Пролог

Замок Айронкросс

Северная Шотландия

Май 1527 г.

Когда полная луна начала свое восхождение из-за склона удаленного холма, к поблекшим стенам замка протянулись чьи-то мрачные тени.

Люди, появившиеся на ближнем холме, начали свой спуск с вершины, выстроившись в линию и медленно двигаясь в направлении крепости. Звуки тихого песнопения, превращаемые порывистым бризом в неясный шепот, замерли, когда последний темный силуэт скрылся среди беспорядочного нагромождения плоских глыб в теснине под стенами замка. На дне ущелья в ярком лунном свете загадочно мерцала озерная вода.

Некоторое время спустя у массивной стены замка щелкнул тяжелый железный засов и распахнулась приземистая толстая дубовая дверь.

Закутанные в плащи фигуры, зловещие, как сама смерть, стали исчезать в открывшемся проеме. Каждый из них поочередно брал незажженную свечу из каменной ниши, расположенной на внутренней стороне двери. Вокруг был беспросветный мрак, но вереница фигур уверенно продолжала свой путь вдоль каменных арок коридора.

Пройдя еще сотню шагов, человек, возглавлявший это мрачное шествие, повернул и спустился по ступеням вниз, в просторное, почти круглое подземное помещение. Обширное пространство было разделено опорами, переходящими в разветвления арок, поддерживающих низкий, почерневший от копоти потолок.

У дальней стены комнаты, за сложенной в виде погребального костра грудой тростника и прутьев, располагался каменный стол, на котором стояли богато украшенная чаша и масляная лампа.

Фигуры в плащах поочередно приближались к столу и зажигали свои свечи от лампы. Затем, подходя к надгробиям, расположенным по периметру помещения, они преклоняли головы к камню и возвращались обратно, образуя широкий круг.

Некто, скрытый в глубокой тени ниши в нескольких шагах от каменного стола, пристально следил за обрядом. Тем временем женщина, проводившая ритуал, взяла чашу и заняла свое место возле погребального костра. Когда она окинула взглядом круг присутствующих, невидимый в спасительной темноте наблюдатель инстинктивно еще сильнее прижался к стене.

– Сестры! – воскликнула женщина, дождавшись полного внимания всех присутствующих. – Во имя душ усопших, погребенных здесь, мы призываем Силу!

– Мать! – прозвучал в ответ хор женских голосов. – Мы призываем Силу.

– Сестры! Во имя нас самих и памятуя об их страданиях, мы призываем Силу!

– Мать! Мы призываем Силу!

– Сестры! Во имя правосудия за преступления без покаяния мы призываем Силу!

– Мать! Мы призываем Силу!

В то время как женщина фанатично продолжала выкрикивать свои призывы, а собравшиеся монотонным эхом откликались на ее заклинания, наблюдатель с нараставшим ужасом следил за происходящим. Спустя некоторое время голоса участников этой мистерии зазвучали еще выше и надрывнее, а тела стали раскачиваться и дрожать, словно ветви, склоняемые невидимым ветром.

Наконец одна из присутствующих с диким воплем бросилась на колени возле незажженного костра и подожгла его. Хворост с громким треском загорелся, и вспышка огня осветила склеп. Круг, образуемый фигурами обезумевших женщин, распался. Все вокруг содрогалось от диких стонов и воплей.

– Сестры! – Крик Матери перекрыл другие голоса, когда дикий всплеск эмоций постепенно ослабел. – Минули поколения, сестры мои, но мы вновь дали свою клятву при полной луне, чтобы помнить.

– Мы помним, – отозвалась толпа.

– Мы помним, – повторила Мать, высоко подняв чашу над головой, перед тем как плеснуть рубиновую жидкость в пламя. Женщины, столпившиеся вокруг нее, будто лишившись чувств, упали на каменный пол, и единственным звуком в наступившей тишине стало потрескивание и шипение огня.

Спустя некоторое время женщины поднялись как по команде, и Мать вновь обратилась к ним.

– Сестры мои, в эту священную ночь у меня есть для вас вести. Я узнала, что в замок приезжает новый владелец.

Среди присутствующих пробежала волна шепота, а скрытая в нише фигура подалась вперед, насколько это было возможно без риска быть обнаруженной.

– Каждая из нас убедилась в прошлом, что сам дьявол клеймит души мужчин. – Голос Матери опустился до грубого шепота. – Каждая из нас помнит причину своего обета и знает, зачем мы собрались здесь. Мы все помним, сестры мои!

Толпа возбужденно качнулась, как бы подтверждая ее слова.

– Снова повторяю вам, что мы и впредь должны продолжать традицию, начало которой было положено в ту страшную ночь.

Мать высоко подняла свою свечу, и наблюдатель увидел, как пламя отражается в безумных глазах представительниц ее паствы. Ощутив леденящую волну ужаса, он замер, слившись с каменной стеной.

– Пусть падет проклятие… Мы будем помнить!

Глава 1

– Отправиться туда – это самоубийство, Гэвин, и ты это прекрасно знаешь!

Гэвин Керр предпочел не реагировать на эмоциональное высказывание своего друга. Переходя от одной картины к другой, этот черноволосый великан продолжал изучать превосходные полотна, украшавшие стены студии Эмброуза Макферсона.

– Не меньше дюжины смертей за последние полгода! – ворчал Эмброуз. – Только подумай, старина! Последний владелец замка и вся его семья нашли свою погибель в этом ужасном нагромождении скал. Ради всего святого, Гэвин, ты же знаешь, что на протяжении многих столетий ни один из владельцев замка Айронкросс не умер своей смертью!

– Эмброуз, у твоей жены есть одна удивительная способность…

– В данный момент мы обсуждаем не достоинства моей жены, а то безрассудство, которое ты проявляешь, собираясь поехать в Айронкросс, – прервал его Эмброуз.

– А знаешь, эти лица чем-то трогают мою душу. – Гэвин протянул, руку и легко провел пальцами по колоритным мазкам на холсте. Лицо девочки, изображенной на портрете, сияло радостью и любовью, ее взгляд был устремлен на младенца, которого она держала на руках.

– Джейми, какая она красавица! И так выросла с тех пор, как я видел ее в последний раз. А Майкл, он уже совсем большой парень…

Эмброуз облокотился на разделявший их стол.

– Гэвин, опомнись, сейчас речь идет не о Элизабет и моих детях. Мы искренне хотим отговорить тебя от этого проклятого подарка графа Энгуса. Неужели ты не понимаешь, что лорд-канцлер таким образом просто пытается разделаться с тобой?

– Чепуха, Энгус без особых затруднений мог бы придумать более простой способ избавиться от моей персоны, чем преподносить в дар шотландский замок.

Прежде чем перейти к следующей картине, Гэвин в задумчивости провел рукой по подбородку.

– Хотя я расценил бы эту награду скорее как оскорбление, учитывая ту вполне объяснимую неприязнь, которую я испытываю ко всем горцам, исключая, разумеется, твою семью, – добавил он с усмешкой, поворачиваясь к Эмброузу.

Не успел упомянутый горец открыть рот, как двери в студию открылись, и в комнату неспешной походкой вошла Элизабет Макферсон. Появление молодой женщины, подобно восходу полной луны на ночном небе, осветило мрачное лицо ее мужа.

– Я вижу, что моя просьба поскорее разобраться с этим ужасным делом осталась без внимания, – сказала она с напускным недовольством, но при этом улыбаясь. Игриво шлепнув Гэвина по руке, Элизабет обошла стол и уютно устроилась возле мужа.

Гэвин едва ли удивился внезапному появлению Элизабет, поскольку новость о его повышении быстро распространилась по двору. Друзья явно намеревались одолеть его с помощью своеобразной силовой демонстрации.

– Чтобы угодить тебе, Гэвин Керр, – сказала Элизабет, – я уже занавесила черными полотнами все окна в этой части дома, чтобы убрать свет, и отправила детей в западное крыло, ликвидировав, таким образом, все признаки присутствия здесь жизни.

– Чтобы угодить мне, Элизабет? – повторил Гэвин. – Но я не собираюсь оставаться.

– Но ты остаешься, – безапелляционно заявила молодая женщина. – Мне кажется, что единственной причиной, по которой ты бросаешь собственные земли и отправляешься в замок Айронкросс, является очередной приступ желания удалиться от этого бренного мира.

– Ты хочешь сказать, любовь моя, – вставил Эмброуз, – что этого тупоголового обитателя равнин в очередной раз одолевают черные, меланхолические мысли, из-за которых он сумасбродно бежит прочь от всех приличных людей, ненавидя всех и каждого… и себя в том числе!

Элизабет усмехнулась.

– Именно. Я мысленно говорю себе, что, хотя он и выглядит красавчиком в своем новом килте,^[1] ему определенно нет никакой надобности уезжать так далеко в дикую и опасную Северную Шотландию. В конце концов, мы в состоянии обеспечить ему такое же жалкое существование – я имею в виду оборудование этакого приюта для отшельника, но только здесь и с нами!

– Вам не удастся отговорить меня от решения ехать, – Гэвин спокойно смотрел на сидевшую перед ним супружескую пару. Округлившийся живот Элизабет свидетельствовал о предстоящем появлении их третьего ребенка. – У вас есть о чем подумать, кроме моих дел. К тому же мои люди уже готовы к поездке в замок Айронкросс, а моему соседу, графу Этолу, отправлено сообщение о нашем приезде. Меня ждут там через две недели, так что ваши доводы не имеют никакого значения. – Перед тем как продолжить свой монолог, он сделал паузу. – Кроме того, меня влечет в дорогу вовсе не желание стать отшельником или умереть. Это нечто совсем иное.

Гэвин запнулся, подбирая нужные слова, будучи заранее уверен, что правда вряд ли заставит их меньше волноваться за него. После ужасных потерь, которые он пережил у Флодден Филд,^[2] когда лишился семьи, у него не было более близких людей, чем эти двое. И еще Гэвин знал, что они заботятся о нем гораздо больше, чем он сам.

– Две недели назад, – продолжил он, – мне нанесла визит одна леди. В то время я все еще находился в раздумьях по поводу предложения лорд-канцлера относительно замка Айронкросс. Так вот, женщина, приехавшая повидаться со мной, была уже в преклонных годах и не блистала здоровьем. Она сказала, что ты, Элизабет, должна помнить ее, это леди Макиннес. – Гэвин сделал паузу, увидев, что выражение ее лица изменилось, а Эмброуз приобнял ее, чтобы успокоить. – Еще до этой встречи мне было известно, что замок Айронкросс долгие годы находился во владении ее семьи, но она сказала, что после того, что случилось, она желает лишь одного – чтобы Айронкросс превратился в прах.

Элизабет медленно опустилась в соседнее кресло.

– Прошлым летом она рассказала мне ужасную историю о гибели своего мужа и двоих сыновей в череде странных несчастных случаев, происшедших в то время в окрестностях замка.

– Тогда погибли все мужчины этой семьи, кроме одного, – мрачно добавил Эмброуз. – А ее третий сын совсем недавно сгорел во время пожара. Вместе с женой и дочерью.

Гэвин печально кивнул в подтверждение сказанного.

– Да. Она рассказывала мне, что ее внучка очень любила вас.

– Я всегда буду помнить Джоанну, – прошептала Элизабет. – Она так любила жизнь! Очаровательная девушка. И очень сильная. Всегда была готова к любым жизненным сюрпризам. Этой весной она должна была обвенчаться с племянником графа Хантли, Джеймсом Гордоном. Но теперь об этом больно вспоминать. В одно мгновение все мечты рухнули.

– Причина визита леди Макиннес, друзья мои, состояла не столько в том, чтобы напомнить об этих трагедиях, сколько чтобы попросить меня об одном одолжении. – Гэвин Керр повернулся и снова бросил взгляд на картины, висевшие на стене. – Она сказала, что ее внучка приезжала к вам прошлым летом, чтобы позировать для портрета. – Резко обернувшись, он встретил удивленный взгляд Элизабет.

– Конечно, она была у нас, – подтвердила она. – Но, насколько я помню, они забрали портрет в Айронкросс.

Гэвин пристально посмотрел на своих друзей.

– Пожилой леди нужен этот портрет. Но она сказала, что не выдержит поездку в замок Айронкросс… даже чтобы поклониться могилам своих близких. Ее совершенно не интересует, что осталось от этого замка и что я буду с ним делать. Единственное, о чем она просит, – это вернуть ей портрет внучки, если он не сгорел.

Эмброуз пристально посмотрел на своего друга.

– Если это единственная причина, чтобы ехать в Айронкросс, то можно послать нарочного и с ним несколько твоих людей, чтобы выяснить, какова на самом деле судьба этого портрета. Нет никакой необходимости тебе самому…

– Как раз необходимость ехать самому есть, – прервал его Гэвин. – Она сообщила нечто, заставившее меня принять решение съездить лично.

Он сделал паузу. Супруги впились в него глазами, ожидая продолжения.

– Леди Макиннес сказала, что, несмотря на то, что все ее родные погибли при загадочных обстоятельствах, она уверена: проклятие замка Айронкросс вовсе не связано с существованием призраков или гоблинов. Там, как утверждала она, действительно обитает дьявол. Но этот дьявол имеет человеческое обличье. – Гэвин глубоко вздохнул. – Похоже, на этот раз кто-то докопался до правды.

Глава 2

Когда полуденный бриз стал дуть в западном направлении, обгоревшие ставни в верхней части разрушенной башни неожиданно распахнулись и солнечные лучи золотыми нитями прошили пространство выжженного помещения.

Съежившаяся в углу на куче соломы дрожащая фигура еще сильнее закуталась в рваный плащ. Хотя весна уже близилась к концу, девушке становилось все труднее унимать пробиравший до костей холод. «Возможно, причина в том, что так редко удается увидеть солнце», – подумала несчастная. Ведь отныне ей пришлось стать ночным призраком, просто тенью.

Она встрепенулась, ощутив острый приступ голода, и покрутила головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от этого мучительного чувства. Еды не будет до вечера, пока не заснут управляющий и слуги, уцелевшие после пожара. Только тогда она сможет покинуть свое убежище и пробраться в кухню в поисках объедков, которые позволят не умереть от голода.

Те, кто остался в замке, считали ее призраком. Какими же болванами сочли бы они себя, если бы узнали, насколько человеческими были ее потребности!

Деревянная планка продолжала методично стучать о почерневший подоконник. Это было время отдыха, поэтому девушка с ненавистью взглянула на надоедливые ставни. Мысленно Джоанна сравнила себя с летучей мышью или ночной совой: ведь теперь только под покровом ночи она могла свободно перемещаться по этой выжженной тюрьме, которую когда-то называла своим домом.

С усилием поднявшись на нога, странная фигура, одетая в лохмотья, медленно пересекла комнату. Когда она приблизилась к ставням, нарушавшим ее покой, то неожиданно услышала ржание лошадей: источником шума был внутренний двор, находившийся внизу. Прислушавшись, Джоанна поняла, что там что-то происходит.

Взявшись за ставни, она слегка прикрыла их, даже не пытаясь разглядеть, что случилось.

«Прибыл очередной обреченный – проклятый хозяин», – лишь подумала она.

Копыта уставших лошадей подняли над головами всадников серое облако пыли. Гэвин Керр устремил взор поверх голов приближающихся грумов и обратил внимание на огромный железный крест, закрепленный на каменной стене над арочным сводом массивной входной двери из дуба. Бурые пятна непонятного происхождения на камне под крестом свидетельствовали о том, что он находится здесь уже многие годы. Отведя взгляд от креста, новый землевладелец стал осматривать строения, выходящие фасадом во двор.

Замок оказался значительно больше, чем он предполагал. Ряд монументальных каменных построек окружал двор подобно гигантской ладони, готовой в любой момент захлопнуться. Высоко наверху стены центрального корпуса и северного крыла прорезали маленькие щели окон. Верхние окна южного крыла были большего размера, чем остальные. Создавалось впечатление, что это более позднее строение. Взгляд Гэвина медленно и внимательно обследовал все, что находилось вокруг. Следов огня, унесшего жизнь предыдущего владельца, его семьи и слуг, не было видно. Очевидно, зимние снегопады и прошедшие недавно дожди смыли с камня гарь и копоть.

Краем глаза он уловил какое-то движение – медленно закрывавшиеся ставни в башне южного крыла.

К Гэвину приблизилась группа мужчин, и его внимание вновь состредоточилось на происходящем. Среди прошедших выделялся достаточно рослый человек, покрикивавший на подбегающих конюхов, – это, должно быть, Аллен, управляющий при четырех последних владельцах из рода Макиннесов. Седеющие волосы и борода выдавали его возраст, но могучая фигура, хотя и немного согнутая под бременем прожитых лет, свидетельствовала о незаурядной силе, необходимой в том положении, которое он столь долгое время занимал.

Ловко соскочив с лошади, Гэвин кивнул слуге и передал ему поводья, обмениваясь приветствием с кланявшимся управляющим.

– Вы приехали точно в срок, как мы и ждали, мой лорд. Ни днем раньше, ни днем позже. – Старик приветственным жестом указал на вход в замок. – Я позволил себе отдать приказание Гибби, кухарке, начать приготовления к пиру в честь вашего прибытия.

Он замолчал, давая возможность замковой челяди вместе с низкорослым, болезненного вида священником подойти ближе и поприветствовать нового хозяина.

– Ваш сосед, граф Этол, – продолжил Аллен, – очень беспокоился о том, как вы доедете, мой лорд. Если желаете, я прямо сейчас могу послать гонца, чтобы пригласить его.

– Не стоит, Аллен. С этим можно пару дней подождать. – Гэвин еще раз окинул взглядом башни, возвышавшиеся в обоих концах двора. – Пока мои люди будут устраиваться, я хочу, чтобы ты показал мне замок.

Управляющий кивнул в знак согласия и последовал за своим новым хозяином, который уже направился к южной башне.

– Может быть, мой лорд, вы пожелаете начать с центральной части дома – мы называем ее Оулд Кип? А затем осмотрим кухни и конюшни в северном крыле. В южном крыле осталось мало достойного вашего внимания.

Гэвин резко остановился, глянул на южную башню, а затем посмотрел прямо в глаза управляющему.

– Большая часть этого крыла была разрушена огнем, мой лорд, – стал поспешно пояснять Аллен. – Со стороны двора оно выглядит вполне прилично, но внутри, особенно в том месте, где крыло соединяется с Оулд Кип, повреждения были очень существенными. В некоторых местах провалилась крыша. К тому же мне пришлось заколотить наружные входы в этой части, чтобы обеспечить…

– Заколотить? – прервал его речь Гэвин, пристально глядя на башню.

– Ну да. Самые значительные разрушения произошли в дальнем конце, там, где башня нависает над озером. Когда начался пожар, все спали. Пусть Господь упокоит их души! К тому времени, когда мы в Оулд Кип и в северном крыле почувствовали запах дыма, все южное крыло уже было охвачено пламенем.

Гэвин шагнул к каменной стене и заглянул в проем нижних окон. Он увидел, что сквозь поврежденные балки полов с верхних этажей пробиваются пучки солнечных лучей.

– Почему ты разрешаешь слугам пользоваться этим крылом? – резко спросил Гэвин. – Эти верхние этажи даже отсюда выглядят очень опасными.

Лицо старика залилось краской.

– Ни одна живая душа, мой лорд, не ступила ногой в это крыло с тех пор, как случился пожар. Я лично запер все двери, а внутренние коридоры замурованы. Ну, может, какой-нибудь барсук… или лиса… – Он обиженно замолк.

Гэвин отошел от стены и еще раз внимательно посмотрел на окна башни. Его взгляд остановился на последнем, верхнем этаже.

– Я заметил, что ставни в том помещении шевельнулись.

– Да, мой лорд. Мы тоже время от времени обращали на это внимание, но это всего лишь ветер.

Когда новый хозяин двинулся вдоль фасада здания, Аллен торопливо последовал за ним.

– Все было охвачено бушующим пламенем, и лестничные марши, ведущие наверх, полностью разрушены, уверяю вас. Крыша, возможно, кое-где сохранилась, и птицы вполне могли свить там гнездо. Чтобы попасть в башню, не обойтись без крыльев.

Гэвин еще раз внимательно оглядел мрачную башню. Несколько ставней постукивали о каменные стены в порывах поднимающегося ветра. Все выглядело вполне естественно, исключая то обстоятельство, что верхнее окно, которое он раньше видел открытым, сейчас, несмотря на северный ветер, было плотно прикрыто.

«Похоже, шотландские птицы умеют пользоваться запорами на ставнях», – подумал Гэвин. Не проронив больше ни слова, он в сопровождении управляющего направился к центральному входу в Оулд Кип.

Никто еще не осмеливался нарушить ее владения.

Обвалившиеся, поврежденные огнем крыши, проломы в стенах, сквозь которые видны были отвесные скалы озера Лох-Морей, и выжженные, шаткие полы – все это вместе образовывало южное крыло замка Айронкросс, запретное отныне место для входа. Но, когда Джоанна медленно пробиралась по привычному маршруту через разрушенную комнату к деревянной панели, где находился секретный проход, ведущий вниз в подземные туннели и пещеры, она внезапно подсознательно ощутила, что кто-то здесь побывал, причем совсем недавно.

Девушка остановилась и огляделась. В надвигавшихся сумерках мало что можно было разглядеть. Мягко опустившись на колени на деревянный порог у дверного проема, она стала внимательно изучать покрытый пеплом пол коридора за дверью. Сама она старалась не пользоваться этими коридорами из боязни быть обнаруженной каким-нибудь смельчаком, рискнувшим сунуться в это крыло.

Хотя в надвигавшейся темноте и пришлось напрягать зрение, она ясно различила нечеткие следы, оставленные здесь кем-то, кто пришел со стороны Оулд Кип. Кто бы это ни был, он ушел в направлении кабинета ее отца или, точнее, того, что осталось от этого кабинета. Джоанна бесшумно поднялась и, держась около стены, направилась по коридору в сторону кабинета. Встав за дверным проемом, она украдкой заглянула в обугленную комнату. Помещение оказалось пустым. Девушка еще пристальней стала вглядываться в темный проем коридора. Поскольку она только что спустилась с верхнего этажа, тот, кто побывал здесь раньше, должен был пройти по почти разрушенной лестнице на первый этаж.

Облегченно вздохнув, она поплотнее закуталась в свое убогое одеяние и еще раз заглянула в кабинет. Едва переступив порог комнаты, она почувствовала, как грудь сдавило щемящее чувство невосполнимой утраты и скорби. Все обратилось в прах. С одной из стен свисали обгоревшие клочья, которые когда-то были гобеленом. Обгоревший стол и остатки стульев дополняли картину полного запустения.

Пострадало все, кроме ее портрета, висевшего в обугленной раме над каминной полкой и безжалостно напоминавшего ей о безоблачном прошлом. Это было жутко и нереально… Она с ненавистью посмотрела на лицо, глядевшее с едва различимой улыбкой. При виде собственного изображения, портрета совершенства, которым она когда-то была, сердце Джоанны сжалось. «Какое мелочное тщеславие», – сердито подумала она, поймав себя на этой мысли.

У нее возникло неудержимое желание пересечь комнату, ухватиться за почерневшую от огня раму и сбросить ее вниз, разнести вдребезги, уничтожить. В воспаленном сознании промелькнула мысль, что это нужно было сделать гораздо раньше. Но ветхий пол остановил ее. За долгое время пребывания здесь она уже изучила каждую шаткую доску, каждую опасную балку. Нет, не для того она так долго продержалась в этом аду, чтобы сломать себе шею, провалившись вниз. Глаза на портрете словно бросали ей вызов, подзадоривая сделать роковой шаг вперед. Ну почему эта проклятая вещь должна была уцелеть, если никто из людей не спасся? Никто, включая и ее саму.

Джоанна смахнула предательскую слезу. Отвернувшись от своего прекрасного, несколько высокомерного изображения, она опустила капюшон плаща и шагнула во мрак коридоров, которые должны были привести ее в глубокое подземелье, где никто не сможет увидеть, что она превратилась в призрачную тень прошлого, в ночное существо, обожженное, уродливое и ничтожное. В мертвеца.

Растворившись в темноте, Джоанна Макиннес еще раз вспомнила о своих бедных родителях и тех несчастных, которые погибли с ними в огне.

Ну что ж, теперь ее предназначение состоит в том, чтобы скрываться и терпеливо ждать своего часа для осуществления возмездия.

После того как угли хорошо прогорели, огромное полено с треском рухнуло вниз, вызвав в камине большого зала, именуемого Грейт Холл, фонтан искр.

Лицо нового владельца замка оставалось в тени, а его взгляд скользил по лицам трех молодых мужчин, сидевших рядом с ним. По всему залу на лавках и столах спали слуги и воины. Несколько собак утомленно развалились на камышовых циновках, покрывавших каменный пол. Большая часть людей в замке уже спала, разместившись в конюшнях и в наружных постройках, но эту троицу испытанных бойцов он всегда держал при себе. За короткое время, прошедшее с момента приезда, эти люди успели определить и обсудить первоочередные задачи, которые нужно было решить, чтобы обеспечить безопасность замка. Каждый из них занимался своим делом, и сейчас Гэвин наклонился вперед, чтобы выслушать их сообщения.

Первым начал Эдмунд.

– Я лично слышал, как управляющий передал ваше распоряжение открыть южное крыло, чтобы вы смогли осмотреть его утром…

– Точно, – нетерпеливо вмешался Питер. – А пара грумов и старый кузнец занялись разборкой одной из коридорных перегородок.

– Управляющий здорово вышколил людей в замке, – восхищенно добавил Эдмунд.

– Верно, – согласился Питер. – Но, думаю, достаточно было бы просто забить двери досками. А перегородки – это уж слишком. – Коренастый воин многозначительно постучал ногой по циновке на полу. – Большинство здешних слуг слишком стары даже для того, чтобы без посторонней помощи поднять засов!

Гэвин прервал обоих.

– Я вполне разделяю беспокойство Аллена. Он сказал, что после пожара хотел быть уверенным, что никто не сможет попасть в это крыло, пока леди Макиннес или новый хозяин не осмотрят лично все, что сохранилось. – Он откинулся назад и поднял кубок, вглядываясь в зал, погруженный в тишину. – Учитывая количество несчастных случаев, веками преследовавших владельцев этих земель, я уверен, что решение оставить все нетронутым было правильным. Что тебе удалось выяснить, Эндрю?

Воин откашлялся и приступил к докладу.

– По дороге в аббатство, мой лорд, я встретил несколько людей графа Этола, направлявшихся на север. Все они в один голос твердили, что после пожара здесь происходило что-то странное. Они сказали, что ни один из воинов старого землевладельца не остался в замке. Похоже, они удрали в горы так поспешно, будто сам дьявол был у них на хвосте.

Гэвин опустошил свой кубок и, поставив его на стол, повернулся к Эндрю.

– Что ты расскажешь нам об аббатстве?

– Очень необычное это аббатство. Находится меньше чем в лиге^[3] отсюда, если ехать по берегу озера. Оно представляет собой нагромождение камней, прикрытое высокими холмами, и развалившиеся стены. Вокруг расположены пастбища, земли фермеров и жилища некоторых арендаторов. Но вообще-то жителей рядом с ним, как это ни странно, я практически не видел.

– Мне говорили, что все они там очень религиозны.

– Не знаю, мой лорд, – ответил Эндрю. – Те, кто сейчас живет в центре разрушенного монастыря и в каменных хижинах, переселились туда из старых построек.

– У них есть аббат или кто-нибудь старший? – продолжал расспрашивать Гэвин.

– Да. Женщина, которую они называют Мать.

– Женщина? – удивленно переспросил Питер.

– Именно, – неторопливо ответил Эндрю. – Там все женщины. Во всяком случае, это все, что мне удалось увидеть до того, как они исчезли. – Он сделал паузу. – И еще, мой лорд. Аббатство выглядит совершенно незащищенным – абсолютно открытое место!

– Разве это не похоже на горцев? – фыркнул Питер. – Оставить одних женщин…

Гэвин почувствовал, как волосы на его затылке зашевелились, когда его внимание привлек дальний конец зала. В темном углу, возле прохода на кухни и в северное крыло, что-то двигалось.

Тень… Нечто… Он был в этом совершенно уверен. Вглядываясь в темноту, насколько позволяло факельное освещение, Гэвин, продолжая слушать своих помощников, окинул взглядом силуэты людей, спящих в зале. Его личные слуги были отпущены несколько часов назад, исключая троицу, сидевшую рядом. Вряд ли кто-либо еще мог бродить по замку.

– Я взял на себя смелость, мой лорд, сказать Матери, что вы будете в тех краях через день или два и непременно нанесете им визит.

– Хорошо, – одобрил Гэвин.

Он тряхнул головой, отгоняя пугающие мысли, и снова наполнил свой кубок элем. Еще раз взглянув в дальний конец зала, он пришел к выводу, что просто слишком возбужден, да к тому же утомился. Сегодня его первая ночь в замке Айронкросс, а он уже стал добычей необычной ауры этого зловещего места. Неожиданно он заметил, что одна из собак, серая дворняжка, медленно поднялась и проворно направилась в сторону кухонь. Отодвинув кружку, новый владелец замка резко встал.

– И еще. Люди графа Этола сообщили мне, что он собирается нанести вам визит до конца этой недели. – Взгляд Эндрю сопровождал хозяина, пока Гэвин обходил стол, за которым они располагались. – От его владений всего лишь день езды, сказали они, но если это неудобно…

– Это удобно, – ответил Гэвин, не поворачиваясь. – Вы можете идти отдыхать. Завтра у нас много дел.

Трое мужчин молча следили за тем, как их хозяин неторопливо шагнул в сторону погруженных во тьму кухонь.

«Эти пришельцы могут оказаться не просто досадной помехой, – думала она. – Они вполне могут быть опасными. К тому же их слишком много».

Пробираясь коридорами замка после того, как стихли звуки пиршества, Джоанна удивлялась количеству людей, оставшихся в Грейт Холле. Из полученного в последнее время опыта она знала, что в зале у нее гораздо больше шансов найти еду, чем в кухнях, но теперь вся безнадежность этого плана стала очевидной. Ей оставалось надеяться только на то, что скаредная Гибби не заперла всю еду на замок, как она обычно и делала.

Войдя в кухонные помещения, Джоанна внимательно осмотрела все закоулки в поисках спящих, но никого не обнаружила. Очевидно, это было связано с тем, что погода значительно улучшилась. Угли, мерцающие в огромном камине, позволили ей разглядеть караваи хлеба, разложенные в ряд на длинном столе.

Подойдя к буфету, она обнаружила большую миску, наполненную остатками черствого хлеба. Взяв из нее горсть, она аккуратно уложила хлеб в глубокий карман своего плаща и настороженно прислушалась. С появлением такого количества людей ей следовало вести себя намного осторожнее, чем раньше. Если ее обнаружат, это будет означать конец всем планам и станет смертельным ударом, поскольку лишит ее возможности выполнить единственное желание, которое заставляло ее цепляться за свое жалкое существование. Если ее обнаружат, то правосудие для тех, кто убил ее родителей, никогда не восторжествует. В этом она была абсолютно уверена.

Джоанна медленно и тихо передвигалась по кухне. В тот момент, когда она со вздохом разочарования застыла возле запертой кладовки, мягкий толчок собачьего носа заставил сердце молодой женщины затрепетать. Придя в себя от неожиданности, она с горькой усмешкой на губах наклонилась, чтобы приласкать игривое животное. Все собаки в замке были приучены к ней, но лохматый Макс был единственным, кто осмеливался подходить близко. Получив влажный «поцелуй» в подбородок, она в ответ нежно погладила собаку по голове. Затем, не произнеся ни звука, выпрямилась и продолжила поиски пищи.

Божественные ароматы свежих лепешек и жареной баранины все еще витали в воздухе, заставляя рот наполняться слюной, но, к ее разочарованию, больше ничего съедобного найти не удалось. Она видела очертания кусков копченого мяса, подвешенных высоко на потолочных балках, но не могла позволить себе риск взять его, ведь это может вызвать шум и, возможно, дальнейшее расследование. Услышав фырканье Макса в темном углу, Джоанна заметила две головки сыра, висевшие в сетках вне досягаемости пса. Обрадованная возможностью разнообразить свою скудную пищу, она направилась к ним.

– Я весьма сожалею, что тебе придется отдуваться за нас обоих, – прошептала она, улыбнувшись собаке, – но получишь ты только половину. – Шутливо запустив долю пса по каменному полу, Джоанна положила свою часть сыра в карман плаща.

Собака бросилась через кухню догонять свою добычу, но внезапно резко остановилась. Глухое рычание, вырвавшееся из ее горла, заставило Джоанну немедленно скрыться. Она бесшумно отступила в черную темноту за громадным очагом. Там находилась узкая дверь, ведущая в погреба. Отсюда она могла попасть в лабиринт коридоров, расположенных под замком, но на мгновение задержалась, положив руку на дверную панель, готовая к бегству, если такая необходимость возникнет.

– Что ты здесь прячешь, паршивая дворняжка? – Мужской голос был низким, но в то же время бархатисто-мягким. – Только ты и фея домашнего очага, а?

Джоанна прижалась лицом к теплому камню дымохода и прислушалась. Учитывая дружелюбное повизгивание собаки и гортанный смешок мужчины, она пришла к выводу, что пришелец уже завоевал симпатии животного.

– Ага, да у тебя неприятности, приятель. Ты воришка, не так ли? Кусок сыра. Серьезное преступление, если кухарка узнает. М-да. Но я все же тебе его не оставлю, слюнявое животное.

Джоанна понимала, что должна уходить, но не могла. Любопытство сдерживало ее, заставляя мысленно представлять лицо обладателя голоса.

– Ах, так ты хочешь поиграть! Хочешь, чтобы я догонял тебя, да?

Вероятно, это был один из людей нового хозяина. Она предполагала, что он стоит, опершись о край длинного дубового стола в центре кухни.

– Уже слишком поздно, псина ты эдакая. Ну ладно. Принеси сыр сюда, и я тебе его снова брошу. Но только один раз, ты меня понял?

Тембр рычания собаки приобрел игривый характер, а повторившийся гортанный смешок мужчины вызвал на лице девушки невольную улыбку.

– Для дворняги ты просто умник!

«Итак, это пришельцы из долин», – нахмурившись, подумала Джоанна, слегка подавшись вперед, чтобы удовлетворить свое любопытство и посмотреть на мужчину, силуэт которого вырисовывался в тусклом свете угасающего огня. Как она и предполагала, он сидел на краю стола, повернувшись к ней спиной, и был полностью поглощен извлечением головки сыра из пасти Макса.

– Слушай, псина, не заставляй меня грубо обращаться с тобой!

Она смотрела на его широкие плечи. Этот воин был более крупного телосложения, нежели кто-либо из служивших у ее отца. На нем был плед приглушенного мягкого красного цвета. Когда человек на мгновение привстал, Джоанна невольно отшатнулась, но он снова нагнулся к собаке. Мужчина действительно оказался гигантом и не очень походил на жителя долин. Его длинные темные волосы были стянуты на затылке ремешком. Во время борьбы с собакой он на мгновение повернулся к ней лицом, продемонстрировав чеканный профиль. Внезапно неведомое ранее чувство сдавило грудь Джоанны. Еще больше отступив назад, она ощутила, как лицо заливает краска. «Что со мной происходит?» – подумала она, пытаясь успокоиться.

«Какое имеет значение, что этот мужчина красив!» – раздраженно рассуждала она. Не все ли равно ей, призраку! В ночном мраке при слабом отблеске огня воображение легко управляет реальностью, но при хорошем освещении он может оказаться самым безобразным человеком в Шотландии. Темнота. «Возможно, это место подходит для нас обоих», – гневно подумала она. Кто знает, может быть, во мраке он даже не заметил бы ее уродства… Поднеся трясущуюся руку к глазам, она какое-то мгновение смотрела на нее, а затем резко опустила капюшон на лицо.

Нет, никто не может оказаться настолько слеп.

– Как твой хозяин я приказываю тебе поделиться этим сыром. О, да ты просто нахал! Сожрал все без остатка.

Хозяин! Джоанна шагнула назад, за очаг. С мрачным выражением на лице она скользнула через дверной проем в темноту коридора. Двигаясь на ощупь по каменным ступеням, прошла мимо деревянной двери, ведущей в подвальные кладовые. Молча шла она узкими коридорами, где гуляли сквозняки, затем спустилась вниз по высеченным каменным ступеням и дальше через широкие, похожие на пещеры проходы, пока не оказалась вдали от кухонных помещений. Осторожно взобравшись по ступеням, ведущим вверх, она оперлась о шероховатую стену, чтобы перевести дыхание.

Хозяин! Лучше бы она не видела его. Гораздо легче оплакивать смерть человека, с которым никогда не встречался. «Несчастный, – подумала она, снова продолжив путь по туннелю. – Ведь у него нет ни единого шанса противостоять Злу, что ему уготовано».

Глава 3

Запах гари и тлена висел в воздухе как напоминание о бренности всего сущего.

– Мне очень горько видеть замок Айронкросс таким, мой лорд, – сказал Аллен сдавленным голосом. – Снаружи все выглядит довольно прилично, но здесь…

Управляющий взглянул на Гэвина и печально покачал головой.

Гэвин не ответил, однако подал знак Аллену подниматься по винтовой лестнице. Они уже почти достигли уровня второго этажа, который, собственно, и был целью этой экспедиции. Гэвин взглянул на серо-стальное небо сквозь покореженные, обугленные брусья, которые когда-то были ступенями.

– Да, – констатировал Аллен, проследив за взглядом хозяина. – Здесь даже от дождя не спрячешься.

Новый владелец замка неопределенно хмыкнул и ступил на обгоревшую балку. Добравшись до лестничной площадки, он углубился в коридор.

– Эта часть замка кажется более новой, чем остальные строения, – хрипловатым голосом заметил он.

Разрушения были значительными, но он склонялся к мысли, что постройки все же можно попытаться спасти. Гэвин подумал, что, прежде чем оценить крепость стен, ему придется направить сюда людей для расчистки помещений.

– Так и есть, мой лорд, – откликнулся Аллен. – Это крыло было построено сэром Дунканом Макиннесом, отцом последних трех владельцев замка. Пусть Господь упокоит их души.

Гэвин осмотрел разрушенные фрагменты балок вверху. Потолки в южном крыле были достаточно высокими. На этом этаже коридор выходил в сторону внутреннего двора, а высокие узкие окна хорошо пропускали свет и воздух. Некоторые из дверей в помещения, расположенные справа, были распахнуты, повсюду свисала паутина и лежали кучи мусора.

– Как умер Дункан?

– Дункан? – машинально повторил управляющий с явным удивлением в голосе. – Ох, бедная его душа. – Он запнулся. – Это было так давно. Больше двадцати лет прошло с тех пор…

– Но ты уже был тогда управляющим Айронкросса, не так ли, Аллен?

– Верно, мой лорд!

Гэвин окинул своего спутника скептическим взглядом.

– Так ты что же, не помнишь, как умер твой хозяин?

– Что вы, мой лорд! Конечно, я помню, – поспешно ответил Аллен. – Просто ваш вопрос застал меня врасплох! Бедняга сломал себе шею, упав с лошади. Это был ужасный и скорбный день для всех обитателей замка Айронкросс. – Старик стоял, опустив голову и глядя вниз. – Да, это случилось на охоте.

– Кто сопровождал его в той поездке? – Гэвин медленно продвигался по коридору, при каждом шаге проверяя ногой пол на крепость, а Аллен следовал за ним.

– Кто был с ним?.. – Управляющий задумчиво почесал голову. – Ну, тогда людей в замке было побольше. Дайте подумать. С ним точно был Александр, старший из его сыновей. Ну и, конечно, охотники и слуги. Леди Макиннес находилась тогда в Стирлинге. В те годы она проводила в замке очень мало времени. Так, я предполагаю, что… точно, с ними был еще лорд Этол, отец нынешнего графа.

Гэвин поднял руку, призывая к тишине. Впереди по коридору в одной из дальних комнат были слышны звуки какой-то возни. Аллен замолк, а Гэвин бесшумно вынул из-за пояса кинжал и закинул плед за плечо. Однако не успел он сделать и двух шагов, как в коридор выскочила крыса и, обнаружив незваных гостей, снова шмыгнула в комнату.

Новоиспеченный землевладелец вложил кинжал в ножны и повернулся к управляющему.

– Я приказываю отправить грумов и всех, кого ты сможешь собрать, на охоту за крысами. Не желаю делить свой обед или постель с грызунами! Я хочу, чтобы замок был очищен от них.

– Слушаюсь, мой лорд. – Аллен явно хотел скрыть свое удивление подобной эксцентричностью, поэтому лишь кивнул в знак принятия распоряжения к исполнению. – Как пожелаете.

Гэвин ненавидел крыс. Он знал, что они есть повсюду, в любом замке или лачуге Европы, во Флоренции, Париже и даже в недавно восстановленном Эдинбурге, но ничего не мог поделать со своей неприязнью к этим тварям. Он не потерпит присутствия крыс в своем жилище и истребит их, насколько это будет возможным.

Отвернувшись от управляющего, Гэвин заглянул в комнату, возле которой они стояли. Она также была сильно повреждена огнем. Повсюду были разбросаны сломанные, обуглившиеся обломки мебели.

– Здесь находился кабинет хозяина, мой лорд, – сообщил Аллен. – Сэр Джон, последний владелец замка Айронкросс, проводил здесь много времени. Он был ученым человеком – в гораздо большей степени, чем его отец и старшие братья.

Когда Гэвин уже поворачивался, чтобы продолжить свой путь по коридору, его взгляд упал на приоткрытую дверцу в резной деревянной панельной обшивке внутри кабинета. Шагнув в помещение, новый хозяин осторожно направился к панели и распахнул дверцу. В углублении стены был скрыт маленький шкаф, а на полке лежали несколько книг, совершенно не пострадавших от огня. Удивленный этим обстоятельством, Гэвин вынул их из шкафа.

– О мой лорд, – извиняющимся тоном сказал Аллен, забирая книги из рук хозяина. – Мне следовало перенести их в Оулд Кип сразу же после пожара. Боюсь, я проявил небрежность, оставив это крыло без внимания. Но теперь, когда вы здесь, я буду…

Гэвин уже не слышал извинений управляющего. Его глаза остановились на портрете, висевшем над элегантным камином, и все остальное в мире внезапно перестало существовать. Не в силах оторвать взгляд от картины, Гэвин почувствовал волну пьянящего восторга от золотых волос молодой девушки, ее кожи цвета слоновой кости, прямого носа и изящной линии рта, скрывающего намек на улыбку. Но главное – глаза, бездонные синие глаза, погрузившие его в океан восхищения. Несмотря на то что раму, обрамлявшую портрет, покрывали темные пятна копоти, эти почти фиалковые глаза сверкали, смеялись, сияли радостью жизни, излучая чистый свет невинной юности.

– Это мисс Джоанна, мой лорд. Дочь сэра Джона.

Гэвин очнулся, услышав голос управляющего, и повернулся к нему.

– Упокой Господь и ее душу, – продолжил Аллен благоговейно. – Она была красавицей – и в душе, и внешне. Какая потеря, когда уходят такие юные!

Гэвин снова перевел взгляд на портрет. Так вот какой была Джоанна Макиннес…

– Мы мало видели ее здесь, поскольку хозяин не разрешал ей надолго задерживаться в Айронкроссе. Мне известно, что она училась в Париже, чтобы стать придворной дамой. Но ей нравились поездки в эту северную страну. Сэр Джон настаивал, чтобы она оставалась с матерью, леди Макиннес, в Стирлинге. – Управляющий горестно склонил голову. – Если бы вы увидели ее, мой лорд, то подумали бы, что встретились с ангелом. Она была так добра и участлива ко всем. Совсем не то что дамы, которых привозил сюда Томас, второй сын сэра Дункана.

Гэвин снова посмотрел в эти глаза: во взгляде читалась искренность, но не было и намека на робость.

– Очень печальное событие, – продолжал Аллен, – потеря такой молодой девушки, как она.

Гэвин сделал шаг в направлении портрета.

– Она была первой леди из семьи Макиннес, проявившей интерес к женщинам из аббатства.

Гэвин приблизился еще на шаг, а затем повернулся и взглянул па управляющего.

– Скажи мне, – начал он. – А она и Мать…

Но ему не удалось закончить свой вопрос. Внезапно пол под ним покачнулся и провалился.

* * *

Джоанна села, выбравшись из-под своего укрытия из соломы, и прислушалась.

Леденящий душу треск перешел в сокрушительный грохот, потрясший все южное крыло. Сердце в ее груди бешено колотилось, но она осталась сидеть неподвижно, замерев от испуга и потеряв способность двигаться. Должно быть, что-то ужасное случилось с новым хозяином замка. Он погиб! Еще одна жизнь потеряна… И во имя чего?

«Будь ты проклята, Джоанна Макиннес, – подумала она. – Когда же ты наберешься храбрости, чтобы положить конец этому безумству? Сколько еще людей должно погибнуть, чтобы ты начала действовать?»

– Мой лорд!

Раскачиваясь в воздухе и едва цепляясь пальцами за торчавший край балки, Гэвин, не обращая внимания на вопль управляющего, попытался перекинуть ноги через балку. Со второй попытки, воспользовавшись еще одной обгоревшей балкой, ему удалось забраться на узкую доску пола, сохранившегося в углу комнаты.

– Эти полы, мой лорд!.. – В голосе управляющего чувствовалось неподдельное беспокойство. – Кто мог знать, что такое случится! Хорошо, что…

– Хватит, Аллен, – прервал его Гэвин, осторожно поднимаясь на ноги и глядя на дыру, зияющую посередине комнаты. – Отправляйся за помощью. Эдмунд должен быть где-то неподалеку, я отправил его проверить состояние стен. Не забудьте прихватить с собой веревки.

Увидев, что старик колеблется, не решаясь оставить его в одиночестве, он строго приказал:

– Давай быстрее, пока пол не провалился!

Кивнув, управляющий поспешил по коридору к обгоревшему лестничному пролету.

Оставшись один, Гэвин оперся о резную деревянную панель и оглядел комнату. Громоподобный стук его сердца наконец-то немного ослабел, но мысль о том, что несколько секунд назад он был на грани гибели, все еще пульсировала в голове. «Слишком высоко», – подумал он, разглядывая широкий пролом и оценивая расстояние до обломков внизу.

И вдруг он совершенно четко услышал звук – скрип половицы над головой. Подняв голову, он исследовал взглядом покрытый сажей потолок.

Еще одна крыса? Звук переместился. Он попытался мысленно оценить вес источника шума. Если это и был грызун, то очень крупный. И двигался тот к стене, у которой он стоял.

Гэвин внимательно прислушался. Ни звука. Он выждал, но вокруг была полная тишина.

Панель не сразу поддалась под нажимом руки. Джоанна нерешительно открыла ее и на какое-то время замерла, а затем скользнула во мрак прохода между стенами.

Узкий туннель был освещен тусклым светом, пробивавшимся сквозь маленькое отверстие в крыше. Джоанна не торопясь двигалась к лестнице, ведущей в нижний коридор и дальше к туннелям под замком. Она спускалась медленно и осторожно, ступенька за ступенькой, пока не достигла следующего уровня.

Стоя на узкой половице, Гэвин рассматривал портрет, висевший на стене над камином на некотором расстоянии от угла, где он находился. На мгновение его охватило желание добраться до картины, но опора была слишком мала и неустойчива.

Звук – слабый стук дерева о дерево – исходил от панели позади него, и, поворачиваясь лицом к источнику шума, он едва не свалился вниз.

Быстро восстановив равновесие, Гэвин прижался к углу и занялся изучением панелей. Одна из них, находившаяся под внешним резным элементом, явно была слегка деформирована.

Джоанна внимательно прислушивалась к звукам с другой стороны панели. Она была абсолютно уверена, что источником оглушительного грохота и криков была именно эта комната, но сейчас ничего не было слышно.

Держа руку на задвижке, она размышляла о том, что безопаснее было бы остаться в туннелях под замком и выждать до наступления темноты. Если новый хозяин погиб, то нет смысла рисковать только для того, чтобы узнать, что именно произошло.

Однако какая-то неподвластная сила не давала ей покоя, и она, повинуясь инстинкту, бесшумно отодвинула задвижку и начала открывать панель.

Глава 4

– Мой лорд!

Крик, раздавшийся с обратной стороны панели, ошеломил Джоанну своей близостью. Но ужаснее всего было то, что через узкую щель, почти рядом с собой, она вновь увидела мужественный профиль нового владельца замка. Его лицо было повернуто в сторону кабинета, когда крик, идущий снизу, повторился.

Взглянув на него еще раз, Джоанна быстро закрыла панель, действуя бесшумно, насколько это было возможно. Закрыв задвижку, она прижалась ладонями к дереву и сдавленно, но облегченно вздохнула. Впервые за долгие месяцы она едва не выдала себя, столкнувшись лицом к лицу с этим мужчиной. Сдавив пальцами виски, она закрыла глаза. Ей необходимо собрать все свои силы. Она должна надежно скрываться, ведь теперь пришельцы с равнин оказались слишком близко. Девушка нервно дрожала, а когда попыталась встать, то с ужасом обнаружила, что еле стоит на ногах.

Гэвин вновь повернулся к панели – его пальцы скользили по шероховатому, покоробленному дереву, ощупывая каждый шов. Он мог поклясться всеми святыми, что мгновение назад уловил какое-то движение.

– Мой лорд!

На этот раз голос запыхавшегося Эдмунда раздавался уже из другой части комнаты.

– Этот проклятый пол… Во имя Святой Девы… какой кошмар… Гэвин, ты ранен?

По ту сторону стены определенно что-то было. Гэвин ощущал это. «Мог ли это быть человек?» – гадал он. Ему были известны замки, имеющие секретные проходы. Если и здесь есть что-то подобное, то кто угодно может незаметно перемещаться по этому крылу. Гэвин отвел руку и, размахнувшись, сильно ударил по стене. Он почувствовал, что она движется – не часть всей стены, а только одна ее секция. При нажатии на край шва появилась щель. Пол под ним зловеще затрещал, и он ослабил давление. С другой стороны панели послышалось тревожное дыхание. Приложив ухо, Гэвин ясно услышал звуки быстро удаляющихся шагов.

– Мой лорд?

Гэвин, не обращая внимания на возглас, еще теснее прижал ухо к дереву.

– Что там находится, Аллен?

Старик помедлил, перед тем как ответить:

– Стена.

– Ты что, считаешь меня идиотом? – прорычал хозяин, бросив на него угрожающий взгляд. – Ты находился здесь, когда строилось это крыло. И ты мне расскажешь…

– Здесь были проходы, построенные в то время, – быстро произнес управляющий. – Но только хозяин знал… Эти проходы ведут вниз, к пещерам, которыми изрезаны эти холмы, и еще дальше, к озеру. Но никто не пользовался этими переходами со времен Дункана, мой лорд.

– Как это открывается? – резко спросил Гэвин. – Эта панель – вход, да?

Аллен молчал, но тут заговорил Эдмунд:

– Мой лорд, если вы позволите мне хотя бы закрепить эту веревку на случай, если пол…

– Как эта чертова штука открывается?

Его разъяренный крик заставил старика говорить.

– В шкафу… там, в углу у наружной стены… такая штуковина… маленькое железное кольцо…

Гэвин осторожно нагнулся и засунул руку в шкаф. Шаря пальцами по дереву, он нащупал металлическое кольцо. Потянув его на себя, он с удовлетворением отметил, что панель, возле которой он только что стоял, отошла в сторону.

– Мой лорд! Вы ведь не собираетесь идти туда один? – с тревогой в голосе спросил Эдмунд.

– Если вы окажетесь под замком, то попадете в лабиринт, – добавил Аллен. – Известно, что в этих туннелях пропал один из строителей. Там есть просто бездонные провалы. Этого парня так и не нашли. И он был не единственным!

– Умоляю, мой лорд… – Эдмунд стал более настойчив. – Позвольте мне, по крайней мере, сопровождать вас. Я никогда не видел…

– Сопроводи себя к камину! – Гэвин взглянул через плечо на рыжеволосого воина и указал глазами на портрет Джоанны Макиннес, висящий над камином. – Отнеси картину в Оулд Кип и оставь в моей комнате.

Не произнеся больше ни слова, он нажал на панель и исчез во мраке прохода.

Спина старой женщины согнулась под тяжестью сумок, которые она несла. С трудом передвигая ноги, она сделала еще несколько шагов по грязи и обнаружила возле валуна еще кое-какие нужные травы. Упершись рукой в камень, она ухватилась за верхушку растения и потянула на себя. Упрямый корень не поддавался. Хотя солнце и прорвало плотную завесу облаков, воздух все еще был пропитан сыростью от прошедших дождей. Еще раз дернув растение другой рукой, женщина вытерла капли пота, стекавшие на глаза, оставив на морщинистом виске темное пятно грязи. Когда наконец корень поддался, у нее невольно вырвался возглас облегчения. Вытерев мозолистой рукой грязь с зелени, она аккуратно положила растение в одну из сумок, а затем с тяжким вздохом подняла их.

– О Мать, – раздался позади низкий голос, в котором звучал упрек. – Почему вы должны таскать такие тяжелые сумки? Позвольте вам помочь.

Старуха, не прекращая свои поиски, лишь отмахнулась, однако не стала упорствовать, когда молодая женщина приблизилась к ней и, молча забрав одну из сумок, перекинула ее через плечо.

– Мы сами можем с этим управиться. Вам в вашем возрасте нет никакой необходимости заниматься всем подряд и заботиться обо всем на свете.

– Необходимость есть, – спокойно ответила Мать, наклонившись за очередным корешком. – Какие у тебя новости из замка?

– Молли ходила навестить своих сестер. Она принесла известие. Этим утром в южном крыле… произошел… несчастный случай. Дело в том, что новый хозяин настоял, чтобы Аллен показал ему разрушения от пожара в этой части замка.

– Я знала, что он не сможет не пойти туда. И что случилось?

– Под ним провалился пол, но он не пострадал.

Мать, немного помолчав, кивнула и развернулась в сторону долины к разрушенному аббатству.

– Что-нибудь еще?

Молодая женщина последовала за ней.

– Молли говорит, что новый владелец замка собирается в аббатство с визитом, как вам уже сообщал вчера его человек. – Женщина посмотрела на престарелую предводительницу монашек. – Вы встретитесь с ним, Мать?

Мать остановилась и подняла голову к небу.

– У меня нет выбора. Я увижусь с ним… если к тому времени он еще будет жив!

Часовня, приземистая и древняя, находилась в юго-восточном углу замка на утесе, нависшем над серыми водами озера. Исключая низкий сводчатый вход, ведущий в маленький дворик, южное крыло полностью отсекало маленькую церковь от внутреннего двора замка.

– Какое ужасное место! – ворчал, глядя на нее, маленький священник с одутловатым лицом. – Летом жарче, чем в пекле, а зимой дует сильнее, чем у Лютера в заднице. Неудивительно, что окрестные крестьяне не хотят сюда ходить.

«Это точно, – думал Гэвин, наблюдая за кислым выражением его физиономии. – Вовсе не удивительно».

– Этим горцам нельзя доверять, вы же знаете. Сэр Джон Макиннес, предыдущий хозяин, обещал мне, что перестроит часовню, но так ничего и не сделал.

– Давайте осмотрим ее изнутри, отец Вильям, – распорядился Гэвин, направляясь к сооружению.

– Да, конечно, – ответил тощий церковнослужитель, едва поспевая за ним. – Хотя я буду сильно удивлен, если вы обнаружите там что-то интересное.

Гэвин пропустил этот комментарий мимо ушей, хотя высказывания священника не были, по меньшей мере, лишены интереса.

– Сейчас все не так, как было раньше. Нет веры. Нет чувства долга. После смерти сэра Джона я видел, как почти все его крестьяне… ваши крестьяне… собрали свои пожитки и отправились на север, во владения графа Этола.

«Ну, положим, не все, – подумал Гэвин. – Не все». Одним из них, в этом он был абсолютно уверен, был «призрак», обитающий в южном крыле.

Несколько раньше, когда после происшествия Гэвин шагнул в узкий проход за стеной кабинета, он легко обнаружил лестницу, ведущую на верхний этаж. Эти помещения, судя по всему, раньше были достаточно комфортабельными и хорошо обставленными, но сейчас представляли собой руины. Обходя помещения, Гэвин был очень осторожен, чтобы избежать повторения случившегося в кабинете. В конце концов он добрался до комнаты в башне, закрытый ставень которой привлек его внимание по приезде.

Ложе из соломы, кусок обгоревшего одеяла, кучка тряпья, деревянная чашка – все свидетельствовало о том, что его предположения верны. Некто оборудовал себе убежище в башне и, вероятно, использует тайные коридоры для прохода в замок и пещеры, расположенные внизу.

Если все, что говорил священник, правда, то, Гэвин был уверен, этим неизвестным окажется какой-нибудь беглый крестьянин. Он внимательно осмотрел в сгоревшем крыле все проходы, которые смог обнаружить, но отказался, хотя и с неохотой, от мысли исследовать туннели, ведущие вниз. Для этой маленькой экспедиции ему нужен был факел и, желательно, проводник.

«В сущности, – подумал он, – факел мне и сейчас не помешает».

Унылый вид часовни, в которой было темно и пахло плесенью, подтвердил достоверность фразы, брошенной священником. Несколько длинных узких окон едва ли обеспечивали доступ в это святилище достаточного количества света и воздуха. На алтаре не было никаких стоящих украшений. Только на стене напротив входа висел деревянный крест, прибитый железными гвоздями. И это было все.

Обходя оставшуюся часть помещения, Гэвин кивнул в направлении ступеней, ведущих в темный альков.

– Склеп?

– Да, мой лорд.

Нотка неуважения, промелькнувшая в голосе священника, была очевидной, и хотя Гэвин не был уверен, в чей адрес это направлено, но почувствовал, что устал от общества маленького человечка.

– Принеси мне свечу.

Когда церковнослужитель вернулся со свечой, Гэвин спустился по ступеням в склеп, представлявший собой узкую квадратную камеру с каменными надгробиями, выстроившимися вдоль стен. Некоторые из них были украшены изображениями рыцарей с выгравированными на камне мечами.

Пока отец Вильям давал беглые комментарии в отношении превосходства предыдущих поколений, Гэвин обнаружил низкую дверь в еще одну комнату и, взяв свечу, направился в более современную часть этого мрачного помещения.

– Сэр Дункан построил эту часть склепа еще до меня. Вот его резное надгробие. У его сыновей уже не было возможности заранее спланировать место своего погребения.

– А где покоятся сэр Джон, его жена и дочь?

В мерцающем свете свечи лицо Вильяма казалось желтым и имело нездоровый вид. Создалось впечатление, что он поколебался, прежде чем ответить, но наконец кивнул головой в сторону входа в часовню.

– В церковном дворе, мой лорд.

Гэвин изучающе взглянул на своего спутника.

– Я хотел бы посмотреть, где вы их похоронили.

– Разумеется. Прошу сюда.

Совершая обратный путь в сопровождении священника, Гэвин размышлял о причине, по которой останки предыдущих владельцев замка и их семей были перенесены в склеп.

Солнце, ненадолго выглянувшее сразу после полудня, снова скрылось за пеленой облаков. Когда Гэвин посмотрел в сторону низкой стены, отделявшей двор часовни от скал, окружавших озеро, то увидел, что над холмами в западном направлении бушует ураган, закрывая их вершины грозовой тучей. Ветер заметно усилился, и воды озера Лох-Морей покрылись белыми шапками бурунов.

Гэвин последовал за священником к большой надгробной плите у скалы.

– Здесь, мой лорд, – отрывисто произнес отец Вильям. – Мы похоронили их здесь. Довольно близко к братьям сэра Джона. Они лежат там. – Он показал на две другие плиты, находившиеся неподалеку. – Сэр Джон намеревался перенести тела своих братьев в склеп, но, как видите, Господь милосердный не отпустил ему для этого времени.

Гэвин посмотрел на плиту у своих ног.

– Так ты говоришь, все трое лежат здесь?

Неловкая пауза перед ответом была настолько очевидной, что новый хозяин буквально впился в священника глазами.

– Так они лежат здесь? – повторил он вопрос.

– Да, разумеется.

– Тела были обгоревшими? – спросил Гэвин.

– Да, – брезгливо поморщился священник. – Они выглядели как демоны из пекла. Полностью обгоревшие. Все погибли… – Его голос прервался. – Их было так много! В этом крыле было полно слуг сэра Джона и горничных, прислуживавших дамам…

Отец Вильям запнулся и замолк. Гэвин присел над плитой и положил руку на надгробие. Камень под его ладонью казался необычно теплым. Через некоторое время священник продолжил:

– Мы не могли отличить одного от другого. В комнатах хозяина и мисс Джоанны никого не было. Большая часть тел грудой лежала в обрушившемся лестничном пролете. Мы предполагали, что некоторые из служанок могли попытаться спастись в озере. – Священник задумчиво посмотрел на бурлившие воды. – На скалах мы обнаружили следы крови и обрывки одежды, но тел не было. Похоже, что остальные бросились в коридоры. Именно там мы их и обнаружили. Обуглившиеся тела лежали вповалку.

– Вы смогли их опознать? – Гэвин поднялся на ноги. Его собеседник медленно покачал головой.

– Нет. Правда, хозяин был довольно крупным мужчиной, поэтому в отношении его мы были совершенно уверены. Его тело лежало отдельно, и с ним рядом были тела двух женщин. Поэтому мы и поместили этих троих здесь. Остальные… Остальных мы похоронили там.

Гэвин посмотрел в направлении, указанном священником. В углу двора часовни виднелось около дюжины могильных холмиков, поросших травой. Маленький человечек нетвердой походкой направился к этим могилам и уставился на одну из них, расположенную несколько в стороне от прочих. Дождь усиливался, но оба они не обращали на это внимания.

– Кто лежит в этой могиле? – спросил Гэвин, проследив за взглядом своего спутника. – В той, которая находится отдельно?

– Что? – Голова священника дернулась в сторону других могил, его глаза явно избегали взгляда хозяина. – Это одна из прислуги.

– Но почему она лежит отдельно? Если они умерли все вместе, то почему только ее похоронили поодаль от остальных?

– Потому что она не сгорела, как прочие, – раздраженно ответил Вильям. – Она была одной из девушек, служивших у леди Макиннес, и сломала себе шею, прыгнув из башенного окна.

– Возможно, это более приемлемый способ умереть, – спокойно сказал Гэвин, внимательно глядя на аккуратно ухоженную могилу. – Как ее звали?

– Как звали? – Священник прикрыл рукой глаза. – Я не могу вспомнить.

Небо осветила молния.

– Айрис! – вдруг выпалил он. – Точно. Ее звали Айрис.

За вспышкой раздались раскаты грома. Внимание Гэвина привлекла женщина, стоявшая возле капеллы и сжимавшая в руках сложенное белье. Гэвин узнал ее – это была Маргарет, немая сестра управляющего.

Маленький священник пробормотал что-то, что, как подумал Гэвин, должно было быть извинениями, и заспешил к женщине.

Гэвин снова перевел взгляд на могилы у своих ног. Соприкосновение со смертью не было для этого человека чем-то незнакомым. Глядя на земляные холмики, он вдруг осознал, что потеря тех, кого он любил, преследовала его всю жизнь. «Странно, – подумал он, – что эта боль никогда не проходит».

Гэвин Керр никогда не знал своей матери. Она умерла, подарив ему жизнь. Его отец и двое старших братьев были хорошими наставниками – они по-своему любили его и научили быть верным, сильным и храбрым. Но все трое погибли в один день, сражаясь против англичан у Флодден Филд. Сам он был ранен и уже готовился встретить страшный лик смерти. Если бы не Эмброуз Макферсон, спасший ему жизнь, его горло наверняка перерезали бы мародеры, рыскавшие на поле брани. «Значит, не судьба мне была умереть в тот день», – подумал он сейчас, как часто думал об этом и раньше.

Гэвин снова вернулся к плите, которая из-за падающей завесы дождя казалась теперь почти черной. С ее поверхности поднимались едва заметные струйки пара, напоминающие о душах, освободившихся от бренной оболочки.

Глядя на них, Гэвин подумал о другой могиле. В воображении он увидел Мэри, с темными волосами, струившимися по молочной коже и слегка развевающимися на летнем ветру. Она была единственной женщиной, которой он позволил приблизиться к себе. «Странно, – подумал он. – Я провел почти всю свою жизнь на королевской службе. Человек действия, человек войны. Я видел мир и помнил объятия многих женщин. Однако с Мэри я познал нечто другое. Я узнал, что такое единение душ и сердец. Но потом она тоже умерла. Ее жизнь угасла на моих глазах. Она ушла, как и все остальные, которых я когда-то любил».

Внезапно дождь перешел в ливень. Крупные капли, подгоняемые порывами ветра, хлестали Гэвину прямо в лицо.

Еще раз окинув взглядом темную плиту, прикрывавшую могилу, он словно ощутил погасший костер в сердце и осознал ничтожность и пустоту собственной жизни.

Смерть подстерегала всех, кто имел несчастье быть любимым Гэвином Керром.

Глава 5

Ей было холодно, и она была в полном отчаянии. Этот негодяй… Он лишил ее убежища!

Проклиная его, Джоанна выбралась из темных вод подземного озера. Поеживаясь от холода, она вскарабкалась на необычное, похожее на лестницу скальное образование с плоской площадкой наверху, где оставила свою «новую» одежду. Там она быстро переоделась в то, что накануне ночью удалось стащить у Гибби, кухарки.

Джоанна посмотрела на темные пятна на скале, возле которой положила свое одеяние, а затем перевела взгляд на скрытый во мраке свод пещеры, расположенный высоко вверху, гадая, что могло оставить на камне такие отметины. Недоуменно пожав плечами, она направилась к небольшому костру, который разожгла в другой части пещеры. Возле этого единственного в ее жизни источника тепла и уюта ей удалось соорудить лежанку из камыша и соломы, также похищенных на кухнях.

Взяв с постели свой старый балахон, Джоанна оторвала от него узкую полосу материи, которую завязала вокруг талии, чтобы подобрать часть слишком большой по размеру одежды. Закутавшись в рваный плащ, девушка почувствовала, как тепло медленно и приятно расползается по телу. Немного насладившись этим состоянием, она перекинула свои длинные золотистые волосы на одну сторону, выжала из них воду и принялась расчесывать густые пряди пальцами. Тяжело вздохнув, Джоанна придвинулась, насколько это было возможно, поближе к маленькому костру.

Рассеянно наблюдая за тем, как отблески пламени пляшут на своде и стенах пещеры, Джоанна неожиданно обратила внимание на какие-то таинственные отметины на стене пещеры неподалеку от места, где она сидела. Взяв из огня горящую палку, она направилась к стене и подняла импровизированный факел.

Ей удалось различить странный рисунок: крест и под ним распростертую стилизованную фигуру женщины. Несколько дальше можно было увидеть еще одну фигуру, державшую в одной руке за волосы что-то похожее на голову, а в другой – большой нож. «Странные рисунки», – подумала она, ощутив, как тревожные мурашки разбегаются по спине и коже головы.

Вернувшись к огню, она серьезно задумалась над тем, кто мог быть автором этих изображений. С первого взгляда их можно было принять за детские рисунки, хотя детей в замке осталось очень мало.

Поудобнее устроившись у костерка, Джоанна использовала еще несколько полосок от сменной одежды, чтобы забинтовать покрытые ссадинами и незажившими рубцами руки. Справившись с этим нехитрым делом, Джоанна позволила себе мысленно вернуться к событиям, которые случились за сегодняшний день.

Еще днем, пробираясь в спасительной темноте туннелей, она услышала в южном крыле замка человеческую речь. Создавалось впечатление, что новый хозяин направил на разборку завалов и уборку мусора чуть ли не всех обитателей замка Айронкросс. Своими действиями этот проклятый пришелец с равнины отобрал у нее даже тот минимум безопасности и относительного уюта, который ей с таким трудом удалось обеспечить себе. До нее доносился стук топоров по обгоревшему дереву и шум осыпавшейся штукатурки. А потом, ближе к ночи, когда наконец все стихло, Джоанна снова незаметно пробралась тайными проходами в свою комнату в башне в поисках того, что еще можно было спасти. Однако все ее скудные пожитки, даже тряпье, которое она использовала в качестве одежды, исчезли.

С тех пор как он появился в этом замке, все идет не так. Абсолютно все. Джоанна старалась не обращать внимания на настойчивые сигналы, которые подавал голодный желудок. Даже ее ночной набег на кухню закончился провалом. Хотя и не полным. Бесшумно двигаясь по темной кухне, она случайно наткнулась на эту старую одежду, висевшую на лавке в углу.

Лицо девушки затуманилось. Прижав колени к груди, она погрузилась в печальные мысли. Оставалось немногим более двух недель до наступления полнолуния. У нее не так уж много времени на то, чтобы собраться с духом и осуществить свой план возмездия. Но она не собирается просто сидеть и ждать, сложа руки, позволяя узурпатору с равнины безнаказанно разрушать ее устоявшееся существование. «Ни за что!» – решительно подумала она, и настроение ее сразу улучшилось.

Еще во времена своего детства Джоанна узнала историю о проклятии замка Айронкросс, случайно подслушав разговор двух женщин о зловещих призраках. Теперь она знала истину.

Что касается призраков, то этот новый хозяин, должно быть, тоже слышал некоторые истории о них.

В ее глазах мелькнул озорной огонек. «Пусть восстанут тени! – подумала она. – Пусть привидения Айронкросса преподнесут этому новоявленному землевладельцу, побеспокоившему их души, наглядный урок!»

Все еще оставаясь в мокрой одежде, Гэвин всматривался в непроглядный мрак безлунной ночи сквозь одно из маленьких открытых окон. Днем он мог видеть из своей комнаты озеро и гряду холмов, простиравшихся к югу, в направлении аббатства. Но в такую ночь, как эта, нельзя было разглядеть даже усеянное валунами ущелье, а единственными доносившимися до слуха звуками были стук дождя и отдаленные раскаты грома.

Перед тем как вернуться в свою комнату в Оулд Кип, Гэвин распорядился, чтобы его не беспокоили. Утром Эндрю должен был поехать на север в Элдин и нанять там несколько плотников для восстановления южного крыла замка и каменотеса для изготовления надгробий на могилы членов семьи его предшественника.

«Да, для тебя», – подумал он, поворачиваясь к портрету Джоанны Макиннес, стоявшему на комоде у камина.

Гэвин отвел взгляд от ее удивительно живых завораживающих глаз и уставился на свой нетронутый обед, стоявший на маленьком столике. Из всех событий, происшедших в этот день, наибольшее беспокойство вызывал у него визит во двор часовни. Там было слишком много свежих могил, и большая часть среди них принадлежала тем, кто умер совсем молодым. Ему до сих пор не удалось стряхнуть меланхолию, охватившую его душу, когда он стоял там под дождем и порывами ветра.

Сняв промокший плед, рубашку и килт, он бросил одежду на каминную полку. Какое-то мгновение Гэвин неотрывно смотрел на огонь, но, когда он присел и снял башмаки, его взгляд вновь обратился к портрету Джоанны Макиннес. Что-то в лице этой девушки магнитом притягивало его. Но что именно?

Откинув одеяло, Гэвин забрался в постель. Лежа с закинутыми за голову руками, он всматривался в черты ее лица, мысленно одобряя себя за то, что приказал своему человеку принести портрет сюда, а не упаковать его для отправки леди Макиннес. Гэвин понимал, что с его стороны было эгоистично задерживать выполнение просьбы несчастной старой женщины. Но он с удивлением осознал, что уже не может обходиться без этого портрета, настолько очаровательным созданием была Джоанна Макиннес, изображенная на нем.

И еще он понимал, насколько легко было попасть под воздействие ее очарования.

Однако в образе этой девушки было нечто, значительно более притягательное, чем красота, и это нечто пленило его. В своей бурной жизни он знал многих красивых женщин. Но была какая-то тайна в фиалково-синей глубине ее глаз, в намеке на вопрос, скрывавшийся в уголках ее чувственных губ. А может быть, это был секрет, скрытый в ее сердце?

И этот восхитительный, цвета слоновой кости тон ее кожи. Взгляд Гэвина ласкал изящную выпуклость твердой юной груди, соблазнительно выглядывавшей из декольте ее парчового платья. Представив прикосновение своих губ к ее губам, Гэвин ощутил нарастающую волну возбуждения…

«Наверное, я сошел с ума! – Он вздрогнул, отвел глаза от портрета и отвернулся к стене. – Должно быть, я действительно рехнулся, – решил он, стиснув зубы. – Как можно было прийти в такое возбуждение при виде портрета давно умершей женщины!»

Джоанна стояла у открытой панели, внимательно прислушиваясь к размеренному звуку его дыхания. Он спал, она была в этом уверена, лежа животом вниз на огромной кровати. Лицо мужчины было повернуто в ее сторону. Точно зная, что именно собирается сейчас сделать, Джоанна какое-то время не могла заставить себя даже пошевелиться.

На его глаза упали пряди черных волос, красивое, точеное лицо было строгим и даже во сне несло на себе печать тревоги. Губы Джоанны раскрылись, а дыхание замерло в груди, когда ее взгляд скользнул ниже. Одеяло прикрывало только нижнюю часть его спины и одну ногу. Джоанна ощутила, как жаркая волна омыла ее лицо, когда она рассматривала его широкую спину и большие, покрытые шрамами руки. Где-то в животе стала стремительно нарастать волна необузданной, расплавляющей лавы, которая испугала ее своей внезапностью и силой. Джоанна поспешно отвела глаза в сторону.

Ошеломленная тем, что способна так бурно реагировать на мужчину, Джоанна разозлилась и стала мысленно бранить себя за эту слабость. «Так вот что тебе сейчас нужно, – думала она укоризненно. – Небольшая временная потеря здравого смысла». Встряхнув головой, она стала осматривать помещение.

Картина была здесь. Каким-то непостижимым образом она заранее знала, что именно так и будет. Бесшумно двигаясь по плетеной тростниковой циновке, покрывавшей пол, она делала остановку после каждого шага. Джоанна умышленно гнала от себя мысли о том, что будет, если ее обнаружат. Приближаясь к камину, она вздрогнула от ощущения опасности, которое сейчас по-настоящему охватило ее. Однако по ряду причин исполнение роли призрака, похоже, стоило риска быть обнаруженной.

Направившись к каминной полке, она наткнулась на полное блюдо еды и съежилась от внезапного спазма, источником которого стал ее пустой желудок. Бросив испуганный взгляд через плечо, девушка застыла в ожидании. Но хозяин даже не шелохнулся.

«Ладно, дело – прежде всего», – подумала она, заворачивая хлеб и мясо, лежавшие на блюде, в салфетку. Запах еды наполнил ее рот слюной, но она справилась с желанием уничтожить добычу немедленно, ведь ей необходимо было выполнить свою главную задачу. Поскольку одежда кухарки была скроена для сугубо практических целей, Джоанна смогла спрятать обед, а заодно и пустой кубок, в огромный карман.

Освободив руки, она приблизилась к картине, сняла ее и крепко прижала к себе. Еще раз осторожно взглянув в сторону спящего, Джоанна развернулась, чтобы удалиться, но чуть не споткнулась о груду мокрой одежды.

Зажав портрет подмышкой, она стала поднимать вещи и раскладывать их для просушки на столе и кресле. «Удивительно, – думала она с горькой усмешкой, – насколько жизнь без привычного домашнего комфорта в течение полугода может изменить взгляд человека в отношении приоритетов каждодневного существования».

Взяв картину поудобнее и направившись через комнату к панели, она размышляла о том, что утром хозяин вряд ли будет в восторге от визита призрачного ночного гостя. Конечно, она прихватила картину и его еду, но при этом совершила по крайней мере один хороший поступок: привела в порядок его одежду.

По комнате сразу же распространился запах влажной шерсти. Добравшись до панели, она замерла, когда черноволосый гигант перевернулся на спину. Джоанна находилась всего в шаге от панели, но не осмеливалась даже пошевелиться. Повернув голову, она неотрывно следила за тем, как рука мужчины начала медленно двигаться по простыне. Ритмичное вздымание его груди свидетельствовало о том, что он все еще спит. Замерев на месте, девушка молилась лишь о том, чтобы ее желудок предательски не заурчал в столь неподходящий момент.

Не успела она нырнуть через открытую панель, как спящий великан беспокойно пошевелился в постели. Ее сердце бешено забилось.

Она оглянулась. Она покраснела. Она исчезла.

* * *

От гневного рева разъяренного хозяина длинные скамейки у столов мгновенно опустели.

Трое воинов, замерев на помосте, наблюдали, как Гэвин Керр ворвался в Грейт Холл. Яростный взгляд его черных глаз, мечущих молнии, остановился на них.

– Трусливые скоты, – прошептал Питер, не разжимая губ, когда остальные мужчины, присутствовавшие вместе с ними на завтраке, гурьбой кинулись к двери, подальше от карающей десницы их взбешенного военачальника.

– Что ты еще успел натворить, Питер? – беспокойно спросил Эдмунд, неодобрительно глядя на своего дородного соседа. – Скажи нам поскорее, и мы вместе придумаем, как выкрутиться.

– Да ничего! – ответил тот, бросая умоляющий взгляд на Эдмунда и Эндрю. – Ничего такого, что могло его так рассердить. Я только…

– Так, значит, вы трое решили разыгрывать из себя болванов! – зарычал Гэвин и, подняв одну из тяжелых длинных скамеек, ринулся к оцепеневшему трио.

Удерживая скамью поперек себя, лорд с силой взбешенного быка повалил воинов прямо на накрытый стол, разбрасывая во все стороны еду и напитки, и прижал их к столешнице.

– Значит, вы полагаете, что у меня есть желание поразвлечься! – Все трое, уставившись на своего предводителя, сидевшего у них на груди, не смели даже вздохнуть. – Вы, мерзавцы, не придумали ничего лучшего, как сделать из меня посмешище!

– Посмешище, мой лорд? – пробормотал Эдмунд, когда Гэвин неожиданно повернулся к нему.

– Именно посмешище! И я собственными руками скручу ваши толстые шеи, если один из вас не вернет мне его немедленно.

Все трое в полном недоумении уставились на хозяина, в то время как Гэвин переводил испепеляющий взгляд с одного на другого.

– Его, мой лорд? – наконец выдавил из себя Питер.

– Ага, так это был ты! – рявкнул Гэвин, хватая Питера за горло. – Напряги свои жалкие мозги, да побыстрее, пока с тобой не случилось беды. Я должен знать правду. Значит, скучно стало? Захотелось немного развлечения для полноты жизни. Я тебе устрою веселую жизнь. Я тебя четвертую и прибью твой гнусный язык к воротам замка.

Гэвин всем весом навалился на Питера и усилил хватку на горле воина, в то время как оставшаяся парочка беспомощно извивалась под скамьей.

– Я даю тебе последний шанс, ты, вороватый бульдог. Куда, к дьяволу, ты его спрятал?

Эндрю, который был схож по габаритам с Гэвином, являлся также и единственным, кто мог оторвать руки своего воинственного хозяина от горла Питера.

– Мой лорд… – начал он, откидываясь назад, когда голова Гэвина дернулась в его сторону.

Какое-то мгновение Гэвин молча смотрел на него.

– Я уверен, – продолжил Эндрю, – я просто убежден, что ни один из нас не имеет представления о том, что у вас пропало.

Все трое дружно закивали.

– Ни малейшего, мой лорд, – быстро добавил Питер. – Я не повинен ни в каких грехах.

– Не повинен? – подчеркнуто медлительно протянул Гэвин, с крайней подозрительностью оглядывая своих подчиненных.

– Ладно, я сказал… но это была невинная шутка. – Физиономия Питера приобрела пунцовый оттенок. – Да, мой лорд, я… действительно… ладно, мой язык сболтнул лишнее прошлой ночью о том, что… что вы проведете ночь в компании мисс Джоанны…

– Это была всего лишь шутка о портрете. Проклятый эль развязал ему язык, – вставил Эдмунд. – И все… я имею в виду, что почти никто не смеялся, мой лорд.

– Точно, почти никто, – клятвенно подтвердил Эндрю. – Он хотел сказать, что непочтительность не превышала допустимый уровень, мой лорд.

Гэвин продолжал держать Питера за горло.

– Так это, значит, эль привел вас в мою комнату? Троица отрицательно замотала головами.

– Нет, мой лорд, – озвучил общее мнение Питер.

– Получается, что картину забрал эль, – Гэвин уставился в растерянное лицо своей жертвы. – Не пытайся отрицать, Питер. Это был, конечно, ты! А также ты, Эдмунд, – продолжил Гэвин, встав с груди здоровяка и шагнув к высокому рыжеволосому воину. Эдмунд попятился, а Питер тем временем быстро вскочил на ноги. – Жаль, что вы не подавились моим обедом. Хотя теперь я думаю, что вы, скорее всего, скормили его собакам.

Обвиняемые громко и возмущенно запротестовали, но Гэвин махнул на них рукой и повернулся к Эндрю, пребывавшему в полном недоумении.

– И ты тоже, Эндрю. Эти двое, несомненно, подстрекали тебя на первую попытку преступления против меня.

– Нет, мой лорд, – загудел верзила. – Я…

Гевин раздраженно прервал его.

– Ты даже не смог придумать какую-нибудь гадость… как твои дружки, стоящие здесь… и вместо этого развесил мою мокрую одежду возле камина. Я ведь тебя знаю, Эндрю. Разве не так все было? Теперь благодаря твоим усилиям эти чертовы вещи воняют, как паленая овца. Я хочу, чтобы ты об этом знал, болван.

Пока Гэвин переводил дыхание, Эдмунд торопливо попытался вставить словечко.

– Мой лорд, клянусь могилой моей умершей матушки, что мы не имеем никакого отношения…

– Нет, ничего такого, мой лорд, – затараторил Питер. – Это правда, что мы перебрали лишку с элем, но прошлой ночью мы все трое спали прямо здесь, в зале.

– Вы ведь знаете, мой лорд, что у меня сон очень чуткий, – добавил Эндрю. – Если бы Питер вставал, чтобы сделать какую-нибудь пакость, я бы непременно проснулся и схватил его за горло.

– Ага, так, по-твоему, это я нарушитель порядка? – Теперь, Питер со злобой повернулся к Эндрю.

– Ты, а кто же еще, – спокойно констатировал Эндрю. – И ты это знаешь.

Пока парочка препиралась, Гэвин внезапно обнаружил, что остальные мужчины, включая Аллена, управляющего, осторожно придвигаются поближе.

Однако прежде чем кто-либо смог продолжить, раздались вопли, привлекшие всеобщее внимание к входу в Грейт Холл. Гэвин шагнул вперед, увидев, что сквозь толпу пробирается молодой конюх.

– В чем дело, Дэвид? – заговорил Аллен первым. – У тебя такой вид, будто ты встретился с привидением.

– Она вернулась… на то же самое место, где была раньше! В зале воцарилось молчание, пока безумный взгляд Дэвида метался по толпе.

– Я не верил в них с тех пор, как повзрослел. Всем этим бабским россказням… о призраках. Не верил. – Он медленно покачал головой. – До сегодняшнего дня. Гибби уверяет, что ее кухонные горшки дребезжат по ночам, а Молли клянется, что стены плачут и стонут!

– Хватит, парень. Эта чушь для дураков и…

– Нет, Аллен, – Гэвин поднял руку, заставив управляющего замолчать. Глядя в испуганное лицо конюха, новый владелец замка произнес как можно мягче: – Так кто вернулся, Дэвид?

– Да эта картина, мой лорд, – ответил Он дрожащим голосом. – Портрет мисс Джоанны!

Гэвин грозно глянул на вояк, стоявших рядом. Однако все трое выглядели не менее озадаченными, чем молодой работник.

– Но ведь мы сбросили вниз оставшуюся часть пола в кабинете, – вмешался Аллен. – Туда никак нельзя попасть.

Молодой человек снова затряс головой.

– Да, это было жуткое дело: заглянуть туда и увидеть ее лицо, взирающее на нас с такой высоты, – Дэвид непроизвольно перекрестился. – Тот, кто вернул портрет обратно, не нуждался в ногах. На такую высоту ему, должно быть, пришлось взлететь.

– Думаю, что нам следует взглянуть на работу этого призрака, – скомандовал Гэвин, кивнув парню, чтобы тот показывал дорогу. Аллен и все собравшиеся последовали за ним.

Когда они достигли помещения, расположенного под кабинетом, Дэвид трясущейся рукой указал на картину, вновь висевшую над каминной полкой. Пол был полностью разобран, и с первого взгляда действительно казалось, что туда можно только взлететь. Правда, там оставалась одна узкая балка, едва видимая с нижнего этажа и лежавшая вдоль стены со стороны камина, но она находилась на некотором расстоянии от секретной панели в углу. Гэвин прикинул, что ее ширина вряд ли составляет больше двух или трех пальцев, и отбросил эту возможность. Насколько он понимал, никто не мог попасть к каминной полке через секретный проход. Гэвин покачал головой.

– Ты забил панель? – спросил он, посмотрев на Аллена.

– Да, мой лорд. Я сделал все, как вы приказали.

– Кто спал здесь этой ночью?

Трое из его собственных людей ответили утвердительно.

– И вы ничего не заметили?

– Нет, – ответил один, в то время как остальные только отрицательно качнули головой.

«Хорошо, – подумал он, – есть еще возможность залезть на стену с помощью лестницы».

Взгляд Гэвина внимательно пробежал по лицам его людей и коренных обитателей замка Айронкросс. Теперь все они зависят от него. Растерянные глаза, тихий шепот и общая атмосфера страха убедили его в том, что организатор этого фокуса среди них, с учетом трех его воинов, отсутствует.

– Ладно, ребята, если худшее, что может сделать этот призрак, – это похищение и возвращение картин на место, то он вполне безобидный парень. – Слова Гэвина вызвали улыбки и одобрительные кивки. – Хотя с учетом всех работ, которые здесь нужно выполнить, он мог бы действовать более продуктивно.

– Вероятно, он истинный джентльмен, – негромко сказал Питер, но так, чтобы все услышали.

Смех Гэвина совпал с реакцией окружающих и разрядил мрачную обстановку, которая так давила на всех еще несколько минут назад. Когда толпа разошлась и люди вернулись к своим повседневным делам, Гэвин повернулся к Эдмунду.

– Возьмите лестницы и все, что вам еще может понадобиться, и снимите оттуда эту проклятую штуку.

– Когда мы достанем картину, мой лорд, куда прикажете ее доставить? – спросил Эдмунд. – Должны ли мы будем упаковать ее для отправки?

Гэвин помедлил с ответом, задумчиво глядя в улыбающееся лицо на стене. Делом чести будет отослать портрет его законному владельцу. Однако ночное озорство только усилило его желание еще какое-то время подержать картину у себя.

– Отнесите ее обратно в мою комнату, – распорядился он, удаляясь. – И поставьте там, где она была.

– Должны ли мы оставить кого-нибудь охранять картину, мой лорд? – крикнул вслед ему Эдмунд. – Чтобы ее снова не украли?

– Зачем? – спросил он, останавливаясь, и повернулся, чтобы глянуть на троицу воинов. – Теперь, когда мы знаем, насколько далеко эта картина может уйти, я о ней не беспокоюсь. Кроме того, поскольку Эндрю едет в Элдин, я смогу присматривать за нами двумя.

Глава 6

Вокруг не было видно ни людей, ни домашних животных.

Гэвин скакал в аббатство в одиночестве, направляя коня в сторону скалистого, поросшего вереском холма.

Туман рассеялся всего несколько часов назад, и только несколько одиноко плавающих пушистых белых облаков портили картину яркой лазури неба. Однако окрестности были не менее пустынными, чем небесный свод.

Справа от него находилось озеро, а к западу, за грядой вершин в отдалении, несла свои воды река Спрей, впадающая в море. На расстоянии одного-двух дней пути за рекой находится замок Бенмор, принадлежащий клану Макферсонов.

Ловко повернувшись в седле, Гэвин посмотрел назад, на дорогу, по которой скакал.

Там, над холмами, открывался взору замок Айронкросс, прочно и горделиво возвышающийся над озером. «После восстановления южного крыла это будет достойное владение», – решил Гэвин. И придет такой день – новый хозяин был в этом абсолютно уверен, – когда он сможет опровергнуть молву о проклятье замка.

Темноволосый гигант обратил свой взор на север. В небе над соседним холмом он увидел ястреба, парящего под порывами ветра. Некоторое время спустя пернатый хищник внезапно камнем спикировал к земле и исчез за зубчатой вершиной холма. К северу раскинулись земли графа Этола, ближайшего соседа Гэвина, с которым он встречался уже не один раз. Граф был родственником короля… и довольно странным человеком. Отбросив мысли об Этоле, он снова сосредоточил внимание; на аббатстве, расположившемся в небольшой долине, начинающейся у озера, совсем недалеко от замка, как и говорил ему Эндрю.

У подножия холма возле рощи высоких деревьев Гэвин обнаружил тесно стоящие друг к другу бараки. Направив коня вниз по склону, владелец Айронкросса был несколько обескуражен, обнаружив, что эти жилища необитаемы. Он надеялся, что по дороге в аббатство встретит сельских жителей, но до настоящего времени не смог обнаружить на своих землях никого и ничего, кроме скал и обширных вод озера Лох-Морей.

Достигнув вершины следующего холма, Гэвин остановил своего скакуна. В нижней части склона, у широкого извилистого устья реки, его взору предстало разрушенное аббатство. Начиная от того места, где когда-то находились передние ворота, тянулся полукруг из двадцати-тридцати домиков, являя собой достаточно процветающую маленькую деревню. По одну сторону ручья тесными рядами поднимались по склону холма деревья фруктового сада, а на выгоне паслось стадо упитанных бурых коров. В другой части долины он заметил довольно большую отару недавно постриженных овец. Привстав в стременах, Гэвин смог увидеть поля, засеянные пшеницей и какими-то злаками.

И еще он увидел мужчин и женщин, усердно работавших на земле.

Радостные крики детей привлекли взгляд Гэвина к хижинам, и уголки его рта дрогнули в улыбке при виде ватаги маленьких босоногих пострелят, устроивших шуточную погоню за собакой. Аллен рассказывал ему, что Джоанна питала к аббатству нежные чувства. Теперь он мог понять их причину. Впервые после своего приезда Гэвин обнаружил в окрестностях столь явные признаки жизни.

– Ты видишь? Не все отправились на службу к Этолу, – громко произнес он, похлопывая крепкую, мускулистую шею коня. – Ладно, что ты скажешь, если мы нанесем этим людям визит?

Спускаясь через рощицу деревьев, росших на крутом склоне, Гэвин размышлял о том, что могло привести этих людей в разрушенное аббатство. Совершенно очевидно, что эта долина ни-сколько не лучше для фермеров, чем земли вокруг озера. Ему нужно будет постараться вернуть их назад, хотя, возможно, одного желания для этого будет недостаточно. Они должны будут убедиться, что владелец замка Айронкросс не падет жертвой некоего проклятия.

Он должен дать им время. В конце концов, земли аббатства являются такой же частью его имения, как и те, что окружают замок. Это всего лишь вопрос расстояния, с которым он постарается справиться. Бурная созидательная деятельность работающих вокруг людей – это было именно то, чего ему не хватало.

Вынырнув из-за деревьев на один из верхних выгонов, Гэвин удивленно остановился, натянув поводья лошади.

Ни в поле, ни на пастбище, ни в деревне не было видно ни единого мужчины, женщины или ребенка. Там, где он еще недавно видел крестьян, занимавшихся огородными работами, теперь валялись лишь разбросанные орудия труда. Приготовившись к любой неожиданности, он медленно направил коня вперед. Что же так испугало жителей этой общины? Приближаясь к деревне, он осматривал свежеобработанные огороды и брошенные корзины с овощами. Перед тем как покинуть замок Айронкросс, Гэвин закинул за спину ножны с палашом и сейчас машинально потянулся через плечо, чтобы вытащить оружие.

На небольшой дороге, которая вела к разрушенному аббатству, царила жуткая тишина, пока к коню Гэвина с рычанием и испуганным лаем из ближайшей хижины не бросилась возбужденная собака. Одинокое животное было единственным напоминанием о ватаге детей, которые так весело гоняли ее всего лишь несколько минут назад. Не останавливаясь, Гэвин резко прикрикнул на собаку. Всадник продолжил свой путь, а пес возвратился к лачуге, которую защищал с такой доблестью.

Вместо того чтобы остановиться возле одного из жилищ и поискать живущих в нем крестьян, новый землевладелец решил ехать прямо в аббатство. Хотя эти люди и спрятались среди лачуг или садовых деревьев, Гэвин был уверен, что их глаза пристально наблюдают за каждым его движением. Он чувствовал их присутствие, и ему был понятен их страх. Именно от него они скрываются. Наверняка переполох, который вызвало его появление в деревне, и стал причиной их сильного беспокойства. Он попытался вспомнить, что говорил Эндрю о своем визите сюда. Стран-ног отсутствие крестьян. Очевидно, они отреагировали на появление его человека таким же образом, как и на его собственное. Они просто исчезли.

За тем, что раньше было воротами аббатства, Гэвин увидел разрушенные стены церкви. Несмотря на то, что значительная часть камня из стен, окружающих аббатство, по всей вероятности, использовалась для постройки деревни, каменное ограждение церкви возвышалось над остальными постройками. Тем не менее, отсутствие на ней крыши позволяло предположить, что церковь не использовалась по назначению уже многие годы. Сомкнутые в кольцо каменные строения, значительно более крепкие, чем соломенные лачуги деревни, располагались несколько в стороне от церкви. Приблизившись к ним, Гэвин увидел старую женщину.

Она сидела на камне возле костра, подбрасывая в огонь сухие ветки. Желтоватое пламя облизывало дно маленького горшка для приготовления пищи. Гэвин спешился, привязал поводья лошади к ветви низкорослого дуба и подошел, отметив, что женщина даже не подняла голову и никак его не поприветствовала.

– Добрый день вам, – любезно произнес Гэвин.

Взгляд старой женщины медленно и неохотно скользнул вверх и скептически прошелся по его лицу. Он ответил ей таким же оценивающим взглядом. На старухе было белое одеяние, а крест на кожаном ремешке вокруг шеи был единственным указанием на ее принадлежность к духовному сану. Ее открытый взгляд свидетельствовал о том, что она его не боится, а настороженное выражение лица давало понять, какие чувства за ним скрываются.

Он остановился возле костра и присел напротив нее.

– Хочу сказать, что ваше лицо – единственное приветливое человеческое лицо, которое я увидел с тех пор, как утром покинул Айронкросс.

Сузившийся взгляд и удивленно приподнятая вверх тонкая бровь заставили его тут же отказаться от своих слов.

– Хорошо, – исправился он. – Ваше лицо – это единственное лицо, которое я встретил со времени отъезда сегодня утром.

Она опустила глаза, полностью сосредоточив внимание на поддержании огня.

– Вы и есть Мать? – прямо спросил он.

– Да. – Ее голос был сильным и уверенным.

– Я Гэвин Керр, – сообщил он. – Я приехал из…

– Я знаю, кто вы, хозяин, – прервала она, пронзая его взглядом стальных глаз. Блеск, исходящий из их глубины, оставил у Гэвина впечатление, что ей известно гораздо больше, чем только его имя и положение.

Он мгновенно осознал, что Мать не из тех женщин, с которыми можно ограничиться короткой беседой, и не из тех, кому можно задавать вопросы. В ней было нечто особенное, и он инстинктивно чувствовал, что расположить ее к себе будет нелегкой задачей.

Однако суть состояла в том, что он хотел склонить ее на свою сторону. Она была первым человеком за пределами Айронкросса, с которым пересеклись его пути – Поскольку Мать являлась религиозным лидером этой местности, для Гэвина было очень важно, чтобы она признала его права как владельца окрестных земель. Из того, что ему рассказывали обитатели замка, было очевидно, что ключ к доверию местных крестьян лежит в кармане у Матери.

Ее внимание было полностью сосредоточено на приготовлении пищи. Пока она помешивала содержимое котелка, в голове Гэвина уже в который раз промелькнул образ Джоанны Макиннес. Было очень странно, что он не мог выбросить ее из головы. Этим утром, перед отъездом из замка Айронкросс, он поддался импульсу и вернулся в свою комнату только для того, чтобы снова взглянуть на ее портрет. Он вновь стоял там, куда вернул его Эдмунд, – на каминной полке.

Теперь Гэвин был абсолютно уверен, что никто из его людей не брал картину. Он знал, что троица его воинов получает большое удовольствие от обсуждения своих предполагаемых бравых поступков, но никогда не решится на подобные действия по отношению к своему хозяину. Тем не менее, эта история все еще оставалась для него загадкой. Было нечто необычное в действиях неизвестного, который пошел на подобный риск ради кражи картины и возвращения ее на то место, где она находилась раньше. Если рассуждать здраво, то эти действия казались совершенно бессмысленными.

Гэвин тряхнул головой и попытался отделаться от этих мыслей.

– Знаете, когда она приезжала сюда, то поступала точно так же, как и вы.

Слова Матери подобно удару молнии прервали размышления Гэвина. Его взгляд впился в серые выцветшие глаза старухи.

– Кто? – спросил он нетвердым голосом.

Мать глазами показала в сторону, откуда он приехал.

– Она всегда приезжала к нам в одиночестве, спускалась с холма, потом спрыгивала со своей кобылы, подходила к этому костру и молча садилась возле него. Именно так, как сейчас делаете вы.

«Каким образом она смогла узнать?» – терялся он в догадках. Почему она упомянула о Джоанне, которую он только что вспоминал? Ведь Матери известно, что он никогда не встречался с этой девушкой и даже не был с ней знаком. Он посмотрел на старуху сквозь пламя костра. Гэвин знал, что тот, кто умеет читать чужие мысли, может быть могущественным другом… и еще более могущественным врагом.

– Ваша душа испытывает муки, – добавила она. – Но ее душа страдала не менее глубоко, чем ваша.

Лицо Гэвина потемнело, глаза сузились. Что касается ее высказывания в отношении его, было понятно: он знал, что выражение лица выдает мрак, царящий в его душе. Но то, что она сообщила о Джоанне, встревожило его. Ведь на портрете блистали юность, счастье и надежда.

– Вы были ее наперсницей? – спросил он. – Ее советником?

– Для нее я была Матерью.

Эта короткая фраза была исчерпывающей, но не убедила его.

– Домашние слуги говорили мне, что она была счастлива, – настаивал он. – И к тому же…

– Те, кто хорошо ее знал, мертвы.

– И вы последний человек на земле, который может рассказать мне о ней больше?

– Нет, не последний, – загадочно ответила она, отрицательно качнув головой. – Но было время, когда она бежала из замка Айронкросс и скрывалась здесь. Да, мы провели несколько часов у этого огня… здесь, в аббатстве.

Взгляд Гэвина переместился на руки женщины, помешивающие уже закипавшее содержимое котелка.

– В чем была причина ее страданий?

Она взяла в руки деревянную чашку, но не ответила на вопрос.

– Как могла девушка ее возраста мучиться от печали столь же глубокой, как?.. – Гэвин замолчал.

– Такой же глубокой, как ваша собственная? – закончила она фразу. – Нет, лорд! Как может мужчина на вашем месте и в вашем положении мучиться так же, как она?

Она погрузила деревянную чашку в котелок. Протянув руку над костром, Мать предложила ему дымящуюся порцию. Гэвин принял ее.

– Как? – Он посмотрел ей прямо в глаза и вдруг, пораженный собственной откровенностью, произнес: – От горя!

Она взяла деревянную ложку и снова начала помешивать варево. Гэвин поднес чашку к губам.

– Мужчина, скрывающий свое горе, – сказала она, – не сможет найти от него лекарства.

Гэвин немного помолчал, подыскивая слова.

– Я не скрываю его. Я просто гадаю, существует ли средство, чтобы избавиться от него.

– Пока что вы не пытались его найти.

– Возможно, никакого средства и нет.

– А что будет, если я скажу, что у меня есть ответ?

Он молча смотрел на нее.

– Вы сможете мне поверить?

– Это какая-то нелепость!

– Вы мне просто не вeрите!

– Я здесь не для того, чтобы обсуждать свои беды.

Его тон был слишком грубым даже для собственных ушей, но неожиданно он обнаружил, что глаза Матери смягчились и в них проскользнуло понимание.

– Научись плакать, вождь, и ты снова научишься смеяться.

Глядя на нее, Гэвин осознал, что она говорит так, будто знает его уже долгие годы. И несмотря на то что ему хотелось с ней поспорить, сам он прекрасно знал, что действительно скрывает свое горе под внешне свирепой личиной. Гэвин более пристально вгляделся в ее глаза. Со времен юношества он никогда не плакал, полагая, что если когда-нибудь проявит слабость, то вряд ли сможет остановиться.

Он посмотрел на чашку в своих руках, и его мысли вернулись к Джоанне и ее страданиям.

– О ком она горевала? – хрипло спросил он.

– Ответы на вопросы о Джоанне Макиннес ждут вас в замке.

Он покачал головой.

– Все, кто близко ее знал, те, кто мог бы рассказать о ней, мертвы. Вы сами это сказали.

Мать посмотрела ему прямо в глаза, и в ее пронзительном взгляде блеснула вспышка. Гэвин ждал, что она что-то скажет, но Мать молчала. Он поднес чашку к губам. Бульон был горячим и вкусным.

Шло время, но Мать продолжала молча пристально смотреть на него. Когда он допил бульон, она как-то странно нахмурилась.

– Не все! – наконец произнесла она. – Они не все умерли!

Гэвин ждал, надеясь услышать больше. Но старая женщина явно считала разговор оконченным. Она встала и подняла сумку, лежавшую на земле. Гэвин чувствовал, что его прогоняют, но не хотел уезжать. Поэтому он тоже встал и пошел рядом с ней. В течение следующих двух часов Гэвин сопровождал ее в прогулке по согретым солнцем склонам холмов, окружавших долину. Время, которое они провели вместе, напомнило ему о днях юности, проведенных в аббатстве Джедбург, расположенном на холмах, удивительно похожих на эти. Он не пытался заставить ее рассказать больше, и она, похоже, терпела его присутствие. Он помогал, если она позволяла, вытаскивать неподдающиеся корни растений, держал сумку. Когда они наконец достигли того места, где Гэвин с вершины холма видел крестьян, работавших на полях, он наклонился и взял в руку валявшуюся на земле мотыгу.

– Почему они прячутся?

– Они вам не доверяют, – сказала она. – Они боятся!

– Но почему?

Мать подняла на него серые глаза. Он чувствовал, как солнце яркими лучами греет его спину. Но она не сощурилась и не подняла руку, чтобы защититься от ярких лучей.

– Почему вы так доверчивы?

В ее голосе прозвучали резкие нотки, и Гэвин хмуро посмотрел на нее, пытаясь понять, какое отношение имеет ее вопрос к непреодолимому страху, который мог заставить всех жителей деревни скрыться при виде одного человека.

– Я сам решаю, кому можно доверять, – ответил Гэвин.

– Вы приняли бульон из моих рук и выпили его без колебаний.

– Я не мог отвергнуть жест гостеприимства, – возразил он.

– Но я ведь могла вас отравить!

– Да. Могли бы. Но я вам доверяю.

– Вы меня не знаете.

– И все равно я вам доверяю.

– Почему? – почти прошипела она. На ее морщинистом лице читалось явное разочарование.

– Потому что я не сделал ничего, чтобы навлечь на себя вашу враждебность. Потому что я хочу, чтобы мы жили в мире. Вы не убежали и не спрятались, как остальные. Вы остались и встретились со мной. Вы могли предполагать, что я приеду со злом. Но вы доверились мне, поэтому я доверяю вам.

– Это не доверие, болван вы этакий, – огрызнулась она. – Я не боюсь насилия ни с вашей стороны, ни со стороны любого другого. В моем возрасте я уже не страшусь смерти.

– И я тоже! – холодно парировал он.

Мать сдержала в себе то, что собиралась сказать, и они молча уставились друг на друга. Гэвин первым нарушил тягостную тишину.

– Я приехал в горы с миром. Я здесь для того, чтобы стать хорошим, заботливым хозяином этих земель, и мне нужно ваше доверие и доверие этих людей.

– Они вас боятся и ненавидят.

Эти жестокие слова прозвучали как пощечина, но Гэвин не стал обращать на них внимания.

– Я не сделал ничего, чтобы заслужить их ненависть.

– Вы, хозяин, может быть, и нет. А те, кто был до вас, – заслужили.

Гэвин молчал. Ему еще так много нужно было узнать об этих людях, о замке Айронкросс и о его прошлом. Когда он заговорил снова, его речь была отрывистой.

– Не в моих силах изменить прошлое. Я могу только повлиять на настоящее и позаботиться о будущем благополучии всех, кто живет на этих землях.

– Ха! Так вы думаете, что сможете влиять на настоящее? – Она подняла палец и ткнула его в грудь. – Вы не можете заставить нас прислушиваться к вам. Не можете, хозяин. Вам придется нести бремя вины своих предшественников. Уже слишком поздно, чтобы…

– Нет, Мать! – Гэвин резко оборвал речь старухи, взяв в свою огромную ладонь ее костлявые пальцы. Он знал, насколько легко было раздавить их, и видел по ее лицу, что она поняла, о чем он подумал. Но высокорослый гигант лишь мягко держал холодную руку старухи в своей, согревая ее теплом и энергией силы и молодости. – Нет, Мать. Я заслужу их уважение и доверие. И ваше тоже.

– Да, чтобы потом обмануть нас.

– Я не изменяю тем, кто мне доверяет, – прорычал Гэвин. – И в этом я клянусь!

Глава 7

Солнце уже скрылось за высокими стенами замка Айронкросс, когда Гэвин спустился с последнего холма в ущелье, а к тому времени, когда он достиг беспорядочной груды каменных глыб, лежавших у дороги, стало совсем темно. В наступивших сумерках скалы выглядели почти белыми, а странной формы нагромождение камней в теснине походило на сборище ужасных чудовищ.

Он никак не ожидал, что вернется так поздно. Но, направляясь утром в аббатство, он не подозревал и о том, что за один день узнает так много.

Мать, безусловно, была женщиной неординарной. Она обладала своеобразным грубоватым обаянием, которое подкупило Гэвина. Иногда откровенная манера ее высказываний была болезненной для восприятия, но тем не менее поучительной. На протяжении дня она высказывала суждения, которые в большей степени походили на загадки. Но Гэвин был уверен, что все, сказанное Матерью, было намеренно направлено на то, чтобы дать ему определенные подсказки относительно происхождения проклятия, которое, по общему убеждению, нависло над замком Айронкросс. После всего, что он сегодня услышал, Гэвин понимал, что истина, которую он искал, или, по крайней мере, большая ее часть, лежит в таинственном переплетении историй аббатства и предыдущих владельцев замка. Но в чем эта истина состояла, она ему так и не открыла.

Несмотря на ее упорство и нежелание отвечать на многие его вопросы, Гэвин почувствовал, что определенным образом ему удалось повлиять на настроение Матери. Хотя и было очевидным, что она отрицательно относилась к его предшественникам и пыталась перенести свое недоверие и на него, к вечеру старуха стала почти доброжелательной. И еще до наступления заката Гэвин сделал приятное открытие: он заметил нескольких работников, вернувшихся на поля. Их было очень мало, но на сегодня, по крайней мере, это уже был маленький успех.

Мысли Гэвина прервало странное поведение скакуна, который вдруг нервно замотал головой в том месте, где тропа сузилась. Он похлопал коня по шее, чтобы успокоить.

– Эй, Парис! – произнес он, обращаясь к животному. – Я уже вижу замок. Мы почти дома, старина, и хотя эти два прожорливых пса, Эдмунд и Питер, вероятно, уже слопали мой ужин, я абсолютно уверен, что для тебя у них найдется немного овса…

И в этот самый момент камень, достаточно большой, чтобы проломить Гэвину череп, задел его по плечу с силой, которой оказалось достаточно, чтобы сбросить гиганта с лошади прямо на выступ скалы у дороги.

Вскочив на ноги, Гэвин выхватил палаш из ножен и впился взглядом в темноту в поисках нападающего. Его испуганная лошадь скрылась во тьме, но он знал, что далеко она не убежит. Ничто теперь уже не нарушало тишину ночи, вокруг был сплошной мрак.

Он услышал стук собственного сердца, а в сознании всплыли слова предупреждения. Проклятие! На протяжении столетий ни один из владельцев замка Айронкросс не умер своей смертью. Гэвин тряхнул головой, возмущенный нахлынувшим суеверием. Он не должен допускать, чтобы подобный бред туманил разум и руководил его действиями.

Сделав несколько осторожных шагов по тропе, Гэвин присел возле упавшего камня и начал рассуждать. Один человек мог его поднять – в этом он был совершенно уверен. Двое могли легко бросить его, вероятно, даже довольно точно прицелившись. Один мужчина или даже женщина в состоянии скатить его с уступа. Гэвин чувствовал, как кровь стекает по лицу в том месте, которым он ударился о скальный выступ при падении.

Он спрятал палаш в ножны и вытащил кинжал. Зажав лезвие и зубах, Гэвин быстро проскочил к скалистому холму и начал карабкаться вверх. Холм довольно высоко поднимался над дном ущелья, и на нем было достаточно уступов, с которых мог упасть этот камень.

Ночь была тихой, и только Парис ржал и нетерпеливо бил копытами в нескольких футах ниже на тропе. Гэвин осторожно лез вверх, но оттуда не слышно было ни звука. Ему так и не удалось никого обнаружить. Хотя и было темно, но нигде не промелькнула тень, и Гэвин стал гадать, не упал ли этот камень без человеческой помощи.

На одном из выступов скалы он остановился и осмотрелся. Неподалеку мрачной громадой возвышался замок Айронкросс, и сейчас его владелец даже мог наблюдать, как часовой, двигаясь вдоль парапета, зажигает факелы. Подняв голову, Гэвин на секунду отвлекся, завороженно глядя на черный бархат неба, густо усыпанный бриллиантами звезд… Он решил, что подниматься выше не имеет смысла, по крайней мере без факела.

Положив кинжал обратно в ножны, Гэвин начал спускаться. Внизу он свистнул Парису, и могучий конь тут же прибежал на зов. С болезненным стоном опустившись в седло, хозяин направил лошадь к замку.

– Домой, парень, – скомандовал он и добавил: – И если в будущем ты снова первый почувствуешь призраков, то, будь уверен, я отнесусь к твоему предостережению более внимательно.

Джоанна вздрогнула, услышав скрип огромной дубовой двери.

Застигнутая врасплох в центре подземного склепа, молодая женщина в ужасе оглянулась. Никогда раньше Мать и ее послушницы не появлялись в замке в иную ночь, кроме полнолуния. Почему же они пришли сегодня? Именно в тот момент, который Джоанна выбрала для завершения своего плана возмездия.

Когда раздался металлический лязг старинного дверного замка, ее охватила паника. Понимая, что необходимо спрятаться, она бесшумно метнулась по каменному полу к темной нише возле похожего на алтарь стола. Масляная лампа, стоявшая на столе и горевшая ровным светом, представляла собой определенную угрозу, поскольку могла выдать ее местонахождение. Звуки шагов эхом разносились по туннелю, в то время как Джоанна замерла в своем потаенном убежище. Когда шаги затихли у входа в подземелье, девушка буквально вжалась в стену, затаив дыхание. Одна из широких колонн закрывала от нее дверь, но Джоанна почувствовала, что нарушитель ее владений был в одиночестве. Не слышно было ни разговоров, ни перешептываний, и этот визит явно не имел отношения к культовому собранию. Она продолжала ждать, но так и не услышала ни звука. Тот, кто стоял у входа, тоже ждал. Джоанна понимала, что, если пришелец войдет и устроит обыск, она неминуемо будет обнаружена. Эта мысль заставила ее положить руку на кинжал, висевший на поясе.

После мучительной паузы, длившейся, казалось, целую вечность, наконец раздались звуки удаляющихся шагов.

Подождав еще некоторое время и поняв, что никто не вернется, Джоанна облегченно вздохнула. Но почти сразу же ее охватило нарастающее беспокойство. Что-то здесь было не так. Если приходила женщина из аббатства, то почему она не зашла в склеп?

Выйдя из своего укрытия, Джоанна стала ломать голову над тем, что произошло. Кто еще мог использовать эту дубовую дверь, чтобы проникнуть в замок? Она знала наверняка, что туннели никогда не использовались для прохода домашними слугами или голодными крестьянами, ищущими убежища. С тех пор как Джоанна скрывалась здесь, единственными нарушителями ее спокойствия были только Мать и ее сподвижницы.

Молодая женщина огляделась, чтобы убедиться, что не оставила следов своего пребывания в этом месте, и тихо выскользнула из склепа. Она еще не закончила то, для чего пришла, но до следующего полнолуния оставалось около двух недель. Времени для тщательного планирования возмездия было вполне достаточно.

Стоя в кромешном мраке туннеля, окутывавшем ее со всех сторон, она стала вслушиваться в тишину. Справа от нее находились длинные, глубокие пещеры и проходы, расположенные под замком. Слева – дубовая дверь, которая была так близко и, казалось, манила ее к себе.

Она поддалась искушению и подошла к двери.

Джоанна знала, что большой железный ключ висит на гвозде, вбитом в каменную стену, и стала нерешительно его нащупывать. Ощутив в руках металлический холод старинного ключа, она вставила его в замок и повернула.

Глубоко вздохнув, Джоанна открыла дверь и, инстинктивно обернувшись, еще раз всмотрелась в темноту, оставшуюся позади. Ничего. Ни звука. Никаких признаков жизни. Она шагнула в открытую дверь и осторожно стала пробираться вперед. Вскоре туннель перешел в небольшую пещеру, и по мере расширения прохода она стала ощущать легкое дуновение прохладного ночного ветерка. Словно изголодавшийся бродяга, оказавшийся в конце концов за обеденным столом, Джоанна наполняла легкие свежим, пахнувшим вереском воздухом до тех пор, пока ей не стало казаться, что она вот-вот лопнет.

Внезапно она очутилась на открытом пространстве. Взглянув на небо, Джоанна подумала, что звезды никогда раньше не сияли так ярко, как сейчас. Она дышала полной грудью, ощущая, как холодный ветер мягко играет ее волосами. Джоанна думала, что ей никогда больше не удастся испытать эти ощущения. Подобно узнику, закованному в цепи в глубокой темнице, она приговорила себя к лишению свободы. Более шести месяцев она жила в лабиринтах замка Айронкросс, заживо похоронив себя в этом подземелье. И это была могила, из которой не было спасения. Этот приговор мог завершиться только ее смертью.

Она высоко подняла руки, позволяя нежному ночному воздуху ласкать тело.

Тихий свист и топот лошади, донесшиеся снизу, вывели ее из состояния мечтательной задумчивости. Джоанна глянула вниз через край скалы.

Это был он. Новый хозяин.

Она находилась достаточно близко к нему, чтобы услышать, как великан болезненно вскрикнул, садясь на лошадь.

Наблюдая за тем, как он направляется к замку, Джоанна успела оглянуться назад, во мрак туннеля, а затем снова посмотрела, вниз, на тропу. Поскольку ее глаза за последнее время хорошо приспособились к темноте, она видела достаточно четко, чтобы понять, что случилось. Посередине тропы лежал небольшой валун. Так, значит, тот, кто проходил мимо склепа, и сбросил камень со скалы…

Джоанна задумчиво смотрела, как владелец замка скрывается в ночи. Он снова избежал смерти.

«Но как долго ему удастся спасать свою жизнь от Зла, поселившегося в этом доме? – спрашивала себя Джоанна. – До новой полной луны?» Если удача не изменит ему до того времени, она сможет разрубить этот узел.

Джоанна дала себе обет впредь присматривать за ним. Она обязана это сделать.

Глава 8

Лицо хозяина замка, когда он входил в свою комнату, было довольно мрачным, но через несколько секунд, когда он стремглав вылетел из нее, оно выражало настоящее бешенство.

Двое воинов, сопровождавших хозяина до дверей комнаты, едва успели сделать несколько шагов обратно, как он появился снова. Разгневанный взгляд и искаженное лицо Гэвина Керра заставили Эдмунда и Питера поспешно отскочить в сторону и последовать за ним, когда он быстрым шагом двинулся в направлении южного крыла.

– Мы посоветовались, мой лорд, – пропыхтел Питер, едва поспевая за ним. – То есть Эдмунд и я. И мы решили, что путешествие по этим горам без сопровождения – не самый лучший вариант для такого человека, как вы.

– Да. Вот, например, эта ссадина на вашей голове, – вставил Эдмунд. – Что было бы, если бы вы оказались без сознания среди этих холмов…

– Вам не следовало ехать в одиночку, – добавил Питер.

– Точно. Мы подумали, что вы могли бы оказаться жертвой какой-нибудь дикой четвероногой твари, бродящей по окрестностям ночью.

– Конечно, обгладывать вашу жесткую старую тушу было бы тяжким испытанием для любого зверя, мой лорд, но… – Питер проглотил конец фразы, поймав устрашающий взгляд хозяина.

Пока эскорт тайком обменивался довольными ухмылками, Гэвин зажег свечу из настенного подсвечника и, продолжая хранить молчание, вел их в сторону коридоров, расположенных снаружи от южного зала. Большие кучи мусора были сложены во внутреннем дворе, но еще больше их было в самом южном крыле.

– Какого дьявола! – воскликнул Питер, когда они вошли в почти пустой зал.

Гэвин, опередив воинов, достиг середины зала и посмотрел на портрет Джоанны, висевший на уровне второго этажа от земли.

– Достань его, – резко приказал он, указывая на Эдмунда.

– Но, мой лорд, вы же видели, как я отнес его в вашу комнату этим утром. Клянусь кровью Христовой, люди работали здесь почти до темноты! И тут такое дело… как это возможно…

– Достань его и верни в мою комнату, – скомандовал Гэвин, шагнув теперь в сторону Питера.

Тот попятился, пока его широкие плечи не уперлись в дверной косяк.

– Клянусь душой моей матушки, мой лорд. Я никогда и пальцем не прикасался к этой… штуке. Это… точно. Это колдовство. Я присягаю, мой лорд. Пока вас не было, я даже… даже не смел зайти в вашу комнату.

С тем же мрачным выражением лица хозяин сунул свечу в руку растерянного воина и скрылся во мраке коридора.

Двое оставшихся уставились друг на друга в полном недоумении, а затем как по сигналу посмотрели на портрет.

– В первый раз, помнится, мне это показалось даже забавным, – тихо произнес Питер.

– Да, и мне тоже, – согласился Эдмунд. – Но не сейчас! Ты заметил выражение его лица?

– Заметил.

Оба довольно долго молча рассматривали картину.

– Вот ублюдок! – сказал Питер.

– Да, – подтвердил Эдмунд. – Но ловкая бестия!

– Хозяин поймает его.

– И тогда…

– Его смерть не будет слишком быстрой, – закончил мысль Питер. – Бедный ублюдок!

Компания – это было именно то, в чем он сейчас нуждался. Его сосед, граф Этол, должен был приехать на следующий день.

Рассеянно потирая рукой саднившее плечо, Гэвин следил за Маргарет, немой младшей сестрой управляющего, наливавшей в деревянную лохань бадью горячей воды, от которой шел густой пар. Кивком головы поблагодарив женщину, он, прежде чем раздеться, подождал, пока дверь в его комнату не закроется.

Этол… Только теперь Гэвин стал ощущать первые приступы сомнений относительно преимуществ владения замком в горах. Проявить гостеприимство в отношении такого человека, как Этол, было более суровым испытанием, чем те, к которым он привык. Приглашать этого чертова горца в свой дом! При дворе никогда не было секретом, что, за исключением четы Макферсонов, Гэвин Керр презирал их всех.

Четырнадцать лет назад, в кровавый памятный день, из-за этих предателей у Флодден Филд погиб в битве с англичанами король Джейми. Предположительно, не все они были виновны. Но достаточно многие из горских землевладельцев выступили в роли наблюдателей и спасовали именно в тот момент, когда были особенно нужны. Шотландия была обречена, и ее величайший со времен Брюса король убит во цвете лет.

Стаскивая рубашку, Гэвин слегка поморщился от боли: ушибленное плечо уже онемело. Оглядывая свои апартаменты и размышляя о том, что дала ему судьба, Гэвин понимал, что сейчас не время для воспоминаний о прошлых обидах. Рассудок подсказывал, что ему и так есть чем заняться, не добавляя междоусобицу с соседом к списку своих проблем. Итак, завтра он должен продемонстрировать свои лучшие манеры и на должном уровне оказать почести этому презренному псу Этолу и своре его приспешников. Он чувствовал, что найдет в себе силы совершить этот подвиг дипломатии.

Пока Гэвин снимал с себя последние предметы одежды, его взгляд был прикован к портрету Джоанны Макиннес. Опускаясь в деревянную лохань, Гэвин внезапно застыл, а затем, шагнув из теплой воды, пересек комнату и вернулся обратно, держа в руках свой палаш. Залезая в воду снова, он положил меч поперек опор огромной лохани и устроился поудобнее, чтобы хорошенько отмокнуть. Он опять разместил картину над каминной полкой и любовался ею, не уставая вглядываться в прекрасные черты. Он больше не допустит, чтобы картина исчезла. К тому же гораздо приятнее погрузиться в фантастические мечты, связанные с образом этой девушки, чем размышлять о приезде докучливых гостей.

Расслабляться в ванне, конечно, дело приятное, но завтра Гэвину предстояло сделать очень многое. Например, расспросить священника об истории аббатства. Нужно было получить больше информации о прошлом рода Макиннесов и их связях с графом Этолом.

Глаза Гэвина вновь стали изучать загадочную улыбку Джоанны Макиннес. Он хотел узнать как можно больше об этой молодой женщине и ее тайной печали, о которой упоминала Мать.

Ну и, кроме всего прочего, он должен поймать этого пронырливого ублюдка, который продолжает красть его счастливую находку.

Честно говоря, в этом человеке не было ни капли благопристойности.

Неодобрительно глядя на него через комнату, Джоанна пришла к выводу, что он, вероятно, с таким же успехом может спать и в постели, утыканной гвоздями. Она стояла и наблюдала, как он вздохнул во сне, немного повернулся и снова расслабился. Гиганту явно было неудобно: его голова склонилась к могучей груди, мускулистые руки были согнуты в локтях и покоились на широком лезвии меча, лежавшем поперек лохани. Джоанна старалась игнорировать голые колени и бедра хозяина, торчавшие из воды, сосредоточившись на его внешности. Мокрые волосы были откинуты со лба, а глаза на хмуром, и в то же время очень красивом лице были прикрыты.

Борясь с желанием подойти поближе и осмотреть его рану, она пришла к выводу, что в целом он не особенно пострадал.

Гэвин снова пошевелился, и одна рука, когда он слегка двинул плечами, свесилась из лохани. Мысленно Джоанна попросила прощения у Господа за то, что появление здесь каждой ночью и наблюдение за тем, как он спит, может перерасти у нее в устойчивую привычку. Хотя она была уверена, что справится с этим. Великан спал мертвецким сном.

Заглянув в спальню сегодня ночью, Джоанна некоторое время подождала в потайном проходе, предполагая, что он закончит принимать ванну и ляжет спать. Пока этого не случилось, она успела даже наведаться в кухни и прихватить кое-что на ужин. Но и теперь он все еще лежал в лохани и спал.

Перед тем как войти в комнату, Джоанна намеренно поскребла ногой по плетеной циновке на полу, слегка постучала по деревянной панели, но, к ее облегчению, уроженец равнин продолжал мирно почивать в воде, которая, по ее мнению, к настоящему моменту должна была быть уже очень холодной. Ей не оставалось ничего другого, кроме как зайти в комнату, соблюдая, конечно, меры предосторожности.

Очевидно, этот лорд считал себя достаточно ловким, чтобы перехитрить ее. Если бы не молниеносная реакция девушки, она была бы уже схвачена, поскольку, как только она взялась за портрет, на ее лицо острием вниз начал падать кинжал. Хитрец положил его на торец картины, резонно полагая, что оружие может нанести травму или, по крайней мере, послужить сигналом тревоги.

Чудом казалось то, что она на лету сумела поймать кинжал, не уронив при этом картину. Была какая-то ирония в том, что повязки, которые она носила, чтобы скрыть ужасные шрамы, сейчас спасли ее руки от возможных повреждений. Как минимум, они спасли ее от неминуемого пленения.

Аккуратно положив картину на пол, Джоанна, не спуская с него глаз, медленно опустилась на колени возле лохани. Его длинные руки безвольно свисали по бокам, поэтому она смогла спокойно взять палаш и положить на тростниковую циновку в сантиметре, от его пальцев.

Джоанна поднялась на ноги, стараясь не задерживать взгляд на литых формах его тела. Эта игра с ночными визитами в его комнату для похищения портрета в своей дерзости зашла слишком далеко. Но она знала, что в ней было и нечто иное. Это являлось своего рода поводом, который она использовала, чтобы снова взглянуть на него. Быть ближе к нему. «Должно быть, я совсем потеряла разум», – решила она.

Девушка направилась к панели, категорически запретив себе проявлять какую-либо привязанность. Тем более нельзя допустить, чтобы ее поймали. Бросив на него последний взгляд и невольно засмотревшись, как размеренно поднимается и опускается его широкая грудь, покрытая густой растительностью, она внезапно ощутила беспокойство.

Вода, в которой он задремал, сейчас уже должна быть холодна как лед. Что будет, если он простудится? Кто будет о нем заботиться, если у него начнется жар? Если он ослабеет, врагам будет гораздо легче его погубить.

С подобными мыслями Джоанна возвратилась в секретный проход. Удерживая картину в руке, она решила еще раз поиграть с судьбой и намеренно с резким стуком закрыла панель. Ловко пробираясь в темноте, она слышала его громкие и очень колоритные проклятия, вызвавшие на ее лице невольную улыбку.

Тот факт, что при его появлении в одном из залов Грейт Холла воцарилась тишина, не удивил Гэвина Керра. Разговоры челяди и воинов, сидевших за завтраком, мгновенно стихли, а некоторые даже встали со своих мест. Многие из собравшихся, вероятно, полагали, что Гэвин рехнулся. В отношении остальных он был уверен, что те слишком напуганы, чтобы обращать на это внимание.

Он действительно поднял переполох посреди ночи. Одетый к один килт, Гэвин с шумом пронесся через Грейт Холл, выскочил но внутренний двор и направился в южное крыло. Он ясно понимал, как и толпа людей, поспешно следовавших за ним, что мошенник уже опередил его и повесил реликвию на старое место. Гэвин лично установил лестницу, взобрался к каминной полке и снял картину. Не обращая внимания на раскрывших рты зрителей, он с мрачным видом с портретом под мышкой молча направился в свою комнату.

Этот негодяй был храбрецом – вынужденно отдал ему должное Гэвин. Подумать только, воришка был настолько самоуверен, что даже не счел нужным соблюдать осторожность при очередной дерзкой вылазке! Уходя, негодный плут посмел нарочито громко хлопнуть панелью.

Гэвин ничего не мог с собой поделать: похоже, этот мерзавец начинал ему нравиться.

Водружая портрет на место, он мысленно поклялся себе, что в следующий раз обязательно изловит этого мошенника. Однако тот должен быть поистине невесомым созданием, чтобы ухитриться проделать такой виртуозный трюк в комнате, где спал Гэвин. В конце концов, он всегда гордился тем обстоятельством, что сон у него был очень чутким.

Его настроение стало еще мрачнее, когда он подошел к столу, за которым Эдмунд и Питер склонились над своим завтраком. Самодовольные ухмылки, мелькавшие на физиономиях обоих шутников, свидетельствовали о том, что они находятся в превосходном настроении. Гэвин знал причину этого веселья. Решив, что с этой парочкой давно следует разобраться, он присел рядом с ними.

– Приятная встреча! – приветственно буркнул он. – Отличное утро, как я вижу.

– Да, мой лорд, – ответил Питер с набитым хлебом ртом. Подошел мальчик-слуга и поставил перед хозяином полную тарелку. Неодобрительно посмотрев на лежавшую в ней густую кашу, он перевел взгляд на тарелку Питера, в которой аппетитно красовались сыр, холодная баранина и хлеб. Независимо от того, где они находились, дородный воин всегда ухитрялся изыскать способ получить лучшую еду, чем все остальные.

– У нас есть чем заняться сегодня до приезда соседей, – заявил хозяин, глядя на своих бойцов.

– Мы дали распоряжения воинам, охраняющим стены, и расставили посты там, где нужно защитить…

– Этот замок находился без защиты в течение шести месяцев. Если бы Этол серьезно захотел его… – Гэвин покачал головой. – Нет, у вас двоих сегодня утром будут другие обязанности.

Оба воина подались вперед и внимательно слушали Гэвина.

– Питер, после того как наполнишь свою бездонную утробу, найдешь Молли, женщину, которая занимается домом. Вы вдвоем должны решить, какие комнаты подойдут для размещения Этола и его свиты.

– Молли? Но, мой лорд… – запротестовал Питер. – Вы ведь не хотите, чтобы я таскался за этой старухой? Несомненно… я хочу сказать, разве не сможет она этим заняться сама? И кроме того, я уверен, мой лорд, что Аллен…

– Ты пойдешь и поможешь ей в этом, Питер! – рявкнул Гэвин. – И это еще не все, что ты должен сделать сегодня утром. После того как закончишь с Молли, пойдешь к Тибби, кухарке, и тщательно составишь вместе с ней перечень блюд, которые она будет готовить на ужин.

Питер потрясенно уставился на него.

– Но, мой лорд, люди говорят, что она терпеть не может, когда кто-либо сует свой нос в кухонные дела. Она уже дала по ушам нашему Ленку Дональду. Поверьте мне, это сущий дьявол в юбке. Я скорее предпочту встретиться с призраком Торквемады, чем с ней!

Гэвин пропустил мимо ушей протесты подчиненного, лениво ковыряя ложкой в каше.

– Глядя на разницу в содержимом моей и твоей тарелок, я сделал вывод, что ты уже проторил безопасную дорожку на кухню. – Он поднялся и взял кусок хлеба с тарелки Питера. – Просто продолжай использовать свое обаяние, и, я уверен, с тобой все будет в порядке.

Затем Гэвин занялся ухмыляющимся Эдмундом.

– А ты, Рыжий…

Лицо воина моментально приняло серьезное выражение.

– Да, мой лорд.

– Ты должен найти управляющего и приступить к изучению расположения туннелей под замком. Начнешь с моей комнаты. Постарайся найти проход на верхние этажи южного крыла.

– Но, мой лорд, я слышал, как Аллен клялся вам, что не может вспомнить, как попасть в эти туннели. Он божился, что уже много лет их никто не использовал.

– Не беспокойся, он просто ошибался. – Гэвин откусил кусочек от ломтя и уставился на кашу, прилипшую к ложке. Один только вид этой густой массы лишал его всяческого аппетита. Подняв взгляд и заметив, что оба воина следят за его реакцией на пищу, он подумал, что как-нибудь частным образом поинтересуется у Питера, какие методы тот использует для получения весьма приличной еды.

– А вдруг он откажется вспомнить?

– Прижми его как следует, если понадобится! – Гэвин резко отодвинул тарелку. – Именно поэтому я и посылаю с ним тебя. Если понадобится, потащишь его за воротник. Возьмите фитильные лампы, но найдите этот проклятый проход между моей комнатой и южным крылом. Потом покажешь его мне.

Однозначные приказы не оставили воинам практически никакой возможности для споров. Хозяин резко поднялся на ноги.

– Но, мой лорд… Если возникнут проблемы… – Питер кивнул в направлении кухонь. – Я имею в виду, если кое-кто начнет возмущаться… и возникнет ситуация…

– Где мы сможем найти вас, мой лорд? – вставил Эдмунд.

– В случае если разверзнутся врата ада, – закончил Питер.

– Я буду беседовать со священником.

Никогда раньше она не испытывала ничего подобного.

Слегка приоткрыв ставень, Джоанна выглянула наружу и увидела владельца замка, расхаживавшего по внутреннему двору.

Она понимала, что опасность разоблачения была очень велика. Всего этажом ниже в южном крыле трудилась целая дюжина мужчин. Тем не менее все это не имело значения, и она уступила непреодолимому желанию увидеть его. Добравшись коридорами до своего прежнего убежища, она затаилась у окна и стала ждать.

Он казался ей необычайно сильным человеком. Когда Джоанна увидела, как он разговаривал с подходившими людьми, какое-то необычное чувство шевельнулось в ее груди. Крутившийся возле лорда пес Макс смотрел на своего нового хозяина с тем же благоговением, которое Джоанна внезапно ощутила и в себе.

Задыхаясь от внезапного приступа смеха, молодая женщина подумала, что если бы он сейчас увидел ее у окна с распущенными волосами, то зрелище было бы весьма забавным.

Шум голосов рабочих, доносившийся снизу, вернул Джоанну к реальности, она с неохотой повернулась и направилась к панели.

«Это похоже на болезнь», – корила она себя. Но в то же время это было одним из немногих за последнее время событий, способных вызвать улыбку на ее губах.

Глава 9

Порывы ветра, врывающиеся в церковный двор, заставляли миниатюрного священнослужителя еще острее ощущать свою слабость перед силами природы. Отец Вильям нервно вонзал в землю острую трость.

– Граф Этол находился в замке Айронкросс в ночь пожара?

– Да, хозяин.

Гэвин удивленно уставился на него.

– Как же так случилось, что графу удалось спастись, в то время как остальные погибли?

– Его не было в южном крыле со всеми остальными. До пожара гости обычно ночевали в Оулд Кип, даже лица благородного происхождения. Этол проживал в комнатах, которые сейчас занимаете вы.

– Расскажите мне подробнее о ночи, когда случился пожар.

В мыслях Гэвина мгновенно промелькнул образ скрытого коридора, который, как он знал, соединяет спальню с южным крылом. Когда он вновь взглянул в лицо священника, то отметил, что глаза того лихорадочно блестят.

Капеллан молчал, подставив лицо ветру.

– В ту ночь Зло раскинуло свои черные крылья над замком, – нехотя произнес он, поднимая одну руку и простирая ее над озером. – Полная луна была холодной и яркой. Клянусь всеми святыми, собаки завывали так, будто ими овладел сам дьявол. И тогда случилась… – Он снова сделал паузу и посмотрел Гэвину прямо и глаза. – И тогда случилась эта история с хозяином!

– А что случилось с вашим хозяином?

– В течение всех лет знакомства с сэром Джоном Макиннесом и считал его спокойным человеком. Он обладал сильной волей, но не был жестоким. Хозяин никогда не позволял себе сгоряча поднять руку на слуг. Были времена, мой лорд, когда я сомневался, способен ли он вообще прийти в ярость. – Священник покачал головой. – Вплоть до той ночи!

Гэвин с нетерпением ждал от капеллана продолжения историк, но мысли того, похоже, были заняты другим.

Внимание Гэвина привлекло какое-то движение возле арочного прохода, ведущего во внутренний двор замка. Маргарет, немая прислужница, некоторое время тревожно смотрела на них, а затем повернулась и исчезла. Гэвин снова обратился к священнику:

– Так что же произошло той ночью?

Отец Вильям словно очнулся от задумчивости и предложил:

– Давайте спрячемся от этого ветра. – И увлек собеседника к каменной скамье у обрыва по другую сторону часовни.

Отклонив предложение присесть, Гэвин оперся ногой о выступ низкой стены и стал всматриваться в береговую линию озера и расположенную за ним гряду холмов, ведущих к долине, где располагалось старое аббатство.

– Что случилось той ночью? – повторил он, не глядя на собеседника.

– Это была ужасная ночь. Ночь, когда лик Бога отвернулся от нас, – заговорил наконец отец Вильям. – Когда произошла ссора между сэром Джоном и графом, воздух будто наполнился пагубной энергией. Они начали скандалить еще во время ужина, обмениваясь довольно резкими фразами. Если бы не присутствие дам, боюсь, в Грейт Холле могла пролиться кровь. – Взгляд священника переключился на церковный дворик. – Мисс Джоанна сидела с ними за одним столом и приняла эту перебранку близко к сердцу. Она была гордой девушкой. Слишком хорошей для этого проклятого места. Она знала себе цену и не могла позволить сделать себя предметом торга. Мы все очень переживали за нее. Она сидела с опущенными глазами, а ее фарфорово-белую кожу все больше заливал румянец…

Отец Вильям наклонился и выдернул стебелек клевера. Гэвин следил за тем, как маленький человечек нервными движениями разрывает цветок на части.

– А потом перебранка между ними приняла еще более резкий характер, и сэр Джон потерял самообладание. Воины стали собираться в группы, многие были уверены, что дело закончится кровопролитием. Внезапно мисс Джоанна резко встала и выбежала из Грейт Холла. На какое-то время в зале воцарилась мертвая тишина. После ухода дочери, не дав никому произнести ни слова, заговорила леди Анна, жена хозяина. Она по-женски умело погасила разгоревшиеся страсти, и все немного успокоились.

Гэвин нетерпеливо взглянул на священника.

– Но вы не сообщили мне причину раздора. Какое отношение имела дочь сэра Джона к его спору с Этолом?

Церковник снял с пояса четки. Пропуская сквозь пальцы полированные деревянные шарики, он ответил:

– Я не знаю, как у вас на равнине, но в горах земля, могущество и доброе имя клана часто заглушают голос разума.

Эти слова напомнили Гэвину о старинной междоусобице, которая велась на землях вокруг Фернихерста – его поместья, расположенного далеко на юге.

– На равнине все так же, но это не ответ.

Священник с мрачным видом кивнул в знак согласия.

– В течение четырех поколений, а может, и больше, графы Этолы стремились расширить свои земли к югу от замка Бэлвени. Думаю, они всегда мечтали о замке Айронкросс и озере Лох-Морей. Говорят, что в старые времена они неоднократно пытались взять Айронкросс штурмом, но каждый раз терпели неудачу. Затем, когда замок перешел к Дункану Макиннесу, война прекратилась.

– Так, значит, Дункан был первым из клана Макиннесов, кто стал владельцем Айронкросса?

– Да, – ответил святой отец. – То, что сейчас принадлежит нам, раньше принадлежало им. Они получили Айронкросс в дар от короля, после того как последний из Мюрреев умер или же покинул свои владения… из страха перед проклятием. – Вильям хмуро смотрел на нового хозяина. – Видите ли, все они знали о существовании проклятия, но большинство не верило в него, пока не становилось слишком поздно.

Гэвин понимал, что эти слова сказаны и в его адрес.

– Вы сказали, что, после того как Дункан Макиннес вступил во владение замком, вражда со Стюартами-Этолами прекратилась. Но, насколько я знаю горцев, трудно поверить, что они так легко отступились от того, чего жаждали столь долго.

– Верно. То, что вы сказали, мой лорд, действительно правда. Но, видите ли, Мюрреи из Айронкросса и Стюарты-Этолы были заклятыми врагами еще со времен Ноя. Дункан Макиннес приехал сюда из Аргайла, поэтому причин для боевых действий уже не было. И, кроме того, насколько я понимаю, Дункан всегда давал понять графам Этолам, что настанет день, когда потомков их семей смогут объединить узы брака. – Священник качнул головой. – Но небеса благословили Дункана только сыновьями, так что составить пару было невозможно. Пока…

– Джоанна!

– Да, – кивнул тот. – Думаю, что граф мыслил именно в этом направлении.

– Но Джон Макиннес думал иначе, – добавил Гэвин. Мало-помалу дело стало проясняться.

– А Джоанна к тому времени уже была помолвлена с Джеймсом Гордоном.

– Вот в чем дело! Именно это и послужило причиной визита графа в Айронкросс той ночью. Ясно, что до него дошли слухи об обручении. Думаю, для него это был не очень приятный сюрприз.

– Точно, мой лорд, – торжественно подтвердил священник. – Граф резонно полагал, что Джоанна, будучи последней в роду Макиннесов, наследница всех владений, по справедливости должна принадлежать ему.

– То есть отец защищал выбор своей дочери, и началась ссора.

– Выбор дочери? – Святой отец отрицательно закачал головой. – Насколько мне известно, Джеймс Гордон не был выбором девушки. Это была идея сэра Джона, который давно планировал эту партию для Джоанны. Тем не менее, будучи покорной дочерью, она согласилась выполнить волю отца. Думаю, что по могуществу и богатству Гордон ничем не уступал Этолу, даже несмотря на титул последнего. Но это было не все!

– Что еще? – нетерпеливо спросил Гэвин.

– Сэр Джон хотел во что бы то ни стало удалить ее из этого места. Я думаю, он был единственным из семьи Макиннесов, кто действительно верил в проклятие Айронкросса и боялся его. Это был страх не столько за себя, как за дочь и будущих внуков, которым она могла дать жизнь в этом ужасном месте. А у Джеймса Гордона имелись свои собственные владения, расположенные несколько севернее. Сэр Джон знал, что тот вряд ли пожелает переезжать в замок Айронкросс. Отец хотел, чтобы Джоанна оказалась отсюда значительно дальше, чем в замке Бэлвени, принадлежащем графу Этолу.

Гэвин пристально взглянул в глаза священника.

– И это стало причиной его раздоров с Этолом?

– Больше мне ничего не известно. – Церковник встал и закрепил четки на поясе, давая понять, что разговор закончен. – Если это все, что вы хотели от меня…

Гэвин кивком отпустил его, проследив взглядом, как отец Вильям пересекает церковный двор. Едва тот вышел из-под укрытия стен часовни, порыв ветра подхватил его просторное церковное одеяние и обвил вокруг тощего тела.

Немного постояв, Гэвин пошел через кладбище к арочному проходу, соединяющему Оулд Кип с южным крылом, которое отделяло маленькую церковь от внутреннего двора замка. Аллен и многие другие люди, с которыми беседовал Гэвин, считали, что пожар в южном крыле – это не что иное, как несчастный случай. В конце концов создавалось впечатление, что несчастные случаи в замке Айронкросс происходили с завидной частотой. Возможно, свеча оказалась в опасной близости от гобелена или же на тростниковые циновки, лежавшие на полу, упали горящие угольки…

Но что, если истина скрыта совсем в другом?

Послышался шум, и во внутренний двор въехали всадники на лошадях. Подняв голову, Гэвин увидел, что прибыл граф Этол, владелец замка Бэлвени.

Глава 10

Над Грейт Холлом повисла напряженная, наполненная враждебностью тишина. Опасность, казалось, затаилась в каждом углу, а едва различимый ропот голосов наполнял воздух угрожающими нотками. С гобеленов, висящих на стенах большого зала и чередовавшихся с муляжами оленьих, лосиных и медвежьих голов, победоносно взирали вооруженные охотники со своей добычей.

Оба землевладельца, сидевшие за почетным столом, похоже, не предпринимали серьезных попыток рассеять мрачную обстановку или разрядить напряжение.

Гэвин Керр задумчиво рассматривал хрустальный кубок, который держал в руке. Терпкое красное вино переливалось волшебными бликами в свете огня, падавшего от огромного очага. Гэвину было трудно игнорировать подозрительность, которую посеял в его сознании священник. В поведении лорда чувствовалась холодность. Гэвин знал, что плохо умеет скрывать свои чувства, и почти не сомневался, что высокий худощавый шотландец легко уловил выражение недоверия на его лице. Теперь, сидя за длинным столом рядом с надменным молчаливым гостем, он размышлял, действительно ли Джон Стюарт повинен в смерти людей, погибших при пожаре. У Этола, безусловно, были причины для мести и возможность их осуществить.

Гэвин окинул взглядом людей, находившихся в зале. Сегодня вечером, перед ужином, он отозвал своего управляющего в сторону и еще раз расспросил его о той ужасной ночи. Аллен сказал, что когда пожар закончился и стало очевидным, что никому не удалось спастись, граф Этол и его свита немедленно покинули замок Айронкросс.

– Нет, – сообщил Аллен, – они не посчитали нужным остаться, чтобы принять участие в похоронах погибших.

«Что заставляет человека бежать после такой катастрофы? – гадал Гэвин. – Если не демоны вины, то что тогда?»

Гэвин внимательно рассматривал воинов Этола, многие из которых, похоже, были весьма искусными бойцами. В сущности, слишком уж много крепких ладоней лежало в готовности на эфесах мечей, зловеще сияющих в призрачном свете камина и факелов. Воины обеих сторон внимательно следили за ними, фиксируя сигналы своих хозяев. Эдмунд со своей свитой сидел у двери, ведущей во внутренний двор, и среди его соратников Гэвин заметил внушительную фигуру Питера.

Он знал настоящую цену своим людям и понимал, что они способны одержать победу в схватке с компанией Этола. Но во имя чего была бы эта кровавая победа? Сейчас не время и не место для расплаты за прошлые преступления. «Кроме того, – напомнил он себе, – у меня нет доказательств… пока нет». Его сомнения давали оппоненту шанс. В конце концов, в жилах графа Этола течет кровь королевской фамилии. Джон Стюарт был кузеном Джеймса IV – короля, которого Гэвин почитал выше всех прочих. Чтобы пролить кровь Джона Стюарта, необходимы неопровержимые доказательства его виновности.

Гэвин с интересом рассматривал сидящего рядом вельможу. Волосы Этола были украшены тонкими косичками, которые неплохо сочетались с длинными рыжими локонами, спускавшимися на плечи. «Изображает из себя денди, – подумал Гэвин, разглядывая инкрустированную драгоценными камнями застежку, удерживающую на его плечах плед в красно-зеленых тонах. – Хотя… не следует недооценивать этого типа». Он знал, как ловко Этол управлялся с мечом на многих турнирах, и в технике его отточенных движений таилась смертельная опасность.

Гэвин заставил себя заговорить.

– Мы начали восстановительные работы в южном крыле.

Этол поднял свой кубок и осушил его.

– Мне известно, что ваши люди прославились доблестью в битвах. – При очень пристальном наблюдении на его лице можно было заметить легкую улыбку. – Но я не предполагал, что они еще и хорошие строители.

– Мои люди, если только я прикажу, способны разнести даже врата ада и затем заново их отстроить! – Гэвин оглянулся на напряженных бойцов, следивших за ними цепким взглядом коршуна. Он смягчил тон и вновь обратился к гостю. – Я уже послал человека в Элдин для найма плотников и каменщиков. Думаю восстановить это крыло в его первоначальном виде.

– Вы не теряете времени даром.

– Насколько я понимаю, для владельца замка в этих краях время является ценным товаром.

– Время является ценным для всех нас, – неопределенно ответил Этол, пристально глядя на собеседника. – Но скажите мне, Гэвин Керр, вот что. Верите ли вы в проклятие Айронкросса?

Гэвин наполнил кубок своего гостя, затем налил себе.

– Вы прожили здесь всю жизнь. Во что верите вы?

Горец задумчиво помолчал, пригубил вино и окинул взглядом зал, прежде чем снова обратиться к хозяину.

– Во что я верю, не имеет значения. Но, похоже, хроника событий показывает, что правы те, кто верит.

– Значит, вы все же верите в проклятие, привидения и насильственную смерть, преследовавшую прежних владельцев этого замка?

– Возможно, так оно и есть.

Перед тем как продолжить, Гэвин выдержал долгую паузу.

– Так почему же вы упорно заявляете свои права на владение этими землями? Неужели вы настолько не цените собственную жизнь?

Внезапно румянец залил лицо Этола.

– Ведь ни для кого не секрет, – продолжил Гэвин, давая знак прислужнику принести еще вина, – что вы и сэр Джон в ночь его смерти не пытались скрывать свои чувства. Насколько я осведомлен, тогда в Грейт Холле было не меньше зрителей, чем сегодня. – Он помолчал, не спеша наполняя оба кубка. – Но почему вы так жаждали владеть замком и вдруг покинули его на следующее утро?

– Вы нарушаете границы нашей новой… дружбы.

– Разве?

– Да. То, что происходило между Макиннесами и Стюартами из Этола, вас не касается, и я вовсе не обязан объяснять вам мотивы своих поступков. Скажу одно: мои претензии были законными.

– Может быть, может быть, – задумчиво проговорил Гэвин и посмотрел на гостя пристальным долгим взглядом.

Этол заколебался, но протянул руку к кубку. Приезжие воины, как, впрочем, и люди Гэвина, беспокойно крутились на своих местах, но до сих пор никто из них не обнажил оружия.

Оба собеседника чувствовали близкую возможность конфликта. После очередной порции вина граф снова заговорил, стараясь сохранять спокойствие в голосе.

– Ну и… как быстро продвигаются работы в этом крыле?

Гэвин выдержал паузу и кивнул, принимая попытку Этола предотвратить возможную стычку.

– Вы можете увидеть все своими глазами. – Он встал из-за стола. – Пойдемте со мной, и я вам все покажу.

Суматоха, царящая на кухнях, подсказывала Джоанне, что замок переполнен гостями, и она догадывалась, что это за гости. Тем не менее это не снимало с нее обязанность поддерживать репутацию призрака.

Это был тяжелый для Джоанны день. Проклятый лорд заставил своего человека вместе с управляющим исследовать тайные проходы. Вернувшись из башенной комнаты, она следила за ними, следуя по подземным туннелям на небольшом расстоянии, чтобы не быть обнаруженной. Похоже, что Аллен, как ни странно, был не очень хорошо знаком с лабиринтами переходов, поэтому исследователи не рискнули заходить слишком далеко. Они даже близко не подобрались к южному крылу. Джоанна чувствовала невероятную усталость. Настоящие привидения, резонно полагала она, не нуждаются в отдыхе.

Как бы то ни было, но дело было сделано, и на лице Джоанны, когда она закрывала панель, блуждала плутовская улыбка. Проход, которым она пользовалась раньше, стал бесполезен, поскольку пол был сорван, а панель забита гвоздями. Однако еще одна маленькая потайная панель на противоположной стороне каминной полки находилась достаточно близко, что давало возможность продолжать досаждать хозяину замка.

Когда все собрались к ужину в Грейт Холле, она прокралась в комнату Гэвина, в очередной раз прихватила портрет и вернула его на прежнее место.

С самого детства Джоанна славилась своей силой и упорством. По общему мнению, она была слишком непокорной для девушки.

Гэвин завороженно смотрел на улыбающееся изображение.

Потребовались героические усилия с его стороны, чтобы во весь голос не разразиться проклятиями при виде портрета, снова висевшего на той же чертовой стене. Глубоко вздохнув, он сердито посмотрел на Эдмунда, стоявшего рядом и уставившегося на картину в молчаливом изумлении.

Оторвав взгляд от портрета, Гэвин пытался сделать вид, что ничего не случилось. Он вышел на середину и продолжил экскурсию для графа, давая пояснения к нововведениям, которые планировал здесь реализовать.

– Как видите, пока мы все еще находимся в процессе перестройки этого крыла. Идея состоит в перепланировке этой части замка с использованием оригинального стиля, который произвел на меня большое впечатление во время одного из путешествий. – Гэвин замолчал, заметив, что гость не последовал за ним в помещение. Этол остался стоять у входа, не отрывая взгляда от портрета Джоанны. Когда Гэвин посмотрел в лицо графа, то увидел, совсем не то, что ожидал. В нем не было чувства вины, как, впрочем, не было и признаков страсти.

Сознание Гэвина поглотило безумное желание, игнорируя незваного гостя, залезть на лестницу и в который раз снять картину, чтобы вернуть ее в свою комнату, как он делал это раньше и, похоже, будет делать еще не раз.

Этол первым нарушил неловкое молчание. Его голос был хриплым, почти благоговейным.

– Я даже не представлял себе, что после пожара что-то уцелело.

– Она уцелела, – коротко констатировал Гэвин.

– Но почему вы оставили ее здесь?

– Для надзора за работами!

Этол бросил непонимающий взгляд на Гэвина. В глубине его глаз промелькнуло изумление.

– Я вижу, что безумие, витающее среди этих холмов, охватило и вас. Тем не менее я заплатил бы хорошие деньги за эту картину, если, конечно, вы сможете пережить расставание с ней.

– Она не продается, – отрубил Гэвин, приготовившись сопроводить своего гостя из комнаты. Эдмунд и еще несколько человек оставались стоять в коридоре позади Этола.

Граф не сдвинулся с места. Он почти усмехнулся в ответ на слова Гэвина.

– Ладно. Возможно, сейчас не время для обсуждения этого дела.

– Для его обсуждения никогда не наступит подходящее время.

Этол не производил впечатление человека, которого убедили.

Продолжая стоять как вкопанный, он снова пристально посмотрел на портрет Джоанны.

– Я хорошо знаком с ее бабушкой. Она была очень привязана к девушке.

– Предположим. И что из этого следует?

– Я пытаюсь угадать, собираетесь ли вы выполнить ее просьбу.

– Что вам известно о просьбе леди Макиннес?

– Мне известно, что она хотела вернуть портрет. Прошлой зимой, после пожара, она прислала мне письмо, в котором просила, чтобы я приехал сюда и проверил, уцелел ли портрет Джоанны.

– Но вы так и не приехали?

Этол уставился на него.

– Нет. Я сюда не возвращался.

– Но почему? – настаивал Гэвин. – Что такого было среди этого пепелища, на что вы не могли заставить себя взглянуть? Говорят, что трудно возвратиться на то место, где ощущаешь…

Лорд сделал выразительную паузу, делая вид, что подыскивает подходящее слово.

– Вы опять лезете не в свое дело!

Гэвин махнул рукой в сторону помещения, находившегося позади него.

– Я вижу серьезные разрушения в принадлежащих мне отныне владениях и считаю, что это как раз мое дело – знать правду о том, что здесь произошло на самом деле.

– Правда, которую вы пытаетесь узнать, не имеет никакого отношения ко мне. То, что произошло в ту ночь между мной и Джоном Макиннесом, было продолжением ссоры, начавшейся гораздо раньше. К тому же при этом присутствовало множество людей.

– И в ту же ночь случилось несчастье.

– Это несчастье никоим образом не связано с нашими разногласиями.

– Есть люди, которые думают иначе.

– Пусть все они горят в аду! – взорвался граф. – Насколько мне известно, это всего лишь кучка трусливых псов. Если вы посмотрите на них повнимательнее, то увидите, что каждый из них… в общем, вы поймете, что здесь скрыто гораздо больше, чем можно увидеть на первый взгляд. Да и причин для убийства у некоторых гораздо больше по сравнению с тем, что вы пытаетесь найти в моих спорах с Макиннесом.

Гэвин посмотрел на пылающее лицо Этола и понял, что лучше пока оставить эту тему.

– В конце концов, все, что происходит, – это пустая трата жизни, разве не так?

Граф Этол долго в задумчивости смотрел на хозяина замка.

– Верно, Гэвин Керр. Пустая трата.

Вздрогнув, Джоанна проснулась.

Она, должно быть, задремала, прислонившись к стене, но не могла понять, что за тревожное ощущение ее разбудило. Спрятавшись в потайном проходе под Грейт Холлом, молодая женщина прислушалась.

Она бесшумно поднялась и уверенно пошла в темноте, размышляя о том, насколько дерзкой стала в последнее время. Джоанна знала, что картину вернули в комнату хозяина незадолго до того, как он лег спать, поэтому, приблизившись к цели, испытала радостное возбуждение. «Да, – думала она, – я снова украду этот портрет, и никто не сможет меня поймать!»

Но едва девушка закрыла за собой подвижную панель, как по ее спине забегали мурашки. Она инстинктивно почувствовала, что кто-то шел этим проходом незадолго до нее. В душном воздухе явственно ощущался запах масла от фитильной лампы.

Прижавшись спиной к стене, Джоанна затаилась, обдумывая свои дальнейшие действия. Хозяин замка, что вполне справедливо, разгневан ее проказами. Без сомнения, именно поэтому он днем послал своих людей на поиск подземных проходов. Она тревожно всматривалась в сгустившуюся впереди тьму. Находясь всего в дюжине шагов от его комнаты, Джоанна подумала, а не приготовил ли он ей ловушку. А может, сам поджидает ее, чтобы схватить? К безумному возбуждению девушки стали примешиваться волны страха, и, хотя она отказывалась даже думать об этом, чувство ожидания чего-то необыкновенного прочно завладело ее сознанием. «Я слишком долго была в одиночестве», – решила она, прикусив губу.

Она резко откинула голову назад, злясь на себя за эти глупые мысли о красивом владельце замка. Конечно, он увлечен ее портретом. Но какова будет его реакция, если он вдруг встретится с ней лицом к лицу?

Для всех будет лучше, если она прекратит ночные проделки и оставит его в покое. «Я не должна так глупо рисковать», – думала она, упрекая себя за безрассудство. С этими мыслями Джоанна развернулась в обратную сторону и стала спускаться по ступеням вниз.

Однако не успела она сделать и нескольких шагов, как вдруг уловила запах смерти.

Она побежала в темноту, окутанную дымным шлейфом.

Ее сердце громко стучало, глаза наполнились слезами, руки тряслись.

«Неужели случилось что-то, что отнимет его у меня?» – пронеслась леденящая сердце мысль.

Глава 11

Небеса грозились удушить его, потому что в сером дыму уже не было воздуха.

Не важно, была ли это ночь или день, но он знал, где находится. Шел дождь, и мрачная пелена, окружавшая его, была густой и черной от порохового дыма тяжелых орудий, которые англичане использовали, чтобы превратить их шеренги в груды сломанных костей и кровоточащей плоти.

Он ощущал во рту свою собственную кровь и обжигающий жар на лице.

Гэвин попытался поднять голову из грязи. Орудийный дым окутал и ослепил его, но он знал, что снова вернулся на Флодден Филд и лежит на поле битвы среди умирающих и уже мертвых. Вокруг него со склона холма стекала река крови, в своем неумолимом движении собирая души погибших. Закрыв глаза, он откинул голову назад, ожидая, пока этот безжалостный поток заявит на него свои права.

Пришло его время. Скоро все будет кончено.

Маленькие руки, резко толкавшие Гэвина в плечо, вырвали его из объятий дремоты. Слегка приоткрыв глаза, Гэвин попытался сосредоточиться на беспорядочной сцене битвы. Но поле боя исчезло как по мановению волшебной палочки, и он узнал собственную спальню. Стена пламени, окружившая его кровать, вовсе не была призрачной. Вздрогнув, он окончательно проснулся.

Похожее на привидение создание отчаянно сражалось с горящим у его ног пологом. Не веря своим глазам, Гэвин следил за тем, как одна ее рука откинула роскошную гриву золотых волос назад, подальше от огненных языков, в то время как другая продолжала неистовое сражение с пылающей тканью. Похоже, совсем не испытывая страха, она проскочила сквозь огонь и больно ударила его по ноге маленьким забинтованным кулачком.

– Вставай! Поднимайся же, во имя Господа!

Этот голос был не громче шепота. Гэвин замотал головой, пытаясь прийти в себя. Его грудь сжалась, и он закашлялся, не в состоянии сделать полный вдох. Дым был очень плотным, а языки пламени уже добрались до верха балдахина над кроватью.

При звуке его кашля призрачное существо, оказавшееся женщиной, резко повернулось. С внезапно охватившим его ужасом он наблюдал, как огонь каймой охватил подол ее одеяния и стал быстро подниматься вверх. Соскочив с кровати, он схватил свой плащ и, туго обернув им девушку, опустился на колени, руками сбивая языки огня с ее одежды. Она стала вырываться из его рук, пытаясь добраться до горящего полога. Однако великан продолжал легко удерживать ее, пока не убедился, что одежда ее уже не горит.

Гэвин бросился к горящей кровати и, оторвав занавеси, зашвырнул их на каменную каминную Полку. Затем, сдернув с матраса белье, разбросал его по горящим циновкам на полу и затоптал огонь.

Густой дым, черным облаком повисший в комнате, смешиваясь с тошнотворным запахом горелой одежды, сделал дыхание почти невозможным. Теперь они кашляли уже вдвоем. Оглянувшись, Гэвин попытался рассмотреть женщину. Резко отвернувшись, она стала сбрасывать с себя плащ, в который он ее завернул. В тусклом освещении комнаты ее золотые волосы отражали мерцающий свет камина, но больше ничего разглядеть было практически невозможно. Пройдя через комнату, Гэвин с силой распахнул ставни узких окон – ставни, которые были открыты, когда он ложился спать. В комнату ворвался свежий ночной воздух, и в этот момент за дверью раздался грохот ударов и крики.

– Дверь заперта… Он, должно быть, спит… ломайте ее…

Ее реакция была естественной и мгновенной. Гэвин увидел, как она метнулась к открытой панели у его кровати. Прыгнув через комнату, он успел схватить девушку за руку прежде, чем она успела снова исчезнуть. Она отчаянно извивалась в его руках, но он не мог позволить ей сбежать.

– Мой лорд! Гэвин! – Голос Эдмунда звучал громче всех прочих. – Ломайте ее, говорю я вам! Огонь уже…

– Огонь погашен. Я иду, – крикнул Гэвин, крепко прижимая ее к себе. Но в тот момент, когда он уже собирался открыть засов, она рванулась, и их глаза встретились.

Какое-то мгновение ошеломленный лорд смотрел на нее, застыв на месте и не в силах произнести ни звука.

– Джоанна? – прошептал он наконец, невольно ослабляя хватку.

Она молча глядела на него своими невероятными синими глазами, такими же чистыми и глубокими, как небо на рассвете. Осознав, что свободна, Джоанна сделала еще один рывок в сторону стенной панели.

Охвативший Гэвина столбняк мгновенно испарился, и он с молниеносной скоростью отреагировал на ее попытку. Ухватив девушку за запястье, он развернул ее к себе.

– Не так быстро, мое прекрасное привидение.

И опять нетерпеливые удары в дверь отвлекли его внимание.

– Уже иду! – крикнул он. – Не стоит шуметь так, иначе поднимете на ноги весь замок.

– Пожалуйста! – В ее печальных глазах застыла мольба, а в голосе зазвучало отчаяние. – Не дайте им найти меня здесь. Во имя небес, отпустите меня!

– Так, значит, вы живы! – произнес он, в то время как его глаза упивались видом ее безупречной кожи, буйной копны золотых волос, полными чувственными губами. – Как это, дьявол меня побери, вы можете думать, что я…

– Меня не должны видеть. – Она закашлялась, безуспешно пытаясь высвободить руку. – Вы меня здесь не видели. Я не существую!

– Вы считаете меня идиотом? Я не могу позволить вам уйти, пока вы не объясните, чем занимались все эти долгие месяцы.

– Я… я вернусь! Обещаю, я вернусь и все вам объясню, – поклялась она, глядя на панель и пытаясь двинуться в направлении ее. – Но я не могу позволить им узнать, что я еще жива.

– Кому? Кто не должен знать, что вы живы?

– Вы можете подойти к двери, мой лорд? – раздался крик из коридора.

– Я умоляю вас, не дайте им найти меня! Я… – Она беспомощно покачала головой.

Гэвин оглядел наполненную дымом комнату. Легко подхватив сопротивляющуюся девушку, он отнес ее к двери и поставил возле входа.

– Стойте и не шевелитесь, – грозно прорычал он, отпирая тяжелую дверь и распахивая ее настежь, чтобы скрыть испуганную девушку.

На Гэвина оторопело смотрели столпившиеся в коридоре встревоженные люди. Управляющий Аллен держал в руках пылающий факел.

– Ну, в чем дело? – рявкнул хозяин.

– Но… дым, мой лорд! – Эдмунд обшаривал взглядом комнату. – Мы почувствовали его запах, а потом увидели, как он валит из вашей двери.

Гэвин хмуро смотрел на воинов, теснившихся возле входа. Дым, плывущий из-за его спины мимо их голов, начал потихоньку рассеиваться.

– Все кончено. Все в порядке. Я случайно опрокинул фитильную лампу, но огонь уже погас. Сейчас же расходитесь и занимайтесь своими делами. Это касается всех.

Похоже было, что уходить никто не собирался. Они просто стояли и смотрели на него, не желая возвращаться в Грейт Холл в тот момент, когда так нужны своему хозяину.

– Не желаете ли сменить постельные принадлежности, мой лорд? – спросил управляющий.

Гэвин глянул через плечо на выжженную кровать и снова перевел взгляд на Аллена.

– Не сейчас. Это подождет до утра. Нет необходимости поднимать твою сестру или кого-то еще в такое позднее время. – Он немного помолчал. – Однако мне понадобится другая фитильная лампа.

Утвердительно кивнув, управляющий передал факел Эдмунду и скрылся в коридоре. Гэвин снова оглядел своих бойцов.

– Ну, чего вы еще ждете? Отправляйтесь отдыхать! Марш отсюда!

Все, за исключением Эдмунда и Питера, нерешительно двинулись по коридору, подчинившись команде хозяина.

– А вы уверены, мой лорд, что пожар начался из-за вас?

– Нет, я не знаю, как это случилось, – ответил Гэвин, – но среди ночи не собираюсь поднимать шум и искать призраков.

Питер уставился на него в изумлении.

– Вы уверены, что хорошо себя чувствуете, мой лорд? Я имею в виду, не означает ли это, что вы…

– Я уже сказал, что со мной все в порядке, ты, презренный бабуин, – сердито произнес Гэвин, глядя на Аллена, возвращающегося с фитильной лампой. – Сейчас я собираюсь лечь спать… и не желаю, чтобы кто-то из вас сопел у меня над ухом. А теперь все свободны!

Забрав у управляющего лампу, он захлопнул дверь перед носом ошеломленной троицы, которая продолжала в изумлении стоять под дверью, не веря, что у хозяина все в порядке.

Джоанна прижала забинтованные ладони к стенной панели и старалась сохранять спокойствие, несмотря на нараставшую в душе тревогу.

Пока гигант закрывал засов, она мельком глянула на него и перевела взгляд на клочья разоренной постели, повисшие над камином.

Ощутив взгляд Гэвина, Джоанна подняла глаза на свой портрет – выражение молодости и счастья выглядело насмешкой над девушкой в лохмотьях, стоявшей у стены. Сколько воды утекло с тех пор, как она позировала для этого портрета! Неужели совсем недавно она была такой молодой и счастливой? Джоанна допускала, что портрет очаровал его. Но как этот человек поведет себя, столкнувшись лицом к лицу с изуродованной, опустошенной женщиной, в которую она превратилась? Правда оказалась гораздо непригляднее, чем цветная палитра фантазии на холсте.

Она быстро посмотрела на него. Гэвин прислонился к двери, скрестив мускулистые руки на могучей широкой груди. На этом фоне фитильная лампа, которую он держал, казалась крошечной игрушкой. Заинтересованный взгляд его темных глаз блуждал по ней. Что ж, он заслужил право на такую бесцеремонность. Ведь не каждый день люди встречаются с мертвецами.

– Когда я закрывал дверь, то не был уверен, что вы все еще здесь.

– Вы думаете, что я призрак? Гоблин? – Ее голос звучал нетвердо. – Некий сверхъестественный демон, который провалится в ад, как только вы отвернетесь?

– Я думал, что вы были всего лишь видением! Потребовалось усилие воли, чтобы не обернуться к нему.

– Ночной кошмар, я полагаю.

– Нет, совсем не кошмар. Прекрасное видение, которое посетило меня.

Джоанна украдкой глянула на него. Казалось, его забавляло ее смущение.

– Итак, мой лорд, вы мечтаете о том, чтобы почаще гореть в огне, как головешка, и быть спасенным призраками?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, вовсе не гореть. А вот что касается спасения призраками – это совсем другое дело. Какой мужчина не мечтает о том, чтобы остаться в живых благодаря такому прекрасному фантому, как тот, который стоит сейчас передо мной!

Джоанна не смогла ничего поделать ни с внезапным румянцем, окрасившим ее щеки, ни с волной жара, которая внезапно прокатилась по ее телу.

– Ага, так вы можете краснеть, – спокойно констатировал он, кивая. – Полагаю, у видений нет для этого… крови… – В уголках его губ блуждала улыбка. – Меня зовут Гэвин Керр, мисс.

Мало что из происходившего в замке не достигало ее ушей.

– Я знаю. Вы новый хозяин замка.

– Но знаете ли вы, что с тех пор, как я стал им, мечтать о вас стало моей привычкой?

После этих слов она уже была не в силах отвести взгляд от этих темных, озорных глаз, которые, как она заметила, без всякого стеснения рассматривали ее губы. Она сглотнула и запнулась, подыскивая нужные слова.

– Но вы… можете поговорить со мной…

– Что вы, милочка? Говорить с видением!

– Нет, – она тряхнула копной золотых волос, подзадоривая себя и глядя на его голую грудь. – Вы можете говорить… но вы… э… вы не одеты, мой лорд. Это несколько… смущает.

Удерживая лампу, Гэвин выпрямился и в упор посмотрел на нее.

– Верно, я не совсем одет.

Она отвела глаза, стараясь смотреть куда угодно, только не на него.

Гэвин погасил лампу и поставил ее в стенную нишу, находившуюся у двери.

– Но, – продолжил он, – вид моего обнаженного тела вряд ли удивит вас новизной, учитывая способ, который вы использовали по ночам, посещая мою комнату ради развлечения.

– Развлечения?

– Ну хорошо, для ночной охоты. Это было так забавно! Помнится, однажды вы даже использовали ее в качестве столовой! Вы ведь не будете это отрицать, мой блуждающий призрак?

– Да, но почему вы думаете, что это была я? – Она приняла вызов, впервые, пожалуй, открыто взглянув в его лицо. Приглушенное освещение позволило ей чувствовать себя достаточно комфортно, но только до тех пор, пока он не приблизился к ней.

– Разве это были не вы? – спросил он, посмотрев в ее глаза так, что улетучились последние остатки спокойствия, которые она еще сохраняла. Собрав все самообладание, Джоанна снова попыталась отвести взгляд, но он приблизился к ней, взял за подбородок и поднял ее голову, так что их глаза снова встретились. – Скажите мне, так это не вы ночь за ночью крали свой собственный портрет у меня из-под носа?

Прикосновение мужской руки заставило ее ощутить жар, не идущий ни в какое сравнение с тем, что она испытывала от огня, с которым совсем недавно боролась, спасая его жизнь.

– Ну так как? – спросил Гэвин, нежно проведя пальцами по бархатной коже ее щеки.

В ответ Джоанна только пожала плечами. Она была слишком взволнована его прикосновением. В мерцающих отблесках огня в камине ее кожа приобрела цвет червонного золота. Казалось, девушка почти утратила способность дышать.

Когда он отвел руку и направился к своей кровати, ее охватило смущение. Как могло случиться, что, едва он отдалился от нее, в груди возникло ощущение, похожее на разочарование? Когда Гэвин подошел к килту, лежавшему на полу возле широкой кровати, она не смогла удержаться от взгляда на его широкую обнаженную спину и упругие ягодицы. По телу Джоанны пробежала волна возбуждения. Мужчина, который последнее время занимал все ее мысли, был невероятно высокого роста и богатырского сложения. На его плечах и руках белели рубцы от старых ран, а вдоль ребер слева, прямо под сердцем, тянулся ужасный шрам. Тем не менее он казался ей самым совершенным воплощением мужчины из тех, с кем она когда-либо встречалась в жизни или которых видела на картинах. Когда он оборачивал килт вокруг пояса, она позволила себе скользнуть взглядом по его длинным мускулистым ногам.

– Я все еще не вижу причин для того, чтобы вы ощущали неловкость от моей наготы, – сказал он, не оборачиваясь.

Она вздрогнула, испугавшись, что он прочел ее мысли и поймал на горячем. Пока она стояла так, застыв в смущении, он отстегнул свой палаш от широкого пояса из коричневой кожи и положил его на кровать.

Затем он повернулся к ней лицом.

– Я уже потерял счет, сколько раз вы проникали в эту комнату, и, должно быть, множество раз видели меня в постели. Разве не так?

Растерянная и злая на себя за собственное бесстыдство, Джоанна отвернулась, лихорадочно пытаясь справиться с охватившим ее смущением.

– Один или два раза, – прошептала она.

– А потом был еще один случай, когда вы пришли сюда, чтобы украсть портрет, пока я дремал в ванне. Полагаю, что тогда я был менее благопристойно одет.

– Ну… я могу только предполагать, что вы были одеты соответственно ситуации, мой лорд. – Она постаралась скрыть улыбку. – Насколько я могла заметить!

– И вы хотите, чтобы я в это поверил? – ответил он, скрестив руки на груди. – Что вы не заметили?

– Не думаю, что это так уж важно. Но в отношении картины… Я вряд ли соглашусь с тем, что, когда я забираю принадлежащую мне вещь, это называется кражей.

– Ага, так вы полагаете, что портрет ваш? – Гэвин скептически улыбнулся, в то время как его глаза без тени смущения осматривали ее с ног до головы. – Но разве вы забыли, мисс Джоанна, что вы уже более полугода как мертвы?

– Я, конечно, могу показаться вам такой же уродливой, как мертвец, восставший из могилы, но, уверяю вас, я вовсе не мертва.

– А я уверяю вас, что с удовольствием умер бы тысячу раз подряд, если бы был уверен, что кто-либо подобный вам составит мне компанию на целую вечность.

Глаза Джоанны засветились. Понятно, что подобные высказывания – это всего лишь пустые слова любезности, но выражение его лица продолжало ставить ее в тупик. На некоторое время она лишилась дара речи и самообладания.

– Как… как я уже говорила… могу уверить вас, мой лорд, что я состою из плоти и крови… и я живая.

– Да, теперь я вижу это.

Больше всего Джоанне сейчас хотелось, чтобы он перестал так смотреть на нее. Он что, совсем ослеп? Она определенно не походила на богиню, сошедшую с небес. Тем не менее реакция хозяина замка на ее присутствие напоминала ей о заветной мечте – вернуть свой прежний облик.

– Почему вы так смотрите на меня? – спросила она, пытаясь ответить на его самоуверенный взгляд так же смело.

– А как именно? – ответил он с полуулыбкой. – Я ведь еще только начал удовлетворять свое любопытство. Боюсь, что это будет весьма длительный процесс. К тому же, насколько я вижу, вы делаете то же самое.

Джоанна вновь была застигнута врасплох. Он был прав, и она это знала. Слишком очевидным было то, что она себе позволила: открыто глазеть, как он одевается! Тем не менее никогда раньше она не ощущала столь приятного чувства, будто не кровь, а раскаленная огнем жидкость растекается по ее венам. Стоя здесь и глядя на угольки, умирающие в камине, Джоанна вдруг осознала, что когда-то давно уже предавалась ожиданию подобных чувств.

– Где вы витаете, Джоанна?

Звук его голоса вывел ее из мечтательного состояния. Внезапно девушку охватила паника.

– Мне лучше уйти. Уже так поздно. Слишком поздно. Если я уйду, вы сможете поспать. – Она с трудом выдыхала слова, в то время как он приближался к ней. – Вы, должно быть, действительно устали. Я больше не буду забирать картину…

Джоанна была не в состоянии продолжать. Слова застыли на губах, дыхание прервалось, когда он остановился в полушаге от нее. Все, что она могла теперь видеть, – это широкие плечи, перекрывшие ей путь к бегству. Она прижалась к стене и в оцепенении смотрела в его черные глаза. Ее сотрясала лихорадочная дрожь.

– Вы не уйдете.

– Но уже поздно, и вы…

– Даже не пытайтесь ускользнуть!

Это был опасный человек, и она понимала, что должна быть напугана, но почему-то не испытывала страха.

– Что вы хотите этим сказать? В отношении того, чтобы не…

Гэвин проигнорировал ее вопрос, и она обнаружила, что его взгляд медленно и оценивающе скользит по ее телу.

– Так чего вы хотите? – спросила она хрипло.

Он выдержал длинную паузу, перед тем как сказать:

– Ответы на свои многочисленные вопросы.

– И это все, что вам… нужно? – Джоанна в замешательстве прикусила губу.

Выразительные губы лорда растянулись в улыбке при этих ее словах. Он протянул руки и заключил ее лицо в свои большие ладони. Его пальцы приятно холодили кожу, и Джоанна расслабленно предалась этим новым для себя ощущениям. Ее взгляд остановился на темных завитках волос, покрывавших его испещренную шрамами мускулистую грудь, и неожиданно для себя осознала, что размышляет о том, каково это будет, если она погладит их пальцами или прижмется к ним щекой.

– Верно, дорогая. Вы просто читаете мои мысли. Есть множество вопросов, которые меня одолевают. Но ни один из них не является настолько важным, как тот, чтобы узнать заклинание, с помощью которого вы меня очаровали.

– Я всего лишь призрак, а не ведьма. И никакие чары не использовала, – тихо произнесла она. Его пальцы совершали чувственное путешествие по ее лицу, и это начинало сводить ее с ума. Она подняла руку и схватила его за запястье. – То, что вас так влечет, – это всего лишь портрет.

– Вы такая красивая, Джоанна Макиннес, – прошептал он. – Такая же нежная, как я себе и представлял.

– Но вы ошибаетесь. Я и она – два разных человека, мой лорд. Красавицы с портрета над вашим камином больше нет. На моем теле рубцы от…

– Тише. – Он опустил голову и легонько прикоснулся губами к ее губам. Глаза Джоанны широко раскрылись от потрясения, она затрепетала в его объятиях. – Ты прекрасна… ты настоящая… и живая.

Забыв обо всем на свете, Джоанна подняла руки, обвила его шею и с ослепившей ее страстью потянулась губами к его губам.

Глава12

Языки пламени, вырывающиеся из камина, расположенного позади него, делали фигуру графа похожей на силуэт восставшего из ада демона, способного мгновенно прервать земное существование молодого человека, стоявшего сейчас у дальней стены.

– Ты уверен, что тебя никто не подозревает? Даже сейчас?

– Да, мой лорд, – спокойно ответил Дэвид. – Никто и ни в чем меня не подозревает. Для них всех я всего лишь один из конюхов. Это у нас в крови – выглядеть незаметными, и моя мать всегда говорила…

Граф Этол поднял руку, приказывая молодому осведомителю замолчать. Затем стал расхаживать по комнате, в задумчивости дергая себя за ухо. Остановившись, он снова взглянул на парня.

– Но вернемся к тому, о чем ты только что говорил. Ты уверен, что он выбрался из огня невредимым?

– Абсолютно, – Дэвид утвердительно кивнул головой. – Когда люди столпились в коридоре у его комнаты, я спрятался сзади и видел, как Гэвин Керр открыл дверь. Он ухитрился спастись, не получив ни единого ожога. Все в замке говорят, что он спит как убитый, а тут вдруг сумел вовремя проснуться, чтобы спасти свою шкуру.

«Способность спать мертвецким сном еще не означает желания оказаться мертвым», – подумал Этол, качая головой. Он поймал себя на мысли, что не так уж и сильно желает смерти Гэвину Керру.

– Похоже, у него еще остался боевой задор! – прошептал Этол, наблюдая за пляской огня в камине.

* * *

Реакция Гэвина на ее собственное бесстыдство крайне изумила Джоанну.

Ее дыхание, казалось, замерло. Бинты на ладонях внезапно увлажнились от пота. В голове и мыслях царил полный хаос. Она вздрогнула в его крепких объятиях и затрепетала от лихорадочной волны тепла, захлестнувшей тело.

Стон вожделения вырвался из уст Гэвина, когда он все теснее прижимал ее к своему мускулистому телу. Тепло его обнаженной груди обжигало и ласкало ее. Внезапно Джоанна почувствовала, что его язык исследует уголки ее губ и. все настойчивее требует, чтобы она разомкнула их для него. Повинуясь его желанию, Джоанна приоткрыла свои осмелевшие уста, и язык Гэвина мгновенно проник внутрь. В это мгновение обоих охватила неистовая волна желания.

Ошеломленная интимностью их поцелуя, девушка задрожала, ее колени подогнулись от слабости. Мир стал кружиться вокруг нее, и она крепко ухватилась за плечи Гэвина, уверенная, что если он отпустит ее, то она упадет.

Однако Гэвин не предпринимал никаких попыток отпустить ее. Его сильные руки еще крепче сомкнулись вокруг ее гибкого тела и прижали так сильно, что, несмотря на туман желания, помутивший ее рассудок, она ощутила под шерстяной тканью килта напряжение его плоти. Она смутно осознавала вероятную опасность, но сладкая боль, нараставшая в ее сосках, подавляла мысли, призывающие к благоразумию. В этот момент больше, чем чего-либо иного на свете, она жаждала ощущать своим телом его обнаженную кожу.

Он взял ее за подбородок и нежно провел пальцами вдоль него. Джоанна вздрогнула от вожделения, и его голое колено уперлось ей в бедра. Девушка ощутила налитые силой мышцы его ноги. Рука Гэвина умело спускалась по ее шее в направлении груди. Джоанна глубоко вздохнула, и трепетное тело устремилось навстречу его ласкам. Пальцы возбужденного Гэвина прошлись по широкой горловине одежды, которая была ей явно велика, и осторожно потянули вырез вниз, пока не открылась изящная грудь.

Когда его большой палец описал упоительный круг вокруг мгновенно затвердевшего соска, Джоанна задохнулась. Ее заполонили необычные, дикие и бурные чувства, совершенно не похожие на те, что она испытывала раньше.

«Так вот какова она – истинная страсть». Эта мысль возникла в затуманенном уголке сознания, а затем волна неистового возбуждения подхватила и закружила ее. Она была жива – действительно жива – и получила шанс испытать этот дар небес, перед тем как завершить свой земной путь.

Наслаждаясь переполнявшим ее чувством восторга, она еще крепче сомкнула руки вокруг его шеи, возвращая поцелуи, которыми щедро одаривали ее его настойчивые губы.

– Джоанна, – прошептал он, прервав поцелуй и приблизив губы к ее уху. – Ты околдовала меня.

Пока он целовал мочку ее ушка, его рука отправилась в более продолжительное путешествие к груди, поглаживая и лаская нежную плоть. Затем, издав сладострастный стон, он опустил руку к ее бедрам и обхватил ягодицы.

Она чувствовала, как он приподнимает ее, пока не ощутила внизу живота нарастающее давление его мужской силы.

Джоанна раскачивалась в его руках, наслаждение дарило ей все новые ощущения. Окружающий мир становился жидким, растворяясь с каждым ударом сердца. Этот нарастающий экстаз – сладостная жажда, которую она чувствовала в его объятиях, – стал единственным импульсом, руководившим ее поведением.

– Мне кажется, что моей душой завладел сам дьявол, – хрипло прошептал он ей на ухо. Прислонив трепещущее тело к стене, он осторожно опустил ее руки вниз. Его голос дрожал от желания. – Прикажи мне остановиться, Джоанна, пока я не понес тебя в свою постель. – Его могучие руки нежно ласкали ее лицо, когда он бережно запрокинул ее голову назад и посмотрел прямо в глаза. – Ты настоящая, из плоти и крови. Я слишком долго искал тебя, мысленно рисовал твой образ, мечтал о твоей любви.

Джоанна зачарованно смотрела в его черные горящие глаза, озаряющие мужественное лицо. Желание, подобно ручейкам расплавленной стали, наполняло ее, и она понимала, что только его железная воля еще сдерживает готовый вот-вот хлынуть бурный поток чувств.

– Тогда делай со мной то, что хочешь… – услышала она собственный слабый шепот. Ее тело жаждало его ласк и прикосновений. Она лишь смутно представляла себе, что нужно делать и чего ожидать, но твердо знала, что умрет, если не пройдет с ним весь этот путь до конца. Его руки снова прижались к ее лицу.

– Возьми меня… сейчас… – добавила она еле слышно, опуская голову и целуя его руку. – У меня осталось слишком мало времени. Исполни мое единственное желание.

Прошло всего мгновение после этих слов, как его руки, которые только что бережно ласкали ее, теперь причиняли боль, тисками сжав ее плечи.

Она посмотрела на него в изумлении. Его глаза наполнились холодной яростью, а пальцы, казалось, были готовы переломать ее кости.

– О чем, черт побери, ты говоришь? И что ты имела в виду, когда сказала, что у тебя осталось мало времени?

Чары развеялись, и все вокруг стало обыденным. Комната, неясные очертания которой в его нежных объятиях казались частью сновидения, внезапно превратилась в сочетание резко очерченных линий и цветов.

– Джоанна, – заговорил он, резко встряхивая ее и заставляя смотреть в глаза. – Объясни мне, ради всего святого, что ты подразумеваешь под этими словами?

Этот всплеск эмоций, ошеломивший своей внезапностью и яростью, потряс ее и лишил дара речи. Джоанна понимала, что было бы неразумно посвящать его в подробности ее планов. Она затянула ворот своей одежды, чтобы прикрыть тело, и попыталась собраться с мыслями.

Нахмурившийся Гэвин, губы которого сейчас были крепко сжаты, приготовился слушать ее.

– Для мира я была мертва в течение многих месяцев. Блуждая в одиночестве по этим подземным лабиринтам, я много думала о смерти. Мысленно я видела свою собственную смерть множество раз. Я не боюсь ее. Все мы когда-нибудь умрем – и некоторые из нас раньше, чем другие.

– Хватит говорить загадками, – грубо прервал он, продолжая крепко удерживать ее. – Мы ведь не философствуем с тобой о судьбе, о небесах или пекле, которые ждут нас, когда срок жизни подойдет к концу. Ты говорила о себе. И явно чего-то недоговариваешь!

Она попыталась перевести все в шутку.

– Ты услышал в этой короткой фразе слишком много. Нет, мой лорд, ты ошибаешься. – Она сделала попытку освободиться, но он не отпустил ее. – А теперь позволь мне уйти.

– Я требую, чтобы ты, Джоанна Макиннес, сказала мне…

– Нет, – прервала его она. Ее терпение лопнуло, и она изо всех сил ударила кулаком в его широкую грудь. С таким же успехом она могла колотить в стены замка Айронкросс. – Ты не имеешь права требовать от меня чего бы то ни было.

– Ошибаешься, дорогая. Сейчас я владелец всех этих земель. И имею право на все, что пожелаю.

– Возьми Айронкросс и будь ты проклят! Для меня это уже ничего не значит.

– Ты будешь отвечать на мои вопросы!

– Нет, не буду, – отрезала она, меряя его взглядом. – По крайней мере, пока ты не успокоишься и не скажешь мне, что заставляет тебя так злиться.

Гэвин некоторое время молча смотрел на нее, и по выражению его глаз можно было предположить, что он считает ее сумасшедшей.

– Ну так что? – бросила она пробный шар, все еще ощущая тяжесть его рук на своих плечах.

– Именно ты начала все это. Именно ты пожелала спрятаться. А теперь пытаешься околдовать меня… ты, такая нежная и страстная в моих руках.

Джоанна почувствовала, как при этих словах ее щеки вновь запылали огнем. Действительно, она ведь практически сама бросилась в его объятия.

– Ты считаешь себя очень умной, – продолжал он, ослабив хватку и еще раз более мягко проведя руками по ее плечу. – Ты можешь быть очень приспособленной для выживания, что и продемонстрировала за эти месяцы. Но сегодня ночью все закончилось. Я нашел тебя. Ты жива и… На этот раз ты вышла из тени и обязана рассказать мне, что довело тебя до такого безрассудства…

– Безрассудства? – вспыхнула она. Да он просто издевается над ней, обращается как с идиоткой, которая не в состоянии позаботиться о себе! – Что ты знаешь обо всем этом? Клянусь Святой Девой, что единственным безрассудством с моей стороны за все это время было прийти сюда и попытаться спасти твою жалкую жизнь от огня.

– Предположим, ты могла с таким же успехом и сама устроить пожар.

Глаза Джоанны сверкнули гневом, как от пощечины.

– Конечно, ты ведь часто здесь бывала. И ты только что говорила, что являешься единственным обитателем пещер под замком. Кто же еще, кроме тебя, мог иметь доступ…

– Многие, туповатый грубиян, – огрызнулась она. – В эти потайные проходы можно попасть не менее чем из дюжины комнат замка.

– Но ведь никто, даже управляющий, похоже, не знает о том, что они вообще существуют.

– Только такой болван, как новый владелец Айронкросса, верит всему, что ему говорят! – Она снова ударила его в грудь. – Немедленно отпусти меня!

– Непременно, но только сначала кое-что выясню, – высокомерно заявил он. – Значит, ты хочешь сказать, что все эти люди, в том числе и слуги, знают о тайных коридорах, но не пользуются ими?

– А если я скажу, что эти коридоры доступны даже извне замка… и что есть многие, кто приходит сюда без твоего ведома? – Она помолчала. – И среди них некто, кто привел смерть прямо к твоей постели.

– Намекаешь, что это не ты?

– Не я! Неблагодарный негодяй! – Она стала извиваться в его руках. – Ты делаешь мне больно!

Гэвин не отпускал ее, хотя и ослабил хватку.

– Кто они? Кто эти люди, о которых ты говоришь?

– Думаю, это те же, кто убил моих родителей вместе с ни в чем не повинными слугами во время большого пожара.

Внезапная дрожь в ее голосе заставила Гэвина глубже заглянуть в ее синие глаза. В тусклом освещении комнаты они казались темными, но в них мелькали гнев, боль и печаль, которые змеиной хваткой сжимали ее сердце.

– Ты знаешь, кто убил твоих родителей? – наконец вымолвил он.

Она кивнула без колебаний.

– Да. Я знаю.

– Но почему тогда ты спряталась? Почему столько ждала, вместо того чтобы обрушить меч правосудия на их головы?

Проблеск скорби, которую она пыталась скрыть, предательски выдали хрустальные капли, появившиеся в уголках ее глаз. Гэвин увидел, что она борется с собой, стараясь удержать слезы. При одном упоминании о постигшей ее утрате Джоанна на его глазах превратилась из разъяренной львицы в беззащитную, убитую горем девушку.

– И все-таки почему ты не объявилась со временем? – мягко спросил он.

– Я пыталась, но не могла себя заставить. – Джоанна поднесла руку к лицу, чтобы смахнуть слезу, которая скользнула из глаз и теперь бриллиантом сверкала на щеке. И тогда он схватил ее забинтованную руку, прежде чем она смогла ее спрятать.

К величайшему облегчению Гэвина, в этот раз она не пыталась вырваться, и это позволило ему рассмотреть руку, лежавшую в его ладони. Полоски материи, обернутые вокруг пальцев, только частично скрывали поврежденные участки красной зарубцевавшейся кожи. Он осторожно взял другую ее руку и бережно осмотрел. Хотя рубцы очень хорошо зажили, он знал, что некоторое время после пожара боль, которую она испытывала, была нестерпимой. Подняв глаза, Гэвин увидел, что взгляд Джоанны застыл на картине, висевшей над каминной полкой.

– Ну вот, теперь ты знаешь, что я – это не она. – Голос ее перешел в шепот. – Джоанна Макиннес, которую ты видишь на портрете, погибла в пламени вместе со всеми остальными.

Каким слепым тупицей он был, не осознавая боль и страдания, которые ей довелось вытерпеть, чтобы выжить! С того момента как сегодня ночью обнаружил ее живой, он ни разу не выразил ей соболезнование по поводу утраты всей семьи и даже не спросил, не пострадала ли она сама. Снова взглянув на ее пальцы, которые теперь напряженно лежали в его ладонях, Гэвин поднес одну из ее сжатых рук к губам и покрыл обнаженную красную кожу нежными поцелуями.

Она мгновенно отдернула руку.

– Не надо жалеть меня, Гэвин Керр.

– В том, что я делаю, нет жалости, дорогая.

– Но тогда почему… зачем ты?.. – Ее голос дрогнул, и она отвернулась.

– По той же причине, по которой я целовал твои губы, твое лицо. По той же причине, по которой я буду целовать тебя всю, если ты позволишь. – Взяв девушку за подбородок, Гэвин нежно повернул ее лицо к себе. Ему стоило большого труда сдержаться, чтобы не поцеловать ее еще раз. Глаза Джоанны блестели от обуревавших ее чувств, кожа светилась румянцем в мерцающих бликах каминного огня, чувственные губы томились в ожидании поцелуев, а в уголках рта притаилась улыбка. Она все-таки услышала его признание.

– Вид твоих забинтованных рук, – продолжал он, – напомнил мне, насколько невнимателен я был.

На лице девушки отчетливо проступило смущение.

– Я прошу тебя, Джоанна. Расскажи мне о своей жизни здесь, в подземелье. Как ты жила после… после пожара?

Она заговорила, тщательно подбирая слова.

– Это рассказ не на одну ночь, мой лорд. Особенно такую ночь, как эта. Как видишь, небо за твоими окнами уже светлеет, и скоро наступит рассвет. Ты должен отпустить меня, потому что я… я так устала, и ты, должно быть, тоже.

Гэвин смотрел в ее глаза, не решаясь позволить ей уйти. Поскольку это был вопрос доверия, он раздумывал, насколько тонка нить, которая их связывает.

– Ты рассчитываешь, что я вот так просто разрешу тебе исчезнуть, как духу ночи?

Она кивнула.

– Боюсь, что если я позволю тебе уйти, то через час буду задаваться вопросом, была ли ты здесь вообще.

– Неужели это было так ужасно?

– Нет, дорогая, это было прекрасно.

Долго и пристально посмотрев на него, Джоанна прочла в его взгляде нечто такое, что растопило в ее сердце остатки сомнений.

В темно-фиалковой синеве ее глаз мелькнула искра надежды.

– Клянусь, что обязательно вернусь к тебе. Сейчас ты должен отдохнуть, а потом заняться своим гостем. – Она обвела взглядом комнату, в которой царил беспорядок. – Возможно, когда я вернусь, мы сможем поговорить о том, что тебя интересует.

Он знал, что, позволив ей сейчас уйти, совершит глупость. Слова Джоанны прервали его мысли.

– Теперь ты знаешь, что я жива. И хотя пещеры там, внизу, кажутся большими, а переходы запутанными, я уверена, что, если не выполню свою часть договора, ты сможешь меня найти. Но я хочу, чтобы ты знал, что я не нарушу обещания.

Гэвин был не в силах отвести от нее взгляд. Своим охрипшим, но соблазнительным голосом она могла бы обольстить и святого.

– Как я узнаю, что ты в безопасности?

Джоанна внимательно посмотрела на него. Ее лицо было спокойно, но взгляд выдавал раздражение.

– С учетом… происшествий, которые с тобой случились с момента приезда сюда, думаю, твоя безопасность в настоящее время является для нас первоочередной.

– Что ты ела в своем убежище? Помогал ли тебе кто-либо? Приносил пищу? Одежду?

– Ты не слышишь меня, – спокойно произнесла она, хотя отблеск гнева уже отчетливо промелькнул в ее тоне. – Я повторяю тебе, что твоя жизнь в опасности!

– Слышу, дорогая. Но если хочешь, чтобы я позволил тебе уйти, ты должна ответить на мои вопросы.

Она помолчала, наблюдая за непреклонным выражением его лица.

– С тех пор как ты со своими людьми появился в замке, мой рацион улучшился. Далее. Никто не знает, что я спаслась от пожара. Я всего лишь очередной призрак, скитающийся по залам и коридорам замка Айронкросс. Так что, как видишь, никакая опасность мне не угрожает.

Шум, производимый слугами в коридоре поблизости от комнаты, привлек внимание Гэвина, и он посмотрел в открытое окно. Действительно, первые проблески рассвета уже начали подсвечивать небо на востоке.

– Я вернусь, – снова прошептала она. – Обещаю.

В поисках правильного решения Гэвин боролся с самим собой. Он не мог оставить ее здесь, потому что знал: как только он выйдет, служанка Молли со своей помощницей перевернет всю комнату вверх дном, чтобы устранить повреждения, причиненные огнем, и произвести уборку. «С другой стороны, – подумал он, – при необходимости всегда можно будет заставить ее выбраться из укрытия».

Внезапно в его сознании всплыло лицо Джона Стюарта, графа Этола, пристально рассматривающего портрет Джоанны.

– Ты вернешься завтра вечером… я имею в виду, сегодня вечером, – заявил он голосом, в котором звучало не приглашение, а скорее угроза. – Ты придешь сразу же, как только все уснут.

Джоанна молчала и глядела на него, сжав губы. Затем, очевидно, устав от споров, кивнула в знак согласия.

– Если пожелаешь.

– Я желаю, – проворчал он и шагнул в сторону, чтобы дать ей возможность пройти, но затем остановился. – Как тебя найти, если это понадобится?

– Но зачем?

– На всякий случай… Я просто хочу знать!

Гэвин нахмурился, наблюдая, как ее глаза блуждают по комнате, пока она обдумывает ответ. Она вполне может распоряжаться своим временем, но только при его участии. Однако сам факт, что она была жива и стояла перед ним, все еще казался каким-то нереальным. Он испытывал постоянное желание смотреть на нее, изучать, впитывать те удовольствия, которые дарила ему эта волшебница, заставившая его вновь почувствовать себя юношей из школы при аббатстве.

Довольно скоро ее взгляд посветлел и обратился к нему.

– Если тебе когда-нибудь понадобится найти меня, пойдешь к священнику, отцу Вильяму. Попросишь его отвести тебя в подземный склеп.

– Я был там.

Джоанна недоверчиво взглянула на него.

– Ты уверен?

– Да, он провел меня через часовню, когда я приехал в первый раз.

Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Там есть другой склеп, с надгробиями гораздо более древними, чем те, которые ты видел. Это намного глубже в земле – значительно ниже стен замка. Капеллан знает, где находится вход в это место. Скажешь, чтобы он отвел тебя туда. – Джоанна нервно посмотрела на дверь, поскольку послышались шаги, удаляющиеся по коридору. Она понизила голос. – Когда попадешь туда, отправь священника обратно, и я сама приду к тебе.

– Да, но как ты узнаешь о моем появлении?

Она медленно обходила его.

– Я очень хорошо знаю эти лабиринты. Поверь мне. Если я тебе понадоблюсь, ты найдешь меня там.

Гэвин не пытался остановить ее, когда она быстро шмыгнула к стенной панели, хотя очень хотел это сделать.

– Еще один вопрос, прежде чем ты уйдешь, – произнес он, ловя ее взгляд. – Кто устроил пожар, в котором погибли твои родители, Джоанна? Ты сказала мне, что знаешь убийцу.

Она стояла у открытой секции стены и, когда глаза их встретились, ответила абсолютно убежденно:

– Мать. Мать убила их.

Глава 13

На склоне холма, на опушке густой рощи, раскинувшейся в горной долине, Аллен занимался разделкой трех оленей, которых они убили. Опустив охотничье копье и удерживая поводья своего жеребца, Гэвин рассеянно наблюдал, как управляющий бросал обрезки добычи ожидавшим собакам.

«Похоже, Джоанна Макиннес сошла сума», – размышлял он, вспоминая о встрече и ее последних словах, произнесенных перед исчезновением из его спальни на рассвете.

Было вполне объяснимо, что молодая женщина могла потерять рассудок от горя после такой трагедии. А еще и жить так, как она жила эти последние шесть месяцев! Потеря родителей в таком пожаре и при таких обстоятельствах могла легко вывести из равновесия и помутить разум любого человека. «Должно быть, так и случилось», – подумал он. Вполне вероятно, что впоследствии она намеренно выбрала для себя образ жизни отшельницы, избегая любых контактов с людьми, а затем выпестовала в своем воображении бредовую идею о том, что безобидная старая женщина каким-то образом совершила массовое убийство.

«Но при всем этом она совершенно не производит впечатление безумной», – подумал Гэвин.

Если бы только сегодня утром у него было больше времени для вопросов в отношении выдвинутого ею обвинения в адрес Матери… Но Джоанна так поспешно нырнула в проход и растворилась во тьме. И если бы не этот презренный негодяй – его гость, то он смог бы последовать за ней. «Совершенно идиотская ситуация, когда на твою территорию вторгается компания, которую ты меньше всего хотел бы видеть», – думал Гэвин, придерживая беспокойного коня. Проклятый граф планирует остаться еще на неделю, а сам он уже почти созрел для оскорблений и начала междоусобицы и совершенно не представлял, каким способом сократить этот тяготивший его визит.

Перед тем как отправиться утром на охоту, Гэвин нашел время, чтобы задать священнику вопросы о подземных склепах, упомянутых Джоанной. Гэвин и глазом не моргнул, когда отец Вильям открыл рот, изумленный познаниями лорда в области тайных подземелий.

Использовав минимальный нажим, Гэвин заставил церковника говорить, хотя сведения, которыми тот владел, были очень поверхностными. Выяснилось, что эти захоронения были сделаны несколько сотен лет назад, как сообщил отец Вильям, хотя сам он почти не располагал данными о том, кто в них погребен.

Когда Гэвин спросил, сможет ли тот провести его вниз, священник неохотно кивнул и сказал, что эту дорогу показал ему его предшественник. Поглядывая в сторону ущелья, где на Гэвина упал валун, чуть не стоивший ему жизни, отец Вильям добавил, что существует внешний вход в склеп и что он, безусловно, сможет его найти.

«Возможно, все это и бессмысленно», – подумал Гэвин, наблюдая за тем, как пес Макс тащит большой кусок мяса. Тем не менее он был решительно настроен на поиски ответов на вопросы, возникшие в результате появления Джоанны. При мысли о ее предстоящем вечернем визите его охватило нетерпение. Борясь с охватившим его возбуждением, Гэвин с силой вонзил охотничье копье во вспаханную землю. Может быть, другой, более разумный человек не поверил бы в ее возвращение, полагая, что она использует представившуюся возможность, чтобы сбежать, но только не Гэвин.

Невысказанная клятва доверия связывала их, и это был договор, который давал Гэвину повод надеяться, что она вернется. И тогда он хотел бы поделиться с ней собственными соображениями. Он не мог заставить себя поверить, что Мать является убийцей, и должен был выяснить, что заставило Джоанну выдвинуть такое обвинение против старой женщины из аббатства.

Но он понимал и другое: чтобы спорить в отношении возможного убийцы ее родителей, ему необходимо иметь гораздо больше сведений об истории этих владений, чем те, которыми он располагал в настоящее время.

Бросив взгляд в направлении долины, Гэвин не обнаружил никаких признаков присутствия там Этола. Граф и сопровождавшие его охотники удалились, удовлетворившись несколькими оленями, что, честно признаться, совершенно устраивало Гэвина. Этим утром при каждом взгляде на Джона Стюарта Гэвина окутывала черная пелена гнева. И хотя он отказывался признать, что может просто ревновать графа, общее прошлое Этола и Джоанны вызывало в нем ярость, которую нельзя было ни подавить, ни отбросить.

Она не ребенок, и он понимал это. Откровенный и пылкий отклик на его ласки и поцелуи говорил Гэвину о ее страстной натуре. Но это могло указывать и на прошлый опыт. Все утро мысли о ее предыдущей жизни не выходили у него из головы. Если бы этот гнусный ублюдок Этол не был гостем в замке Айронкросс, если бы Гэвину не приходилось слишком часто смотреть в чертовски красивое лицо шотландца, то, возможно, подобные мысли не мучили бы его так сильно.

Но все это было, и будь оно проклято!

Гэвин еще раз вонзил копье в склон холма, кляня себя за неспособность обуздать свои чувства. Никогда в жизни прошлое женщин, с которыми он был близок, не беспокоило его ни в малейшей степени. Девственность, в принципе, казалась ему явно завышенным требованием. Например, Мэри Болейн – одна из прекраснейших женщин, которых он когда-либо знал, – была любовницей короля, и только небеса знают, кого еще. Его губы сжались в тонкую линию. Но почему он ощущает совершенно иное чувство в отношении Джоанны Макиннес?

Гэвин мрачно уставился на свою мускулистую, испещренную шрамами руку, сжимавшую копье. «Какого черта, – сказал он себе, – она заставила меня захотеть ее? Это влечение, безусловно, носит чисто физический характер». Никто лучше Гэвина не знал, насколько хрупким может быть будущее. Это было вожделение, внушал он себе, и ничего больше. Что же еще могло заставить его?.. Ладно, пусть все идет к чертям.

Сделав над собой усилие, Гэвин выбросил из головы мучившие его мысли и снова сосредоточил внимание на Аллене. Соскочив с лошади, он направился по склону к управляющему, размышляя на ходу о подземных склепах и гадая, что же еще ему сможет рассказать маленький священник.

Едва землевладелец приблизился к стоявшей неподалеку группке людей, к нему тут же привязался лохматый пес Макс. Как только Гэвин замедлил шаг, эта бестия тут же подпрыгнула, положила большие лапы на грудь хозяина и, вытянув шею, принялась облизывать его лицо.

Бросив поводья лошади, он двумя руками схватил собаку за загривок. Почесывая ее за ушами, Гэвин повернулся к управляющему и поймал его взгляд.

– Я думал, что этих псов выращивали как охотников, – сказал он сердито. – А они игривы, как комнатные собачонки.

– Другие тренированы лучше. А этот немного теряется, – Аллен кивнул в сторону Макса. – Я полагаю, нужно почаще его бить.

– Как бы то ни было, сегодня они хорошо поработали.

Когда управляющий поклонился, принимая комплимент, Гэвин оттолкнул собаку и обратил взгляд на груды уже разделанного и готового к перевозке мяса.

– Даже без учета того, что могут привезти Этол и его люди, могу сказать, что день был удачным.

– Да, мой лорд. Все это можно использовать с толком.

Гэвин наклонился, поднял палку и бросил ее, решив отвлечь собаку. Когда Макс умчался, хозяин решительно повернулся к управляющему.

– Что тебе известно о склепах, которые находятся под замком Айронкросс, Аллен?

Потрясенное выражение на лице управляющего быстро сменилось замешательством.

– Ну? – поторопил Гэвин, не желая давать ему шанс оправиться от внезапного вопроса.

– Но как вы узнали?..

– Любопытно, почему именно этот вопрос мне сразу же задает каждый обитатель замка, с которым я беседую? Что странного в том, что мне известно о склепах? Неужели есть нечто запретное в моем знании о том, что находится под моими собственными владениями?

– Нет, мой лорд! – Управляющий нервно покачал головой. – Я не хотел проявить неуважение. Но только… я хочу сказать… мой лорд, что никто уже многие годы не упоминал об этом и не спускался вниз… насколько я припоминаю. Поэтому я несколько ошеломлен, что вы услышали о них. Я считал, что многие здесь даже не подозревают о том, что под замком есть крипты.^[4]

– Как видишь, кое-кто знает. И я предполагаю, что некоторые из них даже помнят, как туда спуститься. – Гэвин нахмурился. – Хотя я не удивлюсь, если однажды, когда я спрошу о том, как пройти этими проходами, все замолкнут. Даже ты.

– Дело обстоит не так, как вы предполагаете, мой лорд. – Управляющий снова покачал головой. – Мы все хотим служить вам. Просто эти склепы слишком старые… поэтому ни у кого нет особых причин ходить туда.

Поскольку голос управляющего звучал неуверенно, Гэвин продолжал хмурить брови. Возможно, что, ожидая доверия со стороны своих новых слуг, он хотел слишком многого. Если он не желает вызывать у них страх, то должен сначала завоевать это доверие. Тем не менее вопрос со склепом оставался открытым. Похоже было, что слишком многое здесь держится от него в секрете.

– Так кто все-таки лежит в этих гробницах?

Управляющий молчал, растерянно переводя взгляд с Гэвина на панораму узкой горной долины, расположенной с западной стороны.

– Кто похоронен там, Аллен?

– Многие, – тихо сказал старик. – В склепе, о котором вы говорите, много могил, мой лорд. Старые люди говорят, что по замку Айронкросс скитается не один призрак, а много.

Воцарилась неловкая тишина, и Гэвин обратил внимание на сильный порыв ветра, испугавший собак и обеспокоивший лошадей. Он понял, что уже не владеет вниманием управляющего, взгляд которого и, казалось, сама душа витали где-то далеко, в ином мире.

Мысли Гэвина вновь обратились к Джоанне. Она знает о существовании склепа. Очевидно, вера этих людей в призраков, которые бродят по лабиринтам замка и подземных коридоров, только помогала ей успешно прятаться.

Но что известно ей о тех, кто погребен там? Повернувшись и увидев все то же отсутствующее выражение на лице управляющего, Гэвин ощутил, что его желание узнать правду еще усилилось. Проклятия, призраки, давно забытые склепы… за всем этим крылось нечто… Но что?

Гэвин покачал головой. Каким бы неожиданным ни оказался ответ Джоанны на вопрос об убийстве ее родителей, она была совершенно уверена, что это дело рук человеческих.

– Аллен! – рявкнул Гэвин, привлекая внимание своего собеседника. – Эти люди, о которых ты говоришь, – те, что покоится в склепе, – кем они были и откуда пришли?

Управляющий смотрел в сторону, похоже, не желая давать ответ. Но Гэвин не собирался сдаваться.

– И как давно они были похоронены?

Аллен молчал. Начиная терять контроль над закипающим раздражением, Гэвин сделал угрожающий шаг к нему. Однако управляющий все же отреагировал на очевидное неудовольствие своего хозяина и с неохотой заговорил:

– Возраст этого склепа намного превышает возраст любого из ныне живущих. Совершенно точно, что он старше меня более чем в три раза. В отношении имен умерших мне известно только то, что они были святыми, мой лорд. Из аббатства.

– Из аббатства?

Аллен поймал вопросительный взгляд Гэвина.

– Да, мой лорд. Это все, что я знаю. Хотя за те годы, когда проклятие… когда несчастные случаи стали все чаще происходить с владельцами Айронкросса, крестьяне начали рассказывать легенды о криптах и таинственной силе тех, кто там похоронен. Еще с детства я помню, как они приходили.

– Кто приходил?

– Крестьяне, мой лорд. Бедные, невежественные люди. Они оставляли в склепе дары и прочие подношения, чтобы отвратить не только несчастья из-за проклятья, но и всяческие бедствия. Подобно пилигримам, они как паломники приходили сюда со всех уголков Шотландии – из земель Маккензи и Маклеодов, Кемпбеллов и Макинтайров. Можно было подумать, что сюда переместился Иерусалим. Но в то время у нас не было владельца, который проводил бы достаточное время в Айронкроссе, так что никто не обращал внимания на людей с гор, бродивших по подземельям замка.

Аллан задумчиво смотрел на серебряную гладь озера, видневшегося в конце долины.

– Продолжай! – резко приказал Гэвин, выводя старого управляющего из состояния задумчивости.

– Все это закончилось, когда сэр Дункан Макиннес стал владельцем замка Айронкросс. Он приказал простым людям держаться отсюда подальше и назначил наказание тем, кого обнаружат в подземельях. – Аллен пожал широкими плечами и снова устремил взгляд куда-то вдаль. – С тех пор там никто не появлялся. Именно поэтому никто из поместья не смеет туда ходить. И по этой же причине никто ничего не помнит.

– Но зачем владельцу Айронкросса хоронить кого-то из аббатства в пещерах под собственным замком? Почему не во дворе часовни? Почему не в церковном дворе аббатства? Святые они или нет, хоронить их там не имело никакого смысла.

– Я… я не знаю, мой лорд.

Лицо Гэвина омрачилось: управляющий так и не смог удовлетворить его любопытство.

– Как ты думаешь, в какой степени Мать осведомлена об истории этих людей?

Аллен как-то странно посмотрел на хозяина и медленно покачал головой в знак отрицательного ответа.

– Я не…

– Ты не веришь в то, что она знает? – рассерженно прервал его Гэвин. – Или ты думаешь, что она мне не расскажет?

– Она… Это, безусловно, было бы неразумно…

– Неразумно? Задавать вопросы Матери? Но почему, Аллен?

Управляющий заколебался и с явным облегчением услышал приближающийся топот лошадей. Гэвин обернулся и увидел, что из рощи выехали и направляются в их сторону Этол и его люди. Он заметил пару косуль, притороченных к седлам охотников из графской свиты.

Наблюдая за приближением гостя, Гэвин снова повернулся к управляющему.

– Похоже, мы добыли больше дичи, чем нам нужно. Разделай добычу графа и скажи людям, что на обратном пути мы остановимся в аббатстве.

– Но какова причина этого визита, мой лорд? – нерешительно спросил Аллен с растерянным выражением на лице. – Неужели вы попытаетесь задать Матери эти вопросы? Я имею в виду склеп.

– Именно, – подтвердил Гэвин, строго глядя в лицо управляющего. – Мне теперь ясно, что от собственных людей я много не узнаю… если только не выбью из них сведения палкой. Думаю, что из разговора с Матерью мне удастся почерпнуть гораздо больше.

Управляющий не проявил желания продолжать беседу, хотя на его лице определенно просматривалась обеспокоенность. Гэвин, совершенно неудовлетворенный полученными ответами, повернулся к лошади. «Безусловно, – думал он, – захочет ли Мать сообщить мне то, что знает, – это отдельный вопрос». Оседлав своего жеребца, он направил его по крутому холму вниз, где ждал Этол со свитой.

С того момента как Джоанна назвала Мать виновной в убийстве, Гэвин искал повод навестить старую женщину и сделать это до вечерней встречи с девушкой. Вся эта история выглядела очень странно. Во время первого посещения аббатства Мать вспоминала о Джоанне как о частом госте и упоминала о ней как о друге. Но Гэвин вспомнил и то, какими загадками отвечала Мать на его вопросы о девушке с портрета. Теперь, зная о том, что Джоанна все это время была жива, он гадал, знала ли старая аббатиса всю правду. И если да, то каким образом? И, что важнее всего, как Джоанна, если только, конечно, не видела ее с факелом в руке, прошла путь от почти дружеских отношений с Матерью до обвинений в убийстве?

– Вижу, вы смогли еще кое-что добыть, – сказал Гэвин, приближаясь к своему гостю.

– Да, – кивнул в ответ граф. – И еще пару, причем без особых усилий. В ближайшее время вам не понадобится охотиться, чтобы наполнить кладовые Айронкросса.

Гэвин опустил руку на шею Париса.

– Я подумал о более стоящем использовании мяса, которое мы добыли сегодня. Мы остановимся в старом аббатстве по дороге назад в Айронкросс. Я хочу отвезти туда часть нашей добычи. И пока мы будем там, я смогу немного пообщаться с аббатисой Матерью.

Молчание Этола и его омрачившееся лицо не остались незамеченными Гэвином.

– Если вы не хотите сопровождать меня туда, мы можем встретиться уже в замке. Мой управляющий поедет с вами и позаботится о том, чтобы вы не испытывали никаких неудобств. – Произнося эти слова, Гэвин следил за сменой выражения лица графа.

– Да, – наконец произнес тот. – У меня нет никакого желания видеть эту старуху и унылую груду камней, именуемых аббатством. Мы встретимся в Айронкроссе.

В то время как Гэвин пытался скрыть свое удовлетворение, он встретился с пристальным взглядом серых глаз Этола.

– Скажите мне, – спросил тот доверительным тоном, – хорошо ли вас встретили в аббатстве во время первого визита?

– Откуда вам известно, что я уже был там?

Хотя горец и не отвел глаз, Гэвин заметил, что цвет его лица несколько изменился.

Тем не менее голос графа был спокоен.

– Я всего лишь предполагаю, что вы там уже были. Руины аббатства и окружающие его земли были бесспорной собственностью владельцев Айронкросса в течение… только дьявол знает скольких лет. Поэтому я и подумал, что вы сразу же захотите отправиться туда.

После некоторой паузы Гэвин согласился с доводами своего собеседника.

– Как вы правильно заметили, я уже побывал там и познакомился с Матерью. Она очень интересная женщина. Но, отвечая па ваш вопрос, скажу, что они там – не самая дружелюбная община, если я правильно понял, что вы имеете в виду. Но почему вы спрашиваете?

Горец наклонился в седле вперед, похлопывая своего жеребца по шее.

– Не знаю, слышали ли вы уже о том, что в течение нескольких лет часть крестьян с ваших земель перебрались ко мне. Некоторые в поисках работы, а другие просто нуждались в защите.

Гэвин уже слышал об этом от священника и кивнул, давая понять, что в курсе дела.

– Рассказы, которые приносили с собой эти простолюдины, всегда заставляли меня думать, что есть нечто очень странное – нозможно, даже опасное – в этом аббатстве. – Этол пристально посмотрел на Гэвина. – И в этой старой женщине.

– И что это были за рассказы?

– Истории о… – Этол махнул рукой в направлении долины. – О женщинах, живших когда-то там… странных и диких женщинах… И истории о мужчинах, которых похищали из селений, расположенных вокруг Айронкросса, и держали как рабов на землях аббатства. Дикие истории о том, что этих мужчин использовали для оплодотворения женщин, а затем топили в озере… или сжигали!

– И вы верите во все эти россказни? – скептически спросил Гэвин.

– Конечно, нет! – Этол покачал головой. – Я отношу их на счет причин, которые нужны были этим людям, чтобы объяснить свое бегство с земель, на которых их предки работали со времен Ноя. Еще я полагаю, что мужчин всегда раздражает тип женщин, которые способны выжить без их участия. Однако мое мнение изменилось, когда я сам испытал на себе их враждебность.

Теперь внимание Гэвина полностью переключилось на графа.

– Это случилось в первое лето, когда Джоанна приехала в замок Айронкросс. Я часто бывал здесь. Да и она не была в горах чужестранкой…

– Полагаю, что это было прошлым летом. – Гэвин уловил нотки недружелюбия в собственном голосе и уставился вниз, на ручей, в то время как Этол пристально смотрел на него. Хотя сейчас было явно неподходящее время, у Гэвина появилось нестерпимое желание свернуть ему шею.

– Летом позапрошлого года, – медленно произнес граф. – Это было первое лето, когда Айронкросс стал ее домом. Я был здесь постоянным гостем. Но осенью ее отослали ко двору. Спустя год она вернулась с известием о… – Он замолк. Лицо его потемнело и исказилось от ярости.

Гэвин знал, что Джоанна вернулась в Айронкросс после помолвки с Джеймсом Гордоном. Но как он сам мог забыть об этом? Охватившая его волна гнева повергла лорда в оцепенение. Ведь она жива и по закону принадлежит другому. Та ненависть, которую ощущали оба мужчины, казалось, повисла в окружавшем их воздухе. Через некоторое время гость немного успокоился и продолжил свой рассказ:

– Ладно, с этим теперь покончено. Но в то первое лето я почти сразу обнаружил, что она регулярно посещает аббатство. И каждый раз, когда я спрашивал ее об этом месте, она демонстрировала невероятный энтузиазм в отношении этих людей и их занятий. Создавалось впечатление, что она обнаружила группу ангелов, живущих среди нас, смертных.

– Входила ли аббатиса Мать в число тех, кого она так восхваляла? – спросил Гэвин.

– Безусловно, и в первую очередь, – кивнул горец. – Джоанна считала, что эта старая женщина является источником добродетели в аббатстве. Вследствие духовного влияния аббатисы на толпу ее последователей она смотрела на Мать со священным трепетом. Джоанна восхищалась старухой и уважала ее.

Гэвин машинально дергал себя за мочку уха и смотрел на вершину холма, напряженно размышляя над вопросами, не дававшими ему покоя.

– Так что же случилось потом?

– Как я уже упоминал, будучи владельцем замка Бэлвени, я в течение многих лет не раз слышал разного рода рассказы об аббатстве. Но когда… когда я собрался посвататься к Джоанне, то решил, что нужно в конце концов узнать правду об этом месте… и о самой Матери. Поэтому я отправился туда вместе с Джоанной.

– И насколько ее описание аббатства и самой Матери соответствовали тому, что вы увидели?

Взгляд серых глаз Этола остановился на Гэвине.

– Кроме Матери, я не увидел там ни души. Это было очень странно, поскольку наступило время сбора урожая, но на полях никого не было. Вообще ни единого человека. Это была самая жуткая картина, какую я когда-либо видел. На следующий день, когда я спросил Джоанну об этом, она ответила, что мое появление, должно быть, испугало крестьян. Возможно, добавила она, в следующий раз они будут вести себя более приветливо.

– И когда вы вернулись, все было иначе?

Этол хмыкнул.

– Нет, разницы не было никакой. Но со свойственным мне упрямством я думал, что мне удастся подчинить своей воле кучку женщин. Я считал, что это всего лишь запуганные, безликие и незаметные существа! В итоге получилось так, что меня заставили почувствовать собственную незаметность.

– В течение всего этого времени, – мрачно спросил Гэвин, – как относилась к вам Мать?

– Она терпела мое присутствие, думаю, только из-за Джоанны. Но ни разу она так и не обратилась ко мне. Я приезжал сюда пять-шесть раз, пока Джоанна не попросила меня прекратить эти визиты. Стало совершенно очевидным, что мое присутствие в аббатстве оказывало какое-то негативное влияние на ее взаимоотношения с этими женщинами. В конце концов она предпочла их мне.

Гэвин отвернулся от горца, помрачневшего от воспоминаний. В его рассказе еще предстояло разобраться, но одно было очевидным: сила связи Джоанны и женщин из аббатства, включая и Мать, была значительно крепче, чем ее чувства к этому мужчине. Понятно, что Этол считал себя в этом деле истцом – человеком, который претендовал на ее руку. Но Джоанна отвергла его, вначале исключив из своего мира, а затем обручившись с другим. Гэвин снова посмотрел в направлении аббатства. Хотя он и узнал довольно многое от Матери, но внезапно понял, что информация, которой поделилась Джоанна, возможно, стоит гораздо больше, чем то, что можно выяснить у Матери, Аллена, Этола и всех остальных.

Похоже, что ключи от прошлого хранятся именно у Джоанны.

Глава 14

Он ей не поверил.

За последние месяцы она, должно быть, забыла манеры и некоторые особенности повседневной светской жизни, но четко помнит, каким превосходным оружием может стать насмешка. Для нее было очевидным, что Гэвин Керр воспринял ее откровения как плод больного воображения. Ясно было и то, что у него сложилось мнение о ней как о слабоумной.

«Действительно, – подумала Джоанна, – должно быть, я сумасшедшая, если позволила себе так безрассудно увлечься мужчиной». Отрицать это было невозможно, по крайней мере после того, что случилось прошлой ночью, когда он целовал и ласкал ее и своей комнате. Она не могла забыть ощущения, которые испытала в его объятиях. Теперь она точно знала, что Гэвин Керр очарован ею не в меньшей степени, чем ее портретом. Да и ей самой, хотя и с неохотой, следовало признать, что чувства к хозяину замка возникли у нее задолго до того, как они встретились лицом к лицу. Похоже, она действительно была безрассудной. И с тем же упрямством, с каким он раз за разом возвращал ее портрет в свою комнату, она, движимая сумасбродным желанием, ночь за ночью возвращалась в его комнату, чтобы еще раз взглянуть на этого привлекательного гиганта. Как ни трудно было признаться в этом самой себе, но теперь она точно знала причину своих ночных прогулок в его спальню. В действительности ее предыдущие визиты только казались источником приятного возбуждения. После встречи с ним прошлой ночью она поняла, что это легко может стать привычкой, приносящей невероятное наслаждение.

Но, с другой стороны, кто он такой, чтобы считать ее безумной? Сейчас она представляла его образ в своем сознании, едва ли прислушиваясь к доводам рассудка. Воспоминания о нем, стоящем у двери, когда серый дым от пожара все еще клубился вокруг его великолепного торса, беспорядочно замелькали в голове Джоанны, и она резко вздохнула.

«Ладно, бог с ним», – подумала девушка, выбрасывая, хотя и без особого желания, милое сердцу видение из своих мыслей. Джоанна наклонилась и, вонзая лезвие в твердую землю, постаралась сосредоточиться на своей главной задаче. На протяжении всех этих долгих месяцев ей не был нужен никто, она не собиралась обращаться за помощью и сейчас, когда дело касается борьбы, которую она считала своей по праву.

– Проклятье! – выругалась она, когда кинжал выскользнул из рук. Джоанна выпрямилась и попыталась размять занемевшие суставы – колени, спину, плечи и пальцы, прежде чем снова опуститься на пол склепа. Потихоньку двигаясь назад, молодая женщина возобновила работу, используя острие кинжала, чтобы расширить канал, над которым она работала в течение вот уже нескольких недель. Все мысли о нем она должна выбросить из головы. Она обязана забыть его волнующие поцелуи, его настойчивые руки и нежные прикосновения, которые заставляли ее почувствовать себя женщиной. Ей следует сосредоточиться лишь на одном – на правосудии. Именно поэтому она сейчас здесь. Именно это явилось причиной того, что она провела эти бесконечно долгие месяцы наедине с темнотой, одиночеством и болью. Она должна продолжать работу. Она обязана осуществить план возмездия.

Наблюдая за тем, как эти женщины месяц за месяцем совершали здесь свои ритуалы, она пробралась в склеп в тот момент, когда была уверена, что сможет обследовать его без угрозы быть замеченной. И она нашла способ отомстить! Джоанна обнаружила маленький канал, прорытый в центре крипты в виде окружности. Над этим каналом они складывают погребальный костер из веток и тростника, а за пределами круга собираются женщины. Все это происходит при полной луне.

Позади этого кольца, за тем местом, где обычно стояла Мать, находился большой сосуд с маслом. Джоанна неоднократно наблюдала, как в кульминационный момент их оргии старая аббатиса выливала масло из сосуда в канал.

Девушка продолжала работу. Это был ее план возмездия, простой и эффективный. Она должна просто расширить канал. Так, чтобы направить поток масла к двери и блокировать их единственный путь к спасению. В тусклом освещении склепа они даже ничего не заподозрят. До тех пор, пока огонь не коснется масла.

Ей уже мерещился жар пламени. Она столько раз представляла эту сцену в своем воображении! Их всех, исступленных, безумных и не обращающих ни на что внимания. Себя, стоящую у двери и перекрывающую им путь. Пламя, бушующее за спиной, потому что связки тростника, которые она быстро достанет из-за ближайших к двери гробниц, связки, которые она вымочила в масле и надежно спрятала, уже будут гореть. Единственный выход превратится в дымящееся пекло. Она будет подпитывать пламя и наблюдать за тем, как они будут кричать и умирать. Так же мучительно, как погибли ее родители. Возможно, она тоже встретит свою смерть в этой комнате. Что ж, значит, такова ее судьба.

Если это безумие, то так тому и быть. Разве у нее есть выбор? Она является единственной законной наследницей Айронкросса и единственной, кто способен свершить правосудие над этим дьяволом в женском обличье.

Он оказался глупцом, надеясь, что прием, которым его удостоят, будет отличаться от того, который ему устроили при первом визите. «Но всегда остается надежда», – думал Гэвин с недовольным выражением лица.

Оставив немногих людей, которые приехали с ним, возле реки па окраине деревни, Гэвин направил кобылу, груженную свежим мясом разделанной только что дичи, по дороге к воротам разрушенного аббатства. Как и в предыдущий раз, его встретили запустение и тишина.

Гэвин привязал лошадь к небольшому кусту возле лачуги, где видел Мать в последний раз. Однако сейчас он обнаружил лишь угасающие угли старого костра и каменную стенку, за которой этот костер находился. Обескураженный столь странным гостеприимством, Гэвин повернулся к лошади и быстро выгрузил разделанную оленину возле костра, расстелив предварительно шкуру одного из животных. Работая, он ощущал на себе взгляды многочисленных глаз, наблюдавших за ним из хижин, расположенных вокруг.

Через некоторое время, когда землевладелец покончил со своим занятием, он присел возле костра и начал подбрасывать в него ветки. Сначала появилось небольшое пламя, и, хотя день был довольно теплым, Гэвин добавлял более крупные деревяшки, пока костер не разгорелся вовсю. Для наблюдающих за ним людей все выглядело так, будто он собирался провести здесь целый день. Гэвин понимал, что это создаст определенные неудобства для крестьян, которые побросали недоделанную работу на полях. Знал он и то, что уже долгое время аббатство самостоятельно кормит своих жителей, сводя концы с концами без помощи землевладельцев из Айронкросса. Ему было также известно, что сельскохозяйственный сезон в горах достаточно короток. Поэтому он был совершенно уверен, что потеря рабочего дня будет для них достаточно ощутимой.

Прошло еще какое-то время, пока наконец из лачуги показался худощавый силуэт Матери. Неодобрительный взгляд на его расслабленную позу возле ее костра уже был достаточной наградой за ожидание. Гэвин приветливо улыбнулся и встал. Мать искоса глянула на него, прежде чем пренебрежительно посмотреть в сторону, где лежало мясо.

– Что привело вас сюда? – В ее голосе сквозили ледяной холод и неприязнь.

Кивнув, он присел и снова начал подбрасывать дрова в огонь так же, как делала она во время их первой встречи.

– Мы отлично поохотились, и я подумал, что было бы уместно поделиться трофеями.

– Мы не нуждаемся в благотворительности!

– Если это так, то вы являетесь единственным религиозным лидером по эту сторону от Иерусалима, который поступает подобным образом.

Старая женщина молча смотрела на хозяина, но Гэвин знал, что она с большим трудом сдерживает гнев.

– В действительности, – продолжал он, – это вовсе не благотворительность. По крайней мере один из этих оленей добыт на ваших землях. Поэтому то, что ваши люди получат законно принадлежащую им долю мяса, будет справедливо.

Она стояла неподвижно, глядя в лицо Гэвину сквозь пламя костра.

– Вам и вашим людям лучше держаться подальше от этого аббатства. Мы не будем играть в игры, которые вы затеваете. И не притронемся к этому мясу.

– Это, конечно, ваше право, но тогда вам придется мириться с ужасным зловонием, когда оно протухнет здесь, возле вашего костра.

– Невелика беда, – проворчала старуха. – Однако грешно допускать, чтобы столько добра пропадало. Нет, хозяин, вы должны забрать его с собой.

– Этого я не сделаю, – ответил он твердо. – А если вы будете продолжать это безрассудство, я прикажу своим людям привозить вам припасы ежедневно. В сущности, я могу отправить их в Айронкросс и привезти сюда оставшуюся часть того, что мы добыли сегодня.

Она смотрела на него так, будто он был каким-то ужасным неведомым зверем. Гэвин быстрым движением вскочил на ноги и улыбнулся ей.

– Но я должен предупредить вас, что они провели трудный день на охоте, не слезая с лошадей. И если я отдам им такое приказание, то не думаю, что потом их будет легко заставить снова оседлать лошадей, чтобы отправиться в обратный путь. Боюсь, что в этом случае вам придется смириться с несколько иной компанией, чем та, к которой вы привыкли. Впрочем, не стоит беспокоиться – они будут вполне счастливы спать прямо здесь, поскольку ночь наверняка будет тихой.

Ее морщинистое лицо вспыхнуло, а глаза превратились в раскаленные угли.

– Вы угрожаете мне? – спросила она, едва сдерживая гнев.

– Нет, я всего лишь стараюсь вам помочь.

Гэвин заметил, что это простое высказывание застало ее врасплох. Едва уловимая тень смущения пробежала по лицу Матери, и вспышка гнева понемногу начала угасать.

– Я не понимаю вас, хозяин, – произнесла она наконец.

– Это ваша ошибка, а не моя.

Она снова возобновила попытки смутить его пронзительным взглядом, но Гэвин уже слышал отдаленные звуки победы и не собирался отступать.

– Чего вы от нас хотите?

– Вы будете продолжать задавать мне этот вопрос при каждом визите?

– Если что-либо сказанное мной заставит вас прекратить нас преследовать, я буду молиться всем святым, чтобы они каждый день доносили эти слова до замка Айронкросс!

– Думаю, вы можете направить свои молитвы на нечто более полезное, – ответил он. – Просто примите тот факт, что у Айронкросса есть владелец, который проявляет заботу о своих людях. Вы должны привыкнуть к моим появлениям здесь. И чем быстрее вы это сделаете, тем более комфортно будут чувствовать себя ваши люди… – Он махнул рукой в сторону пустующих полей.

– Вы полагаете, что все обстоит так просто?

– Вы сами делаете это слишком сложным.

Разочарование Матери в собственных усилиях выразилось в громком вздохе, с которым она повернулась и с неожиданной резвостью направилась в сторону ворот.

– Подождите, Мать, – произнес он, кладя свою огромную руку на ее костлявое плечо. Она остановилась, вопросительно глядя на него. – Неплохо будет, если вы сообщите своим святым, что это мясо следует спрятать от солнца.

Старая женщина некоторое время задумчиво смотрела на мясо, а затем почти незаметно кивнула в направлении хижины, на которой появилась. Не сказав больше ни слова и даже не глядя в его сторону, она вышла из ворот, сопровождаемая Гэвином, который следовал по пятам, и направилась вдоль разрушенной стены туда, где долина начинала подниматься к полям, расположенным над деревней.

Едва они отошли от аббатства на небольшое расстояние, солнце скрылось за облаками. Посмотрев на восток, Гэвин увидел черные грозовые тучи, появившиеся над озером.

– Сколько раз мне еще придется появляться в аббатстве, прежде чем ваши люди смогут терпеть мое присутствие?

– Сколько еще жизней осталось в вашем теле, лорд? – грубо спросила она, – Вы не сможете заставить их силой.

– Я вовсе не собираюсь применять силу, – сообщил Гэвин. – Но теперь это также и мои люди, Мать, и я хочу, чтобы вы поняли, что не можете вот так заставить меня просто исчезнуть.

Она исподлобья бросила на него скептический взгляд.

– Я бы на вашем месте не была столь самоуверенной. Вы всего лишь смертное создание из плоти и крови.

– Вы полагаете, что смертны только мужчины?

Старуха не ответила и переключила свое внимание на растения, мимо которых они проходили.

– Что вы имеете против нас, Мать? – продолжал Гэвин после небольшой паузы. – Почему вы приветствуете визит в аббатство любой женщины и демонстративно не выносите вторжение на вашу территорию мужчин?

Она пропустила его вопрос мимо ушей, но остановилась. Гэвин наблюдал за тем, как ее цепкий взгляд скользил по земле. Обнаружив какие-то хилые белые цветы у основания выступающего из земли валуна, она направилась к ним.

«Мне в очередной раз дали понять, что я свободен», – подумал Гэвин. Но он был слишком решительно настроен, чтобы так просто удалиться, и, не обращая внимания на поведение старухи, двинулся следом за ней.

– Мать, что вам известно о склепах, расположенных под Айронкроссом?

Ее плечи будто окаменели, что не осталось незамеченным Гэвином.

– Почему случилось так, Мать, что люди из аббатства были похоронены под замком, а не здесь… где они жили?

Старуха плотно сжала губы и застыла на месте.

– Почему вы считаете их святыми?

Гэвин упорно ждал ответа, глядя на ее резко очерченный профиль.

– Существует ли связь между смертью тех, кто погребен в склепе, и проклятием замка Айронкросс? – настойчиво продолжал он задавать вопросы. – Почему никто не желает даже упоминать о них? В чем причина всей этой таинственности, Мать?

Он подошел к ней вплотную, так что они оказались лицом к лицу. Высокая фигура и широкие плечи загородили ей обзор, и она вынуждена была посмотреть вверх и встретиться с его взглядом.

– Я не прекращу свои расспросы до тех пор, пока вы не ответите по крайней мере на некоторые из них, – он попытался смягчить резкость в голосе. – Кем были эти люди и почему их похоронили там?

Гэвин ощутил холодный порыв ветра со стороны озера, пронизывающий открытую долину. Кусты вереска и трава склонились под напором воздуха, а мужчина откинул назад черную гриву волос, развивавшихся вокруг лица. Старуха молча смотрела на него, явно не испугавшись порывов ветра.

– Расскажите мне об их прошлом, Мать.

Их взгляды сошлись в яростной схватке, в то время как усиливающийся ветер не щадил их обоих.

– Женщины! Те, кто лежит там, – женщины, – наконец проронила она. – Они – наши предки, наши святые и наши сестры. А вы, хозяин… поступите очень мудро, если прекратите задавать глупые вопросы и позволите их душам покоиться в мире. А лучше всего вам спуститься обратно на равнину и никогда больше сюда не возвращаться.

– А если я этого не сделаю? – бросил он вызов, стараясь не обращать внимания на порывы ветра, рвущие его плед. – Тогда я упаду с лошади и разобью себе голову, как Дункан Макиннес? Или я утону в озере, подобно его сыну Александру? Или, возможно, меня отравят, как Томаса? Тем не менее я полагаю, что лучше умереть так, чем сгореть живьем в огне, который вместе со мной заберет жизни моей семьи и ни в чем не повинных слуг?

Он отметил едва заметное дрожание ее губ.

– Так что все это значит, Мать? Если я не склонюсь перед нашей волей, прикажете ли вы убить и меня? Будете ли призывать силу этих женщин и желать моей смерти?

– Что вы знаете о том, как склоняться перед чьей-то волей? Вы… и подобные вам… ничего не знаете, каково это склоняться… и страдать!

Где-то недалеко мелькнула молния, сопровождавшаяся раскатами грома. Ураган стремительно приближался. Гэвин не отвел пытливый взгляд от ее жестких серых глаз даже тогда, когда почувствовал на лице первые капли дождя.

– Для защиты своих людей я сделаю то, что должна сделать, – сказала Мать зловеще. – И использую любую силу, какую только смогу, чтобы сокрушить Зло, которое живет в мужчинах.

Не дожидаясь, пока он что-нибудь скажет, старуха повернулась и быстрым шагом пошла мимо него вниз по холму в направлении аббатства. Она уже была на полпути к разрушенным стенам, когда Гэвин увидел, как небо над ней окрасилось странными мерцающими оттенками серого и зеленого цветов, а вспышки молний сопровождались таким сильным громом, что, казалось, от него способен расколоться небесный свод.

Гэвин наблюдал за тем, как она прошла через ворота и скрылась среди каменных строений. Сейчас он еще больше укрепился во мнении, что обвинение Джоанны, высказанное прошлой ночью, ошибочно.

Слова Матери эхом звучали в его голове, и он стал обдумывать все, что она сказала. Понятно, что она будет защищать своих людей. Но каким-то шестым чувством Гэвин понимал, что ее торжественная клятва не подразумевала убийство.

«Нет, – решил он, сопротивляясь бешеным порывам ветра. – Мать не была убийцей».

Глава 15

Подкинув в камин очередное полено, Гэвин задумчиво следил за сумбурной игрой языков пламени. По дороге из аббатства он попытался вспомнить все, что узнал от леди Макиннес, прежде чем покинул шотландский двор, поскольку хронология событий, представленная ею, была единственной достоверной информацией, которой он располагал.

Но с момента приезда в замок Айронкросс ему так и не довелось услышать от кого-либо подробный рассказ о произошедших событиях, в том числе и от Джоанны. Гэвин полагал, что она слишком пострадала от случившейся трагедии и наверняка психика девушки травмирована, чтобы считать ее суждения рациональными или объективными.

А как же быть с Матерью?

Опершись рукой о резную панель, Гэвин вспомнил острые как лезвие черты лица старой женщины. Она являлась весьма значимой фигурой (это не вызывало сомнений) и была очень умна, поскольку владела искусством говорить столь резко и внушительно, а действовать напористо и результативно, не имея за спиной никакой реальной поддержки, и даже пугать собеседника упоминанием сверхъестественных сил. «Как бы то ни было, – подумал Гэвин, – такая защита была для нее наиболее эффективной из всех возможных».

Однако нельзя было забывать и о нескольких фактах покушения на его жизнь. Он до сих пор помнил запах обгоревшей ткани балдахина, свисавшего над кроватью, а от его килта по сей день исходил острый запах высыхающей шерсти. Некто пробрался в его комнату прошлой ночью и поджег постель. Если раньше у Гэвина не было времени, чтобы подумать об этом, то сейчас он был абсолютно уверен, что это происшествие не могло быть результатом какой-либо случайности. Фитильную лампу он тогда погасил, зажженных свечей в комнате не было, а угли в камине находились слишком далеко от камышовых циновок, чтобы вызвать пожар. Нет, это не было случайностью.

Кроме того, Гэвин пришел к выводу, что пришелец был человеком из плоти и крови, а вовсе не демоном, вызванным заклинаниями из ада, как хотела бы уверить его Мать. Кто бы ни побывал здесь, он был одним из обитателей замка, в этом лорд был почти уверен. Несомненно, эта личность наблюдала за повторяющимися из ночи в ночь состязаниями за обладание портретом Джоанны, поскольку знала, что у него крепкий сон. Именно поэтому у предполагаемого убийцы хватило смелости перед поджогом закрыть ставни в его комнате в надежде на то, что жертва попросту задохнется в густом и едком дыму.

Слабый щелчок отодвигаемой задвижки и легкий скрип панели, поворачивающейся в петлях, мгновенно вывел Гэвина из состояния мрачной задумчивости, а все его неприятные мысли тут же испарились. Он выпрямился у огня и с надеждой посмотрел в направлении потайной двери. Когда Джоанна вошла и закрыла за собой панель, ее фигура в свете огня темным силуэтом вырисовалась на фоне стены.

Она пришла, как он и предполагал.

Девушка нерешительно прошла в комнату и встретила его приветливый взгляд. «Боже мой, – подумал Гэвин, – как она прекрасна!» В этот раз, правда, не с таким изумлением, как при первой встрече, Гэвин позволил себе пристальным взглядом внимательно рассмотреть ее лицо. Она была права, когда сказала, что теперь уже не та девушка с портрета. Черты ее лица стали несколько тоньше, кожа бледнее, глаза еще больше, взгляд самоувереннее, а губы – полнее. В сочетании все это производило еще более ошеломляющий эффект, чем немыслимая красавица, прикованная кистью художника к холсту.

Сегодня вечером она по-новому зачесала свои золотые волосы, и взгляд Гэвина последовал за водопадом этого роскошного подарка природы, ниспадавшим по ее груди почти до пояса. На ней была все та же старая одежда большого размера, что и в прошлую ночь. Это одеяние, похоже, было специально создано для того, чтобы скрыть все следы женских округлостей, хотя и доходило ей только до икр. Тем не менее, глядя на гладкую, цвета слоновой кости кожу, открытую над линией квадратного выреза платья, Гэвин ощутил, как теплая волна возбуждения нарастает в его чреслах. Он вспомнил, как вчера ночью ласкал то, что было спрятано под этой нелепой одеждой. Гэвин с удовольствием отметил скульптурную красоту ее ног, выглядывающих из-под подола платья и обутых в мягкие стоптанные башмаки. Обожженная ткань вокруг подола напомнила ему о том, насколько близка она была к тому, чтобы во время пожара пострадать самой.

Внезапно его задумчивое состояние прервалось, когда он увидел забинтованные кисти ее рук, оттягивающие низ платья в попытках прикрыть оголенные ноги. Удивленно наблюдая за ее действиями, он был вознагражден открывшимся через вырез платья видом верхней части ее роскошной груди.

Темно-синие глаза Джоанны сверкнули, когда она убедилась в тщетности своих усилий, и ей не осталось ничего больше, кроме как скрестить руки на груди.

– Итак, ты вернулась.

– Я ведь говорила, что сдержу слово.

Глаза Гэвина снова невольно блуждали по очертаниям ее тела.

– Но я не хочу, чтобы ты подумал… – дрожащим голосом сказала она. – Я вернулась сегодня вечером, только чтобы…

Даже в ее голосе ощущался волшебный отзвук необычного, неземного создания. «Она напоминала прекрасного ангела, посланного для присмотра за обитателями этого опасного и изменчивого мира», – подумал Гэвин, ожидая, когда она вновь заговорит.

Джоанна казалась расстроенной и, вздохнув, продолжила:

– А то, что произошло между нами прошлой ночью… я не хочу, чтобы ты думал…

– Ты не хочешь, чтобы я думал, что обязан тебе жизнью! Она сначала кивнула, но потом замотала головой.

– Нет, не о том речь.

Гэвин невозмутимо продолжал:

– И ты не хочешь, чтобы я думал, что ожидаю опеки с твоей стороны.

Она снова замотала головой.

– Я вовсе не это имела в виду. Я хочу сказать…

– Ага, значит, я обязан тебе жизнью и ты будешь опекать и защищать меня, – продолжал он поддразнивать ее.

Джоанна пристально посмотрела на него, прищурив глаза. «Она быстро начинает сердиться», – отметил Гэвин, припоминая их короткое знакомство прошлой ночью. И это нравилось ему в ней.

– Это совсем не то, что я собиралась сказать. Ты не даешь мне закончить мысль.

– Ну, тогда почему бы тебе не сказать те слова, что вертятся у тебя на языке?

На ее щеках появился прелестный румянец.

– Я… я пытаюсь, но ты продолжаешь меня прерывать.

Гэвин подошел ближе.

– Я обещаю молчать. Прошу тебя, продолжай.

Она подозрительно следила за его действиями, когда он прошел мимо нее к закрытой панели настолько близко, что его рука слегка коснулась ее плеча.

Проверив, что потайная дверь надежно закрыта, Гэвин повернулся и посмотрел на ее худые плечи и стройную спину. Больше всего в этот момент он хотел обнять ее и ощутить божественный привкус юных губ. Будто прочитав его мысли, Джоанна глянула через плечо, бросив на него испепеляющий взгляд. В ответ он улыбнулся и отошел от панели.

– Так что ты говоришь? – спросил он, направляясь к маленькому столику, заставленному едой.

Гэвин использовал суровое испытание прошедшей ночи как повод, чтобы вернуться в свою комнату после ужина, когда странствующий бард завел долгий рассказ о древнем кельтском герое Кукулане. Гость Гэвина, граф Этол, похоже, совсем не возражал против такого решения хозяина замка. Выйдя из зала, Гэвин отправил Питера к кухарке с распоряжением, чтобы в его комнату были доставлены определенные блюда.

Кухарка выполнила его заказ, приготовив обильное угощение, состоящее из мяса, рыбы, хлеба, засахаренных фруктов и вина. Теперь, глядя на свечи, которые уже наполовину сгорели, Гэвии осознал, что с тех пор прошло уже несколько часов. Очевидно, Джоанна не слишком-то спешила, собираясь к нему.

Посмотрев на нее, он обнаружил, что внимание девушки сосредоточено на столе, ломившемся от еды. Снимая салфетки с блюд, он ощутил ароматные запахи, мгновенно заполнившие комнату.

– Поскольку ты уже больше не вспоминаешь о том, что было, то окажи мне честь, разделив со мной ужин.

Джоанна медленно отвела глаза от еды и посмотрела ему прямо в лицо.

– Не стоило так беспокоиться только для того, чтобы спросить меня. Я пришла сюда по доброй воле и с намерением рассказать тебе все, что знаю. – Молодая женщина запнулась. – Хотя я заранее уверена, что тебе не понравится многое из того, что я собираюсь сообщить, и ты в это не поверишь.

Гэвин не совсем был готов к тому, чтобы вступать с ней в споры о Матери, поэтому сказал:

– Нас ждет ужин. Почему бы тебе не составить мне компанию?

– А как же твои расспросы? – спросила она, прикусив губу.

– Я постараюсь не забыть об этом.

– Но… – Она вздернула подбородок. – Но за этим кроется что-то еще?

Он посмотрел на нее, удивленно вскинув брови и качая головой в знак своей полной неосведомленности.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Что еще, кроме ответов на твои вопросы?

– Ты имеешь в виду, в обмен на еду?

Она кивнула, и в уголке ее рта мелькнула едва заметная улыбка.

– Неужели ты считаешь меня такой скотиной, Джоанна? – Он укоризненно посмотрел на стол, затем предоставил своему взгляду возможность прогуляться по ее фигуре, заметив, как напряглось тело девушки под его изучающим взглядом. Неожиданно резко и решительно он отрицательно покачал головой. – Никогда! Даже если бы это были деликатесы из моих кухонь в замке Фернихерст или блюда, приготовленные у Эмброуза и Элизабет Макферсон…

Как он и надеялся, при упоминании имен из ее прошлого Джоанна немедленно просияла.

– Ты знаком с ними?

Он не мог оторвать от нее взгляда, зачарованный магическим блеском, который излучали ее глаза. Впервые с тех пор, как он встретил ее, она улыбнулась, и эта улыбка осветила всю комнату.

– Случилось так, что они мои самые близкие друзья, – ответил он наконец. – В сущности, я должен сказать, что они единственные друзья, которые у меня есть.

– Тогда с тобой, должно быть, трудно иметь дело! – она нахмурилась. – Что ты на это скажешь?

– Учитывая то обстоятельство, что мы встретились совсем недавно, я был бы полным глупцом, отвечая на подобный вопрос, не правда ли? – Гэвин отставил стул и склонился в любезном поклоне, приглашая ее сесть. – Почему бы тебе не разделить со мной трапезу, а уж потом делать выводы относительно моей… приемлемости в качестве друга?

Она пребывала в нерешительности, глядя на него с некоторой настороженностью. Наконец, поддавшись искушению, кивнула и приняла его приглашение.

Гэвин даже не осознал, что затаил дыхание, пока она грациозно присаживалась на стул. Наблюдая за мягкими золотистыми волнами волос, которые теперь струились по ее спине, за кремовой кожей шеи, видневшейся над вырезом платья, он честно признался себе, что выяснение истины о событиях последних шести месяцев вовсе не единственное, что было у него сейчас на уме.

– Надеюсь, ты не собираешься стоять у меня за спиной, пока я буду есть!

– Я… нет, ничего такого я не планировал, – хрипло произнес он, занимая место рядом с ней.

Колени Гэвина касались подола ее платья, и он обратил внимание, с какой скоростью она изменила положение на стуле, отодвигаясь до тех пор, пока между ними не образовалось определенное расстояние. Сделав это, Джоанна подняла на него бездонные синие глаза, и Гэвин вдруг покраснел, внезапно вновь ощутив себя мальчишкой в церковной школе. В этот момент в его голове мелькнула мысль, что любой мужчина был бы счастлив утонуть в пучине этих глаз.

– Значит, ты знаком с Макферсонами? – Вопрос был прерван рокочущим звуком, издаваемым ее голодным желудком. Смущение окрасило ее щеки румянцем, цвет которого напомнил Гэвину об алых диких цветах, растущих в открытом поле.

– Да, я знаком с этой семьей уже много лет. – Он сосредоточил внимание на еде и принялся ухаживать за Джоанной. – Хотя я должен заметить, что именно Эмброуз представил меня остальным членам семьи.

Поставив перед ней полный поднос, он взялся за кувшин и наполнил кубки вином. Джоанна завороженно смотрела на пищу, но не решалась приступить к трапезе. Гэвин взял кусок пресной лепешки и, разорвав его, протянул ей половину. Этого сигнала оказалось для нее вполне достаточно.

– А ты? – в свою очередь спросил он.

– Я имела удовольствие быть знакомой с Элизабет и Эмброузом. – Она замолчала и закрыла глаза, после того как откусила первый кусочек. Выражение полного удовлетворения на ее лице заставило Гэвина возненавидеть пищу, которую она ела. Страждущим взглядом нищего он следил за тем, как ее пухлые губы смаковали каждый кусочек еды, перед тем как приступить к следующему. Ему казалось, что сейчас он отдал бы все на свете, чтобы только ощутить своими губами эти губы.

«Если я сейчас не скажу или не сделаю что-либо, чтобы отвлечься от этих мыслей, то через мгновение усажу ее себе на колени», – подумал Гэвин.

– Ты… – Он запнулся, лихорадочно подыскивая тему для разговора. – Разве ты никогда не встречалась при дворе с Алеком Макферсоном и его женой Фионой?

Она широко раскрыла глаза и посмотрела на него с некоторым недоумением.

– Извини, но о чем это ты спрашиваешь?

– Я сказал, что… я надеюсь, ты не принадлежала к легиону женщин при дворе, которые проводили свое время в мечтаниях о Джоне Макферсоне.

Суровость ее взгляда почти заставила его рассмеяться.

– Но это совсем не то, о чем ты сейчас говорил! Ты что-то упоминал о старшем брате Эмброуза и его жене!

– Ага, так ты все-таки меня слышала. Тем не менее у тебя такой вид, будто ты потерялась где-то среди вересковых зарослей.

– Я всего лишь проверяла твою искренность, – осторожно ответила она, снова переключая внимание на еду, стоявшую перед ней. – И твой темперамент.

Гэвин откинулся назад и изумленно смотрел на нее, в то время как она спокойно вернулась к ужину.

– Так, значит, я не оправдал ожиданий?

– Именно, и в значительной степени, – ответила она с полным ртом. – Но сейчас я не буду придавать этому значения и дам тебе еще один шанс.

Он слегка склонил голову.

– Поверь мне, уж я использую этот шанс! Джоанна слегка улыбнулась, отпив немного вина из своего кубка.

Гэвин ощутил внутри себя волну голода, но не того, который можно было бы удовлетворить с помощью пищи. Его глаза блуждали по мягким линиям ее шеи, и он заметил биение ее пульса под атласной кожей. Крепко сжав зубы, Гэвин скрестил руки на могучей груди, наблюдая за тем, как она ест.

– Но вернемся к моему вопросу, – бросил он пробный шар, протягивая руку и поднимая свой кубок с вином, – относительно Макферсонов.

– Да, я встречалась с Фионой и Алеком, но только однажды, в студии Элизабет. Я никогда не была поклонницей Джона Макферсона. Опять-таки, я никогда с ним не встречалась, но знаю многих, кто… был высокого мнения о нем. – Она подняла брови и серьезно посмотрела ему в лицо. – Но, поскольку ты об этом упомянул, я должна сказать, что Эмброуз не оправдал моих ожиданий, не представив меня, когда был подходящий момент, своему младшему брату, доброму лорду Нэви. Если бы он это сделал… и если бы он оказался таким же красавцем, как два его старших брата…

Джоанна глядела на него с невинностью ягненка.

– Кто знает, возможно, я и могла бы присоединиться к сонму поклонниц у его ног.

Гэвин пристально посмотрел на нее.

– В тебя вселился дьявол, Джоанна Макиннес.

– А ты, похоже, разбудил его.

– Я задал простой вопрос.

– Да, вопрос, но с подтекстом. Ты заслуживаешь худшего, чем имеешь.

– Гм-м, – фыркнул он. – Как можно так говорить о горце, особенно таком безобразном, как Джон Макферсон… Это вовсе не значит, что я не испытываю добрых чувств к его семье. Так вот, как можно говорить, что этот увалень красив. – Он возмущенно посмотрел на нее. – Если, конечно, ты подразумеваешь, что он лучше…

– Нужно уметь мириться со своими недостатками. – Она мягко похлопала его по руке забинтованной ладонью. – Но, будучи пришельцем с равнины, с той стороны границы, ты, безусловно, привык к подобным сравнениям.

Гэвин зарычал на нее, и Джоанна быстро отдернула руку.

– Ладно, возможно, мне не следует быть таким грубым. Я постараюсь в будущем вести себя более сдержанно.

Она скрыла улыбку за деланным выражением сожаления и снова принялась смаковать еду.

«У нее есть чувство юмора. У нее есть шарм. И она прекрасна. Господи, что же она делала, заключенная в этих подземельях в течение последних шести месяцев? Ведь если добавить все эти качества к тому богатству, которое принесет женитьба на ней, то можно отнести ее к женщинам, из-за которых мужчины сражаются, и часто до смерти. Причем мужчины, которые сами обладают властью и богатством, такие как Этол и Гордон. Возможно, и такие мужчины, как я сам, – нехотя подумал Гэвин. – Но никогда раньше, – мысленно продолжил он, – у меня не возникало склонности или желания вот так добиваться женщины, пусть даже не с целью женитьбы».

Продолжая упиваться ее совершенными чертами и великолепными женскими формами, Гэвин размышлял, что, хотя Джоанна и вызывала у него сильнейшее вожделение, он чувствовал, что в этой женщине есть нечто, что она – почти неземное творение, чей портрет пленил его еще до их встречи. Он только однажды поцеловал ее, но ненасытная жажда, поселившаяся в нем с того мгновения, и настойчивый шепот в его голове твердили ему, что он обязан добиться ее. И он знал, что получит ее. Причем не просто сегодня вечером или завтра, а на долгое время – возможно, значительно дольше, чем границы действительности, определяемые словами «здесь» и «сейчас».

Оторвавшись от еды, Джоанна на мгновение подняла глаза, и он снова обнаружил, что тонет в фиалковой синеве этого чуда. Возможно, впервые за последнее время ему улыбнулась удача, когда в его жизни появилась Джоанна. Нечто, находящееся глубоко внутри его естества, нечто, взволновавшее его с того самого момента, когда он впервые увидел ее портрет, говорило, что его появление в Шотландии имеет высшую цель. Сейчас он как никогда испытывал уверенность в том, что он и Джоанна встретились для осуществления чего-то большего, чем просто возмездие тем, кто убил ее родителей.

Глубоко вздохнув, он подумал о том, стоит ли лелеять надежду на подобное блаженство.

– Это довольно необычно, – произнесла она, подняв глаза и снова встретившись с его взглядом. – В том смысле, что ты, являясь человеком с той стороны, был настолько дружен с кланом горцев!

– Дело, видимо, в том, что в жилах моих предков текло немного крови Россов со стороны матери. Вероятно, этим и вызвана такая благосклонность к ним с моей стороны. – На этот раз уже Джоанна издала звук, похожий на рычание разъяренной тигрицы, – реакция, которая ему необычайно понравилась. – Но то, что ты сказала сейчас, правда, – продолжил он, глядя в сторону. – Я знаю, что действительно крайне редко жители равнин доверяют диким вороватым пройдохам, которые шныряют по этим холмам. Разумеется, из этого правила есть исключения.

Гэвину не нужно было поднимать взор, чтобы ощутить уколы острых стрел, которые вылетели из ее глаз. Он потянулся к кувшину, наполнил свой кубок и стал вертеть его в руке. Только теперь он заметил, что девушка уже почти покончила с едой, которую он ей предложил. «Должно быть, у нее не было нормального обеда уже несколько дней, а может, и недель», – решил Гэвин.

– Время от времени, знаешь ли, встречаются достаточно воспитанные горцы, с которыми можно общаться без затруднений. – Он сделал полный глоток вина и взглянул на нее. – Но я, кажется, уже говорил, что это редкость?

– Да, уже говорил.

Без всяких церемоний Джоанна протянула руки и, взяв его нетронутый поднос, переложила его содержимое на свой.

– Я вижу, что нет смысла претендовать на воспитанность, если ты заранее считаешь меня дикаркой!

– Ага, так ты стащила мой ужин! – воскликнул он, ставя на место свой кубок и угрожающе наклоняясь в ее сторону. – А ты знаешь, что мы, люди с равнин, не любим делиться.

Джоанна пожала плечами и, снова протянув руку, взяла кусок пресной лепешки, который все еще лежал перед ним.

– Но мы, горцы, умеем воровать!

С молниеносной скоростью он схватил ее запястье своей огромной рукой. Сначала они оба смотрели на кусок хлеба, который все еще сжимали ее пальцы, потом их глаза снова встретились.

– А мы, жители равнин, знаем, как вернуть то, что принадлежит нам! – Гэвин стал медленно тянуть ее забинтованную руку с лепешкой к своему рту. Она попыталась сопротивляться, но ее слабые усилия произвели не больший эффект, чем трепыханье ягненка в когтях льва. Ее рука все больше приближалась к его рту, как вдруг Джоанна вскочила со стула и, резко наклонившись, схватила лепешку зубами.

– А… – с трудом произнесла она с полным ртом. – А мы, горцы, слишком быстрые и ловкие, чтобы нас могли поймать!

Когда Гэвин увидел, как она вызывающе жует хлеб, угрожающее выражение на его лице сменилось улыбкой.

– Верни его мне немедленно! – шутливо рыкнул он, отпустив руку и крепко ухватившись за прядь волос у нее на затылке.

Джоанна замотала головой, сопротивляясь.

– Но особенно мы ловкие по сравнению с вами, ленивыми пришельцами с равнин!

– Ты называешь меня ленивым? – Ослабив хватку, он приблизился к ее лицу.

– С моей стороны было не слишком любезно упоминать этот факт, не правда ли, мой лорд?

Дерзкий голос Джоанны внезапно приобрел шелковый оттенок, а в глазах засверкали огоньки. Шутливое настроение мгновенно испарилось, когда чувство, гораздо более сильное, чем простое веселье, охватило их.

Гэвин не мог больше ждать подходящего момента, чтобы прикоснуться к ее губам. Он взял ее лицо в свои огромные ладони и жадно прильнул к манящим устам.

– Я полагаю, что все-таки смогу отведать свой обед, – прошептал он, затаив дыхание.

Она ответила ему легкой улыбкой.

– Это вряд ли. Но, возможно, слуги смогут что-нибудь прислать для тебя с кухни!

– Думай что хочешь, – ответил он, слегка прикасаясь к ее губам. – Но то, о чем думаю я, может оказаться намного более изысканным блюдом, чем все, на что способна фантазия кухарки Гибби.

Глава 16

Он двигался быстро и энергично, в то время как ее бедра крепко сжимали его туловище.

– О Айрис! – выкрикнул он сквозь стиснутые зубы, когда да огненные стрелы пронзили его тело, и он излил в женщину свое семя.

Через мгновение тонкие руки Маргарет обвили его худое чело, в то время как он, обессиленный, продолжал лежать на ней. Слезы, катящиеся по щекам мужчины, намочили платье немой, и ее пальцы успокаивающе заскользили поверх его мятой рубашки. Когда рыдания наконец затихли, он поднял голову и посмотрел на каменное выражение лица исхудалой, почти изможденной женщины.

– Почему ты терпишь это, Маргарет? Зачем ты позволяешь мне делать с тобой такие вещи?

Ее ответом могло быть только молчание – то, о чем она думала, нельзя было прочесть даже в ее взгляде. Но пальцы продолжали нежно гладить его лицо.

– Я знаю, что это ужасно – использовать женщину подобным образом. Вожделение – это страшная болезнь. – Он скатился с нее и лег на спину, закрыв глаза руками. Его голос был резким, как скрежет ножа по камню. – А хуже всего то, что когда я лежу с тобой, то вижу только лицо Айрис. Наш ребенок, лежащий у нее под сердцем, – это все, о чем я могу думать, когда.

Маргарет села и прикрыла платьем оголенные бедра. Дотянувшись до одеяла, отброшенного на край соломенного тюфяка, она аккуратно прикрыла обнаженного мужчину.

– Всегда заботишься обо мне, – глухо пробормотал он. – Всегда добра и безотказна.

Ее пальцы поглаживали его руку.

– Но я не заслуживаю тебя, Маргарет! – Мужчина отвел руку от лица и пристально заглянул в темно-карие глаза женщины. – А ты не слышишь и не понимаешь ни слова из того, что я говорю. Ты никогда не откроешь ужасные тайны, которые…

Она молча следила за ним глазами, и он отвернулся.

– Моя Айрис предала меня, Маргарет. Она не смогла помочь даже себе. Это все ее дурная цыганская кровь. – В уголке его глаза появилась свежая слеза. Немая коснулась ее кончиком большого пальца. Капля растеклась и засверкала на мозолистой коже. – Я ведь просил ее не ходить к хозяину, – продолжал он хриплым голосом, в котором появились грубые нотки раздражения. – Я дал ей слово, что найду выход, чтобы позаботиться о ней и нашем будущем ребенке. Но она была нетерпеливой, моя Айрис. В конце концов эта глупая женщина направила свои усилия на то, чтобы уничтожить меня.

Он резко сел и потянулся к кувшину с элем, стоявшему на полу. Сделав большой глоток, он с неприязнью посмотрел на пальцы Маргарет, нежно поглаживающие его руку, с яростным рычанием оттолкнул ее и опустил голову на колени. Затем надолго замолчал, а женщина так и продолжала неотрывно смотреть в его лицо.

Когда он вновь заговорил, в его голосе прозвучала боль человека, осужденного на казнь.

– Она посмела умереть в ту ночь, ты знаешь. – Он снова бросился на постель, закрыв лицо руками. – У нас не было будущего. Я ясно видел это тогда и вижу сейчас. Она пошла к хозяину, эта подлая ласковая сучка, а потом уже нельзя было вернуть все назад.

Он взглянул на Маргарет с выражением дикого, мучительного страдания в глазах.

– Она заслужила смерть, говорю я тебе! – закричал он. – И он тоже! Только я сам должен был это сделать! Все! Он тоже заслужил смерть!

Священник отвернулся от немой женщины и бессмысленным взглядом уставился в стену.

Спустя некоторое время Маргарет поцеловала мужчину в плечо и легла на матрац возле него.

* * *

Джоанна раскрыла губы и, ощутив глубокое прикосновение его языка, издала сладостный стон. Крепко обняв Гэвина за шею, она уютно устроилась на его коленях, куда он усадил ее секундой раньше. Растворяясь в упоительном поцелуе, Джоанна ощутила, как теплая пульсирующая мгла поглотила все ее мысли. Она уступила этому фантастическому ощущению, не испугавшись ненасытного желания, внезапно вспыхнувшего и распалившего все ее чувства. Сейчас ничто иное не имело значения. И, кроме нее и Гэвина, не существовало ничего…

Она отчаянно хотела ощущать его, прикасаться к его телу, испытать ту страсть, которая всегда была так недостижима в ее жизни. Но Джоанна не собиралась повторять ту же ошибку, которую допустила раньше. Она знала, что ее конец близок, но это было не тем обстоятельством, с которым Гэвин Керр мог легко смириться.

Запрокинув голову и позволив ему еще больше углубить поцелуй, Джоанна поклялась себе, что не позволит ему остановиться. Только не в этот раз.

Как будто прочитав ее мысли, он прекратил поцелуй, и девушка мысленно выругала себя за то, что испытывает судьбу. Ее пальцы нежно бродили по выпуклым мускулам его плеч и спины, пробирались сквозь мягкую черную гриву волос, в то время как он глубоко дышал ей в ухо, неистово прижимая хрупкое тело к своей могучей груди.

– Джоанна, – простонал он сквозь ее волосы, – огонь привел меня к тебе, и с того момента пламя сжигает мою душу. Я сгораю от желания прикасаться к тебе, любить тебя… обладать тобой. – Гэвин еще сильнее прижал ее к груди. – Это совсем не похоже на меня – терять контроль над желаниями. Ощущать свою… одержимость!

Она подняла голову и закрыла его рот губами, не давая договорить.

– Уверен ли ты, что желаешь меня, а не ту Джоанну Макиннес, которая смотрит с каминной полки?

– Да, – произнес он пылко. – Я хочу тебя. Ты прекрасный и таинственный призрак, пленивший мою душу.

В его глазах она увидела сверкающую яростную вспышку страсти, идущую из глубины его естества, и неудержимое желание уничтожило последние остатки ее нерешительности. К черту пристойность! В его глазах она была невредимой и прекрасной, и для нее пришло время отдать себя пламени, которое поведет их обоих в безумие страсти.

– Я не призрак, Гэвин Керр. – Джоанна соскользнула с коленей Гэвина и бесстыдно встала между его ног. Потрясенная собственной смелостью, она развязала полоску ткани, удерживающую сборки широкой одежды вокруг талии.

– Для тебя пришло время увидеть меня полностью.

Его глаза пылали как угли, неотрывно глядя на нее, и девушка заметила, как окаменела его челюсть, когда она начала медленно спускать широкий вырез платья сначала с одного, а затем с другого плеча.

– Джоанна… это… это влечение… ты должна знать, что будешь моей навсегда.

– Так и будет, – прошептала она, опуская платье еще ниже, до пояса. – И столько, сколько нам позволит судьба.

После очередного усилия одежда легла у ее ног, и она предстала перед его горящим взглядом в одной сорочке из тонкой ткани.

Джоанна затрепетала от возбуждения, когда он протянул к ней руки и, слегка касаясь, исследовал выпуклости груди. Ее глаза неотрывно следовали за движением его пальцев, а когда она опустила взгляд вниз, то обнаружила, что от этих прикосновений ее соски затвердели и ожили. Нежно касаясь ее плеч, Гэвин медленно опускал вниз ее сорочку, которую теперь удерживали только выпуклости ее груди. Ей казалось, что сейчас она не выдержит и умрет от сжигавшего ее ожидания. Затем его ладони скользнули по ее рукам и завладели кистями. Угадав его намерение, она напряглась.

– Нет. – Она попыталась вырвать свою покрытую рубцами руку, но он держал ее крепко, а потом прижал ее ладони к своему сердцу.

– Я хочу тебя всю, Джоанна, – хрипло произнес он, склоняясь и покрывая поцелуями кончики ее пальцев. – Такой, какая ты есть. – Он начал разбинтовывать ее руку. – Ты вся будешь моей, милая.

Она отвернулась, боясь увидеть в его глазах отвращение, когда он снимет повязки. Но он встал и, продолжая прижимать ее руки к своей груди, наклонился и завладел ее губами.

Даже если бы она и захотела вдруг остановиться, он уже не позволил бы ей отступить. Его губы были требовательными, а поцелуи заставляли плавиться от жара неистовой страсти. Когда он откинул голову назад, ее губы последовали за ним. Он взял ее ладони, лежащие там, где билось его сердце, поднес их к губам и стал покрывать поцелуями, нежно лаская губами затянувшиеся шрамы.

Джоанна сделала попытку скрыть слезы, которые предательски стекали по ее щекам. Увидев, как лицо Гэвина склоняется над ее руками, она почувствовала, как заледеневшее сердце начинает оттаивать, открывая свои железные ворота, в которые он молчаливо вошел. Она мечтала, чтобы связь между ними была только взаимным желанием, безумной страстью. Но прикосновения его губ к ее искалеченным рукам вновь заставили Джоанну мыслить и чувствовать. Она знала, что он стремится овладеть ею, но наградой для него будет не только ее тело, но и душа.

Гэвин завороженно протянул руки к ее невероятно красивым густым волосам.

Неловко, но с настойчивостью, отразившейся на его лице, он распускал золотые локоны до тех пор, пока они шелковым одеялом не укрыли всю ее грудь.

– Джоанна, мы должны поговорить о браке. Я не могу просто так взять тебя без планов на будущее. – Его голос был хриплым от переживания, но она не дала ему говорить дальше, прижав пальцы к его губам.

Не проронив ни звука, она позволила сорочке соскользнуть на пол. Теперь уже ничто не разделяло ее тело и его восхищенный взгляд.

– Как ты прекрасна! – Гэвин замолчал, но в его глазах происходила отчаянная битва между рассудком и желанием. – Я обязан решить вопрос с твоим обручением.

С улыбкой она нежно закрыла его рот рукой и провела пальцами по пересохшим губам.

– Никакого обручения нет, – произнесла она, продолжая улыбаться.

– Но ведь оно было.

– После тебя у меня не будет другого мужчины, я только твоя. Прошу тебя, Гэвин, – продолжала она, приближаясь к нему до тех пор, пока ее обнаженная грудь коснулась ткани его рубашки. – Я хочу тебя, сейчас. Пожалуйста, давай не будем говорить о будущем. Только не сейчас.

Она стала гладить его лицо, и вся его сдержанность мгновенно улетучилась вместе с самообладанием. Он положил ладони поверх ее рук, прижав их к своим щекам. Девушка ощутила силу его пальцев, которые сжали ее пальчики.

– Пусть Господь поможет мне, Джоанна, – проронил он сдавленным голосом. – Все… все, что я ощущаю… это только то, что есть сейчас! Но ты должна помочь мне подумать о…

– То, что происходит сейчас, – это все, о чем я прошу.

Он заключил ее в объятия и страстно припал к ее устам, как умирающий от жажды к источнику.

Горячее, расплавляющее желание начало подниматься где-то в глубине ее, заполняя тело вожделенным теплом. Крепко обняв его за шею, Джоанна почувствовала, как руки Гэвина скользнули по ее обнаженной спине, захватили ягодицы и прижали ее еще сильнее. Она застонала, ощутив сквозь тонкую шерсть килта мощное давление его мужского естества.

Когда он прервал поцелуй, она набрала воздуха, чтобы выразить протест, но прикосновение его губ к мочке ушка превратило возмущение во вздох восторга. Ее голова запрокинулась, и она окончательно расслабилась в его объятиях.

– Джоанна, – горячо зашептал он, – мой очаровательный призрак. – Он стал покрывать поцелуями ее подбородок и бархатистую кожу шеи, и его губы ощутили трепет юного тела.

Внезапно охваченная непреодолимым желанием ощутить его кожу телом, Джоанна запустила руки под его рубашку. Правду сказать, она раньше уже видела его обнаженным, но реальное осязание его могучих мускулов еще больше усилило ее возбуждение.

Он приподнял ее от пола, и Джоанна инстинктивно обхватила ногами его талию. Он застонал и отстранился от ее лица.

– Джоанна, я умру, если не возьму тебя сейчас же.

Она нежно укусила его за ухо.

– Так возьми меня, Гэвин. Сделай меня своей.

Она впилась губами в ложбинку над его ключицей, далее ее язык продвинулся к плечу, где она нежно укусила его. Когда Джоанна услышала его глубокий стон, ее охватило восхитительное чувство злорадства, поскольку она осознала, что Гэвин потерял остатки самообладания. Быстрыми шагами он донес ее до кровати и усадил на край постели.

Гигант ожесточенно сбросил башмаки, а ее пальцы неумело потянули его за пояс. Выполнив свою задачу, он отшвырнул в сторону килт и опустился возле нее. Ее взгляд завороженно остановился на его впечатляющем мужском достоинстве, и она ощутила, как дыхание замерло в груди. Джоанна наклонилась вперед и разорвала ворот его рубашки.

Едва она почувствовала упругость и теплоту его тела, как Гэвин слегка оттолкнул ее назад, крепко прильнув губами к ее груди. Она почти задохнулась, когда его язык начал описывать круги вокруг ее затвердевшего соска, а губы – слегка покусывать и тянуть его. Замерев от возбуждения, она только смотрела на него сквозь полуприкрытые веки, пока уже не в состоянии была лежать неподвижно.

Подстегиваемая нарастающей волной чувств, требующих разрядки, Джоанна оттолкнула его, сдергивая с могучих плеч рубашку. Когда он помог ей, она со вздохом облегчения откинула одежду в сторону.

– Я хотела сделать это с того самого момента, как вошла сюда сегодня вечером, – прошептала она, глядя в его пылающее лицо и горящие глаза.

Он погрузил руку в тяжелый шелковый водопад ее волос, откидывая их назад и обнажая шею. Его язык и губы пустились в путешествие по нежной коже, в то время как другая рука обхватила грудь, а большой палец поглаживал затвердевший сосок.

– А я хотел затащить тебя в эту постель и утонуть в твоих объятиях с того самого момента, как ты вышла из потайной двери.

– Какие безнравственные мысли! – простонала она, когда его рука скользнула вниз по ее животу через мягкий бугорок к нежным складкам, таившим жемчужину ее женственности. Она была потрясена мощной вибрацией, которой откликнулось ее тело. Ее колени согнулись, а одна нога поднялась и обвилась вокруг его талии и обнаженных ягодиц.

Кровь молоточками застучала в ее висках, а пульсирующий свет, сменивший туман, застилавший сознание, сейчас засиял мириадами цветов. По мере того как он продолжал ритмично прикасаться к чувствительной точке ее лона, Джоанна ощутила, как ее тело и кожа запылали огнем, а дыхание становилось все более учащенным. Она откинула голову и застонала, когда Гэвин начал все больше и больше углубляться в кипящий внутри нее вулкан, в то время как его рот снова приник к возбужденному соску ее роскошной груди.

Ее сознание захлестнул поток непередаваемых словами чувств. Это напоминало полет на быстро скользящем облаке или бег во сне вниз по бесконечному холму, когда ощущаешь, как нарастает возбуждение, но хочешь, чтобы оно никогда не заканчивалось. Каким-то уголком сознания Джоанна понимала, что это не может длиться бесконечно. Подсознание настоятельно подсказывало ей, что завершение этого полета уже близко. Но она не хотела, чтобы он заканчивался. Независимо от того, каким восхитительным было то, что ей предстояло испытать, она не желала переходить эту черту без него.

Поддавшись инстинкту, Джоанна протянула руку, и ее пальцы путешествовали по его телу, пока не обнаружили длинное и твердое мужское орудие, затрепетавшее от ее прикосновения. Ее рука обхватила этот горячий, изнемогающий от желания ствол и заскользила по всей длине, пока большой палец не остановился на атласном венце, лаская его.

– Нет, Джоанна… – с трудом простонал он, отрываясь от ее груди. – Еще не сейчас.

Однако, несмотря на словесные возражения, могучий воин не оказал никакого сопротивления, когда она приложила его внушительное копье к своим обильно увлажненным складкам и прижалась к нему.

– Сейчас, Гэвин, – прошептала она. Голос ее дрожал от любовного пыла, а глаза горели от страсти. – Прошу тебя, возьми меня сейчас.

Не в силах больше сдерживать себя, он наклонился, упершись руками в ее бедра, и Джоанна, движимая потребностью слиться с ним в одно целое, стала повторять его действия, двигаясь с ним в унисон.

– Будешь ли ты моей, Джоанна? Будешь ли ты всегда принадлежать мне?

Она кивнула и, притянув к себе его лицо, поцеловала его со всей бушующей в ней страстью.

Когда он вошел в нее, Джоанна вначале оцепенела, ошеломленная раздирающей болью внизу живота. Она крепко зажмурилась и прикусила губу, чтобы не закричать, когда он прекратил двигаться, и это время показалось вечностью. Но затем она ощутила, как его пульсирующее орудие постепенно начало двигаться, сначала очень медленно, а потом быстрее и быстрее, пока ее разум не отбросил все воспоминания о боли и невинности и белый ослепительный свет не укрыл ее своим горячим сиянием.

Отойдя от мрачных вод подземного озера и подняв фитильную лампу, мужчина вглядывался в темноту пещеры, находившейся под замком Айронкросс. Что-то лежащее у стены привлекло его острый взгляд. Опустив голову, чтобы пройти под нависавшим выступом скалы, граф Этол очутился возле грубой подстилки из соломы, из-под которой выглядывал край темной одежды. Откинув солому, он обнаружил скудные пожитки, спрятанные неизвестным обитателем этих мест. Плащ, испачканный сажей, и какие-то свернутые в рулон лохмотья. Он поднял одежду и стал рассматривать ее в поисках каких-либо меток. Поставив лампу на утоптанную землю, он поднес тряпки поближе к глазам и обнаружил, что эти обрывки когда-то могли быть женским платьем.

Отбросив одежду в сторону, он повернулся к небольшой кучке веток, лежавшей неподалеку. Протянув руку над еще теплыми углями костра, он понял, что хозяин этих вещей ушел отсюда совсем недавно.

Подняв лампу, граф поискал поблизости другие улики, свидетельствующие о пребывании здесь человека, а затем снова вернулся к соломе. Засовывая одежду обратно, он обнаружил деревянную чашу с остатками засохшего хлеба.

Поднявшись на ноги, Этол закинул длинные рыжие волосы за спину и снова стал тщательно осматривать пещеру в поисках улик, которые могли бы рассказать что-нибудь об этом несчастном пугливом создании, последнем из «призраков» Айронкросса.

Черт возьми, еще с тех пор, как он был юношей – нет, проклятье, когда он был еще ребенком, – он знал дорогу среди этих пещер, блуждая по ним вместе с Джоном Макиннесом и конюхами. Тогда единственными привидениями, обитавшими в замке, были только он и его друзья. Он улыбнулся при этом воспоминании, но затем его лицо вновь стало серьезным. Его человек, Дэвид, упоминал о призраке, скитавшемся в последнее время по замку, но Этол тогда не склонен был ему верить. Теперь же, глядя на пожитки какого-то несчастного бродяги, он убедился в своей правоте. Ни один из призраков, о которых он когда-либо слышал, не стал бы греться у костра и питаться хлебом. Единственное, что продолжало сбивать графа с толку, – это довольно странное поведение «призрака», который, похоже, взял себе и привычку возвращать портрет Джоанны на то место, где он висел раньше.

То, что новый хозяин Айронкросса отправился отдыхать очень рано, оказалось для Этола весьма удачным обстоятельством. Теперь он знал, что именно должен был сделать своими руками – докопаться до истины, связанной с этим «призраком». В этом вопросе он не мог положиться на Дэвида.

Этол пнул ногой рваный плащ. Он не допустит, чтобы какой-то нищий бродяжка разрушил его планы, тем более сейчас, когда он был так близок к успеху.

Откинувшись на подушках, Гэвин глубоко вздохнул и прислушался к перемежавшемуся с порывами ветра дождю, хлеставшему по стеклам окон. Над озером разнесся низкий раскат грома, и он постарался погрузиться в безмятежное ощущение спокойствия, которое наполнило его разум, тело и, казалось, проникло до самых костей.

Было что-то волшебно интимное в том, чтобы лежать в этой огромной кровати с Джоанной, свернувшейся клубочком у него под боком. Немного раньше, после головокружительного финала их неистовой любовной игры, он подвинулся и переложил ее в центр постели, укрыв мягким шерстяным одеялом. Именно в этот момент он обнаружил доказательство ее невинности.

Глава 17

Руки Маргарет дрожали, пытаясь поднять защелку на двери. Ее пытливые глаза следовали за братом, который нетерпеливыми шагами мерял маленькую комнату. Внезапно он остановился.

– Значит, ты наконец решилась вернуться к нам.

Она с силой прижалась к двери и смотрела вниз, на тростник, устилавший пол.

– Где ты была, Маргарет?

Не поднимая глаз, она начала вытирать мокрые ладони о подол платья.

– Где, к дьяволу, ты была, Маргарет?

Горячность в голосе Аллена заставила ее съежиться от страха. Она нерешительно подняла глаза и посмотрела на его сердитое лицо.

– Во… ку…

– Нет. Молли была здесь, но она сказала, что не видела тебя.

Она замотала головой и повторила свои обрывки слов.

– Во… ку…

– Ты никогда не лгала мне раньше, сестра. А что же теперь?

Она отчаянно затрясла головой, и из ее глаз покатились слезы.

– Один из конюхов сказал, что видел, как ты ходила в часовню.

Маргарет перекрестилась.

– С… с…

– Почему ты так покраснела? Почему, Маргарет? – Опущенные руки Аллена сжались в кулаки. – Ты была со священником, с этой карликовой свиньей?

Она снова отрицательно замотала головой, а затем уставилась в пол.

– Во… во…

Аллен опустил на ее плечо свою большую руку.

– Это же сущий дьявол в обличье священнослужителя. Ты понимаешь это, сестра?

Маргарет подошла поближе и взяла его за руку.

– Я хочу, чтобы ты даже близко не подходила к нему. Я не желаю, чтобы ты имела с ним какие-либо дела. Ты понимаешь?

Она кивнула.

– Мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь снова причинил нам боль. Больше никто и никогда, Маргарет. Никто и никогда!

Задрожав, она поспешно кивнула в знак согласия.

Бросив еще одно полено в потрескивающий огонь камина, Гэвин выпрямился и повернулся, преданно глядя в озабоченное лицо Джоанны. Она сидела в изголовье его кровати, колени были крепко прижаты к груди, а подбородок лежал на одеяле, которое она собрала вокруг ног. Посмотрев в ее глаза, взгляд которых был устремлен в темный угол комнаты, Гэвин обнаружил в них отблеск растревоженных воспоминаний.

Еще совсем недавно она была абсолютно счастлива в его объятиях. Пока они занимались любовью или беседовали на любые темы, не касающиеся ее прошлого, настроение Джоанны было превосходным, она была бодра и очаровательна.

Однако едва он начал задавать вопросы, которые, как они оба понимали, он не мог не задать, Джоанна моментально отстранилась, ушла в себя, и магическое очарование момента было нарушено.

Перед тем как вернуться к кровати, Гэвин взял со стола кувшин с вином и два полных кубка. Она подняла глаза и покорно встретила его взгляд.

– Есть еще многое, что мне необходимо узнать, – тихо сказал он.

– С чего бы ты хотел, чтобы я начала? Желаешь ли ты услышать все ужасные подробности пожара? Или хочешь узнать, как я спаслась от страшной смерти, в то время как моя семья погибла? – Ее голос упал почти до шепота.

Поставив вино и кубки возле кровати, он присел возле нее, но, почувствовав, что она вся дрожит, сразу же нырнул под одеяло. Его нога коснулась ледяной ступни девушки, и Гэвин, уперевшись спиной в резное изголовье, крепко обнял ее за плечи и прижал к себе. Этот жест доверия был простым действием, которое, однако, наполнило его сердце теплом, и Джоанна благодарно положила голову ему на грудь.

– Почему бы тебе не начать с самого начала? – Он коснулся губами ее волос. – Я хочу знать все.

– Ты говоришь о том первом лете, когда я приехала в замок Айронкросс?

– Нет, – возразил он, покачивая головой. – Я хочу, чтобы ты начала свой рассказ с более раннего периода. Расскажи мне о своем детстве.

Она повернулась к нему лицом.

– Наверно, ты спрашиваешь об этом, чтобы успокоить меня?

Гэвин увидел легкую улыбку, игравшую на ее губах, утвердительно кивнул головой и поцеловал ее. Губы были мягкими, податливыми и приветливо разомкнулись, почувствовав его прикосновение. Чтобы не позволить себе забыться в этом сладостном поцелуе и выяснить то, что сейчас было важнее всего, он с глубоким вздохом отодвинулся от нее.

– Джоанна, я хотел бы узнать о тебе все. В конце концов, ты единственная женщина в мире, которую я когда-либо просил стать моей женой.

– Твоей женой? Ты хочешь сказать, что все еще…

Ее слова замерли на губах, а нахмуренные брови и сердитый взгляд совершенно ясно говорили, что она пока еще не вполне осознала его предложение о женитьбе. Однако он полагал, что время для обсуждения этой темы еще впереди.

– Скажи мне, – подбадривал он ее, – когда ты была маленькой девочкой, была ли ты такой же тихой и застенчивой, как сейчас?

В ответ она насмешливо фыркнула.

– Тихой и застенчивой? Я не припоминаю, чтобы родители, вспоминая о моем детстве, когда-либо произносили эти слова.

– Ну конечно, нет! Как я мог забыть? Ведь ты была единственным ребенком!

– Именно. И не только единственным. Я была последней в роду Макиннесов.

– Должно быть, ты была озорницей. – Он ухмыльнулся. – Теперь я понимаю, какая ты – своевольная, упрямая и капризная. Разве я не прав?

Джоанна кивнула, уютно уткнувшись лицом в его грудь.

– Мой дед, Дункан, умер еще до моего рождения, а мои дяди, Александр и Томас, никогда не проявляли особого интереса к браку. Как бы то ни было, все родственники любили меня как собственного ребенка.

– Значит, мало того, что у тебя скверный характер от природы, так тебя еще больше испортили и изнежили в детстве.

– Верно, и даже хуже, – добавила она. – Мои родители слабо представляли себе, что я вытворяла. Возможно, они были слишком заняты друг другом и поэтому не видели ничего плохого в том, чтобы давать мне все, чего я только желала. При их попустительстве и бесконечном потакании обоих моих дядьев я, уверена, плохо бы закончила, если бы не влияние бабушки.

– У нее есть властная жилка.

– Ты знаком с ней? – удивленно спросила Джоанна.

– Да, это великая женщина. Я встретился с ней, когда готовился к отъезду в горы, чтобы вступить во владение замком Айронкросс. – Рука Гэвина нежно скользила по ее обнаженной руке. – Она была первой, кто представил мне тебя, моя маленькая волшебница, хотя и всего лишь посредством добрых слов.

– Как она себя чувствовала? – спросила Джоанна, беря его руку в свою. – Для нее, наверно, было невероятной трагедией узнать о смерти моего отца и… всех нас!

– Когда я ее оставил, она выглядела не очень здоровой, но у нее сильны дух и разум, которые помогают компенсировать то, что забрали годы. – Гэвин некоторое время прислушивался к шуму дождя. – Ее высказывания во время нашей встречи не свидетельствовали о том, что она потеряла надежду.

– Надежду? – спросила Джоанна, в недоумении поднимая на него взгляд. – Ты хочешь сказать, она подозревает, что кто-то выжил?

Гэвин нахмурился.

– Не думаю, что она смеет надеяться на такое чудо. Но ее манера вести разговор, то, как она убеждала меня отправиться в горы, – все это заставляет меня верить, что она надеется на справедливую кару для тех, кто совершил это злодеяние.

Гэвин заметил, что выражение лица Джоанны изменилось. Она отвернулась и стала пристально вглядываться в темноту комнаты, будто пытаясь найти в ней нечто незримое. Что-то из сказанного им задело струну ее растревоженной памяти.

– Соответствует ли мое описание леди Макиннес твоим воспоминаниям о ней? – спросил он.

Она быстро повернулась и кивнула с легкой улыбкой.

– Она всегда была человеком решительным, если уж бралась за какое-то дело. Как я уже говорила, только ее влияние и постоянные нравоучения направили меня на путь истинный. Говорила ли она тебе что-нибудь, когда вы встретились в последний раз… я имею в виду, обо мне? Или по поводу замка?

– Насколько я помню, вопросы сейчас задаю только я!

– Это ты умеешь, – мягко сказала Джоанна, легким прикосновением разглаживая морщинку на его лбу. – Хотя за эти несколько месяцев я многому научилась, но всегда помнила некоторые вещи, о которых она мне успела рассказать за прошедшие годы. Если посмотреть на все, что было, внимательно, то многое окажется связанным между собой.

– Она просила меня разыскать твой портрет. По правде говоря, я понял так, что портрет – это единственная вещь в замке, которую она рассчитывала получить.

Джоанна села в постели и повернулась к нему.

– Упоминала ли она что-либо еще? Она говорила тебе о несчастьях, которые преследуют наш род?

Гэвин следил за тем, как ее пальцы нервно дрожали в его руках.

– Твоя бабушка рассказала мне о том, как умер каждый из ее сыновей, а также упомянула, что проклятие замка Айронкросс не имеет ничего общего с существованием призраков или гоблинов. Она говорила о Зле, которое обитает в этих местах, но подчеркивала, что это Зло, исходящее из человеческого сердца.

– И она убедила тебя докопаться до истины.

– Да, – кивнул он. – У меня есть землевладения и люди на равнине, и я никогда не планировал превращать замок Айронкросс в свой дом. Граф Энгус преподнес мне эти владения в дар, и я вижу, что здешним людям сейчас необходим хозяин, который позаботится о них. Но я никогда не приехал бы в горы, если бы не визит ко мне твоей бабушки. Именно он и послужил толчком к этой поездке.

– Ты сожалеешь о том, что приехал? – спросила она тихо.

Он заглянул в ее бездонные синие глаза и искренне ответил:

– Я навсегда останусь должником твоей бабушки. Она подарила мне теплоту солнца. – Он поднес ее руку к своим губам. – Она подарила мне тебя.

Джоанна быстро отвернулась, но Гэвин успел увидеть слезы, предательски скатившиеся по ее щекам. С неохотой он позволил ей освободить руку из своей ладони и застыл, любуясь ее прекрасным профилем, в ожидании, когда она найдет нужные слова.

С некоторым удивлением он обнаружил, что его горло сжалось, а в груди стало нарастать неизведанное ранее ощущение. Его руки испытывали почти болезненное желание снова вернуть ее в свои объятия.

С усилием он отвел от нее взгляд и стал смотреть на огонь, пылающий в камине. В голове Гэвина опять пронеслась мысль, не дающая ему покоя. Он просто не может позволить себе подоб-. ные чувства. Всю свою жизнь он видел, как смерть отмечала печатью тех, к кому он был искренне привязан, поэтому поклялся себе, что больше никогда не повторит этой ошибки. Он был предводителем своих воинов, землевладельцем. У него были обязанности по отношению к другим людям, но не было потребности в сближении с кем-либо. Гэвин не хотел больше любить или быть любимым.

Но появилась она и внесла хаос в его сердце.

«Правда, – думал он, – я предложил ей стать моей женой. Однако это предложение связано с вопросами обычаев и чести». Безусловно, размышлял Гэвин, он никогда не испытывал физического влечения, которое хотя бы отдаленно напоминало те вспышки молнии, которые зажигают его кровь каждый раз, когда он смотрит на Джоанну. Но в любом случае брак, который он предложил, разрешил бы все проблемы в возникшей ситуации. Она не может больше жить как отшельница в подземельях замка. Их союз позволит ей вернуть то, что принадлежит ей по праву. По справедливости замок Айронкросс должен принадлежать ей, независимо от действий лорда-канцлера и того, что сейчас его владельцем являлся Гэвин.

Повернувшись к Джоанне, он поднес руку к ее шелковистой коже и вытер сверкающий след от еще одной слезинки.

«Все это правда, – подумал он. – И все это ложь».

– Я помню, как все случилось, – промолвила она, нарушив тишину. – После первого лета, которое я провела здесь, в Айронкроссе, я вернулась ко двору и к бабушке переполненная впечатлениями и рассказывала о том, как полюбила горный край и это место. – Тыльной стороной ладони она смахнула с лица очередную слезу. – Но ее реакция оказалась совершенно не такой, какую я ожидала. Она просто ошеломила меня своим поведением. – Джоанна задумалась на мгновение, и на ее лице отразились переживания, вызванные воспоминаниями. – Бабушка пришла в ярость, и я поняла, что это связано с моим восторгом от поездки в горы. Но я не могла понять причину такого гнева. В моей любви к Айронкроссу и к этим краям не было ничего нового, ведь она сама несколько лет жила среди этих людей. Я никогда раньше не видела, чтобы она так бушевала.

– И долго она так злилась? Она как-нибудь объясняла причины своего поведения?

При этом вопросе брови Джоанны нахмурились.

– Не сразу, но ее гнев относительно быстро стих, после того как я уехала от нее, защищая себя и эту местность. Затем, и это тоже было неожиданно, моя бабушка стала выглядеть очень испуганной. Я никогда до этого не видела ее в таком состоянии. Она буквально умоляла меня не возвращаться сюда. Наконец она стала говорить мне те же вещи, о которых позже рассказала тебе. Это касается гибели моего деда и дядьев. Речь шла о том, что их смерти выглядят как несчастные случаи, но она называла их убийствами.

– Леди Макиннес ни разу не сделала столь далеко идущих выводов в беседе со мной, хотя смысл ее высказываний был достаточно понятен. Но говорила ли она тебе когда-нибудь о доказательствах? Подозревала ли кого-то конкретно? Это она обвинила во всем Мать?

Джоанна замолчала, и Гэвин мог явственно видеть, какая борьба происходит сейчас в ее душе.

– Джоанна, когда ты впервые заподозрила Мать?

Их взгляды пересеклись, но она продолжала молчать.

– Скажи мне, Джоанна, – настаивал он. – Это наше общее дело.

– Эта битва моя. Не твоя.

– Нет, – он покачал головой. – Возможно, так и было до того, как я приехал сюда. Но, по крайней мере для внешнего мира, я являюсь владельцем замка Айронкросс. И теперь, особенно после всего, что произошло сегодня вечером, все это непосредственно касается и меня.

Ее глаза сверкнули.

– Сегодняшний вечер тебя ни к чему не обязывает, хотя… – Она подняла руку, призывая его к молчанию. – У тебя тоже может быть интерес в этом деле из-за пожара, случившегося в твоей комнате прошлой ночью. Ты ведь знаешь, что он не был случайностью. Кто-то побывал здесь. И пытался уничтожить тебя! – Она долго смотрела на красные рубцы на своих руках. – Пожалуй, ты прав. Твоя жизнь в опасности, и ты имеешь право знать.

– Страх смерти не имеет никакого отношения к моему желанию узнать истину. Но сейчас мною движет другое – то, что ты рядом со мною, ты жива, ты не прячешься и ты в безопасности.

Она посмотрела на него сияющими глазами. Любовь, которую Гэвин увидел в их глубине, заставила его дыхание прерваться.

И тут же в дальнем уголке его памяти всплыла жгучая боль тягостных воспоминаний о смерти, о тех, кто уже умер, о тех, кто любил его.

– Так когда ты впервые стала подозревать Мать? – еще раз упрямо повторил он, и даже для собственного слуха его голос прозвучал грубо. – Насколько я наслышан, до этого пожара вы с ней были большими друзьями.

– Да, мы были дружны, – признала она. – В сущности, одно время я была настолько глупа, что восхищалась ею. Я даже защищала ее.

– Защищала ее? От кого?

– От моей бабушки, разумеется.

– Разве леди Макиннес недолюбливала ее? Она хорошо знала Мать?

Джоанна покачала головой.

– За все годы, пока Макиннесы были владельцами этих земель, моя бабушка, насколько мне известно, провела здесь очень мало времени. Поэтому я не могу себе представить, что у нее была возможность проводить достаточно времени в аббатстве и, в частности, с Матерью. Но, как я тебе уже говорила, после того первого лета, когда я вернулась отсюда, именно мои рассказы о беседах с Матерью и то, как я ее восхваляла, больше всего обеспокоили мою бабушку.

– Значит, именно в тот момент ты выступила в ее защиту?

– Да, – кивнула она. – Это было ошибкой. Сейчас я это понимаю.

– Но объясняла ли тебе бабушка причины своей тревоги?

Джоанна снова медленно кивнула.

– Конечно. Бабушка ненавидела Мать, поскольку та несла ответственность за все смерти в замке Айронкросс. Разве этого недостаточно?

– Да, – мрачно произнес он. – Этого вполне достаточно… если это правда. Но о каких доказательствах она говорила?

В этот раз Джоанна замотала головой.

– Она не проявляла желания упоминать что-либо конкретное. Именно по этой причине я весьма усердно защищала Мать. Но я была так наивна… – с горечью проронила она, рассеянно водя рукой по одеялу.

– Джоанна, расскажи мне, что случилось! – Он постарался, чтобы его голос звучал ободряюще. – Помоги мне понять, что ты чувствовала тогда и что видела.

– В ту осень, возвратившись в Стирлинг, я была полна радужных мечтаний. В течение лета у меня была возможность встречаться и работать с Матерью и другими женщинами из аббатства. Тогда они были для меня самыми замечательными людьми на земле. Они были добры и преданны своему делу. Я помню, что поразилась силе их веры и удивительной сплоченности, с которой они помогали своей пастве и защищали ее. С чувством восхищения, укоренившимся в сознании, я возвратилась ко двору и обнаружила, что моя бабушка называет духовного лидера этих людей «дочерью самого Сатаны». – Джоанна сокрушенно покачала головой. – Что я только ни говорила, как ни умоляла ее, она наотрез отказывалась сказать больше. – Джоанна судорожно сжала руку в кулак. – Я была воспитана таким образом, что не верила в придворные сплетни. И никогда не принимала участия в пустопорожней болтовне. Теперь же оказалось, что самый близкий человек, прививший мне определенные жизненные ценности, ожидал, что я приму ее слова без всяких возражений. Бабушка потребовала, чтобы я держалась от Матери и женщин, которых она собрала вокруг себя, подальше.

Гэвин положил ладонь на ее руки, что заставило Джоанну вновь поднять глаза.

– Но когда ты снова вернулась в горы следующей осенью, то, несмотря на ее просьбы, опять отправилась в аббатство.

– Так и было, – прошептала она. – То, что я решила пойти против воли бабушки, причиняет мне сейчас боль.

– И тогда что-то произошло.

– Да, кое-что произошло, – подтвердила она, и ее взгляд затуманился воспоминаниями. – Во время моего последнего посещения аббатства я случайно услышала разговор о собрании, которое должно было вскоре состояться. Речь шла о некоем ритуале для женщин. Мое любопытство взыграло, и, поскольку меня не пригласили, я была решительно настроена на то, чтобы выяснить об этом деле все, что только удастся.

Гэвин обратил внимание на то, что ее руки вцепились в одеяло, и крепко взял их в свои ладони. Она глянула на него, почти испуганная этим жестом внимания.

– Где произошло это собрание, Джоанна?

– В подземелье, расположенном под замком, – хрипло прошептала она. – В том же помещении, где находятся склепы.

Джоанна вздрогнула, и Гэвин ощутил, как в комнате словно неожиданно повеяло холодом. Посмотрев в сторону камина, он некоторое время следил за шальной игрой языков пламени.

– Так ты пошла туда?

– Я собиралась это сделать. Видишь ли, они планировали собраться в ту же ночь. Это была ночь полнолуния. Но все было не так просто. Немного раньше в тот же день из замка прислали записку, в которой говорилось, что приезжает граф Этол. Для меня не было новостью, что он должен приехать, и я знала также, что между Этолом и моим отцом должен состояться весьма неприятный разговор по поводу… моей помолвки. Поэтому я никак не могла оставаться в аббатстве.

Гэвин потянул одеяло и прикрыл им оголенное плечо девушки.

– И в ту самую ночь случился пожар?

– Да. В ту ужасную ночь. – Джоанна кивнула и снова вздрогнула. – Я оставалась в Грейт Холле сколько смогла. Как я и предполагала, между отцом и Этолом началась ссора. К моему ужасу, оба рассвирепели так, как никогда раньше. В конце концов, воспользовавшись в качестве предлога их нежеланием утихомириться, я сбежала в свою комнату и оттуда отправилась через потайные переходы вниз. Я хотела попасть в подземелье еще до восхода луны.

– Но как тебе удавалось не заблудиться в этих лабиринтах? – с любопытством спросил Гэвин.

– Благодаря Этолу, – прошептала она. – Предыдущим летом я смогла уговорить его показать мне подземные коридоры и пещеры. Однажды он даже довел меня до Адских ворот.

– Странно, что владелец соседних земель оказался настолько осведомлен о секретах этого замка!

– Не так странно, как ты думаешь. Пещеры не представляют собой тайны. Как он сообщил, мой отец сам показал ему секретные проходы, когда они еще были юнцами. Позже, уже будучи взрослым, Этол продолжал проводить в этих лабиринтах много времени. После смерти деда в течение долгого времени никто из моих дядьев не хотел постоянно находиться здесь в качестве хозяина земельных владений. Этол вспоминал, что в те годы он с приятелями исследовал пещеры исключительно с целью испытать рискованное приключение. В тот период отец время от времени возвращался в горы, и, насколько мне известно, одно время они даже довольно близко дружили.

Джоанна нервно накручивала волосы на палец.

– Этол говорил мне, что все считают замок местом, где обитают призраки. Поэтому для молодых парней, живущих поблизости, пройти по мосту через Адские ворота было настоящим испытанием на мужество.

Гэвин постарался вернуть разговор в русло событий, касающихся той роковой ночи. Он, конечно, хотел бы узнать больше об Этоле и о пресловутых Адских воротах, но с этой информацией можно было немного подождать.

– Расскажи мне, что же случилось потом… в ночь пожара… когда ты отправилась в подземные коридоры.

– Найти подземелье оказалось легко, но в нем царила гробовая тишина. – Джоанна подскочила от неожиданности, когда порыв ветра сильно ударил деревянными оконными ставнями о стену. Она поплотнее закутала плечи в одеяло. – Итак, я решила остаться там, спрятаться и ждать.

– И они пришли? – спросил Гэвин.

В комнате опять раздались завывания ветра, и Гэвин, раздраженно посмотрев на распахнутые окна, отбросил покрывало, подошел к окнам, с некоторым усилием закрыл ставни и запер их на щеколды. Оказалось, что снаружи бушует настоящая буря: дождь, попавший на обнаженную кожу, был колючим и холодным. Повернувшись к Джоанне, он был поражен тем, насколько хрупкой и испуганной она сейчас выглядела. Он подумал о тех испытаниях, которые ей пришлось пережить в течение последних месяцев, и о силе духа и тела, которую она должна была иметь, чтобы выжить в таких нечеловеческих условиях. А теперь казалось, что вся эта сила духа куда-то испарилась.

Он подошел к постели, и Джоанна, откинув покрывало, подарила ему взгляд, поразивший его в самое сердце. Она протянула к нему руки, и Гэвин крепко прижал ее к себе. Было так легко потеряться в ее объятиях! Она и вправду оказалась волшебницей, сломав броню и барьеры, которые он годами создавал вокруг себя. Его мечта, сошедшая с портрета, положила руку ему на грудь, туда, где билось сердце, на то место, где, как он думал раньше, он создал самую мощную линию обороны. Теперь Гэвин понял, насколько ошибался.

– Они пришли, – тихо произнесла она. – Но не как женщины, которых я знала раньше. Они пришли как незнакомки, как группа обезумевших фурий, выкрикивающих свои песнопения.

– Они заметили тебя?

Она отрицательно покачала головой и крепко прижалась к его щеке.

– Нет, я была настолько потрясена их появлением в склепе, их действиями и дьявольскими молитвами, что лишилась дара речи, способности двигаться и замерла там, где спряталась с самого начала.

Она опять задрожала, и Гэвин под покрывалом стал водить теплой рукой по ее телу. Кожа девушки была холодной как лед.

– Что случилось потом, Джоанна?

– Это был своего рода ритуал. Причем он был таким же знакомым для них, как процесс дыхания для тебя или для меня. Я не могу сказать, был ли он христианским или языческим. Скорее всего, дьявольским. Но то, что произошло потом, обеспечило мне ночные кошмары до конца дней!

Гэвин резко поднял голову, когда языки пламени из камина внезапно почти достигли каминной полки.

«На таком ветру и учитывая возможные нарушения тяги в дымоходах, – подумал он, – удивительно, что весь замок не сгорел дотла еще давным-давно».

– Это была наиболее шокирующая часть из всего, что они делали. – Речь Джоанны стала прерывистой. – В какой-то момент я увидела, как одна из женщин с воплем, походившим на рев фантастического чудовища, бросилась на колени возле погребального костра, который они соорудили в центре помещения, и подожгла его. Я до сих пор продолжаю слышать нарастающий хруст и гул загоревшегося тростника, камыша и веток. Пламя озарило все подземелье, смешались тени и свет. И тогда женщины, подобно демонам, ринулись в языческую пляску, кружась и падая под неистовые стоны и завывания. Казалось, что они потеряли человеческий облик! А Мать совершенно спокойно наблюдала за этой безумной оргией.

Хотя Гэвин никогда не был свидетелем подобных ритуалов, он кое-что слышал об определенных местах, как в горной части страны, так и в западных областях, где происходят такие загадочные сборища. Одни говорили, что это древний ритуал, а большинство вообще предпочитало не распространяться на эту тему.

Как бы то ни было, сказанное не могло служить основанием для обвинений Матери в совершении убийств.

– Но это было еще не все, – продолжала Джоанна. – В то время как женщины продолжали свои танцы и песнопения, Мать обратилась к ним с проповедью, в которой упоминала о владельцах этой земли и о Зле, связанном с ними, а также о проклятии и традициях. Я стояла, спрятавшись от них за надгробием, и вдруг осознала, что она ведет речь о моем отце. Она призывала к свершению правосудия. Мать вызывала некую силу, несущую смерть… ему и всем, кто живет в этом месте.

Джоанна потянулась к Гэвину и крепко сжала его руку в своих ладонях.

– Как я ни была поражена тем, что происходило в подземелье раньше, это было ничто по сравнению с моим состоянием, когда я услышала эти слова. Я имею в виду то, что она говорила о моем отце, Джоне Макиннесе! Он был мирным человеком, который никогда преднамеренно не причинил боли или страданий ни одной живой душе.

– Что произошло потом, Джоанна?

– В конце концов они покинули склеп, все еще с безумными глазами и охваченные неистовством. Я не могла поверить в то, что увидела и услышала. Я сидела в углу, потрясенная зрелищем, свидетелем которого стала, и была не в силах пошевелиться не знаю сколько еще времени. – Она затихла, как бы вглядываясь в темные уголки памяти. – Не знаю, что заставило меня прийти в себя – страх или чувство предательства, но через некоторое время я смогла двигаться. Да, я нашла в себе мужество и отправилась назад, в свою комнату, хотя подсознательно чувствовала, что могу опоздать.

Джоанна уже не просто вздрагивала, ее трясло как в лихорадке. Гэвин приподнял ее, нежно усадил к себе на колени и крепко обнял, защищая барьером из своих рук.

Над озером прозвучал продолжительный, навевающий ужас раскат грома.

– Я пришла слишком поздно, – заговорила она сквозь шум грозы. – Когда я дошла до проходов в южное крыло, дым был уже очень плотным, а жар нестерпимым. Я почти задыхалась, но все-таки полезла наверх. Все вокруг было охвачено пламенем. Сквозь рев огня доносились слабые крики. Я погубила их! Я слишком долго просидела в склепе. Я…

Она больше не в силах была продолжать. Слезы потоком хлынули по ее щекам. Гэвин крепко прижал ее к груди. Его сердце пронзила острая жалость к этому хрупкому созданию, и он стиснул зубы. Как близка ему была скорбь, которую она сейчас испытывала. Как хорошо знакома ему боль утраты тех, кого любишь! И обреченная беспомощность того, кто выжил. И чувство вины за то, что не смог помочь.

Они сидели молча довольно долго, пока наконец она, глубоко вздохнув, продолжила:

– Я едва смогла добраться до верхних этажей. Думала, что вот-вот потеряю сознание, воздух был горячим и дымным. Я попыталась открыть панель в своей комнате, но защелку заклинило. Пламя, расползшееся по поверхности двери, уже лизало мои руки. Они горели… я ощущала запах собственной обожженной плоти. Но я… я застряла в коридоре, в то время как мои мать и отец оказались в ловушке внутри. Я бросилась назад. Как в ночном кошмаре, спотыкаясь, я бежала по коридорам. Мне удалось обнаружить другую панель. Но с ней случилось то же самое. Повсюду, куда мне удавалось добраться, происходило одно и то же. Я не могла пройти. Помню, что попала в коридор, который, я знала это точно, ведет в спальню моих родителей. Я пыталась выломать панель, я кричала и старалась руками оторвать горящее дерево, чтобы попасть внутрь. Но… но к тому времени все они, должно быть, уже были мертвы. Они все погибли. А я обречена жить…

Гэвин прикрыл рукой ее дрожащие пальцы и прижал их к своему сердцу.

– Как может человек противостоять пламени?

Она положила голову ему на грудь. Ее голос был холодным и почти безжизненным.

– Пламя ничто по сравнению с теми муками, которые я испытываю, продолжая жить.

В мыслях Гэвин снова совершил путешествие в прошлое, на покрытые грязью поля у Флодден Филд. Он ведь тоже был свидетелем гибели своей семьи – и оказался слишком далеко, чтобы помочь старшим братьям во время битвы. Он тоже вынужден был терпеть воспоминания о том, как был сражен, как беспомощно лежал среди умирающих и мертвых.

Он мечтал умереть. Но за ним пришел горец, раненый Эмброуз Макферсон, который взвалил его на плечо и двое суток тащил на себе назад, в горы. Гэвин отсутствующим взглядом окинул окна комнаты. Буря снаружи продолжала нарастать, а раскаты грома сопровождались многократным эхом.

Он вспомнил, какие только несчастья ни накликал на Эмброуза в то время – от угрозы физического насилия до словесных оскорблений его человеческого достоинства. Гэвин сделал все, чтобы заставить горца бросить его. Как и Джоанну, Гэвина заставили выжить.

Однако несгибаемое мужество Эмброуза, казалось, не знало границ. Лишив его возможности покончить с собой, упрямый горец говорил только о надежде. О шансе на будущее. О Шотландии, которой он нужен как никогда. Эмброуз Макферсон показал ему, что такое храбрость и сила вместе с состраданием. А позже он научил его дружбе и верности, которые связывали людей не менее крепко, чем кровные узы. Это было именно то, в чем Джоанна сейчас так остро нуждалась.

«Теперь моя очередь, – подумал Гэвин, – донести до нее тот урок, который когда-то преподал мне друг».

– Думаю, что среди этого кошмара я на какое-то время потеряла сознание. – Голос Джоанны снова вернул его к настоящему. – В сущности, когда я впервые пришла в себя, то была в близком к безумию состоянии, поскольку не могу вспомнить ничего из того, что со мной тогда происходило. Мои первые ясные воспоминания относятся к более позднему времени, когда я очнулась у подземного озера под замком. Мои руки лежали в холодной воде, а невыносимая боль волнами пронизывала все обгоревшее тело.

– Ты возвращалась в южное крыло?

– Я пыталась, но меня охватила лихорадка, а боль, опалявшая руки, почти сводила меня с ума. Думаю, что я оставалась лежать там, во мраке пещеры, долгие часы… или дни… время уже ничего не значило для меня. Но потом, после того как прошло бог знает сколько времени, я обнаружила, что стою. Не знаю, что заставило меня встать, но я ощущала себя марионеткой, удерживаемой невидимыми нитями. Кое-как я добралась по тоннелям в выгоревшее крыло, но там никого не было. Все лежало в руинах. Только холодный пепел, и больше ничего.

Джоанна тяжело дышала, а ее тело окаменело в его руках. Гэвин нежно поглаживал ее спину. Он видел, как по лицу Джоанны стекают слезы. Через какое-то время ее плечи расслабились, а дыхание стало более ровным.

– Ты думаешь, это происходило на следующий день?

Она пожала плечами.

– Я потеряла чувство времени. Помню только, что стемнело, и вокруг не было ни души. – Глубоко вздыхая, она отвернулась.

– Ну а как же остальная часть замка, Джоанна? Где находились остальные слуги, которых не было в этом крыле? Разве ты не могла позвать хотя бы одного из них на помощь?

Внезапно придя в ярость, она замотала головой.

– Я никогда не пошла бы к ним. Как я могла? Они были такой же частью этих убийств, как и сама Мать!

Гэвин повернулся и, взяв ее за подбородок, приподнял его так, что их глаза встретились. Пока они неотрывно смотрели друг другу в глаза, комнату в очередной раз озарила вспышка молнии.

– Что ты хочешь этим сказать?

Немедленно последовавший за этим мощный раскат грома разделил его вопрос на два.

– Что ты подразумеваешь, когда говоришь, что они были частью этого злодеяния?

– То, что есть на самом деле, – ответила Джоанна, и в ее глазах появился яростный блеск. – Все женщины этого дома входят в паству Матери. Я видела их в склепе. Ты ведь не думаешь, что я с ними незнакома? Они все были там. Кухарка Гибби, Молли и ее помощницы по хозяйству. Даже эта немая, Маргарет. Они все соучастницы. Все до единой… несли пламя смерти!

– Тем не менее ты лично не видела, как они поджигали южное крыло, не так ли?

– В этом не было нужды, – гневно ответила Джоанна. – Разве того, что я видела, недостаточно?

– Нет, я думаю, что этого достаточно, – честно ответил Гэвин. – Но это не означает, что мы должны прекратить поиски доказательств их вины.

– Но они виновны.

– Так утверждаешь ты, – возразил он. – Но ты не можешь быть более уверенной в вине Матери, чем твоя бабушка. И ты пока не можешь сделать ничего, чтобы определить меру вины этих женщин.

– У тебя может быть свое представление об истине. – Джоанна пристально посмотрела в его глаза. – Но оно всего лишь твое!

Глава 18

Войдя в Грейт Холл, Гэвин остановился и оглядел длинные ряды столов. Большая часть его людей и многие из свиты Этола уже сидели, развалясь в ленивых позах или усердно поглощая свой завтрак.

Его глаза остановились на Аллене, который устроился за одним из столов в компании Эдмунда и Питера. Сердитое выражение лица старика свидетельствовало о том, что этим утром управляющий оказался мишенью для острот Питера. Прошлой ночью, когда завывания бури за окном стихли, Гэвин расспрашивал Джоанну об Аллене. Почему, спросил он, Джоанна не обратилась за помощью к управляющему, а предпочла прятаться в убежище?

Для Джоанны ответ был совершенно очевиден. Немая Маргарет была его младшей сестрой, поэтому каковы были шансы на то, что он поверит полубезумной, страдающей дочери погибшего хозяина, а не родственнице и своим людям, которых он знал всю жизнь?

Гэвин вовсе не собирался обвинять ее в подозрительности, в конце концов, она имела на это право. Сейчас он искал взглядом своего гостя, Этола.

Вопреки его желанию, Джоанна этим утром настояла на возвращении в свое мрачное убежище. Несмотря на все попытки, Гэвин понимал, что даже не приблизился к возможности убедить ее прекратить скрывать свое существование от окружающего мира. Он пытался предложить ей хотя бы просто остаться в его спальне, закрыв двери изнутри, но девушка упорно отказывалась от его предложения, хотя, перед тем как уйти, и дала слово вернуться с наступлением ночи. Однако теперь, когда Гэвин несколько озабоченно размышлял о том, что доля участия в ее делах графа Этола слишком уж велика, он внезапно ощутил приступ беспокойства. Он не должен был позволять ее уйти, ведь Джоанна призналась ему, что Этол досконально знает все подземные маршруты. Что, если этот мерзавец прямо сейчас слоняется по тоннелям?

В смятении чувств Гэвин уже готов был вернуться к себе, чтобы отправиться на поиски Джоанны. Она должна прислушаться к его аргументам, если он хочет…

– Вижу, что сегодня утром вы такая же поздняя пташка, как и я.

Гэвин резко остановился перед неизвестно откуда возникшим горцем, едва избежав столкновения с ним. Глядя в лицо графа, он старался скрыть выражение облегчения, которое, как предполагал, все-таки появилось на его лице.

– Однако со второго взгляда, – добавил Этол с явной иронией в голосе, – вы выглядите как человек, который проснулся уже довольно давно. Так что же так заботит владельца замка Айронкросс столь чудесным утром, как это? Погоня за портретом Джоанны по залам южного крыла?

– Вы что, смеетесь надо мной? – угрожающе рявкнул Гэвин, пристально глядя на своего визави. – У меня создается впечатление, что для человека, который находится здесь всего два дня, вы осведомлены о делах в замке Айронкросс в значительно большей степени, чем это приличествует гостю!

Этол с кривой ухмылкой пожал плечами, поворачиваясь лицом к людям, постепенно заполнявшим зал.

– Не слишком часто приходится слышать такую замечательную историю, как та, что гуляет сейчас по замку. Не кажется ли вам удивительным, что человек с вашей репутацией должен выходить из себя каждый раз, когда кто-то из слуг переносит этот пресловутый портрет? Каждая кухарка и даже конюхи только и говорят об этом, хотя мне кажется, что они не уверены, что им следует делать в большей степени – смеяться над этим или бояться вас.

– Последнее свидетельствует о мудрости их поведения, – прорычал Гэвин, глядя на профиль своего высоченного собеседника. – Знаете, Этол, я бы поверил в то, что вы сказали, если бы вы приударяли за какой-нибудь горничной или околачивались среди конюхов. Но, имея удовольствие лицезреть ваше угрюмое настроение в течение последних двух дней, рискну предположить, что упомянутые особы из числа прислуги вряд ли приветствовали бы вас в своем обществе.

Явно проигнорировав колкость хозяина замка, Джон Стюарт некоторое время молча смотрел сквозь огромные двери Грейт Холла, прежде чем с кривой усмешкой повернуться к Гэвину.

– Так, значит, вам пока не удалось найти виновного, если я, конечно, не ошибаюсь.

Гэвин выдержал паузу, обдумывая ответ. Перед ним стоял человек, который, сохраняя внешне вполне невинный вид, легко мог оказаться личностью, ответственной за гибель родителей Джоанны. Несмотря на то, что Джоанна видела и слышала, Этол в глазах Гэвина оставался, наряду с женщинами из аббатства, на одном из первых мест среди подозреваемых.

Гэвин развернулся и встретился с насмешливым взглядом серых глаз.

– У вора есть важное преимущество, поскольку он знает несколько путей для перемещения по потайным коридорам этого замка. – Он нахмурился. – И все мои попытки найти проводника в пещеры встречали только бессмысленные взгляды и молчание. Такое впечатление, что мои вассалы снюхались с этим подлым псом.

– Можете быть уверены, что любой из тех, кто обслуживает замок, без труда мог бы помочь вам в этом деле. – Горец в свою очередь нахмурился. – Тот же Аллен живет здесь с того времени, когда еще под стол пешком ходил. Его прапрадеды, вероятно, возили камни для этих построек. Да, если бы меня попросили указать человека с крепкой памятью, то первым я выбрал бы его.

– Тем не менее он клянется, что слишком давно не бывал в этих тоннелях. Однако насколько я слышал, – продолжал Гэвин, – вы сами выросли среди этих холмов. Как я понимаю, вы, еще юношей провели в замке немало времени.

– Интересно, кто вам об этом сообщил? Только не пытайтесь заставить меня поверить, что вы сплетничаете с кухонной прислугой!

– Думайте что угодно, – огрызнулся Гэвин, – но я не из тех людей, которых интересуют любые подробности, касающиеся их ближайшего соседа.

Этол некоторое время пристально смотрел на него, а затем задумчиво кивнул.

– Логично, – согласился он. – И ваш метод состоит в том, чтобы указать соседу на его место.

В ответ на это замечание Гэвин утвердительно хмыкнул.

– Вы прямой и честный человек, – сказал граф искренне. – Редкое качество для пришельца с равнины. – Его внимание привлек поднос с едой, который мальчик из прислуги нес через Грейт Холл. – Не знаю, удалось ли вам полакомиться своей ежедневной порцией заблудившихся в окрестностях соседей, но мой пустой желудок настоятельно требует, чтобы его наполнили.

– Сначала ответьте, действительно ли вы хорошо знакомы с тоннелями, расположенными под замком.

Пока горец обдумывал свой ответ, его лицо сохраняло невозмутимое выражение, но, наблюдая за ним, Гэвин решил, что ответ графа, скорее всего, подтвердит его собственные подозрения. В сущности, по мере ожидания Гэвин все больше и больше склонялся к тому, что Этол постарается скрыть правду.

– Да, мой гостеприимный хозяин. Я бы сказал, что за пределами этого замка найдется очень мало людей, которые знакомы с этими пещерами лучше, чем я!

Гэвин увидел, что горец приподнял бровь, прежде чем повернуться и направиться к столу, на котором его ожидал поднос с едой. Опомнившись от удивления, вызванного столь откровенным признанием, лорд последовал за ним.

Когда они подошли к своим местам за главным столом, Гэвин жестом пригласил графа садиться.

– Я хочу предложить вам своего рода обмен. Я не буду спрашивать, как случилось, что вы оказались специалистом по так называемым «секретным проходам» не принадлежащего вам замка, а вы взамен дадите мне практический урок.

Прежде чем ответить, Этол оторвал ножку у одной из жареных уток, лежавших перед ним.

– Нет никакой нужды торговаться. Я с удовольствием проведу для вас экскурсию… а также расскажу, как получилось, что мне удалось узнать так много.

Гэвин скептически посмотрел на своего гостя.

– Неужели?

– Вы всегда так недоверчивы или подобное поведение относится только к новым соседям?

Гэвин нахмурился и взял со стола кубок.

– Полагаю, меня всегда считали человеком достаточно доверчивым. Однако после приезда в горы эта черта стала меня постепенно покидать.

Этол ухмыльнулся и переключился на еду.

– А сейчас, – продолжил Гэвин, – есть ли у вас идеи относительно того, почему мне стоит так беспокоиться?

– Я всего лишь предложил вам прогулку по вашим собственным владениям, – проговорил горец с полным ртом. – Думаю, вам следует позвать священника для изгнания этих демонов. – О, для меня большое облегчение узнать, что добрый граф Этол не является мастером всех ремесел. – На губах Гэвина заиграла кривая усмешка, когда он вытащил кинжал и подцепил кусок сыра со своего подноса.

– Я только сказал, что вам следует позвать священника, – лукаво произнес Этол, потянувшись за кубком. – Но если вы хотите, чтобы я помолился за вас, то…

– Все это не важно, – рявкнул Гэвин. – Желаете ли вы провести меня по пещерам?

– Вы это серьезно?

– А разве у меня есть причины быть несерьезным?

Гэвин пристально следил за реакцией графа, пока тот обдумывал его предложение.

– Нет, я вообще не ищу причин. – Этол осушил кубок. – И когда бы вы хотели осуществить эту экспедицию?

– Сегодня, – убежденно сказал Гэвин. – Сегодня утром. Заканчивайте свой завтрак, граф, и мы можем отправляться.

Достаточно было одного беглого взгляда на жалкие пожитки, чтобы Джоанна ощутила, как сердце тревожно забилось в груди. Она пригнулась, ее глаза пристально вглядывались в темноту, окружавшую маленькое кольцо света. Кто-то здесь побывал – в этом не могло быть никаких сомнений. Ее плащ и разорванная сменная одежда уже не лежали там, где она их оставила, а были свернуты и засунуты под маленькое гнездышко из соломы. Неизвестный осматривал их, а затем положил под лежанку. От испуга кровь застыла в жилах несчастной девушки.

В пещере под низким выступом скалы царили тишина и спокойствие. Опустившись на колени с лампой в руках, она тщательно исследовала землю у выхода, пока не обнаружила следы пришельца. Башмаки… Башмаки крупного мужчины.

Развернув плащ, Джоанна торопливо набросила его на плечи и завязала у горла. Что ж, по крайней мере, она приблизительно выяснила, кто рылся в ее вещах, а больше все равно сделать ничего нельзя. Но она была абсолютно уверена, что, кто бы ни побывал здесь, он обязательно вернется.

Взяв с собой кремень и рассовав по глубоким карманам все, что могло пригодиться, Джоанна повернулась и бросила последний взгляд на свое временное убежище. В очередной раз и, как оказалось, довольно скоро ее пристанище снова было раскрыто.

Она устало подумала, что наступило время отправиться еще глубже во тьму пещер, чтобы найти очередное безопасное место. Но перед этим она должна сходить в склеп. До полнолуния оставалось всего несколько дней, а у нее еще было достаточно много незаконченной работы.

Джоанна быстро шла по берегу озера, не замечая тени, которая двигалась вдоль дальней стены, бесшумно следуя за ней.

Глава 19

Гэвин знал, что с его стороны было крайне неосмотрительно отправиться в путешествие по подземным тоннелям и пещерам, не предупредив Джоанну. Однако искреннее признание Этола и его неожиданная готовность выступить в роли проводника заставили владельца замка незамедлительно согласиться на это предложение. Он не мог удержаться от соблазна испытать Этола в деле.

Конечно, Гэвин понимал, что должен быть начеку и в то же время достаточно шуметь, чтобы в случае опасности предупредить Джоанну об их приближении. Этим утром, прежде чем покинуть свою комнату, он наконец заставил ее признаться, что у нее есть безопасное убежище возле подземного озера. Из всего того, что она сообщила, чтобы рассеять его беспокойство относительно своего ухода, Гэвин вынес представление о гигантской протяженности и запутанности этих пещер и лабиринтов тоннелей. Более того, она поклялась, что никто не сможет приблизиться к ней так, чтобы она не заметила.

Высоко подняв факел в руке и следуя за горцем на шаг сзади, Гэвин надеялся, что все сказанное ею соответствует действительности.

Несколько часов назад, оповестив своих людей о намерении посетить пещеры, оба землевладельца быстро прошли через кухонные помещения мимо вопрошающих лиц кухарки и ее помощников и далее вниз по каменным ступеням за огромным очагом. Очевидно, это был единственный путь в пещеры из внутренних помещений замка, который был известен Этолу, по крайней мере он так утверждал.

Тоннели действительно оказались запутанными и похожими на лабиринты, что соответствовало описаниям управляющего и Джоанны. Низкие и узкие проходы внезапно переходили в огромные пещеры, где вторжение двух достаточно крупных мужчин вызывало переполох среди тысяч летучих мышей, мирно спавших под каменными сводами. Возле сухого по всей протяженности коридора внезапно появлялись подземные ручьи, с журчанием бежавшие вдоль гладких стен до очередного разветвления, а затем так же неожиданно исчезали. Мало того, что подземелье изобиловало резкими поворотами и бесконечными маршами вырезанных в камне ступеней, часть из которых вела в тупики, – создавалось впечатление, что чуть ли не каждую минуту они проходили мимо закрытых дверей из окованного железом дуба.

Гэвин пытался зафиксировать в памяти характерные места, которые они проходили, но вскоре скальные рельефы и петляющие коридоры начали смешиваться в размытый меланж камня и сырости. Хотя Этол и сопровождал их продвижение беглыми комментариями относительно кристаллических образований в конкретной пещере или бездонности определенной трещины, которую они миновали, были моменты, когда Гэвину казалось, что даже его проводник терял свою обычную уверенность. Одна из таких ситуаций возникла, когда Гэвин попросил провести их под южное крыло замка, чтобы найти дорогу к проходам, ведущим в южный зал. Гэвина чрезвычайно интересовал маршрут, которым пользовалась Джоанна, когда в очередной раз похищала собственный портрет. Однако вместо этого они оказались на уступе под нависающей скалой и наблюдали за тем, как дождь поливает поверхность широкого озера. Гэвин сразу же понял, что стены, окружающие южное крыло, находились высоко над ними.

После быстрого взгляда на захватывающий пейзаж и резкий спуск скал под уступом, Гэвин, повернувшись, встретился с устремленным на него взглядом горца.

– После приезда в замок Айронкросс, – начал Этол, испытующе глядя в лицо Гэвину, – были ли моменты, когда вы думали, что ваша жизнь находится в опасности? Я имею в виду, были ли покушения на вашу жизнь?

– Что заставляет вас задавать такие вопросы?

Этол помрачнел и перевел взгляд на охваченное бурей озеро.

– У меня возникло ощущение, что, имея дело с вами, лучше действовать прямо и честно. В отличие от столь многих представителей знати, живущих на равнине – в южной Шотландии, вы показались мне человеком, который не бросает слов на ветер.

Гэвин кивнул, принимая явный комплимент со стороны своего спутника.

– Есть люди, которые разделяют ваше мнение. Но что заставляет вас думать, что я должен чего-то бояться в собственных владениях?

– Например, пожар, внезапно возникший в вашей комнате предыдущей ночью, – ответил Этол. – Думаю, вы не для того выжили у Флодден Филд или на службе королю за границей, чтобы умереть по небрежности в собственной спальне. – Он повернулся и взглянул на Гэвина. – Я знаю, что вы человек сильный и смелый, но уверен, что отнюдь не беспечный.

– Нет, – ответил тот. – Я так не думаю.

– В таком случае это имеет отношение к прошлому замка. После несчастья, случившегося минувшей осенью, я больше, чем когда-либо, убежден, что опасность, которая преследует владельцев Айронкросса, – это нечто большее, чем просто мистификация.

– Значит, вы уверены, что пожар, уничтоживший южное крыло, был вызван поджогом?

Этол утвердительно кивнул, а затем вопросительно приподнял бровь.

– Да, я уверен. А разве у вас есть сомнения?

Гэвин нахмурился, не желая открывать свои мысли в такой момент. По крайней мере, пока он считает горца претендентом на ответственность за трагедию, случившуюся той ночью.

– Продолжайте. – Гэвин помолчал, проницательно глядя в лицо своего проводника. – Вы подозревали это с момента трагедии, забравшей невинные души, или речь идет о более поздних выводах?

– Я хочу быть откровенным в своих действиях и словах, независимо от того, насколько двусмысленными они могут показаться.

– Это ваши слова, – кивнул Гэвин.

– С того самого момента, когда я увидел то, что осталось от южного крыла, я знал, что его подожгли, замышляя убийство.

Гэвин почесал подбородок и прислонился к сырой каменной стене у входа в пещеру.

– Вы увидели нечто, позволяющее говорить об этом столь уверенно?

Джон Стюарт отошел от уступа и тоже устроился у противоположной стены.

– Проходя по обгоревшим комнатам, я обнаружил, что пожар одновременно начался не в одном, а во многих местах. Каждая из панелей, ведущих в потайные проходы, – каждая из панелей, о которых мне было известно, – была выжжена, а соответствующие комнаты сильно обгорели. Я уверен, что поджоги были сделаны преднамеренно, чтобы воспрепятствовать людям спастись из южного крыла. – Задумчиво глядя на озеро, Этол, нахмурив лоб, продолжил свой рассказ: – Джон Макиннес знал дорогу к этим пещерам не хуже других. Именно он был тем, кто много лет назад первым привел меня сюда. Поэтому было совершенно непонятно, почему он и его семья не воспользовались проходами, после того как обнаружили дверь в Оулд Кип запертой…

– Что вы подразумеваете под словом «заперта»?

– Та дверь, которая ведет в коридор над сводчатым проходом, – ответил Этол, удивленный реакцией Гэвина. – Она была закрыта!

Новый хозяин недоуменно уставился на графа. Этол кивнул и продолжил:

– Я, собственно, и был тем человеком, который отпер засов. Но в тот момент, когда мы открыли двери, пожар еще продолжался, а дым был настолько густым, что войти в помещение было просто невозможно. Через некоторое время, как раз когда начался дождь, обрушилась часть крыши, но повсюду можно было увидеть только обгоревшие тела. Если бы не ливень, продолжавшийся до следующего утра, думаю, вряд ли от южного крыла что-то осталось бы.

– Но почему, Этол, вы так быстро покинули Айронкросс? Если вы были так уверены в нечестной игре, почему не задержались подольше, чтобы провести расследование и найти преступников?

Горец раздраженно хлопнул ладонью по скальной стене и повернулся лицом к озеру.

– У меня практически не оставалось выбора. Управляющий Аллен обращался со мной так, будто именно я нес ответственность за происшедшее. Не успели они вынести тела погибших из руин, как он стал говорить о необходимости забить все входы и ждать приезда на север леди Макиннес. Он даже не удосужился составить опись того, что осталось.

– Но разве у управляющего были причины для подозрений?

– Нет, – усмехнулся Этол. – Не считая того факта, что мы с Джоном поспорили в тот вечер, не было ничего, что могло бы заставить людей подумать на меня. Черт побери, да Джон Макиннес был для меня как старший брат! Между нами не было кровной вражды. Но я даже не мог представить себе, что они заподозрят именно меня среди всех прочих! И любой из них сделал это с большей легкостью, чем мог бы прирезать овцу. Ясно, что у этих людей не было привязанности к своему хозяину. В сущности, – произнес Этол и повернулся к Гэвину, – они не очень-то горевали после его смерти. Очевидно, она не была для них неожиданностью.

– Итак, вы уехали! – сказал тот резко.

– Какое это имело значение? Косвенно этот проклятый управляющий задел мою честь, и мое терпение готово было лопнуть в любую минуту. Сначала я собирался захватить замок и взять все в свои руки, но потом решил, что с учетом размолвки с Джоном это только усугубит подозрение в моей виновности. Я уехал, потому что у меня не было иного выбора.

– Как бы то ни было, зная, что совершено убийство, и понимая, что вы единственный, кто может свершить правосудие, вы все же уехали!

Услышав слова Гэвина и его осуждающий тон, граф помрачнел. Он выпрямился и в упор глянул на своего собеседника.

– Я вынужден был покинуть замок Айронкросс, но не прекратил поиски истины. Видя, как быстро эти люди настроились против меня, я подумал, что лучше всего предоставить убийце возможность почувствовать себя в безопасности.

– Но как вы могли узнать правду, находясь на расстоянии целого дня пути в своем замке Бэлвени? – Поскольку Этол медлил с ответом, Гэвин сначала смотрел на гостя с некоторым подозрением, но потом вдруг его осенило. «Ну конечно, – подумал он. – Как я был слеп, что не догадался сразу». – Вы оставили здесь своих шпионов!

Этол кивнул.

– Мне казалось, что это неплохой план… тогда.

– И что же? Удалось им получить какую-либо ценную информацию?

– Нет, – покачал головой Этол. – Изначально я платил здесь двум людям. Но один из них, более пронырливый, умер вскоре после моего отъезда. Насколько мне известно, ему на голову упал обломок скалы.

– Скалы?

– Именно. Он шел через ущелье к южной части замка.

– А что случилось с другим? Тоже умер?

– Нет, он жив и здоров, – холодно сообщил Этол. – Не знаю, возможно, причиной стал страх, после того как он нашел своего напарника мертвым, но за прошедшие шесть месяцев от него было мало толку.

Гэвин отошел от стены и посмотрел на собеседника.

– Кто он, этот ваш шпион?

– Прежде чем вы начнете обдумывать, как его наказать, – произнес Этол, отворачиваясь и глядя в темноту пещеры, – вы должны вспомнить, что в то время, когда он получил задание, у замка Айронкросс не было хозяина. Может, он и не самый толковый из парней, но достаточно хорош и…

– Я не буду его наказывать, более того, я даже не буду спрашивать, о чем вы с ним договорились, – твердо пообещал Гэвин, приближаясь к горцу. – С учетом последствий пожара, я полагаю, вы правы. На вашем месте я поступил бы так же.

Этол похлопал Гэвина по спине.

– Для человека с равнины вы необычайно разумны.

– Уберите свою лапу с моей спины, – рявкнул лорд. Увидев выражение удовлетворения на лице Этола, когда тот отдернул руку, Гэвин повторил свой вопрос: – Кто ваш человек? Я ничего ему не сделаю, но должен знать, кто является вашим соглядатаем.

Этол какое-то время раздумывал, но потом, многозначительно кивнув во мрак пещеры, расположенной перед ними, повернулся и произнес имя своего наблюдателя.

Глава 20

Маргарет судорожно сдавила руками горло, сдерживая готовый вырваться наружу крик. Она увидела, как длинное лезвие кинжала промелькнуло в воздухе и вонзилось в спину Дэвида.

Голова конюха вывернулась почти под невозможным углом, когда он попытался оглянуться на нападавшего, однако острый выступ скалы над пропастью всего в шаге от него – это было все, что ему удалось разглядеть.

Прижавшись спиной к холодным как лед стенам пещеры, Маргарет с молчаливым ужасом следила, как сильные, уверенные руки протянулись к жертве и сбросили Дэвида с уступа.

Маргарет закрыла глаза, пытаясь не смотреть на конюха, падающего вниз.

«Если бы только я была слепой, – мысленно молила она, всхлипывая. – О благословенная Дева, порази меня слепотой».

Маргарет опустилась на землю с закрытыми глазами, но не могла не услышать ужасные звуки, вызванные падением тела в бездну.

Она еще долго оставалась сидеть там, ошеломленная и одинокая, не в силах избавиться от преследовавшего ее видения – окровавленного кинжала в руке того, кого она любила.

В руке убийцы.

– Хочу сообщить вам, что в роли проводника вы оказались полным неудачником, Этол! Я начинаю склоняться к мысли, что вы либо искусный лжец, либо тупоголовый болван.

Покраснев, как оскорбленный юноша, граф свирепо оглянулся через плечо на Гэвина.

– Вы подвергаете сомнению мою репутацию только из-за того, что я не могу найти эту чертову панель. Не думаю, что это справедливо!

– Но это факт! – Гэвин отодвинул его в сторону и встал рядом. Оба они уставились в пустоту, которая когда-то была кабинетом Джона Макиннеса. – Не представляю себе, как можно было пройти через эту панель и добраться до каминной полки. Клянусь святым Андреем, я сам обнаружил эту панель на второй день своего появления здесь! Должен быть еще один проход, где-то возле дымохода.

– Но я не знаю никакой другой панели, – пробурчал Этол.

– Это ваше первое признание в неосведомленности за сегодняшний день. Так что у вас еще есть надежда исправиться.

– Ну уж нет. Я беру свои слова обратно. Я абсолютно уверен, что там нет никакого прохода.

– Вы ошибаетесь. Он существует, – резко возразил Гэвин. – Но ваша тупоголовость снова дает о себе знать. Вам остается только признать свое поражение.

– Никогда! – Этол в бешенстве развернулся в проход, который они только что оставили. – Клянусь святыми мощами, что найду этот проклятый проход.

– Не сегодня, – утомленно произнес Гэвин, следуя за своим спутником в темноту к скрипучей старой лестнице. – Есть кое-что еще, возможно, гораздо более важное. Нечто, что может добавить полезные факты к действительно бесценной информации, которую вам удалось собрать раньше.

– Вы просто жалкий, невоспитанный и злобный пес… даже если принять во внимание то, что вы – пришелец с равнины!

– Ну да, безусловно! – Гэвин крепко хлопнул его по спине. – Но зато разумный. Вы это сами сказали!

Этол повернулся и сердито посмотрел на него.

– Так в какую часть ада прикажете доставить вас на этот раз?

– Не в ад, болван. В склеп!

– Во дворе часовни?

– Нет, конечно. В тот, который находится под замком.

Этол помрачнел и внезапно потерял всякий интерес к словесной перепалке.

– Зачем, во имя дьявола, вам понадобилось туда?

Гэвин поднял фитильную лампу, которую они повесили на стену, и посмотрел на своего проводника.

– Как давно вы там были?

– Черт побери, я никогда не был там! – выпалил горец. – Еще будучи юнцами, мы старались держаться подальше от этих склепов… и вообще от той части пещер.

– Вы хотите сказать, что боитесь этого места?

Граф на мгновение задумался, прежде чем ответить.

– Люди стараются держаться подальше от того, чего не понимают или не могут объяснить. У нас такое убеждение сохранилось еще с детства. Мы знали, что в склепе похоронены одни женщины. Только женщины приходили туда, и в этом всегда был некий дух… не знаю, как сказать… непрошености, если можно выразить это одним словом.

Гэвин нахмурился.

– Случалось ли что-нибудь с мужчинами, которые побывали там когда-нибудь? Или все это просто часть болтовни о проклятии?

Этол покачал головой.

– Я не знаю, Гэвин. Хотя ходило много слухов о мучительной смерти храбрецов, которые посмели войти туда, я лично не знаю никого, кто отважился бы на это. – Он пожал плечами. – Того, что сам Джон Макиннес никогда там не появлялся, было для меня вполне достаточно, чтобы не соваться в это место.

– Так, значит, мой любезный граф, этот день прошел впустую? – с вызовом произнес Гэвин. – Мало того, что вам не удалось показать мне путь из моей комнаты в южное крыло, теперь вы еще сообщаете, что даже не можете отвести меня к этим склепам?

– Нет, мой маленький упрямый бычок. Я могу провести вас туда, несмотря на вашу зловредность, – огрызнулся Этол.

– Так же, как вы привели меня к панели возле каминной доски?

Горец бросил на него уничтожающий взгляд, развернулся и пошел по коридору обратно.

– Все, что мы должны делать, – это двигаться на восток… это сюда. Насколько я помню, любой из этих тоннелей должен вывести нас в нужном направлении.

– На восток! – пробормотал Гэвин с возмущением, следуя за своим спутником. – Ладно, по крайней мере, когда мы доберемся до Иерусалима, я буду знать, что мы забрались слишком далеко.

Джоанне казалось, что удары сердца, предательски громко стучавшего в ее груди, эхом разносились по всему склепу. Проклиная даже звук собственного дыхания, она пригнулась в темноте за одним из каменных надгробий.

Продолжая свои ежедневные старания по углублению канавок на полу, она была испугана кашлем, послышавшимся откуда-то из глубины тоннельных коридоров. Девушка быстро прикрыла свою работу соломой и спряталась за гробницей как раз в то мгновение, когда шаги раздались уже у входа в склеп.

В помещении замерцал свет фитильной лампы. Источник света перемещался вдоль пола, а тени огромных каменных колонн заскользили по стене, возле которой пряталась Джоанна. Она услышала звук крышки, сдвигаемой с бочонка с маслом. Кто бы ни пришел сюда, он, очевидно, получил задание подготовить склеп к предстоящему собранию женщин. Горячая волна паники прокатилась по ее телу при мысли, что в обязанности пришедшего входят и определенные действия в отношении отдельных гробниц. Джоанна понимала, что если это так, то ее неминуемо обнаружат.

– Эй, наконец-то ты пришла!

Джоанна похолодела, узнав голос Матери. Затем со стороны входа в склеп раздалось ответное мычание. Джоанна в ужасе сжалась в клубок и прислушалась.

– За дверью еще достаточно камыша и веток, которые нужно занести. Почему ты не принесла еще масла? И почему там стоишь?

Повисла пауза, склеп наполнился тишиной. Зловещей тишиной, которая как лед холодила душу.

– В чем дело, Маргарет? – Голос старухи, обычно разговаривающей тоном холодного превосходства, немного смягчился и окрасился нотками озабоченности. – Ты что, плачешь?

Джоанне захотелось набраться храбрости, высунуться и взглянуть на них. Но вместо этого, прижавшись головой к холодным камням, она постаралась сосредоточиться на каждом звуке, который могла издать немая женщина. Она услышала, как Мать направляется к входу.

– Что с тобой случилось? Почему ты отворачиваешься от меня? – Голос Матери опять стал резким и укоризненным. – Я только хочу посмотреть, не пострадала ли ты.

Зная, что обе женщины находятся достаточно далеко, Джоанна набралась храбрости и двигалась к краю каменной гробницы до тех пор, пока смогла выглянуть из-за угла склепа. Маргарет стояла возле входа, прислонившись спиной к стене, ее бледное лицо было запачкано грязью и залито слезами. Пока Джоанна наблюдала за этой сценой, Мать снова попыталась обратиться к ней. Всхлипывающая женщина вытянула руки вперед и стала размахивать ими в воздухе.

– Что такое, Маргарет? – мягко сказала Мать, отталкивая руки немой и обнимая вздрагивающие плечи Маргарет. – Что произошло, моя дорогая?

Джоанна в изумлении следила, как Мать успокаивала немую, поглаживая ее по спине. Обе женщины стояли теперь рядом, и похоже было, что Маргарет начинает успокаиваться под влиянием аббатисы. Правда, служанка все еще продолжала трястись и всхлипывать, издавая странные, неестественные звуки, но утешающие слова Матери и прикосновение ее ласковых рук явно произвели положительный эффект.

На какой-то тягостный момент в сознании Джоанны всплыл образ другой Матери – Матери, которую Джоанна уважала и которой верила, мудрой Матери-защитницы.

Однако наряду с тем, что она видела и вспоминала, Джоанна не могла стереть из памяти мысль о том, что это та самая Мать, которая подожгла пламя смерти.

– Тебя кто-нибудь обидел, дорогая моя?

Джоанна с удивлением увидела, как плачущая женщина замотала в ответ головой. Ведь очень многие в замке полагали, что Маргарет была не только нема, но и глуха! Происходившая между двумя женщинами сцена не оставляла сомнений в том, что Маргарет может слышать и отлично все понимает.

– Мое сердце разрывается от боли, когда я вижу твои страдания! – Мать провела своими загрубевшими пальцами по залитому слезами лицу служанки. – Моя любимая сестра…

Джоанна затаила дыхание, пытаясь осознать смысл обращения аббатисы к немой.

– Ох, что же я могу для тебя сделать? – мягко произнесла Мать, продолжая утирать с лица Маргарет катящиеся слезы. – Почему случилось так, что я вынуждена была уйти от моей страдающей сестры, которая столько лет несет бремя мучений безмолвно и с искалеченной душой?

Маргарет замотала головой в знак протеста, а затем крепко сжала руку Матери в ладонях и поднесла ее к губам. Покрыв поцелуями морщинистую ладонь, она прижалась к ней мокрой щекой, как ребенок, ищущий успокоения под опекой взрослого человека.

Джоанна снова спряталась в своем укрытии за гробницей. Сидя там, она обхватила голову руками, крепко прижав большие пальцы к вискам, пытаясь успокоить внезапный гул, возникший в голове. Как получилось, что сейчас, когда прошло столько времени, она вновь ощущает какое-то смущение? Почему в ее хорошо обдуманные планы внезапно вкрались иные мысли? Проклятый Гэвин, заставивший ее усомниться в том, что она видела собственными глазами!

Прислонившись головой к холодному камню, Джоанна постаралась вернуться к страшным воспоминаниям об обугленных руинах южного крыла, к смраду горелого мяса и повисшему в воздухе покрывалу смерти. Так было, и она могла снова вернуться к этому мысленным взором. Ощутить его. Печаль и гнев тисками сжали ее сердце, глаза широко раскрылись, а по щекам покатились слезы. Нет, решила она твердо. Она не будет сомневаться. И не забудет того, что видела своими глазами.

Обе женщины начали передвигаться по комнате, и Джоанна продолжала слышать все, что говорила Мать. Довольно быстро их приготовления были завершены, но ничего нового сказано не было.

Наконец, когда они уже уходили, Джоанна услышала, как Мать в последний раз обращается к Маргарет:

– Подожди, сестра. Я хочу, чтобы ты вернулась в замок и привела Аллена. Я буду ждать вас в коридорах над Адскими воротами.

Несвязный ответ Маргарет, как показалось Джоанне, содержал в себе нотки протеста.

– Иди, Маргарет, – приказала Мать. – Я уверена, что на этот раз смогу снова напомнить ему об ответственности за нашу драгоценную младшую сестру.

При звуках очередного едва слышного протеста Джоанна снова выглянула из-за гробницы, но увидела лишь, как Маргарет машет руками на старшую сестру.

– Ты сделаешь то, что тебе велено, Маргарет, – проворчала Мать. – Нас осталось всего трое. И хотя мы с Алленом уже в преклонном возрасте, но пока еще, хвала Господу, способны сами обеспечить свои нужды. Но ты… – Ее голос прервался от избытка чувств. – Я не вернусь в аббатство до тех пор, пока наш брат не даст мне слово, что станет лучше выполнять свою работу. Если он не будет присматривать за тобой как следует, ему придется держать ответ передо мной!

«Мать – их сестра», – изумленно осознала Джоанна, неслышно ныряя в темноту.

Промозглый могильный запах – это было все, чем он мог дышать… и это показалось ему в высшей степени неприемлемым. Гэвин поклялся, что больше не позволит Джоанне возвратиться в эти тоннели. Только подумать, как безрассуден он был, когда согласился с ее доводами, не проверив лично эти подземелья, где опасность таилась за каждым поворотом. Правда, ей каким-то чудом удавалось выживать в течение шести месяцев и без него, но тогда у нее было убежище в башенной комнате южного крыла. Она сама рассказала ему об этом прошлой ночью. И он, слишком опьяненный теплом их страсти и возбуждением, которое испытывал, держа ее в своих объятиях, так легко согласился с ее желанием вернуться обратно.

Теперь же, стоя на краю глубокой пропасти, которую Этол называл Адскими воротами, Гэвин был уверен как никогда раньше, что, отпустив ее в подземелье, показал себя беспечным тупицей.

Казавшаяся бездонной трещина пересекала пещеру, скрываясь под отвесной скальной стеной с одной стороны и продолжаясь во мраке позади уступа, где они стояли, с другой. Она была слишком широкой, чтобы кто-либо мог ее перепрыгнуть. Кроме того, уступ с противоположной стороны был выше и по крайней мере вдвое превышал рост человека.

Гэвин с подозрением осмотрел старинный канатный мост и, протянув руку, потянул за одну из веревок, натянутых над пропастью. Концы канатов исчезали в рукотворном тоннеле, находившемся позади них. Пройдя вдоль веревок, он обнаружил железные кольца, вбитые в скальную стену и поддерживающие мост с этой стороны. Нахмурив брови, он вернулся на уступ. Затем, подняв факел, Гэвин стал пристально вглядываться в каменные плиты, лежавшие на противоположном краю пропасти. Концы канатов скрывались за ними, так что ему оставалось только гадать, какие средства крепления моста имеются по ту сторону.

Взглянув на Этола, Гэвин обнаружил, что горец тоже занят изучением моста. Пока он проверял канаты, рыжеволосый вельможа сбросил в бездну кусок скалы, и оба слушали, как он ударяется о стенки трещины при падении. Но удара о дно услышать им так и не удалось…

– Ворота в ад, – пробормотал Гэвин, покачивая головой.

– Да уж. Удачное название, я бы сказал.

– И это единственный способ перебраться туда?

Этол покачал головой, а на его лице появилась озорная усмешка.

– Нет. Есть и другие дороги, я полагаю… для слабых духом. – Не глядя на рассерженного гиганта, горец продолжал: – Сам я, конечно, никогда не занимался их поисками. Думаю, что есть и настоящий мост, но, скорее всего, это где-то в районе пещер, там мы еще не были. Они находятся за подземным озером. Это несколько в стороне от нашего маршрута, но если вы ощущаете тошноту при виде этого моста…

– Я уже и так провел здесь внизу гораздо больше времени, чем планировал. Канатный мост выглядит достаточно крепким, чтобы выдержать наш вес. Только постарайтесь не упасть. У меня нет никакого желания объясняться с вашими людьми.

Горец невозмутимо пожал плечами, жестом предлагая Гэвину возглавить переход.

– Только запомните, что на этом месте заканчиваются мои познания в области подземного мира.

– Ваших познаний оказалось маловато даже в начале нашего путешествия, – проворчал Гэвин, поднимая лампу и изучая путь.

Этол огрызнулся.

– Вы просто неблагодарный мерзавец, Гэвин Керр!

– А вы… – произнес Гэвин, ступая на деревянную перекладину и слегка подпрыгивая, чтобы испытать прочность моста под своим весом. – Вы просто жалкая пародия на проводника, Джон Стюарт!

– Этот подвесной мост, – произнес граф, кладя руку на плечо лорда, – был построен раньше, чем родился ваш дед. Но даже тогда он предназначался для спокойного передвижения, а не для прыжков бабуина ваших габаритов! – Оттолкнув Гэвина в сторону, он протиснулся мимо него и встал впереди. – Говорите что хотите, но очевидно, что я в подобных делах соображаю больше, чем вы и все ваши родственники, вместе взятые… так что будет лучше для нас обоих, если я поведу вас по этим тоннелям.

Джон Стюарт двинулся по мосту, а Гэвин последовал за ним. Когда они были уже примерно на середине пути, Гэвин остановился и посмотрел вперед мимо горца. Что-то привлекло его взгляд прямо над краем уступа, какое-то едва уловимое движение.

Гэвин поднял фитильную лампу повыше в тот самый момент, когда канат на одной из сторон моста с треском оборвался…

Глава 21

Мост под их ногами стал проваливаться и разваливаться, когда вес двух воинов обрушился на оставшиеся опорные веревки.

Лампа Гэвина выпала, и, когда Этол пролетал мимо него, он успел протянуть руку и схватить графа сзади за поясной ремень. Другой рукой Гэвин намертво вцепился в канат и внутренне собрался, когда они по кривой траектории полетели во мрак Адских ворот.

Через какое-то мгновение оба мужчины врезались в стенку пропасти, и Гэвин, лихорадочно пытаясь удержаться, ощутил невыносимую острую боль в плече. Они повисли в полной темноте, и он осознал, что веревки с этой стороны продолжают их удерживать.

Когда он, чертыхаясь, стал нащупывать ногами поперечины моста, то услышал стон, доносившийся от безвольно повисшего под ним тела. Это был единственный звук, нарушивший наводившее ужас безмолвие.

Гэвину понадобилось некоторое время, чтобы восстановить дыхание, но Этол продолжал тяжко стонать. Гэвин понял, что повредил плечо, которое и так пострадало при падении на него валуна со скалы. Стараясь не обращать внимания на боль, он посмотрел вверх, но, поскольку обе лампы были потеряны, зловещая темнота казалась абсолютной, как сама смерть.

Горец замычал от боли и дернулся, сбив ногу Гэвина с перекладины. Оба мужчины качнулись вниз, и Гэвину показалось, что его рука сейчас оторвется. «Провалиться мне в ад», – подумал он, кривясь от боли и нечеловеческого напряжения в попытке восстановить опору под ногами. Еще одно такое движение, и они оба отправятся прямиком на свидание к дьяволу.

Дыхание горца участилось, и Гэвин почувствовал, что тот стал цепляться руками за веревку и деревянные звенья. Постепенно давление на его руку, удерживавшую ремень, уменьшилось, и он понял, что графу наконец удалось закрепиться на канатах.

– Достаточно ли у вас сил, чтобы удержаться?

– Да, – послышался из темноты слабый голос Этола. – Что, черт побери, произошло?

Гэвин снова вгляделся в темноту.

– Кто-то обрезал веревку с дальнего конца. Этого оказалось достаточно, чтобы вся конструкция обрушилась.

– Вы их видели?

– Я заметил какое-то движение за миг до того, как все случилось. – Гэвин стал медленно разжимать пальцы, мертвой хваткой впившиеся в ремень графа. – Вы сможете подняться без моей помощи?

Гэвин почувствовал, как граф немного подтянулся вверх.

– Да. Смогу.

– Вы сильно ушиблись?

– Чувствую слабость. Я ударился головой о скалы.

– Поздравляю. Это ваше наименее уязвимое место.

– Спасибо за заботу, – огрызнулся Этол.

– Не стоит благодарности. Если вы готовы, то нужно поскорее выбираться наверх.

Гэвину не было нужды произносить эти слова. Некто пытался убить их на этом мосту. Скоро он, скорее всего, заподозрит, что они все еще живы и повисли на веревках над пропастью.

– Сейчас я отпущу ваш ремень.

– Сделайте это поскорее! – радраженно прорычал Этол. – Ведь вам придется карабкаться впереди меня. Сейчас вы занимаете слишком много места.

Гэвин мрачно усмехнулся и, нащупывая ногами опору, начал трудный подъем во мраке.

– Вы говорили, что есть другие проходы вокруг этой пропасти.

– Они существуют. – Сдавленный голос горца стал звучать сильнее и внятнее. – У нас есть совсем немного времени, пока он будет идти в обход.

– Поспешим, мой друг, – воскликнул Гэвин, – пока этот подлый мерзавец не приложил свой клинок к веревкам с этой стороны!

Услышав крик, эхом разнесшийся по всем тоннелям, Джоанна выскочила их своего укрытия за каменной гробницей.

Гэвин. Она была уверена в этом.

Вытащив факел из держателя возле входа в склеп, Джоанна, быстро чиркнув кремнем, зажгла его и подняла над головой. «Адские ворота!» – подумала она, бегом двигаясь по тоннелю, ведущему к роковому ущелью. Совершенно точно, что его крик донесся именно оттуда.

После ухода Маргарет и Матери она еще какое-то время продолжала сидеть в своем укрытии, ошеломленная услышанным. Но голос Гэвина мгновенно вывел ее из оцепенения.

Уже на бегу Джоанна ощутила, как холодная рука ужаса сдавила ее сердце, когда она попыталась прикинуть, насколько далеко от склепа успела уйти Мать.

Возможно, это было неожиданное движение воздуха или же изменение тональности звука, эхом возвращавшегося к нему. Как бы то ни было, Гэвин почувствовал, что подбирается к уступу.

Трагический эпизод, случившийся на подвесном мосту, и их последующее совместное падение окончательно развеяли в сознании Гэвина даже тень подозрений относительно Этола. Каковы бы ни были виды горца на земли замка Айронкросс, теперь Гэвин был убежден, что Джон Стюарт не причастен к преступлениям, направленным против их владельцев. Это нападение на Гэвина не было случайностью, и если бы он не успел схватить графа за ремень, то Этол неминуемо нашел бы смерть в бездне.

Внезапно Этол схватил его за сапог, заставляя остановиться. Он уже готов был заговорить с графом, но внезапно и сам услышал звуки, издаваемые бегущим человеком.

Внимательно прислушавшись, он быстро сообразил, что звуки слышны с этой стороны пропасти.

В безумной надежде он на мгновение подумал, что это может быть помощь. Но эта мысль быстро рассеялась, когда он почувствовал, как кто-то пытается стряхнуть их вниз, дергая за канат.

Когда Гэвин услышал звук лезвия, режущего волокна веревки, он испустил яростный вопль и, удвоив усилия, начал быстро карабкаться вверх.

Она приближалась к черной бездонной яме, которую называли Адскими воротами, когда снова услышала его крик. Волна радости подхватила ее и понесла вперед. Тоннели, ответвляющиеся от этого прохода, были темными и страшными, но она неудержимо мчалась вперед, едва ли думая о том, кто еще мог в них сейчас скрываться.

После резкого поворота тоннель внезапно расширился, и Джоанна очутилась на уступе, который перед провалом простирался на несколько футов в обе стороны. Резко выдохнув, она остановилась.

Подвесной мост исчез. Держа факел вверху, Джоанна посмотрела вниз. С другой стороны можно было увидеть только один из канатов старинного моста, исчезающий в темноте. Пока она пыталась понять, что же случилось, в тоннеле позади нее мелькнула тень, и Джоанна моментально похолодела. Тень снова шевельнулась.

– Ты где? – крикнула она в панике.

Голос Гэвина, донесшийся из мрака ущелья ниже противоположного уступа, заставил тень поспешно отступить в тоннели, находившиеся позади. Подняв факел еще выше, Джоанна какое-то мгновение раздумывала. Она могла воспользоваться одним из более длинных, огибающих тоннелей и бегом достичь другой стороны, чтобы успеть перехватить сбежавшего негодяя. Но мысль о Гэвине, находившемся где-то внизу, вновь сосредоточила ее внимание на бездонной пропасти.

Джоанна встала на колени на краю бездны и опустила лампу, пытаясь увидеть его силуэт в темноте. Там! Она смогла различить, как он поднимается вверх по обрывкам подвесного канатного моста, свисающим с противоположного уступа над расщелиной.

Однако прежде чем она успела вымолвить еще хоть слово, голос другого человека мгновенно испортил ощущение облегчения, которое она испытала, удостоверившись, что Гэвин жив.

– Джоанна! – крикнул мужчина, и ей ничего больше не оставалось, как инстинктивно съежиться, услышав в голосе Этола одновременно изумление и восторг.

Старая аббатиса неслышно появилась из мрака тоннеля только для того, чтобы тут же резко отпрянуть при виде Джоанны, стоявшей на коленях на краю уступа с другой стороны расщелины.

«Итак, – подумала Мать с удовлетворением, – наконец-то девушка покончила со своей бессмысленной игрой в прятки».

Она повернула назад, услышав, что мужчины уже почти поднялись из глубины пропасти. Кивнув в ответ на собственные мысли, аббатиса молча продолжила путь по пещерам подземелья.

Глава 22

Протянув руку, чтобы втащить раненого горца на уступ, Гэвин продолжал неотрывно глядеть на Джоанну, ошеломленную внезапным появлением Этола.

Ни он, ни Джоанна не произнесли ни слова с того момента, как раздался крик графа, увидевшего ее на противоположном уступе.

Когда горец неуверенно выпрямился и через расщелину посмотрел на Джоанну, Гэвин заметил, как в ее глазах промелькнул страх. Она уже повернулась, и он подумал, что ее дальнейшие действия вполне предсказуемы. Ясно, что она приготовилась к бегству.

– Не уходите, – приказал он.

Она смотрела на него в смущении.

– Неужели вы Джоанна Макиннес? – крикнул он, стараясь выглядеть удивленным.

– Да, это она, – подтвердил Этол.

Посмотрев на него при свете, падающем от факела Джоанны, Гэвин увидел кровавую рану на лбу Этола. В тот же момент колени горца подогнулись, и он отшатнулся назад. Гэвин схватил его за плечо, оттаскивая от края бездны.

– Я не для того вытащил вас оттуда, чтобы вы свалились обратно. Садитесь.

– Но ведь Джоанна… – запротестовал тот.

– Сидите здесь и постарайтесь, чтобы тварь, которая перерезала веревки, не сделала того же с вашим горлом, – посоветовал ему Гэвин. – Если она расскажет мне, как идти, то я приведу ее сюда.

Этол протестующе замотал головой, что заставило его поморщиться от боли.

– Нет, я… я знаю дорогу. Мы можем пойти вместе.

Голос Джоанны эхом отразился от стен пещеры.

– Джон, ты останешься на месте!

Ее приказ возымел действие. Этол с трудом переступил с ноги на ногу и застыл, изумленно глядя на нее через провал.

– Стой, Джон, – скомандовала она снова. – Я сейчас пойду в обход. А вы… вы должны найти второе ответвление справа и пройти по нему. Я вас встречу.

Этол слабо улыбнулся хрупкой фигурке с факелом в руках, стоявшей на другой стороне.

– Вот чудеса, это действительно она!

– Да, – буркнул Гэвин, помогая горцу снова присесть у стены пещеры. – Бывает и такое.

Когда Гэвин отошел, граф вытащил свой кинжал и приосанился. Лорд посмотрел на него с сомнением.

– Я не желаю, чтобы человек с равнины изображал мою няньку. – Этол махнул своим кинжалом в сторону тоннеля. – Идите по нему. Я постараюсь не слишком беспокоиться о вас, если только вы не ухитритесь потеряться.

С кривой усмешкой на лице Гэвин повернулся и успел заметить, как Джоанна исчезла с уступа на противоположной стороне бездны.

Скрестив руки на груди, Маргарет наблюдала, как священник поспешно собирает свои пожитки. Не в силах сдержать слезы, стекавшие по лицу, она трясущимися руками попыталась помочь ему. Его кожаный баул был открыт и стоял на кровати. Она наклонилась и вытащила его сутану с капюшоном. Прижав шерстяное одеяние к лицу, она понюхала его и провела мягкой тканью по мокрым от слез щекам. Увидев это, отец Вильям грубо выхватил одежду из ее рук и швырнул обратно в баул.

Он остановился и долго смотрел на богато украшенный серебряный крест, висевший на стене. Затем, вывернув содержимое баула на постель, священник стал рыться в нем, будто разыскивая нужную вещь. Озлобленно ругаясь, он с неожиданной силой швырнул его на пол. Его руки механически приглаживали редеющие волосы, а сам он продолжал стоять у кровати, совершенно потерянный и отрешенный.

– Я… я вернусь за тобой, Айрис, – пробормотал он, глядя на Маргарет, а затем окинул взглядом привычную обстановку. Пройдя по комнате, он остановился и снова устремил взор на крест. – Я даю слово, что непременно вернусь за тобой. Я не предам тебя и ребенка.

У отца Вильяма был вид безумца, и ей стало казаться, что, возможно, он действительно сошел с ума. В его глазах появился странный блеск, как у пьяного… или одержимого дьяволом.

«Не важно, – размышляла Маргарет. – Все это не важно».

Она любила его. То, что он называл ее именем другой женщины, и то, что он убегает от своих греховных поступков, – все это ничего не значило. «Но он должен взять меня с собой», – подумала несчастная женщина, и ее захлестнула горячая волна паники. Ей нужно идти с ним!

Спланировав свои действия, Маргарет быстро схватила с кровати плед, связала два угла и одела его на себя через голову. Затем, собрав вещи, выброшенные из баула, она взвалила его на плечо.

«Он нуждается во мне», – убеждала себя Маргарет, не обращая внимания на приступ отчаяния, вызвавший во рту привкус металла. Он нуждается в ней гораздо больше, чем мог себе представить.

Медленно приблизившись, она взяла его за руку. Дикий взгляд обезумевшего священника скользнул по ее лицу. «Он никогда не обидит меня», – мысленно убеждала себя Маргарет.

Она стояла в полной готовности, едва сдерживая слезы. Безудержное отчаяние, разрывавшее ее сердце пополам, безнадежно искало выхода. Если бы только ее душа могла поговорить с ним, озвучить крик ее сердца. «Я иду с тобой – не бойся ничего. Я буду рядом с тобой, буду заботиться о тебе и любить тебя, независимо от того, что могут подумать, сказать или сделать другие люди! Скажи, что я нужна тебе. Пожалуйста, Вильям, скажи, что ты хочешь меня!»

– Значит, Айрис, насколько я понимаю, ты твердо решила идти со мной. – Его голос звучал почти как шепот и был хриплым и безжизненным, как у обреченного человека. – На этот раз ты идешь со мной.

Маргарет кивнула, позволив чувству облегчения и благодарности похоронить в себе голос разума. Скрывая слезы радости, она поднесла руку к лицу и прижала ее к дрожащим губам.

«Ты понял, – молчаливо рыдала она. – Ты хочешь меня!»

Джоанна уронила факел на утоптанную землю и бросилась в его объятия, прижимаясь щекой к мягкой ткани пледа. Сейчас он уже в безопасности. Но еще несколько минут назад ее возлюбленный был близок к тому, чтобы навсегда исчезнуть в глубинах бездны. Его могли убить, забрать у нее навсегда! Девушку охватила сильная дрожь, и она еще крепче прижалась к нему, ощутив его прикосновение на своих волосах.

– Джоанна, что касается Этола, то мы с тобой никогда не встречались, – он говорил быстро и отрывисто, продолжая держать ее в объятиях. – Я не хочу, чтобы твоя репутация пострадала из-за…

– К черту мою репутацию, Гэвин! Сейчас я думаю о том, что едва не случилось. – Она посмотрела в его темные глаза, горящие в свете факела, и, поддавшись нахлынувшему чувству, приоткрыла губы для поцелуя. Гэвин жадно припал к ее устам, но через какое-то короткое мгновение прервал поцелуй.

– Джоанна, – прошептал он, прижимая губы к ее уху. – Ты должна открыто выйти отсюда, но между нами ничего не изменится, моя любовь. Мы по-прежнему…

– Что ты сказал? – спросила она, отстраняясь и глядя в его сияющие глаза.

– Мы по-прежнему принадлежим друг другу, Джоанна. Ты будешь моей женой.

Моя любовь. Такие простые слова. Тем не менее она знала, что ему не придется их долго повторять. Но так было даже лучше. Без сомнения, все это к лучшему. Разве много времени у них осталось для подобных мыслей и нежного выражения чувств? Много ли у них вообще осталось времени для любви?

– Мы пойдем в обход и доставим Этола в замок, а потом…

– Но я не могу, – запротестовала она. – Если я пойду с тобой, то все…

– Джоанна, Этол уже видел тебя! – настаивал Гэвин. – Если ты полагаешь, что я смогу убедить его, что ты – это всего лишь иллюзия, вызванная шишкой на его дубовой голове… – Он покачал головой. – Нет, дорогая. Он никогда в это не поверит!

Не успела она набрать в грудь воздуха, чтобы поспорить, как Гэвин крепко прижал ее к себе.

– На этот раз ты окончательно покинешь эти пещеры и вернешься к нормальной жизни. Опасность, которая таится в этом месте, направлена не только на меня. Тот или те, кто пытался; перерезать оставшийся канат, видели тебя, Джоанна. И они придут за тобой.

Джоанна вздрогнула и снова прижалась к его груди.

– Я больше не оставлю тебя здесь, внизу, моя дорогая. Ты можешь говорить все, что хочешь, но пойдешь со мной.

Гэвин был прав в своем предположении, что убийца, скрывавшийся в тени на другой стороне пропасти, действительно теперь знает о ее присутствии в подземелье под замком. Мысли Джоанны вновь вернулись к разговору, состоявшемуся в склепе между Maтерью и Маргарет. Первой ушла оттуда Маргарет, но даже с учетом этого обстоятельства у Матери оставалось достаточно времени, чтобы добраться до моста и перерезать веревки. «Но каким образом она могла узнать о появлении там обоих мужчин?» – гадала Джоанна. Вполне вероятно, что она просто использовала подходящую возможность, которую предоставили ей Адские ворота.

Предположение Гэвина растревожило ее мысли. Если, как она склонна была думать, канаты перерезала Мать, то ей известно о том, что Джоанна жива. А значит, она не успокоится, пока не завершит свое злодеяние, начало которому было положено, когда она подожгла южное крыло несколько месяцев назад. Но как же реализовать свой план мести за смерть родителей? Нет, Гэвин прав. Лучше вернуться с ним и еще раз тщательно продумать свои действия в относительно безопасных стенах замка. Хотя и при таком варианте тоже были свои проблемы.

– Как же я смогу объяснить людям, где была?

– В этом нет необходимости. Ты никому ничего не обязана объяснять, – ответил он. – Просто позволь мне обо всем позаботиться самому.

– Но что ты собираешься сказать?

– Только то, что должно быть сказано, моя милая, – произнес он уверенно. – Я сообщу, что ты обнаружила нас висящими на веревке над пропастью и спасла наши жизни. Что же касается происходившего с тобой до момента нашей встречи, то после пожара ты ничего не помнишь. После трагедии, свидетелем которой стала, ты на какое-то время потеряла память.

Она попыталась найти слабые места в его версии, но не смогла. Внезапно, озабоченная другой мыслью, она вопросительно заглянула в его глаза.

– Но ты ведь не собираешься защитить меня, отправив обратно ко двору и к бабушке, не так ли? Что бы она ни говорила, ни требовала и ни просила, я остаюсь с тобой в замке Айронкросс!

Он кивнул в знак согласия, и в уголке его красивого рта появилась легкая улыбка.

– Но только при условии, что ты согласишься выйти за меня замуж, как только я решу вопрос о разрыве твоей помолвки с Гордоном.

Она молчала, стараясь заглушить внезапную боль в груди при мысли, что, возможно, и не переживет следующего полнолуния, что осуществление правосудия в отношении женщин из аббатства быстро положит конец возможности ее будущей жизни, замужества и рождения собственных детей. Джоанна глубоко вздохнула, стараясь отвлечься от печальных размышлений.

Впрочем, она вовсе не обязана сообщать Гэвину все, о чем думает. Если ситуация изменится, если ее жизнь снова будет принадлежать ей, если она сможет вновь стать женщиной с мечтами и планами на будущее, как и любая другая в ее возрасте, то брак с Гэвином Керром будет великолепным и восхитительным решением. Возможно, это все, что ей нужно в этом мире.

– Да, – сказала она деланно весело, чтобы скрыть свою печальную тайну. – Я выйду за тебя замуж.

Глава 23

Лицо Этола, внезапно посеревшее, говорило само за себя. Гэвин внимательно следил, как горец поднес дрожащую руку к перевязанной голове. Видя, с каким недоверием налитые кровью глаза графа смотрели на него, Гэвин стал сомневаться в своем решении сразу же выложить раненому гостю все новости.

Он знал, насколько Джон Стюарт в свое время был увлечен Джоанной. Вчера он вел себя как школьник и не сводил с нее глаз с того самого момента, как они отправились назад в замок. Гэвин хотел бы не обращать на это внимание, но нечто, чему он не мог пока дать точное определение, – нечто, что он не желал идентифицировать как ревность, – заставляло Гэвина немедленно положить конец назойливому вниманию горца к его будущей жене.

– Вы насмехаетесь? – прорычал Этол, восстановив наконец способность говорить. – Эти разговоры о браке с Джоанной – всего лишь проявление вашего жалкого чувства юмора? Да? Поясните мне, что все это значит.

– Ошибаетесь, – решительно произнес Гэвин, сохраняя спокойствие. – В мои планы входит женитьба на Джоанне Макиннес. И я хорошо обдумал свои действия.

Схватившись за спинку кресла, с которого только что вскочил, Джон Стюарт вспыхнул от гнева.

– Вы? Да это просто невозможно! К сожалению, она уже обручена с этим мерзавцем Джеймсом Гордоном.

– Это не имеет значения! Она действительно была обещана ему, но это случилось почти год назад. Все в Шотландии считают ее умершей.

– Но это ничего не меняет, – нахмурился Этол, стукнув кулаком по спинке кресла. – У вас мозги обезьяны. По закону она все еще принадлежит ему, болван вы эдакий!

– Она собирается разорвать помолвку, – упорствовал Гэвин. – Мы с ней уже все обговорили, Этол. Она согласилась стать моей женой. Поэтому сегодня утром я послал своего человека в Хантли с письмом к Гордону.

– Подождите! – запротестовал Этол. – Вы просто не вправе утверждать, что она действительно этого хочет. Какого дьявола, ведь последние шесть месяцев несчастная девушка провела под землей! Более чем вероятно, что она еще не совсем в своем уме.

– С ее головой все в порядке. А вот что касается вас…

– Почему вы так спешите? – раздраженно буркнул Этол с очевидным разочарованием. – Вы ведь не нуждаетесь в ее наследстве. Если говорить о замке, то мне известно, что эти владения ничто по сравнению с тем, что вы имеете на равнине. Я, честно говоря, вообще не понимаю, зачем вы сюда приехали.

– Они там, в Стирлинге, рассказали мне, что здесь самый чудесный климат во всей Шотландии.

– Ну, в этом есть доля правды.

Гэвин впился глазами в Этола, гадая, не принял ли тот его шутку за чистую монету.

– Но послушайте, – продолжил Джон Стюарт, – даже если вас интересуют эти земли и вы хотите встать в один ряд с захолустными землевладельцами Айронкросса, вам нет нужды жениться на ней. Во-первых, Энгус и так отдал вам все, а во-вторых, от этих владений мало толку, если только вы не собираетесь безвылазно сидеть здесь и лично управлять делами. Согласитесь: то, что Джоанна оказалась жива, не имеет никакого отношения к вашим правам на эту землю.

– То, что вы говорите, верно. Я действительно прошу ее руки не из-за титула или богатства. Я могу сказать вам только следующее: и Джоанна, и я – мы оба согласны на брак и твердо решили пожениться.

Этол уставился на него, открыв рот, не веря своим ушам.

– То есть как? – наконец вымолвил он. – Неужели это правда'?

Гэвин поднял руку.

– Джоанна считает необходимым остаться в замке Айронкросс и увидеть, как свершится правосудие над тем или теми, кто несет ответственность за смерть ее родителей…

– Ага, значит, вы заставляете ее выйти за вас замуж в обмен на удовлетворение ее просьбы остаться! С ее стороны это полное безумие, а вы – просто презренный, подлый, негодный сукин…

– Заткнитесь, мерзкий пес, пока не зашли слишком далеко! Говорю вам, что я никого не принуждал! – В этот раз на крик перешел уже Гэвин, сам удивляясь, что его так задели несправедливые обвинения Джона Стюарта. – Изначально меня привело сюда желание узнать как можно больше о Джоанне и ее родителях. Должен вам признаться, что еще до нашей встречи что-то необъяснимое буквально магнитом притягивало меня ко всему, что связано с ней.

– Ба! – воскликнул Этол, сопровождая выражение недоверия соответствующей жестикуляцией. – Теперь вы хотите заставить меня поверить, что вы – бабуин в ворованном килте – приехали сюда, как влюбленный из французского романа, чтобы спасти красавицу от страданий.

– Я ожидал, что такой злобный пес, как вы, не поверит ничему, кроме веревки, на которой его в конце концов повесят! – Мужчины некоторое время молча сверлили друг друга взглядами, прежде чем Гэвин продолжил: – Я даже не знаю, зачем говорю вам все это, но я был… ладно, признаюсь, она заинтересовала меня еще с момента моего разговора с леди Макиннес. А после приезда в замок Айронкросс все, что имело хоть малейшее отношение к этой девушке, не давало мне покоя ни днем, ни ночью. – Гэвин посмотрел прямо в глаза своего собеседника. – Вам, конечно, трудно понять, что я… люблю ее, а она любит то, что видит во мне! Но это так…

– Трудно понять? – взорвался Этол. – Черт побери, да это совершенно невозможно! Не говоря уже о вашей внешности – одного взгляда на вас достаточно, чтобы испугать до смерти стадо овец, – но у нее даже не было времени, чтобы узнать о вас хоть что-нибудь! Ведь до позавчерашнего дня она никогда вас не видела! – Горец смотрел на него с подозрением. – А чем вы занимались, пока я в этой комнате был прикован к постели?

Гэвин хотел бы провести это время с ней. Но из-за множества накопившихся дел они с Джоанной виделись очень мало.

– Я уверен, что вы преднамеренно одурманили меня зельями, которые прислала сюда кухарка. – Горец махнул рукой в сторону склянок и кувшинов, стоявших на столике возле кровати. – И сделали это для того, чтобы беспрепятственно общаться с ней.

– Вы так злобствуете только потому, что она предпочла меня вам, – прервал его словесные излияния Гэвин. – Почему бы вам не смириться с тем фактом, что Джоанна еще раз – и сейчас уже окончательно – остановила свой выбор на другом претенденте? Она не хочет выходить за вас замуж!

Помрачнев, Этол снова опустился в кресло и с безысходностью посмотрел на Гэвина.

– Она вам это сама сказала?

Гэвин понизил голос.

– Если вы хотите понять ее чувства, то вам следует самому поговорить с ней. Все, что я могу сказать, – это то, что она относится к вам как к настоящему, преданному другу, которого не хотела бы потерять. У нее осталось в этом мире слишком мало близких людей, поэтому не нужно делать в отношении ее скоропалительных выводов.

Граф Этол продолжал неотрывно смотреть на него, и Гэвин уловил на его лице отблески противоречивых чувств.

– Хорошо, – произнес наконец Этол. – Я буду говорить с Джоанной и непременно выясню мотивы ее поступка. В то же время я хотел бы узнать побольше и о вас. На правах друга я должен получить доказательства того, что вы заслуживаете ее руки.

– Вы слишком высокомерный и зарвавшийся тип, чтобы вас можно было в чем-либо убедить.

– Пусть так, – кивнул Этол, и в уголке его рта появилась кривая усмешка. – Но мне известно о вас только то, что вы неотесанный воинственный медведь с равнины с ловкими руками и цепкой хваткой. Но разве этих «ценных» качеств достаточно, чтобы претендовать на звание достойного мужа для такой девушки, как Джоанна? Или даже просто приличного землевладельца?

Почувствовав, что напряжение в общении с графом постепенно спадает, Гэвин пододвинул кресло и сел рядом с ним.

– Ага! Значит, именно это послужило причиной вашего спора с Джоном Макиннесом в ту ночь, когда он погиб. Вы, видимо, спрашивали его, за какие именно заслуги Джеймс Гордон заслужил руку Джоанны?

– Так и было, – подтвердил Этол хмуро, и в его глазах промелькнуло воспоминание о далекой словесной битве и о поражении, которое он в ней потерпел. – Я знал ее еще с тех пор, когда она была совсем малышкой, не больше двух моих ладоней. И я всегда считал, что она заслуживает самого лучшего мужчину, какого только может предложить Шотландия.

– Вы даже больший тупица, чем я себе представлял, Джон Стюарт, если думали, что положение друга дает вам право оспаривать выбор ее отца.

Глаза Этола, напряженно сидевшего в кресле, сверкнули негодованием.

– Но как он мог дать согласие отдать свою прелестную дочь Гордону, дьявол его побери! Этому бабнику и подлецу! И для чего? С единственной целью держать ее на несколько миль дальше от замка Айронкросс! Разве это серьезно? Можно ли принимать такое опрометчивое решение, основываясь лишь на страхе перед демонами и старинными проклятиями?

– Вы не вправе обвинять покойного Джона Макиннеса, зная, сколько родственников он здесь потерял!

Лицо Этола стало наливаться краской.

– В ту ночь я назвал его дураком и сказал, что он глубоко заблуждается. Несколько часов спустя он погиб, чем доказал свою глупость. Он не хотел подвергать Джоанну воздействию Зла, которое, как он верил, царит в этом замке. Но сейчас мы снова здесь, и я не могу удержать вас от действий, противоречащих его воле.

– Сейчас все изменилось.

– Разве?

Лицо Гэвина приняло свирепое выражение.

– Да. Джоанна подверглась самому жестокому испытанию, которое только могут уготовить эти места. За прошедшие шесть месяцев она прошла сквозь все круги ада. Если бы Джон Ма-киннес был жив, он согласился бы, что Джоанна сегодня совершенно другая девушка в сравнении с той, какой она была в ту ночь. Я скажу вам откровенно, что это женщина, сердце которой переполнено болью, но которая все равно стремится свершить правосудие и возродить жизнь в этом забытом Богом замке.

– Все это дает еще больше оснований для того, чтобы увезти ее отсюда, – настаивал Этол. – В конце концов, может быть, лучшим исходом для нее будет брак с Джеймсом Гордоном или хотя бы возвращение ко двору под опеку леди Макиннес.

Гэвин покачал головой, а в его голосе прозвучало словно тихое рычание.

– Будучи на ее месте, чего вы пожелали бы для себя? Сбежать и оставить все эти убийства неотмщенными?

– Но ведь она женщина! Кровь Христова, она уже видела столько боли. И теперь…

– Хватит, Этол, – остановил его Гэвин. – Будьте ей другом, но не отцом. Джоанна Макиннес гораздо сильнее, чем вы можете себе представить. Только вспомните, что случилось с нами вчера. Хотел бы я, чтобы любой из нас оказался способным выжить в этом лабиринте тьмы в течение шести месяцев, как смогла она!

– Связано это с проклятьем или нет, но в этих стенах поселилось Зло. Смерть окутала Айронкросс своим саваном!

– Если это так, то мы встретим его вместе, – твердо заявил Гэвин. – Шесть месяцев назад слух о проклятии поселил страх в сердцах живущих здесь людей. Но сегодня я точно знаю, что это гнусное деяние – дело рук не демона, а человека из плоти и крови. Причем человека достаточно уязвимого и боящегося разоблачения. Такого, который нуждается в кинжале, чтобы попытаться отправить нас в Адские ворота.

Мрачный вид Этола подсказал Гэвину, что горец обдумывает все, что он только что произнес. Но если и это его не убедит, то у Гэвина найдутся другие доводы.

Примерно в то же время, когда он отправил Эдмунда на встречу с Джеймсом Гордоном, Гэвин дал задание Питеру разыскать священника, служившего капелланом до отца Вильяма. Он понимал, что у Питера немного шансов застать старца в живых в силу преклонного возраста последнего, но если это удастся, то Гэвин сможет почерпнуть гораздо больше важных сведений об истории этих владений.

Именно здесь хранился ключ к разгадке тайн замка Айрон-кросс. Причины убийства землевладельцев крылись в далеком прошлом. Возможно, во временах Дункана Макиннеса или даже еще более ранних. Может быть, это относится ко времени, когда женщины, похороненные в склепе, еще ходили по земле. Гэвин возлагал большие надежды на свидетельства старого священника.

– Думаю, я смогу продолжить наслаждаться вашим гостеприимством еще некоторое время.

– Это просьба, мой дорогой граф, или заявление?

– Думайте что хотите, – пожал плечами Этол. – Но пока Джоанна Макиннес живет в этих стенах, а вы ожидаете ответа от Джеймса Гордона, я считаю, что мой долг состоит в том, чтобы оставаться здесь.

Гэвин почувствовал, как в нем нарастает злость.

– Если это единственная причина…

– Нет, это едва ли единственная причина. Не забывайте, что было еще и покушение на мою жизнь, впрочем, как и на вашу. Я не могу оставить безнаказанной подобную наглость. И жажду найти этого мерзавца не меньше, чем вы.

Перед тем как ответить, Гэвин какое-то время обдумывал слова Этола.

– Что ж, вы можете остаться. Но только пока будете держать подальше от Джоанны свою помятую безобразную физиономию.

– Ох! – отозвался горец, симулируя тяжкие страдания от ранения. – Думаю, что прелестная Джоанна равнодушна к моим чарам.

– Вот именно! – Гэвин с подозрением смотрел на графа.

– В таком случае я не буду давать обещаний, которые намереваюсь нарушить. А вам нечего бояться.

– Надеюсь, что смогу сказать вам то же самое! – рявкнул Гэвин, бросая на графа угрожающий взгляд.

Глава 24

Сидя в искусно украшенном кресле возле кровати, Джоанна вздрогнула, когда послеполуденное солнце незаметно подкралось к ней и стало ласкать ее ногу теплыми лучами.

«Но почему, – подумала девушка, – он должен быть не здесь?»

Встав и пройдя по комнате, она прислонилась к стене. Наступила ночь, и это обстоятельство ее радовало. Однако не стоило притворяться, что все остальное было так же хорошо. Джоанна понимала, что ей неизбежно придется покинуть комнату, которую Гэвин заставил своих людей наскоро приготовить для нее. Она знала, что ей придется выйти и встретиться лицом к лицу со всеми, кто живет в замке. Даже сама мысль об этом была ей ненавистна, и она уже заранее презирала фальшивую личину, которую вынуждена будет демонстрировать перед ними.

Джоанна стала беспокойно расхаживать по комнате. Они начнут задавать вопросы. Они будут усмехаться и демонстрировать заботливость. Поглаживая пальцами край узорчатого полога над кроватью, она внутренне съежилась при мысли о предстоящих встречах. Она сознавала, что не знает, как поведет себя, глядя в глаза этих двуличных женщин и одновременно удерживая кипевшую ярость.

Джоанна уже успела встретиться взглядом с Молли, домоправительницей, которая присутствовала в ту ночь в склепе среди прочих женщин. Но насколько же иначе она выглядела в то зловещее полнолуние, когда вопила нечеловеческим голосом, извиваясь в безумной пляске вместе с остальными. Когда вчера она с двумя мальчиками из прислуги приносила в ее комнату сундук с одеждой, не пострадавшей при пожаре, в ней не улавливалось и следа той безумной женщины, принимавшей участие в сатанинской оргии.

Пока они не ушли, Джоанна сидела с отсутствующим видом, глядя на сундук с вещами, напоминавшими о ее прошлой жизни.

Открыв его, она нашла там одежду, когда-то принадлежавшую матери, и заплакала. Это были слезы печали. Слезы сожаления. Слезы гнева.

Но сейчас эти слезы уже высохли. Подойдя к окну, молодая женщина начала рассматривать вещи матери. Она поглаживала и расправляла одежду, как это тысячу раз на ее глазах делала мать. Взглянув в окно, она заметила во дворе какие-то тени.

И уже, наверное, в сотый раз за день она сказала себе, что теперь следует не торопиться и выждать благоприятный момент для возмездия.

Джоанна по-прежнему была решительно настроена на выполнение своего плана в приближающуюся ночь полнолуния. Одновременно она испытывала потребность проводить как можно больше времени наедине с Гэвином. Счастье той единственной ночи, проведенной в его объятиях, навсегда запечатлелось в ее сердце. И теперь, когда у нее в запасе осталось так мало дней, она просто не могла сдерживать страсть, томившую тело и душу.

В ту ночь, когда она сама бросилась в его объятия, а затем и в его постель, она сделала это, осознавая, что ей уже не важно, что могут подумать или сказать другие. Она должна прожить собственную жизнь, и никто другой не будет принимать решения за нее.

Примерно то же самое она сказала и графу Этолу во время его послеполуденного визита в ее комнату. Он выразил обеспокоенность тем, что она остается в замке Айронкросс, а также ее сумасбродным решением выйти замуж за Гэвина Керра. Она сказала ему честно и прямо, что если он хочет остаться ее другом, то не должен подвергать сомнению ее выбор и твердое намерение. При этом она была удивлена реакции Джона Стюарта, который, соглашаясь с ее решением, продемонстрировал неожиданную благожелательность и даже нечто вроде облегчения.

Но, хотя с этим делом было покончено, Джоанне предстояло еще придумать, каким образом заманить Гэвина в свою комнату.

Молодая женщина плавной походкой вернулась к кровати. Ее виртуозный любовник, похоже, был решительно настроен дожидаться возвращения своего посланника от Джеймса Гордона, с тем чтобы жениться на ней прежде, чем наступит еще одна упоительная ночь любви. Вся беда заключалась в том, что, по предположениям Джоанны, к тому времени, когда это случится, – она уже будет мертва и погребена. Таким образом, столь длительное ожидание никак не входило в ее планы. Сейчас каждое мгновение имело гораздо большую цену, чем Гэвин мог предположить.

Когда ночная тьма стала постепенно окутывать Оулд Кип, Гэвин вышел из Грейт Холла и прошел мимо спящих воинов и слуг в коридоры, ведущие в его комнату.

Двигаясь слабо освещенными переходами замка, Гэвин думал о священнике. Отец Вильям исчез, и с этого утра его никто не видел, но Гэвин не собирался просто так сидеть сложа руки в надежде, что странный маленький человек вернется. Насколько он успел узнать его, капеллан был не из тех людей, которые проводят время в посещениях больных фермеров или в подобных благотворительных занятиях. За короткое время знакомства со священником он ни разу не видел, чтобы тот покидал пределы замка. Очевидно, духовными потребностями всех, кто жил вне этих стен, занималась Мать.

Однако отсутствие священника стало не единственной неожиданностью этого дня. Беседуя с Этолом, Гэвин узнал, что его информатор, конюх Дэвид, тоже исчез. Граф откровенно рассказал ему, что, обнаружив жалкие пожитки и лежанку какого-то беглого крестьянина, он оставил Дэвида в укрытии неподалеку от подземного озера понаблюдать за этим местом. Но прошло уже два дня, а от него не было вестей.

Но и это было еще не все. За ужином до Гэвина дошли разговоры о том, что Молли очень обеспокоена, поскольку нигде не может найти Маргарет, сестру управляющего.

Итак, пропали трое обитателей замка. «При такой скорости исчезновения людей, – мрачно думал Гэвин, – через пару недель здесь уже не будет нужды в хозяине».

Впрочем, возможно, загадку пропажи немой разрешить проще всего. Во время короткой утренней беседы Джоанна успела рассказать ему о сцене в склепе, свидетелем которой оказалась позавчера. Джоанне стало известно, что Маргарет и Мать – родные сестры. А посему вполне вероятно, что Маргарет вместе с сестрой отправилась в аббатство.

Проходя мимо комнаты Джоанны, Гэвин замедлил шаг. Воин, стоявший неподалеку, опершись спиной о стену, выпрямился и поклонился хозяину.

Думая о том, чтобы освободить часового и отправить его на отдых, Гэвин остановился, борясь с внезапно охватившим желанием.

«Нет, не делай этого», – твердил он себе. Рассудок подсказывал ему, что дистанция, которую он публично выдерживал сейчас между собой и Джоанной, была необходима. Пока не придет ответ от Джеймса Гордона, пока Гэвин не сможет официально объявить ее своей невестой, он не должен рисковать ее репутацией.

Но его сердце боролось с разумом при каждом шаге. Ему не хватало ее как воздуха, он жаждал ее так, как никакую другую женщину. Пригладив рукой густые черные волосы, Гэвин постарался выбросить из головы эти мысли и устало двинулся вперед.

Подойдя к своей спальне, он распахнул тяжелую дверь и шагнул в темноту комнаты. «Это будет долгая ночь», – подумал он разочарованно. Гэвин надеялся, что, занимаясь поисками убийцы и надзором за только что начавшейся обширной реконструкцией южного крыла, он сможет полностью загрузить голову делами и не тосковать в отсутствии Джоанны.

– Ты болван, если так думаешь, – громко прошептал он, осторожно пробираясь в темноте к окну и открывая ставни.

Свет полумесяца наполнил комнату голубовато-белым сиянием, Гэвин повернулся и через комнату взглянул на портрет, все еще находившийся над каминной полкой. Глядя в улыбающиеся глаза возлюбленной, Гэвин задумался об их будущей совместной жизни, когда будет покончено со всеми теперешними проблемами.

«Совместной жизни…» – подумал он с улыбкой на лице.

Впервые в жизни Гэвин поймал себя на мысли, что погружен в мечты о будущем. С тех пор как еще юношей он, глядя в ночное небо, фантазировал о том, что находится дальше звезд, Гэвин себе этого никогда не позволял. Но теперь это состояние вернулось, и так же ясно, как видел из окна горное озеро, Гэвин представил, как они с Джоанной стоят рука об руку на пороге совместной жизни. Ошеломленный этим видением, он дал простор своим фантазиям. Теперь он видел ее беременной их первенцем. Чуть позднее – себя и Джоанну в окружении дочерей и сыновей. И наконец он снова увидел их вдвоем, но уже в более преклонном возрасте.

«Да, – подумал он, – как славно жить и стариться рядом с любимой женщиной».

Неожиданный спазм, вызванный переполнявшими его чувствами, сдавил горло. Он откинул голову назад, уперевшись затылком в стену и закрыв глаза.

Звук отодвигаемой стенной панели возле кровати вывел его из мечтательного состояния. Учитывая возможность очередного покушения на свою жизнь, Гэвин бесшумно обнажил сверкающее лезвие кинжала… и снова убрал его в ножны.

Ему не было нужды разглядывать лицо ночного визитера, чтобы понять, что это Джоанна. Она двигалась как призрак, плавно скользя по комнате с той же грацией и легкостью, с которой проникла в его душу. С улыбкой на лице Гэвин шагнул навстречу, горя желанием отдать ей свое сердце.

– Гэвин, – тихо окликнула она его, застыв посередине комнаты в сиянии лунного света. – Я слышала твои шаги, когда ты миновал мою комнату. Я надеялась… я думала…

Она замолчала, нервно сжимая руки. Сердце Гэвина бешено заколотилось. Он помнил ее захватывающую дух красоту, которую не могли испортить даже жалкие лохмотья, которые она носила. Но теперь, когда перед ним стояла женщина из общества в пышном наряде, соответствующем ее высокому положению, он был ошеломлен.

– Я… – промямлил он. – Я полагал… что…

Она улыбнулась ему, и Гэвин попытался собраться с мыслями.

– Я поставил часового у твоей двери и запер панельную дверь, полагая, что ты никуда не уйдешь.

– Я бы так и поступила, если бы ты не сторонился меня с такой настойчивостью.

– Вот как? – Он поднял брови и, подойдя поближе, взял ее руки в свои. Сохраняя подобающее расстояние, он позволил себе окинуть ее с головы до ног взглядом. – Я ведь был у тебя этим утром.

– Ну да, в компании трех мужчин, возившихся с панелью, и горничной, занимавшейся моим гардеробом. Помнится, вы были там одновременно. – Она высвободила руку и дотронулась до его плеча. Гэвин решил, что поступит разумно, если постарается скрыть сжигавшее его желание.

– Это плечо пострадало при ударе о стену пропасти?

Он не мог больше сдерживаться. Крепко обхватив ее за талию, он заключил возлюбленную в объятия, приникая жаждущими губами к ее приоткрытым влажным устам.

– Какое еще плечо? – прошептал он.

– То самое, которое, как сказал мне Джон Стюарт, ты повредил!

– Джон Стюарт просто не умеет держать язык за зубами. – Гэвин продолжил свой пылкий поцелуй, а Джоанна, крепко обняв его за шею, всем телом прижалась к нему. Гэвина охватило желание, которое постоянно преследовало его с момента их знакомства. Его пальцы настойчиво исследовали ее упругую грудь, а затем обхватили бархатные ягодицы и прижали трепетавшее тело к возбужденному орудию. Ее реакция, мгновенная и страстная, сводила его с ума. Это было безумие, подстегиваемое желанием.

– Этого я и страшился, – хрипло произнес он, прервав поцелуй и прижавшись губами к шелковистой белой коже ее шеи. – Что останусь наедине с тобой и не смогу остановиться!

– Тогда не останавливайся, – таким же хриплым голосом ответила она, поглаживая его спину. Мгновение спустя ее пальцы уже расстегивали пояс на его одежде.

– Я не могу подвергать тебя риску. Кто-нибудь может увидеть тебя здесь.

Пока он говорил это, его пальцы, повинуясь сердцу, а не разуму, занимались завязками на ее платье.

– Никто не увидит, – прошептала она, в то время как Гэвин потянул вниз ворот ее одежды, обнажив грудь. – У меня есть страж… – Он наклонился и взял ее сосок губами. – Внутри моей комнаты… – произнесла она, задыхаясь и запуская пальцы в его волосы.

– Лучше ему оставаться снаружи, – прорычал Гэвин, резко потянув платье вниз и стаскивая его с бедер. Он пожирал взглядом ее совершенные формы, которые не могла скрыть тонкая рубашка.

– Снаружи, – повторила она, справившись с поясом и швырнув его на пол.

Гэвин сбросил башмаки и помог ей снять с себя рубашку. Теперь настала ее очередь любоваться могучим торсом Гэвина: она провела руками по его груди, и в глазах девушки засверкали огоньки желания. Улыбнувшись, она произнесла:

– Мой охранник находится снаружи!

– Даже в этом случае, – продолжал он убежденно, в то время как его руки мягко снимали с нее рубашку через голову. – Нас могут… – Слова застыли у него в горле, когда он отбросил рубашку в сторону. – Нас могут застать здесь!

Он уже видел ее обнаженной, но при каждой встрече ему казалось, что она становится все прекраснее. Взяв ее за руки, Гэвин смотрел на волшебное видение, которое, в свою очередь, не сводило с него глаз. Безупречность и ослепительность ее кожи опьяняла его.

– Задвижка на панели в моей комнате позволит мне никого не впускать.

– А мне кое-кого не выпускать, – добавил он с улыбкой, целуя ее ладонь. Затем он как перышко поднял Джоанну, отнес к кровати и бережно положил.

– Да, не выпускай меня, – произнесла Джоанна. Она потянулась к нему и дернула за килт. Одежда упала, обнажив при лунном свете его могучее тело.

– Подожди, – сказал он, позволяя пальцам слегка пройтись по внутренней стороне ее бедер. Ее закрытые глаза, раскрытые губы и учащенное дыхание свидетельствовали о том, что она предвкушает волнующий момент, который последует за этими ласками. – Мы должны продумать ответы на случай…

– Я здесь для того, чтобы взглянуть на твои… твои раны, – предложила она, спокойно поворачиваясь на бок и глядя на него. – Ты пострадал, и я пришла, чтобы оказать тебе помощь… в лечении.

– Лечении? – зарычал он, ощутив, как ее пальцы подбираются к его возбужденному копью.

– Да, – кивнула она. – Ты очень нуждаешься в ласковых прикосновениях и нежной заботе. – Джоанна лукаво улыбнулась. – И это дает мне шанс попрактиковаться в том, что я уже начала изучать.

Гэвин прекрасно понимал, о чем она говорит. В ту ночь, которую они провели вместе, она настойчиво требовала обучить ее искусству любви.

Встав на колени, она вначале поцеловала его в губы, затем отправилась в путешествие по его шее и ключице, нежно поцеловала пострадавшее плечо. Гэвин увидел, как она отстранилась и озабоченно осмотрела иссиня-черный след от удара и образовавшуюся под кожей опухоль.

Пальцы Гэвина ласково играли с ее волосами, ощущая их шелковистость.

Джоанна вновь прижалась к нему. Ее губы прошлись по упругому животу Гэвина, а язык сделал круг, исследуя впадину вокруг его пупка. Гэвин затаил дыхание, когда она опустилась еще ниже.

Нерешительно и почти испуганно Джоанна прижалась щекой к теплой вершине его внушительного орудия, а затем, осмелев, прошлась по нему губами.

Гэвин сжал зубы, пытаясь не потерять над собой контроль. Запустив пальцы в ее золотистую гриву, он завороженно следил, как губы Джоанны ласкали его ствол, а язык прикасался к нему и пробовал на вкус.

– Клянусь… – Он застонал, наблюдая, как она глубоко погружает его в рот. От усилий, предпринимаемых для того, чтобы не потерять над собой контроль, он покрылся испариной, а глаза неотрывно следили за ее пухлыми губами, которые, казалось, готовы были полностью завладеть его мужским естеством.

Еще какое-то время Гэвину удавалось сдерживать свое желание, но он уже понимал, что его оборона скоро рухнет. В нем поднялась бурная волна любовного пыла, сжигавшая его, переполнявшая грудь и затруднявшая дыхание. Он перевернул ее на спину и погрузил руки в шелковистые локоны. Их глаза встретились, и он прочел в ее взоре такое же страстное желание.

Опустившись на колени возле кровати, Гэвин закрыл своим ртом ее полураскрытые губы. Его язык глубоко проник в теплую глубину, исследуя мягкие, наполненные влагой уголки ее рта.

– Ты что-то говорила по поводу нежных прикосновений? – произнес он прерывистым шепотом, прежде чем опуститься к ногам Джоанны. – Насчет любовных прикосновений? – Он начал медленно двигать Джоанну вверх, пока ее ноги не стали свободно свисать с кровати. Она попыталась приподняться, но он остановил ее, схватив за запястья своей огромной ладонью и продолжая удерживать их над ее головой. Вслед за этим Гэвин нарочито грубо завладел ее ртом, но Джоанна ответила ему с не меньшим пылом.

Он отстранился от нее, чтобы сказать:

– На этот раз я использую свое собственное лечение.

Однако, когда нога Джоанны обвила его бедро, любовный жар чуть было не накрыл его с головой. Он поцеловал изгиб ее шеи и ощутил, как тело Джоанны выгнулось дугой, когда его губы впились в ее возбужденный сосок. Джоанна тихо застонала, в то время как Гэвин продолжал ласкать языком нежное тело.

Когда его губы прошлись по шелковистой коже ее живота, он почувствовал, как дыхание Джоанны прервалось. В следующий миг его голова медленно раздвинула ее колени, а язык, обнаружив вожделенную влажную пещерку, ворвался в нее и начал наносить сводившие с ума легкие, но частые удары.

Освободив руки, Джоанна вцепилась в его густые черные волосы. Не останавливаясь, он приподнял ее ягодицы и еще глубже погрузил язык в манящую пульсирующую глубину, пока она не издала приглушенный горловой крик мучительно сладкого экстаза и долгожданной разрядки.

Гэвин заключил ее в объятия и держал, пока она не успокоилась, а затем плавно вошел в нее. Как две потерянные души, нашедшие наконец свою счастливую судьбу, их тела слились воедино с неистовой силой, которая потрясла их самих. Какое-то мгновение они лежали неподвижно, затем ее руки крепко обняли его, и тогда впервые в жизни он всем сердцем почувствовал, что его любят. Потом Гэвин начал двигаться, задавая Джоанне ритм, который, как они сразу же почувствовали, полностью охватил их и подчинил своей божественной силе.

Когда двое влюбленных наконец достигли сияющей вершины, они уже были неразделимы душой и телом, превратившись в единое целое. Соединившись, они ощутили, как уходит в небытие удел потерь, предательства и смерти, который, казалось, был им уготован. В объятиях друг друга они чувствовали радость бытия и будущего в любви, от которой уже не могли отречься.

Глава 25

Гэвин отбросил золотой локон с ее нахмуренного лба и, приподнявшись на локте, провел пальцем по ее лицу.

– Ты должна попробовать сделать это, – в который раз сказал он. – Просто постарайся убрать Мать из своих мыслей и подумать о других людях, которые могли иметь свои причины, чтобы пойти на такое преступление.

– И все-таки я не могу понять, почему ты сомневаешься, – возразила она, ложась на бок и поворачиваясь к нему лицом. – Я ведь уже говорила тебе, что вчера она была в склепе, а потом направилась в сторону замка. Мать вполне могла оказаться человеком, который перерезал веревку подвесного моста.

– Верно, могла. Но давай представим, что это был кто-то другой.

– Почему ты постоянно ее защищаешь? Ты совсем мне не веришь, – произнесла она с обидой в голосе. – Разве не она натворила уже столько зла? Сколько еще людей должно умереть, чтобы убедить тебя?

Гэвин нежно стер слезинку на ее щеке.

– Дело не в недоверии. Но согласись, что, пока мы не найдем подтверждение ее вины, мы просто не можем игнорировать другие возможности.

– Я не нуждаюсь в доказательствах! – Глаза Джоанны засверкали. – Нет никакой необходимости еще в чьей-либо смерти! Если бы ты только побывал в этом склепе, если бы только увидел их безумную ненависть, у тебя больше не было бы вопросов…

– Да, то, что ты говоришь, – правда! – прервал ее Гэвин. – Очень легко быть ослепленными тем, что, как мы думаем, мы видим. Мы полагаем, что некто виновен, и тем самым помогаем настоящему убийце ускользнуть незамеченным. – Заметив, что она открыла рот, чтобы возразить, он мягко прижал палец к ее губам. – Последние несколько дней я именно так и поступал. Я был настолько уверен в виновности Этола, что…

– Этола? – воскликнула она с выражением величайшего удивления. – Но ведь он никогда… Он никогда не смог бы…

– Теперь и я это знаю, – кивнул Гэвин. – Но позавчера, пока его жизнь не оказалась в такой лее опасности, как и моя, я не мог исключить такую возможность. Я видел в нем человека, у которого были как причины, так и возможности для убийства. Возможно, в какой-то мере я даже хотел, чтобы он оказался виновным.

– Тогда ему повезло, что ты не поспешил с ним расправиться.

– Да, конечно, – согласился Гэвин. Приподняв ее подбородок, он пристально взглянул в глубину фиалково-синих глаз. – Я просто не желаю повторять одну и ту же ошибку дважды. Я не собираюсь выступать в качестве защитника Матери и женщин из ее аббатства, а всего лишь пытаюсь выяснить истину о других обитателях Айронкросса, которые могут оказаться причастными к этим преступлениям. С того самого момента, как я появился в этом замке, ни одна живая душа не пожелала добровольно рассказать мне правду. Каждый говорил только то, что обязан был сказать, и не больше. Тайна окутывает этот замок, как утренний туман.

– Но ведь все это вызвано влиянием Матери…

– Возможно, – согласился он. – Но я думаю, что здесь скрыто нечто большее. Нечто более серьезное и глубокое, чем просто воля одной женщины.

Гэвин протянул руку и накинул на плечи одеяло.

– Насколько я понимаю, ты говоришь о проклятии.

– Приходилось тебе расспрашивать кого-нибудь о склепе? – спросил он. Его взгляд скользнул по окну, в которое начал задувать неожиданно холодный бриз, вызвавший у Гэвина легкий озноб. – Ты когда-нибудь интересовалась, почему эти женщины похоронены под замком?

– Я несколько раз пыталась спросить об этом, но никогда не получала исчерпывающего ответа. Мне посчастливилось узнать только то, что умершие – это святые. Но никто не ответил на вопросы «как» и «почему».

– Я абсолютно убежден, что истина лежит там же, где и эти старые кости, – прошептал Гэвин. – Если мы разгадаем тайну этого склепа, то сможем найти источник проклятия Айронкросса. Я уверен в этом.

– И убийц!

– Возможно, – согласился он. – Похоже, что истоки проклятия находятся в далеком прошлом, но мы почти ничего не знаем о том, что происходило в этих местах до приезда вашей семьи. Нам также не следует забывать и о том, что, хотя эти гробницы и построены очень давно, смерти в твоей семье и покушения на мою жизнь произошли совсем недавно.

– Все это дает еще больше оснований связывать совершенные злодеяния с ритуалами. – Джоанна положила руку поверх его огромной ладони, лицо ее было встревоженным.

Гэвин отрицательно покачал головой.

– Нельзя исключать вариант, что некто просто желает использовать ритуалы в качестве прикрытия. Мы не можем знать этого наверняка, пока не выясним историю погребенных в склепе женщин. – Он крепко сжал ее руку. – Это наша главная задача. Моя и твоя, Джоанна. Мы сами должны отомстить за совершенные убийства. Однако следует учитывать все возможности, какими бы маловероятными они ни казались.

Выражение ее лица смягчилось, и Гэвин почувствовал, что, хотя он и не смог до конца убедить ее, она стремится верить ему.

Ей не нужно было произносить слова любви – он знал, как она к нему относится. В отличие от него, чьи чувства прятались глубоко под покрытой боевыми шрамами кожей, она свои не скрывала. Джоанна открыто дарила ему свою привязанность, свою любовь, свое доверие.

Вот и теперь он боролся с желанием сказать ей, как сильно он ее любит. Гэвин очень хотел сделать это, но не мог. Внутренний голос продолжал, напоминать ему, что еще не время. Он был не вправе высказать то, что чувствовал, не вправе раскрыть ей свою душу до того момента, когда сможет честно признаться, что победил своих собственных демонов… свое собственное проклятие.

– Еще маловероятная возможность… – тихо произнесла она, выводя его из задумчивого состояния. – За несколько дней до гибели моих родителей у отца состоялся очень крупный разговор со священником.

– С отцом Вильямом? Я недавно говорил с ним и задавал вопросы о прошлом. Но этот пес даже не намекнул на размолвку с твоим отцом.

– Разумеется, – продолжила Джоанна. – Смерть отца спасла его от краха, а смерть Айрис дала ему второй шанс.

– Айрис? – повторил Гэвин, припоминая это имя.

– Отец Вильям продолжает носить сутану священника, но мы раскрыли его истинную сущность.

Ее голос прервался, но Гэвин молчал, ожидая продолжения.

– Айрис была одной из горничных матери. Своенравное рыжеволосое создание, получавшее большое удовольствие от внимания городских мужчин, пока мои родители находились при дворе. Она была одной из немногих юных служанок в окружении моей матери, и замок Айронкросс оказался для нее слишком скучным. Незадолго до моего последнего приезда сюда она умоляла мать отправить ее со мной на службу к бабушке в Стирлинг.

– Но из-за случившегося пожара у нее уже не было шансов?

– Нет, у нее вообще не было никаких шансов. Но даже если бы пожар и не случился, она все равно не поехала бы в Стирлинг. – Джоанна печально посмотрела в лицо Гэвина. – На той же неделе, когда я приехала в горы, я услышала от матери, что, Айрис ждет ребенка.

– Позволь мне угадать… Ни один из мужчин не удосужился взять на себя ответственность за это?

Она покачала головой.

– И Айрис не назвала имени отца?

– Вначале нет. Пока моя мать не сказала, что отправит ее в аббатство до рождения ребенка.

– Под покровительство Матери?

– Да, – кивнула Джоанна. – Я не могу сейчас обвинять свою мать, хотя тогда считала, что она поступает жестоко, не позволяя бедняжке остаться в замке Айронкросс, рядом с людьми, которых она знает. Но моя покойная мать никогда не любила конфликтные ситуации. Она предпочитала спокойную и беззаботную жизнь.

– Но Айрис в конце концов назвала имя этого мужчины?

– Да. Она это сделала, – ответила Джоанна. – Она сказала, что это отец Вильям.

Заявление, сделанное Джоанной, не вызвало у Гэвина особого удивления. С самого начала священник вызывал у него раздражение. Гэвин вспомнил день, когда он беседовал с отцом Вильямом в маленьком церковном дворе, и внимание, которое он проявил к одной из свежих могил, расположенной вдоль стены. Капеллан даже упоминал имя погребенной там женщины. Все это теперь совершенно четко всплыло в его сознании.

– Он признал свою ответственность?

– Отец лично допрашивал его, и священник не посмел отрицать ничего из того, что было сказано. Отец пригрозил ему изгнанием. Как сообщила мне мать, он дал отцу Вильяму неделю на то, чтобы собрать свои вещи и покинуть замок Айронкросс добровольно.

– Джон Макиннес действительно был истинным джентльменом, – тихо произнес Гэвин. – Я знавал землевладельцев, которые применяли гораздо более серьезное наказание за подобные проступки. Даже если негодяй был священником.

Джоанна печально покачала головой.

– У Айрис не было никаких шансов на будущее с этим человеком. Поэтому, полагаю, отцу не оставалось ничего другого, как отправить его на все четыре стороны. Хотя, – продолжила она, – каким бы легким ни показалось тебе сейчас такое наказание, отец Вильям был в бешенстве, что его выставляют, как он считал, столь бесцеремонно.

– Таким образом, после пожара, когда не осталось никого, кто мог бы использовать свою власть и наказать его за подлость, священник как ни в чем не бывало остался на своем месте.

Она пожала плечами.

– Айрис и нерожденный ребенок были мертвы, а меня занимали другие проблемы.

Гэвин вопросительно посмотрел ей в глаза, и она вздрогнула.

– Нет, – ответила она на невысказанный вопрос. – Он слишком слабое и трусливое создание, чтобы совершить такое преступление.

– Но ведь он терял почти все, что имел, – возразил Гэвин. Она упорно продолжала отрицательно качать головой, а затем перевернулась на спину и уставилась в темный потолок.

– Покушение на моего отца… Нет, это слишком притянуто за уши, слишком невероятно, хотя твое подозрение и падает на этого человека. Если даже сделать такое предположение, то как он мог решиться уничтожить половину всех людей в замке и в том числе женщину, которую любил?..

– Использовал в постели, Джоанна, – уточнил он. – Священник использовал ее, но мы не знаем, каковы были его истинные чувства к этой девушке и были ли они вообще. Вполне можно предположить, что он мог так поступать и с любой другой женщиной из прислуги в замке.

Джоанна, лежавшая на подушке, внезапно повернулась к нему, и взгляд ее мерцающих глаз проник прямо в его сердце. Приподнявшись на локте, он нежно погладил ее лицо.

– Ты – единственная женщина в моей жизни, Джоанна, – сказал он охрипшим от волнения голосом. – В моем прошлом никогда не было и в будущем не будет никого, кто был бы так близок моему сердцу и моей душе.

Она погладила его по лицу и тихо произнесла:

– Я люблю тебя, Гэвин. И хочу, чтобы ты всегда помнил то, что я тебе сейчас сказала.

– Сейчас? – Он решил ее слегка поддразнить, опуская слова, которые, как он знал, она хотела услышать. – Разве ты планируешь возненавидеть меня с завтрашнего дня?

Она толкнула его рукой в больное плечо, повалила на спину и заглянула в глаза Гэвина с игривой воинственностью.

– Что ж, дорогая, я целиком в твоей власти. И сделаю все, что ты только пожелаешь. – Он жадно посмотрел на округлости ее груди, прижимавшейся к его телу. Руки Гэвина инстинктивно соскользнули с ее спины и обхватили крепкие ягодицы, слегка изменяя ее положение, в то время как его полностью готовое к любовному сражению оружие удобно разместилось между ее ног. – Все, что хочешь, – прошептал он.

– Возможно, нам следует поговорить со священником, – сказала она отсутствующим голосом и, опустившись, со стоном приникла к нему всем телом. Потом прижалась губами к изгибу его шеи, но внезапно резко подняла голову и произнесла: – Я не думаю, что этот человек повинен в убийствах. Но будет справедливо, если он узнает, что нам известно о его прошлом и что ему следует осознать ответственность за свои деяния.

Разум Гэвина пытался следить за ее словами, но тело быстро перехватило инициативу. Она приподнялась с его груди, набухшие в томительном ожидании соски манили его губы. Резко перевернув ее на спину, он устроился сверху и, взяв ее грудь в свои большие ладони, начал ласкать кончиками пальцев.

– Я хочу… быть с тобой. – Она выгнула спину, когда его губы прильнули к ее груди, покусывая и подергивая один из сосков. – Я хочу… присутствовать… когда ты будешь задавать ему вопросы.

– Законное требование, – выдохнул он, поднял голову и хитро улыбнулся, глядя в ее раскрасневшееся лицо и на вторую грудь, жаждущую своей порции ласки. – Когда я найду его.

– А разве он исчез? – спросила она, медленно запуская ногу между его бедер. Ее рука проскользнула туда же, и Гэвин издал сладострастный стон, ощутив, как пальцы сомкнулись на его стволе.

– С позавчерашнего дня. – Он повернул голову, осыпая нежными поцелуями ее грудь, а затем впился в нее губами. Когда немного позже он откинул голову назад, вид ее выгнутой шеи и страсти, затуманившей глаза, вызвал на его лице улыбку удовлетворения. – По определенной причине, Джоанна, один только взгляд на тебя заставляет терять интерес к поискам этой шавки в церковной рясе.

На ее пухлых губах появилась коварная улыбка, когда она подвела его возбужденное орудие к своей обильно увлажненной пещерке.

– Значит, он пропал после нашего возвращения из подземелья?

– Эти два события могут быть связаны между собой.

Джоанна подняла колени и стала извиваться под ним. Она дразнила его, так что Гэвину пришлось собрать все самообладание, чтобы сдержаться. Он попробовал слегка войти в нее, но тут же остановился. Что ж, похоже, он контролировал ситацию.

– Но что я пытаюсь понять… – Гэвин обнаружил, что говорит сквозь стиснутые зубы. – Что… я… Он…

Неустрашимый воин учащенно задышал, когда ее руки стали интенсивно массировать нижнюю часть его спины и ягодицы, а затем потянули его к себе, ласково приглашая войти в царство любви. На его лице выступил пот. Нужно сдерживать эмоции! Он попытался закончить свою мысль.

– Он…

Гэвин взглянул на Джоанну и увидел, как она медленно и грациозно провела кончиком языка по своим приоткрытым губам.

– Он… – снова начал Гэвин, но в его голове воцарилась полнейшая пустота.

– Ты думаешь?.. – Джоанна замолчала, и из ее груди вырвался стон, когда Гэвин вошел глубже.

«Контроль, черт побери!» – подумал он, чувствуя, как она сжимает в себе его пульсирующий ствол.

– Он сбежал, – начал Гэвин сдавленным голосом.

Сопротивляясь неистовому желанию отодвинуться, чтобы потом входить в нее снова и снова, он крепко обнял ее и вместе с ней начал перекатываться по кровати, пока она не оказалась сверху. Когда Джоанна подняла голову, ее шелковистые волосы золотым водопадом опустились на одно плечо.

– Отличный вид отсюда, сверху, – прошептала она.

– Конечно, ты ведь девушка с гор, – ответил он.

Она наклонила голову, и их губы слились в продолжительном глубоком поцелуе. Затем она, почти бездыханная, откинулась назад, и Гэвин почувствовал, как горло сдавил спазм, когда ее бедра опустились на него.

– Я уже послал своих людей… разыскать его. – Гэвин подхватил ее бедра и слегка приподнял, заставляя плавно принять в себя полную длину его изнемогающего от страсти органа, а в конце этого движения его язык успел-таки ухватить ее сосок. Вздох удовольствия, который испустила Джоанна, только подзадорил его повторить это упражнение. – Мы должны… найти его… – Он уже не мог остановиться, когда она, приняв вызов, оседлала его.

– Джоанна! – выкрикнул он, снова перекатывая ее на спину. Она прильнула к нему, и последовавшие несколько яростных движений довершили начатое, оставив обоих трепещущими и опустошенными.

Потом они еще долго лежали в объятиях друг друга под мягким теплым покрывалом, которое опустила на них эта волшебная ночь. Она заговорила первой, и ее глаза, с любовью созерцающие Гэвина, мерцали, как звезды на небосводе.

– Я полагаю, что есть еще несколько человек, о которых мы должны поговорить. Нам непременно нужно сделать это, Гэвин.

С громким смехом Гэвин перевернул ее на спину.

– Это верно, дорогая. И я думаю, что лучшего времени, чем сейчас, для этой беседы просто не придумать!

Глава 26

Она обязана отправиться вниз.

Гэвин ясно уловил это намерение за вуалью слов, произнесенных прошлой ночью. У Джоанны были свои планы исполнения правосудия в отношении женщины, несущей, по ее мнению, ответственность за смерть ее родителей, и Гэвин был уверен, что подземный склеп занимает в них главное место.

Поскольку священника пока так и не нашли, а Этол еще не совсем оправился от полученных травм, он понимал, что в поисках обратного пути к Адским воротам может рассчитывать только на собственную память.

Гэвин был уверен, что сможет найти крипту. Он обязан найти ее и проложить путь к раскрытию древней тайны замка Айронкросс. И он обязан докопаться до истины – единственной истины, которую Джоанна продолжает скрывать от него. Истины, за которую она собирается отдать свою жизнь.

Она не умрет! Он не позволит ей этого!

Полчаса спустя Гэвин уже стоял со светильником в руке, заглядывая в камеру склепа.

Он удерживал ее руку мертвой хваткой.

Джоанна в очередной раз попыталась освободиться, но безрезультатно. «Вот так, – подумала она, – никуда не денешься». Она и не собиралась идти куда-либо дальше Оулд Кип, но если бы он предоставил ей малейшую возможность, то она бы с радостью сбежала в безопасную тишину своей комнаты.

Полный укоризны взгляд Гэвина дал ей понять, что шансов больше нет.

Джоанна, в свою очередь, ответила ему вызывающим взглядом. Плохо было уже то, что он заставил ее завтракать в Грейт Холле, где множество любопытных глаз следили за каждым ее движением и каждым глотком. А сейчас он собирался в буквальном смысле слова подставить ее под лучи позднего весеннего утра. Да он просто самый настоящий монстр!

Она все еще была полна решимости осуществить свой план во время приближающегося полнолуния и вынуждена была скрывать это. Смерть, которая, вероятнее всего, станет трагическим финалом этого плана, уже почти дышала ей в лицо, и Джоанна сознавала, что прикосновение к маленьким житейским радостям только причинит ей лишнюю боль.

Гэви. н в очередной раз дернул ее за руку, и Джоанна сердито повернулась, к нему. Он позволяет себе быть чересчур настойчивым. Он разрушает все ее планы, не позволяя ни на мгновенье остаться в одиночестве. Джоанна постоянно думала о том, что ей необходимо вернуться в склеп и убедиться, что все ее приготовления остались нетронутыми. Но Гэвин, похоже, был решительно настроен на то, чтобы не дать ей для этого ни малейшего шанса.

«Безусловно, то, как проходили ночи в этом замке, не вызывало никаких сожалений», – шаловливо подумала она, с упоением вспоминая о своих ночных прогулках, заканчивавшихся в его постели. Но зато эти томительные дни! Если днем она не была занята ответами на бесконечные вопросы все еще сомневающегося Этола, то Гэвин непременно привлекал ее к обсуждению планов восстановления южного крыла. Стоит ли здесь устанавливать дверь? Что ты скажешь относительно приглашения стекольщика из Эдинбурга? А как насчет каминов? Вопросы сыпались бесконечной чередой.

– Разыгрывая роль дамы, озабоченной тем, чтобы не привлекать внимания к своей персоне, ты ухитрилась собрать целую толпу зевак, – едва скрывая улыбку, произнес Гэвин.

Она повернулась и посмотрела в направлении, куда он указывал. Действительно, возле двери, ведущей в Грейт Холл, скопилось довольно много слуг и солдат, глазевших на нее с явным любопытством.

– Если ты перестанешь так упорстовать и позволишь мне самой планировать свое времяпрепровождение…

Он с улыбкой покачал головой.

– У тебя уже были шансы, дорогая, но ты ими не воспользовалась. – Он снова потянул ее за руку, и его лицо приняло угрожающее выражение. – Пойдем со мной, Джоанна, или я вынесу тебя отсюда. У меня действительно есть желание показать им нечто такое, что они запомнят надолго.

– Ты не посмеешь!

Он поднял бровь и сделал шаг по направлению к ней. У нее не было сомнений в том, что он приведет свою угрозу в исполнение.

– Ты невежа! – выкрикнула она, выдернув руку, промчалась мимо него и выбежала из дверей.

Во дворе шумели и сновали строители, воины, конюхи и прочий народ, занятый своими делами. Джоанна резко остановилась на верхней ступени лестницы, ведущей вниз от огромной двери Оулд Кип. Удовольствие, которое она ощутила в этот момент, было мгновенным и потрясающим.

Она ощутила бархатное прикосновение солнечных лучей, которые щедро отдавали свое тепло ее коже. Закрыв глаза и глубоко вдохнув, Джоанна наполнила свои легкие пьянящими запахами весеннего дня. Большие руки Гэвина нежно обняли ее за плечи. Открыв глаза, она обнаружила, что он стоит позади нее.

– Это только начало, милая, – произнес он тихо.

Снова взяв ее за руку, он стал спускаться по ступенькам. Возле конюшен она увидела двух оседланных лошадей.

– Куда ты собираешься меня увезти?

– Мне кажется, небольшая конная прогулка тебе не помешает.

Он взял у ожидавшей прислуги дорожный плащ и накинул его на плечи Джоанне. Такая демонстрация заботы вызвала улыбку на ее лице.

Пока они шли к конюшням, Джоанна с любопытством оглядывала внутренний двор, замечая многочисленные перемены. «Как здесь все изменилось», – подумала она. Вчера один из людей Гэвина, огромный воин по имени Эндрю, вернулся из Элдина с группой каменотесов, плотников и прочих мастеров и горластой армией их помощников в придачу. С тех пор шум и бурная деятельность в замке удвоились. Она на мгновение задержалась, наблюдая за двумя молодыми людьми, поднимавшими шифер на крышу.

Несмотря на все старания, Джоанне трудно было отвлечься от окружавшей деловой суматохи. Гэвин продолжал вести разговоры о будущем Айронкросса и их совместной жизни в качестве супругов. Она же оставалась молчаливой, упорно придерживаясь установки жить только настоящим.

Когда они подошли к лошадям, Гэвин легко, как пушинку, подхватил ее и посадил в седло. Джоанна огляделась.

– Каким заклинанием удалось тебе удержать Джона Стюарта от мысли составить нам компанию?

– Ему заткнули рот кляпом, а затем бросили в одну из ям, которые мы роем в церковном дворе. Тихо, Парис! – крикнул он, сдерживая могучего коня.

– Неужели добрый граф настолько тебя утомил?

– Я человек терпеливый, но это оригинальное творение природы явно засиделось в гостях. – Он шлепнул свою лошадь по боку, и они направились к открытым воротам. – Если он не справится со своими ушибами до конца недели, я лично заброшу эту порядком надоевшую тушу на лошадь и предоставлю его людям удовольствие доставить ее назад, в замок Бэлвени!

Мысль о том, как Гэвин разделается с высокомерным горцем, вызвала улыбку на губах Джоанны.

– Он полагает, что выполняет по отношению к нам роль дамы-компаньонки, – проворчал Гэвин, когда они выехали на открытую местность. Ниже по склону холма можно было увидеть крыши маленькой, почти заброшенной деревни, но Гэвин повернул коня направо, вдоль стены замка. – И вообще мне уже надоели его бесконечные вопросы.

Она хихикнула.

– Над чем ты смеешься?

– Я подумала, как бы он отнесся к нашим полуночным визитам, если бы узнал о них.

Его губ коснулась легкая улыбка, а взгляд был прикован к ее груди.

Возбуждение иголками пробежало по коже Джоанны.

– К дьяволу то, что он думает. Лично я больше думаю о тех временах, когда мы сможем заняться полуденными визитами!

Джоанна смотрела в сторону, в то время как жаркая волна, затопившая ее тело, румянцем запылала на щеках.

– Надеюсь, мы получим ответы на все вопросы самое позднее к концу недели, – убежденно произнес он. – К тому времени должен вернуться Эдмунд с ответом от Джеймса Гордона. Я ожидаю, что и Питер вернется с новостями от старого священника.

«А еще в конце недели наступит полнолуние…» – подумала она, чувствуя, как пламя в теле превращается в лед.

– Кстати, твое послание бабушке, должно быть, уже доставлено.

Она повернулась и посмотрела на него.

– Как ты думаешь, ради нашей помолвки она решится отправиться на север?

– Не знаю, – ответила она тихо. «Так легко было поддаться его обаянию», – подумала Джоанна с печалью, внезапно стиснувшей сердце. Тряхнув головой, она постаралась отогнать мрачные мысли.

– Надеюсь, ты написала ей, что сразу же после получения ответа от Джеймса Гордона мы намерены обручиться?

Она кивнула. Не было смысла давать иной ответ, хотя после отъезда гонца ее постоянно мучали угрызения совести.

Ее бабушка должна была получить сообщение, в котором говорилось, что погибшая полгода назад внучка на самом деле жива. Но еще через неделю пожилой женщине предстояло узнать, что Джоанна сгорела во время пожара в склепе. В подобной ситуации гораздо гуманнее было бы вообще ничего ей не сообщать. Однако Гэвин настаивал на письме, и, чтобы не расстроить свои планы, Джоанна вынуждена была согласиться. Поступи она иначе, его подозрения могли бы усилиться.

– Есть новости об отце Вильяме? – спросила она, чтобы сменить тему.

– Никаких, – он покачал головой. – Но я уверен, что мы разыщем его. У него нет лошадей, к тому же вряд ли кто-то захочет укрывать его, так что его возвращение – всего лишь вопрос времени.

– Возвращение? – с сомнением произнесла она.

– Конечно. Кстати, у меня есть к нему несколько вопросов.

– И ты думаешь?.. – Джоанна привстала в седле, чтобы принять более удобное положение. – Ты все еще подозреваешь его в поджоге?

Гэвин посмотрел ей в лицо.

– Похоже, что он сбежал, как только появились новости о твоем спасении.

– Ну, он мог просто испугаться, что ты узнаешь об истории с Айрис!

– Верно. Но в любом случае мы найдем его. Более того, я подозреваю, что он уже возвращается в замок Айронкросс.

– Почему ты так уверенно говоришь об этом?

– Потому что отец Вильям далеко не глупец, а я распространил слух, что ему следует очистить свое имя от любых подозрений в отношении соучастия в пожаре. Если он будет продолжать скрываться и мы его поймаем, это может стоить ему жизни.

– Но ведь его может допрашивать только епископ.

– Ничего, я обо всем позабочусь.

– Но он не виноват! – решительно воскликнула Джоанна и тут же добавила: – Я имею в виду, в поджоге.

– Тогда ему нечего бояться, и он сможет вернуться к своим обязанностям. Ладно, давай-ка лучше проверим, действительно ли эта маленькая кобылка такая резвая, как кажется на первый взгляд. Я хочу посоревноваться с тобой: поскачем наперегонки вон до того камня, выступающего на следующем холме.

Вместо ответа Джоанна стала напряженно рассматривать что-то вдали. Повернувшись в седле, Гэвин тоже решил взглянуть, что же так привлекло ее внимание, но едва он сделал это, как Джоанна с громким криком дернула поводья своей лошади и помчалась к холму. Ему оставалось только улыбнуться хитрой уловке своей возлюбленной.

Глава 27

Маргарет была в отчаянии. Уже несколько дней страх лишал ее сна и отдыха. Посмотрев в сторону жесткой красной шкуры, прикрывавшей единственный вход в хижину, она судорожно сжала тонкими пальцами ткань платья. Немая неподвижно застыла на месте.

По другую сторону грязной лужи, образовавшейся у входа, стоял ее брат Аллен, злобно уставившись на низкорослого священника. Когда управляющий начал спускаться по склону, Вильям предпочел выскочить навстречу, а не ждать, пока Аллен обнаружит сестру в хижине.

Маргарет нервно наблюдала за происходящим. Лицо управляющего, едва сдерживавшего ярость, было мрачным как туча, а глаза в ожидании ответа метали в испуганного священника молнии.

Снова посмотрев на Вильяма и своего брата, Маргарет внезапно осознала, что Аллен не догадывается, что она здесь.

Глаза немой лихорадочно метались в поисках пути бегства незаметно для обоих мужчин. В отчаянии она надеялась только на помощь сестры капеллана.

Еще раз глянув в сторону Вильяма, Маргарет обнаружила, что тот отрицательно качает головой. Аллен что-то раздраженно говорил священнику, хотя на таком расстоянии его слова не были слышны. Не получив положительного ответа, управляющий подозрительно покосился на лачугу, в которой скрывалась Маргарет. Немую захлестнула паника.

Повернувшись к преждевременно постаревшей и согнутой годами сестре Вильяма, Маргарет протянула руки к ее детям и привлекла их к себе. Умоляюще глядя на женщину, она красноречиво махнула рукой в сторону двери.

Она хотела, чтобы крестьянка вышла и сделала что-нибудь, что помогло бы разрядить напряжение, возникшее между двумя мужчинами, но вместо этого та выхватила ребятишек из ее объятий и одним резким движением вытолкнула за дверь в направлении грязной лужи.

Маргарет увидела, что Аллен какое-то время пристально смотрел на детей, а затем резко повернулся и зашагал назад к гребню холма. Едва живая от страха, Маргарет прижалась к стене, и из ее груди вырвался вздох облегчения.

Во время прогулки верхом Гэвин вкратце посвятил Джоанну в историю своей жизни. Его голос действовал на нее успокаивающе, но все это прекратилось, как только они въехали на вершину последнего холма.

Она резко натянула поводья, пытаясь остановить животное. Однако норовистая кобыла, не желая подчиняться, попятилась назад. Ей с трудом удалось удержаться в седле, когда огромная рука Гэвина схватила лошадь за узду.

– Зачем ты это сделала? Ты могла покалечиться или даже погибнуть!

– Куда, по-твоему, ты меня притащил? – раздраженно спросила Джоанна, переводя взгляд с хижин, просматривающихся в долине, на его лицо.

– Мы едем в аббатство.

– Я это вижу! Но зачем?

– Чтобы встретиться с Матерью.

– Зачем? – выкрикнула она гневно. – Какое ты имеешь право так поступать со мной? Я полагала, что мы едем на прогулку. Ты обманул меня. Ты солгал!

– Нет, я не лгал, – возразил он. – Поскольку ты много раз пользовалась этим маршрутом, я был уверен, что ты поняла, куда мы направляемся.

– Ты ошибся. Я не обращала внимания на дорогу, поскольку ты сделал все возможное, чтобы меня отвлечь.

Лицо Гэвина было сердитым.

– Джоанна, поверь, это очень важно.

– Нет, – запротестовала она, безуспешно пытаясь рывком освободить узду своей лошади от его хватки. – Я не собираюсь туда ехать. И ты не сможешь силой заставить меня сделать это. Я возвращаюсь.

– Джоанна, – все еще удерживая одной рукой ее лошадь, Гэвин протянул вторую и грубо схватил ее за запястье. – Ты ведь говорила, что хочешь узнать правду о смерти своих родителей?

– Да, говорила. Да, хочу.

– Но каким образом? – наступал он. – Прячась во тьме подземной пещеры или запершись в стенах замка?

– Мне нет нужды приезжать сюда, чтобы узнать что-либо еще об этих женщинах. Это аббатство – гнездилшце обмана, и никто не знает этого лучше меня. – Она смотрела на него с гневом. – Я знаю правду, потому что я – свидетель их ужасного злодеяния. Все, что мне сейчас нужно, – это дождаться дня правосудия, и этот день скоро наступит.

– Только послушай, что ты говоришь, Джоанна! – Он заставил свою лошадь приблизиться так, что их колени соприкоснулись – оба животных беспокойно топтались на месте. – Если бы я последовал твоему образу мыслей, то кровь Этола уже давно бы пролилась, Мать и все люди из ее аббатства висели бы на столбах, а мой управляющий был бы четвертован за неисполнение своих обязанностей, если не за измену. Как тебе нравится такое правосудие?

Джоанна вздрогнула, посмотрев в его жесткие, полные гнева глаза. Его холодная ярость сейчас подействовала на нее больше, чем если бы даже он угрожал ей мечом. Она никогда не видела его в таком состоянии и в первый раз осознала, каким необычайно опасным человеком может быть Гэвин Керр.

– Я не могу сделать то, что, как ты считаешь, должна сделать.

– Ты веришь, что Мать виновна?

– Да, – ответила она без колебаний.

– Она враг?

– Злейший из врагов.

– Ты хочешь, чтобы правосудие свершилось?

– Хочу.

– Тогда ты обязана встретиться с ней лицом к лицу, – приказал он. – Ведь она нечто большее, чем вместилище старой кожи и костей, которое мы видим. Ее воля, ее дух – это источник ее силы. Ты не сможешь победить ее, если сначала не сломишь этот дух. А это совсем не легкая задача.

Джоанна долго смотрела на него, ошеломленная этими словами, и не знала, что ответить.

– Ты – последняя из Макиннесов, – подзадоривал ее Гэвин. – Если бы твой отец или любой из мужчин твоей семьи были живы, как ты думаешь, что бы они сейчас делали?

Она заставила себя говорить.

– Не заставляй меня делать это, Гэвйн! Я не могу.

– Но почему? – проворчал он. – Потому что ты женщина? Джоанна, да в тебе больше силы духа, чем у многих моих воинов. Помни, что ты законная наследница замка Айронкросс. Поэтому, поскольку ты желаешь присутствовать при моей встрече со священником, когда его найдут, или при разговорах с другими людьми, которые могут быть причастны к этим убийствам, ты должна быть рядом, когда я буду говорить с Матерью.

Джоанну охватил озноб, до ее сознания начала доходить справедливость этих слов.

– Если ты думаешь, что Мать повинна в этом чудовищном преступлении, то твоя обязанность сейчас, когда я буду задавать ей вопросы, быть рядом со мной. – Голос Гэвина зазвучал мягче, а его ладонь еще крепче сжала руку Джоанны. – Я не прошу тебя бросаться в битву без оружия. Поверь, я меньше всего хотел бы причинить тебе боль. Я должен быть там с тобой, Джоанна. Мать обязательно должна увидеть, что мы вместе. Важно дать ей понять, что мы не погибли и не исчезли только потому, что ей этого захотелось.

Джоанна в растерянности высвободила руку из его ладони, ощутив в душе страх. Все ее долго вынашиваемые планы оказались путем к правосудию, достойным лишь труса. А какими безумно смелыми казались они ей в зловещей темноте и уединенности пещер! Но здесь, при ярком солнечном свете, услышав сказанное Гэвином, Джоанна почувствовала, как ее сердце сжалось от осознания несостоятельности всех этих планов.

– Ты должна встретиться с ней лицом к лицу, Джоанна. Не бойся!

– Я и не боюсь. Вовсе не страх помогал мне выживать в эти прошедшие шесть месяцев, а только твердая воля и желание увидеть, как свершится правосудие.

– Тогда иди со мной, и мы вместе посмотрим ей в глаза, любовь моя, – подбадривал он девушку. – Докажи мне и себе, что ты жива и что ты выживешь. Дай ей понять, что она не сможет помешать тебе сделать то, что ты должна сделать!

Маргарет стояла на коленях на каменном полу, крепко уцепившись за край сутаны священника. Двое детей с испачканными физиономиями не обращали на нее никакого внимания. Ее не смущало осуждающее выражение на лице его сестры. Она даже не обратила внимания на пинок в бок, которым наградил ее капеллан, пытаясь освободиться.

– Я немедленно возвращаюсь в замок, – раздраженно закричал он, – а ты можешь отправляться хоть в ад, мне все равно.

Она громко зарыдала, приблизившись и еще сильнее вцепившись в его одежду.

– Отпусти меня, женщина, – дернулся он. – Убери от меня свои дьявольские когти.

– Ты не можешь оставить ее здесь, с нами, – завизжала сестра капеллана, озабоченная таким непредвиденным развитием событий. – Я не могу позволить, чтобы эта немая девка жила с нами. Ты вернешь ее тем, у кого взял. Ты слышишь меня, Вильям?

Капеллан еще раз резко толкнул Маргарет в бок. Она согнулась, не в силах дышать, но так и не выпустила из рук его сутану.

– Выбрось ее на улицу! – крикнул Вильям сестре через плечо. – Нечего с ней церемониться. Ее найдет брат… или какой-нибудь ночной зверь… не важно какой.

Маргарет с трудом подняла голову и посмотрела в его холодные серые глаза. Ее сердце разрывалось на части от нестерпимых душевных мук.

«Не уходи! – мысленно кричала она. – Пожалуйста, вернись».

– Помоги мне с этой юродивой, – крикнул мужчина сестре. Маргарет рванулась вперед и попыталась схватить его за ноги, но в этот момент что-то тяжелое обрушилось на ее голову. Когда в ее глазах замелькали желтые и оранжевые вспышки, она почувствовала, как силы медленно покидают ее тело. Последним, что она почувствовала, было то, что ее тащат за ноги по грязному полу хижины.

Глава 28

Гэвин понимал, что появление Джоанны в аббатстве дает ему уникальный шанс.

В этой ситуации его заботила не столько безопасность Джоанны, сколько реакция Матери на ее появление.

Он не был ни слепцом, ни глупцом. В течение нескольких последних дней, с тех пор как Джоанна попала из мрачного подземелья в обыденную жизнь замка Айронкросс, Гэвин не мог не заметить в ее прекрасных фиалково-синих глазах загнанное выражение. Вместо того чтобы вернуться к удовольствиям и прелестям привычной комфортной жизни, которую вела до пожара, Джоанна продолжала вести жизнь отшельницы.

Гэвин обязан был помочь ей и помешать привести в исполнение то, что занимало ее мысли: он был в склепе, и ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что именно она задумала.

Гэвин восхищался ее внутренней силой. Всего несколько мгновений назад она яростно сопротивлялась его попыткам привести ее сюда, а сейчас решительный вид этой благородной девушки свидетельствовал о том, что она готова к любым испытаниям. Их глаза встретились.

Они приближались к деревне, и навстречу уже мчалась собака, громким лаем возвещая об их прибытии.

– Ты никогда раньше не видел, чтобы эти люди вели себя так, не правда ли?

Гэвин бросил взгляд на окружающие поля. Действительно, он впервые увидел крестьян, работающих на полях. При том, что некоторые подняли головы и с интересом следили за ними, ни один не убежал и не спрятался, как это происходило раньше.

– Я – нет, – он с удивлением покачал головой. – Но ты – да.

– Да, когда я приезжала одна.

Взгляд Гэвина переключился на группу детей, следовавших за собакой. Это были первые представители младшего поколения, которых он видел так близко с момента приезда в Айронкросс на свои земли.

– Я просто поражен, что они не разбежались.

Джоанна пристально посмотрела на него.

– Очевидно, они воспринимают тебя как хозяина… и не считают человеком, внушающим страх.

Он покачал головой.

– Это все для тебя, Джоанна. Таким способом они приветствуют твое возвращение из мертвых в их паству.

– Я никогда не была одной из них, – возмущенно прошептала она, и ее синие глаза сверкнули негодованием.

– По положению в обществе, безусловно.

Она покраснела.

– Я вовсе не это имела в виду.

– Должно быть, ты утратила связь с ними, когда присоединилась к миру мертвых в пещерах под Айронкроссом, но, насколько я вижу, тебя тут явно принимают как свою.

Джоанна смотрела в сторону, и Гэвин проследил за ее взглядом. Грязные ребятишки босиком гоняли по окрестным лужам.

– С этого расстояния они вовсе не выглядят такими уж злыми.

Она нахмурилась, но промолчала.

– Должно быть, они с раннего детства учатся скрывать зло, которое таят в своих сердцах. Гнусные убийцы!

Джоанна посмотрела на него в смятении.

– Я никогда не говорила, что все они способны на такие злодеяния. Здесь очень много хороших людей!

Он поднял брови и критически посмотрел на нее.

– Основываясь на твоих высказываниях, я бы никогда этого не подумал.

Ее глаза превратились в темно-синие щелочки.

– Я нахожусь здесь, разве не так? И ты должен немедленно прекратить свои бесконечные насмешки.

– Я постараюсь, Джоанна. Но, честно говоря, это удовольствие я готов растянуть на всю жизнь и в дальнейшем не намерен себе в нем отказывать. – На его лице появилась кривая ухмылка. – И в этом занятии есть столько способов…

– Негодяй, – прошептала она, стараясь сохранять хмурый вид. – Я не думаю, что с твоей стороны мудро говорить столь дерзкие слова задолго до нашего обручения. Женская натура склонна к переменчивости.

Он потянулся к ней и, схватив ее руку, крепко сжал, прежде чем поднести к губам. От смущения, вызванного столь откровенной демонстрацией любви, она покрылась румянцем, окрасившим молочно-белую кожу.

– Я верю в то, что ты намерена выйти за меня замуж, дорогая! Пока он запечатлевал на ее пальчиках еще один долгий поцелуй, щеки Джоанны стали совсем пунцовыми.

– Эй! – вскрикнула она, выдергивая руку. – Я ведь тебе это уже сказала.

Гэвин глубоко и удовлетворенно вздохнул. Не в силах оторвать взгляд от ее лица, он ехал почти вплотную с ее лошадью до самого въезда в деревню и никак не мог насладиться мыслью о том, что она принадлежит ему сегодня и будет принадлежать и завтра, и всегда. Группа ребятишек широко раскрытыми глазами следила за ними из-за угла одного из домов. Гэвин весело подмигнул им, что заставило сорванцов поспешно скрыться.

– Ты умеешь обращаться с детворой, – иронически заметила она.

Он усмехнулся.

– Это врожденный талант.

Они смогут пройти это испытание – он был уверен. А впереди их ждет много-много дней, когда они будут только вдвоем. «Или, возможно, втроем», – подумал он неожиданно. Пока Джоанна обследовала руины, взгляд Гэвина медленно скользнул к ее талии. «Могло ли случиться так, что она уже носит ребенка?» – гадал он. В своей страсти они вели себя неосторожно, но Гэвин знал, что иначе он и не собирался поступать. Даже в этот момент он ощущал огонь в своих чреслах.

С усилием выбросив из головы посторонние мысли, он поклялся себе, что они поженятся сразу же, как только Эдмунд вернется от Джеймса Гордона.

Одного взгляда старой аббатисы было достаточно, чтобы Джоанна почувствовала, как внутри нее закружил вихрь, превративший душу в бурлящее море противоречивых эмоций.

Джоанна достойно выдержала проницательный взгляд серых глаз Матери. Когда она увидела аббатису, спокойно стоявшую возле костра и выглядевшую так, будто она уже давно ждет их, Джоанна была уверена, что прочтет в ее глазах выражение вины, злобы и желание отомстить. Но вместо всего этого она обнаружила в них лишь глубокую скорбь, такую же древнюю и согбенную, как сосны, в одиночестве стоявшие на западных склонах холмов. Печаль, заключенная во взгляде Матери, проникла прямо в сердце Джоанны, невзирая на эмоциональные доспехи, отлитые из праведного гнева и жажды правосудия.

Бессознательно Джоанна передала поводья Гэвину и позволила привязать кобылу возле его коня. Даже когда он протянул руки и, взяв ее за талию, опустил на землю, она не могла отвести взгляда от глаз старой женщины.

Тело Джоанны не подчинялось ей и двигалось как бы само по себе. Но на полпути к костру она резко остановилась. Внутренний голос напоминал о мщении, а сердце испытывало невыносимые муки, разрывавшие ее надвое.

– Ты приехала… – Голос Матери слегка дрогнул, когда она протянула свою худую руку для приветствия. – Наконец-то ты решилась вернуться к нам.

Тело Джоанны сотрясала дрожь, а колени начали подгибаться. И тогда она ощутила, как большая рука сначала поддержала ее, упершись в спину, а затем мягко подтолкнула к Матери. В смятении она заглянула в его темные глаза и увидела в них силу, уверенность и любовь.

– Нас двое, – шепнул он тихо. – Ты и я.

Слова Гэвина придали сил, и Джоанна снова перевела взгляд на Мать. Однако та сама уже сделала несколько шагов навстречу и приблизилась к ним.

Гэвин заговорил первым. Его голос зазвучал несколько грубовато, и Джоанна уловила в нем некоторую долю иронии.

– Неужели мои предыдущие визиты заставили крестьян потерять столько времени, что теперь они даже не пытаются скрыться?

– Вам не стоит слишком превозносить собственное остроумие, хозяин, – проворчала Мать, не отрывая глаз от лица Джоанны. – Это всего лишь выражение нашей благодарности за то, что вы вернули ее нам, близким ей людям.

– Она не была бы здесь, если бы не дала своего согласия на это.

– Я знаю, – мягко сказала Мать, подойдя и взяв руки Джоанны в свои. – Она женщина, и ее воля сильнее, чем у любого из живущих ныне мужчин.

Джоанна не могла заставить себя выдернуть руки из ладоней аббатисы, хотя и испытывала такое желание. Вместо этого она молча наблюдала, как Мать перевернула ее покрытые рубцами ладони и стала внимательно рассматривать красные пятна, будто заранее знала, что они там есть.

– Они хорошо зажили, – сообщила она одобрительно. – Держи их открытыми на воздухе, и оставшиеся рубцы скоро исчезнут.

Джоанна смотрела на нее в полном изумлении, но Мать, не обращая внимания на ее крайне удивленный вид, повернулась и повела ее в направлении костра.

– Как вы узнали, что ее руки обгорели?

Вопрос Гэвина не вызвал у старой женщины даже мгновенного замешательства.

– До этого момента Гэвин Керр был единственным из людей, кто знал о моих обожженных руках. – Джоанна не смогла сдержать дрожи и ноток гнева в голосе. Она застыла в ожидании, в то время как аббатиса присела у огня.

– Сядь, Джоанна, – предложила старая женщина, указав на каменный блок рядом.

– Мне нужен ответ.

– Да, я отвечу. Садись.

Джоанна вопросительно посмотрела на Гэвина, который ободряюще кивнул ей и сел напротив.

Мать подняла на нее мудрые глаза и заговорила:

– Хозяин не был единственным, кто знал о твоих ожогах. Джоанна застыла в ожидании, но дальнейших пояснений не последовало. С нарастающим раздражением она глянула в направлении Гэвина, но на него слова Матери, казалось, не произвели никакого впечатления. Более того, он полностью сменил тему разговора.

– Вопреки моим предположениям, – промолвил он, – этим утром я узнал, что ваша сестра в течение последних двух дней находилась не у вас.

– Моя сестра? – Мать вопросительно подняла брови.

– Да. Я имею в виду Маргарет, вашу младшую сестру. – Гэвин кивнул, всем своим видом показывая, что это само собой разумеющееся. – А ваш брат Аллен вчера вечером попросил у меня разрешение лично отправиться на ее поиски.

Какое-то мгновение Мать колебалась, не отводя глаз от окаменевшего лица Гэвина.

– Я удивлена, что вам известно о нашем семейном родстве.

– Я не единственный, кто об этом знает, – небрежно бросил он.

Внезапная вспышка в ее глазах не укрылась от внимания Джоанны. Очевидно, эта тема была для Матери слабым местом. Одно лишь упоминание имени Маргарет пробило брешь в броне ее невозмутимости.

– Когда вы в последний раз виделись с сестрой?

– Вы меня допрашиваете, хозяин?

– А разве вас не беспокоит ее исчезновение?

Мать раздраженно выпрямилась.

– Это ваш долг как хозяина замка – заботиться о безопасности своих людей.

– Именно так я и собираюсь сделать, как только найду ее. Если только вам не известна причина, по которой она не стремится к тому, чтобы ее разыскали.

– Когда ее видели в последний раз, она была очень взволнованна. – Заявление Джоанны привлекло к ней взгляды Гэвина и Матери. Он сказал, что их двое. Получив время, чтобы собраться, Джоанна теперь была готова к участию в разговоре, как этого и хотел Гэвин. – Вам известна причина ее беспокойства?

Тяжелый взгляд Матери остановился на ней, но Джоанна не дрогнула. Имея дело с этой женщиной, она должна была продемонстрировать всю свою силу.

– Нет, мне не известна эта причина. – Голос Матери внезапно зазвучал по-старчески слабо, в нем уже не чувствовалось былой твердости.

Тон Гэвина, напротив, стал жестким, а задаваемые вопросы – достаточно прямыми.

– Не кажется ли вам, что между ней и священником могла быть какая-то связь?

Его вопрос вызвал у старой женщины вспышку негодования.

– Никогда!

– В замке есть люди, которые неоднократно были свидетелями ее частых визитов к отцу Вильяму.

Джоанна рассердилась, услышав домыслы Гэвина. Посмотрев на Мать, она увидела мучительную боль на ее лице.

– Не вызывает сомнения, что она ушла со священником, Мать, – продолжал Гэвин. – Невзирая на то что он духовное лицо, похоже, этот старый карлик имел дело не с одной женщиной в замке Айронкросс.

В голосе Гэвина прозвучала жестокая нотка, хотя до настоящего момента Джоанна не предполагала, что он способен на подобные заявления. Снова взглянув на Мать, она поняла, что терпение аббатисы подходит к концу.

– Правда, я должен заметить, что в этой ситуации возраст нашей сестры является ее несомненным преимуществом.

– Прекрати, Гэвин! – приказала Джоанна.

– На этот раз, – нарочито громко продолжал он, – ему не придется беспокоиться, что у нее может быть ребенок.

– Гэвин!

– По крайней мере, в этой связи у него не было причин для того, чтобы бежать от нее.

– Я сказала, хватит! – Джоанна наклонилась и схватила старуху за руку. От нее не укрылись слезы, заблестевшие в серых глазах аббатисы. – Я не вижу причин для такой бессердечности.

– Не видишь, дорогая? – спросил он, и его черные глаза буквально впились в нее. – Неужели?

Внезапно ее осенило, и она поняла, для чего он это делает. За несколько минут он взорвал каменную стену, за которой пряталась Мать. Поступая таким образом, он разбудил в ней сострадание к старой женщине, которое, как считала Джоанна, уже давным-давно умерло.

Разозлившись и на него, и на себя одновременно, Джоанна отвела взгляд и посмотрела на сухую морщинистую ладонь в своей руке.

– Когда вы в последний раз видели сестру? – спросил Гэвин на этот раз более мягким тоном.

Джоанна почувствовала, что рука Матери сжалась сильнее, когда та посмотрела на Гэвина.

– На прошлой неделе, хозяин, в тот же день, когда ее видели и все остальные.

– И вам не известны причины ее волнения?

– Она плакала, – устало ответила Мать. – Это то, что Mapгарет делает достаточно редко. Но тогда это была для нее единственная возможность обратиться ко мне, учитывая то, что она не может говорить.

Хотя Джоанна и сосредоточилась на словах, произносимых аббатисой, ее вдруг ошеломило осознание того, что происходит сейчас между ней и Матерью. Она ощущала холод ее руки, она чувствовала каждую мозоль и биение пульса старой женщины. Но, пожалуй, впервые в жизни она осознала, что передает свою энергию ей. Подобно тому как Мать всю жизнь являлась источником силы для окружавших ее женщин, Джоанна Макиннес выступала сейчас в качестве поставщика силы воли, в которой, как она понимала, Мать отчаянно нуждается.

– Мы ищем священника с момента его исчезновения, – тихо произнес Гэвин. – Немногие крестьяне, видевшие его, единогласно утверждают, что он был в обществе худощавой женщины. Ею могла быть только Маргарет.

– Что вы намереваетесь предпринять? – холодно спросила Мать, и чувствовалось, что раздражение вновь понемногу проникает в ее голос. – Она на вашей ответственности.

– Мы делаем все возможное. Я разослал своих людей во всех направлениях. Аллен сообщил мне о домике, расположенном к северу отсюда, где живет сестра священника.

– Аллен отправился туда один?

Джоанна и Гэвин удивленно смотрели на бледное лицо старой женщины.

– С ним отправились несколько моих людей, но они могли разделиться, чтобы при необходимости осмотреть холмы. А в чем дело?

– Если он найдет Маргарет с этим священником, то не стоит говорить, каковы будут его действия. – Мать замолчала, глядя на небо в северном направлении. – Он и я всю жизнь старались защитить Маргарет. Возможно, Аллен даже в большей степени.

– Ваш брат знает, что священник нужен мне живым. Есть вопросы, на которые тот непременно должен ответить, а посему он не причинит этому человеку вреда.

Джоанна посмотрела на Гэвина, пытаясь понять, действительно ли он верит в то, что сказал, но на его лице нельзя было прочесть ничего. Тогда она повернулась к Матери.

– Вы думаете, что он может расправиться с Маргарет?

Глаза старой женщины метнулись к ее лицу.

– Никогда, – убежденно произнесла она.

Глава 29

«Подожди», – мысленно крикнула она.

Маргарет, спотыкаясь, спускалась по склону холма, в то время как темный силуэт священника скрылся за вершиной следующей скалистой возвышенности.

«Подожди меня», – молила она, стараясь поддерживать нужный темп ходьбы.

Ястреб-стервятник описал круг над гребнем холма, к которому она направлялась, но для нее он представлял всего лишь расплывчатое пятно. Ее голова все еще кружилась от полученного удара, и крик отчаяния вырывался из груди сдавленным стоном.

«Подожди! Подожди меня!»

С того момента как они покинули аббатство, Джоанна не произнесла ни слова, но это его вовсе не удивило. Несмотря на быстротечность их визита, Гэвин был уверен, что Джоанну глубоко взволновала встреча с Матерью. Не сомневался он и в том, что аббатиса тоже не осталась равнодушной.

Они уже перевалили за верхнюю точку холма, оставив позади долину и аббатство. Рощицы деревьев и покрытые вереском холмы тянулись к широкому озеру, и Гэвин подумал, что наступило подходящее время, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

Он повернулся к Джоанне.

– Ты все еще считаешь ее виновной?

Она неохотно оторвала от дороги взгляд, в котором проступала неуверенность, и посмотрела в его сторону.

– Ты до сих пор веришь, что Мать и ее люди были теми, кто поджег южное крыло?

Джоанна подчеркнуто равнодушно продолжала смотреть вдаль, как будто в его вопросе не было ничего особенного. Но он заметил, как белая кожа ее лица покрылась густым румянцем.

– Значит, ты и сейчас считаешь их хладнокровными убийцами? – Он помолчал и, вопросительно подняв брови, продолжил: – Неужели сострадание, которое ты продемонстрировала этой старой женщине, – всего лишь хитрая уловка?

– Ты застал меня врасплох! – внезапно взорвалась она, резко останавливая лошадь. – Вначале ты против моей воли заставил меня поехать в аббатство, затем использовал свои грубые и бессердечные методы, чтобы сломить волю Матери. Кто бы не испытал жалости от тех нападок, которые ты позволил себе по отношению к ней? А теперь еще и этот допрос!

Он быстро развернул свою лошадь, и она остановилась рядом с лошадью девушки.

– И что теперь, Джоанна? – спросил он, наклонившись к ней. – Ты не хочешь услышать собственную совесть, взывающую к беспристрастию? Ты не желаешь услышать правду, когда твое сердце пытается ее высказать? Почему ты не хочешь признать это, Джоанна? Ведь ты уже не уверена в ее виновности, не так ли? Почему бы не отбросить в сторону упрямство и трезво обдумать все, что нам теперь известно? Отнесись к каждому факту именно так, как мы его видим, без того, что мы хотим видеть!

– Я не хочу верить в ее виновность! – произнесла она раздраженно. – Я ненавижу тебя, Гэвин Керр.

– Нет, это неправда. Ты любишь меня. И сама мне об этом сказала.

– Это было до того, как я узнала о варварской примеси, которая есть в твоей крови.

– Неправда! – Он потянулся и крепко сжал ее руку. Она попыталась освободиться, но он продолжал удерживать ее, медленно приближаясь к губам. – Тебе нравится моя грубость. И тебе нравится моя искренность. – Он повернул ее ладонь и прильнул к ней губами. – Я знаю, что бываю резок и что мои действия – это не всегда то, чего ты ожидаешь.

– Ты всегда ухитряешься морочить мне голову, – прервала она его дрожащим голосом. – Но я не могу позволить, чтобы минутная слабость…

Он провел кончиком языка по нежной коже ее запястья.

– Что ты не можешь, Джоанна?

– Своими уловками ты заставляешь меня обо всем забывать.

– Разве? – нарочито медленно спросил он. – Я всего лишь задал простой вопрос.

– Но ты…

Голос Джоанны прервался, когда Гэвин осторожно потянул ее за руку, приблизив лицо девушки к своим губам.

– А как насчет меня? – Его губы нежно прикоснулись к бархатной коже щеки. – Ведь это ты украла мой разум.

Он поймал ее губы в легком поцелуе. Откликнувшись, Джоанна обняла его одной рукой за шею, давая понять, что готова к продолжению.

– Вот видишь! – Он слегка отстранился. – А ты еще жалуешься на меня. Говорю тебе, Джоанна, что мы не можем заниматься этим каждый раз, когда ты не хочешь отвечать на мои вопросы.

– Разве? – спросила она, прижимаясь к его губам.

– Дьявольщина!

Как только это слово сорвалось с его уст, Гэвин схватил ее за талию, ловко снял с лошади и усадил к себе на колени. Ее голос был тихим и чарующим.

– Ты просто варвар. Чем же этот способ нехорош как аргумент для разрешения споров?

Их губы в очередной раз слились в неистовом поцелуе.

– Мы никогда не спорим.

– Разумеется, – выдохнула она, улыбаясь. – Мы сражаемся!

– Нет, – провоцировал он, поглаживая ее бедро. – Мы только противоречим друг другу.

– Это правда, – ответила она, глубоко вздохнув и продолжая ласкать губами его шею. – И каждый раз, когда чаша весов склоняется в мою сторону, ты пытаешься заняться со мной любовью.

Что бы ты ни говорил, Гэвин Керр, похоже, что это мой разум украден!

Уже не пытаясь сдерживать свои чувства, он обнял ее и еще плотнее прижал к своему пульсирующему орудию.

– Я пришел к выводу, что вы, милейшая девушка, самое необузданное и страстное создание, которое я когда-либо встречал.

– Ты хочешь сказать – распутное? – Слова Джоанны завершились тихим стоном, когда его пальцы нащупали сосок сквозь мягкую шерсть ее платья.

Гэвин осмотрелся и обнаружил укромное местечко под огромным выступом скалы. Пришпорив коня, он выехал на вершину холма и внимательно оглядел расстилающееся вокруг открытое пространство. Вдали он увидел озеро, искрящееся в ярких лучах солнечного света.

– Если хочешь знать, Джоанна, – рассмеялся он, – это я распутник. Подозреваю, ты хорошо осведомлена о моей слабости.

Направив лошадь к основанию скалы, Гэвин еще сильнее прижал ее к себе и куснул за мочку уха. Рассмеявшись, когда она взвизгнула, он снял ее с лошади и спрыгнул сам. Сохраняя молчание, они перелезли через валун на травянистую площадку с видом на озеро, где он с притворной серьезностью подтолкнул ее к отшлифованной поверхности большого камня.

Когда он завладел ее ртом, глубоко проникнув языком в его нежные углубления, руки Джоанны обхватили его, а ее бедра стали соблазняюще тереться о его чресла.

– Ты не сможешь воспротивиться такой аргументации, – произнесла она, задыхаясь, когда он прервал поцелуй.

– А что ты скажешь на такой довод? – Гэвин распустил завязку на ее плаще.

– Ты не сможешь заставить меня изменить мнение только потому, что взял меня с собой в аббатство.

Сорвав с плеч Джоанны плащ, он бросил его на землю, а затем большими пальцами своих огромных ладоней медленно приподнял ее грудь, поочередно прихватывая ртом сквозь одежду. Охваченная нарастающей волной страсти, Джоанна прислонила голову к скале и мягко прошлась пальцами по его густым волосам.

– Возьми меня, Гэвин. Подари мне свою любовь.

Встав позади нее, он молча распустил завязки на ее платье.

– Не раньше чем ты дашь мне слово, что после этого хорошенько обдумаешь все, что увидела и услышала в аббатстве. – Он резко дернул за ворот ее платья, удовлетворенно улыбнувшись, когда обнажилась грудь. Зажав сосок двумя пальцами, он приник ртом к ожидавшей его добыче. – Отбрось предвзятость, дорогая, и прислушайся к своему сердцу.

– Никогда, – простонала Джоанна, когда он стал нежно посасывать ее чувствительную плоть. – Я не могу забыть прошлое.

Он поднял ее юбки и удобно разместил одну ногу между бедрами Джоанны. Девушка крепко обняла его за шею и плечи и уже привычным движением обхватила ногами его бедра.

– Я не призываю тебя все забыть. – Пальцы Гэвина пробрались к обнаженным ягодицам, еще сильнее прижимая ее к себе. – Все, что я прошу, – это хорошо все продумать. Мать с большой долей вероятности может оказаться невиновной.

Пока Джоанна отрицательно мотала головой, он положил ладонь на ее трепещущую плоть и глубоко запустил два пальца во влажную пещерку между ее ног. Едва пальцы Гэвина начали проделывать ритмичные движения, дыхание Джоанны стало прерывистым. Ее возбуждение все нарастало и нарастало, но он, продолжая крепко прижимать девушку к себе, дразнил ее, шевеля пальцами и наблюдая, как она сладострастно извивается в его руках.

– Ради всех святых, возьми меня, Гэвин.

– Дай Матери шанс, Джоанна, – услышала она хриплый ответ. Он знал, что не сможет долго сдерживаться. – Отбрось предвзятость и призови на помощь разум.

– Я… я… в чем… о-о… виновна?

Он глубоко заглянул в ее темные синие глаза, затуманенные страстью.

– Да, Джоанна, – прошептал он. – Ты тоже виновна. Это проклятие называется жизнью. Я знаю это, поскольку вынужден нести эту кару почти ежедневно.

Он замолчал, с восхищением глядя, как наступившая разрядка заставила ее конвульсивно вздрагивать в его объятиях. Она громко закричала и крепко прижалась к нему всем телом. Когда поглотившие ее волны удовольствия стали стихать, он продолжил:

– Клянусь, я вполне понимаю твои чувства. Я испытал подобные страдания еще в юности.

Джоанна слушала, прижавшись головой к его груди, но ее руки в этот момент медленно путешествовали по его полотняной рубашке в направлении к готовому к бою копью, выдававшемуся под килтом. На этот раз уже Гэвин ощутил, что ему не хватает воздуха. Его шепот стал почти хриплым, когда нежные пальцы возлюбленной прошлись по всей длине его ствола через ткань.

– Только дай ей шанс… дай мне шанс.

Джоанна приподняла килт и прикоснулась к обнаженной коже.

– Нет, – приказал он. – Нет, пока ты не дашь мне слово.

Она отстранилась и заглянула в его глаза.

– Я постараюсь.

Гэвин оторвал ее от земли, и она вновь обхватила его бедра ногами.

– Но это все, что я могу сейчас обещать. Только то, что я попытаюсь…

Гэвин хмыкнул и, не в силах больше сдерживаться, вошел в нее. Раскачиваясь, она приняла в себя его изнемогающий от возбуждения ствол и закричала от наслаждения.

– Да, Джоанна! – вскрикнул он, поднимая возлюбленную и входя в нее мощными ритмичными движениями.

Глава 30

Крик скорби эхом пронесся по скалистым холмам, вспугнув лошадей и ранив сердца тех, кто его услышал.

Джоанна вцепилась в поводья и встревоженно посмотрела на отвесную скалу, возвышавшуюся над их головами. Лучи заходящего солнца отбрасывали длинные беспорядочные тени, и это приводило к тому, что большая часть пейзажа, расстилавшегося перед ними, была погружена во тьму.

– Какого дьявола?.. – рявкнул Гэвин.

Вопль повторился. Его звучание казалось не вполне человеческим, но Джоанна определенно уже слышала нечто подобное.

– Если бы я был суеверным человеком, то сказал бы, что это завывает дух, предвещающий смерть.

Джоанна приподняла руку, защищая глаза от солнца, и стала пристально всматриваться вдаль. Перед ними находился последний холм, который предстояло преодолеть перед спуском в ущелье под стеной замка.

– Это не сверхъестественное существо, Гэвин.

Вопль повторился снова, на этот раз сопровождаемый длинным душераздирающим стоном.

– Едем туда, – сказал Гэвин, пришпоривая лошадь и направляя ее к следующему подъему. – Звук идет из-за противоположного склона.

Джоанна последовала за ним. Ее резвая маленькая кобыла быстро сократила расстояние между ними. Когда они миновали вершину холма, она ощутила, как к горлу подкатился комок. То, что заставляло трепетать ее сердце, вовсе не было страхом перед неизвестностью. Она прекрасно сознавала, что этот крик отчаяния принадлежит женщине, и, кажется, даже предполагала, кому именно.

Затененный склон холма сменился ярко освещенным лугом, окруженным выступами скал. Там они ее и увидели.

Она сидела на спуске холма спиной к ним. Ее стенания, сотрясавшие воздух, сейчас стали громкими и отчетливыми. Когда Джоанна и Гэвин подъехали поближе, то увидели тело, над которым склонилась женщина.

Гэвин поднял руку, призывая ее оставаться сзади, но Джоанна просто не могла быть в стороне от этого несчастного создания. Когда они подошли ближе, она ощутила, как к горлу подкатывает тошнота.

Возле рыдающей женщины лежало неподвижное окровавленное тело священника. Его голова, почти отделенная от туловища, покоилась на коленях у Маргарет.

Немая, абсолютно равнодушная ко всему происходящему вокруг, горевала с такой исступленностью, какой Джоанне никогда не доводилось видеть. Гэвин спешился и медленно подошел к телу. Маргарет по-прежнему не поднимала головы. Она ни на мгновение не прекращала раскачиваться и издавать пронзительные стоны, пробиравшие Джоанну до костей. Одежда и лицо женщины были покрыты кровью. Потом Джоанна увидела, как Маргарет погрузила пальцы в кровь, сочившуюся из горла мертвого священника, и размазала ее по щекам.

– Он умер, Маргарет, – тихо, но твердо произнес Гэвин, склоняясь над телом.

Джоанна соскочила с лошади и тоже приблизилась к ним. Остекленевшие глаза Маргарет уставились на окровавленное, перерезанное горло капеллана.

– Это случилось недавно, – произнес Гэвин, взглянув на ужасную рану. – Его тело еще не остыло.

Поднявшись, он осмотрелся. Джоанна последовала его примеру. Нигде никого не было видно. Впрочем, ряд холмов и скалистая местность предоставляли массу возможностей для того, кто хотел скрыться.

– Утром мы ехали этой дорогой, но не видели их. – Джоанна наклонилась и нежно провела рукой по спине Маргарет. Немая никак не отреагировала на это выражение соболезнования и даже не взглянула на нее. – Как ты думаешь, кто это мог сделать? Зарезать его таким зверским образом…

Слова застряли у нее в горле. На коленях Маргарет она увидела рукоятку окровавленного кинжала с прилипшими волосами священника. Посмотрев на пояс убитого, Джоанна обнаружила пустые ножны, а когда она подняла глаза и встретилась взглядом с Гэвином, то по суровому выражению его лица поняла, что он тоже заметил оружие.

– Нет, она бы не смогла… – твердо сказала Джоанна, покачав головой.

Гэвин быстро наклонился, взял кинжал с колен женщины и вытер его о плащ капеллана. Джоанна в ужасе переводила взгляд с тускло мерцавшего лезвия клинка на горло убитого, затем на Маргарет, ее запятнанные кровью руки и снова на кинжал.

В то время как Гэвин продолжал молча рассматривать последствия жестоких кровавых событий, Джоанну охватил приступ ярости. Она взглянула на Маргарет – никаких изменений. Та продолжала вести себя так, будто была в одиночестве: по-прежнему погружала пальцы в кровь и мазала ею щеки. Маргарет не могла это сделать, но готова была умереть из-за случившегося.

– Посмотри на нее, Гэвин, – произнесла Джоанна. – Послушай ее стенания. Она бы так не страдала и не стала бы оплакивать его… если бы была убийцей.

– Мы должны доставить их в замок! – Он повернулся и свистом подозвал коня.

Джоанна почувствовала, как ее охватывает паника. Она припомнила слова Матери относительно беспомощности немой. Здесь нет никого, кто будет за ней присматривать. И никто, возможно, даже ее брат, не поверит в невиновность Маргарет. Крепко обхватив ее за плечи, Джоанна попыталась вывести несчастную из транса. Но ее попытки ни к чему не привели.

Гэвин начал заворачивать тело священника в собственный плащ.

В этот момент, прямо на их глазах, Маргарет пришла в неистовство. Завывая и издавая бессмысленные звуки, она вцепилась в руки Гэвина, а затем бросилась на тело убитого священника со всей яростью отчаяния и утраты.

Гэвин дал Джоанне знак не вмешиваться, но молодая женщина, едва сдерживая слезы, крепко держала Маргарет, пока он заворачивал труп.

Сопротивление Маргарет стихло, и ее окровавленное и искаженное горем лицо уткнулось в плечо Джоанны, которая рассеянно поглаживала ее по узкой спине. Маргарет не реагировала, она словно ушла внутрь себя и вновь утратила интерес ко всему, что происходило вокруг.

Джоанна наблюдала, как Гэвин с озабоченным видом закреплял тело священника на крупе лошади. Мрачное выражение его лица сказало ей все, что она хотела узнать.

Стало понятно, что должно произойти дальше. Маргарет признают виновной в убийстве капеллана! Ее охватил еще больший ужас, когда она представила, что Гэвин может посчитать ее виновной и в остальных смертях. Ведь Джоанна сама рассказала ему, что Маргарет была одной из женщин, присутствовавших на оргии в склепе. Он посчитает, что если она способна совершить такое жестокое убийство, как это, то могла с таким же успехом совершить и остальные. Да, Маргарет была одной из них, но теперь Джоанна знала еще и то, что она – родная сестра Матери, и это обстоятельство приводило ее в замешательство. Хотя ее собственная реакция на происходящее и была неоднозначной, но в большей степени она все-таки склонялась к оправданию, нежели к обвинению.

Немая вцепилась в плечо Джоанны и начала беззвучно рыдать.

– Я знаю, что ты не могла это сделать, – мягко прошептала Джоанна. – Я знаю, Маргарет.

Она посмотрела на приближающегося Гэвина, надеясь обнаружить в его лице признаки сочувствия к сломленному созданию, всхлипывающему в ее объятиях, но ничего подобного не увидела.

– Нам пора отправляться. Ты поедешь на своей кобыле…

– А как быть с ней?

– Она в состоянии идти.

– Она не может, – возразила Джоанна. – Она даже не понимает сейчас, где находится и кто мы такие. Гэвин, она ни разу не шелохнулась с тех пор, как ты забрал его тело. Ты не можешь потребовать, чтобы она…

– Она сможет, – твердо произнес он, взяв Джоанну под локоть и заставляя ее подняться. Маргарет лежала у их ног как тряпичная кукла. – Я не собираюсь стоять здесь целый день и заниматься бессмысленными спорами. Поэтому взбирайся на свою лошадь. Я намерен попасть в замок до сумерек.

Джоанна недоверчиво смотрела в его холодные темные глаза: никогда раньше она не видела его таким бесчувственным. В это мгновение на нее обрушилась мысль об обвинительном приговоре в отношении Маргарет.

– Что ты собираешься делать с ней? – спросила она тихо. – После… после того как мы вернемся в Айронкросс.

– Сейчас мы не будем это обсуждать, – отворачиваясь, произнес Гэвин.

Она быстро положила руку на его локоть, пытаясь заставить обернуться.

– Гэвин, скажи мне. Я не могу позволить тебе наказать эту несчастную. Я не верю, что она могла сделать нечто такое… такое ужасное.

– Как видишь, могла и сделала это.

– Нет, ты ошибаешься! – Джоанна смеряла его холодным взглядом. – Нож, лежавший на ее коленях, вовсе не свидетельствует о том, что убийца – она. Маргарет могла набрести на тело и поднять оружие. Или же она могла стать свидетельницей убийства. Посмотри на нее, ради бога! Она потрясена… ошеломлена… – Перед тем как продолжить, Джоанна на мгновение перевела дыхание. – Ей не было никакого смысла убивать священника, когда…

– Она могла узнать об Айрис. Она могла узнать, что священник оставил девушку с ребенком, чтобы избежать ответственности. Понятно, что здесь произошло. Маргарет отправилась с ним. Она решила, что он и ее собирается бросить. Для нее это вполне веская причина, чтобы его убить. – Гэвин пристально посмотрел в глаза Джоанны, а затем поднял свои окровавленные руки так, чтобы она их видела. – И она зарезала его.

– Я не верю в это, – упорно твердила Джоанна, глядя на плачущую у ног женщину. – Настолько обезумевший от горя человек не способен на убийство. Как ты можешь быть настолько слеп?

– Слеп? – процедил он сквозь стиснутые зубы, хватая ее за руки и грубо встряхивая, чтобы оттащить от Маргарет. – Разве это тебе ничего не напоминает? Ты стоишь здесь и провозглашаешь это жалкое создание невиновной даже после того, как мы нашли ее с орудием убийства на коленях и залитую кровью этого человека! Этого недостаточно, чтобы убедить тебя в ее виновности в этом убийстве! И в то же время, с другой стороны, ты продолжаешь считать Мать ответственной за тот пожар, хотя все, что ты видела, – это просто некий ритуал.

– Это был не просто ритуал!

– Вот как? Разве ты увидела там нечто еще более дьявольское, чем то, что мы обнаружили здесь? Разве ты видела, как Мать поджигала южное крыло? Разве ты видела ее где-нибудь рядом в тот момент?

– Мне не было нужды видеть ее там! – закричала она гневно. – Если бы я прислушалась к предупреждениям моей бабушки…

– Это ничего бы не изменило, – убежденно сказал он. – Независимо от причин, побудивших ее говорить так о Матери, они не имеют ничего общего с тем, что случилось прошлой осенью.

– Но это неправда. Я видела их…

– Где, Джоанна? Ты видела их только в склепе. Послушай меня. В этот раз тебе довелось столкнуться с правдой!

Она замотала головой, стараясь сдержать слезы, которыми начали наполняться глаза.

– Есть вещи, о которых твоя бабушка никогда тебе не рассказывала.

– Я это знаю, – резко ответила она.

– Речь идет о причинах, по которым леди Макиннес категорически не хотела оставаться здесь, в горах, а также о причинах, побудивших ее обосноваться в Стирлинге. Это именно те причины, которые могут дать объяснение, почему она так ненавидит Мать.

Джоанну внезапно охватило спокойствие. Она смотрела на него, гадая, что он от нее утаил.

– У твоего деда, Дункана, была… слабость к женщинам. – Он резко положил руку на ее плечо. – Он имел репутацию ловеласа. Говорили, что он не мог пропустить ни одного смазливого личика, независимо от социального положения девушки.

– Как тебе удалось это узнать?

– Кое-что рассказал Этол, – спокойно ответил он. – Но это только подтвердило те сведения, которые я собрал о твоей семье еще до приезда в замок Айронкросс. – Он ослабил жесткую хватку. – Леди Макиннес покинула горы, потому что ей надоело наблюдать за бесконечной чередой женщин, проходивших через постель Дункана. Говорили, что она решила проводить рядом с ним как можно меньше времени.

– Но какое отношение это имеет к ее ненависти к Матери? – спросила она, почти страшась услышать ответ.

– Я не могу назвать точную причину, – успокоившись, сказал Гэвин. – Но она тоже когда-то была молодой женщиной. Я полагаю, что предположение о том, что твоя бабушка следила за ней, не покажется слишком абсурдным.

– Но ведь она уже столько лет живет в аббатстве…

– Точнее, столько, сколько ты помнишь, – поправил он. – Кстати, не забудь, что именно ты выяснила то, что она приходится сестрой Аллену и этой жалкой женщине.

Джоанна опустила глаза и посмотрела на рыдающее существо у ног. Маргарет прижала колени к груди, а на ее лице застыло выражение полной потерянности.

– Она вполне могла жить в Айронкроссе в то время, когда Дункан был хозяином замка, – продолжал Гэвин. – Разве не может быть, что твоя бабушка знает ее именно с тех пор?

В голове Джоанны шумело, ее мысли и чувства были в полном смятении.

Девушка не могла вот так сразу разобраться в этом обрушившемся потоке сведений.

Она беспомощно посмотрела на Гэвина.

– Как же мы сможем узнать что-нибудь о прошлом Матери, если только она сама не пожелает нам это рассказать?

Прежде чем ответить, Гэвин довольно долго в задумчивости смотрел на немую.

– Ну, нам остается только выяснить, как это сделать.

Глава 31

По возвращении гонца выяснилось, что Джеймс Гордон уже успел жениться. Но, похоже, эта новость не вызвала должного резонанса.

Джоанна наивно надеялась, что Гэвин будет обрадован этим известием, однако с тех пор, как Эдмунд вернулся с письмом or графа Хантли, он даже не соизволил встретиться с ней.

Полагая, что Джоанна погибла в огне, племянник графа обручился с девушкой из благородной семьи, которую Джоанна знала со времен своего пребывания при дворе, и вскоре женился па ней. Собственно, для нее полученные новости не имели особой важности, поскольку она уже отдала свое сердце, душу и тело Гэвину Керру. Но еще до появления Гэвина в Айронкроссе она никогда не испытывала никаких чувств к этому красивому молодому горцу, хотя встречалась с ним много раз во время ответных визитов их семей.

Тем не менее она считала, что такой обнадеживающий ответ должен был вызвать со стороны Гэвина определенный энтузиазм, поскольку именно он стремился разрешить проблему ее формальной помолвки.

«Энтузиазм, – думала она. – Ха! Ничего подобного!» Вот Джеймс Гордон был настолько учтив, что не поленился написать ей письмо, полное пояснений и извинений. Зато Гэвин даже не удосужился прийти и увидеться с ней.

Не считая разумным заниматься самобичеванием, Джоанна села в кровати и отдернула узорчатые занавеси полога. Ощутив приступ голода, она поняла, что больше не сможет заснуть. Ее молодой организм настоятельно требовал заняться поисками пищи. Встав и одевшись, Джоанна решила еще раз проведать Маргарет, прежде чем попытаться снова заснуть.

Не было необходимости заковывать немую в цепи. Всем было очевидно, что несчастная женщина сама создала себе железную клетку, которая удерживала ее крепче любой конструкции, созданной руками человека.

В течение последних двух дней она неподвижно пребывала в состоянии, напоминающем транс. Не узнавая кого-либо или что-либо в окружающей обстановке, Маргарет лежала в одной из маленьких комнат, расположенных в узком коридоре, идущем от кухонь. После того как было удовлетворено первоначально возникшее любопытство, никто из прислуги не проявлял интереса ни к ней, ни к ее состоянию.

Выйдя из своей комнаты в коридор, Джоанна лицом к лицу столкнулась с постоянно находившимся у ее двери часовым, который, похоже, был очень удивлен ее появлением.

– Хозяин подумал, что вы, должно быть, уже отдыхаете, моя госпожа. Он оставил записку, чтобы я утром передал ее вам.

– Записку?

– Да, моя госпожа. Вы, вероятно, слышали, что на рассвете приехал Питер.

– Питер? – спросила она, пытаясь припомнить обладателя этого имени.

– Да, он занимался поисками в южных деревнях старого священника, который жил здесь раньше… до того, которого убили.

– О! Да… Питер! – вспомнила Джоанна.

– Так хозяин хотел, чтобы я сообщил вам, что Питер нашел этого старика. Тот оказался в больнице для прокаженных. Он также сказал, что Питер не смог привезти его сюда. Вдобавок старый священник не ответил ни на один из вопросов Питера…

– И что произошло потом? – спросила она нетерпеливо, заметив, что воин помрачнел.

– Ну… – Воин почесал затылок. – Хозяин и граф Этол решили отправиться туда вместе с Питером и лично задать ему вопросы.

– Ты хочешь сказать, что они уже уехали?

– Это так, моя госпожа. Но…

– Но ведь он обещал, что возьмет меня с собой! – Джоанна вспомнила, что именно об этом он говорил, когда они поехали в аббатство. Гэвин обещал, что она будет присутствовать при его беседах с каждым, кто мог бы пролить свет на это злосчастное проклятие.

– Хозяин просил передать вам свои извинения. Они рассчитывают вернуться завтра или послезавтра. Он также хотел, чтобы я сказал вам… ну, чтобы вы не слишком сердились на него. Дело в том, что он не хотел, чтобы вы ездили в лепрозорий!

Покраснев, Джоанна уставилась на стражника, ощущая себя сварливой женщиной, от которой спасаются бегством. Тем не менее она нашла в себе силы выдавить улыбку и, кивнув, направилась вниз по коридору.

«Жалкий трус», – подумала она, держа путь на кухню. Гэвин Керр оказался обычным трусом. Он побоялся встретиться с ней, потому что она видит его насквозь. Испугался, что она заметит его равнодушное отношение к новостям, полученным от Джеймса Гордона.

Когда Джоанна подошла к двери, ведущей в маленькую ком нату, где находилась Маргарет, она все еще злилась. Даже здесь Гэвин поставил пару своих людей в обоих концах коридора. Конечно, не для того чтобы предотвратить побег немой женщины, поскольку Гэвину было известно, что в ее комнате, как и во многих других, имеются панели, ведущие в тайные проходы тоннелей. Она знала, что эти люди поставлены здесь для устрашения слуг замка и предотвращения нежелательных визитов.

Ответив на поклон одного из стражей, Джоанна молча толкнула дверь и вошла в слабо освещенное помещение. Маргарет, свернувшись, лежала на соломенном тюфяке в углу в том же положении, в котором она ее оставила. Когда она зашла в комнату и тихо закрыла за собой дверь, то увидела, что глаза женщины открыты и смотрят в ее сторону. Даже во взгляде не произошло никаких изменений с момента ее предыдущего визита. Пустота этих глаз продемонстрировала Джоанне неизмеримые глубины отчаяния, переживаемого этой несчастной.

Зная, что Маргарет может слышать и понимать, несмотря на неспособность говорить, Джоанна не теряла надежду вывести ее из этого губительного транса. Во время каждого посещения она терпеливо разговаривала с ней. Однако пока ей не удавалось добиться от Маргарет реакции.

– Я не могу заснуть, – тихо прошептала Джоанна. – И еще я немного проголодалась. – Она сделала пару шагов и подошла к краю постели. Склонившись над соломой, она увидела возле стены полную чашу с бульоном и деревянную чашку, наполовину наполненную какой-то прозрачной жидкостью. Это вызвало у нее чувство облегчения, вызванное мыслями, что наконец-то хотя бы кухарка Гибби пожалела эту несчастную душу и прислала ей пищу. Мягко положив руку на дрожащие пальцы Маргарет, Джоанна бросила взгляд на походившее на призрак лицо женщины. – Я провела много месяцев внизу, в одиночестве, Маргарет. Теперь, когда я снова нахожусь среди людей, я предпочитаю делать одну вещь – подыскивать себе компанию для трапезы.

Это, конечно, была ложь, но все остальное сейчас вряд ли было важно.

Взгляд Джоанны снова остановился на безумном лице Маргарет. Она знала, что, кроме тех нескольких ложек пищи, которыми ей удалось силой покормить немую пару дней назад, Маргарет больше ничего не съела.

Придерживая голову Маргарет, Джоанна положила ее на сгиб своей руки и поднесла чашку бульона к сухим, потрескавшимся губам.

– Я не знаю, где сейчас пребывают твои мысли, Маргарет, – мягко произнесла она. – Но поскольку твое тело пока находится в мире живых, нужно покормить тебя этим бульоном.

Она влила немного жидкости в ее рот. Немая стала отплевываться, закашлялась, а потом, закрыв глаза и рот, отвернулась.

– Со мной она проделала то же самое.

Джоанна вздрогнула от неожиданности, услышав голос, раздавшийся позади нее. Но ей не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, кому он принадлежит.

Сзади раздались шаркающие шаги Матери. Однако, вместо того чтобы снова положить голову Маргарет на матрац, Джоанна крепко прижала женщину к груди. В этот момент она не могла сказать, кого пытается защитить – себя или Маргарет.

– Я тоже пыталась ее покормить, но, похоже, она потеряла вкус к жизни.

Когда аббатиса остановилась над ней, Джоанна почувствовала прикосновение ее плаща к своему плечу. Затем последовала тягостная тишина, пока Джоанна укладывала Маргарет обратно на тюфяк и гладила рукой ее седеющие волосы.

– Я даже не предполагала, что кто-либо здесь позаботится о ней.

Усталость, проскользнувшая в голосе Матери, побудила Джоанну посмотреть на нее. Лицо Матери скрывал широкий капюшон плаща, и можно было видеть только ее глаза, яркий блеск которых заставил девушку вздрогнуть.

– Видимо… – Она замолчала и прокашлялась, безуспешно стараясь скрыть страх в голосе. – Видимо, Аллен присматривает за ней.

– Я бы этого не сказала. – Мать неловко согнулась возле нее. – Он был очень обеспокоен ее бегством и последующими действиями. Однако я не уверена, что у него было время продумать ситуацию настолько глубоко, чтобы осознать, что она нуждается в нашей помощи.

Джоанна молча кивала, сосредоточив отсутствующий взгляд на чашке с бульоном. Протянув руку, она почти бессознательно переставила ее. Несмотря на все попытки держать себя в руках, мысль о пребывании в комнате один на один с этой старой женщиной заставляла стыть кровь в жилах Джоанны. Она понимала, что это полнейший абсурд, особенно с учетом того, что она без страха провела долгие месяцы в тоннелях под замком. Однако сейчас, снова вернувшись в мир живых… Джоанна содрогнулась, когда костлявая рука Матери опустилась на ее колено.

– Что-то не так, Джоанна?

– Не так? – Звук собственного голоса показался ей каким-то хриплым карканьем. Она откашлялась. – Нет, конечно. Все нормально!

– Почему ты боишься меня?

Она должна это сделать. Так же как очередной глоток воздуха был жизненно важен для ее организма, острая необходимость встретиться лицом к лицу с этой женщиной внезапно стала представляться ей столь же важной для ее души. Она медленно повернулась и посмотрела в серые глаза Матери.

– Почему вы думаете, что я боюсь?

– Ты была в склепе!

Джоанна ощутила, как вспыхнуло ее лицо. Она не могла отвести глаза – это было бы равносильно признанию своей вины. И это было бы актом трусости. Но в такой ситуации она уже не имела возможности убедительно отрицать свое присутствие там. Слишком много улик она оставила для любого, кто мог исследовать это помещение достаточно тщательно.

– Тебе не нужно было скрываться, когда ты приходила к нам туда.

Джоанна открыла рот, но ничего не сказала, поскольку на некоторое время лишилась дара речи. Глядя в лицо старой женщины, она видела только ее огромные глаза, горящие в темноте. Девушка почувствовала, как ее тело начинает сотрясать неконтролируемая дрожь.

– Ты – одна из нас, – сдавленным голосом произнесла Мать. – Поэтому было бы желательно, чтобы ты присоединилась к нам через две ночи. Для тебя наступило время все узнать.

«Полнолуние…» – встрепенувшись, подумала Джоанна. Ее приглашают принять участие в дьявольской церемонии при полной луне.

– Так происходит только потому, что ты не знаешь причины своего страха. Я хочу, чтобы ты пришла. Это позволит тебе понять цредназначение, которое стоит за всем, что мы делаем, и за тем, что мы есть.

Глядя в сверкающие глаза аббатисы, Джоанна постаралась собрать всю свою храбрость.

– Почему нельзя объяснить мне все это сейчас?

– Здесь не получится. По правде говоря, я не сторонница того, чтобы рассказывать истории о наших предках, насчитывающие сотни лет, без присутствия всех наших сестер.

– Но вы их повелительница.

– Это не так. Я всего лишь проводник, сестра. Не более чем смиренный провожатый.

– Что же такого вы сделали? – спросила Джоанна дрожащим голосом. – Что дало вам право на такое положение?

Во взгляде Матери неожиданно появилась какая-то нерешительность.

– Должна существовать причина того, что вы покинули своих родных в замке Айронкросс и заняли это место, возглавив женщин в аббатстве.

Джоанне впервые показалось, что она может различить морщинистые контуры ее лица, появившиеся в поле зрения под капюшоном.

– Чтобы я стала… ощущать себя одной из вас, я должна доверять вам, – тихо вымолвила Джоанна. – Доверять вам, Мать.

Аббатиса внимательно посмотрела на нее.

– Среди нашей паствы есть многие, которые не спрашивают о правде, но следуют за нами на нашем пути. – Она медленно положила иссушенную годами руку на кисть Джоанны. Невероятное тепло этого прикосновения заставило девушку вздрогнуть, но она принудила себя не отдергивать руку.

– Но ты другое дело, – продолжала Мать. – Ты из тех людей, доверие которых завоевать нелегко.

– Особенно во второй раз, Мать.

– Разве я совершила нечто, что заставило тебя разувериться во мне?

Джоанна пристально смотрела в глаза старой женщины, но не отвечала ей. Вместо этого она повторила свой предыдущий вопрос:

– Почему эти женщины выбрали вас своим проводником?

Отвечая, Мать слегка вскинула подбородок.

– Потому что мне довелось в определенном смысле разделить судьбу наших предшественниц.

– Разделить? – нерешительно повторила Джоанна. – Но мне говорили, что этим гробницам сотни лет.

– Да, это правда. Но мы разделяем их страдания по сей день, Джоанна. Некоторые из нас… очень многие из нас… разделили и их мучения.

– Что это были за мучения?

– Боль… боль из-за мужской похоти, мужской жестокости, насилий и убийств.

– Они… их изнасиловали и убили? Значит, именно так они погибли? А что случилось с вами?

Наступила тишина. Мать колебалась и медлила с ответом. Джоанна ощутила какое-то движение воздуха и быстро глянула на дверь, но та была закрыта. Она снова повернулась к аббатисе.

– Что произошло с вами? – повторила она.

– Меня изнасиловал… мужчина. – В голосе Матери прозвучала боль. – И я была выбрана проводником нашей паствы, потому что в глазах женщин из аббатства я вынесла те же истязания, что и наши предки. Мое тело так же было подвергнуто жестокому надругательству.

Джоанна вдруг почувствовала, что не может говорить. Тугой ком стал расти в ее горле, а в голове замелькали слова Гэвина. Слова о неверности ее деда и той боли, которую он причинил женщине, на которой женился, – ее бабушке.

– Кто?.. – едва вымолвила она. – Кто повинен?.. – Джоанна не смогла закончить фразу. Вместо этого она пытливо посмотрела в окаменевшее, непроницаемое лицо Матери.

Старая женщина глядела в сторону.

– Не стоит ворошить прошлое. Это не твоя вина, чтобы нести ее бремя.

– Это был Дункан, разве не так? – Джоанна чувствовала себя так, будто это имя душило ее. – Это мой дед совершил над вами насилие.

Мать медленно повернулась к ней, и их взгляды встретились. То, что девушка увидела в глубине этих глаз, сказало больше, чем любые слова, которые могли быть произнесены. В них читалось мучительное воспоминание о прошлом.

– Это не твоя вина, чтобы нести ее, Джоанна! – Голос Матери зазвучал резче. – Ты должна забыть об этом.

– Я не могу! – Она в отчаянии вцепилась покрытыми рубцами от ожогов пальцами в костлявую руку старой женщины. – Я должна во всем разобраться. Я устала от этой неопределенности и хочу увидеть прошлое, чтобы уверенно встретиться с настоящим.

– Я могу рассказать тебе историю этих гробниц.

– Нет. Я хочу узнать о вашем прошлом. О том, что связывает вас с кровью, которая течет в моих жилах.

– Я ведь уже сказала, что это не твоя вина, – возразила Мать.

– Но разве вы не понимаете, что я должна нести ответственность? И так будет до тех пор, пока я не узнаю правду.

Мать покачала головой.

– Мать, помогите мне, – молила Джоанна. – Не зная истины, я научилась ненавидеть. Без этого я обречена на жизнь с завязанными глазами! Дайте мне узнать правду, какой бы горькой она ни была. Это мое право, Мать!

Старая аббатиса долго молча глядела в глаза Джоанны, прежде чем снова устремить свой взгляд в темноту.

– Что еще ты хочешь знать? Да, это был он. Твой дед Дункан.

– Он взял вас против вашей воли?

– Он взял меня так же, как привык брать любую понравившуюся ему женщину, которую встречал на своем пути.

– Но здесь есть различие. Другие, вероятно, делали это добровольно.

– Его никогда не интересовало это различие, – тихо произнесла Мать. – Что касается Дункана Макиннеса, его права распространялись на тела всех женщин, живущих на его землях.

Джоанна почувствовала, как при мысли, что в ее жилах течет та же кровь, что и у этого чудовища, ее деда, внутри нее поднимается волна отвращения к себе.

– Он взял вас против воли, а затем вышвырнул из замка?

Мать не поворачивалась к ней, а продолжала смотреть куда-то во тьму.

– Расскажите мне правду, Мать! – Голос Джоанны дрожал от отчаяния и потребности узнать и понять. – Что с вами произошло?

– Я бежала! Я пыталась сопротивляться, но потерпела поражение. Я была истерзана и окровавлена. После того как он оставил меня в покое, я не могла больше оставаться в Айронкроссе. Я не могла постоянно жить в страхе, что он снова решит сделать со мной то же самое. Да, я сбежала. – Мать перевела дыхание. – В ту ночь я покинула место, где прожила всю жизнь, и уползла на холмы. Полная луна была свидетельницей моих страданий. Я рыдала от безысходности своего положения и почти надеялась, что какое-нибудь дикое животное растерзает меня и избавит от позора. Но этого не случилось. У Господа в отношении меня были другие планы. Меня подобрали женщины из аббатства и окружили заботой.

Взгляд Матери, устремленный в пустой угол комнаты, был отсутствующим.

– Эти женщины были сострадательными и сильными. Они никогда не задавали мне вопросов. Они просто приняли меня такой, какая я была.

– Значит, вот как случилось, что вы стали одной из них. А потом вы стали их лидером.

– Видишь ли, Джоанна, я думаю, что считала бы свою жизнь благословенной, если бы это было окончанием моих страданий. – Взгляд Матери снова вернулся к лицу Джоанны. – Но это далеко не все. Спустя некоторое время выяснилось, что я беременна. Беременна ребенком Дункана.

Джоанна взяла худую руку Матери и крепко сжала ее в своих ладонях.

– Что случилось с этим ребенком?

– Я… – Голос старой женщины прервался от спазма, и тягостная пауза затянулась довольно надолго. – Я была настолько наивна, что в интересах будущего малыша решила вернуться в замок, чтобы в дальшейшем он воспитывался как ребенок Дункана. Даже будучи незаконнорожденным, младенец жил бы в Айронкроссе лучшей жизнью, чем в руинах аббатства среди бедных женщин, которые едва были в состоянии прокормить себя.

– Значит, вы вернулись…

– Да. Я вернулась. И схожу с ума каждый раз, когда вспоминаю об этом.

За этими словами последовали слезы, градом катившиеся по морщинистому лицу.

– Если в первый раз, как я думала, это было наказанием за мои прошлые грехи, то теперь это было карой просто за то, что я живу. Когда Дункан услышал о моем возвращении, я была на кухне. Он нашел меня и потащил в помещение для мытья посуды. Да, прямо при всех, кто там был! Я просила его, я плакала, я умоляла. Но все это ничего не значило для него. Он снова надругался надо мной, еще более зверским способом, чем в первый раз. Самое ужасное, что я по сей день помню, как, распластавшись, лежала под ним и он терзал мою плоть. Я помню, что наивно думала… что можно как-то поладить с ним… ради ребенка. Когда все закончилось, я сказала ему, что жду от него ребенка.

Мать подняла трясущуюся руку и вытерла слезы, продолжавшие катиться по ее впалым щекам.

– Дункан засмеялся. Это был отвратительный, пьяный, недоверчивый смех. И он сказал мне, что обо всем позаботится. – Она издала звук, напоминавший гнусный смешок. – У меня не было даже времени, чтобы привести себя в порядок. Я подняла голову и увидела, что возле двери стоит твоя бабушка. Да, это был метод Дункана решать проблемы. Он подошел к жене и сказал, чтобы она взглянула на меня.

– Она помогла вам?

– Помогла мне? Да, она помогла мне. Леди Макиннес была молода и еще не знала Дункана так, как узнала позднее. Она назвала меня блудницей. – Мать крепко держала руки Джоанны в своих ладонях. – Она позвала одного из людей Дункана. Он потащил меня к парадному входу в Грейт Холл и сбросил со ступеней во внутренний двор.

– Нет, – прошептала Джоанна, не в силах сдержать слезы. – Это чудовищно. Этого не могло быть…

– Так было. И это правда. Каждое слово – правда.

– Мне известно, что бабушка ненавидит вас. Значит, все это началось именно тогда.

Мать кивнула.

– Верно, она всегда обвиняла меня. Когда она увидела меня там, то поняла, что это было не первый раз, поскольку слышала, как я сказала о ребенке.

– И она столько лет носила в душе ненависть к вам?

– Женщина никогда не забывает подобное… – Мать помолчала, и ее глаза вдруг стали неестественно яркими. – Я скатилась по каменным ступеням и упала на живот прямо под огромным железным крестом, который висит над дверью. Я почувствовала теплоту крови, струившейся по моим ногам, острую боль и поняла, что потеряла ребенка. В этот миг я посмотрела на полную луну, потом на железный крест и вспомнила легенды о женщинах, погребенных в склепе. Тех, которых продолжали почитать женщины из аббатства. И тогда все в моей голове сложилось в логическую цепочку. Я была жертвой, как и они. И я лежала перед божьим крестом, плавая в собственной крови, так же как и они.

Костлявые пальцы Матери крепко впились в руки Джоанны, и та поняла, что аббатиса даже не замечает, что причиняет ей боль.

– И тогда я прокляла ее. Поднялся ветер, сильный и свежий, и я прокляла твою бабушку. Мне не следовало этого делать, но в тот момент именно она стояла надо мной.

– Она поступила с вами безжалостно.

– Нет. Это Дункан поступил со мной безжалостно. Только он. В последующие годы я уже не держала зла на твою бабушку. В конце концов, она тоже была жертвой. Он и ее использовал, я знала это, и мучил так же, как и всех остальных женщин.

Слезы безудержно лились из глаз Джоанны, а ее сердце разрывалось в груди.

– Я обратилась к Богу, чтобы он покарал его и ему подобных за вожделение и жестокость. Я прокляла замок Айронкросс, и ветер разносил мои крики и проклятия над теми, кто смотрел на меня. Я призвала Силу. Именно с того момента твоя бабушка возненавидела меня. И с тех пор она боится меня.

Маргарет слегка пошевелилась, но потом снова затихла на своей соломенной подстилке.

– Именно тогда я и стала Матерью.

Глава 32

Когда первые лучи утреннего солнца осветили небо, Джоанна завернулась в плащ и ступила во тьму проходов, начинавшихся за панельной дверью в ее комнате.

Ей нужно было успеть попасть в склеп. Она должна была осмотреть его еще раз.

В прошлом она считала склеп средоточием Зла. Для Джоанны это была грешная земля демонов и их дьявольских ритуалов. Но теперь она осознала, что это место добродетели, святилище, храм, из которого женщины черпали поддержку и где обретали спокойствие духа.

Ей необходимо было прийти туда и ощутить все на себе, посмотреть на него другими глазами, почувствовать открытым сердцем. А еще для того, чтобы уничтожить все следы своих приготовлений. Услышав историю аббатисы, историю, в которой ее собственный дед сыграл роковую роль, Джоанна уже не могла больше обрекать себя на роль судьи и палача Матери.

Прошлой ночью их разговор закончился расспросами Джоанны относительно ритуала. Мать пояснила, что это молитвы, которые сестры использовали для того, чтобы избежать насилия и похоти хозяев их земель. Молитвы! Это было все, что она сказала. Но Джоанна не верила, что молитвы способны убивать людей.

Дело было не в том, что Дункан заслуживал смерти после всех страданий, которые причинил стольким женщинам. Но как тогда объяснить другие смерти – его сыновей, матери Джоанны, а также слуг, которые погибли вместе с ними?

Возможно, сказанное Гэвином раньше было правдой. Проклятие продолжало действовать, но весьма вероятно, что человеческая рука, управлявшая этой силой, не была рукой Матери.

Двигаясь в темноте тоннелей, Джоанна отчаянно надеялась, что все так и есть. После вчерашнего разговора она приняла решение, что никто из Макиннесов никогда больше не посмеет обидеть старую женщину.

Мать уже и так пострадала сверх всякой меры.

Когда они въехали во внутренний двор, луна уже повисла над зубчатыми стенами Оулд Кип. Оставив своего жеребца конюху, Гэвин смотрел на гигантский железный крест, мерцающий в свете факелов над дверью в Оулд Кип, и вновь вспомнил историю, рассказанную старым священником.

Они были воинами, и им нужны были женщины. Они это заслужили… или думали, что заслужили.

Они выехали, озверевшие и пьяные… Вы знаете, как это бывает, хозяин, – сказал старый, больной проказой священник. – Их вожделенные крики разносились по ущелью и поднимались к вершинам скал. Полная луна освещала их путь. Мужчины, опьяневшие от вина и одержимые похотью, направлялись через холмы в долину девственниц.

Когда загорелась крыша церкви в аббатстве, пламя поднялось до самого неба. Отблески пожара можно было увидеть от Элдина до Абердура.

Связав женщин, они вытаскивали их на улицу и, как пойманную дичь, бросали поперек седел своих лошадей. Немногие из крестьян, а также капеллан аббатства, пытались протестовать, но их, как собак, порубили на куски. Потом они возвратились, разгоряченные убийствами и бесовским желанием. Они вернулись к своему хозяину, хвастаясь совершенными злодеяниями, горделивые и бессердечные. Отбросив в сторону большой рог для вина, хозяин стоял на ступенях своего замка, как языческий божок, широко расставив ноги и упершись в бока огромными кулаками. Прямо над ним на стене его нового дома блестел гигантский железный крест, а перед ним во дворе пылал костер. Воины сбрасывали с лошадей обезумевших и громко плачущих женщин прямо в пыль.

«Девственницы… Ага, девственницы! – Гортанный смех хозяина замка зловеще разносился в ночи. – Мечтаю погрузиться в их плоть. Именно за этим я и посылал своих воинов. Разденьте их всех, – приказал он. – Я буду выбирать для себя. Вот эту! Нет, эту! Клянусь дьяволом, они все будут моими!»

Прямо во дворе, при полной луне, под крестом, символизирующим нашу веру, они украли непорочность невинных святых дев нашего аббатства.

Это была ужасная ночь, ночь зла, которое сотворил этот землевладелец.

И тогда женщины закричали, проклиная его. Истерзанные и окровавленные, но все еще непреклонные и сильные, они плевались в грязи этого двора и проклинали его, призывая Силу Господа, Силу Креста, Силу луны и самой земли. Они прокляли его и всех нераскаявшихся грешников, следовавших за ним.

Хозяин приказал избивать их. Его люди били и пинали женщин ногами. Перед этим железным крестом они снова и снова насиловали безвинных страдалиц.

Но потом, когда хозяин уже решил, что ему удалось их сломить, он услышал, как голоса женщин возвысились. Все громче и громче они причитали и вопили, пока их стенания не перекрыли смех чудовищ в человеческом обличье. Эти голоса возносились все выше и выше, пока не достигли луны и белое мерцающее небесное светило не стало кроваво-красным от стыда за людские деяния.

Они все смолкли и оцепенели, эти воины. Затем кто-то крикнул: «Крест!» Хозяин посмотрел на него и увидел, что еще недавно сверкавший новый крест покрылся красными пятнами крови невинных жертв. Яростно сплюнув в пыль, он обнажил меч. Он им покажет! Его бешеные глаза наполнились жаждой убийства. Он занес оружие над одной из женщин. Он разрубит ее тело на тысячу кусков и сожжет их в огне. То же будет и с остальными. Он хозяин замка Айронкросс, и они не обманут его своими колдовскими уловками!

Но прежде чем его меч смог опуститься на жертву, поднялся страшный ветер. Под вопли женщин он становился все сильнее, разгоняясь над озером и яростно обрушиваясь на стены замка, Никогда раньше никто в этих краях не видел ветра такой чудовищной силы.

Хозяин пошатнулся и упал, а его воины в испуге отступили назад. Они видели, как женщин обволакивают воздушные вихри, видели, как корчатся их тела, видели, как кружат вокруг них искры костра, видели, как одна за другой они бездыханными падают на землю.

Затем так же внезапно, как и начался, ветер стих, оставив после себя тела мертвых женщин.

Их не коснулся ни меч, ни кинжал, но все женщины из аббатства были мертвы. А вместе с ними и хозяин, шея которого была сломана, а невидящие, полные ужаса глаза устремлены на кровавую луну.

Никому не известно, кто забрал тела погибших женщин и похоронил их в склепе под замком.

– Вы когда-нибудь были в этом склепе, хозяин? – спросил священник.

На самом деле не важно, кто положил их туда. Как бы то ни было, они нашли там вечный покой, а женщины гор, зная, где они погребены, стали приходить туда. И они будут продолжать делать это в каждое полнолуние.

Они будут приходить. И они будут помнить!

Гэвин внимательно посмотрел на красное пятно на гигантском кресте, висевшем над дверью. Сколько здесь правды и сколько вымысла, это пища для размышлений. Но владение замком Айронкросс перешло к другому человеку, который тоже умер не своей смертью, и в конце концов дошел черед и до Дункана Макиннеса.

Старый священник тяжелым взглядом посмотрел на Этола, а потом на Гэвина. Он сказал, что помнит не все о Дункане Макиннесе, но хорошо помнит, как тот умер.

Гэвин пересек внутренний двор и прошел через арочный коридор во двор часовни. Пройдя мимо могил предыдущих землевладельцев и множества безымянных могил, он вступил в маленькую церковь.

Он долго стоял там, а в его голове кружились мысли о мертвых девственницах. Мысли о женщинах из аббатства и о тех, кто так бессмысленно погиб во время пожара. Мысли о его собственной семье.

Впервые в жизни Гэвин позволил себе излить свою скорбь. Преклонив колени перед деревянным крестом в темной часовне замка Айронкросс, он дал волю своим слезам.

Когда Джоанна открыла глаза, он уже стоял рядом. В окно заглядывала луна, и ее свет заливал спальню голубоватым сиянием. К ней пришел Гэвин, и его намерения были очевидны.

Пока он приближался к кровати, она позволила своим глазам бесстыдно изучать его великолепное обнаженное тело.

Его проникновенный голос заставил Джоанну затрепетать от ожидания.

– Я ждал тебя в своей комнате, но ты не пришла. – Одной рукой он схватил одеяло и отшвырнул его в сторону.

Ее возбудило то, как его глаза путешествовали по изгибам ее тела. Ощущение было такое, будто ее тонкая рубашка не представляла препятствия для его обжигающего взгляда.

– Я подумала, что, возможно, ты не желаешь меня видеть. Ты уехал… не сказав ни слова… И я даже не знала, что ты вернулся. – Гэвин присел возле нее. Его рука коснулась ворота ее рубашки, а пальцы легко пробежались по коже, скользнув вниз по гладкой материи. Она прикусила губу, задыхаясь от удовольствия, когда огромная ладонь мягко сжала ее твердеющий сосок.

– Я здесь для того, чтобы извиниться за это.

– Да? Так ты пришел только для этого? – Взгляд Джоанны задержался на его возбужденном мужском достоинстве, давившем на ее бедро.

Гэвин усмехнулся, проследив за ее взглядом.

– Да. Дело в том, что старый священник… Питера обеспокоило состояние его здоровья. Он мог умереть, а я полагал, что это единственный человек, который может рассказать нам правду, о замке Айронкросс и о его прошлом.

– И ты смог узнать?..

– Позже, – отрезал он, потянув за единственную завязку на вороте ее ночной сорочки, и с озорным выражением спустил тонкую материю вниз. Джоанна слегка сдвинулась, и Гэвин мгновенно отбросил одежду в сторону. – Я пока еще не прощен.

– Но я…

– Нет, дорогая. У нас будет море времени, чтобы поговорить о священнике, после того как ты вознаградишь меня прощением.

Джоанна вздрогнула, заметив блеск в его глазах.

– Я обидел тебя и заслуживаю наказания по твоему выбору, – продолжил он с притворной серьезностью, положив ногу ей на живот. – Я обязан исправиться. Прикажи мне искупить вину напряженной работой. Я жажду получить от тебя помилование.

Его рука медленно скользила по бархатной коже ее груди.

– Я не являюсь… о-о! – Она начала задыхаться, когда его губы впились в возбужденный сосок. – Я не знаток по части наказания таких мужчин, как ты. Кроме того, я всегда считала, что в поисках прощения для пояснений следует использовать язык.

Она замолкла, когда увидела горящие глаза Гэвина.

– Ты права, любовь моя, – хрипло произнес он. Легко проведя кончиком языка по соску, он стал медленно опускаться к ее животу, нежно касаясь кожи. Когда он достиг кудрявого холмика, то поднял голову. – А что касается способов наказания, возможно, я смогу помочь.

– Уж постарайся, – сказала она сдавленным голосом, поглощенная вихрем красок, закружившимся в ее сознании.

– Лежи спокойно и делай в точности то, что я скажу. Это будет для меня самым лучшим наказанием.

Она посмотрела в его темные затуманенные глаза и увидела в них искорки задора. Она не знала, сколько еще продлится эта игра, но если она будет поступать по-своему (а она будет поступать по-своему), то предстоящее наказание будет сладостным, утонченным… и взаимным.

– Раздвинь колени, – приказал он.

Хотя за последние дни Джоанна отдавалась ему уже много раз, в моменты, подобные этому, ее щеки все еще заливал румянец. Но, видя непреклонное выражение его лица, она поняла, что у нее нет выбора. Поэтому очень медленно, предвкушая предстоящее удовольствие, она раскрылась для него.

– Меня трясет от усердия, – произнес он охрипшим голосом, логружая язык и пробуя предлагаемое изысканное блюдо на вкус.

Она чуть не упала с кровати.

– Нет-нет, если ты хочешь, чтобы я действительно страдал, то должна лежать тихо.

Она снова улеглась на простыни, стараясь в точности выполнять его указания.

Голова Гэвина снова опустилась, а его язык начал ритмично постегивать набухший чувствительный бугорок. Джоанна застонала от удовольствия.

– Подними бедра, – скомандовал он. – Скажи, что хочешь от меня большего, любовь моя.

Она выгнула спину дугой и, подняв бедра, стала тереться своим мягким холмиком о его жадный рот. Балансируя на краю безумной пропасти приближающейся разрядки, она прошептала:

– Еще.

Он запустил под нее руки и, обхватив ягодицы, еще глубже погрузил язык в сокровенное лоно. В это мгновение Джоанна ощутила, что разгадала тайну жизни.

Она не смогла сдержать крик, когда по телу прокатились сладостные судороги, и с наслаждением позволила волнам удовольствия унести ее в своих объятиях.

Когда она открыла глаза, он уже поднялся и смотрел на нее так, как никогда раньше. На его губах играла удовлетворенная улыбка, а в черных глазах можно было прочитать выражение нежности и любви.

– Значит, я прощен? – спросил он с ноткой нетерпения, покрывая медленными, дразнящими поцелуями ее веки, щеки и шею.

Джоанна не стала отвечать, а просто подняла руку и провела ею по жестким линиям его чеканного лица. Она принадлежала ему, а он принадлежал ей, и она уже знала, что это навсегда. Наконец она может с легким сердцем предаться своей мечте! Наконец уничтожены все следы приготовлений, которые она вела последние месяцы, и можно спокойно обратить свой разум к жизни и любви!

Медленно подняв голову, она поцеловала его в губы и с нежностью положила руки на его плечи, в то время как он приготовился войти в нее.

– Не сейчас. Твое наказание еще не закончено.

Со злодейской улыбкой на лице он пожирал глазами ее грудь, но прежде чем успел сделать что-либо еще, она заставила его перевернуться на спину.

– Учти, дорогая, что я слишком закоренелый грешник, чтобы выдерживать столь длительное наказание, – прошептал он.

Она пропустила его замечание мимо ушей и стала двигаться, предоставляя своей груди возможность чувственно поглаживать его грудь. С мучительной медлительностью она поцеловала его в губы и исследовала рот языком. Когда руки Гэвина попытались соскользнуть по ее спине к ягодицам, подталкивая ее лоно к трепещущему копью, она оттолкнула его и опустилась вниз по его упругому, мускулистому телу.

– Нет, Джоанна, это… я… я больше не вынесу этого.

Она только усмехнулась в ответ, позволив своему языку описать окружность возле его пупка, прежде чем опуститься еще ниже. Она чувствовала, как его тело напрягается под ее прикосновениями, и с удовольствием слушала, как он стал задыхаться, когда ее язык медленно прошелся по всей длине его полностью восставшего орудия.

– А теперь раздвинь колени, любовь моя, – прошептала она.

Его сдавленный приступ смеха вызвал улыбку на ее лице. Довольная произведенным эффектом, она опустила голову и почти полностью погрузила его мужское достоинство в свой рот.

– Джоанна!

Она подняла голову и посмотрела на него.

– А теперь подними бедра, – приказала она, опять вызвав у него смех.

Снова припав губами к его копью, она стала с неистовой силой сосать его.

Гэвин так молниеносно принял сидячее положение, что она не успела даже пошевелиться. Обхватив ее лицо руками, Гэвин прижал Джоанну к себе и впился в ее губы. Слишком увлеченная требовательными ударами его языка, она вряд ли смогла бы выразить протест, когда он снова лег, удерживая ее на себе, а его разбухший от желания орган интимно прижался к ней.

– Подожди, – прошептал он, на мгновение отрывая от нее губы. – Я прощен?

Она слегка приподнялась и затем медленно опустилась, приняв его в себя.

– Ты прощен, любовь моя. И у тебя впереди еще вся жизнь для покаяния.

Их глаза встретились, и шутливое настроение растворилось в воздухе, а между ними возникло нечто нежное и глубокое.

– Я люблю тебя, Гэвин.

– Я не хочу потерять тебя.

– Этого не случится. Я твоя навсегда.

– Но ты должна знать, что у меня есть свои призраки из прошлого. И они преследуют меня.

– Мы прогоним их вместе, – прошептала она, двигаясь как можно медленнее. – Так же, как прогнали моих.

Гэвин крепко сжал ее ягодицы, и она поняла, что он с трудом сдерживается.

– А ты уже одолела своих? – спросил он сквозь стиснутые зубы.

– Мы одолели их, – ответила она. – Ты помог мне раскрыть глаза на многое.

– Я хочу тебя, Джоанна.

– Ты уже получил меня. Я твоя.

– Навсегда?

– Я всегда буду с тобой.

– Но я боюсь, – хрипло произнес он. – Я боюсь потерять тебя.

– Не нужно бояться, – ответила она. – Открой глаза, Гэвин, и посмотри на меня. Открой сердце, и я всегда буду с тобой.

– Ты нужна мне, Джоанна.

Она заморгала, пытаясь сдержать слезы.

– Скажи это еще раз, Гэвин.

– Я хочу тебя… – Он начал медленно двигаться в ее лоне. – Ты нужна мне.

– Говори это, Гэвин, – приказала она, ощущая его глубоко внутри себя.

– Я люблю тебя.

Глава 33

Они лежали в постели Джоанны, тесно прижавшись друг к другу, и Гэвин начал свое повествование первым, рассказав ей о дряхлом священнике, который был близок к смерти из-за проказы, разъевшей его плоть и глазницы, но тем не менее оставался гордым горцем, презирающим жителей равнин. Гэвин сообщил ей, что если бы Этол не поехал с ними, то старик вряд ли соблаговолил бы поведать о страшных истоках проклятия замка Айронкросс. Когда он закончил, Джоанна пересказала ему все, что узнала от Матери о трагическом периоде ее жизни, связанном с Дунканом.

– Да, старый священник знал о том, что Дункан надругался над Матерью. Но я не думаю, что он догадывался о ее тогдашней беременности. – Гэвин отвел прядь волос со лба Джоанны и стал вспоминать слова старика. – Когда Мать исчезла в первый раз, все подумали, что она решила уйти и присоединиться к женщинам в аббатстве. Но когда несколько позже она вернулась, то все обитатели замка стали свидетелями ее унижения. Все они слышали ее мучительные крики, когда она была изнасилована и выброшена во двор.

– Матерь Божья, – прошептала она, перекатываясь на спину и глядя на балдахин над кроватью, – очисти ту кровь, которая течет в моих венах.

– Немедленно прекрати это, Джоанна, – приказал он, поворачивая ее к себе. – Дункан забрал с собой в могилу все свое гнусное естество. Старый капеллан клялся, что, при всех их недостатках, сыновья Дункана всегда были добры к людям, живущим в замке Айронкросс.

Гэвин взял Джоанну за подбородок и, приподняв его, встретился с ней взглядом.

– Но было кое-что еще, что рассказал о Матери священник. Нечто такое, что она совершенно точно тебе не сообщила.

Джоанна пристально смотрела в его глаза.

– Когда Мать вернулась в Айронкросс в последний раз, Маргарет и Аллен были с ней в кухне.

– Но ты ведь не хочешь сказать, что эти двое видели, как насиловали их сестру?

– Это так. Они все видели, – ответил он тихо. – Аллен был тогда еще подростком, а Маргарет, самая младшая из троих, только вышла из младенческого возраста. Ей едва было три-четыре года.

– Но как же он мог сотворить такое? Как мог он быть таким чудовищем?

Гэвин крепко прижал ее к себе.

– Священник сказал, что именно с той ночи Маргарет перестала говорить.

– Ты хочешь сказать, что до этого она была нормальным ребенком?

– Старый капеллан сказал, что до этого она ничем не отличалась от прочих детей, бегавших вокруг замка. Но с того дня, как ее нашли съежившейся и плачущей у стены в кухне, никто больше не слышал, как она говорит.

– Это многое объясняет, – прошептала Джоанна.

– Что ты этим хочешь сказать?

– В тот день, когда я подслушала их разговор в склепе, Мать спросила у Маргарет, как же случилось, что она смогла уйти, когда та так страдала и продолжает мучиться, хотя прошло так много лет. – Джоанна посмотрела на Гэвина. – Так вот что это значило. Она говорила о том, что Маргарет стала свидетельницей жестокости Дункана!

Гэвин кивнул.

– Да. Тогда становится понятно, о чем шла речь.

– Но что было с Алленом? – спросила она. – Как мог он, став взрослым, служить управляющим у Дункана и его сыновей? Ведь присутствие при таком страшном злодеянии должно было испепелить его душу!

– Священник сообщил нам, что мальчик исчез той же ночью. Некоторые полагали, что, возможно, Мать взяла его с собой, хотя и оставила Маргарет. Однако примерно через две недели он вернулся, сильно похудевший, но внешне смирившийся с тем, чему стал свидетелем.

Джоанна положила подбородок на грудь Гэвина и задумчиво посмотрела в сторону панели.

– А священник сказал, где все это время находился Аллен?

– Нет. А где?

– В пещерах возле подземного озера. – Она перевела взгляд на него. – Там на стенах есть рисунки. Должно быть, их сделал ребенок. Поэтому я и предположила…

– Так ты думаешь, что он нашел себе убежище в пещерах?

– Очевидно, что он хорошо знал эти подземелья, – сказала она. – Если бы он убежал в аббатство к Матери, то она никогда не разрешила бы ему вернуться.

Гэвин кивнул.

– Ты проводишь меня туда?

– К озеру?

– Да! – Он снова кивнул, отбросил покрывало и соскочил с кровати. Подняв килт, он обернул его вокруг себя.

– Сейчас? Посреди ночи?

– Почему нет, дорогая? – Он повернулся и предложил ей руку, поднимая с постели. – Ты думаешь, я все забыл? А я помню, что для тебя это привычное время, чтобы рыскать по замку и красть вещи!

Когда Джоанна привела Гэвина в большую пещеру возле подземного озера, он сразу же уловил характерный запах влажной земли. Проследив за ее взглядом, он увидел маленькую лежанку, наполовину скрытую за низким выступом скалы, и нахмурился.

– Ты жила здесь? Столько месяцев на этой сырой и холодной земле? Ты могла умереть, и никто не…

– Но я не умерла, – прервала она его горестные рассуждения и, взяв за руку, повела к стенам противоположной стороны пещеры. – К тому же большую часть времени после пожара я прожила в относительно комфортных условиях в башне южного крыла. Если бы по твоей милости мне не пришлось бежать оттуда, то…

– Достаточно, любовь моя. Ты заставляешь меня снова ощущать свою вину.

– Это тебе не помешает, – колко заметила она, подняв светильник над головой, когда они достигли самой дальней части стены. – Эти знаки находятся здесь, – сказала она, и ее голос опустился до шепота.

Высоко подняв свой факел, Гэвин стал рассматривать грубо выполненные изображения. Исходя из их примитивности и высоты размещения на стене, можно было легко предположить, что рисунки сделаны подростком. Они оказались именно такими, как описывала их Джоанна. Крест, а под ним распростертая стилизованная фигурка женщины. Неподалеку находилась еще одна тощая фигура, державшая в одной руке голову за волосы, а в другой – большой нож или меч. Гэвин поднес светильник поближе и наклонился, чтобы лучше разглядеть изображение. У ног человека с мечом виднелось еще одно изображение, которое казалось почти стершимся от времени.

– Это чаша, – тихо подсказала Джоанна.

– Похоже, она предназначена для сбора крови, – отозвался он. Гэвин заметил, что Джоанна вздрогнула, когда подошла к нему.

– Из отрубленной головы, – закончила она. Внезапно она показала рукой на чашу. – Смотри!

Гэвин повернулся. От чаши по стене протянулась тонкая полоса меток, будто кто-то, проходя вдоль стены, отмечал на ней небольшие интервалы. Метки исчезали в темноте в самом углу пещеры. Взяв Джоанну за руку, он пошел вдоль зарубок.

– Я никогда не замечала этого раньше. Правда, я никогда и не рассматривала эти рисунки вблизи.

– Ясно, что они были здесь уже давно, – сказал он ей через плечо. – Они такие же расплывчатые, как и остальные знаки.

Потолок пещеры стал быстро снижаться, и скоро Гэвину пришлось идти, низко наклонив голову. В боковой стене появилась узкая трещина, и, когда они вступили в тоннель, Гэвин, повернувшись к Джоанне, спросил:

– Это что, еще один путь возвращения в замок?

– Не знаю. – Она заколебалась. – Нет. Мы движемся в направлении склепа.

Проход стал заметно выше, и Гэвин выпрямился. По мере их продвижения вперед он стал ощущать все возраставшую нерешительность Джоанны, особенно когда слегка обнял ее.

Когда они прошли очередной поворот, девушка остановилась.

– Мы не можем идти дальше.

– Почему, Джоанна? Чем наша прогулка отличается от любого другого случая, когда ты бродила по этим пещерам?

– Отличие есть, – умоляла она. – Сейчас со мной ты, и у меня ужасное ощущение, что здесь что-то не так.

– Я отведу тебя наверх, чтобы…

– Нет, – отрезала она. – Я беспокоюсь о твоей жизни. И хочу, чтобы ты держался подальше от этого склепа.

– Джоанна, мы зашли слишком далеко, и я не собираюсь просто так повернуть назад и забыть обо всем этом только потому, что ты боишься. – Он знал, что груб с ней. – Если хочешь, я отведу тебя в замок. Я уверен, что смогу найти дорогу обратно и выяснить, куда ведет этот тоннель.

– Тебе не удастся отправить меня назад, – сказала она упрямо, и ее глаза сверкнули, когда она проходила мимо него.

Попробовав, насколько легко вынимается из ножен кинжал, Гэвин криво усмехнулся и, бросившись к ней, крепко схватил за руку.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я уже побывал в склепе…

Ее удивление было очевидным, поскольку она отшатнулась и попыталась остановиться.

Но он потянул ее за руку и продолжил:

– И мне удалось вернуться обратно. – Он повернулся и улыбнулся ей. – Как видишь, несмотря на то, что все говорили, я не исчез и не умер ужасной смертью в тот же момент, когда вошел в священное помещение.

– Ты… – она откашлялась. – Там было… что-нибудь?

– Я нашел твою работу, Джоанна. Или то, что принял за нее. Камыш? Канавки на полу, прикрытые соломой? Ты думаешь, Мать их еще не обнаружила?

– Так из-за этого ты был так груб со мной в тот день, когда мы отправились в аббатство?

Гэвин остановился, крепко обнял ее за талию и привлек к себе.

– Не думаю, что занятия любовью на склоне холма – это…

– Я не о том, – быстро перебила она. – Я… несколько раньше… Ты просто жулик, Гэвин Керр.

– А ты все еще собираешься продолжать начатое? Она покачала головой.

– Нет, я не смогу. Я уже уничтожила все свои приготовления: После того как я узнала от Матери правду о своем деде, я просто не могу позволить себе причинить ей зло. Виновна она или нет, но я не могу.

Гэвин снова остановился и страстно поцеловал ее в губы.

– Я люблю тебя, Джоанна, – прошептал он. – Но хочу сказать, что если Мать окажется убийцей, то мы привлечем ее к суду независимо от перенесенных ею страданий.

Джоанна внимательно посмотрела на него.

– Тогда я буду молиться, чтобы она оказалась невиновной.

Глава 34

Когда Гэвин открыл тяжелую дубовую дверь, зловоние, которое они почувствовали, вызвало у Джоанны приступ тошноты.

Чувствуя отвращение, она осталась у входа, а он вошел в помещение. В комнате стоял запах смерти и тухлого мяса. Неподалеку от ее ног лежала обезглавленная туша овцы. Замерев, Джоанна бросила взгляд на Гэвина.

Он тоже посмотрел на нее.

– Только подумать, что ты провела зиму в башенной комнате, в то время как могла наслаждаться ароматами этого места!

– Стой и не двигайся, Гэвин, – сказала она дрожащим голосом, глядя мимо него.

Пол в дальнем конце комнаты, казалось, шевелился. Гэвин повернулся и высоко поднял факел. Она увидела, как он вздрогнул и сделал шаг назад.

Джоанна подошла и посмотрела ему в лицо.

– Что это такое?

– Крысы, – прошептал он. Она увидела, что он вынимает кинжал. – Я ненавижу крыс!

– Ты так спокойно вошел в эту скотобойню, но боишься такой маленькой твари, как крыса?

– Это вовсе не одна маленькая тварь. Только посмотри, тут их, должно быть, сотни! И я не боюсь их, – произнес он устрашающим голосом. – Я их ненавижу!

– Это одно и то же, – прошептала она, а затем опустила свой факел и помахала им, заставив крыс разбежаться по щелям.

Джоанна с омерзением исследовала груду гниющих останков животных. Цыплята, овца, собаки, нечто похожее на корову.

– Что… что это за место?

– Бойня… я думаю. Но, судя по гниющему мясу, эти убийства совершались не для того, чтобы накормить голодных.

– Я не хочу здесь оставаться, Гэвин, – сказала Джоанна, чувствуя, что панический страх начинает охватывать ее.

– Я тоже, – согласился он. Джоанна развернулась и пошла к двери.

– Но зачем кому-то понадобилось использовать помещение так глубоко под землей для убийства животных? Для чего?.. – Слова замерли на ее губах. – Чаша! – Она указала на украшенную резьбой чашу, стоявшую на маленьком деревянном столе. – Это та чаша!

– Какая чаша? – спросил он, сделав шаг в ее сторону, но замешкался, увидев крысу, пробежавшую перед ним по полу.

– Это та самая чаша, которую, как я видела, Мать использует в своих ритуалах каждое полнолуние.

Он наклонился и поднял чашу, разглядывая ее при свете своего факела.

– Во время обряда Мать плеснула в огонь немного жидкости из этой чаши.

Гэвин разглядывал пустую чашу.

– Кровь.

– Они использовали это помещение для убийства! – Она отступила назад и, прежде чем вернуться к нему, вгляделась во тьму тоннеля. – Мы находимся не слишком далеко от склепа. Я столько раз проходила здесь, но даже не подозревала о существовании этой комнаты и никогда не ощущала запаха тухлятины.

– Ладно, меня успокаивает уже то, что они используют для своих ритуалов только животных, – подытожил Гэвин, с любопытством глядя на кости и внушительную кучу останков. – Мне доводилось слышать о древних религиях, в которых человеческое жертвоприношение является частью ритуала.

Холодный ветер внезапно вызвал волну холода, прокатившуюся по спине Джоанны. Она поежилась и оглянулась.

– Пожалуйста, Гэвин, верни чашу на место, – взмолилась она. – Давай уйдем из этого ужасного места.

– Боишься?

– Я не позволю тебе насмехаться надо мной, – прошептала она, взяв его за руку. – Мы и так увидели слишком много для одной ночи. Пойдем скорее, уже близится утро!

– Да, конечно! – Он поставил чашу на каменную скамью и выпрямился. – Завтра наступит полнолуние.

– Полнолуние, – оцепенев, повторила она. – Мать попросила меня прийти на их собрание.

Взяв Джоанну за руку, Гэвин вывел ее из комнаты.

– Ты ничего не хочешь сказать по этому поводу? Ты не возражаешь? И не просишь меня не ходить туда?

– Нет, я думаю, что тебе следует пойти. Собственно говоря, я тоже буду присутствовать, чтобы присмотреть за тобой.

– Ты? – Она недоверчиво посмотрела на него. – Но ты не сможешь находиться там незаметно для других.

– Ты месяцами следила за ними, – спокойно констатировал он. – Полагаю, что человек вроде меня сможет изыскать возможность остаться незамеченным на одну ночь.

Нежное прикосновение ветерка к холодному лицу пробудило немую женщину.

Маргарет открыла глаза и уставилась в темноту комнаты без окон. Отбросив одеяло в сторону, она села на постели и позволила дуновению ветра окутать себя. Она вспомнила, что наступило полнолуние, и медленно поднялась на ноги. Пришло время очищения, и ей предстояло многое сделать.

Вытянув руки, она двинулась вдоль стены к панельной двери и широко распахнула ее. На пороге она сделала глубокий вдох и шагнула во мрак.

Свет не был ей нужен.

Она просто следовала за ветром.

Наступило полнолуние, и впереди было так много дел…

Солнце уже угасало в западной части небосвода, когда Джоанна, вздрогнув, очнулась от беспокойного сна. Она неуверенно села и непонимающим взглядом смотрела на длинные полосы золотого солнечного света, протянувшиеся по ее постели, пытаясь вспомнить, где находится.

Внезапная паника охватила ее, когда она поняла, что, должно быть, крепко заснула. Она посмотрела на окна и догадалась, что проспала до вечера, хотя собиралась всего лишь прилечь, чтобы немного отдохнуть.

Пока Джоанна, сидя на кровати, приходила в себя, к ней стали возвращаться ее сновидения. Во время беспокойного сна картинки того, что они увидели в подземелье, постоянно мелькали в ее сознании. Зарезанные животные, чаша, наполненная кровью, темные стены, смыкающиеся перед ними и преграждающие пути к спасению.

Внезапно, вспомнив причину своего беспокойства, Джоанна откинула покрывала и быстро вскочила на ноги.

Наступающая ночь была ночью полнолуния!

Она не была до конца уверена в намерениях Гэвина спрятаться в склепе, чтобы стать свидетелем ритуального собрания женщин. Но если это так, то ей нужно отговорить его. Сама мысль о том, что он окажется внизу, среди тех, кто считает каждого мужчину воплощением зла, вызывала у нее страх.

Она должна защитить его. Несмотря на всю свою физическую силу, он не способен состязаться с силой Их веры.

Быстро одевшись, Джоанна открыла дверь и, кивнув воину, стоявшему снаружи, отправилась в Грейт Холл. Урчание в желудке напомнило ей, что она ничего не ела с прошлой ночи. Зная, что до ужина еще далеко, она изменила маршрут и направилась к кухне.

Лохматый пес Макс приветствовал ее в коридоре возле кухонной двери. Дружески потрепав его по голове, Джоанна вошла в теплое помещение.

– Вон! Вон отсюда, мерзкая дворняжка!

Джоанна застыла на месте, когда грузная кухарка Гибби кинулась к ней, размахивая огромной деревянной поварешкой.

– Я… – начала молодая женщина.

– Простите, моя госпожа, – произнесла Гибби, стремительно проносясь мимо. – Прочь отсюда, вороватый негодный мошенник.

Поджав хвост, Макс отпрыгнул к двери, оказавшись за пределами досягаемости кухарки.

– Вот так-то! Лучше тебе держаться подальше от меня. – Гибби повернулась к Джоанне с покрасневшим от негодования лицом. – Добро пожаловать, госпожа. Что вам угодно?

– Я знаю, что уже поздно, – снова начала Джоанна, внезапно ощутив робость перед этой женщиной, которая правила своими кухнями с такой же демонстративной властностью, с какой Гэвин командовал воинами. – Но я надеялась…

– Пройдите и присядьте вот на эту скамью, – кратко распорядилась Гибби, махнув в сторону большого рабочего стола. Окинув взглядом своих кухонных помощников, она прикрикнула: – А ну за работу, вы, ленивые мартышки, или все останетесь без ужина!

Джоанна сделала как было велено.

– Это то же самое, что иметь дело с войском эльфов, работающим на вас. Нужно глядеть в оба! – проворчала кухарка, подходя к огромному очагу и доставая блюдо с едой, накрытое полотняной салфеткой. Вернувшись к Джоанне, она поставила его перед молодой женщиной. – Я думаю, вы проголодались, госпожа.

Джоанна с удовольствием посмотрела на тарелку, наполненную хлебом и мясом. Пьянящий аромат пищи поднял ей настроение.

– Гибби, это гораздо больше, чем я в состоянии съесть.

– Кушайте сколько пожелаете, – сказала женщина, махнув рукой, и заняла свое место на массивном стуле возле очага. Перед ней стояла полная корзина овощей, и она продолжила работу по приготовлению ужина. – Мы должны позаботиться, чтобы на ваших косточках наросло побольше мяса. Эван, поверни тот вертел! Если мясо с этой стороны сгорит… Вы слишком худенькая, госпожа, клянусь всеми святыми! Мэри, принеси кувшин с вином для госпожи Джоанны. Да пошевеливайся!

Джоанна в ответ только улыбнулась. Несмотря на всю шумиху, мальчик, вращавший вертел над открытым огнем, не казался особо запуганным, и Джоанна даже заметила, что, услышав грозные крики Гибби, некоторые из девушек украдкой обменялись удивленными взглядами. Принимаясь за еду, Джоанна вдруг осознала, что до этого ужасного пожара никогда не проводила много времени в женской компании. И еще она почувствовала, что за грубоватыми манерами кухарка скрывает доброе сердце.

Когда дородная женщина заговорила снова, тарелка хозяйки была почти пуста.

– Это очень мило с вашей стороны – заботиться о Маргарет, как вы это делаете.

Джоанна посмотрела в круглое лицо Гибби.

– Я… я очень удивлена тем, что никто из прислуги ничего для нее не сделал.

– Но ведь она убила священника, а новый хозяин так разгневался… – Грузная кухарка взглянула на лежащие овощи. – Мы подумали, что поступать против его воли было бы неправильно.

– Вам следовало бы знать кое-что о вашем новом хозяине… – Гибби подняла взгляд, и Джоанна посмотрела ей прямо в глаза. – Он совсем не похож на тех, кто был до него. Я говорю и о своих родственниках. Гэвин Керр очень хороший и сострадательный человек. Он действительно собирается заботиться о своих людях и делать все, что потребуется, чтобы защитить их.

– Ваш отец, госпожа…

– Он был добрым человеком, Гибби, но его не интересовали обязанности землевладельца. Он вел слишком безоблачную жизнь, чтобы беспокоиться о проблемах, связанных с управлением замком и окружающими его землями. По правде говоря, если бы мой отец был тем, кто обнаружил Маргарет с ножом в руке рядом с мертвым капелланом, он повесил бы ее в тот же день и навсегда покончил с этим делом. Но посмотри, что делает Гэвин Керр. Он ждет, когда она придет в себя. – Джоанна отодвинула пустое блюдо. – А теперь относительно Матери. Я уверена, что для всех вас очевидно, насколько он уважает Мать. Даже мой отец – самый лучший хозяин из династии Макиннесов – считал ее безумной и ни разу не удосужился съездить в аббатство, чтобы узнать об их нуждах.

Внезапная задумчивость кухарки подсказала Джоанне, что она затронула какую-то чувствительную струну. А это означает, что наступает время, когда люди начинают ценить нового хозяина.

Встав, она улыбнулась и в знак благодарности кивнула в сторону тарелки.

– Спасибо, Гибби, что приберегла ее для меня.

Она повернулась к двери, но тихие слова кухарки заставили ее замереть на месте:

– Говорят, что вы присоединитесь к нам сегодня ночью.

Джоанна медленно повернулась к женщине.

– Мать просила меня прийти. Поэтому я думаю… я думаю, что смогу это сделать.

– Мать тогда действительно будет счастлива, госпожа. Эта ночь – самая особенная в году.

– Особенная? – Она откашлялась. – Но почему, Гибби?

– Это годовщина, госпожа! – ответила кухарка приглушенным голосом. – Ночь очищения! Но я не могу сказать ничего больше. Не хочу испортить ночь. Вы увидите все сами.

Кивнув ей, Джоанна повернулась и вышла из кухни. Что бы ни планировалось сегодня ночью, она была уверена, что это будет нечто, чего она раньше не видела.

Однако так же, как Гэвин ненавидел крыс, Джоанна Макиннес ненавидела сюрпризы.

Глава 35

Гэвин с трудом заставил себя открыть глаза. Комната вращалась перед ним. Он попытался встать на ноги и тут же врезался в стену у окна.

«Они отравили меня».

Эта мысль прожгла туман лихорадки, застилавший его сознание, и Гэвин понял, что снова оказался на полу. На его коже выступил холодный пот, а свет в спальне потускнел.

«Я не умру, пока не увижу Джоанну!»

Гэвин ощущал, как боль разрывала его желудок и отдавалась в голове резкими вспышками молний.

«Я должен предупредить ее. Я еще не могу позволить им убить себя!»

За полчаса до этого, стоя в маленьком церковном дворе, Гэвин внезапно почувствовал, как первые спазмы клещами стиснули его внутренности. Оставив мужчин, работающих на могилах Макиннесов, он удалился в свою комнату. Это пища, которую он съел в Грейт Холле! Он помнил, что ел не с того блюда, что Этол и все остальные. Гэвин запоздал к полднику, и кто-то поставил перед ним отдельный поднос с едой. Слишком озабоченный разговором с Этолом, он даже не взглянул, кто это был.

Гэвин открыл глаза. Наступила ночь или он начинает слепнуть? Он даже не мог понять, сколько пролежал на полу в этот раз, и попытался стереть пот, заливавший глаза. Но его руки стали словно ватными и не смогли выполнить даже такую простую работу.

Боль в животе несколько утихла, и он постарался встать на ноги, которые дрожали, как у младенца. Гэвин взглянул на дверь. Казалось, что она находится на расстоянии сотни миль от него.

И тогда он услышал, как панельная дверь в стене его комнаты открывается.

– Джоанна, – прошептал он слабым голосом, пытаясь поднять голову.

Слова замерли на его губах, рука инстинктивно потянулась к кинжалу, висевшему на поясе, но пальцы Гэвина так и не смогли обхватить рукоятку оружия.

Он неотрывно смотрел в приближавшееся лицо, в безжалостные серые глаза и видел в них не только ненависть. В них он увидел смерть…

– Он недавно был в церковном дворе, госпожа! Я передам, что вы его ищете.

Джоанна поблагодарила Эндрю и проследила, как огромный воин скрылся во внутреннем дворе замка. Через открытые двери она увидела, что светильники уже зажгли, и решила отправиться вслед за Эндрю. «Будь терпеливой, – сказала она себе. – Гэвин скоро вернется».

Сжав отчего-то руки за спиной, она развернулась и направилась в Грейт Холл. Остановившись у входа, она неуверенно осмотрелась и чуть не вскрикнула от неожиданности, когда в ее руку ткнулся влажный нос Макса.

Ощущение надвигающегося несчастья, казалось, витало в воздухе. «Нет, не стоит быть такой мнительной, – подумала она. – Он наверняка где-то неподалеку осматривает сооружения. Люди видели его. Здесь сейчас вполне безопасное место», – успокаивала она себя, потрепав собаку по голове и направляясь в большой зал.

Понимая, что начинает привлекать любопытные взгляды слуг, занимавшихся приготовлениями к ужину, Джоанна прошла на кухню. Пока есть время, нужно навестить Маргарет. В течение всего дня ей так и не удалось повидать бедную женщину.

Она подошла к двери, ведущей в маленькую комнату и, подняв фитильную лампу, которую несла с собой, обнаружила того же охранника на страже. Кивнув ему и стараясь не выдавать своего волнения, она взялась за засов.

Войдя в комнату, Джоанна вначале инстинктивно посмотрела в сторону панели. Она не хотела снова оказаться застигнутой врасплох внезапным появлением Матери. Но панель в стене была закрыта. Захлопнув за собой дверь, она повернулась к Маргарет.

Соломенная подстилка в углу маленькой комнаты была пуста… Удивившись, она оглядела комнату. Нетронутая чашка с бульоном стояла там лее, где она оставила ее прошлой ночью. Жалкие пожитки женщины, принесенные сюда по указанию Джоанны, тоже лежали в углу, там же, где и прежде.

Джоанна повернулась и открыла дверь. Молча глянув на часового, она вышла и быстрым шагом пошла по коридору. Проходя через кухню в Грейт Холл, она на ходу оценивала две имевшиеся возможности: Маргарет ушла по собственной воле или же ее забрала Мать.

В любом случае Гэвин должен об этом узнать. Дойдя до Грейт Холла, она почти перешла на бег, промчавшись через внутренний двор в арочный проход. Во дворе часовни она увидела нескольких людей, все еще работавших при свете факела, но, подойдя ближе, не обнаружила среди них Гэвина.

Приближаясь к мужчинам, она уже не могла успокоить бешено стучавшее сердце и освободиться от охватившей ее тревоги.

– Вы не видели хозяина? – обратилась она к группе работников и внезапно остановилась. На траве позади людей она заметила большую каменную плиту, прежде закрывавшую могилы ее родителей и той несчастной, которую приняли за нее. Окружающие замерли и удивленно уставились на нее. Джоанна посмотрела вниз, в разрытую могилу, и увидела завернутые в саваны тела своих родителей.

Оцепенев от столь шокирующего зрелища, она попятилась, и пожилой работник быстро встал между ней и могилой: Он доброжелательно спросил:

– Вы ищете хозяина, госпожа?

Горестные воспоминания переполнили душу Джоанны, и молодая женщина довольно долго не могла произнести ни слова, пытаясь взять себя в руки. Заставив себя сосредоточиться на том, зачем пришла, Джоанна посмотрела на мужчину и кивнула.

– Он не был здесь с послеполуденного времени.

– Не был?

– Он стоял примерно там, где сейчас стоите вы, и говорил нам, что нужно делать, а потом вдруг побледнел, госпожа, вроде как человек, выпивший слишком много эля, повернулся и пошел в ту сторону.

Когда Джоанна оглянулась, чтобы посмотреть на Оулд Кип, куда указывала рука мужчины, то краем глаза заметила луну, восходящую над холмами за ущельем.

Она молча развернулась и снова побежала через арочный коридор и двор замка. Страх сжал ее сердце, когда, взбегая по ступеням, она взглянула на окровавленный железный крест. У открытой двери она с разгона ударилась о грудь графа Этола, в испуге отпрянула назад и чуть не упала со ступеней. Руки горца рванулись вперед и, поймав ее за локоть, удержали девушку.

– В чем дело, Джоанна? Ты выглядишь так, будто за тобой гонится сам дьявол!

Она чувствовала, что с трудом сдерживает слезы, и внутренне проклинала себя за слабость.

– Ты видел Гэвина? – Она пыталась говорить спокойно.

– Я думал, он тебе сказал.

– Сказал мне что? – быстро спросила она.

Этол оглянулся, убеждаясь, что рядом никого нет, и его серые глаза сосредоточились на ее лице.

– Он собирался отправиться в крипту, чтобы тайно присутствовать на ритуальном собрании женщин.

– Ты хочешь сказать, что он уже ушел? – Она ударила кулачком в широкую грудь горца, вызвав у него на лице удивленное выражение. – Ты лучше других должен знать, какими опасными могут быть эти подземные коридоры. Как ты мог отпустить его одного? Что ты за друг?

– Кто сказал, что я его друг? Этот тупоголовый тип с равнины для меня не более чем…

– Придержи язык, Джон, – оборвала она Этола.

Он замолк, но, когда Джоанна попыталась обойти его, бодьшая рука графа опустилась на ее плечо, не давая возможности двинуться с места.

– Верь ему, Джоанна, – спокойно произнес он. – Он уже на месте и без моей помощи сделает все как надо.

Не желая больше мешкать, она оттолкнула руку горца и стремглав прошмыгнула мимо него, возмущенная таким спокойствием. Она должна попасть в склеп и увести оттуда Гэвина до появления Матери и других женщин. «Возможно, время еще есть», – говорила себе Джоанна, пробегая через кухню к проходу позади огромного очага.

Возможно, еще не поздно…

Гэвин почувствовал, что, когда он смотрит на отражение свечи в резной чаше, его взгляд начинает понемногу проясняться.

Каким болваном он оказался, столько лет желая себе смерти! А сейчас, когда будущее в любви и счастье было уже почти в его руках, нити его жизни туго натянулись под беспощадным лезвием злой судьбы.

Гэвин попытался освободить руки, чувствуя, как кожаные ремни еще сильнее впиваются в запястья. Его щиколотки тоже были связаны короткой, но крепкой веревкой, которая все же позволяла двигаться, а точнее, ковылять по помещению. Он осмотрел маленькую комнату. Зловоние в помещении было настолько ужасным, что он невольно бросил взгляд на кучу разлагавшихся останков животных в углу.

Тот, кто пленил его, ушел совсем недавно, оставив дверь приоткрытой. Со связанными щиколотками ему не удастся уйти далеко, это уж точно. Но если он сможет добраться до пропасти, то, возможно, падение в Адские ворота окажется более приятным, чем подставить свое горло под нож. Гэвин взглянул на чашу, которую вскоре будут наполнять его кровью. Резной металл зловеще мерцал в свете свечи. Свеча!

Гэвин покатился по полу как мог быстро, и, хотя расстояние составляло всего несколько футов, его голова начала кружиться от напряжения. Добравшись до свечи, он улегся на утрамбованной временем земле и поднял ноги, расположив веревку над слабым пламенем.

– Гори, чертова удавка, – выругался он.

Возле лежащих в углу останков животных он краем глаза заметил двух крыс, которые с любопытством посмотрели на него и стали осторожно приближаться.

– Гори, ты, презренная…

Но едва веревка начала дымиться, как дверь широко распахнулась, заставив крыс спасаться бегством.

– Слушай, лорд, я вижу, что тебя ни на минуту нельзя оставить без присмотра.

Гэвин уставился на фигуру в проеме двери.

– Ну как, приятель, готов ты встретить свою судьбу? – весело спросил Этол, заходя в помещение.

Глава 36

Мать, стоявшая в центре крипты, кивнула.

Ощущая, как в горле отдаются тревожные удары сердца, Джоанна с ужасом смотрела в холодное помещение, где суетились несколько женщин.

– Ты решила присоединиться к нам пораньше, – сказала Мать, протягивая ей руку.

– Я… я подумала, что будет лучше… если я увижу весь обряд. Стараясь сделать это незаметно, она оглядела помещение склепа, пытаясь обнаружить признаки пребывания здесь Гэвина. Однако глубокие тени подземелья предлагали для укрытия слишком много мест позади надгробий. Он мог находиться где угодно, и в любом случае было уже слишком поздно пытаться что-то с этим сделать.

Мать повернулась к Молли.

– Поскольку наша сестра уже здесь, почему бы не предложить ей какую-нибудь работу?

Домоправительница неуверенно повернулась к ней. Джоанна понимала, что даже в такой маленькой общине, как эта, сам факт, что она была дочерью последнего владельца замка, разделял их как пропасть. Чтобы облегчить задачу, она подошла к старшей по возрасту женщине и взяла у нее из рук вязанку камыша.

– Может, я займусь этим? – предложила Джоанна. Молли кивнула и отдала ей вязанку. Присоединившись к двум другим женщинам из аббатства, Джоанна подключилась к работе. Тем не менее она продолжала внимательно вглядываться в затененные углы в поисках Гэвина. Ей было ясно, что если даже она и обнаружит его, то вряд ли сможет что-то сказать. С другой стороны, она надеялась, что, увидев Гэвина, по крайней мере, сумеет успокоить отчаянный стук своего сердца и гнетущую тревогу, которая сжигала душу.

Но его здесь не было. Женщины молча продолжали работать, а она с ужасом осознала, что его попросту не было в склепе.

– Вы полагаете, что Маргарет сможет выполнить свои обязанности, или мне следует…

– Конечно, она сможет!

Вопрос Молли и резкий ответ Матери сразу же привлекли внимание Джоанны. Она подошла к ним.

– Перед тем как прийти сюда, я заходила в комнату Маргарет. И ее там не было.

Аббатиса повернулась и встретила взгляд Джоанны.

– Несмотря на свои проблемы, Маргарет знает, что она – носитель чаши, и, чего бы ей это ни стоило, выполнит свои обязанности. Я полагаю, что сейчас она уже у озера и готовится к порученной ей части ритуала этой ночи.

– У озера? – недоуменно спросила Джоанна. Мать обернулась к Молли и слегка кивнула той.

– Почему ты ей не рассказала? Лучше, если она будет все знать заранее, чтобы с большим пониманием воспринять особый смысл этого ритуала.

Когда Джоанна перевела взгляд на домоправительницу, то ощутила, что склеп наклонился и начал медленно вращаться.

Худощавая экономка выпрямилась во весь рост и начала свой рассказ.

– Один раз в году в полнолуние – в годовщину той самой ночи, когда души наших святых сестер были призваны на небеса, – мы начинаем наше ежемесячное поминовение с особого ритуала у озера.

– Но… но почему у озера?

– Мы пойдем туда, чтобы присутствовать при жертвоприношении, – просто пояснила Молли. – В другие месяцы Маргарет приносит сюда уже наполненную чашу, но в эту, единственную в году ночь она ожидает нас у озера, чтобы провести этот ритуал вместе с нами.

В какой-то момент Джоанне показалось, что бешено колотящееся сердце сейчас разорвет ее грудь. Она вспомнила, как Маргарет сидела с кинжалом и держала на коленях голову священника с перерезанным горлом. Она уже не могла больше слушать то, о чем говорили женщины.

Где мог быть Гэвин? «Матерь Божья, – крикнула про себя Джоанна, – пусть не случится то, о чем я подумала».

– … помазывать лицо свежей кровью… это очищение…

Джоанна уставилась на Молли диким взглядом. Что та сказала? Выронив вязанку на пол, она бросилась к двери. Но твердая рука, взявшая ее за локоть, заставила девушку остановиться.

– Ты слышишь их? Они уже здесь!

Костлявые руки Матери впились в ее тело, но казалось, что голос старой аббатисы доносится откуда-то издалека.

– Сейчас не время уходить, сестра. Мы начинаем.

Джоанна ощутила, как ком страха безжалостно сдавил ее горло.

– Но…

– Все будет хорошо, дитя. Все будет хорошо!

– Прекратите идиотскую болтовню и освободите мне руки.

– Что бы вы делали, если бы я не решил спуститься сюда раньше времени? – Этол уперся плечом в дверной косяк и явно не спешил на помощь.

– Мне бы перерезали глотку. – Гэвин в очередной раз попытался ослабить ремни, связывающие его руки. – Но при встрече со святым Петром я попросил бы отправить меня назад, чтобы я мог разделаться с вашей гнусной телесной оболочкой. Быстрее, вы, ленивый пес, у нас очень мало времени.

Этол выпрямился в дверном проеме.

– У нас есть время. Я уже слышу, как женщины собираются в крипте. Честно говоря, вам крупно повезло, что я заметил свечу сквозь приоткрытую дверь. Но тут что-то… – Он с отвращением посмотрел на убитых животных. – А где Джоанна?

– Освободите мне руки, – потребовал Гэвин. – Я не собираюсь допустить, чтобы… Этол!

Гэвин крикнул недостаточно быстро, чтобы предупредить горца. Рукоятка кинжала сильно ударила Джона Стюарта в голову позади уха, и тот беззвучно рухнул в проеме дверей.

Они шли сквозь тьму. Потрескивание свечей и шарканье ног по грязи и камню были единственными звуками, нарушавшими мертвую тишину пещеры.

Зажав горящую свечу в руке и вместе с другими женщинами двигаясь вслед за Матерью к подземному озеру, Джоанна чувствовала, как слезы стекают по ее лицу. Облаченные в белые одеяния женщины оказали ей честь, предоставив место позади аббатисы, но она ощущала, что глаза каждой из представительниц паствы внимательно наблюдают за ней, контролируя каждое движение.

Ей не оставалось ничего, кроме как идти вместе со всеми. Их было много, и она не могла силой освободиться от них, поэтому решила изображать добрую волю и заинтересованность, по крайней мере пока они не достигнут озера. Единственная остававшаяся у нее надежда была связана со словами о том, что женщины присутствуют при жертвоприношении. Если то, чего она боялась, случилось, возможно, что Гэвин еще не пострадал.

Джоанна держала одну руку на рукоятке маленького кинжала, висевшего на поясе под белой мантией, которую ей дали. Она готова была скорее умереть, чем допустить расправу над ним.

Они уже почти пришли. Джоанна ощутила дуновение холодного влажного воздуха с озера. Следуя за Матерью в пещеру, она тайком осматривала местность в поисках Гэвина, но не обнаружила никаких следов его пребывания.

У края воды на глыбе, где она еще раньше заметила темные пятна, возле деревянного стола потрескивал маленький костер. Рядом с ним стояла одетая во все белое Маргарет, неподвижная и молчаливая, как покойник.

Джоанна посмотрела в дальнюю сторону пещеры. Там не осталось никаких следов ее соломенной лежанки и скудных пожитков. Она содрогнулась при мысли о том, что совсем недавно нашла здесь убежище и даже подходила к этому алтарю Зла.

Женщины образовали вокруг Маргарет полукруг, и Джоанна увидела, что Мать вышла в центр и встала возле сестры. Воцарилась общая тишина, и Мать вознесла сухощавые руки вверх.

– Сестры! – призвала она. – Во имя душ наших умерших сестер мы призываем Силу.

– Мать! – ответил ей хор женских голосов. – Мы призываем Силу!

Не успело растаять эхо этих слов, как над водами озера пронеслись воздушные вихри. В изумлении глядя на Мать, Джоанна почувствовала, как волосы у нее встали дыбом, когда порывы ветра начали раздувать ее балахон.

– Сестры! Ради нас и в память об их боли мы призываем Силу.

Это не было похоже ни на что из того, что она видела в своей жизни раньше. Ветер усилился. Что-то появилось здесь – некая сила, энергия, источник которой она не могла объяснить. Джоанна увидела, что женщины простерли руки к небу, покачиваясь и позволяя порывам ветра ласкать свои тела. Она ощутила мягчайшее прикосновение руки на лице и, вздрогнув, повернулась, но не увидела ничего, кроме воздуха – плотного, заряженного и теплого, как в летнюю ночь.

– Они здесь, сестры. Они с нами, – нараспев произнесла Мать. Ошеломленная Джоанна смотрела, как Маргарет подняла свечу и медленно двинулась в направлении коридора, ведущего к комнате, используемой в качестве бойни.

«Она намерена привести его сюда!» – вскрикнула про себя Джоанна, трясущейся рукой хватаясь за кинжал.

Мать и ее сподвижницы снова начали распевать псалмы, в то время как глаза Джоанны внимательно изучали лица присутствующих. Все они находились в состоянии транса, раскачиваясь и выкрикивая призывы, в то время как воздушные вихри продолжали вращаться вокруг них. Она посмотрела на Мать. Серые глаза женщины светились, как сотня свечей. В ней ощущалась Сила. Она сама была Силой!

Джоанна посмотрела вниз, на каменную глыбу, на пятна у ног Матери. Эти красные пятна… Это была кровь.

Она помотала головой.

– Нет, – шептала она. – Пусть я ошибусь. Пусть этого не будет.

Никто ее не слышал. Ветер кружил вокруг них с нарастающей яростью. Его завывание уже перекрыло звуки песнопений. Она поднесла руки к ушам, пытаясь приглушить этот шум. «Этого не может быть, – твердила себе Джоанна. – Это не Сила!»

Пронзительные крики иглами вонзались в ее мозг, и она никак не могла от них избавиться. Джоанна закрыла глаза, и в ее сознании замелькали видения. Двор замка, летняя луна… Невинные женщины из аббатства перед кровавым железным крестом, а позади них – языки пламени… Издевательства мужчин… Она вскрикнула, и это видение сменило другое. Лицо Дункана, лицо Матери…

Вопль, перекрывший все остальные звуки, прорвался сквозь ее видения. Джоанна еще сильнее прижала руки к ушам.

– Больше не надо, – кричала она. – Не надо!

Внезапно наступила мертвая тишина. Джоанна медленно открыла глаза, уверенная, что все глядят на нее. Однако, к ее удивлению, взгляды были направлены в другую сторону, и она вслед за ними посмотрела в темноту прохода, где исчезла Маргарет. В воздухе воцарилась мертвая тишина. Ветер стих.

Еще один вопль прорезал полутьму. Это был женский вопль. Джоанна осознала, что это не ее крик. И по-прежнему ни малейшего дуновения ветра.

Маргарет, шатаясь, как раненое животное, появилась в проходе с безумным взглядом и громкими стенаниями.

– Ма… ки… Ма… ки… ва! – с плачем приближаясь к Матери, бормотала женщина что-то невнятное. Ее свеча исчезла, а вместо нее в руке Маргарет сверкал длинный кинжал.

– Где он? – закричала Джоанна, вырываясь вперед. – Что ты с ним сделала?

Чьи-то руки схватили ее. Джоанна попыталась освободиться, в то время как Маргарет упала на колени, тряся головой и пытаясь заговорить.

– Ма… ки… ва… ки… Ви… ки… ла…

– Что ты хочешь сказать, Маргарет? – спросила Мать, выходя вперед и поднимая ее с колен. – А где Аллен?

Глава 37

Джоанна наблюдала за тем, как Гэвина вытолкнули на свет. Его лицо, искаженное яростью, потеряло свой обычный цвет, а огромная фигура неуверенно раскачивалась на ногах, которые, как она могла видеть, были связаны у щиколоток.

Издав крик, она попыталась броситься к нему, но руки полудюжины женщин крепко держали ее.

Позади Гэвина из тоннеля вышел Аллен. Лицо управляющего было скрыто под нависающим сводом пещеры, но острие тускло блеснувшего кинжала, которое он прижимал к спине Гэвина, ясно свидетельствовало о его намерениях.

– Что все это значит? – Голос Матери, холодный, как горный снег, казалось, заморозил даже воздух пещеры.

– Это полнолуние, сестра. Это день повиновения, – глухо ответил Аллен.

Но это был не тот человек, которого Джоанна знала раньше. Что-то было не так. Это ощущалось в его голосе, в его глазах. Джоанна почувствовала, как холодный страх ползет по спине, и дернулась в державших ее руках.

Не спуская глаз с лица Аллена, Мать сделала шаг в его сторону.

– Зачем ты привел сюда хозяина?

Швырнув факел на землю, Аллен приставил кинжал к лицу Гэвина, а другой рукой стал толкать его к каменной глыбе у озера. Джоанна прикусила губу, когда кровь, появившаяся на щеке Гэвина, побежала по подбородку. Гэвин повернулся и бесстрашно посмотрел на своего мучителя.

Голос Матери, прорезавший застывший воздух, был таким же острым, как лезвие Аллена.

– Я спрашиваю, зачем ты привел сюда этого человека?

– Он землевладелец. И мы принесем в жертву его кровь.

Джоанна вырвала одну руку и замотала головой. Управляющий сошел с ума! Лицо Аллена превратилось в маску безумия, и она понимала, что он собирается расправиться с Гэвином.

– Наши святые никогда не требовали от нас человеческой крови. И мы никогда не желали увеличить меру насилия в этом мире.

– Ха! – Аллен подтолкнул Гэвина поближе. – Каковы бы ни были их намерения или твои, это не имеет значения. Насилие порождает насилие, и кара божья падет на грешника до седьмого колена…

– Нет, брат! – возразила Мать. – Это не так. Нас привела сюда память об их жертве. Сила, которую мы призываем, – это сила святых, а их защита – это то, что мы ищем. Прощение не предполагает покарания, Аллен. Ты должен освободить хозяина. Мы не пойдем против воли наших давно умерших сестер.

– Независимо от того, как сильна твоя ненависть? – закричал он. – Я знаю, какой камень лежит на твоем сердце.

– Ничего ты не знаешь.

– Я помню о зле, которое заставило почернеть сердца этих людей. Неужели ты считаешь, что я могу позволить ему уйти?

– Да, Аллен! Ты отпустишь его, – настойчиво повторила Мать. – Не важно, что уготовано нам жизнью – страдания или боль. Это не важно. Мы не оскверним память наших сестер.

– Не оскверним? Может, ты забыла, что означает это слово? – прорычал он, вталкивая Гэвина в круг женщин и затем на каменную глыбу. Он уставился на Мать немигающим взглядом, и она ответила ему тем же. – Но я не забыл, как тебя использовали по назначению, а потом, как собаку, вышвырнули за порог. Я не забыл, как ты истекала кровью нерожденного ребенка, валяясь в грязи на ступенях замка под железным крестом.

Аллен протянул руку и схватил Маргарет за плечо, грубо притянув ее к себе. Колени немой подогнулись, и она рухнула на землю.

– Посмотри на нее! – Аллен показал на женщину, лежавшую у его ног. – Это наша сестра. Блудница! Но все-таки наша сестра. Что случилось с ней? Она не может говорить с той ночи, но она не забыла… И я никогда не забывал!

Эхо его голоса уже затихло в глубине пещеры, прежде чем Мать заговорила снова.

– Это было так давно. Зло было причинено мне, и…

– Он – причина этого зла! – Бескровное лицо Аллена повернулось к Гэвину. – Это он заставил нас страдать.

– Нет, Аллен. Это был Дункан. И он уже давно мертв.

– Я знаю, что Дункан мертв, сестра. – Он продолжал смотреть на Гэвина. – Я убил его. Мне пришлось ждать много лет, но я уничтожил его. Как и его сыновей. Да, все они умерли за грехи, которые совершили против моих сестер. Но ни один из них не умер так, как я этого хотел. Только священник встретил свою смерть так, как он того заслуживал! Слишком много таинственности, слишком много заботы о том, что должно быть известно всему миру.

– Аллен, ты не понимаешь, что говоришь!

– Я знаю, о чем говорю, – закричал он. – Ты считаешь меня сумасшедшим?

– Аллен…

– Ты думаешь, это легко – всю жизнь носить тайну в сердце?

– Тайну?

– Да, ведь это я был исполнителем проклятья Айронкросса. Наш прапрапрадед был управляющим у первого землевладельца в ту летнюю ночь. – Его глаза светились безумным блеском. – Он убил первого хозяина. А его сын, внук и так далее воплощали это проклятие в жизнь. Да, сестра. Мы и есть проклятие!

Аллен сбил Гэвина с ног и, закинув голову хозяина назад, обнажил его горло.

– Я – проклятие замка, сестра! Я – рука Бога. А сейчас дай мне чашу и кинжал, и мы еще раз очистимся от грехов замка Айронкросс. Дай мне чашу, Маргарет!

Гэвин увернулся от Аллена, и в тот же момент Маргарет бросилась на брата. С молниеносной скоростью кинжал в ее руке мелькнул в воздухе и вонзился в грудь Аллена.

– Уб… Ви… уб… Ви… уб… уб…

Ошеломленный внезапным нападением, управляющий уставился на оружие, торчавшее из груди, а затем на сестру, которая, продолжая выкрикивать обрывки слов и рыдать, попятилась от него и наконец замерла на месте.

Гэвин действовал быстро. Повернувшись на бок, он ударил управляющего связанными ногами, и Аллен камнем рухнул на плиту. Гэвин навалился на него прежде, чем тот смог пошевелиться, и плечом загнал кинжал глубоко в его сердце.

Единственными звуками в пещере были последние хриплые вздохи управляющего и мягкое, шепчущее эхо ласкового ветерка.

Джоанна оттолкнула державшие ее руки и бросилась к Гэвину. Выхватив кинжал, она перерезала путы, стягивавшие его запястья и щиколотки. Гэвин отодвинулся от мертвого управляющего, и не успел он подняться на ноги, как Джоанна уже бросилась в его объятия.

– Я думала, что потеряю тебя, – всхлипывала она, не в силах сдерживаться. – Я решила, что это конец.

Его руки неистово сжали ее в объятиях.

– Я люблю тебя, Джоанна. – Он стал нежно гладить ее по спине. – Теперь все уже позади.

Голос Гэвина звучал сдавленно, и Джоанна, отстранившись, стала осматривать его в поисках возможных ран. Гэвин был очень бледен, но, прежде чем она смогла открыть рот, чтобы выразить свою озабоченность, он поцелуем заставил ее молчать. И в тишине пещеры они прильнули друг к другу в простом и невероятно прекрасном акте проявления любви.

Мгновением позже Джоанна помогла Гэвину подняться на ноги. Если не считать пореза на щеке, у него не было видимых повреждений, но он был еще довольно слаб. Тем не менее он не позволил ей беспокоиться по пустякам, и, поднявшись, они вместе подошли к Матери.

Группа женщин спустилась с каменной плиты, а старая аббатиса стояла в центре, обнимая Маргарет. Когда женщины расступились, пропуская Джоанну и Гэвина в середину, молодая женщина увидела, что Мать подняла голову и встретилась взглядом с Гэвином.

– Теперь вы знаете, что мы не имеем к этому отношения.

– Я знаю, – ответил Гэвин. – Похоже, что у вашего брата был свой собственный ритуал.

– Нам рассказали о проклятье Айронкросса, когда мы были детьми, – заговорила Мать. – Тогда же мы услышали и историю о несчастных поруганных женщинах, рассказы об их смерти и о гибели землевладельцев. Но никогда ни слова не было сказано о том, что наш отец или дед были каким-то образом причастны к этим злодеяниям. – Аббатиса отрицательно покачала головой. – Да, они оба были управляющими, это правда, но я не могу поверить, что они являлись убийцами.

– Я вам верю, – кивнул Гэвин. – После того, что сделал с вами Дункан, Аллену легко было представить себе прошлое так, как он хотел.

Голова Маргарет лежала на плече Матери, и аббатиса поддерживала ее, ласково поглаживая волосы рыдающей сестры.

– Я должна была гораздо раньше понять, что происходит. Все эти смерти… все эти предполагаемые несчастные случаи. И такое случалось не только с землевладельцами. Сейчас многое представляется совсем иначе. Все, кто наносил ему обиду или бросал вызов, погибли. Я должна была догадаться.

– Это Аллен вынудил священника к бегству. – Гэвин кивнул. – И убил отца Вильяма, когда они возвращались в Айронкросс.

Голова Маргарет приподнялась, и ее глаза, обращенные к Матери, наполнились слезами.

– Ал… уб… Ви… – Она кивнула.

В сознании Аллена его сестры были приравнены к святым. Мать посмотрела на хрупкую женщину, которую крепко прижимала к себе.

– Именно по этой причине он никогда не разрешал Маргарет выйти замуж, когда она была помоложе. Основным мотивом убийства священника является то, что Вильям посмел прикоснуться к ней, а не что-то другое. Я полагаю, что, по разумению Аллена, такое преступление могло быть покарано только смертью.

– О… уб… Де…

– Он убил и Дэвида, – расшифровал речь Маргарет Гэвин, внимательно глядя на нее. – Этол поручил конюху присматривать за этим озером, и тот наткнулся на укрытие и вещи Джоанны, но после этого уже никто не видел этого парня. – Он кивнул в сторону немой. – Но, похоже, Маргарет могла быть свидетельницей и этого убийства.

Женщина утвердительно кивнула головой, прежде чем вновь опустить ее на плечо сестры.

– В ту самую ночь полнолуния, когда в огне погибли твои родители, – произнесла Мать, глядя на Джоанну, – я впервые почувствовала, что с братом происходит что-то неладное. У него был обеспокоенный, но в то же время торжествующий вид, причем без всяких видимых причин. Именно его странное поведение перед собранием заставило меня вернуться, чтобы поговорить с ним. Однако к тому времени, когда я попала в секретные проходы под замком, южное крыло было уже полностью охвачено пламенем.

– Я полагаю, что мы шли одним и тем же маршрутом, – прошептала Джоанна, неотрывно глядя на Мать. – Но я, должно быть, потеряла сознание в проходах южного крыла.

– Дым был настолько плотным, что вполне мог стать причиной твоей смерти.

Джоанна и Гэвин уставились на Мать.

– Так это были вы, Мать! – тихо произнесла Джоанна. – Это вы спасли меня из огня. Вот откуда вам известно о моих обожженных руках.

Мать какое-то время молчала, а потом грустно улыбнулась.

– Верно, Джоанна. Я принесла тебя вниз, надеясь, что там ты будешь в безопасности. Затем я вернулась в Оулд Кип, но так и не смогла найти Аллена. Остальные пытались делать все, что было в их силах, чтобы погасить пожар, поэтому я вернулась к подземному озеру вместе с другими, но тебя там уже не было. Позднее, когда ты не пришла ко мне и решила сохранять свое спасение в тайне, я начала бояться, что ты подозреваешь нас. Но я понимала, что должна позволить тебе самой докопаться до истины.

– Я могла бы умереть в этих потайных коридорах. Но вы спасли мою жизнь несмотря на то, что сделал с вами Дункан. Все, что произошло, вызвано жестокостью моего родственника, – настаивала Джоанна. – Если бы не ужасный грех, совершенный против вас, свидетелем которого был Аллен, то….

– Нет, – прервала ее Мать. – Мой брат нашел бы другую причину. Сейчас все становится гораздо понятнее, моя дорогая. Еще ребенком, до того как он стал свидетелем преступлений Дункана, он был слишком погружен в прошлое. Похоже, что это семейная черта. – Старая женщина посмотрела на неподвижное тело, лежавшее на плите. – Его поведение, его действия уже давно должны были нас насторожить. В то время как всех нас вполне удовлетворяло жертвоприношение фазана при полной луне, он собирался убить дюжину овец. Сейчас я понимаю, что он, по всей видимости, всегда стремился к тому, чтобы стать верховным жрецом, как в древней вере, – ритуальным убийцей, который проливает кровь.

Джоанна посмотрела на мертвого управляющего, кровь которого стекала на каменную глыбу.

– Мы оказались слепы…

Говоря это, Мать глядела куда-то в сторону.

– Что мы будем с ним делать? – спросил Гэвин, крепко прижимая к себе Джоанну.

– Он… он все-таки был моим братом, и я печалюсь о нем. Я буду молиться за его грешную душу. Но я не смогу забыть, что его жестокие поступки навсегда запятнали светлую память о наших сестрах. Он чуть не уничтожил все, за что мы боролись столько лет, чтобы помнить… обещание целительной Силы.

Джоанна, ощутив легкое пожатие руки Гэвина, посмотрела в его темные глаза, давая понять, что согласна с ним. Молодая женщина направилась к Матери.

– Мать, – прошептала она, привлекая к себе внимание аббатисы. – Нет необходимости в том, чтобы разговоры о случившемся с Алленом, о его связях с женщинами из аббатства и участии в их ритуалах распространились за пределы этого места. Вы сделали слишком многое и делали это слишком долго, чтобы падение одного человека разорвало узы, связывающие между собой многих людей. – Джоанна нежно обхватила ладонями иссушенные временем руки Матери. – Почему бы не оставить его с нами? Мы похороним его во дворе часовни и позаботимся обо всем, что нужно будет сделать.

Наступила долгая пауза, прежде чем Мать кивком выразила свое согласие.

– Ты приедешь, чтобы увидеться с нами? – спросила она, заглядывая в глаза Джоанны.

– Я приеду и привезу с собой мужа.

В глазах Матери блеснули ласковые огоньки, когда она одобрительно посмотрела на Гэвина.

– Хорошо, возьмешь его с собой. А мы будем приветствовать его как нашего хозяина.

Когда аббатиса и ее сестра повернулись, чтобы уйти, Джоанна снова подошла к Гэвину и взяла его руки в свои. Выстроившись в цепочку, остальные женщины уходили от подземного озера. Но кухарка Гибби задержалась и подошла к Гэвину, виновато глядя ему в глаза.

– Мне следовало догадаться, что Аллен неспроста лично пришел и забрал ваш поднос с едой сегодня днем.

– И все равно я думаю, что дурно мне стало именно от твоей стряпни!

Тучная кухарка покраснела как помидор.

Гэвин усмехнулся, давая понять, что это всего лишь шутка.

– Я знал, что должно произойти нечто подобное. К счастью, то, что он добавил в мою еду, не было предназначено для убийства, так что я потихоньку начинаю приходить в себя.

Женщина одобрительно кивнула.

– Поправляйтесь, хозяин, а я приготовлю такое угощение, которого вы никогда не забудете.

– Согласен, ведь я тебя для этого и держу, – сказал он ей вслед, в то время как Гибби замкнула цепочку уходящих женщин.

Джоанна проследила, как те скрылись из виду. Они остались с Гэвином вдвоем.

– Я убила бы тебя, Гэвин Керр, собственными руками! – взорвалась Джоанна, как только убедилась, что их уже никто не услышит. – Надо же быть таким упрямым идиотом! Я никогда не встречала более твердолобого человека, чем ты. Черт побери, ведь ты даже не горец. О чем ты думал, спускаясь сюда в одиночку?

– В одиночку? Ничего себе, клянусь дьяволом! – Гэвин крепко сжал ее руку и повел за собой туда, откуда привел его Аллен.

– Куда ты меня ведешь? – спросила она, на ходу поднимая факел, брошенный управляющим. – И что ты собираешься делать с его телом?

– Думаю, что три моих лучших воина охотно придут сюда позже и обеспечат ему достойное погребение. А сейчас, любовь моя, мы не можем больше здесь оставаться.

Джоанне пришлось почти бежать, чтобы поспеть за его размашистым шагом. Они быстро двигались по переходам, но Джоанна все же улучила момент и потянула его за руку, заставляя замедлить шаг.

– Гэвин, а ты подозревал Аллена?

– Да, с того самого момента, когда он повел меня в южное крыло, прямо к комнате, где пол уже готов был провалиться. Он разместил там приманку, несколько ценных книг, которые я просто не мог не увидеть. Он был не единственным подозреваемым, но вскоре я обнаружил, что он всегда отсутствовал во время покушений на мою жизнь. Позже, когда был перерезан мост у Адских ворот, я понял, что Этол тут ни при чем, но тот, кто это сделал, должен быть достаточно сильным, чтобы едва не стряхнуть нас с веревок.

– Тогда почему ты не остановил его?

– Было слишком много такого, чего я не знал. Слишком много вопросов оставалось без ответов. Я даже не знал, действовал ли Аллен в одиночку или же являлся сообщником Матери и женщин из ее аббатства.

Джоанна снова потянула его за рукав, заставляя идти еще медленнее.

– Тогда я очень рада, что ты предпочел выждать, – сказала она невинным голосом. – Было бы ужасной ошибкой возложить на них ответственность за преступления, которые они не совершали. – Она усмехнулась и покачала головой. – Только подумать, сколько вреда мы могли натворить вместе, если бы были во всем согласны друг с другом или же, наоборот, противоречили один другому.

Гэвин кивнул.

– Это точно. В замке Айронкросс не осталось бы ни одной живой души. Мы перебили бы всех.

Джоанна пожала плечами с преувеличенным ужасом и посмотрела в темноту, простиравшуюся перед ними.

– Так куда ты меня ведешь?

– Ты узнаешь это очень скоро.

Схватив ее за руку, Гэвин поспешил вперед. Однако буквально через несколько мгновений, когда они приблизились к помещению бойни, его шаги замедлились.

– Ну что там еще, Гэвин, о чем ты мне не сказал? Прошу тебя, только не говори, что нас ожидает очередной труп.

Когда они завернули за последний угол, он с улыбкой глянул на нее.

– Я бы не был таким оптимистом, любовь моя. Ты просишь слишком многого.

При виде распростертой фигуры горца, неподвижно лежавшего возле двери в комнату, у Джоанны перехватило дыхание.

– Он мертв?

– Я не настолько везучий человек, – поддразнил ее Гэвин, сделав знак поднести светильник поближе, пока он аккуратно переворачивал горца на спину. – Нет, он не умер. У Джона Стюарта слишком крепкий череп, чтобы умереть от нежного удара по голове.

– Нежного… удара? – простонал Этол, и его веки задрожали. – Моя голова раскололась на две и…

– Вы мерзавец! – проворчал Гэвин, рассматривая глубокую рану на голове графа. Кровь уже начала сворачиваться, образовав вокруг места удара большой сгусток. – Все это время, пока мы с Джоанной спасали Шотландию от воплощения дьявола, вы здесь мирно дремали! Почему вы не прикрывали мой тыл?

– А разве… о… эй, прекратите вращать эту комнату! – Этол, щурясь, уставился на них. – А что случилось с вашим тылом?

– Вы, кажется, намеревались быть здесь, внизу, на случай опасности, – напомнил Гэвин.

– Опасности? Какой опасности? – спросил горец, пытаясь раскрыть глаза пошире. – Существует какая-то опасность?

Гэвин посмотрел на Джоанну и усмехнулся.

– Наконец-то мои мольбы услышаны! Похоже, что последний удар действительно превратил нашего дорогого графа в абсолютного болвана, любовь моя.

– Раненый или нет, слышишь, ты, подлый пес, но я не позволю какому-то бродяге с равнины называть меня «любовь моя». – Этол начал с крика, но затем сморщился от боли и закончил свою тираду шепотом: – Клянусь ранами Христовыми, я должен позаботиться о своей репутации!

Эпилог

Июнь 1528 г.

Нежный ветерок ласково резвился у колонн новой церкви в аббатстве. Среди собравшихся женщин воцарилась тишина.

Свет полной луны, пробивающийся сквозь высокие окна, освещал площадку у алтаря и благословлял своим мягким голубоватым мерцанием троих взрослых и младенца.

Почувствовав ободряющее прикосновение супруга, Джоанна передала их спящего сына в протянутые руки Матери. Серые глаза аббатисы, устремленные на круглое личико малыша, сияли от радости.

Этим утром Джоанна и Гэвин стали свидетелями крещения своего первенца в купели часовни замка Айронкросс. К их великой радости, проделав долгий путь на север, прибыла даже леди Макиннес. Несмотря на болезни и преклонный возраст, бабушка Джоанны отбросила страхи и горькие воспоминания прошлого и приняла предложение Элизабет и Эмброуза Макферсон сопровождать ее в этом путешествии. Больше всего на свете она хотела сейчас находиться рядом с внучкой и увидеть крещение своего правнука.

А вечером Джоанна и Гэвин привезли сына для второго благословения. Благодаря стараниям владельца Айронкросса и его жены новая церковь поднялась из руин старой. Теперь здесь жили люди Гэвина Керра, а это место стало островком мира для женщин из аббатства, а также для всех, кто вернулся на земли в деревни, окружавшие замок Айронкросс.

Отведя глаза от ангельского лица сына, Джоанна поймала любящий взгляд мужа. Ее сердце переполняли чувства, которые она испытывала к нему. Он вернул ее к жизни и подарил ласковый солнечный свет. Она твердо знала, что и в нем горит такое же яркое пламя любви. Он так нежно лелеял ее и заставил поверить в силу жизни.

– Сестры… и братья! – воскликнула Мать, заставив Джоанну выйти из состояния мечтательной задумчивости. – Во имя благословения этого младенца мы призываем Силу!

Все собравшиеся дружным хором ответили:

– Мать! Мы призываем Силу!

– Ради мира, который этот сын человеческий принесет на нашу землю, мы призываем Силу!

Когда порыв теплого ветра ворвался в открытые двери, Гэвин и Джоанна одновременно взглянули на спящего ребенка в руках Матери.

– Мы призываем Силу!

1

Килт – мужская юбка, национальная одежда шотландских горцев. (Здесь и далее прим. ред.)

2

Битва при Флодден Филд – состоялась в 1513 г. В 1509 г. на английский трон взошел воинственный Генрих VIII, который в ноябре 1511 г. присоединился к Священной французской лиге. Положение, в котором оказался Яков IV Шотландский, было чрезвычайно щекотливым, поскольку он клятвенно обещал поддерживать обе стороны. Несмотря на провокации Англии, он пытался сохранить мир, но когда летом 1513 г. Генрих вторгся во Францию, Яков уступил требованиям своего союзника и вступил на север Англии. Англичане под командованием Томаса Говарда, графа Суррея, послали вызов шотландцам, чтобы те не ушли в свои владения. Вызов был принят, в полдень началось сражение. Английская армия в 20 000 человек в полтора раза уступала по численности противнику, но смело атаковала шотландцев, занимавших выгодную позицию на Флодденском холме. После яростной схватки англичане сумели опрокинуть их правый фланг и к ночи разгромили противника. Король Шотландии и большинство его приближенных погибли в этом сражении, а общие потери шотландцев превысили десять тысяч человек.

3

Лига – мера расстояния, равная приблизительно 5 км.

4

Крипта (греч. – подземный крытый ход, тайник) – сводчатое подземное или полуподземное помещение; подвальный ход в кельи, в которых первые христиане собирались для богослужения и где они погребали умерших; в средневековой западной архитектуре – часовня под храмом (подземная или полуподземная), расположенная обычно под алтарной частью храма, где хранились особо почитаемые реликвии и совершались богослужения. Там же находились усыпальницы знатных лиц.