IV
Не далее как три дня назад Соня слышала, как в доме на Малой Бронной обсуждали схожую тему. Дмитрий Кротов созвал гостей — поводом послужило новоселье — и поднял тост за согласие.
— Сегодняшний вечер, — сказал хозяин стола, — собрал людей многих профессий, несхожих убеждений, разных гражданств — так что же объединяет нас за этим столом? Кто-то скажет, что это — общий бизнес. Позвольте возразить. Я знаю, что интересы господина Портебаля порой приходят в противоречие с интересами Германа Федоровича Басманова, интересы министра культуры Аркадия Ситного подчас отличны от интересов заместителя министра Леонида Голенищева, а интересы издателя Василия Баринова не буквально совпадают с интересами издателя Петра Плещеева. Более того, мне доподлинно известно, что интересы издателя Плещеева не всегда тождественны интересам Плещеева-антиквара! И я приветствую эти противоречия. Именно эти противоречия делают жизнь интересной. Но! Но есть нечто, что объединяет всех нас, есть общая убежденность, а лучше сказать, общее свойство. Как назвать это свойство? Как определить своего и отделить чужого? Не кокардой же? Не по гвоздике в петлице мы должны узнавать союзника. Партбилетов, — сказал лидер демократической партии, — мы, слава богу, в кармане не носим, инакомыслящих не преследуем. Но есть такая вещь, которая всех нас роднит! Я предлагаю выпить за основной принцип объединения мыслящих людей — за порядочность!
И гости подняли бокалы.
— Позвольте старому журналисту, законнику, — говорил депутат Середавкин и тянул свое утиное лицо и бокал по направлению к Кротову, — за гражданскую порядочность! За либерализм!
— Порядочность, — говорил Кротов, — есть основной критерий либерализма. Так уж повелось у нас в России еще со времен диссидентских посиделок на кухне, что, спрашивая про нового знакомого, мы всегда уточняем: а он порядочный человек? Заметьте, мы спрашиваем не про убеждения, не про место работы — а про некое абстрактное свойство. Для нас, русских интеллигентов, порядочность — далеко не абстракция. Порядочность — это то, благодаря чему интеллигенция выжила в трудные годы, сохранила свое единство и — победила. Порядочность — это пароль российской интеллигенции. Ты можешь быть монархистом или анархистом, либералом или консерватором, правым или левым — но порядочен ли ты? Мне приятно сознавать, что как бы ни рознились взгляды, но господин де Портебаль без опаски может довериться порядочности Германа Басманова, а Аркадий Ситный смело может повернуться спиной к Леониду Голенищеву.
Гостей нимало не удивило, что работники Министерства культуры должны радоваться тому факту, что могут поворачиваться друг к другу спиной, не опасаясь удара. Напротив, гости констатировали, что прогресс в отношениях налицо. Соня, наблюдая застолье, неожиданно сравнила его с репортажем из жизни обитателей джунглей, который видела по телевизору: крупные хищники выходили на водопой и во время водопоя спокойно поворачивались друг к другу спиной и не грызлись. Собрание у Кротова, собрание людей, бесспорно, сильных и властных, отличали взаимная предупредительность и такт. Сильные звери спустились к воде и забыли распри. Что же является водоемом для них — ведь не шампанское же? Соня поняла в тот вечер, что живительной влагой, примиряющей разногласия, является либерализм. Сильные звери спускались из чащи попить либерализма — и Соня подумала о Кротове как о человеке, который не на словах, но на деле сумел примирить общество.
В тот вечер Кротов представил ее гостям. Он взял ее под руку и обошел присутствующих, знакомя с каждым, и каждый сказал ей несколько слов, и каждому Соня улыбнулась.
— Мы должны наконец понять, — говорил своим гостям Кротов, — что у нас больше общего, чем мелких разногласий. Платформа у нас общая — порядочность. И пришла пора основать единую партию — партию порядочных людей. К чему приведет раздробленность? Цель у нас общая — либерализм, демократия и благосостояние. Если не соединим усилий — можно ждать реставрации коммунизма, командно-административной системы, и национализм российский снова поднимет голову. Не объединимся сейчас — наши дети упрекнут нас в том, что мы проворонили демократию.
— Ответственно говорит, — поддержал спикер Думы, — думает о будущем, не то что эгоист Тушинский. Вот кого бы я порядочным не назвал. Ведь что устроил, шельмец? Расколол демократическое движение, каков мерзавец, а? Все себе, только себе — а о стране кто думать будет? О детях наших? Спасибо, Димочка у нас есть.
Басманов, видела Соня, гордится своим учеником. Герман Федорович одобрительно покачивал головой, поглаживал Кротова по колену. Лицо спикера Думы, лицо сурового бойца, с глубокими морщинами и складками свалявшейся кожи, как у старого варана, расцветало, когда Басманов глядел на Кротова. — и Соня гордилась этим признанием.
— Объединимся, — говорил Басманов, — и сильнее станем, и богаче. Здесь каждому есть что в общую копилку положить. Про Тофика Мухаммедовича я и говорить не стану, но даже и раб Божий, — сказал Басманов о себе, — тоже кое-что припас. Не для себя припас, для общего дела.