Глава 47

«Помешаешь», — хотелось огрызнуться Киаре. Соседство и с одним архимагом Светлого Круга в лице Мореллы не слишком радовало. А она, на минуточку, едва ли не самая приятная их представительница.

Повезти Киаре не могло — Аргус благосклонно кивнул на стул рядом с собой.

— Не помешаешь, Грегор. Выпьешь с нами?

— Нет-нет. — Он осуждающе покосился на графин, но на свое счастье читать нотаций по этому поводу не стал. Видимо, правильно расценил отнюдь не доброе выражение лица Марка. — Я всего лишь хотел выразить соболезнования по поводу вашей… утраты.

— Тоже мне утрата — пигалицей больше, пигалицей меньше, — Морелла равнодушно пожала плечами. — По Гленне и матушка родная не горюет, а лично я тем более не собираюсь.

— Ну что вы, леди, разве пристойно светлым магам так рассуждать? Всякая жизнь ценна, — с апломбом возвестил Нэльтан и тут же тихо рассмеялся, словно сказал какую-то удачную шутку. А вот Киара скривилась, в очередной раз поражаясь его двуличию — не будь с ними Грозной Морел, северянки с соответствующим характером, ни намека на веселье в его фразе не было бы.

— Да-да, пойду скажу это гренвудцам. Авось проникнутся нашим человеколюбием и перестанут калечить чужих детей.

— Не то чтобы я защищал гренвудские эксперименты над магами… — медленно проговорил Нэльтан с явным сомнением на физиономии. Защищать он, может, не защищал, но наверняка всячески сочувствовал радикальным идеям гренвудцев. Темных магов Нэльтан ненавидел, и силу этой ненависти Киара буквально испытала на собственной шкуре. — Но не могу не согласиться, что светлым быть куда лучше. Не так ли, Маркус?

Определенно не так. По крайне мере именно это легко читалось в его взгляде. И хорошо что только во взгляде, а не в искрах на кончиках пальцев. Хотя Киара могла поклясться — запустить в Нэльтана чем-нибудь убойным Марку сейчас хотелось очень сильно.

— Не думаю, что окрас магии стоит моей жизни, — холодно заметил он. — Как и ещё шестнадцати несчастным, один из которых уже мертв.

— Возможно, ты прав. Но некоторым темным, — тут он весьма красноречиво скосил глаза на Киару, — и впрямь лучше бы отправиться к праотцам. И не портить жизнь приличным людям. Я бы на твоем месте всерьез задумался о своем… окружении.

— И что не так с моим окружением?

— Взять хотя бы Блэр, — ничуть не стесняясь, выдал Нэльтан, на присутствие этой самой Блэр наплевав. Хотя, чего ещё ждать от главного светлого ублюдка в Эрмегаре. — Вот уж кому точно не место в приличном обществе. Хорошо, хоть император вовремя одумался, отправив её подальше от себя, мести полы в Имперской полиции.

Судя по тому, как вспыхнули искры на ладони Марка, со светлым мудаком он был категорически не согласен. Киара и сама была не прочь сотворить с Нэльтаном что-нибудь несовместимое с жизнью, но знала, что того одним заклятьем не свалишь. Как ни крути, архимаг, пусть и сравнительно молодой. Да и не хотелось выбиваться из образа благовоспитанной дамы. Это на свадьбах потасовки хорошо смотрятся. Киара всё же слишком некромантка, чтобы устраивать бойню на поминках.

— Грегор, драгоценный мой пироман, свали куда-нибудь подальше, — взмолилась она, укладывая ладонь поверх руки Марка. — Сегодня я не в настроении играть в ведьму и инквизитора, равно как и выслушивать твои лишенные всяческой оригинальности оскорбления.

— Оскорблять тебя — всё равно что в грязи замараться, Блэр. Как есть цепная сучка Темного Круга, и пользы от тебя — трупы потрошить да кости вываривать.

Это было обидно. Настолько, что Киара едва удержалась, чтобы не залепить в эту лощеную морду проклятьем попротивнее. Но Марк оказался быстрее. Он подскочил с места, плавным движением отодвинул её за спину и вскинул ладонь, на которой тут же возникла небольшая шаровая молния. Но маленькой она точно будет недолго, если Грегор продолжит в том же духе.

— Можешь попробовать оскорбить меня.

— Ну вот, как я и говорил — Киара Блэр портит всё, к чему прикасается.

Киару окатило волной магии, такой сильной, что от искр защипало пальцы. Ощутили этот всплеск и старшие Эйнтхартены, мрачно наблюдающие за развернувшейся сценой. Судя по выражению лица леди Мореллы, внука она поддерживала целиком и полностью, хотя и не спешила разбрасываться убийственными заклятиями. По крайней мере на виду у сотни человек (и не-человек), собравшихся в парадном зале поместья.

— Вы оба, сходите проветритесь, — не поворачиваясь, проговорила она хлестко. Марк даже не пошевелился, а Киара была слишком зла, чтобы взять и послушаться светлую магичку. Пусть это и Грозная Морел. — Мне повторить?

— Дети, дайте старшим поговорить, — куда более мягко попросил Аргус. Этот тон, спокойный и несколько заботливый, какого Киара по отношению к себе слышать не привыкла, неожиданно возымел действие.

Она обхватила запястье Марка, отчего кожу закололо сильнее — несмотря на многочасовые совместные тренировки, приятного в чужой агрессивной магии было мало. По счастью, длилось это недолго — Марк всегда боялся ей навредить, а потому, несколько раз вдохнув и выдохнув сквозь зубы, вернул разбушевавшуюся силу на место.

Он высвободил руку и, не говоря ни слова, направился к выходу на балкон.

— Я не считаю, что ты… испортила меня, — выпалил он прежде, чем Киара успела закрыть за ними дверь. — И никому не позволю так считать.

— Да при чём тут это? — Она выразительно закатила глаза. — Большая часть Светлого Круга вот уже восемнадцать лет кряду мечтает увидеть «цепную сучку» в железном гробу. А ты — всего лишь очередной повод задеть меня

Марк молчал долго — то ли стараясь успокоиться, то ли пытаясь решить, хочет он дальнейшего разговора или нет. И всё же не удержался:

— Что произошло восемнадцать лет назад?

Киара, признаться, малодушно надеялась, что Марк всё это услышит от кого-нибудь другого. Скажем, от папаши-трепача или от своей грозной бабки.

И, разумеется, боги посмеялись над этими наивными надеждами. Извольте, Блэр, не разгребать дерьмо чужими руками.

Молчать всё равно не имеет смысла. В конце концов, Грегор Нэльтан — не первый и не последний, кто норовит швырнуть Киаре в лицо её же увлекательное прошлое.

— Моя маменька, как и подобает вырожденке, не слишком дружила с головой, — неохотно начала она. — Когда леди Эрин покончила с собой, мне было пять лет. Сбросилась со скалы, прямо у меня на глазах. Ещё через три года помер папенька, но прежде пошел вразнос и спустил в карты едва ли не всё своё немалое состояние. Само собой, никто не желал брать на воспитание обнищавшую девчонку с дурной наследственностью — как потом такую с рук сбудешь?.. Никто, кроме моего кузена, а ему и самому тогда едва стукнуло семнадцать…

Кузен Вал принадлежал к той породе людей, из которых не выходит ни героев, ни злодеев, но Киаре он казался храбрым рыцарем: спас несчастную сиротку от приюта, а Кэрсталь — от разорения. К тому же Вал всегда был к ней добр, чуток и внимателен; не в пример папаше-грубияну — тот истово следовал завету: «Пожалеешь розги — испортишь ребенка».

А ещё у Валдара-рыцаря имелась своя принцесса — Лориенна.

Нет, сейчас-то Киара понимала, что принцесса из Лориенны вышла так себе: не было в ней ни благородства, ни породы. Вполне себе деревенщина, нагловатая и бойкая, фигуристая, с курносым веснушчатым носом. Но тогда, две дюжины лет назад, Лори казалась ей самим воплощением красоты, любви и материнской заботы. Челядь диву давалась, до чего жена хозяина обожает малахольную девицу. Казалось, ей только и надо было, что угодить «моей юной принцессе». Шептались, мол, была бы нелюдь глазастая мальчиком, так ушлая деревенщина Лори давно бы муженька извела да за ту нелюдь замуж выскочила — гадость-гадость, но на что ни пойдешь, чтобы из госпожи Блэр сделаться леди?

Лори оказалась ну очень ушлой деревенщиной. И извела свою юную принцессу.

Ну, попыталась.

Когда сила пробудилась, Киаре было четырнадцать, и она лежала при смерти. (И мало кто по этому поводу горевал.) Точнее, в один миг лежала, а в другой — уже была в холле, слабая и разбитая, но всё же здоровая. Плещущая сырой силой, которую не могла — и не думала — контролировать.

Целую вечность она стояла и слушала, как надрывается в колыбели малютка Мирейя, пока её родители орут друг на друга, не щадя глоток.

Лориенна травила свою любимую невестку «Крадущейся тьмой» — да, любят же фейри придумывать звучные названия для всякой дряни. Травила долго и понемногу, чтобы никто не заподозрил. Даже денег накопила, чтобы дать взятку городскому лекарю, спешно вызванному её мужем из Синтара. Очень уж хотела стать леди Блэр, так Валу и сказала: мол, девчонку жаль, но потом ещё поблагодаришь, ведь твои дети будут благородными особами. Вал заботу супруги не оценил: кричал на неё, кажется, даже дал парочку оплеух… он-то в лорды не метил и на подлость не был способен…

…но всеми жалкими человеческими силенками защищал эту лицемерную тварь. Пытался защитить, за что и поплатился сполна — двенадцатью годами в громоздком инвалидном кресле; он до сих пор с трудом передвигался на своих двоих. И Киара сейчас, пожалуй, могла понять эти попытки — кто не вступится за свою жену, когда её буквально рвут на куски?

Да, понять могла. Но простить, даже спустя двадцать лет, так и не получилось.

Валдар больше не был её рыцарем. О нет, он вмиг обернулся поседевшим прежде времени занудой, сварливым, увечным и… жалким. Людишки — они сплошь жалкие, слабые и вообще дутые ничтожества, если разобраться. Киаре, может, и не хотелось бы быть такой нетерпимой дрянью… но до обретения силы людишки не единожды успели её обидеть, унизить и… убить. После же её нянчил весь Темный Круг — а сильнейшим свойственно презирать слабаков с таким остервенением, будто те лично в чём-то провинились.

Киара помнила, как взяла на руки ребенка, чтобы убаюкать. Помнила, как отпрянули друг от друга Вал и Лори, её так называемая семья. Помнила и единственное произнесенное ею слово — «Зачем?..» Дальше всё было как в тумане, но и то немногое, что сохранилось в памяти, Киара предпочла бы забыть как страшный сон.

Она убивала Лориенну долго. Очень долго и до жути изощренно, уж как для забитой девчушки, за всю жизнь не обидевшей и мухи. То, что осталось, хоронили в закрытом гробу, и удивительно, как кузен Вал не свихнулся при виде своей фрагментарно уцелевшей женушки. «Она заслужила… заслужила!» — повторял тот, как заведенный. Киара до сих пор знать не знала, кого Валдар пытался убедить — её или себя?

К рассвету прибыли архимаги, темные и светлые. Сначала они едва не передрались между собой, а уж потом сообщили, что Киара взбаламутила кладбище, прокляла землю и уничтожила всё живое на милю вокруг… людей, животных, даже растения иссушила и рассыпала прахом. Чудом выжили только Рея и Вал. На проклятую землю пригнали две дюжины магов-виталиков, а виновницу торжества кое-как отодрали от рыдающего младенца и силком утащили в Иленгард.

— Я убила её, — просто сказал Киара, стискивая трясущимися пальцами эфес шпаги. — Потому что было слишком больно, потому что предатели не должны жить и… Да что врать попусту — я убила её, потому что могла! И хотела. Но никого и не интересовали причины. Темные меня оправдали, можно сказать, без суда и следствия — мол, тупые человечьи твари сами виноваты, довели бедного ребеночка, туда им и дорога. Светлые, тоже не разбираясь, решили убить на месте. Сжечь чудовище! — передразнила она экзальтированные восклицания Грегора Нэльтана. Вышло весьма узнаваемо. — Чудовище, как видишь, немного недожарено: Джердис и Линдтерн в меня вцепились, как нежить в парное мясо, а потом и сам император вмешался. Я осталась жить на потеху ему и Темному Кругу, и лишь до тех пор, пока могу удержать свою силу на коротком поводке. Вот, в общем-то, и весь секрет…

В ответ на эту исповедь Марк не сказал ничего. Только сильнее сжал пальцы на парапете, так, что побелели костяшки. Киару это молчание ничуть не радовало — лучше бы он и впрямь сразу высказал всё, что думает, назвал злобной сукой и презренной убийцей. Неприятно, но хотя бы понятно и — что уж там — вполне ожидаемо.

А потом, когда Киара всерьез поглядывала на дверь, собираясь уйти, забрать из дома Эйнтхартена три своих платья и свалить уже к вредному, но верному Бусику, её окатило чужой силой. Темной, густой и внезапно контролируемой. Она взметнулась вверх, уходя в небо, над городом повисли сумерки, какие обычно бывают накануне грозы, в воздухе ощутимо запахло озоном и прохладный ветер коснулся волос, унося за собой жару месяца Солерис. Над Иленгардом загрохотало, а Марк, спокойный и какой-то отрешенный, повернулся к ней.

— Если бы ты могла вернуться в тот день, ты оставила бы её в живых?

Даже если здесь и сейчас следовало соврать, Киаре это и в голову не пришло.

— Щадить предательницу? Ни за что.

— Хорошо, — кивнул Марк и посмотрел на небо, где вовсю сверкали молнии. — Ливень будет. Пойдем домой?