Переводчик "Переводчика"

Я - Валентин Засолов

Я проснулся от подозрительных звуков, доносившихся с моей веранды. Что-то там стучало и падало. "Кто бы это мог быть?" - спросонья подумал я. Гости с тортом? Грабители с фомкой? Председатель садового товарищества с требованием уплаты очередных взносов? Нет, ни первое, ни второе, ни третье. Скорее всего, это была обыкновенная ворона, искавшая, чем бы ей поживиться в человеческом жилище.

Но в любом случае следовало вставать.

Я натянул спортивный "адидасовский" костюм, однако не для занятий спортом, а лишь для прикрытия собственной наготы. Шаркая ногами, миновал маленькую смежную комнату, затем веранду с распахнутыми окнами, служившую одновременно кухней, и вышел в прекрасное солнечное утро. Радостно щебетали на проводах птицы, задорно перелаивались окрестные собаки, весело дребезжала на задворках нашего дачного посёлка электропила.

Начинался ничем непримечательный будний день.

Прогуливающийся поблизости, под кустом смородины, соседский кот покосился на меня зеленоватым глазом. Видимо, прикидывая, представлял ли я для него угрозу.

- Не отвлекайся, Мурзик. Продолжай ловить мышей. Здесь их тьма тьмущая. Не бойся, я тебя не обижу - на обед не сварю, - пошутил я. У меня было самое благодушное настроение.

Рыжий кот не поверил в искренность моих слов и, подняв хвост трубой, величаво удалился.

- Скатертью дорога, жалкий тунеядец! - напутствовал я Мурзика и направился по влажной от росы тропинке к сараю на дальнем конце участка. Там у меня среди сельскохозяйственного инвентаря стоял, сверкая белизной, предмет моей гордости - биотуалет. Он вызывал чувство чёрной зависти у соседей. Разумеется, у тех, кто не делал компоста. Всякий раз, посещая сарай, я думал: нужно перетащить биотуалет, хотя бы на веранду, а то ведь украдут. Соблазнятся те же соседи или, что гораздо вероятнее, гастарбайтеры из ближнего зарубежья. Но всё никак не перетаскивал - побеждала моя природная лень.

С ветки большой раскидистой яблони, растущей возле дома, я сорвал плод с белой прозрачной кожицей.

- Фу, чтоб ты загнулась, трухлявая коряга. Давно пора от тебя избавиться, - проворчал я. К этому дереву требовался особенный подход. Если его благодарить, то оно, бывало, зазнавалось и прекращало плодоносить. И наоборот, если его ругать и обещать выкорчевать, то оно пугалось и поражало обилием сочных и вкусных яблок.

Строго похлопав по стволу дерева и пригрозив ему пальцем, я молодцевато расправил плечи и окинул взглядом свою дачу. Досталась она мне в наследство от умерших родителей - обыкновенных железнодорожников. Но, как некогда водилось, ударников коммунистического труда. Ударяли они, стало быть, ударяли по-коммунистически - и доударялись к преклонному возрасту до земельного участка, на котором возвели брусовой домик.

Мне же - их единственному отпрыску - в нынешнем году исполнилось сорок лет. Но я ровным счетом ничего не сумел добиться в жизни. За исключением разве только лишь биотуалета. (Такая тонкая английская шутка. Хе-хе.) У меня никого не было - ни жены, ни детей, ни настоящих друзей. Не преуспел я и в карьерном росте. Хотя, в общем-то, на работу мне было грех жаловаться. До недавнего времени я занимал неплохую должность. Был переводчиком в филиале одной зарубежной фармацевтической компании. Получал приличную зарплату.

Конечно, многие сочтут меня последним болваном, но этой весной я оттуда уволился. Взял и положил на стол начальника заявление об уходе. Надоело мне постоянно ощущать какой-то непонятный дискомфорт. Решил, что вполне могу обойтись без денег этой зарубежной компании. Я вырос в небогатой семье на городской окраине и привык с детства к скромному образу жизни. Мне не нравилось бывать в дорогих ресторанах, отдыхать на модных курортах, играть всю ночь до утра в казино. Я не заводил бурных романов с роковыми женщинами. Довольствовался интрижками с доступными девицами, что, собственно, не требовало от меня излишних хлопот и затрат.

Отдельный разговор - Диана. Без малейшей надежды на взаимность, я любил эту женщину уже более десяти лет. Ради неё, если честно, и стремился сделать карьеру. Но вот не получилось. Чего-то не хватило для достижения окончательного успеха.

К тому же муж Дианы, Артур Штукатуренко - человек непомерных амбиций и обладатель университетского диплома с отличием - везде и всегда меня перегонял. Ну, а сейчас Артур и вовсе достиг недосягаемых высот. Он был генеральным директором и совладельцем крупной сети продовольственных магазинов.

Коль так, зачем мне было лезть из кожи вон на своей фармацевтической компании? Зачем напрягаться?

Я имел всё, что может скрасить жизнь любого одинокого российского гражданина. Двухкомнатную квартиру у метро "Водный стадион", почти новый автомобиль "Нива" цвета "баклажан", металлический гараж во дворе, добротную дачу по северо-восточному направлению. Коллекцию старинного фарфора, состоящую из севрских и кузнецовских кофейных чашек и блюдец. Не говоря уж, о прочих разных пустяках - вроде китайской ручки с золотым пером. Словом, имел всё, что душе угодно.

Спрашивается, чего ради было себя утруждать? Вскакивать каждое утро ни свет ни заря, мчаться на работу и весь день корпеть в офисе над скучнейшей технической документацией? Я способен был обеспечить своё безбедное существование, занимаясь дома или на даче переводами художественной литературы. Слава Богу, мои институтские знания легко мне это позволяли.

За завтраком из писклявого радиоприёмника я узнал последние новости. К счастью, наступивший день не был омрачён громкими преступлениями, стихийными бедствиями и техногенными катастрофами.

Потом по скрипучим ступеням поднялся в мансарду.

Недавно, в ходе генеральной уборки, я выкинул из неё всё лишнее. Из мебели в мансарде остался только столик с компьютером. Древний комод да колченогий стул с продавленным сиденьем. Заключительным штрихом являлся домотканый коврик, прикрывавший дефекты дощатого пола. Мансарда приобрела вид уныло-спартанский. Вроде служебного помещения обнищавшего госучреждения перед визитом аудиторской комиссии. Зато теперь ничто в ней не отвлекало меня от плодотворного интеллектуального труда.

Я распахнул окно и посмотрел на строения дачного поселка - они, будто насмерть перепуганные, чуть ли не вплотную лепились друг к другу. Это был наш отечественный парадокс. Имея столько пустующей земли, как ни у кого в мире, жить мы предпочитали тесно и скучено. Согласно пословице: в тесноте да не в обиде.

Однако довольно философствовать - пора было приниматься за работу.

Вчера я встречался со своим старинным приятелем Наумом Гольцем, главным редактором процветающего ежемесячного журнала. И тот буквально слезно просил меня как можно быстрее перевести рассказ одного американского автора. Причем гонорар обещал заплатить по самой высокой ставке.

Что ж, приятелей следовало выручать. Тем более если это сулило неплохие деньги.

Послюнявив кончики пальцев, я вынул из пластиковой папки листы машинописного текста и прочитал на первой странице: Боб Блейн-младший "Переводчик". Хо-хо. Забавно - рассказ был прямо-таки о моей персоне.

Имя автора мне ничего не говорило. (Кстати, по-русски его фамилия значила нарыв либо чирей.) Я не знал Блейна-младшего. Ровно, как и Блейна-старшего. Не ведал, в общем, о Нарыве-Чиреи - ни младшем, ни старшем. Этих болячках на теле человеческом. Но так даже и к лучшему. Перевод неизвестного писателя не требует той тщательности и скрупулезности, как перевод прославленного мастера.

С улицы меня окрикнул звонкий женский голосок. Я выглянул из окна - перед домом, у изгороди, стояла и махала мне рукой моя соседка Ирина Трубникова. Её участок располагался сразу справа от моего земельного надела.

- Валентин, спуститесь! Будьте любезны! Не хочется кричать на весь посёлок!

- Сию минуту, Ирина! Лечу, как... э-э, - замялся я, подыскивая какое-нибудь незатертое поэтическое сравнение. - Эврика! Лечу, как дирижабль "Граф Цеппелин" в тридцатом году в Москву!

Я вышел из дома и направился к соседке, сорвав по пути с яблони плод покрасивее. Не представляя, как мне передать полёт дирижабля, просто избрал довольно развязную походочку, как у завзятого ловеласа. Безусловно, она не гармонировала с моим зрелым возрастом. Сорок лет - это тебе, парень, отнюдь не двадцать. Но и не шестьдесят. Хотя шестьдесят - тоже ещё нормально. Да и восемьдесят, по большому счету, - вполне приемлемо. Если, конечно, доживешь до восьмидесяти-то - не хватит раньше кондрашка.

Ирина, одетая для поездки в город - то есть, парадно - в голубенькую кофточку, чёрные вельветовые джинсы и туфли на среднем каблуке, нетерпеливо прохаживала вдоль моей ограды. В детстве, наверное, Ирину за спиной её подружки называли - Труба. Но в настоящий момент "трубу" внешне она нисколько не напоминала. Это была стройная молодая женщина, с безупречно правильными чертами лица. За исключением, пожалуй, чересчур полноватых губ. Но они её не портили - даже, напротив, придавали особую индивидуальность. Ещё у Ирины часто бывало строгое выражение светло-карих глаз. Что, само собой, отметало любые вольные поползновения с моей стороны.

- Быстрее можно?! - поторопила она.

- Лечу!

- Доброе утро, Валентин!

- Моё почтение, Ирина, - произнёс я, приземляя изображаемый летательный аппарат, и изящным движением протянул ей яблоко. Обитатели нашего дачного посёлка имели одну общую слабость - все они обожали, когда их чем-либо угощали со своего сада-огорода. - Попробуйте искусительный плод с моего личного райского дерева.

- Благодарю, - зарделась она и спрятала яблоко в дорожную сумку-котомку.

- Такая вот съедобная валентинка.

- Но сегодня не День святого Валентина.

- Этот праздник всегда со мной. Я же Валентин.

- С чем вас и поздравляю, - улыбнулась она. - Хотела попросить об одолжении. Если меня будет кто-нибудь спрашивать, скажите, что я поехала в Москву и вернусь ближе к вечеру.

- Например, кто?

- Ну, мало ли.

- Понял, Ирина. Ни о чем не беспокойтесь, - проговорил я, как обычно говорят переводчики - по-ленински щурясь и дёргая ножкой. - Я на страже общественного порядка.

- Мне нужно проверить городскую квартиру и уладить некоторые дела в моём банке.

- Разумеется, проверяйте и улаживайте, - кивнул я. - Да, как там у ваших, на юге? Все благополучно?

Мне, как и всем в посёлке, было известно, что малолетний сынишка Ирины вместе с её родителями сейчас отдыхал в Крыму. Самой же ей пришлось остаться здесь - на Валдайской возвышенности в Средней полосе России. Моей соседке требовалось написать какой-то длинный отчёт для коммерческого банка, куда она недавно устроилась на работу. Секретов в нашем поселке почти не существовало.

- Спасибо, всё замечательно. Разговаривала с ними недавно по телефону. Никто не болеет, море тёплое и чистое. На рынке много дешевых фруктов.

- Отрадно слышать, Ирина. Не то, что у нас в Нечерноземье - с нашими улётными ценами и мелкой грязной речушкой. В следующий раз передавайте им от меня горячий привет.

- Обязательно, - пообещала она. - Вам купить что-нибудь в городе?

- Пожалуй, нет. Мои запасы пока не истощились. Я запасся, словно на гражданскую войну, - ответил я и с минуту, стоя возле ограды, смотрел ей вслед.

Дачная молва приписывала мне и Ирине долгую и устойчивую интимную связь. О ней, без тени сомнения, говорили женщины-соседки. Мужья их, с ухмылочкой, соглашались и добавляли от себя свежие пикантные подробности. Это убеждение основывалось на том, что оба мы были люди одинокие и приемлемого брачного возраста. Имели схожее образование и социальное положение. К тому же, будучи близкими соседями, мы волей-неволей часто встречались. Всё это не могло не бросить нас в страстные любовные объятия друг друга.

Но они ошибались - никакой интимной связи между нами не было. И по целому ряду причин. Главная из них: меня вовсе не вдохновляли местные дамы. Они постоянно копошились на своих грядках, принимая весьма малоэстетическую позу - задрав кверху попу и широко расставив ноги. Да и одевались местные дамы чёрт знает во что! Где они только отыскивали такие живописные обноски?! На какой, спрашивается, помойке?!

Потом, они вечно ходили полусонные, нечесаные и растрёпанные - по всей видимости, считая свои сотки продолжением собственной городской кухни.

Ирина, к сожалению, ничем от них не отличалась и ни в чём им не уступала.

Да и обращались мы друг к другу то на "вы", то на "ты". В зависимости от ситуации. Но в основном - на "вы".

Размышляя подобным образом, я споткнулся о лестницу, лежавшую в сорной траве рядом с тропинкой, и едва не сломал ногу. Это меня, как пить дать, Бог наказал.

Ещё месяц назад этой лестницей пользовался электрик, чинивший проводку в моём доме. С тех самых пор она и валялась здесь, а я всё собирался оттащить её куда-нибудь подальше. Скажем, за сарай в заросли малины. Но постоянно откладывал. Нет, лень, определённо, родилась раньше меня.

Но с другой стороны, возможно, что лестница вскоре понадобится. Зачем же тогда таскать её туда и обратно? Это же мартышкин труд. Поэтому пускай она по-прежнему лежит себе в буйной траве, возле дома.

Этим решением я обрёл душевное равновесие.

Я поднялся в мансарду, разместился на продавленном стуле и взялся за перевод произведения Боба Блейна-младшего. И как-то незаметно втянулся в его действие.

Герой рассказа - Гарри Стоун, мужчина средних лет и приятной наружности, совсем как у меня, - терпит жизненный крах. Рекламная фирма его разоряется в пух и прах. В довершение бед, Стоуна оставляет любимая жена. Джентльмен, натурально, впадает в депрессию - отгораживается от внешнего мира, затворяется в четырех стенах и, снедаемый мрачными мыслями, начинает злоупотреблять спиртными напитками. В основном неразбавленным виски. Но через месяц, по совету друга Клайда, решает круто изменить свой образ жизни. Покидает шумный Нью-Йорк и поселяется в захолустном провинциальном городке в районе Великих Озер, откуда были родом его отец и мать.

Стоун много читает и размышляет, осматривает достопримечательности, наслаждается красотами осенней природы. Знакомится с местными жителями. В том числе, со своей соседкой Джейн - симпатичной и обаятельной девушкой, работающей в краеведческом музее. И начинает постепенно оттаивать сердцем.

По телефонной просьбе Кайла, редактора крупного книгоиздательства, Стоун берется за перевод неизвестного французского автора.

Я откинулся на спинку стула, протёр ладонью уставшие глаза и взглянул на часы. Ого, официальным языком, было уже шестнадцать тридцать. Я настолько увлекся переводом, что совершенно забыл об обеде. Но зато начисто смел все яблоки из миски, стоящей на полу.

Конечно, чревоугодие было смертным грехом. Однако питаться иногда все-таки было необходимо.

Спустившись на веранду, я послонялся от холодильника к газовой плите и обратно, пока меня не осенила гениальная идея - разогреть себе вчерашние макароны по-флотски. От пребывания на военных сборах, после окончания института, эти самые макароны были для меня единственным светлым воспоминанием об армии. Естественно, мистер Стоун предпочёл бы куда более изысканное блюдо, заказанное в итальянском или японском ресторане. Мне же, увы, приходиться довольствоваться вчерашними подгоревшими макаронами. Что поделаешь? Чай не в Америке. Как говорится, по Сеньке и шапка.

Кстати, что лучше звучит - Гарри Стоун или Валентин Засолов? По-моему, то и другое звучит невпечатляюще. По засолово-стоунски. Что-то вроде Солёного Камня. Гораздо лучше - Наполеон Бонапарт. Скромно и со вкусом.

Но любопытно, до чего ситуация, описанная в рассказе Блейна, напоминает мою собственную жизненную ситуацию. Нет, безусловно, разнятся бытовые детали и общий фон - район Великих Озер отнюдь не наше ближнее Подмосковье. Однако как совпадает настроение и событийная нить! Стоун, как и я, не в восторге от сложившегося положения вещей - решает коренным образом изменить свою жизнь. У нас обоих имеется опыт неудачной любви, а также соседство с одинокой привлекательной женщиной. Наконец, он и я занимаемся одним делом - переводом с иностранного языка. Совпадают даже наши мысли. По сути, мы с Гарри обычные резонёры.

Что ж, вероятно, многие люди в определённом возрасте оказываются в схожих ситуациях и переживают одни и те же чувства.

Я и Диана Штукка

Я с аппетитом доедал со сковороды вчерашние макароны, когда услышал тихое урчание мотора подъезжающей машины. Поднял голову и в распахнутое окно увидел новую синюю "ауди". За рулем сидела Диана Штукатуренко. Нет-нет, вру - Штукка. Свою прежнюю фамилию она и Артур год назад поменяли на эту с двумя "к" на конце. Оригинально, не правда ли? Так, по-моему, звучало намного благозвучнее.

Вскочив, я вытер полотенцем замасленный подбородок, прыснул на себя одеколоном и, затягивая на ходу молнию на спортивной куртке, побежал отпирать ворота.

- Привет, Валя! Привет, мой мальчик! - проговорила Диана, приоткрыв боковое стекло автомобиля. Потом, въехав на мой участок, выбралась из "ауди" и изящным движением пригладила роскошные каштановые волосы.

Я терпеть не мог, когда меня называли этим женским именем - Валя. Но от неё терпел. С годами Диана становилась только краше и привлекательнее. Одновременно она напоминала и леди Ди, и "Диану" кисти Веронезе. Поразительное сочетание несочетаемого! Но сегодня выглядела она неважнецки. Лицо покрывала неестественная бледность. Косметика была нанесена неаккуратно и наспех, а под воспалёнными глазами пролегали тёмные круги. К тому же от Дианы исходила непривычная напряженность и нервозность.

- Ба! Сошествие с небес!- произнёс я, всплеснув руками. - Какими судьбами?!

- Незатейливыми судьбами, милый. Самыми незатейливыми. Захотелось навестить старого друга, - сначала она ткнулась носом в мою щеку, а затем неловко её поцеловала. - Ты один, Валя? Надеюсь, что я не помешала?

- Нет, отнюдь! Страшно рад тебя видеть! - ответил я и расцеловал Диану в обе щеки.

- Это из области чистой фантастики, что мне удалось отыскать твой посёлок. Последний раз я была у тебя так давно. Здесь всё изменилось. Плутала-плутала, насилу нашла. Этих дачных поселков появилось как поганок после дождя.

- В рыночных условиях благосостояние части москвичей резко выросло. Отсюда и эти поселки.

- Что есть, то есть.

- Но, извини, не желаешь? - предложил я, сделав красноречивый жест в сторону сарая. Но вовсе не с целью похвастаться своим биотуалетом - Диану было им не удивить. Просто я подумал, что, возможно, в дороге её укачало. Поэтому она, собственно, и спала с лица.

- Ты, Валя, по обыкновению, внимателен. Спасибо. Но пока я воздержусь, - улыбнулась она, взяла меня под руку, и мы направились к моему жилищу.

- Мне показалось, что тебе нездоровится.

- А-а, понятно. Знаешь, я попала в огромную пробку. Вся издергалась и извелась. Там произошла какая-то кошмарная авария с человеческими жертвами.

- Бывает.

- На вашей трассе разъезжают сплошные лихачи-придурки.

- К несчастью, Диана, они разъезжают не только на одной нашей трассе, - глубомысленно заметил я уже в доме. Затем кивнул на сковородку с остатками макарон. - Кабальеро, можно сказать, обедал. Но не предлагаю присоединиться. Уверен, что откажешься. Позволь тогда, угощу тебя дарами моего сада. К примеру, яблоками - прямо с ветки. Ну, практически.

- Спасибо, Валя. Но от яблок у меня повышается кислотность. Я сама становлюсь как зелёный лимон, - ответила она, опускаясь на мягкое засаленное кресло и окидывая небрежным взглядом мою веранду. Я несколько смутился. В течение долгих лет мои бережливые родители свозили на дачу всё ненужное барахло - как своё, так и многочисленных родственников и друзей. В результате чего, она оказалось захламлённой сверх всякого предела. Что не умещалось в комнатах и мансарде, складировалось тут, на веранде. Диана, между прочим, сидела на кресле из румынского гарнитура, принадлежавшего некогда моему двоюродному дяде. Кресло, кстати, очень удобное.

- У тебя уютно. Во всяком случае, патриархально, - заметила Диана. - Настоящий винтаж.

- Что?

- Винтаж, говорю. Витает флёр минувших лет.

- Ага, старья у меня - хоть отбавляй, - согласился я. - Диана, щекотливый вопрос: если бы мы с тобой вступили в брак, то ты бы переиначила мою фамилию? Скажем, на Засолли?

- Мне больше нравится - Пересолли.

- Что ж, со смыслом. Вечно я по жизни всё пересаливаю. Есть невозможно. Но перейдем к культурной программе. Давай я почитаю тебе Шекспира в подлиннике.

- Попозже, Валя, хорошо? Чем ты сейчас занимаешься? - помедлив, спросила она.

- Художественными переводами. Но это так - пустяки. Ради хлеба насущного. Главное же, я собираю материал для научного труда. Мне представляется, что наш шедевр - "Слово о полку Игореве" - талантливая подделка восемнадцатого века. Идея, конечно, не новая. Но у меня есть новый подход, - вдохновенно произнёс я. Встречаясь с Дианой, мне всегда хотелось чем-либо поразить её воображение. Ошеломить каким-нибудь неожиданным известием.

- Разве такое возможно?

- Разумеется. Только я весь в сомнениях. Думаю, стоит ли мне вообще затрагивать данную тему. Ведь это способно навредить самосознанию нации. Развенчивать мифы крайне опасно.

- У тебя есть выпить?

- Подожди, Диана, вскипячу воду в чайнике, - ответил я, поднимаясь. - В двенадцатом веке не могли написать ничего подобного. Аналогичное произведение - "Задонщина" - создано спустя где-то два столетия. Да и то, оно дошло до нас обрывочно, фрагментами.

- Какая жалость!

- А я о чём? Конечно, жалость, - кивнул я. - Но основная моя идея совсем иная. Попытаюсь точнее её выразить. Хотя "Слово" и не было написано в двенадцатом веке, но сочинили его именно тогда. Написать и сочинить - разные вещи. Всё это время "Слово" существовало как бы незримо. Поэтому подделка восемнадцатого века - в принципе, и не подделка, а лишь запоздалое обретение им литературной формы.

- Как интересно! - сказала она без всякого интереса в голосе. - Валя, садись - ты меня не понял. Не разогревай чайник - пить чай я не буду. Мне бы сейчас чего-нибудь покрепче.

- Ради бога. В моём холодильнике есть початая бутылка "ржаной". Подойдет?

- Не подойдет. Я не люблю водку. Брр. Она не для меня. От водки люди болеют и травятся. Вот привезла с собой, - сообщила Диана, вынула из целлофанного пакета бутылку ирландского виски и поставила её на стол. Бутылка была литровая.

- Как пожелаешь.

К моему немалому изумлению она выпила подряд две рюмки. Потом хлюпнула носом, обхватила голову руками и громко, очень по-бабьи, разрыдалась.

Я поспешно поднялся, склонился над ней, обнял за плечи и принялся успокаивать.

- Диана, солнышко, что случилось? Объясни, пожалуйста. Тебя кто-то обидел? Ну, не плачь, не надо. Съешь лучше яблочко. Смотри: что за прелесть. Спелое, сочное, почти не кислое. Или, хочешь, сливку? У меня их целое ведро. Не гнилые, не червивые. Отборные сливки, хоть на базар.

- Валя, ты даже не представляешь... Такой кошмар... Такой ужас... Понимаешь, я убила своего мужа, - выдерживая долгие паузы, с надрывом проговорила она.

- В каком плане? - спросил я, чувствуя, как по моей спине пробегают мурашки.

- В самом обычном.

- Как? Насмерть?

- Ну да! Не задавай глупые вопросы, Валя! Как же ещё убивают?! Понарошку, что ли?!

- Прости, Диана. Я здесь, живя на даче, слегка одичал. Начал уж разговаривать с кошками и деревьями, - заметил я, кашлянув в кулак. - Поэтому до меня всё доходит как через пень-колоду. Так, кого ты убила? Артура?

- Да, Артура. Других мужей у меня нет, и не было.

- Когда?

- Сегодня утром.

- Где?

- В нашем загородном доме.

- Как же так?

- Я сама не знаю, - ответила Диана, дёрнувшись всем телом. - Вчера Артур поздно вернулся с вечеринки. Встречался со своими школьными приятелями. Пришёл домой пьяный вдрызг и продолжал пить в одиночку всю ночь. Включал музыку на полную громкость, орал песни, пританцовывал. Всё не мог никак угомониться.

- Откуда у него столько сил?

- Видно, откуда-то нашлись. Мочился, стыдно сказать, в цветочные горшки. В пальму...

- Что, у вас нет нормального туалета? - удивился я.

- Представь, есть. Целых три. Но это его манера мне так пакостить, - всхлипнула она.

- Манера, по-моему, неприличная.

- Сказать прямо, свинская. Но что с того? После, утром, Артур закатил мне грандиозный скандал. Ревновал, упрекал за то, что я трачу слишком много денег. Что мало о нем забочусь. Грязно ругал моих друзей, обзывался, - говорила Диана со слезами, текущими по щекам. - А позже, у нас в подземном гараже, - я собиралась ехать в магазин за продуктами - налетел на меня с кулаками.

Она замолчала, собираясь с мыслями. Я её не торопил, тупо изучая этикетку на бутылке виски. Что тут скажешь?

- Словом, обезумел господин генеральный директор. Совсем чокнулся. Понимаешь, Валя, я струсила. Струсила самым банальным образом. Схватила с полки какую-то железку и ударила его вот сюда, - показала она себе на левый висок. - Он упал - и всё. Я гляжу, а он мёртвый.

- Ну и ну. Веселенькое дельце, - произнёс я, переводя дыхание. Протянул Диане было стакан холодной воды, но, заметив её колебание, выпил его сам. - Смерть - подлая штука. Она подстерегает нас, где угодно. В подземном гараже - тоже.

- Валя, клянусь, всё произошло совершенно случайно.

- Конечно, случайно. Я в этом не сомневаюсь, - кивнул я и провёл полотенцем по вспотевшему лбу. - Ты вызывала "скорую помощь"? Может, Артур не умер?

- Если бы не умер, - отмахнулась Диана - я бы только радовалась. Но там было столько кровищи - море, океан. И он не подавал никаких признаков жизни.

- Чёрт возьми, экая досада, - вздохнул я и последовал примеру своей подруги - осушил одну за другой две рюмки виски.

- И не говори, я вся в миноре.

- А это?.. Ты заявила в милицию?

- Нет, не стала. Не хватило смелости. Понимаешь, я преступница, убийца, и меня упекут в тюрьму. А я туда не хочу.

- Не обязательно, Диана. Я полагаю, что тебя осудят условно или вообще оправдают. Это же была вынужденная самооборона. Подобных историй великое множество. Поверь мне, тебя не посадят в тюрьму, - убеждённо произнес я.

- Валя, ты рассуждаешь, как наивный ребенок. Ты ничего в нашей нынешней жизни не понимаешь. Совсем ничего. Этой ситуацией непременно воспользуются компаньоны моего мужа. У них тут есть свой собственный интерес. Они настоящие хищники. Они зубастые акулы капитализма. Им крайне выгодно упрятать меня за решетку. Тогда они смогут спокойно, без малейших помех, распоряжаться всей фирмой и деньгами Артура.

- По-моему, ты несколько перегибаешь палку. Они же не разбойники с большой дороги. Не душегубы. Они всего лишь заурядные торгаши. Найми толкового адвоката - и всё будет в порядке.

- Ты, дорогой, не знаешь компаньонов моего мужа. Они - хуже разбойников и душегубов. Ради того, чтобы избавиться от меня, они пойдут на любую подлость. Подкупят следователя, судью, моего адвоката. Разыщут лживых свидетелей. А я не хочу в тюрьму! Я её боюсь! Ты видел, что за физиономии у преступников?! А у тюремных надзирателей?! Ничем не лучше, чем у уголовников! Они все мне противны! До сыпи на коже! - произнесла Диана, готовая сорваться на истерику.

- Прошу, не волнуйся. Всё как-нибудь образуется.

- Нет, ничего не образуется, - мотнула она головой. - Валя, ты мой самый лучший и преданный друг. Ты единственный на всём белом свете, кто способен мне помочь.

- Естественно, - неуверенно произнёс я. - Весь вопрос: как? Мне же не воскресить умершего Артура.

- Верно, воскресить нам его не удастся. Но мы должны что-то придумать. Мне необходимо как-то выкрутиться из этой истории. Извини, но я сейчас скверно соображаю. У меня путаются мысли. Голова гудит - бум-бум-бум. Но потом, обещаю, я сделаю для тебя всё, что только ты пожелаешь.

- Я не отказываю тебе в помощи, Диана. В любой - моральной, материальной и физической. Я всегда к твоим услугам. Но ты скажи, что мне нужно предпринять.

Она горестно развела руками.

- Ладно, - проговорил я, в замешательстве перемещая по столу пустую рюмку. - Кто-нибудь видел, как ты его того... стукнула?

- Ручаюсь, никто, - ответила Диана. - Всё произошло в подземном гараже нашего дома. Сам же дом, как ты знаешь, обнесён двухметровым каменным забором.

- Ничего не было слышно?

- Скорее всего, нет. Ведь у нас, Валя, не коммунальная квартира в "хрущевке" с общей кухней. Подглядывать и подсматривать за нами некому. Гостей на сегодня мы не приглашали, никто из посторонних к нам не приходил.

- Угу. Как скоро Артура начнут искать? - продолжил я свои расспросы. Но я надеялся, что сумею, в конце концов, убедить Диану заявить о том, что случилось, в милицию. Наказания, разумеется, ей не избежать. Но вряд ли оно будет чересчур суровым. В особенности, если учесть деньги и связи Дианы. Она ещё окажется героиней печатных изданий и экрана телевизора, как невинная жертва мужнего произвола. Что касается её страхов перед его компаньонами, то, по моему мнению, они были сильно преувеличенными.

- Понятия не имею. Наверное, дня через два-три. Раньше, бывало, на Артура находила хандра. Он по нескольку дней безвылазно сидел дома и ящиками пил красное сухое вино. Ни на какие телефонные звонки не отвечал, - произнесла Диана, рассматривая повреждённый ноготь на мизинце.

- Значит, некоторое время в запасе у нас имеется, - заметил я. - Да, где его труп? В гараже?

- Нет. Он в багажнике моей машины.

- Что? - оторопел я.

- Ну да, - подтвердила она.

- Как это - в багажнике твоей машины?

- Обыкновенно как! Валя, опять ты тормозишь! Не лежать же Артуру в нашем гараже! Это - опасно. Вдруг кто-нибудь нечаянно туда зайдет. Поэтому я взяла его с собой.

- Диана, а если бы тебя остановил постовой милиционер и осмотрел твой автомобиль?

- Ну и что? Велика важность. Меня и остановили за превышение скорости. Но не пугайся. Я сразу откупилась от милиции, и в мой багажник никто не заглядывал.

- Фу ты чёрт! С тобой, солнышко, сам живо угодишь в тюрьму, - невольно вырвалось у меня.

- Не торопись, Валя, в тюрьму. Ты мне нужен на свободе. К кому, кроме тебя, мне ещё обратиться? Таких людей больше нет, - проникновенно произнесла Диана.

- Полагаю, что да, - с кривоватой улыбкой согласился я.

- Когда всё это произошло, я была в дикой панике и ничего не соображала. Я не знала, что мне делать? Как мне теперь быть? Но потом вспомнила о тебе и подумала, что ты обязательно выручишь свою несчастную подругу.

- Естественно, а куда ж я денусь? Но ты посоветуй, как мне тебя выручать? С годами я превратился в рафинированного интеллигента. Я матом даже разучился ругаться.

- Не переживай, не велика потеря. Тем более что твой мат нам не понадобится, - ободрила она меня. - Мы с тобой просто спрячем труп Артура. Это самый оптимальный выход.

- Ладно, пускай будет по-твоему. Но где? - спросил я, понимая, что становлюсь соучастником убийства. Восторга, конечно, это у меня не вызывало. Однако ответить Диане отказом было выше моих сил. - Где мы станем его прятать?

- Я считаю, что наиболее подходящее место - это твой участок. Ты же похоронил на нем Дусю, - напомнила Диана.

- Истинная правда. Да - похоронил. Три года назад под рябинкой. Но Дуся, между прочим, была морской свинкой - моим домашним зверьком, размером не больше ладони. Не сравнивай, пожалуйста, её с трупом взрослого мужчины.

- Что с того? Выроем яму глубже и шире. Чтоб он в ней уместился. Нет проблем.

- Диана, дорогая, если мы начнем копать у меня на участке, то переполошится весь наш посёлок. Люди станут интересоваться, с какой такой целью мы это делаем? Зачем нам вдруг понадобилась яма? Здесь ничего невозможно сохранить в секрете. У нас все про всех всё знают.

- Давай копать тогда ночью.

- Ты что! - в смятении воскликнул я. - Ночью ещё хуже! Мои соседи тут же заподозрят что-то неладное. Как минимум, решат, мы зарываем наркотики или взрывчатку. То-то отведут на досуге душу, сплетничая. И найдутся доброжелатели, которые мгновенно донесут в соответствующие органы. Тюремный срок будет нам обеспечен.

- Господи, Валя! Для меня загадка, как ты живешь в этом посёлке? Все друг за другом следят, наблюдают. Я бы и дня у вас тут не выдержала, - с укором заметила она. - Но что же нам предпринять? Валя, милый, я так на тебя надеялась.

- И не зря. Но, слушай, почему ты не хочешь закопать его у себя? У тебя же огромный участок - не мои жалкие восемь соток. Он отгорожен глухой каменной оградой. Никто ничего не увидит.

- Нельзя - категорически. У меня же останки Артура начнут искать в самую первую очередь, - заявила Диана и высморкалась в шелковый носовой платочек.

- Вероятно, да.

- Может, утопим его где-нибудь?

- В нашей речушке не утопишь даже мышь. Только сам ноги намочишь. А других водоемов у нас поблизости нет, - вздохнув, сказал я. - Но мне не дает покоя вопрос: как ты умудрилась прикончить своего мужа одним ударом? Убить человека довольно-таки сложно. К тому же Артур был совсем не хлипкого телосложения.

- Валя, откуда я знаю? Я - не специалистка в этой области. Не киллерша. Взяла - и убила. Желаешь, сам убедись в его смерти, - проговорила она и резко встала с кресла.

Вместе с Дианой я подошел к её "ауди" и, поколебавшись, поднял крышку багажника. В багажнике и впрямь, скорчившись, в расстегнутой рубашке и сползших до колен брюках, лежал успешный предприниматель - Артур Штукатуренко. Его полуоткрытые остекленевшие глаза смотрели в никуда. На правом виске и ниже - на небритой щеке и свернутой на сторону шее - чёрными сгустками запеклась кровь. Но больше всего меня почему-то поразили его голые ступни с синими пятками.

Я осторожно прикоснулся ладонью к острому плечу Артура. Честно признаться, опыт общения с покойниками у меня имелся весьма скудный. Связан в основном он был с похоронами моих родственников - пусть земля им будет пухом. Но, судя по всему, господин Штукатуренко действительно был мёртв.

- Ну и ну, - прошептал я и кивком показал Диане на окровавленную монтировку, валявшуюся в ногах трупа. - Это та штука, которой ты его... стукнула?

- Да. Та самая, которой я его стукнула, - также вполголоса подтвердила она.

- Как же ты смогла затолкать его сюда? Он ведь тяжелый. Килограмм восемьдесят. Не меньше.

- Лучше и не спрашивай.

Боковым зрением я заметил, что по дороге к нам, чуть прихрамывая, приближалась Варвара Марковна - пожилая дородная женщина в линялом байковом халате. Лицо её расплывалось в приветливой улыбке, говорившей, что она невероятно счастлива встрече с нами. В дачный сезон Варвара - только так и именовали её в посёлке - обитала в щитовом домике на соседней улице. Появлялась обычно она в самый неподходящий момент.

Я тотчас попытался захлопнуть крышку багажника. Но та, как назло, не захлопывалась. Не захлопывалась - и всё тут! И даже, напротив, упрямо лезла наверх! Ну, что ты будешь делать?! Хоть сам садись на неё верхом!

Варвара подходила!

Положение хуже не придумаешь!

Я был вынужден прижать крышку рукой и в таком дурацком положении излучать ответную радостную улыбку соседке. Чёрт бы её побрал!

- Здравствуйте, молодые люди! - с легким поклоном произнесла она.

- Здравствуйте, здравствуйте! - торопливо проговорил я. Про себя я молил Бога, чтобы соседка быстрее, не задерживаясь, прошла мимо. Но этого как раз и не случилось.

- Какой сегодня чудесный денёк, - заявила Варвара, замедляя возле нас шаг. - Даром, что осень на носу.

- Денёк поистине восхитительный.

- А я, Валентин, к тебе с просьбой, - сказала она, открыла калитку и ступила на мой участок. - Можно? Я буквально на секунду... Ко мне приехал мой сын Женька. Так вот, у него случилась трагедия - кончились сигареты. Будь добр, одолжи ему пачку. У кого мне ещё попросить? Других курильщиков в посёлке сейчас нет. Завтра я тебе отдам.

- О чём речь? Сию минуту!

- Ведь сколько раз обещал бросить, шалопай. А сам всё курит и курит. Тьфу! Вечно в доме дым стоит коромыслом. А денег на эту заразу угробил - немеренно! Подумать страшно!

- Незачем их считать. Деньги убывают и прибывают, - дипломатично заметил я.

- Точно. Но чаще - убывают.

- Это - у кого как. Пойдемте со мной.

- Ты, Валентин, иди, а я побуду здесь, - сказала Варвара, пытливым взглядом изучая меня, Диану и её машину. - У меня всю неделю нога болит. Так ноет, подлая, так ноет - спасу нет. Места себе не нахожу. Наверное, к дождю.

Диана осталась с вымученной улыбкой выслушивать жалобы Варвары на собственные хвори, держа вместо меня руку на крышке багажника. Когда я вернулся с пачкой сигарет из дома, терпение Дианы почти иссякло - её сотрясала мелкая дрожь, и она то и дело закатывала глаза к небу.

- Ой, спасибо! Ой, выручил! Щедрая ты душа! - принялась меня благодарить соседка. - Женька очень обрадуется. Я завтра отдам тебе точно такую же пачку.

- Варвара, какие счеты могут быть между нами? Мы ведь с одного дачного поселка, - заметил я, мимикой и жестами стараясь выпроводить её со своего участка. - Не торопитесь отдавать. Мне не к спеху.

- Хорошо, Валентин. Как скажешь. Но я гляжу, у вас что-то не в порядке с багажником.

- Гм, - подавился я. - Есть немного - крышка заедает. Но это пустяки. Не обращайте внимания.

- Да, сущая ерунда. Мы её починим, - быстро присоединилась ко мне Диана.

- Ясно, что почините. Но хотите, я пришлю к вам моего сына. Женька мигом исправит вашу поломку - вы глазом не успеете моргнуть. У него золотые руки. Он у меня замечательный мастер. Все хвалят его работу. Одна с ним беда - бывает, крепко выпивает.

- Пожалуйста, не беспокойтесь. Мы починим без Евгения, - простонала Диана. - Если сами не сумеем, то отгоним машину в гарантийную мастерскую.

- Да, Варвара, не стоит тревожить вашего сына. Пускай отдыхает, - добавил я.

- Я понимаю, что вы люди образованные, тактичные. Языками иностранными владеете - вам неудобно никого обременять, - произнесла она, потуже запахивая полы халата. - Но это для него не составит большого труда. Зачем вам тратиться где-то там, на стороне? Нынче же везде дерут три шкуры. А Женька свой - возьмёт недорого.

- В следующий раз мы обязательно обратимся к вашему сыну. Но сейчас я сам уже всё исправил, - ответил я. Мне, в самом деле, удалось прикрыть крышку багажника. Впрочем, неплотно и не до конца. Но теперь, по крайней мере, она самопроизвольно не вскидывалась вверх.

- Ну, вам виднее.

Нет, это было настоящее чудо! Мне даже не верилось, что Варвара уходила с моего участка. Казалось, что она вот-вот решит возвратиться к нам для продолжения беседы.

- Исчезаем скорее отсюда, пока у неё не изменилось настроение, - тихо проговорил я.

Взялись с Дианой за руки, мы едва ли не галопом помчались к дому.

- Ещё бы минуту-другую и я бы совершила второе убийство. Задушила бы просто эту Варвару, - запыхавшись, выпалила Диана на веранде и налила себе полную рюмку виски.

- Это нам совсем ни к чему, - отреагировал я. - Мало нам возни с одним трупом.

- Валя, я согласна с тобой. Закапывать труп Артура у тебя тоже нельзя. Твоя разлюбезная соседка его выроет, усадит за стол и начнет вместе с сыном Женькой отпаивать водкой. Самое удивительное, я уверена, что от её болтовни он оживет как миленький. Ещё и в магазин за новой бутылкой побежит.

- И сигаретами.

- Разумеется. Как же им обойтись без курева? Ровно, как и без песен с плясками? - хмыкнула Диана. - Нет, Валя, труп нужно прятать в любом другом месте.

- В том-то и дело, - кивнул я. - Вот что, спрячем его где-нибудь в лесочке.

- Отличная идея, поедем.

- Куда? На дворе уже смеркается.

- Разве? По-моему, ещё светло, - несмело возразила она.

- Смеркается, смеркается. Недолго, и начнет темнеть. В лесу ничего не различишь. Опять же, после недавних дождей развезло все просёлочные дороги. Если не заблудимся, то наверняка увязнем в грязи.

- Но почему бы нам не рискнуть?

- Давай лучше не будем.

Я сумел уговорить Диану перенести нашу поездку на завтрашнее утро. Потом дал снотворную таблетку и положил спать в смежную комнату на кушетку - к счастью, у меня нашлась смена свежего постельного белья. Безусловно, можно было бы воспользоваться моментом и примоститься где-нибудь подле Дианы. Но, увы, это был вовсе не тот момент, которым стоило бы воспользоваться.

Я и Ирина Труба

Я вернулся на веранду, разместился в дядином румынском кресле, сохранившим тепло Дианы, и, не удержавшись от соблазна, выпил рюмку виски.

Событиями сегодняшнего дня я был основательно выбит из привычной колеи. Сейчас мне требовалось собраться с мыслями и решить, как наилучшим образом выйти из сложившейся ситуации. Правда, меня всё ещё не покидала надежда, что удастся убедить Диану заявить об убийстве мужа в правоохранительные органы. Но надежда - весьма слабая и призрачная. Скорее всего, мне завтра придётся ехать с ней в лес и зарывать там труп Артура. Перспектива не радостная. Я не люблю, да и не умею рыть могилы. Однако буду вынужден это делать - отказать Диане я не мог. И, как следствие, превращусь в соучастника убийства.

Положение со всех сторон скверное.

Впрочем, я сам втайне всегда мечтал, чтобы с Артуром случилось нечто подобное, и чтобы Диана осталась одна. И вот, пожалуйста, - моя мечта воплотилась в реальность!

Чисто машинально я взял яблоко. Но тут же кинул его назад, в корзину. От этих яблок у меня уже оскомина на зубах.

Да-да, оскомина. От кислого. Не съесть же мне всех плодов с моего райского дерева! Хоть лопни, но не съесть!

Неожиданно я вспомнил о рассказе, который переводил сегодня днем. До появления Дианы, почти всё в нём проистекало, как и у меня в жизни. Усмехнувшись, я подумал, что, возможно, у Блейна-младшего найдутся ответы на мои вопросы. Конечно, глупо и наивно было на это рассчитывать. Но я хотя бы на время отвлекусь от собственных мыслей.

Заглянув в комнату, я проверил, как спится Диане на древней кушетке, в уголке. Оказалось, что на удивление спокойно и безмятежно. Затем, стараясь не шуметь, поднялся в мансарду. Чтоб не налетела ночная мошкара, закрыл на щеколду окно. Сел на старенький стул, просмотрел на компьютере текст, переведённый ранее, и стал дальше читать рассказ.

И уже через несколько минут меня пробил холодный озноб и затряслись руки. Что за чертовщина! Такого не должно было быть! Так не бывает! Снова события в рассказе развивались в точности как у меня! Как в моей реальной жизни!

Суть коротко сводилась к следующему. Однажды, когда Гарри Стоун обедал и размышлял о превратностях человеческих судеб, к нему пожаловала его бывшая жена Мелисса. К ней он, кстати сказать, был по-прежнему неравнодушен.

После недолгого общения, она принимается умолять Гарри ей помочь. Мелиссе нужно избавиться от трупа своего нечаянно убитого любовника. Труп любовника лежит в багажнике её машины. Вот именно - в багажнике её машины!

Стоун пытается уговорить бывшую жену сдаться властям. Но та упорствует и не соглашается с его доводами. Мелиссе представляется, что единственный выход - это спрятать убитого.

Во время разговора у Стоуна закрадывается сомнение в правдивости её слов. Не обманывает ли она его? Он желает сам взглянуть на покойника. Вдвоём они спускаются к автомобилю Мелисы, припаркованному у его дома, и она показывает ему скорченный труп своего незадачливого любовника.

Внезапно к Стоуну приходит его немолодая соседка Салли. Приходит по какому-то незначительному поводу. Он старается быстрее закрыть багажник, но у него это никак не получается. Наконец Гарри с трудом захлопывает крышку багажника и кое-как выпроваживает свою надоедливую соседку.

Бывшие супруги возвращаются в дом и договариваются на рассвете следующего дня захоронить злосчастный труп. Для этого они выбирают сад заброшенного строения за городом. Стоун укладывает Мелиссу спать в комнате для гостей, садится в холле на диван и начинает размышлять над сложившейся ситуацией...

Здесь я прервал чтение. Довольно! С меня хватит! Иначе смело можно было паковать вещи и отправляться на длительное лечение в психиатрическую лечебницу. Я и без того весь уже истекал потом, противно ныло где-то внутри, под диафрагмой, и звенело в ушах.

Безусловно, что между мной и рассказом Блейна существовала какая-то непостижимая мистическая связь! Как ещё объяснить все эти поразительные совпадения?!

Теперь я даже не знал, что пугало меня больше: реальная действительность или этот текст, воспроизводящий эту самую реальную действительность?

На веранде скрипнула входная дверь - и я, вздрогнув, чуть было не закричал от страха. Но моментально взял себя в руки. Кого мне, спрашивается, бояться в собственном доме? Грабителей? Призраков? Да здесь я справлюсь с кем угодно!

Вероятно, это была Диана - решила прогуляться до биотуалета в сарае. Но как бы там на неё сверху, со стены, не свалилась оцинкованная лейка, что висела на ржавом гвоздике. Справа не наступила бы на открытую банку с белой эмалью, а слева не споткнулась бы о грабли или коробку с инструментами. Признаюсь, вина была целиком моя. Давно бы следовало перенести биотуалет в дом, чтоб не блуждать в потёмках по естественным надобностям.

Вдруг снизу до меня долетело множество новых звуков: вскрики, ругань, возня, гулкие удары о стену. Затем - протяжные глухие стоны. И опять - удары.

Я буквально кубарем скатился по лестнице на веранду. Огляделся - и от представшего перед моими глазами зрелища обомлел и ужаснулся. В смежной комнате стоял каким-то чудом воскресший Артур Штукатуренко. Он был вполоборота ко мне. Артур стоял, склонившись над своей женой, лежавшей на полу в нижнем кружевном белье возле кушетки, и методично бил её монтировкой по голове. Отчетливо слышалось, как трещал её череп. Она конвульсивно дёргала ногами и безуспешно пыталась загородиться руками от ударов мужа.

Я ринулся было на помощь Диане. Однако, очевидно, недостаточно быстро и решительно. Задержала пауза, вызванная шоком от картины происходящего. Не каждый же день бываешь свидетелем подобного зверства!

Артур заметил меня - развернулся и, покачиваясь, неторопливо двинулся навстречу. Его бледное, искажённое гримасой, лицо переполняла злость и ярость. Разорванная оранжевая рубашка болталась на одном плече, штанины приспущенных брюк волочились по полу, налезая на босые ступни, и мешали ему идти. Он бормотал нечто нечленораздельное. Вид у человека с красным университетским дипломом был совершенно дикий.

Приблизившись почти вплотную, Артур занёс надо мной свое оружие - окровавленную монтировку. Помедлил секунду, и обрушил её на мою голову. Но в последнее мгновение я сумел уклониться, перехватил его руку и, изловчившись, вырвал монтировку. Потом примерился и сам с силой ударил Штукатуренко туда, куда накануне показывала мне его жена - в левый висок. Издав утробный звук, он скривился от боли, по-пьяному зашатался и упал.

Несколько долгих минут я стоял над его неподвижным телом, распластанным на полу в нелепой позе, и не мог даже пошевелиться. Соображал я очень скверно и туго, словно преодолевая густую вязкую пелену.

Усилием воли я стряхнул с себя оцепенение. Отшвырнул монтировку и подошёл к Диане. Как и Артур, она была мертва. Кровь из ужасных ран, зиявших на голове моей подруги, перепачкала её длинные каштановые волосы. На заострившемся лице Дианы застыла целая гамма чувств и переживаний - от животного страха до детской обиды. Вся она как-то съёжилась и сделалась удивительно маленькой и жалкой.

Я стянул с кушетки пару простыней, прикрыл ими тела мёртвых супругов Штукка и на негнущихся ногах поковылял на веранду. Здесь я вспомнил, что в моём холодильнике хранится бутылка "ржаной". Достал её и отхлебнул водки прямо из горлышка. Это меня отрезвило, и я обрёл способность сколько-нибудь здраво рассуждать. Сейчас мне нужно было понять, что же со всеми нами произошло.

Получается, что Диана не убила мужа, а только оглушила. Артур потерял на время сознание. Потом, придя в себя, вылез из багажника - благо, что я неплотно прихлопнул крышку - пробрался в мой дом и, ослеплённый чувством мести, накинулся с монтировкой на спящую жену. Я видел, насколько трагически это завершилось.

Ясно, что отношения между ними накалились до предела - и каждый был готов убить другого. Надо же, до чего довела их супружеская жизнь. Вот и женись после этого. Нет, холостяком быть гораздо спокойнее.

Далее, немаловажная деталь - в их семейные разбирательства случайно оказался замешан я. Мне пришлось убить Артура. Разумеется, я защищался. Принял, деликатно выражаясь, вынужденные меры самообороны. Но факт-то остается фактом! Я нанёс мужу Дианы удар, вызвавший его смерть!

В дверь тихонько постучали - и меня чуть не разбил паралич. Кого ещё там принесла нелегкая?!

Хотя, может, так оно было и к лучшему. Какая разница, кто это: сотрудники милиции, госбезопасности или же члены клуба собаководов - мне было решительно всё равно.

Но на веранду осторожно, бочком, проскользнула служащая коммерческого банка - моя соседка, Ирина Трубникова. Она была взволнована и одета явно второпях.

- Валентин, вы дома? - спросила она.

В другой бы раз я обязательно сыронизировал на этот её чисто риторический вопрос. Но только не сейчас.

- Да, - хрипло отозвался я.

- Вы не видели моего кота?

- Видел. Утром.

- Где?

- На своем участке. Под кустом смородины.

- Понятно. Впрочем, Мурзик - это лишь предлог, - призналась Ирина. - Я услышала у вас какой-то странный шум. Времена нынче тревожные - кругом сплошные маньяки да террористы. А кроме нас двоих, на нашей улочке никого больше нет. Все разъехались на будние дни. Я испугалась и подумала... Ой, мамочки! Что это?! - заметила она в смежной комнате на полу тела, прикрытые окровавленными простынями, и, прижав ко рту ладошку, попятилась к выходу.

- Погодите, Ирина, - поспешно поднимаясь, попросил я. - Не уходите! Не надо!

- Хорошо. Но вы не приближайтесь ко мне.

- Не буду.

- Стойте, где стоите.

- Стою.

- Что с ними? - прошептала она и, указывая пальцем на мёртвые тела, продолжала отступать к двери.

- Они того... лежат. Но не бойтесь, Ирина. Погодите. Сейчас я вам всё объясню.

- Что случилось?

- Полный кошмар - иных слов и не подберёшь. Понимаете, это - мои друзья, Артур и Диана. Супруги - Штукка.

- Какая ещё штука?

- Нет никакой штуки. Это их фамилия - Штукка. С двумя "к" на конце.

- Запутали вы меня совершенно. Ладно, пускай будут Штукками, - согласилась Ирина.

- Ну вот, они были у меня в гостях. Мы сидели, разговаривали, пили виски, шутили. А потом они вдруг серьёзно повздорили. Точнее сказать, разругались насмерть. Будто с цепи сорвались. - Я, разумеется, врал. Но весьма близко к истине. Не обрушивать же на Ирину сразу всю правду. - Результат выяснения их отношений налицо.

- Результат - страшный. Но почему, Валентин, у вас все руки измазаны в крови? - с подозрением спросила она.

- Верно. Они у меня и впрямь - в крови, - посмотрел я на свои руки. - Дело в том, что я хотел оказать им медицинскую помощь. Естественно, прикасался к Артуру и Диане. Но я же не доктор, и ничем не сумел им помочь. Впрочем, доктор тут был бы тоже бессилен.

- А это что за железка валяется у вас на полу? - поинтересовалась Ирина.

- Эта? Что у порога? Обычная монтировка, - болезненно поморщившись, ответил я. - Да, обычная монтировка. Она же - орудие убийства.

- Неужели? Но странно, Валентин. Получается, что они убивали друг друга одним и тем же предметом?

- Ну, не совсем, - протянул я.

- Значит, не совсем. Но почему вы их не разняли? Не растащили? Почему не звали никого на помощь?

- Легко, Ирина, вам сейчас говорить. Почему не разнял? Не растащил? Не позвал? Но причина есть - я попросту не успел. Я был наверху, в мансарде, когда они сцепились между собой. Проверял свой перевод одного американского рассказа. Нет, честно. Я же не ожидал от них ничего подобного, - произнёс я, несколько смущенный её напором.

- Послушайте, к вам приехали гости, а вы идете проверять какой-то там свой перевод американского рассказа? С вашей стороны это, по крайней мере, невежливо.

- Так уж вышло.

- Валентин, ответьте откровенно: это вы их убили? - спросила она высоким звенящим голосом.

- Нет, не я! Да и зачем?! Артур и Диана мои давние друзья. Между нами всегда были добрые товарищеские отношения.

- Возможно, что и были.

- Ирина, во мне от природы нет никаких преступных наклонностей. Потом, у меня отсутствует мотив. От их смерти я ничего не выигрываю. Кроме разве одних неприятностей.

- Ну, мало ли, Валентин? - вскинула она искусно выщипанную бровь. - Я не знаю.

- Не существует никаких "мало ли". Советую тебе, Ирина, работать не в банке, а в милиции. Или в прокуратуре, - буркнул я, переходя в обращении к ней на "ты". Ситуация вполне это позволяла.

- Кстати, о милиции. Ты её вызывал? - спросила Ирина, также переходя на "ты".

- Собирался им позвонить. Но, понимаешь, в моем доме произошло два убийства. Я - единственный свидетель. На кого, прежде всего, падёт подозрение? На меня. А тебе самой известны методы сотрудников наших доблестных внутренних органов. Они добьются признания в том, чего ввек не совершал. Поэтому сначала мне хотелось бы немного отойти от случившегося.

Ирина подумала, покусывая нижнюю губу, и опустилась на краешек стула, стоящего ближе других к выходу. Всем своим видом показывая, что при малейшей опасности готова была убежать из моего дома.

- Эти твои друзья Штукки - иностранцы? - выдержав паузу, поинтересовалась она.

- Это как поглядеть. У Артура с рождения фамилия - Штукатуренко. У неё - Сотникова.

- Они были богатые?

- Скорее, состоятельные.

- Не обманывай, Валентин. Они были богатые. Наглые и бесцеремонные. Бедные бы никогда не позволили себе учинить такие безобразия в чужом доме, - фыркнула Ирина.

- Не скажи. Бедные тоже бывают теми ещё субчиками - мама, не горюй!

- Но чаще ими бывают богатые. Они считают, что им всё можно. Что им всё дозволено, - заметила она. - А эта женщина?..

- Диана, - уточнил я.

- Да, Диана. Она была твоей любовницей?

Я деликатно промолчал. Разумеется, обстоятельства нашего разговора обязывали к большей откровенности, чем обычно. Но не до такой же степени. В конце концов, Ирина не работала следователем прокуратуры и, что важнее, не была моей женой. Поэтому я вполне мог не отвечать на её бестактный вопрос.

- Извини, Валентин. Но это бы многое прояснило, - зардевшись, произнесла она.

- Ну...

- Что "ну"?

- Ладно. Мне, Ирина, от народа скрывать нечего. Отвечаю, как на духу, - нет, не была, - негромко, но решительно заявил я.

- Честно?

- Честно. А вот её мужа убил - я. Клянусь, что не специально. Я спустился на шум с мансарды и увидел, как он этой железкой колотит Диану по голове. Ну, зверь зверем. Хотел её защитить, но не сумел. Я был как под наркозом. Перед глазами у меня всё мельтешило, - перевёл я дыхание. - Артур первый набросился на меня. Ничего другого не оставалось, как самому стукнуть его этой монтировкой. Но я стукнул слишком сильно. Так получилось. Поди опробуй, рассчитай тут всё правильно.

- Однако стоило бы, - назидательно проговорила Ирина.

- Не вышло.

- А жаль. Я сразу догадалась, что ты, Валентин, причастен к этим убийствам. Как минимум, к одному.

- Разве?

- Всё было написано на твоем лице. Прости, но я прекрасно успела его изучить.

- Что ж, Ирина, поздравляю. Видимо, я чересчур простодушен, - пробормотал я.

- Не всегда. Периодами.

- И сегодня именно такой период. Весь день со мной творится нечто совсем невероятное, - усмехнулся я с горечью. - Обещаю, что обязательно вызову милицию. Но давай перед этим я тебе кое о чём расскажу. Ты не возражаешь?

- Нисколько, Валентин. Буду только рада.

- Но предупреждаю - это не выдумка. Не игра моего воспалённого воображения.

- Надеюсь.

Пожалуй, одним из главных достоинств Ирины было здравомыслие. Поэтому я сомневался, что она сразу безоговорочно поверит в правдивость моей истории. Но мне требовалось хоть с кем-нибудь ею поделиться. Не мог я хранить всё это лишь в себе.

И я подробно рассказал Ирине о событиях сегодняшнего дня. О том, как ко мне нежданно-негаданно приехала Диана, с лежавшим в багажнике автомобиля, по её убеждению, трупом своего мужа. Как упросила меня где-нибудь его спрятать. О том, как он очнулся, пробрался в комнату к спящей Диане и забил её насмерть монтировкой. Как после я сам нанёс этой же монтировкой роковой удар в висок Артуру. И, конечно, о той мистической связи, что прослеживалась между переводимым мною рассказом и моей реальной жизнью.

Внимательно выслушав меня, Ирина некоторое время молчала. Но по тому, как сверкали её глаза, напрашивался вывод, что мою соседку эта история увлекла и заинтриговала.

- Ну, что скажешь? - не вытерпев, спросил я.

- Звучит, действительно, не слишком правдоподобно, - слабо улыбнувшись, ответила она.

- А я о чём тебе говорил? Бред - абсолютный! Но, клянусь, я не солгал ни на грамм.

- Возможно, что и нет. Только в милиции ты в этом никого не убедишь. В органах тебя, Валентин, сочтут сумасшедшим, опасным для окружающих, и живо упекут в психиатрическую лечебницу. Подальше от глаз здоровых людей.

- Погоди! - воскликнул я и стукнул кулаком по столу. - У меня есть доказательство! Неопровержимое! Это - мой перевод рассказа с английского языка!

- Не горячись. Твой перевод ровным счетом ничего не доказывает. Ведь тот якобы американский рассказ спокойно мог написать ты сам, - резонно возразила Ирина.

- Я бы просто физически не успел этого сделать. Машинописный текст рассказа вчера мне дал мой приятель. Он это подтвердит, - с жаром произнёс я. - Чёрт, как же я раньше не додумался?! Кажется, я знаю, кто способен помочь прояснить ситуацию - Наум Гольц!

- О да! Судя по имени, я в этом ни капли не сомневаюсь, - усмехнувшись, заметила Ирина. - Даже представляю его внешность - невысокий, полный и лысеющий.

- Приблизительно. Гольц не из породистых семитов. При всем желании красавцем его не назовёшь. Но зато он умеет зарабатывать деньги, и помогает зарабатывать их мне.

- Тогда ещё и пронырливый.

- Угу, очередной точный мазок к его портрету, - кивнул я. Потом достал из бокового кармана пиджака, висевшего на вешалке, мобильный телефон и набрал номер Наума. Вопреки моим ожиданиям, он не спал и почти мгновенно взял трубку.

- Засолов, ты?

- Он самый. - Я принялся было обрисовывать ему свое незавидное положение, но он быстро меня прервал.

- Валентин, я чувствовал, что скоро у тебя возникнет желание пообщаться со мной. Откладывать и тянуть резину нам ни к чему. Не школьники. Буду минут через сорок-пятьдесят. Только ты покарауль меня на краю своего дачного посёлка. Иначе я у вас заблужусь, - бодро заявил Наум и отключил телефон.

Продолжать сидеть на веранде с мёртвыми супругами Штукка в комнате по соседству мне совсем не хотелось. Да и Ирине Трубниковой - тоже. И, затворив дверь дома, мы отправились встречать моего приятеля.

Ночь выдалась тёплая, но с внезапными порывами свежего резкого ветра. По небу мчались мрачные слоистые облака, сквозь которые не пробивались ни луна, ни звезды. Низко над нами, в поисках добычи, проносились летучие мыши. В лесу, что замер невдалеке грозной неприступной стеной, ухал филин. Ему монотонно вторила горластая ночная птица. В пожарном пруду, испускавшем гнилостные испарения, плескалась мелкая живность.

Дачный поселок спал глубоким крепким сном.

Мы шли, тесно прижавшись друг к другу. Чтобы не угодить в придорожную канаву, я светил под ноги карманным фонариком. Нам было страшно. Казалось, что повсюду нас подстерегает незримая смертельная опасность.

- Прости, Ирина, что я втянул тебя в эту историю, - извинился я, преодолевая очередную кочку на пути.

- Что ты, Валентин? Напротив, я тебе за это благодарна. Я давно уже никуда не втягивалась, - с дрожью в голосе ответила она. - Скучно жить без приключений.

- Зато теперь приключений у нас с избытком.

- И все они наши, - заключила Ирина и, помедлив, спросила: - Твой Наум точно приедет?

- Точно.

- Он нам поможет?

- Кто ж его знает.

- Понимаю.

Мы достигли конца посёлка и, гремя цепью, открыли тяжелые металлические ворота, преграждавшие въезд на его территорию. Опустились на скамейку у фонарного столба, под пышным кустом боярышника, и приготовились ждать. Со стороны, без сомнения, мы походили на загулявшую влюблённую парочку. То-то будет, о чём завтра посудачить нашим местным дамам - наверняка в данный момент какая-нибудь из них, мучась от бессонницы, смотрела в окно. Благодатной пищи для полёта фантазии появилось предостаточно. И сейчас был наилучший момент, чтобы, на радость сплетницам, крепко и страстно обнять Ирину.

Скамейка подо мной возмущённо скрипнула, напомнив о недавно погибшей Диане. Совершенно справедливо, что напомнила - с её смертью для меня завершилась целая эпоха в моей жизни.

"Эх, Диана. Моя бедная Диана", - прошептал я. И поймал себя на мысли, что жаль мне было не столько её, сколько собственную любовь к этой женщине. Ведь нельзя испытывать к покойнице те же чувства, что и к живому человеку. К счастью, я не некрофил. Но кого же мне тогда теперь любить? Как ни верти - некого. Что касается Ирины, то она была не в счёт. Она всего лишь моя соседка - не более того.

На душе стало совсем уж неприятно и тоскливо.

Я, Ирина Труба и Наум Семеныч Гольц

Машину Наума мы заметили ещё издали по метущемуся свету фар, нащупывающих в подлеске узкую просёлочную дорогу. У него были самые обыкновенные "жигули" седьмой модели, невзрачного серого цвета. Хотя он и мог позволить себе приобрести автомобиль гораздо выше классом.

"Зачем вызывать зависть и раздражение окружающих?" - говорил он обычно на это с многозначительной усмешкой. В этом был весь Наум Семеныч Гольц.

Возле нашей скамейки он мягко затормозил, опустил боковое стекло и высунулся наружу.

- Здорово, господа! Примчался, как и обещал. Невзирая, между прочим, на поздний час и пониженное атмосферное давление, - произнёс он и вопросительно взглянул на мою спутницу.

- Здорово, товарищ Наум! - откликнулся я. - Это - Ирина, моя хорошая знакомая. Рекомендую.

- Я - Наум. Польщен. Клянусь, Ирина, что приглашу вас в китайский ресторан. На салат из медуз. Завтра или послезавтра. Как получится. Отдохнем, развеемся.

- Спасибо, я буду ждать, - улыбнувшись, ответила она.

- Не верь ему, Ирина. Он тебя беспардонно обманывает, - вставил я. - Зажмёт ресторацию.

- Не спорю. Но девушкам приятнее верить в романтическую ложь, чем в суровую правду. Знаю по опыту, - парировал Наум. - Так что там, Засолов, с тобой стряслось?

- Объясню позже. Сначала мне нужно тебе кое-что показать, - сказал я, устраиваясь около него на переднем сиденье. Ирина, без слов, заняла в машине место сзади, за водителем.

- Как прикажешь, - проворчал он.

Все несколько сот метров, что отделяли мой дом от ворот в дачный посёлок, мы хранили гробовое молчание. Но видно было, что дается оно Науму ценой немалых усилий.

Я же, напротив, расслабился - и смотрел, как горящие фары автомобиля выхватывают из темноты бани и туалеты, сараи и хозблоки. Поражаясь, как может ночь, размывая четкие очертания, наполнять такой значимостью и таинственностью столь банальные строения.

- Так что с тобой произошло? Выкладывай, Засолов, ради чего я сюда тащился, невзирая на поздний час? - спросил Наум, едва мы поднялись на мою веранду.

Предложив жестом следовать за собой, я провёл его в комнату, где находилось два мёртвых тела. От их вида Наум покачнулся и икнул.

- Боже мой, какой ужас! Третьяковская галерея. Васнецов "Утро Куликовской битвы", - пробормотал он. - Кто это?

- Супруги Штукка. Ты с ними не знаком, но я тебе много о них рассказывал.

- Как же, помню. Господи, что за несчастье!

- Вот именно, - согласился я.

Наум, с тяжелым вздохом, присел на корточки подле Артура и, отдёрнув простыню, пощупал пульс на его шее и приоткрыл веко. Затем потыкал зачем-то пальцем ему в грудь. Похожую процедуру он проделал и с Дианой.

- С твоими друзьями, Валентин, всё кончено. Супруги Штукка приказали долго жить, - авторитетно заявил Наум. На авторитетность тона он имел законное право - его папаша некогда был известным московским врачом-гинекологом.

- Я того же мнения.

- Хотя я и не доучился в медицинском институте два курса, но, по-моему, у мадам Штукка существовали некоторые проблемы в области гинекологии. Однако проблемы - не страшные. Они были вполне излечимые, - заметил он.

- Как ты это определил?

- Не скажу, Засолов. Есть некоторые профессиональные секреты. Впрочем, в данной ситуации всё это уже не актуально. Как говорится, поздно пить "Боржоми".

- Более чем, - подтвердил я. - Но эти проблемы Дианы могли каким-то образом повлиять на её поведение?

- Ещё бы, разумеется. Весь род человеческий во многом зависит от проблем женской гинекологии, - процитировал Наум, безусловно, любимое папашино изречение. - Извините, Ирина, за откровенность.

- Ничего, всё правильно, - кивнула она. - Но я лучше оставлю вас одних. Пойду на веранду.

- Валентин, как это всё случилось? И почему они оказались в твоем доме? - провожая Ирину взглядом, спросил он.

- Артур и Диана приехали ко мне отдохнуть. Хотели с приятностью провести время. Проводили-отдыхали, ну и учинили потом грандиозный скандал с мордобоем.

- Случается. Излишний отдых, бывает, иногда людям вреден. Провоцирует на различные преступления. Но ты, конечно, тут совершенно не причём?

- К сожалению, не совсем так.

- А как?

- Я косвенно к этому причастен.

- Насколько косвенно?

- Нанёс Артуру смертельный удар монтировкой в висок.

- Защищаясь?

- Само собой.

- Да, брат, положение у тебя щекотливое. Весьма, - поморщившись, проговорил Наум. - Кто в курсе этих событий?

- Мы с тобой и Ирина.

- Получается, что уже многие. Плохо. Но думаю, ты позвал меня не ради того, чтобы я полюбовался на твоих покойных друзей и посочувствовал тебе. Верно? Что конкретно от меня нужно?

- В принципе, ничего такого обременительного - обычного товарищеского разговора, - сказал я. - И отнюдь не на медицинские темы.

- Пожалуйста, я весь к твоим услугам, - пожал плечами Наум.

- Что ж, отлично.

Казалось, он не слишком удивился моей просьбе. Да и вообще всему тому, что произошло в моём доме. Или мне это только так представлялось? Понять Наума иногда было крайне сложно. На все вещи и явления у него имелась своя собственная точка зрения. Но, как правило, точка зрения - выгодная для себя.

Мы набросили на мёртвые тела простыни, погасили свет и плотно затворили за собой дверь комнаты. На веранде я и Наум опустились на стулья за столом с таким видом, словно вернулись с трудной и опасной работы.

Ирина стояла к нам спиной, у моей газовой плиты. Она развела прямо-таки кипучую деятельность. Открывала и закрывала кухонные полки. Что-то там пересыпала из банки в банку, передвигала с места на место кастрюли и сковородки. Бряцала столовыми приборами.

- Извини, Валентин, я у тебя здесь, без спросу, занялась хозяйственными делами. Они всегда меня успокаивают, - обернувшись, сообщила она.

- Ясненько, - кивнул я.

- Вот приготовила нам чай-кофе и кое-что перекусить.

- Сердечно тронут.

- Конечно, неудобно есть, когда за стеной лежат покойники. Но не умирать же нам самим по этой причине с голоду, - здраво рассудила Ирина. - Кстати, в твоем баллоне кончается пропан.

- Не беда. У меня есть электроплита.

- Тогда, Валентин, ты не пропадешь. По мне электричество лучше газа, - заметила она. - Я случайно обнаружила у тебя виски и водку. Так что если желаете, мужчины, то не стесняйтесь.

- Спасибо. Но я не буду - я за рулем, - отказался Наум и показал, как он умеет мастерски управлять машиной и делать сложные виражи, крутя воображаемым рулем.

- Да, пожалуй, что не стоит. Нам сейчас необходима трезвая голова. Хотя, возможно, что и совсем наоборот, - вздохнув, произнёс я и отпил из чашки горячего чая. - Наум, проясни для меня один вопрос.

- С удовольствием. Что тебя интересует? - улыбнулся он уголками губ и откусил бутерброд.

- Помнишь вчера, точнее, позавчера ты дал мне рассказ и просил поскорее его перевести?

- Как же, чудесно помню. Ты его уже перевёл? - спросил Наум, прекращая жевать.

- Не успел, осилил где-то меньше половины. Но для меня и этого с лихвой хватило. Видишь ли, это какой-то необычайно странный рассказ. Всё, что в нём описывалось - происходило со мной в реальной жизни, - сделал я паузу и поочередно посмотрел на Наума и Ирину. Затем второй раз за последние часы рассказал о событиях прошедшего дня.

- Словом, эта вещица напрямую связана с моей реальной жизнью. И не с одной моей, косвенно и с вашей жизнью. Но это ещё цветочки. Мне думается, что эта вещица непосредственно на неё влияет, - сказал я в заключение.

- Чересчур мудрёно уж ты загнул, - заметила Ирина. - Хотя кто знает - на свете порой и не такое творится.

- Тебе, Засолов, никто не поверит, - устало проговорил Наум, скатывая в пальцах хлебные крошки. - В твоем дачном доме двое убитых. И не бомжей, а добропорядочных граждан, с заметным положением в обществе. Вот единственный и неоспоримый факт. Всё остальное же, извини, из области твоих домыслов и фантазий.

- Но вы-то мне верите? - спросил я.

- Ну... - замялась Ирина и отвела глаза.

- А я, например, верю. Верю от начала до конца, - помедлив, произнёс Наум. - На то у меня есть веские причины.

- Какие? Ты что, был свидетелем?

- Нечто в этом роде. Потому как в подвале моего дома тоже лежат два трупа.

- Что? - переспросил я, посчитав, что ослышался.

- Повторяю: в подвале моего дома тоже лежат два трупа. Но уже не такие свежие. С воскресенья. Хотите, ребята, поедем ко мне хоть сейчас - убедитесь сами. Дело в том, что со мной, Засолов, приключилась аналогичная история.

- Не может быть!

- Может или не может, однако это так, - печально усмехнулся Наум.

У нас с Ириной не нашлось слов, и какое-то время мы втроём молча сидели за столом.

- На прошлой неделе я, стало быть, просматривал наш редакционный портфель, - собравшись с духом, заговорил Наум. - И случайно наткнулся на рассказ этого Блейна-младшего. Причём никто из наших сотрудников не сумел мне толком объяснить, откуда он появился. Никто раньше его не видел. Ну, я и взял сглупа на выходные полистать рассказ домой. Открыл его в воскресенье - неожиданно зачитался, а после...

- Что после? - поторопил я.

- После? Да всё как у тебя! Ближе к вечеру на "ниссане" подкатила Регинка-дизайнерша, моя бывшая пассия. И не одна - со своим мёртвым любовником в багажнике. Упросила вдвоём с ней его где-нибудь закопать... Хотя что переливать из пустого в порожнее. Вы и так это прекрасно знаете. Через несколько часов её мертвый любовник ожил. Нет, даже смешно - ха-ха - до чего, Валентин, у нас всё сходится. Разве лишь я вытащил их тела из комнаты. Отволок в подвал - на холодок и подальше от посторонних глаз.

- В подвал? Дельная мысль, - заметил я. - Я как-то не сообразил.

- Экая мелочь! Какое, собственно, это имеет значение? - Наум снял очки, протёр толстые стекла о край своей рубашки и снова водрузил на нос. - И не передашь словами, что я тогда чувствовал. Шутка ли? Оказаться вдруг ни с того ни с сего замешанным в двойном убийстве. В тюрьмах у нас иногда сидят и за гораздо меньшие провинности. Причём подолгу. Всю ночь не спал - лежал и ворочался, - пожаловался он. - Но я так же, как и ты, уловил связь между собой и этим рассказом. И под утро решил поручить тебе, Засолов, его перевод.

- Постой, Наум. Получается, ты догадывался, что, возможно, и со мной произойдет нечто подобное?

- Да нет же. У меня были только смутные предположения. Требовалось их проверить.

- Значит, ты проверял свои предположения на мне. Я служил тебе в качестве подопытного кролика, - констатировал я.

- Погоди, ты не понял.

- Ага, как не понять. Ты ставил на мне, так сказать, научный эксперимент. Я был для тебя собакой Павлова! Благодарю, Наум! Низкий поклон! Ну, ты и фрукт! Выходит, что это всё твои еврейские штучки! Вечно вы считаете себя умнее всех на свете! Для вас мы пыль под ногами! Насекомые!

- Причём тут мои еврейские штучки?! Причем тут вообще моя национальность?! Приплети ещё до кучи всемирный семитский заговор! - возмутился Гольц. - Любой нормальный человек на моем месте поступил бы точно так же, как я. Пойми, Засолов, мне нужно было убедиться, что между рассказом и его читателем и впрямь существует связь. Природу которой нельзя никак объяснить. В противном случае мне бы непременно грозила либо тюрьма, либо сумасшедший дом.

- Все равно ты паразит! Натуральный паразит! Надо же, подсунул мне этот мерзкий рассказец! Экспериментатор недоделанный, чёрт тебя побери! - негодовал я.

- Валентин, не сердись. Не стоит, - попросила Ирина.

- Морду набить ему мало!

- Конечно, Наум поступил не очень красиво. Но у него не было иного выхода, - произнесла Ирина, поглаживая меня по руке.

- Вот девушка правильно меня поняла. Женское мышление куда более тонкое и гибкое, чем мужское. У красивых девушек - в особенности, - улыбнулся ей Гольц. - Засолов, голубчик, я элементарным образом запаниковал. Струсил. Потом, мне не удается сомкнуть глаза уже третью ночь подряд.

- Сочувствую. Но я-то чем перед тобой провинился? Что, взял денег в долг - и год не возвращаю? Вовсе нет. Отдал бы этот рассказ для своей проверки кому-нибудь другому. Кто того более заслуживает.

- Извини, что я не отыскал никого другого. Просто никого другого не оказалось поблизости. Да и ты сам сегодня к кому в первую очередь обратился за помощью? Давай-ка вспомни, Засолов? Ко мне - Науму Гольцу. То-то и оно.

- Ладно, проехали, - буркнул я. Действительно, не имело смысла сейчас злиться на Наума. Что случилось, то случилось. Его не переделаешь, как, впрочем, и меня. Однако всё же следовало треснуть разок Гольца по уху. Хотя бы в целях профилактики от вредности.

- Шут с тобой. Чего уж там, - сухо произнёс я. - Теперь нам нужно уточнить некоторые детали. Ты говорил, что у тебя тоже всё совпадает с рассказом?

- Ну, почти все. Не сходятся отдельные штрихи.

- В рассказе у Стоуна, если помнишь, была соседка Джейн. Миловидная молодая особа.

- Да, по-моему, хранительница местного музея, - ответил он и покосился на Ирину. - Это во вкусе современных американских авторов. У них обязательно провинциальная героиня - либо хранительница музея, либо библиотекарша, либо воспитательница детского сада.

- Я спрашивал не о профессии героини рассказа, - перебил я Наума. - А о том, есть ли у тебя похожая соседка?

- Неужели я не понял, Засолов? Отлично я всё понял. Разумеется, что есть. Примерно такая же, как и твоя Ирина. Очаровательная разведённая женщина, владеет придорожным кафетерием.

- Занятие, бесспорно, прибыльнее, чем у Джейн.

- Во сто крат, - с усмешкой добавила Ирина.

- Правильно, - кивнул Наум. - Я ж вам не из благотворительной организации. На кой ляд мне бедная бюджетница из краеведческого музея?

- С твоей соседкой - прояснилось, - кивнул я. - Заедем после как-нибудь перекусить в её кафетерий. Но у тебя, Гольц, не всё сходится с твоей работой. Ведь фирма Стоуна тю-тю - накрылась медным тазом, и он остался на мели.

- Нет, сходится. Ты просто не знаешь. Я больше не работаю главным редактором. У журнала были крупные неприятности с налоговой инспекцией, и мне пришлось уйти. Короче, нашли козла отпущения и вышибли коленом под зад. По типу того, как и тебя с твоей фармацевтической фирмы. Сейчас я протираю штаны дома и тоже занимаюсь переводами.

- Ты мне об этом не говорил.

- Люди делятся на две категории. Одни любят рассказывать о своих неудачах и невзгодах. Вторые - нет. Я отношусь ко второй категории.

- Принадлежи, ради бога, к какой угодно категории. Но меня ты бы мог поставить в известность. Меня же это касается напрямую, - с упрёком произнёс я. - Ты мой работодатель.

- Учту, Засолов. В принципе, я согласен с твоим замечанием. Чрезмерная скрытность иногда не приводит ни к чему хорошему. Но у каждого свои тараканы в голове. Вот ты постоянно твердишь, что вырос в семье обычных железнодорожников. Но так ли это? Твой отец был начальником станции, а мамаша заведовала центральными железнодорожными кассами. Стыдно, право, сказать. Мой покойный родитель - царство ему небесное - уникальный специалист, кандидат наук, ходил к ней кланяться, чтоб раздобыть билетик на Кавказские Минеральные Воды.

- У неё, к счастью, не было проблем с гинекологией, а то бы она сама ходила ему кланяться.

- Потом, Валентин, тебе нравится повторять, что ты жил на рабочей окраине города. Но почему-то ты не добавляешь, что жил в собственном частном доме, - усмехнулся он.

- Ну да, в частном. Но в домике деревянном и одноэтажном, - заметил я.

- Но по тем временам для Москвы это была великая редкость. На дворе же был развитой социализм.

- Должность моих родителей и домик в Марьиной роще - детский лепет по сравнению с махинациями, которые проворачивала твоя семейка. Вроде той, как она сплавляла в Израиль старинные бриллианты в обмен на афганские дубленки.

- Какие ещё бриллианты?! Какие ещё дубленки?! - возмутился Наум. - Я говорил о том, что ты, Валентин, вечно придумываешь про себя всякие небылицы - и сам в них свято веришь.

- Что-то, мужчины, я перестала вас понимать, - вмешалась Ирина. - Ну, понесло людей. С чего это вы ударились в воспоминания? Ведь столько лет минуло. Или, полагаете, что ваши воспоминания сейчас вам чем-либо помогут?

- Да, милая девушка, простите. Мы несколько отвлеклись от темы, - согласился Гольц.

- Наверное, мы просто пытаемся разобраться в самих себе. Но это разговор долгий, - заметил я и обратился к Науму: - Ты слышал прежде об этом Блейне-младшем?

- Нет, никогда. Но у меня был тот же ход мыслей. Наш мистер Блейн - весьма загадочная личность. Любопытно, откуда он взялся? - в раздумье произнёс он, взбалтывая в своей чашке остатки кофе. - Кстати, ты до какого места дочитал рассказ?

- До того, как к Стоуну приехала его бывшая жена с трупом убитого любовника в багажнике. И как после он сидит и ломает голову, как бы ему ловчее выпутаться из возникшей ситуации.

- И я, примерно, - сказал Наум. - Хотя нет, точно. Читать дальше я не осмелился.

- Может быть, не нужно, мужчины, - попросила Ирина, догадываясь, что мы собрались сделать. - Выпейте лучше виски - в бутылке ещё много осталось. Я приготовлю для вас изумительный фруктовый салат. Поговорите там о политике, футболе и женщинах.

- Я не возражаю. Но позже, - сказал я.

- Позже и с прояснённым сознанием, - кивнул Наум. - Но только не о футболе. Чтобы не расстраиваться.

- Да бросьте вы свою затею. Зачем ворошить снова эту историю? Нам может не поздоровиться.

- Может, конечно. Но нельзя всё оставлять, как есть сейчас, - ответил я. Это самый скверный вариант.

- Угу, нельзя, - согласилась Ирина. - Но как бы нам не было ещё хуже. В общем, я не уверена, что вы поступаете правильно. Я просто боюсь, Валентин.

Мы с Наумом тоже чувствовали себя не самым лучшим образом. Но, немного поколебавшись, всё же решили, что необходимо узнать продолжение рассказа о Гарри Стоуне. И вдвоём с ним поднялись в мансарду. Чуть погодя, не выдержав одиночества, к нам присоединилась и Ирина.

- Предлагаю читать с прерванного мною места, - сказал я, усаживаясь удобнее на своем продавленном стуле.

- Само собой, давай с него. Не с начала же, - проговорил Наум, заняв место, справа от меня.

- Как желаете. Мне лично всё равно. Но, как мне кажется, вы совершаете большую ошибку, - произнесла Ирина и опустилась на коврик на полу.

- Значит, приступим, - заключил я.

Глубоко вздохнув, я принялся читать вслух рассказ, сразу переводя его с английского языка на русский.

И опять в нём описывались события, на удивление напоминающие те, что недавно происходили с нами в действительности. И то, как, придя в сознание, мнимый покойник выбрался из багажника автомобиля, проник в комнату для гостей и убил монтировкой Мелиссу. И то, как Стоун, защищаясь, нанёс ему той самой монтировкой смертельный удар в висок. И как на шум к нему в дом прибежала соседка Джейн. И то, как вскоре к Гарри приехал его приятель-редактор Кайл и поведал, что и с ним происходит точно такая же история.

- Стоп, Валентин. Один момент, - прервал меня Наум, прикоснувшись к моему плечу. - Кое-что не ясно. Поначалу мне представлялось, что главным героем являюсь я. Что в рассказе повествуется именно обо мне. Теперь же я, вроде бы как отодвинулся на второй план. Я превратился в приятеля Стоуна Кайла.

- Верно, здесь есть определённая нестыковка. Похоже, что у тебя поменялась роль, - почесав в затылке, подтвердил я. - Но ты, как и раньше, принимаешь активное участие в действии.

- По-моему, никакой нестыковки здесь нет, - возразила Ирина. - Сначала рассказ читали вы, Наум, и, естественно, были главным героем. Но потом отдали его Валентину, и главным героем автоматически стал он. Всё логично.

Мы с Наумом с нескрываемым восхищением посмотрели на Ирину - до чего же умело она смогла свести концы с концами. Прав Гольц, говоря, что женщины обладают более гибким мышлением, чем мужчины.

- Однако извини, Валентин, меня никак не покидает ощущение, что всё это сочинил ты сам, - сказала она.

- Послушай, Ирина, я - не сочинитель, а пе-ре-вод-чик. Я перевожу иностранные литературные произведения на наш язык. Делаю непонятное - понятным. Недоступное - доступным.

- И наоборот.

- В принципе, да. По отношению к носителям переводимого языка. В данном случае - языка английского.

- Но я желаю добавить, что при любом переводе невольно теряются смысловые оттенки и полутона первоначального текста. А при переводе с перевода, бывает, иногда теряется и основная идея, - заметил Наум. - Богохульство, разумеется, но вызывает сомнение перевод той же Библии. Возникает естественный вопрос: насколько точно она дошла до нашего времени?

- Ладно, не будем трогать Библию. Теологических диспутов сейчас нам только не хватало. Экзегезой, толкованием Библии, пускай занимаются специалисты, - перебил я его. - Повторяю, Ирина, я - не сочинитель. Я - переводчик. Да и нет у нас с Наумом ни малейшей охоты тебя разыгрывать. Зачем? С какой стати?

Мне хотелось доказать Ирине, что она глубоко заблуждается - вовсе не я написал этот странный рассказ. Но не успел.

Внезапно снизу до нас долетело множество громких звуков - будто бы кто-то расхаживал по веранде, натыкаясь на стены и предметы. Падали стулья, табуретки, коробки со шкафа, заполненные старым барахлом. Гремели кастрюли, сковородки, ведра. Билась посуда и нещадно трещала моя древняя мебель.

- Это кто у тебя там хозяйничает? - шёпотом поинтересовалась Ирина, поднявшись с коврика и стискивая мой локоть.

- Сам в толк не возьму, - с хрипотцой отозвался я.

- Может быть, это мой кот - Мурзик?

- Вряд ли.

- Коты, как правило, ходят тише, - согласился со мной Наум. - Засолов, ты ждешь кого-нибудь в гости?

- Шутишь? Кого я могу ждать в гости в полтретьего ночи? У меня же не дом свиданий. У меня - обычная летняя дача.

- Наверное, кто-то ошибся домом, - предположил он.

- Угу. Но зачем ему тогда ломать чужую мебель? - возразила Ирина.

- Ну, мало ли придурков на свете.

Заскрипели ступени под тяжестью неизвестного, который грузно и неспешно поднимался по лестнице. Сбившись в тесную кучу, мы замерли и затаили дыхание.

Сначала появилась голова, с серыми всклокоченными волосами. Вот чёрт! Это был никто иной, как Артур Штукатуренко! Иссиня-белое лицо успешного предпринимателя искажала омерзительная ухмылочка, обнажавшая длинные неровные зубы. На виске, ухе и щеке чёрной коркой запеклась кровь.

Резкими рывками Артур повёл головой, и устремил свои выпученные глаза на нас. Потом сфокусировал их - на одном мне. Помедлил и неторопливо продолжил подъём. От него исходил леденящий холод, быстро заполнивший всю мансарду. Стало холодно едва ли не как зимой в Якутии. Или это только казалось? Холод пробивал меня изнутри.

"Всё - нам конец", - обречённо подумал я, когда он вырос по пояс от уровня пола. Но вдруг меня словно что-то подтолкнуло - я подскочил к Артуру и двинул его ногой в грудь. Удар получился сильный и точный. Честно сказать, совсем не ожидал от себя такой прыти!

Удерживая равновесие, Штукатуренко, как заводная игрушка клоуна, замахал руками. Но не сохранил его, и с грохотом покатился по лестнице, пока не растянулся внизу на потёртом линолеуме веранды.

Я тотчас захлопнул деревянный люк, ведущий в мансарду. Затем, призвав на помощь Наума и Ирину, взгромоздил с ними на люк комод и столик с компьютером. К сожалению, очень не доставало той мебели, которую я выкинул отсюда во время недавней генеральной уборки. Но что теперь о ней жалеть.

Мы были потрясены и напуганы всем случившимся. В течение нескольких минут никто из нас не мог проронить ни звука.

Первой овладела собой Ирина. Хотя мою соседку всё ещё колотила нервная дрожь, со слабым подобием улыбки она поблагодарила меня:

- Спасибо тебе, Валентин. Ты нас прямо-таки спас. Я чуть не умерла от страха.

- Короче говоря, ты молодец. Я бы, например, не решился к нему приблизиться. Жуть потусторонняя, - произнёс Наум и проглотил пригоршню успокоительных таблеток.

- Ерунда. Для меня это раз плюнуть, - смутившись, пробормотал я. И, протягивая раскрытую ладонь, попросил у него: - Одолжи парочку. Коль под рукой нет ни виски, ни водки.

- Но почему он ожил? - спросила Ирина.

- Да, Засолов, почему? - подхватил Наум. - Я осматривал твоего приятеля-бизнесмена. Ощупывал даже - он был мертвее мёртвого. У Артура начиналось трупное окоченение. Обычно оно наступает через два часа после смерти.

- Пес его разберет. Сами видели - окоченение прошло. Как с белых яблонь дым. Он восстал, словно птица-феникс, - заметил я. - Как я понимаю, сейчас мы с вами живем по логике этого дьявольского рассказа, а не по логике нормального мира. И в нём наверняка описывается появление злобного воскресшего мертвеца.

- Ведь говорила же вам - не читайте рассказ дальше! Не читайте! Не нужно! - вспылила Ирина. - Что будет только хуже! Так нет, вы уперлись, как два упрямых осла! Иного варианта, дескать, у них нет! Ну и получили! По полной программе!

- Мы ж не думали, что всё так обернется, - вставил я замечание.

- Нужно было думать!.. Ой, мамочки! - отпрянула она с визгом в сторону. Артур принялся снизу сильно колотить в люк, пытаясь его приподнять. Зашатался комод и столик с компьютером, грозя вот-вот с него свалиться и разбиться вдребезги.

Вместе со всеми я в ужасе отбежал в дальний угол мансарды. Но, пристыдив себя, быстро вернулся назад и встал на люк.

- Ой, этот монстр Артур Штукка очухался. Он хочет к нам проникнуть. Мы все погибнем, - проговорила Ирина и разрыдалась.

- Святая правда, девушка, пощады от него не дождёшься, - подтвердил Наум.

- Не бойтесь. Здесь, наверху, мы в полной безопасности. Ему до нас не добраться - руки коротки у паршивца. Да угомонись ты, гад! - прикрикнул я, топнув в сердцах ногой по люку. На какое-то мгновение скрежет прекратился, но вскоре возобновился с удвоенной силой.

- Засолов, есть у тебя что-нибудь, пригодное послужить нам оружием? - спросил Наум.

- Неплохая идея. Но откуда? - покачал я головой. - Я же не готовился к отражению штурма собственной мансарды. Все мои инструменты в сарае. В нём у меня топоры, лопаты, вилы. Есть даже бензопила "Дружба".

- Твой Артур может всем этим воспользоваться, - сквозь слезы произнесла Ирина.

- Сомневаюсь. Не воспользуется, - не слишком уверено ответил я, еле-еле удерживаясь на ногах - люк подо мной ходил ходуном.

- Зря сомневаешься, Валентин. Если он сумел ожить, почему бы ему не сбегать в твой сарай за топором? Или за той же бензопилой? - возразила она.

- Мозгов у него не хватит.

- У Артура нарушена мыслительная функция, - вставил Наум. - И потом не сравнивай живых людей с мертвыми.

- Хотя пускай сбегает в сарай - может, шею в темноте себе свернет, - сказал я.

- А вот и не свернет, - не согласилась Ирина. - А вот и не свернет. Он пришелец из загробного мира - там у них свои правила и законы.

- Ну и шут с ним и его загробными правилами и законами. Дом у меня крепкий и прочный - из старого качественного бруса. Сворованного ещё со стройки коммунизма. Папаша мой лично таскал, мамаша помогала. Поэтому до утра мы с вами как-нибудь продержимся.

- А что, по-твоему, изменится утром? - скептически поинтересовалась соседка.

- Как что? По всей вероятности, Штукатуренко устанет и отправится отдыхать. Днем, при свете солнца, у покойников не принято появляться на людях, - ответил я.

- Ночью, между прочим, тоже, - буркнул Наум. - На то они и покойники, чтоб пребывать в вечном покое.

- Скажи об этом Артуру, как и где ему следует пребывать. Он тебя с удовольствием послушает, - хмыкнул я. - Погодите, не шумите! Мне кажется, он перестал к нам рваться.

- Верно, перестал, - кивнула Ирина. - Но это к худшему. К очередной его пакости. Он замышляет что-то новое.

- Полагаешь, пустит газ?

- Нет, газа в баллоне мало.

- Валентин, голубчик, где твой мобильный телефон? - с надеждой спросил Наум. - Нам, ребята, надо срочно позвать кого-нибудь на помощь. Хоть кого - милицию, пожарных, службу спасения. Без разницы.

- Понял. Телефон у меня в пиджаке. Пиджак висит на вешалке, вешалка на веранде. А где твой?

- Да позабыл в машине.

- А мой телефон лежит у меня дома. Не думала, что мне он здесь понадобится. Я же зашла к тебе всего на минуту-другую, - с досадой произнесла Ирина.

- Эх, как неудачно всё складывается! Ни у кого нет мобильника! Но ничего - переживем. Главное - не волнуйтесь. Давайте наберёмся мужества. Он же один, а нас трое. Мы с ним справимся. В общем, нападём сами на Артура, - предложил я.

- Ничего у нас не получится, - буркнул Наум.

- Угу. Мы - не герои, - присоединилась к нему Ирина.

- Значит, станем ими. Скрутим, паразита, в бараний рог. Он у нас пикнуть не успеет, - преувеличенно бодро проговорил я, и услышал, как с внешней стороны моего дома приставляется лестница. Вот это да! У меня тотчас отвисла нижняя челюсть, и почему-то нестерпимо зачесалось под мышкой. Наум, побледнев, суетливо зашарил по карманам пиджака - наверное, в поисках затерявшегося в них оружия. Ирина, сжавшись в комочек, часто облизывала пересохшие губы.

- Так и есть. Говорила же вам - он что-то замышляет, - слабым голосом произнесла она.

- Спокойно.

Я поднял указательный палец, призывая к тишине, подкрался к окну и осторожно посмотрел вниз. Посмотрел - и обомлел. Из ночной тьмы на меня глядела с совершенно жутким оскалом моя любимая женщина - убитая сегодня вечером Диана Штукка. Её роскошные каштановые волосы, с налипшими на них сгустками крови, развевались на ветру. На голове виднелись страшные открытые раны. Из носа текла какая-то тягучая отвратительная жидкость. Левое веко подрагивало, словно она, не переставая, подмигивала мне. В такт этому подмигиванию колыхалась её полная грудь, выпавшая из лифчика.

Друг от друга нас отделяло лишь одно тонкое непрочное стекло.

Диана протянула ко мне руку со скрюченными пальцами - и я, отпрянув, неуклюже шлёпнулся на пол, не понимая, как только не потерял сознание от всего увиденного. Потом, с бешено стучащим сердцем, поминая святых мучеников, начал задом отползать от окна.

За моей спиной громко визжала Ирина. Что-то там рушилось, громыхало, трещало.

- До утра нам не дожить, - подвывая, повторял Наум. Всем своим телом он прижимался к дальней стене так, будто хотел вдавиться в неё. Слиться со стеной воедино.

- До утра нам не дожить, - зациклило Гольца. Он был совсем невменяем.

- Наверное, Наум, что не дожить, - единственное, что смог я произнести.

- Рассказ!! - проорала мне в ухо Ирина.

- Что рассказ?! - прокричал я в ответ.

- Его необходимо сжечь! Сжечь, как можно скорее!

- Почему?!

- Да потому!

- Я не понимаю!

- О, Господи! Сейчас, Валентин, мы живем, подчиняясь логике рассказа. Если его уничтожить, то мы возвратимся в нормальный мир, - скороговоркой произнесла она.

Я хлопнул ладонью себя по лбу - вот олух царя небесного! Ну разумеется! Переводчик, называется, хренов! Как же я сам раньше не додумался до столь очевидного! Балда!

Диана неловкими движениями, ломая длинные накрашенные ногти, пыталась открыть окно. Артур же принялся опять яростно колотить снизу по люку. Мёртвая супружеская пара действовала в редком единодушии и согласии. Браво, Шкукки-Штукатуренки! Удачный дебют! Оказывается, что смерть иногда укрепляет узы брака.

Мы были окружены! Через считанные секунды покойные супруги должны были до нас добраться! Тогда, без сомнения, наша песенка будет спета!

Я вскочил на ноги, подбежал к столику, схватил рукопись и, отыскав в одном из карманов зажигалку, подпалил её. К великой досаде, разгоралась она медленно и неохотно. Но разве могло быть иначе? Закон подлости никто ещё не отменял. Сейчас он проявлялся во всей своей красе.

Ирина давала мне какие-то бессмысленные советы. Наум и вовсе нёс полную околесицу.

Разбилось стекло, и множество осколков со звоном разлетелось по всему полу. Диана, по-змеиному извиваясь, начала влезать в мансарду. Острые осколки, торчащие из рамы, рвали в клочья нижнее кружевное белье ожившей покойницы и вонзались в её матовое обнажившееся тело. Но Диане это было безразлично. Это ни на мгновение не отвлекло её от намеченной цели. Намеченной целью были мы - я, Ирина и Наум.

От частых толчков комод сдвинулся, что позволило приподняться люку. В образовавшуюся щель просунулась оголённая мускулистая рука Артура...

- Быстрее, Валя! - в панике прокричала Ирина.

- Стараюсь!

Я лихорадочно, с жаркими молитвами, потряс рукописью. Наконец она разгорелась сильнее - ярким потрескивающим пламенем. Обжигая пальцы, я бросил остатки рукописи в миску с яблочными огрызками. И вскоре вся она превратилась в огромную груду чёрного чадящего пепла.

Снова я - Валентин Стоун. Или Гарри Засолов

Я проснулся, открыл глаза, потянулся и посмотрел на настенные часы - стрелки приближались к полудню. Ничего себе - не слабо поспал. Как в далеком-далеком детстве, незамутнённом взрослыми делами и проблемами.

За окном было пасмурно и неприветливо. Судя по влажным стволам деревьев и поникшим цветам на клумбе, совсем недавно пролил обильный дождь.

И тут я вспомнил о событиях вчерашнего дня.

Вспомнил - и, содрогнувшись, выругался! Неужели вся эта бесовщина случилась со мной наяву? Неужели весь этот кошмар, с убийствами и ходячими мертвецами - правда?

Нет, честное слово, лучше было бы мне вообще ничего этого не вспоминать, и продолжать безмятежно спать в своей тёплой мягкой постели. Но разве теперь подобное возможно?! Разве теперь удастся мне снова заснуть?!

Надев спортивный костюм, я боязливо, на цыпочках, подошёл к смежной комнате. Помедлил и, с душевным трепетом, заглянул в неё. Никаких трупов - ни живых, ни мёртвых - в комнате не было! Кушетка стояла совершенно нетронутая! Незастеленная и непомятая! Нигде не валялось орудие убийства - злосчастная монтировка! Будь она трижды проклята! Нигде не валялись и грязные испачканные простыни! Отсутствовали даже пятна крови на полу!

Да и на веранде царил относительный порядок...

Я вздохнул с облегчением. Однако у меня моментально возникло множество вопросов. Почему исчезли всё следы ужасных ночных событий? Куда они к шутам подевались? Испарились, как пар?

Бутылка с недопитым ирландским виски и та пропала!

Но не мог же мне полностью пригрезиться весь вчерашний день? Естественно - нет! Как его вычеркнешь из собственной памяти?! При всем желании не получится.

Выйдя из дома, я не увидел на краю своего участка ни "ауди" Дианы, ни "жигулей" Наума. В высшей степени странно! Ладно, допустим, что Гольц спозаранку отправился к себе на дачу. Но кто, чёрт возьми, укатил на автомобиле Дианы?! Ничего не понимаю!

В недоумении я присвистнул и подёргал мочку уха. Таким способом я хотел прояснить свою память. Затем сорвал с дерева яблоко и, стряхивая с него дождевые капли, поднялся в мансарду. Здесь тоже всё было как всегда. В мансарде витали привычные запахи сосновых досок, гниющих овощей и фруктов, да моего терпкого мужского одеколона. Комод, продавленный стул и столик с компьютером - находились на своих обычных местах. Оконное стекло было не разбито...

Только вот в миске с яблочными огрызками лежала большая горка пепла!

Ага, значит, моя память меня всё же не окончательно подвела. Кое-что потихоньку стало проясняться. Итак, я сжёг рукопись, и мы, по выражению Ирины, возвратились в нормальный мир. Но от всего пережитого, видимо, я лишился чувств. Хлопнулся, как барышня, в обморок. Ещё бы, столько испытал за вчерашний день, поэтому ничего зазорного в том нет!

Далее, Наум и Ирина перетащили меня вниз на мою постель. Отдохнули, допили виски, привезённый Дианой. Вставили новое стекло в раму и прибрались в доме...

Хотя с какой стати им было всё это делать? В особенности, Науму? Не в его правилах было заниматься уборкой в чужом доме. К тому же поздней ночью. Впрочем, последние события могли существенно изменить его характер. Да - разумеется, могли. Но не столь же радикально, не до такой же степени.

Желая проветрить мансарду, я распахнул окно и заметил на соседнем участке Ирину. В неописуемо ветхом балахоне она копошилась на грядке, у компостной кучи.

Я быстро спустился вниз и поспешил к ней.

- Здравствуй, Ирина!

Она выпрямилась и дружески улыбнулась. Откинула тыльной стороной ладони со лба прядь волос и, аккуратно огибая лужи и вылезших из земли дождевых червей, приблизилась к изгороди, отделявшей наши участки.

- Добрый день, Валентин!

- Ну как ты?

- Да ничего.

- С возвращением в нормальный мир!

- Спасибо.

- Что это ты затеяла? - спросил я.

- Дождь закончился, и я решила прополоть капусту.

- Славное дельце ты сегодня себе отыскала.

- А что, Валентин, в нём удивительного? Дело, по-моему, самое обыкновенное. Вон сколько сорняков везде повылазило - пропасть. Всё уже забили, - показала она кивком на грядку.

- Нет, я вовсе не возражаю против прополки. Сорняки, как и вредные насекомые - это зло. С ними необходимо всеми силами бороться, - согласился я.

- Особенно с колорадским жуком, - сказала Ирина. - Замучили они меня этим летом.

- Кстати, какой у тебя сорт капусты?

- "Лосиноостровская". Восемь.

- Это, кажется, из среднеспелых сортов. Но, на мой взгляд, "Амагер" лучше. Он более урожайный и дольше хранится. "Зимовка" тоже вроде бы ничего.

- Ну, то поздние сорта. Не дождёшься, когда они созреют, - со знанием дела заметила Ирина. - В следующем году я хочу попробовать посадить савойскую капусту.

- Попробуй, конечно. Но с капустой масса возни. Проще и дешевле покупать её на рынке.

- Естественно. Но зато выращивать самой интереснее, - возразила она. - Для здоровья, опять же, намного полезнее. Нет никаких нитратов и ядохимикатов.

- Не спорю, - кивнул я, с досадой подумав, что наш разговор явно потёк не в ту сторону. Потёк по какому-то сельскохозяйственному руслу. Меня же эта тема в настоящий момент нисколько не занимала. Любая капуста была мне сейчас глубоко безразлична.

- Но удивительно, Ирина, что ты взялась за прополку после всего вчерашнего, - произнёс я.

- А что с нами случилось вчера? - изменившись в лице, поинтересовалась она.

- Э-э-э...

- Это вы о чём?

- Слушай, ты разве ничего не помнишь?

- Объясните, Валентин, что я должна помнить?

- Ну, здрасьте! Как же, Ирина! Очнись, дорогая! - воскликнул я. - Вчера с нами приключилось уйма всякого невероятного и умопомрачительного. Во-первых, у меня была Диана со своим мужем Артуром. У них ещё забавная фамилия - Штукка. Но они не иностранцы. Штукки сильно повздорили и разругались. Позже к нам приехал мой приятель Наум Гольц. Я звонил ему с тобой по мобильному телефону. Ночью мы сидели втроём в моей мансарде и читали один американский рассказ. Потом сожгли его и возвратились в нормальный мир. Ну, вспомнила?

- Вчера вы не приглашали меня в гости.

- Верно, не приглашал. Ты сама пришла.

- Зачем? - спросила Ирина.

- Услышала шум.

- Ошибаетесь. Я не приходила к вам вчера. Ни под каким видом. Поэтому никого из ваших друзей я не знаю - ни Дианы и Артура Штукка, ни Наума Гольца. Я затемно вернулась из города и сразу легла спать. Спала, правда, неважно - всю ночь снилась разная ерунда. Со мной это обычно бывает перед сменой погоды.

- Значит, Ирина, ты... - замялся я, - извините, вы ничего-ничего не помните?

- Естественно, что нет. Это, Валентин, всё ваши глупые фантазии. Простите, мне некогда - мне надо пропалывать капусту. А вам, я считаю, следует сейчас пойти к себе и хорошенько выспаться, - со строгими нотками в голосе произнесла она, счистила палочкой с резиновых сапог комья грязи и направилась к своим грядкам.

- Что ж, пока, - пробормотал я.

Обескураженный и совершенно сбитый с толку, я поплёлся к дому. Вот тебе, бабушка, и нормальный мир! С приятным возвращением! Получается, что у Ирины вчерашний день, точнее, сегодняшняя ночь совершенно выпала из памяти. Впрочем, нельзя исключить, что она умело притворялась. Просто не желала оказаться вновь участницей этой криминально-мистической истории. Всё могло быть.

Несчастный я человек! Запутался вконец!

По моей тропинке, брезгливо ступая лапами по влажному песку, шёл кот Мурзик. Вот кому было наверняка прекрасно известно обо всех вчерашних событиях. Только он никому ничего не расскажет. Если лишь одной своей возлюбленной - белой деревенской кошке.

- Валентин, а я к тебе! - окликнула меня от калитки Варвара Марковна. На сей раз появилась она весьма кстати. У меня затеплилась надежда, что с её помощью я сумею разобраться во всём происходящем.

- Спасибо, Валентин! Ты очень выручил моего сына, - проговорила она, протягивая мне пачку сигарет. - Мы перед тобой в огромном долгу.

- Пустяки, Варвара. Дело соседское, - выдавил я тень улыбки. - Но теперь просьба к вам.

- Внимательно слушаю.

- Скажите, пожалуйста, вы помните новую синюю иномарку? Она стояла вчера здесь, на моём участке. У неё ещё крышка багажника неплотно закрывалась.

- Нет, Валентин, хоть убей, не помню. Что, какие-нибудь неприятности? - оживилась она.

- Не совсем. Я просто кое-что уточняю.

- Ну, конечно, конечно. Уточняй.

- А помните высокую, модно одетую женщину, с распущенными каштановыми волосами? Она была со мной.

Варвара поджала губы, подозрительно покосилась на меня и отрицательно мотнула головой.

- Тоже нет.

- Может, вы не обратили внимания?

- Нет. Это вряд ли. Говорю же: я не видела новую синюю машину и твою знакомую с каштановыми волосами, - твердо заявила она. - Я бы не позабыла. Чего-чего, а память у меня пока не отказывает. Но ты, Валентин, не расстраивайся. Такое и с моим сыном случается. Бывает, втемяшит что-нибудь себе в башку и ходит - всех доканывает. Главным образом после запоя. Но с тобой другая история. Я думаю, что это тебе от одиночества лезут в голову разные шальные мысли.

- Вероятно, - согласился я, поняв, что Варвара в объяснении моей ситуации мне не помощница.

- Ты будь уж осторожнее - не поддавайся этим мыслям. Сопротивляйся им, - посоветовала она. - До добра они не доведут.

- Я постараюсь.

- Да, чуть не позабыла. Недавно мой сын подружился с француженкой - настоящей, из самой Франции. Из Бордо. Ремонтировал у неё унитаз какой-то сложной иностранной конструкции. Она, француженка, поселилась в нашем городском доме, в двухкомнатной квартире по соседству.

- Как любопытно, - приободрил я сам себя.

- Ещё как! - просияв, подтвердила Варвара. - И этой француженке из Бордо хочется познакомиться со сведущим человеком. Чтоб тот, стало быть, посоветовал - перевод какого писателя лучше сделать. Ну, нашего нынешнего писателя.

- Угу, понятно.

- Потому как в Бордо у неё остался дружок-переводчик. Мой сын рассказал о тебе - она заинтересовалась. Поэтому потолкуй с ней. Уважь человека. Женька договорится о встрече. Очень вежливая, симпатичная француженка. Не негритянка, не арабка. Прямо как из кино этого... Ну, как его имя? Ага, из кино Люка Бессонна.

- Обещаю, что я обязательно встречусь с ней. В ближайшие же дни, - заверил я. К счастью, начал накрапывать дождь, подаривший мне благовидный предлог раскланяться с Варварой.

Я прибежал в дом и поздравил себя с тем, что превратился в кретина. Законченного. По крайней мере, в глазах обеих своих соседок. Разве стала бы иначе Ирина посылать меня спать среди бела дня? А Варвара - рассказывать эту бредовую историю про вежливую француженку со сломанным унитазом сложной конструкции?

Ладно, кретин так кретин. Никуда от этого не денешься. Народу виднее.

Но что у меня получается? Варвара помнила о взятой у меня вчера пачке сигарет, а о Диане и её автомобиле - нет. Она начисто позабыла всё, что было каким-либо образом связано с рассказом Блейна-младшего. Впрочем, как и Ирина. Что позволяло уже строить определённые предположения.

Я немного посидел в кресле на веранде, машинально отгоняя от корзины с яблоками назойливую стайку мушек-дрозофил. Повздыхал-поохал - и, набравшись решимости, достал из кармана пиджака, висевшего на вешалке, мобильный телефон и позвонил Диане.

Прошло несколько секунд, и мне ответил её низкий, красиво поставленный голос:

- Валя, родной, безумно рада тебя слышать. Как ты? Как твои дела?

- Отлично, Диана, отлично, - промолвил я, изо всех сил пытаясь скрыть охватившее меня волнение. Причины для него были. Ещё какие! Ведь я разговаривал с женщиной, которую считал мёртвой! Которая, не далее как сегодня ночью, в жутком оскале тянула ко мне руки и царапала ногтями по стеклу! Которая, подобно змее, лезла в разбитое окно моей мансарды!

- Как поживаешь ты сама? - спросил я, желая быстрее избавиться от этих кошмарных воспоминаний.

- Изу-ми-те-ль-но, - на распев произнесла она.

- Ничего не беспокоит?

- Валя, что может меня беспокоить?

- Ну, так. Мало ли, - неопределённо проговорил я. - Значит, у вас там все живы и здоровы?

- Я тебя умоляю - конечно. И живы, и здоровы. Как зубастые акулы империализма. Но, пожалуйста, не пугай меня. Почему ты вдруг этим заинтересовался?

- Да чепуха. Ночью привиделся дурной сон, - замялся я. - Диана, кстати, как там твой автомобиль? Вроде бы ты жаловалась на крышку багажника, что она неплотно закрывается.

- Ты, родной, меня с кем-то путаешь. Я даже обиделась. С чего бы мне жаловаться? У нового немецкого автомобиля, собранного на родине, не бывает неисправностей. Его же делали не наши мастера - золотые Сонькины ручки, - назидательно сказала она. - Валя, прости, мне недосуг с тобой разговаривать. Мы с Артуром собрались в поход по магазинам. Скоро осень - нужно слегка приодеться. Вечером я тебе перезвоню.

- Погоди, заключительный аккорд - твои волосы, окрашены сейчас в какой цвет?

- Ты, Валя, упадешь - были окрашены в натуральный фиолетовый! Вообрази, я была как вылитая Мальвина - подружка Буратино. Встал? Я имею в виду - с пола.

- Разумеется.

- Ну, ты представил?

- Примерно.

- Но сейчас они у меня каштановые. Нечего эпатировать нашу публику. Ну, счастливо! Пока!

Мне, наверное, следовало радоваться, что все целы и невредимы. Что всё осталось, как и раньше, без малейшего намёка на изменения. Но меня одолевали самые противоречивые чувства. И, прежде всего, я ощущал себя кем-то грубо и жестоко обманутым.

Нет, надо было найти ответ, что же произошло в действительности. Иначе нечто подобное могло повториться со мной в любой момент.

В общем, абкляч. В филателии это слово обозначает сквозную печать, связанную с хроматографическими свойствами бумаги. Так вот, и со мной случился форменный абкляч. Я был пропечатан насквозь, но совершенно неизвестно кем. И зачем?..

Тонко, как мышь, пропищал мобильный телефон. Звонил Наум - именно тот человек, с которым мне бы следовало побеседовать сегодня в самую первую очередь, едва лишь я очнулся ото сна.

- Засолов, голубчик, где тебя черти носят?! - прокричал он в трубку. - Где ты пропадаешь?! Никак до тебя не дозвонюсь: то не отвечаешь, то на хрен занято.

- Привет, Гольц. Ты давай не кипятись. Я только что разговаривал с Дианой.

- Ясно. Ну и как? - сбавляя громкость, спросил Наум. - Как госпожа Штукка?

- С ней всё в идеальном порядке. Она и Артур не хворают. Собираются поехать вместе в магазин за покупками, - раздельно произнёс я.

- Гм, как бальзам на сердце. Я рад за них. Недавно тоже говорил с Регинкой по телефону. Мадам цветет и пахнет. Про своего любовника ни полслова. Изъясняется исключительно японскими стихами из "Манъексю". "Долина Ману с мелкою травою..." И дальше в том же роде. Между прочим, Засолов, посылает тебе пламенный дизайнерский поцелуй.

- Благодарю. Одного дизайнерского поцелуя Регины мне как раз и не доставало, - с горькой усмешкой заметил я.

- Возможно, что да.

- Наум, скажи честно, ты помнишь о вчерашних событиях?

- А ты, Валентин? - в свойственной ему манере ответил он вопросом на вопрос.

- Угу.

- Вот и я - угу. И до отвращения отчётливо. Хотя лучше было бы похоронить эти воспоминания в собственной памяти.

- Конечно. Но не выходит.

- И у меня, - сказал Наум. - Я вообще не понимаю, как очутился дома. Прикинь, Валентин, просыпаюсь сегодня утром в своей кровати как ни в чем не бывало.

- Да, чувство омерзительное. Словно над тобою кто-то на славу поиздевался. Никто ведь ничего не помнит: ни Диана, ни Ирина, ни другая моя соседка Варвара. Ни твоя Регина, как ты говоришь. Никто, кроме нас двоих. Короче, тех, кто читал этот рассказ.

- Да, но Ирина его слушала.

- Видно, это не одно и то же. Она слушала, но сама-то не читала и не переводила, - резонно возразил я. - Ладно, хорошо хоть, что все мы остались в живых.

- И что отныне нам больше не грозит никакой суд, - присовокупил Наум.

- Но зато нам обоим маячит палата для умалишенных.

- Ну, не совсем. Ясно, что во всем виноват этот проклятый рассказ Блейна-младшего. Сразу, как мы его уничтожили, он прекратил оказывать на нас воздействие. Нам, чудакам, нужно было бы избавиться от него в самом начале.

- Мы этого не знали. Да и то сжечь его додумались не мы, а Ирина, - заметил я.

- Точно, смекалистая девушка. Но, Засолов, оцени какова вещичка! Прямо мороз по коже! Я не про Ирину, а про рассказ. Его, к примеру, можно использовать как инструмент для устранения отдельных неугодных лиц, - усмехнувшись, произнёс он. - Шучу. Строго по секрету, у тебя сохранилась его копия?

- Откуда, Наум? Я не снимал копии - не видел в том надобности. Но в моем компьютере есть его начальная часть. То, что я успел перевести.

- Прошу, Валентин, ты будь с ней аккуратнее. Осмотрительнее. Всякое может случиться, - выдержал Гольц многозначительную паузу. - Ты меня понимаешь?

- Приблизительно.

- Тогда давай. До скорого. На неделе встретимся. Как скажет Регинка: "На острове этом Карани, где срезают жемчужные травы морские нам с тобой не разминуться".

- Само собой, не разминуться. До свидания, - простился я с Наумом, взял несколько яблок и поднялся в мансарду. Сел в раздумье за компьютер, протёр тряпицей клавиши и экран монитора. Затем, включив его, отыскал свой вчерашний перевод и бегло перечитал. Во время разговора с Гольцем ко мне пришла интересная мысль.

В рассказе упоминалось, что Гарри Стоун занимался переводом одного французского произведения. В нём герой, в свою очередь, также делал перевод, но только уже с русского языка. Получается, что сама вещь изначально была наша, отечественная.

Но кто её автор?

Вчера Ирина дважды сказала, что уверена - всю эту историю сочинил я сам. Как ни абсурдно звучит, но, возможно, что она была права. Под Стоуном я подразумевал себя, Валентина Засолова. Под Мелиссой - Диану. Под её любовником - Артура. Под Джейн - Ирину. Под Кайлом - Наума. Под соседкой Салли - Варвару. У каждого литературного персонажа имелся свой живой прототип.

Значит, я сочинил рассказ и отдал его для перевода дружку француженки, знакомой сына Варвары Марковны. Ведь вовсе не случайно она так стремилась со мной встретиться - это было уже заложено в сюжете. Через того француза-переводчика мой рассказ попадает к Блейну-младшему. Далее же, с помощью Наума Гольца, вновь возвращается ко мне - его создателю. Круг замыкается. И рассказ начинает воздействовать на мою реальную жизнь.

Несомненно, налицо явное нарушение законов времени и пространства. Нарушена и причинно-следственная связь. Парадоксально, но следствие порождает причину, а не причина - следствие. (Совсем как бывает в квантовой механике.) Вчера делается сегодня. Однако разве то, что случилось со мной, не выходит за рамки обычного представления о мире? Разве не оказались нарушены уже все мыслимые законы?

Итак, решение было принято. Нужно было садиться и писать.

В своем рассказе я, конечно, должен сохранить всю основную канву событий. Вот именно - всю, без всяких изменений. Что произошло, то произошло. Зато дальше, с этого самого места, я вправе сочинить всё что угодно. И финал у меня обязательно будет благополучным. Никто не погибнет и не пострадает. Более того, каждый обретет свое счастье. Естественно, не заоблачное - не сотворённое из мыльных пузырей - а заслуженное. Счастье, вытекающее из логики развития собственного характера и особенностей индивидуального поведения.

Но главное - всё, что я напишу, в ближайшее же время воплотится в реальности.

Артур и Диана заживут спокойной размеренной семейной жизнью. В мире и согласии. С мелкими радостями и крупными приобретениями. Артур наладит отношения со всеми своими компаньонами и откроет ещё несколько больших продуктовых магазинов. Диана, ради развлечения, пойдет учиться на какие-нибудь экстравагантные курсы. Африканской кухни или восточных единоборств. Да, и перекрасит волосы, скажем, в ярко-рыжий цвет. И, чтобы подстраховаться, сходит на приём к врачу-гинекологу.

Наум вернется на прежнюю должность в журнале, заработает много-много денег и женится на Регине. Или на хозяйке придорожного кафетерия? Хотя вряд ли. Скорее всего, он так и останется холостяком. В общем, решать что-либо за Гольца я не берусь.

Варвара избавится от значительной части собственных недомоганий и похудеет. Сына Женьку она положит на лечение в хорошую наркологическую клинику.

Ирина продолжит успешно трудиться в коммерческом банке и станет, наконец, приличнее одеваться на садовом участке. В следующем году она вырастит на зависть соседкам великолепную савойскую капусту и соберёт богатый урожай иных овощей и фруктов.

Меня же пригласят на новую перспективную работу с высоким окладом. Я не заболею и скоропостижно не скончаюсь. Моя дача не сгорит, городскую квартиру не обворуют, а машину "Ниву" не угонят. Деньги, отложенные на чёрный день, в Сбербанке не обесценятся. Я брошу курить и займусь спортом. Ну, хотя бы, буду совершать утренние пробежки...

Потом, почему бы мне не начать посещать дорогие рестораны и не отдыхать на модных курортах? Не попробовать, чёрт возьми, играть в казино и на скачках? Всего этого не делал по простой причине - из-за недостатка средств.

Что касается моих взаимоотношений с Ириной, то о том, как они сложатся, мне предстояло ещё основательно поразмыслить.

Я отвинтил колпачок своей китайской ручки с золотым пером, откусил яблоко и старательно вывел на чистом листе бумаги название рассказа - "Переводчик".

Эпилог

Я сидел в шезлонге на золотистом гавайском пляже. Потягивал португальский портвейн и смотрел, как проносились чайки над темно-изумрудными океанскими волнами. Рядом со мной в расслабленной позе и более чем откровенном купальнике располагалась Джейн Труба. Нужно признать, что формы она имела поистине восхитительные. Я провёл ладонью по её загорелому бедру и ноге. Джейн сняла солнцезащитные очки, улыбнулась и чуть картинно облизнула пухлые губы.

Скоро к нам должны были подойти наши друзья: Стоун с Дианой, Артур с Мелиссой, Наум с Региной, хозяйкой придорожного кафетерия.

Вместе с ними, как обычно, мы отправимся сначала обедать в ресторан, а после - в казино играть в рулетку. Подозреваю, что в баре казино с утра уже прохлаждается сынок Варвары Марковны со своей подружкой-француженкой. Кстати, в последнее время Женьке поразительно везёт в азартные игры.

Мне всё нравилось в моей нынешней жизни. И теплый мягкий климат, и окружение красивых женщин и верных друзей, и местные смуглолицые обитатели, их вежливое ненавязчивое обслуживание...

Правда, каюсь, что в рассказе у меня получилось не совсем так, как я планировал вначале. Творчество - непредсказуемый процесс. Я несколько увлекся описанием собственных желаний. Под конец же рассказ и вовсе вышел из-под моего контроля. Но не велика беда. Повторяю, мне нравилась моя жизнь.

Единственное, чего не хватало - яблок с привередливого дерева на моём дачном участке. Странно, но их кисло-сладкий вкус всегда давал мне ощущение реальности бытия. Ещё вызывал мое недовольство Блейн-младший. Кажется, что я постоянно находился под его неусыпным наблюдением. Вот и сейчас он следил за нами с Джейн из окна второго этажа прибрежного отеля. Прямо-таки настоящий чирей! Или нарыв?! Хотя без разницы!

Но, с другой стороны, разве можно было всерьёз сердиться на плод собственного воображения?! Я же сам его придумал - и теперь мне никуда от него не деться!

Впрочем, имелся и противоположный вариант - что это Блейн меня придумал. И что я всего лишь литературный герой, неожиданно обретший плоть и кровь. Точно уж и не знаю...