Глава 36
Когда я входил в дверь, мисс Нессельрод будто приросла к стулу, глядя на меня широко открытыми глазами.
— Иоханнес! Почти год!..
Вскочив, подбежала ко мне, протянула руки. В ее волосах появилась седина, которой прежде не было заметно. Меня словно пронзила острая боль: ведь она была для меня всем — моей семьей, всем, что я имел в жизни.
— Проходи, садись. Я хочу услышать обо всем, что случилось за это время.
— Но, мэм, ведь я только что вернулся из кораля... — запротестовал было я.
— Не глупи. Садись и рассказывай.
Неожиданно я смутился, потупился, однако начал:
— Мы пригнали лошадей. Они прекрасные... Дикие, удивительные, я полюбил каждую минуту, проведенную возле них...
— Полюбил эту трудную работу?
— А почему бы нет? Работа ведь тоже часть любви к лошадям. Полагаю, женщине трудно понять, но мне нравится запах взмыленных лошадей, пыли, поднимаемой их копытами... Боюсь, я человек, созданный для жизни на холмах и в пустыне.
— Мы еще обсудим это, Ханни.
Мисс Нессельрод была прекрасной женщиной, и я в который раз запоздало пожалел, что отец прожил слишком мало, иначе... он лучше бы узнал ее.
— Ты уже решил, чем хочешь заниматься, Ханни? Думаю, настало время, — сказала она.
— Нет, еще не совсем, мэм.
Решив переменить тему разговора, я спросил:
— Вы виделись с тетей Еленой?
— Да, встречалась с нею несколько раз. Она очень любит тебя, Иоханнес.
— Любит... но почему? Она ведь совершенно не знает меня.
— Достаточно того, что ты сын своей матери, и, вопреки воле дона Исидро, донна Елена всегда восхищалась твоим отцом. Она нередко рассказывала мне, какой он был удивительный человек. Романтик!.. Думаю, она была немножко влюблена в него, сама того не подозревая.
Мисс Нессельрод помолчала.
— Кроме того, Иоханнес, она очень одинока, и ты — это все, что у нее есть. — Мисс Нессельрод, поколебавшись, добавила: — По-моему, она в прошлом перенесла большое горе, связанное с каким-то родственником. Ты ничего не слышал об этом?
— Я вообще мало знаю о ней. Помню, мама говорила... Но для меня она была всего лишь олицетворением имени...
— Ты должен быть осторожен, Иоханнес! Дон Исидро по-прежнему в городе, лишь изредка уезжает на ранчо. Все люди, работавшие когда-то на него, теперь ушли. Говорят, он нанял других, и очень опасных негодяев.
Мы долго просидели в тот день, день моего возвращения. Я рассказывал мисс Нессельрод о Рамоне, Техачапи и пустыне. Как всегда, она внимательно слушала, используя любую возможность получить какую-то новую информацию.
— Ты должен немного поспать, — сказала мисс Нессельрод, вставая, когда мы вдоволь наговорились. — Завтра ты встретишься с портным, нужно сменить гардероб: ты вырос из всех своих старых вещей.
Она смерила меня оценивающим взглядом.
— И стал таким большим, Иоханнес, что, пожалуй, уже перерос своего отца.
Держа в руках шляпу, я уже сделал было шаг, чтобы отправиться в свою комнату, как вдруг мисс Нессельрод сообщила:
— Я заключила сделку с капитаном Лаурелом, Ханни. Его корабль часто бывает в Вилмингтоне и Сан-Педро.
Радостно приветствуя эту новость, я вдруг словно спохватился и мгновенно замолчал. Потом осторожно, стараясь казаться как можно более равнодушным, произнес:
— О! Кажется, я что-то слышал о капитане Лауреле!..
Ее глаза засветились лукавством.
— Уверена, что слышал! По-моему, ты учился в школе с его дочерью Мегги. Красивая девушка, Иоханнес, и очень тобой интересуется.
— Мной?!
— Да, мы с ней несколько раз вместе катались верхом, и она частенько расспрашивала о тебе.
— Все это было так давно... Просто несколько месяцев мы сидели с ней за одной партой. Иногда она уезжала вместе со своим отцом.
— Знаю, тебе пришлось однажды драться из-за нее.
— Ну... возможно. — Краска залила мое лицо. — Не могу сказать, что это было из-за нее, хотя в общем-то да... из-за нее. Я имею в виду, что драка произошла бы в любом случае, ведь наш одноклассник Ред только искал подходящего случая.
— Он все еще здесь, Иоханнес, поэтому будь внимателен. Три-четыре недели назад Ред убил человека в Сонора-Тауне, а до того участвовал в нескольких побоищах и замешан в нескольких грязных скандалах.
Я и не собирался иметь с ним ничего общего и отправился наконец спать, думая о нем и о Мегги. Сейчас она, наверное, превратилась из девочки в молодую девушку, некоторые в ее возрасте уже выходят замуж...
Вышла ли или собирается замуж она? Мисс Нессельрод ничего об этом не говорила. Внезапно я сел на кровати. Нет, такого просто не должно быть! Иначе бы мисс Нессельрод сказала мне. А вдруг Мегги все же действительно вышла замуж?
Я поднялся и совсем было решил пойти спросить об этом у мисс Нессельрод. Потом подумал и понял, что все это выглядело бы очень глупо. К тому же мисс Нессельрод могла уже лечь спать.
Когда утром я вышел из своей комнаты, Келсо уже сидел за столом. После горячей ванны я почувствовал себя намного спокойнее и, выйдя на кухню, поискал кофейник.
— О! Привет! Как ты вырос! — обрадовался мне Келсо.
Мы поговорили о нашей поездке, о лошадях, обдумали, как эффективнее и лучше продолжать объезжать их, потом я рассказал ему про черного жеребца.
— Слышал про него. Замечательный конь, мальчик!
Он помолчал, осторожно предостерег:
— Будь внимателен, особенно в окрестностях города. На прошлой неделе убили четверых. За то время, пока ты отсутствовал, за убийства и воровство в Лос-Анджелесе приговорили к смертной казни через повешение двадцать два человека: одних — после вынесения приговора, по закону, других — потому что они и в самом деле это заслужили. Знаешь, в Сонора-Тауне тебя могут пристрелить просто так, ни за что ни про что, без особой на то причины! И, поверь, разбойничают не одни мексиканцы. Пятьдесят или шестьдесят англичан, приговоренных к виселице, скрываются до сих пор, и первый среди них Бостон Даймвуд.
— Я уже слышал о нем.
— И еще услышишь! Не сомневаюсь!
Пока мы наслаждались кофе, Келсо рассказал мне, что нового в мое отсутствие случилось в городе, какие новые люди пришли сюда через перешеек.
— Не расставайся с ружьем, — наставлял он. — Сюда понаехала нечисть всякого рода. Некоторые бежали из Фриско и тоже обосновались тут...
Я любил гулять в восточной части города. Но теперь по вечерам окна домов закрывались тяжелыми деревянными ставнями, и не только закрывались, но и запирались на ночь. Появились добротные дома из кирпича, сделанного из глины, смешанной с соломой, а крыши стали заливать варом. Похожий дом мне уже приходилось как-то встретить на ранчо «Ла Брю», принадлежавшем человеку по имени Ханкок. Я видел его несколько раз в городе, но знаком с ним не был.
Вода, как и прежде, поступала в город из обводного канала. Но теперь ее доставлял, передвигаясь от двери к двери, водовоз. А может, он и раньше существовал, только я его почему-то не помнил. Он ходил от дома к дому, наполняя кувшины, стоящие в тени под балконами. Даже в жаркую погоду вода была холодной и вкусной.
Проезжая по городу, я видел происшедшие перемены, но многое оставалось по-прежнему. Женщины все так же продолжали стирать белье в обводном канале, несмотря на законы, запрещавшие делать это. Индейские ребятишки голышом купались в воде, которую потом доставляли для питья. Особым успехом поэтому пользовался у горожан водовоз, привозивший воду, по предположениям некоторых, из реки Лос-Анджелес или ближайших родников, расположенных среди холмов.
Том Фразер больше не держал школу. Вильям Волфскил сам нанял учителей и открыл школу для собственных детей и знакомых ему семей.
Торговля шла вяло, зато я заметил нескольких лавочников, играющих на широких подоконниках своих лавок в карты.
В дальнем конце нашей улицы резвились несколько лошадей. Внезапно оглянувшись, уже на подходе к дому, я мельком увидел мексиканца с изуродованным и обезображенным шрамом носом. Но он подозрительно быстро исчез. Что это? Неужели за мной следили?
Я зашел за ближайший угол дома, остановился, притаившись. Мексиканец появился снова.
— Кого-нибудь ищете? Могу чем-то помочь вам? — вежливо осведомился я, внезапно появившись перед ним и сделав шаг навстречу.
Он замер на месте, держа руку на красном поясе и сжимая рукоятку ножа.
— Я уже не ребенок! — Наши взгляды встретились. — Однажды вы, кажется, хотели помучить меня, а потом убить? Теперь у вас появился шанс.
— В следующий раз, — пообещал он.
— Почему же не сейчас? Я готов.
— В следующий раз, — твердо повторил он и огляделся. — У тебя есть друзья, а я могу и подождать.
— Как будет угодно!
Он повернулся, пошел было прочь, потом внезапно остановился и посмотрел на меня: его глаза горели мрачным огнем.
— Думаешь, что стал мужчиной? — пренебрежительно усмехнулся он. — Ничтожество! Воображаешь, что очень смелый? Ты хоть с кем-нибудь в своей жизни сразился? Убил хотя бы одного? Ха! Да тебя уничтожить легче котенка! Ты — пустое место!
С этими словами он исчез за углом, а я, сгорая от гнева, не двинулся с места. Когда гнев остыл, вернулась способность здраво рассуждать. С кем это я собирался сражаться? С ковбоем, у которого изуродован нос! Он участник дюжины, двух, а может, и трех дюжин драк! Ловко орудует ножом и столь же мастерски управляется с огнестрельным оружием. Ведь только его собственная осторожность спасла меня на этот раз! А в следующий...
Вернувшись в книжную лавку, я от растерянности сел. Когда-то, вспомнилось, Финней рассказывал мне о профессиональном боксере, живущем в Сонора-Тауне. Но я понимал, было явно недостаточно уметь только хорошо боксировать. С ружьем я, конечно, обращался лучше обычного среднего человека. Отчасти благодаря природной склонности к таким вещам, отчасти — благодаря практике. Чувство координации и физическое развитие были у меня не только врожденными, но и приобретенными за годы, прожитые среди кахьюллов. Взбираться на горы, бегать по пустыне, участвовать в рукопашной схватке — все это я делал с удовольствием и радостью.
Однажды, правда, Ред Хубер преподал мне урок. Тот факт, что я победил в повторном бою, не обманывал меня: я одолел его лишь потому, что легкая победа вскружила Хуберу голову и он не ожидал моей внезапной атаки, приведшей его в изумление. Если мы встретимся когда-нибудь снова, — а что это будет, я не сомневался, — он отделает меня, словно младенца. Возможно, за прошедший год он возмужал больше меня...
На все это был лишь один ответ: я должен научиться чему-то, что дало бы мне несомненное преимущество перед другими.
Знакомый боксер Финнея, если он все еще обитает тут, мог стать одной из таких возможностей. Мой отец, много путешествовавший по Дальнему Востоку, рассказывал о мастерстве людей, владеющих приемами боя.
В Китае, Японии, да и в Корее боевому искусству учат в самых разных школах. Каждая из таких школ считает свою систему самой лучшей и совершенной, каждая дает ученикам знания, известные лишь ее учителям. Эти знания заключаются не только в навыках рукопашного боя, но и в умении пользоваться разнообразными видами оружия.
Мы живем в жестоком мире, со временем он станет еще более жестоким. И как бы я ни хотел избежать неприятностей, они могут в любой момент настигнуть меня, поэтому всегда надо быть готовым встретиться с ними.
Сидя в одиночестве в дальнем углу лавки, я старался посмотреть на себя со стороны. Люди, конечно, могут сказать, что я смело встретил Изуродованный Нос, но это была храбрость невежды. Он явно издевался надо мной, обращался как с ребенком и был прав, а я нет. И если бы Нос решил свести со мной счеты, меня наверняка бы уже не было в живых. По причине, вполне объяснимой, мы встретились на виду владельцев лавок и магазинов, принадлежащих англичанам. В Сонора-Тауне все обернулось бы по-другому.
Возвращаясь позже вместе со мной домой, мисс Нессельрод молчала до тех пор, пока я не закрыл дверь.
— Да на тебе лица нет! — встревожилась она. — Что-то стряслось?
— Никогда не бывает приятно чувствовать себя дураком, — признался я.
— Если ты неумно поступил и понял это, значит, ты не такой уж глупец, каким себе кажешься, — тактично заметила она, потом спросила: — Могу я узнать, Ханни, наконец, что все-таки случилось?
Я объяснил ей все.
— Что тут скажешь, твой ковбой с изуродованным носом — опасный негодяй. Только на прошлой неделе Висенте говорил мне о нем как о смутьяне, верховодящем в Сонора-Тауне, как у себя дома. И Валдез не настоящее его имя. Но Чато Валдез уже хорошо известен в Сонора-Тауне, его боятся многие. Хорошо, что ты сумел избежать неприятностей.
— Это он оказался мудрым, а не я, — в моем голосе прозвучала горечь.
— И что же теперь ты собираешься делать?
— Хочу учиться. Из ружья стрелять я умею, потому на этот счет и не беспокоюсь. А вот все прочее... Оказывается, теперь и в городе полно врагов, таких, как Ред Хубер, например.
Мы еще долго говорили о том о сем, но меня все время мучила то ли какая-то невысказанная до конца мысль, то ли что-то, упомянутое мимоходом мисс Нессельрод, на что я своевременно не обратил внимания. Вроде бы она говорила о каком-то человеке, живущем в горах... китайце, если не ошибаюсь...
Но мисс Нессельрод рассказывала мне теперь о встрече с доном Исидро, вспоминая подробности его неожиданного ночного визита.
— А какие у вас с ним сейчас отношения? — спросил я.
— Слегка побаивается меня, но, уверена, вряд ли забудет нашу встречу, — ответила она. — По-моему, он вообще ничего не боится, кроме одного: быть обманутым или осмеянным, не переносит подшучивания над собой, и, кажется, только это и заботит его в жизни. Дон Исидро — слабый человек, вернее сказать, слабохарактерный. И теперь он ненавидит не только тебя, Ханни, но и меня. Вряд ли смирится и забудет о нас...
— Как и человек с изуродованным носом. Вы назвали его, кажется, Чато Валдезом? Нельзя забывать и про Флетчера.
Мисс Нессельрод улыбнулась.
— У нас предостаточно врагов, Иоханнес, но именно враги делают нас тверже и сильнее. И мы станем такими. Обязательно. Ты спрашиваешь о тете Елене? По-своему она очень сильная женщина. Думаю, у нее есть своя тайна. Возможно, тайна эта связана с ее братом, но, может, тут что-то другое. Ты, кстати, еще не начал объезжать своего черного жеребца? — переменив тему разговора, внезапно спросила она.
— Нет, только собираюсь. Думаю, наша приязнь с ним взаимная, а иногда мне кажется, что он ждет не дождется, когда я начну объезжать его. Честное слово! Когда я сажусь на других лошадей, он подходит к ограде и наблюдает. Но как только уезжаю, он бродит один вдоль загона. И это происходит вовсе не потому, что ему не хочется быть рядом с другими животными.
Ветер раскачивал ветки деревьев и ударял ими в окно. Мисс Нессельрод поднялась, неожиданно сказала:
— Чуть не забыла, Ханни. Сегодня в лавку приходил капитан Лаурел. Он хочет поговорить с тобой.
Отец Мегги хочет поговорить со мной? О чем же?.. Ах, да не важно! Я обязательно встречусь с ним.
Возможно, увижу и ее.