Коттеджный поселок Арефьево, где жил председатель правления Коминвестбанка Артем Абрамян, находился в тридцати пяти километрах от Москвы.

Киллер второй день наблюдал в бинокль из ближней рощи за его домом. Попасть на охраняемую территорию было не простым делом: охрана у ворот внимательно осматривала въезжающие машины. Отход после стрельбы стал бы еще затруднительнее.

Роща стояла на взгорке, и в оптический прицел виден дом Абрамяна. Между ним и бетонной оградой поселка располагались еще два участка. Здесь строились недавно, деревья и кусты рядом с коттеджами вырасти не успели, и поэтому киллер мог наблюдать, как вечерами пожилой банкир прогуливается с собакой возле дома, о чем-то переговаривается с соседями. Снайперская винтовка отсюда бы достала, но риск промаха был слишком велик, поскольку заходящее солнце било в глаза стрелка: банкир совершал моцион за домом, там, где еще светило солнце. Стрелять же со стороны заката и вовсе не возможно: оттуда, из низины, вообще ничего не увидишь – ни банкира, ни его собаку. К тому же за объектом постоянно ходили охранники, время от времени заслоняя его собой, как и положено телохранителям.

А рисковать нельзя – потом вообще не подступишься: в Коминвестбанке Абрамяна стерегли с особенным рвением.

Можно было, конечно, прорваться во двор на машине, поднять стрельбу, как в некоторых современных боевиках с пальбой и всевозможными компьютерными эффектами. Но киллер предпочитал старые боевики, где все операции хорошо продуманы, а роли всех исполнителей – тех, кто работал, и тех, кто отвлекал, – профессионально поставлены режиссером или скопированы из полицейских протоколов. Но он всегда работал один. Помощники только мешали.

У него на все про все было только три дня. В кармане лежал обратный билет, и задерживаться опасно: кое-кто мог хватиться, что он слишком долго пропадает, а потом по срокам связать акцию с его отсутствием именно в это время.

На второй день он обратил внимание на белый «рафик» с надписью «Деликатесы с доставкой на дом» и номером телефона фирмы. Автомобиль приезжал в Арефьево каждый день, не слишком задерживаясь возле ворот. Сегодня киллер решил к нему приглядеться как следует. «Рафик» катил от дома к дому, то останавливаясь возле калитки, то въезжая на участок, и всякий раз из него что-то выгружали. Встал он у коттеджа Абрамяна. Из «рафика» вынесли несколько коробок – похоже, с продовольствием. Одна из коробок упала, оттуда вывалились несколько упаковок с фруктовым соком.

Киллер спустился с дерева, сбежал в низину, где его ожидал подержанный «опель» серого цвета, и еще издали увидел возле «опеля» двоих парней, неизвестно как появившихся в этой роще в столь неподходящее время. Они пытались вскрыть переднюю дверь со стороны водителя. Только вас мне не хватало, подумал киллер. А впрочем, напротив... Как раз вы, ребята, вовремя... Если есть какой-нибудь святой – покровитель наемных убийц, именно он вас мне послал. Главное, чтобы не было шума. Не останавливаясь, он навернул глушитель на ствол пистолета.

– Эй, мужики, какие проблемы? – негромко спросил он, подойдя к незнакомцам достаточно близко, чтобы понять, чем они еще вооружены кроме отмычки.

Парни вздрогнули, обернулись. В школе они учились, арифметику проходили и потому без труда установили свое двойное численное превосходство. А телосложение объявившегося владельца машины только прибавило им уверенности в себе.

– Твоя тачка? – поигрывая фомкой, спросил ближний к киллеру, более рослый. У второго, стоявшего за машиной, в руке, похоже, появилось нечто посерьезнее. Может, даже «макаров». С него и начнем, решил киллер, остановившись в нерешительности.

– Кончайте, мужики, – сказал он. – Не моя тачка. Меня хозяин убьет.

Он не врал. Тачка действительно была не его, он угнал ее из одного из московских дворов специально для проведения этой акции и даже подумывал, не поставить ли машину на место, когда все закончится. И поскольку он говорил сущую правду, то произнес эти слова вполне убедительно. Так убедительно, что второй тоже вышел из-за машины, с интересом уставившись на хлюпика, доказывающего свое право на иномарку. В руке он действительно стволом вниз держал «макаров».

К употреблению готовы, подумал киллер. Но может, захотят сказать последнее слово?

– А ты что здесь делаешь? – продолжал надвигаться тот, что с фомкой, стараясь зайти сбоку либо сзади.

И это нам на руку, усмехнулся про себя киллер, отступая.

– Вы чего... – сказал он тихо. – Я же говорю – не моя машина! Он мне голову оторвет! – И для большей убедительности сделал вид, что споткнулся со страха, оглянувшись при этом назад.

Они засмеялись и начали приближаться теперь уже безо всякой опаски.

– Не оторвет, – отозвался тот, что с фомкой. – Ты уже деревяшка. Типа Буратино. А деревяшкам головы уже не отрывают.

– Их отпиливают, – хохотнул второй.

«Ну вот ты и произнес последнее слово. Оно же и последнее желание – отпилить мне голову».

А вслух киллер добавил негромко, под нос:

– Ну что ж, пришла пора попрощаться.

– Чего-о? – протянул тот, что с «макаровым». – Ты что там бубнишь?

– Прощаться пора, – повторил киллер, моментально выхватив свою «беретту» из кармана. Этому он учился не один день и не один год, глядя на экран, где крутил старые вестерны вроде «Великолепной семерки». И даже находил, что это получается у него быстрее, чем у киногероев.

Первая пуля попала в середину лба тому, что сжимал «макаров». Киллер сделал небольшую паузу, смотря в глаза второму – изумленному, посеревшему, выронившему фомку на траву. Пусть сначала как следует проникнется, подумал киллер, держа его под прицелом и наблюдая, как изумление сменяется ужасом, как при этом парень зевает разинутым ртом, так и не успев ничего сказать. Только мимикой выразил нечто вроде униженной мольбы. Пуля тоже попала ему в середину лба, и он упал в траву лицом вверх.

А кстати, вот же они, кандидаты в исполнители предстоящего убийства, рядышком, на месте, удовлетворенно хмыкнул киллер, садясь в «опель».

Он гнал машину на высокой скорости, но только возле кольцевой дороги увидел белый «рафик». Тот самый, развозящий деликатесы. Киллер пристроился к нему сзади. Какое-то время ехал следом, наблюдая, не следят ли за ним самим.

Кажется, было чисто. Киллер проследил, куда въехал «рафик», – это был аккуратный двор с тополями где-то в Тушине. Из фургончика вылезли двое – мужчина и женщина – и вошли в подъезд. Он решил тоже остановиться где-нибудь неподалеку и переночевать в машине. Не на улице же – не дай бог, менты привяжутся.

Но сначала он позвонил из автомата по тому номеру, что был написан на борту «рафика»: а вдруг они завтра никуда не собираются?

– Вам кого? – спросил мужской голос.

– Извините, я охранник господина Абрамяна из Арефьева, только хотел напомнить: он заказывал продукты на завтра, ожидаются гости, и Артем Андросович просил уточнить...

– Это Сережа, что ли? – перебила его женщина, взявшая трубку у мужчины.

– Да, добрый вечер, – ответил киллер.

– А слышно тебя так хорошо, будто рядом... Ты скажи Артему Андросовичу, пусть не волнуется. Непременно будем, в районе одиннадцати часов, когда он гуляет. Ну, может, ненамного задержимся. Так что до завтра! Пусть не волнуется, все, что он заказал, доставим обязательно!

Киллер забрался в машину, лег на заднем сиденье, укрывшись с головой, чтобы оставаться незаметным для любопытствующих, и мгновенно заснул, будто умер: только закрыл глаза и снова открыл. А на дворе уже утро.

...Водитель «рафика», мужик лет пятидесяти, наполовину лысый, и тучная женщина, немного моложе, появились около девяти утра. Мужик что-то жевал, равнодушно внимая тому, что она ему выговаривала. Они сели в машину и медленно вырулили со двора. Внимания на настырный «опель», кажется, не обратили. Тут много похожих. И почти все подержанные.

Киллер держался к ним как можно ближе, чтобы не упустить, поскольку боялся заблудиться на незнакомых ему московских улицах. Они заехали в два магазина – один на Тверской, другой на Новом Арбате, где набрали продукты. Пару раз он едва их не потерял, но наконец фургончик выбрался на загородное шоссе и прибавил скорость.

Киллер все рассчитал: он будет держаться сзади до тех пор, пока «рафик» не свернет с основной дороги. Там будет лес и куда меньше автомобилей.

Примерно через пару километров после поворота он обогнал их. Рванул внезапно вбок и перегородил узкую дорогу так, что «рафик» едва не свалился в придорожную канаву.

– Ты что, блин! – заорал водитель да так и остался с разинутым ртом, увидев черный зрачок пистолета возле своего лба.

– Тебе чего надо, сынок, забери все... – закудахтала, заплакала женщина. – Только не убивай.

– Тихо, – сказал киллер. – Сделаешь все, как велю, будешь жить. Вылезай из машины! – скомандовал он ей. – И быстро, быстро... Теперь открой заднюю дверь.

Риск, конечно, есть, думал киллер, пока женщина открывала фургон. Вдруг водила даст по газам и оставит меня с ней на дороге? Может, она не больно-то и нужна ему? Может, только будет рад от нее избавиться? Уж мне-то она и вовсе ни к чему. А время идет к дневной прогулке банкира на своем участке, которая, по наблюдениям, длится у него не более пятнадцати минут... Здорово придется гнать, чтобы успеть.

– Выключи мотор! – приказал он водителю. – И дай сюда ключи!

– Володя, сделай, как он говорит! – взмолилась женщина, хотя Володя, судя по всему, и не собирался сопротивляться.

– Давай ключи! – повторил киллер, протянув руку. – И не дури.

Володя понял это по-своему. Основательно вспотев, он сначала вручил дрожащей рукой киллеру ключи, потом начал вылезать из кабины.

– Да сиди ты, где сидишь! – остановил его киллер. И ткнул пистолетом в сторону покинутого сиденья. – И ты садись... – сказал он женщине.

Она бестолково стала кивать и полезла в открытую дверь фургона.

– На свое место! – не выдержал киллер.

Пришлось потерять еще несколько минут, чтобы отогнать «опель» в ближайшие кусты.

Оказавшись наконец в фургоне, киллер пробрался через коробки и мешки с продуктами к перегородке, открыл окошко и через него приставил в затылок Володе пистолет.

– Бери ключи и гони!

Когда подъезжали к поселку, предупредил:

– Только спокойно. Я здесь, не забывайте. Шлепну обоих, если вякнете. Как проедем, сразу сворачивай к участку Абрамяна. Понял, да?

«Рафик» затормозил перед воротами, и к кабине подошел охранник, лениво потягивающий пиво из банки.

– Аня, «Балтику» привезла, как я просил?

– А, да, Сереженька, она там у меня, в кузове. – Она открыла дверцу, собираясь вылезти.

– Да ладно, сиди, я сам найду...

– Нет-нет, лучше я, ты там не найдешь! – всполошилась она и проворно, насколько позволяла комплекция, выбралась из машины.

– Ты чего? – удивился охранник по имени Сережа.

– А что?

– Странная ты какая-то, – недоуменно сказал он. – Всегда я сам брал, а тут ты испугалась будто. Володь, чего с женой? Поругались, что ли?

– Критические дни, – буркнул тот.

– Так помоги, чего сидишь?

– Справится, – ответил Володя. Ему казалось, что он по-прежнему чувствует затылком холодный ствол пистолета, хотя киллер в это время неподвижно лежал под коробками и пакетами, стараясь не шелохнуться.

Аня тем временем приоткрыла дверь фургона, заглянула внутрь и, только убедившись, что нежеланного пассажира отсюда не видно, распахнула дверь фургона шире, влезла в его нутро, хотя ящик с пивом «Балтика» стоял рядом с входом.

Затем подтащила ящик к двери, подхватила его и поспешно захлопнула дверь фургона.

Киллер быстро выбрался из-под коробок, приник к окошку, передернув затвор.

– Молодцы. Теперь делайте все, как я скажу, – произнес он негромко. – Не торопясь, медленно двигай к дому Абрамяна.

Машина на малой скорости покатила мимо коттеджей, откуда Володе с Аней махали и кричали заждавшиеся жильцы.

– Э-эй! Аня, подожди, ты куда!

– Что отвечать-то? – спросила она, неизвестно к кому обращаясь.

– Ничего, – тоскливо отозвался муж. – Велено ехать к Артему Андросовичу – вот и едем.

Оба чувствовали, что дело близится к неизвестной им развязке, и страх парализовал их тела и души.

– Володя, дорогой! – приветствовал издали банкир, идя навстречу машине. – Анечка! Сыр привезла? Майонез не забыла, как в прошлый раз? А то я своим ребятам обещал сделать мясо по рецепту, которому меня научил еще мой дед, простой крестьянин, а ты тогда подвела... – И он весело погрозил пальцем.

Двое охранников, стоявших возле забора, улыбались.

Это хорошо, подумал киллер, что сам идет навстречу. И просунул пистолет в окошко. Володя, почувствовав это, невольно отклонился вбок.

– Останови! – крикнул киллер и выстрелил в банкира, как только машина замерла на месте, попав, как обычно, прямо в лоб. Аня завизжала, и тут же последовали еще два выстрела в охранников, выхвативших свои «магнумы» и грамотно, как учили, присевших на корточки, чтобы упором был локоть, упертый в колено. Охранники упали, но из дома уже выскочили еще двое, на ходу вынимая пистолеты.

– Разворачивай и гони, если жить хочешь! – Киллер снова ткнул стволом в Володин затылок, и тот резко дал задний ход, развернулся и, не помня себя от ужаса, под крик обезумевшей от всей этой страшной картины жены, помчался в направлении ворот.

Стоявший там Сережа успел пару раз выстрелить в упор и только потом упал и откатился в сторону, чтобы не попасть под колеса бешено несущегося «рафика».

– Гони! – снова заорал Киллер. – Гони, если жить хочешь...

Он не видел того, что видел Володя. Аня все ниже склонялась головой к его плечу, и из уха ее текла кровь. Сережа, которому она привезла пиво, попал ей под правый глаз, и пуля, разворотив лицо, прошла через затылок и застряла в сиденье.

– Быстрее можешь? – закричал киллер, заметив через открытую дверь фургона погоню на двух джипах.

Отрываться от «паджеро» на «рафике» было бесполезно, и киллер, тщательно прицелившись, выстрелил три раза в переднее колесо ближнего джипа. Получилось как нельзя лучше. Одна из пуль прошила колесо, джип вильнул, и тот, что шел сзади, врезался ему в борт. Что было дальше, киллер не видел: «рафик» пошел на поворот, и столкнувшиеся джипы исчезли из вида за густыми придорожными кустами. Судя по звуку, удар был сильным.

Киллер вглядывался в дорогу. Где-то здесь должен находиться его «опель». Если, конечно, до него не добрались новые угонщики.

«Опель» был на месте.

– Тормози! – скомандовал киллер, но Володя, похоже, плохо соображал, будучи в шоке от всего того, что случилось, от того, что мертвая жена привалилась к нему простреленной головой и ее липкая кровь заливает его рубашку.

Киллер с досады слегка стукнул его по затылку:

– Разворачивайся!

Когда вернулись к «опелю», киллер подошел к Володе. Голова жены, убитой наповал, сползла хозяину «рафика» на грудь, а сам он сидел неподвижно, всхлипывая, дрожа и обливаясь слезами.

– Что ж ты наделал, а? – проговорил он тихо. – Ты ж молодой еще... Нас-то за что? Ее зачем?

Киллер не ответил. Все равно ты теперь не жилец, подумал он про Володю и достал из кармана брюк припасенный для таких случаев «макаров». Менты – придурки: раз пистолеты разные, обязательно решат, что убийц было двое или больше. А если всадить еще несколько пуль в разные места – можно и вообще смазать картину убийства. Решат, что действовали непрофессионалы.

– Ну, бывай, – сказал он Володе. – До скорой встречи.

И выстрелил ему из «беретты» сначала в сердце. Потом из «макарова» в руку и ногу. Потом, до кучи, всадил еще две пули в мертвую Аню.

В майскую ночь, когда началась эта история, студент четвертого курса Андрей Моргунов, он же Янус – для собеседников в виртуале, он же Моргало – для друзей и однокурсников в реале, как всегда, давил на клаву (клавиатуру) своего компа (300 МГц, 2,8 ГБт, 32 МГб ОЗУ) в Митине, где снимал комнату у местного алкаша, безмятежно храпевшего за стеной.

Хозяин почему-то стеснялся своего ФИО по паспорту и откликался исключительно на Колюню – возможно, так ему больше нравилось, но скорее, это была его лагерная кликуха.

Андрей мычал, напевал и возбужденно насвистывал, глядя, как, благодаря новому модему, быстро и четко загружаются фотографии обнаженных красоток с и-мейлами. Он уже вторую неделю расслаблялся и оттягивался, сдав наконец застарелый зачет по металловедению.

Кстати, пока он там в аудитории потел над шпаргалками, Колюня спер у него старенький китайский модем (28,8 Кб), и впарил его на Горбушке какому-то прыщавому восьмикласснику-второгоднику. После чего пил два дня, не отзываясь на стук в дверь. Потом шатаясь вышел, потребовал на пиво, напрочь отказываясь признать свою вину.

Раскололся Колюня исключительно от огорчения, когда узнал, сколько такой модем на самом деле мог стоить: тридцать баксов, не меньше. Андрей все равно собирался, да все откладывал, сменить эту «хреновину» – так окрестил Колюня этот таинственный прибор с меленькими, таинственно мигающими красными лампочками – на другой модем, более скоростной и современный.

Колюня сначала изумленно уставился на терпимого, как апостол Павел, жильца, отнюдь не собиравшегося бить ему морду, а уж потом изобразил усиленную мыслительную работу. Дело в том, что «хреновину» он загнал всего-то за двести деревянных.

– Слушай, так это выходит, считай, тыща рублей?

Андрей кивнул. Колюня напрягся еще больше, по-видимому конвертировав эту немыслимую для него сумму в более близкую его разумению валюту – в поллитры. После чего впал в прострацию, как правило предвещавшую длительный запой.

И к вечеру уже вырубился еще на три дня, запив уже по-черному, но успев занять у Андрея (как всегда, в счет месячной платы, о чем неизменно забывал).

Андрей включил порносайт и, разглядывая фотографии проституток, откупорил об угол стола бутылку «Клинского», врубил Depech Mode. О пиве он забыл уже через минуту, когда увидел заголившуюся девицу по имени Линда, оставшись с разинутым ртом – точно как в той рекламе, где у парня сперли на пляже бутылку «Бочкарева». Андрей обычно смеялся над этим клипом, наших алкашей убеждать не надо, что пиво в руке лучше, чем девица вдалеке. Банку пива они предпочтут хоть грудастой Памеле Андерсон, даже если она спустится к ним в койку прямо с голливудских небес.

Он кликнул мышью по и-мейлу на сайте этой Линды и вписал в материализовавшийся бланк письма: «Я в полном отпаде. Адрес и телефон?»

Черт, забыл спросить о таксе, пожалел он о собственной поспешности. Впрочем, нетрудно догадаться...

Это было в его характере: стоило заваляться в кармане лишнему портрету Бенджамина Франклина на зеленоватом фоне и в окружении водяных знаков, как Андрей был готов удариться в расслабуху, в отличие от Колюни, неизменно ударявшегося в запой. А после покупки нового модема таковых портретов маститого ученого и общественного деятеля США у него еще оставалось аж три штуки.

Ответ не заставил себя долго ждать: на строчке быстренько выстроились синие прямоугольнички, а потом появилось краткое сообщение: «Адрес... Прайс...»

Не веря своим глазам, Андрей незамедлительно отправил новое послание: «Прям щас?!» Ответ опять же последовал мгновенно: «Бегом. И не теряй время! У меня здесь уже очередь».

Вот это бизнес, думал Андрей, ловя машину на пустынной улице. Две сотни в час, ночь со скидкой – пять сотен. Это ж сколько она башляет за ночь?

Он подъехал к башне на Алтуфьевском шоссе, уже сгорая от возбужденного нетерпения, сел в лифт, поднялся на этаж, позвонил в дверь.

И вздрогнул – чья-то тяжелая рука опустилась сзади на его плечо. Андрей оглянулся. Два амбала типа «славянский шкаф», в спортивных костюмах, ухмылялись за его спиной. По-видимому, они поджидали его на верхней площадке.

– Грины принес?

– А вы... кто?

– Линда меня зовут, понял? – сказал один из них, смутно похожий на того мордатого парня из рекламы о «Бочкареве». – Не слышу восторгов!

И, не дождавшись ответа от растерянного Андрея, он аккуратно снял очки с его переносицы, подышал на них, потом неторопливо потер о свою футболку, как Колюня яблоко, прежде чем закусить, и так же не спеша надел Андрею на нос.

– Смотри не урони пенсне-то... Ну так что? Прямо щас изобразить тебе ночь любви, или так отдашь?

Его напарник ухмыльнулся, обнажив небольшой провал между передними зубами. И схватил Андрея за пах. Тот застонал от боли, отшатнулся назад.

– А у него не стоит, – констатировал напарник. – Посмотри на него. Ему сейчас и виагра не поможет. Может, в другой раз навестишь? Но если хочешь стать постоянным клиентом, придется заплатить неустойку... Только быстро, скоро еще один поклонник нарисуется.

– Он мой сутенер, – представил его «Линда». – Пойми правильно, стоит у тебя или нет, но я должен ему отстегивать.

И требовательно протянул руку к любителю клубнички.

Андрей, бормоча что-то несвязное, отдал мордатому все триста баксов, после чего тот похлопал парня по карманам, затем снял с него часы, оглядел, хмыкнул, показал напарнику и вернул вместе с очками.

– Так что пишите письма, – заключил «Линда». – У меня постоянным клиентам скидка.

Потерпев столь позорное любовное фиаско, к тому же оставшись без копейки, вернее, без цента в кармане, Андрей маялся целых два дня, не зная, что делать, и не решаясь ни с кем посоветоваться: засмеют ведь... пальцем будут показывать. Но на третий день собрался с духом и направился в ближайшее от «любовного гнездышка Линды» отделение милиции.

Дежурный с недовольным видом прочел его заявление и махнул рукой в сторону коридора:

– Это в седьмую комнату, к дознавателю Чугунову.

За столом сидел тот самый «Линда», на которого Андрей пришел жаловаться, в ментовской форме с погонами старшего лейтенанта. В отличие от дежурного по отделению, вид у него был скорее хмурый, чем недовольный.

– Заходите, – буркнул он, не глядя на посетителя. – Что там у вас?

– Я... я, наверно, ошибся дверью, – пролепетал Андрей, пятясь назад и пряча за спину заявление. Он всерьез полагал, что его глючит.

– Да нет, не ошиблись. – Дознаватель Чугунов, он же «Линда», встал и требовательно протянул руку за заявлением, уставившись прямо в глаза побелевшему от страха Андрею. Точно так же два дня назад он протягивал ее за деньгами. Потом вышел из-за стола, не сводя взгляда с Андрея, чьи ноги сделались ватными, аккуратно взял у него листок, пробежал глазами, после чего снова сел на место.

– Присаживайтесь. – Он кивнул Андрею на стул.

И углубился в чтение, шевеля губами, как если бы читал по слогам что-то для себя новое. Потом, не отрывая глаз от бумаги, он снял телефонную трубку, набрал несколько цифр.

– Зайди ко мне, – негромко сказал он. – Тут по твоей части.

Через минуту в кабинет вошел его «сутенер», только в погонах лейтенанта, чему Андрей, уже покорившийся судьбе, удивился куда меньше.

– Это как раз твой участок. – Дознаватель Чугунов передал ему это треклятое заявление, и тот, испытующе оглядев Андрея, как если бы увидел его впервые, принялся читать.

– Участковый Анисимов, – представил дознаватель Чугунов своего то ли коллегу, то ли напарника, то ли подельника. – Ну, что скажешь? – спросил он, когда тот дочитал. – У тебя на участке бывали подобные случаи? Я, во всяком случае, не слышал.

– Да я сам первый раз сталкиваюсь с чем-то подобным, – задумчиво проговорил участковый Анисимов. – Главное, не представляю, от кого это можно ждать... Это ж надо выходить в Интернет, верно? Я таких в моих домах не знаю... Даже представить себе не могу, кто бы это мог быть. Хотя вроде знаю всех своих подопечных. Разве что Рыбаченко? Ну ты помнишь его... Нет, он вроде завязал... И компьютера у него отродясь не бывало. Да и где ему его взять, с его пятью классами? Он же его в момент пропьет.

– Может, это Тихонин с Куропаткиным? – полюбопыствовал дознаватель Чугунов.

– Да нет, он на неделю уехал к теще в деревню... Откуда у него Интернет? Точно, не он... А Куропаткин вообще в белой горячке... Что ж вы не подали заявление сразу? – упрекнул участковый пострадавшего. – По горячим следам нам было бы проще их найти.

– Бывает. Ну, испугался человек, – сочувственно сказал Чугунов. – А паспорт у вас с собой?

Андрей достал паспорт из заднего кармана джинсов и положил его перед дознавателем. Тот, небрежно полистав его, передал лейтенанту. Тот изучил документ более тщательно, после чего они переглянулись.

Андрей, тихо холодея от нарастающего ужаса и переводя глаза с одного на другого, не терял надежды, что это всего лишь сон и он вот-вот проснется.

– А вы не могли бы составить их словесный портрет? – поинтересовался дознаватель Чугунов. – Хотя бы кого-то из них? Как хоть они выглядят? В самых общих чертах?

Андрей нерешительно пожал плечами.

– Ну да, переволновался... – участливо произнес участковый Анисимов.

– Никогда не доводилось этим заниматься, – понимающе кивнул дознаватель Чугунов. – Что ж, попробую помочь... Например, кто-то из них похож на меня или на моего коллегу?

Они вопросительно уставились на пострадавшего.

– Н-нет... – выдавил из себя Андрей, мечтая лишь об одном: скорее бы отсюда выбраться.

– Как же мы будем их искать? – искренне огорчился дознаватель Чугунов, посмотрев на участкового Анисимова. – Если вы не можете вспомнить или не хотите, уж не знаю... Ну хоть какие-то зацепки, особые приметы, например, шрамы, рубцы, цвет волос, рост, полнота...

– Не помню... – едва слышно сказал Андрей.

– Вам нехорошо? – спросил дознаватель Чугунов, и Андрей снова решил, что ему это снится. – Может, воды? Или вызвать врача?

Андрей отрицательно замотал головой.

– Странный вы какой-то... – продолжал Чугунов в том же духе. – Такой впечатлительный, что до сих пор не пришли в себя? Ну да ладно... Оставьте ваше заявление, будем их искать.

– Это ваш домашний адрес? – задал вопрос участковый Анисимов, разглядывая заявление, как если бы это был наскальный рисунок.

– Нет, я только снимаю комнату, – промямлил Андрей, вспотев от страстного желания немедленно съехать от Колюни, как только (если) сумеет выбраться из ментовки, чтобы побыстрее все забыть, как страшный сон.

Но эта парочка, похоже, никуда не торопилась.

– Вы ведь иногородний, – констатировал участковый Анисимов, привычно насторожившись и снова листая его паспорт. – Из Челябинска... И у вас, я вижу, просрочена временная прописка. На полтора месяца.

– Я не успел... – виновато произнес Андрей, которого накрыла новая волна холодного пота, на этот раз это был девятый вал в Ледовитом океане.

– За полтора месяца можно было поторопиться, – качнул головой дознаватель Чугунов, снова переглянувшись с участковым Анисимовым. – И не советую дожидаться, пока вас выпишут, – добавил он с угрозой.

– Вы, насколько я понял из заявления, увлекаетесь компьютером? – спросил любознательный дознаватель Чугунов.

– Да, есть немного...

– Вы же студент, верно? Степуха – копейки, разгрузка вагонов по ночам... А это дорого стоит: Интернет, общение с виртуальными девушками... К тому же вы платите за квартиру. И на проституток еще остается. Просто любопытно, чем вы зарабатываете... Может, где-то еще подхалтуриваете?

– Ну, когда как.

– То есть опять же с помощью компьютера?

Андрей вздохнул и пожал плечами. Вытер лоб.

– Это, конечно, к делу не относится, но все-таки, – допытывался Чугунов. – Просто интересно. У нас тоже зарплата, знаете ли, оставляет желать лучшего... И на девушек по объявлению не хватает. – Он понизил голос, нагнул голову над столом в сторону Андрея: – Ну, вы понимаете... Не могли бы с нами секретом поделиться? Что это за штука такая, Интернет?

– Это так сразу не объяснишь... – спрятал глаза Андрей. – В двух словах... Это специально на курсах изучают или в институте.

– Где уж нам, – миролюбиво согласился дознаватель Чугунов. – Ладно, оставьте заявление у нас, будем искать. Ваши координаты нам известны. – Он сделал ударение на последнем слове. – И если у вас изменится адрес или телефон, обязательно сообщите нам. Кстати, в ваших же интересах... Как только найдем мошенников, постараемся вернуть ваши триста долларов... Хотя, если даже забудете передать об этих изменениях, мы всегда найдем вас сами... Через ваш институт, например. Если вы готовы тесно с нами сотрудничать, мы их обязательно поймаем. Все поняли? – Он вопросительно посмотрел на пострадавшего.

Андрей с готовностью кивнул и даже привстал со стула, выказывая страстное желание активно участвовать в сотрудничестве.

– Ну и ладушки. – Дознаватель Чугунов тоже поднялся, а участковый Анисимов протянул Андрею паспорт. – Идите. Не смею задерживать. А с такими шлюхами дела лучше не иметь. – Он подмигнул Андрею. – Хороша хоть, а? Линда, кажется? – Он заглянул в заявление. – Ну да, Линда.

– Раз готов отстегнуть ей триста долларов, ничего, наверно, – подхватил участковый Анисимов. – Фотографии случайно нет с собой?

Вернувшись домой, Андрей плюхнулся на диван, ставший ему родным, и пролежал так до самого вечера, слушая бессвязное бормотание за стеной, временами перебиваемое истошным храпом.

Карманы и желудок пусты, душа полна неостывшего страха, а надо срочно придумать новый способ относительно безопасного, честного заработка, неизвестный великим комбинаторам. Но какой именно? Играть в жмурки с законом и представителями правоохранительных органов после вчерашнего он не собирался.

От тягостных размышлений его отвлек требовательный звонок в дверь, на секунду оборвавший бормотание за стеной, затем перешедшее в сердитый храп.

На пороге стоял все тот же дознаватель Линда, вернее, старший лейтенант милиции Чугунов собственной персоной – без погон, в джинсах, футболке и легкомысленной бейсболке на голове.

– Не ждали? – задал он риторический вопрос «без протокола» и, не дожидаясь ответа, бесцеремонно отодвинул Андрея и вошел в коридор.

– Ты один? – сразу перешел на «ты» Чугунов.

Это уже был вопрос по существу, и оставить его без внимания Андрей не мог.

– В общем, да, – кисло отозвался он.

– А там кто? – Чугунов, сморщившись от нездорового запаха, кивнул на облупленную дверь, откуда он доносился «в одном флаконе» с заливистым и разудалым храпом Колюни. – Хозяин квартиры?

– Он самый, – подтвердил его версию квартирант, пожав плечами.

– Белая горячка? – Чугунов, продолжая допрос, все еще топтался в коридоре, надеясь, что ему поднесут шлепанцы, чтобы освободить натруженные погонями за преступниками ноги от пропотевших кроссовок. Но Андрей лишь переминался, тоскливо смотрел в потолок, демонстрируя покорность судьбе.

– Вроде того. Хроническая, – отдал он должное проницательности нежданного визитера.

– Значит, не помешает, – удовлетворенно заключил дознаватель Чугунов и протянул руку Андрею: – Саша, будем знакомы.

– Андрей... – Андрей вяло ответил на рукопожатие и едва не вскрикнул от боли.

– Поговорим? – Чугунов мотнул головой в сторону приоткрытой двери, откуда только что вышел Андрей. – Ты не заболел? Или три дня не ел? – спросил он, когда они вошли в комнату.

Андрей снова пожал плечами.

– Да что ты как неродной... – Дознаватель Чугунов хлопнул его по плечу, отчего Андрей покачнулся, едва не сев на стул.

– Прежде чем начать разговор, соблюдем формальности. – Старший лейтенант подмигнул и достал из кармана конверт, протянул Андрею. – Нашли мы твоих грабителей. Во всем сознались и добровольно вернули.

– И кто они? – не удержался Андрей.

– Пересчитай, – косо глянул на него дознаватель Чугунов.

Не веря своим глазам, Андрей уставился на Бенджамина Франклина, как на родного дядюшку, которого уже не чаял увидеть. И даже показалось, что выражение лица дядюшки тоже стало радостным по случаю долгожданной встречи с любимым племянником.

– Распишись в получении. – Чугунов дал ему некую накладную. – Мол, претензий не имеешь. Здесь и здесь.

Затем дознаватель старший лейтенант Чугунов, он же «Линда», он же Саша, сел в кресло за компьютер, пощелкал по клавишам перед погасшим монитором.

– Хакерить приходилось? – спросил он не оборачиваясь.

– Чего?

– Слышь, Моргало, ты бы не придурялся, а? – проявил познания в прозвищах Андрея дознаватель и повернулся к нему вместе с креслом. – Я таких, как ты, насквозь вижу... И уже об этом тебя спрашивал, верно? А ты мне так и не ответил. Но твои товарищи по институту подтвердили мою интуицию: есть такое дело, балуешься потихоньку. – Он обвел взглядом компьютерное оборудование, книги, компакт-диски и дискеты. – Ты ж фанат в этом деле, так?

Андрей промолчал.

– Ничего тут такого нет, – продолжал дознаватель Чугунов. – Святое дело – грабь награбленное. Национальная идея, можно сказать. Потому и спрашиваю: банки кидал?

– Н-нет...

– Да что ты как целка! А сможешь?

– Не пробовал, – сказал Андрей смелее, уже догадываясь о цели визита мента. – За это посадить могут. Статью 272 никто не отменял.

– Сажают дураков, – справедливо констатировал дознаватель Чугунов. Теперь он с видимым удовольствием то крутился, то разъезжал в кресле по комнате, отталкиваясь ногами. – Которые не побеспокоились о надежной «крыше». И сажают их умные, чтоб не путались под ногами. И правильно делают... Кстати, при большом желании, можно посадить и тебя, если ты балуешься проникновением в чужие серверы.

Андрей снова промолчал. Сейчас он начинал понимать, в какую трясину увяз и продолжает погружаться с тех пор, как решил навестить прекрасную Линду.

– Одно дело – заглядывать с улицы в чужие окна, и совсем другое дело – их разбивать и влезать в чужие квартиры, – сказал он.

– Ого. Вон как заговорил... – сощурился Чугунов. – Ты ведь на этом зарабатываешь, верно? – Он махнул рукой в сторону монитора, полагая, как все чайники, что это и есть компьютер. – Щиплешь кое-кого потихоньку, а? Ну так, по тыще, по две, чтоб незаметно?

Он легонько толкнул Андрея в бок.

– Да нет, заказы разные, верстаю кое-чего...

– А ты на нашу Линду здорово запал, а? Прибежал среди ночи, весь взмыленный... Что, очень понравилась?

– Понравилась, – признался Андрей.

– А сколько стоит, знаешь? Тут твоих копеечных заказов не хватит. Но для тебя могу устроить свидание на пару часов. Причем бесплатно. В ближайшую субботу как раз ее очередь отрабатывать... Что молчишь? Или ты думал, ее нет на свете? Фотография есть, а самой нет?

– Думал, – кивнул Андрей.

– Я так и не врубился: ты согласен?

– Банк ограбить?

– Линду трахнуть! – уже терял терпение дознаватель Чугунов.

– А банк?

Старлей теперь смотрел на него в упор и с нескрываемым подозрением.

– Ты, в натуре, за кого меня тут держишь? – повысил он голос, и Колюнин храп за стеной сразу стих. Потом послышалось два удара в стену.

– Андрюха, ты че там шумишь, отдыхать не даешь? – донесся недовольный голос Колюни. – Бабу привел, что ли?

– Все нормально, – крикнул Андрей. – Извини...

Из-за стены донеслись вздохи, скрип дивана, и через минуту кудлатая голова Колюни просунулась в дверь.

– Уй-е! – чему-то обрадовался хозяин. – Тю! Ничо себе баба! А я не знал, что ты по этой части...

И тут же отступил, увидев потемневшее лицо Чугунова.

– Это я пошутил, – объяснил Колюня.

– Предупреждать надо, – заметил дознаватель Чугунов, продолжая хмуриться.

– Понял... Слышь, командир, займи на пузырь? Я сразу верну, сукой буду, вон у Андрюхи спроси, он не даст соврать.

– Закрой дверь, козел! – прикрикнул на него Чугунов, и алкаш, почувствовав командирские нотки в его голосе, сначала приоткрыл рот от неожиданности, потом послушно забормотал:

– Все понял, понял... Я только, типа, хотел спросить: не надо ли сбегать, раз все в сборе? Я бы по-быстрому... – И вопросительно сделал брови домиком.

– Ты чего, батя, глухой? – приподнялся Чугунов. – Закрой дверь с той стороны, кому сказал!

Колюня исчез.

– Зря вы так, – сказал Андрей. – Он все-таки здесь хозяин.

– Такие, как он, нигде и ни в чем не могут быть хозяевами, – поучительно произнес дознаватель Чугунов. – Разве что по недоразумению, как в данном случае. Ну так что, согласен? – снова спросил он, обернувшись к Андрею. – Солидные и очень щедрые люди хотят получать не деньги, а информацию из одного известного банка. Инвестбанк, может, слыхал про такой?

– Слыхал. А эти солидные люди случайно не их конкуренты из банка Коминвест? Где председателя правления Абрамяна недавно замочили?

Дознаватель Чугунов озадаченно уставился на столь осведомленного клиента.

– Ну... вроде того, – буркнул он. – А ты откуда знаешь?

– Так по телевизору каждый день говорят... Это вы их крышуете?

– Ты еще и телевизор смотришь? – усмехнулся Чугунов. – Тогда спрошу по-другому. Тебе-то какая разница?

– Могу я знать, с кем имею дело? – перехватил инициативу Андрей. – То ты шлюхой прикинулся, то ментом... Да если вы не смогли Абрамяна уберечь, то такого, как я, тем более замочат!

– Много ты понимаешь, – раздраженно отозвался дознаватель Чугунов, которому явно не понравилось ответное тыканье со стороны «ботаника». – А раз все знаешь, не фига тут ломаться... Вот смотри, здесь для тебя есть кое-какая информация, пароли, что ли... Ну, чтоб войти в файлы Инвестбанка. – Он достал конверт. – Ну, по рукам?

– Думаете, это в Инвестбанке заказали вашего Абрамяна? – спросил Андрей, решив потянуть время.

– Вот это мы с твоей помощью и выясним, – негромко сказал Чугунов, усмехнувшись. – Что узнаешь, любую мелочь, передашь мне.

– Ну да вряд ли они запишут на своем сайте такую информацию, – пробормотал Андрей.

– Годится любая информация, которая может косвенно на это указать. – Например, если речь об их активном участии в тендере на покупку «Алтайского редкозема». Гаевский, председатель Инвестбанка, по нашим сведениям, в приватной беседе с покойным Абрамяном уговаривал его отказаться. Тот не согласился. И вернулся с их встречи расстроенным и весьма подавленным. Даже отменил поход в одно ночное заведение с собственной секретаршей, чего еще не бывало... Теперь понимаешь, какую информацию я тебе доверил?

– А я об этом не просил, – проговорил Андрей встревоженно.

– Это уже не имеет значения, – подмигнул дознаватель Чугунов. – Сам ты ее никак не применишь, а если продашь – часа не проживешь. А с ней ты теперь – наш. Со всеми потрохами. Пойми, речь идет пока не о деньгах. А только об информации.

– На самом деле, о чем бы ни шла речь, всегда говорят о деньгах, – вспомнил Андрей чью-то сентенцию.

– Сам придумал? Или вас этому в институте учат?

– Мир не без умных людей, – туманно ответил Андрей.

– Словом, когда срочно потребовался профессионал, я вспомнил о тебе. Твои однокурсники мне подтвердили: Янусу нет равных.

– Если откажусь?

– Найдем других, – раздраженно сказал дознаватель Чугунов. – Еще раз повторить? С момента отказа ты становишься для нас опасным носителем секретной информации. Дошло, наконец?

– Даже если ты мне все соврал?

– Умница, – похвалил дознаватель Чугунов. – Даже в этом случае.

– Понятно, – вздохнул Андрей. – Значит, никакой Линды не существует?

– Я ж говорю: ты на нее запал, – одобрительно кивнул Чугунов. – И не ты один такой. Да нет, она существует в реальности.

– А вы, используя ее фотографию, подрабатываете в свободное от основной работы время. Ибо много денег никогда не бывает, – снова вспомнил Андрей чье-то изречение.

– Все-то ты знаешь... – согласился дознаватель Чугунов. – Ты ведь тоже занимаешься поденщиной. – Он указал на компьютер.

– Что, нельзя? А у вас основная работа в ментовке, с Линдой или на банк? – допытывался Андрей.

– Понимай, как хочешь, – снова начал терять терпение Чугунов.

– Выходит, мало банкиры платят своим крышевателям? – сочувственно спросил Андрей.

– Опять же не твоего ума дело, – еще более раздраженно сказал дознаватель Чугунов. – Ну так что? По рукам?

Андрей опять неопределенно пожал плечами.

– Слушай, а куда ты денешься? Да и что тебя спрашивать! – махнул рукой Чугунов, приподнялся, неожиданно замер, затем бесшумно подошел к двери, прислушиваясь. Наконец резко распахнул ее.

Получив удар по носу, Колюня хлопнулся на пол. Увидев над собой грозного незнакомца, он пополз на спине назад, испуганно хлюпая разбитым носом.

– Бери! – дознаватель Чугунов протянул ему сто рублей. – Сделай так, чтоб я тебя долго искал. Возьми пару пузырей в другом конце Москвы, а сдачу оставь себе. Все понял? Давай отсюда!

– Понял. Все понял... – заладил Колюня, преданно глядя на столь щедрого мужика.

Он быстро вскочил, размазал кровь по лицу, потом с трудом, дрожащими руками открыл дверь, получив прощальный пинок под зад от дознавателя Чугунова.

Игорь Ладейников сидел в самолете, вылетавшем в Москву из Барнаула. Он было задремал под свист и гул турбин, когда вдруг все стихло.

Он выглянул в иллюминатор. Лайнер уже вырулил на взлетную полосу, двигатели молчали, фюзеляж больше не дрожал от напряжения. В салоне становилось душно, плакали дети, роптали и нервничали пассажиры. Все задавали недоуменные вопросы стюардессам, но те только пожимали плечами и перешептывались. Потом выяснилось: ждали важного человека, который подъехал прямо к самолету на джипе паджеро, в сопровождении двух «Ауди-100». Снова подогнали трап, открыли дверцу, которая уже была задраена, и в салон с компанией коротко стриженных парней и голоногих девиц шумно ввалился не кто иной, как Александр Потапов, он же Потап, здешний криминальный авторитет, смотрящий и держатель общака, недавно коронованный вором в законе.

Это был лысоватый крепыш невысокого роста, практически без шеи (бывший борец), с глубоко запавшими темными глазами, одетый в серый двубортный пиджак в полоску, с несколькими авторучками в нагрудном кармане, как в пятидесятые годы.

Впервые Ладейников увидел его месяц назад, на приеме у мэра Барнаула Субботина, где он был в составе делегации от ассоциации алтайских предпринимателей. Зычный голос хозяина кабинета перекрывал голоса местных «денежных мешков», когда речь заходила о конкретных цифрах налогов и сборов со стороны чиновников-рэкитиров. Пользуясь тем, что «буржуи» сами не могут договориться, что каждый тянет одеяло на себя, Субботин передергивал и уменьшал цифры сборов на продуктовых и вещевых рынках, которые сам только что называл. Если его ловили на слове, он вызывал секретаршу Люду, кричал на нее, грозно спрашивая, где сопроводительная документация, та заученно врала, будто никак не может ее найти... Казалось, Субботин тянул время, чего-то выжидал.

Неожиданно раздавшийся телефонный звонок заставил присутствующих недоуменно переглянуться: буквально минуту назад мэр в категорической форме приказал отключить все телефоны и ни с кем его не соединять, кто бы ни звонил.

Субботин, багровый, еще не остывший от спора, продолжая вытирать одной рукой потную лысину, другой рванул трубку.

– Спит она там, что ли... Люда, какого хрена, я тебе что сказал! – выкрикнул он в трубку. – Ни с кем меня не соединять, будь хоть сам...

И тут же осекся, разинув рот, побагровел еще больше, до свекольных тонов, потом вскочил, уронив стул, и, ничего никому не объясняя, вылетел из кабинета к секретарю, плотно закрыв за собой дверь.

– Губернатор приехал, что ли? – высказал кто-то предположение. – Может, с ним поговорить?

– Мечтать не вредно.

– Хорошо бы, губернатор!

– Сейчас проверим, – решился Ладейников.

Встал и направился к двери.

– Игорь, сиди не высовывайся! – попробовали его остановить, но Ладейников уже распахнул дверь. То, что открылось присутствующим, заставило их изумиться еще больше.

Картина была впечатляющая. Секретарша Люда, перед которой робели все, испуганно забилась в угол, а сам Субботин, втянув голову в плечи, стоял навытяжку перед невысоким лысоватым мужиком в потертом свитере и мешковатых джинсах, чью внешность можно было бы назвать невыразительной, если бы не особый, немигающий взгляд его темных, казалось, без зрачков, глубоко посаженных глаз. Мужик медленно повернул голову в сторону отворившейся двери, и Игорю почудилось, будто он встретился глазами с черепом из вскрытого гроба. Даже будто дохнуло тлением. Только потом он обратил внимание на обязательную, как лампасы для генерала, массивную золотую цепь на шее, слабо вязавшуюся с его совсем не крутой внешностью.

– Саша... – Субботин прижал руки к груди. – Не беспокойся, я же заверил твоих ребят: все будет, как мы договорились...

Он запнулся и, обнаружив, что страшный посетитель упер свой немигающий взор куда-то ему за спину, обернулся, увидел Ладейникова.

– Я же русским языком сказал, – вскипел он, – сейчас вернусь.

– Вы ничего не сказали, – хмыкнул Игорь.

– Вы видите, я разговариваю! – рявкнул Субботин. – Ждите!

Пот теперь лил с него градом, лицо было растерянно и побагровело еще больше.

– Не бережешь себя, Витек, – спокойно обратился Александр Григорьевич к мэру. – Гляди, опять инфаркт хватит, сгоришь на работе. А ты еще нужен нам. И потом, нельзя так с человеком. Ему спокойно объяснить надо. Может, поймет. Идем-ка лучше в комнату отдыха, обо всем переговорим, а ты... – он навел указательный палец на Люду, – принесешь, сама знаешь что. И чего пожевать...

Он снова посмотрел на Ладейникова.

– Ну, ты понял, да? Повторять не надо? И другим передай: наш мэр, избранный народом, сейчас будет занят важным государственным делом. Пошли... – Он по-свойски обнял за плечи Субботина и повлек его в сторону узкой прикрытой гардинами двери в другой стене приемной.

– Вы же слышали – сидите и ждите! – Секретарша зло уставилась на Ладейникова. – Только не здесь, а в кабинете. Когда Виктор Алексеевич освободится, он к вам подойдет.

Игорь вернулся и молча сел на место. Все переглянулись. Многие были наслышаны о комнате отдыха мэра – была она якобы побольше кабинета, а еще в городе судачили, будто еще во времена горкома партии, когда Субботин был вторым секретарем, а нынешний губернатор – первым, там происходили обильные пиры с возлияниями, зачастую до утра.

– Я же говорил, губернатор приехал! – угрюмо пошутил друг Ладейникова Петр Малинин, ни к кому не обращаясь. – Только не мы его выбирали...

Ему не ответили, лишь кто-то вздохнул тягостно. Все терпеливо сидели – молча, стараясь не смотреть друг на друга.

Субботин вернулся к ним уже к самому концу рабочего дня. От него пахло спиртным, вид был подавленный. Он занял свое кресло, ни на кого не глядя. Рассеянно слушал, кивал, что-то записывал.

– Все вы верно заметили, от души сочувствую, только городу вот так... – он повел ребром ладони по горлу, – нужны деньги. Придется вам опять поделиться, – добавил он и отвел взгляд.

– Как нет? – У предпринимателей вытянулись лица. – А куда они делись? Сами же говорили: наши налоги – это два городских бюджета.

– Не мог я сказать такое! – упрямо мотнул головой Субботин, по-прежнему ни на кого не смотря. – Ваших все равно не хватает. Мне детские пособия нечем выдавать. Обманула нас Москва. В банке «Сибирячка» мне сообщили, что трансферт еще не поступил. Вот только что туда звонил... Первый раз, что ли? Поэтому вопросы не ко мне...

– Ты что ж с нами делаешь, а? – Петя Малинин потемнел лицом, подавшись из-за стола к мэру. – Ты мою фабрику уже разорил своими поборами! И что это за «Сибирячка» такая? Уж не та ли, где твой зять в правлении сидит? А этот, что у тебя в приемной был, – «крыша» «Сибирячкина», что ли?

Субботин не ответил, только тяжело, будто запоминая, посмотрел на строптивца.

– И покажи мне все бухгалтерские проводки этой самой «Сибирячки», если там наши бабки лежат!

Казалось, еще немного – и он возьмет мэра за грудки. Соседи схватили его за руки. Малинин рванулся, оттолкнул товарищей, вплотную приблизился к Субботину, смерил его взглядом, полным бешенства.

– Куда ты девал наши деньги? Мне своим работягам скоро нечем будет платить! А у нас еще год назад, до того, как тебя избрали, самая высокая зарплата была!

– Мне что, охрану вызывать? – крикнул Субботин, отпрянув в сторону. Его отвислые щеки с синими прожилками тряслись то ли от страха, то ли от возмущения.

– А вызывай! – сказал Малинин. – Знаем твою охрану. Вон она, «крыша», – за дверью, с золотыми цепями! Думаешь, испугаешь? А вот я завтра же пришлю своих работяг к твоему новому особняку на Калитвенной, и тебе никакие крутые не помогут!

– Ты... ты что себе позволяешь! – Субботин трясся все сильнее, отодвигаясь и загораживаясь рукой. – Ты, Малинин, кому угрожаешь! Вы все слышали? Люда! – позвал он, как, наверно, звал не раз в трудную минуту свою секретаршу. – Люда, вызови охрану! Ты, Малинин, у меня ответишь за эти слова. И за угрозы, и за клевету!

– Никак посадить меня собрался? – сощурился Малинин, уперев руки в бока. – Так я ж за тебя, как последний дурак, всех уговаривал голосовать! Чем ты лучше проворовавшихся демократов?

– Кончай, Петр... – Оробевшие предприниматели пытались одернуть расходившегося бунтаря, но тот уже не мог остановиться.

Милиция не заставила себя долго ждать. Малинина забрали, несмотря на оказываемое сопротивление, скрутили ему руки, составили протокол.

А вечером Ладейникову позвонила встревоженная жена Малинина.

– Игорь, Пети до сих пор нет!

– Ты в милицию звонила? – спросил Ладейников.

– Звонила, да что толку-то... Сказали, что два часа назад отпустили под расписку, велели завтра опять прийти. А его до сих пор нет... Где он может быть?

Малинина нашли утром на окраине города за гаражами и сараями – мертвого, с пулей в виске. У него забрали бумажник, сняли именные часы, подаренные в армии командующим округом за отличную стрельбу, золотой крестик и кожаную куртку.

Потап равнодушно скользнул тяжелым взглядом по салону, задержавшись на лице Ладейникова, – непонятно было, узнал или нет, потом поманил пальцем стюардессу, что-то спросил у нее, прошел с ней вместе в кабину пилота. Пассажиры беспокойно переглядывались, шушукались, поглядывая на стриженых «быков», которые не обращали на присутствующих никакого внимания, только тискали, посмеиваясь, своих девиц, бесцеремонно при этом разглядывая других молодых женщин. Все вздрогнули, когда над головами пассажиров захрипел динамик и послышался надтреснутый голос Потапа:

– Уважаемые граждане пассажиры! Только без паники. Это не захват воздушного лайнера, в этом нет нужды – нам с вами по пути. Все вместе летим в столицу на уик-энд, поскольку, сами знаете, в родном Барнауле негде цивилизованно оттянуться. Прошу извинить за задержку, это не наша вина, не было билетов на этот рейс, а до завтра нам ждать неохота. Разворачивать в сторону столицы другие борта, летящие в другие бескрайние просторы нашей необъятной Родины, – значит не уважать наших с вами соотечественников, которым туда не надо. Я правильно говорю? Поэтому договоримся по-хорошему. Женщины с детьми могут оставаться на своих местах, а мужикам с купленными на свои кровные билетами предлагается уступить кресла нашим девушкам. Ничего, четыре часа постоят, я, к примеру, в карцере больше стоял. – Он хрипло засмеялся. – Я правильно говорю? И как только они встанут, сразу можем лететь. Вот и командир нашего воздушного лайнера, заслуженный пилот первого класса Хромушин Андрей... как вас по отчеству?...Кириллович, присоединяется к этой моей настоятельной просьбе. А иначе будем стоять и ждать, пока не договоримся.

Игорь видел, как то здесь, то там поднимались, нерешительно оглядываясь, мужчины, когда к ним подходили девицы. И тоже встал, заметив, что рядом с ним остановился пухлогубый, белобрысый, весь в прыщах парень со своей телкой, которую он по-хозяйски обнимал рукой ниже талии.

Выйдя из кабины пилота, Потап прошествовал по проходу между кресел, внимательно присматриваясь к сидящим. Минуя Игоря Ладейникова, снова задержался на нем взглядом.

– Вот только недавно тебя где-то видел... А, вспомнил, ты у Витька в кабинете был, права там качал... Опять чем-то недоволен?

– Договаривались вроде, что уступим место вашим дамам, – сказал Игорь. – А сел этот... – Игорь кивнул на пухлогубого, развалившегося в его кресле.

– Опять ты выступаешь, Дурень, – укоризненно покачал головой Потап, уставившись на пухлогубого.

– Так Зинка в сортир пошла, – приподнялся с места пухлогубый. – Я ей место занял.

– Ты мне динаму не крути, клозет откроют, когда полетим!

– А я стюардеску попросил как человека, – ухмыльнулся Дурень. – Бегом побежала отпирать. Да вон Зинка идет! – Он указал в сторону салона, где были туалетные комнаты, однако сам при этом и не думал вставать.

Зинка, долговязая девица с плохо прокрашенными волосами, как шла, вихляясь, так и опустилась к нему на колени, загородив весь проход. Игорь невольно взглянул на сидевшую возле иллюминатора пожилую женщину в очках; женщина только еще сосредоточеннее уткнулась в свое вязанье.

Потап продолжал внимательно смотреть на Игоря. Его взгляд теперь казался не столько тяжелым, сколько выпытывающим, буквально высасывающим информацию из глаз – что, мол, за человек и что у него на уме. Он словно читал мысли. Игорь отвел взгляд.

– Зачем летим? – негромко спросил Потап. – По делам или как?

– Или как, – сказал Игорь, злясь на себя, что не выдержал взгляда авторитета. – Уж это-то мое дело.

– Пока твое, а там кто знает, – Потап положил руку на его плечо, – может, и наше будет, общее. Ты только одно пойми. Мы сами хозяева на своей земле. Верно? И между собой всегда разберемся. Все эти московские комиссии – сам знаешь: как приехали, так и уедут. Вот и думай, герой.

И, хлопнув Игоря по спине, прошел дальше по салону.

...Денис Грязнов, встретивший в Домодедове своего провинциального родственника, седьмую воду на киселе, слушал рассказ Ладейникова о гибели Малинина и сочувственно кивал.

– Так вот я к тебе за помощью, – закончил Игорь. – Ты же детектив, может, поможешь нам?

– И как ты это себе представляешь? – хмыкнул Денис. – Приеду я к вам, и ваша прокуратура сразу ознакомит меня с доказательной базой?

– Мы им отстегнем, чтоб они это сделали, – неуверенно сказал Игорь.

– Так отстегните им, чтобы они оперативно провели следствие. – И все равно, – Денис махнул рукой, – кто-то отстегнет им больше вашего... Ты одно пойми: я всего лишь частный детектив! – поднял вверх указательный палец Денис. – В моем агентстве мы преимущественно следим за неверными мужьями и их столь же неверными женами. Это наш хлеб с маслом.

– Так мы вам хорошо заплатим! – воскликнул Ладейников. – На своих прокуроров и ментов мы давно не надеемся. Коллеги как узнали, что у меня троюродный брат – детектив, живущий в Москве, так сразу мне сказали: лети к нему!

– Когда завели дело об убийстве Малинина, вы в прокуратуру обращались? – спросил Денис, думая о своем. Он явно не горел желанием браться за это дело.

– Обращались. И в свою, и в Генеральную. Расписали во всех подробностях, как это все происходило – и в кабинете Субботина, и потом. А из Генеральной переправили обратно нашим...

– Понятно, – вздохнул Денис. – И очень даже знакомо... Неужто не можете всем скопом собраться и навести порядок? Общественность у вас там есть или уже по норам вся разбежалась? А интеллигенция спилась?

– Есть. И общественность, и интеллигенция. Малинин, твердят, сам виноват. Нечего было высовываться... Вот и вся общественность.

– Ну да, виноваты кто угодно, только не местная власть и не милиция. Это и нам знакомо.

– У нас считают: против Субботина идти – все равно что плевать против ветра, – продолжал Ладейников. – У него все схвачено. И бандиты, и менты. Малинин затеял скандал с мэром, когда у того был Потап, и после этого его убили...

– Постой, Потап – это нынешний вор в законе? – спросил Денис. – Про которого ходят слухи, будто даже если он попадает под дождь, то все равно выходит сухим из воды?

– Он самый. Да, кстати, он здесь! Только что прилетел в Москву, этим же рейсом!

– Что? Потап здесь, в Москве? – присвистнул Денис. – Я где-то слыхал, что он в розыске. И обычно сам сюда не ездит, а присылает своих братков. У него, говорят, лучшие киллеры в России... Ну так это меняет дело! – загорелся он.

– Значит берешься?

– Слушай, не дави на меня... Ты уверен, что это его братки убили Малинина?

– А кто ж еще! – с жаром отозвался Игорь. – Малинин при всех обвинил Субботина, что он смотрит Потапу в рот. Все у нас только это и обсуждают! Ну так что?

– Я пока ничего не решил... Не знаешь, где он сейчас?

– Кто-то их встречал, – сказал Игорь. – И они сразу пошли в здешний ресторан.

– Ну да, отмечать встречу... Давно не виделись, – рассеянно хмыкнул Грязнов, о чем-то раздумывая.

Он машинально включил зажигание, потом отключил. Перед его «жигулем» стоял мощный зад представительской «тойоты», загораживающей вход в ресторан аэровокзала. Хорошо бы протиснуться между «тойотой» и соседним «опелем»... Водитель (хотя, скорее, это хозяин) под стать своему транспортному средству – примерно шестьдесят второго размера – то ли спит, то ли дремлет и при этом что-то жует. Кажется, у него там работает кондиционер. Устроился всерьез и надолго. А здесь подыхай от жары.

Денис пару раз нажал на клаксон. Громила в «тойоте» приоткрыл заплывший глаз, пренебрежительно посмотрел на лоха, пристроившегося сзади. Твое, мол, счастье, что в такое пекло неохота вылезать, должен бы сам понять, кого потревожил. Денис кротко кивнул, чтоб не связываться. Прости, мол, друг. Все понял. Больше не побеспокою. Тот, убедившись, что лох признал свою вину, снова заснул. Денис обратил внимание на странный четырехзначный номер его машины. Похоже, только недавно где-нибудь в Австрии бегала. Или в Англии.

Впрочем, сейчас голова была занята другим. Потап где-то рядом, и хотя это не его, частного детектива, дело, упускать такой шанс будет не по-родственному, что ли. Все-таки он родной племянник главного мента Москвы. Потап – очень опасный человек. И просто так в столицу не прилетит. Позвонить, что ли, дяде? Пусть поставит на уши Петровку и пришлет оперативников для встречи и последующей слежки. Ну да, пока кого-то пришлют, пока оперативники доберутся до Домодедова... Все там очень заняты и не любят, когда частные детективы им указывают. Позвонить-то он, Денис, позвонит, обязательно... Черт, не каждый день такая крупная рыба сама плывет в руки!

– Ладно, по рукам, – пробормотал он вслух. – Попробую найти убийцу вашего Малинина. Вдруг он тоже здесь, в Москве, и сейчас сидит в этом кабаке? Дай мне номер факса вашей предпринимательской ассоциации, и я сегодня же вышлю им проект договора. Оплата по таксе. То есть, чтоб было понятно, вы не разоритесь, а я не разбогатею. Только я ничего не обещаю. Получится, значит, получится. Но попробовать можно.

Он говорил это, набирая на мобильном номер своего любимого дяди – Вячеслава Ивановича Грязнова.

– Здесь Потап, – вполголоса сказал Денис, поздоровавшись. – Криминальный авторитет Александр Потапов из моего родного города Барнаула. На гастролях. Слыхали про такого?

– Где здесь? – поинтересовался Грязнов-старший.

Похоже, он был не в духе. Опять, поди, в министерстве был у высокого начальства, подумал Денис. Новый шеф донимает. Требует немедленного результата, чтобы радостно рапортовать наверх.

– Дядь Слав, вы забыли. Я же говорил вам вчера: сегодня в это время я должен встретить в аэропорту нашего общего родственника из Барнаула. Который сидит со мной рядом и передает вам привет.

– Передай ему от меня тоже... Ты только за этим звонил? – недовольно буркнул Вячеслав Иванович.

– Не только. Так вот с Игорем вместе, одним рейсом, прилетел Потап. Знаете такого?

– Кто ж его не знает... Хочешь сказать, этот Потап вот так, в открытую, явился в Москву? – озадаченно спросил Вячеслав Иванович. – Хотя кого ему здесь бояться... Два последних дела, где он фигурировал, успешно развалились... Ну и что ты собираешься предпринять?

– Кто, я? А при чем здесь я? Я выполнил свой гражданский долг, сообщил правоохранительным органам в вашем лице достоверную информацию.

– Ты еще и племянник начальника МУРа, – проворчал Грязнов-старший. – И детектив, хотя и частный... Что собираешься предпринять? – повторил он.

– Кто, я? Жду, что вы мне подскажете...

– Что я могу тебе отсюда подсказать? Там, на месте, виднее. Ты детектив или не детектив? Вот и проследи, кто его встретит и что он будет дальше делать. Позвонишь мне потом, когда что-то узнаешь.

Черт, ввязался, подумал Денис. Влип, вернее говоря. Конечно, здесь, в аэропорту, есть свои менты. Но Домодедово слишком хлебное место. Говорят, чтобы устроиться сюда оперативником или участковым, нужно дать на лапу пару тысяч баксов. В Шереметьеве еще дороже. Возможно, эти байки распространяют уголовники-злопыхатели с целью дискредитации нашей славной милиции, которая бережет кого и что угодно, кроме собственной репутации. И все равно, попробуй угадай, можно ли доверять здешней ментуре. Как сказал один сатирик, есть вещи, которые нельзя перепоручать никому.

– Там есть какие-нибудь зацепки? – спросил Денис Игоря.

– Не понял?

– Убийц или убийцу кто-нибудь видел?

– Нет.

– Они или он какие-то следы оставили?

– Ничего не оставили! Наоборот, куртку с него сняли и крестик нательный из червонного золота, Пете по заказу в Италии изготовили, когда он туда отдыхать летал. Католический, красивый такой, с изображением распятого Христа.

– Понятно... Значит, ты прилетел в Москву за правдой? – рассеянно спросил Денис, думая о своем.

– А что, нельзя?

– Да можно... Не ты один, кстати говоря. Сейчас любой рейс наполовину состоит из правдоискателей. И все в Москву, в Москву, как три сестры.

– Какие сестры? – не понял Игорь.

– Чеховские, – вздохнул Денис Грязнов.

– У него разве сестры были?

– Игорек, не отвлекайся. Правды на местах нет, но нет ее и выше, как сказал другой классик. И это правильно!.. Еще раз, поподробнее расскажи мне об убийстве, как его... Маринина, да?

– Малинина, – поправил его Игорь.

– Ну да. Маринина – это сочинительница, пишет детективы про детективов... Вы ходили к следователю?

– Да, ходили, хотели дать показания об инциденте в кабинете Субботина, говорим: мол, почему вы нас как свидетелей не вызываете? А он нас выгнал. Заорал: надо будет – повестку пришлю.

– Ничего себе! – снова присвистнул Грязнов. – Порядки у вас. И что? Прислал?

– Пока нет. Около месяца уже прошло.

– Значит, не вызовет... Ты хотя бы письмо мне написал...

Игорь ничего не ответил, только сузил глаза и отвел их в сторону.

– Потом мы ходили с адвокатом Синявским к самому прокурору, – продолжил он.

– И что прокурор?

– Сказал, это дело следователя: кого ему вызывать в качестве свидетеля, а кого в качестве обвиняемого.

– Так и сказал? – переспросил Грязнов, по-прежнему не отрывая взгляда от выхода из ресторана. – И это все?

– Нет, он нас выгнал, остался вдвоем с адвокатом Синявским, час они там сидели разговаривали, потом Синявский вышел к нам, сам на себя не похож, только покрутил головой, велел написать свои показания, отдать следователю, а сам он больше этим заниматься не будет. Ни за какие деньги.

– Вот так, да? И вы утерлись, угадал?

– Ну вот видишь, я сюда прилетел. За помощью и советом. А что мы могли?

– И пошли они, солнцем палимы, – процитировал Денис. – Везде одно и то же. Сильные мира сего разговаривают с нами, как мы им это позволяем... Слушай, а что мы здесь сидим? – встрепенулся он. – Они там до утра будут гудеть, а мы здесь лапу сосать?

– А что ты предлагаешь? – озадаченно спросил Ладейников.

– Позвоню-ка я сейчас своей дражайшей тетушке по материнской линии Екатерине Васильевне, надеюсь, помнишь ее?

– Тетю Катю, ну как же... – обрадовался Игорь.

– У нее и поживешь. А ее Ирочку не узнаешь! Выросла, старшеклассница уже, одни пятерки получает... Скажу им, встречайте, мол, дорогого гостя, он же ваш двоюродный племянник, выставляйте на стол свою всемирно известную окрошку, только мне немного оставьте, а после чая с брусничным вареньем доставайте семейный альбом с фотографиями родственников. Я тебя посажу в рейсовый автобус и объясню, где пересесть в метро, чтоб до нее добраться.

– А ты?

– А я попробую в ресторан пробиться, – решительно мотнул головой Денис и открыл дверцу машины со стороны пассажира. – Хоть раз в жизни поужинаю в обществе наших доморощенных гангстеров. Там и посмотрю, кто с кем милуется, кто кому глазки строит.

– Может, у них там стрелка забита. – Игорь все не решался вылезти из машины. – И пальба начнется.

По-видимому, он насмотрелся боевиков.

– Тем более интересно. – Денис уже проявлял нетерпение. – Ты только что нанял меня как детектива, забыл? А я назвался груздем, и потому надо полезать в кузов. Хочу на них посмотреть и послушать. Может, там сейчас убийца Малинина сидит?

– Еще под пулю попадешь...

– Запомни, хотя вряд ли тебе это пригодится: пуля, извлеченная из тела работника прокуратуры или частного детектива, – это такой же вещдок, что и пуля, извлеченная из простого гражданина. – Он хлопнул Игоря по плечу. – А тете Кате передай, чтобы ждала меня к ужину, как договаривались. Я ей, если задержусь, перезвоню. И, главное, сообщи своим в Барнаул насчет заключения договора с частным детективным агентством «Глория». А то меня мои ребята не поймут.

– Так не пойдет, – решительно возразил Игорь. – Это я тебя втянул. Подожду тебя здесь, на всякий случай.

– Жди, – пожал плечами Денис, выбираясь из машины. – Только боюсь, это затянется.

Следователь по особо важным делам Мособлпрокуратуры Виктор Петрович Жигулин стоял в стороне от экспертов следственного отдела, осматривающих место убийства Абрамяна, и раздумывал.

По всей вероятности, действовали профессионалы. Или профессионал. Несколько мастерских выстрелов из «беретты» – тому свидетельство. И его (или их) прикрывали другие. Погибшие телохранители лишь успели выхватить свои пистолеты, но ни в кого, видимо, не попали. Стрелял также охранник возле выездных ворот, но и сам едва уцелел... Впрочем, все станет ясно лишь после тщательной баллистической экспертизы. Чьи пули и в кого попали... Хозяин «рафика» совсем не похож на киллера, так говорят все, хотя в один голос утверждают, будто стрельба велась из кабины машины. Он, владелец машины, скорее был добропорядочным гражданином. Жигулин еще раз взглянул на фотографию погибшего и его жены. Ну уж она точно не киллер.

Перед приездом сюда Жигулин бегло осмотрел «рафик» – прежде всего кабину и лобовое стекло, растрескавшееся и наполовину развалившееся. Где там входные, где выходные отверстия – еще разбираться и разбираться. Словом, с машиной еще придется повозиться.

Очень уж запутано все в этой кровавой каше. Как если бы запутывали нарочно. Вот, к примеру, супругов расстреляли в машине. Убрали как исполнителей или как свидетелей? Вопрос вопросов...

Теперь эти два парня, тоже расстрелянные, те, которых нашли недалеко отсюда в лесу. Вот они как раз похожи на тех, кого устранили, чтобы замести следы. Но и здесь тоже много неясного. У убитых нашли отмычки и другие приспособления, какими обычно пользуются угонщики автомобилей. Зачем им было с собой таскать этот инструмент, если они киллеры? Или кто-то опять заметает следы?

Виктор Петрович подозвал к себе судмедэксперта Павла Афонина, совсем молодого, в очках, похожего на студента.

– Паша, что ты можешь сказать о времени смерти всех, кто здесь погиб? – спросил он.

– Пока предварительно. Убитые здесь, на территории поселка, и те, что в «рафике», погибли примерно в одно время. А вот те двое, что в лесу, меня смущают. Они, думаю, умерли примерно сутками раньше. Но это еще надо будет уточнить.

– То есть за день до убийства Абрамяна? Независимо от всех остальных?

– В первом приближении – да. Но нужно еще все перепроверить, – покачал головой Паша. – Баллисты, например, говорят, их застрелили из того же пистолета, что и Абрамяна. Тот же почерк, та же рука. Впрочем, они еще будут проверять это предположение... – Он снял очки, подышал на них и протер носовым платком. Потом снова надел и опять стал похож на первокурсника.

– Нич-чего не понимаю... – раздраженно пробормотал Жигулин. – Ладно, спасибо, Паша.

Виктор Петрович прошел внутрь коттеджа, где уже допрашивали Сергея Рощина – охранника, стоявшего у въездных ворот. Он лишь чудом не схлопотал пулю и не попал под колеса «рафика».

– Не помешаю? – спросил Жигулин опера Хромова из областного угро, заполнявшего протокол.

Тот поспешно вскочил:

– Да, конечно, садитесь, Виктор Петрович! Ознакомьтесь, если хотите. – И протянул Жигулину первый лист заполненного бланка допроса свидетеля.

– Вы продолжайте, продолжайте, – сказал Жигулин, глядя поверх очков на допрашиваемого.

– Говорите, Сергей Валентинович, – повернулся майор Хромов к охраннику.

– Я и подумать не мог! Аня привезла пиво – «Балтику», как всегда, как я просил... Да какие из них киллеры!

– Ничего странного в этот день в их поведении не было? – спросил Хромов.

– Да нет вроде, – пожал плечами Рощин. – Ну, напряженные какие-то. Я решил, поругались. А так ничего странного. Я бы заметил.

– А вы попробуйте описать случившееся со всеми подробностями, – предложил Жигулин. – Вспоминайте, сравнивайте... Вот вы увидели, как они подъезжают, так? Все было как обычно?

– Ну, – не очень уверенно подтвердил Сергей Валентинович.

– А потом?

– Я спросил: Аня, пиво привезла? Да, говорит, как ты просил. А, вот, вспомнил! Я хотел ей помочь вытащить ящик, а она говорит: не надо, сама... И муж не стал ей помогать. Смурной был какой-то. Я еще сказал: вы чего, мол, поругались? Нет, говорят. И она сама открыла фургон. Вытащила ящик с бутылками...

– Тяжелый ящик? – поинтересовался Жигулин, переглянувшись с Хромовым.

– Обыкновенный.

– Она всегда отказывалась от вашей помощи? – спросил Жигулин.

– Всякое бывало... Нет, пожалуй, от помощи не отказывалась. Я-то всегда ей старался помочь – женщина все же. А другие, кто вместо меня стояли, когда как.

Фургон, подумал Жигулин. Надо было бы мне сразу залезть внутрь! Хотя его, наверно, уже осмотрели. Там были продукты, но мало ли... Все равно, надо было самому. А сейчас там наверняка наследили.

– Спасибо, – сказал майор Хромов охраннику, вопросительно при этом глядя на Жигулина. – Если у вас, Виктор Петрович, нет больше вопросов...

– И все-таки, – не сразу проговорил Виктор Петрович. – Супруги, утверждаете вы, вели себя необычно, да? Скованные или напряженные... Как вы сейчас полагаете: они уже знали, что произойдет?

– Наверное, да.

– Это все, что вам показалось необычным? Или было что-то еще, задержавшее ваше внимание?

– Да, вот что меня удивило, – вспомнил он. – Они поехали прямо к дому Абрамяна, понимаете? Мимо других. А там ведь тоже были заказы. Сам слышал: люди им кричат – куда, мол, что ж вы про нас забыли? Я еще подумал, когда они возле Абрамяна остановились: может, там что-то скоропортящееся? До этого никогда такого не было. Всегда начинали с первого дома и потом по очереди...

Жигулин удовлетворенно кивнул.

– Итак, еще раз: они мчались вам навстречу...

– Я услышал выстрелы, потом звонок по мобильному – мол, Володя сошел с ума, расстрелял Абрамяна и наших ребят, мчит в твою сторону... Я увидел этот «рафик» с простреленным лобовым стеклом. Володя вцепился в руль, что-то орет, у Аньки глаза на лоб, ревет... Жуть какая-то.

– В вас стреляли? – спросил Жигулин.

– Да кому там стрелять? Я ж говорю: Володя вцепился в руль, жмет на газ, Аня ревет, схватившись за голову...

– То есть никого там, в кабине, больше не было?

– Не было, я бы увидел... Ребята орут: стреляй! Я ворота прикрыл, выстрелил пару раз, потом упал, откатился, чуть меня не сбили. Ну, они прорвались, рванули дальше. Как будто с ума вдруг сошли! А в ребят, которые погнались за ними на двух машинах, – в них ведь тоже стреляли! И попали в шину, прямо на повороте. Они и столкнулись друг с другом. Точно вам говорю: работали профессионалы, понимаете? Рассчитали все как по нотам.

– Это те охранники, что пострадали при столкновении во время погони и сейчас находятся в госпитале, – вполголоса пояснил Хромов в ответ на вопросительный взгляд Жигулина.

Жигулин понимающе кивнул.

– Спасибо, – сказал Хромов допрашиваемому. – Подпишите протокол и можете идти.

– Кузов фургона кто-нибудь осмотрел? – спросил Жигулин майора, когда они остались одни.

– Да. Гильз мы не нашли, хотя порохом там попахивало. Возможно, нападавший стрелял из револьвера. Или сумел собрать гильзы...

Вот они, нынешние сыскари, чертыхнулся про себя Жигулин. «Попахивало»...

– Газовый анализ воздуха проводился? – поморщился Виктор Петрович. – Пробы воздуха были взяты?

Хромов отвел глаза. Зря спросил, подумал Жигулин. Сейчас начнет говорить о недостатке финансирования, в результате чего у них сократили соответствующую лабораторию.

– Я сейчас не припомню, – наконец ответил Хромов. – Но могу узнать. Можно вызывать следующего?

Жигулин промолчал.

Следующим в комнату вошел другой охранник, с перевязанной головой. Этот был постарше Сергея Рощина, в глаза бросалась его военная выправка.

– Киреев Александр Михайлович, – отрапортовал он.

– Присаживайтесь, Александр Михайлович. – Хромов указал на стул, на котором только что сидел Рощин.

– Мы уже говорили с вами, – приступил к допросу Хромов, мельком взглянув на безучастно молчавшего Жигулина. – Припомните, что именно вы видели и что вам показалось необычным в этой истории.

Охранник неопределенно пожал плечами:

– Ну если вспомнить... Опять же смотря что называть необычным...

– Если не возражаете, – сказал Виктор Петрович, обращаясь к Хромову, – я поставлю вопрос иначе. Что вы увидели с самого начала?

– Ну, когда мы с ребятами выскочили из дома, видим: двоих наших они уже застрелили, а «рафик» разворачивается там, за воротами. Артем Андросович лежит в луже крови, его жена кричит, схватилась за голову... Да, вот, вспомнил: раньше они всегда въезжали на участок, теперь почему-то остановились на дороге у ворот. И Артем Андросович был убит прямо в воротах – шел к ним навстречу. Он обещал нас угостить мясом – по-армянски, что ли... Он, бывало, кричал: что такое эти ваши грузинские шашлыки! Ну, мы их готовили иногда на мангале и его угощали... Вы, говорит, попробуйте мясо в моем исполнении. Вот и попробовали...

– Горячий был человек? – спросил Жигулин.

– Да. Но справедливый. Ребята его уважали. Со всеми за руку здоровался, всегда нас к своему столу приглашал, когда гости приезжали, – не то что другие. Мы, конечно, отказывались...

– По-вашему, за что его могли убить? – вновь вступил Хромов.

– Не знаю, – сказал охранник, подумав. – Даже в голову ничего не приходит.

– Абрамяну угрожали?

– Какие-то непонятные звонки ему домой мы фиксировали, угроз не помню... А как там было в офисе, не знаю. На банкиров часто наезжают, верно? Не зря ему такую охрану дали. Нас по четыре человека каждый день на его охрану ставили. И вот все равно не уберегли.

– Вам жалко его? – спросил Жигулин.

– Еще бы... Хороший мужик был. И ребят, конечно, жалко.

– Вы раньше служили в органах безопасности, – напомнил Хромов, – у вас есть своя версия случившегося?

– Чего нет, того нет, – ответил Хромов, подумав. – Здорово они это проделали, ничего не скажешь.

Когда он вышел, Хромов выжидающе взглянул на Виктора Петровича.

– По-вашему, эти допросы для следствия что-то дали?

– Первые допросы – самые важные, – пожал плечами Жигулин. – Пусть они даже неподготовленные, но все равно свидетели могут вспомнить куда больше деталей, чем два дня спустя. Поэтому продолжим. С кем из семьи убитого можно сейчас поговорить?

– Жене по-прежнему плохо, но можно поговорить с дочерью, Светланой Артемовной, – сказал Хромов. – Пригласить?

Не зря ее родители назвали Светланой, подумал Жигулин, когда дочь убитого банкира, лет двадцати двух, светловолосая и темноглазая, с припухшими от слез глазами, вошла в комнату и скромно, как если бы находилась не у себя дома, а в гостях, присела на краешек стула возле двери.

– Во-первых, спасибо вам, Светлана Артемовна, что позволили нам на время превратить вашу комнату в служебный кабинет, – начал майор Хромов.

Виктор Петрович окинул взглядом комнату, где они находились. Скромно, но со вкусом обставлена. Не скажешь, что ее отец входил в десятку наиболее влиятельных банкиров страны. Или влиятельность в финансовом мире и богатство – это не всегда одно и то же?

– Помимо меня, с вами будет беседовать Жигулин Виктор Петрович, следователь областной прокуратуры по особо важным делам, старший нашей оперативно-следственной группы.

Виктор Петрович привстал, коротко поклонился, сел на место.

– Зовите меня просто Светланой, – попросила девушка. – И хочу предупредить, у меня мало времени. Скоро должна подъехать сиделка для мамы, я должна буду ее встретить.

– Много времени мы у вас не отнимем, – пообещал Жигулин. – Можете ли вы нам ответить: у вашего отца были враги? Скажем, в личном, бытовом плане, не относящемся к его профессиональной деятельности?

– Нет. Никакой кровной мести, если вы это имеете в виду. К папе часто приезжали родственники, земляки, привозили ему подарки, вино, не задаром, конечно, но он умел так им отказать, что они уезжали, ничуть на него не обидевшись. Так что можете сразу отмести эту версию... – И замолчала – видно было, у нее вдруг перехватило горло.

– Вам налить воды? – вскочил Хромов.

– Спасибо, я у себя дома, – попыталась улыбнуться Светлана и, встав, налила себе в стакан апельсиновый сок из небольшого кувшинчика, накрытого льняной салфеткой. – Вас угостить? – предложила она.

– Нет, благодарю вас, – выставил ладони, словно защищаясь, Хромов, как если бы ему предложили отнять у нее последнее.

– А я, пожалуй, не откажусь, – сказал Жигулин. И она, кивнув, налила еще один стакан.

– Я просто не представляю, кто бы из его знакомых мог подослать убийц, – выпив сок, проговорила Светлана. – Я могу быть свободна?

Ближе к вечеру Жигулин и Хромов подъехали к тому месту, где стоял расстрелянный «рафик». Странно, подумал Жигулин, почему машина стоит кабиной в сторону поселка, где произошло преступление и откуда мчались, спасаясь от преследования, убийцы.

В кабине была все та же картина: толченое стекло, орошенное кровью. И размазанная кровь на сиденье.

– Видите это окошко в кузове, выходящее в кабину? – обратился Виктор Петрович к майору. – Оно закрывается и открывается. Не мог ли кто-то стрелять через это окошко над головой водителя через лобовое стекло?

– А что? Вполне может быть...

Жигулин еще раз осмотрел это небольшое аккуратное окошко. Убийцы, спрятавшись в фургоне, вполне могли стрелять через кабину наружу, поэтому многим и показалось, будто стреляли из кабины... Хотя сколько их здесь могло поместиться при полной загрузке машины? От силы один-двое... А стрелять мог и вовсе только один. С другой стороны, все случившееся не под силу кому-то одному.

Оперативники, возившиеся в чреве «рафика», вылезли наружу и закурили.

– И вот еще что, – сказал Жигулин Хромову. – Попробуйте собрать лобовое стекло, насколько это возможно. Меня интересует, на каком уровне были выходные отверстия. То есть я теперь уверен, что преступник стрелял через это окошко, но все-таки это еще надо проанализировать.

Картина-то проясняется, подумал он. Но остаются незыблемыми кардинальные вопросы: каков мотив и кто заказчик. А ответ начальство велело найти быстро.

Денис Грязнов шел прямо на темноволосого, с косым пробором халдея, торчащего возле ресторанной двери с надписью «Закрыто на спецобслуживание». Официант стоял с белоснежным, отглаженным полотенцем, перекинутым через руку, и разговаривал с бритоголовым и прыщавым малым в кожаной, несмотря на духоту, куртке.

– Вам кого? – спросил халдей.

– Потап здесь? – поинтересовался, не останавливаясь, Грязнов у бритоголового.

– Здесь... – ответил тот и тут же взвился, увидев, что незнакомец взялся за ручку двери. – Стой, что за дела?

– Я ему сам доложусь, – холодно бросил Денис через плечо. – И еще выясню, почему начали без меня. А ты, – он указал пальцем на халдея, – сделай отдельный столик, только подальше от президиума, чтобы не привлекать внимания и не мешать начавшимся прениям сторон. Найдется такой? – спросил он строго.

– Есть, – пожал плечами халдей. – Как войдете, сразу налево.

– Потом принесешь мне для начала минералки, только не нарзан из крана в посудомойке, а боржоми экспортного разлива. И обо мне никому, понял, нет? Сделаю им сюрпрайз...

И он вошел в зал ресторана. Внимательно, еще от двери, оглядел собравшихся. Возможно, среди них сейчас убийца Малинина... Небольшой струнный оркестр – пара пожилых скрипок, виолончель бальзаковского возраста и молоденький контрабас – исполнял некое попурри из блатного репертуара. Денис подумал, что играют очень уж слаженно и старательно. В надежде на щедрое вознаграждение. Наверняка братва собирается тут не впервые. Несколько девиц, находившихся здесь же, равнодушно и оценивающе посмотрели в его сторону, а их кавалеры казались слишком поглощенными общим разговором. Правда, один было обернулся, но Денис сделал предупредительный жест: продолжайте, продолжайте, не буду мешать. Он сел за столик за массивной колонной, на который указал халдей.

Ни на кого не глядя, он достал из пачки сигарету. Над его ухом щелкнула зажигалка. Денис недоуменно повернул голову. Халдей, наклонившись, уже стоял рядом.

– Прямо подкрался, – сказал Денис неодобрительно. – А я этого не люблю, понял?

– Боржоми только отечественный. Будете? – спросил тот извиняющимся тоном.

– Неси. И сделай так, чтобы я про тебя забыл до конца мероприятия.

Кажется, принял меня за крутого, причем очень загадочного, подумал Денис. И почти угадал. Нюх у них, надо признать, как у сыскарей. А уж психологи...

Потапа он увидел сразу. Тот сидел в центре, среди слегка уже разморенных, обмякших после обильной выпивки и закуси коллег по бизнесу за огромным, заставленным бутылками столом. Отсюда были видны большие блюда с искусно уложенными на них закусками и листьями салата.

Говорят, хватательные рефлексы постсоветских официантов – самые устойчивые в мире, соображал Денис. Они ничего не боятся, а значит, нечего бояться и мне: ведь наверняка там половины порций не хватает! Не может быть, чтоб не воровали. Порезали, поди, мясо и рыбу помельче да потоньше, чтобы изобразить изобилие, как в «Кубанских казаках», а другую половину домой отнесут. Вот где торжество всемирного закона сохранения материи: сколько в одном месте убудет, столько в другом прибудет. Даже бандитов не страшатся, просто не могут не обсчитать и не обвесить... Но посмотрим, как они отреагируют на явление из прошлого представителя ОБХСС, или народного контроля. Здесь рефлекс работника общественного питания обязательно должен сработать... Прямо сейчас, или пусть их побольше развезет?

Так Грязнов собирался с духом, одновременно прислушиваясь к разговорам. Но до него долетали лишь отдельные слова. Положив пачку сигарет в карман, Денис нащупал там свой миниатюрный диктофон с микрофоном направленного действия, некогда взятый в качестве трофея. С этой игрушкой он в последнее время просто не расставался. Денис собирался направить его под столом в сторону Потапа и его компании, но вовремя заметил, что стрелка, указывающая напряжение батарейки, близка к красному сектору с нулем посредине.

Только этого не хватало, выругал себя Денис. Лень было батарейку поменять? Или все некогда? Впрочем, это одно и то же, если разобраться.

Он снял с руки часы, повертел туда-сюда. Перевел стрелки на полчаса назад. Потом с нахмуренным видом обернулся к халдею, щелкнул пальцами.

– Оказалось, ты мне понадобился раньше, чем я думал, – сказал он.

– Что-нибудь еще хотите заказать?

– Да. Батарейку для часов. Села, видишь? А время в наш век – решающий фактор. Вот такая нужна, – показал он батарейку, вынутую из диктофона.

– Но у нас этого не бывает, – замялся халдей. – Не предусмотрено. Даже не знаю, у кого спросить...

– На кухне у вас нет, это точно, – кивнул Денис. – А ты на улицу сбегай! И быстро, одна нога здесь, другая там, уже за дверью. Не советская власть, слава богу, купить можно везде. Даю пять минут, по пять баксов за каждую. Плюс премиальные. Больше пяти – вычту. Все понял? Так ты не стой, счетчик уже стучит!

Тот вернулся ровно через пять минут, вспотевший и раскрасневшийся от уличной духоты. Протянул во влажной ладони пару батареек.

– Вижу, старался, – кивнул Денис, протянув доллары. – Ступай на место, любезный. А я пока подумаю, как тебя поощрить дополнительно.

Как только халдей отошел, Денис на ощупь вставил батарейку под столом, включил диктофон. Потом налил себе стакан минералки. Потом еще один. Что-то жажда замучила. От страха, должно быть... Даже забыл, что теперь врачи говорят: пить много жидкости – полезно или вредно? И едва он задал себе этот вопрос, как встретился с тяжелым, неподвижным взглядом Потапа. Теперь главное – не суетиться, подумал Денис, приподняв фужер в знак приветствия и слегка улыбнувшись. Верно Игорек заметил: буквально насквозь тебя видит. Уже наверняка угадал во мне легавого, только еще не знает, по какому ведомству числюсь и в чьей ведомости расписываюсь... Ишь, хитрец, теперь отвел глаза, сделал вид, что не обратил внимания, решил не спугнуть. Грамотно вообще-то. Хочет проследить за моими последующими телодвижениями...

Между тем Потап едва заметно кивнул кому-то невидимому за спиной Грязнова. И сразу к авторитету на полусогнутых устремился тот самый прыщавый и бритоголовый, что стоял у входа. Решил, значит, для начала выяснить, как я сюда попал, догадался Денис. Ну-ну.

Бритоголовый склонился к уху Потапа. Шевелил губами, оправдываясь. Потап теперь молчал, зато заговорили, перебивая друг друга, его соратники. И тоже стали поглядывать в сторону Дениса. Особенно один, сидевший по правую руку, – лысоватый, с серьгой в ухе, с пучком волос, перехваченным резинкой.

У Потапа, по слухам, своя неплохая контрразведка, собранная из отставников служб безопасности. Значит, есть картотека. Поэтому лучше быть готовым ко всему. Надо только правильно выбрать момент.

И такой момент настал. Денис увидел, как Потап подозвал метрдотеля, что-то ему сказал и тот начал выписывать счет, а тем временем по сигналу мэтра к столу понесли блюда с горячим. В ту же минуту пара крутоплечих «быков», которым, похоже, уже дали указание насчет Грязнова, встали, вытерли салфетками рты – обучил же их кто-то манерам! – и стали выбираться из-за стола.

Пора! Денис вскочил и махнул перед носом мэтра купленным с лотка на Арбате давно вышедшим из употребления членским билетом Союза композиторов СССР – красной книжечкой с тиснеными золотыми буквами, которая, как правило, производила впечатление на подобную публику.

– Контрольная закупка! – выкрикнул он. – Попрошу не трогать порционные блюда, предъявить счета и наличность!

В тот же момент метрдотель, обслуживавший Потапа и его соратников, поскользнулся, вернее, искусно это сымитировал, ухватился за стол и, падая, рванул за собой скатерть. В результате все блюда и откупоренные бутылки с их содержимым посыпались на пол, расплескиваясь и разбрасывая только что поданную снедь во все стороны. Долго тренировался, не иначе, усмехнулся про себя Денис, быстро направляясь в его сторону. Тем временем метрдотель сунул в рот выписанный счет, челюсти его задвигались, пережевывая бумагу.

Потап тяжело поднялся с места, выставил руку в сторону Грязнова.

– Не суетись, любезный... Это наши дела, – сказал он, с некоторым удивлением оглядывая Дениса. – Ишь, очко взыграло. Дай ему выплюнуть. А то я ему кое-что другое запихаю, и в рот, и в жопу.

Краем глаза Денис заметил, как в ресторанный зал испуганно заглянул молоденький милиционер, которого, по-видимому, успели позвать, но его тут же бесцеремонно выставили здешние «быки», встречавшие Потапа. Вот и положись на ментов, подумал Денис. Сами с руки кормятся.

– Все, свободен, – сказал Потап Грязнову.

– Я должен оформить протокол, – непреклонно заявил Денис, решив доиграть свой спектакль до конца. – Вас обсчитали, неужели не понятно?

– Ты не слышал? Сами разберемся, – высунулся сподвижник Потапа, тот самый, лысоватый, с пучком жидких волос на затылке и серьгой в правом ухе.

Не оглядываясь, Потап рукой задвинул его назад.

– Слон, остынь... Это тебе чего-то не понятно, любезный! – произнес он негромко, сверля Дениса глазами. – Щас нам другое подадут, в лучшем виде, но это уже можно не проверять... А счет я ему потом сам выпишу. Но тебе на это смотреть нельзя. Ночью потом спать не будешь.

Его приближенные вежливо засмеялись. Они уже предвкушали, как это будет выглядеть.

– Поэтому иди себе и начальству доложи: все, мол, путем. Ни обвесов, ни обсчета. Не советские времена. А я потом проверю... Фамилию твою, кстати, я что-то не расслышал. И ксиву твою почему-то еще не видел. Ты не мент случайно? Ну какой из тебя ОБХСС, сам подумай...

– Я ваши документы тоже не видел. – Денис внутренне похолодел. Еще немного – и его блеф будет разоблачен.

Потап исподлобья смотрел на него, братки замерли.

– Ладно. На этом поле и в это время суток ты хозяин, – сказал Потап замедленно. – Можешь даже других ментов позвать. Прямо с Петровки. Только пока они сюда доберутся... Да и доберутся ли... В машины сядут, а у них месячный лимит на бензин закончился. – (Свита услужливо заржала.) – Ладно, баш на баш! Ты нас не видел, мы тебя – тоже. По глазам вижу, что согласен. И больше не возникай, уговор? А то передумаю.

Грязнов сделал паузу, словно мучительно выбирая между исполнением служебного долга и собственной безопасностью. А сам размышлял: ведь наверняка сядут ему на хвост, когда он вернется в свою машину, в которой сейчас сидит Игорь. Потап сразу узнает Игоря, и выстроится логическая цепочка – от того, с кем вместе летели в одном самолете, к контрольной закупке. А по номеру машины через купленных ментов вычислят его самого и детективное агентство «Глорию». Это у них не заржавеет. Да и строить сейчас из себя героя глупо.

– Договорились, – наконец не без колебаний произнес он. – Только подбросьте меня до ближайшего метро. Вы правы: у нас машины не на ходу. Все в ремонте. Пришлось сюда автобусом добираться.

Потап теперь смотрел на него пренебрежительно, как на просителя.

– Дожили!

– Совсем отощало государство, – услужливо поддакнул Слон. – Теперь братва легавых на своих тачках возить должна.

– Вот ты и довезешь, – обернулся к нему Потап. – Какой он ни есть легаш, а не для себя – для нас постарался. А неблагодарность – худшее из человеческих качеств, еще Наполеон говорил, слыхали про такого? Так что отвези, куда скажет.

– Ближайшее метро «Павелецкая».

– Мне все равно, – кивнул Денис. – Хотя лучше бы до «Добрынинской».

– А мы тут пока по новой столы накроем, нам еще девок должны подбросить, как обещали. Слышь, Калита, московские девки стоящие? – спросил Потап одного из встречавших его в аэропорту, длинного, сутулого, белобрысого, с отвисшей нижней губой.

– Отборные, – ответил тот. – Элита.

– Слыхал? – снова обернулся Потап к Слону. – Чем быстрее отвезешь, тем раньше успеешь. Ждать не будем. Калита, одолжи ему свою тачку, – обратился он к поставщику отборных девиц. – За мной не пропадет.

Недовольно сопя, тот бросил ключи от машины Слону.

– БМВ темно-зеленый, во втором ряду, – буркнул он. – Ручник сними, не забудь.

– Номер можешь не говорить, видел, – хмуро отозвался Слон, уже ругавший себя за то, что не вовремя вылез. – И как твою сигнализацию отключить, знаю. Можешь не рассказывать.

– Мой лучший специалист, – не без гордости похвастался перед Калитой Потап. – Любую может угнать. За что и терплю пока.

Калита отвел Слона в сторону, прошептал:

– Отвезешь его именно до «Павелецкой»... И там напротив тамошней ментовки высадишь. Знаешь, где это?

– Найду. А зачем?

– Значит, надо. Потом объясню.

Когда Денис и Слон вышли, Калита, не глядя, протянул руку влево, и тут же один из его пацанов положил ему на ладонь мобильный телефон.

– У нас тоже есть профессионалы, – сказал Калита Потапу. – Не хуже ваших. Подметки на ходу срезают.

– Это мобильник мента? – спросил Потап.

– Ну, – кивнул Калита.

– Зачем он тебе?

– Догадайся с трех раз, – хмыкнул Калита.

Слон всю дорогу молчал, стиснув зубы, машину гнал, не реагируя на взмахи и сигналы гаишников. Возле метро «Павелецкая» высадил Грязнова и сразу дал газ, так что тот едва успел захлопнуть дверцу.

Денис решил позвонить дяде, чтоб посоветоваться. И чертыхнулся, когда, пошарив по поясу, понял, что у него пропал мобильный телефон. Потерял или сперли? Он почувствовал опустошение и усталость. Будто вагон с углем разгружал, как это бывало в армии.

Он вошел в привокзальное отделение милиции. Там дежурный капитан в фуражке проводил душеспасительную беседу со стройной девицей в коротенькой юбчонке, в чей макияж входил здоровенный синяк под глазом. Денису показалось, будто она столкнула карающую руку закона со своего колена.

– Вы чего хотели? – спросил милиционер.

– Я Денис Грязнов, племянник начальника МУРа Грязнова. – Денис протянул свое удостоверение частного детективного агентства «Глория». – Мне нужно срочно позвонить, товарищ капитан...

– Абросимов, – сказал дежурный, не сводя с него взгляда. – Что-то случилось?

– Разрешите позвонить, – повторил племянник всесильного генерала Грязнова, стараясь не отвечать на оценивающий взгляд девицы, похоже тоже успевшей заглянуть в его удостоверение.

– Конечно, звони, – разрешила она. – Жену проверяешь? – И хрипло рассмеялась.

– Бирюкова! – строго прикрикнул капитан. – Ты что себе позволяешь?

Абросимов был толстый, багроволицый и постоянно потел, отчего ему приходилось время от времени снимать фуражку, чтобы вытереть пот. Девица ловко ее перехватила и сразу нацепила на себя, повертев головой в поисках зеркала. Трофей был ей явно велик и сразу сполз козырьком на ее узкий лобик.

– Слышь, мент, ну как она мне? – спросила она, толкнув Грязнова локтем. – Идет?

– В ушах не жмет? – откликнулся Денис, набирая номер.

Капитан Абросимов наконец вырвал у нее свой головной убор.

– Верка, ты сейчас у меня на десять суток загремишь! – заорал он. – Копаев, спишь, что ли? Отведи ее в карцер!

Младший лейтенант с сонным выражением лица, еще более жирный, чем дежурный, нехотя поднялся из обшарпанного кресла.

– Напугал, – хихикнула она. И свойски подмигнула Денису.

Абросимов тоже бросил на него опасливый взгляд, потом отвел глаза в сторону и снова погрузился в документы задержанной, уже забыв о своем приказе. Копаев немного постоял над Веркой, вернулся в кресло и снова закрыл глаза.

Денис снял трубку. Почему он так на меня смотрит, мельком подумал он. Что вдруг уши навострил? Может, уйти и позвонить в другом месте? Но показывать капитану, что тот вызывает подозрение, тоже не в жилу... Хотя нездоровое любопытство еще не преступление, как говорит Грязнов-старший.

– Это опять я, – сказал Денис приглушенно.

– Долго же ты собирался, – хмыкнул Вячеслав Иванович, и Денис живо себе представил, как он при этом взглянул на часы. – А почему шепотом?

– Пиво холодное, – произнес Денис условную фразу, означавшую в подобных случаях, что он не может свободно говорить и потому от него следует ожидать недомолвок. – Словом, пришлось вступить с ними в контакт.

– Ну, как я и думал, – обеспокоенно пробурчал Вячеслав Иванович. – Что, без этого никак? Опять в авантюру полез?

– Похоже на то...

– Тогда это не телефонный разговор. Да, кстати, приезжай ко мне прямо сейчас. Для тебя есть важное дело, ты понял? Я тебя с одним человеком познакомлю.

– Можно... – неохотно согласился Денис.

– Не слышу энтузиазма! Полчаса хватит?

– Я без машины. Ладно, постараюсь...

– Что, не любишь, когда тебе указывают? – засмеялся дядя. – Самостоятельности хочешь? Да кто ж против? Только пока что у тебя больше получается самодеятельность. Ладно. Где твоя машина? И как там Игорь, кстати, где он?

– Он в Домодедове остался, меня ждет в машине. У меня просьба: нельзя ли его оттуда как-то вывезти.

– Слушай, – не выдержал генерал, – у тебя в «Глории» своих бездельников полно! Чем они у тебя заняты? Все чужих жен подкарауливают, когда те налево бегают?

– Ладно, – смиренно вздохнул Денис уже после того, как в телефоне послышались нетерпеливые короткие гудки. – С понедельника начну работать над собой... Можно, я еще позвоню? Я недолго.

Капитан Абросимов с готовностью кивнул.

Набирая номер телефона своего агентства, Денис краем глаза заметил, что капитан Абросимов напрягся еще больше. Даже перестал потеть. Лейтенант Копаев приоткрыл один глаз. А девица притихла, прекратив болтать ногой.

– Самоха, это я. Прошвырнись в Домодедово, там моя машина стоит. Перегони ее домой, со всем содержимым, ты меня слышишь?

– А ты сам где? – спросил Самоха. – Откуда, в смысле, звонишь? И что у тебя за голос такой? Пиво пил?

– Из отделения милиции возле Павелецкого, – снова, уже до шепота, приглушил голос Денис.

– Понятно, – протянул Самоха. – И там ты сейчас испытываешь сплошной дискомфорт... Я прав?

– Кстати, на сотовый мне не звони и другим это передай...

– Это почему? – не понял Самоха.

– Чеши репу! – сварливо проговорил Денис.

– Ага. Понял. Потерял его, что ли?

– Вот-вот...

– Ты, Денис, сейчас, как я понимаю, пуганая ворона, которая куста боится... – задумчиво произнес Самоха. – Ладно, сгоняю в Домодедово... А ты попробуй проверь свое подозрение. Учить тебя не надо?

– Хорошо, попробую... Тебе, как всегда, некогда... Так и быть, займись своими делами, а я сейчас звякну в отделение милиции при домодедовском аэропорте и попрошу их присмотреть за машиной...

Он положил трубку и вопросительно посмотрел на капитана Абросимова.

Тот снова понимающе кивнул и даже открыл перед племянником начальника МУРа страницу телефонного справочника, где обозначались все отделения милиции города Москвы, проявив не только услужливость, но и доказав тем самым внимание к тому, о чем Денис только что разговаривал.

Вот хорек, ругнулся про себя Денис. Самоха прав, надо бы проверить этого капитана на вшивость.

Звоня в свою пустую квартиру, он одновременно вспоминал номер «тойоты», чей хозяин (судя по его безмятежному сну, он, возможно, все еще там) не пропустил его подъехать ближе к ресторану. Что-то вроде семерки, четверки и двойки... Нет, сначала двойка, потом четверка... Нет. Все-таки четверка.

– Здравствуйте. С вами разговаривает племянник генерала Вячеслава Ивановича Грязнова Денис Грязнов, – сказал он в трубку, которая продолжала издавать сердитые длинные гудки. – Там возле аэропортовского ресторана стоит моя «тойота», темно-красная, номер 4277, в ней у меня сидит наш сотрудник, это очень важный человек, проследите, чтоб с ним все было в порядке. Он тучный такой, темноволосый, передайте ему, чтобы не беспокоился, мне пришлось срочно отлучиться, но скоро наши за ним заедут... Спасибо, товарищ старший лейтенант.

Что ж ты, милый, себя так выдаешь, подумал Денис, кладя трубку, про Абросимова, который поспешно отвел блудливые, заплывшие глазки.

– Благодарю вас, товарищ капитан, – сказал он вслух.

– Да ну что вы, – отмахнулся капитан. – Общее дело делаем.

Верка фыркнула и одновременно подмигнула подбитым глазом.

Когда Денис удалился, Абросимов встал, выглянул за дверь, потом в окно, затем зашел в пустой кабинет начальника отделения, набрал сотовый номер.

– Калита, да, это я... Слушай! Он только что был здесь, этот пацан! Да-да, как ты и говорил... Знаешь, кто он? Племянник генерала Грязнова! Да-да, того самого... Ну точно тебе говорю! Он удостоверение своего частного агентства мне показал, потом звонил дяде и при мне с ним разговаривал! Денис его зовут, да, точно, так у него в удостоверении записано! И еще звонил в отделение аэропорта. Сказал им, что в его темно-красной «тойоте» номер... сейчас, подожди, вспомню... вроде 4277, сидит какой-то важный тип, чтоб они его охраняли... Да, еще он говорил, чтоб ему на мобильник не звонили. Почему, я не понял...

– И не поймешь, – засмеялся Калита. – Ладно, объясню: мы у него мобильник сперли, чтоб он к тебе заскочил позвонить. Ну все... Благодарю за службу!

Выйдя из отделения, Денис, оглядываясь, подошел в ближайшем уличном кафе к молодой паре студентов, беззаботно щебетавшей под зонтиком за «Клинским». У обоих за поясами летних шорт поблескивали мобильники.

– Ребята, извините, у меня аккумуляторы сели... Только один звоночек! – с просящим видом противно прогнусавил Денис, сложив губки бантиком, а брови домиком, изобразив распространенный тип назойливого уличного попрошайки, от которого простым отказом не отделаешься. – Я вам заплачу... – добавил он трагическим шепотом.

Они прервали свое воркование, и молодой человек без видимой охоты снял руку с округлого колена девушки и, не глядя, протянул свой мобильник Денису.

– Только покороче, – сказал он. – Я жду звонка.

Денис снова позвонил Самохе.

– Это опять я, – начал он скороговоркой. – Ну, ты все понял? Короче. Там впереди моей машины увидишь темно-красную «тойоту». На всякий случай, проследи там, что и как вокруг нее происходит. Ага? – И протянул освободившийся мобильник студенту. – Спасибо, с меня сколько?

– Ничего, все нормально... – Парню явно хотелось снова остаться наедине со своей девушкой.

– От кого ты ждешь звонка? – услышал Денис вопрос девушки, когда, откланявшись, отошел на несколько метров.

Денис приехал на Петровку, 38, через сорок минут. В кабинете Вячеслава Ивановича находился еще один человек – пожилой, наполовину седой, с цепким взглядом из-под очков.

– Знакомьтесь. – Вячеслав Иванович сделал широкий жест. – Это Виктор Петрович Жигулин, следователь по особо важным делам Московской областной прокуратуры. А это мой племянник, Денис, он же частный детектив, возглавляет агентство «Глория». Теперь к делу. Виктор Петрович занимается уголовным делом по убийству банкира Абрамяна и обратился к нам с просьбой о передаче какой-либо информации, которая могла бы дополнить то, что ему уже стало известно... А сейчас вам слово, Виктор Петрович.

– Я хочу сначала напомнить о том, к чему мы с вами, Вячеслав Иванович, пришли в результате нашей предварительной беседы, – заговорил Жигулин. – Банкиров, к сожалению, все еще убивают, к этому наша общественность уже привыкла. Но именно это дело обещает иметь далеко идущие последствия. Полагаю, убийство Абрамяна лишь первое и далеко не последнее, и нам следует ожидать «эффекта домино», ибо преступление совершено на фоне приближающихся торгов алтайского предприятия «Редкозем», которое ожидает широкого притока инвестиций, прежде всего иностранных, а значит, обещает быть высокорентабельным. Так вот, руководимый Абрамяном Коминвестбанк считается одним из главных игроков и должен был принять в этих торгах самое непосредственное участие.

– Извините, что перебиваю, но там еще есть конкурент, просто Инвестбанк во главе с Гаевским, – напомнил Грязнов-старший. – Вы еще не пробовали здесь копать?

– Пробовали, – кивнул Жигулин. – С этого я начал искать мотивы преступления. Сначала, вы правы, все полагали эти банки основными претендентами. Но потом выяснилась одна банковская тайна: им обоим не хватало активов, чтобы сорвать этот выгодный куш, так что встал вопрос, чтобы с кем-то объединяться. Гаевский в разговоре со мной утверждал, будто незадолго до убийства он предложил Абрамяну объединить активы. Тот взял тайм-аут, чтобы подумать, но не успел дать ответ. Но это все еще предстоит проверить... Тут интересно другое. Еще недавно «Редкозем» долгое время был убыточным и буквально дышал на ладан, отчего был объявлен банкротом. И почти сразу к нему проявили интерес западные фирмы, а вслед за ними первыми встрепенулись наши криминальные структуры, у которых на такие вещи хороший нюх, и только потом российские банки... Ну, вы знаете, как это бывает.

– Да уж... Это всем знакомо, – согласился Грязнов-старший. – Сегодня сплошь и рядом происходят подобные махинации.

– Именно так. То есть речь идет о смене собственников, что всегда проходит весьма болезненно. После банкротства все мгновенно переменилось. К тому же, так уж совпало, в Алтайском крае вскоре предстоят губернаторские выборы, которые, в связи с этой историей, ожидаются весьма напряженными.

– Извините, Виктор Петрович, – снова прервал его генерал, прижав руку к сердцу. – Но я вижу по глазам своего племянника, что он не совсем понимает, при чем здесь он и его агентство «Глория», занимающиеся в основном слежкой за неверными супругами. Я сейчас ему поясню, а вы потом продолжите. Видишь ли, Денис, – он встал и прошелся по кабинету, – сложившаяся ситуация требует получения скорейшего результата. Виктор Петрович должен как можно быстрее найти исполнителей и заказчиков убийства Абрамяна, а также мотивы, пока не произошли новые убийства и дестабилизация социальной обстановки в Алтайском крае... Подожди, – он выставил руку в сторону племянника, порывавшегося что-то сказать. – Сперва дослушай. Ты мне сегодня звонил из аэропорта и сообщил, что в Москву из Барнаула прилетел Потап. Так вот, чтоб ты знал, Потап крышует этот самый «Редкозем». Теперь говори.

– Вот, значит, что... – протянул Денис. – Кажется, начинаю понимать... Кстати, Игорь прилетел в Москву не просто так. У них в Барнауле убили одного предпринимателя, которого он хорошо знал. Он просит меня расследовать это дело, поскольку тамошние менты не ловят мышей... И, судя по его рассказу, все нити ведут к этому самому непотопляемому Потапу. Потому я согласился, даже подписал с ними договор. Может, и зря...

– Ну так тем более! – удовлетворенно воскликнул генерал Грязнов. – Мы с Виктором Петровичем тоже пришли к аналогичному выводу еще до твоего прихода: смерть Абрамяна и прилет Потапа тесно взаимосвязаны. И вот что я хочу тебе предложить. Мы уже говорили с тобой, и не раз, о преимуществах частного сыска по сравнению с официальным. И не только в доходах. Вы можете оперативно добывать нужную информацию тогда, когда нам требуется соблюдать разного рода формальности и проходить через массу согласований, что отнимает массу времени. Почему бы вам с Виктором Петровичем не поработать вместе, по единому плану, объединив ваши расследования? Уверен, вы прекрасно сможете друг друга дополнить, вместо того чтобы работать параллельно и независимо друг от друга. Конечно, такого рода взаимодействия между ЧОП и правоохранительными органами никакими инструкциями не предусмотрены и на моей памяти такого еще не было, но почему не попробовать? Полагаю, Виктор Петрович должен возглавить ваш союз. А ты, Денис, будешь выполнять отдельные поручения и оперативно добывать специфическую информацию, которую тебе закажут. И еще. Поскольку Алтай для тебя не чужой и ты болеешь за все, что происходит на малой родине, то это должно стать дополнительным стимулом в твоей работе.

– Есть тут один щекотливый момент... – с сомнением произнес Жигулин. – Все-таки это частное предприятие, за так работать они не могут. Нужно оформить соответствующий договор, но как я смогу объяснить начальству, особенно бухгалтеру? Скажут, что у нас полно своих сотрудников и дополнительных, со стороны, работников оплачивать не будут.

– Проблема, – задумчиво кивнул Грязнов-старший. – Что делать, подобного опыта сотрудничества у нас еще нет... Сделаем тогда так: сейчас мы заключим под моей эгидой джентльменское соглашение, под мою гарантию, – а вы оба меня давно и хорошо знаете, – и, если будет достигнут положительный результат, начальство никуда не денется. Согласны? Тогда по рукам! И с этого дня, Дениска, Виктор Петрович становится до конца расследования твоим неформальным начальником... Ну что?

– Согласен... – кисло отозвался Денис.

– Жду вас завтра у себя, – сказал Денису Жигулин. – Познакомлю вас с нашей следственной группой и сообщу то, что мы уже знаем.

Андрей долго не мог заснуть после визита дознавателя Чугунова. Влип однозначно, тоскливо думал он. И по-настоящему. Или по-черному? Главное, непонятно, что с этим теперь делать...

Только к трем часам ночи он нашел, как ему показалось, верное решение. Он вскрыл конверт, оставленный старшим лейтенантом, нашел в нем адрес сайта Инвестбанка и нечто на первый взгляд сначала похожее на пароли, но оказавшееся сущей туфтой. Тем не менее он легко вошел в их сайт и присвистнул от удивления, обнаружив наличие дыр в системе безопасности. После чего ввел в нее свою фирменную закладку – программу перехвата паролей, а когда узнал их, то без особого труда взломал сервер, потратив на все про все не больше чем три часа.

Помозговав еще немного, Андрей отправил в Инвестбанк электронное письмо следующего содержания:

«Прикиньте, господа банкиры, одной левой я взломал ваш сервер, но отнюдь не корысти ради, а токмо для обращения вашего внимания на проблему вашей безопасности. О себе скажу без ложной скромности: к благотворительности отношусь с отвращением и потому предлагаю по разумной цене свою скромную помощь по латанию дыр в вашей программе защиты. О'кей?»

Ответа он ждал недолго. Письмо от «банкиров» загрузилось в его «Входящие» уже через полчаса: «Приезжайте, ждем вас к пятнадцати ноль-ноль, вас встретят у входа. Наш адрес... контактный телефон...»

Где-то после десяти часов Андрей кинул в рассылку своим многочисленным адресатам послание: «Юзеры, если кто-нибудь сечет в юриспруденции или имеет к ней какое-то отношение, отзовитесь! Срочно нужны помощь и консультация».

Затем послал письмо об этом же Максу, своему первому учителю по компьютерным делам. Андрей вспомнил, что Макс сейчас кормится тем, что помогает неким частным сыскарям отлавливать и выводить на чистую воду неверных жен, которые, как правило, потом становятся еще более неверными, что лишь усиливает эмоции и ускоряет развод, к общему облегчению сторон.

Макс откликнулся сразу: «Андрюха, привет! Нельзя ли подробнее и без экивоков?» Пришлось расписать более подробно, как он влип в эту историю.

Прежде чем ответить, Макс позвонил Денису Грязнову.

– Денис, здорово, это я, Макс.

– Здорово...

– Слушай, тут разворачивается какая-то многоактная опера с большим количеством исполнителей вокруг то ли соперничающих, то ли сотрудничающих банков Коминвест и просто Инвест. Вроде Монтекки и Капулетти. В каком-то из них, уже не помню, в каком именно, замочили главного банкира с армянской фамилией. В Интернете что-то про это было, но я такие вещи пропускаю мимо глаз и ушей.

– Ну знаю. И что?

– Так вот, крышеватели одного из банков прихватили моего знакомого юзера, проще говоря, моего любимого ученика, и хотят его использовать в преступных целях, а он меня просит о срочной помощи.

– Не мямли, – строго сказал Денис. – Сколько раз говорил: свою бороду или подстриги, или держи ее в стороне от микрофона. А то не поймешь: кто они и какого еще юзера прихватили?

– Моего ученика, – обиженно повторил Макс. – Так понятнее? А юзер – это пользователь Интернета, я, кажется, уже объяснял. Но если тебе это неинтересно, извини...

– Что от нас требуется? – спросил Денис, зыркнув в сторону Щербака, и тот тут же схватил параллельную трубку. – Короче можешь?

– Его вызвали сегодня в этот банк... Только не где убили главного банкира с армянской фамилией, а наоборот... У их конкурентов, что ли.

– Это уже интересно, – прервал его Денис. – Ну вызвали, и что?

– Просит о моей помощи и поддержке. Что тут не понятно? – продолжал обижаться Макс. – Его ждут сегодня в офисе банка к пятнадцати ноль-ноль... Хорошо бы его подстраховать. Договор можете заключить хоть со мной. Он мой друг, понимаешь?

– Ладно. Сегодня в пятнадцать ноль-ноль... – Денис снова кинул выразительный взгляд на Щербака. – Ты хочешь, чтоб мы проконтролировали и проследили?

– Вроде того...

– Тогда поподробней, плиз, о своем любимом ученике, – попросил Денис. – И что возглавляемая мною «Глория» может с него иметь, помимо договора с тобой?

– Во-первых, он хороший малый. И очень талантливый. Ну что еще? Его ник – Янус, хотя это тебе ни о чем не говорит. Давно его не видел, но слышал, что он очень вырос, стал самым классным хакером... Может, пригодится нам в этом качестве.

– А конкуренции не боишься?

– В случае чего замочу, как того банкира.

Положив трубку, Денис повернулся к Щербаку, листавшему на мониторе компа электронный справочник.

– Тест на соображалку. Если покойный банкир Абрамян возглавлял банк Коминвест, то какой банк является ему конкурентом и партнером одновременно?

– Инвест! – по-солдатски гаркнул вскочивший Щербак, преданно выкатив глаза на начальство. – Разрешите выполнять?

– Вольно, – милостиво кивнул Денис. – Адрес нашел?

– Обижаете, начальник! – Щербак пренебрежительно кивнул в сторону мерцающего экрана монитора, где уже высветились данные Инвестбанка.

По дороге к метро Андрей несколько раз оглянулся. На эскалаторе он продолжал озираться, в том числе присматривался к тем, кто поднимался по другой лестнице навстречу, поскольку теперь ему везде мерещились ментовские дознаватели и участковые, переодетые в сутенеров и следящие за ним. Приехал в институт, опоздав на лекцию, вошел в аудиторию на цыпочках. Едва дождался перерыва и, крадучись, через столовую, через задний двор, пыльный и грязный, выбрался из института, сел в первый же трамвай на ближайшей остановке... Фу-у...

Офис Инвестбанка выглядел вполне цивилизованно, по-европейски, и трудно было поверить, что здесь строят планы, как мочить непокорных конкурентов. К тому же, как он позже убедился, сверкающие холодной чистотой туалеты к этому не располагали.

Да нет, не может того быть, мотнул головой Андрей, отгоняя ночное наваждение, когда увидел холеных девушек, покуривающих и щебечущих на крыльце, и вежливых секьюрити у входа.

Он еще не знал, какой переполох вызвало его «мыло» (и-мейл) в банке. Глава аналитического отдела, он же по совместительству руководитель отдела безопасности, Валентин Дмитриевич Полухин – бывший гэбист, квадратный, короткошеий, чисто выбритый, аккуратно выглаженный, с солдатской стрижкой и офицерской выправкой – собрал в своем кабинете своих компьютерных асов.

– Ну что, хакеры хреновы! – так начал он свое выступление, грозно глядя на притихших интеллигентного вида молодых людей в белых сорочках и при галстуках. – Знаете, сколько мы бабок вбухали в нашу систему безопасности по вашей же рекомендации? Все вы тут нас убеждали, будто она самая лучшая да самая надежная. Последнее слово техники, да? Я еще выясню, кто и какой процент поимел с этой рекомендации! – Он погрозил пальцем в пространство, цепко оглядывая притихших хакеров. – А вот только вчера какой-то отморозок вскрыл вашу хваленую систему безопасности «одной левой». Да еще поиздевался над нами! Читали его послание? Зачитывать вслух не надо?

Он потряс в воздухе распечаткой электронного письма Андрея. Все угрюмо молчали.

– Что, в курсе?

Полухин внимательно оглядел присутствующих. Читали все, в этом можно было не сомневаться.

– Вот когда этот отморозок здесь объявится... – он многозначительно понизил голос, – я лично попрошу его дать вам предметный урок, чтоб знали, как это делается. А уж потом поставлю перед правлением вопрос о кардинальном сокращении штатов...

Словом, к пятнадцати часам банк гудел как улей, и в такой наэлектризованной обстановке оказался Андрей, когда вошел в операционный зал банка.

Его там перехватили улыбающиеся и разглядывающие его с интересом девушки и провели в кабинет к Полухину.

Бывший гэбист взглянул поверх очков на неряшливо одетого очкарика с бородкой – именно такими он представлял себе тех, кого про себя называл «хануриками», то есть интеллигентных компьютерщиков, и кивнул на свободное кресло, делая вид, что не видит протягиваемой ему руки.

– Садитесь, господин...

– Моргунов, – представился Андрей, выдержав паузу, в течение которой его рука еще какое-то время висела в воздухе, после чего сел и закинул ногу на ногу. – Простите, я не расслышал ваше имя-отчество, – произнес он.

– Валентин Дмитриевич. А скажите, господин Моргунов, с чего вдруг вы решили взломать наш вебсайт, где хранится секретная информация банка? Кто вам это позволил? Вы понимаете, что это подсудное дело?

– Все люди ходят по улице и заглядывают в окна, – нравоучительно заявил Андрей, нагло помахивая ногой. – И в этом нет ничего преступного. Преступление начинается, когда в это окно влезают. Я всего лишь к вам заглянул и предупредил, что на ваших окнах стоит сменить шпингалеты или ставни, чтобы в них не влезли те, кто вам об этом никогда не сообщит.

– Тогда спрошу прямо: на кого вы работаете?

– А что, у вас здесь прокуратура? – удивился Андрей. – И меня вызвали без повестки?

– Вам что, делать больше нечего, как хамить! – побагровел, прервав наглеца, Полухин. И даже привстал с места.

– ...И это вместо того, чтоб сказать мне спасибо, – продолжил Андрей, поменяв положение ног. – Начинаете на меня орать и запугивать.

– Извините, но вас никто не запугивает, – услышал он сзади вежливый негромкий голос и, обернувшись, сразу узнал известного всей стране главу здешнего банка, олигарха и мецената Михаила Аркадьевича Гаевского, которого не далее как вчера видел по телику. Сейчас он будто материализовался, сойдя с экрана и оставаясь на себя похожим. (Правда, казался более серым и не столь фотогеничным, но это, наверное, зависит от искусства телевизионных гримерш.) Вот он, в отличие от Полухина, точно не походил на злодея, замышляющего убийство конкурента.

Оставалось понять, в какой момент он неслышно вошел и с какого места прислушивался к их разговору.

– Сидите, сидите! – помахал рукой Михаил Аркадьевич. – Продолжайте ваш содержательный разговор. Надеюсь, я вам не помешаю. – И скромно присел на край кресла.

Полухин тоже сел. Установилось молчание.

– У меня, если позволите, тоже есть вопрос к господину Моргунову Андрею Витальевичу, – сказал Гаевский после продолжительной паузы. – Поправьте меня, если я неверно назвал ваше имя-отчество.

– Все верно, – кивнул Андрей, переведя торжествующий взгляд на Полухина: вот, мол, как со мной разговаривает твое начальство. Учись, старый пердун!

– Поймите правильно Валентина Дмитриевича. Такая у него работа – стоять на страже нашей конфиденциальной информации, которую он с присущим ему блеском всегда выполняет.

– Меня бы кто понял... – не удержался Андрей. – Я продемонстрировал вам, как легко взломать вашу систему безопасности... Хотел вам помочь... И что в ответ?

– Тогда у меня к вам есть вопрос. – Гаевский спокойно и вежливо улыбался. – Это ваше хобби – проникать в чужую информацию, или как?

– Или как. – Андрей встал с кресла. – Так я пошел, если вы не хотите, чтобы я исправил защиту вашего сервера. Оставайтесь с вашей сверхсекретной информацией, которая рано или поздно полезет из всех дырок в вашей системе безопасности. Вам впарили дешевку, понимаете?

– Серьезные люди так переговоры не ведут, – снова улыбнулся Гаевский, теперь уже по-отечески. – Мы о вас мало знаем. Может быть, здесь такой вариант, что это сделал кто-то другой, а вас к нам подослали, чтобы самим остаться в тени? Уж больно вы молоды...

– Все может быть, – согласился Андрей, продолжая стоять. – Поэтому и говорю: давайте не терять времени. Я вам на ваших глазах залатаю ваши дырки, и вы сами убедитесь...

– К сожалению, мы с Валентином Дмитриевичем в этом ничего не понимаем... – смущенно сказал Гаевский.

– Но свои специалисты у вас есть?

– Сами видите какие, – махнул рукой Гаевский. – Но вы правы. Не стоит терять зря время. Латайте, пожалуйста, наши дырки, а мы посмотрим на вашу работу. Надеюсь, наши профессионалы сумеют понять и оценить ваше искусство... Думаю, Валентин Дмитриевич, вам следует распорядиться, чтобы были созданы все условия для показательного урока Андрея Витальевича. Остается договориться о цене. Во что вы сами оцениваете вашу работу?

– Полторы тысячи баксов, – проговорил Андрей, заранее вспотев в ожидании оскорбительного (уничижительного, пренебрежительного – нужное подчеркнуть) отказа.

Они переглянулись. Кажется, продешевил... Или, наоборот, переборщил, решал про себя Андрей, пока длилась эта томительная пауза.

– Договорились, – протянул руку Гаевский.

– Как сделаешь, так сразу получишь, – пообещал Полухин.

– Нет-нет... – прикрыл глаза Гаевский. – Это уже моя компетенция. Полагаю, аванс в пятьсот долларов может быть выдан прямо сейчас. А пока для вас будут готовить условия для показательного урока, будьте добры, подождите в нашей курительной или в баре. У вас есть на это время?

– Есть... А аванс я могу получить? – несмело спросил Андрей.

– Прямо сейчас, – очаровательно улыбнулся Гаевский. – Как только вы выйдете из этого кабинета, подойдите, пожалуйста, к седьмому окошку операционного зала. Там вам все выдадут... Я распоряжусь. Не беспокойтесь, у нас подобные вещи строго выполняются.

Андрей шел по направлению операционного зала банка и терзался про себя: черт, надо было сразу сказать Гаевскому, такому обходительному и порядочному, о предложении его конкурентов, исходящем от крышевателей Инвестбанка. И о том, что они подозревают Михаила Аркадьевича в организации убийства Абрамяна... Или лучше не надо?

Он зашел в здешний полутемный и полупустой стильный бар, где с его появлением сразу прекратились разговоры нескольких холеных мальчиков в белых сорочках и темных галстуках. Андрей взял бутылку немецкого пива, выпил, ни на кого не глядя. Потом зашел в курилку, тоже полутемную, стильную, с итальянскими бра и медными плевательницами. Там, напротив, были только девушки, в большинстве хорошенькие, чтоб не сказать сексапильные, о чем-то оживленно беседовавшие. Они тоже смолкли, едва его увидев. Но если парни в баре глаза отводили, то девушки, наоборот, с интересом его рассматривали, шушукаясь и подталкивая друг друга локтями.

Только одна из них, стоявшая в стороне, пожалуй, самая стройная и высокая, в самой коротенькой юбчонке, лишь на секунду косо взглянула на Андрея, после чего отвернулась и достала новую сигарету. Он поспешно попытался дать ей закурить, вынув свою зажигалку, но уронил ее на пол. Девчонки прыснули, а «мисс Инвестбанк», как он окрестил ее про себя, снова покосилась в его сторону и снова тут же забыла о его существовании.

Зато Андрей сразу на нее уставился – не только потому, что понравилась. Он был просто убежден, что где-то видел ее раньше. И даже захотел ее об этом спросить, но дверь в курилку открылась, и в комнату сунул голову какой-то молоденький клерк в округлых, как колеса, очках.

– Андрей Витальевич? Вас ждут...

Чтобы не привлекать к себе внимания, Самоха оставил свою тачку возле въезда на территорию аэропорта. Недоуменно огляделся. Придумал Денис задание, ничего не скажешь... Поезжай туда, не знаю куда, отыщи его машину, номер которой еще нужно вспомнить.

У Дениса бежевая «шестерка». Легко сказать, труднее найти. Таких автомобилей здесь был не один десяток. Правда, только в одном из них – в самом последнем – сидел растерянный, скучающий родственник Грязнова, ничуть на него не похожий. А впереди, правильно, стояла широкозадая темно-красная «тойота», перегретая на солнце.

Родственник Дениса подавал признаки нешуточного беспокойства и уже намеревался выбраться из своего заточения, когда Самоха склонился над его окошком.

– Извините, вы Дениса ждете? – вежливо спросил он.

– Да... А вы кто? – с некоторым облегчением откликнулся Ладейников, соображая, потребовать ли у порученца удостоверение личности или он сам покажет.

Словно почувствовав его опасения, Самоха сунул в окошко удостоверение ЧОПа «Глория».

– Он велел вам передать свои извинения. Влип в какую-то историю и, чтобы вас не засекли, если я правильно понял, уехал отсюда на другой машине...

– Мне бы до ветру, – попросился Ладейников у Самохи, как если бы тот был его конвоиром, который только что пришел на смену. – И перекусить чего-нибудь. Третий час здесь торчу. А он до своего возвращения не разрешил мне вылезать.

– Да, конечно, – смешался Самоха. – Ну, вы же понимаете, почему Денису пришлось...

– Да все я понимаю, – едва сдерживая настоятельные позывы мочевого пузыря, сказал Ладейников и уже взялся за дверную ручку.

– Я вас здесь подожду, – заверил его Самоха и тут же придержал его рукой, заметив, как оживился, зашевелился хозяин стоящей впереди «тойоты», когда на горизонте показалась эффектная, белозубая, как на рекламе зубной пасты, длинноногая, как на рекламе колготок, и загорелая, как на рекламе турецкого курорта, блондинка, катившая за собой тугой черный чемодан на колесиках, набитый, надо полагать, ее курортными туалетами.

Профессиональное внимание Самохи привлекла даже не столько она, хотя его взгляд задержался на ее фигуре дольше, чем может себе позволить на работе частный сыскарь, сколько блеснувшая на солнце в ее сторону оптика из окошка джипа «чероки», находящегося в десяти метрах от происходящих событий. Самоха даже успел запечатлеть в своей памяти стриженого рыжего парня, на мгновение, не больше, высунувшегося из салона джипа.

Похоже, Денис был прав: дамочку и встречавшего ее толстяка, наверняка потенциального клиента «Глории» (Самоха отметил про себя, когда тот выбрался из машины и девица поцеловала его в лысинку, для чего ей пришлось грациозно пригнуться, а ему, напротив, приподняться на цыпочки), вели некие стриженые ребята с видеокамерой, смутно видневшейся за приоткрытыми тонированными окнами шикарной тачки. И они же сразу поехали вслед за «тойотой», едва та тронулась с места. Самоха в очередной раз отдал должное проницательности своего непосредственного начальника и работодателя, предположившего такое развитие событий.

– Ладно, поехали, – повернулся он к Ладейникову. – Не гнаться же за ними.

– За кем? – не понял тот.

– Долго объяснять, – сказал Самоха. – Денис тебе кем приходится? Что-то вы с ним ничуть не похожи.

– Седьмой водой на восьмом киселе, – сказал Ладейников. – А может, и девятой. Сроду бы сюда не прилетел... Ты погоди разворачиваться, мне до ветру, говорил уже!

– Может, потерпишь? – осведомился Самоха. – А то черт его знает, вдруг сейчас кто за нами наблюдает, как мы вон за ними. Минут несколько, и я тебя возле ближайших кустиков выпущу.

– Потерплю, – тоскливо согласился Ладейников. – А что, у вас в Москве все вот так друг за другом следят да гоняются?

– А то у вас там все по-другому, – хмыкнул Самоха, записывая номер отъехавшего «чероки».

Джип мчался за темно-красной «тойотой», держа дистанцию не больше тридцати метров.

– Слушай, Кент, там вроде Хмырь сидит с телкой, – сказал в мобильный телефон сидевший за рулем «бык» с темным ежиком волос. – А я-то все думал, он или не он...

– Так он или вроде? – нетерпеливо спросил абонент.

– Когда вылезал ее встречать – точно, он! Два года, сука, прятался! Знает, что его ждет... А вот сейчас он торчит за тонированными стеклами, и начинаю сомневаться. Черт его знает!

– А телка?

– Нормальная, я бы ей впер.

– Слушай, Гриня, тебя не об этом спрашивают! – раздраженно заметил Кент. – Проверь, он или не он.

– А если он?

– Тебя учить надо, как обращаться с волыной? Он же приговоренный! Найди способ узнать, он или не он. Понял, нет?

– Да все понял... – Гриня отключил аппарат, кивнул водиле, и тот добавил газу.

Когда шоссе опустело и джип поравнялся с «тойотой», Гриня посмотрел в зеркальце заднего обзора на сидевшего за спиной спутника, рыжеватого и тоже стриженого.

– Давай, Чубайс, проверим, кто там сидит, пока свидетелей нет.

Он достал из-под сиденья израильский автомат «узи», прицелился, дал очередь по «тойоте». Та резко вильнула в сторону, завалилась набок.

– Ты че, дурак? – заорал Чубайс.

– Да ну вас! То ему узнай и замочи, то дурак... Идем посмотрим, он или не он.

Когда они вылезли и подошли к «чероки», девица еще дышала. Гриня выстрелил ей в лоб, огляделся. Шоссе было пустынно. В кустах пели птицы.

– Не, это не он, – заключил Гриня, достав мобильный. – Говорил же Кенту, что сомневаюсь...

– Придурок! – охнул Чубайс. – Давай мотать отсюда, пока менты не нарисовались...

– Да подожди ты... Кент, это опять я. Слышь, это не он. А девку не знаю... Вроде видел ее где-то.

– Так расспроси!

– Легко сказать! – огрызнулся Гриня. – Щас Михаил архангел составляет с них протокол. – И перекрестился.

– Ты... ты что, их шлепнул? – ошалел Кент.

– Ну-у, – растерянно протянул Гриня. – Ты ж пристал, как банный лист к жопе, разгляди, кто такой, да разгляди... И если он – мочи. А как я на них, по-твоему, в упор посмотрю? Вот теперь точно вижу – не он!

– Придурок, это же Косой... – простонал Чубайс, присмотревшись к трупу. – Ты хоть понимаешь, что теперь будет?

Денис приехал к следователю по особо важным делам Московской областной прокуратуры Жигулину в конце рабочего дня. В кабинете кроме хозяина находились члены его следственной группы.

После короткого обмена рукопожатиями Жигулин сказал Денису:

– Я хотел бы еще раз уточнить для моих сотрудников. Вам случайно до вчерашней встречи в аэропорту не приходилось общаться с Потапом?

– Нет, – подтвердил Денис. – В его преступной группировке я не состоял. Увы, не довелось. Даже в качестве засланного казачка. И увидел его только здесь, в ресторане аэропорта. Это как в том анекдоте про даму, впервые увидевшую абстрактную живопись: если раньше я мигрень чувствовала, то сейчас ее увидела. Потом, знаете ли, особо себя не афишировал.

Хозяин кабинета не проявил никаких эмоций. Как если бы ему рассказали не анекдот, а дали свидетельские показания. И его сотрудники не улыбнулись, а, наоборот, нахмурились, настороженно глядя на гостя.

– То есть вы ничего не знали о его предстоящем прилете и ваша встреча была случайной? – спросил Жигулин после паузы.

– Именно, – ответил Денис. – Я встречал своего троюродного братца, он в Москве никогда не бывал. А вот ему с Потапом пришлось лететь одним рейсом.

– У кого-нибудь есть вопросы? – обратился к подчиненным Жигулин.

– Есть, – подняла руку строгая девушка в затемненных очках, при знакомстве назвавшаяся следователем Зоей Панюшкиной. – Это правда, что вы племянник Вячеслава Ивановича Грязнова? И он вас нам сосватал?

– Зоя, Зоя... – покачал головой Жигулин.

– Да уж, – вздохнул Денис. – Семейственность, однозначно. Пережиток социализма, еще не искорененный в постсоветском сознании.

На этот раз невозмутимый Жигулин изобразил нечто вроде улыбки, и все синхронно заулыбались.

– И это верно, будто вы, как частный детектив, согласны работать с нами без договора? – спросила Зоя, словно не веря своим ушам. – Какой вам в этом интерес?

– Как всегда, шкурный, – сказал Денис. – Я только вчера заключил по факсу договор с ассоциацией предпринимателей Барнаула. Там у них убили одного из членов ассоциации, имевшего конфликт с местным авторитетом по кличке Потап. И я обязался найти убийцу. Полагаю, он недавно прилетел в Москву. Так что дело у нас общее. Буду ходить к вам, если не возражаете, как на работу. И потом, у вас не грех поучиться, используя родственные связи.

– А если не найдете?

– С голоду не помру. Свои издержки мы, как правило, возмещаем за счет новорусских рогоносцев, за чьими женами следим. Стало быть, мы будем обеспечены работой до конца их дней.

– И сколько вы зарабатываете в месяц? – не отставала Зоя.

– Это к делу не относится, – опередил Дениса Жигулин. – Если вопросов по существу дела больше нет, то... – Виктор Петрович вставил дискету в дисковод своего настольного компьютера, указал на появившийся на экране текст и фотографии: – Итак, как уже говорилось, два банка, Инвест и Коминвест, считаются основными игроками на предстоящих торгах. На аукционную продажу выставлено обанкротившееся, но перспективное предприятие «Алтайский редкозем». До сих пор это предприятие контролировала группировка того самого Потапа, упомянутого нашим гостем... – Он пролистал текст на экране, и там появилось фото Потапа. – Кстати, вы его узнаете? – обернулся он к гостю. – Это его вы видели в аэропорту?

– Вылитый, – кивнул Денис. – У меня к вам тоже есть вопрос, если можно...

– Пожалуйста, – кивнул Жигулин.

– Почему мы постоянно говорим о Потапе, когда речь заходит об убийстве Абрамяна? Нет, я знаю: он не хочет терять «Редкозем», раз его решили продать. Но, возможно, были затронуты еще чьи-то интересы. Что, других версий или подозреваемых у вас нет?

– Вопрос справедливый, – согласился Жигулин. – Здесь, безусловно, сказывается наш субъективный подход. Большинство из присутствующих работали в Московской прокуратуре, когда три года назад мы дважды расследовали преступления группировки Потапа здесь, в Москве. Но тогда оба раза дела разваливались в суде. И «меня ушли» с повышением в Мособлпрокуратуру. Ребята перевелись вслед за мной. Поэтому, когда мы узнали, что Потап снова объявился здесь, то сделали стойку. Другие подозреваемые у нас тоже есть. Дело в том, что от группировки Потапа откололись бывшие молодые спортсмены во главе с неким Удавом, которые повели против него собственную игру, стараясь взять «Редкозем» под свою «крышу». Источники из МВД утверждают: «удавы» тоже прилетели в Москву, несколькими днями раньше. Похоже, убийство Абрамяна, чей банк московские ОПГ также пытались взять под свой контроль, застало всех врасплох.

– А кому перебежал дорогу Абрамян? – спросил Денис. – Его есть за что мочить?

– Мы этого пока не знаем, – ответила Зоя. – Все в один голос говорят, что покойный умел со всеми ладить.

– Так не бывает, – сказал Денис. – Начальное накопление капитала, то-се... Кто из банкиров в начале девяностых был без греха?

– По поводу начального накопления капитала вопрос тоже интересный, – снова заговорил Жигулин. – Могу напомнить: в начале девяностых банк Коминвест принимал денежные вклады населения под большие проценты, но так их и не вернул. Правда, тогда еще Абрамян не стоял во главе банка... Если вопросов больше нет, то теперь сюрприз... – с нажимом в голосе произнес Жигулин, взглянув на часы. – Сейчас мы имеем возможность услышать разговор Потапова с его подельниками в ресторане аэропорта Домодедово, который наш гость записал на кассету.

Присутствующие удивленно переглянулись, их настороженность исчезла.

Денис достал из кармана аудиокассету и, повертев ею в воздухе, чтобы у его новых коллег исчезли остатки сомнений, вставил ее в диктофон.

Они несколько раз прослушали кассету, на которой был записан разговор Потапа с человеком, которого Потап однажды назвал Калитой. Продолжительность записи была не более десяти минут. Слишком многие слова было трудно разобрать, поэтому смысл неясных фраз приходилось разгадывать.

– Хорошо бы записывать на видео, – сказал Денис, когда они решили отдохнуть. – На Петровке есть специалисты, расшифровывающие разговоры по губам.

– Где только их взять, эти портативные видеокамеры, – развел руками Жигулин. Он уже отпустил галстук и расстегнул пиджак.

– Разве вы не можете взять в качестве трофея? – спросил Денис. – У тех же бандитов. Разве вам нельзя использовать вещдоки в оперативных целях и под предлогом недостаточного финансирования?

– А мы так и делаем, – скупо улыбнулся Жигулин – Приходится, как партизанам, добывать в бою... Ладно, помечтали – и будет, – добавил он. – Итак, что нового мы узнали о Потапе?

– Наш разговор мне напоминает мастер-класс, – заметил Денис. – Не подумайте, мне это нравится. Значит, мы теперь точно знаем, что этот Удав очень опасен. Раз, – загнул палец Денис. – В Москве Потап поддерживает контакты с обоими банками, поскольку не кладет яйца в одну корзину, а также поддерживает связь с преступной группировкой Бурды, в то время как Удав связался с конкурирующей группировкой Урюка. Это два.

– Бурда был в ресторане? – оторвал взгляд от своих записей Жигулин.

– Нет, прислал вместо себя Калиту. Может, он потомок древнерусского князя? – предположил Денис.

– Ну что, еще раз послушаем? – предложил Виктор Петрович и, не дожидаясь ответа, снова включил запись.

«К а л и т а. Почему так дорого?

П о т а п. Билеты подорожали – раз...

Калита. Это верно. Только Удав платит Урюку меньше (неразборчиво)... Как я объясню Бурде?

Кто-то из присутствующих. А гостиницы в Москве сколько теперь стоят? Совсем оборзели.

К а л и т а (неразборчиво)...можно где-нибудь за городом.

П о т а п. Тогда набрось на транспорт. Вот и считай. За маслята вы сколько сейчас берете?

К а л и т а. Патроны тебе и твоим ребятам по старой цене, сам знаешь, все, что могу...

П о т а п. Знаю только (неразборчиво, похоже на мат)... Калита, не вешай мне лапшу! Сам и разберись, кто кладет разницу в карман!

К а л и т а. Суки... Теперь я понял. И все равно, Сашок. Три штуки сверху – перебор. Согласись.

П о т а п. Мы с тобой не в очко играем...

К а л и т а (неуверенно). Ну, я доложу Бурде... Он теперь мне ребят Удава расхваливает, ставит в пример. Может, говорит, лучше с ними помажемся? А я ему так сказал: его пацаны дешевле, а твои – надежнее.

П о т а п. Ты и другое ему скажи. Все меня просят прислать Гнедого, мол, чисто работает, за ним переделывать не надо... а он в нашем аэропорту ментам уже примелькался... Уже все его там в лицо знают... Летает туда-сюда, то в Москву, то в Питер, а числится безработным. И они же, менты, мне потом говорят, типа, сколько можно? Он с какими башлями возвращается, а потом из кабака не вылазит? Город у нас небольшой, это тебе не Москва, все всё про всех знают.

К а л и т а (после паузы). Гнедой – ас. Может, Урюк решил, будто это твой Гнедой пришил банкира...

П о т а п. Херня. Гнедой был при мне в Барнауле. И сейчас там остался за меня... Это вам любой наш мент скажет. У него тогда на повестке дня был заказ. Причем срочный.

(Дальше снова было неразборчиво, похоже, Потап матерился.)»

Жигулин остановил запись.

– Продолжим «мастер-класс», как сказал наш гость. Вот что Потап решил, как вы думаете? – спросил Виктор Петрович. – И почему Калита считает, что Абрамяна убил Гнедой из группировки Потапа?

– Виктор Петрович, вы сами не поняли, или вам все ясно и вы проверяете меня на вшивость? – смиренно спросил Денис.

– Понимайте как хотите.

– А что тут думать. Ясно как божий день. Потап хочет отмазать своего лучшего киллера по кличке Гнедой, наезжающего в столицу для терактов. Гнедой, сказал он, в родном аэропорту уже всем надоел и примелькался. И тамошние ГУВД и ФСБ уже видеть его не могут. К тому же Потап выдал ему алиби, мол, он кого-то другого мочил в родном Барнауле. Чем черт не шутит, возможно, того самого предпринимателя Малинина... А я его здесь пасу... И еще. В Москве у Потапа жесткая конкуренция со стороны Удава, бывшего соратника, вставляющего ему палки в колеса... И плюс ко всему у них какие-то внутренние разборки по части стоимости маслят, то бишь патронов. Я так полагаю, что Потап имел в виду разницу, которую люди его союзника Бурды кладут в карман. А Урюк – конкурент Бурды... Кстати, кликуха этого Урюка случайно не от фамилии Абрикосов?

– Верно! – воскликнул Жигулин. – Абрикосов. Когда-то был молодой и перспективный кандидат наук.

– А что вы на меня так смотрите? – подозрительно спросил Денис у Зои.

– Завидую. Вашей проницательности, хватке и сообразительности. Как вы сразу до всего дошли... Теперь скажите, кто замочил Абрамяна, и мы окончательно притухнем. Лично я подам заявление об увольнении.

– Да ну вас, – отмахнулся Денис. – Я серьезно.

Жигулин молчал, с веселым прищуром внимая их пикировке.

– И мы серьезно, – заговорил он после паузы. – Итак, сюда из Барнаула наезжают киллеры от Потапа, которые конкурируют здесь с киллерами от Удава. Те сбивают им цену у заказчика... Что при растущем спросе становится тем более опасно.

– Демпинг в целях захвата рынка, – сказал Денис и, встретив взгляд Жигулина, поднял обе руки вверх, сдаваясь. – Молчу, молчу!

– Похоже, Калита – свой человек для Потапа в окружении Бурды, конкурирующего с Урюком, – подытожил Жигулин. – Послушаем дальше?

И снова включил диктофон.

«Калита. Ганса, как ты велел, в нужнике чуть не утопили.

Чей-то голос. Это где? И почему – чуть?

Калита. А у него на даче! Приехали в гости, он чуть не обосрался, когда Бурду увидел. И сразу жену к плите поставил – фаршированный перец готовить, Бурда это любит... А мы отвели его к нужнику – мол, покажи, в натуре, как ты его отделал... Он вроде хвастал, будто английский биотуалет ставить собрался. Мол, без мух и без запаха... Уссышься! А он говорит: не готово еще. Бурда тогда его мордой ткнул в толчок – понюхай напоследок. Может, вспомнишь, перед тем как туда нырнуть, куда наши бабки девал! Хотя все равно Ганс с его жопой-то туда не пролез бы... Ну, он и замычал, Ганс, сначала негромко так, вдруг жена услышит. И показал пальцем на потолок. И верно, там в трубе какой-то сверток нашли, а в свертке баксы... Пересчитали, а их даже больше, даже со счетчиком. Бурда говорит: надо запомнить, где ты их прячешь. А лишние тоже заберем, в виде штрафа. Потом к столу вернулись. Жена спрашивает: что это у тебя глаза красные? Геморрой, говорит, замучил. Она вскочила, фи, говорит, невежда. За столом такое, да при гостях... Она у него молодая совсем, в Библиотечном училась на Левобережной, сейчас Институт культуры называется... Поели, выпили, она принюхалась, снова вскочила: чем, говорит, от тебя, в натуре, пахнет? Опять руки не мыл? Гансу – хоть стреляйся. Собственная жена и та опустила, дальше некуда.

П о т а п. Таких только и опускать. Пусть на меня свою фирму перепишет, так и передай. И квартиру. У него ведь три квартиры?

К а л и т а. Было семь. Одну Бурде отписал, в Сокольниках, одну мне обещал, две Удаву.

П о т а п. Две? Выходит, Удав у Бурды пасется?

К а л и т а. Ну. Ты уже спрашивал.

П о т а п. А Урюк об этом знает?

К а л и т а. Не в курсе... Считай, три квартиры осталось. Трехкомнатную в Сытинском переулке рекомендую. Или двухкомнатную в Отрадном. Там потише. Тебе какую?

П о т а п. Я о другом тебя спрашиваю! Урюк об Удаве все знает?

К а л и т а. Да. Так вот Бурда мне сказал: мол, хочу теперь у Ганса дачу вместе с женой и биотуалетом забрать. Очень фаршированный перец ему понравился... И жена что надо. А насчет Удава, говорил, будто кош...»

На этом запись оборвалась, Жигулин выключил диктофон.

– Пленка кончилась, – виновато пояснил Денис. – Как всегда, на самом интересном. Неплохо бы выяснить, кто такой этот Ганс? Кто он и за что его опустили...

– Похоже, покусился на общак, – предположил Жигулин. – Или захотел выйти из дела... Но если мы им займемся вплотную, начальство опять скажет, что посторонними делами занимаемся. Наше дело – тушить пожары. Когда они как следует разгорятся. А насчет профилактики и слышать не желают.

– Ну да, а случится по вине Потапа громкое убийство, опять скажут: разбирайтесь, – поддакнула Зоя.

– У вас есть еще какая-нибудь информация? – спросил Жигулин у Дениса.

– Информации нет, но есть нетрадиционный способ ее получения, – ответил Денис. – Я его, как козырь, пока придерживаю в рукаве. Это компьютерный ас, проще говоря – хакер. Его сегодня пригласили в Инвестбанк, а до этого активно обрабатывали люди из Коминвестбанка на предмет взлома сервера у конкурентов с целью получения секретной информации. И он, похоже, затеял с ними двойную игру. Сейчас с ним работает мой сотрудник Коля Щербак... – Он взглянул на часы. – Коему пора бы уже доложиться.

– Кстати насчет двойной игры... – задумчиво сказал Жигулин – Есть еще один участник в этой игре за «Алтайский редкозем»... Это депутат Думы от Алтайского округа Павел Соломин, бывший подполковник ФСБ. Он ведет себя осторожно и поддерживает связь с обоими банками... Но мы к нему еще вернемся. На сегодня все. Полагаю, мы получили немало разрозненной информации, теперь ее следует осмыслить.

Он встал с места, давая понять, что разговор закончен. В это время на экране телевизора, на который до сих пор они не обращали внимания, появилась заставка информационной программы «Криминал».

– Виктор Петрович, – умоляюще сказал Денис. – Мы всегда всей «Глорией» в это время смотрим. Позвольте? Это займет не больше пяти минут.

Жигулин нехотя взял пульт и прибавил громкость.

Увидев на экране разбитую красную «тойоту», ту самую, номер 4277, Денис вскочил с места. Камера оператора скользнула по двум трупам, лежащим на асфальте.

– Это Косой, ближайший соратник преступного авторитета Абрикосова по кличке Урюк, – сказал в телекамеру пожилой милиционер с погонами подполковника. – Пассажирка – его подруга. Их расстреляли в упор, видимо, из другого автомобиля, который их обогнал. Похоже на очередную бандитскую разборку.

– Черт... Возможно, это я навел убийц, – растерянно пробормотал Денис. – Вернее, не я, а дежурный по отделению капитан Абросимов... Надо, конечно, проверить... Или это просто совпадение.

Выходившие из кабинета сотрудники застыли в дверях.

– Вы можете нам объяснить, о чем идет речь? – спросил Жигулин.

– Попробую. Мне показалось подозрительным поведение капитана милиции Абросимова, дежурного по отделению на Павелецком вокзале, откуда я звонил своим коллегам. Я решил его проверить и по телефону попросил своего подчиненного заехать в Домодедово и забрать моего родственника, которого я встречал. Для капитана Абросимова я потом позвонил к себе домой, где никого нет, и сказал, будто мой коллега сидит в этой самой «тойоте». Я только хотел узнать, передаст ли Абросимов кому-то эту информацию... И вот узнал... Вряд ли это совпадение. Поверьте, я думать не мог, чем это обернется!

– Убит бандит, вы же слышали, – фыркнула Зоя. – Хватит вам оправдываться!

– А с ним погибла девушка, она, возможно, и не знала, кто ее спутник, – вздохнул Денис. – Так как бы нам проверить этого милиционера с Павелецкого вокзала? – спросил он у Жигулина. – Он ведь раскрыл себя, раз клюнул на мою наживку, и сразу отзвонил кому-то об этой «тойоте».

– В результате преступный мир понес невосполнимую утрату... – добавила Зоя.

– Это у ГУВД пусть болит голова насчет продажных офицеров, – заметил Жигулин. – Можем только им подсказать. У них там есть отдел внутренней безопасности «Чистые руки», вот пускай они за ними и проследят.

– И птичка сразу упорхнет, – серьезно сказал Денис. – И еще сам засомневаешься: а был ли мальчик в возрасте не менее пятидесяти лет от роду, весом не менее ста кэгэ, по фамилии Абросимов и в чине капитана.

Жигулин промолчал. Только рассеянно смотрел в окно, вертя в пальцах прозрачную авторучку. Как правило, в МВД на подобные сигналы со стороны о предательстве в собственных рядах реагируют очень болезненно. Другое дело, когда предателей они находят сами. Сразу рапортуют общественности, которая сегодня милиционеров боится не меньше бандитов.

– Выходит, ментам вообще нельзя доверять? – спросила Зоя.

Жигулин не ответил, включил диктофон на перемотку.

– Ну почему, – пожал плечами Денис. – Моему дяде доверять можно и нужно. А значит, и тем, кому доверяет он. Мне, например. Но только не во всем.

– Меня сейчас другое беспокоит, – бормотал Жигулин, включив компьютер. – Черт, исчез файл Косого, который в миру был Косинский... Черт, попробую еще раз... Странно... Так вот, Денис, люди Потапа вас видели в ресторане аэропорта, потом вас видел и слышал этот самый капитан Абросимов. А после вашей наводки на «тойоту» погиб преступный авторитет Косой... Понимаете, чем это для вас чревато?

– А что они мне сделают? – беспечно пожал плечами Денис, следя за экраном монитора.

– Косой – второй человек в группировке, возглавляемой Урюком. А у них принято похищать детей с целью мести или шантажа. Они на этом специализируются. Но вы, кажется, не женаты, у вас нет детей?

– Вот именно, – подтвердил Денис. – Не женат. Когда увлеченно следишь за похождениями чьих-то жен, почему-то не остается ни времени, ни желания вступить в законный брак.

– Но кто-нибудь из близкой родни у вас в Москве есть? – спросил кто-то из сотрудников.

– Есть родной дядя по отцу Вячеслав Иванович, – загнул палец Денис. – Только за него я почему-то спокоен. Есть еще тетка по матери, Екатерина Васильевна. И двоюродная сестра Ира.

И замолчал, встретив пристальный взгляд Жигулина.

– Что вы так смотрите? – удивился Денис. – Думаете, меня не беспокоит безопасность родственников? Еще как... Кстати, у меня есть на примете один компьютерный ас, говорят, на сегодня это один из лучших специалистов по информационным технологиям. Что, если попросить его разобраться с загадкой исчезновения ваших файлов?

Андрей в течение полутора часов играючи справился с охранной системой компьютерной информации банка, добросовестно залатав в ней все уязвимые места.

Полухин не сводил с него подозрительного взгляда, над чем Андрей внутренне потешался, одновременно отдавая должное его бдительности. Похоже, ни черта в этом не понимая, Полухин старался выследить, в какой момент этот пацан с реденькой бородкой заложит некую бомбу в охраняемый им объект.

Подозревать отморозка у него были все основания. Андрей вскоре убедился: несмотря на обилие белых сорочек, темных галстуков, очков и юношеских прыщей, здесь нет ни одного мало-мальски компетентного специалиста, кому было бы трудно втереть очки. И потому Андрей таки внедрил им программную закладку перехватчика паролей, которую он написал в свое время на языке BASIC часа за два, если не меньше.

Принцип был достаточно прост. При работе этой закладки, когда пользователь вводит свой пароль, на экране возникает надпись: «Пароль введен неправильно. Попробуйте еще раз». Пользователь предполагает, что произошла ошибка, и вводит свое имя и пароль повторно. На самом деле в первый раз закладка отнесла правильно внесенный пароль в отдельный файл, который Андрей потом всегда сможет скачать. Со второго раза пользователь входит в систему, и дальнейшая работа протекает нормально.

В течение всего показательного урока Андрей поглядывал на напряженные, до выступающего пота, лица здешних «асов», комментируя свои манипуляции, говорил им всякие глупости, на что они с умным видом кивали, и понял наконец, что им вполне можно впарить еще одну доморощенную закладку – все равно ни черта не поймут.

Когда Андрей закончил, «мисс Инвестбанк» сама подошла к Андрею.

– Михаил Аркадьевич приглашает вас к себе, – сказала она. – Идемте, я провожу вас.

Андрей шел за ней, не решаясь задать мучивший его вопрос: где он мог ее раньше видеть?

В дверях своего большого кабинета его встретил сам Гаевский, излучавший сплошное обаяние и радушие. Нет, разве мог такой человек замыслить убийство коллеги, пусть даже конкурента?

– Это Светлана Анатольевна, мой референт по общим вопросам, – представил Гаевский «мисс Инвестбанк». Девушка протянула руку Андрею и на этот раз не сводила с него лучезарного взгляда. Ледяную отстраненность сменила теплая заинтересованность.

– Прошу! – Михаил Аркадьевич указал гостю на кресло. При этом Светлана Анатольевна села напротив Андрея, закинув ногу на ногу, отчего ее короткая юбчонка задралась еще выше.

Сам хозяин кабинета скромно пристроился сбоку, любезно предоставив Андрею возможность открыто любоваться своим референтом по общим вопросам.

– Я уже знаю о ваших успехах, – сообщил он. – Светлана Анатольевна рассказала мне о том, какое глубокое впечатление ваша профессиональная работа произвела на наших сотрудников...

– Можете называть меня просто Света, – сощурилась девушка, закуривая тонкую коричневую сигарету.

Гаевский протянул Андрею красивый конверт:

– Здесь оговоренная сумма гонорара, можете пересчитать, если хотите...

– Да нет, я вам верю. – Андрей с усилием отвел взгляд от лица Светланы. Она очаровательно улыбнулась, едва изменив положение в кресле, отчего ее юбочка вновь приподнялась. Бедный Андрей сунул конверт мимо кармана джинсов, вызвав добродушный смех, и ему пришлось встать, чтобы положить, наконец, конверт в другой карман.

– Кофе, коньяк? – спросил Гаевский.

– Сначала коньяк, – осмелел Андрей.

Они снова рассмеялись. Еще никто из гостей не вел себя вот так непринужденно.

– Светочка, организуй нам.

Когда она вышла своей замедленной, магической походкой, приковавшей внимание мужчин, Гаевский вздохнул, разведя руками, как бы желая сказать: вот так и живем... Но вслух произнес нечто иное.

– Я хочу извиниться перед вами за солдатскую прямоту господина Полухина. Спросить вот так напрямую у человека, приглашенного в гости: на кого вы работаете? – это нонсенс. Давно известно, каждый из нас работает прежде всего на себя... И все же. Спрошу вас о том же, но в иной форме. То, что вы сделали, это ваше хобби, или как?

– Или как, – ответил Андрей.

– Но тогда поймите и нас. Мы как раз заинтересованы в нашем дальнейшем сотрудничестве. Мы современные люди и прекрасно отдаем себе отчет: «медвежатник», потеющий над сейфом, – это прошлый век. Нынешний грабитель – это не накачанный пацан с фомкой, а вот такой, как вы, милый, интеллигентный юноша, сидящий за сетевым компьютером. Такому похитить чужую информацию или сотни тысяч долларов из любого банка любой страны, без шума и пыли и не выходя из комнаты, которую он снимает в Митине, – раз плюнуть. Я правильно понимаю сегодняшнюю ситуацию?

– В общем, да... – насторожился Андрей, гадая, к чему он клонит.

В этот момент в кабинет вошла референт по общим вопросам, неся на подносе открытую бутылку «Мартель» с тремя серебряными рюмками.

– За наше знакомство, – провозгласил Гаевский, когда всем было налито.

Потом пили еще и еще. Андрей, осмелев, поднял тост за «референта по общим вопросам». Светлана опять сидела напротив него и многообещающе щурилась, а ее юбчонка то поднималась под его взглядами, то опускалась, причем сама, без помощи хозяйки, – он с усилием отрывал от нее взгляд, наводя его на хозяина кабинета...

Раздался телефонный звонок, Гаевский нажал какую-то кнопку, и они услышали голос секретаря:

– Михаил Аркадьевич, вас спрашивает Павел Семенович Соломин из Государственной думы.

– Скажи, я занят! – ответил Гаевский. – У меня важное совещание.

– Но он просто требует.

– Пусть потребует в своей Думе принятия закона о банках! Чтобы мы стали наконец цивилизованной страной... Извините, сорвалось. – Гаевский прижал руку к сердцу, обращаясь к Андрею. – И, разумеется, Соломину не надо это говорить... Скажи, когда совещание закончится, я ему сам перезвоню на сотовый... Ох уж эти мне народные избранники! – воскликнул он, снова нажав ту же кнопку. – Полагают себя небожителями... Так на чем мы остановились? Ах да, по поводу нашего дальнейшего сотрудничества...

Коньяк приятным теплом разливался от желудка по всему телу, и Андрей чувствовал себя готовым на все.

– Света, – сказал Гаевский, – у нас с Андрюшей предстоит мужской разговор, это не для твоих ушей. Ты же знаешь, у меня нет от тебя никаких тайн, но, возможно, наш гость почувствует себя стесненным в твоем присутствии...

Похоже, он счел, что клиент созрел, и решил прервать сеанс эротической магии.

– Нет-нет, зачем! – запротестовал Андрей, несколько растягивая слова. – У меня тоже нет тайн...

– Никаких? – лукаво спросила она.

– Совсем, – ответил он. – Нет, и все. Особенно от вас.

– Тогда я задам вам конкретный вопрос, – удовлетворенно кивнул Гаевский. – А не могли бы вы, уважаемый Андрей Витальевич, точно так же взломать сервер конкурирующего банка Коминвест? Только не спешите отказываться! – Он простер руку в сторону гостя. – Мы с ними в каком-то виде партнеры, а в каком-то соперники... И они давно следят за нами, выставляют в наш адрес самые дикие обвинения. Уже дело дошло до того, что обвинили нас в убийстве Артема Абрамяна, моего старого друга. – Голос Гаевского дрогнул. – Как по-вашему, похожи мы со Светланой на убийц?

– Нет, конечно! – возмутился Андрей.

– Вот видите, – вздохнул Гаевский. – Но после таких заявлений мы просто хотим всего-навсего понять, что они замыслили. Ведь у нас с ними есть один дорогостоящий и потому рискованный совместный проект. Я бы никогда не обратился к вам с подобной просьбой, если бы не такие чрезвычайные обстоятельства, как гибель Артема...

Вот в чем фишка, подумал Андрей. Вот для чего я им нужен. И, почти протрезвев, сделал большие глаза:

– Как вы сказали, Коминвест? Вы будете смеяться, совсем недавно они точно так же...

– Попросили вас залезть в наш сервер? – догадался Гаевский.

Андрей кивнул, не скрывая восхищения проницательностью собеседника.

– Ну ты подумай! – всплеснул руками Михаил Аркадьевич. – Надеюсь, уже после смерти Артема Абрамяна?

– Да, совсем недавно.

– И что вы им ответили?

– То же, что отвечу и вам: мне это не в кайф. Я в жмурки с законом не играю. На пиво, футбол, девушек и Интернет мне хватает, и ладно.

– Смотря каких девушек, – медленно произнес Гаевский, красноречиво взглянув на своего референта по общим вопросам. – Смотря какой футбол смотреть... И где – в Мадриде или в Милане. Вы согласны? А вот пиво – сейчас уже не важно, какое оно. Опять же важнее, где именно его пить... Ладно. Позвольте узнать, сколько они вам предложили?

– Десять штук зелеными, – соврал не моргнув Андрей.

– А если я предложу вам намного больше?

Вспотевший Андрей почесал в затылке, стараясь не смотреть на Светлану, чья юбчонка в связи с его отказом сначала немного опустилась, а сейчас снова приподнялась.

– Поймите меня правильно, – проговорил Андрей, – если я поставлю вам дверной замок, а кто-то вас ограбит, вы на меня подумаете, так ведь? У меня был один знакомый юзер, он вот так же купился за хорошие бабки, а потом до родного дивана не добрался. Замочили прямо в подъезде. Большие деньги опасны. А слишком большие опасны тем более.

– Мудро сказано, если бы только по другому поводу... – покачал головой Гаевский. – Молодой человек! Ну зачем вам заводить лишние неприятности, отвергая предложения, от которых нельзя отказываться и о чем вы потом будете жалеть? Все равно что отвернуться от прекрасной девушки, – он грустно посмотрел на Светлану, – а потом раскаиваться об этом до конца своих дней. Разница только в том, что конец этих дней может быть очень близок... Вам бы в вашей ситуации прибиться к нашему берегу, чтобы быть в безопасности, – добавил он отеческим и несколько разочарованным тоном.

– Почему вы решили, что ваш берег безопаснее противоположного? – хмыкнул Андрей. – И что с вами я проживу дольше, чем с другими? Я же сказал вам все открыто, как есть: не хочу ни с кем завязываться. Вот и все! А за кофе спасибо.

– Что ж, не смею задерживать! – задушевно произнес Гаевский, встав и протянув ему руку. – Приятно было познакомиться. Но вы еще подумайте и не спешите с ответом. Никогда не говорите – никогда. Это очень мудрый совет... А я всегда буду рад вас принять.

– Спасибо. – Андрей подал руку Гаевскому, потом ответил, зажмурившись, на рукопожатие Светланы и ушел, кланяясь и задевая по дороге дорогую мебель.

– Пригласи Полухина, прямо сейчас, – распорядился Гаевский недовольным тоном. – Да, и передай Наде, пусть она меня соединит с Соломиным.

– Соломин сказал, что в данную минуту очень занят, – доложила через минуту секретарша Надя, когда Полухин вошел в кабинет. – Ждет какого-то звонка.

– И черт с ним, – скривился Гаевский, обращаясь уже к вошедшему Полухину, ожидавшему в приемной. – Наш депутат очень занят... чем, интересно? Водку хлещет или девку привел!

– Он не пьет, – подсказал Полухин.

– Характер он мне свой показывает! Ладно... Слушай, с этим твоим хакером договориться не удалось.

– А значит, он стал опасен, – кивнул, сдвинув брови, Полухин.

Павел Семенович Соломин ждал звонка в номере гостиницы «Россия» от своего телохранителя Ефима Дунаева, бывшего сотрудника «Альфы». Месяц назад тот вернулся из Швейцарии, где лечился в госпитале после тяжелой травмы позвоночника, теперь долечивался в Москве, и они почти не виделись.

Ефим получил эту травму в ожесточенной драке, когда буквально спас Соломину жизнь, а сам едва не превратился в калеку.

Это была пошлая история, прямо из бородатого анекдота. Среди ночи вернулся из командировки муж Ани Быстровой, технической секретарши и помощницы депутата Госдумы Соломина. Она в это время принимала душ, а народный избранник в ожидании блаженствовал на чужом супружеском ложе, оскверненном его присутствием.

Итак, Павел Семенович пребывал в предвкушении дальнейших утех, когда послышался легкий щелчок дверного замка. Он решил, что это Аня вышла и закрыла дверь ванной на защелку, и даже зажмурил глаза. Вот почему он не заметил, как муж осторожно заглянул в спальню. То ли у этого рогоносца были крепкие нервы, то ли его воспитали в сугубо интеллигентной семье, где никогда не повышали голос и не махали руками, но, увидев, что его законное место занято, он тихо удалился.

Когда входная дверь снова щелкнула, Соломин сел в постели и прислушался. Из душа по-прежнему доносился шум воды. Он постучал к ней в дверь.

– Послушай, ты сейчас выходила?

– Нет. А что случилось? – спросила она и вышла, завернутая в простыню, прижалась к нему.

– Наверно, показалось, – сказал депутат Госдумы от провинции, обняв ее. – Понимаешь, дважды щелкал замок... – и осекся, заметив Анин взгляд, устремленный в сторону зеркала в прихожей. На полке лежала мужская барсетка.

– Это не твоя? – Аня взяла барсетку в руки. И тут же охнула, раскрыв ее. – Он вернулся. И только что здесь был. Куда он мог пойти? – Она вдруг зажала себе рукой рот и перешла на шепот: – Я знаю куда... За охранниками из своего агентства... Ой, он убьет меня!

Аня заплакала, села на пол. Соломин клял себя за отсутствие любопытства: он до сих пор так и не поинтересовался, кто ее муж и чем занимается. Оказывается, крутой бизнесмен, с криминальными связями и со своим охранным агентством. Все-таки следовало было заранее осведомиться, с какой опасностью сопряжены их регулярные адюльтеры. А уж потом тащить барышню в койку. И ладно бы в свою. Но нет, ему, народному избраннику, видишь ли, надоели многозначительные взгляды дежурных по этажу, когда он вел даму к себе в номер.

Они стали лихорадочно одеваться. Пуговицы и замки не слушались. Когда Павел Семенович двинулся к двери, чтобы уйти, Аня удержала его за руку. Соломин сначала подумал, что она боится остаться одна.

– Охранники тут рядом дежурят, если муж их вызвал, то они уже здесь, – сказала женщина шепотом. – Наверняка они поджидают внизу, раз не ломятся в дверь... Ты не знаешь, на что он способен!

– Он тоже не знает, на что способен я, – подбодрил Соломин ее, но в том числе и себя.

– Все равно не выходи, дождись, когда рассветет.

– Сколько их?

– Не знаю... Когда как. Трое, четверо. Или пятеро. Это здоровые ребята, бывшие десантники, он им хорошо платит.

Аня спохватилась, накинула дверную цепочку, вставила ключ в замок, чтобы невозможно было с другой стороны открыть дверь.

Соломин взглянул на часы. Было два часа ночи. А утром в девять ноль-ноль ему назначена встреча в администрации правительства. И ее никак нельзя было отменить. А трое или четверо бывших десантников даже для него многовато. Другое дело, для него и Ефима. И Павел Семенович набрал номер мобильника Ефима.

Самое забавное в этой истории было то, что Ефим в это же время предавался тем же утехам, что и его хозяин. Разница лишь в том, что супруг очередной Ефимовой «сударушки» отбывал срок в зоне и его досрочное возвращение домой не грозило, хотя бы из-за вздорного характера и дурного поведения с любым начальством.

Проклиная все на свете, Ефим примчался из Ховрина уже через час.

Соломин не видел, что и как происходило на лестничной клетке, где его поджидали три амбала во главе с обиженным рогоносцем. Он выбежал из квартиры, только когда услышал шум. Но его участия не потребовалось: и охранники, и их пузатый работодатель были бестактно спущены с лестницы и теперь катались и громко стенали этажом ниже, хотя жилистый, худощавый Ефим был и ниже ростом, и легче.

– У тебя все в порядке? – заботливо спросил народный избранник у своего верного телохранителя, который морщился, держась за шею.

Потом выяснилось, что у Ефима были серьезно повреждены шейные позвонки.

Он всегда был живучий и везучий, этот Ефим. Как если бы думал, что не имеет права покидать этот свет раньше времени, поскольку еще не все дела здесь переделал. Памятуя о заслугах Ефима, Соломин не пожалел денег, чтобы переправить его в Швейцарию в частную клинику, где его выходили, одновременно сделав пластическую операцию. Ефим еще будет долго ему нужен. Как, например, теперь, когда начались серьезные и очень опасные события, связанные с убийством Артема Абрамяна, которого Соломин неплохо знал.

И к тому же сейчас появилось множество новых кандидатов на тот свет – из тех, кто путаются под ногами и кто, давно перестав быть полезными, стали опасными. Просто множатся, как кролики, и норовят перебежать дорогу.

Соломин покосился на экран телевизора. Включить, что ли? Или налить себе пива? Все-таки остановился на пиве и уже встал из кресла, но зазвонил телефон. Он посмотрел из окна на прилегающую площадь. Там все то же: масса машин, народ суетится, заходит в подземку...

Гостиница смертельно надоела. Когда у него будет собственный дом за городом? Другие – коллеги из разных фракций – не гнушаются. Плевать им на мнение избирателей, перед которыми с пеной у рта они обличали хапуг и дачников из правительства. Попробуй выгони депутата потом из столичного региона, когда его не переизберут...

– Здрасте, – раздался голос Ефима в трубке. – Никак, почивали?

Соломин поморщился. Пребывание в Швейцарии, в этом, можно сказать, эпицентре цивилизации, Ефима нисколько не обтесало. Впрочем, зачем депутату парламента обтесанный, европейски образованный душегуб? Сойдет и такой, какой есть. Голос вот только как будто изменился. Стал немного ниже и с хрипотцой.

– Есть одно дело, – сухо сказал Соломин. – Срочно приезжай. Надо бы проследить за одним клиентом.

– На предмет?

– Дальнейшей с ним работы.

– А в перспективе, как всегда? – спросил Ефим.

– А ты что-то другое умеешь? У тебя это здорово прежде получалось. Не разучился еще? Или, пока отлеживался за мой счет в Швейцарии, закончил там компьютерные курсы и английский язык выучил только потому, что на нем разговаривал Джек-потрошитель?

– Скажете тоже... – неопределенно ответил Ефим, по-видимому соображая, кто такой этот Джек и почему ради него стоит учить английский. – Как такое забудешь. Вашу школу имею в виду – она меня до мозга костей достала.

– Не понял, – нахмурился Соломин. – Опять за свое? Собираешься опыт молодежи передавать или, может, хочешь собственное дело открыть?

– Да вот думаю, – произнес Ефим после некоторой паузы. – Пока я там лежал, от нечего делать согласился подвергнуться тестированию на дальнейшую общественную пригодность. Не все же уколы, да процедуры, да ночные амуры с дежурными сестричками... Так вот, выявили они во мне незаурядные качества признанного лидера. Вам бы, говорят, трест какой возглавить или картель международный, а не век в исполнителях ошиваться. Отсюда, мол, результат – отлеживаетесь в нашем госпитале. А могли бы лечиться рангом повыше... Вам виднее, отвечаю. Может, и так. И попросил, чтобы мне бумагу на этот счет выдали. Свидетельство то есть. А то дома не поверят. И ведь дали, что вы думаете! На стенку повешу в рамке. У меня таких сроду не было. Там все по-немецки и по-английски, кто бы перевел...

– Это меня там не было, – перебил Соломин, теряя терпение. – Я бы провел там с тобой свое независимое исследование. Короче, завтра утром в это время встретимся, где всегда. Есть разговор. И бумагу эту привези. Я тебе сам переведу ее содержание.

– А почему не сегодня, если срочно?

– Сегодня вечером у меня важная встреча. Не могу ее отложить. До завтра.

И отключил мобильный. Ефим прав, подумал Павел Семенович. Похоже, буксуем, топчемся на месте. Ефим такие вещи всегда чувствует, нюх у него обостренный, а вот у него, Соломина, возможно, притупился. И потому Ефим уже поглядывает на сторону. То ли в поисках нового хозяина, то ли из желания завести свое дело... Его лечение стоило Соломину больших денег, но кому это интересно в наше время, когда неблагодарность стала одной из непреходящих человеческих ценностей? Тем более сейчас, когда все позади и парень снова чувствует себя здоровым и готовым для новых свершений? Причем уже для себя. Кто он, Соломин, для него в настоящий момент? Депутат парламента, чей срок скоро заканчивается. И выберут ли снова – еще вопрос... А что, может, и впрямь сделать из него какого-нибудь руководителя подставной фирмы? Сколько ему еще томиться в исполнителях моих приговоров? Сегодня молодых да ранних, агрессивных и безжалостных – пруд пруди. Вот где настоящие палачи! Взять того же Удава из Барнаула с его командой. Ефим не такой... По артистизму и виртуозности ему равных нет. Но может и пожалеть клиента. Посочувствовать, войти в его положение, прежде чем убить. Удав нужен совсем для другого. Там у нас на Алтае сейчас разворачиваются интересные события, скоро откроются возможности, каких прежде не было... Но это обдумаем потом, после сегодняшней встречи с Полиной в ночном клубе.

Телки, которых Калита доставил вчера на «десерт» в гостиницу, Потапу не понравились, и уже за полночь он приехал со своими «быками» в этот ночной клуб.

Калита, сопровождавший их на правах хозяина, уверял, будто здесь самый облом, самые клевые девки Москвы, хотя и самые дорогие. Те, что предпочитают настоящих иностранцев с кредитными карточками и авиабилетами Люфтганзы со свободной датой отлета. Иначе говоря, тех, кто в любой момент может отсюда выбраться сам и увезти с собой. Наши, пусть и с толстыми пачками баксов, интересуют этих сосок куда меньше. Они их не то что боятся, а просто не хотят попасть на субботник, где работать придется долго и бесплатно.

– Вези, – неопределенно сказал Потап. – Там разберемся.

Войдя в клуб, в отличие от сопровождающих лиц, он не подал вида, будто заведение произвело на него сильное впечатление. Братки только присвистывали, переглядывались, подталкивали друг друга локтями и покачивали головами, пялясь на девочек в коротеньких юбочках, танцующих под стереозапись в мерцающих разноцветных лучах в небольшом круге, вокруг которого находились столики.

У девиц были равнодушные лица работяг, ожидающих окончания смены. В стороне на небольшой сцене извивалась у металлического шеста, постепенно оголяясь, молоденькая стриптизерша.

Потап больше рассматривал собравшихся за столиками гостей, в основном тех, кого прежде видел все больше по телевизору, задержался взглядом – на секунду, не больше – на нескольких достаточно зрелых дамах с практически обнаженными бюстами, едва прикрытыми, несмотря на лето, мехами. Дамы курили и щурились на вновь прибывших, как если бы припоминали, где могли видеть их раньше, а если нет, то как они сюда попали, кто их впустил.

И во взглядах обслуживающего персонала можно было прочитать тот же вопрос: это еще кто?

Калита, который был здесь не в первый раз, кивнул кое-кому из присутствующих, мол, все путем, и сел по левую руку от Потапа, поскольку по правую садился только Слон.

– Телки здесь от четырехсот долларов, – сообщил он тоном менеджера. – Приходят сюда с мамками. Те и называют цену. Торговаться не принято. Если какая понравится, нужно подозвать халдея и показать на нее. Он спросит сначала мамку, потом доставит в качестве десерта к столу.

– На подносе? – отпустил кто-то шуточку, и все засмеялись, но Потап только равнодушно кивнул, и братва снова замолчала.

– Какие-то они здесь... неживые, как рыбы вяленые, – сказал Слон, пытаясь угадать настроение хозяина.

– Сикухи, – не сразу, выдержав паузу, согласился Потап, потом указал мощным подбородком в сторону ближайшей матроны с объемным бюстом и распущенными рыжими волосами, которая была не одна, с мужиком, сидевшим к Потапу спиной. – А эта сколько?

– Ее уже сняли, – пояснил Калита. – Не видишь? Заплачено.

Потап с интересом посмотрел на него, вспомнив, что Калитой этого белобрысого инженеришку с институтским образованием прозвали за то, что он захотел объединить под своим началом все славянские группировки, какие только были в Москве и Подмосковье, для отпора черным. Успеха это не возымело – сначала все согласились, но потом, как водится, авторитеты стали выяснять: а почему он, откуда он вообще взялся? И это привело к еще большей раздробленности и раздраю, на радость лицам кавказской национальности. Которые, кстати, стали объединяться. Даже азеры с армянами. Выскочке дали понять, где его место, а прозвище так и приклеилось. Теперь Калита ищет, кому дороже продаться. И, похоже, пока остановил свой выбор на Потапе. Хотя тот союзник Бурды, у которого он до сих пор числится в доверенных лицах...

– Тебя не об этом спрашивают! – буркнул Слон, проследив за едва уловимым изменением выражения лица хозяина, для посторонних остававшегося непроницаемым. – Сколько она стоит?

– Не знаю, не приценивался. Думаю, полтыщи, не меньше, – пожал плечами Калита.

– Ниче себе! – восхитились сопровождающие лица и заинтересованно уставились на матрон. – Это за что?

– Их держат для пожилых банкиров, бизнесменов, министров и депутатов, – снисходительно стал объяснять Калита окружавшей его деревенщине. – У кого уже не стоит. Эти бабы ушлые, умелые, тайский массаж знают. Кому хочешь член поставят, хоть жмурику, и как гвоздь из гроба будет торчать. А ты думал, за что им платят? Только зачем она тебе, не понимаю? – спросил он Потапа. – Ты лучше посмотри, сколько сегодня сосок! На любой вкус. Здесь каждую неделю состав омолаживают.

– Сегодня конец недели, мы приехали к самому разбору, – напомнил Дурень, из молодых, тот самый, которому Игорь Ладейников уступил место в самолете и который, как и другие, оставил свою Зинку в гостинице аэропорта отсыпаться, еще раз пожалев, что потащил с собой в столицу. (Верно сказал Потап – в Тулу со своим самоваром.)

Потап строго посмотрел на Слона, тот отрикошетил его взгляд в Дурня. Дурень смиренно замолчал.

– И потом, здесь не аукцион, – назидательно проговорил Калита. – Раз ее сняли – с другим сегодня не пойдет. Таковы правила.

– Всегда бывают исключения, – возразил Потап, не отрывая тяжелеющего взгляда от понравившейся ему дамы. – Для таких, как я. Вопрос, с кем она. И кто у нее здесь «крыша».

– Это другой разговор, – согласился Калита. – Мужика со спины я пока не узнаю.

– Так узнай, – непреклонно сказал Потап. – Узнай и доложи.

Между тем подошел халдей с подносом и аккуратным фирменным блокнотиком.

– Будете сейчас заказывать или сначала посетите наше казино? – спросил он.

– Сначала мы снимем баб, – ответил Потап. – Каких захотим. А там решим, куда двигать дальше. Вот эта рыжая, к примеру, сколько?

Халдей смешался, бросил короткий взгляд на Калиту: мол, кого ты привел? Тот чуть пожал плечами и опустил глаза, что могло означать одно: я ему уже толковал. Попробуй теперь ты.

– Сейчас не помню, но с ее кавалером лучше не связываться, – предупредил халдей, согнувшись над Потапом. – Депутат Госдумы Соломин Павел Семенович, слыхали про такого?

– Соломин? Да он сперва мой земляк, а уж потом депутат, – откинул голову назад Потап, чтобы увидеть дерзкого халдея. – Я сам за него голосовал. И все, кому приказал, проголосовали, как я велел! Вот сейчас дам слуге народа наказ, типа отступного, чтоб передал мне свою бабу по описи, и сразу разойдемся по-хорошему. Вот так и скажи ему, усек?

– Но у нее тоже все расписано на месяц вперед, только строго по записи, – внушительно добавил халдей. – Поймите меня правильно, мы в нашем клубе стараемся уберечь гостей от унизительного отказа. Я вам лучше принесу фотографии других дам, уверяю вас, они ничуть не хуже Полины.

– А мне плевать на других! – громко повторил Потап, так что от соседних столиков на них начали оборачиваться. – Я эту хочу. Вот пойди к ней и скажи.

Халдей подошел к Соломину, почтительно склонился над его ухом, кивая в сторону Потапа.

– Есть новости, Полина Андреевна, – произнес Соломин, вытерев рот салфеткой, как только халдей замолчал и выпрямился, ожидая приказаний. – Одна плохая, другая еще хуже. Начну с последней. Тебя собираются у меня перекупить.

– Ты с ума сошел?

– Ну почему же? Я не шучу. Вот Славик только что сообщил. Я как раз не против рыночных отношений в области развлечений. Все-таки конкуренция, пиар. Твои котировки только вырастут.

– Это кто? – Полина сначала огляделась, потом недобро сощурилась на Славика. – Ну вас... Разыгрываете, да?

Она махнула рукой, открыла сумочку, откуда достала зеркальце и тюбик с губной помадой.

– Поля, я тут ни при чем, – извиняющимся голосом сказал Славик. – Ты же знаешь, это вообще не в правилах нашего клуба. Я только что все объяснил...

– Славик, все в порядке, можешь не оправдываться, – поморщился народный избранник. – Твое дело доложиться и ждать дальнейших указаний.

– А где он? – снова спросила Полина.

– Если верить Славику, твой новый поклонник сидит прямо у меня за спиной, – ответил Павел Семенович. – Это Потап, мой земляк, преступный авторитет...

– О боже... – вздохнула Полина. – Так, может, нам уйти?

– Он здесь с охраной. И видит тебя в профиль. То есть может по достоинству оценить твой выдающийся бюст, о котором в Думе, с тех пор как увидели тебя со мной, говорят не меньше, чем о бюджете на следующий год.

– Все издеваешься, – проворчала она.

– Сделаем так. Пошли ему томный взгляд, улыбнись на всякий случай, поскольку мне не хотелось бы к нему оборачиваться: это может привести к нежелательным последствиям. А ты ступай, любезный, – обратился он к Славику. – И передай ему, что я хотел бы считать инцидент исчерпанным до того, как он разовьется в нежелательном для него направлении. Это в его же интересах, несмотря на всю его охрану. И добавь, что он меня с кем-то путает, я не сутенер, не биржевой спекулянт. И красивых женщин от своего стола к чужому не отсылаю.

– Браво! – воскликнула Полина, когда Славик с унылым видом отошел от них. – Сразу видно парламентского краснобая.

– Кстати насчет краснобаев. У тебя вчера был мой коллега Голованов? Он меня уже достал своим нытьем. Сел во время заседания рядом и умолял узнать, почему ты к нему столь бессердечна. Я из-за него пропустил реплику министра финансов.

– Не знала, как от него отделаться, – скривилась Полина. – Вот гнус! Год назад читал мне мораль – как, мол, я так опустилась, дошла до такой жизни! А сейчас меня же обвиняет: мол, после нашей первой встречи на жену у него не стоит, я сама виновата, что ему придется подавать на развод, а поэтому я должна выйти за него замуж!

– А что, завидный жених, даже семидесяти нет, не сегодня завтра станет председателем комитета по промышленности и торговле, – усмехнулся Соломин. – Правда, это потом не перейдет к тебе по наследству.

– Пошляк! – бросила она беззлобно. – А тебе не будет жалко, если я выйду за него замуж и мы с тобой больше ни разу не переспим? Ведь если я обзаведусь штампом в паспорте, то близко к себе никого не подпущу из посторонних!

Павел Семенович картинно развел руками – а что делать? Хотя и жаль, если честно. Все-таки лучший бюст Москвы...

– Ну да тебя больше молоденькие интересуют, – сказала Полина, гася тонкую коричневую сигарету в хрустальной пепельнице.

– Зато представляешь, какая информация польется в мои уши полноводным потоком! – даже зажмурился от такой перспективы Соломин. – Вот уж когда я тебя отблагодарю!

– Ну уж нет, – покачала головой Полина. – Тогда, дорогой Пашенька, все! Не мне судить, какая из меня шлюха, но женой я буду преданной. Никаких любовников, никакой платы натурой.

– Запомни. Преданные – это те, которых предали. Ты ведь филологический заканчивала, если не ошибаюсь, должна бы разбираться в семантике...

Она пожала плечами, закурила. И тут заметила, как остановился его взгляд, словно бы он кого-то увидел за ее спиной. Чья-то рука легла на ее плечо, и Соломин резко отодвинулся от столика, чтобы при случае вскочить.

– Слышь, земляк, с дамочкой-то познакомь, – услышала Полина над самым ухом негромкий хрипловатый голос.

Ну вот, подумала она, отдернув плечо и все еще не оборачиваясь, началось. Куда только администрация смотрит? Но только эта мысль пронеслась в ее голове, как рядом выросло несколько местных охранников.

Соломин спокойно посмотрел на соискателя прелестей своей дамы.

– Какие проблемы? – спросил самый высокий из охранников, желтоволосый, со шрамом поперек левой щеки. – Дама занята с другим гостем, неужели не видно? У нас полно других свободных девушек.

– Этих сикух оставь себе, – сказал Потап пренебрежительно, не отводя глаз от Полины. Только сейчас она встала и обернулась на голос земляка Соломина. И внутренне содрогнулась, встретив его взгляд. – Квелые они тут у вас, как горбуша после нереста. На мужиков не смотрят, ждут, когда мужики сами их позовут. А мне за мои деньги нужна только настоящая баба! Сколько бы она ни стоила. Готов ее перекупить.

– Ну так это другой разговор! – Павел Семенович поднялся с места. – Вот это по-нашему, по-алтайски! Только сначала неплохо бы спросить у дамы: захочет ли? И за какую цену. Мне, к примеру, как постоянному клиенту, она всегда делает скидку.

– А мне она бесплатно сделает минет, – парировал Потап. – А вообще-то я, как избиратель, хочу сперва поговорить с моим депутатом, за которого голосовал. Отчет с него потребовать о проделанной работе, ясно?

Все замерли. К ним оборачивались от соседних столиков. Диск-жокей, почувствовав неладное, остановил музыку, подняв голову от клавиатуры. В воздухе отчетливо пахло озоном надвигающегося скандала с поножовщиной, вызовом ОМОНа и бригадой быстрого реагирования с телевидения.

Противники с минуту смотрели друг на друга. Мало кто выдерживал прямой взгляд Потапа столько времени. У Павла Семеновича это получилось. В его глазах было скорее ироническое любопытство: вот он какой, этот «матерый человечище» из Сибири, хотя, казалось, после Гришки Распутина там все давно обмельчали. Потом это выражение сменилось пристальным и неподдельным интересом: вот бы с кем иметь дело!

– Все нормально, – обернулся наконец Павел Семенович к охранникам. – И все свободны. Мы пошутили. А вас приглашаю к нашему столу, – сказал он Потапу. – Только без сопровождающих лиц. Здесь и обсудим вашу проблему.

Потап, подумав, сел рядом с Полиной.

– О боже... – Она беспокойно отодвинулась, физически ощущая мощь его вожделения, смешанного с запахом потного тела. Ее бросило в жар, потом в дрожь. Наконец она встала с места, чтобы пересесть подальше.

– Сядь! – приказал ей Соломин. – Твое время оплачено до утра, верно?

– Могу я отойти в дамскую комнату? – нервно спросила она.

– Не можешь, – жестко ответил Павел Семенович. – Пока не разрешу.

Он по-прежнему не сводил изучающего взгляда с соседа по столику.

– По-моему, вам и без меня хорошо, буду только мешать, – сделала еще одну попытку Полина, продолжая стоять, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

Затаив дыхание, Потап откровенно разглядывал ее тело, казалось от коленей до шеи лишенное костей.

– Сядь, тебе сказали, – негромко и веско уронил авторитет. – Бабки свои получила? Вот и сиди.

– Не обращай внимания. Это ее профессия, – заметил Соломин. – Она держится за это место. А будет выступать – шепну кому следует, и вылетит отсюда в два счета... Знаешь, сколько я отдал сегодня за нее со скидками?

– Ты мне другое скажи: сколько за нее хочешь? – бесцеремонно оборвал его Потап.

Господи, господи, взывала про себя Полина, как я домой хочу! Она уже боялась им противоречить – и тому, и другому.

– Может, познакомимся для начала? – предложила она. – Представь меня своему избирателю, прежде чем вы сойдетесь в цене на меня.

– Верно, – кивнул депутат Госдумы, протянув через столик руку Потапу. – Павел Семенович.

– Александр Григорьевич, – небрежно отозвался Потап, вовсе не собираясь отвечать на рукопожатие. Рука Соломина повисла было над столиком, но он своевременно взял зажигалку, лежавшую рядом с сумочкой Полины, и тем самым избежал непривычной для себя неловкости.

– Мне лично все равно, как зовут тех, кто отдал за меня свой голос, – пожал плечами Соломин. – А Потап – это что, кликуха? – спросил он, сощурившись. – Где-то она проходила, как сейчас помню, в наших ориентировках.

– А ты что, мент? – ощерился Потап.

– Почти. Контрразведка. И твое счастье, что сейчас я здесь в другом качестве, уж ты бы от меня не ушел просто так... Потому и прешь, как танковая дивизия на женский монастырь.

Потап не успел ответить, поскольку к столику приблизился Слон.

– Есть дело, – шепнул он хозяину.

– Срочное? – недовольно сдвинул брови Потап.

– Срочнее не бывает, – подтвердил Слон, окинув Полину откровенным взглядом.

Они отошли в сторону.

– Насчет пальбы в Домодедове, – добавил он. – Калита мне только что рассказал: это их ребята палили. Они решили, будто в «тойоте» Хмырь сидит, а он Бурде сорок штук задолжал, полгода прятался и был приговорен. У гаишников проверили номер машины. Зарегистрированный, все путем. Знаешь, кто этот жмурик?

– Откуда? – хмыкнул Потап.

– Это Косой, авторитет из команды Урюка. Ты его должен знать.

– Ну знаю. А что он там делал?

– Встречал в аэропорту свою бабу с юга. Два часа ее ждал.

– А не нас?

– Урюк с Бурдой плохо ладят. Пацаны обознались. Теперь заварится каша...

– Это их дела, – оборвал Потап. – Ты только за этим меня звал?

– Вроде Урюк теперь тоже наш союзник, – осторожно сказал Слон.

– Это мне решать, кто на сей момент наш союзник, а кто не наш... – отрезал Потап, теряя терпение. – Значит, Косой не нас встречал?

– Говорю тебе, Косой ждал свою бабу, она прилетела через два часа после нас... Теперь все понял?

– Понял, что Урюку мы до фонаря. Это Бурда проявил уважение, прислал Калиту, и тот встретил честь по чести. Сделал стол. А Косой, выходит, свою бабу встречал? Они же знали о моем прилете... Ты на всякий случай выясни: откуда она прилетела, каким рейсом. И почему он ждал ее два часа? Была задержка или нет? Может, это все – для отвода глаз? Решил посмотреть, кто кого встречает...Может, она и не прилетала вовсе. А приехала на автобусе и прошла туда через зал ожидания с чемоданом, вроде как только что с самолета?

Слон крутил головой, тяжело вздыхал: столько вопросов сразу – не осилить. Хотя все правомерные.

– Бирка у нее на сумке аэрофлотовская, – сказал он наконец. – И на чемодане. И расцеловались, вроде давно не виделись. Загорелая вся, как с курорта...

– Я тебе таких бирок знаешь сколько натяну? И на чемодан, и на нос, и на жопу. И с какого такого курорта прилетают в Домодедово? Это тебе не Шереметьево-2, понял? И даже не Внуково. А Крым у здешних марух уже не котируется... Им, сучкам, теперь Италию с Испанией подавай... Все равно лучше проверить, что-то здесь не сходится, как ремень на пузе после кабака. Вот и разберись.

– Все понял, – смиренно отозвался Слон.

Потап смерил его взглядом. Когда-то он поставил Слона, как своего человека, над бывшими ментами, уволенными по сокращению и сразу попавшими под его, Потапа, пристальное внимание. Стоило им, нигде не работающим, с кучей детей, предложить хорошие бабки, как сразу на все согласились. Но братве это не очень-то понравилось: один из бывших ментов в свое время посадил пару-тройку из бригады, другой кое-кому пересчитал зубы на допросах... Сейчас они, по сути, предают своих прежних коллег, оставшихся в органах, – возможно, из чувства зависти. Как бы не предали снова, едва только запахнет жареным. Вот и пришлось поставить над ними Слона – личного телохранителя, проверенного в деле, лучшего угонщика в Барнауле (из угнанных им иномарок братва составила свой автопарк), возвысив его над другими братками, что тоже мало кого обрадовало. Вслух этого никто не произносил, но Потап сразу усек недовольство, скрываемое до поры до времени.

Он нетерпеливо, как это делал не раз в продолжение разговора, взглянул со стороны на Полину. Она привлекала его все больше. С какой стороны ни посмотришь, все бы, кажется, отдал за ночь с такой женщиной. Переспать и умереть... Или в Барнаул ее забрать, что ли? Нинка, сожительница, ей глаза выцарапает. С местными шлюхами она примирилась, эти шалавы ей не ровня, в подметки не годятся, а такую холеную и цветущую, – нет, ее Нинка не простит. Не гарем же, в самом деле, заводить. Все-таки он православный человек, на церковь жертвует, могут не так понять.

– Потом договорим, – сказал Потап Слону и направился обратно к столику Соломина.

Андрей вышел из кабинета Гаевского, пребывая в неопределенном смятении, поскольку где-то возле сердца похрустывали пятнадцать портретов любимого дядюшки Франклина, и он уже раздумывал, на что их потратить.

Светлана вышла за ним из приемной. Он ощутил это шестым – или каким-то еще по счету – чувством, и это заставило его обернуться. Андрей уже собрался пригласить девушку куда-нибудь, но сейчас она смотрела на него как на неудачника, не оправдавшего надежду ее любимого начальника. То есть как на стену.

– Скажите, Светлана, где я вас мог раньше видеть? – робко спросил Андрей, хотя собирался задать вопрос несколько иначе: где бы я мог вас сегодня вечером увидеть?

В ответ она только пожала плечами и проследовала дальше, обдав его свежестью своих неземных и нездешних духов.

– А я вспомнил! – воскликнул он. – По телевизору, на конкурсе красоты Мисс Челябинск. Я за вас болел, а первое место дали другой.

Она остановилась и обернулась, смерив его взглядом.

– И что?

– Я чуть телевизор в окно не выбросил, когда вам дали второе место!

– Но не выбросил же... – усмехнулась она и пошла своей дорогой, уже не обращая на него внимания.

– Так мы же земляки! – крикнул он ей вслед.

Наверно, ей квартальную премию из-за меня срежут, покаянно подумал Андрей. Мол, плохо соблазняла нужного клиента... Эх, надо было не устоять, что ли!

С такими мыслями он вышел из банка и побрел к ближайшей троллейбусной остановке, не замечая, что вслед за ним вышли трое плечистых парней, которые с невозмутимым видом влезли в темно-синий БМВ. И как только Андрей поднялся в троллейбус, автомобиль медленно тронулся за троллейбусом, а парень, сидевший рядом с водителем, что-то сказал по мобильнику.

Но люди Полухина тоже кое-чего не заметили. С другой стороны улицы за всем происходящим следил терпеливый Коля Щербак, тут же доложивший по сотовому Денису:

– Он только что покинул банк, и за ним двинулся синий БМВ... Слушай, клиент поехал общественным транспортом, может, нужно было изобразить частника и предложить подвезти его?

– Давай за ними, – буркнул Денис. – И не пори чушь – ей больно. Они бы тебя сразу же взяли на заметку. Тебе это надо? Мне и возглавляемой мной «Глории» – нет.

Уже из Митина, убедившись, что Андрей вошел в свой подъезд, Коля еще раз доложил Денису:

– Этим, из банка, похоже, хотелось узнать, где живет парнишка, не больше. Только засечь. Вроде уже отваливают.

– Значит, и тебе там больше нечего делать, – сказал Денис. – Возвращайся в агентство. Есть непыльная работенка, как раз по твоей части. Только что поступил заказ. Одна дама только что взволнованным голосом потребовала проследить, куда пять минут назад отъехал ее вечно занятый супруг. Хочет сорвать мужу скоропалительный адюльтер в обеденный перерыв. Я ответил ей: мадам, вы звоните в знаменитое детективное агентство «Глория», а не в РЭУ насчет протекающего унитаза. Поэтому у нас возможно только просить, но не требовать оказать услугу, причем за высокий гонорар. А за срочность и вовсе положена надбавка в пятьдесят процентов. Короче, она согласилась на все. Так что двигай на Сретенку, она предполагает, что супруг сейчас сидит там со своей новой секретаршей в каком-то летнем кафе возле пересечения с Садовым кольцом.

– Как хоть называется это кафе? – спросил Щербак.

– Она не знает. Говорит, сами все увидите.

– Но как я их узнаю? Во что хоть они одеты?

– Своего мужа она представила как облезлого и пузатого старого козла, а ее – как обгорелую вешалку для ночной сорочки. Для настоящего топтуна таких сведений должно хватить. Так что дерзай. А этого хакера я возьму на себя.

Коля Щербак отъехал от дома Андрея и потому не увидел, как через час туда подкатили на другой машине другие люди того же Полухина.

Этих интересовал уже не Андрей, а его хозяин Колюня, самозабвенно забивавший во дворе «козла» с пенсионерами и бомжами.

Молодые люди вежливо отозвали Колюню в сторону сразу после того, как он, оглушительно ударив фишкой «пусто-пусто», торжественно провозгласил «рыбу». Колюня сначала заартачился, почему он должен куда-то отходить, он же выиграл, но, встретив их пристальные взгляды, безропотно поднялся: как скажете.

Ему сделали предложение, от которого он не смог, да и не захотел бы, отказаться. И этой же ночью, когда Андрей спал, Колюня – непристойно трезвый и потому хмурый и недовольный – открыл дверь трем здоровенным парням в черных масках.

Один из них, по-видимому старший, вручил Колюне в качестве гонорара фирменную полуторалитровую бутылку «Флагмана», после чего обратился к своему сопровождению:

– Еще раз. По голове и пальцам не бить! Как бы он ни сопротивлялся, ни кусался. Все поняли?

Андрея бесцеремонно сбросили с дивана на пол. И пару раз пнули ногами под ребра. А когда он, согнувшись и прижав колени к подбородку, застонал, старший сказал ему:

– Собирайся! Поедешь с нами.

– Куда еще? – слабым от боли голосом, плохо соображая, что происходит, спросил непроспавшийся Андрей.

– Куда скажем...

Старший извлек из его куртки бумажник, пересчитал баксы – все верно, ровно пятнадцать купюр, Андрей ничего не успел истратить – и сунул их к себе в карман.

– Если вы пришли грабить... – начал Андрей и охнул, снова почувствовав боль в боку. – Если грабить, то забирайте все, зачем я вам нужен?

– Ты тоже нужен. Там все узнаешь.

Поскольку Андрей все еще пытался сопротивляться, его грубо вытащили из квартиры на лестничную площадку. Колюня, уже приложившийся к «Флагману», вышел вслед за постояльцем.

– Ты, Андрюха, главное, насчет своих модемов не переживай. Никуда не пропадут, – сказал он сочувственно. – И с твоим должком за два месяца я подожду, а комнату пока сдавать не буду, – добавил он.

– Как... какой еще долг? – изумился Андрей, несмотря на свое состояние. Он ухватился руками за дверь лифта, и похитители не стали его заталкивать в кабину, поскольку им самим стало интересно.

– Ты давай езжай! – посуровел Колюня. – Не задерживай людей-то. После, как свое отсидишь, я те все как есть распишу, сколько за тобой долгу с пеней и за что.

Внизу Андрея, впавшего в полную прострацию, погрузили в поджидавшую машину, в которой он сразу закрыл глаза, будучи морально готовым к наихудшему исходу.

Его везли долго, похоже, в другой конец Москвы, и остановились в месте, до смешного похожем на то, откуда увезли – настолько были такими же бетонные хрущобы и башни с темными окнами.

В небольшой квартире на самом верхнем, шестнадцатом этаже Андрея поджидали новейший компьютер фирмы «Формоза» (700 МГц, 10 ГБт, 64 ОЗУ) со встроенным модемом (56 Кб), а также торжествующе ухмыляющийся Толян Мордвинов – бывший сокурсник, он же Мордухай, тоже компьютерный фанат и посетитель всех сколько-нибудь популярных чатов, где он имел обыкновение выражаться исключительно матом.

Толян подмигнул, но Андрей даже не кивнул ему в ответ. А когда-то они даже приятельствовали, и Андрей преподал ему кое-какие уроки софта и виртуального мастерства. Мордухай смотрел учителю в рот, стараясь не отвлекаться, но хакер из него получился никудышный. А потом он куда-то исчез. Бросил институт, и, говорят, его видели возле баров в подержанной иномарке.

– Задание знаешь? – спросил старший у Андрея. – Ты должен залезть в банк Коминвест. – При этом он указал на монитор, как если бы это был банковский сейф. – И еще, Янус, или как там тебя, учти: будешь халтурить, гнать пену или втирать мне очки, вот он, – его перст уткнулся в Мордухая, – сразу засечет и даст мне знать. И я тебя урою! – И поднес кулак к носу Андрея.

Ясно, Мордухай здесь играет роль эксперта и надсмотрщика за своим учителем. Его собственный уровень не высок, но проследить за правильностью манипуляций Андрея он мог вполне.

Делать нечего. Андрей врубил компьютер, и, когда на фоне облаков появился до боли знакомый и родной Windows'98, он почувствовал облегчение и мысленно помолился Биллу Гейтсу – авось не выдаст. Потом не без удовольствия пробежался пальцами по новенькой клавиатуре фирмы «Cherry», как пианист, опробовавший раритетное фортепьяно, и прикрыл глаза: ну, с Богом.

Примерно полчаса Андрей совершал свои наиболее отработанные манипуляции, кося взглядом в сторону присматривающего за ним Мордухая, пока не убедился: Толян таращится точно так же, как клерки в Инвестбанке, не успевая вникать и тоже мало что понимая. К тому же он постоянно зевает и с усилием удерживает слипающиеся глаза. Спать ему охота, а не присматривать. Это Андрею сон отбили вместе с ребрами, которые не переставали болеть.

– «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее», – просипел Мордухай, и охранники, сами клевавшие носами, сразу вытаращились на Андрея.

– Не я ли тебе, дураку, говорил, и не один раз, что хакер никогда не атакует систему, пока не будет уверен в успехе? – вполголоса спросил Андрей, не оборачиваясь.

– Мало ли что ты говорил... – угрюмо огрызнулся Мордухай.

– А ты вспомни, – сказал Андрей, продолжая давить на клаву.

Говорил он ему действительно много, да что толку... О том, например, что критику хакер воспринимает без мордобоя, всегда находит оправдание, но указанную ошибку исправляет сам, если ее не исправил другой хакер (это Андрею приходилось постоянно делать за Мордухая). Что хакер может страдать тяжелой формой мании величия, но всегда об этом предупреждает заранее. Что мыслительный процесс идет у хакера подсознательно. Это иногда приводит к тому, что, ложась с женщиной в постель, он вскакивает, осознав, что в пятисотой строке его программы стоит неправильное условие перехода на метку. Что интереснее всего хакерам живется в России: во-первых, они вольны в своих действиях, так как здесь хакеров в тюрьму не сажают и штрафам не подвергают, а всего лишь бьют, часто ниже пояса, но не по голове, в тайной надежде (совсем как в нынешней ситуации) на дальнейшее сотрудничество. Что беседы между хакерами всегда приносят весьма ощутимую пользу, однако подпускать к одному компу двух хакеров одновременно нельзя (к Мордухаю это опять же не относится). К положительным результатам это не приведет, более того, может закончиться кровопролитием. Но при всем том не исключается, что, разняв двух дерущихся хакеров и посадив их в разные комнаты, можно получить абсолютно идентичные программы.

– Я тебе говорил, – повторил Андрей, – хакер – это столяр, забивающий гвоздь одним ударом молотка. Он некоторое время ходит вокруг компьютера, затем садится за клавиатуру и делает за один вечер то, на что ему было выделено пятнадцать дней. У меня не было этих двух недель для подготовки, ясно тебе?

– А это здесь никого не волнует, – буркнул Мордухай. – Делай, что говорят, и точка. Пока не закончим, отсюда не выйдем – хоть две недели, хоть три.

Когда настоящий хакер завершает какую-либо работу, он твердо уверен: все, что он сделал, – хлам, однако вслух это мнение не высказывает, так как заказчик всегда остается доволен. Хакер, конечно, расстроится, если случайно уничтожит шестимесячную работу, но глубоко в душе будет рад тому, что, расставшись с хламом, сможет теперь решить задачу гораздо красивее.

– Ты что, не понимаешь, что я сам им наладил охранную систему, причем без дыр? – спросил Андрей, и задремавшие охранники снова встрепенулись.

– Ну да, и даже не оставил им свою закладку перехватчика паролей? – хмыкнул Мордухай. – Скажи кому другому!

Андрей отвел взгляд. В чем Мордухай, как ни странно, преуспел, так это в закладках этих чертовых программок перехватчиков паролей. Правда, самых примитивных. Возможно, в нем погиб одаренный карманник, что и проявилось в его новой профессии столь двусмысленным образом.

Андрей понял, что пудрить Мордухаю мозги – себе дороже. «Лучше жевать, чем говорить», сказано в известной рекламе. Он нашел у себя в кармане «Дирол», предложил его Мордухаю и тут же пожалел: зачем мешать ему спать?

Янус замолчал, сосредоточившись на экране монитора, и через какое-то время монотонное щелканье клавиш слилось с посапыванием и похрапыванием надзирающих лиц.

К четырем утра все, кроме неразгибавшегося Андрея, уже спали. А в пять раздались звонки и стук в дверь. Хоть бы менты, подумал Андрей. За этот час он нашел соответствующие адреса и послал через Интернет панический вызов в милицию, МЧС, пожарным, в «скорую», уверяя, что здесь, по данному адресу, одновременно происходят пожар и бандитское нападение, а также случился инфаркт у инвалида войны. Одновременно, на всякий случай, он отправил электронное сообщение «Линде»: «Меня захватили люди Полухина, требуют, чтоб я работал против вас».

– Откройте! – потребовал мужской голос, и в дверь стали стучать еще сильнее.

– Только тихо! – Проснувшийся старший показал Андрею и Мордухаю кулак и вышел в переднюю.

Это были всего лишь люди в белых халатах, которых клятва Гиппократа заставила опередить другие службы общественного спасения. Вот так всегда: когда менты нужны, их никогда нет, нехорошо подумал Андрей о наших правоохранительных органах и, воспользовавшись заминкой, рванулся напролом в открытые входные двери.

Кабина лифта с противным гулом ползла вниз, и, постепенно отставая от нее, по ступеням неслись охранники Полухина, на ходу грозя кулаками.

Андрей не намного опередил их, выскочив из подъезда, потом какое-то время бежал изо всех сил, слыша за собой топот погони. Он уже готовился сдаться на милость победителей в этом беге на короткую дистанцию, но тут навстречу ему выскочил милицейский «газик», откуда выпрыгнули дознаватель Чугунов и участковый Анисимов, а также парочка дюжих ментов.

– В машину! – крикнул Андрею дознаватель Чугунов, расстегивая кобуру, в то время как участковый Анисимов оглашал окрестности заливистым ментовским свистом.

– Щас! – откликнулся Андрей и нырнул в ближайшую подворотню.

Он забежал в соседний подъезд и в окно лестничной площадки не без удовольствия понаблюдал, как неуклюже махали руками представители обеих сторон, демонстрируя так называемые приемы и «спецназовскую» выучку. После чего поднялся на семнадцатый этаж, на самый верх, обессиленно сел на ступеньку и сразу заснул. Но вскоре вскочил, услышав гул лифта...

К счастью, это оказались проснувшиеся жильцы подъезда, спускавшиеся вниз.

Андрей тоже спустился, вышел на улицу. Огляделся. Потом до середины дня проплутал в незнакомом районе, стараясь не попадаться на глаза здешним ментам. На сотовом оставалось всего несколько центов ресурса. Поэтому, найдя на дисплее телефон, который ему дал Макс, он позвонил в агентство «Глория», хотел спросить Макса, но сразу попал на Дениса Грязнова.

– Вы сейчас где? – только и спросил Денис, когда Андрей поведал ему непослушным – от усталости и голода – языком о своих злоключениях. – Никуда не уходите с этого двора. Стойте, где стоите, я за вами заеду.

Потап очухался лишь на вторые сутки после попойки в ночном клубе «Золотой век», про который он еще в Барнауле слышал, будто там самые дорогие шлюхи в Москве, а значит, в России. Потом пили еще в каких-то кабаках, но о них остались лишь смутные воспоминания...

Он пытался сообразить, как оказался в этой квартире, в этой постели и как зовут эту хорошо пахнущую женщину, лежавшую рядом. И кто его вообще сюда привез. И сколько сейчас времени, и где его пацаны? Неуютно как-то без телохранителей...

Женщина спала, отвернувшись от него, и он видел только ее спину. Такой ровный и красивый загар предполагает употребление дорогих кремов на средиземноморском солнце. Но, несмотря на ухоженность, все равно было заметно, что обладательницу этой спины молодой уже не назовешь.

Он обнял ее, закинув руку на грудь, и сразу все вспомнил. Ну да, та самая. Полина, кажется. Классная баба с шикарной грудью.

Полина во сне простонала, что-то неясно сказала, откинулась на спину.

– Паша, который час? – спросила она, не открывая глаз.

– Твой Паша сейчас знаешь где? – отозвался Потап.

Услышав его грубый голос, она вздрогнула и замерла от страха, наконец осознав, что вместо Соломина в ее постели находится кто-то другой.

– Сейчас пол-одиннадцатого, – раздался сзади голос, показавшийся Потапу знакомым до испарины на лбу. – Нехорошо клиента называть по имени сутенера. Может и осерчать.

Потап резко вскочил, сунув руку под подушку.

– Спокойно, дядя Саша, спокойно, твоя пушка у меня... – Удав сидел в глубоком кресле, закинув ногу на подлокотник и поигрывая его «береттой».

Потап сел, потом осторожно привстал, не сводя с Удава взгляда. Давно он здесь? По его свежему виду не скажешь, что не спал всю ночь. Длинный, гибкий, подтянутый и аккуратный, с белесыми, аккуратно подстриженными усиками, этот бывший десантник и пловец, мастер спорта и сердцеед сейчас явно наслаждался ситуацией, в которой оказался его прежний хозяин и теперешний конкурент.

– Это еще кто? – Полина села в постели, прикрыв грудь простыней. – Я же сказала тебе русским языком, чтобы никаких твоих придурков здесь не было! – выкрикнула она.

– А их и нет, – ответил Удав. – Все его придурки спят. Все-таки четыре часа разницы во времени. А умные люди прилетают в столицу заранее и потому давно бодрствуют. Вот я здесь уже неделю. Сидел в Москве и терпеливо ждал дяденьку... – Он показал подбородком на Потапа.

Раньше Потап несколько раз попытался забить стрелку с Удавом, чтобы поделить территорию и обменяться мнениями, и, получив предварительное согласие, заранее пристреливал либо минировал место предстоящей встречи, как правило в лесу, но «удавы» всякий раз не приезжали под благовидным предлогом. Либо Удав, в миру Сергей Дувалин, обладал сверхъестественным нюхом, либо стучал кто-то из своих.

Потап узнал, что Удав недавно вошел в контакт с Урюком, чтобы помочь ему своими киллерами-гастролерами, чья слава самых изобретательных и неуловимых, отвоеванная в битве с конкурентами, дошла до самой столицы. Было ясно, что Удаву стало тесно в Барнауле, и он решил расширить свою сферу влияния вплоть до столицы.

– Как ты сюда попал? – спросил Потап, снова привстав.

– Пусть это останется моей маленькой тайной, – самодовольно ухмыльнулся Удав. – Только без глупостей, дядя Саня. И сядь, где сидишь. А еще лучше – приляг. Я на вас любовался, когда вы спали, как пара голубков. И даже завидовал, если честно. Такая женщина! Хоть и годится мне в матери. Скидки для таких молокососов, как я, делаешь?

Потап краем глаза определил расстояние до Удава. Прыгнуть, свалить вместе с креслом... Нет, не успеть. Про Удава говорят, что у него реакция хоккейного вратаря. Пацан, насмотревшийся заокеанских боевиков, в банду к себе отобрал точно таких же любителей. И они ведут себя соответственно, копируя героев триллеров – молодых, агрессивных, решивших отвоевать для себя место в жизни. Многие планы своих операций «удавы» передрали с этих фильмов – смотрели их столько раз, что чуть ли не наизусть выучили.

– Только не подумай, что я это специально подстроила, – сказала Полина Потапу, торопливо набрасывая на себя атласный халат. – Я вообще не понимаю, как он сюда попал... И не пугай меня своим пистолетом! – Она снова повысила голос, безуспешно стараясь прикрыть пышную грудь, что невольно отвлекло внимание обоих джентльменов друг от друга.

– Он тебе уже заплатил? – Удав указал пистолетом на Потапа.

– За него заплатили, – ответила она. – Тебе-то, сопляк, что надо? И отвернись, когда женщина, которая в матери тебе годится, одевается!

– Это входит в круг твоих обязанностей – раздеваться при мужиках, – заявил Удав тоном Де Ниро. – А мне еще не приходилось видеть, как ты это делаешь бесплатно... Но если отсосешь у дяди Сани прямо сейчас, я хорошо заплачу. Триста баксов. Нет, лучше подарю тебе жизнь... Благодаря которой ты заработаешь еще больше.

Он явно упивался их унижением.

– Делай, что говорю! – Удав неожиданно, театрально сузив глаза и стиснув зубы, передернул затвор.

Пацан явно тащится от себя и собственной крутизны, отметил про себя Потап и несколько успокоился. А Полина замерла, приоткрыв рот, беспомощно посмотрела на Потапа:

– Ты-то чего молчишь? Ты его знаешь?

Потап сидел неподвижно, в упор глядя на Удава.

– Что уставился? – сказал Удав. – Ну давай, давай... Или у тебя по утрам не стоит?

И Потап подумал, что нечто подобное он уже видел и слышал в каком-то фильме.

– А ты, пялясь на нас, будешь кончать? – огрызнулся он. – Иначе уже не можешь, да? С молодыми не получается?

Сейчас главное было – вывести Удава из себя. И, кажется, это получилось. Тот побелел, пистолет в его руке дрогнул, приподнялся на уровень груди Потапа. Потап не сводил с молокососа своего мертвого взгляда, как если бы тот уже был покойником, которому осталось лишь закрыть глаза, положив на них монетки.

– Черт с тобой, – хрипло выдавил Удав, уже никого из киногангстеров не изображая. – Есть разговор. Пусть она только выйдет. В ванну или еще куда... Но телефон не вздумай трогать!

– Иди, Поля, – сказал Потап, не сводя с Удава глаз. – Говорить нам особенно не о чем, я тебя сам позову.

– Красивая баба, – похвалил Удав, как только Полина удалилась. – Был бы я постарше... – И подмигнул собеседнику. – Ну так что, потолкуем?

– Сначала верни мне мою пушку, – произнес Потап. – У тебя что, своей нет?

Удав вытащил обойму из «беретты», щелкнул затвором, отчего патрон, бывший в стволе, выпал на пол, потом бросил оружие Потапу. Посмотрел на него, словно выжидая. Потап молча взял пистолет, положил рядом. Пожав плечами, Удав достал из кармана «макарова» и проделал ту же операцию. Обе обоймы бросил на стол, точно попав в стоящую там конфетницу.

– В баскетбол люблю играть, – пошутил он.

– Если бы ты, урод, застал меня на ней, живым бы отсюда не ушел, – негромко сказал Потап.

– Ну ты даешь! – рассмеялся Удав. – Так я, может, всю ночь дожидался, когда ты с нее слезешь. Уснул даже, сидя в соседней комнате. Ну ты здоров, дядя Саня! Или, думаешь, не понимаю, когда можно и когда нельзя обозначать свое присутствие? Да ладно, перестань меня гипнотизировать. Дело есть дело.

– Кто тебя сюда прислал?

– А тебя кто? – наклонился в его сторону Удав.

– Депутат? – негромко спросил Потап.

Удав на мгновение, не больше, прикрыл глаза, потом снова открыл. И Потап пожалел, что не успел этим воспользоваться. Мог бы вполне успеть схватить обоймы... Или Удав специально провоцировал его на резкие движения? С другой стороны, не исключено, что здесь есть записывающая аппаратура. Если Соломин подсылает к Полине нужных клиентов, то наверняка проводятся видеосъемки для сбора компромата.

– Твои «удавы» замочили Абрамяна? – осведомился Потап.

– У меня пистолет, и, значит, вопросы задаю я. Это ты натравил своих козлов на Косого, когда он встречал свою гирлу в Домодедове?

– Соломину это тоже знать надо? – сощурился Потап.

– Это я уже от себя интересуюсь, – ответил Удав. – И от имени своих московских корешей, понесших эту невосполнимую утрату... В твоем бы возрасте пора понимать: Урюк такие вещи не прощает. Послезавтра забивают стрелку по этому случаю, слыхал? Или тебя нет в списке приглашенных? – Неожиданно он рассмеялся, подмигнув Потапу. – Расслабься, дед. Ну шлепнут они для приличия пару «быков» у Бурды для компенсации, помирятся и разойдутся. Тебе-то чего расстраиваться?

– Почему у меня спрашиваешь? У тебя же другой разговор ко мне.

– Скоро предстоит большая стирка, большие бабки умные люди будут отмывать в нашем «Редкоземе». Кажется, все уже договорились, как разделить навар. Чтоб все по-честному, и чтоб все при своих интересах. А тут кое-кто забыл уговор: банкиров не трогать. А что получилось?

– Раз договорились, зачем ты тогда Абрамяна шлепнул?

– Кто, я? – вспыхнул Удав. – На пушку берешь? Ты, дядя, говори, да не заговаривайся! Я сейчас сам хочу узнать: кто и за что! Я бы его за яйца повесил и три дня раскачивал!

Не врет, подумал Потап. Или придуряется? Похоже, кто-то третий хочет прижать банки, чтоб взять их под свою «крышу». Только кто?

– Не строй из себя целку, – хмыкнул Потап. – За хорошие бабки ты кого хошь... Хоть мать родную.

– С живым Абрамяном мы бы заработали куда больше... – сказал Удав. – Этот армяшка со всеми ладил, никто бы у него не остался в обиде, если бы и Гаевский выиграл торги. Лучше давай раскинем, кто на это способен. Такой выстрел стоит сто тонн, верно?

– Не меньше, – согласился Потап. – И мало кто их поднимет.

– Саша! – позвала Полина из ванной.

– Пойди к ней, – ухмыльнулся Удав. – Ну как с тобой серьезные переговоры вести, если ты передо мной неподмытый, с голой жопой сидишь? И сам думаешь, как бы ее там еще разок... Иди, не бойсь, подглядывать не буду. Я здесь подожду.

Потап встал и, когда Удав посторонился, убрав длинные ноги с прохода, бросился грудью на стол, схватил обе обоймы, потом скатился на пол, перевернулся на спину, вогнал одну из них в свой пистолет, наставил его на Удава. Тот даже не двинулся с места.

– Ну ты мудак! – покачал головой Удав. – Просто не ожидал. Ты такой мудак, что даже на всемирном конкурсе мудаков займешь последнее место...

Он достал откуда-то из-под себя две другие пистолетные обоймы, показал их Потапу. Потом, не торопясь, вставил одну из них в свой пистолет и навел на бывшего бугра, насмешливо улыбаясь.

– Я ж подкинул холостые... Думаешь, забыл, с кем имею дело? – спросил он. – Или тебе объяснить, почему ты до сих пор не понял, где твое место? Ну все, давай ствол сюда! – Он требовательно махнул рукой. – Я шутить не люблю.

Потап медленно протянул ему свою «беретту».

Удав небрежно положил трофей рядом.

– Иди, говорю, не задерживай даму! – сказал он. – Видишь, не выходит, тебя дожидается.

Когда Потап, запахнувшись в простыню, прошел мимо, Удав окликнул:

– Александр Григорьевич! Вот смотри еще фокус...

С этими словами он взял со стола «беретту» Потапа и выстрелил в один из пуфиков, каких здесь было полно. Уши наполнило звоном, в ноздри ударил запах пороха. Потап невольно вздрогнул, а из ванной донесся вскрик хозяйки.

– Почему твое место на конкурсе последнее, знаешь? Да потому что ты – Мудак с большой буквы! – Удав смеялся заливисто, немного визгливо, держась одной рукой за пистолет, другой за живот. – Ладно, иди, успокой даму. Я не тороплю. Десять минут вам хватит?

Сучонок, подумал Потап, ощущая непривычную дрожь в ногах. Купил, а? Кино мне тут продемонстрировал. На понт взял, сучара! Ну ты у меня все попомнишь...

Он вошел в ванную, полную пара, увидел испуганные глаза Полины, ее беспомощно дрожащие губы, ее тело, розово блестящее под струями воды, обнял и прижал к себе.

– Все нормально, – бормотал он, гладя ее нежную, шелковистую кожу. – Не бойсь... Он за это ответит.

Он чувствовал, как она расслабляется в ответ на его напряжение во всем теле.

– К вам можно? – Удав просунул в дверь свою курчавую голову и плечо. – Не помешаю? Третий нужен?

– Пошел вон, форточник! – вскипел Потап и ударил ногой в дверь, но Удав, смеясь, успел за ней скрыться.

Денис Грязнов наблюдал за манипуляциями Андрея, сидевшего у сетевого компьютера прокуратуры в кабинете Жигулина. Хозяин кабинета со своей группой в это время проводил следственные мероприятия в банке, который еще недавно возглавлял Абрамян.

– Да, файлы здесь были, но их стерли, – констатировал Андрей.

– Это я знаю... И что, ничего уже нельзя сделать? – спросил Денис.

– Думаю, ничего. Они могут храниться где-то еще?

– Черт их знает... – почесал голову Денис. – Надо было поинтересоваться у Виктора Петровича... Стоп. Досье на этих персонажей могут быть в ГУВД. Слабо туда влезть?

– Если поисковая машина даст какой-нибудь адрес, то попробую, – пожал плечами Андрей. – И еще мне нужен час времени, не меньше. А хозяин может вернуться... Вдруг ему не понравится, что мы влезли в базу данных ГУВД? Статью 272 УК еще никто не отменял...

– Валяй! – махнул рукой Денис. – В его отсутствие я здесь за все отвечаю!

Через полтора часа Андрей устало откинулся на спинку кресла и откатился с ним назад.

– Вот смотри, – показал он на экран. – Кто-то влез не только в ваши файлы, но и в файлы сервера ГУВД и стер в них досье на тех же лиц. Остались одни названия файлов, вернее, фамилии. Но здесь взломщик кое-где наследил. Просто не мог не наследить... – негромко, будто уговаривая себя, продолжал Андрей. – Его адрес найти не просто, но можно... – Он снова подкатился к монитору. – Было несколько посещений с одним обратным адресом... Черт, какие-то глюки пошли... Ага, вот и он, сердешный... Так, еще раз посмотрим... Надо же, только прошлой ночью с ним виделись! Это же Мордухай, собственной персоной! Он влез в файлы!

– Это еще кто такой? – полюбопытствовал Денис.

– Мой бывший сокурсник и ученик. Мордухай – это его виртуальная кликуха, – неохотно ответил Андрей. – Я недавно про него вспоминал и думал, где он ошивается, после того как бросил институт. А он вот чем занялся... У него всегда была одна и та же программная закладка, которую он использовал. Это я ему, как последний дурак, как-то написал. Она уже устарела, а написать новую он не может...

– И как же он влез?

– Защита сервера прокуратуры устарела еще больше. А вот как он влез в современный и хорошо защищенный сервер ГУВД – загадка... Похоже, пароль ему подсказал кто-то из сотрудников. Другого варианта не вижу.

– Но пароль базы данных ГУВД ты теперь тоже знаешь? – спросил Денис. – Иначе как бы ты туда проник?

– Нет, – покачал головой Андрей. – До него трудно добраться.

– Минутку. Как же ты тогда узнал, что сервер взломан?

– Секрет фирмы, – усмехнулся Андрей. – Я их защиту просто обманул. Но больше мне это не удастся. Программа защиты после проникновения или взлома способна мгновенно перестроиться.

– Что ж, придется заводить дело на твоего Мордухая, – сказал Денис. – По этой самой 272-й статье УК. За взлом и проникновение в ментовскую базу данных. То есть за то же самое, чем сейчас занимаемся мы.

– Кстати, дело, конечно, ваше, но я бы этого не советовал, – серьезно, не поддержав его шутливый тон, ответил Андрей. – Ведь получается, что этот пароль ему подсказал кто-то из сотрудников ГУВД...

– Других вариантов нет? – перебил Денис.

– Нет. Смотри еще раз: примитивную защиту здешнего сервера он атаковал несколько раз, прежде чем проник. А в сервер ГУВД он вошел сразу, как к себе домой. А это удается лишь тем, кто заранее узнал пароль. Если спугнете раньше времени, то уже не узнаете, кто в ГУВД предатель и что именно хозяев Мордухая интересует. А, главное, его хозяева найдут другого профессионала, но уже не такого придурка, и мне с ним будет труднее работать. И еще. Круг лиц, имеющих доступ к секретным сетевым паролям, всегда ограничен. И если пароль удастся установить, то можно будет найти того, кто мог его выдать.

– Ну так установи этот пароль! – нетерпеливо сказал Денис.

– Легко сказать. Дай мне хотя бы несколько дней.

– А сейчас мы сможем узнать, что еще интересовало Мордухая? – спросил Денис.

– Попробую, – кивнул Андрей. – Дай мне еще минут сорок, даже полчаса, я влезу в компьютер Мордухая. Начну прямо сразу, при тебе, и ты посмотришь его файлы, если пожелаешь.

– Валяй, Андрюха! – воскликнул Денис, хлопнув его по плечу. – Виктор Петрович нам всецело доверяет... А кстати, скажи мне такую вещь... Ты смог бы проникнуть в базу данных барнаульской прокуратуры?

– Наверно... У их сервера должна быть связь с Москвой. А что ты хотел там найти?

– Отыщи там дело об убийстве предпринимателя Малинина, а? Оно произошло две недели назад. Скачай хотя бы самые важные доказательства, ну, там баллистическую экспертизу, дактилоскопию, фоторобот... Да, и если там фигурирует некто с кликухой Гнедой – тоже скачай. А то на мне висит договор на раскрытие этого убийства... Можешь не сомневаться, я тебе все оплачу! Хочешь, сегодня же заключим договор?

– Хочу, – сказал Андрей. – Адрес сайта у тебя есть?

– Выясню сегодня же!

Андрею потребовалось даже меньше времени, всего-то двадцать минут, чтобы открыть файлы, хранящиеся в компьютере Мордухая: списки, досье и адреса сотрудников МВД и прокуратуры, журналистов, политиков, бизнесменов.

– Надо же, целый банк данных... – изумился Денис, глядя на монитор. – И на всех досье?

– Похоже, – подтвердил Андрей.

Медленно щелкая кнопкой мыши, он прокручивал на экране список фамилий.

– А вот и наш дорогой и любимый товарищ генерал Грязнов! – сказал Денис с нарочитым удивлением, когда на мониторе появилась фамилия дяди. – Давай-ка откроем его досье, покопаемся в его грязном белье... Слушай, подожди, это же не его инициалы...

– Денис, это твои инициалы, – заметил Андрей.

– Мои? Черт... Действительно, мои. Надо посмотреть, чего он там накопал.

Андрей щелкнул мышкой его фамилию.

Когда Денис увидел, что в его досье кроме его собственных данных есть адрес тетки Екатерины Васильевны, а также подробные, с фотографией, сведения о двоюродной сестре Ирине – сколько лет, номер ее сотового телефона, в какой школе учится, в каком классе, когда начинаются и заканчиваются занятия, – он присвистнул и опустился на стул. И сидел бледный, не сводя глаз с экрана.

– Зачем им это надо, а? – растерянно пробормотал Денис. – Тетя Катя с Иркой-то здесь при чем?

– Давай дождемся Виктора Петровича, – предложил Андрей. – Может, он нам что-то объяснит?

Жигулин, вернувшись, сразу заметил встревоженный вид гостей и, взглянув на монитор, где было досье Дениса и его родни, все понял.

– А что я тебе говорил... – вздохнул он, подсаживаясь к компьютеру. – Давайте посмотрим другие досье, что-то не нравятся мне эти подробности.

Андрей выборочно открыл несколько фамилий. Столь подробно другими персонами Мордухай не интересовался.

– Можно узнать, когда была сделана эта запись о родственниках Дениса? – спросил Жигулин у Андрея.

Тот кивнул, сделал несколько щелчков мышью, и появилась дата – через два дня после убийства Косого и его подруги на Каширском шоссе.

Не говоря ни слова, Денис стал раз за разом набирать номер сотового телефона Ирины. Никто не отвечал.

– Кстати, Виктор Петрович, – поднял голову Денис. – Мы без вашего ведома залезли в сервер ГУВД. Чтоб скачать стертые файлы оттуда. Представьте, их там тоже нет. Их тоже стерли... Андрей вам лучше меня объяснит...

– Тот, кто влез в сервер ГУВД, знал пароль, – сказал Андрей Жигулину. – В ваш сервер может залезть начинающий... Вам следует сменить устаревшую защиту. Если хотите, я вам это сделаю.

Виктор Петрович кивнул.

– Что за черт! – воскликнул Денис, в очередной раз нажав кнопку дозвона. – Хотя да, у нее еще не закончились уроки...

И все равно снова нажал ту же кнопку. И снова без ответа. Он набрал номер директрисы школы.

Слушая гудки, Денис мельком взглянул на часы. Должна быть еще там... Наверняка Ирка забыла включить сотовый, так что пока ничего страшного...

– Это Денис Грязнов, – представился он, узнав голос директрисы. – Позовите к телефону Иру Демьянову, это срочно.

– Сейчас пошлю дежурного, но, по-моему, у них не было двух уроков, заболел преподаватель по дизайну, – извиняющимся голосом ответила директриса. – И они где-нибудь гуляют, ждут последнего урока.

Денис прикрыл глаза. Желваки на его щеках ходили ходуном.

– Наверно, они в спортзале, – сообщила директриса через несколько минут. – Или в кафе-мороженом... Вы понимаете, все сейчас на уроках, мне некого послать ее искать. Позвоните через час, а еще лучше через полтора. Что-нибудь случилось?

– Нет, все в порядке.

– Тогда извините, – холодно произнесла она и положила трубку.

– Простите, я сделаю еще звонок... – попросил Денис, набирая номер мобильного Самохи.

Через полчаса бежевая «шестерка» подъехала к школе, где училась Ира. Самоха присвистнул, увидев скопление машин возле элитного учебного заведения. Денис же не в первый раз лицезрел здесь обилие иномарок с тонированными стеклами. За детками приехали либо родители, либо телохранители. Таких, как Ира, в этой школе училось немного. Проследить за каждой машиной – кто там сидит, кто за кем наблюдает – на первый взгляд было немыслимо.

Но вот занятия закончились. Утомленные ребятишки швыряли внутрь салона надоевшие ранцы, затем, проследив, в машины каких марок садились в этот раз одноклассники, забирались внутрь и сами.

Мы со своим «жигулем» не смотримся, подумал Денис. «Жигуль» здесь вызывает подозрение, как бомж в консерватории среди чистой публики. Ира права, когда просит ее не забирать. Если подруги, не дай бог, увидят – завтра разговоров и пересудов не оберешься. Сорвутся занятия, чего доброго.

Машины отъезжали одна за одной, а Ира все не появлялась. И это тоже было понятно. Неохота стоять с поднятой рукой, ловя попутку. А своих соседей по парте подвозить не принято. У них в классе, как сказала Ирина, дружат в соответствии с состоянием родителей. «Мерседесы», надо понимать, с «мерседесами». Со «шкодами» они не водятся. Как обитатели трехэтажных коттеджей в гости не приглашают двухэтажников. И то верно. Кому нужны завистники у себя дома? Впрочем, черт их знает.

Машин становилось все меньше, внимание Дениса делалось все обостреннее. Когда он увидел наконец кузину, то невольно улыбнулся. Ира стояла у самого края тротуара, вытянув руку, привстав на цыпочки. Точно... Наверняка ждала, когда ее подруги скроются. Подъезжай и вези куда хочешь.

А если не ждала, наверняка врала, что «кадиллак» ее папочки в ремонте, подумал Грязнов. Нет, надо сказать тете Кате, чтоб перевела ее отсюда, и немедленно! Да, Ира учится лучше всех в классе, директриса даже что-то говорила о снижении платы, но какие нужно иметь нервы, чтобы выдержать это хотя бы еще год.

– Вот она... Теперь следи за оставшимися машинами, – сказал Денис Самохе. – Когда увидишь ту, что отъезжает без школьника...

И смолк, заметив как раз такую – темно-синий БМВ, тронувшийся с места в направлении Иры.

– Ходу! – крикнул Денис, сдавив плечо Самохи.

«Шестерка», рванув с места, опередила БМВ, которому даже пришлось притормозить. Денис открыл дверцу перед девочкой.

– Садись! Только быстро...

– Кузен, что ты здесь делаешь? – удивилась она.

Денис не ответил, буквально силой усадил ее рядом с собой на сиденье. Он ругал себя за невыдержанность: надо было все-таки дать этим, в БМВ, к ней подъехать и проследить, что они будут делать. Но мало ли... Втолкнут Иру в машину, как он только что проделал, и попробуй догони потом.

Он вытер пот, отдуваясь, положил руку на плечо сестры.

– Мы куда едем? – спросила Ира.

– Мы с тобой о чем договаривались? – ответил Денис вопросом на вопрос. – Что ты не будешь садиться в чужие машины!

Она отдернула плечо:

– Тебе денег жалко?

– Тебя, дуру...

Теперь Денис смотрел не отрываясь на БМВ, который некоторое время катил рядом, а потом резко обогнал их. Удивительно ли при таком-то движке!

– Ах вот оно что... – Ира презрительно хмыкнула. – Начитался этих историй о похищениях девушек? У нас говорят: поменьше читай «МК», восстановишь сон и аппетит. Неужели ты думаешь, я сяду в машину к кому попало? Вот если бы тебя здесь не было, я бы к этому молодому человеку ни за что бы не села! – сказала она с лукавым вызовом, глядя через зеркальце заднего обзора на удивленно приподнявшего брови Самоху.

– Ну, спасибо за откровенность, – сказал тот обиженно. – Я кажусь подозрительным?

– Хотя бы потому, что мой двоюродный братец не посчитал нужным вас представить, – ответила Ира.

– Ладно, хватит... Потом разберемся, – отмахнулся Грязнов раздраженно. – Не упустить бы... Номер хоть видишь?

– А почему вы вообще гонитесь за машиной моей англичанки? – спросила капризно Ира. – Понравилась? Она или ее машина? Она ничего, сексапильная. Хвастала нам на уроке, что в Англии автомобильчик приобрела, когда в посольстве служила... Так вам она нужна или я?

Денис и Самоха переглянулись, «жигуль» остановился.

– Что дальше? – сказал Самоха отчужденно.

Ира засмеялась. Сначала прыснула, потом уткнулась головой в спинку сиденья, потом откинулась назад, поняв, что сдерживаться бесполезно.

– Это ты меня так охраняешь? – выдавила она сквозь смех. – А этот господин теперь мой личный телохранитель? Кстати, все время забываю спросить: ты когда выполнишь свое обещание сводить меня в «Сферу»?

– Сходим, обязательно... А почему у тебя отключен сотовый?

– Да ну, мне постоянно звонит этот Петька Камнев. У него такой прикол: звонить и не отвечать. Только в трубку дышит или ерунду всякую говорит. И вчера тоже... А потом еще заявляет: тебя что, дома не было? Вы там все телефоны отключаете, что ли? Я тебе звонил, звонил... Представляешь? Ненормальный, правда?

– Плевать на твоих придурков, я зачем тебе подарил сотовый? Сколько можно повторять! Это не он, это я звонил тебе! – кричал Денис, ощущая такое облегчение, как будто его наполнил сверхлегкий газ, так наполнил, что он вот-вот оторвется от земли.

– Не ори на меня... Ой, а где телефон-то, я его вроде в сумку убрала и совсем забыла. А он что, там до сих пор звонит?

– С этим не шутят! – вскипел Денис. – Немедленно вытащи его, и пусть всегда будет при тебе. Сейчас отвезем тебя, и сиди дома, никуда не выходи! Приеду вечером, все тебе при тете Кате объясню.

– А сейчас? Дениска, не будь занудой! Лучше скажи, когда приедешь?

– Как только, так сразу, – ответил Грязнов. – Фу-у... – потянулся он, стараясь не смотреть на Самоху.

Придя домой, Ира задумалась. Опять какие-то запреты. Да чего с ней может случиться? Уж и погулять нельзя. Уроков задано немного, полутора часов хватит, чтобы с ними разделаться... А погода шепчет: иди погуляй, солнце-то какое, прямо как лето. А уроки вечером сделать можно, никуда они не денутся.

Она позвонила однокласснице Нине Поспеловой.

– Нин, привет, давно не виделись...

И обе рассмеялись. Ира живо представила себе подругу – веснушчатую толстушку, которая вечно что-то жует.

– Пойдем прошвырнемся! – предложила Ира. – Делать все равно нечего.

– А ты уроки уже сделала? – спросила Нина. Она явно что-то ела.

– Успею. Вечером, когда солнышко сядет.

Они снова засмеялись в предвкушении предстоящей прогулки.

– Обидно, конечно, – вздохнула Нина. – Сиди дома и занимайся. Английский учи, у компьютера сиди, к репетитору ходи... Да, кстати, мама просила меня зайти в наш бутик и присмотреть там ей итальянские топики... Ну, знаешь, на углу бульвара, напротив гастронома. Ну так чего?

– Через полчасика, – сказала Ира, взглянув на часы. – Тоже чего-нибудь перехвачу и выйду.

Она подумала, что разглядывать эти самые топики, на которые родители денег все равно не дадут, – только расстраиваться. Не иначе Нинкина мамочка собиралась лететь отдыхать на очередные острова.

Ира залезла рукой в кастрюльку в холодильнике, достала оттуда парочку холодных котлет. Полила их кетчупом, добавила петрушки, положила сверху и снизу пару кусков белого хлеба... Чем не гамбургер? И что за интерес постоянно сравнивать забегаловки «Макдоналдс» в разных районах Москвы, куда ребята часто ездили всем классом? Ира от этих походов в «Макдоналдс» отказывалась, и все полагали, что она выпендривается, бережет фигуру, впрочем, соглашались: Демьяновой есть что беречь.

Девчонки шли не спеша посреди бульвара, чувствуя на себе взгляды молодых ребят. Вернее, эти взгляды в основном доставались Ире, а Нина, признавая ее превосходство, только обмирала, находясь в эпицентре недоступного для нее мужского внимания.

Они вошли в небольшой магазинчик со стенами из тонированного стекла и крышей из оранжевой металлочерепицы. Пока Нина разглядывала топики для мамы-путешественницы, Ира, чтобы не предаваться соблазнам, отошла к прилавку, где продавалась бижутерия. Эти сверкающие вещицы уж и вовсе недоступны, но именно поэтому к ним можно относиться более спокойно.

– Ты что, сволочь, делаешь! – вдруг закричала девушка, стоявшая рядом с Ирой, и попыталась поймать парня, выхватившего у нее из сумки кошелек, но тот рванулся к двери, пихнув Иру на потерпевшую, так что обе, столкнувшись, чуть не упали.

– Держите его! – заверещали продавщицы, выскакивая из-за прилавков, но парень уже выскочил на улицу.

– Ах ты паразит! – Ограбленная помчалась за ним, а Ира невольно подалась за ней следом.

И тут же, к счастью, прозвучал милицейский свисток. Выбежав на улицу, девушки увидели, как двое милиционеров крутят руки вырывающемуся парню.

– Да ничего я не брал! – кричал тот. – Это мой кошелек...

– Это мои деньги! – Потерпевшая в сердцах ударила его сумкой по голове, так что на землю высыпалось все содержимое.

– Да вон твой кошель! – указал грабитель на сверкающую кучу высыпавшегося барахла. Все на мгновение отвлеклись, обратившись взорами туда, куда он ткнул пальцем. Воспользовавшись этим, парень вырвался, бросился по аллее, но милиционеры снова догнали его, свалили на землю.

Собралась толпа.

– Что случилось? – спрашивали зеваки, разглядывая борющихся на асфальте.

– Как что? Грабителя поймали, в сумку ко мне залез... – Потерпевшая села прямо на землю возле вывалившегося добра, принялась бестолково его собирать, потом, махнув рукой, сунула в рот сигарету.

– Да не брал я ничего! – орал парень, которого милиционерам наконец удалось скрутить и поставить на ноги. – Пусть докажет.

– Сволочь такая! У меня свидетели есть! Вот девушка все видела, ты ее чуть с ног не сбил!

– Вы сами это видели? – спросил неестественно бледный и очень молодой милиционер Иру, достав бланк протокола. – Можете подтвердить, что он залез к ней в сумку?

Ира кивнула.

– Мы тоже видели! – заявили продавщицы. – Да все, кто там был...

– Минуточку, граждане! – милиционер поднял обе руки. – Сейчас мы отвезем задержанного в отделение, но наша машина всех не может вместить. Возьмем только потерпевшую и непосредственную свидетельницу преступления. Остальные пусть запишут свои фамилии и телефоны, и мы вас всех обязательно пригласим! – Он протянул в толпу лист протокола. – А вы садитесь, – указал потерпевшей и Ире на милицейский «Москвич» с проблесковым маячком. – Не беспокойтесь, это недолго. Выполните свой гражданский долг, и свободны.

А он обаяшка, можно сказать, подумала Ира. Такому только в кино играть. Правда, не в нашем. Настоящий Ди Каприо, только очень уж бледный. Как из концлагеря. И она послушно села в машину.

По дороге Ира вспомнила, что сотовый конечно же забыла дома. Денис опять будет ругаться: почему ходишь без аппарата... А потому! Во-первых, она уже взрослая. Во-вторых, телефон тяжелый и допотопный. У ребятишек в ее школе трубки вдвое меньше и практически невесомые. В-третьих, куда она его положит? В-четвертых, просто забыла. А главное, если на то пошло, ей не хочется, чтобы каждый ее шаг кто-то контролировал. И нечего лапшу на уши вешать про каких-то похитителей.

Ефим приехал к месту встречи возле Киевского вокзала секунда в секунду. Несколько мгновений он и Соломин смотрели, словно не зная, чего друг от друга ожидать. Все-таки давно не виделись. В конце концов Ефим первый рассмеялся, и они обнялись.

Сели под грибок в небольшом уличном кафе, заказали пиво. Здесь было полно шатающегося народа, а значит, меньше шансов, что кто-то обратит на них внимание и станет подслушивать.

Соломин глянул на почти незаметный бледно-розовый после операции шрам на шее Ефима и снова удивился его везучести и живучести.

– Все думаю: как это ты уцелел... – покачал головой Павел Семенович.

– Ну! Сам удивляюсь. А связки все равно повреждены. Потому голос изменился. Это мне уже в Базеле сообщили, а заодно за отдельную плату предложили вернуть все, как было. А я им говорю: мне такой даже больше нравится, с хрипотцой. Может, еще запою под фанеру на российской эстраде. Сейчас такие хрипуны нарасхват. Сам себе, понятно, другое думаю. Вдруг у ментов мой голос на контроле? Записывали, поди, мои разговоры, когда за мной гонялись... Другие, слыхал, за большие деньги специально параметры родного голоса меняют. А тут за бесплатно.

– Разумно, – кивнул Соломин. – Так, покажи свое свидетельство, почитаем.

– А почему, Павел Семенович, вы сегодня не заседаете на внеочередной сессии Думы, недавно отозванной с каникул? – полюбопытствовал Ефим, передавая ему, почему-то под столом, свой «диплом». – Я вас как рядовой налогоплательщик спрашиваю. Пока к вам сюда собирался, телевизор смотрел, все вас высматривал в зале заседаний. Где там мой босс, думаю. Или вы мне из курилки позвонили?

– Из какой курилки, из номера... – рассеянно сказал Соломин.

– А вот еще вопрос, теперь уже как от рядового избирателя, – не унимался Ефим. – Если, к примеру, вам по малой нужде отлучиться надо, небось руку поднимаете, разрешения у спикера спрашиваете? Или у каждого утки под столом, как в больнице? Вообще, как в регламенте это записано? Я сколько в Склифе валялся или в том же Базеле, все от нечего делать смотрел на ваши дебаты, ожидая, что вы скажете по животрепещущим проблемам и как ответите на веяния времени? Ведь часами там сидите! Некоторые, правда, все время туда-сюда шастают, и вся страна это видит и репу чешет: во, выбрали на свою шею! Мы тут без зарплаты сидим, а они там чем занимаются? Но, с другой стороны, захотел, к примеру, народный избранник отлить, невтерпеж ему, а его не отпускают. И больно смотреть, как он, бедный, мается. Или наблюдать под его рабочим местом неловкость в виде лужи, особенно у кого по возрасту недержание. Я и спрашиваю: могут отпустить помочиться или в ответ на такую просьбу из президиума один ответ: потерпи, мол, Павел Семенович, покуда судьбоносный документ не примем?

Соломин подозрительно взглянул на Ефима, приложившегося к кружке с пивом. Вроде не смеется. Интересно, он точно так же со своими жертвами разговаривает, прежде чем их ликвидировать. Сначала задурит им головы, потом делает свое дело. Павел Семенович покачал головой, ничего не ответив, и снова углубился в изучение «диплома» – на мелованной бумаге, с водяными знаками. А если бы я прошел такой же тест? – подумал он. Наверняка сочли бы, что гожусь только в наемные убийцы.

– Все сказал? – нетерпеливо спросил Соломин, откладывая документы в сторону. – Теперь меня послушай. Бумага, нет слов, хорошая. Но мой тебе совет: никому это не показывай лет тридцать, пока в стране не изменится ситуация. Или не вырастут внуки. Будешь им хвастаться, сидя в кресле у камина. А сегодня ничего, кроме подозрения, твой «диплом» вызвать не может. Убери, говорю, и забудь.

– Зря я там не остался, – вздохнул Ефим, бережно скатывая «диплом» в трубку и пряча назад в кейс. – Может, отправили бы на ускоренные курсы по менеджменту, потом доверили бы какой-нибудь банк с секретными валютными счетами. А здесь я кто? Статус какой у меня? Ваш личный душегуб?

– Будешь еще одним моим помощником, – сказал Павел Семенович и протянул ему готовое уже удостоверение помощника депутата Государственной думы Соломина.

– Даже с фотографией? – присвистнул Ефим. – Не знал, что таковая у вас имеется.

– Только не показывай никому без необходимости... Теперь зачем я тебя вызвал. Тут какая-то темная история. О ней сейчас все говорят. Убили банкира Абрамяна, и я какой день ломаю голову: кому это нужно?

– Слышал, – кивнул Ефим. – Здорово сделано, а? И кто бы его мог завалить?

– Уж не ты ли?

– На такие вопросы я не отвечаю, – помотал головой Ефим. – Да и вам это зачем?

– Хочу распутать. Самостоятельное расследование. И ты мне в этом поможешь. Вот, смотри. – Соломин передал ему несколько изображений Потапа с Полиной, снятых цветным сканером с видеозаписи. – Это авторитет из Барнаула, и мне нужно знать, зачем он приехал в Москву, с кем видится, кому звонит. У него есть охрана – ничего серьезного, глухая провинция, на мой взгляд. Со стороны видно, как они секут всех подозрительных...

– Которые в темных очках и ходят кругами, – ухмыльнулся Ефим.

– Так что на это скажешь? – спросил Павел Семенович. – Берешься? Гонораром не обижу.

– А что тут говорить? Смачная баба, – одобрил Ефим не без зависти. – Не познакомите? Только почему они все время голяком?

– Сможешь его узнать одетым? – Соломин поморщился и, не скрываясь, посмотрел на часы.

– На сессию торопитесь, а я задерживаю, – понимающе проговорил Ефим. – Можно, почему нельзя... Только скажите, где он остановился.

– У нее, – ответил Соломин. – Я ей заплатил за неделю вперед.

– А вы, значит, каждый день смотрите телерепортаж из ее постели, – покачал Ефим головой, не то осуждая, не то отдавая должное мастерству Павла Семеновича. – И тащитесь от всего увиденного... Я бы к нему присоединился, если честно, даже зная, что вы подглядываете...

– Обычно он уходит от нее после десяти утра, – продолжал Соломин, по-прежнему не обращая внимания на его приколы. – Ему московский авторитет Бурда выделил свой джип, и он куда-то ездит. Вот тебе подслушки, – он протянул Ефиму небольшой кейс, – в самых разных видах и обличьях. Не открывай, потом разберешься, когда какая пригодится, там есть описание.

– А мне на чем за ним мотаться? – спросил Ефим, принимая кейс. – На трамвае?

– Свой «ауди», извини, дать не могу.

– Ну да, риск большой, если менты остановят, – согласился Ефим. – Ага, скажут, у депутата Думы угнал! Ну так я проблесковый фонарь поставлю, сирену включу!

– Ты меня уже достал! – не выдержал Соломин. – Я сейчас с тобой в другом качестве разговариваю, ясно? Я для тебя не депутат, и не ты меня содержишь, как налогоплательщик, сейчас я твой работодатель!

От соседних столиков на голос Соломина оглянулись какие-то мужики, и Павел Семенович замолчал, поправив темные очки. Не дай бог, среди них есть любители политики, которые могут его узнать.

– Молчу! – поднял обе руки вверх Ефим. – Значит, транспорт – опять моя забота. – Он бегло посмотрел на ряды автомобилей, в изобилии стоявших возле вокзала. – А что, могу прямо сейчас уехать на какой прикажете.

– Только не сейчас, – скривился Павел Семенович. – И не здесь. Кстати, машины придется каждый раз менять.

– Толково. Я в Швейцарии с одной сестричкой, Гертрудой зовут, по ночам по автобанам гонял, каждый раз на разных. Особенно на «мерседесе» главврача ей понравилось. Он, паскуда, обещал с женой развестись, а на ней жениться... Да все тянул.

– Ладно, не отвлекайся!

– Я к тому, – обиженно сказал Ефим, – что на «шестерку» теперь в жисть не сяду, даже не просите.

– Это твои трудности. Завтра я принесу тебе сканер, покажу, как пользоваться. Он может успеть определить код мобильного телефона, если разговор будет достаточно долгий, узнает код электронного замка или охранной сигнализации на машине.

– Вот это, я понимаю, передовые технологии! – воскликнул Ефим. – Только успевай осваивать. В той же Швейцарии, к примеру, томографы разные, компьютеры – в любое место к тебе заглянут и все без прикрас опишут. Мне эта Гертруда призналась после продолжительного интима во время ее дежурства, что сперва услыхала о моих лидерских талантах, а после с помощью таких вот приборов двадцать первого века все выяснила о моих сексуальных возможностях. И, мол, решила проверить это на практике, поставив эксперимент на себе. Мы с ней потом в каждое ее дежурство до утра совместно восхищались эффективностью новейших открытий в области электроники.

– Как ты с ней хоть общался? – невольно улыбнулся Соломин.

– Сначала с помощью русско-немецкого разговорника, который она стала постоянно носить с собой, едва увидела меня больного, но в обнаженном состоянии. Потом освоил...

– Ладно, разговорился... – перебил Соломин, отхлебнув пива. – Связь будем поддерживать, как всегда. Никаких городских телефонов, никаких приходов в гостиницу.

– Понял, – кивнул Ефим, косясь в сторону стоявших неподалеку машин. Похоже, он уже не собирался уезжать отсюда общественным транспортом.

– Ты давно не был в Москве, – заметил Павел Семенович, проследив за его взглядом. – Сейчас здесь сплошные пробки. Особенно в центре. Иногда проще добраться на метро. Ты хоть где остановился?

– Да нашел тут одну сударушку, – неопределенно сказал Ефим. – В Шереметьеве-2.

– Опять стюардесса?

– Стюардесса была в прошлый раз. Эта по торговой части, Антонина зовут. Вместе в одном такси ехали. По пути из аэропорта признался: мол, ночь уже, остановиться где – не знаю. Не подскажете ли ближайшую уютную гостиницу? Слово за слово, утром очнулся в ее спальне. А на мне ничего, кроме презерватива. Не Гертруда, конечно, но хоть общаемся без разговорника... Живу у нее в Дегунине, пока не выгнала.

– Ты хоть как ей представился? – поинтересовался Павел Семенович. – Она за тобой не станет следить, когда будешь исчезать? Как она вообще, не лезет с вопросами?

– Сказал, только что вернулся из эмиграции, ностальгия достала, собираюсь искать свое место в новой жизни, – хмыкнул Ефим. – Недалеко от истины, кстати говоря, – добавил он.

– Поверила?

– Куда денется... – не без самодовольства ответил Ефим.

– И все-таки как ты ей назвался? – спросил Соломин. – На тот случай, если придется тебе позвонить, так чтобы она позвала тебя, а не заявила, что я ошибся номером.

– Вы же мне сами заграничный паспорт сделали! – удивился Ефим. – Я его ей и показал. Или уже забыли?

– Я иногда забываю, как меня самого зовут, – недовольно проворчал Павел Семенович. – Можешь сказать или будешь темнить?

– Тогда запомните: Олег Петрович Давыдов, коммерсант.

– С этим ладно... А если она увидит у тебя пушку, мобильный?.. Не станет задавать лишние вопросы? – продолжал допытываться Соломин.

– Уж задавала. Тяжело, говорю, в вашей деревне Дегунино без нагана, особенно такому честному бизнесмену, как я. Тем более по вечерам, когда встречаю вас, Антонина Павловна, после работы... Она все правильно поняла. Вы бы не брали в голову, Павел Семенович! Мало у вас своих государственных забот? Решу проблему в рабочем порядке, если что.

– Ладно, – кивнул Соломин. – Будем расходиться. Только извини, подвезти не могу. Уходи первый. А я в случае чего прикрою.

Ефим поднялся с места.

– В тренировочный зал ходишь? – строго спросил Соломин, оглядев его поджарую фигуру. – Форму не утратил?

– У меня гены особые, – подмигнул Ефим. – И все, что надо, нормально функционирует в любой обстановке. Гертруда мне это популярно объяснила. Мол, обмен веществ у меня, как ни у кого. Никаких тренировок и разгрузочных дней не требуется.

– Давай иди, демонстрируй, посмотрю, как справляешься. И за сколько времени...

Соломин посмотрел на часы. Потом проследил за выразительным взглядом Ефима – на новенькую «тойоту-короллу», нарядную, как куколка. На ней несколько минут назад подъехали двое молодых кавказцев, шумно приветствуемых поджидавшими их в этом же кафе соплеменниками. Не слишком ли бросается в глаза, собирался было сказать Соломин, но, увидев, как у Ефима загорелись глаза, промолчал. Завтра же он ее бросит, как неверный любовник надоевшую возлюбленную, пересев на какой-нибудь «рено». Ефим всегда знает, что делает.

Через несколько минут после того, как Ефим уехал на новом приобретении, Павел Семенович встал и направился к своему «ауди».

– Минуточку! Извините, можно вас...

Кто-то сзади тронул его за рукав. Соломин обернулся. Перед ним стояли оба молоденьких кавказца, обладатели «тойты», только что ставшие безлошадными, но пока об этом не догадывавшиеся.

– Вы ведь депутат Соломин Павел Семенович? – спросил один.

– Да, а что такое? – нахмурился тот. Узнали-таки, несмотря на темные очки. Вот она, растущая популярность... Стоят и смотрят на известного государственного деятеля с неподдельным восторгом, как девицы на оперного тенора. Просто не верят своим глазам. Будет что рассказать сегодня землякам, если только последующие события не затмят своей значимостью неожиданную встречу с народным избранником, подумал Павел Семенович.

– Извините, мы тут поспорили, это вы или не вы... Не дадите нам автограф? – Тот, что постарше, протянул лист бумаги – то ли меню, то ли прайс-лист из магазина.

– Вы это серьезно? – на всякий случай спросил Соломин.

Он постарался стать так, чтобы они, повернувшись к нему лицом, оказались спиной к тому месту, где только что стояла их «тойота». Но младший уже подставил спину, чтобы Соломин мог расписаться, и, наклонившись, повернулся лицом именно к стоянке.

Соломин так и не успел снять колпачок с ручки. Младший тут же выпрямился и выкрикнул что-то по-своему, после чего оба, забыв обо всем на свете и снова не поверив своим глазам, бросились туда, где только что стояла их красавица.

Ефим медленно ехал вслед за джипом Потапа, держась дистанции в три-четыре машины и обдумывая план.

Важная птица этот Потап, размышлял он. Все время то ему по сотовому звонят, то сам. А то и садятся к нему в машину для переговоров. Хотя самые важные переговоры ведутся, конечно, в этом офисе...

Ефим с тоской посмотрел на дисплей сканера, который дал ему Павел Семенович, потом перебрал подслушки, замаскированные под авторучки, пепельницу, зажигалку, зеркало заднего обзора. Он даже спросил у Соломина: где хоть достаете такие штуковины, не на оптовом же рынке? И где делают такие ксивы помощника депутата Госдумы? Соломин усмехнулся: «Места надо знать. Где же еще, как не в нашей с тобой Конторе, где до сих пор сохранились умельцы вроде тебя?»

Сканер действовал исправно, о чем можно было судить по мельтешению цифр (все больше нулей и единиц на зеленовато-сером табло), но как-то неуверенно: что тут определишь, если разные сотовые работают сейчас одновременно во многих других машинах. И чем ближе к центру, тем работающих мобильников становилось больше. Подумав, Ефим сбросил чувствительность, чтобы сканер отслеживал только ближайшие мобильники.

Он как-то его проверял, переговорив с Соломиным по сотовому. Выяснилось, сканеру нужно не меньше трех минут, чтобы определить номер. Но Потап все разговоры по мобильнику неизменно заканчивал за две минуты. Минимум информации, в основном договаривался о встрече. Или он ученый, этот Потап, или с детства такой неразговорчивый, решил Ефим.

Он выжидал ту единственную возможность, которая не могла не возникнуть (а он свято верил в свой фарт), чтобы подсунуть Потапу одну из подслушек.

Время от времени джип, где находился Потап, останавливался, охранник вылезал из машины и покупал пиво в придорожных ларьках. Жарко, конечно, а мне и вылезти нельзя, пожалел себя Ефим. Он уже решил, что сегодня ничего путного не получится и Соломин будет опять недоволен (чего доброго, прогонит со службы, и придется действительно переквалифицироваться в банкиры), но тут Потап остановил свой джип на углу Гоголевского бульвара возле небольшого уютного кафе в скверике. Там его поджидал какой-то толстый, седой мужик, уже сидевший за столиком с кружкой.

Потап выбрался из машины, потом снял пиджак (запарился, поди, может, кондиционер у него сломался, посочувствовал Ефим) и повесил его в машину. На наружном кармане блеснуло несколько колпачков авторучек, и Ефим сообразил, что это и есть тот единственный шанс, который он не имеет права упустить.

Он вытащил из кейса подслушку в виде ручки, быстро сменил плоскую, как монета, батарейку на более свежую, сунул в карман брюк, остановил машину возле того же скверика, где приземлился с приятелем Потап, и вразвалку, тоже сняв свою куртку, вошел в кафе и заказал у рыженькой девушки пиво.

Немного побалагурил с ней, потом отошел от стойки. Главное – не суетиться, не привлекать к себе внимания, думал он. А для этого и вести себя, как все. И он сел за свободный столик, не спеша стал пить пиво. Краем глаза заметил испытующий взгляд, который бросил на него Потап. А пусть смотрит. Небось насквозь не просверлит. Так же краем глаза увидел, что Потап с собеседником заказали еще по одной и что Потап потерял к нему интерес. Вот и ладно, значит, пора...

Ефим вышел из-за невысокой ограды кафе. Сунул в рот сигарету, а проходя мимо джипа, растерянно похлопал себя по карманам.

– Черт, в машине оставил, – пробормотал он и с заискивающей улыбкой обратился к водиле: – Зажигалка найдется?

Охранник – толстый, лысоватый, с серьгой в правом ухе и жидким пучком волос, перехваченным микстурной резинкой, – переговаривался с девицами, сидевшими неподалеку на скамейке. Сначала он было отвлекся, настороженно покосившись на просителя, потом снова высунулся в окошко и продолжил беседу. Вылезать ему было неохота, в салоне исправно гудел автомобильный кондиционер.

Водила лениво полез в карман и, не глядя на Ефима, сунул в его сторону анодированную зажигалку. Ефим резко протянул руку, толкнув зажигалку вытянутым пальцем, и она упала вниз на пол салона.

– Прости, друг! – Ефим виновато прижал руку к груди.

И когда водила нагнулся, чтобы поднять зажигалку, он молниеносно заменил в кармашке пиджака, висевшего на плечиках над передним сиденьем возле водителя, одну авторучку на свою, со встроенной подслушкой – микрофоном и микропередатчиком.

Покрасневший от напряжения водила поднял с пола зажигалку. Ефим взял ее, еще раз извинившись, закурил.

Потап по-прежнему сидел за столиком вполоборота к своей машине, пил пиво и что-то увлеченно говорил седому собеседнику.

«Ну, счастлив твой бог», – подумал о себе словами Соломина Ефим. И так же не спеша вернулся к себе в «рено», угнанное вчера вечером на Полянке. Он завел двигатель, медленно проехал мимо джипа. Поправил миниатюрную видеокамеру, направленную на Потапа, затем включил приемник, настраиваясь на частоту «авторучки», пока не услыхал голос охранника, кадрящего девиц, всех троих одновременно:

– А где здесь поближе оттянуться, но так, чтобы не растянуться?

Слышно было довольно отчетливо.

Тем же вечером Соломин наблюдал по видео встречу Потапа с седоголовым мужиком в пивбаре на Гоголевском.

– Так это же Голованов! – воскликнул Павел Семенович.

Голованов Петр Авдеевич – тоже депутат от Барнаула. Кстати, один из постоянных клиентов Полины. Она говорила, будто он каждый день звонит, требует свидания: ему-то что нужно от уголовного авторитета Потапа. Что у них общего, кроме землячества?

Павел Семенович выключил видеомагнитофон, прикрыл глаза, откинул голову на спинку кресла. Кажется, Голованов пасется там же, где и мы. Еще один конкурент по месту возле кормушки под названием «Алтайский редкозем» и соперник на будущих губернаторских выборах.

А он, Соломин, опять один. Все кругом с кем-то объединяются, создают группы, фракции, партии, а он все еще одинокий волк, вернее, паук, ткущий свою паутину, в которой, как он до сих пор надеется, должны увязнуть все эти партии, группировки, фракции. И он не вступает в них не потому, что его туда не пускают, а несмотря на то, что зовут.

Но сколько так может продолжаться? В конце концов его перестанут приглашать, интерес к нему, такому загадочному и непредсказуемому, ослабнет... Все устанут от созерцания его эквилибристики на острие ножа... А что дальше?

Но он, Соломин, не видит никого, с кем мог бы объединиться, кому мог довериться. Кроме Ефима. Но Ефим – исполнитель. Правда, исполнитель, каких мало, его бы забросить шпионом во вражеский тыл... Но все равно – нужен не исполнитель, а соратник.

Пожалуй, есть только один кандидат, на которого следовало бы обратить внимание. Это динамичный и современный авторитет по кличке Урюк. Фамилия, само собой, Абрикосов. Бывший кандидат наук. Или они не бывают бывшими? Человек с интеллигентной внешностью, никогда не сидел, не терпит воровской фени, а значит, без воровских ухваток, лагерной морали, кодекса чести, общака и прочей мутоты, присущей его конкуренту – Бурде... И тем не менее, похоже, Урюк приговорил банкира Абрамяна. Неясен лишь мотив...

Соломин вспомнил нашумевшую в свое время историю о поездке Урюка в США. «Профессора» Абрикосова пригласил читать лекции какой-то университет, но вскоре американцы арестовали его за мошенничество в особо крупных размерах – кинул кого-то на сорок миллионов долларов. Так вот, «профессор» ждал суда в федеральной тюрьме. Версия обвинения держалась на одном-единственном свидетеле Макарове (он же Макар), бывшем соратнике Урюка, которому прокуроры пообещали иммунитет перед законом. ФБР, по программе защиты свидетелей, надежно запрятало его до суда где-то на Диком Западе. Зная характер бывшего «компаньона», Урюк переслал маляву, дав распоряжение другим соучастникам найти Макара хоть под землей. Не может такого быть, писал Урюк, чтобы Макар выдержал хотя бы одну неделю без буханки черного хлеба, круга краковской колбасы и хвоста селедки к бутылке «Пшеничной». Словом, держите под присмотром все магазины, где продается русская еда.

Через несколько дней Макара шлепнули, когда он выходил из супермаркета в обнимку с двумя полными пакетами, откуда вывалилось то самое, что перечислял в своей маляве Урюк, причем в той же последовательности. Обвинение развалилось, но Урюк, показав фигу заокеанскому правосудию, даже и не подумал уезжать. Поколесив еще немного по штатам и весям, почитав лекции на самые разные темы, в том числе и о том, что приходится испытывать в здешних тюрьмах интеллектуалам вроде него.

Вот бы с кем Соломин послушал сейчас в своем гостиничном номере запись разговора Потапа в офисе крупной фирмы с какими-то неизвестными людьми, которые тоже зарятся на акции «Алтайского редкозема» и, похоже, прощупывают почву.

Павел Семенович включил кассету, предварительно налив себе бокал красного французского вина.

«Г о л о с. Здравствуйте, присаживайтесь, пожалуйста... Так вы обдумали наше предложение?

П о т а п. Здрасте. А что тут думать? Вам бы отмыть ваши бабки, заткнуть мне пасть фиксированной суммой, а я хочу процент с вашей прибыли. Что тут не понятно?

Г о л о с. О какой прибыли вы говорите! У вас на „Редкоземе“ пока только идут разговоры о смене собственника, люди тем временем месяцами не получают зарплату! Мы же вам даем живые деньги! Для рабочих! Так заплатите им. И они станут ваши, а значит, и наши.

П о т а п. Газеты я читаю, будьте уверены... И про задержки зарплаты, и про убитого банкира Абрамяна, царство ему небесное.

Г о л о с. Вы на что намекаете? Это мы его убили?! Или вы нам угрожаете?

П о т а п. Я? Угрожаю? Упаси бог! Я только хочу понять, на чем Абрамян погорел.

Г о л о с. Да что вы все про Абрамяна! Какое это имеет отношение к нашему делу!

П о т а п. Речь-то о деньгах, а он банкир. Кому-то он помешал. Что я, не понимаю.

Г о л о с. Только без намеков.

П о т а п. А что тут намекать? Вы меня о чем просите? Чтоб раздал работягам бабки и обеспечил вам акции протеста против новых хозяев, верно?

Г о л о с. Все так. Только зачем громко?.. Мы, кажется, договаривались...

П о т а п. А что, у вас тут подслушивают? Вы мне говорили, будто все будет тики-так.

Второй голос. Боюсь, мы с вами не поймем друг друга.

П о т а п. Напугали. Другие поймут.

Г о л о с. Это вы о чем?

П о т а п. О журналистах. Они все допытываются, как вы отмываете свой черный нал...

Пауза.

В т о р о й г о л о с. Это уже шантаж.

П о т а п. Вам виднее... Или, вы думаете, какой-нибудь Удав с вами по-другому будет разговаривать? Он вообще с вами говорить не станет!

Г о л о с. Удав – это кто?

В т о р о й г о л о с. Руководитель охранной фирмы в том же Барнауле, бывший спортсмен.

Г о л о с. А, так это ваш конкурент! Так, может, вам объединить усилия?

П о т а п. Мне-то все равно. Только я бы не советовал с ним связываться.

Г о л о с. В чем проблема, не могу понять. Мы вас нанимаем за хорошие деньги как авторитетного деятеля, чтобы вы помогли нам в организации массовой акции недовольных рабочих, протестующих против смены собственника. Это глобальная задача! А вы хотите участвовать в какой-то прибыли, которой еще нет и не известно, будет ли... Стремитесь войти в правление нашей фирмы? Так и скажите.

П о т а п. А хоть бы и так. Чем вы лучше меня? Вы меня за дурака-то не держите. Вот я буквально минут сорок назад беседовал с Головановым Петром Авдеевичем, известно вам это имя?

Пауза.

П о т а п. Ну вот. Он и объяснил мне, что к чему...

Г о л о с. А вы уверены, что он вам все сказал?

П о т а п. Понимаю, на что намекаете... Мол, его самого от этой кормушки за уши не оттащишь.

Г о л о с. Это вы сказали.

П о т а п. Ну я... Так вот что он мне говорил, можете проверить... Ты, Сашка, – человек надежный. А за надежность надо платить. Наше с тобой дело – не дать в обиду своих земляков, которых здешние банкиры используют, пока нужны, а потом, когда завод перестроят, выбросят, как использованные гондоны!

Г о л о с. Так и сказал?

П о т а п. Слово в слово... А знаете, что я ему ответил? Что мы в Мордовии, когда по одному в женский лагерь через проволоку бегали, гондоны, что вертухаи использовали, подбирали и штопали! Иначе нам бабы не давали. Вот и вы, говорю ему, хотите моими руками их заштопать, чтобы снова употребить!

Г о л о с. И что он вам, интересно, ответил?

П о т а п. Ничего. Только молча руку пожал и еще прослезился. После мы еще по одной кружке пива заказали... Ничего у вас в Москве пивко. Лучше, чем в Барнауле.

В т о р о й г о л о с. И женщины здесь лучше, не так ли?

П о т а п. На меня вроде как обижаетесь, а сами, между прочим, намекаете.

В т о р о й г о л о с. Презервативами-то, по крайней мере, новыми пользуетесь?

П о т а п. А твое какое дело? Я тебе в душу не лезу.

Г о л о с. Не будем отвлекаться. И это весь ваш разговор с Головановым?

П о т а п. Интересно, а вы чего еще ждали? Ну он еще сказал напоследок: с такими, как ты, Сашок, мы горы свернем, а не то что этот режим проклятый. Как выберут меня губернатором, я им всем под зад коленом с родной алтайской земли.

Г о л о с. Вот кофе как раз принесли... Или вы пиво предпочитаете?

П о т а п. Можно и кофе.

Пауза, в течение которой слышно нечто вроде хлюпанья.

Г о л о с. Ладно. Мы подумаем. Значит, Голованов в губернаторы собрался? Ну-ну... Только учтите, если мы примем положительное решение, то вы входите в долю со всей вытекающей ответственностью.

П о т а п. Понятное дело.

Г о л о с. Так сколько процентов вы хотите?

П о т а п. Безопасность – штука дорогая. Во всем мире так. Но я возьму пятнадцать процентов всего-то, и то скидку делаю, как для своих.

Последовало молчание, больше похожее на согласие.

П о т а п. Нельзя ли поподробнее, что будет за работа?»

Стрелка была забита в лесочке за кольцевой автострадой, между Дмитровским и Алтуфьевским шоссе. Расстановка и расклад договаривающихся сторон были обозначены с самого начала.

Первым приехал Бурда со своими «быками», включая Калиту и присоединившегося к нему Потапа с братками. Потом объявилась другая сторона – Урюк и Удав. Они были только с охраной, без своих пацанов – те стерегли место сходки, рассыпавшись по кустам. Встреча происходила на территории Урюка, и он был здесь в роли хозяина, принимавшего гостей.

– Здорово, – небрежно кивнул Урюк Бурде, выбираясь из джипа ценой не менее семидесяти штук, как определил на глаз Потап, стоявший рядом. Впрочем, он больше смотрел на Удава, который время от времени подмигивал ему, улыбаясь.

На Бурде – лысом, широком в кости, в чем-то схожем с Потапом – черная кожаная куртка, широкий черный галстук, белая рубашка. И золотая фикса во рту, как дань прежней воровской моде.

Урюк, статный, моложавый, походил скорее на киноартиста или преуспевающего бизнесмена, чем на лидера одной из самых крутых группировок в Москве. Крапал небольшой дождик, и один из охранников раскрыл над его головой зонтик.

Надо будет и у себя применить, решил Потап, взирая не без зависти на этот дипломатический этикет, и переглянулся с Бурдой. Тот нахмурился, что-то недовольно сказал через плечо.

Охранники Бурды сначала замешкались, ища зонтик в машинах, наконец нашли и тоже простерли над головой побагровевшего от насмешливых взглядов противоположной стороны босса как раз в тот момент, когда дождь перестал.

Урюк и его охрана носили на рукавах траурные ленты, черные по краям, красные посредине. В расстегнутых пиджаках, с мобильными телефонами, они стояли грамотно, полукругом, как если бы охраняли президента.

Прямо на правительственные похороны собрались, кисло подумал Потап. И это придется запомнить. Нет, верно говорят: вся мода из столицы идет.

– Они здесь? – негромко спросил Урюк.

Бурда кивнул, и из-за спин его братков на поляну вышли понурые, готовые ко всему Гриня и Чубайс.

– Это его Чубайсом прозвали? – спросил Урюк, ткнув пальцем в рыжего. Его окружение рассмеялось. – Надо будет у себя такого же завести, – сказал Урюк, и один из его людей записал что-то в своей книжечке. – Анекдот есть такой, – повернулся Урюк к Бурде, дружелюбно улыбаясь. – Разговаривают рыжий и лысый. Рыжий говорит: что, Бог волос не дал? Нет, отвечает лысый. Он мне рыжие предложил, что у него остались, только я отказался.

Теперь рассмеялись уже все, гораздо громче, косясь на лысину Бурды.

Чубайс приободрился, поднял голову, почувствовав в общем смехе надежду для себя. Гриня, напротив, посерел еще больше, скорее от зависти.

– Ну а трех Чубайсов в природе быть не может, – продолжал Урюк. – Только два. Один в Кремле. Другой у меня.

Лицо Чубайса обрело тот же цвет, что у подельника.

– У того, что в Кремле, еще брат есть, – встрял Калита, но на него не обратили внимания. Умников здесь не любили. Тем более Калиту, на котором лежал грех попытки узурпации власти и подчинения себе признанных авторитетов.

– Так забери его себе, – вздохнул Бурда, – и на этом закончим.

– Мне чужой Чубайс не нужен, – покачал головой Урюк. – Воспитаем своего.

Бурда промолчал, только переглянулся с Калитой. «Быки» с обеих сторон напряглись. В кустах замерли приглашенные гастролеры Удава и Потапа.

Обстановку разрядил Гриня.

– Мне Кент велел узнать, кто в джипе сидит, – стал он объяснять плачущим голосом. – А как я разгляжу, если они гонят и тачка с тонированными стеклами?

– Этот Кент там тоже был? – насупился Урюк. – А почему его здесь нет?

– Да здесь я! – Кент, худущий черноволосый парень с челкой, давно вышедшей из моды, несмело выбрался в полукруг перед Бурдой. – Врет он все! Я тебе, падла, что передал по сотовику, в натуре? – Он вплотную подошел к Грине. – Чтоб ты только проверил! А ты что сотворил?

– Было дело? – спросил в наступившей тишине Урюк.

Гриня чуть заметно кивнул. На глазах его выступили слезы.

– Было, – негромко сказал Чубайс.

Сейчас они оба были похожи на двух школьников, которых прорабатывали на педсовете.

– Я что хочу сказать, – снова выступил Калита. – Ну уроем мы их, так, может, именно этого и хотел племяш Грязнова, чтоб нас между собой стравить!

Он обернулся назад, «к быкам», ожидая их поддержки. Те безучастно смотрели в сторону. Встревать в толковище, когда спорят авторитеты, никто не собирался.

– Напомни нам про этого племянника, – обратился Урюк к Удаву. – У тебя его досье?

Удав отрикошетил его взгляд в сторону Слона:

– Давай ты, у тебя все записано...

– Так, Денис Грязнов... – начал Слон, достав записную книжку. – Племянник Вячеслава Грязнова, начальника МУРа. Родился в Барнауле, в Москве держит частное детективное агентство «Глория». Ну тут адрес его, телефон, тетка, сестра, что в школу бегает...

– Двоюродная сестра, – поправил Удав.

– Какая разница? – возразил Слон. – Главное, в Домодедове, где мы гудели, он под инспектора косил, даже проверял порции в кабаке. Да так натурально, что халдеи чуть не обосрались... Калита верно говорит: специально он нас всех стравил, чтоб мы мочили друг друга почем зря! Сейчас, гад, сидит там у себя и радуется!

– А чего ж ему, плакать, что ли? – хмыкнул Калита. – Новая тактика у них там, поняли, нет? Сами, в натуре, справиться не могут, так науськивают братву, как псов голодных, друг на друга... – Он снова оглянулся, ища теперь поддержки у Бурды, но тот неопределенно промолчал, уставившись в сторону. Потап с каменным лицом смотрел себе под ноги. В здешние дела он не хотел соваться.

Калита замолчал. Он уже не раз пытался привлечь к себе внимание, вырваться из этого заговора всеобщей глухоты и безразличия к своей персоне. Высокие авторитеты все еще не решили, что с ним делать дальше, хотя братва уже роптала, не понимая его неопределенного статуса – вроде по-прежнему бугор, всегда при начальстве, но те на него ноль внимания.

Урюк взял Бурду за рукав и отвел в сторону.

– Сначала, как заведено, потолкуем вдвоем, потом в расширенном составе. Он у тебя кто? – Урюк кивнул на Калиту. – Министр иностранных дел или серый кардинал?

– Ни то, ни другое, – сказал Бурда. – Бывший премьер. Пока держу при себе.

– А ты легко сдаешь своих пацанов... – сощурился Урюк. – И от премьер-министра отказываешься... Никак, команду решил поменять? Или у тебя это называется сокращением штатов?

– Не понтярь, – осклабился Бурда. – У тебя это называется влить свежую кровь? – Он бросил мимолетный взгляд в сторону Удава. – Думаешь, я забыл, как ты избавился от дегунинских?

– А сейчас ты не прочь слить старую? – парировал Урюк, имея в виду Чубайса и Гриню.

– Потому-то мы и забили стрелку, – сказал примирительно Бурда. – Чтоб договориться. Чтоб не было больше крови.

– Но она уже пролилась, – хмуро возразил Урюк. – Только не смеши мои шлепанцы. Не впаривай мне насчет этого муровского племянника, что навел вас на Косого. Ты и раньше на него охотился.

– Если ты мне не веришь...

– Ладно, сделаю вид, что верю... Словом, разговор намечается не простой. Теперь лучше бы потолковать в расширенном составе, но в приватной обстановке.

– У меня от братвы секретов нет, – сказал Бурда.

– А у меня есть, – отрезал Урюк. – От твоих. И это я составил повестку дня как принимающая сторона.

Он снова взял Бурду за локоть, и они вернулись к остальным.

– Сначала сюрприз, – громко объявил Урюк. – Пока вы тут базланили насчет племянника главного московского мента, пацаны Удава на всякий случай отловили двоюродную сестру этого частного детектива, который вам в кабаке мозги пудрил, и держат ее у себя. Это вам информация для размышления, как использовать сей факт в наших общих целях.

И, довольный произведенным впечатлением, Урюк влез в свой джип. Уже оттуда он жестом пригласил Бурду, Потапа, Калиту и Слона. Последним влез Удав.

– А что вы собираетесь с девчонкой делать? – спросил Калита. – Все-таки она не чужая для главного мента... Сейчас поднимется такой хипеш! Вы-то улетите...

– Верно, – подхватил Удав. – У нас обратные билеты уже забронированы. Вам ее оставим, а вы думайте, что с ней делать. Я бы посоветовал этому племяннику помалкивать насчет того, что он видел и слышал.

– Ладно, это мы после обсудим, как шантажировать дядю и его племянника, – сказал Урюк. – Раз наш зоопарк на месте, – он посмотрел на Слона и Удава, – позвольте заседание считать открытым. Начнем с первого пункта повестки дня. Наши гости из Барнаула проявляют справедливое недовольство. Они сделали все, что могли, даже готовы были поделиться частью своей доли за «Алтайский редкозем», чтобы новый раздел собственности обошелся цивилизованно и без крови. Увы, доброе дело всегда наказывается.

– Хочешь сказать, это мы замочили Абрамяна? – перебил Бурда.

– Надеюсь, что вы не такие идиоты, – ответил Урюк. – Сейчас наша стратегия может состоять в одном: в легализации нашего бизнеса и отмывке капитала. Это не я придумал, такова всемирная тенденция. Кто хочет оставить все, как есть, тот неминуемо превратится в обкуренных отморозков-форточников. Полагаю, эти отморозки и шлепнули Абрамяна, не желая мирного сотрудничества и справедливого дележа.

– Сейчас не время разбираться, кто пришил Абрамяна, – недовольно сказал Бурда. – Главное теперь – торги. И для нас важно, кого выберут вместо Абрамяна председателем правления. Мы ставим на Смушкевича. Абрамян нас не признавал, а этот готов идти на контакт.

– С вами? – спросил Урюк.

– С нами, – подтвердил Бурда. – Даже может включить в правление банка нашего человека.

– Уж не тебя ли? – иронично приподнял брови Урюк.

– А хотя бы! – с вызовом ответил Бурда. – Разговора о тебе пока не было.

– А чем вам плох другой зам Абрамяна – Костырев?

– Мы подсылали к нему своих людей, – махнул рукой Бурда. – Он нас тоже не признает... Выгнал из кабинета, вызвал охрану...

– Ну и ну, – покачал головой Потап. – Что в Москве делается... У нас в Барнауле попробовал бы кто.

– Значит, не умеете обращаться с людьми, – констатировал Урюк. – Со мной Костырев как раз разговаривал охотно.

Потап и Бурда набычились, вдруг став еще больше похожими друг на друга.

– Говорят, после вашего визита Абрамян усилил личную охрану, – хмыкнул Урюк. – И велел вас не принимать. Не скажете почему?

– Все усиливали охрану, – пробормотал Бурда.

– Какие у Смушкевича шансы? – спросил Урюк.

– У него шесть голосов из двенадцати, – ответил Калита. – Фифти-фифти. У Костырева – четыре. Словом, ваши там не пляшут.

– Значит, придется договариваться, – поморщился Урюк. – Есть и другое решение: чтоб восстановить равновесие, это самое фифти-фифти, придется мочить Гаевского. Раз уж выпали не те кости, их следует снова перетряхнуть. Так?

– Это называется «эффект домино», – вставил Калита. – Равновесие нарушено. И теперь банкиры посыпятся один за другим. Только оттаскивай... Так уже бывало. Вопрос: кто будет следующим после Абрамяна.

– И кто? – полюбопытствовал Урюк.

– Пока не знаю.

– Ну так замолкни, – строго сказал Бурда.

– Гаевского хорошо охраняют? – спросил Потап у Слона.

– Охранное отделение «Щит». Во главе с Полухиным, бывшим гэбэшником. Парни у него серьезные, в прошлом спецназовцы, охраняют денно и нощно. У них своя картотека, наших и ваших знают как облупленных.

– Может, дать им на лапу? – предложил Потап.

– Пробовали. Правление положило Полухину десять штук зелеными в месяц. Наверно, хватает на жизнь. Бабами не интересуется в силу возраста. Уже проверено.

– У Гаевского есть дети, – напомнил Урюк.

– Опять будешь похищать? – встрепенулся Бурда. – Нарвешься когда-нибудь...

– Да у него дочь учится в Штатах, в университете, – заметил Калита, – и ее там тоже охраняют.

– Что, в этом банке вообще у вас нет своих людей? – удивился Потап.

– Зато у нас есть один «ботаник», – вспомнил Калита. – В смысле хакер. Мордухай его зовут. Он пасется в ментовских файлах, если не врет.

– Мордухай? Еврей, что ли? – спросил Потап. – И как это – пасется?

– Кликуха такая компьютерная, – ответил Калита. – Залезает к ним, как ты в форточку.

– И что он может? – поинтересовался Урюк.

– Да все! Даже наше досье оттуда вычистить!

– А наше? – не отставал Урюк. – В знак примирения и согласия?

– Может, может... – кивнул Калита. – Мы сейчас о другом говорим.

– А я об этом, – настаивал Урюк. – Так сделает, или это ты для понта туфту гонишь?

– Сказал же, сделает! – отмахнулся Калита. – Не в этом же дело. Ни в Коминвестбанке, ни в Инвестбанке до Абрамяна еще никогда и никого не устраняли. Даже не пытались. Там и там охрана, как у главы государства. Поэтому ума не приложу, что за люди Абрамяна завалили...

– Может, «Альфа»? – высказал предположение Бурда.

– Нужно сделать так, – продолжал Калита, – чтобы любой, кто бы ни пришел на место Абрамяна, запомнил, благодаря кому он сел в его кресло.

– Вот это верно! – воскликнул Урюк. – Считайте, я пошутил, предложив замочить Гаевского. Ишь обрадовались! Вы ведь даже не знаете, кто придет на его место? Так?

Все промолчали.

– Не знаете, – подтвердил Урюк. – А если уберем Гаевского, сразу отменят все торги и когда еще к ним вернутся! А там объявятся новые игроки, которые нас близко не подпустят! Другое дело – кто будет вместо Абрамяна? Претендентов мы хорошо знаем. И уже с ними поработали. Я с Костыревым, вы со Смушкевичем. А значит, остается один вопрос: кто нам нужнее – Смушкевич или Костырев? – Урюк обвел всех взглядом. – Может, проголосуем? Чего молчите? Если большинство за Костырева, значит, мочим Смушкевича, и наоборот. Возражений нет? Кто за то, чтоб оставить Костырева?

Калита поднял руку последним, после Урюка и Удава, стараясь не смотреть на Бурду.

– Получается три на три, – констатировал Урюк. – Кинем монету, чтоб по-справедливости?

– А кто будет кидать? – спросил Бурда.

– Я, на правах хозяина, кто ж еще, – ответил Урюк, доставая монету. – Решка – Смушкевич, орел – Костырев.

– Сделаем наоборот, – сказал Бурда, внимательно глядя ему в глаза. – Смушкевич – орел, Костырев – решка.

– Заметано, – согласился Урюк, собираясь подбросить монету.

– Покажь. – Потап взял его за руку. – А то знаю... В зоне я сам эти фокусы проделывал. Поди, с двух сторон решка?

– Смотри... – Урюк положил монету на его ладонь.

Потап внимательно ее изучил, потом вернул.

– Нет, может, ты хочешь сам бросить? – спросил Урюк.

– Кидай, – произнес Потап, не отрывая глаз от его руки.

Монета взлетела и упала вверх орлом.

– Не понял... Кто у нас решка-то? – подал голос Слон. – Кого будем мочить?

На него не обратили внимания. Бурда и Потап переглянулись, но промолчали.

– Есть предложения по поводу исполнителей? – спросил Урюк, глядя на Удава. – Твоих «удавов» здесь плохо знают, верно?

Тот пожал плечами.

– Есть у меня один, – сказал он, помедлив. – На него, как на себя. Зовут Антон. Кстати, это он умыкнул ту соску, родственницу главного мента Москвы. Сделает все в лучшем виде, будьте уверены.

– Значит, ты, – Урюк упер палец в Удава, – ответственный за исполнение. Так и запишем. Теперь в нашей повестке дня «разное»... Кстати, чтоб не забыть. Ты и ты, – он указал на Потапа и Удава, – с вашим депутатом, как его, Соломиным, будьте поаккуратнее. Все-таки бывший гэбэшник. Ничего лишнего при нем, поняли?

– Нужен он мне... – отмахнулся Потап. – Посмотрю, что с него взять, потом сразу избавлюсь.

Удав промолчал.

– Это уже лишнее, – предупредил Урюк. – У него связи. Он всем нам может еще пригодиться. Интересно узнать, чего он хочет?

– Как все и как всегда, – криво усмехнулся Калита. – Только бы отхватить кусок пожирнее. Хотя может подавиться, если рот окажется меньше глаз.

– Не умничай! – строго сказал Бурда.

– Мы все время уходим от главного, – недовольно поморщился Урюк. – С депутатом все ясно. Как после торгов, если все пройдет по-нашему, будем делить прибыль с «Редкозема»?

– А ты что, в натуре, предлагаешь? – прохрипел Бурда.

Стар он стал, ослаб, подумал Урюк. Нет прежнего напора. Отвечает вопросом на вопрос, чего раньше за ним не замечалось. Так играют шахматисты, теряющие форму. Они лишь отвечают на ходы противника, своей инициативы уже не проявляют.

– Это зависит от вклада, – вслух ответил Урюк. – Наши с Удавом шестьдесят, твои с Потапом – сорок.

Потап присвистнул.

– Ну вы, в натуре, совсем оборзели! – воскликнул он.

– И к тому же мы беремся за самое рискованное, – сказал Урюк. – Устраним Смушкевича, чтобы Костырев бегал у нас за водкой.

Удав весело оскалился.

– Че молчите? – спросил он Потапа. – Дядя Саня, может, ты берешься за мочилово? Так флаг тебе в жопу! Но гляди, чтоб с гарантией, чтоб потом за тобой доделывать не приходилось! Сделаешь, сразу переиграем: пятьдесят на пятьдесят.

– А почему не так же, шестьдесят на сорок? – заупрямился Потап.

– А потому что я свои десять процентов из твоей глотки вытащу, – негромко произнес Удав.

– Давай начинай, хорь позорный! – выставил вперед подбородок Потап.

– Осади! – резко сказал Урюк. – Пацаны услышат... Никто отсюда не уйдет, пока не решим эту проблему.

– Проблему дележа шкуры неубитого медведя, – усмехнулся Калита.

– Мы исполняем, значит, нам шестьдесят, вам сорок, – твердо произнес Урюк. – Возражений нет?

Все промолчали.

– Итак, «разное», – повторил Урюк. – О случившемся в Домодедове. Кто твой докладчик?

Он выжидательно взглянул на Бурду.

– Меня там не было, – буркнул тот. – Калита был, вот пусть и доложит.

– Короче, этот частный следак, племянник главного московского мента, для понта вывел халдеев на чистую воду, – начал Калита. – Эти суки нас обсчитали и обвесили не хуже, чем при советской власти. Они чистосердечно раскаялись в содеянном, пообещав исправиться. Потап все уладил, а я мигнул пацанам, и они свистнули у следака мобильник. А Слону я сказал, чтоб подбросил следака до Павелецкого, и больше никуда...

– А зачем, какой смысл? – спросил Урюк.

– Там в ментовке дежурил прикормленный мент. Я ему предварительно отзвонил, чтоб ждал гостя. Я ж говорил уже, этот следак остался без мобильника. Откуда он будет сообщать, чтоб не терять время, кого и где он увидел? Только из ментовки...

– Разумно, – похвалил Урюк. – Так и получилось?

– Ну, – кивнул Калита. – Значит, прибежал он в это отделение, показал ксиву и попросил срочно позвонить. И когда разговаривал по телефону, назвал номер тачки Косого, мол, это его машина, которая осталась в аэропорту... И еще сказал, будто в этой тачке человек сидит, а его нельзя никому показывать. Я велел нашим проследить, кто там... А он, выходит, соврал. Для понта.

– Стоп, стоп... – замотал головой Урюк. – Выходит другое: этот следак с ходу вычислил, что этот мент работает на вас?

– Выходит, так, – согласился Калита.

– И вы думаете, я поверю в эту фигню? – засмеялся Урюк. – Вот так зашел в ментовку, попросил позвонить и сразу усек, кто есть кто?

– Можешь не верить, – обиженно сказал Калита. – Ну а наши придурки стали выяснять, кто там в машине сидит. Решили, что это Хмырь полгода, как приговоренный. Откуда им было разглядеть за тонированными стеклами, что там Косой со своей бабой? Он, кстати, на Хмыря правда чем-то похож.

Он посмотрел в сторону Потапа, ожидая подтверждения.

Тот неопределенно пожал плечами. Мол, ваши следаки, вы и разбирайтесь.

– Так мочите этого мента с Павелецкого! – воскликнул Удав, поглядывая на притихших Бурду и его свиту. – Че молчите? Жалко стало?

– Мочить разоблаченных агентов никогда не поздно, – изрек Урюк. – Лучше проследить, будут ли в их отношении сделаны оргвыводы. И какие. Дело, конечно, ваше, но я бы посоветовал – пусть этот мент ляжет на дно и не высовывается. Возьмет отпуск, что ли.

Бурда и его окружение угрюмо переминались с ноги на ногу.

– Ну так что, не слышу? – нажал Урюк.

– Принято. Мент ляжет на дно, – сказал Бурда. Похоже, он был уже не рад, что согласился на эту стрелку.

– Что-то я тебя не пойму, Дима. – Урюк впервые обратился к Бурде по имени. – Ты чем, вообще, занимаешься? Когда мы Москву делили, ты Домодедово на прокорм просил, на коленях стоял, не забыл еще? Коптево за него отдал и Левобережную. Долгопрудненских обещал близко не подпустить. Откуда этот племянник Грязнова – узнал про прилет наших гостей из Барнаула? Может, долгопрудненские настучали?

– Очень может быть, – ответил за Бурду Удав. – Похоже, он уже знал о прилете дяди Сани. И, считай, встретил его с цветами прямо у трапа самолета. А потом они совместно отобедали в ресторане...

– Так к чему мы пришли? – подвел итог Урюк. – Вы навели племянника на ментовку, чтоб он отзвонил оттуда дяде на Петровку, и он, для понта, впарил вашему агенту номер машины Косого! Чтоб посмотреть, что из этого выйдет. А мент навел ваших придурков на Косого. Так?

В ответ было молчание.

– Ладно, кончаем базар, – сказал Урюк. – Нельзя братву надолго оставлять без присмотра. Не разбегутся, но разные мысли начнут в голову приходить. Еще решат, что без нас обойдутся, и выберут себе других.

– А что, был прецедент? – хохотнул Удав.

– А как, ты думаешь, я стал тем, что я есть? – удивленно поднял брови Урюк. – Только так... Тут не зевай. Так что будем делать, Дима, с твоими придурками? – обратился он к Бурде.

– Не что, а кто, – снова встрял Удав тоном фаворита, обладающего привилегией в любой момент перебить сюзерена.

– Помолчи, – поморщился Урюк. – Тебя потом спросят. Сатисфакция нужна, как ты думаешь? Меня братки самого на распыл пустят, если оставлю это без последствий. Здесь само не рассосется. Значит, так. Твои уроды замочили моего первого зама, а не какого-то там банкира. Ты говоришь, случайно. Я говорю, ладно, отдаешь их мне, тогда, так и быть, поверю. И мы сразу заключим союз. А чтоб скрепить его, я отдаю тебе эту грязновскую соску. Делай с ней что хочешь. Шантажируй, заткни рот племяннику Грязнова, потребуй выкуп, устрой групповуху, если откажут... По рукам?

– А если нет?

– Но тогда сам знаешь, что начнется, – пожал плечами Урюк. – Кровная месть и все такое. Ухнет наше с тобой хрупкое согласие, и конец цивилизованным отношениям, которые только-только зарождаются.

Он положил руку на плечо Бурды. Тот засопел, помрачнел еще больше, но плечо не отдернул.

Урюк обернулся к Удаву:

– Давай не затягивай...

– Работы не много, насколько я понимаю, – важно сказал Удав. – Отвести за ближайшие кустики, выслушать последнее желание и кому передать последний поклон... По три куска с носа. С других взял бы больше. Скидки только для своих. Кстати, закапывать будете сами.

– Он и заплатит. – Урюк указал на Бурду. – И он же зароет.

– Мне все равно, – пожал плечами Удав. – Только бабки вперед. Работаем с предоплатой, сами знаете.

Не на того я поставил, подумал Потап, наблюдая за тем, как вспотевший Бурда отсчитывает доллары.

Он взглянул на Калиту. Тот отвел глаза.

– Еще вопрос, – поднял руку в радостном возбуждении Удав. – Кто зачитает приговор? И где и когда приводить в исполнение? Я к тому, что все должно быть в духе времени – гласно и прозрачно.

Ему явно не терпелось.

Потап искоса посмотрел на Удава. Ведь не пьет, не курит, травкой не балуется. И своим людям запрещает. А ведет себя так, будто только минуту назад ширялся. Или кровь для таких лучше всякой наркоты? Хоть ментовская, хоть братская. Тогда и впрямь мне с ним одному не справиться.

Бурда медленно, с расстановками зачитал приговор при полном молчании братвы. Никто не возмущался, никто не роптал. На приговоренных – посеревших, лишившихся дара речи – старались не смотреть.

Удав привел из ближних кустов своих пацанов, чем-то похожих друг на друга – в одинаковых черных куртках, в черных джинсах и в черных перчатках.

– Антон, – обратился Удав к одному из них – бледному, серьезному, собранному, – чтоб никаких следов.

Антон молча кивнул, что-то сказал напарнику. Они деловито навернули глушители на стволы своих ТТ и повели приговоренных в глубь леса.

Прозвучали четыре негромких хлопка.

– Ты говорил, по одной пуле в затылок? – спросил Калита. – Или у твоих первый выстрел – пристрелочный?

– Антон знает, что делает, – ответил Удав.

Все выяснилось, когда расстрельщики вернулись на поляну.

– Там парочка в кустиках устроилась, – хмурясь, сообщил Антон. – Пацан с девкой. Пэтэушники. Клялись, что никому не расскажут. Теперь точно не расскажут. Они там недалеко, можно всех в одну яму.

Чувствуется школа Удава, подумал Урюк.

Пока не вернулись пацаны Бурды с лопатами, на которых была свежая глина, все стояли в напряженном ожидании.

– Значит, завтра похороны Косого, – напомнил Урюк Бурде, садясь в свой джип. – На Востряковском в одиннадцать тридцать. Чтоб без проблем.

Бурда неопределенно кивнул, и машины, взревев, рванули в разные стороны, будто стараясь быстрее сбежать с этого места.

– Вызови сюда Гнедого, – велел Потап Слону. – Скажи, есть срочная работа...

Ефим сидел в машине – на этот раз у него был «фольксваген» – в полукилометре от этой рощи. Увидев, как стремительно, будто за ними гнались, разъезжаются участники стрелки, он спокойно выкурил еще одну сигарету. О месте и времени сходки он подслушал еще вчера, следуя за джипом, в котором разговаривали Потап и Калита.

Он включил миниатюрный японский магнитофон.

– Ну, как дела, все записал, ничего не пропустил? – ласково проговорил Ефим, и в ответ послушно и бесшумно завертелись микроскопические катушки.

Звук был нормальным, практически без помех. Вот сволочи, восхищенно подумал он о японцах.

– Скажи, а ты меня можешь научить? – спросил Денис у Андрея, наблюдая за его манипуляциями за монитором. – А то Макс отказывается...

Они третий час сидели за компьютером в «Глории», Андрей только что сменил уставшего Макса.

После случившегося с Ирой Денис стал рассеян, погружен в себя и время от времени задавал неожиданные вопросы. Похоже, он мучился одной проблемой: как найти и освободить сестру. До сих пор он всегда отмахивался, когда Макс пытался его учить.

– Извини, но я не понимаю, зачем тебе это? – удивился Андрей, не отводя внимательного взгляда от монитора.

– Ну как зачем? – пожал плечами Денис. – Мало ли... Пригодится. Ты и Макс – хакеры, а я что, не смогу?

– Денис, сначала договоримся о терминах, – сказал Андрей, по-прежнему не отрываясь от компа. – Хакеры – это особая культура опытных программистов, сетевых администраторов, которые и ввели в употребление термин «хакер». Но это не взломщики, они не занимаются тем, чем в данный момент занимаюсь я. Есть такие люди, кричащие везде, что они хакеры, хотя не имеют к ним никакого отношения...

– Мои слова. – Макс влюбленно посмотрел на Андрея. – Помнишь, я тебе говорил то же самое?

– ...Они промышляют взломом компьютеров, махинациями с кредитными карточками и телефонными линиями. Настоящие хакеры называют их «крэкерами» и не желают иметь с ними никаких дел. Чтобы быть принятым в сообщество хакеров, следует придерживаться определенной морали... Минуту, глюки какие-то пошли. Сейчас перезагружу комп, потом повторю попытку.

– А ты там состоишь? – полюбопытствовал Денис.

– Кто, я? Нет, конечно. Ты же видишь, что я сейчас делаю. Пусть я не опускался до этого раньше, но раз согласился, значит, таковую склонность имею.

– Это что-то вроде ордена меченосцев? – спросил Денис.

– Вроде того, – согласился Андрей. – Быть хакером – занятие приятное, но требует больших усилий. На это надо положить жизнь, забыть обо всем на свете.

– Пожалуй, это не про меня, – признался Денис. – Но все-таки расскажи поподробнее. Но чтоб было понятно. Чтоб отвлечься... А то буддизм какой-то.

– Черт... Опять глюки пошли. Ага, проскочили... Так вот, Будда по своим моральным качествам был первым хакером... Хакерам присуща способность, имея минимум сведений о проблеме, извлечь из них информацию, которая помогла бы решить первую часть этой проблемы, затем вторую, и так, шаг за шагом, прийти к ее решению. Они понимают: творческие силы не должны расходоваться на изобретение очередного велосипеда. Настоящий хакер ценит творческое время своих коллег и потому делится с ними информацией или решением каких-то проблем, чтобы они могли приняться за решение новых вопросов, вместо того чтобы топтаться на месте. Это не означает, что хакер непременно безвозмездно делится своими знаниями и наработками, но те, кто поступают именно так, пользуются уважением. Главное – не превращать зарабатывание денег в самоцель. И еще. Настоящий хакер не станет возиться с рутинной работой, он должен стремиться, насколько возможно, избавиться от такой работы и избавить от нее других хакеров.

– А ты, значит, не такой? – не унимался Денис.

– Нет, не такой... Например, хакерам чуждо принуждение. Давление, оказываемое на хакера, мешает ему решать проблемы. А я занимаюсь тем, к чему меня принуждают. Вот ты, например...

– Это я тебя принуждаю? – не понял Денис.

– Конечно. Но, главное, я на это соглашаюсь. Поскольку у меня нет выбора.

– Так вот почему у меня в последнее время мало что получается, – пробормотал Макс.

– Верно, ты здесь замкнулся в собственной скорлупе, – кивнул Андрей, наконец отвлекшись от монитора. – А информатика не стоит на месте. Ты прекрасно программируешь, знаешь язык «С» и «Assembler». Но этого мало. Надо изучить «Lisp» и «Perl».

– Так помоги... – безучастно сказал Денис, снова погрузившись в свои мысли.

Как ни старался он отвлечься, все его внимание было приковано к телефону. Двое бессонных суток, что прошли после похищения Иры, он ежеминутно ждал звонка. От похитителей. Только когда звонила тетя Катя, тоже не спавшая все это время, он мог подолгу с ней беседовать, успокаивая и увещевая. С остальными говорил нервно, раздраженно и коротко, спеша положить трубку.

– Я бы рад, – отозвался Андрей, – только знаешь, очень тяжело научить программированию. Курсы или книги не смогут сделать человека хакером, среди них большинство – самоучки. Начни, пожалуй, с оперативной системы Unix, научись ею пользоваться.

– Подожди, – будто очнулся Денис. – А Windows, MS-DOS?..

– Они действуют в двоичном коде, с ними нельзя нормально работать, – ответил ему Макс. – Пытаться «хакерить» в среде Windows или MacOS равносильно попытке научиться танцевать в смирительной рубашке.

– И я о том же, – подхватил Андрей. Его пальцы вновь забегали по клавиатуре. – Unix – это одна из основных операционных систем, распространенных в Интернете. Поэтому для начала найди Unix, установи его, изучи код, научись изменять его и писать HTML-код. И, ради бога, не ввязывайся в пламенные споры во Всемирной паутине!

– Которую, словно пауки, соткали те же хакеры, – добавил Макс.

– И не отправляй сообщений, где полно ошибок... Так, теперь посмотрим, что у нас получилось...

– Извини, но, честно говоря, я уже забыл, что ты ищешь, – сказал Денис. – Просто голова кругом от всего, что происходит.

– То, что уже нашел. – Андрей откинулся на спинку кресла. – Полюбуйся! Это сервер следственного отдела барнаульской прокуратуры. Вот папка с делом об убийстве предпринимателя Петра Малинина. Открыть?

– Валяй... Ну, ты гений! – потер руки Денис. – Почти как Макс. С меня причитается. Скачай эти файлы, все, что там есть, сбрось в память, я потом посмотрю...

– А вот, как ты просил, данные на гражданина Алексея Гендина, трижды судимого, имеющего кличку Гнедой, – продолжал Андрей. – Ну и рожа... Впечатляет, а? Его досье тоже нужно?

– Скачай, – попросил Денис, впившись взглядом в фотографию Гнедого.

– Может, хватит на сегодня? – предложил Макс. – Андрей устал.

– Но ты-то отдохнул? Так смени его! – раздраженно сказал Денис. – Черт... Гнедого в этом аэропортовском кабаке среди шестерок Потапа точно не было... Ладно... Пацаны! Я только что осознал, какой я идиот! Садись, Макс, и поищи в ментовских файлах этого капитана Абросимова с Павелецкого вокзала, от которого я звонил... Он же работает на братву! Получается, из-за меня погиб их авторитет. И они мне мстят, похитив Иру! Только через Абросимова мы выйдем на след ее похитителей. Макс, не сиди, давай ищи. В тот день, когда прилетел мой троюродный брательник из Барнаула, он дежурил в отделении на Павелецком вокзале.

В это время раздался телефонный звонок, и Денис моментально схватил трубку. В «Глории» уже все к этому привыкли и потому старались не брать трубку раньше его.

– Да! – крикнул Грязнов.

– Денис, это я... – всхлипнула Ира. – Меня тут держат в заложниках... Им что-то от тебя нужно, я сама не пойму что... Ты меня слышишь?

Денис резко махнул рукой, и Макс, взглянув на определитель номера, немедленно подключил сканер: звонили по сотовому, который АОНу был не по зубам.

– Конечно, слышит, – послышался в трубке чей-то голос. – Все, иди на место... Ну что, ментовский племяш – мент, все понял?

– Чего вы хотите? – спросил Денис придушенным голосом. Он чувствовал, как вспотел лоб и где-то между лопаток прошла дрожь.

– Чтоб ты язык в жопу засунул. Сиди тихо и не возникай. Ничего ты не видел, ничего не слышал. А если уже настучал, пеняй на себя! А она ничего, московская куколка! Девка спелая, самый сок. Мне моих пацанов удерживать все труднее... – хохотнул тот же голос. – Думают, для себя берегу.

– А ты знаешь, что будет, если не сбережешь? – тяжело сказал Денис.

– Землю рыть будете. Только мне это до фонаря... Значит, без фокусов, ага? Тебе перезвонят.

– Когда? – крикнул Грязнов, но на другом конце уже отключились.

Денис посмотрел на часы.

– Говорили ровно столько, сколько нужно, чтобы их не засекли, – констатировал он и по другому телефону позвонил на Петровку.

– Точный номер узнать не успели, – сообщил дежурный. – Только три первые цифры: один, пять, четыре. Район метро «Войковская»... Вам это говорит о чем-нибудь?

– Пока нет... А голос?

– Проводится его идентификация, – ответил дежурный. – Ищем...

– Они сказали про Иру – московская куколка, – сморщил лоб Денис. – Они из провинции?

Ира сидела, согнувшись, в тесной комнатке с окнами, завешенными наполовину сорванными шторами.

С самого начала, с первых минут, как сюда попала, она испуганно старалась натянуть юбку на свои ободранные коленки, что только еще больше привлекало внимание тех, кто ее охранял. Обострившимся чутьем она понимала: чем более беспомощной она будет им казаться, тем больше их это будет возбуждать.

И она перестала прятать коленки, даже закинула ногу на ногу, так что охранники начали привыкать к ее наполовину обнаженным ногам, стали меньше ее разглядывать.

Впрочем, голодными они не были – во всех отношениях. Время от времени из соседней комнаты, особенно по ночам, доносились женский смех и пьяные голоса, потом там немыслимо скрипел диван и кто-то заученно стонал.

Сначала она зажимала уши руками, но потом сообразила, что это опять же лишь привлекает к ее персоне повышенное внимание.

У своих стражей Ира просила только попить, покурить, помыть руки и выпустить ее в туалет. Последнее ставило охранников в тупик, поскольку они не хотели, чтобы Иру увидели посетительницы, без конца туда бегавшие. И они просили девочку потерпеть. Не приказывали, нет, просили... А один из них, Антон – так его называли кореша, – тот самый неестественно бледный, который обманом завлек ее в милицейский «Москвич», даже краснел, когда она к нему обращалась.

Сегодня, когда Антон снова «заступил на пост», а его напарник отлучился в соседнюю комнату, чтобы провести там время с очередной девицей, Ира под аккомпанемент музыки и смеха из соседней комнаты завела с ним разговор:

– Слушай, Антон, ты же не такой, как остальные. Скажи: зачем вы меня тут держите? Насиловать не собираетесь, я уже поняла, тогда что? Выкуп? У мамы нет таких денег, двоюродный брат – простой служащий, понимаешь? А двоюродный дядя хоть и генерал, но – седьмая вода на киселе. Они все получают копейки. Ну что молчишь?

Антон вздохнул, отведя глаза в сторону. Он, как всегда, был очень бледен. А сейчас, в тени лампы, был и вовсе похож на мертвеца.

– Ну почему я не такой? – сказал он через некоторое время. – Я бандитом стал, чтоб зарабатывать, семью кормить. Выполняю заказы.

– Это какие? – Она сделала вид, что не поняла.

– Будто не знаешь... Про это по телевизору все время показывают. Ну, когда надо кого-то замочить. Допустим, кто-то задолжал банкиру сто тысяч. А отдавать неохота. И тогда эти, которые должны, считают: мы должны сто штук, а бандитам достаточно дать двадцать. Ну и идут к нам...

– И ты убивал? – с расширенными от ужаса глазами спросила Ира.

– Это сначала не по себе... Потом ничего. Как вспомнишь, что эти сволочи и их шестерки жируют за наш счет... Мать все наши деньги вложила в банк, по телевизору большие проценты обещали. И все, с концами. А нас у матери двое. Отец безработный. Недавно напился и чуть не повесился. Я его из петли вытащил. Он уже не человек... И потому я в семье старшим остался, отцовское донашивал. Сестренке мать свои вещи перешивала. По ночам мы на станцию ходили. Уголь воровали или еще что... Вот соседка и сказала матери: пусть твой Антоха к бандитам запишется в охранное агентство. Мой Сережка им шепнет в случае чего... Он у тебя в пехоте служил, стрелять еще не разучился. И деньги будет домой приносить.

– И ты пошел?

– Ну. Матери в первый раз принес две штуки баксов, а она никогда доллары не видела. Ночь не спала, все не знала, куда спрятать. Уголь воровать больше не ходили. Сестренке куртку на зиму и сапоги купили. Ей понравилось, просит, чтобы я ее тоже научил стрелять. Школу, говорю, сперва закончи. А я еще на твои отметки посмотрю.

– С двойками в банду не берут? – засмеялась Ира.

– Не в этом дело. Безграмотному везде плохо. Что на заводе, что в банде. Мать эти баксы припрятывает. Я машину хотел купить, видак, а она боится соседям показать, что у нас деньги завелись... Вот когда женишься, говорит, будет тебе на свадьбу.

– Думаешь, пришла тебе пора жениться? – спросила Ира с иронией.

Он кивнул с серьезным видом. Похоже, он не умел либо разучился улыбаться.

– Поэтому и не хочешь к ним присоединяться? – Она показала на стену, за которой разгул приближался к своему пику.

– Мне такие девушки не нравятся, – сказал Антон.

– А какие?

– Такие, как ты, – признался он.

– Я еще учусь, – тихо сказала она.

– Я бы подождал, – вздохнул Антон. – И сразу ушел бы из банды.

– Может, меня для тебя похитили, в качестве невесты? – хмыкнула она.

Он промолчал.

– Девушка у тебя была? – спросила Ира.

Он помедлил немного, потом покачал головой.

– А ты меня отпустишь? – сказала Ира. – Ну пожалуйста, Антоша... И я стану твоей девушкой. Если захочешь. – И погладила его по руке, отчего он побледнел еще больше, став окончательно похожим на труп, как если бы все, кого он убил, переселились в него.

– Нет, – отрезал он. – Это ты нарочно, чтобы освободиться. А на мне еще мать с отцом и сестра. Мы с тобой сбежим, а их убьют.

Некоторое время они сидели молча.

– Ты после школы работал?

– Да, на «Редкоземе». Отец и дед там всю жизнь. Потом сократили всех, которые только пришли. Оставили тех, кто до пенсии дорабатывал.

– Расскажи, как ты убил первого? – попросила Ира.

– Ну как... Обыкновенно. Я думал, как-то по-другому будет, как в кино. Я его в подъезде ждал. Нож в кармане. Мороз был под пятьдесят градусов. Люди мимо проходили, а я у батареи стоял, все думали – зашел погреться. Там кроме меня еще двое бомжей грелось. У нас многие в чужих подъездах отогреваются, когда отопление по очереди отключают.

– Это как? – не поняла Ира.

– Веерное отключение называется... Вы в Москве такого не знаете. Ну, когда всем не хватает электричества или тепла... Я его... ну, директора городской электростанции, которого мне заказали, полночи ждал. Мне Удав сказал...

– Удав? – переспросила Ира. – Это кто?

– Бугор наш, или смотрящий, – неохотно объяснил Антон. – Авторитет, если по-вашему.

– Слушай... – Ей в голову вдруг пришла страшная мысль. – Ты потому мне все рассказываешь, что знаешь: все равно я живой отсюда не уйду?

– Не знаю я ничего. В общем, Удав мне сказал: жди до двух ночи, если он не появится, уходи спать. Завтра по новой придешь. Я в два часа спустился вниз, дверь открыл, а он, директор этот, как же его... навстречу. Весь, помню, в инее, брови, усы, шапка, еще дверь придержал, чтоб меня пропустить. Проходи, говорит, молодой человек, а то холоду напустим. Я уже хотел нож достать, а он спрашивает: ты в машинах разбираешься? А то радиатор замерз, машина итальянская, к нашему морозу непривычна. Мои ребята с ней возятся, но ничего не смыслят... Нет, говорю, не по этой части. И вышел. Я не мог его убивать, когда он ко мне лицом, понимаешь? Я вышел, а когда он в подъезд шагнул, тут я его сзади ударил. Между лопаток. Силу не рассчитал, нож еле вытащил. Он только охнул и сел. Я спокойно дальше пошел и машину его видел – двое парней, водила и охранник, с переносками в моторе возились, на меня даже не посмотрели.

– Ты был спокоен? – поразилась Ира. – Когда убивал?

– Я его лица не видел. Может, лицом к лицу не смог бы... Я все время мать старался представить и сестренку, как они плачут, понимаешь? А потом, если бы я вдруг побежал, они бы сообразили: ага, вроде он выскочил из подъезда, куда шеф вошел.

– А последний раз? – спросила Ира.

– Неужели интересно? Не все ли равно?

– Нет, – покачала она головой. – Человек только что сказал, что женился бы на мне, и он же убийца. Могу я узнать о нем побольше?

Антон задумался:

– Тогда лучше о самом последнем и неприятном. Тут пара придурков братков замочили авторитета из другой банды. Случайно, говорят. Забили по этому случаю стрелку. Решили их казнить, чтобы буза не началась, ну в смысле кровавая месть. Тогда вообще никого не остановишь. Ну, Удав велел: Антон, возьми Стаса и отведи этих подальше. Глушилки наверни, не забудь. Мы отвели их в кусты, а там двое, пацан с девчонкой. Она вскочила, одной рукой трусы натягивает, другой прикрывается... Вот что с ними делать? Они ж теперь свидетели, правильно?

– И ты их... – охнула Ира.

– Вот именно, я их, – повторил он с ожесточением. – А что делать? У нас закон – никаких свидетелей. Теперь в одной яме там лежат...

– Так теперь и я свидетель... – тихо сказала Ира.

– Ты – другое дело. – Антон смутился. – Кроме меня, никто не знает, что ты в курсе. Ты ведь не расскажешь о нас, если выйдешь отсюда?

– Если выйду, то нет, не скажу... – пообещала она и всхлипнула. – Никогда и ни за что. Антоша, я жить хочу.

– Там есть одна девчонка, – Антон кивнул на стену, где продолжалось веселье, – Таня зовут. Нормальная, по-моему. Тоже на семью, на мать-алкоголичку и маленькую сестру зарабатывает. Когда в туалет пойдешь, можешь там записку оставить, если хочешь. Я ей скажу где, она передаст кому надо. А то сейчас они не знают, что с тобой делать, а потом мало ли что кому в голову взбредет... А лучше дай мне свой телефон.

– А разве ваши не знают мой телефон? – удивилась Ира. – Они же заставляли меня разговаривать с Денисом...

– Я не буду у них спрашивать. Позвоню твоим и сообщу, где ты и как тебя освободить.

– Невероятно. – Она помотала головой. – Ты и вправду так сделаешь?

– Ну да! Все сделаю, чтобы ты вышла отсюда. Ты что, не веришь мне?

– Не знаю... Если ты моих предупредишь, это поможет тебе в случае чего...

– Мне от твоих родственников ничего не надо.

– А от меня? – спросила она, пытливо глядя ему в глаза.

– Ну, не знаю, – смутился он, снова побледнев. – Это ты сама решишь.

Удав нажал на кнопку магнитофона, чтобы выключить запись, и взглянул на Урюка. Они ехали в ночной клуб «Лулу», к месту предстоящей встречи с Соломиным.

– Интересный разговор, – сказал Урюк. – Не думал, что у тебя завелся Ромео. А ты меня уверял, будто твой Антон – без страха и упрека.

– Так оно и есть. Исключение подтверждает правило. В семье не без урода, в смысле не без Ромео. – Удав скрипнул зубами.

– Вот тебе и повод зачистить местность, – проговорил Урюк после короткой паузы. – Провести плановое сокращение кадров.

– Антоху я бы ни на кого не променял, – решительно заявил Удав. – Но теперь все изменилось. Он нас предал. Поэтому, согласно уставу, не пройдет и суток, как он точно будет – и без страха и упрека.

Урюк покосился на него. Как из старого фильма про сицилийскую мафию, подумал он.

– Перед строем? И приговор зачитаешь?

– У нас только так, – кивнул посерьезневший Удав.

– Я не спрашиваю, кто это сделал, только интересуюсь: сколько было на кону, если убрали такую фигуру, как Артем Абрамян? – Павел Семенович закурил новую сигару.

Он и Урюк сидели за отдельным столиком в ночном клубе. Поодаль устроился Удав с тремя пацанами, а еще дальше, один-одинешенек, расположился Ефим и с равнодушным видом, будто его здесь никто и ничто не интересует, листал не то меню, не то глянцевый журнал с полуобнаженными красотками.

– Наверно, немало, – туманно сказал Урюк.

– Ты недоговариваешь.

– Ладно. Откровенность за откровенность. Не знаю! И незачем мне это. Банкиров убивают, к этому привыкли, и торги давно не откладывают. Но сейчас некоторые говорят, будто бы Абрамян хотел забрать себе контрольный пакет «Алтайского редкозема». Значит, есть за что убивать.

– Не пори чушь. Кто говорит? – спросил Соломин.

– Не важно. Этот пакет весит пятьсот лимонов зеленью, – продолжал Урюк. – Вот ты хотел бы войти в долю?

– Нет. Хотел бы забрать все себе, – усмехнулся Павел Семенович. – Шучу. Кто знает, возможно, Абрамян перестал соответствовать некоторым требованиям времени. Не смог или не успел вписаться в новые условия. Встал на пути прогресса. Такие, как он, не любят делиться с кем попало. А это не всем может понравиться.

– Тому же Потапу, например, – вставил Урюк. – Но он до сих пор почему-то живой. Даже слишком. Кстати, он тебе нужен? – Он вопросительно посмотрел в глаза Павла Семеновича.

Тот пожал плечами, пустив дым к потолку.

– Не так чтобы очень. Я попытался снова соединить ужа с ежом, то есть Удава с Потапом, но вскоре понял: это бесполезно. Потаповские блатняги – из другого времени. Только этого не понимают. И никогда не поймут. Делиться они не желают, легализоваться, выйти из тени – тоже. И потому уже всем мешают.

Оба замолчали.

– И кто бы нам подошел на место Абрамяна, раз уж его нет? – нарушил паузу Соломин.

– Хочешь кого-то порекомендовать?

– Я неплохо знаю Сашу Смушкевича. В правлении банка он зам Абрамяна.

– А я-то все думал: где народный депутат Соломин пасется, кто его подкармливает... Мне больше нравится Костырев.

– Это называется по-другому: я их лоббирую! – поднял палец Соломин. – Костырева я тоже знаю.

– И что, неплохой доход?

– На жизнь хватает.

– А Смушкевич готов делиться? – серьезно спросил Урюк.

– Только с теми, кто ему полезен или кого он боится, – ответил Соломин. – А вообще, я могу отвечать лишь за себя. Знаю только, что он был в контрах с покойным Артемом. Значит, должен устроить тех, кому Абрамян чем-то помешал. Как видишь, я предельно откровенен.

– С этим более-менее ясно, – кивнул Урюк. – Есть еще Голованов, твой земляк, конкурент и коллега. Ты его хорошо знаешь?

– Знаю. А что, он тоже путается у тебя под ногами? Или, как и другие, не вписался в новые условия?

– Есть немного, – прикрыл глаза Урюк. – Говорят, тоже собрался в губернаторы.

– Тоже? Значит, как и ты? – даже привстал Соломин.

– А что, не гожусь?

– Ну почему. Просто я про него догадывался, а вот про тебя...

– А ты случайно туда же не собираешься? – подмигнул Урюк.

– Куда мне... То есть Голованов – это камешек, попавший в твой башмак, если использовать известную аллегорию. А таким камешком для тебя мог бы стать я...

Урюк промолчал. Закурил, глядя в сторону эстрады, где репетировали полуголые девочки.

– Странный у нас с тобой разговор, – покачал головой Соломин. – Например, я не понял: кто кому должен Голованова заказывать?

– Он депутат, – напомнил Урюк, – а вовсе не банкир. Общественность притерпелась к тому, что банкиров убивают. И в силу врожденной ментальности принимает это с некоторым сочувствием к исполнителям: так им, кровососам-банкирам, и надо. Депутат – из другой оперы. Он защитник народных интересов. Народ за него, худо-бедно, проголосовал, предпочтя другим. Поэтому здесь нужны другие, нетрадиционные меры воздействия. Компромат, то-се... Да, будем считать, что я тебе его заказал.

Мой характер, подумал Соломин. Его бы к нам в Думу. Мы бы с ним на пару поставили там всех на уши.

– Сменим тему, – предложил Павел Семенович. – Так ты в самом деле собрался стать губернатором? Хотя что я спрашиваю. Легализоваться так легализоваться. Но почему в Барнауле?

– Ближайшие губернаторские выборы будут там.

– Понятно. А Москва уже надоела? Или на всю Россию замахнулся?

– Не все сразу. Сначала, быть может, мэром.

– Мэром не получится, – покачал головой Соломин. – Мэр всегда свой. Горожане должны его постоянно видеть, по крайней мере им должно казаться, будто они его где-то раньше видели. Иными словами, надо успеть всем примелькаться, но не всем надоесть. Вот Голованов мог бы стать мэром. Хотя тоже метит в губернаторы. Поэтому ему понадобился Потап. Предложи ему идти в паре – ты губером, он мэром, – может, согласится...

– Он опасный соперник? – поинтересовался Урюк.

– Его там знают, – ответил Соломин. – Везде кричит, что жизни не пожалеет за народ. Некоторые верят.

– В чем, по-твоему, разница между баллотировкой в губернаторы и баллотировкой в мэры? – спросил Урюк.

– За губернатора голосуют не только горожане. Поэтому лучше, если район будет аграрным: интеллигенция – затруханная, рабочий класс – спившийся. Народу, как правило, наплевать, где кандидат прописан. Лишь бы человек был хороший и чтобы по местному телевидению показывали. Профессор из Москвы, взявшийся разгрести местное дерьмо, – это впечатляет. Для них даже лучше, если нездешний. Значит, не повязан с местным ворьем. И потом, ты мужик видный, солидный. А в деревне в основном бабы, и голосуют они сам знаешь каким местом. Тебе бы только хорошего имиджмейкера, чтобы еще добавить сексуальности. Если им еще наобещать с три короба, они и вовсе поплывут... Но даже не это главное. Главное – сколько ты можешь выложить на кон.

– Лимона хватит?

– Зависит от региона. Какая там власть выше – административная или уголовная, с кем придется делиться в первую очередь. В моем родном Барнауле – фифти-фифти. Значит, придется делиться с обеими властями. Может, хватит, а может, и нет. А еще зависит от спонсора. Спонсор у тебя уже есть? Я не спрашиваю, кто именно. Есть или нет?

– Это всегда найдется, – ответил Урюк.

– Здесь, в Москве?

– Где надо, там и найдется.

– Дело твое, – покачал головой Павел Семенович. – Только если решил легализоваться, покончить с преступным прошлым, бабки из клиента желательно не вышибать, а постараться его заинтересовать. Поэтому будет лучше, если спонсор местный. Который знает тамошний расклад. И заинтересован в правильном вложении капитала. Он должен сам пожелать на тебя поставить, это понятно?

– Но ты ведь пожелал?

Соломин поглядел на своего визави. Тот осторожно сплюнул косточку маслины на вилку, а потом аккуратно вытер рот салфеткой. Приятно ужинать с интеллигентным бандитом, который хотя бы в курсе, в какой руке за столом положено держать нож. Как правило, в драке они держат нож в правой, а за столом чаще всего им вовсе не пользуются. А этот знает и не любит, когда его поучают. Придется сменить тон.

– Ты спросил, я ответил, – сказал Соломин. – Вопросы еще есть?

– Значит, поможешь? – уточнил Урюк.

– Умному человеку почему бы не помочь... А что я буду с этого иметь? – спросил Соломин.

Они с минуту так напряженно смотрели друг другу в глаза, что братки Удава заметно напряглись, а Ефим выглянул из-за журнала. Потом собеседники одновременно рассмеялись.

– У тебя свои игры, у меня свои... – сказал Соломин. – Кстати, у вас эта девица из клана Грязновых?

– А что?

– На всякий случай... Если она у вас, не вздумайте там сделать ей бо-бо, не советую. Ее двоюродный дядя весьма крут.

– Не пугай, – насупился Урюк. – Давай продолжай свой ликбез.

– О'кей. Тем более ты способный ученик. Итак, политик должен быть удачлив. Если он отправился на охоту, то граждане обязательно должны убедиться, что он подстрелил хотя бы хомяка. Впрочем, хомяка нельзя: женщинам это может не понравиться. Лучше кабана. Потом, ему следует поддерживать контакт с обеими ветвями местной власти – политической и уголовной. С первой обычно сложнее. Торгуются, как на блошином рынке. А уголовка всегда выдвигает своих. Например, Потап – того же Голованова. Теперь о тех, кто является, как говорят социологи, держателями пакетов голосов.

– Журналисты?

– В первую очередь, – кивнул Соломин. – Особенно скандальные. А также священники, но лучше попы-расстриги, которые на всех перекрестках разоблачают нравы в патриархии. Их не любят, но к ним прислушиваются. Если привезешь, с моей помощью разумеется, пару-тройку московских попсовых ансамблей и они заведут тамошних пацанок, считай, ты в дамках. После этого можно поработать с конкурентами. Некоторым окажется достаточно предложить пост в администрации – с перспективой прийти тебе на смену, когда отсидишь в кресле два положенных срока. Скушают и не поморщатся. Но прежде всего, и это главное, ты должен для себя решить вопрос: для чего тебе это нужно? Ведь идти в губернаторы означает все время быть на виду, за все отвечать, лезть в склоки и дрязги своих подчиненных... На серых кардиналов лучше не полагаться. Продадут с потрохами. Ибо, глядя на твои потуги, постоянно будут думать: а чем я-то хуже этого самодовольного обормота? Тебе это надо?

– Мне нужна, как ты говоришь, перспектива, – ответил Урюк. – Здесь, в Москве, мне стало скучно. Хочется из тени на свет. Или, как говорил поэт, «в деревне хочется столицы, в столице хочется глуши»...

– «И всюду человечьи лица без человеческой души», – закончил Соломин. – Тестируешь меня на эрудицию?

– Еще мне нужно, чтобы в Москве оставался свой человек, который держал бы руку на пульсе власти, – негромко сказал Урюк.

А мне там, в регионе, может понадобиться такой, как ты, подумал Соломин. Правда, сам еще не знаю для чего. Так, на всякий случай.

– Вернемся к нашим баранам. Ты, похоже, решил избавиться от Потапа и поставить на Калиту? – спросил Павел Семенович после продолжительной паузы.

– Хочешь что-то предложить?

– Только техническую помощь, – подумав, ответил депутат. – Есть у меня один специалист. За ним стоят высококлассные службы, оставшиеся практически без работы, при нищенской зарплате. Это мастер-универсал на все руки. И потому я сам без него как без рук. Но только не вздумай его переманивать, бесполезно. Узнаю об этом сразу. Поэтому будет лучше, если к нему обратится, например, Калита. И познакомит с ним Потапа. Мастер все сделает в лучшем виде. Запоминай: Кирилл Афанасьевич. И вот его телефон. Скажешь, от меня. – Соломин записал номер на бумажной салфетке. Дождавшись, когда Урюк кивнет, он порвал салфетку.

Видеозапись делали скрытой камерой, поэтому изображение было нечетким, но понять происходящее было можно: при большом стечении братвы хоронили Косого. На экране телевизора кладбище выглядело цветущим садом, если бы не кресты да памятники, то здесь, то там возникающие из пышной зелени. Процессия состояла сплошь из бритоголовых парней в кожаных куртках, которые несли два гроба и многочисленные венки к двум свежевырытым могилам. Влажно блестела на солнце свежая глина возле могил, посверкивали золотые цепи на шеях участников похорон и крест на темной рясе священника.

– Это и есть Урюк. – Полный милицейский майор, доставивший запись в прокуратуру с Петровки, давал пояснения. – Вон тот, видите, в темных очках, говорит с кем-то по сотовому.

Кроме него и Жигулина в кабинете находились Зоя и Денис.

– Точно, он, – подтвердила Зоя. – Вылитый профессор из института международных отношений. Я сначала его не узнала, думала, этот господин случайно сюда затесался. А того, кого вы, Виктор Петрович, высматриваете, здесь нет. По моим сведениям, депутат Соломин в последнее время предпочитает не светиться.

– Вы о ком? – полюбопытствовал майор.

– Об одном нашем общем знакомом, – ответил Жигулин – Кстати, это кто? – Он ткнул пальцем в экран. – Который чуть не слезу вытирает?

– Калита, – сказала Зоя. – Серый кардинал Бурды. Интеллектуал, если так можно выразиться...

– Бандиты тоже плачут, – заметил Денис. – Результат того печального факта, что российская интеллигенция подалась в бандиты. Что не мешает ей оставаться слезливой и чувствительной.

– Зоя у нас стала настоящим экспертом по криминальным авторитетам, – сообщил Жигулин. – Днями и ночами изучает их досье.

– ...Хотя некоторые из них исчезли из нашей базы данных, – недовольно напомнила она.

– Вот Денис этим как раз и занимался, – кивнул Жигулин. – И кое-что накопал со своими сотрудниками из «Глории». Через пару минут я расскажу тебе некоторые подробности, и мы выберем тактику поведения... – Он взглянул на часы. – А еще через полчаса мы с тобой поедем на Петровку по этому делу.

– А мне с вами нельзя? – спросил Денис.

– Лучше не надо. Я даже не заказывал на тебя пропуск. Мы ведь собираемся посетить святая святых ГУВД – управление кадров. Хоть ты и племянник Вячеслава Ивановича, но нас там могут неправильно понять.

Голоса присутствующих на похоронах неожиданно перекрыл густой бас священника, размахивающего кадилом.

– Самого дьякона Корнея пригласили из Благовещенского, – вздохнул майор, как будто представил, что уж его-то самого будет отпевать кто-нибудь менее известный, с куда более жидким голосом.

– Но так мы ничего не услышим! – воскликнула Зоя. – Может, перекрутим дальше, не будем терять время на прослушивание вокала? Другое дело, если бы мы сидели в Ла Скала, в крайнем случае в Большом театре...

– Стоп! – вдруг сказал Денис. – Немного назад... Остановите. Видите этого в темных очках, вот он, немного в стороне?

– А кто это, почему не знаю? – спросила Зоя. – Он что, тоже авторитет? Стоит за спиной Потапа и все время оглядывается, как охранник.

– Скорее, он исполнитель, – предположил Денис. – Думаю, это тот самый исполнитель, которого следует особенно опасаться!

– Ты видел его в Домодедове? – осведомился Жигулин.

– Нет. Там, в ресторане, его не было, а вот его фотографию я еще вчера лицезрел в досье, хранящемся в барнаульской прокуратуре. Долго объяснять, как я туда попал, – ответил он на недоуменный взгляд Зои и предваряя ее вопрос. – Теперь немного прокрутите вперед, если можно... Стоп! Заметили, у него что-то блеснуло на шее? Кстати, нельзя ли эти кадры отцифровать на компьютере в вашей криминалистической лаборатории, чтоб посмотреть более четкое изображение? – Денис обернулся в сторону Жигулина.

– Попробуем. Это не кримлаборатория, это вычислительный центр, который иногда обслуживает нас по договору. Здесь недалеко. Я сейчас позвоню туда.

Минут через десять они увидели на мониторе в ВЦ те же самые кадры с похорон Косого, только более крупные и четкие.

– Ну и что? – недоуменно пожала плечами Зоя. – Золотой крест на золотой цепи, все так носят... Кстати, красивый, я бы не отказалась от такого.

– Вот! – воскликнул Денис. – Красивый... Ты православная?

Зоя кивнула.

– Наверняка он тоже. Приглядитесь. Это распятие, католический крест. Ведь снял, сволочь такая, со своей жертвы! За что его Боженька скоро накажет... А если так, считайте, я выполнил свой договор. Вот так работать надо! – Он потер руки от возбуждения.

– А кто это и в чем ты его подозреваешь? – спросил Жигулин, нагнувшись и приблизив лицо к экрану монитора.

– Это Гнедой, самый опасный киллер у Потапа, – ответил Денис. – Возможно, он только что прилетел. Значит, ждите новой крови.

– Ошибки быть не может? – спросила Зоя. – А если ты выдаешь желаемое за действительное? Уж больно у тебя все просто и сразу: только увидел его – и...

– На ловца и зверь... Новичкам везет, – проговорил Жигулин, вставая. – А сейчас срочно едем в ГУВД. Нас уже ждут.

Жигулин и Зоя уже час вместе с начальником управления по кадрам полковником Лисицыным просматривали списки сотрудников, в том числе тех, кто был допущен к сетевому компьютеру ГУВД. В тесной, полутемной и длинной комнате с папками на стеллажах было душно.

– Сами по себе фамилии нам пока ни о чем не говорят, – заметил Виктор Петрович. – Наверняка анкеты у всех стерильные. У того же капитана Абросимова, например. Мы вас о нем уже запрашивали, помните?

– Конечно, помню, – кивнул худолицый и бледный пожилой полковник, больше похожий на старорежимного чиновника – столоначальника.

– Скажите, Максим Анатольевич, нельзя ли с ним переговорить?

– Я уже звонил в его отделение. Капитан Абросимов только вчера взял двухнедельный отпуск и куда-то уехал, – ответил, вытирая пот, Лисицин. – Родственников у него в Москве нет, поэтому не имеем представления куда именно. По вашему запросу я читал его служебную характеристику. Она положительная. Взысканий за время службы практически не имел. Это все, что я могу о нем сказать.

– Но с кем-то из его начальства или сослуживцев можно переговорить? – спросила Зоя. – Узнать о нем побольше, чем из вашей анкеты. Например, какие у него привычки, странности, человеческие слабости, с кем водит знакомства.

– Слабость к слабому полу, например? – усмехнулся полковник Лисицын. – Если хождение по девочкам происходит во внеслужебное время и на работе никак не отражается, то это не возбраняется... Давайте уж откровенно! У вас, у прокуроров, как и у обывателей, в последнее время стало принято подозревать милицию во всех грехах. Она и продажная, она и преступная...

– Это вы сказали, товарищ полковник, – резко прервала его Зоя, – а не мы!

– Странно, конечно, ушел капитан милиции в отпуск – и будто в воду канул... – сглаживая неловкость, произнес Жигулин. – А если потребуется отозвать по служебной необходимости?

– Это вопрос не ко мне... – уклончиво ответил полковник.

– У нас возникла еще одна проблема, – продолжал Жигулин. – Из памяти нашего компьютера пропали файлы, содержащие досье на некоторых криминальных авторитетов. Мы хотели бы скачать их у вас.

– Это можно, – не стал возражать Максим Анатольевич. – Вячеслав Иванович мне об этом уже говорил... Сейчас пройдем в отдел информации и там решим этот вопрос.

Но решить его не удалось: на сетевом компьютере ГУВД были стерты те же самые файлы.

Жигулин и Зоя переглянулись: Денис и его хакер не ошиблись.

Начальник отдела информации, совсем молодой, симпатичный блондин в чине майора с университетским поплавком на груди, отстранил оператора от компьютера, сел за него сам. Он бледнел, краснел, потел, чертыхался, снова и снова входил в память, включал поисковую систему, но каждый раз результат был один и тот же: файлы исчезли.

– Кстати, я, кажется, понял некую закономерность, – сказал Жигулин. – Давайте еще раз посмотрим... Обратите внимание, чьи именно досье исчезли. Видите? – спросил он.

– Да уж... – отозвалась Зоя. – Вашей наблюдательности позавидуешь. Все те, чьи досье уничтожены, относятся к группировкам Урюка и Бурды. Досье членов других группировок все на месте. И о чем это нам говорит?

– Пока не знаю, – пожал плечами молодой майор, стараясь не смотреть в ее сторону.

– Их уничтожил тот, кто на этих бандитов работает, – заключила Зоя.

– Вы обвиняете нас? – вспыхнул майор. – Но это могли сделать те же хакеры, которых сейчас столько развелось... Бандиты вполне могли их купить, в наше время в этом нет ничего особенного.

– Насколько я знаю, ваш сервер имеет самую современную систему защиты от взлома, – заметил Жигулин. – В отличие, кстати, от нашей. Признаться, мы знали о случившемся до прихода к вам. И очень надеялись, что это произошло только у нас, а у вас все в порядке. Увы! – Он развел руками. – Я говорил со специалистами, так вот они утверждают: в ваш сервер возможно проникнуть, только зная заранее пароль. Значит, кто-то отсюда его передал... Чудес не бывает.

В отделе стало тихо, за спиной начальства и гостей из Мособлпрокуратуры теперь толпились операторы со всего отдела.

– Такие обвинения должны быть обоснованы, – сказал Максим Анатольевич в полной тишине. – Не будем мешать людям работать. Я приглашаю ко мне, посидим, успокоимся, выпьем чаю и обсудим эту ситуацию.

– Еще вопрос к вам, товарищ майор, – нетерпеливо сказала Зоя, когда все вновь оказались в кабинете Лисицына. – Как вы думаете, каким образом кто-то мог проникнуть в память вашего сервера и уничтожить там те же файлы с досье на тех же криминальных авторитетов, что и у нас, в прокуратуре? Неужели взлом? Но тогда должны остаться следы от их посещений, или как там, атак... Они есть?

Начальник отдела информации снова покраснел и растерянно взглянул на хозяина кабинета.

– Вы правы, к сожалению... Следов атаки нет, – ответил он. – Придется провести служебное расследование.

Максим Анатольевич промолчал.

– Если хотите знать, – неуверенно продолжал майор, – в наш информационно-вычислительный центр попадают только проверенные люди, по рекомендациям. В основном это те, чьи родственники служат в органах.

– Дело касается не только вас, – вежливо улыбнулся Жигулин – В наш компьютер тоже влезли и вычистили те же файлы. Возможно, действовал один и тот же хакер. Или хакеры. Конечно, вы проведете свое служебное расследование, но разве будет не лучше, если мы вместе постараемся разобраться? Если что-то найдется, то мы хотели бы проследить связи подозреваемого, разумеется вместе с вами. Короче говоря, мне нужен список ваших компьютерных паролей. И лиц, которые ими пользуются.

– Это исключено, – твердо отказал Максим Анатольевич.

– Что ж, это ваше право, – не стал спорить Жигулин. – А сейчас я попросил бы вас досье на капитана Абросимова.

Получив доступ к досье, Жигулин и Зоя уселись перед компьютером, просматривая информацию с дискеты.

С минуту они читали молча.

– Ничего интересного, – вздохнул Жигулин. – Абросимов Анатолий Антонович, 1958 года рождения, русский. Родился, учился, отличился...

– Правда, третий раз женат, – добавила Зоя. – И столько же детей. И еще бегает по девочкам. Надо бы показать Денису, как вы думаете? Он землю будет рыть, поскольку ищет двоюродную сестру. Я сейчас скину эту информацию на свою дискету, а вы проследите, чтобы никто не увидел...

Жигулин позвонил Денису в «Глорию», тот приехал через сорок минут, и Виктор Петрович передал ему дискету с досье на капитана Абросимова.

– Ну и что я должен с этим делать? – проворчал Денис. – Даже морду не могу набить.

– Кстати, – вспомнил Жигулин, – ты говорил о какой-то девушке Вере, которая тогда была в отделении... Может, она что-то знает? Ты бы поискал ее.

– Поищу. Но не раньше, чем найдется Ира, – отрезал Денис, положив голову на руки. Его глаза слипались от усталости и бессонницы. – Давайте заканчивать, Виктор Петрович. Здесь нечего ловить.

– Больше не звонили? – вполголоса спросила Зоя.

– Нет...

– Зря отказываешься, вдруг эта Верка поможет найти Иру, – заметил Жигулин.

– Извините... Я сейчас не в себе... Как вы думаете, с чего бы бабам на него вешаться? Здесь-то он красавец... – Денис кивнул на монитор, где красовалось фото бравого капитана. – А я видел его, как вас. Гнусная, самодовольная рожа. Очень противный.

– Непривлекательное лицо еще не основание, чтобы завести на него ДОП – дело оперативной проверки, – сказал Жигулин – Вечная проблема: мы знаем, что человек преступник, но у нас нет против него доказательств. И потому любой судья скажет: а не говорит ли в вашем коллеге озлобление, связанное с личным мотивом?

– Не говорит! – вскинулся Денис. – Перед нами отпетый бабник, а это в наше время может позволить себе только состоятельный человек, сорящий бабками. Такая вот получилась игра слов... Сколько он получает как капитан милиции, вы в курсе?

– Значит, от Ириных похитителей больше никаких звонков? – повторил вопрос Зои Виктор Петрович, думая о своем.

– Никаких, – помотал головой Денис. – Зато звонил мой родственник, Игорь Ладейников, он уже в Барнауле. Говорит, там на «Редкоземе» черт знает что творится! Кто-то мутит народ, поднимает его на «бой кровавый, святой и правый» против смены собственников. А убийство его друга Малинина уже никого не интересует... Получается, напрасно сюда в Москву приехал. Я ему так ничем и не помог.

– Почему зря? – не понял Виктор Петрович.

– А, ну да... Это закончилось похищением Иры, чуть не забыл, – грустно усмехнулся Денис.

– Возьми себя в руки! – потребовал Жигулин. – И займись делом! Найди этого Абросимова и Гнедого, которого ты сам же идентифицировал, в конце концов... И еще, в ГУВД нам отказали дать список сотрудников, имевших доступ к файлам.

– Я так и знал. И вы это прекрасно знали. Поэтому мы ищем их пароль сами. Но Андрей пока молчит. Включил какую-то программу, вроде она перебирает всевозможные комбинации букв и цифр, чтоб найти пароль. Я ему говорю: он нам нужен прямо сейчас. Ты хакер, спрашиваю, или не хакер?

– Это твое дело, – поморщился Виктор Петрович. – А насчет Иры есть один обнадеживающий момент. Они ее не тронут, чтобы не развязать тебе и всем нам руки.

– И то неплохо, – согласился Денис. – Да, забыл вам сказать... Извините, память стала ни к черту! Когда постоянно думаешь об одном и том же...

– Я прекрасно тебя понимаю, – мягко сказал Жигулин.

– Так вот, к нам в «Глорию» был звонок от матери одной пропавшей девочки, Светы Карамышевой, – продолжал Денис. – Несколько дней назад исчез и ее друг, одноклассник. Они ушли гулять в лес за кольцевую. Представьте, в то самое место и в то самое время, когда там забили стрелку наши Урюки и Бурды. Умоляла найти детей. Если у вас появятся какие-то сведения...

– Тебе надо выспаться, – перебил Виктор Петрович.

– Вы же сами мне вчера говорили, – запротестовал Денис, – что по оперативным данным три дня назад прошла сходка лидера барнаульской группировки Потапа с московскими авторитетами Бурдой и Урюком где-то за кольцевой автострадой, между Дмитровским и Алтуфьевским шоссе. Уже забыли? Именно там ребята и гуляли.

– Помню, все помню, – закивал Жигулин, подталкивая его к двери. – Иди домой и выспись!

Денис уже вышел из здания Мособлпрокуратуры, когда послышалась трель звонка мобильного.

– Я нашел пароль, – сообщил Андрей. – Но лучше не по телефону, приезжай...

Полина услышала щелчок и шорох в динамике домофона. Черт, неужели пришел, несмотря на все ее предупреждения?

– Полина Андреевна, – услышала она робкий голос депутата Голованова.

– Здрасте, Петр Авдеевич, – вздохнула Полина. – Поднимайтесь.

– Меня Павел Семенович предупреждал, что в это время вы свободны и вашего постоянного клиента не будет...

Вот слякоть, подумала она. Но Соломин каков... Ну, Соломин! Тебе это дорого обойдется!

– Ваше время уже идет, – сказала она. – Павел Семенович прав. Будем считать, что вы у меня на сегодня записаны. До двух часов.

И отключила динамик. Потом посмотрела на себя в огромное зеркало трюмо, лениво поправила волосы. Да, время идет. А она все глубже погружается в этот затягивающий водоворот, хотя все еще надеется выбраться на берег... Она, бывший филолог, любитель великой русской литературы, обнаружившая в себе талант к продажной любви, – теперь она боится, что окажется бездарной в любви бесплатной, не сможет жить нормальной семейной жизнью, рожать детей для мужа. Для себя. А время-то идет. Счетчик стучит, как любит говорить Потап. Могла бы она родить ребенка для него, убийцы и бандита? Он как-то об этом ее попросил. Унизительно просил, жалко глядя в глаза. Чуть не исходил слезой, обещая завязать ради нее и семьи. Она тогда снисходительно усмехнулась и тут же схлопотала по физиономии. И поделом, вообще-то говоря.

Полина потрогала старательно припудренную припухлость на скуле (пару дней пришлось не выходить из дома). Голованов по морде не даст. Этот скорее утопит в своей слюне. Что еще хуже. Тоже обещал на ней жениться, но разводиться не спешит... Она снова усмехнулась, глядя на свое отражение. Неужели тебя на самом деле это волнует: разведется он или нет?

Звонок в дверь – несмелый, короткий – заставил ее лишь повернуть голову в сторону холла. Неохота вставать. А что делать?

Она медленно прошла через одну, другую комнату, осматривая обстановку, словно впервые ее видела. Все это она купила, продавая свое тело. Клиенты приходили к ней все разные, но до чего потом, в постели, были одинаковы, вызывая одно и то же мерзкое ощущение своими липкими, потными, жадными руками и губами. Иногда Полине казалось, что на самом деле это всегда один и тот же пожилой мужик с положением. Пусть где-то там, за пределами ее спальни, чаще всего на экране телевизора, он крутой, популярный и раскрученный, но здесь он всегда жалкий и неуверенный. Здесь с него спадала вся эта рыбья чешуя, и поначалу ее тошнило от запахов дряблого, немолодого и бессильного тела, от его стонов и всхлипов, благодарного лепета и бормотания каких-то несбыточных обещаний.

Потап не такой. В нем есть что-то звериное, пугающее. Именно то, что она еще недавно ожидала увидеть в Соломине.

Она открыла дверь. Голованов тут же постарался проскользнуть в ее квартиру, почти не глядя на хозяйку, как если бы за ним кто-то гнался.

– Ты одна? – спросил он.

– Ты же сказал... – Полина пожала плечами.

И он тут же привлек ее к себе, попытался поцеловать в губы, положил руки на талию, потом руки соскользнули ниже... Полина увидела вблизи его побагровевшее лицо, седые волосы неприятно щекотали щеку. Она отстранилась. Достала сигарету, закурила, хотя знала, что он не выносит запаха дыма.

– Осторожно, испачкаешься помадой. Жена уже привыкла, не задает по этому поводу вопросы?

– Я так скучал, так ждал, так хотел тебя увидеть... А ты?

– Только о тебе и думала, – ответила она, не выпуская сигарету из пальцев. – Может, сначала снимешь обувь? Вон там тапки... Как всегда, на своем месте, ждали тебя... Никто их, кроме тебя, не надевал, не беспокойся.

– А хоть бы и надевал! – бодро отозвался он. – Главное – ты меня ждала...

Она курила и смотрела, как Голованов, покраснев от напряжения и кряхтя, снимал туфли.

– Я могу сделать звонок? – выпрямился наконец он.

– Жене? – усмехнулась Полина и махнула рукой в сторону стильного, под старину, аппарата.

– А что делать... – бормотал он, набирая номер. – Я вынужден обманывать, хотя она, в сущности, неплохой человек и только временами ведет себя как стерва. Но я считаю, незачем до поры нагнетать нездоровую обстановку, нервировать, лучше сразу и честно ей все сказать про наши отношения... Алло! Наталья, это я. Звоню из Думы. Да, пока у нас перерыв, скоро начнется вечернее заседание, просто голова разваливается... Да, все в порядке, в первом чтении уже рассмотрели... Думаю, до семи вечера... – он вопросительно взглянул на Полину, – в крайнем случае до восьми мы управимся. Нет, наша фракция еще не определилась. Сегодня же рассмотрим во втором. Ситуация в стране такова, что нельзя терять ни минуты... Нет, не позже...

На «позже» тебя просто не хватит, подумала Полина. Сказать бы этой дуре в трубку, что все, как всегда, первым чтением и закончится. И ситуация в стране от этого не изменится. Жалко их, этих депутатских жен, которых мужья вывезли из глубинки в столицу, да здесь и бросили – на растерзание шикарным магазинам, парикмахерским салонам, массажным кабинетам и усатым альфонсам. Но есть и такие женушки, что зря времени не теряют, покупают себе дорогих юношей, как норковые шубы, и врут своим мужьям не хуже, чем те врут им. Правда жизни состоит в том, что приходится все время лгать, сказал как-то Соломин, не уточняя, у кого позаимствовал эти слова. И был искренне удивлен, когда Полина назвала автора – Бернарда Шоу...

Голованов сопел в трубку, внимательно слушая последние наставления жены. Полина наблюдала за ним, изрядно скисшим, покрасневшим и вспотевшим, и думала о том, что ей сегодня придется здорово потрудиться, чтобы настроить его сексуальный механизм, изношенный алкоголем и вечной нервотрепкой.

– Как между молотом и наковальней, – пожаловался он, закончив разговор. – Всегда внимательно следит и требует отчета – за что или за кого я голосую. И какие поправки внесены, и какие нужно поддержать, а какие нет. Кого слушать, а к кому прислушиваться. Знала бы ты, что она говорит о руководителе фракции! Мол, этот боров никуда не денется, распустят парламент или нет. Он всегда будет избран и останется в Москве. А ты здесь никому не нужен, тебе возвращаться в серый и грязный Барнаул и отвечать на вопросы и претензии избирателей, которые и не подумают выдвинуть тебя вновь...

Голованов разделся до трусов, представ перед Полиной жалким хиляком. От него несло именно депутатским потом, который Полина всегда могла отличить от запаха пота простого избирателя.

– Потом расскажешь, – произнесла она с материнской улыбкой. – Ложись на живот. И успокойся. Для начала забудь о внесенных вашей фракцией поправках к законопроекту о бюджете на будущий год. Думай обо мне.

– Я о тебе всегда думаю, – тоскливо проговорил он, послушно ложась на простыню. В его тоне слышался упрек: ты, мол, мне еще ни разу таких слов не сказала.

Полина тщательно смазала ему спину фирменной мазью, изготовленной по рецепту своей собственной бабки. Сначала Полина смеялась, узнав, что у дедушки от этой мази плоть становилась на взвод, как у боевого петуха, попавшего в новый для него курятник. Бабка перестала пользовать деда, как только увидела, что он не пропускает ни одной молодухи в деревне. Она рассказывала об этом хохоча, будто о чем-то самом приятном и светлом в своей нелегкой жизни.

Впрочем, далеко не всем – Полина не раз убеждалась в этом – чудодейственная мазь помогала. Иногда был нужен еще и массаж, а уж это она умела, как никто другой.

И сейчас народный избранник тихонько стонал под ее пальцами, что-то мычал, ругался, вздыхал... И наверно, уже стал забывать об этих чертовых поправках...

– Ну вот, кажется, все, – сказала она, подумав про себя, что клиент готов. – Сегодня как никогда пришлось поработать. Ты хоть знаешь, сколько я теперь беру за час?

Голованов, не отвечая, с минуту лежал не двигаясь, пока Полина раздевалась, чтобы лечь с ним рядом, потом вдруг поднял голову.

– А сколько времени? – спросил он и вдруг подскочил, сел в постели. – Включи телевизор!

– Да что такое... – не поняла она.

– Но я же должен знать, чем там сегодня закончится! Сейчас должны быть последние известия на РТР. Она ж с меня с живого не слезет, допросит по полной форме, как ты не понимаешь!

Полина нажала кнопку на телевизионном пульте. Обидеться, что ли? Все-таки страсть он только что изображал, муку по случаю нашего расставания... И жениться посулил. Вот как избавится он от жены, станет губернатором, а она, Полина, при нем – губернаторшей. И будут сообща поднимать экономику Алтайского края...

Она сидела рядом с Головановым, чувствуя себя идиоткой, а он снова вздыхал и охал.

– Все? – спросила Полина, когда передача закончилась и она выключила телевизор. – Можно начинать?

– Не знаю... – Голованов откинулся на спину, и она, скользнув взглядом по его оплывшему животику и ниже, поняла, что все ее усилия пропали даром. Придется начинать все сначала. – Извини, – сказал депутат. – Только теперь она меня убьет. Двух наших голосов не хватило, представляешь? А она потребует распечатку результатов голосования. Что я ей скажу?

Вот горе, подумала Полина, ложась на него сверху и опустив руку на его причинное место. Теперь даже презерватив не наденешь на этот окурок. Что ж, это тоже входит в мою профессию.

– Не думай ни о чем, – прошептала она. – Только я и ты, все остальное неважно, все остальное сегодня же забудется и канет... Ты же хочешь, чтобы я тебя всегда любила, ласкала...

– Хочу, – пролепетал он по-детски, прикрывая глаза. – Но ты ведь говоришь это специально, да? Чтобы у меня снова встал? Я знаю, ты не возьмешь денег, если у меня не получится.

– Я хочу тебя сегодня любить, только тебя одного, самого достойного и сильного мужчину, которого я встречала и которого только я, одна я вижу в тебе... – тихонько приговаривала она ему в ухо, слегка покачиваясь на нем сверху вниз и прижимая свою пышную, вздыбившуюся грудь – свой главный резерв – к его губам.

– Правда? – спросил Голованов, и она почувствовала, как снизу под ней напряглось и уперлось в ее тело. – Это правда, ты меня не обманываешь?

Полина приподнялась на локтях, теперь ее грудь соском опустилась в его приоткрытый рот, и он, не открывая глаз, как младенец, стал сосать, мыча и покусывая, а рукой принялся шарить, вправлять... Почувствовав его в себе, она застонала, как всегда верно уловив момент, когда он захотел это услышать...

Резкий звонок в дверь заставил их сначала замереть, потом оба открыли глаза, уставясь друг на друга.

Раздался еще один звонок, а следом – удары в дверь. Они вскочили.

– Это она! – вскричал Голованов в ужасе.

– Кто она?

– Наталья! Выследила! Я так и знал... Спрячь меня! – Депутат схватил ее за руки. – Спрячь, иначе она меня убьет и никогда не согласится на развод!..

– Идиот! – вырвалась Полина. – Какая еще Наталья... черт... я-то, дура, я-то должна была знать... Лезь под кровать, придурок! Или нет, лучше оденься и иди в другую комнату, сядь там, что-нибудь почитай. Включи телевизор, смотри свою сессию...

Она вытолкнула его в другую комнату и начала лихорадочно одеваться. О господи, сейчас сломает дверь, думала она, торопливо закалывая волосы. И так соседи грозили написать в милицию, в прокуратуру, черт знает еще куда. Но я-то, я-то с кем связалась...

Потап ворвался в квартиру, оттолкнув Полину, за ним последовали Слон, Дурень и еще двое стриженых парней.

– Саша, что случилось?..

– Сука! – заорал он, разбрасывая на своем пути все, что попадало под руку, и наотмашь ударил ее по лицу. Охнув, женщина упала на спину, и он мимо нее прорвался в спальню, рванул на пол постель, заглянул под кровать.

– Ну, где он? – крикнул Потап. – Куда его засунула?

– Идиот! – сказала Полина тем же тоном, каким только что говорила с Головановым. – Сволочь проклятая... Ты мне кто, муж? – Она посмотрела на себя в зеркало. Отерла кровь с губ.

– Ты точно его видел? – хмурясь, спросил Потап Слона.

– Ну! – кивнул тот.

– Кого видел? – возмутилась хозяйка. – Здесь никого нет!

– Как же, нет, – скривился Слон. – Седой такой, на «ауди» подкатил – и в лифт. И не выходит. Хотя не здесь живет.

– Ты что, следишь за мной? – обомлела Полина. – Я тебе кто?

– Вот сейчас узнаешь, кто я тебе... – Потап приблизился к ней вплотную.

– Ты что себе позволяешь! – взвизгнула она. – Я сейчас милицию позову!

– Считай, она уже здесь, – прошипел Потап, отодвинув ее в сторону.

Где же он, интересно, там спрятался, подумала Полина, чувствуя, как горит лицо, и невольно взглянув на себя в зеркало. Кожа горела не столько от удара, сколько от непривычного для нее тайного удовлетворения. Ее не раз бил и насиловал отчим, били и насиловали знакомые ребята – там, в рабочем поселке, откуда она в конце концов сбежала в Москву.

Ее до сих пор били, правда, реже и больше из жадности. Но еще ни разу из ревности.

Голованов сам вышел из комнаты, застегнутый на все пуговицы, причесанный, с газетой в руках и с суровостью во взгляде.

Полина удивилась этой метаморфозе, впервые увидев его таким – независимым и надменным (откуда что берется, восхитилась она про себя).

– Так ты мне врала! – Потап, казалось, едва не утратил голос. – А ты, козел, я тебе что говорил, а? Близко к ней не подходи!

Похоже, он еще не знал, с кого начать. Впрочем, видно было, что склоняется к тому, чтобы прежде схватить за грудки народного депутата.

– Я тебе, падла позорная, что говорил, когда ты мне ее рекомендовал? – подступил он к Голованову.

– Саша! – вдруг испугалась Полина за Потапа. – Ты что, у него же иммунитет. Тебя посадят!

– Вот я сейчас лишу его этого иммунитета! – заорал Потап и неуловимым движением выхватил нож с выкидным лезвием. – Вместе с яйцами отрежу!

– Ты с кем разговариваешь! – фальцетом воскликнул, задрожав и привстав на носки, Голованов, тем не менее отступая к двери. – За мной двести тысяч избирателей! Я принадлежу к самой многочисленной и влиятельной фракции!

– Рекомендовал? – вдруг вспомнила Полина. – Ты, Петечка, меня – ему – рекомендовал? – раздельно спросила она.

Теперь уже она подступала к представителю самой многочисленной фракции. Даже Потап удивился такой перемене ее тона.

– Ну да! Тебе же нужна реклама, – приподнял брови Голованов. – Очередной выгодный клиент, и чем их больше, тем для тебя же лучше... Разве не так? Что ты на меня так смотришь? Да, я рассказал Саше, как своему компаньону, что в Москве есть такая исключительная женщина, как ты. Хотя мне не всегда нравился цвет твоих волос. Но как выяснилось, вы уже были знакомы. Я не знал...

– Ах ты, сука! – Потап, похоже, потерял дар речи от неожиданности и, не находя новых слов, вынужден был повторяться. – Ты мой компаньон? Да я тебя, гниду позорную, в гробу видел!

– Ну ты и гнус, Петр Авдеевич... – медленно произнесла Полина. – Так вот в чем дело! Теперь тебя цвет моих волос не устраивает? А что еще? А у жены устраивает?

– Полиночка, ты не так поняла, – прижал руки к груди Голованов, продолжая пятится к двери, теперь уже ко входной. – Я потом все тебе объясню, когда мы все успокоимся...

– Никакого потом не будет. И пошел вон, урод! – крикнула Полина так, что все вздрогнули. – Пусти его, Саша! Не трогай! – придержала она Потапа. – Пусть катится...

Она приложила ладони к горящим щекам. С чего это ты, мать, так разволновалась? Из-за кого? Или и впрямь собиралась дождаться его развода и выйти за него?.. Да уж лучше за этого бандюгу.

– Я сама! – сказала она, оттолкнув депутата Голованова от двери, которую тот пытался отпереть дрожащими руками.

– Полиночка, только успокойся, мы обязательно это обсудим... – бормотал тот, стоя к ней лицом в раскрытой двери.

– В трех чтениях, – хохотнул Слон.

– Обсудим, обсудим... Да иди же ты!

И как только депутат повернулся спиной, Полина с силой ударила его ногой в зад, после чего захлопнула дверь.

Братки захохотали и тут же смолкли, увидев яростное и еще более прекрасное лицо этой «Мегеры Милосской», как сказал о ней как-то Соломин.

– Может, тебе тоже цвет моих волос не нравится? – сверкнула она глазами на Потапа.

– Да ничего, я рыжих люблю... – Теперь он смотрел на ее вздымающуюся, готовую вывалиться из декольте грудь с прежним вожделением и, кажется, не прочь был завалить ее прямо здесь, в прихожей, невзирая на корешей.

– Пошли все вон! – Полина снова распахнула дверь. – Все! – затопала она ногами, впадая в истерику.

Оставшись одна, она упала лицом на диванчик в кухне и так, стоя коленями на полу, проплакала до самого вечера. И только когда стало темнеть, села к телефону, закусив губу и стараясь не смотреть на себя в зеркало, набрала номер Соломина.

– Это ты все устроил? – выкрикнула она вместо приветствия, услышав его ровный голос.

– Что – все? – спросил Павел Семенович, на самом деле понимая, о чем идет речь. У Голованова, явившегося на думские слушания только во второй половине дня, был вид побитой собаки. В курилке, встретив изучающий взгляд Соломина, он отвел глаза в сторону и постарался побыстрее уйти.

– Ты, ты специально их стравил! Только ты мог это сделать... – Полина снова разревелась, уже без слез – она уже все их выплакала.

Соломин с удивлением почувствовал к ней нечто вроде жалости, и от чувства законного удовлетворения, испытанного при виде помятого Голованова, почти ничего не осталось. Устал от побед, подумал он о себе. Или это подступает старость заодно с сопутствующей сентиментальностью? Ну, тогда пиши пропало...

– Таковы издержки выбранной тобой профессии, – сказал он.

– Знаешь, – ответила Полина, вздохнув, – этот гнус сегодня сказал мне то же самое. И почти тем же тоном.

– Гнус – это кто? – уточнил Павел Семенович, скорее чтобы собраться с мыслями, чем от незнания. – Неужели Петя? Так он и вправду обещал на тебе жениться, как только разведется?

– Ну, поиздевайся. – Ее голос задрожал. – Поиздевайся еще! Ты уже втоптал меня в грязь, бросил этим ублюдкам, как кость собакам, и тебе все мало?

Надо с ней что-то делать, решил Соломин, а то черт знает что она еще надумает в таком состоянии.

– Сейчас ты одна? – деловито спросил он.

– Да. Я их выгнала обоих, – проговорила она смертельно усталым, потерянным голосом.

– Хочешь, я к тебе сейчас приеду? – неожиданно для себя предложил Соломин, и оба замолчали, прислушиваясь к тому, что сейчас прозвучало.

Полина не раз приглашала его к себе, но всякий раз он отнекивался, отшучиваясь, что, несмотря на достаточно молодой возраст, его по-прежнему больше интересуют девочки с Тверской, из тех, что обитают в ареале Центрального телеграфа, гостиницы «Москва» и Думы. И вот теперь попросился сам.

– Нет, – отрезала Полина. – Не хочу никого видеть! – И бросила трубку.

Подумав, Павел Семенович позвонил Урюку.

– Абгемахт, – сказал он. – Дело сделано, как говорят наши друзья немцы. Конкурент устранен. И больше уже никому не помешает.

– Ты о ком? – не сразу понял тот. – Ах, об этом, о Голованове...

– А ты решил, что выслушиваешь рапорт одного из своих мокрушников? – усмехнулся Соломин. – Или чем-то недоволен? Он же твой потенциальный конкурент на выборах! Клиент распят и раздавлен морально. Тебя что-то здесь не устраивает?

– Твоя радость по этому поводу, – ответил Урюк.

Потап и Слон обедали в полюбившемся им ночном клубе «Висконти», поглядывая на телевизор в баре – показывали демонстрации рабочих «Алтайского редкозема», протестовавших против смены собственников.

– Нормально, по-моему, – одобрил Слон. – Лозунги, наглядная агитация, все на месте. Ребята стараются.

– А рожи-то, рожи! – скривился Потап. – За день не объедешь. Ты лучше приглядись, кого они показывают! Как специально. И Колюня там, и Дурень, и Аркан, и Барыга... Гляди, у Аркана башка перевязана. Менты сейчас смотрят, на карандаш всех берут. А сами работяги где? Объясни, зачем эти, стриженые да в кожанках, лезут в объектив? Любой посмотрит на них и скажет: это они-то голодают?

– Черт, действительно, – покачал головой Слон, набирая номер на мобильном. – Прямо сейчас звоню Колюне... Ты глянь! И девок своих туда привели! А те намазались, раз телевидение приехало... Ну, я ему, уроду, сейчас выдам!

– Да ты подожди звонить! – остановил его Потап, сплевывая косточку маслины в пепельницу. – Еще полюбуйся: явились туда на иномарках! Видишь, телевизионщики специально показывают – вот, мол, на каких тачках уволенные рабочие прикатили на пикеты!

Камера приблизила машины – «вольво», «фольксвагены», «ситроены», стоящие недалеко от железнодорожных путей.

Потап швырнул салфетку, которая постоянно ему мешала, на пол.

– Ну все через жопу! Слушай, не звони, а отправляйся прямо туда, приведи их, козлов, в чувство!

Желтоволосый секьюрити насторожился, что-то шепнул официанту. Тот кивнул и приблизился к их столику.

– Какие-нибудь проблемы? – спросил он.

– Скажи, Олежка, у вас здесь спутниковое телевидение или совковое? – спросил у него Потап. – Или все врет ваша реклама?

– Да, у нас именно спутниковое, – подтвердил официант не без гордости за родное заведение. – Вам не нравится программа?

– Ну! Будь человеком, включи что-нибудь для души, – попросил Потап, не обращая внимания на оборачивающихся в его сторону посетителей.

– Но другие наши гости хотели последние известия...

– Плевать, – мотнул головой Потап. И сунул Олегу в карман несколько стодолларовых купюр. – Ладно. Пойди в салон, тут рядом, ты знаешь, купи мне японский ящик, «сони» к примеру, и поставь нам на стол! Прямо сейчас, понял, да? Сдачу оставь себе... И всегда, как приду к тебе оттянуться со своим референтом, – он хлопнул по плечу Слона, – или с корешами – сразу ящик на стол! Вместе с разблюдовкой, – он постучал растопыренной ладонью по меню. – Иди, Олежка, иди, не тяни. И так тошно, а тут ты еще последние известия мне подсовываешь...

– Но как мы подключим телевизор к спутниковой антенне? – серьезно спросил официант.

– Это уже твои проблемы! – отрезал Потап. – Сколько скажешь – столько и выложу. Топай!

Официант отошел, чопорный и прямой, положив деньги на свой поднос.

– Вот ответь мне, почему про него думаю: официант, а про других – халдей? – проговорил Потап, глядя вслед Олегу. – И по-другому не могу.

– Это называется выучка, – отозвался Слон. – Взял у клиента бабки и не сует, озираясь по карманам. Понимает, как это выглядит со стороны.

– Вот. Зато наши козлы, – Потап махнул рукой в сторону телевизора, – и думать об этом не хотят.

– Им есть с кого пример брать, – вздохнул Слон. – Вот ты совсем не думаешь о своем имидже!

– О чем? – не понял Потап, подозрительно уставившись на Слона.

– Как со стороны смотришься, – пояснил тот. – Ты глянь на свой клифт с авторучками! Совковый бюрократ из проклятого прошлого.

– А у тебя что – имидж? – огрызнулся Потап. – Как девка: серьга в ухе, хвост на резинке, а сам плешивый!

– У меня стиль. Говорят, женские атрибуты только подчеркивают мужественность. А у тебя игрушки какие-то.

– Я такое в детстве у одного начальника видел, – хмыкнул Потап. – Он к моей мамаше приходил, когда от жены прятался. У него этих самописок полно было, все больше позолоченные. Мать потом талдычила: бери пример с Игната Кондратьевича, вырастешь – начальником станешь. А и сейчас некоторые говорят: оригинально!

– Это над тобой, деревней, смеются... Кстати, кто говорит? – спросил Слон. – Небось Полина твоя?

Потап не ответил, насупился, нервно забарабанил пальцами по столу.

– Слышь, позвони ей, – сказал он вполголоса. – Ты ж меня знаешь. Никогда бабам не давал садиться на шею. А тут – ничего с собой поделать не могу! И в штанах гудит, как ее вспомню.

– Поэтому и не хочешь возвращаться на базу? – засмеялся Слон.

– Вернусь только с ней, – жестко произнес Потап. – Или моя будет, или ничья. Больше никого не подпущу!

– Шалава она, – заметил Слон. – Братки знаешь что базарят?

– Нетрудно догадаться: нас на бабу променял. Была шалава, будет законная жена. И любому, кто слово вякнет, хлебальник глиной забью! Тебе в первую очередь. Звони!

Слон усмехнулся:

– Кому? Братве, чтоб тачки свои и марух убрали? Или шалаве этой, покуда женой не стала?

– Что-то ты разговорился, а? – сдвинул брови Потап. – Раньше все устраивало, язык в жопе был, а теперь мои авторучки не нравятся?

От соседних столиков снова повернули к ним головы. Секьюрити опять настороженно присмотрелся к гостям.

– Если ты, сучонок, собрался занять мое место... – продолжал Потап, представив, что ждет его контрразведчика в ближайшем будущем.

– Да никто тебя подсиживать не собирается, – отмахнулся Слон. – А вот когда Урюк посадит вместо Абрамяна своего Костырева, вот тогда точно сделаем паузу, скушаем «твикс».

– Значит, сделаем так, чтоб не посадил. Гнедой как устроился?

– Нормально. Я снял ему квартиру в Бибиреве... Только мы вроде как с Урюком теперь в союзе, – напомнил Слон. – Вроде договорились...

– О чем? – криво усмехнулся Потап. – О том, что позволим ему залезть в свой карман? Он кто такой, этот Урюк, чтобы схавать мой завод, на котором я с семнадцати лет пахал!

– Понял... – кивнул Слон. – Глянь, вон тебе телик тащут.

На глазах у изумленной публики официант поставил коробку с телевизором возле их столика, деловито распаковал, поставил аппарат на стол, потом подтянул через зал кабель и провод от тройника и отдал сначала пульт управления, а потом выложил перед опешившим Потапом сдачу.

– Тебя унижают чаевые? – спросил Слон.

– Меня унижают маленькие чаевые. Я запустил автоматическую настройку на каналы, через несколько минут она закончится. Потом сами включите, или вам помочь?

– Подожди, я еще добавлю... – Потап полез за бумажником, сопя, начал отсчитывать.

– Вот добавки точно унижают мое достоинство! – сказал Олег.

– А почему экран такой маленький? – крикнул вслед Потап, когда официант уже отошел. Но тот даже не обернулся.

– С большим на стол не поместится, – буркнул Слон. – Не уважают нас здесь. А все потому, что имидж не тот.

Потап не отвечал. Он уставился в телевизор, который продолжал самостоятельно настраиваться.

– Черт с тобой! – отозвался он наконец. – Достал ты меня с этим имиджем... – И принялся ожесточенно вытаскивать авторучки, бросая их на стол.

– Верным путем идешь, товарищ... Еще бы, в натуре, постричься да причесаться, – произнес Слон насмешливо. – Одеколоном попрыскаться. И розу в петлицу. Тогда и твоя шалава никуда не денется... Слышь! А это что?

Он взял одну из ручек, повертел перед глазами, разглядывая.

– Первый раз, что ли, видишь? – спросил Потап и протянул руку.

Но Слон отвел ее в сторону, продолжая изучать «авторучку».

– Подожди, что-то новое... – пробормотал он.

– Ну-ка дай, – нетерпеливо перегнулся Потап через стол.

– Подожди! – раздраженно повторил Слон. – Ты себя почти не видишь, в зеркало не смотришься, а мне как начальнику твоей безопасности приходится тебя разглядывать каждый день... Ручки у тебя всегда были черные, а эта темно-синяя. Прикинь... Цвет не тот, не видишь? Откуда она такая взялась? Ты что, менялся с кем?

– Нет вроде, – пожал плечами Потап. – Да не темни ты, говори, что там.

– Пока не знаю. Только не нравится мне это.

Слон осторожно потрогал колпачок. Потом приложил его к уху, перевел глаза на Потапа.

– Саш, тут что-то не то. Вот сукой буду, не было ее у тебя! Подменили, понимаешь? Осторожно, не трогай! Вдруг рванет!

– Да с чего ты взял! – решительно протянул руку Потап, поднявшись во весь рост.

Но Слон убрал опасную авторучку за спину.

– Не веришь – давай съездим к специалисту. Он здесь на Лубянке работает. Мне Калита про него говорил – мол, по любым техническим вопросам консультирует. Ты чего? Ну да, на Лубянке. Им тоже жить надо. Подрабатывает в нерабочее время. Они что, не люди?

И, держа одной рукой авторучку под столешницей, чтобы предохранить шефа от последствий нежелательного взрыва, другой быстро набрал номер на сотовом.

– Извините, это Кирилл Афанасьевич? Слон, виноват, Алехин Костя беспокоит. Ну, помните, Калита нас познакомил, то есть не Калита... Ну да, я понимаю... У нас возник один вопрос. Нельзя ли получить срочную консультацию? Тут нам авторучку подбросили. Условия мы знаем... Все, договорились, одна нога здесь, другая – уже там!

Он вскочил, сунул ручку в боковой карман.

– Готов посмотреть, но говорит, скоро у него будет обед. Так что надо прямо сразу. Гонорар – один портрет известного американского ученого Франклина. Наверно, уважает его, что ли...

Потап по-прежнему сидел и с тоской глядел на принесенное блюдо дымящихся креветок.

– Саша, не тяни! – повторил он. – Кирилл Афанасьевич ждет нас с минуты на минуту... У них полно своих дел – шпионы, мафия, бандиты, то-се. Мы и так его отрываем.

– Черт с тобой, – сказал Потап. – Ты хоть как ему представился? Так и так, мы и есть организованная преступность, у нас тут разборки в самом разгаре?

– Ты за кого меня, в натуре, держишь? Соврал, что мы из частного детективного агентства, возможности у нас небольшие, вот и обратились. А ты мой помощник. Или заместитель по хозяйственной части... Тебя как устраивает?

Потап встал, вытер руки салфеткой и быстро вышел из-за стола.

– Вы куда, а счет? – воскликнул, рванувшись к ним наперерез, Олег. Секьюрити, толковавший о чем-то с барменом, снова повернул голову в их сторону.

– Телевизор забери, – бросил через плечо Потап. – Говорил же, экран маленький. А сдачу оставь себе.

Олег вопросительно взглянул на бармена, тот – на секьюрити.

– Бери, конечно, – посоветовал желтоволосый. – Хороший телевизор. Правда, картинки в картинке нет.

– У меня такой на кухне стоит, – сказал Олег, прислонившись к стойке бара и закуривая.

– Тогда я отвезу к теще на дачу, – решил секьюрити. – А что? Клиент постоянный, ходит каждый день, придет еще. Зачем обижать, если просит?

– Креветки любит, – заметил бармен. – Хотя пиво может пить и «Жигулевское».

– Провинция, – согласился Олег.

Кирилла Афанасьевича Потап и Слон дождались возле одного из мрачных зданий, примыкавших к всемирно известному дому, стоящему за осиротевшим пьедесталом. Он был в штатском костюме, седой, с розовым, добродушно улыбающимся лицом. Крепко пожал руку обоим, при этом зорко посмотрел им в глаза, словно сфотографировав, отчего Потап невольно поежился. Потом профессионально огляделся по сторонам – нет ли слежки за заказчиками?

– Ну, что там у вас? – спросил он. – Какой-нибудь вещдок?

Слон протянул ему подозрительную авторучку и покосился на Потапа. Тот, помедлив, протянул специалисту зеленую купюру.

– Подождите меня там. – Кирилл Афанасьевич показал в сторону Политехнического музея. – Здесь не мельтешите.

И, сразу спрятав «вещдок» во внутренний карман, вернулся в дверь, откуда только что вышел.

Снова появился он через полчаса, сам нашел заказчиков на скамейке возле памятника героям Плевны.

– Серьезная вещица, – закурив, сказал Кирилл Афанасьевич. – Такие только у нас мастерят. У вас-то откуда?

– Вот у него в кармане нашлась, – ответил, будто желая снять с себя подозрение, Слон.

– Там, чтобы вам понятнее было, миниатюрный передатчик на литиевой батарейке, начинающий работать от человеческого голоса, – сообщил Кирилл Афанасьевич, сделав задумчивую затяжку и рассеянно глядя на прогуливающихся по скверу. – Похоже, серьезные люди хотели узнать, о чем и с кем вы разговариваете.

– И даже сейчас? – приоткрыл рот Слон.

– Нет. Батарейка уже разрядилась, так что можем поговорить спокойно. Кроме того, удалось установить, что разрядилась она примерно трое суток назад. Что до этого ваши недоброжелатели успели услышать и записать – вам лучше знать.

– Можно определить, кто именно ее мне подсунул? – подал голос Потап.

– Можно попробовать, – уточнил Кирилл Афанасьевич. – Отпечатки пальцев и все прочее... Но только в том случае, если искомое лицо есть в нашей картотеке. Правда, это уже не по моей части и потому стоит немалых затрат. Я могу только посредничать.

– Сколько? – спросил Потап, угрюмо глядя в сторону.

– Сколько портретов великого ученого Бенджамина Франклина? – поправился Слон.

– А сколько пальцев на ваших конечностях? – добродушно улыбаясь, ответил Кирилл Афанасьевич, поняв, кто есть кто. – Столько и портретов.

– Восемнадцать, – раздраженно буркнул Потап, показав левую руку, на которой отсутствовал указательный палец. – Не хочу при всех ботинок снимать.

Утром Удав ввалился со своими хорьками в комнату, где держали Иру. Сегодня ее сторожили Антон и второй пацан, которого все звали Серый, всем своим обликом отвечавший этому прозвищу.

– Свободен, – сказал Удав Серому. – Благодарю за службу, можешь идти и отсыпаться. А ты останься! – ткнул он пальцем в Антона.

Серый подумал и тоже остался. Ира, хотя спала в одежде, невольно натянула на грудь старый плед, принесенный Антоном.

– Что за дела? – недоуменно спросил Антон, оглядываясь на пацанов – некоторые из них уже зашли ему за спину.

– А ты не знаешь? – усмехнулся Удав. – Герой, да? Самый крутой у нас. Шварценеггер хренов. – С этими словами он достал из кармана миниатюрный диктофон. – Могу воспроизвести, как вы тут с ней снюхивались. Или не будем терять время?

Антон молчал, отведя глаза в сторону. Удав подошел, вынул из внутреннего кармана его куртки пистолет, похлопал было по другим карманам, но Антон, отстранив авторитета, сам извлек из нижней части брючины небольшой браунинг.

– Матери отдашь мою долю, – негромко произнес он. – Только не отцу. Он пропьет.

– Как скажешь, – кивнул Удав.

– Сделаете, как у нас записано в уставе, – продолжал Антон. – Мне лишнего не надо. Гроб доставьте по адресу, венок от братвы, моя доля и единовременное пособие матери, похороны и поминки за счет братвы.

Ира тихо охнула, схватилась за голову.

– Какое будет последнее желание? – спросил Удав. – Оно может быть только одно, помнишь, да?

– Ребята, вы что делаете... – едва слышно сказала Ира. – Вы что, собираетесь... его убить, да?

– Ритуал у нас такой, – ответил Удав, не оборачиваясь. – Так говори. А то девушка волнуется.

– Отпустите ее, – сказал Антон.

Удав усмехнулся, положил руку ему на плечо.

– Как скажешь, – повторил он. – Но эта соска увидит все, что будет. Чтоб знала, как это бывает с теми, у кого длинный язык. И не забывала.

– Ира, обещай мне, что ничего никому не расскажешь, – попросил Антон. – Когда выйдешь отсюда.

– Обещаю.

– Я ей должен верить? – спросил Удав.

– Ты должен верить мне, – ответил Антон. – И исполнить мое последнее желание.

Он опустил голову, побледнев еще больше.

Ира заревела, от страха еще больше вжавшись в стену.

– Мальчики, что вы делаете... Отпустите его, я лучше останусь, я не уйду, только не трогайте Антона!

Пацаны все уставились на нее, и в это время Антон сделал несколько резких и неуловимых движений, и пистолет снова оказался в его руке, будучи приставленным к затылку Удава. Антон, будто стальными тисками, сдавливал его шею локтевым сгибом левой руки.

– Спокойно, – прохрипел Удав, увидев, как дернулись, вскочили со своих мест пацаны. – Ситуация под контролем... щас разберемся...

Он рванулся, попытался освободиться, но Антон еще сильнее зажал его шею, наведя пистолет на рванувшуюся ему на помощь братву.

– Скажи им, чтоб выложили пушки на пол! – крикнул Антон. – И всем отойти от двери, быстро! Стреляю без предупреждения.

– Ладно, – чуть слышно выдавил Удав. – Сделайте все, как он говорит, все равно он никуда от нас не денется... Отпусти, удушишь ведь...

– Не денусь, – согласился Антон, немного ослабив хватку. – Но сейчас девушка должна отсюда уйти.

– А вот это не видел? – Удав постарался изобразить характерный мужской жест.

Расширившимися от ужаса глазами Ира смотрела на происходящее, не в силах произнести ни слова. В тишине было слышно, как Антон спустил предохранитель.

– Умру я, умрет и она, – просипел Удав. Его лицо начало синеть.

– Не думаю, они все у меня под прицелом, – спокойно сказал Антон. – Значит, так, она уходит отсюда, потом звонит мне сюда из дома. И подтверждает, что все в порядке. Тогда я подчинюсь уставу.

– И менты сразу сюда прибегут, – заметил Удав. – Отпусти, задушишь же, сука!

– Не мне тебя учить. – Антон снова слегка разжал тиски. – Завяжите ей глаза, выведите отсюда, отвезите, потом развяжите... Ира, ты меня поняла?

Она кивнула, смахнув слезы.

– Теперь все, – подвел итог Антон. – Договорились... Иди.

– Дурак ты, дурак! – с чувством произнес Удав. – Ладно. Делайте, как он сказал! Увезите ее!

Когда щелкнул замок и они остались одни, Антон подошел с Удавом к двери, запер ее, оставив ключ в скважине, затем отпустил шею Удава. Тот закачался и упал на стул, стоящий в простенке, да так и остался сидеть там, потирая шею и переводя злой взгляд с лица Антона на черный зрачок его ТТ.

Ира позвонила минут через двадцать.

– Антоша! – закричала она. – Я уже дома, со мной все в порядке!

– Все, до свидания, вернее, прощай, всего тебе... – ответил он.

И положил трубку, прервав ее на полуслове. Потом протянул свой пистолет Удаву:

– Давай побыстрее...

– Что, влюбленные, никак, попрощались уже?

– Не тяни, – повторил Антон. – Наверное, лучше здесь? Не надо меня никуда везти. Один укол, и все. Или я лягу, чтобы ничего не забрызгать.

В двери постучали.

– Потом! – рявкнул Удав. – У нас тут разговор... Сначала выпей чего-нибудь, – предложил он Антону. – Я специально для тебя принес.

Со стороны могло показаться, что они ведут деловые переговоры.

– И, так и быть, сделаю тебе укол. Вот, достал... – Он вытащил из сумки шприц в целлофановой упаковке. – За большие заслуги и ради нашей былой дружбы делаю такое исключение. Прохора помнишь? Тоже просил укол. Только там был другой случай.

– Помню, – ответил Антон. – Зарезали, как свинью.

– Сначала выпей водяры, – сказал Удав, все еще морщась и потирая шею. – А хочешь, давай я травки тебе дам понюхать. Поймаешь кайф, и на том покончим.

Он разорвал целлофан и извлек одноразовый шприц.

– А как же устав? – напомнил Антон. – Ни водяры, ни наркоты – ты же сам настаивал. Забыл уже?

– Не твоя забота, ясно? – огрызнулся Удав. – Мне что, тебя еще уговаривать? Может, мне пули для тебя жалко!

– Лучше скажи, как будете потом выносить, – серьезно спросил Антон. – Вам еще в аэропорт меня везти.

– Не твоя забота, – заладил Удав. – Ночи дождемся, вертолет угоним, тебе какая разница, не понимаю? Вот если бы меня приговорили – да хоть собакам потом скормите!

Сделав укол Антону, Удав открыл дверь. Пацаны вошли, остановились в проеме и, сгрудившись, молча смотрели на мертвого Антона.

– Вот так даже лучше, – произнес Удав. – Крови нет. Видали, как надо? И все, клиент готов. Ладно, надо готовить его к транспортировке.

Ребята раскатали по полу ватное одеяло, поверх целлофан, уложили на него тело Антона.

– Перетащим к лифту после боя курантов, – распорядился Удав. – А пока перекурим, что ли.

– А я бы ей засадил, – повторил Серый, поглядывая на мертвого Антона. – Телка что надо. Антон, жаль, не успел, хотя собирался. Командир! Договоримся так: в следующий раз ни одну соску не отпускать, пока не поставим ее на хор. Хоть по разу. И тогда домой. Любая будет рада, что так отделалась... И кто узнает?

– Я буду знать! – разозлился Удав. – Слыхал последнее желание Антона? Велено ее отпустить в полной сохранности. Вдруг она целка? Вам своих марух не хватает?

Рассевшись на старых, потертых стульях и закинув ноги на стол, Удав с корешами включили видик и углубились в американский боевик, в котором две банды на автомобилях на ходу расстреливали друг друга из старинных автоматов с огромными круглыми дисками. Падали сраженные пулями прохожие, звенели разбитые стекла зданий.

– Видели, как он упал и перекатился на локтях? – спросил Удав. – Прокрути еще раз. Вот, упал за урну с мусором. Да... И потом перекатился на локтях, поменяв обойму.

– Класс! – одобрили соратники.

– Антон и не такое умел, – вздохнул Удав. – А вам, бакланью, еще учиться и учиться!

Денис договорился о встрече с Андреем возле Тишинского рынка, точнее, возле нелепого гигантского «шампура» в сквере, изображавшего, по замыслу авторов, нерушимую российско-грузинскую дружбу. И подъехал как раз вовремя: он увидел, как трое дюжих мужиков в штатском окружили и взяли за грудки Андрея, пытаясь затащить в стоящую рядом белую «Волгу». Денис выскочил из машины и засвистел в ментовский свисток, отчего собравшиеся рядом зеваки стали разбегаться.

– Хорош свистеть! – крикнули ему от группы страждущих покатать Андрея на «Волге». Затем от них отделился мордатый и хмурый мужик и решительно направился в сторону Дениса.

– Андрюха, кто они? – громко спросил Денис и на всякий случай принял оборонительную стойку.

Мордатый предъявил ему удостоверение сотрудника милиции на имя старшего лейтенанта Чугунова и критически оглядел этого тощего, рыжего и угловатого малого, посмевшего вмешаться.

– А теперь покажите ваши документы!

Денис протянул ему удостоверение.

– Агентство «Глория»? – сказал дознаватель Чугунов, возвращая. – Как же, как же... Наслышаны... Все-таки племянник генерала Грязнова. Чем становиться на защиту своего дружка, лучше объясните ему: в его же интересах не сопротивляться задержанию.

– Попробую. – Денис поскреб затылок.

– Денис, беги! Это не менты, это оборотни! – отчаянно завопил Андрей, отбиваясь из последних сил от участкового Анисимова, нагибавшего его голову сверху, чтобы запихнуть в машину.

– Я тебе щас покажу оборотней! – обернулся к Андрею оскорбленный дознаватель Чугунов и тут получил удар ногой в зад от Дениса, отчего пропахал по асфальту носом в направлении задерживаемого «преступника».

Денис провел еще пару отработанных приемов против опешивших от неожиданности «ментов», вырвал у них Андрея и втолкнул его в свой «жигуль».

Давя на газ, он время от времени поглядывал в зеркальце заднего обзора. Белая «Волга» не отставала, но и не догоняла. Похоже, там решили не форсировать события, а вести их до упора, чтобы выследить, где они собирались скрыться.

Денис включил рацию, настроился на милицейскую частоту, немного подождал. Нет, кажется, преследователи не собирались рапортовать начальству о проводимой операции и не просили помощи, предпочитая гнаться в одиночку.

– Вот черт, прицепились как банный лист к жопе, – выругался Денис и посмотрел на сидевшего позади Андрея. Тот снял очки и протирал глаза. У него кровь шла носом.

– Так ведь и жизнь пройдет – с разбитой мордой, – сказал Андрей, встретившись с Денисом глазами. – Знать бы еще за что... За эти две недели меня били больше, чем за всю прошедшую и, надеюсь, оставшуюся жизнь.

– Значит, ты востребован, – буркнул Денис. – Обществом и временем. Может, даже слишком... Отсюда столь неравнодушное отношение к твоей особе... Пароль списал?

– Да. – Андрей, кряхтя, достал клочок бумаги из заднего кармана джинсов. – Черт, чуть не забыл про него.

– Ни фига... – присвистнул Денис, взглянул на пароль, состоящий из кучи букв, черточек и тире, образующих немыслимую абракадабру. – Как это твой сканер просек?

– Это не сканер, это я, – скромно ответил Андрей. – Он бы еще месяц искал. Я вспомнил про одну свою старую программку и немного ее подправил. Короче, если какой-нибудь юзер войдет в их сеть, она скажет, что пароль неправильный, и вежливо попросит ввести его повторно. Это не вызывает подозрений, поскольку пароль слишком сложный. Юзер повторяет, а программка его фиксирует для меня.

– Ясно, – пробормотал Денис, сознавая, что на самом деле ни черта не понял. – Так тебя за это собирались бить?

– Да нет, вряд ли... А вот что я заслал в их локальные сети вирусы, сразу в оба банка, так это даже Мордухай мог допереть.

– Зачем?

– А чтоб отстали.

– А почему этого Мордухая так прозвали? – полюбопытствовал Денис.

– Он сам взял этот ник. Хотя, как учитель, я его всячески отговаривал. Звучит амбициозно и слишком самонадеянно. – Андрей обернулся назад. Менты не отставали. – И куда мы? – спросил он минуту спустя, когда Денис остановил «жигуль» на красный свет. Белая «Волга» почти уткнулась в них передком.

– В никуда. Хочу от них оторваться, если хватит бензина, – ответил Денис. – Не дяде же звонить...

– Слушай, а там что у тебя, ноутбук? – Андрей указал на сумку, лежавшую на переднем сиденье рядом с Денисом.

– Ну. Это не мой, Макс дал на пару дней. Как раз хотел тебе его показать. Может, просветишь, если выберемся, как там и чего?

– А-а... – загорелся Андрей. – Ну-ка, ну-ка... – Он перегнулся через спинку переднего сиденья, вытащил ноутбук из сумки. – Да здесь и встроенный модем есть, – бормотал он голосом гурмана, пускающего слюни при виде изысканного блюда. – Тогда попробуем...

Он достал свой мобильный и присоединил его тонким кабелем к ноутбуку.

– Эй, эй, что попробуем? – встревожился Денис. – Кончай, слышишь? Компьютер не мой, ты понял? Знаешь, сколько стоит? Макс мне башку за него свернет.

– Не отвлекайся, – отмахнулся Андрей. – Следи за дорогой. Ты же сам хотел мне его показать, верно?

Он несколько минут, насвистывая, что-то колдовал над клавиатурой ноутбука, потом внимательно смотрел на экран, снова колдовал... Наконец все отключил, закрыл, сложил и, удовлетворенно хмыкнув, откинулся на спинку сиденья.

– Давай теперь гони к ближайшему посту ГИБДД, – скомандовал он. – Знаешь где?

– Вроде...

Денис ничего не понял, но на всякий случай проехал мимо поста ГИБДД на Ленинградском шоссе.

Андрей оглянулся:

– М-да. Никакой бдительности.

С тем же результатом они миновали еще пару постов.

– Дуй теперь по Хорошевке, – сказал Андрей, будто его озарило. – Там должен быть еще один пост.

– Это еще зачем? – спросил Андрей. – Он же на всю Москву знаменит! Там зверье сидит. А у меня подфарник разбитый.

– Вот-вот, самое оно, – обрадовался Андрей. – Как раз то, что нужно.

– Слушай, ты можешь наконец объяснить, что ты задумал? – воскликнул Денис.

– Поезжай – увидишь.

Когда они проехали пост ГИБДД, Андрей повернул голову назад и поднял руку.

– Ап! Теперь притормози. И полюбуйся.

Гаишники, остановив преследующую их белую «Волгу», бесцеремонно вытаскивали из машины «оборотней». Потом заломили им руки за спины, ткнули носом в капот, обыскали.

– Можно ехать дальше, – с нарочитым спокойствием сказал Андрей. – И не спешить. Это надолго.

Денис приоткрыл рот от удивления.

– Это тоже ты? А как это...

– Проще простого. Вошел в базу данных ГИБДД, внес туда экстренную оперативку: только что вооруженные бандиты похитили белую «Волгу», номер такой-то, они, мол, имеют удостоверения сотрудников МВД, что сущая правда. А здесь, все знают, самые борзые гаишники в Москве. Как видишь, сработало. Сам удивляюсь их оперативности. Ведь могут, когда хотят! Вернее, когда я захочу. Скажи дяде, чтоб наградил...

– Ну ты даешь! – восхитился Денис. – Выходит, было за что тебе морду бить, хоть и авансом...

Андрей промолчал.

– Тебя куда подвезти? – спросил Денис через некоторое время, когда они ехали по Кутузовскому.

– Где-нибудь здесь сбрось, – ответил Андрей. – Снял тут комнатенку. Может, зайдешь? Пивка бы взяли...

– Нет, мне нужно возвращаться в «Глорию», – вздохнул Денис. – Потом заеду к родственникам, сначала к дяде Славе, потом к тете Кате. А так бы с удовольствием. Давай в другой раз...

Из своего кабинета в «Глории» Денис названивал по телефонам, взятым из раздела «Досуг» объявлений «Московского комсомольца», чтобы найти ту самую Верку, сидевшую в отделении милиции возле Павелецкого вокзала, пока он разговаривал с капитаном Абросимовым. Денис и думать не думал, что платная любовь распространена в Москве до такой степени. Сколько этих зазывных «Сказок», «Эсклюзивов», «VIP» находится именно в интересующем его районе. И еще занято... Если спрос рождает предложение, думал он, набирая очередной номер, то, похоже, в Москве обитают самые озабоченные мужики. Это при том, что в столице снизилось число изнасилований... правда, одновременно с рождаемостью.

Когда надоело, он заставил этим заниматься Самоху, хотя Коля Щербак тоже был не прочь.

– Ищи салоны в районе Павелецкого, – велел он Самохе. – А у тебя голос не такой завораживающий и бархатный, – повернулся он к Щербаку. – С твоим голосом в морг звонить, а не в публичный дом.

– Скажите, Вера сегодня работает? – пробившись, спрашивал Самоха робким голосом безнадежно влюбленного.

– Верочка? – обычно слышал он в ответ. – У нас три Верочки.

Денис отнимал трубку у Самохи и тоже изображал голос стыдливого клиента, сгорающего от страсти.

– А какая она, ваша Вера, вы можете описать?

– Ну, такая, – припоминал Денис, – стройная, с большими глазами...

– Мужчина, но хотя бы про цвет волос, размер груди и бедер можете сказать что-либо определенное? Ну хотя бы примерно?

В конце концов выяснялось, что как раз такой у них нет. Дескать, вы, дорогой, что-то путаете. Клаудии Шиффер у нас отродясь не бывало.

Только перед самым уходом Дениса из «Глории», когда уже стемнело, в одном из массажных салонов «с сауной для состоятельных господ» сказали, что похожая Вера вроде имеется, но именно сейчас она работает по вызову и будет только после десяти, и то появится лишь для того, чтобы отдохнуть, поскольку у нее сегодня еще два постоянных клиента, но если вам удастся с ней договориться...

Слышала бы меня сейчас тетя Катя, мелькнуло в голове Дениса. А что, вполне еще может увидеть и услышать, я ведь нынче приглашен на жареную утку. Но сначала надо заехать доложиться к грозе бандитов товарищу генералу Грязнову.

Вячеслав Иванович заставил ждать любимого племянника в своей приемной не менее часа.

После чего нетерпеливым жестом, слушая кого-то по телефону, показал ему на стул и еще некоторое время хмуро разглядывал написанный рукой Андрея пароль.

– Этот, хакер твой, что ли, у нас его спер? – погрозил генерал Денису пальцем. – Знаешь, что за это бывает?

Похоже, он совсем уж собрался оттаскать племянника за уши, но вовремя вспомнил: не генеральское это дело.

Денис смиренно опустил глаза долу.

– Ну да, у вас ведь идет эксперимент, осваиваем нетрадиционные методы, – продолжал Вячеслав Иванович уже как родной дядя, а не генерал. – Ладно, оставь, я разберусь...

– Дядя Слава. Товарищ генерал, – поправился Денис, кивнув в сторону бумажки с паролем. – А как же...

– Сменим! – сказал Грязнов-старший. – Сегодня же. И сами найдем, кто им воспользовался в неблаговидных целях.

– А как же... – снова заикнулся Денис.

– Доложить тебе о результатах? – усмехнулся Вячеслав Иванович. – Обойдешься. Я позвоню Жигулину. Он за это отвечает, и это его работа. А сейчас, Дениска, давай, одна нога здесь, другая у Екатерины Васильевны, она мне еще утром звонила. Сказала, что ждет тебя, просила не задерживаться. Волнуется, поди, где ты пропал. Она же к шести тебя ждет, верно? И на Ирочку там смотри не дави! А то знаю тебя.

Денис промолчал. Именно с Ирой он как раз и хотел поговорить: судя по ее голосу, она пришла наконец в себя после похищения, и он надеялся, что она более подробно расскажет, кто похитил, где была и как ее выпустили. Раньше она отказывалась, ссылаясь на состояние, говорила только самые общие слова, но дальше нельзя откладывать. К тому же еще одна напасть: придется от тети звонить в этот чертов массажный салон.

За ужином у тети Кати Денис маялся, вкуснейшая утка не лезла в рот. Он не знал, как сказать родственникам, куда ему нужно позвонить, ибо собрался договориться с опытной жрицей любви о немедленной встрече.

– Денис, ты чего? – спросила Ира. – Странный сегодня какой-то.

– В самом деле, – подхватила тетя Катя. – Что у тебя на уме? Или кто, уж не знаю... – усмехнулась она, подмигнув дочери.

– Ну, мама, – строго сказала Ира. – Прекрати!

Тетя Катя махнула рукой и принялась убирать со стола.

– Ира, – вздохнул Денис, когда та вышла из кухни, – значит, так... Я понимаю, ты не хочешь говорить плохо о человеке, который сначала тебя похитил, потом постарался освободить, за что его и убили... Но ведь сейчас ты ему уже ничем не повредишь, верно?

– Ему – нет, – покачала она головой. – Но я уже боюсь не за него. За маму, за тебя. Они говорили, что знают твой адрес и телефон и где мы живем, и давай больше об этом не будем.

Она развернулась и пошла в комнату. Денис молча посмотрел ей вслед. Конечно, боится. А значит, не скажет ни за что, хотя ей есть что сказать.

– Денис, оставь ее пока, ладно? – проговорила тетя Катя, возвращаясь на кухню. – Не надо устраивать допрос. Пусть еще немного отойдет. Ты с ней поговорил, а она ушла к себе и сейчас там плачет, понимаешь?

Денис смотрел в лицо тети, нервное и осунувшееся. Она так до сих пор и не пришла в себя после возвращения Иры...

– Ладно. Тетя Катя, может, тогда вам с ней как матери с дочерью поговорить? – попросил он. – Я должен их найти! Время не терпит. Вдруг у вас это лучше получится, чем у меня?

– Объясни, чего ты добиваешься?

– Хочу знать, что ее и вас ждет.

– Ничего хорошего, – махнула она рукой, достала сигарету и закурила. – Не буди лихо, сиди тихо.

– Поймите, нужно упредить этих сволочей, а не сидеть сложа руки и ни черта не предпринимать, – мягко сказал ей Денис. – Нельзя ждать, надо действовать! Вдруг они сочтут какое-то мое телодвижение результатом того, что она нарушила обет молчания? Глупо вообще не трепыхаться. Сидеть и ждать, когда придут и зарежут. Да никакая милиция вас не спасет, если они так решат! Короче, мне необходима максимально полная информация, чтобы вас лучше защитить, не подвергая риску...

– Меня не надо! – воскликнула Екатерина Васильевна. – Защитник... Ее хотя бы защити.

Он подошел к тете Кате, обнял ее за плечи, прижал к себе. И почувствовал, как ее тело содрогается, словно его что-то отпускает, словно из него исходит накопившаяся боль.

– Денис, я все понимаю... Но ведь я знаю тебя: поднимешь шум, начнут всех хватать, а кто уцелеет, те отомстят.

– Вот я и не хочу этого допустить. – Денис осторожно взял ее за локоть и усадил за кухонный столик. – Давайте попьем чайку! – предложил он. – Может, Иру тоже позвать?

– Не трогай ее сейчас! – Он почувствовал, как тетка снова напряглась. – Кое-что она мне рассказала как матери... Поэтому, будь добр, спроси лучше у меня. Что смогу, отвечу.

– Ну, попробую, – развел он руками. – Что это хоть за люди?

– Люди... Бандиты они! Ира говорит, будто у них какая-то строгая организация, соблюдают какой-то устав... Может такое быть?

– Ну-ну, – нетерпеливо кивнул он.

– А ты не понукай. И будто у них принято выполнять последнее желание перед казнью. Тот мальчик признался ей, что тоже убивал... Делал это по заказу. Но в банде есть и такие, кого он и сам бы убил. Не за деньги. Да, и что он был там среди них самый лучший. И они сами его жалели, представляешь? Так ей и сказали, когда отпустили по последнему желанию этого паренька. Вот так... Ничего плохого ей не сделали, как он их попросил перед смертью.

Екатерина Васильевна всхлипнула и вытерла глаза.

– Очень интересно, – пробормотал Денис. – Даже трогательно. И его послушались?

– Да, представь. Но сначала не хотели, а он пистолет у них вырвал, на главного наставил, ну ее и отпустили... И, говорит, пальцем не смели тронуть.

– Прямо секта какая-то, – не переставал удивляться Денис. – Аум синрике.

– Ира этому мальчику дала слово, что никому не проболтается, где была и что видела и слышала. А он ей много чего рассказал про тех, кого убивал. Да, еще. Будто они его матери должны деньги передать на похороны, это все у них обговорено, представляешь? И что гроб с его телом отправят на родину...

– Гроб с телом? – свел брови Денис. – Обернутый национальным флагом?

– Ну да, по телевизору недавно показывали про американскую армию, – вспомнила тетя Катя. – Там так же отправляли. А что? Ой, я, наверно, лишнее наговорила? Ты вон уже и уши навострил. Только смотри, Денис, не торопись, делай все обдуманно.

– Да поймите вы! – повысил он голос. – Чем больше я буду знать обо всем этом, тем вернее смогу гарантировать Ирину безопасность! И вашу тоже, – твердо добавил он.

– А свою?

– И свою, – согласился он. – Теперь вот что... – Денис снова взглянул на часы. – Теть Кать, а теть Кать, – затянул он голосом маленького племянника, просящего испечь ему любимую запеканку. – Мне скоро придется позвонить одной девушке. Ну, чтоб договориться о встрече. Девушка эта... скажем так, легкого поведения.

– Да зачем она тебе такая! – всплеснула руками Екатерина Васильевна. – Горе ты мое! Порядочную не мог найти?

– Сейчас мне именно такая нужна. Девушка эта нарасхват, никак дозвониться не могу. У нее все часы расписаны. Сказали, вот сейчас, около десяти, она освободится. Что вы так смотрите? Да нет тут ничего такого, все по делу.

– А на тебя у нее найдется время? – хмыкнула тетка.

– Ну вот, как знал, что вы именно так поймете, – горестно сказал Денис.

– Не обращай внимания, – засмеялась она. – Хоть красивая?..

До Верки он дозвонился лишь в половине одиннадцатого.

– А кто это? – спросила та капризно-усталым тоном полусветской дамы, возле будуара которой дежурят толпы поклонников.

– Вы можете меня не помнить, – врал Денис. – Я вас видел один только раз, а запомнил на всю жизнь и хочу встретиться. Хочу вам высказать все, что вы теперь для меня значите и что я к вам испытываю.

Ира, подслушивавшая у двери, прыснула, брат погрозил ей кулаком, и она ушла к себе в комнату.

– Вы меня, мужчина, прямо заинтриговали... – ответила Верка. – А вы случайно не маньяк?

Насмотрелась американских триллеров про потрошителей, охотящихся за проститутками, поставил диагноз Денис.

– Я не приглашаю вас к себе домой («Только этого не хватало, – сказала тетя Катя за дверью. – Лучше уж в подворотню»). Мы можем встретиться и на людях, там, где вы сами решите.

– Ну, не знаю... Я сегодня так устала, так хочется отдохнуть... У меня к тому же еще одна встреча, и я думала перед ней поспать. Завтра мы не могли бы встретиться? Например, в нашем салоне. Я, кстати, буду там отсыпаться до часу дня... Вы меня слышите?

– Значит, завтра в час, – согласился Денис.

– Только предварительно позвоните. Я ведь могу спать и до трех. И учтите, мое время дорого стоит, вам это объяснили?

– Сколько? – спросил он.

– Ну, для вас... поскольку вы меня заинтриговали, я могу сделать скидку, – зевая прямо в трубку, сказала она. – У меня давно не было таких романтичных, все хотят только переспать... (Грязнов вспомнил фингал под ее глазом и усмехнулся.) Вы ведь хотите только объясниться, я правильно поняла? Что молчите?

– Да, наверно... – промямлил Денис.

Черт ее знает, подумал он, не перегнуть бы. А ну как платонические чувства вызывают у таких, как она, только подозрения?

– Ладно, там будет видно, – снова зевнула Верка. – Если только поговорить и за ручку подержаться, при том, что вы отнимете у меня время... Хотя я все равно собиралась завтра отдохнуть... Значит, так. Час интеллектуального общения будет стоить вам сто баксов. Все остальное – двести за час.

Придется довольствоваться интеллектуальным общением, почесал в затылке Денис. Небось товарищу капитану Абросимову за так даешь на ленинском субботнике. Черт, черт... Вот связался! Дома денег нет. Можно, конечно, попросить Жигулина, чтоб вызвал Верку повесткой, но где ее искать и сколько на это уйдет времени?

– Теть Кать, у вас найдется сто долларов? – спросил он, найдя Екатерину Васильевну на кухне, где она курила возле раскрытой форточки. – До среды.

– Прекрасно знаешь, что нет, – ответила она, не оборачиваясь. – Неплохо эта девица, однако, зарабатывает. Мне, что ли, этим заняться, чтобы мой любимый племянник мог себе позволить навещать проституток – в оперативных целях, разумеется...

Денис обнял ее сзади за плечи.

– Не подлизывайся, – сказала она. – Все равно долларов у нас нет. Тебе нужно прямо сейчас?

– Лучше да, прямо сейчас, – подтвердил он.

– Разве что сходить к Машке? – задалась она вопросом.

Машка, сухая, востроглазая соседка по лестничной площадке, недавно вышла замуж за коммерсанта, темную личность с тараканьими усами и бегающими, как те же тараканы, глазами. Не то осетин, не то лицо какой-то другой кавказской национальности. Машке уже под сорок, раньше замужем ни разу не была, поэтому, как говорится, выбирать ей не приходилось. Со времени замужества Машка прибарахлилась, у нее завелись денежки, и, видно, немалые, потому что сама предлагала в долг. Впрочем, не исключено, что такова была воля супруга, прознавшего, что родственник тети Кати работает большим начальником на Петровке, 38.

Денис помялся.

– Сходите. А что еще остается...

Катя вернулась уже через пять минут с вожделенной сотней баксов.

– Хозяин просил тебе передать, что когда отдашь – тогда и отдашь, – сказала она, передразнивая акцент соседа. – И еще шлет горячий привет.

– Почему горячий? – удивился Денис.

– Спроси у него сам, – пожала она плечами. – У них, по-моему, холодное только сухое вино и лобио. Все остальное горячее.

Денис, прощаясь, поблагодарил тетку и уже поцеловал Иру в лоб, но она вышла за ним на лестничную площадку, прикрыв за спиной дверь.

– Как его хоть звали? – тихо спросил Денис.

– Антон...

– Не бойся, это останется между нами. – Денис, успокаивая, погладил сестру по волосам.

– Странно это выглядело, – проговорила она. – Антона они слушались, они его уважали и боялись, я сама это видела. Он их мог перестрелять, но не стал этого делать, лишь бы меня отпустили... И взял у меня слово, что буду молчать. Да, еще могу сказать. Раз Антона уже нет. Он застрелил каких-то ребят, девочку и мальчика, которые случайно их увидели в лесу, что ли...

Она снова заплакала, махнула рукой и ушла в квартиру.

На другой день Денис начал звонить в салон начиная с часу. Ответ был один: Верочка отдыхает. Проснулась она около трех и тут же отправилась принимать ванну.

– А вы, простите, кто? – поинтересовалась наконец дама на телефоне, похоже начавшая узнавать его по голосу. – Не тот ли молодой человек, который вчера признавался ей в любви?

Грязнов поперхнулся. Хотя, если принять во внимание специфику древнейшей профессии, публичное объяснение в любви – незаурядное событие для суровых будней проституток.

– Тот самый, – не стал отпираться.

– А почему так мрачно? – спросила дама игривым голосом. – Никуда ваша Верочка не денется, скоро будет. Просто у нее сейчас постоянный клиент, и она велела вам передать, что больше часа у нее это не займет. Так что приходите! Вы были у нас? Знаете, где мы находимся?

Денис сначала заехал в прокуратуру, где около двадцати минут ему пришлось ждать, пока Жигулин освободится после совещания у руководства. Вот так везде, меланхолично думал он, поглядывая на часы. Там двадцать минут, здесь двадцать минут... Все очень заняты. Все такие деловые. Один я бездельничаю.

Жигулин появился с весьма озабоченным видом.

– Только быстро! – сказал он, протянув руку Денису. – Нам с Зоей нужно срочно в банк, где работал Абрамян. Там опять что-то случилось.

– Быстро такие дела не делаются, – проворчал Денис, усаживаясь в кресло и положив ногу на ногу, словно приглашая Виктора Петровича к длительному разговору.

– А что такое? – Жигулин присел на краешек кресла, а Зоя осталась стоять в дверях, демонстрируя нетерпение.

– Похоже, в деле Абрамяна появилась зацепка, – ответил Денис. – Согласно рассказам моей сестры...

– Ира заговорила? – воскликнул Виктор Петрович.

– Ее мать, моя тетя, с ней разговаривала. Сама Ира не раскалывается. Дала бандюгам слово, что будет молчать. Только так ее отпустили. Понятное дело, она теперь боится. Долго рассказывать, но, короче, суть в том, что тело того парня, который ее освободил (он, кстати, оказался их лучшим киллером), по уставу, должно было быть переправлено самолетом домой, к матери в Барнаул. Я все равно должен туда лететь по договору о расследовании убийства предпринимателя Малинина, поэтому могу там заодно поискать связи этого Антона, так Ира его назвала. Хорошо бы найти его семью, все как следует расспросить.

– Может, кто другой? – спросил Жигулин. – Тебя там знают, твое появление не пройдет незамеченным. Стоит тебе там объявиться, как здесь снова начнется охота за Ирой. Есть в «Глории» человек, кого можешь послать вместо себя?

– Лететь должен только я, – заявил Денис. – Но не раньше, чем послезавтра. Желательно утренним рейсом. Я только хотел вас попросить: мне вряд ли удастся купить билет, поэтому закажите его на мое имя.

– Может, тогда тебе забронировать гостиницу, как для сотрудника прокуратуры?

– Это как раз вызовет подозрение, лучше я остановлюсь у своих. – Денис снова взглянул на часы. – Давайте решать, мне пора уже на свидание.

– Боишься опоздать? – улыбнулся Жигулин.

– Да уж. Надо бы еще купить цветы. А что хоть стряслось в банке? – поинтересовался Денис.

– Бесследно исчез один из членов правления банка Коминвест, некий Костырев. Нет его ни дома, ни на даче, – ответил Виктор Петрович. Потом обратился к Зое, по-прежнему стоявшей в дверях: – Будь добра, сходи в секретариат, отнеси заявку на послезавтра на утренний рейс до Барнаула. Пусть девочки закажут ему билет туда и обратно. Так и скажи: на три дня для нашего сотрудника Грязнова Дениса Андреевича. Я потом все объясню, если потребуется.

Зоя вышла, и Жигулин какое-то время сидел, глядя перед собой, потом встряхнул головой, будто сбросив оцепенение.

– Что ты собираешься узнать в Барнауле? – спросил он.

– Попробую выяснить там, в аэропорту, не доставляли ли из Москвы в последние три-четыре дня гроб с телом, – загнул палец Денис. – Если да, то кто именно в нем лежал. И кто это тело забрал, либо куда потом его доставили. Ну и все, что возможно, про похороны... Насколько я понимаю, это входит в бандитский кодекс чести – соратники должны провожать его в последний путь. Да, и постараюсь побывать у него дома.

– Это все, или ты что-то забыл?

– Хорошо бы еще найти там какой-нибудь предмет, на котором могли остаться отпечатки пальцев этого Антона... – Денис загнул палец на другой руке. – Это уже программа-максимум.

Зоя вернулась через десять минут.

– Летишь послезавтра в семь тридцать из Домодедова, – сказала она. – Денис, надеюсь, до отлета мы еще увидимся, но, на всякий случай, мягкой тебе посадки. А нам с вами, Виктор Петрович, пора ехать в банк...

– Может, подбросите до «Глории»? Я там оставил свою тачку. А то опаздываю ведь на первое свидание...

Уж Германн близится, а полночи все нет, вспомнил Денис чью-то шутку, сидя в своей «шестерке». Проклиная себя, он ехал через центр в район Павелецкого вокзала, мечтая застрять в какой-нибудь пробке. Или, на худой случай, попасть в аварию... Черт, как же неохота, с нашей-то высокой нравственностью, тащиться в публичный дом! Да еще и выкладывать за это сто долларов, одолженных какой-то темной личностью.

Зачем он в это ввязался? Чтобы найти Абросимова. Придется выслушать воспоминания потаскушки о половой жизни капитана, включая подробности об особенностях его поведения в постели, чтобы только узнать, где он сейчас прячется. Брр! Некрасиво, пошло, в конце концов. Кстати, на него, Дениса, вполне можно подавать в суд за вторжение в личную жизнь. Правда, в этом случае любвеобильному капитану будет уместно намекнуть на компромат, собранный незаконным путем... Шантаж, конечно. А что делать?

У метро Денис купил букет роз – на все деньги, что были в кармане, исключая заветную сотню баксов.

В салон он попал, можно сказать, крадучись, с заднего крыльца, предварительно, как договаривались, позвонив по сотовому с улицы.

И почти сразу ему навстречу вышли две привлекательные девушки: глазки, губки, прически, колготки, ноготки – все при них.

– Это вы к Вере? – спросила одна из них, худощавая, похожая на подростка, если бы не толстый слой пудры, под которым угадывались ранние морщины.

Девушки разглядывали его с любопытством, как редкую декоративную собачку, которую собирались приобрести.

Он поднимался с девицами в одной кабине лифта, чувствуя, как у него начинает кружиться голова от смешанного запаха их духов.

Верку он едва узнал. Очень уж сексуально она выглядела на этот раз – полулежа на шикарной софе в практически прозрачном одеянии, с ясно угадываемыми плавными формами длинного тела. Это была уже не прежняя шалава, ошивающаяся возле вокзала. Кроме того, ей весьма на пользу пошла смена цвета волос, а также то, что синяк под глазом стал почти незаметным. Растут кадры, ничего не скажешь.

Кроме огромной софы в ее будуаре находились небольшой туалетный столик, шифоньер, две тумбочки, на одной из которых стоял маленький, почти беззвучно работающий телевизор.

Верка щурилась, припоминая, где могла видеть этого клиента. И уже приоткрыла было рот, чтобы известить его о том, что вспомнила, но тут Денис затворил дверь и галантно опустился перед ней на одно колено, чтобы вручить цветы.

– Я вас помню! Вы были в отделении, когда дежурил Толя Абросимов? – полуутвердительно сказала она. – И звонили оттуда, верно?

– Да, – честно признался Денис.

– И с тех пор везде искали меня? – мечтательно спросила она, чуть зажмурив глаза.

Ну и дура же ты, ангел мой, вспомнил Денис не к месту начало одного из писем Пушкина к жене Наталье Николаевне.

– Искал, – подтвердил он. – И жаждал нашей встречи.

– Мне нравится, когда мужчина упорно добивается своего, – благосклонно кивнула Верка. – Ну, иди сюда поближе, – позвала она, понизив голос и отодвинув выпуклое бедро, чтобы освободить для «влюбленного» место рядом с собой. – Деньги принес?

– Да, – ответил Денис, не трогаясь с места и придав себе смущенный вид. – Принес.

– На час, на два? В долларах или по курсу? Ну иди, сядь, что ж ты такой стеснительный!

Сделав по направлению к ней шаг, он вдруг запнулся, уставившись на экран телевизора.

– Сделай погромче, – попросил он.

– Ты пришел сюда телевизор смотреть? – не то рассердилась, не то расстроилась Верка.

«Тело банкира Петра Костырева, члена правления банка Коминвест, было найдено в его собственной машине в двухстах метрах от Каширского шоссе, по которому он предположительно ехал сегодня утром на работу, – сообщил диктор. – После покушения машина и находящийся в ней труп были сожжены. Милиция насчитала на теле убитого три пулевых отверстия. Водитель банкира тоже убит».

Началось, подумал Денис, машинально садясь рядом с Веркой. А все потому, что в деле Абрамяна почти нет сдвигов.

– Очень неприятно, правда? – сказала она. – А ты ничего... Ты что, меня совсем не слушаешь?

– Слушаю, и очень внимательно, – ответил он. – Расскажи мне, что ты знаешь о своем постоянном клиенте, капитане милиции Абросимове. Главное, где его найти. Лучше поговорим здесь и сейчас, а не в прокуратуре, куда вызывают повесткой. И очень не советую втирать очки.

– Мент поганый, – зло сощурилась она и запахнула халатик, отодвинувшись от Дениса. – Только бабки вперед. Понял?

Соломин вместе с другими депутатами смотрел в буфете Думы те самые последние новости, в которых показывали мертвое тело банкира Костырева.

– Изверги, – вздохнула стоявшая рядом женщина из обслуживающего персонала. – И все из того же банка, представляете? Сначала Абрамяна, теперь этого...

– Вы знаете этот банк? – отозвался Соломин.

– Там мой вклад лежит. Что ж теперь будет?

– Сами видите, что творится, – пожал плечами Павел Семенович.

– Говорили, в Москве это единственный банк без бандитской «крыши». Мафии там якобы никакой. Вот теперь и за него взялись...

– Сволочи! – искренне согласился Соломин и отошел к стойке.

Взяв чашечку кофе, он сел за отдельный столик. Теперь наверняка перенесут торги «Алтайского редкозема». Кому это нужно? Тому, кто до этого убрал Абрамяна? А раз тогда торги не перенесли, решили наверняка посадить во главе Коминвестбанка своего человека... Кто? Известно кто.

Вечером у себя в номере он включил запись переговоров на стрелке, доставленную Ефимом. Выходило, что Костырева убили Бурда и Потап, больше некому. А кто еще мог устроить эту мясорубку? Они нарушили соглашение. Мол, раз Костырев контачит с Урюком, тем хуже для Костырева. И решили, что теперь Смушкевич будет смотреть им в рот, а самого Бурду введет в правление банка... Нет, эти придурки все могут испортить. На членов правления это еще может произвести впечатление, на грамотного следователя – нет.

С другой стороны, собрание акционеров Коминвестбанка назначено на завтра, на одиннадцать утра. И Смушкевич в новых обстоятельствах получит почти все голоса. Что это означает для нас? Вроде Смушкевич свой человек, вместе пили, ходили к одним бабам. Одно время Смушкевич умолял познакомить его с Полиной и очень потом благодарил. Но все равно это ничего не значит. Непонятно, как он себя поведет в новом качестве... Он сейчас на коне, в центре внимания, в ореоле мученической смерти предшественников, потенциальная мишень для убийц. Поговорить сейчас обо всем этом с Урюком? А что это даст? Урюк теперь в полном отпаде. Или уже что-то предпринял? Хотя что он успеет в этой ситуации, когда Бурда его крупно подставил? И потом, Урюк идет на губернаторские выборы и полагает, что в случае успеха «Редкозем» так или иначе окажется в его кармане.

Но и со стороны Бурды это не так уж глупо – спутать всем карты. Да еще столь впечатляющим образом. Причем перед самыми выборами председателя правления банка и предстоящими торгами, которые теперь наверняка могут отложить. Эту картинку трупа очередного банкира теперь будут крутить по всем каналам как рекламный ролик группировки Бурды.

Они, Бурда и Потап, хотят оставить все как было. То есть вернуть «Редкозем» под свой полный контроль. Не нужны им никакие торги! Для этого и выводят на улицы голодных работяг, месяцами не получающих зарплаты и готовых захватить завод.

Впрочем, хватит рассуждать за чужого дядю, пора бы подумать о себе, любимом, и своих интересах. Нужно что-то немедленно предпринять. И сначала хорошо бы узнать, чем там занимается сейчас Смушкевич, а заодно и проверить его настроение.

Соломин набрал номер приемной банка.

– Леночка, это Павел Семенович. Скажи, Александр Ефимович сейчас очень занят?

– Очень. – Голос секретарши был расстроенным. – Вы, наверно, не слышали, на Александра Ефимовича час назад тоже напали, когда он ехал в банк!

– Что ты говоришь!

Соломин взял пульт и включил телевизор.

– Да-да, представьте... Мы все в ужасе!

– И что, что с ним?

– Слава богу, охрана справилась, говорят, еще какие-то люди пришли на помощь... Была такая стрельба! По телевизору еще не показывали, но тележурналисты уже звонили со всех каналов... Александр Ефимович приехал, а на нем лица нет! Я едва его узнала!

– Эти подонки готовы на все! – с чувством произнес Соломин. – Что им человеческая жизнь? Я понимаю, Александру Ефимовичу сейчас не до меня...

– Только что приехал следователь по особо важным делам, и они заперлись в кабинете. Я уже два раза носила туда чай. Мы просто не понимаем, что вообще творится... – Леночка снова всхлипнула. – И хоть бы знать – за что, за что! Как вы думаете, Павел Семенович, скоро это прекратится?

– Кто знает, – вздохнул Соломин. – А кто там приехал, если не секрет?

– Сейчас посмотрю... Следователь по особо важным делам Жигулин Виктор Петрович, – сообщила она. – Вам эта фамилия о чем-то говорит?

– О да, это очень квалифицированный и грамотный работник прокуратуры. Вам просто повезло. Передай Александру Ефимовичу мои искренние соболезнования, я с ним потом обязательно свяжусь.

Он отключил аппарат. Значит, так... Жигулин сейчас сидит в банке и листает протоколы заседаний, смотрит, кто голосовал за, кто против. Кто был с Абрамяном, кто со Смушкевичем, кто с Костыревым... И что?

Через два часа он перезвонил в банк из ванной комнаты гостиницы.

– Вот как вы удачно! – сказала Леночка взволнованно. – Александр Ефимович как раз собрался уходить! Александр Ефимович! Вас Павел Семенович просит к телефону, – послышался ее отдаленный голос.

– Да, здравствуйте, Павел Семенович. – Голос Смушкевича был усталый и недовольный.

С чего вдруг он перешел со мной на «вы»? – неприятно поразился Соломатин. Или он разговаривает при нежелательном свидетеле? При Жигулине, что ли?

– Ты сейчас один? – спросил он.

– Да-да, один, – нетерпеливо ответил Смушкевич. – Так вы что хотели сказать, Павел Семенович?

– Саша, прими мои искренние соболезнования! Какие подонки!

– Спасибо... Самое удивительное, что по дороге с дачи сначала на нас напали бандиты, а потом стали защищать какие-то другие люди, тоже коротко стриженные и в кожаных куртках... Там, по-моему, кого-то из них застрелили... Вы меня извините, Павел Семенович, но мне сейчас некогда. Сами видите, что делается! Бандиты уже творят что хотят, а вы, власть, не можете или не хотите нас защитить.

– Саша, нам необходимо немедленно встретиться! – сказал Соломин. – Есть информация, которая может тебе пригодиться.

Он сделал ударение на «тебе».

– Мне сейчас срочно нужно в Центральный банк. Меня там ждут к шести, – холодно проговорил Смушкевич.

– После двенадцати я смогу перезвонить?

– Не знаю... Лучше не надо.

– Понимаю... Ты устал и измотан... Кстати, тебя хоть хорошо охраняют? – спросил Павел Семенович озабоченным голосом.

– Как всегда. И еще два джипа с охраной. Если у вас все, я хотел бы закончить этот разговор. Извините.

И бросил трубку.

Лицемерие банкиру дается без особого труда, позавидовал Павел Семенович. Или не понимает, что только этим самым бандитам он обязан жизнью и своим нынешним возвышением? Черт... Наверняка на него напали «быки» из группировки Урюка, а защищать бросились братки Бурды! То есть те, кто только что убили Костырева!

Взбудораженный собственной догадкой, он быстро заходил по номеру.

С чем Смушкевич едет в Центральный банк? И к чему такая спешка? Наверняка тут что-то кардинально меняющее расстановку сил на торгах. А значит, судя по холодному тону, нам с Урюком ничего не светит. И плакало его губернаторство... Но Сашка-то Смушкевич, с кем он выпил столько водки, каков! Соломин представил себе пухлые, влажные губы банкира, которые всем, кто его знал, выдавали перемены его настроения и переживания. Нижняя капризно выпячена, когда Смушкевич чем-то обижен; обе плотоядно приоткрыты, когда он интуитивно чувствует свой шанс, который не хотел бы упустить; безвольно вздрагивают, когда он растерян и готов впасть в истерику. При этом у Александра Ефимовича всегда просящий, искательный взгляд...

Черт с ним. Нет сейчас другого выбора, как пойти путем, проторенным Бурдой и Потапом. Нужно снова смешать карты, причем немедленно, пока Смушкевич не добрался до Центрального банка.

Соломин развернул карту Москвы, провел пальцем по Садовому кольцу, по Ленинскому проспекту, остановился на Октябрьской площади. Потом защелкал кнопками телефона.

– Слушаю! – раздался веселый голос Ефима. В трубке была слышна музыка, какие-то женские голоса.

– Ты сейчас где? – спросил Павел Семенович.

– В «Маргарите», с любимой девушкой, – отозвался Ефим. – Ресторан такой на Ленинском. Что, опять муж вернулся?

– Есть дело высшей срочности, – сказал Павел Семенович, быстро листая записную книжечку. – Ты готов?

– Смотря к чему. Вот Нина, кстати, интересуется, нужна ли подруга?

– Он неправду говорит! – донесся отдаленный девичий голос.

– Запоминай, – раздраженно скомандовал Павел Семенович, впервые узнавший о существовании какой-то девицы, с которой Ефим шастает по ресторанам. – Времени у тебя на размышления нет ни минуты! Сплошная импровизация, которую ты так любишь.

– Говорите, я слушаю. – В голосе Ефима не было особого воодушевления.

Павел Семенович нашел нужную страницу и продиктовал Ефиму модель и номер машины «ауди», на которой Смушкевич сейчас спешил к Центральному банку.

– Ты должен перехватить клиента по дороге. С ним нужно кончать до того, как он там появится. Все понял? У него проблесковый фонарь, охрана – два джипа, какие они из себя, я не знаю: их только сегодня дали.

Ефим присвистнул:

– Да понял... Только где я его найду? Вы хоть знаете, что такое час пик в это время? Тачки идут стеной, как танки на Берлин!

– Это твоя проблема, – сухо сказал Соломин. – И твой звездный час. Гонорар сам проставишь на чеке, своей рукой.

– Ладно, попробуем, – согласился Ефим и снял руку с гладкого плеча Нины. – Хорошо бы мне его портретик на память, чтобы не ошибиться. Четыре на шесть хотя бы. Или особые приметы.

– Губастый, лысый и пучеглазый. Достаточно? Это ты спрашиваешь при девице своей? – поинтересовался Соломин.

– Ну да, для фотографии на заграничный паспорт, – поправился Ефим. – Ладно, надо так надо. Только везде пробки... Разве что прямо сейчас рвану по Ленинскому.

– У тебя есть шанс, мизерный, но есть. Короче, клиент должен быть в Центробанке к шести часам. Сейчас они едут по Садовому со стороны Парка культуры.

– Я скоро, – сказал Ефим Нине, отключив сотовый и встав из-за стола. – Закажи себе еще чего-нибудь, я не задержусь. Нужно срочно встретиться с одним человеком.

Он положил перед ней несколько тысячных купюр.

– Олег, ты же говорил... Разве у тебя до сих пор нет заграничного паспорта? – удивилась она.

А, ну да, он обещал съездить с ней на Кипр... С этой женщиной как раз хочется. И даже очень. Цветущая, свежая, малина с клубникой, залитая сливками. Даже макияж ее не портит. Конечно, он обязательно должен к ней вернуться, сегодня же, чего бы это ни стоило. Ее нельзя надолго оставлять одну.

– Он просрочен. Я скоро вернусь, – подмигнул Ефим. – Не успеешь сходить пописать. Или отбиться от ха-ароших малтчиков! – Он кивнул в сторону парней кавказского вида, сидевших за соседним столиком. Хотя с ними были девушки, кавказцы упорно гипнотизировали Нину.

– Я подожду, не беспокойся, – сказала она. – Только возвращайся побыстрее, а то без тебя неуютно как-то.

Ефим сбежал вниз по лестнице, потом обычным шагом, чтобы не привлекать внимания дежуривших в холле милиционеров, направился к выходу. По дороге стал соображать, на какой сегодня приехал тачке, наконец вспомнил и подошел к «шкоде», поймав себя на мысли, что в следующий раз может и ошибиться. Потом подумал, что «шкода» для таких дел подходит плохо. Скорость сейчас ни к чему в этой автомобильной толчее, присущей часу пик, а нужна маневренность. К тому же совершать подобные акции на тачке, на которой приехал, может только самоубийца. Дело произойдет (если произойдет), пока еще будет светло, и кто-то обязательно запомнит и его самого, и номер машины. Наверняка кое-что вспомнят охранники ресторана, приглядывающие за средствами передвижения гостей. И те, кому больше всех надо: менты, дознаватели, прокуроры, – обязательно все сопоставят. И вычислят. У них работа такая.

Вот «Запорожец» бы подошел. В самый раз. Но только где его здесь взять? Возле этого кабака такие тачки не пасутся. Одни иномарки. Идти искать машину по ближайшим дворам, да еще в светлое время суток, – только терять время...

Автомобиль «опель-корса» Ефим увидел издали. Он стоял последним в ряду машин на гостевой стоянке ресторана, возле тротуара, достаточно далеко от охранника. Похоже, страж не проявлял особого интереса к клиенту, только что вышедшему из родного заведения.

Вероятно, хозяин тоже ужинает там же, в ресторане. Поэтому хорошо бы успеть туда и обратно, прежде чем официант подаст ему счет.

Ефим приблизился к машине, окинул ее взглядом, еще раз обернулся. Нет, кроме него, на эту тачку никто не претендует. Ни владелец, ни угонщики. Он достал ультразвуковой сканер, подаренный ему Соломиным, погонял туда-сюда комбинации кодов, пока не услышал короткий зуммер. Затем раздался характерный щелчок открываемого замка. Ефим сел в машину. Охранник по-прежнему смотрит в другую сторону, на каких-то крутых с девицами, подкативших в красном «ауди».

Ефим выехал на Ленинский проспект. Было двадцать минут шестого. Клиент – скорее всего это очередной банкир, раз едет в Центральный банк, – сейчас находится где-то в районе Смоленской. С охраной. Сегодня их брата шлепают – будто семечки лузгают. Только отлетают. Особенно почему-то не везет тем, которые из Коминвестбанка. Дорогу кому-то перебежали, что ли... Ладно, не нашего ума дело.

Ефим медленно миновал Октябрьскую площадь, свернул на Садовое, погнал через Крымский мост, чтобы успеть развернуться в обратную сторону, если повезет и он увидит своего клиента.

А ведь везет, подумал он, заметив при развороте, как искомый заметный «ауди» с названным номером плюс два джипа охраны приближаются к развилке. Везет как утопленнику, добавил мысленно.

Конкретного плана у Ефима все еще не было. Вся надежда на пробки, которые здесь, возле моста и за мостом, возникают то и дело, и на свою соображалку, еще никогда его не подводившую.

Вскоре, перестроившись, он ехал впереди банкирского эскорта, любуясь в зеркальце заднего обзора на «ауди», где сидел объект его внимания и последующей ликвидации. Он иногда притормаживал, пропуская другие машины, – так, чтобы оказаться непосредственно перед «ауди» и в случае, если пробки не будет, образовать ее своими силами. Ну вот, уже появилось некое подобие плана...

Хорошо, что стекла у них тонированные. Если все получится, никто сразу не увидит, что внутри два трупа, в том числе и охрана – если заметит, то не сразу... А вдруг там в салоне «ауди» есть кто-то еще? Вдруг их трое?

Так он размышлял, ощупывая во внутреннем кармане пиджака двуствольный гладкоствольный пистолет, изготовленный по специальному заказу из пластмассы. Такой никакая баллистическая экспертиза не вычислит. Правда, в нем всего-то два патрона – значит, придется дополнительно хвататься за родной ТТ. И тогда всем, кто окажется рядом, придется туго. А это лишнее.

Столь желанная пробка образовалась у ближайшего светофора за мостом, возле главного входа в Парк культуры. Ефим резко затормозил перед самым носом «ауди» и с удовлетворением почувствовал удар бампера сзади.

Открыв дверцу, он вылез из машины и быстро огляделся. Кажется, это всерьез и надолго. Машин вокруг – немерено. Прижимаются одна к другой. Его «корса» в этом железном стаде, воняющем бензином, как-нибудь просочится, а вот широченный «ауди», не говоря уже о джипах, вряд ли.

Сбоку стояла «семерка» с какой-то дамой за рулем. Ефим подмигнул ей, сделав недвусмысленное движение правой рукой, ударив ребром левой по сгибу локтя. Дама возмущенно отвернулась.

– Ну, ты чего, мужик! – Он подошел к «ауди» со стороны водителя, склонился к окошку. – У тебя глаза где, в жопе? Ты выйди посмотри, что наделал!

Краем глаза Ефим видел, как напряглись охранники в ближайшем джипе, но дверцы были с одной стороны надежно заблокированы старой «Волгой», в которой сидел пенсионер в бейсболке и темных очках, похожий на дачника, а с другой – КамАЗом. Толку от охраны теперь как от козла молока, не полезут же они в окно, да и габариты этого не позволят. К тому же «базар» нормальный: одна тачка перед светофором «поцеловала» другую – всего-то делов, щас этот чайник увидит, с кем имеет дело, и будет долго и нудно извиняться.

Дверца «ауди» приоткрылась, и Ефим заглянул внутрь.

Там было двое: водила, он же телохранитель, сухощавый, с золотым крестом-распятием на шее, и пучеглазый губастый объект, о котором говорил Павел Семенович, – на размер поменьше, при галстуке, прижимавший кейс к животу. Уж если везет, так везет... Водила угрожающе смотрел на чайника – что за дела, козел, пополам перешибу, не видишь, кого везу?

– Ох, простите, мужики, ради бога! – громко сказал Ефим и прижал правую руку к сердцу, так чтобы это было видно и охранникам в джипе. – Виноват, я не хотел...

Левой рукой незаметно для тех, кто сидел в джипах, он вытащил свой двуствольный пистолет, прижал его к бедру.

– Извини, дорогой! – все не отходил Ефим от окошка. – Все, без проблем... Забыли. Я сам кругом виноват!

– Ладно, замяли, – поморщился телохранитель. – Вали давай, сейчас зеленый загорится.

Ефим и сам видел, что вот-вот должен вспыхнуть желтый свет. Нельзя было терять ни секунды.

Охранник все же успел заметить этот странный пластмассовый предмет, чем-то похожий на старинный пистолет, хотя глушитель на нем был вполне современный, и почти успел среагировать. Но Ефим все точно рассчитал. Два негромких щелчка потонули в реве заведенных моторов. Две пули – в два лба. Ефим, уже перед мертвыми водителем и пассажиром, еще раз прижал руку к сердцу, изображая искреннее раскаяние, захлопнул дверцу автомобиля прежде, чем охранник повалился на бок, и рванул к своей «корсе».

Он был не вполне уверен, что со стороны все выглядело естественно. Выжал сцепление, дал по газам и рванул в сторону перекрестка. Проехав сотню метров, не выдержав, оглянулся. Джипов с охраной в поле зрения не было. Теперь его отделяла от них лавина других машин, катившихся следом.

Ефим вытер взмокший лоб. Он все еще не верил, что все прошло так чисто. Следовало бы как можно скорее бросить к чертовой матери эту «корсу», поскольку охранники ее как пить дать засекли и видели его самого как облупленного. Наверняка и менты уже запустили свой план «Перехват», и он во что бы то ни стало должен успеть проскочить их оцепление.

Когда он подрулил к «Маргарите», то обнаружил, что не сможет поставить машину на прежнее место: оно было уже занято. Да и черт с ним! Он быстро вылез, закрыл дверцу, бегом поднялся наверх. Фу-у...

Нина сидела с обиженным видом за тем же столиком. Ефим с удовлетворением отметил про себя, что лицо девушки радостно вспыхнуло, едва она его увидела. Возле нее стоял, склонившись, один из тех кавказцев и что-то ей старательно втолковывал.

– Я смотрю, скучать тебе здесь не давали, – весело сказал Ефим, опускаясь рядом. – Может, познакомишь?

– Олег, почему так долго? – укоризненно спросила она.

Соискатель ее прелестей выпрямился, бросив злобный взгляд на внезапно вернувшегося кавалера, и пошел к своей компании. Ефим внимательно оглядел их состав. Он не изменился. Двое на двое, две пары... Девицы усиленно курили и щурились на него и Нину, и было незаметно, чтобы они выражали недовольство вылазкой своего кавалера к чужому столику. Молодежь нынче такая, что ли, подумал Ефим. Нам уже не понять. В мое время за такое сразу бы схлопотал туфлей по морде.

До конца вечера он был щедр, оживлен, балагурил и, только когда показывали последние известия по небольшому телевизору, висевшему над стойкой бара, замолкал и настораживался.

В девять часов с пометкой «срочно» передали сообщение о втором за этот вечер покушении и убийстве банкира Смушкевича из Коминвеста. Показали его труп, привалившийся к мертвому водителю, с небольшой ранкой во лбу. Именно в этой позе Ефим их оставил, когда делал ноги с места события. Сказали, что идет настоящая охота на членов правления банка и что произошло это за день до собрания акционеров, где Смушкевич и убитый днем раньше другой член правления, Костырев, были основными претендентами на пост председателя правления.

Опять тот же банк, подумал Ефим. Чем-то они здорово насолили Павлу Семеновичу.

«На основании показаний свидетелей составлен фоторобот преступника, – продолжала ведущая. – Сейчас мы его вам покажем».

Черт, выругался про себя Ефим. Вот это прокол. Кто знал, что они теперь такие шустрые.

– Ну ни фига себе! – воскликнул он, когда появилось изображение. – Так это ж вылитый я! Ты посмотри, а? Я-то думал, будто единственный и неповторимый, другого такого на свете нет...

Нина ничего не ответила. Только улыбнулась, встретившись с ним взглядом. И отвела глаза.

«Всех, кто в этот промежуток времени – от половины шестого до без четверти шесть – находился недалеко от метро „Октябрьская“ и мог видеть этого человека, предположительно владельца автомобиля марки „опель“, просим позвонить по указанным телефонам», – закончила диктор свое сообщение.

Ефим украдкой взглянул на Нину. Она сидела напряженная, молчаливая. И больше не прикасалась к своему мороженому. Ну вот, подумал он не без сожаления, завяли, значит, помидоры.

Он вспомнил, как впервые увидел ее поздно вечером на темной улице, когда она возвращалась из института иностранных языков, где училась на втором курсе вечернего факультета. Он проезжал мимо на очередной угнанной тачке, размышляя, не предложить ли подвезти незнакомку, и повод не заставил себя долго ждать: к ней пристала группа подростков, с которыми Ефим разобрался, как в старом советском кино, – в одиночку и без потерь, за что был одарен ее восхищенным взглядом. Он доставил девушку, она дала свой телефон. Ефим соврал, что занимается коммерцией, а вовсе не восточными единоборствами. Позднее он снял небольшую квартирку для встреч с нею. Нина прогуливала институт, а два раза даже оставалась у него, сообщив родителям, что едет к подруге за город на дачу. Его сожительница Антонина Павловна устроила по этому поводу скандал, грозила выгнать его из дома и выцарапать разлучнице глаза. Уходи, говорила, к ней, если больше не нужна. Но он колебался. Бросить пригревшую его Антонину вот так сразу не мог...

Выходя из ресторана, Ефим оживленно острил, предлагал донести спутницу до машины на руках, но она по-прежнему отмалчивалась.

Ефим не заметил, как, пытаясь расшевелить Нину, остановился перед той самой «корсой», на которой ездил на «дело». Рядом стоял милицейский «форд» с милиционерами в бронежилетах и с автоматами внутри.

– Ты чего? – удивилась Нина. – Вроде сегодня почти не пил. Ты ж свою машину с другой стороны оставил, вон там, по-моему.

Черт, совсем плохой стал! Опасно это.

Уже садясь в «шкоду», Ефим оглянулся. Милиционеры вылезли из своего «форда» и подошли к тем самым кавказцам, что сидели с девицами за соседним столиком, – те открывали дверцы «корсы». Вот это совпадение... Прямо одно к одному. Мерещится мне все это, что ли, подумал Ефим.

Он быстро завел мотор.

– Ты нервничаешь? – спросила Нина, собравшись с духом. – Какой-то ты напряженный стал, как увидел фоторобот. Хотя он на тебя очень мало похож. Я не обратила бы внимания, если бы не ты.

Напрасно ты это сказала, искренне пожалел он ее. Ох напрасно!

– С чего ты взяла? – сказал он вслух. – Все нормально. Не похож, значит, менты не будут придираться.

– Куда мы едем? Опять к тебе? – спросила Нина сухо.

– Как договаривались, – ответил он, все еще наблюдая за милиционерами возле «корсы». Они забирали кавказцев вместе с девицами, те спорили, не хотели ехать в отделение.

– Отвези меня домой, – отчужденно сказала она после паузы. – Какой-то ты странный... И настроения что-то нет.

– Как хочешь, – пожал он плечами, смотря, как милиционеры заталкивают сопротивляющихся кавказцев в подкативший «уазик» с решетками.

– Может, все-таки ответишь, где ты был, когда ушел из ресторана? Не мучь меня, ладно? Я хочу все знать о тебе.

Вот и кончился мой фарт, горько вздохнул про себя Ефим, гладя ее волосы и лицо, целуя зажмуренные глаза. Издержки профессии. И потом, давно известно: карта идет пять минут. Это так же непреложно, как закон всемирного тяготения...

Он задушил Нину в лифте ее дома, поднимаясь с ней наверх, после нескольких страстных поцелуев, когда она расслабилась и, казалось, была уже согласна ехать к нему. Он накинул удавку на тонкую длинную шею, так что хрустнули позвонки, и девушка умерла сразу, не мучаясь, не поняв, что произошло.

«Шкоду» он бросил в одном из темных дворов и домой вернулся, взяв частника, который, несмотря на позднее время, сразу остановился и посадил неизвестного мужика, чье лицо показалось ему несчастным и жалким. Машина была хорошая, почти новая, «форд-скорпио», и Ефим несколько раз порывался выкинуть водителя на ходу, чтобы не искать завтра новую, но передумал. Будет слишком много для одного дня. Он даже решил, что теперь вообще никого не сможет убить. Впрочем, он зарекался уже не раз...

Когда Ефим наконец добрался в Дегунино, оказалось, что его сожительницы Антонины нет дома. Это показалось ему странным, но он слишком устал, чтобы придать этому значение.

Позвонил Соломин.

– Ты сейчас где? – спросил он без долгих предисловий.

– У себя, – сонным голосом ответил Ефим.

– Никак, разбудил? – удивился Павел Семенович. – Ну ты даешь! Просто нет слов. Такое без всякой предварительной проработки и подготовки...

– Павел Семенович, – перебил Ефим. – Может, не стоит? Вдруг у кого-то такой же сканер, как у меня? Давайте завтра все обсудим. В том числе сумму моего гонорара.

– Что-то случилось? Я так понял, что все чисто?

– До завтра, – повторил Ефим. – Хочу спать. А вы с утра подумайте, какое мне найти другое занятие.

– Дослушай! – непреклонно сказал Соломин. – Я только что получил информацию из ГУВД... Твоя Антонина Павловна, кстати, дома?

– Нет, даже не пойму, где она... А что?

– Короче, она позвонила в ГУВД и сообщила, что это ты изображен на фотороботе. Я видел, но не могу назвать его совершенным.

– Нос великоват, что портит мое несомненное обаяние, – согласился Ефим. – И что? Думаете, Антонина настучала?

– Она назвала твои имя и фамилию – Олег Петрович Давыдов. Ты же ей загранпаспорт показывал, забыл? Ты только ей так представился или кому-то еще?

– Ну и что я, по-вашему, должен теперь делать? – устало поинтересовался Ефим.

– Это ты меня спрашиваешь?

– Извините, дико хочу спать, – зевнул Ефим. – Можно отложить толковище до завтра?

– Что с тобой? Ты понимаешь, что завтра для тебя может не быть? – вышел из себя Соломин. – Раскинь мозгами! Если она сейчас ночует где-то в другом месте, значит, наверняка сообщила им свой адрес! Я не удивлюсь, если менты уже звонят в дверь.

– А пошли они все... – Ефим отключил аппарат.

Он подошел к окну, выглянул во двор. Темно и тихо. Горят фонари. Соломин, конечно, прав. Рвать когти нужно, пока не поздно. Неужели Антонина его заложила? Заподозрила, сучка! Он всего-то пару раз не ночевал дома, правда, частенько возвращался поздно. Но бабы, как кошки, чувствуют такие вещи на расстоянии.

Ефим снова посмотрел в окно. Во двор, покачивая огнями фар, въезжала милицейская «Нива». Остановилась возле его подъезда. Из машины вышли несколько человек, неразличимых во тьме, и скрылись в подъезде.

Неужели по его душу? Вовремя позвонил Павел Семенович, ничего не скажешь... Ефим лихорадочно одевался, рассовывая по карманам деньги, паспорт, мобильный и пистолет.

Придерживая замок, чтобы не щелкнул, выскользнул из квартиры. Крадучись поднялся этажом выше. Там остановился. На люке, ведущем на чердак, висел замок – открыть можно в два счета, но только не теперь...

Менты позвонили в квартиру, которую он только что покинул Потом, потоптавшись, спустились на этаж. Решили подождать? Тогда, пожалуй, придется торчать здесь до утра, подумал Ефим. И тут же вздрогнул, когда вдруг ожил его мобильный. Оказалось, он забыл его отключить, и телефон трезвонил, казалось, на весь дом.

– Эй, кто там? – окликнул снизу один из милиционеров.

Ефим выхватил пистолет, перемахнул через перила, спрыгнул прямо на лестничную площадку перед ошеломленными оперативниками и упал на спину, одновременно стреляя в них из ТТ. Сбежал вниз, с ходу ударил ногой входную дверь и сбил ею водителя, который, услышав пальбу, поспешил на помощь к своим товарищам. Ефим выстрелил в него, вскочил в «Ниву» (ее мотор мерно гудел на холостом ходу), врубил сцепление и передачу, рванул из кармана мобильный, не перестающий пиликать.

– Ну что еще! – крикнул он в трубку, давя на педаль газа.

– Сереж... Сережа, – заныл незнакомый женский голос. – Ты на меня обиделся?

– Сука! – рявкнул Ефим с чувством. – Из-за того, что ты набрала не тот номер, только что пришлось четырех мужиков пришить!

– Ой, извините...

...Он гнал машину в темноту, слушая переговоры по милицейской рации. Его теперь разыскивали по всей Москве. А пусть ищут, наплевать. Он тоже ищет, сам не зная что.

Бросив «Ниву» за несколько кварталов от дома, где снял квартиру для встреч с Ниной, Ефим дворами дошел до подъезда. Наконец-то удастся поспать, подумал он, ложась одетым на неразобранный диван. И тут же заснул.

Соломин без сна лежал в постели рядом с Полиной, смотрел в темноте то на часы, то на свой мобильный. Уже второй час ночи. Пора бы Ефиму объявиться! Или лучше позвонить самому? Нет уж, посмотрим, у кого крепче нервы.

Когда раздался звонок, он дернулся, чтобы схватить трубку, но заставил себя только сесть.

– Кто там еще? – сонно спросила Полина, перевернувшись на спину. – Только уснула, как опять... Паша, возьми трубку и иди в другую комнату. Ты собираешься сегодня спать или нет?

Павел Семенович отмахнулся, поправил простыню на плечах, взял мобильный, диктофон и прошел на кухню.

– Твоя работа? – услыхал он голос Урюка.

– С которой ты не справился... – ответил Соломин.

– Что еще за намек? – недовольно буркнул Урюк.

– Будто не знаешь, – усмехнулся Соломин. – Потап и Бурда шлепнули твоего Костырева, решив дестабилизировать обстановку, сорвать торги и тем самым оставить при себе «Редкозем». Тогда ты решил, чтобы восстановить баланс сил, уничтожить Смушкевича. Что мне и пришлось доделать за тебя.

– Но ты даже не предупредил, не поставил меня в известность! – выкрикнул Урюк. – Мы, кажется, договаривались, что ничего не будем скрывать друг от друга!

– Договаривались, – согласился Соломин. – И давай посмотрим, кто первым нарушил наш договор. – Он включил диктофон, поднес динамик к своему мобильному, сделал звук погромче. – Есть тут у меня одна интересная запись... Так хорошо слышно, не фонит? – спросил он. – Тогда послушай. Свой голос надеюсь, узнаешь?

«У р ю к. Ладно, это мы после обсудим, как шантажировать дядю и его племянника. Раз наш зоопарк на месте, позвольте заседание считать открытым. Начнем с первого пункта повестки дня. Наши гости из Барнаула проявляют справедливое недовольство. Они сделали все, что могли, даже готовы были поделиться частью своей доли за „Алтайский редкозем“, чтобы новый раздел собственности обошелся цивилизованно и без крови. Увы, доброе дело всегда наказывается.

Б у р д а. Хочешь сказать, это мы замочили Абрамяна?

У р ю к. Надеюсь, что вы не такие идиоты. Сейчас наша стратегия может состоять в одном: в легализации нашего бизнеса и отмывке капитала. Это не я придумал, такова всемирная тенденция. Кто хочет оставить все, как есть, тот неминуемо превратится в обкуренных отморозков-форточников. Полагаю, эти отморозки и шлепнули Абрамяна, не желая мирного сотрудничества и справедливого дележа.

Б у р д а. Сейчас не время разбираться, кто пришил Абрамяна. Главное теперь – торги. И для нас важно, кого выберут вместо Абрамяна председателем правления. Мы ставим на Смушкевича. Абрамян нас не признавал, а этот готов идти на контакт.

У р ю к. С вами?

Б у р д а. С нами. Даже может включить в правление банка нашего человека.

У р ю к. Уж не тебя ли?

Б у р д а. А хотя бы! Разговора о тебе пока не было.

У р ю к. А чем вам плох другой зам Абрамяна – Костырев?

Б у р д а. Мы подсылали к нему своих людей. Он нас тоже не признает... Выгнал из кабинета, вызвал охрану...

П о т а п. Ну и ну... Что в Москве делается... У нас в Барнауле попробовал бы кто.

У р ю к. Значит, не умеете обращаться с людьми. Со мной Костырев как раз разговаривал охотно...»

– Ну что, хорошо слышно? – спросил Соломин.

– И кто настучал? – поинтересовался Урюк.

– Значения не имеет. Вот еще послушай. – Павел Семенович прокрутил запись немного вперед.

«У р ю к. Ответственный за исполнение – Удав. Так и запишем. Теперь в повестке дня „разное“. Кстати, чтобы не забыть, ты и ты, с вашим депутатом, как его, Соломиным, будьте поаккуратнее. Все-таки бывший гэбэшник. Ничего лишнего при нем, поняли?

П о т а п. Нужен он мне... Посмотрю, что с него взять, потом сразу избавлюсь.

У р ю к. Это уже лишнее. У него связи. Он всем нам может еще пригодиться. Интересно узнать, чего он хочет?

К а л и т а. Как все и как всегда: как бы отхватить кусок пожирнее...»

– Ну и так далее. – Соломин выключил диктофон. – Так что скажешь?

– А что я могу сказать? Качество записи хорошее, – похвалил Урюк. – И кто?

– А ты пораскинь мозгами. Смотри не ошибись.

– Ладно, – проговорил Урюк, подумав. – Бурда хотел меня подставить. Потап, твой земляк, хотел подставить тебя. Будем делать оргвыводы. Кстати, ты не находишь, что с Калитой будет проще договориться?

– Калита поумнее, – согласился Павел Семенович. – На него и поставим. Ну а как только решим эти проблемы, продолжим наше взаимовыгодное сотрудничество с чистого листа. Не слышу!

– Да-да, конечно... – рассеянно отозвался Урюк, размышляя о своем. – Именно так. Когда стану губернатором, возьму тебя в спичрайтеры. Пойдешь?

Соломин хмыкнул и положил трубку.

Урюк набрал номер Удава.

– Я слыхал, Бурда заказал тебе меня? – спросил он.

– С чего ты взял? – Голос Удава был нарочито удивленным, а ответ слишком поспешным.

Значит, в десятку, решил Урюк. Бурда – дурак дураком, а чувствует, чем пахнет.

– Хотел взять тебя на пушку, – сказал он вслух.

– Да ты что, в натуре! – Удав явно почувствовал облегчение. – Не заказывал, говорю!

– Ну, значит, еще закажет, – заключил Урюк. – Мой тебе совет: ты не дожидайся. Сделай так, как если бы заказ от него уже поступил.

– Не понял, – пробормотал Удав. – Тебя замочить? Шутишь? Погоди... Это ты сам заказ делаешь?

– Но мы ведь с тобой союзники, так? Ты верен союзническому долгу или нет?

– Верен, – пробурчал Удав.

Наверно, уже получил аванс, подумал Урюк, и теперь размышляет, кто еще о нем знает.

– Пятьдесят штук, ага? Он тебе столько предложил? – спросил Урюк.

– Брось ты... – вяло ответил Удав. – А может, заодно и Потапа, а?

Похоже, услыхав названную сумму, он окончательно проснулся, усмехнулся Урюк. И сразу вспомнил о Потапе. Выходит, именно при Потапе Бурда отстегнул ему аванс.

– Значит, он скоро тоже разучится говорить, – сказал он вслух, закончив разговор.

И снова набрал номер Соломина:

– Так что будем делать с Потапом? Он уже многих стал раздражать.

Жигулин позвонил Денису Грязнову из автомобиля.

– Мы сейчас едем брать Абросимова.

– Я тогда с вами!

– Тебе рано утром вылетать в Барнаул. Отдохни.

– Высплюсь... А где он?

– Твои ребята, Щербак и Самохин, выследили его возле Казанского вокзала. Там, где тебе сказала эта девушка... Вера... Ну, с которой у тебя было свидание.

– Сомневаюсь, была ли она вообще когда-нибудь девушкой, – хмыкнул Денис. – Где вы меня подсадите?

Ну, Самоха, держись, подумал он, лихорадочно собираясь. Жигулину доложил, а мне нет. Вычту из квартальной премии...

В машине кроме Жигулина были двое оперативников из ГУВД.

– Кстати, передай спасибо своему Андрею, – с места в карьер начал Жигулин. – Звонил твой дядя, сказал, что с помощью его противоправных действий...

– Извините. Вячеслав Иванович так и сказал?

– Конечно. Ты же его знаешь... Так вот, с помощью противоправных действий твоего хакера были изобличены и арестованы предатели в милицейской форме старший лейтенант Чугунов и работавший с ним в паре лейтенант Анисимов. И к тому же взяли сотрудницу МВД Трошину, имевшую доступ к секретным файлам ГУВД и знавшую пароль. Еще установлено, что она скрывала свои подлинные данные, то есть адрес, имя, фамилию, год рождения...

– Но с годом рождения у женщин могут быть смягчающие обстоятельства, – снова не удержался и перебил Денис.

– Трошина их изменила, когда капитан Абросимов устраивал ее в аналитическую лабораторию. Знаешь, кем она ему приходится?

– Откуда? Хотя и сгораю от нетерпения узнать.

– Племянницей и любовницей одновременно, – ответил Жигулин. – Это я все узнал от твоего дяди.

– Вообще-то прокуратура частной жизни граждан как бы не касается, – заметил Денис.

– Смотря каких граждан.

– Скажите, Виктор Петрович, у вас часто так бывает: вы расследуете одно дело, предположим, того же Абрамяна, а параллельно вскрывается еще столько преступлений... И такие мерзости!

– Часто, – произнес Жигулин. – Чаще, чем хотелось бы.

Картина в зале ожидания Казанского вокзала полностью совпадала с описанием Верки.

Несколько вокзальных проституток сидели на скамье, а возле пьяного капитана Абросимова – небритого и засаленного, одетого в штатское – канючила с украинским акцентом пьяная мамка.

– Ну, господин майор, ну где я еще возьму... Клиенты... в связи с кризисом... в Инд... Индынезии этой, теперь только рублями платят.

Вера сказала все правильно. Абросимов никуда не уезжал. Будучи в отпуске, он не оставил привычки собирать дань с проституток. Фокус был прост: мент забирал девочек, а мамка их выкупала. И так за ночь повторялось несколько раз.

– Руки! – крикнул Жигулин Абросимову, когда тот попытался сбросить несколько мятых пятисотрублевых купюр.

Мамка от страха завизжала, ее подопечные сбились в кучу.

Оперативники выгнали их на улицу и провели Абросимова в кабинет начальника отделения, куда следом прошли Жигулин и Денис.

Тамошние милиционеры, увидев капитана милиции в таком виде, вытаращили глаза.

– Я в очередном отпуске, – промямлил тот. – Не имеете права...

У него сняли отпечатки пальцев, потом отпечатки сняли с купюр, все это запротоколировали, а деньги оприходовали как вещественное доказательство.

– Понимаете, что вас ждет? – спросил Жигулин у капитана.

Тот посерел, дрожа так, будто у него поднялась температура. И спрятал трясущиеся руки под стол.

– Пишите все, что знаете, – распорядился Жигулин. – И постарайтесь ничего не забыть. Это в ваших же интересах. Подробно, у кого и в каких суммах вы получали деньги. И о своей племяннице Трошиной со всеми подробностями. А также кому она или вы передавали секретную информацию ГУВД и МВД. Не завидую вам, если хоть что-то пропустите из того, что знаете.

Абросимов, кажется, был готов хлопнуться в обморок.

– Пусть еще кое-что упомянет, – сказал Денис, с омерзением глядя на капитана. – Кому он сообщил про мой визит в отделение на Павелецком? Смотри мне в глаза, сука позорная! Бурде? Я прав, Бурде?

Жигулин не без труда оттащил Дениса от Абросимова. Тот с ужасом таращился на Грязнова. Сбитый с толку, он, казалось, совсем не понимал, о чем должен написать в первую очередь в своем объяснении.

– Ладно, не давите, у него сейчас крыша поедет, – вмешался один из инспекторов.

– Да пошел он... – махнул рукой Денис, закуривая.

– А почему вы так разговариваете со мной? – вдруг побагровел Абросимов, приподнимаясь с места. – Я вам кто? Преступник?

– Ты еще адвоката потребуй, – хмыкнул оперативник. – Пиши! Не накручивай себе срок, он и так большой.

– И почему здесь курите? – захрипел Абросимов, теперь уже синея и стараясь сдвинуть галстук, чтобы расстегнуть сорочку. – Мне врача... Вызовите врача!

Он тяжело опустился на стул, потом едва не завалился на бок – и завалился бы, если бы его не подхватил сотрудник отделения.

– Только этого не хватало, – озабоченно произнес Денис. – Наверное, сердце. Он же ничего не успеет сказать!

– Вызовите немедленно «скорую»! – дал команду оперативникам Виктор Петрович.

– Да, похоже, пора принимать свои меры, – сказал Денис. – Извините... – И отодвинул в сторону Жигулина.

Денис яростно боролся за жизнь капитана Абросимова, делая ему искусственное дыхание рот в рот, массируя его потную, волосатую грудь. Инспекторы тем временем рылись по карманам задержанного и по ящикам стола в поисках сердечных лекарств. Когда наконец приехала «скорая», врачи зафиксировали инфаркт миокарда.

– Черт знает что, – проговорил Денис виноватым голосом, когда «скорая» увезла капитана. – Сам не пойму, что на меня нашло. Вспомнил вдруг, что они похитили Иру... А если помрет?

– Врачи сказали, ты его спас... – хмыкнул Жигулин.

– Где тогда взять доказательства, если помрет?

– Это уже не твое дело, – ответил Жигулин. – И он тебе не родной. Ладно. Самолет завтра рано, быстро домой, чтоб успеть выспаться и собраться.

Потап не находил себе места, мечась по однокомнатной квартире, которую снимал Слон. Они вдвоем старались разобраться, кто бы мог подменить авторучку, подсунув миниатюрный передатчик.

Слон молча наблюдал за его мельтешением, в душе испытывая некоторое, сродни злорадству, торжество.

– Она, только она, Полина твоя. Только эта шалава и могла такое заделать! – говорил он в который раз. – Ты у нее жил, ты с ней спал, где еще мог оставлять свой клифт без пригляда? Только там, у нее. Сам подумай, вспомни, где еще тебе могли подменить самописку?

– Да погоди ты, – остановил этот поток слов Потап. – На кого она работает, раз ты все знаешь?

– Да ты сам-то въехай! Если Соломин подложил свою бабу к тебе в постель – думаешь, он просто так тебе ее отдал? А когда дело было сделано, подсунул ее Голованову. Соображаешь?

Потап задумался, снова заходил по комнате, потом замер.

– Она что, совсем дура? – сощурился он. – Не понимала, что ли, что, кроме нее, мне больше не на кого подумать? И ведь знала, что за такие дела я ее наизнанку выверну и на крюк повешу!

Потап сел на стул лицом к спинке, не спуская взгляда со своего контрразведчика.

– Нет, что-то у тебя с ней не вяжется, – пробормотал он. – Ты тоже мог. Мог вполне. Чтоб на нее свалить. Потому ты и заметил подмену, когда тебе это надобилось! Никто ничего, один ты заметил, когда услыхал, что я без нее, без Полины, никуда. Для этого ты и выследил Голована, чтоб меня с ней рассорить. Так?

– Да ты что, Саш... – разинул рот Слон.

– Мешает она вам? «Нас на бабу променял». Думаешь, я не в курсе, думаешь, не слышал? Ты знал, что в этой самописке. Это твой кагэбэшник ее дал, а ты мне ее и подсунул, козел позорный! И потом меня к нему сводил, чтоб он подтвердил! Признавайся, сука, по-хорошему!

Слон побледнел, привстал с места.

– Саш... Ты чего балаболишь? Ты это о ком говоришь? Я, я подменил?

– Ладно, – понизил голос Потап. – Если этот твой Кирилл Афанасьевич не подговоренный, то вспомни, что он сказал? Когда эта батарейка сдохла? Когда я у Полины еще жил, верно? Ну? Ну вспомни, сколько времени прошло? – Он снова перешел почти на крик. – Да она запросто могла раз десять поменять эту батарейку! Когда ухожу, сплю, сижу в сортире...

– Не знаю, – промямлил Слон. – Могла, наверно.

– А вот ты не мог, – упер в него палец Потап. – Подменить ручку была возможность, а менять батарейки... И знаешь, когда ты это провернул?? – Потап хлопнул себя по колену, покрутил головой, потом свирепо взглянул на Слона. – Напомнить? Как сейчас вижу... Пиво я пил с Головановым, где всегда, помнишь, жара была? Пиджак оставил в тачке, а ты там торчал! И потом батарейки сели! Как раз через неделю, на сколько они рассчитаны. Значит, ты, только ты, мог это сделать... Ты на кого пашешь, сучара? Мы ж с тобой корешились, как никто... И ты меня заложил? Кому? Урюку? Он тебе что обещал?

Слон, пятясь назад, зашел за стол.

– Говори! – Потап достал из кармана пистолет, не сводя взгляда с помертвевшего Слона. – Если жить хочешь... Хочешь жить?

– Да... – пролепетал Слон. – То есть нет, я только что вспомнил... Вот когда вы с Голованом сидели пиво пили, один мужик подошел, попросил прикурить, вот, сейчас, это, покажу...

– Что покажешь? – приподнялся со стула Потап. – А ну, пушку на стол!

Выстрел прогремел, отдаваясь звоном в ушах. Слон, схватившись за грудь, вытаращил глаза и упал лицом на стол, а зажигалка, которую он хотел достать из кармана, выпала из его руки на пол.

Потап прислушался, нет ли шума на лестничной площадке либо у соседей. Потом подошел к поверженному Слону, приставил пистолет к его виску, но курок не нажал. Второй выстрел – уже перебор. Если, услышав один хлопок, соседи могли подумать, будто что-то упало, то второй заставит их насторожиться. Чего доброго, еще позовут участкового.

Клиент готов, сказал Потап про себя и подобрал зажигалку. Ну зажигалка... Ну и что? Он не раз видел ее у Слона. Подумав, он порылся в карманах покойника, нашел записную книжку. Затем взвалил на себя труп и перетащил его в ванную. Там же в хозяйственном шкафчике нашел ножовки по дереву и металлу. Попробовал на палец. Годится. Но сначала надо спустить кровь.

Потап вынул пробку слива, включил холодную воду, потом деловито перерезал горло бывшему корешу. Какое-то время смотрел, как, журча, уходит в воронку красная вода. Вернулся в комнату, снова перелистнул записную книжку.

– Где у него этот Кирилл Афанасьевич? – пробормотал он. – Черт его знает!

Не звонить же Калите, который навел Слона на фраера с Лубянки. Сразу начнутся вопросы, что да почему... А, вот этот, наверно...

Он ткнул пальцем в инициалы К. А. и набрал номер на своем мобильном телефоне.

– Панкратов слушает! – раздался бодрый голос.

– Кирилл Афанасьевич? – уточнил Потап.

– Да, я вас слушаю! – приветливо сказал Кирилл Афанасьевич.

– Вы портреты заказывали, помните? Одного великого ученого... – Потап почувствовал, как покрылся потом, стараясь восстановить в памяти, как звали того американца. – Ну, мы еще сошлись на восемнадцати.

– А, да-да... Столько у вас пальцев, верно? Вы, кажется, лучший друг частного детектива Алехина?

А ведь он действительно был Константин Алехин, подумал Потап. А то все Слон да Слон.

– Он самый.

– А где он сам? – поинтересовался Панкратов. – Мы договорились, что он будет звонить.

– Он мне поручил, – ответил Потап. – Он сейчас далеко, улетел к себе домой...

– А разве он не москвич? – удивился Кирилл Афанасьевич.

Черт! Ляпнул-таки лишнее.

– Он в Москве только прописан, – поправился Потап. – А родился далеко отсюда... Вот на родину и отправился. Ну так что? Будем и дальше выяснять?

– Ладно, – сказал Кирилл Афанасьевич. – Только сдается мне, что это он ваш помощник, а не вы его... Ну, это ваши дела.

Вот именно, мысленно подтвердил Потап.

– Так вот, работа сделана, как видите, в кратчайшие сроки, – так же бодро отрапортовал Кирилл Афанасьевич. – Значит, есть о чем поговорить. Мы могли бы встретиться сегодня вечером?

– Только завтра, – с искренним сожалением отозвался Потап. – Сегодня у меня много дел.

– Завтра так завтра, – легко согласился Понкратов. – Утром вам удобно?

– Если высплюсь, – пробормотал Потап, прислушавшись к шуму воды в ванне.

Крови у Слона больно много. Еще час будет вытекать. А уже седьмой час вечера. Еще несколько часов уйдет на разделку трупа. У него, Потапа, есть опыт в этом деле, уже приходилось мертвяков расчленять, но тогда было навалом времени, а сейчас его нет.

– Что вы сказали? – вежливо переспросил Кирилл Афанасьевич. – Я вам не мешаю?

– Хорошо, завтра. Там же и тогда же, – ответил Потап.

– Нет, в другом месте, – сухо произнес Кирилл Афанасьевич, и Потапу даже почудилось, что он видит, как тот покачал головой. Хоронится, сука. От своих, а от кого же еще? – Пятая колонна Большого театра, если смотреть со стороны сквера, вас устроит? – спросил Кирилл Афанасьевич.

Подозревает, что я нездешний, догадался Потап. И проверяет на вшивость. Бывал ли там, отдыхал ли культурно или все больше по притонам ошивался...

– Не потеряемся, – усмехнулся Потап и положил трубку.

Сначала он заглянул в холодильник, достал колбасы, водки, сыру, выпил и перекусил, раздумывая о дальнейшем. Потом сходил к ближайшим коммерческим ларькам, купил в разных местах целлофановые пакеты, после чего до трех часов ночи в ванной, сняв с себя все, чтобы не запачкаться, разрезал, разделывал, распиливал тело Слона на части, раскладывал их по пакетам. Крови уже почти не было.

Наконец принял душ – тщательно, с шампунем, с мочалкой. Вытерев себя, Потап внимательно разглядел свое лицо в запотевшем зеркале. Вроде бы пропали мелкие капли, брызгавшие из капилляров, когда он кромсал труп.

Около четырех часов утра начал выносить пакеты на лестничную площадку, спустил их по мусоропроводу. Внизу принял их – благо дверь в камеру мусоросборника висела на одной петле – и перетащил на себе к машине Слона. Но в последний момент передумал пользоваться ею.

Джип слишком бросается в глаза. Особенно ментам, особенно ночью. Гаишники тормозят иномарки у каждого столба, чтобы забуревший водила отстегнул за то, что они тут кукуют, пока все нормальные люди спят. И потом, у Слона была доверенность, данная ему Калитой, а у него, Потапа, ее нет... Значит, рисковать не стоит.

Он внимательно оглядел стоявшие здесь же машины. Вон та «шестерка» с самого края куда ни шло. Эх, надо было сперва приказать Слону вскрыть ее своими отмычками, а уж потом его мочить. У Слона на это ушло бы не больше пяти минут...

Он запер джип, поднялся наверх, чтобы взять кейс Слона с видеокамерой, закрепленной таким образом, что объектив находился напротив просверленного отверстия в узкой стенке. Слон гордился этим устройством и не раз показывал отснятые кадры. Интересно, что он там запечатлел в последнее время...

Потап снова вышел на улицу и перетаскал пакеты из джипа в «шестерку», мельком оглядываясь на окна. Похоже, в доме еще спали.

Он погнал по Рижскому шоссе, выбирая, где бы лучше свернуть в лес. Разбрасывают трупы по частям только придурки – так больше вероятность, что найдется хоть одна. Сразу начнут искать остальные. Потом будут сравнивать и сопоставлять...

Уже довольно далеко от Москвы Потап свернул на грунтовку. Здесь, в глубине густого, давно не чищенного леса, нашел нечто вроде заросшей травой и кустарником воронки от снаряда, скинул туда куски своего бывшего телохранителя и лучшего угонщика индивидуального транспорта города Барнаула. Затем достал из багажника лопатку и забросал пакеты землей. Подумав, навалил еще сверху хвороста и дерна.

Постоял немного над этой импровизированной могилой, повертел в руках зажигалку, которую принял за пистолет. Хотел было тоже бросить вниз, но передумал. Черт его знает, может, удастся узнать, что именно хотел ему сказать Слон перед смертью?

Потап посмотрел на часы. Пора возвращаться в город, до ближайшего метро, и поспать. Но не больше трех часов, чтобы успеть к Большому театру.

Он задержался всего на несколько минут. Кирилл Афанасьевич, стоявший за другой колонной, приблизился к нему незаметно.

– Опаздываете. Три минуты в наше суетное время – это много.

– Да вот все дела... – Потап огляделся по сторонам.

– Вас что-то беспокоит? – Кирилл Афанасьевич достал авторучку, аккуратно упакованную в целлофановый пакетик. – За этот пакет с вас восемнадцать портретов.

– Там есть женские пальцы? – спросил Потап, не спеша забрать самописку.

– На этот вопрос я не смогу вам ответить, – сказал Кирилл Афанасьевич. – Пол дактилоскопическая экспертиза не определяет. Удалось идентифицировать отпечатки некоего лица, давно выпавшего из нашего поля зрения и подозреваемого в нескольких убийствах. Но эти сведения за отдельную плату.

– Все понятно, – мрачно откликнулся Потап, отсчитывая купюры. – У меня есть дополнительные предметы для обследования. – Он протянул Панкратову зажигалку Слона и свой серебряный портсигар, из которого Полина часто доставала сигареты. – Заберите авторучку назад, и пусть сравнят отпечатки на ней и на зажигалке. Еще на ручке и портсигаре, или, ладно, на всех трех, мне надо знать, есть ли там одни и те же пальцы. Если да, то потом договоримся и обо всем остальном. Сколько с меня?

– На вас, как на постоянного заказчика, распространяется скидка, – улыбнулся Кирилл Афанасьевич, с интересом посматривая на Потапа.

Наверняка проверил и мои пальцы, подумал тот. Ну и черт с тобой. Ты у меня тоже на крючке.

Жигулин позвонил Денису на мобильник на второй день после того, как тот улетел в Барнаул.

– Можешь не искать своего Гнедого, – сказал он, поздоровавшись. – Его труп находился в одной машине с убитым Смушкевичем. Кстати, при нем было золотое распятие, о котором ты говорил.

– А что он там делал?

– Вел автомобиль и охранял Смушкевича.

– Теперь стало понятнее, – хмыкнул Денис, – кому был нужен Смушкевич и одновременно мешал Костырев. Хотя к убийству Абрамяна, как мне кажется, это имеет косвенное отношение.

– Это не телефонный разговор, – прервал его Жигулин.

– Я к тому, что плакали мои денежки, – вздохнул Денис. – Как я теперь докажу своим заказчикам, что выполнил договор и нашел убийцу Малинина? А я на это надеялся... Ладно, теперь займемся поисками останков освободителя Иры по имени Антон. Созвонимся...

В один день Денис нашел документы, по которым был доставлен из Москвы гроб Антона Горелова, и получил копию свидетельства о его смерти. Вечером он уже был в доме погибшего.

– Я здесь по поручению следователей Московской областной прокуратуры, частный детектив Грязнов Денис Андреевич, – представился он, показав удостоверение открывшей дверь пожилой полной женщине, чья голова была повязана черным платком. – Возбуждено уголовное дело по факту гибели вашего сына, и меня попросили, если вы не возражаете, с вами поговорить.

Женщина едва взглянула на документ, всхлипнула, махнула рукой:

– А что тут разбираться... Проходите... Антошу уже не вернешь. Кормилец был... Отца и мать почитал, сестру любил. Как теперь жить будем, не знаю.

И ушла, вытирая глаза, на кухню.

– Андрей, – послышался ее голос с кухни. – Там следователь, что ли, из Москвы приехал, говорит, насчет нашего Антоши...

В передней появился высокий, высохший мужик, одетый в старенький тренировочный костюм.

– Горелов Андрей Лукич! – сказал он заплетающимся языком, и в нос ударил запах спиртного. – А супруга Матрена Антоновна. Стало быть, сыночка мы назвали в честь деда, ныне покойного. Я не возражал... А санкция от прокурора на обыск есть?

– Я обыскивать вас не собираюсь, – мягко улыбнулся Денис. – Я лишь хочу с вами побеседовать в неофициальной обстановке и посмотреть, где и как жил ваш сын.

– А, ну это пожалуйста! – Хозяин широким жестом указал на кухню. – Посидим, помянем, можно и поговорить.

Они прошли в бедно обставленную тесную кухоньку, каких миллионы по всей провинциальной России. Отец Антона достал початую бутылку и вопросительно взглянул на Дениса.

– Кому что... Человек при исполнении, – проворчала Матрена Антоновна. – Может всякое подумать. Погоди наливать, хоть стаканы помою...

– Грех не помянуть покойного сына! – возвысил голос Андрей Лукич. – Если осиротевший отец наливает! – Он не вполне твердой рукой наполнил водкой два граненых стакана.

Рядом на столе стоял еще один полный стакан – узкий, с вензелями, прикрытый куском черного хлеба.

– Его стопка, – проследил Андрей Лукич за взглядом гостя. – Его ждала, никто из нее не пил... Никто не трогал.

В кухню вошла девочка лет десяти, чем-то похожая на отца, и прислонилась к нему. Надо было что-нибудь для нее захватить, подумал Грязнов.

– А вы Антошу знали? – спросила она Дениса.

– Ленка ее зовут. – Отец обнял дочку за плечи. – Вот уж кто Антошу-то любил!

Только после того, как бутылка опустела, Денису удалось завязать разговор по существу.

– Вы же знали, Андрей Лукич, чем занимался ваш сын?

– А что тут не знать? – пожал тот плечами. – Или нам троим с голоду помирать, или пузатых этих, что всю мою кровь выпили, – он постучал себя в грудь, – за их же деньги мочить! Правильно я говорю? Что, теперь тоже на меня дело заведешь? – грозно сказал он. – Как на Антошу моего?

– Ты чего говоришь, отец? – испугалась жена. – Вы только не подумайте, мы ночами не спали, все думали, хорошо ли это, что сын в бандиты пошел... И ведь не у нас одних. А как услышим: мам, есть хочу, – она кивнула в сторону Лены, – так и махнем на все рукой... Антоша мне сказал: мама, они нашу семью ограбили. Эти бандиты наверху сидят, жиреют, соки из нас сосут. Убивать, говорит, их надо! И тех, кто их защищает.

– И только убивать! – встрял Андрей Лукич. – Я как увижу их по телевизору, ведь каждый день их жирные рожи показывают... Вот вы, прокуроры, почему их не сажаете, а? А только тех, кто им за ограбленный народ мстит?

– Кто конкретно вас ограбил? – спросил Денис, начиная обо всем догадываться. – Вы можете мне сказать?

– Ну как... – Мать Антона встала с табуретки, надела очки, достала из буфета лежавший под стопкой застиранных кухонных полотенец большой конверт с бумагами. – Вот, посмотрите сами. Вы лучше меня поймете. Вклады мы сделали, как в рекламе говорили, а нам их не вернули. Вот так.

– Ну да, реклама по телевизору, бумажки всякие цветные в почтовый ящик нам совали, чтоб только им поверили! – снова перебил жену Андрей Лукич. – Чтоб нас, дураков, обобрать сподручнее.

Денис внимательно пролистал бумаги. Это были банковские акции и финансовые обязательства... Хорошо бы ксерокопии снять, подумал он. Хотя и так все понятно...

– Значит, давайте так с вами договоримся, – сказал Денис, возвращая бумаги, – разговор у нас неофициальный, и о нем никто не должен знать. Прежде всего, те, с кем Антон был связан. Вы понимаете, что я имею в виду...

Отец и мать с готовностью кивнули и одновременно с тревогой посмотрели в сторону дочери. Та сосредоточенно слушала, приоткрыв рот.

– Лучше, чтобы о моем визите вообще никто не знал, иначе я не могу гарантировать вашу безопасность. Местным правоохранительным органам мы не вполне доверяем.

– Ну да, только бабок с рынка и могут гонять! – поддакнула хозяйка.

– А я все равно про его друзей ничего тебе не скажу! – с вызовом произнес Андрей Лукич. – Даже не спрашивай!

– Дело ваше. Но именно его друзья и ликвидировали вашего сына, – ответил Денис. – Больше некому.

– Тогда так, – упрямо мотнул головой Андрей Лукич, – вот вызовут меня в Москву повесткой, там и поговорим.

– Ну хорошо, не хотите говорить – не надо. Но мне понадобятся какие-то вещи Антона, вернее, нужны отпечатки его пальцев, чтобы уточнить места, где бывал ваш сын, и определить, где произошло убийство. Когда вы видели своего Антона в последний раз живым? Это очень важно.

– Да недели две, наверно, прошло, – сказала мать, переглянувшись с мужем. – Точно, две недели. Помнишь, отец, это в понедельник было, он еще все деньги нам оставил, когда в Москву улетал?

Тогда все и началось, подумал Денис. Еще не факт, конечно... Ладно, почешем репу. Нет, опять что-то не сходится...

– Так вы мне не ответили. Могу я что-то взять с собой в Москву? Лучше что-то такое, что, кроме него, никто не трогал.

– Бери! – разрешил Андрей Лукич. – Даже не спрашивай! Но чтоб потом вернул. Только найдите мне тех, кто Антошу моего убил...

– Спасибо. Тогда, если не возражаете, я хотел бы с вами вместе осмотреть его комнату.

В комнате Антона Денис увидел развешанные по стенам вырезки с изображениями голливудских киногероев, начиная со Шварценеггера, Брюса Ли и заканчивая Брюсом Уиллисом, и целую стопку видеокассет возле небольшого японского телевизора и видеоплеера. Денис стал читать их названия. Понял, что они ему ни о чем не говорят. Вроде что-то видел, но уже забыл.

– Одну минуту! – Остановил он хозяйку, вытиравшую пыль с полок. – Его вещи не протирайте, я сначала выберу, что взять с собой... Можно вот это зеркальце и кассету? Кроме него кто-нибудь их трогал?

Матрена Антоновна отрицательно покачала головой.

– Мы их не смотрим, – сказала она. – И ничего здесь не трогаем. И дочке не позволяем – мала еще.

...Вечером Денис позвонил Жигулину с междугородного телефонного узла.

– Виктор Петрович, здравствуйте. Я нашел семью Антона Горелова. Обо всем поговорили... Сегодня же отправляюсь назад с вещдоками, на которых есть отпечатки его пальцев.

– Потом расскажешь, – прервал Жигулин. – Нашел какие-то зацепки?

– Кажется, я кое-что понял.

На этот раз они договорились встретиться днем на Пушкинской, возле памятника поэту.

Кирилл Афанасьевич снова пришел к месту встречи заранее. Возможно, хочет сперва провести разведку, подумал Потап, наблюдая за фээсбэшником из джипа. Нет ли, мол, слежки, нет ли охотников его повязать.

Авторитет вылез из машины, издали помахал Панкратову рукой. Они сели на скамейку, закурили. Потап выжидательно смотрел на специалиста, ожидая, что тот скажет.

– Результаты есть, – сообщил Кирилл Афанасьевич. – Возможно, это не совсем то, что вы предполагали, но тем не менее... Так вот, пальцев, которые есть на вашем портсигаре, нет на авторучке. На зажигалке тоже. Зато одни и те же отпечатки, причем двух разных людей, имеются на авторучке и на зажигалке. Вам это о чем-то говорит?

– Да, – тяжело вздохнул Потап.

Кажется, Слон не виноват, подумал Потап. Дела...

– С чего вы взяли, что это мой портсигар? – спросил он вслух.

– Ваш, Александр Григорьевич, именно ваш, – невесело усмехнулся Кирилл Афанасьевич. – Вы можете меня осуждать, но я не преминул проверить и ваши пальчики. На всякий случай. Так вот, они тоже есть в нашей картотеке. Словом, никакой вы не частный детектив. А сейчас вы поедете со мной, тут недалеко. Есть о чем поговорить. На войне как на войне, на работе как на работе. Я вас заранее предупреждал.

– Слушай, не крути мне мозги, – насторожился Потап. – Чего ты хочешь?

– Запамятовал, когда мы перешли на «ты». Но я не в обиде. Многое зависит от того, чего желаете вы.

– Хочу знать, где мне найти этого... – Потап кивнул в пространство, – второго джентльмена, чьи пальцы на авторучке и зажигалке. Хорошо заплачу!

– Но сначала я должен для себя понять, как мне быть с другой информацией – той, что касается вашей персоны.

– Забыть и помалкивать, – зло произнес Потап. – Ты за это бабки получаешь.

– Да нет, – покачал тот головой. – Я все-таки профессионал, работающий с информацией. Я не могу ее держать у себя, не зная, что с ней делать дальше. А вдруг то, что я теперь о вас выяснил, станет еще чьим-то достоянием? И как я буду при этом выглядеть?

– Короче можешь? – сказал Потап, сжав зубы.

– Молчание – сами знаете, золото. В крайнем случае – конвертируемая валюта, – вздохнул Кирилл Афанасьевич.

– Сколько? – угрюмо спросил Потап.

– Вы меня не поняли. Информация – вот самая конвертируемая валюта в мире. Поскольку я теперь знаю о вас все, то, в свете разворачивающихся на вашей малой родине событий, у меня возникает вопрос: что вы делаете в Москве?

– А зачем тебе это? – Потап покосился в сторону своего джипа, стоящего в проезде между сквером и редакцией «Известий». Братки торчали рядом с машиной, пили пиво, курили и пялились на гуляющих девиц, словом, занимались чем угодно, только не наблюдением за своим смотрящим.

– Плоховато у вас с дисциплинкой, – посочувствовал, проследив за его взглядом, Кирилл Афанасьевич. – У вашего земляка и конкурента по кличке Удав с этим куда лучше. Но даже если бы ваши охранники решились на какие-то резкие телодвижения, у меня есть возможность их сразу же застопорить – так, что никто этого и не заметит.

С этими словами Кирилл Афанасьевич снял темные очки, и Потап увидел, как мгновенно повернулись в их сторону несколько молодых крепких парней и девиц под грибками небольшого кафе, которые до этого ничем не привлекали к себе внимания, ибо совершенно не выделялись среди других посетителей. Двое из них встали и не торопясь подошли к их скамейке. А три девушки, привлекательные, стройные, как фотомодели, одновременно подошли к джипу и попросили закурить. И тут же затеяли с братками оживленную болтовню.

– Что значит молодость, – снова вздохнул Кирилл Афанасьевич. – Да не упрямьтесь! Съездим на полчасика, тут недалеко, потолкуем, потом вернемся. Могу поспорить: ваши кореша даже не заметят вашего, Александр Григорьевич, отсутствия – настолько они сейчас увлечены... Не беспокойтесь – я гарантирую вашу безопасность, поскольку вы мне нужны. За своих телохранителей можете тоже не волноваться. Мои девушки отпустят их сразу, как только мы вернемся. Прошу! – Он указал на низкую темную спортивную машину, стоящую в том же проезде, ближе к кинотеатру «Пушкинский».

Потап покосился на стоящих рядом парней, напряженных, как боевые пружины, и нацеленных, как стволы снайперских винтовок. Сейчас бы сунуть два пальца в рот да оглушить площадь разбойничьим свистом, тоскливо подумал он. Братки встрепенутся, выхватят свои пушки, перестреляют этих козлов. Но не тот город – слишком непонятный, враждебный и слишком большой, чтобы подмять его под себя, как он подмял Барнаул. Не то время и не тот случай.

Потап тяжело поднялся, еще раз взглянул в сторону братков, самозабвенно чесавших языки с девицами, и вслед за Кириллом Афанасьевичем направился к его машине. Перед ним предупредительно открыли заднюю дверь, парни молча сели по бокам.

Они ехали совсем недолго, сворачивали в переулки, возможно запутывая следы, минут через пять остановились в каком-то дворе. Быстро поднялись на третий этаж и оказались в большой комнате с зарешеченными окнами.

– Здесь лучше условия для переговоров, согласитесь, – сказал Кирилл Афанасьевич, показав рукой на стул возле письменного стола, на котором стоял телефон, лежала стопка бумаг и несколько ручек. – Прошу.

– А здесь что? – спросил Потап, обведя глазами помещение.

– То самое место, где вопросы задаю я, – обаятельно улыбнулся Кирилл Афанасьевич.

– Только уговор, – твердо сказал Потап. – Чтобы все было мертво. Или кто-то потом умрет не своей смертью.

– Ну зачем же так мрачно? – Улыбка так и не сходила с лица Кирилла Афанасьевича. – Сначала расскажите нам, как и с какой целью вы убили банкира Костырева. А также зачем устраиваете смуту на «Алтайском редкоземе».

Потап побагровел, приподнялся из-за стола. Парни вежливо усадили его на место.

– Повторяю: в рабочее время я, как профессионал, всецело блюду интересы государства. Это после восемнадцати ноль-ноль мы в полной мере используем возможности и ресурсы нашей службы, в чем вы уже убедились, и потому наши акции более эффективны, чем это принято думать. Так что не упрямьтесь, поделитесь с ближними информацией, которой располагаете.

– Я могу позвонить? – спросил Потап.

– Звоните, – благосклонно кивнул Кирилл Афанасьевич. – Только недолго. И ничего лишнего, сами понимаете.

Потап набрал номер Полины.

– Это я... – сказал он, услышав ее голос. – Вот, решил позвонить.

– Саша! – охнула она. – Ты куда пропал? Почему не объявляешься?

Краем глаза Потап заметил, как один из парней вставил себе в ухо нечто вроде микрофона из слухового аппарата, хотя не было заметно, чтобы от него отходил какой-нибудь провод. Подслушивают и записывают? Он более внимательно осмотрел комнату.

– Ты сейчас где? – продолжала Полина. – Почему молчишь?

Потап вдруг заметил среди ручек, лежащих на столе, две или три похожих на ту, что ему подложили, только с более толстым колпачком.

– Сука, – выругался он. – И депутат твой – козел. И больше ты мне, шлюха позорная, не попадайся.

– Прощай, урод! – Полина швырнула трубку.

– Депутат – это кто? – полюбопытствовал Кирилл Афанасьевич.

– А ты не знаешь... – Потап криво улыбнулся, медленно пятясь назад. – Будто не на него работаешь, падла...

Его попытались перехватить уже в дверях, но он рванулся в другую сторону, к ближайшему окну, и бросился головой вперед, как если бы нырял в воду. Послышался звон разбитого стекла, треск рамы, и тяжелое тело Потапа вместе с решеткой вывалилось во двор.

Все, кто был в комнате, подбежали к окну, выглянули вниз. Потап лежал на асфальте с неестественно вывернутой шеей, и под ним медленно растекалась кровь.

– У нас проблема, – доложил кому-то Кирилл Афанасьевич по телефону. – Он только что выбросился из окна, свернул шею.

– Задействуйте «реанимацию», – ответили ему. – Она уже на подходе. Будет у вас через две-три минуты.

Они быстро сошли вниз черным ходом, проехали на машине квартал и пересели в реанимобиль. Там быстро переоделись и снова появились в этом же дворе – уже в белых халатах и с носилками.

– Вот это оперативность! – заговорили собравшиеся во дворе зеваки. – Тут вызываешь, когда прихватит, так за час не дождешься. Ни те «скорой», ни милиции. Все только на пробки сваливают. А здесь едва позвонили – а они уже здесь.

Последние зеваки расходились, когда во двор въехала милиция на бело-синем «форде».

– А где труп? – удивленно спросил старший наряда.

– Да вот только что перед вами на реанимобиле увезли! – ответили оставшиеся, показывая на лужу крови.

И в этот момент подкатила «скорая».

– А где пострадавший-то? – покрутил головой врач.

– Вот те на! Так ваши же и забрали, через пять минут после вызова приехали.

– Небось какая-нибудь коммерческая «скорая». Им за скорость надо платить. А говорят, еще на вертолете прилетают – так те и того дороже берут.

Поздно вечером, когда все было закончено и тело Потапа, с помощью химии бесследно растворенное в ванне, исчезло в канализационных стоках, Кирилл Афанасьевич снова позвонил Соломину.

– Все чисто? – спросил Павел Семенович.

– Чище не бывает, – ответил Панкратов.

Соломин отложил мобильный и взглянул на Полину, лежавшую в постели в роскошном пеньюаре.

– Тебе его не жалко? Все-таки зверь был, а не мужчина!

– Где он сейчас? – поинтересовалась она.

– В настоящий момент впадает в Москву-реку, а оттуда, согласно школьной географии, в Оку и потом в Волгу.

– Меня пожалеть некому, почему я должна кого-то жалеть? – сказала она. – Ты собираешься сегодня ложиться?

Виктор Петрович еще раз рассеянно полистал дело об убийстве Смушкевича, потянулся, откинулся на спинку кресла. Проклятый вопрос: кому нужны смерти трех членов правления Коминвестбанка? Конкурентам? То есть Инвестбанку? Чушь собачья...

Он вспомнил бледное лицо перепуганного Гаевского, с которым разговаривал в его кабинете, и тут же представил его соблазнительную, как райская гурия, референтку по общим вопросам, точно специально старающуюся рассеять внимание следователя прокуратуры демонстрацией своих прелестей.

«Поймите, – убеждал Гаевский, – кто-то усиленно распространяет заблуждение, будто мы с Коминвестбанком – враги и непримиримые конкуренты! Да, так было, но, как только мы стали договариваться о партнерстве, кому-то это не понравилось! Ни им, ни нам в одиночку не осилить контрольный пакет „Редкозема“! Этого можно достичь, только сложив вместе наши капиталы. Покойный Артем, придя к этому же выводу, почти согласился с моим предложением. Хотя у нас и возникли вполне разрешаемые разногласия по доле участия. А у кого они не возникают?»

Пока не пришло сообщение о гибели Смушкевича, Жигулин склонялся к тому, что именно его прочат на место Абрамяна. В чем они, Абрамян и Смушкевич, расходились? Практически во всем, если проследить результаты голосования правления банка. Но ведь убили и Костырева, а он никогда не поддерживал Смушкевича.

Жигулин включил диктофон, стоящий перед ним на столе. Вот это место его разговора с главным бухгалтером Лидией Полуниной, давно работавшей в банке и близко знавшей всех троих, ныне покойных.

«Ж и г у л и н. Вот все говорят, Лидия Ивановна, будто удивлены поведением покойного Костырева...

П о л у н и н а. У всех просто крыша поехала! Я помню, как Петя Костырев ругался со Смушкевичем в его кабинете. Я вошла туда и говорю: что вы кричите, неудобно же, в приемной посетители, они замолчали, а сами так смотрят друг на друга... Убили бы, кажется! Я тогда ничего не поняла, а потом, когда речь зашла об этих торгах...

Ж и г у л и н. Каких торгах?

П о л у н и н а. Ну, вы слышали, наверно, о том, что „Алтайский редкозем“ выставлен на торги, которые все никак не начнутся из-за этих убийств... То одного у нас, то второго... Ужас какой-то! Так вот, Костырев голосовал за наше участие в этих торгах, вместе с покойным Артемом Андросовичем... И его голос, говорят, все решил.

Ж и г у л и н. Скажите, вы сами что об этом думаете? Способны эти трое на убийство конкурента? Я имею в виду заказать такое убийство?

П о л у н и н а. Боже упаси! С другой стороны, чужая душа потемки, правильно? И отвечать можно только за себя. Но вот об Артеме Абрамяне и Пете Костыреве скажу прямо: не верю... А вот про Смушкевича... Специалист он был, каких мало, все говорят. Настоящий профессионал, но...

Ж и г у л и н. Извините, что перебиваю, меня сейчас мало занимают его деловые качества.

П о л у н и н а. Ну, вы не хуже меня знаете: о мертвых – либо ничего, либо только хорошее, правильно?

Ж и г у л и н. Правильно, но только не для нас, следователей... Такая уж профессия. Мы только о мертвых и говорим... Впрочем, если не хотите – можете не отвечать.

П о л у н и н а. Хорошо. Отвечу. Но пусть это не войдет в протокол. Ладно?

Ж и г у л и н. Ну, хотя бы так...

П о л у н и н а. Тогда слушайте. Смушкевич был слишком большой трус, чтобы самому связываться с бандитами и кого-то заказывать. Понимаете? Одни с ними не связываются, поскольку порядочные люди. А другие, может, и рады бы, но боятся. Смушкевич относится ко вторым. Он ведь тоже думал о пользе для банка. Но по-своему».

Виктор Петрович выключил диктофон.

Пока ничего определенного. Все трое были убиты по-разному. Во всех случаях действовали киллеры высокого класса, причем разные и с разным почерком. Впрочем, нет, не совсем. Абрамян и Смушкевич получили пулю в лоб. А это говорит о схожести почерка. Хотя стреляли из разных пистолетов... И еще в деле фигурируют разные отпечатки пальцев, которые оставили преступники. Но с этим еще разбираться и разбираться... Виртуозная работа, если это определение можно применить к тому, чем занимаются киллеры.

Жигулин перевернул еще несколько страниц. Перед ним оказались снимки погибших в лесу возле коттеджного поселка Арефьево парней. Скорее всего, они стали случайными свидетелями подготовки преступления. Как и те подростки, обнаруженные в лесу за кольцевой дорогой, на месте бандитской стрелки, в телах которых нашли пули из той же «беретты».

Получается, этот киллер уложил за короткое время одиннадцать человек. Этак нам никогда не обогнать Китай по количеству населения. И, что характерно, этот профессионал не побоялся, что его ствол окажется замазанным. Быть может, он собирался в ближайшее время закончить свои гастроли?

Звонок мобильного телефона заставил его вздрогнуть от неожиданности.

Он поднял трубку. Это был Денис, вернувшийся из Барнаула.

– Виктор Петрович, я в Домодедове, откуда началась эта катавасия... Только что прилетел, сижу на автобусной остановке.

– Возьми такси.

– На какие шиши? Я ж за счет своей «Глории» летал и там тратился на взятки, чтобы побыстрее нашли документы на доставку гроба с телом Антона Горелова и выписали копию свидетельства о его смерти. А мои пацаны, воспользовавшись недолгим отсутствием своего шефа, потратились на современную оргтехнику и разные видеоглазки! Им, видите ли, не хочется быть топтунами, мерзнуть и мокнуть под снегом и дождем. Это не современно! Я обещал Самохе выпороть его, как вернусь, но бабок от этого не прибавилось. А потребовать гонорар за поимку убийцы Малинина у меня совести не хватило. Что я предъявлю заказчику? Я ведь его не поймал? И поэтому сейчас никак не могу отделаться от одной угнетающей мысли.

– Всего лишь одной? – усмехнулся Жигулин. – А от остальных удалось?

– Смейтесь, смейтесь, – сказал Денис. – Мы раньше говорили только о плюсах нашего неформального объединения, а теперь пора поговорить о минусах.

– Я все помню: у нас было заключено джентльменское соглашение под эгидой Вячеслава Ивановича. Сегодня же поговорю с начальством и постараюсь выписать тебе деньги задним числом, – пообещал Жигулин. – Представь авиабилеты и другие счета, если есть...

– И не только за командировку в Барнаул, – перебил Денис. – Передайте вашему бухгалтеру: пусть башляет, не заглядывая в бумажки. С него еще причитается за час моего общения с этой Веркой, секс-бомбой с Павелецкого вокзала, а она мне квитанцию уж точно не выпишет. Чтоб заплатить ей, мне пришлось, как ни противно, занять сто долларов у соседа, кстати тоже подозрительной личности. А отдавать нечем. Если вы, Виктор Петрович, заинтересованы в нашем дальнейшем сотрудничестве, то вы же не можете допустить, чтобы я попал в финансовую зависимость от мафиозных структур?

– Это все?

– Пока все. Вон мой автобус. Я просто вспомнил, что вы меня ждете, и потому звякнул... До встречи.

Виктор Петрович взглянул на часы. Сейчас как раз начнется допрос хозяина «опеля», замеченного на месте убийства Смушкевича. Показания свидетелей подтверждают: в момент убийства владелец машины с друзьями был в ресторане «Маргарита». И он божится, клянется родной мамой, что знать об этом ничего не знает и никому ключи от своей машины, стоявшей на охраняемой стоянке, не передавал.

Скорее всего, киллер использовал машину той же марки, поставив на нее фальшивый номер, чтобы запутать следствие и вывести его на случайных людей. Не повезло именно этим сыновьям солнечного Кавказа.

Жигулин прошел в соседний кабинет, к следователю Мирошникову, который должен был вести допрос.

– Валерий Павлович, припомните, может, вы знаете или слышали что-нибудь об акциях, похожих на столь дерзкие убийства, как убийства этих банкиров? – спросил он.

– Нет. Здесь лишь можно предположить тесную связь между преступлениями.

– И что интересно, в последнем случае убийца должен был знать о планах погибшего наведаться в Центральный банк, – сказал Жигулин. – Даже если бы ему об этом сообщил сам Смушкевич, которого вызвали туда в последнюю минуту, у киллера было на все про все каких-то полчаса. Невозможно представить, как он успел так все устроить.

– Вы им прямо-таки восхищаетесь, Виктор Петрович! – заметил Мирошников.

– Каюсь, есть за мной такой грех, – признался Жигулин. – Что делать – талант есть талант, даже если он преступный... Мне не дает покоя, что того ограниченного время, которым располагал убийца, оказалось вполне достаточно, чтобы не только узнать маршрут и цель поездки Смушкевича, но и перехватить его.

– Как он успел добраться, и когда – в час пик! – покачал головой Мирошников. – Непостижимо!

– Вот-вот. Поэтому, если вы не возражаете, я хотел бы поприсутствовать при допросе этих лиц.

– Пожалуйста! Можем вести допрос совместно, поскольку если выяснится, что Абрамян и Смушкевич убиты одним лицом, то эти дела подлежат объединению.

– У вас, кстати, имеются результаты дактилоскопической экспертизы отпечатков пальцев, оставленных предполагаемым убийцей Смушкевича в квартире его сожительницы и в машине?

– Жду с минуты на минуту, – ответил Мирошников.

– И если они совпадут...

– Тогда все встанет на свои места. А владельца «опеля» и тех, кто с ним был, придется отпустить.

– Скорее всего, эти кавказцы не замешаны, – сказал Жигулин. – Никогда не поверю, чтобы кто-то добровольно одолжил машину для совершения убийства... Кстати, они нигде у нас по сводкам не засвечены?

– Нет, сам проверял. Все чисто. Азербайджанские коммерсанты, торгуют в Москве фруктами.

– Ну что же, начнем? – предложил Жигулин. – Приглашайте по одному. Кстати, на мой взгляд, лучше начать с самого молодого, я видел его – взгляд подавленный, вертит головой...

– Значит, Гафурова, – кивнул Мирошников. – Кстати, он же и хозяин машины.

Гафуров вошел в кабинет, робко оглядываясь.

– Здравствуйте. Можно присесть, да?

Следователи сурово молчали. Жигулин внимательно разглядывал его смазливое лицо. Пухлые, как у девушки, губы. Такие не живут, а радуются жизни. Привыкли получать все разом. И потому тушуются при малейшем дискомфорте или опасности.

– Ваша фамилия, имя? – спросил Мирошников.

– Гафуров Мешади...

– Садитесь, – сказал Валерий Павлович, кивнув на стул и молча пододвигая подозреваемому чистый бланк допроса и шариковую ручку. – Расскажите, что вам известно о происшедшем убийстве?

– Я ничего не знаю... – растерянно ответил тот. – Я в ресторане сидел, потом по телевизору увидел, что банкира какого-то убили.

– Но убийца находился в вашем автомобиле, – продолжал Мирошников. – Как он там оказался?

– Не представляю. Я никому ключи не давал... Значит, он угнал ее.

– Когда и как угнал?

– Откуда я знаю? – обиженно воскликнул Гафуров. – Я с друзьями сидел...

– Вы пили вино?

– Нет, я ж за рулем...

– Наркотиками торгуете, да? – Мирошников заглянул в протокол допроса в милиции. – Почему у вас наркотики нашли?

– Ну... Немножко анаши привез, друзья просили, марихуану для себя. Я уже говорил ментам... Извините, милиционерам. Там ведь немного было...

– Немного было или немного осталось? – уточнил Мирошников.

Гафуров смахнул внезапно проступивший на лбу пот.

– Вот и расскажите, кому и сколько...

Оба следователя какое-то время молча смотрели, как он пишет, потом переписывает свои показания на чистый бланк. Раздался телефонный звонок.

Мирошников снял трубку, долго слушал, кивая.

– Есть результат криминалистической экспертизы – в квартире сожительницы убийцы и в машине, – тихо сообщил Мирошников Жигулину.

– Пальцы совпадают?

– На все сто.

Мирошников взял исписанный бланк допроса свидетеля, поднес вплотную к близоруким глазам и внимательно прочитал. Потом передал его Жигулину.

– Вернемся к нашим баранам, – сказал Виктор Петрович, пробежав показания по диагонали. – Зачем вы передали свою машину убийце? Или он вас принудил?

– Клянусь покойной мамой, я машину никому не передавал! – прижал тот руки к груди. – И зачем?

– Ну да, – кивнул Валерий Павлович. – Лучше признать себя виновным в совершении мелкого преступления, чем в пособничестве убийству.

– Да уж не знаю, что больше потянет, – не согласился с коллегой Жигулин. – Все-таки доставка, продажа и распространение наркотиков. Но если пойдете навстречу следствию, Гафуров, мы это учтем.

– Только что поступила информация: в вашей машине убийца оставил отпечатки пальцев, которые нам известны, – чеканно произнес Мирошников. – Значит, в ближайшее время мы его найдем. И если окажется, что вы вводите нас в заблуждение...

– Я не давал никому машину! – с жаром повторил Гафуров. – Там охрана стоит! Спросите у них! Я бы должен был выйти с ним вместе, с убийцей, и сказать им, что разрешаю взять свою машину!

Мирошников и Жигулин переглянулись. В том, что говорил Гафуров, был резон. Охранники, которых уже расспросили, действительно не помнят, чтобы в этот день кто-то из владельцев разрешал сесть за руль своей машины постороннему.

– Хотите сказать, вы этого человека никогда не видели? – спросил Мирошников, протянув Гафурову фоторобот убийцы.

Тот округлил глаза и раскрыл рот.

– Почему не видел! Видел как вас! – воскликнул он. – Он там же, в ресторане, сидел с симпатичной девушкой... Точно, похож. Он, он!

Гафуров выкрикивал слова с видимым облегчением, полагая, что это и есть та самая помощь следствию, на которую ему только что прозрачно намекали.

– Потише, мы не глухие, – поморщился Виктор Петрович.

– Точно! – продолжал кричать Гафуров. – Он еще уходил куда-то, а когда я разговаривал с его девушкой, вернулся!

– Вы помните, когда он ушел и сколько времени отсутствовал? – спросил Мирошников.

– Не помню, – развел тот руками. – Я на часы не смотрел. Спросите других, может, они заметили.

Вскоре благодаря показаниям этой компании картина несколько прояснилась. Убийца сидел с очаровательной девушкой, после пяти вечера поспешно ушел, предварительно с кем-то переговорив по мобильному. Одна из девушек слышала, как спутница убийцы называла его Олегом.

Свидетелей отпустили, взяв у Гафурова подписку о невыезде. Фоторобот спутницы убийцы сканировали и разослали по компьютерной сети ГУВД.

– Похоже, этому Олегу кто-то позвонил из банка и сообщил о том, куда собирается ехать Смушкевич, – предположил Жигулин. – Остается узнать, кто именно позвонил. Если у вас нет возражений, я приглашу сотрудников Коминвестбанка, которые сидят возле моего кабинета.

– Вы знали, что они мне потребуются? – удивился Мирошников.

– Нет, сегодня я их вызвал по делу об убийстве Абрамяна, – ответил Жигулин. – Возможно, среди них есть те, кто слышал, кому из коллег Смушкевич сказал о цели, времени и маршруте своей поездки. Например, его секретарша, Елена Петрова. Можно пригласить?

– Ну конечно! С нее и начнем!

Секретарша Смушкевича вошла, смущенно улыбаясь, села на указанный стул, подогнув под него и немного вбок свои длинные красивые ноги. Следователи старательно избегали смотреть на них.

– Скажите, Елена Федоровна... – начал Мирошников, – вы всегда знаете, куда собирается уезжать ваш шеф?

– Да, конечно. Это входит в мои обязанности. Александр Ефимович был в этом отношении всегда точен и аккуратен.

– Уточните, вызов Смушкевичу из Центрального банка пришел только по факсу? – спросил Мирошников. – И дополнительных звонков уже не было?

– Да. Я уже говорила.

– Кто-нибудь кроме вас мог увидеть этот факс? – вступил Жигулин.

– Исключено, – помотала секретарша головой. – Я из приемной никуда не выходила, никто к моему столу не приближался. Все были на совещании, я подошла к Смушкевичу и вручила ему бланк факса.

– Кому Смушкевич мог сказать, куда собирается ехать? – спросил Жигулин.

– Этого я не знаю. Кому посчитал нужным, тому и сказал. Спросите у других.

– Мы-то спросим, – сказал Жигулин. – Но раз уж вы здесь, может, припомните, кому при вас он говорил о предстоящей поездке? С кем он разговаривал? Может, ему кто-то звонил?

– Да, незадолго до его отъезда дважды звонил один его хороший знакомый, Павел Семенович Соломин. Наверно, вы слышали, он депутат Думы...

– Соломин? – привстал Жигулин. – Павел Семенович? Вы не могли ошибиться?

– Конечно, не могла. Я голос Павла Семеновича хорошо знаю. Он часто звонил. И в тот вечер звонил два раза. Первый раз Александр Ефимович был очень занят – как раз с вами – и не мог подойти к телефону.

– А во второй? – все еще не веря услышанному, спросил Виктор Петрович. – О чем они говорили?

– Знаете, я вспомнила... Я сказала Павлу Семеновичу, что Смушкевич спешит, должен сейчас уехать. Александр Ефимович, по-моему, был недоволен, что Соломин его задерживает. И разговаривал с ним как-то сухо и холодно, не как всегда, и все время смотрел на часы.

– Еще что-нибудь необычное было в их разговоре? – спросил Жигулин. – Припомните, мы вас не торопим.

– Было, – ответила секретарша, подумав. – Смушкевич на этот раз почему-то был с Павлом Семеновичем на «вы», понимаете? Хотя до сих пор они всегда были на «ты».

– Ну да, за это убить мало, – вполголоса произнес Жигулин.

– Я что-то не так сказала? – спросила она.

– Наоборот. Возможно, вы только что сказали самое главное... – Он поднялся с места. – Продолжайте, Валерий Павлович, я отойду к себе.

И поспешно вышел, сопровождаемый взглядом Мирошникова. В Следственном управлении все давно привыкли к тому, что Жигулину на какое-то время требовалось побыть одному, когда в голову приходила какая-то идея, и он мог сбежать даже с совещания у главного, хотя это и не походило на бегство.

– Меня нет, – бросил он Зое, встретив ее в коридоре.

– Я вас искала...

– Потом, потом... Меня никто не спрашивал?

– Нет, никто... Что-то случилось? У вас такой вид...

– Ничего. Все в порядке.

Он вошел к себе, сел в кресло, по привычке откинул голову, закрыл глаза.

Итак, неужто народный депутат – та самая третья сила в этой истории?

Как утверждает секретарша Смушкевича, у них был жесткий разговор. Смушкевич перешел на «вы». А депутат, оказывается, был вхож в этот банк, раз его голос там узнают. Но это еще не факт, еще не факт...

Возможно, есть и другие мотивы убийства, и если да, то у кого?

Еще раз. Смушкевича вызвали из Центрального банка по факсу. Кто-то об этом узнал и сразу навел на него убийцу... Кто еще мог знать кроме секретаря? Депутат Соломин. Возможно, кто-то еще, кто прослушивает Соломина. Может быть такое? Да запросто. Но тогда получается, что этот человек сидел, пил чай и дожидался этой информации, чтобы сразу дать отмашку убийце? Бред.

Ладно, попробуем с другой стороны. Для этого следует прикинуть, каков должен быть тот, кого использовали в качестве киллера. Прежде всего, это рисковый ухарь, рассчитывающий на фарт. Способен к импровизации. Как это было в случае с убийством Смушкевича.

Кстати, только киллер такого класса и мог убить Абрамовича. Подобные убийцы всегда были штучным товаром – раз-два, и обчелся. Уже просматривается логика, ибо обе жертвы из одного банка. Есть, правда, еще и гибель Костырева, но для нашего потенциального убийцы это была грубая работа.

Прохлаждался, значит, этот талантливый киллер с девушкой в ресторане, все честь по чести. И тут депутат Соломин, или тот, кто прослушивает его телефоны, ему свистнул... Убивец немедля взял под козырек, бросил барышню, обещав вернуться, хотя бы для алиби, сел в первый попавшийся автомобиль с охраняемой стоянки... Все правильно, для охранников он гость, который только что вышел из ресторана, спокойно подошел к машине, открыл дверцу, включил мотор, и все это сделал не торопясь, ничего не взламывая. Конечно, это не вызвало никаких подозрений.

Правда, в «опеле» стоит электронный замок. Чтобы его вскрыть, нужна особая аппаратура, определяющая код. О чем это говорит? Лишь о том, что такая аппаратура у него есть. Значит, птица высокого полета. Нет, только такой, или равный ему, мог убить Абрамяна...

Дверь распахнулась, и в кабинет влетел Денис:

– Здрасте! А вот и я!

Денис сразу же, не откладывая в долгий ящик, выложил на стол Жигулину свою добычу, привезенную из Барнаула: зеркальце и видеокассету в целлофановом пакете.

– Только не делайте недовольное лицо и пальцы веером! – напористо сказал он. – Отправляйте немедленно на экспертизу! Мое шестое, нет, восьмое чувство подсказывает: это он, Антон Горелов, убил Артема Абрамяна! И еще с десяток человек.

– И он же, поплатившись жизнью, освободил твою двоюродную сестру, – усмехнулся Жигулин. – Согласись, что-то не очень-то вяжется.

– Ну и что! – запальчиво воскликнул Денис. – Значит, в нем осталось нечто человеческое. И если бы вы видели мою кузину, вы бы поняли: он вполне мог влюбиться в Иру. Или вы не верите в любовь с первого взгляда?.. Отправляйте и не тяните! Уверен, эти пальчики совпадут с теми, что были в «рафике».

Жигулин не успел ответить, как на этот раз в кабинет, и тоже без стука, с неожиданной для него стремительностью вошел Мирошников.

– Виктор Петрович, в порядке информации: эта девушка, что была в тот вечер с убийцей и чей фоторобот мы запустили в сеть МВД, найдена задушенной в тот же вечер в лифте собственного дома. Вам это ни о чем не говорит?

– Только то, что, пока убийца Смушкевича и его заказчики на свободе, будут еще трупы, – ответил Жигулин. – Спасибо за информацию. И держите меня в курсе, Валерий Павлович.

Как только Мирошников удалился, Жигулин обратился к Денису:

– Знаешь, мое шестое чувство, которое я зову по-старинному интуицией, подсказывает мне другое: лишь тот, кто так убил Смушкевича, мог именно так убить Абрамяна.

– Звучит, – согласился Денис. – Шестое чувство руководителя – закон для шестого чувства подчиненного. И все-таки сделайте одолжение, Виктор Петрович, отдайте в лабораторию, пусть проверят пальчики...

– Даже если ты прав, твой Горелов уже мертв. И лежит в могиле. А тот, кто убил Смушкевича, неизвестно где находится, и что он еще может натворить – бог весть.

– Хотите пари? – спросил Денис. – На ящик пива. Я ставлю на Горелова!

– В связи с этим у меня к тебе есть просьба. Неофициальная. – Виктор Петрович прошелся по кабинету. – Срочно нужен твой хакер Андрей.

– Опять чего-нибудь противоправное? – оживился Денис, радостно потирая руки. – Это у нас не заржавеет...

– Хорошо бы влезть в базу данных Госдумы, чтобы извлечь информацию о депутате Павле Соломине. Причем возможно более полную и как можно быстрее.

– Когда это нужно?

– Еще вчера, – недовольно буркнул Виктор Петрович. – И если у него получится, пусть немедленно перешлет эти данные по электронной почте на мой адрес. А ты можешь ехать домой, отдохнуть с дороги...

– Нет, ни в коем разе! – энергично отмахнулся левой рукой Денис, поскольку правой держал возле уха телефонную трубку. – Буду здесь дневать и ночевать, пока не увижу результаты дактилоскопической экспертизы... Андрюха, это я, здравствуй! Да только что из Барнаула, припал там, понимаешь, к родным березкам! А сейчас чеши репу, родной! Задача усложняется. Наш с тобой работодатель вошел во вкус и опять хочет чего-нибудь несанкционированного, но чтоб очень срочно! Короче, лезь в картотеку Думы и все-все, что касается народного избранника Соломина, перешли мне в «Глорию». А я Самохе перезвоню, чтоб скинул инфу на Зоин компьютер.

Уже через полчаса Зоя вошла в кабинет и молча протянула дискету с файлом, скачанным с сообщения, пришедшего по электронной почте от Андрея. Виктор Петрович вставил ее в дисковод своего компьютера.

Среди разного рода данных было и факсимиле удостоверения, выданного на имя Давыдова Олега Петровича, помощника депутата Соломина. С фотографии на Виктора Петровича, как с фоторобота, лежавшего рядом на столе, смотрел улыбающийся открытой улыбкой симпатичный парень с шалыми глазами.

– Ну вот, что и требовалось доказать, – довольно произнес Жигулин. – Убийца Смушкевича.

– А симпатичный, – сказала Зоя.

– Вот такие обаятельные и улыбающиеся – уверенные в себе и удачливые преступники, уж поверьте мне, – ответил Жигулин.

– И вы уверены, что он же убил Абрамяна? – спросил Денис.

– Только интуитивно, – признался Жигулин.

Павел Семенович замер, услышав звонок по-городскому. Лучше не снимать трубку. Сейчас он для всех на заседании Думы. К тому же в последнее время он взял себе за правило отвечать только на входящие по сотовому. На всякий случай. Те, кому он нужен либо кто нужен ему, обязательно перезванивают потом по сотовому. Только Полина, забываясь, иногда звонит как обычно. И только она одна знает, что у него еще есть дела в гостинице, откуда осталось перевезти к ней последние вещи. Кстати, она должна была объявиться. Если это она, то наверняка вспомнит, о чем они договаривались.

И когда первый звонок смолк и сразу затренькал сотовый, Соломин включил аппарат.

– Павел Семенович? – услышал он вежливо-сдержанный голос Панкратова.

– Он самый, – отозвался Соломин несколько разочарованно. – Это ты звонил только что по городскому?

– Нет, что вы, – запротестовал тот. – Как мы условились, сразу на мобильный.

– Что стряслось? – недовольно спросил Соломин.

– Поступила информация, – все так же вежливо сказал Кирилл Афанасьевич. – Может, это и мелочь, но вам виднее...

– Говори, не томи... – нетерпеливо подогнал его Соломин.

– Вы же знаете, мы сейчас фиксируем и регистрируем все посещения и запросы в компьютерной сети органов государственной власти. Так вот, кто-то только что успешно взломал базу данных Думы и извлек сведения о вас и ваших помощниках. В том числе эти кто-то скачали информацию о Давыдове Олеге Петровиче. Знаете такого? Уверен, что знаете, – продолжал он, не позволив Соломину раскрыть рот. – У меня тоже, кстати, кое-что на него есть. Если вас это интересует. Например, пальчики, оставленные им на кое-каких предметах, подкинутых покойному Потапу. Давыдов засвечен, понимаете? Советую сделать оргвыводы. Я знаю, с исполнителями такого класса трудно вот так вдруг распрощаться...

– Подожди, подожди... – пробормотал Соломин. – Дай подумать. Признаться, ты меня огорошил. У тебя все? Тогда извини, я тебе потом перезвоню. – И, не дождавшись ответа Кирилла Афанасьевича, отключил аппарат.

Павел Семенович быстро ходил взад-вперед по номеру, лихорадочно соображая. Они вышли на Ефима? Скорее, именно Жигулин вышел... Этот бульдог вцепится так, что оторвать его можно будет только вместе с его же башкой.

Известить Ефима об опасности? И что дальше? Ведь Ефим для них – его помощник, и если он ускользнет – займутся им, Соломиным. И уже не отцепятся. Как же, такое дерзкое убийство! Все восхищены! Уже, говорят, хотят снимать об этом кино, нашлись и спонсоры, и режиссер со сценаристом, осталось только отыскать убийцу, который бы подробно показал и рассказал, как он это сделал. То есть общественный резонанс возник уже не только из-за гибели банкира Абрамяна. Все привыкли, что банкиров непременно убивают. А тут выяснится, что это совершил помощник всем известного депутата Соломина! И поднимется великий шум, особенно если виновников опять не посадят... И главное, ведь вот он, закон подлости в действии: он, Соломин, только-только задумался о том, чтобы завязать, плюнуть на все, начать семейную жизнь. Из Полины, как из всякой опытной шлюхи, скопившей деньги на старость, получится отличная жена. Вот поэтому у него появилась мыслишка все к черту бросить, когда подойдет к концу депутатский срок. Бросить и заняться какой-нибудь коммерцией, если не удастся стать послом или временным поверенным в благополучной и тихой европейской стране. Загнали-таки, сволочи, в угол!

Павел Семенович схватил трубку, лихорадочно перелистал записную книжку и набрал номер Жигулина. Только бы он был на месте. Только бы никуда не отъехал. Только бы не опередил своим звонком.

– Виктор Петрович? – спросил он. – Здравствуйте!

– Здравствуйте...

– Это Соломин Павел Семенович вас беспокоит, по очень важному делу... Я сейчас нахожусь в Думе, мне придется пробыть здесь еще какое-то время – до конца заседания. Вы не возражали бы против нашей неофициальной встречи сегодня вечером?

– Пожалуй, нет, – сказал Жигулин, подумав.

– Я вам все расскажу при встрече, – торопливо, будто куда-то спеша, проговорил Соломин. – Перерыв уже кончился, мне пора в зал, скоро голосование. Поверьте, у меня очень важное сообщение!

– Давайте условимся на восемь вечера. Как раз закончится ваше заседание, – сказал Жигулин. – Я закажу вам пропуск. Кстати, вот совпадение, я сам хотел вас сегодня пригласить, почему и смотрел, когда по телевизору показывали заседание, там ли вы. И поскольку вас на вашем месте не увидел, то взял и позвонил к вам в номер. А там тоже никто не отвечает.

– Странно... Возможно, ненадолго отлучался, – пробормотал Соломин. – Вспомнил, меня как раз вызывали в комитет по безопасности. Значит, до вечера?

После разговора с Жигулиным он сразу набрал номер Бурды:

– Слушай, где Потап, никак не могу его найти!

– Без понятия, – сказал Бурда смурным голосом – видно, не отошел еще после вчерашнего. – Его пацаны сами ищут. Говорят, как сквозь землю провалился. Встретился с каким-то фраером на Пушкинской, эти обалдуи были с ним рядом, потом смотрят, нигде нет! Прямо как инопланетяне похитили!

– Может, и так. Только не нравится мне все это! Очень не нравится! Надо бы встретиться да обсудить, как ты думаешь?

– А Урюк на этой стрелке тоже будет? – В тоне Бурды сквозило явное желание, чтобы конкурента там как раз не было.

– Зачем он нам? – воскликнул Павел Семенович. – Что мы с тобой, глупее его? Сами не договоримся? Он-то собрался стать губернатором в Барнауле, вот и подбивает сейчас клинья под Потапа. И под Калиту, кстати говоря. Чтоб его на твое место посадить.

– Вот сука! – взвился Бурда.

– Значит, в «Висконти» в девять вечера, годится?

– Можно... – согласился Бурда, подумав. Но, похоже, все еще продолжал сомневаться. – Я Калиту с собой возьму, – сказал он. – Вот при нем это все и выложишь.

– Мне все равно, кого ты возьмешь. Хоть Потапа, если найдется, – закончил Павел Семенович.

Он на несколько минут отключился, откинув голову и прикрыв глаза, чтобы перестроиться. Кажется, пока все правильно. Затем снова защелкал кнопками.

– Долго объяснять не могу, – предупредил он Калиту, – но ты мужик понятливый. Бурда тебе будет сейчас звонить и приглашать в «Висконти». Соглашайся, чтобы он ничего не заподозрил, а сам схоронись где-нибудь. Только на сегодня, понял, да?

– Кажется, начинаю понимать... – неопределенно сказал Калита.

– Вот и молодец, – похвалил Соломин. – Это твой шанс, другого не будет. У тебя есть какие-нибудь новости?

– Только то, что Бурда теперь даже спать ложится в бронежилете, – хмыкнул Калита. – Потеет, но носит. Как тебе удалось вытащить его в кабак, не представляю.

– Усек, – отозвался Соломин. – Насчет бронежилета, конечно, смешно. И главное – поучительно. Извини, мне нужно звякнуть еще в одно место... Кстати, как тебе Урюк?

– Нормальный мужик, – осторожно заметил Калита. – Зря Бурда на него наезжает.

– Ладно, будь на связи. Завтра позвоню.

И тут же набрал номер Урюка.

– С Бурдой пора кончать, как и договорились, – заявил Павел Семенович без долгих предисловий. – Я свою часть пути прошел. Потап тебе больше не помеха, а вот с ним ты затянул!

– Что значит – Потап больше не помеха? – поинтересовался Урюк. – Я не слышал, чтобы с ним что-то случилось. Было бы много шума. Он пропал, это да, про это все говорят. А ты-то хоть знаешь, где он сейчас? Ну на самом деле?

– Если взглянешь сейчас на карту нашей великой родины, то постарайся себе вообразить, что Потап вместе с Волгой в данный момент впадает в Каспийское море, – повторил Соломин понравившуюся ему собственную метафору. – Это была очень чистая работа.

– Бог с ним, с Потапом, – спокойно ответил Урюк. – Ты собираешься сказать мне еще что-то конкретное о Бурде?

– В последнее время он не снимает бронежилет, даже когда спит.

– Спасибо за информацию. А почему ты мне это рассказываешь?

– После исчезновения Потапа он почувствовал, что запахло жареным, и лег на дно. Но мне удалось его зазвать для важного разговора сегодня, в девять вечера, в «Висконти». Есть шанс быстро покончить с твоим конкурентом раз и навсегда. Калита примет присягу тебе на верность. А это немалые бабки и территории, приносящие доход. Заодно проверишь оперативно-боевые возможности группы Удава. Работа как раз для него.

– Ну, это я еще подумаю. Знаешь, а ты мне действительно расчищаешь дорогу к губернаторскому креслу.

– Чтобы в него сесть, тебе осталась самая малость, – сказал Соломин. – Не забывать тех, кто тебе помог.

– Как такое забудешь, – усмехнулся Урюк. – Только попробуй...

– Вот именно, – поддакнул Соломин. – Приятно побеседовать с понимающим человеком.

В восемь вечера Павел Семенович был у Жигулина.

– Вы не против, если при нашей беседе будет присутствовать моя коллега следователь Зоя Ивановна Панюшкина? – спросил Виктор Петрович, сделав поклон в сторону Зои, сидевшей рядом с ним в кресле.

– Ради бога! – пожал плечами Павел Семенович. – Наверняка, услышав мое признание, вы подумаете, что мною движут раскаяние, угрызения совести...

– А также наличие депутатского иммунитета, – не удержалась Зоя. – Неужели вы в чем-то провинились?

– Похоже, я зря отнимаю время у занятых людей... – Соломин вопросительно взглянул на хозяина кабинета.

– Ничего, продолжайте. – Жигулин свирепо взглянул на Зою. – Только, если можно, покороче. С трибуны вы выражаетесь не столь витиевато.

– Увы, побудете с мое депутатом, особенно в нашей Думе... – вздохнул Павел Семенович. – Привычка... С депутатами жить – по-депутатски выть... Можете мне не верить, но я решил начать жизнь с белого листа. Тем более от моей депутатской неприкосновенности скоро ничего не останется.

– Хотите заключить сделку? – сощурился Жигулин.

– Не совсем. Но раз вам так нравится... Чтобы снять все вопросы, я хочу поделиться с вами информацией, которую я собирал в последнее время, не ставя никого в известность.

– Что вы имеете в виду? – спросил Жигулин.

– Означают ли ваши слова, что вы готовы кого-то сдать? – вновь не утерпела Зоя.

– Опять же я назвал бы это по-другому, – покачал головой Соломин. – Наша юная дама, Виктор Петрович, очень уж спешит с выводами. Так вот, видя бессилие власти в попытках справиться с организованной преступностью, я, на свой страх и риск, втерся в доверие к криминальным структурам и теперь могу передать вам то, что о них знаю...

– А нельзя ли еще конкретнее? – перебил Жигулин.

– Можно. Сегодня вечером примерно в девять – половине десятого вечера в ночном клубе «Висконти» должна состояться моя встреча с криминальным авторитетом Бурдой. Это его люди зверски убили банкира Костырева. И они же защитили при первом покушении Смушкевича. Сейчас Бурда лег на дно, и мне стоило немалого труда уговорить его на эту встречу. В его штаб-квартире, адрес которой я сообщу вам только тогда, когда вы Бурду обезвредите (прошу понять это правильно), вы найдете все доказательства преступления. В «Висконти» Бурду и сопровождающих его боевиков должна перехватить группа киллеров из Барнаула, возглавляемая объявленным в розыск Сергеем Дувалиным по кличке Удав.

Жигулин озабоченно переглянулся с Зоей.

– Может быть, вы заодно нам расскажете, кто убил Смушкевича из банка Коминвест? – осторожно спросил Жигулин.

– Вот здесь просто не знаю, чем могу вам помочь, – вздохнул Павел Семенович. – Я хорошо знал Александра Ефимовича, был с ним дружен... А что вы так на меня смотрите?

Виктор Петрович молча достал из стола компьютерную копию удостоверения помощника депутата Олега Давыдова и протянул ее Соломину.

– Вы знаете этого человека? – спросил он, глядя депутату в глаза.

– Да, и очень хорошо. Это мой помощник Олег Петрович... А что случилось?

– Именно он убил Смушкевича. У нас есть все основания для этого утверждения.

– Что? – Павел Семенович раскрыл рот. – Олег? Вы ничего не путаете?

Жигулин снова обменялся взглядами с Зоей. Неплохо разыграно. Артист Павел Семенович! Хорошую школу прошел в Думе, ничего не скажешь.

– Где он сейчас? – спросил Жигулин. – Вы можете нам помочь его разыскать?

– Я давно с ним не общался... – Было похоже, что Соломин не на шутку растерялся. – Мне его рекомендовали как исполнительного и сообразительного парня... Я использовал его для некоторых деликатных поручений, для связи с теми же криминальными структурами... Может быть, его подставили, чтобы заодно насолить мне?

– Все может быть, – согласился Жигулин. – Можно и такое допустить, если не знать, что именно в тот же день после убийства Смушкевича Давыдов застрелил четверых милиционеров, а также задушил в лифте девушку, с которой встречался... Или вы про это тоже ничего не знаете?

– Боже... Я, конечно, слышал об этих убийствах, – пробормотал Соломин, и его лоб покрылся холодным потом. – Но неужели это все он?

– Одну минуту, – извинился Жигулин, поднимая телефонную трубку. – Надо успеть известить оперативные службы ГУВД о том, о чем вы только что предупредили. Вечером в ресторане может возникнуть перестрелка, пострадают люди. Как называется этот ресторан, повторите?

– «Висконти», ночной клуб, – рассеянно сказал Павел Семенович, думая о своем. – Это на Таганке, недалеко от театра. В милиции его хорошо знают... Нет, но кто бы мог подумать! Олег парень действительно тренированный, неплохо подготовленный... И все равно никогда бы не поверил. Наверно, он спелся с уголовниками, пока вел переговоры от моего имени, нашел с ними общий язык...

– Может, теперь вы подскажете нам, где найти или как выманить вашего помощника, который так вас подвел? – спросила Зоя, после того как Жигулин передал сообщение на Петровку. – Нельзя, чтобы пострадали невиновные...

– Олег наверняка откажется, – ответил Соломин. – Теперь я вспоминаю: он не звонил мне по крайней мере с того дня, как был убит Смушкевич... Возможно, вы правы. Он лег на дно и теперь будет подозревать всех, в том числе меня, если я попробую его выманить для нашей встречи. Я хочу предложить вам кое-что другое...

Ефим принимал душ, когда услышал звонок по мобильному. Он выключил воду, быстро вытерся махровым полотенцем, вышел из ванной. Выглянул в окно. Нет, все чисто, никаких новых машин возле подъезда. Он зевнул – бессонница замучила, все банкиры кровавые в глазах – и взял трубку.

– Олег, почему не отвечаешь? – спросил Соломин.

– Душ принимал, сейчас чистое белье надену, – настороженно сказал Ефим. – Всегда так делаю в последнее время. Мало ли. Будет в чем в гроб положить. А что стряслось?

– Ты зачем своей телке телефон давал?

– Давал, если они мне давали, – хмыкнул Ефим. – Вы толком можете объяснить? Голос у вас нынче странный.

– Короче, я совершенно случайно узнал в Думе: твоим удостоверением – ну, что ты мой помощник – интересовалась прокуратура. Я по своим каналам выяснил: тебя подозревают в нескольких убийствах.

– Правильно подозревают, – равнодушно ответил Ефим. – А вам спасибо за предупреждение. Все?

– Нет. По номеру телефона в ее записной книжке узнали адрес квартиры, которую ты снимаешь. Ты чуешь, чем это пахнет?

– Керосином. – Ефим потянул носом. – Чем еще?

– И что ты теперь собираешься делать? – поинтересовался Павел Семенович.

– Ноги, а вы как думали. – Ефим отключил аппарат.

Все понятно, подумал он. Соломина уже вызвали в прокуратуру. И он хочет перед ними отмазаться. Вот почему он назвал меня Олегом. Если бы назвал Ефимом, разоблачил бы себя перед ними: а почему, мол, в удостоверении вашего помощника значится Олег? Что он на это скажет? Его тоже можно понять. И даже посочувствовать. Все верно, спасайся кто может... Мол, знать не знаю, как его на самом деле зовут и чем он занимается в свободное от обязанностей помощника депутата Думы время. Нет, однозначно, раз назвал Олегом, стало быть, звонит прямо из прокуратуры. И меня тем самым при них вроде бы предупредил. Зачем? А просто. Они там все не желают лишней крови. Прежде всего – своей. А кто ее желает? Павел Семенович знает: я живым не дамся, снова постараюсь выйти сухим из воды. Так что, неужто хана?

Ефим снова посмотрел в окно. Машин возле подъезда не прибавилось. Менты ведь не на трамваях на дело ездят, верно? Но ради такого случая... Ради поимки или уничтожения опасного преступника можно и на трамвае. Но лучше машину поставить за квартал отсюда.

Он подошел к входной двери, взглянул в глазок. Вроде никого. Значит, подождут, пока отдам последние распоряжения и разделю наследство. Он достал бумажник, пересчитал доллары. Хозяйке – двести баксов... Нет, оставим-ка ей еще триста. За месяц вперед. Вдруг другого жильца не найдет? Только куда бы положить?.. Менты ведь наверняка себе по карманам распихают, когда сюда доберутся. А кину-ка я их прямо посередине стола, чтобы все сразу увидели, – может, и не успеют договориться, как поделить.

Ефим взял конверт, вложил туда деньги, написал крупно: «Хозяйке за прожитый месяц». Потом взял еще один конверт, сунул в него четыре тысячи баксов и столь же крупно вывел: «Семьям ментов, погибших от моей руки». Пересчитал оставшиеся. Тысяча двести. На третьем конверте появилась строчка: «А это на мои похороны».

Еще Павел Семенович задолжал ему за Смушкевича штук пятьдесят, о чем в своем последнем слове умолчал. Понятно почему, но все равно обидно. Договорились когда-то, что в случае чего Соломин отошлет причитающийся Ефиму гонорар его матери, Степаниде Ермолаевне Дунаевой, в село Каменки Оренбургской области. Павел Семенович слово держит, не должен подвести.

Вдруг Ефиму пришла в голову мысль: нехорошо все-таки, что он вот так и помрет Давыдовым, хотя на самом деле он урожденный Дунаев Ефим Сергеевич. Распорядиться, что ли, чтобы похоронили под собственным именем? Но опять же это будет во вред Павлу Семеновичу. Еще плохо подумает о верном Ефиме. Может, потом изменит надпись на могильном камне? Хотя ему все некогда, бабу вроде себе нашел, ту самую Полину, что прежде под других подкладывал. Остепенится, будут вместе приходить на кладбище, на Пасху...

Он засмеялся.

Было уже около девяти вечера, когда раздался звонок в дверь. Посидеть бы на дорожку, сказал себе Ефим. Куда торопиться? С другой стороны, люди, в смысле прокуроры, ждут. Он вздохнул, хлопнул себя по коленям, встал, завязал галстук, подаренный когда-то медсестрой Гертрудой, надел пиджак, который нравился Нине. Достал из кармана «беретту», вышел в переднюю, открыл входную дверь...

В кабинете Жигулина ждали сообщений от группы захвата. В напряженной тишине раздался телефонный звонок. Виктор Петрович снял трубку и с каменным лицом выслушал.

– Только что передали: ваш помощник Олег Давыдов застрелился, – сказал Жигулин, нажав на рычаг и глядя на Соломина. – Открыл дверь на звонок оперативников и выстрелил себе в висок, прежде чем его успели взять.

– Как будто знал, что к нему поехали, – заметила Зоя, тоже не сводя глаз с Павла Семеновича. – Получается, только ждал вашего сигнала. То есть нашими же руками вы избавились от опасного свидетеля.

– Я-то думал, что помогаю вам обезвредить опасного преступника! – оскорбленно ответил Соломин. – Что вы так на меня смотрите? Или вы действительно полагаете, будто я в телефонном разговоре передал ему шифрованную команду на самоликвидацию?

– Сейчас не до спора, – поморщился Виктор Петрович, взглянув на часы. – Скоро девять, пора ехать к «Висконти». Надеюсь, там не случится массового суицида?

Соломин пожал плечами, уже не скрывая облегчения.

– Все, Павел Семенович, спасибо, – подвел итог Жигулин. – Извините, я полагаю, что на сегодня наш разговор закончен... Если, конечно, у вас нет ко мне вопросов.

Соломин пожал плечами и быстро вышел.

Удав вместе со своими братками быстро входил через кухню ресторана в зал, где уже играла музыка. Там царила полутьма, но Удав знал, где сидит Бурда с телохранителями, – как всегда, возле сцены с металлическим шестом, вокруг которого извивается под громкую музыку прекрасная стриптизерша.

– Здоров, – пьяно сказал Бурда, исподлобья глядя на подходящих пацанов. – Депутата случайно не видел?

– Он прислал меня передать, что задерживается, – ответил Удав и, молниеносным движением выхватив свой ТТ из небольшой кобуры под мышкой, выстрелил дважды от бедра в упор – в шею над бронежилетом и в лоб.

Одновременно «удавы» открыли огонь по расслабившимся телохранителям Бурды, но один из них успел выстрелить в Удава, хотя лишь ранил в живот Шкворня, заслонившего своего центрового.

Послышался визг, крик, все попадали на пол, а голая уже стриптизерша замерла на месте и с равнодушным любопытством обкурившейся пацанки уставилась на темную лужу крови, которая стремительно растекалась по полу под разноцветными лучами прожекторов.

– Быстро! – приказал Удав своим людям, и они подхватили Шкворня, потащили между столиками в сторону кухни. Волочащиеся ноги раненого выписывали неровный кровавый след.

– С дороги! – орал Удав, и все, кто хотел бежать, снова бросались на пол, откатываясь с их пути в сторону.

Один из местных секьюрити, торчащий изумленно возле бара, дернулся было, чтобы выхватить пистолет, но мгновенно получил от Удава пулю в лоб. Другой же, стоявший рядом, вздернул обе руки вверх и сам повернулся лицом к стене, расставив ноги на ширину плеч.

– С дороги! – Ногами отбрасывая в сторону столы и стулья, «удавы» ворвались на кухню. На губах обвисшего Шкворня уже пузырилась кровавая пена.

– А ты давай с нами! – Удав рукояткой пистолета толкнул голую стриптизершу в сторону кухни, потом туда же начал сгонять и официантов, чьи подносы с грохотом падали на пол.

Братки выскочили через массивную металлическую дверь на задний двор и сразу отпрянули назад – на них были наставлены короткоствольные автоматы людей в пятнистых комбинезонах и черных масках.

– Пидоры! – взревел Удав. – Откуда они взялись?

Отстреливаясь, пацаны забежали за угол ресторана, положили синеющего Шкворня на землю, прислушались к его хрипу.

– Что он сказал?

Удав молча выстрелил раненому в лоб и повернулся к прижавшимся к стене поварам, официантам и уборщицам. Стриптизерша даже и не думала чем-нибудь прикрыться. Нет, эти не успели бы позвонить, размышлял он. А если бы даже успели, ОМОН все равно не успел бы приехать...

– Вперед, на выход! – приказал он и своим, и заложникам. – Построились свиньей, быстро!

Антона нет, подумал он, с ожесточением толкая, выстраивая рукояткой пистолета заложников. Он бы чего получше придумал...

Гоня перед собой и сбоку поваров и официантов, «удавы» двинулись в сторону своей машины, держа на прицеле ментов.

Возле джипа с тонированными стеклами они снова перестроили заложников, закрывшись ими, но едва попытались открыть дверцы, как изнутри машины раздались выстрелы. Из джипа выскочили двое в камуфляже и черных масках – видимо, омоновцы специально оставили их в засаде...

Получив две пули в грудь, Удав ткнулся лицом в асфальт и увидел рядом обнаженную руку стриптизерши, лежавшей рядом. Из-под тела девушки растекалась кровь.

«Подставили, суки!» Это было последнее, что мелькнуло в его сознании. Судорожным движением он схватился за ее пальцы, она ответила ему таким же предсмертным пожатием...

Когда Жигулин и Денис прибыли на место, трупы и раненых уже развозили машины «скорой». Теперь здесь трудились сотрудники убойного отдела МУРа.

– Мы не могли по-другому, – извиняющимся тоном сказал командир омоновцев. – Стреляют они здорово... У меня двоих тяжело ранили, сейчас в Склифе. Один прохожий ранен, и вот убита работница клуба. – Он кивнул в сторону стриптизерши, предусмотрительно накрытой одеялом, из-под которого выглядывало ее безукоризненное плечо.

Денис отвел Виктора Петровича в сторону.

– Депутат специально назвал нам время своей встречи с Бурдой на полчаса позже, чтобы здесь успели как следует пострелять, вам не кажется? – спросил он.

– Да, похоже на то, – вздохнул Жигулин. – Хорошо хоть секретаршу Смушкевича успели надежно спрятать, увезли ее за город...

– А что, если она в последний момент откажется подтвердить, что он разговаривал по телефону со Смушкевичем перед убийством?

Вечером Соломину позвонил Урюк.

– Я что-то не пойму, – сказал он. – Откуда там взялись омоновцы?

– Сам удивляюсь, – ответил Соломин. – Может, их кто-то специально навел?

– Кажется, я догадываюсь, кто это сделал.

– Может, поделишься? – хмыкнул Соломин. – А то я теряюсь в догадках. Ну да ладно, это все потом. Дело сделано, твой путь к губернаторскому креслу расчищен. Ты уже подобрал команду имиджмейкеров?..

Оставив телефон в покое, Соломин прошелся по комнате. Полина наблюдала за ним, сидя с ногами в кресле.

– Ты мне обещал, что с этим уже покончено! – сказала она.

– Так оно и есть, – ответил он, садясь с ней рядом на подлокотник. – Просто надо было заранее кое о чем побеспокоиться, чтобы наладить нашу дальнейшую жизнь. И, кстати, чтобы не забыть, нужно отправить деньги матери моего погибшего помощника. Сделай это от своего имени, я дам ее адрес, хорошо? Откроешь на нее валютный счет в одном из банков Оренбурга. Всего там должно быть десять тысяч долларов, но лучше положить их частями, чтобы не привлекать ненужного внимания...

Зоя вошла в кабинет Жигулина, помахивая результатами анализа отпечатков пальцев на предметах, привезенных Денисом из квартиры Антона Горелова в Барнауле. Денис буквально выхватил листки бумаги из ее рук.

– Где отпечатки, оставленные в «рафике», покажите их мне!.. Вау! – издал он победный клич. – С вас, Виктор Петрович, ящик пива для сыскного агентства «Глория» и еще ящик отдельно для Андрюхи Моргунова!.. Любуйтесь! – Он положил бумаги перед Жигулиным. – Все стало на свои места!

– Рассказывай, – скомандовал Виктор Петрович. – В чем ты видишь мотив убийства Абрамяна Антоном Гореловым?

– Очень просто. Этот парнишка, мой земляк, в одиночку и совершенно бесплатно замочил Абрамяна за то, что в свое время Коминвестбанк ограбил его родителей, выудив у них все сбережения. Он не знал, что в то время Абрамян им не руководил... Все, буквально все думали, что задействованы какие-то мощные силы, огромные деньги. А это сделал просто пацан, за кем никто, понимаете, никто, кроме его несчастных и обездоленных родителей и младшей сестренки, не стоял!

– Да, в это нелегко поверить, – вздохнул Жигулин.

– Можете считать это немотивированным убийством, если вам так хочется, – пожал плечами Денис.

– Я не о том, – ответил Жигулин. – Ведь сколько громких убийств потянула за собой эта месть. И все сплошь мотивированные... И неизвестно, сколько их еще будет. Твой Горелов будто стронул с места снежную лавину.

Он отвел Дениса в сторону:

– Ты какое пиво предпочитаешь?

– Да будет вам, – отмахнулся тот. – Я в порядке прикола.

– Тогда выбор за мной. А что пьет Андрей?