Глава 18
ВЕРХОМ НА ДЕРЕВЕ
Кроме ощущения вольного ветра, бьющего в лицо, мое теперешнее положение выгодно отличалось от прежнего тем, что в руке я сжимал револьвер, а самое главное — рядом был Лэнки. Никогда не забуду его легких, уверенных движений. Во мраке ночи, на ветру он чувствовал себя как дома, словно вышедшая поохотиться дикая кошка.
Мы быстро продвигались вперед — скорее шли, чем ползли, хотя и пришлось опуститься на четвереньки. Я следовал за Лэнки со всем доступным мне проворством, пока мы не добрались до места, где ветви двух величественных деревьев, истинных царей леса, некогда возвышавшегося на месте города и практически полностью вырубленного к настоящему времени, бились о крышу тюрьмы, то высоко взлетая вверх, то возвращаясь обратно мощным, неистовым рывком.
— Для нас это единственный путь к спасению, — прошептал Лэнки. — Этой дорогой я и воспользовался, чтобы навестить тебя, дружище, и точно так же нам предстоит теперь убраться отсюда.
Представьте себе, что вам нужно вскочить на спину галопом мчащегося скакуна, и к тому же — в кромешной темноте! Но и это было бы относительно безопасно в сравнении с необходимостью поймать одну из этих свирепо бьющих по крыше, машущих, хлещущих гигантских веток, покрытых густой листвой, мешавшей обнаружить местоположение крепких, толстых сучьев, за один из которых нужно было ухватиться, чтобы унестись прочь, когда ветер снова отшвырнет их от крыши.
Лэнки крикнул мне на ухо:
— Через пару секунд они снова будут как раз где надо. Следи за мной, малыш. Если тебе по силам скачки на мустанге, кататься верхом на дереве не так уж и сложно.
Дикий вой злобы и разочарования донесся снизу, из тюрьмы. Мне показалось, будто я физически ощущаю вибрации ярости, проходящие через крышу. Именно их сила — так, во всяком случае, невольно подумал я — вытолкнула Лэнки из предыдущего положения — он стоял, припав к крыше, на четвереньках — и подбросила высоко вверх.
Одновременно на него темной, призрачной тенью надвинулась одна из ветвей. Лэнки нырнул в листву и тотчас улетел прочь.
Да, Лэнки сделал все, что только может сделать один человек для спасения другого. Он подготовил и выполнил за меня все, кроме завершающего прыжка на свободу, но уж это мне предстояло совершить самому, ибо тут никто не сумел бы меня подменить.
Решимости придавал тот самый вопль разочарования — простенькая логическая операция позволяла безошибочно угадать, что он означал: ворвавшиеся в здание обнаружили мое исчезновение из камеры и открытую дверь! Значит, теперь линчеватели кинутся искать меня повсюду — в своем нынешнем состоянии они не могли так просто отказаться от расправы!
Но когда ветвь, унесшая Лэнки, трепеща под порывами ветра, вновь приблизилась к крыше, я не смог сделать ничего, кроме как протянуть руки навстречу. Экое беспомощное, неповоротливое чучело! Конечно же я упустил свой шанс.
Тем временем новость о моем бегстве, похоже, выплеснулась за стены тюрьмы и распространялась теперь в толпе на площади — не просто же так там вопили от ярости и досады.
И снова ветвь воротилась ко мне, и я, весь дрожа, поднялся, неимоверным усилием воли заставляя себя сделать еще одну попытку. Но вновь страх падения сдавил мое сердце в самый неподходящий момент. Я так и не смог прыгнуть!
Какой-то громкий звук раздался уже совсем близко.
Я понял, что это хлопнула крышка люка, ведущего с чердака на крышу. Еще чуть-чуть — и меня снова поволокут в камеру, откуда Лэнки только что вызволил, рискуя жизнью. Я не мог допустить, чтобы такой позор лег на мои плечи. Именно стыд — а вовсе не мужество! — заставил меня прыгнуть. На этот раз темная, беспорядочная масса огромной ветви более слабо качнулась в мою сторону — она едва дотягивала до крыши. Это вынудило меня мобилизовать все силы, чтобы сделать два пружинистых бегущих шага к краю и подскочить как можно выше.
Закрыв глаза, я отчаянно вцепился в ветку и в тот же миг мягко заскользил вдоль нее к ближней развилке, удивляясь, что так долго колебался и не мог сделать такую простую вещь.
В верхнем большом разветвлении дерева я. заметил прильнувшую к стволу темную фигуру, очень похожую на карабкающегося горного льва.
— Лэнки! — прокричал я, задыхаясь.
— Все в порядке, братишка. Я просто переждал здесь минуту. Надо ведь перевести дух! Теперь, я думаю, мы можем спускаться. Парни — там, внизу, — похоже, не на шутку разволновались. Видишь?
Бросив взгляд вниз, я заметил множество человеческих фигур. Они бестолково бегали туда-сюда, суетились и сталкивались друг с другом, как бурливые воды пересекающихся потоков. Вопли становились все громче и пронзительней.
— Теперь осталось самое простое. — спуститься вниз, — сказал Лэнки. — За мной, приятель!
До последнего акта этого спектакля он неизменно двигался впереди меня, указывая путь.
Итак, Лэнки шустро заскользил вниз по стволу, а добравшись до самого нижнего разветвления, легко спрыгнул на землю. Я последовал его примеру, но когда оказался внизу, грузно плюхнувшись и присев до самой земли от удара, чья-то рука вдруг опустилась на мое плечо.
— Кто ты? Откуда ты свалился мне на голову? — громко осведомился незнакомый голос.
Может, это и глупо, но в тот момент мне показалось, что это голос Тома Экера, хотя, вставая на ноги, краем глаза я заметил, что этот парень крупнее. Он быстро передвинул руки и сцепил их у меня на горле.
Никогда не узнаю, как удалось ему разглядеть и опознать меня в кромешной тьме!
Но как бы то ни было, я стоял, удерживаемый мертвой хваткой, а этот малый вопил во все горло:
— Эй, я поймал его! Я поймал его!
Он стоял сзади меня, но я уловил слабый отблеск — незнакомец вытащил револьвер, одновременно, сгибом руки, еще сильнее сдавив мне горло и почти полностью перекрыв дыхание.
Я понял, что на сей раз пропал. Лэнки уже не было рядом. Он исчез. Но — нет, я как будто заметил его — высокую фигуру, едва различимую во тьме и пробивавшуюся ко мне сквозь толпу. Но Лэнки мог и не поспеть.
В ярости я резко брыкнул ногой — вниз и назад, — и фортуна мне улыбнулась. Мой каблук с хрустом врезался в щиколотку схватившего меня человека. Он завизжал от боли и выпустил мое горло.
Я стрелой понесся прочь, а вслед грохнул выстрел — хотя стреляли, скорее всего, в воздух, так как вряд ли малый настолько спятил, чтобы палить в меня посреди такого столпотворения.
— Он там! Держите его! — завизжали десятки голосов.
Чьи-то руки рванулись ко мне. Я нырнул в гущу раздвинутых ног и поднялся где-то в центре клубка сцепившихся тел. Десятки рук крепко держали меня.
— Он побежал туда! — заорал я что есть мочи.
— Куда? Куда? — верещали вокруг.
— Туда! — рявкнул я в ответ. — Вон тот парень, без шляпы!
Какого пустяка хватило, чтобы направить их по ложному следу!
Новый импульс привел толпу в движение, и пространство вокруг меня очистилось. Мало-помалу я смог пробраться сквозь слабину, образовавшуюся в людском море, и, оказавшись за его пределами, увидел знакомую высокую фигуру. Лэнки прислонился к забору и, сложив на груди руки, спокойно созерцал всеобщую кутерьму и беспорядки — можно подумать, все это устроили на сцене, исключительно ради его удовольствия.
— Это был первоклассный трюк, братишка, — рассмеялся мой долговязый друг. — Он запомнится им надолго. Про это будут рассказывать куда чаще, чем о том, как ты удрал из тюрьмы.
Так оно и оказалось. Среди всех забавных историй, широко распространившихся впоследствии и связанных с моим побегом из кэтхиллской тюрьмы (а я уже говорил, какую незначительную роль сыграл во всем этом деле я сам), ничто не обросло такими подробностями и ничем не восторгались так искренне, как этим обманным маневром. Мне еще представится случай привести несколько примеров ошибочных представлений о моей персоне, сложившихся у всех этих людей и обязанных своим возникновением исключительно сумятице и неразберихе на площади. Многие, похоже, до сих пор уверены, будто я в одиночку, неистово сражаясь, пробивал себе дорогу среди сотен людей, тщетно пытавшихся меня остановить. И этот эпизод в числе других событий того вечера стал причиной того, что практически все и по сей день думают, будто я и в самом деле выбрался из тюрьмы самостоятельно!
Но вернемся к тому моменту, когда некий праздный зевака, стоявший у забора, окликнул меня. Узнав своего спасителя, я схватил его за руку:
— А теперь куда, Лэнки?
— Ну, наверное, туда, где я оставил лошадей, — резонно ответил он. — Но это примерно в пяти милях отсюда — слишком большое расстояние, чтобы тащиться пешкодралом, особенно учитывая, как чертовски болят мои ноги. А потому мы просто одолжим парочку лошадей — они стоят на привязи, вон там, у здания суда — и поскачем себе туда, где стоят наши коняшки.
— Как же мы проберемся незамеченными? — запинаясь от волнения, поинтересовался я.
— Если мы пойдем туда спокойно, прогулочным шагом, нас никто не узнает, — фыркнул Лэнки. — Кто бы он ни был, этот Нелли Грэй — парень, который сейчас летит со всех ног, не разбирая дороги и не останавливаясь, с одной лишь мечтой — поскорее смыться подальше. Им, само собой, никак не может оказаться тот, кто мирно идет куда-то с приятелем.
Лэнки тут же повернул к коновязи, и мы зашагали рядом прямо по середине улицы.
Откуда-то с задворок тюрьмы послышались отчаянные крики и выстрелы. Толпа поспешила туда.
Когда мы достигли цели, Лэнки принялся внимательно осматривать лошадей. Казалось, в полной тьме он видит ничуть не хуже, чем в сумерках.
— Нам подойдут эта и та, — наконец объявил он.
Лэнки тут же подошел к первой из выбранных им лошадей, а мне указал на другую. Когда я взобрался в седло, мой друг уже несся по улице во весь опор. Я поспешил следом.