Книга: Полночь в музее



Полночь в музее

Илона Волынская, Кирилл Кащеев


Полночь в музее


Полночь в музее

Глава 1. Рыжая и очень опасная


Полночь в музее

Он бежал, чувствуя, как и без того неподъемная сумка становится все тяжелее, ноги наливаются свинцом, а горячий воздух режет легкие, и понимал, что удрать не удастся. Топот за спиной все ближе. Шнурок кроссовка развязался и прыгал под ноги. «Не упасть, не упасть, не упасть…» – вертелось в голове, задавая ритм бегу. Единственной надеждой был проходной подъезд в знакомом дворе. В последний бросок Вадька вложил остатки сил. Отчаянным рывком он оторвался от преследователей, вихрем пронесся через двор и влетел в парадное. Полуослепший в темноте подъезда после яркого майского дня, Вадька бросился к светлому проему противоположной двери и с размаху врезался во что-то мягкое. Крепкий тумак отшвырнул его к стене. Перед ним стоял Ленчик собственной персоной.

– Ку-ку, умник, – пробурчал толстяк, потирая ушибленную грудь. – Считай, отбегался!

Сзади подоспели остальные. Брыкающегося Вадьку вытащили из подъезда и прижали к стене за гаражами.

– А здорово я тебя? – довольно улыбаясь, спросил Ленчик. – Так и знал, что ты в проходняк сунешься!

Потом резко погасил улыбку и, угрожающе сузив глаза, отчего стал здорово похож на японских борцов сумо, которых недавно показывали по телевизору, спросил:

– Кинуть нас решил, гений недоделанный?

Мысли Вадьки лихорадочно метались. Влип он здорово, ничего не скажешь. Надо же было ему именно сегодня напороться на Ленчика и его компанию. Ладно, по первому разу сильно бить не станут, переживет как-нибудь, но вот если полезут в сумку…

– Что ты, Ленчик, я тебя не кидал! – пряча глаза, пробормотал Вадька. При этом он постарался как можно незаметнее сдвинуть сумку за спину.

– Он не кидал, он просто дядю не слушался, – влез Сашка, Ленчиков верный адъютант и первый зам. – Тебе что было велено, специалист хренов? Тебе было велено прийти к ларьку в одиннадцать! Мы тебя час ждали, нас местная охрана срисовала, теперь туда не сунешься! Может, ты забыл? Может, у тебя как у теток в сериалах – память отшибло? Так мы сейчас так напомним, мало не покажется!

– Он не забыл, – подхватил реплику Ленчик. – Он просто сильно самостоятельный. А что бывает с сильно самостоятельными?

Не получив ответа на свой вопрос, главарь небрежно махнул жирной лапой:

– Выдайте-ка ему, парни, для ума, да покрепче. И сумочку его сюда дайте, посмотрим, что там у него.

Услышав его слова, Вадька отчаянно взвыл, рванулся и неумело пнул толстяка ногой по голени. Видимо, попал, потому что Ленчик завопил дурным голосом и запрыгал на одной ножке, что при его габаритах выглядело довольно забавно. Впрочем, Вадьке было не до смеха, потому что этим его успех и ограничился. Освободиться ему не удалось, двое ребят моментально схватили его и вновь прижали к гаражам, довольно крепко приложив спиной об кирпичную стенку.

Прихрамывающий Ленчик подошел, грязно выругался, окинул Вадьку недобрым взглядом:

– Сейчас ты у меня получишь!

Он поднял здоровенный кулак, выбирая куда бы ударить побольнее. Вадьку скрутило от ненависти к Ленчику и стыда за собственную беспомощность. Он сжался в ожидании неминуемой боли…

– Эй, у нас не положено! – раздался негромкий оклик.

Неподалеку от подъезда стояла худая длинноногая девчонка лет тринадцати, одетая в камуфляжные шорты и такую же рубашку. С камуфляжем гармонировала зеленка на разбитых коленках. Длинные рыжие волосы собраны в хвост на макушке.

– Что не положено? – не опуская кулак, обалдело спросил Ленчик.

Девчонка лениво оглядела Ленчика с головы до ног, медленно вытащила изо рта жвачку, налепила ее на дверь подъезда и наконец соблаговолила ответить:

– Всемером на одного не положено. Упитал, нет?

– Чего упитал?

– Информацию, спрашиваю, упитал? Повторяю для особо продвинутых, может, где семеро одного не ждут, а в моем дворе семеро одного не бьют. Если у тебя претензии к очкарику, выходи с ним один на один, я ваш поединок рассужу, все будет по-честному.

– Вали отсюда, рыжая, пока и тебе не вломили, – хмуро буркнул Ленчик, отворачиваясь от неразумной, влезшей куда не следует.

– А не то иди сюда, всемером двоих бить будем, – предложил Сашка. Компания заржала.

– Подойти? – задумчиво переспросила девчонка. – Ну смотри, жирдяй, твой шестерка сам пригласил, после не жалуйся.

И прежде чем Ленчик успел переварить оскорбление, она лениво направилась к ним. Приблизившись, девчонка остановилась, вопросительно глядя на ребят. Один из пацанов сделал шаг, собираясь ухватить нахалку за рыжий хвост, и тут же события начали разворачиваться с молниеносной быстротой. Зажав протянутую к ней руку в хитром захвате, девчонка лихо извернулась, и ее противник рухнул на колени, истошно голося и прижимая к груди обиженную конечность. Кометой проскочив между двумя замершими в ошеломлении Ленчиковыми подручными, она успела заехать одному из них ребром ладони по шее так крепко, что он хрюкнул и мягко опустился на асфальт. Второй попытался схватить невесть откуда взявшуюся вертлявую бестию за плечи, но удар локтем под дых заставил его захлебнуться воздухом и тихо прилечь рядом с товарищем. Метнувшийся ей наперерез еще один желающий принять участие в схватке получил в нос костяшками пальцев и заорал, собирая капающую кровь в подставленные ладони. Видя учиняемый ею разгром, те двое, что держали Вадьку, бросили пленника и поспешили на помощь своим, дав Вадьке возможность вмешаться в события. Свое появление на поле боя Вадька ознаменовал диким боевым кличем и пинком под зад одному из недавних мучителей. Получив дополнительное ускорение, бывший Вадькин страж шлепнулся на асфальт, обдирая ладони и сбивая коленки. Перепрыгнув через него (немного неудачно, парень заверещал, когда Вадькины кроссовки прошлись ему по пальцам), Вадька набежал со спины на второго противника. Яростно тузя друг друга, они покатились по земле.

Девчонка между тем вышла один на один с главарем. Смертоубийственный Ленчиков кулак молотом выстрелил вперед. Ленчик злорадно ухмыльнулся, ожидая увидеть бесчувственное тело противницы. Но на сей раз Ленчиков коронный удар успеха не имел. Девчонка отклонилась, позволяя кулаку безвредно скользнуть по подставленной руке, и теперь азартно атаковала толстяка. Перехватывающий дыхание мощный пинок коленом в живот сшиб усмешку с физиономии толстяка. Девчонка отскочила к гаражам, разочарованно бормотнув:

– Во брюхо наел, и не пробьешь!

Зато Ленчиков взор блеснул торжеством. Он увидал возможность покончить с наглой приставалой одним ударом. Ленчик кинулся на девчонку, намереваясь притиснуть ее к стене и в буквальном смысле слова подавить врага. Девчонка замерла, словно не понимая, чем ей грозит столкновение с центнером несущейся на нее живой массы. И только в последнюю секунду, когда ничто не могло остановить разъяренного Ленчика, она метнулась в сторону. Разгон, помноженный на собственный немалый вес, швырнул Ленчика об стену. Старенькие гаражи дрогнули, но устояли, а Ленчик сполз наземь.

Сочувственно покивав, девчонка постояла над поверженным противником, потом все так же неторопливо направилась к Вадьке, уже изнемогающему в жестокой схватке. Некоторое время критически понаблюдав за их возней, она решительно ухватила Вадькиного противника за ворот, крутанула и, чуть придушив беднягу, уложила его к товарищам на асфальт. Рыжая внимательно оглядела поле битвы. Начавшие было расползаться Ленчиковы парни испуганно замерли под ее взглядом, и даже пацан с расквашенным носом перестал всхлипывать. Не обращая внимания на придушенный стон пострадавшего, она бесцеремонно ощупала его разбитый нос и облегченно вздохнула:

– Не сломала. Полная победа и никаких увечий, я молодец, – похвалила она себя.

– Еще Сашка где-то должен быть, – тяжело дыша, выдавил Вадька.

– Сбежал твой Сашка еще в начале драки, так и драпанул. А ты ничего, не трус, – снисходительно похвалила она. – Школы никакой, зато энтузиазм имеется. Я – Мурка, – представилась она, сунув Вадьке замурзанную ладошку. Вблизи стало видно, что глаза у нее зеленые, а на носу сидят несколько забавных веснушек.

– Вадька, Тихонов, – ответил Вадька, пожимая ей руку и с уважением чувствуя твердые мозоли на ребре ладони. – Ты каратистка, да?

– Синий пояс, – гордо ответила девчонка. – С пяти лет занимаюсь. Сейчас в Боевой Школе при милицейском клубе.

– Здорово! – с легкой завистью протянул Вадька. – Слушай, Леди Дракон, ты мне жизнь спасла.

– Заливаешь! – усмехнулась Мурка. – Конечно, тебе бы крепко навешали, но убивать никто бы не стал.

– Нет, ты не понимаешь, – Вадька замотал головой. – Они в сумку хотели полезть, а у меня там вот что… – Вадька расстегнул молнию.

Девчонка присвистнула:

– Ноутбук! Пятый Pentium! Серьезная машинка!

– Ага, и дорогущий, зараза! Ленчик бы его отобрал или разбил, а второй раз мне такой не купить.

– Что ж ты с таким сокровищем по улицам валандаешься?

– Так я его только что купил, а тут Ленчик с компанией…

– Ты компьютерами увлекаешься?

– Я в информационном лицее учусь, – скромно сообщил Вадька.

– Круто! – Теперь настала пора Мурке глядеть на нового знакомого с уважением. В лицей информационных технологий после жесточайшего отбора попадали только лучшие математики области. – Слушай, Лобачевский местного значения, а ты знаешь, что у тебя здорово разбита морда?

Вадька провел ладонью по лицу, на пальцах осталась кровь.

– И вон на руке еще ссадина! Пошли ко мне домой, окажу тебе первую помощь.

– А можно? – засомневался Вадька. – Что твои родители про мой видок скажут?

– Во-первых, предки у меня классные, все понимают, а во-вторых, их дома нет, так что идем.

Глава 2. Отравленная кухня

Подхватив сумку, Вадька нырнул вслед за девчонкой в подъезд. Они поднялись на второй этаж, но не успела Мурка достать ключи, как дверь неожиданно распахнулась и навстречу им из квартиры шагнула… Мурка. Вадька посмотрел на свою спутницу, затем на замершее на пороге видение и обалдело потряс головой.

– Куда намылилась? – неодобрительно глядя на своего двойника, спросила Мурка. – Погоди, поможешь вот его зеленкой намазать.

В ответ вторая девчонка молча посторонилась, пропуская их в прихожую. Только выйдя на свет, Вадька понял, что несмотря на поразительное сходство девчонки все-таки не совсем одинаковые. Муркина копия была не в защитной рубашке, а в легкой черной блузочке с открытыми плечами. Широкая зеленая юбка доходила почти до щиколоток, а вместо кроссовок на ногах красовались босоножки на тоненькой шпильке. Рыжие волосы завивались в крупные локоны и свободно падали на спину. Зеленые глаза умело подкрашены, губы чуть тронуты розовой помадой.

– Знакомься, Вадька, это моя близняшка, – сказала Мурка.

Девчонка высоко, словно для поцелуя, подала Вадьке руку и жеманно произнесла:

– Чрезвычайно приятно с вами познакомиться, Вадим. Меня зовут Кисонька.

Смущенный ее светскими манерами Вадька неловко пожал протянутую руку.

– Это нас папа так прозвал – Кисонька-Мурысанька, – пояснила Мурка. – Только какая же я Мурысанька, я – Мурка. Ладно, пошли в ванную, приведем тебя в порядок.

Только сейчас Вадька увидел, куда его привели. Квартирка была что надо. Перед ним простирался громадный холл, размером с половину той двухкомнатной, в которой Вадька жил с мамой и сестрой. В центре холла вверх уходила дубовая винтовая лестница, а в арку в противоположной стене была видна большая комната с длинным столом и камином. Пройдя вслед за девчонками через холл, он попал в ванную комнату. Вадьку усадили на табурет возле громадного белоснежного водоема, служившего в этом доме ванной; не обращая внимания на крики своего пациента, сестры принялись обрабатывать его раны перекисью и зеленкой. При этом Мурка кратко поведала Кисоньке об их приключении.

– Не слишком благородно с вашей стороны, Вадим, вовлечь девушку в безобразную уличную драку, – вынесла та свой суровый приговор.

И так несколько стыдящийся своей роли спасенной от разбойников жертвы, Вадька совсем смутился, заерзал и покраснел.

– Ты чего ломаешься, как сдобный пряник на помойке? – гневно прошипела Мурка. – Человек в первый раз в дом пришел, а ты ему гадости говоришь! Совсем себя вести не умеешь.

– Мое поведение как раз подобает моему полу, возрасту и общественному положению. А вот твои манеры и способ выражаться подошли бы не хорошо воспитанной молодой девушке, а заключенному с двадцатилетним стажем.

– Я вовсе не «хорошо воспитанная молодая девушка», я боец, – отрезала Мурка.

– Мне было бы чрезвычайно интересно и лестно увидеть то замечательное воинское подразделение, в чьих рядах ты имеешь честь состоять.

– Ну все, достала! – гаркнула Мурка, швыряя на пол комок ваты. – До печенок! До подколенок! Видеть тебя не могу! Вадька, пошли отсюда!

И, ухватив за рукав окончательно обалдевшего от впечатлений сегодняшнего дня Вадьку, она вылетела за дверь. Отдышавшись, Мурка предложила:

– Знаешь что, давай к Грезе Павловне сходим, она гостей любит, пирогом угостит, а то мне после драки всегда жутко есть хочется. – И Мурка поскакала вниз по лестнице.

– К кому?

– К Грезе Павловне, – обернулась Мурка. – Она в этом же доме живет, только вход не со двора, а с улицы. Она нас с Кисонькой английскому и французскому учит.

– Кто ж ей таким имечком удружил?

– Наверное, мама с папой, – пожала плечами Мурка. – Ты не думай, она классная старуха, немножко старорежимная, но все равно прикольная. Ее муж реставратором был, собирал и восстанавливал старинную мебель. У нее дома знаешь как красиво! Правда, захламлено очень, она ведь и сейчас всякий мебельный антиквариат собирает, только, конечно, уже не реставрирует. У нее и старинный фарфор есть, и картины. Она и нас с Кисонькой учит во всяких древних вещах разбираться, только у Кисоньки получается лучше, – призналась Мурка.

Разговаривая, они обогнули дом, вышли на улицу и подошли к подъезду, возле которого стоял здоровенный грузовик, доверху наполненный прикрытой тряпками и полиэтиленом мебелью. Грузовик уже фырчал мотором, видно, собирался отъезжать, а пара хмурых небритых мужиков еще заталкивали что-то внутрь.

– Ваши соседи съезжают, – прокомментировал Вадька.

– Мы здесь недавно живем, я, кроме Грезы Павловны, не знаю никого, – отмахнулась Мурка. – Вообще, это здорово, что мы с тобой познакомились, а то во дворе у нас одни мальки, а Кисонька… Ну, ты сам видел, какая она бывает вредная. Ты ведь близко живешь?

– Через улицу, – ответил Вадька.

Они поднялись на третий этаж и остановились у окрашенной синей краской двустворчатой двери. Мурка позвонила. Послышалась долгая трель, но никто не спешил открывать. Мурка позвонила снова. За дверью стояла тишина.

– Может, в магазин пошла? – предположил Вадька.

Девчонка покачала головой:

– У нее весь день по минутам расписан, все делается по плану. В магазин она ходит утром, к открытию, а сейчас должна или на кушетке лежать, книжку читать, или гостей принимать, – Мурка снова надавила звонок, с тревогой прислушиваясь к его пронзительному верещанию.

Неожиданно Вадька наклонился, прижимаясь носом к двери, втянул в себя воздух.

– Кухня от входа далеко? – отрывисто бросил он.

– Сразу справа, а что?

– Газом пахнет, вот что! Мы так один раз чайник на плите оставили, а он выкипел и огонь залил, газ начал течь, хорошо, что заметили, но все равно, потом целый вечер кашляли. Как бы не отравилась твоя бабка.

Мурка тоже принюхалась:

– Точно, воняет. А вдруг ей плохо стало? Может, она там без сознания валяется? – занервничала она. – Нет, я сейчас вышибу дверь, и будь что будет! – Она отошла для разбега.

– Погоди, – Вадька остановил приятельницу. – Сейчас все сделаем без жертв и разрушений.

Он вытащил из кармана хитро изогнутую проволочку, сунул ее в замок и завозил ею.

– Ты что, замки вскрывать умеешь? – удивилась Мурка.

– Чего ты думаешь ко мне Ленчикова банда привязалась? У меня и мать и сеструха вечно ключи теряют: от дома, от работы, мама один раз ключ от шкафчика с медикаментами посеяла. Вот я и наловчился, любой замок могу открыть без проблем. Ленчик хотел, чтобы я им ларек отпер, только я не такой дурак, чтобы с криминалом связываться. – В этот момент замок тихо клацнул, дверь со скрипом отворилась, ребята робко заглянули внутрь.

В коридоре запах газа стал отчетливее. Крикнув: «Греза Павловна!» – Мурка метнулась на кухню, Вадька последовал за ней. Оба замерли, увидав открывшееся им зрелище. Дверца духовки была широко распахнута, все четыре газовых крана откручены, и конфорки, тихо шипя, выпускали газ. Окно закрыто, а из-под круглого стола, покрытого длинной бахромчатой скатертью, торчала половина старушки, нижняя половина: ноги в розовых тапочках с помпонами и подол длинной черной юбки. Со сдавленным криком Мурка кинулась закручивать краны, потом метнулась к окну, собираясь распахнуть его, но Вадькино громовое «Стой!» приковало ее к месту. Обернувшись, она увидела, как приятель осторожненько, бочком подбирается к стоящему на столе странному сооружению. Сооружение походило на детскую игру: пирамида из консервных банок, коробок и прочей бытовой ерунды, увенчанная зажженным огарком свечи. Вот к этому-то огарку и тянулся Вадька. Плюнув на пальцы, он медленно-медленно протянул руку и бережно отщипнул горящий фитиль. После чего судорожно перевел дух и тут же сунул обожженный палец в рот.



– Теперь открывай, – промычал Вадька, посасывая палец.

Мурка яростно рванула створку, но та не поддавалась. Недолго думая, девчонка шарахнула по стеклу табуреткой. Поток живительного воздуха ворвался в отравленную кухню. Между тем Вадька, прикрыв рот и нос мокрой тряпкой, нырнул под стол.

– Вроде живая! – сообщил он оттуда. – Только у нее голова вся в крови, я не знаю, можно ли старушку трогать.

Мурка набрала в миску холодной воды и забралась к нему:

– Вылезай, – скомандовала она, смывая кровь с лица Грезы Павловны. – Позвонишь в «Скорую» и в милицию, телефон в комнате слева на столике с гнутыми ножками.

Через пять минут Вадька вернулся и, приподняв скатерть, заглянул к Мурке под стол:

– Дозвонился, сейчас приедут, – сказал он, – но знаешь, столика с гнутыми ножками нет. И вообще ничего нет: ни старинной мебели, ни фарфора, ни картин. Один шкаф с книгами в углу стоит.

Не выдержав, Мурка выбралась из-под стола и побежала проверять потрясающую информацию. Единственная комната квартиры Грезы Павловны имела громадный эркер, украшавший их старинный дом, и поэтому была шестиугольной формы. Сейчас эта комната была абсолютна пуста, только островки пыли отмечали места, где еще недавно стояла мебель, да книжный шкаф сиротливо приткнулся в углу. Яркие пятна не выцветших обоев, открывшиеся под снятыми со стен картинами, резали глаз.

– Грабеж и покушение на убийство, – констатировала Мурка.

– Еще пытались имитировать взрыв газа, – добавил Вадька. – Слушай, а ведь мы с тобой грабителей видели.

Мурка звонко хлопнула себя по лбу:

– Те мужики, что машину грузили! Это ведь они Грезину мебель увозили! Ты номер запомнил?

Вадька отрицательно покачал головой.

– Я тоже нет, – с досадой вздохнула Мурка.

– Номер наверняка фальшивый, – утешил ее приятель. – Не идиоты же они с настоящими номерами на дело идти. Зато я морду одного из них заметил. Такая… кислая.

– Точно, точно, я его физию тоже срисовала. Еще подумала, что с таким фейсом никакого уксусу в хозяйстве не надо…

В это время в дверь позвонили, и комната заполнилась людьми в белых халатах и милицейской форме.

Глава 3. Евлампий Харлампиевич, Греза Павловна и другие

Старший лейтенант Пилипенко был жутко недоволен. Недоволен погодой, поведением начальства и необходимостью торчать на работе, вместо того чтобы провести приятный вечерок у телевизора. Но пуще всего он был недоволен порученным ему делом и сидящими перед ним малолетними свидетелями. Такие теперь современные дети? Парень вскрывает дверной замок согнутой проволочкой, как опытный домушник, скажете, этому его научили в школе? И спрашивается, откуда у мальчишки, у которого мамаша всего-то медсестра, в сумке компьютер за тыщу баксов? Что-то тут наверняка нечисто, надо проверить, не появился ли в подростковых бандах мастер по замкам.

А девки наглые! Вон одна похищенное имущество не хуже хозяйки знает, ишь как частит, стенографист за ней не успевает: «Кофейник, молочник и чашка с блюдцем поповского фарфора, три тарелочки кузнецовского фарфора, фигурка пастушки мейсенского фарфора, чайный сервиз на две персоны, XVIII век, настоящий Веджвуд…» Знать бы еще, кто он такой, этот Веджвуд. Словно услыхав мысли старлея, девчонка остановилась и пояснила: «Английский фарфор, голубой с белым». Вот спасибо, просветила! И где это видано, чтобы у слабого пола, да еще малолетнего, был синий пояс по карате, когда сам старлей пять лет назад получил всего лишь белый. Помнится, он видел девчонку в Боевой Школе, она инструктор в детской группе. Нет, не ту, с веджвудом, а вторую, которая старуху нашла. А может, и ту, сам черт их не разберет.

Да и дело идиотское. Спрашивается, кому нужны старухина битая посуда и поломанные табуретки. Тоже мне, сокровище! Нет, что-то в деле не так, милые детишки наверняка каким-то боком замешаны. Эх, разогнать бы их по разным комнатам и допросить построже! Но нельзя, потому что в углу кабинета, вооружившись мобильником, восседает папаша девчонок, всем своим видом показывая, что одно только грубое слово его ненаглядным дочкам – и он звонит своему адвокату. Ладно, он еще доберется до этих малолеток, а сейчас придется их отпустить. И, сложив губы в приветливую улыбку Фредди Крюгера, старший лейтенант начал подписывать пропуска.

Выйдя на улицу, Вадькина мама, все время крепко державшая сына за плечи, как будто кто-то мог его у нее отнять, наконец отпустила его и, прощаясь, протянула руку отцу девчонок:

– Хорошо, что вы там были, Сергей Николаевич. Мало мальчику сегодняшнего потрясения, так милиционер еще, кажется, в чем-то Вадика подозревает. Только ваша угроза вызвать адвоката не дала ему мучить ребенка дурацкими вопросами.

– Ну, если милиционер предполагает, что Вадик на пару с моей Муркой ограбил и пытался убить Грезу Павловну, то он совсем дурак. Впрочем, пусть ищет доказательства, может, к пенсии найдет. Я так просто счастлив, что ваш сын был с моей девочкой. Если бы Вадик не загасил свечу, Мурка могла бы погибнуть. Так что давайте-ка мы вас подвезем, а то вон наш герой спит на ходу.

Надежда Петровна хотела отказаться, но, поглядев на сонного Вадьку, согласилась. Вадька забрался на заднее сиденье и, пригревшись в уголке, начал тихонько подремывать, одним ухом прислушиваясь к разговорам взрослых.

– Бедные дети, – говорила поджидавшая их в машине красивая элегантная дама, оказавшаяся мамой девчонок. – Сколько же им сегодня пришлось пережить! Но если бы не они, и Греза Павловна погибла бы, и дом наш лежал бы в руинах.

– Ничего бы с домом не сталось, – возразил Сергей Николаевич. – Менты сказали, взрыв готовил профессионал, выжгло бы только квартиру Грезы Павловны. Что интересно, взрывное устройство сделано из всякой бытовой химии, какая в любом доме есть. Если бы взрыв произошел, никаких следов бы не осталось. То есть следы, конечно, были бы, но никто бы не догадался, что это взрывное устройство.

Тут автомобиль остановился возле Вадькиного дома. Засыпающий пацан вылез наружу, но только для того, чтобы тут же сунуть голову обратно в салон:

– Слышь, Мурка, я вот здесь в двадцатой квартире живу. Приходи ко мне завтра в гости, – и, поймав обиженный взгляд Кисоньки, поправился: – Обе приходите, я мороженое куплю, посидим, потреплемся.

Получив согласный кивок Мурки и Кисонькино благосклонное: «Весьма любезно с вашей стороны пригласить нас, Вадим, мы обязательно придем», он наконец отправился домой спать.

На первый урок мама Вадьку не пустила. Не пустила бы и вообще в школу, если бы не четвертная контрольная по химии, которую Вадька, не слишком ладивший с этим предметом, не имел права пропустить. Зато сразу после химии Вадька, с измученным видом человека, недавно пережившего тяжелейшее потрясение, уложил сумку и, сопровождаемый сочувственными взглядами преподавателей и завистливыми – одноклассников, поспешил домой. По дороге забежав в супермаркет, он купил мороженое и большую бутылку фанты, запихал их в холодильник и стал ждать гостей. Время тянулось бесконечно, так что Вадька даже пожалел, что слинял с уроков. Наконец около трех в дверь позвонили, и Вадька помчался открывать. На пороге стояли Мурка в своем обычном камуфляжном одеянии и Кисонька в умопомрачительном новеньком сарафанчике.

– Кто пришел? – послышался детский голос из глубины квартиры, и в прихожую чуть переваливающейся походкой вышла маленькая кругленькая девчонка лет десяти. Вслед за девчонкой, точно так же переваливаясь, выбрался здоровенный белый гусь. Девчонка и гусь синхронно наклонили головы влево, разглядывая сестер одинаково круглыми темными глазенками. После детального осмотра девчонка осведомилась: – Вы что, инкубаторские? – а гусь вопросительно гоготнул.

– Катерина! – гневно вскричал Вадька. – Совершенно невоспитанная! – пожаловался он гостьям.

– Это что? – ткнула пальцем в гуся пришедшая в себя Мурка.

– Гусь! – с несчастным видом ответил Вадька. – Рождественский! Запеченый с яблоками! – и, глядя на их непонимающие физиономии, пояснил: – Маме гуся для рождественского ужина подарили, она его собиралась в духовке запечь. Только никто из нас птицу колоть не умеет. Пока мама бегала, искала, кто бы его прирезал, Катька с гусем дружбу свела. Мужик из мясного к гусю с ножом, а Катька орет, будто ее режут: «Не отдам, он мой друг!» На крики соседка-врачиха прибежала и тоже давай подначивать: «Нельзя птичку резать, вы нанесете ребенку психическую травму!» Так он у нас теперь и живет, гадит где ни попадя.

– Неправда! – вступилась Катька за пернатого друга. – Он уже научился лоточком пользоваться, просто вчера дверь в ванную была закрыта, вот он и не дотерпел.

– Имя она гусю дала, убиться можно – Евлампий Харлампиевич! – продолжал Вадька. – Даже в сериале про Евлампию Романову она хоть не Харлампиевна! Я его попробовал в Лампу переименовать, – тут гусь вытянул шею и грозно зашипел, – так с ним видали, что делается. И еще щиплется, – Вадька невольно потер ногу.

– Очень приятно познакомиться, Евлампий Харлампиевич, – поздоровалась с гусем Кисонька, так что Вадька ее даже зауважал: с первого раза запомнить такое имя – это надо уметь!

– Ты просто к нему подход не нашел. Ему нужно все как следует объяснить, – заявила Мурка и присела перед гусем на корточки. – Представь, что ты в бою и другу нужна помощь. Пока он тебя по имени-отчеству дозовется, его десять раз прибьют. Поэтому каждый солдат должен иметь боевое прозвище. Я, например, Мурка. Конечно, Лампа это не стильно, поэтому ты у нас будешь… – она ненадолго задумалась. – Ты у нас будешь Харли, как мотоцикл.

Гусь благосклонно курлыкнул, похоже, ему нравились как почтительная церемонность Кисоньки, так и фамильярность Мурки.

– Харли! – попробовал окликнуть гуся Вадька. Евлампий Харлампиевич не отреагировал, но и не проявил поползновений щипаться.

– Потому что сейчас не бой, – пояснила Мурка, подымаясь. – В бою он обязательно отзовется на Харли.

– Что же я вас в коридоре держу, – засуетился Вадька. – Проходите ко мне в комнату.

Когда он принес вазочки с мороженым и фанту, девчонки разглядывали его технику.

– У тебя тут прямо как у нашего папы в офисе: компьютер, ноутбук, модем, принтер, сканер…

– Ага, и на все сам заработал, – с законной гордостью заявил Вадька, и, увидев недоверчиво поднятые бровки Кисоньки, даже немного обиделся. – Что, не верите? У меня мама медсестра, а нас у нее двое. Она очень хороший специалист, ее часто на дом приглашают, платят прилично, но на такую технику все равно бы не хватило. Она мне первый компьютер подарила, не этот, еще старую «Искру», а дальше я уже сам. Знаете, как здорово можно на компьютере зарабатывать? Тексты печатать, студентам расчеты делать, для мелких фирм рекламки, буклеты, прайсы. Еще я с одним мужиком сотрудничаю, новые компьютерные игры взламываю, информацию через Интернет по заказу тяну. Мы последние полгода с мамой дом пополам содержим.

Мурка глядела на Вадьку даже с некоторой почтительностью, у нового приятеля с каждым днем обнаруживались все новые таланты. Дело как всегда испортила Кисонька. Отколупнув ложечкой крохотный кусочек мороженого, она заявила:

– С моей точки зрения, каждый должен заниматься своим делом. Взрослые – работать, дети – учиться.

Окинув сестру недобрым взглядом, Мурка сменила тему:

– Ты чего дверь креслом подпер?

– От Катьки, – неохотно пояснил Вадька, – чтобы не лезла.

Словно в подтверждение его слов ручка двери начала тихонько поворачиваться, с той стороны слышались азартное сопение и шелест гусиных крыльев.

– Может, она мороженого хочет? – почему-то шепотом спросила Мурка.

– Я ей оставил на кухне. Она в компанию хочет.

– Крайне невежливо с вашей стороны, Вадим, заставлять девочку дожидаться под дверью, – наставительно произнесла Кисонька. Кажется, Вадька окончательно пал в ее глазах.

– Точно, – на сей раз Мурка была согласна с сестрой. – Ей там скучно, наверное.

– Вы не знаете, о чем говорите, – с отчаянием возразил Вадька. Все шло наперекосяк. Вместо приятного разговора о преступлении получалось ознакомление с семейством Тихоновых. – Она усядется и будет до бесконечности расписывать достоинства своего паршивого гуся. У гуся может быть только одно достоинство – вкус!

Его речь не произвела впечатления, две пары зеленых глаз продолжали взирать на него все так же осуждающе. Вадька уже готов был сдаться и впустить сестру (пусть на своем опыте узнают, каково это – часами слушать похвалы Евлампию Харлампиевичу!), но тут заскрежетал замок, входная дверь хлопнула и раздался дробный топот – Катька помчалась встречать маму. Вадька прислушался: так и есть, опять ноет, что брат ее не пускает. Он со вздохом отодвинул кресло.

– Вадик, ты снова заперся от сестры! Ты старший, ты должен… – послышался голос Надежды Петровны, дверь распахнулась. – О, да тут приятное общество. Кисонька, Мурочка, как хорошо, что вы зашли! Вадик, ты угостил девочек чем-нибудь? Ага, вижу, молодец! Катюша, не мешай брату, пойдем, поможешь мне на кухне, – и, выходя, она сентиментально вздохнула. – Вот уже и к Вадику красивые девушки в гости заходят. Еще два-три года, и у Катюши кавалеры появятся. А казалось бы, совсем недавно мечтала: когда же ребенок сделает первый шаг, когда скажет первое слово!

– Почему же теперь только и слышно: сядь и замолчи! – фыркнула Катька, и, зажав гуся под мышкой, удалилась, обиженно подрагивая коротенькими толстыми косичками. Вскоре с кухни донесся раздраженный грохот посуды и хлопанье крыльями. Можно было предположить, что посудой гремит Катька, а крыльями хлопает Евлампий Харлампиевич, хотя кто их знает, эту парочку…

– Мы засиживаться не собираемся, – заявила Мурка, приканчивая мороженое, – наоборот, хотим тебя с собой забрать. Греза Павловна пришла в себя и «жаждет лицезреть своего спасителя». Собирайся, пойдем навестим ее.

– Может, вы сами справитесь? – поскучнел Вадька. – Ты ведь тоже спасительница.

– И думать не моги, – отрезала Мурка. – Во-первых, Греза – бабка прикольная, она тебе понравится, а во-вторых, Греза – бабка жутко настырная и не отвяжется, пока мы тебя не притащим. Так что лучше пошли сейчас, а то потом хуже будет.

Больница находилась в пяти кварталах от Вадькиного дома. Кошмарное многоэтажное желто-зеленое сооружение возвышалось посреди голого асфальтового двора. С трудом вырвав у хмурой регистраторши зловещую тайну местонахождения Грезы Павловны, ребята надели драные халаты, лет десять назад претендовавшие на гордое звание белых, поднялись на седьмой этаж и зашли в палату. Глазам Вадьки снова предстала только половина старушки, на сей раз верхняя, поскольку нижняя, прикрытая тонким больничным одеялом, была завалена букетами цветов, коробками конфет и кулечками с фруктами. Бабка и впрямь оказалась прикольная. Облачена она была в голубенькую ночную рубашку с рюшами, сидящую на ней как бальное платье. Свеженькое розовое личико искусно подкрашено, на руках блистал маникюр, а бинт на разбитой голове больше напоминал чалму.

– Дорогие мои, вы пришли меня навестить! – радостно возопила старушка при виде их троицы. – Ах, как мило! Вы, должно быть, Вадик? Какой чудный юноша!

Слушая восторженную болтовню Грезы Павловны, Вадик наконец понял, кому так старательно подражает Кисонька. Старушка между тем продолжала трещать:

– О, вы с гостинцем! Напрасно, совершенно напрасно! Видите, сколько тут всего, мне в жизни не съесть. Меня навестили мои бывшие ученики, очень милые мальчики, только слишком занятые, побросали все и уехали. Аллочка, Эллочка, не будете ли вы так любезны спрятать это в тумбочку.

Вадька оглянулся, отыскивая неведомых Аллочку и Эллочку, но увидев, как засуетились девчонки, понял, что старушка обращается к ним. Ну да, должны же у них быть какие-то имена!

– Наконец-то, наконец-то в нашей девичьей компании появился мужчина! – между тем разливалась Греза Павловна. – Присутствие мужчины так облагораживает, оно не дает женщине расслабляться. Мужское общество будет весьма полезно моим девочкам, ведь им еще так много нужно постичь в науке женской привлекательности. Эллочка меня радует, хотя следует признать, что она несколько жеманна. Не сердись, пожалуйста, дитя мое, но это правда. Что же до Аллочки, то она приводит меня в полное отчаяние. Она совершенно, абсолютно неженственна, и не слишком стремится учиться. И еще их кошмарные клички! Разве могут хорошо воспитанную молодую девушку звать, словно кошку!

– Нам нравится! – дружно ответили сестры в редком порыве полнейшей солидарности.

– Скажите, Греза Павловна, а что вчера произошло? – спросил Вадька, стремясь перевести разговор на другое.

– О-о-о! – застонала Греза Павловна с такой мукой в голосе, что Вадька чуть не кинулся за врачом. – Как неблагородно с вашей стороны, Вадим, возвращать меня к ужасному происшествию. Какие страшные воспоминания! Впрочем, вы мой спаситель, вы имеете право знать. Я верю, что вы тревожите меня не из пустого любопытства, – она тяжко вздохнула. – Я мирно лежала на кушетке и перечитывала один из романов Бальзака. Вы любите Бальзака? Не читали? Напрасно, напрасно… Какие образы, какой слог, накал страстей! Но я отвлеклась. Я читала, и тут в дверь позвонили. Я тотчас же побежала открывать, в надежде, что пришли гости, девочки знают, как я люблю гостей. Но это были совсем не гости! Это был здоровенный мрачный детина, который ни слова не говоря, втолкнул меня в квартиру и тут же ударил по голове. Я потеряла сознание и больше, увы, ничего не помню. Очнулась я в больнице, и мне сказали, что вся моя коллекция похищена! Лучше бы я умерла! – По щекам Грезы Павловны покатились крупные слезы. – Ох, милые мои дети, вы еще молоды и не знаете, что значит иметь в жизни единственную радость! Мои старые вещи хранят столько воспоминаний! Как мы с мужем радовались, когда удавалось найти и восстановить что-нибудь ценное! Подлецы украли не только мой антиквариат, они прошлое мое украли!



Вадька аж засопел от жалости. Прикольная бабка Греза Павловна оказалась несчастным страдающим человеком. Надо быть последним поганцем, чтобы грабануть такую одинокую тетку.

– Может, чем помочь надо? – в порыве искреннего сочувствия спросил Вадька.

Греза Павловна всхлипнула, вытерла глаза кружевным платочком и, метнув на Вадьку лучистый взгляд, выдохнула:

– Ну, если вам не затруднительно… Было бы крайне любезно с вашей стороны сходить вместе с девочками в мою квартиру, взять там в книжном шкафу в коробке из-под печенья тридцать долларов и отнести Луше, девочки знают куда. Я на прошлой неделе сторговала у нее резное кресло, состояние очень плохое, страна неизвестна, предположительно Польша, зато я вполне уверена, что это XVII век. Если ничего не осталось, пусть хоть кресло будет.

– Разве бандиты не взяли деньги? – удивился Вадька.

– Представьте себе, нет. Милиционер, который ведет мое дело, такой толстый, и по-моему, не очень умный, был как будто даже возмущен этим фактом.

– А мы сможем войти в квартиру, ведь милиция, наверное, ее опечатала?

– Это моя квартира, – неожиданно сварливо заявила бабка. – Я, а не милиция решаю, кому туда можно входить, а кому нет. Впрочем, не будем создавать проблем, я сейчас позвоню и все уточню. Благодаря любезности вашего папы, девочки, я имею такую возможность, – Греза Павловна вытащила из тумбочки мобильный телефон.

– Все в порядке, – сообщила она после долгих попыток дозвониться и совсем недолгих переговоров. – Мой милиционер неизвестно где, зато я побеседовала с его начальником, и он меня заверил, что вы можете спокойно снять пломбу с двери, его подчиненным больше у меня искать нечего. Так что ступайте, мои дорогие, а я немного сосну, – и она утомленно прикрыла глаза. Ребята потихоньку вышли.

Глава 4. Подвиг лейтенанта Пилипенко

Вадька во второй раз стоял на пороге квартиры Грезы Павловны. Он аккуратно оторвал бумажную полосу, тянувшуюся через синюю дверь, Мурка отперла замок, и они вошли. Сейчас, в тишине и спокойствии, комната производила еще более тягостное впечатление.

– Надо будет хоть кресло поскорее привезти, а то совсем голо, – сказала Мурка.

Кисонька подошла к шкафу и вытащила стоявшую поверх книг коробку. Через ее плечо Вадька заглянул внутрь. В коробке были деньги, несколько сотен долларов.

– Странные воры, – задумчиво процедил он, – тяжеленную мебель и картины вывезли, а доллары оставили.

– Не заметили, наверное, – пожала плечами Мурка.

– Ты что, коробка ведь на виду! При нормальном обыске ее моментально заметят!

Но девчонки не успели высказать своих соображений на сей счет. Отчетливый шорох, доносившийся со стороны ванной, заставил их замереть на месте. Из ванной ясно слышались возня, приглушенное бормотание. Ребята с ужасом переглянулись. Бандиты возвратились! Кто еще, кроме них, мог находиться в опечатанной квартире! Вадька прижал палец к губам и жестами показал на выход. Вся троица на цыпочках выбралась в коридор. Но уйти они не успели. Зашумела вода, и дверь ванной стала медленно-медленно приоткрываться. Вадька метнулся обратно в комнату, лихорадочно огляделся в поисках укрытия и повелительно ткнул пальцем в бархатные портьеры на окнах. Девчонки кинулись за одну, сам Вадька укрылся за другой, и тут же паркет заскрипел под тяжелыми мужским шагами.

– Кто здесь? – спросил грубый голос. – Выходи, а то стрелять буду!

Вадька сжался, мечтая стать очень маленьким, а еще лучше – невидимым. Шаги протопали ближе, Вадька услышал свистящее дыхание бандита. Тот явно прислушивался. Мальчишка замер, стараясь не шевелиться. Несколько бесконечных секунд пролетели в молчании, как вдруг вороненый ствол пистолета отодвинул край портьеры. Вадька судорожно зажмурился, не желая видеть собственный конец, но любопытное веко словно само поползло вверх, и Вадька глянул в лицо убийце. Глянул и дико взвизгнул. Перед ним стоял старший лейтенант Пилипенко собственной персоной.

И тут же лейтенант нырнул головой вперед и рухнул на пол, роняя табельное оружие. За его спиной обнаружилась застывшая в оборонительной стойке Мурка. Узнав лейтенанта, она смутилась, опустила руки:

– Ох, извините, пожалуйста, я не хотела… Простите, пожалуйста, я вас не узнала, я думала на Вадьку бандит напал. Ты чего орал-то? – напустилась она на парня.

– От облегчения, уж больно я струхнул, – признался Вадька.

– Не узнали, значит, – пропыхтел лейтенант, грузно ворочаясь на полу. Оттолкнув протянутые ему руки, он поднялся, подобрал пистолет. – Не узнали! Зато я узнал все, что хотел! А ну, руки вверх!

– Дядя, вы чего, обалдели? – ошарашенно спросил Вадька.

– Не разговаривать! Думали, если малолетки, если папаша крутой, так никто ни о чем не догадается. Не на таковского напали! Лейтенант Пилипенко все видит! Я знал, что вы замешаны! Сперва мебель у старушки вывезли, теперь за деньгами вернулись! Я знал! Я ждал, я в засаде сидел, и вот дождался!

– Мне почему-то показалось, что вы сидели не в засаде, а в туалете, но если это теперь так называется… – протянула Кисонька.

– Молчать! На нарах похихикаете! Руки вверх и на выход! – И, подталкивая ребят пистолетом в спины, торжествующий лейтенант повел их в отделение.

Нынешний вечер был почти точной копией предыдущего. Ребята находились в том же, что и вчера, кабинете, и так же в углу приткнулся поигрывающий мобильником папа девчонок, а Вадькина мама так крепко обнимала его за плечи, что он даже стеснялся. Был здесь и старлей Пилипенко, но он не сидел за своим столом, а стоял навытяжку посреди потертого красного ковра, и уши его пылали огнем. За столом же возвышался симпатичный молодой майор с очень усталым лицом. Майор говорил, и речь его была исполнена выразительности настолько, что деликатные Кисонька и Надежда Петровна порой испуганно ахали, а Вадька с Муркой восторженно слушали, раскрыв рты. Они и не предполагали, что такие словосочетания возможны! Наконец выдохнувшись, майор безнадежно махнул рукой:

– Идите, Пилипенко, и не попадайтесь мне на глаза.

Старлей молча развернулся и вышел строевым шагом. Майор крепко потер ладонями лицо и начал шарить по карманам. Сергей Николаевич подсунул ему свои сигареты. Мужчины закурили.

– Где ты его взял… такого? – спросил папа девчонок.

– А, не спрашивай, – досадливо поморщился майор. – Его в течение нескольких лет пытались из ГАИ выпереть за непроходимую тупость, но он каждый раз писал письма начальству, что его притесняют за честность и принципиальность. Тогда придумали хитрый ход: отправили его учиться на юридический факультет. Пять лет вся милиция отдыхала от Пилипенко, но в этом году он неким чудом закончил университет и его, уж не знаю за какие мои прегрешения, направили в мой отдел.

– Как ему диплом-то дали?

– Наверное, их он тоже достал, не знали, как избавиться. Но теперь-то он не отвертится. Провести детишек через весь город под дулом пистолета, такое на честность и принципиальность не спишешь! Лететь ему из милиции ласточкой! Так что твоим ребятам с меня причитается.

– Брось! – Сергей Николаевич отмахнулся. Вадька подумал, что папе девчонок не следовало бы решать за всех. Лично он, Вадька, знал десяток интереснейших способов, которыми майор мог выразить ему свою благодарность. – Ты лучше скажи, зачем ты на дело Грезы Павловны этого олуха поставил?

– А кто еще станет подобной ерундой заниматься?

– Как вы можете так говорить! – возмущенно вмешалась Кисонька. – У Грезы Павловны бесценная коллекция, национальное достояние, ее совершенно необходимо найти!

– Точно, Владимиров, – поддержал дочь Сергей Николаевич. – У старухи только и свету в окошке, что ее коллекция, а ты вроде как и не собираешься ее искать? Не стыдно?

– Ну-ка идите сюда, – скомандовал майор, мгновенно становясь собранным и жестким. Он распахнул сейф и вытащил оттуда пачку фотографий. – Смотрите! Вот девочка всего на два года старше твоих дочек. Возвращалась вечером с английских курсов. Избита и изнасилована, и еще счастлива, что жива осталась. Вот мужик, прихватили вечером в подворотне и отняли получку, а у него жена и маленький ребенок. Теперь семье хоть голодай, хоть по миру иди. Ограбили инкассатора, взяли трехмесячную зарплату завода. В городе появилась партия наркотиков неизвестного происхождения. Ты прав, Серега, причем дважды прав! Я не собираюсь искать вашу коллекцию, и мне действительно стыдно. Стыдно, что я не могу обеспечить людям элементарную безопасность, не дать бандитам отнять последнее. У меня не хватает средств, людей, техники, а ты хочешь, чтобы я разыскивал драные пуфики и кушетку, начиненную благородными клопами! Да кому оно нужно, это старье! Я заведу дело и засуну его на самую дальнюю полку, а толковые ребята из моего отдела будут ловить настоящих преступников. Нет, у тебя, конечно, большие связи, ты можешь меня заставить…

– Господь с тобой, Денис, – почти испуганно ответил Сергей Николаевич. – Мы с тобой с детства знакомы, когда я на тебя давил?

– Купи бабке кровать и пару стульев, чай, не обеднеешь, – уже успокаиваясь, сказал майор. – И учеников ей найди побольше, я скажу налоговикам, чтобы не цеплялись. Но это все, что я могу для нее сделать.

Выйдя на улицу, ребята дожидались, пока родители закончат обмениваться мнениями и прощаться.

– Значит, бедная Греза Павловна так и не получит обратно свою коллекцию, – печально сказала Кисонька.

– Так и будет, если, конечно, мы не вмешаемся в дело, – в отличие от девчонок Вадька был бодр и весел.

– Как вмешаемся?

– Проведем собственное расследование! А что такого? Мы были на месте преступления, даже преступников видели. От жертвы у нас полная информация и с милицией контакт. Теперь немного беготни, дедуктивного метода и… – Вадька щелкнул пальцами, – дело в шляпе! Я и план действий уже набросал, пока вы там ругань майора слушали.

Мурка с сомнением покачала головой, но видно, идея ей страшно понравилась. Зато Кисонька была в ярости.

– Вы с ума сошли, Вадим! – прошипела она. – Не воображайте себя Шерлоком Холмсом! Оставьте каждого делать свое дело! Изучайте компьютеры, а грабителей пусть ловит милиция!

– Но милиция не собирается ловить этих грабителей, – резонно возразила Мурка. – Что же, по-твоему, пусть теперь любой подонок безнаказанно обчищает наших знакомых?

– Ты что, фотографий не видела? Хочешь, чтобы и с тобой такое же сталось? – От волнения Кисонька даже стала говорить нормально. – Учти, если только попробуешь в это дело впутаться, я… я… Я папе расскажу, вот!

– Настучишь? – Изумлению Мурки не было предела, видимо, в их семье не ябедничали.

– Не остановишься – настучу! – твердо заявила Кисонька.

– Видишь, Вадька, ничего у нас не выйдет, – вздохнула Мурка, – Кисонька решила оставить бедную Грезу Павловну на произвол судьбы и лейтенанта Пилипенко.

– Не заговаривай мне зубы, – фыркнула Кисонька и гордо направилась к родителям.

– Не боись, прорвемся, – шепнула Мурка. – Мне идея нравится, я к тебе завтра после тренировки забегу.

Глава 5. Сокровища дворничихи Луши

Но назавтра Мурка к Вадьке не забежала, а скорее влетела и с порога выпалила:

– Я Кислого видела!

Вадька хотел уже поинтересоваться, что может быть таким кислым, что это даже видно, но Мурка пояснила сама:

– Помнишь, бандит с уксусной мордой, что Грезины вещи грузил!

Новость была потрясающей. Потребовав подробностей, он затащил Мурку в комнату.

– Да нет никаких подробностей, – досадливо отмахнулась девчонка. – Я после тренировки решила к Луше зайти, расплатиться за кресло, смотрю, а он возле ее сарая ошивается. Недолго покрутился и нырнул в проход между сараями. Я прямо за ним лезть не могла, увидел бы, а пока через улицу оббегала, он пропал.

– Так, погоди, кто такая Луша?

– Дворничиха, старая, немножко сумасшедшая, она всякие ненужные вещи собирает: поломанные коньки, зонтики, стулья. Вообще-то полный хлам, но за годы у нее скопилось и довольно много ценной мебели, к ней даже из исторического музея приходили, уговаривали отдать. Но она никому ничего не продает, держится за свой мусор мертвой хваткой, для одной Грезы делает исключение, ее Луша уважает.

– Интересное кино получается, – Вадька вытащил из вазочки печенье, задумчиво хрупнул и подсунул вазочку Мурке. – Одна старуха имеет коллекцию антикварной мебели, ее бьют по голове, коллекцию тырят, и в деле участвует бандит с кислой рожей. Теперь у нас снова старуха, снова старинная мебель, и Кислый опять появляется на горизонте. Тебе это ни о чем не говорит?

– Мне это говорит о том, что Лушу спасать надо, – заявила Мурка и решительно отодвинула вазочку с печеньем. – Кончай хомячить, побежали!

Тяжко вздохнув при мысли о несостоявшемся обеде, Вадька поплелся за Муркой. Протрясясь три остановки в переполненном троллейбусе, они выбрались на тихую маленькую улочку, прошли через двор, нырнули в дыру в заборе-сетке и вышли к длиннющему ряду сараев.

Старые, почти развалившиеся и новехонькие, фанерные, деревянные и кирпичные, крытые дранкой, листовым железом, а иные и вовсе без крыши, сараюхи имели одну общую для всех черту – плотно навешанные двери, на каждой из которых красовался отлично смазанный замок.

– Хозяева разные, но заправляет тут всем Луша. Она здесь свои сокровища прячет, видишь, какие запоры, – начала рассказывать Мурка, но тут ее прервали. Из глубины самого большого и солидного сарая донесся истошный визг. Вадька понял, что они опоздали, неизвестные бандиты уже убивают дворничиху Лушу. Вадька бросился к сараю, на помощь жертве, потом сообразил, что у него вряд ли хватит сил остановить вооруженных негодяев, заметался, ища, откуда можно позвонить в милицию…

Дверь сарая распахнулась, и во двор вылетел жутко обозленный мужчина, вслед которому пронеслось и шлепнулось на асфальт что-то тяжелое, оказавшееся толстым кожаным портфелем. Сумасшедший визг продолжал выплескиваться из темной глубины на свет дня, но теперь он приобрел некоторую осмысленность, стали различимы отдельные слова. Вадька облегченно перевел дух (те, кого убивают, такими выражениями не пользуются) и переключился на выскочившего из сарая.

Это был высокий подтянутый мужчина лет сорока, одетый в строгий элегантный серый костюм. Видно было, что в обычных условиях он человек серьезный и спокойный, но сейчас его просто трясло от бешенства. Резким движением он сдернул с носа солидные очки в роговой оправе и, яростно потрясая ими, крикнул в сторону открытой двери:

– Старая хулиганка! Ненормальная!

На выпад врага сарай ответил новой волной визга.

– Вы, наверное, из музея, да? – сочувственно спросила Мурка, подбирая брошенный портфель. – Вы на Лушу не обижайтесь, она и вправду немножко не в своем уме.

– Немножко?! Она просто сумасшедшая! – Все еще злобно сопя, мужчина пытался взять себя в руки. Он тщательно пригладил свою темную с проседью шевелюру, поправил галстук и спросил:

– Почему вы думаете, что я из музея?

– Луша всегда так орет, когда ей предлагают что-нибудь в музей отдать. Ваши коллеги к ней уже приходили, она в них стулом кинула. Вам еще повезло, – охотно пояснила Мурка, вытирая пыль с портфеля.

– Дети, не вздумайте туда ходить, – педантично выискивая на своем костюме малейшие пятнышки грязи и смахивая их белоснежным платком с вышитой монограммой, предупредил мужчина.

– Нам можно, мы от Грезы Павловны, а Грезу Павловну Луша уважает.

– От Грезы Павловны? – Мужчина удивился. – Известной коллекционерки, вдовы реставратора нашего музея? Но позвольте, мы слышали, что она погибла, какая-то трагическая случайность, кажется, взрыв газа? Все сотрудники были ужасно расстроены.

– Скажите им, что могут не расстраиваться. Во-первых, Греза Павловна вовсе не погибла, а всего лишь легко ранена и скоро выйдет из больницы. Во-вторых, это совсем не трагическая случайность, а покушение на…

Сказать слово «убийство» Мурка не успела. Она подскочила на месте и тут же замерла в защитной стойке, соображая, почему ее ногу вдруг пронзило резкой болью. Заметив недоумевающий взгляд собеседника, она попыталась как-то пояснить свой прыжок.

– У нас скоро соревнования, сэнсэй велел мне тренироваться где только можно, – Мурка наспех проделала несколько ката.

Но мужчину ее слова явно не успокоили, более того, он, похоже, обдумывал, не заразно ли Лушино безумие.

– Ты что-то начала говорить, девочка, о покушении?

– Она хотела сказать, что это покушение газового хозяйства на права потребителей, – влез Вадька. – Моя мама говорит, что газовщики нас скоро всех перетравят. А вы как считаете?

Ответа Вадька не получил, мужчина его больше не слушал, напряженно думая о своем. Напоследок пройдясь платком по и без того сияющим изящным туфлям, он придирчиво оглядел сам платок, брезгливо скривил губы и точно рассчитанным движением отправил его в мусорный бак.

– Вам все же не следует входить в сарай, – принимая из рук Мурки портфель, рассеянно обронил он. – Старуха абсолютно сумасшедшая, ее место в психиатрической лечебнице.

Видимо, его последние слова достигли ушей затихшей Луши, потому что из распахнутых дверей вдруг вылетел стакан, сверкнул на солнце и разлетелся на тысячи осколков у самых ног оскорбителя. Мужчина испуганно отпрянул, молча повернулся к ребятам спиной и зашагал по проулку. Заметив из своего укрытия отступающего врага, невидимая Луша разразилась торжествующими воплями. Не оборачиваясь, мужчина втянул голову в плечи и ускорил шаг. Он уже почти бежал.

– Ты чего пинаешься? – накинулась Мурка на Вадьку, как только они остались одни.

– А зачем ты треплешься? – не остался в долгу мальчишка. – Обязательно все выкладывать первому встречному?

– Какой же он первый встречный, ты же слышал, он из музея, с Грезиным мужем вместе работал.

– А почему он говорит про взрыв, если взрыва не было? Вряд ли менты всем и каждому рассказывали про взрывное устройство у Грезы в квартире.

Мурка пожала плечами:

– Ты же знаешь, наш город – большая деревня, все про всех все знают, хотя и не всегда точно. Человек поймал слушок и теперь пересказывает.

– Возможно, только он был очень вежливый, пока ты ему все про Грезу не рассказала, а потом сразу убежал, даже за помощь не поблагодарил. Подозрительно!

– Ничего подозрительного! Его просто Луша напугала, кому приятно, когда в тебя стаканы швыряют, – завершила дискуссию Мурка и бесстрашно шагнула во мрак сарая. Вадька последовал за ней, хотя его и глодали сомнения в разумности их действий. Встреча с сумасшедшей теткой его совсем не радовала. Кто знает, что ей стрельнет в голову?

Мурка уверенно двигалась по узенькой тропке, проложенной в сарае среди хлама. Никогда еще Вадька не видел такого количества старых вещей. Не обладая Муркиной ловкостью, он то и дело на что-нибудь натыкался. Его путь был отмечен бряканьем, стуком и ругательствами. Казалось, вещи сами набрасывались на него. Он отбил палец о стоящую возле входа покореженную бормашину, плечо болело от столкновения с дряхлым буфетом, а поломанные оленьи рога ткнули его под ребро. Вадьке удалось увернуться от стойки с зонтиками, но лишь для того, чтобы тут же врезаться в огромную корзину, полную битой посуды. Черепки оглушительно грохнули.

– Кого там еще несет? – неласково поинтересовался пронзительный женский голос.

– Тетя Луша, это я, Мурка, меня Греза Павловна послала.

Вадька рванулся на звук голосов, и, отмахнувшись от свисавшей с потолка авоськи с бутылками, встал рядом с Муркой. Среди гор мусора обнаружился крохотный пятачок пустого пространства, на котором возвышался двухтумбовый письменный стол, заставленный тарелками с остатками еды. Возле стола на грязном деревянном сундуке восседала толстенная, весьма добродушная на вид баба. Вадька недоверчиво поглядел на нее. Такой больше подошел бы густой бас, а не слышанный им визг.

– Чего Грезе Павловне надо? – уже более доброжелательно взвизгнула баба.

– Велела передать деньги за кресло, – отрапортовала Мурка.

Баба расплылась в блаженной улыбке.

– Вот хороший человек, порядочный, не то что некоторые. Вон оно стоит, кресло-то! – Луша ткнула пальцем в высокое резное кресло, втиснутое между невысоким сейфом, точно таким, как у Вадьки в школе, и детской кроваткой без спинки. – Всегда денежки в срок, без задержки. Только ей и продаю, она одна честная, остальные так и норовят старуху объегорить. Видали, приходил тут бандюга, то ему отдай, другое, третье, для музея, видите ли, чтобы культура не увяла. Ишь ты, любитель дармовщинки выискался! У него культура вянет, а Луша, выходит, поливать должна! Луша хоть и дворник, а за полив культуры ей не плотют! – Не переставая говорить, Луша пересчитала деньги и пошаркала в глубь сарая, до ребят доносилось лишь ее бормотание. – Не выйдет у них ничего! Старая Луша не такая дура, старая Луша еще работать может. Вот как совсем силы уйдут, так все, что накопила, разом и продам, до последней тряпки. Купят небось кому надо. И нечего на мой пен-си-он-ный фонд рот разевать, – она вынырнула из-за груды досок. – А вы чего стали, как неживые? Отдали, что велено, и ступайте. Передашь папаше, пущай завтра за покупкой приезжает. С пацанами больше не таскайся, а то все отцу расскажу, он тебе ремнем стыда вколотит, – старуха окинула ребят неодобрительным взглядом.

Возмущенный Вадька хотел ей как следует ответить, но Мурка удержала его. Не обращая ни малейшего внимания на бабкины глупости, она спросила:

– Вы знаете, что Грезу Павловну ограбили и убить пытались? Она сейчас в больнице.

Изумленно открыв рот, дворничиха плюхнулась на сундук.

– Врешь! – выдохнула она, но Мурка только покачала головой. – Чего, деньги украли, много? – В Лушином вопросе прозвучало жадное любопытство.

– Деньги оставили, а мебель старинную, картины, все вывезли. Мы вот с ним бандитов у подъезда видели, когда они свою машину грузили, только мы тогда не знали, что они грабители. – Мурка помолчала, собираясь с духом. – И вот еще что, тетя Луша. Я одного из них сегодня возле ваших сараев заметила. Боюсь, они к вам подбираются.

Луша сдавленно пискнула. Глядя на ребят круглыми от ужаса глазами, она встала, начала судорожно переставлять посуду, снова села, решительно грохнула кулаком по столу так, что зазвенели стаканы, и неожиданно захныкала:

– Я знала, всегда знала! Все меня обидеть хотят, обобрать, прирезать. Что же теперь делать-то, а? – слезливо ныла она.

– Я думаю, вам надо избавиться от всего ценного, тогда вас оставят в покое, – с сочувствием глядя на нее, предложил Вадька. – Позовите специалиста из музея, пусть он отберет стоящие вещи, и передайте их на хранение, хотя бы в тот же музей. А когда бандитов поймают, заберете.

Старуха слушала его, опустив глаза и водя пальцем по столу. В сарае воцарилась тишина, казалось, Луша тщательно обдумывает Вадькин совет. И вдруг по ушам полоснул уже знакомый истошный визг.

– Гады, музейщики проклятые! – орала баба. – Уговорами не взяли, на обман пошли! Детишек послали, думали, поверю, своими руками сокровища отдам, а потом буду под мостом помирать! Вот вам мои вещи, выкусите! – Она ткнула в ошеломленных ребят здоровенным кукишем. Потом, не находя иного выхода бушевавшей в ней ярости, сгребла со стола лежавшие там ложки и запустила ими в предполагаемых агентов музея. Одну Мурке удалось отбить, зато вторая засветила Вадьке точно в лоб. Не разбирая дороги, он бросился к выходу. Мурка мчалась за ним.

Глава 6. К расследованию приступить

Остановились они уже на улице.

– Больно! – пробормотал Вадька, потирая ушибы.

– Так тебе и надо, – бросила Мурка. – Совсем рехнулся, Луше о музее говорить? Видел же, она музейных работников на дух не переносит, считает, они ее обчистить хотят.

– Я же не насовсем отдать предлагал, а только на хранение, – оправдывался Вадька. – Не, тот мужик прав, она психическая.

– А я что говорила, что она лауреат Нобелевской премии? – огрызнулась девчонка. – Ты лучше скажи, что теперь делать будем?

– Слушай, ты уверена, что у нее есть хоть что-то ценное? На первый взгляд хлам хламом.

– Еще как есть, – подтвердила Мурка. – Но она и сама толком не знает, что мусор, а что стоящее. Поэтому хочет все скопом продать, специалистам она не верит, думает, они про самые ценные вещи скажут, что фигня, она выбросит, музей бесплатно подберет, а ей в старости с голоду помирать. Видел сундук, на котором она сидела? Это Польша, конец XVII века, даже нереставрированный полторы тыщи баксов потянет, а любители и больше дадут.

Вадька почтительно присвистнул.

– Тогда к ментам пойдем, – подумав, решил он. – К майору, с которым твой отец дружит. Даже если украденная мебель его не интересует, убийства он позволить не может. Грезу ведь только случайно не угрохали, глядишь, с этой бабкой у них удачнее пойдет.

После долгих переговоров с дежурным Вадьке и Мурке наконец удалось прорваться в отдел майора Владимирова. И первый, кого они там увидели, был старший лейтенант Пилипенко, торжественно восседавший за столом в обществе стакана чая и пухленьких круассанов с шоколадным кремом.

– Вас разве не уволили? – выпалил Вадька и тут же смущенно умолк.

– Никак нет-с, не уволили, – круглая физиономия лейтенанта излучала довольство собой и окружающим миром. – Там, наверху, – он ткнул пальцем в направлении запыленной люстры, – знают Пилипенко и не позволят малолетним правонарушителям и идущим у них на поводу недальновидным сотрудникам милиции отстранить его от защиты общественного порядка.

– Хватит, старший лейтенант, – резко оборвал его вошедший в кабинет майор Владимиров. – Не забывайте, что у вас испытательный срок, а вы уже на два дня задержали план оперативно-розыскных мероприятий по делу о краже белья с веревки у гражданки Винничук. Так что кончайте чаевничать и ступайте работать. Ребята, идемте ко мне.

Владимиров увел их в соседний кабинет.

– Дядя Денис, а почему его не выгнали? – спросила Мурка.

– Опять письмо написал, – устало вздохнул майор. – Дали испытательный срок. Может, в конце концов и удастся его выжить, хотя я уже сомневаюсь. Ну ладно, вы же не о карьере Пилипенко говорить пришли, выкладывайте, что там у вас?

Торопясь и перебивая друг друга, ребята выложили майору свои наблюдения и соображения.

– Кислый, говорите? Словно уксусу наглотался? – переспросил майор. Усталости как не бывало, глаза горели азартом охотника, завидевшего дичь. – Почему вы про него сразу не рассказали?

– Мы рассказывали! – дружно ответили Мурка и Вадька.

– Странно, в протоколе про кислую физиономию преступника ничего нет. Фотографии вам на опознание предъявляли?

Ребята дружно замотали головами.

– Ну, Пилипенко… – зловеще процедил майор. – Так говорите, Кислый? – снова повторил он, открыл большущий альбом и, вытащив из него десяток фотографий, веером разложил их перед своими собеседниками. – Посмотрите, только предельно внимательно, здесь его нет?

Два пальца, Вадькин и Муркин, безошибочно ткнулись в фото, с которого на мир угрюмо взирал стриженный под ноль хмурый мужик.

– Он, точно он! – воскликнул Вадька.

– Уверены? Что ж, весьма любопытно, – майор убрал остальные снимки. – Это, друзья мои, Кононов Виктор Григорьевич, по кличке… – майор сделал паузу.

– Неужели Кислый? – ошеломленно пробормотал Вадька.

– Совершенно верно. Три судимости за грабежи. Сбежал из мест заключения год назад, сейчас находится в розыске. Между прочим, гражданин Кононов известен как ба-а-альшой мастер по взрывам, а у вашей старушенции в доме было именно взрывное устройство. Спасибо вам, ребята, я, кажется, недооценил это дело, а оно выходит очень интересным, – майор поднялся. – Вы не волнуйтесь, я сейчас же поставлю пост возле сараев второй бабки.

– Вот и закончилось наше расследование, не успев начаться, – грустно вздохнула Мурка, когда они очутились на улице. – Теперь менты сами справятся.

– Не уверен, – ответил Вадька. – Вот и Кислого они бы без нас не обнаружили, и о готовящемся убийстве не узнали. И вообще, нам могут сказать то, о чем ментам и не пискнут. Я считаю, надо продолжать расследование, а если что выясним, немедленно сообщим майору.

Мурка с сомнением покачала головой, но Вадькины слова ей явно пришлись по душе.

– У тебя вроде был какой-то план? – спросила она.

Вадька поглядел на часы.

– Пошли, сейчас самое время пообщаться с одним человеком.

Они вскочили в троллейбус.

– Эй, ты куда меня привел? – возмутилась Мурка, увидев цель их путешествия. – Это же самая бандитская гостиница города, тут все криминалы тусуются.

– Да знаю я, – отмахнулся Вадька. – Его здесь только и застанешь, – и не слушая Муркиных возражений, он нырнул внутрь. Швейцар не обратил на ребят ни малейшего внимания.

Перед ними открылся роскошный холл, сразу воскрешавший в памяти все виденные вестерны. Стены до половины обшиты деревом, а выше разрисованы скачущими лошадьми, ковбоями с лассо в руках и женщинами в старинных открытых платьях. Доходящие до середины груди болтающиеся двери вели в ресторан, казино и бар. Несмотря на относительно ранний час всюду горел свет.

Из казино вывалились несколько броско и дорого одетых, но изрядно помятых личностей. Похоже, что они провели здесь не только весь день, но и прошлую ночь.

Мурка брезгливо поморщилась:

– Ищи своего человека и давай сматываться, а то если родители узнают, что я была в таком местечке…

– И искать нечего, вот он, – прервал ее Вадька, направляясь к открытому ларьку, в котором газеты, журналы мод, «Плейбой», календари с эффектными девицами и не менее эффектными собачками, поздравительные открытки соседствовали со всякой всячиной вроде расчесок, шариковых ручек и станков для бритья. За прилавком господствовал развернутый газетный лист, полностью скрывавший читающего человека. Вадька деликатно постучал по листу согнутым пальцем:

– Здорово, Торгаш!

Зашелестев, лист сложился, открыв плутоватую белобрысую физиономию тринадцатилетнего пацана.

– Я не торгаш, я бизнесмен, – степенно произнес пацан. – Ну добро бы какой бездельный Ленчик стебался, а ведь ты, умник, сам прирабатываешь где только можешь.

– Брось, не обижайся, тебя ведь все так зовут, но если не хочешь, я не буду, – примирительно сказал Вадька.

– Если все зовут, так что, мне обязательно нравиться должно? У меня, между прочим, имя есть, – успокаиваясь, буркнул мальчишка. – Кстати, насчет Ленчика. Ходят слухи, что ты на пару с какой-то девчонкой сделал из него и его банды отбивные: одну большую и шесть маленьких. Правда или фигня?

– Правда, но не я на пару с девчонкой, а скорее девчонка на пару со мной. Знакомьтесь, это Сева, а это Мурка, у нее синий пояс.

Сева серьезно пожал Мурке руку:

– Уважаю! Положить семерых – круто!

– Не семерых, а всего шестерых, один сразу удрал, и не я одна, Вадька активно участвовал, – заскромничала Мурка.

– Все равно круто! Но учтите, Ленчик недавно грозился Вадьку одного поймать и разобраться по понятиям.

Вадька сморщился, будто лимон надкусил:

– Ох, как не вовремя, у нас тут такое дело заварилось!

– Битая морда всегда не вовремя, – философски заметил Сева. – Ладно, выкладывайте, что там у вас за дело.

Выслушав краткое изложение истории про антиквариат и старушек, Сева поинтересовался:

– От меня чего требуется?

– Севка, ты тут крутишься, у тебя с авторитетами какой-никакой, а контакт. Будь человеком, выясни, кому и для чего вдруг так сильно мебельные древности понадобились, что они бабок мочат направо и налево.

Сева презрительно оттопырил губу:

– С чего, собственно, я должен лезть?

– Севка, да ты что! У бедной старухи всей радости и было, что старинная мебель, а менты сами сказали, что искать не будут, дескать, есть дела поважнее. Вернется Греза из больницы: одна, в совершенно пустую квартиру. Неужели тебе ее совсем не жалко?

– Жалко, не жалко… Она мне что, родная бабушка или двоюродная тетя, что я должен ее жалеть?

– Эх ты, – возмутился Вадька. – Как нужно помочь, тут же в кусты? Я думал, ты человек, а ты, ты… автомат для продажи газет, вот ты кто!

– На слабо берешь, как малька пятилетнего, – огрызнулся Сева, но было видно, что Вадькины слова его задели. Он помолчал, подумал, наконец тяжко вздохнул. – Хорошо, считай, уговорил. Поддержим национальную культуру путем спасения местных старушенций и их древностей. Правда, подождать придется, это ведь не в справочную сбегать, узнать.

Вадька торжественно пожал ему руку:

– Спасибо, Севка, я всегда говорил, что ты настоящий друг, а не поросячий хвостик.

Сева отмахнулся. Мурка с Вадькой вышли на улицу.

– Кто он такой, твой Сева? Что он делает в гостинице? Он действительно сможет разузнать? – насела Мурка на приятеля.

– Если Севка сказал, что сделает, значит, сделает, его слово – железо, – ответил Вадька на последний вопрос.

– Погоди, я не врубаюсь. Откуда он авторитетов знает? Он что, мафия?

– Какая мафия? – Вадька даже обиделся. – Севка мировой пацан! Просто у него здесь свое дело, ну и связи, конечно.

– Я совсем запуталась, – Мурка помотала головой. – Ему лет тринадцать, как у него может быть свое дело?

– Запросто! Видела киоск? Все его. Документы оформлены на одного такого, не то чтобы всегда пьяного, но не слишком трезвого. Севка раньше на чем мог подрабатывал: чемоданы таскал, машины мыл, по поручениям бегал. Теперь ларек открыл, и еще у него спецсервис – курьер по личным делам: букет девице отнести, шоколад… Он обо всех поручениях молчит как рыба, клиенты его ценят.

– Излишне он деловой, твой Сева, – поморщилась Мурка.

– Нормальный! Все подрабатывают, один пацан даже в Книгу рекордов Гиннесса попал, потому что биржу труда для детей организовал. У нас это еще пока сложно, ребят мало на какую работу берут, и бумаг надо кучу оформлять. Я с парнем из Америки по Интернету иногда разговариваю, так у них в каникулы подзаработать проще простого. Зато у них в нашем возрасте свой бизнес не очень-то откроешь, сразу всякие комиссии налетят. А у нас «подставного взрослого» нашел и вперед! Вон у Севки мать померла, отец третий год в отпуске без сохранения оклада и два брата, он своим бизнесом всю семью кормит.

– Ты не думай, я всякую работу уважаю, – мягко сказала Мурка. – Только, извини, не доверяю я ему. Ничего он делать для нас не станет. Хотя подождем, может, окажется, что я не права.

Глава 7. Медицинские коммандос

Три дня в расследовании был перерыв. Дожидаясь вестей от Севы, Вадька мрачно слонялся по дому, дважды ходил к Лушиным сараям в надежде найти милицейский пост, но не обнаружил ничего, хотя Мурка выяснила через отца, что за Лушей ведется круглосуточное наблюдение. Впрочем, Вадьке сейчас не очень хотелось разговаривать с Муркой. Всякий раз встречаясь с ним, она вопросительно поднимала брови и в ответ на его отрицательное покачивание головой иронически усмехалась, словно говоря: «Я же тебя предупреждала!» Вадька иногда с досадой думал, что между ней и Кисонькой не так уж мало общего. Сева все не звонил. Вадька даже перестал уже бросаться к телефону при каждом звяканье.

На фоне мучительного безделья второй поход в больницу к Грезе Павловне показался Вадьке праздником. Отчаявшись дождаться лифта, навьюченный гостинцами Вадька потащился вслед за девчонками по лестнице. Еще на пятом этаже они услыхали грозный голос авторитетной санитарки Марии Тарасовны.

– Чего вы тут ходите, чего рыщите, покоя от вас нет, – раздавалось окрест. – Ну к кому, к кому ты такой наглый прешься? Чего? Дружок у тебя? Это здесь-то, в нашем крыле, где одни бабы? Вали отсюдова, пока цел. Что ты мне суешь, что ты мне свои копейки поганые суешь! Проваливай, бродяга, не то шваброй накостыляю! Дружок у него тут, видали! Порядочные люди в положенные часы приходят и говорят, к кому идут, а такие, как ты, шляются тут, шляются, а потом у пациентов из холодильника колбаса пропадает! Чтоб я тебя больше не видела!

Мимо ребят вихрем пронесся молодой парень.

– Вон какой здоровый, а санитарки боится, – разочарованно протянула Мурка.

– Такой, как Мария Тарасовна, всякий испугается, – буркнул Вадька, тоже втайне побаивающийся громогласной тетки со шваброй.

Пока они добрались до седьмого этажа, в отделении все успокоилось.

– Добрый день, тетя Маша, – дружно сказали Вадька и сестры.

– Здравствуйте, ребятишки, – улыбнулась им Мария Тарасовна. – Грезу Павловну навестить пришли? Молодцы! Она, наверное, в палате, бегите, порадуйте старушку.

Но дверь в палату была заперта, более того, из-за нее сочились злобные мужские голоса. Вдруг раздался женский вскрик, полный ужаса и боли. Мурка и Вадька со страхом переглянулись.

– У Грезы Павловны посетители, – неуверенно предположила Кисонька. – Может, стоит постучать?

Но Вадька перехватил ее поднятую руку и помчался к санитаркам.

– Тетя Маша, там у Грезы Павловны какие-то мужики заперлись! – на бегу кричал он.

– Как мужики заперлись? – всполошилась Мария Тарасовна. – Я никого не пропускала, и запираться у нас не положено, чай, не дома.

– Теть Машь, наверно, пока ты того гоняла, остальные просочились, – предположила Оксана, вторая санитарка.

– Ах, паскудники, это они к молоденькой, которую вчера рядом со старушкой положили, лезут! И бабушки не стесняются! Сейчас я им задам! – Не теряя времени, Мария Тарасовна потрусила к мятежной палате.

Дверь по-прежнему была заперта, но раздававшиеся звуки казались все более зловещими: шум, грохот, сдавленный хрип. Мария Тарасовна принялась колотить в дверь, но на ее стук и крики никто не обращал внимания.

– Оксана, ключи из сестринской, быстро! – скомандовала тетя Маша, но Вадька не стал ждать, пока девушка сбегает. Замок мгновенно сдался напору его верной отмычки, дверь распахнулась, и тут же мимо них, сбив с ног спешащую Оксану, промчались двое мужчин. Пробежав через коридор, они свернули на лестницу и исчезли…

– Что, что они с тобой сделали? – закричала Мария Тарасовна, бросаясь к забившейся в угол кровати молодой черноволосой женщине. Женщина дрожала от ужаса и судорожно терла руками шею.

– Они… Они ворвались, один сразу запер дверь, а второй ко мне и кричит: «Где она?», схватил за горло и давай трясти, – действительно, на ее шее медленно проступали синие пятна. – Тогда первый, здоровенный такой, в окно выглянул, гаркнул: «Она внизу!», а тут вы… Господи, что им надо? Я ведь и не знаю ничего! – Она облегченно вздохнула и заплакала.

– Это бандиты, что Грезу Павловну грабили, они ее добить хотят, чтобы она их в милиции не опознала! – закричал Вадька.

Известие, что на территории больницы находятся преступники, не вызвало паники в рядах младшего медицинского персонала. На шум прибежал сантехник Петрович с разводным ключом, тетя Маша и Оксана грозно ощетинились швабрами, и сопровождаемая ребятами спасательная команда ринулась вниз.

– Что случилось, куда вы? – встревоженно спросил выскочивший из своего кабинета заведующий отделением доктор Яновский.

– Бандюги пациентку забижают, – пробегая мимо, ответил Петрович.

Доктор на мгновение исчез и снова появился, вооруженный здоровенным шприцем с мутной жидкостью.

– Снотворное, долговременного действия! – гордо пояснил он в ответ на вопросительный Вадькин взгляд.

Тем временем Мария Тарасовна отстучала дробь на кнопке лифта. Видимо, звонок был условным, потому что кабина появилась практически мгновенно.

– Татьяна, пулей вниз, – приказала лифтерше тетя Маша, и вот уже вся компания выбегает во двор.

По голому асфальтированному двору потерянно бродило несколько пациентов в пижамах и халатах. Их шествие напоминало прогулку заключенных. Почему-то никто не шел в скрывавшийся за больничным корпусом чахлый садик, предпочитая мерить шагами раскаленный на солнце плац. Впрочем, причина странного поведения больных стала понятна, как только спасатели свернули за угол. Из садика доносился звонкий голосок Грезы Павловны.

– Ах, наконец кто-то появился, а то я все одна да одна, полное отчуждение. Присаживайтесь, государи мои, побеседуем. Пока я здесь сидела, у меня возникло множество мыслей, которыми мне хотелось бы поделиться.

– Кислый! – закричал Вадька, поглядев, кого Греза Павловна так любезно вызывала на разговор. – Там преступники, они убьют ее!

Бандиты дружно обернулись, увидели спешащих к ним людей, переглянулись и в два прыжка подскочили к Грезе Павловне. Здоровяк грубо схватил старушку за руку и поволок за собой.

– Куда вы меня тащите, молодой человек, – возмущалась Греза Павловна, мелко семеня за спешащим к воротам похитителем. – Я не хочу никуда идти, отпустите меня, вы ведете себя крайне невежливо!

Но, увы, бандиты оказались совершенно невоспитанными и не слушали старую даму. Возможно, им бы и удалось увезти ее с собой, но тут спасатели приступили к решительным действиям. В воздухе свистнул тяжелый предмет (оказавшийся фирменной Оксаниной сандалией, сделанной в Турции), и здоровяку пришлось выпустить Грезу Павловну. Ему понадобились обе руки, чтобы держаться за собственную голову. Преступники на мгновение задержались, и «медицинским коммандос» этого времени вполне хватило, чтобы настигнуть их. Пока ребята уводили под прикрытие больничного корпуса все еще разгневанную Грезу Павловну, вооруженные швабрами санитарки атаковали Кислого, заставив его отступить к забору. Подняв разводной ключ, Петрович надвигался на здоровяка. Но тот не собирался сдаваться. Метнувшись вперед, он выхватил оружие из руки Петровича и попытался использовать его против владельца. И тогда в бой вступил доктор Яновский. Всегда вежливый и интеллигентный, сегодня доктор действовал решительно и даже грубо. Подскочив к наступающему на Петровича преступнику, он всадил шприц ему в плечо и нажал на поршень.

Здоровяк обалдело поглядел на врача, отмахнулся, сшибая его с ног, хотел ударить и вдруг покачнулся. Недоуменно осмотрелся и зигзагами двинулся к забору. Вырвавшийся из окружения Кислый подхватил качающегося подельника и толкнул в сторону ворот. Оба преступника выскочили на улицу, запрыгнули в зеленый джип «Чероки» и на полной скорости умчались.

– Номер, запомните номер, – закричал Вадька, но было уже поздно, машина скрылась.

Но происшествия беспокойного дня на этом не закончились. Вернувшись домой, Вадька поднял трубку отчаянно дребезжащего телефона и услышал голос Севы:

– Тихонов, я по поводу твоего поручения… – Сева говорил несколько неуверенно.

– Ну? – с мгновенно пробудившейся надеждой выдохнул Вадька.

– Есть для тебя кое-что, только разговор не телефонный. Ничего, если я завтра зайду, твоя мама не будет против?

– Завтра? Какое завтра?! Ты что, завтра! Сегодня, сейчас, немедленно! – вопил Вадька, приплясывая от нетерпения.

– Хорошо, сегодня. После шести удобно будет?

Вадька яростно закивал, потом сообразил, что собеседник его не видит, и закричал:

– Конечно, жду тебя! – и тут же принялся названивать Мурке.

Глава 8. Сплошная непонятка

Сева появился в шесть пятнадцать, но за это время Вадька и Мурка успели выдуть кастрюлю компота, дважды поссориться и полностью изнемочь в ожидании.

Сева солидно вошел, старательно вытер ноги, потом придирчиво выбрал тапочки, бесконечно долго расшнуровывал кроссовки, переобувался, затем проследовал в комнату, основательно уселся, вынул из кармана пухлый блокнот…

– Говори наконец! – не выдержав, простонал Вадька.

– Ты знаешь, странное дело, – с Севы вдруг слетела вся его солидность. – Все всё знают и никто ничего не знает. Расскажу по порядку. Вроде два года назад маленькая фирмишка «Город Винни» начала гонять через таможню грузовики с мебелью. Фирма малоизвестная, но никакого криминала, кроме мелких взяток таможне. Пока все чисто и никому не интересно, доходы у фирмы копеечные, одна особенность: мебель идет не как обычно оттуда сюда, а обратным ходом – отсюда туда. Мебель вроде бы старинная, реставрированная. Два года было тихо, а недавно началась сплошная непонятка. Стали нападать на коллекционеров, причем гребли все подряд: мебель, картины, ордена, но в основном мебель, причем тащили и совершенные развалины. Городская братва в недоумении, и злятся, конечно, не понимают, как на таком старье можно бабки зашибать, и боятся, что упустили денежное дело. Они пытались с мебельной бандой законтачить, но никаких концов не нашли, кто эти ребята, никто не знает. Ходит слух, что верховодит там серьезный человек, кличка его известна – Спец, а дальше глухо, как в танке.

– А про бандита по кличке Кислый не слышно? – спросил Вадька.

– Вроде есть в банде один судимый и даже беглый, но кто именно, неясно.

– Точно, это Кислый! Все сходится! – Вадька возбужденно забегал по комнате.

– Ничего не сходится! – Мурка задумчиво подергала себя за прядь. – Наоборот, полная ерунда получается!

– Почему ерунда? – Вадька уставился на девчонку вопросительно, а Сева несколько обиженно.

Мурка повернула стул, уселась на него верхом, оперлась сцепленными руками о спинку и начала лекторским тоном:

– Не могли быть у той фирмы маленькие доходы. Старинная мебель, даже нереставрированная – очень большая ценность. Здесь на нее покупателей нет, а вот за границей… У нас такую мебель можно приобретать у всяких бабок-дедок за копейки, приводить в порядок (тоже не слишком дорого) и тогда уже отправлять за бугор. А там антикварные магазины, аукционы, любители старины… Да эта фирма должна ворочать такими деньжищами, что ого-го! А вы говорите, копеечные доходы. Одну Грезину коллекцию можно толкнуть за 100–150 тысяч баксов, а если через аукцион, то даже больше.

Сева изумленно присвистнул.

– Но! – Мурка наставительно подняла палец. – Любой предмет старины или произведение искусства может быть вывезен из страны, только если он не представляет художественной или исторической ценности и не является национальным достоянием. На каждую картинку, статуэтку или старую миску ты обязан предъявить документ экспертизы, где сказано, что везешь ты полное фуфло, которое родной стране на фиг не нужно.

– Вроде как в мультике про Колобков: «Слон большой, куплен в нашем магазине иностранцем с табуреткой…» – уточнил Сева.

– Точно! – кивнула Мурка. – Выходит, эта фирма настоящие ценности вывозить не могла, только всякую дрянь, а если так, то она не то что копеечных, а вообще никаких доходов не должна иметь. На Западе тоже не кретины, за мусор платить не станут.

Вадька поскреб в затылке:

– Кто дает бумажку: можно вывозить или нет?

– Исторический музей, они с оплат за экспертизы живут.

– Подмазать кого-нибудь в музее фирма не могла?

Мурка снисходительно улыбнулась:

– Теоретически могла, но ты музейных не знаешь. Они все фанатики сумасшедшие, иначе с их-то зарплатами давно бы бежали куда глаза глядят. Может, одну-две ценные вещи они бы и выпустили, но ведь ты сам слышал, фирма целые грузовики гоняла. Как часто, Сева? – Вопрос Мурки прозвучал доброжелательно, успешно выполненное парнем задание изменило ее мнение о нем к лучшему.

– Раз в три-четыре месяца, – браво отрапортовал Сева, глянув в свои записи.

– Вот видишь! – Мурка снова задумалась, дергая себя за волосы с такой силой, словно собиралась выдрать их с корнями. – Опять не сходится! Несколько грузовиков раз в три месяца и так два года? Откуда они взяли столько антикварной мебели? В городе столько и не найдешь. Подделки, что ли? Так за границей свои эксперты есть, неужели не распознали бы? Продавать как новоделы? Снова возвращаемся к тому, с чего начали, – на новоделах много не заработаешь. Нет, я совсем запуталась!

Вся троица застыла в мрачном молчании, воздух аж вибрировал от напряженности мыслительного процесса. Вдруг Вадька вскочил, звонко хлопнув себя по лбу:

– Ребята, ну и дурак же я!

– Если ты сам так считаешь… – ехидно протянула Мурка, но Вадька продолжал, не реагируя на ее слова:

– Ведь твою фирму можно отследить через Сеть!

– Она не моя, – буркнул Сева, но Вадька уже включал компьютер и, не переставая, говорил:

– Справлюсь… Много разве фирм мебель не ввозят, а вывозят? И регулярность известна – каждые три-четыре месяца. Сейчас залезу в систему таможенной службы… Найду!

– Погоди, это же незаконно! Тебя поймают!

– Меня? – Вадька смерил Мурку таким взглядом, как будто она заподозрила его в крайней степени кретинизма.

– Вадька крутой хакер, – шепнул ей Сева.

Мурка затихла. Под неумолчное клацанье клавиатуры прошел час. Мурка и Сева сверлили взглядами Вадькину спину, но он не обращал на них ни малейшего внимания.

– Вадь! – взмолилась наконец Мурка. – Ты хоть рассказывай, что делаешь, скучно сидеть.

– Я работаю. Троянцев им в Сеть запускаю.

– Кого?

– Программы специальные, качают ко мне их информацию. Против двух у них защита стоит, я третьего пустил, он точно прорвется.

Прошел еще час, смеркалось. Мурка уже успела изложить Севе подробную историю кражи антикварной мебели, включая попытку похищения Грезы Павловны из больницы, а Вадька все стучал по клавишам. Девчонка тихонько поднялась.

– Я пойду, а то дома скандал будет, – шепнула она Севе. – Давай завтра после школы узнаем, что он откопает? Ты сможешь?

– У меня работа… – с сомнением ответил Сева. – Да фиг с ним, с бизнесом, брата посажу, но этот детектив не оставлю, а то сдохну от любопытства.

Мурка поглядела на него одобрительно. Вадька даже не обернулся, когда они выскальзывали за дверь.

Глава 9. Виртуальная дуэль

На следующий день поднимающаяся по лестнице Мурка увидела Севу, уже успевшего позвонить в дверь. Открыла им Катька. Наглое дитя оглядело их с головы до пят и заявило:

– Часто вы к Вадьке ходите.

– Нам уйти? – ехидно поинтересовался Сева.

Расценив его вопрос как абсолютно серьезный, Катька некоторое время подумала, потом милостиво кивнула:

– Ладно, заходите, раз пришли, – и удалилась в кухню.

Когда ребята вошли в Вадькину комнату, им показалось, что они и не уходили. Сам Вадька все так же увлеченно лупил по клавишам, несмотря на ясный день, над его столом горела лампа. По красным воспаленным глазам парня можно было с легкостью догадаться, что он провел перед компьютером всю ночь.

– Люди, у меня получилось! – радостно завопил Вадька, завидев их. – Я такое нарыл, закачаетесь!

Выключив лампу, Мурка сурово спросила:

– Ты хоть спал?

– Спал я, спал, что ты как моя мама, – отмахнулся Вадька. – Пока программа работала, я вздремнул.

Действительно, на диване валялись плед и подушка.

– Похоже, ты даже не раздевался, – предположила Мурка, оценивая его мятые штаны. – В школе ты был?

– В школе? – изумленно переспросил Вадька, оглядываясь на окно. – Черт, утро уже!

– Какое утро, день давно!

– Вот дьявол! – Вадька почесал в затылке. – Я и забыл совсем, так увлекся. Тут, понимаешь, такие дела… Ой, а есть как хочется, аж живот подвело, – он стремительно вскочил. – Сейчас пожуем, я вам все расскажу, и будем копать дальше.

Через несколько минут Вадька вернулся, таща здоровенный поднос, на котором лежали буханка хлеба, полбатона колбасы, кусок сыра в целлофановом пакете, несколько огурцов, поверх всего натюрморта опасно балансировала масленка. В колбасу был воткнут нож зловещих размеров. Первым делом спася масленку от падения, Мурка вздохнула над извечной женской долей и принялась делать бутерброды.

– Я еще не понял, в чем дело, но здесь явно крутая афера, – начал Вадька, поглощая бутерброды примерно с той же скоростью, с какой Мурка их делала. – Я запустил в систему таможни Web bandit моей собственной модификации и скачал всю их информацию за два года. Потом загрузил программу поиска и в конце концов нашел… – не переставая жевать, Вадька вывел на экран информацию. – Фирма «Город Винни» начала работать не два, а два с половиной года назад. Раз в три, максимум раз в четыре месяца они гоняют грузовики с мебелью через границу с Польшей. Я прицепился к одному из грузов и пошел за ним след в след. И заметь себе, Мурочка, – Вадькин голос зазвенел торжеством, – каждый грузовичок оказался снабжен документом, где черным по белому сказано, что находящаяся в нем мебель художественной и исторической ценности не представляет. Выдан документ нашим историческим музеем.

Мурка охнула, Сева присвистнул: то ли восхищаясь Вадькиными результатами, то ли осуждая сотрудников музея.

– Но это еще далеко не все! – Вадьку трясло от азарта. – Документик регистрируется на всех границах. Я начал искать уже специально его и обнаружил родимого, когда наши грузовички пересекли границу с Германией.

– Ясно, дальше с концами, – безнадежно махнула рукой Мурка.

– Наоборот! Я запустил широкий поиск в компьютерах таможен всего мира…

– Неужели всплыло? – не выдержав, спросил Сева.

– Представь себе! Наши друзья через Германию, через Бельгию, паромом из Остенде перебрались в Англию и прошли таможню в каком-то Рамсгейте. Вот такая се ля ви! – Жестом фокусника Вадька вскинул руки.

Мурка и Сева смотрели на него во все глаза.

– Но и это еще не все! – продолжил Вадька. – Угадайте, когда наши фирмачи отправили последнюю партию? Пять дней назад! Вам это ни о чем не говорит?

– День, когда напали на Грезу Павловну! – ахнула Мурка. – Ты здорово вкалывал, Вадька, – уважительно сказала она, – а теперь что?

Вадька запихнул в рот последний кусок бутерброда.

– Теперь посмотрим, куда грузовики покатили из Рамсгейта.

– Когда водители получают визу в посольстве, они должны указать, для какой компании везут товары, и компания дает подтверждение. В английском посольстве наверняка есть данные фирмы-получателя.

– Отлично, заглянем в компьютер посольства, – Вадька бойко застучал по клавишам.

На сей раз ожидание продлилось недолго, архив оказался защищен не слишком тщательно. Очень скоро Вадька удовлетворенно откинулся на спинку стула.

– Вот они, голубчики. Груз отправлен для компании «Братья Грейпс». Ну что, «еще немного, еще чуть-чуть, последний бой, он трудный самый…» – пропел Вадька. – Навестим братьев Грейпс? – и не дожидаясь ответа, он снова нырнул в Интернет.

Легкость, с которой Вадьке удавалось проникать в чужие компьютеры, настроила его друзей на благодушный лад, поэтому они не сразу заметили, как Вадька вдруг посерьезнел.

– Долго еще? – рассеянно поинтересовался Сева.

– Ребята, тут такой прикол, раз в сто лет бывает… – Вадька не отрывал глаз от экрана. – Вместе со мной к нашим братцам еще кто-то ломится. Вон, защиту потрошить начал.

Мурка и Сева встали за спиной программиста.

– Сматывайся! – встревоженно посоветовала девчонка.

– Еще чего! – возмутился Вадька. – Я хочу знать, кто он такой и что ему надо.

Его пальцы летали над клавишами, мышь билась в руке, словно ее живая тезка, сграбастанная котом. От мельтешащего на экране калейдоскопа болели глаза, и ребята уже не могли уследить за Вадькиной работой.

– Черт, черт, черт! – неожиданно гаркнул Вадька, стукнув кулаком по столу. – Он меня засек, сейчас в бега ударится. Врешь, не уйдешь! – И Вадька снова вцепился в клавиатуру, вбивая в окошко очередную команду. Выражение его лица напомнило Мурке прочитанные романы о пиратах. Наверное, так выглядели капитаны флибустьеров, бросающие свой бриг в погоню за улепетывающим купеческим кораблем.

– Странно, не удирает, – задумчиво процедил Вадька сквозь зубы. – Вот гад, ведь он меня ищет! Ладно, кто ищет, тот завсегда найдет. Сейчас, сейчас я тебя ущучу… Вот ты где! Представляете, ребята, дружбан наш в Англии окопался. Принимай мой личный приветик для Биг-Бена, поглядим, как он тебе понравится, – злорадно ухмыляясь, Вадька щелкнул мышью. – Оставлю от файликов рожки да ножки. Ага, попал! Хо-хо-хо, я крут! – возопил Вадька, подпрыгивая на стуле и колотя себя в грудь на манер гориллы. Вдруг он замер, обалдело глядя на экран. Победная усмешка сползла с лица. – Оба-на, и он тоже не всмятку. Он мне вирус засадил. Выходит, он меня нашел. Ладно, ничего серьезного, защита справится, а мы сейчас другое попробуем. Получи, фашист, гранату от нашего солдата! Нет, ты глянь, какой настырный, снова лезет! Ну, я тебя ща раскатаю! В тонкий блин!

Пляска команд на экране стала безумной, и казалось, что даже тихое гудение компьютера усилилось, приобретая грозную басовитость. Стоя у Вадьки за спиной, друзья не смели дохнуть. Бешеная виртуальная дуэль проходила в полнейшей тишине, повисшее в комнате напряжение уже можно было, казалось, пощупать руками.

И вдруг все кончилось. Вадька рухнул лицом в клавиатуру, заходясь от хохота.

– Что, что? – затормошила его Мурка. – Ты победил, да?

Все еще хохоча, Вадька помотал головой. Задыхаясь и всхлипывая, он тыкал пальцем в экран:

– Мы… мы с ним сделали одно и то же. Мы завесили друг друга, – и снова скорчился в припадке смеха. Наконец, отдышавшись, он пояснил: – Он мне спецпрограмму запустил. Видишь, компьютер нормально выключить не могу. – На команду отключения компьютер не реагировал. – А если я просто из розетки его выдерну, при следующем запуске эта программа переформатирует диск и просто уничтожит все файлы, останется голое железо. Я точно знаю, – Вадька снова сдавленно хрюкнул, – потому что сам ему точно такую же программу засадил.

– Что же теперь делать? – растерянно спросила не разделявшая его веселье Мурка.

Вадька с сомнением поглядел на компьютер:

– Как думаете, он, тот, который там, он умный?

– Если поступил точно как ты, наверное, умный, – ответила Мурка.

Не оценив комплимента, Вадька продолжал рассуждать вслух:

– Есть способ выбраться, но я тогда стану для него уязвим, впрочем, как и он для меня, он ведь тоже может выбраться только таким способом. Будем надеяться, что он не захочет жертвовать своим компьютером и мы разойдемся: я тебя не трогаю, а ты – меня.

Жестом пианиста Вадька вскинул руки над клавиатурой. Неведомый противник оказался умным, они разошлись без потерь.

Глава 10. Большой Босс

– Какой крутой хакер! – сказал Вадька, облегченно вытирая пот со лба. – Не хуже меня. Надо как-то выяснить, кто он и зачем ломился к «Братьям Грейпс».

– Спроси, – невозмутимо посоветовал Сева.

Вадька пожал плечами и отстучал:

«Who are you?»

Ответ пришел незамедлительно: «And you?»

– «А ты?» – передразнил Вадька далекого собеседника. – Я, между прочим, первый спросил. Ладно, представимся. «Мы – Вадька, Мурка и Сева».

«Можете называть меня Большой Босс», – прилетело в ответ.

– Надо же! – хмыкнул Вадька и отослал интересовавший всех вопрос: «Что ты делал у „Братьев Грейпс“?»

Какое-то время Большой Босс молчал, затем на Вадькином компьютере появилось его послание:

«Предлагаю обмен информацией. Мой отчет отправится сразу же по получении вашего».

Вадька задумался:

– Будем рисковать? – спросил он друзей.

– Давай попробуем, вдруг узнаем что-нибудь ценное, – предложила Мурка.

И при молчаливой поддержке Севы они принялись в четыре руки сооружать на английском подробный рассказ о вывозе старинной мебели из их города. Большой Босс не обманул. Вскоре перед ними было то, что он назвал своим «отчетом»:

«Компания „Братья Грейпс“ открылась в Лондоне два с половиной года назад („Одновременно с нашим „Городом Винни“, – прокомментировал Вадька). Торгуют старинными произведениями прикладного искусства из стран Восточной Европы (в основном антикварной мебелью). Мой клиент приобрел у них несколько довольно редких экземпляров, каждый из которых снабжен документом экспертной оценки, подтверждающим их ценность и подлинность. Однако недавно, встречаясь со старым другом, таможенным чиновником в Рамсгейте, мой клиент случайно выяснил, что уже в течение долгого времени при прохождении грузов фирмы через таможню ими предъявляется бумага, свидетельствующая, что товар не представляет никакой художественной ценности. Мой клиент поручил мне выяснить истину. При попытке проникнуть в сеть компании я столкнулся с вами“.

– Как думаешь, этот Большой Босс – частный детектив?

– Не знаю, – покачал головой Вадька, – но с ним обязательно надо договориться. Если мы возьмемся здесь, а он там, мы дело быстро раскрутим.

– А он согласится?

– Он же не знает, что мы дети.

И Вадька написал:

«Предлагаем постоянное сотрудничество и обмен информацией. Если мы займемся расследованием вместе, то очень быстро добьемся успеха».

Большой Босс не заставил себя ждать:

«Согласен. Прошу выслать подробное описание похищенных предметов. Связь через электронную почту в любое время суток. Успеха и до следующей встречи!»

Вздохнув, Вадька отключился:

– Придется теперь ноутбук всюду с собой носить. Спрячу его в сумку, авось не стырят. Теперь надо расследованием заняться всерьез, нельзя опозориться перед таким крутым дядей. Есть идеи?

– Есть, – немедленно отозвался Сева. – Я уже давно об этом думаю. Ведь если «Город Винни» уже почти три года благополучно работает, значит, документы на вывоз у них не фальшивые. А раз не фальшивые, то кто-то в музее их подписывает и печать ставит. Этот человечек может про мебельную шайку многое знать.

– Соображаешь! – Мурка глянула на Севу с уважением. Почему-то такой ее взгляд вызвал у Вадьки жутко неприятное чувство. Нет, Вадька очень хорошо относился к Севе, а вот неприятно стало, и все. Совершенно незачем рыжей так смотреть на кого-то, кроме самого Вадьки.

– Давайте прямо сейчас и сходим в музей, – загорелась Мурка. – Времени еще полно, они до шести работают.

– И что мы там станем говорить? – скептически поинтересовался Вадька. – Уважаемые дяденьки и тетеньки, не скажете ли вы нам, зачем и почему проверяли на древность мебель одной фирмишки и не выдали ли вы фальшивое свидетельство? Мы даже не знаем, кого искать, кто экспертизами занимается.

– Точно, – печально согласился Сева. – Вот если бы мы сами что-нибудь принесли на проверку…

– Слушайте, а почему нет! – воскликнула Мурка. – Не обязательно ведь иметь настоящий антиквариат. Мы, может, думаем, что это антиквариат, и хотим уточнить. Моя мама привезла из Германии статуэтку мейсенского фарфора. Можно взять ее и сказать, что маме ее продали как XVIII век, а теперь она сомневается и желает проверить. Попадем к эксперту, а там посмотрим.

– Ладно, пошли, – неохотно согласился Вадька, – но не рассчитывайте, что как увидите члена шайки, так тут же догадаетесь – вот он, голубчик, попался!

Преисполненные энтузиазма друзья бросились к выходу, но тут столкнулись с неожиданным препятствием. На полу, перегородив ногами коридор, сидела Катька, рядом с которой переминался Евлампий Харлампиевич.

– Так, так, – неприятным голоском протянула девчонка, потирая ушибленную распахнутой дверью ногу. – В школу, значит, не ходим, всю ночь на компьютере, и не просто сидим, а расследование ведем. В сыщики подались, украденную мебель ищем.

Вадька беспомощно глядел на младшую сестру:

– Откуда ты узнала?

– Мама рассказала, как вас жирный мент заарестовал. Я еще тогда поняла, что ты куда-то вляпался.

– И тут же уши на крахмал поставила, – закончил за нее брат.

Катька самодовольно ухмыльнулась.

– Рассказать все маме или как? – полюбопытствовало вредное дитя.

– Чего ты хочешь? – устало спросил Вадька, присаживаясь рядом с ней на корточки.

– Ребята, миленькие, Вадик, ну пожалуйста, ну возьмите меня с собой, мне тоже очень хочется порасследовать, – мгновенно сменив тон на просительный, заканючила Катька.

– Сдурела? Ты еще маленькая, а там может быть опасно.

– Ваденька, я уже большая, ну честное-пречестное. Я вам не помешаю, ну пожалуйста, – умоляла Катька. – Не то все маме скажу!

– Да возьми ты ее, – махнула рукой Мурка. – Всего лишь в музей идем, не в бандитский притон.

– Так ведь она гуся с собой потащит.

– Ну потащит и потащит, гусь не скунс, животина пристойная.

Поняв, что брат сдается, Катька радостно пискнула, подхватила Евлампия Харлампиевича на руки и первой вылетела за дверь.

– Зачем нам в музей? – возбужденно тарахтела она. – Там бандиты сидят, да? А они в нас не выстрелят?

Брат решительно поймал ее за косичку:

– Если увязалась с нами, то веди себя прилично, помалкивай и делай, что говорят, а не то быстро домой вернешься и никакое ябедничанье тебе не поможет.

Как всякая женщина, пусть и очень маленькая, Катька прекрасно знала, когда с мужчиной можно спорить, а когда нельзя. Сейчас был как раз тот случай, когда нельзя. Поэтому она быстро-быстро закивала, закрыла рот, пристроилась между Вадькой и Муркой и солидно зашагала, время от времени искоса поглядывая на старших.

– Ребята, – сказал Сева, – вы статуэтку и без меня возьмете, а я проверю, что у меня в ларьке делается. Гостиница в двух шагах от музея, я там раньше вас буду, – и он умчался.

В Муркином дворе Вадька остановился:

– Дальше иди сама, неохота твоим на глаза попадаться, тем более с гусем.

– Я же тебе уже говорила, что мои родители…

– Помню, помню, во-первых, все понимают, а во-вторых, на работе. А вдруг там Кисонька сидит? Сразу ведь начнет выяснять, не занимаемся ли мы расследованием.

Мурка кивнула и шагнула к подъезду, потом обернулась:

– Ты не думай, Кисонька неплохая. В трудной ситуации на нее можно положиться, просто вбила себе в голову всякую чушь насчет светских манер.

Вадька согласно кивнул, но про себя подумал, что рядом с такой вот Кисонькой даже Катька выглядит приемлемо. Дожидаясь Мурку, Вадька уселся на скамейку, следовало еще раз как следует проанализировать полученную от Большого Босса информацию.

Вдруг рядом упала чья-то тень, испуганно пискнула Катька. Вадька вскинул голову. Напротив, прегадостно ухмыляясь, стоял Ленчик. За его спиной маячила остальная банда.

– Классный дворик, правда? Маленький, тихонький, бабки не сидят. Как раз удобное местечко для хорошей разборки. Ты вот телохранительницу отпустил.

– Он ее сейчас на помощь позовет, – влез Сашка. – Девочка, беги скорей сюда, меня противные мальчишки обижают! Нет, не зовешь? Тогда самое время нам побеседовать, гений.

– Вадька, Вадька, это кто? Чего им надо? – Катька отчаянно дергала брата за рукав.

– Это взрослая жизнь, Катюха. Ты же хотела быть взрослой. Ладно, не боись, тебя не тронут.

– Ты почему так уверен? – насмешливо переспросил Ленчик. – Может, если мы ей сейчас косички повыдергиваем, она потом братцу объяснит, что гордость штука хорошая, но болезненная?

Катька схватилась за косички.

– Что нам с ее косичек за выгода? – возразил Сашка. – Мы вроде в лес собирались? Меня братан научил гуся в глине запекать. Вадик с сестричкой нас гусятиной угостят.

– Гусь – обязательно, – авторитетно кивнул Ленчик. – Сразу после назидания для неразумных, – он сгреб Вадьку за ворот и сдернул со скамьи.

– Ребята, ну вы какие-то однообразные, – в голосе появившейся из подъезда Мурки слышались нотки усталого раздражения. – Или я в прошлый раз недоступно объяснила?

Ленчик невольно отпустил свою жертву.

– Ничего у тебя не получится, – решительно заявил он, хотя чувствовалось, что за его решимостью прячется некоторая неуверенность. – В прошлый раз ты неожиданно напала, зато сейчас мы тебя точно отметелим. Так что катись отсюда!

Мурка собиралась ответить, но тут послышалось звонкое цоканье каблучков, во двор вошла Кисонька и остановилась, оглядывая открывшуюся ей картину.

– Те, до кого с первого раза не доходит, второй урок огребают в двойном размере, – довольно пояснила Мурка.

Ленчик испуганно уставился на Кисоньку, оценивая возможность, что она тоже каратистка и сейчас примет участие в разделывании его парней. Кисонька ответила ему вежливо-вопросительным взглядом. Что-то в этом взгляде Ленчика крайне смутило, потому что он затравленно глянул сперва на Мурку, потом на ее сестру, снова на Мурку и бочком-бочком начал отступать к проходному подъезду. Вслед за ним испарились его подручные. Поле боя осталось за сестрами и Вадькой.

– Почему эти ребята убежали? – поинтересовалась Кисонька. – И так странно на меня смотрели…

– Они думали, что ты сейчас вместе со мной их бить будешь, – усмехнулась Мурка.

– Ты полагаешь, я бы ввязалась в вульгарную кабацкую драку? – Бровки Кисоньки надменно поползли вверх.

– Здесь нет кабака, – серьезно ответила Мурка, – здесь наш двор.

Кисонька фыркнула и, горделиво вскинув головку, удалилась. Облегченно вздохнув, Мурка вытащила из-за спины объемистый сверток со статуэткой.

– Видишь, и Кисонька может пригодиться, – назидательно сказала она Вадьке.

Глава 11. Спец обнаружен

У входа в музей Севы не было.

– Кто не успел, тот опоздал, дожидаться не будем, а то музей закроется, – скомандовал Вадька.

Со сноровкой, указывающей на большой опыт, Катерина завернула Евлампия Харлампиевича в платок, и они вошли. В огромном холле старинного купеческого особняка, в котором помещался исторический музей, было прохладно и пусто, лишь давно остановившиеся напольные часы следили за ребятами нарисованными на циферблате глазами, да еще сухонький, ко всему равнодушный дедок рисовал фосфорной краской череп и кости на трансформаторном щите под широкой парадной лестницей на второй этаж. Всем известный символ опасности в его исполнении больше походил на рекламу собачьих консервов. Ребята огляделись, выискивая, к кому обратиться. Вадька громко откашлялся, и из незаметной каморки под лестницей выглянул дежурный милиционер:

– Вам чего, детишки?

– Скажите, пожалуйста, – вежливо, в лучшей Кисонькиной манере спросила Мурка, – к кому мы можем обратиться, чтобы проверить подлинность вещи?

– Что за вещь? – Молодому милиционеру было скучно и хотелось с кем-нибудь поболтать.

– Фарфоровая статуэтка.

– А родители знают, что вы понесли ее сюда?

– Извините, – решительно вмешался Вадька, – свяжите нас, пожалуйста, со специалистом, и мы ему все подробно расскажем.

Милиционер тускло глянул на зарвавшегося пацана. Надо бы его осадить, но жарко и лень, лень. Поэтому он поднял трубку внутреннего телефона, набрал номер и проговорил:

– Светлана Вениаминовна, тут к вам ребята рвутся, говорят, статуэтка у них на экспертизу.

Через несколько минут послышался быстрый шорох тапочек по паркету, и в холл влетела крохотная немолодая женщина в строгом английском костюме.

– Слушаю вас, ребятки, – сказала она тихим мягким голосом и улыбнулась милой ласковой улыбкой.

– Видите ли, Светлана Вениаминовна, – бойко затараторила Мурка, – моя мама была в Германии и купила там у одного, ну вроде как антиквара, фигурку мейсенского фарфора. Он ей сказал, что это XVIII век. А недавно мама получила письмо от немецких приятелей, и те пишут, что антиквар арестован, он продавал подделки. Мама думала подарить статуэтку своим друзьям, и теперь она хочет знать, что же она собралась дарить: подлинник или подделку.

Светлана Вениаминовна смущенно почесала нос дужкой очков:

– Знаете, милые, экспертизы у нас платные.

– Нет проблем, – Мурка излучала энтузиазм не только лицом, но и всей фигурой. – Мама предпочитает заплатить, но знать точно, что она купила.

– Я не совсем уверена, что мы имеем право провести экспертизу по заказу детей, такого случая еще не было.

– Ой, мама так занята, она вырваться не сможет, поэтому попросила меня сходить. Мы же не продавать статуэтку собрались, а всего лишь узнать, что у нас есть.

– Ну хорошо, – уже сдаваясь, сказала Светлана Вениаминовна. – Я вас отведу к Игорю Степановичу, это наш начальник отдела, он занимается фарфором, картинами, старинной мебелью.

Ребята переглянулись. Кажется, им повезло, они сразу попадут к нужному человеку.

Светлана Вениаминовна повела их через музейные залы. По сторонам тянулись стеклянные витрины, заполненные древними глиняными горшками, наконечниками стрел, медными украшениями. В углу пригнулась, словно готовая к прыжку, скульптура первобытного охотника. Катька испуганно пискнула и прижалась к брату, увидав составленную из каменных плит камеру, внутри которой лежал маленький скелет.

– Не надо бояться, – заметив ее испуг, успокоила Светлана Вениаминовна. – Это сын вождя, его при жизни окружало почитание, и после смерти он тоже должен был занять достойное положение в загробном мире. Видите, сколько ему с собой дали всяких ценностей: утварь, украшения, оружие, сбруя.

В следующих залах перед ребятами промелькнули средневековые кольчуги, целая выставка оружия, модели кораблей. Затем они на мгновение задержались перед каретой губернатора, бросили взгляд на предметы домашнего обихода.

– Со старинной мебелью у них жидковато, – шепнула Мурка спутникам. – Вот мы были в Музее Виктории и Альберта в Лондоне, там всякие мебельные интерьеры чуть ли не на километр тянутся.

Мурка старалась говорить тихо, но Светлана Вениаминовна услышала и рассмеялась:

– Чересчур лестное сравнение – Музей Виктории и Альберта и мы. Нам до них никогда не дотянуться: другие масштабы, другая история, не говоря уж о финансировании. А насчет мебели вы правы, со старинной мебелью в нашем регионе не слишком хорошо. Мы каждый год отправляем по области этнографические экспедиции и находим много интересного: вышивки, стекло, иконы, но мебель попадается редко, а если попадается, то в таком плохом состоянии, что нашим реставраторам не справиться. Приходится оставлять.

– Как вы экспонаты собираете: выкупаете?

– На покупки у нас, к сожалению, нет средств.

– Потихоньку забираете? – влезла в разговор Катька. Видимо, Евлампию Харлампиевичу тоже стало интересно, занимаются ли сотрудники музея мелким воровством на благо отечественной культуры, потому что он высунулся из-под платка и вопросительно гоготнул.

– В основном музею все дарят, – автоматически ответила Светлана Вениаминовна и тут же, осознав, что видит перед собой, встала как вкопанная. – Ребята, вы с ума сошли, с животным в музей?

– Это птичка, – обиделась Катька.

– Молчи, бестолочь, вечно от вас одни неприятности, – прошипел Вадька и повернулся к их провожатой: – Извините, пожалуйста, мы не хотели вас обидеть.

– Дорогие мои, я не обиделась, но ему сюда нельзя. Я понимаю, вы заботитесь о своем питомце, но я даже представить боюсь, что будет, если кто-нибудь из начальства увидит гуся в помещении музея. Мы должны немедленно вернуться.

– Не надо возвращаться, – успокаивающе вскинул руки Вадька. – Их сейчас здесь не будет. Проваливайте отсюда, быстро, – наклонившись к Катьке, прошептал он. – Ты и твой крокодил с крыльями нам все дело портите. Марш на улицу, подожди нас там и подумай, что лучше: иметь гуся или участвовать в расследовании.

Понурившись, Катька побрела к выходу.

– Ну вот и все, можно идти дальше.

Светлана Вениаминовна хотела возразить, но потом передумала и вывела их из здания в закрытый дворик, в котором высились каменные идолы. Светлана Вениаминовна набрала код на крохотной железной двери, и вся компания стала спускаться в темноту по гулкой железной лестнице.

– Давно вы экспедиции отправляете? – вернулась Мурка к прерванному разговору.

– Раньше каждый год, потом прекратили, а около трех лет назад или чуть меньше шеф нашего отдела нашел спонсоров, и мы снова начали ездить. Но знаете, результаты довольно плохонькие, ценных находок почти нет, не то что в былые годы.

Сыщики переглянулись: опять всплыл тот же срок, что и организация фирм «Город Винни» и «Братья Грейпс». Кажется, поход в музей оказался не напрасным. Азартное предчувствие удачи охватило их.

– Вы только в экспедициях старинную мебель находите или у городских коллекционеров тоже что-то берете?

– Однако, моя милая, вижу, ты всерьез заинтересовалась старинной мебелью! Коллекционеров у нас в городе немного, но зато очень серьезные. Во-первых, есть такая Греза Павловна, ее муж когда-то у нас работал…

– Знаю, это наша соседка, – перебила ее Мурка.

– Ах, так вот откуда твой интерес, – кивнула Светлана Вениаминовна. – Кроме нее еще человек пять, у них хранятся очень редкие вещи, честно говоря, гораздо более ценные, чем у нас в музее, но владельцы берегут их для себя. Мы городских коллекционеров не беспокоим напрасными просьбами, наш начальник за этим строго следит.

– А я знаю, что есть еще такая дворничиха Луша… – вмешался Вадька.

– О, вот здесь действительно неприятная ситуация. Бедняга несколько помешана, и среди ее хлама гниют бесценные предметы старины. Но разговаривать с ней совершенно бесполезно, она не слушает никаких доводов. Наш шеф прямо запретил сотрудникам любые контакты с ней, он не хочет, чтобы мы нарывались на оскорбления.

Светлана Вениаминовна провела своих спутников длинным коридором, вдоль стен которого тянулись влажные трубы, отперла стальную, похожую на тюремную, решетку и, попросив подождать, шагнула за деревянную дверь. Вскоре она вернулась:

– Вам повезло, Игорь Степанович, наш начальник, на месте. Он и экспертизу проведет, и подпишет, и печать поставит.

Ребята прошли внутрь. Кабинет заведующего этнографическим отделом напоминал офис какой-нибудь фирмы.

Вдоль стены чинно выстроились ксерокс и старенький компьютер. Об аппаратуре заботились, на корпусе компьютера не было ни соринки, но обостренное чутье породненного с техникой человека подсказывало Вадьке, что если к нему и прикасались, то лишь для того, чтобы смахнуть пыль.

В центре комнаты за солидным двухтумбовым столом восседал высокий худощавый мужчина средних лет. Над головой у мужчины висел портрет в тяжелой раме, надпись под ним гласила: «Великий русский историк Н.М. Карамзин». Вадьке хозяин кабинета показался знакомым, и он сосредоточился, припоминая, где видел этого дядьку.

Мужчина вдавил сигарету в пепельницу, поправил и так безукоризненно лежащие волосы, стряхнул с рукава невидимую пылинку и поднялся им навстречу, расплываясь в приветливой улыбке:

– Здравствуйте, молодые люди, показывайте, что там у вас…

– Мы с вами, кажется, уже встречались? – осведомилась Мурка, высвобождая из-под слоев упаковочной бумаги изящную фарфоровую даму в старинном платье. – Вы приходили к дворничихе Луше, а она вас выгнала.

Вадька мысленно хлопнул себя по лбу. Конечно, тот самый фрукт, которого Луша вышибла из своих владений. Сегодня вместо элегантного серого костюма он был облачен в не менее элегантный синий, несмотря на жару на улице и влагу в музейном подвале его белоснежная рубашка сохраняла свой первозданно свежий вид.

Улыбка на мгновение сползла с лица Игоря Степановича, оно стало растерянным и злым, но потом он снова принялся излучать благожелательность:

– Да, да, я вас тоже помню. Вы подобрали мой портфель.

– Что же вы, Игорь Степанович, нам запрещаете, а сами… – укоризненно покачала головой Светлана Вениаминовна.

– Все жадность, все она, проклятая, – рассеянно ответил Игорь Степанович. Его внимание было поглощено статуэткой. – Больно уж некоторые экземпляры у старухи хороши, жаль будет, если пропадут. Но, увы, со старой скандалисткой не договориться. Что ж, молодые люди, должен вас огорчить. Безусловно, подлинный мейсенский фарфор и столь же безусловно современного производства. Восемнадцатым веком тут и не пахнет, взгляните хотя бы на оттенок синего, такого оттенка научились добиваться совсем недавно. Вашу маму надули, милая барышня. Желаете письменное заключение?

– Ой, пожалуйста, если можно!

– Отчего же нельзя. – Игорь Степанович вытащил из кармана здоровенную связку ключей, выбрал один, отпер письменный стол, извлек оттуда другую связку ключей, вновь отделил один ключик, открыл сейф, достал из него коробочку с печатью, бланк и здоровенную тетрадь, запер сейф, спрятал ключи в ящик и закрыл стол.

– Игорь Степанович всегда документы оформляет сам, никому печать не доверяет, – сказала Светлана Вениаминовна, с усмешкой наблюдавшая за действиями начальства.

– Во всем должна быть предельная аккуратность. Беда нашей страны вовсе не в монголо-татарском нашествии, а в природной расхлябанности, – назидательно ответствовал Игорь Степанович, занося в журнал ровненькую, как по линеечке, запись о проведенной экспертизе. – Адрес и телефон, пожалуйста, – обратился он к Мурке. Заполнив бланк, он тщательно вывел гладкую, без всяких завитушек подпись, прижал печать к чернильной подушечке и, поставив оттиск, протянул бумажку девчонке.

– В кассу оплатите, – равнодушно бросил он, давая понять, что разговор окончен.

– Скажите, а Игорь Степанович тоже ездит с этнографическими экспедициями? – спросил Вадька провожавшую их Светлану Вениаминовну.

– Обязательно, – кивнула та. – Он у нас единственный специалист по старинной мебели, именно он определяет истинную ценность найденного предмета, он решает, что удастся отреставрировать, а что уже безнадежно.

Ребята вышли на улицу. У входа, сидя на бронзовой пушке, их поджидали недовольные Катька и Евлампий Харлампиевич. Рядом с ними маялся Сева.

– Ребята, я опоздал, но у меня хорошая новость, – обрадованно заявил он. – Могу заниматься расследованием без ущерба для бизнеса. У моей клиентуры большие неприятности: в городе неизвестно откуда появилась крупная партия наркотиков.

– Майор Владимиров тоже говорил о партии наркотиков неизвестного происхождения. Помнишь, Вадька? – сказала Мурка.

– Наверное, она и есть, – кивнул Сева. – У моих клиентов из-за нее в хозяйстве большой переполох: менты лютуют, их собственные боссы трясут, все ищут, откуда взялась отрава. У нас в гостинице сейчас тишина и благодать: ни пьянок, ни дебошей, ни девиц, а значит, никаких частных поручений для меня. Зато раскупили весь запас лезвий для бритья, мои крутые ходят чистые, мытые, бритые, пьют только кефир и минералку. Даже «Плейбой» никто не покупает, читают газеты. Пока их шерстить не перестанут, я свободен, за прилавком и младшие посидеть могут.

– Это очень хорошо, ты нам обязательно понадобишься, – кивнул Вадька, – потому что Спеца мы нашли, но толку с того мало.

– Как нашли? – изумилась Мурка. – Где?

– Тут, – Вадька ткнул пальцем в сторону входа. – Ты с ним только что разговаривала.

– Этот прилизанный, которого Луша гоняла? С чего ты взял?

– Неужели непонятно? – с легкой досадой на ее несообразительность ответил Вадька. – Экспедиции три года назад организовал он? Мебель для музея отбирает он? Документы о подлинности выдает он? Слышали, что музейная тетенька сказала – единственный специалист! Специалист – Спец! Теперь понятно, откуда «Город Винни» раньше, до грабежей, мебель брал – из экспедиций. Небось про все ценное он говорил, что дрянь или что отреставрировать невозможно, а потом сам приезжал и забирал. Нет, недаром он мне еще при первой встрече не понравился!

– Надо бежать к майору, – вскочила Мурка.

– И что ты ему скажешь?

Мурка подумала и медленно опустилась обратно на пушку.

– Вот то-то! Ничего, кроме догадок, у нас пока нет, а их к делу не подошьешь и в суде не предъявишь. Надо за ним хоть последить, но это если он пешком ходит, а что мы станем делать, если у него машина?

– Здесь неподалеку гараж папиной фирмы, там курьерские мотороллеры есть, я могу один одолжить, – предложила Мурка.

– Ты что, водить умеешь?

– Обязательно. Во-первых, настоящий боец должен уметь водить все, что ездит, а во-вторых, папа говорит, что в детстве следует научиться как можно большему, чтобы когда вырастешь, не тратить время зря.

– А я умею на скутерах ездить, – вызвался Сева. – У тетки в деревне научился.

– А если менты привяжутся?

– Во-первых, на мотороллерах детям разрешается, а во-вторых, если шлем и кожаную куртку надеть, никто и не заметит, что маленькая, – ответила Мурка.

– Тогда так, – принял решение Вадька. – Катерина и ее ужастик с клювом быстро ходить не могут, поэтому Мурка берет мотороллер и сажает их на багажник. На мотороллере с гусем даже лучше, пусть думают, что вы из деревни на рынок торговать приехали. Если Спец на машине, за ним едете вы, если идет пешком, следим мы с Севой. Встречаемся сегодня прямо здесь или завтра у меня дома.

Мурка справилась моментально, и, когда Спец, закончив рабочий день, уселся за руль старенького, но чистого и ухоженного «жигуленка», мотороллер с девчонками готов был следовать за ним. Однако вернулись они на удивление быстро, Вадька едва успел рассказать Севе о посещении музея.

– Парни, этот мужик совершеннейший придурок, – возбужденно кричала Мурка, соскакивая с мотороллера. – Псих калиброванный мичуринский! Представляете, чего он учудил? Он на своем «жигуленке» потрюхал за город, доехал до дачного поселка и там подкатил к одной дачке. Дачка ничего себе: два этажа, мансарда, гараж с автоматическими воротами. Наш друг заезжает туда на «жигуленке», а через пять минут выезжает на «Ауди» и снова катит в город. Мы за ним. Он закатывает во двор, ставит машину в гараж и идет к себе домой: ужин лопать, телик смотреть. И знаете, где он живет? В двух кварталах отсюда! Пять минут пешком!

Вадька уселся на пушку:

– Не пойму, зачем ему это? Ведь глупо!

– И понимать нечего, – усмехнулся Сева. – Я таких как он знаю, у себя в отеле насмотрелся. На работу он ездит на «жигуленке», чтобы там думали, что у него старая наша машина, а домой ездит на «Ауди», чтобы похвастаться перед соседями иномаркой.

– Почему он пешком не ходит?

– Надо же ему от наворованных бабок какое-то удовольствие получать.

Вадька задумался:

– Пошли поглядим, где наш хитрый дядечка живет.

Действительно, дом Спеца оказался неподалеку. В небольшом закрытом дворике играла детвора, старушки на лавочке вели свои бесконечные разговоры.

– Вон тот подъезд, – показала Мурка.

– Узнать бы, какая квартира, – вслух подумал Вадька.

– Я узнаю! – Катька была в таком восторге от новой игры в сыщики, что даже косички у нее встали вертикально и теперь торчали как маленькие толстенькие антенны.

– Стой на месте, мелочь! – рявкнул Вадька, но вмешалась Мурка:

– Подавлять детскую инициативу непедагогично. Пусть ребенок попробует.

– Сядьте на скамейку возле бабушек и займитесь чем-нибудь, – немедленно принялась командовать Катька. Старшие, посмеиваясь, подчинились. Мурка с Вадькой принялись играть в «морской бой», Сева рассеянно наблюдал. Клуб бабулек некоторое время дружно сверлил их взглядами, но потом старушки привыкли и вернулись к своим разговорам.

Мурка с ходу подбила Вадькин самый большой корабль, поэтому он сосредоточился на игре и чуть не пропустил момент, когда во дворе появилась Катька. Крепко зажав под мышкой гуся, она тащилась усталой походкой и растерянно шарила глазами по номерам домов. Добравшись до лавочки, девчонка утомленно плюхнулась рядом со старушками. Те замолчали, внимательно оглядели ее, потом придирчиво оценили гуся.

– Хороший гусь, – наконец обронила одна. – Шкварок много будет. Твоя мама его потушит с яблоками или с гречкой?

Ни капельки не возмутившись смертоубийственными планами насчет ее любимого Евлампия Харлампиевича, Катька поглядела на бабок молящими глазами:

– Бабушки, может, вы мне поможете? Мне мама дала кучу поручений, я все сделала, а последнее выполнить не могу, листочек с адресом потеряла.

– Кого ты ищешь, деточка?

– Мама велела забрать у одного дяди книжки. Он здесь, в вашем подъезде живет, его Игорем Степановичем зовут.

– Крутой, что ли?

Катька слегка обиделась:

– Почему крутой? Он в музее работает.

– Ерунды не городи, девонька, – старушка замахала на Катьку сухонькими лапками, остальные согласно закивали. – В музее, скажешь тоже. Да рази ж с музейной зарплаты пошикуешь? Мироед он, иксплуататр трудового народа.

– Квартира, машина, каждый божий день в ресторан с девками закатывается, – густым басом прогудела вторая бабка.

– За городом дача, на деда записана, но все равно его, – вставила третья.

– Брат евонный двоюродный за границу умотал, – наябедничала четвертая.

– Вона, окна у него светятся, цельных пять комнат, – первая старушка снова перехватила инициативу. – Тама и проживают Виноградов Игорь Степанович. А ты говоришь, музей!

Катька резво соскочила со скамейки.

– Я, наверное, ошиблась. Мне не Виноградов, мне Лисичкин нужен. Извините.

Катька уже выбегала из двора, а бабушки все еще продолжали активно обсуждать, кто из их соседей может оказаться Лисичкиным Игорем Степановичем, работником музея.

Вскоре Катерину и Евлампия Харлампиевича нагнала остальная компания.

– Во дают старухи! – почтительно сказал Сева. – Все знают, куда там ЦРУ.

– Ничего, сеструха, соображаешь, – старший брат покровительственно похлопал Катьку по макушке.

– Правда, мы с Евлампием Харлампиевичем молодцы? – Девчонка вся светилась от радости.

– Ты, может, и молодец, а вот твой летающий монстр… – Вадька скривился, словно от зубной боли, – ладно, на сегодня хватит, пошли к нам, надо все обдумать.

Глава 12. Слишком много несчастных случаев

– Итак, дамы и господа, подведем итоги первых дней расследования, – начал свою речь Вадька. Сыщики восседали на диване в его комнате, а сам он прохаживался перед ними и обобщал полученные результаты с такой четкой и неумолимой логикой, что сам Эркюль Пуаро, да что Пуаро, сам Шерлок Холмс, должен был лопнуть от зависти. – Мы столкнулись с шайкой опасных преступников, которые уже более двух лет вывозят за рубеж старинную мебель. В последнее время их деятельность активизировалась и оказалась сопряженной с грабежами и нанесением гражданам тяжких телесных повреждений, – произнеся последние слова, Вадька почувствовал непреодолимое желание сию минуту облачиться в мундир, по меньшей мере генеральский. Собственная майка с Майклом Джексоном на груди показалась ему неуместной.

– Во загнул! – почтительно выдохнула Мурка, а Катька с Севой захлопали в ладоши.

Поблагодарив аудиторию коротким поклоном, Вадька продолжил:

– В результате проведенного нами расследования удалось обнаружить, что главой шайки мебельных бандитов является преступник по кличке Спец. Мы установили, что под этой кличкой скрывается заведующий отделом этнографических исследований исторического музея Игорь Степанович Виноградов.

Тут плавное течение его речи было неожиданно прервано. Сева звучно шлепнул себя по лбу и возопил:

– Виноградов! Ну точно, как же мы раньше не доперли! Виноградов – «Город Винни»! Он просто свою фамилию перекрутил! Это его фирма!

Тогда и Мурка сорвалась с места:

– А английская компания называется «Братья Грейпс»! «Грейпс» – по-английски «виноград». Помните, бабки во дворе сказали, что у него двоюродный брат за границу уехал! Вместе работают, один Виноградов здесь, другой – там!

Вадька почувствовал легкий укол недовольства: ведь это ему следовало заметить сходство между названиями фирм и фамилией Спеца. Как он мог проглядеть такую очевидную вещь! Он поспешил снова перехватить инициативу:

– Сева и Мурка высказали чрезвычайно ценную догадку, которая еще раз подтверждает правильность наших выводов. Собранные факты приводят нас к тому, что… – Вадька повертел бумажку с записями, отбросил ее в сторону и плюхнулся в кресло, – ни к чему они нас не приводят.

– То есть как? – дружно поинтересовалась публика, ошарашенная его неожиданным заявлением.

– А так! Нет у нас ни одного доказательства, к ментам идти не с чем.

– Погоди, ты чего несешь?! – возмутилась Мурка. – А названия фирм, а то, что как начались экспедиции музея, так грузовички с мебелью за бугор и покатили? Машина его дорогая, квартира, дача?

– Ну и что? Насчет названий и времени он скажет, что совпадения, а что живет не по средствам… – Вадька фыркнул, – тоже мне, новость, он что, один такой? Придумает что-нибудь вроде наследства от семиюродной тетушки. Мы-то знаем, что вывоз мебели и ограбление Грезы Павловны его рук дела, но улик нет. Если мы сейчас заявимся к майору с нашими умозаключениями, он нас пошлет далеко-далеко.

– Есть документы для таможни, ну что мебель художественной ценности не представляет, – сказал Сева. – Наверняка он их выписывал сам.

– Во! – Вадька поднял указательный палец. – Это наш единственный шанс! Видели, каждое выданное заключение отмечается в здоровенной такой тетради. Вот она и станет нашим доказательством.

– Что он, совсем идиот, против самого себя улики оставлять? – возмутилась Мурка.

– В том-то и дело! Понимаешь, на таможне документы предъявляются каждые три месяца, а в музее об этом ничего не известно, и в журнале экспертиз никаких следов. Кто мог такое проделать? Только единственный специалист по старинной мебели, который к тому же еще и единственный человек, имеющий доступ к печатям. С такой уликой менты нас хотя бы выслушают.

– Хорошо, – согласилась Мурка, – но как мы добудем эту улику? Попросим у него тетрадочку на пару дней почитать?

– Тут я и перехожу к самому главному, – Вадька глубоко вздохнул, собираясь с духом. – Мы должны тетрадку выкрасть.

Глядя в ошарашенные лица друзей, он продолжил:

– Пробраться в кабинет Спеца, взломать сейф и забрать журнал. Тогда уже можно будет идти к майору Владимирову и выкладывать ему наши соображения.

– Ваденька, тебя мама в детстве с ручек не роняла? – после недолгого молчания поинтересовалась Мурка. – Может, ты темечком стукнулся?

– Ничем я не стукался! Сейф я вскрою, сигнализацию тоже отключить смогу, надо только продумать, как в сам музей лучше попасть.

– И ты предполагаешь, что в музей тебя протащу я?

– Ну ты ведь у нас ниндзя, – пряча глаза, ответил Вадька.

– Так, – Мурка встала, прошлась по комнате. – Вот тот случай, когда Кисонька оказалась гораздо умнее меня. Она предупреждала, что подобным кончится. Ты хоть соображаешь, что несешь? Это же взлом, уголовная статья! Хочешь со Спецом в соседних камерах устроиться? Перестукиваться будете?

– Что ты предлагаешь? – закричал в ответ Вадька. – Спец вообще никогда в камеру не попадет, если мы не будем действовать. И неизвестно, сколько ценностей он еще вывезет.

– Не ори на меня! Надо все рассказать майору, и пусть он решает.

– Что, как дело до серьезного дошло, сразу за помощью побежала? Папенькина дочка!

Мурка внимательно поглядела на него, потом молча направилась к выходу. Слышно было, как хлопнула дверь.

– Ну и иди себе! – еще не остыв, буркнул Вадька. – Без тебя справимся.

– Не справимся, – возразил Сева. – Вообще, зря ты ее обидел, – он поднялся, взял свою сумку. – Я, пожалуй, тоже пойду, если что надумаешь, звони.

Вадька перевел взгляд на Катьку, но та подхватила Евлампия Харлампиевича и выскользнула за дверь. Вадька остался один.

– Чего я такого сказал-то? – буркнул он и мрачно уставился в темноту за окном.

На следующий день Вадька занял пост на скамейке возле Муркиного дома. Ждать ему пришлось недолго, вскоре сестры появились из-под арки. Впереди, весело напевая и даже слегка пританцовывая, легко шагала Кисонька. Мурка тащилась следом, периодически мрачно пиная ногой сумку, и видно было, что мысли у нее совсем не веселые. Вадькина совесть тут же начала буйствовать, властно требуя от него немедленных действий. Далеко обогнавшая сестру Кисонька исчезла в подъезде, и Вадька шагнул вперед.

– Мурка, а Мурка, – тихонько позвал он.

Она остановилась, хмуро глянула на него из-под падающей на глаза челки, ухватила себя за прядь и потянула ее. Вадька уже знал, что у Мурки это признак растерянности или раздражения.

– Чего тебе? – наконец пробурчала она.

– Я извиниться пришел. Не сердись, пожалуйста, я по дурости ляпнул, – он протянул руку, собираясь взять ее за плечо, но тут же убрал, смутившись.

– Если ты думаешь таким способом втравить меня в кретинский взлом музея…

– Я ничего не думаю, честное слово. Я помириться хочу.

– Понимаешь, – уже смягчаясь, пояснила Мурка, – если мы будем поступать так же, как бандиты, то станем совсем как они. Так папа говорит, и он прав.

– Я не стану бандитом, буду хорошо себя вести, делать уроки, слушаться старших, и мы не пойдем взламывать музей, – зачастил Вадька на манер просящего прощения маленького мальчика. – Ты больше не сердишься?

Мурка хихикнула и махнула рукой:

– Ладно, чего уж там, считай, проехали.

– Расследование продолжать будем? – заглядывая ей в глаза, спросил Вадька.

– Если законными путями, то безусловно и даже наверняка.

– Тогда оставь дома сумку и пошли первым делом мороженого налопаемся, без него мозги не варят. Я тут поблизости кафе знаю, мороженое там с шоколадом, орехами, цукатами и взбитыми сливками.

– А ты не разоришься?

– Обижаете, девушка! Я прошлой ночью от расстроенных чувств громадную работу проделал, утром до школы клиенту отдал и сейчас при бабках.

– Потом что делать будем? – поинтересовалась Мурка, когда они устроились на открытой террасе кафе под ярко-красным зонтиком с рекламой кока-колы. Симпатичная официантка в форменном платье принесла им мороженое и фанту.

– Я после школы Грезу Павловну навестил, – ответил Вадька, подцепляя ложечкой орешек.

– Добровольно? – изумленно перебила его Мурка.

– Добровольно, но не бескорыстно. Смотри, – мальчишка вынул из кармана мятый листок. – Это список всех городских коллекционеров старинной мебели, мы его вместе с Грезой составили, кое-кого она лично знает, даже обменивалась с ними, о некоторых слышала. Помнишь, Сева говорил, среди братвы слухи ходят, что коллекционеров грабить начали? – Мурка кивнула. – А в милиции о кражах ничего не известно, для них Греза Павловна первый случай. Несоответствие получается, надо бы выяснить. Предлагаю пройтись по адресам, народу немного, все в центре, за пару часов управимся.

– А потом?

– Лушу еще раз навестим, хочу узнать, о чем с ней Спец говорил.

– Я тебе и так скажу. Хотел ей спагетти по ушам развесить, как теткам в деревнях, и получить все ценное бесплатно. Думал, что дворничихе легко мозги запудрить. А Луша хоть и с приветом, но хитрая, сообразила что к чему и выкинула его.

Вадька попытался почесать в затылке испачканной в мороженом ложечкой, спохватился и поскреб всей пятерней.

– Логично, – признал он, – но зайти к ней все равно надо, вдруг что интересное всплывет. Не сидеть же нам без дела, а мне больше ничего в голову не приходит.

– Можем и сходить, хуже не будет, – легко согласилась Мурка.

Первый адрес из Вадькиного списка оказался поблизости. Ребята ушли с центральных улиц и углубились в район частных домов. Вокруг стояла сонная тишина. Они шли по битому тротуару мимо разноцветных заборов, за которыми виднелись то древние покосившиеся развалюхи, то новенькие роскошные виллы, украшенные башенками, фигурными балкончиками. Из-за оград на прохожих изредка лениво полаивали псы, отличавшиеся друг от друга так же сильно, как и дома, которые они охраняли. Но и облезлых дворняжек, и великолепных овчарок, догов и ротвейлеров объединяла жара, поэтому их обязательные «гав» были лишены всякого энтузиазма.

На нужной улице Мурка и Вадька остановились. Номеров на домах не было, а один дом, видимо, недавно сгорел, потому что посреди засыпанного золой участка торчала только единственная уцелевшая стена.

– Извините, пожалуйста, – окликнула Мурка старушку, возившуюся на соседнем огороде, – не подскажете, где тут дом номер восемь?

Старушка с трудом выпрямилась, оперлась на тяпку, глянула на ребят из-под руки и настороженно поинтересовалась:

– Вам он зачем?

– Там живет коллекционерка старинной мебели, – охотно пояснила Мурка. – Мы к ней с поручением.

Продолжить Мурка не успела, поскольку по щекам старушки градом покатились крупные слезы.

– Вот он, восьмой номер, – всхлипывая, пояснила бабка и ткнула пальцем в обгорелые руины. – Нет больше ни старинной мебели, ни современной, никакой. И дома нет, все пропало.

Через две минуты ребята уже сидели на скамеечке у калитки и слушали печальный рассказ старушки:

– Мой это дом, – уже успокаиваясь, пояснила она. – Его еще прадед построил, потом дед с бабкой жили, отец с матерью, затем я с мужем и дочкой. Коллекции у нас никакой не было, просто прадед как женился и отделился, так от своих родителей всякие шкафы, столы, кровати и перевез, с тех пор и стояли. Раньше ведь не то что нынче, не было моды вечно все менять, что есть, то и берегли. У нас в семье многое от прадедов сохранилось: и мебель, и посуда, и иконы, и столовое серебро, – в голосе у бабки прорезалась гордость, глаза заблестели, потом она глянула на свое бывшее жилье и снова сникла. – Все у меня в доме осталось, дочка за соседа замуж вышла, у них свое было, ничего не перевозили. Два месяца назад поехали в деревню, родню зятя навестить, вернулись, а тут пожар. И все, что годами берегли, пропало подчистую. Лучше бы я согласилась в музей отдать, из семьи бы ушло, да хоть уцелело, люди глядели бы да радовались.

– Вам предлагали в музей отдать? – мгновенно насторожился Вадька.

– Как же, предлагали, – охотно ответила старушка. – Приходил от них мужчина, не старый, но и не молодой, деловитый такой, обходительный, говорил, заменят на новую мебель, а нашу чтобы им в… – как он сказал? – а вот, в экс-по-зи-цию, показывать, значит. Я, дура, отказалась, вещи-то наши, семейные, думала, еще внуки мои им порадуются, а выходит, зря, теперь уже никто не порадуется. Видно, так бог судил, его воля.

– Скажите, пожалуйста, а когда к вам из музея приходили?

– Да недели за две до пожара, прямо как чувствовали.

Мурка и Вадька переглянулись. Поблагодарив старушку, они отправились дальше. Через три часа непрерывной беготни они снова сидели на террасе уже другого кафе и, потягивая фанту, в ошеломлении глядели на составленный ими список.

– И что, никто, кроме нас, ничего не замечал? – изумленно спрашивала Мурка.

– Так ведь никто, кроме нас, и не пытался сопоставлять, – резонно возразил Вадька. – Смотри, как у них все чисто получалось: первый случай: сгорел дом. Вроде как очевидный несчастный случай, дом сгорел со всем содержимым, а был ли там антиквариат во время пожара или исчез раньше, кто станет выяснять. За две недели до происшествия старуху навестил работник музея, и голову даю на отсечение, что это был Спец. Второй случай: старичок и его коллекция резных лавок. Пошел дедушка за хлебушком, возвращается, а гараж, где он свои сокровища держал, взрывом по кирпичику разнесло вместе со стареньким «Запорожцем» и, видимо, вместе с лавками. Во всяком случае от коллекции даже щепок не осталось. От всего остального обломки есть, а от лавок нет. Почему гараж взорвался, неизвестно, может, бензин подтек, только сотрудник музея приходил дней за десять до взрыва. Симпатичный, немолодой, вежливый, деловитый. Случай номер три: тетенька-художница. Она антиквариат по-настоящему собирала, полная квартира ценностей. Уехала пейзажи рисовать, а в ее отсутствие к ней вломились наркоманы, забрали деньги, технику, украшения, всю обстановку раскурочили и подожгли. И правда, много обгорелого дерева, но ведь никто не проверял, то самое дерево или дрова из ближайшей поленницы? Музей организовывал выставку ее работ, к ней заезжал их сотрудник, помогал отбирать картины. Описание: немолодой, высокий, темноволосый с проседью, вежливый, деловитый. Очень знакомое описание. И заметь, всюду либо взрыв, либо пожар, а известный нам член банды Кислый у ментов проходит как подрывник. И всюду совершенно типичные несчастные случаи, никому и в голову не приходило, что они могут быть подстроены. Если бы мы тогда случайно к Грезе Павловне не зашли и не обнаружили взрывное устройство, тоже все сошло бы за случайность: взрыв газа в квартире одинокой старушки.

– Хуже всего четвертый случай, – тяжело вздохнула Мурка. – Как думаешь, они убили генеральшу? – Она с надеждой заглянула Вадьке в глаза.

– Боюсь, что убили, – Вадька глядел на нее виновато, как будто именно он допустил гибель человека. – Смотри, соседка говорит, что генеральше от мужа досталась куча всяких дорогих вещей, мебель у нее старинная, из ценных пород дерева. Все знали, что генеральша живет одна и ни с кем не общается, кроме нескольких подруг. Вдруг она распродает свои сокровища и вроде бы уезжает невесть куда к неожиданно объявившимся родственникам. Друзья и соседи узнают об этом не от нее самой, а почему-то от музейного эксперта, помогавшего при продаже имущества. Эксперт немолодой, высокий, темноволосый с проседью, вежливый, деловитый.

– Гад! – с ненавистью процедила Мурка. – Бедная женщина, погибнуть из-за мебели! И пуделька ее жалко, так скулит все время. Хоть бы соседка его не прогнала!

– Не прогонит, она к нему привязалась. Ну что, еще два адреса осталось, давай быстренько сходим?

Мурка зябко повела плечами:

– Ужасно не хочется идти, ничего ведь хорошего не найдем. Ну хоть выясним: оставшихся двоих сожгли или взорвали?

Глава 13. Подозреваемый номер два

Но то, что они обнаружили по следующему адресу, привело их в полное недоумение. Перед ними была не захламленная квартира старушки-пенсионерки и не обгорелая развалюха, перед ними, за глухим забором высотой в два человеческих роста, возвышался роскошный четырехэтажный особняк.

– Мы туда попали? – недоумевала Мурка.

Вадька сверил адрес:

– Вроде туда. Видишь, у меня записано, Остапчук Олег Петрович.

– Остапчук? – оживилась Мурка. – Я его знаю, он с моим папой дела вел, к нам домой приходил. Не думала, что он коллекционер, – она решительно нажала кнопку домофона.

Через некоторое время им ответил мужской голос.

– Олег Петрович, это вы? – спросила Мурка. – Я Мурка Косинская, дочка Сергея Николаевича. Мы к вам по поводу вашего антиквариата.

Домофон удивленно замолк, потом щелкнул замок и калитка отворилась. Ребята прошли через мощенный цветной плиткой дворик, мимо сидящего на цепи ротвейлера и молодого парня, мывшего здоровенный, похожий на танк, черный джип. Увидев гостей, парень оставил работу и проводил их взглядом таким внимательным, что у Вадьки даже между лопатками зачесалось. Через высокие двери он и Мурка вошли в холл, почти не уступающий в размерах холлу музея.

– Мурочка, проходи в гостиную и присаживайся, я сию минуту выйду, – прокричал из глубины дома уже знакомый мужской голос.

– Одно могу сказать точно, его никто не грабил, – шепнул Вадька Мурке на ухо, когда они уселись в гостиной на деревянный диванчик. Наконец Вадьке удалось воочию увидать, что такое коллекция старинной мебели. Комнату заполняли столики с инкрустацией, пузатые комоды с растительным орнаментом, шкафы с геометрическим узором, изящные бюро красного дерева со множеством ящичков и мягкие кресла на гнутых ножках. Вадька во все глаза глядел на эти предметы. Лишь сейчас он понял неуемную страсть, снедающую всю коллекционерскую братию. Мебель, казалось, излучала тепло создавших ее рук. Люди, творившие ее, жившие рядом с ней, пользовавшиеся ею долгие годы, вложили в нее частички своих душ, и теперь эти души наполняли ее трепетной радостью, которая передавалась любому смотрящему. Рядом с ней современные унылые ящики для хранения вещей выглядели тоскливыми уродами.

Поглаживая пальцами точеный подлокотник дивана, любуясь прожилками дерева на лакированной поверхности стола, Вадька чувствовал, как отпускает напряжение сегодняшнего дня и приходит успокоение. Вдруг он ощутил на себе чей-то взгляд. Вадька повертел головой и обнаружил, что из оплетающей дверцу шкафа резной гирлянды выглядывает пухлый деревянный мальчишка с крылышками. Его мордашка казалась совершенно живой, глаза амурчика поглядывали на Вадьку с шаловливой доброжелательностью. Вадьке представилось, что амурчик прекрасно знает, чем сейчас заняты Вадька и его друзья, и полностью одобряет их старания.

– Здравствуй, девонька, рад тебя видеть. О, ты с кавалером, – вошедший в комнату импозантный мужчина средних лет сердечно пожал ребятам руки. Вадька заметил, что волосы у него влажные, видимо, они вытащили хозяина прямо из душа. – Так что насчет моего антиквариата, неужели твой отец тоже пристрастился к коллекционированию?

– Мы не от папы, мы от Грезы Павловны, знаете такую? – пояснила Мурка.

– Как же, как же, великолепнейшие экземпляры у нее имеются, много раз предлагал ей продать, но она всегда отказывалась. А что? – Олег Петрович протянул гостям наполненные ледяной минералкой стаканы.

– Ее коллекцию похитили, – выдала Мурка.

Рука Олега Петровича, наливавшего в этот момент в свой стакан, дрогнула, и шипящая струя минералки плеснула на блестящую поверхность стола. Небрежно смахнув воду ладонью, он воскликнул:

– Как похищена?! Быть того не может, я ведь с ней две недели назад менялся: резной столик поменял на бюро.

Вадька сожалеюще развел руками: дескать, рады бы сообщить что-то более приятное, но, увы, не можем. Олег Петрович изумленно покачал головой.

– Бедная Греза Павловна! Какой ужас! Я могу помочь?

– Мы сотрудничаем с милицией, устанавливаем происхождение различных экспонатов, – сообщила Мурка заготовленную историю. – Скажите, кроме столика от вас к Грезе Павловне что-нибудь еще попало?

– Нет, и этот обмен тоже практически случайный. Уж какие я ей деньги сулил, ни в какую ничего не продавала.

– Обмен среди коллекционеров – дело обычное или редкость? – поинтересовался Вадька.

– Вполне обычное, хотя я, например, предпочитаю покупать, тоже знаете ли, не люблю выпускать свои ценности из рук. Но менять или покупать, зависит от партнера. Например, есть у нас в городе старичок, только лавки коллекционирует, с ним мы менялись, у меня как раз была нужная ему вещь, а у него чудесное зеркало с инкрустированной рамой. У остальных коллекционеров можно и купить, особенно когда у них денежные проблемы. С одной лишь Грезой Павловной и старой генеральшей Морковиной мне никогда не удавалось договориться, держатся за каждую табуретку как черт за грешную душу.

– Вы не подскажете, у кого из коллекционеров вы покупали, мы к ним зайдем, может, они и с Грезой Павловной дела вели.

– Ну, коллекционеров у нас в городе раз-два и обчелся. Кроме тех, кого я уже называл, есть одна бабулька, она древности не собирает, но ей от предков ценная мебель, фарфор, серебро достались, иногда она продает. Когда она дочку замуж выдавала, я у нее многое приобрел. Ирина Васильевна Шевцова, художница, тоже иногда расстается с предметами своей коллекции, но та больше меняться любит, ей сама процедура обмена нравится. Вот, пожалуй, и все. Если еще чем могу помочь, говорите, не стесняйтесь.

Вадька покачал головой, ребята поднялись и направились к дверям.

– Скажите, – уже выходя, спросил Вадька у провожавшего их хозяина, – с нашим историческим музеем вы отношения поддерживаете?

– Конечно, – охотно ответил хозяин. – Три года назад они с моей помощью выставку организовали: «Старинная мебель из частных коллекций». Их шеф отдела этнографии у меня тогда чуть ли не ночевал. Молодец мужик: деловитый, организованный, вежливый. Уговорил меня спонсировать этнографические экспедиции музея. Улов у них не слишком интересный, область у нас бедновата произведениями прикладного искусства, но это престижно, и с налогами легче получается, так что я собираюсь их и дальше финансировать.

– И давно вы с этим этнографическим шефом виделись?

– Последний раз полгода назад, он мне финансовый отчет сдавал.

Выбравшись на улицу, Мурка с Вадькой доползли до ближайшей скамейки и без сил рухнули на нее. Мурка яростно вцепилась в собственные волосы, словно намеревалась содрать с себя скальп.

– Опять непонятка получается! Выходит, он тоже знал всех ограбленных? И с экспедициями связан?

– Угу, – угрюмо буркнул Вадька. – Спец возле него три года крутится, и никаких попыток обокрасть. А ты заметила, как у него глаза горели, когда он об антиквариате говорил? Да твой Остапчук на нем просто помешан, хочет иметь его как можно больше! Он ведь по-настоящему злился на Грезу и генеральшу за то, что те ему ничего не продавали.

Неожиданно Вадька смолк. Рот открылся, вытаращенными глазами он уставился на здоровенный мусорный бак, стоявший напротив. Мурка тоже поглядела на бак, но ничего интересного не увидела. И тут Вадька ожил.

– Понимаешь!.. Понимаешь!.. – завопил он, с силой хватая Мурку за руку и тряся ее, словно коврик вытряхивал.

– Понимаю – ты совсем мозгами съехал. Отцепись немедленно! – Мурка сердито выдернула руку.

– Ты что, так ничего и не поняла?

– Да что я должна понимать?

– Да ошиблись мы, вот что! Это не Виноградов Спец, это он – Спец! – И Вадька ткнул пальцем туда, где над забором возвышалась крыша дома Остапчука.

– Почему это «мы ошиблись»! – обиделась Мурка. – Это ты решил, что Виноградов – Спец.

– Может, и я, – неохотно согласился Вадька. – Но теперь я все понял! Это Остапчук! Гляди. Экспедиции он начал финансировать? Он!

Мурка кивнула.

– И тут же мебель за кордон пошла? Пошла!

Мурка снова кивнула.

– Все коллекции города он знает? Знает!

Мурка в третий раз кивнула.

– И наконец! Он сам сказал, что Спец, то есть бывший Спец… Ну то есть Виноградов из музея… Что он этому Спецу, ну то есть Остапчуку… – Вадька на минутку остановился, перевел дух и выпалил: – Что Виноградов Остапчуку полгода назад финансовый отчет сдавал! А первый пожар у коллекционеров как раз тогда и полыхнул! Понимаешь? Поглядел Остапчук финансовый отчет, увидел, что в селах уже ничего не найдешь, доходы уплывают – и пошел городских коллекционеров грабить!

Невольно Мурка еще несколько раз кивнула, потом спохватилась и отрицательно затрясла головой.

– Фигня! – решительно возразила она. – А как же названия фирм, они совпадают с фамилией того Спеца, что в музее?

– Да ну, – отмахнулся Вадька, – может, случайность? Ты сама подумай, какой из Виноградова «крестный отец»? Кислый – он же преступник, рецидивист, «на зоне» был. Стал бы он какого-то интеллигента из музея слушаться? Не, Остапчук лучше! У него, вон, и ротвейлер, и охранник, и джип!

– У моего папы тоже джип. И охранник, – продолжала спорить Мурка.

– А антиквариат?

– Антиквариата нет. И ротвейлера, – задумчиво ответила Мурка. Тут она подняла голову и ехидно поинтересовалась: – Если Виноградов не причастен, откуда берутся документы для таможни?

Вадька разочарованно почесал в затылке:

– Черт, так классно получалось! О, а может, они сообщники? Остапчук организовывает ограбления и вывоз, а Виноградов разыскивает ценности и обеспечивает легальное прикрытие? На пару у них все схвачено.

Мурка вдруг побледнела, ее руки испуганно взлетели к щекам, она поглядела на Вадьку широко распахнутыми глазами:

– Вадька, ты прав! – с ужасом выдохнула она. – Остапчук – сообщник Виноградова! Ой, Вадька, нужно что-то делать!

– Думать надо, – Вадька вытащил список адресов. – К последнему коллекционеру пойдем?

– Чего уж, давай закончим дело, – ответила Мурка.

Глава 14. Лицом к лицу с врагом

Стоя перед коричневой дерматиновой дверью, ребята готовились к худшему. Но на их звонок открыли. В коридоре не пахло газом, не стояло взрывное устройство, не бушевал пожар, и захламленность неухоженной квартиры свидетельствовала о том, что все вещи на месте. Вдоль стен рядком, вплотную друг к другу как на параде выстроились предметы старинной меблировки. Открывший им восьмидесятилетний старичок был весьма боек и весел, и даже не слушая их стандартную историю, погнал на кухню пить чай. Именно здесь, на кухне, ребят ждал неприятный сюрприз. Спиной к окну, с чашкой чая в одной руке и баранкой в другой, как всегда безукоризненно одетый и аккуратный, восседал Спец, а вернее, предполагаемый Спец – Виноградов Игорь Степанович. Сегодня, видимо, по случаю жары, он был облачен в светло-бежевый костюм и кремовую рубашку.

– Здрас-с-сте, – пробормотал Вадька.

– О, здравствуйте, молодежь, – благодушно улыбающийся Спец (несмотря на возникшие сомнения ребята продолжали называть его именно так) помахал им баранкой. – Надеюсь, ваша мама не слишком расстроилась? Представьте себе, Василий Васильевич, маме этой девочки в Германии продали статуэтку современного производства как антикварную вещь. Куда катится мир? У педантичных немцев, и у тех нельзя рассчитывать на честность.

– Ага, с честностью нынче плохо, – глядя на Спеца мрачным взглядом, процедила Мурка. – Куда ни придешь, всюду натыкаешься на нечестных людей, а иногда даже на убийц и грабителей.

Вадька немедленно прибег к уже испытанному методу – пнул Мурку под столом ногой. Чтобы не завопить от боли, Мурка яростно вгрызлась зубами в баранку и замолкла.

– У молодых людей ко мне дело, – извиняющимся тоном обратился Василий Васильевич к своему гостю.

– Да, да, не обращайте на меня внимания, – кивнул Спец, методично выискивая в вазочке самую геометрически правильную баранку и стараясь при этом ни в коем случае не прикоснуться к столу ни пиджаком, ни сияющими чистотой манжетами рубашки. Даже на стуле он не столько сидел, сколько парил над ним.

– Ну-с, слушаю вас, молодые люди, – хозяин дома был преисполнен любопытства.

Мысли Вадьки лихорадочно заметались. Он и предположить не мог, что сегодня нос к носу столкнется с главным подозреваемым (впрочем, нет, уже не с главным, появилась еще одна кандидатура). У него не было заготовлено никакой истории на такой случай, а молчать нельзя – и Спец, и милейший старичок-коллекционер выжидающе глядели на него. Запинаясь, Вадька начал выдавливать из себя стандартную историю об их помощи милиции в установлении происхождения различных предметов коллекции Грезы Павловны.

– Боже мой, бедная Греза Павловна! Ограблена, попала в больницу! Такая прелестная, обаятельная женщина! Мы с ней знакомы, встречались пару раз на выставках. Но кто бы мог подумать, что безобидное коллекционирование в наше время превратится в столь опасное занятие!

– Коллекционировать, особенно в нашем городе, особенно старинную мебель, особенно сейчас и вправду опасно, – Мурка уже прожевала баранку и снова вмешалась в разговор, все так же мрачно поглядывая на Спеца. – На коллекционеров прямо мор пошел: то у них дома горят, то гаражи взрываются, то в квартиры к ним всякие неприятные личности вламываются, а одна коллекционерка так вообще исчезла.

– Что ты говоришь, детка, прямо роман ужасов и тайн, – старичок иронически ухмыльнулся.

– Напрасно вы смеетесь, – Вадька слегка обиделся на симпатичного, но чересчур легкомысленного старичка. Мурка тут рискует своей и Вадькиной шкурой, прямо в присутствии возможного главаря шайки предупреждает дедка о нависшей над ним опасности, а он еще и хихикает. – Вам было бы гораздо спокойнее, если бы вы передали вашу коллекцию в музей.

– Боже мой, молодые люди, и вы туда же! – в скрипучем голосе Василия Васильевича прорезалась нотка возмущения. – Сговорились вы, что ли? Отвечу вам то же самое, что только что сказал многоуважаемому Игорю Степановичу: согласно моему завещанию, все принадлежащие мне предметы старины перейдут в музей сразу после моей смерти. Так что не надо меня торопить, дайте я доживу свой век среди приятных мне вещей, тем более что мне не так уж много осталось, вы люди молодые, вполне способны подождать.

– Дорогой Василий Васильевич, поверьте мне, я ни в коей мере не хотел вас обидеть, – вмешался Спец. – Просто…

– Просто он всех коллекционеров посещал и уговаривал: и тех, которые горели, взрывались, и ту, которая исчезла, – нахально влезла Мурка, продолжая сверлить Спеца убийственным взглядом.

Вадька мысленно взвыл. Перед его внутренним взором предстала мебельная банда, которая засовывает его и рыжую ногами в тазики с цементом и тащит к речке. Каждый тазик украшает надпись: «Они слишком много знали»…

Спец принужденно рассмеялся:

– Кажется мне, Василий Васильевич, девушка считает меня неким ангелом смерти. Надеюсь, вы не суеверны?

– Я старый солдат, Игорь Степанович, – самодовольно усмехнулся дедок. – Не верю ни в сон, ни в чох, ни в вороний грай, а тем более не верю в мистические случайности, преследующие коллекционеров старинной мебели, так что все мои столики-стульчики останутся при мне до самой смерти.

Вадька искоса глянул на Мурку и по выражению ее лица понял, что у нее промелькнула та же мысль: не поджидает ли милого старичка смерть гораздо более скорая, чем он надеется. Вздыхая над непонятливостью дедка, ребята собрались уходить. Спец поднялся вместе с ними. Все трое вышли на улицу.

– Приятно видеть, что нынешнее молодое поколение не только находит время помочь старикам, но и озабочено судьбой национальных исторических ценностей, – прощаясь, высокопарно заявил Спец.

– Ага, озабочено. Ужасно не хочется, знаете ли, чтобы все наши национальные исторические ценности разворовали, а всех национальных исторических коллекционеров поубивали, – выпалила Мурка.

– Мне кажется, барышня, что вы все время пытаетесь на что-то намекнуть. Вы уж меня простите, но я ваших намеков никак не пойму. Может, выскажетесь яснее? – внимательно глядя на Мурку, поинтересовался Спец.

– Что вы, никаких намеков, – ответил Вадька, крепко, до боли, вцепившись Мурке в руку. – Она имеет в виду, что все вещи Грезы Павловны украли и они до сих пор не найдены.

Окинув пристальным взглядом стоящую перед ним парочку, Спец немного подождал, словно надеясь на продолжение Вадькиной речи, затем, так и не дождавшись, кивнул и удалился.

– Совсем сдурела? – напустился Вадька на девчонку. – Хочешь, чтобы нас тоже кокнули?

– Ваденька, я не могу! – простонала Мурка. – Это он Спец, а вовсе не Остапчук. Виноградов к дедку приперся, чтобы посмотреть, как его лучше обчистить, точно так он и к остальным приходил.

– Очень даже может быть, – кивнул Вадька. – Надо придумать, как его остановить.

– Взламывать музей не стану, и не уговаривай, – немедленно окрысилась Мурка. – Не хочу быть преступницей! Я вот что сейчас сделаю, я вернусь и объясню все деду начистоту, раз он намеков не понимает, – и, вырвав у Вадьки руку, она бросилась в подъезд.

– Мурка, вернись! Мурка, он тебе все равно не поверит! – крикнул ей вслед Вадька, но она не слушала. Безнадежно махнув рукой, он приготовился к долгому тоскливому ожиданию.

Однако скучать ему не пришлось. Из-за угла дома появилась компания Ленчика во главе с самим Ленчиком. Толстяк торжествующе улыбался.

Вадька окинул взглядом окруживших его врагов и вдруг почувствовал, что совершенно их не боится. Страха не было ни капельки, наоборот, его переполняло глухое раздражение. Вокруг происходят такие важные и серьезные дела, люди могут погибнуть, старинные вещи навсегда исчезнут в далеких странах, если он, Вадька Тихонов, не найдет выход, а тут компания дебилов путается под ногами!

– И не надоел тебе этот детский сад, Ленчик? Здоровый парень, а ведешь себя как малек, с которым играть не захотели, – небрежно бросил Вадька жирному главарю.

Ленчик обалдел. Предполагаемой жертве следовало вести себя совершенно не так. Очкастые интеллигенты вроде Тихонова должны бояться и помалкивать, когда появляется Ленчик, а не обращаться к нему со снисходительным пренебрежением занятого взрослого, отвлекающегося на детские капризы. Подобное поведение необходимо немедленно, сию же минуту пресечь. Не тратя время на препирательства с расходившимся гением, Ленчик протянул лапищу, намереваясь сгрести Вадьку за грудки, но тут словно раскаленная игла прошила ему бицепс.

– На минуту отойти невозможно! – Муркиному возмущению не было предела. – Парни, вам что, заняться нечем? Два раза было сказано, чтобы оставили Вадьку в покое! Решили в следопытов поиграть, охоту тут устраиваете! Вы дождетесь, что я на вас охотиться начну, вот тогда повеселимся!

– Что ты за него все время заступаешься? – кинулся на помощь начальству Сашка. Муркины победы и наглость Тихонова подрывали авторитет Ленчика, а вместе с главарем страдал и его верный зам. – В охранницы к нему нанялась? Так ведь круглые сутки ты при нем быть не сможешь, все равно одного подловим. Пусть он сам за себя постоит, тогда отвяжемся.

– Что имеется в виду? – зловеще прищурившись, поинтересовалась рыжая.

– Драка один на один. Одолеет Тихонов Ленчика, сможет гулять спокойно.

– Помнится, именно это я предлагала с самого начала, – ни к кому не обращаясь, словно в пространство бросила Мурка. – Ладно, мы согласны.

С трудом подавив испуганный вопль, Вадька начал отчаянно подмигивать Мурке, намекая, что им бы стоило сперва обсудить ситуацию между собой. Однако Мурка не обращала на его знаки ни малейшего внимания.

– Драться будем по правилам рыцарских поединков, – деловито заявила она.

– Это как? – буркнул Ленчик.

– Темные вы, как самый темный лес, а туда же, в бой рветесь, – высокомерию девчонки не было предела. – По правилам рыцарских поединков дерутся парами: рыцарь и оруженосец. Кто первый уложит своего противника, имеет право помочь товарищу. Оруженосцем Вадьки буду я, а ты… – она ткнула пальцем в Сашку, – выступишь на стороне своего шефа.

– Почему я? – испуганно пискнул Сашка. Собственная затея уже не казалась ему такой удачной.

– Говоришь много. Пора подкрепить слова делом, – Мурка была непреклонна.

Сашка затравленно оглянулся на своих, но встретил только любопытные взгляды, никто не собирался избавлять его от участия в драке. Даже сам Ленчик глядел на своего помощника выжидающе. Сашка понял, что отказ навсегда лишит его теплого местечка при главаре, и покорился.

– Не тушуйся, – похлопал его по плечу Ленчик. – Я умника по-быстрому уложу, и вдвоем мы ее сделаем.

– Поменьше слов, у нас с Вадькой еще куча дел на сегодня. Где драться будем?

– Вон там, за домиком, – Ленчик кивнул на расположенную посреди двора детскую игровую площадку с качелями, каруселью, горкой, избушкой на курьих ножках и пестрым автомобильчиком. Малышни и местных старушенций в это время во дворе не было.

Кивнув, Мурка первая зашагала к площадке.

– Не бренчи нервами, – уголком рта шепнула она другу. – Продержись минуту, я своего клиента успокою и займусь твоим.

Вадька окинул взглядом Ленчиковы немалые габариты, оценил его громадные кулаки и понял, что минуты у него может и не быть. Стараясь держать фасон перед девчонкой, он небрежно отмахнулся, словно ее помощь ему и не нужна, а про себя отчаянно взмолился, чтобы на Ленчика прямо сейчас упал метеорит. Это был единственный Вадькин шанс избежать мордобоя.

Они сошлись на крохотном открытом пятачке за густыми кустами сирени: собранная Мурка рядом с отчаянно нервничающим Вадькой, сияющий самодовольной ухмылкой Ленчик и понурый Сашка. Возбужденная от предвкушения зрелища Ленчикова банда образовала кружок. Противники заняли места друг против друга и замерли. Все затаили дыхание, казалось, даже ветер перестал играть листвой.

– Пошел! – вдруг отчаянно взвизгнул кто-то, и неподвижная группа взорвалась движением. Мурка прыгнула, как кошка, на Сашку, Сашка кинулся в кусты, Ленчик, загребая кулачищами, кинулся на Вадьку, а Вадька кинулся бежать. Ленчикова банда разразилась презрительным свистом. Впрочем, ликовали они рано, потому что пробежав несколько метров и слыша за спиной топот догоняющего толстяка, Вадька метнулся в сторону, пропустил набравшего разгон Ленчика мимо себя и отвесил ему пониже спины крепкого леща. И тут же бросился бежать в другую сторону. Глухо взревев, Ленчик развернулся и снова помчался за Вадькой. Ленчиковы парни переглянулись – драка становилась интересной – и рванули следом. Мурка прекратила тащить из кустов упирающегося Сашку и пустилась вдогонку.

Через секунду игровая площадка представляла собой потрясающее зрелище. Впереди несся Вадька, а за ним, словно привязанный невидимой веревкой, грузными прыжками скакал Ленчик. По бокам как почетный эскорт бежали мальчишки и Мурка. Вся эта беготня сопровождалась звуками ударов и Ленчиковым бешеным рыком, поскольку Вадькины метания вовсе не были беспорядочными, наоборот, он активно использовал подручные средства. Перескакивая через качели, он оттолкнул доску, и она врезала Ленчику по подбородку; огибая карусель, Вадька крутанул ее, и поручень ударил толстяка в живот; а прыгая через поломанную скамейку, так наподдал по сиденью, что доска полетела Ленчику в ноги, и тот пропахал носом песок.

В очередной раз увернувшись от протянутой к нему лапы Ленчика, Вадька кинул быстрый взгляд на своего противника. Жирный явно себя не помнил от ярости: он тяжело с хрипом дышал, лицо налилось кровью, а в маленьких глазках горела настоящая жажда убийства. Сейчас или никогда, решил Вадька и, проскочив у Ленчика почти под носом, повернулся и скорчил ему рожу. Мурка разразилась аплодисментами. Главарь издал утробный рев оскорбленного динозавра и сломя голову ринулся за своим юрким противником. Этого-то Вадьке было и нужно. Сделав круг по площадке и убедившись, что Ленчик неотвязно следует за ним, он бросился к детскому автомобильчику. Извернувшись ужом, Вадька протиснулся через узенькое, рассчитанное на трех-пятилетних пассажиров заднее сиденье, вывалился с другой стороны и обернулся. Его план удался. Распаленный толстяк, не замедляя ход, кинулся за ним, но увы… Любовь к пончикам и блинчикам подвела его, и теперь из автомобильчика торчали его плечи и красная, изрыгающая ругательства физиономия. Остальные части тела застряли. Ленчик судорожно дергался туда-сюда, но освободиться не мог.

Стараясь восстановить дыхание, Вадька обошел вокруг давнего врага, полюбовался на вид с тылу, задумчиво покачал ногой, решая, не добавить ли Ленчику ума через задние ворота, но сочтя это неблагородным, всего лишь утешающе похлопал его ладонью по могучей слоновьей ноге. Изнемогающий Ленчик лишь глухо зарычал. И тут на Вадьку налетела лучащаяся восторгом Мурка:

– Вадька, ты молодец, ты гений! У тебя настоящий талант, ты обязательно должен пойти учиться к нам в Боевую Школу!

Вадька, который как раз собирался отчитать ее за то, что сразу не пришла к нему на помощь, от таких комплиментов расцвел и скромно заулыбался.

– Господа, надеюсь, вы удовлетворены? – надменно обратилась Мурка к растерянно толпящейся вокруг беспомощного главаря компании. – Дуэль была честной, мы победили, и вы не имеете к нам претензий?

– Честной-то честной, – оторопело ответил ей один из парней, – а как теперь Ленчика вытащить?

– Вам решать, по мне пускай тут хоть поселится, – пожала плечами Мурка. – Да, и подберите в кустах, там еще один ваш валяется, – взяв Вадьку под руку, она гордо удалилась.

– Вадька, как ты до такого додумался?! – По пути Мурка продолжала петь ему дифирамбы.

– Это что, – потупил глазки Вадька, – ты бы видела, как я без всяких кодов на hard-уровне монстров из огнемета разделываю, куда там Ленчику!

Захохотав, Мурка отпустила Вадькину руку и схватилась за живот. Пацан обиженно смотрел на нее.

– Ну чего ржать-то, – пробубнил он, – лучше бы сказала, что у тебя со старичком вышло.

Муркино веселье как отрезало, на ее лицо вернулась озабоченность.

– Ничего не вышло, – печально ответила она. – Я к нему не пошла. У него дверь тоненькая, все слышно, я подхожу и слышу, что он по телефону разговаривает, что-то насчет своей коллекции. И знаешь с кем? Со Спецом номер два, с Остапчуком.

– Не понял! – удивился Вадька. – Если Виноградов работает с Остапчуком и у дедка выяснял, можно ли его спокойно грабить, так зачем Остапчуку самому светиться? Не, ничего не понимаю! Может, Остапчук тут и ни при чем? Может, мы снова ошиблись…

– Ты ошибся, – уточнила Мурка.

– Да кто тут, в конце концов, Спец? – Вадька с досадой стукнул кулаком по ладони.

– Не знаю, – вздохнула Мурка.

– Ладно, – решительно беря ее за руку, сказал Вадька, – пошли напоследок к Луше зайдем, может, она что полезное скажет.

Глава 15. Сейфом по кумполу

Держась за руки, они шли вдоль длинного ряда сараев. Даже все загадки сегодняшнего дня не могли испортить Вадьке счастья от победы над Ленчиком. Его переполняла радость, он шагал словно по облакам и думал, что Мурку ужасно приятно держать за руку: ладошка у нее сильная, твердая и прохладная. Вадька так глубоко задумался, почему она такая прохладная, если на улице жара, что остановился только тогда, когда Мурка встала как вкопанная. Он огляделся вокруг и тут наконец заметил, что именно произвело на нее столь сильное впечатление.

На лавочке у входа в Лушин сарай восседал старший лейтенант Пилипенко. На сей раз компанию ему составляли два внушительных бутерброда с ветчиной, банка соленых огурцов и бутыль минеральной воды. Старлей насыщался.

– Что он здесь делает? – возмущенно спросила Мурка.

– Наверное, сегодня его очередь Лушу охранять, – пожал плечами Вадька.

– Я понимаю, только почему он здесь сидит? Отсюда же второй вход в сарай не видно! Он должен вон в том доме на лестничной площадке быть, оттуда все как на ладони.

Вадька глубокомысленно кивнул. Ну не признаваться же, что он три дня искал милицейский пункт наблюдения, а про соседний дом так и не догадался.

– Давай подойдем, спросим, – предложил он.

Они остановились прямо перед лейтенантом. Тот даже не поднял головы, все его внимание принадлежало ломтю ветчины. Вадька откашлялся. Пилипенко окинул их хмурым взглядом и, не переставая жевать, пробурчал:

– Опять вы! Чего шляетесь?

– Извините, а вам известно, что в этот сарай есть еще один вход? – Стараясь говорить вежливо, Мурка собрала в кулак всю свою волю, хотя ее голос прерывался от бешенства.

Старший лейтенант мощно глотнул, хрупнул огурчиком и процедил:

– Что с того?

– А то, что ваши коллеги прятались во-он там, оттуда знаете ли, лучше видно.

Пилипенко поболтал бутылку с водой, вслушиваясь в хлюпанье, хлебнул и соблаговолил ответить:

– Там сесть не на что, – и продолжил трапезу, видимо, посчитав свой довод исчерпывающим.

Мурка даже задохнулась от возмущения, она уже набрала полную грудь воздуха, собираясь без всяких скидок на приличия объяснить лейтенанту, что она о нем думает, как тут…

Из глубин Лушиного сарая донесся уже знакомый истошный визг.

– Во, слышите, все в порядке с вашей дворничихой – орет, – лениво тыча в двери надкушенным огурцом, заявил Пилипенко.

– А грохочет кто? – настороженно поворачиваясь к сараю, поинтересовался Вадька.

Из сарая и впрямь слышались какие-то стуки – будто мебель двигали, – а потом раздался грохот. От неожиданности Пилипенко подавился огурцом. А Лушин визг оборвался, будто отрезанный.

– Я посмотрю, что там, – пробормотал Вадька, направляясь к дверям сарая.

– Не по-ло-же-но… – сквозь забивший рот огурец проперхал Пилипенко, но Вадька, не обращая на него внимания, сорвался с места и вихрем влетел в сарай. Натыкаясь на Лушины «сокровища», он выскочил на единственный расчищенный пятачок… и замер в ужасе.

Перед ним снова была лишь половина старушки, и снова нижняя: грубые хлопчатобумажные колготы и тапочки… Верхняя половина судорожно, будто полураздавленный червяк, ворочалась под придавившим старую дворничиху «школьным» сейфом. Оттуда же неслись сдавленные стоны.

В спину Вадьке врезалась Мурка, и мальчишка очнулся.

– Помогай! – крикнул он, опрокидывая на пол трехногую прикроватную тумбочку.

Уперевшись в бок тумбочки, Вадька и Мурка подпихнули ее под край придавившего старуху сейфа. Трухлявое дерево крякнуло, но выдержало, принимая на себя тяжесть металла.

– Звони в «Скорую», быстро! – скомандовал Вадька.

Все это время старший лейтенант Пилипенко, совсем по-старушечьи всплескивая руками, бегал вокруг пострадавшей дворничихи и причитал:

– Да как же это она так, да что же это… Вот ведь дурацкая случайность…

– Случайность! – взвизгнула Мурка, едва успевшая прокричать в мобильник адрес. – Случайность?! А где скрыня XVIII века [1], а бюро в стиле Помпадур, а гданьский комодик? – Мурка заметалась по сараю, тыча пальцем в пустые места среди мебельных завалов. – А почему задняя дверь открыта? Пока вы там жрали, бандиты вынесли все ценное и прибили бедную старуху, – прокричала девчонка и разрыдалась, уткнувшись носом Вадьке в плечо. Растерянный Пилипенко робко выглянул в распахнутую заднюю дверь, постоял на пороге и вернулся, почтительно, словно гроб, закрыв дверь за собой.

…Мурка сидела в кресле в Вадькиной комнате. Вечер был необыкновенно теплым, даже жарким, но девчонку все равно пришлось закутать в плед. Сейчас она выпивала уже третий стакан горячего чаю, но все еще не могла согреться, ее бил озноб. Надежда Петровна положила на рычаг телефонную трубку и в ответ на Вадькин вопросительный взгляд покачала головой:

– Ничего конкретного сказать не могут. Луша сейчас в реанимации, все зависит от того, насколько сильно пострадал мозг…

– О, тогда точно обойдется! – неожиданно возрадовался белый, как стенка, Вадька. – Она и так психическая, нечему там страдать!

– Ты несешь чушь! – одарив сына строгим взглядом, оборвала Надежда Петровна и присела рядом с Муркой. – Твой папа сейчас приедет, я ему уже позвонила. А ты пока выпей-ка.

– Что это? – спросила Мурка, принимая у нее стакан, на четверть наполненный красной жидкостью.

– То, чего детям нельзя, но тебе сегодня можно. Красное вино. Взрослому я бы налила водки, но тебя и вино проберет. Пей, не бойся, полегчает.

Благодарно кивнув, Мурка залпом опрокинула стакан, судорожно вздохнула. Через несколько минут она уже тихонько подремывала.

– Что менты говорят? – шепотом спросил Сева. Вадькин звонок застал его дома, и он немедленно примчался.

– Говорят, что бандиты, видимо, заметили милицейский пост и пасли дворничиху, ждали, когда постовой отлучится. Вот и дождались Пилипенко: когда он уселся есть, они без шума вскрыли заднюю дверь, дали старухе по башке и вынесли все ценное. Возле второго входа нашли следы шин грузовика. Они старуху прикончить собирались: на пол уложили и хотели сейфом придавить, чтоб насмерть. А бабка взяла и очухалась. И давай как всегда орать! А тут еще мы затопотали, они и смылись. Пока мы там вокруг Луши метались, они прямо за дверью были. Если бы мы догадались, могли еще догнать… Майор Владимиров рвет на себе волосы, что недооценил дело и позволил напасть на Лушу. Он в ярости, я даже боялся, что майор прикончит Пилипенко.

– Жалко старушенцию. И ведь какие наглые, прямо у мента за спиной!

– Какой он мент, чистое недоразумение.

– Я только не пойму, зачем они вообще хотели бабку кокнуть…

– Так ведь они свои делишки скрыть пытаются. Вон у Грезы должен был вроде случайно газ взорваться, никто бы не стал проверять, вся ли мебель была в момент взрыва на месте. И Лушу тоже будто случайно привалило – мебели старой полно, вот один шкафчик и упал, а что он железный, так извините, не повезло… Несчастный случай и никому нет дела, а они спокойненько продолжают коллекционеров грабить и их коллекции вывозить. Они ведь не думали, что еще кто-то знает, где в ее бардаке ценные вещи рассованы.

Ребята горестно помолчали. Осторожно глянув на Мурку и убедившись, что она спит, Вадька прошептал:

– Слышь, Севка, я Мурке не сказал, тут пока мать ею занималась, я в компьютер заглянул. От Большого Босса сообщение пришло. Он пишет, что к «Братьям Грейпс» прибыла новая партия мебели, говорят, совершенно уникальная. Они ее никому не показывают и покупателям даже не предлагают, объявили, что выставят на «Сотбис» – так у них в Лондоне самый крутой аукцион произведений искусства называется.

– Думаешь, у них Грезина мебель?

– А то чья же? И еще Большой Босс сказал, они заявили, что на днях ждут к коллекции дополнение, тогда, мол, все вместе представим. Врубаешься? Дополнение – наверняка те вещи, что они сегодня у Луши забрали. Не знаю прямо, что теперь делать. Рассказать ментам про наши догадки насчет музея и Спеца? Обсмеют ведь, у нас же малюсенькой улики и той нет.

– Напиши Большому Боссу, – не открывая глаз, сказала Мурка. Мальчишки обернулись к ней. – Напиши ему и попроси узнать, как можно остановить продажу Грезиных вещей. Скажи, что «Братья Грейпс» не получат дополнение к коллекции, мы позаботимся.

– Каким образом?

Мурка сбросила плед, поднялась. Видимо, вино ее все же разобрало, на щеках пылал лихорадочный румянец.

– Лушина мебель не то что Грезина, она в очень плохом состоянии, ее с ходу в дорогу не отправишь, надо хоть укрепить. Несколько дней она еще тут пробудет, так что мы должны успеть.

– Что успеть, Мурочка?

– Не надо разговаривать со мной как с тяжелобольной, я в полном порядке. Мне раньше наши детективные дела игрой казались, а ведь эти гады вовсе не играют. Жила себе тетка-дворничиха, никому ничего плохого не делала, а они ее убить хотели! Только потому, что им ее антикварная мебель приглянулась! А до нее из-за них еще женщина пропала и собака сиротой осталась. Что дальше будет? Мы уже дважды приходим и находим по половинке старушки. В следующий раз что найдем – половину старичка? Оба Спеца с Василием Васильевичем недавно разговаривали, значит, на него целятся? Нельзя этим бандюгам позволять безнаказанно такое выделывать. Их надо остановить во что бы то ни стало. Так что я не права, а ты, Вадька, прав. Давай, рассказывай, как ты собирался улику выкрасть. Начнем с музея, потом квартира и дача Спеца номер один, а если у него ничего не найдем, то возьмемся за Спеца номер два. Я теперь хоть в музей, хоть к черту в зубы вломиться согласна, лишь бы Спецу, кто он там ни есть, его музыку поломать.

Глава 16. Прости нас, Уголовный кодекс!

Мрак безлунной ночи не нарушался ни единым огоньком. Две почти неразличимые тени легко и бесшумно скользили вдоль стены. Их затянутые в черное фигуры сливались с темнотой ночи, лица были закрыты. На мгновение фигуры замерли, чутко прислушиваясь, потом снова двинулись вперед. Вот они остановились, нацепили на руки перчатки со стальным когтями и быстро поползли вверх по стене. Вот они уже на гребне, внимательно оглядываются по сторонам, и… одна из фигур прыгает на спину ничего не подозревающего часового, захлестывая его горло стальной струной…

Снисходительно поглядывая на киношных ниндзя, Вадька убавил звук в телевизоре. Конечно, трюки поставлены классно, но ведь это всего лишь кино. Снимают эпизод и идут кофе пить, никакой реальной опасности. А вот ему, Вадьке, предстоит настоящее дело: сегодня ночью он действительно собирается проникнуть в бандитское логово в поисках неопровержимых доказательств преступления. Мурка обещала захватить все необходимое снаряжение. Представив себя в боевом облачении черного ниндзя, Вадька гордо усмехнулся, поставил будильник на половину двенадцатого и решил пока поспать. У него нервы истинного коммандос, он способен безмятежно спать перед опаснейшей операцией.

Через полтора часа злой и не выспавшийся Вадька вылез из кровати. Спать хотелось страшно, но стоило закрыть глаза, как сон тут же исчезал, заставляя мальчишку ворочаться с боку на бок в ожидании назначенного часа. Тихий сигнал будильника показался Вадьке голосом долгожданной свободы. Он потихоньку оделся и выскользнул в коридор. Но едва он взялся за защелку, как дверь второй комнаты приоткрылась и оттуда появилась полностью одетая Катька с неизменным гусем под мышкой.

– Катерина! Куда тебя черти несут?

– А тебя? Обещал, что я тоже буду расследовать, а сам без меня уходишь? Фигушки!

– Марш в постель! – Вадька пытался быть грозным, но скажите на милость, как можно придать грозные интонации сдавленному шепоту. Так что Катька гордо прошествовала мимо брата, тихонько, стараясь не разбудить маму, отперла дверь и в ожидании остановилась на лестничной площадке. Вадька беспомощно поглядел на малявку, махнул рукой, запер дверь и мрачно зашагал в сторону Музейной площади, предоставив Катьке догонять.

Прислонившись к фонарю, на площади их уже поджидал дрожащий от ночной сырости Сева.

– Ты зачем ее притащил? – накинулся он на Вадьку.

– Я ее не тащил, она меня выследила. Что я должен делать, ругаться с ней и маму разбудить?

– Растут дети, старших выслеживать научились, – недовольно буркнул Сева.

– Да уж, – вздохнул Вадька, и оба мальчишки неприязненно посмотрели на девочку. Катька предусмотрительно держалась от них в отдалении.

Наконец после долгого ожидания из переулка показалась Мурка. На девчонке были темные майка и брюки, кроссовки, в руках – здоровенная сумка. На физиономии девчонки застыло выражение блаженства.

– Ты чего такая довольная? – поинтересовался Вадька, глядя на сияющую Мурку.

– Вы знаете, оказывается, лейтенант Пилипенко иногда тренируется у нас в Боевой Школе! – не отвечая на вопрос, возбужденно заявила девчонка. – Он пять лет назад получил белый пояс и каждый год пытается сдать на красный. Все наши инструкторы в эти дни по углам прячутся.

– И что? – с мгновенно пробудившимся интересом спросил Вадька.

– Месть отягощает карму, зато укрепляет организм, – туманно ответила Мурка. – Я уговорила сэнсэя, чтобы он разрешил мне принять экзамен у толстопузого.

– Что было-то? – поторопил Вадька.

– Пол в зале теперь чи-истый!

– А Пилипенко?

– А Пилипенко грязный!

– Ну, а экзамен-то?

– Экзамен? Пусть еще через пять лет приходит.

Вадька представил себе выражение лица Пилипенко, когда он увидел, кто его экзаменатор, и тоже расплылся в радостной ухмылке. Дав приятелям насладиться новостью, Мурка скомандовала:

– Пошли! Делать так делать. Я тут под предлогом экзамена кое-какое снаряжение до завтра позаимствовала.

Они дружно зашагали к музею, прошли мимо широкой лестницы парадного входа и свернули за угол.

– Переберемся? – спросил Сева, внимательно оглядывая высокую фигурную решетку, отгораживающую дворик с каменными истуканами от улицы.

– Идем только я и Вадька. На грабеж толпой не ходят. Я доставляю нас внутрь, Вадька вскрывает замки, а младенцы, гуси и прочее народонаселение нам там без надобности. Вы остаетесь на шухере, – строго заявила Мурка, – ждать будете здесь, возле решетки, если найдем что ценное, мы вам передадим. Услышите шум, свистните.

Минутку они постояли, неуверенно глядя друг на друга.

– Начали, что ли? – нервно хмыкнул Вадька.

Мурка пожала плечами и подошла к забору. Внимательно оглядела узор старинной ограды. Схватилась за лепесток чугунного цветка, оперлась о завиток… и, цепляясь руками и ногами, быстро-быстро поползла. Через минуту она уже была наверху.

Вадька восхищенно вздохнул. Такое он видел только в цирке. На фоне звездного неба вырисовывался стройный девчоночий силуэт. Мурка стояла на тоненьком крае ограды, стояла словно на ровном месте, не шатаясь, и казалось, не испытывая ни малейших затруднений.

– Очуметь можно, – пробормотал Севка, и Вадька согласно кивнул.

Мурка размотала обернутую вокруг талии веревку с узлами. Закрепив ее на ограде, сбросила вниз.

Вадька на уроках физкультуры больше тройки за лазанье по канату в жизни не получал. Но опозориться на глазах девчонки невозможно, и, сцепив зубы, Вадька схватился за веревку и полез наверх. Поднялся он хоть и не так грациозно, как Мурка, но все-таки вполне успешно. Девчонка крепко схватила его за пояс.

– Отпусти! – пробормотал Вадька. – Сейчас сама свалишься!

– Я?! – с презрительным удивлением переспросила Мурка и фыркнула, словно рассерженная кошка, но ремень отпустила.

Вадька подтянулся и наконец уселся на верхнюю перекладину забора. Осторожно поглядел вниз.

Там, внизу, белели запрокинутые лица Севки и Катьки. Вадька судорожно глотнул и крепко вцепился обеими руками в край забора.

– Спускаться будешь или ночевать тут останешься? – поинтересовалась Мурка.

Вадька поглядел на нее почти с ненавистью.

– Лезешь или я сама? – Мурка нетерпеливым движением перекинула веревку на другую сторону забора.

– «Сама»! – хрипло передразнил Вадька. – Интересно, как ты сама в музей попадешь? Кто тебе дверь откроет? Сама она! – Бормоча, будто старый дед, Вадька с усилием оторвал руку от забора, вцепился в веревку и начал спускаться.

Ноги скользили по чугунным завиткам, веревка драла ладони, а земли все не было и не было, пока неожиданно она словно сама не кинулась под ноги, больно стукнув Вадьку по пяткам.

Облегченно вздохнув, Вадька сделал шаг. Веревка сразу же улетела наверх – Мурка переправляла их снаряжение.

Тем временем Вадька быстро перебежал через дворик и остановился перед железными дверями с кодовым замком. Вынул из кармана маленькие плоскогубцы и бережно подцепил первую клемму сигнализации. Через ограду за ним с жадным интересом следили Сева и Катька.

– Чего уставились? Не видели, как двери взламывают? – цыкнул Вадька на болельщиков.

– Не видели! – согласилась Катька. От восторга она сияла в темноте словно фонарик.

– Сторожить кто будет? А ну быстро каждый в свой конец улицы!

Горестно вздыхая и ежеминутно оглядываясь, Севка с Катькой разбрелись в разные стороны.

Мурка аккуратно спустила мешок со снаряжением и соскользнула сама.

Вадька нетерпеливо выхватил из мешка свой драгоценный компьютер и кинулся к дверям.

– Замочек хороший, солидный, вот только шифр всего из пяти цифр. Вот эта блестит, и эта тоже. Значит, прикасаются часто. Как же они так неосторожно, ай-яй-яй. 3… 8… А остальные найдем, сейчас-сейчас… – качая головой, бормотал он и отстучал команду. На экране заплясали наборы пятизначных чисел. Каждый из предложенных компьютером вариантов Вадька опробовал на двери и переходил к следующему.

Поглядев немного на Вадькину работу, Мурка заскучала и, усевшись на древний каменный саркофаг, принялась, подсвечивая себе фонариком, изучать изображение похоронной процессии, вырезанное на его крышке.

Наконец послышалось тихое гудение, замок щелкнул, и дверь отворилась. Немедленно позабыв о древностях, Мурка бросилась к открывшемуся входу. Старательно светя на ступеньки металлической лестницы, они спустились вниз, прошли коридором и остановились перед кабинетом Спеца.

– Сказку про Кащея Бессмертного помнишь? – спросил Вадька, доставая набор отмычек. – «Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце…» Сейчас так же будет, – и он приступил к замку кабинета.

После недолгой возни дверь открылась. Внутри царила кромешная темень. Пошарив лучом фонарика, Мурка нашла выключатель. Свет залил уже знакомый им стерильный офис. Письменный стол сиял чистотой и абсолютной пустотой. Его замок тоже недолго сопротивлялся напору Вадькиной отмычки. Из правого верхнего ящика была извлечена связка ключей.

– Во порядок у человека, – прокомментировала Мурка. – Любая фиговина четко на своем месте, точно знаешь, где что лежит. У меня ни один грабитель ключей бы не нашел, я и сама не всегда знаю, где их искать.

Вадька тем временем засовывал в замочную скважину сейфа один ключ за другим. На седьмом их ждал успех, ключ провернулся.

– Сейчас кто-нибудь заявится, скорее всего сам Спец, – сказал Вадька.

– С чего ты взял? – В голосе Мурки звучал испуг.

– Так всегда в детективах бывает: стоит вскрыть сейф, как тут же неожиданно появляется злодей, и главному герою приходится прятаться.

– Не морочь мне голову…

– Ага, а почему тогда в коридоре шаги? И как раз сюда!

Мурка прислушалась и побелела от ужаса. Кто-то шагал по коридору уверенной хозяйской походкой. Страх придал ребятам силы, и они действовали слаженно, будто много раз тренировались. Вадька запер сейф и стол, Мурка выключила свет, и, натыкаясь друг на друга в темноте, они бросились в единственное укрытие – под стол.

Сопя и толкаясь, им удалось втиснуться в небольшое пространство. Вадькина спина упиралась в столешницу, Муркин локоть давил ему под ребра, а ее коленки впечатывались в нос. Он подумал, что, кажется, обнаружил единственную черту, которая ему в Мурке по-настоящему не нравилась: у нее оказались ужасно острые локти и колени.

Под столом ребята оказались очень вовремя. Они еще возились, устраиваясь, когда дверь открылась, шаги протопали прямо к столу, отодвинулся стул, и под столом появились ноги в черных туфлях. Носки туфель почти упирались в мальчика, стоило их владельцу чуть-чуть вытянуть ноги, и он бы точно наткнулся на Вадьку.

У них над головами сняли трубку телефона. Судя по всему, пришелец был крайне раздражен: он так яростно тыкал пальцем в кнопки, что те отвечали ему испуганным писком. Донесся отдаленный звук зуммера, и недовольный голос Спеца произнес:

– Где вы шляетесь, сколько еще я должен ждать?

Некоторое время из трубки слышалось неразборчивое бормотание. Видимо, собеседнику удалось немного смягчить гнев начальства, потому что уже менее раздраженным тоном Спец сказал:

– Хорошо, я все понял, только будьте любезны в будущем при каких-либо накладках сообщать мне сразу. Запомните, я не люблю неаккуратности. Очень сильно не люблю. Сперва вы слишком торопитесь со старухой, а теперь, когда промедление смерти подобно, у вас моторы, видите ли, барахлят, – голос его был преисполнен занудной угрозы. Если бы Вадьке кто сказал про подобный немыслимый гибрид, он бы не поверил, но вот сейчас слышал собственными ушами и изумлялся. Спец отчитывал подчиненных долго и тоскливо, словно уставший учитель, которому все на свете надоело, но при этом от него веяло такой зловещей силой, что занудность становилась просто страшной. Вадька почувствовал, как по его спине скользнул холодок.

Спец помолчал, выслушивая очередной поток извинений, затем уже совсем спокойно продолжил:

– Не стоит спорить со мной, многоуважаемый Виктор Григорьевич, я вас не виню, никто не мог знать, что там шныряют излишне любопытные детишки, хотя ваши методы мне кажутся несколько вульгарными… – в голосе Спеца появилось легкое раздражение. – Однако факт остается фактом, нужно как можно скорее убрать товар из страны. Да, документ готов. Пусть Григорий сейчас же за ним подъедет, я встречу его на ступеньках у входа. И отправляйтесь немедленно, вы должны быть на месте максимум через три дня. Запоздаете – вычту из вашей доли. Нет, ни завтра, ни в воскресенье меня не ищите, меня не будет. Да, уезжаю, хочу пару дней отдохнуть. Все, жду.

Спец повесил трубку, вытащил из ящика какие-то бумаги, долго шелестел ими, наконец поднялся, выключил свет и вышел. Слышно было, как он удаляется по коридору. Едва живые Вадька и Мурка, охая, выползли из-под стола.

– Ты поняла? – не подымаясь с четверенек, зашипел Вадька Мурке в ухо. – Это ведь он о Луше говорил! А любопытные детишки – мы с тобой. Интересно, кто такой Виктор Григорьевич? Я совсем недавно его имя слышал, но не могу вспомнить, от кого. Ладно, Остапчук может спать спокойно – к нему на виллу мы ломиться не станем. Вот он, Спец, как мы с самого начала думали, и он хочет вывезти Лушину коллекцию уже сегодня! И бумаги для таможни у него готовы! Так что я пока тут пошарю, а ты беги к нашим, пусть дождутся этого Григория и любой ценой отнимут у него документ. Слышишь, любой ценой!

Не задавая лишних вопросов, Мурка выскользнула за дверь. На всякий случай не включая фонарик, она прижалась спиной к стене и тихо, но быстро пробралась к выходу. Мурка осторожно выглянула во двор и, убедившись, что их врага нет поблизости, выбралась наружу. Прижавшись к решетке, она негромко окликнула Севу. Из темноты тут же материализовался встревоженный пацан. За его спиной маячили Катька и гусь. Отчаянным шепотом Мурка изложила друзьям ситуацию.

– Черт, как же я их задержу? – вскричал Сева и тут же испуганно зажал себе рот. – Я тебе не Рэмбо, бандитов штабелями укладывать, – уже тоже шепотом продолжил он.

– Давай мы их, как Карлсон, привидением напугаем, – влезла Катька.

– Иди ты со своим Карлсоном, – досадливо отмахнулся Сева и вдруг застыл, взгляд его остановился. – Карлсон, говоришь? Вот и не верь пословицам, а ведь устами младенца и вправду глаголет истина. Слышь, Мурка, Вадька рассказывал, когда вы в прошлый раз в музее были, там дедок фосфорной краской что-то малевал? Поищи, вполне возможно, он банку там же и бросил. Если найдешь, тащи сюда. И сними с окна гардину.

В Боевой Школе Мурку учили доверять товарищам и не тратить время на вопросы, поэтому она подчинилась, не раздумывая. Пробежав темными коридорами, она выскочила в холл и испуганно замерла. Громадная дубовая дверь была открыта, на ступенях спиной ко входу стоял Спец. Слабо мерцал огонек его сигареты. Успокоив дыхание, Мурка бесшумно прокралась у него за спиной к парадной лестнице. Нарисованные на трансформаторном щите череп и кости тускло светились в темноте. Банки с краской нигде не было видно. Мурка заглянула во все углы и думала уже возвращаться, когда заметила рядом с комнатушкой охранников еще одну узенькую дверцу, запертую снаружи на засов. Мурка распахнула ее и, прикрывая фонарик рукой, посветила внутрь. В крохотной каморке стройными рядами стояли метлы, щетки и ведра. Здесь же обнаружилась и вожделенная банка. Прихватив на всякий случай еще и кисть, девчонка побежала обратно.

Перед закрывавшей коридорное окно гардиной она остановилась. Легкий тюль шевелился на сквозняке. Махнув на все рукой (семь бед, один ответ!), Мурка вскочила на подоконник, отцепила гардину и поволокла ее во дворик.

– Классно мы культуру защищаем, – пробурчала она, передавая свою добычу Севе. – У музея и так средств нет, а мы у них еще и занавеску сперли.

– Ничего, зато если нам все удастся, у них появятся новые экспонаты.

– Зачем тебе гардина? – спросила Мурка.

– Устрою им помесь Карлсона с собачкой Баскервилей, – зловеще улыбнулся Сева и скрылся во мраке.

Так и не узнав ничего конкретного, Мурка помчалась обратно в подвал. В кабинете Спеца была распахнута дверь и горел свет. Вадька склонился над разбросанными по столу официальными бланками, уже знакомым журналом, еще какими-то бумагами. Мурка собиралась устроить парню нагоняй за неосторожность, но его сияющий взгляд заставил ее остановиться.

– Я все нашел! Видишь, вот бланки для заключений экспертизы, они все до единого номерные: например, 54-й, потом 55-й и так далее. Когда отметка о проведенной экспертизе делается в журнале, обязательно записывают номер бланка. Теперь смотри сюда. Журнал очень старый, записи в нем велись еще задолго до того как Спец стал проворачивать свои делишки. Вот отметки шести-пятилетней давности, и всюду номера бланков идут по порядку. Теперь берем те, что внесены после того, как Спец стал начальником отдела. Сперва все гладко, запись за записью, номер за номером. Два с половиной года назад появляется первый пробел: номера двух бланков отсутствуют. Дальше такая же петрушка каждые три месяца, – Вадька торжествующе пристукнул кулаком по столу. – Великолепная косвенная улика, с этим уже можно и к ментам идти. Посмотрим, как Спец сумеет объяснить, куда делись недостающие бланки, особенно если сопоставить время появление пробелов и время, когда его грузовички катили через таможню.

– Так забираем? – Мурка подставила сумку.

Вадька удивленно воззрился на нее:

– С ума сошла? Если мы возьмем тетрадь и бланки из сейфа, они тут же перестанут быть уликой, Спец сможет сказать, что они подделаны. Все должно остаться здесь, чтобы менты доказательства прямо из кабинета преступника извлекли.

– Так какого лешего мы музей взламывали? Чтобы ты мог журнальчик полистать? – озлилась девчонка.

– А вдруг бы мы ошиблись в наших подозрениях? Следовало проверить, – видя ее разгневанную физиономию, Вадька поспешил добавить: – Ты не боись, мы к майору с одними разговорами не пойдем. У Спеца ксерокс есть.

– Совсем одурел! Ксерить он тут будет! Спец сейчас вернется и самих нас так отксерит!

– Мы тут с тобой скандалим – только время теряем, – невозмутимо ответил Вадька. – Иди подежурь у двери, я быстро.

Бормоча под нос ругательства, Мурка поднялась по лестнице и уселась на пороге. Вскоре из глубины подвала донеслось равномерное гудение копировального аппарата, потом оно стихло. Прошли бесконечные пять минут, когда на лестнице послышался топот и появился Вадька, волочивший сумку с их оборудованием.

– Я все сложил как было и закрыл, – бросил он на бегу. Они захлопнули дверь и выскочили во дворик. Вадька подбежал к забору и остановился. От одной мысли, что сейчас придется снова лезть на трижды проклятую ограду, его начало тошнить.

– Ладно, – сжалилась над ним Мурка, – возвращаемся в здание, через окно вылезем.

Радостный Вадька как вихрь влетел в коридор. Мурка открыла окно и спустила вниз снаряжение. Потом Вадька соскользнул по канату. Мурка уходила последней. Собрав все веревки, она бросила их Вадьке, потом выбралась на узкий подоконник и просто спрыгнула. Сыщики едва успели подобрать свое оборудование, как вдруг через открытое окно послышался голос Спеца, возвращающегося после встречи с неизвестным Григорием:

– Надо же, разлюбезные сотруднички окно не закрыли! Как всегда, или ничего не делаем, или уж так сделаем, что лучше б и не делали! Вандалы, варвары, а не народ!

Вадька и Мурка прижались к стене. Спец высунулся в окно, оглядывая улицу. К счастью, широкий подоконник закрывал от его взгляда распластавшихся по стене нарушителей музейного спокойствия. Еще некоторое время пожаловавшись луне и пустой улице на несознательность нынешних людей, Спец удалился.

– Хорошо еще, он не врубился, что гардина исчезла.

– Почему гардина исчезла? – спросил Вадька.

– Севе понадобилась. Что-то он задумал, чтобы документ на вывоз отобрать. Если поторопимся, может, успеем посмотреть.

Они бегом выскочили на площадь. Второй член шайки мебельных бандитов как раз сворачивал в переулок. И почти сразу же оттуда донесся дикий нечеловеческий крик. Ребята переглянулись, дружно выдохнули: «Севка!», и рванули посмотреть, что же такое жуткое сумел придумать их изобретательный друг.

Получив от начальства необходимую бумажку, Григорий тщательно уложил ее в портмоне, раскурил сигарету и не спеша направился к гаражам, где его уже давно поджидал Кислый и шоферы грузовиков. Хоть ему и было велено возвращаться бегом, Григорию совершенно не хотелось торопиться. После дневной жары, шума, вони тысяч машин прогулка по прохладным тихим ночным улицам была истинным удовольствием. Беззаботно насвистывая и стараясь дышать полной грудью, Григорий свернул в переулок и замер…

Плавно скользя между домами, с небес спускалась некая белесая неопределенная масса. Больше всего масса напоминала огромную морскую медузу. Верхняя часть «медузы» состояла из более плотного вещества, снизу болтались неопрятные лохмы. «Медуза» колыхалась, меняла форму и светилась собственным неземным светом, ее спуск сопровождался тихим шелестом, похожим на шелест птичьих крыльев. Сдавленно охнув, Григорий повернулся, собираясь бежать, но понял, что опоздал. За его спиной стояла такая же белесая светящаяся фигура. Фигура была абсолютно неподвижна, но при этом излучала настолько жуткую угрозу, что Григорий просто окаменел.

«Загипнотизировали! Сейчас утащат и опыты ставить будут!» – в панике подумал он. В этот момент фигура шевельнулась и зловеще-медленно двинулась ему навстречу. Григорий затравленно огляделся и увидел, что «медуза» подбирается к нему с другой стороны. Они неумолимо сходились, и их целью был он. Этого бедные нервы бандита не вынесли. Издав пронзительный крик, он рухнул без сознания и уже не видел, как из подворотни выскочил вполне земной мальчишка, и не чувствовал, как быстрые пальцы стремительно обшарили его карманы.

Только пробежав два квартала, ребята остановились.

– Севка, мужик мог разрыв сердца получить, – продолжая хохотать, выдавил Вадька.

– Ничего, ему полезно, не будет старушек по голове бить. Видали, какой здоровый, наверняка тот самый, что Грезу ударил. И в больнице внимание тети Маши тоже он отвлекал, – мстительно заявила Мурка, выпутывая Катьку из вымазанной фосфорной краской гардины. Катька немедленно занялась своим любимцем. Стоило лишь ей освободить Евлампия Харлампиевича от наряда инопланетной «медузы» и размотать плотно завязанный обрывками ткани клюв, как гусь разразился негодующим гоготом.

– А ты говорила, не заматывай! – буркнул Сева. – Где ты видела гогочущего инопланетянина?

Севка выволок из кармана мятую бумажку:

– Глядите, заключение экспертизы я у него забрал!

Они прошли еще квартал в поисках горящего фонаря. Узкий круг света позволил им прочитать документ. Заключение экспертизы представляло собой длинный список предметов старины, в которых Мурка безошибочно опознала вещи, пропавшие из Лушиного сарая. Напротив каждого названия стояло – «художественной и исторической ценности не представляет». Список оканчивался двумя печатями и аккуратной подписью: «Виноградов И.С.».

– Ребята, мы молодцы! – восхищенно охнул Вадька. – Мы всего добились! С этой бумажкой и с журналом экспертиз Спецу никак не отвертеться. Мы отомстим за Грезу Павловну, Лушины сокровища окажутся в музее, Спец сядет в тюрьму, а там и до его братца в Англии доберутся! И все благодаря нам! Мурка, завтра же звони майору Владимирову, договаривайся о встрече.

– Завтра суббота, он может вместе с женой на дачу уехать.

Вадька беспечно махнул рукой:

– Не беда, тогда в понедельник. Спец уезжает отдыхать, грузовики тоже без свидетельства экспертизы тронуться не смогут, так что в понедельник все будут на месте. Да и нам после сегодняшней ночки выспаться не помешает, счастье, что завтра выходной. Пошли по домам, пока родители не хватились.

Глава 17. Похищение

На следующий день Вадька проснулся только после полудня. Вставать он не торопился, прекрасно зная, что у мамы суточное дежурство в больнице, она ушла очень рано и не вернется до завтрашнего утра. Блаженно потягиваясь, он вспоминал подробности вчерашнего приключения. Какие они с ребятами молодцы! Настоящие герои! Распутать дело, с которым не могла справиться милиция! Их наверняка наградят, может даже орденами. Ну уж хотя бы завалящая медалька точно перепадет. Неплохо будет заявиться в школу с медалью. Все девчонки в классе сдохнут на месте, а если и воскреснут, то исключительно чтобы бегать за ним, Вадькой, хвостиками. Но он будет горд и неприступен…

Вадькины сладкие мечты прервал звонок в дверь. Послышалось шлепанье босых ног, и Катькин сонный голосок спросил: «Кто там?» Видимо, ответ ее устроил, потому что раздалось клацанье отпираемых замков. Волей-неволей Вадьке пришлось встать и натянуть штаны и футболку. Пригладив волосы, он вышел из своей комнаты, на ходу крича Катьке:

– Тебе же велено без меня дверь не открывать!

Оказавшись в коридоре, он ясно понял, что его предупреждение сестре хоть и правильное, но несколько запоздалое. Перед его глазами ярко вспыхнул праздничный фейерверк, а потом все погрузилось во тьму.

Вадька спал и видел сон: его, словно сказочного Иванушку, злобные гуси-лебеди, страшно похожие на бомбардировщики «Стелс», уносили в избушку Бабы-яги. Командовал гусями Евлампий Харлампиевич в форме полковника. Гуси шли довольно гладко, только время от времени их потряхивало на воздушных ямах. Потом перед глазами его на мгновение прояснилось, он увидел себя в громадном гараже. Он стоял, крепко держась за капот серебристой «Ауди». Капот был ужасно вертким и так и норовил выскользнуть из-под пальцев. Рядом располагался зеленый джип, который показался Вадьке не таким норовистым. Вадька хотел уцепиться за него и даже попытался сделать шаг, но на него накинулся цементный пол гаража и стукнул мальчишку под коленки. Вадька жутко обиделся и попытался дать сдачи, но тут его схватили чьи-то жесткие, как лопаты, руки, через небольшую дверцу выволокли в громадный холл, по дороге больно стукнув головой о притолоку, и потащили по лестнице наверх. От удара Вадькино сознание несколько прояснилось, на поверхность пробилось смутное воспоминание о том, что обе находившиеся в гараже машины он уже когда-то видел. Вадька попытался точнее припомнить где, но в этот момент державшие его руки разжались, он упал и снова отключился.

Следующий сон был прекрасен. Вокруг него плескалась вода, журчали прохладные ручьи. Прыгая с камня на камень, он бежал к необыкновенной красоты водопаду, низвергавшемуся с поросшей зеленью скалы, и чувствовал, как холодные брызги летят ему в лицо. Издалека его звал голос Катьки. Вадька поморщился: во сне обнаружилась явная недоработка, сестрица здесь абсолютно лишняя. Он сосредоточился, намереваясь убрать Катьку из своего сна и заменить ее более приятной спутницей, но ему помешало землетрясение. В уши ворвался неумолчный грохот, все вокруг содрогалось, земля волновалась как бурное море, змеистые трещины побежали по скале, она закачалась и начала распадаться, и на ее месте сквозь белесый туман проступила неистово орущая и мерцающая огнями звуковая установка.

Катька еще несколько раз встряхнула брата за плечи, потом схватила стоящий рядом кувшин с водой и плеснула ему в лицо:

– Вадька, Ваденька, ну очнись, ну пожалуйста, – чуть не плача звала она.

Вадька очумело помотал головой и зажал уши.

– Прекрати, выключи! – простонал он.

Катька немедленно вскочила и кинулась отключать орущие на полную мощность магнитофон, телевизор и CD-плеер. Наступила блаженная тишина. Подождав, пока засевшая у него в голове парочка молотобойцев сделает перерыв, Вадька отнял руки от ушей.

– Ох, Ваденька, я так напугалась. Я очнулась, а ты лежишь, я тут все осмотрела, а ты лежишь, я тебя позвала, а ты лежишь, я тебя потрясла, а ты лежишь, я тут все включила, думала, ты услышишь и проснешься, а ты все как мертвый. Я тогда кувшин схватила и давай тебя поливать!

– Старалась как могла, – пробурчал Вадька, оглядывая насквозь мокрую футболку. Он с трудом приподнялся и сел. Они находились в большой комнате без окон, одна из стен которой была полностью заставлена разнообразной аудио– и видеоаппаратурой. Вдоль другой тянулись полки с кассетами и дисками. По всей комнате строгими рядами стояли кожаные кресла и диваны. Сам Вадька сидел на полу с серым ковровым покрытием.

Опираясь на Катьку, он поднялся и тут же без сил плюхнулся в кресло. Ноги не держали. Сестра немедленно подсунула ему стакан с чем-то желтым и шуршащую фольгой шоколадку.

– Тут холодильник есть, а в нем напитки и конфеты, – пояснила она.

Вадька глянул на надкусанную шоколадку и почувствовал, как мутный ком дурноты подкатывает к горлу. Зато оказавшийся в стакане апельсиновый сок он выпил с жадностью. Немного полегчало, хотя голова продолжала болеть, а голос сестры казался иглой, впивающейся прямо в мозг. Второй стакан сока вернул ему способность соображать.

– Где мы? – хрипло спросил он.

– Не знаю, – покачала головой Катька. – Я дверь открыла, а мне сразу чем-то вонючим брызнули, я и отрубилась. Но знаешь, я кое-что помню! Нас на машине везли, очень долго, а потом заехали в гараж, а потом дядьки, такие противные, меня из машины вытащили и тебя вытащили, ты был без сознания, совсем-совсем белый, а потом нас сюда принесли и оставили. Я тут немножко пошарила, тут столько классных дисков! – Ее физиономия стала таинственной, она понизила голос до шепота. – На некоторых голые тетеньки нарисованы!

– Вижу, ты времени даром не теряла, – сказал Вадька, глянув на перемазанную шоколадом Катькину мордашку, валяющуюся рядом пустую бутылку из-под коки, груду дисков на полу.

– А что мне было делать? – мгновенно перешла к обороне Катька. – Ты на полу валялся как бревно, вот я и ждала, пока ты очнешься.

– Ты мне лучше скажи, зачем ты им дверь открыла?

Катькина физиономия стала такой несчастной и покаянной, что Вадьке тут же расхотелось ее ругать.

– Я виновата, Ваденька, я знаю, не надо было пускать. Но они сказали, что сантехники, а вчера и правда труба под мойкой забилась, мама в жэк звонила. Я и подумала, что пришли трубу чистить.

– Совпадение, – вздохнул Вадька и снова попытался встать. Голова закружилась, все предметы пустились в пляс, но потом утихомирились и заняли положенные им места. Вадька сделал первый пробный шаг. Затем обошел комнату. С внешним миром ее связывала единственная дверь. Вадька подергал ручку. Конечно же, заперто.

Сидя в кресле со здоровенной шоколадкой в руке, Катька наблюдала за ним.

– Ваденька, как ты думаешь, кто эти дядьки? – робко спросила она.

– И думать нечего, понятно, что Спец и его банда.

– Что они с нами сделают? – Голос Катьки был почти не слышен.

– Не знаю, Катюха, но боюсь, что ничего хорошего, – рассеянно бросил Вадька, внимательно изучавший замок.

Тихий сдавленный звук отвлек его внимание, он обернулся и увидел, как Катькины губы растягивает жалобная гримаса, а из крепко зажмуренных глаз градом катятся крупные горошины слез.

– Кать, Катюха, ну ты чего, ну не надо, – растерянно забормотал Вадька. В ответ на его утешения Катька некрасиво распялила рот и заревела в голос, не переставая при этом методично откусывать от шоколадки.

– Не реви, малыш, я что-нибудь придумаю, – Вадька обнял сестру за судорожно вздрагивающие плечи. – Прорвемся!

Постепенно рыдания стали стихать. Катька в последний раз надрывно всхлипнула, утерла кулаком нос и скомкала пустую обертку.

– Утихомирилась? – спросил Вадька. – Выпей холодненькой минералки и сядь посмотри какой-нибудь диск, а я подумаю, как нам отсюда выбраться.

– А какой можно?

– Любой.

– Любой-любой?

– Я же сказал, любой, только не мешай мне!

Вадька уселся перед дверью и глубоко задумался. Ясно как день, что они были неосторожны, и главарь мебельных бандитов догадался, кто именно идет по его следу. Спец каким-то образом проведал о подозрениях ребят и решил подстраховаться. Однако он не убил своих противников, а похитил. Из многочисленных прочитанных и виденных по телевизору детективов Вадька знал, что похищают людей или ради выкупа или чтобы получить у них информацию. Потратив несколько минут на обдумывание первой возможности, Вадька ее отверг. Даже если Спец решил сменить поле деятельности и перейти с краж старинной мебели на похищение детей, все равно у него нет никаких оснований думать, что у Вадькиной мамы найдутся деньги на выкуп. Вот если бы украли Мурку, тогда другое дело. Оставалась вторая возможность: извлечение информации. Наверняка Спец хотел узнать, какие из его секретов они раскопали и успели ли рассказать о своих догадках милиции. Перспективы, которые сулила ребятам эта вторая возможность, были самые нерадостные. Из тех же фильмов Вадька знал, что существуют весьма неприятные способы развязать пленникам языки. Вывод однозначен: надо бежать.

Глава 18. Побег

Вадька сосредоточился, пытаясь разобраться в смутных воспоминаниях о дороге, задержавшихся в его памяти. Сначала въезд в гараж, потом маленькая дверца, затем огромный холл, лестница наверх, площадка, коридор… Кроме входа через гараж наверняка есть и другая дверь. Можно будет воспользоваться и окнами первого этажа. Интересно, охраняют ли их или просто заперли, и если охраняют, то где сидит охранник? Но первым делом надо разобраться с замком.

Его верная отмычка осталась в других брюках, поэтому Вадька принялся осматривать помещение, прикидывая, что бы использовать для изготовления новой. Его ищущий взгляд скользнул по экрану телевизора, перед которым, замерев от восторга, сидела Катька, и он вскочил со сдавленным криком.

– Катерина, ты с ума сошла! – Не тратя времени на поиск выключателя, Вадька выдернул штепсель телевизора из розетки. – Тебе кто разрешил такое смотреть?

Катька искоса опасливо глянула на грозного старшего брата:

– Ты же сам сказал, что любой можно.

– Когда я умные вещи говорю, ты будто не слышишь, а стоит ляпнуть глупость, тут же используешь как руководство к действию, – Вадька покопался в куче дисков, выхватил «Семейку Адамсов» и сунул ее в DVD-плеер. – Вот, смотри, а к тем дискам даже подходить не смей, они плохие.

Ох и дети пошли, он в его возрасте не решился бы включить подобный фильм, а малявка не постеснялась!

Сокрушенно вздохнув, Вадька принялся за дело. Зачищать выкрученный в магнитофоне проводок зубами было неудобно и неприятно, но в комнате не оказалось ничего острого. Наконец у него получилась вполне подходящая проволочка, кончик которой он просунул в замочную скважину. Видимо, хозяин дома никогда не предполагал использовать это помещение как тюрьму, поскольку замок в двери оказался самый примитивный. Несколько минут возни, и, тихонько щелкнув, замок открылся. Медленно, миллиметр за миллиметром, Вадька приоткрыл дверь. Их комната находилась в середине длинного коридора, один конец которого заканчивался глухой стеной, а другой действительно упирался в крохотную площадочку. Сейчас всю площадку занимало кресло. В нем, вольготно развалившись и вытянув ноги, спал охранник, тот самый здоровяк, который приезжал в больницу за Грезой Павловной. Вадька покрылся холодным потом при мысли, что было бы, если бы их сторож бодрствовал и засек его маневр. Так же тихо он закрыл дверь и уселся на пол, обдумывая ситуацию.

Хотя охранник спал, но пост расположен так, что не оставалось ни малейшего шанса миновать его незамеченными. Ждать тоже не имело смысла, ведь когда сторож проснется, Вадька не сможет даже дверь приоткрыть, не попавшись. Следовало действовать немедленно.

– Катька, сколько их, тех, кто нас сюда привез?

– Трое, – не отрывая глаз от экранных приключений, ответила Катька.

Три члена банды: Кислый, здоровяк и Григорий. И еще сам Спец. Даже если все они сейчас здесь, четырех человек недостаточно, чтобы перекрыть выходы из огромного дома. Имело смысл рискнуть. Вадька поднял сестру на ноги.

– Слушай меня внимательно, – сказал он, и в голосе его было такое напряжение, что Катька сразу посерьезнела. – Сейчас мы попытаемся уйти отсюда. Охранник спит, поэтому идти надо тихо-тихо. Телевизор не выключай, пусть думают, что мы тут.

Дождавшись Катькиного кивка, он еще раз предупреждающе прижал палец к губам, и они выскользнули в коридор. Вадька подвел сестру к соседней двери и, поминутно оглядываясь на спящего охранника, принялся копаться в замке. Успех сопутствовал ему и на сей раз, дверь открылась, и они заскочили внутрь. Видимо, здесь была спальня, посреди комнаты стояла большая кровать. Но заинтересовали Вадьку две вещи: окно и простыня.

– Делай как на физкультуре на канате, просто спускайся, и все, – поучал он Катьку, скручивая две простыни вместе. – Не бойся, выдержит, – он привязал импровизированную веревку к массивной ножке стола, распахнул окно, выглянул, и тут же, тихонько охнув, нырнул вниз. Прямо под окном, весело насвистывая, мыл машину третий бандит – Григорий.

– Придется перебраться на другую сторону, там тоже окна есть, – шепнул Вадька сестре, отвязывая простыню. Но пересечь коридор они не успели. Стоило Вадьке взяться за ручку двери, как заскрипели пружины кресла, послышались сопение, возня, громкий зевок – их охранник проснулся, они были в ловушке.

Катька глядела на брата полными отчаяния глазами.

– Спокойно! Отложить не значит отменить, мы просто переходим к плану «Б», – вскинул руку Вадька и принялся лихорадочно соображать, что же собой представляет этот план. Грозящая им опасность и Катькина несчастная мордаха подстегнули воображение, и он скомандовал: – Ждем, пока они не принесут нам поесть, не могут же они нас голодом морить, а потом ничего не бойся и делай как я.

Потянулись бесконечные минуты ожидания. Вадька уже решил, что переоценил человеколюбие бандитов, которые вовсе не собирались кормить своих пленников, когда в коридоре раздались шаги.

– Как мелочь себя ведет? – спросил раздраженный голос.

– Все тихо, – отрапортовал их сторож. – Видик смотрят.

– В дверь колотили, орали?

– Нет, даже не пробовали.

– Странно, – в раздраженном голосе появилась нотка растерянности. – А должны. Такие умные, что все поняли? Ладно, разберемся, а сейчас открывай, надо их покормить, чтобы до приезда шефа не загнулись.

Охранник и раздраженный протопали к дверям их недавней тюрьмы. Вадька показал сестре, чтобы она лезла под стол, и сам забрался следом. Он подумал, что, побывав под столами у Спеца на работе и на даче, ему осталось для ровного счета только посетить городскую квартиру главаря мебельных бандитов и там тоже посидеть под этим предметом меблировки.

Едва они успели спрятаться, как из коридора донесся дикий рев: их исчезновение обнаружилось. Послышались топот ног, хлопанье дверей. Дверь в их комнату тоже распахнулась, Вадька увидел, как на пороге появились две пары ног.

– Нету, сбежали, упустил, – орал раздраженный голос. – Я тебя по стенке размажу, Спеца ждать не буду.

– Не бей меня, Кислый, я не виноват, – визг охранника закладывал уши, Вадька и не предполагал, что у такого здоровяка может прорезаться такой испуганный фальцет. – Спал я, спал, каюсь, но ведь я не виноват, ты же знаешь, когда старушку спереть пытались, мне доктор в той больнице чего-то впрыснул, я с тех пор засыпаю. Это производственная травма! Я не виноват, я правильно сидел, они не могли мимо пройти, я бы услышал, они здесь, в доме!

– Искать! – крикнул Кислый, выскакивая обратно в коридор. – Осмотреть все, заглянуть под каждый стул! Если не найдете, нам Спец головы пооткручивает!

Вадька выкатился из-под стола.

– За мной, бегом! – Они выбежали в опустевший коридор и… снова вбежали в их недавнюю тюрьму.

– Единственное место, где они не станут нас искать, – ответил Вадька на вопросительный взгляд сестры.

– Ты такой умный, Вадечка, – сказала Катька, присаживаясь рядом с ним за диваном. Вадька почувствовал, что и такое вредное создание, как Катька, иногда бывает приятным в общении.

Поиски продолжались полдня. Судя по грохоту, приказ Кислого выполнялся буквально: бандиты заглядывали под каждый стул, обследовали каждую щель. Но Вадькин расчет оказался верен, здоровяк и Григорий носились мимо распахнутых дверей их комнаты, но внутрь никто не зашел. Ребята даже дважды рискнули на четвереньках сползать к холодильнику за водой и шоколадом, так что укрытие за диваном можно было считать вполне комфортабельным. Катька блаженствовала, а Вадька вскоре понял, что не захочет шоколада как минимум ближайшие десять лет. Наконец в доме воцарилась тишина. Катька подергала брата за рукав:

– Пошли, что ли?

Вадька покачал головой:

– Искать они перестали, но наверняка караулят выходы. Пойдем обходным путем.

Они снова выбрались в коридор. Сейчас Вадьке уже не нужна была отмычка, все двери и так стояли распахнутые. Настороженно прислушиваясь к доносившимся снизу звукам, они обошли все комнаты. Охранника на посту не было, но видно, он ушел не надолго, возле его кресла стоял поднос с обедом. Ребятам следовало поторопиться.

– Катька, сейчас я вылезу из окна на дерево и тебя вытащу, ты только держись покрепче, – сказал Вадька, указывая на огромный дуб, чьи ветви с одной стороны заглядывали в окна второго этажа, а с другой спускались за ограду виллы.

– Вадька, тебе вредно смотреть столько детективов, – совсем как мама поджав губы, назидательно произнесла Катька. – Зачем на дерево лезть, если можно выйти через дверь? Ведь отсюда слышно, все трое на кухне, пиво пьют, умаялись, пока нас искали. Сейчас тихонько спустимся по лестнице, прошмыгнем мимо них и убежим.

– Ах ты моя умница, все-то ты услышала, все-то ты продумала, – саркастически пробурчал Вадька, взбираясь на подоконник и притягивая к себе мощную дубовую ветвь. – И что сторожа на кухне, и что прошмыгнем. А как мы от выхода к воротам доберемся, мыслительница?

– Ну, так, – ответила Катька, изобразив нечто отдаленно похожее на ползущего человека.

– И тут у нее ответ готов, вай, молодец! Но обратила ли агентесса 007 внимание на то, что окно кухни прямо напротив ворот и что все пространство перед воротами из него видно как на ладони. Или ты будешь как Винни-Пух, ползти и петь: «Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь»?

Катька открыла рот, собираясь ответить на выпады брата, потом закрыла и молча полезла на подоконник.

Ухватившись за оконную раму, Вадька маленькими шажками подбирался к дереву. Легко скомандовать сестре лезть на ветку, но гораздо труднее – самому ступить на упруго колеблющуюся поверхность. Пальцы будто своей волей, независимо от Вадькиного желания, плотно цеплялись за окно, ноги не желали слушаться, и как Вадька ни приказывал им шагнуть на ветку, они ни в какую не соглашались. Ему в спину обиженно сопела Катька, дожидаясь, когда брат, как и обещал, поможет ей взобраться. Из расположенного почти под их ногами окна кухни доносились звон посуды и раздраженные злые голоса.

Неожиданно один грубый резкий голос стал слышен отчетливей, видимо, его обладатель подошел ближе к окну:

– Бутылку крышкой прикрой, я ее с собой возьму. Кислый, я пойду покараулю, может, они как раз сейчас из своего укрытия вылезут.

Кислый ответил, что караулить надо было раньше, а теперь нет смысла. Тем не менее обладатель грубого голоса не отказался от своего намерения. Звякнула выуженная им из холодильника бутылка, и шаги затопали в сторону лестницы.

Звук этих шагов был словно нож, разрезающий невидимые веревки на Вадькиных ногах. Одним духом взлетев на ветку, он схватил Катьку за протянутые руки и втащил за собой. Едва они успели скрыться в густой листве, как лестница жалобно заскрипела и здоровяк появился на площадке. Какое-то время он возился там, потом неожиданно его физиономия показалась в окне. Он перевесился через подоконник и закричал:

– Слышь, Кислый, я прав, ребятня еще в доме, не сбежали! У меня кто-то котлету спер.

Вадька укоризненно поглядел на сестру, та смущенно потупилась и тихонько шепнула:

– Очень кушать хотелось.

– Так чего стал, ищи, – тем временем орал снизу Кислый. – Потом нажрешься!

Горько вздохнув, здоровяк закрыл окно и отправился в очередной раз осматривать комнаты, не подозревая, что те, кого он разыскивает, сидят в густой кроне дерева, так близко от него, что только руку протяни.

– Пока они будут в доме искать, мы должны смотаться, – шепнул Вадька сестре и осторожно пополз по ветке. Очутившись над стеной, он остановился, смотал с себя сделанную из простыни веревку и, приказав Катьке ждать, начал спускаться. Простыня не доставала до земли, так что Вадьке пришлось прыгать. Растерев ушибленную коленку, он помахал Катьке и поднял руки. Катька не столько спрыгнула ему на руки, сколько кулем свалилась на голову, но после недолгого сопения и кряхтения они оба очутились на ногах.

– Теперь бегом к шоссе, надо успеть выбраться до того, как они сообразят, что нас нет в доме.

Они побежали через рощицу и, миновав ее, выскочили на обочину дороги.

– Мы до самого города будем так бежать? – хватая ртом воздух, прохрипела Катька.

– Сейчас машину поймаем, так и безопасней, при свидетелях они нас не тронут, даже если нагонят, – ответил Вадька и вскинул руку, тормозя приближающегося одинокого мотоциклиста. Мотоциклист немедленно и с охотой остановился.

– Вам куда, ребятки? – повернув к ним безглазую морду шлема, прогудел он.

– В город, пожалуйста, – приплясывая от нетерпения, попросил Вадька. Он все время поглядывал через плечо, ожидая появления погони.

Мотоциклист сделал приглашающий жест. Подсадив сестру в коляску, Вадька забрался на багажник и обхватил мотоциклиста за обтянутые черной кожей плечи. Мотоцикл взревел, и, подпрыгивая на выбоинах, они помчались по дороге. Лишь сейчас Вадька позволил себе облегченно вздохнуть. Он посмотрел на Катьку, та ответила ему радостной улыбкой. Вадька прижался к спине мотоциклиста и слегка задремал.

Разбудило его то, что они остановились. Он с трудом заставил себя проснуться и первым делом проверил, на месте ли сестра. Сидящая в коляске Катька терла глаза, похоже, тоже спала. Вадька отцепился от мотоциклиста, потянулся и огляделся. Насмешливо ухмыляясь, на него пялились здоровяк и Григорий. Вадька замер, потом отчаянно обернулся. За их спинами медленно закрывались ворота виллы Спеца. Испуганно запищала Катька. Мотоциклист стянул перчатки, куртку, снял с головы шлем и предъявил всему миру и Вадьке с Катериной в том числе физиономию Кислого. Даже успех был не способен сделать ее хоть чуточку менее кислой.

– Да, детишки нынче пошли, – процедил бандит, разглядывая своих пленников словно неких неведомых зверушек. – Мальчик из приличной семьи, а замки вскрывает как опытный домушник. Давай сюда отмычку, – он протянул руку.

Вадька набычился. Ему было невероятно стыдно. Придумать план побега, осуществить его, обмануть сторожей, лишь для того, чтобы уже сбежав, не найти ничего лучше, чем попросить одного из бандитов подкинуть до города! Позорно заснуть и не увидеть, куда их везут! Проще было бы сидеть и не дергаться, видик смотреть!

– Если не отдашь добровольно, обшмонаем, – терпеливо пояснил Кислый.

Вадька протянул ему отмычку. Кислый покрутил ее в руках, неопределенно хмыкнул и спросил:

– Ты сам сделал, из провода?

Вадька кивнул.

– Талантливо! На зоне тебя бы уважали. Ладно, олухи, живите; никогда бы не догадался, что пацаненок с такими способностями, – бросил он своим подручным. – А ты, парень, нас больше не покидай, а то мы сильно загрустим и от грусти можем тебе и сестренке что-нибудь нехорошее сделать. Придется вам тут переночевать и подождать одного человека, очень он хочет с вами побеседовать о всяких разностях.

Дальнейшие разговоры были излишни. Ребят вновь загнали в комнату с видеоаппаратурой и оставили одних. Они уныло переглянулись, потом Вадька поднялся и принялся яростно дубасить в дверь. Колотить пришлось долго, прежде чем за дверью послышались шаги, щелкнул замок и на пороге появился здоровяк:

– Чего стучишь, хочешь, чтобы я тебе башку открутил?

– Поесть дайте, – нахально заявил Вадька. – С утра во рту ни крошки.

– Котлету, которую стащили, поделите и жуйте, – рявкнул здоровяк. – А будешь еще тарабанить, я по тебе так постучу… – дверь захлопнулась.

Вадька пнул ногой косяк и побрел к дивану. Заснуть ночью он так и не смог, сидел и слушал, как Катька тихонько плакала, отвернувшись к спинке дивана. Выплакавшись, она уснула, но еще долго вскрикивала сквозь сон. Вадька пытался думать, искать выход из нынешней ситуации, но безрезультатно. Единственным достижением этой ночи стало то, что он посмотрел фильм, отнятый у Катьки днем. Честно говоря, фильм ему не слишком понравился. Никакого действия: ни погонь, ни драк, ни перестрелок. Он пришел к выводу, что фильмы такого рода здорово перехвалили. Зато теперь можно будет похвастаться в классе, что он видел один из «ТЕХ САМЫХ» фильмов… Дойдя до этого места в своих размышлениях, Вадька совсем приуныл, вспомнив, что ему, вероятно, никогда уже не представится возможность похвастаться в классе, да и самого класса он, наверное, уже никогда не увидит.

Под утро Вадька все же сумел забыться тяжелым сном, полным кошмаров, в которых вокруг него толпились Спец, Кислый, старший лейтенант Пилипенко в компании с Годзиллой и Фредди Крюгером. Они спорили, кто заберет Вадьку с собой, при этом сам Вадька, обложенный поджаренной картошечкой и зеленью, лежал на громадном блюде. У блюда был страшно жесткий и неудобный край, впивающийся ему в бок.

Глава 19. Спец делает предложение

Спал Вадька недолго. С рассветом раздался грохот, топот, дверь распахнулась, и Григорий проорал: «Подъем!» Вадька оторвал от дивана свою бедную измученную голову и вытащил из-под себя коробку с диском, на которой он, оказывается, лежал. На пороге стоял Спец собственной персоной.

– Дети, цветы жизни, – брезгливо произнес главарь, оглядывая груду дисков на полу, пустые бутылки, разбросанную фольгу от шоколадок, оторванный магнитофонный провод. – Стоит их на один день оставить в чистой комнате, как она тут же превращается в помойку.

– Мы не просили нас тут оставлять, – Катька еще не проснулась, но уже была готова к бою.

– Это ваши люди настаивали, чтобы мы не уходили, а мы бы с удовольствием вернулись домой, – Вадьке пришлось поддержать сестру, хотя он не считал, что наглость – лучший способ обращения с бандитами, особенно когда ты у них в плену.

– Бойкий мальчик, – окинув его холодным взглядом, сказал Спец. – И девочка тоже. Все убрать, покормить их завтраком и привести ко мне в спортивный зал.

Вадька немного воспрянул духом. На сытый желудок и помирать легче, к тому же можно надеяться, что тех, кого собираются убить, не стали бы кормить.

Григорий принес здоровенное блюдо с толстыми неопрятными бутербродами и, пока ребята ели, принялся собирать бутылки и фольгу в мусорный пакет и расставлять по полкам диски. Вадька старался жевать не спеша. Торопиться ему некуда, пусть Спец торопится. Григорий уже закончил уборку, а Вадька только приступил у четвертому бутерброду. Есть уже совершенно не хотелось, вкусовые качества бутерброда тоже не слишком привлекали, но время шло и свидание с главарем банды откладывалось. Вадька прикинул, что мама уже должна вернуться из больницы. Впрочем, на маму он больших надежд не возлагал. Привыкнув к самостоятельности сына, она, может, и удивится, что его с раннего утра нет дома, но особенно волноваться не станет до самого вечера. Возможно, ее насторожит долгое отсутствие Катьки, но скорее всего она решит, что Вадька взял сестру с собой. Единственным их шансом были Мурка и Сева, которые наверняка забегут поболтать о вчерашнем. Им отсутствие Вадьки и Катерины обязательно покажется подозрительным. Следовало тянуть время, чтобы дать ребятам возможность принять меры к их спасению, поэтому Вадька героически жевал невероятно острую перченую колбасу и похожий на резину сыр. Давно насытившаяся Катька с удивлением следила за ним.

Григорий вынес последний пакет с мусором и вернулся. Неприязненно посмотрев на мальчишку, он буркнул:

– Здоров ты жрать, парень, – и уселся напротив, сверля Вадьку взглядом, от которого у того кусок застревал в горле. Не поддаваясь на провокации, Вадька продолжал давиться бутербродом, нагло глядя бандиту в глаза. Через пять минут игры в гляделки Григорий начал ерзать на стуле, потом вытащил из кармана жевательную резинку и кинул ее в рот. Теперь они двигали челюстями синхронно. Но когда Вадька взялся за следующий бутерброд, их сторожу эта игра надоела. Он поднялся и, пробормотав:

– Скоро и тарелку слопаешь, – отобрал у Вадьки хлеб с колбасой. Засунув бутерброд себе в пасть, Григорий вытащил из кармана веревку. – Руки, – скомандовал он. Вадька толкнул сестру себе за спину и попятился. Григорий шагнул следом: – Без фокусов, давай сюда руки. Еще раз дернешься, к ушам привяжу, – и, схватив Вадьку за запястья, он обмотал их веревкой. Проделав ту же операцию с жалобно попискивающей Катькой, он выгнал ребят в коридор. Они прошли его до конца, свернули в дверь налево и очутились в небольшом спортивном зале. Как и все, что окружало Спеца, зал оказался аккуратный и симметричный. Напротив стойки с клюшками для гольфа была закреплена бейсбольная бита, ракетки для большого тенниса соседствовали с ракетками для пинг-понга, тренажеры тоже стояли парами: велосипед и беговая дорожка, штанга и качалка для ног. Даже струйки пота, бежавшие по лицу крутящего педали Спеца, подчинялись этому закону: одна скользила по правому, а вторая – по левому виску, не отклоняясь ни на миллиметр.

При появлении ребят Спец остановился, снял с плеч полотенце, обтер лицо. Увидев их связанные руки, он удивленно поднял брови:

– Есть такая необходимость?

– Ой, шеф, шустрая детвора! Сбежать пытались, еле поймали! Пацан замки вскрывает, будто настоящий домушник, вчера из зоны, – наябедничал Григорий.

– Ну если так, сами виноваты. Впрочем, должен вам сказать, молодые люди, что во всех ваших нынешних неприятностях вы виноваты сами, а вернее, ваши родители, не сумевшие привить вам должной опрятности и аккуратности. Педантичность в любом деле всегда приносит безусловную пользу. – Спец повесил полотенце, открыл бутылку воды, напился и уселся на стул. Ребята стояли перед ним. – Например, если ты вдруг заглядываешь в свой сейф и обнаруживаешь, что журнал регистрации экспертиз лежит не так, как ты всегда, при любых обстоятельствах кладешь его, то можно сделать однозначный вывод, что у тебя побывали нежелательные визитеры. Дальнейшее уже дело простого логического анализа. Если всякий раз, когда срываются тщательно проработанные планы, поблизости крутится компания чрезвычайно назойливых детишек, только дурак предположит, что они не имеют отношения к случившимся провалам. Но даже если такой глупец существует, он переменит свое мнение, обнаружив этих детишек на посту под своим окном. Но если и это подобному идиоту покажется недостаточным основанием для подозрений в отношении милых деток, то панический рассказ одного из подчиненных о нападении на него инопланетян так явно укажет на озорничающих школьников, что останется лишь сказать: «Во всех произошедших неприятностях виновата группа детей в количестве…» – Спец сделал вопросительную паузу, словно ожидая, что Вадька закончит за него фразу. На мгновение в тренажерном зале повисло молчание. – Надо сказать, я не удивился, обнаружив, что отлаженный бизнес портят дети, – продолжал Спец, будто не заметив возникшей паузы. – Большинство считает детей милыми невинными существами с ясным незамутненным взглядом на мир и ма-аленькими желаниями, вроде мороженого или самое большее – велосипеда. Никто не видит в детях опасности. А ведь это ошибка, государи мои, огромная ошибка. Дети хитры, дети любопытны, дети часто умеют делать самые неожиданные вещи (например, вскрывать замки), у них масса свободного времени, которое они с наслаждением тратят на дела, их совершенно не касающиеся. Дети способны думать и сопоставлять, они часто обращают внимание на вещи, которые взрослым кажутся незначительными. Дети даже опаснее взрослых, ведь они не предвидят последствий своих поступков и могут ради глупости, ради фантазии, ради надуманных принципов, просто ради прихоти поставить на карту свою жизнь и жизнь близких. Ну кто вам эти старушенции? Что вам за забота, если они чуть-чуть раньше устроятся на положенном им месте на кладбище? Что вам за печаль, если десяток трухлявых столиков сменит хозяев? Зачем вы полезли в криминальные игры? Неужели вы не понимали, что в таких играх заправляют жестокие дяди, которые запросто оторвут ваши чересчур умные головы? Одно радует – что головы на самом деле не столь уж умные! – меланхолично усмехнулся Спец. – Если решили корчить из себя великих сыщиков, так хоть объяснили бы своей рыжеволосой подружке, что не следует называть свой адрес где попало. Даже заказывая экспертизу в музее – все равно не следует.

Опустив голову, Вадька упорно молчал, разглядывая собственные носки. Доблестные герои детективов обычно рассматривают носки туфель, но поскольку из дому Вадьку уволокли в одних носках, то их изучением и пришлось ограничиться сейчас.

Впрочем, Вадьке было не до сравнений с персонажами детективов. Второй раз с момента похищения ему стало невыносимо стыдно. Спец сунул ему под нос все ошибки, совершенные им в ходе расследования. С самого начала Вадька абсолютно позабыл, что их противник живой человек, а не компьютерная программа, что он тоже наблюдает и анализирует, что он ежеминутно обдумывает изменчивую ситуацию. Спец казался Вадьке статичной фигурой, покорно дожидающейся, пока великий гений сыска Тихонов просчитает все его преступные действия и даст возможность карающей руке закона настигнуть негодяя. Ага, как же! А уж прикол с Муркиным адресом – это вообще! Конечно, что тому же Кислому стоило выследить от Муркиного дома Вадьку, а может быть… и Севку?

Переждав острый приступ раскаяния, Вадька свято пообещал себе запомнить свой кошмарный прокол и никогда-никогда не повторять подобного в будущем. Тут же он снова выругал себя: глупо обдумывать планы на будущее, когда стоишь связанный и беспомощный перед матерым преступником.

– Молчишь? Нечего сказать? Страшно? – Спец впился в Вадьку глазами. – Только, пожалуйста, не надо героики, я ведь знаю, что страшно. И любому нормальному человеку было бы страшно. Вот тебе, девочка, страшно?

Катька судорожно потянула носом воздух, хотела ляпнуть какую-нибудь гадость, но вдруг задохнулась и потерянно кивнула. Ей действительно было страшно.

– Видишь, малышка откровенна, не стесняется признаваться в нормальных человеческих чувствах. А чувства у нее совершенно правильные. Она не напрасно боится. Вы так нагадили мне за последние дни, испортили такие важные операции, что было бы справедливо с моей стороны немножко с вами за это посчитаться. – Спец сделал паузу, давая возможность своим пленникам осознать скрытую в его словах угрозу. Потом назидательно вскинул палец. – Но!.. Я могу этого и не делать. Могу просто подержать вас здесь некоторое время и отпустить целыми и невредимыми, как только это станет для меня безопасным. Вы, вероятно, хотите знать, от чего зависит подобный благополучный для вас исход? Отвечаю: исключительно от вашей готовности сотрудничать.

Спец допил воду, поглядел на ребят, дожидаясь, не скажут ли они что-нибудь, и, убедившись в их молчании, продолжил:

– Буду откровенен, мне все равно, останетесь вы жить или умрете. Но я хочу завершить намеченные операции и благополучно покинуть нашу с вами трижды проклятую страну. И ради этого я готов оставить вам жизнь, если вы мне сейчас же быстро, толково и подробно расскажете, что вам удалось узнать о моих делах, что именно вы взяли из сейфа, о чем вы говорили с милейшим Василием Васильевичем, когда вернулись к нему в дом, а главное, самое главное: какую долю попавшей к вам информации вы передали в милицию и кто тот четвертый член вашей компании, которого я видел из окна моей квартиры.

Вадька облегченно вздохнул: Спец все-таки не всесилен, Севку они выследить не успели. А в остальном положение складывалось хуже некуда. Спец знал о них слишком много, чтобы заморочить ему голову. Оставалось упорно молчать, в надежде, что помощь придет раньше, чем Спец решится с ними покончить.

– Молчите? Напрасно, – заговорил Спец после долгой выжидательной паузы. – Из вашего молчания можно сделать несколько выводов. Первый, вы не верите, что ваше глупое запирательство вам чем-либо грозит. Грозит, милые дети, еще как грозит. Если вы будете и дальше изображать партизан на допросе, я просто махну рукой на оставшиеся здесь источники дохода, сяду в самолет и улечу в цивилизованный мир, а вас оставлю в руках моих подручных, которые не станут с вами церемониться. Второй вывод: вы думаете, что, даже получив ответы на свои вопросы, я все равно убью вас. Ну тут уж вам придется поверить мне на слово. Я не психопат и убиваю лишь в случае необходимости. Мне осталось провести всего одно дело, как вы и сами догадались, следующий на очереди любезный старичок-коллекционер. Как только его мебель отправится по назначению, я замету следы и улечу первым же рейсом, и любые ваши показания будут мне не страшны. Третий: вы боитесь, что если назовете мне имя недостающего члена вашей группы, с ним произойдет нечто ужасное. Не надо бояться, его так же, как и вас, всего лишь временно изолируют до завершения нашей деятельности.

– Значит, что-то ужасное произойдет с Василием Васильевичем? – набравшись храбрости, спросил Вадька.

– Ну, вы меня разочаровываете, мой милый, – протянул Спец. – После того ума и смекалки, которые вы проявили, ведя расследование, не сообразить, когда следует думать о своей безопасности, а не о совершенно постороннем вам старикашке…

– Да что вы их уговариваете, Спец, дайте-ка я им вломлю промеж ушей, живо расколются. Мне им есть что припомнить, своими инопланетянами чуть заику из меня не сделали, – предложил Григорий, которого словесные упражнения начальства довели до нестерпимой зевоты.

– Не будем торопиться, Григорий, вот сейчас третью розыскницу привезут и начнем. Если, конечно, к тому моменту молодые люди не обретут здравый рассудок. Кстати, а вот и наша красавица.

Внизу хлопнула дверь, послышались топот, пыхтение, сдавленные ругательства, по лестнице проволокли что-то тяжелое. На пороге появились здоровяк и Кислый. Они тащили большущий не завязанный мешок. Мешок слабо трепыхался, и Вадька с ужасом и подступившей безнадежностью увидел, что через его горловину выбиваются пряди ярко-рыжих волос. Мурку схватили! У них не оставалось никаких шансов, помощи ждать неоткуда!

– Почему так долго? – строго спросил Спец своих подчиненных.

– Осторожная, дверь не открыла, пришлось ждать, пока на улицу выйдет, – ответил Кислый.

– Что ж, главное, сейчас она здесь. Поприветствуйте подругу, юноша, – сказал Спец, и здоровяк с Кислым вытряхнули свою добычу из мешка. – Косинская Алла, если не ошибаюсь? – галантно обратился Спец к сидящей на полу рыжеволосой девочке.

– Ошибаетесь, – ответила та и принялась поправлять завитые в крупные локоны волосы. – Где здесь у вас зеркало?

Глава 20. Хорошо воспитанная молодая девушка

Вадька во все глаза уставился на рыжую. Подкрашенные глаза, изящные зеленые брючки, розовая блузка с кружевным жабо, туфельки на тонких каблучках… Кисонька! Люди Спеца схватили Кисоньку! Вадька почувствовал, как надежда стремительно оживает в его душе. Мурка на свободе, а значит, они еще поборются!

Спец между тем снисходительно разглядывал прихорашивающуюся девчонку.

– Ваше самообладание достойно восхищения, но попытки обмануть меня бессмысленны, я прекрасно знаю, кто вы и чем занимались в последнее время. Вы мне несколько задолжали, и сейчас пришло время расплатиться.

– За комплимент благодарю, хорошо воспитанная молодая девушка всегда обязана владеть собой, – Кисонька обстоятельно, по пунктам отвечала на замечания Спеца. – Обманывать вас я не собираюсь, обманывать старших нехорошо. В последнее время (кстати, какое именно время вы считаете последним?)… в последнее время я ничем особенным не занималась и ни от кого своих занятий не скрывала, так что неудивительно, если вы о них знаете. С вами я не знакома, задолжать вам не могла, а потому расплачиваться не собираюсь, наоборот, мне хотелось бы узнать, почему на меня накинулись, запихнули в грязный отвратительный мешок и привезли сюда?

– Прекрати выкручиваться, девчонка, – в голосе Спеца плескалось сдержанное бешенство. – Ты и твои шалые приятели влезли в сферу моих интересов, причинили мне кучу неприятностей, серьезно подорвали налаженный бизнес…

– Ах, вот в чем дело, – сейчас уже в голосе Кисоньки была снисходительность. – Если речь идет о причинении неприятностей и вторжении в жизнь взрослых, то вам нужна не я, а моя сестра – Мурка. С ней вечно происходят подобные истории. Я ее сто раз предупреждала: не вмешивайся, наделаешь проблем, старшие лучше знают, они умные, они опытные. Но она никогда не слушалась, а разве я не права? Вот они, проблемы, – и Кисонька поворотом ладони указала на Спеца.

– Погоди, погоди, – забормотал Спец, выражение лица у него было обалделое. – Ты хочешь сказать, что ты – не ты? То есть что я говорю, ты – не она? Не та девочка, которая вместе вот с этими ребятами приходила ко мне в музей, а потом следила за мной?

Кисонька задумалась, внимательно, с ног до головы, будто впервые в жизни видела, оглядела Вадьку и Катерину:

– В музее я давно не была, никогда ни за кем не следила, а ребят знаю, это друзья моей сестры Мурки. Они все-таки взялись за свое дурацкое расследование, а ведь я ей сказала, чтобы она не смела. Из-за ее глупостей мне порвали брючки! – Возмущению Кисоньки не было предела. – Мурка должна хоть иногда слушаться, ведь она отвечает не только за себя, но и за меня, раз мы так похожи. Я не собираюсь страдать из-за ее идиотских выходок! Правда, ужасно эгоистично с ее стороны влезть в неприятности и совершенно не подумать, что нас могут перепутать и похитить меня вместо нее? – положив руку на велотренажер, Кисонька доверительно наклонилась к Спецу.

– Вы – близнецы? – не отвечая, ошеломленно спросил Спец.

– Как вы правильно все поняли! Ну конечно же, мы – близнецы, – похвалила Спеца Кисонька.

– Олухи, кого вы мне привезли? – угрожающе прошипел главарь, окидывая взглядом дисциплинированно выстроившихся у стены членов мебельной банды.

– Мы тут при чем? – угрюмо буркнул Кислый. – Насчет двойняшек нас не предупреждали. Сказано: рыжая, зеленоглазая, тринадцать лет. Вот, пожалуйста, все как описали. Кто ж знал, что их таких две?

– Что мы теперь делать будем? – безнадежно спросил Спец. – Два совершенно неуправляемых, по уши напичканных информацией ребенка свободно бегают по улицам, и неизвестно, с кем они могут своими знаниями поделиться! Вы хоть понимаете, чем нам это грозит?

– Сматываться надо, начальник, – снова пробормотал Кислый. – Плюнуть на оставшиеся бабки и линять.

– Что значит плюнуть! – взвился Спец. – Вы хоть соображаете, о каких суммах идет речь? – Дрожащими руками он вскрыл вторую бутылку с водой, хлебнул, перевел дух, потом задумчиво, с интересом поглядел на Кисоньку. Та ответила ему безмятежным взглядом. Спец откашлялся, видно, ему в голову пришла новая мысль.

– Милая барышня, – начал он крайне любезным тоном, – я должен принести вам свои глубочайшие извинения. Произошло досадное недоразумение. Мне крайне необходимо побеседовать с вашей сестрицей, поэтому я попросил своих… гм… служащих пригласить ее сюда. Из-за вашего поразительного сходства они ошиблись, и в моем доме оказались вы, чему я, конечно же, несказанно рад. Я понимаю, вы сердитесь, вы устали, но все же постарайтесь меня простить. Виктор Григорьевич, принеси-ка из кухни холодной фанты и мороженого для нашей гостьи, ей наверняка жарко.

Увидев возмущенный взгляд, брошенный Кислым на Спеца, Вадька наконец, узнал, кто такой уже упоминавшийся Спецом загадочный Виктор Григорьевич.

Тем временем Спец, заметив, что Кислый не торопится выполнять поручение, властно ткнул пальцем в сторону двери. Кислый набычился. Вадьке даже показалось, что он сейчас откажется выполнять приказание шефа, но потом, пробурчав что-то крайне нелестное в адрес начальства, бандит все же отправился на кухню.

– Я принимаю ваши извинения, особенно вместе с мороженым, – благосклонно кивнула Кисонька. – Но не кажется ли вам, что ваши… гм… служащие излишне настойчивы в своих приглашениях?

Спец усмехнулся, показывая, что оценил ее иронию, и продолжил:

– Но видите ли, милая барышня, несмотря на радость, доставленную мне нашим знакомством, мне по-прежнему очень нужно увидеться с вашей сестрой. Не скрою, она причинила мне довольно большие неприятности, и мне бы хотелось уладить возникшие проблемы. А это возможно только при личной встрече.

– Почему бы вам не позвонить ей и не договориться? Я дам номер.

– Я не доверяю телефонам. Вот если бы вы взяли на себя труд съездить и попросить сестру заглянуть ко мне на чашечку чая, было бы замечательно! И сами возвращайтесь, мы чудесно посидим втроем, побеседуем…

– Простите, но я не совсем понимаю, зачем ей ехать сюда, – в голосе Кисоньки появились строгие нотки. – Почему бы не поговорить у нас дома?

– Ни в коем случае! Я совсем не хочу вас обременять! – Спец был сама предупредительность. – Поверьте, тема нашего разговора обязательно потребует присутствия вашей сестры здесь, у меня. Чтобы избежать долгих споров, я бы посоветовал вам сказать сестре, что тут ее дожидается кто-нибудь из старых друзей семьи или какой-нибудь родственник, которого она была бы рада видеть.

На сей раз задумалась Кисонька.

– Я тысячу раз прошу у вас прощения, вы взрослый человек и знаете, что делаете, но мне происходящее решительно не нравится, – медленно проговорила она. – Вы понимаете, папа нас учил, что дома мы можем ссориться как угодно, но перед чужими всегда нужно держаться вместе и друг друга защищать. А вы предлагаете мне обмануть сестру, везти ее сюда и даже не объясняете зачем. Мне ваше предложение представляется несколько странным. И вот еще ребята… Детей нельзя обижать, особенно маленьких, это некрасиво и не по-джентльменски, а вы связали им руки, и мне кажется, что им больно, – закончила Кисонька тоном хорошей девочки, рассуждающей о жизни вообще.

Вадька аж застонал от досады. Знал он, что Кисонька дура, но чтобы такая! Неужели она не могла для вида согласиться, а там бы что-нибудь придумала. Конечно, к ней приставили бы охрану, но все равно, могла бы намекнуть, знак подать, Мурка умная, она бы догадалась и пришла им на выручку.

Видно, и Спецу Кисонькины штучки изрядно надоели. Наклонившись к самому ее лицу, он процедил:

– Даже если я их освежую, в масле сварю и с кашей съем, ты-то что сможешь с этим поделать, шмакодявка манерная?

– Ну, я, конечно, не такая, как моя сестра, – с сомнением протянула Кисонька и вдруг будто клюнула – резко ударила Спеца лбом в переносицу. Дико взвыв, Спец отскочил, хватаясь за разбитый нос, алые струйки крови залили его белоснежную рубашку. Тут же Кисонька с размаху всадила острый каблучок прямо ему в ногу. Главарь банды не удержался на ногах и рухнул на пол, ударившись головой об пол. Здоровяк кинулся шефу на помощь, но Вадька успел выставить ногу. Споткнувшийся бандит кубарем покатился по полу, а на голову ему рухнул велотренажер – Кисонька отжала крепящий стопор. Девчонка подпрыгнула, в полете развернулась и впечатала подошвы своих грозных туфелек Григорию в физиономию. Сгруппировавшись, она мягко приземлилась на ноги и заняла боевую стойку, готовая в любую минуту атаковать снова. Но атаковать было некого. На полу валялось три едва живых тела. Девчонка бросилась к пленникам.

Вадька глядел на Кисоньку широко раскрытыми глазами.

– Ты тоже каратистка, да? – восторженно спросила Катька.

– Хорошо воспитанная молодая девушка должна уметь себя защитить, – пропыхтела Кисонька, разматывая веревки. – Теперь за мной, быстро! Если, конечно, вам не трудно.

Им было не трудно. Разминая на ходу затекшие руки, брат с сестрой помчались за Кисонькой к лестнице. У самого выхода девчонка вдруг подпрыгнула, уцепилась кончиками пальцев за притолоку, снова ударила ногами. Послышался шум падающего тела, а Кисонька приземлилась посреди лестницы на четвереньки, поднялась и, перескакивая через две ступеньки, понеслась дальше. Следовавшие за ней Вадька с Катериной увидели валяющегося поперек лестницы Кислого. Рядом блестели осколки стекла и жалкими лужицами расплывались мороженое и фанта. Ребята перескочили через неподвижного бандита и вслед за Кисонькой вбежали в гараж.

– На мотоцикле ты ездить умеешь? – спросил Вадька, указывая на мотоцикл Кислого.

– Хорошо воспитанная молодая девушка не может пользоваться мотоциклом, – бросила Кисонька. – Зато она неплохо водит машину, – она метнулась к автомобилю Спеца, распахнула незапертую дверцу, нырнула за руль и убито закончила: – А вот заводить без ключей не умеет.

Вдалеке слышались топот и крики. Поверженные Кисонькой бандиты очухались и устремились в погоню. Вадька втолкнул сестру на заднее сиденье, сам прыгнул на переднее и, перегнувшись с пассажирского места, запустил пальцы под панель.

Вопли и топот приближались, слышно было как Кислый орет: «Убью стерву малолетнюю!» Вадька торопливо вытащил нужные проводки, соединил… Ничего не произошло. Он постарался успокоиться, унять дрожь в руках, и снова сблизил оголенные концы. Никакого результата. Проклятье, в кино машины всегда заводятся мгновенно! Угрожающие голоса уже раздавались совсем близко. Вадька яростно тыкал проводками. Автомобиль глухо и, казалось, издевательски молчал. Грохот шагов уже за дверью, ручка повернулась, створку рванули, испуганно заверещала Катька, уже ни на что не надеющийся Вадька чиркнул проводками… Мотор милостиво чихнул и мягко заурчал.

Не теряя ни секунды, Кисонька выжала сцепление и бросила машину в автоматически поднимающиеся ворота гаража. Толчок швырнул Вадьку ей на колени. Коленки у Кисоньки оказались такими же острыми, как и у ее сестры. Второй толчок забросил Вадьку под рулевую колонку, уперев носом в Кисонькины туфли. Скрежетнув верхом по полуоткрытой створке, автомобиль вылетел на улицу. Вадька проехался физиономией по резиновому коврику.

– Вадим, вы не могли бы подняться, вы крайне затрудняете мне доступ к педалям, – Кисонька была неизменно вежлива.

Вадька отжался на руках, почувствовал, как его тянут за майку, и с помощью сестры выбрался на сиденье. Покрутив затекшей шеей и убедившись, что все цело, он уставился в заднее стекло и прежде, чем они свернули за угол, успел увидеть, как из дома выбежало трое мужиков. Двое держались за расквашенные физиономии, а третий прижимал руки к животу. Мужики уселись в стоящий у крыльца зеленый джип.

– За нами погоня, – крикнул Вадька Кисоньке. – Давай на объездную, может, они не дотумкают и пойдут по главной.

Не снижая скорости, Кисонька вписалась в поворот. Яростно взвизгнув протекторами, автомобиль вырвался на объездную трассу.

– Почему мы убегаем? – спросила Катька. Она вовсе не казалась испуганной. Наоборот, глазищи победно сияли, косички воинственно топорщились. – Ты же можешь их раз-раз и каратнуть!

– Видишь ли, Катюша, – не отрывая глаз от дороги, начала светскую беседу Кисонька, – когда эффект неожиданности уже использован, молодой девушке в драке с четырьмя крепкими мужчинами не поможет даже синий пояс карате. Тут больше подошел бы взвод автоматчиков.

Их серебристая «Ауди» низко стелилась по дороге. Ее мягкое качание убаюкивало, порождая ощущение безопасности. Но увы, ощущение оказалось обманчивым. Постоянно оглядывавшийся Вадька заметил блеснувшую вдалеке точку. Точка стремительно росла, приобретая очертания машины. На первый взгляд ничего угрожающего, мало ли машин снует по дорогам даже в полдень жаркого воскресного дня, однако была в ее движении целенаправленность, заставившая Вадьку насторожиться и не отрывать от нее глаз.

– Поскорее нельзя? – нервно спросил он Кисоньку.

Кисонька прибавила скорости. Вадька снова развернулся к заднему стеклу. Настигавшая их машина становилась все ближе. Вот она уже ясно видна… Вадька с отчаянием узнал в ней зеленый джип.

– Догадливые, гады! Догадосные! – зло пробормотал он. – Слышь, Кисонька, у нас хвост.

Бросив короткий взгляд в зеркало заднего вида, девчонка до отказа вдавила педаль газа. «Ауди» прыгнула вперед, увеличивая отрыв. Водителя джипа это не обеспокоило. Казалось, он с усмешкой наблюдал за метаниями беглецов. «Чероки» неуклонно настигал. «Ауди» выскочила к перекрестку слияния главной и объездной дорог и помчалась к городу. Преследователи прибавили скорость, стремясь нагнать ребят до того, как их машина затеряется среди городского движения. Зеленый джип надвинулся вплотную.

Вдруг Кисонька испуганно вскрикнула. Прямо навстречу им неслась пара скутеров. Затянутые в черную кожу седоки, в темных шлемах, верхом на ревущих машинах, выглядели весьма зловеще. «Снова обложили!» – мелькнуло у Вадьки в голове, но в этот момент Катька, радостно пища, высунулась в окно и отчаянно замахала. Тут и Вадька увидел то, что привело сестру в такой восторг. На багажнике одного из мотороллеров была прикручена плетеная корзина, в которой гордо восседал здоровенный белый гусь. Мотороллеры притормозили, затем развернулись и пристроились по бокам машины.

– За нами гонятся, зеленый джип! – крикнул Вадька в окно, но ветер сорвал и унес его слова, и едущий рядом человек на мотороллере только покачал черной башкой. Тогда Вадька просто молча ткнул пальцем в преследователей. Черный шлем кивнул.

Словно правительственная машина, сопровождаемая эскортом мотоциклистов, серебристая «Ауди» на полной скорости въехала на окраину города. «Чероки» не отставал. Похоже, водители мотороллеров дожидались именно этого момента. Один из них вырвался вперед, указав Кисоньке следовать за собой, второй пристроился сзади, вклинившись между автомобилем ребят и джипом. «Ауди» нырнула в маленькую тихую улочку. Джип несся следом как настигающая добычу хищная птица, но тут в дело вмешалась совсем другая птица. Раздался крик: «Харли, давай!», и Евлампий Харлампиевич сорвался с багажника. Распахнув крылья во всю немалую ширину, гусь завис перед лобовым стеклом джипа. Раздался истошный визг тормозов. Они вильнули одновременно: Евлампий Харлампиевич влево, уходя от столкновения с механическим чудовищем, джип вправо, снося скамейку на троллейбусной остановке. Видимо, водитель успел выключить мотор, потому что «Чероки» по инерции прокатился вперед и встал, довольно мягко ткнувшись в стенд «Их разыскивает милиция», с которого, чернея свежей типографской краской, хмуро взирала на мир физиономия Кислого.

Грозно порыкивая моторами, мотороллеры замерли напротив, но в машине никто не шевелился. Кисонька затормозила, ребята выскочили и бросились к джипу. Опасливо приоткрыв дверцу, Вадька заглянул внутрь. Кислый лежал, навалившись на руль, но при этом судорожно дышал, а значит, был жив. Бандиты на заднем сиденье валялись без сознания, но и они начинали потихоньку шевелиться, приходя в себя.

Вадька почувствовал, как ему в ногу ткнулось что-то мягкое. Он глянул вниз. Слегка прихрамывающий Евлампий Харлампиевич доковылял до машины и теперь тянул длинную шею, заглядывая в нее. Увидев царящий разгром, он торжествующе гоготнул и ущипнул Кислого за щиколотку, утверждая свою окончательную победу над врагом. Издалека слышался вой милицейских сирен: безумная гонка не осталась незамеченной.

– Все как в кино: полиция прибывает, когда главные герои дело сделали, – сказал Сева, сдергивая с головы шлем.

– Ничего мы не сделали, – буркнул Вадька, – Спеца-то тут нет.

Мурка с досады саданула шлемом по капоту:

– Где этот гад может быть?

– Менты здесь и без наших показаний справятся, вон какую подсказку вы им дали, – Вадька кивнул на стенд. – А нам надо вернуться к Спецу на дачу, если он еще там, и вызвать милицию.

– Тем лучше, тогда по коням, – Кисонька, Вадька и Катерина запрыгнули в «Ауди», Сева и Мурка оседлали свои скутеры, и, когда милицейские машины подъехали к месту происшествия, наши герои уже снова катили прочь от города.

Глава 21. Гусь, ты орел!

Но уже подъезжая, они поняли, что опоздали, дача явно была пуста. Ворота распахнуты настежь, и никто даже не думал их закрывать, сломанная Кисонькой дверь гаража жалобно поскрипывала на легком ветерке. Настороженно озираясь, готовые в любую минуту бежать, ребята проникли в гостиную. Но все предосторожности оказались излишними, внутри стояла гулкая тишина.

– Смылся! – печально констатировал Вадька.

Компания разделилась. Катьку и Евлампия Харлампиевича усадили внизу у камина, велев присматривать за улицей и подать знак, если появится посторонний. Сестры отправились наверх, а парни принялись обыскивать первый этаж. Вскоре Мурка спустилась, чтобы сказать, что в ванной они обнаружили окровавленные рубашку и пиджак, открытую аптечку, вату и обрывки бинта, видимо, Спец наскоро приводил себя в порядок после знакомства с Кисонькой. В комнатах были заметны следы поспешных сборов. Огромная картина, висевшая в гостиной на стене, отодвинута, а спрятанный за ней сейф открыт и совершенно пуст. На столе валялись документы, но ребятам не удалось найти ничего интереснее прошлогодних ведомостей на зарплату сотрудникам музея.

– Слушай, а как вы нас нашли? – спросил Вадька, просматривая бумаги.

– Мы к твоей маме зашли, а она говорит, что ни тебя ни Катьки с утра нет, что вы не завтракали и она не знает, где вы болтаетесь. А Катькин гусь и твой ноутбук дома. В то, что вы, не поев, смотались, еще можно поверить; что ты заставил Катьку Харли оставить, тоже, в принципе, могло случиться, хотя и сомнительно, даже ноутбук ты мог побояться взять… Но и то, и другое, и третье? Мы сразу врубились, что дело нечисто, а раз так, то замешан Спец. Мурка давай звонить ментам, а ей говорят, что у майора выходной и где он, никому не известно, зато дежурным был ваш любимый старший лейтенант Пилипенко. Мы прикинули, что если Спец вас похитил, то кроме как на дачу ему вас везти некуда. Ну, мы и решили действовать сами, смотались в гараж фирмы ее папаши, она выцыганила ключи у охранника, схватили мотороллеры и рванули. Думали, если гаишники привяжутся, так даже лучше, сразу ментов вам на помощь приведем. И представляешь, как назло, ни одного поста! Мы уж и не знали, что делать, а тут вы объявились. А с гусем целиком Муркина затея. Он жутко умный, ваш Харли, правда? Тогда возле музея мы без него бы не справились и сейчас тоже.

Вадька неохотно кивнул. Еще раз осмотрев гостиную, они перебрались в библиотеку, и тут их поджидал сюрприз. В библиотеке горел камин, только пламя никак не разгоралось толком, потому что его придавливала целая груда целлофановых пакетов с белым порошком.

– Наркотики! – выдохнул Вадька. Севка не растерялся, схватил со стола кувшин и помчался в ванную. Под потоком воды и без того слабенькие язычки огня зашипели и погасли.

– Наш пострел везде поспел, – даже с некоторым уважением сказал Севка. – И тут денежку заколачивал.

– Слушайте, это, наверно, и есть те самые наркотики из неустановленного источника, которые майор Владимиров ищет, – не обнаружив ничего интересного наверху, сестры спустились и теперь разглядывали потрясающую находку.

– Ну надо же! – Вадькиной досаде не было предела. – Все про него знаем, все доказательства у нас в руках, а он смылся прямо из-под носа! Теперь ищи ветра в поле, где угодно может спрятаться!

– Как он выглядит, ваш Спец? – поинтересовался отошедший к окну Сева.

– Обыкновенно, – Вадька пожал плечами. – Высокий, худой, темные волосы с проседью.

– Еще у него довольно сильно разбито лицо, – вмешалась Кисонька, – и хромота на правую… – она посмотрела на свои ноги, – нет, на левую ногу. Что, у вас появилась идея, Всеволод?

– Идей у меня никаких, только вон на той стороне улицы в такси садится высокий, худой, темноволосый мужик с сильно расквашенной мордой. Насчет хромоты отсюда не видно, но очень даже может быть.

– Это что, все время, что мы тут лазаем, он на улице такси ждал? – с некоторой претензией в голосе вопросил Вадька. Сева развел руками, словно извиняясь за безобразное поведение главаря шайки.

– Так чего мы встали! – гаркнула Мурка. – За ним, бегом!

Увидев мчащихся ребят, Катька вскочила, прижимая к груди Евлампия Харлампиевича.

– Бандиты? – с ужасом спросила она.

Вадька молча схватил сестру за руку и поволок за собой. Они снова, уже в третий раз, набились в машину, Кисонька вырулила на трассу. Впереди неторопливо катило такси.

Кисонька держалась в отдалении, стараясь не попасться шефу мебельных бандитов на глаза, но и не потерять из виду его такси, зато никогда не встречавшийся со Спецом лицом к лицу Сева нахально катил прямо за ним, иногда даже заглядывая в окна машины. Мурка на своем мотороллере держалась посередине. Такси подкатило к развилке, но вместо того, чтобы въехать в город, свернуло на мост.

– Он едет в аэропорт, – прокомментировала Кисонька.

– Думаешь, хочет свалить за бугор? – спросил Вадька, Кисонька промолчала, все и так было понятно.

Вдруг преследуемое такси начало вести себя странно. Оно вроде как задергалось, то ускоряя, то замедляя ход, затем, словно приняв решение, сбросило скорость и остановилось.

– Что он делает, здесь нельзя останавливаться! – изумилась Кисонька.

Но машина все-таки встала, из нее выскочил Спец и, на бегу делая успокаивающие знаки шоферу, помчался к парапету. Он перегнулся через перила, резко взмахнул рукой и тут же побежал назад. Такси отъехало. Кисонька подрулила к месту остановки, где их уже поджидали невероятно возбужденные Сева и Мурка.

– Спорю на что хочешь, он выбросил какую-то улику, – прокричал Сева, стараясь перекрыть гул мечущегося над мостом ветра. – Я видел, он открыл чемоданчик и чуть за голову не схватился, потом уболтал шофера остановиться и бегом сюда.

– Глядите, глядите, вон что-то красненькое плывет, сейчас потонет! – указывая на воду, завопила глазастая Катька.

Все выжидательно глядели на Вадьку. Чувствуя ответственность за успех операции, Вадька напрягся, надеясь, что под давлением из мозгов выжмется идея. В голове было пусто и гулко. Он в отчаянии огляделся, и тут на него снизошло озарение. Ткнув пальцем в Евлампия Харлампиевича, он сказал:

– Пускай он достанет!

– Евлампий Харлампиевич, миленький, достань нам вон ту штучку, пожалуйста, – попросила Катька, подсаживая гуся на парапет. Но тот вовсе не спешил выполнить просьбу хозяйки. Окинув ребят надменным взглядом, он продолжал невозмутимо восседать.

– Рядовой Харли, достаньте из воды улику, – скомандовала Мурка. Но и приказной тон не произвел на гуся никакого впечатления. Он лишь распушил перья, прикрыл глаза и, казалось, заснул.

– Вот тупая птица, ничего не понимает! – сорвался Вадька.

– Он все понимает, – вступилась за друга Катька. – Он просто чего-то хочет.

Она подошла к Евлампию Харлампиевичу, гусь и девчонка вроде как пошептались.

– Он хочет, чтобы Вадик его попросил, – заявила Катька после недолгого совещания. – Вежливо!

– Я! Чтобы я просил этого лишь по недоразумению не зажаренного!.. Очумела?! – возмутился Вадька, но Мурка ощутимо ткнула его в спину.

– Проси быстро и не выделывайся, – прошипела она. – Спец вот-вот смоется!

Тяжко вздохнув, Вадька процедил:

– Слышь, пернатое, вытащи из воды улику.

Но гусь, похоже, не слышал. Он нахохлился еще больше и засунул голову под крыло. Вадька скрипнул зубами.

– Харли, достань, пожалуйста, вон то красненькое, которое сейчас потонет!

Гусь даже не дрогнул. Со всех сторон на Вадьку устремились осуждающие взгляды. Тогда, собравшись с силами, Вадька проорал:

– Премногоуважаемый Евлампий Харлампиевич, не будете ли вы столь любезны слететь к воде и выловить для нас чрезвычайно важное доказательство преступления! Без вашей неоценимой помощи мы не справимся!

Еще мгновение Евлампий Харлампиевич был недвижим, потом из-под крыла показался круглый черный глаз, гусь поглядел на Вадьку, потом на плещущуюся под мостом реку, расправил свои огромные крылья и спланировал вниз, туда, где уже почти скрылась под водой выброшенная Спецом загадочная вещь. Евлампий Харлампиевич плавно опустился на воду, вытянул шею, и вот он уже взмывает вверх и снова тяжело усаживается на перила моста. В его клюве была зажата толстая ярко-красная записная книжка.

Вадька бережно принял добычу. С книжки текло, но плотная обложка и застежка частично защитили страницы, попадались даже полностью сухие. Вадька начал нетерпеливо листать книжку. На его лице отразились сперва изумление, потом восторг, и наконец он расплылся в широкой блаженной улыбке.

– Ребята, здесь все! – благоговейным шепотом произнес он. – Все дела банды! И даже не зашифровано! Смотрите: вот мебель, картины – авторы, названия, годы. Рядом имена владельцев – вот Греза Павловна, вот Луша, тут генеральша, а тут, нет, вы только гляньте, тут даты, и это как раз даты ограблений. И все его почерком! Теперь-то он у нас не отвертится! – Вадька торжествующе потряс книжкой. – Ну, гусь, ты орел!

Услышав комплимент, Евлампий Харлампиевич гордо вскинулся, гоготнул, а потом неожиданно ласково ткнулся головой Вадьке в ногу. Смущенный мальчишка потрепал птицу по шее.

– Сперва его надо поймать, – охладил Вадькин пыл Сева. – Он, между прочим, уже к аэропорту подъезжает.

Не сговариваясь, все снова ринулись к своему транспорту.

Глава 22. Таможня не дает добро

И вот долгая погоня закончена. Компания стоит, прижавшись носами к стеклянной стене аэропорта, и безнадежно-печально наблюдает, как Спец удобно устраивается в кресле, ставит возле ноги свой небольшой чемоданчик и разворачивает газету, приготовившись спокойно и с удовольствием дождаться приглашения на регистрацию. Мурка закрыла мобильник и отрицательно покачала головой. Майора Владимирова по-прежнему не было, прекрасная погода и мечтающая об обильном урожае на даче жена отвлекли его от нелегкого дела поимки особо опасных преступников.

– У нас в руках все улики, – горько вздохнул Вадька, – а он сейчас смоется в свою Англию, и привет!

– Он сперва в Вену, – педантично поправила Кисонька.

– Может, к пограничникам обратимся? Скажем, что он шеф бандитской шайки, и они его задержат? – предложила Мурка.

– Прямо так ты сказала, а они задержали! – Вадька был полон скепсиса. – Они сперва выяснят кто мы, потом позвонят в милицию и расскажут нашу историю. А в милиции сейчас кто дежурит? Правильно, лейтенант Пилипенко. Они с ним побеседуют, затем возьмут нас под локотки и выведут из помещения, Спец еще и посмеется нам вслед. Вот если бы он вез что-то нелегальное!

– Такое? – спросил Сева, вытаскивая из кармана куртки чуть оплавленный пакет с белым порошком.

– Это что?

– Ну откуда же я знаю, – пожал плечами Сева. – Кокаин, а может, героин. Я в камине на даче взял, подумал, пригодится, да и интересно, настоящие наркотики, прямо как в кино.

– И как нам этот пакетик поможет? – На сей раз сомнения переполняли Мурку. – Нам же надо его Спецу подсунуть! Что, набежим, отберем чемодан, вскроем, затолкаем туда наркотики и вернем? И он так обалдеет от нашей наглости, что попрется с ним на таможню?

Рыжая была абсолютно права. Спец придерживал свой чемоданчик ногой, и незаметно утащить его не представлялось возможным. Народ пригорюнился.

– Слушайте, а правда, что Ленчик и его компания на вокзале чемоданы тырят? – задумчиво поинтересовался Сева.

– Предлагаешь смотаться за ним на вокзал? Регистрация через пятнадцать минут, Спец сто раз улетит, пока ты будешь ездить!

– Зачем на вокзал мотаться, вон он сидит. И Сашка с ним, – Сева ткнул пальцем в стекло.

Действительно, на банкетке под здоровенным разлапистым фикусом восседали Ленчик и его верный адъютант. В аэропорт они явились по чрезвычайно важному делу: разнюхать, какие тут порядки. Вокзал становился все менее и менее выгодной сферой деятельности. Пассажир нынче пошел (а вернее, поехал) сильно ушлый, наученный горьким опытом. На вокзале бдительности не теряет, настороженно зыркает по сторонам и, даже слезно прощаясь с любимыми родственниками, продолжает держать багаж мертвой хваткой. Надо срочно менять поле деятельности. В аэропорту Ленчику в целом понравилось. Тихо, чистенько, пахнет приятно. Сами граждане отлетающие еще не пуганные, беспечные, расслабленные в предвкушении радостей заграничного вояжа. И в карманах у них совсем не малые денежки. Настораживало отсутствие толпы и обилие дядек в форме: пограничников, таможенников, ментов.

На сегодня разведчики свою работу закончили, теперь предстояло вернуться домой и все обдумать. Они уже собирались уходить, когда послышались стремительные шаги и рядом с ними остановился Севка Торгаш. Шустрого пацана Ленчик уважал и недолюбливал. Уважал за оборотистость и умение заколачивать деньгу, не влезая в криминал. За это же и недолюбливал.

– Как хорошо, что я вас засек, парни! – воскликнул Торгаш, слегка задыхаясь от быстрого бега. – Заработать хотите?

Ленчик медленно повел шеей, что успешно заменило ему долгую речь о неправильных людях, которые задают идиотские вопросы, вместо того, чтобы сразу перейти к сути дела. Севка понял Ленчика правильно и продолжил:

– У меня тут клиент, куча вещей, я сам не справляюсь, а он торопится. Я уж и не знал, как быть, гляжу, вы сидите… Пошли скорее, покажу, что делать.

Севка помчался к выходу, Ленчик с Сашкой переглянулись и потопали за ним. Севка проскочил раздвижные стеклянные двери, на рысях миновал автостоянку и нырнул в придорожные кусты. Не совсем понимая, что может делать в кустах солидный клиент, парни все же полезли следом. И тут их крепко взяли сзади за локти. Сашка взвизгнул, Ленчик рванулся, чужая хватка на локтях стала болезненной. Вывернув голову, Ленчик поглядел на нападающих. За спиной обнаружились рыжие двойняшки, уже вторую неделю портившие ему дело по укрощению строптивого гения Тихонова. Вот и сам гений, стоит перед ним, ухмыляется, знает, что при парочке каратисток Ленчик его тронуть не сможет. Рано радуешься, Ленчик тебе все припомнит. И Торгаша не забудет.

Тем временем охамевший Тихонов, не вдаваясь в долгие предисловия, заявил:

– Видели в зале ожидания худого мужика с пластырем на носу? Он еще газету читал? Надо у него чемодан стянуть, а потом обратно вернуть, но так, чтобы он ничего не просек.

Ленчик загоготал:

– Ну ты даешь, Тихонов! Ну ты меня задрал! С какой радости я на тебя ишачить буду, перед местными ментами светиться?

– Парни, вы не сечете, дело честное-благородное, – терпеливо пояснил Сева. – Мужик – особо опасный преступник, главарь шайки, на них несколько грабежей, если его не удастся сейчас задержать, он за бугор свалит и пиши пропало.

– Мне-то что?! – с ленцой вопросил Ленчик. – Хоть он полгорода перережь, меня не колышет. Вам надо, вы чемодан и тырьте, – закончил он и вдруг вскрикнул от резкой боли. Казалось, его рука попала в капкан с острыми-преострыми зубьями. Его круто развернули, и Ленчик встретился взглядом с пылающей яростью Кисонькой.

– Ты, прыщ на теле человечества, слушай меня внимательно, – Кисонька была обманчиво спокойна. – Я запланировала чудесное воскресенье: собиралась пройтись по магазинам, купить себе новую блузочку, потом хотела с ребятами поесть мороженого, а вечером сходить в гости к девчонкам из класса. Вместо этого меня похитили, натянули на голову пыльный мешок, сложили вдвое и запихали в багажник. Меня везли куда-то по жаре… Затем мне угрожали и меня пугали, мне пришлось устроить вульгарную драку и гонять по городу на чужой машине, ежеминутно рискуя попасться гаишникам и нажить крупные неприятности. Мне испортили прическу, безнадежно изгадили любимые брючки, и я потеряла сумочку! И вот теперь, когда мы настигли человека, виновного в сегодняшнем безобразии, из-за твоей фанаберии он может уйти безнаказанным? Не выйдет! Делай, что тебе говорят мальчики, а не то… Я еще не знаю, что я с тобой сделаю, но клянусь, это будет нечто жуткое!

Ленчик испуганно поглядел в мерцающие бешенством зеленые глаза и растерянно спросил:

– Это ты нас тогда побила?

– Побила? – Голосок Кисоньки приобрел зловещую мягкость. – Если только побила, значит, моя сестра. Я бы – убила!

Ленчик еще раз всмотрелся Кисоньке в лицо и понял – убила бы! И не исключено, что еще убьет. Ну ее к черту, лучше согласиться.

– Ладно, ладно, – примирительно буркнул он, – если для хорошего дела… Мы же не отказываемся, чего сразу руки-то крутить.

Их отпустили. Парни огляделись и под изумленными взглядами публики начали стягивать с себя футболки. Снятую одежду они принялись старательно возить по земле.

– Между прочим, за реквизит придется заплатить, – пропыхтел Сашка, не бросая работы, – каждая футболочка десять баксов.

– Не больше пяти за обе, – твердо сказал Сева, – и то много.

– Жмот ты, Севка, – прокомментировал Сашка, натягивая грязную майку и начиная пачкать пылью свои и Ленчиковы джинсы. Под конец оба провели грязными ладонями по физиономиям, придирчиво оглядели друг друга и направились обратно к аэропорту.

– Ждать будете вон за тем углом, – скомандовал Ленчик, показывая сквозь стекло стены нужное место. – Чемодан заброшу на полминуты, успеете или нет, ваше дело, все равно заберу сразу.

Между тем мягкий вибрирующий женский голос объявил регистрацию для господ пассажиров, вылетающих в Вену. Спец не спеша поднялся, сложил газету, небрежным жестом бросил ее на сиденье, оправил свой безукоризненный костюм, подхватил чемодан и неторопливо зашагал навстречу светлому будущему. Напоследок он одаривал презрительным взглядом приметы остающегося за спиной темного прошлого: поджидающих клиентов кряжистых таксистов, бабку уборщицу в синем халате, возящую мокрой тряпкой по полу, парочку грязных нищих мальчишек, робко пробирающихся вдоль стен. Сознание того, что все это он видит в последний раз, наполняло его почти детской радостью. Но отвратительная реальность не собиралась выпускать его из своих цепких когтей. Завидев Спеца, мальчишки круто свернули и бросились ему наперерез. Визгливые просящие голоса ударили в уши:

– Дяденька, будьте такой добренький, подайте на хлебушек, у нас мамка больная, братики голодные… – тянули они пронзительным речитативом и совали Спецу в лицо сложенные ковшиком грязные ладошки.

Брезгливо кривясь, Спец остановился и огляделся, надеясь на помощь. Но никто не спешил выручить его из неприятной ситуации. Что за страна, где никто не может, да и не хочет защитить приличного человека от наглости попрошаек! Впрочем, будем терпеливы, ему осталось быть здесь всего несколько мгновений, один шаг за пограничный барьер, и для него начнется совсем иная жизнь. Успокоенный этой мыслью, Спец решился поискать по карманам мелочь для назойливых детишек, как тут один из наглых грязнуль, видимо, теряя надежду выпросить что-нибудь у «добренького дяденьки», схватил его за отутюженный рукав светло-серого немецкого костюма. Под мальчишеской ручонкой немедленно расплылось огромное, омерзительно пахнущее пятно. Нечленораздельно взревев, Спец отшвырнул цепкие конечности приставалы, с размаху бросил на пол чемоданчик и, выхватив из кармана платок, принялся лихорадочно оттирать еще недавно безукоризненный рукав. Измазавшая его пакость оказалась на редкость въедливой и ни в какую не поддавалась. Сдавленно ругаясь и не слушая жалобных извинений противного мальчишки, Спец отчищался.

Одним толчком ноги Ленчик отправил оставшийся без присмотра чемодан за угол и, кивком поручив Сашке придерживать лоха, нырнул следом. Вадька, уже державший наготове отмычку, всадил ее в замочек, пошуровал, замок крякнул, щелкнул, и чемодан распахнулся.

– А еще не хотел с нами ларек брать, – полувосхищенно-полуосуждающе пробурчал Ленчик.

– С вашим талантом, Леонид, следует не ларьки и чемоданы потрошить, а учиться актерскому ремеслу, – получившая желаемое Кисонька снова обрела светские манеры. – Лет через пять-шесть вы бы стали звездой.

Ленчик только успел польщенно улыбнуться, поскольку Вадька уже совал ему запертый чемодан. Черный кожаный чемоданчик вновь скользнул по гладкому плиточному полу, остановившись у ног владельца. Подскочивший следом Ленчик вместе с Сашкой начал ныть, выпрашивая прощение у дяденьки. Дежурный милиционер лениво отвалился от стойки регистратора, намереваясь прекратить шум и вытурить попрошаек из здания. Завидев приближающегося представителя власти, мальчишки мгновенно смолкли и, проскочив стеклянные двери, скрылись из виду. Совершенно взбешенный, так и не сумевший отчистить пиджак Спец не глядя подхватил свой чемодан и быстрым шагом направился на регистрацию.

Облегченно вздыхая, ребята вылезли из своего укрытия.

– Дамы и господа, предлагаю досмотреть спектакль с удобствами, – Вадька сделал приглашающий жест в сторону банкетки под фикусом, откуда открывался прекрасный вид как на пограничный, так и на таможенный контроль. Компания солидно уселась и стала ждать событий.

Вот Спец подошел к пограничному пункту и протянул свой паспорт сидящему там молодому парню. Пролистав документ, пограничник шлепнул штамп и вернул паспорт владельцу. Заведующий этнографическим отделом исторического музея Виноградов Игорь Степанович, отправляющийся в Вену на научную конференцию, не вызвал у него ни малейших подозрений. Небрежно помахивая заполненной декларацией, Спец подошел к таможне, подал бумаги приветливой девушке, быстро проглядевшей их и любезно пригласившей элегантного господина поставить багаж на ленту транспортера. Чемодан Спеца втянулся в аппарат просветки. И тут же все таможенники насторожились, подобрались, мгновенно став похожими на почуявшую дичь свору гончих. Вокруг Спеца образовалась легкая суета, аэропортовские милиционеры подтянулись ближе. Видно было, как девушка-таможенница что-то требовала, Спец резко возражал, наконец, пожав плечами, согласился. Расстегнув замок, он откинул крышку, глянул внутрь и… замер. Вокруг Спеца сомкнулись люди в форме.

– Жалко, не слышно ничего, – подосадовала Катька.

– Чего ж ты громкость не покрутила? – хмыкнула Мурка, но тут, словно исполняя Катькино желание, плотная группа таможенников и милиционеров провела мимо них пойманного наркоконтрабандиста. Двое таможенников крепко держали Спеца под локти. Главарь банды как-то сразу утратил свою элегантность. Обычно тщательно выглаженный костюм сейчас казался измятым, брюки пузырями обвисли на коленях, всегда причесанные волосы встрепаны. Голова безвольно болталась, Спец шарил вокруг потерянным взглядом и монотонно бормотал: «Я ее выбросил, выбросил, выбросил…»

– Что он выбросил? – недоуменно спросила Катька.

Вадька загадочно улыбнулся, поднялся, потянулся.

– Ну-ка колись, ты что ему в чемодан кроме наркотиков сунул? – поинтересовалась Мурка.

– Ничего особенного, – невинно заявил Вадька, но увидев грозно сдвинутые Муркины брови, поспешил объяснить: – Всего лишь его собственную записную книжку. Почерк его, найдена в его чемодане, теперь-то ему точно не отвертеться.

Ребята встали и побрели к выходу. Потрясающее приключение окончилось. Неожиданно навалилась усталость. Компания подошла к своему транспорту. Кисонька ласково погладила верно послужившую им «Ауди» по капоту, Вадька подумал, что единственным для милиции темным пятном в деле Спеца станет его машина, найденная у аэропорта, хотя точно известно, что шеф мебельных бандитов приехал туда на такси. Отчаянно зевающие Мурка и Сева покатили мотороллеры на стоянку. Мурке еще предстояло объяснить родителям, каким образом две машины их фирмы оказались на аэропортовской стоянке. Впрочем, Вадька был уверен, что с этим делом девчонки справятся.

Потом вся компания законопослушно набилась в автобус, который, скрипя и трясясь, покатил к городу. Вадька печально смотрел в окно на мелькание придорожных деревьев. Впереди него обнявшись спали сестры, во сне все различия между ними стерлись, и они были удивительно похожи друг на друга. Сидевший через проход Севка сперва что-то подсчитывал на калькуляторе, видимо, возвращаясь к привычным делам, но потом дрема сморила и его. Катька уже давно сопела, крепко прижав к себе Евлампия Харлампиевича и уткнувшись носом Вадьке в плечо. Бодрствовал только сам Вадька. Перед ним нескончаемой чередой проносились лица Грезы Павловны, бедной Луши, Кислого, Спеца, он снова переживал перипетии отчаянного преследования. Ему было жутко тоскливо, ведь самое интересное в его жизни подошло к концу. Ему уже никогда не придется вместе с Муркой и Севой вести головоломное расследование, вместе с Кисонькой удирать от погони. Конечно, они и дальше будут дружить, встречаться, но это уже не то, совсем не то. Да и Катька из верного товарища снова превратится в противную младшую сестру.

Дело уже шло к вечеру, когда автобус въехал в город. Легкое майское предсумеречье трепетало над улицами. Автобус выпустил пассажиров на центральной площади, ребята вылезли и остановились, разминая затекшие ноги и робко поглядывая друг на друга.

– Давайте пойдем к нам чай пить, – предложил Вадька. – Мама обещала пирог спечь.

Видно, расставаться никому не хотелось, потому что его предложение приняли моментально.

Мама была дома, но в квартире пахло не только пирогом, но и грозой. Надежда Петровна стояла на пороге Вадькиной комнаты, и выражение ее лица не предвещало ничего хорошего для блудных детей.

– Как прикажете вас понимать? – неприятным голосом поинтересовалась она.

– Что случилось, мамочка? – Вадька был сама невинность.

– Вы хоть знаете, который час? Я пришла домой в семь утра, вас уже не было. Вы не завтракали, не обедали и являетесь к ужину. Могу я поинтересоваться, где вы провели день?

– Извините нас, пожалуйста, Надежда Петровна, – тон у Кисоньки был самый подкупающий. – Это мы виноваты, мы пригласили Вадика и Катю на дачу.

– Я звонила вашим родителями, – не прекращая сверлить своих детей взглядом, ответила Надежда Петровна. – Они сказали, что вы пошли погулять. Получается, мои бездельники ездили на вашу дачу, а вы, хозяйки, остались в городе?

– Мы не к нам на дачу ездили, – тут же нашлась Кисонька. – Нас пригласил один хороший знакомый.

Вадька подумал, что по большому счету она говорит чистую правду, за последнее время они и впрямь хорошо познакомились со Спецом.

– Даже если так, записку можно было оставить? – Мамины губы неожиданно задрожали, она всхлипнула. – Конечно, моих детей не волнует, что я тут с ума схожу, что я уже все больницы обзвонила, – из ее глаз покатились крупные слезы, она повернулась и ушла на кухню. Вадька с сестрой бросились за ней.

– Мам, ну мамочка, не плачь, ну пожалуйста, – в два голоса бормотали они. – Прости, пожалуйста, мы не подумали, – они действительно чувствовали стыд, словно и впрямь могли при похищении выкроить минутку, чтобы черкнуть записку.

– Вы пользуетесь тем, что у меня много работы, что я редко бываю дома, и ведете себя безобразно, – продолжала свой обличительный монолог мама. – Учителя жалуются! К Вадькиным прогулам все уже привыкли, они ему хоть учиться не мешают, но теперь и Катя за то же принялась! Пропускаешь занятия, на уроках мечтаешь неизвестно о чем, домашнее задание не сделано! Мне учителя звонят!

Вадька кинул на сестру уничтожающий взгляд. Прячась от обличающих глаз брата, Катька повисла у мамы на шее, тычась носом в плечо словно щенок. Вадька поглядел на нее с завистью. Ему тоже ужасно хотелось прижаться к маме, но мешали торчащие в коридоре зрители, при которых надо сохранять мужское достоинство. Только сейчас, глядя на плачущую маму, он ясно понял, что мог бы больше никогда ее не увидеть. Не выдержав, Вадька все-таки потерся щекой о мамину ладонь. Наконец мама успокоилась настолько, что обратила внимание на переминающихся у входа смущенных гостей.

– Хотела вас отругать как следует, ради ребят прощаю, не слушать же им наши ссоры, – вздохнула она, вытирая слезы. – Приглашайте друзей в комнату, я сейчас пирог нарежу.

Вадька облегченно перевел дух. Стоило выдержать любой скандал, лишь бы мама не узнала, что ее дети побывали в лапах преступников. Всей гурьбой сыщики ввалились в Вадькину комнату. Вадька с радостным чувством узнавания глядел на свои вещи, ему казалось, что он не был здесь целый год. Он ласково погладил оставленный ноутбук, и пока гости усаживались, а Катька ходила за чашками, включил компьютер и принялся изучать поступившую почту. Вдруг он издал приглушенный, но такой выразительный стон, что все немедленно сорвались с мест и столпились у Вадьки за спиной, слушая, как Кисонька читает через его плечо потрясающий текст. В компьютере болтались три сообщения от Большого Босса. Вадька открыл первое, отправленное еще вчера вечером. В нем говорилось:

«Дорогие друзья, мои источники сообщили, что завтра на аукционе „Сотбис“ будет выставлена большая коллекция деревянной мебели. Среди заявленных к продаже предметов есть несколько, чье описание полностью совпадает с украденными у старой леди, которую вы опекаете. Если вы сумеете отправить мне по факсу фотографии исчезнувших предметов и копии полицейских протоколов о похищении, я смогу остановить аукцион. Потом можно будет ходатайствовать через посольство о возвращении имущества владельцу. С нетерпением жду вашей информации, и помните, что продажа с аукциона обратной силы не имеет».

– Что значит «обратной силы не имеет»? – спросила вернувшаяся Катька.

– Значит, если продадут, то все, с концами, покупатель уже Грезе ничего не отдаст, – пояснил Сева.

Вадька между тем открывал второе сообщение, датированное сегодняшним утром:

«Друзья, я не имею от вас никаких известий. Неужели вы потеряли интерес к расследованию? На случай, если вы не получили мое первое письмо, повторю: сегодня на аукционе продадут мебель, украденную у вашей старухи. Я могу помешать продаже, если у меня будут документы из полиции о похищении и фотографии предметов коллекции. Торопитесь, время дорого!»

Дрожащей рукой Вадька щелкнул мышью на третьем сообщении, пришедшем всего десять минут назад. Там была лишь одна фраза:

«Где вас черти носят, аукцион начнется через двадцать минут!»

Ребята испуганно переглянулись: неужели все их усилия окажутся напрасными? Путаясь в английских словах и временах глаголов, Вадька лихорадочно отстучал:

«Были похищены, не могли связаться. С нашей стороны преступники задержаны. Сейчас они в милиции. Мы готовы на все ради возвращения антикварной мебели. Что нужно делать?»

Нажатием мыши Вадька отправил сообщение, и ребята замерли, ожидая результата. Ответ пришел незамедлительно, видимо, Большой Босс все это время не отрывался от компьютера:

«Вас похитили? Потрясающе! Потом расскажете подробности. Аукцион сейчас начнется, и задержать его уже нет возможности. Однако я нахожусь на связи с их компьютером, и если, пока длятся торги, вы все-таки успеете отправить мне цветные фото предметов из пропавшей коллекции и бумаги из полиции, я постараюсь что-нибудь придумать».

– У Грезы есть фотографии, все настоящие коллекционеры снимают свои сокровища! Я знаю, альбом лежит в книжном шкафу! – торжествующе воскликнула Кисонька, но ее тут же заглушил громкий восторженный Муркин вопль.

Размахивая мобильником, Мурка кричала:

– Я дозвонилась и узнала! Майор Владимиров вернулся, его с дачи ради Спеца вызвали!

Вадька понял, что дело надо брать в свои руки:

– Кисонька, быстро на квартиру Грезы Павловны, хватаешь альбом, едешь в офис к отцу, добираешься до факса и пересылаешь все Большому Боссу. Я, Мурка и Сева мчимся к майору, он человек понимающий, поможет.

– А мы? – жалобно спросила Катька, обнимая гуся. Вадька хотел по всегдашнему обыкновению рявкнуть: «Мала еще!», но потом замялся, на мгновение задумался и тяжко вздохнул:

– Ладно, поедешь с Кисонькой, вдруг ей что понадобится. Встречаемся в офисе вашего папаши.

Они ринулись к двери, лишь Вадька задержался на мгновения, чтобы напечатать и отправить всего одно слово: «Жди!»

– Вот и пирог! – радостно объявила Надежда Петровна и замерла в немом изумлении. Комната была пуста, только слабо гудел оставшийся включенным компьютер и поскрипывала распахнутая входная дверь.

Глава 23. Детективное агентство «Белый гусь»

Занятия в школе закончились неделю назад, и впереди были долгие счастливые каникулы. Компания разъезжалась на лето. Вадьку и Катерину мама отсылала к бабушке в деревню, Севка устроил себе месячный отпуск и вместе с отцом и братьями отправлялся в байдарочный поход, а Мурку и Кисоньку родители везли в круиз по Средиземному морю. Но перед расставанием им предстояло еще одно весьма торжественное событие: обед у Грезы Павловны. Еще три дня назад каждый получил изящно написанное приглашение, в котором указывались точный день и час. Севу и Вадьку изрядно смутила фраза «форма одежды парадная». Девчонки объяснили, что можно надеть темные брюки и белую рубашку, но при этом совершенно обязателен галстук. Парни совершили набег на гардероб Севиного отца и выгребли все имевшиеся у него галстуки. В наличии оказалось только три штуки: вполне обыкновенный широкий синий галстук в темно-зеленую полоску, изящный черный галстук бабочкой, в котором много лет назад Севин папа женился на Севиной маме, и наконец некое чудо ядовито-розового цвета, украшенное оранжевой обезьяной. Сева на правах хозяина захапал единственный приличный галстук, оставив Вадьке выбирать между бабочкой и розовым кошмариком. Подавив нестерпимое желание напялить на себя галстук с обезьяной и как следует напугать Грезу Павловну, Вадька остановился на бабочке.

Теперь, свежеподстриженный и облаченный в хрустящую от крахмала белую рубашку, чей воротничок немилосердно тер шею, он восседал за новеньким обеденным столом в шестиугольной комнате старушки и сам себе напоминал солиста, сбежавшего из хора мальчиков. Рядом, чинно сложив ручки, устроилась наряженная в красивое голубое платье Катька. Со времени их побега из бандитского логова сестра пребывала в непроходящем восторге перед Кисонькой, и Вадька с каждым днем замечал в ней все больше черт рыжей фифы. Его это и радовало и приводило в ужас. С одной стороны, Катька стала лучше себя вести, прекратила огорошивать гостей неожиданными заявлениями и научилась говорить «спасибо», вставая из-за стола. С другой, в ней обнаружилась неуемная страсть к новым тряпкам, которая грозила подкосить семейный бюджет. В своем страхе перед новыми манерами сестры Вадька встретил неожиданного союзника в лице Евлампия Харлампиевича (если, конечно, у гуся может быть лицо). Белый гусь был категорически против появившейся у Катерины привычки цеплять ему на шею разноцветные банты. Впрочем, сегодня, видимо, ощущая торжественность момента, он не стал протестовать и сейчас с любопытством выглядывал из плетеной корзины, красуясь алой лентой.

Раздался звонок в дверь, и на пороге появился Сева. Вручив хозяйке дома букет роз, он подсел к Вадьке, пока умиленно воркующая Греза Павловна ставила букет в банку с водой (увы, ни одной вазы у нее не осталось). Девчонки запаздывали. К счастью, развлекать старушку разговорами не было нужды, бегая из комнаты в кухню, она успевала трещать за четверых. Обеденный стол сверкал новехонькой посудой, с кухни неслись упоительные запахи. И только когда у ребят уже подвело желудки, а ожидание стало невыносимым, вновь прозвенел звонок, и Вадька помчался открывать, намереваясь высказать сестрам все, что он о них в данную минуту думает. Пылая праведным гневом, он распахнул дверь и… замер, не в силах пошевелиться.

– Может, ты дашь нам войти? – поинтересовалась одна из девчонок. Вадька посторонился, пропуская их, и снова застыл, не способный произнести ни слова. Напуганные воцарившейся мертвой тишиной, в коридор высыпали остальные и тоже молча вытаращились на невиданное явление. Рыжие волосы обеих сестер были завиты в крупные локоны и подколоты на одну сторону заколками с красивыми зелеными камнями. Два коротеньких платьица – розовое и желтое, обтягивали их фигурки, оставляя открытыми загорелые руки. На шеях, запястьях и в ушах поблескивали украшения, изящные сумочки болтались у одной на правой, у другой – на левой руке. Никаких кроссовок – обе были облачены в открытые босоножки. Чуть подкрашенные зеленые глаза лучились необыкновенным светом.

– Какая ты красивая! – выдохнул Вадька, пристально глядя на Мурку.

Та смущенно пробормотала:

– Настоящий боец обязан уметь пользоваться всеми своими преимуществами.

Тактичная Кисонька вдруг засуетилась, загоняя всех в комнату. Катька попыталась задержаться на пороге, но мелькнула Кисонькина рука, и любопытное дитя втащили внутрь. Вадька и Мурка остались одни в полутемном коридоре.

– Как ты узнал, которая из двоих я? – застенчиво спросила Мурка.

– Я тебя всегда узнаю! – выпалил Вадька, косясь на Муркины босоножки на платформе (в отличие от сестры, она даже принаряженная не в состоянии была носить каблуки). Вадька не вкладывал в свой ответ никакого потаенного смысла, поэтому он очень удивился, увидев, как Мурка буквально залилась краской, так что покраснело не только лицо, но и шея и плечи, а уши так просто пылали. Еще больше он изумился, когда почувствовал, что в ответ краснеет сам. Ему было ужасно неловко, но почему-то и очень хорошо, хотелось стоять так долго-долго. Они смотрели друг на друга и робко улыбались, и им совершенно не хотелось ни говорить, ни присоединяться к собравшейся у стола компании.

Весь кайф поломала Греза Павловна, выскочившая из кухни с пирогом в руках.

– О, Аллочка! И Вадик тут! – пронзительно возопила она. – Какая прелестная пара!

Мысленно плюнув и даже пожелав бойкой старушке хоть ненадолго ослепнуть (а еще лучше онеметь), Вадька решительно взял Мурку за руку и повел в комнату. Греза Павловна уже суетилась возле стола, нарезая пирог. Она походя сунула Вадьке бутылку шампанского, прощебетав:

– Открывайте, юноша, это мужская работа!

Вадька с испугом поглядел на очутившегося у него в руках стеклянного монстра. Ему еще ни разу не приходилось открывать шампанское, зато он не раз слышал истории о стреляющих в потолок пробках и обливающих гостей струях вина. Мгновенно представив, что скажут ему Мурка и Кисонька, если он испортит им всю красоту, Вадька взмок. Отчаянный взгляд, брошенный им на Севу, не остался без ответа. Мужественно сдвинув брови, друг присоединился к борьбе с бутылкой. Бережно, словно готовую взорваться бомбу, бутылку водрузили на стол, ободрали серебристую фольгу, раскрутили проволоку, потом Сева намертво вцепился в холодный зеленый сосуд, а Вадька едва дыша потащил неподатливую пробку. Проникнувшись серьезностью момента, девчонки замерли. Вот уже Вадьке осталось сделать последнее усилие, он набрал полную грудь воздуха, крепко-накрепко зажмурился и… выдернул пробку из горлышка. Послышался легкий хлопок, но не было ни визга, ни возмущенных воплей. Приоткрыв один глаз, Вадька глянул на бутылку. Над горлышком вился легкий дымок. Вадька бросил настороженный взгляд на Севу и успел заметить, как тот точно так же одним глазом опасливо изучает бутылку. Судорожно выдохнув, Вадька небрежно, как ни в чем не бывало принялся разливать шампанское.

Между тем Греза Павловна, так и не заметив разыгравшейся драмы, продолжала трещать:

– Вообще-то, я против алкоголя в столь юном возрасте, но сегодня особенный день. И прежде чем мы выпьем я хочу вам кое-что сказать. – Она торжественно поднялась, водрузила на нос очки, развернула лежавшую под рукой бумагу. – Во-первых, я получила извещение из нашего посольства в Лондоне. Они сообщают, что мое дело разрешилось относительно благополучно. Правда, вернуть коллекцию не удастся, на аукционе что продано, то продано. Зато вся сумма от продажи поступает в мое распоряжение. К сожалению, на аукцион была выставлена только моя мебель, картины и фарфор исчезли, но все равно лучше, чем ничего.

Переждав радостные крики, она продолжила:

– Сейчас последует во-вторых. Начато расследование относительно фирмы, выставившей на аукцион краденые произведения искусства, вероятно, их привлекут к суду. Наша милиция отослала в Англию собранную у нас информацию, так что я думаю, не только наш местный подлец, опозоривший высокое звание ученого, отправится в тюрьму, но и его мерзейший братец не уйдет от ответственности. И в-третьих, в кабинете нашего негодяя провели обыск и обнаружили связку ключей. Один из ключей подошел к старому музейному складу, считавшемуся давным-давно заброшенным. Замок отперли, и оказалось, что склад весьма активно используется. Там нашли все ценности бедной Луши. У нее в больнице уже побывал Остапчук Олег Петрович – очень оборотистый господин, знаете ли! – с легким неодобрением заметила Греза Павловна, – и договорился о покупке всего ее хлама – кроме моего кресла, конечно же! Господин Остапчук остался весьма довольным сделкой. Впрочем, Луша тоже. На полученные деньги хочет купить домик в деревне, говорит… как это она выразилась?… – Греза Павловна пошевелила сухонькими пальчиками, – что город сильно «бьет ей по мозгам».

Вадька сдавленно хмыкнул.

– Неужели почти за три года никто-никто так и не заглянул в тот склад? – спросила Катька.

– Ах, мое нежное дитя, люди ленивы и нелюбопытны. Заперто и заперто, начальству виднее зачем. Впрочем, он принял меры предосторожности, повесил на дверь табличку «Ремонтные работы», а ведь все знают, что у нас в стране ремонт может длиться вечно.

– Вот чего я совсем не понимаю, – сказал Вадька, старательно уписывая вкуснейший пирог с яблоками, орехами и смородиной, – так это зачем ему грабить коллекционеров, да еще убивать? Ведь он почти два года вполне справлялся на одном мошенничестве: у деревенских возьмет, в музей не сдаст.

– Вы знаете, Вадим, милиционеров тоже смутил сей факт. А ведь все так просто! Самые ценные вещи находились как раз в городе! Здесь в старину жили наиболее состоятельные люди, здесь и эстетические потребности всегда были выше. То, что он разыскивал по деревням и маленьким городишкам, конечно, стоило денег, и значительных, но крупное состояние можно нажить только перейдя на более дорогостоящие антикварные предметы. Но у нас в городе довольно много коллекционеров, и самые замечательные древности уже найдены ими. Большинство, как и я, не хотели ничего продавать, да он и не собирался покупать, посчитал дешевле нанять головорезов и взять все ему нужное силой, чтобы потом сбежать к братцу и проживать свои неправедные деньги.

– Я не понимаю другого, – в свою очередь недоумевала Мурка. – Он обчистил всех коллекционеров, кроме Остапчука, а ведь именно с ним он познакомился первым. Почему же коллекция Олега Петровича уцелела?

– Ты зубки его ротвейлера видела? – в ответ поинтересовался Вадька. – И замочки у него в доме тоже не слабые. Наверняка и собственная служба безопасности имеется, которая при любом несчастном случае весь город на уши поставит, но до правды докопается. Нет, Спец жадный и подлый, но не глупый, предпочитал грабить тех, кто не мог себя защитить. Я так думаю, что ему идея всей аферы как раз и пришла в голову на оплаченной Остапчуком выставке мебели. Он миллионеру лапши на уши навешал, средства на экспедиции получил и начал на его денежки собственный бизнес крутить. Остапчук, выходит, тоже пострадал, только по-другому.

– Ничего, он на Лушиных сокровищах свое возьмет, – пробурчал Сева. – Я вот над чем который день голову ломаю! Почему они не взяли у Грезы Павловны деньги? Если для самого Спеца это копейки, то его подручным и они бы сгодились.

– О, тут надо отдать негодяю должное, в его шайке господствовала редкая дисциплина. – Греза Павловна оказалась весьма хорошо осведомленной о деталях следствия. – Было в Спеце нечто зловещее, заставлявшее подчиненных отчаянно бояться его и подчиняться беспрекословно. Он велел им брать одну старинную мебель, они так и поступили, а потратить минутку на обследование вполне современного книжного шкафа не решились.

Греза Павловна небрежным жестом прекратила всякие разговоры о Спеце как о предмете, не стоящем внимания, и велела наполнить бокалы.

– Эллочка, деточка, подай мне вон ту шкатулочку. Да, да, вон ту с краю. Спасибо, милая. Теперь, дорогие мои, должна сказать, что у меня в запасе есть еще и в-четвертых, – она лукаво улыбнулась. – Только прежде чем к нему перейти я намерена сказать речь, уж потерпите, пожалуйста. Дорогие ребята, я прекрасно сознаю, что вы считаете меня старой женщиной со странностями. Не возражайте, пожалуйста, в вашем возрасте это вполне естественно, и к тому же это, вероятно, правда. Но несмотря на все мои странности, поверьте мне, я отнюдь не глупа. Я никогда бы не продала коллекцию, ведь она – плод трудов моего мужа, и тем более не продала бы ее за границу. Но раз уж так случилось и ничего поправить нельзя, полученные деньги дадут мне возможность достойно прожить немногие оставшиеся мне годы. Вы со свойственной вам деликатностью не поинтересовались, за какую сумму пошла моя мебель, но я скажу вам сама, – она сделала эффектную паузу, а потом торжественно провозгласила: – Двести двадцать семь тысяч долларов.

Ребята дружно ахнули, Сева, не сдержавшись, восторженно присвистнул.

– Должна сказать, что я написала племяннице моего мужа, – продолжала довольная их реакцией старушка. – Она библиотекарь в крохотном городке где-то под Омском, такая же одинокая, как и я, только намного моложе, ей всего тридцать. Она приедет и будет жить со мной, теперь я имею на что содержать двух человек. Мы будем путешествовать, купим дом за городом, может, здесь она найдет себе мужа, пойдут дети, и вокруг меня будет большая любящая семья. Я мечтала об этом всю жизнь! Но повторяю, я не глупа и прекрасно сознаю, что, если бы не вы, мои дорогие, вместо радужных перспектив у меня была бы впереди только пустая квартира и беспросветная старость.

– Ну что вы, Греза Павловна, мы здесь совершенно ни при чем, – скромнейше возразила Кисонька.

– Позволь усомниться, дитя мое. Мне как-то не верится, что фотографии моей коллекции сами собой передались по (как там называется?)… да, по факсу, прямо во время торгов. И почему, собственно, на экранах всех компьютеров аукциона появилась надпись «Коллекция краденая»? И не исчезала, пока все участники и администрация не ознакомились с фотографиями и протоколом допроса главаря шайки? Мой дорогой компьютерный гений, не подскажете ли, кто мог такое проделать?

– Не я, Греза Павловна! – честно сказал Вадька, тут же начиная просчитывать, как Большому Боссу удалось провернуть подобный фокус.

– Конечно, конечно. Но… я подумала: будет несправедливо, если вся работа досталась вам, а все радости получу одна я. Кроме того, никогда не любила не круглые числа. Поэтому я велела перевести в наш банк двадцать семь тысяч и вчера сняла их со счета. Теперь они ваши, – старушка подняла крышку шкатулки, открывая взорам ребят пачки банкнот.

После минутного ошеломленного молчания вся компания дружно запротестовала. Греза Павловна терпеливо переждала шквал возражений, и когда ребята наконец выдохлись, категорически заявила:

– Ничего не желаю слушать! Молодые еще спорить со старухой! – Она почти насильно всунула шкатулку Катьке в руки. – А теперь марш все отсюда! Я вас люблю и всегда счастлива видеть, но сейчас, я так полагаю, у вас найдется, что обсудить и без меня.

Обалдевшая компания выбралась на улицу. Впереди, не глядя ни вправо ни влево, шагала Катька, судорожно прижимая к груди шкатулку. И вот ребята сидят в своей бессменной штаб-квартире – Вадькиной комнате. Лежащая на столе шкатулка как магнитом притягивает к себе все взгляды.

– Чего делать-то будем? – задал Вадька мучивший всех вопрос.

– Можно разделить поровну, а потом накупить кучу замечательных вещей, кто чего хочет, – предложила Катька.

– Какая глупость! – возмутился Сева. – Это не деньги на карманные расходы, это капитал! Его не тратят на пустяки.

– Может быть, отложить на учебу? – неуверенно спросила Кисонька.

– Да что мы, так не поступим? – Теперь уже Вадька сердился. – Думаешь, меня не возьмут на математический или Севку на экономический? Еще как возьмут! Да и вы не дуры, где захотите, там и будете учиться. Катьке пока еще рано об университетах думать, но если она в свое время не сдаст вступительные, я ее своими руками удавлю.

Не вполне понимая, сказал ли Вадька гадость или, наоборот, что-то довольно приятное, Катька на всякий случай показала брату язык.

– Я имела в виду учебу за границей, – пояснила Кисонька.

Вадька задумался, потом вздохнул.

– Нет, не получится. За границей на эти деньги может учиться только кто-то один.

– Мы с Кисонькой обойдемся, за нас папа заплатит, – предложила Мурка. – А вы будете жребий тянуть.

– Несправедливо, – покачал головой Сева. – Вы работали не меньше других, и не важно, что у вас родители богатые. Лучше всего открыть какое-нибудь прибыльное дело, а уж на доходы и замечательные вещи покупать, и учиться…

– Какое же дело мы сможем открыть?

– Не знаю, – покачал головой Сева, потом шумно вздохнул. – Эх, плохо, что мы не взрослые! Тогда бы я знал, что нам делать!

– Что?

– Да то, что мы можем делать все вместе, что у нас хорошо получается! Вести расследования! Открыли бы частное детективное агентство…

– А зачем для этого обязательно быть взрослыми? – поинтересовался Вадька.

– Ну как же! Кто детям доверит расследование?

– Найдем какого-нибудь, желательно, чтобы мышц побольше, а мозгов поменьше, зарегистрируем агентство на него, а всю связь с клиентами будем вести через Интернет или по телефону.

– Погоди, а свидетельские показания, допросы, очные ставки?

– Частные детективы не имеют права ни допрашивать, ни обыскивать, ни проводить очные ставки, – вмешалась Мурка. – Могут пользоваться только теми сведениями, которые им сообщают по доброй воле.

– Точно! – кивнул Вадька. – И что касается сбора информации, так милиция со всеми ее правами сто лет бы рыла, а Катька к бабкам на лавочке подсела, и они безобидной малолетке выдали про Спеца полную информацию. Думаешь, хоть одна из них стала бы разговаривать с ментами? Наш плюс в том, что мы еще маленькие, всюду пролезем, никто и не заподозрит, что мы можем вести расследование.

– Правильно, Вадька! – поддержала его Мурка. – И не одни бабки все знают, дети тоже многое замечают и своим расскажут больше, чем всяким взрослым. Слушайте, какая идея!.. – Тут она осеклась, расстроенно поглядела на Кисоньку и вздохнула. – Опять, небось, скажешь, что каждый должен заниматься своим делом и что все расскажешь папе.

Кисонька задумчиво окинула взглядом всю компанию:

– Не знаю, что и ответить. А вдруг расследования как раз и есть наше дело? Во всяком случае, в первый раз мы справились прекрасно.

Мурка восторженно свистнула и тут же зажала себе рот рукой, опасливо косясь на дверь.

– Значит, решено? – радостно спросил Вадька.

– Нет, не решено, – Кисонька неожиданно посуровела. – Про Большого Босса вы забыли? Между прочим, без него у нас бы ничего не вышло. И он тоже имеет право на часть денег.

– Так за чем дело стало? Давайте его спросим, – и, не теряя времени, Вадька отстучал на клавиатуре:

«Только что созданное частное детективное агентство „Белый гусь“ („Белый гусь“! – радостно ахнула Катька. „А что, стильно!“ – оценил Сева) с начальным капиталом в 27 тысяч долларов предлагает мистеру Большому Боссу занять должность зарубежного агента и технического консультанта на условии получения одной шестой от всех доходов предприятия».

Компания замерла, дожидаясь ответа. Бесконечно тянулись мгновения, но никаких сведений от Большого Босса не поступало.

– Может, он погулять пошел? – неуверенно предположил Сева.

– Судя по предыдущим сеансам связи, у него комп всегда с собой, – ответил Вадька.

– Нет, ребята, если он не согласен, тогда я тоже… – начала Кисонька, но в этот момент экран налился темной грозовой синевой, из глубины которой, кружась и танцуя, наплывали две огромные бело-алые буквы – ОК.

– О’кей! Он согласен! – восторженно завопил Вадька.

Громовое «ура!» сотрясло комнату. Частное детективное агентство «Белый гусь» начинало свою работу.

Примечания

1

Скрыня (скрип) – старое украинское название ларца, коробочки. (Примеч. ред.)


на главную | моя полка | | Полночь в музее |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 34
Средний рейтинг 4.6 из 5



Оцените эту книгу