Финал
Фашизм без фашистов
Со времен Второй мировой войны слово «фашизм» стало ассоциироваться с массовым террором, зверствами. В просторечии оно даже превратилось в синоним жестокости. Хотя такое представление совершенно некорректно. Например, союзница Германии Япония никогда не была фашистским государством. Но в плане зверств ничуть не уступала гитлеровцам. Выше уже рассказывалось про бойню в Нанкине, когда было истреблено свыше 300 тыс. человек. Когда японцы развернули наступление в Индокитае и Тихоокеанском регионе, происходили аналогичные бесчинства. Например, после взятия Сингапура было решено истребить «анти-японские элементы». К таковым причислили местных китайцев – они в большинстве поддерживали англичан. По разным оценкам, умертвили от 50 до 100 тыс. человек.
В Индонезии за поджоги нефтедобывающих установок были поголовно перебиты не только защитники, но и все население островов Таракан и Баликапан. Потерпев поражение на Филиппинах, японцы опять же отомстили мирным жителям. Перед отступлением вырезали Манилу – исследователи оценивали цифру жертв в 110 тыс. Отметим, что названы только самые массовые эпицентры зверств. В меньших масштабах они происходили повсюду, и на сухопутных фронтах, и на море. Скажем, японские подводные лодки, потопив грузовое судно, добивали команду и пассажиров. Людям, спасшимся в шлюпках, под угрозой пушек и пулеметов приказывали подняться на борт субмарины, кромсали офицерскими мечами и штыками.
Деревни, заподозренные в связях с партизанами, уничтожались полностью. Их сжигали, а крестьян истребляли. Но точно таким же образом японцы боролись с эпидемиями в оккупированных странах – поджигали селение, где обнаружена зараза, и никого не выпускали из огня. С пленными обращались отвратительно. Японский воинский кодекс внушал, что сдаваться в плен вообще позорно. Захваченных противников презирали. Поиздеваться над ними выглядело нормальным и естественным. Их распределяли на тяжелые работы. Кормили более чем скудно, за невыполнение заданий наказывали. За мелкие провинности их избивали, за более серьезные проступки рубили головы перед строем.
В отношении медицинских опытов над живыми людьми японцы значительно опередили немцев. Еще в 1932 г. в Маньчжурии был создан «отряд 731», начавший разработки бактериологического оружия. Для экспериментов использовали арестованных, пленных или похищали людей в соседних городах и деревнях. Их заражали теми или иными бациллами, отслеживали, как протекает болезнь. Если жертва выживала, ее использовали для последующих опытов – живыми из «отряда 731» не выходили. Кроме бактериологических программ, развернулись и другие исследования. Людей помещали в барокамеру, исследуя смерть от понижения давления. Доводили до гибели от перегрева, переохлаждения, изучали воздействие ядов, провоцировали гангрену. Иногда подвергали людей вивисекции, удаляли заживо различные органы вплоть до головного мозга, чтобы изучить их «свежими».
Наряду с «отрядом 731» возник «отряд 516», он занимался разработками химического оружия. Третий, «отряд 100», создавал бактериологические средства для заражения животных и сельскохозяйственных растений. В этих центрах также осуществлялись опыты над людьми. Но подобные изуверства совершались не только в сверхсекретных институтах. Ими увлеклись обычные военные врачи. В гарнизонах Новой Гвинеи и Индонезии они устраивали для любознательных сослуживцев уроки анатомии. Вскрывали еще живых пленных, показывая и рассказывая, как функционирует тот или иной орган.
Во всех оккупированных странах крестьян заставляли сдавать почти всю продукцию – это приводило к голоду, вымирали целые районы. Жителей массами мобилизовывали для прокладки дорог, строительства аэродромов, укреплений. Для походов принудительно набирали возчиков, носильщиков. О них никто не заботился. Если умрут где-то в болоте, в ближайших деревнях возьмут других. Мобилизовывали по разнарядке и молодых женщин. Их направляли служить на так называемые «станции комфорта». Еще в 1930-х японское военное командование пришло к выводу, что беспорядочные половые связи расшатывают дисциплину, осложняют отношения с местным населением и чреваты венерическими заболеваниями. В местах сосредоточения войск стали создавать упомянутые станции. Через них прошло до 300 тыс. женщин. Этот персонал называли «нигуичи». В переводе «29 к 1». Такова была дневная норма одной женщины – 29 солдат.
Впрочем, зацикливаться на японцах не стоит. Другие союзники Гитлера – Финляндия, Румыния, а до 1944 г. и Венгрия – тоже не являлись фашистскими государствами. Допустим, у финнов сохранялись демократические институты управления. Кстати, и евреев они не преследовали. У них иудаизм оставался уважаемой религией, в финской армии были даже раввины, окормлявшие еврейских солдат и офицеров. Зато с русскими финны обращались дико. Известны случаи, когда они замучивали пленных пытками, сжигали их. О финских частях с содроганием вспоминали жители Смоленщины, считали их гораздо страшнее немцев – в селах, где они останавливались, устраивались расправы без всякого повода, только из ненависти к русским. Собирали всех мужчин и расстреливали или кололи штыками.
В захваченной Карелии развернулась «финнизация». Местных карелов и финнов объявили «родственными». А «нефинноязычное население», то есть русских, независимо от пола и возраста, загнали в концлагеря. Среди иллюстраций фашистских зверств нередко приводится одна фотография, она стала «классической» – детишки за колючей проволокой показывают свои ручонки, где вытатуированы номера. Но обычно умалчивается, что на фото изображен не германский лагерь. Это финский лагерь в Кондопоге! Заключенных, в том числе и детей, гоняли на тяжелые работы, держали впроголодь, избивали. В лагерях одного лишь Петрозаводска умерло не менее 7 тыс. человек. Общее количество жертв в Карелии оценивают в 20–25 тыс.
Венгры отметились страшными бесчинствами в Югославии. Сегедский корпус генерала Фекетхалми-Цейдлера «чистил» Воеводину от сербов. В январе 1942 г. «прочистили» город Нови-Сад. 3,5 тыс. человек согнали на берег Дуная, заставили на морозе раздеться догола, выгнали на лед и расстреляли. В России мадьяры вели себя не лучше. В Севском районе только в трех деревнях они убили не менее 420 крестьян. Когда расстреливали мужчин, женщины и дети попрятались в лесу – их нашли и замучили. Баб и юных девочек насиловали перед тем, как зарезать или застрелить. Не пощадили совсем малышей, приканчивали вместе с матерями. В другой карательной операции, между Рославлем и Брянском, венгры согнали с мест проживания 12 тыс. жителей, их деревни сожгли, казнили более тысячи человек. В 1942 г. в Будапеште вышла книга свежих воспоминаний «Военный дневник». Один из авторов, взводный командир Шандор Криштоф, подробно расписывал, как он и его подчиненные помогали немцам в карательных акциях, какое удовольствие доставляло ему убийство женщин и детей. Причем в Венгрии этой книге присудили литературную премию!
А уж румыны выступили далеко не самыми доблестными воинами, зато в свирепости могли дать фору кому угодно! Одессу безуспешно осаждали целый месяц, понесли огромные потери, но не сумели сломить советскую оборону – маленькая Приморская армия генерала Петрова эвакуировалась по приказу. Так истрепала румын, что они целый день просидели в окопах. Только потом обнаружили, что русские ушли, и «триумфально» вступили в город. Отыгрались они на одесситах. В первую же ночь солдаты разбрелись по улицам. Грабили случайных встречных, закалывая их штыками или забивая прикладами. Вламывались в дома, набрасываясь на женщин.
Потом развернулись целенаправленные прочесывания. Собирали пленных, по каким-либо причинам не уехавших из Одессы. Арестовывали тех, кто так или иначе оказался причастен к обороне Одессы – фабричных рабочих, портовых грузчиков, врачей и медсестер городских больниц. К ним скопом добавляли евреев и просто показавшихся «подозрительными». По улицам людей вешали на столбах и деревьях. На территории старых артиллерийских складов и в порту партию за партией расстреливали. Часть арестованных загнали в здания складов и сожгли заживо. За несколько дней было убито 25–35 тыс. одесситов. Но расправы не прекращались и позже. В румынской зоне оккупации функционировало 49 концлагерей. Один из них, возле Тирасполя, специально предназначался для уничтожения цыган. Сюда их свозили из разных мест. Общее число жертв румынского террора оценивается в 350 тыс. человек.
Кстати, что касается концлагерей, имеет смысл уточнить – это было не фашистское изобретение. Концлагеря изобрели цивилизованные и демократические англичане в период англо-бурской войны. Чтобы подавить партизанское движение, в лагеря загоняли семьи буров. Они умирали от болезней, недоедания, а противнику давали понять – если хотите спасти родных, складывайте оружие. Изобретение показалось полезным. В Первую мировую войну его использовали немцы, австрийцы, турки. Использовали большевики в годы гражданской войны.
Но и Англия не отказалась от столь эффективного инструмента. В прошлых главах уже приводились примеры: когда итальянцы в Восточной Африке развернули партизанскую борьбу, британцы принялись собирать в концлагеря всех итальянцев, издавна поселившихся в Эритрее и Сомали. Тысячи заключенных, ни в чем не повинных, погибали от лишений. А с племенами, поддержавшими и укрывавшими партизан, англичане расправлялись не менее круто, чем немцы или японцы, – уничтожением деревень, повальными расстрелами. Но в Лондоне считали подобные меры оправданными. Ни в годы войны, ни после нее никого не привлекали к ответственности.
Еще суровее обстановка закрутилась в Индии. Летом 1942 г. японцы овладели Бирмой. Ожидали, что они вот-вот двинутся на индийскую территорию. Вместе с ними готовилась к наступлению прояпонская индийская армия Субхаса Чандра Боса. Выше уже рассказывалось, что в самой Индии в это время была население взбунтовалось против колонизаторов. Но англичане никогда не церемонились с мятежниками. По официальным докладам, воинские части 538 раз применяли оружие по скоплениям народа. Убитых насчитали 1028 человек, раненных – 3200. Это, опять же, по официальным докладам, прозвучавшим в Лондоне. Сколько людей было убито на самом деле, никто не знает. Полиция развернула облавы и аресты оппозиции. Было разгромлено 143 региональных отделения «Индийского национального конгресса». Захватывали стачечные, забастовочные, крестьянские комитеты. Общее число арестованных перевалило за 60 тыс. 43 человека расстреляли по обвинениям в измене. Остальным суды щедро распределяли различные сроки каторжных работ, тюремного заключения.
Но и после подавления власти боялись – при японском наступлении индусы восстанут. Из прифронтовой полосы жителей стали выселять. 180 тыс. человек выгнали на все четыре стороны. Они хлынули в города, ошалелые, лишившиеся домов и всего имущества. Из Бенгалии (восточных областей Индии) англичане принялись вывозить и продовольствие. Деревни, которые участвовали в волнениях, облагались огромными штрафами – их взимали рисом, овощами и прочей продукцией. Но и для тех деревень, которые остались лояльными, ввели принудительную скупку сельскохозяйственной продукции. Отличалась она от штрафов только тем, что за продукты полагались кое-какие деньги по заниженным ценам. В обоих случаях для сбора продуктов посылались воинские и полицейские части, выгребали все подчистую. Заготовки сопровождались грабежами, отряды оставляли за собой погромленные селения, избитых хозяев, изнасилованных жен и дочерей.
Это было целенаправленной тактикой «выжженной земли». Ставилась цель лишить продовольствия японцев. Ну а попутно подрывались силы индусов, их способность к восстанию. Только об этом не говорили вслух. Осенью 1942 г. Восточную Индию охватил голод. Крестьяне, оставшиеся без еды, стягивались в города. Но заработков не было. Даже те, кто имел деньги, быстро тратили их – цены на продукты подскочили до небес. Люди умирали на улицах, на рынках, площадях. Но в демократической Англии информация о чудовищном бедствии напрочь затиралась. Публикации о голоде запрещались военной цензурой. А тревожные нотки, мелькнувшие было в парламенте, пресек государственный советник по делам Индии Эмери. Заверил, что это ложные слухи. Даже в самой Индии катастрофу «не замечали»! Верхушка колониального истеблишмента по-прежнему устраивала приемы, балы с танцами. Любимой забавой в Калькутте оставались скачки породистых лошадей. На ипподром съезжались чиновники, бизнесмены, офицеры. Дамы демонстрировали наряды, кокетничали. А по улочкам, по которым они ехали к ипподрому, валялись трупы…
Да и с чего было печалиться высокопоставленным джентльменам и леди? Колониальное начальство наживалось на сногсшибательных спекуляциях продовольствием. А какими выгодными были операции по конфискациям и перепродажам выморочных домов, земель! Что же касается голодающих, то администрация исправно исполняла служебный долг: снаряжала команды собирать и закапывать мертвых. В блокадном Ленинграде погибло 650 тыс. человек – от голода, бомбежек, артобстрелов. Индию не бомбили, не обстреливали, и в блокаде она не была. Богатейшая тропическая страна! Даже в период голода продовольствие сюда не завозили, а продолжали вывозить, кормить Англию. Но, по очень заниженным британским данным, в Индии вымерло 1,5 млн человек. Калькуттский университет провел более объективные исследования и установил: голодомор унес 3,5 млн жизней. А вдобавок к этому хроническое недоедание привело к массовым заболеваниям – их перенесло 46 % населения Бенгалии, многие остались инвалидами.
Ну а в Греции англичане очень успешно объединились с настоящими фашистами. Эту страну освободили партизаны Народно-освободительной армии ЭЛАС под руководством коммунистов. Немцы бежали. В октябре 1944 г. англичане высадились без боев, на готовенькое. Привезли с собой эмигрантское правительство короля Георгиса II, привезли греческие части, сформированные под британским началом. Их встретили на волне всеобщих восторгов, руководители ЭЛАС согласились войти в коалиционное временное правительство. Однако англичане лишь вынужденно согласились сотрудничать с коммунистами. Присматривались, как бы избавиться от них.
Британское командование и королевские министры сочли наилучшей опорой… греческих фашистов. Тех самых, которые боролись против ЭЛАС вместе с немцами. Привлекли на службу прежнюю полицию, чиновников. Заново принялись переформировывать и вооружать «батальоны безопасности». Арестовали только руководителей изменнического правительства Раллиса, Цолагоклу, Логофетуполоса, да и то не казнили – они оправдывались, что боролись с «коммунистической опасностью»! Король и его западные покровители сочли такое объяснение удовлетворительным.
Они и сами начали действовать в том же направлении. Был издан приказ распустить и разоружить формирования ЭЛАС. Коммунисты протестовали, устроили в Афинах демонстрацию. Но британское командование и королевское правительство приказали своим войскам и полиции открыть огонь по безоружным толпам. Возмущение взорвалось. Восстала почти вся Греция. А против партизан бросили английские дивизии и авиацию, вместе с ними выступили фашистские «батальоны безопасности». Вдобавок британцы обманули. Втянули коммунистов в переговоры и уломали, что главное – внутреннее примирение. Сошлись на том, что надо прекратить братоубийство и устроить всеобщие выборы. Тут-то и определится, чего хочет большинство греков. Лидеры ЭЛАС согласились. 12 февраля в Варкизе было подписано соглашение о прекращении гражданской войны. С 28 февраля армия ЭЛАС объявлялась распущенной, сдала 100 орудий, 200 минометов, 2 тыс. пулеметов, 50 тыс. винтовок. Партизаны расходились по домам, но… королевское правительство с англичанами принялось арестовывать их. Тысячи партизан расстреляли без всякого суда. Остальные спохватились, снова потекли в горы. Но безоружных было уже легче громить и подавлять.
Если уж говорить о зверствах, то необходимо коснуться массированных бомбардировок американской и английской авиации. Исследователи обратили внимание на закономерность – крупные военные заводы под бомбежки не попадали. Те самые заводы, акционерами которых оставались американские компании. Конечно, пилоты и штурманы «летающих крепостей» не знали таких тонкостей. Но ведь кто-то знал. Кто-то в вышестоящих штабах регулировал, какие цели указать в приказах, а какие обойти молчанием. Стирались с лица земли жилые кварталы в Берлине, Гамбурге, Киле. При «ковровых» бомбежках стаи самолетов рассыпали бомбы равномерно, накрывая города словно коврами.
Три дня американские и британские воздушные эскадры обрабатывали один из красивейших германских городов – Дрезден. Военного значения он не имел. Кроме фугасных, применили напалмовые бомбы, разлилось море пламени. Было разрушено больше половины зданий, погибло около 130 тыс. человек. Чудовищным разрушениям подверглись также Лейпциг, Хемниц, Эссен, Кельн, Мюнхен. Не забыли и Нюрнберг. Уж здесь-то и подавно не было военной промышленности, никаких военных объектов. Старинные замки, памятники германского средневековья. Но когда-то здесь проходили съезды нацистской партии, принимались расовые законы. Американцы отомстили городу. 2 января 1945 г. так пробомбили, что за один день в центральной части Нюрнберга было уничтожено 90 % зданий.
С весны 1945 г. начались массированные налеты на Японию. В ночь на 8 марта лавина «летающих крепостей» обрушилась на Токио. В ту эпоху огромный город очень отличался от европейского. В нем было мало каменных зданий. Основная часть домов строилась по японской традиции, из деревянных рам, обтянутых бумагой. Отряды самолетов рассыпали «ровным слоем» фугасные бомбы, а вперемежку с ними множество мелких зажигательных. Результат оказался ошеломляющим. Японская столица вспыхнула сразу и на обширной площади. Погасить такой пожар было невозможно. Жители, проснувшиеся среди ночи, не могли выбраться из моря огня. За одну ночь погибло 90 тыс. человек.
Добавим ядерные бомбардировки. 100 тыс. жертв в Хиросиме, 70 тыс. в Нагасаки. К концу года от лучевой болезни скончалось еще 120–140 тыс. Никакого военного значения эти удары не имели. Их предприняли только ради пропагандистского и политического эффекта. Продемонстрировать свою силу. Показать всему миру, и в первую очередь Советскому Союзу, кто выходит на роль лидера на международной арене.
Впрочем, вернемся в Европу. Здешние страны в последующие годы любили изображать из себя «жертвы» гитлеровского режима. Но в рамках нашей темы можно отметить – ужасы «освобождения» нередко превосходили ужасы оккупации. Взять хотя бы Францию. Она несколько лет добросовестно выслуживалась перед Германией. Кормила ее, вооружала, французские солдаты и офицеры умело и доблестно дрались с деголлевцами, сражались за свое марионеточное правительство в африканских колониях. Хваленые организации Сопротивления во Франции представляли собой малочисленные кружки и задачи перед собой ставили скромненькие – вели агитацию, помогали укрываться сбежавшим пленным, евреям. Поставляли информацию британской разведке.
Но едва по Франции покатились американские и английские армии, она сразу же постаралась забыть, как прыгала на задних лапках перед поработителями. Теперь французы наперебой ринулись доказывать, насколько они ненавидели гитлеровский режим! Повсюду возникали отряды, объявлявшие себя «макизарами» – партизанами. Стреляли в спины отступающим немцам. В хаосе эвакуации налетали на брошенные германские учреждения, грабили склады. Но задевать гитлеровцев было все-таки опасно. Чаще проявляли доблесть на своих соотечественниках, объявленных «коллаборационистами». То есть на французах, работавших в германских или вишистских учреждениях.
Самозваные «комитеты» и «штабы» нацеливали обывателей на погромы. Разбуянившиеся толпы врывались в дома, квартиры. Если на улице на кого-то указывали как на «коллаборациониста», никто особо не разбирался, правда ли это. Хватали, вешали, рвали на части. Особенно измывались над женщинами, которые сожительствовали с немцами. С них срывали одежду, остригали наголо и таскали по улицам, терзая и избивая. Чужими жизнями и позором французский народ пыжился смыть собственный позор и трусость. По некоторым данным, число жертв «освобождения» достигло 60 тыс.
Но бесчинства французов поблекли перед маленькой Чехией. Вот она-то оставалась самой дисциплинированное рабыней Гитлера. Ревностно служила ему до последнего! В апреле 1945 г. уже все военные заводы Германии были парализованы. Только чешские гигантские предприятия «Шкода», «Збройник» и др. продолжали поставлять продукцию нацистам. С их конвейеров все еще сходили новенькие танки, бронемашины, отгружались на фронт оружие и боеприпасы. Только после того, как город Брно с этими заводами был взят войсками 2-го Украинского фронта, они перестали подпитывать немцев.
Однако 5 мая, уже после того, как пал Берлин, когда остатки нацистских группировок метались в промежутке между русскими и западными союзниками, чехи решили показать, что они тоже антифашисты! Представители эмигрантского правительства Бенеша объединились с коммунистами и призвали народ к восстанию. Кстати, сформировавшиеся отряды ничего не стоили с военной точки зрения. Овладеть германскими казармами в Праге оказалось для них слишком сложно. Зато они принялись истреблять гражданских немцев – в чешской столице их жило много еще со времен Австро-Венгрии. Руководство восстанием тоже проявило себя не лучшим образом. Когда немцы направили войска для усмирения, ударилось в панику. Взывало о помощи к Советскому Союзу, пыталось договориться даже с власовцами, очутившимися поблизости. Наконец, 8 мая заключило соглашение с германским военным губернатором Туссеном. Фактически капитулировало. Обещало, что восставшие разоружатся, разберут баррикады и свободно выпустят немецкие части, запертые в Праге. А за это нацисты не будут разрушать город.
Но едва германские войска выступили прочь, чеши снова забурлили бессмысленным остервенением – поистине показали себя достойными рабского бунта. Торжествующие «повстанцы» ринулись расправляться с безоружными. С мирными немецкими соседями, со служащими административных учреждений, с их женами и детьми. Возбужденные толпы заливались пивом, плясали, пели, орали о свободе и тут же измывались и терзали немок. С дикой жестокостью умерщвляли и «предателей», служивших в германской администрации, полиции. В ходе восстания погибло полторы тысячи чехов, около тысячи германских солдат – и 10 тыс. гражданских лиц!
Однако и это оказалось лишь «цветочками». Из Лондона прилетело правительство Бенеша. Оно сперва обосновалось не в Праге, а в Пльзене – предпочло базироваться не в советской, а в американской зоне оккупации. Демократический президент Чехословакии не только благословил зверства, но и принялся раздувать их. Рассылал призывы: «Беда, беда немцам, трижды беда! За свои преступления горько поплатятся! Ликвидируйте их!». Кстати, и американцы не приструнили Бенеша, сидевшего у них в гостях, предоставляли ему средства связи. 12 мая он провозгласил задачу: «Немецкую проблему в республике мы должны окончательно ликвидировать». Правительство в Пльзене один за другим издавало декреты о национальной дискриминации. Отчасти эти декреты списывались у Гитлера. Но чехи еще и силились переплюнуть его!
В Чехословакии испокон веков проживали миллионы немцев, существовали области, где они составляли большинство населения. Но отныне им предписывалось постоянно носить нашивки с буквой «N» или со свастикой, запрещалось иметь радиоприемники, телефоны, автомашины, запрещалось пользоваться общественным транспортом, посещать театры, кино, рестораны, пивные и прочие публичные места. Запрещалось даже ходить по тротуарам! Наконец, последовал «итоговый» декрет. Все лица немецкой и венгерской национальности лишались чешского гражданства. Лишались его и все чехи, которые в период оккупации тем или иным образом получили германское или венгерское гражданство. Данные категории людей изгонялись из Чехословакии, а их имущество конфисковывалось.
Развернувшиеся гонения сопровождались новыми погромами. В городе Усти на Лабе взорвался склад боеприпасов, погибло 43 человека. Впоследствии историки уличили в диверсии агента чешских спецслужб Бедржиха Покорны – цель состояла именно в том, чтобы спровоцировать волну ненависти и оправдать перед «мировой общественностью» изгнание немцев. А по городу стали кричать, что действуют «вервольфы». На улицах хватали немцев, бросали с моста в Лабу. По тем, кто пытался выплыть, стреляли. Потом отряды «революционной гвардии» прочесали город, немцев собирали партиями и расстреливали. Эта бойня унесла 2700 жизней. Известны и расправы в других местах. Например, в Пршерове остановили колонну немецких беженцев, 265 человек. Всех убили – в их числе было 74 ребенка, самому младшему исполнилось 8 месяцев.
Для массовых депортаций были созданы концлагеря Постолопорты, Доупов, Тоцов, Подборжаны, Скларна. Немцев собирали сюда, чтобы постепенно по железной дороге отправлять за границу. Во всех лагерях были зафиксированы избиения, пытки, изнасилования. А дороги от тех или иных населенных пунктов до лагерей или от лагерей до станций погрузки нередко превращались в «марши смерти». Людей подгоняли побоями, отставших пристреливали, проламывали головы прикладами. Самым кровавым стал Брюннский марш – конвоиры прикончили 1691 человека. Общим счетом из Чехословакии было изгнано в Германию и Австрию 3 миллиона немцев. Число погибших оценили в 19 тыс. Из них 5,5 тыс было убито, 6,5 тыс. умерли в концлагерях, 3,5 тыс. в отчаянии покончили жизнь самоубийством и более 2 тыс. скончались «при транспортировке» – то есть задохнулись или умерли от жажды в битком набитых вагонах.
Но это только официальные чешские данные. Общественные организации судетских немцев доказывают, что они занижены в несколько раз. Кроме погибших, нелишне будет вспомнить о сотнях тысяч искалеченных, больных. Да и те миллионы людей, которых довезли до пунктов назначения, никто не ждал. Чехи просто вышвыривали их за границу, ограбив до нитки – без всяких средств, не позволяя взять ничего из личного имущества. В разгромленных германских и австрийских городах вокруг вокзалов выросли огромные таборы. Кто-то умирал от голода, но в чешские отчеты таких уже не включали. Продолжались и самоубийства, их тоже не считали. Как видим, акции и методы, которые мы привычно называем «фашистскими», практиковали не одни лишь фашисты. Антифашисты прибегали к ним тоже широко. Даже слишком широко. Только они постарались затушевать и сохранить в тени свои «подвиги».
На руинах империй
На календарях отсчитывались последние дни фашизма. Планы отсрочить конец развеивались. Прежние успехи рассыпались пеплом сожженных документов. Лидеры, повелевавшие судьбами народов, разбегались и прятались. Пространство обширных империй съеживалось до размеров бункера или тюремной камеры. В Италии Партизанский комитет освобождения дождался, когда основные силы германских войск покинут страну, и 25 апреля призвал народ к восстанию. Вот тут уж забушевало! Повсюду выплеснулись буйные толпы, называвшие себя антифашистами, громили правительственные учреждения, грабили, убивали противников. Точнее – тех, кто вчера был властью. Сегодня на них отыгрывались. Если кто-то попал в тюрьму, то мог считать, что ему крупно повезло. Возник объединенный штаб «партизан» – и монархистов, и коммунистов, а многие и не знали, к кому они относятся. Партизаны – бей, громи!
Муссолини пробовал вступить в переговоры с руководителем Сопротивления генералом Кадорной. Но никто не желал с ним общаться. Начнешь переговоры – вдруг тебя самого обвинят в попустительстве фашистам? Дуче решил уехать в Швейцарию. У вчерашнего кумира Италии разбежались и помощники, и охрана. Он остался с несколькими попутчиками. Сперва ехал с женой, потом расстался с ней – супруга благодаря этому осталась в живых. Зато на дороге встретили машину с любовницей Муссолини, Кларой Петаччи. Покатили двумя легковыми автомобилями – 8 человек. Вокруг по деревням творилось не пойми что. Дуче и его спутники обнаружили колонну немецких грузовиков. 200 солдат отстали от своих и тоже направлялись к границе.
Вчерашний глава правительства присоединился к союзникам. Но у деревни Муссо их машины остановили партизаны. Они вовсе не стремились геройствовать и вступать в бой. Просто ощутили себя «властью», у них кружились головы. Объявили, что немцев они пропустят, но итальянских «изменников» задержат. Германский лейтенант хотел спасти дуче, переодел его в форму унтер-офицера люфтваффе, посадил в кузов грузовика. Но лицо Муссолини было слишком известно, его узнали. А немцам, как и партизанам, совсем не хотелось рисковать. Они выдали Муссолини со спутниками и спокойно отправились дальше.
Деревенский отрядик явно не ожидал такой удачи. Ошалел от радости. Дуче, его подругу и шестерых сопровождающих разместили в местной гостинице со всеми возможными удобствами, доложили начальству. Сенсационное известие дошло до союзных штабов, глав государств, и… вызвало немалую нервотрепку. Дело в том, что Муссолини слишком много знал о механизмах вызревания войны, о связях Италии и Германии с правительствами западных держав, деловыми кругами. Известно и о том, что Черчилль уже высказывался о необходимости устранить эту фигуру.
Во всяком случае, британская разведка подключилась оперативно. Одна из повстанческих организаций, связанная с англичанами, «Корпус добровольцев свободы», срочно выслала отряд полковника Аудизио. Его сопровождали сотрудники «Интеллидженс сервис». Аудизио забрал арестованных у партизан, но довез только до соседней деревни Меццегра. Расстреляли сразу, пока из уст Муссолини не прозвучало ни одного слова. А уж потом трупы дуче и Клары Петаччи отвезли в Милан, повесили вверх ногами у бензоколонки. На этом месте в 1944 г. были повешены 15 партизан – и расправу свалили на партизанскую месть.
В Германии проявилась своя специфика. Нацистские руководители слишком глубоко увлеклись темными оккультными учениями, тянулись к потусторонним силам – и теперь бесовщина забирала свое. Подталкивала немецких лидеров к смерти самоубийц. Разразилась настоящая эпидемия самоубийств. Гитлер и Геббельс с женами, Гиммлер, Борман, попозже – Лей, Геринг. А также их адъютанты, секретари, эсэсовские и армейские высшие чины. Уходили во мрак и оккультные учителя нацистов. Основатель ложи «Туле» и Немецкой рабочей партии Глауэр-Зеботтендорф в это время находился в полной безопасности, в Турции. Но катастрофа Рейха и теорий, которым он посвятил жизнь, настолько потрясли его, что 9 мая, в самый День Победы, он утопился в Босфоре. У профессора Хаусхофера в антигитлеровском заговоре участвовал сын. Его казнили, а в кармане нашли предсмертное стихотворение: он упрекал отца, «выпустившего демона в мир». Профессор прожил еще несколько месяцев и тоже засобирался в потусторонние края. Вспомнил о своем посвящении в самурайскую магию «Зеленого дракона». Предложил жене выпить яд, а сам совершил обряд сэппуку, вспорол себе живот японским мечом…
Около года заседал Нюрнбергский процесс. На нем выступили сотни свидетелей, были рассмотрены тысячи документов, доказаны факты преднамеренной агрессии, чудовищные планы в отношении порабощенных народов, вскрыты страшные улики систематических и целенаправленных зверств. Был осужден нацизм. Гитлеровская партия, СС, гестапо были признаны преступными организациями. Но западные державы, вырабатывая уставы международных трибуналов, позаботились ввести пункт, запрещавший затрагивать вопросы, способные дискредитировать победителей. Объяснили – в противном случае подсудимые и защита смогут использовать подобные факты для вбивания клиньев между союзниками, сорвать правосудие. Что ж, у Советского Союза в данном отношении тоже было не все ладно. Он когда-то пытался дружить с Германией, заключил пакт Молотова – Риббентропа. Наша страна согласилась, что о таких аспектах лучше не вспоминать.
Однако для англичан и американцев данный пункт оказался гораздо важнее! Они не только избежали упреков в попустительстве Гитлеру, в уступках ему Австрии и Чехословакии. Они заведомо отсекли причастность западных теневых кругов к приводу нацистов к власти. Оставили за кадром связи Германии с заокеанскими фирмами и банками. Имеются сведения, что в последующие годы выделялись значительные суммы для целенаправленного уничтожения информации о соучастии США в подготовке войны. Один из подсудимых, гитлеровский «финансовый гений» Ялмар Шахт, в разговоре с тюремным психиатром Джильбертом откровенно насмехался: «Если вы, американцы, хотите предъявить обвинение промышленникам, которые помогали вооружить Германию, то вы должны предъявить обвинение самим себе». Он имел все основания веселиться. Информация на эти скользкие темы нигде не просочилась. А самого Шахта круги «мировой закулисы» взяли под покровительство. В Нюрнберге он был оправдан, снова стал преуспевающим банкиром.
Еще характерный штрих. В Нюрнберге по обвинению в заговоре против мира предполагалось судить руководителей германских концернов. Эту касту на скамье подсудимых должен был представлять Густав Крупп. Но американские врачи определили, что он тяжело болен, диагноз – склероз мозга, поэтому перед Международным Трибуналом он ответ держать не в состоянии. Больного выпустили без суда. А само обвинение промышленников решили выделить в особый процесс. При этом госсекретарь США Бирнс направил секретное указание главному обвинителю в Нюрнберге американскому генералу Тэйлору: «Соединенные Штаты не могут официально предстать в роли государства, не желающего организации такого процесса… Но если планы этого процесса провалятся то ли вследствие несогласия между остальными тремя правительствами, то ли вследствие того, что одно… из правительств не согласится на условия и требования, которые необходимы с точки зрения интересов США, то тем лучше».
В конце концов было решено вместо одного процесса над монополистами провести серию процессов, по разным концернам. Причем сделать их не международными, а провести силами только американцев. Из Вашингтона последовала директива американским трибуналам: «Принять как прецедент приговор, по которому был оправдан Шахт». Хотя при всем желании оправдать оказалось не совсем просто. Например, по делу компании Круппа перед судом предстал Альфред Крупп, наследник Густава, фактически руководивший фирмой отца, и 9 директоров. Не говоря уж о подготовке агрессивной войны, концерн имел собственный концлагерь, переморил на заводах десятки тысяч пленных и подневольных «остарбайтеров». Альфред Крупп получил за это 12 лет с конфискацией имущества, а его концерн было решено расчленить. Но вскоре конфискация была отменена. Крупп вышел на волю в 1951 г., а его концерн не только не был расчленен, но в условиях послевоенного хаоса скупил новые предприятия. Аналогичным образом закончились дела «И. Г. Фарбениндустри», Флика и др.
Впрочем, в Нюрнберге разбирались только с германскими военными преступниками. Те государства, которые вовремя отпали от немцев, перейдя в антигитлеровскую коалицию, сами судили своих свергнутых руководителей. Страны, освобожденные от оккупантов, тоже судили коллаборационистов. А по решениям Ялтинской и Потсдамской конференций бежавшие изменники подлежали обязательной выдаче на родину. В Румынии расстреляли Антонеску с ближайшими помощниками. Столь же сурово отнеслись ко вчерашним правителям в Болгарии. Трое бывших регентов, Филов, Михов и князь Кирилл, предстали перед Народным трибуналом и были расстреляны. Вместе с ними казнили 22 министров, ряд видных административных работников и депутатов парламента, поддержавших пронацистский режим – всего 104 человека. Квислинга повесили в Норвегии.
Салаши при падении Норвегии сумел бежать. Но его поймали американцы, выдали новому венгерскому правительству. Его осудили на смерть вместе с другими руководящими деятелями партии «Скрещенные стрелы» Габором Вайной, Карой Берегфи, Йожефом Герой. 12 марта 1946 г. всех четверых вздернули на виселицу. Руководителю французских фашистов Дорио «повезло», он погиб при авиационном налете. Премьер-министра правительства Виши Лаваля, начальника военизированной милиции Дарнана и прочих союзников Гитлера американцы передали Франции. Их расстреляли. Однако главного изменника, маршала Петена, Де Голль помиловал: заменил смертный приговор пожизненным заключением – из уважения к преклонному возрасту и прошлым заслугам (или масонским связям).
Глава чешских фашистов Моравец предпочел не дожидаться, когда его арестуют, застрелился. Для чешского президента Гахи и словацкого премьер-министра Туки встряски оказались слишком сильными. Оба скончались в тюрьме вскоре после ареста. Словацкого президента Тисо повесили. Неожиданно мягкий приговор получил министр внутренних дел Словакии и начальник «Гвардии Глинки» Мах – пожизненное заключение. Возможно, он заблаговременно переориентировался, начал сотрудничать с союзными спецслужбами. Или выдал новому правительству какие-то важные секреты. Потому что чешские власти были настроены весьма решительно. Ранее уже говорилось про антинемецкие погромы и депортации. Не менее жестоко преследовали коллаборационистов.
Особенно «не повезло» руководству партии «Влайка». В прошлых главах рассказывалось – она проиграла борьбу за власть с Моравцом, была распущена. В 1940 г. лидеров «Влайки» отправили в концлагерь. Они отсидели всю войну, но в 1945 г. вспомнили, что они успели посотрудничать с оккупантами. Глава партии Рыс-Розсевач, ее финансист Бурда и командир военизированной Сватопулковой гвардии Чермак были казнены. Зато авантюрист Радола Гайда мог благодарить судьбу, что его партию к руководству Чехии так и не допустили. Его тоже привлекли к ответственности, усердно копали, но накопали всего на два года тюрьмы – этот срок он отбыл во время следствия и вскоре умер, но уже на свободе.
Армия Хорватского государства вместе с сербскими эсэсовцами, четниками, словенскими домобранами пыталась отступить в Австрию, в британскую зону оккупации – собралась масса в 150 тыс. человек. Но англичане их не приняли. Пришлось поворачивать назад, сдаваться Народно-освободительной армии. А у партизан накопились изрядные счеты к изменникам, опустошавшим села и истреблявшим мирное население. Их принялись расстреливать, не особо разбирая, кто больше виноват а кто меньше. Здесь же, вблизи границ, уничтожили около 40 тыс. солдат и офицеров. Остальных судили, они получили различные сроки заключения. Главные союзники и помощники нацистов предстали перед судом в 1946 г. Глава сербского правительства Недич приговора не дождался, покончил с собой. Генералы Рупник, Михайлович и др. были расстреляны.
Аналогичным образом пытался уйти к американцам генерал Власов со своими двумя дивизиями. Двинулся в Чехию, вступил в тайные переговоры с союзниками, чтобы его воинству предоставили политическое убежище. В данное время Соединенные Штаты отнюдь не намеревались нарушать ялтинские договоренности с СССР. Правда, имеются все основания предполагать, что союзники готовы были втайне сделать исключение для самого генерала. Без подчиненных. Глядишь, на будущее пригодится. Власова укрыли в машине под коврами, тайно повезли в американскую зону оккупации. Но рядом с ним уже находились советские агенты, отслеживали каждый шаг. Его захватили.
А власовцев окружили советские войска, потребовали сдаваться. Некоторые разбежались по лесам, но их находили и убивали чехи. Часть власовских солдат все-таки обошла американские контрольно-пропускные пункты, без разрешения перебежала в их зону. Их выдавали Советскому Союзу. Выдавали и казаков, которые соблазнились служить Гитлеру, выдавали солдат «Остгруппен» и «хиви». Выдавали даже таких, кто успел послужить в союзных армиях, надеялся получить гражданство. Англичанам и американцам были не нужны русские. В Москве прошло несколько показательных процессов – над Власовым и его соратниками, над Красновым и казачьими руководителями. Их казнили. Но жизни рядовых власовцев, казаков, полицаев спасла послевоенная разруха. Рабочих рук катастрофически не хватало, их отправляли в лагеря, трудиться на стройках, рудниках.
«Вождь» дальневосточных русских фашистов Родзаевский при наступлении советских армий на Маньчжурию бежал в Шанхай. Победы СССР над Германией и Японией напрочь перевернули его мировоззрение. Он приходил к выводу, что ошибался, отрекался от своих взглядов. Написал статью «Неделя, перековавшая душу», покаянные письма Сталину и командующему Забайкальским фронтом Малиновскому. Признавал величие Советского Союза, его преемственность от царской России, славил Сталина как собирателя российских земель, сравнивал с Иваном Калитой. Органы госбезопасности забросили ему удочки о возможности вернуться на родину, пообещали неприкосновенность, работу журналиста-агитатора. Родзаевский находился в состоянии душевного кризиса, ухватился за такие перспективы. Приехал в советское посольство в Пекин.
Но натворил он слишком много, его считали опасным – после японцев такой деятель мог найти других покровителей. Чекисты специально выманивали Родзаевского. Вернувшись в СССР, он сразу был арестован. Его присоединили к политическим противникам, захваченным на Дальнем Востоке: рядом с ним на скамье подсудимых оказались атаман Семенов, генерал Бакшеев, Михайлов, Охотин, Ухтомский, Шепунов. Родзаевскому поставили в вину создание «Русской фашистской организации» и руководство ею, сотрудничество с японским командованием и разведкой, личное участие в ряде провокаций, помощь в подготовке шпионов и террористов. В августе 1946 г. Родзаевский и другие обвиняемые были осуждены и расстреляны.
Но многим фашистским деятелям удалось избежать ответственности. Лидер бельгийских рексистов и командир дивизии СС «Валлония» Дегрель был на родине осужден за измену на смертную казнь – но заочно. Он подсуетился бежать в Испанию. Покровительство ему оказала и католическая церковь: напомню, рексисты изначально создавались как радикальная католическая организация. Испанские власти отказались выдать его на родину – отговаривались, что он болен. Когда «выздоровел», выехал в Аргентину. В 1954 г. Дегрель вернулся в Испанию под чужим именем, получил гражданство, основал строительную фирму и стал преуспевающим бизнесменом.
Некоторых французских фашистов спасли их покровители-парфюмеры из компаний «Коти» и «ЛОреаль». Пристроили в испанские филиалы своих фирм, снабдили документами. А католическая церковь сыграла ключевую роль в спасении руководства хорватских усташей. Их «поглавник» Анте Павелич, министр внутренних дел Хорватии Андрия Артукович, начальник лагерей смерти Векослав Любурич, начальник усташской секретной полиции Джордже Врантич, комендант самого страшного лагеря Ясеновац Любо Милош и многие другие палачи, залившие страну кровью сербов, евреев, цыган, были приговорены в Югославии к смерти. Но католическая церковь укрыла их. Переправила по своим каналам в Италию, а оттуда – в Испанию и Аргентину.
Ну а как же! Они боролись с православием! Истребляли и «обращали» православных! Выше уже отмечалось, что один из идеологов и проводников геноцида сербов архиепископ Степинац даже удостоился в Ватикане чина «блаженного». Остальных убийц также не оставляли без покровительства. Благодаря поддержке Рима Павелич сумел в эмиграции возобновить политическую деятельность, основать партию «Хорватское освободительное движение». А когда он умирал в Мадриде в 1959 г., папа Иоанн XXIII прислал ему личное благословение!
Рим взял под свое крыло не только хорватских палачей, но и украинских – ведь они тоже пытались содействовать торжеству католицизма, насаждали и утверждали униатскую церковь. Командир украинских эсэсовцев генерал Павло Шандрук в последние дни войны вывел две своих дивизии в Австрию, к англичанам и американцам. Благодаря заступничеству Ватикана к ним отнеслись совсем не так, как к власовцам или казакам. Приняли, разместили. Католики подключили к данной проблеме генерала Андерса – он командовал польским корпусом в составе британских войск, а Шандрука знал по совместной службе в Польше.
В результате «Галичину» и 2-ю украинскую дивизию британцы и американцы оформили у себя не в качестве эсэсовцев, не в качестве изменников. Даже не пленными! Записывали как «обслуживающий персонал» – наряду с насильно угнанными «остарбайтерами». А для таких выдача на родину была необязательной. Их вообще регистрировали не советскими, а польскими подданными, предоставляли разъезжаться в Канаду, Австралию и другие страны. Точно таким же образом союзники не выдавали нашей стране эстонских, латвийских, литовских фашистов. Регистрировали «обслуживающим персоналом», предоставляли им оставаться на Западе, помогали устроиться. Знали – наступит время, и они пригодятся.
Но если под командой Шандрука воевала и сдавалась одна ветвь украинских фашистов, мельниковцы, то на территории СССР и Польши осталась вторая, Украинская повстанческая армия (УПА) Бандеры. Она пыталась развернуть широкую борьбу, но летом 1945 г. высвободились советские войска с фронтов, принялись наводить порядок в тылах. Крупные части УПА были сразу раздавлены. Остатки их разбрелись по лесным «схронам», продолжали нападать исподтишка со звериной жестокостью. По советским архивным данным, с 1944 по 1956 г. от рук бандеровцев погибли 50 православных священников, около 3 тыс. советских, партийных и комсомольских работников, свыше 20 тыс. мирных жителей.
Однако о нравах бандеровцев наиболее красноречиво свидетельствует другая акция. В их отряды прибилось несколько тысяч немецких солдат и офицеров, бродивших по советским тыловым районам. Но в 1946 г. ОУН начала наводить тесные связи с американскими спецслужбами, от нацистов требовалось отмежеваться и предстать «борцами за демократию». От бандеровского руководства прокатилась команда, и все немцы были единым махом перерезаны! Убивали их украинские «боевые товарищи». Те, кто вместе отбивался от русских, вместе выходил из окружений, спал под одной шинелью. Но и такие мерзости никак не помогли бандеровцам. Советские войска постепенно теснили их, уничтожали одно гнездо за другим. По селам для защиты от террора создавались истребительные батальоны.
В сентябре 1947 г. стало ясно – повстанческое движение обречено. Бандеровцы собрали последний «кулак» из четырех полков, двинулись прорываться в Словакию. Но части НКВД обложили их с разных сторон. Большинство боевиков погибло или попало в плен. Некоторые все же уходили за границу. Американцы их тоже не выдавали, сохраняли «на потом». 17 марта 1951 г. от лица УПА был издан призыв к правительству США помочь повстанцам в борьбе с советской властью и русскими. Но это уже была чисто пропагандистская акция. В СССР повстанческим движением больше не пахло. Остались мелкие отрядики и банды, последние из них удалось ликвидировать только к 1956 г. Самого Бандеру наша разведка выследила в Мюнхене, 15 октября 1959 г. агент КГБ Богдан Сташинский прикончил его.
Кстати, Сталин в данный период ликвидировал и униатскую церковь на Украине. В ноябре 1944 г. умер униатский митрополит Украины Шептицкий – ярый русофоб, еще в Первую мировую войну работавший на Германию и Австро-Венгрию, и советское руководство «рекомендовало» униатам слиться с православной церковью. Преемник Шептицкого Слипый и еще несколько иерархов были осуждены за сотрудничество с оккупантами и бандеровцами. Но значительная часть униатского духовенства в этот период тоже желала воссоединения церквей, хотела перейти под эгиду Московской патриархии – так же, как западные украинцы после нескольких веков разделения воссоединились с восточными собратьями. Сталин подобные настроения поддержал. В 1946 г. состоялся Львовский Собор, и по его решению униатская церковь прекратила существование, официально слилась с православной.
Впрочем, Ватикан начал создавать нелегальные структуры униатов на Украине, а в 1990 г. Михаил Сергеевич Горбачев встретился в Риме с папой Иоанном Павлом II. Побеседовали, в полной мере нашли общий язык, и советский президент отменил запрет на деятельность униатской церкви, приказал вернуть ей все храмы и имущество, перешедшие в 1946 г. к Московскому патриархату. И тогда же пришло время сохраненных бандеровцев, мельниковцев, прибалтийских фашистов. Пригодились! Еще как пригодились! Переучивать и перевоспитывать украинцев, эстонцев, латышей, литовцев. Травить и преследовать русских.