Книга: Эдип в Колоне
Эдип в Колоне
Трагедия
(пер. Ф. Ф. Зелинского)
Эдип, некогда царь Фив, слепец-изгнанник
Антигона, дочь Эдипа.
Исмена, дочь Эдипа.
Полиник, сын Эдипа.
Креонт, фиванский царь, шурин Эдипа
Фесей, афинский царь
Страж в Колоне
Вестник аттических старцев
Без слов: свита Фесея, свита Креонта
Действие происходит близ священной рощи в Колоне, предместье Афин. Вдали виден афинский акрополь.
На дороге, ведущей извне, появляются Эдип и сопровождающая его Антигона.
Эдип
Дитя слепого старца, Антигона,
Куда пришли мы? Как зовут страну?
Кто в ней живет? Кто бедному скитальцу
Предложит скудный милостыни дар?
Ах, о немногом просит он — и меньше
Немногого ему дают — и этим
Доволен он. Довольству научили
Его и горести, и долгий век,
И прирожденный благородства дух.
Итак, дитя, сиденье поищи мне
10 В мирском ли месте, иль в святой ограде.
Узнать пора, куда с тобой пришли.
Мы странники; что граждане прикажут,
Тому должны мы следовать, дитя.
Антигона
Отец-страдалец, городские стены
Еще не близко — если глаз меня
Не обманул. А место здесь святое:
Все виноградом поросло оно,
Маслиной, лавром; рокот соловьиный
Повсюду льется в зелени ветвей.
Но вот сиденье из живого камня;[1]
Согни ж колени; старческой стопою
20 Измерил путь ты долгий, мой отец.
Антигона
Мне не учиться стать; не в первый раз!
Усаживает отца на камень, находящийся в пределах рощи.
Эдип
Услышав, чужестранец, от нее,
Чьи очи видят за обоих нас,
Что в добрый час ты к нам направлен богом
Недоуменье наше разрешить…
Страж
Послушай, странник. Без народной воли
Тебя изгнать отсюда не дерзну я;
Но доложить я должен о тебе.
Страж
Что сам я знаю, все скажу тебе.
Вся эта местность благодатью дышит;
Ее владыка — Посидон святой.
Здесь чествуют и бога-огненосца,
Титана Прометея; место ж это,
Что простирается у ног твоих,
У нас зовется «медный праг земли»:
Оплотом создан он Афинам нашим.
В соседстве — стогны; здесь Колон-наездник —
60 Вот этот самый — пращуром слывет.
Его же именем почтенным всех мы
Собща селян привыкли величать.
Такой наш край, прославленный не в сказах,
А в нашей всенародной вере, гость.
Страж
Ты благороден, мнится, чужеземец,
Хоть и печальной доле обречен;
Послушай же меня, и будет лучше.
Здесь оставайся, где тебя я встретил;
Я ж о твоем приходе доложу
Селянам только — горожан не надо.
Они решат, как быть тебе — остаться
80 Почтенным гостем, иль покинуть край.
Уходит в сторону Колона.
Эдип
Дитя мое, ушел ли чужеземец?
Антигона
Да, мой отец; спокойно говори
Все, что желаешь: мы одни с тобою.
Эдип
(Обращаясь в сторону рощи)
О рой могучих, грозноликих дев!
У вас впервые я согнул колени,
Пройдя рубеж аттической земли;
Явите ж милость Фебу, милость мне.
Он сам в тот день неслыханных гаданий[4]
От долгих мук мне отдых предвещал.
«В предельный край, — так молвил он, — придешь ты.
90 Богинь Почтенных утомленный гость;
Там склон настанет горемычной жизни,
И будешь ты приявшим — благостыней,
Изгнавшим же — нещадною грозой.
А знаменьем признаешь[5] необманным
Земли внезапный трепет, грома гул
Иль пламень ясный Зевсовой зарницы».
Я знаю, вашей волею влекомый,
Нашел я к роще вашей верный путь.
Недаром первыми я встретил вас,
100 Я, трезвый, вас, бесхмельных сотрапезниц,[6]
И камень ваш, не тронутый булатом,
Сиденьем первым труженику стал.
Итак, богини, ниспошлите мне
Во исполненье Фебовых обетов
Судьбы земной предел и завершенье,
Коль стал достоин милости я вашей,
Испив до дна страдания фиал.
Внемлите, дщери изначальной Тьмы!
Внемли, Паллады град непобедимый,
Столица славы, древние Афины!
Пред вами тень несчастного Эдипа:
110 О сжальтесь же! Не тот уж я, что был…
Эдип
Я умолкаю. Отведи с дороги
Меня подальше в рощу. Знать я должен
Их замыслы; лишь в знании для смертных
Благоуспешной мудрости залог.
Оба скрываются в роще.
Со стороны Колона появляется хор аттических старцев.
Строфа I
Хор
Смотри! Его нет… Где же он?
Уж не покинул ли рощу, след скрывая,
120 Пришелец, не знавший удержу!
Исследуй все вокруг,
Повсюду взор мечи!
С чужбины, с чужбины этот старец в наш
Край прибрел: не дерзнул бы он
Так своей осквернить стопой
Рощу сильных, суровых дев…
Их мы назвать дрожим.
130 Да, без оглядки мы проходим
Мимо, робкой молитвы вздох
Им мы голосом тихим шлем.
И что ж? Их оскорбил скиталец
Без стыда, без страха!
И напрасно кругом озираемся мы
По ограде святой:
Ускользнул он от нашего взора.
Эдип с Антигоной показываются на опушке рощи.
Эдип
Перед вами — несчастный, жестокой судьбе
Обреченный, старейшины этой земли!
Я чужими глазами свой путь нахожу:
Посмотрите, бреду,
Большой, за малою следом!
Антистрофа I
Хор
О да! Твоих глаз свет потух.
150 С детства ли был ты незряч в своей дороге
Столь долгой и столь бедственной?
Но не прибавь к беде
Проклятий божества!
Зашел ты, зашел ты далеко за грань:
Берегись заповедных мест,
Где в кратиру воды святой
Сладкий ярого меда сок
160 Жертвой благой течет:
Их берегись, несчастный путник,
Отстранись, удались, уйди —
Ты стоишь далеко от нас —
Слышишь речь мою, горький странник?
Из запретной чащи
Уходи! Если хочешь мне дело сказать —
Из дозволенных мест
Говори, а дотоле — ни слова!
Строфа II
Эдип, ведомый Антигоной, медленно приближается к хору.
. . . .
. . . .
Хор
Помни, странник: в земле чужой
Воля граждан — тебе завет:
Что им любо — воздай почет.
Что не любо — чуждайся!
Эдип
Так веди меня, дочь,
Чтобы, местную веру смиренно почтив,
190 Мог я слово сказать и услышать ответ.
С неизбежностью нам ли бороться?
Антистрофа II
Хор
Здесь, несчастный, спокойно вздохни
И ответствуй: откуда ты?
Что за горе тебя ведет?
Кто ты, откуда родом?
Эпод
Хор
Нет от богов[8] рокового возмездия
Тем, кто обиды карает обидами;
230 Тщетно к обману обман прибавляешь ты:
Им не добро, а лишь боль порождается.
Нет, нашу землю покинуть обязан ты,
Прочь уходи от предела священного,
Чтоб не обрушилась
Божья на город кара!
Антигона
Где же ваша кротость, друзья?
Старца вид почтенный
Вам противен стал
В миг, что напомнил вам
240 Весть о делах его невольных,
Дайте же мне умолить вас, безрадостной;
Хоть надо мной сжальтесь вы!
Я за отца вас прошу горемычного,
Я; не слепыми встречаю глазами я
Взор ваших глаз, точно племени вашего
Отпрыск; о сжальтесь над долей несчастного!
Как перед богом, пред вами предстали мы.
Сирых обрадуйте: радость нежданную
Нам подарите.
250 Всем, что вам дорого, вас заклинаю я,
Чадом, женою, имением, богом, —
Сжальтесь! Не встретить под солнцем вам смертного,
Кто б мог богов ниспровергнуть волю.
Корифей
Верь, дочь Эдипа: и тебя нам жаль,
И об его мучениях скорбим мы.
Но гнев богов нам страшен; ради них —
Мы не изменим прежнего решенья.
Эдип
Когда поток струится[9] праздной славы
В устах людей, какая польза в нем?
260 Благочестивы, слышал я, Афины
Превыше всех; лишь в них гонимый странник
Найдет надежный, ласковый приют.
Что ж? Оправдалась ли на мне их слава?
Не вы ли из священного приюта
Меня подняв, изгнать хотите вон?
Чего боитесь? Имени пустого!
Иль образ мой смутил вас? Нет, не он;
Свои ж деянья, если молвить правду,
Я претерпел скорее, чем свершил.
Отца проклятье, матери проклятье —
Они пугают вас, ведь так? Но где же
270 Моя порочность тут сказалась, где?
На зло ответил злом[10] я; будь я даже
В сознанье полном — и тогда б вины
Тут не было. Но нет: когда я пал —
Я пал в неведенье; а кто казнил —
Те ведали, кого они губили.
О взвесьте все, богами вас молю!
Принудив кров покинуть благодатный,
Нас не оставьте помощью своей.
Негоже из почтения к блаженным
Святые их заветы[11] попирать.
Нет, верьте, старцы: видит божий глаз
280 И благочестье смертных, и нечестье,
И нет злодеям от него спасенья.
Не омрачайте ж родины счастливой
В богопротивном рвении своем.
Просителю залог спасенья давши,
Храните верность до конца ему.
Я знаю сам, нерадостен мой вид —
И все ж страшиться вам меня не должно:
Я освящен и просветлен страданьем,
И счастлив будет мой приход для вас.
290 Когда придет ваш царь — вы все поймете;
Пока ж — стерпите, не творите зла!
Корифей
Твои советы, старец, мне внушают
Немалый страх: его в словах немногих
Не выскажешь. Но мы согласны: дело
Пускай решит державный царь Афин.
Корифей
Хоть путь не близок, но молва привыкла
Гонцов перегонять; ее услышав,
Царь будет здесь, не бойся. Все народы
Твое, бедняга, имя облетело.
Хотя б и спал он, вялостью объятый —
На твой призыв он быстро поспешит.
Антигона
Там — женщина к нам близится; везет
Ее этнейский конь[12]. Ее чело
Убор дорожный фессалийский кроет,
От солнца защищая. Кто она?
Что мне сказать?
Ужель она? Иль нет? Иль заблуждаюсь?
То признаю, то нет; как быть, не знаю…
О боги!
Она, она! Улыбкою приветной
320 Ее глаза сияют; нет сомненья,
То он, возлюбленный Исмены лик!
Исмена
Отец, сестра! О, нет имен дороже
Душе моей. Я с болью вас искала —
И с болью новою смотрю на вас.
Помог мне он — в других угасла верность.
Эдип
Что это! Видно, у египтян нравам
Они учились[13] и укладу жизни!
Там, говорят, мужчины в теремах
340 Сидят у кросен, жены ж той порою
Вне дома средства к жизни промышляют.
Так и у вас. Те, коим долг велит
Нести обузу трудовой заботы —
Как девы, нежатся в тени хором,
И вместо них уход за горемычным
Лежит на вас. Ты, друг мой Антигона,
Едва подросши и окрепнув телом,
Со мной повсюду спутницей несчастной
Невзгоды старца делишь. Сколько лет
Блуждаешь ты без пищи, босонога,
В глуши лесной! Да, молодой главою
350 Дождя удары, зной палящий солнца
Ты выносила, ни во что не ставя
Уют домашний, лишь бы от меня
Нужды голодной отвратить страданья!
А ты, Исмена, тайно от фиванцев
И раньше вестницей гаданий Феба[14]
Ко мне ходила, верный страж отца,
С тех пор как был я изгнан из отчизны.
И ныне, дочь моя, какую весть мне
Приносишь ты? Что привело тебя?
Уж не с пустыми ты пришла руками
360 Ко мне, я знаю; чует страх душа.
Исмена
О мой родитель, как томилась я,
Следя пути твоих скитаний — это
Оставлю я; к чему рассказом грустным
Испытанное горе повторять?
Твоих несчастных сыновей невзгоды
Тебе пришла поведать я, отец.
Сначала в рвенье праведном Креонту
Они престол хотели уступить,
Спасая град от пагубы старинной,
370 Что твой несчастный обуяла род.
Так разум им советовал. Но вскоре —
По воле бога и в порыве духа
Преступного — они в мятежном споре
За царский ухватилися венец.
И вот, в отваге юношеской, младший
Лишает власти старшего, в изгнанье
Его ссылая. Тот в гористый Аргос —
Так убеждает нас молва — идет.
Там — новый брак[15], там — смелая дружина,
380 И там — решенье: покорить Кадмею
Или погибнуть в славе до небес.
Да, мой отец. Не слов лишь вереницы,
Нет, дел грозу я принесла тебе;
И как средь них твоим страданьям отдых
Богов готовит милость — не пойму.
Эдип
О разгорись же, распря роковая!
О боги! Мне исход отдайте в руки
Грядущей битвы, поднятых мечей!
Тогда ни тот, кто ныне властью грозен,
Не сохранит ее, ни тот изгнанник
Своей отчизны не увидит вновь.
Да, горе им! Когда родитель их
Бесчестно из отечества был изгнан —
Никто из них его не удержал,
Не заступился, нет: детей раченьем
Меня глашатай всенародно в Фивах
430 Изгнанником безродным объявил!
Не говори, что родина мне этим
Желанный дар по праву поднесла!
Да, было время: пыл души мятежный
Мгновенной смерти жаждал; я готов
Принять был гибель[16] от меча иль камня —
Но нет; никто той просьбы не исполнил!
Прошли года; остыл душевный жар;
Я понял, что раскаяньем безмерным
Жесточе жизнь разрушил я свою,
Чем юности моей грехом невольным.
440 И вот, тогда решеньем запоздалым
Меня народ насильственно изгнал,
Они ж, родные дети, не хотели
Помочь отцу и, слова не замолвив,
Скитаньям горьким обрекли меня.
Лишь эти девы помогают мне
По мере сил своей природы женской;
Их милостью и пищу я имею,
И мой приют, и родственную помощь.
А те отцу державу предпочли:
Им любо властвовать, землею править…
450 Что ж в добрый час! Но другом им не буду,
И впрок им власть лихая не пойдет.
Я верю, да; и из твоих вещаний
Я эту веру черпаю, дитя,
И из того старинного завета,
Которым Феб меня благословил.
Пусть искушать меня Креонт приходит,
Иль кто другой из городских вельмож:
Но вы, мои гостеприимцы, вместе
С богинями, блюдущими ваш край,
Явите только вашу мне защиту.
И вы во мне спасителя найдете,
460 От тех, кто нынче стал моим врагом.
Корифей
И ты, Эдип, достоин состраданья,
И эти девы. А за то, что края
Ты нашего спасителем приходишь,
Ты и от нас совет благой прими.
Корифей
Очиститься ты должен перед теми,
Чья сень тебя впервые приютила.
Корифей
«Как мы Благими их зовем — благою
Душой пусть примут гостя во спасенье».
Так ты молись, иль за тебя другой,
Но шепотом, неслышными устами.
490 Затем уйди, лица не обращая.
Все это ты исполни — и без страха
В свою среду тебя мы примем; ныне ж
Мой ум встревожен за тебя, мой гость.
Строфа I
Антистрофа I
Строфа II
Антистрофа II
Эдип
Услышь ответ:
Если б не тронул я[18], был бы я сам убит.
Я пред законом чист: свершил, не зная.
Со стороны города показывается царь Фесей.
Фесей
Сын Лаия, и раньше много раз
Весть о твоем кровавом ослепленье
Мне приходилось слышать; уж по ней
Я догадался, кто ты. Вид твой ныне
У всех сомнений отнимает почву:
Одежда жалкая, несчастный лик —
Тебя бесспорно выдают и сердце
Мне заливают жалости волной.
Ответь же мне, безрадостный Эдип,
С какой нуждою к нам пришли вы — сам ты
И спутница несчастная твоя?
560 Пожалуй, лишь в неслыханном желанье
Ты мог бы получить у нас отказ.
И сам чужим я вырос[19] на чужбине
И много бедствий[20] у чужих людей
Своей главою вынес — как и ты.
А потому и помощь чужестранцам —
Таким, как ты — мой неуклонный долг.
Как ты, я смертен, и тебя не боле
Уверен в счастье завтрашнего дня.
Эдип
Фесей, ты кратким, благородным словом
570 Мне длинной речи тягость отпустил.
Ты сам сказал, кто я, кто мой родитель,
Какой земли я гражданином был.
Одно осталось: моего желанья
Предмет назвать — и речи всей конец.
Эдип
Пришел я с даром: собственное тело
Несчастное тебе принес я. Знаю,
Что нероскошен с виду этот дар:
Не красотою важен он, а пользой.
Эдип
Вот где она. Своя же кровь изгнала
600 Из родины меня. А возвратиться
Не волен я: ведь я — отцеубийца!
Эдип
О сын Эгея дорогой, богов лишь
Ни старость не касается, ни смерть;
Все прочее всесильною рукою
Стирает время. Убывают силы
610 И наших тел, и матери-земли,
Хиреет верность и коварство крепнет,
И мягкий ласки ветерок — не вечно
Он будет веять, ни от друга к другу,
Ни от страны к стране. Сегодня — здесь,
Заутра — там менять готовы люди
Раздор на дружбу, дружбу на раздор.
Пусть ныне ясен небосвод, и в мире
Живут фиванцы с родиной твоей:
Бог времени в теченье непрерывном
Рождает много и ночей, и дней;
Из них любой ударом прихотливым
620 Пожатий верных узы рассечет.
И вот тогда струя их жаркой крови
Мой хладный прах в могиле утолит,
Коль Зевсом — Зевс, и вещим — Феб остался.
Довольно: страх в вещаньях нерушимых
Живет для смертных. Дай мне кончить тем,
С чего я начал: соблюди мне верность —
И будешь ты доволен поселенцем
Мест этих, если правду молвил бог.
Фесей
Как я дерзну твою отринуть дружбу,
Когда незыблем в нашем доме общий
Очаг стоит, куначества залог?
Когда, проситель Евменид почтенный,
Земле несешь ты дар благой и мне?
Все это свято нам; твою приемлю
Я благодать: живи в стране моей.
Приятно здесь тебе остаться — старцам
Твою охрану поручу; а нет —
640 Иди со мной. Сам выбирай, что лучше;
Твой выбор будет и моим, Эдип.
Фесей
Я знаю,
Что нет того, кто б против воли нашей
Тебя отсюда увести дерзнул.
Пусть тешат гнев угрозами пустыми, —
660 Придут в себя, — и больше нет угроз.
Пусть земляки твои в тщете речей
Тебя страшат насильственным уводом, —
За дело лишь возьмутся, — путь сюда
Покажется им морем неприютным.
Ты и помимо слова моего
Дрожать не должен: Феб — твоя защита.
Но где бы сам ни пребывал я — имя
Тебя мое убережет от зла.
Хор
Строфа I
В землю гордых коней, мой гость,
Ты пришел, красоты отчизну дивной —
670 В край блестящий Колона; здесь
День и ночь соловей поет;
Звонко льется святая песнь
В шуме рощи зеленой.
Люб ему темнолистый плющ,
Люб дубравы священной мрак,
Кроткого бога[22] листва многоплодная,
Приют от бурь и зноя;
И здесь, увлекая хор
Его воспоивших нимф,[23]
Кружится
680 Он сам — Дионис желанный!
Антистрофа I
Здесь, небесной росой взрощен,
Вечно блещет нарцисс красой стыдливой,
Девы-Коры[24] венечный цвет;
Здесь горит золотой шафран
Словно пламень над пеной волн
Вдоль ручьев неусыпных.
В них Кефиса журчат струи;
День за днем по полям они,
Грудь орошая земли материнскую,
690 Живой играют влагой.
Хор муз возлюбил наш край,
И к нам с золотых колес
Нисходит
Волшебница Афродита.
Строфа II
Есть и древо у нас[25] — равного нет в Азии дальней,
Нет и в дорийской земле[26] — ею же царь
Древний Пелоп некогда правил:
Природы дар, смертных рук не знавший,
Дружины вражеской гроза,
700 Земли родной отпрыск благодатный,
Кроткий пестун детей — древо маслины.
Ни стар, ни млад рук ударом дерзких
Ввек не сгубит его: видит врага
Сну непокорный и день и ночь
Зевса-Мория[27] лик и взор
Ясноокой Афины.
Антистрофа II
И еще нам одну славу хранит наша отчизна;
710 Бог могучий ее нам даровал —
Ею навек нас он прославил:
Он бог коней — бог он мореходства.
О Кронов сын! Тебе гремит
Хвалебный гимн — Посидон владыка!
Гнев коней укротил здесь ты впервые,
Вручив узду в помощь человеку.
Здесь же прянул в лазурь,[28] сотнею рук
Быстро по влажным путям гоним,
Первый струг, Нереид морских
Среброногих товарищ.
В сопровождении свиты входит Креонт.
Креонт
Селяне благородные Колона!
Я вижу, страх напрасный ваши очи
730 Вдруг затуманил при моем приходе.
Зачем робеть вам и недобрым словом
Меня встречать? Я не со злом пришел.
И сам я стар, и знаю, что ваш город
В Элладе славен силою своей.
Нет; послан я — его, такого ж старца,
Уговорить вернуться в землю Кадма.
Того желает не один лишь муж,
Нет, город весь; а послан я, как родом
Ему ближайший и печальник первый.
740 А ты, Эдип несчастный, не отринь
Желаний наших: в дом родной вернись!
Тебя кадмейцы все зовут по праву,
И всех усердней — я. Я был бы худшим
Из всех людей, когда б ответной боли
Твои страданья не внушали мне.
Ты здесь, несчастный, средь чужих чужой,
Скиталец вечный; жизнь полна лишений;
Одна опора — дева молодая.
Жаль и ее мне; мог ли кто подумать,
Что на нее такой падет позор?[29]
750 Все о твоей печется нищей доле,
Не зная мужа, всякому добыча.
О стыд! О жалость! О каким бесславьем
И ты, и я, и весь наш род покрыт!
О ради бога — ведь того не скроешь,
Что на глазах у всех, — Эдип несчастный,
Послушайся меня, вернись без спора
К родному очагу, в отцовский град.
С Афинами простимся дружелюбно —
Они достойны нашей ласки — все же
Чтить выше всех повелевает Правда
760 Твой край родной, которым вскормлен ты.
Эдип
Вития дерзкий, что во всяком деле
Умеешь слов лукавым изворотом
Вид лживый правды кривде придавать!
Зачем меня ты искушаешь, сети
Вторично стелешь мне таких мучений,
Что всех больнее сердцу моему?
Когда, внезапным ужасом сраженный,
Как избавленья я изгнанья жаждал[30] —
Ты утолить меня не пожелал.
Когда же стих прибой мятежной страсти,
И стал мне мил уют домашней сени —
770 Тогда безжалостно меня изгнал ты,
Презрев родства ненарушимый долг!
И вот теперь, когда народ афинский
Прием мне благосклонный оказал,
Меня сманить задумал ты коварно
Красивой оболочкой темных дел.
К чему? Любовь взаимностью сладка:
Оставь меня! Когда, нуждой томимый,
Ты лишь отказ встречаешь у людей,
Позднее же, когда беде конец,
К тебе спешат с ненужною подмогой, —
780 Ужель на ласку лаской ты ответишь?
Такая же и здесь твоя услуга:
В ней на словах добро; на деле ж — зло.
В чем это зло — скажу гостеприимцам!
Да, ты пришел за мною; но не с тем,
Чтоб дать мне жить у очага родного:
За рубежом меня укрыть ты хочешь,
Чтоб от Афин я вам оплотом стал!
Тому не быть! Но вот что будет: в Фивах
Дух-мститель мой, навеки поселенный;
Земли ж отцовской сыновьям моим
Пространства столько, сколько, умирая,
790 Они займут в падении своем!
Тебя ли хуже Фив судьбу я знаю?
Нет, верь мне, лучше: вразумил меня
И Феб, и Зевс, отец державный Феба.
А ты, сюда шаги направя, ложью
Коварных уст речистость отравил,
Забыв о том, что слов пустых избыток
Урона больше, чем добра таит.
Ты мне не веришь, знаю я; ну, что же!
Уйди отсюда, а меня оставь.
Пусть в незавидной доле я — не так уж
Она горька, коль ей доволен я.
Строфа
Хор
К нам, селяне, к нам! Весь народ восстань!
Град отвагой их, град наш оскорблен!
К нам, народ, скорей!
Креонт
Да, уж не стало этих двух опор;
Без них скитайся! Победить ты вздумал
850 Свою отчизну и друзей природных,
Приказу коих повинуясь, я,
Хоть сам вельможа, за тобой явился, —
Что ж, побеждай! Со временем поймешь ты,
Что, как в те дни, так и теперь, себя
Ты сам караешь, угождая гневу,
Всегдашнему злодею твоему!
Хочет уйти. Хор преграждает ему дорогу.
Эдип
Нет! Для одного проклятья
Мне сохранят еще богини эти
Мой голос. Да, будь проклят ты, злодей!
Ты вырвал у меня последний светоч,
Что мне светил во мраке слепоты —
Так пусть же Солнца зоркая зеница
Тебе такую же дарует старость,[31]
870 Бессветную и сирую, как мне!
Антистрофа
Хор
К нам, вожди страны! Весь народ, сюда,
Поспешай скорей! Уведут гостей
За рубеж страны![33]
Входит Фесей со свитой.
Фесей
(к старцам)
Что за крики?[34] Что случилось? Что за страх
меня зовет
С алтаря морского бога, где я жертву приносил,
Покровителя Колона? Знать хочу я, кто виной,
890 Что пришлось прийти быстрее,
чем хотелось бы прийти!
Креонт отпускает Эдипа.
Фесей
(к одному из свиты)
Беги скорей, людей от алтаря,
Всех ратников и конных вмиг и пеших
900 Отправь туда, где устием единым
Дороги две торговые сошлись.[35]
Не то — уйдут, и страннику я стану
Посмешищем, насилью покорясь.
Иди скорей, исполни все.
Его же
Мой правый гнев — когда б его вине
Он равен был — не отпустил бы целым.
Но нет; лишь своего закона кару
Мой суд его заставит испытать.
Ты не уйдешь из этих мест, покуда
910 Похищенных мне дев не возвратишь.
Своим поступком и мою попрал ты,
И родины своей, и предков честь.
Придя в страну, где уважают правду,
Где лишь законом власти длань крепка,
Ты сам себе управой стать задумал.
Берешь, что хочешь, присвояешь силой;
Как будто средь рабов ты, иль в безлюдье,
И царь земли в глазах твоих — ничто!
А ведь не Фивы[36] злым тебя вскормили:
920 Неправды облик ненавистен им.
Дай лишь узнать им, как мою державу
И божью ты обитель оскорбил,
Как ты увел просителей несчастных —
Они осудят первые тебя!
Как мог бы я, в твою пришедши землю —
Хотя б вся правда за меня была —
Презрев законную владыки силу,
Свое добро схватить и унести?
Нет; раз ты гость — не забывай о чести,
Что воздавать ты гражданам обязан!
А ты безвинно город опозорил —
930 Свой собственный, и твой преклонный век
Тебя и старцем ставит, и безумным.
Приказ мой слышал ты; услышь еще раз.
Скорей гонца за девами пошли,
Не то — в земле афинской поселенцем
Невольным весь свой век ты проведешь.
Вот какова и речь моя, и воля.
Креонт
Нет, сын Эгея, не презрел я силу
940 Земли твоей, но и безумным дело
Мое напрасно ты назвал, поверь.
Не мог я думать, что моих племянниц
Внезапно так возлюбит ваш народ,
Что у меня насильно их отнимет;
Иль что его он примет, что себя
Отцеубийства осквернил нечестьем
И матери священный одр растлил.
О нравах здесь печется благомудрый
Ареопаг — так думал я; он доступ
В страну таким скитальцам преградит.
950 Вот почему своим считал я правом
Его схватить — и все ж сдержал себя.
Но он проклятье страшное извергнул
На род мой и меня. Тогда, вскипев.
На зло и я ответил злом, не спорю.
Ведь нет для гнева[37] старости иной,
Чем смерть одна; лишь мертвые безбольны.
В делах своих, конечно, волен ты;
Хоть я и прав — на слабость обречен я
Уж тем, что я один. Но все же знай —
Как я ни слаб, в долгу я не останусь.
Эдип
960 О верх бесстыдства! И кого ж порочит,
Меня ль язык твой лживый, иль тебя?
Убийством, браком ты меня коришь —
Двойным несчастьем, посланным богами
На юную, безвинную главу!
Да, боги так судили; почему?
Того не знаю; видно, ненавистен
Им был и раньше Лабдакидов род.
Но где ж ты разыскал во мне вину
Что и меня, и род мой погубила?
Ответствуй мне: когда отцу вещанье
970 Лихую смерть от сына предрекло —
Заслуживаю я ли в том упрека?
Ни от отца тогда еще не принял
Зародыша грядущей жизни я,
Ни от нее, от матери моей.
Затем, родившись, бедственный подвижник,
Отца я встретил — и убил, не зная,
Ни что творю я, ни над кем творю;
И ты меня коришь невольным делом!
Затем, тот брак… и ты не устыдился
Сестры родной несчастье разглашать
И вырывать из уст моих признанье
980 Ее позора!… А молчать нельзя:
Ответа ждет язык твой нечестивый.
Страдалица! Мне матерью была ты,
И мы не знали; и родному сыну
Себе на срам детей ты родила!
Зато я знаю: ты по доброй воле
Ее позоришь и меня, Креонт;
Я ж с нею грех тогда свершил неволей,
Неволей ныне помянул его.
Не потерплю я, чтоб и в их глазах
Меня порочил ты упреком вечным,
Что мать свою познал я в брачном ложе
990 И пролил кровь священную отца.
Скажи мне, праведник: когда б тебя —
Вот здесь, вот ныне, враг убить задумал, —
Выпытывать ты стал бы, кто такой он,
И не отец ли он тебе — иль быстро
Мечом удар предупредил меча?
Я думаю, коль жизнь тебе мила,
Ты б дело сделал, а вопрос о праве
Ты отложил до лучшей бы поры.
В такое же несчастье ввергнут я
Богов раченьем; это бы признала
Она сама, родителя душа.
1000 Но нет, не правде служишь ты; свободу
Себе и честных, и запретных слов
Ты разрешил во всем; не то — не стал бы
Меня так злобно пред людьми корить.
Фесею льстишь ты, и хвалой Афины
Возносишь за достойное житье.
Но многого не помнишь ты; не знаешь,
Что, если где-либо почет богам
Умеют воздавать — Афины в этом
Все города Эллады превзошли.
И в их земле просителей похитить
Дерзнул ты — старца с дочерьми его?
1010 О вы, богини грозные! С молитвой
Взываю к вам: заступницами будьте
Моими; пусть узнает нечестивец,
В каких мужей охране этот град!
Фесей
Ты нам вожатым будешь; я ж, как спутник,
1020 Пойду с тобой. И если дев от нас
Ты здесь укрыл — ты сам их нам укажешь.
А если похитители в тревоге
Бегут к границе — мне исход не страшен:
За ними и другие поспешат,
И не придется им за счастье в бегстве
Из этих стран богов благодарить.
Итак, веди. Схвативший схвачен сам;
Ловца судьба словила. Так бывает:
Нейдет нам в прок неправое добро.
Защитника не жди себе, хоть знаю:
Не одиноким ты,[38] не безоружным
1030 На нашу честь так дерзко посягнул:
Заруку сильную иметь ты должен.
Тут осмотрительность нужна, чтоб землю
Не дать в обиду мужу одному.
Ты понял ныне? Или снова ветер
Развеет слово властное мое?
Хор
Строфа I
О там бы нам быть, где крик,
И шум, и булатный звон
Услышит родимый край!
То будет ли Пифийский брег,[39]
Иль луг светозарный,
1050 Где вечных тайн пестуют людям цвет святой
Могучие богини, где
Ключ златой уста смыкает элевсинского жреца?
Там Фесей, бесстрашный в бою,
Там невинных сестер чета
Ликующим криком
Миг победы славной возвестят полям
Нашей отчизны.
Антистрофа I
Иль пройден эатский кряж,
И виден вечерний им
Горы снеговерхой склон?[40]
Ужель умчит их бег коней
В пределы родные?
Не быть тому! Грозен Колона бранный пыл,
Грозна младая мощь Афин!
Всюду медь удил сверкает, вся вперед
устремлена[41]
Рать лихая; милостив к ней
1070 Бог-земледержец, бог морской,
Сын Реи любимый;
Милостива бурных госпожа коней,
Дева-Афина!
Строфа II
Все ль ждут? Иль грянул бой?
Надежда к сердцу льнет:
Спасенья близок час!
Не будет им обид истоком[42] крови родственной
союз —
Свершит, свершит Зевс свое дело;
1080 Чует дух сражений славу.
Стать бы мне на миг голубкой быстролетной!
С тучей небесною вскоре я б вернулся,
взор свой
Насытив всласть зрелищами брани.
Появляются Антигона и Исмена, за ними Фесей со свитой.
Корифей
Скиталец-гость, не назовешь ты лживым
Вещателя: под слуг охраной верных
Уж близко, близко дочери твои.
Эдип
(обнимая дочерей)
1110 Со мной, со мной! Теперь и смерти жало
Не страшно мне, когда все вместе мы.
Нежней к отцу прижмитесь, дорогие.
И ты, и ты! Вздохните полной грудью:
Пришел разлуке горестной конец.
И расскажите, как спаслись вы, кратко:
Юницам речь нехитрая к лицу.
Эдип
(к Фесею)
О государь, прости, что так я с ними
1120 Разнежился. Я потерял надежду
Увидеть их — и вот, они со мной.
Но все ж я знаю, что тебе лишь этим
Благодеяньем я обязан; ты,
Да, ты их спас, единственный из смертных.
Да воздадут тебе достойно боги,
Тебе и всей земле твоей. У вас лишь
Нашел и правду я, и благочестье,
И ласковость, и верность обещанью.
Я только словом отплатить могу,
Но в знанье тверд я: все, что я имею,
Я от тебя имею одного.
1130 О дай мне руку, царь, дозволь коснуться
Главы твоей, облобызать ее…
Что говорю? Проклятьем я отмечен,
Нельзя к тебе мне прикоснуться… столько
Ужасных скверн на мне: не надо, нет.
Лишь тот, кто сам несчастием запятнан,
Лишь тот товарищем мне может быть,
Тебе же издали привет пошлю я
И попрошу, чтоб ты и впредь таким же
Мне был заступником, как в этот день.
Фесей
Я б не дивился, если б ты и доле
1140 Дочерней лаской душу услаждал.
Не упрекну тебя и в том, что первым
Приветом их ты встретил, не меня.
Не в тягость мне такое предпочтенье:
Пусть жизнь моя делами блещет — речи
Мне не нужны. Тому свидетель — ты.
Не запятнал своей я клятвы ложью:
Твоих детей к тебе привел я, старец,
Живыми, здравыми, на зло врагам.
А как победа нам досталась — хвастать
Я не хочу: от них узнаешь все.
1150 Другая встреча душу мне волнует:
Взвесь речь мою, прошу тебя: она,
Хоть и кратка, достойна удивленья:
В делах людских пренебреженье — грех.
Фесей
Муж некий — не согражданин тебе,[44]
Но родственник — в ограду Посидона
Проникши незаметно, к алтарю
Припал, где жертву я принес недавно.
Антигона
Дозволь, отец, хотя и молод ум мой,
Тебе советом добрым услужить.
Когда наш царь и бога волю хочет
Почтить, и голос совести своей, —
Подумай, вправе ль ты ему перечить?
А с ним и мы того ж желаем: дай нам
Увидеть брата. Ведь не может силой
Он изменить решенья твоего;
А слово выслушать — какой тут вред?
Коли он зло в душе своей замыслил,
Не слова ль свет изобличит его?
Тобой рожден он; будь он даже сыном
1190 Из нечестивых нечестивым — все же
Ты злом на зло не должен отвечать.
Пусть он придет. И у других бывает,
Что дети возбуждают гнев отца;
Но все ж возможно ласковым уветом
Заворожить души мятежный пыл.
Забудь на миг о нынешних невзгодах;
Припомни день, когда удар сугубый —
От матери и от отца — ты принял:
Печален страсти яростной исход!
Так учит страшный памятник и вечный —
1200 Угасший свет истерзанных очей.
О, уступи! Упорствовать не должно
В неправом гневе; а за благостыню
Платить неблагодарностью — не честь.
Когда ж придет он — пусть никто, о друг мой,
Не властвует душой моей свободной.
Фесей
Такое слово раз один лишь слышать
Довольно мне. Я хвастать не хочу.
Но все же знай: ты невредим, покуда
1210 Меня оставит невредимым бог.
Хор
Строфа
Кто за грани предельных лет
Жаждет жизни продлить стезю —
Тщетной дух упоив мечтой,
Станет для всех суеты примером.
День за днем свой исполнит бег,
Горе к горю прибавит он;
Редко радости луч сверкнет,
Раз сверкнет — и угаснет вновь.
И все ж пылаем жаждой мы
1220 Большей доли; но утолитель
Равноудельный
Ждет нас, подземной обители жребий,
Чуждая свадеб и плясок и песен
Смерть — и конец стремленьям.
Антистрофа
Высший дар — нерожденным быть;
Если ж свет ты увидел дня —
О, обратной стезей скорей
В лоно вернись небытья родное!
Пусть лишь юности пыл пройдет,
1230 Легких дум беззаботный век:
Всех обуза прижмет труда,
Всех придавит печали гнет.
Нам зависть, смуты, битвы, кровь
Несут погибель; а в завершенье
Нас поджидает
Всем ненавистная, хмурая осень,
Чуждая силы и дружбы, и ласки.
Старость, обитель горя.
Эпод
В старости не я один несчастен:
1240 И он, как берег северный угрюмый,
Всюду открыт волн и ветров ударам —
Так в него отовсюду
Безустанным прибоем
Валы ударяют мучений вечных:
Те от закатной межи морей,[46]
Те от восточных стран,
Те от стези срединной,
А те от полуночных граней.
Со стороны города появляется Полиник.
Антигона
Уж близится пришелец[47] к нам, отец мой.
1250 Он одинок и весь в печали; слезы
Без удержу струятся из очей.
Полиник
О, что мне делать? Собственное горе
Оплакать раньше, сестры? Иль его,
Родителя, печальный вид? Заброшен
Он на чужбине, странник бесприютный,
Одетый в рубище; зловонный тлен
Лохмотьев ветхих старческое тело
1260 Его бесчестит; на главе слепца
Свободный ветер развевает космы
Нечесанных волос; а там, в суме
Несет он пищи нищенской остатки.
О горе мне! Как поздно понял я,
Неблагодарный, что с тобой я сделал!
Сознаться должен я: средь сыновей
Нет нечестивее меня на свете!
Я сам в том признаюсь тебе, отец,
Но ведь недаром у престола Зевса
Во всяком деле Милость восседает;
И ты, отец, совет ее прими,
Мой грех велик и больше стать не может,
1270 Но искупить его возможно мне.
Молчишь ты?
Отец, не отвращай лица, ответь!
Ужель, ни слова не сказав, с бесчестьем
Меня отпустишь ты? Хоть взрывом гнева
Молчание ужасное прерви!
О дочери измученного старца,
О сестры милые, уговорите
Его хоть вы, чтоб разомкнул застылость
Окаменелых, неприветных уст,
Чтоб убоялся отпустить с презреньем
Просителя смиренного богов!
Антигона
1280 Нет, лучше сам скажи ему, несчастный,
Зачем ты здесь. Нередко слова звук,
Внушая радость, иль печаль, иль злобу,
Устам безмолвным голос возвращал.
Полиник
Да, здрав совет твой; расскажу вам все.
Ты ж, Посидон, яви мне помощь ныне!
У твоего святого алтаря
Поднял меня страны властитель этой
И повелел мне, под залогом слова,
Бесстрастной речью облегчить нужду.
И вас прошу о помощи, селяне,
1290 Да вас, родные, — и тебя, отец.
Итак, зачем пришел я? — Вот зачем.
Я изгнан кривдой из земли фиванской
За то, что я, по праву первородства,
Престол державный твой занять хотел.
Изгнал меня брат младший, Этеокл,
Не пожелав ни словом убежденья
Меня склонить, ни меч скрестить в бою —
Нет, граждан он увлек лукавой речью.
Опутал, видно, сердце нечестивца
Дух-мститель твой;[48] так сам я смутно чуял,
1300 Так и пророки возвестили[49] мне.
Итак, я беглецом явился в Аргос,
Дорийский град; там стал Адраст мне тестем;
Там собрались вокруг меня герои,
Чей бранный меч в земле Пелопа славен.
Мы поклялись — походом семиратным
Идти на Фивы, чтобы с честью пасть
Иль, город взяв, низвергнуть супостата.
Ты спросишь, для чего теперь я здесь?
К тебе пришел я, мой отец, с мольбою
1310 И от себя, и от дружины всей, —
Нас семь вождей,[50] и ратью семеричной
Мы окружили кремль и стены Фив.
Там — царственный Амфиарай, боец
Прославленный и прорицатель мудрый;
Второй — Тидей, сын старого Энея,
Этолец; третий — Этеокл аргосский;
Гиппомедонт — четвертый, сын Талая;
Вождь пятый — тот, что зарево пожара
Возжечь поклялся в Фивах, Капаней;
1320 Шестым пришел Парфенопей аркадский, —
По матери он назван,[51] что лишь поздно
Отдавшись мужу, родила его, —
Прекрасной Аталанты верный отпрыск;
А я — седьмой, твой сын — пускай не твой;
Сын рока злобного; но все ж твоим
По отчеству привык я величаться —
На Фивы рать бесстрашную веду.
И все тебя, отец, мы заклинаем
Душой твоей и дочерьми твоими:
О, отпусти нам гнев тяжелый свой,
Дай наказать мне брата, что отчизну
1330 Из длани братней вырвал и похитил!
Вещаньем верным суждена победа
Той рати, что своей признаешь ты.
О ради вод, питающих отчизну,
Богов родимых ради: пожалей!
И я ведь нищ и странник, как и ты;
Чужой подвластны прихоти мы оба,
Судьбы одной печальные рабы.
А он, о низость! Негой окруженный,
И надо мной глумясь, и над тобой,
В дворце твоем властителем сидит!
1340 Но если ты за нас, родитель — быстро
Завянет спеси скошенной убор.
Его я свергну, и опять, как прежде,
Царем ты будешь — и с тобою я!
Дозволен мне полет мечтаний гордых,
Но лишь с тобой, а без тебя и жизни
Не вынесу из брани я, отец!
Эдип
Вы правы, старцы, этою землею
Владеющие. Если б не Фесей
1350 Его прислал услышать мой ответ —
Остался б нем я на его мольбы.
Теперь, отцовской удостоен речи,
С ответом он нерадостным уйдет.
Да, нечестивец! Скиптром и престолом
Владел и ты, как ныне брат твой, в Фивах;
И ты отца из родины изгнал,
Лишил земли, пустил ходить в лохмотьях,
О коих ныне, зритель сердобольный,
Ты слезы льешь, скитальцем став и сам.
1360 Теперь уж поздно плакать! До могилы
Их донесу, на память о тебе,
Моем убийце! Да, им стал ты явно:
Ты жизнь мою страданьем отравил;
Ты отнял дом; из-за тебя, скитаясь,
Я подаяньем у чужих живу,
И если б дев-защитниц не взрастил я,
Я б смерть вкусил — по милости твоей!
Они — мои спасительницы; пищей
Я им обязан, в бедственных скитаньях
Мужей я в них, не слабых жен нашел,
А вам отец — кто хочет, но не я.
Зато теперь карающего бога
1370 Взор беспощадный на тебе почил.
И все ж ничто весь нынешний твой ужас
Пред тем, что будет, если рать на Фивы
Воистину ты двинешь. Не мечтай
Разрушить город: раньше сам ты кровью
Прах осквернишь, и брат твой заодно.
Таким я Карам вас обрек; и раньше
Я их призвал в союзницы себе,
И ныне призываю — чтоб вы знали
Впредь уважать родителя главу
И не считали для себя бесчестьем,
Что вы слепцом, вельможи, рождены, —
Иначе поступили девы эти!
1380 Да! Если истинны заветы предков,
Что в небесах блюстительница Правда
Среди законов Зевса почтена, —
То на твоем теперь престоле Кара
Взамен тебя недвижно восседает.
Иди, отвергнутый отцом преступник,
Негодный из негоднейших! Тебе
Я посылаю вслед свое проклятье.
Ты не добудешь родины желанной,
В гористый Аргос не вернешься ты.
Братоубийственной враждой пылая,
Падешь и ты, — и он, обидчик твой.
1390 Да внемлет мне ужасного Эреба
Мрак изначальный,[52] твой приют навек!
Да внемлют эти грозные богини,
Да внемлет он, что ваши души ядом
Нещадной злобы отравил, Apec!
Иди! Иди! И возвести кадмейцам
И доблестным союзникам твоим,
Каким наследством сыновей любимых
В последний раз порадовал Эдип!
Полиник
О слезный путь! о горестный исход!
1400 О, для какой, товарищи, судьбины
Оставили мы Аргоса поля!
О я, несчастный! не сказать друзьям,
Что ждет нас впереди; и нет возврата.
Одно осталось: молча смерть принять.
О сестры, дети гневного отца!
Вы слышали его молитвы: сжальтесь
Хоть вы, родные, надо мною! Если
Исполнятся отцовские проклятья
И доступ вам откроется домой, —
Не отдавайте в поруганье[53] прах мой,
1410 Его почтите жертвой и могилой.
Венец прекрасной верности дочерней,
Который ныне осеняет вас,
Вы этой новой службой завершите.
Строфа I
Хор
Несчастье от слепого старца снова,
Несчастье тяжкое грозит,
1480 Если рок спастись нам не даст!
Таят исход живой и верный
Знаменья богов для нас.
Всегда, всегда помнит их
Время; ждет порой,
Но порой и вмиг шлет конец…
(Молния и гром.)
Грянуло в горних! Зевс, Зевс!
Антистрофа I
Хор
Смотрите! Снова бич небесный грянул.
И снова дрогнул небосвод
Сердце охватил властный страх
Душа сраженная поникла,
Небо в молниях горит.
Какой исход дает нам бог?
Горе нам сулит
1470 Гнев его; боюсь, быть беде!
Боже, что в горних! Зевс, Зевс!
Строфа II
Хор
Внемли! Внемли!
Снова грянул гром! Гул стоит.
1480 Милостив, боже, будь! Милостив будь! Зачем
Покрыт мраком лик матери-Земли?
Неправой мздой нас не карай,
Хоть проклят гость — но вид его
В бездну зла да не ввергнет нас!
Тебя, Зевс, молю!
Антистрофа II
Хор
Сюда! Сюда!
К нам, о к нам гряди, царь земли!
Там над обрывом[54] ты в честь Посидона огнь,
Святой огнь возжег, тельчей жертвы знак!
Тебе и граду и друзьям
Страдалец-гость возжаждал свой
Долг отдать — за добро добром!
Спеши, царь, спеши!
Фесей
(входит в сопровождении свиты)
1500 Что значит крик ваш громкий и совместный —
И ваш, селяне, зов, и твой, Эдип?
Ниспала ль градом туча грозовая?
Иль гром вспугнул вас? В звоне бури — бог,
И много бедствий гнев его сулит нам.
Эдип
Вот мой завет, Эгеев сын, — отчизне
Твоей — зари порука незакатной.
1520 Урочный холм, где смерть мне суждена
Его я сам тебе в пути насущном,
Проводником нетронутый, явлю.
Его ты бойся выдавать другому,
И где он сам, и чем он окружен:
Тебе оплотом станет он навек
От копий и щитов соседских ратей.
Обряд же таинств, ввек ненарушимых,
Ты там узнаешь от меня один.
Я б не доверил ни друзьям-селянам,
Ни дочерям возлюбленным его —
Нет, сам ты тайну береги святую;
1530 Когда ж конец почуешь жизни — сыну
Любимому в наследье передай,
Тот — своему, и так пребудет град
Ваш безопасен от сынов дракона.[55]
Затем — еще внемли мне, сын Эгея.
В несметном сонме городов нетрудно
Гордыне завестись, хотя б достойный
В них вождь царил. Ведь боги зорко видят
Да медленно остановляют взор,
Когда, безумьем обуянный, смертный
В пренебреженье топит их закон.
О да не будешь ты тому причастен!
Хоть ты и мудр, но помни мой завет.
1540 А ныне — в путь! Торопит божья воля:
Идти пора, не вправе медлить мы.
Вы, дети, следуйте за мной. Доныне
Вы темный путь указывали мне;
Теперь же я вам проводник чудесный.
Идите, не касайтесь; дайте мне
Тот холм священный самому найти,
Где рок мне сень укромную готовит.
Сюда, друзья! Сюда идти велит мне
Гермес-вожатый[56] и богиня мглы.
О свет бессветный! Некогда своим ведь
Я звал тебя. Теперь в последний раз
1550 Меня твой луч ласкает; в безднах ада
Отныне скрою душу я свою.
Хозяин дорогой! Навеки счастлив
Будь ты, и люди, и земля твоя;
А в счастия сиянье не забудьте,
Друзья, и мне честь памяти воздать.
Уходит в глубину рощи;
за ним Фесей со свитой и Антигона с Исменой.
Хор
Строфа
Если доступна ты
Гласу мольбы моей,
Тьмы вековой царица —
Если ты внемлешь мне,
1560 Аидоней! Аидоней!
Вас молю:
Пусть наш гость
Смертью безбольною,
Смертью бесслезною
Снидет к вам
В мглистый приют теней,
В незримого царства
Укромный покой!
Несчетных мук[57] в жизни дни
Жала испытал Эдип:
Да будет он богом возвеличен!
Антистрофа
Силы подземные!
Необоримый зверь[58] —
1570 Ты, что у врат всем открытых
Бодрствуешь день и ночь,
Ада жилец! Ада жилец!
Ты, чей вой
В тьме звучит,
Страшный в преданиях
Бездны полунощной
Грозный страж!
Кротко введи его,
Земли и Эреба
Суровая дщерь.[59]
На тихий луг, где в тени
Мреет душ бесплотных рой.
Тебя молю: сон дай гостю вечный.
Вестник
(Выходит из рощи)
Эдип, селяне, вечным сном почил.
1580 Вот весть моя в немногих слов убранстве.
Но как он умер — вкратце не расскажешь:
Столь многих дел свидетелем я стал»
Вестник
Чудес немалых весть услышишь ты.
Ты видел сам, как он ушел отсюда:
Без помощи участливой руки —
Нет, сам ведя нас, проводник бесстрашный.
1590 И вот, придя к обрывистой стезе,
Что медными устоями[61] недвижно
В глубоких недрах почвы коренится —
Остановился он у разветвленья,
Близ Полой Чаши,[62] где погребены
Залоги дружбы вечной Пирифоя
С царем Фесеем. Здесь, среди святынь —
Скалы Фориковой, дуплистой груши
И каменной могилы[63] — сел он, снял
Лохмотья ветхие и крикнул девам,
Ему воды проточной принести
Для омовенья и для возлиянья.
1600 Послушно дочери, на ближний холм
Деметры-Хлои[64] отойдя, поспешно
Исполнили веление отца;
Омыв его, одели благолепно.
Когда ж во всем угоду получил он,
И всех желаний завершен был ряд —
Вдруг загремел подземный Зевс, и девы
От страха задрожали и, припав
К отца коленям, воплем безутешным
Заголосили; не было предела
Ударам в грудь и слез струям горючих.
1610 Эдип же, зов нерадостный услышав,
Сложивши руки над главами их,
Сказал им: «Дети, час настал мой ныне.
Уж нет у вас отца; прошли навеки
Для вас ухода тягостного дни.
Немало мук я причинил вам, знаю —
Одним лишь словом искупляю их:
Такой любви не встретите нигде вы,
Какую к вам родитель ваш питал.
Все кончено уже; в путь новый жизни
Вы без меня отправитесь теперь».
1620 И плакали они навзрыд, руками
Обвив друг друга; наконец, устав
От плача долгого, умолкли все.
Все тихо стало. —
Вдруг какой-то голос
К нему воззвал. Страх нас объял, по коже
Прошел мороз, и волосы внезапно
У оробевших дыбом поднялись.[65]
А голос звал, протяжно, многократно:
«Эдип! Эдип! Тебя зову! Давно уж
Идти пора; не в меру медлишь ты».
Поняв, что бог его зовет, Фесея
1630 К себе он требует, царя земли.
Тот подошел. «О друг желанный! — молвит
Ему Эдип, — залог священной клятвы,
Десницу, детям протяни моим —
И вы свою ему подайте, дети —
И обещай, что не покинешь их
И все исполнишь, что к их благу нужным
Найдешь». Не медля, благородный муж
Торжественную клятву гостю дал.
Тогда Эдип, бесчувственной рукою
В последний раз детей своих коснувшись,
1640 Сказал им: «Дети, стойко и смиренно
Стерпите благородный ваш удел;
Оставьте нас; не пожелайте видеть
Запретное и гласу тайн внимать.
Ступайте и оставьте здесь Фесея:
Лишь он достоин таинство узреть».
Послушались мы все его приказа
И с девами в обратный путь пошли,
Горюя, плача. Отойдя немного,
Вспять обернулись мы и видим — странник
1650 Исчез, а царь рукою заслоняет
Глаза, как будто страх невыносимый
Ему привиделся. Прождав немного,
Молитву сотворил он и послал
Привет совместный и богам Олимпа,
И матери-Земле. —
Какою смертью
Погиб тот муж — сказать никто не может,
Опричь царя Фесея. Не перун
Его унес, летучий пламень Зевса,
1660 Не черной вьюги бурное крыло.
Нет, видно, вестник от богов небесных
Ниспосланный его увел; иль бездна
Бессветная, обитель утомленных,
Разверзлась ласково у ног его.
Ушел же он без стона и без боли,
С чудесной благодатью, как никто.
И если кто меня безумным ставит —
То мне его не надобно ума.
Приближаются Антигона и Исмена.
Строфа I
Антигона
1670 Сестра, сестра! Время приспело
Плач вознести по родителю! Вот оно,
Крови родной врожденное проклятье!
В долгих скитаниях
Мзду ненасытному злую платили мы;
Ныне ж очами и сердцем изведали
Исход непредставимый.
Антигона
Так и всем бы нам почить!
1680 Не в пылу кровавой сечи,
Не в волнах морской пучины,
Нет, ведомый тайной силой
В недра тайные земли.
Но мы, но мы! Злосчастный мрак
Нам покрыл чело и очи.
Где, в каких пределах суши,
На какой ладье пловучей
Уготован для страдалиц
Жалкий, горестный приют?
Исмена
Ах, не знаю. Пусть губитель,
1690 Пусть Аид с отцом-страдальцем
И меня сведет в могилу:
В тусклых днях грядущей жизни
Нет отрады для меня.
Хор
Дети мои! Что бог судил, должно и вам
Не ропща[66] нести всечасно;
Бросьте вздохи, бросьте слезы:
Ваш жребий хулы не встретит.
Антистрофа I
Антигона
И в горе, знать, есть услады доля —
Милым мне стало теперь и немилое:
Тогда я с ним свою сплетала руку.
1700 Друг мой, родитель мой,
Мглою подземной навеки окутанный,
Мне и сестре ты навеки возлюбленным,
Несчастный старец,[67] будешь!
Антигона
Смерть принять в краю чужом.
Темной ночью осененный,
Мирно спит он под землею;
Слух усопшего ласкает
Надмогильный плач детей.
1710 О да, о да! Мой влажный взор —
Вечный горести свидетель.
О, прочна печать страданья!
Смерть ты встретил на чужбине,
Как и сам желал, но принял
Ты кончину без меня.
Исмена
О родная,[68] сиротами
Стали мы! Какой судьбине
Нас пошлют навстречу боги?
. . . .
Нет отца для нас с тобой!
Хор
1720 Счастливо кончил жизнь свою славный Эдип;
Дети милые, к чему же
Ваши стоны, ваши слезы?
Без бед не бывает жизни.
Строфа II
Антистрофа II
Входит Фесей со свитой.
Фесей
Прекратите ваш плач, дорогие: чей гроб
Под землей благодать осенила, о том
Неуместны людские рыданья.
Фесей
1760 Ваш отец наказал: не давать никому
Ни коснуться стопой заповедной земли,
Ни нарушить приветом святой тишины,
Что страдальца могилу навеки блюдет.
Мне за верность награда — счастливая жизнь
И безбольный покой для любимой страны.
Наши речи услышал всевнемлющий бог
И прислужница Зевсова — Клятва.
Антигона
Если так заповедал он волю свою,
Мы смириться должны. Но на родину нас
1770 В древлезданные Фивы отправь, чтобы там
Увели бы мы прочь со смертельной тропы
Наших братьев, единых по крови.
Фесей
Я и в этом служить вам готов, и во всем,
Что полезно для вас и отрадно ему,
Новозванному гостю подземных глубин.
Мое рвенье не знает отказа.
Хор
Да умолкнет же плач ваш, да станет слеза.
Есть для смертных закон:
Что случилось, того не избегнуть.
Актеры и Хор покидают орхестру.
А. «Аякс»
ЦЭ. «Царь Эдип»
АН. «Антигона»
ЭК. «Эдип в Колоне»
Т. «Трахинянки»
Эл. «Электра»
Ф. «Филоктет»
Другие античные авторы и произведения
АС Античные свидетельства о жизни и творчестве Софокла
Аполлод. Аполлодор
Афин. Афиней
Гес. Гесиод
Теог. «Теогония»
Т.и Д. «Труды и Дни»
Диод. Диодор Сицилийский
Евр. Еврипид
Андр. «Андромаха»
Ипп. «Ипполит»
Иф. Авл. «Ифигения в Авлиде»
Мед. «Медея»
Финик. «Финикиянки»
Эл. «Электра»
Ж Жизнеописание Софокла
Ил. «Илиада»
Од. «Одиссея»
Павс. Павсаний
Пинд. Пиндар
Истм. Истмийские оды
Нем. Немейские оды
Ол. Олимпийские оды
Пиф. Пифийские оды
Туск. «Тускуланские беседы» (Цицерона)
Эсх. Эсхил
Аг. «Агамемнон»
Евм. «Евмениды»
Мол. «Молящие»
Пс. «Персы»
Пр. «Прометей»
Сем. «Семеро против Фив»
Хо. «Хоэфоры»
Бернабе Poetarum Epicorum Graecorum testimonia et fragmenta. P. I / Ed. A. Bernabe. Lpz., 1987
Джебб Sophocles. The Plays and Fragments / By Sir R. Jebb. Cambridge, 1883—1896. P. I—VII. (Repr. 1962—1966). Доу Sophocles. Tragoediae / Ed. R. W. Dawe. Lpz., 1984—1985. T. I—II.
Дэн Sophocle. T. I—III. Texte etabli par A. Dain. P. 1956—1960.
Пирсон Sophocles. Fabulae / Rec. A. C. Pearson. Oxf., 1928. P Oxy The Oxyrhynchus Papyri. Egypt. Exploration Society. Oxf., 1898—1987. V. I—LIV.
TrGF Tragicorum Graecorum Fragmenta. Gottingen, 1977—1986. T. 1-4. (По этому изданию даются ссылки на фрагмен — ты Эсхила и других греческих трагиков, кроме Еври — пида, для которого источником служит изд.: Tragicorum Graecorum fragmenta. Rec. A. Nauck. Lpz., 1889.)
ZPE Zeitschrift fur Papyrologie nnd Epigraphik. Bonn, 1967—1989. Bd. 1-76.
{* Фрагменты Гесиода указываются по изд.: Fragmenta Hesiodea / Ed. R. Merkelbach et M. West. Oxi., 1967; Архилох — по изд.: Iambi et elegi Graeci… / Ed. M. L. West. Oxf., 1978. V. I; Анакреонт и Симонид по изд.: Poetae melici Graeci / Ed. D. Page. Oxf., 1962. Фрагменты Аристофана, Кратина, Фриниха по изд.: The Fragments of Attic comedy… / By J. M. Edmons. Leiden, 1957. V. I. Фрагменты римских трагиков по изд.: Remains of Old Latin / Ed. and transi, by E. H. Warmington. London; Cambr., Massachusetts, 1967—1979. V. I—II. Номер при имени Гигина обозначает соответствующий рассказ в его «Историях» (Fabulae).
Ссылки на номера стихов даются везде по оригиналу; найти соответствующий стих в пределах десятков, отмеченных при русском тексте Софокла, не должно составить особого труда. Обозначение «стих» или «ст.» большей частью опускается. Сокращение «сх.» обозначает схолии к древним авторам; «Ркп.» — «рукопись», «рукописи», «рукописный». Отсылка Dawe R. Studies обозначает его: Studies on the text of Sophocles. Leiden, 1973—1978. V. 1—3.
Перевод стихотворных цитат, кроме особо оговоренных, принадлежит составителю примечаний.}
От античных времен не сохранилось документальных свидетельств о распространении текста трагедий Софокла при его жизни. Однако нет оснований предполагать для них иную судьбу, чем для произведений других древнегреческих трагиков: с авторского экземпляра снимались копии, которые могли приобретаться достаточно состоятельными любителями отечественной словесности, а в IV в., с возникновением в Афинах философских школ в Академии и Ликее, — также храниться в библиотеках, обслуживавших научные занятия Платона и Аристотеля. Без этого невозможно объяснить наличие в их сочинениях множества цитат из трагиков, и притом не только из трех, наиболее знаменитых (Эсхила, Софокла и Еврипида), но и из менее выдающихся.
Поскольку при посмертных постановках трагедий (а исполнение на театральных празднествах одной «старой» драмы перед началом состязания трагических поэтов стало нормой с 387 г.) режиссер и актеры могли позволять себе известные вольности, в середине IV в. афинским политическим деятелем Ликургом был проведен закон, согласно которому создавалось государственное собрание всех пьес трех трагических авторов, и в дальнейшем их исполнении надлежало придерживаться зафиксированного в этом своде текста (АС 56). Насколько высоко ценили афиняне свою коллекцию, видно из рассказа о том, как примерно столетие спустя они согласились предоставить ее для временного пользования египетскому царю Птолемею Евергету под залог в 15 талантов (ок. 22 тыс. рублей серебром). Впрочем, афиняне недооценили материальные возможности восточного монарха: Птолемей велел сделать со всего собрания копию и именно ее вернул в Афины, потеряв таким образом отданные в виде залога деньги, но зато оставив у себя оригинал (АС 64). Возможно, что именно этим собранием — наряду с другими источниками — пользовались впоследствии ученые филологи, занимавшиеся во второй половине III в. классификацией рукописей в знаменитой Александрийской библиотеке (АС 105).
Полное собрание сочинений Софокла подготовил, по-видимому, в первой половине следующего века знаменитый филолог Аристофан Византийский, ставший главным библиотекарем после 195 г. Под именем Аристофана дошло до нас античное «предисловие» к «Антигоне» (А С 105). Упоминается Аристофан и в «Жизнеописании» Софокла (18), в некоторых схолиях к сохранившимся трагедиям и в папирусных отрывках из сатировской драмы «Следопыты». Текст издания Аристофана Византийского послужил основой для большинства, если не всех последующих папирусных копий. В настоящее время известны отрывки из 17 папирусных экземпляров, содержащих текст дошедших до нас трагедий Софокла. По времени они охватывают не менее 600 лет самый ранний образец относится к концу I в. до н. э. или к началу I в. н. э.; самый поздний — к рубежу VI—VII в. н. э. Чаще других встречаются здесь «Царь Эдип» в «Аякс» — по 4 экземпляра; тремя экземплярами представлены «Трахинянки», двумя — «Электра» и «Антигона», одним — «Эдип в Колоне» и «Филоктет».
К этому следует прибавить отрывки из папирусного кодекса V—VI вв. н. э., который опознан теперь как собрание семи трагедий Софокла {См.: Luppe W. P. Vindob. G 29779 — ein Sophokles-Kodex // Wiener Studie 1985. В. 19. S. 89-104.}. Здесь тексту трагедии предшествовало собрание «предисловий» к ним (см. АС 95-113), среди которых содержались неизвестные нам из других источников предисловия к «Аяксу» и «Филоктету» и еще одно стихотворное (ср. А С 95) к «Царю Эдипу». Издание Аристофана, судя по всему было предназначено не для ученых, а для широкой публики, — в нем, в частности кроме уже упоминавшихся «предисловий», не было никакого другого вспомогательной аппарата. Со временем, однако, по мере того, как эпоха Софокла все дальше уходила в прошлое, читателям стали требоваться разъяснения и по части языка, и в отношении реалий, и разного рода историко-литературные справки к тексту, — все то, что в античные времена называлось схолиями.
Составление таких схолиев — в том числе и к Софоклу — взял на себя необыкновенно начитанный и усердный грамматик августовского времени Дидим (современники называли его человеком «с медными внутренностями»). К труду Дидима восходит наиболее древний пласт в корпусе схолиев, известных нам уже по средневековым рукописям Софокла.
На пути к ним, однако, творческое наследие Софокла испытало ту же судьбу, которая постигла и других древнегреческих драматургов: во времена римского император Адриана (117—138 гг. н. э.) из примерно трех сотен пьес Эсхила, Софокла и Еврипида был сделан отбор наиболее читаемых; не последнюю роль играли здесь и нужды школы. В результате в обиходе широкой публики осталось только семь трагедий Софокла, известных нам сейчас полностью. В IV в. н. э. участие в редактировании новы изданий принял римский грамматик Салустий (может быть, один из друзей византийского императора Юлиана), — его имя сохранилось в более поздних «предисловиях (АС 104, 106).
Остальные трагедии Софокла, оставшиеся за пределами «семерки», исчезли отнюдь не сразу и не бесследно: находимые в Египте папирусы с отрывками из не дошедши до нас его пьес датируются вплоть до III в. н. э. Стало быть, на эллинизированном Востоке достаточно полные собрания сочинений Софокла могли еще находиться и в библиотеках, и у книгопродавцев, и в частном пользовании. На европейской же почве с драм, не вошедших в состав «семерки», уцелели только отдельные отрывки в различны антологиях, лексикографических и грамматических сочинениях. Зато отобранные семь продолжали переписывать из рукописи в рукопись с обширными предисловиям и схолиями. Один из таких кодексов, написанный унциальным письмом (т. е. заглавными буквами) примерно в V в. н. э., и стал, как полагают историки текста Софокл, прообразом византийских рукописей с его трагедиями.
Самой ранней из этих рукописей является кодекс из библиотеки Лоренцо Медич (Laurentianus XXXII, 9), широко известный среди филологов, так как кроме трагедв Софокла в нем содержатся также трагедии Эсхила и «Аргонавтика» Аполлония Родосского. Написан кодекс в середине X в. н. э. К тому же прототипу, что кодекс Медичи восходит и так называемый Лейденский палимпсест, т. е. пергаменная книга, на котрую в конце X в. занесли текст Софокла, а еще через четыре столетия его соскоблили, чтобы написать на освободившихся полутора сотнях страниц сочинения религиозного характера. Открытый в 1926 г. Лейденский палимпсест с восстановленным текстом Софокла является, наряду с кодексом Медичи, древнейшим источником для современных изданий.
Эти две рукописи, наряду с еще другими десятью, более поздними (XIII—XVI вв.), представляют особую ценность потому, что содержат все семь трагедий Софокла. Огромное большинство других рукописей (около 170 из общего числа, достигающего примерно 200 экземпляров), ограничивается так называемой византийской триадой («Аякс», «Электра», «Царь Эдип»), образовавшейся в результате нового отбора, произведенного в Константинополе ок. 500 г. н. э. Составителем этой триады считают обычно византийского грамматика Евгения (АС 94).
К изданию трагедий Софокла (преимущественно вошедших в триаду) в XIII—XIV вв. были причастны известные византийские филологи Максим Плануд, Фома Магистр, Мосхопулос, Деметрий Триклиний. К этому же времени относятся и поздние схолии, составленные в помощь любителям классической филологии и учащимся.
Первое печатное издание Софокла вышло в 1502 г. из типографии венецианца Альда Мануция. После этого трагедии Софокла издавались вместе и порознь несчетное число раз.
В настоящее время издатели Софокла оперируют тремя группами византийских рукописей, причем все больше утверждается убеждение, что группы эти не носили «закрытого» характера, т. е. переписчики при своей работе могли пользоваться не одним экземпляром, восходящим к определенному прототипу, а двумя или больше, сопоставляя их между собой и выбирая из каждого то чтение, которое представлялось им наиболее предпочтительным. Поэтому может случиться, что какая-нибудь из рукописей, во всем остальном мало примечательная, сохранила где-нибудь наиболее древнее чтение. Сличение рукописей, внесение поправок (конъектур), выбор и обоснование принятого чтения и составляет до сих пор главную задачу каждого нового издателя древнегреческого текста {К истории текста Софокла см. подробнее: The fragments of Sophocles / Edited… by A. C. Pearson. Cambridge. 1917 (Repr. Amsterdam, 1963). P. XXXII—XLVI; TurynA. Studies in the manuscript tradition of the tragedies of Sophocles. Urbana, 1952; Dain A. Sophocle. V. I. P. XX—XLVIII; Dawe R. Studies on the text of Sophocles. Leiden, 1973. V. I. P. 3—112; Treue K. Kleine Klassikerfragmente. N 3//Festschrift zum 150 jahr. Bestehen des Berliner Agyptischen Museums. Berlin, 1974. S 434 f; Renner T. Four Michigan papyri of classical Greek authors. ZPE. 1978. 29. P. 13—15. 27 f.}.
В наше время в научном обиходе приняты три издания трагедий Софокла:
• Sophocles. Fabulae / Rec. A. С. Pearson. Oxford, 1924 (исправленное издание — 1928; многократные перепечатки вплоть до начала 60-х годов). (В дальнейшем — Пирсон).
• Sophocle. / Texte etabli par A. Dain…. Paris, 1956—1960. T. I—III. (в дальнейшем — Дэн).
• Sophocles. Tragoediae / Ed. R. W. Dawe. Leipzig, 1975—1979. T. I—II. (второе издание — 1984—1985). (в дальнейшем — Доу).
Не утратили своего значения и старые комментированные издания, в которых каждой трагедии посвящен специальный том:
• Sophocles. The Plays and Fragments / By Sir R. Jebb. Cambridge, 1883—1896. T. I—VII (Перепечатано в 1962—1966) (в дальнейшем — Джебб).
• Sophocles / Erklart von F. W. Schneidewin, Berlin, 1909—1914. (Издание, переработанное Э. Вруном и Л. Радермахером).
В последние десятилетия к ним прибавились две новые серии комментариев: Каmerbeek J. С. The Plays of Sophocles. Commentaries. Leiden, 1959—1984. (Комментарий без греческого текста, но с указанием отступлений от издания Пирсона, принимаемых Камербиком.) Cambridge Greek and Latin Classics: Oedipus Rex / Ed. by R. D. Dawe. 1982; Philoctetes/Ed. by T. B. L. Webster. 1970; Electra / Ed. by J. H. Kelles. 1973; Trachiniae / Ed. by P. E. Easterling. 1982.
Все названные выше издания были в той или иной степени использованы при подготовке настоящего однотомника.
При этом следует иметь в виду, что при издании русского перевода далеко не все разночтения оригинала нуждаются в констатации или обосновании. Очень часто они касаются таких вопросов, которые не могут получить отражения в русском тексте. Так, например, в поэтическом языке V в. до н. э. наряду с более употребительными формами имперфекта с приращением могли встретиться и формы без приращения (например, АН. 1164: ηὔϑυνε в одних ркп., εὔϑυνε — в других), — для русского перевода это различие не имеет значения. Иногда разночтения возникают в порядке слов в достаточно прихотливых по своему построению партиях хора, — в русском переводе это опять-таки не может быть учтено. Но даже и в тех случаях, когда разночтение касается отдельных слов, оно не всегда может быть отражено в русском переводе. Вот несколько примеров.
ЦЭ, 722 — в одних ркп. ϑανεῖν («умереть»), в других — πανεῖν («вынести» гибель от руки сына); в переводе в любом случае будет: «пасть», «погибнуть». ЭК. 15 — все ркп. дают чтение στέγουσιν — башни «покрывают», «защищают» город; конъектура, введенная Доу в его издание, — στέϕουσιν «увенчивают». В переводе это слово и создаваемый им образ совсем выпали.
А. 295 — почти все ркп. дают чтение λέγειν и только две — ϕράζειν. В широком смысле эти глаголы — синонимы; они различаются между собой примерно как русское «говорить» и «молвить», «изрекать». Вполне возможно, однако, что в русском переводе и тот и другой греческие глаголы окажутся переведенными как «молвить» или «сказать». Поэтому в дальнейшем в примечаниях к отдельным трагедиям отмечаются только такие разночтения и конъектуры, которые способствуют пониманию текста и хода мысли автора, насколько оно может быть отражено в русском переводе.
Остается сказать о принятом в этом однотомнике порядке размещения трагедий. Наиболее естественной была бы хронологическая их последовательность, чему, однако, мешает отсутствие документальных данных о времени постановки пяти трагедий из семи. С другой стороны, и русскому читателю несомненно удобнее пользоваться текстом трагедий, относящихся к одному мифологическому циклу, в порядке развития событий в пределах каждого цикла, и в примечаниях в этом случае можно избежать лишних отсылок к еще не прочитанной трагедии. Поэтому было признано целесообразным поместить сначала три трагедии, восходящие к фиванскому циклу мифов («Царь Эдип», «Эдип в Колоне», «Антигона») и по содержанию служащие одна продолжением другой, хотя на самом деле Софокл такой связной трилогии не писал и поставленная раньше двух остальных «Антигона» (ок. 442 г.) оказывается при размещении по сюжетному принципу после «Эдипа в Колоне», созданного в самом конце жизни поэта. Затем следуют три трагедии на сюжеты Троянского цикла («Аякс», «Филоктет», «Электра») — опять в той последовательности, в какой находятся изображаемые в них события. Последней из сохранившихся трагедий помещены «Трахинянки»; к ним присоединяется обнаруженная в довольно крупных папирусных фрагментах драма сатиров «Следопыты», за которой идут отрывки из других не сохранившихся драм.
Эдип в Колоне (с. 59)
Трагедия написана в последний год жизни поэта (А С 15) и поставлена уже посмертно, в 401 г., его внуком Софоклом младшим (АС 102). Может быть, к этой постановке относится надпись, найденная в 1894 г. в Элевсине. В ней сообщается, что два элевсинских гражданина, Гнафис, сын Тимокеда, и Анаксандрид, сын Тимагора, назначенные совместно хорегами (такая система вошла в практику в последние годы Пелопоннесской войны), дважды одержали победу: один раз в комедии, которую поставил Аристофан, другой раз — в представлении трагедии (возможно, тетралогии), поставленной Софоклом (т. е. внуком).
О названии, указывающем на место действия в трагедии, см. АС 97, 101, 102.
В сюжете «Эдипа в Колоне» различаются два основных мотива: вечное упокоение изгнанного из Фив Эдипа в Колоне и вражда между его сыновьями, еще более осложнившаяся вследствие проклятья отца. Второй из этих мотивов восходит к киклической «Фпвапде» (Афин. XI, 465 е, сх. ЭК. 1375): там рассказывалось, как после разоблачения Эдипа сыновья перестали относиться к нему с должным почтением и этим вызвали его грозное прорицание, что им суждено делить власть мечом, т. е. погибнуть в братоубийственном поединке. Этот сюжет мимоходом упоминался несколько раз у Пиндара (Ол. II, 38-42; Нем. IX, 18-27), а затем лег в основу эсхиловских «Семерых» (467 г.) и еврипидовских «Финикиянок» (411—409) {Ср. также: TrGF 2. Fr. 346b, 458.}. Софокл также использовал его в своем последнем «Эдипе» (371—381, 421—427, 1291—1330, 1370—1392), но не меньше внимания обратил и на отношения сыновей к Эдипу, которые сначала изгнали его, а теперь стараются заручиться его поддержкой (427—430, 440—444, 1354—1369).
Что касается первого мотива, то в уже упомянутых «Финикиянках» покидающий свою родину в сопровождении Антигоны (1690—1694) Эдип сообщает о приближающемся исполнении прорицания, данного Аполлоном: ему суждено достичь в своих скитаниях Афин и окончить жизнь в их пригороде Колоне, жилище бога-конника Посидона (1703—1707). И в самом деле, в роще на холме в Колоне, находившемся несколько северо-западнее Афин, в V в. существовал алтарь, посвященный Эдипу, — его видел еще во II в. н. э. Павсаний (I, 30, 4).
Местное аттическое сказание считало эту рощу заповедным участком Эриний — хтонических богинь, призванных карать за пролитие родственной крови. (На местный характер этого предания специально указывает Софокл: ЭК, 62 сл.) Именно эти богини, согласно «Одиссее» (XI, 280), преследовали Эдипа после невольного убийства Лаия. Однако, подобно тому, как Эринии сочетали в себе карающие и благодатные функции, так п сам себя покаравший Эдип под конец жизни должен был приобщиться к сонму «героев», т. е. обожествленных смертных, оказывающих покровительство тому месту, где они похоронены. Что Эдипу был уготован такой путь, ясно из беотийского сказания, сохраненного в схолиях к ЭК 91.
Здесь рассказывается, как близкие Эдипа похоронили его в фиванской земле, но фиванцы, считавшие своего бывшего царя нечестивцем, потребовали удаления его останков из их земли. Тогда Эдипа похоронили в беотийском селении Кеосе, где вскоре произошли какие-то бедствия, и местные жители решили, что причиной является захоронение у них Эдипа. Скитаясь с его прахом, его близкие оказались ночью в Этеоне, недалеко от границы Беотии с Аттикой, и там совершили погребение. Наутро выяснилось, что могила Эдипа находится в священном участке Деметры. На запрос встревоженных этеонцев Аполлон в Дельфах дал приказ: «Не тревожить того, кто пришел как молящий к богине». Аттический миф можно рассматривать, таким образом, как параллельный вариант к беотийскому, с той лишь разницей, что в предместье Афин приходит еще живой Эдип.
Выбор Софоклом темы для его последней трагедии был не лишен и политического смысла. Во-первых, она давала повод для очередного на аттической сцене прославления Афин как надежного защитника всех, кто обращается к ним за помощью. Мотив этот имеет достаточно длительную традицию и прослеживается как в трагедиях Еврипида («Гераклиды», «Молящие»), предшествующих «Эдипу в Колоне», так и в аттическом красноречии вплоть до середины IV в. В условиях Пелопоннесской войны, когда каждая из воюющих сторон стремилась обеспечить себе поддержку союзных городов-государств, такое изображение Афин имело вполне определенную патриотическую направленность. Во-вторых, в конце 407 г. спартанский царь Агис предпринял наступление против афинян в районе Колона и был отбит, причем три четверти его конницы составляли беотийцы (Диод. XIII, 72, 3-4). Естественно было предположить, что в этом не последнюю роль сыграло чудесное вмешательство покойного Эдипа, обещавшего охранять принявшую его аттическую землю (ср. ЭК. 92 сл., 616—628, 1518—1525). Наконец, выбирая местом действия трагедии свой родной Колон, Софокл получил возможность прославить его в знаменитой хоровой песни, которая, согласно античному анекдоту, потрясла судей и публику (АС 16, 17). И действительно, трагедия, написанная девяностолетним старцем, не содержит ни малейших признаков увядания его таланта.
Структура «Эдипа в Колоне», сохраняя членение по традиционным элементам (речевые и хоровые партии), характеризуется значительным усилением лирических партий с участием хора и солистов. Следующий за прологом (1-116) парод (117—253) отличается особенно искусным построением: между двумя строфами хора (117—137 = 149—169) расположен анапестический диалог Эдипа с Корифеем (138—148); такой же диалог (170—175, на этот раз Эдипа с Антигоной) примыкает к антистрофе. Вторая пара строф (176—187 = 192—206) представляет собою коммос с участием хора, Эдипа и Антигоны; между строфами — снова краткая анапестическая система (Эдип, 188—191). Со ст. 207 начинается астрофическая часть коммоса, которая завершается арией Антигоны (237—253).
Следующий затем 1-й эписодий (254—667) делится на две части коммосом (510—548), как и последний, 4-й эписодий (1249—1555; коммос: 1447—1499). Две лирические партии комматического характера включены и во 2-й эписодий (720—1043; лирические строфы: 833—843 = 876—886). Целиком речевой характер сохраняется только в 3-м эписодии (1096—1210). Четыре стасима (668—719, 1044—1095, 1211—1248, 1556—1578) примыкают соответственно к каждому из эписодиев.
Эксод (1579—1779) также содержит большой коммос с участием хора, Антигоны и Исмены (1670—1750) и завершается анапестическим диалогом Фесея с Антигоной (1751—1776).
«Эдип в Колоне» — единственная из трагедий Софокла, в которой на сцене оказывается одновременно четыре действующих лица: в ст. 1096—1210 — Эдип, Фесей, Антигона, Исмена (без слов); в ст. 1249—1446 — Эдип, Полиник, Антигона, Исмена (без слов); в ст. 1486—1555 — Эдип, Фесей, Антигона, Исмена (без слов). Наиболее естественным выходом из положения представляется привлечение к исполнению дополнительного актера с весьма ограниченными функциями: во всех указанных выше сценах он присутствовал молча в костюме и маске Исмены, а в ст. 1724—1736 ему доверялось произнести несколько вокальных фраз. Такого рода практика привлечения дополнительного исполнителя (так называемая παραχορήγημα, т. е. дополнительная обуза для хорега) засвидетельствована словарем Поллукса (IV, 110). В этом случае при распределении остальных ролей придется считаться с необходимостью поделить между двумя актерами роль Фесея. Получится следующая картина: протагонист — Эдип; девтерагонист — Страж, Исмена (до 509), Фесей (кроме 887—1043), Креонт, Полиник, Вестник; тритагонист — Антигона, Фесей (в 887—1043); дополнительный актер — Исмена (с 1096). Впрочем, роль Исмены в заключительном коммосе мог исполнять и протагонист, освободившийся от роли Эдипа.
Кроме софокловского «Эдипа в Колоне» была еще трагедия неизвестного автора «Эдип изгнанник». Ее последний стих («На смерть меня влекут отец, жена и мать») сохранился у Светония в жизнеописании Нерона, гл. 46. Об обращении других драматургов к последнему дню жизни Эдипа ничего не известно.
Для настоящего издания заново переведены следующие стихи: 11, 25, 40 сл., 45, 63 сл., 71 сп., *77, 120, *147 сл., 150-*155, 162 сл., 167—169, 177, 181, 185—187, 189, 191 сл., 202—206, 214 сл… 223, 226, 234, 236, *248 сл., 263 сл., 273 сл., 276, 292, 302304, 314, 330 сл., *371 сл., 380 сл., 394 сл., 399 сл., 402—405, 409, 411 сл., 447, 457 сл. 460, 499, 504, 515—517, *520 сл., 536 сл., 547 сл., 560 сл., 579 сл., 583 сл., *590 сл., 604. 606. 614 сл., 658—663, 679 сл., 685, 696, 749, 752, 772 сл., *778 сл., 781—783, 800 сл… 813 сл., 817 сл., 832, 834, 836, 862, 879, 882, 886, 890, 937, *967 сл., «971, *1004. 1028, 1043, 1084, 1101, 1105, 1108, 1113 сл., 1168, 1175, *1188, 1192 сл., 1235, 1239, *1266, 1268, *1272, 1301, 1307 сл., 1321, 1347, 1349 сл., *1357, 1379, 1383 сл., 1407 сл… 1422 сл., 1437 сл., 1462—1469, 1498 сл., 1525, 1532 сл., «1535, 1572—1574, 1576, 1578, *1583 сл., 1599 сл., 1641, 1643 сл., 1666, 1671, 1728, 1734, 1743, 1747, 1753, 1771 сл., 1779.
Место действия трагедии Ф. Зелинский во вступительной ремарке к переводу представлял себе следующим образом: «Скалистая местность. На переднем плане — дорога. За ней, справа, темнолиственная роща на холме [ср. 16—18]. Фон образует афинский Акрополь с его зданиями — царским дворцом и храмом Афины [ср. 24; см., однако, 303—305]. Там и сям — обломки скал, представляющие собой естественные сиденья [ср. 19, 194—202]. Слева — конная статуя героя Колона [ср. 59—61]».
Сост. В. Н. Ярхо
Эдип в Колоне
(пер. С. В. Шервинского)
Эдип.
Антигона.
Колонский сторож.
Хор колонцев.
Исмена.
Тесей.
Креонт.
Полиник.
Вестник, слуга Исмены.
Эдип
Дитя слепого старца, Антигона,
Куда пришли мы, в град каких людей?
Кто странника бездомного Эдипа
Сегодня скудным встретит подаяньем?
Немногого он молит: собирает
По малости, но он и этим сыт.
К терпению приучен я страданьем,
Самой природой и скитаньем долгим.
Дочь, если видишь где-нибудь сиденье
10 В священной роще или вне ограды,
Остановись и дай мне сесть. Пора
Узнать, где мы: нам, чужестранцам, нужно
Все расспросить и выполнить обряды.
Антигона
Отец, Эдип-страдалец, башни града
Еще я смутно вижу вдалеке.
А это место свято, без сомненья, —
Здесь много лоз, и лавров, и маслин,
И соловьев пернатый хор в ветвях
Так сладостно поет. Присядь на камень, —
20 Прошли мы путь для старца слишком длинный.
Эдип
О чужестранец, мне она сказала, —
Ее глаза ведь нам обоим служат! —
Что подошел ты кстати — нам поведать…
Сторож
Все расскажу, что знаю сам. Так слушай:
Места — святые. Посейдон-владыка
Хозяин здесь и Прометей-титан,
Бог-огненосец. Место, где стоишь,
Зовут у нас Порогом Медным[2]. Он —
Оплот Афин. Окрестные поля
Гордятся древним конником Колоном,
60 Их покровителем; мы имя носим
Все в честь него единое — колонцы.
Вот где ты, странник. Это место чтут
Обычаем святым, а не словами.
Сторож
Послушай, друг, — чтоб зла тебе избегнуть
(Ты, видно, благороден, хоть и нищ),
Здесь подожди, где я застал тебя.
Я побегу скажу — не горожанам,
А землякам своим, и пусть решают,
Остаться ли тебе иль уходить.
Эдип
Владычицы со взором грозным! Ныне
Я перед вами, первыми, склоняюсь, —
Не будьте к Фебу и ко мне[3] суровы!
Он предсказал мне долгий ряд страданий
И здесь успокоение предрек, —
Вещал, что в некий день приду я — странник —
90 Под кров богинь, и сяду там на камень,
И жизнь свою злосчастную окончу
На благо приютившим, на погибель
Тем, кто, отвергнув, выгонит меня.
И знаменья возвещены заране:
Землетрясенье, гром и пламя Зевса.
Теперь я понял: по прямой дороге,
Не иначе, как вашим изволеньем
Я в эту рощу приведен: вовеки
Я первыми не повстречал бы вас,
100 Врагов вина,[4] — я, трезвенник суровый;
Не сел бы здесь, на камне заповедном.
Богини! Здесь, по слову Аполлона,
Мне смерть пошлите, разрешив от жизни,
Коль смерти я сподоблюсь через вас,
Я, тягостнее всех пронесший бремя.
О сладостные чада древней Ночи!
И вы, одноименные с Палладой,
Афины, между всеми чтимый град!
О, сжальтесь над обличием плачевным
110 Того, кто звался некогда — Эдип!
Строфа 1
Хор
Но кто же здесь был? Куда он ушел?
Где скрылся он, наглый из наглых?
Разведать скорее!
120 Искать его всюду!
Какой-то бродяга… безвестный старик!
Свой сюда не посмеет войти,
В заповедную рощу богинь,
Необорных и неименуемых,
Мимо которой проходим мы молча,
Глаз не решаясь поднять,
Благоговения полны.
Ныне же муж нечестивый
В тайную рощу вошел, —
130 Все священное место кругом обойдя,
Я постичь не могу, где он скрылся!
Эдип
Тот, чьей горькой завидовать доле никто
Не захочет, блюстители здешней земли.
140 Да и вправду: зачем бы мне было смотреть
Не своими очами? Зачем
Я влачился б за слабою, сильный?
Антистрофа 1
Хор
Увы! Ты слепцом ли родился на свет?
По облику вижу, старик, твоему,
Что прожил ты долгий
И горестный век.
Я к мукам твоим не добавлю печали.
Знай бредешь! А входить не дозволено
В молчаливую рощу богинь,
На ее зеленеющий дерн,
150 Где в наполненной чаше сливаются с медом
Чистые струи. Злосчастный
Странник, страшись! Уходи!
Поторопись! Ты не слышишь?
Ежели хочешь ответить,
Так священное место покинь и тогда
Говори — а дотоле безмолвствуй!
Строфа 2
Хор
Ты, чужанин, в чужой земле
Возненавидеть научись,
Что ненавидят люди здесь,
И полюбить, что любят!
Эдип
Веди ж меня, дочь,
Туда, где смогу говорить и внимать
Вне рощи священной, законы блюдя,
Вотще не борясь с неизбежным.
Антистрофа 2
Хор
Вижу, бедняк, ты послушался нас, —
Так расскажи: кто отец твой и мать?
Что привело, злополучный, тебя?..
190 Что нам о родине скажешь?
Эпод
Хор
Если кто мстит за обиду обидчику,
Рок никогда не карает отмстителя.
Если ж коварством ответишь коварному,
Скорбь, а не благо, тебе воздаянием.
Прочь! Удались, поднимайся с седалища!
Край наш покинь! Уходи — и немедленно!
Чтобы на город наш праведный
Бед не навлечь ненароком!
Антигона
220 О, люди добрые, я вижу,
Вы моего отца слепого
Не принимаете, узнав
Его невольный грех. Но сжальтесь
Хоть надо мною, злополучной, —
Вас умоляю, чужеземцы.
Молю вас об отце несчастном,
На вас гляжу я зрячим взором,
Как равная на вас гляжу.
Молю: имейте состраданье
230 К убогому слепцу! Мы оба
В руках у вас, как у богов.
Явите ж милость нам, несчастным.
Молю вас всем, что близко вам:
Детьми, женой, богами, домом!
Еще на свете не бывало,
Чтоб человек избег беды,
Когда гоним богами!
Хор
Знай, о Эдипа дочь, что и тебе,
И твоему отцу мы сострадаем.
240 Но мы богов страшимся, — мы не властны
От сказанного раньше отступить.
Эдип
Когда напрасно хвалят или славят,
Что пользы в том? Меж тем твердят везде,
Что град Афины всех благочестивей,
Что он один злосчастного скитальца
Спасти бы мог и охранить от бед.
Но как мне ждать спасенья, если вы
Мне встать велели со святой ступени
И гоните, лишь имени страшась,
250 Но не меня? Ведь я в своих поступках
Не властен был, свершал их по незнанью, —
Я говорю о матери с отцом,
Из-за которых вам я стал ужасен, —
Все знаю. Но порочен ли я сам,
За зло воздавший злрм? О, если б даже
Умышленно я действовал, на мне
Все ж нет пятна, — мой путь мне темен был.
И сам я пострадал от них, все знавших.
Вас, граждане, богами заклинаю:
260 Велев мне встать, теперь меня блюдите.
Коль чтить богов, так надо чтить во всем.
Благочестивый смертный с нечестивцем
Не равны пред богами. Никогда
Не мог от них безбожник убежать.
Поэтому прошу, не омрачайте
Афин благословенных черным делом,
Не будьте нечестивыми. Однажды
Приняв меня, молящего смиренно,
Блюдите до конца, не презирайте
270 Меня за лик, страданьем искаженный,
Бессмертных озаренный благодатью, —
Для пользы здешних граждан я пришел.
Когда ваш царь пожалует сюда,
Узнаете вы все. А до тех пор
Мне никакого зла не причиняйте.
Хор
О старец, я невольно с уваженьем
Внимаю речь разумную твою.
Разумные в ней доводы. Но пусть
Правители страны об этом судят.
Хор
Он в городе отцов своих. Но сторож,
Приславший нас, отправился за ним.
Хор
Длинна дорога, обо всем толкуют
Прохожие. Узнает он от них
И поспешит. Твое известно имя
290 Повсюду, старец. Если даже спит он,
Все ж явится, услышав о тебе.
Антигона
Я вижу:
Вон на этнейском муле[5] подъезжает
К нам женщина. Лицо ее закрыто
От солнца шляпой фессалийской.[6] Боги!
Не знаю, нет…
300 Она иль не она?.. Мутятся мысли…
Она!.. Нет, нет… Не различу никак,
Несчастная!..
Она, никто иной!.. Уже ласкают
Меня сестры сияющие очи.
Она! Она — сестра моя, Исмена!..
Исмена
Отец! Сестра! — два имени, равно
Желанных мне! Я еле вас сыскала, —
310 И вот мешают слезы видеть вас.
Эдип
О, как они обычаям Египта
И нравом уподобились и жизнью!
Мужчины там все по домам сидят
И ткани ткут, а женщины из дома
Уходят пропитанье добывать.
Вот так и вы: кому трудиться надо, —
Как девушки, сидят в своих домах,
А вам за них приходится страдать
Со мною, несчастливцем!
Вот она:
Едва из детства вышла и окрепла,
Со мной, злосчастным, бродит по дорогам —
Все старца водит. По лесам глухим
Бредет со мной, голодная, босая,
И ливень терпит, и палящий зной,
И не мечтает о домашнем крове,
С одной заботой — пропитать отца.
А ты еще тогда, мое дитя,
К отцу проникла тайно от кадмейцев[7]
И принесла вещанья обо мне —
340 Изгнаннику осталась верным стражем.
Теперь какую весть отцу приносишь?
Зачем пустилась в столь далекий путь?
Ты прибыла недаром, это ясно,
И, может быть, весть грозную несешь…
Исмена
Я промолчу о том, как я страдала,
Что вытерпела я, пока нашла
Тебя, отец. Все вновь переживать
Я не хочу, тебе передавая.
Я рассказать приехала про беды
350 Твоих несчастных трижды сыновей.
Сперва Креонту уступить хотели
Они престол, чтоб Фивы не сквернить, —
Они не забывали, что издревле
Наш проклят род и твой злосчастный дом.
Но волей бога и преступной страсти
Меж них возникла распря: братья спорят,
Кому из двух взять царственную власть.
И вот теперь неистовый меньшой
У старшего, у Полиника, отнял
360 Престол и вон изгнал его из Фив,
И слух растет у нас, что Полиник,
Изгнанником уйдя в долинный Аргос,
Там и родство и ратников обрел,
И скоро Аргос завоюет Фивы,
Иль до небес прославится наш град.
То не пустые речи. Впрямь, отец,
Дела творятся страшные. Когда же
Бессмертные помилуют тебя!
Эдип
О, пусть же боги их вражды взаимной
Не погашают! Пусть исход их распри,
Из-за которой копьями гремят,
Мной будет разрешен! Пусть тот из них,
Что скипетром владеет и престолом,
410 Их не удержит! А другой, беглец,
Да не вернется в град! Они отца,
Из Фив родных гонимого с позором,
Не защитили, не уберегли,
Дозволили, чтобы отец был изгнан!
Ты скажешь: сам изгнанья я желал
И лишь исполнил град мои желанья.
Но нет! Когда душа во мне пылала
И сладостно мне было б побиенье
Каменьями, — в тот злополучный день
420 Все волею моей пренебрегли!
Впоследствии ж, когда утихла мука
И понял я, что пыл мой был чрезмерен,
Что тяжкий грех мой кара превзошла,
Тут стали гнать меня, и гнал весь город,
А первые помощники мои,
Сыны родные, оба промолчали,
Они не заступились за отца, —
И я бездомным стал, скитальцем нищим!
Вот эти две, — хоть девушки они,
430 Хоть слабые, — от них я получаю
Охрану, пропитанье и любовь.
А оба сына предпочли отцу
Престол и скипетр, царственную власть.
Но не найдут союзника во мне.
Им никогда от власти над Кадмеей
Не будет прока, ибо слышал я
Ее рассказ и помню предсказанья
Минувшие, исполненные Фебом.
Так пусть они за мною шлют Креонта
440 Или иного знатного из Фив!
И если, люди здешние, в согласье
С великими богинями страны,
Вы мне приют дадите, буду вам
Охраной мощной и грозой врагам.
Хор
Эдип, и ты достоин состраданья,
И дочери твои. Но если сам
Себя зовешь спасителем страны,
Тебе подать хочу совет полезный.
Хор
470 «Молю я Благосклонных — благосклонно[10]
Просящего принять спасенья ради», —
Так сам молись иль за тебя другой,
Чуть слышно, шепотом. Свершив молитву,
Лица не обращая, прочь иди.
Исполнишь все, и я — заступник твой.
Иначе за тебя мне страшно, странник.
Строфа 1
Антистрофа 1
Строфа 2
АНТИСТРОФА 2
Тесей
Уже давно я слышал и от многих
О гибели кровавой глаз твоих,
550 Знал о тебе, сын Лая. И дорогой
Еще узнал. Теперь же убедился:
Весь облик твой и страшное лицо
Свидетельствуют правду. Сострадая,
Хочу тебя спросить, Эдип злосчастный:
Чего ты ждешь от града и меня
Со спутницей своей многострадальной?
Ты должен о несбыточном просить,
Чтобы твоей я просьбы не уважил.
И я, как ты, в чужом дому воспитан[11]
560 И больше, чем другие, на чужбине
Дел, мне грозивших гибелью, свершил.
Я от такого странника, как ты,
Не отвернусь, от бед тебя избавлю.
Я — человек, не боле, и на «завтра»
Мои права равны твоим, Эдип.
Эдип
Тесей, ты благородством краткой речи
Подсказываешь краткий мне ответ.
Кто я такой, кто был моим отцом,
Откуда я пришел, — сказал ты верно.
570 Осталось мне лишь высказать желанье —
И будет речь моя завершена.
Эдип
Узнай: я изгнан из родной земли
Детьми родными — и назад вернуться
Мне невозможно: я убил отца.
Эдип
О милый сын Эгея! Только боги
Ни старости не ведают, ни смерти.
Все прочее у времени во власти.
Скудеет почва, и слабеет тело,
Сменяется доверье недоверьем, —
И в чувствах не бывают неизменны
610 Ни к другу друг, ни к граду град, — узнают
Когда-нибудь всю горечь неприязни,
А после вновь почувствуют приязнь.
К тебе сегодня благосклонны Фивы,
Но время бесконечное без счета
Ночей и дней родит в своем теченье,
И, рано ль, поздно ль, давнюю приязнь
Сразит копье из-за пустого слова.
Тогда мой прах, в сырой могиле спящий,
Напьется, хладный, их горячей крови,
620 Коль Зевс есть Зевс и правду молвил Феб.
Но говорить не должно нам о тайне.
Дозволь не продолжать. Будь верен слову —
И никогда не скажешь про Эдипа,
Что он напрасно принят был тобой.
А коль не так, — обманут я богами!
Тесей
Кто ж благосклонностью такого мужа
Пренебрежет? Во-первых, не погаснет
630 Вовек очаг взаимной нашей дружбы.
Затем, к богиням он пришел — молящий —
На благо всей стране моей и мне.
Нет, милости его я не отвергну,
У нас в стране я старца поселю.
Коль здесь приятно гостю, для охраны
Побудьте с ним. Иль пусть идет со мной.
Чего желаешь, сам реши, Эдип, —
А я с тобой заранее согласен.
Тесей
Знаю, что никто
Мне вопреки не уведет тебя.
Словами часто угрожают в гневе,
Но это — крик пустой. Вернется разум,
И вздорные угрозы отпадут.
Пускай твердят заносчиво они
Про твой увод, — покажется им, верь,
660 Нелегкой переправа бурным морем!
Совет тебе: и без моих решений
Спокоен будь, поскольку послан Фебом.
Я ухожу, но, именем моим
Хранимый здесь, ни в чем не пострадаешь.
Хор
Строфа I
Странник, в лучший предел страны,
В край, конями прославленный,
К нам ты в белый пришел Колон.
Звонко здесь соловей поет
День и ночь, неизменный гость,
670 В дебрях рощи зеленой,
Скрытый под сенью
Плюща темнолистного
Иль в священной густой листве
Тысячеплодной
И вечно бессолнечной,
Зимним дыханием
Не овеваемой,
Где вдохновенный
Блуждает восторженно
680 Вакх-Дионис,
Провожаемый хором
Бога вскормивших богинь.
Антистрофа 1
Здесь, небесной вспоен росой,
Беспрестанно цветет нарцисс —
Пышноцветный спокон веков
Превеликих богинь венец,
И шафран[12] золотой. Ручьи
Не скудеют, бессонны,
И льется Кефис[13]
690 Неутомимо,
Мчится током стремительным,
Плодотворящий,
К равнине уносится
И орошает
Страну двоегрудую[14]
Чистым теченьем.
Ее возлюбили
Муз хороводы
И Афродита
700 С золотыми вожжами в руках.
Строфа 2
Есть тут дерево
Несравненное, —
Не слыхал о нем
Я ни в Азии,
Ни на острове
На Пелоповом,
У дорян,[15] —
И не сажено,
И не сеяно,
710 Самородное
Устрашение
Копий вражеских, —
И цветет у нас
В изобилии:
Сизолистая маслина,
Воскормительница детства.
И никто — ни юный возрастом,
Ни обремененный годами, —
Ствол ее рукой хозяйской
720 Не осмелится срубить.
Око Зевса-Покровителя
И Афина синевзорая
Вечно дерево священное
От погибели хранят.
Антистрофа 2
А еще у нас
В граде-матери
Есть не меньшая
Слава гордая,
Испоконная,
730 Дар великого
Божества:
То коней краса,
Жеребят краса
И прекрасный труд
Мореплаванья.
Ты, о Крона сын,
Посейдон — отец,
Край прославил!
Здесь смирительницу пыла —
740 Для коня узду он создал.
И корабль на мощных веслах
Здесь впервые волей бога
Дивно по морю помчался,
Повинуясь силе рук,
На волнах заколыхался,
И его сопровождала
Стая легкая стоногая —
Нереиды — девы волн.
Креонт
О жители почтенные страны!
Я в ваших взорах вижу страх внезапный,
Вы смущены прибытием моим.
760 Не бойтесь же, неласковое слово
Сдержите. Я пришел не зло творить.
Я стар и знаю: предо мною град
Могущественнейший во всей Элладе.
Я послан, чтоб его — такого ж старца —
Уговорить в Кадмейский край вернуться.
Не кем-либо одним я послан, — волей
Всей общины. Как родич, я скорбел
Всех больше в граде о его несчастьях.
Послушайся меня, Эдип злосчастный:
770 Вернись домой. Все граждане-кадмейцы
Тебя зовут по праву, первый — я.
Я худшим был бы из людей, когда бы
О горе не скорбел твоем, Эдип, —
Что странствуешь несчастный, в нищете,
Скитальцем вечным со своей слугою
Единственной. Увы! Не мог я думать,
Что столько униженья ждет ее, —
Чего злосчастной не пришлось изведать!
Все о тебе заботясь, подаяньем
780 Одним живет, — в таких летах безбрачна,
И каждый-то ее обидеть может…
Увы, увы! Я ль не покрыл позором
Тебя, себя и весь наш род!.. Но если
Не скрыть греха, всем явного, о старец,
Заставь о нем забыть, доверься мне,
Вернись к родным богам, в свой град и дом,
По-дружески простившись с этим краем:
Достоин он. Но все же подобает
Чтить больше свой, — он воскормил тебя.
Эдип
790 О ты, на все способный. Ты, могущий
Сплести из правды хитростный обман,
Что затеваешь? Иль поймать меня,
Чтоб, пойманный, скорбел я большей скорбью?
В те дни, когда страдал я дома, сам
Себя казнив, когда изгнанья жаждал,
Ты милости не знал. Когда же я
Насытился неистовством своим
И сладостно мне стало дома жить,
Меня из града ты изгнал, — родство
800 Тогда тебе столь ценным не казалось!
А ныне, увидав, что этот город
И весь народ его мне друг, — задумал
Меня сманить, затем и мягко стелешь?
Поверь, никто насильно мил не будет.
Когда твою настойчивую просьбу
Не выполняют, не хотят помочь,
И вдруг потом, когда прошло желанье,
Исполнят все, — какой же в этом прок?
Тогда тебе и милость уж не в милость.
810 Таков и твой неискренний призыв:
На слух заманчив он, на деле — дурен.
Скажу при всех, — чтоб знали, сколь ты злостен:
Меня забрать желаешь не домой,
А поселить вне стен, чтоб град от бедствий
Избавлен был, от распри с этим краем.
Не быть тому. На деле будет так:
Мой мстящий дух пребудет в их стране,
Сыны ж мои земли получат столько,
Чтоб было где обоим умереть!
820 Не больше ли, чем ты, о Фивах знаю?
Да, больше знаю, ибо достоверно
Вещал мне Феб и Зевс, отец его.
А ты сюда явился с речью лживой,
Отточенной, как лезвие меча, —
Но зла скорей достигнешь ты, чем блага.
Я знаю, мне тебя не убедить.
Ступай, а нам остаться разреши, —
И в бедах мы своей довольны долей.
Строфа
Креонт
Вот без обоих посохов своих
Остался ты… Коль хочешь, восставай
На родину, на близких, чей наказ
Я выполняю, хоть и царь над ними, —
По-твоему пусть будет! Только знаю:
Поймешь потом, что ныне, как и прежде,
Себе вредишь ты, с близкими враждуя
И гневом оскверняя весь свой век!
Эдип
О этих мест богини!
Уст не смыкайте мне, — вновь проклинаю
900 Тебя, злодей! Ты свет очей украл
У глаз моих незрячих — и бежишь!
Так пусть тебе и роду твоему
Пошлет всезрящий Гелий жизнь такую,
Какою я на старости живу!
Антистрофа
Входит Тесей.
Тесей
Что за крик? Что за смятенье? Что понудило меня
Прекратить быков закланье повелителю морей,
Покровителю Колона? Говорите, знать хочу,
Для чего сюда поспешно я бежал, не чуя ног?
Тесей
(слугам)
Эй, слуги! Кто-нибудь пускай бежит
Скорей к тем алтарям, где я прервал моленья,
И весь народ сзывает — конных, пеших,
Чтоб, бросив жертвы, мчались во весь дух
940 Туда, где две пересеклись дороги,
Перехватить похищенных девиц,
Чтоб мне не стать посмешищем пришельцу!
Бегите же! Скорее! А его, —
Впади я в гнев, какого он достоин, —
Я целым бы не выпустил из рук.
Но нет, — как здесь управствовал он сам,
Так с ним и я расправиться намерен,
И из моей не выйдет он страны,
Пока их не поставит предо мною.
950 Своим ты поведеньем опозорил
Мою страну, свою и весь свой род.
Явившись в город, чтущий правосудье,
Не знающий деяний беззаконных,
Ты пренебрег уставом государства,
Схватил, кого желал, и гонишь прочь!
Ты думал: пуст мой город или в нем
Одни рабы? И что я сам ничто?
Ты был воспитан в Фивах, и не худо, —
Там вскармливать не любят нечестивцев.
960 Тебя не похвалили б там, узнав,
Что ты мое и божеское грабил
И бедных, умоляющих угнал!
Нет, приведись мне быть в твоей стране
И полное на все имея право,
Я все ж без государя, кто б он ни был,
Людей не угонял бы; знал бы я,
Как чужаку вести себя в столице.
Ты ж недостойно свой позоришь город.
Года все прибавляются, и ты
970 Уж старцем стал, а все рассудком скуден!
Итак, я вновь скажу, что говорил:
Чтоб кто-нибудь скорей привел девиц, —
Коль не желаешь против воли стать
Здесь поселенцем. Можешь быть уверен,
Что у меня в согласье ум и речь.
Креонт
Твой город ни пустым, ни безрассудным
Я не считаю, сын Эгея, нет, —
980 А действовал я так, предполагая,
Что не охватит их такая страсть
К моей родне, чтоб силой не пускали!
Уверен был, что он — отцеубийца,
Изобличенный в браке нечестивом,
Запятнанный — не будет принят здесь.
Я знал, что есть в стране у вас премудрый
Ареопаг,[16] который не дозволит
Таким бродягам в вашем царстве жить.
Уверен был — вот и забрал добычу.
990 Не так я поступил бы, если б он
Меня и весь мой род не проклял злобно.
Я вправе был воздать за оскорбленье.
До самой смерти не стареет гнев,
Один мертвец не знает жгучей боли.
Теперь как хочешь поступай. Я прав,
Но мне не помогли, и я бессилен
Один. Пусть возраст мой преклонен —
Еще воздам делами за дела.
Эдип
Бесстыдный человек! Мы оба стары —
1000 Меня позоришь или сам себя?
Убийством, браком, нищетой моей
Ты укорял меня, — а я невинен!
Того желали боги… Может быть,
То их старинный гнев на весь наш род…
Во мне самом, поверь, не обнаружишь
Преступности, да и с чего бы я
Стал прегрешать во зло себе и близким?
Сам посуди: коль предсказали боги
Отцу погибнуть от своих детей, —
1010 Что ж обвинять меня? Все предрешилось,
Когда отец еще отцом мне не был,
Еще и мать меня не зачала!
Но если я, родясь себе на горе,
Повздоривши с отцом, убил его,
Не зная сам, что и над кем творю,
Ужель меня корить за грех невольный?
Тебе не стыдно заставлять меня
О браке с матерью, сестрой твоею,
Вслух говорить? О нет, молчать не стану,
1020 Коль вынудил безбожный твой язык.
Да… мать… она мне мать… О, горе, горе!
Но я не знал, не знала и она…
Потом — позор! — детей мне принесла…
Одно лишь знаю: ты по доброй воле
Меня язвишь, а грех мой был невольным,
И против воли речь о нем веду.
Я не преступник, нет, я не повинен
В кровосмешенье и отцеубийстве,
В которых злобно ты винишь меня.
1030 Ответь лишь на один вопрос: когда бы
Тебя убить задумал кто-нибудь,
Безвинного, тут рассуждать ты стал бы,
Расспрашивать, отец ли он тебе?
Жизнь каждому мила. Без оправданий
Обидчику ты, верно, отомстил бы!
Вот так и я попал в беду, ведомый
Бессмертными… Когда б вернулся к жизни
Родитель мой, и он судил бы так.
Тебе ж, бесчестный, все слова пригодны,
1040 Ты не умеешь вовремя смолчать
И вот меня коришь при этих людях!
Ты рад хвалить Тесея и Афины,
Превознося их образцовый строй,
Но ты забыл в хвалениях своих,
Что если где-нибудь в почете боги,
То этот край все страны превзошел.
А ты меня, просителя и старца,
Отсюда похищаешь с дочерьми!
Вот отчего богинь я призываю
1050 И заклинаю помощь нам подать,
Поратовать за нас! — Тогда узнаешь,
Каким мужам доверен этот град.
Тесей
Пойду с тобой, — показывай дорогу,
И если где-нибудь ты спрятал дев,
1060 Укажешь мне. А если убегут
С добычею злодеи, — горя мало,
Погоня все равно настигнет их,
Благодарить богов им не придется!
Итак, иди вперед. Забрал добычу —
И забран сам! Охотник, ты попался!
Непрочно все, добытое коварством.
Здесь не найдешь союзников себе.
Я знаю: не один, не безоружный
Решился ты на дерзостное дело,
1070 В поддержке чьей-то ты уверен был.
Следить мне должно, чтобы город наш
Слабей, чем ты один, не оказался.
Ты понял ли? Иль, может быть, и эти
Слова мои ничтожными сочтешь?
Тесей
Грозись, но все ж иди! А ты, Эдип,
Прошу тебя, здесь оставайся с миром:
Пока я жив, покоя знать не буду,
1080 Доколь тебе детей не возвращу.
Креонт и Тесей уходят.
Хор
Строфа 1
Если б и нам
Быть привелось,
Где скоро сойдутся бойцы
И бой меднозвонный зачнут! —
На берегу ли пифийском[17]
Иль, может быть, там, на прибрежье,
Где возжигаются светочи,
1090 Там, где богини-владычицы[18]
Таинства Смерти правят для смертных,
Чьи замыкают уста
Золотою печатью молчанья
Жрецы Евмолпиды![19]
Скоро, скоро Тесей воинственный
Вместе с плененными сестрами-девами
В наши пределы вернется — о, верим! —
Сопровождаемый громкими кликами,
Вестью бранной
1100 Победы желанной!
Антистрофа 1
Иль, может быть,
Мчатся они
На запад от снежной вершины
Эатской[20] к злачным лугам.
Может быть, скачут верхом
На конях быстроногих, преследуя
Дерзких, иль во всю прыть
В колесницах несутся вдогонку…
Враг посрамится! Нашей страны
1110 Грозен Арей! Ужасны
Тесеевы ратники![21] Бронзой
Сбруя сверкает,
Вольно отпущены вожжи у воинов.
Вот она — конница, набожно чтущая
Афину, богиню, коней возлюбившую,
И охватившего землю объятием моря
Посейдона,
Реей рожденного.
Строфа 2
Идет ли сраженье иль битва окончена?
1120 Тайную сердце лелеет надежду:
Девушек скоро увидим воочию,
Только униженных,
Горько обиженных,
Преданных родичем кровным своим!
Ныне великое Зевсом свершается.
Мы победим! Я победы пророк!
Если бы голубем стал я,
Несущимся бури быстрее,
Взвился бы я в небеса,
1130 Залетел бы под самое облако,
Стал бы смотреть я на бой,
Насытил бы очи борьбой!
Антистрофа 2
О вседержавный, всевидящий Зевс!
Стражам Колона пошли одоление, —
Да схватят добычу, награду трудов!
Я призываю
И дщерь твою грозную,
Афину Палладу, и бога охотника
Зову Аполлона, с сестрою, несущейся
1140 За быстроногим оленем пятнистым.
Их умоляю с надеждой:
Явитесь сюда, небожители!
Ныне подайте, молю,
Свою двуединую помощь
Этому краю и всем
Его населяющим гражданам!
Хор
О странник-гость, я — верный страж твой —
Не напророчил ложно: вон я вижу —
К нам девушки спешат, и слуги с ними.
Входят Антигона и Исмена с Тесеем и его телохранителями.
Эдип
Ты вновь
Со мной… Теперь и умирать не тяжко.
Ко мне прижмитесь, дети, с двух сторон,
Прильните крепче, отдохните обе
От горького скитанья своего
И расскажите вкратце все, как было, —
Вам, молодым, довольно кратких слов.
Эдип
1170 Друг, не дивись, что я с детьми так долго
Беседую, — я их уже не ждал.
О, знаю, знаю: этой я отрадой
Тебе обязан, никому другому.
Ведь ты их спас! О, да пошлют тебе
Бессмертные, как я того желаю,
Добра во всем с твоей страною вместе!
У вас одних нашел я благочестье,
И человеколюбье, и правдивость.
Мои слова — твоим делам ответ.
1180 Ты все мне дал, из всех людей один.
Царь, протяни мне руку для пожатья!
Дозволь, и в лоб тебя я поцелую.
Что говорю?.. Как я, в моем злосчастье,
Грехами оскверненный, мог желать,
Чтоб ты меня коснулся! Нет, я сам
Не допущу… Меня касаться может
Лишь тот, кто столь же бедственен, как я.
А ты прими отсюда мой привет!
И обо мне заботься впредь, как ныне.
Тесей
1190 Что говорил ты долго, услаждаясь
Присутствием детей, я не дивлюсь,
И что охотней с ними, чем со мной,
Беседовал, ничуть мне не обидно.
Ведь не в словах, а в действиях своих
Мы полагаем славу нашей жизни.
И подлинно: свою сдержал я клятву,
Тебя не обманул я, старец, дев
Привел к тебе живых и невредимых.
А как я победил… к чему хвалиться?
1200 Тебе расскажут сами как-нибудь.
Но есть иное… Я узнал об этом,
Как шел сюда. Мне нужен твой совет.
Пустая весть, но дивная… Ничем
Пренебрегать не должно человеку.
Тесей
Какой-то муж, не только твой земляк,
Но родственник, сказали мне, сидит
У алтаря во храме Посейдона,
1210 Где только что я жертвы приносил.
Антигона
Отец, послушай, — хоть давать советы
Я молода, — о, пусть себе и богу
Царь совершит угодное! Дозволь,
Чтоб брат пришел, мою исполни просьбу.
Нет, не нарушит он твоих решений,
Во вред тебе не станет речь вести.
В уроне ль будешь, выслушав его?
Злой умысел всегда в словах приметен…
1240 Он сын тебе, и пусть еще сильнее
Тебя он оскорбил бы, — все ж, отец,
Злом отвечать на зло не подобает.
Склонись же! В гневе на дурных детей
Другие все же внемлют увещаньям,
Слова друзей заворожают их.
Взгляни назад, былое вспомни горе,
Как пострадал ты чрез отца и мать,
И ты поймешь, отец, — я твердо верю, —
Куда ведет упорствующий гнев.
1250 Тебе об этом стоит поразмыслить, —
Тебе, навеки ставшему слепцом.
О, уступи! Кто о законном просит,
Просить не должен длительно. На благо
Нам подобает благом отвечать.
Строфа
Хор
Тот, кто жаждет свой век продлить,
Мерой дней не довольствуясь, —
Говорю не колеблясь, — тот
Не лишен ли рассудка?
Что нам долгие дни! — Они
Больше к нам приведут с собой
Мук и скорби, чем радостей.
Если пережил ты свой век,
1270 Позабудь наслажденья!
Срок придет, и всех сравняет,
Лишь раздастся зов Аида,
Песен, плясок, лир чужда,
Смерть, всему скончанье.
Антистрофа
Не родиться совсем — удел
Лучший. Если ж родился ты,
В край, откуда явился, вновь
Возвратиться скорее.
Так, лишь юность уйдет, с собой
1280 Время легких умчав безумств,
Мук каких не познаешь ты,
Злоключений и горестей?
Зависть, смута, раздоры, брань
И убийства… А в конце,
И убога и бессильна,
Встретит старость одинокая,
Всем бедам беда![22]
Эпод
Стар не я один, страдалец тоже стар.
Как на севере, зимою, в море мыс
1290 Отовсюду волн прибоем потрясен,
Так и старца злосчастного,
Словно ярость валов морских,
Грозных множество бед потрясает всечасно, —
То с востока прибой гремит,
То подымется с запада,
То от полуденных светлых стран,
То от гор Рифейских полуночных!
Антигона
Тот иноземец в самом деле к нам
Как будто приближается, отец,
1300 Один, без провожатых, весь в слезах.
Полиник
Увы! Как быть? Что раньше мне оплакать —
Свою ль беду иль бедствие отца?
Его я вижу — старца — на чужбине,
Изгнанника, с одними вами, сестры,
В одежде жалкой, в мерзостной грязи,
Что с ним срослась, на старике состарясь,
И ест ему бока. А он — безглазый
1310 И с космами, взлохмаченными ветром!
Я думаю, что в сумке у него,
Несчастного, не лучше и еда.
Как я об этом поздно узнаю —
Злосчастнейший! Я худший из людей,
Коль так живет отец мой… О себе
Я сам скажу. Но Милость, рядом с Зевсом
Сидящая, с тобой да станет рядом!
Я искупить грехи еще могу,
Но к ним добавить новых — невозможно…
1320 Молчишь?..
Скажи хоть слово и не отвращайся!
Не говоришь? Ужель прогонишь сына
Сурово, молча, скрыв причину гнева?
О дети моего отца, вы, сестры,
Хоть вы бы постарались разомкнуть
Отца неумолимые уста,
Чтобы меня, обнявшего алтарь,
Он не прогнал с позором, без ответа!
Антигона
Скажи, зачем, несчастный, ты явился?
1330 Пускай польется речь на радость нам,
В нас пробуждая жалость или скорбь,
И, может быть, заговорит безмолвный.
Полиник
Все расскажу, — хорош совет. Сперва же
В заступники я бога призову.
Меня послал от алтаря его
Властитель здешний, мне дозволив с вами
Поговорить и мирно удалиться.
Да будет так, прошу вас, чужестранцы,
Отец и сестры, — всех о том прошу.
1340 Скажу, зачем явился я, отец:
Я из страны своей родимой изгнан.
Хотел я сесть на царский твой престол,
Поскольку я годами старше брата,
Но Этеокл, хоть возрастом моложе,
Меня прогнал. Не убедил словами
И силою меня не одолел, —
Уговорил фиванцев! О, я вижу,
Эриния твоя всему виной, —
Гадатели мне то же говорили.
1350 И вот в дорийский Аргос прибыл я,
Женился там на дочери Адраста
И в клятвенный союз вступил со всеми,
Кто меж апийцев[23] славится копьем, —
Чтоб, двинувшись походом в семь отрядов
На Фивы, или пасть в честном бою,
Иль из родной земли изгнать виновных.
Но для чего я здесь? И от себя
И от лица союзников моих
Тебя молю о помощи, отец, —
1360 Молю за тех, что обступили Фивы
Семью полками копьеносных войск:
Амфиарай-копьеметатель — первый,
Толкующий искусно птиц полет,
Второй там — этолиец, сын Энеев,
Тидей, а третий — Этеокл, аргивец.
Четвертый — посланный отцом Талаем,
Гиппомедонт. А пятый — Капаней, —
Разрушить он и сжечь берется Фивы!
Шестым спешит сын верный Аталанты,
1370 Партенопей,[24] аркадец, чье прозванье
От долгого девичества ее.
А я, твой сын, — нет, порожденье рока
Жестокого, лишь названный твоим,
Веду на Фивы строй неустрашимый
Аргивян. Ныне дочерьми и жизнью
Тебя мы заклинаем все, отец:
Смири свой гнев на сына; он стремится
Меньшому брату отомстить, который
Изгнал его и родины лишил.
1380 Ведь ежели правдивы прорицанья
И ты поддержишь нас — мы одолели!
Молю тебя ручьями и богами
Родимых Фив — не гневайся, склонись!
Ведь я, как ты, здесь чужестранец нищий.
Живем мы оба милостью людей,
И наш удел сегодня одинаков.
А он — владыкой в Фивах! Горе мне!
Кичится он, над нами там смеется.
Но если ты со мною заодно,
1390 Его я мигом, без труда низвергну,
Вновь водворю тебя в твои палаты
И сам вернусь домой, изгнав врага.
Твое согласье принесет мне славу,
А без тебя мне не бывать в живых.
Эдип
Нет, граждане, когда б не царь Тесей
Послал его, как видно, полагая,
Что он достоин выслушать меня, —
1400 Он от меня ни звука б не услышал.
Теперь же удостоится ответа,
Которому едва ли будет рад.
Твоими, гнусный, были трон и скипетр,
Которыми владеет ныне брат;
Отца ведь ты же выгнал, ты повинен,
Что на чужбине в рубище хожу.
Теперь ты плачешь, видя это: сам
Попал в беду, как твой отец несчастный.
Но я не плакать буду, а терпеть —
1410 Тебя, отцеубийцу, поминая.
Через тебя я в бедствие был ввергнут,
Через тебя скитальцем нищим стал,
Чужих людей прошу о пропитанье.
Не будь отцом я этих дочерей,
Моих кормилиц верных, я бы умер.
Не ты — они теперь меня спасают.
Не девушки они, они — мужчины
При мне, страдальце. Вы же — оба брата —
Мне не сыны. Не так еще твой Рок
1420 Посмотрит на тебя, едва лишь к Фивам
Рать ваша подойдет. Ты никогда
Не опрокинешь града, сам падешь,
Запятнан братской кровью, вместе с братом.
На вас и раньше я призвал проклятья,
И ныне их в союзники зову,
Чтоб чтить вы научились вас родивших
И не стыдились старого слепца.
Нет, дочери мои не таковы!
Проклятия падут на твой престол,
1430 Коль в небе место есть исконной Правде,
Блюстительнице Зевсовых законов.
Ты ж уходи, отвергнутый отцом,
Презренный, гнусный, унося проклятья,
Мной призванные! Ты не покоришь
Родной земли, но и в долинный Аргос
Не возвратишься. Умертвишь ты брата,
Обидчика, и будешь им убит.
Кляну тебя — и древний черный Тартар,
Ужаснейший, зову тебя принять.
1440 Я сих богинь зову, зову Арея,
Внушившего вам злобную вражду.
Я кончил. Уходи. Придя под Фивы,
Кадмейцам всем и всем своим аргосцам —
Союзникам скажи, какими их
Дарами оделил слепец Эдип.
Полиник
Увы! Злосчастный путь. Надежд погибель!
Увы, друзья! И вот конец походу
1450 Из Аргоса на Фивы! Горе мне!
Союзникам сказать нельзя об этом
И отступить назад уже нельзя.
В безмолвии судьбу я должен встретить.
О сестры, сестры, дочери его,
Вы слышали отцовские проклятья.
Молю богами! Ежели они
Исполнятся и вы домой вернетесь,
Родного брата не лишайте чести:
Могильный холм насыпьте надо мной.
1460 Так похвалу, которой вы достойны
За подвиг ваш, свершенный для отца,
Удвоите, исполнив просьбу брата.
Строфа 1
Хор
Много тяжких новых бедствий,
Если рок не переменится,
Принесет старик-слепец.
Все решения бессмертных
1500 Непреложны; волю божью
Время вечное блюдет.
Постепенно
Иль мгновенно
Тех повергнет,
Тех взнесет.
Гром грянул, — о Зевс!..
Антистрофа 1
Хор
Снова гром великий грянул, —
Пал с небес удар неслыханный.
Шевелятся волосы.
В сердце трепет. Вновь пылает
В небе молния. Какой же
Нам сулит она исход?
Страшно мне.
Огонь небесный
1520 Не ударит
Без беды.
О небо!.. О Зевс!..
Строфа 2
Хор
Вновь оглушающий гремит
Со всех сторон раскат.
1530 Будь милостив, о Зевс, молю!
Будь милостив, о Зевс!
И если готовишь ты бедствия родине,
Помилуй! Молю, чтоб увидели в страннике
Мы доброго друга, не злого преступника,
Чтоб дара в ущерб себе ныне не приняли,
О Зевс, я взываю к тебе!
Антистрофа 2
Хор
О сын! Хотя б ты освящал
Закланием быков
Алтарь властителю морей
На берегу крутом —
Приди! Этот странник теперь собирается
И нам, и тебе, и всем жителям города
Великой в ответ заплатить благодарностью
За все то добро, что ему оказали мы.
1550 Скорей же, о царь, не замедли!
Входит Тесей.
Тесей
Из-за чего тут вновь поднялся шум —
Народа крик и голос чужестранца?
Иль молния ударила, иль град
Обрушился? Когда такая буря
Ниспослана от бога, жди всего.
Эдип
Узнай же, сын Эгея, что избавит
1570 От скорби и упадка город твой.
С тобой, без провожатого, отправлюсь
Туда, где умереть мне должно. Людям
Не сказывай, где прах мой упокоен,
В каком пределе погребен. Надежней
Щитов и многих копий от соседей
Он защитит страну твою. Ты сам,
Когда один придешь на это место,
Неизреченной тайны смысл поймешь.
Ни гражданам ее я не открою,
1580 Ни даже дочерям моим любимым.
Храни ее. Когда же подойдешь
К пределу жизни, тайну передай
Наследнику, — да будет так и впредь.
И никогда твой город не разрушат
Драконовы потомки.[25] От врагов
И мудрое правленье не избавит.
Порою медлит божье правосудье,
Но не щадит безбожного безумца.
Подобных зол не ведай, сын Эгея!
1590 Но для чего ученого учить?
Пора… Идем туда без колебанья…
Я понуждаем волей божества.
За мной идите, дочери. Не вы,
А я теперь вожатый вам нежданный.
Не прикасайтесь. Следуйте. Я сам
Найду свою священную могилу,
Где мне лежать назначено. Сюда,
За мной, сюда… Меня ведет Гермес —
Водитель душ — с богиней преисподних.
1600 Свет, мной незримый, мне сиявший прежде,
В последний раз коснись меня, слепца!
Кончаю жизнь, иду ее сокрыть
В Аиде. Друг мой лучший на чужбине!
Отныне благоденствуйте — и ты,
И все тебе подвластные, и край —
И помните в своем благополучье,
В блаженстве вечном, мертвого меня.
Эдип и Тесей уходят.
Строфа
Хор
Если можно богиню, очам недоступную,[26]
Чтить в молитвах и с нею тебя, Айдоней,
1610 Айдоней, царь теней, —
Я молю: да сойдет безболезненно, благостно
Чужестранец к подземным равнинам стигийским,[27]
В дом, скрывающий всех.
Много напрасных он бед претерпел —
Ныне бог справедливый
Снова возвысит его.
Антистрофа
О богини подземные! Всех побеждающий
Зверь чудовищный![28] Ты, что у людных ворот
Перед входом лежишь,
1620 Из пещеры свирепо рыча, ты, Аидова
Обиталища страж, с кем бороться нет сил!
Мрака дочь и Земли![29]
Новому гостю дозволь снизойти
Мирно в обитель умерших, —
Вечный дарящая сон!
Входит вестник — слуга Исмеиы.
Эксод
Вестник
Сограждане, желая кратким быть,
Могу сказать одно: Эдип скончался!
Однако там не скоро все свершалось,
И коротко о том не рассказать.
Вестник
О да! То было истинное чудо…
Как он ушел отсюда, знаешь сам,
Ты был при нем. Он шел без провожатых, —
Напротив, сам показывал нам путь.
Когда же подошел к крутому спуску,
Где медные ступени в глубь земли
Ведут, остановился на распутье,
1640 У самой той скалистой котловины,
Где Перифой с Тесеем поклялись[30]
В навечной верности. Он стал меж нею,
Скалою Форика, дуплистой грушей
И каменной гробницей. Там он сел,
И смрадные свои одежды сбросил,
И, кликнув дочерей, велел достать
Воды — омыться и для возлияний.
Они пошли на видный издалека
Деметры холм, блюстительницы всходов,
1650 Потом, как он желал, его омыли
И в белое одели, по обряду.
Когда же все свершили до конца
И просиял он радостью, внезапно
Взгремел подземный Зевс, и обе девы
Затрепетали. И, припав к коленам
Родителя, слезами залились,
В грудь стали бить себя и завопили.
А он, услышав скорбный голос их,
Обеих обнял и промолвил: «Дети!
1660 Сегодня жизнь кончается моя,
Я умираю, мой конец пришел.
Избавитесь от бремени забот —
Нелегких, знаю… Но коротким словом
Страданья все утешить я могу:
Я вас любил, как не любил никто…
Отныне я у вас навеки- отнят,
Вы без меня свой доживете век».
Так все втроем, друг к другу прижимаясь,
Рыдали. А когда примолкли стоны
1670 И перестал звучать их горький вопль,
Настала тишина. И некий голос
Позвал его, и волосы у всех
Зашевелились, все стояли в страхе.
И многократно, ясно бог воззвал:
«Эдип, Эдип, что медлишь ты идти?
И так уже ты запоздал намного!»
И, услыхав призывный голос бога,
Он подозвал царя Тесея. Тот
Приблизился, и старец молвил: «Милый!
1680 В знак верности моим дай руку детям.
Вы, дети, также. Поклянись, что их
Ты не оставишь и всечасно будешь
О благе их заботиться, как друг».
Тот обещал. Тогда, детей не видя,
Он, руки протянув, коснулся их
И молвил: «Дети, будьте тверды духом,
Отсюда удалитесь, не просите
О том, что видеть и внимать не должно.
Скорее же! Пусть лишь Тесей по праву
1690 Останется при мне и знает все».
Так он сказал. И, выслушав его,
Мы с девушками вместе, все в слезах,
Ушли. И лишь немного удалившись,
Назад оборотились вновь — и видим:
Уж нет его на месте том, один
Стоит Тесей, рукою заслоняя
Глаза свои, как будто некий ужас
Возник пред ним, невыносимый зренью.
А вскоре видим — он, к земле склонясь,
1700 И к ней и к дому всех богов — Олимпу
Единую молитву обратил.
Но как Эдип скончался, рассказать
Никто не может — лишь один Тесей.
Ни огненная молния богов
Его не похищала, ни от моря
Вдруг вставший вихрь его не уносил.
Присутствовал ли там богов посланец?
Иль каменные недра перед ним
Земля сама приветливо разверзла?
1710 Так, без стенании, горести и мук
Пропал Эдип, всех более из смертных
Достойный изумленья… Кто сочтет
Безумной речь мою, тот сам безумен!
Строфа 1
Антигона
Увы! Оплачем нашу долю,
Мы, дочери преступной крови
Отца несчастного, с которым
1720 Терпели годы тяжких бед.
Вослед столь многим испытаньям
Неисчислимые невзгоды
Еще терпеть нам предстоит.
Антигона
Умер он для всех желанной смертью…
Да, его не погубила
Ни война, ни бездна моря.
Принят он равниной темной…
Смерть таинственно пришла.
1730 Горе, горе мне! Зловещая
Тьма на очи нам легла…
Как же будем мы отныне
Одиноко на чужбине
Или на море бушующем
Жизнь постылую влачить?
Исмена
И не знаю… О, когда бы
Даровал Аид жестокий
Умереть с родимым вместе
Мне, несчастной! Нестерпима
1740 Стала ныне жизнь моя.
Антистрофа 1
Антигона
Увы, мне жаль былых страданий,
Немилых дней — и все же милых.
Лишь обниму его, бывало…
Отец мой! Милый мой отец,
Подземной тенью облаченный!
Навек останешься любимым
И для нее и для меня!
Антигона
В чужой земле скончаться.
Успокоился навеки
Под благой могильной сенью,
Нам оставив скорбь и стоны.
Льются слезы из очей.
О тебе, отец, я плачу.
Нет конца тоске моей.
1760 Как утешусь я, несчастная?
Ах, зачем, отец, ты умер
На чужбине, в одиночестве,
У меня не на руках?
Исмена
Горе, горе мне, злосчастной!
О сестра моя родная!
Ты подумай, что за доля
Нас обеих ожидает,
Одиноких, без отца!
Хор
Полно, милые: блаженно
1770 Развязал он узел жизни.
Не горюйте же: несчастья
Не избегнет человек.
Строфа 2
Исмена
Ах! Как же мне с новым несчастьем,
Беспомощной, сирой, покинутой,
Влачить свою горькую жизнь?
Антистрофа 2
Тесей
Перестаньте, о девушки, плакать! Над тем,
Что всеобщее благо стране принесет,
Безутешно рыдать — нечестиво.
Тесей
Нет, о дети мои, он наказывал сам,
Чтобы к этому месту никто подходить
Не дерзнул, чтобы вслух не молился никто
У могилы, где он упокоен. Сказал:
1810 Если честно святой соблюдете завет,
Знать не будут печали Афины мои.
И бессмертные вняли усердным мольбам
Вместе с Зевсом, всевидящим богом.
Антигона
Так сказано было покойным отцом,
Да будет же воля его. Отошли
Нас в древние Фивы, — быть может, еще
Успеем от братьев своих отвратить
Обоим грозящую гибель.
Границы основных частей греческой трагедии определяются выступлениями хора — пародом и стасимами, то есть песнью хора при входе его на орхестру — круглую площадку, служившую местом действия хора и актеров, — и песнями, которые хор поет, стоя на орхестре. Между песенными выступлениями хора заключены разговорные, диалогические части — эписодии, в которых главная роль принадлежит не хору, а отдельным действующим лицам, причем хор выступает в эписодиях на тех же правах, как и отдельные актеры. Поэтому в эписодиях обычно выступает от лица хора или его предводитель — корифей, или отдельные хоревты.
Кроме упомянутых частей трагедии — парода и стасимов, в основное ее деление входят еще начальная часть — пролог, то есть, по определению Аристотеля, особая часть трагедии перед выступлением хора (пародом), и жеод, или «исход», то есть заключительная часть трагедии, после которой, как говорит Аристотель, не бывает песни хора.
Песни хора обычно разделяются на соответствующие друг другу строфы и антистрофы, которые заключаются конечной песней — эподом. Песни, исполняемые отдельными актерами (песни «соло»), называются монодии.
1. Пролог. 1—116.
Входят слепой Эдип и Антигона, Действие происходит в Колоне около рощи Евменид. Три рода растений — лавры, виноград и маслины (17) посвящены были Аполлону, Дионису и Афине. Пролог состоит из трех сцен, из которых вторая определяется появлением и уходом сторожа.
2. Парод. 117—237.
Начиная со стиха 132 стасим переходит в коммос хора и актеров.
3. Эписодий первый. 238—664.
Эписодий этот разделяется на две части посредством вставки коммоса — 494—545.
4. Стасим первый. 665—748.
5. Эписодий второй. 749—1082.
Этот эписодий прерывается лирическими песнями — 862—877 и 910—925.
6. Стасим второй. 1083—1146.
7. Эписодий третий. 1147—1261.
8. Стасим третий. 1262—1297.
9. Эписодий четвертый. 1298—1607.
Посредине эписодия коммос — 1496—1550.
10. Стасим четвертый. 1608—1625.
11. Эксод. 1626—1825.
В эксоде коммос — 1717—1796.
Ф. Петровский
Трагедия написана в последний год жизни поэта и поставлена уже посмертно, в 401 году, его внуком, Софоклом-младшим.
В сюжете «Эдипа в Колоне» объединяются два мотива: предсказанное богами вечное успокоение изгнанного из Фив Эдипа в афинском пригороде Колоне и вражда его сыновей, еще более осложнившаяся вследствие проклятья отца.
Первый из этих мотивов получил отражение незадолго до «Эдипа в Колоне» в «Финикиянках» Еврипида (411—408 гг.) и восходит к местной аттической легенде, приуроченной к алтарю Эдипа в Колоне: здесь он был похоронен по указу прорицалища Аполлона в Дельфах, будучи призван охранять землю, которая дала ему последний приют. Выбор Софоклом этой темы был навеян отчасти политическими событиями: в конце 407 года спартанский царь Агис вторгся в пределы Аттики в районе Колона, причем три четверти его конницы составляли беотийцы. Нападение было отбито, и в этом афиняне могли усмотреть благодетельное вмешательство Эдипа, почитавшегося в Колоне как божество. С другой стороны, Софокл, выбирая место действия для трагедии в Колоне, получил возможность прославить край, откуда он сам был родом.
Что касается вражды сыновей Эдипа, то она составляла содержание не дошедшей до нас киклической поэмы «Фиваида» (VII—VI вв.). В одном из сохранившихся отрывков повествуется о том, как Полиник, бывший старшим, подвинул слепому отцу серебряный стол и подал ему золотой кубок, которыми пользовался убитый им по неведению Лай. Опознав на ощупь эти предметы, Эдип увидел в поведении сына оскорбительное напоминание о своем невольном преступлении и проклял сыновей, пожелав им делить власть мечом. Братья пытались уклониться от проклятья, договорившись царствовать поочередно, но когда Этеоклу пришло время вернуть престол Полинику, он изгнал брата. Тот обосновался в Аргосе, собрал рать, возглавляемую семью вождями, и двинулся против родного города. Война за Фивы и смертельный поединок между братьями были достаточно обстоятельно освещены в уже упоминавшихся «Семерых против Фив» Эсхила и «Финикиянках» Еврипида, так что Софоклу достаточно было напомнить о начале этих событий, — об их исходе зрители уже все знали.
Ф. Петровский, В. Ярхо
1
…из живого камня… — Неотесанного, не обработанного рукой человека; ср. 101
2
Земли, и Мрака грозные исчадья… — Эринии. Эсхил (Евм. 416) называет их матерью Ночь. Согласно Гесиоду (Теог. 184), Эриний родила Земля, оплодотворенная каплями крови Урана, которого оскопил его сын Крон, — отсюда их функция мстить за преступление против родителей.
3
Евмениды («благосклонные») — другое наименование Эриний, выдвигающее на первый план их благодатные функции (486—489). См. Эсх. Евм. 794—1047.
4
…в тот день неслыханных гаданий… — Тогда же, когда Эдип получил ужасное предсказание о своей судьбе, придя в Дельфы. Характерно, однако, что в ЦЭ Софокл не вспоминает об этой части предсказания, касающейся кончины Эдипа.
5
А знаменьем признаешь… — Предвосхищение финала, ср. 1456—1479.
6
…бесхмельных сотрапезниц… — Возлияние Эриниям состояло из родниковой воды и меда, без примеси вина, которое добавлялось при жертвоприношениях другим богам (см. 158—160, 469—481).
7
Ты разве меня не слышишь? — Как видно из сравнения с антистрофой, после этого стиха в оригинале пропали 3 стиха; еще один, последний, — в следующей за ними партии Антигоны.
8
Нет от богов… — Хор хочет сказать, что нарушение им обещания, данного ранее Эдипу (см. 176 сл.), не вызовет гнева богов, так как раньше он скрыл от них свое имя, запятнанное скверной.
9
Когда поток струится… — Эдип хочет сказать, что своим поведением старцы омрачают репутацию Афин как оплота всех гонимых.
10
На зло ответил злом я… — Т. е. убил, обороняясь, повстречавшегося ему не узнанного Лаия.
11
Святые их заветы… — В ркп. имеются разночтения, но ни одно из них не дает права на столь возвышенный стиль. Буквальный перевод: «Почитая (одних) богов [т. е. оберегая священную рощу Евменид], не ставьте ни во что (других) богов [т. е. блюдущих права гостеприимства]». Есть даже чтение, позволяющее перевести: «Не делайте глупцами других богов».
12
…этнейский конь… — Из области в Сицилии, прилегающей к горе Этне.
13
…у египтян нравам Они учились… — Сведения, по-видимому, почерпнутые Софоклом в «Истории» Геродота (II, 35), с которым он находился в дружеских отношениях.
14
…Вестницей гаданий Феба… — Мотив, введенный Софоклом только здесь, чтобы подчеркнуть преданность Исмены; ни в каких других прорицаниях Феба, кроме полученных им в юности, Эдип не нуждался. Новое прорицание Исмена приносит только сейчас (387—392).
15
…новый брак… — Не в том смысле, что Попиник был женат ранее, а в том, что у него появились новые свойственники за пределами родной страны. Полиник женился на дочери аргосского царя Адраста. …смелая дружина… — семь вождей (включая Полиника), ополчившихся против Фив.
16
…я готов Принять был гибель… — Ср. ЦЭ. 1409—1412.
17
Да, слышали… — В некоторых ркп. при этом стихе обозначена только перемена говорящего; в других его отдают Исмене или Антигоне, в третьих — обеим сестрам вместе. Исмена представляется здесь наиболее подходящей собеседницей Эдипа, поскольку она же далее берет на себя труд совершить возлияние и уходит, оставляя Антигону с отцом.
18
Если б не тронул я… — Ркп. текст здесь явно неудовлетворителен, предлагая чтение: καὶ γὰρ ἄλλους ἐφόνευσα καὶ ἀπώλεσα — «и других я убил и погубил», как будто Эдипа беспокоит судьба убитых им спутников Лаия. Для исправления смысла предлагались различные конъектуры, и в том числе: καὶ γὰρ ἄν, οὑς ἐφόνευσα, ἔμ ἀπώλεσαν (см. Джебб), «ибо погубили бы меня те, которых я убил». Дерево Зелинского выполнен по этому чтению, напоминающему зрителю, что убийство Лаия было совершено Эдипом в состоянии самообороны (см. ниже, 922—999).
19
И сам чужим я вырос… — Фесей родился от союза афинского царя Эгея с трезенской царевной Эфрой и провел свое детство и отрочество вдали от Афин, которые он считал своей родиной как сын и наследник афинского царя.
20
И много бедствий… — Достигши совершеннолетия, Фесей отправился на свидание с отцом через Коринфский перешеек, населенный в те времена кровожадными разбойниками. Только одержав победу над Скироном, Синисом, Прокрустом и т. п. чудовищами, Фесей сумел добраться до Афин; здесь ему еще предстояла охота на свирепого марафонского быка и поездка на Крит, где он убил Минотавра, вступив с ним в поединок в глубине лабиринта.
21
Кому же? — Доу постулирует после этого стиха лакуну в две однострочные реплики, Эдипа и Фесея. В самом деле, 588 звучит в оригинале следующим образом: «(Ты говоришь о вражде, грозящей) твоим сыновьям или мне?» После этого слова́ Эдипа («Они домой влекут меня…») явно не содержат ответа на вопрос Фесея: вражда между отцом и сыновьями грозит самому Эдипу. Можно предположить, что в ответ на вопрос Фесея Эдип сообщал о какой-то опасности, грозящей ему самому, пока он ищет защиты у Фесея, и Фесей спрашивал, чего же именно боится тепеь изгнанник. Слова Эдипа (589) и были ответом на этот, выпавший в ркп. вопрос.
22
Кроткого бога… — Определение «кроткого» — добавление Зелинского, мало подходящее к Дионису, который обладал способностью вселять в людей вакхическое исступление.
23
Его воспоивших нимф… — Младенец Дионис был отдан на воспитание нимфам в мифической Нисе; впоследствии они составили сопровождавшую его свиту.
24
Дева-Кора — Персефона, богиня подземного мира.
25
Есть и древо у нас… — Дальше следует гимн оливковому дереву (маслине), почитавшемуся в Аттике как священное дерево Афины. Его вырубка считалась актом религиозного нечестия (ср. ниже: «Ни стар, ни млад… ввек не сгубит его») и строго каралась, вплоть до смертной казни.
26
…в дорийской земле — Имеется в виду весь Пелопоннес, названный так якобы по имени легендарного элидского царя Пелопа.
27
Зевс-Морий — эпитет, сопровождающий имя Зевса, происходит от слова μορία «священная маслина».
28
Здесь же прянул в лазурь… — Находившийся на Акрополе и символизировавший власть над морем источник с соленой водой афиняне считали делом рук Посидона, который вызвал его на свет, ударив о скалу трезубцем. Они так и называли его «морем» — отсюда ассоциация этого образа с кораблем, плывущим по настоящему морю в сопровождении морских нимф Нереид.
29
…такой падет позор? — С нашей точки зрения, самоотверженное служение Антигоны скитальцу-отцу меньше всего заслуживает обозначения как позорное. Греки, однако, судили гораздо чаще по объективному результату: доля юной царевны, скитающейся, как нищенка, лишенной защиты отца и мужа, представлялась им позорной. Такое положение Антигоны, по мнению Креонта, позорит и весь ее род (Каким бесславьем… 754).
30
…я изгнанья жаждал… — Ср. ЦЭ. 1518 сл.
31
…такую же дарует старость… — Ср. Ан. 1261—1346.
32
Зевс не даст… — Ркп. здесь испорчена, и образовавшуюся небольшую лакуну издатели восстанавливают по-разному, но из ответа Креонта очевидно, что здесь должен был быть упомянут Зевс.
33
За рубеж страны! — Хор хочет сказать, что свита с Антигоной и Исменой уже близка к границам Аттики; если не застигнуть их немедленно, то ради защиты девушек афинянам придется вторгнуться с войском на чужую территорию, что может повести к серьезным для них внешнеполитическим осложнениям. Ср. 902.
34
Что sa крики? — См. Ф. 1402—1407 и примеч.
35
Дороги две… сошлись. — Обе дороги вели из Колона на северо-запад, в направлении Киферона. Одна шла вдоль северного берега Элевсинского залива и через Элевсин, другая — несколько севернее, в обход Эгалейского хребта. Обе они сходились южнее аттического поселения Элевфер. Фесей отправляет туда своих людей в расчете на то, что они опередят свиту Креонта, не дав ей пересечь границу.
36
А ведь не Фивы… — В свете событий 407 г. (см. вступительную заметку) комплимент по адресу Фив (ср. также 929) не вполне понятен. Высказывалось предположение, что эти стихи внесены Софоклом-внуком при постановке 401 гг., после того как эмигрировавший в Фивы Фрасибул собрал там отряд, положивший начало освобождению Афин от олигархии Четырехсот.
37
Ведь нет для гнева… — Эти два стиха несколько нарушают ход мысли Креонта, объясняющего свое поведение и необходимость подчиниться воле Фесея. Некоторые издатели их совсем исключают, Доу переносит после 959: Хоть я и слаб, — говорит Креонт, — но затаю свою обиду до самой смерти.
38
Не одиноким ты… — Загадочный намек в устах Фесея на поддержку со стороны кого-то из афинян, на которую мог рассчитывать Креонт. Убеждение, что враги царствующей особы всегда должны опираться на недовольных среди его окружения, присуще и другим персонажам Софокла: ср. ЦЭ. 378—389, 399 сл.; 532—542; Ан. 289—294.
39
…Пифийский брег… — Местность на берегу Элевсинского залива, где находился храм Аполлона (Пифийского бога). Иль луг светозарный… — Сам Элевсин, древний культовый центр Деметры и Персефоны (могучих богинь), известный своими мистериями (вечными тайнами). См. 901 и примеч.
40
…эатский кряж… Горы снеговерхой склон? — Другое название Эгалейского хребта. См. 901 и примеч.
41
…вся вперед устремлена… — Испорченное в ркп. место. Перевод приблизительный.
42
Не будет им обид истоком… — Это выражение можно толковать по-разному. Благодаря вмешательству Фесея (1) на будущем обеих сестер не отразится их происхождение от отца, сошедшегося с собственной матерью; или (2) они не потерпят обиды от Креонта, приходящегося им кровным родственником.
43
Кто дело сделал. — Ркп. чтение испорчено. Перевод Зелинского — по чтению Джебба.
44
…не согражданин тебе… — Странная характеристика, если учесть что Полиник (о котором говорит Фесей, не называя его по имени) и Эдип — оба родом из Фив. Возможно, сам Полиник сказал Фесею, что он из Аргоса, или царь понял это по его одежде (ср. 1167 сл.).
45
…в Аргосе дорийском… — Находящемся в Пелопоннесе, населенном преимущественно дорийцами. Ср. 1301.
46
То от закатной межи морей… — Поэтическая парафраза мысли «со всех сторон света».
47
Уж близится пришелец… — В оригинале 1249 сл. звучат следующим образом: «И вот, по-видимому, чужеземец к нам… что же касается свиты, то он один, отец…» В связи с этим Доу справедливо замечает, что ограничительная частица γε («в отношении же», «что касается») не имеет смысла после слов Антигоны καὶ μήν, вводящих появление нового персонажа. Поэтому Доу предполагает здесь потерю двух стихов: в первом завершалось сообщение Антигоны («к нам приближается»), во втором содержался вопрос Эдипа: «Один он идет? Или за ним следует свита?» — беспокойство Эдипа после недавнего вторжения Креонта вполне объяснимо. На этот вопрос Антигона и отвечает успокаивающим: «Что касается свиты, то ее нет; он подходит один».
Соображения Доу несомненно заслуживают внимания.
48
Дух — мститель твой… — В оригинале: Эриния. См. ЦЭ. 472 и примеч.
49
Так и пророки возвестили… — О каком пророчестве здесь идет речь, не ясно. Доу замечает, что содержание пророчества Полиник должен был сообщить прежде, чем перейти к дальнейшему изложению («Когда же я прибыл в Аргос»…, 1301). Поэтому после 1300 Доу предполагает лакуну в несколько стихов.
50
Нас семь вождей… — Ср. Эсх. Сем. 375—652; Евр. Финик. 119—181.
51
По матери он назван… — Имя Парфенопей производят от греческого слова παρϑένος — «дева»; Аталанта — одна из спутниц Артемиды, долго хранившая свое девичество.
52
…Эреба Мрак изначальный… — Ср. Гес. Теог. 116; по космогонии, излагаемой в аристофановских «Птицах» и восходящей к орфическим представлениям, в начале мироздания лежали четыре стихии: Хаос, Ночь, черный Эреб (царство мертвых) и обширный Тартар (693).
53
Не отдавайте в поруганье… — Автореминисценция сюжета «Антигоны» Софокла. Ср. 1435 сл.
54
Там над обрывом… — В оригинале точнее: «приди, даже если ты свершаешь жертву…» Имеется в виду священная роща и храм Посидона в Колоне (Павс. I, 30, 4).
55
…от сынов дракона. — Фиванцев, которые являются потомками спартов, выросших из посеянных Кадмом зубов убитого им дракона.
56
Гермес-вожатый — проводник душ умерших в загробном царстве; в этом качестве его звали психопомп. См. А. 832.
57
Несчетных мук… — Ркп. текст испорчен. Перевод приблизительный.
58
Необоримый зверь… — Страж подземного царства пес Кербер.
59
Земли и Эреба Суровая дщерь. — Смерть, хотя подобная генеалогия больше нигде не засвидетельствована.
60
Вытянул у бога… — Перевод Зелинского исправлен по конъектуре λελογχότα принятой многими издателями, в том числе Даном и Доу. См. «Ф. Ф. Зелинский переводчик Софокла», с. 536.
61
…медными устоями… — Т. е. уходит в самую глубину Тартара. Ср. Ил. VIII, 13-15; Гес. Теог. 811—813.
62
Близ Полой Чаши… — Судя по всему, углубление в скале, в котором спрятали свой договор о дружбе Фесей и царь лапифов Пирифой; Фесей согласился сопровождать Пирифоя в походе за Персефоной в подземное царство.
63
Скалы Фориковой, дуплистой груши И каменной могилы… — Колонские святыни, ближе нам неизвестные.
64
Деметры-Хлои — «Зеленеющей», т. е. покровительницы молодой листвы и начала всякой растительности. В Афинах было святилище, в котором Деметра-Хлоя почиталась вместе с Землей — Детокормилицей (Павс. I, 22, 3).
65
Волосы внезапно… поднялись. — Симптом страха, известный еще из гомеровского эпоса: Ил. XXIV, 359.
66
Не ропща… — Стих испорчен, и καλῶς, переведенное Зелинским «не ропща», скорее всего, лишнее.
67
Несчастный старец… — Перевод Зелинского по не имеющему смысла ркп. οὐδὲ γέρων. Более вероятный смысл этого стиха «даже находясь под землей (в Ахеронте)». Первое чтение, предложенное Векляйном, принимает Джебб; второе предлагает Доу.
68
О родная… — В партии Исмены, как это видно из сравнения со строфой, в ркп. пропуск. Разные издатели, однако, постулируют его в различных местах: одни — посередине сохранившегося текста, другие — после него. Из перевода Зелинского изъят один стих в соответствии с первым предположением.
69
Там и мне бы… — После этого стиха в ркп. потерян обмен краткими репликами между Исменой и Антигоной, переведенный здесь по дополнению Виламовица.
1
Дочери земли и мрака — Эринии, богини мщения. В Афинах был учрежден их культ, а сами Эринии получили название Евменид («милостивых»). Об учреждении этого культа см. трагедию Эсхила «Евмениды».
2
Медный Порог. — См. ст. 1637. Так назывался каменистый кряж перед входом в пещеру, считавшуюся входом в преисподнюю.
3
…к Фебу и ко мне… — О былой вражде между Аполлоном и Эриниями-Евменидами см. трагедию Эсхила «Евмениды».
Вражда между Фебом и Эриниями — символ борьбы между гибнущим материнским и возникающим в героическую эпоху отцовским правом. Феб — представитель отцовского права, Эринии — материнского.
4
…Врагов вина… — Ср. ст. 147—151 и 465. Эриниям приносили в жертву чистую или смешанную с медом воду, но не вино.
5
На этнейском муле — то есть на сицилийском. Сицилия, где находится гора Этна, славилась своими мулами и лошадьми.
6
Фессалийская шляпа — широкополая шляпа с низкой тульей, которую носили пастухи и путешественники.
7
Кадмейцы — фивяне
8
Град Кадма — Фивы, названные так по основателю их Кадму. В ст. 435 Фивы названы Кадмегй.
9
Водой и медом… — См. коммент. к ст. 100.
10
Благосклонные — то есть Евмениды.
11
…я, как и ты, в чужом дому воспитан… — Согласно сказанию, Тесей был воспитан у своего деда по матери в аргосском городе Трезене. Подобно Гераклу, Тесей совершил много подвигов, из которых самый значительный — убийство критского чудовища с головою быка и туловищем человека, Минотавра, благодаря чему Тесей избавил Афины от дани, которую они должны были платить царю острова Крита, посылая на съедение Минотавру афинских девушек и юношей.
12
Нарцисс и шафран были посвящены богиням Деметре и Персефоне.
13
Кефмс — важнейшая река Аттики.
14
Страна двоегрудая. — То есть с двумя холмами.
15
…на острове на Пелоповом … У дорян… — Здесь Софокл нарушает традицию греческих сказаний, согласно которым Пелопоннес был занят дорянами после Троянской войны, тогда как Эдип жил до нее. Это скорее всего сознательный анахронизм, так как в дальнейших стихах этой строфы можно видеть (как указывает античный комментатор) намек на набег спартанского (дорийского) царя Архидама II, вторгшегося в Аттику в начале Пелопоннесской войны (431 г. до н. э.); Архидам не решился тронуть маслин — деревьев, посвященных Афине.
16
Ареопаг — древнейшее афинское судилище и политический совет, учреждение которого приписывали Афине.
17
…На берегу… пифийском… — То есть у берега Элевсинского залива, где находился храм Аполлона.
18
Богини-владычицы — Деметра и Персефона.
19
Евмолпиды — потомки мифического Евмолпа, жрецы Деметры, установившей, согласно мифу, свой особый культ, носивший название Элевсннских таинств, или мистерий. Центром этого культа был небольшой аттический город Элевсин.
20
Эатская вершина — по-видимому, между Афинами и Элевсином
21
Тесеевы ратники — афиняне (по имени Тесея).
22
Четыре первых стиха антистрофы воспроизводят очень распространенное древнее изречение, подвергнутое впоследствии Эпикуром резкому осуждению: «Но еще хуже тот, кто говорит, что хорошо не родиться, а родившись, как можно скорее пройти ворота Аида» (Письмо к Менекею, 126. — См.: Лукреций. О природе вещей, т. II. М., Изд-во АН СССР, 1947, с. 593).
23
Апийцы — пелопоннесцы (по имени мифического царя Апия).
24
Партенопей — от греческого слова «партена» — дева.
25
Драконовы потомки — фиванцы, предки которых, по мифу, выросли из посеянных Кадмом зубов убитого им дракона.
26
Богиня, очам недоступная — Персефона, жена Аида, или Айдонея.
27
К подземным равнинам стигийским. — То есть к подземной реке Стиксу.
28
Зверь чудовищный — адский пес Кербер.
29
Мрака дочь и Земли — Смерть.
30
Перифой и Тесей задумали похитить Персефону, но были захвачены Аидом. Тесей (а по некоторым сказаниям и Перифой) был освобожден Гераклом.