Глава 23

Ранним утром в дверь Евгения Петровича постучали. Он открыл. Вышел на улицу.

Во дворе его ждали старенькие «Жигули». Евгений Петрович сел в машину, и она выехала за город.

А спустя два часа в том же дворе появился Борис. Он выглядел озабоченно, под глазами проступили темные круги – следы ночных бдений. Борис вошел в подъезд, толкнул дверь, обитую дерматином, с теми же раздражающе торчащими кусками ваты.

Дверь оказалась заперта. Тогда Борис постучал к соседке.

– Уехал он. Пришли за ним, еще когда светало, – пояснила женщина.

– И куда же он мог уехать в такую рань? – удивился следователь.

– По делам, мало ли, хотя какие у него дела… – ответила соседка.

Выудив у нее информацию о «Жигулях», Борис покинул подъезд и встал в раздумье во дворе.

Жаль, что не застал краеведа дома. Так хотелось обсудить с ним прочитанное…

Взгляд его привлек свежеотпечатанный рисунок протектора на земле: череда одинаковых ромбовидных «шашек» была типична для автопрома советских времен. Но на черной, еще влажной от ночного дождя земле среди «шашек» остались едва заметные светлые спрессованные кусочки. Борис присел и взял самый крупный из них на палец. Рыжая глина!

– Там на утренней пороше отпечатались калоши, – продекламировал вслух следователь любимое стихотворение детства. – Так-с…

Борис вернулся и вновь постучал к соседке:

– Так вы говорите, за ним приехали на «Жигулях»?

– Да, – ответила та.

– А в этой машине вам ничего не показалось странным?

Баба задумалась. Что-то, конечно, было не так. Но что именно?

– Не знаю я, – пожала она плечами, – колеса как-то выпирали. И цвет такой у машины интересный. Салатовый. Как ваша футболка.

Борис ненавидел эту футболку. Сегодня надел по чистой случайности: жена отомстила – повесила свежую футболку на спинку стула. Домашний прапорщик…

– Да. Интересный цвет, согласен, – поддакнул следователь, – а номера? Номера видели? И раньше эта машина приезжала сюда?

– А как же. Приезжала. Раз в месяц, раз в два месяца – обязательно, – сказала соседка.

Номера она, естественно, не помнила. Но и этих сведений оказалось достаточно.

Машина явно принадлежала какому-то Самоделкину. Ведь это ж догадаться надо: поставить на «Жигули» шины от грузовика! Значит, из-за нестандартных колес у хода появились погрешности, влияющие на ее управляемость. То есть Самоделкину пришлось вносить и другие существенные изменения. Автомобиль получился уникальный. И при желании его легко можно найти. Борис уже догадывался, где именно следует искать.

Как следопыт, он прошел по двору, присматриваясь к отпечатку резины «Жигулей». Вышел через арку и сел в свою машину. Чутье подсказывало ему, что ехать за салатовыми «Жигулями» нужно немедленно.

Окольными путями, уходя от пробок, Борис выскочил на шоссе, ведущее за город.

Однажды он прочел в местной газете статью о мастерах, изготавливающих различные народные сувениры с символикой Тобольска. Эти мастера хранили древние секреты художественной резьбы по кости и обточке природного камня, изготовления женских украшений из бересты. Они расписывали деревянную посуду и матрешки «под хохлому», плели корзинки и шкатулки из соломы и ротанга.

Но не это было сейчас главным для Бориса. Мастера делали изделия из глины, которые пользовались огромным спросом у туристов. А основное место промысла глины находилось на яру в одной деревне на Тоболе. Там, у высоких речных берегов, целое село и лепило свои поделки.

В статье писалось, что жители его ведут замкнутый образ жизни и свято хранят традиции старины. Для собирателей фольклора здесь было раздолье. Но далеко не всякий мог войти в доверие к умельцам.

Борис подъехал к деревне примерно через полтора часа. Она как будто вымерла.

Раньше следователю не доводилось здесь бывать. Он медленно двигался вдоль единственной, а посему главной улицы, мимо скучных деревянных домов с серыми от дождей заборами. Возле одного он увидел мальчишку, копающегося в куче песка. Остановил машину, вышел.

– Привет, парень. Мамка дома?

Мальчишка вскинул на незнакомца светлые задумчивые глаза.

– Чего молчишь? Я ищу машину… во-от такого цвета, – и он показал на свою футболку.

Мальчишка улыбнулся.

– Идем, покажу, – сказал он, поднялся с песка, отряхнул колени и пошел вдоль улицы.

– Погоди! – крикнул Борис, – у меня же своя. Давай прокачу.

– Нет, – ответил малец, – тут близко.

Следователь потоптался с минуту, потом махнул рукой и двинулся за парнишкой.

Дом, в который они шли правда оказался совсем рядом. Паренек открыл калитку в массивных деревянных воротах. За ними стоял странный автомобиль, порождение на все гораздых рук. Он был выкрашен в чудовищный светло-зеленый цвет. И состоял, судя по всему, из различных элементов, предлагаемых в ассортименте автомобильной свалкой.

– Скажи, малыш, а ты не видел, приезжал ли сегодня утром на этой машине такой высокий худой дядя из города?

– Он на корабле, – ответил мальчик, указывая на большой дом.

– Как интересно, – произнес следователь, раздумывая, при чем тут корабль и не болен ли парень.

– Пошли со мной, – мальчик неожиданно крепко взял Бориса за руку и повлек его в дом.

Борис вслед за мальчиком поднялся по ступенькам крыльца и вошел в сени. Здесь стояло столько пар обуви, будто собралась вся деревня. Впрочем, видимо, так оно и было, потому что дом полнился голосами, в отличие от мертвых улиц, по которым не бродили даже собаки.

– Входи, – позвал за собой мальчик и открыл следующую дверь.

Борис вошел. И ему показалось, что только что оживленно говорившие люди разом замолкли.

Мальчик прошел на середину большой комнаты, в которой за столами, стоящими вдоль стен, и на лавках сидели человек сорок разновозрастных баб и мужиков. Борис не сразу заметил Евгения Петровича. Краевед озадаченно смотрел на него из правого угла комнаты. На столах находилась нехитрая деревенская еда, у каждого на тарелке лежал творог. Борис почему-то решил, что попал на поминки.

– Здрасьте, – нерешительно сказал он с порога и с надеждой посмотрел на Конина.

Но Евгений Петрович сидел, будто в рот воды набрал. Борису стало нехорошо, даже как-то муторно. И дернула его нелегкая искать краеведа! Мало ли какие у него тут дела…

– Ты кого привел, Илюша? – ласково спросила у ребенка одна из баб.

Мальчик равнодушно посмотрел на нее и сел на табуретку.

– Пить хочу, – сказал он.

Собрание переглянулось. Борис чувствовал, что он здесь – незваный гость, который, как известно, хуже татарина.

– Евгений Петрович, я поговорить с вами хотел. Я вас во дворе подожду… – произнес он, и собрался уж было уходить, но мальчик резво вскочил с табуретки и схватил его за штанину.

– Оставайся! – велел он.

Его слова словно послужили командой для взрослых. Началось движение и суета. Кто-то сорвался со своего места, для Бориса тут же освободилось пространство по центру стола у окна, перед ним поставили чистую тарелку, бухнули туда творога, рядом появилась тарелка с варениками в масле, салаты, хлеб.

Борис сел, стал орудовать ложкой и прислушиваться к вновь ожившему разговору. Говорили о какой-то житейской ерунде, о посевной, о поломках техники, о муке и дороговизне в магазинах. Борис злился на себя: притащился в такую даль только затем, чтобы поесть творога с варениками да послушать деревенский треп.

Краевед молчал в своем углу и как-то невесело посматривал на следователя.

И вдруг незаметно бытовые разговоры сменились какими-то сказками. Борис поразился, как серьезны и по-детски доверчивы стали лица рассказчиков и слушателей. «Как в пионерлагере после отбоя», – подумал он и вспомнил страшилки из серии «В черной-черной комнате стоял черный-черный гроб…»

Однако присутствующие продолжали тему страшилок без малейшего намека на юмор.

– Как-то Александр Михайлович шел среди болот, а за ним деревенские мальчишки. Задразнили они его: «Богомол, богомол, заставь лягушек замолчать». Александр Михайлович поклонился, зашептал, и лягушки смолкли. «Это случайно!» – закричали мальчишки. Тогда он опять зашептал. И вдруг лягушки по всему болоту заквакали славословия.

– А в другой раз Данила Филиппович вскипятил воду в банке. Только поглядел на воду эдак сурово, вода и забулькала.

Рассказы о каких-то чудаковатых мужичках сменяли один другой, Борису даже показалось, что эти байки передавались по кругу, как бывает у детворы в играх.

А потом вдруг все стали вставать со своих мест и пошли в соседнюю комнату. Борис подошел к Конину с немым вопросом в глазах.

– Молчите, – прошептал краевед, – или бегите отсюда, или молчите и смотрите.