, а все остальное вполне обеспечивало подворье, еще и оставалось кое-что. Хотя нет, кой черт оставалось, пришлось раскошеливаться на то, чтобы народ приодеть, для чего пришлось ехать в Звонград на ярмарку. Оно, можно отовариться и у проезжих купцов, вот только они тут же ломили цену, словно уже добрались до западных держав. Проще уж так, благо остановиться было где, далеко не все отвернулись от семьи, которую посетило несчастье, у Орехиных все еще были друзья.

 По возвращении тут же начались примерки, Млада уж вроде взрослая баба, да и Голуба жизнью битая, но вот веселье в доме стоит, словно все разом сравнялись в возрасте, причем с Веселиной. Богдан с улыбкой слушал звуки доносящиеся из дома, вот только улыбка эта выходила грустной. С одной стороны за женщин своих радовался, и за сына, который деловито прохаживался в обновках, да и сам-то чай прикупился. Но с другой, прекрасно осознавал, что деньги за все то, плачены хозяином и долг к нему только что возрос. И так будет раз за разом, его семья все крепче будет привязываться к Добролюбу. Мужик-то он хороший, вот только воля, она и есть воля.

 - Чего задумался Богдан?

 - Дак о доле своей.

 - Не забивай себе голову глупостями. Придет время, все вольную выкупите, на то сейчас и трудимся, не покладая рук.

 - Эк ты сказал. И что же, вот разузнаю я твои секреты и ты мне дашь возможность выкупиться?

 - Конечно. Думаю, через года два, будешь вольным как ветер. Вот только никуда ты не денешься, останешься со мной, вольным, но при мне.

 - Это еще с чего?

 - А если все пойдет как задумано, то в другом месте тебе будет уже не интересно, а у нас тут целая мануфактура будет.

 - Это как в Козминке?- Даже привстал кузнец.

 - Неа. Лучше. Много лучше. И будут окрест купцы и мастера за грудки нас тягать, требуя делать товару больше и больше.

 - Ох Добролюб, гляжу на тебя, а глазки твои горят так, что сразу видно, сам веришь в то, что говоришь, да только сомнительно.

 - Ты насчет ротора тоже не больно-то верил, а кто оказался прав?

 - Ну, тогда поглядим.

 - Э-э не-эт, глядеть все остальные будут, а мы станем работать себя не жалеючи. Вот к зиме подготовились, сруб мастерской поставили, теперь и за работу можно.

 - А и то верно.

 Зарядили дожди, установилась осенняя распутица и караваны купцов стали большой редкостью, так что обитатели постоялого двора стали куда как чаще собираться за общим столом. Не сказать, что это было правильным, все же хозяину с холопами за одним столом невместно, но быть на особицу в одиночку, Виктору как-то претило. Не могла не оказывать своего влияния и прошлая жизнь, все же минталитет отличается и сильно. Много он перенял, следуя старинной поговорке - 'Со своим кадилом в чужой монастырь не ходят', но во многом остался прежним.

 Вот и в тот вечер никого постороннего на подворье не было, и они собрались за большим столом. Застолье шло так как и всегда. Много говорили, шутили и подтрунивали. Поднимали вопросы по хозяйственной части, в частности Голуба помянула, что наметились излишки сыра и если не подвернется какой купец, нужно будет снаряжать подводу или навьючивать лошадей и несмотря на распутицу отправлять товар в Звонград, не то потеряет свежесть, тогда только самим есть, а куда им столько-то. Одним словом обычный вечер. Необычным было только то, что Голуба вдруг спохватилась и выбежала на кухню, сопровождаемая лукавым взглядом Млады, как видно жена кузнеца что-то знала такое, что неведомо было остальным.

 Виктор и Голуба были не женаты, но жили вместе, все об том знали, но коли так, то дело это их. Правильно он вел себя или нет, да только проживающие с ним, относились к нему хорошо, с уважением и девушку принимали от души, не допуская по отношении к ней даже и намека на косой взгляд.

 - Голуба, а что это было? Там, за ужином?

 - Ничего. Поперхнулась просто.

 Пожав плечами, она скинула сорочку и нагая юркнула под одеяло, тут же прильнув к горячему боку сильного мужчины. Однако, тот вопреки обыкновению не обнял ее и не привлек к себе, а наоборот отстранил и пользуясь тем, что светильник все еще горел, внимательно посмотрел в ее глаза, которые предательски забегали.

 - А как ты себя чувствуешь?

 - Хорошо.

 - Я тут подумал, и припомнил, что у тебя уже давненько нет недомоганий. Ты что же, тяжелая?

 Девушка тут же сжалась в комок, он почувствовал как напряглось ее тело. А вот глаза смотрели прямо и решительно, так словно она была готова идти в последний и решительный, не щадя живота своего.

 - Не дам,- твердо, и даже как бы не угрожающе, прошипела она,- Коли велишь вытравить плод, сама себя порешу.

 Виктору не раз приходилось слышать высказывания, типа, я жить не стану, покончу с собой, но ни разу он не был настолько уверен как сейчас - порешит, без сомнений и раздумий.

 - Да почему я должен такое велеть-то?- Искренне удивился Виктор.

 - Прежний хозяин трижды приказывал. Травница сказала, что если понесу, то только по воле Отца небесного, потому как чашу свою полностью опустошила. Скажи она до того, нипочем не далась бы, а как уж случилось... Я прошу тебя Добролюб, оставь дитя, ить я же не для того тебе нужна, сам сказывал, опять же никому не предлагаешь. А я сильная, я за хозяйством смотреть смогу, и ничегошеньки не изменится.

 - Так хочется?

 - Я денно и ношно молилась, поклоны Отцу небесному била. Что баба без дитя... Нет ничегошеньки важнее на этом свете как дать жизнь и взрастить ребенка. Ничегошеньки опосля нас не останется, только детки.

 - Ребенок-то от меня?

 Ага. Раба не раба, но зыркнула так, что любо дорого, вот окажись в руках что, непременно огрела бы. Впрочем, попыталась, кулаком, но ничего не получилось, Виктор успел перехватить обе руки, пресекая, таким образом. всякие поползновения на свою личность. Не тут-то было, пошли в ход ноги, так что пришлось и их оплести. Как только она его взглядом не испепелила.

 - Успокойся. Коли троих вывела, то этот слабенький, может сам отринуться. Так что теперь тебе себя беречь нужно. Вот и умница.

 Глаза-то мечут молнии, но вот дергаться перестала и разом затихла, как видно эти премудрости ей были не чужды. Вот и ладушки, теперь можно и поговорить.

 - Вопрос имею к тебе Голуба. Ты, как, пойдешь за меня? Ну коли уж так-то все сложилось, не плодить же нам бастардов. Девка ты справная, домовитая, такая мне в самый раз будет.

 - А что же, с тем, что было?- Потупив взор едва выдавила она из себя.

 - Что было, то быльем поросло. То доля невольничья, а потому и грех твой малый, но коли после... Порешу.

 - А как же Смеяна. Ведь не слепая, вижу, что сохнешь по ней. Пока не видишь, так совсем ничего, а как тогда, на подворье приезжала, так ночами во сне только ее и поминал, мало, так еще и будучи со мной, ее имечком величал.

 - Нынче такого нет?

 - Нет.

 - Вот и не будет. Как говорится с глаз долой из сердца вон. Чтобы уж до конца, болячка эта может быть и на всю жизнь, но тебе от того урона никакого не будет, потому как разные мы и даже думать в эту сторону глупо. Ну, так как пойдешь за меня?

 - А пойду,- шаловливо проговорила она и тут же полезла под бок Виктора, обвивая его руками и ногами.

 - Но-но, полегче,- отстраняясь остудил он порыв девушки.

 - Что не так-то,- тут же надула губки она.

 - Все не так. Выспись. Завтра поутру отправимся в Обережную, там сказывают бабка травница знатная обретается. Надо чтобы глянула на тебя, а то мало ли, троих-то уж скинула. Да не дуйся ты так, сколь еще у нас впереди, все наше будет, никому не отдадим.

 В Обережную они поехали на подводе, запряженной парой, одной лошадке потянуть повозку в той грязище было нереально, даже если учесть, что в ней находилось только двое седоков, да большой ворох соломы, коей обложили Голубу ввергнув ее в краску. Все обитатели усадьбы восприняли весть с неподдельным энтузиазмом, искренне порадовавшись за обоих, хотя, казалось бы, эвон девка из грязи, да еще и какой, а сразу скакнула в хозяйки. Трясясь в подводе и кутаясь в парусиновый плащ, вместе с будущей супругой, а обвенчаться решили сразу по возвращении, без шума, но по закону божьему. Трясясь в подводе Виктор твердо решил отложить все в сторону и сразу после венчания озаботиться легкой бедаркой на рессорах. Можно конечно и легкий экипаж изготовить, но двуколка она куда как более практичной окажется и сделать проще.

 Хм. А что если их производство наладить? Для бояр в сельской местности самое оно окажется, да и в городах. Они-то известны давно, да только подобно колымаге весьма тряские, потому и предпочитают покупать заграничные кареты, а там тоже пока никто не додумался до того, чтобы сделать легкую повозку на мягком ходу. Короче спрос будет. Вспомнить хоть СССР где почитай до шестидесятых годов промышленность вполне себе производила бедарки для колхозов. Однако по здравому размышлению он решил не гнать лошадей. Это же нужно налаживать производство, а коли спрос пойдет не слабый, каретники тут же перепрофилируются. Подумаешь дешевле, зато количество будет куда больше, опять же купечество подключится, потому как транспорт попроще карет, практичней, и в глаза боярам лезть не станут. А тогда иди конкурируй с западными мануфактурами.

 Не-эт, нужно делать как задумал, налаживать производство инструмента используя отсутствие в этом мире стандартизации. Все было за то, что ему удастся изготовить достаточно точные станки, чтобы решить эту задачу. Хм. Кстати, можно сразу наладить и литье гаечных ключей. А бедарку он все же одну сладит, когда бричка подпрыгнула на очередном ухабе, решил он. Перехватят идею, нет ли, а самому растрясать ливер ой как не хотелось. А как хлынет поток нового транспорта в славенские княжества, так чтож с того, всех денег не заработаешь, всего не охватишь.

 В Обережную прибыли только когда начало темнеть. Встали на постой в одной из хат в посаде. Как выяснилось, бабка находится в самой крепости и попасть к ней сейчас не представляется возможным, потому как до утра ворота никто не откроет. Мало того, караул никого не подпустит близко к стенам, потому как стреляют без предупреждения. Места здесь тревожные, а потому службу стрельцы несут бдительно. Жители о том давно все знают, а потому относятся с пониманием. Волков решил не лезть со своим кадилом и переночевать в селе.

 На Голубу было жалко смотреть. Извелась вся девка, дорога ой как не легка оказалась, и растрясло ее, и озябла вся, так что не сразу озноб отпустил, когда он прижал ее к себе, пытаясь согреть. Но Бог миловал, ни разу не шмыгнула носом и не кашлянула, вот только простуды не хватало. Идея которая Виктору поначалу показалась верной, сейчас выглядела неоправданной авантюрой. Еще больше он в том убедился, когда поутру Голуба с широко открытыми от ужаса глазами, сообщила, о начавшемся у нее кровотечении.

 Бабку он нашел в крепости подле раненных, которые здесь были явлением далеко не редким. Хватало и лихих и с Гульдами случались стычки, так что работенка для лекарки всегда была. Когда Виктор вошел в избу где раненные лежали, она как раз обихаживала какого-то служилого, а иных тут и быть не могло, одного взгляда на которого было достаточно, чтобы испугаться. Лицо заросшее бородой и изборожденное шрамами, злой взгляд. Как представишь такое... Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

 Просьбу взглянуть на тяжелую бабка Любава, та самая, что он в самом начале повстречал на лесной дороге, восприняла благосклонно, а услышав о кровотечении тут же бросила раненных, благо тут стоял вопрос только о смене повязок и поспешила за пришедшим мужчиной. Осмотр был довольно долгим. Лекарка бесцеремонно выгнала всех взашей, не оставив даже хозяйку дома.

 - Что же ты касатик, не мог справную девку найти, ить он какой красавец, любо дорого, а взял гулящую.

 - Не гулящая она.

 - Ты это другим сказывай. Нешто я не вижу, что уж не одно дите скинула и не сама. Я-то таким не пробавляюсь, но злую работу сразу вижу.

 - Невольницей она была, а какой в таком разе выбор.

 - Эвон как. Хорошо сделал, что привез. Вовремя поспел.

 - Стало быть, не из-за тряской дороги?

 - Дорога тоже свое сказала, да только не будь ее, через пару деньков все одно случилось бы, а тогда уж... Одним словом, хорошо то, что хорошо кончается. Но ходу вам отсель нету. Самое малое седмицу тут она должна пролежать пластом, да травки мои попить. А там уж как Отец небесный положит.

 - Получается, может она дитя потерять,- севшим голосом проговорил Виктор. Вот ведь, вроде и отцом никогда не был и Голубу не любил, а ребенка уже хотел, уже с ним тетешкался.

 - Разве я про то говорила, касатик? Я о том, что может и дольше седмицы сидеть тут придется. Как, усидишь?

 - А куда я денусь.

 - Вот и добре. Права видать я оказалась, тогда на дороге, иной ты.

 - Узнала, бабушка.

 - Узнала, узнала, как не узнать такого красавца.

 - Так таки и красавца.

 - Э-эх, охальник и есть охальник, пока еще жизнь повыбьет из тебя дурь-то, вон остановиться не можешь, даже мне старой намеки строишь.

 - Ты бабушка не обращай внимания, то я по привычке.

 - Так я и говорю. Но растеряешь ты всю дурь, как есть, до последней капли.

 - Без той дури, жизнь скучной окажется.

 - Ничего, иных забот добавится.

 - Ты никак предрекать опять взялась.

 - Чего тут предрекать, коли все яснее ясного. Иди к бабе баламут, она там вся извелась, а ты тут со мной лясы точишь.

 Несмотря на опасения Любавы, у Голубы оказался очень крепкий организм и через неделю она полностью оправилась. По истечении этого срока, вооруженные настойками, травами и инструкциями они двинулись в обратный путь, который совершили гораздо быстрее и комфортнее. Ливший напропалую дождь прекратился, наметилось окошко из солнечных деньков, да при сильном ветре, так что грязь подсушило. Но на следующий день после возвращения вновь зарядили дожди.

 Дав Голубе немного прийти в себя, через пару дней, в сельской церквушке обвенчались дети божьи Виктор и Александра, известные всем окрест как Добролюб и Голуба, именно эти имена и звучали у алтаря, в церковную же книгу пошли крестильные. Как тут умудрялись чего не напутать, тем более, что общеизвестные имена еще могли и претерпеть изменения, для Волкова оставалось загадкой.

 ***

 - Ладная работа.

 Бережно вращая в руках только выточенный болт, проговорил Богдан. Затем взял из деревянного короба гайку и сходу навинтил на него. И вновь полное удовлетворение сопровождаемое довольным кряхтением.

 - Ить не подбираючи, вот так вот, лишь бы резьба совпала.

 - Чего ты вертишь их? Сколько уж пробовал, а все сомневаешься,- не выдержав, ухмыльнулся Виктор.

 - Дак, сколь пробовал, а каждый раз снова хочу, вдруг думаю не подойдет. А оно подходит.

 - И будет подходить, над тем и трудились столько, к тому все и вели.

 Весна выдалась ранней, снега сошли быстро, от чего и беды приключились, куда уж без них. Поселения здесь старались ставить на берегу рек, впрочем как и в Земной истории, так что быстрое таяние подвигло небывалое половодье, в результате чего многие деревеньки и села ушли под воду. Хорошо хоть, реки успели вскрыться раньше и ледоход прошел, не то, были все шансы, чтобы эти два события совпали, а тогда все было бы куда как хуже.

 Но это все как-то сторонкой обошло подворье на перекрестке дорог и его обитателей. Здесь жизнь следовала по заведенному порядку. Как только установился зимник, снова потянулись купеческие караваны и проезжий люд. За зиму ничего необычного не произошло, если позабыть о мастерской, где дневали и ночевали трое новаторов, два холопа кузнеца и их хозяин, бывший скоморох, на деле оказавшийся очень даже рукастым и увлекающимся человеком.

 Постоялым же двором вполне себе успешно заправляли бабы при поддержке единственного мужика, Горазда. Изредка от дел в мастерской отвлекался сильно недовольный этим обстоятельством Ждан, коли нужно было что подправить проезжему люду. Богдан с легким сердцем скинул на него эту обязанность, полностью сосредоточившись на работе с хозяином.

 И вот наконец ими был запущен последний из намеченных станков. Всего они их сладили три, токарный, фрезеровочный и сверлильный, для каждого из которых был устроен отдельный ротор. Четыре ветряка непрерывно вращаясь на крыше создавали лишний шум, но они к нему попривыкли и в дни когда выдавалось полное безветрие, редко, но такое случалось, даже чувствовали какой-то дискомфорт от стоящей тишины.

 Четвертый ротор был приспособлен под токарный станок по дереву и для привода поддувала в плавильню и кузнечный горн. Все станки были выполнены из бронзы, за исключением резцов, кои из мягкого металла ну никак не получится сладить. Вернее из нее были сделаны механизмы, а саму станину сладили из дуба но соблюли все параметры от и до, для чего специально привлекали плотника, за которым ездили аж в Звонград. Сразу из железа лить не получалось, потому как это нужно заказывать на стороне, у них выходило лишь работать с податливой и легкоплавкой бронзой, а той не напасешься, чтобы делать все. Но вот похоже, что работа уже завершена, опытные образцы получились очень даже качественными, во всяком случае все работало. Но дальше эксплуатировать станки не имело смысла, потому как срок службы у них невелик.

 - Собирайся Богдан.

 - Куда это?

 - Вот разберем станки и направим в Рудный, чтобы по образцу нам справили все детали из стали, а ты с ними, проследишь чтобы все ладно сделали, без дураков. Чай каждую шестеренку своими руками ладил и что да как знаешь не хуже меня. А туда попозже и я выеду, чтобы окончательный расчет произвесть.

 - Стало быть, один поеду?

 - Я с воеводой разговор имел. Град как раз караван в Рудный направляет, он не против, чтобы одна повозка присоединилась к нему. Основные габаритные детали у нас из дерева, так что одной повозкой обойдешься, а как обратно ехать, так и еще разживемся или наймем может дешевле обойдется. Задаток я с караванным головой передам. Так что прощайся с семьей до самой осени. Сомнительно, что раньше обернешься.

 - Когда выезжать-то?

 - Через седмицу нужно быть в граде, так что времени не так чтобы и много.

 - Понятно,- тяжко вздохнул мужик. А что делать, коли от семьи отрывают чуть не на полгода, да и не было у него пока таких долгих разлук с близкими.

 - Батя!.. Добролюб!..- На Веселину было смотреть страшно, потому как такой испуганной ее еще никто и ни разу не видел. Девушку буквально трясло, да так сильно, что не веря своим ногам она вцепилась в дверной косяк. Будь тот пожиже и непременно расшатался бы.

 - Что стряслось дочка!?

 - Там... Там...

 - Да говори ты толком!- Невольное волнение передалось и Виктору.

 Он уже примеривался, что можно схватить в качестве оружия, так как весь его немалый арсенал сейчас находился в доме. Несколько пистолей и карабины не пылились на полках, Волков время от времени устраивал своим людям занятия по огневой подготовке. Это лишним никогда не будет. Настоящих бойцов из них он делать не собирался, тем более, что себя таковым не считал, без дураков, себе-то к чему лукавить. Но вот знать с какого конца браться за мушкет и пистоль, им необходимо, так на всякий случай. Вот и звучали время от времени выстрелы. Да еще и выспросил у воеводы разрешение на охоту, за что в казну уплатил подать, так что и зверя в лесу били, а охота она куда как лучше стрельбы по мишеням тренирует.

 - Там, Голуба... Она вроде как рожать...

 Дальше ее никто слушать уже не стал. Вернее это относилось к Виктору, который стремглав сорвался с места и как наскипидаренный понесся в дом, где был встречен спокойной и рассудительной Младой. Жена кузнеца уж не раз хаживала по этой дорожке, просто Отец небесный не всех деток уберег, кстати она и сейчас была тяжелой.

 - Чего такой заполошенный.

 - Так это... Веселина сказала...

 - Ну и что такого? Пришло времечко, так чего метаться как кабан которому по причинному месту угодили? Эх мужики, мужики. Эвон и мой, как только у меня какая болячка, так и не знает куда податься, да за что хвататься.

 - Так чего делать-то?- Недовольно буркнул Виктор. А и то, чего всполошился-то?

 - Запрягай, да дуй в село, за повитухой. Да гляди коня не загони, пригодится еще животина. Время пока есть, а тут не далеча.

 Когда он выскочил во двор, Горазд и Ждан запрягали двуколку. Кстати первый действовал весьма проворно и уверенно, а вот его помощник суетился и все время норовил помешать, не намерено но весьма успешно. Виктор таки озаботился двуколкой на рессорах. Получилось весьма ладно, а главное по мягкости хода, ну ничем не уступит той же карете, а так, еще и легкая, и поворотистая, со складывающимся каркасом, на который натянута парусина. Сейчас по случаю солнечной погоды козырек откинут назад, но натянуть его, дело одной минуты. А что, до града чай верст тридцать, а эдак куда удобнее, опять же и дождь не так страшен.

 Понятно, что каждый папаша мечтает о сыне, обратное редкость великая, да и то, большинство из них просто кокетничает. Вот хочу дочку и все тут, а в душе надеются, что может назло именно пацан и получится, есть даже такие, кто специально бьется об заклад и не маленький, в надежде, проиграть, но получить таки сына. Правда кого они таким образом собираются обмануть непонятно. А вот Виктор не играл, дочку, сына, все равно, лишь бы кровинушка. Странно это, тем более, что в семье он был единственным ребенком.

 Дочка! Причем без каких-либо родильных домов и церберов в виде нянечек и медицинских сестер. Сначала она горланила из-за двери их спальни, где собственно в настоящий момент и находилось родильное отделение, а затем ее сонную вынесли к отцу. Ага стало быть насосалась у мамки и теперь спит.

 - Как?- Это к Младе, которая вынесла младенца, повитуха все еще была за дверью и это нагоняло тревогу.

 - Все хорошо. Обе спят. Мамка намучалась, а эта вона, наелась до отвала.

 Она протянула запеленатый кулечек Виктору и тот принял его бережно, но не выказывая страха, как-то легко принял, словно всегда только тем и занимался, что нянчился с младенцами, а ведь у подавляющего большинства папаш от подобного случается тихая паника и они буквально столбенеют не зная, что да как делать и боясь чем-либо навредить малютке. Он заглянул в личико ребенка и она показалась ему красавицей. От одного только взгляда на это чудо его сердце запело, а сам он озарился счастьем. Есть такие папаши, редко, но встречаются, что искренне без игры радуются детям еще даже не зная о том, что значит быть отцами.

 Ждан через плечо взглянул на ту, что заставила так засветиться хозяина. Ничего особенного. Красная, помятая мордашка, вся какая-то нескладная и некрасивая. Чему тут радоваться? У других эвон какие карапузы, взглянешь и впрямь по сердцу тепло разливается, и глаз радуется, хотя и знать того дитя не знаешь, а может больше и никогда не увидишь, а тут... И папаша и мамаша вроде ликами куда как пригожи, а дите страхолюдина, прости Отец небесный. Но язык лучше попридержать, а ну как осерчают, отец и мать тоже радостью светятся, так что даже если не от хозяина, то от бати точно прилетит, а мамка так та еще и добавит, она завсегда Богдана поддержит, коли посчитает его правым, а тут посчитает, к гадалке не ходить.

 Уже через пару дней Голуба вернулась к делам по хозяйству. Млада хотя и сама в положении, всячески старалась ее оградить от тяжкой работы, где на себя взвалит, где Веселину определит, а бывало, что и Горазд ввернется подсобить. Вот только он все больше когда к девушке поближе. Мать с улыбкой взирала на молодых. Это им казалось, что все-то у них тайно и за семи печатями и лишнего вроде себе ничегошеньки не позволяют, но то пусть кого угодно обманывают, а материнское сердце не проведешь. Наметилась между детьми какая искра, которую любящая мать боялась ненароком задуть, а потому и старалась держаться в сторонке, пусть огонек окрепнет, даст бог и все сладится, из Горазда добрый муж получится. Была ещее причина, отчего мать в сторонке держалась. Был уже у Веселины ухажер, да какой, уж о свадебке сговариваться начали, да только как несчастье случилось от жениха ничего и не осталось и родители его разом отвернулись. А так, глядишь, девку от холопства избавить можно было бы. Не восхотели с кабальными знаться. А этот не робеет, видать и девка сильно в сердце запала. Но может суженый сможет как выкупить любимую, ить имеет мысль своих родных освободить от кабалы.

 - Добролюб.

 - Чего тебе, Горазд.

 Виктор пристроившись на завалинке тетешкался с дочкой, ну как тетешкался, спала она на сильных отцовских руках, пока мамка по дому управлялась, дело к вечеру и на двор завернул обоз, так что дел хватало. Он хотел было возразить, мол оклематься нужно, но она слушать его не стала, да еще и Млада поддержала дурную затею, но вроде пока все ладком, это не девчата испорченные цивилизацией, местные куда как покрепче будут.

 - Жениться я хочу.

 - А я причем? Коли переживаешь, что места в доме не найдется, не боись, найдется. Для такого доброго работника многое можно сделать.

 От слов Виктора, Горазд даже зарделся, переполняемый гордостью. Эвон как его ценят, но тут же снова стал озабоченным. Вопрос-то серьезный и опять же хозяина касаемый не в последнюю очередь.

 - Дак, жениться хочу на Веселине.

 - Та-ак. Началось в колхозе утро.

 - Чего,- нет понятно, что вроде как чем-то недоволен, но что это за такой колхоз. Он о таком селе и не слыхивал, может где подалече.

 - Да так, ничего. А что она?

 - Согласная?

 - А родители?

 - Не ведаю. Но тут главное, что ты скажешь, ить холопка она.

 - Обельная.

 - А то, разница не велика.

 - Значит так. Деньги плаченные мною, мне как бы хотелось бы возвернуть, а они не малые. Потому слушай меня. Жениться я дозволяю, дети ваши будут вольными и я на них никаких прав не имею, но ты в течении пяти лет обязан будешь жить при мне и заниматься тем, чем укажу, не бесплатно, по труду и жалование будет, может и поболе чем сейчас, то как дела пойдут. А вот через пять лет, волен как ветер, вместе с Веселиной и детками. Только легкими те пять лет не будут, это я тебе обещаю.

 - Дак согласный я!

 - Согласный он. А что родители ее?

 - Не ведаю,- тут же понурился парень. Она-то холопка, но и он без кола, без двора, мальчик на побегушках, разве только вольный.

 - Дак, узнать бы. Или подсобить?

 - Не, я сам.

 - Ну иди, сам с усам.

 Неждана, а как еще назвать дите в появление которого мамка уж и не верила, заворочалась и открыв подслеповатые глазки почмокала губками и мявкнула, прямо как котенок. Ага, признак верный. Пяток минут значится есть, потом закатит такой скандал, что мама не горюй, а так ведь вроде спокойный ребенок, но вот к вопросу питания подход у нее серьезный. С детства не любивший бабьих скандалов, Виктор, тут же поспешил подняться и направиться в дом. Там Голуба сейчас обслуживает караванщиков, ну да ничего, справятся и без нее, он и сам поработает, чай не боярского роду.

 - Голуба, краса ненаглядная! Ты как тут!?

 Мужик, а скорее даже и парень лет двадцати пяти обвешанный оружием, по всему видать из обозных охранников, недолго думая со смачным шлепком приложился к бабьему заду. Вот только обычного в таком разе игривого повизгивания не было и в помине. Нет, от внезапности бабенка подпрыгнула и даже испуганно охнула, но тут же на нахала уставились два злых, черных уголька, а ведь глаза-то у нее голубые. Не успел мужик удивиться подобному поведению, как его резко потянули за плечо, разворачивая вокруг оси. Да что тут происходит-то, даже не понял кто это был, как получил в зубы с такой силой, что аж искры во все стороны.

 - Ты как посмел!? Холоп!

 Другой мужик уже надвинулся на Ждана, который набычившись готовился вступить в схватку со всем пылом присущим молодости, да и силушка играющая в мускулах сейчас ударила в мозг, потому он был готов сокрушать всех, кто под руку не попадись.

 - А ну, всем молчать!!!

 Ага, это уже купец, видя, что вот-вот начнется непотребное, подал голос и надавил авторитетом. А сам с нескрываемым испугом стреляет глазками по сторонам, как видно в поисках хозяина, но того видно пока не было. Господи, вот остолопы! Ить не так прост этот трактирщик, ему сам воевода батюшка благоволит, сказывают этот еще будучи скоморохом сумел наследника Смолинского от смерти лютой спасти, а это дело такое... Одним словом не забывается. А бабу и он признал, Голуба в одном из Звонградских трактиров была подавальщицей и не только. Да ведь тут-то не все просто.

 - Осьма, ты видал, что этот холоп учудил?- Заговорил, как видно, старший охраны.

 - Я-то видал, а у вас я гляжу зенки вовсе повылазили. Вы что, аспиды, холопа признали, а на бабе мужний платок не зрите? Кто муж-то?- С нескрываемой надеждой спросил Голубу купец. Может не все так страшно.

 - Я.- Голос спокойный, громкий и уверенный в себе. В дверях стоит хозяин подворья с младенцем на руках. Вот вам и бабушка, Юрьев день.- Голуба, забери Неждану, есть ей пора.

 Жена тут же приняла ребенка и повинуясь властному кивку устремилась к лестнице на второй этаж. Виктор подошел к Ждану положил руку на плечо, успокойся мол. После чего обвел всех присутствующих решительным взглядом. Рядом как из под земли вырос Горазд, вид решительный, взгляд злой. Голубу в доме любили все и готовы были за нее рвать зубами. Кто бы мог подумать.

 На полу заворочался, приходящий в себя охранник. Ничего так, крепкий мужичок. Ждану хотя и пятнадцать всего, но он уж с легкостью весь день с отцом мог работать за молотобойца, и рука у него была ой как тяжела. Но вроде по тому как ощупывал челюсть пострадавший обошлось без членовредительства. Тоже крепок, не отнять, иному от такого удара скулу на сторону своротило бы, а этот похоже ушибом, да синяком обойдется.

 - Ну и что тут произошло?

 Виктор понимал, что, что-то пропустил, но смысл от него пока ускользал, хотя что-то нехорошее и ощущалось. Ждан просто так руку на человека, не поднимет, тем паче, что горьким отцовским опытом наученный, да и не вспыльчивый он. Скорее бычок, крепкий, сильный, нужно так и на рог подымет и разнесет чего, вот только выпрашивать нужно долго и умело. Но вопрос был не к нему, он холоп, а потому его слово последнее, да и то, если спросят, что вряд ли. Волков смотрел в упор на купца. Его люди, ему и ответ держать первым.

 - Первак, признал Голубу, жену твою стало быть и...

 - Я слушаю, Осьма.

 - Повел себя непотребно.

 - Разве на ней не было платка?- Вид и без того был не радужный, а тут уж мрачный как грозовая туча.

 - Дак, был, как же не было.

 - Она дала какой повод?- Уже едва не рычит.

 - Не было этого. Обознался он по молодости, по дурости. Простил бы ты его, Добролюб. Чего молчишь аспид?

 - Дак, а что было-то,- ничего не понимая затряс головой парень,- кто это меня так приложил?

 - Я гляжу, он ничего не понял.

 - Дак, Добролюб, твой холоп-то тоже на вольного руку поднял,- это уже старший охранник. Э-э не-эт, ребятки. С больной головы на здоровую? Так не пойдет.

 - Мой холоп, за хозяйку вступился, коли слова Осьмы верные и за то, я ему половину долга с легким сердцем прощаю.

 - Добролюб, мой человек позволил вольность, твой поставил его на место, мы от сердца просим прощения. Может так, миром и разойдемся.

 А ведь купец не из последних и не требует, просит. Можно и гордую позу принять, но тут уж может выйти что угодно. Коли купец начнет давать в обиду своих людишек, то потом в охрану сможет набрать только шваль какую, потому, коли упрутся, то станет он за своих скалой. Виктор прав, но тут если начать по закону разбираться всяко может получиться, ить Голубу никто не хватал, руки не выворачивал и в темный угол не волок. По дурости и младости лет не обратил внимания как платок повязан, вот и допустил вольность, но ведь остановился, дальше продолжать не стал. А тут Ждан, весь такой героический и по закону не правый.

 Это только на первый взгляд, в этом мире все просто. Оскорбили тебя, достал нож и зарезал. Закон, он и есть закон, в любом мире. Да, тут он не страдает той казуистикой, что в его мире, он более жесткий и прямолинейный, но он тут есть и никуда от этого не деться, общество просто не может существовать без законов. Даже у преступников, он есть, и чтут они его, пуще чем люди государственные.

 - Добро, Осьма. Но на будущее знай ты и ты артельщик,- это к старшему охраннику,- как завтра поутру сей добрый молодец покинет двор, боле ему тут рады не будут и не будет ему здесь ни глотка воды, ни куска хлеба, ни соломки подстелить, ни угла тело на отдых определить.

 - То правда твоя, Добролюб. Как скажешь, так оно и будет.

 - Ждан, Горазд, гости голодные сидят. Не дело.

 Убедившись, что мир восстановлен Виктор направился на второй этаж. Как и следовало ожидать, жена была на хозяйской половине в их спальне. Обливаясь горькими слезами, она во все глаза смотрела на дочурку, жадно припавшую к материнской груди, и было в Голубе в тот момент поровну, и нежности, и горечи, и боли.

 - Голубушка.

 - Ох, Добролюб, прости ты меня дурру грешную,- не выдержав разрыдалась молодая мать, всячески при этом стараясь, чтобы дитю было удобно. Дочурка-то чай ни при чем, что мамка у нее непутевая.

 - Да за что винишься-то?- Виктор присел на кровать и прижал ее головку к своему плечу.

 - За то, что согласилась пойти за тебя, на доброту твою польстившись, а ить не все такие добрые. Эвон, прошлое мое аукается и еще аукнется, люди они все видят и ничего не забывают.

 - То ерунда. Не обращай внимания. На то ты теперь и мужняя жена, чтобы муж за тебя горой стоял. Не боись, я крепкий, выдюжу.

 - Ага-а, что же ты, супротив всего люду пойдешь?

 - С чего супротив всего? Эвон наши в дому, да в селе соседнем, все знают о твоем прошлом, но разве кто что худое сказал? Да и это, по дурости младых лет вышло.

 - Дак...

 - Все, я сказал. Не хватало чтобы у тебя молоко пропало. Дите должно материнским молоком вскармливать, а от твоих переживаний оно у тебя очень даже свернуться может. Забудь. Ничего не было. И помни, ты жена моя не потому что дитем охмурила, а потому что я того возжелал. И вообще, это... Как там, а?

 - Ох и бесстыдник.

 - Чья бы корова мычала.

 - Дак нельзя, еще.

 - Э-эх, ба-абы. Как работать, словно ломовая лошадь, так можно.

 - ...,- картина под названием - 'Возмущению нет придела'.

 - Вот, вот такая ты мне нравишься больше. Ты, это... Голубушка, коли не хочешь никого видеть, так сиди тут, отдыхай.

 - Прятаться? Ну уж нет. Коли мужняя жена, так пусть все видят. Вот только дочку уложу.

 - Вот и молодец. А дочку как докормишь мне давай, мы до темна еще воздухом подышим.

 - Добролюб, совсем дитя избалуешь, она же с рук потом не слезет.

 - Слезет, куда денется,- счастливо улыбнулся Виктор. Вот так всегда, плохое проходит как грозовая туча, а омытую дождями землю снова ласкает солнце.

 ПРОДА

 ГЛАВА 8

 Раннее утро. Поля кутаются в дымку, которая очень быстро истает стоит только появиться солнцу, полноценного тумана не получится, тут ведь нет больших рек, так речушки и ручьи, но дымка есть, явный предвестник погожего дня. Вот первые лучи полились на землю и воздух тут же стал звонким и прозрачным. Пение полевых птах, гомон на птичьем дворе, мычание коров, требующих к себе внимания, блеяние козы, всхрап лошадей в конюшне. Вот брякнула цепь, стукнул засов, скрипнула створка ворот, это Ждан ворота отворил. Ночь прошла, так что нечего им быть запертыми, тут всегда рады путникам. Опять же, селяне вскорости подтянутся. После того как работа над станками была закончена и Богдан пару седьмиц назад убыл в Рудный, Виктор разрешил его сыну принимать заказы от селян, оно и практика и опять же страда, а сельский кузнец явно не поспевает с заказами, с соседями все же нужно ладить. Вокруг здоровый запах древесины, сена, навоза, готовящегося завтрака, из кузни потянуло дымком от угля и раскаленным железом. Красота!

 Чтобы не растерять форму, Виктор вооружился ножами и вышел во двор начав метать их в специально для этого подготовленный щит. Так уж сложилось, что с вечерними развлечениями здесь было прямо таки из рук вон плохо, даже почитать было нечего и дело даже не в дороговизне книг, а в том, что Виктор просто не мог читать сочинительства местных авторов, больно наивно или велеречиво написано. Поэтому ложился он рано, а вставал чуть не с первыми петухами. Ну и чем тут заняться, тем паче, что народу вполне хватает, только под ногами путаться.

 Ждан и Горазд тоже время от времени занимались этим делом, а какой мужчина откажется от приобретения лишней сноровки, только ленивый, каковыми они не были. Но в этот ранний час у каждого было свое занятие. Ждан в кузнице, он планировал заняться подновлением ротора, нужно было отлить и заменить подшипники, все же сплав был мягковат и они быстро разработались, на этот раз состав будет изменен, но парень вполне справится и сам. Да и крестьяне, скорее всего, скоро появятся.

 Виктор хотел было помочь парню, но тот только насупился, решив, что ему не доверяют. Ну и пусть его. А что самому-то делать? Оно можно и с дочуркой потетешкаться, да только эдак и вовсе в наседку превратиться можно. Ладно. На утро занятие есть, а там, что-нибудь придумает, может за чертежи засядет, а может и на токарном станке чего поточит. Решено, будет сегодня ладить посуду. А что, она лишней никогда не будет.

 Горазд в коровнике, поит скотину, ну и с Веселиной милуется, пока никто не видит. К слову заметить, насчет свадебки сговорились быстро, вот только решили справить ее по осени, когда отец ее вернется из поездки. А так за дочку родители только порадовались. Млада, та хоть и с пониманием подошла к вопросу молодых, но вот чтобы ничего такого не произошло до сочетания законным браком, следила строго. Однако, по всему было видно, что молодые были пьяны от бурного романа, так что для головокружения и эйфории им было достаточно и поцелуев, правда догляд в этом деле никогда не помешает, а ну как сорвет с нарезки, мало ли что почитай муж и жена, почти не считается.

 В руках у него оставалось только три ножа, когда раздался дробный топот пары десятков лошадей, ну никак не меньше. Причем идут во весь опор! Да, что же такое могло случиться? Может посадские всадники из крепости идут по следу какой ватаги, они вообще-то занимаются патрулированием тракта и окрестностей? То что, это не они, Виктор осознал сразу же, едва первый из всадников влетел в ворота. На крепком коне восседал статный наездник в синем мундире с желтыми отворотами. Гульдские драгуны!? Этим-то что тут понадобилось!? Однако уже через секунду он и думать позабыл задаваться какими бы то ни было вопросами, потому как солдат, а вернее сержант, резко осадил коня. Вздыбившееся животное еще не успело встать на все четыре ноги, как этот боец, навел в Виктора пистоль и нажал на спуск, сначала вспухает маленькое облачко на затравочной полке, а затем из ствола выметается пламя и дым, а у самого уха вжикает пуля.

 Здравствуй жопа новый год! Да что тут творится-то. В мозгу взрывается этот вопрос, а руки делают свое дело на одних инстинктах. Все остальное запечатлелось в его памяти как калейдоскоп событий. Вот с ножом в груди падает первый гульд. Вот Ждан появляется в дверях кузни и мечет молот в одного из нападающих, выбив у того изо рта целый фонтан крови и сам принявший сразу две пули в грудь, заваливается обратно в кузню. Вот Горазд с вилами наперевес, ловко увернувшись от очередного выстрела подскочил к солдату и всадил ему в бок заостренное и хорошо высушенное дерево, но его самого отбросила к стене лошадь. По той стене и сполз оглушенный парень. Виктор увернулся от нескольких выстрелов и сумел всадить клинки еще в двоих, когда его самого рубанули палашом. Последнее что он услышал, это женский крик и громкий плач младенца. После этого темнота.

 Иной от такой боли потеряет сознание, Виктор наоборот пришел в себя. Рыча как зверь, он вскочил на ноги и завертелся юлой. Правая часть лица горела огнем. Что? Как? Почему? Все заполнила одна огромная ярко алая вспышка боли. Постепенно острая в начале боль, притупилась. Хотя лицо и продолжало гореть огнем, по меньшей мере она теперь не заполняла собой все его существо и голова плохо ли, хорошо ли, начала работать.

 Он осматривался вокруг не веря собственным глазам, потому что этого быть не могло. Но это было! Его эдемский сад, его рай на земле, был порушен в одночасье. Порушен и испепелен, потому как он стоял посреди пепелища, или если быть более точным, догорающей усадьбы, от которой остались лишь раскаленные угли. Дом, постройки, мастерская и даже баня, гульды сожгли все.

 На том месте, где он лежал, была большая лужа крови. Виктор припомнил, что получил удар палашом и потрогал лицо, все так, глубокая рана была там и сейчас, вот только кровь запеклась. Голова странный орган, порой от самого безобидного пореза натекает столько крови, что просто диву даешься, здесь рана была довольно серьезной и крови натекло изрядно. Как видно именно по этой причине его сочли мертвым и не стали с ним возиться, а привело его в себя откатившееся горящее бревно. Если к ране он прикоснулся, то касаться ожога не хотелось, одна только мысль об этом причиняла реальную боль.

 Описать словами состояние Виктора в эту минуту довольно сложно, сам бы он за это занятие нипочем не взялся бы, потому что просто не смог бы этого сделать. Наверное все же его мозг пока еще не был готов воспринять всю картину в целом, а потому словно впал в ступор.

 Осматриваясь вокруг, он обратил внимание на то, что сгорело все же не все, по странному стечению обстоятельств уцелели ворота и часть ограды примыкающей к ним, она конечно сильно обгорела, но до столбов и створок огонь все же не дошел. Внимательно присмотревшись он заметил, что на одной из створок висит человек, прибитый к дубовым плахам за кисти рук, разведенных вверх и в стороны. Горазд!

 Виктор бросился к молодому человеку и вцепившись в кованный гвоздь с большой шляпкой, работа Ждана, начал его раскачивать, сдирая в кровь руки, но не чувствуя боли. Наконец ему удалось справиться с одним гвоздем и приняться за второй. Мозг как-то отстраненно отметил, что кисти сильно пострадали, и раны от гвоздей очень плохие, рваные, словно Горазд бился уже будучи прибитым к воротам, вот только у него была рана на животе и судя по всему там была пуля, а с такой раной не больно-то и подергаешься.

 Парень был без сознания, но жив. Судьба остальных была неизвестна. Отдаленно припомнилось, что Ждана застрелили и он упал в дверной проем кузни. Словно во сне, Виктор подошел к все еще полыхающим жаром останкам строения и не без труда сумел рассмотреть внутри останки тела. Крайнее заблуждение считать, что при пожаре человеческое тело сгорает без следа. Это далеко не так. Просто в зависимости от количества горючего материала эти останки будут варьироваться от обгорелого тела, до обугленных костей, дотла, только если уж совсем много топлива или оно специфическое, как например напалм, или скажем бросить его в топку, но речь идет только о пожаре к тому же одноэтажного здания.

 И тут до Виктора вдруг дошло. Гульды! Это были гульды! Да еще и драгуны! Значит им стало известно о том, что именно он был убийцей барона и они решили отомстить. Это он, именно он послужил причиной гибели своих близких! Жены, к которой он успел проникнуться какими-то чувствами, не так как к Смеяне, но тоже очень теплое и трепетное. Дочки, которую он просто любил и все тут. Млады, Веселины, Ждана, его холопов, которые успели стать для него не просто людьми, и уж тем паче не холопами, но в какой-то мере семьей, потому как иной у него и не было. В их смерти он мог винить только себя и никого другого. Почему он не сомневается в том, что женщины убиты? А разве может быть иначе? А если так, если все дорогое порушено по его вине, то стоит ли жить? Он уже готов был покончить счеты с жизнью, но тут его взгляд зацепился за лежащего у ворот Горазда, который был присмерти, но все еще жив.

 - Потом. Вот донесу его в село и... Только дотащу...

 Все еще плохо соображая, Виктор взял на руки парня и едва переставляя ноги, направился в сторону Приютного, так как только там можно было получить помощь, настоятель церкви знал кое-какой толк во врачевании и сейчас помочь мог только он.

 Чего ему стоил этот переход в две версты передать трудно, он спотыкался, падал на колени или заваливался на бок, всячески стараясь беречь раненного, которого вынужден был нести на руках, потому как рана в живот не позволяла взять его на закорки или взвалить на плечо. Если бы парень пришел в себя, то можно было рассчитывать хоть на какую-то помощь с его стороны, но он оставался без сознания.

 - Ну, чего вцепился? Пусти тебе говорю.

 Виктор невидящим взглядом осмотрел подбежавших к нему двух мужиков, которых едва различал через красную пелену застлавшую глаза. Когда его лишили ноши в виде раненного, он буквально рухнул на колени, потому как сил больше не оставалось. Нет. Не расслабляться. Горазд уже среди людей, значит пора и тебе платить по счетам. Встал и пошел! Куда? Дурное дело не хитрое, сейчас что-нибудь да удумаем.

 И тут прояснившимся взором он окинул окрестности, вообще-то больше в поисках того, что поможет ему решить вставший перед ним вопрос, но увиденное вогнало его в ступор. В который уж раз за сегодня. Приютного не было. Было пепелище, торчащие печные трубы, но дворов не стало. Некогда большое село было полностью сожжено. Оно и понятно. С гульдами крестьяне воевать конечно не стали бы, но на пожар сбежались бы, ведь соседи. Да что же это? Неужели досталось всем, кто оказался окрест него?

 - А когда это село-то пожгли?- Тупо глядя на обгоревшие останки спросил Виктор.

 - Дак, почитай вместе с твоим подворьем. Пока тут остальные куражились, пара десятков к тебе в усадьбу рвануло, небось надеялись там какого купца застать, потому так рано и припожаловали, а еще чтобы всех дома застать.

 - А что случилось-то,- вот как-то не верилось, что из-за одного убийцы, станут рушить целое село, а для того затевать чуть не поход. Хотя, кто их гульдов знает, с них станется.

 - Дак, война началась, чтоб им ни дна ни крышки.

 - Откуда знаешь?

 - Гонца отправил осадный воевода из Обережной,- недоуменно пожав плечами произнес крестьянин.

 - Так гонец был?

 - Ну, да, опять недоумение, но только теперь кивок головой.

 - А к нам никто не заезжал и коней не менял.

 - Дак ничего удивительного, он одвуконь был, так что скорее всего до самого Звонграда без остановки скакал, вот только нам весть и бросил.

 - Ваших много погибло?

 - Не-е. Ни одного. Бог миловал. Мы как весть получили, так сразу в леса и подались, со всей живностью и с каким припасом. В селе только мужиков сколько-то осталось, чтобы значит присмотреть, коли ворог не появится, тогда и ладно, а как объявится, то сразу в леса. Пришли ироды, все что не пограбили, то пожгли.

 - А как же мы?

 - Дак, а разе, староста к вам никого не посылал?

 - Не было никого,- глаза Виктора начали наливаться кровью.

 Не было его вины в гибели родных. Не по его душу пришли солдаты. Им вообще было все едино, кого они найдут на том постоялом дворе, хотя при удаче наверное рассчитывали на торговый караван. А староста... Эта старая короста... Эта... Эта... Не жить ему одним словом. Пока он спасал ложки и поварешки, позабыв о долге, они ни о чем не подозревая спали. А ведь в его обязанность входит оповестить все деревеньки и хутора окрест.

 Селяне устроились в лесу с относительными удобствами, быстро сладив шалаши для людей и загоны для скотины, в окрестностях затерявшейся в лесу деревеньки. Горазда тут де отнесли в одну из изб. Как оказалось, два дня назад сюда пригласили лекарку, старую знакомую Виктора, ту самую Любаву, потому как сынишку хозяина подворья, в грозу привалило рухнувшим деревом. Теперь в той избе уж двое будут бороться за сжизнь.

 Определив Горазда, Волков отправился на поиски старосты, чтобы спросить плату. Однако искать того долго не пришлось, потому что он сам нашел хозяина постоялого двора и при честном народе бухнулся перед ним на колени, склонив повинную голову.

 - Забирай, Добролюб жизнь мою никчемную. Пред всем честным людом сказываю повинен перед тобой и твоим семейством, потому как не упредил о беде. Всем сказываю, жизнь моя в руках Добролюба, и кто будет его в чем винить, прокляну.

 - Как же так-то старик?- Глаза сразу наполнились слезами, которым очень скоро стало тесно на веках и они побежали по изуродованным щекам.

 - Сам не ведаю. Как весть получил, так гонцов по всем деревенькам отправил. Подумал, что вас известит гонец, когда лошадей менять станет, о том, что он одвуконь и за сменой может не заехать, просто не подумал.

 А чего тут скажешь. Бывает так вот, когда люди надеются друг на друга. С другой стороны, может и живы бабы и дите, ить не полные же звери, те гульды. Слабый огонек надежды у него продолжал тлеть до сих пор, правда думать о том, для чего могли погнать с собой женщин солдаты вражеской армии не хотелось, но главное чтобы они были живы, а там... Время лечит и не такие раны.

 Вот думал, что порвет старика голыми руками, а не смог. Не поднялась рука. Нет его вины, во всяком случае, умысла, а повинную голову меч не сечет. Бывает такое, хотя, от того и не легче и горечь утраты никуда не девается.

 - Добролюб,- это кричит стоя на крыльце избы лекарка Любава, не просто кричит, а и призывно рукой машет.- Давай в избу,- когда он подбежал, подтолкнула она,- Парень твой в себя пришел, коли хочешь поспрошать о чем иди. Может так статься, что до утра не дотянет.

 - Горазд.

 - Добролюб? Ты?

 - Я. Ты как, парень?

 - Худо, ну да ничего,- прерываясь после каждого слова заговорил раненный,- А я думал, тебя того... Баб сильничают, они кричат, о пощаде молят... А ты лежишь в кровище...

 - Они живы?

 - Я хотел им помочь, Добролюб... Честно хотел... Ждан, царство ему небесное... Добрые гвозди выковал... Не пустили они меня... В себя пришел от боли в руке... Глаза открыл, а они меня приколачивают... Потом баб услышал... Веселину...- тут парень заплакал, навзрыд от спазмов по телу прошла волна болезненной дрожи и Виктор уж было решил, что он вот-вот лишится чувств, но парень выдержал.- Неждана плачет, бабы орут, эти гады горланят...

 - Что с ними сталось, Горазд?

 - Пожгли их... Живыми пожгли... Связали и пожгли... А я все видел... Это уж потом, когда выезжали, один из них мне в живот из пистоля стрельнул, наверное чтобы побольше мучился... А я все помню, как они кричали... Добролюб, мне конец один... И там когда висел, знал, что кончусь... Я дожить хотел... Рассказать... Добролюб, найди их... Богом тебя заклинаю, найди...

 Парень попытался подняться, но тут уж силы его оставили и он откинулся на подголовник. Вот стало быть как все случилось. Был у него в душе последний огонек, но и его только что загасил Горазд. Нет у него больше никого. Жизнь как-то сразу показалась никчемной, лишней. Вот только если на пепелище подворья он решил, что вина за гибель близких на нем и хотел лишить себя живота, то теперь картина выходила иная. Нет, все как и было, себя ему было ничуть не жаль, вот только просто так удавиться он больше не хотел. Кто-то должен заплатить за то, что случилось. Сначала он думал, что вина на нем, стало быть, ему и платить, но вот выходит, что не по его душу пришел ворог и не в довесок к нему побил тех, кто был ему дорог, стало быть, и платить им. Что же, никто вам не виноват.

 У охотников есть правило, никогда не оставлять подранка. Случился такой, бросай все и добивай, потому как, такой зверь становится опасным. Воины всех стран и народов придерживаются такого же мнения в отношении своих собратьев по ремеслу, а потому везде и во все времена было есть и будет такое понятие, как контроль. Никогда не оставляй за спиной раненного противника. А вот гульды, толи в лени своей, толи самоуверенности этим правилом пренебрегли и оставили подранка.

 Крестьяне устраивались вокруг лесной деревеньки хотя и временным, но обстоятельным лагерем. Даст Бог, прогонят ворога, тогда они вернутся на насиженные места. Насчет леса для домов можно не переживать, великий князь, завсегда выделит его бесплатно, не на боярские хоромы, понятное дело, но избы и какие постройки сладить хватит, чай понимает, что не уберег свои земли, а потому людям помочь надо. Всего не восполнит, но хоть лес даром даст.

 Виктор оставаться с селянами не собирался, нечего ему делать в лесах, не время прятаться. Умирать он тоже не собирался. Слишком просто для гульдов. Не-эт, он будет жить максимально долго и за это время заберет как можно больше жизней врагов. Он не боялся смерти, он был готов умереть, но вот к вопросу этому отчего-то решил подойти рационально. Есть не хочется, но надо, потому как нужны силы. Жить не хочется, но надо, потому как мертвый уже ни до кого не дотянется, а счет у него бо-ольшо-ой.

 Вооруженный старым ножом со сгоревшей рукояткой, парой выпрямленных скоб и напильником, у которого один конец заострен, как бронебойная стрела, это чтобы ручку насаживать, он направился на поиски врагов. Крестьяне пытались остановить его, да куда там, кто станет их слушать, когда кровь кипит, словно адское варево в колдовском котле, когда все изнутри разъедает ядреной и всепожирающей кислотой, ненависть.

 Бабка Любава, потом по всему лагерю бегала его искала, раны-то не шутейные, обработать бы, да только и смогла узнать, что ушел скоморох, а куда не ведают. Чувствуй сейчас Виктор боль или дискомфорт, то непременно обратился бы к лекарке за помощью, потому как хворый боец уж и не боец. Может так случиться, что из-за необработанных ран уже к утру он будет лежать в бреду с высокой температурой. Но в тот момент он об этом не думал, просто позабыл о ранах, словно все еще был в горячке. Впрочем, скорее всего так оно и было.

 Двоих драгун он нашел неподалеку от крепости Обережной, где в осаде сидел воевода Градимир. Они оказались посыльными и двигались от крепости в сторону основной армии, ну да это их проблемы. Пропустив всадников мимо себя, он выскочил из-за дерева и с двух рук метнул две скобы, благо по весу они были практически равны, что в значительной степени облегчало задачу. Он успел выдернуть из-за пояса напильник и нож, когда понял, что добавки не требуется. Снаряды точно нашли свою цель и оба наездника были мертвы, а Виктор обзавелся богатыми трофеями, четырьмя пистолями, парой карабинов, весьма неплохого качества и парой кинжалов, вполне приемлемой балансировки подходящих для метания. Были еще два палаша, но их он предпочел пока оставить при лошадях, потому как пользоваться ими не умел.

 Ага. Вот такой вот разочаровавшийся в жизни человек, который печется о трофеях. Он ведь не забыл и карманы убитых вывернуть и золотую серьгу у одного из них сорвал и про серебряные крестики не позабыл, одним словом обчистил донага, обзаведясь парой крепких сапог подошедших по размеру, не забыл и со второго, мало ли, товар хороший, практически не ношеный, сгодится. Странно? Действительно странно, а если еще подумать над тем, что он все это делал потому как собирался на том заработать... Очень странно.

 В сумке одного из солдат, он обнаружил тубус с грамотой, безжалостно взломав печать, он взглянул на текст и понял, что нужно будет еще и язык выучить, потому как знание тоже сила, которая пригодится в предстоящей войне. Именно войне, потому как он был намерен объявить гульдам войну и не имеет значения, что ему ее не выиграть, главное, что он сумеет хорошенько пустить им кровь. Потому-то и добычей озаботился, в войне главное деньги, это он помнил еще по прошлой жизни, а уж если он обзаведется соратниками, денег понадобится куда больше. Отчего-то подумалось, что в крепости непременно найдется человек знающий гульдский. Не первый год враждуют, а не знать языка врага, глупость несусветная, тем паче, на границе.

 Думаете захотелось ему в героев поиграть? Ничуть не бывало. Если в письме важные сведения, которые хоть как-то приоткроют воеводе замыслы противника, то тот сумеет накрошить гульдов куда как больше чем одинокий мститель. Подобраться к крепостным стенам оказалось задачкой не из простых, но ему все же это удалось. Был правда момент, когда он едва сдержался чтобы не напасть на двух солдат устроившихся в секрете. Нет, в том что он упокоит обоих он не сомневался, но вот насчет того, что сумеет сделать это тихо, были большие сомнения, а шуметь когда вокруг полно вражеских солдат... Он кипел от злости, он был готов рвать всех и вся, но головы при этом не потерял, взирая на окружающее как-то со стороны. Вот такие, пироги с котятами.

 Как выяснилось, прокрасться к стене оказалось все же проще, чем договориться со стрельцами. Ну да, чего уж жаловаться, не стрельнули в незнакомца и то хлеб, не то сейчас время военное, опять же, сидят в осаде, пальнули бы и были бы в своем праве. Долго пришлось убеждать, чтобы вызвали воеводу, но все же удалось. И все это громким шепотом, переспрашивая друг друга по нескольку раз, потому как стены все же высокие, но разобрались. Прибывший Градимир по голосу опознать Добролюба не сумел, ничего удивительного, потому как губы не свои, распухшие потрескавшиеся и голос получался каким-то шепелявым. Пришлось помянуть некоторые эпизоды, известные им двоим из единственного совместного путешествия.

 - Выходит и впрямь ты. Сейчас тебя поднимут.

 - Пустое воевода, я тут покуражусь немного. Бечевку спустите, тубус прицеплю.

 - Не хочешь оставаться так тому и быть, да только подняться придется.

 Ага, выходит все одно до конца не верит. Ладно. Если думает, что сможет оставить его за стенами то сильно ошибается. Это в планы Виктора никак не входило. Спустили конец, обвязался дернул. Несколько сильных рук в мгновение взметнули его на многометровую высоту, завели в башню, где безбоязненно можно запалить факел...

 - Раскудрить, тудыть, твою через коромысло!

 - Отец небесный!

 - Свят, свят.

 - Что служилые, красавец?- Ухмыльнулся Виктор, и стрельцы от той улыбки невольно вздрогнули, а из лопнувшего уголка губ потянулась струйка крови.

 - Гульды?- Глухо поинтересовался Градимир, который с большим трудом узнал в этом мужчине, красавца скомороха.

 - Они родимые.

 - Где?

 - На постоялом дворе.

 - Приютное?

 - Нет больше Приютного, пожгли село, но люди успели уйти. Ну, убедился что я? Тогда держи вражью депешу, а я пошел обратно.

 - Куда?

 - Туда. Должок за мной тем аспидам, а я в должниках хаживать не привык.

 - Один в поле не воин.

 - Хм. Это как воевать, воевода. Коли с саблей наголо супротив строя, так какой тут воин, разве только храбрый и мертвый. А мне жить нужно, потому как пока я буду жить, гульды все время будут жалеть, что не добили меня.

 Сказано это было с такой мрачной решимостью, что в эти слова верилось сразу и бесповоротно, вот пожалеют, как пить дать пожалеют.

 К слову заметить, ничего важного в той депеше не было, разве только Градимир удостоверился в том, о чем подозревал и раньше, против Обережной стояло около семи тысяч, при двадцати орудиях, которые спешно выставляли на позиции и через день планировали начать обстрел стен. Выходит четыре полных полка, при кавалерии и артиллерии, которая внушала особое опасение, потому как среди этих пушек, если верить депеше, были сплошь, дальнобойные крупного калибра. Если сумеют проломить брешь, мало не покажется. Вскорости ожидается прибытие мортир, а это совсем кисло. Остальная армия двинулась дальше, по направлению к Звонграду.

 Вряд ли король рассчитывал сходу овладеть этим градом, все же орешек не из простых, да с историей боевой, но вот пока пожалует великий князь, у них были все шансы взять пограничную крепость. А тогда можно было контролировать какой-то клочок территории и наконец оседлать Большой торговый тракт, давняя мечта гульдов. Как бы к этому не отнеслись другие страны, но сбросить со счетов, тот факт, что на тракте появилось еще одно государство, они не смогут. Крепость стоит в этом месте неспроста, а потому что тут имеется единственный мост, через широкую реку Турань, так что в обход тракту пути нет. Постенают купцы не без того, да и достанут деньгу на новую пошлину, а свое возьмут потом, когда слегка приподнимут цены на товар.

 Хотел было Градимир оставить бывшего скомороха, да только внимательно посмотрев на него решил, что ничего хорошего из того не выйдет, потому как его сейчас остановить могла только смерть, да и с той он станет, спорить до хрипоты. И ведь даже ран, далеко не шутейных сейчас не чует.

 - Что думаешь дальше делать?

 - Кровь ворогу пускать, что же еще-то. Хочешь весть подать?

 - Был такой умысел.

 - Человека дашь, проведу за посты, но далее пусть сам. Мне некогда гонцом бегать,- решительно отрезал Виктор.

 - Коли кого другого, так мы и сами ведаем как провести за посты, только мне тут каждый вой на вес золота.

 - Так пошли кого из посадских.

 - Ладно, решим без тебя. Пошли.

 - Куда, воевода? Сказывал же, что не останусь,- Виктор сделал решительный шаг к зубцам стены, явно намериваясь податься за стену, даже без веревки.

 - Остынь, Добролюб. Никто тебя не думает оставлять. Развеж не вижу, что проще убить, чем удержать. Только чего зря, через секреты гульдские шастать. Уйдешь тихо по реке.

 - А там, на лодках не дежурят?

 Проворчал больше для порядку. Вот же дуболом. Ну, что стоило спокойно сплавиться по течению, а не ломиться через посты и секреты с суши, изображая из себя крутого следопыта. Век живи, век учись, так дураком и помрешь. Хорошо, хоть гульды уверены в себе дальше некуда, и на посту ведут себя довольно шумно, не горланят, понятное дело, но разговоры разговаривают, а тут уж какой секрет, баловство одно.

 Нет, он конечно слышал о сидении под водой с полым камышом в качестве дыхательной трубки, вот только сильно сомневался, что у него такой номер пройдет. Тут кроме знаний, нужно еще и умение, опять же поди устрой все так, чтобы не всплыть, в асмый неподходящий момент. Пока сидишь, касаясь грунта, это контролировать можно, а как дна не чуешь и плывешь по течению. Не, нафиг эксперименты. Вон под берегом коряга, нарвать травы и затолкать за повязанную на голову тесьму, вместе с корягой смотреться будет отлично, даже взошедшая луна не поможет. А ты к тому же сможешь контролировать обстановку и случись, пара кинжалов в умелых руках, это вам не картошки дров поджарить.

 Как и ожидал сплавился без проблем, но направился не в тыл к гульдам, чтобы резать их как курей. Ну, скольких он мог упокоить в одиночку? Пять? Десять? Хотелось большего. Значительно большего, а для этого нужно было подумать и подготовиться. Насчет подумать, это у него получилось спонтанно. Не случись того, что случилось и он даже не думал бы в ту сторону, борясь с ворогом, может и не лицом к лицу, но честным оружием. Смерть близких, внесла свои коррективы. Особенно сильно он переживал смерть Нежданы, при виде которой он плавился словно воск, а эта кнопка, Отец небесный, всего-то два месяца младенцу, словно чувствовала это и ездила на нем почем зря. Бывало как раскапризничается и пока он не возьмет ее на руки, не знает покоя, а оказавшись на руках отца практически всегда тут же успокаивалась и начинала с ним заигрывать и гукать. И ее живьем, в огонь!!!

 Едва мысль свернула в эту сторону, как челюсти сами собой сжались с такой силой, что казалось вот-вот начнут крошиться зубы. Из груди вырвался болезненный стон и вызван он был вовсе не тем, что в исступлении он начал колотить по твердой каменистой почве, вгонял в нее пальцы, словно в песок, ссаживал руки в кровь и срывал ногти, сгребая горсти земли. Нет. Той боли он не чувствовал. Рад бы, но не слышал он ее. В этот момент болела его душа или та малость, что от нее еще осталась.

 Истерика продлилась недолго, но за это время он словно постарел на несколько лет. Те несколько минут, когда он потерял над собой контроль, казалось выжали из него последние силы, потому как вставать и продолжать путь сил не было никаких. Но надо. Надо, иначе его близкие останутся не отмщенными. Он потом узнает, кто именно был на той усадьбе. Узнает и найдет всех, до последнего, а сейчас чтобы заглушить боль нужно было выместить разъедающую его злость хоть на ком-нибудь.

 Добраться до лошадей удалось только когда полностью рассвело, однако словно и не было суток проведенных на ногах, голова ясная, тело переполняет энергия, он готов горы свернуть. Однако вместо того, чтобы немедленно двигаться в путь, он полез в переметные сумы. Не могли солдаты отправиться в дальний путь не прихватив с собой хоть что-нибудь. Так оно и оказалось. В одной из сумм он нашел большой кусок копченого мяса, сыр и хлеб, в другой обнаружился еще и шмат сала. Так что вопрос с пропитанием не стоял. Он был в другом. Есть не хотелось. Виктор сумел себя пересилить и уставившись на еду в своих руках как на врага, стал с остервенением есть. Да, без аппетита. Да, через не хочу. Да, где-то и с отвращением. Но он ел. Ел потому что для мести нужны силы, а их не будет если не есть.

 Дальнейший его путь был на пожарище постоялого двора. Нет, он не хотел подзарядиться энергией ненависти, хотя это и произошло само собой. Огонь уже полностью потух, даже дымок не курился над пепелищем. Вчера, когда он уходил, все здесь еще пыхало жаром, сегодня лишь некоторые участки были едва теплыми. Он обошел весь двор и найдя останки погибших снес в сторонку, за огород, где вооружившись лопатой начал копать братскую могилу. Никогда не верьте тому, кто рассказывает о том, что тела в пожаре сгорают без остатка. Это не правда. Всегда что-нибудь остается. От Ждана осталось не так уж и мало, потому как он был в меньшем помещении, от женщин меньше, ведь они были в двухэтажном бревенчатом доме, от малютки совсем уж мало, но останки были и он давясь слезами предал их земле, водрузив самодельный, кривоватый крест из подгоревших досок.

 Был еще один приступ безудержной истерики, и длился он на этот раз куда как дольше. Он едва нашел в себе силы не отдаться ярости, сохранив где-то в глубине остатки разума. Не-эт, по глупому спровадить себя на тот свет... Он не доставит такой радости гульдам.

 В этом мире еще не было банков, вернее они уже зарождались в Западных державах и вполне существовали их аналоги в империи, но у славен, не было даже намека на них, а потому деньги хранили кто где мог, в основном доверяя свои капиталы земле. Виктор не был исключением и уложив свое серебро в два кувшина, закопал их в разных местах. Сейчас ему нужен был один из них, который нашелся именно там, где и искал его хозяин.

 Затем он прошел в погреб. Понятно, что и его и кладовку и ледник, гульды выгребли подчистую, но была у него надежда, что необходимое ему он найдет именно там, где оно и было. Все верно. К чему солдатам то, что нельзя ни съесть, ни выпить, ни выгодно продать. Горшок стоял именно там, где и должен был, в темном углу справа от входа, разве только крышка была откинута. В нем хранился яд, который он специально заказывал одному из купцов, когда подворье начали одолевать крысы и мыши. Без кошки и дом не дом, но Виктор купил котенка, чтобы тот с детства привык к дому и его обитателям, а пока тот, вернее та, потому как это была кошечка, подрастет решил обойтись ядом, хотя тот и стоил дорого. Однако много его израсходовать не успели, потому как кошка очень быстро начала охотиться сначала на мышей, а потом переключилась и на крыс. Вот странное дело, до ближайшего жилья не меньше двух верст, но эта красавица нашла таки себе женишка, вернее они невесту, потому как обитатели постоялого двора вдруг стали замечать, что по подворью начали шастать посторонние коты, не постоянно, но все же. А по весне и вовсе никакого спасу от их ора. У-у, гады, и почему-то всегда ночью.

 Так вот яд и стоял в углу, никому ненужный и всеми забытый. Ненужный до этого дня, потому как теперь в нем появилась большая потребность. Не зная сколько нужно расходовать этого зелья, Виктор от жадности, а скорее все же по неосведомленности, закупил его слишком много, заплатив звонким серебром, а вот продать никак не получалось. Ну, какой крестьянин станет платить за яд, если можно раздобыть кошку. Это в старь, кошки были только на боярских, да купеческих подворьях, уж целый век, как завести кота особой проблемой не было. Оно и для хозяйства полезно и для души приятно, потому как очень ласковая животина.

 Как ни странно этот яд не был чем-то уж из ряда вон. Многие алхимики были одержимы идеей получения золота из других металлов, одним из основных ингредиентов используемых ими была руда, желтоватого цвета. С золотом у них как-то не ладилось, а вот белый порошок получаемый в результате опытов можно было применять в весьма специфической области. Растворяясь в жидкостях не меняя ни их цвета, ни запаха, он оказался практически идеальным ядом, так как крыс и мышей обмануть все же очень трудно, в особенности первых. Судя по всему услышанному, Виктор склонялся к мысли, что это мышьяк, но полностью уверен не был. Впрочем, какая разница. Если исходить из предупреждений купца, яд был крайне опасен и для человека, а это как раз то, что нужно.

 Очень трудно было подобрать удобное время, для осуществления задуманного, потому как от того, насколько все удачно сложится зависело и то, насколько эффективно Виктор выступит со своим соло, а партия задумывалась грандиозная. Если все части задуманного плана лягут так как надо, то результат должен будет превзойти все ожидания.

 Хорошо бы взять в свои руки подвоз горячительного к маркитантам, но это невозможно. Даже если он предложит пиво по цене вдвое меньшей чем другие торговцы, эти не станут иметь с ним дело. Ради одной выгодной сделки потерять годами наработанных поставщиков никто не захочет, да и не так уж много на этом можно заработать, это если забыть о том, что такая сделка сама по себе вызовет подозрения. К тому же, его внешность никак не располагает к доверию. Нет, поставить отравленное пиво не получится. Значит нужно будет отравить то, что уже имеется у маркитантов. Вот только отравитель из него тот еще.

 Виктор в очередной раз внимательно осмотрелся по сторонам. Вроде никого. Да и не должно было никого быть, ведь он еще ничего не совершил, так что и выслеживать его некому, задуманное пока было в его голове. Но, как говорится, от случайностей никто не застрахован, зачастую именно благодаря случайным свидетелям преступников и выводят на чистую воду. Он не был в этом абсолютно уверен, но много о том читал. Ему-то все равно, а вот тому к кому он направлялся, нет.

 Домик к которому в сгущающихся сумерках подбирался Волков принадлежал одному престарелому алхимику, который несмотря на свой преклонный возраст, все еще пытался получить столь желанный результат, а именно раскрыть получение золота из недрагоценных металлов. Об этом старике он знал давно, еще с тех пор когда скоморошил. Алхимик проживал на окраине села, предпочитая уединение. Секрет получения золота он еще не раскрыл, но и не сказать, что сильно бедствовал, как видно ему все же удавалось зарабатывать на жизнь своим ремеслом.

 Судя по всему хозяин сейчас находился во флигеле и если принюхаться к запахам доносящимся от туда, там и располагалась его лаборатория. Виктор пробрался к небольшому оконцу забранному слюдой и заглянул за приоткрытую створку. Открытый очаг в котором сейчас горел огонь, над которым на треноге стоит какой то медный сосуд, с трубкой в верхней части, к ней крепится стеклянный змеевик, уходящий в какую-то емкость, как видно идет очередной эксперимент. Посредине большой стол заставленный стеклянной и керамической посудой, самых различных форм и размеров, а так же отличающихся по качеству исполнения, есть из плохого, мутного стекла, а есть и из абсолютно прозрачного. Для чего все это в общем и целом Виктору было понятно, для экспериментов, но в частности... Ну и пусть его, каждый должен заниматься своим делом, главное, что хозяин знает что тут да как, остальное не важно.

 Так, хозяин похоже один. Это что же не озаботился учеником, или того просто нет в лаборатории? Не важно. Главное, что этот здесь и возможных свидетелей нет. Виктор еще раз бросил взгляд по сторонам, вот же, паранойя. Как-то он слышал от своего знакомого, если хочешь обратитьна себя внимание, то постоянно оглядывайся, старайся вести себя скрытно, так чтобы тебя не заметили и тогда тебя гарантированно запомнит большинство из тех кто увидит. Когда человек ведет себя естественно и даже слегка развязно, то на него зачастую не обращают внимания или не запоминают, потому что он не выпадает из общей картины поведения. По всему выходило, самое разумное это открыто пройти по двору и не таясь пройти прямо в дверь флигеля. Но вот отчего-то накатило и он наоборот всячески старался остаться незамеченным. Не сказать, что это ему не удалось, но скорее всего потому что поблизости от дома никого не оказалось.

 - Кто тут?- Голос старческий, скрипучий и явно недовольный, не иначе как Виктор отвлек его от увлекательного занятия.

 - Здравствуйте мэтр.

 - С кем имею честь?- Старик внимательно осмотрел вошедшего и вперил в него вопросительный взгляд.

 - Мое имя не имеет значения. Я тот кто готов щедро заплатить за ответы на кое-какие вопросы, которые вам ведомы как никому другому.

 - Интересно. На какие вопросы хочет получить ответы, славенин, расписанный ранами словно распоследний каторжник после казни на центральной площади,- ага, акцент сразу выдал Виктора, да и Бог с ним.- Еще более интересно, что человек с видом висельника не хочет ограбить меня, а желает предложить мне плату.

 - Не из трусливого десятка, это уже хорошо.

 - Я свое уже давно отбоялся, молодой человек. Так чем могу быть полезен?

 - Мэтр, у меня имеется вот этот порошок, попросту яд и мне хотелось бы знать сколько его нужно насыпать в бочку с пивом, чтобы испившие того благословенного напитка померли не сразу и мало того, действие яда проявилось бы не раньше как часа через три после питья.

 - Хм. Довольно откровенно. И почему я долен думать, что вас не подослали, чтобы выведать, не имею ли я отношения к отравителям?

 - Потому что для этого вовсе нет необходимости наносить на лицо такие раны. Потому что ответы на мои вопросы ни в коей мере не указывают на то, что вы отравитель, а лишь на то, что вы хорошо разбираетесь в своем деле. К вам обратились с просьбой поделиться своими знаниями и вы это сделали.

 - Я так понимаю, это работа гульдов?

 - А разве то, что Гульдия напала на Брячиславию еще не известно всему пограничью?

 - Разумеется известно, как и то, что купеческие караваны изменили маршруты движения и сейчас вынуждены двигаться в обход, отчего те кто живет за счет дороги сейчас пребывают в плачевном состоянии. Выходит, возникло желание поквитаться?

 - Неодолимое.

 - Понимаю. Но не одобряю.

 - А сожжение заживо младенцев ты одобряешь старик.- Виктор сам не заметил как его тон из слащаво вежливого, подыгрывающего алхимику, вдруг стал жестким, а в собеседника воткнулся свирепый взгляд. Но тот понял все верно, не для него предназначался этот взгляд, не он был объектом ненависти.

 - Вот как оно. Давай сюда свой порошок. Ага, знакомо, знакомо. Вот такого количества будет вполне достаточно. Получается, что у тебя порошка хватит на десяток бочонков. Если судить по твоему разочарованному виду, то ты ожидал куда большего.

 - Да мэтр.

 - Их так много? Злодеев?

 - Очень много.

 - Ненависть плохой советчик и спутник жизни.

 - Знаю, но поделать ничего с собой не могу. Вы можете продать мне нечто подобное?

 - Я-а-а...

 - Никто не видел как я сюда пришел, никто не увидит как уйду, о том же где я взял яд, я забуду сразу же, как переступлю порог этого дома. В конце концов, вы всегда можете сказать, что продали яд тому, кто божился, что тот ему необходим для борьбы с крысами.

 - Но я-то знаю.

 - Бросьте,- Виктор бросил на стол глухо звякнувший кошель.- Здесь двести рублей. Монеты славенские, но вы живете неподалеку от границы, так что этим никого не удивишь.

 - Большие деньги.

 - Да уж, не малые.

 Орудия начали обстрел Обережной уже на следующий день после подхода армии. Результаты были и не очень приятными для осажденных, так как в крепости была большая скученность населения, многие успели прослышать о движущихся гульдах, а потому похватав самое дорогое, своих близких, поспешили под защиту гарнизона. Крепость была ладной, с крепкими стенами, построенная по самым современным канонам, но все же под напором орудий и они должны были отступить, весь вопрос в том, когда это произойдет. Иногда ядра уходили с перелетом и врывались в саму крепость, порой этот гостинец обагрялся кровью.

 Оно вроде как и обороняющиеся не отмалчиваются, имеют десяток орудий, да какой от них толк, вот если бы ворог пошел на приступ, то да. Тут можно его и на картечь принять, а так что проку метать ядра, поди попади в ту пушку или солдата, они ить не в плотном строю. Ударит ядро рядышком, обдаст землей, да мелким камнем, выругается пушкарь, утрется и снова к орудию. Им-то проще, эвон какая большая цель, крепостная стена, да и в ту мажут порой.

 Продолжалось это два дня, обычное в общем-то дело. На третий к стенам подтянули отставшие мортиры. Десяток стволов, способные метать бомбы, резко ухудшили положение обороняющихся. Разрывные гостинцы начали причинять значительные потери, вызывать пожары. Однажды подожгли пару бочонков пороху, взрывом разметало сразу два дома, да не меньше трех десятков человек упокоило, раненных было и того больше.

 На исходе пятого дня беспрерывного обстрела, стена все же не выдержала и рухнула образовав внушительную брешь. К этому моменту защитники уже были изрядно измотаны, постоянная бомбардировка не давала людям расслабиться вынуждая все время быть настороже, тратить силы на тушение пожаров и спасение раненных. Осажденные с отчаянием взирали на образовавшийся проход. Осаждавшие встретили грохот рушащихся камней ликующим ревом.

 - Все, воевода. Теперь нас возьмут. Стена упала, частично завалив ров, остальное забросают фашинами.

 - Чего ты ноешь как баба,- бросив презрительный взгляд на говорившего, одернул его Градимир, уж больно не понравился ему упаднический дух заместителя.- Ты лицо начальствующее, а потому своим видом должен внушать бодрость духа. Мы пока еще живы и у нас в достатке воев, костьми ляжем, но не допустим ворога за стены. А ты, коли уж мочи нет, поди в глухой угол и удавись. Но молча. Так чтобы ни один стрелец тебя не видел. Понял ли?

 - Понял воевода.

 - Я сказал бодрость! Ты даже о смерти должон говорить как о чем-то очень забавном. Увижу иное, сам удавлю, вот этими руками. Ничего еще не кончилось. Все только начинается.

 Вечером при обходе стен, Градимир особое внимание уделил именно месту пролома. Гульды время от времени отправляли сюда ядра или бомбы, прекратив обстреливать город, сейчас было главное не дать обороняющимся возвести хоть какие-то укрепления. В этих бесплотных попытках, гибло немало людей, но они с маниакальным упорством продолжали стаскивать сюда материал и ладить рогатины, устраивать преграду из камней. Стена обвалившись устроила хотя и крутой, но вполне преодолимый каменный скат. Прокатившись по валу, камни загромоздили собой ров, практически в половину. Вторую сейчас забрасывали фашинами гульдские солдаты, для этого задействовали в основном провинившихся и новобранцев, общим числом до пяти сотен человек, одним давали право искупить вину, другим проявить себя. Стрельцы вели постоянный огонь, стараясь помешать этому, но темная ночь, низкая скорострельность мушкетов, а так же использование самих фашин, как щитов, помогало противнику пока избегать больших потерь. Сбросив груз, солдаты тут же отбегали за спины товарищей, двигающихся к валу и прячущихся за своей ношей. Потери были, не катастрофическими, но и не малыми, однако, остановить действий осаждающих это не могло.

 В перерывах между выстрелами орудий и мушкетов, можно было услышать как в лагере горланят песни, гуляющие от души солдаты в синих мундирах. Завтра им предстоит смертельная схватка и штурм этой клятой крепости. Да, сегодня их товарищи рискуют, забрасывая ров, но этот риск, ничто в сравнении с тем, что предстоит с рассветом. Это прекрасно понимает их командующий, а потому маркитантам заплачено из казны и пиво льется безудержной рекой. Луженые глотки орут похабные, разудалые солдатские песни, прославляя храбрость и удачу.

 Час по полуночи. Орудия все так же продолжают свою работу, защитники трудятся, их согнали со стены, хорошие все же пушкари у гульдов, ядра и бомбы мечут довольно метко. Сейчас стрельцы устраивают заграждение по другую сторону ската, налаживая ограду между зданиями. Понятно, что эти укрепления не идут ни в какое сравнение со стенами, но свою службу тоже сослужат. В стенах строений спешно прорубаются бойницы, окна забиваются щитами из толстых досок, между которыми оставляют щели, чтобы можно было вести обстрел штурмующих из укрытий. Но в лагере гульдов тишина.

 Солдаты погуляв от души легли отдыхать, силы им еще понадобятся, артиллерийский обстрел не мешает их сну, эта музыка даже как-то убаюкивает. Припасено немного пива и на утро, чтобы не с пересохшей глоткой идти в атаку. Нет, о похмелье и речи не может быть, бывалые бойцы знают цену чрезмерного употребления горячительных перед схваткой, потому меру знают и не дают через нее переступить молодым, так что утром в атаку пойдут не мучимые головной болью доходяги, а злые до драки вои.

 Рассвет. От близкой большой реки потянуло дымкой, но совсем скоро от нее не останется и следа. Гульдские орудия наконец замолчали, видать умаялись пушкари, а может дело вовсе и не в усталости. Может сейчас под прикрытием окутавшего землю предрассветного тумана атакующие колонны выдвигаются к стенам сохраняя полное молчание, а артиллерия должна будет дать единственный залп, который прикрывая наступающих, внесет в ряды обороняющихся сумятицу и разлад, выигрывая для пехоты драгоценные мгновения, каждое из которых это отвоеванный шаг, приближающий солдат к цели.

 Градимир как и сотни стрельцов замерли в образовавшемся проходе, внимательно вслушиваясь в белое молоко тумана. Нет, они не рассчитывают остановить здесь штурмующих, но намерены, причинить значительные потери, которые несомненно будут стоить крови и им самим, но люди настроены решительно. Тому способствует и то, что сам воевода сейчас среди них, готовится принять первый удар и то, что гульды редко обременяют себя пленными, а уж если те оказали сопротивление и подавно. У пленников же только два пути, либо каторжные работы, либо гребная скамья на галере, сомнительно, что это лучше смерти. Глупый подход. У человека всегда должна быть альтернатива, иначе он будет сражаться с отчаянием обреченного, а тогда вполне возможно, что крыса загрызет кота. Однако беспокойные соседи славеней, словно забывали о человеческом облике, когда речь заходила об этих дикарях, иное дело западные королевства и империя. Нельзя сказать, что они уничтожали всех, некая хозяйственность в них все же присутствовала, да только все одно, минимум две тети уничтожались без сожаления. Кто бы объяснил чем вызвано подобное отношение именно к славенам. Впрочем, по слухам, в том же Новом Свете отношение к местным дикарям у них ничуть не лучше, возможно все дело в спеси. С другой стороны там все ведут себя как волки, попавшие в овчарню.

 Странно. В тумане звуки распространяются особенно явственно, но вот тихо. Такого не может быть, по определению, коли выдвигаются сразу несколько тысяч человек. Кто-нибудь споткнется, кто-нибудь брякнет оружием, какой-то шум должен быть, не бывает по другому. Но ничего. Есть отдаленные и разрозненные звуки доносящиеся из лагеря, но они именно из лагеря, их ни с чем не спутаешь. Появилось солнце и низко стелющийся туман начал подниматься все выше и выше, самое удобное для штурма время уходит, а гульды до сих пор никак себя не проявили.

 Наконец солнце взошло и залило своими лучами землю. Под этим напором туман начинает рассеиваться и наконец истаивает полностью, открывая взору защитников крепости взбудораженный словно муравейник, вражеский стан. Да, суеты много и даже слишком, вот только ее никак нельзя назвать подготовкой к штурму. Паника. Ну да, происходящее очень даже напоминает панику. С чего бы это. Неужто под Звонградом армия короля была разбита?

 Градимир конечно был высокого мнения и об отце и о жителях града, да только такое им не под силу. Подошел с армией великий князь? Скорее уж звонградцы победят, чем произойдет такое. Нападение оказалось слишком неожиданным, так что рассчитывать на подобное было глупо. За это время армию едва успели бы исполчить, да и то не полностью, а только столичные полки, что в общем-то тоже не мало, но все же недостаточно, если учитывать подготовку гульдских солдат. Так что же случилось?

 - Где Борислав?

 - Приболел твой помощник, воевода,- ответил в годах, явно бывалый стрелецкий десятник,- совсем занеможил, подняться сил нет.

 - Ясно,- вот же дали имечко, не иначе как родитель постарался, чтобы его именно так и величали. С другой стороны за славу можно бороться по разному.- Лука.

 - Я воевода,- тут же откликнулся голова третьей сотни.- Назначаю тебя головой над четырьмя сотнями в проходе. Немедля начинайте ладить укрепления. Гульдам похоже не до нас, а коли так, нужно воспользоваться.

 - Ясно воевода,- а чего не ясного. То что ворог порушит все настроенное ими, понятно, но опять же на то ему потребно время и порох.

 - Горлан.

 - Да воевода.

 - Принимай команду над сотнями во второй линии. Крепите рубеж.

 - Сделаем воевода,- а вот на эту линию надежда основная.

 Раздав указания, Градимир пошел в обход крепости. Сюда, к обрушившемуся участку стены, стянуты основные силы обороняющихся, как к наиболее опасному направлению. Но были ведь и иные, противник никак не проявил себя не только здесь, но и там, а должен бы. Бывали случаи, когда пробив брешь, осаждающие всячески демонстрировали свои намерения об атаке именно со стороны пролома, а сами осуществляли штурм с другой, где и вовсе не говорила ни одна пушка. Отец небесный, что же они задумали?

 Единственное направление за которое он был спокоен это река. Не такое уж и легкое дело организовать штурм с воды. Тут все очень не просто и штурмующим нужно изначально готовиться к просто таки огромным потерям, потому как вода лишает маневра и вынуждает людей скучиваться на малоподвижных плав-средствах. В таком разе даже одно маленькое ядро способно понаделать таких дел, что мама не горюй.

 Хотя он и рассчитывал пройти на стену со стороны реки в последнюю очередь, однако донесшиеся оттуда выстрелы вынудили его изменить первоначальное решение. Он уже было наложил руки на свои знаменитые пистоли, но тут же отказался от этого намерения. Что бы там не происходило, это был не штурм. Стреляли весьма бегло и с обеих сторон, но выглядело это только лишь как хаотичная перестрелка, серьезные неприятности звучат иначе. Чтобы там не произошло, особой опасности оно с собой не несло и уж тем паче штурм.

 - Чего расшумелись?- Едва поднявшись, Градимир столкнулся с сотенным головой, чья сотня стояла с этой стороны.

 - Так что, перебежчик.

 - Гульд!??

 - Не, не гульд. Старый знакомец. Да вон ведут.

 Градимир бросил взгляд на ведомого под охраной мужчину. Скоморох? Чего это он решил вернуться? Может принес весть? В любом случае расспрашивать его здесь нельзя. Одно дело коли вести хороши, а как хуже некуда. Молодец сотник, сразу по этому поводу сообразил, а потому и под караул взял и остальных разогнал.

 - Знакомые все лица.

 - Воевода...

 - Помолчи, Добролюб. Давай ко мне в дом, там и поговорим.

 А что скоморох может возразить. Все правильно, нечего выкладывать сведения при большом стечении народа. Оно по разному может сложиться, так что лучше уж как-то приватно. Опять же, каждый должен заниматься своим делом и знать ровно столько сколько нужно для дела.

 - Говори,- когда они оказались в горнице воеводского дома, проговорил Градимир так, словно бросался в омут с головой.

 Представив себе эту картину, Виктор даже ухмыльнулся, и тут же скривился от боли, потому как короста от ожога тут же лопнула, засочившись суковицей, не помогло и то, что он некоторое время провел в воде, видать не успела полностью размякнуть. Его собеседник при виде этой улыбки, а вернее оскала, едва совладал с собой чтобы не передернуть плечами, уж какая у него была закалка, но и его зрелище не могло оставить равнодушным. Что-то такое все же промелькнуло в его облике, потому как скоморох тут же посмурнел и горько вздохнул. Ну да чего уж.

 - Воевода, я пришел сообщить, что штурма не будет. Во всяком случае, пока.

 - С чего бы это? По всему выходит, гульды затеяли войну на этот раз, чтобы заполучить именно Обережную. Оно конечно, получится в отрыве от их земель, но сообщение можно будет наладить и по реке. А ты говоришь, что штурмовать они не станут?

 - Все так воевода. Я с тобой согласен, тем паче что Ладу в осаде держит только два полка, при четырех орудиях. Крепостца так себе, не против огненного боя строилась, но и для нее четырех полевых пушек, никак не достанет. Под Забавой и вовсе войск нет. Так что по всему выходит, что нацелились они прямиком на Обережную, чтобы оседлать тракт. Ладу они осадили только потому что припасы для армии приходится доставлять по воде, ну еще и чтобы прикрыть фланг осадного корпуса, с севера. От основной армии прикроет сам король.

 - И ты говоришь, что штурмовать гульды не станут? Сейчас самое время, стена пала, коли скопом навалятся, нам брешь не удержать. Ну, может пару атак отобьем, но все одно сомнут.

 - Не будет штурма. У них сейчас иных проблем выше крыши.

 - Темнишь ты что-то Добролюб. Коли сказал 'А', то сказывай и 'Б'.

 - Несчастье в лагере гульдов случилось. Чуть не треть войска свалилось от мора.

 - Мор!?

 - Ага. Тот который только гульдов и берет.

 - Ты можешь нормально сказывать, или мне все клещами из тебя тянуть?

 - Ох и любопытный ты, воевода. Сказано же что гульдский маршал лишился сразу двух тысяч солдат, а может и поболе, я не подсчитывал, так чего тебе еще потребно-то.

 - Ты с кем говоришь!? Совсем страх потерял!?

 - А ты меня не пугай. Пуганый. И пистоль не лапай, не то не посмотрю, что дважды жизнь тебе спасал, лишу живота и глазом не моргну.

 Говоря это, Виктор вскочил на ноги и надвинулся на воеводу, так словно тот и не был ни боярского рода, ни княжьим человеком. Надвинулся так, будто, сам черт ему не брат и как сказал, так и сделает. Но самое примечательное в его облике были не звериный оскал, ни решимость переполняющие его, а глаза... Глаза усталого человека, уже давно и бесповоротно принявшего для себя какое-то решение и готового сделать для его воплощения все, случится переступить через чью угодно жизнь, переступит, не из ненависти, а так, походя.

 Все это Градимир для себя отметил как-то краем сознания. Его не испугал решительный вид скомороха, не возмутило его вызывающее поведение, что могло показаться странным. Да что могло, это и было странным, потому как, мгновение назад, за куда меньшее он уже был готов применить оружие. Он сам не знал почему, но его внимание зацепилось за слова скомороха, а не за то, как они были сказаны и какие действия при этом были предприняты. В это мгновение он позабыл обо всем, в сознании осталось только вот это.

 - Почему дважды?

 Вопрос заданный спокойным тоном человека привыкшего всегда получать ответы и знающего цену своим словам, подействовал на Виктора как ушат холодной воды, заставив отступить, вспомнив свое место. Вот ведь, на жизни своей крест уж поставил, но стоило на пути встать сильной личности, с настоящим характером и тут же дал задний ход. Был бы это ворог или продолжал бы грозить оружием, иное дело, а так... Ох и крепок воевода, хотя пока, считай, в начале пути, коли жив останется, далеко пойдет.

 - О чем ты воевода?

 - Ты сказал, что дважды спасал мне жизнь, я помню только один, второй раз спасла меня травница. Или я чего-то не знаю.

 - Оговорился я.

 - Барон Берзиньш, сказывали от рук разбойников пал... Ты об этом? Твоя работа? Кто? Батюшка?

 - Да не сверли ты меня гляделками. А коли и так? Прав Световид, коли лицом к лицу кто выходит с тем и грудь в грудь сойтись можно, а как из-за угла норовит, так против него, что не сделай, все добро.

 - Ладно, о том не с тобой говорить.

 - И с отцом не надо. Сделанного не воротишь, а эдак, батюшка твой на меня осерчает и по делом, да только лишнее это.

 - Расправы опасаешься?

 - Мне сейчас жизнь не мила, но и попусту тратить ее я не хочу, потому как тем тварям, что за стенами больно много задолжал.

 - Так, что там с Гульдами?

 - А просто все, воевода. Есть такой странный обычай у воев, в ночь перед доброй схваткой бражничать.

 - Ничего странного,- задумавшись о своем, начал разъяснять Градимир.- Каким бы бывалым не был вой, коли он в своем уме, то сечи страшится и каждый раз через себя переступает, потому как хотя со смертью и смирился, но лишаться живота не хочет. А как перед боем уснуть, коли весь натянут как струна, перед доброй схваткой и сон добрый нужен. Вот выпьют, и спят потом, а как без вина, то извертишься до рассвета.

 - Эвон. А я в эту сторону даже и не ходил. Думал, что пьют, чтобы решимости набраться.

 - То уж перед схваткой, так чтобы кровь быстрее заструилась по жилам, но и пьяным не быть.

 - Верно народ сказывает, век живи, век учись и дураком помрешь. Так вот, вчера глядя на стены, я понял, что не устоять им долго, а потому перед рассветом прокрался к маркитантам, благо охрана там никакая, а повозки стоят в сторонке от основанного лагеря. Добрался до их припасов и потравил бочонки с пивом, выбирая те, что стоят подальше, не самые дальние, но и не ближние, чтобы раньше времени из них никто не спрбовал.

 - Так ты что же, воев потравил?

 - Не воев, а зверей. Вот ты, вой, ты станешь насиловать и живьем жечь баб и деток. Ответь мне воевода, достойно это воя. Коли они пограбили бы, я понял бы, просто ссильничали, обозлился бы, стал бы искать обидчиков и злость вымещать, но понял бы. Но почто заживо жечь-то. Отец небесный учит нас, ударили по левой щеке, подставь правую, да только не по мне это, потому как если меня ударят по левой щеке, то я обернусь и зубы выбью. Но то все не важно. Знай, что пока штурма не будет. Воевода, а как ты смотришь на то, чтобы разбить ворога под стенами крепости?- Тут же сменил тему Виктор.

 - Смеешься? У меня людей втрое меньше.

 - Уже вдвое.

 - Все одно. Гульды, они в драке злы, а у меня уж четверть побита.

 - А как у них в лагере пороховые погреба взорвутся и вы в тот самый момент ударите?

 - И как же такое возможно?

 - А я и взорву. Не спрашивай как. Сделаю и все тут.

 - Так ты мог сразу...

 - Мог. А зачем? Вот дождался подготовки штурма и получилось даже лучше.

 - Что же с тобой сталось, Добролюб?

 - Знаешь, прежде чем повстречать тебя в том лесу, я встретился с бабкой Любавой, что от яда тебя уберегла, она сказала, что вскорости я повстречаю зверя лютого. Я тогда все в толк не мог взять, что эти слова означают. Оказывается никого мне встретить не суждено, тот зверь всегда во мне был, просто спал крепко, а гульды разбудили. Вот так вот, воевода. Ладно, до ночи побуду еще здесь, коли не погонишь того кто без чести и совести, а там опять за стены.

 - Добролюб, ты бы к лекарю сходил, раны твои уж запущены, но может сумеет что сделать, чтобы не так уродливы были шрамы.

 - Спасибо за заботу, да только пустое то. Тать я теперь, а в таком разе облик вполне подходящий. Распорядился бы ты, чтобы меня покормили, да спать уложили.

 - Эвон, на лавке располагайся, никто тебя не потревожит, а мне недосуг, пойду вылазку готовить, коли пороховой погреб грозишься разнести, грех не воспользоваться такой возможностью. Сейчас распоряжусь и поесть принесут.

 - Благодарствую воевода.

 Ночь выдалась довольно темной, что было как нельзя кстати для задумки Виктора. Особым разведчиком и следопытом он никогда не был, хотя как выяснилось сноровка хождения по лесам и вообще бесшумно, у прежнего хозяина тела имелась, а потому и тело не утратило ее полностью, просто много тут зависит не только от рефлексов, но и от головы, поэтому навыки еще нарабатывать и нарабатывать. Однако, имеющейся сноровки вполне хватило, преодолеть секреты и подкрасться к лагерю. По самому лагерю он пошел уже совершенно открыто, обряженный в гульдскую форму, мало он что ли солдат за эти дни покрошил, как ни крути, а шесть душ наберется.

 Буквально за пару дней до акции, он умудрился нарваться на четверых драгун. Вот не хотел высовываться, чтобы все было тихо и благостно, а противник и не догадывался, что тут имеется кто-то, жаждущий гульдской крови. Думают, что все враги укрылись за стенами крепости, вот пусть и дальше так думают, не то начнут ерундой маяться, типа усиления караулов. Вообще-то в том он виноват, расслабился дальше некуда. Слишком сильно задумавшись о своем бытие или в очередной раз прорабатывая вопрос, как именно он будет травить пиво, он совершенно открыто шел по дороге и когда заметил разъезд драгун было уже поздно.

 Шансов, что его просто так отпустят, ну разве для порядка перетянут плетью, было и без того мало, а тут, карабин на плече, пистоли за поясом, не крестьянин, а прямо какой-то башибузук на прогулке. Ну и какие шансы уйти тихо? Вот то-то и оно.

 Когда-то еще в армии они часто и помногу тренировались как из различных положений быстро изготавливать оружие к бою, разумеется автоматы, а чего вы хотите, мальчишки. Дух соревнования был настолько силен, что как говорится нет придела совершенству, Виктор был далеко не из последних в этом соперничестве. Тут оружие несколько отличается, но он тренировался с имевшимся у него карабином и успел достигнуть кое-каких результатов, так делать нечего, опять же повыпендриваться перед холопами, с которыми вместе выходил на стрельбище. Немалым подспорьем в этом деле были и его скоморошьи навыки, что не говори, координация движений играет не последнюю роль.

 Одним словом, как только они с всадниками увидели друг друга, у Виктора сомнений по поводу своих действий не было никаких. Рука легла на приклад и совершая движение вперед и вверх, сдернула карабин с плеча, цевье как влитое село в левую руку, приклад прилип к плечу, а правая рука уже тянет на себя курок, выводя его на взвод, одновременно он присел на колено. Самый проворный из драгун едва успел взвести курок на пистоле. доставать карабин из-за спины не так чтобы и удобно. Волков носил его на одном плече и никогда не брал оружие в положение за спину, случись, предпочитал нести в руке или, если надо, отставить слегка в сторону, на лошади так не поездишь. К слову заметить, сноровку изготавливать оружие и из такого неудобного положения он оттачивал с такой же серьезностью и хотя не управился бы так же быстро как с плеча, все же был бы быстрее любого местного солдата, ну не маялись здесь такой дуростью, а оно вона как, не все, что проистекает от подвижных какашек в известном месте молодежи, бессмысленно и направлено на банальное стравливание излишков энергии.

 Выстрел! Тот самый, что из ушлых, схватился за грудь и завалился на холку коня, Виктор тут же выронив пока бесполезный карабин, ушел в перекат влево, стремясь укрыться канавке или скорее все же промоине. До деревьев было с пару десятков шагов, до всадников едва сорок, так что нипочем не успеть укрыться, к тому же они не просто извлекали оружие, а уже послали коней вперед.

 Пистоли в обоих руках, вот только стрелять с двух рук у него как-то не очень получалось, левая все же уступала правой. Хм, при том, что ножи он метал обеими руками одинаково отлично, это обстоятельство было несколько странным, но что есть, то есть, а потому экспериментировать лучше на стрельбище. Виктор прицелился и нажал на спуск, подправил прицел... Драгуна опрокинуло на круп лошади, когда до Волкова оставалось шагов двадцать пять. Пистолет полетел в сторону, в руке другой, солдаты уже приблизились вплотную, и окутались клубами дыма, одновременно звучат выстрелы, пуля противно вжыкнула у самого уха. А хорошо стреляет, гад ползучий, так послать пулю из пистоля, со скачущей лошади, это уметь надо.

 Выстрел! Очередного солдата буквально вынесло из седла. Оно конечно, не со скачущей лошади, но Виктор стреляет похоже получше. С чего бы? Так прав не тот кто лучше стреляет, а тот кто остался в живых. Ну и что, что до всадника не было и десятка шагов, а стрелял он в упор. Главное, что попал.

 Последний не оставил ему времени даже на то, чтобы отбросить пистоль, выхватив палаш он сходу рубанул им по Виктору и тот едва успел распластаться на дне неглубокой промоины. Волков буквально ощутил как холодная, остро отточенная сталь, просвистела в нескольких миллиметрах от его спины. Хорошо, хоть рубил гульд на скаку, будь иначе и человек укрывшийся в канаве был бы обречен, а так, его пронесло мимо и как бы он резво не осадил коня, Виктор получил драгоценные мгновения, чтобы иметь возможность подняться на колени и метнуть в спину всадника нож. Еще одна ошибка. Не осади он коня, и мог бы воспользоваться огнестрелом, потому как его противник свое оружие уже разрядил. Ну да, сделанного не воротишь, а на войне за ошибки почти всегда нужно платит жизнями, повезет, чужими, не повезет, своей.

 Темная ночь, снующие время от времени по угрюмому стану солдаты и офицеры. На Виктора никто внимания не обращал, так как тот даже и не думал таиться. Если бы нашелся кто повнимательнее и присмотрелся к этому драгуну, то обратил бы внимание на то, что солдат движется стараясь держаться в сторонке от горящих костров и маячивших у них часовых, но таких не было. У тех кто еще не спал хватало своих забот, над лагерем непрерывно раздавались стенания умирающих. Картина удручающая, но Волков ощущал только мрачное удовлетворение. Издохните, твари!

 А вот и его цель. Шагах в двухстах от орудий расположилась землянка с бревенчатым перекрытием. Когда он наблюдал за лагерем, то неоднократно наблюдал как сюда захаживали артиллеристы за небольшими такими, ладными бочонками, о содержимом которых не надо было долго гадать. Порох. Не сказать, что погреб находится в центре лагеря, но и не на отшибе. Если рванет, то рванет знатно. У пандуса, стоят двое часовых, иначе как через них во внутрь не попадешь. Плохо дело, потому как несмотря на поздний час слишком много народу снует туда сюда, да еще и все трезвые. Выходит причину морового поветрия уже установили, потому как когда очень хреново, от выпивки никакой солдат не откажется, причем в любом мире и в любое время. Все знают, что большинство бед от спиртного, но это никого не останавливает и ничему не учит. Тут ситуация иная, скорее всего маркитантов уже жгут каленым железом, пытаясь вызнать, кто учудил такое коварство. Ну-ну, флаг в руки.

 Продолжая уверенно двигаться в прежнем направлении, Виктор искоса бросал взгляды по сторонам. Вблизи склада огня никто не разводил, все верно дураков нет. Он скорее видел силуэты часовых, потому как если вокруг царила какая-то фантасмагорическая картина игры света и тени, то там было особенно темно, но все же если часовых не станет, то это может быть заметным.

 Что делать? Отказаться от задумки? Как видно все же придется, ведь он считай в сердце лагеря. Черт! Он никак не ожидал, что будет так людно. Интересно, а чего ты ожидал, если отравленные не умирают в одночасье, а мучаются в предсмертных корчах, лишая сна остальных. Никто не стал их отделять, заботу поручили их же товарищам, потому как с таким количеством не справится ни один лазарет. Вообще-то глупое решение, потому как зрелище умирающих товарищей никак не добавляет оптимизма и не повышает боевой дух. И на что рассчитывает их командующий. Может на то, что солдаты только лишний раз обозлятся? Это да. Если они ворвутся в крепость, то в живых никого не оставят, они будут рвать славен на части, ни каторга, ни галеры пленных отсюда не получат, здесь будет править бал смерть и только.

 Времени все меньше, вот он уже поравнялся с часовыми, разумеется, обходя их стороной, чтобы они не придрались к нему и не окликнули. Языка он не знает, пароля и подавно. Но что-то ему показалось странным в поведении этих караульных. Что? Итишкин пистолет! А чего они жмутся друг к дружке как испуганные овцы? Да потому что они и впрямь напуганы! Это новобранцы! За все время пока он за ними наблюдал, часовые ни шагу не ступили от пандуса, постоянно ведя беседу, а ведь днем они всегда были в движении обходя погреб вокруг, Виктор это четко видел наблюдая за лагерем, а ночью это делать сам Бог велел. Значит, нарушаем устав гарнизонной и караульной службы, если таковой тут уже есть, если нет, один черт, нарушение. А что, вполне логично, перекрыли единственный вход и стоят рядышком, поддерживая друг друга, потому как атмосфера вокруг далека от благостной.

 Убедившись, что караульные его не видят, просто потому что смотрят совсем не в его сторону, перекрытие у землянки не высокое, едва им по пояс, так что скрыть стоящего человека никак не может, Виктор быстро стянул с головы треуголку и запихал под мундир, а затем столь же сноровисто завернул во внутрь воротник. Глупость? А вот и нет. Мундир он синего цвета и в ночи малозаметен, а вот кант на треуголке, воротник и отвороты желтые, так что в темноте очень даже могут выдать. Отвороты он прикрыл когда лег на живот, а вот окантовка накладных карманов осталась снаружи, но тут уж ничего не поделаешь надежда только на то, что галуны все же узкие, снимать мундир нельзя, там и вовсе белая рубаха. Господи, как все не практично с военной точки зрения.

 Подполз к задней стенке погреба, возвышающейся над землей всего лишь на пару бревен, остальную высоту забирают перекрытие и земляная насыпь. Кстати, она вроде как возвышается на манер холма, так почему же видно бревно и здесь устроено что-то вроде пандуса? Вот оно. Сам того не ведая, просто стараясь держаться середины, он подполз прямиком к вентиляционному отверстию, это просто не могло быть ничем иным, потому как в высоту было не более пятнадцати сантиметров, а в ширину тридцати. Расположено не вровень с землей, а несколько выше. Понятно. Это чтобы случись дождь, вода вовнутрь не затекала, имеется и козырек из бревен наката. А капитально все устроено. Случись даже прямое попадание, то ничего страшного, ну может опрокинет пару бочонков. Беда может прийти только если попадет в дверь, или вот сюда. Этож насколько должно повезти славенам и не повезти гульдам, чтобы такое случилось. Нереально, одним словом.

 Заглядывать во внутрь? Нечего и пытаться, там даже темнее чем в известном месте у негра, фонариков тут нет, а у него нет даже банальной свечки. Хм, даже если бы и была, то совать ее туда он не стал бы, его зовут не Александр и фамилия далеко не Матросов, одним словом, не он не герой-смертник. Значит, на ощупь.

 Рука скользнула в узкое отверстие. Гадство! Может все же скинуть мундир, в нем рука больно толстая? А что, можно. А еще лучше вскочи и начни бегать по лагерю с криками о том, что ты намерен взорвать пороховой погреб. Только кричи по славенски, чтобы даже если не поверят, обязательно завалили. Не нравится? А белой рубахой светить как маяк в ночи, нравится? Давай не стони и суй руку. Ну засунул, ничего. Впрочем, рука ушла только вполовину, козырек, зараза такая, мешает. Подсунуть голову под него получалось, но только не выиграть в длине руки. Надо было подобраться как-то боком. Изогнувшись так, что никакой камасутре и не снилось, он сумел-таки задействовать руку по максимуму и даже нащупал штабель с бочонками.

 Теперь главное, чтобы порох в этом бочонке оказался россыпным, а не в картузах. Почему? Я вас умоляю, ведь все просто как дважды два, если в картузах, то бочонок закрывается глухой крышкой, а вот если россыпью, то в крышке имеется и пробка, эдакий деревянный чоп, который можно и сковырнуть.

 Бочонок оказался таким как надо, а вот сковырнуть пробку одной рукой, на ощупь, да еще из кране неудобного положения... Промучился он минут десять, рука уже задеревенела, пальцы саднили, содранные в кровь, вроде как и ноготь содрал, вот никогда не любил стричь ногти, дурак. Он бы бросил это поганое дело, тем более с каждой лишней минутой проведенной в этом месте, шансы на его обнаружение возрастали. Но каждый раз, как только эта крамольная мысль возникала в его голове, ему казалось, что пробка малость подалась и он с удвоенной решимостью набрасывался на нее, а она, зараза, издеваясь, продолжала стойко выдерживать все нападки этого сумасшедшего славенина. Но как говорится: В мире нет крепостей, которые не могли бы взять большевики, или славени, это уж как кому. Отброшенная в сторону и сопровождаемая 'нежными' эпитетами пробка с глухим, повторяющимся стуком, не иначе как между бочонков поскакала, все же замерла, в каком-то углу, а Виктору казалось, что вот теперь все слышат как ухает в груди его сердце.

 Ну не дурак, а? Снял эту деревянную чурочку, ну и слава Богу, отложи в сторону и займись другими делами. Не-эт, нам же нужно попсиховать. Вон часовые даже разговаривать перестали, прислушиваются к чему-то. Ну если попрутся вокруг погреба... Убить тебя мало! Столько трудов, столько нервов, и все псу под хвост. Вроде опять забубнили, и стоят на прежнем месте. Все же под счастливой звездой ты родился, идиот. Хотя... Спорно это, насчет звезды. Ох как спорно.

 Виктор достал из кобуры пистоль, для хорошего дела ничего не жалко, тем более, что у него сейчас оружия, отделение можно вооружить, он привязал к спусковому крючку бечевку, а затем снова полез в вентиляционное отверстие. Бочонок нашелся сразу, стоило только принять уже ставшую привычной, ненавистную позу. Взявшись за ствол, он начал совать его в отверстие в крышке. Шло туго, оно и к лучшему, значит не свалится, для того и мучился с пробкой, чтобы крепко приладить пистоль. Теперь взвести курок и осторожно вытащить руку. Порядок. С этим покончили. Осталась сущая безделица.

 А вот безделицы как раз не оказалось. Как на зло ни одной палки в округе не нащупывалось. Придется лишаться кинжала. Да ладно, чего уж там. Он быстро привязал конец веревочки к рукоятке и осторожно выбрав слабину, чтобы не стрельнуть ненароком, вогнал клинок в землю. Вот теперь все. Осталось только чтобы кто-нибудь прошелся в радиусе двадцати шагов от погреба и задел за импровизированную растяжку, или нашел кинжал и пожелал завладеть им, с тем же результатом: А ты дерни за веревочку, дверь и откроется. Два ха-ха. Все. Ноги отсюда.

 Наскоро приведя себя в порядок и все так же стараясь держаться в стороне от караульных и костров, он направился к противоположному от крепости краю лагеря. Придется как-то обходить секреты, да ладно, дело уже привычное. Господи, только бы никто раньше времени не зацепил бечевку.

 И что там происходит? Конечно это он просил Господа, ах да, Отца небесного, чтобы не началось раньше времени, но он вообще-то успел уже продрогнуть от предрассветной сырости на том самом холме, где уже сравнительно давно облюбовал себе наблюдательный пост. Интересно, кто-то обнаружил сюрприз или все такие аккуратные, что ходят не задевая растяжку, а может там никто и не ходит. Хм. Если кинжал найдут при свете дня, то заметят и сюрприз. Ну вот, уж и солнце поднимается.

 Сначала появилось огромное облако белого как молоко дыма, затем вздрогнула земля, и только потом донесся оглушительный грохот. Знатно рвануло! Чем-то на ядерный взрыв похоже. Он даже не ожидал, что порох может так мощно взрываться. Впрочем, все дело в количестве, а его похоже в том погребе было преизрядно. С другой стороны, хотя он не ожидал такой мощи, эффекта он ждал куда как большего, чем пара-тройка опрокинутых орудий, люди вообще носились как оглашенные, словно и вовсе не понесли потерь. Когда дым рассеялся, он сумел таки рассмотреть и огромную воронку и лежащие вповалку тела, вот только было их не так много как он надеялся, к тому же среди них было не так уж и мало тех, кто с большим трудом, шатаясь, словно чумные, но все же поднимались.

 Нет, ну кто так воюет? Они здесь, что вообще больные на голову. Глядя такие фильмы, как 'Петр 1', 'Война и мир', другие исторические картины, он как-то с трудом представлял себе, что в действительности все где-то так и происходило. Очень напрасно батенька, потому что столько разного народу одновременно заблуждаться не могут.

 Градимир решил-таки воспользоваться обещанием Виктора взорвать пороховой погреб и вывел гарнизон на вылазку, воспользовавшись как воротами, так и проломом в стене, а вот сама атака Волкова не впечатлила. Нет, она оставила неизгладимый след, заставив восхищаться храбростью местных солдат, его предки наверное тоже были из такой породы, потому что идти во весь рост, поддерживая равнение строя, зная, что тебя выцеливает противник, нужно иметь прямо таки железные нервы. Он конечно, не трусливого десятка, но вот так, по дурному выставиться, все же не смог бы, пусть хоть трижды назовут трусом.

 Приблизившись к противнику примерно на сотню шагов, Градимир остановил строй, стрельцы прицелились и дали залп. В кого-то там попали. Да и Бог с ними. Продолжайте атаку! А зачем. Вот так вот встали рядком и давай дружно перезаряжаться, а гульды тем временем в себя приходят, вооружаются. Хм. И эти не больно далеко ушли. Вон строятся и строем выдвигаются, нет не к противнику, а занимают позиции согласно боевого расписания. Впрочем, до них пока мушкеты добить не способны, а те кто в зоне поражения, спешно откатываются к месту назначенного сбора, некоторые стреляют по строю славен. Ничего так, порой даже попадают и вроде как даже чаще, чем противник. В сторону крепости потек ручеек ходячих раненных.

 Строй в красных кафтанах снова качнулся и пришел в движение. А вот и привет от гульдов. Несколько орудий рявкает и в строй врывается рой картечи. Но с точностью так себе, часть свинцовых ос проходит над головой, часть вздыбливает землю перед атакующими. Но есть и точные выстрелы, а вот там картина просто страшная, потому что людей выкашивает десятками и в то, что там где прошелся плотный свинцовый рой остался хоть кто-то живой, верится с трудом.

 Снова славени замерли. Прицелились. Залп. Суетящихся у орудий пушкарей тут же ополовинивает, достается и прикрытию. Ну а вам-то кто мешает не выстраиваться впереди и чуть ниже брустверов на которых установлены орудия, а использовать укрытия. Нет, все открыто, с душой нараспашку. Идиотизм.

 Этот странный бой, за которым Виктор наблюдал с нескрываемым опупением, длился не больше часа. Растерявшиеся было поначалу гульды, очень быстро пришли в себя, навели в своих подразделениях порядок и двинулись навстречу славенам. Но те все же сумели осуществить задуманное. Градимир, имевший богатый боевой опыт, не рассчитывал побить противника, который по боевой подготовке стоял на голову выше его стрельцов, но вот захватить или вывести из строя пушки, считал вполне реальным. С этой задачей он справился целиком и полностью, сумев уволочь за стены десять орудий, а остальные вывел из строя. Видел Виктор и то, что некоторые стрельцы выносили на себе бочонки, стало быть и запасы пороха, что были на батареях, осажденные забрали в крепость, восполнив свой арсенал и окончательно опустошив и без того скудные запасы гульдов. Нормально так повоевали. По прикидкам Волкова потери были примерно равными, немало красных кафтанов осталось лежать на земле, еще больше покинуло поле брани с ранениями. Повеселились, одним словом.

 Казалось бы, результат не внушающий оптимизма. Ну побуцкали друг друга, пустили друг дружке кровушку, ну и что с того, все остались на своих местах, осажденные в крепости, осаждающие в поле и все так же осаждают. А не так все просто. Изменения есть и разительные. Артиллерии гульды лишились, причем чуть не половина ушла безвозвратно, что в оставшейся можно еще починить, а что нельзя, тут вопрос серьезный. Пушки вообще товар не из дешевых, впрочем как и пушкари, а их сегодня побило изрядно, потому как подразделения прикрытия сильно пострадали во время взрыва погреба. Огневого снаряжения у осаждающих теперь кот наплакал, так что если идти в бой, то бросаться в штыковую.

 Хотя... Нет сейчас штыков. Есть багинеты, клинок, который нужно заколачивать рукояткой в ствол, они заразы так плотно входят, что потом устанешь их оттуда извлекать, так что если забил, все, до конца сражения забудь как стрелять из мушкета, потому как у тебя в руках короткая пика. Вот и выходит, и брешь в стене пробита, и все на прежних позициях, а наступило некое равновесие, которое теперь пожалуй не сумеет изменить и подход основной армии под командованием короля, потому как у него на загривке будет висеть брячиславский великий князь.

 Война как-то в одночасье начавшаяся, так же быстро прекратилась, с послами, подписанием договора и всеми остальными прелестями. Вот только никто не сомневался, что брячиславцы как всегда будут следовать букве договора, а гульды нарушат его тогда, когда посчитают себя готовыми к этому. Обычное в общем-то дело.

 Но Виктора вовсе не устраивало вот такое положение дел. Не мира хотела его душа, а жаждала смертей. Разумеется никто не стал спрашивать или учитывать его мнение, но никто не запретит ему пускать гульдам кровь и дальше. Пусть тайно, как тать, но он свою войну еще не закончил.