16 

 Год назад.

 — Баби, Баби! — стучит Даниела в дверь ванной.

   Но Баби не слышит. Она стоит под душем, и вдобавок по радио на полную громкость поют U2. Наконец Баби что-то услышала. Будто сильный стук, выбивающийся из ритма ударника. Она закрывает воду и, не вытираясь, убавляет звук.

 — Ну что там такое?

   Даниела вздыхает с облегчением:

 — Наконец-то, я уже целый час стучу. Тебе Паллина звонит.

 — Скажи ей, что я в душе, перезвоню через пять минут.

 — Она говорит, у нее что-то срочное.

   Баби фыркает.

 — Ну ладно! Давай сюда телефон.

 — На, держи.

   Баби отворяет дверь. Даниела стоит с трубкой в руке.

 — Только недолго, мне должна Джулия позвонить.

   Баби вытирает ухо, прежде чем поднести к нему трубку.

 — Ну, что там стряслось?

 — Ничего, хотела просто поболтать. Чем занимаешься?

 — Принимала душ. Не знаю, как это у тебя выходит, но ты все время звонишь мне, когда я в ванной.

 — Ты разве не встречаешься сегодня с Марко?

 — Нет, он сегодня пошел к другу заниматься. У него экзамен через два дня. Биология.

   Паллина на секунду умолкает. И все же решает ничего не говорить.

 — Отлично, я зайду за тобой через десять минут.

   Баби берет маленькое полотенце и вытирает волосы.

 — Я не могу.

 — Ну пойдем, съедим по пицце...

   Баби пытается возразить. Но все причины — усталость, несделанные задания и безумное желание посидеть дома в халате и ночной рубашке перед телевизором — разбиты в пух и прах. Через некоторое время она уже сидит на Vespa позади Паллины, изрядно напуганной движением в час пик.

 — Ты куда едешь?

 — А что?

 — Мы не к Баффетто едем?

 — Нет.

 — А почему?

 — В жизни нужны перемены. Баби, ты теперь такая обыкновенная! Всегда к Баффетто, всегда «хор» по латыни, все как всегда! Кстати, а с кем ты сейчас?

 — Как это — с кем? С Марко вроде бы.

   Баби обескураженно глядит на Паллину. Неизвестно почему, но она уверена, что подруге Марко не нравится.

 — Вот видишь, ты и тут такая скучная! Надо что-то менять.

 — Какого праздника?

 — Ну... мы уже кучу времени никуда не ходили вдвоем.

   Баби думает: а ведь она права. Когда она изредка куда-то ходила, то только с Марко. И теперь так хорошо быть здесь, с подругой. Пал-лина роется в карманах куртки. Наконец вытаскивает заколку со стразами и сердечками из камушков, собирает волосы и закалывает их.

   Милое круглое личико показывается во всей своей красе. Баби улыбается.

 — Какая красивая заколка. Тебе очень идет.

 — Нравится? Я ее купила на площади Карли у Брусколи.

   Приносят пиво. Баби смотрит на бокалы: какие большие!

 — Это средние? Какие же тогда большие?

   Паллина поднимает свой бокал.

 — Да ладно тебе. — Она чокается с бокалом Баби, немного пива выплескивается и вспенивается на скатерти.

 — О-о-о-о... — Паллина ставит бокал на стол. — Какой кайф...

   И вытирает рот, тщательно, с силой проводя по губам салфеткой. Иногда ей нравится напускать на себя суровый вид. Баби открывает пакетик хлебных палочек. Вытаскивает одну поподжаристей и начинает хрустеть. Потом оглядывает зал. Группки ребят весело болтают, поглощая кусочки пиццы с помидорами. Девушки с претензией едят ножом и вилкой все, даже асколанские оливки. Юная парочка беседует, ожидая, пока их обслужат. Милая девушка с темными, не очень длинными волосами. Юноша галантно наливает ей вина. Его видно со спины. Неизвестно почему, но Баби кажется, что она его знает. Мимо них проходит официант. Парень его останавливает и спрашивает, готова ли их пицца. И тут Баби видит его в лицо. Это Марко. Хлебная палочка ломается у нее в руках, а внутри что-то обрывается. Воспоминания, чувства, прекрасные мгновения, нашептанные слова любви завертелись в вихре иллюзий. Баби бледнеет. Это видит Паллина:

 — Что с тобой?

   Баби не может вымолвить ни слова. Только указывает куда-то в глубину зала. Паллина оборачивается. Официант отходит от столика. Паллина видит все. Марко улыбается сидящей напротив него девушке. Гладит ей руку, уверенный в том, что скоро принесут пиццу и вечер продолжится как надо. Паллина поворачивается к Баби.

 — Вот же сукин сын. Просто слов нет. Все мужики одинаковые! Это у него такой экзамен по биологии! К анатомии, наверное, готовится.

   Баби молча опускает голову. По щеке ползет слеза. На подбородке она останавливается, но подгоняемая печалью, ныряет в пустоту.

 — Паллина с сожалением смотрит на подругу.

    Прости, я не хотела.

   Она вынимает из кармана разноцветную бан-дану и отдает Баби:

 — Она, наверное, не к месту, слишком веселая, но все же это лучше чем ничего.

Баби смеется каким-то всхлипывающим смехом. Вытирает слезы и шмыгает носом. Ясные, чуть покрасневшие глаза пристально глядят на подругу. Баби снова смеется, звучит это почти как всхлип. Паллина гладит ее по подбородку, стирая слезу.

 — Ну не надо, не плачь, он того не стоит. Где он найдет другую такую, как ты? Это ему надо плакать. Он не знает, что потерял. Только и может, что гулять с девками типа этой.

 — Как же я его ненавижу!

 — Молодец! Уже лучше. Его надо проучить! — Паллина чокается с подругой, и обе приканчивают пиво одним длинным выстраданным глотком.

   Баби во встрепанном состоянии, она не привыкла напиваться, и вообще положение для нее непривычное, но она решительно улыбается подруге.

 — Ты права. Он у меня получит! Есть идея. Идем, поговорим с Фабио.

   Марко весело смеется, подливая девушке холодного «Галестро». Он умеет развлекать женщин, правда, вино выбирать не умеет совсем.

   В тот вечер владелец «Нуова Фьорентина» мог гордиться. Еще никто столь очаровательный не обслуживал его гостей. Очаровательная, если быть совсем точным. Баби идет между столиков с пиццами в руках. Все ясно. Вот эта, с моццареллой без анчоусов, — ему. Сколько раз он заказывал такую при ней. И сколько раз потом нежно кормил ее из своих рук.

Как больно! Лучше не думать. Она оборачивается. Фабио и Паллина стоят у кассы. Они подбадривают ее улыбками. Баби собирается с духом. Она слегка оглушена. Пиво ударило ей в голову и помогло подойти к столу Марко.

 — Это для вас.

   Она кладет белую фокаччу с сыром перед девушкой. Девушка изумленно смотрит на нее.

 — А это тебе, козел!

   Марко не успел даже удивиться. Моццарелла с помидорами стекает по лицу, обжигающая пицца превратилась в шапку на голове. Фабио и Паллина зааплодировали, а за ними и весь ресторан. Чуть пьяная Баби кланяется. Затем уходит под ручку с Паллиной, вслед ей несутся шуточки гостей и обалделый взгляд девицы Марко.

   Молча они подходят к мотороллеру. Баби тесно-тесно прижимается к Паллине. Но ей не страшно. На улицах куда меньше машин. Прижавшись щекой к спине подруги, она следит глазами за мелькающими деревьями, красными и белыми огоньками машин. Мимо проезжает оранжевый автобус. Баби закрывает глаза. Ее охватывает дрожь, затем проходит. Ее бросает то в жар, то в холод, ей одиноко. Молча они подъезжают к дому. Баби слезает с мотороллера.

 — Спасибо.

 — За что? Я ведь ничего не сделала.

 — Пиво было замечательное, — улыбается Баби. — Завтра в школе я тебя угощаю. Надо отметить.

 — Что отметить?

 — Свободу.

   Паллина обнимает ее. Баби прикрывает глаза. У нее вырывается рыдание, но тут же она овладевает собой. Паллина смотрит, как Баби бежит по ступенькам и скрывается в подъезде. Потом заводит Vespa и уносится в ночь.

   Позже Баби, раздеваясь, вытащит из кармана деньги. Запустив руку в карман снова, проверить, не осталось ли чего, она очень удивляется. Даже улыбается. В кармане — заколка Пал-лины, со стразами и сердечками. Паллина сунула ее в карман подруге, пока они обнимались.