Глава 1

Дунай. Георгиевское гирло. 17.09.2063

Капитана ГБ Астахова я знал уже не первый месяц, и почти всегда, этот человек был спокоен и невозмутим. Сейчас его было не узнать, поскольку этот широкоплечий мужик с перепачканным черной сажей лицом, нервно ходил по штурманской рубке десантной баржи «Лейла», и раз за разом повторял одно и то же:

— Опоздали! Как так!? Мать их всех за ногу, ни черта не понимаю!

— Андрей, успокойся и сядь, — я расположился в капитанском кресле, и в боковой иллюминатор рассматривал городок Нуфару, который вот уже двадцать лет был основной базой румынской Дунайской речной флотилии.

— Да, как успокойся, Мечник? Столько трудов, и все зазря? Так все хорошо начиналось, а результат нулевой.

В чем Астахов был прав, так это в том, что действительно, все начиналось очень даже хорошо. Возвращение моего отряда из Калмыкии произошло одновременно с возвращением спецов Астаха из-за моря. Три разведывательные группы его бойцов были высажены на румынские берега и две недели вели поиск от Сулина до Измаила, и от Сфынту-Георге до Тулчи. Информации разведчики добыли много, приволокли нескольких полезных пленников, потерь не понесли, и сработали чисто.

Отдыхать нам тогда не дали, и уже на второй день после нашего с Астахом прибытия в столицу, в особняке Еременко был проведен расширенный совет Отдела Дальней Разведки при ГБ. Присутствовал весь руководящий состав отдела, то есть оба брата Еременко, мы с Астаховым и наш куратор Илья Симаков.

Первым доложился я. Расписал свой поход в Калмыкию во всех мелочах и предоставил самый подробный отчет, какой я только смог написать. Господа офицеры озадачились, почесали затылки, нахмурили свои лбы, и решили, что для изучения шибко умных собак следует отправить более серьезную экспедицию, которая будет состоять преимущественно из ученых. В остальном же, решили этот вопрос и его решение скинуть на голову самого главного человека в нашем государстве, то есть диктатора. Мы люди военные и несколько приземленные, и как относиться к новому виду разумных существ, появившихся на планете Земля, должны определять не разведчики и солдаты с купцами, а политики.

Пока, есть два быстрорастущих щенка, с именами Лихой и Умный, и сейчас они играются с моим сыном. С виду, все вполне прилично, соображают песики хорошо, готовы общаться, и если они будут хотя бы в половину такими умными, как их папаша, то вариантов по их использованию, очень и очень много. Конечно, за щенками, которые вскоре станут здоровенными псами, надо присматривать, мало ли что. Однако я уверен в том, что все будет хорошо. Я с ними общаюсь частенько, и сам не заметил, как мое к ним отношение поменялось. Для меня они уже не просто собаки, а что-то вроде младших братьев и, можно сказать, членов моей семьи. Как и почему так сложилось, определить не могу. Может быть, это влияние телепатических сеансов, посредством которых они со мной общаются, или нечто другое, но меня подобное положение дел устраивает полностью.

Впрочем, о собаках, точнее сказать, щенках, которые теперь под моей опекой, говорить можно долго, и на том совете, мы обсуждали их почти три часа. Наконец, данная тема была временно прикрыта и свой доклад начал Астахов. Раскинув на столе подробную карту устья великой и славной реки Дунай, с гордостью за своих бойцов и самого себя, он начал рассказ о том, что же нас ожидает в случае, если мы все же решим совершить набег на владения Дунайского Адмирала Мирчи Думитреску.

Итак, имеется населенный людьми анклав, ближайшие города по старым картам, Измаил на левом берегу Дуная и Тулча на правом. В городах люди не живут, и причина тому самая обычная, всеобщая обветшалость зданий и убитая химикатами да разлившейся нефтью земля. Население анклава, около пятидесяти тысяч человек, которые живут в деревнях по берегам Дуная. Центр власти поселение Нуфару, именно в нем расположена резиденция местного властителя Мирчи Думитреску и база кораблей его флотилии.

Как выяснили разведчики, городок укреплен чрезвычайно слабо, а постоянная дружина адмирала никогда не превышает трехсот бойцов. Оружие у местных граждан разнокалиберное, и боеприпасов к стрелковым образцам не хватает, заводов нет, фабрики отсутствуют, и люди там живут небогато. Население самое разное. В основном румыны, но есть молдаване, цыгане, украинцы и русские. Основная статья дохода, рыболовная ловля, сельское хозяйство и, разумеется, мародерка на руинах городов. Дизельного топлива для кораблей нет, и не предвидится. В общем, полный развал и почти анархия, приходи и бери базу Дунайской флотилии голыми руками.

— А что насчет кораблей? — выслушав капитана, спросил Еременко.

— Флот нынешней Дунайской флотилии состоит из пяти военных кораблей, — ответил тот и выложил фотоснимки, сделанные лично им, во время проникновения на причалы Нуфару. — Флагман, корвет типа «Тетал-2», называется «Контр-адмирал Евстатий Себастьян». Кроме него имеется ракетный катер «Ластунул», канонерская лодка и два речных монитора. Охрана на причалах слабенькая, боекомплекты у орудий отсутствуют и находятся на берегу. Мое мнение таково — если ударим быстро, то все будет нашим. Конечно, кроме кораблей, взять в этом анклаве особо и нечего, но и они, как трофей, окупят все наши труды и материальные затраты.

По очереди, мы просмотрели десяток фотоснимков. Наш глава отдела окинул подчиненных почти отеческим взором, взглянул на молчаливого Илью Симакова, и спросил:

— Что думают остальные?

Мы с Денисом переглянулись, и первым заговорил он:

— Смысл, в проведении похода и десантной операции в Нуфару имеется. Только вот, почему во владениях Думитреску такой развал, если известно, что восемь лет назад его войска и корабли наголову разгромили флотилию одесситов?

— Про это, — вновь заговорил Астахов, — пленные знают очень мало, но получается так, что Думитреску у власти только пять последних лет, а до того он имел соправителя из военных, некоего генерала Мунтяну, и именно он руководил всем ходом сражения с одесситами. После победы они не смогли ужиться в одном анклаве и армейцы, во главе со своим командующим, покинули Нуфару и отправились вверх по реке. С ними ушло не менее трети населения и как свою долю имущества, они забрали более новый фрегат «Контр-адмирал Хория Мацелару» и одну канонерскую лодку. С тех пор в Нуфару полнейший развал, но слава о прежних победах все еще сдерживает другие анклавы от нападения.

— Понятно, — кивнул головой Денис, и если так, то я за поход.

— Мечник, что ты скажешь? — полковник повернулся ко мне.

— Конечно же, я только «за», поскольку именно от меня исходила эта идея, и врубать задний ход, смысла нет.

— Раз так, — глава нашего отдела почесал мочку правого уха, — через неделю выступаете в поход. Сосредоточение всех сил и средств в Новороссийске. Участвуют три десантно-торговые баржи купца Керимова, арендованный танкер гражданского флота «Капитон» и морской буксир Черноморского флота «Сокол». Десантные силы сто бойцов Астахова и полторы сотни воинов Мечника. Старшим командиром в экспедиции назначается Мечник. Вопросы имеются?

Как и ожидалось, вопросов не было. Совет нашего отдела был окончен, и мы разошлись. День летел за днем, и вскоре, вновь покинув свои дома и близких, воины Кубанской Конфедерации погрузились на корабли и отправились в путь.

Свежий морской ветер, иные земли, жажда наживы, дублоны, пиастры и, стоящие на приколе военные корабли Дунайской флотилии. Все это бодрило и подстегивало нас как можно скорей достичь нашей цели. Мы торопились, но опоздали.

Позавчера наш флот вошел в Георгиевское гирло и от Сфынту-Георге в одну ночь, не взирая на незнакомый фарватер, без потерь и неприятностей прошел к Нуфару. Перед самым рассветом были высажены десантные партии, и в семь часов утра началась атака. Все прошло отлично, вот только атаковать было некого, поскольку от последней базы Дунайской флотилии остались только выжженные дотла развалины каменных строений. Людей не было, и черт бы с ними. Самое паршивое, что корабли, которые, чего уж греха таить, мы уже считали своими, тоже отсутствовали. Вывод только один — нас опередили, причем не более чем на неделю.

Наши корабли ошвартовались у местных причалов, и начался поиск выживших жителей города. Мы не обнаружили ни одного. Буксир прошелся вдоль берегов, картина та же самая, деревеньки сожжены, а людей нет. Кто нас опередил, непонятно, но действовали профессионалы, которые работали точно так же, как планировали провести операцию мы.

Неизвестные воины высадились в пяти километрах от городка, совершили марш-бросок вдоль берега, в ножи взяли часовых и перекрыли все дороги из Нуфару. Затем, они захватили казармы, дворец адмирала Думитреску, склады и корабли. Простояли на месте два-три дня, загрузили людей в трюмы своих судов, взяли на буксир корабли румын, и ушли в море.

Да, с одной стороны нам не повезло, а с другой, как раз таки наоборот. Если бы мы поторопились, то вполне могли столкнуться с теми, кто нас опередил, и что из этого получилось бы, неизвестно. Конечно, у нас с Астаховым бойцы крутые и лютые, вот только тяжелого вооружения при нас немного и, имеющиеся три миномета и два АГСа, при столкновении с серьезным противником, это совсем немного.

— Андрей, — обратился я к Астахову, — не маячь перед глазами. Давай раскидаем ситуацию на составляющие и попробуем спокойно разобраться, кто нас опередил, и что в связи с этим нас ожидает.

— Ну, давай, — капитан облокотился на переборку.

— Что мы имеем? — я начал загибать пальцы левой руки. — Первое, обнаруженные нами следы говорят о том, что все нападающие были обуты в одинаковую и добротную армейскую обувь, и немногочисленные свежие гильзы принадлежат автоматическим винтовкам М-16. Значит, здесь работали не пираты или какая-то вольница. Согласен?

— Ну, да, — Астахов кивнул головой.

— Второе, эти люди имели корабли, которые по тоннажу были гораздо больше наших. Об этом свидетельствуют разбитые и брошенные кранцы на причалах, и об этом же говорит то, что они смогли забрать с собой никак не меньше десяти тысяч человек.

— Согласен, — еще один кивок.

— Третье, нападающие понимали куда идут, и их цель была точно такой же, какая ставилась перед нами. Они сработали четко и быстро, знали, где располагаются склады, где стоят деревни, что можно забрать с собой, а что необходимо спалить.

— Спорно, но соглашусь.

— Четвертое, налетчиков было не меньше семисот-восьмисот человек, и только десантная партия состояла как минимум из четырехсот бойцов.

— Угу.

— И пятое, они пришли со стороны моря и туда же ушли. Что из всего этого следует? — я сделал паузу.

Астахов пару секунд помедлил и ответил:

— Это значит, что на Черном море есть кто-то, кто не менее силен, чем наш флот

— Правильно, Андрюха. Это не одесситы с трабзонцами и не болгары. Никто из них не имеет крупнотоннажных судов, и не смог бы провернуть подобную операцию без пригляда нашей родной госбезопасности. В общем, ребята здесь работали серьезные, а значит, очень хорошо, что мы опоздали с налетом на Нуфару.

— Повезло-то, повезло, вот только все равно, обидно, что кораблики не нам достались, а им.

— Понимаю, сам такой, и в мечтах уже представлял, как я на фрегате буду по морским просторам рассекать.

Прерывая наш разговор, заработала УКВ-радиостанция и мы услышали голос Лиды Белой, которая прочесывала окрестные территории в сторону Тулчи:

— Лида вызывает Мечника! Лида вызывает Мечника! На связь!

Взяв трубку, я нажал тангетку передачи сигнала и произнес:

— Мечник на связи.

— Командир, вдоль берега вниз по течению к нам направляется отряд местных вояк. Униформа на всех однообразная и двигаются четко, головной дозор, боковые, центр и тыл.

— Сколько их?

— Около сотни, и судя по всему, это передовая группа более крупного подразделения. Имею возможность организовать на них атаку и нанести им существенные потери.

— Первыми в бой не вступать, наблюдай и держись чуть в стороне.

— Есть, отбой связи.

Спустя час, отряд румын, не прячась и не остерегаясь, по открытому полю подошел к развалинам Нуфару. Всего, местных вояк было чуть больше сотни, и по виду, о них можно было сказать, что это не новобранцы и не ополченцы, двигались грамотно, одеты однообразно, и вооружены неплохо.

При желании мы могли бы их уничтожить, но что бы это нам дало? Ничего. Поэтому, наши бойцы держали их на мушке и ждали дальнейшего развития событий. Румыны остановились в небольшой рощице невдалеке от наших позиций, и от их расположения, размахивая над головой сделанным из полотенца белым флагом, к нам направились сразу два человека.

Мы с Астаховым не суетились, по-прежнему находились в штурманской рубке «Лейлы», и обо всем происходящем узнавали по радиостанции. Парламентеров встретили, обыскали и провели к нам. Один из них, был несколько полноватым брюнетом, лет сорока. Он еле заметно прихрамывал, а взгляд его был настолько колючим, что первая ассоциация о нем, что это не иначе, как контрразведчик или какой-нибудь особист местной спецслужбы. Второй, поджарый и весь напряженный молодой курчавый офицер, готовый в любой момент кинуться в драку.

Гости остановились перед нами. Наши бойцы из сопровождения стоят за их спинами, а мы с капитаном спокойно сидим, и даже не пытаемся ломать голову над тем, кто же перед нами и зачем они пришли к нам с белой тряпкой над головой. Как говорится, будет день — будет пища, и точно то же самое можно сказать о местных вояках, раз пришли, значит, есть что сказать.

Вперед выступил полноватый дядька, с внешностью особиста местной «Сигуранцы» и на почти чистом русском языке, представился:

— Военный комендант объединенной Галато-Браиловской муниципии полковник Траяну, — кивок в сторону молодого, — капитан Бэсеску, первая рота разведывательного батальона «Влад Цепеш».

— Купец Александр Мечников, Кубанская Конфедерация, — в ответ сказал я.

— Начальник его охраны Астахов, — эхом отозвался капитан.

— Солидная у вас охрана, купец Мечников, — Траяну бросил взгляд себе за спину, где в черных кевларовых бронежилетах и таких же шлемах, с винтовками М16А2 стояли бойцы из сопровождения. — Видимо, вы не бедный человек и многое можете себе позволить?

— Кое-что могу, — согласился я, — однако, речь не об этом.

— Да, конечно, дело, прежде всего. Как и зачем вы оказались здесь? Вы в доле с теми, кто разграбил и сжег Нуфару?

— Нет, мы здесь случайно. На море бушевал шторм, и мы вошли в устье реки, поднялись вверх по течению, а тут развалины дымятся. Здесь не задержимся и уже через пару часов покинем это место.

— Я вам верю, а потому, позволю вам спокойно уйти.

— Серьезные слова, господин полковник, только ваш отряд, вряд ли способен нас остановить, — усмехнулся я на слова Траяну.

— Зря улыбаешься купец. Мои артиллерийские расчеты уже этой ночью обошли город с запада и теперь держат гирло под прицелом гаубиц, а на подходе к Нуфару почти полторы тысячи солдат нашего правителя генерала Мунтяну. Кроме того, с верховьев спускаются военные корабли, и если вы пойдете к морю по Дунаю, то они вас нагонят и перетопят. Мы сильнее вас, а потому требуем, чтобы через час ваши суда отчалили и покинули территорию Румынии. В противном случае, будем биться.

— Нет проблемы, мы уйдем, вот только хотелось бы знать, кто совершил налет на Нуфару.

— Это турки.

— Трабзонцы?

— Нет, вражеский флот пришел из Стамбула. Когда на городок налетели, здесь находилась одна из наших разведывательных групп. Бойцы смогли вырваться из Нуфару и прихватить с собой двух турецких аскеров.

— Вы говорите Стамбул, но я слышал, что Босфорский пролив заблокирован упавшими мостами и частично заминирован.

— Теперь нет, пролив расчищен, так что появился проход в Мраморное и Средиземное моря, и турецкие корабли пришли именно оттуда.

Я хотел задать другой вопрос, но Траяну остановил меня приподнятой ладонью и произнес:

— Довольно. Хотите знать больше, снаряжайте экспедицию к Босфору. Пока мы с вами не враги, но и не друзья. Через час вы должны покинуть город, и это мое последнее слово.

Румыны повернулись на выход, я кивнул своим бойцам, они пропустили их, и мы с Астаховым вновь остались одни.

— И чего будем делать? — спросил капитан.

— Домой возвращаться, и докладывать начальству о том, что не всегда и не везде мы самые крутые. Командуй погрузку на суда, и уходим от этого городка пока румынешки свой фрегат сюда не подтянули.

Глава 2

Кубанская Конфедерация. Краснодар. 01.10.2064

В столицу я добрался уже глубокой ночью. С неба лил дождь, кругом сырость, с реки задувает промозглый ветер, и настроение препаршивое. С одной стороны, я жив и здоров, и после долгого отсутствия возвращаюсь домой, должен радоваться, но как ни посмотри, наш поход за море прибытка не принес, а траты на обеспечение экспедиции были солидными. Как-то привык я к тому, что все и всегда у меня получается, а тут такая оплеуха. Неприятно, однако. Впрочем, деньги пыль, заработаю еще, и главное, что есть место, где мне всегда искренне рады и где меня всегда ждут близкие люди.

О том, что мы с Астаховым пролетели, наше начальство уже в курсе, и Еременко велел пару дней не суетиться и отдыхать. Разборы полетов, то есть морских приключений, будут производиться позже, а потому, на некоторое время все дела и проблемы можно отставить в сторону и пожить спокойной мирной жизнью, так что прочь уныние, и здравствуй дом — милый дом.

Машина остановилась перед воротами особняка, и сигнал автомобильного клаксона перекрывает шум дождя. Створки ворот расходятся в стороны, и «джип» въезжает во двор. Я выхожу наружу, зябко ежусь и плотней запахиваю черный плащ-штормовку, по случаю приобретенный в Новороссийске. Ко мне сразу же подходит Лист, бывший гвардейский пулеметчик, который как-то незаметно, возглавил охрану моего жилища. Мы проходим под навес возле освещенного крыльца, я жму ему руку и спрашиваю:

— Как тут у вас?

— Порядок.

— Что нового?

— Новостей много, — говорит он, — но если основное, то у нас гости.

— Кто?

— Кара с женами. Сегодня утром он с неофициальным визитом прибыл в столицу, и остановился у нас. Я возражать не решился, все же Марьяна Николаевна ему дочь, а ты командир, зять.

Лист вопросительно посмотрел на меня, и я его действия одобрил:

— Правильно поступил. Что еще?

— Лихой и Умный уже два дня нервничают. С нами общаться они не желают, и ты это знаешь. Что происходит, мы не понимаем, но охрану я усилил и бойцы настороже.

— Есть основания для беспокойства?

— Явных признаков нет, но мы перестраховываемся.

— Как щенки?

— Да, чего им сделается. Растут как на дрожжах, так что по весу и росту, скоро как нормальные телята будут.

— О том, что псы имеют разум, кто-нибудь уже догадался?

— Нет, домашние изначально про это не знают, а у нас рот на замке. Понимаем, что к чему.

— Отлично.

— Ну, как службу тянуть, нас учить не надо, — бывший пулеметчик пожал плечами.

— Больше ничего?

— По дому да, и все по-прежнему. Как только ты во двор въехал, служанки хозяйку разбудили, так что, наверняка ждет. Есть несколько городских новостей, но это не срочно.

— Да, это не к спеху. Спокойной ночи, Лист.

Я направился в дом, а мне вослед донеслось дружелюбное пожелание начальника охраны:

— И тебе того же, Мечник.

Войдя внутрь особняка, я скинул плащ, прошел в гостиную комнату, и здесь меня уже ждала женушка, которая за то время, что я, ее не видел, довольно заметно округлилась. Все же пятый месяц беременности заметен. Она подошла вплотную, прижалась к моей груди и сказала:

— Здравствуй, любимый.

— Здравствуй, милая. Как ты?

— Да, все хорошо. Ты сильно с дороги устал или может быть, поужинаешь?

— Перекусить не помешает, а то весь день на ногах.

— На стол уже накрывают, мой руки и проходи к столу, тем более что у нас отец гостит, и он хотел бы с тобой переговорить. Ты ведь не против, что он у нас остановился?

— Нет, конечно, не против, — как можно мягче и теплее улыбнулся я ей.

Поцеловав свою женщину, и разомкнув объятья, я привел себя в порядок, переоделся в чистую одежду, и направился в столовую. Здесь уже сидел мой тесть, знаменитый наемник по кличке Кара, он же Николай Буров. Старый воин расположился под неяркой лампой, просматривал одну из столичных газет, и как только я вошел, поднял на меня свой взгляд. С тестем мы не виделись всего только полгода, и внешне, Кара изменился очень сильно. Надо сказать, что не в лучшую сторону. Раньше, это был живчик, с горящими глазами и шальными идеями в голове. Теперь же, передо мной сидел самый настоящий старик. Голова его стала абсолютно седой, на лице прибавилось морщин, а самое основное, что сразу бросилось в глаза, это пустой рукав левой руки.

«Вот так-так, — мелькнула у меня мысль, — всего только шесть месяцев минуло, с той поры как мы расстались, а у одного из самых серьезных и воинственных наемников на всем исследованном нами пространстве, руки как не бывало и видок далеко не самый лучший. Наверное, это лето наемнику дорого обошлось».

— Привет, дядя Коля, — я обратился к нему так, как обращался в старые времена, будучи одним из его приближенных бойцов.

— Салют, Саня, — голос Кары, так же как и внешность, претерпел серьезные изменения, стал сухим и, можно сказать, каким-то надломленным.

Присев напротив него и, глядя в глаза человека, которого узнавал с большим трудом, я спросил:

— Что, родственник, худо было?

— Понимаю, по внешнему виду, судишь… — невесело ухмыльнулся он.

— Ну, да, для меня это один из признаков того, что дела у тебя плохи и Лордом-Протектором всея Украинские территории ты не стал.

— Это точно, не стал и теперь уже никогда не стану.

— Гляжу, дядя Коля, что из ярого оптимиста, ты превратился в полнейшего пессимиста.

— Плевать. Устал я от кочевой жизни. Пора на покой, — поморщился наемник и, давая мне спокойно перекусить, снова уткнулся в газету.

Ел я, не спеша и никуда не торопясь, дела делами, война войной, а домашнюю стряпню следует ценить и уважать. Для начала осилил первое блюдо, наваристую ушицу из толстолобика. На второе жареная картошечка с мясом и, как достойное завершение позднего ужина, большая кружка чая, между прочим, с родной плантации, а к нему, как дополнение, кусок пирога с фруктами. Эх, и жизнь хороша, и жить хорошо. Настроение мое определенно улучшилось, и теперь можно было переговорить с родственником более подробно.

Откинувшись на спинку кресла и мелкими глотками попивая горячий чай, я вновь сосредоточился на своем госте, и спросил его:

— Так что у тебя случилось, дядя Коля?

— А ты разве не знаешь, Саня?

— В командировке был, а потому, все что слышал, это радионовости, где сказали, что на Украине идут ожесточенные бои. На этом все.

— Если так, то ты не в курсе последних событий в моей армии.

— Расскажешь, буду в курсе, а нет, так и сам все узнаю.

— Разбили меня Саня. В пух и прах моих бойцов разгромили, да так, что я еле ноги унес. Видишь, — он приподнял обрубок левой руки, — до того довоевался, что в калеку превратился.

— Кара, давай по порядку.

— Можно, — тесть помедлил, и спросил: — Ты ведь помнишь, что ко мне должны были подойти отряды наемников из Одессы, Николаева и Туретчины?

— Да, помню этот разговор, и про то, что ты все же выступил летним походом на Харьков, я знаю.

— Все правильно, помощь ко мне подошла, и я собрал пять с половиной тысяч бойцов, самых лучших, какие только есть, и такой наемной армии, даже против вас не собиралось. В конце весны мы выступили на Артемовск, впереди разведка и лучшие следопыты, а за ними все остальные бойцы. Настроение было бодрое, народ подобрался боевой, боеприпасов полно, и с вооружением норма: минометы, огнеметы и даже химические боеприпасы. Подготовились очень хорошо, и целью всего похода ставилось, нанести сектантам как можно больший урон и договориться с ними о перемирии на пять лет. За это время смогли бы создать свое вольное государство, и стал бы я самым настоящим лордом. Однако…

— Однако, — я продолжил за него, — победителями оказались они, а не вы.

— Именно, — согласился Кара. — Сатанисты встретили меня в районе Славенска, и не только теми кланами, что на Дебальцево должны были наступать, но и теми, кто против Днепропетровска с Доном работали. Трое сектантов на одного моего бойца, да еще и в лесах, так что нам не помогли ни минометы, ни химбоеприпасы, ни огненная смесь. Наши отряды на развалинах города зажали и блокировали. Три раза я на прорыв шел, и каждый раз мои воины несли потери и снова возвращались на исходные позиции. Дошло до того, что я, Кара, гроза всего Черноморского побережья, сам мира запросил, а в ответ только полное презрение. Полтора месяца на руинах Славенска сидел, и уже от отчаяния, пошел на прорыв не к Дебальцево, а на Изюм. Со мной девятьсот головорезов, три десятка вьючных лошадок, пяток минометов и все оставшиеся боеприпасы. Мы проломились сквозь их оборону, вышли к Изюму, да так удачно, что целый клан накрыли. Сам понимаешь, жалеть я никого не стал, и такую резню там устроил, что они ее надолго запомнят. Курвы…

Кара замолчал, а я поинтересовался:

— Что за клан?

— Зеленые Ромбы, те самые которые должны были Луганск задавить.

— И что дальше?

— Ха, — Кара усмехнулся, — я этим фанатикам такие бега по их территории устроил, какие никогда и нигде не устраивал. Представь себе, зигзагами и все ближе к Харькову. От Изюма к Петровскому, поворот и к Северскому Донцу. Одним броском форсировал реку и на Савинцы, от них на Балаклею, а там, снова, переход через реку и на Первомайский. Эти твари перепугались, что я смогу к Харькову выйти и все что можно, туда перебросили, а я посмотрел на это дело, повернул на юг и в конце августа смог в Дебальцево пробиться.

— Сколько у тебя людей уцелело?

— Двести девяносто три человека из пяти тысяч, которых я в поход повел, и почти пятьсот бойцов в Дебальцево.

— Не много.

— Да уж, кровью мои наемники умылись, но и сектантов наваляли прилично. Кстати, они мне прозвище придумали — Мясник.

— А с рукой что, — я кивнул на его культю. — Как потерял?

— Метательный диск. Чирк, и по самый локоть как бритвой срезало. Что самое обидное, это во время последнего прорыва произошло.

— А здесь, в Конфедерации, что делаешь, и вообще, какие планы на будущее?

— Хочу в Одессу уехать. Денег немножко есть, на старость хватит, а воевать больше не интересно, был Кара боец, да весь вышел. Сюда приехал с Симаковым повидаться и попросить его, чтобы он остаткам моих отрядов материально помог и оружия подкинул. Ты ведь Остапа-одессита помнишь?

— Помощника твоего? Помню.

— Вот, он решил за Дебальцево до последнего патрона сражаться. Надеется, что сможет его удержать и думает, что после тех потерь, что сектанты зимой и летом понесли, на какое-то время они свой натиск ослабят, а ему удастся привлечь новых бойцов и снова сделать из отряда мощную силу.

— Ну, дай ему боги удачи.

— Да, удача Остапу сейчас не помешает.

Еще какое-то время, пообщавшись с тестем, который после летней военной кампании на Украине почувствовал, что его молодость и зрелость уже прошли, а старость, наоборот, подступила вплотную, мы разошлись. Кара направился в одну из гостевых комнат, где он остановился со своими супругами, а я, как только встал, почуял на себе внимание одного из моих песиков. Это как если бы резкое дуновение холодного ветерка по волосам на затылке. Одно мгновение, и все проходит. Находясь вдалеке, Умный и Лихой общаться со мной не могут, тут контакт глаза в глаза необходим, но сигнал подать они в состоянии. Думаю, что потомки Лидера, уже прижившиеся у меня дома, желают что-то сообщить, а коль так, значит, встреча до утра не подождет.

Хочу сказать сразу, я не собачатник и не кошатник. К домашним животным отношусь вполне неплохо, но и только. Были бы у меня на попечении обычные волкодавы, посадил бы их на цепь во дворе, но потомки Лидера, новый разумный вид, а потому, и отношение к ним соответствующее. С самого начала их проживания под крышей моего особняка, Умному и Лихому отвели небольшую комнату на первом этаже, убрали из нее все лишнее и пробили свободный выход во двор.

Поначалу, домашние, то есть слуги, Марьяна и ее сестры, восприняли это как мою причуду, а потом привыкли, и ничего, теперь даже не удивляются тому, что два молодых волкодава свободно бродят, где захотят, тем более что грязи от них нет, песики не чудят и мебель не портят. Под это дело, даже сами себе объяснение придумали, что мол, собаки хорошо выдрессированы, да и только. Это нормально, так и должно быть, и про то, что псы, при желании, могут выхватывать кусочки их мыслей, им знать не надо, и только мой малолетний сын, почему-то очень быстро разобрался, что с собаками не так, и вполне сносно с ними общается. Думаю, это оттого, что он ребенок и многое воспринимает совершенно иначе, чем взрослые. Впрочем, пока это не суть важно, и более интересно, во что выльется его регулярное общение с разумными псами, когда он подрастет.

Я вошел в комнату, где проживают мои четвероногие подопечные. На месте только один из них. Короткошерстый и черный Умный, который больше похож на кавказскую овчарку, чем на анатолийскую. Ему всего три с половиной месяца, а он уже весит, как минимум сорок пять килограмм и в холке достигает сорока сантиметров. Второго пса на месте нет. Присаживаюсь на чистый диванчик, который стоит подле самой двери. Умный встает с коврика, где он лежал, и подходит ко мне.

Пес задирает голову, и я всматриваюсь в его желтоватые глаза. Все происходит как обычно, легкая потеря ориентации, которая длится секунду или две, головокружение, и идет подстройка наших разумов один к другому. Теперь я могу видеть то, что хочет передать мне Умный, а он выхватывает мои мысли, и как бы сканирует мозг. Прочесть все, что я знаю, и видел, он не в состоянии. Однако основное пес понимает четко и ясно, точно так же как и я, и при нашем контакте происходит размен образами, которые при желании можно перевести в разговорную речь.

— Старший вернулся, — в мыслеобразе Умного удовлетворение и констатация факта.

— Что ты хочешь мне сказать, Младший? — задаю я, ему вопрос.

— Беда стоит у твоего порога, вожак. Лихой сейчас за пределами особняка и следит за теми, кто хочет принести тебе смерть и зло. Я могу перекинуть часть его мыслей на тебя, и ты сам увидишь своих врагов.

«Надо же, — удивляюсь я, — оказывается, помимо всего прочего, они могут быть еще и ретрансляторами один от другого».

— Давай, соединяйся с Лихим, — с моей стороны полное согласие.

Картинка того, что я вижу, резко меняется, и я становлюсь частью Лихого, второго моего подопечного. Он-я затаился в развалинах многоэтажного дома, который находится в еще не восстановленной части города, по-моему, это улица Карасунская, но я могу и ошибаться. С неба льет холодный дождь, шерсть пса намокает и сырость ему неприятна, однако он-я терпеливо наблюдает за группой из десяти человек, которые одеты как самые обычные горожане. На них длиннополые кожаные куртки с капюшонами, и если бы не автоматы «калашникова», которые они держат в руках, то их запросто можно было принять за рабочих какого-нибудь столичного завода. Он-я сканирует эмоции этих людей, но они совершенно спокойны и сильных чувств, не выражает ни один. Для пса это необычно, поскольку таких людей он видел нечасто, а мне это говорит о том, что люди с оружием профессионалы и волнение перед боем для них давным-давно пройденный этап.

Проходит минута, две, три, и к группе бойцов, которые по утверждению псов, готовятся к нападению на мой дом, подходит еще восемь человек. Люди молчат, и только обмениваются кивками, но двое отходят в сторону и между ними происходит короткий разговор, который он-я может разборчиво слышать. При этом моей половинке личности в он-я становится понятно, кто же такие эти воины, одетые как ничем не примечательные горожане.

— Когда начинаем? — первым он-я слышит басистый голос.

Ему отвечает второй, несколько писклявый и явно простуженный:

— В пять утра, как только основной отряд будет готов.

— Сколько в доме людей?

— Мясник, Мечник, семь бойцов и десять гражданских.

— А точно Мясник здесь остановился? Ошибки быть не может?

— Это стопроцентно.

— Ты уверен?

— Да, этот гад, уничтоживший почти всех Зеленых Ромбов, мой личный кровник, и я его ни с кем не перепутаю. Сам знаешь, если бы не он, то Мечника пока и не тронули, есть цели и поинтересней.

— Понимаю. Каков план?

— Атака с трех сторон. Моя группа проникает с тыльной стороны дома и атакует через хоздвор. Твои бойцы идут через гараж, там за забором проулок и тупичок, так что сможете сосредоточиться без всякой боязни. Третья группа сейчас на «Нефтемаше» грузовик угоняет. Они начинят его тротилом, и в ворота направят. Вот как только они это сделают, так мы и работаем.

— А если с грузовиком не получится?

— Все равно, ровно в пять утра, наносим удар. С грузовиком все же лучше, но и так, мы сможем всем нашим врагам головешки отрезать, а после этого оторваться и в городе раствориться.

— План меня устраивает, — закончил басистый голос. — На проведение атаки я согласен и моя группа примет участие в этом деле.

Сектанты, а это были именно они, отошли к своими бойцам, а я мысленно окликнул Лихого:

— Младший, ты слышишь меня?

— Да, Старший.

— Наблюдай за ними. Когда будет бой, держись в стороне и не вмешивайся. Если нападения не будет, проследи за тем, у кого простуженный голос.

— Я все сделаю, как ты говоришь, Старший.

С усилием я разорвал контакт сначала с Лихим, а затем и с его братом Умным. Пес отвернулся, а я потрепал его по умной морде и сказал только одно:

— Благодарю.

Все, что псы хотели мне сказать и показать, я узнал, а значит, пришла пора действовать. Кара, получивший новое прозвище Мясник, приволок по своему следу врагов, и если бы не сыновья Лидера, то поутру и мне, и всем моим близким отрезали головы. Факты именно таковы, и все могло произойти именно так. Однако у меня есть возможность все переиграть и незванных гостей я встречу со всем своим радушием и во всеоружии.

Покинув комнату, посмотрел на наручные часы. Время половина третьего ночи, и до нападения есть еще два с половиной часа. Очень хорошо. Первым делом, я направился к телефону и уже через пару минут, накричав на не желающего будить хозяина дворецкого в доме Еременко, общался с полковником.

— Саня, имей совесть и дай мне выспаться, — услышал я в телефонной трубке недовольное ворчание своего начальника.

— Иваныч, дело на мильен, так что не злись, а соберись и выслушай меня подробно.

— Бр-р-р-р! — на мои слова последовала встряска полковника, и следом вопрос: — Что случилось?

— Есть возможность уничтожить боевые группы сектантов, которые у нас окопались, а при нормальном раскладе, так и несколько языков можно взять.

— Ну-ка, давай излагай, — Еременко заинтересовался сразу и его сонливость, как ветром унесло.

Кратко изложив суть всего дела, я спросил его:

— Так что, Иваныч, сами сработаем, или ГБ привлечем?

— Хотелось бы самим, Саня, но дело может выйти сильно резонансным, а потому надо генерала Терехова привлекать и его спецназ, а то сам пойми, начнутся расспросы, что да как, да откуда информация, а почему у вас боевая группа имеется, и так далее. В общем, держи оборону на дому, и как только сектанты начнут операцию, так сразу же спецназ ГБ вмешается.

— А с грузовиком что?

— Думаю, парни из госбезопасности придумают как его без лишних хлопот и подозрений остановить.

— Тогда отбой?

— Да, держись там и удачи тебе.

— Хорошо бы, — сам себе пробурчал я и пошел готовить всех находящихся в доме людей к нападению. Женщин и ребенка, конечно же, сразу в подвал, а мужчин на огневые позиции, на крышу дома, на гараж, и в хозпостройки, благо, сектора стрельбы размечены четко и бойцов с оружием в доме хватает.

К пяти часам утра дождь прекратился, и ему на смену от реки пришел густой туман. Моя охрана, телохранители Кары, и мы с тестем, который уверенно держал в неповрежденной правой руке «стечкин», заняли оборону. Оставалось только дождаться первого шага Внуков Зари, и вскоре они его сделали. Через высокий забор перемахнула быстрая и ловкая тень. Все произошло в полнейшей тишине и ничто не звякнуло. Первый вражеский боец проник на нашу территорию и на корточках замер на месте. Тихий и еле слышный свист, ему в ответ такой же, и вслед за разведчиком, последовала основная ударная группа боевиков.

«Два, пять, семь, восемь, девять, десять», — про себя я подсчитывал сектантов, оказывающихся на территории хоздвора. Наконец, решив, что хватит, я вскинул свой «Абакан» и выкрикнул:

— Долби тварей!

Моего сигнала ждали, и бойцы не зевали. Одновременный огонь семи автоматов, пулемета и одного пистолета, в полной темноте ударившие огненными плетьми по стене, от которой разбегались вражеские боевики, это нечто, это красиво и смертельно опасно. Пули терзали тела сектантов, рвали их в клочья, и спустя полминуты, выпустив весь рожок в тридцать патронов и, увидев, что стрелять больше не в кого, я вылез из-за котельной, где была моя позиция, и отдал следующую команду:

— Прекратить стрельбу! Всем быть наготове и ушами не хлопать, не все враги перебиты!

Огонь прекратился, заклацали затворы автоматов, и на первый взгляд, из тех, кто атаковал мой дом в первой волне, не уцелел никто. Шмыгнув носом, я подумал о том, что, наверное, надо было взять хотя бы одного пленного. Хотя, в проулке за стеной, уже идет бой, и это, работает спецназ генерала Терехова. Моя задача оборона, а насчет пленников, пусть они думают.

Я направился к убитым сектантам, автомат держу на изготовку, и в этот момент, с кромки стены, на меня бросился незамеченный нами вражеский боец. Все что я тогда краем глаза увидел, это темное пятно падающее на меня. Удар. Успеваю подставить ствол автомата, и мы с сектантом катимся по грязной и мокрой земле. Происходит все это очень быстро, и мои парни не успевают ко мне на помощь. Жесткие и костлявые пальцы врага стискивают мою шею. Дышать становится нечем. Вижу жуткую гримасу человека, который желает моей смерти, и чую его поганый запах. Мой мозг растерян, а руки действуют сами собой. Левая ладонь с силой толкает противника в грудь, а правая выхватывает висящий на бедре кинжал и без замаха бьет сектанта в бок.

С хрипами сатанист отваливается от меня, и его сразу же крутят ремнями. Я смотрю на зажатый в руке кинжал, который обагрен вражеской кровью. Привалившись к стене забора, понимаю, что колени мои еле заметно подрагивают. Надо же, оказывается, рисковать собой вдали от дома гораздо проще и легче, чем на своей территории. Опять я разминулся со смертью, и такого нервного напряжения как во время этой скоротечной схватки, у меня не было давно.

— Хух! — с облегчением выдыхаю я, и прислушиваюсь к тому, что происходит вокруг.

Снова приходит тишина. Бой окончен, и судя по всему, спецназ ГБ одолел тех боевиков, которые должны были штурмовать дом со стороны проулка, по крайней мере, оттуда на нас напасть никто не пытался. Наши с Карой воины собирают вражеское оружие, и только подраненный мной в рукопашном бою вражеский боец, ругает нас почем зря и клянет всех до седьмого колена:

— Еретики! Ненавижу вас! Вы все умрете! Вы будете гореть в огненных ямах! Смерть вам! Мои братья спляшут на ваших костях! А-а-а, не-на-ви-жу! Будьте вы все прокляты!

Раздаются два хлестких и звучных удара. Сектант успокоился, и покончить жизнь самоубийством ему не дадут. Пленника волокут к воротам, возле которых остановились машины с надписью «Госбезопасность», а я, уже совершенно спокойно и без всяких нервов, направляюсь в особняк и думаю о том, что как же все-таки хорошо, когда ты возвращаешься домой, и не просто так, а вовремя

Глава 3

Кубанская Конфедерация. Краснодар. 05.10.2064

Я оглядел командиров и ответственных лиц торговой компании «Мечников и сын», которых собрал на совет в нашей недавно отстроенной конторе на базе в Гвардейском. Всего восемь человек, самых разных, но объединенных участием в одном и том же деле. Люди, которым верю, и которые, как я думаю, пойдут за мной так же, как я за своим патроном полковником Еременко, то есть, до самого конца. Все, кого я хотел видеть, в сборе, и пора открывать наше совещание:

— Ну, что господа руководители и командиры. Давайте, подведем итоги относительно того, что нами сделано за этот год и определимся, чего мы хотим достичь в году следующем. Кто готов отчитаться первым?

Как и ожидалось, встал Ветер, наш чайный плантатор и, можно сказать, фазендейро кубанского разлива. Вот кому есть, чем похвалиться, так это ему. Он встал, расплылся широкой улыбкой и отрапортовал:

— На данный момент наши чайные плантации начали приносить стабильный доход. На них трудятся сто пятьдесят человек постоянных рабочих, и уже в этом году мы смогли выставить на внутренний торговый рынок Конфедерации двадцать тонн чая, что по цене в один «конф» за килограмм дало нам двадцать тысяч дохода. Пять тысяч было потрачено на оплату труда и на улучшение жилищных условий рабочих, плюс к этому, еще четыре тысячи потрачено на новые чайные площади и производственные расходы. Чистая прибыль от плантаций составила одиннадцать тысяч золотых «конфов». В следующем году ожидается увеличение чистого дохода как минимум в два раза. Жалоб не имеем, проблем нет, и с местным начальством у нас все хорошо.

— То есть, в твоем секторе производства без проблем? — уточнил я у него.

— Так точно, Мечник. Живи и радуйся, работай и не печалься.

— Отлично. Кто следующий?

Только сел Ветер, как поднялся наш караван-баши Разлука, самый главный человек по конному транспорту, тот, на ком висят основные вопросы транспортировки и доставки наших товаров за пределы Кубанской Конфедерации.

Разлука глубоко вздохнул, нахмурился, и в этот момент, его друг Калуга, мой финансист и бухгалтер, по сути, второе лицо в компании, усмехнулся и выдал древнюю шутку, которую недавно услыхал по радио и теперь частенько повторял:

— А теперь послушаем начальника транспортного цеха…

Вся серьезность с Разлуки слетела, он усмехнулся в ответ, и начал рассказ о делах своего сектора:

— В этом году караван прибыли не принес. Мы смогли окупить свое содержание и амортизацию, но по большому счету, еле концы с концами свели. Нужен дальний поход, а без хорошей охраны из наших воинских контингентов, об этом даже думать нечего. Почему, все присутствующие понимают и без моих пояснений. Еще год наш обоз вполне сможет прожить на мелких заказах от частных лиц и небольших контор, а что будет дальше, про то я не знаю. Есть хорошее предложение подрядиться на перевозку большого количества товаров в Горское Содружество, но это работа не менее чем на год, поскольку на меньший срок горцы договор подписывать не желают. Мне добавить нечего, и если кратко, то положение дел у нас в обозе именно такое.

Понимаю желание Разлуки заняться чем-то серьезным и провести наземный поход в какие-то нехоженые земли, но сейчас достойной цели для конного обоза попросту нет. Однако и отпускать его на вольные хлеба тоже нельзя. Посмотрев на бывшего гвардейца, я подмигнул ему, и сказал:

— Пока, пусть все так и остается. Это не мое мнение, а пожелание полковника Еременко. Караван может понадобиться очень быстро, и тратить время на то, чтобы новых людей готовить, да повозки покупать, будет некогда.

— Это ясно, — караван-баши состроил невеселое лицо, — и если Еременко говорит, что могу понадобиться, значит, буду ждать.

Кивнув на его слова, я обратился к следующему человеку, и им оказался начальник моей охраны:

— Лист, у тебя что?

— Как ты и приказал, начинаю формировать СБ компании «Мечников и сын». Все документы оформлены, и теперь помимо боевых подразделений, мы можем содержать дополнительный штат в тридцать бойцов охранной структуры.

— Куда столько? — удивились сразу несколько человек.

— Так надо, — успокоил я их. — Часть бойцов будет охранять мой дом и нашу базу в Гвардейском, а остальные пройдут обучение на телохранителей, и вас оберегать станут. Что вы скажете, я знаю, мы все бойцы и нам охрана не нужна, однако это глупая бравада, и еще один верный человек рядом с вами, не помеха. Если не хотите кого-то со стороны, то обратитесь к начальнику охраны и выделите ему своего бойца, который после дополнительного обучения, к вам же и вернется. Про нападение на мой особняк знаете?

— Да.

— Уже в курсе.

— Знаем.

— А раз так, то и сами все понимать должны, так как не всех сектантов удалось уничтожить. Три группы вражеских диверсантов перебили и частью захватили в плен, но как минимум одна до сих пор где-то сидит, и вычислить ее, пока не представляется возможным. Куда они ударят, неизвестно, да и помимо этих фанатиков, есть, кому на нас зло затаить. В связи с этим внутренняя СБ нам необходима и она у нас будет.

Камрады глухо и вполголоса пошумели, но спорить не стали, и я начал опрос командиров воинских отрядов:

— Кум, докладывай.

— У меня под командованием тридцать семь бывших гвардейцев, но при желании, за зиму смогу набрать еще полсотни отличных бойцов.

— Набирай, — согласился я, и повернулся к Игначу: — Казак, что у тебя?

— Сорок восемь хорошо подготовленных пластунов. Почти все, сейчас в отпуске.

— Что атаманы, могут еще людей выделить?

— Да, могут.

— Сколько?

— Думаю, десятков шесть.

— Забирай всех, кого только предложат.

Командиры напряглись, и это понятно, без нужды личный состав набирать никто не станет, и на их лицах можно было прочесть немой вопрос: «Что случилось?». Однако, всему свое время, и то, что им необходимо знать, они узнают, когда в этом будет необходимость. Продолжаю опрос, и на очереди белокурая красотка Лида Белая:

— Лида, как у нас с наемниками?

— Восемьдесят человек, — отвечает она и, предваряя мой вопрос о том, сможет ли она набрать дополнительных бойцов, добавляет: — Если в отряд нужны отличные наемники, то за три-четыре месяца смогу набрать еще около сотни, а насчет середняков, сам знаешь, хоть тысячу стволов.

— Набирай только профессионалов и только тех, кому можешь довериться.

— Сделаю.

При ответе девушка красиво встряхивает своими роскошными локонами и, невольно, все присутствующие, как по команде, поворачиваются к ней и улыбаются. Да, хороша чертовка, ничего не скажешь, однако надо заканчивать этот совет, и поторапливаться в столицу, где меня должен ждать Еременко. Поэтому, не отвлекаюсь и мой следующий вопрос адресован нашему начальнику базы и главе тренировочного центра:

— Исмаил-ага, как у нас в Гвардейском?

— Все нормально. Оружейные комнаты забиты под завязку. На складах есть амуниция, обмундирование, оружие и боеприпасы. Если будет команда, то база может вооружить и снарядить в поход не меньше шестисот бойцов. Насчет конторы, сам видишь, — адыгеец махнул рукой по воздуху, мол, любуйтесь трудами, — само здание готово, а большая часть помещений пригодна для работы и жилья.

Открытая часть совещания окончена и без доклада остается только Калуга. Каждый из присутствующих знает, что с финансистом я общаюсь отдельно и один на один, так с самого создания компании повелось, и так продолжается, по сей день. Можно отпускать руководителей, но в их глазах по-прежнему вопрос, и я говорю:

— Вижу, что вас интересует, камрады. Почему мы увеличиваем численность своих боевых подразделений? Так?

В ответ слова, что, да, так и есть, народ желает знать, что их ожидает в будущем. Рад бы ответить своим боевым товарищам в развернутом виде и с подробностями, но я их и сам не знаю.

— Все, что я могу вам сказать, это то, что полковник хочет поручить нам некое дело, а какое, я пока и сам не в курсе. Получен приказ, до начала весны увеличить количество воинов как минимум вдвое, и на этом все. Сегодня я с ним встречаюсь, и может быть, будет более конкретная информация по предстоящим планам.

— Понятно, — откликается командир гвардейцев Кум.

— Ясно, — поддерживает его Игнач.

Остальные молчат, и только понимающе кивают головами. Раз так, и все меня понимают, пора прощаться:

— Тогда, совещание окончено и все свободны.

Гремят стулья, люди покидают кабинет, и в нем остаются только двое, Калуга и я. Финансист подвигается ближе и протягивает мне серую кожаную папку с затейливым шитым узором на поверхности. В папке отчеты и бумаги, которые я должен просмотреть и подписать, но это потом, а пока я интересуюсь нашим финансовым положением:

— Что скажешь, казначей, как у нас с денежным запасом?

— С золотой казной все нормально — ее практически нет. Все деньги вложены в проекты, строительство базы и растрачены на жалованье бойцам, рабочим и служащим. У меня осталось только семьсот монет наличкой, и если не будет новых поступлений, то придется продавать акции. Полный отчет в бумагах, — Калуга кивает на папку, — но если коротко, то очень много «конфов» съел твой поход за море и новый проект.

Про неудачный поход в Румынию понятно, а насчет проекта уточняю:

— Это автомастерская Ивана Штеменки?

— Да, она самая. Во-первых, пришлось в столице здание откупить и для мастеровых людей с их семьями общежитие построить. Затем закупили станки и оборудование, а это все обошлось в очень приличную сумму.

— И как перспективы этого дела?

— В будущем, ремонт частных автомобилей, которые со всей Конфедерации к нам потянут, доход принесет и он будет очень хорошим, но пока это чистый убыток, и отдача начнется только в следующем году.

— Ну, это понятно. Как вообще, рабочие довольны житьем-бытьем?

— Да, конечно довольны. Сектантов под боком нет, зарплату платят исправно, жилье получше, чем в Дебальцево, так что не горюют, и работать, готовы с полной отдачей. Как пример, наш автопарк так отреставрировали, что, на мой взгляд, лучше наших автомобилей в столице и нет.

— Вот в это я не поверю. По любому, в ГБ, у диктатора и на заводах, мастера более профессиональны.

— Так не равняй их и нас, я говорил только о частных кампаниях.

— Тогда ясно. По остальным направлениям что?

— Все замерло, и причина та же, отсутствие свободных средств. Планировалось откупить мастеровых людей на рынках Трабзона, но пока стоп. Хотели вложиться в несколько мелких частных предприятий, а вклад внести нечем, и так по всем нашим планам. Я людям слово давал, что до Нового Года внесу тысячу «конфов», а теперь получается что я своему слову не хозяин, и на честное имя компании «Мечников и сын» ляжет первое маленькое пятнышко недоверия.

— Ладно, насчет денег не переживай. Завтра Еременко десять тысяч золотом выделит.

— С чего бы это? — удивился Калуга.

— Ну, мы ведь все же не зря в походы ходили? Каждое доброе дело на благо государства должно хорошо оплачиваться и оно будет оплачено. Сам считай. За этот год на Дебальцево ходили, на Калмыкию двумя группами, да на Румынию осенью, так что затраты все возмещены. Да еще в общий котел нам две премии причитается, одна за все наши боевые подвиги и за собак разумных, а другая за уничтоженных в столице сектантов. В общей сумме десять тысяч, так что проекты не замораживай, и продолжай работать в прежнем режиме.

Калуга сразу заулыбался и радостно потер руки:

— Вот это дело, теперь следующий год вытянем в любом случае, и акции продавать не потребуется.

— Да, не потребуется, — я встал и протянул ему руку. — Ладно, финансист, ты на хозяйстве, а я в столицу, надо узнать, что там нам начальство хочет предложить.

Ладони сомкнулись, мы кивнули один другому, и расстались.

Спустя пять минут я находился в теплом салоне приведенного в порядок корейского внедорожника, который получил от дебальцевских поисковиков и направлялся в Краснодар. За окном мелькали серые придорожные деревья, в радиоприемнике играла какая-то старая музыка, а мысли мои текли плавно и без всяких рывков. Думок было много, но в первую очередь меня занимали те же самые вопросы, что и моих командиров. Куда нам по весне дорога ляжет, и для чего Еременко приказал увеличить численность отряда. Пока ответа нет, а ломать голову, в общем-то, бесполезно, поскольку дорог из Конфедерации много, и что начальство решило, я знать не могу. Сплошь предположения и никакой серьезной зацепки.

Трабзон? Вряд ли, хотя от него можно попробовать провести караван на Ближний Восток. Диверсия против сектантов? Нет, этим занимается гвардия и наемники Остапа-одессита. Крым? Точно мимо, поскольку, что там творится наше ГБ и так знает. Снова Калмыкия или Ставрополье? Сомневаюсь. Воронеж? Нет, путь перекрыт Внуками Зари. Волгоград? Вполне возможно. Поиск на Сальск? Тоже вариант, «беспределы» отошли за Волгу и посмотреть на то, что после них осталось, рано или поздно, а надо. Может быть, это новый поход вдоль берегов Черного моря? Опять нет, не наше это дело и разовый рейд на судах Керимова, только единичный случай. В общем, ответа на свой вопрос я не нашел, хотя вариантов перебрал не менее двух десятков.

Так, за размышлениями, путь от Гвардейского до особняка Еременко, прошел совершенно незаметно, и я успел в срок. Мне было назначено на три часа пополудни. Один из бойцов Астахова, который нес охрану жилища нашего начальника, встретил меня и проводил в дом.

Полковник был в своем кабинете и, что странно, помимо него здесь же находился тот, кого именно в этом месте, я увидеть ну никак не ожидал. Слева от Еременко сидел Кара и, судя по всему, перед моим приходом они очень даже неплохо общались, вид имели спокойный, а тесть, тот вообще, чуть ли не улыбался. Такие вот метаморфозы жизни, три года назад ненавидели один другого, а сегодня чуть ли не добрые приятели. Чудны судьбы выкрутасы, и многое бывает друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Впрочем, все пустое, и в любом случае мне объяснят, что же здесь происходит.

— Здравствуйте господа, — поприветствовал я Еременко и Кару. Чуть улыбнулся, присел напротив своего родственника и спросил его: — Что дядя Коля, завербовали тебя?

— Скажем так… — он замялся, — предложили взаимовыгодное сотрудничество.

— Командир, — повернулся я к полковнику, — это как-то связано с нашими делами?

— Самым непосредственным образом, — ответил Еременко. — Именно поэтому я тебя и вызвал на это время.

— Тогда я весь во внимании.

Полковник встал, порылся в шкафу, достал рулон серой бумаги и, вернувшись на свое место, расстелил этот рулон между мной, Карой и собой. Это оказалась подробная карта Черного моря с проливами и часть Средиземноморья.

— Итак, — Еременко озадаченно почесал затылок, и посмотрел на карту, — одновременно с возвращением отрядов, которые участвовали в походе на Румынию, от Трабзонского правителя Османа Гюнеша поступило сообщение чрезвычайной важности. Контрразведка Мэра вскрыла серьезную разведывательную сеть, которая поставляла информацию некоему государственному образованию под названием Средиземноморский Альянс, который пару лет назад занял своими десантами Мерсин, Анталью, Измир и Стамбул. Под их полным контролем Дарданеллы и Босфор, а основные базы находятся на островах Кипр, Крит и Родос. Острова греческого Архипелага, и некоторые портовые города самой Греции, так же под ними.

— Видимо, этот Альянс серьезная сила, — сказал я, прикинув, какую территорию держит под собой это государство.

— Да, сила, причем такая, которая долгое время находилась в тени и вышла на свет только тогда, когда осознала свою мощь. Сейчас этот Альянс начинает экспансию с занимаемых ими островов, и чего он хочет, неизвестно. Вскоре наступит зима, по морю особо никто не путешествует, корабли у всех старые и побитые, но по весне, а скорее всего летом следующего года, нам так или иначе, а придется налаживать с ними контакт. Однако перед тем как начнется работа дипломатов, должны посуетиться разведчики и вот здесь, нам очень понадобится помощь господина Бурова, — полковник кивнул наемнику.

— С чего бы это?

— Информации по Альянсу немного, но кое-что уже известно, — пропустив мои слова, мимо ушей, продолжил Еременко: — Первое, Средиземноморский Альянс это военно-морские части сил НАТО, которые во время чумы отсиделись на Кипре и смогли возродиться. У них есть техника, есть склады, есть боеприпасы, но мало гражданского населения, и поэтому, с самого начала своего выхода в мир, они активно захватывают рабов и производят набор наемников. Пару лет назад на юг от Трабзона направился один из известных наемных командиров Айбат, и на данный момент его отряд находится на развалинах Измира. По крайней мере, так говорил один из его посланцев, появившейся не так давно на землях Османа Гюнеша. Теперь Айбат служит Альянсу, и его люди искали Бурова.

— Очередной кровник? — я посмотрел на Кару.

— Не угадал, — ответил наемник. — Айбат один из моих лучших учеников, который отошел от меня перед тем, как я в Туапсе отправился. Думаю, что он запомнил мое к нему доброе отношение и, зная мой авторитет среди наемников Причерноморья, хочет поручить вербовку бойцов для Альянса.

— Да, именно так считает не только Кара, но и Трабзонский Мэр, который очень сильно опасается того, что Альянс придет к нему и отберет у него власть, — дополнил слова Бурова мой начальник.

— Ситуация ясна, только я здесь при чем?

— Мы предлагаем господину Бурову получить у нас вид на жительство и оставить в столице свою семью. Мы платим ему солидное денежное вознаграждение, и уже в начале весны, вместе с остатками своего отряда он отправляется в Трабзон. Там Буров выходит на связь с людьми Айбата и переходит на службу в Альянс. Все, что станет известно о силах, государственном устройстве и планах средиземноморцев будет передаваться в Трабзон, где вскоре появится наше постоянное посольство, а уже оттуда в Краснодар. Твой отряд Мечник будет изображать наемников, а ты, будешь в своем истинном обличье, то есть, как был ты вольным купцом и зятем знаменитого Кары, так им же и останешься. Предварительный план таков, а дальше все будет корректироваться по ходу дела.

— Ты согласился? — я вопросительно кивнул Бурову.

— Почти, и здесь все от тебя зависит. Если ты согласен, со мной поработать, значит, дело решенное, а если кто-то другой за мной от вашей стороны будет присматривать, то надо думать и вряд ли я соглашусь. В таком случае мне лучше на Одессу отправиться.

Следующий вопрос я адресовал Еременко:

— Как долго мы будем в этой… хм, командировке?

— Да, кто же знает, — полковник развел руками, — может быть полгода, а может быть, что и больше.

— Нужна более подробная информация о том, что из себя, представляет этот Альянс.

— Саня, ну елки-моталки, — занервничал Еременко, — была бы информация, то и не дергали тебя с Карой. Все что трабзонцы знают, это какие-то слухи и пересказы через десятые уста. Сам понимаешь, достоверность таких побасенок никакая, а то, что наемники Айбата по пьяни в трактирах рассказывали, особо никто не запоминал. По весне они должны снова посетить Трабзон, вот там, на месте и разберетесь, что, есть правда, а что лжа. Стенограммы переговоров Гюнеша и Симакова, где они касаются средиземноморской угрозы, ты получишь, но там ничего особо интересного, только общие фразы и заверения в дружбе до гроба.

— Иваныч, чего-то я сомневаюсь и, честное слово, по-моему, эта операция никак не вяжется с дальней разведкой, а больше на шпионские игры смахивает. Мутно все как-то и сыро…

— Ты пойми, Саня, кроме тебя послать особо и некого. Приневоливать и приказывать не стану, решай сам, но скажу так: здесь работа по нашему профилю, узнали, что да как, слиняли, и уже на готовую почву приходят разведчики ГБ. Никто не говорит, что на этом задании вы должны жизни ложить и здоровье свое подрывать, так что при опасности раскрытия вам дано разрешение на любой возможный вариант эвакуации.

Я посмотрел на Кару, и тот только поморщился, вроде как сам решай. Задумался о плюсах и минусах внедрения в вооруженные силы Средиземноморского Альянса, и пришел к выводу, что не лежит у меня сердце к этой операции. Однако, вновь взглянув на Кару, и переведя взгляд на Еременко, сказал то, чего говорить, не хотел:

— Согласен, но у меня будет ряд условий.

— Что-то серьезное? — полковник моим решением был явно доволен.

— Не очень, и все в рамках разумного: вознаграждение, аванс и экономические преференции для моей компании.

— Составляй список, и будем думать, что можно из верховной власти выбить, а о чем лучше даже и не заикаться.

Глава 4

Азовское море. 02.03.2064

Белый в рыжих подпалинах волкодав, мощный и сильный зверь, выскочил из предрассветных сумерек неожиданно и заметил я пса только в самый последний момент. Да и то сказать, если бы не ожидал его появления, то мог бы и прозевать.

— Лихой, где тебя носило? — послал я ему мыслеобраз.

Пес в каком-то подобии улыбки оскалил клыки, вывалил красный язык, и от него пришел ответ:

— Младший осматривался. Все спокойно, врагов рядом нет.

— Это я и так знаю, хотя предосторожность никогда лишней не бывает.

— Да, — пес переступил с лапы на лапу.

— Поднимайся на борт, — я пропустил его на трап, и в несколько длинных и выверенных прыжков, Лихой оказался на корабле.

Оглянувшись на все еще спящий город, я последовал за псом. Матросы палубной команды втащили трап на борт, а временный капитан десантного корабля, бывший майор Третьей гвардейской бригады Скоков, невысокого роста плотный крепыш, стоя на крыле ходового мостика, окликнул меня:

— Ну, что Мечник, теперь-то все?

— Все, — приподняв голову, ответил я ему.

— Тогда отходим, а то припозднились уже, и «Коршун» еще полчаса назад от стенки отвалил.

Я направился в свою каюту, а позади меня раздались выкрики боцмана:

— Отдать прижимные! Отдать продольные! Отдать шпринги! Раззява, куда ты пошел? Кранец держи! Вот так! Молодец!

Расстояние между бортом и причальной стенкой увеличивалось с каждой секундой. Неспешно подрабатывая винтами, корабль отошел от места своей стоянки и устремился в море. В это время я уже находился в тесной одноместной каюте. Набегавшийся за ночь Лихой лежал на толстом ковре, размышлял о чем-то своем, а я сидел у иллюминатора и вспоминал прошедшую зиму.

После того как полковник Еременко объявил о том, что мне и моим воинам предстоит очередной дальний поход за море, жизнь понеслась скачками. Несколько дней бегаешь как угорелый, что-то готовишь, проверяешь, даешь инструкции, беседуешь с людьми, а затем, примерно такое же количество дней, пребываешь в полном бездействии, и можешь посвятить себя семье.

Хорошая зима была, и это время я всегда буду вспоминать с теплотой. Рядом хорошие люди, столичный город, на кармане свободные денежные средства, жена, сын, и два верных волкодава, которые могут почуять беду, несколько пораньше, чем человек.

Ноябрь пролетел в суете, а за ним пришел снежный декабрь. В семейном кругу, все Буровы и все Мечниковы, отметили совместный Новый Год, а после него началась настоящая подготовка к исполнению нашей миссии.

На Керченском судостроительном заводе заканчивалась постройка двух небольших десантных кораблей. По всем документам, эти суда прошли как гражданские сухогрузы, и были проданы некоему купцу Любавину из Одесского анклава. Однако это только по бумажкам, а по факту, эти корабли были приписаны к нашему Черноморскому флоту, и изначально строились для неких тайных операций. Не бог весть, какая хитрость, но если глубоко не копать, а этого делать никто не станет, то в будущем из этой затеи можно выжать многое, а пока, именно они должны доставить нас в Трабзон. Это раз!

После решения транспортного вопроса было окончательно определено, сколько бойцов будет участвовать в походе. От Кары полтора десятка прошедших всевозможные военные конфликты последних двух десятилетий, седые наемники. Такие волчары, что из моих бойцов с ними мало кто мог сравниться. От меня в сводный отряд определялось сто двадцать наемников Белой, сорок пластунов и сорок пять гвардейцев. Как усиление, уже после Нового Года к нам добавили нового сотрудника нашего ОДР при ГБ майора Скокова, бывшего гвардейца из Третьей бригады. Пришел он не один, а с двумя десятками морпехов. Мы не возражали, поскольку Бурову было все равно, а я Скокова знал лично, считал его хорошим офицером и неплохим бойцом, так что вхождение в наш отряд морских пехотинцев расценил как весьма полезный бонус. Всего в экспедицию набиралось двести сорок рядовых бойцов и шесть офицеров. Это два!

Дальше, необходимо было определиться с планами, и поскольку информации было мало, все что смогли, это составить предварительные наметки. Наемники Айбата должны были появиться в Трабзоне примерно пятнадцатого марта, а значит, мы появимся там, на несколько дней раньше. Корабли высадят отряд в Пазаре, именно в той бухте, где некогда стоял на рейде лайнер туапсинцев «Аделаида». Нас заберут автомашины трабзонских вояк, и доставят в город. Мы будем ждать появления вербовщиков Айбата, и когда они появятся, решим, что делать дальше. Если Кара с ними сговорится, корабли КЧФ вернутся домой без нас, а если нет, тогда возможен вариант нашего самостоятельного выдвижения к границам Средиземноморского Альянса. Это три!

Во время составления плана возник вопрос того, кто будет командиром. Спорили долго, и дошло до ругани. Кара требовал моего полного подчинения, а я не соглашался. Родственные связи это хорошо, но до конца довериться старому наемнику, который нам в свое время немало крови попортил, я не мог. В конце концов, сговорились на том, что при посторонних людях, мои бойцы подчиняются его приказам беспрекословно, а так, каждый руководит только своими воинами. При этом я предупредил его сразу, чуть только заподозрю двойную игру или измену, пристрелю, и рука не дрогнет. Конечно, такой вариант сомнителен, поскольку семья Кары остается в Краснодаре, и за ней присмотрят, но мало ли что может быть, и потому, лучше сразу все акценты обозначить. Это четыре!

Следующий вопрос, вооружение отряда. Вроде бы все просто, оружия у нас много и даже с избытком, но надо учитывать то обстоятельство, что ближе к Стамбулу и на побережье Средиземного моря, более половины стрелкового оружия, под натовские калибры. Таких стволов в Конфедерации мало, кое-что у нас есть, конечно, но вооружить надо не полсотни бойцов, а двести сорок. Что делать? Закупить оружие в Трабзоне или захватить больше боеприпасов под наши стволы? Подумали над этим, и решили, что лучше набрать боеприпасов, а дальше все само решится. Пять!

Вроде бы все, но нет. Покидаем мы родные края как минимум на полгода, и надо разрешить все финансовые вопросы. Я пришел к Еременко, протянул вперед ладонь и твердым голосом сказал только одно слово: «Дай!». Полковник хмыкнул, почесал затылок, вскрыл свой сейф, и выделил мне два мешка золота, то есть пять тысяч золотых «конфов». Это аванс и предоплата за наши будущие труды. Не откладывая дела в долгий ящик, весь личный состав, который должен был участвовать в походе, получил свою долю и смог обеспечить своих близких, ну, или просто погулять от всей души. Кроме того, моя компания обрела волшебную бумажку, где было сказано, что на один год она освобождаемся от всех налогов и в некоторых делах имеем право беспошлинной торговли. Кто понимает, тот знает цену подобному документу и в том, что остававшийся на руководстве компанией Калуга, сможет ее использовать правильно, я не сомневался. Это шесть!

Напоследок оставался еще один вопрос. Брать или не брать с собой в поход разумных волкодавов, которые за зиму сильно выросли и по размерам почти ничем не уступали своему родителю Лидеру. Определиться с этим вопросом сам я не смог, а потому, решил, что раз собаки умные, то пусть сами за себя и решат. Проблема исчезла сразу. Умный, как более спокойный, оставался дома, присматривать за безопасностью моих близких, а Лихой следовал за мной. Итого семь основных вопросов! Все остальное, рабочие и производственные мелочи, которые решались быстро, и походя.

Так минул январь, завьюжил и закрутил метелями февраль, и этот месяц мы потратили на боевое слаживание подразделений. Тактика, первая медицинская помощь, минно-подрывное дело и так далее по полной программе. Неважно, знают бойцы тему или нет. Повторенье — мать ученья, сказано в старой пословице, и это есть истина. Поэтому, на полигонах и в учебных классах были заняты все, и даже Кара со своими ветеранами, против этого не возражал.

Наконец, было сделано все, что необходимо, и 26-го февраля отряд отправился к стоящим в Ейске кораблям. Бойцы и офицеры попрощались со своими родственниками, погрузились в грузовики моей компании и так начался наш поход. Однако мы с Карой задержались в столице еще на сутки, и причина тому была более чем уважительная. Марьяна рожала, и мы считали, что должны быть рядом. Роды прошли успешно, я повторно стал отцом, подержал на руках свою дочь, поцеловал жену, и только после этого мы с тестем помчались вслед за нашими воинами.

Погрузка прошла по плану и без сбоев. Военные моряки нашего доблестного и непотопляемого Черноморского флота, действовали четко и слаженно, бойцов разместили по кубрикам, а снаряжение и оружие грузовыми стрелами подняли на борт и закинули в трюм. Все в норме, нештатных ситуаций нет, и сегодня рано утром мы отчалили от родных берегов. Путешествие начинается, и мы сделали все от нас зависящее, чтобы оно прошло удачно.

Я посмотрел на Лихого, и он, чуя мое к нему внимание, приподнял голову. Глаза в глаза, контакт мгновенный. Чем больше мы общаемся, тем лучше у нас получается.

— Ты чуешь своего брата? — спросил я его.

— Мы всегда вместе, и расстояние для нас ничто.

— Отлично, — как я и думал, даже не имея радиосвязи с центром, у меня всегда будет возможность передать весточку домой.

От пса пришло следующее послание:

— Однорукий Кара не понимает, почему я рядом с тобой. Он считает, что ты странный и немного сумасшедший.

— Пусть так и дальше думает. Он многое видит, но его знания ограничены, и оттого он делает неправильные выводы. Что можешь сказать об остальных воинах?

— Их слишком много, и они все разные. Несколько человек приоткрылось, а на прямой контакт я идти не могу. Чтобы узнать обо всех, мне нужно время. Те, кого я уже просмотрел, для тебя не опасны, и ты их вожак.

— Ладно, — контакт прерывается, — отдыхай дальше.

После короткого общения с Лихим, я еще раз посмотрел в иллюминатор, встал и направился на ходовой мостик. Идти далеко не пришлось, узкий коридорчик, трап наверх, один пролет, и я оказываюсь в том месте, откуда осуществляется управление нашим кораблем, который носит название «Беркут» и следует за своим однотипным сотоварищем «Коршуном». Здесь находятся рулевой матрос, третий штурман и Скоков, как я уже сказал, временный капитан нашего транспорта. Истинного капитана, пожилого морского волка Ивана Степановича Быкова, нет, видимо, присмотрел за своим неожиданным стажером при отходе от причала, и теперь отдыхает.

Скоков, невысокого роста, лысый и чрезвычайно мускулистый крепыш сорока пяти лет, сидел в высоком капитанском кресле, попивал чай, и о чем-то размышлял. Я присел рядом, благо, место штурмана, который занимался прокладкой курса, пока пустовало. Из небольшого чайничка, в чистую кружку налил себе горячего напитка и, осматривая гладкую и ровную синеву Азовского моря, поинтересовался у бывшего морпеха:

— Как думаешь, Максим Сергеич, когда в Трабзон придем?

— Если с погодой все нормально будет и точно так, как метеорологи говорят, да скорость останется прежней, через четыре дня войдем в бухту Пазара.

— Долго… Я думал, что быстрей доберемся.

— Нормально. Из Азовского моря выбираться сложно, отмелей много, и как следствие, сложная навигационная обстановка. Правительство планирует проводить дноуглубительные работы, да только когда это будет…

— Сергеич, — сделав глоток чая, я задал ему вопрос, который давно хотел задать, — а как ты умудрился из морских пехотинцев в моряки переквалифицироваться?

Скоков улыбнулся и ответил:

— Пока в Новороссийске стояли, я за три года штурманскую школу закончил. Ее на базе НГМА воссоздали, так что заочно отучился, сдал экзамены, и получил диплом штурмана дальнего плавания.

— НГМА это как расшифровывается?

— Новороссийская Государственная Морская Академия, после Хаоса там полный развал, а от зданий только фундамент остался. Однако кое-что уцелело, и несколько лет назад на базе Академии возродили сначала школу моряков, затем курсы мотористов, а там и штурманское отделение организовали. Делать мне тогда было нечего, очередная баба меня покинула, служба шла ровно, так что я поступил в школу, а там увлекся и сам не заметил, как закончил.

— Ясно. А к нам как попал?

— У меня контракт окончился, и продлять его я не стал. Думал, устроиться на гражданский флот, хоть на баржу, какую, а вакансий нет. Вот завис между небом и землей, и что делать, непонятно. Решился обратно на службу вернуться, а тут на меня Денис Еременко вышел, предложил набрать бойцов из отставников, и перейти под крыло ГБ. Честно скажу, я отказался. Не мое это дело, на госбезопасность работать, но Денис рассказал, что мне будет необходимо участвовать в походах на море и быть твоим консультантом по морской тематике. Ты ведь в этом не понимаешь ничего?

— Точно так, — согласился я. — У меня работа в основном на суше, а на море я пока чужой и не все понимаю.

— Вот, — Скоков удовлетворенно кивнул и приподнял вверх указательный палец правой руки, — для этого я к тебе и приставлен. В Средиземноморском Альянсе должны быть разные типы кораблей и их будет немало, а без понимания того, для чего, то или иное судно предназначено, определить их военную силу и мощь, попросту невозможно. Опять же, тебе может понадобиться кто-то, кто грамотно спланирует десантную высадку на берег или абордаж, а я в этом специалист, да и ребята мои твоих бойцов многому научить смогут.

— Это я и так понимаю, а поэтому совсем не возражал против того, что ты в мой отряд входишь.

— Значит, мы правильно поняли друг друга?

— Конечно.

— Раз так, Мечник, то с сегодняшнего дня начну из тебя моряка делать. К черту теорию, и заниматься будем только чистой практикой. Начнем с устройства судна с механическим движителем. Затем навигация, правила безопасности, судовые работы, спасение на водах, знаки, команды, маневры, гидрометеорология, радиолокация и мореходная астрономия. В общем, сколько я с тобой рядом, столько тебя буду и учить, ну и, конечно же, сам учиться. Многое ты не узнаешь, но, как и что в мореходном деле, в общих чертах будешь понимать. Ты не против?

— Если будет свободное время, то я всегда «за». Лишних знаний не бывает, а меня все чаще на морские просторы выносит.

— Отлично, с полудня начнем обучение.

— А чего не сейчас?

— Ночь не спал, и впервые выходом корабля из порта командовал. Немного перенервничал и устал, так что передохну и начнем.

— Ну, тогда увидимся после полудня, — покинув кресло, я кивнул Скокову и вышел на крыло.

Дальше, спустившись по внешним трапам, я оказался на палубе. Посмотрел на своих воинов, отдыхающих на свежем воздухе, взглянул на белую точку впереди, второй наш транспорт, на котором сейчас находится Кара, гвардейцы и пластуны. Курс у нас один, так что не потеряемся. Вышел на ют, где находится импровизированная походная курилка, бойцы дымят папиросками, на палубе ведро с водой, за кормой белые буруны, над головой чайки кричат, и все спокойно. Если отбросить в сторону всю военную атрибутику воинов и то, что вокруг сплошь мужчины, можно подумать, что это развлекательный круиз.

Я отошел в сторону от основной группы и облокотился на леера.

— Доброе утро, Мечник, — рядом со мной к леерам прислонилась Лида Белая, которая сегодня, была особенно привлекательна. Стройная блондинка в ладном черном комбинезоне, чистое и приветливое лицо, ясный и ничем не замутненный взгляд. Красота!

— Доброе утро, Лида.

— Что нового?

— Все по старому, идем на Трабзон и будем наемничать. Мустафа и Арсен далеко?

— В кубрике.

— Пошли кого-нибудь за ними, и вызови сюда. Хочу переговорить с парнями.

— Мне уйти?

— Нет, останься. У меня от тебя никаких особых секретов нет.

Мустафа и Арсен, два воспитанника кочевого турецкого племени из Сиваса, которые служат у меня уже полтора года, появились через две минуты. Один, Арсен, крепкий низкорослый парень лет двадцати, белоголовый и белокожий, очень сильно похож на Лиду, и частенько, их принимают за родственников. Хороший стрелок, отличный разведчик, неплохой мечник, характер имеет веселый и добродушный. Второй, Мустафа, ровесник Арсена, высокий и рыжеволосый, всегда подтянутый и постоянно готовый к бою. Превосходно обращается с любым холодным оружием и мастер рукопашного боя, стреляет просто отвратительно, но при этом хороший минер. Основные черты характера: верность, честность, строгость к людям и резкость поступков, думать не любит, а все совершает на наитии и на интуиции.

— Привет, воины, — обратился я к ним.

— Здравствуй командир, — улыбаясь, ответил Арсен.

— Здравствуйте, — сдержанно и с сильным акцентом вторил ему Мустафа.

— Как служба?

— Все хорошо, — ответ был одинаков.

— Зачем я вас в поход взял, а не на базе оставил, понимаете?

— Мы воины, — коротко рубанул Мустафа, — и тебе лишний клинок не помешает.

— Переводчики нужны? — вместо ответа спросил Арсен.

— Все немного не так, воины. Переводчики нужны, но они у нас и помимо вас имеются. Клинки в умелых руках тоже нужны, но и это не самое важное. Главная причина, по какой вы пошли в этот поход, это то, что вы выросли в Турции, знаете быт, язык, обычаи и разговор. В общем, вы местные и Малая Азия для вас родной дом. Теперь перехожу к сути вашей задачи. По приходу в Пазар отряд высадится на берег, а вы останетесь на борту, — Арсен хотел что-то сказать, но Мустафа придержал его за рукав и я продолжил: — Мы отбываем в Трабзон, а вы тайно высаживаетесь в лесной массив за поселком и пешим ходом, сами добираетесь в город. Дальше, вы всегда должны быть где-то неподалеку от нас. Изображайте из себя бродяг, вольных наемников или торговцев, не важно. Главное, не привлекайте к себе внимания и живите своей самой обычной жизнью. Отряд всегда на виду, а вы неподалеку и будете присматривать за нами со стороны. Для чего это делается, понимаете?

— Ну, да, — за двоих ответил Мустафа, — мы видим то, что не видите вы и, в случае опасности, предупреждаем вас.

— Верно. Места для нас здесь чужие, и мы можем многое упустить, а со стороны, взгляд не замыливается, и многое воспринимается иначе. К выполнению задачи готовы?

— Так точно, — кивок белоголовой шевелюры.

— Да, вождь, — следом такой же кивок, только волосы рыжие.

— В таком случае подробные инструкции будут позже. Деньги и оружие получите у Лиды перед высадкой в Пазаре. Свободны.

На ходу, что-то обсуждая, воины ушли в кубрик, а я вновь развернулся к Лиде, которая стояла ко мне полубоком. Неожиданно для себя, от близости с красивой и привлекательной женщиной, я почувствовал какое-то не характерное для себя смущение. Хотя, в этом нет ничего необычного, поскольку природа требует своего, а с женой, по понятным причинам, я не занимался любовью вот уже полгода.

— Чего молчишь, красавица ты наша? — улыбнулся я наемнице. — Как твои дела, жалобы или претензии имеются?

— У меня все в норме, — ответила она.

— С отрядом справляешься, мужики не достают?

— Всегда справлялась, а что мужчины, так это не проблема, ведь не случайные люди службу тянут, а профессионалы. Воины все прекрасно понимают, и приставаний нет. Для нас это работа, да и только. А что? — на этом вопросе она лукаво улыбнулась и стала пристально меня разглядывать.

— Ничего, интересуюсь жизнью своего подчиненного.

— Тогда… — она вновь улыбнулась, — я пойду?

— Конечно, иди.

Женщина развернулась, встряхнула своими роскошными волосами, которые легкий морской ветер красиво раскидал по ее плечам, повернулась, отошла от леера и двинулась в сторону надстройки. Шаг, другой, высокая грудь покачивается под комбинезоном, а красивые и чуть полноватые бедра ходят из стороны в сторону.

— Эх, — вздохнул я сам себе, и подумал о том, а не закрутить ли мне военно-полевой роман. Жизнь летит мимо, а тут под боком совершенно свободная и привлекательная женщина, которая за время нашей совместной работы, не раз намекала мне на то, что готова к более близким и менее формальным отношениям.

Глава 5

Вольный город Трабзон — поселок Келер. 08–11.03.2064

В переговорах с трабзонским Мэром Османом Гюнешем, которые состоялись 8-го марта, моя роль была проста: сиди себе молча рядом с Карой, кивай на каждое его слово, и раскидывай информацию по полочкам. Официально Гюнеш и Кара по-прежнему имели претензии один к другому. Поэтому встречались они тайно, на окраине города в районе Бозтепе, в одном из грязных постоялых дворов для рядовых наемников и солдат удачи.

Серая и неуютная комната на втором этаже трехэтажного каменного строения. По углам паутина, на полу мелкий мусор и деревянная труха. В центре комнаты большой и грубосколоченный дубовый стол, и за ним сидят четыре человека. Как водится при переговорах, двое с одной стороны, то есть мы, Буров и я, а двое с другой, сам местный правитель и его начальник контрразведки доктор Галим Талат.

Мэр Трабзона, пожилой и рыхлый мужчина с хитрыми и умными глазами, одет в скромный балахон серого цвета. Доктор Талат напротив, полная его противоположность, молодой и симпатичный мужчина, а одет как местный щеголь с уклоном в традиционализм, богатый зеленый халат, белоснежная чалма, а руки сплошь в дорогих перстнях. Не знаю, кого они из себя изображают, но о том, что рядом с богатым молодым господином в роли бедняка может шествовать городской правитель, догадаться практически невозможно. Маскировка у них отличная, только зачем такие сложности сочинять, лично я, просто не понимаю. Впрочем, они здесь хозяева, а потому им видней, где и как проводить тайные встречи.

Разговор между договаривающимися сторонами идет на русском языке. Трабзон город многонациональный, а Талат и Гюнеш нашу родную речь знали неплохо. Нас это устраивало, меньше лишних ушей, меньше вероятность того, что кто-то посторонний узнает, о чем мы говорили.

Встреча началась, как ей и положено с приветствий, но благо, что без славословий, коротко и по-деловому. Мэр Трабзона, как и я, молчит, а Талат начинает излагать то, что стало известно его службе о Средиземноморском Альянсе.

— Осенью, — доктор подается всем телом вперед и пытливо всматривается в наши лица, — к побережью Средиземного моря были посланы шесть разведывательных групп, и назад вернулись только две. Остальные были обнаружены и попросту уничтожены. Что странно и необычно, не было попыток захвата или перевербовки, и этой логики средиземноморских спецслужб, мы не понимаем. Почему они поступили именно так, а никак иначе? Точного и ясного ответа нет, и это вселяет в нас неуверенность в завтрашнем дне. Тем более что принесенные двумя уцелевшими разведгруппами сведения, полученные от двух языков, совсем не радуют. Хотя, конечно, чисто по-человечески мы рады тому, что еще кто-то помимо нас уцелел и не скатился в дикость, но то, что средиземноморцы готовятся к войне и имеют для этого все необходимое, не есть хорошо. Мы торговцы и совсем немного пираты, и нам не хочется, чтобы к нам пришли незванные гости и покорили нас. Поэтому нам приходится сотрудничать с Кубанской Конфедерацией, и именно поэтому вы здесь.

— Галим, — Буров знал Талата давно и обращался к нему по свойски, — давай конкретные цифры и факты. Про ваши опасения мы уже в курсе, так что про это можем и позже поговорить.

— Ладно, — согласился доктор, — будут вам факты и цифры. Карты и кое-что из документации уже отправлено вашим кураторам в Конфедерацию, и если, по сути, то Средиземноморский Альянс это государство изначально заточенное на войну, и они не вступают в переговоры, а сразу производят захват и оккупацию тех земель, которые им нужны. На данный момент под ними все Восточное Средиземноморье: Кипр, Крит, Родос, архипелаг Додекадес, побережье Турции, Греции, частично Ближнего Востока и Черноморские проливы. У них много кораблей, оружия, бронетехники и даже вертолеты имеются.

— Надо же, — удивился Буров, — вертолеты это серьезно и говорит о многом, поскольку чтобы их сохранить и использовать, нужна инфраструктура, ремонтная база, специалисты, пилоты и хорошее топливо.

— Вот именно, — трабзонец закивал головой и продолжил: — Основная их база Кипр, где во время чумы зависли некоторые военно-морские части сил НАТО. Преимущественно это американцы из 6-го флота с базами в Фамагусте, Лимасоле, Кирении и Ларнаке, а так же англичане, сумевшие удержать за собой военные базы в Акротири и Декелии. После того как Черная смерть отступила, из выживших и их потомков сложилась некая военизированная структура, которая и стала основой Средиземноморского Альянса. После развала они ждали помощи из Большого мира, восстанавливались и поначалу за пределы острова высылали только разведку, которая, наверняка, и у нас побывала, так что наши силы и средства для них не секрет. Пятнадцать лет назад в Альянсе окончательно осознали, что они сами по себе и что за ними сила. Руководство их структуры смогло составить четкий и последовательный план на будущее, и они приступили к его осуществлению. Первая их цель — захват всего острова Кипр, и они справились с этим за пару лет. Дальше, больше, Крит и базы греков, Родос и острова Додекадес, побережье бывшего Израиля и их корабли, а пару лет назад и за побережье Турции принялись. В общем, никто их вовремя не заметил и не придушил. Хотя, — Талат помедлил, — и душить-то было некому.

Кара, в задумчивости огладил свой свежевыбритый подбородок, поморщился и спросил:

— Какова система государственного управления?

— Военная диктатура. Во главе всего стоит Первый Лорд-Маршал Игнасио Каннингем. Под ним Военный Совет из пяти адмиралов, пяти генералов и десяти губернаторов. Каждый военный член Совета отвечает за свой участок, и каждый имеет свои вооруженные силы. Однако им в противовес всегда стоят губернаторы, за которыми промышленность, производство, экономика, ресурсы, продовольственная база и охранные войска. Все это сильно напоминает византийскую фему, то есть военный округ, и насколько мы смогли узнать, до сих против власти Первого Лорд-Маршала не было ни одного внутреннего мятежа.

— Ну, это понятно. Пока государство активно расширяется, смысла бунтовать нет. Какова у них денежная система?

— Возродили кипрский фунт, разумеется, в золотом эквиваленте. Одна монета пятнадцать грамм золота, с добавлением различных присадок еще на пятнадцать грамм, — на стол перед нами Талат выложил желтоватый металлический кружок.

Старый наемник взял его в руки, рассмотрел с обеих сторон, и передал мне. Монета была хороша, четкий рубленый гурт, рельефный рисунок каравеллы по аверсу и цифра один по реверсу. Очень профессионально сделано и не хуже чем на нашем Монетном Дворе в Краснодаре. Не иначе, как на Кипре сохранилось старое оборудование. Силен Альянс, коль такие монеты способен выпускать, ох и силен.

Золотой кружочек вернулся к доктору Талату и Кара задал следующий вопрос:

— Что у них с обществом?

— Выше всех военные, причем именно те, кто произошел от американцев или англичан. На словах полное равноправие и демократия, а на деле жесткое кастовое деление и ни один социальный лифт не работает. Повезло родиться потомком уоррент-офицера, значит, жизнь удалась, а если предок крестьянин, то выше рядового или сержанта пехоты не подпрыгнешь. Про рабов и разговора нет, это самая низшая каста, хотя официально, рабы считаются спасенными от дикости гражданами.

— Количество населения известно?

— Приблизительно чуть более девятисот тысяч людей на всех территориях, которые они контролируют, из них треть это рабы из пленных. Что еще интересует?

— Армия и флот, конечно же.

— Точных данных нет.

— Ну, хотя бы приблизительно.

— В армии от двадцати до тридцати тысяч человек. В основном техники, механики-водители бронетехники, артиллеристы и легкая пехота. На флоте вдвое больше, сами моряки и морская пехота. Помимо них есть наемники, точные цифры неизвестны, но не меньше пятнадцати тысяч стволов.

— По вооружениям, кораблям и технике, что-то можно сказать?

Пожав плечами и разведя руками, Талат вздохнул, и ответил:

— Только предположения, слухи и показания простого армейского сержанта.

— Не томи, рассказывай, — взмахом руки, Буров поторопил его.

— Основа всего, то, что осталось от американцев. Это штабной корабль десантных сил «Маунт Витни», ракетный крейсер «Анцио», три десантных корабля, три фрегата, два эсминца и несколько судов снабжения. Почти все на ходу и это своего рода гвардейская эскадра Первого Лорда-Маршала. От англичан уцелели еще три фрегата, несколько тральщиков и два десантных корабля. Как дополнение ко всему этому, вооружение наземных и морских сил Республики Кипр, а это очень даже немало. Кроме того, запасы и техника Республики Северный Кипр, то есть все, что было у местных вояк и все, что было в распоряжение 11-го армейского турецкого корпуса. Точные цифры опять же неизвестны, но это две мотопехотные дивизии, танковая бригада, механизированная бригада и множество частей усиления. Все это было у них на начальном этапе, а дальше, лучше и не думать. Тут вам под боком Израиль, с его огромными запасами, турецкие базы Средиземного моря, Греция, Сирия, Египет, да и мало ли еще что. В общем, вооружений и техники у них очень много, и вскоре они нанесут новый удар. Кто будет целью не ясно, а это вселяет в нас неуверенность и страх перед будущим.

— А авианосцев у них не имеется, случаем?

— Был, один, однако, его сразу после чумы отогнали куда-то к берегам Северной Африки и там затопили. Пленники говорили, что из-за проблемы с атомным реактором.

Буров внимательно выслушал доктора от контрразведки, покивал головой и вперил свой взгляд в местного правителя. Тот не отступил, и взгляд выдержал. Мой тесть удовлетворенно хмыкнул, мол, есть еще порох в пороховницах и, отводя глаза в сторону, произнес:

— Значит, решили поиграть в шпионов, господа?

— Да, — ему ответил Осман Гюнеш, — решили, и ты, Кара, будешь той первой птичкой, которая полетит в стан врага и всерьез там все рассмотрит. Альянс это не Новоисламский Халифат с миллионами голодных и больных людей, нашествие которых мы в состоянии остановить на своих границах. Это не пираты, которых можно перекупить и направить их энергию в другое русло. И, конечно же, не Кубанская Конфедерация, которая год от года крепнет, но об экспансии пока не думает, а только обороняется. Средиземноморцы не идут на переговоры, а сразу наносят удар, так что это хищник, и чтобы его одолеть, надо знать о всех его повадках и планах. Ты в игре, наемник?

— Само собой, а иначе бы меня здесь и не было.

— Тогда так, — в разговор вновь включился доктор Талат. — Люди Айбата сейчас находятся в Самсуне и производят наем бойцов. К нам, в Трабзон, они ехать не хотели, но им шепнули, что ты здесь, и два человека вскоре отправятся в путь. Твое имя в среде наемников громкое, так что если ты пойдешь к Альянсу под крыло, за тобой многие последуют.

— Кто ко мне от Альянса приедет? Я их знаю?

— Один, личность известная, Бекбулат Три Кинжала.

— Помню такого, авторитетный человек, что на Кавказе, что у наемников. А второй?

— Не известно, но судя по всему, настоящий офицер Альянса. Представляется вольным капитаном Папастратосом из Греции, но проверить это нельзя. Разговаривает на английском, а Три Кинжала у него за основного переводчика и что-то вроде адъютанта.

— Ладно, посмотрим, что за Папастратос такой. На какую помощь от вас мы можем рассчитывать?

— На нашей территории, почти на любую, а на вражеской мы тебе ничем помочь не сможем.

— Хочу в отряд дополнительно вольных бойцов набрать. Возражать не будете?

— Нет, ты в своем праве.

— Документы по походу ваших разведгрупп пришлете?

— Конечно. Ты в Келере остановился?

— Ага, — кивнул Кара.

— Вот туда и пришлем.

После этого разговор перешел в переливание одних и тех же слов из пустого в порожнее. Мы посидели еще полчаса, дополнительно заверили Трабзонского Мэра в наших самых наилучших намерениях, обещались писать ему письма, то есть, слать радиовесточки, и расстались. Гюнеш отправился руководить государством, доктор Талат плести интриги, а мы двинулись в Келер, где в палаточном лагере остановился наш сводный отряд, и стали ждать появление эмиссара из Альянса и Бекбулата Три Кинжала.

Гости появились через два дня и, что особенно интересно, где находится наш лагерь, знали еще до приезда в Трабзон. Они объехали город стороной и на двух машинах подъехали к нашему КПП, где на страже стояли ветераны Бурова.

Я в это время находился рядом, смог все это наблюдать и составить о вербовщиках Альянса некоторое мнение. Во-первых, машины, очень хорошие внедорожники, видно, что за ними следят. Во вторых, бойцы охраны, шесть профессиональных вояк, держатся без напряжения, но оружие всегда под рукой и готово к применению. Третье, все одеты одинаково, в серый неприметный камуфляж, видимо, предназначенный для действий в горах. Четвертое, сами гости. Бекбулат Три Кинжала, бородатый и широкоплечий мужик слегка за сорок, двигается как барс, аккуратно и мягко. Другой, наверное, Папастратос, худощавый и несколько сутуловатый человек, который с интересом разглядывал наш лагерь и воинов Бурова. Все бы ничего, человек как человек, вот только на лице его был какой-то отпечаток презрения ко всему, что он видел вокруг себя. Скорее всего, точно так же вели себя аристократы во многих коленах по отношению к быдлу, и во мне, выражение этого лица, сразу пробудило глухое раздражение.

Охрана гостей остается у КПП, а Бекбулата и Папастратоса ведут в новый шатер Кары, который был специально куплен для того, чтобы произвести на вербовщиков благоприятное впечатление. Наемник Бекбулат спокоен, здесь ему все привычно и ничто не в новинку, а человек из Альянса, вертит головой из стороны в сторону, и то, что он вокруг себя видит, несмотря ни на что, ему нравится. По крайней мере, я так думаю, поскольку вид хорошо расположенного военного лагеря, крепких бойцов с чистым оружием и в добротной одежде, как вербовщику, должен согреть ему душу и настроить человека на положительный лад.

Вербовщики входят в шатер, а я на сорок минут задерживаюсь. Сначала с Бекбулатом и офицером Альянса должен пообщаться сам номинальный глава отряда, а мое дело десятое, и потому, я вместе с Лихим сижу рядом с шатром и через разумного пса, выхватываю особо сильные эмоции гостей. Они довольны и полностью удовлетворены ходом встречи. Пока все идет по плану, и ничего злого вербовщики нам не готовят. Время, отведенное Каре на самостоятельную беседу с Бекбулатом истекает, я отпускаю Младшего и, откидывая полог, вхожу внутрь нашего с Буровым временного обиталища.

В шатре все застелено коврами, по углам пара рюкзаков и спальные мешки, чуется запах отличного кофе, по центру стоит походный столик, на нем кофейник, а вокруг на тюфяках, сидят гости и сам хозяин.

— Знакомьтесь, — представляет меня Кара, — это мой зять и один из моих самых близких людей, Александр Мечников, бывший спецназ Кубанской Конфедерации, а сейчас вольный стрелок и искатель удачи. В общем, идет по моим стопам.

Папастратос молчит и только лишь слегка кивает своим костлявым и выпирающим вперед подбородком. Бекбулат наоборот приветлив, тянет для рукопожатия руку, и после этого интересуется:

— А говорили, что ты на кубанскую СБ работал, правда что ли?

— Было дело, — отрицать очевидное я не стал, — следил за своим будущим тестем, да только давно минули те времена, и сейчас госбезопасность на меня зло затаила, так что пришлось временно сменить свое местоположение.

— А чего так?

— Они предложили снова поработать на них, а я имел смелость отказаться. Как итог, начались проблемы по бизнесу и по жизни. Думаю, что придется мне эмигрировать с родины и искать себе новое пристанище.

— Это верно, — солидно кивая бородой, говорит Три Кинжала, и обращается к Бурову: — Если уважаемый Кара тебе верит и ты его ближний человек, значит, наше предложение и тебя коснется.

— Любопытно, — я присел на тюфяк рядом с тестем, — что за предложение?

— Нам работу предлагают, Саша, — говорит Буров, — и перед твоим приходом, мы эту тему как раз и обсуждали.

— Работа наемника? — уточняю я.

— Да, и за хорошие деньги в золотых монетах.

— Золото это хорошо, этот металл я уважаю. На кого работать будем?

— Говорят, — Кара кивает на Папастратоса, — что какой-то Средиземноморский Альянс.

— Не слыхал о таком государстве, но по большому счету мне все равно, ради чьих интересов чужую кровь проливать, лишь бы платили исправно.

Папастратос о чем-то переспрашивает Бекбулата и, по-моему, на английском языке. Бородач ему переводит наши слова, они переговариваются, и наемник вновь поворачивается к нам:

— Представитель работодателя говорит, что вы можете ни о чем не беспокоиться. Контракт стандартный, все по честному и деньги выплачиваются ежемесячно. Кроме того, помимо оклада по договору, есть еще и бонусная система, так что деньги капают приличные.

— И что за бонусы? — интересуется Буров.

— Много и они самые разные, — уходит от ответа Бекбулат. — Если подпишите контракт, то сами все узнаете.

— И все-таки, хотелось бы знать, что и как, прежде чем дело дойдет до бумаг. Ты мне про все рассказал, а про бонусы забыл. Нехорошо, Три Кинжала.

— Ну, ладно, хочешь знать, твое право. Бонусная система касается операций по захвату рабов и карательных рейдов против партизан и прочей швали, которая не согласна жить под властью Альянса. Тебя ведь, Кара, это не смущает?

— Нисколько.

— А тебя? — бородач смотрит на меня.

— Да, плевать, с кем воевать.

— Вот и хорошо, а то есть у нас некоторые отряды, которые брезгуют подобной работой, и приходится помимо основных забот, еще и с ними разбираться. В общем, Кара, предлагается стандартный контракт на поднаем вольного отряда, плюс бонусная система на спецзадания. Если ты заинтересован, то через десять дней ждем тебя в порту города Орду. Там происходит подписание бумаг, проверка твоих людей на профессиональную пригодность и погрузка на транспортные корабли. Я тебе все как есть рассказал, так что думай сам.

Кара ответил сразу:

— Все решено. Мне нужны деньги и работа, а твои работодатели готовы предоставить мне и то и другое. Условия хорошие, тем более что тебя Айбат послал, и он же за честность сделки поручился, так что я согласен. Есть еще несколько вопросов, но вижу, что у вас все серьезно и дела свои вы на показ не выставляете.

— Это так, Кара. Нам пока светиться лишний раз не надо, и на то есть несколько причин, про которые ты со временем узнаешь. Ты не в обиде?

— Нормально, в моей практике и более странные наниматели бывали. В Орду буду в срок, только там вроде бы все причалы разбиты и город незаселен?

— Для некоторых типов судов, — наемник усмехнулся, — причалы не требуются, а что город пустой, так это и хорошо, меньше любопытных глаз будет.

— Договорились, — два наемника ударили по рукам, и так нами был сделан первый шаг на пути к Средиземному морю.

Вскоре гости удалились и, проводив их, мы с Буровым остались вдвоем. Он более подробно рассказал мне о предложениях вербовщиков, мы обсудили всю встречу, и принялись составлять донесения в Трабзон и Конфедерацию. Тем же вечером десантные корабли нашего Черноморского флота «Коршун» и «Беркут» отправились к родным берегам, а наш отряд, усилившись еще тридцатью местными наемниками, покинул Трабзон и вдоль побережья направился на запад, в сторону развалин портового города Орду. Так начиналось путешествие, которое стало самым длинным и тяжелым из тех, которые случались в нашей жизни.

Глава 6

Средиземноморский Альянс. Родос. 22.04.2064

— Мечник, ты здесь? — за дверью комнаты раздался голос командира гвардейцев Кума.

— Да, — откидывая в сторону простынь, я сел на кровать. — Что случилось?

— Тебя посыльный из штаба полка ищет. Говорит, что Папастратос всех комбатов собирает.

— Скажи, что скоро буду.

Я начал одеваться, и со спины на мои плечи опустились теплые ладони Лиды Белой. Женщина обвила мою шею руками, наклонилась к уху и спросила:

— Ты надолго?

— Да, кто же его знает, зачем полковник вызывает. Постараюсь освободиться поскорей, но сама понимаешь, если этот долбанный янки с греческой фамилией привез нам работу, то про отдых можно забыть.

— Понимаю, — Лида отпустила меня, встала с постели, на которой мы с ней кувыркались и, как была, совершенно голая, прошлась по комнате. Стройная, соблазнительная и чертовски привлекательная женщина, закинула на затылок волосы, собрала их в пучок, выгнулась всем своим роскошным телом, и посмотрела на себя в большое ростовое зеркало на стене.

— Накинь что-нибудь из одежды, а то могу не сдержаться и в штаб опоздаю.

— Это приказ? — голос женщины был кокетлив и звал продолжить любовную игру.

— Именно приказ, — эти слова я постарался произнести как можно строже и серьезней.

— Слушаюсь, командир, — Лида шутливо козырнула, весело, но негромко засмеялась, накинула на плечи халат и, что-то напевая, направилась в ванную комнату.

Одевшись в стандартную униформу местной армии, серый камуфляж натовского образца, затянул на поясе портупею с пистолетом, на руку накинул часы, посмотрел на циферблат и подумал о том, что время бежит чрезвычайно быстро. Ровно месяц прошел с тех пор, как Кара подписал договор о поднаеме нашего подразделения в армию Средиземноморского Альянса. Ровно четыре недели назад, наш отряд и около двухсот наемников из Самсуна, погрузившись на десантный корабль «Генерал Смит», покинули Трапезундский вилайет. Вот уже три недели мы находимся на острове Родос, недалеко от развалин города Линдос, и вот уже целых двадцать дней мы с Лидой любовники. А еще две недели минуло с того дня, как нас в качестве батальона наемной легкой пехоты определили в состав только что сформированного 14-го пехотного полка «Родос» под командованием полковника Папастратоса, между прочим, родного сына адмирала Папастратоса, который входил в Военный Совет Первого Лорда-Маршала Игнасио Каннингема. Один месяц жизни пролетел совершенно незаметно, а столько всего произошло, сколько у иных людей и за годы не случается.

Что можно сказать об Альянсе на основе личных впечатлений? Не так уж и много, как бы нам того хотелось, поскольку дальше древнего и славного своей историей острова Родос мы нигде не бывали. Как подписались на службу, прошли Босфор, Мраморное море и проливы, вышли в море Эгейское, достигли Родоса, и с тех пор все время находимся здесь. Мимо проходят корабли Альянса, да только особо их не разглядишь, а по силуэтам гадать, что за судно, и какое на нем вооружение, без справочников или какой-то обширной базы данных, бесполезно. Насчет какой либо иной информации тоже негусто, и это понятно, так как наемников, прослуживших в местной армии, всего ничего, никто и ни о чем, в известность ставить не будет.

В общем, разведку мы ведем, а результаты пока не очень серьезные, хотя три шифровки «Юстас-Алексу» через Трабзон на родину уже было отправлено. Самая главная информация, это то, что подтвердились все сведения дальней разведки доктора Талата.

Действительно, Средиземноморский Альянс структура чрезвычайно серьезная, и то, что он, в самом деле, готовится к большой войне, мы сообщили еще в самом первом нашем послании. Только вот с кем средиземноморцы собираются воевать, до сих пор не ясно, а Папастрос и иные офицеры, из коренных граждан Альянса, на наши вопросы только отшучиваются и говорят одно и то же: «Кругом одни враги, долбить будем всех». Всех, понятие расплывчатое, и каких либо конкретных сведений, нашим кураторам в Кубанскую Конфедерацию мы пока отправить не можем. Впрочем, дайте срок, и все будет. Вот обживемся, заработаем здесь какой-то авторитет, и дела наши пойдут веселей.

Покинув комнату, которую делил со своей боевой подругой, я вышел на небольшую площадь и огляделся. Наше командирское жилище, аккуратный и симпатичный двухэтажный домик на берегу синего моря, как будто сошел с картинки рекламного буклета. От него идут ровные и посыпанные песочком дорожки, одна ведет к штабу полка, еще одна к палаткам бойцов, а другая, извилистой змейкой спускается к пляжу. Ярко светит теплое средиземноморское солнышко, небо чистое, с моря дует легкий бриз, и если бы не армейская суета, присущая каждому военному лагерю, то можно было представить, что мы где-то на заслуженном отдыхе.

Однако это только мечты, а реальность такова, что на данный момент я командир 3-го батальона пехотного полка «Родос» на службе Средиземноморского Альянса. Вот так вот, сам не думал и не гадал, а стал комбатом, а Кара, опять же по рекомендации своего бывшего воспитанника Айбата, который в местной иерархии сильно приподнялся, возглавил штаб полка. Должность чисто номинальная и по сути, Буров отвечает только за привлечение в ряды Альянса новых бойцов, пишет письма знакомым наемникам, консультирует местных штабных офицеров и греет свои старые косточки на теплом пляжном песочке.

Помимо моего батальона, который неофициально носит название Русского, хотя в нем есть и турки, и кавказцы, в полку еще три подобных соединения: 1-й Македонский, 2-й Турецкий и 4-й Сербский. В общем, сплошной интернационал, в котором люди готовы служить на благо нанимателя до тех пор, пока он не жадничает и вовремя отсыпает золотые монетки.

Кстати, насчет других батальонов. За то время, что мы пребываем на острове, я успел неоднократно пообщаться с командирами и личным составом этих отрядов, и впечатления мои таковы, что рядом с нами такие же профессиональные воины, как и мы сами. Новичков среди них нет, сплошь закаленные в боях ветераны, быстрые, сильные и умелые, а что особенно важно для Альянса, безжалостные и совершенно отмороженные на всю голову бойцы.

Мы с ними во многом похожи, и в то же самое время, очень разные. Мой отряд еще молод, а эти, так сплотились за годы скитаний по разрушенному миру, что стали единым организмом, который мгновенно реагирует на любую угрозу со стороны. Настоящее военное братство, где бойцы готовы тянуть своего товарища до последнего, и всегда разделят крайнюю краюху хлеба с тем, у кого ее нет, разумеется, если он свой. Честно скажу, даже у нас в гвардии, подобного единения людей, я почти никогда не встречал. В гвардии есть все, взаимовыручка, честь и четкое исполнение любого приказа, но вот как у тех же наемников, когда бойцы без слов один другого понимают, это большая редкость.

Как-то сидел у костерка на берегу моря, и выпивал с командиром Сербского батальона Бранко Никшичем, разговорную речь которого мог понимать без перевода, и тот, хорошенько поддав, рассказывал мне о своей службе деспоту Дубровника. Работа его отряда заключалась в том, чтобы выискивать скрывающихся в лесах мятежников, и его воины так поднаторели в этом деле, что за день работы, отлавливали от десяти до тридцати людей. После этого, над теми, кому не повезло попасть к ним в руки, начиналась кровавая и жестокая расправа. Причем, по требованию деспота, каждого пленника необходимо было казнить каким-то новым способом, и в одну ночь, одна и та же казнь, никогда не повторялась дважды. Например, первого приколачивали к дереву, другого сжигали на костре, третьему вырывали язык и подвешивали головой вниз, а четвертому отрубали гениталии.

Поначалу думал, что это только у одного отряда такая специфика, но чем больше общался с македонцами и турками, тем больше понимал то, что и у них задачи были точно такими же, как и у подразделения Бранко Никшича. Конечно, в их отрядной практике и богатой истории имелись не только карательные операции, но таких было немного. Как мне объяснял серб, сейчас на Балканах и побережье Адриатики, войны случаются не часто, а вот партизан, мятежников и диверсантов, хватает всегда. Раз есть одна сторона, значит, есть и другая. Коль имеются партизаны, то всегда найдутся те, кто за золото и добычу будут их уничтожать.

Короче говоря, судьба распорядилась так, что нам придется служить рядом с самыми настоящими специалистами по подавлению восстаний. Интересно получается, три батальона карателей и один батальон не сильно замазанных в крови мирных граждан воинов. Во что выльется такой подбор кадров в полку «Родос», пока не ясно, но за две недели нашей совместной службы, конфликтов между подразделениями не случалось ни разу, а это показатель серьезный. Мы уважаем их, а они нас, и пока подобное равновесие соблюдается, проблем между нами не будет.

Ладно, пора выдвигаться в штаб. Надо узнать ради чего, собственно, полковник Папастратос собирает всех комбатов.

Идти было недалеко, всего триста пятьдесят метров по дорожке. Я вхожу в хорошо отреставрированное старинное здание, которое некогда, было виллой одного из местных богачей. Проход, коридор и вахта из охранного взвода солдат Альянса. Открывается дверь, и я оказываюсь в просторной светлой комнате, где во главе большого стола сидит комполка. Остальные приглашенные на совещание люди, в самых вольных позах, располагаются вокруг. Здесь я вижу Кару, серба Никшича, комбата македонцев Алекса и переводчика с английского Бекбулата Три Кинжала. Следом за мной появляется командир Турецкого батальона, которого, как и македонца, все называют только по позывному, Алтай.

Видя, что все в сборе, полковник Папастратос встал, оправил строгий темно-синий китель, взял в руки указку и подошел к стене, на которой висела карта совершенно незнакомых мне мест. Хотя, судя по тому, что в самом низу видно море, пролив и кусочек береговой черты с надписью «Rodos», это одна из бывших турецких провинций.

Командир полка начинает говорить, Бекбулат становится с ним рядом, и тут же переводит его речь на русский. Это делается для Никшича, Кары и меня, а Алтай и Алекс, понимают Папастратоса и так, не на все сто процентов, но смысл его слов выхватывают правильно.

— Господа наемники, — полковник говорит и указывает на одно из поселений на карте, — для вас есть работа. Это развалины портового городка Бозбурун и к нам поступила информация, что в пятнадцати милях от него вглубь материка, скопилась большая масса гражданского населения, которое мы просто обязаны вытащить из той дикости, в которой они сейчас пребывают. Ваша задача произвести поиск, обнаружить лагеря этих людей, уничтожить военную силу поселений и сопроводить всех мирных граждан на транспортные корабли нашего флота. Погрузка на десантные суда и высадка на берег назначается на завтрашнее число, а на проведение всей операции вам выделяется трое суток. Приказ ясен?

Ожидая ответа, полковник прервался, в нетерпении похлопал указкой по ладони левой руки, и в тишине раздался вопрос Алтая:

— Каково количество мирных граждан и сколько стволов нам будет противостоять?

Вместо ответа, полковник несколько надменно приподнял подбородок, смерил Алтая холодным взглядом, и кивнул на Бурова:

— Более конкретные данные получите у начальника штаба. Меня же интересует только одно, ясен ли вам приказ?

Мы подтвердили, что да, приказ нам ясен, и мы готовы его выполнить. После этого, Папастратос положил указку на стол и покинул комнату. Видимо, у него имелись более важные дела, и все, что он хотел нам сказать, было сказано.

Такой вот у нас работодатель, и за прошедший месяц я уяснил одно: полковник относится к нам как к людям второго сорта. Меня и других комбатов, суровых мужиков, повидавших в этой жизни слишком много крови и смертей, подобное отношение бесит, но пока мы ничего не предпринимаем, поскольку как здесь дела вершатся, понимаем еще не совсем четко.

Вторя моим мыслям, вослед Папастратосу, который уже закрыл за собой дверь, донеслось какое-то забористое выражение на турецком от Алтая, и прозвучали слова Никшича:

— Что за надменность, не понимаю. Ведь сопля соплей, а туда же, аристократ…

— Прекратить обсуждать командование! — оборвал серба Буров. — Приказ доведен, мы готовы его выполнить, а остальное неважно.

— Да-да, — вторил его словам Бекбулат.

Кара искоса посмотрел на ставшего личным переводчиком Папастратоса наемника, недовольно пожевал губами и сказал:

— Давайте к делу. У кого и какие вопросы?

— Мирные граждане и стволы, — напомнил Алтай.

Начальник штаба заглянул в какие-то бумаги, лежащие перед ним, и начал излагать:

— Некомбатантов около пятнадцати тысяч и их количество постоянно увеличивается. Это беженцы из районов Мармариса, Муглы и Антальи. Зачем бегут не понимают, и чего хотят, пока не знают. Единого вождя нет, а значит, нет и какого-то решения. Из всех этих людей, воинов около тысячи, оружие у них имеется, но в основном какие-то самопалы, дробовики и самодельные гранаты. Для всех нас это первая совместная операция, так что давайте без понтов, кто круче и у кого опыта больше. Пришли, отработали, задачу выполнили и на базу.

— Да, нам то что, — Никшич кивнул на выход, — в отличии от начальства мы все понимаем.

— Отставить! — Кара с силой ударил своей уцелевшей рукой по столешнице, и бумаги на столе взвились в воздух.

— Ладно, — серб кивнул головой, — проехали. У меня, кстати, тоже вопрос имеется.

— Давай.

— Что насчет трофеев и восполнения потраченного боезапаса?

— По контракту, никаких прав на трофеи мы не имеем, а боекомплекты будут восполнены за счет нанимателя.

— А если по-тихому что-то для себя прибрать?

— Под твою ответственность, — Буров пожал плечами, — и так, чтобы без стрел на другие батальоны.

Все комбаты одобрительно хмыкнули, и следующий вопрос задал македонец Алекс:

— Карты местности будут?

— Конечно, с утра получите по пять комплектов вместе с решением по проведению всей операции.

— Кто командир у военизированных групп, с которыми нам придется столкнуться? — снова вопрос от Алтая.

— Не все ли равно?

— Да, как сказать, я многих хороших командиров знаю, и иногда, легче договориться, чем воевать. Да и ты, Кара, личность известная, так что можешь попробовать авторитетом надавить, и нам не придется воевать.

— Резонно, да вот только наниматели требуют не договариваться, а убивать воинов и захватывать мирных, так что без стрельбы и крови не получится, и попытка провести мирные переговоры, будет расценена нанимателем как невыполнение контракта и его разрыв. Понятно?

— Да, — пробурчал Алтай, — Только, все равно интересно, кто командир, который будет против нас насмерть стоять?

— Некто Ферди Эроглу из Усака, называет себя князем и с ним двести воинов. Лично я, про него ничего не знаю, и даже никогда не слыхал о таком человеке, а разведка Альянса доносит, что он прибыл в лагеря беженцев только неделю назад, и сразу же возглавил все их смешанные вооруженные силы.

— Зато я про него знаю, — Алтай усмехнулся, — и скажу так, что Эроглу нам не противник. Это бывший удачливый разбойник из Измира, приподнялся, сколотил отряд и на развалинах Усака создал свое маленькое княжество. В тактике не силен и командир средний, но умеет красиво говорить, и благодаря этому ведет за собой людей. Жесток и хитер, однако в бою не стоек, и как только мы поднажмем, ударится в бегство. Такого не жалко.

Больше вопросов не последовало, совещание было окончено, и комбаты разошлись по своим подразделениям. Я не спешил, дождался, пока Буров доложится Папастратосу, и покинул штаб полка вместе с ним.

Не торопясь, мы шли в расположение моего батальона и, посмотрев на синее и чистое море, Кара сказал:

— Хорошо здесь.

— По любому лучше, чем в заснеженных лесах с сектантами рубиться, — в этом я с ним согласился, и спора здесь быть не могло.

— Бр-р-р! — однорукий наемник зябко поежился и посмотрел на свой пустой рукав. — И не вспоминай, а то одно расстройство.

— Ладно, не буду. Сведения есть, чтобы в Конфедерацию отправить?

— Да, кое-что. В основном по дислокации наемных пехотных полков, которых уже пятнадцать.

— Ничего себе, — удивился я, — целых пятнадцать полков помимо регулярных войск.

— Именно, и в каждом, от полутора до двух с половиной тысяч бойцов, которые, по словам Папастратоса, пойдут в первой волне вторжения.

— Еще бы знать, куда Альянс вторгаться собирается. Догадки есть?

— Нет, — Кара помотал седой головой, — никаких. Полки раскиданы ровно, а сосредоточить их в один кулак средиземноморцы смогут в течении одной недели. В этом отношении, пока ничего нового.

— И даже Айбат, который целым полком на Крите командует, про это не знает?

— И даже он, целый наемный полковник, не в курсе. Есть несколько предположений, и когда мы с ним по рации общались, он мне на них намекнул.

— Интересные версии имеются?

Кара неопределенно повертел растопыренными пальцами рук:

— Те же самые думки, что и у нас с тобой. Полная оккупация Греции или Турции, захват Мальты, а возможно, что и Сицилии, налеты на Европу, Ближний Восток или Северную Африку. Нигде твердой власти нет, и остановить Альянс просто некому, так что, все возможно, включая полномасштабную войну на Черном море или дальний поход к берегам Англии или США.

— Понятно. Никто не знает замыслов Первого Лорда-Маршала. Однако то, что на достигнутом он не остановится, понимают все без исключения.

— Однозначно.

Невдалеке от командирской казармы Буров остановился, попинал новеньким армейским ботинком травку, и с тоской посмотрел на море. Видя такой настрой бывалого воина, я спросил его:

— Что-то не так?

— Устал я, Саня. Пока молодой был, все было: задор, удача, интерес к стрельбе и военному делу, а сейчас, чувствую себя полным стариком и все больше мечтаю о покое.

— Ну, это нормально. Вот выполним задачу, поработаем на Альянс с полгодика, и домой рванем. Что нам кабанам, высадились где-то на побережье, и рванулись в сторону Трабзона.

— Надо же, как у тебя все просто, — Кара невесело усмехнулся. — Жизнь она посложней планов бывает, и не все случается именно так, как мы того желаем.

— Ясно, но хочется верить только в наилучший вариант.

— Угу, — он неразборчиво пробурчал и неожиданно сменил тему разговора: — Как у тебя с боевой подругой? Все всерьез или так, только постель на время разделить?

— Пока и сам не знаю. Время проводим весело, а что из этого выйдет, планировать не хочу. Сам понимаешь, она воин и командир боевой роты, да и мне шкурой рисковать придется. Какие уж тут думы насчет отдаленного будущего. Кстати, ты не против наших с ней отношений?

— С чего бы это? — бровь Кары недоуменно поползла вверх.

— Ты ведь отец моей жены…

— Чушь, — взмах уцелевшей рукой, и он сам меняет тему: — Твои бойцы готовы к работе?

— Конечно, хотя за наемников, которых в Самсуне набрали, поручиться не могу. На полигонах они бегают неплохо, а как себя в бою покажут, разговор отдельный.

— Как настрой у наемников, следишь за этим?

— Я к ним Мустафу с Арсеном еще при погрузке внедрил, вроде как коренных жителей Трапезундского вилайета из отдаленного кочевья, так они говорят, что все в норме и тем, что попали на службу в подразделение, где есть твердый костяк, наемники довольны.

— Ну, и отлично.

Буров легонько хлопает меня по плечу, и мы направляемся к нашей казарме. Он хочет вдали от глаз штабных офицеров Альянса составить очередную шифровку в Трабзон и Краснодар, а мне предстоит еще весь остаток дня готовить батальон к скорой десантной операции и бою с отрядами Ферди Эроглу из Усака. Снова придется бегать, стрелять, суетиться и на кого-то орать. Однако хочу я того или нет, а мне за это платят, и значит надо работать, и отдых на пляжах Родоса, на какое-то время прерывается.

Глава 7

Нейтральные территории. Замок Эливит. 23–24.04.2064

Операция по разгрому незаконных вооруженных формирований под командованием самозванного князя Ферди Эроглу прошла успешно. Бывший измирский разбойник боя не принял, бросил лагеря беженцев на произвол судьбы, схватил руки в ноги, и дал деру в сторону своего Усака. Гнаться за ним, конечно же, никто не стал, поскольку основная цель захват мирных граждан, которые стекались во временные лагеря невдалеке от развалин портового города Мармарис. Был бы у них вождь или хотя бы временный лидер, они бы имели шанс на спасение, однако человека, который смог бы повести их за собой, среди почти шестнадцати тысяч человек, не нашлось ни одного. Как итог, беженцы не смогли избежать рабства в Альянсе, и после того, как батальон Алтая, который в наших силах шел передовым, за двадцать минут разогнал всех ополченцев, настал черед македонцев и сербов.

Наемники Никшича и Алекса привычно и сноровисто окружили три больших лагеря, прочесали их, добили всех, кто пытался оказать сопротивление, и приступили к сортировке людей. Отряд Алтая прочесывал поле боя, видимо, выискивал тех, кто не успел удрать, а мой батальон, прикрывая работу основных сил полка, выдвинулся по дороге на город Мугла. Четыре роты 3-го Русского батальона быстро заняли оборону на господствующей высоте, и приступили к оборудованию оборонительных позиций. По большому счету нам ничто не угрожало, у местных вождей, сатрапов, князей и прочих султанов, нет сил для контратаки, но провести тренировку воинов в условиях приближенным к боевым, никогда не бывает лишним.

И вот, сижу я на горке, и в бинокль наблюдаю за тем, как пустеют стоянки беженцев. Бойцы Алекса и Никшича работают профессионально, ни лишних криков, ни суеты, ни выстрелов в воздух, только движения и окрики, и этого хватает. Серая людская масса покорно выстраивается на дороге, по которой мы пришли от моря, и спустя час, первая тысяча мирных граждан без всякого сопротивления, начинает свое унылое движение к береговой черте. Время сейчас полдень, так что к вечеру они уже будут у моря, а к полуночи, загрузятся в просторные трюма танко-десантных кораблей и направятся на остров Кипр, который им придется обживать. Официально, они будут числиться вольными гражданами Средиземноморского Альянса, а на деле их ожидает самая обычная рабская доля, со всеми вытекающими из этого положения последствиями.

— Командир, — находящийся рядом со мной радист протянул наушники, — Кара вызывает.

— Мечник на связи, — я одел наушники на голову и поправил микрофон.

— Саня, дело есть, — донесся до меня голос оставшегося на Родосе Бурова. — У тебя скремблер на рации включен?

— Да, говорить можно свободно.

— Есть возможность заработать хороший бонус и личное доверие адмирала Папастратоса, только для этого надо за сутки совершить марш-бросок на сорок километров и немного пострелять. Возьмешься?

— А сам как считаешь, стоит взяться?

— Думаю, что да. Дело плевое, а поиметь с него можно немало.

— Раз так, тогда излагай.

— В тридцати восьми километров от вашего местоположения есть поселение Эливит, по твоей карте квадрат 22–42.

Развернув на колене карту местности, я вскоре нашел местоположение горной деревеньки Эливит, долина, речушка и несколько троп:

— Есть, нашел поселок.

— Значит так, там еще до чумы был какой-то древний замок, вроде бы византийский охранный форпост, и на его основе местный властитель себе укрепрайон смастерил. Нам он не нужен, слишком далеко от берега обретается, но Папастратос-старший прознал о том, что в замке имеется большая золотая казна. Время ограничено, так как про это знает не он один, а регулярных подразделений у адмирала поблизости нет, ибо его зона ответственности Крит. В общем, он обратился к сыну, тот ко мне, а я к тебе, и теперь все на скорость. Чья группировка первой на казну лапу наложит, и флаг Альянса над башней поднимет, та все и получит.

— Ты говорил про одни сутки, это крайний срок?

— Да.

— Кто наши соперники?

— Рейнджеры генерала Фергюсона из Измира и морские пехотинцы адмирала Шарка из Антальи. В каждой группе по одной роте, и они уже выступили в путь. Нужна скорость, а потому спрашиваю еще раз, по плечу тебе это задание или нет?

Прикинув, что и как, решение я принял быстро:

— Задание выполнимое и мои воины его вытянут. Однако если бойцы Альянса застанут нас в замке, то придется с ними биться, а у меня тяжелого вооружения нет.

— Все предусмотрено, через полчаса к вам два наших штабных офицера подъедут, так что рейнджеры и морпехи не рискнут в открытый бой вступить. Скорее всего, по нахалке попробуют задавить, но ты не слабак, так что посылай их подальше. Главное в замке закрепиться и продержаться до подхода гвардейцев адмирала Папастратоса.

— Вот это уже серьезный разговор. Что по самому замку известно? Кто правитель и какая у него дружина?

— Правитель называет себя Комендантом, при этом ни фамилии, ни имени, ни отчества. Дружина полсотни стволов, вооружены все очень хорошо и недостатка в боеприпасах не знают. Кроме того, в случае беды, к нему на помощь обязаны придти около трехсот местных поселян, и у этих, огнестрелы тоже имеются. Как замок укреплен, не знаю, а в остальном разберешься на месте.

— Сколько золота в казне?

— Известно, что много, а сколько, простор для самой буйной фантазии.

— Так, а золото откуда?

— Банковские запасы всех окрестных городов, свезенные во время чумы в этот замок на хранение. Насколько я понимаю, Комендант потомок начальника одной крупной охранной конторы, а его предок при развале страны не стеснялся и греб под себя все, до чего только руки дотягивались. Сам прикинь, сколько золота и драгоценностей в сейфах банков было, да сколько его бойцы ювелирных салонов охраняли. В любом случае, там не килограммы, а тонны.

— Ни хрена себе.

— Вот, то-то же.

— Ну, тогда начинаю работу. Отбой связи.

Кара отключился, а я перешел на командную волну наших батальонов и начал вызывать командира сербов:

— Мечник вызывает Бранко! Мечник вызывает Бранко!

В наушниках щелчок и голос Никшича:

— Бранко на связи.

— Друже, выручай. Ты в лагере лошадей захватил, отдай их мне.

— Это срочно?

— Да.

— Сколько тебе нужно?

— А сколько под седлами есть?

— Только полсотни.

— Возьму всех.

— А телеги не нужны?

— Нет. Туда, куда я направляюсь, только тропами добраться можно.

— Ну, ладно, как скажешь.

Сняв наушники, я посмотрел на своих воинов, потом опять на лагеря беженцев, выдохнул, и пошел собирать своих самых лучших бойцов.

В путь тронулись только через полтора часа, а виной тому были два офицера из штаба нашего полка, губастый негритенок Бобби Браун, и длинный как жердь англосакс Кен Макгвайр. Как оказалось, эти молодые лейтенанты, намеревались ехать в горы на «джипе», который доставил их от берега в наше расположение. С трудом мне удалось им объяснить, что дальше нормальной дороги нет, а затем, еще пришлось учить их основам верховой езды. Разумеется, за двадцать минут у меня ничего не вышло, но время поджимало, а потому, не взирая на протесты Брауна и Макгвайера, их привязали к высоким лукам седел, закрепили в стременах, и я отдал команду на выдвижение.

Людей со мной немного, всего сорок семь воинов, в большинстве своем гвардейцы и пластуны. По узкой горной дороге, которая вскоре должна превратиться в тропу, мы мчимся на север, а позади нас, роты моего батальона, который временно возглавил майор Скоков, по-прежнему сидят в обороне. Была идея, весь батальон в ружье поднять, но решил, что и малым отрядом все сделать смогу.

Каменистая дорога, серая пыль, кругом горы и мелкие холодные ручьи. Никаких привалов и остановок, движение только вперед по самому наикратчайшему пути. До необходимой нам долины, в которой окопался хранитель большого золотого запаса, километра четыре, еще несколько поворотов, и мы выйдем на исходную позицию. Остается совсем немного, но нам приходится остановиться, поскольку тропа, по которой может ехать не более двух всадников в ряд, перегорожена одной большой и множеством мелких ловушек. Что характерно, мои разведчики, три самых лучших следопыта, их не заметили, но зато их почуял Лихой, который вырвался вперед и перегородил тропу своим телом. Бойцы, зная, что собака несколько необычная, напролом переть не стали, а дождались меня.

Я спешился, подошел к псу и от него пришел посыл:

— Ловушка!

— Где? — спросил я Лихого.

— Восемь твоих шагов прямо.

Всматриваюсь в ровный каменистый грунт передо мной. Человеческие и лошадиные следы, и ничто не говорит о том, что в этом месте какая либо западня. Слева поросший травой склон, пешим ходом, хоть и с трудом, но пройдем. Справа скала, так что самый удобный путь, именно по тропе. Подзываю многоопытного следопыта по имени Буза, он смотрит, и видит то же самое, что и я, ловушки нет. Как так? Держась за кусты, обходим опасное место по склону, вновь выискиваем опасность, и не находим ее. Неужели пес ошибся? Вряд ли.

Вновь возвращаемся на тропу, и я спрашиваю Лихого:

— Как выглядит ловушка.

Пес колеблется, но это не оттого, что он сомневается. Лихой пытается сформулировать более точный ответ и, наконец, приходит очередной посыл:

— Под землей железный механизм, который спит, и это похоже на взведенную пружину, которая как только почувствует большой вес, например человека или лошадь, так сразу склон и обрушит.

— А следы на тропе?

— Механизм не всегда опасен, а только половину дня, и местные жители об этом знают. Днем ходят, а вечером и ночью здесь никто не бывает. Утром приходит человек, и делает проход безопасным, вечером уходит и снова ловушку взводит.

— Как ты про это узнал?

— Бежал по тропе, почуял неладное и остановился. Посмотрел следы и во всем разобрался.

— Дальше пройти сможешь?

— Да, но только один.

— Хорошо, иди вперед, и высматривай другие опасности.

Бойцы спешиваются, снимают с седел Брауна и Макгвайра, которые натерли зад и от усталости находятся в предобморочном состоянии. Надо что-то решать, и я приказываю отпустить почти загнанных лошадей на волю, а самим продвигаться пешком. Ничего, совсем немного осталось. Пара часов неспешным ходом, и будем в районе замка. Люди недовольны, пара воинов что-то бурчит, но приказ выполняют все, и через тридцать минут, уже в сумерках, по склону обогнув сто метров тропы, отряд продолжает свой путь.

Тем временем, пока мы толклись вокруг первого препятствия, стемнело. Луна еле освещает окрестный пейзаж, и скорость нашего хода снижается до полутора километров в час. И ладно бы только это, но после первой ловушки, тропу перегораживают иные, к счастью для нас, самые элементарные, то подкоп с кольями, то арбалетная растяжка, то простые металлические ежи, в беспорядке раскиданные по земле. Разумный пес, чует каждый неприятный сюрприз, и так, где, обойдя опасность, а где-то обезвредив ее, нам удается пройти по тропе без потерь и неприятностей. Разумеется, если не считать таковыми постоянное нытье штабных лейтенантов, которых бойцам приходится тянуть на себе.

Наконец, мы входим в долину, и перед нами открывается широкое и хорошо вспаханное поле. Через него идет ровная грунтовая дорога, которая через километр-полтора упирается в самый настоящий древний замок, который расположен относительно нас в низине: четыре мощных каменных башни, стены метров под семь в высоту и крепкие ворота по центру. Еще дальше видна деревушка, неширокая горная река, а вдоль поля, прижимаясь к скалам, разбит отличнейший фруктовый сад.

«Вот так-так, — мелькает у меня думка, — до места дошли, а как брать этот укрепрайон, вопрос из вопросов. Ждать до утра? Не вариант, с рассветом нас обнаружат и приветят огнем со стен на открытой местности, а там к Коменданту и помощь подойдет. Осада? Тем более — нет, время поджимает. Заложники в деревне? То же не то, так как правителю, наверняка, плевать на своих подданных».

— Вперед! — моя команда тихо разносится над сопящими и уставшими людьми, которые сначала пропотели по жарким солнышком, а теперь мерзнут от холодного горного воздуха, спускающегося в долину с высоких ледников. Люди с кряхтеньем встают, разбиваются на группы и, пользуясь сумерками, мы без особой боязни, держась теневой стороны и садовых деревьев, продвигаемся к укрепрайону Коменданта.

Аккурат после полуночи отряд сосредоточился напротив замковых ворот, от окраины садов до стен, всего сто метров, охраны не видать и не слыхать. Тучи над нашей головой разошлись, и луна довольно неплохо осветила весь окрестный пейзаж. Я смотрел на укрепление, и настроение мое улучшалось, поскольку неприступным, древний форпост византийцев, казался только издалека, а вблизи было заметно, что стены сильно обветшали, ворота — стальные плиты, покрыты ржавчиной, и при желании, да при хорошей горной подготовке, проникнуть в замок не представляло никакого особого труда.

Пора за работу. С горной подготовкой у нас лучше всех у пластунов и прирожденного акробата Крепыша, значит, именно им и идти на штурм замка.

Пятеро воинов, стремительными тенями скользят к стене. Все замирает. Тишина. Бойцы подкидывают вверх одного из своих товарищей, который должен сбросить сверху веревку, и уже по ней наверх поднимутся остальные. Воин цепляется за какой-то выступ, подтягивается, повисает на одной руке и перехватывается за следующий камень в кладке. Проходит минут двадцать, и вот, он на стене. Снова тишина, и сверху спускается веревка. Оставшиеся под стеной бойцы, как кошки, ловко и бесшумно взбираются вслед за первым и переваливаются за стену. По трофейной УКВ-радиостанции из запасов бункера «Закат», я жду от них сообщения. Наконец, идет доклад старшего этой пятерки, никогда не чуявшего усталости и по-прежнему неутомимого Крепыша:

— Мечник, мы в замке. Ворота на запорах, а стражников мы нейтрализовали. Если ворота сейчас открывать, то шум поднимем, а если по стене, то ни шороха, ни звука лишнего не случится.

— Занимай оборону. Мы идем через стену. Жди.

— Понял.

Итак, в замок перебирались по канатам, и это было такое испытание, что осилили его не все. Офицеры Альянса, то сразу понятно, свернулись под деревьями клубком и спят, умаялись с непривычки, а вот от своих воинов слабости я не ожидал, но она имела место быть. Шестерых особо уставших бойцов пришлось оставить рядом с лейтенантами, вроде как на охрану, хотя с этим бы справился и Лихой, которого с собой тянуть смысла не было. Впрочем, даже я, и то с трудом канатную дорогу осилил, и последний метр подъема меня попросту затягивали. Что ни говори, а мы не супергерои из древних комиксов, и сутки суеты дают о себе знать.

Отдышавшись и придя в себя, я осмотрел внутренние постройки замка. Три квадратных здания, по четыре этажа в каждом, бойниц мало, да и те, в большинстве своем, заложены кирпичом. Еще имеется несколько подсобных построек, может быть амбары, а может быть склады.

Рядом со мной к стене прислонился Крепыш и кивнул вглубь двора:

— Левое здание для прислуги, опасности почти никакой. В правом живут дружинники, все спят, хотя на входе должен быть караул из двух человек. Сам Комендант с наложницами расположился по центру. С ним управляющий всеми его делами и десять телохранителей. Стражники говорят, что бойцы реальные, и в здании они как в еще одной крепости, ни щелей, ни отнорков, один парадный вход, и до утра он на внутреннем запоре.

— Что еще стражники говорили?

— Золото интересует?

— Конечно.

— Говорят, что есть, но где-то в подвалах под основным зданием.

— Казарму и общежитие для слуг берем сейчас, но так, чтобы по-тихому, а основное здание оставим на утро, благо, ждать недолго, пару часов и рассвет.

Началась работа, и спящих дружинников мы повязали тихо и очень спокойно. Вошли, придавили всех по одному, кляп в рот, и веревка на руки. Вроде бы, четыре десятка здоровых мужиков, которые назвали себя воинами, а толку от них не очень много, лупают глазенками и никак не поймут, что уже лишились свободы.

Стражников упрятали в одну из глухих комнат в их казарме. Настала пора обезвредить слуг, и вот здесь-то, все прошло не совсем так, как нам бы того хотелось. Дверь открыта, воины входят внутрь, и начинается обход комнат, в которых живут рабочие и домашняя прислуга. Первый этаж прошли нормально, за ним второй, а на третьем попался какой-то особо чуткий старик и начал кричать о том, что к нему лезут воры. Да так орал, что погромче иного оратора с мегафоном. Его кинулись крутить, а он, старый-то и древний, но при этом, так врезал своей клюкой по голове одного из пластунов, что тот сразу и обмяк. В общем, связали его и утихомирили, а казак только спустя час оклемался.

Рассвет наступил как-то сразу. Случается такое на юге, вот она тьма кромешная, а спустя минуту, уже птицы поют, и солнышко ввысь карабкается.

Загремели внутренние запоры в центральном здании, дверь распахнулась и, почесывая волосатое пузо, на широкое каменное крыльцо вышел местный управляющий. Он недоуменно осмотрел пустой двор замка, хотел сказать что-то гневное, но перед ним, как из-под земли, появился командир гвардейцев Кум. Прыжок! Пара быстрых ударов, и управляющий на пару часов обезврежен.

По одному бойцы проникают в жилище Коменданта, а я следом. Осторожно и не спеша, мы двигаемся по полутемному коридору, и вдруг, к нам под ноги выкатывается одетый в какой-то странный балахон местный боец, и в его руках автомат. Появляется этот человек совершенно неожиданно и сразу же начинает стрельбу. Автомат в его руках дергается, плюется огнем и мне кажется, что каждая пуля летит именно в меня. Рядом падают мои воины, начинается ответная стрельба, и противника мы все же гасим.

Осматриваюсь, у нас ни одного убитого, зато сразу трое раненых, не тяжело, пули как-то вскользь прошли, но все равно неприятно. Попятнанных боевыми ранами воинов выводят на свежий воздух, а мы продвигаемся дальше. Жаль, не получилось по-тихому дело уладить, но ничего, все еще только начинается. Проходим первый этаж. Никого. Зато со второго, по широкой лестнице вниз покатилось сразу несколько маленьких и круглых предметов. Черт! Гранаты!

— Атас! — разносится по коридорам и комнатам чей-то истошный крик, и мы прячемся в укрытия.

Взрывы следуют один за другим. Осколки полосуют мебель, врубаются в потолки и стены, и самая настоящая волна смерти проносится над нашими головами. У нас без потерь, а сверху летят очередные гранаты, и снова пространство перед лестницей вспухает смертоносными взрывами.

Да, стражники были правы, когда говорили, что телохранители Коменданта профессионалы, вон как себя ведут, без переходов, и сразу, как на войне.

— У кого идеи есть, как этих чертей с позиции выбить? — окликаю я воинов.

— Подпалить здесь все, и пусть дыма наглотаются! — слышу я первое предложение.

— Попробовать снаружи на крышу взобраться, продолбить ее и самим сверху атаковать!

— Не, мужчины, не катит, — отвечаю я, — сверху мы их долго выбивать будем, а пожар нам не нужен, поскольку можем здание спалить.

— А нам обязательно местного правителя живьем брать? — слышу я голос Кума.

— Желательно, но необязательно.

— Так может быть, пусть сидит себе наверху, а мы золотом займемся?

— Нет, у него ключи от подвала, а местные говорят, там двери такие, что их и из танка не разворотишь, броня.

— Тогда есть иное предложение.

— Излагай.

— У дружинников в оружейной комнате два ДШК стоят и один «Утес», вид рабочий и патронов полно. Давай на стену вынесем и начнем здание причесывать, глядишь, местный царек сдрейфит и на попятную пойдет.

— Думаешь, пулеметы смогут стену взять?

— Да, точно возьмут. Здесь только снизу камень в два слоя стоит, а выше первого этажа, наверняка, труха. Вдарим в три ствола, сразу по иному запоют.

— Тогда, действуй! — одобрил я план Кума.

— Гвардия вперед! — весело усмехнулся тот и умчался во двор замка.

Проходит двадцать минут. Мы наверх не лезем, никакого интереса нет, а телохранители ожидают помощи от местных ополченцев.

— Дах-дах-дах-дах! — сначала пришел звук первого заработавшего станкового пулемета, а затем, здание стало раскачиваться. Сверху на нас посыпалась вся вековая пыль, скопившаяся в комнатах за тысячу лет. Казалось, что еще немного, и древняя постройка обрушится вниз.

— Всем на выход! — выкрикнул я, и гурьбой, бойцы покинули жилище местного правителя.

К первому пулемету присоединились еще два и на то, что творилось со зданием, стоило посмотреть. Тяжелые пули вышибали камни играючи и сбоев почти не было. Очередь, и в кладке рваные дыры, еще одна, и вываливается кусок стены. Так продолжается до тех пор, пока от четвертого этажа ничего не остается, а третий не превращается в дырявый дуршлаг.

— Прекратить стрельбу! — обращаюсь я к пулеметным расчетам на стене.

Все смолкает, и мы вновь входим внутрь. Здание скрипит и покачивается, где-то наверху громко стонут люди, и с лестницы, обхватив ладонями уши, спускается чернявый и более похожий на мулата чем на турка, плотненький и пожилой мужичок. По описаниям слуг, это Комендант. Бойцы подхватывают его под руки и выводят во двор, и на этом бой окончен. Телохранители спустились чуть позже, их повязали и присоединили к стражникам, а остальные люди, то есть три наложницы, толстые и пыльные тетки, интереса не представляли и отправились к слугам.

После захвата замка у меня было только два желания, и какое из них удовлетворить сразу, я не знал. Во-первых, хотелось спать, а во вторых, надо было посмотреть на богатства замка Эливит.

Наверное, сначала я бы взглянул на золотую казну Коменданта, но в этот момент со стены раздался крик наблюдателя:

— Рейнджеры появились! Спускаются с гор и через полчаса будут под стенами!

— Где наши штабные офицеры!? — окликнул я воинов, которые стояли на воротах.

— Уже здесь.

— Давай их сюда и на башне флаг Альянса поднимайте! Пулеметы развернуть в поле, а личный состав на стены! Будем союзников встречать!

Глава 8

Средиземноморский Альянс. Родос. 16.05.2064

К замку Эливит бойцы из подразделений адмирала Папастратоса успели вовремя, поскольку рассыпавшиеся по долине рейнджеры Фергюсона и морские пехотинцы Шарка, уже начали терять терпение, и собирались примерно наказать обнаглевших наемников, которые не желали открывать для них ворота. Намерения их были самые, что ни есть, а серьезные, и если бы от слов они перешли к делу, то захватить одряхлевшее обиталище местного Коменданта они смогли бы. Думаю, что часа два мы продержались бы, все же не новобранцы какие, и сопротивление оказать смогли бы достойное, однако исход все равно был бы один, в конце концов, нас бы попросту уничтожили. Что ни говори, и как к ним не относись, но рейнджеры и морпехи бойцами были хорошими, имели при себе много гранатометов и взрывчатки, а главное, умели всем этим грамотно пользоваться.

Ровно сутки своими отказами я мурыжил бойцов Альянса под стенами, и нервы у всех были на пределе. Еще бы полчасика и между нами начался бой, но кавалерийские части, в данном случае две роты десантников из военно-морского соединения Папастратоса-старшего, появились как нельзя кстати, и в итоге для нас все сложилось вполне неплохо. Рейнджеры и морпехи поворчали, связались со своим начальством в Измире и Анталье, поскрипели зубами и, не солоно хлебавши, отправились на свои базы. Я сдал замок майору со странной фамилией Токарефф и, демонстративно, не прихватив с собой ни патрона из трофеев, и так и не увидев богатств замка, мы отправились туда, откуда начинался наш путь к укрепрайону местного правителя.

На побережье мой отряд оказался ровно через двадцать четыре часа и здесь соединился с основной частью нашего полка. Нам виделся отдых на острове Родос, но начальство, которому мы оказали серьезную услугу, решило иначе, и пока, от остальных батальонов ничем особо нас не выделяло. В полном составе 14-й полк погрузился на десантные корабли, и спустя полтора суток оказался на острове Крит, а если быть более точным, то на развалинах города Иерапетра.

Задача перед нами была поставлена самая простая: двумя соединениями по два батальона в каждом, пересечь остров и прочесать территорию в направлении на Ситию и Айос-Никалаос. Где-то в этих местах бродят местные повстанцы, и пять дней назад, они осмелились спуститься с гор к морю и подстрелили одного из матросов ВМБ в Ираклионе, которая являлась постоянным пунктом дислокации адмирала Папастратоса и его войск на Крите.

От самого Ираклиона зачистку проводил 13-й пехотный наемный полк полковника Айбата, а нам выделили второстепенное направление. В общем, нормальный приказ и, учитывая, что полную очистку острова проводили уже два раза, можно было сказать, что нам предстояла прогулка по живописной местности. Полк разделился на две части, и мой батальон, совместно с сербами Никшича, двинулся на северо-запад, в сторону Айос-Николаос.

День шел за днем, и так, прочесывая брошенные деревни и небольшие города, осматривая древние руины и горные пещеры, мы прошли остров Крит насквозь. Повстанцев на нашем пути не попадалось, и никаких происшествий не случалось. В день работа, и два выхода на связь с Ираклионом, а в ночь остановка лагерем у родников или горной речки, шашлык, песни под гитару, общение с командиром Сербского батальона и ночь любви с красивой женщиной. Так пролетели две недели нашей жизни, и я их расценил как вполне заслуженные каникулы.

Батальоны снова вышли к морю, и случилось так, что именно здесь я впервые увидел вертолеты Альянса. Как я узнал позже, нас вынесло к полигонам, где летчики отрабатывали поражение наземных целей, и хорошо еще, что мы до запретной территории два километра не добрели, а то первое реальное знакомство с летательными винтокрылыми машинами могло окончиться плачевно. Ну, да ладно, все обошлось благополучно, так что лишний раз вспоминать о том, чего не случилось не надо.

В тот день, наши воины покорили очередной горный хребет. По старой и заросшей кустарником дороге мы вышли на вершину перевала, и в этот момент, со стороны моря до нас донесся неясный шум. Мы стоим, и что это, не понимаем, вроде бы звук моторов, да только странный какой-то. Осматриваемся вокруг и ничего не замечаем.

— Смотрите в небо! — выкрикнул один из гвардейцев.

Задираем головы и, действительно, обнаруживаем источник такого непривычного шума, тройку раскрашенных в камуфляжную расцветку боевых вертолетов.

Спустя всего минуту, вертушки проносятся над нашими головами, и идут в направлении недалеких развалин какого-то пригородного поселка. Плавный разворот в единую косую линию, и из металлических туловищ боевых машин вылетают снопы ракет, которые расходятся веером и стремительно летят к земле. Содрогнулись горы, задрожал воздух, и к небесам поднялись кучи кирпича, щебня, грязи и мусора. Вскоре остатки ударной волны, прошлись по нашим пропыленным одеждам, а вертушки полностью опустошили свои ракетные запасы, сделали еще пару кругов над горящими развалинами, совершили новый разворот и двинулись в сторону моря.

Вертолеты исчезли вдали, а мы с Никшичем переглянулись, хмыкнули один другому, и повели свои батальоны в обход того места, где у летунов проходила боевая учеба.

В очередной раз я задал себе вопрос, куда все же ударит Альянс, и опять не нашел никакого четкого и ясного ответа. В один кулак собирается грозная и мощная ударная сила. Вскоре она выплеснется потоком на чьи-то земли, взвоют в тоске матери, потерявшие своих детей, будут пылать города и поселки, и набитые бойцами грозные эскадры средиземноморцев станут бороздить моря и потечет на остров Кипр добыча. Кто цель? Кого Игнасио Каннингем назначил жертвой? Не понятно.

За такими невеселыми раздумьями, мой путь к старым причалам портового города Айос-Никалаос пролетел совершенно незаметно. Здесь нас уже ждали два десантных корабля, а дальше, все происходит по уже привычной схеме: погрузка, море, легкая бортовая качка, снова берег, высадка в городе Лимнос и марш-бросок к лагерю 14-го полка.

На базе оказались уже к вечеру. Я вхожу в свою комнату, и здесь меня ожидает Буров, который в самом меланхоличном настроении, закинув ногу на ногу, развалился в кресле у окна и покуривает папироску. В его глазах немой укор, и как только я скидываю свой рюкзак и присаживаюсь в кресло напротив него, он задает мне вопрос:

— Почему так долго?

— Ничего не долго, — удивляюсь я, — как отработали, так сразу в лагерь. А в чем проблема?

— Информация есть важная, которая твоих командиров заинтересует, а обе нормальные рации и шифры у тебя в батальоне. Честное слово, уже начал подумывать, чтоб полкового связиста подкупить, и через него сообщение в Трабзон отправить.

— Узнал что-то конкретное?

— Да, — из нагрудного кармана своей униформы он вытянул небольшой бумажный буклет и перекинул мне. — Возьми и полистай.

Открываю эту небольшую книжицу, и первая же страница извещает меня о том, что у меня в руках англо-русский военный разговорник. Быстро его просматриваю, и выхватываю самые основные фразы. Где ваш командный пункт? Кто ваш командир? Номер вашей части? Где находятся корабли, артиллерия, танки и склады боепитания? Выдайте своих командиров, и вы будете жить! Руки вверх! Сдавайтесь! Руки за голову! Всем построиться в колонну по три!

— Интересно, — я вернул разговорник Бурову.

— Куда уж интересней, — губы старого наемника искривились в невеселой усмешке. — Третий день с этой печатной продукцией хожу, и только тебя ожидаю.

— Откуда ты эту книжицу достал?

— Регулярам из охранного подразделения раздавали, и пара экземпляров в штабе осталась.

— Разговорник только по русской теме?

— Есть еще и турецкий, но так, пять штук на весь полк, а англо-русских вариантов больше сотни привезли.

— Значит, все-таки на нас ударят?

— Скорее всего, — Кара согласно кивнул головой. — Недавно у нашего командира полка карты видел, и все они по черноморскому побережью Конфедерации.

— Может быть, все еще обойдется?

— Э-э-э нет, Саня, все признаки предстоящей войны уже на лицо, и только за последнюю неделю в подкрепление Босфорской оперативной группировки было переброшено не менее трех полков и десяти кораблей различных классов. Осталась неделя, может быть, что и две, и начнется война. Ваши кубанцы, конечно, готовятся. Наверняка береговые батареи устанавливают, к Новороссийску войска стягивают и удобные для высадки десанта места минируют. Вот только всего этого мало.

— Не понимаю, зачем им война, если можно заняться более перспективными проектами?

Этот вопрос я задавал Бурову и ранее, и ответ старика был неизменен:

— Саня, Конфедерация и Альянс конкуренты, и Каннингем не желает иметь сильного соперника на морях. Его план мне видится достаточно просто и незатейливо. Во-первых, ему надо утопить остатки Черноморского флота. Во вторых, уничтожить прибрежную инфраструктуру: портовые сооружения, заводы, города и судостроительные верфи. При этом Альянс почти ничем не рискует, поскольку огневая мощь их флота в несколько раз больше, чем все, что Симаков сможет стянуть на побережье, а высадка десантов ляжет на наемников, которых на просторах Средиземного моря всегда в избытке и их не жалко. Вот и получается, что Каннингем тратится только на оплату услуг пехоты, топливо и боеприпасы, и свои финансово-материальные потери он сможет быстро покрыть за счет добычи.

— А дальше-то что?

— Есть два самых очевидных варианта. В первом случае Кубань дерется и умывается кровью, побеждает врага, сбрасывает его в море, начинает восстанавливать пепелища и война продолжается какой-то большой отрезок времени. В другом, наоборот, после месяца-другого боев просит мира, платит дань и война прекращается. При любом из вариантов Кипр благоденствует под теплым солнышком, а мы, славяне, по-прежнему остаемся варварами, которым можно указать на их место. Конфедерация откатывается назад, поскольку все военные действия идут на ее территории, а Каннингем продолжает экспансию, и не опасается удара по своим тылам. Это война не предусматривает захвата территорий или покорения целого народа. Альянс должен нанести серьезные удары, порушить, разграбить и пожечь все до чего только дотянется, и этим он достигнет своих целей. Все просто и логично.

Встав с кресла, я подошел к окну, и посмотрел на синюю гладь теплого и ласкового моря. Воевать с Альянсом не хотелось, но видимо, все же придется.

— Помимо разговорников и карт, еще что-то есть? — не оборачиваясь, спросил я Бурова.

— Много чего. После того, как твой отряд так быстро замок Эливит захватил и не сдал его войскам Фергюсона и Шарка, мы с тобой в фаворе и планируется, что вскоре, я стану командиром 14-го полка, разумеется, под присмотром офицеров Альянса. Мне теперь доверяют и получен допуск к некоторой, ранее закрытой информации. В первую очередь, можно передать в Трабзон сведения относительно численного и качественного состава Критской оперативной группировки Папастратоса-старшего. Кроме того, есть сведения о заводах на Крите и о том, где Альянс берет топливо для своих кораблей и техники.

— Вот это действительно важно, — развернувшись к будущему полковнику, я задал ему следующий вопрос: — Раз ты станешь командиром наемного полка, то куда нынешний полковник денется?

— На повышение пойдет. Два полка наемников, 13-й и 14-й объединяются в бригаду, и сын адмирала станет комбригом.

— Укрупнение соединений перед броском?

— Правильно все понимаешь.

— Итак, вечером перекинем добытые тобой сведения, разведке Талата, а что дальше делать будем? Предложения есть?

В стоящей под ногами пепельнице, Буров затушил папиросу, закурил следующую, и это был признак того, что он сильно волнуется. Показать этого он не может, но я его знаю давно, и для меня его внутреннее смятение не является тайной. Старый наемник и так, в последнее время сильно сдал, видимо, укатали сивку крутые горки, и теперь, когда мне требуется его поддержка, опыт и чутье старого и битого волчары, он нервничает. Это очень и очень плохо.

— Надо требовать от центра разрешения на то, чтобы бежать отсюда, и как только запахнет реальной войной, бросать все, захватывать заложников из офицеров Альянса, грузиться на корабли и к турецким берегам прорываться. Благо, здесь недалеко, пролив пересек и материк. Там уходим в сторону Трабзона и через него возвращаемся в Конфедерацию.

— Ну, это на самый крайний случай, и этот вариант мне не нравится.

— Почему?

— Да, сам посуди, пока мы будем по Турции от Мармариса до Трабзона топать, это месяц пути. Мы пройдем, и в этом сомнений нет, но это потеря времени. Где-нибудь в Новороссийске или Туапсе, вражеские корабли артиллерийским огнем будут дома с землей равнять, а мы, находясь рядом с логовом Альянса, нанесем один небольшой укол и уйдем в горы. Это непорядок, и я считаю, что если война начнется, то драться будем всерьез, и наше поле боя это Средиземноморье.

Буров вздохнул, и ответил:

— Ты Саня идеалист и за своим патриотизмом не видишь самых очевидных вещей. Тебя как дичь загоняют, и вместе со всем твоим отрядом прихлопнут, — он на миг замялся и продолжил: — Чтобы не было меж нами недопонимания, скажу сразу, ни я, ни мои бойцы с тобой не останемся, а раз так, то с тобой будут только твои воины и несколько десятков турок. Получается, что у тебя двести стволов против всей армии Альянса, и у вас нет ничего, чтобы давало вашему отряду преимущество над регулярными подразделениями средиземноморцев. Вокруг море и нужен хороший корабль. У тебя, его нет, и даже если ты его захватишь, то это всего лишь дополнительная проблема, поскольку топливо имеется только на военных базах. Про то, что нужен экипаж, боеприпасы и ремонтная бригада, промолчу, ты не дурак и такие простые вещи должен сам понимать.

Теперь уже задумался я. Кара прав и в случае войны самый наилучший для моего отряда выход, уходить на материк и пробиваться к родным краям. Однако, было понимание того, что, оставшись в Альянсе и, развернув на его территории партизанскую и диверсионную борьбу, мы сможем нанести врагу такой урон, какой на родной земле нанести, будет гораздо тяжелей.

— Мы остаемся, — выдал я свое окончательное решение.

— Ну, как знаешь, — Кара с ожесточением затушил следующий окурок в пепельнице, и порывисто встал: — О твоей семье позабочусь, так что не переживай, а внуку всегда буду говорить, что батя его хоть и дурак, но честный идеалист и погиб героем.

— Вот и ладно, — слова тестя были несколько напыщенными и я не смог сдержать легкой улыбки, — но попомни мое слово, дядя Коля, умирать я не собираюсь, и намерен в любом случае остаться в живых, и домой вернуться с прибытком.

— Посмотрим, — Буров направился на выход и, обернувшись, спросил: — Когда сеанс связи с центром?

— Ровно в десять по Москве, то есть через сто двадцать три минуты, — взглянув на часы, ответил я.

— Вернусь через час.

Кара вышел, а я, посмотрев на широкую стеклянную пепельницу, которая все так же стояла возле кресла, в котором он сидел, ногой пододвинул ее к себе и, дотянувшись до привинченного к стене шкафчика, достал из него непочатую пачку папирос и коробок спичек. Курил я редко, и только в тех случаях, когда требовалась некая отстраненность от происходящих в моей жизни событий. Так, у меня получалось взглянуть на себя со стороны и порой, найти оригинальное и нестандартное решение того или иного дела.

Чиркнула и зажглась длинная спичка, я прикурил, и первая затяжка, как ей и положено, затуманила мозг, расслабила тело, и клубы ароматного дыма разошлись по комнате. Шевелиться было лень, и в этот момент появилась Лида, которая никогда не оставалась в комнате при моих разговорах с тестем. Вот и сейчас, вместо того, чтобы сразу войти в помещение, где мы проживали вдвоем, она ждала в коридоре.

Женщина остановилась рядом с креслом, наклонилась ко мне и спросила:

— Значит, все же остаемся?

— Ты все слышала?

— Угу.

— Да, остаемся. Однако всех, кто захочет с Буровым уйти, отпущу.

— Никто не уйдет. Слишком сильно мы на тебя повязаны и слишком в твою удачу верим.

— Тогда, красавица ты моя, вызывай Скокова, Кума и Игнача. Будем думать, как средиземноморцам гадостей наделать, и самим уцелеть.

Руководящий состав моего отряда собрался уже через пять минут, и воины так торопились, что даже душ принять не успели. Это ничего, нормально, и дело, прежде всего.

Командиры распределились по комнате, кто на кровать присел, кто на стул, а Лида рядом со мной, на второе кресло. Я кратко пересказал им все новости, которые услышал от Кары, мы немного поспорили, и в итоге они мое решение одобрили.

Раз так, то пришла пора предварительного плана по проведению наших диверсий. Что нам требуется для войны против Альянса? Конечно же, боевой корабль. Этот вопрос на себя взял Скоков и он обещался уже через три дня присмотреть в порту Линдоса, а возможно, что и Родоса, хорошее судно, на котором бы мы смогли какое-то время проводить свои рейды. Что уничтожать в первую очередь? Разумеется, штабы, склады, суда снабжения и транспорты, которые повезут к Босфору боеприпасы и пополнения. В остальном же, определились в том, что погибать мы не хотим, и наша тактика удар-отскок, укусили и убежали, море большое, а стационарные РЛС у Альянса только на Кипре имеются. Вот и получается, что какое-то время мы можем действовать относительно смело и лихо, а затем, когда нас станут прижимать, мы всегда сможем добраться до ближайшего материкового берега и скрыться от погони. Естественно, все это слишком упрощенно и многое предусмотреть мы попросту не в состоянии. Однако это и понятно, основные наметки на будущее сделаны, а остальное решится походу всех событий, которые предугадать практически невозможно.

Наш небольшой военный совет был окончен, и только командиры отправились к себе, как снова появился Кара, и началось радиообщение с Трабзоном и Краснодаром. Связисты шифруют наше сообщение, и через эфир оно улетает в ведомство доктора Талата. Пока они занимаются его расшифровкой и передачей в Конфедерацию, мы получаем ответный пакет информации и так длится два часа подряд. И турки, и наша госбезопасность, полученными от нас сведениями встревожены, желают нам удачи, и с нашими планами в принципе согласны.

Все это ожидаемо, а настоящей новостью для нас становится то, что три дня назад в Босфор вошли два гражданских судна, одно из Конфедерации, а другое из Трабзона, и на них были посольства, которые должны были установить дипломатические отношения с властями Средиземноморского Альянса. Эти два небольших суденышка, не были вооружены, шли с флагами МСС, обозначающими мир, и по всем каналам на английском языке транслировали обращение о своих самых мирных намерениях. Однако их атаковали абордажные группы регулярных подразделений Альянса, они были захвачены и связь с ними прервалась.

— Получается, что война уже началась, — сказал тогда Буров.

— Выходит, что так, — с наемником нельзя было не согласиться.

— Не передумал еще на Средиземном море оставаться?

— Нет, и даже наоборот, укрепился в своих намерениях.

— Идеалист… — в который уже раз повторил Кара, махнул своей единственной рукой и ушел в штаб полка.

Следующие пару дней прошли вполне спокойно и никаких тревожных вестей не поступало. Это было как затишье перед бурей, и мы, не расслабляясь, всеми доступными нам средствами готовились ее встретить.

В порту Родоса с небольшой поломкой на несколько дней остановился бывший греческий эсминец класса «Флетчер» и майор Скоков уже сформировал для него команду и разработал план по его захвату. Кум с гвардейцами был готов уничтожить штаб полка и взять в плен всех местных офицеров. Игнач с пластунами нацелился на приписанные к нашему полку десантные корабли в Лимносе, а бойцы Кары, перед тем, как уйти, собирались взорвать склады с боеприпасами, продовольствием и обмундированием. Оставалось только дождаться хоть какого-то сигнала к действию. Что это будет, я не знал, может быть, весточка из родных краев или приказ нашему полку выдвигаться к Босфору. Не важно. Какое событие случится первым, то и будет истолковано как сигнал.

Глава 9

Средиземноморский Альянс. Родос. 22–23.05.2064

— Игнач, — нажав на клавишу передачи сигнала, произнес я в рацию, — на связь!

— На связи, — услышал я голос командира пластунов.

— Что у тебя?

— Из лагеря привезли семь минометов и много боеприпасов, имею четыре артиллерийских расчета, сейчас все установим, и будем готовы открыть огонь.

— Отлично. Здание управы порта видишь?

— Да.

— Накрыть его сможешь?

— Без проблем.

— Будешь готов, сообщи.

— Все понял, Мечник. Сделаем в лучшем виде.

Пристегнув коротковолновую радиостанцию на пояс, я прислонился к прохладной каменной стене, и сам себе улыбнулся. Нападение Альянса на Кубанскую Конфедерацию все же произошло. Война началась, и в этом нет ничего хорошего, но для моего отряда это случилось очень вовремя. Почему? Расскажу по порядку.

Узнав о том, что посольства Трабзона и Краснодара были захвачены в плен войсками Босфорской оперативной группировки, мой отряд стал готовиться к тому, чтобы ударить в спину зарвавшимся средиземноморцам. Однако дни летели один за другим, а ничего не происходило. Конфедерация сбрасывала сообщения, что пока все тихо, а о том, что происходит в Альянсе, мы знали очень мало. Новостных радиопрограмм в этом государственном образовании не было в принципе, а извещать наемников о последних событиях, наши наниматели считали излишним.

Так минуло пять дней и, однажды, когда мои воины бегали по полигону и отрабатывали работу в подгруппах при атаке укрепленной оборонительной позиции, ко мне подошел командир Сербского батальона Бранко Никшич. В последние дни мы с ним практически не общались. Мне как-то не до того, к прорыву с вражеской территории готовлюсь, да и у него своих забот хватает.

Комбат сербов, крепкий и сильный мужчина лет под сорок, высокий брюнет с волосами до плеч, глаза голубые, одет в темно-зеленый полевой камуфляж, а обут в высокие рыжие берцы. В общем, личность уже сама по себе запоминающаяся, но есть и еще один небольшой штришок, золотая серьга в мочке левого уха. По жизни веселый человек, с товарищами и своими бойцами может шутить и смеяться часами, и в то же самое время, чрезвычайно жесток к врагам. Не раз уже с ним выпивал накоротке и многое о нем знаю, отношусь к нему хорошо, но бдительности не ослабляю, поскольку Бранко Никшич может быть непредсказуем и если посчитает, что я веду двойную игру или чем-то его оскорбил, может затаить зло.

Я стоял на небольшой высотке и в бинокль наблюдал за своими бойцами. Серб остановился рядом, с полминуты помолчал, и задал вопрос, которого я от него никак не ожидал:

— Чего вы ждете Саша?

— Не понял? — бинокль опустился на шею, и я повернулся к Никшичу. — О чем ты, Бранко?

— Почему вы еще не свалили с острова?

— А с чего ты взял, что мы должны куда-то сваливать?

— Не надо, — серб поморщился, — не юли. Это солдаты Альянса не видят, что вокруг них происходит, а мои парни все подмечают, так что ваши сборы, внимание к штабу полка и разведка в порту, незамеченными не остались. Мне кажется, что ты хочешь покинуть территорию Средиземноморского Альянса, и не просто так, а с шумом и грохотом. Мои догадки верны?

Поколебавшись, я ответил честно:

— Да.

— Почему?

— Альянс готовится напасть на нашу страну, а для нас Родина это святое. Как только средиземноморцы нанесут свой удар, так и мы медлить не станем.

— Понимаю тебя, и намерение ваше одобряю.

— Ты не будешь нам мешать?

— Нет, не буду, но за это мне нужна моя доля в кораблях и снаряжении, которые мы у Альянса захватим.

— Это получается…

— Да-да, — усмехнулся Никшич, — получается, что я с вами. Не нравится мне здесь, и надо покидать эту службу.

— Сколько ты хочешь?

— Половину всего, что мы захватим. За это мой батальон нейтрализует македонцев и турок. Они за контракт с Альянсом крепко держатся, и с ними договориться сложно. Кроме того, могу взять на себя захват полковых складов.

— Значит, отныне мы союзники? — рука сама собой протягивается вперед.

— Именно так, — крепкое рукопожатие, и наш договор скреплен.

После разговора с комбатом сербов, прошли еще одни сутки и всем батальонам 14-го пехотного полка приказали выстроиться в поле. При этом оружие оставалось в лагере, а вид мы должны были иметь самый, что ни есть бравый. В сопровождении двух взводов личных гвардейцев на автомашинах и броневиках, нас навестил сам командующий Критской оперативной группировкой адмирал Средиземноморского Альянса Анастас Папастратос.

Сухощавый и жилистый адмирал, блистая совершенно невообразимым количеством золотого шитья на красном мундире, торопливо пробежался вдоль строя, принял доклад полковника, приветливо покивал Бурову и, взобравшись на переносную трибуну, произнес зажигательную пятнадцатиминутную речь. Говорил он на английском и что он нам хотел сказать, я не понимал, хотя редкие слова из его речи мне все же удавалось выхватить, и из общей мешанины становилось понятно, что он зовет нас на войну против Кубанской Конфедерации. В общем-то, так оно и оказалось и после того, как построение было окончено, а адмирал вместе со своим сыном отбыл в Родос, по поручению полковника Папастратоса, переводчик Бекбулат Три Кинжала собрал всех комбатов в штабе и более подробно разъяснил все, что хотел сказать командующий.

С сегодняшнего дня Средиземноморский Альянс находился в состоянии войны с Кубанской Конфедерацией, и Босфорская эскадра адмирала Черри уже вела артиллерийский обстрел наших берегов. Еще день-два и начнется высадка первой волны десанта, а нашей бригаде, то есть 14-му полку Бурова и 13-му полку Айбата предстоит идти во второй волне. В связи с этим, следующим утром мы должны погрузиться на ждущие нас транспортники, в море соединиться с кораблями Айбата и направляться в распоряжение командования Босфорской оперативной группировки.

Дальше события помчались с бешеной скоростью. Туркам и македонцам предстояло собираться в поход, а у нас уже все было готово и спустя три часа после построения и сбора в штабе, мы начали действовать. В течении получаса сербы разоружили батальоны Алекса и Алтая, а так же захватили полковые склады и небольшой автопарк. Ветераны Кары уничтожили всех охранников штаба полка и взяли в плен восемь офицеров Альянса, а основная ударная группа моего отряда, разделившись на две части, двинулась на захват портов города Линдос и Родос.

В Линдосе проблем не было, охранный взвод разоружили легко и четыре БДК вместе со всеми своими экипажами были захвачены без крови и стрельбы. Здесь работал Кум с гвардейцами, и все прошло по плану, а вот в порту Родоса, куда ударные группы добирались на трофейных автомашинах, пришлось изрядно повозиться.

На территорию порта первой проникла группа Скокова. Местная охрана нашего майора уже знала и привыкла к тому, что он часто бывает в здании управляющего портом. Скоков и несколько его бойцов прошли на КПП, обезвредили позабывших о бдительности регуляров и около сотни наших воинов хлынули в порт. Мы без боя заняли казармы, вышли на причал, а вот тут-то нас и ожидал сюрприз.

По плану отряд готовился к захвату одного корабля, уже отремонтированного и готового к походу эсминца «Капитан Голсуори». Однако помимо него, здесь же находился и флагман Критской оперативной группировки, сильно переделанный и изрядно модернизированный бывший турецкий фрегат «Гоксу», который на данный момент носил название «Ираклион». Видимо, адмирал Папастратос решил задержаться на острове и погостить у своего сына, который имел поместье невдалеке от разрушенного города Родос, а фрегат это его личное средство передвижения, и соответственно, где он, там и его флагман.

Скоков, который шел с передовой ударной группой не растерялся и начал захват сразу двух боевых кораблей. Все было отработано четко, и каждый боец знал, что он должен делать. В первую очередь захватывались радиорубки, за ними корабельные арсеналы, системы управления кораблем, штурманские рубки, боевые посты артиллерии, ходовые мостики и машинные отделения. Наши воины действовали быстро, жестко и гасили всех, кто только мог быть опасен.

Захват прошел бы на оценку «отлично», но в самом конце случилась неприятность. Один из вражеских морпехов с «Ираклиона», сумел выскочить на палубу и произвести несколько выстрелов в воздух. Конечно же, его сразу пристрелили, но в здании управы оказались десантники Папастратоса, наверное, бойцы его личной охраны, по крайней мере, половина того отряда, который всегда находился с ним рядом. Эти парни были профессионалами, и действовать они начали незамедлительно. Десантники контратаковали причалы и попытались отбить свои корабли. Однако было поздно и, понеся потери в несколько убитых, преторианцы адмирала откатились обратно в крепкое и массивное здание портовой управы.

Ложить людей на штурме похожего на крепость строения я не собирался, а потому, дождался сто двадцати миллиметровых минометов, которые подвезли из полкового лагеря. У пластунов Игнача есть уже готовые артиллерийские расчеты, так что сейчас мы выкурим десантуру Альянса из укрепления и только тогда захватим управу, а тем временем, наемники Лиды Белой постараются взять в плен адмирала и комбрига Папастратосов. За вечер и ночь мы должны решить все вопросы и, коль будет удача за нас, поутру уже окажемся в море.

— Игнач вызывает Мечника, — проговорила рация.

— Мечник на связи, — уквэшка снова у меня в руках.

— Мы готовы к открытию огня.

— Начинай.

— Сколько мин по цели отработать?

— Для начала, по десять штук из каждого ствола.

Всего через несколько секунд за моей спиной, где-то в районе площадки возле КПП, забахали минометы. С противным воем мины пролетели по воздуху, описали дугу, и упали на серое здание портовой управы. Взрывы сотрясли строение, в котором прятался враг простреливавший из ручных пулеметов причалы. Ударная волна вышибла все окна, прошлась осколками стекла, кирпичей и металла по комнатам, и это было только началом маленького светопреставления, уготованного десанту Альянса.

За первым залпом последовал второй, третий и четвертый. Тяжелые мины размеренно и неотвратимо падали туда, куда их направляли люди. Взрывы сотрясали управу, из оконных проемов выплескивались яркие языки пламени, и все вокруг заволокло цементной пылью и дымом. Свежий морской ветерок пытался разогнать эту мутную и непроницаемую взвесь, но это было бесполезно.

Вот теперь-то, можно и на штурм сходить. Я оглянулся, и ни одного из своих командиров рядом не увидел. Игнач метрах в трехстах с минометными расчетами, Лида занимается особняком Папастратосов, Кум в Линдосе, а Скоков ревизию кораблей проводит и ведет первичный допрос моряков из экипажа. Получается, что на развалинах перед управой, только я и двадцать пять воинов из разных подразделений моего отряда. Видать, придется мне лично в атаку сходить.

Перекинув автомат на грудь, я повернулся к воинам, и выкрикнул:

— Вперед братва! Добьем гадов!

Вдоль невысокой стенки гаража для автопогрузчиков, я помчался к горящему зданию. Бойцы, с ревом и криками, рванулись за мной. Дым стелился над бетонной поверхностью площади перед управой и нас, не смотря на весь производимый нами шум, не замечали до самого последнего момента. Только когда мы вломились в здание, преторианцы адмирала опомнились, бросили тушить пожары и попытались оказать нам сопротивление.

Однако их оставалось всего семь или восемь человек на все немалое по размерам строение, так что задавили мы их быстро. Хотя, надо это признать, дрались десантники отчаянно, и доходило до того, что один из них, обвязавшись гранатами, пытался броситься нам навстречу и совершить самоподрыв. Этого дурика срезали одной автоматной очередью и не дали ему приблизиться к нам вплотную. Взрыв произошел, но мы отделались только несколькими контуженными, и исходом боя я был доволен. Здание, из которого можно держать под обстрелом большую часть порта, за нами, потерь, вместе с теми, кого потерял Скоков, два убитых и одиннадцать раненых. У нас на руках вся документация местного управляющего, захвачены портовые грузы и топливный резервуар, а главное, два отличнейших боевых корабля.

Бой за порт закончился, я направился на трофейный фрегат и первым, кого я увидел на борту, был совершенно счастливый майор Скоков. Блистая на солнце своей загорелой лысиной, он как угорелый носился по всему «Ираклиону» и стремился объять необъятное, то есть, лично проверить каждый судовой механизм и заглянуть в каждое помещение на корабле.

— Максим Сергеич, — я отловил майора на вертолетной площадке, которая находилась на корме фрегата.

— Чего? — в каком-то недоумении бывший морской пехотинец резко остановился и посмотрел на меня.

— Подойди сюда.

Скоков подошел ко мне вплотную и снова повторился:

— Чего?

— Это я тебя, товарищ гвардии майор хочу спросить «чего». Ты чем занимаешься?

— Корабль изучаю, — ответил он и кивнул на нескольких матросов, которые под охраной двух бойцов повсюду сопровождали его. — Люди из экипажа все показывают, а мы запоминаем, что это такое. Тут ведь, надо разобраться, для чего тот или иной механизм, а дальше понятно, вспоминается наш аналог и ставится уже наш человек.

— И что, этим больше некому заняться?

— Ну, — Скоков пожал плечами, — в общем-то, есть, бывший третий помощник капитана торгового флота Тимошин.

— Вот пусть он этим и займется, а ты, как будущий капитан этого корабля, должен осуществлять общее руководство всем, что здесь происходит, а не носиться с палубы на палубу и каждую лебедку проверять. Ты понимаешь, о чем я?

— Да-а-а, — протянул он и немного смутился. — Просто, первый трофей, да еще в таком отличном состоянии, что не удержался.

— Понимаю, сам такой, на все бы посмотрел и все бы пощупал, но не до того сейчас. К утру надо быть в Линдосе, а дел еще и помимо фрегата хватает, так что в самом крайнем случае ставь на какой-то пост местного матроса, а к нему охрану. Кару на малоазиатский берег переправим, где-нибудь в тихой бухте спрячемся, и тогда уже будем с устройством корабля разбираться.

— Ясно, — пробурчал майор.

— Вот и хорошо, — я огляделся и спросил: — Кратко, расскажи, что нам в руки попало.

— Про эсминец, — Скоков кивнул на второй наш трофей, на котором так же, как и на фрегате, шла рабочая суета, — ты знаешь, стандартный и очень старый корабль класса «Флетчер», переоснащенный под современные условия. Судно надежное, но с двигателями постоянные проблемы и изношенность механизмов сильная.

— Черт с ним, с этим эсминцем, все равно его придется сербам отдать. Дотянем до Линдоса, а там уже пускай они им занимаются. Ты про фрегат говори.

— Корабль отличный. Бывший фрегат УРО типа «Оливер Хазард Перри», некогда турецкий «Гоксу», сейчас «Ираклион». Корпус стальной, надстройка из алюминия. Всего два месяца назад прошел ремонт и переоборудование. Длина корабля 134 метра, водоизмещение 4250 тонн, ширина тринадцать с половиной метров. Скорость до тридцати узлов, а запас хода до пяти с половиной тысяч морских миль. Две газотурбинные силовые установки General Electric LM2500-30. Экипаж двести моряков и восемьдесят морских пехотинцев. Противокорабельные ракеты, торпеды и мины отсутствуют. Все это было убрано при переоснащении, так что вооружение достаточно скромное: два 76-мм автоматических орудия «Melara» и два зенитных комплекса АУ-630, что характерно, установки наши, доставшиеся Альянсу на одной из баз египетского флота. Если кратко, то на этом все.

— Что с боеприпасами, топливом и продовольствием?

— Как в дальний поход. Корабль флагманский и здесь все только самое лучшее, и всего под завязку.

— А вертолет? — притопнув ногой по площадке, на которой мы находились, спросил я майора.

— Должен быть штатный «Си-Хаук», но Игнасио Каннингем решил, что это излишняя роскошь, и со всех оперативных групп, эти вертолеты были изъяты. Как следствие, помещения вертолетной команды и топливные танки для авиационного горючего, переделаны под иные цели. Хотя вертолетная площадка по-прежнему может использоваться по назначению.

— А как адмиральская каюта?

— Роскошь, — Скоков усмехнулся и добавил: — Между прочим, кровать двуспальная.

— Ну, что, Максим Сергеич, больше вопросов нет. Иди на ходовой мостик, руководи командой, и будь готов в полночь выйти в море.

Майор меня уже не слышал, а продолжил свой обход корабля. Сказать тут особо нечего, человек фанат моря и кораблей, дорвался до дела всей своей жизни, и думаю, что капитаном он станет отличным.

Только Скоков исчез, как на борт корабля поднялся связист с «Багульником» за спиной. Он протянул мне наушники и, задыхаясь от быстрого бега, сказал:

— Лида вызывает. У наемников проблемы.

Наушники на голову, тангетку передачи сигнала в руки и мой встревоженный вопрос:

— Это Мечник. Что у вас?

Мне в ответ усталый голос Лиды:

— Особняк взять не можем. Здесь не меньше полусотни стволов, два БТРа и три легкобронированных «хамви» с пулеметами на турелях. Имеем потери и много раненых.

— Отойти сможете?

— Наверное. Преследовать нас не станут, так что к порту доберемся без потерь.

— Отходите. Вам навстречу вышлю поддержку, и если что, они вас прикроют. Как поняла?

— Все понятно. Мы отходим.

Наемники, которые не смогли взять особняк адмиральского сына и нашего комбрига, вернулись в порт через час. Нападение не удалось и только убитыми потеряно семь человек — это факт. Однако на то были причины: хорошо укрепленные стены поместья, бронетехника, про которую мы ничего не знали и преторианцы Папастратоса-старшего, так что если смотреть на проваленную операцию с учетом этих факторов, мои воины как всегда показали себя превосходно. Конечно, будь у нас времени побольше, можно было провести более серьезный штурм особняка, но его не было.

Порт Родос наши трофейные корабли покидали в районе полуночи. На берегу пылали склады с зерном и сушеными фруктами, взрывались большие портовые краны и ярким факелом горел топливный резервуар на сорок тысяч тонн. Корабельная радиостанция перехватила сообщение адмирала Папастратоса ко всем войскам своего соединения. Он был в бешенстве и требовал спасти его от неблагодарных изменников и бунтовщиков. После чего он хотел, чтобы его морская пехота отбила фрегат «Ираклион», а всех, кто посмел поднять бунт, незамедлительно доставили к нему на расправу.

Война началась, и отряд Александра Мечникова нанес свой первый удар по врагам, и на этом мы не успокоимся, поскольку отступать и почивать на лаврах не собираемся. За бортом было темное море, в глубине корабля ровно гудели двигателя, а ставший капитаном боевого фрегата Скоков, посмеиваясь, переводил мне слова разгневанного адмирала Анастаса Папастратоса.

Так прошел первый день войны, а утро второго застало нас уже в Линдосе. Здесь был проведен быстрый военный совет, на котором помимо Никшича, Кары и меня, присутствовали Алекс и Алтай, которые сообразили, что если мы уходим, то и им лучше на острове не оставаться. В принципе, решение их было верным, и как ни посмотри, после того, что мы натворили, прежнего доверия к наемникам не будет. Это в лучшем случае, а в худшем, их просто уничтожат или кинут на самый опасный участок Кубанского фронта. Наемники все это понимали четко, а потому, решили вместе с сербами уходить в сторону Адриатического моря.

Как я уже и сказал, совет был коротким и по делу. Мы делили имущество и корабли. Долго не спорили и решили так: эсминец «Капитан Голсуори», три БДК и большая часть военного имущества 14-го пехотного полка достаются сербам, македонцам и туркам. За нами остается: один БДК, несколько автомашин, которые мы могли на него погрузить, фрегат и полтора десятка минометов со всеми имеющимися к ним боеприпасами. В общем, расставались мы с Бранко Никшичем хорошо и по-доброму.

Заканчивались последние приготовления к походу. Бойцы торопливо грузили остатки ценного трофейного имущества, а мы с комбатом сербов, в сопровождении Лихого, прогуливались по причалу.

— Чем дальше займешься, Саша? — с улыбкой спросил Никшич.

— Отлежусь в тихом месте, и начну крейсерские операции против Альянса. А ты?

— Хочу попробовать мечту осуществить.

— Какую, если не секрет?

— Королем хочу стать. Корабли есть, люди имеются и боеприпасов полно, так что можно попробовать. Начну с Далматинских островов, осмотрюсь, пережду какое-то время, и начну войну против Сплита, Котора и Дубровника, так что если лет через пять, будешь в тех местах, то скажи любому встречному, что ты боевой товарищ Бранко Первого и тебя встретят как друга.

— Ага, — усмехнулся я, — или как врага.

— Такое тоже возможно, — согласился серб.

Прерывая наш разговор, над причалами Линдоса разнесся усиленный внешними громкоговорителями голос Скокова:

— Палубной команде — аврал! Баковым на бак, ютовым на ют, занять места согласно швартовным расписаниям! Всему личному составу и десантной партии подняться на борт!

— Ну, — я повернулся к Никшичу, — удачи тебе будущий король.

— И тебе того же, будущий приватир Кубанской Конфедерации. Хотя, может быть лучше называть тебя корсар, пират, арматор, капер или флибустьер?

— Приватир название нормальное и по сути верное, так что мне подойдет.

Попрощавшись с сербом, вскоре я был на ходовом мостике «Ираклиона». Фрегат отошел от причальной стенки, развернулся в сторону открытого моря и в сопровождении набитого трофеями и пехотой БДК направился курсом на север. Нам предстояло высадить наемников Бурова на турецкий берег и со всех ног, то есть лошадиных сил наших двигателей, уходить от погони, которая наверняка уже мчится к Родосу.

Глава 10

Нейтральные территории. Коринфский залив. 20.06.2064

Теплый южный вечер, ласковое синее море и чистая водная гладь. В открытый иллюминатор легкий ветерок приносит с берега густую смесь запахов леса, цветов, кедровой смолы и ароматного свежего шашлыка. На душе спокойно, ни волнения, ни беспокойства, ни суеты. Я сижу в кресле, в котором некогда заседал адмирал Анастас Папастратос, смотрю на окрестный пейзаж и размышляю над очень важным вопросом: какое новое имя дать боевому кораблю «Ираклион». Так и не определившись, я посмотрел на командиров нашего каперского отряда, в самых расслабленных позах расположившихся в креслах вокруг адмиральского стола, ни дать и ни взять, пираты 22-го века, отрицательно покачал головой и произнес:

— Нет, камрады, от меня нового названия не ждите. Вариантов в голове крутится много, а выбрать что-то определенное и конкретное, пока не могу. Может быть, не станем кораблю название менять?

— Надо, — за всех мне ответил капитан нашего фрегата гвардии майор в отставке Скоков. — Завтра мы в свой первый рейд уходим, так что новое название просто необходимо.

— Тогда предлагай.

— Ну, давайте назовем «Диктатор».

— Намек на Симакова?

— Нет.

— Тогда с чего бы такое название?

— Будем свою волю на Средиземном море диктовать.

— С одним-то фрегатом и БДК, на котором только половина экипажа? Нет, чего-то не очень…

— Тогда «Рейдер», «Мститель», «Черноморец», «Охотник» или «Конфедерат».

— Предлагаю сделать так, сейчас каждый возьмет кусочки бумаги и напишет по три названия, которые кажутся ему наиболее подходящими. После чего эти бумажки кинем в шапку, и на что судьба укажет, такое название и будет. Устраивает?

Мне в ответ согласное и одобрительное гудение, а значит, так и поступим. Вскоре, мы расписали то, что нам по нраву, и началась забава. Обычная армейская шерстяная шапочка камуфляжной расцветки, и в ней восемнадцать бумажек, по три от меня, Скокова, Лиды, Игнача, Крепыша и Кума. Легкая встряска, горловина открывается, и я выбираю первый листок бумаги. Читаю и объявляю результат:

— С этого момента, вольный фрегат «Ираклион» переименовывается в «Ветрогона».

— Ура-а-а, — нестройно поддержали новое название командиры.

— Кто это придумал?

— Я, — отзывается Лида Белая, которая в гардеробе адмирала Папастратоса обнаружила несколько комплектов женских вещей по своему размеру и теперь радует нас красотой оголенных плеч, которые выглядывают из отлично пошитого вечернего платья.

— Хорошее название, — одобряю я.

Сегодня, после тяжелых и насыщенных учебой и работой дней, у нас первый выходной день. Личный состав отряда отдыхает на основной палубе и делает шашлык на берегу, а мы, командный состав, собрались на последний перед боевым походом совет и обсуждаем самые разные дела нашего отряда.

После того, как наша маленькая эскадра из двух кораблей, фрегат «Ираклион» и безымянный БДК с номером 49, покинули Родос, мы направились к берегам Турции. Пересекли пролив между островом и материком, высадили на берег наемников Бурова, пожелали Каре и его бойцам удачи и полным ходом направились в сторону Кикладских островов.

На этом архипелаге, насколько мы знали, постоянно находилось несколько наблюдательных постов Критского оперативного соединения Альянса. Нам было необходимо, чтобы они нас заметили, и сообщили своему начальству о нашем курсе. Мы торопились, и вечером 24-го марта наши корабли были обнаружены. Вражеские адмиралы должны были решить, что мы стремимся проскочить Дарданеллы и пробиться в Черное море и, судя по тому, как развивались дальнейшие события, именно так они и решили.

И вот, пока Критская и Измирская эскадры, точнее сказать, те немногочисленные корабли, которые не ушли в Черное море, мчались в сторону Дарданелл и прочесывали Эгейское море, мы, как только наступила ночь, резко повернули запад и, проскочив пролив между Грецией и островом Китира, вышли из зоны, где нас могли бы искать. Дальше, было осторожное блуждание вдоль берегов полуострова Пелопонес в поисках тихой бухты, и вскоре она нашлась, небольшая, и уютная гавань в самом конце Коринфского залива.

Бойцы нашей абордажной партии и разумный пес Лихой прочесали весь берег вдоль и поперек: людей нет, все вокруг заросло лесом и кустарником, и признаков того, что в этих местах кто-то бывает, практически никаких. Единственное, что нашли, это несколько старых кострищ двухлетней давности на недалеких городских развалинах, два десятка ржавых стреляных гильз, разрушенное стойбище одичавших людей, видимо уведенных в рабство, и на этом все. В общем, войска Альянса здесь бывали, ничего интересного не обнаружили, ушли и назад не возвращались, так что гавань нас устроила полностью, и эскадра остановилась в этом месте на двадцать три дня.

Бездельничать и почивать на лаврах, было нельзя, и у нас сразу же начались тяжелые и изматывающие трудовые будни. Где-то в Черном море и на побережье Конфедерации кипели жаркие схватки, лилась кровь, умирали люди и горели города, а мы находились в относительной безопасности и должны были как можно скорее снова выйти в море. Однако для этого требовалось освоить новое для большинства из нас дело, постичь морскую науку, освоить новые военные специальности, и мы учились по четырнадцать часов в день.

Поначалу обучение шло довольно плохо, но не боги горшки обжигают, а практика великая вещь, и уже через три недели, оба наши корабля совершили несколько учебных проходов по Коринфскому заливу. Все это делалось без всякой помощи пленных моряков Альянса, и после этих маневров Скоков и я решили, что теперь мы готовы к самостоятельному походу, так что завтра нас снова ожидает простор Средиземноморья.

Однако боевой поход начнется только завтра, а сегодня у нас отдых и крайний военный совет. Большинство вопросов уже и так решено, времени для этого было предостаточно, но всегда есть что-то, о чем стоило бы переговорить еще раз и, кроме того, каждый вечер в 22.00 мы получаем пакет информации из дома, и для нас это значит очень много. Как итог, у командиров выработался уже целый ритуал, вечерний совет, чай, новости из дома и только после них отбой.

— Ну, что камрады, — вновь окинув своих боевых товарищей взором, я решил продолжить наше заседание, — раз с новым названием определились, перейдем к другим вопросам. Кум, — вопросительный кивок связисту, который пару недель назад передал командование гвардейцами Крепышу, и теперь возглавлял БЧ-4, — что с радарами?

— После последнего ремонта и модернизации на фрегате поставили AN/SPY-1, а он изначально не на этот тип судна предназначен. Из-за этого местный древний БИУС порой глючит и передача данных на орудийные системы не всегда хорошо проходит.

— Это проблема?

— Нет, — Кум отрицательно покачал головой. — По меркам флота Альянса наш фрегат один из самых боеспособных, а радарное наведение артиллерийского огня как таковое у них уже давно не используется, так что для нас это вспомогательный фактор и не более того. Сами понимаете, — командир БЧ-4 посмотрел на собравшихся, — уцелевшие со времен Черного Трехлетия корабли столько раз перестраивались и модернизировались, что исходной комплектации ни на одном нет, и то, что у нас работает РЛС, да два компьютера еще пашут, это уже само по себе маленькое чудо.

— Отрегулировать или улучшить работу системы можешь?

— Как? — он развел руками. — Здесь электронщик нужен и человек, который хорошо разбирается в компьютерной технике и программах. У нас такого нет, и среди пленников тоже. Все что могу гарантировать, это то, что РЛС фрегата сможет четко контролировать зону в 24 мили, а по максимуму 72, но это уже приблизительно и ненадежно.

— А на БДК что?

— На нем РЛС только для вида. Радар еще лет восемь назад приказал долго жить, а новый Альянсу взять было попросту негде.

— Понятно, а по другим приборам что?

— Вполне неплохо. Можем принимать и передавать информацию напрямую в Краснодарский радиоцентр, мощностей хватает, но пока мы только на прием работаем, а передачу ведем исключительно с наших радиостанций и только на Трабзон.

— Думаешь, нас смогут засечь?

— Корабельную радиостанцию в любом случае засекут. Радиопеленгаторы на каждом корабле стоят, и как только средиземноморцы поймают наш сигнал, так по пеленгу незамедлительно карательную эскадру вышлют.

— Со связью все ясно. Теперь есть иной вопрос, и он ко всем присутствующим. Что будем делать с пленными моряками Альянса? С одной стороны, они наши враги, и для средиземноморцев мы пираты вне закона, так что можем не чикаться и всех под нож пустить, а с другой, не все они сволочи и твари, и некоторые готовы влиться в наш экипаж. У кого и какие мнения на этот счет?

Молчание. Вопрос, действительно, серьезный. Просто так, с наскока, это дело решить тяжело и именно поэтому я вынес его на обсуждение всех командиров. Были бы мы где-то в лесах между Дебальцево и Харьковом, все было бы проще, клинком по горлу врага и продолжаем путь. Здесь ситуация иная, более запутанная, и тот, кто решится взять на себя ответственность за пленников, в будущем рискует многим.

— Кхм, — прокашлялся Скоков. — Предлагаю, чтобы каждый командир выбрал из пленных тех, за кого он готов поручиться и если Мечник эти кандидатуры одобрит, пленные вольются в наши экипажи. Остальных выведем на берег и пусть те, кто готов с нами сотрудничать, докажут свою преданность делом.

— То есть, ты предлагаешь расстрел?

— Да, — сказал, как отрубил капитан фрегата.

— Кто еще поддержит Максима Сергеича? — снова молчание и мое предложение: — Кто за то, чтобы поступить по плану капитана «Ветрогона»?

Один человек, Кум, «за». Трое других «против» и, не дожидаясь моего вопроса, относительно такого решения, с места встает Крепыш:

— Пленные нам помогли, и убивать их я считаю неправильным. Думаю, что надо выбрать тех, кто готов нам служить, а остальных высадить на берег и отпустить на все четыре стороны. Встретимся с ними в бою, уничтожим без жалости, а так, неприятностей от них не было, и это достойно награды, которая в нашем случае одна — жизнь.

— Крепыш, а ты сможешь довериться бывшим врагам, которых в свой отряд на поруки примешь?

— Ну, трех-четырех человек под свою ответственность возьму, и за них, если что, я всегда отвечу.

— Лида, ты так же считаешь?

— В общем-то, да.

— Игнач?

— Эти пленные мне не враги, и здесь Крепыш прав.

— Что-то размякли вы, камрады, но я ваше решение уважаю. Сколько пленников берете на поруки, определитесь до утра, а чуть свет, всех оставшихся выгоним на берег, и пускай к Афинам топают. Если им повезет, и по дороге с ними ничего не случится, дней через пять доберутся, а нет, значит не судьба им.

Данное решение меня устраивало полностью. Убивать никого не надо, и тут Игнач прав, неприятностей от пленников не было, так что жизнь они заслужили, а что касаемо тех, кто остается с нами, то их проверит Лихой.

В дверь каюты постучали, и вошел один из наших связистов:

— Разрешите?

В его руках была тоненькая папочка, видимо, он принес вести из родных краев.

— Конечно.

Связист положил папку передо мной, но не вышел, как это происходило обычно, а остался стоять на месте.

— Что-то еще? — спросил я у него.

— Так точно, командир, — этот боец появился в нашем отряде во время зимнего набора, а потому, обращался ко мне и другим старшим начальникам, исключительно по должности или имени отчеству. — Мы нашу столичную радиостанцию поймали и сигнал хороший. Сейчас там новости передают, а позже музыка будет играть. Бойцы просят включить громкую связь, все же выходной день, опасности рядом нет, и мы сюда больше не вернемся.

— Давай, включай музыку, — согласился я, — воины заслужили нормальный отдых, да и перед походом будет полезно про бои на нашем черноморском побережье послушать. Сводка всей правды не скажет, но патриотический порыв обеспечит.

Кивнув, связист покинул каюту, а я открыл папочку и вчитался в приказы нашего краснодарского руководства. Минут пять, в полном молчании, я вчитывался в текст, пару раз хмыкнул и, подняв взгляд от бумаг, сказал:

— Родина про нас не забыла, и хочу начать с хорошего. Меня повысили в чине, и отныне, я капитан госбезопасности, — камрады заулыбались, а я продолжил: — Кроме того, повышения получили сержант Куманин, он же Кум, сержант Игнатенко, он же Игнач, сержант Талый, он же Крепыш, и вольный наемник Лида Белая. Поздравляю вас товарищи с присвоением чина лейтенант госбезопасности Кубанской Конфедерации.

То, что камрады были рады, это понятно, и то, что такое событие они собирались отметить, это тоже ясно. Несколько удивляло, с какой легкостью нам дали эти чины, но с другой стороны, заслуг за нашим отрядом много, а еще это можно было расценить как аванс за будущее рейдирование по вражеским водам.

Радовались свежеиспеченные офицеры недолго, пошумели, пошутили, посмеялись, и Скоков спросил:

— А помимо повышений, что-то есть?

— Конечно. Руководство по проведению крейсерских операций, но я тут полистал, и ничего нового для нас не нашел. Нам рекомендуют не вступать в бой с равными по классу военными кораблями Альянса, а желают, чтобы мы уничтожали суда обеспечения и транспортные корабли с подкреплениями. Удары надо наносить в разных районах Средиземноморья, и они должны носить спорадический характер. Таким образом, вместо того чтобы сосредоточиться на поддержке десантов против Конфедерации вражеские корабли будут обязаны отвлекаться на охрану конвоев и тратить резервы на наш поиск.

— В самом деле, ничего нового.

— Ну, — пожал я плечами, — беспокоятся господа генералы и полковники, думу за нас думают.

— Про положение на фронтах что-то есть?

— Ничего нового. Идут бои с вражеским десантом за Туапсе, и Альянс начинает пятую бомбардировку Новороссийска, но наши войска дерутся с противником на равных, и самая главная проблема это вертолеты. Однако и с ними научились бороться, и даже, свалили с небес пару вражеских машин, одну зенитным огнем, а вторую на таран взяли. Молодой паренек из Ейского авиаотряда направил свой АН-2 на «Апач». Сам погиб, но и противника сбил. В общем, герой.

— Значит, война только на побережье?

— Да, и в этом есть наша заслуга. Конфедерация ожидала нападения и успела к нему подготовиться. На побережье были стянуты все тяжелые артсистемы и РСЗО, были эвакуированы жители и создано несколько оборонительных районов. Впрочем, про это вы и так знаете, а более подробно можете по сводкам столичного информбюро узнать, громкая радиотрансляция будет вестись всю ночь, а новости каждый час передают.

Следующий вопрос задал Игнач, который как-то тяжко вздохнул, и протянул:

— Интересно, а как там с сектантами?

— Не сообщают, а раз так, то, наверное, тихо и спокойно. Наши держат границу, наемники Остапа-одессита закрепляются в Дебальцево, а Внуки Зари копят силы для нового броска за границы своей территории.

— А про Бурова что?

— Где-то у Трабзона уже. Однако это все второстепенно и давайте, пока мы не разошлись, еще раз определимся с нашими дальнейшими планами. Итак, мы имеем отличный фрегат и средний по мореходным качествам БДК. «Ветрогон» способен выдавать скорость в тридцать узлов, а десантный корабль только восемнадцать. Из этого следует, что нам придется равняться на его скорость и, поначалу, пока враг не стал охотиться на нас всерьез, это не будет проблемой. Значит, завтра мы выходим в открытое море, проходим к острову Крит и дальше к Кикладам, наносим удар, захватываем добычу и уходим в сторону Италии. Все правильно?

— Да.

— Верно.

— По другому никак. Один пробный налет, а дальше посмотрим.

— Хорошо, — продолжил я. — Что нам необходимо для продолжения нашей работы на вражеских морских путях? В первую очередь это топливо, а значит, приоритетная цель танкер. Конечно, можно осуществить захват другого судна и скачать топливо из его запасов, но на обычных транспортниках и сухогрузах, его мало. Значит, нам необходимо нефтеналивное судно. Если все пройдет, как задумано, то после первого рейда мы начнем искать место для постоянной базы, на которой останется наш БДК и прочие трофеи. Фрегат продолжит самостоятельную охоту, а база будет укрепляться и станет нашим надежным тылом. Таким образом, наш отряд сможет произвести не один или два налета на вражеские коммуникации, а несколько. Верно?

— Да, — снова за всех ответил Скоков.

— Ничего менять в планах не будем?

— Нет.

— В таком случае, завтра все делаем, как решили: выход в море и работа.

В этот момент включились корабельные громкоговорители, и над тихим ночным морем разнесся какой-то старинный вальс. Мы все замолчали, вслушались в плавную мелодию, и так продолжалось пару минут, пока Игнач не спросил:

— Ну, что, раз радио включили, значит, выходной день вступает в самую интересную фазу. Пойдемте на берег, шашлыка покушаем, да винца попьем за наши новые чины?

— Давайте, — я согласно взмахнул рукой.

Все вышли, и последней была Лида. Она повернулась ко мне и спросила:

— Ты идешь?

— Позже подойду.

Понимающе улыбнувшись, и не прикрыв дверь в коридор, женщина покинула адмиральскую каюту, а я сосредоточился, и мысленно позвал:

— Лихой.

Пес примчался почти сразу, видимо, находился рядом. Он посмотрел в мои глаза и пришел вопрос:

— Младший должен что-то сделать?

— Да. Завтра наши командиры будут из пленников отбирать людей в свои подразделения. Присмотри за ними.

— Понял. Я могу быть свободен?

— Да.

Лихой умчался вслед за командирами, а я, закурив, и выпустив в открытый иллюминатор первый клуб дыма, задумался о наших плюсах и минусах, и сначала подумал о приятном.

У нас быстрый и по современным меркам мощный корабль, имеются два боекомплекта артиллерийских боеприпасов и топливо на четырнадцать суток похода. Экипаж готов драться и противник вряд ли ожидает нашего нападения на свои транспортные корабли. Альянс сосредоточил большую часть своих основных боевых единиц на Черном море, а все что осталось, охраняет Кипр и Первого Лорда-Маршала. Значит, противостоять нам особо и некому. Имеются несколько корветов в Измире и на Крите, однако они могут нас только отпугнуть, но не остановить. В общем, мы можем проводить свои рейдерские операции и на начальном этапе это должно быть делом не слишком затруднительным.

Теперь о минусах. Нас мало. Всего двести восемьдесят четыре человека, по сути, полный экипаж фрегата. БДК бросить жалко, но и эксплуатировать его по назначению, мы пока не можем. У нас нет постоянной базы, и мы, только начинаем прикидывать, где бы эскадра могла обосноваться на долгое время. Возможно, это будет Таранто, Бриндизи или Калабрия, а возможно, побережье Сицилии: Августа, Катания или Мессина. Пока, в этом отношении все неопределенно и этот вопрос необходимо решать на месте. Мы имеем информацию, что Альянс уже прочесывал тамошние земли полтора-два года назад, но что там сейчас, точно никто не знает. Кроме того, нам приходится рассчитывать на удачу, и это тоже не радует. Мы надеемся, что захватим танкер в первые дни рейда. А вдруг у нас ничего не выйдет? Неизвестность порождает неуверенность в завтрашнем дне, а это опасно, и мы живы до тех пор, пока верим в себя, уверенны в своих силах и готовы драться против всего Средиземноморского Альянса.

Впрочем, хватит ломать себе голову над проблемами, которые мучают меня с самого начала наших боевых действий против нового противника нашей страны. Мы воины, а значит, должны идти только вперед и не иметь никаких сомнений.

Затушив папиросу, я встал, прикрыл иллюминатор и направился на берег. Весь личный состав отряда за исключением вахтенных отдыхает, и командир должен быть рядом со своими воинами. Хочешь или нет, а пару часов у костра надо посидеть. Необходимо взбодрить людей своим веселым видом и самому от всех проблем отвлечься, покушать свежего мяса, выпить стаканчик кипрского винца из запасов адмирала Папастратоса, послушать вместе с бойцами радио и вспомнить о былых наших делах. Сегодня у нас последняя ночь в тихом Коринфском заливе, а завтра в поход, и начнется наш второй раунд в схватке с военно-морскими силами средиземноморцев.

Глава 11

Средиземное море. Остров Милос. 27.06.2064

— Да, что такое, — из утреннего сумрака ходового мостика, раздался ворчливый голос Скокова. — Вроде бы лето, вокруг нас Средиземное море, а штормит. К чему такие природные выкрутасы?

— И не говори, Максим Сергеевич. Какой-то непорядок.

В это время корабль вновь провалился во впадину между гребнями морских волн, а спустя пару десятков секунд вскарабкался на следующую. Вторые сутки мы рейдируем на траверзе острова Милос, обшариваем радаром проливы между архипелагом Додекадес и Кикладами, где проходит основная морская трасса Средиземноморского Альянса, и пока, результата нет. Все это время море было пустынно, и даже патрульные катера Критского оперативного соединения, которые должны были появляться здесь постоянно, и те отсутствовали. Видимо, моряки Альянса получили штормовое предупреждение и отсиживались в портах, а нас, конечно же, никто предупреждать не стал. Впрочем, шторм не очень сильный, балла четыре, не больше, и был бы фрегат сам по себе, мы со Скоковым и не переживали, но помимо «Ветрогона» с нами еще и БДК, и мысль о том, что он в любой момент может дать серьезную течь и затонуть, не давала нам покоя.

— Мечник, давай горячего чайку попьем, — предложил капитан фрегата.

— Давай, — согласился я.

Электрочайник вскипел через пару минут. Мы заварили ароматного напитка, ценителями и любителями которого оба являлись, уселись в кресла, Скоков в капитанское, а я в штурманское, сделали по паре небольших глотков, и с крыла зашел вахтенный матрос, который ходил замерять ветер.

— Ну, что? — спросил его капитан.

— Ветер стихает, да и волна уже не так сильно по надстройке бьет.

Скоков матросу не ответил, а только задумчиво покивал головой, и посмотрел на десантный корабль, который находился от нас в полутора милях по левому борту.

— Думаешь, как там Тимошин справляется? — я кивнул на 49-й.

— Ага.

— Хороший мужик. Вроде тихий и скромный, и в командиры не лезет, а в морском деле разбирается и штурман неплохой.

— Точно так, — Скоков сделал еще один глоток чая, и произнес: — Если выживет и вместе со своим БДК не утонет, надо будет его как-то наградить и приподнять. Как думаешь, Мечник?

— Согласен, но это не только его касается, а всех людей, кто с нами в отряде.

Так, разговаривая и обсуждая текущие дела, мы скоротали два часа. Шторм постепенно утих, и хотя, не смотря на наступление дня, все еще было пасмурно, качать нас перестало. Можно было лечь в дрейф и тем самым сэкономить горючее, которого у нас было совсем немного, но тут раздался голос второго вахтенного, который сменился с руля, и остановился подле экрана радара:

— Обнаружена цель! Дистанция семнадцать миль! Скорость колеблется от шести до девяти узлов! Курс 190 градусов!

— Оба-на! — капитан фрегата порывисто вскочил с кресла и подбежал к экрану. — Тихоход! Жертва! Через два часа пройдет у нас по правому борту всего в трех милях! Атакуем!?

— Успокойся, Максим Сергеич. Нам танкер с грузом нужен, а это судно идет от Дарданелл, значит, или трофеи, или раненые, или в балласте. Не наш клиент.

— Жаль, — вздохнул капитан, и было, направился на свое место, но бросил еще один взгляд на экран и радостно вскрикнул: — А-а-а! На ловца и зверь бежит!

— Что там?

— Еще одно судно. Дистанция девятнадцать миль, скорость девять узлов, курс Норд-Вест. Мечник, печенкой чую, что наш клиент. Ведь как по струне идет, и тем самым курсом, каким танкера с Крита всегда следуют. Работаем?

— Играй боевую тревогу, — согласился я и, подойдя к экрану радара, посмотрел на две желтые точки, которые миллиметр за миллиметром с разных сторон приближались к месту нашей засады.

Сердце забилось чуть быстрее, чем в обычное и спокойное время, а колокола громкого боя, поднимавшие экипаж и абордажную команду, вторили его ритму. Еще раз, прокрутив в голове план предстоящей операции, я решил, что к делу мы готовы. БЧ-1 навигация, Скоков и три матроса, которые могут выполнять обязанности штурмана. БЧ-2 артиллеристы, два расчета на АУ-630 и два на 76-мм орудиях, пластуны Игнача и несколько прежних членов экипажа. БЧ-4 связь, Кум и три его связиста, которые должны заглушить своим более мощным радиопередатчиком крики наших жертв. БЧ-5 механики, половина наши и половина прежний состав, пару часов назад докладывали, что все в норме. Плюс ко всем боевым корабельным частям, две абордажные команды, одна под командованием Крепыша, а другая под руководством Лиды. Мы готовы и можно действовать без всяких сомнений. Конечно, вероятность того, что идущее от Крита судно это танкер, процентов сорок-пятьдесят, но с чего-то надо начинать.

Проходит сорок минут, и на скорости в двадцать три узла фрегат сближается с нашей первой жертвой, предполагаемым танкером. Мы вступаем в четкий визуальный контакт на дистанции в четыре с половиной мили, рассматриваем вражеское судно в бинокли и Скоков выдыхает:

— Точно, нефтеналивное судно, трубы и расширители на палубе, все как положено. Осадка низкая, так что не пустой идет.

Разглядывая быстро приближающийся танкер, узкую и продолговатую металлическую сигару, метров около ста в длине, я спрашиваю капитана:

— Как думаешь, какая у него грузоподъемность?

— Не очень большая. Семь, может быть девять тысяч тонн. Точно не скажешь. Действуем по плану?

— Да, ситуация примерно такая, на какую мы и рассчитывали, так что менять ничего не надо.

— Командую я, или ты?

— Ты капитан, за тобой и руль, а я командир соединения и осуществляю общее руководство.

— Отлично, — пробормотал Скоков, опустил бинокль и по рации внутренней связи соединился с Игначом, который находился в носовой орудийной башне: — Артиллерия, это капитан. Два предупредительных выстрела по курсу вражеского судна. Огонь!

— Бух! Бух! — носовая орудийная башня, установленная на месте, где ранее на фрегате находилась подпалубная ракетная установка Mk.13, резко развернулась в направлении жертвы, подняла свой ствол и один за другим выстрелила два снаряда.

Легкая дрожь прошла по всему стальному корпусу фрегата, а по курсу танкера поднялись к небу два больших пенных фонтана. Наши сигнальщики подняли флаги с требованием остановиться, но средиземноморское судно хода не сбавило, и курса не изменило. Не понятно, то ли капитан этого танкера отчаянный храбрец, то ли полный дурак.

— Игнач, еще два снаряда, но поближе.

— Понял, — отвечает казак, и спустя несколько мгновений, еще два снаряда ложатся возле бортов нашей жертвы, и поднятая взрывами волна, окатывает покрашенную в белый цвет надстройку танкера.

Вот теперь-то средиземноморских моряков проняло по настоящему, и они осознали, что мы не шутим. Судно замедлилось, отработало «полный назад» и остановилось. «Ветрогон» подошел к нему вплотную, тоже остановился и прижался к нашему трофею бортом. Матросы палубной команды, под прикрытием стрелков, выскочили к леерам, накинули между бортами кранцы и соединили суда жесткой металлической сцепой. После этого, по небольшим переносным трапам, на танкер, который назывался «Звезда Вифлеема», посыпались наши абордажиры.

Проходит две минуты, и вслед за воинами, в сопровождении переводчика из перешедших на нашу сторону матросов фрегата, на захваченное судно перебираюсь и я. По внешним трапам поднимаемся на самый верх и оказываемся на ходовом мостике нашего трофея. Уткнувшись лицами в палубу, с руками на затылке, здесь находятся три пленника. Над ними нависают два наших воина. Картина ясная и понятная, и все происходит так, как я себе и представлял. Есть необходимость переговорить с пленным капитаном и через переводчика я интересуюсь:

— Кто Мастер этого судна?

— Это я, — откликается один из пленников, седой и смуглый мужик лет за сорок.

— Представьтесь.

— Капитан танкера «Звезда Вифлеема» Антонио Праска, — он встает с палубы и в каком-то недоумении смотрит на воинов абордажной партии.

— Порт приписки судна?

— Остров Кипр, Фамагуста.

— Водоизмещение и груз?

— Водоизмещение 8340 тонн, груз дизельное топливо, мазут и машинное масло для Черноморской эскадры адмирала Черри.

— Почему вы не остановились после первого предупредительного залпа?

С ответом Антонио Праска помедлил, и сначала пробухтел что-то неразборчивое, но я потребовал повторить и он сказал:

— Корабль шел на автомате, и ваши предупредительные выстрелы мы заметили не сразу.

— А почему никого на помощь не позвали?

— У нас рации нет. Судовладелец давно обещается купить, но это дорого.

— С этого момента ваше судно считается трофеем военно-морского флота Кубанской Конфедерации, и у вас есть два пути. Вы остаетесь на корабле и имеете шанс по окончании войны на Черном море вернуться домой вместе со своим судном, разумеется, если за него заплатят выкуп, либо сейчас вы садитесь в шлюпки и, пока мы добрые, быстро гребете к ближайшему берегу.

— У меня есть время подумать и посовещаться с членами экипажа?

— Десять минут, не больше.

Праска в срок уложился и через девять минут и сорок секунд, пробежавшись по всему своему судну, доложился, что он и еще восемь матросов остаются на борту, а пятеро остальных во главе со старпомом, готовы спустить единственную спасательную шлюпку на воду и отправиться в сторону острова Милос. Меня это устраивало полностью и, оставив на «Звезде Вифлеема» десять бойцов из абордажной команды с одним радистом, с остальными воинами я вернулся на фрегат.

Отшвартовка от танкера и фрегат полным ходом идет на перехват второго судна. Время было ограничено, на радаре появились еще два судна, и оба идут из Эгейского моря. На все про все нам два часа, а наша следующая жертва от нас всего в пяти милях. Двадцать минут хода и перед нами древний грузо-пассажирский паром и, насколько мы знали, такой класс судов использовался в Альянсе для перевозки рабов и награбленных трофеев.

Снова стрельба носового орудия, но в этот раз тактика меняется, не два выстрела, а шесть подряд, три по курсу, два по левому борту и один за кормой. Паром остановился сразу, мы сблизились, и с расстояния метров в четыреста, что составляет чуть больше двух кабельтовых, по фрегату ударило два тяжелых пулемета. На палубе вражеского судна замелькали коричневые мундиры военных моряков Альянса, и эти, наверняка будут драться. К нашему счастью, стрелки на трофейщике были аховые, так что особого вреда несколько пулеметных очередей нам не причинили, хотя алюминиевую надстройку в нескольких местах попятнали.

— Ну, сволочи! — Скоков ударил рукой по переборке, — сейчас мы вам устроим. Кум, глуши любую попытку радиопередачи. Игнач, бей на поражение в район радиорубки и трубы, десяток снарядов и пока хватит.

Мы отошли от старого и видавшего виды парома метров на восемьсот, и вновь заговорила наша артиллерия, и на этот раз, стреляли оба семидесяти шести миллиметровых орудия. Снаряды полетели в сторону вражеского судна, и тут же на его борту вспыхнули яркие языки пламени.

Всего десять снарядов натворили таких дел, что на пароме никому мало не показалось. Трубу продырявило сразу в трех местах, а в надстройке что-то взорвалось, и загорелся серьезный пожар. В бинокль нам с капитаном фрегата все это было видно очень хорошо, работа артиллерийских расчетов была оценена по достоинству и, посчитав, что разрушения достаточные, Скоков начал новое сближение. На этот раз в нас никто не стрелял, абордажная партия высадилась без помех и, действуя очень жестко, взяла паром «Калькутта» под свой контроль всего за семь минут. Отличный результат.

Снова я перехожу на вражеское судно, и все так же, в сопровождении переводчика, иду по палубе к надстройке. В двух местах что-то горит, удушающий дым сносит в море, и если пожар не тушить, то через пятнадцать-двадцать минут, его уже не остановить. Однако у нас уже есть один трофей, а заниматься спасением парома, интереса нет никакого.

Первых наших бойцов я встречаю у надстройки. Три абордажира из гвардейцев, во главе с Крепышом, тянут к борту двоих вражеских морских офицеров, те упираются, но куда там, их подгоняют ударами кулаков, и они оказываются все ближе к разбитому лееру. За ним море и, видимо, парни хотят отправить пленников на корм рыбам.

— Отставить! — останавливаю я Крепыша и гвардейцев. Они замирают, а я задаю резонный вопрос: — В чем дело?

— Мечник, — мне отвечает Крепыш, — этих тварей надо уничтожать беспощадно. Суки рваные! — обычно спокойный и невозмутимый Крепыш, со злостью и, можно сказать, ненавистью, бьет вражеского военно-морского офицера ногой по ребрам.

— Объясни.

— Паром пленных вез, которых десант Альянса на Украине и в Крыму нахапал. Девятьсот семьдесят человек под палубой, — гвардеец ударил ногой по железу, и продолжил: — Они как нас увидели, так вот эти твари, капитан и его чиф, — кивок на офицеров, — приказали открыть балластный танк и всех пленников затопить.

От злости, у меня даже в глазах на миг потемнело. От средиземноморцев я ожидал всякого, но подобного ни в коем случае. Вроде бы цивилизованные люди, хоть и враги, а все же про человеколюбие и демократию везде кричат. Я по-новому взглянул на скрючившегося в позе эмбриона вражеского моряка с погонами лейтенант-коммандера, и появилось желание не просто утопить его в море, а сделать так, чтобы он перед смертью еще и помучался.

— Мечник, ты чего? — оказывается, Крепыш продолжал говорить, а я на несколько секунд выпал из реальности, и его слов не слышал. — Ты чего, Мечник?

— Все в норме, что там дальше?

— Так я и говорю, — Крепыш кивнул себе за спину, — большую часть людей спасли. Там сейчас Лида и ее бойцы их на палубу вытаскивают. Что дальше делать будем? Паром уже не потушить, пожар на машинное отделение перекинулся, а у нас на фрегате все могут не поместиться.

— Сколько людей выжило?

— Сотен семь, в большинстве своем подростки от десяти до четырнадцати лет.

— Всех на фрегат.

— А впихаем такую массу народа?

— Ничего, потеснимся, а БДК недалеко, так что нам всего-то и надо полтора часа перебедовать, а там полегче будет.

— Понял.

Крепыш кивнул и побежал за надстройку, а я обратился к вражескому офицеру:

— Имя, фамилия, звание и должность?

Пленник не ломался, поскольку желания еще раз схлопотать тяжелым ботинком под ребра не имел:

— Лейтенант-коммандер Фред Кисус, 2-я бригада вспомогательных судов флота Средиземноморского Альянса, капитан грузо-пассажирского транспорта «Калькутта».

— Порт приписки и кто командир соединения?

— Остров Кипр, порт Лимассол, военно-морское оперативное соединение адмирала Уотсона.

— Какой груз на борту, где его получил и куда ты его должен был доставить?

— Загрузился в Одессе, и у меня на борту только люди…

Мне показалось, что лежащий под моими ногами пленник что-то недоговаривает, и я нанес ему один резкий удар по щиколотке ноги. Офицер Альянса взвыл, а я сказал:

— Время ограничено, твой паром горит, и на то, чтобы рассказать все как есть, у тебя имеется всего десять минут. Еще раз спрашиваю, где ты получил груз и куда его должен был доставить.

— Я не вру, — всхлипнул Кисус. — Люди получены в Одессе, которую наши десантники заняли неделю назад.

— А куда ты направлялся?

— В Хайфу.

— Зачем?

— Не знаю… — еще один удар по ноге и следует честный ответ: — На территории бывшего Израиля радиоактивное заражение, не сильное, но все же опасное. Первый Лорд-Маршал приказал собрать рабочие бригады из подростков, которые под присмотром штрафников должны расчищать развалины военных баз Израиля.

— Почему подростков?

— Они радиацию переносят легче, чем взрослые, могут везде пролезть и про то, что такое радиация, ничего не знают.

— Мечник, — меня окликнул голос Лиды, которая подошла со спины.

— Что? — обернулся я к ней.

— Давай уходить, огонь подступает все ближе, а всех кого была возможность спасти, мы вытащили и на борт фрегата перевели.

— Хорошо, уходим.

— Командир, — отозвался один из десантников абордажной партии и кивнул на офицеров Альянса, — а с этими что делать? За борт?

Осмотревшись вокруг, я ответил:

— Нет. В воде эти твари могут выжить. Вон пристройка металлическая типа большого ящика, видите? — я указал на небольшое помещение, по виду, напоминающее принайтованый к палубе контейнер.

— Да, — ответили оба бойца.

— Наверняка, это боцманское рабочее помещение, хранилище инструментов палубной команды, или малярка. Заприте их там, и пусть эти ублюдки живьем сгорят. Хотели людей утопить, а сами поджарятся. Нечего скотов жалеть.

Бойцы подхватили пленных офицеров под руки и поволокли их в сторону боцманской артелки. Средиземноморцы что-то кричали и о чем-то просили, а мне на их стоны и слезы было плевать, и вместе с Лидой я перебрался на борт фрегата.

На «Ветрогоне» было не протолкнуться, куда ни посмотри, всюду истощенные детские лица, мальчишки и девчонки самых разных возрастов. Что характерно, слез я не видел, а вот взгляды у подростков как у затравленных волчат. Взрослых очень мало, на всю ораву в семь сотен человек, не больше тридцати. Спасенные нами люди заняли все кубрики, каюты, столовую, подсобные помещения, коридоры, пустые вентиляционные проемы, и все равно теснота была такой, что их пришлось даже на некоторые боевые посты впустить.

Фрегат отошел от борта горящего парома, за кормой вспенились белые буруны, и корабль направился в точку встречи с танкером и БДК. Если бы в этот момент на нас налетел случайный боевой корабль Альянса, то тут бы нам конец и пришел, поскольку с боеспособностью у нас на целых два часа, пока мы не перегрузили большую часть пассажиров на 49-й, было очень плохо. Однако нам все еще везло, вражеские корабли не появились, а идущие от Эгейского моря суда оказались самыми обычными рыболовецкими траулерами из Измира. Тратить на эти промысловые суденышки боеприпасы мы не стали. Все, что эскадра хотела получить в первом рейде, она получила, а значит, «полный вперед» и курс на запад, вдоль берегов Греции к каблуку итальянского сапога.

Мы с капитаном фрегата снова находились на мостике, все, так же как и утром, и за заботами, день пролетел совершенно незаметно. Дело уже к вечеру, солнышко опускается за горизонт, а море окончательно затихло. Где-то позади нас у острова Милос догорает паром «Калькутта», спасенные люди накормлены и отдыхают в более-менее приличных условиях. На душе спокойствие, и никаких угрызений совести относительно участи сожженных заживо офицеров Альянса.

— Разрешите? — на мостике появились Крепыш и Лида.

— Да, — как старший на этом боевом посту, им ответил Скоков.

Оба командира абордажных партий до сих пор не умывались, камуфляж грязный, потный и пропах дымом, лица уставшие, но чрезвычайно довольные. В руках у Лиды небольшой плоский чемоданчик, а у Крепыша толстенький саквояж.

— Чего принесли? — спросил я у довольных собой и всей своей жизнью новоиспеченных лейтенантов ГБ.

— Ты первая, — Крепыш чуть толкнул Белую в бок.

— Вот, — женщина передала мне чемоданчик.

— Что здесь?

— А ты открой.

Заинтригованный, я отстегнул молнию, и обомлел. Внутри лежал новенький ноутбук, который выглядел так, как если бы совсем недавно сошел с конвейера. Конечно, это не мой армейский образец, который остался дома, но и так, данный подарок дорогого стоит.

Никого не стесняясь, я поцеловал Лиду в губы, и спросил:

— Где добыла?

— На пароме, среди трофеев в каюте чифа.

— Ну, красавица, за мной не заржавеет.

— Посмотрим, — улыбнулась женщина.

Теперь настал черед Крепыша, и я кивнул на саквояж:

— А у тебя что?

— Шифры из радиорубки, судовые журналы и некие документы, которые адмирал Черри в обход официальной связи пересылает адмиралу Уотсону. Все бумаги и письма на английском языке, так что сам разбирайся.

— Когда успел?

— Как капитана «Калькутты» брали, так сразу сейф и все боевые посты прошерстили.

— Отлично.

В разговор вступил Скоков, который оперся на переборку, усмехнулся и спросил:

— Трофеи это интересно, но вы мне лучше скажите, что мы с семью сотнями подростков делать будем? Ведь такую толпу народа, да еще и земляков, просто так на безлюдный берег не выкинешь.

Все трое командиров посмотрели на меня, мол, ты старший, ты и решай. Мне оставалось только вздохнуть и сказать им о том, о чем я уже успел подумать:

— Мое мнение, товарищи офицеры, таково, что из подростков можно сделать отличное боевое подразделение. Младшие могут обслуживать базу и помогать взрослым, а кто постарше, вольется в экипаж «Ветрогона» и БДК. Это так, чтобы сразу их чем-то занять, а что будет дальше, только время и покажет. Мы с вами не знаем, как долго Альянс с Конфедерацией будут рубиться, и пока идет война, путь домой для нас закрыт, так что необходимо расчет на будущее делать как минимум на год. Вы согласны с моими словами?

— Ну, все логично, — Крепыш был не многословен.

— Мне все равно. Сложившееся положение дел в отряде и в моей личной жизни, меня устраивает полностью, так что, сколько надо, столько и буду по морям шастать, — говорит Лида, которая ловит мой взгляд, и я понимаю, что ее, действительно, все устраивает и в Конфедерацию, где меня ждет семья, а главное супруга, она не торопится.

Скоков с ответом не спешит, обдумывает мои слова и, наконец, отвечает:

— Согласен с твоими думками, Мечник. Мы можем здесь застрять на очень долгий срок, и это факт. Домой хочется, конечно, но фрегат я не брошу в любом случае, а через Дарданеллы и Босфор Альянс его не пропустит. Ты, Александр, все правильно сказал, надо готовиться к тому, что здесь нам придется пробыть долгий срок, и с тем, что молодежь надо использовать, тоже не поспоришь. Однако какие из них бойцы?

Вместо прямого ответа на вопрос Скокова, я поворачиваюсь к Крепышу и спрашиваю:

— Ты во сколько лет своего первого врага убил?

— В четырнадцать.

— А ты, Лида? — поворачиваюсь к женщине.

— В тринадцать.

— Вот видите, как оно в жизни бывает, Максим Сергеич. Это были убийства других людей в прямом бою, а мы никого, в атаку гнать не будем, и на кораблях достаточно должностей, на которых подростки будут заняты, но на которых не будут иметь дело с войной глаза в глаза. Польза от них должна быть в любом случае, а зазря кого-то кормить, когда он не инвалид и не работник умственного труда, смысла нет.

— Тогда, — капитан «Ветрогона» снова улыбнулся, — вопросов больше не имею.

— В таком случае, решение всех остальных проблем оставим на завтрашний день, а сейчас, личному составу отдых и по внутрикорабельной связи поздравления с успешным окончанием нашего первого рейда.

Понятно, что до окончания рейда далеко, и нам предстоит еще поиск надежной и удобной базы, но в целом, день прошел отлично и свою работу мы выполнили хорошо. Основные опасности остались позади. Все было проделано лихо и очень быстро. Мы получили топливо и танкер, а Альянс лишился так необходимого для проведения своих боевых операций горючего, двух судов, рабов и нескольких десятков военных моряков. Конечно, мы не уничтожили атомный крейсер, не пустили на дно бригаду наемной пехоты, и не обстреляли прямой наводкой дворец Первого Лорда-Маршала, то есть великого подвига не совершили. Однако мы обеспечили будущее всей своей эскадры, и нанесли врагу урон, который все равно, так или иначе, а скажется на его силе и военной мощи.

Глава 12

Средиземное море. Остров Сицилия. 12.07.2064

С тех пор, как наша эскадра начала поиск хорошей гавани для своей базы, минуло две недели, а результата до сих пор нет. Много это или мало? Хм, как посмотреть. С одной стороны, да, две недели потерянного времени, это много. С другой стороны, не на ночевку остановиться желаем, место должно быть тихим, удобным, иметь элементарную инфраструктуру и не иметь большого количества местных граждан, которые могли бы доставить нам лишние проблемы, так что четырнадцать дней срок приемлемый.

Свое продвижение вдоль берегов Италии мы начали от порта Галлиполи — без перспектив, бухта слишком захламлена и была опасность пропороть днище. Ладно, прошли дальше, до Таранто, а там вообще все заминировано. Черт с ним, идем к Кротоне, причалы разрушены, а с берега несет запахом какого-то химического соединения. Покидаем залив Таранто и направляемся в Реджио-ди-Калабрия, красивое место, есть причалы, есть инфраструктура, но и местные жители имеются, да не просто так, а с пушками и парой танков. В общем, на материке мы пристанища не нашли и обратили свое внимание на остров Сицилия. Поворот на юг и следуем вдоль береговой черты: Санта Тереза-ди-Рива, Джардини-Наксос, Катания, Августа, Сиракузы, Ното Марина и Портопало. Везде неудача и в каждом конкретном случае есть веская причина, по которой мы не можем остановиться в этом портовом городе.

Все руководство нашей эскадры, включая меня, тихо нервничает: нехватка пресной воды, скученность людей и теснота, недостаток продовольствия и недисциплинированность подростков, которые постоянно лезли туда, куда бы им лезть не следовало. С каждым днем проблем становилось все больше, а решить их можно было только тогда, когда у нас появится постоянная база.

Сегодняшний день, начался как обычно, то есть с происшествий. С самого утра все как-то не заладилось, и пошло кувырком. Сначала, я узнал, что на БДК окончательно сломался опреснитель, а воды в питьевых цистернах всего на сутки. После этого пришел доклад от Серго, который был временным командиром на нашем трофейном танкере. В ночь, из-за пустякового спора, на «Звезде Вифлеема» подрались два бойца из абордажной команды, да так крепко сцепились, что у одного два ребра сломано, а у другого сильная черепно-мозговая травма. Требовалось что-то решить относительно этого инцидента, и вариантов было немного. Самый мягкий, раскидать бойцов по разным экипажам, а самый жесткий и показательный, расстрелять их такой-то матери за нарушение дисциплины. Ради этого даже хотел собрать командиров подразделений, но произошло еще одно неприятное событие, которое отвлекло меня от драки между двумя наемниками.

— Мечник, — от Кума, который сегодня был дежурным по кораблю, то есть, следил за порядком, по рации пришел вызов, — спустись на вертолетную площадку, здесь ЧП.

— Что-то серьезное? — чертыхнувшись, спросил я у него.

— Да. У наших пассажиров очередные внутренние разборки, да такие, что до смерти дошло. Долго объяснять, спустись сам, а на месте и решишь, насколько здесь все серьезно.

— Иду, — накинув на плечи светло-синий офицерский мундир без знаков различия, самый простенький, какой имелся в гардеробе адмирала Папастратоса, я вооружился пистолетом, подозвал Лихого, мирно почивавшего на ковре в углу, и направился на вертолетную площадку.

Пока шел по коридорам, думал о том, что же могли натворить одесские подростки, волей случая оказавшиеся на нашем фрегате. Гадал, и ответа не находил, поскольку такой контингент мог сотворить все что угодно, и дело здесь не только в том, что им мало лет и у них много энергии. Так сложилось, что в большинстве своем, они все были из одних мест, то есть из пригородов Одессы, Скадовска и Ильичевска, и почти все были знакомы друг с другом еще по мирной жизни. Знал бы об этом раньше, десять раз подумал о том, тянуть их за собой или нет.

Месяц назад Альянс помимо Конфедерации атаковал еще и поселения на берегах некогда незалежной Украины, видимо, на всякий случай, дабы попугать пиратские анклавы и вольные республики. Не знаю, получилось у них это или нет, слишком мало информации на этот счет и я не в курсе того, что там происходит сейчас. Однако то, что морские пехотинцы средиземноморцев полностью контролируют побережье, некогда принадлежавшее украинским вольным отрядам, это точно.

В результате ожесточенных боев, пираты покинули свои лагеря и отступили вглубь материка, а их имущество и семьи достались захватчикам. Про пиратские богатства умолчим, понятно, что они достались адмиралам и генералам. Участь женщин, особенно молодых и красивых, тоже ясна, поскольку право победителя никто не отменял, а вот мальчишек и девчонок в возрасте от десяти до четырнадцати лет, погрузили на «Калькутту» и отправили в Хайфу.

Мой отряд этих пленников освободил, но о том, что девяносто процентов из них это дети пиратов, мы, привыкшие жить в крепком государстве, которое имеет твердые законы и крепкую власть, как-то сразу не подумали. В общем, особо не разобравшись, кто есть кто, мы взяли на себя ответственность за семь сотен молодых волчат, которые представляли из себя около двадцати разных по численности и составу групп, по факту, молодежных банд, которые постоянно грызлись между собой и жили по воровским и пиратским законам. Как следствие, постоянные конфликты, драки, суета и пара случаев поножовщины. Для вольной молодежи обычное времяпрепровождение, а для нас постоянная головная боль. Приходилось применять репрессии, наказывать провинившихся, пороть особо борзых, а некоторых даже изолировать в карцере. Наша жесткая политика в отношении бывших пленников дала свои результаты и пару крайних дней молодежь нас не беспокоила, а тут, нате вам, что-то настолько серьезное, что Кум не может самостоятельно разрешить ситуацию, да еще и про чью-то смерть говорил. Посмотрим.

Так, размышляя о наших взаимоотношениях с пиратским молодняком, я вышел на забитую стоящими бойцами моего отряда, вертолетную площадку. Меня заметили, расступились, и я оказался в центре живого круга. Вокруг воины, а в середине Кум с двумя вооруженными десантниками и полтора десятка подростков, которые держатся кучкой и опасливо посматривают вокруг.

— В чем проблема? — обратился я к командиру БЧ-4.

— Да, вот, — он кивнул на мальчишек, — самосуд по своим законам устроили. Осудили одного из своих товарищей, приговорили его к смерти и привели приговор в исполнение.

— И где труп?

— Милях в пяти за кормой. Эти зверьки его под винты бросили, так что шансов выжить у него не было никаких. Они все грамотно сделали, и время подгадали так, что на корме никого не было, и если бы не впередсмотрящий на БДК, который их движения заметил, то мы ни о чем и не узнали бы.

— Жестко, — протянул я и, сделав шаг вперед, обратился к старшему в этой стае, худому и нескладному пареньку лет тринадцати: — Ты старший?

— У нас нет старших, — глядя на меня исподлобья, буркнул паренек.

— Врешь, старший есть всегда, и в этой стае это ты, — он промолчал, а я задал иной вопрос: — За что вы своего кореша приговорили?

— За крысятничество.

— Давай подробней.

— Ваши повара нам еду не каждому в руки выдают, а сразу на десять человек. Один идет на камбуз и на всех пайку получает. Сегодня очередь Чугуна была, и он одну порцию не донес. Думали случайность, а разобрались, нашли его нычку, куда он еду прятал. Дальше, все по понятиям, провинился, значит ответь.

— И за это вы его за борт?

— Да.

— А вы знали, что своими понятиями вы нарушали правила нашего отряд? — молчание, подростки по-прежнему насторожено оглядываются и ждут для себя беды. — Знали или нет!? — мой тон приобретает угрожающие нотки.

— Знали, — мне ответили сразу несколько человек.

— Вас предупреждали, что за каждый конфликт будет наказана вся стая?

— Да.

— Тогда слушайте мое решение. По всем нашим законам, за смерть другого человека вы отвечаете своей жизнью, и за самосуд вы должны отправиться вслед за своим товарищем, — парнишки поняли, что игры закончились, у пары человек сдали нервы и кто-то, вспомнив о том, что он ребенок, захныкал, а я оглядел их и продолжил: — Однако, лишняя кровь мне не нужна и потому, мое решение такое: как только мы пристанем к берегу, каждый из вас получает нож, сухпай на сутки и идет на все четыре стороны. Климат здесь благодатный, народ такой же, как и у нас, в меру дикий и суровый, так что все в ваших руках. Будет желание выжить, будете дальше небо коптить, а нет, снова рабами станете. Кум, — я обернулся к офицеру, — под замок их и приставить вооруженную охрану.

— Есть! — на показ козырнул командир БЧ-4.

Мне оставалось только кивнуть, изобразить из себя строго командира и вернуться в свою каюту. Несмотря на то, что наш поиск проходил относительно спокойно, дел хватало всегда и, выбросив из головы проблемы с личным составом, я сосредоточился на документах, которые Крепыш добыл на пароме «Калькутта».

Шифры, это барахло, мы и ранее их захватывали, и пользовались ими только ограниченный период времени, так как средиземноморцы, узнав о нападении, сразу же их сменили. Судовые документы, вещь более интересная, поскольку кое-какую полезную информацию из них всегда можно почерпнуть, однако она не является особо секретной или чрезвычайно важной. Самое главное, это, конечно же, запечатанные в толстые конверты письма командующего Черноморской эскадрой адмирала Черри к своему другу адмиралу Уотсону. На каждом конверте стояла грозная штамповка: «Совершенно секретно. В случае угрозы захвата, уничтожить в первую очередь». Почему покойный лейтенант-коммандер Кисус не выполнил инструкцию, я не знаю, да и знать не желаю. Теперь, эти два письма у меня. Они переведены на русский язык моим личным переводчиком с английского Тедди Аргайлом, отправлены шифровкой в Конфедерацию, а я, никуда не торопясь, могу разобраться с оригиналами.

Первое послание, касалось боевых будней Черноморской экспедиционной эскадры. Никаких особых подробностей, и только личные впечатления адмирала Черри относительно Конфедерации, нашей тактики, вооружения и промышленного потенциала. Как и следовало ожидать, ходом всей военной кампании адмирал недоволен: большие потери, кроме небольшого участка в городской черте Туапсе, закрепиться нигде не удалось, наемники сволочи, Кипр подкреплений не высылает, и легкой прогулки вдоль берегов Черного моря у него не получилось. Сплошь жалобы на обстоятельства и никакой достаточно важной информации относительно имеющихся у него под командованием сил и средств. Про планы тоже молчание, и письмо может представлять интерес только для любителей мемуаров.

Второе письмо, напротив, на мой взгляд, очень интересное, и касалось оно большого осеннего сбора всех адмиралов, генералов и губернаторов Средиземноморского Альянса на Военный Совет у Первого Лорда-Маршала. В основе всего письма, были полные расклады всех политических сил в Альянсе, а это чрезвычайно важно. Кто и с кем дружит, против кого, зачем, почему, для чего, и какую конечную цель преследует то или иное влиятельное лицо, которое будет осенью решать судьбу государства и строить планы на следующий год.

Всего их двадцать человек, тех, кто реально имеет в Альянсе вес и силу, а над ними самый главный, Первый Лорд-Маршал Игнасио Каннингем, потомок последнего командира 60-й оперативной группы 6-го флота США. У Каннингема наибольшее количество кораблей, солдат, ресурсов, золота и стратегических запасов. Как следствие, он вожак, он Первый Лорд-Маршал, которому все остальные вынуждены подчиняться, и пока эскадры и бригады Альянса только побеждали, ни у кого и мысли не было, что его власть не легитимна, а приказы неправомочны.

Однако в этом году средиземноморцы ввязались в войну против Кубанской Конфедерации и понесли первые серьезные потери. Адмирал Черри оглянулся и осознал, что каждый погибший в боях на Черном море моряк, и каждый потопленный корабль, это убавление его сил и влияния. Его оперативное военно-морское соединение воюет, несет потери, тратит свои запасы и ресурсы, а он, падает в рейтинге Военного Совета со второго места, до четвертого. Разумеется, Черри это не устраивало, и он просил своего друга адмирала Уотсона, собрать узкий круг единомышленников, которые, как и он, недовольны решениями Каннингема.

Пока, о заговоре или тем паче мятеже, речь не шла. Адмиралы хотели протолкнуть на Военном Совете ряд решений, согласно которым гвардейская эскадра Первого Лорда-Маршала была обязана принимать участие в боевых походах наравне с другими соединениями. Тем самым, Каннингем лишался части своих сил, становился более уступчив в делах с командующими соединений и губернаторами, а они, соответственно, несли меньшие затраты на войну и могли сберечь свои драгоценные корабли.

Что знание этой информации давало лично мне? Говорю за себе, поскольку до бога высоко, а начальство далеко, и что оно замышляет я могу только догадываться. Во-первых, я смог более четко представить себе весь государственный строй Альянса. Во вторых, я получил знание слабых сторон моих противников. В третьих, пришло понимание того, что в октябре месяце произойдет большой Военный Совет, во время которого, все командующие и губернаторы будут находиться на Кипре.

Ясно, что атаковать их логово, Фамагусту, я не могу, не те у меня силы и калибры, но то, что большинство боевых кораблей в это время будет находиться там, это и ежику понятно. Значит, целый месяц основные морские пути Средиземноморского Альянса будут находиться только под присмотром патрульных катеров и корветов. Вот и получается, что исходя из этой информации, в октябре месяце, я имею хороший шанс нанести один серьезный удар по врагу. Пиратские рейды на морских путях, это хорошо и результативно, но захват крупного портового города, например Ираклиона, Измира или Антальи, все же покруче будет.

Впрочем, налеты на вражеские города, это планы на будущее, а пока, пришел черед заняться более конкретным и насущным вопросом, а именно, следующим портом на побережье острова Сицилия, который возможно станет нашей базой. Название, у этого порта, честно говоря, паршивенькое, Поццалло, но перебирать не приходится, и если он нам подойдет, то именно он и станет нашим временным домом.

Вчера наша эскадра навестила городок Портопало, и хороших причалов в этом местечке мы не обнаружили. Зато через нашего пленника Антонио Праску, который являлся этническим итальянцем, смогли пообщаться с местным вождем, который сообщил, что хорошо сохранившиеся с древних времен причалы имеются в Поццалло. Еще он сказал, что там проживает дружественный его племени род численностью в полста человек. Они занимаются рыболовством, и люди мирные, так что если их не трогать, то все будет хорошо. Кроме того, вождь прозрачно намекнул на то, что за долю малую, то бишь за бакшиш, он может посодействовать нам в том, чтобы жители провинция Рагуза не доставляли нам всяких мелких неприятностей.

Долго раздумывать над предложением вождя я не стал. Старый хитрюга, достойный наследник сицилийских мафиозо, человеком выглядел авторитетным, и я преподнес ему подарок, триста патронов к М-16, никелированный «кольт» и ящик турецкий ракии. Как оказалось, не прогадал, не продешевил и лишнего не дал. Мы с вождем ударили по рукам, заверили один другого в самых наилучших чувствах, и расстались. Он отправился руководить своими затерянными в горах и лесах деревушками, а наша эскадра направилась в портовое поселение с не самым лучшим названием.

Вскоре мы будем на месте, а перед этим, хотелось бы знать, что же из себя представляет этот городок. Мы со Скоковым перерыли все справочники и лоции, просмотрели карты, и полезной информации нашли не очень много, так, общие сведения, и не более того.

Итак, городок Поццалло поселение весьма древнее, и где-то на берегу есть старинная разрушенная крепость. Население перед Черным Трехлетием было небольшое, всего девятнадцать тысяч человек. Достопримечательностей немного, имелись хорошие песчаные пляжи и несколько добротных причалов для морских паромов ходивших с Сицилии на Мальту. Видимо, именно про них говорил старый вождь в Портопало, и будем надеяться, что он нам не солгал и причалы, в самом деле, находятся в хорошем состоянии. Если по факту, то более про Поццалло ничего не известно. Я долго рылся в бумагах и судовых справочниках, и ничего иного не нашел.

За этой суетой сам собой наступил полдень. Мы должны были уже подходить к Поццалло, и я, покинув свою каюту, направился на ходовой мостик. Здесь все неизменно: посторонних нет, кругом чистота, два вахтенных матроса несут свою службу, а Скоков занимается прокладкой курса.

— Привет Максим Сергеич, — поприветствовал я майора.

— Здравствуй Мечник, — не отрываясь от карты, ответил он.

— Когда на месте будем?

— Пятнадцать минут и мы в порту.

Я подошел к лобовому иллюминатору, по сути, большому квадратному окну закрытому бронированным стеклом, и в бинокль посмотрел на быстро приближающийся берег.

— Что-то не вижу я портовых построек, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал я, разглядывая сплошную зеленую стену леса на берегу. — Неужели вождь обманул…

— Все нормально, ты левее посмотри, — услышав мои слова, сказал Скоков.

Присмотрелся, и действительно, сквозь заросли проглядывают руины зданий, развалины крепости на горе, и темные силуэты портовых построек. Перевожу окуляры еще левее и нахожу жилища местных жителей, приземистые кирпичные домики на высотке, внизу пляж, а на нем около десятка деревянных рыбацких лодок. Все это выглядит как рекламный рисунок из старых времен, и первое мое впечатление от увиденного, вполне неплохое.

Скоков оставил карту и начал командовать швартовкой. Команды посыпались одна за другой. Все корабельные службы и подразделения были подняты по тревоге. Швартовные команды, десант и артиллеристы заняли свои места. Фрегат сбавил ход до малого, потом до самого малого и, повинуясь рулю, развернулся к широкому причалу правым бортом. Легкая встряска, машины стоп, и смягченный широкими резиновыми кранцами удар. «Ветрогон» притерся к бетонной твердыне пирса, который выглядел надежно, на берег высыпали матросы, накинули швартовные концы на проржавевшие, но все еще крепкие кнехты, и швартовка окончена.

— Ну, что, — обратился я к Скокову, — пойдем на берег, и с местными жителями пообщаемся?

— Не хочу, — проворчал наш капитан, — устал. Вам-то что, вы как пассажиры, прокатились, отработали и отдых, а я тут бессменно сижу. Все, сейчас за БДК и танкером присмотрю, прослежу, чтоб пришвартовались аккуратно и без потерь, и спать пойду, так что если ничего грандиозного не предвидится, то сутки прошу не тревожить.

— Хорошо, Максим Сергеич. Отдыхай и обещаю, что сутки тебя не потревожат. Разумеется, если к нам снова война не придет.

— Угу, — ответил капитан фрегата и отправился к рации, через которую стал руководить швартовкой двух других наших судов.

Спустя десять минут, напялив на себя броню и каску, в сопровождении вооруженных с ног до головы десантников и верного разумного пса, я ступил на твердую землю. Здесь я заметил, что меня слегка покачивает, усмехнулся этому, и по узкой тропе, которая петляла между развалившимися от времени портовыми постройками, направился в сторону рыбацкой деревушки.

Отряд отошел от причала метров на сто, когда нам навстречу из зарослей вывалились местные жители. Их было немного, всего пятнадцать человек, заросшие и бородатые мужики, и совсем еще юнцы лет пятнадцати, и все они были вооружены огнестрельным оружием, гладкоствольными обрезами, которые в этих местах называют «лупары». Видимо, они посчитали нас за разбойников или пиратов, и как водится, пока женщины с детьми и имуществом бегут в лесные укрытия, они должны были нас задержать.

Еще бы миг, и началась стрельба, и случилась бы кровавая бойня, но рыбакам хватило мозгов не открывать огонь первыми, а мои воины, все сплошь в бронежилетах и касках, в себе были уверены, и тоже сдержались. В общем, пока не было Антонио Праски, пришлось объясняться с ними на пальцах, и все получилось как в одной веселой песенке: «Но туземцы оказались, очень мирные ребята, они песни распевали, миру мир, войны не нужно», так что вскоре, щедро одаренные папиросами, местные жители отправились к себе в деревню, а мы, дождавшись капитана танкера, двинулись за ними следом.

Деревенька была небольшой, и в ней проживало около семи десятков человек, и все, о чем говорил старый вождь из Портопало, подтвердилось. Народ здесь спокойный, портовые постройки можно было частично восстановить, бухта удобная и чистая, так что, переговорив с рыбацким старостой и, пообещав ему, не делать зла местным жителям, ближе к вечеру я вернулся на фрегат. Решено, отныне это место за нами. Именно оно станет нашей базой в Средиземном море, и уже завтра начнется работа по обустройству нашей эскадры на новом месте.

Глава 13

Средиземное море. 14–15.08.2064

Блистая своей гладко выбритой и загорелой лысиной, майор Скоков в бинокль напряженно следил за нашими жертвами. Два тихоходных танкера водоизмещением по десять тысяч тонн каждый, которые в сопровождении небольшого сторожевика с одним только орудием на борту, следуют курсом из Мерса-Матрух на остров Кипр. Майор опустил бинокль, облизнул свои пересохшие губы, повернулся ко мне, и вопросительно кивнул. Я взмахнул правой рукой и сказал только одно:

— Топим всех!

Капитан фрегата был со мной полностью согласен, и он окликнул вахтенного, который стоял на руле:

— На курсе?

— Триста пять!

— Так держать!

— Есть, так держать!

Вопрос ко второму вахтенному:

— Дистанция до каравана и его скорость?

— Дистанция четыре с половиной мили, скорость вражеских судов девять узлов!

Скоков удовлетворенно кивнул и, спустя миг, по внутренней связи разнеслись его четкие и уверенные команды:

— Полный вперед! БЧ-4 забивайте эфир! Артиллерия, огонь на поражение! Уничтожить вражеский караван! Установки «Melara» приоритетная цель корвет! АУ-630 цель ближний танкер!

— Есть, полный вперед!

— Есть, забить радиоэфир!

— Есть, уничтожить караван!

Ответы с боевых постов следовали один за другим, все сухо и по-деловому. Взвыли в машинном отделении турбины, вспенилась бурунами вода под винтами, развернулись башни орудий, и как охотничий пес за добычей, «Ветрогон» рванулся за судами Альянса.

Восьмые сутки похода, первый день охоты на вражеской территории, и сразу же достойная для атаки цель. Хотя, иначе и быть не могло, ведь движение здесь оживленное. Мы вышли на траверз порта Мерса-Матрух, а именно через это поселение Альянс получает сырую нефть, которую добывают в Западной пустыне рабочие бригады киприотов, а затем ее отправляют в Фамагусту для переработки в дизельное топливо и масла. Нет горючки, значит, нет движения кораблей, танков, вертолетов, автомашин и прочей техники. Это аксиома любой войны, начиная с начала двадцатого века и, учитывая то обстоятельство, что в этом районе нас никто не ждал, мы решили нанести свой удар именно в эту точку. Пусть нас ищут вблизи Родоса, Крита или в Эгейском море, а мы туточки, совсем с другой стороны подкрались.

Четыре мили! — доложил вахтенный у экрана радиолокатора. — Три с половиной! Три! Две с половиной! Две! Полторы! Дистанция одна миля!

— Полборта влево! Курс триста пятьдесят! Машины средний ход! Артиллерия, огонь!

Фрегат резко накренился, развернулся правым бортом к прекрасно видимому невооруженным глазом каравану, и началась работа.

Два наших семидесяти шести миллиметровых орудия сконцентрировали все свое внимание на корвете, небольшом суденышке около восьмисот тонн водоизмещением. Видимо, капитан сторожевика осознал, что неожиданно появившийся перед ним фрегат это враг. На его борту началась суета, кораблик попытался увеличить скорость и отыграть немного времени, но было поздно. В его корпус понеслись снаряды. Ярко-красные вспышки окатили его надстройку, палубу, борта и накрыли артиллерийскую башню. Весь корвет моментально окутало густым черным дымом, видимо, загорелся мазут. Дымы пожара обволокли его, и спрятали от наших глаз. Однако у нас был радар, а высокая сигнальная мачта была по-прежнему видна, и служила прекрасным ориентиром для наших комендоров.

Пушки фрегата продолжали расстреливать сторожевик. Выстрел! Выстрел! Еще один! И еще! Сквозь дым очередная яркая вспышка и эхо громкого взрыва. Кажется, что обстрел вражеского суденышка продолжается вечность, но это только кажется, и на то, чтобы уничтожить сторожевик, у двух орудийных расчетов уходит всего две минуты и по девять снарядов на ствол.

Сильнейший грохот. Всего на миг ударная волна рассеивает дым, и мы можем видеть, как корвет разламывается на две части, и стремительно уходит под воду. Видимо, сдетоноривал боезапас или топливный резервуар, и на этом история еще одного вражеского судна заканчивается, а у нас на надстройке появится очередной силуэт.

Тем временем, пока артиллерийские установки «Melara» занимались расстрелом единственного плавсредства, которое могло оказать нам сопротивление, АУ-630 уничтожали ближний к нам танкер. Шестиствольные 30-мм артавтоматы стрекотали так, как если бы работала пилорама. Вжжжииик! Очередь из снарядов, которых в ленте одного орудия 3000 штук, устремляется к судну, и срезает кусок его надстройки. Вжжжииик! Еще одна очередь и падает труба. Вжжжииик! Вжжжииик! Снаряды проникают в машинное отделение, двигателям судна сразу же приходит конец, и на его борту начинается пожар.

Скоков дает новую команду:

— Экономить снаряды! Артавтоматам дробь! Установкам «Melara» приготовиться к работе по второму танкеру! Огонь только по команде!

АУ-630 смолкают. Они свою работу выполнили полностью и первое нефтеналивное судно уже не жилец. Пожар на танкере, да еще таком изношенном и побитом, какой они обстреливали, дело поганое, и если экипаж спасется, то для них это будет самый удачный день в их жизни.

«Ветрогон» совершает новый маневр, и вплотную сближается с другим нефтеналивным судном, которое шло несколько в стороне от корвета и своего однотипного товарища. Здесь никто убегать не пытается. Машины уже застопорены, а на радарной площадке стоит человек и машет белым флагом. Скоков ждет, и никаких действий не предпринимает, а экипаж танкера сноровисто садится в спасательную шлюпку, и быстро покидает свое обреченное судно.

— Два фугасных снаряда в район топливной цистерны и два в район машинного отделения!

Семидесяти шести миллиметровки приказ выполняют сразу. Каждое орудие делает по два выстрела, и спустя всего минуту, пожар начинается и на этом танкере.

— Курс тридцать пять! Машины полный вперед!

Фрегат покидает место своей охоты. Позади нас два пылающих факела, и две шлюпки с моряками, которые торопятся покинуть место гибели своих судов. Я их понимаю, нефть и на воде горит, а розлив черного земляного масла уже начался. Торопитесь моряки, и если правильно все сделаете, то спасетесь.

Рукавом рубашки Скоков вытирает со лба пот, смотрит на наручные часы, поворачивается ко мне и, улыбаясь, говорит:

— Двадцать три минуты, Мечник, и три судна уничтожены. Полный успех.

— Согласен.

— Куда дальше идем, решение принял?

— Давай по второму нашему варианту, строго на север, курс на Анталью. Трофеи нас не интересуют, абордаж только в крайнем случае, так что выйдем на морской путь вдоль берегов Турции, пошалим, а потом уже на базу. Скорость у нас отличная, так что практически от любой погони оторвемся. Ты, как капитан «Ветрогона», согласен?

— Да. Боеприпасов полные артпогреба, топливо есть, и настрой в экипаже боевой. Нормально.

— Тогда командуй.

Корабль повернул на север. Над нами раскинулся голубой купол неба, солнце висит прямо над головой и печет немилосердно, ни ветерка, ни движения, ровная гладь синего моря и полный штиль. Обычный для этого времени года покой Средиземного моря, и только фрегат, рассекая форштевнем воду, вносит в окрестный пейзаж какое-то оживление.

Сменяется одна четырехчасовая вахта. Побережье Египта и горящие танкера уже давно позади. Пару раз на радарном экране возникали отметки чужих судов, но, судя по скорости, это были военные корабли, а связываться с ними, нет никакого интереса. Наша цель нанести Альянсу как можно больший урон и самим уцелеть, так что артиллерийскую дуэль пускай кто-то другой устраивает, а мы, как все нормальные герои, пойдем в обход.

В движении пролетает день, за ним вечер и короткая летняя ночь. Мы прибываем на место нашей новой засады и, ранним утром следующего дня, фрегат ложится в дрейф. До берега тринадцать миль, и «Ветрогон» покачивается на волнах чуть в стороне от морской трассы между Кипром и Эгейским морем. Мы ждем достойной цели, и так проходит еще несколько часов. Ровно в полдень в восьми милях от нас, курсом на Кипр, следуют пять судов, три транспорта и два корабля сопровождения. Не наш клиент.

Позже, часам к трем пополудни, курсом Норд-Норд-Ост, проскакивает одинокий фрегат, скорость девятнадцать узлов и он торопится в Анталью. Возможно, это флагман адмирала Шарка, знаменитый на весь Альянс фрегат 6-го американского флота «Николас», и если это так, то связываться с ним было нельзя, поскольку он посильней и побыстрей нашего «Ветрогона». Было дело, хотел дать команду на то, чтобы покинуть место нашей новой засады, но вражеский фрегат прошел в восьми милях, может быть, заметил нас, то отчего-то не встревожился. Отлично, продолжаем охоту.

Время тянется чрезвычайно медленно. Хочется действия, а его нет. Каждый час стоянки повышает шансы врага на наше обнаружение. Снова жаркий полдень, снова вечер и, наконец-то, появляется то, чего мы так ждали, одиночное грузовое судно, со скоростью двенадцать узлов идущее от Крита на Кипр. Позиция у нас отличная, остается только пересечь курс очередной жертвы, на ходу расстрелять его и как можно скорее уйти в открытое море.

— Атака! — даю я свое согласие, и все начинается по новой: тревога, экипаж занимает места на боевых постах и в машинном отделении усиливается шум силовых установок General Electric LM2500-30.

Вскоре мы сближаемся с нашей дичью и это сухогруз водоизмещением около семи тысяч тонн. Судно называется «Симпсон», в отличном состоянии, идет в грузу, и оно, что странно, вооружено двумя орудиями. Были бы тяжелые пулеметы, это понятно, сейчас у всех что-то имеется, но вот пушки на гражданском судне мы со Скоковым видим впервые. Конечно, это не автоматические установки, вроде советских АУ-176 или «Melara» подобные тем, что стоят на нашем фрегате, а древние полевые орудия, приваренные к палубе, но все же это артиллерия. Вывод: судно не гражданское, а военное, и я на ходу меняю весь предварительный план. Предстоит не просто расстрел сухогруза, а расстрел с последующим абордажем.

Расстояние сокращается стремительно, и когда между нами остается полторы мили, «Симпсон» начинает радиопередачу. На открытой волне, он взывает о помощи и кричит, о том, что обнаружил пиратское судно. Наши радисты забивает его, своим более мощным передатчиком, но уверенности в том, что это у них получится на все сто процентов, у нас нет. Значит, надо торопиться.

— Залп! Второй! Третий! Радиорубка вражеского судна разбита и радиостанция замолчала. Орудия «Симпсона» пытаются ответить нам, и один из снарядов даже накрывает вертолетную площадку «Ветрогона» шрапнелью, но против наших артиллеристов вражеские не играют, и после двух дополнительных залпов, их пушки смолкают.

Фрегат прижимается к борту сухогруза, который находится на одном уровне с нашим, и десантники перебираются на чужую палубу без всяких трапов. Тут же начинается бой, и средиземноморцы дерутся отчаянно. Они не хотят сдаваться, и встречают нас огнем из нескольких автоматов и двух пулеметов. Наши абордажиры несут первые потери, двое бойцов ранено, а враги закрепились в полуразрушенной надстройке и выбить их оттуда стрелковым огнем сложно. Черт с вами, не хотите по-хорошему, будет по-плохому.

Кормовая АУ-630 разворачивает свою маленькую округлую башенку, сильно напоминающую окованную каской голову немецкого кнехта из кинофильма «Александр Невский», и дает несколько коротких очередей. Разумеется, очереди могут считаться короткими только по меркам артавтомата, то есть в каждой по двадцать и более снарядов. Начиненные взрывчаткой стальные болванки превращают вражеское укрытие в труху, металл надстройки не выдерживает, переборки разбиты, пилерсы снесены, от трапов только рваные клочья, а пулеметы и автоматчики, если и уцелели, то только в подпалубных помещениях.

Принимаю решение самому посетить наш временный трофей и, вскоре, со второй волной десанта я оказываюсь на борту «Симпсона». Кругом грязь, искореженный металл, из перебитых труб сочится вода и над всем этим стоит густой и тошнотворный запах из смеси дыма, человеческого дерьма и крови. Жуткая смесь, которая въедается в память и бывает, что вспоминается в самые неподходящие моменты жизни.

— Вперед! — взмах стволом автомата и, прикрывая друг друга, группы десантников устремляются к покореженной и смятой в гармошку судовой надстройке.

Палубы залиты кровью, я вижу трупы, и для стандартного сухогруза их слишком много. Обычный экипаж таких судов от пятнадцати до двадцати пяти человек, а вокруг меня, на небольшом пятачке, уже около двадцати мертвых тел, и это, не считая артиллерийских расчетов, и тех, кто находился в других частях корабля. При этом, никто из убитых не выглядит как моряк, и все они одеты в светло-синий камуфляж. Такую униформу в Альянсе носит только одна организация, подчиняющаяся лично Игнасио Каннингему, охранная структура столичного промышленного комплекса, того самого, на котором производятся вражеские снаряды, оружие, моторы, радиостанции и прочее ценное в наше время оборудование.

Краем глаза я уловил какое-то резкое движение слева от себя. Разум еще не осознал опасности, а тело среагировало мгновенно. Кувырок вперед, боком я ударяюсь о какую-то железку, но это чепуха, поскольку из разбитой надстройки начинается стрельба. Пулеметная очередь отбивает свой характерный ритм, и там, где я только что стоял, выбивая снопы искр, по палубе проносится град пуль. Секунда, и вокруг никого, наши десантники парни не промах, все по укрытиям, благо, железа вокруг много. Одинокий пулеметчик патронов не жалеет, одна лента пуста, он мгновенно перезаряжается и продолжает шмалять, да так задорно, что мы носа высунуть не можем. И ладно бы, просто стрельба, но рикошеты от палубы и нагромождений металла сыплют так, что рано или поздно, а кого-то заденут. Приблизиться к нему проблематично, слишком бодро он стреляет, и гранатами не закидаешь, так как ведущая в надстройку щель слишком узкая. К нашему счастью, его обходят с тыла, и проблема решается достаточно быстро.

Сначала звук выстрела, пулемет смолкает, а после этого мы слышим крик снайпера Луки:

— Братва, все путем. Не стреляйте, я выхожу.

— Слышим тебя, — откликнулся я молодому снайперу. — Оставайся внутри, вдруг еще какая-то сволочь уцелела.

— Понял.

— Искать выживших членов команды! — командую я, и громко окликаю командира абордажиров: — Крепыш, ты где!?

— Здесь, — голос доносится сверху и, приподняв голову, я вижу, что Крепыш выглядывает из разбитого иллюминатора, а раз так, то понятно, что он времени зря не теряет, и уже потрошит командирские каюты, которые, разумеется, находятся на самом верху.

— Интересного чего нашел?

— Документы и горы технической документации на турецком и на английском.

— Все в мешок и на фрегат, а там разберемся.

— Ну, это как водится, — откликается он, и в разбитом иллюминаторе снова никого.

Заглядываю в узкую нычку, откуда стрелок из судовой охраны вел огонь. Ранее здесь был длинный коридор, прачечная, складские помещения и пара раздевалок, теперь же, нагромождение хлама, мусора, осколки разбитых приборов, и сломанные механизмы. В воздухе витает кислый запах сгоревшего пороха и снизу тянет дымком. У переборки стоит Лука, и в его руках штурмовая гладкостволка «Моссберг» 16-го калибра. На палубе мой несостоявшийся убийца, чернявый мужчина, лица которого я разглядеть не могу. Он лежит на животе, под ним большая лужа крови, а на тело лучше не смотреть, поскольку крупная картечь разворотила ему все внутренности, и теперь, он напоминает сломанную куклу, а не человека. Рядом с ним, куча стреляных гильз, пулеметные ленты и само оружие, единый пулемет американской армии М60.

— Как ты его? — обратился я к Луке.

— Просто, со второго верхнего яруса по внутреннему трапу спустился, а он меня не заметил. Один выстрел — один труп, все по снайперским законам.

— Молодец, выручил нас, а то этот боевик, реально мог, кого-то задеть.

— Живых членов команды нашли, — с палубы доносится голос одного из десантников.

— Отлично, — я оборачиваюсь и вижу нескольких сильно избитых мужичков, одетых в какую-то грязную рванину, и обутых в простенькие войлочные тапочки. В первый момент подумал, что это их наша десантура при захвате помяла, но нет, синяки в большинстве своем все старые и пожелтевшие, а вид заморенный настолько, как если бы эти люди голодали пару недель. Интересно, кто они такие, и я подзываю своего переводчика: — Тедди, сюда иди.

Бывший матрос флота Средиземноморского Альянса Аргайл, как всегда, был неподалеку. Он подбежал и козырнул:

— Здесь!

— Переводи, — кивок на мужичков.

— Понял.

Вместо ответа, один из мужиков, сделал маленький шажок вперед и на чистом русском языке сказал:

— Мы по-английски как-то не очень.

— Так, а чего молчали, что вы наши?

— Не знаю, — пожал плечами пленник. — Мы на этом судне механики и мотористы, а ваши бойцы залетели, и давай кричать: «Хандс ап, да хандс ап!», понятно же, что это руки вверх, мы лапы подняли, и пошли, куда ведут.

— Ясно. Кто такие и как здесь оказались?

— Мы мастера по починке морских двигателей из Николаева. За хорошие деньги работали у румынского правителя Думитреску, ремонтировали его корабли, и в прошлом году вместе со всем населением Нуфару в плен попали. С тех пор здесь, вроде как вольные, но над нами всегда надсмотрщики были, так что, на деле в полном рабстве.

— Вы все время на этом судне работали?

— Да, — подтвердил механик.

— Откуда шли и какой груз везли?

— Шли из Стамбула в Декелию. Груз: оборудование, сварочные аппараты, электроника, станки и еще куча разного механического добра. Сейчас в Стамбуле расчистка развалин идет, и все, что есть полезного, доставляют или в Фамагусту, или в Декелию, на строительство нового судоремонтного завода. Мы так уже третий рейс совершаем, так что знаем, что везем.

— Значит, говоришь, новый судоремонтный завод?

— Так я слышал, а как на деле, того я не знаю.

— А что, — я посмотрел на трупы оборонявших сухогруз вражеских бойцов, — охранники с вами постоянно находились?

— В каждый рейс. Судно принадлежит самому Лорду-Маршалу, а его имущество всегда должно охраняться, — механик вслед за мной посмотрел на убитых охранников и спросил: — А с нами что будет?

— Мне механики нужны. К нам в экипаж пойдете?

— Да, пойдем, — одновременно и не раздумывая, ответили они.

— Тогда, перебирайтесь на фрегат и устраивайтесь, а позже подробней пообщаемся.

Наши новые механики живо перескочили на «Ветрогон», а я дождался спустившегося сверху Крепыша, и мы вместе проверили трюма, которые, в самом деле, были забиты оборудованием. Дальше, оставалось только вздохнуть, и вернуться на фрегат. Пока суть, да дело, радиоминеры заложили на днище сухогруза четыре фугасных заряда, последними покинули «Симпсон» и, на самом малом ходу, подрабатывая винтами, «Ветрогон» отошел от его борта.

Конечно, жаль, что мы не можем взять это судно как трофей. Оно слишком тихоходное, да и надстройку мы расстреляли, а судя по тому, как усилился радиообмен между военными кораблями в районе Антальи, сигнал бедствия с него все же услышали, и это значит, что нам необходимо бежать из этого квадрата со всей возможной скоростью. Жаба давит пустить на дно несколько тысяч тонн станков, электроники и инструментов, однако и оставлять все это ценное добро средиземноморцам, тоже не дело.

Расстояние до обреченного на погибель судна один кабельтов, по рации я связываюсь с радиоминером, который стоит на палубе и командую:

— Подрыв!

Четыре одновременных взрыва пробивают дно «Симпсона», он медленно и, можно сказать, величаво, кренится на левый борт, и вскоре затонет. Занимательная картина, но наблюдать за гибелью сухогруза некогда. Скоков разворачивает фрегат на северо-запад, и мы быстро удаляемся от принимающего в себя забортную воду «Симпсона».

Еще один набег, и очередной серьезный удар по Альянсу. Теперь бы благополучно добраться на нашу сицилийскую базу, и совсем все распрекрасно будет. Позади погоня, а впереди южная ночь и открытое море. Полный ход!

Глава 14

Остров Сицилия. Порт Поццалло. 24.08.2064

— Бегом марш!

— Не отставать!

— Группа, которая придет последней, заступает в ночной наряд!

— Вперед!

Громкие голоса сержантов, которые гнали мимо моего штаба, небольшого домика в порту, две с половиной сотни подростков, разносились по всему нашему лагерю. В этот момент мне вспомнилась учебка на базе Четвертого гвардейского батальона Кубанской Конфедерации в станице Павловской. Столько лет прошло, а эти дни до сих пор не забылись, и вспоминается настолько ярко, как будто это было только вчера.

Правильно все же говорят, что система подготовки новобранцев в каждой нормальной военной организации одинакова. Сначала человека доводят до морального и физического истощения. Этим рассеивают его внимание и ослабляют психику, а затем начинают давать ему новую идеологию, моральные ценности и жизненные приоритеты. Если инструктора опытные и исходный человеческий материал хороший, то за месяц-другой, из любого, даже самого мирного гражданина, можно сделать готового к войне и тяготам воинской службы бойца.

У нас в отряде есть и то и другое, инструктора все бывшие гвардейцы и профессиональные наемники, а на роль будущих бойцов расписана пиратская молодежь, которая от нагрузок и методов обучения стонет и гнется, но не ломается. Хорошие воины будут, это факт, жесткие, жизнью проверенные и к средиземноморцам имеющие такие обиды, которые только кровью смываются.

На базу в Поццалло мы вернулись три дня назад, могли бы и раньше, но пришлось попетлять и засветиться на других морских трассах. Боя с вражескими военными кораблями удалось избежать, и в целом, мной, командирами отряда и далеким краснодарским начальством, рейд оценивался на «отлично», потерь нет, а результат имеется. Пока нам фартит, и дай-то все боги, чтобы так оно и дальше было.

За то время, что «Ветрогон» находился в походе, в Поццалло многое изменилось. За старших командиров здесь оставались Лида Белая и штурман Тимошин. Бывшая наемница, а ныне лейтенант ГБ, занималась всей военной стороной наших дел, а капитан БДК взял на себя рабочие и технические моменты. Времени зря они не теряли, и результаты их трудов бросались в глаза сразу же.

Во-первых, та часть порта, в которой остановился наш отряд, была расчищена от кирпичей и строительного мусора. Во вторых, на месте древней крепости, в средневековье охранявшей гавань, находились две минометные батареи, которые могли дать отпор мелким вражеским судам, вроде сторожевика, патрульного катера или корвета. В третьих, Лида наладила тренировочный процесс молодежи, которая была готова сражаться против Альянса, а Тимошин создал три рабочие бригады, которые взяли на себя весь труд в лагере и на судах. Это основное, но было и в четвертых, и в пятых, и в шестых… В общем, командиры работали на совесть и со всем своим рвением, так, как если бы эта база должна была служить отряду не полгода или год, как я считал еще месяц назад, а более долгий срок.

По прибытии, никаких подробных докладов и отчетов от Лиды и Тимошина я требовать не стал. Все в норме? Да. Проблем нет? Никаких. Что-то срочное имеется? Нет, сами справляемся. Отлично. Личному составу фрегата и десантной партии отдыхать, а тем, кто оставался на берегу, продолжать боевую подготовку и текущие работы. Лида тренирует молодежь и укрепляет оборонительные позиции, а Тимошин расчищает порт и заканчивает инвентаризацию всего имеющегося у нас имущества.

Прошли три дня, я отдохнул, и пришла пора разобраться с делами на базе и в отряде более конкретно. Кое-что я уже видел, ходом дел был доволен, но всегда есть что-то, что замечаешь не сразу. В общем, большого собрания командиров подразделений я решил не делать, а начал выдергивать их поодиночке.

Для начала, Антон Антонович Тимошин. Средних лет, рано лысеющий мужчина, с тонкими черными усиками под носом. Гражданский человек, только волею случая и с подачи Скокова, с которым он некогда учился на штурманском отделении НГМА, попавший в наш отряд. В современных реалиях такие люди редкость: интеллигент, знает много стихов, имеет хорошее самообразование, скромен, честен и хороший технарь. Золото, а не человек, с единственным недостатком, не воин и в принципе пацифист. Впрочем, такому человеку это простительно, главное, что пользы от него много, а стрелять и воевать, и помимо него, найдется кому.

— Разрешите? — после короткого стука в дверь, в комнату вошел Тимошин.

— Конечно, Антон Антонович, — я доброжелательно кивнул и рукой указал ему на кресло, которое вместе со столом, вчера перенесли из адмиральской каюты фрегата.

Капитан БДК присел, оглядел мое скромное присутственное место, голые беленые стены, два раскрытых настежь окна, роскошный стол и четыре удобных кожаных кресла, стоящие один напротив другого. Он шмыгнул носом, и сказал:

— Можно вопрос?

— Да.

— А почему вы не оставили свой штаб на «Ветрогоне»?

— Устал я от корабля, хочется побольше на твердой земле побыть, а если штаб оставить на фрегате, то, как минимум, половину дня придется находиться именно там. Пока все спокойно, домик ваши ребята отремонтировали, радиостанция в соседней комнате, так что, временно штаб здесь, а перебраться обратно на «Ветрогон», дело пяти минут. Еще вопросы есть?

— Нет.

— В таком случае, я вас спрошу. Какой вы видите свою дальнейшую жизнь?

Тимошин подумал, пятерней зачесал свои редкие волосы на затылок, и ответил:

— Вопрос серьезный и, честно говоря, я не знаю. Пока плыву по течению: карьера, бывшая жена, квартира и небольшое подсобное хозяйство в пригороде Новороссийска, все это осталось где-то далеко. Я и на уговоры Скокова поддался только по той причине, что считал, будто жизнь моя закончилась, и просветов в ней больше не будет. Думал, что в вашем отряде мне придет скорый конец, но прошло время, я все пережил, и теперь нахожусь на распутье. Появились деньги, но потратить их нельзя. Стал капитаном еще крепкого корабля, но море это только работа. Под рукой сотни готовых выполнять мои распоряжения людей, конечно, в большинстве своем подростков, но все же подчиненных, а гордости оттого, что приподнялся, почему-то нет. Сейчас я не планирую свою жизнь и о будущем стараюсь не думать, и если такой мой ответ вас устроит, то он именно таков.

— Ответ меня устраивает, и я хочу сделать вам кое-какое предложение.

— От которого я не смогу отказаться? — усмехнулся он.

— Что, Сицилия навеяла? — я кивнул на окно.

— Вроде того…

— В сторону шутки и ближе к делу. У меня есть задумка создать на острове не просто базу, которая послужит нам временным пристанищем, а настоящий прибрежный укрепрайон со всей положенной инфраструктурой, который мог бы принять на отдых и легкий ремонт полноценную боевую эскадру. Вам в этой задумке, отводится роль главного коменданта всей ВМБ.

Капитан насторожился, искоса посмотрел на меня, убедился, что я над ним не смеюсь, и произнес:

— Предложение заманчивое, вот только, вы понимаете, чего хотите достичь?

— Понимаю, и повторю свои слова, пока это всего лишь задумка, которая при нашем упорстве и целеустремленности, может со временем из мечты превратиться в реальность. Никто не говорит, что за полгода из ничего, вы должны сделать что-то. Здесь слишком много факторов, которые на этот план могут повлиять. Как будут развиваться военные действия на Черном море? Не известно. Сколько кораблей Альянса будут нас искать и как быстро они найдут эту базу? Только предположения. Насколько удачными будут наши рейды против средиземноморцев и получим ли мы с этого трофеи? Многое зависит от случая и удачи. Когда закончится война между Конфедерацией и Альянсом? Какими будут условия мира? Что ждет нас дальше? Вопросов много, а с ответами туго. Поэтому, я и говорю о предварительном плане, и о том, что нужен человек, который будет за это дело думать всерьез.

— То есть, вам нужен кто-то, кто будет всем руководить, прикидывать объемы строительства, считать рабочие руки, и точно знать, какое нам необходимо оборудование для организации полноценной базы?

— Именно.

— И вы думаете, что я справлюсь с подобным делом?

— А больше некому. Осмотритесь, вокруг вас сплошь воины, подростки, бывшие пленники и некоторое количество моряков Альянса, которым можно доверять только тогда, когда они под наблюдением и охраной. Никого лучше вас, на эту должность не найти, по крайней мере, пока. Вы хороший инженер, неплохой моряк, разбираетесь в строительстве, и за то время, что находитесь на берегу, смогли неплохо организовать здесь все работы. Соглашайтесь, Антон Антонович.

— Ну, вы могли бы и приказать…

— Приказ это одно, а принципиальное согласие совершенно иное. Я не должен указывать вам, что вы должны сделать для того, чтобы развалины за окном превратились в порт. Для того чтобы контролировать вас в каждой мелочи у меня попросту не будет времени, и значит, вы должны стать здесь хозяином, и на все смотреть именно с этой точки зрения, с хозяйской.

— Подумать можно?

— Разумеется. Есть моя думка, есть ваша, через неделю вновь встретимся, обсудим наши мысли, и окончательно решим, осуществима эта идея или нет. Если да, то вы предоставляете список того, что вам необходимо, и вместе с другими командирами мы составим еще один список, где это можно достать. Дальше, чистая работа: поход, разведка на местности, налет, мародерка и доставка добычи на базу.

Озадаченный Тимошин встал, ссутулился, кинул на меня еще один косой взгляд и спросил:

— Я могу идти?

— Да, идите.

Будущий начальник порта Поццалло покинул комнату, а я, присев на широкий пластиковый подоконник, закурил первую за сутки папироску и пыхнул дымком. Никотин слегка закружил голову, и в это время появилась Лида Белая: один из командиров нашего отряда, хороший боец, красивая женщина, моя любовница и человек, мнением которого я весьма дорожил. Лида была одета в линялый черный комбинезон в обтяжку, шикарные светлые волосы собраны в тугой пучок на затылке, на губах легкая улыбочка, походка расслабленная и кажется, что она не идет, а перетекает подобно воде. Хм, не в первый уже раз поймал себя на мысли, что она напоминает мне кого-то из хищников рода кошачьих, может быть тигрицу или рысь, такая же плавная, такая же гладкая, и такая же смертельно опасная.

Подвинув к окну кресло, в котором сидел Тимошин, женщина присела рядом, взяла в свои теплые руки мою левую ладонь, слегка откинулась на спину и поинтересовалась:

— Чем это ты нашего главного строителя озаботил?

— Все тем же, строительством.

— А меня чего вызывал? По службе или соскучился?

— По службе, милая. Для отдыха ночь, а день для работы. Хочу узнать, как дела у наших юных солдат. Готова отчитаться?

— Тебе нужен полный расклад?

— Желательно.

— Ну, что же, — она помедлила, — на сегодняшнее число на базе семьсот двадцать два подростка и двадцать семь взрослых, которые находились вместе с ними. Старшее поколение, все сплошь работяги, и их должны были высадить на Крите. Что касается молодежи, то на военный путь встали двести сорок два человека, возраст от двенадцати до четырнадцати лет. Остальные или слишком малы, или по физическим кондициям не подходят. Все они под руководством Тимошина, по мере своих сил, вместе с пленниками и взрослыми разбирают развалины порта и вдоль береговой черты роют окопы.

— Насчет Тимошина и его контингента все ясно. Меня интересуют бойцы и как идут тренировки?

— Мотивация у подростков хорошая. Тренировки идут согласно планов и графиков, и если ты ими интересуешься, то могу предоставить копии. Они тебе нужны?

— Да, принеси вечером, а пока скажи, через месяц они будут готовы к настоящим боевым действиям?

Лида удивленно посмотрела на меня и, в этот момент, выражение ее лица почти полностью копировало удивление Тимошина. Она недоверчиво хмыкнула и спросила:

— Ты хочешь задействовать их в серьезной операции?

— Есть такая мысль.

— Рано. Полсотни стволов из самых старших еще сможет поучаствовать в деле, но не больше.

— Ну, пятьдесят автоматов в помощь, даже на второстепенном направлении, уже немало.

— Что ты задумал? — женщина явно встревожилась, и ее ладони плотнее обхватили мою.

— Не переживай, — успокоил я Лиду, — ничего серьезного.

— И все же?

— Налет на один из городов Альянса, и произойдет это первого октября, в тот самый день, когда вражеские адмиралы и генералы соберутся на большой Военный Совет.

— Надеюсь, ты не Фамагусту штурмовать собрался?

— Я не камикадзе, милая. Мне хочется выжить и сохранить свое здоровье, и нет никакого желания уничтожить врага ценой своей собственной жизни. Не тот сейчас случай, так что выберем цель достойную, но такую, которую отработать сможем. Пока есть пять вариантов: Ираклион, Ретимнон, Измир, Анталья и Мерса-Матрух. Окончательно я еще не определился, и это мы будем решать несколько позже. Благо, времени целый месяц впереди.

За разговором не заметил, как истлела папироса и, выкинув бумажную гильзу за окно, я обернулся к женщине, и подмигнул ей, мол, не переживай, прорвемся. Так и не выпустив мою руку, она встала, прижалась ко мне, и потерлась носиком об мою щеку. Затем, на какое-то время, замерев без движения, сказала:

— Знаешь, до встречи с тобой, мне на все было наплевать. Я считала, что никогда и никого не полюблю, а к мужикам относилась только как к товарищам по работе, и не более того. Потом появился ты, и я как-то отогрелась, привыкла к тебе, и впервые захотела быть не воином, а самой обычной женщиной, которую любят и уважают.

— Так ведь это хорошо.

— Конечно, да только тяжело, за другого человека душой болеть. Ты в поход ушел, а я себе места не находила, все думала, что у вас и как.

— Успокойся, — я погладил ее по голове, — мы вернулись, у нас все хорошо, и целый месяц мы будем вместе.

— Что значит месяц? — она посмотрела мне в глаза. — Ты собираешься и в следующий поход без меня уйти?

— Да, — раскрывая свое решение, выдавил я, — без тебя. Кто-то должен с небольшим отрядом находиться на базе, и я решил, что ты с этим справишься лучше всех других командиров.

Лида хотела что-то сказать и, скорее всего, ее слова должны были быть гневной речью, которую мне пришлось бы выслушать, но на мое счастье заработала рация и голос одного из наемников, сказал:

— Патруль-1 вызывает базу! Патруль-1 вызывает базу!

Настроенные на эту волну радиоприемники были в четырех местах. Один у Лиды, но свой она оставила вместе с рюкзачком на входе в штаб. Второй на «Ветрогоне». Третий у Тимошина. Четвертый у меня. По всем нашим внутренним правилам патрулю должна была ответить Лида, но сейчас, она явно не была настроена на служебный лад, и на связь с патрулем пришлось выйти мне:

— База на связи! Патруль-1, что у вас?

— Мы у рыбаков. Местный староста и один из лесных вождей желают переговорить с начальством.

— Ведите их в лагерь.

— Понял, проводить гостей в лагерь.

Через полчаса, похожие один на другого как родные братья, передо мной сидели два седых старика. Одного я уже знал, это рыбацкий староста Анджело Кастелли, а второй оказался вождем племенного союза провинции Рагуза, и представился как Адриано Патти. Данная встреча не являлась сюрпризом, и меня удивляло только одно, почему сицилийцы так долго с ней тянули. Про то, что эскадра собирается остановиться в Поццалло надолго, местным рыбакам, а через них и всем остальным их сородичам, было объявлено сразу, и то, что у меня есть потребность пообщаться с вождями крупных племен, я тоже не скрывал.

Мы расположились следующим образом: с одной стороны Кастелли и Патти, посредине Антонио Праска и Тедди Аргайл, за ними Лихой, а с другой стороны я. Разговор начался, как принято на Сицилии, с витиеватых приветствий и каких-то дурацких расспросов про семью, детей, родственников и здоровье. Можно подумать их это интересует. Лично мне, совершенно без разницы, как поживает семья вождя Патти, и пустословие я переношу с трудом. Однако со своим уставом в чужой монастырь не лезут, и я был терпелив, потратил полчаса на никчемный разговор и только после этого перешел к делу.

— Уважаемый староста Кастелли, — моя правая ладонь прижимается к сердцу, — мы благодарны вам за то, что вы дозволили нам остановиться на ваших землях.

Старик раздувается от гордости, и можно было подумать, что у него был выбор, разрешить нам остановиться на развалинах порта или нет. Полуприкрыв веки глаз, он снисходительно кивает, и отвечает:

— Люди должны помогать друг другу.

— Само собой, — соглашаюсь я и, не отнимая руки от сердца, поворачиваюсь ко второму гостю, и продолжаю: — Кроме того, я рад знакомству с уважаемым вождем провинции Рагуза доном Патти. Думаю, что такой важный человек, не проделает дальний путь ради простой беседы и, наверняка, он принес нам некие серьезные предложения о сотрудничестве и торговле, ведь жителям благословенной Сицилии есть что предложить, а у нас есть то, что заинтересует их. Так ли это?

Патти улыбнулся, огладил гладко выбритый подбородок, одобрительно покивал на мои слова и ответил:

— Все это так, и в то же самое время не совсем так, господин Мечников. Мы не дикари, как вам может показаться на первый взгляд, и мы знаем, что вы не просто так остановились в Поццалло. Вы воин и ваша эскадра сражается против Средиземноморского Альянса, который нам глубоко несимпатичен.

— Вы знаете про Средиземноморский Альянс?

— Да, знаем. Пару лет назад, прибывшие с Кипра корабли, побывали на военно-морской базе в Августе. Десантники Альянса искали оружие и корабли, но там ничего не оказалось, и тогда они атаковали несколько близлежащих поселений, которые полностью разграбили, а жителей увели на свои суда. Затем, тоже самое повторилось в Сиракузах и Ното Марине. Сначала мы думали, что вы тоже из Альянса, но наш родственник вождь Фредди Висконти из Портопало утверждал, что ваш отряд сам по себе и нам не следует ждать от вас зла. Вожди решили не торопиться, и мы оценили вашу мирную позицию по отношению к рыбакам Поццалло. Все это время наши разведчики присматривались к вам и, не стану скрывать, некоторые горячие головы из молодежи наших племен хотели воспользоваться тем, что фрегат с большинством бойцов ушел в море, и предлагали напасть на ваш лагерь…

— Для нападения были причины или это обычная горячность?

— Повод был, так как ваши люди, два десятка подростков, покинувших Поццалло в первый день вашего прибытия, совершили нападение на поселение вблизи развалин городка Росалини.

— Были жертвы?

— Из восьмидесяти жителей деревеньки они убили трех человек, забрали все огнестрельное оружие, какое только нашли, взяли с собой немного продовольствия, одежду, обувь, и направились в сторону провинции Катания.

— Это на север?

— На север, — Патти согласно кивнул головой.

— Их догнали?

— Нет. Наши лучшие воины гнались за ними десять дней, прошли больше ста пятидесяти километров, и догнать этих мальчишек не смогли. Сейчас мы знаем, что они изгнанники, и претензий по этому печальному случаю к вам не имеем.

Вот оно, значит как. Два десятка украинских хлопчиков таких дел натворили, что целое племенное сообщество на уши поставили. Да-а-а, что с ними дальше будет, и куда их судьба занесет, даже предположить трудно. Парни лихие, с юности в крови запачкались, и теперь им только одна дорога, на разбойную тропу. Впрочем, сейчас судьба юных пиратов меня не сильно волнует, и пора переводить наш разговор с Патти в деловое русло.

— Значит, претензий ко мне нет? — уточнил я у вождя.

— Между нами мир, — Патти вновь огладил свой подбородок и посмотрел на деревенского старосту: — Анджело, нам с господином Мечниковым необходимо переговорить наедине.

— Да-да, — не смотря на преклонные года, Кастелли вскочил с места как молодой, и быстро вышел из комнаты.

Мы с Патти переглянулись, мгновение померялись взглядами, затем он зыркнул на переводчиков и на Лихого, вновь сосредоточил все свое внимание на мне, и спросил:

— Итак, что вам нужно, и что вы можете предложить?

— Нам необходимо продовольствие: мука, мясо, рыба, сыр, овощи и фрукты. Взамен предлагаем порох, взрывчатку, дизельное топливо, одежду и некоторое количество патронов к автоматическим винтовкам М-16. Устраивает?

— А расценки?

— Договорные за каждую партию товара. Мешок муки пойдет за десять патронов или десять литров солярки. Сто кило соленого мяса за пять патронов или сто грамм тротила. Двадцать килограмм сыра за два патрона или одни новые армейские брюки. Примерно так, а по факту будем смотреть на качество продукции и уже от этого назначать цену.

Вождь прищурил правый глаз, и сказал то, ради чего и остался со мной наедине:

— Какая моя доля?

— Пять процентов от всего.

К моему удивлению, спорить вождь не стал. С размером отступных в его собственный карман Патти согласился сразу, и на этом, первая встреча с вождем была окончена. Местная власть покинула наш лагерь, а я, проводив вождя и старосту, подумал о том, что остров Сицилия, место для нас новое, а порядки здесь точно такие же, как и везде, и природу человека не переделала даже чума. Каждый имеет желание отжать что-то лично для себя и близких людей, и для нас это хорошо, поскольку договариваться и торговать гораздо спокойней и выгодней чем воевать.

Итак, гости возвращаются в рыбацкую деревушку и, еще раз посмотрев им вслед, я возвращаюсь в штаб. Большая часть дня еще впереди, и предстоят разговоры с Кумом, Игначом, Скоковым и Крепышом. Для каждого командира у меня есть работа, и уже к вечеру, делами и заданиями будут озадачены все.

Глава 15

Остров Сицилия. Порт Поццопалло. 30.09.2064

Для Средиземноморья, месяц сентябрь, на мой взгляд, наилучшее время года: жара в пределах тридцати градусов, штормов еще нет, а море по-прежнему теплое и ласковое. На морские трассы Альянса мы не выходили, а жили тихо и мирно, благо, силы и энергию было, куда приложить.

В первую очередь, много времени отнимала торговля и контакты с местным населением. Жители провинции Рагуза чуть ли не каждый день привозили в наш лагерь продовольствие и, любой, даже самый мелкий деревенский староста, желал вести бизнес именно с самым главным. Поначалу, приходилось лично заниматься бартерными сделками, и на это я потратил неделю своей жизни.

Дальше все отладилось само собой, цены стали более или менее фиксированными, и с этим справлялся дежурный по отряду. Приходит очередной маленький караван, и на блокпост, который силами наших молодежных стройбригад воздвигли на окраине порта, выдвигается отрядный сержант. Он все проверяет, сверяется с уже имеющимся прейскурантом, договаривается с продавцами, и производит обмен. В общем, торговля с местными гражданами стала обычной рутиной.

Второй вопрос, который приковывал меня к себе, конечно же, обустройство постоянной базы и строительство укрепрайона в Поццалло. Тимошин все же согласился стать береговым комендантом и главным строителем, посидел, подумал, и выдал список того, что ему необходимо для продолжения работ в порту. Список был «скромным», всего на три листа и включал в себя только полторы сотни пунктов. Такого рвения от вечно тихого и неприметного человека я не ожидал, но придраться было не к чему, и все, что Тимошин указал, действительно, было необходимо.

Требовались квалифицированные рабочие, техника, стройматериалы, оборудование, артиллерийские установки, мины, топливные резервуары и многое другое. Вроде бы и порт небольшой, а трудов в его развитие необходимо вложить столько, что я чуть было, не смалодушничал и не отыграл все обратно, но сдержался, и решил, что впереди зима, хоть и южная, но все же, а значит, время для береговых забот найдется. Пока же, все что я мог обещать нашему коменданту, это то, из вражеского города, который подвергнется нашему осеннему нападению, мы прихватим все, что только возможно, и он, как капитан БДК, сможет проконтролировать это лично.

Вроде бы, основные вопросы решены. Однако не тут-то было. Под моим началом более тысячи человек, и проблем никогда не убавляется. Например, остро встал женский вопрос, про который я, как имеющий регулярную половую жизнь, просто забыл. Когда мы в море, все понятно, бойцы так выматываются, что противоположный пол вспоминают редко, а вот когда они сходят на берег, то желают полноценного отдыха, и не просто выпить да на пляже поваляться, но и с девушками позажигать.

Что делать? Такой вопрос я поставил перед своими ближайшими соратниками на экстренном собрании, и получил ответ в стиле настоящих пиратов. Необходимо снарядить экспедицию куда-нибудь в другие районы Сицилии, захватить крупное поселение и изъять из него все привлекательное женское население. Других вариантов не было, поскольку в провинции Рагуза, где мы остановились на стоянку, шалить нельзя, а борделей или рынка рабов поблизости не наблюдалось. Поставил этот вопрос на голосование. Все «за» и никого «против», а раз так, то начинаем работу.

Четырнадцатого сентября «Ветрогон», под командованием своего капитана, который возглавил экспедицию, вышел в море, но направился не вдоль берегов Сицилии, а к острову Мальта. Несколько часов фрегат полным ходом шел на юг, и вскоре, сотня десантников высадилась на неизведанный для них берег, про который было известно, что народ здесь одичал, государства не имеется, а местные жители спокойны и не воинственны. Для нашего отряда это был идеальный вариант.

Прочесав примерно треть островной территории, и не понеся потерь, наши воины разграбили четыре крупных поселка. Серьезных боестолкновений не случилось, местные мужички сопротивления практически не оказывали. С трофеями было не густо, три года назад на Мальте побывали морпехи Альянса, зато женщины, которые являлись приоритетной целью, имелись в достатке и выбор был неплохой. Набег продолжался ровно сорок три часа. Десант вернулся на фрегат без потерь, и вместе с двумя сотнями местных красавиц отправился обратно в Поццопалло.

На базе пленниц уже ждали. Для них были построены жилые деревянные бараки-времянки и, учитывая то, что за минувшие десятилетия мальтийцы изрядно одичали, на жилищные условия никто из женщин не жаловался. Впрочем, они ни на что не жаловались. Слез, бунтов, голодовок, криков и стенаний по оставленной родине, не наблюдалось ни у кого, и все пошло своим чередом. Конечно, конфликты и всяческие неприятности вроде разборок между воинами за баб, имели место быть, но все это самые обычные житейские неурядицы, которые разрешались командирами подразделений без моего непосредственного вмешательства.

Очередная проблема была решена, мы все больше обживались на одном месте, и готовились к новому походу в пределы Альянса, который по предварительным планам начинался 27-го сентября. В нем должны были принять участие оба наших боевых корабля, полторы сотни испытанных десантников, пятьдесят подростков и двести сицилийских воинов, с подачи и благословения местных вождей, решивших поискать добычи у своих более продвинутых в техническом отношении соседей. Никто из командиров отряда, и я в том числе, против участия горячих сицилийских парней в нашем предприятии не возражал, поскольку в таком деле как захват крупной вражеской базы дополнительные стволы в любом случае пригодятся.

Главной целью набега был выбран город Ретимнон, второе по значимости поселение на острове Крит. Первоначально задумывался налет на Ираклион, но для этого у нас не хватало ни сил, ни средств, так что решили быть скромнее и выбрали не основную базу Критской оперативной эскадры, а вспомогательную.

Это должна быть чрезвычайно дерзкая и лихая операция. Она в очередной раз покажет врагам нашей страны, что и у себя дома они не в безопасности и, кроме того, что немаловажно, принесет нам выгоду и ценные трофеи. Уж про что, а про то, что с нашей помощью адмирал Папастратос-старший заполучил богатства замка Эливит, ни я, ни мои воины, не забыли, и о том, что в Ретимноне находится одна из вилл местного правителя, мы знали. Неизвестно, как дальше пойдут наши дела на Средиземном море, а золото и брюлики, в возрождающемся после Эпохи Хаоса мире, реальная ценность, за которую можно получить многое.

Наступило 26-е сентября. Корабли и люди готовы к походу. На следующий день был назначен выход в море, но в 22.00 пришла шифровка из Краснодара, и она гласила следующее:

«Капитану ОДР при ГБ Мечникову:

25-го сентября сего года Средиземноморский Альянс обратился к правительству Кубанской Конфедерации с просьбой о временном перемирии и мирных переговорах. В связи с этим, диктатор приказал до особых распоряжений или прямых актов агрессии со стороны противника, все военные действия приостановить.

Полковник ОДР при ГБ Еременко».

Приказ есть приказ, и пришлось все отыгрывать обратно. Ладно, наши воины и моряки, они понимают, что не все зависит от меня и других командиров отряда, и теперь, когда рядом с ними женщины, в море они не торопятся. Однако помимо них имелся сегмент из сицилийских добровольцев, которых задержка похода сильно расстроила. Впрочем, человеческий язык они понимали, так что пошумели, выпили, потрясли своими лупарами и немногочисленными автоматическими винтовками, и на время успокоились.

Нам оставалось только ждать, чем закончатся переговоры между Конфедерацией и Альянсом и быть наготове. В томительном ожидании прошли четыре дня и, наконец, вчера вечером, была получена еще одна шифрограмма из Краснодара:

«Капитану ОДР при ГБ Мечникову:

Переговоры между представителями Средиземноморского Альянса и правительством Кубанской Конфедерации потерпели неудачу. Противная сторона имела наглость выдвинуть нам ультиматум, который был отвергнут в самой категоричной форме. Война продолжается, и отряду капитана Мечникова, предписывается всеми силами и средствами обрушиться на врага, и уничтожать его без всякой жалости. Проведение и планирование каждой операции по-прежнему находится в ведении командира соединения, но ОДР рекомендует наносить удары как можно более жестко и пленных не брать.

Полковник ОДР при ГБ Еременко».

Вот это другой разговор, вот это я понимаю. Задача: гасить всех без жалости, и не оглядываться ни на какие правила ведения войны. Этих правил и так-то, немного, но все равно, порой приходилось учитывать мнение далеких столичных начальников и не сообщать наверх о делах, про которые им знать не следовало. Мало ли что, вдруг война закончится на равных, и всплывет вопрос о военных преступниках. Конечно, меня вряд ли выдадут, но прятаться и жить на нелегальном положении, желания не было никакого.

Итак, у меня на руках приказ, который вновь отпускает нас на волю, а значит, готовьтесь средиземноморцы к большим проблемам. Вскоре мы придем за вашими жизнями и неправедно нажитыми богатствами.

Впрочем, поход начинается только завтра утром, а сегодня идут крайние приготовления, загрузка десантных отрядов и последний военный совет с окончательными решениями по налету на Ретимнон. На совещание собрались все командиры отряда, наши переводчики, а так же два местных боевых вождя, смахивающие на кабанчиков, полноватые, но, тем не менее, весьма подвижные и мускулистые крепыши лет около тридцати. Присутствующие сидят за столом, а я стою у древней карты западной части острова Крит, которая висит на стене. Все молчат, с интересом смотрят на меня и на карту, ожидают моих слов, и я, видя, что командиры готовы принимать информацию, начинаю:

— Перед вами остров Крит, бухта Альмирос и город Ретимнон, на данный момент вторая основная база Альянса на этом острове. Завтра мы выступаем в поход, и в ночь с третьего на четвертое сентября атакуем эту опорную вражескую базу. Несколько дней назад мы уже обговаривали наши действия во время набега, но уточним все еще раз. Возражений нет?

— Нормально.

— Да, понятно, что лишний раз обсудить набег не помешает.

— Тогда, начнем с того, что из себя, представляет этот город сейчас. По сведениям, которые получены от пленных моряков Альянса, от старого Ретимнона мало что уцелело, а что осталось, разбирается рабами для постройки новых сооружений. Основа всего порт. Он практически восстановлен и от него в гору идут три прямых улицы, которые можно разделить по назначению. Левая это казармы и военные склады. Центральная отведена под магазины, лавочки, дешевые бордели и питейные заведения. Правая предназначены для рабов и вольнонаемных строителей из киприотов. Длина улиц около трехсот метров, а за ними располагаются складские помещения Критской оперативной группы, автопарк машин и бронетехники. Еще дальше находится вилла адмирала Папастратоса-старшего, который на своем новом флагмане эсминце типа «Арли Берк» должен сегодня отправиться на Кипр. Примерные схемы городка у всех есть?

— Да.

— Получили.

— С закрытыми глазами эту схему вспомним.

— Это хорошо, что с закрытыми глазами, поскольку будет нужна быстрота и согласованность всех наших действий. В Ретимноне находится от трех до пяти небольших корветов, бывших тральщиков и минных заградителей греческих ВМС. Кроме них там же стоят несколько транспортов и как минимум пара кораблей снабжения. Это что касается флота, а помимо кораблей там же должны находиться рота морской пехоты, батальон материально-технического обеспечения, рота охраны и две гаубичные батареи. В общей сложности против нас будет около семисот вражеских солдат и моряков, восемь тяжелых орудий и несколько бронетранспортеров. К сожалению, точных данных о вражеских силах нет, и мы рискуем, но я уверен, что наши наглость и нахальство смогут дать нам преимущество над противником, и наши цели будут достигнуты.

— Все верно, — отозвался на мои слова Скоков, — вот только я думаю, что в Ретимноне и наемники должны быть.

— А я считаю, что нет, — парировал я ему, и уже не в первый раз привел один и тот же аргумент. — После того, что 14-й полк натворил на Родосе, адмирал не может довериться наемникам. К тому же, на «Симпсоне» были найдены копии некоторых приказов Игнасио Каннингема, и в одном из них упоминалось о том, что Папастратосу временно запрещено производить поднаем бойцов.

— В том-то и дело, что временно.

— Оставим эту тему, Максим Сергеич. Высадимся на берег, там и посмотрим, как оно и что, во владениях критского адмирала, — капитан фрегата согласно кивнул головой, и я продолжил: — Как лучше провести налет на Ретимнон? Мы с вами над этим голову не один день ломали, и вывод наших размышлений таков, что атаковать вражескую базу с моря губительно, так как охрана порта всегда настороже и две гаубичные батареи, на которых должны постоянно находиться дежурные артиллерийские расчеты, наши корабли утопят еще на входе. Конечно, мы можем напялить на себя личину дружественных судов из другой оперативной группы, но наши сигналы и коды устарели как минимум на месяц и это чрезвычайный риск. Поэтому самым наилучшим вариантом остается высадка десанта на пляж в районе деревеньки Герару. Затем, все силы отряда собираются в кулак, совершают ночной десятикилометровый марш-бросок к Ретимнону, проводят разведку, снимают часовых и около трех часов утра атакуют базу. Кто и за что отвечает, помните?

— Разумеется, — за всех ответил Кум.

— Тогда излагай.

— С двадцатью десантниками захватываю радиоцентр и штаб, и моя задача не допустить того, чтобы Ретимнон смог вызвать на помощь войска из Ираклиона.

— С тобой понятно, — усмехнулся я, — теперь насчет остальных. Игнач?

— Со мной сотня сицилийцев вождя Томмазо Кальвари и сотня наших бойцов. Иду передовой группой, провожу разведку, мои пластуны снимают часовых, а после этого всеми силами атакую порт и артбатареи. Моя цель не дать вражеским кораблям выйти в море и захват гаубиц. Ни на что иное не отвлекаюсь, и на помощь остальным группам прихожу только после того, как порт и корабли будут под нашим полным контролем.

— Верно. Крепыш? — вопросительный кивок следующему командиру.

— В моей группе вся молодежь, сотня сицилийцев вождя Марио Грацци и десять десантников. Наша задача захватить автопарк, блокировать казармы, сковать силы противника и продержаться до подхода бойцов Игнача. На рожон лезть не станем, займем ключевые точки вокруг пункта дислокации воинских частей противника, и будем отстреливать всех, кто попробует выбраться за пределы казарм.

— Все правильно. Майор Скоков?

— Высаживаю десант и с половинными экипажами ложусь в дрейф. Жду информацию от штурмовых подразделений и слежу за тем, чтобы из порта ни один кораблик не выбрался. Дальше по обстоятельствам. Если операция идет по плану, швартовка к причалам и участие в трофейной комиссии. Если же дела десанта пойдут плохо, остаюсь на месте и прикрываю эвакуацию десантных партий.

— Отлично. Раз все и все знают, то, и я свою задачу повторю. Со мной двадцать моряков и двадцать десантников, и моя группа должна захватить виллу Папастратоса-старшего, где он просто обязан хранить часть своей казны.

— А если там нет никакой казны? — вопрос задала Лида Белая, которая в походе не участвовала, оставалась на берегу, и таким положением дел была крайне недовольна.

— Ну, нет и не надо. В Ретимноне и помимо богатств виллы есть что взять, хотя я думаю, что золото на вилле адмирала имеется, а иначе бы, он не держал там целую роту морпехов. Логично?

При упоминании казны Папастратоса лица камрадов и сицилийских вождей разгладились, они заулыбались и поддержали меня:

— Правильно.

— Да.

— В любом случае золото на вилле есть.

Приподняв руку, я унял веселье командиров и сказал:

— До богатств надо еще добраться, так что придется изрядно потрудиться и всего за несколько часов захватить всю вражескую базу. Я уже говорил и повторю еще раз. На начальном этапе операции необходима концентрация всех сил в кулаке. Высадились, разбились по отрядам и, не теряя бойцов, выдвинулись на исходные позиции. Пластуны расчищают проход и группы переходят в атаку. Дальше все зависит от вас: не стойте на месте, не ждите помощи или приказов, не зарывайтесь в землю, и не отдавайте инициативу в руки противника. Нам нет нужды захватывать базу надолго и удерживать плацдарм. Мы пришли в ночь и в следующую ночь уже обязаны уйти. В любом случае кто-то из солдат Альянса сбежит и доберется до Ираклиона, а там силы приличные и скоростные корабли имеются. Поэтому наше преимущество в быстроте, неожиданности и смелости наших действий.

— То есть, если противник не будет уничтожен, а отступит за пределы базы, это нормально? — через переводчика уточнил вождь Томмазо Кальвари.

— Именно так, и если вражеские солдаты побегут вглубь острова, гнаться за ними не надо. Нам нужны одни сутки, а за это время беглецы не смогут организоваться и провести серьезную контратаку, а если и решатся на нее, то нам найдется, чем их встретить.

Кальяри оглянулся на второго вождя, они перекинулись парой фраз на одном из местных диалектов, и он задал еще один вопрос:

— Как будем делить добычу?

Услышав уже набившие оскомину слова, которые вождь повторял каждый день по несколько раз, все командиры нашего отряда вновь заулыбались. Вот что за человек, одно и то же каждый день. Ведь понимает, что все неизменно, но раз за разом интересуется вопросом дележки. Еще ничего не добыли, а он уже подсчет ведет.

— Пятая часть вам, и четыре пятых за нами, корабли в договор не входят и в любом случае остаются за нашей эскадрой. Однако хочу напомнить, условия договора с вашими вождями таковы, что за трусость, бегство с поля боя и неподчинение приказам, ваша доля режется наполовину.

Военный вождь удовлетворенно кивнул, и замолчал, а следующий вопрос пришел от Тимошина:

— Приоритеты по трофеям остаются неизменными?

— Точно так, ничего не меняется. Корабли, рабы, строительная техника, любое рабочее оборудование, дизель-генераторы, топливо, батареи, аккумуляторы и одежда. Все это интересуют нас, как и прежде. Не переживайте Антон Антонович, если дело выгорит, будет все, и доволен останется каждый командир нашего отряда.

— Хотелось бы, чтоб так оно все и было…

— Еще вопросы есть? — в ответ молчание. — Раз вопросов нет, значит, все свободны. На отдых и последние приготовления вам остается десять часов, выход кораблей в пять, а на борту всем быть в четыре.

Офицеры и военные вожди покинули штаб, и в комнате остался только я и Лихой. Присев за стол, я еще раз посмотрел на карту, в очередной раз по пунктикам прошелся по всему списку наших мероприятий относительно похода, и сам себе удовлетворенно хмыкнул. Отряд готов, люди горят предстоящим делом и теперь их даже приказ свыше, если таковой вдруг поступит, не остановит. Отлично!

Глава 16

Средиземноморский Альянс. Остров Крит. Ретимнон. 04.10.2064

Ночь. Легкий и ненавязчивый шум осеннего леса. Небольшая поляна посреди заросших кустарником и деревьями развалин, и на ней почти четыреста воинов, которые ждут сигнала от наших разведчиков, которые ушли вперед. В просветах между стволами кедров и молодых дубков можно видеть усыпанное яркими и крупными южными звездами черное бархатистое небо. На душе так легко и свободно, что это даже странно, и я не понимаю причин подобного своего состояния. Скоро в бой, а вместо волнения покой. Может быть, это оттого, что я привык к войне, стрельбе, взрывам, крови и потере близких людей? Нет, вряд ли. Окончательно привыкнуть к войне я так и не смог. Отстраняться от нее, и воспринимать ее как что-то временное и преходящее, это да, научился, а сжиться с ней так и не сумел.

— Все как в юности, да, Мечник? — позади меня раздался тихий голос Кума.

— В смысле? — не оборачиваясь, спросил я.

— Ну, лес, ночь, горы, развалины. Мне все это Кавказ и службу в гвардии напоминает.

— Действительно, все как в дни нашей юности, — согласился я. — За плечами РД, поверх горки разгрузка, а в руках автомат.

— Вот и я о том же, — Кум встал рядом и вгляделся в ту сторону, куда ушли пластуны. — Что-то долго от Игнача ни слуху, ни духу, и рация молчит. Как бы не случилось чего…

— Не беспокойся, — где-то неподалеку был Лихой, который сопровождал разведку, и я его чувствовал. Пес дышал ровно и был спокоен, а значит, у пластунов все в порядке. — Игнач уже на подходе.

Командир БЧ-4 промолчал, только бросил на меня быстрый взгляд, и снова отвернулся. Не понимает камрад, отчего иногда я знаю что-то, чего знать вроде бы не должен. Конечно, о разумности Лихого он в курсе, поскольку принимал участие в походе на Калмыкию. Однако кроме меня пес ни с кем не общается, так что всеми остальными членами нашего отряда он все равно воспринимается как дрессированная собака, умное и полезное животное. Меня это устраивает, и никому, даже самым близким людям, о том, что пес далеко не так прост, как кажется, я говорить не собираюсь. Кому надо, тот в курсе, а лишними мыслями забивать головы боевых товарищей не надо.

Ладно, думки прочь, пора сосредоточиться на деле, тем более что Игнач появился. Мягким скользящим шагом казак быстро прошел от опушки. Он остановился напротив нас с Кумом, дождался Крепыша, который подбежал к нам, и начал доклад:

— Дорога чистая. Были три боевых дозора с пулеметами, один на дороге и два чуть в стороне. Местные бойцы расслаблены настолько, что на постах спали. Всех взяли в ножи, так что вперед можно идти спокойно. Мои парни уже на окраине базы, там тишь да гладь, все отдыхают, и беды не чуют. Единственное место, где наблюдается движение это порт, горит свет, работают дизеля, и часовые не спят. В общем, если где и будут серьезные проблемы, то только там.

— Отлично поработал, братка, только почему рацию отключил?

— На центральном посту был радиосканер. Не знаю, рабочий или нет, но поостерегся. Мало ли, вдруг и в местном штабе такой прибор имеется.

— Правильно. Кого-то допросил?

— Старшего на посту, капрала. Знает он немного, но кое-чего полезного сообщил. На базе все без изменений и за текущий месяц никаких перетасовок подразделений и кораблей не было. Можно работать по плану, и есть только одно, что из него выбивается.

— Что?

— Сын адмирала бывший полковник Папастратос сейчас на вилле отца отдыхает. Как бы с охраной осложнений не было. Может быть, стоит твой отряд усилить?

— Нет, усиления не требуется, и то, что здесь один из сынов местного хозяина, совсем не значит, что охрана должна бдить в усиленном режиме, — приподняв левую руку, я посмотрел на хронометр: — Сейчас два часа пять минут. Медлить не будем, так что, други мои, начинаем работу. Постарайтесь в начале не шуметь и, по возможности, обходиться глушителями и ножами. Как поняли?

— Ясно.

— Понятно.

— Сделаем все как надо.

— Давите любое сопротивление, и никого не жалейте. Эти падлюки наши родные берега обстреливают, а здесь чувствуют себя спокойно, и думают, что на Крите им курорт, но хрен они угадали. Альянс хотел войны, и он ее получит! Ну, за работу! Вперед!

Штурмовые группы покидают поляну, и каждая направляется к своей цели. Со мной сорок бойцов и присоединившийся к нам на опушке Лихой. Разумный пес, походя, трется об мою ногу всем своим мощным восьмидесяти килограммовым телом и длинными прыжками уносится к нашей цели, вилле адмирала Папастратоса.

Мы торопимся, но, тем не менее, идем достаточно тихо. Группа проходит мимо опустевшего блокпоста на дороге, пересекает небольшой ручей и с тыла подходит к четырехэтажному особняку на окраине Ретимнона. Воины ждут команду, а я разглядываю объект нашей атаки.

Дом окружен полутораметровым кирпичным забором, за ним хорошо ухоженный парк, с цветниками и каменными дорожками, которые ярко освещены электролампами. Все здесь именно так, как рассказывали пленные средиземноморцы, ранее бывавшие в Ретимноне.

Да, неплохо устроился адмирал, любит комфорт, удобство и красоту. А где же у нас охрана из хваленых морпехов? Вроде бы их здесь не меньше ста человек должно быть, а пока никого и не видел. Как-то это все странно, а может быть, что и наоборот, закономерно, расслабились вражеские воины и на службу забили. Впрочем, пора начинать, а что будет дальше, посмотрим.

Я присаживаюсь на корточки, и делаю щелчок пальцами. Ко мне сразу же склоняются головы четырех сержантов, каждый из которых командует десятком бойцов. Все обговорено заранее, еще на борту «Ветрогона», но никто не ожидал, что здесь все так просто будет, а потому, план атаки особняка меняется на ходу.

— Проникаем на территорию, — шепчу я сержантам. — Первый, второй и третий десятки занимаются казармой. Она через сто пятьдесят метров влево, возле основного въезда на территорию. Старшим командиром назначается Колыч. Получится все тихо сделать, хорошо, а нет, закидывайте здание гранатами и никого не жалейте. Четвертый десяток со мной. Мы идем в дом. Пошли!

Темными и быстрыми тенями, без всякого лишнего шума, воины перемахивают забор и оказываются в парке. Основные силы направляются к казарме морпехов и КПП, а я и четвертый десяток, все так же, в сопровождении чуткого Лихого, движемся к особняку.

Парадная дверь, смесь редких пород дерева, стекла и позолоты, распахнута настежь. С того момента как группа оказалась на территории, проходит всего полторы минуты, а мы уже оказываемся внутри. Рядом с дверью дежурка, небольшая каморка пять на три с половиной метра, и в ней первые наши противники, три морских пехотинца из внешней охраны. Враги не спят, но и службу не несут, сидят за невысоким столиком и азартно режутся в карты. К бою они не готовы, и их оружие в пирамиде, а мы напротив, изначально знали на что идем. В каком-то недоумении, морпехи смотрят на Лихого, который оскалил клыки и на стволы автоматов, практически упирающиеся в их тела. Закричать или как-то иначе поднять тревогу они не успевают, наши воины бросаются на врагов и давят их как крысят в норе. Несколько человек сплетаются в тугой клубок на полу, но вот, он рассыпается на составные части, морпехи повязаны, их рты забиты кляпами и, пока окончательно не решено, что с ними делать, они будут считаться пленными.

Проходит менее минуты, и внутренний пост обезврежен. Отлаженными двойками и тройками бойцы четко рассыпаются по дому. Разумный пес ведет их к комнатам, где отдыхают личные телохранители Папастратосов, а мой путь наверх, туда, где проживают хозяева этого особняка.

Шлеп-шлеп! Шлеп-шлеп! Я на третьем этаже, затаился на лестнице, и слышу, как по коридору мне навстречу идет один человек. Пролетает секунда, вторая, третья и передо мной появляется высокий и крепкий парень лет двадцати, одетый, как и полагается местному бодигарду: светлые брюки, синяя рубашка с коротким рукавом, наплечная кобура и в ней ствол пистолета. Единственное, что не по уставу, обычные плетеные тапочки на ногах. Скорее всего, телохранитель увидел тени в саду или услышал шум за окном, встревожился и теперь идет к охранникам.

— Что, милок, расслабился? Про службу забыл? — киваю я на тапочки.

Охранник, никак не ожидавший того, что ему в тело упрется автомат, моих слов не понимает и, в полной растерянности, послушно смотрит на свои ноги. Короткий и резкий удар прикладом в челюсть. Хруст! Несколько зубов выпадает на лестничную ковровую дорожку, а сам он, в беспамятстве ударяется об стену, и съезжает по ней вниз. Нормальный ход. Вынимаю из кобуры бодигарда поставленный на предохранитель пистолет, одну из многочисленных разновидностей «Беретты», и продолжаю поиск господина Папастратоса-младшего.

Широкий и хорошо освещенный коридор. Кругом шикарные ковры, на стенах старинные картины, а между ними статуи, возможно, что и античные шедевры. Мне не до красот, я ищу адмиральского сына, и начинаю обход спальных помещений.

Одна дверь. Приоткрываю, никого. Огромная кровать с самым настоящим балдахином заправлена и нетронута. Дальше, то же самое, а вот за третьей дверью я нахожу того, кто мне и нужен, разжалованного полковника армии Альянса, бывшего командира 14-го пехотного наемного полка Филиппа Папастратоса, который в тиши и покое одного из отцовских особняков переосмысливает свои прошлые ошибки.

Хозяин помещения не спал и я подловил его в такой момент, что и сам на какой-то миг растерялся. Откинувшись на спину, бывший полковник сидел на мягкой кушетке. Глаза его были прикрыты, полумрак мягкого ночного освещения легкой тенью накрывал лицо, и он постанывал от удовольствия. Ха! Надо сказать, было отчего, поскольку между его ног расположилась стройная и грудастая негритянка в таком же, как и у вырубленного мной бодигарда костюмчике. Девка делала своему хозяину миньет, работала профессионально, причмокивала и томно виляла задом, а Папастратос постоянно хватался руками за ее черные кудри, и кайфовал. Вот это я зашел! Чисто по-мужски, неудобно человеку отдых обламывать, но придется.

— Stand up! — прерывая сексуальный досуг бывшего начальника, выкрикнул я одно из немногих известных мне английских словосочетаний.

Что-то, вскрикнув, сын адмирала резко открыл глаза, увидел меня, и задал какой-то требовательный вопрос. Наверное, он решил, что я один из морских пехотинцев.

— Не понимаю я тебя, полковник. На выход! — ствол «Абакана» качнулся в сторону двери. — Рыпнешься, пристрелю, а будешь хорошим парнем, останешься жить.

Моих слов он не понял, но лицо разглядел и вспомнил. Оказывать сопротивления пленник не стал, а откинул голову своей шлюхи от родных причиндалов, встал, запахнул на груди шелковый цветастый халатик и послушно направился в указанном ему направлении.

За этим мирным поведением Папастратоса, я не забывал про негритянку из телохранителей, не расслабился, и тот момент, когда полуголая баба попыталась броситься на меня с ножом, не прозевал. Она кинулась на меня со спины, а я просто отступил полшага в сторону, и ее прыжок завершился на спине хозяина и любовника. Они упали, негритянка пыхтит, старается быстро вскочить на ноги, а длинное и нескладное тело адмиральского сына нелепо дергается под ней на полу. С одной стороны смешно, а с другой, эта тварь пыталась меня убить.

Сильный удар берцем в висок девки. Что-то хрустит и, с характерными предсмертными хрипами, негритянка откатывается в сторону. Следующий удар достается ценному пленнику. Без членовредительства, слегка огладил его по ребрам, так сказать, для ускорения движения и как аванс перед разговором, который между нами вскоре состоится.

Вместе с пленным, который жалобно стонет и держится за свою тушку двумя руками, мы выходим из спальни и я передаю его на руки двум бойцам. Весь дом уже очищен: телохранители на первом этаже перебиты, слишком они опасны, слуги на втором повязаны, трудяги ни в чем не виноваты, на третьем кроме Папастратоса и двух бодигардов никого, а четвертый пуст.

Пока все получается как-то легко и просто, подумалось мне, ни стрельбы, ни шумов боя. Только мелькнула эта мысль, как во дворе виллы, именно там, где находится казарма морпехов, вспыхнула яростная перестрелка. Секунду назад все было тихо, а тут целый шквал звуков и не менее полутора десятков взрывов. На миг все смолкает и, как будто вторя бою в особняке, слышится стрельба из города. Началось! Не получилось базу по-тихому взять, но наши штурмовые отряды уже в городке. Воины проникли в расположение вражеских позиций, и теперь нас с базы не выкурить, а раз так, то победа все равно будет за нами.

Соблюдать радиомолчание смысла уже нет, и по своей коротковолновке я начинаю вызывать отрядных офицеров:

— Это Мечник, командирам штурмовых отрядов доложить обстановку.

Несколько секунд никто не отзывается, и вот, первый доклад:

— На связи Игнач. В порту тяжело, но я справлюсь. Артиллерия под нашим полным контролем, охрану уничтожили и дело только за кораблями. На двух корветах экипажи поднялись и с ними основная проблема. Если не возьму «коробки» штурмом, прошу разрешения на их полное уничтожение прямой наводкой.

— А с орудиями справишься?

— Системы знакомые, американские 155-мм буксируемые гаубицы, так что разберусь.

— Хорошо. Людей не губи, и если что, корветы можешь топить с чистой совестью.

Следующим отозвался наш главный связист:

— Это Кум. У меня норма. Штаб и радиоцентр за нами. Потери: один убитый и три раненых. Готов оказать помощь другим группам.

— Держи штаб, к нему могут пробиваться уцелевшие солдаты, так что будь готов к новому бою и все дальнейшие движения только по команде.

— Есть!

Кум замолчал, и я вызвал отряд, атакующий казармы и автопарк:

— Крепыш на связь! — никто не отвечает, и я повторяю: — Крепыш на связь!

Вместо командира откликается его заместитель Серый:

— Мечник, Крепыша контузило. Принимаю командование отрядом на себя.

— Добро. Что у тебя?

— Автопарк под нашим контролем. Одна из трех казарм так же за нами. В остальных идет бой, и если противник не получит подкреплений, то через пятнадцать минут возьмем и их.

— Серый, какой бой? После захвата автопарка ваша задача сковать пехоту и ждать помощи.

— Так получилось. Молодежь вперед рванула, а сицилийцы за ними вслед. В общем, их было не остановить, и пришлось помочь.

— Ладно, позже разберемся, а пока действуй, как считаешь нужным.

Вот так, дела на улицах и в порту складываются вполне неплохо, а вот у нас проблемы, казарму морских пехотинцев до сих пор не взяли и, что особенно плохо, охранная рота начинает отвечать огнем на огонь. Блин, упускаем инициативу из своих рук, не хорошо, можем потерять контроль над виллой, а это одна из ключевых точек всей базы. Наши тридцать бойцов, которых я вижу в окно с третьего этажа, под плотным вражеским огнем залегли в саду, и начинают колебаться. Это понятно, морпехов как минимум в два раза больше. Еще немного и воины Колыча начнут отход.

Надо вмешаться в ситуацию. На месте остаются пять бойцов и переводчик Тедди Аргайл. Они должны вести допрос пленного Папастратоса-младшего, а я вместе с другой пятеркой воинов и разумным псом, выбегаю наружу и тороплюсь к месту боя. Двести метров по саду мы одолеваем одним броском. Над головой свистят пули, и на самой окраине зеленых насаждений, мы падаем наземь. Справа и слева наши, впереди противник, все ясно и понятно, и теперь главное удержать морских пехотинцев Альянса в пределах своей жилой постройки.

— Колыч, — окликаю я старшину, — ты где?

Тень метрах в пяти от меня, резко поднимается, и перекатом оказывается рядом со мной. Это Колыч, он тяжело дышит и, видимо, ранен.

— Звал Мечник?

— Что у вас?

— Не получилось по-тихому. Вроде бы внутрь вошли, а там пятеро охранников и все с оружием наготове. Коридоры узкие и не развернуться, гранаты метали, да толку немного. Пришлось отойти.

— Сколько в казарме морпехов?

— Если по стволам судить, то человек семьдесят, а то и больше. Все с автоматами и есть, как минимум, пять ручных пулеметов. Боеприпасов не жалеют, и вот-вот на прорыв к особняку пойдут. Нам бы еще пяток минут, и мы их сделаем.

— Что-то придумал?

— Да. Сейчас наши радиоминеры с тыльной стороны здания, в тупичке между забором и стеной работают.

— Вышибные заряды?

— Они самые. В казарме коридоры узкие, а заряды у нас мощные, так что взрывная волна по ним пойдет. Дальше дело техники, входим внутрь и добиваем. Как считаешь, получится?

— Внутреннюю планировку казармы я не видел, но если ты считаешь, что шанс на успех хороший, значит, так оно и есть.

Кидаю взгляд на строение, где закрепился враг, приземистое серое здание с многочисленными узкими бойницами и несколькими выходами, маленький форт, в котором можно долго держать оборону и из которого легко перейти в контратаку. Окопались местные преторианцы хорошо, выкурить их без помощи артиллерии трудно, но ждать некогда, так что действовать необходимо уже сейчас.

— Все, — выдыхает в этот момент Колыч, — морпехи вылезают. Не успели.

— Огонь! — выкрикиваю я, и мой голос перекрывает шум боя. — Боеприпасов не жалеть! Никому не отступать! Загоним их обратно! Бей!

Бойцы меня услышали. Кто заколебался, тот укрепился духом, никто не сменил позицию, и шквал огня накрыл группы морских пехотинцев Альянса, которые тут и там вылезали из здания, и пытались прорываться к парку, где мы держали оборону. Приклад «Абакана» упирается в плечо, куда стрелять, особо и не видно, кругом кусты, а в просветы, можно разглядеть только основной вход и злые огоньки вражеских автоматов, бьющих от темной стены. Рожок пустеет в три очереди, быстро меняю его, и высаживаю второй, за ним третий, и на какое-то краткое время бой прекращается. Видимо, та плотность огня, которую мы смогли создать на пути вражеских групп, оказалась достаточной, и бойцы вражеской охранной роты, понеся потери, оттянулись обратно в казарму. Замысел командир морпехов понятен, он желает перегруппироваться и пойти на еще один прорыв. Ну-ну, давай, попробуй, только вот уже не успеешь.

— Теперь-то им точно каюк! — радостно выкрикивает старшина и хватается за располосованный правый бок. — Отыграли время.

— Наверняка, — меняя очередной рожок, согласился я и, вторя нашему разговору, в тупике за казармой раздалось несколько одновременных и сильных взрывов. Здание вздрогнуло, из всех бойниц вылетели струйки пыли и мусора, а пару стальных дверей даже вышибло наружу. — Первые два десятка на штурм, третьему и пятерке четвертого прикрывать!

Я встал и, как можно скорее, побежал к зданию. Автомат перед собой, весь мир в прицел, и все как в старые добрые времена, когда я ни за кого не отвечал, а был рядовым гвардейцем из спецназа. Воины отряда следуют за мной, через выбитые двери, мы влетаем в казарму, и начинается бой на уничтожение еще не пришедшего в себя противника.

Среди морпехов Альянса много контуженых. Мало кто из них стоит на ногах, и почти никто не сохранил свое оружие. Однако, они не сдаются, продолжают сражаться за свои жизни, и бросаются на нас с обычными штыками и какими-то подручными средствами. В клубах кирпично-известковой пыли и полумраке внутренних помещений, разглядеть что-либо сложно, но мы особо и не пытаемся. Впереди идут три пулеметчика и просто очищают все пространство перед собой огнем, а кого они упустили, теми занимаются автоматчики.

Для вражеских бойцов выхода не было, они это понимали, стремились продать свои жизни как можно дороже, да только все бесполезно. В их состоянии это практически невозможно, и особых трудностей в зачистке здания мы не встретили, прошли его насквозь, до самых проломов, и только здесь мне пришлось вступить в бой.

Из неприметной боковой комнатушки, на меня накинулся вражеский боец, здоровый и похожий на медвежонка офицер с нагрудной эмблемой морского разведчика: череп с крыльями. Это было неожиданно и опасно, в отсветах проникающего в окна и бойницы света, я видел, как в руке врага блестел здоровенный штык-нож от карабина, но он был контужен, и не так быстр, как прежде. Я встретил его прямым ударом ноги в грудь. Он отшатнулся и, не давая ему пойти в новую атаку, я выпустил в него короткую очередь. С пробитой головой, враг упал на груду кирпичей, несколько раз сильно дернулся, затих, и на этом бой за виллу адмирала окончился. Кругом лежали десятки трупов. По полу текла кровь, она смешивалась с грязью и превращалась в какой-то бурый кисель. Да, повоевали на славу, и так, что солдаты Альянса, которые придут после нашего ухода, не останутся равнодушными.

Только я покинул разбитую казарму и вышел на воздух, как ко мне подошел уже перевязанный Колыч и протянул мою рацию:

— Ты ее в кустах перед атакой оставил:

— Что у других? — принимая укэвэшку, спросил я у него.

— Нормально.

Я направился обратно к вилле и, пока шел, вызывал остальные отряды:

— Мечник вызывает Игнача!

— На связи.

— Доклад.

— Все отлично, порт за нами, правда, один корвет все же пришлось утопить.

— Скоков где?

— Уже на подходе, и через полчаса обещал войти в порт.

— Очень хорошо, — секундный перерыв и следующий отряд: — Серый на связь!

— Это Серый. Казармы взяли, потери уточняются, но их немного. Совместно с бойцами Игнача начинаем зачистку складов, рабских бараков и питейных заведений.

— Работайте, — снова перерыв и вызов Кума: — Штаб, что у вас?

— Тихо, — отвечает главный радист. — От казарм прорвалось полтора десятка солдатиков, так мы их положили. Сейчас пакуем все самое ценное и интересное, что только в этом штабе имеется.

— Всем отбой связи! Работать по плану, и если что, я на той же частоте. Всем командирам отрядов и лицам их замещающим сбор в восемь часов утра в штабе базы.

Рация возвращается на портупею, взгляд на хронометр, четыре сорок три. Шесть часов назад мы высадились на берег в районе пляжа у деревни Герару, и пока, наш собственный график отряд опережает не меньше чем на пару часов. Хорошо все выходит, складно и в тему, и теперь, не спугнуть бы удачу, взять трофеи и уматать отсюда подобру да поздорову.

За этими думками вхожу в особняк, и меня встречают бойцы, которые вели допрос Папастратоса-младшего и местных слуг.

— Ну, что? — таков мой первый вопрос к старшему пятерки сержанту Джану.

Тот понимает, что меня интересует и кивает куда-то вправо:

— Там полуподвальчик, и в нем часть казны. Ключи есть, наш бывший полкан выдал. Сколько там добра он точно не знает, но в любом случае не мало, не менее пятой части всего, что у адмирала есть.

— Значит, действительно, немало, — протягиваю я.

— Точно, — соглашается Джан.

— Тогда, веди к сокровищам Али-Баба.

Джан ухмыльнулся, подкинул на ладони тяжелую связку ключей, которые достал из кармана, и мы направились осматривать богатства критского властителя.

Глава 17

Средиземное море. 06.10.2064

Что такое военные трофеи? Для точного обозначения этого термина имеется великое множество определений, а до прихода чумы, даже какие-то государственные законы существовали, которые четко регламентировали, что можно считать военной добычей, а что нет. Мне это не важно, поскольку замшелые понятия Золотых Веков, ушли вместе с ними и сейчас они практически ничего не значат. Для нас, то есть лично для меня и моего отряда, так же, как и для любого вольного или наемного соединения, трофеи это зримое подтверждение нашей удачи и воинского умения, а так же обоснование нашего риска. Воевать за родную страну и интересы вскормившего тебя государства необходимо, патриотизм никто не отменял, и здесь спора быть никакого не может. Однако когда бойцы понимают, что война приносит не только моральное удовлетворение, но и повышает материальное благосостояние каждого воина, это уже иной расклад. В таком случае боевой дух растет на глазах, а каждое боестолкновение с противником воспринимается не только как суровое испытание и риск для жизни, но и как возможность в случае победы получить долю в добыче.

К чему я это веду? К тому, что после захвата военно-морской базы Средиземноморского Альянса городка Ретимнон, боевой дух и рвение рядовых бойцов взлетели настолько высоко, что работы по оценке и прихватизации чужого добра велись без всяких перекуров. Какой там сон, и какой там отдых. Плевать на все, выспимся потом, а сейчас, скорей-скорей, хватай, что весит поменьше и стоит подороже, да на трофейные суда тяни. Благо, в Ретимноне было чего взять. Впрочем, по порядку.

К семи часам утра вражеская база была под нашим полным контролем. Порт, вилла адмирала, казармы, автопарк, склады флота и армии, санитарная часть, топливные резервуары, магазины, бараки рабов, общежития строителей и даже бордели — всюду находились наши караулы. Полный успех всего мероприятия, и на то, чтобы грамотно провести мародерку и отчалить от причалов Ретимнона, у нас были ровно сутки. Двадцать четыре часа большой отрезок времени, за который многое можно сделать, но перед тем как начать работы и дать отмашку трофейным командам, в штабе вражеской базы был собран военный совет всех отрядных вожаков.

Командиры штурмовых групп, капитаны кораблей и сицилийские вожди прибыли без опозданий. Мы расположились в просторной комнате, где ранее проводил свои совещания командующий базой. Всем не терпелось приступить к самому главному и, не откладывая дела в долгий ящик, без всякой тягомотины, славословий и поздравлений, я сразу же перешел к самой сути нашего сбора:

— Итак, база в наших руках. Потери отряда незначительны, семнадцать убитых и около пятидесяти раненых. Удача по-прежнему с нами, и теперь настал черед трофеев. На все про все у нас имеются сутки времени и не более того. Требуется провести ревизию трофеев, и прямо сейчас мы должны решить, что необходимо грузить в первую очередь, что во вторую, а что подлежит уничтожению. Начнем с тоннажа, который мы можем использовать. Максим Сергеич, — обратился я к майору Скокову, — вы осмотрели суда?

— Да, — кивнул капитан «Ветрогона». — В порту семь судов: два корвета, бывшие малые противолодочные корабли, два десантных транспорта, каждый водоизмещением около четырех с половиной тысяч тонн, одна быстроходная яхта, ранее принадлежавшая семье Папастратосов, один грузо-пассажирский корабль, водоизмещением 6300 тонн и один переделанный под транспорт круизный лайнер. Корветы отпадают сразу, на обоих шел ремонт двигателей и на их сборку уйдет как минимум пара суток, а единственный, который был на ходу, утоплен огнем артиллерии во время ночного боя. Десантные транспорты оба пригодны к использованию, но у одного сильная течь в днище, и если мы его возьмем, то гарантий того, что он дойдет до Поццалло, я не дам. Круизный лайнер тоже отпадает, поскольку его экипаж этой ночью находился в городке и при первых звуках стрельбы сбежал в горы. В итоге посадить на борт этого судна попросту некого, значит, лайнер отпадает. Остается яхта и грузо-пассажирское судно «Ставрос». Яхту возьмем в любом случае, она может выдать скорость в сорок узлов, имеет РЛС и один тяжелый пулемет на надстройке. Управлять ею может всего два человека, а в самом крайнем случае, так и одиночка справится. Что касается «Ставроса», то судно полностью на ходу и готово к походу. Оно заправлено топливом, может само осуществлять погрузку и разгрузку трюмов собственными грузовыми стрелами, но есть одна проблема. Судно уже имеет груз: продовольственные пайки и обмундирование на весь местный гарнизон на год вперед. Разгрузка должна была начаться только сегодня, так что надо определиться, что с ним делать.

— Получается, что мы можем рассчитывать только на один БДК и на «Ставрос»?

— Да, но при этом, «Ставрос» придется частично разгрузить, а за сутки грузчики и судовые стрелы могут освободить только половину полезного объема.

— Ладно, примем это как факт. Теперь по остальной нашей добыче. Игнач, что есть в порту?

Пластун почесал затылок, и начал перечислять:

— Больше десяти тысяч тонн дизтоплива, пятьсот тонн мазута и около трехсот тонн бензина. Восемь гаубиц и к ним большое количество боеприпасов. Кроме того, пять новых дизель-генераторов и несколько металлообрабатывающих станков в ящиках, видимо, местные власти готовились за зиму ремонтную мастерскую здесь собрать, и это первая партия того, чем она должна быть укомплектована. Все остальное мелочь: пожарные помпы, шланги, запасные якорные цепи, пара якорей системы «Холла», два нерабочих крана и несколько потрепанных автокаров. Мои рекомендации забирать станки и дизеля, а остальное имущество уничтожить.

— А что гаубицы?

— Хотелось бы их взять, но ведь в любом случае, найдется что-то более ценное, чем пушки. Останется в трюмах место, пару штук и запас снарядов можно взять, но я Максима Сергеевича внимательно слушал, так что понимаю, что это вряд ли.

— Реалист, и это правильно, — одобрил я слова казака и обратился к Куму. — Что по штабу?

— Мелочевка, — поморщился командир всех наших радистов и связистов. — Радиостанцию мы уже разобрали, три компьютера запаковали, документы изъяли, шифры и коды добыли, и готовы к погрузке. В общей массе, у нас полтонны полезного груза.

— Угу. Крепыш, что у вас?

— Добра много, — покачал головой контуженный, но уже оклемавшийся офицер, — очень много. Все взять не сможем, а бросить будет жалко.

— Давай конкретные цифры.

— Очень много стройматериала: цемент, асбест, шпаклевка, клей, кирпич, краска, линолеум, обрезная доска, керамика, плитка и так далее. К этому всему оборудование: бетономешалки, смесители, распылители и многое другое. Это то, о чем просит комендант нашей базы, — кивок в сторону Тимошина. — Однако, на мой взгляд, это не самое важное. Есть санчасть, а там гора лекарств, антисептиков, антибиотиков и новенькая операционная. Это не одна тонна груза, но это необходимо взять. Помимо этого имеется склад ГСМ, склад вооружений, на котором около полутысячи стволов, в основном древних винтовок и карабинов, склад боепитания с миллионами патронов и несколькими тысячами гранат, и это добро тоже бросать нельзя. Про автопарк, в котором шесть броневиков, полтора десятка автомашин, два тягача, восемь тракторов, шесть передвижных дизель-генераторов на прицепах, аккумуляторы, батареи и провода, промолчу, цену таким вещам вы и сами прекрасно знаете. Дальше, больше, частные и армейские магазины: горы продуктов, деликатесы, сахар, тысячи пачек курева, консервы и спиртное. Может быть, я неправильно считаю, но это не мелочь и не пустяк. Конечно, основное решение на тебе, Мечник, но мое мнение таково, что в первую очередь необходимо забрать все вооружение, большую часть боеприпасов, медицинское оборудование, лекарства, самое ценное из техники, и только затем стройматериалы.

Крепыш встряхнул головой и замолчал, а командиры посмотрели на меня. Люди ждали решения, и я его принял:

— В первую очередь грузим все дизель-генераторы, электрику, ценные продукты питания, которые нельзя достать на Сицилии, спиртное, табачку, тысячу тонн цемента, самое новое стрелковое вооружение, боеприпасы к нему, всю медсанчасть и четыре гаубицы с двумя боекомплектами на каждое орудие. Что касается автомашин, броневиков, тракторов и прочего интересного добра, это во вторую очередь, но думаю, места уже не будет. Под погрузку назначаются оба БДК, я говорю про наш и один трофейный. Пока они грузятся, «Ставрос» разгружает свои трюма и начинает с обмундирования, одежда у нас имеется в избытке, а вот продовольствие все же пригодится. Как только десантные корабли закончат погрузку, они отходят от основного грузового причала, и им на смену становится «Ставрос». Старший на погрузке майор Скоков. За порядок в городе отвечает Игнач. За контроль над рабочими бригадами Крепыш. Кум обеспечивает связь и контролирует радиоэфир. В течении суток беглецы из Ретимнона доберутся до наблюдательного поста в поселке Панормос и выйдут на связь с Ираклионом. Как только это произойдет, все бросаем и уходим. Где-то неподалеку два старых эсминца бродят, и вступать с ними в морской бой эскадре нельзя.

Лейтенанты только кивнули, мол, поняли. Скоков улыбнулся, в его эскадре на два судна больше и яхта в отличном состоянии. Тимошин нахмурился, он получал не все, что хотел, а сицилийцы, которые смогли поучаствовать в настоящих боевых действиях, были как-то сами по себе и, полушепотом, обсуждали какой-то свойский вопрос. Все ожидаемо, и никто не против моего решения. Игнач, который подумал, что совет окончен, привстал, но я его придержал:

— Подожди, еще не все.

— Что-то серьезное, — он сел обратно, — или может быть, про казну рассказать хочешь?

— Про казну все ясно. Вы про нее, наверняка, и так уже все знаете, благо, радиостанции есть у всех, а Джан человек говорливый.

— Как ни странно, но он молчит, — усмехнулся казак.

— На вилле у адмирала была тонна золота в слитках, — боевых товарищей томить неведением я не стал. — На местные деньги это четыреста тысяч кипрских фунтов, а на наши двести тысяч конфов. Сумма приличная, но и это не все. Кроме того, имелось немного драгоценных камней, так что когда выберемся в цивилизацию, получите свою долю и станете обеспеченными людьми, — офицеры зашумели, а я продолжил: — Однако золотишко сейчас дело десятое и есть два других вопроса, относительно которых я хочу переговорить прямо сейчас.

— Что за вопросы? — спросил Кум.

— Первый. Как поступим с рабами, которых здесь больше пятисот человек?

Командиры задумались, ведь вопрос, в самом деле, непростой, поскольку среди рабов более двухсот пятидесяти человек были с берегов Черного моря: украинцы, болгары, турки и несколько десятков наших пленных, взятых во время боев за Туапсе. Для себя я решение уже принял, но общий голос должен был учитывать, так как каждый пленник это минус семьдесят-восемьдесят килограмм груза, который останется на берегу.

На этот вопрос решил ответить Скоков, и он сказал то, что мне было нужно:

— Наших людей в любом случае забираем, а насчет остальных, я сомневаюсь.

— Другие предложения есть? — оглядев офицеров, спросил я.

— Нет.

— Максим Сергеич все правильно сказал.

— Тогда, всех кубанцев и украинцев после погрузки берем на борт. Кто сможет драться, вольется в отряд, а кто не в состоянии, те займутся работой на нашей базе и передаются в подчинение коменданта. Это будет около ста пятидесяти человек, а остальных отпускаем на волю, и пусть они сами решают, оставаться им здесь, или с оружием в руках в горы уходить.

— Мечник, давай другой вопрос, время поджимает, — откликнулся Крепыш.

— Второй вопрос такой. Что делаем с пленными солдатами Альянса? Отпускать их нельзя, а рабских рынков или лагерей для военнопленных рядом не наблюдается. Ваше решение, товарищи офицеры.

— Тут и думать нечего, — снова Крепыш. — Всех пленных в распыл, а чтобы самим не поганиться и бойцов на это не отвлекать, отдадим средиземноморцев рабам. Среди угнетенных работяг, в любом случае, найдутся те, кто с ними поквитаться пожелает. Кому жизнь обещали, Папастратосу там, да нескольким добровольно сдавшимся бойцам, тем ее оставим, мы слово держим, а кто был взят с оружием в руках, тем смерть.

— Кто поддержит Крепыша? — Все руки поднимаются вверх, никого «против» и даже Тимошин с решением согласен. — Значит, так тому и быть. Кто и за что отвечает, все знают. За работу, камрады.

Слова сказаны, решения приняты, и покатила мародерка в полный рост, но не просто так, а по плану и под руководством отрядных офицеров. Все делалось быстро, без малейшего промедления и то время, что отряд провел на захваченной нами базе, для меня и всех моих воинов, пролетело как один миг. Движение, суета, бег. Уже вечер. Скорый ужин сухпайками, снова суета, короткие фразы, уточнение мелких вопросов и проблем. Бац! Наступило утро. Кажется, что сутки сжались, часы пролетели как минуты, и только накопившаяся усталость да желание спать говорили о том, что с момента, когда мы отдыхали, минуло почти двое суток.

Шесть часов утра, погрузка еще не окончена. Большая часть рабов и пленных бойцов Альянса уже покинули город, не уверен, что бывшие подневольные люди произведут расстрел своих мучителей, но нам это и не важно, проблему с плеч скинули и это нас устраивает. Еще пара часов и эскадра отчалит. Однако сбежавшие из городка вражеские бойцы оказались чуточку быстрее, чем мы предполагали.

— Кум вызывает Мечника! — проговорила моя радейка.

— На связи.

— Панормос на связь вышел. Передал: «Всем! Всем! Всем! База Ретимнон захвачена пиратским соединением. Предположительно, это приватиры Кубанской Конфедерации, которые атаковали Ретимнон с берега силами полного пехотного полка».

— Это все?

— Нет. Панормосу ответили два патрульных эсминца из бухты Фоделе, и обещались полным ходом направиться нам на перехват. Кроме них отозвался Ираклион, и основная база высылает против нас всю свою боевую эскадру. Сколько точно кораблей, ираклионский командующий не сказал, но «всю эскадру», звучит грозно.

«Блин, — мелькнула у меня мысль, — бухта Фоделе совсем недалеко от Ретимнона, три часа полным ходом и эсминцы будут здесь, а что случится дальше, понятно. Эсминцы будут держаться поодаль, контролировать наше движение и ждать подхода Критской оперативной группы, которая утопит нас за полчаса, хотя, если вооружение на них стандартное, то они нас и сами порвут».

— Командирам групп, — произнес я в рацию, — срочная погрузка на суда, отход эскадры через двадцать минут. Подрывным командам начать уничтожение вражеской базы. Живее, браточки! Живее!

Приказ приняли все. Отставших не было, и через девятнадцать минут, бросив на берегу все добро, которое не успели погрузить, один за другим корабли отвалили от причальных стенок, развернулись и двинулись на выход из бухты. Позади себя мы оставляли смерть, взрывы, огонь и хаос. Ретимнон пылал и рушился, превращался в пепел и труху, а нас ждало море и скорый бой. Десантные транспорты, «Ставрос» и яхта «Адмирал» повернули на запад, к Италии, а фрегат направился навстречу противнику.

Другого варианта, при котором мы могли бы уцелеть, ни Скоков, ни я, ни другие офицеры отряда, не видели. Средняя скорость наших транспортов тринадцать узлов, а эсминцы, которые, как мы считали, относились к гвардейской эскадре Лорда-Маршала Игнасио Каннингема, могли выдавать вдвое большую скорость. С ними мог потягаться только «Ветрогон», а значит, нам придется вступить в бой с врагами, раззадорить их, приковать к себе и увлечь в сторону от курса других судов эскадры. Мы понимаем, что рискуем, знаем, что вероятность нашей гибели велика, но шансы на успех тоже немалые и бросить беззащитные транспорты на поживу противнику в любом случае нельзя.

— Ни пуха, ни пера, мужики! — в рации слышен голос Тимошина.

— К черту! — отвечает Скоков и садится на свое законное и неприкосновенное капитанское кресло.

Я смотрю на майора, вижу покрасневшие глаза, усталое лицо и понимаю, что, наверняка, мой вид ничем не лучше. Сейчас бы поспать пару часиков, скинуть пропотевшую горку, да душ принять, да кофейку или чайку спросонья для бодрости попить, но это откладывается на потом. «Ветрогон» полным ходом идет наперерез вражеским кораблям, и они тоже не медлят, спешат догнать нашу эскадру. Всего сорок-пятьдесят миль разделяют нас с эсминцами, и на встречных курсах это час времени.

— Как на наши шансы смотришь, Максим Сергеич? — спрашиваю я майора.

Скоков отвечает не сразу, размышляет, а может быть, просто старается сосредоточиться. С полминуты он молчит, потягивается всем телом и только после этого отвечает:

— Это как посмотреть, Мечник. Эсминцы гвардейские и о том, что они возле Крита шарятся, мы знали, да только думка была, что они находятся в Эгейском море, а они между Ретимноном и Ираклионом оказались. Скорее всего, это случайность, но экипажи и капитаны на этих кораблях профессионалы и среагировали на угрозу сразу. По идее, скорость эсминцев может доходить до тридцати трех узлов, а мы выдаем только тридцать. Однако так было до того, как их модернизировали на верфях Альянса и из общения с пленными моряками мы знаем, что наш фрегат был третьим по скорости военным кораблем во всем вражеском флоте. Быстрее него только фрегат «Николас» и эсминец «Хиггинс». Один флагман Измирской оперативной эскадры, а второй постоянно находится на Кипре. Исходя из этого, думаю, что эсминцы слабее нас по скорости, но мощнее по артиллерии. Насчет РЛС не знаю, и это меня беспокоит.

— Какое на эсминцах вооружение?

— Если стандартное, то две 127-мм установки «Марк-45» и два зенитно-артиллерийских комплекса «Марк-15 Фаланкс». Ракеты и торпеды, наверняка, демонтированы, а с вертолетами то же самое, что и у нас, то есть площадка есть, а самих вертушек нет. Мой расчет на то, что мы разойдемся с ними милях в четырех, может быть в пяти, обменяемся несколькими залпами, и начнем драпать в сторону Родоса. Главное, не попасть под вражеский залп и разбежаться, а после полудня шторм начнется, мы сможем оторваться, и там уж куда кривая судьбы вывезет.

— Думаешь, шторм случится?

— Уверен, столбик барометра падает, можешь сам посмотреть, но у меня есть более надежный прибор, — он медленно огладил свою левую ногу и многозначительно посмотрел на меня. — Как ее крутить начинает, так жди непогоды, а сейчас она так болит, что спасу нет никакого. Думаю, буря нас ожидает знатная.

Мы замолчали, и так, прошло около сорока минут. Наша эскадра скрылась с экрана радара, и только в разрешении на сорок восемь миль, отметки своих судов еще отбивались прерывистыми желтыми значками, да и то, контакт постоянно терялся. Это хорошо, раз наша мощная РЛС их практически не видит, то и системы эсминцев, которые от нас уже в пятнадцати милях, с более старым оборудованием на борту, их не засекут.

Наши корабли быстро сближались. Двенадцать миль, восемь, семь, шесть, и враг уже давно увидел нас. Эсминцы, подобно хищникам, разошлись в разные стороны и приготовились атаковать нас с обоих бортов. Скоков ругнулся, и начал командовать:

— Лево на борт! Артиллерия, накрывай ближний эсминец! Снарядов не жалеть!

Идущий полным тридцати узловым ходом фрегат, резко лег на левый борт, зачерпнул воды, омыл свои палубы и, не сбавляя скорости, устремился строго на север, к греческим берегам.

Так начался этот скоротечный бой. Носовая орудийная башня вражеского корабля, который был к нам наиболее близок, озарилась яркими желто-красными вспышками. Кратчайшая дистанция расхождения между нами три с половиной мили, по морским меркам всего ничего, почти прямая наводка, но наш маневр застал комендоров эсминца врасплох. Над нами засвистели тяжелые вражеские снаряды, и перелет. Кильватерная струя за кормой «Ветрогона» вздыбилась несколькими высокими пенными фонтами, которые на миг зависли в воздухе, и рухнули вниз.

— Хрен вы нас возьмете! — в азарте выкрикнул Скоков. — Игнач, давай, долби тварей! Чего медлишь!? Стреляй!

— Спокойно! — донесся ответ Игнача. — Все красиво сделаем!

Одновременно с его словами, ударили все наши орудийные установки, обе «Melara» и обе АУ-630. Снаряды осыпали эсминец Альянса, промахов почти не было, и под градом наших стальных ответов, он содрогнулся, задымил и резко сбавил скорость. Основные орудия накрыли его палубу, прошлись по башне установки «Марк-45» и разворотили бак, а артавтоматы срезали большую часть всех мачт и расчертили своими смертоносными тридцатимиллиметровыми металлическими осами всю надстройку. Красивое зрелище, артиллерийский налет, разумеется, если смотреть на него со стороны.

Чужой корабль загорелся и полностью остановился. Расстояние между нами стремительно увеличивалось. Наши пушки прекратили стрельбу и, не меняя курса, «Ветрогон» победителем покинул поле боя.

Второй эсминец погнался за нами, гонка длилась три часа, но фрегат ее выиграл, поскольку выдавал на два с половиной узла больше. Дистанция восемь миль, постоянная. Обороты наших движков сбавлены, и «Ветрогон» делает поворот на восток. Эсминец следует за фрегатом и преследования не бросает. Он постоянно передает в эфир шифрованную информацию, наверняка, скидывает основным ударным силам наши координаты, а нам плевать. Волны становятся все выше и выше, ветер усиливается, и Скоков оказывается прав. После полудня нас накрывает жесточайший осенний шторм.

Всего несколько минут назад, было относительно спокойно, волнение моря балла два, не больше, но уже в следующий момент, грозная природная стихия наваливается на нас всей своей несокрушимой мощью. Десятибалльный шторм треплет «Ветрогон» как пушинку, сносит в море все, что слабо закреплено на палубе, и выворачивает желудки многих наших воинов. Казалось, еще немного, совсем чуть, и стонущий под напором волн фрегат разломится пополам, а мы отправимся на корм рыбешкам. Никто не слышал голосов своих товарищей, и в душе царило непонятное состояние, когда одновременно хочется петь и плакать. Что есть человек, по сравнению с проявлениями силы матери Земли? Так, букашка, которая мнит себя венцом творения и имеет претензию на истинное понимание мира. Не знаю, кого и как, а меня во время штормов только такие мысли и посещают.

Однако, все преходяще и шторм не вечен, и когда спустя семнадцать часов, волнение моря улеглось, мы смогли вздохнуть с облегчением. Вокруг нас никого, экран радара чист, и где наша погоня, неизвестно. Мы определились на месте, и выяснили, что находимся в пяти милях от развалин городка Нафплион в заливе Арголикос. Вот так дела, считали, что обретаемся невдалеке от западной части острова Китира, а стихия забросила нас на полтора десятка миль в сторону. Впрочем, все это чепуха, наш корабль выстоял в очередном испытании и, не смотря на побитый и потрепанный вид, никаких серьезных повреждений не имеет. Значит, возвращаемся на базу. Впереди зима, вылазки в море станут не такими частыми, и всем нам, кораблям и людям, требуется ремонт и отдых.

Глава 18

Остров Сицилия. Порт Поццалло.14.11.2064

Квадратное, несколько скуластое и покрытое глубокими морщинами лицо самого влиятельного вождя провинции Рагуза Адриано Патти и, точно такое же, только лет на пятнадцать помоложе, его родственника Фредди Висконти из Портопало, выражали легкое недоумение. Хитрые сицилийцы хотели меня развести. Это у них не получилось, и они не понимали почему. Странные люди, дикари дикарями, а туда же, почему-то считают, что за одно только доброе слово наш отряд должен оказывать им спонсорскую помощь. Э-э-э нет, люди, что к чему я вижу очень хорошо и, что почем в этом мире, представление имею.

Молчание затягивалось, оба вождя нервничали, и дабы разрядить обстановку, я спросил:

— Выпить не хотите? Есть чай, кофе, вино, водка, ракия и даже виски.

— Господин Мечников, — всплеснул руками Фредди, — у нас деловой разговор, а вы предлагаете выпить. Сначала надо все обсудить, а потом застолье устраивать.

— Так ведь все уже обсудили, дон Висконти. Ранее, мы с вами имели дела, по продовольствию и по участию ваших воинов в нашем походе на Крит. Претензии ко мне есть?

Младший вождь оглянулся на старшего, дождался его одобрения и согласился с моими словами:

— Нет, претензий не имеем.

«Еще бы, — подумал я в этот момент, — какие уж тут претензии. Мы действительно не хитрили и расплатились с сицилийцами полностью. Передали вождям сто кило золота, тысячу двести единиц стрелкового вооружения, четыреста тысяч патронов, три тысячи гранат, три дизель-генератора, три автомашины, один трактор, десять минометов с приличным боезапасом и много другого добра, начиная от спиртных напитков, и заканчивая армейским обмундированием. Как раз пятую часть всей добычи».

Впрочем, продолжаю разговор:

— Я был честен?

— Да.

— Почему я выполнял свои обязательства? Потому что с вашей стороны тоже все было по чести. Ваше слово против моего, мужчины сказали, мужчины сделали. Выгодно мне, выгодно вам, достаток у наших людей и повышение вашего авторитета. Теперь же, вы приходите ко мне и предлагаете дело, в котором для меня нет практически никакой выгоды. Значит, это предложение меня не интересует.

— Возможно, вы не поняли, всех выгод нашего плана.

— Все может быть, но мне кажется, что в этом случае истина на поверхности. Вы планируете на судах моей эскадры совершить поход в Палермо. При этом вам достается две трети всей добычи, а на топливо и боеприпасы тратится только мой отряд. И все это на том основании, что мы с вами добрые соседи. Если уж на то пошло, то мне легче самому в поход сходить.

— А бойцов вы, где возьмете? — ехидно поинтересовался Висконти. — Сами ведь не справитесь.

Ухмыльнувшись, я ответил вождю из Портопало, да так, что с него вся спесь слетела:

— В провинции Кальтанисетта.

— Как так? — выдохнули оба вождя.

— Обычно. Неделю назад по морю приходили тамошние вожди, предлагали интересные условия и хотели договориться о торговых отношениях. В разговоре коснулись темы морских походов, и вожди Кальтанисетты заверили меня в том, что по первому слову, за долю в добыче, к нашей эскадре присоединится пять сотен их лучших воинов. Ну, эта тема, мимоходом прошла, а основной разговор касался торговли.

— Они просили боеприпасы и оружие? — младший вождь замолк, и в разговор вступил старший и более опытный Патти.

— И это тоже.

— И что вы им ответили?

— Сказал, что подумаю, и ответ дам позже.

— Нельзя давать им оружие, никак нельзя, — дон Адриано принялся меня поучать. — Они наши враги, и давно на поселения провинции Рагуза зарятся, но теперь мы сильнее, и племена из Кальтанисетты притихли. Опрометчивый поступок совершить легко, господин Мечников, а исправить ошибку сложно. Ваша эскадра нашла в нашем лице верных друзей и боевых товарищей, так что мы против того, чтобы вы торговали с нашими противниками.

— Дон Патти, не надо путать понятия дружба и боевое братство, с взаимной выгодой. У нас была договоренность на один поход, и все остались довольны. Между нами нет союза и нет кровного родства, но вы мне симпатичны, а потому я буду честен до конца и скажу так: кто из местных вождей предложит наилучшие условия сотрудничества, с тем мой отряд и будет вести дела. Я мог бы вам солгать, заверить вас в своих самых наилучших чувствах, и за вашей спиной вести торговлю с вашими врагами, но это ни к чему. Между нами по-прежнему мир и, надеюсь, что он не будет нарушен ни вами, ни мной.

Сицилиец задумался, пригладил свои седые волосы, пошамкал выцветшими губами, и сказал:

— Честность это хорошо, мы это ценим, и то, что вы не желаете влезать в наши внутренние проблемы, тоже понимаем. Оставим ваше возможное сотрудничество с Кальтанисеттой пока в стороне и вернемся к походу в Палермо. Ваш отказ окончательный?

— Будут новые условия по разделу добычи, будет новый разговор.

— Тогда, — Патти и Висконти встали, — вожди племен еще раз обсудят предстоящий поход и если будут новые условия по разделу трофеев, мы вернемся.

— Буду вас ждать, — покинув кресло, я вышел из-за стола и проводил гостей к выходу.

Вожди провинции Рагуза покинули штаб нашей базы и направились в сторону блокпоста, переводчик Антонио Праска вернулся на свой танкер, а я, стоя на крыльце, посмотрел на осеннее южное солнышко, всей грудью вобрал в себя свежий морской воздух, и перевел взгляд на лагерь. Немногим более месяца назад наша эскадра вернулась в Поццалло, а изменений в облике базы произошло огромное множество. Почти весь отряд на время переквалифицировался в строителей, и закипела великая стройка. Мы знали, что нас ищут, понимали, что рано или поздно Альянс найдет наше убежище, а потому укрепляли свой временный дом со всей возможной скоростью и всем нашим рвением.

Конечно, Великую Китайскую Стену мы не воздвигли, но на основе городских подвалов оборудовали надежные убежища для личного состава и некомбатантов. Затем, укрепили причальные стенки, провели небольшой ремонт портовой инфраструктуры, а на высотке, в развалинах древней крепости, в дополнение к минометной батарее, в капонирах разместили четыре 155-мм гаубицы.

Готовы ли мы к тому, чтобы встретить врага? Это как посмотреть. Если вражеская эскадра будет небольшой, два-три не самых мощных боевых корабля, то мы ее уничтожим быстро и без особых хлопот. Наши минометы и тяжелая артиллерия еще неделю назад по квадратам пристреляли все морские подходы к Поццалло, так что при хорошей корректировке накрытие вражеского судна гарантировано с первого залпа. Однако если на нас попрет серьезная сила, например, полное военно-морское оперативное соединение с десантом, то придется покинуть нашу временную базу и снова бежать.

Впрочем, мы готовы к любому развитию событий. Предусмотрели артиллерийский обстрел, высадку пехоты, налет вражеских вертолетов и наметили возможные пути отхода по морю и через остров. Конечно, сил и средств у нас немного, да и воинов не хватает, однако как говорили предки, нас мало, но мы в тельняшках, так что найдем, чем средиземноморцев встретить. И не просто встретить, а так, чтобы они кровью умылись и запомнили нас на очень долгое время.

Еще раз, посмотрев на лагерь, на спешащих после обеденного часа по своим делам воинов и строительные бригады, да послушав шум тракторов, дизель-генераторов, компрессоров и отбойных молотков, работающих невдалеке от штаба, я вернулся в мое логово. Своим неожиданным визитом сицилийские вожди отвлекли меня от важного дела, и теперь предстояло опять поймать нужный настрой, и вернуться к своим думкам.

Присев за стол, я раскатал перед собой старые карты, с которыми работал. Первая это Черное море, вторая все Средиземное море, а третья Италия с островами Сицилия, Сардиния и Корсика. В ближайшие два-три дня необходимо собрать всех командиров отряда и начать планирование наших дальнейших операций. Однако перед этим, придется самому раскидать по полочкам и переосмыслить все, что нас касается или может коснуться. С какой стороны ни посмотри, а лидер в отряде один, и остальные офицеры, никогда не должны видеть моих сомнений или неуверенности. Вера в своего командира — это основа и стержень, на котором держится любой вольный отряд. Поэтому, надо работать, перебирать все имеющиеся в наличии документы, просеивать радиоэфир, и на основе доступной информации, принимать решения, которые должны принести выгоду и результат, но не должны привести к гибели всего нашего соединения.

Итак, Черное море, где с наступлением зимы военные действия между Альянсом и Конфедерацией на время приостановились. Весной бои разгорятся с новой силой, а пока там затишье. Наемники средиземноморцев крепко держат Одессу, Туапсе, Констанцу и Варну. Турецкие города Самсун и Трабзон пока не трогают, но это только до тех пор, пока они нас не поломали. Каковы перспективы развития конфликта на Черном море? Можно только предполагать, но, зная экономический и военный потенциал родного государства, лично я, считаю, что за лето 2065-го года Альянс выбьют обратно к Босфору.

Керченская судоверфь выпускает по два средних боевых корабля в месяц, и начинает производство скоростных торпедных катеров. В Ейске появились более совершенные, чем АН-2, типы самолетов, изначально построенные как боевые. В Новороссийске запущены линии по производству торпед, а на КОФе поставлена на конвейер сборка ракетных боеприпасов для систем «Град». В очередной раз война становится двигателем промышленного прогресса, и с диктатором у власти, военно-экономический потенциал ККФ растет очень быстро, как минимум, втрое быстрее, чем в Альянсе. На это накладывается наше преимущество в людских и природных ресурсах, так что считай, как хочешь, а чем дольше длится конфликт, тем меньше у Фамагусты шансов разойтись с Краснодаром по-хорошему.

Да, Конфедерация лишилась Туапсе и производственных мощностей этого города, но это временно. Да, экспедиционная эскадра адмирала Черри контролирует девяносто процентов всего Черного моря. Однако наши удары все сильней, а кроме нас на Черноморскую эскадру Альянса давят румыны генерала Мунтяну, болгарские повстанцы, одесские пираты, маскирующиеся под разбойников турецкие диверсанты доктора Талата, и даже крымские татары, по сообщениям полковника Еременко, умудрившиеся из полевых орудий обстрелять и утопить в районе Феодосии один из вражеских корветов.

Надо признать, шанс на победу у Альянса был, но средиземноморцы упустили время, и недооценили всей мощи Кубанской Конфедерации. Теперь бы им мир заключить, сделать крайним того же адмирала Черри, но они по-прежнему желают только одного — победы. Значит, война продолжится и, исходя из этого, домой мы попадем еще очень не скоро. Это не есть хорошо, я соскучился по жене и детям, и у многих моих бойцов дома тоже семьи остались, но пока обстоятельства и долг сильнее наших желаний.

Ладно, как идет война в общих чертах понятно. Перехожу к Альянсу и всему Средиземному морю. Здесь положение дел как на ладони, так как материала и секретной документации в боях захвачено много, и если смотреть по карте, то получается, что потомки военных моряков НАТО, свою экспансию приостановили. Конечно же, основной фактор здесь боевые действия против Конфедерации, но и себя забывать не надо, и то, что наша маленькая эскадра уже успела натворить на вражеской территории, не пустяк, и влияние на общий ход войны мы оказали немалое.

Сейчас корабли Альянса и пехотные части вместе того, чтобы идти на помощь экспедиционному соединению адмирала Черри, стягиваются к своим базам, сопровождают морские конвои и рыскают вдоль берегов Греции и Турции. Как долго это продлится, мне не известно, но чем дольше вражеские эскадры будут нас искать, тем больше потратят ресурсов, которых у Альянса много, но они далеко не бесконечны. Корабли и вооружения, которые средиземноморцы добыли в Турции, Греции, Египте и на Ближнем Востоке, с каждым годом дряхлеют все больше, а замену им взять пока негде. Игнасио Каннингем пытается создать мощную производственную базу и кое-что у него получается, но в его Военном Совете появились внутренние конфликты, и промышленное развитие идет совсем не теми темпами, которые ему нужны. Каждый местный царек начинает осознавать, что власть Первого Лорда-Маршала не так уж и велика. Они начинают сомневаться в своем лидере и не желают отдавать Каннингему ресурсы подчиненных им земель. В общем-то, после первых серьезных поражений на Черном море и лихих налетов «Ветрогона» с их стороны это вполне ожидаемая реакция.

Теперь перейдем непосредственно к делам моей пиратской эскадры. В ближайшее время возвращение домой невозможно, но есть база, имеется вооружение, и самое главное, рядом со мной стоят верные люди, которые не сдадут, не кинут, не плюнут в спину, а наоборот, всегда окажут поддержу словом и делом.

Вчера провел ревизию нашего имущества и полную сверку всего личного состава. На вчерашнее число в морских силах отряда числились: один фрегат, два БДК, танкер, грузо-пассажирское судно и скоростная яхта. Это флот. По наземным видам вооружения: батарея гаубиц, три батареи минометов, один бронетранспортер и двадцать семь тяжелых пулеметов разных систем. Личный состав: сто девяносто моряков, двести сорок десантников, сто тридцать молодых бойцов, определенных как гарнизон базы, и семьсот семьдесят гражданских, то есть женщины, подростки, а так же строители и техники из бывших рабов.

По меркам одичавшего острова Сицилия в моих руках большая и грозная сила. Можно себя хоть князем, хоть герцогом, хоть императором, а хоть и папой римским объявить, никто слова против не скажет. Однако такой задачи передо мной не стоит и, не смотря на военную и техническую мощь отряда, зазнаваться и переоценивать свои возможности не стоит. В первую очередь потому, что проблем у нас тоже не мало. Заканчиваются боеприпасы под артиллерийские системы фрегата, осталось по половине боекомплекта на ствол, и на этом все, тушите свет. Не смотря на имеющийся танкер, топливо расходуется чрезвычайно быстро, и его остается все меньше. На четыре, может быть, что и на пять месяцев горючего еще хватит, а что делать дальше, проблемный вопрос. И так почти в любой сфере нашей жизнедеятельности. Что-то имеется, но вскоре оно закончится.

Было дело, мои офицеры засуетились и начали прикидывать, как бы новый рейд в Альянс организовать, а я посидел, покумекал и решил, что пока на море средиземноморцев тревожить не стоит. Фрегат засветился, и поисковые эскадры Каннингема, его ждут, не дождутся, так что рано «Ветрогону» к берегам Кипра и Крита возвращаться. Штырь меж вражеских ребер мы воткнем, и случится это очень скоро, акция пройдет на берегу, и в следующем деле участия фрегата просто не потребуется. Для него есть иная задача, и сицилийские вожди, которые могут дать пехоту, появились как нельзя кстати.

Передо мной третья карта, Италия и острова. Поверх нее я ставлю свой ноутбук, тот самый, который мне Лида подарила, и просматриваю файлы, скопированные из штабных компьютеров базы Ретимнон. Разведчики и аналитики Альянса совсем недавно обновили многие карты и документы, и теперь я мог ими воспользоваться.

В последнее десятилетие поисковые суда с Кипра усиленно искали уцелевшие военные базы, склады и корабли. Делали они это поэтапно, и не торопясь, зачистили один квадрат, перешли к другому. Таким образом, они обошли половину Средиземноморья, многое смогли найти, но далее 15-го градуса северной долготы не совались. Причина этому такова, что средиземноморцы опасались столкнуться с какой либо структурой, которая могла оказаться сильнее, чем они. Резон Альянса таков, что сначала необходимо мускулы накачать, окрепнуть, добыть себе данников, и только тогда идти дальше. Своеобразная и не лишенная смысла логика военно-феодального государства, которая имеет свои плюсы, и неизбежные минусы. Конечно, осторожность никогда не повредит, и окрепнуть необходимо, но, на мой взгляд, один рывок вперед более результативен, чем медленное и поэтапное продвижение.

Что же меня интересует на карте Италии? Разумеется, военно-морские базы. До прихода чумы на острове Сицилия существовало пять крупных ВМБ: Мессина, Катанья, Августа, Трапани и Палермо. Как только болезнь начала победное шествие по Земле, каждое правительство озаботилось своим спасением, и искало для себя самое наилучшее убежище. Правительство Итальянской республики исключением не стало и решило, что лучше, чем остров Сардиния места не найти. Согласно, последнего приказа премьер-министра, все корабли со всех ВМБ, не только в Сицилии, но и материка, должны были направиться в порт Кальяри. Кто подчинился, кто нет, то мне неизвестно, но по факту я имею информацию о том, что в итальянских портах поисковики Альянса боевых кораблей не нашли. Раз их нет в постоянных местах своей стоянки, и даже их ржавых корпусов не наблюдается, значит, корабли в другом месте и, скорее всего, это ВМБ Кальяри.

Мне нужны боеприпасы, требуются запчасти, оборудование и многое другое, а на Сицилии, чтобы там Патти и Висконти не говорили, всего этого сейчас нет. Однако подбить их на поход к берегам Сардинии, вполне возможно. Пускай они между собой посовещаются, поспорят, погрызутся, а я потяну время, и во время повторных переговоров сделаю им такое предложение, от которого им отказаться будет очень и очень сложно. Думаю, мысли о Палермо отпадут сами собой, и воины Рагузы пойдут в первой волне высадки десанта в порт Кальяри.

Хм, стройный план получается, и именно он будет вынесен на обсуждение перед офицерами эскадры на следующем нашем сборе. Само собой мы его еще отшлифуем, проработаем в деталях, и только после этого начнется поход. Пока есть только моя мысль, но из всей доступной мне информации можно сложить два и два, и получится, что чума Сардинию все же накрыла, а раз кораблей с этого острова на Сицилии до сих пор не появлялось, то, скорее всего там такая же дикость, как и в этих местах. Шансы, что поход будет удачным, очень хорошие, так что пока зима, надо прогуляться по окрестностям и посмотреть, где и чего можно урвать для собственного блага.

Прерывая мою работу, в комнате появилась Лида Белая. Она прошла к столу и присела прямо на карты. Другому кому, за такое хамство сразу бы в лоб зарядил, а красивую женщину, с которой каждое утро в одной постели просыпаешься, одернуть, как-то не получается.

— С праздником, милый, — очаровательно улыбнулась красавица.

— С каким? — не понял я ее слов.

— Ничего себе, — она шутливо встрепала мои волосы, — вот это ты заработался, товарищ капитан госбезопасности. У тебя сегодня день рождения, а ты сидишь и ничего не помнишь.

Действительно, сегодня пятнадцатое ноября, и мне исполнилось двадцать пять лет. Четвертак, пять по пять, очень значимое количество прожитых лет и дата получается знаменательная.

— Да, за трудами совсем про свой праздник забыл, — согласился я с боевой подругой. — Благодарю за поздравления, а сейчас, мне надо работу окончить.

— Бросай дела, завтра думу додумаешь, — Лида взяла меня за руку и кивнула на выход. — Офицеры стол накрыли, и поросенка на углях запекли, так что только тебя и ждем.

— Так вы что, заранее готовились?

— Спрашиваешь? Мы три дня командиру подарки готовим, а он ни сном, ни духом. Пойдем.

— Раз такое дело, то, конечно, день варенья придется отмечать. Пошли, красавица ты моя.

С сожалением, посмотрев на карты и ноутбук с информацией, я направился вслед за любовницей. Дела делами, а отдыхать время от времени просто необходимо, тем более что по возвращении из похода на Ретимнон, у меня до сих пор ни одного выходного дня не было.

Глава 19

Остров Сицилия. Порт Поццалло. 24–25.11.2064

Десять воинов. Все сержанты. Каждый командир группы в пятнадцать бойцов. Они все разные: блондины, брюнеты, шатены и лысые, возраст от двадцати четырех до сорока лет, три гвардейца, три пластуна и четыре наемника, внешне не похожи друг на друга, но внутренне эти воины как слепок с одного образца. Каждый из них имеет огромный боевой опыт, любой из них ветеран, прошедший через десятки смертельных схваток, и универсальный боец, освоивший все, что только возможно, от рукопашного боя до минно-подрывного дела. Это лучшие люди отряда, мои братья по духу и сейчас мне предстоит выбрать среди них того, кто вместе со своими парнями должен будет выполнить чрезвычайно опасную задачу.

Повернувшись лицом к строю, я еще раз взглядом окинул командиров групп, и сказал:

— Други, есть работа для одной разведгруппы. Очень сложная и трудновыполнимая. Кружева плести не стану и скажу, как есть. Шансы вернуться в расположение отряда пятьдесят на пятьдесят, поэтому принуждать никого не хочу, и вызываю добровольцев. Если таковые не найдутся, винить вас не стану и зла не затаю. Кто ради общего дела и нашей победы готов рискнуть собственной головой и жизнями своих бойцов? Шаг вперед!

На секунду строй заколебался, замер, и десять пар ног сделали один четкий шаг по направлению ко мне. В общем-то, поступок вполне ожидаемый, но сердечко все же екнуло. Ай, да красавцы, ни один не сдрейфил, и все к серьезному делу готовы.

— Что за работа? — вопрос задал Серый, некогда рядовой гвардеец и радиоминер, а ныне сержант, и негласный заместитель Крепыша.

— Это будет разговор только с тем, кто на задачу пойдет. Тяните жребий.

— Не надо тянуть, — гвардеец посмотрел влево и вправо. — Что браточки, никто не против, если моя группа отработает? — В ответ согласное молчание и Серый вновь смотрит на меня: — Получается, что задача на мне.

— А ты нахал, Серый, — улыбка сама собой раздвинула мои губы, настроение улучшилось и появилась уверенность в том, что все выйдет именно так, как мной и было задумано в идеальном варианте.

— Мечник, ты сам говорил, что нам без этого никак.

— Было такое, говорил, — согласился я с ним. — Все свободны. Серый за мной.

Сержанты разошлись по своим группам. Послезавтра эскадра выступает курсом на Кальяри, и забот у каждого хватает. Мы с Серым вышли на причалы и поднялись на борт нашей трофейной яхты. Новый экипаж этого скоростного судна, всего четыре человека: два моряка из бывших украинских рабов, а так же старпом и капитан, прошедшие стажировку на «Ветрогоне» вахтенные матросы, осваивали свой кораблик.

— Миша, — зову я капитана яхты, — ты где?

— Здесь, — с мостика появляется взъерошенная голова Мишы Тарпищева.

— Мы в кают-компанию, спускайся.

— Ага.

Голова капитана исчезает, а мы идем вниз и располагаемся в шикарной, и достаточно просторной кают-компании на шесть человек. Через пару минут, с ворохом морских карт в руках, появляется Тарпищев, наш с Серым ровесник, бывший гвардеец из Третьей бригады, морпех, так же, как и его командир, майор Скоков, переквалифицировавшийся в морские волки. Перед нами на стол ложится и раскатывается одна из карт, остров Кипр с подходами, а остальные ставятся в уголок.

Тарпищев садится с нами, Серый разглядывает карту, вопросительно смотрит на капитана яхты, затем на меня и спрашивает:

— Получается, что цель на Кипре?

— Да.

— Нам будет необходимо уничтожить Игнасио Каннингема? — командир группы заметно побледнел.

— Нет, задача поскромней.

— Хух! — с шумом выдыхает сержант. — А я уже, было, подумал, что все, дело труба.

— Миша, — обращаюсь я к Тарпищеву, — как яхта?

— Состояние отличное, оснастка недавно менялась, плановый ремонт и обслуживание механизмов делались в срок, движки пашут как часики, так что сорок узлов она сможет выдать.

— А дальность хода?

— Если на двадцати узлах, то две с половиной тысячи миль, а на полном ходу, конечно же, гораздо меньше. Движки экономные, однако, расход топлива все равно большой, но для подобного типа судов это вполне нормально.

— Расчеты на поход уже сделал?

— Конечно. Пару подвесных топливных баков на палубе принайтовать и горючего хватит с избытком.

— Когда будете готовы к отплытию?

— Завтра к вечеру.

Ответы Тарпищева меня устроили, коротко, уверенно и по существу. Тем, что он стал капитаном скоростной тридцати пяти метровой игрушки, Миша не тяготится, ответственности не боится и готов к выполнению задачи. Хороших парней Скоков воспитал, всего несколько месяцев учебы на мостике «Ветрогона» и практики в боевом походе, и они уже настоящие штурмана. Итак, экипаж и судно готовы, и половина дела по обеспечению похода сделана. Теперь очередь за Серым, который ждет, когда же ему укажут направление его рейда и цель.

Повернувшись к сержанту, легко хлопнул его по плечу, и кивнул на карту Кипра:

— Смотри. Западная часть острова, горы Троодос, в просторечии Трудос. Видишь?

— Нашел, — через несколько секунд, всмотревшись в обозначения, ответил Серый.

— Твоя цель гора Олимп, наивысшая точка на всем острове.

— Угу, вижу. Вот только что там может быть интересного?

— Объясняю. На горе Олимп до Черного Трехлетия находились международная астрономическая обсерватория и мощная РЛС вооруженных сил Великобритании. Насчет обсерватории не знаю, она нам без разницы, а вот гадская радиолокационная станция, которая контролирует все побережье Ближнего Востока и море вокруг Кипра, до сих пор в рабочем состоянии. Именно из-за нее мы не можем незамеченными подойти к основным вражеским портам и базам, и фрегату приходится наносить свои удары очень выборочно. Такая мощная РЛС в Альянсе только одна. Она своего рода символ власти и могущества Игнасио Каннингема, и если эта станция будет уничтожена, то подобная диверсионная акция нанесет конкретный удар по психике и моральному состоянию всех вражеских войск. Про то, что после вывода из строя РЛС наши корабли смогут подойти вплотную к Кипру, промолчу, выгоды подобных рейдов сам понимать должен.

— Понимаю, — согласился сержант.

— Раз понимаешь, начинай планирование операции. Предварительный план для тебя уже составлен, но основная работа только на командире группы, так что садитесь сейчас с Мишей и начинайте карты лопатить, да справочники старые перетряхивать. На все вам тридцать шесть часов, и завтра вечером я жду ваше окончательное решение по всей операции.

— Когда отбываем?

— В море отправляетесь одновременно с выходом основных сил эскадры на Сардинию, то есть послезавтра рано утром.

— Где высаживаемся?

— Наилучшее место для высадки северное побережье Кипра, между городами Ксерос и Коккина. Твоя группа десантируется в районе одной из заброшенных деревень и уходит на выполнение задачи. Яхта возвращается на Сицилию и ждет тебя обратно через две недели, так что маршруты и время проведения операции сам прикидывай. Ты своих бойцов знаешь хорошо, так что расчет делай на то, как быстро они в движение смогут втянуться и как скоро к Олимпу пройдут.

— А если у нас ничего не выйдет и РЛС не будет уничтожена?

— Значит, не судьба, возвращайся на побережье и по пути веди разведку. Все равно не впустую сходишь. Еще вопросы есть?

— Пока нет, но позже обязательно появятся.

— Тогда не буду вам своими советами мешать, начинайте работу. Все инструкции и мои рекомендации у Миши, так что разберетесь, что к чему. Давай, гвардия, не унывайте и думайте только о деле. Как определитесь, еще раз все обсудим, и только тогда начнется сам рейд.

Оба воина пробурчали что-то неразборчивое, а я, покинув борт яхты, направился по причалу, хотел еще раз осмотреть наш второй БДК, но по рации пришел вызов от блокпоста на дороге. Дежурный по базе сообщал, что прибыли сицилийские военные вожди, которые должны участвовать в нашем походе на Сардинию, и он ведет их к штабу. Пришлось отложить осмотр БДК и направиться на встречу с местными воинами.

Военными вождями оказались уже знакомые мне по Ретимнонской операции Томмазо Кальвари и Марио Грацци. За то время, что мы с ними не виделись, оба сицилийца преобразились и изменения в их облике просто бросались в глаза. Раньше, это были два угрюмых дядечки лет за тридцать, бородатые, косматые и одетые в местную домотканщину. Теперь же, любо-дорого посмотреть: аккуратные прически, подстриженные бороды, гордый взгляд, вальяжность и неспешная походка, ну, а домотканщину сменили новенькие полевые камуфляжи войск Альянса. Одним словом — орлы.

Дождавшись переводчика, я поприветствовал их, обговорил количество бойцов, которые примут участие в экспедиции со стороны местных племен, уточнил их долю в добыче, четверть от всех трофеев, включая корабли, и переговоры шли своим чередом. До тех пор, пока освоившиеся военные вожди не перевели разговор на иную тему.

После победного и прибыльного похода к соседям, Кальвари и Грацци заработали уважение соплеменников, почуяли свою силу и, как итог, захотели большей власти, чем та, которая у них была сейчас. Старая как мир ситуация, при которой дерзкая и боевитая молодежь желает отодвинуть от власти старых пердунов.

— Томмазо, — выслушав прозрачные намеки вождей, я обратился к Кальвари, — зачем ты мне это говоришь? Ты рассказываешь о своих планах, и делаешь из меня своего невольного соучастника. Моя эскадра ведет войну с Альянсом и все наши дела, так или иначе, направлены только на одну цель. Нет, ни при каких условиях мы не станем вмешиваться во внутренние дела племен, и я не стану оказывать вам поддержку.

— Именно это мы и хотели от вас услышать, — радостно кивнул Кальвари. — Мы не скрываем своих планов для того, чтобы вы знали, что произойдет, и не беспокоились. Все что мы просим это не помогать старикам, а мы этого не забудем и отдадим в вашу собственность не только Поццалло, но и порт Марина-ди-Рагуза.

— Тогда, ваши резоны понятны.

Военные вожди ушли, и я окликнул переводчика, который стоял у окна:

— Антонио.

— Да, сеньор, — он подошел ко мне.

— Ты к рыбакам в деревню часто ходишь?

— Почти каждый вечер. У меня там подруга появилась, вот и захаживаю постоянно.

— Дочь местного старосты?

— Она самая, — подтвердил Праска.

— Сегодня тоже в деревню пойдешь и расскажешь Анджело Кастелли обо всем, что здесь и сейчас услышал. Понял?

— Да, — закивал головой переводчик.

— Можешь идти, — Праска замялся и я спросил: — Что-то хочешь уточнить?

— Сеньор, Кастелли знает, что сам бы я не решился что-то рассказать. Мне можно сослаться на вас?

— Не можно, а нужно. Намекнешь ему, что я ценю старую дружбу и честность, знаю о его родстве с семейством Патти, и не уважаю заговорщиков, которые могут отдать кусок своей земли за чье-то невмешательство в их дела. Думаю, что староста все поймет правильно и незамедлительно предупредит своего родственника о грозящей ему опасности.

— Мне все ясно.

Антонио Праска быстро вышел из комнаты, а я задумался о том, верно ли поступил в отношении военных вождей. Рассмотрев ситуацию с разных сторон, пришел к выводу, что я прав. Мне и нашей эскадре не нужны воинственные соседи, тем более такие наглые и жадные как Кальвари и Грацци, которые сначала уничтожат стариков, затем начнут истреблять их семьи, а после этого между собой схватятся. Как ни раскладывай ситуацию, а бойня под боком мне совсем не интересна. Поэтому я предупреждаю Патти, и у воинов, которых я все равно получу от местных правителей завтра вечером, будут другие вожди, и в этом сомнений нет никаких.

Таким был этот день, а следующий начался с того, что ночью произошло ЧП. Не какая-то там банальная драка или еще что-то, а проступок, который я расценил как предательство всего отряда.

Началось все с того, что в комнате, где мы жили с Лидой, после полуночи появился Лихой, которого в последнее время я видел не часто, но который всегда был где-то неподалеку. Разумный пес был обеспокоен, я сразу же проснулся и, понимая, что по пустякам Лихой беспокоить не станет, сразу же взглянул в его глаза. Мгновенный контакт, мыслеобразы, и разрыв связи. Я увидел все, что пес хотел мне показать, резко вскочил, оделся, схватил автомат и выметнулся на улицу.

Все это происходило очень быстро, но Лида, накинувшая на себя комок, тоже с оружием в руках, ринулась следом за мной. По пути я прихватил патруль, трех бойцов, прохаживающихся между бараками, и вскоре мы оказались в небольшой рощице за крепостью. Здесь располагался один из наших боевых постов, который прикрывал позиции артиллерийских батарей, и на нем постоянно находились два бойца из дежурного подразделения.

Глубокий окоп, бруствер, маскировочная сеть, а под ней ручной пулемет и два воина. Все как обычно, вот только бойцы службу не несли, а спокойно сопели в обе дырочки. Нет, они не спали, а находились в наркотическом опьянении, видели свои, одним им понятные цветные сны, и ничего вокруг себя не замечали. Лунный свет падал на их слюнявые лица, и меня взяла такая злость, что хотелось втаптывать их в землю, бить ногами, ломать носы и крушить их кости.

Я знаю, что никто из нас не идеален, и у каждого имеются слабости, которые он в состоянии перебороть или наоборот, является их рабом на всю свою жизнь. Однако наркотики в моем отряде были под запретом, и каждый воин, подписывая контракт на службу, об этом знал. Ладно бы так, бойцы попались вне службы, изгнал бы их из отряда, да и забыл про них, но они находились на боевом посту, на территории, которую только условно можно было назвать спокойной, и поэтому изгнание им не светило.

— Что произошло? — к боевому посту подбежал дежурный сержант, пластун из Кавказской.

— Полюбуйся на красавцев, — откинув ногой сетку, я указал на дозорных.

— У-у-у, пьянь, — проворчал дежурный. — Где только достали?

— Это покруче алкоголя. Думаю, что наркота, может быть маковая выжимка или что-то подобное.

— Откуда? — удивился он.

— Черт его знает, откуда, но скорей всего у местных жителей достали.

— Что с ними делать?

— Обыскать, связать и в карцер. Утром собираем трибунал и на нем решим, что с ними дальше делать.

Провинившихся бойцов повязали, и после завтрака, на портовой площади был выстроен весь личный состав отряда: моряки, десант, молодежь, бригады строителей и техников. Все уже знали, что произошло, понимали, что ничего хорошего на этом построении объявлено не будет, и тягостное молчание давило на людей тяжким грузом, вселяло в них неуверенность и заставляло оглядываться по сторонам.

Военно-полевой трибунал в составе командира отряда, то есть меня, командира группы, в которой числились бойцы, сержанта Перова, и капитана «Ветрогона», майора Скокова, занял свое место за вынесенным в центр площади столом и начался допрос наших бывших товарищей.

Где взяли наркотики? Молчание. Один минус. Как давно употребляете? В первый раз попробовали. Ложь, на венах каждого по дорожке. Второй минус. Чем расплачивались за наркотики? Молчание. Третий минус. Этого достаточно, приговор — расстрел.

Только прозвучал вердикт трибунала, информация полилась из приговоренных к смерти бойцов сплошным потоком. Выяснилось, что наркотики им поставлял один из местных жителей, который работает на вождей из Кальтанисетты, а расплачивались они с ним информацией о всех наших планах и положении дел в отряде. Подобное происходит уже больше месяца, с той самой поры, как мы из крайнего похода вернулись, и слив информации на сторону шел такой, что вожди соседней провинции знали о нас практически все.

Приговор менять не стали. Бойцов расстреляли за лагерем, там же их и закопали. Наши первые мертвые на сицилийской земле, не герои, прикрывшие своих товарищей и грудью встретившие врага, а предатели, банальные наркоманы, за дозу продавшие боевое братство. Звучит несколько пафосно, но это правда.

Настроение было препаршивое, можно сказать, что день испорчен, но завтрашним утром мы должны отправиться в новый поход, так что расслабляться было нельзя. В работе часы летели незаметно, и вечером прибыло местное ополчение, триста пятьдесят мужиков во главе с новым командирам. Как и ожидалось, готовивших переворот против Патти и его близких, боевых вождей, ждала незавидная участь. На ночь глядя они выехали в одно из отдаленных селений, и в предутреннем тумане, упали с крутой горки, да так неудачно, что оба сломали себе шеи. Разумеется, из-за этого печального события поход откладывать не стали, а местное ополчение возглавил внук старого Патти, молодой и перспективный Джузеппе, который был готов подчиняться моим приказам, и не переспрашивал по десять раз, какова его доля.

По приходу сицилийцев был собран наш военный совет, обговорены все последние детали, и решены мелкие вопросы, которых в большом сообществе людей всегда преизрядное количество. Все как обычно, офицеры разошлись, а после них появились Тарпищев и Серый, оба усталые, но глаза блестят, настроение хорошее, и кураж от предстоящего дела их не отпускает. По доброму завидую им, и если бы была возможность самому сходить с группой воинов на Кипр, пошел бы и раздумывать не стал. Однако командиру отряда не положено на такие задачи ходить, а раз так, то идет группа Серого.

— Ну, что, готовы к рисковому делу? — спросил я капитана яхты и командира группы.

— Готовы, — ответили оба.

— В таком случае, прямо с первыми лучами солнца, выступаете. Просьбы или предложения имеются?

— У меня нет, — Миша покачал головой.

— А у тебя? — вопросительный кивок в сторону Серого.

— Все есть, боеприпасы, взрывчатку и продовольствие получил, карты имеются, так что просьба только одна будет.

— Какая?

— Отдай мне Мустафу и Арсена.

— Зачем они тебе?

— В район, где предстоит работать, Альянс турок переселял, возможно, знание коренного языка и обычаев пригодится, да и бойцы они хорошие, уверен, что обузой не станут.

— Хорошо, забирай воинов. Это все?

— Вроде бы все.

— Как операцию проводить будете?

— Все по твоим планам, ничего менять не стали. Высадка в глухом районе, марш-бросок к горе Олимп, разведка и диверсия. Затем отход к морю и эвакуация. На словах и на бумаге все стройно получается, а как будет, так тому и быть.

— То, что в плен попадать нельзя, и поддержки им ожидать не стоит, твои воины понимают?

— По пять раз инструктаж провел, и если что, то последняя граната наша.

Посмотрев на горящие задором молодые загорелые лица, я встал, протянул для рукопожатия правую ладонь и сказал только одно:

— Тогда, удачи вам, други.

Глава 20

Средиземное море. Алжир. 30.11.2064

Поход на Сардинию начинался хорошо, погода радовала, море не штормило, а боевой дух личного состава, не смотря на недавний расстрел двух наркоманов, был на высоте. Оба БДК и «Ветрогон» покинули базу в Поццалло ранним утром 26-го ноября, и спустя сутки неспешного движения наша маленькая эскадра легла в дрейф на траверзе ВМБ Кальяри.

Перед выходом в море и во время похода всем офицерам соединения, и мне в том числе, грезились огромные трофеи, которые только и ждут, когда мы их возьмем и начнем использовать, но жесткая реальность нас обломала. Видимость была до шести миль, а берег находился от нас в пяти. В бинокли, пеленгаторы и оптические дальномеры мы рассматривали последнюю стоянку итальянских ВМС и оттого, что видели, впадали в уныние. Надо сказать, что было отчего, так как зрелище, в самом деле, было очень угнетающим.

Вся вершина господствующей над широкой гаванью высоты покрыта необитаемыми развалинами. Древние строения густо заросли кустарником и молодым подлеском, и зелень расползлась настолько сильно, что немалый по своим размерам город был покрыт растительностью от самых окраин до исторического центра. И это в конце осени, когда нет цветения, и на Средиземноморье все замирает. Что здесь творится весной и летом можно только догадываться. Наверняка, джунгли в миниатюре.

Еще раз всматриваюсь в покинутый людьми город. Ни дорог, ни тропинок, ни птиц, ни животных. Ничего. Полный ноль, никакого движения и полнейшее запустение. Окуляры опускаются прямо, нацеливаются на гавань, и вместо военно-морской базы или хотя бы ее остатков, открывается великолепный вид на огромное кладбище кораблей, которые не просто сгнили, а были целенаправленно уничтожены. Несколько сотен оставшихся над поверхностью разбитых и искалеченных корпусов, которые зависли на береговых отмелях или оказались выброшены штормами на берег, вот и все, что осталось от итальянского флота. При этом можно было разглядеть следы пожаров на надстройках, отметины тяжелых артиллерийских снарядов, попятнавших борта, и вывороченные наружу куски брони, как если бы взрывы происходили внутри самих кораблей.

Что здесь случилось в далеком 2013-м году, или позже, мы, естественно, не знали. Могли строить догадки, но и только. Может быть, местное начальство пыталось не допустить зараженные экипажи на берег, и некий важный чин приказал открыть огонь? Вряд ли, моряки бы ответили в любом случае, а на лике города следов артобстрела не видно, и Кальяри уничтожили не люди, а время и ветхость. Тогда, в чем причина гибели множества военных и гражданских плавсредств? Ответа нет.

В мощный бинокль я рассматривал морское кладбище и пытался на глаз определить тип того или иного судна. Вот, резкие обводы, светло-шаровая краска на борту, и боевой трехзначный номер на баке, не иначе как фрегат класса «Маэстрале». Чуть дальше, темная масса, которая краешком выглядывает из воды, дизельная подводная лодка, одной только рубкой, обозначающая свое присутствие. Нависнув над ней, на взорванном причале лежит контейнеровоз, а за ним, подпирая его перевернутым днищем, огромный пассажирский лайнер. Взгляд чуть вправо, вплотную один к одному, на отмели притулились три небольших ржавых остова, наверное, патрульные катера, и так они тянулись вдоль всего берега: плавбазы, сторожевики, эсминцы, тральщики, минзаги, плавдоки, вертолетоносцы, десантные транспорты, морские буксиры и великое множество гражданских судов. Зрелище не для слабонервных, поскольку ржавые останки древних кораблей на фоне береговой зелени, белизны чистых пляжей и прозрачной светло-голубой морской воды, создавали своим сюрреалистическим видом такой душевный дискомфорт, что расслабиться было сложно. Для себя это состояние, я определил как предчувствие беды и огромного горя.

В этот момент рядом остановился Скоков, наклонился к уху и произнес только одно слово, которое лично меня заставило вздрогнуть:

— Радиация.

— В смысле? — обрезиненными окулярами бинокль осторожно опускается на планширь, и я поворачиваюсь к майору.

— Мы в пяти милях от берега, а радиационный фон уже пятьдесят семь микрорентген. Нам повезло, что ветер в сторону берега, так что за полчаса серьезную дозу мы выхватить не успели.

— Сваливаем отсюда, Максим Сергеич, и чем быстрее, тем лучше.

Насчет нового курса мы не задумывались, слишком велика была наша растерянность. Штурмана действовали по наитию, стремились как можно скорее покинуть опасное место, и эскадра повернула против ветра, на юг. Корабли отошли от Кальяри на дистанцию в двадцать пять миль, дозиметристы проверили радиационный фон, и он оказался стандартным, всего двенадцать микрорентген в час.

Люди успокоились, суда снова легли в дрейф, и командиры отряда собрались на ходовом мостике «Ветрогона». Капитаны десантных кораблей, вчерашние матросы, и командиры вспомогательных служб и подразделений эскадры право голоса не имели, Тимошин остался на хозяйстве в Поццало, и на совете присутствовали только те, кто мог сказать свое веское слово: Скоков, Игнач, Лида, Крепыш, Кум и Джузеппе Патти.

Оглядев сотоварищей, я сказал:

— Итак, наша первоочередная цель оказалась недоступной. Мы не знаем, по какой причине на ВМБ города Кальяри настолько высокий радиационный фон и не понимаем, что излучает радиацию. Возможно, это реактор одного из военных кораблей, а может быть ядерный боеприпас, или одна из АЭС на самом острове. Сейчас это не важно, мы с вами не ликвидаторы Чернобыля и Фукусимы, а живущие от добычи приватиры Кубанской Конфедерации, так что если смотреть по факту, то на Сардинии нам делать нечего. На берегах Италии и на Корсике тоже, поскольку я посмотрел по лоциям информацию о местных ветрах и получается, что остров постоянно продувается воздушными потоками из Северной Африки и все осадки летят на север. Как бы там ни было, а пользоваться зараженными радиацией вещами мы не сможем и нашему походу нужна новая цель. Жду ваших предложений товарищи офицеры. У кого имеются дельные мысли?

Первым отозвался Джузеппе Патти, молодой и крепкий парень двадцати трех лет, с еле заметным косым шрамом на шее. Он с прищуром посмотрел на меня и повторил идею своего деда:

— Поход на Палермо. Нас там по-прежнему ждут. Мы высадимся, захватим порт и заберем все богатства этого города.

— Три баркаса, два морских буксира и одну самоходную баржу? — усмехнулась на его слова Лида. — Для нас это слишком ничтожная добыча.

Патти хотел вспылить, видимо, не привык к тому, что женщина имеет право голоса, но только сжал кулаки, сдержался и привел серьезный довод:

— В Палермо и помимо кораблей много добра. Есть золото, драгоценности и вооружение. Гарантирую, что в накладе вы не останетесь.

— Какие еще будут предложения? — выслушав сицилийца, снова спросил я.

— Давайте на Тулон сходим или на Балеарские острова, — предложил Скоков. — С пустыми руками возвращаться не хочется, а в Палермо можем и на обратном пути заглянуть.

Больше предложений не было, и я высказал свою точку зрения:

— Считаю, что надо пройти вдоль берегов Северной Африки: Мерс-эль-Кибир, Алжир, Бон, Бужи, Бизерта и Тунис. Места там глухие, поисковые эскадры Альянса в тех краях пока не бывали, а мы пройдемся и посмотрим, что там и как. Если ничем не разживемся, тогда на обратном пути атакуем Палермо и прочешем окрестности порта Трапани. Коль удача будет с нами, то всем хорошо станется, и нам, и воинам провинции Рагуза. Голосуем.

Мое предложение устроило всех, и даже молодой Патти с ним согласился. Эскадра продолжила свой путь, повернула на юго-запад, и к полудню следующего дня вышла к побережью Северной Африки.

Первых местных жителей мы встретили еще в море. До порта Алжир оставалось около пятнадцати миль, когда раздался громкий возглас впередсмотрящего:

— Слева двадцать, вижу парус! Дистанция от четырех до пяти миль!

Скоков бросает быстрый взгляд на экран радара, убеждается в том, что он чист и смотрит в бинокль:

— Видимо, деревянное суденышко, — говорю я ему.

— Скорее всего, — соглашается он, — хотя пластик тоже возможен. Как поступим?

— Берем этих мореплавателей в плен. Действуем без грубости и жестокости, узнаем, что творится на берегу и, уже отталкиваясь от этого, будем думать о наших дальнейших движениях. Ты согласен?

— Да.

— Тогда, руководи перехватом.

Фрегат двинулся за парусником и спустя всего десять минут, остановился и навис над деревянным плавсредством своим серым стальным бортом. Судно алжирцев оказалось обычной рыболовецкой шхуной, метров сорок пять в длину и десять по ширине, один косой парус, восемь человек экипажа, кормовая лебедка и сеть. Рыбаки, смуглые мужчины в чалмах и утепленных куртках, боязливо смотрели наверх, удрать не пытались, сигналов никаких не подавали, излишне не суетились и терпеливо ожидали решения своей судьбы.

Спустившись на палубу, я оперся на леера, и наши доморощенные переводчики приступили к установлению первого контакта. Для начала английский язык. Рыбаки его не понимают. Турецкий. Тоже нет. Итальянский. Полное неприятие. Вслушиваемся в их речь. Половина говорит на французском языке, который никто из нас не знает. Другая половина на каком-то восточном наречении. В их словах есть что-то знакомое, ранее уже где-то слышанное, но все равно непонятное.

— Командир, — ко мне подходит один из трабзонских наемников, воин доктора Талата, — я знаю этот язык. Они по-арабски говорят, только диалект тяжелый, и от того, который я учил, он сильно отличается.

— Ну, общаться-то с ними можешь?

— Что рыбаки говорят, все разберу, да и они меня должны понимать.

— Отлично. До тех пор, пока мы не покинем этих мест, назначаешься на должность переводчика с полуторным окладом.

— Есть! — козырнул наемник.

Посмотрев вниз, я спросил рыбаков:

— Кто из вас старший?

— Я, — ответил один из них и взмахнул ладонью.

— Поднимайся наверх.

Матросы палубной команды закрепили шторм-трап, рыбацкая шхуна или как она здесь называлась фелюга, подошла вплотную к борту и назвавшийся старшим алжирец сноровисто вскарабкался на борт «Ветрогона». Вскоре он оказался передо мной, и самое первое впечатление о жителе местных берегов было противоречивым. С виду, совершенно обычный человек слегка за тридцать, среднего роста, черноволосый, несколько крючковатый нос, внимательный взгляд и морщинистые руки трудяги. Вроде бы ничего необычного, с подобными людьми я и ранее общался. Однако было одно «но», от араба шел настолько необычный и терпкий мускусный запах, что вынести его с непривычки было тяжеловато. Густой и тяжелый аромат из смеси пота, незнакомых мне специй и сырой козлиной шерсти. Примерно таким был этот запах и подобного ему я до сих пор нигде не встречал. Впрочем, это только личные впечатления, и пообщаться с рыбаком они мне не помешали.

— Кто вы? — оглядев стоящих на палубе моряков и десантников, спросил алжирец.

— Здесь вопросы задаю я. Ты понял?

— Да-да, — закивал алжирец.

Дальше между нами состоялся двухчасовой разговор, во время которого выяснилось, что старшего рыбака зовут Али Нумани, и он ловит рыбу не абы для кого, а для самого султана Фархада Абуталеба, который является властителем пустыни Сахара, городов Бискра, Константина, Джельфа, Бужи и Алжир. Из рассказа рыбака я узнал, что этот султан является потомком берберов, которые в Черное Трехлетие сохранили численный состав своего народа и спасли свои жизни в бескрайних песках Сахары и горах Атлас. Лет двадцать пять назад жители пустыни из племен кабилов и туарегов объединились, вышли к побережью, покорили всех немногочисленных арабов, которые уцелели в государстве Алжир, и теперь пытаются построить свою маленькую империю.

Пока у берберов это получается неплохо: города расчищаются от развалин, восстаний против их власти нет, а между племенами царит мир. Так, никуда не торопясь и понимая, что время работает на них, они расширяют свою территорию, и восстанавливают технический потенциал. Походов за море коренные жители Северной Африки еще не предпринимали, но сухопутную моторизованную разведку в сторону Марокко и Туниса, ведут постоянно. Благо, техника в пустыне сохраняется неплохо, черного золота у них хватает, а переработка сырой нефти в бензин и дизельное топливо отлажена очень хорошо.

Выводы из разговора с арабом я сделал следующие. Во-первых, нападать на Алжир не следует, у местных жителей нет серьезного флота, но есть неплохая армия, броневики, пушки и минометы. Во вторых, у берберов имеется нефть, сохранился кое-какой технический потенциал, и они стремятся приподняться на более высокую технологическую ступень, чем та, на которой они находятся сейчас. Значит, с ними можно торговать. В третьих, если с ними наладить добрые отношения, то есть возможность в их лице обрести реального союзника, который может помочь нам в борьбе с Альянсом. Разумеется, если султан Фархад Абуталеб не дурак, и поймет всю опасность от сил Игнасио Каннингема и его адмиралов. По словам рыбака, султан мужик башковитый и продуманный, так что мы должны с ним договориться.

Быстро прикинув местные расклады, я приказал отпустить рыбаков. Через Али Нумани передал султану мое почтение, и известил его о том, что завтра «Ветрогон» войдет в порт Алжир. Мы идем с миром и желаем провести дружественные переговоры с властителем Фархадом. Перспективы сотрудничества казались мне настолько заманчивыми, что я решил рискнуть, первым сойти на берег и лично пообщаться с местной властью. Как ни подумай, а арабы наши корабли рассмотрели хорошо, и если подробно расскажут обо всем, что они видели, то берберы должны осознать нашу мощь. Значит, сразу стрелять не станут.

Вечер и ночь мы дрейфовали вдоль темных и пустынных берегов Северной Африки, а утром, заурчали движки, вспенилась под винтами вода, а на мачтах и флагштоках взвились флаги Кубанской Конфедерации. Два часа хода и эскадра делится. Десантные транспорты остаются на рейде и занимают наиболее удобную якорную стоянку, а фрегат сбавляет ход до среднего и, в сопровождении трех вооруженных деревянных шхун водоизмещение под семьсот тонн каждая, входит в порт. Скоков оглядывает местную инфраструктуру, почти все причалы порушены временем и морской волной, но пара центральных пирсов, подходит под нашу швартовку, и именно к ним он направляет «Ветрогона».

Корабль подошел к стенке на расстояние в полсотни метров и развернулся к ней правым бортом. Сразу же появились местные швартовые команды. Полетели первые выброски, легости ударили в бетон, портовые рабочие сноровисто подхватили их и в ручную потянули наши швартовые концы на крепкие кнехты. Проходит всего пятнадцать минут, с борта фрегата опускается трап, и к нам навстречу спешат представители местной власти, два солидных пожилых мужичка в белых бурнусах. Все мирно и несколько обыденно, но то, что в окрестных домах мелькает оптика, а на крышах близлежащих зданий видны плохо замаскированные минометы и станковые пулеметы, мы замечаем.

На берег, помимо переводчика, вместе со мной отправляется только Крепыш, у него лицо представительное, он спокойный как танк, а на востоке сдержанность всегда в цене. Все остальные командиры остаются на борту: Лида — женщина, Скоков — капитан корабля, Кум на связи, Игнач обеспечивает артиллерию, а Патти прикомандированный балласт, и еще в море был отправлен на 49-й БДК к своим воинам.

Первая встреча происходит сухо и по-деловому. Мы сошли на причал, советники султана, два суровых аксакала, встретили нас легкими поклонами и усадили в большую расписную коляску на конной тяге, которая в сопровождении двух десятков всадников на чистокровных арабских скакунах, неспешно проследовала к находившейся за городом резиденции султана. Пока ехали по центральным улицам, нам показали силу и мощь местной власти. Это уж как в любом нормальном обществе водится, встречающая сторона демонстрирует свои достижения и прячет недостатки. Впрочем, надо признать, посмотреть было на что.

Город Алжир покрыт руинами, и это ситуация понятная, людей нет, следить за постройками некому, отсюда и ветхость строений. Однако где-то развалины остаются, как есть и, на мой взгляд, это признак слабости местной власти, а здесь мы видели новостройки и реставрацию мечетей, и одно это уже говорит о многом. Раз власть находит в себе силы строить что-то новое, это признак того, что она готова двигаться вперед.

Едем дальше. По улицам ходят люди, не сказать, что много, но несколько тысяч гражданских мимо нас прошло. Вид у горожан спокойный и достаточно уверенный, хотя на конных берберов, многие смотрели с опаской, а пару взглядов, иначе как враждебными, не назовешь. Это султану тоже в плюс, полиции не видно, нищих нет, а что арабы косятся, так это нормально.

Пока мы ехали, все время ожидали, когда же нам продемонстрируют мощь местных вооруженных сил, и это случилось через полчаса после того, как мы выехали с территории порта. На одном из самых обычных перекрестков коляска резко остановилась, всадники замерли, советники, сидящие в седлах по обе стороны от нашего передвижного средства, переглянулись, и перед нами прошла большая моторизованная колонна. Вроде как случайно.

Впереди три разведывательных джипа с пулеметами на турелях, за ними полтора десятка БТРов, как наших, советских образцов, так и несколько натовских. Следом около сорока грузовиков с пехотой, снова джипы, за ними мотоциклы, в конце десять танков Т-72 и, как апофеоз, четыре РСЗО БМ-24. Не хватало только тяжелой артиллерии, но и то, что мы увидели, по мнению местных постановщиков парадов должно было нас впечатлить.

Конечно, мы с Крепышом такую военную мощь давненько не наблюдали, могли бы и удивиться, но понимали, что перед нами устраивают показуху, и потому держали марку, были спокойны и невозмутимы, а пару раз даже позволили себе легкую пренебрежительную улыбку. Понятно же, что ракеты на БМ-24 не рабочие, срок годности истек еще лет двадцать назад, и теперь на направляющих только пустые корпуса. Ясно, что Т-72 убиты в хлам, мы видели, с каким трудом они мимо нас прошли и слышали, как за углом заглохло сразу несколько моторов.

Ну, улыбки улыбками, мол, для нас алжирская техника всего лишь древние раритеты. Однако то, как бодро держались местные аскеры, одетые в однообразную светло-оливковую униформу, мы оценили, да и ухоженность оружия подметили сразу. Не знаю, какими бойцами были местные арабы, но то, что с берберами драться не стоит, это точно. Прямым ударом в лоб их не взять, слишком большие потери будут, так что мир и торговля, именно такие приоритеты станут основными во время моих переговоров с султаном.

Так, за просмотром окрестных достопримечательностей, сразу после «случайного» парада, мы выехали за пределы города. Коляска и конвой быстро промчались по окраинным развалинам, и вскоре очутились перед древним дворцом, которому было около тысячи лет, как минимум. Мощное и монументальное здание, высокие серые стены, округлые башни и пара минаретов. Как полагается, вокруг фруктовый сад, несколько фонтанов и выложенные ровными плитами дороги. Красиво и внушает уважение.

Нами ожидалось, что таких бравых и важных парней как мы, незамедлительно проведут к самому султану, но советники испарились, а к нам подошел старый дедушка, божий одуван, в богато расшитом халате. Этот человек, оказавшийся местным дворецким, провел нас по всему первому этажу, рассказал историю древней твердыни грозных средиземноморских пиратов Барбароссы, в которой мы находились и, судя по всему, попросту тянул время. Видимо, господин Фархад Абуталеб совещался со своими близкими товарищами, просчитывал наши реакции во время поездки по городу и решал, как с нами лучше общаться.

Время шло, экскурсовод, то есть дворецкий, болтал без остановки, и так продолжалось до тех пор, пока ему не скомандовали отбой. После этого мы вышли в сад. В его центре был раскинут большой и просторный бедуинский шатер и, как оказалось, именно в нем проживал султан Алжира.

Время полдень. Мы внутри шатра и сверху падает мягкий солнечный свет. По центру сидит поджарый пожилой мужчина с сильным и проницательным взглядом. Справа и слева его советники, те самые, которые встречали нас на причале. Вдоль полотняных стен шесть телохранителей, огнестрельного оружия на них не видно, но при каждом кривая сабля и пара кинжалов за кушаком. Если бы еще, и мы без пистолетов в кобурах были, то можно было представить, что действие происходит в далеком средневековье. Ха, забавно.

Фархад молча указывает правой рукой на подушки перед собой, мы присаживаемся напротив султана и его близких людей, а переводчик занимает позицию чуть в стороне и готов донести нам с Крепышом каждое слово местной власти.

Я хочу произнести приветствие, и с этого начать разговор, но неожиданно, султан начинает первым, улыбается и на почти чистом русском языке говорит:

— Здравствуйте, товарищи.

Глава 21

Остров Сицилия. Порт Теразини. 07.12.2064

С берберами мы договорились. Действительно, люди у власти оказались неглупые, да и сам султан, почти, что наш земляк. По маме, любимой третьей жене из гарема его отца, русский.

Так сложилось, что в чуму на территории Алжира вместе с семьями остались работающие в районе Хасси-Месауд нефтяники из Нижневартовска и, когда началось распространение болезни, понимая, что домой им уже не вернуться, все они ушли в пустыню. В песках русские составили свое племя, не более полусотни человек, а лет через десять тихо-мирно слились с берберами и растворились в их народе. Однако знание языка передалось сыновьям и Фархад Абуталеб, будучи от природы одаренным человеком, нашим родным наречением владел вполне неплохо. Впрочем, точно так же, как английским, французским, арабским, турецким и итальянским языками. Это не считая обязательного для любого местного вождя знания десятка местных племенных наречий.

Ладно, родословная султана есть отступление от конкретных дел, и если смотреть по факту, то берберы люди сами себе на уме. Чем занимаются и к чему стремятся, толком не говорят, хотя нам и так все понятно. Имеют желание укрепиться на побережье и создать крепкое государство, в котором они, коренные жители этих мест, бывшие здесь еще до пунов, римлян, вандалов, арабов, турок и французских колонизаторов, наконец-то станут истинными хозяева положения. Что они имеют, нам неизвестно. Всюду тайна, а информация распространяется только внутри семей, кланов, родов и племен. Конечно, многое мы уже видели, в основном то, что на виду и выставлено на показ, но еще больше осталось такого, что от нас спрятали. Понимаю местную власть, знание — сила, и давать нам дополнительный козырь при общении с ними, жители пустыни не желали.

Как таковые, первые переговоры не состоялись. И мы, и берберы привыкали к новым людям и возможным деловым партнерам. Наши рассказы о том, что происходит в мире, встречались доброжелательно, но на этом и все. Мы на султана и его советников не давили, ничего не предлагали, и ограничивались только общей информацией: шли мимо, глядим люди, дай, думаем, зайдем в порт и пообщаемся. Понимай наши слова, как знаешь, сиди и гадай, то ли у нас всего три корабля, а то ли где-то неподалеку целый флот вторжения ошивается.

Такой была первая встреча, а серьезный разговор состоялся на второй день, когда султан прибыл в порт и, в одиночку, оставив на причале всю многочисленную охрану и свиту, поднялся на борт «Ветрогона». Мы в грязь лицом не ударили: все блестит и сияет, корабельная рында надраена, трап обтянут новеньким полотном с названием корабля, и на вертолетной площадке выстроена десантная партия в бронежилетах, касках, при рациях и ухоженном оружии. В общем, султану, как и нам, во время поездки по городу, было на что посмотреть. По его непроницаемому лицу о внутренних чувствах этого человека не узнаешь, но как бы там ни было, в любом случае, мои воины выглядели более внушительно и серьезно, чем алжирские аскеры и местные племенные гвардейцы.

Фархад прогулялся по фрегату, а затем мы прошли в мои апартаменты. Кроме нас в адмиральской каюте не было никого, и начался второй раунд переговоров. Мы сидим один напротив другого и, оглядевшись, Абуталеб спросил напрямую:

— Каковы ваши цели, капитан Мечников?

До того, с его стороны были только общие фразы, а здесь нормальный вопрос, по существу и, сбросив маску безмятежного и радушного хозяина, я ответил, как есть:

— Война против Средиземноморского Альянса и нанесение ему как можно больших потерь.

— А к нам вы зачем прибыли?

— Морская разведка в районах, которые пока не втянуты в борьбу с нашими врагами.

— Пока? — в задумчивости, Фархад снял свой головной убор, аккуратную и удобную походную феску, наподобии тех, которые в старину носили турецкие пехотинцы, и платком обтер гладко выбритую голову. — Вы считаете, что этот грозный Альянс и к нам доберется?

— Это не раздумья, а знание. Готовьтесь к войне, уважаемый султан.

— Мне кажется, что вы хитрите, капитан, и имеете желание втянуть нас в боевые действия, — прищурив глаза, как сытый хищник из семейства кошачьих, он пристально посмотрел на меня. — Я прав?

— Нет, не правы. Втягивать вас в битвы с Альянсом, нет никакой нужды. Конечно, для меня и нашего государства это было бы хорошо, но такую задачу я перед собой не ставил. Все, что мне от вас нужно, налаженные торговые отношения и возможность в случае беды, на краткое время отступить в один из ваших портов.

— Допустим, я вам поверю. В каких товарах вы заинтересованы, и что можете предложить в обмен?

— Топливо и боеприпасы со складов утонувшего под причалами алжирского военно-морского флота, конечно же, если такие склады сохранились. За товары готов расплатиться трофеями и золотом.

— Горючее для ваших кораблей у нас найдется, и артиллерийские снаряды для корабельных орудий на складах имеются. Какие точно калибры, и каково количество боеприпасов, этого я не знаю. Однако думаю, что ваши специалисты, найдут то, что им необходимо. С этим проблем нет, а вот с разменом существуют определенные сложности. Трофеи и золото нас не интересуют.

— Отчего же?

— Вы говорите, что рано или поздно, Альянс доберется и к нашим берегам. В связи с этим, я считаю, что скупка трофейного имущества может спровоцировать средиземноморцев на немедленную войну против нас. Вскоре мы пошлем во владения Альянса разведку, наши воины посмотрят на предполагаемого противника вблизи, и только после их возвращения мы с вами вернемся к теме трофеев.

— Ну, а золото? Оно-то чем вас не устраивает?

— Золотом не накормишь людей и не обогреешь дома. Вокруг нас пустыня, в Ливии, Тунисе и Марокко разруха и хаос, а в море мы только пару лет назад вышли и от берега далеко не отходим. Сейчас у Алжира нет сношений с иностранными государствами, мы замкнутый анклав, и поэтому золото для нас является всего лишь одним из многих платежных средств. В нашей экономике больше преобладают бартерные отношения, а ценные металлы только начинают возвращаться в обиход. Конечно, мы думаем о чеканке собственной монеты, но это планы на десятилетие вперед, так что оставьте свой золотой запас в неприкосновенности, капитан Мечников.

— Тогда, хотелось бы знать, что вы потребуете за ваши товары? Что вы готовы взять всегда, вне зависимости от обстоятельств или ситуации?

Фархад задумался, помолчал и сказал:

— Людей.

— Рабов или добровольных поселенцев?

— Без разницы. Наше государство слишком слабо заселено. В Алжире осталось чуть более четырехсот тысяч человек и половина из них проживает в пустыне и горах Атлас. Я объявил себя султаном, но у меня мало подданных, не хватает рабочих рук и налогоплательщиков, а потому, мы готовы торговать с вами, но размен поведем только на людей. Если вас смущает моральная сторона этого вопроса, то могу гарантировать, что каждый человек, кого вы доставите на наши берега, получит свободу.

— Нет, работорговля вполне приемлема, когда она не касается близких мне по крови людей, а в этом регионе мира таких мало и все они со мной.

— Правильная жизненная позиция, капитан Мечников.

— Вполне обычная, такая же, как и у всех, и я не исключение.

— Соглашусь с вами. Пожалуй, так оно и есть.

Султан замолчал, а я еще раз обдумал наш разговор, принял окончательное решение, и подытожил:

— Итак, вы готовы торговать и уже завтра мои артиллеристы могут выдвигаться на ваши склады?

— Да, — короткий кивок головой.

— Мы выбираем снаряды, делаем заказы на топливо, и расстаемся, а когда найдем, чем с вами расплатиться, можем вернуться и получить свое. Так?

— Вы все понимаете верно.

— В таком случае, мы с вами договорились.

В тот день мы еще о многом переговорили, но главные слова прозвучали в самом начале разговора. Теперь мы знали, что султан желает получить за свои товары и услуги, и так между нами был перекинут первый мостик.

Абуталеб покинул нас уже в сумерках, а следующим утром, десять артиллеристов во главе с Игначом отправились инспектировать имущество почившего в бозе флота Алжирской Народно-Демократической республики. На многое мы не рассчитывали, думали, что если какой либо одиночный склад и уцелел, то, вряд ли на нем будет то, что нам необходимо для продолжения боевых действий против Альянса.

Однако мы ошибались. Как оказалось, до наших дней сохранился практически весь складской комплекс алжирских ВМС, который находился километрах в двадцати от столицы в подземных штольнях. Во время чумы и последующего развала склады оказались никому не нужны, а позже пришли жители пустыни, и взяли их под охрану. Само собой, часть добычи они использовали, но большую часть оставили на месте, вдруг, начнется работа по восстановлению военного флота, и тогда запасы прежнего государства им пригодятся.

До катаклизма Алжир обладал далеко не самым мощным флотом на Средиземном море, но кое-какую силу он все же имел, и основу всего боевого состава в нем составляли корабли советской постройки. В военно-морские силы Алжирской Народно-Демократической республики в 2013-м году входили следующие боевые единицы: три фрегата типа «Мурад Раис» (по русской классификации проект 1159), четыре корвета типа «Джебель Шенуа» (проект 802), три корвета проекта 1234, три десантных транспорта и две подводные лодки типа «Кило» проект «Мубарак». Кроме них имелось около десятка вспомогательных судов, и больше сорока ракетных, торпедных и сторожевых катеров. К нашим дням ни одно из вышеперечисленных судов не дожило, по крайней мере, так говорил султан, а ЗИПы, сменные приборы и боеприпасы ко всем этим кораблям, остались на берегу.

Игнач вышел на связь, как и договаривались, ровно в 21.00:

— Мечник на связь! — голос казака был усталым, но чрезвычайно довольным.

Вызова от главного артиллериста я ждал и ответил сразу же:

— На связи! Что у тебя, дружище?

— Полный пендык!

— То есть, совсем ничего нет?

— Наоборот. Имеется почти все, что только душа пожелает. Дай мне хороший корабельный корпус, башковитых ребят и я за полгода из запчастей соберу такой боевой корабль, какого Средиземноморье давно не видело. Местные сидят на богатстве, и не понимают этого, и будь моя воля, все до последней железки собрал бы и до родных берегов дотянул.

— Говори, да не заговаривайся, боевой корабль это не трансформер, который можно как конструктор на коленке собрать.

— А я насчет сборки корабля не шутил, это вполне возможно сделать.

— Кончай пустой треп, — оборвал я его восторги. — Конкретно, что на складах есть?

— Гирокомпасы в полной комплектации, артиллерийские прицелы, БИУСы, радары, гирокомпасы, рулевые системы, радиоаппаратура, антенны, двигателя, комплекты инструментов, сотни видов датчиков, подводная сварка, сменные стволы на орудия и сами пушки. Все приборы в сборке и не разграблены, а главное, почти все оборудование русского производства, с инструкциями и технической документацией.

— А боеприпасы?

— На АУ-630 около тридцати боекомплектов в заводской смазке, а на «Melara» только пять в разброс и придется каждый снаряд проверять.

— Что тебе требуется?

— Пришли Кума и пару радистов, а кроме них полсотни бойцов из абордажной команды. Будем более подробно осматривать все приборы и снаряды перебирать.

— Хорошо. Завтра жди подмогу.

Связисты, услышавшие, что имеется новая аппаратура, утра ждать не стали, и во главе со своим командиром БЧ, отправились на помощь Игначу спустя всего полчаса после его выхода на связь, а десантники не понадобились. Султан прислал местных фелахов и работы пошли своим чередом. После этого для эскадры оставалось два варианта действий. Первый, все корабли остаются в порту Алжира, и мы ждем результатов окончательной инвентаризации военно-морских складов. Второй вариант заключался в том, что Игнач, Кум, радисты и комендоры продолжают свой труд, а «Ветрогон» и десантные транспорты, отправляются на Сицилию.

Среди оставшихся на кораблях командиров прошло короткое совещание, и было решено, времени понапрасну не терять. Курс эскадры — Палермо. Осуществляются планы старого Патти, но в более мягком варианте.

Главный вождь всех племен провинции Рагуза предлагал истребить кланы Палермо, с которыми у его семейства идет двухсотлетняя вендетта, а мы решили, что нам лишней крови не надо, и пленниками, которых мы захватим во время набега, можно расплатиться за боеприпасы и оборудование. Джузеппе Патти не возражал, а даже наоборот, обрадовался, мол, рабство еще большее унижение для его врагов, чем гибель.

Решение было принято, команды отданы, и корабли покинули Алжир. Переход от африканского берега к западной оконечности Сицилии короткий, всего двое суток средним ходом. Происшествий не случилось, море немного штормило, но нас это не смущало. Как и планировалось, к точке высадке, которая находилась в семнадцати километрах от развалин Палермо, мы подошли ровно в полночь. Агентура старика Патти уже ожидала нас на руинах городка Исола-делле-Феммине, обозначила сигнальными кострами место высадки, и пришел черед нашего десанта.

Ночь. Волнение моря около двух-трех баллов. Корабли стоят в ста пятидесяти метрах от берега, а с них высаживаются отряды хорошо вооруженных и готовых к драке бойцов. Определенное сходство с десантированием в город-герой Севастополь имелось, вот только на берегу нас встречали не пулеметными очередями, а здоровой тридцатилитровой емкостью с местным горячим вином. Такой десант мне определенно нравился гораздо больше, и настрой появлялся соответствующий, не столько боевитый, сколько деловой.

Кружка подогретого винца со специями одним махом вливается в горло. Горячая волна прокатывается по пищеводу, мягким комком падает в желудок, сырость моря отступает, а мышцам хочется игры и движения. Вокруг меня греющиеся у жарких костров воины. Рядом стоят Лида, Крепыш и молодой Патти, глаза у всех блестят, и в этот миг все мы ощущаем себя охотниками. Вот только наша добыча не звери, а люди, живущие в горных и прибрежных деревушках провинции Палермо.

— Джузеппе, — я начинаю отдавать команды, — бери двести пятьдесят своих бойцов и двигайся вдоль берега на восток. С тобой пять наших пулеметчиков и радист, так что если случится где-то заминка, так сразу на доклад. Твою цель никто не оспаривает, и Палермо за тобой.

— Си, команданте, — блеснув белозубой улыбкой, ответил военный вождь.

— Крепыш, с тобой полсотни сицилийцев и полторы сотни десанта. Направление вглубь острова, цель — городок Карини.

— Понял.

— А я? — вскинулась Лида.

— Конечно же, со мной, красавица. Ты не против? — приобняв ее за плечи, шутливо спрашиваю я.

— Нет, — задорно и весело смеется женщина.

— Отлично. Мы с тобой и остальными воинами двигаемся на юго-запад, к поселению Теразини.

— Действуем по плану? — спросил Крепыш.

— Да, пока ничего менять не надо. Джузеппе захватывает Палермо, грузит добычу на корабли и морем направляется в Теразини. Твой отряд берет Карини, ровно за сутки чистит его и отходит к нам на соединение. Проводники у тебя есть, так что не заблукаешь, и если не случится ничего такого, что сможет изменить наши планы, то через четверо суток мы покинем эти берега и снова направимся в Алжир.

Вопросов не последовало, основные моменты обговорены, и настал черед самой операции. Стоя вокруг жаркого костра, мы выпили по еще одной кружке виноградного вина, пожелали друг другу удачи и, разделив десант на отряды, разошлись в противоположные стороны.

Племена провинции Палермо были сильными и достаточно многочисленными. Они имели возможность удержать нас и остановить наш набег еще на берегу моря. Однако до сего времени они даже не подозревали о нашем существовании, к обороне не готовились, и никакой опасности для себя не чуяли. Мы же, напротив, от агентуры Адриано Патти знали все местные дороги, местоположение каждого поселения, численность людей в нем, количество бойцов и вооружения. Все преимущества были на нашей стороне, и работа началась с самого утра. Две рыбацкие деревушки были взяты сходу, никто и пикнуть не успел. В каждой осталось по десятку сицилийцев, а основные силы, нигде не задерживаясь, шли вдоль побережья к крупному населенному пункту городку Теразини, в котором проживало почти полторы тысячи человек.

Вечером отряд достиг основной цели и вышел на опушку леса перед возделанными полями вокруг городка. Кругом сады, вспаханные клочки земли и виноградники. Для подхода к городским стенам, невысоким каменным блокам, накиданным вокруг поселения, ландшафт был просто идеальным.

— Колыч, с тобой две группы и десять сицилийских бойцов. Обойди город слева, займи южный проход, блокируй дорогу и дави всякое сопротивление.

— Понял!

— Джан, с тобой твоя группа и двадцать сицилийцев. Начинаешь работу с севера и берешь порт. Вряд ли, кто-то решится на рыбацких лодках ночью в море выйти, но все может быть.

— Есть!

— Мы с Лидой идем в центр городка и хватаем за шкирку местного вождя. Разведка вперед! Начинаем!

Воины рассыпаются и в наступающих сумерках бегут к городку. Бросок вперед! На воротах, которые перед нами, смена караула, и мы залегаем. Минута-другая, три стражника с лупарами в руках покидают пост и на месте остаются их сменщики, самые обычные крестьяне с обрезами. Взмах рукой и группы продолжают свой бег. До приоткрытых ворот остается метров двадцать, когда один из стражников замечает нас. Он открывает рот, хочет вскрикнуть, но сбоку на охранников бросаются несколько быстрых и стремительных теней, которые зажимают им рты, и бьют их ножами под сердце.

По сравнению с количеством жителей Теразини нас немного, но наше воинское мастерство, превосходство в вооружении, уверенность в себе и знание всех уязвимых точек городка, не оставляет местным никаких шансов. Воины вливаются за символические ворота, пара человек с пулеметом остается на месте, а основная ударная группа торопится к дому вождя, слово которого здесь закон. Нет никого желания самим бродить по домам и выкуривать жителей наружу, и самый наилучший вариант взять хозяина, который может приказать своим людям не сопротивляться.

Тихо-тихо и только топот нескольких десятков ног по древней мостовой, но вот залаяли собаки, раздался чей-то вскрик, и где-то в стороне, там, где должна находиться группа Джана, пару раз выстрелило гладкоствольное ружье. Народ всполошился, за окнами домов, мимо которых мы проносимся, слышны возбужденные голоса и суета. Однако, поздно, мы уже в центре и входим во двор добротного каменного домика. Удар в дверь! Она на запоре, а за ней гневные мужские крики и характерный звук передергиваемых оружейных затворов.

— Минер, заряд!

Кусок пластиковой взрывчатки с детонатором крепится к двери, воины откатываются в стороны, занимают укрытия и вскрик:

— Берегись!

Глухой взрыв. Дверь падает внутрь дома, и воины вламываются внутрь. В большом зале на входе находится городской глава вместе со всем своим многочисленным семейством. Люди, которых здесь больше десятка, все живы, но контужены и сопротивления не оказывают.

С подачи проводника мы быстро находим вождя, пожилого и толстого дяденьку, который одет в шерстяную душегрейку, ползает по полу и пытается подобрать старую и потрепанную автоматическую винтовку ВМ-59 в десантном варианте. Моя нога откидывает ствол в сторону, а наш санинструктор приводит его в чувство. Проходит несколько минут и вождь уже в относительном порядке, смотрит на нас вполне осмысленно, и увидев сицилийцев Патти, скрипит зубами, но молчит, и сопротивления не оказывает.

Правитель Теразини соображает неплохо, что мы от него хотим, осознал сразу и, во избежания жертв, разослал своих родственников по городку. В сопровождении наших воинов близкие люди вождя пробежались по улицам и объяснили жителям, что каждый выстрел в нашу сторону будет караться полным уничтожением всего дома, из которого ведется огонь.

Что меня удивило, стрельба стихла моментально и ночь прошла спокойно, никто не пытался выстрелить из-за угла или сбежать. Горожане оказались поразительно дисциплинированными людьми, и у меня мелькнула думка, что если бы на их месте оказались наши граждане, то фига бы я так спокойно смог с неполной сотней воинов контролировать полутора тысячное поселение, где в каждом доме по паре стволов. Впрочем, чему я удивляюсь, ведь читал исторические книжки, и какие итальянцы вояки, представление должен иметь, хотя, по привычке воспринимаю их всерьез, как харьковских сектантов, кавказцев или караимов. Ну, это и правильно, лучше переоценить противника, чем потом удар в спину получить.

Поутру, началась зачистка. Бойцы прочесывали дом за домом, изымали оружие, сортировали людей, составляли списки жителей и так продолжалось весь день. Вечером вновь тишина и спокойствие, граждане Теразини не понимают, что их ожидает, и считают нас обычными грабителями, которые изъяли все драгоценности и вскоре уйдут. Это нормально, и про то, что вскоре им предстоит путешествие к берегам Африки им знать пока не надо. Во избежание эксцессов и недоразумений, так сказать.

В этот же день поступили донесения от Крепыша и молодого Патти. Военный вождь из Рагузы осуществил мечту своих предков, уничтожил враждебный клан, сейчас ведет погрузку пленников, и уже завтра должен подойти к Теразини. У Крепыша тоже все неплохо, без всякого боя взял Карини и захватил почти четыре сотни молодых сицилийцев.

Так пролетают еще одни сутки моей жизни. Мы с Лидой отдыхаем в нашем временном штабе, доме городского вождя. За окном накрапывает легкий дождик, а в комнате уютно, тепло и сухо. В руке стаканчик молодого вина, в камине потрескивают поленья, и рядом со мной красивая женщина.

Черт побери, если бы десять лет назад, когда я проживал в родной деревне вблизи города Горячий Ключ, мне рассказали, что я стану средиземноморским приватиром, и буду командовать вольной эскадрой, то сто процентов не поверил бы этому. Однако факт остается фактом, я стал самым настоящим пиратским вожаком. До славы Черной Бороды, Дрейка, Моргана или алжирца Барбароссы мне еще далеко, но впереди много дел, и думаю, что свой след в истории, я еще оставлю.

— Командир, — меня позвал сидящий за рацией связист, — Поццалло срочно вызывает.

— Кто на связи?

— Тимошин.

Наушники на голову, клавиша передачи сигнала в руках и мой вопрос:

— Мечник на связи. Что случилось?

— Полчаса назад из Портопало гонец прибежал. Он доложил, что в паре миль от порта появился эсминец Альянса. База приведена в полную боевую готовность, но ты командир знаешь, что у меня в основном молодняк, и если поисковый корабль на нас выйдет, то единственная надежда на гаубицы и минометы, а десант я могу и не отбить.

— Держись, комендант. Завтра вечером будем у тебя. Конец связи.

— Что на базе? — встревожено, спросила Лида.

— Разведка Альянса неподалеку от Поццалло засветилась, — вернув гарнитуру связисту, я приказал ему: — Вызывай «Ветрогон».

— Возвращаемся? — женщина подошла ко мне и посмотрела в глаза.

— Только фрегат, а десантные корабли продолжают собирать пленных, и от Теразини двинутся в Алжир.

Глава 22

Остров Сицилия. Порт Поццалло. 09.12.2064

«Ветрогон» мчался к нашей базе почти семнадцать часов, и все это время поддерживал связь с комендатурой. Однако вражеский эсминец так и не показался вблизи нашего ППД, и было непонятно, то ли он отвернул в сторону, то ли получил необходимую информацию и, не рискуя вступить с нами в бой, вернулся на территорию Средиземноморского Альянса. Полная неизвестность, которая била по нервам и заставляла нас быть более осторожными, чем обычно.

Фрегат вошел в бухту Поццалло, обшарил все доступное ему пространство радарами, и противника не обнаружил. Не заходя в порт, мы прошли к Портопало, здесь встретились с местным вождем Фредди Висконти, и от него узнали подробности появления эсминца. Действительно, вражеский корабль подходил к разрушенному порту, простоял пару часов и ушел на север, в сторону Ното Марины. Вроде бы все в порядке, можно расслабиться, но беспокойство одолевало меня все сильней, и я приказал двигаться по предполагаемому курсу противника.

Наш корабль проскочил Ното Марину и в районе городка Эвола на берегу был замечен густой столб дыма. Врага по-прежнему не было видно и, в сопровождении десанта, Лиды и верного Лихого, я высадился на берег. Некогда в этом месте проживал крупный клан рыбаков, а теперь, на месте их поселения были только чадящие развалины некогда аккуратных каменных домиков. Мы опоздали всего на несколько часов. Десант Альянса был в этом месте. Об этом свидетельствовали следы на берегу и большое количество гильз от автоматических винтовок М-16, разбросанные по всему рыбацкому поселку.

— Ищите выживших! — скомандовал я.

— Да и так все ясно, — моя боевая подруга посмотрела вокруг и перекинула свой АКМС за плечо. — Бойцы Альянса высадились с двух мотоботов на берег, охватили поселок с двух сторон и захватили его. Затем, — она кивнула на небольшой амбар, возле которого на земле валялся мертвый старик в добротной кожаной одежде, какую в этих краях немногие могли себе позволить, — попытали старейшину, получили от него какие-то сведения и добили деда. Насчет жителей работали по стандартной схеме, кто помоложе на корабль, хоть какая, а добыча. Остальных, кто им не подошел, само собой, в распыл.

— Это я тоже понимаю, но если есть выжившие, то они могут знать, что интересовало вражеских морпехов, а главное, что старик им рассказал. Поселение от Поццалло вдалеке, но новости о нас, сюда должны были дойти.

— Живых не осталось! — отозвался один из воинов.

— Только трупы! — поддержал его второй.

Люди не нашли других людей, но рядом был Лихой, и такого пса не обманешь. Он чуял, что рядом есть кто-то помимо нас, и раз это знал он, то и мне это было известно.

— Веди! — сказал я Лихому.

Сильно похожий на своего отца анатолийца, мощный волкодав в несколько длинных прыжков пересек небольшую поселковую площадь и застыл подле узкого темного пролома, который уходил под землю, и сейчас был присыпан мусором и кирпичами. Видимо, это был подвал под домом и кто-то в нем затаился. Сам пес раскидать нагромождения стройматериала не мог, но сразу подскочили десантники, растянули завал в стороны, и пара человек осторожно спустилась вниз. Проходит несколько минут, и сильные мужские руки подают наверх первого человека, маленькую девочку лет семи в порванном шерстяном платье. Следом за ней, появился второй уцелевший, огненно рыжий паренек лет двенадцати, одетый в обычную синтетическую майку и шорты, а поверх этого закутанный в старое суконное одеяло.

Девчонка сильно ослабла и ее сразу же забрала Лида. Каким бы она не была серьезным воином, а все же женщина, и оттого порой сердобольничает. Паренек держался нормально, видно, что тоже замерз, мы хоть и на юге, а температура воздуха всего пять градусов, губы посинели, поджилки подрагивают, но мальчишка на ногах стоит твердо и не сдается.

Ко мне подходит Антонио Праска и я спрашиваю паренька:

— Расскажи, что у вас произошло, и кто спалил поселок?

— Я не знаю, кто это был, но они похожи на вас, все с огнестрельным оружием и в броне, и с дедом моим, который у нас старостой был, через переводчика общались. Эти воины его про каких-то пиратов спрашивали, а дед промолчал. Они его стали бить, а он все равно молчал.

Мальчишка зашмыгал носом, и я поторопил его:

— И что дальше было?

— Солдаты убили деда, и стали других наших мужчин пытать. Один не выдержал и сказал, что на южном побережье острова, где-то возле Поццалло, есть чья-то база. Тогда они собрали всех наших и к берегу поволокли, а кто старый был, тех в общинном доме заперли и вместе с поселком подожгли. Мы с сестрой случайно уцелели, в подвале соленую рыбу в бочках сортировали и нас не заметили.

— Понятно, — все, что мне было необходимо узнать, я узнал и, развернувшись к бойцам, которые стояли вокруг, махнул рукой в сторону берега: — Возвращаемся на корабль!

Десант направился к нашим моторным шлюпкам, стоящим на том же месте, где недавно находились мотоботы морских пехотинцев Альянса, и уже на пляже нас догнал выживший паренек. Он подергал меня за рукав надетой поверх горки куртки-штормовки и спросил:

— А как же мы?

— Из подвала вас вытащили и теперь вы свободны. Одежду и еду найдете на развалинах, но мой вам совет, идите с сестрой к родственникам. Наверняка ведь в других деревнях близкие родичи есть?

— Нет у нас никого…

— Врешь.

— Вру, — согласно кивнул мальчишка. — Мне за родных отомстить надо, а те, кто деда убил, ваши враги и они ищут вас. Возьмите меня с собой, я стрелять умею.

— Как тебя зовут, мститель?

— Лука Бастико.

— А лет тебе сколько?

— Пятнадцать.

— Опять врешь, а я этого не люблю. Еще раз скажешь неправду, дам пинка под зад и слушать не стану. Повторяю вопрос, сколько тебе лет?

— Тринадцать.

— Далеко твои родственники живут?

— По берегу полдня идти в сторону Сиракуз.

— Тогда уговоримся так, гроза всего Средиземноморского Альянса. Доведешь сестру к родне и, если желание мстить не утихнет, направляйся в Рагузу, найди мой отряд и часовым объясни, что тебя капитан Мечников на службу берет. Запомнил?

— Да, сеньор капитан, — паренек закивал головой.

— В таком случае, до встречи, Лука Бастико.

Мальчишка и его сестра остались на берегу, а мы погрузились в лодки и вскоре оказались на борту «Ветрогона».

Короткий переход и фрегат снова входит в уже ставший почти родным порт Поццалло. На причале нас встречает Тимошин. Он докладывает о положении дел на базе и, отставив в сторону отдых, мы с ним сразу же направляемся инспектировать его хозяйство. В расположении все как обычно: строители роют очередной блиндаж, караулы и боевые дозоры несут свою службу, с кухни доносятся аппетитные запахи, а в женских бараках суета, подруги наших воинов готовятся встречать вернувшихся из похода моряков и десантников.

Пока осматривали базу, мелькнула мысль, что вот ведь как получается, пока опасность далеко, кажется, что ты к ней готов, а как только она оказывается где-то совсем рядом, оглядываешься, и понимаешь, что сделано очень мало. Есть две минометные и одна гаубичная батарея, по территории раскиданы полтора десятка крупнокалиберных пулеметов, с моря и берега прикопаны мощные фугасы, и сам наш лагерь укреплен очень даже неплохо. Однако против вражеской эскадры, которая будет направлена для уничтожения базы и отряда, наши укрепления слабы, а силы ничтожны.

Сколько у нас есть времени? Неизвестно. Возможно, это две недели, ведь эскадру так просто не соберешь, но уверенности в этом нет. Что делать и как поступить? Вариантов много и они самые разные, и куда ни глянь, всюду проблемы, которые необходимо решить. Ладно, воины, мы погрузились на корабли, ушли в море, и ищи-свищи нас по всему Средиземноморью. А куда деть женщин, четвертая часть из которых беременна, техников, нескольких инвалидов и подростков? Этот сегмент нашего отряда не является боевым, но бросить его нельзя, это наши люди. Как это часто бывает, целесообразность вступает в противоречие с морально-этическими нормами, и моя задача, как командира всего этого табора под названием «вольный отряд приватира Мечникова», найти самый оптимальный вариант действий.

Обход окончен, мы с Тимошиным направляемся в штаб, и здесь нас уже ожидают Скоков и Лида. Раздевшись и скинув на вешалку тяжелую штормовку, я прохожу в свое трофейное адмиральское кресло, присаживаюсь и всматриваюсь в лица моих товарищей.

Комендант базы обеспокоен, и я его понимаю. Человек обжился на одном месте, завел хозяйство, оженился на симпатичной мальтийской девушке, почувствовал себя человеком, заработал уважение, и нынешним статусом коменданта вполне доволен. Теперь же, его хрупкие планы на будущее рушатся прямо на глазах, и вскоре враг придет в его новый дом. Сейчас Тимошину требуются четкие указания и план на будущее. Он должен видеть перед собой ориентир, к которому может двигаться, и я ему такой ориентир дам, а иначе он будет бесцельно топтаться на одном месте и ждать, куда его кривая судьбы потянет.

Всматриваюсь в лицо Скокова. Командир «Ветрогона», напротив, совершенно спокоен. На этом берегу его ничто не держит, корабль рядом, топливо еще имеется, боеприпасы вскоре подвезут, и он готов к любому развитию событий. Ему не требуется принимать глобальных решений, и он отвечает только за любимый фрегат и его экипаж. Все остальное волнует майора постольку поскольку.

Перевожу взгляд влево и сталкиваюсь с прямым ответным взглядом синих глаз моей боевой подруги, фактически второй жены, Лиды Белой, которая сидит со мной бок о бок. Мы с ней очень близки и пережили много всяких поганых ситуаций. Однако, о ее прошлом и внутреннем мире этой красивой женщины, я знаю очень мало, наверное, столько же, сколько и любой другой человек, который служит под ее началом. Чего она хочет? Чего ждет? О чем думает? Пока эти вопросы ответа для меня не имеют. По виду она совершенно спокойна и, кажется, что, как и Скокова, ее мало что волнует. Однако есть в ее глазах некая едва уловимая тревога, и остаться полностью равнодушной к тому, что вскоре на нас навалятся каратели Альянса, у нее не получается.

— Итак, товарищи офицеры, — начал я наше маленькое совещание. — Как говорится, враг у порога, и отсидеться в глуши у нас не получилось. Мы не знаем, когда Игнасио Каннингем пошлет против нас своих адмиралов, и у нас нет времени ждать Игнача, Кума и Крепыша, а потому, давайте думать о нашем будущем уже сейчас. Начнем со старшего по званию, — кивок в сторону Скокова. — Что будем делать, Максим Сергеич?

— Хм, — чуть усмехнувшись, хмыкнул майор, — нашел, когда о старшинстве званий вспомнить. Все равно ведь, все по-своему сделаешь.

— Это само собой, командир здесь один, но и твое слово дорого стоит.

Майор положил свои ладони на стол, сжал их в кулаки, подумал и сказал:

— Я вижу два варианта развития событий. Мы можем погрузить всех своих людей на корабли, забрать, все, что нам необходимо, уйти в сторону Испании, и уже в тех краях создать новую базу для нашей войны против Альянса. Конечно, от вражеской территории это далековато, но больше спрятаться негде. Сардиния, Корсика, юго-западное побережье Италии и юго-восточные берега Франции отпадают, там радиация, не очень сильная, но все же. Еще есть Мальта и берега Африки, но там нас найдут очень быстро, и мы получим точно такую же ситуацию, какая у нас сейчас. Поэтому предлагаю поход на Испанию. Это вариант раз, а вариант два, гораздо проще и он менее затруднителен. Эскадра бросает весь балласт, который виснет на ней тяжелым грузом, оставляет на берегу всех некомбатантов и продолжает разбой на морских трассах противника. Как операционную базу можно временно использовать Алжир. Сколько-то времени пробегаем, нанесем врагу урон, а там, глядишь, война закончится, и мы будем предоставлены сами себе.

— Чепуха! — вскинулся с места Тимошин. — Ты, Максим Сергеич, хоть и товарищ мне, но я скажу, что поступить, как ты предлагаешь, недостойно для мужчины. Как можно бросить женщин и подростков? Это предательство и я категорически против этого.

— Успокойся, — Скоков поморщился, — это всего лишь мое личное мнение. Да, я считаю, что некомбатанты это наша обуза, и именно из-за них мы теряем мобильность. У меня спросили, и я ответил. Теперь ты излагай, что надумал, а мы тебя послушаем. Может быть, в твоей голове родился гениальный план, как всем хорошо сделать? Давай, расскажи.

Тимошин замолчал, немного успокоился и посмотрел на меня.

— Раз уж встали, то говорите, Антон Антонович, — поддержал я Скокова.

— Я не знаю, что предложить, — растерялся комендант базы, — но то, что бросать людей нельзя, это я понимаю очень четко.

— Тогда сядьте и давайте обойдемся без нервов, — Тимошин опустился в кресло, и я обратился к Лиде: — Твои предложения?

— Надо драться, — уверенно заявила женщина. — Мы знали, что нас могут обнаружить и готовились к этому, так что встретим карателей Альянса всем, что у нас имеется. Корабли необходимо спрятать в одной из глухих бухт неподалеку, воины закрепятся на базе, а гражданских на время эвакуируем в Рагузу. Думаю, что покидать базу без боя нельзя, и мы сможем устроить вражескому десанту такую кровавую баню, какую они запомнят на всю оставшуюся жизнь.

— Сурово.

— Как думаю, так все и говорю.

— Ты права и не права одновременно. Без сомнений, вражеский десант мы можем встретить, и если случится серьезный бой, то нанесем противнику серьезные потери. Однако ты забываешь о том, что мы не регулярная часть и нам нет нужды стоять насмерть. Большую часть всей своей сознательной жизни, милая моя, ты была наемником, но как-то незаметно для себя, стала рассуждать как самый настоящий лейтенант регулярных войск Конфедерации.

— Но ведь мы готовились к тому, чтобы встретить вражеские корабли!?

— Одиночные поисковые корабли класса корвет-фрегат, а не полноценную карательную эскадру с парой артиллерийских крейсеров в авангарде. Давай раскидаем ситуацию на составляющие. Корабли уходят, мы их прячем, и лишаемся своих глаз. Нет радара, нет координат вражеских кораблей. Наши гаубицы не смогут стрелять, если суда противника находятся вне пределов прямой видимости, то есть артиллерийской дуэли не получится. Несколько вражеских кораблей остановятся в семи-восьми милях от берега и начнут причесывать весь берег по квадратам, выпустят с полтысячи снарядов калибром свыше сотни миллиметров, и вся наша героическая оборона на этом закончится. И это без вертолетов, которые повиснут над головой, и без десантов в соседние бухты. Я прав?

— Все правильно сказал, — одобрил Скоков.

— Да, — нехотя согласилась Лида.

— Наверное, — пробубнил Тимошин.

Еще раз, оглядев командиров, я решил, что все осознали, в какой попе мы можем оказаться, и решил перейти к тому, что сам надумал:

— Слушайте сюда и не говорите, что не слышали. Мой план таков. Завтра я отправлюсь к Адриано Патти и переговорю с ним насчет того, чтобы в глубине его территории на какое-то время поселились наши некомбатанты: подростки, рабочие и женщины. С ними останется Антон Антонович и два взвода бойцов. Думаю, что за некоторые материальные блага вождь пойдет на то, чтобы приютить несколько сотен человек. Теперь, что касается воинов и моряков. Через два дня сухогруз и танкер отправятся в Алжир и станут под погрузку топливом, оборудованием и боеприпасами. БДК вернутся в Поццалло через три-четыре дня. На них загрузим все самое ценное имущество с базы и вместе с теми, кто может сражаться, десантные транспорты двинутся в район Балеарских островов, где станут на якорь и будут ожидать встречи с остальными нашими кораблями. Точные координаты места их стоянки определит Максим Сергеич.

Сделав секундную паузу, я убедился, что меня слушают со всем возможным вниманием, и продолжил:

— Далее, «Ветрогон» ждет возвращения яхты с диверсионной группой Серого и появления вражеской эскадры. При обнаружении чужих кораблей, засветившись на их радарах, яхта и фрегат начинают отрыв, при этом от базы они расходятся разными курсами. Вражеский адмирал, который будет командовать карателями, должен частью сил кинуться за нами в погоню и, помимо этого, высадить в Поццалло морскую пехоту. На базе не окажется никого и, побродив по местности, вражеская пехота вернется на свои транспортные суда. Пока все это происходит, фрегат и яхта отрываются от преследователей и идут в Алжир. «Ветрогон» забирает танкер и сухогруз и, в составе конвоя, движется к Балеарским островам. Там мы встречаемся с нашими БДК и идем к Испании. Затем, производим поиск хорошей бухты под базу и, обосновавшись на новом месте, перевозим туда наших гражданских и оставшееся на Сицилии имущество.

— Слишком все сложно, — первым отозвался майор, — хотя и осуществимо. Есть несколько серьезных моментов, которые необходимо еще проработать: зимние шторма, профпригодность наших штурманов, честность Патти и насколько ты доверяешь алжирскому султану, которому лично я, ни черта не верю.

— Да или нет, Максим Сергеич? — уточнил я у Скокова.

— В целом, с планом согласен. Общее направление и смысл того, что ты задумал, мне понятны. Значит, голосую «за».

Вторым был Тимошин, который услышал, что ему не потребуется бросать некомбатантов, расправил плечи и вновь увидел перед собой конкретную задачу:

— Как долго нам придется находиться вдали от основных сил отряда?

— От трех месяцев до полугода.

— Большой срок, — протянул он.

— А иначе никак.

Тимошин замолчал, а Лида только кивнула подбородком, мол, поддерживает мой план. Прочие мелкие детали нашей предстоящей эвакуации мы обсуждали еще целый вечер. Составляли списки воинов, которые должны были войти в разные отряды, подсчитывали оружие, запасы продовольствия, топлива, технику, и то, что нам необходимо забрать с собой. Знал бы я в тот момент, как судьба повернется, многое бы в тот день переиначил, но это другой разговор, а тогда, пусть не всем довольные, но определившиеся в своих дальнейших планах, ровно в 21.00 командиры покинули штаб и разошлись по своим делам.

В лагере был маленький праздник. Бойцы вернулись из похода на базу, потерь не было, и они веселились от всей своей широкой вольной души. Было дело, хотел к ним присоединиться, посидеть у костерка, песни послушать, под печеное на углях мясо винца выпить, но в комнату вбежал очень сильно взволнованный дежурный связист.

— Что такое? — спросил я у него.

— Вот! — он положил передо мной большой лист бумаги весь исписанный словами на английском языке и переводом на русский с оборотной стороны. — На длинных волнах перехватили открытое послание Первого Лорда-Маршала ко всем вооруженным силам Средиземноморского Альянса.

— Открытое? — данному факту я искренне удивился, поскольку никогда ранее, радиостанции Альянса не работали в открытом режиме, а такого, чтобы сам правитель всего государства выступил с неким обращением, и представить было нельзя.

— Так точно, командир. Мы сами удивились и первую передачу просто прозевали, а чтобы вторую перевести, вашего переводчика Аргайла вызвали. После второго повтора передача пошла по третьему кругу. Видимо, радиостанция дает в эфир запись, и мы перевели каждое слово.

— Какая станция вещает, Фамагуста?

— Да.

— Можешь идти, — посмотрев в окно, где веселился народ, вздохнул и добавил: — Шифровку из Краснодара сюда принесешь. Буду на месте.

— Понял!

Связист вышел, а я сосредоточился на обращении Первого Лорда-Маршала Игнасио Каннингема. Правитель Альянса много чего наговорил, весь лист был исписан мелким убористым почерком переводчика, но если кратко и, по сути, то получалось примерно вот что:

«Всем генералам и адмиралам, капитанам кораблей и командирам боевых частей. Сего дня, 9-го декабря 2064-го на острове Кипр произошел ужасный по своей наглости и цинизму террористический акт. Обнаглевшие пираты всем известного наемника, убийцы, насильника, мародера и предателя Александра Мечникова проникли вглубь острова и взорвали оплот нашей научной мысли, астрономическую обсерваторию на горе Олимп. Погибло множество мирных граждан и группа наших ведущих ученых, которые работали над исследованием звездного неба. Уничтожено уникальное оборудование, нанесен колоссальный урон всей нашей науке, но я заверяю всех и каждого, что проклятый террорист и его бандитская шайка не уйдут от расплаты, и справедливое возмездие настигнет их, где бы они не находились. С этого момента Александр Мечников объявляется врагом нашего государства номер один и за его голову назначается награда в сто тысяч золотых фунтов из казны Военного Совета, а лично от меня повышение в чине, титул лорда и остров Лесбос в потомственное владение».

По смыслу обращение Игнасио Каннингема было именно таким, а все остальное шелуха и пустые слова, про то, что враг не пройдет, пиратов ждет ужасная смерть, никакой пощады террористам и так далее. Положив бумагу на стол, я закурил, и задумался о том, что сейчас прочитал.

Что мы имеем по факту? Во-первых, группа Серого все же выполнила свою задачу, и она отработала именно радиолокационную станцию, а не обсерваторию. Как на ситуацию ни посмотри, а за обсерваторию Первый Лорд-Маршал не затеял бы такого крика на весь радиоэфир. Во вторых, группа потерь не понесла, а иначе бы рассказ про тысячи убитых диверсантов, в любом случае имел бы место быть. В третьих, бойцы Серого идут к побережью. Сегодня ночью, как и было запланировано, яхта выдвигается к ним на встречу, и теперь им остается самое сложное, вернуться на базу. В четвертых, мы окончательно допекли Каннингема, и у нас нет двух недель до подхода карательной эскадры и все, на что можно рассчитывать это семь-восемь дней.

Оля-ля-ля, как жизнь нас крутит. Строишь планы, и они оказываются несбыточным прожектерством, мечтаешь о спокойствии, а получаешь бурю, делаешь расчет на относительно мирную зиму, а вынужден бежать. Впрочем, я не расстроен, то ли привык к неожиданным поворотам в судьбе, то ли добрые вести с Кипра разогнали всю ту муть, которая с самого утра на душу ложилась.

В дверь постучали. Я посмотрел на часы, десять минут одиннадцатого, время шифровки с родины.

— Да, войди, — разрешил я.

Появился связист, положил передо мной расшифровку сообщения и удалился. Послание с родины было коротким: передачу из Фамагусты перехватили, поздравляем с успехом, так держать, служите честно, наша моральная поддержка с вами, жмем руки, всех наградим и все одобряем.

Да-а-а! Высоким начальникам что, они сидят в Краснодаре, и стратегические вопросы решают, а ты тут крутись, как знаешь. Хотя, надо признать, командование нас не забывает, и одно это уже немалый задел на будущее, ведь, сколько бы мы по морям не скитались, а рано или поздно, но вернемся домой.

Глава 23

Остров Сицилия. Порт Поццалло. 14.12.2064

Ранним утром десятого декабря, с небольшим конным конвоем и повозкой с ценными подарками, я отправился в городок Рагуза, ставку самого авторитетного местного вождя и нашего «большого друга» Адриано Патти. К полудню был на месте и, без всяких экивоков и околичностей, попросил у него убежища и приюта для наших людей. Просьба была подкреплена щедрым материальным подношением, по сути, самой обычной взяткой, и Патти пошел мне навстречу, как никак, мы друзья и союзники, а значит, друг другу должны помогать.

От нашей сделки вождь ничего не терял, ведь свободной земли, леса и развалин на его территории было с избытком, а отрядные некомбатанты на свое содержание никаких затрат не просили. Все, что от него требовалось, это нарезать Тимошину кусок территории в пределах своих владений и толкнуть несколько речей перед остальными вождями провинции. В общем, с Патти мы договорились, сделкой оба остались довольны, ударили по рукам и распрощались, как нам тогда казалось, на очень долгий срок.

Так прошел первый день, отведенный мной на эвакуацию отряда из Поццалло. Второй и третий пролетели в суете: люди бегают, идет паковка вещей, демонтаж оборудования и погрузка всего ценного на «Ставрос». Полнейший бедлам, в котором мог разобраться только один человек, комендант базы Антон Антонович Тимошин, который и возглавил все основные работы. Все же, организатор и гражданский администратор он хороший, особенно когда цель имеет, и этого у него не отнять. Нужный и полезный для нашей структуры человек, и в эти деньки я не раз хвалил себя за то, что на должность начальника базы выбрал именно его.

Вечером двенадцатого числа порт покинули танкер «Звезда Вифлеема» и грузо-пассажирское судно «Ставрос». Они ушли на Алжир, где должны были стать под погрузку, которой руководил Кум, а им на смену, утром тринадцатого, от африканских берегов вернулись наши десантные транспорты с сицилийцами и воинами отряда. Все развивалось по моему плану, мы торопились как можно скорее покинуть базу, но, человек предполагает, а судьба располагает. Отряд не успел сделать для эвакуации базы все, что планировалось, и в этом виновато наше самомнение и недооценка противника.

Мне и всем командирам отряда думалось, что у нас в запасе как минимум восемь дней. Однако наступило сегодняшнее утро, и оно принесло два известия.

Первое, радостное, пришла наша яхта, которая благополучно и без особых приключений достигла острова Кипр, забрала на борт диверсионную группу Серого и вернулась в Поццалло.

Вторая же, напротив, была поганой настолько, насколько это возможно. При возвращении яхта обнаружила корабли вражеского флота. Карательная эскадра Альянса находилась совсем рядом, и к нам в гости шла не просто группа из нескольких кораблей, а более двадцати самых лучших боевых единиц из состава гвардейской флотилии Игнасио Каннингема.

С самого начала своего рейда, ни группа Серого, ни яхта, на связь не выходили, и соблюдали полное радиомолчание. Однако о том, что наше самое скоростное судно входит в порт, мне доложили сразу же, как только оно появилось на экранах радарной установки «Ветрогона», работающей в режиме двенадцатимильного обнаружения целей.

Покинув штаб, я успел встретить героев прямо на причале. Не смотря на запарку и лагерную суету, хотелось устроить парням достойный прием и обеспечить группе отдых по полной программе, но только я пожал руки Серому и Тарпищеву, которые первыми соскочили на бетон причала, как капитан яхты сказал:

— Беда, Мечник! Гвардейцы Первого Лорда-Маршала уже на подходе.

— Где? — сквозь резко сжатые зубы выдохнул я.

— Когда мы их догнали, они находились в шестидесяти пяти милях от бухты. Средняя скорость эскадры восемнадцать узлов, так что сейчас они милях в двадцати пяти.

Мозг еще лихорадочно обрабатывал полученную информацию и искал выход, а правая рука сама собой выхватила из чехла рацию, и нажала на передачу сигнала:

— Мечник взывает «Ветрогон»!

— На связи! — ходовой мостик фрегата отозвался без всякого промедления. — На посту вахтенный матрос Саблин.

— Где капитан?

— Проводит инспекцию в машинном отделении.

— Срочно его на мостик и переключи радар на обзор в тридцать миль.

— Понял, — с полминуты молчание и новый доклад: — Дистанция двадцать шесть миль, множественные цели идущие курсом на Поццалло, скорость семнадцать с половиной узлов. Капитан вызван на мостик.

— Всем командирам групп и подразделений, — следующие мои слова предназначались всему лагерю, — боевая тревога! Тимошин, срочная эвакуация оставшихся в лагере рабочих бригад! Бросайте все, мешки на плечи, лошадей в повод, и в лес! Лида, поднимай десант! Игнач, за тобой гаубицы и минометные расчеты! Капитанам кораблей, через десять минут доложить о готовности судов покинуть порт!

— Есть! — коротко отрубила Лида.

— Со мной сорок подростков и десять рабочих, ухожу на Рагузу, связь на постоянный прием, — ответил Тимошин.

— Комендоры на позициях, к открытию огня будем готовы через пятнадцать минут, — следом голос Игнача.

Командиры доложились, и вклинился Скоков:

— «Ветрогон» готов к отходу! Жду приказов!

— Максим Сергеич, командуй кораблями. Сможешь уйти, хорошо, а нет, бросай «коробочки», высаживайся на побережье и спасайся. Береги людей, а про подвиг «Варяга» даже думать не смей, половина твоего экипажа остается на берегу, и ты даже артиллерийскую дуэль устроить не сможешь. Оторвись от погони и выходи на северный берег Сицилии, мы отобьемся, и ты нас заберешь.

Краткий миг раздумья и вопрос:

— Укажи место встречи и срок?

Вспомнив карту и прикинув расстояние до северных берегов Сицилии, я ответил:

— Порт Капо-ди-Орландо, ровно через месяц.

— А чего не раньше?

— Погоню за собой уводить будем, а это время и неизбежные потери, так что месяц срок нормальный.

— Понял! Удачи тебе Мечник!

— И тебе того же, Максим Сергеич!

Рация возвращается на портупею, и я смотрю на Тарпищева и Серого. Сержант уже выгрузил своих воинов, и они отправляются на позиции в пределах лагеря, а капитан яхты интересуется:

— Мне с фрегатом уходить или, может быть, покрутиться вокруг?

— Заправляешься топливом и переходишь в подчинение Скокова. Как он решит, так и будет. Сочтет нужным использовать скорость твоей яхты, для того чтобы отвлечь противника, начнешь суетиться, а нет, направишься на Алжир.

Тарпищев молча кивает и переходит на борт своего суденышка, а я, в сопровождении Серого, возвращаюсь в штаб. Пока идем, ведем разговор, и сержант рассказывает о своем славном диверсионном рейде на территорию противника. Если кратко, то все у него сложилось удачно. Успешная высадка, марш к горе Олимп, разведка местности вокруг РЛС, которую охраняли полсотни вражеских солдат, и отчаянный ночной налет. Как говорится: наглость второе счастье, а для Серого и его парней, воинская удача и лихость, которые сложились вместе и дали диверсантам победу без потерь.

Что тут скажешь, была бы моя воля, каждому воину в штабах орден пробил, но сейчас родина далеко, а нас ожидает очередная схватка с врагом. Может быть, самая жестокая из тех, какие были у нашего отряда на Средиземном море. Солдаты и моряки Альянса жаждут нашей гибели. Они считают себя вправе изничтожить нас и желают получить награду за головы пиратов Мечникова, и пощады ждать не стоит ни при каких раскладах. Ну, это и ничего, мы не раскисаем, и на данный момент задачу остающихся на базу воинов, которых вместе с группой Серого ровно сто сорок человек, я вижу достаточно ясно.

Мы должны сдержать противника и дать возможность нашим людям: женщинам, подросткам и техникам, отойти как можно дальше от берега. Затем, когда станет припекать, отряд отступит в леса, уведет за собой погоню, потреплет ее, и через месяц, как уговорено со Скоковым, выйдет на противоположный берег острова Сицилия. За себя и воинов, я как-то сильно не переживаю, беготня по лесам и горам дело привычное, а вот за корабли, думаю постоянно, и думка эта одна: оторвутся они от погони или нет. Фрегат и яхта Тарпищева, с ними все понятно, скорость и радары скажутся в любом случае и на их стороне все шансы, а вот десантные транспорты, которые более чем наполовину загружены отрядным имуществом, могут и не успеть скрыться. Впрочем, БДК будут уходить от базы вдоль берега и, в случае серьезной угрозы, всегда смогут выброситься на берег, а экипажи на них, из бывших наемников и гвардейцев, так что шансы на выживание они имеют неплохие.

Корабли покинули бухту через пятнадцать минут. Десантные транспорты направились на запад, а «Ветрогон» и яхта, на среднем ходу, пересекли курс эскадры Альянса и двинулись на юг. Теперь можно сосредоточиться на наземном сражении, артиллерия готова, дула тяжелых пулеметов смотрят в небо и на пляж, фугасы подключены к подрывным машинкам, а бойцы попрятались по блиндажам, дотам, дзотам и лесным окопам. В рыбацкой деревушке слышен женский плач, и местные рыбаки уходят вслед за нами. Правильное решение, солдаты Альянса не станут разбираться, кто прав, а кто виноват.

В ожидании пролетает час, по крайнему сообщению с «Ветрогона», за фрегатом и яхтой увязались пять эсминцев и среди них самый скоростной корабль на Кипре «Хиггинс». БДК ушли спокойно, и за ними погони нет. Возможно, их попросту не заметили, а может быть решили сосредоточиться на охоте за Скоковым, а транспорты оставить на потом. Вражеские суда мы еще не наблюдаем, но они где-то совсем рядом, концентрируются для высадки своей морской пехоты или для первого артиллерийского налета.

Командный пункт отряда находится на развалинах крепости. Мы с Игначом высматриваем противника, ждем его, но он появляется совершенно неожиданно. Юркий корвет, водоизмещением около тысячи тонн, на скорости в тридцать узлов, выныривает из-за недалекого мыса и зигзагами идет по бухте. Вражеский капитан считает, что его не достать, но Игнач и его парни свое дело знают туго, а бухта разбита на квадраты и пристреляна так, что каждый выстрел должен бить в цель.

— Гасим? — спрашивает пластун.

— Огонь! — разрешаю я.

Стволы 155-мм гаубиц плюются огнем, шум выстрела бьет по барабанным перепонкам, четыре тяжелых снаряда летят в корвет, но накрывает его только один. Впрочем, небольшому суденышку, хватает и этого. Начиненная взрывчаткой стальная болванка, падает на его корму, взрывается, и четверть корвета откалывается от основного корпуса. Повторный залп, и накрытие двумя снарядами. Кажется, что кораблику конец, но, несмотря на три попадания, он все еще на плаву. Третий залп, еще два снаряда падают на палубу и надстройку, и этого хватает. Подобно пластмассовой игрушке корвет переворачивается через себя, показывает нам свой недавно очищенный от водорослей подводный борт и скрывается в морской пучине.

Неплохое начало. Первый успех за нами, но теперь моряки Альянса знают, что мы именно в Поццалло, а не где-то еще, и утопить разведывательный корвет, не велик врагу урон. Сейчас адмирал, который командует эскадрой, должен раскинуть перед собой старые карты этого побережья. Затем он отдаст приказ на открытие артиллерийского огня и нам придется туго, а после этого наступит черед морской пехоты.

Наши гаубицы прячутся в капониры, хорошие бетонные укрытия, из которых орудия можно за несколько минут вытащить на огневые позиции, а мы отходим вглубь леса, и в опасной зоне предполагаемого обстрела остаются только наблюдатели. Однако проходит время, около двух часов, наступает полдень, а вокруг нас тишина. Про что могу подумать сразу, так это про высадку вражеского десанта в одной из соседних бухт и фланговый обход. Если так, то нам придется отходить несколько раньше, чем было задумано.

Тишина повисла над покинутой базой, рядом со мной около блиндажа сидит Лихой, и он, резко подняв голову, издает громкий рык. Он что-то почуял, опасность сверху, я прислушиваюсь и различаю шум моторов. Вертолеты! Против нас брошено самое ценное, что есть у Альянса, это его авиация.

— Воздух! — разносится над укрытиями.

Стволы тяжелых трофейных ДШК и «Браунингов» М2НВ устремляются в небо. Из своих укрытий пулеметчики всматриваются в небо, и вот, появляется первая вертушка, за ней вторая и третья. Полное звено, и не одно, за ним еще два. Всего, против нас девять вертолетов, как мне кажется, переделанные под работу на земле SH-60 «Sea Hawk». У каждого вертолета по несколько ракет и пулемет, и каждый такой аппарат может в одиночку уничтожить пару танков и до взвода пехоты.

Мы не торопимся открывать огонь, ждем дальнейшего развития событий и того момента, когда вражеские вертушки подставятся. Над головами ревут двигателя, а воздух от винтов, пригибает к земле деревья. Первое звено заходит на боевой разворот и открывает огонь.

Шир-х-х! Шир-х-х! Шир-х-х! Ракеты устремляются на позиции нашей тяжелой артиллерии, и взрывы сносят древние крепостные стены, которые помнят еще времена крестоносцев и норманнских рыцарей. Свежий морской ветер практически сразу уносит дым и гарь в сторону, видны разбитые позиции, и кучи каменного крошева. Одно орудие точно не в строю, капонир завален железобетонным хламом и кирпичами, а три других остались незамеченными вражескими летунами и по-прежнему готовы к бою.

Вторая тройка вертолетов заходит на базу. Из туловищ стремительных стальных птиц летят ракеты. Они падают на то, что совсем недавно было нашим домом. Череда взрывов проносится по базе. Дрожит и вибрирует воздух. От места падения ракет расходятся ударные волны, и они сметают все, что стоит на их пути. Горят жилые бараки, и к серым зимним небесам поднимаются огромные облака кирпично-известковой пыли. Черные грибы взрывов продолжают вырастать между домиком отрядного штаба и почти пустыми складами. Полный хаос, завораживающе красивый в своем буйстве и неистовстве, и в то же самое время смертельно опасный для каждого, кто в него попадет.

На смену второму звену идет третье, и эти не опасаются ничего. Летчики концевых трех машин видели, что с земли не было ни одного выстрела, и посчитали, что опасности для них нет. Они идут как на параде, никаких маневров уклонения и прочих защитных ухищрений. Цель этого звена еще раз пройтись над крепостью и обстрелять окраину нашей базы.

— Внимание! Пулеметы огонь! — произнес я в рацию.

Откидываются маскировочные сети, выдвигаются из укрытий турели, и не успели вражеские вертушки выпустить свои первые НУРСы, как их практически в упор, встретили двенадцать боеготовых пулеметов. Расстояние плевое, от двухсот пятидесяти до тридцати метров. Что с такой дистанции может сотворить с хрупкой и небронированной машиной пуля калибром свыше двенадцати миллиметров, представить не сложно. Огненные плети, протянувшиеся с земли к небу, в этот миг напоминали веревки арканов, которые метнулись ввысь и сдернули два из трех летательных аппаратов с небес в мутную гарь пылающей базы. Третьей вертушке повезло. Пилот успел сориентироваться, а может быть почуял неладное, заложил крутой разворот, и пулеметные очереди не смогли достать удачливый «Sea Hawk».

Остальные машины, еще могли бы обработать нас своим стрелковым вооружением, но рисковать не стали и, сделав пару кругов вне дальности нашей стрельбы, удалились в сторону корабля-вертолетоносца, с которого совсем недавно вышли на выполнение своей задачи. И второй раунд остался за нами, а спустя всего несколько минут после ухода вертушек, начался артиллерийский обстрел берега.

От базы и так-то немногое осталось, а шквал корабельных снарядов, обрушившийся на Поццалло, окончательно превратил все окрестности в лунный пейзаж. Этот обстрел я пережидал в блиндаже, который от каждого взрыва ощутимо встряхивало, а из покрытой трещинами железобетонной плиты над головой, сыпалась грязь и пыль. Казалось, что вот-вот поддерживающие потолок стальные опоры лопнут, и вся масса укрытия рухнет на меня, Лихого и артиллеристов Игнача. Полчаса на поверхности бушевала огненная буря и, наконец-то, все прекратилось.

Люди выползали из-под земли, отряхивались от грязи, чистили оружие и откапывали своих товарищей. Как бы ни были надежны наши укрепления, и как бы плохо ни стреляли вражеские орудия, ведущие огонь по квадратам, несколько снарядов все же упали вдоль опушки леса, где мы прятались, и похоронили под завалами нескольких бойцов. Что особенно плохо, в одном из обваленных блиндажей оказалась Лида. Где она находится, Лихой почуял сразу, и не смотря на то, что окрестный пейзаж изменился практически до неузнаваемости, место мы локализовали сразу.

Артиллеристы кинулись к своим орудиям и минометам, а я и еще три десятка воинов занялись вызволением наших товарищей из подземного плена. Груды дерева, досок, бетона, земли, кирпичей и мусора. Все это откидывается в сторону. Инструментов мало, саперные лопатки и несколько ломиков, а работы много. Мы трудимся настолько быстро, насколько это только возможно, и единственные слова, которые можно слышать среди бойцов в этот момент, все по делу:

— Скорей!

— Быстрей!

— Помоги поднять!

— Давай, браточки, поднажмем!

Блиндаж расчищаем за двадцать минут. Для тех, кто под землей, это огромный срок, по себе знаю, но вот, завалы расчищены, и на свет вытаскиваются бойцы, которые находились вместе с Лидой. Трое отличных парней: двое насмерть, а один в сознании, стонет и пытается найти что-то, потерянное. Его правая рука за спиной, а левой он неловко хлопает по земле, и кто-то спрашивает:

— Что потерял?

— Ладонь, — в шоке отвечает боец и показывает правую руку, на которой отсутствует кисть.

Парня уносят в безопасное место, где ему окажут помощь наши санинструктора, а следом, вытаскивают Лиду. Женщина не подавала признаков жизни, я кидаюсь к ней, и прижимаю пальцы к шее подруги. Пульс присутствовал, и у меня от сердца отлегло. Жива! Осмотрев ее тело, успокоился окончательно и убедился в том, что с ней ничего серьезного, ссадины, ушибы и несколько порезов на руках. А что касаемо беспамятства, так это обычная контузия, и значит, оклемается моя красавица и все с ней будет в норме.

— Мечник, — от заботы о любовнице меня оторвал голос Игнача, — десант пошел.

— Иду, — автомат в руках, оглядываю чадящие развалины и своих воинов. Взмах стволом и команда: — Кто в состоянии драться, на позиции, кто легко ранен, позаботиться о тяжелых. Продержимся до темноты, и в сумерках отойдем. Бегом!

Пока мчался на КП в крепости, точнее сказать, на то место, где оно ранее находилось, надышался дымной гари. Дыхание прерывистое, в голове шумит, но мне на это плевать. Прыжок, и я оказываюсь в окопчике с Игначом. Пластун протягивает мне бинокль и кивает в сторону бухты:

— Наемники.

Прорезиненные окуляры прижимаются к глазам. Я смотрю на море и вижу около сорока десантных мотоботов, и в каждом не меньше тридцати вражеских бойцов. Это не морская пехота, а наемные пехотинцы. Странно, мы ждали морпехов, а тут, расходный материал, которого много и не жалко. Хотя, все равно кого бить. Главная наша цель, разозлить вражеского адмирала и отвлечь на себя внимание его основных сил, и мы этого добились. Теперь пострелять в пехоту, обозначить себя и отступить. Как поступит командир карателей, мы знать не можем, но если перед ним поставлена задача: уничтожить Сашу Мечникова и его воинов, то он должен пойти за нами, ведь вражеская служба радиоперехвата должна прослушивать наши частоты, а мы общаемся в открытую и не шифруемся. Следовательно, адмирал знает о том, что я на берегу, и его поступки должны быть более или менее предсказуемы.

— Что у нас с артиллерией? — опуская бинокль, спрашиваю я казака.

Тот как обычно сутулится, оглядывается на наши задымленные позиции и отвечает:

— Две гаубицы и четыре миномета.

— А остальные стволы?

— Одна гаубица уничтожена прямым попаданием ракеты, и еще одну из капонира вытащить не можем. С минометами все гораздо хуже, было двенадцать стволов: четыре отдали в охрану группы Тимошина, три ствола завалило обломками, и на одном разбился прицел.

— Начинай обстрел десанта.

Оставшиеся орудия и минометы открыли огонь по мотоботам. Головное плавсредство подкинуло в воздух, обломки судна и тела солдат раскидало по воде, и не успели еще морские воды упасть вниз, как новый залп, и уничтожен еще один мотобот. Вражеские десантники засуетились, катера как мелкие рыбешки, которых вспугнул хищник, порскнули в разные стороны, строй мотоботов рассыпался, но курса они не изменили и упрямо продолжали свое движение к берегу.

Залп! Залп! Залп! Орудийные и минометные выстрелы следуют один за другим. Артиллеристы стараются показать все, на что только способны, и к тому времени, когда через девять минут мотоботы начали вылезать на берег и высаживать пехоту, вражеский десант потерял полтора десятка плавсредств и больше четырех сотен наемников.

Гаубицы прекращают стрельбу, их придется бросить в любом случае, а мотоботы вошли в их мертвую зону и теперь они бесполезны. Орудийные расчеты вооружаются автоматами и направляются в окопы, а радиоминеры начинают готовить подрыв отслуживших свою службу стволов. Тем временем минометы продолжают работать и накрывают место вражеской высадки. Потери наемников огромны, мины выкашивают целые подразделения, но их мало, и сдержать десант они не могут. Сквозь цепочки взрывов, наемники бегут в гору, проскакивают через пляж, входят на территорию до основания уничтоженного городка Поццалло, и вскоре начинается перестрелка.

— Держаться! Не отступать! — выкрикнул я засевшим в крепости воинам и командирам групп, которые держали позицию на базе и по опушке леса за ней.

Сквозь пыль и дымовую гарь, я разглядел первого вражеского бойца, невысокого и смуглолицего паренька лет восемнадцати. Он припал к горному камню, вывороченному взрывами из своей родной среды, от него перекатился в глубокую воронку, занял позицию для стрельбы и вскинул автоматическую винтовку. Мой «абакан» прижался к плечу, взгляд выхватывает цель, а палец жмет на спусковой крючок. Короткая очередь, и моя первая личная победа в этом бою.

Враги наступают грамотно, пользуются сложным рельефом и развалинами, а тут еще и дым, который прикрывает их, но мы практически местные жители и округу знаем лучше. Где-то стоят растяжки, которые не снесло во время обстрела с кораблей, где-то фугасы, которые подрывают наши минеры, а на основных направлениях у нас пулеметы в дотах. Патронов мы не жалеем, и после короткой и жаркой схватки, противник отходит обратно к береговой кромке и портовым сооружениям. Наемников гораздо больше, чем нас, они могли бы попробовать задавить отряд людской массой, но вражеские солдаты останавливаются, и начинают закрепляться.

Я понимаю, что происходит и выкрикиваю:

— Всем отход! Готовится артналет!

Бойцы откатываются к своим укрытиям, и окопам за пределами базы. Все делается быстро, четко и очень вовремя. Снова на нас падают тяжелые корабельные снаряды, но враги ограничились всего десятиминутным налетом, мы возвращаемся на оборонительные позиции и отбиваем очередную яростную атаку наемной пехоты. В этот раз сделать это оказалось трудней, к противнику постоянным ручейком подходят подкрепления, а нам помощи ждать не приходится.

Смеркается. Время к вечеру. Пора в лес. Откатившись от бруствера, даю команду на отход. Две группы в прикрытии, а остальные, забрав своих раненых и взвалив на плечи рюкзаки с боезапасом, уходят вглубь лесной чащи. Позади нас взрываются гаубицы и минометы, подлетает в воздух подземный каземат с орудийными снарядами, и подгоняемые мерзким запахом горящих человеческих тел, которые несет на нас свежий вечерний бриз, остатки отряда, девяносто семь человек, включая шестнадцать тяжелораненых, отступают в сторону городка Росалини. Мы должны обойти Рагузу в стороне, увести погоню за собой, подальше от группы Тимошина, и мы это сделаем.

Рядом со мной два бойца несут Лиду, которая уже очнулась и постоянно порывается встать, но она еще слаба и попытки ее безуспешны. Санинструктор, уставший уговаривать ее, оглядывается на меня, глаза его просят поддержки, и я, ее оказываю. Оглядываюсь на подругу и строго говорю:

— Лида, не напрягайся. Это приказ. Еще раз попробуешь самостоятельно двигаться, сдам тебя в ближайшем племенном стойбище, а они тебя к Тимошину отправят. Ты этого хочешь?

— Нет, я с тобой! — еле слышно вскрикивает женщина.

— Раз так, то выполняй распоряжения медика. Я ясно выразился?

— Да.

Дикими тропами мы движемся по сумрачному лесу. Стрельба позади нас стихает, группы прикрытия оторвались от наемников, и идут за нами вслед. Тяжелое сопение воинов, стоны раненых, сырой запах свежей крови и под ногами сухая каменистая почва.

Не все получилось так, как бы мне того хотелось, но свою задачу отряд продолжает выполнять хорошо. К нам прикована целая армада кораблей, вертолеты и не менее полка наемной пехоты. Это приносит облегчение нашей стране и заставляет Альянс тратить свои ресурсы и силы, а значит, все делается верно.

Вперед братья! Марш, марш, воины! Быстрей из этих мест. Знаю, что тяжело, но завтра будет новая схватка, и верю, что победа вновь будет за нами. Другой вопрос, какой ценой мы ее получим, и сколько еще бойцов ляжет в землю, но горевать о павших воинах и вспоминать о них, будем потом, а сейчас, эти мысли лишние и необходимо думать только о деле. Вперед!

Глава 24

Остров Сицилия. Риголизия. 24.12.2064

— Мечник, — ко мне подошел Колыч, — мы пленного притянули.

— Опять рядового? — спросил я у него.

— Обижаешь, фирма веников не вяжет, — усмехнулся сержант, и в отблесках пламени его веселая ухмылка напомнила оскал зверя. — Ты сказал, что нужен офицер, и мы его добыли.

— Что за чин?

— Майор наемной пехоты из подкрепления, которое к противнику днем подошло.

— Получается, что комбат или кто-то из штабных?

— Он самый.

— Давай его сюда.

Колыч ушел, а я подкинул в костер пару толстых сучьев и огляделся. Большая горная пещера, которая имеет два ведущих вниз широких тоннеля и один выход наружу. Судя по наскальным рисункам, когда-то она служила домом для первобытных людей, затем убежищем для рабов, христиан, повстанцев и диверсантов Второй Мировой Войны. Теперь в этом месте расположились мы. Люди греются у костров, ужинают, а некоторые уже спят. Завтра мы продолжим свой марш на север, а пока отдых.

Девять дней назад отряд покинул свою разгромленную базу в порту Поццалло. Прошло всего чуть больше недели, а в нашей жизни столько всего случилось, что каждое событие, сразу и не упомнишь. Как и предполагалось, вражеский адмирал, а карательной эскадрой командовал киприот Уотсон, просто так нас не отпустил. Мы уходили в сторону поселения Росолини, а за нами вслед устремился целый полк наемной пехоты, даже с учетом больших потерь при высадке на берег, все равно имевший свыше тысячи бойцов.

Первые пару дней прошли предсказуемо: отряд отрывается, и оставляет заслоны, а наемники идут по нашим следам и пытаются нас догнать. Все бы ничего, вот только мы подметили, что наши преследователи совсем не лесовики и в чащобах теряются, причем настолько, что наши бойцы, особенно кто харьковские леса прошел, их безалаберности просто диву давались.

Видимо, этот наемный полк был заточен только для десантных операций, а в остальном являлся самой обычной линейной частью. Мы решили этим воспользоваться. На третьи сутки, в дождливую ночь, всеми наличными силами отряд совершил налет на основной вражеский лагерь, и результат был таков, какого никто не ожидал.

Сквозь посты и боевое охранение прошли тихо. Входим в лагерь, а там практически все спят. Умаялись вражеские солдатики, весь день по косогорам и чащобам бродить, это немалая сноровка и выучка нужны. Офицеров выше ротного нет, командиры батальонов остались где-то позади, и против нас не боевой полк, а толпа смертельно уставших и изможденных вооруженных людей. Наши воины шли от одного костра к другому и резали врагов как курят, и будь нас хотя бы вдвое больше, там бы этому наемному соединению Альянса и пришел конец. Однако идеала не бывает, наемники все же очухались, мы закидали их гранатами, захватили несколько пленных и снова отошли в лес. Скольких бойцов в ту кровавую ночь потеряли враги, посчитать трудно, но думаю, что не меньше трех сотен наемников отряд уничтожил.

На следующий день за нами никто не гнался, вражеские воины хоронили своих мертвецов и ждали подкрепления. Наш отряд отдыхал, а я занимался допросом языков. Жаль, но самый старший по должности среди пленников оказался всего лишь командиром взвода. Что может знать обычный наемный сержант Альянса? Мало, практически ничего. Однако общую информацию о противнике я получил, и смог более-менее разобраться в поступках вражеского командующего при атаке Поццалло.

Оказалось, что карательная эскадра собиралась впопыхах, неорганизованно и в большой спешке. Как только Игнасио Каннингем узнал о местонахождении нашей базы, он приказал адмиралу Уотсону взять все наличные силы, какие только имеются в его распоряжении, подчинить себе корабли гвардейской флотилии и, как можно скорее, уничтожить оплот пиратства на Средиземном море. Адмирал приказ выполнил четко и быстро, но для проведения десантной операции у него имелся только один недавно сформированный из бывших рабов, рабочих-киприотов и египтян наемный полк. Номер этого соединения, кстати, 14. Несколько необычная ситуация, при которой 14-й полк наемной пехоты, гоняется по лесам за своими предшественниками.

Итак, слабо обученное соединение наемников грузится на лучшие корабли Альянса и прибывает к берегам Сицилии. Дальше, адмирал действует теми силами, какие у него имеются в наличии и мы получаем то, что есть сейчас. Поццалло разгромлено, вражеские эсминцы, все же упустившие наши корабли, рыскают вдоль берега, а вчерашние египетские фелахи, кипрские строители и рыбаки, а так же турецкие кочевники, гоняются по сицилийским лесам за отрядом профессиональных вояк.

О чем-то более серьезном, например, о планах Уотсона, ни сержант, ни тем более, рядовые наемники, сообщить не могли. Оставалось только гадать о том, что же задумал командующий карательной эскадрой и продолжать свой путь к северному побережью острова.

Все шло по плану, однако командир наемников совершил один дурацкий поступок, а именно, при обнаружении одной из местных деревушек, которая не успела эвакуироваться, приказал ее уничтожить. Вот здесь-то, вооруженный нейтралитет сицилийцев превратился в открытое противостояние с солдатами Альянса. На совете вождей провинции Рагуза прозвучало слово: «вендетта», и в нашем лагере появились Адриано и Джузеппе Патти, да не одни, а с пятью сотнями воинов.

«Ну, — подумал я тогда, — конец наемникам. Сицилийские вожди готовы рвать противника зубами, и они находятся на своей территории. Теперь-то мы устроим Альянсу кровавые ночи и темные дни». Но Уотсон мужик был неглупый, сразу сообразил, что к чему, и не успели мы с обоими Патти договориться о проведении первых совместных операций, как в Рагузе появились отпущенные на волю жители из попавших под удар прибрежных поселений.

Люди принесли слово от командующего карательной эскадрой. Адмирал не хотел лишних потерь, и заверял вождей, что намерен держать нейтралитет, агрессии против них не планирует, а за убитых людей, готов заплатить материальную компенсацию. Вожди сомневались, собрали общий совет и спорили несколько часов подряд. Жажда наживы и опасение быть уничтоженными всей огромной вражеской мощью, пересилили желание отомстить, и статус-кво между силами Альянса и племенами провинции Рагуза было восстановлено.

Воины Патти снова покинули нас, вернулись в родные поселения, и на прощание старик Адриано заверил меня в том, что относительно своих людей я могу быть спокоен, их не выдадут ни при каких обстоятельствах. Пришлось ему поверить, но на всякий случай я его предупредил, что если что-то пойдет не так, то понятие вендетты у нас тоже существует, и оно не зря называется кровная месть, а на что способны мои воины, он знает. Старик покивал седой головой, посетовал на суровые нравы нынешней молодежи и на мою недоверчивость. Затем, зыркнул по сторонам, убедился в том, что мы еще сильны и не ослабли, и направился вслед за своими людьми. Думаю, что пока Альянс нас не поймает, за жизнь и свободу группы Тимошина можно не переживать.

Так и не сделав ни одного выстрела, сицилийцы ушли, и наши игры с солдатами Уотсона продолжились. Снова они нас догоняют и несут потери, а мы отходим, и сегодня добрались до развалин городка Риголизия и пещер за ними. Днем мы видели, как к наемникам из 14-го полка подходят подкрепления, нужна была информация, и вот, группа Колыча отличилась, и добыла целого майора.

— Игнач, Лида, — позвал я командиров, отдыхающих в своих спальниках у стенки.

— Чего? — отозвался пластун.

— Пленного послушать не желаете?

— Да, ну его, спать охота, — Игнач пошевелился и затих.

— Сам разберись, — Лида, так же как и казак, просыпаться не желала.

— Как знаете.

Веткой я пошурудил в костре, и посмотрел на ценного языка, которого два бойца из группы Колыча посадили напротив. Седоватый и смуглый мужчина лет около пятидесяти, одет в серый горный камуфляж Альянса, держится без особого страха, но все же нервничает. По виду, человек в бизнесе давно, всякого повидал, хотя это и так понятно, ведь офицер наемного соединения в любом случае опытный воин.

Допрос начал стандартно:

— Жить хочешь?

— Да.

— Имя, фамилия, звание, должность?

Молчание, секундное обдумывание вопроса и ответ:

— Майор Константин Георгидис, начальник штаба второго батальона в 7-м полку наемной пехоты.

«Надо же, славный полк с десятилетней историей в мясорубку кинули, — подумал я, — видать, всерьез наш отряд зауважали».

— Когда вы прибыли на остров?

— Позавчера, переброшены из района города Мерсин, бывшая турецкая территория.

— Сколько вас?

— Два батальона из 7-го полка и две роты морской пехоты из Антальи.

— Ваша задача?

— Не считаясь с потерями и трудностями, уничтожить пиратский отряд Александра Мечникова.

— Насчет местных жителей инструкции были?

Короткий кивок головой:

— Не трогать и в конфликт не вступать. Адмирал Уотсон хочет объявить за голову Мечникова и его людей награду и, возможно, вожди окрестных провинций помогут нам. Но это не сразу, а только в том случае если мы сами не справимся.

— Хорошо. Что ты знаешь относительно погони за пиратскими судами?

— Достоверной информации нет, а слухи такие ходят, что они скрылись. Моряки ведут поиск вдоль берегов Италии, Сицилии, Мальты и Ливии, но результата пока нет.

Так, плавно и неспешно, вопрос-ответ, мы переговорили с майором обо всем, что меня интересовало. По большому счету, нужды в нем больше не было, его слова подтверждались тем, что мы уже знали, и я отдал приказ вывести его. Воины подхватили Георгидиса под руки, но майор неожиданно заупрямился, выкрутился из крепких рук разведчиков, и спросил:

— Ты ведь, тот самый пиратский командир Мечников?

— Да, это так.

— Отпусти меня. Не убивай.

— А смысл, майор? Ты наемник, а значит, знал, на что идешь и за что воюешь. Погулял хорошо, крови пролил немало, жизнь была веселая, так что пришел и твой черед. Ты при допросе нормально держался, без криков, слез и пыток обошлись, так умри достойно, и не порть о себе впечатление.

Георгидис помолчал, посмотрел мне прямо в глаза, взгляда моего не выдержал и, понурив голову, произнес:

— Я еще могу быть тебе полезен.

— Чем? Все что ты знал, рассказал, и слова твои подтверждаются показаниями других пленников.

— Ты не все знаешь?

— Например?

— Дай слово, что отпустишь меня…

— А может быть, лучше прижать тебя и ты сам все расскажешь, и мы все равно узнаем, что ты скрываешь?

— Давай, да вот только полчаса ты на этом потеряешь, а время надо ценить. Особенно вам…

— Ладно. Будет по настоящему ценная информация, получишь волю. Клянусь!

— Дай карту, — достав из планшетки карту провинций Рагуза и Сиракузы, я передал ее пленнику, и тот, подвинувшись ближе, начал говорить: — Смотри, вы сейчас за Риголизией, позади вас река и горный перевал. Твой отряд на левом берегу, а на правом морские пехотинцы Альянса, которые обходят вас. Промедлишь до утра, попадешь в ловушку. Наши солдаты погонят тебя к перевалу, а морпехи сверху встретят. Что после этого будет, ты и сам понимаешь.

— Конечно, — согласился я с ним, — понимаю.

— Этой информации хватит, чтобы мою жизнь откупить?

— С избытком. Ты свободен.

Майора снова подхватили под руки и потянули из пещеры, а я скомандовал:

— Отряд, подъем! — люди проснулись, вскочили на ноги, и я добавил: — Нас обходят! Выходим через пятнадцать минут! Пройдем перевал и двинемся вглубь острова! Направление город Грамичелли!

Первыми встают лейтенанты, за ними сержанты и рядовые воины, пакуются рюкзаки, группы собираются вместе, и вскоре мы выступаем. Идти тяжело, тропы склизкие, холодный зимний туман падает наземь и оседает на горных склонах, но останавливаться нельзя и, превозмогая усталость, мы упрямо ползем только вверх.

По кабаньим тропам, шесть часов хода, и отряд поднимается на вершину. С перевала две тропы, одна налево, в нужном нам направлении, а другая направо, и с той стороны идет враг, элита вооруженных сил Альянса, морская пехота адмирала Шарка. Пока их не видно, но в горах звуки разносятся далеко, и не смотря на окутывающий ландшафт промозглый туман, мы их слышим. Топают ботинки, звякает оружие и кто-то, как ему кажется, вполголоса, ругается на английском языке.

— Занять оборону, — еле слышно шепчу я склонившимся ко мне Игначу и Лиде. — Я по центру, вы по флангам. Отобьемся, и только тогда продолжим движение.

Командиры кивают и, соблюдая тишину, отряд готовится к бою. Я пристраиваюсь между двумя крупными валунами и высовываю ствол «абакана» в направлении подступающего врага. Видимость всего метров тридцать, и это еще много. Глаза высматривают человеческие силуэты, шаги приближаются и вот, из тумана появляются приземистые фигуры с горбами-рюкзаками на спине. Морпехи идут, как положено, с передовым дозором, но они беспечны, дистанцию между собой и основными силами не держат, и за это поплатятся все.

Между нами остается двадцать метров, пятнадцать и десять. Ясно различаю основную массу вражеских солдат, и громко командую:

— Огонь!

Верхушка горы вскипела пламенными огоньками, десятки оружейных стволов послали стальные пули навстречу пока еще живым врагам, и этот бой больше напоминал расстрел ростовых мишеней на полигоне под Краснодаром, чем серьезную схватку. Сверху ты бьешь короткими очередями, очередной силуэт рушится вниз и катится по склону. Проходит меньше минуты и огненный шквал очищает левую тропу полностью. Кто-то из поверженных морпехов стонет, где-то внизу слышатся бешенные командные выкрики вражеских командиров, и я решаю, что, пользуясь моментом и удачной позицией можно еще добавить звиздюлей нашим преследователям.

— Гранаты!

Из разгрузки появляется увесистая и надежная Ф-1. Кольцо отлетает в сторону, и ребристое металлическое яйцо устремляется вниз. Одновременно с моей «эфкой», в том же направлении летит еще не меньше полусотни гранат. Мы кидаем концентрированную смерть как можно дальше от себя, гранаты исчезают в тумане, соприкасаются с камнем тропы, подпрыгивают на кочках, отскакивают от деревьев и кустов, катятся вниз и взрываются. Туман вспыхивает сотней ярких огоньков, и хотя я не могу видеть, каков результат от применения карманной артиллерии, но наверняка, потери у врага серьезные.

Под нами бойня. Элита Средиземноморского Альянса умылась кровью и остановилась, а нам пора продолжать свое движение. Снова позади нас остается прикрытие, опять воины взваливают на уставшие плечи рюкзаки, и походным строем отряд начинает покидать место своего очередного боя.

В этот момент ко мне подбежал сержант из группы прикрытия:

— Командир, от Риголизии за нами кто-то идет, человек двадцать, похожи на местных жителей, и все при оружии. Как стрельбу услышали, затаились, теперь снова наверх поднимаются. Остановить их?

— Как скоро они здесь окажутся?

— Минут через десять, — сержант пожал плечами.

— Подождем, и посмотрим, кто это такие.

По левой тропе отряд начинает спуск с перевала, морпехи залегли и, опасаясь нашей контратаки, поливают склоны огнем пулеметов, а я и Антонио Праска остаемся с группой прикрытия и ждем местных жителей. Рядом со мной, как и всегда в бою, крутится Лихой. Пес чует, что люди, которые следуют за нами, идут к нам с миром. Они что-то хотят, пес улавливает несколько знакомых запахов и передает мне образы, и когда отряд сицилийцев, семнадцать взрослых мужчин и четыре подростка, поднимается на вершину, я уже знаю, кого увижу.

— Здравствуйте капитан, — поднятой вверх рукой приветствует меня военный вождь Рагузы Джузеппе Патти.

— Привет, Джузеппе. С чем пожаловал?

— Я с дедом и его политикой не согласен. Собрал отряд из отчаянных парней, и теперь хочу с тобой по острову погулять, а если судьба так сложится, что вырвешься с Сицилии, то и дальше пойду. Пока молодой, надо мир посмотреть, иные края повидать, да опыта и знаний у хороших людей набраться.

Посмотрев в лица племенных воинов и молодежи, и узнав среди них людей из ближнего круга военного вождя, и эволийца Луку Бастико, я подумал о том, что отказываться от их услуг не стоит. Впереди еще не одна опасная для жизни и здоровья схватка, а дополнительный автомат в отряде никогда не помешает. Опять же продвигаться предстоит по территории, про которую мало что известно, и местные жители при общении с племенами лежащих на нашем пути провинций Катания и Сицилия, пригодятся. Остается только кое-что уточнить, и можно ставить бойцов в строй.

— А что на твое решение дед сказал? — спросил я у Джузеппе.

— Его не поймешь, — усмехнулся младший Патти. — Официально мы в ссоре, и дед к войскам Альянса даже гонца послал с извещением о нашем уходе, а один на один благословил, пожелал удачи и сказал, что когда я вернусь, то именно мне и быть наследником всего, что он имеет.

— Хитер, старый вождь, — качнул я головой.

— Есть такое качество, — согласился парень, посмотрел в сторону правой тропы, откуда не смолкая, шла пальба, и спросил: — Так что, капитан, возьмешь нас в отряд?

— Беру, но законы наши ты знаешь. Они суровые и справедливые, оступился, значит, ответь по всей строгости. Пока ты с нами, подчиняйся, а надумаешь уйти, сообщи об этом заранее и можешь быть свободен как птица в полете.

Во главе своих новых воинов, я направился вслед за отрядом, а спустя пару часов, когда мы спустились в долину, и нас догнала группа прикрытия, все окрестности накрыла сильнейшая сухопутная буря, какую я только видел в своей жизни.

Мощный яростный ветер с запада принес огромные темные тучи, посыпал густой снег, температура воздуха упала до минус двенадцати градусов по Цельсию, и идти дальше стало невозможно. Предчувствуя неистовство природной стихии, отряд нашел развалины крохотной деревушки, и остановился на большой привал.

Воины быстро собрали камень, сгнившие доски, поваленные деревья, и в пределах старых стен смастерили несколько добротных шалашей. Зажглись костры, свежие порывы ветра ударяли по стенам, раскачивали их и пытались повалить. Люди передвигались от костра к костру только по делу. Ссутулив плечи и свесив руки вниз, бойцы торопливо перебегали между развалинами домиков, и многие из них, упав на мокрый снег, продолжали свой путь на четвереньках и встать уже не пытались.

Ураган продолжался больше двадцати часов. Все вокруг завалило сугробами, а под ними холмиками лежали воины, нанесенный бурей мусор, оружие и припасы. Наконец, завывание ветра стихли, воцарилась тишина, и мы начали откапываться из-под снега. Шум, веселье, шутки и дружеские подначки, отряд работал как часики, и вскоре, мы были готовы к движению.

— Человек! — выкрикнул один из караульных.

Все встрепенулись и схватились за оружие. За бурей мы совсем забыли про угрозу со стороны морской пехоты Альянса, но человек был один, и опасности не представлял. По белоснежному полю не шел, а еле-еле брел и на ходу раскачивался мужчина в распахнутом на груди камуфляжном полушубке. Наши бойцы кинулись к нему, и в случае сопротивления были готовы прикончить этого одиночку. Однако человек был безоружен, соображал слабо, взгляд имел мутный и все время мычал что-то нечленораздельное.

Сомнений в том, что вышедший к нам мужчина вражеский боец из того отряда, с которым мы схватились на перевале, не было. Однако почему он один? Где его рота? Кто он? Зачем спустился в долину и как всего за сутки из человека превратился в овощ? Сплошь вопросы, на которые хотелось бы получить ответы.

Выступление в поход отложили еще на час. Пленнику вкололи кофедрин, анальгин, и дали парочку таблеток стимуляторов. После этого его напоили горячим чаем, и подсадили к жаркому костру. Вот здесь-то морпех и пришел в себя. Взгляд его стал осмысленным, он начал оглядываться, сообразил, куда и к кому попал, и попытался убежать. Разумеется, это у него не получилось и, упав на землю, некогда крепкий и хорошо тренированный боец Альянса, заплакал.

Как выяснилось из разговора с нежданным пленником, во время засады на перевале две роты морских пехотинцев, вступившие с нами в бой, понесли серьезные потери. Было много убитых и еще больше раненых, которым требовался уход и срочная медицинская помощь. Вслед за нами кинулась небольшая группа разведчиков, которые должны были проследить за тем, куда же двинется наш отряд, а основные силы морпехов остались на перевале и стали ждать подмогу, вышедшую к ним со стороны Риголизии.

Однако началась буря, теплых вещей у них было по минимуму, укрытий на перевале практически нет, а камни и сырое дерево, от холода и снега защищали плохо. Несколько часов элита Альянса ждала помощи, большая часть раненых замерзла, и старший офицер принял решение спуститься в долину, где мы остановились. Из всех, кто вышел с перевала, в живых остался только один, сержант Маккейн, который сейчас сидел перед нами. Все остальные, включая передовую разведгруппу, остались на склонах горы, попросту замерзли или оказались сметены ураганным ветром в пропасть.

— Грустная история, — выслушав чудом уцелевшего морского пехотинца, произнесла Лида.

— Нормальная, — ответил ей Игнач. — Хотели в горы по зиме сходить? Нет проблем, идите. Вот только про теплые трусы не забывайте. Лучше скажите, что с пленным делать будем?

Оба лейтенанта посмотрели на меня, и я сказал:

— Оставим здесь. Повезет, дождется своих, а если окончательно сбрендил, то все равно, помрет. Игнач, собери самых крепких парней и сицилийцев возьми. Пойдете по следам Маккейна и поищите оружие замерзших морпехов. Это недалеко, первые трупы уже через три-четыре километра, так что на все тебе три часа. Сколько возьмешь, все наше, а на горные склоны не лезь. Как понял?

— Сделаем, — кивнул казак и пошел по нашей стоянке собирать людей для поиска и сбора оружия, боеприпасов и прочих полезных трофеев, оставшихся нам в наследство от воинов адмирала Шарка.

Глава 25

Средиземное море. 14–15.01.2065

К северному побережью острова Сицилия отряд вышел, без каких либо сложностей и приключений. После гибели двух рот морской пехоты, наземные войска Альянса потеряли нас, безнадежно отстали и оставили в покое. По крайней мере, мы никого не наблюдали, а встречи с местными племенами и общинами происходили исключительно нейтрально: «вы пропускаете нас через свою территорию, а мы не тревожим вас». Такое положение дел устраивало всех, воины шли ходко и к назначенному мной сроку, 14-му января, мы вышли к городку Капо-ди-Орландо.

«Ветрогон» уже ждал в условленном месте, и для нас это было настолько радостное известие, что некоторые бойцы на пляже в пляс пустились. Отряд погрузился на шлюпки и мотоботы, и в два рейса переправился с берега на фрегат. Наш корабль развернулся на выход из бухты. Вскипела бурунами вода за кормой и вскоре мы вышли в открытое море.

Как был, грязный, бородатый, пропотевший и пропахший дымом походных костров, я вошел на ходовой мостик. Все вокруг блестит и сияет, чистота и порядок, и на этом фоне я, лесной бродяга. При смене обстановки всегда чувствуешь некий дискомфорт, и по нормальному, следовало бы привести себя в порядок и только тогда, заниматься делами. Однако слишком неустойчиво наше положение, и мой отряд долгое время был отрезан от связи с вышестоящим начальством. Было просто необходимо знать, что творится в мире вокруг нас, и в каком состоянии разбросанные по всему Средиземноморью сегменты нашего пиратского соединения, а потому, отдых дело десятое и сначала новости.

— Командир на мостике! — подал голос подвахтенный матрос.

— Рад, рад тебя видеть живым и здоровым Мечник, — ко мне подскочил улыбающийся Скоков, и мы крепко пожали друг другу руки.

— А уж, как мы рады, Максим Сергеич, — ответил я, — просто слов нет. Докладывай, что у нас в хозяйстве творится.

Майор бросил взгляд на радар, затем убедился в том, что рулевой держит верный курс, и за локоть подвел меня к штурманскому креслу:

— Присаживайся, Мечник. Сейчас чаю попьем, и все тебе расскажу, тем более что новостей очень много.

— Хорошо.

Подвахтенный матрос сделал две кружки чая. Скоков уселся в свое кресло, и спросил:

— С чего начать, с того, что в мире делается, или с наших дел?

— Давай сначала про нас, а весь мир подождет.

— Как скажешь, можно и про отряд. Во-первых, Тимошин и его группа. На новом месте устроились хорошо, бойцы там все с местными девками сошлись, живут семейной жизнью и домой не торопятся. Мастера строят дома, а молодежь занимается боевой подготовкой. В общем, у них все хорошо и если смотреть в будущее, то они могут без нас не то, что полгода продержаться, а несколько лет спокойно прожить. Конфликтов с местными племенами нет, старый Патти ведет себя дружелюбно, войска Альянса неделю назад ушли из Поццалло, и теперь опасности для них никакой.

— Хм, продолжай.

— Теперь, что касается БДК и Крепыша с двумя группами бойцов на них. Корабли с Сицилии ушли благополучно. Эскадра Уотсона их не заметила, и сейчас они находятся в районе Балеарских островов, где ждут встречи с остальными кораблями соединения.

— А точнее?

— Если тебе название Пальма что-то говорит, то именно там.

— Говорит, самый крупный город на Балеарах. Что у Кума?

— У нашего главного связиста все настолько хорошо, насколько это только возможно. Он у алжирского султана в большом почете, и тот предлагает ему место своего главного специалиста по техническому развитию, обещает дворец, гарем и много-много золотых денежных знаков. Кум пока отказывается и на тебя ссылается, но, судя по всему, перспективы ему нравятся, так что надо его сдергивать из Алжира как можно скорее.

— Ясно. А как с танкером и сухогрузом?

— «Звезда Вифлеема» загружена топливом под завязку, а на «Ставросе» столько добра скопилось, что если дотянуть его до дома, то было бы шикарно. Оба судна готовы к походу, техническое состояние хорошее, экипажи слаженные, так что норма.

— Получается, что отряд малой кровью от карателей отделался?

— Да. Удачно все сложилось. Базу, конечно же, жаль, но люди и корабли уцелели, и это главное.

Одним большим глотком выпив полкружки чая, я посмотрел на раскинувшееся вокруг нас море, на заходящее солнце, на вечерний сицилийский берег по правому борту, и продолжил расспросы:

— А что на Черном море?

— Наши побеждают. Вышибли вражеский десант из Туапсе, и атаками торпедных катеров изрядно потрепали эскадру Черри. Это ожидаемо, а что сюрприз, так это поход батальона спецназа из Четвертой гвардейской бригады от Кавказа через Трабзон к Мерсину.

— Да, ты что… — удивился я.

— Вот так-то. Твой родной батальон при поддержке кочевников некоего Сулеймана Хаджи из Сиваса и диверсантов доктора Талата атаковал Адану и Мерсин. Эти базы Средиземноморского Альянса разрушены, захвачены огромные трофеи и Игнасио Каннингем срочно вернул все корабли карательной эскадры и войска Уотсона обратно к Кипру. Официально, эскадра возвращается с победой, но мы с тобой истинное положение дел знаем, так что нам очередной плюс, а противнику жирный минус. Сейчас Первый Лорд-Маршал просит об очередных мирных переговорах, и Симаков решил пойти ему навстречу.

— И нам опять приказ «стоп»?

— Именно. В этот раз Игнасио Каннингем хочет мира не только на словах и, скорее всего, мирный договор все же будет заключен.

— Еще бы, — представив незавидное положение дел Первого Лорда-Маршала, усмехнулся я. — Адмиралы и генералы от потерь на себе волосы рвут, потоплено несколько крупных кораблей и два десятка корветов, разрушены базы, и политика главы государства ведет к гибели всего их сообщества. Тут уже не до понтов, и если война продлится еще полгода-год, Военный Совет порвет своего правителя на тряпочки. Как давно переговоры начались?

— Сразу после атаки на Мерсин, пять дней назад.

— Зная Симакова и то, как он не любит тягомотину, о результатах нас скоро известят.

Мы помолчали, допили чай, и Скоков спросил:

— Что дальше делать будем?

— Ждать приказа свыше и держать нос по ветру.

Я встал и направился к себе в каюту, а мне вослед донеслись слова капитана «Ветрогона»:

— Шифровки из столицы и вся документация по отряду у тебя на столе.

— Угу, — голос мой был усталый, и все, чего сейчас хотелось, это привести себя в порядок.

Вхожу в каюту. Три отсека-комнатушки: основной — это кабинет адмирала, справа вход в спальню, и в санузел. Лида уже отдыхает и, свернувшись клубочком, после банных процедур, чистая и свежая, сопит в две дырочки и на ее спящем лице такое умиротворение, что хочется подойти к ней, и погладить ее как маленького ребенка по голове.

Да уж, это в старом кино красиво получается или книгах про Конана-варвара. Герой одолевает всех врагов, и по окончании битвы в обязательном порядке занимается любовью с шикарной красоткой. В реальности этот момент не имеет никакой романтической окраски, поскольку после боя или долгого похода от немытого тела и из давно нечищеного рта такие запахи доносятся, что все желание обладать женщиной испаряется моментально. Про пот, щетину, грязные ногти и вонючие носки промолчим, кто имеет понятие об элементарной гигиене, тот влияние этих факторов на психику человека недооценивать просто не может. Другое дело, через сутки после похода. Вот здесь уже страсть в натуральном виде и любовная игра до изнеможения. Требуется сбросить внутреннее напряжение, а секс и алкоголь это самые наилучшие антидепрессанты.

За такими размышлениями, в течении получаса я привел себя в порядок, переоделся в чистую и мягкую фланелевую робу, вроде тех, что моряки носят и, желание спать временно отступило. По себе знаю, что это ненадолго, полчаса бодрячка после душа, и в сон потянет с новой силой.

Пройдя в кабинет, налил себе сто грамм коньяка из запасов адмирала Папастратоса, и присел за стол. Время пока есть, и можно покопаться в накопившихся за месяц моего отсутствия на борту документах.

По отряду, все понятно, сброс координат кораблей эскадры, донесения о проделанной работе и пара рапортов от находящихся в Алжире бойцов с просьбой уволить их со службы и отпустить на волю. Сказать нечего, оба сержанта из наемников, профессионалы и семей не имеют, а султан Фархад человек не глупый и ценность таких людей понимает очень хорошо, а потому переманивает их не стесняясь. Со своей стороны Фархад прав, и наемники о своем уходе уведомляют заранее, тоже претензий нет, но людей терять не хочется, и по прибытии в порт Алжира надо будет с каждым сержантом в отдельности переговорить. Если они чисто на деньги и материальные блага польстились, то и черт с ними, полный расчет и пускай идут на вольные хлеба, а если что-то иное, то можно и переубедить воинов.

Следующий пласт документации: распечатка ежевечерних шифрованных сообщений от начальника ОДР при ГБ генерал-майора Еременко С.И. (вон оно как, уже генерал, растет человек в званиях, а значит диктатор его работой доволен).

Послания моего непосредственного начальника делятся на четыре части.

Первая, это краткий обзор политических и военных событий в пределах Кубанской Конфедерации и в Причерноморье. Просмотрел, и ничего нового не узнал. Скоков рассказал все кратко, предельно точно и по существу. Средиземноморский Альянс понес серьезные потери, и шестой день подряд в районе Новороссийска идут переговоры между адмиралом Черри и Ильей Симаковым. До чего они договорятся? Не знаю, вариантов превеликое множество, но как бы ни сложилось, мы готовы практически к любому развитию событий.

Вторая часть сообщений, ответы на наши запросы по военно-морским базам на территории Средиземного моря. С ВМБ Средиземноморья все достаточно просто, сбрасывалась выжимка из всех доступных аналитикам ГБ источников, и это не самое срочное.

Третья папочка, краткие послания из дома. Сообщения от родственников, опять же, три-четыре предложения, которые мало, о чем могут рассказать. Однако для офицеров, сержантов и имеющих семьи рядовых воинов отряда они значат очень много. Для меня, само собой, тоже. Однако в этом отношении у меня есть иной источник информации, разумный волкодав с телепатическими способностями, который имеет постоянную связь со своим единоутробным братом. Общаться с кем-то из близких и устраивать прямое общение через псов, я опасаюсь. Было дело, пробовал с сыном контакт наладить, но не получилось. Целый день сильно болела голова, и с тех пор экспериментировать, желания нет, и остается только наблюдать. Впрочем, этого достаточно, я знаю, что дома все хорошо, дети растут, жена хранит домашний очаг, и нападений на мое столичное логово больше не происходило.

Все это важно, все это интересно, но более подробным прочтением займусь позже, когда окончательно приду в себя после похода, отосплюсь и настроюсь на деловой лад. Что не терпит отлагательства, так это просмотр четвертой части сообщений от Еременко, а именно, приказы и рекомендации начальника относительно наших действий.

Таких шифровок за месяц было всего три. Одна касалась нашей эвакуации с Сицилии, и в ней генерал полностью одобрял мои решения о разделении отряда на части. Правда, я основным ставил фактор сохранения человеческих жизней, а он акцентировал внимание на том, что для Альянса уничтожить рассеянные силы соединения гораздо сложнее, чем одно скопление кораблей и воинов. Ну, ничего иного от моего прагматичного начальства я и не ожидал.

Другое послание пришло шесть дней назад: приказ о прекращении всяческих военных действий против противника. Пустое и стандартное уведомление, и подобное мы уже получали, а вот последняя шифровка, оказалась очень важной и была получена всего два дня назад. В ней Еременко приказывал (подчеркнуть дважды), не рекомендовал, а отдавал четкий и не терпящий никаких толкований приказ, совершить разведывательный рейд в район Гибралтарского пролива. Нам следовало выйти в заданный район и осмотреть побережье на предмет создания в тех местах полноценной военно-морской базы.

Как это приказание истолковать и как к нему отнестись? Выполнить его не проблема, сделаем. Однако с чего бы вдруг такой интерес к Гибралтару? Объяснений нет, а значит, придется самому думать, что к чему, хотя если глубоко не копать, то все и так на поверхности лежит. Война с Альянсом заканчивается, и в первом столкновении между средиземноморцами и кубанцами, победа осталась за нами. А что бывает после окончания войны? Правильно, подготовка к следующей войне. В связи с этим, Симакову не нужен сильный Альянс под боком, и он станет давить на это государство всем, чем только сможет: диверсантами, шпионами, разбойниками, пиратами и революционерами. Акции на морских путях будут происходить в любом случае, а для этого требуется надежная военно-морская база на фланге вероятного противника. Обустроить ее лучше всего в месте, которое легко контролировать и мимо которого не проскочишь. Таких точек на Средиземном море немного: Босфор, Дарданеллы, Мальта и, конечно же, Гибралтар. Все остальное, включая порушенный временем и заиленный Суэц, только локальные стратегические отметки. Думаем дальше, Черноморские проливы под Альянсом и они их не отдадут, Мальта слишком близко от Кипра и ее можно легко блокировать, а пролив Гибралтар, это горлышко бутылки под названием Средиземное море и для постоянной базы подходит как нельзя лучше.

И что же из всего этого вырисовывается для нас, то есть для отряда Александра Мечникова? Многое, но самое главное это то, что после подписания мира, домой мы опять не попадаем. Хреново! Люди хотят на родину, к детям, женам и налаженному хозяйству, однако начальство на три веселые буквы не пошлешь, по крайней мере, наше, и выходит так, что придется нашу командировку продлить на неопределенный срок и продолжить свою работу на благо родной державы.

Эх, потянувшись, я отбросил решение всех вопросов на завтрашний день, и отправился спать. Разделся, прижался к теплому и гладкому телу боевой подруги и отрубился без задних ног. Проснулся, в спальне темно, шторы приоткрыты, а света нет, значит, все еще ночь. Отчего проснулся, сразу не понял, посмотрел на часы, спал девять часов подряд, и сейчас около пяти утра, тело отдохнуло, и готово к работе. Прислушался, в кабинете Лида что-то напевает, да так красиво, легко и мелодично, что со своим голосом она вполне могла бы в столичном театре выступать.

— Доброе утро, красавица. Чего поем, с утра пораньше? — запахивая халат и выходя из спальни, поинтересовался я у Лиды, которая сидела в одной ночной рубахе за столом, и просматривала оставленные мной бумаги.

— Да, вот, — она поворошила документацию, — проснулась рано, тебя будить не стала и решила почитать.

— И как тебе приказ на поход к Гибралтару?

— Меня все устраивает, — подруга пожала оголенными плечами. — Ты рядом со мной и у нас есть дело. На остальное плевать. А ты, разве не рад?

— Честно говоря, как-то не очень. Домой хочу, к семье и детям. Опять же бизнес пригляда требует.

— К жене торопишься?…

«Ну, началось, — подумал я при этих словах боевой подруги. — Правы старые и опытные камрады, утверждая, что рано или поздно, но такой вопрос звучит всегда».

— И к ней тоже, — я решил, что если речь зашла о наших личных отношениях, то проще сразу все обговорить. Не хочу, чтобы между нами были недомолвки и недоговоренности, так что, каков вопрос, таков и ответ.

— Ты ее любишь?

— Как и тебя, милая.

— Значит, нет, — она невесело улыбнулась.

— А тебе чего-то не хватает, может быть, ласки, тепла, общения или внимания? Ты знаешь, что я к тебе сердцем прикипел, любого за тебя порву, а если понадобится, то и жизнь свою отдам. Это не любовь, и все же мы вместе. Мы с тобой никогда не говорили на эти темы: любовь-морковь, цветочки-лютики, серенады-поэмы. Не понимаю этого, но если ты и Мара, две равнозначно дорогие мне женщины, будете рядом со мной до самого конца моих дней, то я буду счастлив.

— Я с тобой, — Лида встряхнула головой, и ее роскошные волосы водопадом рассыпались по плечам. — И раз уж между нами такой разговор, может быть, поделишься своими планами на наше дальнейшее совместное житье, ведь наверняка, уже все продумал.

— Пока мы в походе, ты моя женщина, а на родине разберемся. Не пропадет у такой красавицы как ты, интерес к своему командиру и любовнику, введу тебя в свою семью как вторую жену, а если разбежимся или кого получше найдешь, считай, что и не было ничего.

Лида встала, подошла вплотную, прижалась к моей груди, и сказала только одно:

— Ты мой, этим все сказано и, даже если придется делить тебя с другой, я пойду на это.

— Тогда, — я подхватил ее на руки и понес в спальню, — до подъема еще время есть, а мы с тобой больше месяца вместе не были.

Ночь прошла красиво и хорошо, но она закончилась, наступило утро, и началась работа по первичному планированию нового похода. Я обложился картами, лоциями, справочниками, и занялся сбором информации. Перед нами стоит цель, разведка пролива и поиск хорошего места для создание новой базы. Предварительно, для этого подойдут четыре порта. Конечно же, английское владение Гибралтар, испанский город Альхесирас и марроканские Танжер и Сеута. Есть где развернуться и куда свою энергию приложить, а как нам помочь, надеюсь, родина способ найдет, а иначе и заморачиваться не стоит. У нас в отряде мужчины серьезные и пробивные, разведку проведем в лучших традициях нашего лихого соединения: тихо, спокойно и без нервов, да и новую базу основать сможем, благо, опыт уже имеется. Вот только, что дальше с ней делать, по окончании войны с Альянсом, вот вопрос из вопросов. Нам постоянная база уже не особо и не нужна, а земли Конфедерации слишком далеко.

В таких делах пролетел весь день, наступил очередной вечер, фрегат подходил к африканским берегам и с утра должен был войти в порт Алжир. К 22.00 в каюте собрались командиры. Мы все ждали получения очередной шифровки с Кубани, и как чувствовали, что сегодня нас ждут важные известия. Вскоре в каюту постучался радист, он доставил расшифрованное послание Еременко и, дабы не томить командиров отряда ожиданием, я встал и зачитал его вслух:

«Капитану ОДР при ГБ Мечникову:

Командование Отдела Дальней Разведки при ГБ, высшее командное руководство вооруженных сил Конфедерации и, лично диктатор, поздравляют отряд капитана Мечникова с окончанием войны. Сегодня 15.01.2065 между правительством Кубанской Конфедерации и полномочными представителями Средиземноморского Альянса подписано мирное соглашение. Каждая из сторон прекращает ведение боевых действий, отзывает все свои вооруженные формирования в места постоянной дислокации, и отказывается от всяческих претензий к бывшему противнику. Как одно из обязательных условий мирного договора, Кубанская Конфедерация получила право проводить свои торговые суда в Средиземное море, а Альянс имеет возможность торговать на территории Кубани. В связи с этим, первые два корабля с гвардейской морской пехотой и оборудованием для создания полноценной ВМБ будут готовы к отплытию через один месяц. В этот срок отряду Мечникова необходимо эвакуировать весь личный состав оставшийся на острове Сицилия, провести поиск в районе пролива Гибралтар и незамедлительно радировать в ОДР о результатах разведывательных мероприятий. Более подробные инструкции получите следующим сообщением.

Генерал-майор ОДР при ГБ Еременко».

— И это все? — спросил меня Игнач.

— Пока все, а дополнение с разъяснениями завтра прилетит.

— Значит, конфликт с Альянсом окончен, и мы можем вернуться домой?

— Не думаю, что все так просто, Игнач. Средиземноморцы на нас очень злые и, наверняка, каждое судно, которое мы у них захватили, числится как пиратское плавсредство, которое не подпадает под мирный договор, а значит, проход в Черное море для нас закрыт.

— А если на судах Конфедерации пассажирами домой отправиться?

— А если таможенный досмотр и предъявление судовой роли? — вопросом на вопрос ответил я. — Погоди, разберемся, что к чему. Начальство нас не бросит, однако, чую, что вернуться на родину в любом случае будет проблематично.

Глава 26

Средиземное море. Гибралтар. 06.02.2065

Первая официальная военно-морская база Кубанской Конфедерации на Средиземном море была основана 25-го января 2065 года. Именно в этот день трехцветный флаг Кубани был водружен на вершине Гибралтарской скалы, а в Краснодар была отправлена радиограмма о том, что вольный отряд Александра Мечникова готов встретить транспортные корабли с десантом из Третьей гвардейской бригады морской пехоты.

Однако все не просто так. Пришел, поднял знамя и сразу же стал на этой земле хозяином это не про нас. Подъему флага над горой предшествовали другие события, и о них можно и нужно рассказать чуточку подробнее.

Первым делом, «Ветрогон» в сопровождении всех судов нашей эскадры прошелся по проливу. В каждом удобном для строительства базы месте мы высаживали разведку, общались с немногочисленным местным населением и собирали сведения о положении дел в этих краях. Такая работа шла четыре дня, и за это время были обследованы Танжер, Сеута, Альхесирас, Гибралтар, а так же несколько деревушек на побережье. Все, что мы узнали, было собрано в единый информационный массив, переработано, обдумано, и в полдень 24-го числа весь командный состав отряда собрался на очередной совет, который и должен был решить, где же мы остановимся.

Место для проведения совета было неизменно, моя адмиральская каюта, а начинался серьезный разговор с подведения итогов разведки.

— Итак, товарищи вы мои, драгоценные и бриллиантовые, — я посмотрел на Кума, у которого на пальцах красовались три массивных золотых перстня с отличнейшими камнями в тонкой оправе, — в проливе имеется четыре удобных гавани. Вариант один: Танжер. Все неплохо, вот только из-за постоянного атлантического течения и штормов, приходящих со стороны океана, портовые сооружения очень сильно обветшали, да и сама бухта изрядно захламлена потонувшими в ней судами. Значит, Танжер отпадает, и его можно использовать только для мародерки. Правильно излагаю?

— Да, — торопливо отозвался Кум, который спрятал руки под стол и, судя по движениям локтей, срочно снимал с пальцев подарки алжирского султана.

— Верно, — поддержал Скоков, — Танжер слишком запущен и открыт для атлантических штормов. Нам там делать нечего.

Другие командиры промолчали, и я продолжил:

— Вариант два: Сеута. Место мне нравится, но вся инфраструктура разграблена местными жителями, которые относятся к нам очень враждебно. Задавить не проблема. Однако если мы это сделаем, то возникнут трения с племенами из города Тетуан, который находится в глубине материка. Вывод: Сеута тоже отпадает, по крайней мере, пока, а к населению этого городка необходимо присмотреться и собрать о нем более подробную информацию. Крепыш, — я посмотрел на нашего вечно невозмутимого и спокойного камрада, который и занимался разведкой в этом месте, — все так, я ничего не напутал?

— Верно, — он согласно мотнул головой.

— Продолжаем. Вариант три: Альхесирас. Город большой, жителей уцелело немного, сохранились некоторые постройки, а от портовой инфраструктуры, наоборот, кое-что осталось. В принципе, для базы место практически идеальное, но постоянное течение реки Гуадарранке, за минувшие года изменило свое направление, и сильно размыло портовые волноломы. Это проблема не великая и решаемая, устье реки в самом конце бухты Альхесирас и если сделать на берегу несколько направленных взрывов, течение реки снова изменится, но третий вариант предлагаю оставить как запасной.

— Правильно, — вновь отозвался капитан «Ветрогона», а все остальные вновь согласно промолчали.

— Вариант четвертый, он же последний, и он же приоритетный: бывшая военно-морская база НАТО Гибралтар. Городок разрушен, а на территории военных объектов закрепились некие ангоязычные анархо-коммунисты, численностью до ста пятидесяти активных штыков с семьями и четырьмя сотнями рабов. Как доложила разведка, — короткий кивок Крепышу, — анархисты противники серьезные, несколько безалаберные, но у них много хорошего вооружения, и есть один небольшой итальянский тральщик класса «Леричи», плюс крепостная артиллерия. Переговоры ни к чему не приведут, а только насторожат их, так что необходимо нанести неожиданный удар, выбить их под корень и захватить все важные объекты на полуострове. Возражений нет?

— А может быть, лучше дождаться наших морпехов, а самим пока в Альхесирасе закрепиться? — спросила Лида.

— Нет. В любом случае надо брать Гибралтар. Там отличнейший аэропорт, наземная станция спутниковой связи «Интелсат», сухие доки, мощная береговая радарная установка, радио и теле вещательные станции, судоремонтные доки и свои электроподстанции. Нам необходимо только уничтожить окопавшихся там мародеров, и занять городок, а дальше все по плану: перевозим сюда мастеров, строителей, молодежь и женщин, приводим объекты в порядок и ждем караван с родины.

— Так бы и сказал, что все решил, — с усмешкой пробурчала подруга, — а то развел здесь расклад вариантов.

— А это, чтобы каждый имел представление о том, что имеется в наличии, и сознательно сделал свой выбор здесь и сейчас.

— Понятно.

— Раз так, то голосуем. Кто за то, чтобы захватить Гибралтар? — Как и ожидалось, все присутствующие были только «за» и, раскинув карту бухты Альхесирас, я приступил к постановке задачи: — Перед нами цель, и наши дальнейшие действия я вижу так: этой ночью десант высаживается на берег в районе мыса Европа у разрушенного маяка, далее марш-бросок к городу, атака, захват того, что осталось от крепости, арсенала, аэропорта и других опорных точек. При потере элемента неожиданности в район Южного мола подходит «Ветрогон» и, по координатам от корректировщиков, начинает артиллерийский обстрел укреплений противника. Все просто и логично, ничего сверхъестественного я не предлагаю, и на рожон переть не надо. Пришли, сделали свои дела, перебили «плохих парней», провели ревизию трофеев, отсортировали рабов по полезности и стали обживаться.

Замечания по моему плану были, само собой и, некоторое время, поспорив о численности штурмовых групп и порядке действий, отряд приступил к выполнению поставленной боевой задачи.

Ночь, небольшое волнение моря, и на мыс Европа, во главе с Крепышом, высаживается десант. После этого события развиваются как в кинофильме с низким бюджетом и плохим сценарием. Бойцы отряда беспрепятственно проникли на территорию городка, и начали захват стратегических объектов, а обжившиеся на скале анархисты, будто сонные мухи, ничего не соображают, мечутся в панике между домами и попадают под огонь наших стволов. Так продолжалось до тех пор, пока штурмовики не подошли к последней опорной точке местных бандитов, городскому арсеналу.

Я в это время находился на «Ветрогоне», который уже вошел в порт и швартовался к центральному причалу, и вызов на связь застал меня на палубе фрегата.

— Мечник, это Крепыш, ответь, — донесся до меня взволнованный голос командира штурмовиков.

— На связи! — Крепыш волновался очень редко, а значит, произошло что-то серьезное.

— У нас проблемы. Арсенал заминирован и в нем закрепился глава этих гребаных анархо-коммунистов. Кричит и ругается, угрожает взорвать весь имеющийся в его распоряжении боезапас, и требует, чтобы мы немедленно покинули город. Что делать?

— Жди, сейчас подойду, и сам посмотрю, в чем там дело.

— А может, ну его нафиг, этих отморозков?

— Не дрейфь, братан. Если бы этот вожак действительно был отморозком, уже бы на воздух взлетели. Думаю, что нас пугают, и если это так, то сможем договориться.

— Мне так не кажется.

— Разберемся!

Фрегат прижался бортом к причалу и, кивнув на берег, я позвал Лихого:

— За мной!

Борт корабля вровень с причальной стенкой, мы с разумным псом перемахиваем через леера и оказываемся на берегу. Следом за нами идет группа Серого, и мы бежим к городскому арсеналу. Городок небольшой, все рядом, так что через десять минут наша группа уже на месте.

Обнесенный бетонной стеной, большой и просторный двор, по центру несколько приземистых казематов, вокруг них наши воины, держат на прицеле каждый вход и бойницы, а из ближайшего здания слышны дикие выкрики на английском языке. Видимо, это тот самый местный вожак-камикадзе, который угрожает здесь все взорвать.

— Лихой, вперед! Послушай эмоции этого самоубийцы!

Волкодав уносится к стене каземата, в него никто не стреляет, а ко мне подбегает Крепыш и переводчик Тедди.

— Достал меня уже этот шантажист, — выдохнул командир штурмовиков. — Чего-то перенервничал, да и воины волнуются. А ну, как реально, подрыв арсенала? Здесь же боеприпасов под скалой сотни вагонов, наверняка, еще со Второй Мировой пылятся.

— Нормально, Крепыш. Сейчас посмотрим, что за перец, там окопался. С ним народа много?

— Точно не известно, но мы заметили пятерых бойцов и штатских человек сорок.

— Тедди, — окликнул я прижившегося у нас англичанина, — переводи, что этот горячий гражданин кричит.

Рев вожака не смолкал и Аргайл переводил дословно:

— Вы думаете, что сможете покорить свободолюбивых коммунаров? Нет, лучше смерть, чем рабство. Даю вам еще один шанс на то, чтобы покинуть территорию республики Гибралтар. Забирайте, что успели награбить и убегайте, у вас есть еще десять минут, а после этого я нажму на кнопку и все мы погибнем.

— Нет, — послушав слова анархо-коммуниста, сказал я, — это не самоубийца. Всем на позиции, сейчас или на мирный исход его разведу, или на штурм пойдем.

Ко мне вернулся Лихой. Мгновенная сцепка взглядов, секундное слияние разумов, и эмоции противника: жалость, рядом близкие люди, дети, семья, любимая, страх смерти, огромнейшее отчаяние и крошечная надежда на чудо. Этого достаточно, я прав, такие люди не самоубийцы, вот только им всегда нужна лазейка из, казалось бы, безвыходной ситуации.

— Тедди, переводи, что я скажу.

— Готов!

— Эй, воин, — выкрикнул я, — с тобой говорит капитан Александр Мечников, командир отряда, который захватил Гибралтар.

— И что ты хочешь, капитан? Я сказал, свобода или смерть! Мы не сдадимся, и когда надо будет взорвать арсенал, моя рука не дрогнет.

— А жену и детей не жалко?

Секундное молчание и вопрос:

— Откуда ты про них знаешь?

— Считай, что я немного волшебник.

Снова молчание и следующий вопрос:

— Своих близких всегда жаль. Однако и в плен сдаваться, мы не можем…

— Так в чем проблема, уходи. Тебя и всех твоих выживших воинов вместе с семьями выпустят.

— Не верю.

— Слово капитана Кубанской Конфедерации даю.

— Я не знаю ни про какую Конфедерацию, и для меня вы очередные бандиты.

— Кто бы говорил, у самого четыреста рабов по подвалам на цепи сидит, а туда же, в честные граждане лезешь. Мое слово нерушимо. Хочешь, поверь и спаси своих детей, а нет, подрывай все к черту, и не болтай попусту. Мы не уйдем, и это факт, а ты в арсенале долго не просидишь. Выдвигай свои предложения, и если сговоримся, то разбежимся без лишних смертей.

В этот раз вождь анархо-коммунистов думал долго, минуты три, не меньше, возможно, с кем-то советовался и вот, выдал свое предложение:

— Мы забираем свой корабль и уходим. Сначала наши семьи, которые переправятся в Альхесирас, а затем мужчины. Если обманешь, точно тебе говорю, взорву арсенал.

— Давай иначе поступим. Забираете корабль и уходите всем скопом, сразу, а то кто тебя знает, семьи будут в безопасности, а ты нам прощальную каверзу устроишь.

— Нет. Настаиваю на своем предложении, а все остальные буду рассматривать только, как попытку оттянуть время.

Я оглянулся, воины готовы ворваться внутрь казематов, и только ждут команды начать штурм. Не хочется рисковать, но и довериться вожаку тоже сложно. Пока его сдерживает присутствие близких, а когда их не будет рядом, он свое решение может и изменить.

— Это твое последнее слово? — окликнул я возможного камикадзе.

— Последнее.

— Ладно, принимаю твое решение. Однако учти, у меня в море еще рота бойцов, которые в случае подставы с твоей стороны, догонят твоих близких и разделаются с ними.

— Мы поняли один другого.

Из казематов появилось около пятидесяти женщин и детей. Их сопроводили к изрядно потрепанному тральщику, который вместе со всей своей командой, был захвачен в самом начале операции и теперь стоял у причала. Мирных жителей отпустили на волю, их путешествие к Альхесирасу и обратно заняло два часа. Тральщик вернулся назад к причалу, и из арсенала появились последние защитники древней крепости, четверо рядовых бойцов, грязные и патлатые юноши лет по семнадцати, и вождь, пожилой, но все еще крепкий приземистый мужичок лет под пятьдесят.

Они остановились передо мной, может быть, ожидали смерти. Однако я свое слово сдержал и после того, как отрядные радиоминеры проверили здание арсенала на наличие сюрпризов и отключили подрывную машинку от проводов, отпустил несостоявшихся самоубийц вслед за своими близкими. На прощание, вожак, имени которого я так и не удосужился узнать, обернулся на причале. Он тяжко вздохнул, пристально, как будто запоминая, посмотрел на меня, сплюнул на потрескавшийся бетон и последним взошел на борт своего суденышка.

Разбитый и бесполезный для нас тральщик анархо-коммунистов покинул причал и отправился на другую сторону бухты, а мы водрузили над горой трехцветное знамя своей страны и приступили к инвентаризации всего того, что захватили.

Что есть Гибралтар? Если объяснять просто и коротко, то это скала, которая соединена с материком песчаным перешейком, а на ней уже все остальное: небольшой городок, порт, аэропорт и военные сооружения англичан. При желании, всю скалу можно обойти за один световой летний день, а можно сделать гораздо проще, подняться на вершину скалы и с нее все пространство одним взглядом окинуть.

Такое вот небольшое владение, которое временно, до прибытия нового коменданта этого дальнего форпоста, стало моим. В этом случае сыграло свою роль двойственность нашего положения и, честно сказать, меня это не сильно радовало. С одной стороны наш отряд сам по себе, и все, что мы захватили, только наше. С другой, все мы работаем на ГБ, а командиры отряда даже имеют официальные офицерские чины, на которые им идет второе жалованье и выслуга лет. Вот и спрашивается, кто мы есть, по сути, натуральные пираты или все же защитники своей родины? Думать нечего, мы воины ККФ, а раз так, то и все, что отряд сейчас считаем своим, таковым является только до тех пор, пока начальство не решит это у нас отобрать. Конечно, обидно, если у нас реквизируют уже ставшие нам родными корабли и заставят их передать кому-то другому, но если поступит такой приказ, мы колебаться не будем, для порядка поворчим, и поступим, как командование прикажет. Опять же, в таком случае всегда можно смело рассчитывать на материальную компенсацию, как минимум в треть реальной стоимости трофея, а это такие деньги, что до конца своих дней можно себе ни в чем не отказывать.

Впрочем, размышления о дележке отрядных трофеев, не самое важное. Как я уже и сказал, первым делом был произведен подсчет и инвентаризация того, что мы захватили в Гибралтаре. Скала? Одна штука в наличии, простояла тысячи лет до нашего прихода, и еще столько же простоит. Город? Разрушен практически полностью, причины обычные, ветхость и неухоженность. Аэропорт? Заросшая травкой взлетно-посадочная полоса, вот и все. Электрические подстанции? Топливо есть, ремонт проведем и, предварительно, через неделю у нас будет электричество. Радиолокационная станция? Разбита, но при наличии запасных частей и хороших мастеров, соображающих в радиотехнике, вполне может быть восстановлена. Порт? Молы старенькие, причалы битые, а портовые краны сгнили, однако на фоне всеобщей разрухи и запустения, пирсы выглядят достаточно надежно, и могут быть использованы эскадрой в десять-пятнадцать вымпелов, а при ремонте и вдвое большим количеством судов. Сухие доки? На данный момент к работе не пригодны и требуется серьезный ремонт. Станция спутниковой связи «Интелсат»? Повреждена проживающими здесь до нас анархо-коммунистами. Однако, по словам Кума и его парней, может быть отремонтирована. Только зачем, если спутников над Землей не осталось? Незачем, и значит, пусть стоит себе спокойно, и нас не тревожит. Радиовещательная станция? Она досталась нам в хорошем состоянии. После короткого ремонта наличными силами и средствами, вступит в строй, и мы получим прямую связь с домом. Арсенал? Подземные казематы забиты артиллерийскими снарядами самых разных калибров, большинство боеприпасов пригодны к использованию, но некоторую часть необходимо как можно скорее утилизировать, а иначе, и без камикадзе на воздух взлетим.

Вот, так вот. Вроде бы все перечислил, и отряду настала пора потрудиться не оружием, а руками. С Сицилии доставили всех наших некомбатантов и рабочих, и уже через девять дней после того, как Гибралтар был объявлен владением ККФ, начались работы по обустройству базы. Наши люди, при поддержке сотни освобожденных местных рабов, пожелавших остаться рабочими на базе, принялись расчищать развалины и наводить порядок в пределах города.

В это же самое время, Кум и его люди отремонтировали радиостанцию, провели пробный сеанс связи с Краснодаром, и состоялся первый разговор с моим непосредственным начальником генерал-майором Еременко. Связисты долго колдовали, ругались, подстраивали частоты и, наконец, в наушниках я услышал чем-то недовольный голос командира:

— Это центр. Мечник, ты слышишь меня?

— Да, Иваныч, — ответил я в микрофон. — Связь не очень, но слышу тебя нормально.

— Здравствуй Саня, — голос начальника ОДР заметно повеселел.

— Привет командир, — непроизвольно и я улыбнулся.

— Как у тебя дела и что в отряде?

— Полный отчет отправил шифровкой еще вчера. Базу держим крепко, имеем несколько полевых орудий среднего калибра и батарею 120-мм минометов, ждем прихода каравана с родины, и того момента, когда сможем домой вернуться.

— Два судна с морскими пехотинцами, рабочими, техникой и оборудованием придут к тебе в начале марта, а вот с возвращением на родину проблема, Саня.

— Серьезная?

— Вполне. В Альянсе ты в демона зла превратился. Средиземноморцы тебя ненавидят всеми фибрами души, и далее 15-го градуса северной долготы не суйся, там патрульных кораблей столько, что в любом случае не пройдешь. Для нас, для Конфедерации, это хорошо. Альянс продолжает нести траты на прикрытие своих западных пределов. А вот для вас это не есть хорошо, так как вы даже до Греции не дотянете, и с вероятностью в девяносто процентов будете обнаружены и потоплены. Сам понимаешь, при таких раскладах отряд даже по земле к дому пройти не сможет.

— Ну, сам-то, я смогу, а с отрядом, конечно же, нет.

— Вот и я про то же самое толкую.

— Так и что мне теперь делать? На скале сидеть и пролив караулить?

— Нет, для тебя кое-что иное задумано.

— А именно?

— На Балтику пойдешь.

— Чего?… — от таких слов Еременко, я даже как-то немного и растерялся.

— Ничего, — хохотнул генерал. — Дождешься смены, проведешь легкий ремонт своих судов и двумя-тремя кораблями отправишься в дальний поход из Средиземного моря в Балтийское. Посмотришь, что там творится, сбросишь информацию и, если захочешь, то с особо боевитыми воинами из своих головорезов, можешь попробовать пройти от Питера к Ростову.

— Тогда уж легче попытаться через Грецию на Украину выйти.

— А что, неужели от Питера на родину не пройдешь?

— Иваныч, ты меня на слабо не бери. Пройти-то, мы пройдем, да вот только по дебрям от Балтики до Дона путешествие совершить, это не по морям на фрегате рассекать. Здесь все не один раз надо просчитать, и все до мелочей продумать.

— А ты налегке иди, и тихой сапой, как ты это умеешь, и за лето к дому доберешься.

— Налегке не получится, при мне добра и трофеев много скопилось.

— Тонны золота? — продолжал веселиться Еременко.

— Да, какие там тонны, Иваныч? — удивился я. — С чего ты это взял?

— Все пленники, которых наши войска на Черном море захватили, утверждают, что ты на Крите у адмирала Папастратоса пять тонн слитков в свою пользу отобрал.

— Брешут. Там было всего ничего, и тонны не набиралось, и я большую часть потратил на то, чтобы отряд выжил.

— Вот же ты скопидом, Саня. Небось, сейчас сидишь и прикидываешь, что можно государству отдать, а что себе затихарить?

— Я не скопидом, а о будущем думаю, и о детях своих, которым должен что-то оставить, чтоб не ходили после моей смерти босые и голые по белу свету. Кое-кто, между прочим, тоже себе немало под Ростовом отжал, так и ничего, жадиной его никто не называет.

— Ладно, Мечник, — голос генерала стал серьезен и вновь приобрел деловой тон, — тему трофеев пока оставим в покое, хотя большую часть: станки, золото и оборудование, из того, что в Гибралтаре не пригодится, можешь отправить на судах Конфедерации домой. Все будет четко, под опись и роспись сдал, а в Новороссийске твои соратники-финансисты и верная жена, это добро примут. Теперь скажи, ты готов к новому дальнему походу или мне другого человека искать, а тебя в Гибралтаре оставить?

Быстро прикинув, что к чему и, рассудив, что если мы на Средиземном море смогли выжить, то и до Балтики дойдем, я сказал:

— Отряд к походу готов, командир. Многого не обещаю, но то, что на Питер посмотрим, практически гарантирую.

— Отлично. В таком случае, мы на эту тему еще пообщаемся, а пока обдумай, каким маршрутом двинешься, и определись с воинами, кто останется на ВМБ, а кто за тобой пойдет.

— Понял.

— До завтра, Саня. Отбой связи!

— Отбой!

Глава 27

Гибралтар — Балтийское море. 09–24.03.2065

— Смирно! Равнение на флаг! — подает команду новый комендант ВМБ «Гибралтар», капитан первого ранга Семенов А.А., к слову сказать, старший сын Семенова А.В., основного акционера КОФ. Флаг Конфедерации неспешно взбирается на высокий флагшток, замирает на месте, и каперанг подает следующую команду: — Вольно!

Морские пехотинцы из Третьей гвардейской эскадры занимаются своими делами: кто-то заступает в караул, а кто-то собирается в поиск по окрестным городкам и весям, по сути своей на мародерку. У нас же свое расписание.

Рабочие бригады из подростков, строителей, мастеров и бывших рабов, которые со вчерашнего дня переподчинены Семенову, во главе со своим начальником Тимошиным, отправляются в порт. Моряки гражданских судов и БДК, около сорока человек, двигаются за ними следом. Они тоже уже вне моей юрисдикции, и на плацу остается только сто человек из экипажа «Ветрогона» и сто сорок бойцов десантной партии. Не густо, однако это самые лучшие воины, которые готовы пойти за мной почти в любое пекло. Казаки, гвардейцы, молодые одесситы, наемники, турки, итальянцы, сицилийцы и еще не пойми кто. У всех свои взгляды на жизнь, разный язык, обычаи и вера, но сейчас они все заодно, единый боевой механизм и основа вольного отряда приписанного к Отделу Дальней Разведки при ГБ Кубанской Конфедерации.

Четыре четких шага вперед. Я выхожу из строя. Резкий поворот кругом, и передо мной две ровные коробки.

Левая, в синих робах, моряки с фрегата. Во главе их строя стоят Скоков, Кум и Игнач. Пару дней назад капитан «Ветрогона» был повышен в чине с майора до капитана второго ранга, и теперь нет-нет, а бросает взгляды себе на плечи и любуется новенькими погонами.

Правая коробка, десантура в темно-коричневых горках, и на их правом фланге стоят Лида, Крепыш и, повышенный за удачный рейд на Кипр с сержанта до лейтенанта, Серый.

— Ну, что браточки, — обратился я к отряду, — за ночь никто не передумал в поход идти?

— Никак нет, товарищ капитан, — после непродолжительного затишья в рядах бойцов, за всех ответил Крепыш.

— Это хорошо, но до вечера время подумать еще есть, и если кто-то все же решит остаться на базе, упрекать не стану. В поход идут только добровольцы, и каждый из вас должен понимать, что мы делаем шаг в неизвестность. Никто не может сказать, что нас ожидает в пути, и какова доля риска. Впрочем, мы дальняя разведка и к подобному положению дел нам не привыкать. Правильно говорю, воины?

Одобрительное гудение в строю, было мне ответом, и я продолжил:

— Экипажу «Ветрогона» еще раз проверить и провернуть все судовые механизмы. Воинам десантной партии подготовить оружие и снаряжение, а после этого заниматься погрузкой сухпайков и боезапаса. Командирам подразделений развести личный состав на работы и занятия!

Офицеры занялись делом, одна за другой посыпались короткие и четкие команды, а я, направился на другой конец плаца, к новому командиру ВМБ, который хотел со мной переговорить тет-а-тет, и сейчас наблюдал за нашим построением от флагштока.

— Товарищ капитан первого ранга…

Я вскинул ладонь к камуфляжной армейской кепке, но Семенов, массивный тридцатилетний брюнет в черном военно-морском кителе нашего флота, остановил мой доклад взмахом ладони:

— Давай без официоза, Александр. Личный состав разошелся, так что тянуться не будем, и лишний раз козырять друг другу не станем. Ты не против?

— Нет, тезка, не против.

— Пойдем, по базе пройдемся?

— Переговорить хочешь?

— Да, — Семенов кивнул головой.

— Пошли, — согласился я.

От плаца, который находился рядом с городским арсеналом, по разбитой автомобильной дороге мы двинулись на вершину скалы. Вокруг нас своим чередом идут работы, расчистка развалин и разбор обветшавших зданий. Стучат отбойные молотки, жужжат перфораторы, шумят компрессоры, и этот день ничем не отличается от вчерашнего.

— Не жалеешь, что базу и корабли государству отдал? — искоса посмотрев на меня, на ходу спросил каперанг.

На секунду я задумался, и пролистнул в голове события минувших дней. Прибытие двух грузо-пассажирских судов с родины, консультации с Еременко и передачу базы вместе с кораблями новому коменданту ВМБ.

— Честно тебе скажу, тезка. Ни капли не жалею. Со мной обошлись по справедливости и финансово все компенсировали. А к чему это спрашиваешь?

— Мало ли, вдруг зло на меня затаил.

— За то, что ты мои труды унаследовал? — усмехнулся я.

— Ну, да…

— Нет, между нами все ровно. Мой бизнес дома, и я не могу разорваться на две половинки.

— Понимаю тебя, капитан.

— А я тебя нет, товарищ капитан первого ранга.

— С чего бы это? — Семенов остановился и в недоумении посмотрел на меня.

— Ты ведь из сильного клана, мог бы выбрать себе любое назначение, а оказался здесь, на самом дальнем форпосте Конфедерации, который в случае очередного конфликта с Альянсом подвергнется стопроцентному нападению.

— А-а-а, вот ты про что, — протянул комендант, и продолжил свой путь на вершину. — Ты хочешь знать, почему я оказался в этом месте?

— Да.

— На романтику потянуло, и славы первопроходца захотелось.

— Но тебе-то это зачем?

— Ха, если бы я сам знал. Ты ведь с моим отцом знаком?

— Разговаривали один раз и на официальных мероприятиях в столице пересекались. Только он здесь при чем?

— Говорят, что я весь в него, а что он делал, до того как финансами семьи занялся, ты, наверное, знаешь.

— Слышал, что он в пограничье воевал и много путешествовал.

— Вот и я такой же, только отец по сухопутью бродил, а моя судьба на море. Удовлетворен ответом?

— Вполне.

Мы вышли на дорогу, которая шла вдоль бетонной взлетно-посадочной полосы и, остановившись, с высоты посмотрели на городок и бухту под нами. Некоторое время помолчали, и Семенов выдохнул:

— Красота!

— Это точно, — присев на огромный валун, подтвердил я. — Ласковое и теплое море, синее небо над головой, удобная гавань и отличнейшие места для поиска оставшегося от Золотого Века добра. Ты, кстати, после того как Альхесирас очистишь, куда собираешься корабли направить?

— В Лионский залив, — присаживаясь рядом, сказал он, — а уже из него двинусь вдоль испанского берега обратно к проливу.

— Барселона, Валенсия, Картахена и Альмерия?

— Ага, именно в таком порядке. А ты как на Балтику пойдешь?

— Тоже вдоль побережья. На берега высаживаться не стану, а рыбаков или моряков, обязательно встречу и уже от них получу информацию.

— Отложить поход не хочешь?

— А смысл время тянуть?

— Мне поможешь, в поисках поучаствуешь, и с алжирцами сотрудничество укрепим. Оставайся еще на месяц.

— Нет. Домой тороплюсь.

— Как знаешь. А что с фрегатом своим делать будешь, если все же решишь пешим ходом к Дону идти?

— Мы с капитаном «Ветрогона» вступили в долевое владение кораблем. Как акционерное предприятие, знаешь ведь, что это такое?

— Конечно, знаю, я ведь Семенов.

— Вот. Тридцать процентов всего, что принесет «Ветрогон», теперь в доле Скокова, и за это он продолжает командовать фрегатом.

— А семьдесят процентов, значит, тебе станет отстегивать?

— Только пятьдесят, еще двадцать на экипаж раскинули. Впрочем, что это мы все о делах? Насколько я понимаю, ты о чем-то другом хотел поговорить?

Каперанг посмотрел вокруг, никого постороннего не обнаружил, достал из кармана брюк пачку фильтрованных сигарет «Элита», которые с недавних пор стали выпускать в Конфедерации, угостил меня, мы прикурили от одной спички, и он спросил:

— Действительно, о другом поговорить хотел, — я промолчал, затянулся дымком, и он продолжил: — Скажи, что это за пес все время рядом с тобой крутится?

— Мой домашний питомец, хорошо дрессированный волкодав.

— Давай без этого, — поморщился Семенов.

— Без чего, без этого? — я изобразил непонимание.

— Не надо вранья.

— А что ты хочешь знать, и почему тебя так интересует какая-то собака?

Каперанг помедлил, сделал глубокую затяжку и продолжил:

— Этим летом Симаков и некоторые близкие к нему господа-товарищи завели себе точно таких же псов. Поначалу, все думали, что это какая-то причуда, однако особо наблюдательные люди, в том числе и из госбезопасности, заметили, что собачки слишком уж умные. Мне бы тоже хотелось такого четвероногого друга рядом с собой заиметь.

— Это не ко мне, тезка. У меня самец, и я щенками не торгую.

— Значит, не хочешь сказать, где такие умные псы водятся… Или, может быть, ты подписку о неразглашении давал?

— Правильно все понимаешь, на некоторые вопросы я ответить просто не могу.

— А кто может?

— Хм, Симаков или кто-то из тех, кто в столице большой начальник.

— Например, твой патрон генерал-майор Еременко?

— Да, только сразу тебе скажу, это тайна невеликая, так что рано или поздно она все равно станет достоянием общественности. Потерпи, и все узнаешь.

— Ладно, не можешь на эту тему говорить, значит, замнем ее и будем считать, что я тебя ни о чем не спрашивал.

— Договорились.

Семенов встал, я следом и мы расстались. Расстроенный тем, что не смог узнать что-то о разумных псах, комендант базы отправился к восстанавливаемой береговой РЛС, возле которой суетились бригады техников, а я спустился вниз, вскоре был на «Ветрогоне» и до самого позднего вечера вместе со Скоковым провозился с морскими картами европейского побережья.

Следующим утром построение личного состава базы происходило не на плацу, а на причале. Нас провожали с душой, не было оркестра и торжественных речей никто не толкал, но достаточно было взглянуть в лица людей, чтобы понять одну простую истину — нам здесь будут рады в любом случае, и если сейчас я отдам команду остаться в «Гибралтаре» еще на месяц, никто против не будет.

Разумеется, отменять или переносить дату выступления в поход я не стал и, под бодрые крики остающихся на берегу, «Ветрогон» отчалил, развернулся и на среднем ходу покинул свою очередную гавань.

Одинокий корабль прошел пролив, выскочил в Атлантический океан и, держась ввиду береговой черты, начал свое путешествие к Балтийскому морю. День шел за днем, мы прошли Кадис, мыс Сан-Висенти, Назаре, Порту и Ла-Корунью. Ни одной рыбацкой лодки и полнейшее запустение. Кругом, заросшие лесом развалины некогда огромных городов и одичание. На берег мы не сходили, но и того, что видели в оптику, хватало с избытком. В этих местах царил регресс. Люди стремительно дичали, и как мне тогда казалось, вся Испания и Португалия стали одним огромным полигоном по воспроизводству дикарей вроде российских «беспределов», с которыми мне в свое время довелось повоевать.

Четвертый день похода. «Ветрогон» вошел в Бискайский залив, мы со Скоковым приняли решение не идти вдоль французских берегов, а немного срезать наш путь. Так, от городка Хихон, фрегат прямым курсом направился к Ла-Маншу и влетел в сильнейший шторм.

Рваные облака мчались по небу с огромной скоростью. Бешено завывал ветер, и через палубу перекатывалась крутая волна. Казалось, что природная стихия противится нам и не хочет пропускать вперед. Будь мы послабее духом, то, несомненно, отвернули бы в сторону, легли на обратный курс и вернулись на базу. Однако фрегат выдержал очередное испытание с честью, а моряки экипажа и десантники не сломались, и насчет того, чтобы вернуться, ни один не заикнулся.

Восьмой день похода, Вошли в Ла-Манш, берега не видно, окрестности накрыты густым туманом, и фрегат движется со скоростью всего в десять узлов. БЧ-4 ведет постоянное сканирование радиочастот, и ничего, полный ноль, и только проходя Па-де-Кале, удалось выхватить переговоры некоей Армии Рединга с Герцогом Бирмингемским Магомедом. Что это за армия и кто такой этот герцог с мусульманским именем, было не ясно, связь была плохая, шла на средних частотах, а язык представлял из себя смесь арабского, английского и какого-то ближневосточного диалекта. Тедди Аргайл, который пытался перевести все эту мешанину, понимал только одно слово из трех, нервничал и просил разрешения попробовать наладить общение с городом Рединг, который был наиболее близкой к нам точкой радиовещания. Разрешения он не получил, все понял правильно, и сделал свою работу как мог.

Десятый день похода. Ночь. Фрегат находится на траверзе военно-морской базы германских ВМС Вильгельмсхафен. С берега нам подают световые сигналы. Однако это не морзянка и не международные морские сигналы, и разобраться в том, что нам хотят сказать, мы не можем. Вызываем берег на открытых радиочастотах, отбиваем светом, кто мы такие есть, а вместо ответа, по нам открывают артиллерийско-минометный огонь, да такой плотный, что только благодаря темноте, скорости и маневренности корабля, нам удалось уйти без особых повреждений.

День четырнадцатый. Ровно две недели минуло с того дня, как «Ветрогон» покинул «Гибралтар». Проходим Зундский пролив, радио молчит, на берегу видны рыбацкие поселки и попадается множество свидетельств того, что здесь имеется какая-то цивилизация. Мы попытались остановить одиночную рыбацкую шхуну и переговорить с обитателями этого края, но не тут-то было. Местные люди настороже и о нашем появлении предупреждают друг друга дымовыми сигналами.

«Черт с вами, — наблюдая за очередной деревянной лодкой, которая скрывается в узкой скалистой гавани, думаю я, — еще встретимся с вами, а гоняться по берегу за языком, пока не стоит».

Пятнадцатый день похода. Раннее утро. Траверз города Мальме. Снова опускается густой туман. Ни видно, ни зги и, временно, фрегат ложится в дрейф. Проходит какое-то время, не более часа, и ко мне подходит Лихой, он беспокоится, чует рядом чужих людей и слышит плеск весел. Я доверяю псу, у которого органы обоняния и слух развиты гораздо лучше, чем у любого человека, и даю команду приготовиться к возможному бою. Скоков предлагает наплевать на почти нулевую видимость и продолжить движение, но мы не в открытом океане и не в Средиземке, так что понапрасну рисковать кораблем не стоило. К тому же, была необходимость взять пленника, и раз так, то надо готовиться к встрече с местными пиратами. Комендоры занимают свои боевые посты, а десант ждет в гости абордажиров.

Капитан остается на ходовом мостике, а я в сопровождении Лиды и Лихого выхожу на радарную площадку и оглядываюсь. Серым холодным молоком туман накрывает все вокруг. Тишина, ни всплеска, ни шепота, ничего. Так проходит около десяти минут, и вот, начинается движение.

Не менее сотни металлических кошек падает на палубу в районе вертолетной площадки. Резкие рывки, крючья скребут по металлу палубы, цепляются за леера, канаты подрагивают, и на борту появляются самые настоящие викинги: множество бородатых дядьков в кольчугах, кожаных жилетах, рогатых шлемах, при щитах и с топорами в руках. Полная идентичность с картинками из старых книг, и о том, что скандинавы не перебросились во времени, а являются жителями нашей эпохи, говорят только несколько огнестрельных стволов за спинами некоторых бойцов.

— А-а-а-а! — грозно и яростно разносится над палубой «Ветрогона» и балтийские пираты кидаются к надстройке.

— Огонь! — крикам пиратов вторили команды наших сержантов, и десант начинает отстрел незванных гостей.

Как таковой, бой длится недолго. Огонь автоматов, калибра 5.45, это значит, чтобы палубу не портить, вымел передние ряды атакующих вчистую, а кто из викингов успел сообразить, что к чему, тот выбросился за борт. В общем-то, шансов у скандинавов не было, все двери в надстройку заперты изнутри, а сверху на ней почти вся наша десантная партия сидит.

— Мечник вызывает мостик! — произнес я в рацию.

— На связи! — мне ответил Скоков.

— Что радар показывает?

— Ничего кроме камней и скал вокруг нашего местоположения. Видимо, у местных жителей лодки из дерева.

— Скорее всего. Запускай движки, руль лево на борт, и на месте погоняй. Циркуляция у нас небольшая, всего только миля, так что в скалы не врежемся, а пиратские лодки корпусом раскидаем и покрошим.

— Понял!

В машинном отделении взревели турбины. Скоков начал маневры, а я спустился на вертолетную площадку, туда, где десант добивал раненых викингов и искал, с кем бы можно было пообщаться. Двоих более или менее вменяемых пленников, оттянули в сторону, а трупы мертвых пиратов раздевали и выкидывали в воду. Оглядевшись вокруг, я наклонился к одному из павших и с усилием выдернул из его оцепеневших рук старую потертую винтовку, неизвестной мне модели. Передернул затвор, и в кровь упала позеленевшая от времени продолговатая стреляная гильза. Вновь передергиваю затвор, пуля, еще раз, и пустой щелчок. Прикольно! Обойма пятизарядная, а патронов у дикаря было только два. Это говорит о многом.

Отбросив винтовку, я подобрал хороший и видно, что недавно выкованный однолезвийный топор. В руке сидит как влитой, по весу килограмма три с половиной вместе с топорищем, и пару раз взмахнув им слева направо перед собой, я убедился в том, что оружие это очень неплохое и изначально делалось для войны. Еще одна засечка в память, и позже, необходимо собрать командиров отряда, и обсудить с ними сегодняшнее событие.

— Мечник, берегись! — услышал я голос стоящего метров за пять от меня Крепыша.

Голова не думает, и тренированное тело все делает само. Пригибаюсь, перекатом ухожу вперед, и над головой свистит что-то чрезвычайно острое и смертельно опасное. Рывком я поднимаюсь с палубы и прямо перед собой вижу одного из викингов, здоровенного и чем-то напоминающего дикого лесного зубра мужика, который залит кровью с ног до головы и держит в руке ровный меч сантиметров восьмидесяти в длину. Он что-то выкрикивает, видимо, обзывает меня и воинов отряда нехорошими словами, но ни я, ни мои люди местного языка не понимаем и его оскорбления пролетают мимо нас.

Викинг бросается на меня. Он очень быстрый и ловкий, это сразу заметно. Достать пистолет не успеваю, мои парни за спиной и своим телом я закрываю нападающего. Приходится встречать противника тем, что есть, то есть, топором. Пусть, я ни разу не фехтовальщик и не средневековый рыцарь, но что такое рукопашный бой, в том числе и против человека с холодным оружием, я понимаю очень хорошо.

Имитация броска влево, викинг ведется на мою хитрость, подается всем телом навстречу, рубит воздух, а я уворачиваюсь от его клинка и ухожу вправо. Противник быстро оборачивается, на миг замирает, и попадает на прицел автоматчиков. Сейчас я могу дать команду бойцам, и скандинаву прострелят его лихую головушку, но на меня накатывает какая-то веселая бесшабашность и уверенность в том, что я опытней, сильней и хитрей своего противника.

— Не стрелять! — подняв вверх левую ладонь, выкрикнул я. — Сам его сделаю!

Пиратский недобиток прислушивается к моим словам и мне кажется, что он понимает меня. На последних моих словах, он ухмыляется и теперь сомнений в том, что он знает русский язык, не остается.

Вновь выкрикнув что-то непонятное, викинг снова прыгает на меня, а я не отступаю и, даже наоборот, делаю короткий и резкий шаг вперед, и встречаю меч обухом. Мощный удар сотрясает все мое тело, но топорище выдерживает, и я смог устоять на ногах.

Новый замах меча. О чем думает противник, и чему он учился, я не знаю, но все его приемы кажутся мне смешными. Бросок топором, окованная пятка врезается в голову здоровяка, и он падает на спину. Викинг беспомощен, его можно добить, а можно и повязать. Однако, подобрав топор, который отскочил от очень крепкой головы пиратского воина обратно к моим ногам, я взмахнул им в сторону скандинава, мол, вставай, и добавил:

— Подъем, воин! Даю тебе еще один шанс.

Местный вояка встал, встряхнул головой, провел по ней ладонью, сплюнул на палубу тугой сгусток из слюны и крови, подобрал свое оружие и начал осторожно приближаться ко мне. Небольшой взмах вверх и вниз. Подобно птице меч перелетает из правой ладони в левую. Опять взмах и оружие возвращается в правую руку. Очень похоже действуют некоторые бойцы в наемных отрядах, перебрасывают кинжалы из одной руки в другую и так путают своего противника. Действенный метод, вот только при этом смотреть надо не на клинок, а в глаза соперника. Руки и движения хорошо тренированного бойца могут запутать тебя, а вот глаза не соврут, и всегда скажут, что задумал твой враг.

Шажок. Второй. Третий. Между нами только полтора метра залитой кровью палубы. Скандинав делает рывок. Ему кажется, что если я неподвижен, то блеском своей стали, он заворожил меня, но он ошибается. Меч сталкивается с топором и вышибает несколько еле заметных искр. Викинг хочет провести какой-то прием, выкручивает мечом топорище из моих ладоней и я ему не препятствую, отпускаю оружие и делаю шаг на него. Он хочет податься назад и уклониться, но против меня, несмотря на всю свою ловкость, силу и быстроту, он как дворовый тузик против матерого волка.

Сжатыми костяшками пальцев, я несильно ударяю по его горлу. Местный пират теряется, задыхается, ловит ртом воздух и падает на колени. Ногой бью по мечу, железяка снова отлетает в сторону, и я киваю на своего противника десантникам:

— Связать и посадить в карцер!

Бойцы вяжут викинга, а я оглядываюсь на море. Туман начал рассеиваться, видимость около полумили, фрегат продолжает свое движение по кругу, а на воде плавает множество разбитых досок и несколько пока еще живых людей.

«Да, — думаю я, — неласково нас Балтика встречает. Только вошли, и сразу же схватка. Что оно дальше будет, и куда судьба повернет, непонятно, но мы снова победили и потерь не понесли, а значит, путешествие к дому продолжается».

Конец Третьей Книги.