Книга: История Англии для детей (фрагменты)
История Англии для детей
Елена Чудинова, «История Англии для детей», книга I: С древенйших времен по 1558 год, издательство «Центр творческого развития», Москва, 1996. - 228 с., формат 84Х108/32, тираж 10000 экз., твердый переплет
Елена Чудинова, «История Англии для детей», книга II: От Елизаветы до Виктории (1558-1901), издательство «Центр творческого развития», Москва, 1996. - 276 с., формат 84Х108/32, тираж 10000 экз., тв. переплет
Фрагменты произведения:
Аннотация
Аннотация для преподавателей
Предисловие для родителей
Предисловие
Хенгист и Хорса
Беда Достопочтенный
Альфред Великий и лепешки
Битва при Гастингсе
Томас Бекет
Великая Хартия Вольностей
Король Роберт и паучок
Убийство Пирса де Гавестона
Черный Дуглас
Битва при Баннокберне
Эдвард Йорк и пирожница
Шутливая песенка Елизаветы
Суд над королем Карлом и казнь
Почтовая реформа при Виктории
Восстание Сипаев
Ндбелы в гостях у королевы Виктории
Артур Конан Дойл на фронте
Послесловие
Послесловие, написанное во времена Елизаветы Второй (для родителей)
«Не бывает интересных книг без разговоров и картинок», - изрекает Алиса у Льюиса Кэррола. Персонажи «Истории Англии для детей» Елены Чудиновой вполне разговорчивы. Бриттов, правда, слышно чуть хуже, саксы разговаривают погромче, а уж норманны так те просто не закрывают рта.
«А жена коменданта тем временем баюкала ребенка, напевая песенку:
«Спи, дитя мое, усни,
Глазки сонные сомкни.
Черный Дуглас не придет,
Сон малютки не прервет!»
«Ошибаешься, женщина», - сказал вдруг кто-то у нее за спиной. Женщина обернулась и увидела смуглого человека в черных доспехах».
Да и сама книга, в основу которой лег переведенный автором учебник викторианских времен, написана в жанре разговора старой леди с маленьким племянником.
Самое существенное в концепции книги: хронологичность. На первый взгляд это само собой разумеется, но… Книжный рынок в России наводнен роскошными историческими изданиями для детей, но книг, построенных по принципу, на котором стоит Елена Чудинова, нет вообще или очень мало. Остальные выглядят примерно так: история Франции - отдельный рассказ о Карле Великом, Жанну д'Арк догоняет Людовик XIV, на которого надвигаются революция и Наполеон. Над пустотами, зияющими между этими островками, не наведено никаких мостов.
Елена Чудинова везде, где только возможно, прочерчивает линию престолонаследия. Короли - верстовые столбы истории, их преемственность - ощущение непрерывности исторического процесса, которого лишают детей модные ныне «фрагментарные» пособия.
Адресована книга детям от десяти лет. Впрочем, их родители ее тоже охотно читают.
Книга для внеклассного чтения по страноведению в английских спецшколах и истории Англии. Разбита на части по династиям. Короли, сменяющие друг друга на троне, в книге использованы как «верстовые столбы истории», то есть вехи, по которым читатель ориентируется в исторических событиях. Книга охватывает период с древнейших времен по правление королевы Виктории включительно. Книга написана в форме живого монолога английской пожилой леди, обращенного к маленькому мальчику. В тексте активно использован исторический фольклор, при чем некоторые стихи и песенки впервые переведены автором. Представлены также описания быта. Так, например, в повествовании о событиях Елизаветинской эпохи входит появление плоеного воротника и вязаных чулок. Книга снабжена генеалогическими таблицами. Имеет положительный отзыв Института Всеобщей Истории РАН.
Мне было бы затруднительно ответить на вопрос, кто является автором этой книги. Пожалуй, самое лучшее - рассказать ее своеобразную биографию.
Более десяти лет назад, во времена, предстающие сейчас такими далекими, мне попал в руки маленький томик в матерчатом бруснично-красном переплете. В великолепную эпоху величавой Виктории дамское писательство было модно в Англии. Пожилая лэди адресовала книгу мальчику, должно быть только-только сменившему детское платьице на бархатный костюмчик с отложным воротником. Было странно думать, что мальчик, некогда с гордостью читавший эту персонально для него написанную книгу, давно уже состарился и умер. А быть может он и не успел состариться, а погиб среди раскаленных камней Египта в армии Киченера, или, чуть позже, лег в сухой вельдт Трансвааля: сам уже - частица имперской Истории.
Еще раз напомню, это было более десяти лет назад. Мне захотелось перевести книгу для своей годовалой тогда крестницы, чтобы та познакомилась с историей веселой Англии не по советским учебникам. Но еще делая перевод, я столкнулась с необходимостью кое-что изменить. Современность требовала большей сложности, большего количества информации, если угодно - большей откровенности с ребенком, ибо обороты наподобие «и тут она поступила так нехорошо, что я даже не могу тебе об этом рассказать» едва ли удовлетворят нынешнее дитя. Увы, детские книги стареют отчего-то быстрее, чем взрослые. Быстрее всего стареют учебники. Почтенная лэди Калькотт - лишь один из многих тому примеров. Единственная безнадежно устаревшая книга великого Диккенса - как раз «История Англии для детей». Другой феномен - книги, некогда написанные для взрослых - будь то «Последний из могикан» или «Айвенго», по выражению Владимира Набокова, перебравшись в детскую, живут уже необыкновенно долго. Именно поэтому изначально не предназначенная для детей «История Шотландии» сэра Вальтера Скотта послужила мне хорошим подспорьем в дальнейшей работе.
Работа же началась около года назад - когда у моих друзей возникла мысль издать эту книгу. Перечитав свой полуперевод я поняла, что все придется переписать заново. Прежде всего, со времен пера и бювара старой лэди в истории-науке изменилось довольно многое. В трактовке Ричарда Третьего я не смогла бы избавиться от влияния блистательной Джозефины Тэй, хотя сама Калькотт, чей призрак, надеюсь, не потревожит моего сна, рисует все того же старого сухорукого горбуна, душителя родных племянников. Чтобы подросшие дети не слишком-то доверяли стряпне Мориса Дрюона, мне пришлось, опять же к неудовольствию респектабельного призрака, несколько в ином свете представить Эдварда Второго. Здесь я не могу не принести моей самой сердечной благодарности медиевисту Татьяне Михайловне Новиковой за курс восхитительных лекций по его эпохе, который ей некогда пришла фантазия мне прочесть. Скажу также, что ей я во многом обязана особым отношением к туманной островной стране, которым мне так хотелось бы окрасить страницы этой книги.
Но не следует думать, что я выправила все устаревшие концепции. Я все же не медиевист, а литератор, и художественная правда не раз перевешивала в получившейся книге правду историческую: приношу все возможные извинения тени Макбета. Свою задачу я все же видела не в том, чтобы с младых ногтей вооружить читателей единственно правильными фактами, но в том, чтобы очаровать их чарами Альбиона.
Эта задача также повлекла за собой ряд значительных изменений первичного текста. Дело в том, что маленький Артур, раскрывая эту книгу, уже знал из нянькиных сказок и о сложившихся в молитве отрубленных руках Симона де Монфора, и о кошке Дика Виттингтона, и о мудрецах из Готтема, и о многом другом, что даже не пришло бы в голову поместить в учебник писательнице викторианской эпохи. Мне же пришлось вытащить все это из-за кулис на сцену: в противном случае книга сделалась бы для наших детей более плоской, чем была в свое время для английских.
С немалым трудом мне удалось преодолеть искушение вслед за Гальфридом Монмутским сделать британцев потомками уцелевших жителей благородной Трои. Хорошего все же понемножку.
Еще один немаловажный момент: Англия неподвластна педагогике. Вчерашние захватчики саксы, жестокие и темные язычники, спустя энное количество страниц делаются славными островитянами и встают грудью на пути вторгшихся на их родину норманнов. Норманны, вчера притеснявшие побежденных саксов, дарят Англии таинственную династию Плантагенетов и всеми любимого Ричарда Львиное Сердце, Эдвард Первый совершает жестокость за жестокостью - и все же остается Эдвардом Первым. Как поделишь все это на «хорошее» и «плохое»?
Превосходно, но при чем тут в таком случае почтенная лэди Калькотт? Да, книгу, в конечном счете, написала я, но для этого мне пришлось войти в ее образ, иначе бы ничего не получилось. Ей принадлежат запах лаванды, шелест шелков цвета мов, чопорная интонация, скрашенная легким юмором, аристократический профиль наклонившейся к длиннокудрому ребенку старой женщины.
Пусть погружение в Историю Англии обретет для современных детей две глубины: от смога над викторианским Лондоном - к давним векам.
Елена Чудинова
Москва, 9.VII 1995
Давным-давно, когда Шерлок Холмс и доктор Ватсон еще покуривали свои трубки у камина на Бейкер стрит, а по лондонским улицам громыхали тяжелые конные экипажи-кэбы, одна пожилая лэди надумала написать учебник истории для своего маленького племянника.
Пожилые лэди были в те времена довольно хитроумыми особами: скорее всего эта мысль взникла у нее потому, что мальчик по имени Артур всячески отлынивал от уроков. Вот тетушка и постаралась рассказать рассказать об английской старине так, чтобы получилось не скучнее, чем книжки про индейцев и пиратов, которые так любил племянник. Думается, что это у нее получилось.
В это время в Британии стали появляться люди, называющиеся англами и саксами. Они были язычниками и приходили на своих кораблях из германских земель. Тебе понятнее название «англы», поскольку Британия стала из-за них зваться Землею Англов, то есть Англией.
Они принялись грабить бриттов и грузить на корабли все золото и серебро, которое смогли отнять, и даже маленьких детей, чтобы отдать их в рабство. Многих и многих они жестоко убивали. Как писал один монах в те времена, «Огонь ярости саксов лизал своим красным языком западный океан». Океаном древний писатель назвал здесь Ирландское море.
Однако же некоторое время спустя бритты были вынуждены заключить с англами и саксами союз против еще более свирепых врагов - пиктов и скоттов, которые вторглись в южную Британию с северной ее части, то есть из Каледонии. Как ты помнишь, там жили дикие и свирепые люди, которых не смогли завоевать римляне. Когда же римляне увели свои хорошо вооруженные войска, набеги пиктов и скоттов участились. Союз против них с саксами был заключен во времена правления британского короля Вортигерна. Вот, как рассказывает об этом легенда.
Однажды, когда набеги пиктов были особенно жестокими, в Британию пришли на своих кораблях два брата, Хенгист и Хорса. С ними прибыло множество молодых воинов. Король Вортигерн велел пригласить к себе этих братьев, и спросил, кто они и откуда. Тогда Хенгист, старший из братьев, ответил:
«Король, мы прибыли из германской земли под названием Саксония, следуя обычаю нашей родины. Земля наша мала, и, когда людей, населяющих ее, становится слишком много, наши вожди отбирают часть молодых людей и велят им следовать в другие страны, чтобы найти себе короля, которому понадобятся их мечи. Мы с братом происходим из знатного рода, поэтому наши вожди поставили нас во главе других изгнанников. Не хочешь ли ты принять нас для военной службы?»
Тогда король Вортигерн подумал, что эти сильные молодые воины сослужат ему хорошую службу против пиктов, и принял их.
Разбив с помощью людей Хенгиста и Хорсы пиктов, король предложил саксам золота и драгоценных камней в награду. Но Хенгист ответил:
«Король, пожалуй меня городом или обширной крепостью, а также землями, чтобы я жил там со своими людьми, как это подобает потомку вождей».
Но король, услышав эту речь, возразил:
«Такие дары я не вправе раздавать вам, потому, что вы чужеземцы и язычники».
Услышав ответ короля, хитрый Хенгист притворился огорченным и попросил:
«Тогда позволь мне выбрать кусочек земли, для обведения которого со всех четырех сторон хватит одного ремня, чтобы я построил себе жилище!»
Вортигерн, расстроганный словами Хенгиста, дал свое согласие. Тогда Хенгист взял шкуру быка и нарезал ее так, что получился один длинный-длинный тоненький ремень. Затем он выбрал высокое скалистое место и окружил его этим ремнем. И обведенное им место казалось таким большим, что на нем можно было возвести замок. И Хенгист возвел замок, и назвал его замок Танекастре.
Ты понимаешь, что это сказка. Но я привожу ее тебе для того, чтобы ты лучше запомнил, что саксы, пришедшие в Британию просто для того, чтобы обогатиться в войнах и набегах, понемногу начали закрепляться в ней. А это вело к большим и жестоким войнам.
Постепенно наш остров вновь обращался к просвещению и христианству. Теперь и среди саксов появились люди, снискавшие себе славу подвигами веры. Их довольно много, но я не могу не упомянуть Беду Достопочтенного, монаха великой учености, который принадлежал к ордену бенедиктинцев. Он был богословом, астрономом и историком.
Не могу не рассказать тебе прелестного предания о Беде. К старости Беда ослеп от своих книжных трудов. Но, стремясь служить Богу и в слепоте, он говорил проповеди, поучая народ.
И вот однажды Беда встретил близ монастыря мальчика, и попросил отвести себя в какое-нибудь селение, где бы он смог бы проповедовать. Но мальчику вспала на ум злая шалость. Вместо того, чтобы отвести старца в селение, он отвел его на морской берег, где волны шумели, ударяясь в высокие камни валуны. Слабому старцу этот шум показался людскими голосами, и он начал проповедь. Он говорил долго и вдохновенно, но слушали его только камни. Но когда Беда окончил проповедь и замер, ожидая ответа слушателей, по воле Бога камни ответили ему: «Аминь!».
Когда Альфред только-только стал королем, у него не было ни единого города, жители которого отважились бы подчиняться ему, поскольку они боялись датчан. Он был вынужден скрывать свое звание под одеждой бедняка, и жить у одного из своих собственных пастухов, и даже жена пастуха не знала, что он - король.
Этот пастух жил в той части Сомерсетшира, которая зовется Этельни. Покуда Альфред находился там, его верные друзья разведывали и доносили ему положение в стране, и передавали сообщения сторонников. Они просили его прятаться до тех пор, пока для борьбы с датчанами не наберется достаточно войска.
Я расскажу тебе один забавный случай.
Однажды жена пастуха налепила аппетитных лепешек и положила их печься. Надо сказать тебе, что в те далекие времена очаг выглядел совсем не так, как ты можешь представить. Это было просто-напросто место для костра, который разводили внутри дома. Труб тогда не было, а дым уходил через дыру в потолке. Во избежание пожара место это было обложено широкими плоскими камнями. Когда огонь горел, камни нагревались. На них и клали кусочки теста, и так пекли хлеб. Именно такие лепешки и готовила жена пастуха.
А король сидел в это время в хижине и налаживал свой лук и стрелы. Тут жене пастуха понадобилось отойти, и она попросила его приглядеть за лепешками и перевернуть их, когда они достаточно подрумянятся с одной стороны. Но Альфред как раз ждал решающих вестей от своих сторонников, и, конечно, не мог думать ни о чем другом. И он совсем забыл о лепешках, и они подгорели. Когда жена пастуха вернулась, на камнях только чадили угольки. Женщина рассердилась и принялась громко бранить Альфреда.
Как раз в эту минуту вошел ее муж с друзьями короля. Они сказали, что битва началась, и королю нет нужды больше скрываться. Но представь себе, как была удивлена жена пастуха, и как просила она у короля прощения за свою ругань!
Король же улыбнулся, и сказал, что если она простит ему подгоревшие лепешки, то и он простит ей брань. Затем он сердечно поблагодарил хозяйку и пастуха за то, что они дали ему прибежище в дни опасности, и отправился биться с датчанами.
Гарольд поспешил с войсками на юг и 14 октября 1066-го года встретился с Вильгельмом под Гастингсом. В этом месте произошла великая битва.
Войско англосаксов было в основном пешим. Простые воины были вооружены дубинами или боевыми топорами, а знатные люди, которые тоже сражались в пешем строю, имели мечи, датские боевые топоры и щиты. У Гарольда Английского не было конного войска. А норманны Вильгельма были тяжело вооруженной конницей. У них были кроме мечей длинные копья, а сражались они с седла. Были у Вильгельма и отряды лучников. Их так называемые долгие луки превосходили небольшие луки саксов силой и дальностью боя.
Гарольд Английский был в этой битве убит, а английское войско было побеждено норманнами.
Побежденные и опечаленные англичане даже не смогли сразу разыскать на поле брани своего убитого короля. Тогда одна лэди, которую звали Эдит Лебединая Шея, очень любившая Гаральда, сказала, что отыщет его тело. И она пошла по полю брани, переходя от одного иссеченного тела к другому. А верные слуги короля направились за нею. Наконец Эдит остановилась перед телом воина, сраженного из долгого лука: лицо его было разбито наконечником мощной стрелы. Эдит опустилась перед ним на колени и расстегнула доспехи. «Это король Гарольд, - сказала она. - Я узнаю его по шраму на плече!»
И англичане похоронили своего короля на морском берегу, недалеко от поля битвы, насыпав над его могилой каменный холм.
Вильгельм, герцог Нормандии, сделался королем Англии.
Поведав тебе о несчастной Эдит Лебединой Шее, я не могу умолчать и о другой женщине - Матильде Фландрской, жене Вильгельма. Она отличалась кротким и набожным нравом. Поскольку она была наполовину саксонкой, сердце ее разрывалось пополам: ей было жаль саксов, жестоко истребляемых ее мужем, но в то же время она горячо любила безжалостного Вильгельма. И вот, мечтая вымолить у Бога прощенье за всю пролитую им кровь, она дала странный обет. (Если ты не знаешь, что такое обет, я скажу тебе, что это то же самое, что и обещание, но дающееся не человеку, а Богу…) Вскоре после его победы под Гастингсом она начала ткать ковер совершенно невероятной длины, на котором должны были быть изображены все события, так или иначе связанные с этой битвой. И она действительно выткала его, хотя на эту работу ушло много лет. Чего только не вместил этот ковер! Мы можем увидеть на нем и смерть Эдварда Исповедника, и прибытие Гаральда Гардрада с Тостигом, и плывущие корабли норманнов, и зловещую комету, которую видели в небе перед битвой, и Гарольда Английского, пронзенного стрелой в глаз, и всю битву, и церкви, и селения вокруг… Над каждым изображением на ковре была выткана надпись, кого оно представляет. Ковер этот занял в длину несколько миль. Он сохранился до наших дней.
На Рождество 1066-го года Вильгельм был помазан на царство в Вестминстере. Пока шла церемония, свита Вильгельма, боявшаяся нападения саксов, подожгла все дома вокруг собора, в котором Вильгельм короновался. Так он и венчался на царство в красных сполохах огней и дыму.
Очень жаль, что мы должны подумать и о плохих событиях, относящихся к правлению Генриха.
Вспомни о том, как англы и саксы сделались христианами, и как в Англии появились первые монастыри. Много лет прошло с тех пор, и множество монастырей и соборов было возведено в Англии и в других странах. К тому времени, когда на английский трон поднялся Генрих Второй, священники и монахи уже давно подчинялись прежде всего не королю своей страны, а Папе Римскому, верховному первосвященнику. Если священник или монах совершал дурное дело, его судил не король, а церковный суд. Это происходило потому, что священник не был вассалом короля, а был вассалом Церкви. Дело в том, что король правил своей страной, и должен был думать прежде всего о благополучии своего народа. Церковь же была одна на все страны, и должна была думать об интересах христианской веры одинаково для всех стран. Поэтому естественно, что священники ни в одной стране не желали, чтобы король судил их таким же образом, как обычных подданных.
Но король Генрих, который очень много думал о благополучии своей страны, не захотел, чтобы было так. Он не хотел, чтобы на его земле кто-либо служил иным целям, чем интересы его королевства. Можно сказать об этом, что он был более прав как король, чем как христианин. И он стал думать, как этого добиться.
У него был друг по имени Томас Бекет, вельможа очень богатый и слывший весельчаком. История его рождения была очень необычна. Отец Томаса Бекета, по имени Гилберт Бекет, был богатым купцом. Однажды он решил отправиться в паломничество в Иерусалим. Кажется, мы еще не говорили с тобой о том, что такое паломничество. Паломничество - это путешествие, предпринимаемое с целью посетить священные места. Это могут быть могилы святых и мучеников за веру. В те времена, например, многие в Европе любили совершать паломничество в Испанию, к гробу Святого Якова Компостельского. Но самым почетным и опасным было путешествие в Святую Землю, где, как ты знаешь, явилась людям наша христианская религия. Самим Иерусалимом тогда владели христиане, но там все время шла война с арабами. И вот Гилберт Бекет стал пилигримом, так назывался человек, отправляющийся в паломничество, и пустился в путь. Но путешествие его сложилось несчастливо. Он попал в плен, и вместе с другими пленниками был продан в рабство арабскому эмиру. Невозможно описать тебе все тяготы такого плена. Но Гилберт Бекет был человеком редких дарований. Всего за несколько дней плена он выучил арабский язык. Узнав об этом, эмир пожелал увидеть его, полюбил и приблизил к себе. Бекет жил во дворце, ездил с эмиром на охоту, читал арабские книги. Но сердце его разрывалось от тоски по родине, а совесть терзалась мучениями других пленников. А у эмира была дочь тринадцати лет. И она привязалась к Бекету, и стала просить его научить ее христианской вере. Это было очень опасно, но Бекет рассказывал девушке, что мог. Так прошло около года. Но однажды товарищи Бекета по плену сказали ему, что затевают побег. Бекет не колеблясь решил к ним присоединиться. Они бежали, и после многих трудностей и приключений достигли Англии. Но дочь эмира не захотела забыть Бекета. Она была храброй девушкой. Переодевшись служанкой, она покинула отцовский дворец и сумела договориться с корабельщиками. Одна-одинешенька, дочь эмира добралась до Англии, зная по английски только два слова «Лондон» и «Гилберт». И эти два слова довели ее до Лондона и до дома купца Бекета. Представь себе, как потрясен был Бекет, когда увидел на своем пороге измученную тяжелой дорогой и непривычным английским холодом девушку! Он понял, что ему посчастливилось заслужить редкую и благородную любовь. Бекет поручил девушку заботам своих родственниц, в чем она очень нуждалась, а сам поспешил позаботиться об ее обращении в христианство. При крещении дочери эмира было дано имя Мэри. Вскоре состоялась свадьба. Когда Мэри Бекет стало известно, что она ждет ребенка, ей приснился странный сон. Ей приснилось, будто она родила мальчика, и заворачивает его в пеленки. И вдруг пеленки начинают краснеть и блестеть, словно шелковая мантия Архиепископа. Она продолжает заворачивать младенца в этот алый шелк, но шелка становится все больше, и он покрывает всю землю вокруг. И она понимает, что это не шелк, а кровь. Мальчик родился и был назван Томасом. А про сон Мэри Бекет вскоре почти забыли, так так ничто в поведении и характере юного Томаса не говорило ни о каком духовном призвании.
Унаследовав состояние отца, Томас Бекет больше всего полюбил модные наряды и праздненства. Частенько они с королем распивали вино в веселой компании.
И вот умер прежний Архиепископ Кентерберийский. Король имел право назначить кого он хотел на этот пост, если Папа не был против. И король подумал, что было бы хорошо, если бы его старый друг Томас Бекет принял духовный сан и стал Архиепископом Кентерберийским. Такой человек позволит королю многое делать по-своему, думал Генрих.
И вот Томас Бекет стал Архиепископом Кентерберийским. На следующий день после этого события он роздал бедным все свое богатство. Он забыл и думать о пирах. Свое время он стал проводить в постах и молитвах. К власенице, которую он носил, страшно было даже притронуться.
И он сказал королю, что никогда не позволит судить духовенство судом короля.
Король впал в ярость. Он совсем не узнавал человека, которого хотел сделать своим послушным орудием. Между прежними друзьями произошла страшная ссора.
Друзья уговорили Бекета бежать во Францию, чтобы король не заточил его в тюрьму. Сначала он последовал этому совету. Король Людовик VII дал ему укрыться в тихом монастыре в Пуату. Но Бекет пробыл там недолго. Он сказал друзьям, что ему явилась Богоматерь и велела возвращаться в Англию. Он показал им каменный сосуд, сказав, что в нем содержится миро, то есть особое ароматное масло для коронации, сказав, что получил его из рук Богоматери. Предназначалось миро для того, чтобы помазать им на коронации пятого по счету потомка Генриха в знак того, что он прощен. «Прощен - за что?!» - спросили Бекета оробевшие друзья. «За мою смерть», - ответил Бекет и стал собираться в дорогу.
И вот он вернулся в Англию, и спор их с королем возобновился.
И вот настал печальный день, когда король в гневе воскликнул: «О, кто бы избавил меня от этого Бекета!!».
Эти слова услышали четверо его приближенных, которым очень хотелось угодить королю и добиться его милостей. И они вскочили на коней, и отправились в Кентербери. Они достигли Кентербери в тот час, когда Архиепископ служил у алтаря вечерню. Монахи испугались, увидя, как спешиваются вооруженные люди и стали уговаривать Бекета разрешить им затворить прочные двери монастырской церкви. Но Бекет ответил, что всякий волен войти в церковь во время вечерни, и запирать двери нельзя. И он стал молиться перед алтарем, а со двора послышались злобные крики и лязг оружия. Монахи в страхе разбежались из церкви, но Бекет продолжал молиться как ни в чем не бывало. Тут злодеи напали на него и убили с большой жестокостью.
Убийство Томаса Бекета. Фреска
Черное, страшное дело! Как должен был сожалеть король Генрих о своих гневных словах, соблазнивших корыстных злодеев! Но ничто не могло исправить последствий одной минуты горячности. Народ не мог простить королю убийства любимого всеми за праведную жизнь Бекета.
Как я уже говорила, в далекие времена вопрос о престолонаследии решался не так просто, как теперь. Сейчас престол переходит от короля к его сыну, а брат наследует его в том случае, если после короля не остается ни сына, ни дочери. Тогда же вопрос решался иногда в пользу брата, иногда в пользу сына.
Из трех братьев принцев Готфрид был старше Джона, но он умер раньше Ричарда, а то престол достался бы ему. У Ричарда не было ни сына, ни дочери. Но зато у Готфрида был сын Артур, еще маленький ребенок. Когда вся страна оплакивала Ричарда, принц Джон воспользовался случаем и взошел на трон прежде, чем англичане задумались, у кого из двоих больше прав. Но потом они начали думать над этим. И думали тем больше, чем больше были недовольны правлением Джона. Это наполнило сердце Джона злобой.
Он очень хотел убить принца Артура, но боялся, что это не сойдет ему с рук.
И вот Джон надумал тайком ослепить Артура, так как слепой принц был бы не пригоден стать королем. И он приказал человеку по имени Губерт де Бург нанять двух злодеев, чтобы выколоть Артуру глаза.
Но когда они вошли с каленым железом в комнату башни, где находился Артур, маленький мальчик испугался их вида и горько заплакал. Он понял, чего они хотят, но не попытался спрятаться от них, а бросился к Губерту, обнял его за шею, и стал уговаривать не делать этого злого дела. И вид его был так трогателен, что ни Губерт, ни нанятые злодеи не посмели поднять руку на беззащитное дитя. Они вышли и побросали свои презренные орудия к ногам короля Иоанна, который поджидал за дверью.
Но король Иоанн был хуже, чем любой из тех, кто способен совершить преступление за деньги. Он забрал племянника от Губерта и поместил в Руане, главном городе Нормандии, которая тогда еще принадлежала Англии. Ясно, что он хотел осуществить свои черные замыслы подальше от англичан.
И вот, однажды ночью, Артур услышал стук в ворота. Можешь себе представить, что мог подумать он, увидя своего дядю со слугой, таким же дурным, как и господин. Слугу звали Малук. Этот Малук схватил принца за руку и поразил кинжалом в грудь, а затем бросил его тело в протекавшую снизу реку. А король стоял и наблюдал, чтобы все это было сделано. Вот уж кто мог бы говорить о родстве с Дьяволом с большими основаниями, чем бедный Ричард!
В Англии было объявлено, что принц Артур утонул, когда перевернулась лодка, в которой он ехал со своим дядей. Проверить было трудно, так как Нормандия далеко от Англии, но это вызвало большие сомнения.
Затем Иоанн, видимо не наученный историей Томаса Бекета, случившейся в правление его отца, отказался подчиняться Папе Римскому в делах, касавшихся церкви. И он зашел в этом так далеко, что Папа Иннокентий III в гневе наложил на Англию интердикт. Здесь я должна объяснить тебе, что это такое.
Представь себе английский город давних лет - Лондон или Йорк. Если мы с тобой мысленно пройдем по его улицам, когда на страну наложен интердикт, мы не сразу поймем, отчего люди на них так печальны. Солнце весело светит с небес, скрипят телеги, ржут лошади, стучат молоты о наковальни, тянет свежим хлебом из пекарни… И все же что-то не так. Не гремит над городом веселый перезвон колоколов, хотя время идет к вечерне. Растерянные нищие горюют на ступеньках церкви - на дверях ее тяжелый замок. Вот идет нам навстречу влюбленная пара, но лица юноши и девушки грустны. Они не знают, когда смогут пожениться - священнику запрещено венчать. И совсем уж страшная картина предстанет нашему взору за глухими ставнями дома, из которого доносится плач. В доме стоит гроб. Но не только о потере близкого горюет безутешная семья. Покойный не будет отпет в церкви и ляжет в землю без молитвы. Интердикт - отлучение страны от церкви. Вот, какому бедствию подверг страну король Иоанн!
Надо ли удивляться тому, что английский народ очень устал от безобразий короля. Но тем не менее это был законный король, и народ Англии не хотел бы свергать его с престола. Вместо этого англичане стали думать о том, как бы поменьше страдать в случае, когда попадается плохой король. И вот знатные бароны, епископы и джентльмены решили, что должны быть более свободны в своих решениях. И они написали королю, что народ должен иметь такие же права, как были при королях до Завоевания.
Сначала король не хотел даже и слушать послание баронов, и чуть не затеял гражданскую войну, но вовремя обнаружил, что на его стороне способны выступить только семеро из них, а против встанут более сотни. Тогда он согласился встретиться с баронами в месте, называемом Раннимед, недалеко от Виндзора.
Упомянутый Раннимед находился на берегу Темзы, и многие тысячи английских свободных крестьян - йоменов, рыцарей и джентльменов собрались в тот день на берегу. Они смотрели, как роскошно украшенные ладьи короля Иоанна отплывают от Раннимнда к маленькому островку, который и по сию пору зовется островом Великой Хартии. Короля сопровождала большая свита баронов - это было почетно, но также и мешало ему сбежать. А на этом островке уже был подготовлен пергамент, на котором было написано большое количество хороших законов, мешающих королям поступать жестоко и несправедливо и покушаться на свободу народа. Перечти главу о законах саксов, если ты немного забыл, что это означает.
Прочтя пергамент, король Иоанн был в ярости. Он с радостью изорвал бы его на куски и растоптал ногами, но вокруг стояли бароны, и по их лицам было заметно, что они не намерены шутить. Не очень приятно было королю видеть этих суровых баронов, их руки в железных перчатках на рукоятях мечей! Да и вокруг острова не разглядеть было реки - столько больших лодок и маленьких плетеных лодочек стояло меж ним и берегом. Не сбежать было злому королю! И он поставил свою подпись на пергаменте.
Этот пергамент был назван Великой Хартией. Многие называют ее по латыни - Magna Charta. Ты должен запомнить это название и понять, что этот день был великим днем для Англии - он имеет огромное значение и для нас, живущих сейчас. Мы знаем, что английские короли должны хранить обещание Джона, данное народу в Раннимеде. Народ не служит прихотям короля, но король служит благополучию своего народа. И король не имеет права без суда убивать кого бы то ни было или бросать в тюрьму.
Конец правления Иоанна был несчастливым: всеми нелюбимый, он умер в ничтожестве. Говорят, что причиною его смерти было обжорство: он объелся персиками, которые запивал пивом. Но едва ли мы с тобой очень удивимся, если ученые историки выяснят, что его кто-нибудь отравил.
Роберт Брюс решил стать королем и открыто выступить против англичан. Поэтому он не стал спрашивать согласия короля Эдварда, а приказал готовиться к коронации. И очень многим шотландцам это пришлось по нраву.
Но граф Фэйрский был не из тех, кто это одобрил. Быть может ты помнишь, что потомки доблестного Макфуфа некогда были удостоились чести возлагать корону на шотландских королей. Именно этим потомком и был граф Фэйр. И услышав, что Брюс хочет короноваться назло Эдварду, он страшно испугался. Ведь если он возложит корону на Брюса, гнев грозного короля, который, без сомнения, быстро расправится с гордецом, падет и на него! И Фэйр отказался принять участие в коронации.
Все проклинали трусость Фэйра, но никто не знал, как быть: что за коронация без потомка Макфдуфа!
Но у графа Фэйра была сестра, графиня Буханская, которая оказалась храбрее его. И она сказала, что сама возложит корону на голову Брюса, потому, что нигде не сказано, что потомок Макдуфа непременно должен быть мужчиной. Коронация состоялась в Сконском Аббатстве, при большом стечении шотладцев, желавших продолжать дело Уоллеса. Это была странная коронация: корону возлагала женщина, а сама корона бьыла всего лишь скромным золотым обручем, наскоро выкованным кузнецом: ведь настоящую королевскую корону Шотландии Эдвард увез в Лондон. Но более всего жалели о Сконском Камне. Случилось это 29-го марта 1306 года.
Гнев Эдварда был ужасен. Он поклялся жестоко разделаться с Брюсом. Надо сказать, что король дал себе и другое обещание: он зарекся, что Брюс будет последним христианином, против которого он обнажит меч. Победив Брюса, он решил идти в Святую Землю бить сарацин. Но этому не суждено было сбыться.
И король Эдвард бросил на Брюса проверенные войска. 19-го мая Брюс был наголову разбит графом Пэмброком. Под Брюсом была убита лошадь, а сам он спасся только потому, что человек, настигший его, оказался шотландцем, хотя и служил в английском войске. Он не решился пленить Брюса, которого ожидала в этом случае позорная и ужасная смерть.
Затем Брюс был разбит еще в одном сражении, которое происходило высоко в горах. Надо сказать, что в этом бою Брюс повел себя очень благородно: он ушел самым последним из своих людей, защищая узкую теснину, через которую пролегал путь к отступлению. Рыцарь по имени Мак-Дугал, верный данной Эдварду присяге, хотел задержать Брюса, но тот ударил его мечом. Падая, Мак-Дугал схватил Брюса за аграф на плаще. Мертвая рука не хотела разжиматься, и Брюсу пришлось сбросить плащ вместе с аграфом. Сам плащ давно истлел, но аграф до сих пор хранится в имении Мак-Дугалов Лорнских.
Сражение за сражением проигрывал Брюс, и всякий раз поднимался снова и набирал новые войска. Иногда он скрывался в лесах, как гонимый охотниками зверь, не имея крова над головой. Его жена и дочь, захваченные англичанами, долго томились в страшной железной клетке в Лодоне. Но Роберт Брюс не сдавался.
Не могу не рассказать тебе здесь легенды, которую так любят шотландцы. Однажды, в очередной раз разбитый Эдвардом, Роберт Брюс упал духом. Сколько молодых благородных шотландцев, увлеченных им на битву, лежали теперь бездыханными и иссеченными на поле брани, и вороны выклевывали им глаза! Королю казалось, что рыдания их жен и матерей неотступно звучат в его ушах. И все эти воины пали зря! Он не привел их к победе. Что делать теперь? Вновь собирать войска, вновь идти на Эдварда, вновь быть разбитым, вновь скитаться по лесам, радуясь ночлегу в убогой лачуге дровосека? Нет, довольно шотландской крови! Король решил бросить все и ехать в Святую Землю смиренным паломником, вымаливать прощенье за тех, кого он обрек смерти на поле бесславной брани.
С полным скорби сердцем, король Роберт достиг небольшой гавани и стал ждать корабля, идущего в Палестину. Тут я должна напомнить тебе, что в те времена корабли ходили не по расписанию, как наши нынешние пароходы. Мало кто мог заранее сказать, в какой точно день ему удастся отплыть в нужном направлении. Король, под видом простого рыцаря, остановился в бедном домишке каких-то прибрежных жителей, и стал ждать, когда прибудет корабль. Но корабль задерживался. Ожидание томило короля. Полный печали, он часами лежал в убогом доме на лавке, не в силах занять себя чем-нибудь. Однажды он заметил паучка, плетущего под потолком свою паутину. Король лежал и безразлично наблюдал, как работает паук. Но вот пауку понадобилось перекинуть нить на соседнюю балку. Он приготовился к длинному броску - и потерпел неудачу. Но что это? Паучок вновь изготовился штурмовать балку. Новый бросок - вторая неудача. Теперь он отступится - задуманное оказалось не по плечу. Третья попытка… Король уже с интересом наблюдал за крошечной тварью. Четвертая попытка… Королю отчего-то очень захотелось, чтобы паук смог укрепиться на балке. Пятая попытка! Вновь неудача! Неужели паук отступится? Шестая попытка! Брюс приподнялся от волнения на лавке. Ведь как раз шесть больших сражений проиграл он Эдварду… Седьмая попытка! Незримая нить натянулась. Паучок заскользил между балками, продолжая свой труд.
«Спасибо тебе за урок, малая тварь, мне никогда его не забыть», - произнес король Роберт, поднимаясь. Рука его легла на рукоять меча.
«Эй, благородный лорд, собирайся - корабль на горизонте!» - закричал с порога вошедший человек.
«Так и пусть на нем плывет кто хочет», - ответил Роберт Брюс. В недоумении смотрели прибрежные жители, как странный рыцарь заседлал коня и пустился в обратный путь. Король спешил собирать войска для борьбы с Эдвардом.
Позже ты узнаешь, что терпение, которому научил Брюса паучок, оказалось вознагражденным. А когда тебе доведется побывать в Шотландии, ты, быть может, обратишь внимание на то, что тамошние крестьянки до полусмерти пугаются, если кто-то случайно убъет паучка и ждут беды. Это, конечно же, глупое суеверие.
После смерти старого короля вместо войн пошли развлечения и турниры. Ох уж и веселились Эдвард с его любимым другом! Самым большим был Уэллингфордский турнир. Пирс де Гавестон побеждал на нем всех и сбрасывал с коней. Кузена короля, Ланкастера, он победил и обозвал «боровом», графа Уорика - победил и обозвал «черным псом Арденнским». И они затаили на него зло.
Не очень нравилось знатным людям и то, что у Гавестона всегда были в запасе пустые пергаменты, подписанные королем. Он мог на них написать любой приказ, какой хотел, и этот приказ считался королевским. Такой власти еще не бывало ни у кого.
А еще у Пирса были доспехи из чистого золота, каких никто не имел ни до ни после него.
Также никто и никогда кроме де Гавестона не имел права свободной охоты во всех королевских владениях.
Не нравилось им и то, что король отдал другу в жены девушку из королевского дома, Маргариту де Клер.
И однажды, собрав войска, Уорик и Ланкастер вероломно захватили Пирса де Гавестона в плен. Случилось это рано утром в месте под названием Деддингтон. Люди Уорика захватили Пирса спящим и связали. Он был полураздет, и многие обратили внимание на то, что на шее, вместо нательного креста, у Пирса висела большая жемчужина странной формы.
«Узнаешь меня? - спросил с коня Уорик, когда связанного Пирса вывели во двор. - Я - Черный Пес Арденнский!».
А Томас Ланкастер подъехал и ударил Пирса сапогом в губы.
Привязав веревку к седлу, Гавестона увели пешим из Деддингтона. Когда селение осталось позади, они велели двум солдатам из Уэльса убить его в чистом поле. Они знали, что король не захочет мстить солдатам из своего любимого Уэльса, а сами надеялись остаться в тени, но это не удалось. Убить же его велели так: одному солдату - отрубить Пирсу голову, а другому, в это же время, пронзить ему сердце мечом. Это может показаться странным, но все они считали Пирса колдуном, и поступили согласно тогдашним суевериям о том, как надо убивать колдунов и оборотней. По этой же причине ни Ланкастер ни Уорик не захотели видеть, как убивают Гавестона, а ждали, пока это убийство происходило, вместе со своими людьми на изрядном расстоянии. И по этой же причине, когда дело было сделано, они велели солдатам отнести его голову на некоторое расстояние от тела. В те времена считалось, что если голова будет приложена к телу, то сила колдуна не умрет вместе с ним. Вздохнув с облегчением, они уехали в замок Уорик, оставив тело непогребенным.
Я думаю, что по случаю избавления от ненавистного Пирса, все сели пировать. А несколькими часами спустя этими местами ехали булочники, державшие путь в Оксфорд.
«Гляди-ка, - сказал один из них, - видать разбойники убили и раздели какого-то беднягу! А он, похоже, из благородных - вон из какой ткани та одежда, что на нем осталась!»
«Экое злое дело, - отвечал второй. - Но как же нам поступить? Не бросать же несчастного как падаль! Но куда его везти, мы не знаем!»
«Отвезем-ка его к лорду Уорику, быть может он знаком с этим дворянином!»
И добрые булочники уложили тело и голову на телегу.
«Э, так не пойдет, - сказал один. - Телегу станет трясти по ухабам - негоже, чтобы голова каталась по дну, как кочан капусты. Приставим-ка ее к шее, да приложим палочку и прикрутим веревкой».
Так они и поступили.
А Уорик с Ланкастером пировали в замке. Веселье было в самом разгаре, когда в залу вбежал бледный как смерть слуга.
«Взглините, милорд! - дрожа от страха, воскликнул он. - Взгляните, что там внизу!»
И как ни бледен был слуга, а Уорик побледнел много сильнее, когда увидел телегу у запертых ворот. Надо сказать, что как раз он-то и считался знатоком по колдовству, о котором прочел много книг. Он и указывал, как надо убивать Пирса, а остальные его слушались. Увидя, что голова соприкоснулась с шеей, он подумал, что теперь ему не удастся спастись от посмертной мести колдуна. Трудно сказать, насколько обоснован был его испуг, но известно, что с этого дня Уорик как-то отошел от государственных дел, уединившись в своем замке. Через несколько лет он умер еще довольно молодым.
А удивленные булочники, поняв, что никто в замке Уорик не хочет отворить ворота для мертвого гостя, поехали в Оксфорд и передали там тело братьям-доминиканцам.
Надо сказать, что юный король Эдвард с радостью оставил бы Шотландию шотландцам, но ни один из баронов не думал так же, как он.
А Роберт Брюс, чьим учителем на войне был такой страшный враг, как Эдвард Первый, уже все меньше проигрывал и все чаще побеждал. Прославились как бесстрашные воины и два его молодых друга: его племянник Рэндолф, граф Муррей, и Джеймс Дуглас, по прозвищу Черный Дуглас. О доблестях последнего я тебе расскажу.
При Эдварде Первом родовой замок Дугласов заняли англичане, разместившие в нем большой гарнизон. И Дуглас долго лелеял мечту отбить его у англичан. Наконец настал день, когда он это осуществил. Дуглас выбрал для этого праздник, который католики называют Пальмовым Воскресеньем. В этот день люди несут в церковь ветви молодой зелени. Почти все англичане пошли с ветвями в церковь, находившуюся в ближайшем от замка селении. Когда они выходили после службы, люди Черного Дугласа неожиданно напали на них с боевым кличем «Дуглас!! Дуглас!!». Из-за внезапности нападения они быстро перебили почти всех английских воинов, а в замке никто ничего даже не услышал.
Люди Дугласа устремились к замку: ворота его были отворены. Перебив немногих, кто оставался в замке, шотландцы сели пировать за длинный праздничный стол, приготовленный англичанами к возвращению воинов из церкви. Многие думали, что Дуглас прикажет готовить замок к обороне, но тот сказал, что они не станут сейчас оставаться в замке, а отступят в леса. Добавил он в шутку, что в лесах веселее, и «пенье жаворонков лучше писка мышей». В действительности же Дуглас понимал, что его людям пока не под силу надолго удержать замок. Был у него и другой замысел, о котором ты узнаешь ниже.
Но перед тем, как оставить замок, Дуглас совершил очень неприятные поступки. Он велел открыть все кладовые, и вынести добро, там находившееся. Мешки с мукой он приказал рассыпать по земле, меха с вином распороть, мед смешать с солью, а зерно и копчености бросить в огонь. Ничего не хотел он оставлять врагам! Но отчего бы не оставить ему все это добро для шотландских бедняков, которые, конечно, успели бы очистить кладовые до прихода английских войск? Но Дуглас готов был загубить хорошие припасы, лишь бы англичане увидели, с кем они имеют дело.
А в опустевшие кладовые он велел снести тела английских воинов и сложить их там. Как жестоко и некрасиво! Этот захват замка был прозван Кладовой Дугласа, и так и вошел в историю.
Вскоре пришло войско, и, наведя порядок и предав тела земле, англичане вновь укрепились в замке. Комендантом был назначен опытный воин по имени Клиффорд Тирвел.
Прошло некоторое время, и Дуглас стал готовить новый захват.
Четырнадцати воинам он велел переодеться пастухами и выгнать небольшое стадо коров под стены замка, так, чтобы сверху это было хорошо видно. Сам он, вместе с остальными, затаился в ближних лесах.
«Гляди-те ка, пастухи гонят скот! - обрадовались в замке. - Спустимся и отобъем стадо - будет чем пополнить кладовые!»
Едва лишь англичане, не ждавшие серьезной схватки, спустились налегке вниз, Дуглас напал на них и всех перебил.
С этого дня замок стали называть в Англии «гибельным замком Дугласа». Этого Черный Дуглас и добивался. Не будучи в силах удержаться в своем замке, он хотел, чтобы англичане боялись держать его.
Тогда одна знатная девушка, блиставшая при дворе Эдварда Второго, объявила на пиру, что выйдет замуж за того, кто продержит замок Дугласа один год и один день. Это весьма отвечало традициям рыцарства и делало честь девушке, пожелавшей, чтобы ее красота пробудила храбрость в сердцах англичан. Надо сказать, что многие женихи призадумались. Но молодой рыцарь по имени сэр Джон Уилтон не раздумывал ни минуты. Он вызвался первым, и король доверил ему опасную честь занять должность коменданта замка.
Уилтон продержал замок немногим менее назначенного года, когда Дугласу, наконец, удалось взять его. Комендант погиб в бою. Предполагая, что при коменданте могут находиться королевские приказы или другие военные бумаги, Дуглас обыскал мертвого Уилтона. Но вместо королевских посланий он обнаружил в его одежде обагренное кровью письмо невесты, из которого и узнал о приведенных выше обстоятельтвах. Дуглас очень опечалился, но не в его силах было возвратить жизнь благородному рыцарю! Тогда он отпустил на волю всех пленных, что было не в его обычае. (Уж если он и отпускал кого прежде, то только лишь отрубив указательный палец левой руки, чтобы человек не мог натянуть тетивы.)
Затем Дуглас захотел теперь взять приграничный замок Роксбург, стоявший на пересечении рек Твид и Тевион. Подходы к нему хорошо просматривались с высоты вала. Прокрасться незамеченными воины не могли бы даже ночью. И Дуглас велел воинам надеть плащи из коровьих шкур и пробираться к замку ползком.
Жена коменданта, гулявшая на валу с маленьким ребенком на руках, увидела сверху приближающиеся к стенам бурые и темные пятна, и что-то напугало ее. Она спросила у ближайшего часового, что это? Как что, коровы пасутся, спокойно отвечал часовой. Женщина успокоилась и пошла дальше.
Достигая подножия замка, воины Дугласа делались невидимы сверху и становились на ноги, отбрасывая плащи. Довольно быстро удалось им укрепить веревочные лестницы, принесенные с собой.
А жена коменданта тем временем баюкала своего ребенка, напевая вот какую песенку:
«Спи, дитя мое, усни,
Глазки сонные сомкни.
Черный Дуглас не придет,
Сон малютки не прервет!»
«Ошибаешься, женщина», - сказал вдруг кто-то у нее за спиной. Женщина обернулась и увидела смуглого человека в черных доспехах, ступавшего на вал. За ним показался еще один воин, вслед - еще два… Стоит упомянуть, что после боя Дуглас позаботился о безопасности жены коменданта и ее ребенка. Они были благополучно отправлены в Англию.
Так был взят Роксбург.
Но оставался замок Стирлинг, осажденный Эдвардом Брюсом, братом короля. У Эдварда Брюса было довольно войска, чтобы устроить постоянную и плотную осаду. В замке стало недоставать провизии. Опасаясь настоящего голода, комендант замка Филипп Мовбрей, с согласия Эдварда Брюса, отправил вестника с посланием к своему королю. Там он писал, что будет держать замок до дня Летнего Солнцестояния, но если помощь не подоспеет к этому дню, он сдастся шотландцам.
Королю Эдварду пришлось срочно собираться в поход. Множество знатных молодых людей королевства, ожидавших возможности проявить силы в боевых подвигах, охотно разворачивали свои знамена.
Два войска сошлись под Стирлингом, близ ручья Баннекберн. Это было летом 1314 года, в канун летнего солнцестояния. Войско англичан подошло позже - оно очень спешило успеть к назначенному дню, и было утомлено долгой дорогой. Шотландцы же уже расположились в месте под названием Стирлингтонский Парк, бывшем очень выгодной позицией, так как подступы к нему лежали по болотистой местности. Они успели даже выкопать ямы-ловушки для конницы и замаскировать их дерном.
Перед битвой произошел один горестный эпизод. Король Эдвард поссорился со своим кузеном и детским другом юным Гилбертом де Клер, графом Глостером. Глостер был уже умудренным военачальником: в шестнадцать лет он успешно держал вместе с графом Пэмброком шотландскую границу. На утреннем смотре Глостер сказал, что надо дать войску отдохнуть хотя бы день. Король, рвавшийся ударить немедленно, вспылил и воскликнул: «Гилберт, ты лжец и трус!» Рыжеволосый синеглазый Глостер же побледнел так, что все его веснушки показались черными. «Сегодня, сир, Вы узнаете, трус ли я, - ответил он. - Но также Вы узнаете, кто из нас говорил сейчас правду».
А перед началом великой битвы англичане увидели очень странное зрелище. Все шотландское войско до единого человека опустилось на колени, воздевая руки к небу. Пораженные англичане подумали, что враги сдаются, но в следующее мгновение шотландцы с боевым кличем ринулись в наступление. Тогда англичане поняли, что шотландцы, веря в то, что справедливость на их стороне, обратились перед боем к Богу.
И надо сказать, что молитва их была услышана. Чаша весов почти сразу склонилась на сторону шотландцев. Там, где Брюс поручил держать фланг Рэндолфу, восень сотен английских рыцарей прорвались вперед. «Гляди, Рэндолф, - крикнул Брюс, - роза выпала из твоего венка!» Рэндолф кинулся выправлять фланг, хотя это представлялось уже почти безнадежным. Тогда Дуглас, бившийся рядом с королем, стал просить его послать подкрепление в помощь Рэндолфу. «Я не могу менять ради него плана сражения», - ответил Брюс. «Пусть я буду ослушником, но я приду ему на помощь!» - крикнул тогда разгоряченный Дуглас и повел людей за собой. Но когда они были уже близко от Рэндолфа, им стало видно, что англичане в этом месте отступают. «Стойте!! - закричал своим воинам Дуглас. - Мы не поспели, когда Рэндолфу было трудно, так не будем же теперь умалять его славы!» И он повернул коня назад. Это было очень благородно, особенно потому, что два этих молодых воина все время соперничали в доблести перед королем Робертом.
Что же касется графа Глостера, то, терзаемый гневом, он забыл перед битвой надеть поверх доспеха сюрко, то есть матерчатую накидку с изображением своего герба. Поэтому, когда он вломился в ряды шотландцев в самой гуще боя, его никто не узнал. Сначала под молодым графом убили лошадь, а когда она упала, на него обрушились длинные шотландские пики. Так много их вонзилось в него, что шотландцы с легкостью вздели юношу в воздух прежде, чем бросить наземь бездыханным.
Этого не случилось бы, если бы Глостер надел сюрко. Он приходился родней Роберту Брюсу и шотландцы непременно взяли бы его в плен. Король Роберт очень пожалел о гибели Гилберта Глостера, когда узнал о ней.
Но насколько больше сожалеть должен был король Эдвард, несправедливыми словами побудивший друга к оплошности! А быть может и к необдуманной смелости!
Сам он в горечи ринулся в уязвимое место, где его начали обступать шотландцы, тесня от своих. Тогда два старых воина Эдварда Первого, Линкольн и Деспенсер, не желавшие допустить пленения короля, прорубились за ним и едва ли не силой увлекли его с поля боя.
В битве под Баннокберном шотландцы наголову разбили англичан. Многие и многие знатные молодые люди погибли. Едва ли будет преувеличением сказать, что под Баннокберном осыпался цвет английской нации. Случилось это 23-го июня в 1314-м году.
Лондонцы горячо полюбили своего нового короля - да и как могли бы они не полюбить этого бесстрашного весельчака! Расскажу тебе один забавный случай.
Как-то раз король Эдвард прогуливался по Лондону. Внимание его привлекла юная девушка, которая продавала пирожки. Впрочем, точнее будет сказать, что его внимание привлекли пирожки, которыми торговала эта девушка. Уж очень они были хороши: с пылу с жару, с начинкой из сладкого малинового варенья, покрытые румяной корочкой! Король тут же остановился и развязал свой кошелек. Увы! В кошельке не было ни одного завалявшегося полупенса! Быть может ты удивишься этому, но вспомни, что в стране шла разорительная гражданская война, и королевские деньги уходили на военные нужды.
«Вот досада, красавица! - расхохотался Эдвард, - похоже, мне не отведать твоего пирожка!»
«Ах, Ваше Величество, - весело ответила хорошенькая плутовка, сразу узнавшая короля. - Если Вы подарите мне поцелуй, пирожок я Вам предложу даром!»
«С радостью!» - воскликнул король, при всем народе обнял девушку и поцеловал в розовые губки.
Лондонцы засмеялись и захлопали в ладоши, а король как ни в чем не бывало пошел себе дальше, поедая находу свой пирожок.
Быть может, став уже глубокой старухой, пирожница рассказывала своим внучкам, как однажды ее поцеловал красавец-король Эдвард Йорк! И можешь не сомневаться, что те слушали и завидовали.
Я была молода, хороша хоть куда,
Бегал всяк за моею рукой.
Я смеялась в ответ, вместо «да» или «нет»,
Отвечала я песней такой:
Ступай, ступай, ступай! Другую выбирай!
Не здесь ее ищи! Ко мне не приставай!
Я носила венец из разбитых сердец,
Что мне слезы мужские - вода!
Не придет, представлялось, веселью конец,
И все громче я пела тогда:
Ступай, ступай, ступай! Другую выбирай!
Не здесь ее ищи! Ко мне не приставай!
Но один, всех милей, мне сказал у дверей:
«Пожалеешь, что слишком горда!
Я повыщиплю перышки птичке моей,
Больше ты не споешь никогда:
Ступай, ступай, ступай! Другую выбирай!
Не здесь ее ищи! Ко мне не приставай!»
Он шагнул за порог, злая речь как клинок
Грудь навеки пронзила мою,
Ах ты, песня моя! Как раскаялась я!
Больше я никогда не спою:
Ступай, ступай, ступай! Другую выбирай!
Не здесь ее ищи! Ко мне не приставай!
СУД НАД КОРОЛЕМ КАРЛОМ И КАЗНЬ
Суд над королем Карлом состоялся 20 января 1649 года в Вестминстер-холле. Судьи так боялись волнений, что здание круглосуточно охранялось двумя сотнями пехотинцев и отрядом кавалерии.
Около двух часов пополудни в зал вошли члены суда, охраняемые на всякий случай двумя десятками стражников с алебардами. Клерки несли перед ними меч и скипетр - символы высшей власти. Члены суда прошли в зал и заняли свои места, которые были обиты сукном красного цвета. Этот радостный цвет уже не одно столетие означает печальные вещи, мой дорогой Артур! Он всегда вспыхивает там, где происходят горестные бедствия, именуемые революциями. Король же появился одетым в черное платье, и его конвоировали двенадцать солдат. Он занял предназначенное для него кресло, но остался в шляпе в знак того, что не признает законность суда над своей особой. Но признавал король этот суд или нет, а приговор был вынесен: смертная казнь через обезглавливание. Карла Стюарта объявили врагом английского народа.
Надо сказать, что этот приговор смутил даже некоторых судей.
«Мыслимо ли, - спросил один из них, - отрубать голову, на которую надет венец властителя нашей страны?»
«Так я отрублю ее вместе с венцом!» - воскликнул Кромвель. Кощунственные и отвратительные слова!
Дни перед казнью мы можем назвать самыми высокими и светлыми днями короля Карла. Он показал всем, что если грешил и ошибался как король, то во всяком случае остался истинным джентльменом и мужественным человеком. Я приведу тебе здесь некоторые записи, сделанные Гербертом, лакеем короля. Вот что рассказывает этот верный слуга:
«Принцесса Елизавета и герцог Глостер, брат ее, пришли сказать последнее прости королю своему отцу и испросить его благословения. Это был двадцать первый день января. Принцесса, будучи старше, больше чувствовала состояние своего царственного отца, что являли ее удрученный вид и глубокие рыдания. Видя сестру плачущей, герцог пришел в большое волнение, хотя, по причине своего невинного возраста, не мог постигнуть причины ее скорби. Король посадил их обоих себе на колени. Целуя и благословляя, он, качая их на коленях, напоминал им, что они должны выполнять свой долг почитания королевы их матери, принца, их повелителя, любить герцога Йоркского и другую свою родню. Король отдал им все свои драгоценности, в том числе образок Святого Георгия, который обыкновенно носил: необычайно искусно вырезанный из оникса и окруженный двадцатью одним прекрасным бриллиантом. Вновь поцеловав своих детей, он дал им обоим последние наставления, и слезы умиления выступили на его глазах. Моля Бога благословить их, он отвернулся с выражением нежности в лице. В горечи прощания юная принцесса лила слезы и рыдала так, что у всех присутствовавших сердце разрывалось пополам от жалости, хотя они и были жестокосердны. Когда дверь комнаты открылась, король поспешно бросился к ним от окна, где стоял, чтобы еще раз поцеловать и благословить». Маленьким принцу и принцессе не суждено было больше увидеть своего отца.
День тридцатого января выдался в Лондоне таким морозным, что Темза стала, и городские дети радостно катались по льду. Между тем на площади перед королевским дворцом Уайтхоллом стучали молотки, сбивающие эшафот.
Утром король велел верному Герберту приготовить ему одежду, нарядную, как на вторую свадьбу. Он сказал, что желает быть хорошо одет, поскольку грядущую ночь ему предстоит спать на небесах.
Когда его одевали, он произнес: «Смерть мне не страшна! Благодарение Богу, я готов».
Пришел добрый епископ Джаксон, духовник короля, и читал вместе с ним молитвы, покуда за Карлом не пришли солдаты во главе с полковником Хакером.
Когда король шел к Уайтхоллу, один из солдат, что стояли на страже, немолодой человек, не выдержал и со слезами произнес ему вслед: «Благословение Господне да будет с тобой!». Это вызвало гнев его начальников, и старый солдат был потом жестоко наказан.
На площадь стеклось неисчислимое количество народу. Люди взбирались на деревья и крыши, свешивались из окон, балконы трещали под тяжестью тел. Зрелище, ради которого они давили друг друга в толпе, действительно не знало себе равных: Англия впервые убивала своего законного государя.
Король миновал здание пиршественного зала, рядом с которым был воздвигнут эшафот. Король Карл поднялся на него. Палачи уже ждали на помосте. Но это не были настоящие палачи, кормящиеся этим грозным ремеслом. В народе поговаривали, что среди палачей не нашлось ни одного, который захотел бы опозорить свое страшное сословие, совершив цареубийство. Поэтому отрубить королю голову вызвались добровольцы из пуритан. Эти люди страшились того, что мы, в наше время, назвали бы судом истории. Они пожелали остаться безымянными в своем злодеянии. Словно на жутком маскараде, они нарядились моряками, а, кроме того, надели маски и наклеили фальшивые бороды.
Коротко попрощавшись с друзьями и епископом Джаксоном, король опустился на колени и склонил голову на плаху. Палач-самозванец не подошел перед этим спросить у него прощения, и королю не пришлось его прощать. Древний обычай был нарушен. Топор поднялся, и голова Карла покатилась на доски.
Помощник палача схватил голову за волосы и, крича: «Вот голова изменника!», показал народу.
Обеспокоенный начальник охраны подал знак кавалерии, которая принялась разгонять толпу, крича и топча угодивших под копыта.
А епископ и верный лакей взяли голову и тело короля, их государя, и уложили в гроб, который предали погребению в капелле Святого Георгия в Виндзоре.
В первые годы правления молодой королевы было сделано одно важное и нужное дело: работа почты стала строиться совсем по-новому. Довольно забавно, но начало этой перемене положил вовсе не какой-нибудь почтовый чиновник, а поэт по имени Сэмюэль Тейлор Кольридж. Вместе с двумя другими поэтами, Робертом Саути и Уильямом Вордсвортом, Кольридж писал свои стихи на природе, в Озерном Крае на севере. И вот один раз, бродя по живописному берегу в своем Кемберленде, Кольридж услышал, как какая-то крестьянка бранится с почтальоном. Он подошел поближе. Крестьянка не хотела получать адресованного ей письма из Лондона, а почтальон настаивал. Ты, конечно, удивлен тем, что эта женщина отказывалась от письма. Между тем дело объясняется очень просто. В те времена за письмо платил не отправитель, а получатель, и платил очень много - целый шиллинг.
«В Лондоне у меня брат, - говорила крестьянка,- раз он пишет, то ясно, что он жив-здоров, а лишнего шиллинга у меня нет!»
Поэт подошел и заплатил шиллинг рассерженному почтальону, а сам задумался. Сколько еще людей не могут расстаться из-за письма с шиллингом, и сколько почтальонов бесплатно топчут сапоги? Не лучше ли, чтобы платил тот, кто хочет послать письмо? Конечно, он тогда трижды подумает прежде, чем расстаться с шиллингом, но зато не станет ненужных писем, которые загружают почтальонов. Он рассказал об этом одному почтовому чиновнику, с которым был знаком. А чиновник, заинтересовавшись, сообразил к этому, что если снизить плату за письмо, люди станут писать чаще. А поскольку неоплаченных писем больше не будет, то это обернется стране даже большей выгодой! Потом установили, что, если за письмо платит отправитель, то довольно всего-навсего одного пенни! Тогда и была придумана для удобства оплаты однопенсовая марка, которую тебе так нравится наклеивать на конверт.
Восстание началось весной 1857 года. Во главе его встал индиец по имени Нана Сахиб. Началось оно внезапно. В Канпуре английскими войсками командовал седой генерал Хьюго Уилер. Его сипаи убежали из крепости и примкнули к людям Нана Сахиба. Увидев, что белых солдат недостаточно для обороны форта, генерал покинул форт и расположил свой штаб на открытой равнине, возведя вокруг земляную стену в четыре фута высотой. Белых солдат и офицеров было несколько сотен. Со многими офицерами были их жены и дети. Провианта и оружия было недостаточно. Генерал Уилер оборонял это слабое земляное укрепление двадцать один день. Англичане гибли под ядрами и пулями, страдали от жары, голода и болезней, но не сдавались.Поняв, что победить англичан не удается, Нана Сахиб прибег к обману. Он пообещал сохранить им жизнь и отправить на лодках в Аллахабад, если они выйдут из укрепления сами. Поверив Нана Сахибу, англичане сдались.
Но когда они садились в лодки, сипаи и туземцы по сигналу Наны, бросились убивать их. С ужасом сообщаю тебе, что сипаи убивали не только солдат, но также их женщин и детей, проявляя при этом чудовищную жестокость. Маленьких детей закалывали штыками и бросали в реку. Одна маленькая девочка, дочь полковника Вильямса, стояла в воде около самой лодки, когда сипай замахнулся на нее штыком. Увидев это, девочка с упреком сказала: «Мой отец всегда был добр к сипаям». Сипай устыдился и опустил штык. Но тут подбежал какой-то крестьянин и ударил бедняжку дубинкой по голове. Дочь полковника упала в воду мертвой. Тут же сипаи убили и полкового священника, который громко читал свой молитвенник, пока не упал под ударами.
Все военные были убиты у реки. Но многие из женщин и детей еще оставались в живых. Сипаи заточили их в маленьком одноэтажном доме. На выручку несчастных был послан спасательный отряд под командованием генерала Хэвлока. Питаемые надеждой спасти жен и детей своих товарищей, англичане шли восемнадцать дней форсированным маршем. Многие солдаты и офицеры умерли в пути от зноя, потому, что не могли позволить себе пережидать в тени самые жаркие часы дня. Временами путь англичан преграждали банды сипаев. Англичане вступали в перестрелку, побеждали и шли дальше, не отдыхая даже после боя. Под самым Канпуром спасатели встретились с войсками Наны, прорвались сквозь них и вошли в город.
Каково же было их горе, друг мой, когда они увидели, что опоздали! Опоздали всего на несколько часов! Оказалось, что люди Наны перебили всех, кто был в доме и побросали в колодец. Сами же гнусные убийцы успели бежать. Суровые солдаты, войдя в дом, плакали как дети при виде комнат, пол которых был залит кровью, а стены иссечены сабельными ударами - но не на той высоте, где мужчины рубятся в честном бою, а гораздо ниже. В крови валялись детские игрушки и другие вещи, а ручки дверей были обмотаны шарфами и лоскутами, оторванными от юбок, так как женщины пытались не впустить убийц внутрь.
Затем началась осада Лакхнау, столицы княжества Ауд. В этом городе было размещено около семи тысяч сипаев и не более семи сотен белых военных. Когда сипаи восстали, белые укрепились во дворце британского резидента - прекрасном здании, расположенном на холме у въезда в город. По счастью вокруг дворца был разбит огромный парк, обнесенный стеной. Сначала англичан возглавлял сэр Генри Лоуренс, а после того, как его убили, бригадир Инглис. Так же, как и в Канпуре, с англичанами были их жены и дети - числом 500 человек. Кроме 730 белых, в резиденции остались 480 сипаев, оставшихся верными своим командирам.
Мятежники расположились в ближайших к резиденции домах и начали ружейный и пушечный обстрел. Эта осада длилась четыре с половиной месяца, за время которых англичане потеряли половину своего гарнизона. Время от времени англичане совершали отчаянно храбрые вылазки из своего укрытия, нанося врагам урон и вселяя в них страх. Мятежники же пытались рыть подкопы, которые вывели бы их внутрь стен резиденции, но, по счастью, подкопы всегда обнаруживались вовремя.
Рассказывают, что за время осады дети так привыкли к оружейной канонаде, что спокойно засыпали под ее шум. Леди Инглис, жена бригадира, описала в своих воспоминаниях, как ее маленький сын Джонни во время обстрела прибежал к ней, крича, что «белая курица снесла яичко». Вся одежда малыша пахла пороховым дымом, так как, увлеченный поведением курицы, он вылезал из укрытия. Неведенье младенцев поистине благословенно! Но ты, мой юный друг, уже достаточно велик для того, чтобы понять, насколько печален этот эпизод!
Обстрел же, который вели мятежники, был так силен, что верхний этаж кирпичного здания в конце концов обвалился, изрешеченный выстрелами из мушкетов. Нет ничего удивительного, если пушечный выстрел сносит часть постройки. Но представь себе, сколько простых пуль надо было послать в кирпичное строение, чтобы оно упало!
Через три месяца после начала осады через охваченный мятежом край к Лакхнау прорвались Хэвлок и Утрэм. Но полк их так поредел в непрерывных боях, что они смогли лишь прорваться внутрь резиденции и присоединиться к ее гарнизону. Снять осаду не представлялось возможным.
Это случилось в начале октября, и после гарнизон держался еще месяц. В начале ноября стало известно, что на помощь движется сэр Колин Кэмпбелл. К середине ноября он выбил мятежников из крепости, расположенной довольно близко к Лакхнау. Когда солдаты Кэмпбелла подняли над ней британский флаг, его было видно из Лакхнау. Это подняло дух осажденных.
Но между Кэмпбеллом и осажденной резиденцией лежало еще немало гнезд мятежа. Остаток пути Кэмпбелл проходил, сражаясь за каждый дом. И вот настал день, когда глазам леди Инглис предстало зрелище, смысла которого она не сразу смогла уразуметь: по двору резиденции шли, окутанные пороховым дымом, офицеры. Но их лица были ей незнакомы! (Ведь все осажденные знали друг друга в лицо, и привыкли видеть вокруг одни лишь знакомые лица.) Только в следующее мгновение она поняла, что перед нею - спасители.
Но сил сэра Колина Кэмпбелла было недостаточно для того, чтобы занять город. Он мог лишь эвакуировать осажденный гарнизон, что и было им проделано с большим воинским искусством во мраке ночи, спустя пять суток после того, как спасатели прорвали осаду. Все части были выведены из резиденции постепенно - в арьегарде шла часть Хэвлока. Отступающие были выстроены так, чтобы в случае необходимости принять бой. Однако эвакуация была проведена так бесшумно и четко, что эти меры оказались излишни: враг ничего не услышал. Но перед началом отступления, когда все до одного человека вышли из Бэйли-Гард, главных ворот резиденции, все военные сняли шляпы перед этими воротами, которые они оставляли теперь врагу, и которые они так долго и славно защищали до этого. Так вспоминают очевидцы и участники событий.
НДБЕЛЫ В ГОСТЯХ У КОРОЛЕВЫ ВИКТОРИИ
Так, словно вредных насекомых, истребляли буры африканские племена. Между тем это были люди, и люди наделенные многими хорошими качествами. Я расскажу тебе один интересный случай. Вождь ндебелов Лобенгула, о котором я уже рассказала тебе в главе о Сесиле Родсе, однажды захотел сам удостовериться в том, что Великая Белая Королева, как называли дикари нашу королеву Викторию, действительно так могущественна, как о ней рассказывают. И он, совсем таким же образом, как поступают главы цивилизованных народов, назначил двоих уважаемых в племени людей своими послами. Их звали Бабиян и Мчете. Лобенгула поручил им достичь Лондона, поговорить с королевой, а также запомнить и все, что им доведется увидеть в далеком краю белых людей. И представь себе, эти два дикаря, не видавшие в своей жизни ничего, кроме своих убогих деревень, затерянных среди дикой неподвластной человеку природы, сменили свои набедренные повязки, бусы и головные уборы из страусовых перьев на европейские костюмы и башмаки, и направились в дилижансе до Кимберли, где пересели в пассажирский поезд, который довез их до Кейптауна. В Кейптауне дикари сели на пароход. Представь только, какими странными и страшными должны были показаться эти самодвижущиеся машины наивным детям природы! Однако они не показали своих чувств и мужественно доверили непонятным чудовищам свои жизни.
А каким странным должен был предстать бедным неграм Лондон! Толпы народа, огромные каменные дома, газовое освещение улиц, шумных от бесконечного движения… Как отличалось все это от привычных им лесов, степей и озер! Кроме того они приплыли зимой, а зимы им никогда прежде не доводилось видеть! Но тем не менее, как отметили все, кто с ними встречался, ндебелы вели себя спокойно и с большим достоинством, более того - очень воспитанно.
И королева Виктория оценила мужество ндебелов, проделавших такой далекий путь, чтобы увидеть ее. Послы Лобенгулы были приняты в королевской резиденции в Виндзоре, со всеми церемониями, с которыми положено принимать послов цивилизованных стран.
«Вы проделали такой большой путь, чтобы встретиться со мной, - милостиво произнесла наша королева. - Я надеюсь, что путешествие было приятным, и что вы не очень страдаете от холода».
«Как может быть нам холодно в присутствии Великой Белой Королевы?» - с любезным поклоном ответил старший из послов.
Итак, Ее Величество приняла послов ндебелов, оказав им всяческое уважение, между тем, как какая-нибудь жена бурского фермера пустила бы этих же самых людей разве что на кухню своего дома! Со временем ты поймешь, что в этом нет ничего странного: скажу тебе по секрету, что люди, на каждом шагу показывающие свое превосходство над другими, в глубине души не уверены, что они хоть чем-то лучше. Между тем тот, кто уверен в своем достоинстве и уважает себя, всегда рад проявить великодушие.
Послы африканского вождя гостили в Лондоне целый месяц. В их честь было дано несколько торжественных обедов, на одном из которых присутствовал знаменитый писатель мистер Генри Райдер Хаггард.
Тебе, дорогой мой юный друг, несомненно будет интересно узнать, что одним из добровольцев, с первых дней войны отправившихся в Трансвааль, был писатель Артур Конан Дойл. Мистер Дойл уже не молод, и военная комиссия не разрешила ему встать в боевой строй. Знаменитому писателю пришлось обратиться к своей старой профессии врача. Я не знаю, право, кому нужно на войне больше мужества и отваги - воину, идущему в бой, или безоружному врачу, спасающему под огнем жизни своих и чужих солдат.
Корреспондент газеты «Иллюстрейтед Лондон Ньюс» специально совершил путешествие в Африку, чтобы встретиться с писателем.
«Мистер Дойл, какой из Ваших рассказов о Шерлоке Холмсе Вам кажется самым лучшим?» - спросил журналист, когда ему удалось, наконец, увидеть военного хирурга. Это произошло во время небольшой верховой прогулки - единственном за день отдыхе писателя.
«Рассказ? - переспросил мистер Артур Конан Дойл. - Не знаю… Пожалуй тот, где про змею - извините, я не помню, как он называется! А меня ждут раненые!»
С этими словами он развернул коня в сторону палаточного госпиталя. Ты видишь, дорогой мой, что страдания английских солдат больше занимают сейчас этого удивительного человека, чем его собственные чудесные произведения. Понадеемся, что обстоятельства уже в скором времени позволят ему вернуться в Лондон и порадовать нас новыми книгами.
Ты несомненно заметил, мой дорогой друг, что все последние главы этой книги описывают события, происходящие очень и очень далеко от нашей старой веселой Англии. Это не странно, потому, что эта книга является уже не историей Англии, а историей Британской Империи, простирающейся во все концы земли, занимающей треть земного шара. История Англии- везде, где есть англичане. Подумай только, в 1887 году треть земного шара отмечала вместе с Лондоном и нашей островной страной пятидесятилетний юбилей царствования Ее Величества королевы Виктории!
Что же, англичанам действительно было что отмечать! За годы этого славного правления были проложены новые дороги по морям и по суше, приобщены к цивилизации многочисленные дикие народы, введены в жизнь многие полезные изобретения.
Подумай только, на памяти твоих дедушки и бабушки в жизнь вошла железная дорога и паровые суда, а теперь мы своими глазами увидели самодвижущуюся повозку, которая называется автомобилем! А электричество и телефон - эти поистине невообразимые, почти волшебные изобретения!
Еще в детские годы твоих родителей англичане с восторгом следили за путешествиями смельчаков, отважившихся подняться в небо, доверив свою жизнь ненадежному воздушному шару. Велика была радость полета, в которой человек чувствовал себя равным птицам. Но птицы знают, куда летят, а человек на воздушном шаре был подвластен всем ветрам! Но сегодня воздушный шар - уже прошлое, уже история. Мы собственными глазами видим новое достижение человеческой мысли - аэроплан, летательную машину, которая может доставить человека куда он пожелает. Как знать, быть может уже в скором времени эта хрупкая изящная машина вырастет и станет принимать на борт мирных пассажиров, как делает это морской пароход? А, быть может, аэроплан станет летать еще выше, и достигнет далеких звезд, которые казались недостижимыми всем, жившим на земле до тебя. Давай помечтаем - не тебе ли суждено стать тем отважным пионером, который, первым достигнув звезд, украсит ими корону Британской Империи?
Мы не знаем, какие славные дела тебе предстоят, но зато нам известно то, что следующую страницу в историю Англии суждено вписать тебе и твоим друзьям. Подумай о том прежде, чем закрыть эту книгу.
Ты счастлив потому, что тебе предстоит продолжать историю в такое удивительное время. Начинается XX век. Мне думается, что еще ни одно столетие не начиналось так хорошо: минувший век обогатил нас самыми различными знаниями о том, как улучшить человеческую жизнь. Народы, пребывающие в дикости, станут образованными, как нынешние англичане, машины, столь ненавидимые некогда несчастными луддитами, будут не увеличивать, а уменьшать бедность. Двадцатый век будет, несомненно, добрым веком. Он позволит людям победить болезни, даст им возможность заняться науками и искусствами.
Но лишь без памяти о прошлом счастливое будущее невозможно. И закрывая твою первую Историю Англии, завершая том, начатый днями одной великой королевы и завершенный днями другой, я прошу тебя, кем бы ты ни стал, вновь и вновь, всю твою жизнь, возвращаться к теням былого.
ПОСЛЕСЛОВИЕ, НАПИСАННОЕ ВО ВРЕМЕНА ЕЛИЗАВЕТЫ ВТОРОЙ (ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ)
Современному историку этот учебник покажется устаревшим и наивным. Переводчику же милы его чопорная мораль и старомодное человеколюбие. И еще: какими прелестно иными- более крупными- были тогда размеры окружающих предметов!
«А автомобили!
Они задавили
В Америке трех человек!
Ах, этот ужасный, ужасный,
Кошмарный, кошмарный,
Безумный, безумный
Девятнадцатый век!»
Такой, со всеми своими несправедливостями, жестокостями, ужасами - домашне-уютный в сравнении со своим монстром наследником. Век до грехопадения, до настоящего ЗЛА. Еще совсем немного до первого мирового пожара, застывшего оловянным отблеском в глазах узревших его монархов.
«- Скоро подует восточный ветер, Ватсон.
- Не думаю, Холмс, очень тепло.
- Эх, старина Ватсон. В этом переменчивом веке Вы один не меняетесь. Да, скоро поднимется такой восточный ветер, какой никогда еще не дул на Англию. Холодный, колючий ветер, Ватсон. И может многие из нас погибнут от его ледяного дыхания».
Да, ветер на всем белом свете, две унесенные ветром великие соперницы-империи: кто мог предположить, сколь сильно изменится карта мира? Могли ли англичане тех лет представить мир без Индийской империи Британии, без трех Родезий?
Но если британский флаг не реет более над бывшими колониями (Впрочем, за многое благодарными Британии!), к чему тогда читать восторженные слова старой леди, изрядно утяжеленные грубым Киплинговским стихом? Не проще ли попросту перечислить факты? Очень трудно: даже простой глагол имеет точку зрения. «Захватили» или «взяли под опеку»? Можно, разумеется сказать и так: «установили протекторат». Но от книги, набитой подобными формулами, убежит, как от старомодной касторки, любое нормальное дитя. Учебник истории невозможен без точки зрения, иначе сказать- идеологии. Именно это обстоятельство мает и мучит нынешних постсоветских авторов. (Для примера отсылаем читателя к энциклопедии для детей по Всемирной истории: Москва, «Аванта+», 1993.) Так не лучше ли, оставя покамест наших авторов детских учебников наживать идеологию, увидеть прошлое глазами прошлого века?
Да, разумеется альтернатива натянута. Можно еще и перевести с английского что-нибудь посовременнее, без победоносного империализма. Но… пробовали ли вы когда нибудь показать современным чадам старую штуку, называвшуюся некогда панорамой? Точнее- имели ли такую возможность? Если нет, жаль. Чем, казалось бы может удивить с колыбели привыкших к компьтерным играм детей деревянный ящик с подсветкой, линзой и набором картинок? Как ни странно, удивляет. Более того- через несколько лет сюжеты компьютерных игр через несколько лет сгладятся из памяти, уступая место более сложным и интересным. А вот смиренная картинка панорамы в детской памяти останется. Мы остановились на этом учебнике ради прелести двойного фокуса- прошлый век о прошлом. Магия времени способствует запоминанию.
Едва ли родителям стоит опасаться, что дитя один к одному воспримет взгляды старой леди. Но чем раньше человек выслушает когда-либо имевшие быть точки зрения на Историю, тем раньше обретет собственную, свою.
Лишь бы было интересно.
Елена Чудинова.
24-е октября 1995, Москва