ПУЩАТЬ? — НЕ ПУЩАТЬ! — ТАК БЫЛО СО ВРЕМЕН…
Еще в V веке до н. э. Геродот, описывая жизнь скифов, сообщал, что благодаря Херсонесу, являвшемуся посредником в экспорте зерна, которое поступало сюда из степной части Крыма, Греция получает баснословно дешевый и в большом количестве хлеб, поскольку торговля оным, как и другими товарами (соль, рыба), ведется безо всякой пошлины.
В VIII веке на полуостров проникают сначала русские купцы, которые селятся в Корсуне и Судаке; затем является войско новгородского князя Бравлина, осуществившее поход от Херсонеса до Керчи, чтобы защитить интересы своих купцов, несправедливо притесняемых, как это было принято писать в учебниках истории, византийско-хазарскими феодалами.
Именно тогда под давлением славяно-русского оружия и возникли сначала в Суроже (Судаке), а затем и в Корчеве первые мытни, где проходившие великим путем из варяг и обратно караваны стали платить пошлину за провоз товаров; сборы, таким образом, были упорядочены и отстранялись от национально-политической окраски.
Особенно важной статьей доходов были таможенные сборы во времена Тмутараканского княжества, располагавшегося в устье Кубани, когда в его состав входили (Х-Х11 века) Керчь и некоторые другие города Крыма (в том числе и Сурож). Контроль государства в ту пору был таков, что арабские географы Х-Х11 веков называли Черное море Русским, а Керченский пролив «устьем Русской реки».
Похоже, крупнейшим торгово-таможенным центром здесь являлся тогда Сурож (Сугдея, Солдайя), возникший еще в III веке, упоминаемый в «Слове о полку Игореве» рядом с Тмутараканью и Корсунем. В XIII веке по Руси широко известны были «сурожские гости» — купцы, торговавшие беспошлинно (как «свои») шелком, хлопчатобумажными и легкими шерстяными тканями, солью, рыбой, а также закупавшие традиционные русские товары.
С присоединением Крыма к России, с его «замирением» и в результате раздачей огромных земельных угодий, принадлежавших ранее султану, ханам, беям и мурзам, бежавшим в Турцию, здесь очень быстро формируется помещичье землевладение. В этих хозяйствах практикуется наемный труд, более прогрессивный, нежели крепостнический. И поскольку шерсть, вина, зерно пользовались огромным спросом на европейском рынке, полуостров стремительно развивается как особая экономическая зона и вскоре становится золотым дном империи.
Интенсивный процесс специализации обусловил усиленный товарообмен, повысил зависимость производителей от рынка. Из Крыма за границу в огромных объемах стали вывозиться фрукты, овощи, табак. В Константинополь интенсивно уходили соль, красная рыба, евпаторийский лук.
Все эти товары и становятся в первые годы после присоединения Крыма и бурного развития земледелия на плодородных землях предгорий (позже — и степей) предметом незаконного экспорта. Захиревшие, а то и уничтоженные в период турецко-татарского правления, таможенные традиции в Крыму заставила возрождать сама-жизнь.
«И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов?» — писал Михаил Лермонтов.
Откуда в русском человеке это сочувствие? У Лермонтова — окрашенное цветом вины. У Куприна (вспомним его листригонов) — романтизация рыбацкого мирка Балаклавы. И не только потому, что там этот человек находил грубое подобострастие собутыльников, материал для своей поэзии. Наверняка он знал, даже был посвящен в то, что потомки херсрнесских греков промышляли не только рыбой, но и контрабандой. А сколько романтического любования и сочувствия, вроде бы даже вопреки разуму, у Александра Грина, у Багрицкого, у Паустовского…
Быть может, потому в нас эта склонность к идеализации, что контрабанда испокон для нашего человека — дитя дефицита, что контрабандист всегда снабжал народ если не запретными, то наверняка недоступными плодами цивилизации?
И все-таки мы лукавим, выставляя на авансцену нашего театра рискового и даже чем-то благородного контрабандиста.
Под стать ему у нас и мытарь.
Чаще всего в произведениях искусства это нечто в большей или меньшей мере смахивающее на великолепного Верещагина в луспекаевской трактовке, хотя в быту фраза «таможня берет добро» была не менее распространена, чем «таможня дает добро» киношного Абдуллы.
Почти каждый из нас хоть раз да столкнулся в житейском море с реальным стражем и вывоза пошлин, акцизов, и прочих сборов. Истинный этот таможенник зачастую столь резко отличается от симпатичного киногероя, которому «за державу обидно», что нам ничего не остается, как в очередной раз попенять на застойное время, когда были воспитаны таможенники, которые, аки псы лютые, потрошили бедного нашего туриста перед железным занавесом.
Правда, многие, наверное, хорошо помнят и то, как моряки торгового флота и прочие другие, ходившие в «загранку», привозили оттуда ковры и хрусталь, дубленки и плащи «болонья», видеоаппаратуру и прочее. Да в таких количествах, что товары эти заполняли толкучки, барахолки и другие черные рынки. Конечно, же это была та самая настоящая контрабанда, которая просачивалась, а в канун перестройки буквально валом хлынула в отечество, за которое никому уже не было обидно.
Нет, то были еще не челноки. Но там, в недрах черного рынка, уже пузырились соки, уже занимались корни и нового корчемника, и нового мытаря.
Никогда не забуду чернокожего московского студента, снятого с поезда «Москва-Берлин» в Бресте только за то, что тот не задекларировал карманные доллары. Он плохо понимал русский язык скорее всего по двум причинам. Пьяный хам в униформе таможенника неправильно ставил ударения и столь обильно оснащал свою речь матерщиной, что позеленевший от страха и ничего не понимающий африканец лишь беспомощно размазывал слезы по щекам цвета ваксы…
А вот впечатление нового времени. В Казачьей Лопан и под Харьковом двое изящных молодых людей в погонах украинской мытницы после недолгого препирательства со своим ровесником — проводником фирменного поезда «Москва-Симферополь» — взяли 1,5 миллиона русскими рублями (до деноминации) за то, что тот — разумеется, без декларации — вез в Джанкой десятка два оверлоков.
Они разные — нынешние как таможенники, так и контрабандисты. И назвать этот круг мирным — язык, увы, не поворачивается.
Демократизация общества сказалась на морали. Дурно понятая свобода внесла в нравственный реестр независимой Украины в первую очередь пункт наркотической зависимости. И похоже, становясь самостийной, наше отечество приобретает все заморские проблемы, хотя крымские специалисты как с одной, так и с другой стороны закона единодушно утверждают, что потребление «тяжелых» наркотиков здесь еще мало, прежде всего потому, что у потенциальных клиентов для этого нет денег. Пользуются доморощенными средствами и дешевой химией. «Тяжелые» дорогие наркотики идут в основном на транзит, и их хозяева уповают, что местные таможенные органы недостаточно состоятельны. Возможно, пока что нам до продвинутых стран далеко, однако навыки растут адекватно количественному и качественному опыту борьбы с таким пограничным явлением, как контрабанда одного из самых ядовитых плодов цивилизации. Уже сейчас достижений у наших борцов в этой весовой категории хоть отбавляй.
Вот один из недавних случаев. При досмотре легковой машины, следовавшей из Голландии в Россию транзитом через Крым (разумеется, не ближний свет, что не могло не вызвать подозрения!), сумели обнаружить довольно солидную партию наркотиков; до этого «голландцы» преодолели полдюжины границ — и прокололись только на полуострове.
Приведу и пример новаторского метода досмотра. По информации, поступившей из Одессы, работники Симферопольской региональной таможни задержали большую партию (более 165 тонн) томатной пасты, расфасованной в двухстах металлических бочках. Три отдела таможни и три собаки, задействованные в столь объемном досмотре, результатов не принесли, поскольку груз этот имел, если так можно выразиться, трехслойную защиту: собственно бочка и герметически закупоренный фольго-полиэтиленовый мешок. Пробиться сквозь такую броню, как оказалось, было не под силу даже утонченному обонянию кокер-спаниеля. Пришлось обратиться к умельцам на завод «Фотон», где очень быстро изготовили специальные приспособления: средства для разукупоривания фольго-полиэтиленового мешка, а также универсальный щуп, обеспечивающий сразу три параметра досмотра. С его помощью определялись наличие второго дна, присутствие инородного предмета в упаковке с пастой и взятие пробы для теста на содержание наркотических веществ в самом продукте.
Рассказывать подробности того, как была обнаружена та или иная контрабанда, не всегда разрешается. Поэтому я поведал об учебном моменте, то есть непримененном способе, своего рода домашнем задании. Возможно, когда-нибудь он пригодится на практике.