Про объем

#дедлайн #заказчик #вомбат

Что общего у сценариста с вомбатом? Оба срут кирпичами. Я не шучу (про вомбата так уж точно).

Нет, правда. Вомбачьи экскременты, как известно, имеют форму куба. Это отличает их от обычного говна, потому что они как бы уже расфасованы, имеют заданную форму – и их в таком виде можно воспринимать. Как-то к ним относиться.

Со сценарием – да и с любым текстом – то же самое. Чтобы его можно было как-то воспринимать, у него должны быть твердые рамки. Лучше – такие, которые делают его аккуратным кубиком, то есть придают ему форму. Это рамки дедлайна, к которому его нужно написать, и объема, в который его следует уложить.

С дедлайном мы в этом канале как-то разобрались. А вот с объемом, как выяснилось, проблема.

Большинство людей считает, что объем – это груди. Ну, максимум – средств. К тексту, с их точки зрения, объем не имеет никакого отношения, а школьные задания типа «напишите сочинение на шесть страниц» кажутся им учительским произволом.

Все бы хорошо, но некоторые из этих людей вырастают и становятся заказчиками. Такие заказчики говорят: «Неважно, сколько знаков/страниц/серий нужно. Вы пишите, как пишется, а мы посмотрим». Стоит ли говорить, что заканчивается это всегда одинаково? «Мы думали, вы хороший журналист/писатель/сценарист, а вы нам что написали?».

Объем – это важная характеристика будущего текста, а также знак того, что заказчик у себя в голове как-то этот текст представляет. То есть – знает, чего хочет. Ведь на стадии замысла роман-эпопея отличается от газетного фельетона так же, как опубликованный роман-эпопея отличается от напечатанного газетного фельетона. У них разный сюжет, разный уровень проработки деталей, разные детали – все разное, включая лексику и синтаксис. И если сразу не подумать о том, что ты пишешь, – эпопею или все-таки фельетон, – можно вместо аккуратного кубика произвести тонну какого-то говна (это если вернуться к нашим вомбатам).

Сценарист, который пишет в определенный хронометраж, знает это как никто. Придумывая историю с нуля, первое, что я про нее решаю, – это ее будущий объем. И не потому, что мне, как Маяковскому в литературном журнале, платят из расчета за строчку (увы). А потому, что любая история работает только в силу того, что она в какой-то момент кончается.

Именно в тот момент, когда история вся целиком позади, тот, кто ее прочитал/посмотрел/услышал, начинает чувствовать. А если история была хорошая – то и думать, и даже дышать. Мастерство любого писателя – не только сценариста – состоит в том, чтобы создать для читателя или зрителя именно этот момент, когда все, что от истории осталось, – это человек, внутри которого она теперь живет целиком. И если писатель не знает, где этот момент и когда он наступит, он не сможет никого к нему привести.

Поэтому бесконечных историй не бывает. Бесконечная история – это как если бы вомбат срал одним нескончаемым кирпичом. Во-первых, это был бы уже не кирпич, а я даже не знаю что, труба какая-то. А во-вторых, вомбат бы тупо сдох, так и не успев заняться в своей жизни хоть чем-нибудь другим.

Вот так и сценарист. Чтобы у него вышел хороший куб, важно понимать, какого он будет размера. Тогда хоть ясно, как сильно надо напрячься, чтобы его произвести. И выйдет ли этот куб вообще. И когда он выйдет.