Книга: Отчаянный шантаж



Отчаянный шантаж

Нора Робертс

Отчаянный шантаж

Пролог

Филип Куин умер: распрощался с жизнью в тринадцать лет. Но, как оказалось, не совсем. В отделении «Скорой помощи» его за девяносто секунд сумели выдернуть с того света.

В него угодили две пули, выпущенные субботним вечером через открытое окно угнанной «Тойоты». На спусковой крючок нажал его близкий друг… если, конечно, допустить, что у тринадцатилетнего вора есть на балтиморских улицах близкие друзья.

Пули не задели сердце, и оно, молодое и здоровое, хотя чертовски измученное, продолжало биться, когда Фил лежал на водосточной решетке на углу улиц Файетт и Пак, поливая своей кровью использованные презервативы и битые бутылки.

Боль была не просто жуткой – будто острые ножи вонзились в грудь, – но еще и злобной. Ухмыляясь, она не давала ему провалиться в благословенную черную пропасть. Фил лежал в полном сознании и слышал крики других жертв и случайных свидетелей, визг тормозов, гул моторов и собственное судорожное дыхание.

Он только что продал видеотехнику, украденную всего в четырех кварталах отсюда, и с двумястами пятьюдесятью баксами в кармане отправился за наркотиками… Фил считал, что ему повезло: ведь всего несколько часов назад, когда он вышел из исправительного учреждения для малолетних преступников, отсидев три месяца за предыдущий взлом, у него не было ни денег, ни выпивки, ни дозы.

Похоже, теперь они ему никогда уже не понадобятся.

Позже Фил вспомнит, что думал тогда: «Черт побери, как же больно!» Правда, в мозгу крутилась и другая мысль: он просто оказался не в том месте и не в то время. Пули предназначались не ему. В те три секунды, что он, как завороженный, смотрел в дуло пистолета, мелькнула эмблема банды. Его собственная эмблема.

Если бы он освободился вчера, он знал бы, что они замышляют, и не лежал бы сейчас на этой улице, истекая кровью и таращась в грязную пасть сточной канавы.

Вспыхнули огни… голубые, красные, белые. Фил тупо смотрел, как они превращают мусор в сверкающие драгоценности. Вой сирен перекрыл человеческие вопли. Копы! Инстинкт прорвал липкую пелену боли: бежать, надо бежать. И мысленно он вскочил – полный сил, умеющий выживать на грязных улицах – и растворился в темноте… но даже от одного мысленного усилия холодный пот заструился по лицу.

Фил почувствовал чью-то руку на плече, чьи-то пальцы прижались к слабо пульсирующей жилке на шее.

"Этот дышит. Медиков сюда».

Кто-то перевернул его. Боль была невыносимой, но крик застрял в горле. Фил увидел смутные пятна лиц, жесткие глаза копа, мрачный взгляд санитара. Разноцветные вспышки света обожгли глаза. В ушах зазвенел чей-то пронзительный вопль.

«Держись, парень…»

Зачем? Он хотел спросить – зачем, но голос не слушался его. Он не смог сбежать, как когда-то обещал себе. Все, что осталось от его жизни, красным потоком вытекало в сточную канаву. Позади только мерзость. Сейчас только боль.

Так зачем держаться?

Фил отключился на какое-то время, нырнул под боль в кроваво-красный мир. Откуда-то снаружи в этот мир проникали вой сирен, тяжесть в груди, тряска автомобиля «Скорой помощи».

Затем снова огни, нестерпимо белые огни, слепящие даже сквозь закрытые веки. И он взлетел.

Он слышал голоса:

"Пулевые ранения в грудь. Давление восемьдесят на пятьдесят и падает. Пульс нитевидный, пропадает. Зрачки в норме.

Анализ крови на группу и совместимость. Нужны снимки… Перекладываем на счет «три». Раз, два, три…"

Его тело дернулось, но ему уже было все равно, кроваво-красное превращалось в серое. В его горло засовывали какую-то трубку, а он даже не пытался вытолкнуть ее. Он ее почти не чувствовал. Почти ничего не чувствовал и благодарил за это бога.

«Давление падает. Мы теряем его…»

"Я давно потерялся», – подумал Фил.

Он равнодушно следил за ними, за полудюжиной людей в зеленом, суетящихся в маленькой комнатке, где на операционном столе лежал светловолосый парень. Кровь была повсюду.

"Моя кровь, – понял Фил. – Это я лежу на столе с раскуроченной грудью».

Он смотрел на себя с сочувствием, но с ощущением, что это был кто-то другой. Боль куда-то исчезла, и Фил чуть не улыбнулся от облегчения. И взлетел повыше. Сцена внизу окуталась жемчужным сиянием, а звуки превратились в слабое эхо.

Вдруг боль снова пронзила его, тело на операционном столе дернулось и всосало его в себя. Фил попытался выбраться, однако быстро понял, что это бесполезно. Он снова стал самим собой, ощущения и чувства вернулись к нему.

Следующее его воспоминание: он плывет в наркотическом тумане. Темно. Слабый свет проникает сквозь стеклянную дверь, захватанную грязными пальцами. Кто-то храпит, монотонно жужжат аппараты. Чтобы избавиться хотя бы от звуков, он опять нырнул в свой спасительный мир.

Двое суток Фил то приходил в себя, то снова терял сознание. Когда он открывал глаза, хорошенькая медсестра с усталыми глазами или седой тонкогубый врач говорили, что ему повезло. Фил пока не был готов им верить. Не хватало сил поднять голову, ужасная боль возвращалась будто по расписанию: каждые два часа, не задерживаясь ни на секунду.

Когда явились два копа, Фил был в сознании, а боль, приглушенная морфием, дремала. Он сразу понял, что это копы. Его инстинкты не настолько притупились, чтобы не узнать эту походку, эти ботинки, эти глаза. Они могли и не махать перед его носом значками.

– Покурить не найдется? – Филип задавал этот вопрос всем, кто проходил мимо. Организм нуждался в никотине, хотя Фил сомневался, сможет ли хоть раз затянуться сигаретой.

– Ты слишком молод, чтобы курить. Первый коп нацепил на лицо отеческую улыбку и пристроился на краешке кровати. «Хороший Полицейский», – устало подумал Филин.

– Я старею с каждой минутой.

– Тебе повезло, что ты остался жив, – строго сказал второй коп, вытаскивая блокнот.

"И Плохой Полицейский, – решил Филип. – Все как положено». Ему стало почти весело.

– Именно это мне здесь все твердят. Так что же случилось, черт побери?

– Вот ты нам и расскажи. – Карандаш Плохого Полицейского замер над чистым листом блокнота.

– Кажется, меня пристрелили.

– Что ты делал на той улице?

– Наверное, шел домой. – Фил уже решил, как сыграть свою роль, и прикрыл глаза. – Я не могу вспомнить точно. Я был… в кино? – Сформулировав заявление в виде вопроса, он приоткрыл глаза и увидел, что Плохой Полицейский не заглотнул наживку. Но что они могут сделать?

– Какой фильм? Кто был с тобой? – Вопросы сыпались один за другим.

– Послушайте, я не знаю. Все смешалось. В одну секунду я шел, в следующую – целовал асфальт.

– Просто расскажи нам, что помнишь. – Хороший Полицейский положил ладонь на плечо Филипа. – Не торопись.

– Все случилось так быстро. Я услышал выстрелы… наверное, это были выстрелы. Кто-то кричал… что-то взорвалось в груди.

Очень близко к истине.

– Ты видел машину? Ты видел, кто стрелял?

И то, и другое навечно отпечаталось в его памяти.

– Кажется, я видел машину… темную. И вспышку.

– Ты принадлежишь к банде Воронов?

Филип перевел взгляд на Плохого Полицейского.

– Ошиваюсь с ними иногда.

– Мы соскребли с мостовой три тела. Они были членами Племени. Им не так повезло, как тебе. Вороны и Племя здорово враждуют.

– Я тоже это слышал.

– Фил, ты получил две пули. – Хороший Полицейский придал своему лицу озабоченное выражение. – Один дюйм в ту или другую сторону, и ты бы умер еще до того, как упал на мостовую. Ты, похоже, умный парень. Умный парень не станет выгораживать каких-то идиотов.

При чем тут это? Речь идет о выживании. Если он начнет трепать языком, его можно считать мертвецом.

– Я ничего не видел.

– У тебя в кармане было больше двух сотен. Филип пожал плечами, но тут же пожалел об этом. Снова проснулась боль.

– Да? Ну, тогда, пожалуй, я смогу оплатить счет в «Хилтоне».

– Не дерзи мне, сопляк. – Плохой Полицейский навис над кроватью. – Я смотрю на таких, как ты, каждый поганый день. Не прошло и двадцати часов, как тебя выпустили, а твои кишки уже текут в канаву.

Филип даже не вздрогнул.

– Огнестрельное ранение – нарушение условий досрочного освобождения?

– Где ты взял деньги?

– Я не помню.

– Ты явился в этот район за дозой?

– Вы нашли при мне наркотики?

– Может быть. Ты ведь не помнишь? «Вот вам и Хороший Полицейский», – подумал Фил.

– Я бы сейчас не отказался от дозы.

– Притормози. – Хороший Полицейский закинул ногу на ногу. – Послушай, сынок, если будешь сотрудничать, мы пойдем тебе навстречу. Ты достаточно хорошо знаком с государственной исправительной системой, чтобы знать, как она работает.

– Если бы система работала, я бы тут не валялся. Вы не можете сделать со мной ничего нового. Поймите же наконец, если бы я знал, что затевается, меня бы там не было.

Неожиданный шум в коридоре отвлек внимание полицейских. Филип закрыл глаза. Он узнал этот разъяренный голос.

"Накачалась», – подумал он с тоской. И когда она, пошатываясь, ворвалась в палату. Фил открыл глаза и увидел, что не ошибся.

Она принарядилась ради этого визита. Новые джинсы и открытый лиф с завязками на шее. Соломенного цвета волосы начесаны и налачены, и полная боевая раскраска. Красивое лицо – только под толстым слоем грима не сразу разглядишь. Хорошее тело… иначе она не удержалась бы в своем бизнесе. Стриптизерки, подрабатывающие проституцией, должны поддерживать форму.

Цокая трехдюймовыми каблуками, она подбежала к кровати.

– Кто будет платить за это, черт побери? От тебя одни неприятности.

– Привет, ма. Я тоже рад тебя видеть.

– Помолчи. Меня уже тошнит от копов. И все из-за тебя. – Она взглянула на мужчин по обе стороны кровати и, как и сын, мгновенно распознала в них полицейских. – Ему почти четырнадцать. Я его назад не возьму. Копы и социальные крысы больше не будут дышать мне в затылок.

Она оттолкнула медсестру, схватившую ее за руку, и склонилась над кроватью.

– Почему ты просто не сдох, черт тебя побери?

– Не знаю, – спокойно ответил Филип. – Я старался.

– От тебя никогда не было никакой пользы. – Она на секунду отвернулась и, как змея, зашипела на Хорошего Полицейского, попытавшегося оттащить ее от кровати. – Никогда никакой пользы. Когда выйдешь отсюда, ищи себе другой дом! – Это она уже орала, когда ее выволакивали из палаты. – Я с тобой покончила!

Филип ждал, прислушиваясь к ее ругательствам и крикам. Она требовала, чтобы ей немедленно дали подписать бумаги, позволяющие выбросить его из ее жизни. Затем Фил поднял глаза на Плохого Полицейского.

– И вы думаете, что можете напугать меня? Я живу с этим. И на свете нет ничего хуже.

Два дня спустя в его палату зашли какие-то люди. Мужик был огромным, с синими глазами, горящими, как фары, на широком лице. Лицо женщины усыпано веснушками и окружено рыжими кудрями, выбившимися из небрежно закрученного на шее узла. Женщина сняла со спинки кровати медицинскую карту, просмотрела и постучала ею по ладони.

– Привет, Филип. Я – доктор Стелла Куин, а это – мой муж, Рэй.

– Ну и что?

Рэй подтащил стул к кровати, уселся, вытянул ноги и с облегчением вздохнул. Затем он поднял голову и внимательно взглянул на Фила.

– Знаешь, парень, мне кажется, что ты влип. Хочешь выбраться?

Глава 1

Филип ослабил завязанный модным узлом широкий шелковый галстук от «Фенди» и запрограммировал компакт-диск-плейер с учетом неблизкого пути до Восточного побережья Мэриленда. Как обычно, Балтиморская кольцевая дорога была забита транспортом, однако сегодня машины еле ползли из-за противного моросящего дождя и неистребимой человеческой привычки глазеть на чужие несчастья: водители притормаживали и выворачивали шеи, завороженно разглядывая три изуродованных в столкновении автомобиля.

Когда Филип наконец свернул на Пятидесятое шоссе, ведущее на юг, даже «Роллинг Стоунз» времен их расцвета, сменившие вкрадчивых «Хартбрей-керс», не смогли поднять его настроение. Реклама для фирмы «Шины Майерстоуна» должна быть готова к понедельнику, а Фил даже не надеялся выкроить хоть немного свободного времени в этот уикенд.

Заказчик потребовал совершенно новый подход к рекламной кампании… Может: «Только шины от Майерстоуна принесут вам счастье!» – подумал Филип, барабаня по рулю в такт обезумевшей гитаре Кейта Ричардса. Чушь собачья! Никакие шины не сделают счастливым водителя, пробирающегося по мокрому шоссе в час «пик»!

Ничего. В конце концов он обязательно внушит потребителям, что только тот защищен, счастлив и сексуален, кто мчится на железном коне, подкованном «Майерстоуном». Это его работа, и он в ней ас. Он настолько хорош, что может одновременно руководить четырьмя полномасштабными рекламными кампаниями, контролировать еще шесть не таких значительных, причем без видимого напряжения. В «Инновациях», самой крупной рекламной фирме округа, руководящим работникам платят за блестящие идеи, безукоризненный внешний вид и жизнерадостность, а если идеи иногда рождаются в тяжелых муках, то это никого не волнует. За пот ему не доплачивают.

Однако сейчас мысли его были заняты другим. Мало того, что за шесть месяцев, прошедших со смерти отца, он так и не смирился с утратой, новые обязательства оставили одни воспоминания от беззаботного образа жизни состоятельного холостяка. Сможет ли он снова наладить жизнь, которую Рэй и Стелла подарили ему семнадцать лет назад, когда вошли в унылую больничную палату и предложили малолетнему преступнику переехать к ним? Фил воспользовался предоставленным шансом, так как и тогда был достаточно умен, чтобы понимать: выбора у него, в общем-то, нет.

Грязные, полные опасностей улицы Балтимора уже не казались такими романтичными, как до ранения. О жизни с матерью и думать не хотелось, даже если бы она смилостивилась и впустила его в свою тесную квартирку. Чиновники социальной службы вцепились в него мертвой хваткой, и он прекрасно понимал, что не успеет выйти из больницы, как его проглотит государственная исправительная система.

Фил не собирался возвращаться ни в каталажку, ни к матери, ни в канаву, если уж на то пошло. Необходимо было выиграть время, чтобы разработать какой-нибудь план, однако пока это не представлялось возможным: отказывались работать мозги, затуманенные наркотиками, которые – впервые в жизни! – не приходилось ни покупать, ни красть… однако и это маленькое счастье не обещало быть долговечным.

Умиротворенный скользящим по жилам димедролом, Фил окинул Куинов беглым взглядом и, как ему показалось, прекрасно понял, что они собой представляют: парочка чокнутых благодетелей. Им нравится играть добрых самаритян? Прекрасно. Они хотят предоставить ему убежище? Еще лучше. Он перекантуется с ними, пока не выздоровеет.

У них есть дом на Восточном побережье? Филу, выросшему в городских кварталах Балтимора, залив казался краем света, но он решил, что смена обстановки ему не повредит. У них есть два сына приблизительно его возраста? Можно себе представить, каких слизняков воспитали эти зануды!

Придется подчиняться определенным правилам, а главное – учиться? Подумаешь! Учеба давалась ему легко, конечно, когда он брал на себя труд появиться в школе.

– Никаких наркотиков, – сказала Стелла таким строгим голосом, что Фил изменил первоначальное мнение о ней и придал своему лицу самое ангельское выражение.

– Конечно, мадам, – вежливо согласился он, абсолютно уверенный в том, что как только захочет обкуриться, то раздобудет косячок даже в захудалом городишке на берегу залива.

Стелла улыбнулась, прищурилась и склонилась над кроватью.

– У тебя, парень, лицо ангела с картин эпохи Возрождения, но ты все равно хулиган, воришка и лжец. Мы поможем, если тебе нужна помощь, только не считай нас идиотами.

А Рэй разразился низким раскатистым смехом, одной рукой сжал плечо Стеллы, другой – плечо Фила, словно соединяя их, и сказал:

– Думаю, в ближайшее время у меня не будет недостатка в развлечениях. Я с огромным удовольствием предвкушаю ваши сражения.

В течение следующих двух недель Куины заходили к нему несколько раз. Филип разговаривал с ними и с приставленной к нему чиновницей социальной службы, обмануть которую оказалось гораздо легче, чем Куинов.

В конце концов они забрали его из больницы и привезли к себе, в красивый белый дом на самом берегу залива. Фил познакомился с их сыновьями, а когда узнал, что Кэмерона и Этана взяли в семью так же, как его самого, то больше не сомневался: все они чокнутые!

Фил рассчитывал хорошенько поживиться, но, к своему изумлению, не нашел в доме врача и университетского профессора особых ценностей. Ну, что поделаешь. Он сгреб то, что было, и стал дожидаться удобного момента, чтобы удрать… Но вместо того, чтобы обокрасть их и скрыться, влюбился в них. Он стал носить их имя и прожил десять лет в их уютном доме.

Когда умерла Стелла, Филипу показалось, что вместе с нею умерла часть его души. Если бы не Стелла, он никогда не поверил бы, что на свете бывают такие матери: надежные, понимающие, любящие. Ее смерть стала для него первой настоящей потерей, и, чтобы хоть как-то притупить боль, он с головой ушел в учебу и учился как проклятый, продираясь к поставленной цели: успеху. Университетское образование и приобретенный внешний лоск открыли ему путь в «Инновации», однако он не собирался долго оставаться на нижней ступеньке служебной лестницы.



Назначение на руководящий пост стало его личным маленьким триумфом: он вернулся в город своих страданий победителем. Никому и в голову не пришло бы, что этот со вкусом одетый мужчина, прекрасно разбирающийся в искусстве, французской кухне и винах, был когда-то мелким воришкой, временами подрабатывающим торговлей наркотиками.

И все, чего Фил добился за последние семнадцать лет, уходило корнями в тот момент, когда Рэй и Стелла Куин вошли в его больничную палату.

Неожиданная смерть Рэя, кроме горя, принесла множество вопросов. Мужчина, которого Филип любил так, как только сын может любить отца, погиб на пустынной дороге в разгар чудесного весеннего дня, когда его автомобиль на большой скорости врезался в телеграфный столб.

И опять была больничная палата. Только, окруженный жужжащими аппаратами, на больничной койке лежал неподвижный Рэймонд Куин. А когда перед смертью отец на пару минут пришел в себя, Филип и два его брата пообещали защитить последнего из подобранных Рэймондом никому не нужных мальчишек… только этот мальчишка смотрел на мир такими же пронзительно голубыми глазами Рэя Куина.

С появлением Сета Делотера по маленькому городку Сент-Кристофер поползли слухи: супружеская измена, внебрачный ребенок, самоубийство. И через полгода после рождения этих сплетен Филип с братьями ни на шаг не приблизились к ответу на вопрос: кто такой Сет Делотер и кем он приходится Рэймонду Куину?

Еще один подросток, тонущий в бурном море насилия и равнодушия и отчаянно нуждающийся в помощи? Или гораздо больше? Сет – Куин не только по стечению обстоятельств, но и по крови?

Филип не знал, что и думать, но был твердо уверен в одном: десятилетний Сет – такой же его брат, как Кэм и Этан. Каждого из них выдернули из кошмара и каждому дали шанс изменить свою жизнь… только рядом с Сетом никогда не будет Рэя и Стеллы.

Когда Фил размышлял о том, что Сет, вероятно, сын Рэя, внебрачный сын, зачатый в позоре и брошенный на произвол судьбы, в глубине его души закипало негодование. Это было бы предательством всего, чему учили его Куины, учили своим собственным примером. Фил ненавидел себя за подобные мысли. Ненавидел себя за то, что временами холодно и отстраненно изучает Сета и задается вопросом, не кроется ли причина гибели Рэя Куина в самом существовании этого мальчишки.

Если же, несмотря на все усилия, эта отвратительная мысль подкрадывалась к нему, Фил заставлял себя сосредоточиться на матери Сета. Глория Делотер обвинила профессора Рэймонда Куина в сексуальных домогательствах. Глория заявила, что это случилось около одиннадцати лет назад, когда она училась в местном университете, только в университетских архивах не нашли никаких упоминаний о ней.

Глория Делотер продала Рэю своего десятилетнего сына, как кусок мяса, и – Филип был в этом уверен – именно после встречи с ней отец мчался домой из Балтимора… мчался навстречу своей смерти.

Потом Глория исчезла. Такие женщины, как Глория Делотер, интуитивно чувствуют неприятности и ловко избегают их. А пару месяцев спустя братья Куин получили от нее письмо, где черным по белому было написано: «Если хотите оставить себе мальчишку, заплатите еще». Филип заскрежетал зубами, вспомнив животный страх, охвативший Сета, когда мальчик узнал об этом письме.

"Спокойно, – напомнил себе Филип. – Глория не доберется до мальчишки. Трое сильных мужчин – не такая легкая добыча, как один мягкосердечный старик.

И не только братья Куин, – с улыбкой подумал Филип, сворачивая на проселочную дорогу, окаймленную полями сои, гороха и кукурузы в человеческий рост. – Теперь, когда Кэм и Этан женаты, Сета защищают и две решительные женщины».

Филип не сразу привык к этой мысли. Его братья женаты! Кто бы мог подумать? Кэм женился на сексапильной красотке, занимавшейся делом Сета от социальной службы, а Этан – на ясноглазой Грейс… и в придачу получил ее прелестную дочку, Обри.

Ну, братишкам повезло. Анна Спинелли и Грейс Монро словно специально созданы для них. Когда придет время судебных слушаний по делу об опеке над Сетом, семья выступит единым фронтом… И семейная жизнь, похоже, не тяготит его братьев. Филип поморщился. Лично его нервировало даже одно только слово «брак».

Сам Филип предпочитал холостяцкую жизнь со всеми ее привилегиями. Правда, в последние месяцы ему не удавалось этими привилегиями пользоваться. Уикенды в Сент-Крисе теперь заполнялись проверкой домашних заданий Сета, работой на верфи и ведением бухгалтерии еще не окрепшего семейного бизнеса «Корабли Куинов». Все это, плюс закупка продуктов, отнимало у него много времени и сил, серьезно нарушив привычный образ жизни.

Но он обещал умирающему отцу позаботиться о Сете, а потому переехал в родительский дом, чтобы разделить с братьями ответственность за мальчишку и добиться оформления совместной опеки. И Кэму, и Этану пришлось пожертвовать многим, а лично для Фила соглашение вылилось в утомительное мотание между Балтимором и Сент-Крисом. Теперь приходилось распределять время и силы между работой, воспитанием довольно своенравного братца и рискованным судостроительным бизнесом, что уже стоило ему немало денег и угрожало блестящей карьере.

Естественно, воспитание десятилетнего мальчишки не может обойтись без головных болей и дурацких ошибок даже в самых благоприятных обстоятельствах, а если вспомнить прошлое Сета, воспитанного наркоманкой, не гнушающейся проституции и торговли наркотиками, и подавно.

Начинать на пустом месте собственный бизнес тоже было нелегко. Приходится улаживать множество вырастающих, словно грибы, проблем и вкалывать на строительстве яхты, как каторжнику. Однако – совершенно непонятно как – у братьев Куин все получалось… И получалось весьма неплохо.

Совсем недавно Фил проводил субботы в компании красивых женщин: ужин в очередном модном ресторане, театр или концерт и, если влечение было обоюдным, приятная ночь и поздний воскресный завтрак в постели.

«Я вернусь к той жизни, – пообещал себе Филип. – Как только все наладится, я буду жить, как прежде. Только, как сказал бы отец, не сейчас, придется немного подождать…»

Филип свернул к родительскому дому. Дождь прекратился. В подкравшихся сумерках поблескивала мокрая листва и – гордость Анны – цветы: уцелевшие летние и первые осенние. В окнах гостиной горел свет, спокойный, гостеприимный. Где-то за домом лаял щенок, правда, за девять месяцев Глупыш так вырос, что вряд ли его можно считать щенком.

Мечтая о бокале вина, Фил пошевелил затекшими плечами, вспомнил, что сегодня ужин готовит Анна, то есть у Куинов будет настоящая вкусная еда.

Слава богу…

Из-за дома вылетел изгрызанный теннисный мячик, а за ним – Глупыш. Пес увидел вылезающего из автомобиля Филипа, забыл о мяче и, притормозив, заскользил по мокрой траве, захлебываясь испуганным лаем.

– Дурачок! – улыбнулся Фил, доставая из джипа портфель.

При звуке знакомого голоса испуг сменился сумасшедшей радостью. Глупыш бросился к Филипу, преданно глядя в глаза.

– Не прыгать! – завопил Фил, прикрываясь портфелем, как щитом. – Я не шучу. Сидеть!

Глупыш не понял, что происходит, но послушно шлепнулся на задницу, протянул переднюю лапу и замер, свесив язык. Филип осторожно пожал мокрую грязную лапу и почесал шелковистые собачьи уши.

– Привет. – Вразвалочку подошел Сет. Вот уж для кого грязь – родная стихия. Перепачканные джинсы, бейсбольная кепка набекрень, торчащие светлые вихры. Филип заметил, что парень улыбается гораздо непринужденнее, чем несколько месяцев назад, только между передними зубами зияла щель.

– Привет. Кое-что потерял?

– Чего?

Филия постучал Аальцем по своим ровным белоснежным зубам.

– А это. – Сет ухмыльнулся, пожав плечами, как все Куины, и пощупал дыру кончиком языка.

"И лицо его округлилось за последнее время, и взгляд уже не такой настороженный», – подумал Филип.

– Он шатался. Пришлось выдернуть. Кровища текла, просто дерьмо.

Филип не стал вздыхать над нелитературными выражениями Сета. Он дал себе слово, что эта сторона воспитания – не его проблема.

– Ну, и что принесла тебе Зубная волшебница [1]?

– Да ты что! Какие волшебницы?

– Ну, парень, если ты не выжал доллар из Кэма, ты точно не мой брат.

– Я выжал два. Один из Кэма и один из Этана. Филип рассмеялся и, свободной рукой обняв Сета за плечи, направился к дому.

– Из меня, приятель, ты не выжмешь ни цента. Я тебя слишком хорошо знаю. Как прошла первая неделя в школе?

– Скукотища, – протянул Сет, хотя на самом деле здорово повеселился. Анна вытащила его в универмаг и накупила кучу нового барахла. Остро заточенные карандаши, чистые тетради, ручки и еще много всего. Правда, от коробки для ленча – пусть даже с эмблемой сериала «Секретные материалы» – он отказался. Только придурок будет таскать в среднюю школу ленч в коробке! Зато, презрительно фыркая на коробку, он чувствовал себя крутым парнем.

Сет пошел в школу в отличной одежде и потрясающих кроссовках, а самое главное: впервые в своей жизни он пошел в ту же самую школу и с теми же ребятами, с которыми расстался в июне. И впервые в жизни он уже полгода жил в одном и том же месте.

– Как твои домашние задания? – спросил Филип, открывая парадную дверь. Сет закатил глаза.

– Господи, ты только о них и думаешь?

– Парень, домашние задания – смысл моей жизни. Одно утешение: они – твои. – Глупыш протиснулся мимо Филипа и на радостях чуть не сшиб его с ног. – И сделай что-нибудь со своей собакой, – проворчал Фил, но, когда он учуял аромат красного соуса Анны, его раздражение мгновенно улетучилось, и он с благоговением прошептал:

– Спасибо тебе, господи.

– Маникотти, – сообщил Сет.

– Да? – Филип отшвырнул портфель. – Прекрасно. Именно к этому случаю я припас бутылку вина. Наляжем на учебники после ужина.

Фил нашел свою золовку в кухне. Похоже, Анна спешила приготовить ужин и не стала тратить время на переодевание, лишь скинула жакет и туфли, закатала рукава белой накрахмаленной блузки и прикрыла юбку холщовым фартуком. Заполняя сыром трубочки из теста, она притоптывала босой ногой в такт арии, которую мурлыкала под нос. «Кармен», – узнал Филип.

Подмигнув Сету, Фил подкрался к Анне, обхватил за талию и чмокнул в макушку.

– Бежим со мной, красотка. Изменим имена. Ты будешь Софией, а я – Карло. Я отвезу тебя в рай, где ты будешь стряпать для меня, и только для меня одного. Эти деревенщины никогда не смогут оценить тебя по достоинству.

– Только вымою руки, Карло, и побегу собирать вещи. – Анна повернула голову и улыбнулась, ее темные выразительные глаза заискрились смехом. – Ужин через полчаса.

– Я открою вино.

– А сейчас можно что-нибудь поесть? – заканючил Сет.

– Закуски в холодильнике, – откликнулась Анна. – Доставай.

– Это просто овощи и трава, – проворчал Сет, вытаскивая блюдо.

– Да. Ну и что?

– Гадость.

– Не гадость, а итальянская закуска-ассорти. Смой с рук собачью слюну и приступай.

– Собачья слюна чище человеческой, – важно сообщил Сет. – Я читал, что укус человека гораздо опаснее укуса собаки.

– Очень интересно, и все равно вымой руки.

– О господи, – возмущенно простонал Сет, но отправился в ванную. Глупыш выскользнул за ним.

Филип выбрал одну из нескольких бутылок, которые держал в кладовке. Хорошие вина были его страстью. В его балтиморской квартире хранилась более обширная и тщательно подобранная коллекция вин, для которой он даже перестроил шкаф. Здесь же, на побережье, его обожаемые бордо и бургундское томились в компании рассыпчатого риса и концентрата желе быстрого приготовления… Фил почти смирился с этим.

– Как прошла неделя? – поинтересовался он.

– Ни минуты свободного времени. Я бы пристрелила того, кто сказал, что женщина может объять необъятное. – Анна оглянулась и ослепительно улыбнулась. – Но я счастлива.

– Это видно. – Филип ловко вытащил пробку, понюхал вино, одобрил и поставил бутылку на рабочий стол выдыхаться. – Где Кэм?

– Должно быть, уже едет домой с верфи. Они с Этаном собирались задержаться на часок. Первая яхта Куинов закончена. Хозяин приезжает завтра. Ты представляешь, Филип, закончена! – с гордостью воскликнула Анна. – Наша красавица готова к плаванию!

– Наверное, следовало бы открыть шампанское по такому случаю, – бодро ответил Филип, хотя испытал легкое разочарование от того, что не участвовал в окончании работ.

Анна взглянула на этикетку и удивленно приподняла брови.

– «Фолонарн, Руффнно»?

Филип довольно усмехнулся. Анна прекрасно разбиралась в винах. Еще одно очко в ее пользу.

– Урожая семьдесят пятого года.

– Ну, ничем не хуже шампанского. Поздравляю с первой яхтой, мистер Куин.

– Это не моя заслуга, – возразил Фил. – Я только улаживаю детали и мирюсь с участью раба.

– Не спорь. Детали необходимы, а ни Кэм, ни Этан не смогли бы справляться с ними так ловко, как ты.

– Думаю, «занудство» – более точное определение, чем ловкость.

– Называй, как хочешь, но ты должен гордиться вашими достижениями. И это не только новый бизнес, это семья. Каждый из вас отказался от чего-то очень важного ради Сета. И каждый из вас получил что-то очень важное взамен.

Пока Анна заливала соусом заполненные сыром трубочки, Филип достал бокалы.

– Никогда не думал, что так привяжусь к парню, но до сих пор бывают моменты, когда вся ситуация злит меня до смерти.

– Это естественно, – откликнулась Анна.

– Мне от этого не легче. – Филип пожал плечами, словно отмахиваясь от своих сомнений, и наполнил два бокала. – Правда, по большей части, глядя на него, я думаю, что лучшего младшего брата трудно представить.

Натирая в кастрюльку сыр, Анна украдкой смотрела, как Филип поднимает бокал, оценивает аромат вина. «Утонченный мужчина, эрудированный, практичный, лишенный сентиментальности, – подумала она. – И более совершенный образец мужской красоты даже трудно себе представить». Густые, чуть рыжеватые волосы, задумчивые глаза – скорее золотистые, чем карие. Удлиненное узкое лицо, чувственное и ангельски невинное одновременно. Высокая гибкая фигура словно создана для итальянских костюмов, но Анна видела Фила обнаженным до пояса в обтягивающих выцветших джинсах и знала, что его мускулатуре многие позавидовали бы.

Анна сунула кастрюлю в духовку и, улыбнувшись Филипу, подняла свой бокал и чокнулась с ним. Стекло тонко звякнуло при соприкосновении.

– А ты – отличный старший брат, Филип. Анна потянулась к нему и чмокнула в губы как раз в тот момент, когда в кухню вошел Кэм.

– Держись подальше от моей жены. Филип только улыбнулся в ответ и обнял Анну за талию.

– Это она меня поцеловала. Она меня любит.

– Меня она любит больше. – В доказательство Кэм ухватил Анну за завязки фартука, развернул и притянул к себе. И поцеловал так, что она потеряла способность соображать. Кэм ухмыльнулся и похлопал ее по попке. – Правда, красотка?

Голова еще кружилась, и Анна, сделав глубокий вдох, вывернулась из объятий мужа.

– Возможно. Но ты ужасно грязный.

– Решил заглянуть за пивом по дороге в душ. – Высокий, смуглый и очень опасный с виду, Кэм двигался с грацией дикого зверя. – И поцеловать свою жену, – добавил он, самодовольно взглянув на Филипа. – Найди себе собственную женщину.

– Где взять на это время? – мрачно спросил Филип.


После ужина Филип целый час убил на деление столбиком, Войну за независимость и правописание, и только после этого ему удалось уединиться в своей комнате с документами и портативным компьютером.

Это была та самая комната, которую Рэй и Стелла выделили ему, когда привезли к себе. Стены тогда были светло-зелеными, а через пару лет он взбунтовался и выкрасил их в лиловый. Один бог знает почему. Фил вспомнил, как мама – ибо к тому времени он считал Стеллу матерью – бросила на стены один только взгляд, возражать не стала, но предупредила, что ему грозит неизлечимое несварение желудка.

Ему же лиловый цвет казался очень сексуальным… месяца три. Потом он выкрасил комнату в ослепительно-белый, подчеркнув белизну черно-белыми фотографиями в черных рамках. Вечные поиски, ухмыльнулся Филип. А в конце концов, примерно за год до отъезда в Балтимор, он снова выкрасил стены в нежно-зеленый.

"Родители были правы с самого начала, – подумал Филип. – Они практически всегда были правы».

Они подарили ему эту комнату в этом доме, в этом городке. Они хотели подарить ему новую жизнь. Он даже не пытался облегчить их задачу. Первые три месяца прошли в жестокой схватке характеров. Он добывал наркотики, затевал драки, крал выпивку и, совершенно пьяный, пошатываясь, вваливался на рассвете в дом.

Теперь Филип понимал, что просто испытывал Куинов, провоцировал вышвырнуть его вон. «Ну, давайте, – думал он. – Вы все равно со мной не справитесь».

Однако они справились. И не просто справились, а создали его заново.

«Я поражаюсь, Филип, – сказал как-то отец, – почему ты так целеустремленно губишь хорошие мозги и хорошее тело. Почему ты позволяешь мерзости победить?»



Филипу в тот момент было не до размышлений. Его дико тошнило, а голова раскалывалась от герой нового и алкогольного похмелья. Рэй сунул его в лодку, сказав, что хорошая морская прогулка прочистит ему мозги. Филип перегнулся через поручни и в судорогах освободился от остатков ядов, которыми накачался накануне.

Ему тогда только-только исполнилось четырнадцать.

Рэй бросил якорь в узком проливе, вытер Филу лицо, протянул банку холодного имбирного эля.

– Сядь.

Фил не столько сел, сколько рухнул на скамью, вцепившись в банку дрожащими руками. В животе забурлило от первого же глотка. Рэй сел напротив, сложил на коленях сильные руки. Его седые волосы развевались на легком ветру, а глаза, яркие синие глаза, смотрели на Фила задумчиво и участливо.

– Мы дали тебе время сориентироваться, и Стелла говорит, что физически ты вполне окреп. Ты здоров и силен… хотя, если будешь продолжать в том же духе, это ненадолго.

Рэй поджал губы и замолк, глядя куда-то мимо Филипа. Стоял чудесный осенний день. Деревья уже сбросили листву и не заслоняли высокое чистое небо. В пожелтевшей траве, как статуя, замерла цапля. Легкий бриз чуть рябил спокойную гладь воды.

Мужчина непринужденно раскинулся на скамье, явно наслаждаясь тишиной и пейзажем, а мальчик, ссутулившийся и побледневший, настороженно следил за ним.

– Перед нами несколько путей, Фил, – наконец сказал Рэй. – Мы можем действовать жестко. Можем посадить тебя на короткий поводок, не спускать с тебя глаз и надирать задницу каждый раз, как ты срываешься, а это твое обычное состояние.

Рэй достал удочку, нацепил на крючок наживку.

– Или мы можем просто признать неудачу этого небольшого эксперимента и вернуть тебя в государственную исправительную систему.

Филип сглотнул подступившую к горлу желчь с очень сильным привкусом страха.

– Мне наплевать. Я ни в ком не нуждаюсь.

– Еще как нуждаешься, – миролюбиво возразил Рэй, закидывая удочку. – Если ты вернешься в систему, ты там и останешься. Через пару лет это уже не будет исправительное заведение для малолеток. Ты окажешься в одной камере с преступниками, которым очень понравится твое красивое личико. В один прекрасный день какой-нибудь громила с мясистыми ручищами подстережет тебя в душе и сделает своей бабой.

От нарисованной Рэем картины Филип, до сих пор лишь отчаянно тосковавший по сигарете, покрылся холодным потом.

– Я могу о себе позаботиться, – буркнул он.

– Сынок, они пустят тебя по кругу, и ты прекрасно это понимаешь. Ты будешь уговаривать их, будешь отбиваться, но ничто и никто не спасет тебя от этой участи. До этого момента твоя жизнь была дрянной, но не по твоей вине. С этого момента ты сам отвечаешь за все, что случится с тобой.

Рэй снова погрузился в молчание. Зажав удочку коленями, он вытащил из ящика-холодильника банку пепси, не спеша сорвал крышку, глотнул.

– Мы со Стеллой что-то увидели в тебе. Так нам казалось… И сейчас кажется. Однако, пока ты не приложишь собственных усилий, мы никуда не продвинемся.

– А вам-то какое дело? – огрызнулся Фил.

– В данный момент затрудняюсь ответить. Может, ты и не стоишь наших забот. Может, все закончится тем, что ты снова станешь воровать или торговать наркотиками.

Целых три месяца Фил спал в чистой постели, регулярно питался, в его распоряжении была куча книг, и он мог удовлетворить свою тайную страсть к чтению. От мысли, что все это он потеряет, к горлу снова подступила желчь, но он как можно равнодушнее пожал плечами:

– Обойдусь.

– Если это все, чего ты хочешь, дело твое, правда, у тебя есть выбор. Здесь у тебя дом, семья. Ты можешь кое-чего добиться в жизни. Или можешь и дальше катиться по своей дорожке.

Рэй вдруг наклонился к Филипу, и мальчик приготовился к удару, сжал кулаки, чтобы ответить ударом на удар, но Рэй лишь вздернул рубашку Филипа, обнажив багровые шрамы на его груди.

– Ты можешь вернуться к этому.

Филип увидел в глазах Рэя сочувствие и надежду… и свое отражение. Только он увидел себя не сидящим в чистой лодке в новой рубашке, а истекающим кровью на грязной улице, где человеческая жизнь не стоила и десяти центов.

Усталый, испуганный, Филип опустил голову, обхватил ее руками.

– Ради чего вы все это делаете?

– Ради тебя, сынок, – Рэй пригладил рукой непокорные волосы Филипа. – Ради тебя.

Конечно, Фил не изменился мгновенно после этого разговора, но он начал меняться. Родители заставили его поверить в себя, несмотря на все его сопротивление. Для него стало делом чести хорошо учиться и ничем не осрамить Рэя Куина.

И теперь Фил считал, что потрудился неплохо. Он глубоко похоронил того уличного мальчишку. Он сделал блестящую карьеру, у него прекрасно обставленная собственная квартира в небоскребе с потрясающим видом на Внутреннюю гавань и гардероб, соответствующий и тому, и другому.

Похоже, вновь оказавшись в этой комнате со светло-зелеными стенами, крепкой старой мебелью и окнами, выходящими на лес и болото, он завершил очередной жизненный цикл… на этот раз ради Сета.

Глава 2

Филип стоял на носовой палубе яхты, которую заказчик, явно лишенный воображения, собирался окрестить «Морской нимфой». Фил лично отпахал две тысячи часов, воплощая чертежи в эту изящную красотку, сияющую на сентябрьском солнце лакированным тиковым деревом и надраенными медными деталями.

Яхта не только красива, но и надежна, размышлял Фил. Предложенный Этаном старинный метод соединения планок внахлестку без капельки клея, конечно, добавил работы, зато получилось настоящее чудо. И внутренняя отделка не уступает внешнему виду, но это в основном заслуга Кэма. В уютной каюте со встроенными шкафами из натуральной древесины и уголком-камбузом четырем путешественникам не придется все время натыкаться друг на друга… и модный врач-ортопед из округа Колумбия сполна заплатит за каждую минуту вложенного труда.

– Ну и?.. – прервал размышления Фила голос Этана.

Филип погладил гладкий, как атлас, планшир, на шлифовке которого пролил немало пота.

– Она заслуживает более оригинального имени.

– У заказчика больше денег, чем воображения. – Этан сунул руки в карманы вылинявших джинсов и улыбнулся своей удивительной улыбкой, медленно блуждающей по его лицу. – Господи, Фил, какой же у нее ход. Кажется, будто она скользит по воде. Во время испытаний я все побаивался, что Кэм не захочет вести ее обратно, и, наверное, даже был бы этому рад.

Филип задумчиво потер подбородок.

– У меня в Балтиморе есть один приятель-художник. Большинство его работ чисто коммерческие: для отелей и ресторанов, однако для себя он рисует потрясающе. И ворчит каждый раз, как приходится продавать полотно. Я начинаю понимать его.

– К тому же эта яхта – наш первенец.

– Первая, но не последняя. – Филип не ожидал от себя подобной сентиментальности. Судостроительный бизнес был не его идеей. Фил предпочитал думать, что братья втянули его в эту авантюру, не оставив выбора. Он предупреждал их о нелепости всей затеи, не сомневаясь, что она обречена на неудачу.

Однако именно ему пришлось вести переговоры об аренде здания, оформлять лицензии, заказывать необходимое оборудование. Вытаскивая занозы из пальцев, залечивая неизбежные креозотовые ожоги, разминая затекшие мышцы, он тихо матерился, поскольку не привык страдать молча. И вот красавица-яхта слегка покачивается на воде под его ногами. Приходится признать, что вкалывали они не зря… только пора все начинать сначала.

– Вы с Кэмом здорово продвинулись с новым проектом за эту неделю, – признался он.

– Чтобы удержаться в составленном тобой убийственном графике, нужно сколотить корпус к концу октября. – Этан вытащил из кармана носовой платок и тщательно протер планшир, уничтожая отпечатки пальцев Филипа. – Правда, здесь еще не все закончено.

– Не все? – Филип вздохнул и мысленно попрощался с намеченными на ближайшее время покупками. – Черт побери. Этан, ты же сказал, что яхта готова. Я собирался заполнить последние документы.

– Всего лишь одна маленькая деталь, – неопределенно сказал Этан. – Сейчас придет Кэм и все скажет.

– Какая еще деталь? – Филип нетерпеливо взглянул на часы. – Клиент явится с минуты на минуту.

– Это не займет много времени. А вот и Кэм. Этан кивнул на ворота верфи. К ним приближался Кэм с портативной дрелью, работающей на батарейках.

– Наша красотка слишком хороша для этого придурка! – крикнул Кэм. – Будь мы поумнее, собрали бы жен, детей и собак да сами отправились бы на ней в Карибское море.

– Меня больше интересует прибыль. Как только парень вручит мне заверенный чек, он – капитан. – Филип подождал, пока Кэм спрыгнул на палубу, и закончил свою мысль:

– Когда я соберусь отправиться в Карибское море, то подыщу себе другую компанию.

– Этан, он просто завидует, потому что у нас есть женщины, – пояснил Кэм и сунул дрель в руки Филипа. – Держи.

– И что я должен с ней делать, черт побери? Ухмыляясь, Кэм вытащил из заднего кармана медную пластинку.

– Мы оставили последний штрих для тебя.

– Правда? – Тронутый до глубины души, Филип повертел отполированную до блеска деталь, будто подмигнувшую ему.

– Мы вместе начинали, – заметил Этан, – значит, должны вместе и закончить. Правый борт.

Филип взял у Кэма шурупы и, перегнувшись через борт, нашел метки и включил дрель.

– Нам есть что отпраздновать. – Фил повысил голос, перекрывая шум. – Я подумывал о бутылке "Дом Периньон», но, поскольку вы все равно не оценили бы, захватил пиво. Бутылки в холодильнике.

"И вас ждет еще один сюрприз, парни», – мысленно добавил он.


Только ближе к полудню клиент закончил восторгаться новой яхтой и отправился в пробное плавание с Этаном, единогласно выбранным для этой цели.

Стоя на пристани, Филип смотрел, как наполняются ветром кремовые – выбор заказчика – паруса, представлял, как туристы, прогуливающиеся по набережной, будут останавливаться, указывать друг другу на летящую по волнам красавицу-яхту. Да, высококачественный продукт – самая лучшая реклама.

– Придурок посадит ее на мель в первом же самостоятельном плавании, – пробурчал стоявший за его спиной Кэм.

– Вполне возможно, но до этого он отлично повеселится. – Филип хлопнул брата по плечу. – Пойду, выпишу счет.

Старый кирпичный амбар, арендованный у скупердяя Клермонта и переоборудованный братьями под верфь, не мог похвастаться особыми удобствами. Посреди просторного, почти пустого помещения возвышался плаз – черная платформа, занятая в настоящий момент скелетом лодки для спортивной рыбной ловли, их следующего заказа. Дневной свет почти не проникал сквозь маленькие и вечно пыльные окна, а потому внутри всегда горели люминесцентные лампы, свисающие с некрашеных балок высокого потолка. Пиломатериалы, разнокалиберные емкости с эпоксидной смолой, лаком, специальной краской для днищ и инструменты были сложены или расставлены вдоль нештукатуренных стен так, чтобы легко находить все необходимое.

К крохотной каморке без окон, служившей Филипу кабинетом, вела крутая железная лестница с новенькими деревянными перилами. Несмотря на тесноту, Филип сумел создать себе приличные условия для работы. На металлическом столе, купленном на барахолке всего за несколько долларов и до блеска отчищенном, красовались его старый портативный компьютер, принтер, двухканальный телефон с автоответчиком, факс, календарь, настольный органайзер с отделениями для документов, ручек, карандашей и прочих канцелярских мелочей. В угол удалось втиснуть два узких шкафчика.

Филип устроился за столом, заметил мигающую лампочку телефона и нажал кнопку автоответчика, однако ни одного сообщения на пленке не оказалось: звонивший явно пожелал остаться неизвестным. Пожав плечами, Фил включил компьютер, нашел программу, которую собственноручно модернизировал для нового бизнеса, и на экране появился логотип фирмы «Корабли Куинов».

Может, помогло чудо, может, интуиция, размышлял Филип, вводя в программу необходимые цифры, но пока им удается держаться на плаву. Он вставил в принтер фирменный бланк. Канцелярские принадлежности и промежуточные документы могут быть достаточно простыми, однако все, что попадает в руки клиентов, должно отличаться высоким качеством.

В тот момент, когда Филип включил принтер, зазвонил телефон.

– «Корабли Куинов».

После секундной паузы послышалось покашливание, затем приглушенный женский голос:

– Простите, я ошиблась номером.

– Ничего, бывает, – откликнулся Филип, хотя в трубке уже раздавались короткие гудки, и выдернул из принтера отпечатанный счет.


– Парень явно на седьмом небе от счастья, – час спустя заметил Кэм, провожая взглядом автомобиль с закрепленной на прицепе яхтой.

– Мы еще счастливее. – Филип вынул из кармана выписанный клиентом чек и помахал им перед довольными лицами братьев. – Мы оправдали затраты на оборудование, накладные расходы… – Он аккуратно сложил чек пополам. – Ну, и на жизнь немного осталось.

– Жадюга, – пробормотал Кэм. – Сжимаешь в своей потной ручонке чек на десятки тысяч долларов и собираешься держать нас в черном теле. Давайте наконец откроем пиво.

– Большая часть прибыли должна вернуться обратно в бизнес, – предупредил Филип, кивая на высоченные потолки. – Как только наступят холода, наши деньги буквально вылетят в трубу. – Он поднял свою бутылку и чокнулся с братьями. – За нашего ортопеда, первого в череде счастливых клиентов. Семь футов ему под килем!

– И пусть советует всем своим друзьям обращаться к Куинам! – добавил Кэм.

– И пусть он станет первым, но не последним заказчиком! – закончил Этан.

– Кто сбегает за ленчем? – поинтересовался Кэм. – Я просто умираю с голоду.

– Грейс приготовила сандвичи, – напомнил Этан. – Они в моей сумке-холодильнике.

– Храни ее господь.

– Вероятно, ленч придется отложить, – умерил их выл Филип, услышав скрежет шин по гравию, и отправившиеся к дверям. – Кажется, привезли то, что я аду.

Увидев Филипа, водитель автофургона высунулся из окна кабины и перекинул жвачку за другую щеку.

– Куин?

– Правильно.

– Что ты еще купил? – Кэм хмуро уставился на фургон, прикидывая, какая доля новенького чека «вылетает в трубу» в данный момент.

– Нечто совершенно нам необходимое. Идите сюда, понадобится ваша помощь.

– Вот это вы в самую точку попали. – Недовольно бурча под нос, водитель вылез из кабины, обошел фургон и распахнул задние двери. – Мы втроем еле-еле с ней справились. Чертова штуковина весит не меньше двухсот фунтов.

"Чертова штуковина», лежавшая на войлочной подстилке, оказалась лакированной дубовой доской дюйма в три толщиной, не менее десяти футов в длину и шести – в высоту. В центре – резная надпись крупными печатными буквами: «КОРАБЛИ КУИНОВ», под нею имена: Кэмерон, Этан, Филип и Сет Куины. В правом верхнем углу неслась на всех парусах яхта.

– Потрясающая вывеска, – выдавил из себя Этан, когда вновь обрел дар речи.

– Как видите, я воспользовался одним из рисунков Сета, тем же, что и для логотипа на фирменных бланках. – Филип провел большим пальцем по краю доски. – Я скомпоновал эскиз на компьютере, и его неплохо воспроизвели в дереве.

– Отлично. – Кэм положил ладонь на плечо Филипа. – Молодец, Фил, исправил наше упущение.

Господи, Сет точно свихнется от счастья, когда увидит вывеску.

– Имена расположены в том порядке, в каком мы появились в семье. И никаких излишеств. – Фил отступил, сунул руки в карманы, бессознательно копируя позы братьев. – Подумал, что простота подойдет и зданию, и тому, что мы в нем делаем.

– Красиво, – согласился Этан. – И правильно. Водитель исподлобья оглядел всю троицу и снова перекинул жвачку из-за одной щеки за другую.

– Эй, парни, вы собираетесь восхищаться этой доской весь день или все-таки вытащите ее из фургона?


Большой сарай из выцветшего крошащегося кирпича посреди неухоженной площадки, поросшей чахлой травой. На посыпанной гравием маленькой стоянке – темно-синий «Лендровер», сверкающий на неярком сентябрьском солнце. И трое красивых молодых мужчин, занятых физическим трудом.

Она намеревалась просто пройти мимо, мельком взглянуть на здание, в котором они основали свое дело. Она точно знала, что по меньшей мере один из них – тот, что ответил на телефонный звонок, – здесь, но не ожидала увидеть его, тем более всех троих сразу.

Какие же они разные! Один – смуглый брюнет с волосами, собранными в «конский хвост». Когда-то черные, вылинявшие до серого джинсы. И что-то неуловимо европейское во всем облике. Она решила, что это Кэмерон Куин, знаменитый автогонщик.

Второй – в разношенных сапогах. Выгоревшие пряди волос торчат во все стороны из-под бейсбольной кепки с темно-синим козырьком. Плавно и без видимых усилий поднимает свой конец вывески. Это, должно быть. Этан Куин, рыбак.

Следовательно, третий – Филип Куин, один из руководителей лучшей балтиморской рекламной фирмы. Пижон и, судя по атлетической фигуре, регулярно посещает тренажерный зал. Дорогие кроссовки и не менее дорогие джинсы. Над густыми золотистыми волосами, похоже, потрудился модный парикмахер.

Интересно. Внешне они абсолютно не похожи друг на друга. Она провела собственное расследование и знала, что между ними нет кровного родства, однако по тому, как они работали в команде, по бессознательным жестам и мимике в них сразу же угадывались близкие люди.

Хотя она привыкла справляться с неожиданностями, почему-то засосало под ложечкой. Она трижды медленно и глубоко вдохнула и выдохнула, пожала плечами, чтобы расслабиться. Ну, вперед. Она напомнила себе, что главное – непринужденность. Все преимущества на ее стороне. Она их знает. Они ее – нет.

"Все очень естественно», – решила она, переходя улицу. Трое мужчин вешают красивую новую вывеску. Это вызывает вполне объяснимый интерес у праздно шатающейся по маленькому городку туристки, а именно эту роль она выбрала для себя. К тому же она – одинокая женщина, а они – трое очень привлекательных мужчин. Легкий флирт также вполне типичен.

И все же она не собиралась задерживаться… однако, приблизившись к фасаду здания, остановилась. Похоже, их работа труднее, чем показалось вначале. Массивная вывеска, болтающаяся на толстая цепях, была обмотана веревками, перекинутыми через самодельный, прикрепленный к карнизу блок. «Рекламная шишка» руководил с крыши, а его братья тянули снизу. Указания, поощрения и ругательства звучали с равным энтузиазмом.

Она чуть приподняла брови, увидев, как перекатываются под блестящей от пота кожей внушительные мускулы.

– Кэм, приподними свой конец на дюйм. Черт побери! – Филип плюхнулся на живот, извиваясь, подполз к карнизу и свесился с крыши.

Девушка затаила дыхание, ожидая, когда сила земного притяжения довершит дело, однако Филу удалось сохранить равновесие, ухватить цепь и надеть звено на толстый крюк. Его губы шевелились, но она не слышала слов и подумала, что это к лучшему.

– Готово! Держите ровно.

Филип поднялся и, как канатоходец, перешел через конек крыши к другому концу вывески. Солнце заиграло в его волосах, отразилось от покрытой испариной кожи. Она вдруг поняла, что во все глаза таращится на этот первоклассный образец мужской красоты.

Филип снова лег на живот, ухватился за цепь и надел звено на второй крюк. И смачно выругался, когда, поднявшись, увидел, что умудрился порвать рубашку.

– Проклятье, я только что купил ее!

– Она мне тоже нравилась, – откликнулся снизу Кэм.

– Заткнись, пока не получил, – буркнул Филип, срывая с себя рубашку и утирая ею пот с лица.

Девушка только вздохнула, по достоинству оценив зрелище: этакий секс-символ, созданный на погибель женщинам.

Филип заткнул испорченную рубашку за пояс джинсов и стал спускаться по лестнице. И именно тогда заметил ее. Она не видела его глаз, но по секундному замешательству поняла, что он на нее смотрит. И инстинктивно оценивает.

Фил действительно увидел ее и надеялся, спустившись на землю, рассмотреть получше.

– Мы не одни, – прошептал он, и Кэм оглянулся через плечо.

– Хмм. Очень мило.

– Стоит там уже десять минут. – Этан обтер ладони о джинсы. – Наслаждается спектаклем.

Филип спрыгнул с лестницы, обернулся и расплылся в улыбке.

– Ну, как смотрится?

"Занавес поднимается», – подумала она и шагнула вперед:

– Отлично. Надеюсь, вы не возражаете против публики. Я не смогла пройти мимо.

– Вовсе нет. Сегодня у Куинов особый день. – Фил протянул руку. – Я Филип.

– Сибил, – представилась в ответ она. – Вы строите корабли?

– Как явствует из вывески.

– Потрясающе. Я не ожидала встретить здесь кораблестроителей. И какие суда вы строите?

– Яхты.

– Неужели? – Сибил ослепительно улыбнулась его братьям. – А это ваши компаньоны?

– Я Кэм. – Кэм улыбнулся не менее ослепительно и ткнул большим пальцем в сторону Этана:

– Мой брат Этан.

– Приятно познакомиться, Кэмерон, – начала она, скосив глаза на вывеску. – Этан, Филип. – Ее сердце забилось быстрее, но вежливая улыбка не дрогнула. – А где Сет?

– Учится, – коротко ответил Филип.

– В колледже?

– В средней школе. Ему десять.

– Понятно. – Сибил увидела шрамы на его груди. Старые шрамы, протянувшиеся в опасной близости от сердца. – У вас изумительная вывеска. Я с удовольствием заглянула бы как-нибудь посмотреть на вас за работой.

– Добро пожаловать. В любое время. Вы надолго приехали в Сент-Крис?

– Зависит от обстоятельств. Приятно было познакомиться с вами всеми. – Она поняла, что пора ретироваться. – Желаю вам удачи.

– Загляните завтра! – крикнул Филип ей вслед. – Застанете всех четверых Куинов за работой.

Сибил оглянулась, надеясь, что ее взгляд не выражает ничего, кроме простого любопытства.

– Возможно, загляну.

Сет, господи. Сет. Филип Куин только что дал ей шанс увидеть завтра Сета.

Фил застыл, глядя ей вслед, и Кэм понимающе хмыкнул.

– Должен признать, эта женщина производит впечатление.

– Да, действительно. – Засунув большие пальцы в передние карманы джинсов, Филип наслаждался зрелищем. Обтягивающая блузка лимонного цвета, заправленная в легкие светлые слаксы. Изящные бедра, стройные ноги, тонкая талия. Густые темно-каштановые волосы, едва касающиеся плеч.

И лицо. Очень привлекательное лицо, вспомнил Фил. Классический овал, гладкая, как персик, кожа, красивый выразительный рот, чуть тронутый светло-розовой помадой. Темные, красиво изогнутые брови. Очень сексуальная особа. Он не видел глаз.

Мешали модные солнечные очки в тонкой металлической оправе. Глаза, возможно, темные, гармонирующие с цветом волос, или светлые, контрастирующие с каштановыми волосами.

А вкрадчивое контральто прекрасно дополняет образ…

– Эй, парни, так и будете весь день таращиться на женскую задницу? – полюбопытствовал Этан.

– Как будто ты ее не заметил, – фыркнул Кэм.

– Заметил, я же не слепой, но не собираюсь стоять из-за этого столбом весь день. Мы, кажется, собирались сегодня поработать.

– Сейчас, – пробормотал Филип и, когда девушка исчезла за углом, улыбнулся. – О, Сибил, я от всей души надеюсь, что ты некоторое время поболтаешься в Сент-Крисе.


Сибил сама не знала, сколько времени пробудет в Сент-Кристофере. Она могла работать где угодно и на этот раз выбрала маленький приморский городок, примостившийся на южной оконечности Восточного побережья Мэриленда. Почти всю свою жизнь она провела в больших городах. Вначале потому, что их предпочитали ее родители, потом – по собственному желанию.

Нью-Йорк, Бостон, Чикаго, Париж, Лондон, Милан. Сибил любила большие города и понимала их обитателей. Дело в том, что профессией доктора Сибил Гриффин было изучение городской жизни. Она сделала блестящую карьеру, попутно получив ученые степени по антропологии, социологии и психологии. Четыре года в Гарварде, аспирантура и степень магистра в Оксфорде, докторская степень в Колумбийском университете…

Ее первая книга «Городские ландшафты», хорошо принятая критикой и читателями, принесла скромный доход. Зато вторая, «Знакомые незнакомцы», в одно мгновение стала национальным бестселлером, втянув своего автора в водоворот рекламных турне, лекций и телевизионных ток-шоу. Теперь, когда Пи-би-эс [2] снимала документальный сериал, основанный на ее наблюдениях и теориях городской жизни, Сибил была не просто хорошо обеспечена – она была независима и могла сама планировать свою жизнь и работу.

Ее издатель с энтузиазмом воспринял и одобрил идею книги о маленьких городах, обычаях и традициях их жителей. Вначале это было для Сибил лишь прикрытием, поводом для поездки в Сент-Кристофер по личному делу, однако скоро она поняла, что исследование может оказаться очень интересным. В конце концов, она – профессиональный наблюдатель. Ей необходимы лишь время, объективность и доступ к предмету исследования.

Похоже, благодаря счастливому стечению обстоятельств, все это у нее сейчас есть, Сибил вышла на узкий балкончик, который в отеле величаво именовали террасой. Отсюда открывался потрясающий вид на Чесапикский залив и оживленную набережную. Она уже видела, как, натужно пыхтя, возвращаются в порт рыбацкие суда, как выгружают из огромных баков прославивших этот городок крабов. Она видела, как крабов сортируют, как извлекают из твердых панцирей сочную мякоть. Она завороженно следила за крикливыми чайками и величественными цаплями, но так и не заглянула ни в одну из многочисленных сувенирных лавочек.

Она приехала в Сент-Кристофер не за сувенирами.

Может, придвинуть стол к окну? Сибил заметила, что, когда ветер дует с моря, он приносит обрывки разговоров. Местный говор более медлительный и плавный, чем в Нью-Йорке, где она жила последние несколько лет. Не типично южный, как в Атланте или Чарлстоне, но и непохожий на четкую речь северян.

Как-нибудь солнечным днем она посидит на одной из скамеек, усыпавших набережную, и понаблюдает за мирком, словно бы выросшим из морской воды, попробует понять законы, царящие в маленькой общине, живущей тяжелым рыбацким трудом и сезонным туризмом. Местные жители редко понимают, как сильно они зависят от неписанных правил поведения, продиктованных окружением.

Правила, правила, правила. Они существуют повсюду. И Сибил верила в них безоговорочно.

По каким правилам живут Куины? Что сплотило их? Что превратило этих разных людей в семью? Безусловно, у них есть собственные правила и традиции. Как вписался в их жизнь Сет? Она просто обязана это выяснить.

И Куинам незачем знать, кто она такая. Так лучше для всех заинтересованных сторон. Стоит Куинам хотя бы заподозрить о ее связи с Сетом, они наверняка постараются помешать ей. Она даже не знает, что ему рассказывали о прошлом, как эти сведения могут повлиять на последующий ход событий.

Она будет наблюдать, изучать, размышлять, делать выводы. И только потом действовать. Действовать, не поддаваясь никакому давлению. Никто не заставит ее чувствовать себя кому-то обязанной, перед кем-то виноватой. И она не станет спешить.

После сегодняшней встречи до смешного просто познакомиться с Куинами поближе. Надо только в один из ближайших дней войти в тот большой сарай и поинтересоваться процессом создания парусных судов… а ее пропуском в их мир станет Филип Куин. Он продемонстрировал явный интерес к ее особе, и воспользоваться этим не составит особого труда, а поскольку он проводит в Сент-Крисе лишь несколько дней в неделю, вряд ли легкий флирт грозит перерасти в нечто серьезное.

Она без проблем вытянет из Филипа приглашение в дом. Ей просто необходимо увидеть, где и как живет Сет, кто отвечает за его благополучие, счастлив ли он.

Глория сказала, что Куины украли ее сына, а потом воспользовались своим влиянием и деньгами, чтобы удержать его у себя… только Глория – лгунья. Всегда была лгуньей. Сибил крепко сжала веки, заставляя себя оставаться спокойной, объективной, не окунаться в старые обиды. Да, Глория – лгунья и прекрасно умеет использовать всех и вся… Но она – мать Сета.

Вернувшись к столу, Сибил открыла свой органайзер, вынула старую фотографию. Маленький мальчик с соломенного цвета волосами и синими глазами улыбнулся ей. Она сама сфотографировала Сета в тот первый и последний раз, когда общалась с ним.

Филип сказал, что сейчас Сету десять лет. Значит, тогда ему было четыре. Прошло шесть лет с того дня, как Глория с маленьким сыном неожиданно появилась на пороге ее нью-йоркской квартиры.

Глория была в отчаянии и ярости. Она рыдала, жаловалась на жизнь, просила помощи. У нее не было денег, ей некуда было деваться, и у Сибил не осталось выбора. Как можно было отказать, когда малыш смотрел на нее такими огромными испуганными глазами!

Сибил никогда прежде не общалась с детьми и ничего в этом не понимала. Может, именно поэтому она так быстро и так сильно полюбила Сета. А когда три недели спустя она вернулась с работы и не нашла в доме ни Глории с Сетом, ни денег, ни своих украшений, ни бесценной коллекции авторского французского фарфора, горю ее не было предела… и не из-за материальных потерь.

А чего, собственно, она ожидала? Глория была в своем репертуаре. Но как хотелось, как необходимо было верить, что они наконец найдут общий язык, что ребенок все изменит, что она сможет помочь!

Сибил убрала фото. На этот раз она будет более осторожной и менее эмоциональной. Глория, похоже, рассказала по меньшей мере часть правды. Что будет дальше, зависит только от ее собственного суждения. Она составит мнение, когда увидит племянника своими глазами.

Сев за стол, Сибил включила портативный компьютер, чтобы зафиксировать свои первые впечатления.


"Основываясь на первой короткой встрече, могу предположить, что отношения между братьями Куин укладываются в модель стандартного мужского поведения. Еще предстоит изучить, какую роль исполняет каждый из них в деловом партнерстве и в семье.

Кэмерон и Этан – молодожены. Чтобы лучше понять, что к чему, необходимо встретиться с их женами. Логично предположить, что одна из них замещает Сету мать. Поскольку жена Кэмерона, Анна Спинелли Куин, работает на полную ставку, видимо, это Грейс Монро Куин, однако было бы ошибкой делать выводы без достаточных личных наблюдений.

Тот факт, что на вывеске значится имя Сета, говорит о многом, но мальчик указан там, как Куин. Вряд ли пренебрежение его законным именем говори» в пользу Куинов и идет на благо Сету.

Мальчик безусловно осведомлен о том, что Куины добиваются оформления над ним опеки. Я пока не знаю, получил ли он хотя бы одно из тех писем, что посылала ему Глория. Вполне вероятно, что Куины утаили их. Хотя я сочувствую горю Глории и понимаю, как отчаянно она хочет вернуть своего ребенка, считаю необходимым оставить ее в неведении относительно моего приезда сюда. Я свяжусь с ней, как только соберу достаточно фактов.

Если нас ждут судебные баталии, то необходимы факты, а не эмоции. Надеюсь, адвокат Глории вскоре свяжется с адвокатом Куинов по официальным каналам.

Что касается лично меня, то я надеюсь увидеться с Сетом завтра и посмотреть на ситуацию изнутри. Необходимо выяснить, что он знает о своей настоящей семье. Недостаток информации пока не позволяет мне составить определенное мнение о происходящем и о возможных последствиях.

Очень скоро я увижу, действительно ли маленькие городки – неисчерпаемый источник сведений о своих обитателях. Прежде чем приступить к действиям, я намерена узнать все, что возможно, о профессоре Рэймонде Куине».

Глава 3

Сибил показалось, что стены гостиничного номера смыкаются вокруг нее, и она решила сбежать хотя бы на пару часов, отвлечься, выпить бокал вина, понаблюдать за местными жителями. Как она прекрасно знала, типичным местом встреч в маленьком ли, в большом ли городе является бар. Элегантно обставленный или обшарпанный, с пышной зеленью в кадках или с жестяными пепельницами на пластмассовых столиках и старыми плакатами на стенах, с сентиментальной музыкой в стиле «кантри» или оглушительным роком, бар – традиционное место общения и обмена информацией.

"Паб Шайни» в Сент-Кристофере относился ко второй категории. Потемневшее дерево, дешевый хром. На стенах – потускневшие от времени изображения яхт, почти слившихся с выцветшими волнами. Правда, Сибил не смогла точно определить стиль музыки, с грохотом вырывавшейся из огромных динамиков, стоявших по краю маленькой сцены, на которой четверо юношей – с более очевидным энтузиазмом, чем талантом, – терзали гитары и барабаны.

Трое мужчин, приклеившиеся к стойке бара, не сводили глаз с маленького экрана телевизора, привинченного к задней стене. Транслировался бейсбольный матч. Звук был выключен, но это явно не обескураживало зрителей, машинально подносящих к губам то горлышко пивной бутылки, то соленый кренделек.

Пространство, отведенное под танцы, было настолько мало, что четыре танцующие пары часто задевали друг друга локтями или бедрами. И опять же никто не возражал.

Между столиками сновали две официантки, облаченные – в соответствии с самыми идиотскими мужскими фантазиями – в черные юбочки, обтягивающие блузки с глубокими декольте, черные сетчатые чулки и туфли на таких высоченных «шпильках», что Сибил искренне посочувствовала девушкам.

Она нашла свободный столик, расположенный подальше от усилителей. Ее не беспокоили ни шум, ни сигаретный дым, ни липкий пол или шатающийся стол, просто выбранное место позволяло наблюдать за всеми присутствующими.

Почти сразу же подошла официантка, маленькая брюнетка с вызывающим зависть бюстом и бодрой улыбкой.

– Привет. Что вам принести?

– Бокал шардонэ, лед отдельно.

– Я мигом.

Официантка поставила на столик черную пластмассовую мисочку с сухими крендельками, посыпанными солью, и отошла к бару, принимая на ходу заказы, а Сибил задумалась, не встретилась ли только что она с Грейс Куин, по ее информации, работающей в этом баре. Вряд ли, в конце концов решила она. На пальце официантки не было обручального кольца, а новобрачная вряд ли стала бы снимать его, даже на работе.

Может, вторая официантка? Высокая, белокурая. Безусловно, красивая, но уж слишком яркая и вызывающая. И тоже совершенно непохожая на новобрачную, особенно когда склонялась над столиком очередного клиента, позволяя ему по достоинству оценить ложбинку между соблазнительными грудями. Нахмурившись, Сибил надкусила кренделек.

Если это Грейс Куин, ее и на пушечный выстрел нельзя подпускать к ребенку.

Видимо, на бейсбольном поле произошло что-то интересное, поскольку троица у стойки заорала, подбадривая какого-то Эдди. Сибил машинально достала блокнот и начала записывать свои наблюдения. Тесные объятия танцующих пар, бессознательная мимика и жестикуляция женщин… вот одна интимно склонилась к спутнику, сдунула челку с глаз, взмахнула рукой…

Сибил чуть улыбалась, ее взгляд блуждал по сизому от дыма помещению, рука порхала над блокнотом. Волосы, стянутые лентой на шее, оставляли лицо открытым. В мочках ушей сверкали яркие камушки в гладких золотых ободках… Такой и увидел ее Филип, когда вошел: очень холодной, очень отстраненной. Словно она наблюдала за происходящим, защищенная тонким зеркальным стеклом, как при опознании в полицейском участке.

Фил приехал сюда, подчинившись внезапному порыву. Ему не сиделось дома, и теперь он благодарил странное беспокойство и смутную неудовлетворенность, терзавшие его весь вечер. Сибил – именно то, что ему сейчас необходимо, решил он, глядя, как она откладывает авторучку, снимает и вешает на спинку стула светло-желтый замшевый жакет.

– Сибил, если не ошибаюсь?

Она подняла на него взгляд, и он увидел, что глаза у нее голубые-голубые, как озерная вода, и заместил быстро промелькнувшее в них удивление.

– Правильно. – Сибил закрыла блокнот и улыбнулась. – Филип, «Корабли Куинов», насколько я помню.

– Вы здесь одна?

– Да… если вы не хотите присоединиться.

– С удовольствием. – Филип выдвинул стул, кивнул на ее блокнот. – Я вам не помешал?

Сибил улыбнулась дерзкой брюнетке, поставившей перед ней вино.

– Нисколько.

– Привет, Фил, пива?

– Мэри, ты прочитала мои мысли.

"Мэри, – повторила про себя Сибил. – Не Грейс "Куин».

– Необычная у вас здесь музыка, Филип.

– Музыка здесь всегда дрянь. – Он улыбнулся весело и обворожительно. – Это традиция.

– Тогда за традицию. – Сибил подняла свой бокал, сделала маленький глоток и тут же добавила в странную жидкость лед.

– Как вам нравится это вино, Сибил? – поинтересовался Фил.

– Ну, оно… – Сибил задумалась. – Я бы сказала, примитивное. – Она сделала еще один глоток и вынесла оценку:

– В общем, дрянь.

– Это тоже традиция, которой Шайни бесконечно гордится.

– Любопытно, – улыбнулась Сибил. – Раз вы знаток местных традиций, значит, давно живете здесь?

– Да. – Филип прищурился, вглядываясь в ее лицо и словно пытаясь что-то вспомнить. – Я вас знаю!

Она напряглась и, чтобы выиграть время, снова подняла бокал. Ее рука не дрожала, голос остался ровным и непринужденным.

– Я так не думаю.

– Точно, знаю. Мне знакомо ваше лицо. В первый раз вы были в очках… Что-то в… – Он протянул руку, взял Сибил за подбородок и немного повернул ее голову. – Вот так.

Кончики его пальцев были чуть шершавыми, хватка – крепкой и уверенной. В самом жесте Сибил почудилось предупреждение: перед ней мужчина, привыкший бесцеремонно трогать женщин… а она не привыкла, чтобы ее трогали.

Сибил удивленно вскинула брови. – Более циничная женщина решила бы, что это уловка, причем не самая оригинальная.

– Я обычно не пользуюсь уловками, – возразил Фил, не отрывая взгляда от ее лица. – Разве что самыми оригинальными. У меня хорошая память, и ваше лицо я точно видел. Сибил… – Уголки его губ медленно поползли вверх. – Гриффин. Доктор Сибил Гриффин. «Знакомые незнакомцы».

Сибил немного растерялась. Она еще не успела привыкнуть к своей популярности и всегда удивлялась, когда ее узнавали. Сейчас же, кроме удивления, она испытала облегчение: между доктором Сибил Гриффин и Сетом Делотером нет никакой связи!

– У вас действительно хорошая память, – непринужденно произнесла она. – Вы читали книгу или просто видели мою фотографию на суперобложке?

– Читал. Увлекательная книга. Она мне настолько понравилась, что я нашел и купил вашу первую. Правда, еще не прочел.

– Я польщена.

– Вы отлично пишете. Спасибо, Мэри, – кивнул он официантке, поставившей перед ним пиво.

– Крикни, если что-нибудь понадобится. – Мэри подмигнула. – Только кричи громче. Сегодня оркестр ставит рекорд громкости.

Воспользовавшись этим замечанием. Фил придвинулся поближе к Сибил и наклонился к ней. И вдохнул тонкий аромат ее духов. О, мужчина должен очень близко подобраться к Сибил Гриффин, чтобы почувствовать ее аромат и уловить его смысл.

– Объясните-ка мне, доктор Гриффин, что привело знаменитую исследовательницу мегаполисов в такой непростительно провинциальный городишко, как Сент-Крис?

– Исследование. Модели поведения и традиции… Выпьем за маленькие городки и их обитателей, – предложила Сибил.

– Не слишком ли резкая перемена образа жизни? – с любопытством взглянул на нее Фил.

– Социология и культурология не должны ограничиваться только большими городами.

– Вы делали здесь заметки?

– Так, кое-что. Местный бар, его завсегдатаи. Троица у стойки настолько поглощена матчем, что не замечает никого и ничего вокруг. Они могли бы остаться каждый у себя дома, устроиться в удобном кресле перед телевизором, но они предпочитают компанию, разделяющую их интересы; приятелей, с которыми можно поспорить или согласиться, что именно – не имеет значения. Важен ритуал.

Филип обнаружил, что заворожен ее голосом, четким северным произношением, даже ее лекторским тоном.

– «Ориолес» мчатся к победе, а вы попали в самый центр их территории, – объяснил он. – А, может, дело просто во всеобщем увлечении бейсболом.

– Игра – всего лишь повод для общения. Модель поведения не изменилась бы, будь то футбол, бейсбол или любой другой вид спорта. – Сибил пожала плечами. – Типичный мужчина получает больше наслаждения от спорта, даже от пассивного участия в соревновании, если рядом есть хотя бы один единомышленник. Вспомните любую рекламу, нацеленную на потребителей-мужчин, например, рекламу пива. Покажите группу привлекательных мужчин, занятых каким-нибудь общим делом, и чуть ли не каждый купит именно этот сорт пива, так как поверит, что именно таким способом повысит свой авторитет. Беспроигрышный ход. Я бы даже сказала – зомбирование. – Увидев, что Филип ухмыляется, Сибил поинтересовалась:

– Вы не согласны?

– Что вы! Абсолютно согласен, вы попали точно в цель. Видите ли, реклама – моя профессия.

– Неужели? – с хорошо разыгранным удивлением воскликнула Сибил, подавив легкие угрызения совести. – Никогда не подумала бы, что в Сент-Крисе большой спрос на рекламу.

– Я работаю в Балтиморе. В последнее время приезжаю сюда на уикенды. Семейные дела. Но это долгая история.

– Я не прочь ее услышать.

– Может быть, позже. Расскажите, что еще вы здесь видите.

Ему нравилось слушать ее, нравилось смотреть в ее бездонные голубые глаза, опушенные длинными черными ресницами. Казалось невозможным отвести от них взгляд.

"Ловко, – подумала Сибил, – просто безукоризненно». И он так смотрит на нее, словно в этот момент на свете не существует ничего более важного. Вероятно, он так смотрит на любую женщину, но ее сердце забилось чуть быстрее.

– Ну… видите ту, другую официантку? Филип на мгновение перевел взгляд на легкомысленный бант, покачивающийся на короткой юбочке блондинки, удаляющейся к бару.

– Ее трудно не заметить.

– Да. Она воплощает самые примитивные мужские фантазии, однако я говорю о личности, а не об обрамлении.

– И что же вы в ней видите? – Филипа забавлял этот разговор.

– Она любит свое дело, но уже подсчитывает время до закрытия. Она интуитивно угадывает клиентов, которые наверняка дадут хорошие чаевые, и обхаживает их, а вот компанию студентов за тем столиком практически игнорирует, ведь от них большой прибыли не будет. Обостренный навык выжидания, как и у циничной официантки любого нью-йоркского бара.

– Линда Брустер, – поделился информацией Филип. – Недавно развелась и подыскивает нового, более перспективного мужа. Ее семья владеет рестораном «Деревенская пицца», так что Линда всю жизнь от случая к случаю подрабатывает официанткой. Хотите потанцевать?

И это не Грейс… Сибил с трудом оторвалась от своих мыслей.

– Что? Простите, я не расслышала.

– Оркестр не сбавил громкость, зато сбавил темп. Хотите потанцевать?

– Хорошо.

Филип взял ее за руку и повел, лавируя между столиками, к танцплощадке, где они не без труда втиснулись между топчущимися парами.

– Кажется, оркестранты думают, что играют «Энджи», – сказал Филип.

– Если бы Мик и его парни это услышали, то пристрелили бы бедолаг на месте.

– Вы любите «Роллинг Стоунз»?

– А что там не любить? – Сибил подняла голову.

Лицо Филипа было совсем близко, и она могла смотреть в его глаза, прижиматься к его телу… – Жесткий рок, никаких выкрутасов, никакой суеты. Откровенный секс.

– Вы любите секс?

Она принужденно засмеялась.

– А что там не любить? И хотя я не имею ничего против секса, сегодня он в мои планы не входит.

– Всегда есть завтра.

– Естественно. – В тесноте площадки они Могли лишь чуть-чуть покачиваться. Сибил подумала, не поцеловать ли его, не позволить ли ему поцеловать себя. Эксперимент безусловно доставил бы ей удовольствие… Она слегка повернула голову, задев щекой его щеку… Пожалуй, не стоит рисковать: он слишком привлекателен.

– Почему бы нам завтра не поужинать вместе? – Филип явно отработанным движением погладил ее спину. – Я знаю одно отличное местечко. Потрясающий вид на залив, лучшая кухня на всем побережье. К тому же там тихо, и мы могли бы поговорить, не повышая голоса. Вы рассказали бы мне историю вашей жизни.

Филип коснулся губами ее виска, и тело Сибил немедленно отозвалось на это легкое прикосновение.

"Я должна была это предвидеть! – подумала она, шокированная собственной реакцией. – Мужчина с такой внешностью не может не быть асом в искусстве соблазнения».

Призвав на помощь весь свой опыт, Сибил легко провела кончиками пальцев по его шее и прошептала:

– Я подумаю и отвечу вам.

Когда медленная мелодия закончилась и динамики снова взорвались бешеным грохотом, Сибил отстранилась.

– Мне пора.

– Что?

Филип наклонился, подставил ухо почти к самому ее рту.

– Мне пора. Спасибо за танец.

– Я вас провожу.

Они вернулись к столику. Сибил собрала свои вещи, а Филип, не подзывая официантку, оставил на столике несколько долларов. Когда дверь захлопнулась за ними, тишина и прохлада охватили их, особенно удивительные после духоты и шума, царящих в баре.

– Ну и приключение! Благодарю вас за дополнительные впечатления.

– Всегда к вашим услугам. Можно погулять, еще не очень поздно, – добавил он и взял ее за руку.

– Достаточно поздно, – возразила Сибил, доставая из сумочки ключи от машины.

– Обязательно загляните завтра на верфь. Я вам все покажу.

– Может быть, загляну. Спокойной ночи, Филип.

– Сибил. – Он не стал сопротивляться желанию и поднес ее руку к губам, глядя ей прямо в глаза поверх их сплетенных пальцев. – Я счастлив, что для своего исследования вы выбрали Сент-Крис.

– Я тоже.

Сибил с облегчением скользнула На сиденье своей машины. Итак, по порядку: включить габаритные огни и фары, отпустить ручной тормоз, завести двигатель… Большую часть своей жизни она ездила в лимузинах с личным шофером или на общественном транспорте, так что в искусстве вождения не слишком преуспела.

Сосредоточенно подавая машину задним ходом, затем выезжая на дорогу, Сибил старалась не замечать странное ощущение в пальцах там, где их касались его губы, но все-таки покосилась в зеркало заднего вида и бросила на Филипа последний взгляд.

Фил решил, что нелепо возвращаться к Шайни, и поехал домой. И всю дорогу думал о Сибил. Вспоминал, как выгибались ее брови, когда она удивлялась или излагала свое мнение. Вспоминал ее удивительный аромат. Словно она намекала, что если мужчина осмелился подобраться так близко, то, может быть, только может быть, он получит шанс подобраться еще ближе.

Эта женщина стоит того, чтобы приложить усилия и подобраться поближе, решил Филип. Красивая, умная, образованная, утонченная… и настолько сексуальная, что все его гормоны встали по стойке «смирно».

Фил любил женщин. Он любил даже просто разговаривать с ними. Нельзя сказать, что ему не нравилось разговаривать с Анной и Грейс, но это были жены его братьев, гораздо приятнее болтать с женщиной и представлять, как заманиваешь ее в постель.

Он отчаянно скучал по женскому обществу, которое совсем недавно воспринимал как само собой разумеющееся. Теперь же ему хватало сил и времени лишь на то, чтобы добраться до собственной квартиры после десяти-двенадцатичасовего рабочего дня. С появлением в семье Сета когда-то насыщенная и разнообразная личная жизнь Филипа канула в Лету.

Вечера на неделе посвящались приведению в порядок личных и семейных счетов и – поскольку ответственность за все юридические детали братья возложили на Фила – консультациям с адвокатом.

Борьба со страховой компанией, отказавшейся оплачивать отцовский полис, вступала в критическую стадию, а через три месяца должен был решиться вопрос о постоянной опеке над Сетом.

Уикенды поглощались домашними обязанностями, работой на верфи и разнообразными мелочами, которые каким-то образом умудрялись накапливаться с понедельника по четверг Стоит ли удивляться, что у него практически не оставалось времени на интимные ужины с красивыми женщинами, не говоря уж о приятном их продолжении? Видимо, этим и объясняется его смутное беспокойство и приступы дурного настроения, однако мужчина, лишенный сексуальной жизни, имеет право на раздражение.

Филип свернул на подъездную аллею родительского дома. Над парадной дверью горел фонарь, но все окна уже были темными. И это в пятницу еще до полуночи! Где былая неугомонность Куинов? Когда-то в это время братья мотались по окрестностям в поисках приключений. Ну, если честно, им с Кэмом приходилось подолгу раскачивать флегматичного Этана, зато потом троица развлекалась на полную катушку.

В былые времена братья Куин редко сидели дома по вечерам. Не то что теперь, вздохнул Фил, вылезая из джипа. Кэм наверняка уютно устроился в своей комнате с женой, а Этан блаженствует в крохотном домике Грейс. Повезло парням…

Понимая, что все равно не сможет заснуть, Филип обогнул дом и прошел к тому месту, где лес сходился с заливом. Полная луна висела, как волшебный фонарь, в черном небе, заливая мягким светом темную воду, высокую траву, еще не опавшие листья. Цикады выводили свою однообразную убаюкивающую песню, в глубине леса без устали ухала сова.

Может, Фил и предпочитал приглушенный гул транспорта за окнами офиса или городской квартиры и, конечно, скучал по темпу городской жизни, выставкам и вечеринкам, быстрому калейдоскопу лиц, но он всегда ценил этот дом, наслаждался его покоем и надежностью, неизменными день за днем, год за годом.

Без этого дома он, несомненно, снова оказался бы в сточной канаве. И уже не выбрался бы из нее.

– Тебе всегда было тесно здесь. Ты всегда стремился к большему.

Фил почувствовал озноб. Холод даже не пробежал по позвоночнику, а словно прокатился мощной волной из самого нутра до кончиков пальцев. Там, где только что сквозь листву струился лунный свет, стоял отец. Отец, которого он похоронил шесть месяцев назад.

– Я выпил только один стакан пива, – услышал Филип собственный голос.

– Ты не пьян, сынок. – Рэй шагнул вперед, и лунный свет замерцал в его густых седых волосах, в веселых синих глазах. – Сделай-ка пару глубоких вдохов, а то еще в обморок упадешь.

Филип выдохнул со свистом, но это не слишком помогло.

– Я лучше присяду. – И он опустился на траву медленно и неловко, как страдающий ревматизмом старик. – Я не верю в призраков, – обратился он к воде. – Я не верю ни в реинкарнацию, ни в жизнь после смерти, ни в гостей из потустороннего мира, ни в какие паранормальные явления.

– Ты всегда был самым практичным из моих сыновей. Для тебя реально только то, что можно увидеть, пощупать, понюхать.

Рэй сел рядом с Филом, вытянул длинные ноги и удовлетворенно вздохнул. Фил с удивлением посмотрел на изношенные отцовские кроссовки, которые сам запаковал в коробку для Армии спасения около полугода тому назад.

– Ну, – подбодрил его Рэй, – ты меня видишь, разве нет?

– Нет. У меня галлюцинация, как следствие переутомления и сексуальной неудовлетворенности.

– Я не собираюсь спорить с тобой. Слишком красивая ночь для споров.

– Просто я еще не смирился. – Филип говорил вслух, но исключительно с самим собой. – Я все еще переживаю из-за этой нелепой смерти и из-за всех этих вопросов, на которые нет ответа. Вот и разыгралось воображение.

– Я не сомневался, что из всех троих ты окажешься самым крепким орешком, – согласно кивнул Рэй. – Я знаю, что у тебя много вопросов. Я понимаю твою злость. И ты имеешь на нее право. Тебе пришлось круто изменить свою жизнь, взять на себя чужие обязательства. Ты это сделал, и я тебе благодарен.

– У меня нет времени даже на лечение. Я не смогу втиснуть в свое расписание психотерапевтические сеансы.

Рэй расхохотался.

– Мальчик, ты не пьян и не сошел с ума. Ты просто упрям и недоверчив. Послушай, Филип, почему бы тебе не использовать наконец свои чудесные мозги и не допустить возможность моего появления?

Собравшись с духом, Филип повернул голову. И увидел лицо отца, улыбчивое, изборожденное морщинами, и царственную гриву серебристых волос, чуть колышащихся на легком ночном ветру.

– Это невозможно.

– Когда мы с твоей матерью брали тебя и твоих братьев, многие говорили, что невозможно создать семью, изменить ваши жизни. Они ошибались. Если бы мы прислушались к ним, если бы руководствовались логикой и здравым смыслом, ни один из вас не стал бы нашим сыном. Но судьба плюет на логику. Вы были нам предназначены.

– Ладно. – Филип вытянул руку и тут же в ужасе отдернул ее. – Господи, что это на меня нашло? Как я могу дотронуться до тебя, если ты призрак?

– Можешь, потому что тебе это необходимо. – Рэй потрепал Филипа по плечу. – Я здесь и побуду рядом с тобой еще немного.

Филип с трудом сглотнул подступивший к горлу комок.

– Зачем?

– Я еще не все закончил. Столько всего оставил на тебя и твоих братьев. Мне очень жаль.

"Вероятно, у меня легкое нервное расстройство, – подумал Филип. – Конечно, мне все это пригрезилось, но раз уж у меня галлюцинации, есть смысл воспользоваться ими».

– Страховая компания не желает оплачивать твой полис, – медленно, с расстановкой сказал он. – Они утверждают, что ты совершил самоубийство.

– Надеюсь, ты не веришь в эту чушь собачью. Я был расстроен, а потому невнимателен. Произошел несчастный случай. – В голосе Рэя послышались нетерпение и раздражение… как при жизни. – Я не избрал бы легкий путь. И мне надо было заботиться о мальчике.

– Сет – твой кровный сын?

– Могу сказать, что он принадлежит мне, – уклончиво ответил Рэй.

Филип отвернулся и уставился на черную воду. Сердце ныло, голова раскалывалась.

– Когда он был зачат, мама была еще жива.

– Знаю. Я никогда не изменял твоей матери.

– Тогда как…

– Ты должен полюбить его ради него, ради себя. Я знаю, ты уже неравнодушен к Сету. Ты делаешь все, что в твоих силах. Осталось сделать последний шаг. Полюбить. Он нуждается в тебе, во всех вас.

– С ним ничего плохого не случится, – твердо сказал Фил. – Мы все об этом позаботимся.

– Если ты не будешь сопротивляться, он изменит твою жизнь.

Филип нервно рассмеялся.

– Поверь мне, уже изменил.

– Он сделает твою жизнь лучше, вот увидишь. Не слишком тревожься из-за этого моего визита. – Рэй дружески похлопал Фила по колену. – Поговори с братьями.

– Отлично. То-то они повеселятся, когда я скажу, что сидел ночью в лесу и разговаривал с… – Филип поднял глаза и не увидел ничего, кроме освещенных луной деревьев. Он устало растянулся на спине и уставился в небо. – Господи, мне необходим отпуск.

Глава 4

"Необходимо успокоиться, – сказала себе Сибия. – Нельзя приходить к Куинам слишком рано. Все должно казаться непреднамеренным».

Сибил решила не брать машину. Будет гораздо естественнее, если она включит посещение верфи в послеобеденную прогулку по городу и придет пешком со стороны набережной.

Чтобы расслабиться, Сибил немного послонялась по припортовому району. Стояло бабье лето, и чудесная погода притягивала в Сент-Крис туристов. Они, как и Сибил, прогуливались по набережной, заглядывали в лавочки, останавливались понаблюдать за снующими по заливу моторными и парусными лодками. Казалось, никто никуда не спешит, ни у кого нет особой цели.

В одном этом Сибил видела интересный контраст с выходным днем в большом городе, где туристы обычно носятся от одной достопримечательности к другой. Это нужно будет проанализировать и даже построить теорию. Сибил достала из сумочки миниатюрный диктофон:

«Туристы не спешат искать обычных для уикендов развлечений, а просто прогуливаются семьями по набережной. Местные жители спокойны и дружелюбны, что отражает неторопливый ритм их жизни. В лавочках не толпятся нетерпеливые покупатели, однако, похоже, торговцев это не тревожит…»

Сибил купила несколько открыток с красивыми видами, затем, больше по привычке, чем по необходимости, выбрала книгу об истории Сент-Криса и его окрестностей, решив, что это поможет в ее исследованиях. Она остановилась, разглядывая оловянную фею в хрустальных сережках и колечках, и уже почти решила купить ее, но вовремя вспомнила, что любую безделушку всегда сможет купить в Нью-Йорке.

В кафе «У Кроуфорда», не в пример сувенирным лавочкам, было оживленно. Сибил купила мороженое в вафельном стаканчике, скорее ради того, чтобы чем-нибудь занять руки, пока она пройдет несколько кварталов до верфи Куинов.

Она высоко ценила вещи, которые могли в случае нужды занять руки: бокал вина на вечеринке, книжка в метро, украшения… Сибил усмехнулась, разжимая пальцы, теребившие тонкую золотую цепочку, и попыталась получить максимум удовольствия от малинового мороженого.

Прогулка до окраины городка не заняла много времени. Набережная тянулась не больше чем на милю, а перпендикулярно ей и заливу простирались жилые кварталы. Узкие улочки, аккуратные домики, ухоженные лужайки, низкие изгороди, не мешающие неторопливому обмену сплетнями на заднем дворе. Деревья, высокие и раскидистые, еще сохранили по-летнему зеленую листву. Сибил представила, как красиво здесь будет, когда осень окрасит листья во все цвета – от желтого до темно-красного.

Дети играли во дворах или гоняли на велосипедах и роликах. Тощий подросток в наушниках любовно драил маленький древний «Шевроле» и подпевал своему плейеру так фальшиво, что невозможно было узнать мелодию.

Поджарая дворняга с болтающимися ушами бросилась к забору, поднялась на задние лапы и грозно залаяла. Сибил неторопливо прошла мимо, хотя ее сердце сжалось от страха. Она недолюбливала собак, а псу явно ничего не стоило перескочить низкий заборчик.

На площадке рядом с верфью в компании старенького пикапа стоял элегантный джип Филипа. Сквозь распахнутые окна и двери сарая доносились жужжание электропил и оглушительный рок.

Сибил доела мороженое и сделала глубокий вдох. Ну, вперед! Сейчас или никогда.

Она вошла внутрь и, захваченная открывшимся зрелищем, забыла о своих проблемах. Огромное помещение было похоже на освещенную прожекторами сцену. Этан и Кэм приспосабливали длинную гнутую доску к остову, которому, видимо, предстояло стать корпусом новой яхты, а Филип загонял какие-то деревяшки под бешено вращающееся лезвие очень опасной на вид электропилы. Сета нигде не было видно.

С минуту Сибил просто наблюдала за Куинами и раздумывала, не ускользнуть ли, пока ее не заметили. Если племянника здесь нет, разумнее отложить визит до тех пор, пока она не будет абсолютна уверена в том, что застанет его.

Возможно, он проводит день с друзьями… Есть ли у него друзья? Или он дома… Считает ли он дом Куинов своим домом?

Прежде чем Сибил успела принять решение, электропила выключилась, лишив рок аккомпанемента. Филип отступил, сдвинул на лоб защитные очки, обернулся и увидел ее.

Его радушная улыбка была такой искренней, что Сибил вновь почувствовала угрызения совести, но подавила их в зародыше.

– Боюсь, я не вовремя. – Ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать музыку.

– Очень вовремя. – Отряхнув ладони о джинсы, Филип направился к ней. – Я с самого утра вынужден смотреть на этих парней. Вы гораздо красивее.

– Я решила поиграть в туристку и вспомнила о вашем приглашении.

– Я надеялся, что вы придете.

– Итак… – Сибил перевела взгляд на строящуюся яхту. Это было гораздо безопаснее, чем смотреть в глаза Филипа. – Будущая яхта?

– Ее корпус. – Филип взял Сибил за руку и потянул к платформе. – Должна получиться лодка для спортивной рыбной ловли.

– То есть?

– Такой симпатичный кораблик, на котором мужчины выходят в море и занимаются чисто мужскими делами: важно закидывают удочки и пьют пиво. ;

– Привет, Сибил, – расплылся в улыбке Кэм. – Хотите с нами поработать?

Она взглянула на острые инструменты, тяжелые деревянные, непринужденно улыбнулась Кэму, кивнула Этану.

– Вряд ли у меня получится. Похоже, вы трое знаете, что делаете.

– Мы-то знаем, – ухмыльнулся Кэм, показав на себя и Этана, – а Филипа держим для развлечения.

– Как видите, меня здесь не очень высоко ценят, – пожаловался он.

Сибил рассмеялась и направилась вокруг корпуса. Ей стал понятен общий замысел, но не сам процесс.

– Кажется, она стоит вверх ногами, – неуверенно сказала она.

– Точно, у вас хороший глаз, – похвалил Филип. – Когда корпус будет обшит, мы его перевернем и займемся палубой.

– Ваши родители были кораблестроителями?

– Нет, мама была врачом, а отец преподавал в университете, но мы выросли среди кораблей.

Сибил различила в голосе Филипа боль и неутихшую скорбь при упоминании о родителях и возненавидела себя за притворство. Собираясь сюда, она намеревалась побольше разузнать о Рэе и Стелле Куинах, но у нее не повернулся язык задавать вопросы.

– Я никогда не плавала на яхте.

– Никогда-никогда?

– Думаю, в мире наберется несколько миллионов таких, как я.

– Хотите попробовать?

– Может быть. Я с удовольствием смотрела на залив из окна отеля. – Чем дольше Сибил разглядывала корпус будущего судна, тем более загадочным он ей казался. – Откуда вы знаете, с чего начинать? У вас есть чертежи, планы или как вы это называете?

– Проектом, в основном, занимается Этан, – объяснил Филип. – Кэм его совершенствует. Сет рисует.

– Сет? – Ее пальцы крепче сжали ремешок сумки. – Кажется, вы говорили, что он учится в средней школе?

– Правильно, но у парня талант. Идемте, сами убедитесь. – Гордость, прозвучавшая в его голосе, поразила Сибил. Она последовала за Филипом к дальней стене, на которой висели рисунки в рамках из необработанного дерева. Хорошие, очень хорошие рисунки. У Сета явно был талант.

– Он… неужели это нарисовал мальчик?

– Да. Здорово, правда? Вот яхта, которую мы только что закончили. – Филип постучал пальцем по стеклу. – А это та, над которой работаем сейчас.

– Он очень талантлив, – тихо произнесла Сибил. – У него отличное чувство перспективы.

– Вы рисуете?

– Немного и изредка. Это просто хобби. – Сибил отвернулась, чтобы Филип не заметил ее волнение. – Рисование успокаивает меня, помогает в работе. – Она решительно вскинула голову и улыбнулась. – Где же наш художник сегодня?

– О, он…

В сарай ворвались два пса, и тот, что поменьше, бросился прямо к Сибил. Она отпрянула с придушенным возгласом. Филип протянул руку и резко скомандовал:

– Сидеть, дуралей. Успокойся, хватит прыгать, – сказал Фил, но то ли от избытка чувств, то ли по инерции, пес подлетел к Сибил, подпрыгнул и уперся В ее грудь могучими лапами. Она пошатнулась и, приняв слюнявую щенячью улыбку за свирепый оскал, с ужасом уставилась на большие острые зубы.

– Х-хорош-шая с-соб-бачка, – заикаясь, выдавила Сибил. – Х-хорошая собачка.

– Глупая, – поправил Филип, оттаскивая Глупыша за загривок. – Никаких манер. Простите. Сидеть. – Пес послушно плюхнулся на задницу и поднял переднюю лапу. – Глупыш.

– Просто очень энергичный.

– Нет, Глупыш – его имя… и сущность. Между прочим, он так и будет сидеть, пока вы не пожмете ему лапу.

Очень осторожно Сибил двумя пальцами пожала огромную лапу.

– Он не укусит. – Филип заметил в ее глазах тревогу и мягко спросил:

– Вы боитесь собак?

– Я… ну, немного… больших незнакомых собак.

– Второй, Саймон, гораздо воспитаннее. – Филип почесал за ушами спокойно наблюдающего за Сибил пса. – Его хозяин – Этан. Глупыш принадлежит Сету.

"У Сета есть собака, у Сета есть собака…» – Ни о чем другом она не могла думать, но требовалось поддерживать разговор.

Пожирая Сибил полными обожания глазами, Глупыш снова протянул ей лапу.

– К сожалению, я почти ничего не знаю о собаках.

– Эти – охотничьи собаки породы чесапик-бей, символ штата Мэриленд… во всяком случае, Саймон. Что еще намешано в Глупыше, никто из нас точно не знает. Эй, Сет, забери своего пса, пока он не обслюнявил даме туфли.

Сибил вскинула голову и увидела в дверном проеме силуэт. Солнце светило мальчику в спину, и лицо его оставалось в тени. Она видела только высокого худого мальчика в оранжево-черной бейсбольной кепке с большим пакетом в руках.

– Не такой уж он слюнявый. Эй, Глупыш! – Оба пса мгновенно вскочили и бросились на зов. Сет протиснулся мимо них к самодельному столу – листу фанеры, положенному на козлы. – Не понимаю, почему за ленчем и всем прочим всегда гоняют меня.

– Потому что ты самый младший, – привычно объяснил Кэм, запуская руку в пакет. – Ты принес сандвич с мясным ассорти?

– Принес, принес.

– А где сдача?

Сет вытащил из пакета литровую бутылку пепси, ловко сорвал крышку, шумно глотнул прямо из горлышка и только потом хитро ухмыльнулся:

– Какая сдача?

– Послушай, воришка, мне полагается не меньше двух баксов сдачи.

– Не понимаю, о чем ты. Может, забыл о расходах на доставку?

Кэм попытался схватить Сета, но тот ловко увернулся и захохотал.

– Братская любовь, – пояснил Филип. – Лично я всегда даю парню ровно столько, сколько нужно на покупку. Если даешь больше, прощайте, денежки. Хотите перекусить?

– Нет, я… – Сибил никак не могла отвести глаз от Сета. Знала, что должна, но не могла. Теперь мальчик разговаривал с Этаном, оживленно жестикулируя свободной рукой, а Глупыш весело прыгал, пытаясь поймать его пальцы. – Я уже обедала.

– Может, воды? Парень, ты купил мне минералку?

– Да. Твоя минералка – пустая трата денег. Господи, сколько же народу было у Кроуфорда!

Кроуфорд! Вероятно, они были у Кроуфорда в одно и то же время! Может, она прошла мимо Сета и не узнала своего племянника!

– Вы покупаете эту лодку? – без особого интереса спросил Сет.

– Нет. – Сибил не увидела в его глазах настороженности, какая появляется даже при смутном воспоминании. Сет не узнал ее. Конечно. Как он мог ее узнать? Когда они виделись, он был совсем маленьким. – Просто осматриваюсь.

Сет уже вытаскивал из пакета свой сандвич.

– Здорово!

– Э-э… – «Говори с ним, – приказала она себе. – Скажи же что-нибудь. Что угодно». – Филип как раз показывал мне твои рисунки. Они замечательные.

– Нормальные. – Сет безразлично дернул плечом, но Сибил показалось, что его щеки чуть порозовели от удовольствия. – Я мог бы и лучше нарисовать, но парни вечно меня торопят.

Непринужденно – во всяком случае, она надеялась, что непринужденно, – Сибил подошла к Сету поближе. Теперь она видела его ясно. Глаза – голубые, но темнее, чем у нее или ее сестры. Волосы – белокурые, только не такие светлые, как у четырехлетнего мальчика, фотографию которого она носила с собой, и совсем прямые.

Губы… подбородок. Кажется, есть какое-то сходство в нижней части лица.

– Ты хочешь стать художником?

– Не знаю еще. Мне просто нравится рисовать. – Сет откусил огромный кусок сандвича и продолжал говорить с полным ртом:

– Мы – кораблестроители.

Сибил заметила, что его руки очень грязны, да и лицо немногим лучше. Видимо, в семье, где большинство составляют мужчины, такие мелочи, как мытье рук перед едой, никого не волнуют.

– Можно стать конструктором или дизайнером, – предложила она.

– Сет, это доктор Сибил Гриффин. – Филип протянул Сибил пластиковый стаканчик, в котором на кусочках льда пузырилась минералка. – Она пишет книги.

– Романы?

– Не совсем, – ответила Сибил. – Наблюдения. Я поживу немного в вашем городе и понаблюдаю.

Сет вытер губы тыльной стороной ладони. Ладони, которую Глупыш энергично облизал несколько минут назад и которой занялся снова! Сибил внутренне передернулась;

– Вы напишете книгу о яхтах? – спросил Сет.

– Нет, о людях, живущих в маленьких городках, в маленьких приморских городках. Тебе нравится? Я имею в виду, тебе нравится жить здесь?

– Нормально. В городе погано. – Сет снова поднес ко рту бутылку пепси и снова шумно глотнул. – Те, кто живет в большом городе, просто чокнутые. – Он усмехнулся. – Как Фил.

– Сет, ты неотесанная деревенщина. Я начинаю беспокоиться о твоем будущем.

Фыркнув, Сет впился зубами в свой сандвич.

– Я пойду на пристань. У нас там утки болтаются.

Он направился к грузовым воротам, собаки не отставали от него.

– Сет очень категоричен, – сухо заметил Филип. – Думаю, в десять лет мир кажется черно-белым.

Сибил вдруг поняла, что от любопытства забыла о волнении.

– Ему не нравится городская жизнь. Он жил с вами в Балтиморе?

– Нет. Он жил там некоторое время со своей матерью. – Филип помрачнел, и Сибил вопросительно приподняла брови. – Это часть той длинной истории, о которой я упоминал.

– А я упоминала, что с удовольствием послушала бы.

– Тогда поужинайте со мной сегодня, и мы обменяемся нашими историями, – предложил Филип.

Сибил посмотрела на грузовые ворота, за которыми исчез Сет. Необходимо провести с ним больше времени, понаблюдать. И необходимо узнать точку зрения Куинов на сложившуюся ситуацию. Почему бы не начать с Филипа?

– Хорошо. С удовольствием.

– Я заеду за вами в семь.

Сибил отрицательно покачала головой. В данный момент Филип казался совершенно безопасным и очень милым, но она не собиралась рисковать.

– Нет, лучше встретимся в ресторане. Где это?

– Я вам напишу адрес. Давайте начнем экскурсию с моего офиса.


Экскурсия не заняла много времени. Особенно смотреть было не на что: крохотный офис Филипа, маленькая ванная комната и темная грязная кладовка. Даже неопытному наблюдателю становилось ясно, что сердце и душа всего предприятия – огромное рабочее помещение.

Этан терпеливо рассказывал Сибил о тонкостях обшивки корпуса внахлестку, а она слушала и думала, что из него получился бы прекрасный учитель: ясные простые фразы, готовность ответить на любые, даже самые примитивные вопросы. Она смотрела – с искренним интересом, – как мужчины опускают доски в ящик и пропаривают их, пока те не примут нужную форму. Кэм продемонстрировал, как соединять края досок, чтобы образовался гладкий шов.

Глядя на Кэма и Сета, Сибил вынуждена была признать, что они привязаны друг к другу. Если бы она ничего не знала, то приняла бы их за братьев или за отца с сыном… Но, может, в отсутствие посторонних они ведут себя как-то иначе?

Интересно, как они станут вести себя, если привыкнут к ней и перестанут считать посторонней?


Кэм тихо присвистнул, когда Сибил покинула здание, и многозначительно пошевелил бровями.

– Отлично, братец. В самом деле, отлично. Филип ухмыльнулся и поднес к губам бутылку минералки.

– Не могу пожаловаться.

– Она пробудет здесь достаточно долго, чтобы…

– Очень на это надеюсь.

Сет отложил доску и раздраженно фыркнул.

– Дерьмо. Ты собираешься приударить за ней? Вы, парни, только об этом и думаете.

– Ошибаешься, еще о том, как бы поколотить тебя! – Филип сорвал с Сета кепку и легко стукнул ею по голове мальчика. – А о чем же еще нам думать?

– И еще женитесь, – с отвращением протянул Сет, пытаясь выхватить свою кепку.

– Я не собираюсь на ней жениться, – возразил Фил. – Я просто хочу – как цивилизованный человек – поужинать с ней.

– А потом трахнуть, – закончил Сет.

– Господи, Кэм, это он от тебя набрался, – обвинил Филип брата.

– Он уже был таким. – Кэм обхватил Сета за шею. – Правда, сопляк?

Если раньше, когда Сета кто-то касался, его охватывала паника, то сейчас он просто вывернулся и ухмыльнулся.

– Я-то не думаю все время о девчонках. Вы, парни, просто отстали от жизни.

– Отстали от жизни? – Филип натянул кепку Сета на собственную голову и плотоядно потер руки. – Кэм, давай выбросим этого недомерка в залив.

– Вы не могли бы заняться им попозже? – кротко спросил Этан, не участвующий в общем разговоре. – Или я должен строить эту чертову лодку в гордом одиночестве?

– Ладно, позже. – Филип медленно наклонялся, пока не оказался нос к носу с Сетом. – И ты ни за что не догадаешься – когда и где.

– Ха-ха-ха! Я весь прямо трясусь от страха.


Сибил открыла компьютер, закусила губу, размышляя над первой фразой, затем начала печатать:

"Сегодня днем я вступила в контакт с объектом».

Да, именно так, решила она. Так более объективно. Чтобы правильно оценить ситуацию, лучше думать о Сете как об объекте.

"Мы не узнали друг друга, как я и ожидала.

Объект кажется здоровым. Худой, но крепкий и красивый мальчик. Глория всегда была худой, следовательно, он унаследовал ее телосложение. Он – блондин, как и она… то есть какой я видела ее в последний раз.

Он вел себя со мной непринужденно. Я знаю, что многие дети стесняются незнакомых людей, но он не застенчив.

Когда я пришла на верфь, его там не было, однако он вскоре пришел. Из его жалоб и последующего разговора я поняла, что ему приходится часто выполнять различные поручения. Это можно истолковать двояко: или Куинам удобно иметь «мальчика на побегушках», или они прививают ему чувство ответственности. Видимо, истина лежит где-то посередине.

У него есть собака. Полагаю, это типично, даже традиционно для ребенка, живущего на окраине или в сельской местности.

Он также одаренный художник. У меня самой есть способности к рисованию, как и у моей матери. Однако Глория никогда не проявляла ни интереса к искусству, ни художественных способностей. Надеюсь, наш общий интерес к рисованию поможет установить более тесные отношения с объектом. Чтобы выбрать правильную линию поведения, необходимо будет провести некоторое время наедине с ним.

По моему мнению, объекту нравится жить с Куинами. Он кажется довольным и спокойным. Однако в его поведении наблюдается некоторая грубость. Несколько раз в течение часа я слышала, как он ругается. Раза два его довольно рассеянно одернули, в остальных случаях его сквернословие игнорировалось.

Его не заставили вымыть руки перед едой, как и не объяснили, что нельзя разговаривать с полным ртом. Его манеры нельзя назвать отталкивающими, но они далеки от идеальных.

Он упомянул, что предпочитает сельскую жизнь городской, даже очень пренебрежительно отозвался о большом городе.

Я согласилась поужинать сегодня с Филипом Куином и постараюсь вытянуть из него историю появления Сета в их семье. Интересно, совпадет ли его версия с версией Глории.

Следующий мой шаг – добиться приглашения в дом Куинов. Я должна посмотреть, в каких условиях живет мальчик, как общается с Куинами, и мне необходимо познакомиться с женщинами, которые теперь являются частью его семьи.

Я не хочу обращаться в социальную службу и раскрывать свое родство с Сетом, пока не завершу это частное расследование».

Перечитывая свои заметки, Сибил забарабанила пальцами по столешнице. Как мало, и виновата в этом только она: считала, что подготовилась к первой встрече, а оказалась абсолютно не готовой.

Когда она увидела мальчика, ее охватила печаль. Ее племянник, ее семья… а они абсолютно чужие друг другу. Может, виновата не только Глория, но и она сама?

Несколько раз за эти годы Глория обращалась к ней, но всегда лишь просила денег. А Сибил просто принимала на веру слова Глории о том, что мальчик здоров и с ним все в порядке. Разве она хоть раз попросила подозвать его к телефону или стремилась повидаться с ним?

Разве ей не было проще послать деньги и снова забыть о сестре и ее ребенке?

"Было», – призналась себе Сибил. Потому что в тот единственный раз, когда она впустила мальчика в свой дом, в свое сердце, его у нее отняли. И она страдала.

На этот раз она что-нибудь предпримет. Она сделает все, что необходимо, однако постарается сохранить эмоциональную отстраненность. В конце концов, это не ее ребенок. Если Глория официально вернет себе мальчика, то снова исчезнет с ним.

«Я не буду спешить. Я прослежу, чтобы он был хорошо устроен. А потом вернусь к своей жизни и своей работе!»

Удовлетворенная принятым решением, Сибил сохранила файл и открыла другой, относящийся к новой книге, и тут же зазвонил телефон.

– Слушаю. Доктор Гриффин.

– Сибил. Я с таким трудом разыскала тебя.

– Мама? – Сибил закрыла глаза. – Здравствуй.

– Ты не хочешь объяснить мне, чем занимаешься?

– Провожу исследование для новой книги. Как ты поживаешь? Как папа?

– Пожалуйста, не заговаривай мне зубы, – резко отозвалась мать. – Я думала, мы договорились, что ты не будешь вмешиваться в это грязное дело.

– Нет, мама. – Как всегда, когда начинались семейные разногласия, у Сибил засосало под ложечкой. – Мы договорились, что ты не будешь вмешиваться. Я решила вмешаться. Я видела Сета.

– Меня не интересуют ни Глория, ни ее сын.

– Меня они интересуют, и мне очень жаль, что тебя это огорчает.

– А ты ожидала чего-то другого? Твоя сестра сама выбрала свою жизнь и больше не имеет ко мне никакого отношения. Я не позволю втянуть себя в это.

– Я ни во что тебя не втягиваю. – Сибил дотянулась до своей сумочки и достала крохотную коробочку из перегородчатой эмали, в которой хранила аспирин. – Никто здесь не знает, кто я. И даже если я связана с доктором и миссис Уолтер Гриффин, вряд ли это приведет к Глории и Сету Делотер.

– Если кто-нибудь действительно заинтересуется, то легко проследит связь, а ты своим вмешательством ничего не добьешься. Сибил, я хочу, чтобы ты уехала оттуда. Возвращайся в Нью-Йорк или приезжай к нам в Париж. Может, ты послушаешься отца, если не хочешь слушать меня.

Сибил запила аспирин водой, достала таблетку от изжоги.

– Прости, но я доведу это дело до конца. В наступившем долгом молчании Сибил почти физически ощущала гнев и отчаяние матери. Не в силах ничего изменить, она просто закрыла глаза и стала ждать.

– Ты всегда приносила мне радость, и от тебя я предательства не ожидала. Я очень сожалею о том, что затронула болезненную тему. Я никогда бы не пошла на это, если бы предполагала, что ты так отреагируешь.

– Мама, Сету десять лет. Он твой внук.

– Он мне никто. Если ты в это ввяжешься, Глория заставит тебя дорого заплатить за твою доброту.

– Я сумею справиться с Глорией.

Трубка разразилась резким, как скрежет, смехом.

– Ты всегда так думала. И всегда ошибалась. Пожалуйста, не звони ни мне, ни отцу, пока не образумишься.

– Мама… – В трубке раздались короткие гудки, и Сибил поморщилась. Последнее слово всегда оставалось за Барбарой Гриффин. В этом она была непревзойденным мастером.

Очень медленно, очень осторожно Сибил положила трубку на рычаг. Очень тщательно разжевала таблетку. Затем решительно повернулась к экрану компьютера и с головой ушла в работу.

Глава 5

Поскольку Сибил всегда приходила на встречи вовремя, а почти все остальные, с кем ей приходилось сталкиваться, опаздывали, она очень удивилась, увидев, что Филип уже сидит за заказанным столиком.

Он встал, улыбнулся своей сногсшибательной улыбкой и протянул чайную розу, одновременно и очаровав Сибил, и зародив смутные подозрения.

– Благодарю вас.

– Это я искренне благодарен за то, что вы приняли мое приглашение. Вы выглядите потрясающе.

Сибил приложила определенные усилия, чтобы выглядеть потрясающе, но не столько ради Филипа, сколько ради себя самой. Разговор с матерью выбил ее из колеи, и, неторопливо готовясь к вечеру, она пыталась избавиться от уныния и чувства вины.

Простое черное платье с вырезом-каре и длинными узкими рукавами, одно из самых любимых, она оживила ниткой натурального жемчуга, наследством бабушки со стороны отца; собрала волосы в элегантный узел на затылке и надела серьги с неограненными – под цвет глаз – сапфирами, купленные в Лондоне несколько лет назад. Сейчас все это служило ей, как и большинству женщин, чем-то вроде доспехов, придающих уверенность и усиливающих сознание собственной силы.

А ей было необходимо и то, и другое!

– Еще раз благодарю. – Сибил скользнула за столик, отгороженный от остальных, и вдохнула аромат розы. – Вы тоже выглядите неплохо.

– Спасибо. Я знаю наизусть местную карту вин. Вы мне доверяете?

– Выбрать вино? А почему бы и нет?

– Отлично. – Филип поднял глаза на официанта. – Номер сто три.

Сибил положила розу рядом с меню в переплете из натуральной кожи.

– И что же это?

– Очень хорошее «Пуи Фюисс». Я помню, что у «Шайни» вы заказали белое. Думаю, это гораздо лучше.

– Что угодно будет лучше. Филип взял ее руку в свои.

– Что-то случилось?

– Ничего. – Сибил старательно изогнула губы в улыбке. – Что могло случиться? Все идет по плану. – Она отвернулась к окну, за которым под розовым закатным небом волновался темно-синий залив. – Чудесный вид, прекрасный ресторан. – Она перевела взгляд на Филипа. – Интересная компания.

"Нет, – подумал Фил, глядя в ее глаза. – Что-то не так». Он перегнулся через стол, обхватил пальцами ее подбородок и легко коснулся губами ее губ.

Сибил не отпрянула, позволив себе окунуться в ощущения. Поцелуй был легким, нежным, искусным. И очень успокаивающим… А когда Филип отстранился, она лишь чуть приподняла брови.

– И чем я это заслужила?

– Я подумал, что тебе это необходимо. Подавив вздох, Сибил сцепила сложенные на коленях руки.

– Спасибо за поддержку.

– Всегда к твоим услугам. Только… – Он чуть крепче сжал ее подбородок, и на этот раз поцелуй был чуть жарче и длился чуть дольше.

Ее губы раскрылись прежде, чем она осознала, что происходит. Она судорожно вздохнула, почувствовав медлительный, дразнящий танец его языка. Сознание уже затуманивалось, когда Филип отпустил ее.

– А чему я обязана этим? – еле выдавила из себя Сибил.

– Я подумал, что мне это необходимо. Его губы снова… и снова коснулись ее губ прежде, чем Сибил нашла в себе силы упереться ладонью в его грудь и оттолкнуть, хотя ей хотелось вцепиться в его рубашку и притянуть к себе… Однако необходимо сохранять ясность мыслей и контролировать ситуацию.

– Было очень мило, но, пожалуй, достаточно для возбуждения аппетита.

– Что же все-таки случилось? – Филип вдруг понял, что ему необходимо это знать. Он искренне хотел помочь, хотел развеять тени, мелькавшие в ее голубых глазах, хотел снова увидеть ее улыбку…

– Ничего.

– Я же вижу: что-то случилось. И нет ничего полезнее, чем поделиться своими проблемами с почти незнакомым человеком.

– Ты прав. – Сибил раскрыла меню. – Только большинство людей не интересуется проблемами почти незнакомых людей.

– Я увлечен тобой.

– Тебя влечет ко мне, – с улыбкой уточнила Сибил, – но это не одно и то же.

– Думаю, со мной происходит и то, и другое. Филип снова взял ее за руку и не выпускал, пока официант показывал ему этикетку, пока наливал немного вина в его бокал. Филип держал ее за руку и смотрел ей в глаза, словно никого, кроме нее, не существовало на свете – она уже знала этот его взгляд, – пока подносил бокал к губам и пробовал вино, пока официант наполнял ее бокал.

– Оно совершенно. Тебе понравится, – тихо сказал Филип.

– Ты прав, – согласилась Сибил, сделав маленький глоток. – Мне очень нравится.

– Позвольте ознакомить вас с фирменными блюдами, – и официант бодро начал перечисление, а Филип и Сибил сидели, держась за руки, глядя друг другу в глаза. Сибил едва ли слышала одно из каждых трех слов, но ей было наплевать…

У него невероятные глаза, думала она. Как старинное золото. Она видела такие на картине в одном из римских музеев.

– Салат из свежих овощей с прованским маслом и жареную рыбу.

Все еще глядя в ее глаза, Филип улыбнулся и поднес ее руку к губам, поцеловал раскрытую ладонь.

– Мне то же самое. И не спешите. Меня безумно влечет к тебе, Сибил. – Официант закатил глаза и отошел от их столика. – И я очень сильно увлечен. Поговори со мной.

– Хорошо. – «Вряд ли это повредит», – подумала Сибил. Поскольку рано или поздно им придется общаться друг с другом – правда, совсем на другом уровне, – неплохо, если они найдут взаимопонимание сейчас. – Я – хорошая дочь. – Она чуть улыбнулась. – Послушная, почтительная, воспитанная. Я хорошо училась и сделала приличную карьеру.

– Это тяжелая ноша, – сочувственно заметил Филип.

– Да, временами. Я всю жизнь руководствовалась тем, чего ожидали от меня родители, хотя на данном этапе стараюсь быть самостоятельной.

– Но не можешь полностью освободиться от их влияния, как и все мы, – заметил Филип, сжимая ее пальцы.

– И ты?

Он вспомнил, как сидел на берегу залива, освещенного луной, и разговаривал с покойным отцом.

– Больше, чем предполагал. В моем случае родители не подарили мне жизнь, они подарили мне эту жизнь. В твоем же… – Филип задумался на пару секунд. – Если ты – хорошая дочь, значит, есть и плохая?

– С моей сестрой всегда были проблемы. И чем больше родители разочаровывались в ней, тем больше надежд возлагали на меня.

– От тебя ждали совершенства.

– Вот именно. А я не могу быть совершенством. «Хотела, старалась, но не смогла. Что, естественно, приравнивалось к провалу. А как же иначе?» – с горечью подумала Сибил.

– Совершенство навевает скуку и устрашает, так зачем стремиться к нему? И все же, что случилось? Сибил нахмурилась.

– Ничего особенного. Мама на меня сердится. Если я сдамся и подчинюсь… ну, я не могу. Просто не могу.

– И поэтому ты расстроена и чувствуешь себя виноватой?

– И боюсь, что наши отношения уже никогда не будут такими, как раньше, – призналась Сибил.

– Все настолько плохо?

– Не знаю. Может быть, – кивнула она. – Я благодарна родителям за все, что они мне дали: воспитание, образование. Мы много путешествовали, я повидала много стран, познакомилась с разными культурами. Это неоценимо для моей профессии.

«Воспитание, – мысленно повторил Филип. – Образование, путешествия. Не любовь, не нежность. Понимает ли она, что говорит не о школе, а о своей семье?»

– Где ты росла?

– О, всего и не перечислить. Нью-Йорк, Бостон, Чикаго, Париж, Милан, Лондон. Отец читал лекции и давал консультации. Он – психиатр. Сейчас родители живут в Париже, в любимом городе моей матери.

– Внушение чувства вины на расстоянии? – усмехнулся Филип.

– Да. – Сибил рассмеялась с некоторым облегчением: рассказав Филипу кое-что о своей семье, она чувствовала себя не такой уж наглой обманщицей. – А ты вырос здесь?

– Я попал сюда в тринадцатилетнем возрасте, когда Куины стали моими родителями.

– Стали?

– Это часть той самой длинной истории. – Филип внимательно смотрел на Сибил поверх края бокала. Обычно, если он касался того периода своей жизни в разговоре с женщинами, то сообщал тщательно отредактированную версию. Не ложь, но очень расплывчатую историю.

Странно, почему-то ему очень хотелось рассказать Сибил всю безобразную и неприукрашенную правду. Он поколебался, затем остановился на золотой середине.

– Я вырос в Балтиморе. Жизнь меня не баловала. Я скатывался все ниже и ниже, проблемы становились все серьезнее. Когда мне было тринадцать, Куины дали мне шанс: привезли в Сент-Крис, стали моей семьей.

– Они тебя усыновили? – Эту информацию Сибил раскопала, расследуя прошлое Рэймонда Куина.

– Да. Кэм и Этан уже жили с Куинами, но они нашли место еще для одного мальчишки. Поверь, я вовсе не пытался облегчить их задачу, однако они не отказались от меня. Ни разу в жизни я не видел, чтобы они отступили перед проблемами.

Филип вспомнил искалеченного отца на больничной кровати. Даже умирая, Рэй думал о своих сыновьях, о Сете. О семье.

– Когда я впервые увидела вас, всех троих, то сразу поняла, что вы – братья, хотя между вами нет никакого физического сходства. Что-то менее осязаемое. Я бы сказала, что вы – прекрасный пример торжества воспитания над наследственностью.

– Скорее, пример того, что два решительных и великодушных человека могут сделать с тремя никому не нужными парнями.

Сибил отпила глоток вина, чтобы смочить пересохшее горло.

– А Сет? – наконец решилась она.

– Никому не нужный парень номер четыре. Мы стараемся сделать для него то, что сделали бы родители, то, что просил сделать наш отец. Мама умерла несколько лет назад. Это был сильный удар для нас… Она была необыкновенной женщиной. Мы это по-настоящему поняли, только когда ее не стало.

– Думаю, ты не прав. – Тронутая до глубины души, Сибил улыбнулась Филипу. – Я уверена, что она чувствовала вашу любовь.

– Надеюсь. После ее смерти Кэм сорвался в Европу, стал гонщиком. Машины, яхты, мотоциклы… Он отличный гонщик. Этан остался. Купил себе отдельный дом, но не уехал. Он прирос к заливу. Я переехал в Балтимор. Горожанина потянуло на шумные улицы.

Филип замолчал, а она не решилась нарушить затянувшуюся паузу.

– Я приезжал сюда время от времени, – снова заговорил он. – На праздники, иногда на уикенды, но это не то же самое.

– А ты хотел бы, чтобы ничего не менялось? Сибил вспомнила, с каким восторгом уезжала в университет. Как чудесно было освободиться от родительской опеки, не взвешивать каждое свое слово, каждое движение. Свобода!

– Нет, но временами я скучал по прошлому. Ты никогда не возвращалась мысленно в какой-то особо памятный период жизни? Тебе шестнадцать, в бумажнике лежат новенькие водительские права, и весь мир у твоих ног.

Сибил рассмеялась, отрицательно качая головой. В шестнадцать у нее не было водительских прав. Они жили в Лондоне, и – если она выезжала туда, куда ей разрешали, – к ее услугам был шофер в униформе… кроме тех случаев, когда ей удавалось улизнуть и прокатиться в «подземке». Только в такую форму она осмеливалась облечь мятеж.

– Шестнадцатилетние мальчики, – сообщила она Филипу, пока официант убирал тарелки из-под закуски и расставлял главные блюда, – сильнее привязаны к своим автомобилям, чем шестнадцатилетние девочки.

– С собственным автомобилем парню легче найти девчонку.

– Сомневаюсь, что у тебя были с этим проблемы даже без автомобиля, – заметила Сибил.

– Трудновато обниматься на заднем сиденье, когда нет собственной машины.

– Верно… И вот ты вернулся сюда, как и твои братья.

– Да. Отец взял Сета… – Фил снова умолк. – В общем, там сложная и запутанная ситуация. Мать Сета… ну, если ты поживешь здесь некоторое время, то все равно услышишь разговоры.

– И какие же? – Сибил без всякого аппетита смотрела на принесенную официантом рыбу.

– Мой отец преподавал в местном университете английскую литературу. Чуть менее года тому назад к нему явилась незнакомая женщина. Встреча проходила без свидетелей, так что подробностей мы не знаем, но, видимо, разговор был не из приятных. Затем женщина отправилась к декану и обвинила отца в сексуальных домогательствах.

Вилка выскользнула из онемевших пальцев Сибил и с грохотом упала на тарелку.

– Наверняка это было тяжелым испытанием для него, для всех вас.

– Не то слово. Женщина заявила, что училась у отца много лет назад, что он требовал секс за положительные оценки, принуждал ее к сожительству и в конце концов заставил вступить в интимную связь.

Нет, она не в состоянии сейчас есть, поняла Сибил, поднимая вилку и сжимая ее так, что пальцы заныли.

– У нее была связь с твоим отцом?

– Это она так сказала, – тихо произнес Филип, словно разговаривая с самим собой. – В любом случае, в архивах университета не нашли никаких упоминаний об этой женщине. Папа преподавал там больше двадцати пяти лет, и не было ни единого намека на предосудительное поведение. Она пыталась подорвать его репутацию… и пятно осталось.

"Конечно же, Глория солгала, – устало подумала Сибил. – Это ее обычная манера поведения: обвинить, навредить, сбежать…» Однако необходимо играть свою роль.

– Почему? Зачем она это сделала?

– Деньги, – коротко ответил Филип.

– Я не понимаю…

– Отец дал ей деньги, очень много денег. За Сета. Она – мать Сета.

– Ты пытаешься сказать, что она… что она обменяла своего сына на деньги? – Господи, даже Глория не могла поступить так омерзительно. Даже Глория… – Трудно в это поверить.

– Не у всех матерей есть материнский инстинкт. – Филип дернул плечом. – Отец выписал на имя Глории Делотер – это ее имя – три чека на общую сумму двадцать пять тысяч долларов, уехал на несколько дней и вернулся с Сетом.

Не в силах выговорить ни слова, Сибил отпила минералки.

"Он приехал и забрал Сета, – рыдала Глория в телефонную трубку. – Сет у них. Ты должна помочь мне».

– Несколько месяцев спустя, – продолжал Филип, – отец снял все деньги со своего банковского счета, обналичил все депозитные сертификаты и снова уехал в Балтимор. На обратном пути он попал в автокатастрофу… и не выжил.

– Мне очень жаль, – прошептала Сибил, понимая, как жалки ее сочувственные слова по сравнению с его горем.

– Отец держался, пока Кэм не примчался из Европы. Он попросил всех нас позаботиться о Сете, и мы дали обещание. И стараемся выполнить его. Не могу сказать, что вначале все шло гладко, – добавил Филип, чуть улыбнувшись. – Зато никогда не было скучно. Оказалось, что не так уж плохо вернуться сюда, начать судостроительный бизнес. А Кэм в результате нашел себе жену. – Филип ухмыльнулся. – Анна ведет дело Сета от социальной службы.

– Правда? Значит, до свадьбы они были знакомы очень недолго.

– Думаю, если уж тебя припечет по-настоящему, то время не имеет значения.

Сибил так не думала. Она всегда верила, что время в таких делах имеет жизненно-важное значение. Для успеха брака необходимо все спланировать, необходимо хорошо узнать партнера, удостовериться в совместимости характеров, совпадении личных целей… хотя сейчас надо думать не об этом, интимная жизнь Куинов ее не касается.

– Интересная история, – сказала вслух Сибил, тоскливо подумав: что из рассказанного соответствует действительности? Как отличить факты от вымысла, объективное от субъективного? Неужели она должна вот так легко поверить, что ее сестра продала собственного сына?

Наверное, истина лежит где-то посередине. И теперь Сибил была абсолютна уверена в том, что Филип не знает главного, не знает, кем Глория приходилась Рэймонду Куину. А когда этот существенный факт добавится к общей путанице, как он все изменит?

– Пока все идет отлично. Парень счастлив. Еще пара месяцев – и мы официально оформим постоянное опекунство. И мне нравится положение старшего брата. Есть кем командовать.

Сибил хотелось остаться одной и все хорошенько обдумать, взвесить и оценить услышанное. Но она сделала над собой усилие и продолжила разговор:

– А что думает по этому поводу Сет?

– Сет доволен. Он может жаловаться на меня Кэму и Этану, а на Кэма и Этана – мне, и он прекрасно освоил эту технику. Он чертовски умен. Когда отец записывал его в школу, провели тесты, чтобы определить, в какой класс ему идти, и результаты оказались потрясающими. Ты бы видела его табель за прошлый год! Одни высшие баллы.

– Неужели? – Сибил заметила с улыбкой:

– Я вижу, ты гордишься Сетом.

– Конечно. И собой тоже. Именно я отвечаю за домашние задания. Почему бы нам не отправиться завтра на парусную прогулку? – неожиданно спросил Филип.

– Разве ты не должен вернуться в Балтимор?

– Я возвращаюсь в понедельник.

Сибил заколебалась, затем напомнила себе, для чего приехала сюда. Если она все еще хочет выяснить правду, отступать поздно.

– С удовольствием, только не могу гарантировать, что окажусь хорошим матросом.

– Мы это выясним. Я за тобой заеду. В десять, в половине одиннадцатого?

– В половине одиннадцатого. Вы все моряки, как я понимаю.

– Все, вплоть до собак. – Филип рассмеялся, увидев выражение ее лица. – Завтра мы их не возьмем.

– Я не боюсь собак. Просто не привыкла к ним.

– У тебя никогда не было щенка? – удивился Филип.

– Нет.

– Кошки?

– Нет.

– Золотой рыбки?

Теперь рассмеялась Сибил и покачала головой:

– Нет. Мы часто переезжали с места на место, и родители никогда не заводили домашних животных. В Бостоне у меня была подружка. Ее собака родила щенят, таких прелестных… – Сибил удивилась, что вдруг вспомнила об этом, и вспомнила, как отчаянно хотела взять одного из тех щенков.

Естественно, это было невозможно. Антикварная мебель, роскошные ковры, светские обязанности родителей. «Об этом не может быть и речи», – отрезала мама, и тема была закрыта.

– Теперь я сама много разъезжаю, так что заводить собаку непрактично, – словно бы оправдываясь, сказала Сибил.

– Где тебе нравится больше всего?

– Я очень быстро приспосабливаюсь к новому месту, и мне нравится там, где я сейчас нахожусь.

– Значит, сейчас тебе нравится жить в Сент-Крисе?

– Да, здесь интересно. – Она посмотрела за окно. – Жизнь течет медленно, но не вяло. Общее настроение меняется вместе с погодой. Я уже могу отличить местных жителей от туристов. И рыбаков – от всех остальных.

– Как?

– Как? – Сибил растерянно взглянула на Филипа.

– Каким образом ты отличаешь одних от других?

– Очень просто. Из моего окна видна набережная. Туристы прогуливаются парами, семьями, редко в одиночку, не спешат, заглядывают в лавочки, арендуют лодки. Они общаются только друг с другом, потому что чувствуют себя вырванными из привычной среды. У большинства фотоаппараты, карты, иногда бинокли. У местных жителей обычно есть цель: работа, поручения. Они иногда останавливаются, чтобы поздороваться с соседями, а закончив беседу, отправляются дальше по своим делам.

– Почему ты наблюдаешь из окна? – спросил Филип. – Почему бы не спуститься на набережную?

– Я гуляла по набережной, но, как правило, наблюдение более объективно, если наблюдатель – не участник действия.

– Мне кажется, что твои впечатления были бы более разнообразными, если бы ты наблюдала изнутри, – возразил Филип.

Официант подлил им вина в бокалы и предложил десерт.

– Только кофе, – решила Сибил. – Без кофеина.

– То же самое. – Филип наклонился к ней через столик. – В твоей книге есть раздел об изоляции как технике выживания. Интересный пример с человеком, лежащим на тротуаре. Прохожие отводят глаза, обходят его. Некоторые могут замешкаться, остановиться и все же идут мимо.

– Безразличие.

– Точно. Но в конце концов кто-то один останавливается, пытается помочь. Как только один человек пробивает в изоляции брешь, другие тоже останавливаются.

– Когда изоляция нарушена, остальным легко присоединиться. Самое трудное – первый шаг. Я проводила этот эксперимент в Нью-Йорке, Лондоне и Будапеште. Результат везде один и тот же. Не встречаться взглядами, не замечать бездомных – один из способов выживания в большом городе.

– Чем отличаются от остальных те, кто останавливается первым? – поинтересовался Филип.

– Их инстинкт выживания еще не так силен и не мешает проявлению сочувствия. Или они более импульсивны.

– Во всяком случае, они не проходят равнодушно мимо.

– А я равнодушна, так как остаюсь сторонним наблюдателем? Ты это хочешь сказать? – уточнила Сибил.

– Не знаю. Но я думаю, что наблюдения приносят лучший результат, если находишься в гуще событий.

– Свои наблюдения я нахожу результативными. – В ее голосе сквозила легкая обида.

Филип склонился ближе к ней, не обращая внимания на официанта, аккуратно расставляющего чашечки с кофе.

– Ты ставишь эксперименты на других. Почему бы не поэкспериментировать с собственными чувствами? Со мной?

Потупившись, Сибил смотрела, как Филип поглаживает ее пальцы, и чувствовала жар, разгорающийся в крови.

– Это замаскированное предложение переспать с тобой?

– Вообще, я не это имел в виду… хотя, если ты согласна, я – со всей душой. – В ответ на настороженный взгляд Сибил Филип ослепительно улыбнулся. – Я предлагал прогуляться по набережной, однако, если ты предпочитаешь провести время со мной, мы можем оказаться в твоем номере ровно через пять минут.

Сибил не уклонилась, когда его лицо приблизилось, а губы легко коснулись ее губ. Прохладные губы, готовые согреться и согреть, если бы она захотела. А она хотела и изумлялась силе своего желания.

Хотела, чтобы его жар растопил ее напряжение, тревоги, сомнения.

Однако всю свою жизнь Сибил училась не потакать своим желаниям и, положив ладонь на грудь Филипа, покончила и с поцелуем, и с искушением.

– Думаю, прогулки будет достаточно.

– Тогда пойдем, – со вздохом согласился он.


Филип хотел большего. Естественно, он понимал, что несколько поцелуев не удовлетворят его, но не ожидал, что желание будет таким острым, таким нестерпимым. Может быть, в столь сильном разочаровании виновато его раздутое самомнение, размышлял он, идя с ней по набережной и легко сжимая ее руку. Сибил вела себя так уверенно, была так невозмутима, что оставалось только догадываться, какова на самом деле женщина, скрывающаяся под этой сдержанностью. Ему очень хотелось добраться до ее истинных чувств и реакций.

Фил чуть не рассмеялся. Самомнение! Как же! Похоже, доктор Сибил Гриффин не собирается предложить ему ничего, кроме официальных и довольно прохладных отношений.

Если так, то она представляет собой сложную задачку, на решение которой не жаль потратить и силы, и время.

Сибил покосилась на него, и он различил в ее глазах веселые искры.

– Теперь я понимаю, почему «Шайни» – такое популярное местечко. Еще только половина десятого, по набережной еще слоняются туристы, а лавочки и кафе закрыты, прогулочные суда пришвартованы на ночь.

– Летом здесь оживленнее. Ненамного, но все же. Тебе не холодно?

– М-м-м. Нет. Очень приятно. – Сибил остановилась полюбоваться покачивающимися у причала лодками. – Ваша яхта тоже здесь?

– Нет, у нас есть причал около дома. Вон ялик Этана.

– Где?

– Единственный настоящий ялик в Сент-Крисе. Их осталось не больше двух дюжин на весь залив. Вот. – Филип протянул руку. – С одной мачтой.

Сибил все эти суденышки казались похожими друг на друга. Конечно, одни побольше, другие поменьше, одни поблескивали новой краской, другие – довольно облезлые, но все это были просто небольшие суда.

– Что такого особенного в ялике?

– Когда-то рыбаки выходили в залив на плоскодонках. – Филип подвел Сибил поближе к воде. – Постепенно размеры их увеличивались, дно становилось клинообразным, но оставалось главное: простота и дешевизна.

– Значит, с таких суденышек ловят крабов?

– Нет, сейчас большинство рыбаков используют моторные суда. Ялик хорош для ловли устриц. Еще в начале девятнадцатого века в Мэриленде издали закон: только парусные суда могут выходить на ловлю устриц.

– Охрана окружающей среды?

– Точно. Ялики сохранились, но их осталось немного, да и устриц тоже.

– Твой брат еще пользуется им?

– Да. Ловля устриц – тяжелый и неблагодарный труд.

– Похоже, ты знаешь, о чем говоришь.

Филип остановился, как бы невзначай обнял Сибил за талию.

– И мне досталось. Представь: февраль, шторм, пронизывающий до костей холодный ветер, ледяные брызги… В общем, я предпочитаю Балтимор.

Сибил сделала вид, что ничего не заметила, продолжая разглядывать суденышко, грубо сколоченное и довольно древнее… осколок прошлого.

– Представляю себе, как неуютно в такой скорлупке в бушующем море. – Она резко передернула плечами. – И все-таки, как случилось, что в том феврале ты был не в Балтиморе, а в штормовом заливе?

– Сам не понимаю.

– Надеюсь, ты пригласил меня не на эту лодку.

– Конечно, нет. Настоящий прогулочный шлюп. Умеешь плавать?

– Ты не уверен в своих капитанских способностях? – с иронией спросила она.

– Нет, это предложение. Вода прохладная, но не настолько, чтобы не окунуться.

– Я не захватила с собой купальник.

– Проблема только в этом?

– Пожалуй, для одного дня будет достаточно парусной прогулки. А сейчас мне пора, еще нужно поработать. Спасибо, я чудесно провела вечер.

– Я тоже. Я провожу тебя до отеля.

– Совсем необязательно. Он ведь за углом.

– И тем не менее.

Сибил не стала спорить. Она все равно не позволит Филипу проводить ее до двери номера и с помощью льстивых речей проникнуть внутрь. В общем и целом, она чувствовала, что неплохо справляется с ним и со всей этой сложной ситуацией. Сейчас они расстанутся, и она успеет проанализировать свои мысли и чувства до завтрашней встречи. Может быть, она даже увидит завтра Сета.

– Тебя устроит, если я спущусь около десяти? – спросила Сибил, останавливаясь в нескольких шагах от входа в отель.

– Прекрасно.

– Я что-нибудь должна захватить? Кроме таблеток от морской болезни?

– Я обо всем позабочусь, – с улыбкой пообещал Филип. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Сибил ожидала мимолетного прощального поцелуя и не ошиблась, губы Филипа легко коснулись ее рта. Она расслабилась и уже начала отстраняться, когда Филип крепко обхватил ее за шею, наклонил голову, и в одно мгновение поцелуй стал жарким и требовательным. Сибил вцепилась в плечо Филипа, почувствовав, что земля уходит из-под ног. Сердце забилось гулко, как колокол…

Раздался чей-то стон, тихий и протяжный.

Поцелуй длился лишь несколько секунд. Когда же ее глаза раскрылись, Филип увидел в них такое смятение и такую страсть, что вспыхнувшее в нем желание готово было вырваться из-под контроля.

"Часть доспехов мне, кажется, удалось сорвать», – думал Фил, нежно проводя пальцем по ее щеке.

– Увидимся утром.

– Да… спокойной ночи. – Сибил быстро пришла в себя и улыбнулась довольно непринужденно, однако, войдя в холл и прислонившись к стене, признала, что недооценила Филипа. Парень вовсе не так безобиден, как кажется! Под внешним лоском и обаянием скрывается нечто гораздо более первобытное и опасное. И неотразимое… Ей следует быть начеку

Глава 6

Филип ловко лавировал между судами, скользящими по заливу. Давно он не выходил в море один, но не потерял сноровки. Это не забывается, как езда на велосипеде… или секс. Правда, он забыл, какое это наслаждение мчаться под парусами солнечным утром, смотреть на голубую воду, слушать пронзительные крики чаек.

Давно он не находил времени для таких простых удовольствий, и, поскольку за последние два месяца это был его первый настоящий выходной, Филип решил использовать его как можно лучше. Он намеревался провести несколько упоительных часов наедине с заинтриговавшей его женщиной, Филип окинул взглядом фасад отеля. Сибил говорила, что ее окно выходит на залив, откуда открывался вид на пульсирующую внизу жизнь. Она наблюдала ее, сохраняя необходимую для научных исследований дистанцию…

Он сразу же увидел ее. Она стояла на крошечном балкончике, ее волосы искрились на солнце. Выражение лица на таком расстоянии трудно было разобрать, но Сибил выглядела совершенно отстраненной.

"Вблизи она не кажется такой холодной», – подумал Филип, вспоминая жар их последнего поцелуя. Никакой холодности не было в том протяжном гортанном стоне, в чувственном трепете прижимавшегося к нему тела. В том инстинктивном пробуждении плоти.

И когда он оторвался от ее губ, ее глаза не были ни холодными, ни отстраненными. Они были слегка затуманенными, немного растерянными. И еще более интригующими.

Он не мог забыть вкус ее губ ни по дороге домой, ни всю бесконечную ночь, ни сейчас, когда снова смотрел на нее и знал, что она наблюдает за ним.

Что вы видите, доктор Гриффин? И как вы к этому относитесь?

Филип улыбнулся и отсалютовал ей, затем сосредоточился на поисках свободного причала.

К удивлению Фила, на пристани его поджидал Сет.

– Что ты тут делаешь?

Сет ловко накинул концы на тумбы, закрепил.

– Как всегда. Я же «мальчик на побегушках». – Сет постарался вложить в голос побольше раздражения. – Меня послали за пончиками.

– Пончики? – Филип спрыгнул на пристань. – Прямой путь к склерозу сосудов. Сет фыркнул.

– Нормальные люди не едят на завтрак дубовую кору. Ты один такой.

– Когда ты превратишься в немощного старикашку, я все еще буду сильным и красивым.

– Возможно, зато я больше повеселюсь. Филип привычным движением сдернул бейсболку Сета и легко стукнул его по макушке.

– Приятель, все зависит от того, что ты называешь весельем.

– Для тебя веселье – трахать девчонок, – тоном бывалого мужчины пробасил Сет.

– Это одно из развлечений, – легко согласился Филип. – А другое – твои домашние задания. Ты разобрался с внеклассным чтением?

– Да, да, да. – Сет закатил глаза. – Господи, у тебя когда-нибудь бывают выходные?

– Какие выходные, когда моя жизнь посвящена тебе? Ну, и что ты думаешь о Джонни Тримене?

– Он был нормальным. – Сет дернул плечом, точно как все братья Куин. – И книжка нормальная.

– К устному докладу подготовимся вечером.

– Воскресный вечер – мой самый любимый вечер на неделе, потому что я не увижу тебя целых четыре дня.

– Брось, парень, ты же знаешь, что будешь скучать по мне.

– Чушь собачья.

– Ты считаешь часы до моего возвращения домой.

– Черта с два!

Сет изо всех сил пытался сохранить серьезность, но, когда Филип обхватил его, затевая борьбу, захихикал.

Подходя к ним, Сибил услышала звонкий смех, увидела широкую улыбку на лице Сета. Сомнение вновь зашевелилось в ней. Что она здесь делает? На что рассчитывает?

И разве можно уехать, пока все не прояснится?

– Доброе утро.

Филип оглянулся и на мгновение потерял бдительность. Этого хватило, чтобы Сет воткнул свой острый локоть ему в живот. Филип хрюкнул, обхватил Сета за шею и пригнул к земле.

– Я выпорю тебя позже, – грозно прошептал он. – Когда не будет свидетелей.

– Мечтать не вредно. – Раскрасневшийся от удовольствия Сет натянул на голову бейсболку и как можно безразличнее произнес:

– Кое-кто сегодня работает.

– А кое-кто – нет.

– Я думала, ты собираешься с нами, – сказала Сибил. – Ты хотел бы?

– Они меня держат за раба. – Сет жадно взглянул на яхту, пожал плечами. – Мы должны сколачивать корпус. К тому же наш Красавчик запросто ее перевернет, а я не собираюсь купаться.

– Нахал. – Филип попытался схватить Сета, но тот с хохотом вывернулся и, убегая, крикнул:

– Надеюсь, она умеет плавать! Филип заметил, что Сибил нервно покусывает нижнюю губу.

– Не бойся, я ее не переверну.

– Я… – Сибил перевела взгляд на яхту, показавшуюся очень маленькой и ненадежной. – Я умею плавать, так что все в порядке.

– Господи, я ходил под парусом дольше, чем этот пацан живет на свете, а он одним словом подорвал мою репутацию.

– Не сердись на него.

– Что?

– Пожалуйста, не сердись на него. Я уверена, что он просто шутил. Он не хотел оскорбить тебя.

Филип непонимающе уставился на нее. Она почему-то приняла все так близко к сердцу и нервно теребила тонкую золотую цепочку на шее. В ее голосе слышалось искреннее и глубокое огорчение.

– Сибил, я на него вовсе не злюсь. Мы просто дурачились. Расслабься. – Озадаченный, Филип легко провел костяшками пальцев по ее щеке. – Перепалка и такая вот возня – просто наш способ проявлять дружеские чувства.

– Понятно, – то ли с облегчением, то ли смущенно протянула Сибил. – Теперь ты точно знаешь, что у меня не было братьев.

– Если бы были, то они превращали бы твою жизнь в ад. Это традиция. – Филип наклонился, легко коснулся губами ее губ, затем прыгнул на палубу и протянул ей руку. После короткого колебания Сибил взялась за нее. – Добро пожаловать на борт.

Палуба закачалась под ногами, но Сибил постаралась не обращать на это особого внимания.

– Спасибо. Я должна что-то делать?

– Пока сядь, расслабься и наслаждайся.

– С этим я справлюсь.

По меньшей мере, она надеялась справиться.

Сибил села на обитую кожей скамеечку, крепко вцепилась в нее руками, а пока Филип отвязывал тросы, уверяла себя, что все будет хорошо. И весело.

Разве она не видела, как он ввел яхту в порт, гавань, или как там они это называют? Он казался очень компетентным, даже самоуверенным. Сибил вспомнила, как Филип изучал фасад отеля, пока не заметил ее на балконе.

В этом даже было что-то до глупости романтичное. Он плыл под парусом, он искал ее, он ее нашел. Улыбнулся, отсалютовал, помахал. Если ее пульс и забился чуть чаще, это была вполне объяснимая и очень естественная реакция.

В конце концов, он так здорово смотрелся. Облегающие джинсы, футболка, такая же ослепительно белая, как паруса, золотящиеся на солнце волосы и загорелые мускулистые руки. У какой женщины не участится пульс, если ей предстоит провести несколько часов наедине с мужчиной, который выглядит, как Филип Куин? И целуется, как Филип Куин.

Правда, она пообещала себе, что не станет зацикливаться на этом его таланте.

Опустив паруса, Филип завел двигатель и аккуратно вывел яхту из порта. Тихое урчание мотора несколько успокоило Сибил. Очень похоже на автомобиль, решила она, просто эта штуковина передвигается по воде.

И нельзя считать, что они одни. Глядя на снующие вокруг суденышки, Сибил чуть-чуть разжала намертво впившиеся в скамью пальцы, заметила на крохотной лодчонке с треугольным парусом мальчика не старше Сета. Если в плавание пускаются даже дети, она точно справится.

– Поднять паруса!

Сибил повернула голову и рассеянно улыбнулась Филипу.

– Что ты сказал?

– Смотри.

Филип очень ловко и с несомненным изяществом двигался по палубе, перебирая какие-то веревки, и вдруг паруса взметнулись и наполнились ветром. Сердце Сибил ушло в пятки, пальцы снова впились в скамейку.

Теперь она видела, что ошиблась. Это вовсе не похоже на машину. Это первобытно, и прекрасно, и захватывающе. Яхта уже казалась не маленькой и хрупкой, а мощной и… немножечко дерзкой. Очень похожей на своего капитана.

– Чудесно. Паруса отлично смотрятся и из отеля, но я никогда не видела парусов снизу.

Филип отошел к штурвалу и внимательно взглянул на нее.

– По-моему, ты не расслабилась.

– Нет еще, но все впереди. – Сибил подставила лицо ветру, попытавшемуся сорвать ленту с ее волос. – Куда мы плывем?

– Никуда. Просто плывем без всякой цели.

– Мне редко выдается такая возможность, – с улыбкой призналась Сибил.

Раньше она ему так не улыбалась: так непринужденно, так тепло. Вряд ли она представляет, как эта улыбка смягчает холодную красоту ее лица. Филип непроизвольно протянул руку.

– Иди ко мне, взгляни, какой вид отсюда. Ее улыбка тут же растаяла.

– Я должна встать?

– Да. Сегодня штиль. Не бойся.

– Встать, – с расстановкой повторила Сибил. – И пройти к тебе. По палубе.

Филип не смог сдержать ухмылку.

– Всего два шага. Ты же не хочешь оставаться безучастным наблюдателем? Или хочешь?

– Не хочу. – Ее глаза широко распахнулись, она еле подавила испуганный вопль, когда Филип со смехом схватил ее за руку и рывком поставил на ноги. Потеряв равновесие, Сибил упала ему на грудь.

– Даже если бы я это планировал, лучше бы все равно не получилось, – прошептал Филип, прижимая ее к себе, и отступил обратно к рулю. – Мне нравится твой аромат. Мужчина должен оказаться вот так близко… – Он повернул голову и провел губами по ее шее.

– Прекрати. – Страх смешался с волнением совсем другого рода. – Не отвлекайся.

– О, доверься мне… – Филип поймал зубами ее сережку… – Я весь внимание.

– Лодка. Смотри за лодкой.

– Ах, да. – Он крепко держал Сибил за талию одной рукой, второй придерживал штурвал. – Посмотри вперед. По левому борту. Вот та маленькая отмель переходит в болото. Ты обязательно увидишь цаплю.

– Где?

– Иногда приходится поискать, а иногда везет сразу. Ты вдруг видишь цаплю, застывшую в высокой траве или царственно парящую над болотом, или из зарослей выпрыгивают дикие индюшки.

Сибил действительно хотела увидеть все это, надеялась, что увидит.

– Через месяц мимо полетят гуси. С высоты наши места вряд ли отличаются от Эверглейдс.

– Почему?

– Такие же болота. А лабиринты ручьев и речек для рыбаков прекраснее фиордов Норвегии.

– Почему? – снова спросила Сибил, завороженно вглядываясь в берег.

– Во-первых, множество отмелей. Солнце подкармливает растения, планктон. Во-вторых, болота подпитывают ручьи и бухточки. – Филип поцеловал ее в макушку. – Вижу, что ты уже расслабляешься. – С некоторым изумлением Сивил заметила, что перестала думать о ненадежности их суденышка. – Не зря я отвлекал тебя. Помогло.

– Да. – Странно, как быстро он разобрался в ней, нашел нужные слова. – Вряд ли я стала заправским моряком, но вид действительно изумительный. Все еще зеленое, а ведь уже осень. – Сибил увидела гнезда на бакенах. – Что за птицы строят их?

– Скопы. Когда скопа сидит в гнезде, ты можешь проплыть совсем рядом, а она ничего не замечает, словно смотрит сквозь тебя.

– Инстинкт выживания, – прошептала Сибил.

– Видишь оранжевые буйки? Так отмечают крабовые ловушки. А вон из того протока выходит рыбацкое судно. Рыбаки проверят ловушки, поменяют наживку. Теперь смотри по правому борту. – Филип повернул ее голову вправо. – Похоже, пассажиры той лодчонки надеются наловить морских окуней к воскресному ужину.

– Оживленное местечко. Я не представляла, что здесь столько всего происходит.

– На воде и под водой.

Филип поправил паруса, обогнул небольшой, заросший деревьями мыс. Открылся узкий причал. За ним – пологий травянистый склон, цветочные клумбы, большой белый дом с голубыми ставнями. На широкой веранде – кресло-качалка и пышный букет хризантем в глиняном горшке. Из открытых окон лилась тихая музыка. Сибил узнала Шопена.

– Очаровательно. – Она повернула голову, чтобы не выпускать из вида дом. – Не хватает только собаки, пары детей, гоняющих мяч, и качелей из старой шины.

– Мы были слишком взрослыми для качелей, но у нас всегда была собака, и мы вечно гоняли мяч или тузили друг друга. Это наш дом, – сказал Филип.

– Ваш дом? – Самые противоречивые чувства нахлынули на нее.

– Мы вернемся лозже, и ты сможешь познакомиться со всей семьей.

Сибил прикрыла глаза и постаралась подавить чувство вины, похожее на маленькое, мерзкое животное.

– Чудесно.


Филип точно знал, где проведет этот день. А единенная бухточка в тени нависших над ласково плещущейся водой деревьев, блестящая на солнце мокрая трава, ярко-синий, без единого облачка небесный купол – идеальное местечко для романтического пикника.

Вскоре они бросили якорь, и Сибил с любопытством огляделась.

– Теперь мне ясно, насколько скудны мои знания об этом районе.

– Что? – переспросил Фил, доставая из большого ящика-холодильника бутылку вина.

– Здесь полно сюрпризов.

– Приятных, надеюсь.

– Очень приятных. – Сибил улыбнулась и приподняла брови, увидев этикетку на бутылке – «Сансер»! – Очень-очень приятных.

– Я подумал, что ты по достоинству оценишь это вино.

– Ты проницателен.

– Еще как проницателен. – Фил нашел в плетеной корзине два бокала и наполнил их. – За приятные сюрпризы!

– Они еще не закончились?

Фил поднес к губам ее руку, поцеловал пальцы.

– Мы едва начали. – Отставив бокал, он расстелил на палубе белую скатерть. – Стол готов.

Искренне наслаждаясь происходящим, Сибил села на палубу, прикрыла от слепящего солнца глаза ладонью и улыбнулась ему.

– Какое сегодня фирменное блюдо?

– На закуску потрясающий паштет.

Филип открыл маленький пластмассовый контейнер и коробку с пшеничными крекерами, намазал один крекер паштетом и поднес к ее рту. Сибил откусила кусочек, довольно хмыкнула и кивнула:

– Потрясающие.

– А затем крабовый салат «а-ля Куин».

– Неужели ты приготовил его своими собственными руками?

– Естественно. – Фил ухмыльнулся. – Я потрясающий повар.

– Подведем итог: мужчина стряпает, прекрасно разбирается в винах и одежде, умеет создать приятную атмосферу… – Сибил откусила еще один кусочек, глотнула вина и расслабилась: переговоры, обсуждения – ее родная стихия. – Похоже, ты завидный жених, Куин.

– А вы в этом сомневались, доктор Гриффин? Она рассмеялась.

– И как часто какая-нибудь удачливая женщина пробует здесь салат «а-ля Куин»?

– Если честно, последний раз я был здесь с женщиной, когда приезжал на летние каникулы перед вторым курсом. Тогда это было довольно приличное шабли, охлажденные креветки и Мариан Тиздейл.

– Полагаю, я должна чувствовать себя польщенной.

– Не знаю. Мариан была очень пылкой. – Филип сверкнул своей лучезарной улыбкой. – Однако, будучи неопытным и недальновидным, я бросил ее ради слушательницы подготовительных курсов медицинского колледжа. Может, меня оправдывает то, что у нее были огромные карие глаза, и она очень сексуально шепелявила.

– Действительно, перед шепелявостью не устоит ни один мужчина, – с серьезным видом кивнула Сибил. – Надеюсь, Мариан оправилась от удара?

– Настолько, что вышла замуж за водопроводчика из Принцесс-Анн и родила ему двоих детей, но я-то знаю, что втайне она все еще тоскует по мне.

Сибил засмеялась и протянула Филу крекер.

– Ты мне нравишься.

– Ты мне тоже нравишься. – Он ухватил ее за запястье и не отпускал, откусывая по кусочку протянутый крекер. – А ты ведь не шепелявишь.

Филип покончил с крекером. Теперь его зубы уже покусывали кончики ее пальцев, и каждое прикосновение отдавалось где-то в глубине ее тела.

– Ты очень ловок.

– Ты очень хорошенькая.

– Спасибо за комплимент, но должна предупредить, что, несмотря на твою лесть, и ловкость, и несомненную привлекательность, я не собираюсь сдаваться. Ты меня не соблазнишь.

– Помнишь поговорку? «Благими намерениями вымощена дорога в ад».

– И все же я не отступлю от своих принципов. Я наслаждаюсь твоей компанией, однако прекрасно знаю таких, как ты. – Сибил улыбнулась. – Лет сто назад в голову пришло бы слово «повеса».

– Мне это не показалось бы оскорблением, – заметил Филип после недолгих размышлений.

– Я и не собиралась тебя оскорблять. Повесы неизменно очаровательны и очень редко бывают серьезны.

– Тогда я подхожу под эту категорию. Кое в чем я очень серьезен.

– Хорошо. Давай зайдем с другой стороны. – Сибил заглянула в ящик-холодильник и вытащила еще один пластмассовый контейнер. – Ты когда-нибудь был женат?

– Нет.

– Помолвлен? – спросила Сибил, открыв контейнер и обнаружив в нем аппетитный на вид крабовый салат.

– Нет.

– Жил с какой-нибудь женщиной длительное время, скажем, месяцев шесть или больше?

Пожав плечами, Филип достал из корзины тарелки, передал Сибил голубую льняную салфетку.

– Нет.

– Итак, у нас достаточно фактов, чтобы сделать вывод: ты не серьезен в отношениях с женщинами.

– Или мы можем предположить, что я еще не встретил женщину, с которой хотел бы завязать серьезные отношения.

– Можем. Однако… – Сибил прищурилась. – Сколько тебе лет? Тридцать?

– Тридцать один.

Филип разложил салат по тарелкам, положил на каждую большой ломоть, отрезанный от длинного батона.

– Тридцать один. К этому возрасту типичный мужчина нашего круга имеет за плечами по меньшей мере один длительный серьезный роман.

– Не люблю быть типичным. Оливки?

– Да, спасибо. Быть типичным не так уж плохо. Все подчиняются своим определенным правилам Даже бунтари.

Филип с удовольствием смотрел на нее, слушал ее.

– Неужели, доктор Гриффин?

– Именно так. Даже члены уличных банд, враждующих в городских трущобах, подчиняются определенным правилам. У них есть свои законы, эмблемы, свой «кодекс чести», наконец. В этом отношении они не так уж сильно отличаются, например, от членов городского совета.

– Ты даже не представляешь себе трущобы, – пробормотал Филип.

– Прости, что ты сказал?

– Ничего. А как насчет серийных убийц?

– Серийные убийцы тоже следуют определенному ритуалу. – Чувствуя себя на своей территории, Сибил отломила кусочек хлеба. – ФБР изучает их, систематизирует, регистрирует. Общество, конечно, не считает действия серийных убийц нормой, однако, в узком смысле этого слова, их поведение типично. «А ведь она права», – отметил про себя Филип.

– Итак, ты оцениваешь людей по тем правилам, которым они подчиняются?

– Примерно. Не так уж трудно понять людей, если обращаешь внимание на их поведение.

– А как насчет сюрпризов?

Сибил улыбнулась, уловив в голосе Филипа неподдельную заинтересованность. Большинство непрофессионалов, с которыми ей доводилось сталкиваться, не испытывали особого интереса к ее работе.

– Сюрпризы не исключаются. В любых оценках допускаются погрешности. Салат замечательный, – на одном дыхании похвалила она. – И то, что ты взял на себя труд приготовить его, очень приятный сюрприз.

– Разве ты не замечала, что люди обычно стараются сделать приятное тем, кто им небезразличен? – Сибил перестала жевать и уставилась на него. – Ну-ну, вот я и озадачил тебя.

– Ты меня совсем не знаешь. Серьезные отношения требуют большего времени.

– Кому как. – Наслаждаясь ее растерянностью и не желая упускать шанс, Филип придвинулся к Сибил поближе. – Лично меня в медлительности никто не упрекнет.

– Это я уже заметила. Однако…

– Однако… Мне нравится слушать твой смех. Мне нравится чувствовать, как ты дрожишь, когда я целую тебя. Мне нравится нравоучительный тон, которым ты излагаешь свои теории.

Последнее замечание заставило Сибил нахмуриться.

– Я никогда никого не поучаю.

– Очаровательно, – прошептал Филип, легко касаясь губами ее виска. – И мне нравится смотреть в твои глаза, когда я смущаю тебя. В общем, я перехожу к ухаживаниям, поэтому давай испытаем твою теорию на тебе и посмотрим, куда это нас заведет. Ты была замужем?

– Нет… Не совсем, – поправилась она. Филип чуть отстранился и прищурился.

– Нет или не совсем?

– Это был импульс, ошибка. Все длилось не больше шести месяцев, так что не считается. – Чувствуя, как на нее начинает действовать его близость, Сибил отвернулась и постаралась отодвинуться, однако Филип стремительно притянул ее к себе.

– Вы были женаты?

– Лишь формально. Это не… – Полная решимости объясниться, Сибил повернулась к Филипу… Как оказалось, его губы уже ждали ее. Она словно скользнула под ленивую волну, погрузилась в мерцающую воду, ласковую и теплую.

Странно, что она сразу же не отреагировала так, как любая другая на ее месте… но это Сибил осознает лишь позже, а пока она откинула голову и выдавила с трудом, невольно наслаждаясь ощущением его губ, заскользивших по ее шее:

– Это не считаете"

– Хорошо.

Ему удалось застать ее врасплох, но и она его изумила. Ее неожиданная и полная капитуляция лишила его самообладания. Филип просто не мог оторваться от нее, не мог не обнимать это соблазнительное тело. Он должен был чувствовать ее вкус, слушать ее сбивчивое, учащенное дыхание. И пока он наслаждался, ее руки взметнулись, обхватили его шею, заскользили по его волосам, ее тело изогнулось, чтобы сильнее прижаться к нему. И он ощутил, как ее сердце забилось в одном ритме с его собственным.

Сибил вдруг почувствовала, что Фил расстегивает ее блузку, и паника пробилась сквозь удовольствие.

– Нет. – Дрожащими пальцами Сибил накрыла его руку, крепко сжала веки, пытаясь собрать остатки воли и здравого смысла. Она и не подозревала, что так трудно будет обуздать взбесившиеся гормоны. – Слишком быстро. Прости, я так не могу.

Или может? Забыть о правилах, принципах, распластаться под ним на согретой солнцем палубе? Отдаться этому порыву, раствориться в этом моменте…

Филип обхватил пальцами ее подбородок и повернул к себе лицо Сибил. Увидел в ее глазах и желание, и отказ. Нелегко было примириться с последним, но он подчинился.

– Ладно. Не будем спешить. – Он провел кончиком пальца по ее губам. – Расскажи мне о том, что не считается.

Сибил попыталась сосредоточиться, однако под взглядом его удивительных золотистых глаз мысли разбегались.

– Что?

– О бывшем муже.

– А… – Сибил отвернулась, медленно вдохнула, выдохнула.

– Что ты делаешь?

– Дыхательные упражнения. Расслабляюсь. Фил усмехнулся.

– И помогает?

– Рано или поздно помогает.

– Здорово. – Он повернулся и сел, прижавшись бедром к ее бедру, задышал в такт ее дыханию. – Итак, тот парень, с которым вы были женаты лишь формально?

– Это случилось в университете, в Гарварде. Он изучал химию. – Закрыв глаза, Сибил мысленно приказала расслабиться сначала пальцам на ногах, затем лодыжкам. – Нам было по двадцать лет, и на короткое время мы совсем потеряли головы.

– И тайком поженились?

– Да. Мы даже не жили вместе, остались в разных общежитиях, так что это не был нормальный брак. Только через несколько недель мы рассказали родителям и, естественно, пережили несколько неприятных сцен.

– Почему?

– Потому что… – Сибил открыла глаза, замигала от ослепительного солнечного света. Что-то плюхнулось в воду за ее спиной, заплескались о корпус лодки маленькие волны. – Мы были слишком молоды и не строили никаких планов на будущее. А потом выяснилось, что мы совсем не подходим друг другу, так что развод прошел очень быстро и цивилизованно.

– Ты любила его?

– Мне было двадцать лет. – Теперь расслаблялись плечи. – Конечно, я думала, что любила. В двадцать лет все кажется простым и ясным.

– Ты говоришь с высоты своих… сколько тебе? Двадцать семь? Двадцать восемь?

– Двадцать девять с хвостиком. – Сибил сосредоточенно выдохнула и, удовлетворившись результатом дыхательной гимнастики, осмелилась взглянуть на Филипа. – Я много лет не вспоминала о Роберте. Он был хорошим парнем. Надеюсь, он счастлив.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Так лучше для всех.

Филип кивнул. Ее история почему-то показалась ему очень печальной.

– Тогда я должен сказать, доктор Гриффин, что, по вашим собственным критериям, вы не относитесь к любви серьезно.

Сибил открыла рот, чтобы запротестовать, но тут же закрыла его снова. Она взяла бутылку, подлила вина себе и Филипу.

– Возможно, ты прав. Я подумаю о твоих словах.

Глава 7

Сет никогда не ворчал, если в воскресенье приходилось час-другой повозиться с Обри. Теперь, когда Этан и Грейс поженились, Обри была ему вроде племянницы. Это придавало Сету важности в собственных глазах, он чувствовал себя совсем взрослым. Кроме того, Обри ничего особенного не требовала, просто носилась по двору. Каждый раз, как Сет бросал мячик или палку собакам, она так весело хохотала, так восхищалась всем, что он делал, что просто невозможно было оставаться равнодушным.

И он не забыл, где и как жил всего лишь год назад. Там не было ни большого двора, полого спускающегося к воде, ни полного тайн леса, ни собак, ни маленькой хорошенькой девочки, которая смотрела на него огромными зелеными глазищами так, словно он был Фоксом Малдером, Крутым Уокером и Суперменом, вместе взятыми.

Больше не было ни грязных комнатенок в запущенных старых домах, ни темных опасных улиц, где свою цену имело все: наркотики, оружие, секс, несчастье. Сет тогда точно знал: что бы ни происходило в тех комнатенках, нельзя выходить в темноте на те улицы.

Никого не интересовало, умылся ли он, поел ли, болен или напуган. Там он никогда не чувствовал себя героем, он даже не чувствовал себя ребенком. Самому себе он казался вещью, а вещи, как он быстро выяснил, не имеют никаких прав. Вот Глория чувствовала себя как рыба в воде. Она приводила в дом наркоманов, продавалась любому, кто готов был заплатить за ее следующую дозу.

Год назад Сет не верил, что есть другая жизнь, что его собственная жизнь может измениться. Потом появился Рэй и привез его в этот дом. Рэй показал ему другой мир и пообещал, что он никогда не вернется в тот, старый. Рэй умер, но свое обещание выполнил. И вот Сет стоит посреди большого двора, играет с собаками и присматривает за веселой малышкой, похожей на ангела.

– Сет, дай мне! Теперь я! – Пританцовывая на крепких маленьких ножках, Обри вцепилась обеими ручками в изгрызанный мячик.

– Ладно, бросай ты.

Обри сморщилась от напряжения, замахнулась. Мячик плюхнулся почти рядом с носками ее маленьких ярко-красных кроссовок. Саймон схватил мячик зубами и под восторженные визги девочки тут же вежливо отдал его.

– Ой, ой, хорошая собачка. – Обри погладила морду терпеливого Саймона, совершенно не боясь его острых клыков. Дрожащий от нетерпения Глупыш подкрался сзади и ткнул ее носом. Обри наградила его крепкими объятиями и приказала:

– Теперь ты, Сет, бросай.

Псы бросились за мячом, толкаясь, как футболисты на поле, а потом исчезли в лесу, вспугнув стаю птиц. В этот момент Сет был абсолютно счастлив. Он любил все это: Обри, лай собак, щебетанье птиц, музыку, доносящуюся из открытого окна кухни, свежий сентябрьский ветер, искрящийся на солнце залив и его соленый запах… свой дом. Он дома.

Услышав урчание лодочного мотора, Сет обернулся и увидел поворачивающую к причалу семейную яхту. Филип оторвал одну руку от штурвала и помахал ему. Сет помахал в ответ, но его взгляд уже прилип к женщине, стоявшей рядом с Филипом. Он почувствовал странное покалывание в шее, легкое и щекочущее, рассеянно потер это место, пожал плечами и крепко взял Обри за руку.

– Ты помнишь, что нельзя подходить к краю причала?

Девочка одарила его обожающим взглядом.

– Помню. Мама не велит подходить к воде одной. Никогда, никогда.

– Правильно.

Сет вышел с девочкой на причал, подождал, пока Филип подведет яхту. Концы – довольно неуклюже – бросила ему женщина. Сибил Как-ее-там, вспомнил он. И снова, когда их взгляды встретились, ему показалось, будто кто-то щекочет его шею. Но Обри засмеялась, на причал вылетели собаки, и покалывание исчезло.

– Привет, ангелочек. – Филип помог Сибил выбраться на шаткий причал, подмигнул Обри.

– На ручки, – потребовала девочка.

– Конечно. – Филип легко подхватил ее и чмокнул в щечку. – Когда ты вырастешь и выйдешь за меня замуж?

– Завтра!

– Ты только обещаешь. Это Сибил. Сибил, познакомься с Обри, моей возлюбленной.

– Она красивая, – заявила Обри, сверкнув ямочками на пухлых щечках.

– Спасибо. Ты тоже. – Сибил вздрогнула, когда собаки налетели на нее, и отступила. Филип успел схватить ее за руку и спасти от падения в воду.

– Держись. Сет, отзови собак. Сибил к ним не привыкла.

– Они вас не укусят. – Сет покачал головой, и Сибил поняла, что ее репутация довольно сильно подмочена. Однако мальчик схватил обоих псов за загривки и придерживал, пока Сибил протискивалась мимо них.

– Все дома? – спросил Филип.

– Да, болтаются без дела и ждут ужина. Грейс привезла огромный шоколадный торт, а Кэм уговорил Анну приготовить лазанью.

– Да хранит его бог. Лазанья моей невестки – настоящий кулинарный шедевр. Произведение искусства.

– Раз уж мы вспомнили об искусстве… Сет, я хочу еще раз сказать, как мне понравились твои рисунки на верфи. У тебя настоящий талант.

Сет пожал плечами, нагнулся, подобрал две палки и швырнул их, чтобы отвлечь собак.

– Просто рисую иногда.

– Я тоже. – Сибил понимала, как это глупо, но ничего не могла с собой поделать: под оценивающим взглядом Сета ее щеки раскраснелись. – В свободное время. Помогает расслабиться.

– Да, наверное.

– Может, ты как-нибудь покажешь мне другие свои рисунки?

– Если хотите. – Он распахнул кухонную дверь и направился прямиком к холодильнику. Красноречивый знак, подумала Сибил. Сет считает этот дом своим.

Она окинула помещение быстрым взглядом. На древней плите что-то булькало в огромной кастрюле, издавая изумительный аромат… На подоконнике в маленьких глиняных горшках зеленели какие-то травы. Рабочие столы, довольно старые, сияли чистотой. В дальнем конце под настенным телефоном – стопка бумаг, придавленная связкой ключей. В центре кухни на столе – блюдо с красными и зелеными глянцевыми яблоками. Полупустая кружка кофе стояла перед отодвинутым стулом, под которым кто-то небрежно скинул туфли.

– Проклятье! Этого судью давно пора пристрелить! Не заметить такое нарушение, черт побери! – раздался разгневанный мужской голос из соседней комнаты.

Сибил вопросительно изогнула брови, Филип улыбнулся, поправил сидящую на бедре Обри.

– Бейсбол. Кэм принимает финальный матч слишком близко к сердцу.

– Бейсбол! Я совсем забыл. – Сет захлопнул дверцу холодильника и бросился вон из кухни. – Какой счет? Какая подача? Кто ведет?

– Два – три. Шестая подача. Двое наших на внешнем поле, один – на второй базе. Теперь сядь и заткнись.

– Очень близко к сердцу, – прокомментировал Филип, спуская на пол Обри.

– Бейсбол многие принимают близко к сердцу, особенно в конце сезона, – серьезно кивнула Сибил.

– Ты любишь бейсбол?

– А кто его не любит? – засмеялась она. – Прекрасный повод для изучения отдельных мужчин, командного взаимодействия, борьбы. Скорость, хитрость, ловкость, соперничество подающего и забивающего. В конце концов все сводится к терпению и выносливости. И расчету.

– Надо будет обязательно сходить с тобой на матч, – решил Филип. – С удовольствием послушаю твои комментарии. Хочешь выпить?

– Нет, спасибо. – Из гостиной снова раздались крики, проклятия. – Пожалуй, опасно покидать кухню, пока проигрывает команда твоего брата.

– Ты очень проницательна. – Филип погладил ее по щеке. – Действительно, почему бы нам не остаться здесь и…

– Вперед, Пит! – заорал Кэм в гостиной. – Толь-, ко взгляните на этого сукина сына! Ему нет равных!

– Дерьмо! – взвизгнул Сет. – Ни одна вонючка из Калифорнии не отобьет удар нашего Рипкена. Филип вздохнул.

– Или лучше пойдем прогуляемся.

– Сет, по-моему, мы обсудили приемлемые в этом доме выражения, – раздался из гостиной женский голос.

– Анна, – пробормотал Филип. – Наводит порядок.

– Кэмерон, я считала тебя взрослым, а ты ведешь себя как мальчишка.

– Солнышко, это же бейсбол.

– Если вы оба не будете следить за своим языком, я выключу телевизор, – пригрозила Анна.

– Она очень строгая, – сообщил Филип. – Мы все боимся ее до смерти.

– Правда? – Сибил задумчиво покосилась на дверь гостиной.

Послышался другой женский голос, тихий и ласковый, затем решительный ответ Обри:

– Нет, мама, пожалуйста. Я хочу сидеть с Сетом.

– Она мне не мешает, Грейс, пусть остается. Спокойный тон Сета озадачил Сибил.

– Очень необычно, что мальчик в возрасте Сета так терпелив с маленьким ребенком.

Пожав плечами, Филип подошел к плите и начал заваривать свежий кофе.

– Они спелись с самого начала. Обри его обожает, и он с удовольствием с ней возится.

Филип поднял голову и улыбнулся вошедшим на кухню женщинам.

– Сибил, это те женщины, которых мои братья у меня украли. Анна, Грейс, доктор Сибил Гриффин.

– Фил просто хотел, чтобы мы для него стряпали, – со смехом сказала Анна и протянула руку. – Приятно познакомиться. Я читала ваши книги. Мне очень понравилось.

Захваченная врасплох и комплиментом, и яркой красотой Анны Спинелли Куин, Сибил еле собралась с мыслями.

– Спасибо. И прошу простить меня за вторжение в воскресный вечер.

– Никаких извинений. Мы очень рады. – «И умираем от любопытства», – мысленно добавила Анна. За семь месяцев ее знакомства с Филипом он впервые привел женщину в дом на воскресный ужин. – Филип, отправляйся смотреть бейсбол. Мы можем познакомиться без твоей помощи.

– Анна любит командовать, – предупредил Филип. – Если что, ты только крикни, и я примчусь на помощь. – Не дав Сибил ни шанса уклониться, он крепко поцеловал ее в губы и оставил наедине с Грейс и Анной.

Анна ослепительно улыбнулась гостье.

– Давайте выпьем вина. Грейс выдвинула себе стул.

– Филип сказал, что вы поживете в Сент-Крисе и потом напишете книгу о своих впечатлениях.

– Что-то вроде этого. – Сибил сделала глубокий вдох. Нечего нервничать. В конце концов, это просто две женщины: сногсшибательная темноглазая брюнетка и прелестная спокойная блондинка. – Я планирую написать книгу о культуре и традициях маленьких городков и сельских общин.

– У нас на побережье есть и то, и другое.

– Я так и поняла. Вы с Этаном недавно поженились?

Улыбка осветила лицо Грейс, взгляд непроизвольно метнулся к золотому колечку.

– Только в прошлом месяце.

– Вы вместе выросли здесь?

– Я родилась в Сент-Крисе. Этан переехал сюда, когда ему было около двенадцати.

– Вы тоже из этих мест? – спросила Сибил Анну, успокаиваясь в привычной роли интервьюера.

– Нет. Я из Питсбурга. Переехала в Вашингтон, потом в Принцесс-Анн. – Анна поставила перед Сибил бокал темно-красного вина. – Я работаю в Службе помощи неблагополучным семьям. Это одна из причин, по которым меня заинтересовали ваши книги.

– Ах да, вы занимаетесь делом Сета. Филип обрисовал мне ситуацию в общих чертах.

– М-м, – только и ответила Анна, снимая с крючка фартук. – Вам понравилась прогулка на яхте?

Итак, Сета с чужими не обсуждают. Ну, что же, придется с этим смириться. Пока.

– Да, очень. Больше, чем я ожидала. Поверить не могу, что так поздно попробовала.

– Я сама впервые ступила на яхту всего несколько месяцев назад. – Анна водрузила на плиту огромную кастрюлю с водой. – Грейс ходила под парусом всю свою жизнь.

– Вы работаете здесь, в Сент-Кристофере, Грейс?

– Да, я убираю дома.

– Включая этот, благодарение господу, – вставила Анна. – Я все уговариваю Грейс основать собственную фирму. «Мы рады взять на себя ваши заботы!» или что-нибудь в этом роде. – Грейс засмеялась, и Анна покачала головой. – Я не шучу. Это была бы незаменимая помощь женщинам, особенно работающим. Вы могли бы убирать и офисы. Если бы ты вымуштровала двух-трех человек, дело расцвело бы на одних рекомендациях благодарных клиентов.

– Это дело мне не по плечу. Я даже не представляю, как управлять фирмой.

– Не сомневаюсь, что у тебя все получится. Твоя семья занимается крабовым бизнесом уже несколько поколений.

– Крабовый бизнес? – переспросила Сибил, – Сортировка, упаковка, торговля. Очень вероятно, что любой краб, которого вы здесь попробуете, попадет к вам через фирму моего отца. Но я никогда не занималась управлением.

– Это вовсе не значит, что ты не справишься с собственным бизнесом. – Анна достала из холодильника большой кусок моцареллы и начала натирать его. – Множество людей, не желающих тратить редкое свободное время на уборку, стряпню, стирку, с удовольствием заплатят надежным людям за помощь по дому. Согласитесь, Сибил, традиционные роли меняются. Некоторые женщины не могут и не хотят проводить свободное время в кухне.

– Я бы согласилась, только… Ну, вы же сейчас на кухне.

Анна замерла, озадаченно замигала, потом откинула назад голову и расхохоталась. Сибил смотрела и думала, что этой женщине больше подошла бы пляска вокруг костра под звуки цыганских скрипок, чем возня на кухне.

– Вы правы, абсолютно правы. – Все еще смеясь, Анна покачала головой. – Пока мой мужчина лентяйничает в кресле перед телевизором, слепой и глухой ко всему, кроме бейсбольного матча, я батрачу на кухне. Обычная воскресная сцена в этом доме. Однако я не возражаю. Я люблю готовить.

– Правда?

Различив в голосе Сибил недоверие, Анна снова рассмеялась.

– Правда. Только не тогда, когда приходится бежать с работы и думать, чем бы накормить голодных мужчин. Вот почему мы установили график. По понедельникам подъедаем то, что осталось с воскресенья. По вторникам страдаем от стряпни Кэма. Такой повар, как он, даже в страшном сне не приснится. По средам покупаем готовые блюда, по четвергам на кухне дежурю я, по пятницам – Филип, по субботам перехватываем что-нибудь.

– Анна планирует назначить Сета шеф-поваром на среды, – заметила Грейс.

– В его возрасте?

Анна откинула назад волосы.

– Через пару недель ему стукнет одиннадцать. В его возрасте я готовила потрясающий красный соус. Главное – внушить Сету, что, научившись готовить, он все равно останется мужчиной. – Анна бросила в кипящую воду широкую плоскую лапшу и добавила:

– И если я намекну, что он сможет хотя бы в чем-то переплюнуть Кэма, он будет стараться изо всех сил.

– Сет и Кэм не ладят?

– О, они прекрасно ладят. – Анна вскинула голову, так как гостиная взорвалась подбадривающими криками и топотом. – А Сет больше всего на свете любит производить впечатление на старших братьев. Что, естественно, вызывает споры и постоянные подкалывания. Как я понимаю, у вас нет братьев.

– Нет.

– Сестры? – спросила Грейс и удивилась, почему глаза Сибил словно подернулись ледяной коркой.

– Одна.

– Я всегда мечтала о сестре. – Грейс улыбнулась Анне. – И теперь у меня есть сестра.

– Мы с Грейс – единственные дети в своих семьях. – Проходя к плите, Анна мимолетно сжала плечо Грейс, и этот ласковый непринужденный жест вызвал в Сибил зависть. – А поскольку мы влюбились в братьев Куин, то быстро компенсируем одинокое детство. Ваша сестра живет в Нью-Йорке?

– Нет. – У Сибил засосало под ложечкой. Она была не в состоянии продолжать этот разговор. – Простите меня. – Она рывком поднялась. – Можно воспользоваться ванной комнатой?

– Конечно. По коридору первая дверь налево. – Анна подождала, пока Сибил не вышла, затем повернулась к Грейс и поджала губы:

– Не могу понять, нравится она мне или нет.

– Похоже, она несколько не в своей тарелке, – заметила Грейс.

Анна пожала плечами:

– Ну, поживем – увидим.

Оказавшись в ванной комнате, Сибил быстро сполоснула лицо. Ей было жарко, она нервничала, ее подташнивало. Она не понимала эту семью, шумную, временами грубоватую, объединившую людей с самым разным прошлым… Однако они казались счастливыми и явно очень любили друг друга.

Сибил вытерла насухо лицо и уставилась на себя в зеркало. В ее семье никто никогда не подшучивал друг над другом, не повышал голос. Естественно, кроме тех безобразных случаев, когда Глория переходила все границы. Только сейчас Сибил не смогла бы честно ответить на вопрос, были ли они когда-либо счастливы, было ли им когда-либо легко друг с другом. И любовь в их семье никогда не была главной, никогда не выражалась открыто.

"Просто мы все не очень эмоциональны, – сказала себе Сибил. – Я всегда руководствовалась здравым смыслом и защищалась от взрывов Глории. Жизнь спокойнее, если полагаться на интеллект. Я это знаю. Я в это верю».

Однако теперь ее уверенность была поколеблена. Она чувствовала себя лгуньей, шпионкой, врагом в стане противника. Пришлось напомнить себе, что она делает это ради ребенка, что этот ребенок – ее родной племянник и что она имеет полное право находиться здесь. Это немного успокоило ее.

"Объективность, – сказала она себе, сжимая пальцами виски, чтобы утихомирить ноющую боль. – Надо пройти через это испытание, чтобы собрать все факты, всю информацию и составить собственное мнение».

Сибил выскользнула из ванной комнаты и тихонько подошла к открытой двери гостиной, где все еще царил бейсбол. Она увидела Сета, растянувшегося на полу у ног Кэма и громко обзывающего какого-то игрока. Кэм, жестикулируя бутылкой пива, с энтузиазмом спорил с Филипом. Этан просто следил за игрой. Свернувшаяся калачиком на его коленях Обри спала, несмотря на жуткий шум.

Стемнело. Однако никто не побеспокоился зажечь свет. Старая мебель. Пианино в углу. На нем ваза с циниями и дюжина маленьких любительских фотографий в рамках. Рядом с локтем Сета полупустая миска с картофельными чипсами. Ковер усеян крошками. Повсюду валяются обувь, листы воскресной газеты, игрушки Обри… и почему-то гостиная кажется очень уютной.

Сибил попятилась, но тут Филип поднял глаза, улыбнулся, протянул руку. Она подошла, и он притянул ее на подлокотник своего кресла.

– Скоро конец матча. Мы выигрываем.

– Этот дебил ударил Пита по заднице. – Сет понизил голос, чтобы не разбудить Обри, и даже не поморщился, когда Кэм хлопнул его по затылку его же бейсбольной кепкой. – О, да! – восторженно зашептал он, затем вскочил и задергался в победном танце. – Дай ему сдачи, Пит… Мы победили! Господи, я подыхаю с голоду.

Сет бросился в кухню и заныл там, выпрашивая еду.

– Победа возбуждает аппетит, – сказал Филип, целуя руку Сибил. – Как дела на кухне?

– По-моему, ужин вот-вот будет готов.

– Посмотрим, приготовила ли Анна свою фирменную закуску.

Филип потянул Сибил в кухню, сразу же заполнившуюся людьми. Обри подняла головку с плеча Этана и сонно замигала. Сет хватал лакомые кусочки с огромного блюда с итальянской закуской-ассорти, запихивал их в рот и комментировал только что закончившийся матч.

Казалось, все двигались, разговаривали и ели одновременно. Не успел Филип сунуть ей в руку бокал вина, как ему поручили резать хлеб. Посреди царящего хаоса Сибил старалась держаться рядом с Филипом, поскольку с ним чувствовала себя чуть-чуть непринужденнее, чем с другими.

Филип нарезал хлеб, намазал ломти маслом.

– Здесь всегда так? – тихо спросила Сибил.

– Нет. – Он поднял свой бокал и слегка коснулся ее бокала. – Иногда здесь бывает настоящий сумасшедший дом.


Когда Филип вез Сибил в отель, она уже плохо соображала. Голова раскалывалась, в ушах звенело. Слишком много впечатлений для одного дня. Официальные приемы сейчас казались менее суровым испытанием, чем воскресный ужин в семье Куин.

Ей нужно время, чтобы все обдумать, проанализировать. Она запишет свои мысли, наблюдения, впечатления. Все разложит по полочкам и сделает предварительные выводы.

– Устала? – участливо спросил Филип. Сибил вздохнула.

– Немного. Потрясающий день. И утром придется отработать в тренажерном зале все поглощенные калории. Я чудесно провела время, – добавила она, когда Филип остановил машину перед входом в отель. – Спасибо.

– Хорошо. Значит, ты с удовольствием повторишь этот опыт. – Он вышел из машины, обогнул капот и взял ее за руку.

– Не надо меня провожать. Я знаю дорогу.

– Я все равно тебя провожу, – настаивал Филип.

– Я не собираюсь приглашать тебя в номер.

– И все равно я тебя провожу. Сибил не стала продолжать спор, вошла в лифт и нажала кнопку своего этажа.

– Ты едешь в Балтимор утром?

– Сегодня вечером. Обычно, если к вечеру успеваю все сделать, я уезжаю в воскресенье. Дороги свободны, и утром можно пораньше начать работу.

– Тебе нелегко приходится. Еженедельные поездки в Сент-Крис и обратно, множество обязательств, почти полное отсутствие свободного времени.

– Нелегко, но кое-что стоит этих усилий. – Филип погладил ее волосы. – Я с удовольствием вкладываю время и силы в то, что мне нравится.

– Ну… – Сибил откашлялась и вышла из лифта, как только двери открылись. – Я ценю время и силы, которые ты вложил в сегодняшний день.

– Я вернусь в четверг вечером и хотел бы увидеться с тобой.

Сибил вынула из сумочки карточку-ключ.

– Сейчас я не знаю точно, буду ли свободна в конце недели.

Филип в ответ взял ее лицо в ладони, наклонился и накрыл ее рот своим. Он никак не мог насытиться ею.

– Я хочу увидеться с тобой.

Ей всегда удавалось сохранять самообладание и контроль над ситуацией, но сейчас Сибил казалось, что она, находясь с ним рядом, совершенно беззащитна.

– Я не готова к этому, – услышала она собственный голос.

– Я тоже не готов. – Однако Филип притянул ее ближе, сжал чуть крепче и поцеловал гораздо настойчивее. – Я хочу тебя. Может, и к лучшему, что мы не увидимся несколько дней. Есть время подумать.

Сибил подняла на него взгляд, ошеломленный, полный желания и немного испуганный. Испуганный тем, что происходило с ней.

– Да, к лучшему. – Ей пришлось сжать карточку-ключ обеими руками, чтобы попасть в щель замка. – Будь осторожен на дороге.

Сибил вошла в номер, быстро закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди.

"Безумие, – подумала она. – Абсолютное безумие – увлечься так быстро и так сильно». Ей хватило честности, чтобы признать: то, что происходит между ней и Филипом Куином, не имеет никакого отношения к Сету.

Это необходимо остановить. Сибил закрыла глаза и почувствовала тепло его губ на своих, словно он все еще целовал ее… и испугалась, что остановить это уже невозможно.

Глава 8

Вероятно, этого делать не следовало, думала Сибил, слоняясь неподалеку от средней школы Сент-Кристофера. Она мысленно повторяла, что не делает ничего незаконного, и все равно чувствовала себя преступницей.

Господи! Она же просто прогуливается по улице. Она же не собирается похищать Сета! Она просто хочет поболтать с племянником, провести с ним немного времени. Вот и все!

Она терпела целых два дня. Следила с безопасного расстояния в понедельник и вторник и теперь знала заведенный распорядок. За несколько минут до звонка, поднимая пыль и неуклюже покачиваясь, подползали школьные автобусы, похожие на толстых ворчливых нянек. Затем, словно не выдержав натиска, распахивались школьные двери, и на улицу выплескивался бурный поток учеников.

Сначала вылетали малыши: с визгом и криком, толкая и пытаясь обогнать друг друга, затем появлялись угловатые подростки, и наконец степенные, почти взрослые и очень разные старшеклассники. От болтающихся шнурков и беззубых улыбок, торчащих вихров и бейсбольных курток – к модным джинсам и сияющим водопадам ухоженных волос.

Сибил выросла в мире взрослых. В ее жизни не было ни больших желтых автобусов, ни диких воплей при виде распахивающихся навстречу долгожданной свободе школьных дверей, ни болтовни на школьной автостоянке с «неподходящим» парнем в черной кожаной куртке, и сейчас происходящее на ее глазах забавляло и давало информацию к размышлению.

Когда на улицу выбежал Сет, толкаясь на ходу с темноволосым парнишкой, Сибил вся обратилась во внимание. Сет вытащил из кармана бейсболку и натянул на голову – ритуал, символизирующий обретение свободы. Приятель Сета запустил руку в карман и, вытащив жвачку, сунул ее в рот. Мальчики отвернулись от автобусов и пошли по тротуару, подталкивая друг друга плечами и локтями и оживленно болтая, однако во все нарастающем шуме Сибил не могла расслышать их разговор. Через пару секунд к ним вприпрыжку подбежал мальчик поменьше и тут же стал взахлеб выкладывать переполнявшие его новости.

Сибил подождала еще чуть-чуть, затем направилась навстречу компании.

– Дурацкий был тест по географии. С ним и дебил бы справился, – заметил Сет, поправляя рюкзак, а его приятель выдул из жвачки большой розовый пузырь, медленно втянул его обратно и заметил:

– Не понимаю, зачем надо знать все штаты и их столицы. Не собираюсь жить ни в Северной Дакоте, ни в Айове.

– Привет, Сет.

Сет остановился, и Сибил почти физически ощутила, как он меняет ход своих мыслей, вспоминает, кто она такая.

– А, да. Привет.

– Похоже, занятия закончились. Ты домой?

– На верфь. – Сет снова почувствовал себя как-то неуютно, и это ему не понравилось. – У нас полно работы.

– Я тоже иду в ту сторону. – Сибил заставила себя улыбнуться мальчикам. – Привет, я Сибил.

– Я – Дэнни, а это мой младший брат Билл.

– Приятно познакомиться.

– Нам на ленч давали овощной суп, и Лизу Харборо вырвало, – торопливо выложил важную новость младший из мальчиков. – Мистеру Джиму пришлось подтирать за ней, а потом приехала ее мама, и мы не успели написать диктант. – Билл вдруг одарил Сибил такой обаятельной улыбкой, что она не смогла не улыбнуться в ответ.

– Надеюсь, Лиза скоро поправится.

– Когда меня вырвало, я остался дома и целый день смотрел телевизор. Мы с Дэнни живем на Херон-лейн. А вы где живете?

– В Нью-Йорке.

– Дядя Джон с тетей Марджи переехали в Южную Каролину, и мы ездили к ним в гости. У них две собаки и малыш Майк. У вас есть собаки и дети?

– Нет… пока нет.

– Ерунда. Сходите в приют для бродячих животных и возьмите собаку, как мы. А когда выйдете замуж, то родите ребенка. Он сначала поживет у вас в животе. Все очень просто.

Сибил не нашлась с ответом и лишь заморгала, а Сет ткнул малыша в бок.

– Заткнись, Билл!

– А что такого? Я вот, когда вырасту, заведу и собак, и детей. Столько, сколько захочу. – Билл снова обезоруживающе улыбнулся и помчался прочь. – Пока!

– Дурак, – прокомментировал Дэнни с презрительной снисходительностью старшего брата. – Пока, Сет. – Он побежал за Биллом, затем обернулся и помахал Сибил:

– Пока.

– Билл – не дурак, просто еще пацан и страдает недержанием речи, но он отличный парень.

– И уж точно дружелюбный. – Сибил поправила на плече ремешок сумки и улыбнулась Сету. – Не возражаешь, если я пройдусь с тобой?

– Пожалуйста, – пожал он плечами.

– Ты, кажется, что-то говорил о контрольной по географии.

– Да так, ерунда.

– Ты любишь школу?

– А куда от нее деваться? – Сет дернул плечом. – Приходится ходить.

– Я любила учиться, узнавать новое, – улыбнулась Сибил. – Может, я была не очень способной.

Сет поднял голову, прищурился, изучая ее лицо, вспомнил, что Филип назвал ее красоткой. Да, наверное. Добрые голубые глаза с пушистыми темными ресницами. Волосы – не такие темные, как у Анны, и не такие светлые, как у Грейс. И сверкающие на солнце. Она затягивает их в хвост, и лицо остается открытым. Пожалуй, она ничего, если еще и рисует иногда.

– Не похоже, – наконец объявил Сет. Сибил, слегка покрасневшая под его изучающим взглядом, начала уже расслабляться, но он добавил:

– Может, занудой.

– О-о. – Сибил не решилась уточнить, что Сет подразумевает под занудством. – А какой предмет тебе нравится больше всего?

– Не знаю. Почти все просто куча… – Он спохватился и выразился иначе:

– Ну, ничего особенного. Мне больше нравится читать о людях, а не о вещах.

– Я всегда любила изучать людей. – Сибил остановилась и кивнула на двухэтажный серый домик с опрятным палисадником. – Думаю, здесь живет молодая семья. И муж, и жена работают. У них есть ребенок-дошкольник, скорее всего, мальчик. Вероятно, они были знакомы много лет и поженились меньше семи лет тому назад.

– Откуда вы знаете? – Сет с любопытством взглянул на нее.

– Разгар дня, а дом кажется пустым, на дорожке нет машин. Во дворе трехколесный велосипед, несколько игрушечных машин. Дом не новый, но опрятный. Большинству молодых пар приходится работать, чтобы купить дом, завести семью. Молодые люди редко остаются в маленьких городках, если только оба не выросли здесь. Отсюда вывод: эта пара жила здесь, давно знала друг друга. Их первенец родился в течение первых трех лет после свадьбы. Судя по игрушкам, ему года три-четыре.

– Здорово!

Слава богу! Ее рассуждения не показались Сету «занудством».

– Правда, мне хотелось бы узнать о них побольше. Почему они выбрали именно этот дом? Чего хотят добиться в жизни? Как относятся друг к другу? Кто распоряжается деньгами, кто в семье главный и почему? Когда изучаешь людей, видишь типичные черты…

– Ну и что? – перебил ее Сет.

– В каком смысле?

– Зачем это надо?

Сибил задумалась, подбирая подходящее объяснение.

– Ну, можно понять, как люди поведут себя в определенных обстоятельствах.

– А что, если они не укладываются в ваши рамки? «Умница», – с гордостью подумала Сибил.

– Все люди укладываются в какую-то модель. Надо только учесть их наследственность, воспитание, образование, социальный статус, религиозные и культурные корни.

– И вам за это платят? – изумился Сет.

– Да.

– Фантастика.

Судя по его тону, он, пожалуй, все же вернул ей статус зануды. Сибил напрягла мозги, пытаясь найти пример, который поможет ей заинтересовать Сета.

– Я проводила в нескольких городах один и тот же эксперимент: просила человека постоять на улице, таращась на какое-нибудь высокое здание.

– Просто таращиться и все?

– Да. Человек стоял и смотрел вверх, прикрыв глаза рукой от солнца. Очень скоро рядом кто-нибудь останавливался и тоже начинал смотреть вверх. Затем еще один и еще, пока не собиралась толпа. И все смотрели вверх. Проходило довольно много времени, прежде чем кто-либо спрашивал, на что же они все смотрят. Никто не хотел спросить первым и тем самым признать, будто не видит то, что, как он полагал, видят другие. Подсознательно или осознанно, но все мы не хотим выделяться, мы хотим знать, видеть и понимать то, что знают, видят и понимают окружающие.

– Держу пари, многие думали, что кто-то хочет выпрыгнуть из окна.

– Вероятно, – согласилась Сибил. – В среднем люди простаивали, оторвавшись от своих дел, две минуты. Это довольно долго.

– Здорово, но все равно странно.

Они подошли к месту, откуда Сету надо было поворачивать к верфи, и у Сибил не осталось времени на раздумья. Решение пришло внезапно.

– Как думаешь, что произошло бы, если провести подобный эксперимент в Сент-Кристофере?

– Не знаю. То же самое?

– Сомневаюсь. – Сибил заговорщически улыбнулась. – Хочешь попробовать?

– Можно.

– Придется выйти на набережную. Твои братья не встревожатся, если ты задержишься? Надо предупредить их, что ты со мной?

– Не-а. Кэм не держит меня на привязи. Сибил вряд ли одобряла подобную свободу, но в данный момент была рада ею воспользоваться.

– Тогда давай попробуем. За мной мороженое.

– Согласен.

Они повернули в сторону, противоположную верфи.

– Выбери место и стой. Люди не будут обращать внимание, если ты будешь сидеть. Они решат, что человек просто задумался или отдыхает.

– Понял.

– И эффективнее смотреть вверх. Не возражаешь, если я сниму на видеокамеру?

Сет удивленно приподнял брови, увидев компактную видеокамеру, которую Сибил вынула из сумки.

– Пожалуйста. Вы ее всегда с собой таскаете?

– Когда работаю. И блокнот, и диктофон, и запасные батарейки с кассетами, карандаши, сотовый телефон. – Сибил похлопала рукой по объемистой сумке.

– Фил тоже любит всякие электронные штучки.

– Необходимое снаряжение современного горожанина, – улыбнулась Сибил. – Мы не желаем терять ни минуты. Хотя есть и минусы. Невозможно надолго оторваться от электрической розетки.

На набережной было немноголюдно. С рыбацкого судна разгружали дневной улов. За одним из столиков уличного кафе семья туристов поглощала огромные порции пломбира с сиропом, орехами и фруктами. Два старика, устроившиеся на скамейке, впились глазами в шахматную доску, и ни один не решался сделать ход. У дверей одной из лавочек болтали три женщины, оживленно жестикулируя и перебивая друг друга.

– Я встану там, – показал рукой Сет, – и буду смотреть на отель.

– Отличный выбор.

Сибил осталась на месте, соблюдая необходимую для чистоты эксперимента дистанцию, подняла камеру, поймала Сета крупным планом. Он обернулся, улыбнулся самоуверенно, почти дерзко… Когда его лицо, красивое и счастливое, заполнило экранчик видоискателя, Сибил вздрогнула и, с трудом взяв себя в руки, подавила внезапно нахлынувшее отчаяние.

Еще можно отступить. Еще можно собрать вещи и уехать, и никогда больше не встречаться с ним. Он никогда не узнает, кто она, кем они приходятся друг другу. Он никогда не пожалеет о том, что она могла бы сделать для него. Она для него никто.

Она никогда и не пыталась это изменить.

Сейчас все иначе, напомнила себе Сибил. Она никому не причинит вреда, пытаясь узнать Сета получше, проводя с ним какое-то время оценивая сложившуюся ситуацию.

Сет поднял голову. Под тихое жужжание камеры Сибил изучала его профиль. Тоньше и острее, чем у Глории… Может, он похож на своего отца… И телосложением, пожалуй, пошел в нее и их мать, а не в Глорию, как ей показалось вначале. Когда он вырастет, то будет высоким, длинноногим, худощавым.

А его жестикуляция и мимика, независимая поза, руки в карманах… «Сет уже перенял некоторые манеры своих приемных братьев», – с горечью подумала Сибил и заставила себя сосредоточиться на эксперименте.

Примерно через минуту рядом с Сетом остановилась полная седовласая женщина. Сибил как-то видела ее за стойкой в кафе «У Кроуфорда», все называли ее Мамашей. Как и ожидалось, женщина подняла глаза, проследила за взглядом Сета, однако – нарушив типичную модель поведения – тут же хлопнула мальчика по плечу.

– Что ты там увидел, парень?

– Ничего, – пробормотал Сет, и Сибил придвинулась чуть ближе, чтобы записать его голос на пленку.

– Ну, парень, если будешь стоять посреди улицы и пялить глаза в небо, люди сочтут тебя чокнутым. Почему ты не на верфи?

– Сейчас пойду туда.

– Добрый день, Мамаша. Привет, Сет. – В рамке видоискателя появилась хорошенькая темноволосая девушка. – Что там происходит? Я ничего не вижу.

– А там ничего и не происходит, – сообщила Мамаша. – Парень просто таращится в пустоту. Как поживает твоя мама, Джулия?

– Немного приболела. Кашляет и жалуется на боль в горле.

– Ей нужно куриный бульон и горячий чай с медом, – тоном опытной сиделки сказала Мамаша.

– Грейс утром принесла бульон.

– Проследи, чтобы он был съеден. Эй, Джим, привет.

– Добрый день. – Приземистый плотный мужчина в резиновых сапогах ласково потрепал Сета по голове. – На что пялишься, парень?

– Господи, неужели нельзя спокойно постоять минутку?

Сет повернулся к Сибил и скорчил такую гримасу, что она не удержалась от смеха.

– Будешь долго стоять, тебя чайки обкакают, – подмигнул Джим. – Мы с Этаном уже вернулись. Если капитан окажется на верфи раньше тебя, то захочет узнать, где ты застрял.

– Господи! Да иду я, иду. – Ссутулившись, волоча ноги, Сет подошел к Сибил. – Никто не попался на удочку.

– Потому что тебя все знают. – Сибил выключила камеру. – Это меняет модель поведения.

– Вы знали, что так получится?

– Предполагала. Когда спрашиваешь знакомого, да еще ребенка, никакого риска, никакого удара по самолюбию.

Сет хмуро оглянулся на увлеченную разговором троицу.

– Значит, вы мне все равно заплатите?

– Естественно, и, вероятно, ты попадешь в мою новую книгу.

– Здорово. Шоколадный пломбир, и мне пора на верфь.

– Если твои братья рассердятся, я все объясню.

– Не рассердятся. Я ведь задержался ради науки, так?

Сет ухмыльнулся, и Сибил, еле сдержав желание обнять его, положила ладонь на его плечо, но, почувствовав, как мальчик напрягся, быстро опустила руку.

– Именно так. И мы можем позвонить им по моему сотовому.

– Да? Здорово! Можно, я сам?

– Конечно. Почему бы и нет?


Двадцать минут спустя Сибил уже сидела за включенным компьютером.

"Филип говорил о его неизменно высоких оценках в школе, что само по себе достойно восхищения, и хотя я провела с ним менее часа, успела заметить, что у него пытливый ум. Его манеры несколько грубоваты, однако он более общителен, чем его мать или я в том же возрасте. С посторонними людьми он ведет себя непринужденно, без той официальной вежливости, к которой приучали меня. В этом, видимо, сказывается влияние Куинов.

Из наблюдений за детьми и взрослыми, с которыми он сегодня общался, я могу также сделать вывод, что его здесь любят и относятся как к своему. Естественно, пока я не могу решить, в его ли интересах остаться здесь.

Нельзя забывать о правах Глории. К тому же , еще не узнала, хочет ли сам мальчик вернуться к матери.

Я бы хотела, чтобы он привык ко мне, прежде чем узнает о нашей родственной связи. Мне необходимо время…"

Затрезвонил телефон, и Сибил схватила трубку.

– Доктор Гриффин.

– Привет, доктор Гриффин. Почему-то мне кажется, что я оторвал вас от работы.

Сибил узнала голос Филипа и опустила крышку компьютера, словно он мог увидеть ее на расстоянии.

– Потому что ты очень проницателен. Однако я могу уделить тебе несколько минут. Как жизнь в Балтиморе?

– Напряженная. Включи воображение. Картинка: красивая улыбающаяся молодая пара с малышом на руках направляется к седану среднего класса. Подпись: «Шины Майерстоуна. Мы заботимся о вашей семье».

– Ты манипулируешь потребителями. Заставляешь думать, что если они купят другие шины, то той, другой, компании их семья безразлична.

– Согласен, зато сработает. Для автомобильных магнатов мы создали совсем другой образ. Щегольский ярко-красный автомобиль с откинутым верхом мчится по горной дороге. За рулем сексапильная блондинка. «Шины Майерстоуна. Зачем добираться туда, когда вы можете быть там».

– Неглупо.

– Клиенту нравится, а у меня гора с плеч. Как жизнь в Сент-Крисе?

– Размеренная. – Сибил закусила губу. – Пару часов назад я случайно столкнулась с Сетом и уговорила помочь мне в эксперименте. Все прошло хорошо.

– Неужели? И сколько тебе это стоило?

– Порции мороженого. Двойной.

– Ты дешево отделалась, – со смехом сказал Филип. – Парень – ловкач. Предлагаю на завтра ужин с шампанским, чтобы отметить наши успехи.

– Если уж речь зашла о ловкачах…

– Я думал о тебе всю неделю.

– Три дня, – поправила Сибил, рассеянно водя карандашом по чистому листу блокнота.

– И три ночи. Расправившись с Майерстоуном, я могу вырваться завтра пораньше. Почему бы мне не заехать за тобой в семь?

– Филип, я не понимаю, что происходит.

– Я тоже. А тебе обязательно понимать?

– Так было бы проще.

– Хорошо. Поговорим и постараемся разобраться. В семь часов, договорились?

Сибил опустила глаза и увидела, что бессознательно нарисовала его лицо. Плохой признак. Грозный признак. Однако лучший способ справляться с осложнениями – не увиливать от них.

– Ладно. До завтра.

– Сделаешь для меня кое-что?

– Если смогу.

– Думай обо мне ночью. Вряд ли у нее есть выбор.

– До завтра.


Не обращая внимания на писк компьютера, извещавший о сообщении, поступившем по внутриофисной электронной почте, Филип оттолкнулся от полированного письменного стола и подкатился на рабочем кресле к широкому окну. С высоты четырнадцатого этажа открывался прекрасный вид на гавань и суетливые городские улицы, только сейчас Фил ничего этого не видел.

Сибил буквально преследовала его. Она постоянно занимала его мысли, что было для него внове. Не то чтобы она мешала ему. Он ел, пил, работал. Проводил коллективные обсуждения и презентации с тем же блеском, что и до встречи с ней. Просто она все время была с ним. То где-то на задворках сознания, то – стоило ему чуть-чуть расслабиться – вырывалась вперед.

Фил еще не понял, нравится ли ему столько думать о женщине, тем более о женщине, которая практически его не поощряет.

Может, его привлекает ее холодность, отстраненность? Ну, это он еще смог бы пережить, принял бы как разновидность любовной игры. Но предчувствие, что это не просто флирт, а нечто гораздо более серьезное, не покидало его. И, если чутье ему не изменяет, Сибил встревожена не меньше его.

– Ты в своем репертуаре, – заметил Рэй.

– О господи. – Филип не крутанулся в кресле, не вытаращил глаза. Он их просто закрыл.

– Приятный у тебя кабинет. Давненько я здесь не бывал. – Рэй прошелся по комнате, остановился перед картиной в черной раме, задумчиво поджал губы, разглядывая красные и синие брызги на полотне. – Неплохо. Стимулирует мозги. Наверное, поэтому ты ее тут повесил.

– Я категорически отказываюсь верить в то, что мой покойный отец стоит в моем кабинете и обсуждает современную живопись.

– Ну, я действительно хотел поговорить о другом. – Рэй подошел к металлической скульптуре в углу. – Правда, эта конструкция мне тоже нравится. У тебя всегда был изысканный вкус. В искусстве, еде, женщинах. – Он улыбнулся Филипу, наконец повернувшемуся к нему. – Например, женщина, о которой ты сейчас думаешь. Высший класс.

– Мне необходим отпуск, – сам себе сказал Филип.

– Полностью с тобой согласен: ты переутомился за последние месяцы. Сибил – интересная женщина, Филип. Гораздо интереснее, чем думаешь ты, чем подозревает она сама. Надеюсь, когда придет время, ты выслушаешь ее, по-настоящему выслушаешь.

– О чем ты говоришь? – Еще не закончив вопрос, Филип поднял руку. – Боже! Почему я спрашиваю, когда тебя здесь нет?

– Надеюсь, вы оба перестанете анализировать чувства, эмоции, поступки и примете все, как есть. – Рэй пожал плечами, сунул руки в карманы спортивной куртки с эмблемой любимой бейсбольной команды. – Сейчас тебе нелегко. Скоро будет еще труднее, но ты защитишь Сета от грядущего несчастья. Я это знаю. Я только хочу сказать, что ты можешь доверять ей. Когда зайдешь в тупик, Филип, доверься себе и доверься ей.

Филип почувствовал, как холодок пробежал по позвоночнику.

– Какое отношение Сибил имеет к Сету? – насторожился он.

– Не мне говорить об этом. – Рэй снова улыбнулся, но улыбка не достигла его глаз. – Ты еще не говорил обо мне с братьями. Поговори. И хватит думать о том, что ты должен держать все под контролем. Видит бог, ты это умеешь, но иногда можно и отступить от принципов.

Рэй глубоко вздохнул, еще раз обошел кабинет.

– Твоей матери здесь понравилось бы. Ты многого достиг в своей жизни. – Теперь улыбка заиграла в глазах Рэя. – Я горжусь тобой. Я знаю, ты справишься с любыми трудностями.

– Это ваша заслуга, – прошептал Филип. – Твоя и мамина.

– Не спорю. – Рэй подмигнул. – Не подведи нас. – Когда зазвонил телефон, Рэй вздохнул. – Все, что случается, должно случиться. Разница лишь в том, как ты к этому относишься и как поступаешь. Подними трубку, Филип, и помни: ты необходим Сету.

Он исчез. Не сводя глаз с того места, где только что стоял отец, Филип поднял трубку.

– Филип Куин у телефона.

Он молча слушал, и взгляд его становился все жестче. Затем он схватил авторучку и – по ходу отчета частного детектива – стал делать заметки о последних передвижениях Глории Делотер.

Глава 9

– Глория в Хэмптоне, – сказал Филип, не сводя глаз с лица Сета. Краем глаза он заметил, как Кэм положил ладонь на плечо-мальчика. – Она попала в полицию за нарушение общественного порядка в нетрезвом виде. При ней нашли наркотики.

Сет побледнел.

– Она в тюрьме? Ее ведь не выпустят?

– Сейчас она в полицейском участке. – «Сколько она там пробудет, другой вопрос», – подумал Филип. – Возможно, ей хватит денег на залог.

– Ты хочешь сказать, что ее отпустят за деньги? – Сет был похож на затравленного зверька. – Несмотря ни на что?

– Я не знаю. Но зато мы точно знаем, где она. Я хочу поговорить с ней.

– Нет. Не езди туда.

– Сет, мы ведь обсуждали это. – Кэм по-прежнему не выпускал худые вздрагивающие плечи мальчика. – Единственный способ избавиться от нее навсегда – разобраться с ней.

– Я к ней не вернусь, – яростно прошептал Сет. – Я никогда к ней не вернусь!

– Конечно, не вернешься. – Этан расстегнул пояс с инструментами, положил его на верстак. – Пока Анна не вернется с работы, посидишь с Грейс. – Он перевел взгляд на Филипа и Кэма. – Мы все поедем в Хэмптон.

– Что, если копы заставят меня вернуться к ней? Что, если они приедут за мной, пока вас не будет и…

– Прекрати, Сет. Ты должен нам доверять. Филип присел на корточки, крепко взял Сета за руки и, глядя в полные слез и ужаса глаза, отцовские глаза на детском лице, впервые не почувствовал ни тени негодования, ни тени сомнений.

– Ты наш, – тихо сказал он. – Ничто и никогда этого не изменит.

Судорожно вздохнув, Сет кивнул. Что он мог сделать? Он мог только надеяться. И бояться.

– Мы поедем в моей машине, – объявил Филип.

– Грейс и Анна его успокоят, – сказал Кэм больше для собственного спокойствия.

– Представляю, что он сейчас чувствует. – Сидящий на заднем сиденье Этан взглянул на спидометр и увидел, что стрелка дрожит у восьмидесяти миль в час. – Страшно, когда ничего не можешь сделать, только трясешься от страха и ждешь.

– Теперь она не сможет вернуть Сета, даже если подаст в суд, – ровным голосом произнес Филип. – Этим арестом она отрезала себе все пути.

– Ей не парень нужен.

Филип покосился на Кэма.

– Да, ей нужны деньги. Из нас она ни цента не выудит, но нам необходимо разобраться во всем. Мы должны положить конец неизвестности.

Она солжет, думал Филип. Он не сомневался, что Глория будет лгать, изворачиваться. Только она жестоко ошибается, если думает, что они подпустят ее к Сету.

"Ты справишься с любыми трудностями», – сказал Рэй.

Не отрывая глаз от дороги, Филип крепче сжал руль. Он справится. Обязательно справится. Чего бы это ни стоило.


Телефонный звонок из полицейского участка Хэмптона ошеломил Сибил. Даже зная, что собой представляет Глория, подобного она не ожидала. Сестра рыдала, умоляла привезти деньги, чтобы внести залог.

"Залог!» – с содроганием подумала Сибил, входя в полицейский участок. Ее мутило, голова раскалывалась. Ошибка! Конечно же, это ошибка. Глория сказала, что это ошибка.

Сибил чуть не послала деньги по телеграфу и до сих пор не очень хорошо понимала, почему бросилась к машине и примчалась сюда. Помочь! Просто она хотела помочь сестре.

– Я приехала внести залог за Глорию Делотер, – сказала Сибил дежурному офицеру, сидевшему за узкой, заваленной бумагами конторкой. – И, если возможно, я хотела бы ее видеть.

– Ваше имя?

– Гриффин. Доктор Сибил Гриффин. Я ее сестра. Я внесу залог, но я… я бы хотела с ней увидеться.

– У вас есть какой-нибудь документ, удостоверяющий личность?

– Да, конечно.

Полицейский терпеливо ждал, пока Сибил рылась в сумочке, искала бумажник. Видимо, от его взгляда не укрылись ни ее дрожащие руки, ни капельки пота на лбу.

– Присядьте, – предложил офицер, вставая и удаляясь в соседнее помещение.

От волнения Сибил не могла усидеть на месте, и ей ужасно хотелось пить. Она обошла маленькую приемную, уставленную пластмассовыми бежевыми стульями, нашла питьевой фонтанчик, однако вода не утолила жажду, не облегчила свинцовую тяжесть в животе.

О боже! Неужели ее родная сестра в тюрьме? Неужели им придется встретиться в тюремной камере?

Все происходящее казалось Сибил кошмаром, но, несмотря на это, мозг работал четко. Как Глория узнала, где найти ее? Что Глория делала так близко к Сент-Кристоферу? Почему ее обвинили в хранении наркотиков?

Сибил решила не спешить с выводами, пока не получит ответы на эти вопросы.

– Доктор Гриффин.

Сибил вздрогнула, обернулась и уставилась на офицера широко раскрытыми испуганными глазами.

– Да. Я могу ее увидеть?

– Вы должны оставить вашу сумочку здесь. Я дам вам квитанцию.

– Хорошо.

Сибил отдала сумочку, расписалась в потрепанном журнале, взяла квитанцию.

– Сюда, пожалуйста.

Офицер показал на боковую дверь, открыл ее, провел Сибил в узкий коридор. Слева оказалась маленькая комнатка со столом в центре и парой стульев. Один стул был занят. Правое запястье сидевшей женщины было приковано к столу наручником.

В первое мгновение Сибил решила, что произошла ошибка. Это – не ее сестра. Эта женщина слишком стара и отталкивающе выглядит. Острые плечи, похожие на крылья исхудавшей птицы. Груди с торчащими сосками, нагло распирающие чересчур тесный свитер. Туго завитые соломенного цвета волосы, темные у корней. Глубокие морщины вокруг рта и расчетливый блеск в глазах… При виде Сибил глаза женщины налились слезами, губы задрожали.

– Сиб, – женщина умоляюще протянула свободную руку, – слава богу, ты приехала.

– Глория. – Сибил быстро приблизилась, обхватила ладонями дрожащие пальцы сестры. – Что случилось?

– Я не знаю… Я ничего не понимаю. Мне так страшно… – Глория уронила голову на стол и громко разрыдалась.

Сибил опустилась на стул, обняла сестру и оглянулась на полицейского.

– Вы не могли бы оставить нас наедине? Пожалуйста.

Офицер взглянул на Глорию. Если его и удивила перемена, происшедшая с женщиной, которую притащили сюда несколько часов назад визжащей и изрыгающей проклятья, лицо его ничего не отразило.

– Я побуду в коридоре.

Он вышел и закрыл за собой дверь.

На угловом столике стоял графин с водой. Сибил наполнила маленький бумажный стаканчик и вложила его в руки Глории.

– Сиб, ты внесла залог? Почему мы не уходим? Я не хочу оставаться здесь.

– Не волнуйся, я обо всем позабочусь. Расскажи мне, что произошло.

– Я же сказала: не знаю. Я болтала с одним парнем. Мне было так одиноко. – Глория шмыгнула носом, взяла протянутую Сибил салфетку. – Мы просто разговаривали. Собирались пойти пообедать, когда явились копы. Парень сбежал, а меня схватили. Все случилось так быстро. – Она закрыла лицо руками. – Копы нашли наркотики в моей сумочке. Должно быть, он их туда сунул…

– Ладно. Я уверена, мы все уладим. – Сибил очень хотелось поверить сестре, и она ненавидела себя за то, что поверить не могла. – Как его звали?

– Джон. Джон Барлоу. Он казался таким милым, таким чутким, а я была расстроена, подавлена. Из-за Сета. – Глория опустила руки и устремила на Сибил горестный взгляд. – Я ужасно скучаю по моему маленькому мальчику.

– Значит, ты направлялась в Сент-Кристофер? – уточнила Сибил.

Глория потупилась.

– Я думала… я так хотела хоть краешком глаза увидеть его.

– Это посоветовал адвокат?

– Адво…о…. – Запинка была очень короткой, но Сибил насторожилась. – Нет. Адвокаты ничего не понимают. Они просто требуют деньги.

– Как фамилия твоего адвоката? – поинтересовалась Сибил. – Я ему позвоню. Он поможет все уладить.

– Он не из этих мест. Послушай, Сибил. Я очень хочу отсюда выбраться. Ты не представляешь, как здесь страшно. Видела того копа? – Она кивнула на закрытую дверь. – Он приставал ко мне.

Сибил снова затошнило.

– О чем ты говоришь?

– Ты знаешь, о чем. – Во вкрадчивом голосе проскользнули первые нотки раздражения. – Он меня облапал и сказал, что попозже вернется. Он хочет меня изнасиловать.

Сибил закрыла глаза, надавила на веки пальцами. Еще будучи девчонкой, Глория обвинила в сексуальных домогательствах больше дюжины подростков и мужчин, включая школьного преподавателя и директора школы. Включая отца!

– Глория, перестань. Я же сказала, что помогу тебе.

– Говорю тебе, этот ублюдок всю меня облапал. Как только меня выпустят, я подам на него в суд! – Глория скомкала бумажный стаканчик и отшвырнула его. – Плевать я хотела, веришь ты мне или нет. Я знаю то, что знаю.

– Хорошо, давай разберемся в ситуации. Откуда ты узнала, как найти меня?

– Что? – Бешеный гнев затуманивал мозги, и Глория позабыла свою роль. – О чем ты?

– Я не сообщала тебе, куда еду, – напомнила Сибил. – Я сказала, что свяжусь с тобой. Как ты узнала, что я в гостинице Сент-Кристофера?

Совершенную ошибку Глория осознала почти сразу после проклятого звонка, но она была пьяна, взбешена, и ей нечем было оплатить залог. Вообще-то деньги у нее еще оставались, но, надежно спрятанные, они дожидались пополнения от Куинов.

Глория не думала о последствиях, когда звонила Сибил, но потом у нее появилось достаточно времени на размышления. Чтобы облапошить сестрицу, надо просто давить на чувство вины и ответственности, и она улыбнулась сквозь слезы.

– Я же знаю тебя и не сомневалась, что ты поможешь мне вернуть Сета. Я сначала позвонила в твою квартиру в Нью-Йорк. – Глория действительно звонила туда, только больше недели назад. – Мне ответила служба секретарей-телефонисток. Я объяснила, что я – твоя сестра и у меня срочное дело. Они дали мне номер телефона отеля.

– Понимаю. – «Правдоподобно, даже логично», – решила Сибил. – Я внесу залог, но с некоторыми условиями.

Глория подавила смешок.

– О да! Знакомые слова.

– Мне необходимо имя твоего адвоката. Я хочу с ним связаться, хочу, чтобы он детально обрисовал мне ситуацию с Сетом. И я хочу серьезно поговорить с тобой. Мы пообедаем, и ты расскажешь мне все о Куинах. Объяснишь, почему они утверждают, будто ты получила от Рэймонда Куина деньги за Сета.

– Ублюдки лгут!

– Я познакомилась с ними и с их женами, – спокойно сказала Сибил. – Я общалась с Сетом. Мне очень трудно соотнести твои слова с тем, что я видела.

– Невозможно все разложить по полочкам. Господи, ну ты точно как старик. – Глория попыталась вскочить и взвыла, когда наручники дернули ее обратно. – Два выдающихся доктора Гриффин.

– Это не имеет никакого отношения к моему отцу и, как я подозреваю, тесно связано с твоим.

– Да пошел он к черту, – злобно ухмыльнулась Глория. – И ты тоже. Идеальная дочь, идеальная студентка, идеальный траханный робот. Просто заплати этот траханный залог. Я отдам. У меня есть деньги. Я верну своего ребенка и без твоей помощи, дражайшая сестрица. Если ты веришь на слово банде незнакомцев, а не своей плоти и крови, вали отсюда. Ты всегда меня ненавидела.

– Я никогда не ненавидела тебя, Глория. Никогда. – Правда, Сибил уже начинала бояться, что легко могла бы ее возненавидеть. – И я никому не верю на слово. Я просто пытаюсь понять…

Глория отвернулась, чтобы Сибил не заметила ее торжествующей улыбки. В конце концов она нашла нужную кнопку.

– Мне необходимо выбраться отсюда. Мне необходимо оправдаться. – Ее голос задрожал и прервался, что ей удалось без особого труда. – Я больше не могу говорить. Я так устала.

– Я сейчас оформлю бумаги, – пообещала Сибил. – Уверена, это не займет много времени.

Когда Сибил поднялась, Глория схватила ее руку, прижала ладонью к своей щеке.

– Прости. Прости за все мерзости, что я наговорила. Я не хотела. Я просто расстроена, сбита с толку. Я чувствую себя такой одинокой.

– Ничего, успокойся.

Сибил высвободила руку и вышла, еле передвигая непослушные ноги.

Пока оформляли освобождение под залог, Сибил выпила две таблетки аспирина и парочку антацидов.

Физически Глория очень изменилась, думала она. Удивительно красивая когда-то девушка огрубела, преждевременно постарела, но эмоционально осталась тем же злобным капризным ребенком, находившим радость в разрушении их семьи. Если часть проблемы – в злоупотреблении наркотиками, необходимо заставить Глорию согласиться на лечение в больнице. Безусловно, женщина, с которой она только что разговаривала, не в состоянии заботиться о маленьком мальчике. Значит, нужно решить, что лучше для Сета, пока Глория не вернется на путь истинный.

И необходимо проконсультироваться с адвокатом. Завтра с утра она найдет адвоката и обсудит с ним права Глории и благополучие Сета. И придется встретиться с Куинами в открытую.

От последней мысли Сибил стало совсем плохо. Противостояние – со взаимными обвинениями и неприязнью, даже ненавистью – неизбежно, значит, неизбежна и душевная боль… Но она подготовится. Она все продумает, сформулирует свои вопросы и требования и, самое главное, сохранит самообладание и объективность…

– Что ты здесь делаешь, Сибил? Неожиданно раздавшийся рядом мужской голос заставил ее вздрогнуть.

– Я… – Не паника охватила ее, а смущение. И стыд. – У меня дело.

– Неужели? – Филип подошел к ней, его братья остались на месте. Он видел ответ на ее смертельно побледневшем, испуганном лице, в ее виноватом взгляде. – И какое же это дело?… Кем вам приходится Глория Делотер, доктор Гриффин?

Сибил сумела взять себя в руки, и когда отвечала, то смотрела ему в глаза, голос ее не дрожал.

– Она моя сестра.

Фил сунул в карманы сжавшиеся в кулаки руки, поскольку в охватившей его ярости мог бы ударить ее, а это было бы непростительно.

– Как интересно! Стерва. – Он сказал это тихо и ровно, но Сибил пошатнулась, словно от удара. – Ты использовала меня, чтобы подобраться к Сету.

Сибил потеряла дар речи и лишь замотала головой. Господи, он прав. Она использовала его, использовала их всех.

– Я хотела только увидеть его. Он – сын моей сестры. Я хотела удостовериться, что о нем хорошо заботятся.

– Тогда где ты была последние десять лет, черт побери?

Сибил открыла было рот, но не успела ни оправдаться, ни объясниться, так как вывели Глорию.

– Давай-ка поскорее выметаться отсюда. Купишь мне выпить, Сиб? – Глория закинула на плечо ремешок ярко-красной сумочки и призывно улыбнулась Филипу. – Привет, красавчик. Может, составишь компанию? – Она выставила тощее бедро, уперлась в него кулаком и улыбнулась двум молчаливым спутникам Филипа. – Как дела, парни?

В других обстоятельствах контраст между сестрами мог бы показаться комичным. Сибил, бледная и внешне спокойная, в великолепно сшитом сером брючном костюме и белой шелковой блузке, с гладко зачесанными волосами и легкой помадой на губах излучала элегантность. Глория, затянутая в черные джинсы и тесную футболку – сплошные выпирающие кости и слишком пышные груди, – успела накраситься: губы точно под цвет сумочки, сильно подведенные глаза.

Филип мгновенно ее раскусил: стареющая шлюха в погоне за деньгами и удовольствием.

Глория выудила из сумочки мятую пачку, достала сигарету, помахала ею.

– Не найдется огонька, крутой парень?

– Глория, это Филип Куин. – Каждое слово давалось Сибил с большим трудом. – Его братья: Кэмерон и Этан.

– Ну, ну, ну. – Улыбка Глории стала злобной и омерзительной. – Шаловливая троица Рэя Куина. Какого черта вам тут надо?

– Нам нужны ответы, – процедил Филип. – Выйдем.

– Мне нечего вам сказать. Одно движение, которое мне не понравится, и я начну визжать. – Глория подчеркнула свои слова взмахом незажженной сигареты. – Здесь полно копов. Посмотрим, как вам понравится отдых за решеткой.

– Глория. – Сибил положила ладонь на плечо сестры. – Единственный способ все уладить – поговорить спокойно.

– Не похоже, что они хотят поговорить спокойно. Они хотят меня уничтожить. – Глория ловко сменила тактику: обняла Сибил и прижалась к ней. – Я боюсь их. Сибил, миленькая, пожалуйста, помоги мне.

– Глория, я пытаюсь помочь. Никто тебя не обидит. Мы найдем место, где можно посидеть и все обсудить. Я буду рядом с тобой.

– Мне плохо. – Глория отшатнулась от Сибил, обхватила руками живот и бросилась в туалет.

– Отличный спектакль, – прокомментировал Филип.

– Глория расстроена и не может говорить с вами сегодня, – заступилась за сестру Сибил.

– Поверить не могу, что ты на это купилась, – насмешливо возразил Филип. – Или ты невероятно легковерна, или считаешь таковым меня.

– Она полдня провела в участке, – огрызнулась Сибил. – Любой бы расстроился. Вполне можно обсудить все завтра. Если уж вы ждали так долго, то за один день ничего не случится.

– Мы все собрались, – вмешался Кэм, – и разделаемся со всем сейчас. Вы сходите за ней и выведете ее или мне это сделать?

– Так вот в чем состоит ваш план? Запугать ее и меня?

– Вы же не хотите услышать, как я собираюсь разрешить эту проблему, доктор Гриффин? – Кэм смахнул с плеча руку Этана, попытавшегося его успокоить. – После всего, что она творила с Сетом, мы не смогли бы придумать ей достойного наказания.

Сибил покосилась на офицера за конторкой.

– Вряд ли кто-то из нас хочет устроить сцену в полицейском участке.

– Прекрасно. – Филип взял ее за руку. – Выйдем и устроим сцену на улице.

Сибил не уступила, отчасти из страха, отчасти из здравого смысла.

– Мы встретимся завтра в любое удобное для вас время. Я отвезу ее в свой отель – Не смей привозить ее в Сент-Крис. Сибил поморщилась, только сейчас почувствовав крепкую хватку Филипа.

– Ладно. Что вы предлагаете?

– Я скажу вам, что я предлагаю, – начал Кэм, но Филип поднял руку.

– Принцесс-Анн. Ты привезешь ее к Анне в офис социальной службы. В девять утра. Все будет официально и по закону.

– Хорошо, – кивнула Сибил. – На это условие я могу согласиться. Я привезу ее. Даю слово.

– Сибил, я бы не дал за твое слово и двух центов, но, если ты ее не привезешь, мы сами ее найдем.

И если хоть одна из вас попытается приблизиться к Сету ближе, чем на милю, вы обе окажетесь в тюрьме. Филип отпустил ее руку, развернулся и отошел.

– Мы приедем ровно в девять. Подавив желание растереть ноющую руку, Сибил отправилась в туалет за сестрой.

– Фил, почему ты согласился на это, черт побери? – спросил Кэм. – Мы ведь уже держали ее в руках.

– Мы больше вытянем из нее завтра.

– Чушь собачья!

– Филип прав. – Несмотря на острое разочарование, Этан смирился с нарушением их планов. – Проведем встречу в официальной обстановке. Хладнокровно. Так будет лучше для Сета.

– Зачем? Чтобы его сука-мать и лживая тетушка успели подготовиться? Господи, когда я думаю, что Сибил целый час провела с Сетом, мне хочется…

– Это уже в прошлом, – оборвал Филип, влезая в джип и хлопая дверцей. – Он в порядке. Мы в порядке. И нас пятеро. Им не добраться до Сета.

– Сет не узнал свою тетю, – задумчиво произнес Этан. – Странно, не правда ли? Он не знал, кто такая Сибил.

– Как и я, – пробормотал Филип, заводя двигатель. – Но теперь я знаю.


Главное сейчас – накормить Глорию, успокоить и расспросить, решила Сибил, паркуя машину перед маленьким итальянским ресторанчиком в паре кварталов от полицейского участка.

– Я – сплошной комок нервов. – Глория жадно затянулась сигаретой. – Мерзкие ублюдки так на меня набросились! Ты представляешь, что бы они сделали, если б я была одна?

Сибил только вздохнула, входя в ресторан.

– Тебе необходимо поесть.

– Конечно. – Глория презрительно фыркнула, окинув взглядом полосатые скатерти, яркую итальянскую керамику, толстые свечи. – Я бы предпочла бифштекс с кровью чертовым макаронам.

– Пожалуйста, потише. – Подавив раздражение, Сибил взяла Глорию за руку и заказала столик на двоих.

– Для курящих, – добавила Глория, прикуривая еще одну сигарету. Их провели в шумную часть зала возле бара. – Джин с тоником. Двойной. Сибил потерла виски.

– Минеральную воду, пожалуйста.

– Расслабься, – предложила Глория, когда официантка отошла. – Тебе не помешает стаканчик чего-нибудь крепкого.

– Я за рулем, да и не хочу спиртного. – Сибил отпрянула от струи дыма, которую Глория выдула ей прямо в лицо. – Нам надо поговорить. Серьезно поговорить.

– Можешь потерпеть, пока я промочу глотку? – поморщилась Глория.

Глория курила, нетерпеливо барабаня пальцами по столу в ожидании выпивки, и разглядывала мужчин у стойки бара, раздумывая о том, кого бы из них подцепила, если бы рядом не было смертельно занудливой сестры.

Господи! Сибил всегда была занудой, вторую такую найти трудно. Однако она бывала полезной. Если вести себя с ней по-умному, выдавить несколько слезинок, то всегда можно достичь цели. И еще Сибил – отличное оружие в борьбе с Куинами. Знаменитая, уважаемая доктор Гриффин, черт бы ее побрал!

– Глория, ты даже не спросила о Сете? – нарушила затянувшуюся паузу Сибил.

– А что спрашивать? – не подумав, брякнула Глория.

– Я несколько раз разговаривала с ним. Я видела, как он живет, где учится. Я познакомилась с его друзьями.

Глория быстренько подстроилась под настроение сестры, выдавила дрожащую улыбку.

– Как он? Он спрашивал обо мне?

– Он здоров, весел. И так вырос с тех пор, как я его видела.

"Жрал, как боров, – подумала Глория, – и, не успеешь оглянуться, уже вырастал из одежды и башмаков. Как будто я печатаю деньги».

– Он не узнал меня.

– Неужели? – Глория схватила стакан, едва его поставили на стол. – Ты ему ничего не сказала?

– Не сказала. – Сибил подняла глаза на официантку. – Мы закажем через несколько минут.

– Итак, ты крутилась там инкогнито. – Глория хрипло рассмеялась. – Ты меня удивляешь, Сиб.

– Я хотела понаблюдать со стороны, прежде чем что-то предпринимать.

Глория презрительно фыркнула.

– Ну, наконец-то. Слышу прежнюю Сибил. Господи, ты не меняешься. «Понаблюдать со стороны, прежде чем что-то предпринимать», – передразнила Глория. – Что тут наблюдать? Дело ясное. Мой ребенок у этих поганых ублюдков. Они угрожали мне, и один бог знает, что они вытворяют с ним. Мне нужны деньги, чтобы вернуть его. – Я посылала тебе деньги на адвоката, – напомнила Сибил.

Кубики льда стукнули о зубы Глории… Пять тысяч баксов подоспели вовремя. Откуда ей было знать, что деньги Рэя так быстро проскользнут сквозь пальцы? У нее столько расходов, не так ли? Она имела право повеселиться. Черт, надо было потребовать в два раза больше. Ну, она выудит денежки из поганых ублюдков, которых Рэй вырастил.

– Глория, ты слышишь меня? Ты получила деньги, которые я послала на адвоката? Глория залпом осушила стакан.

– Да. Ну, ты же знаешь. Адвокаты тянут деньги, пока не оберут до нитки. Эй! – Она подозвала официантку. – Повторите.

– Если ты будешь столько пить и не будешь есть, тебе снова станет плохо.

Черта с два! Глория не собиралась снова запихивать пальцы в глотку. Одного раза более чем достаточно.

– Эй, у них есть бифштекс по-флорентийски! – воскликнула она, раскрывая меню. – Это меня устроит. Помнишь то лето, когда старик повез нас в Италию? Горячие парни на мотоциклах. Боже милостивый, я здорово повеселилась. Как звали того парня? Карло? Лео? Не помню. Я украдкой провела его в спальню, а ты постеснялась наблюдать за нами и ночевала в гостиной. Мы здорово покувыркались.

Трахались полночи.

Глория выхватила из рук официантки вторую порцию джина и подняла стакан:

– Благослови бог итальянцев.

– Лингвини и зеленый салат, – заказала Сибил.

– А мне бифштекс с кровью. Без салата. Я не кролик. – Не глядя на официантку, Глория протянула ей меню. – Да, Сиб, давно мы не виделись.

Сколько лет прошло? Четыре? Пять?

– Шесть. Чуть больше шести лет тому назад я вернулась домой и не нашла ни тебя, ни Сета, ни своих самых ценных вещей.

– Да, извини. Но ты же понимаешь, как тяжело одной растить ребенка. Денег всегда не хватает.

– Ты ничего не рассказывала мне о его отце.

– А что рассказывать? – пожала плечами Глория. – Дело прошлое.

– Хорошо. Поговорим о делах нынешних. Я должна знать, что случилось. Мне необходимо понять ситуацию, чтобы помочь тебе и знать, как провести завтрашнюю встречу с Куинами.

Глория грохнула полупустым стаканом по столу.

– Какую встречу?

– Завтра утром мы едем в социальную службу, чтобы обсудить наши проблемы и попытаться найти какое-то решение.

– Никуда я не поеду! Они просто хотят избавиться от меня.

– Потише, – резко приказала Сибил. – И выслушай меня. Если ты хочешь оправдаться, если хочешь вернуть сына, все надо делать спокойно и официально. Глория, тебе необходима помощь, и я готова помочь, но в таком состоянии ты не можешь заботиться о Сете.

– Ты на чьей стороне?

– На его, – вырвалось у Сибил прежде, чем она осознала, что это истинная правда. – Я на стороне Сета и надеюсь, что мы с тобой в одной команде. И еще нам надо обсудить то, что произошло сегодня.

– Я уже сказала: меня подставили, – буркнула Глория.

– Пусть так, но проблема остается. В судах по опеке не сочувствуют женщинам, обвиненным в хранении наркотиков.

– Ну, приехали! Тебе осталось только выступить в суде и под присягой рассказать, какое я ничтожество! Все равно ты так думаешь и думала всегда.

– Пожалуйста, прекрати. – Понизив голос до шепота, Сибил перегнулась через стол. – Я делаю все, что могу. Если тебе нужна моя помощь, ты должна сотрудничать. Ты должна что-то дать взамен.

– Ты никогда ничего не делала бесплатно, – в Глории снова закипала злоба.

– Мы говорим не обо мне. Я оплачу адвоката, я поговорю с чиновниками социальной службы, я заставлю Куинов прислушаться к твоим требованиям и не нарушать твои права. А ты должна согласиться на реабилитационный курс.

– На что?

– Ты слишком много пьешь.

Глория демонстративно глотнула джина.

– У меня был тяжелый день.

– При тебе нашли наркотики, – напомнила Сибил.

– Не мои.

– Я это уже слышала. Ты пройдешь курс лечения в больнице. Я это устрою и оплачу. Я помогу тебе найти работу, жилье.

Глория опрокинула в глотку остатки джина.

– Лечение, черт побери! Ты считаешь, будто так можно решить все проблемы?

– Таковы мои условия, – твердо сказала Сибил.

– Итак, ты командуешь парадом. Ну что ж, все правильно. Закажи мне еще стаканчик, а я схожу в туалет.

Глория подхватила сумочку и удалилась. Сибил откинулась на спинку стула, закрыла глаза. Она не станет заказывать еще одну порцию: у Глории и так уже заплетается язык. Значит, предстоит новое сражение.

Аспирин не помог. Боль стучала в висках в тошнотворном ритме. Голову словно стянули железным обручем. Растянуться бы на мягкой кровати в темной комнате и забыть обо всем…

Сибил вспомнила полные презрения глаза Филипа, и ей стало еще хуже. Может, она это заслужила… только сейчас она не могла думать ясно, лишь испытывала горечь и стыд. И еще злилась на себя за то, что так близко к сердцу принимает мнение Филипа о ней. Она знает его всего несколько дней.

Несколько приятных часов, проведенных вместе. Так все предполагалось. Как же оказались задетыми чувства? Еще можно объяснить желание, которое он разжигал в ней долгими умелыми поцелуями, но что кривить душой? Ее отношение к нему переросло физическое влечение.

И вот она, никогда не считавшая себя ни слишком сексуальной, ни слишком эмоциональной, страдает из-за того, что почти незнакомый мужчина, образно говоря, захлопнул дверь перед ее носом.

Ничего не поделаешь, напомнила себе Сибил. Учитывая сложившиеся обстоятельства, никакие отношения, кроме официальных, между ней и Филипом Куином невозможны. Если им и придется общаться, то только ради ребенка. Они оба взрослые, воспитанные и – дай бог – здравомыслящие люди. Они справятся. Ради Сета.

Сибил открыла глаза и встретила сочувственный взгляд официантки.

– Принести вам еще что-нибудь? – Официантка поставила на стол салат. – Может, еще воды?

– Нет, все в порядке. Благодарю вас. Это можете унести, – указала Сибил на пустой стакан Глории.

Желудок взбунтовался при виде еды, но Сибил приказала себе взяться за вилку. Минут пять она ковыряла салат и посматривала в дальний конец ресторана, где скрылась Глория. Сестра не появлялась.

"Видимо, ей опять стало плохо, – устало подумала Сибил. – Опять придется держать ее голову, слушать ее хныканье, убирать за ней». Сражаясь со своим возмущением и стыдясь его, Сибил встала и направилась к дамской комнате.

– Глория! Как ты? – У раковины никого не было. Никто не отозвался из кабинок. Смирившись со своей участью, Сибил начала одну за другой приоткрывать дверцы. – Глория?

В последней кабинке на крышке унитаза лежал ее собственный бумажник. Сибил схватила его, просмотрела содержимое. Удостоверение личности и кредитные карточки были на месте.

Исчезли деньги, как и ее сестра.

Глава 10

Словно продираясь сквозь густой туман, Сибил открыла дверь гостиничного номера. Мысли путались из-за нестерпимой головной боли, тело отказывалось подчиняться. Только бы добраться до спасительного лекарства и заснуть. Тогда она справится с завтрашними проблемами и со жгучим чувством стыда.

Придется противостоять Куинам в одиночку. Они решат, что она помогла Глории сбежать. И разве можно винить их за это? Она уже лгунья и шпионка в их глазах, в глазах Сета и, надо признать, в своих собственных.

Сибил медленно повернула задвижку и прислонилась спиной к двери, надеясь, что через пару минут ноги начнут слушаться. Затем включила свет и, прижав ладонь ко рту, подавила испуганный вопль.

– Ты была права насчет вида, – сказал стоявший у балконной двери Филип. – Очень эффектный.

Сибил опустила руку, попыталась собраться с мыслями. Он снял пиджак и галстук, но в остальным выглядел так же, как в полицейском участке. Элегантным и до предела злым.

– Как ты вошел?

Филип холодно улыбнулся. Глаза, такие теплые прежде, стали ледяными, как зимнее солнце.

– Сибил, ты меня разочаровываешь. Ты же провела исследование объекта и должна знать, что в юности я увлекался кражами со взломом.

Сибил все прижималась к двери, боясь, что без опоры упадет.

– Ты был вором?

– Среди всего прочего. Ну, достаточно обо мне. – Филип подошел к дивану и присел на подлокотник, словно близкий друг, явившийся поболтать. – Ты меня восхищаешь. Твои заметки почище любых признаний.

– Ты читал мои заметки? – Сибил взглянула на открытый компьютер. Зародившаяся ярость шевельнулась в ней, однако не смогла прорваться сквозь адскую боль, колючками впившуюся в голову. – Ты не имел права являться сюда без приглашения, открывать мой компьютер, читать мои заметки.

Филип поднялся, прошел к мини-бару, достал бутылку пива. Откуда такое хладнокровие? Что же она за женщина, черт побери? Однако вслух он задал другие вопросы:

– Ты все это спланировала заранее, не так ли? Когда ты появилась у нашей верфи, все уже было расписано по пунктам? Ты лгала мне. Ты использовала меня, так что не говори о моих правах. Кем ты считала себя? Тайным агентом в тылу врага? – Распаленный собственными словами, Филип с размаху грохнул бутылкой по столу, однако Сибил показалось, что удар пришелся по ее несчастной голове. – Ты шпионила за нами и передавала информацию Глории. Ты даже готова была пойти на жертву, не так ли? Ты бы ради этого переспала со мной?

– Нет. – Сибил прижала ладонь ко лбу, с трудом превозмогая охватившую ее слабость. Еще немного, и она соскользнет на пол, свернется калачиком… – Я и подумать не могла…

– Ты лжешь! – Филип метнулся к ней, схватил за предплечья и приподнял, чуть не оторвав от пола. – Я думаю, ты пошла бы на что угодно, отнеслась бы к этому как к очередному эксперименту. И помогла бы своей ведьме-сестре доить нас. Сет значит для тебя столько же, сколько для нее, то есть ничего. Просто средство…

– Нет. Все не так… Давай отложим разговор… – Боль стала невыносимой, и Сибил понимала одно: если бы Филип не поддерживал ее, она упала бы на колени. – Я… мы все обсудим завтра. Мне плохо.

– Очередной спектакль, только я не попадусь на эту удочку.

Сибил с трудом глотнула воздух. В глазах потемнело.

– Прости. Я не могу стоять. Я должна присесть. Пожалуйста, я должна сесть.

Ослепленный яростью Филип только сейчас заметил ее смертельно бледные щеки, остекленевшие глаза. Сибил судорожно дышала. Ну, если она симулирует приступ, Голливуд потерял потрясающую актрису.

Тихо выругавшись, Филип подтащил Сибил к дивану, и она упала на подушки, закрыла глаза, уже не стесняясь своей слабости.

– Мой портфель. Таблетки в портфеле. Филип покопался в черном кожаном портфеле, прислоненном к ножке стола, достал бутылочку с приклеенным рецептом.

– Имитрекс? Самое сильнодействующее лекарство от мигрени?

– Да. Надо было захватить таблетки с собой, тогда бы дело не зашло так далеко.

– Держи. – Филип протянул ей таблетку и открытую бутылку минералки.

– Спасибо. – В спешке Сибил чуть не поперхнулась. – Помогает не сразу, но это лучше, чем укол. – Она снова закрыла глаза и мысленно помолилась, чтобы Филип оставил ее одну.

– Ты ела?

– Что? Нет. Сейчас все пройдет.

Сибил казалась очень хрупкой, но Филип сказал себе, что она заслужила боль, что нечего жалеть ее., и поднял телефонную трубку, заказал бульон и чай.

– Я ничего не хочу.

– Помолчи.

Филип положил трубку и зашагал взад-вперед по комнате.

Как при своем хваленом таланте распознавать людей он мог столь сильно ошибиться? Он видел лишь умную интересную женщину. Красивую и элегантную. А под блестящей внешностью оказалась лгунья и авантюристка.

Фил решил выяснить у нее кое-какие детали:

– Ты написала, что не видела Сета с тех пор, как ему было четыре года. Как ты оказалась здесь?

– Я думала, что сумею помочь, – едва слышно ответила Сибил.

– Кому?

Надежда на скорую победу над болью дала ей силы открыть глаза.

– Не знаю. Я думала, что сумею помочь ему и Глории.

– Помогая одному, ты неизбежно вредишь другому. Сибил, не забывай, что я все прочитал, и не пытайся убедить меня, будто он тебе небезразличен. «Объект кажется здоровым». Сет – не объект, Сет – ребенок.

– Объективность необходима.

– Необходима человечность, – убежденно сказал Филип.

Слова Филипа острой стрелой пронзили ее сердце.

– Я не очень эмоциональна, – призналась Сибил. – Я надеялась понаблюдать со стороны, проанализировать ситуацию, определить, что будет лучше для всех. Не могу похвастаться результатом.

– Почему ты ничего не предприняла раньше? Почему не попыталась проанализировать ситуацию, когда Сет жил с твоей сестрой?

– Я не знала, где они. – Сибил тяжело вздохнула, покачала головой. Поздно искать оправдания, да и этот неумолимый мужчина не примет никаких оправданий. – Я никогда всерьез не пыталась найти их. Если Глория связывалась со мной и просила денег, я посылала. Мы с Глорией никогда не ладили.

– Господи, Сибил, мы говорим о маленьком мальчике, а не о ваших отношениях с сестрой.

– Я боялась привязаться к нему, – выпалила Сибил. – В тот единственный раз, когда я попыталась, Глория забрала его. Сет был ее ребенком, не моим. Она не желала подпускать меня к мальчику. Родители лишили ее наследства. Моя мать даже не желает признавать существование внука. Я понимаю, у Глории есть проблемы, но и ей нелегко.

– Ты это серьезно?

– Ей не на кого опереться. – Сибил поморщилась от настойчивого стука в дверь и снова закрыла глаза. – Прости, но вряд ли я смогу есть.

– Сможешь.

Филип открыл дверь официанту, попросил поставить поднос на столик перед диваном и расплатился наличными, не забыв про щедрые чаевые.

– Выпей бульон. От лекарства на пустой желудок тебя просто стошнит. Слушайся меня. Моя мама была врачом.

– Ладно. – Сибил зачерпнула ложкой бульон, попыталась убедить себя, что это просто еще одно лекарство. – Спасибо. Уверена, тебе сейчас совсем не хочется быть добрым со мной.

– Просто неловко добивать лежачего. Поешь, и мы проведем пару раундов.

Сибил вздохнула. Боль чуть притупилась, и казалось, что с ней уже можно справиться. С болью и с Филипом.

– Надеюсь, ты хотя бы попробуешь понять мою точку зрения, – не слишком на это рассчитывая, сказала Сибил. – Глория позвонила мне несколько недель назад. Она была в отчаянии, сказала, что потеряла Сета.

– Потеряла? – Филип язвительно рассмеялся. – Потрясающе.

– Я сначала подумала о похищении, но потом выудила из нее кое-какие детали. Глория объяснила, что Сет живет в твоей семье, что вы его забрали. Она была на грани истерики, боялась, что никогда не сможет вернуть его. У нее не было денег на адвоката. Она в одиночку боролась с целой семьей, со всей государственной системой. Я телеграфом выслала ей деньги, обещала помочь, только попросила подождать немного. – Почувствовав себя гораздо лучше, Сибил потянулась к корзинке с рогаликами, отломила кусочек. – Я решила приехать и посмотреть. Глория не всегда говорит правду, однако факт остается фактом: Сет у вас, а не у нее.

– И слава богу.

Сибил уставилась на кусочек хлеба в своей руке, размышляя, сможет ли донести его до рта и разжевать.

– Филип, я знаю, что вы хорошо заботитесь о Сете, но ведь Глория – его мать. Она имеет право на своего собственного сына.

Филип внимательно следил за выражением лица Сибил, оценивал интонации и не знал, что и думать.

– Ты действительно веришь в это?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты веришь в то, что мы воспользовались безвыходным положением одинокой матери и забрали ребенка? Что Глория хочет его вернуть? Что у нее есть адвокат?

– Сет у вас! – с нажимом повторила Сибил.

– Правильно. Он – наш и останется с нами. Вот только некоторые факты: Глория шантажировала моего отца, она продала ему Сета.

– Я знаю, ты в это веришь, но…

– Сибил, я сказал факты. Меньше года тому назад Сет жил в грязных комнатенках в балтиморских трущобах, а твоя сестра шаталась по панели.

– По панели?

– Господи, ты что, с луны свалилась? Она была проституткой. Но мы говорим не о проститутке с золотым сердцем, не об отчаявшейся одинокой матери, готовой на все, лишь бы выжить и прокормить своего ребенка. Глория таким путем добывала деньги на наркотики.

Сибил качала головой из стороны в сторону, отказываясь верить его словам.

– Ты не можешь этого знать.

– Могу. Потому что я живу с Сетом. Я разговаривал с ним, я слушал его.

Надеясь согреть заледеневшие пальцы, Сибил обхватила ладонями чайник, налила немного чая в чашку.

– Сет всего лишь мальчик. Он мог не правильно понять…

– Ну да! Не правильно понимал, когда Глория водила в дом клиентов, когда, накачавшись наркотиками, валялась на полу. Лежала так неподвижно, что казалась мертвой. Он не правильно понимал, когда она выбивала из него душу только потому, что у нее было дурное настроение.

– Она его била… – Чашка задребезжала на блюдце. – Она его била?

– Она его избивала. Не просто шлепки, которые легко забываются, доктор Гриффин. Кулаки, ремни, пощечины. Тебя когда-нибудь били кулаком? – Филип поднес сжатый кулак к ее лицу. – Примерно так выглядит кулак взрослой женщины по сравнению с головой, скажем, пяти-шестилетнего мальчика. Прибавь алкоголь и наркотики и представь силу удара. Я знаю. Я был на том, другом конце. Моя мать предпочитала «дурь»… героин – для непосвященных. Если она не могла достать дозу, то лучше было держаться от нее подальше. Я точно знаю, с какой силой может лупить озлобленная баба. – Сибил вздрогнула от испепеляющего взгляда Филипа. – Твоя сестра никогда больше и пальцем не дотронется до Сета.

– Я… Ей необходимо лечение. Я никогда… Когда я видела его, все было в порядке… Если бы я знала, что она плохо с ним обращается…

– Я еще не закончил, – жестко сказал Филип. – Сет – красивый парнишка, согласна? Некоторые клиенты Глории придерживались того же мнения.

Чуть порозовевшие щеки Сибил снова стали белее мела.

– Нет! – Она затрясла головой, оттолкнула Филипа и, пошатываясь, поднялась на ноги. – Я не верю тебе! Это омерзительно. Это невозможно.

– Она даже не пыталась их остановить, не пыталась защитить его. Сет отбивался или прятался. Рано или поздно он не смог бы отбиться или спрятаться.

– Это невозможно. Она не могла.

– Могла… особенно если бы это принесло ей несколько лишних баксов. Только через несколько месяцев жизни у нас Сет привык к чужим, самым случайным прикосновениям. Ночные кошмары мучают его до сих пор. А если произнести при нем имя его матери, то становится тошно от страха, загорающегося в его глазах. Вот какова ситуация, доктор Гриффин.

– Господи. И ты думаешь, я поверю? Поверю, что Глория способна на такое? – Сибил прижала ладонь к груди. – Я выросла с ней, а тебя знаю меньше недели, и ты думаешь, что я поверю в эту жуткую историю?

– Я думаю, ты уже веришь, – после короткой паузы произнес Филип. – Я думаю, ты достаточно умна и достаточно наблюдательна, чтобы знать правду.

Сибил содрогнулась от ужаса.

– Если это правда, то почему бездействовали власти? Почему ему не помогли?

– Сибил, ты всегда жила под стеклянным колпаком, поэтому совершенно не представляешь жизни на улицах. Сколько там таких детей, как Сет? Государственная система помогает иногда, помогает немногим и везучим. Система не помогла мне, не помогла Сету. Мне помогли Рэй и Стелла Куин. И около года назад твоя сестра получила от моего отца первый платеж за десятилетнего мальчика. Отец привез Сета домой, обеспечил ему приличную жизнь.

– Глория сказала… она сказала, что он забрал Сета.

– Ага, забрал. За десять тысяч. Потом выплатил еще пять и еще десять. В прошлом марте она написала ему письмо, потребовала кусок пожирнее. Сто пятьдесят тысяч наличными, и она исчезнет из жизни Сета.

– Сто п-пять… – Сибил в смятении осеклась, попыталась сосредоточиться на фактах, которые можно проверить. – Она написала такое письмо?

– Я его читал, – подтвердил Филип. – Его нашли в машине отца после аварии, в которую он попал. Отец возвращался из Балтимора. Он опустошил свои банковские счета. Думаю, Глория уже большую часть истратила. Несколько месяцев назад она написала нам, потребовала еще денег.

Сибил отвернулась, быстро отошла к балконным дверям, распахнула их, глотнула воздух, словно живительную воду.

– Я должна поверить в то, что Глория все это сделала? В то, что ее главный мотив – деньги?

– Ты же послала ей деньги на адвоката? Назови его фамилию. Почему он до сих пор не связался с нашим адвокатом?

Сибил крепко сжала веки. Нельзя поддаваться отчаянию. Это не поможет.

– Я спрашивала, но Глория уклонилась от ответа. Теперь ясно, что у нее нет адвоката, и вряд ли она собиралась обратиться за юридической помощью.

– Ну, слава богу, – с нескрываемым сарказмом протянул Филип, – долго же до тебя доходило.

– Я хотела верить ей. Мы никогда не были близки, но в этом я виновата не меньше ее. Я хотела помочь ей и Сету. Мне казалось, что я нашла правильный путь.

– Она обвела тебя вокруг пальца. Сибил вдруг все стало безразлично. Глухое, безысходное отчаяние переполняло ее.

– Моя мать в ярости от того, что я приехала сюда. Она отказалась от Глории, когда та сбежала из дома в восемнадцать лет. Глория заявила, что к ней приставал наш школьный учитель. Она всегда кого-нибудь обвиняла в подобном. Они с матерью страшно поскандалили, а на следующий день Глория исчезла, прихватила мамины драгоценности, отцовскую коллекцию монет и все деньги, что были в доме. Я ничего не знала о ней почти пять лет. И эти пять лет были облегчением… Она ненавидела меня, – тихо продолжала Сибил, слепо глядя в окно. – Всегда, сколько я себя помню. Не имело значения, что я делала – пыталась ли противостоять ей или уступала, – она меня ненавидела. Мне было легче соблюдать дистанцию. Я не чувствовала к ней ненависти, ничего не чувствовала. И если все отбросить, я и сейчас не испытываю к ней никаких чувств. Наверное, это дефект. Может, генетический.

Сибил обернулась с вымученной улыбкой.

– Может, когда-нибудь это покажется мне интересным объектом для исследования.

– Значит, ты действительно ничего не подозревала? – невольно смягчившись, спросил Филип.

– Нет. Вот и вся цена моей хваленой наблюдательности. Мне очень жаль, Филип. Мне очень стыдно за все, что я сделала и не сделала. Клянусь, я приехала не для того, чтобы причинить вред Сету. И даю слово, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. Я приду завтра на встречу, поговорю с Анной, с твоей семьей. Если ты разрешишь, я хотела бы повидаться с Сетом, постараться все ему объяснить.

– Мы не собираемся привозить его завтра. Мы не подпустим к нему Глорию.

– Ее там не будет. Его глаза сверкнули.

– Что ты сказала?

– Я не знаю, где она. – Сибил беспомощно развела руками. – Я обещала привезти ее. Я хотела ее привезти.

– Ты отпустила ее? – Взгляд Филипа снова наполнился гневом. – Черт побери!

– Я не… неумышленно. – Сибил снова опустилась на диван. – Я отвезла ее в ресторан, хотела накормить ее, а потом серьезно поговорить. Она была возбуждена, много пила. Я разозлилась, сказала, что мы должны все прояснить, что должны встретиться с вами. Я забыла, какая она, предъявила ей ультиматум. Ей это не понравилось, но я считала, что ей некуда деваться.

– Какой ультиматум?

– Пройти курс психотерапии, реабилитацию в клинике и только потом постараться получить опеку над Сетом. Она вышла в дамскую комнату, а я, не дождавшись ее возвращения, пошла искать ее. – Сибил в своих признаниях решила идти до конца. – Я нашла в туалете свой бумажник. Должно быть, она украдкой вытащила его из моей сумки. Глория оставила кредитные карточки. – Сибил криво усмехнулась. – Она знала, что я немедленно аннулирую их, и взяла только наличные. Не в первый раз она меня обкрадывает, но я не перестаю изумляться. – Си бил вздохнула, пожала плечами. – Я часа два ездила по окрестным улицам, надеялась найти ее, но не нашла. Я не знаю, где она, не знаю, что она собирается делать.

– Здорово она тебя облапошила.

– Я взрослый человек и могу позаботиться о себе, но Сет… если хотя бы часть того, что ты рассказал, правда… он возненавидит меня. Мне придется смириться, но я хотела бы поговорить с ним.

– Это зависит только от него.

– Справедливо. Я должна увидеть документы. – Сибил крепко сцепила руки. – Ты можешь заставить меня добиваться решения суда, но я хотела бы этого избежать. Я лучше ориентируюсь, когда имею дело с документами.

– Конечно, с живыми людьми гораздо сложнее.

– Мне необходимы факты, документы, отчеты, – упрямо повторила Сибил. – Если они убедят меня в том, что Сету лучше остаться в твоей семье – через опеку или усыновление, – я сделаю все, чтобы помочь вам. – Сибил понимала, что если не убедит Филипа сейчас, то не убедит никогда. Филип просто не даст ей такой возможности. – Я психолог и родная сестра его матери. Думаю, мое мнение будет очень важным для решения суда.

Филип пристально смотрел на нее. Как человек, привыкший к юридическим процедурам, он понимал важность ее предложения.

– Мы обсудим твое предложение, но, Сибил, по-моему, ты все еще не понимаешь: Глория не собирается бороться за Сета и никогда не собиралась. Она просто пытается получить от нас деньги. Только она не получит ни цента.

– Значит, я лишняя?

– Не знаю. Я еще не решил. – Филип поднялся, позванивая мелочью в кармане. – Как ты себя чувствуешь?

– Лучше. Хорошо. Спасибо. Прости, что я так расклеилась, но уж очень сильный был приступ.

– У тебя часто бывают мигрени?

– Несколько раз в год. Обычно я сразу принимаю лекарство, и боль не успевает разыграться, а сегодня я забыла таблетки, была очень взволнована.

– Да, вытаскивать сестру из полиции – хорошая причина для волнения. – Филип с некоторым любопытством оглянулся на Сибил. – Сколько ты заплатила?

– Пять тысяч.

– Ну, можешь с ними попрощаться.

– Деньги неважны.

– А что важно? – Филип остановился, повернулся к ней. Она выглядела измученной и все еще трогательно хрупкой, но он решил воспользоваться ее слабостью в своих интересах. – А что тебе важно, Сибил?

– Закончить то, что я начала. Может, тебе не нужна моя помощь, однако я не уеду, пока не сделаю все, что смогу.

– Если Сет не захочет с тобой разговаривать, ты его не увидишь, – твердо сказал Филип. – Это главное. С него довольно.

Сибил распрямила плечи.

– Что бы он ни решил, я останусь до тех пор, пока не будут улажены все формальности. Ты не можешь заставить меня уехать, Филип. Ты можешь осложнить мою жизнь, но я не уеду, пока не буду убеждена, что с мальчиком все в порядке.

– Да, я могу осложнить твою жизнь, я даже могу сделать твою жизнь невыносимой и в данный момент как раз подумываю об этом. – Он склонился над отпрянувшей от него Сибил, крепко ухватил ее за подбородок. – Ты бы переспала со мной?

– Учитывая обстоятельства, глупый вопрос.

– Для меня не глупый. Отвечай. Сибил посмотрела ему прямо в глаза и с трудом собрала остатки гордости.

– Да. – Когда глаза Филипа вспыхнули, она рывком высвободилась из его хватки. – Но не из-за Сета или Глории. Я переспала бы с тобой, потому что хотела тебя. Потому что меня влекло к тебе, и мои приоритеты несколько сместились.

– «Твои приоритеты несколько сместились»… – Филип качнулся на пятках, сунул руки в карманы. – Ну, ты даешь! Почему я нахожу твое высокомерие интригующим?

– Я не высокомерна. Ты задал вопрос, я ответила. И заметь, в прошедшем времени.

– Теперь у меня есть повод для размышлений… если я захочу изменить прошедшее время на настоящее. И не говори, что это глупо, – предупредил Филип, когда Сибил раскрыла рот. – Я бы назвал это вызовом. Только если мы закончим сегодняшний вечер в постели, то утром оба себе не понравимся.

– Ты мне и сейчас не очень-то нравишься, – с вызовом сказала Сибил.

– Взаимно, красотка. – Филип снова позвенел мелочью в кармане, пожал плечами. – Встретимся завтра утром в кабинете Анны. Я считаю, что ты можешь увидеть все документы, включая письма своей вымогательницы-сестры. За Сета я не даю никаких обещаний. Если попытаешься добраться до него в обход меня и моей семьи, горько об этом пожалеешь.

– Не угрожай мне.

– Я не угрожаю. Я констатирую факт. Это твоя семейка любит угрожать. – Улыбка Филипа стала жесткой. – Куины свои обещания выполняют.

– Я не Глория.

– Да, но мы пока не знаем, кто ты. В девять утра, – добавил Филип. – И еще, доктор Гриффин, вероятно, вы захотите просмотреть свои заметки. Спросите себя, почему вы предпочитаете отстраненные наблюдения участию в событиях. Это было бы интересно с психологической точки зрения. А теперь поспи. Завтра тебе понадобятся все твои силы и ясная голова.

– Филип. – Он уже открыл дверь, когда Сибил порывисто поднялась, подождала, пока он повернется. – Какое счастье, что обстоятельства изменились прежде, чем мы прыгнули в постель, не так ли?

Он чуть наклонил голову, по достоинству оценив ее прощальное замечание.

– Дорогая, я не перестаю возносить хвалу господу. И он тихонько прикрыл за собой дверь.

Глава 11

Безусловно, Сет должен знать о происходящем, и оставался только один способ просветить его: как только Этан и Грейс дождутся няню и привезут Сета домой, поговорить с ним всей семьей.

– Нельзя было отпускать ее. – Сунув руки в карманы, Кэм метался по кухне. – Один бог знает, куда она смылась, а мы опять ничего не узнали.

Анна заваривала кофе. Она понимала, что это ее не успокоит, но кофе им всем понадобится.

– Не совсем так, Кэмерон. У меня есть полицейский отчет. Ты же не мог силой вытащить Глорию из полицейского участка и заставить разговаривав тобой.

– Уж лучше бы вытащил, чем беспомощно смотрел ей вслед.

– И чего бы ты добился? Может, разрядился бы, но не помог бы Сету. И в его, и в наших интересах – оформить все официально.

Кэм резко обернулся, готовый выплеснуть накопившийся гнев на жену и брата.

– А ты представляешь реакцию Сета, когда он узнает, что мы держали ее в руках и ничего не сделали?

– Кое-что вы сделали. – Анна прекрасно понимала чувства мужа и поэтому старалась говорить спокойно. – Вы согласились встретиться с ней в моем кабинете. Если она не придет, это еще одно очко не в ее пользу.

– Она не придет, – заметил Филип, – но Сибил там будет.

– И мы должны доверять Сибил? – огрызнулся Кэм. – До сих пор она только лгала.

– Ты не видел ее сегодня вечером, – ровно ответил Филип. – Я видел.

– Да, братишка, и мы прекрасно знаем, какой частью тела ты смотришь.

– Прекратите! – Не успели вспыхнуть две пары глаз и сжаться две пары кулаков, как Анна оказалась между братьями. – Я не позволю вам драться в этом доме. – Она уперлась ладонями в Кэма и Филипа, однако не сдвинула их ни на миллиметр. – Драка делу не поможет. Ради Сета мы должны выступить единым фронтом. – Услышав, как распахнулась парадная дверь, Анна толкнула посильнее и зашипела:

– Сядьте.

Не сводя друг с друга враждебных взглядов, мужчины вытянули из-за стола стулья и сели. Едва Анна перевела дух, как в кухню в сопровождении двух собак, весело виляющих хвостами, вбежал Сет.

– Эй, что происходит? – Воздух в кухне словно сгустился от напряжения, а жизнь с непредсказуемой матерью приучила Сета мгновенно оценивать ситуацию. Веселая ухмылка испарилась. Сет отступил и, наткнувшись спиной на Этана, почувствовав его руку на своем плече, оцепенел.

– Анна сварила кофе. Ты будешь? – спросил Этан, положив ладонь на плечо мальчика. Грейс прошмыгнула мимо них к буфету.

– Я достану чашки. Сет, может, хочешь колы?

– Что случилось? – выдавил Сет, еле шевеля онемевшими губами.

Анна подошла к мальчику, наклонилась, заглянула в полные страха глаза.

– Долго объяснять, но тебе не о чем тревожиться.

– Ее выпустили из тюрьмы? Она опять требует денег? Она сюда заявится?

– Нет, Сет. Сядь. Мы все объясним. – Кэм открыл было рот, но Анна, ведя Сета к столу, чуть покачала головой и перевела взгляд на Филипа, словно говоря: «Лучше ты. Твоя информация из первоисточника».

И с чего же начинать? Филип заговорил после секундного размышления:

– Сет, ты что-нибудь знаешь о родственниках Глории?

– Нет. Она плела разное. То говорила, что ее родители очень богаты, то – что они умерли, а какой-то проныра адвокат украл их деньги. А как-то сказала, будто она сирота и сбежала из приемной семьи, потому что тот папаша пытался изнасиловать ее. А в другой раз – что ее мать была кинозвездой и отказалась от нее, чтобы не портить себе карьеру. Она всегда что-нибудь придумывала. – Взгляд мальчика метался по комнате, словно ощупывая лица взрослых. – А кому это надо? Кому какое дело? Никого из родных нет, а то бы она тянула из них деньги.

– Кое-кто есть, и, похоже, она действительно тянула из них деньги. – Филип говорил тихо, словно успокаивая испуганного щенка. – Мы сегодня узнали, что у нее есть родители и сестра.

Сет вскочил.

– Я не хочу к ним. Я их не знаю. Я к ним не поеду.

– Не поедешь. Но ты должен о них знать.

– Не хочу. – Молящий взгляд Сета остановился на лице Кэма. – Я ничего не хочу знать. Ты сказал, что я могу здесь остаться. Ты сказал, что навсегда.

У Кэма сжалось сердце при виде панического страха мальчика, но он овладел собой и указал на стул:

– Ты и остаешься. Навсегда. Сядь. Бегством ты ничего не решишь – Посмотри вокруг, Сет, – подал голос Этан. – Тебя защищают пятеро взрослых людей.

Сет очень хотел им верить, только он не знал, как объяснить, что гораздо чаще верят лжи и угрозам, чем обещаниям.

– Что они задумали? Как они меня нашли?

– Пару недель назад Глория позвонила своей сестре, – начал Филип, когда Сет сел. – Ты не помнишь ее сестру?

– Я никого не помню, – пробормотал Сет.

– Ну, Глория наврала своей сестре, сказала ей, что мы тебя украли.

– Вот сука!

– Сет, – строго одернула его Анна.

– Глория выманила у сестры деньги на адвоката, – продолжил Филип. – Сказала, будто мы ей угрожали, запугивали ее, что деньги нужны, чтобы вернуть тебя.

– И та купилась? Ну, она точно идиотка.

– Может быть. Или, может быть, слишком доверчивая. В любом случае, сестра поверила не всему и захотела проверить. Поэтому она приехала в Сент-Крис.

Сет вскинул голову.

– Она здесь? Я не хочу ее видеть. Я не хочу с ней разговаривать.

– Ты уже видел ее и разговаривал с ней. Сестра Глории – Сибил.

Синие глаза Сета широко распахнулись, щеки побледнели.

– Не может быть. Она образованная. Она пишет книги.

– И тем не менее Сибил – ее сестра. Когда Кэм, Этан и я приехали в Хэмптон, мы ее там встретили.

– Вы видели ее? Вы видели Глорию?

– Да, мы видели их обеих. Подожди, не вскакивай. Сибил вносила залог. Так все и открылось.

– Она лгунья. – Голос Сета задрожал. – Такая же, как Глория. Проклятая лгунья!

– Мы договорились встретиться с ними завтра утром в офисе Анны Нам необходимы факты, Сет.

Это единственный способ разобраться со всем этим раз и навсегда.

– Я не поеду.

– Тебе решать. Вряд ли Глория там покажется. Я виделся с Сибил. Глория улизнула от нее.

– Сбежала. – Облегчение и надежда попытались побороть страх. – Снова сбежала?

– Она украла у Сибил деньги и смылась. – Филип взглянул на Этана, оценил реакцию брата на последнюю новость. – Утром Сибил приедет в офис Анны. Думаю, тебе лучше поехать с нами, поговорить с ней.

– Я не хочу с ней разговаривать, – упрямо повторил Сет. – Она мне не нужна. Пусть уедет и оставит меня в покое.

– Сет, она не может сделать тебе ничего плохого.

– Я ее ненавижу. Она такая же, как Глория, только притворяется другой.

Филип вспомнил виноватое и несчастное лицо Сибил.

– И это тебе решать. Правда, стоило бы увидеться с ней, послушать, что она скажет. Она говорила, что видела тебя только однажды. Глория как-то привезла тебя в Нью-Йорк, и вы недолго жили в квартире Сибил. Тебе было около четырех.

– Я не помню, – упрямо возразил Сет. – Мы много где жили.

– Сет, я знаю, что ты настроен враждебно, но твоя тетя может помочь. – Грейс погладила сжатые кулаки Сета. – Мы все будем рядом с тобой.

Кэм склонился к Сету, подождал, пока мальчик поднимет на него взгляд.

– Куины никогда не уклоняются от драки. Куины дерутся до победы.

Гордость и страх не соответствовать имени, которое они ему дали, заставили Сета распрямить плечи.

– Я поеду, но плевать я хотел на все, что она скажет. – Он мрачно взглянул на Филипа. – Ты спал с ней?

– Сет! – Голос Анны прозвенел резко, как пощечина, но Филип остановил ее взмахом руки. Он хотел было оборвать мальчика, сказать, что это не его дело, но сумел преодолеть свой порыв.

– Нет, не спал.

Сет сдавленно фыркнул.

– Ну, это уже кое-что.

– Ты – на первом месте. – Филип увидел удивление, мелькнувшее в глазах Сета. – Я обещал, что ты будешь на первом месте, так и есть. И ничто этого не изменит.

– Прости, – пробормотал Сет, уставясь на свои кулаки.

– Ничего. – Филип отхлебнул уже успевший остыть кофе. – Послушаем, что она нам скажет, а потом она выслушает нас. Тебя. Тогда все и решим.


Сибил не представляла, что скажет на этой встрече. Отголоски мигрени затуманивали мозг, нервы были натянуты до предела. Ей было страшно. Страшно встретиться с Куинами и Сетом.

Они ее ненавидят и вряд ли презирают меньше, чем сама она презирает себя: Если то, что рассказал Филип, правда… наркотики, побои, мужчины… она виновата в том, что оставила собственного племянника в аду… «грех недеяния», как написано в Библии.

Куины не могут сказать ей ничего хуже того, что она говорила себе на протяжении бесконечной бессонной ночи. И все равно ее подташнивало от дурных предчувствий, когда она подъезжала к маленькой стоянке перед зданием социальной службы.

Сибил повернула зеркало заднего вида и тщательно подкрасила губы. Господи, ее ждет безобразная сцена. Резкие слова, ледяные взгляды… а она так беспомощна и перед тем, и перед другим.

"Я выстою, – пообещала она себе. – Никто не догадается о том, что творится в моей душе. Я научилась сохранять самообладание, держать дистанцию ради выживания, я и это переживу. И если смогу хоть немного успокоить Сета, то игра стоит свеч».

Сибил вышла из автомобиля, сдержанная элегантная женщина в черном шелковом костюме. Волосы закручены в строгий узел, макияж безупречен, практически не заметен… а в душе – зияющая рана.

Она вошла в холл, где уже собрались первые посетители. На руках изможденной женщины хныкал грудной ребенок. Мрачный мужчина во фланелевой рубахе и вылинявших джинсах сидел, свесив руки между колен. В углу еще две женщины. Видимо, мать и дочь. Молодая женщина с заплывшим глазом и заплаканным лицом положила голову на плечо матери.

Сибил подошла к секретарше.

– Доктор Гриффин. У меня назначена встреча с Анной Спинелли.

– Да, она ждет вас. Вдоль по коридору, вторая дверь слева.

– Благодарю вас.

Сибил крепко сжала ремешок сумочки и быстрым шагом направилась к кабинету Анны, а когда подошла к раскрытой двери, ее сердце словно провалилось в пятки. Они все были там, ждали ее. Анна в синем блейзере, с заколотыми на затылке волосами, очень строгая, очень официальная, сидела за письменным столом и просматривала документы.

Сидевший рядом с Грейс Этан крепко сжимал руку жены. Хмурый Кэм стоял у узкого окна, а Филип, небрежно раскинувшийся на стуле, листал журнал.

Рядом с Филипом, уставившись в пол, сидел Сет.

Глаза прикрыты длинными ресницами, губы крепко сжаты, плечи опущены.

Сибил собралась с духом и открыла было рот, но в этот момент Филип оторвался от журнала и взглянул на нее.

– Вы точны, доктор Гриффин, – заметил он, и мгновенно все глаза впились в нее, обливая презрением, пригвождая к полу.

Сибил с трудом сделала решающий шаг: переступила порог, вошла на территорию, без сомнений принадлежащую Куинам.

– Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной.

– О, мы ждали вас с нетерпением. – В тихом голосе Кэма прозвучала скрытая угроза, а его рука опустилась на плечо Сета.

– Этан, будь добр, закрой дверь. – Анна сложила руки на раскрытой папке. – Пожалуйста, присаживайтесь, доктор Гриффин.

"Доктор Гриффин», не Сибил. Да, здесь не место непринужденным отношениям, так легко завязавшимся в уютной кухне, Сибил села на свободный стул перед письменным столом лицом к Анне, спиной к остальным, положила сумочку на колени, аккуратно скрестила ноги.

– Прежде, чем мы начнем, я хотела бы кое-что сказать. – Анна согласно кивнула, и Сибил повернулась к Сету, упрямо не поднимающему головы. – Сет, я приехала сюда не для того, чтобы причинить тебе вред, и глубоко сожалею о том, что, кажется, все-таки это произошло. Если ты хочешь жить с Куинами, если это – именно то, в чем ты нуждаешься, я помогу тебе остаться с ними.

Сет наконец поднял голову и взглянул на нее удивительно взрослыми глазами.

– От вас я не хочу никакой помощи.

– Однако она может тебе понадобиться, – тихо сказала Сибил и снова повернулась к Анне, смотревшей на нее задумчиво и, как она понадеялась, непредвзято. – Простите, я не знаю, где Глория. Я обещала привезти ее сюда, но мы так давно не виделись, и я… я не представляла, как сильно она… как она неуравновешенна.

– Неуравновешенна! – фыркнул Кэм. – Потрясающая формулировочка.

Анна бросила на мужа предостерегающий взгляд.

– Когда она связалась с вами?

– Несколько недель назад. Глория заявила, что Сета у нее украли и необходимы деньги на адвоката, чтобы чужие люди не оформили опеку над Сетом. Она рыдала, чуть ли не билась в истерике, просила помочь. Я постаралась выудить из нее максимум информации: кто забрал Сета, где он живет… И я послала ей пять тысяч долларов. – Предвосхищая нелестные комментарии, Сибил подняла руку. – Только во время вчерашнего разговора я поняла, что у нее нет никакого адвоката. Глория всегда была лгуньей и хорошей актрисой. Я об этом забыла или предпочла забыть, – призналась она.

– Вы знали о ее проблеме с наркотиками? – последовал следующий вопрос.

– Нет… и опять же до вчерашнего дня. Когда я увидела ее, поговорила с ней, мне стало ясно, что в таком состоянии она не способна заботиться о ребенке.

– Она не собирается заботиться о ребенке, – заметил Филип.

– Это твои слова, – холодно возразила Сибил. – Ты сказал, что она требовала у вас деньги. Я знаю, что деньги Глории нужны, я также знаю, что она неуравновешенна, однако без доказательств мне трудно поверить в подобные обвинения.

– Вам нужны доказательства? Вы их получите. – Кэм шагнул вперед, и Сибил физически ощутила его ярость. – Анна, покажи ей письма.

– Кэм, сядь, – строго сказала Анна. – Доктор Гриффин, вы могли бы узнать почерк вашей сестры?

– Не знаю. Возможно.

– Вот копия письма, найденного в машине Рэймонда Куина после катастрофы, которая стала причиной его смерти, и одно из писем, недавно полученных нами.

Анна протянула два листочка. Слова, фразы словно бы отделились от бумаги и набросились на Сибил.


"…Куин, я устала от твоего жмотничества. Если тебе так сильно нужен пацан, заплати за него… Сто пятьдесят тысяч – небольшая цена за такого красивого мальчишку, как Сет».

О боже! Боже милостивый!… Второе письмо оказалось не лучше.

«…мы с Рэем заключили договор. Думаю, вы не захотите разорвать его… Мне понадобятся деньги…»


Сибил с трудом сдержала дрожь.

– Она взяла деньги?

– Профессор Куин выписал на имя Глории Делотер два чека по десять тысяч долларов и один – на пять. В конце прошлого года он привез Сета в Сент-Кристофер. Письмо, которое вы держите в руках, датировано десятым марта. На следующий день профессор Куин снял все деньги со своих банковских счетов, обналичил все депозитные сертификаты, продал ценные бумаги. Двенадцатого марта он сказал Этану, что едет по делам в Балтимор. Возвращаясь, он погиб в автокатастрофе. В его бумажнике было чуть больше сорока долларов. Остальные деньги не обнаружены.

– Рэй обещал, что я к ней не вернусь, – уныло сказал Сет. – Он был порядочный. Он обещал ей деньги, и она знала, что он заплатит.

– Она снова потребовала деньги у вас. У вас всех.

– И просчиталась. – Филип откинулся на спинку, испытующе глядя на Сибил, поражаясь ее невозмутимости… разве что побледнела немного… – Она не получит от нас ни цента, доктор Гриффин. Пусть угрожает, сколько ее душе угодно, но она не получит ни цента, и она не получит Сета.

– Вот копия письма, которое я послала Глории Делотер, – продолжала Анна. – Я сообщила ей, что Сет находится под защитой социальной службы и проводится расследование обвинений в жестоком обращении с ребенком. Если Глория появится в округе, будет выписан ордер на ее арест.

– Получив это письмо, она позвонила Куинам. Трубку случайно сняла я, – заговорила Грейс. – Глория была в ярости, требовала денег, угрожала забрать Сета. Я сказала ей, что она глубоко заблуждается. – Грейс посмотрела прямо в глаза Сета. – Он теперь наш.

"Глория продала своего сына, – с ужасом думала Сибил. – Все было именно так, как сказал Филип. Все, что он сказал, правда».

– У вас временная опека, – уточнила она.

– Скоро будет постоянной, – сообщил Филип. – Мы добьемся постоянной опеки.

Сибил положила бумаги на стол Анны. Ей казалось, что все в ней заледенело: тело, сердце, душа… но голос прозвучал ровно:

– Сет, она тебя била?

– А вам какое дело?

– Отвечай на вопрос. Сет, – приказал Филип. – Расскажи своей тете, как тебе жилось с ее сестрой.

– Ладно. Хорошо. – Сет закусил губу, явно сдерживая презрительную усмешку. – Да, она лупила меня. Если везло, она была слишком пьяна или обкурена, было не очень больно. В общем, чаще мне удавалось удрать. – Он пожал плечами, как будто все это не имело ни малейшего значения. – Ей редко удавалось застать меня врасплох, поэтому она будила меня и колотила. Или обнимала и рыдала.

Сибил хотелось отвернуться от нарисованной мальчиком картины, как она отвернулась от отчаявшихся людей в приемной, но она не сводила глаз с лица Сета.

– Почему ты никому не рассказывал об этом, почему ни к кому не обратился за помощью?

"Эта Сибил совсем дура, что ли?» – подумал Сет.

– К кому? К копам? Глория объяснила, что сделают копы. Я бы оказался в тюряге для малолетних и какой-нибудь парень использовал меня, как хотели некоторые ее клиенты. А пока я был на воле, я мог выпутаться.

– Глория лгала тебе, – тихо сказала Анна, пока Сибил мучительно подыскивала слова. – Полиция помогла бы.

– Глория знала, – наконец выдавила Сибил, – о мужчинах, которые пытались… трогать тебя?

– Конечно. Она думала, что это смешно. Черт, когда она нанюхается, ей все кажется смешным, а вот когда напьется, тогда по-настоящему звереет.

Неужели чудовище, о котором так безразлично говорит мальчик, ее сестра? Так не хотелось верить в это.

– Ты знаешь, почему она решила обратиться к профессору Куину?

– Нет. Как-то она накачалась и начала болтать, что нашла золотую жилу. А потом исчезла на несколько дней.

– Она оставила тебя одного?

Сибил не смогла бы объяснить, почему – после всего услышанного – именно это так ужаснуло ее.

– А что такого? Я могу о себе позаботиться. Она вернулась в отличном настроении, сказала, что наконец и от меня будет какая-то польза. У нее были деньги. Ей не пришлось спать с клиентами, чтобы купить наркотики, и несколько дней она была счастлива. Потом приехал Рэй и сказал, что я могу поехать с ним. Сначала я подумал, что он такой же, как ее мужики, но он был не такой. Он был грустный и усталый…

Его голос изменился, смягчился. Сет тоже скорбит, поняла Сибил. Затем глаза мальчика загорелись отвращением.

– Она набросилась на него, и он совсем расстроился. Он не кричал, ничего такого, он просто велел ей уйти. Он сказал, что, если она хочет получить деньги, пусть уйдет. Она забрала деньги и ушла. Рэй сказал, что у него есть дом у залива и собака и что я могу там жить, если хочу. И никто меня не обидит.

– Ты поехал с ним. Сет пожал плечами.

– Он был старый, и я подумал, что всегда смогу сбежать, но Рэю можно было доверять. Он был порядочный. Он сказал, что мне не надо возвращаться, и я не вернусь. Что бы ни случилось, к ней я не вернусь. И вам я тоже не верю. – В его глазах, опять ставших очень взрослыми, вспыхнула насмешка. – Потому что вы лгали, притворялись порядочной, а сами просто шпионили за нами.

– Ты прав. – Сибил подумала, что самое трудное на свете – это смотреть в полные презрения глаза ребенка и признавать собственные грехи. – У тебя нет причин доверять мне. Я не помогла тебе. Могла помочь, когда Глория привезла тебя в Нью-Йорк, но предпочла ничего не видеть. Так было легче. А когда однажды я вернулась с работы и не нашла вас обоих, я опять ничего не предприняла. Сказала себе, что это меня не касается, что я за тебя не отвечаю. Я поступила не просто плохо, я поступила трусливо.

Сет не хотел верить ей, не хотел слышать сожаления и извинения в ее голосе и только сжал в кулаки лежавшие на коленях руки.

– И теперь это не ваше дело.

– Глория – моя сестра. Это я никак не могу изменить. – Не в силах больше выносить его презрение, Сибил повернулась к Анне:

– Чем я могу помочь? Написать заявление? Поговорить с вашим адвокатом? Я – дипломированный психолог и сестра Глории. Думаю, мое мнение будет иметь некоторый вес при оформлении постоянной опеки.

– Не сомневаюсь, – тихо сказала Анна, – но вам будет нелегко.

– Я не испытываю к ней никаких родственных чувств. Эти слова не делают мне чести, однако это чистая правда. Никаких чувств, никаких обязательств. И пусть Сету это не нравится, но я его тетя. Я хочу помочь.

Сибил встала, обвела лица присутствующих спокойным взглядом, хотя у нее мучительно сосало под ложечкой.

– Мне очень стыдно, однако полагаю, извинения бесполезны. Я не нахожу оправданий своему поступку. Причины – да, но не оправдания. Мне совершенно ясно, что Сет находится там, где должен находиться, и он счастлив. Если вы дадите мне пару минут, чтобы собраться с мыслями, я напишу официальное заявление.

Она повернулась и вышла на улицу. Ей был необходим свежий воздух.

– Ну, похоже, она все поняла. – Кэм заметался по тесному кабинету, хоть таким образом давая выход своей энергии. – Крепкие же у нее нервы.

– Не уверена, – прошептала Анна. Она хорошо разбиралась в людях, и интуиция подсказывала, что под внешней невозмутимостью Сибил скрывается буря эмоций. – Безусловно, ее поддержка полезна. Будет лучше, если вы оставите нас наедине. Я хочу поговорить с ней. Филип, позвони адвокату, объясни ситуацию. Может, он захочет взять у нее письменные показания под присягой.

– Да, я позабочусь об этом. – Фил нахмурился, задумчиво разглядывая свои пальцы. – У нее в органайзере была фотография Сета.

– Что? – переспросила Анна.

– Я покопался в вещах Сибил, пока ждал ее возвращения. – Анна только покачала головой, а Филип улыбнулся, пожал плечами. – В тот момент обыск казался естественным. В ее органайзере лежала фотография маленького Сета.

– Ну и что с того? – спросил Сет.

– Интересно то, что это была единственная фотография, которую я нашел. С другой стороны, Сибил может что-то знать о связи Глории с папой. Раз мы не можем спросить Глорию, надо спросить ее.

– Мне кажется, – задумчиво произнес Этан, – все, что она знает, исходит от Глории. Она, конечно, расскажет нам, но не спеши ей верить. Вряд ли это будут достоверные факты.

– Мы не узнаем, факты это или вымысел, если не спросим ее, – возразил Филип.

– О чем спросите? – Полная решимости как можно скорее покончить со всем этим, Сибил вошла в кабинет и тихо прикрыла за собой дверь.

– Почему Глория нацелилась на нашего отца? – Филип поднялся и посмотрел ей прямо в глаза. – Почему она не сомневалась, что он заплатит?

– Сет сказал, что Рэй был порядочным человеком. – Сибил внимательно вгляделась в лица братьев. – Думаю, вы – тому доказательство.

– Порядочные мужчины не путаются с девчонками и не бросают своих детей, – горько возразил Филип, подходя к Сибил вплотную. – И тебе не удастся убедить нас в том, что Рэй спал с твоей сестрой за спиной нашей матери, а потом бросил своего сына.

– Что? – Сибил вцепилась в руку Филипа, то ли для того, чтобы остановить его, то ли – удержаться на ногах. – Конечно же, нет. Вы говорили, что не верите, будто Глория и ваш отец…

– Другие верят.

– Но это… как вам пришло в голову, что Сет – его сын, сын от Глории?

– Именно об этом болтают в городе. – Филип прищурился. – Благодаря твоей сестре. Сначала она заявляет, что отец соблазнил ее, потом начинает шантажировать, продает ему своего сына. – Филип оглянулся на Сета, прямо посмотрел в его глаза, глаза Рэя Куина. – Я утверждаю, что это ложь. – Конечно, ложь. Омерзительная ложь. Сибил подошла к Сету, присела перед ним на корточки. Ей очень хотелось взять его за руку, но мальчик отшатнулся, и она подавила свой порыв.

– Рэймонд Куин не был твоим отцом, Сет. Он был твоим дедушкой. Глория – его дочь.

Губы Сета задрожали, синие глаза заблестели.

– Моим дедушкой?

– Да. Мне очень жаль, что она не сказала тебе, что ты не знал до того, как он… – Сибил покачала головой, выпрямилась. – Я и представить не могла, что вы этого не знаете… а должна была. Я сама узнала только несколько недель назад. Я расскажу вам все, что знаю.

Глава 12

Теперь говорить было легче, словно она читала лекцию, а лекции доктор Гриффин читать привыкла. Оставалось лишь эмоционально отстраниться от присутствующих и излагать информацию как можно последовательнее.

– У профессора Куина когда-то была связь с Барбарой Хэрроу, – начала Сибил, прислонившись спиной к подоконнику, чтобы видеть всех. – Они встретились в Американском университете в Вашингтоне. Я не знаю деталей, знаю только, что он преподавал там, а она училась на последнем курсе. Барбара Хэрроу – моя мать. И мать Глории.

Она сделала паузу, собираясь с мыслями.

– Это было почти тридцать пять лет назад. Как я поняла, их сильно влекло друг к другу, по меньшей мере физически. Моя мать… – Сибил сглотнула комок, подступивший к горлу. – Моя мать сказала, что он был очень талантлив, и не сомневалась в его блестящей научной карьере. Мама так стремилась к высокому общественному положению. Однако вскоре, к своему разочарованию, она обнаружила в Рэймонде Куине полное отсутствие честолюбия. Ему нравилось просто преподавать, светская жизнь его не интересовала, а его политические взгляды были, на ее вкус, слишком либеральными.

– Ей нужен был богатый высокопоставленный муж, – сделал вывод Филип. – Как выяснилось, из папы таковой не получится.

– Правильно, – согласилась Сибил. – Тридцать пять лет тому назад в стране было неспокойно, назревал конфликт между молодежью, особенно студенческой, и правящими кругами. Причиной была не только непопулярная война во Вьетнаме, но и весь существующий порядок. Похоже, у профессора Куина возникли какие-то осложнения.

Сибил перевела дух и продолжила рассказ:

– Как я поняла из слов матери, он никогда не изменял себе. У него часто возникали разногласия с руководством университета. И с моей матерью. Они спорили, ссорились. По окончании семестра она вернулась домой в Бостон, разочарованная, разгневанная и, как вскоре обнаружила, беременная.

– Бред собачий, – не выдержал Кэм. Анна зашипела на него, и он извинился:

– Прошу прощения, но это чушь. Он не мог отказаться от ребенка. Ни при каких условиях.

– Он ничего не знал. Барбара ему не сообщила. – Сибил захотелось съежиться под устремленными на нее взглядами, однако она с достоинством выдержала их. – Мама пришла в ярость. Наверное, и испугалась тоже, но не могла смириться с тем, что забеременела от мужчины, которого считала для себя неподходящим. Она подумывала об аборте, когда познакомилась с моим отцом. Похоже, это была любовь с первого взгляда.

– Он был подходящим, – подсказал Кэм.

– Полагаю, они подходили друг другу, – холодно поправила Сибил. Черт побери, они же ее родители. Должно же ей хоть что-то остаться! – Мама оказалась в затруднительном положении. Ей было почти двадцать пять лет, но нежеланная, незапланированная беременность – неприятный эпизод в жизни женщины любого возраста. В момент слабости или отчаяния она во всем призналась моему отцу, и он предложил ей выйти за него замуж. Он любил ее, – тихо сказала Сибил. – Вероятно, он очень сильно ее любил. Они вскоре поженились, и мама никогда не возвращалась в Вашингтон, никогда не оглядывалась назад.

– А папа так и не узнал, что у него есть дочь? – Этан накрыл пальцы Грейс широкой ладонью.

– Да, не узнал. Глории было около четырех лет, когда родилась я. Не знаю, почему ее отношения с родителями сложились так, что она чувствовала себя лишней. Глория была упрямой, неуравновешенной, капризной, не желала соблюдать даже самых элементарных приличий… и еще подростком сбежала из дома. Только в прошлом месяце, когда она позвонила мне и рассказала о Сете, я узнала, что родители, как и я, посылали ей деньги. Как правило, Глория обращалась к одному из нас и просила, требовала, угрожала, пока это не срабатывало.

Сибил умолкла, собираясь с мыслями, и снова заговорила после небольшой паузы:

– После ее звонка я полетела в Париж повидаться с родителями. Я считала, что они должны все знать. Сет их внук и – как Глория убедила меня – живет с чужими людьми. Мама отказалась вмешаться, отказалась помочь. Я была потрясена, рассержена. Мы поспорили. – Сибил горько усмехнулась. – Видимо, мама тоже была потрясена, если рассказала мне все это.

– Глория знала, – заметил Филип. – Она наверняка знала, что Рэй Куин был ее отцом, или она никогда бы здесь не появилась.

– Да, она знала. Пару лет назад, когда мои родители несколько месяцев жили в Вашингтоне, она явилась к ним. Мама сказала, что Глория потребовала кучу денег, иначе она обратится в прессу, в полицию, к кому угодно, кто ее выслушает, и обвинит моего отца в сексуальных домогательствах, а мою мать в сговоре с ним. Это все не правда. Глория всегда отождествляла секс с властью и обвиняла мужчин, особенно мужчин, занимающих высокое положение, в сексуальных домогательствах.

Сибил устало улыбнулась.

– Мама дала ей несколько тысяч долларов и рассказала то, что вы сейчас услышали. И поклялась, что Глория больше не получит от нее ни цента, а моя мать всегда держит свое слово. Глория это знала.

– И тогда она нацелилась на Рэймонда Куй на, – подал голос Филип.

– Я не знаю, когда Глории пришло в голову найти его. Думаю, она некоторое время обдумывала новости и решила, что именно из-за обстоятельств своего рождения всегда чувствовала себя нелюбимой, ненужной, не оцененной по достоинству. И она обвинила во всем вашего отца. Если у Глории неприятности, всегда виноват кто-то другой.

– Она нашла его и потребовала деньги, стала обвинять, угрожать. – Филип поднялся, зашагал по кабинету. – Использовала для шантажа собственного сына.

– Очевидно. Мне очень жаль, – искренне сказала Сибил. – Я думала, вам известны факты, думала, отец рассказал вам.

– Он не успел, – горько отозвался Кэм.

– Папа говорил, что ждет какие-то известия, – вспомнил Этан, – что все объяснит, как только выяснит.

Филип смерил Сибил испепеляющим взглядом.

– Должно быть, он пытался связаться с твоей матерью. Он наверняка хотел поговорить с ней, узнать подробности.

– На это я ничего не могу ответить. Я просто не знаю.

– Знаю, – отрезал Филип. – Папа в любом случае помог бы Сету, но он захотел помочь и Глории, а для этого необходимо было поговорить с ее матерью. Ему это было важно.

– Я больше ничего не знаю. – Сибил беспомощно всплеснула руками. – Моя семья вела себя недостойно. Все мы. – Она повернулась к Сету. – Я приношу извинения за себя и за них. Я не жду, что ты… Я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь.

– Пусть все знают. – Сет поднял голову, и Сибил увидела в его глазах непролитые слезы. – Пусть все знают, что Рэй был моим дедушкой. О нем говорят всякие гадости. Это не правильно. Пусть все знают, что я – Куин.

Сибил не смогла выговорить ни слова, только кивнула и повернулась к Анне:

– Что я могу сделать?

– Вы отлично начали. – Анна взглянула на часы. Она вела и другие дела, следующий посетитель должен был появиться через десять минут. – Вы согласны официально оформить ваше заявление и предать его гласности?

– Да.

– Хорошо.

Сибил подумала, что это решение обрекает ее на шепотки за спиной, любопытные взгляды… Ничего, она переживет.


Сибил сама набрала на компьютере заявление. Это заняло два часа. Выбирая правильные слова и фразы, она детально изложила поступки матери, Глории, даже свои.

Когда все было готово, она уже не колебалась. Собрала отпечатанные страницы, спустилась в холл и попросила портье передать документы по факсу в социальную службу Анне Спинелли.

– Я все сделаю, – профессионально улыбнулась девушка-портье и исчезла в соседнем помещении.

Сибил на мгновение закрыла глаза, напомнила себе, что обратного пути нет. Затем она скрестила руки, придала лицу самое невозмутимое выражение и стала ждать. Ждать пришлось недолго и, судя по любопытству, мелькнувшему в глазах портье, по меньшей мере часть документов была ею прочитана.

– Вы подождете ответ, доктор Гриффин?

– Да, благодарю вас.

Сибил протянула руку за бумагами и еле сдержала улыбку, когда девушка помедлила, прежде чем отдать их.

– Вам нравится у нас, доктор Гриффин? «Не терпится поделиться новостями со всеми знакомыми, – подумала Сибил. – Весьма предсказуемая реакция».

– Много интересных впечатлений, – сдержанно сказала она.

– О, простите меня. Я сейчас вернусь.

Девушка снова метнулась в заднюю комнату. Сибил вздохнула с облегчением, но тут же почувствовала на себе чей-то взгляд. Филип! Она повернулась к нему и холодно сказала:

– Я послала Анне факс и жду ответа. Если она сочтет документ удовлетворительным, я успею заверить его до закрытия банка. Я дала слово и сдержу его.

– Сибил, я не сторожевой пес. Просто подумал, что тебе не помешает моральная поддержка.

– Я в полном порядке.

– Нет. – Филип положил ладонь на ее плечо. – Но ты замечательная актриса.

– Предпочитаю сольные выступления.

– Ну, не всегда наши желания исполняются. – Не отпуская ее, Филип непринужденно улыбнулся вернувшейся с конвертом девушке. – Привет, Карен. Как дела?

Покраснев до корней волос, Карен покосилась на Сибил:

– Прекрасно. Э… вот ваш факс, доктор Гриффин.

– Спасибо. – Не моргнув глазом, Сибил взяла конверт и сунула его в сумочку. – Включите оплату факса в мой счет.

– Да, конечно.

– Пока, Карен. – Рука Филипа плавно скользнула с плеча Сибил на ее талию, и они направились к выходу.

– Еще до следующего перерыва она расскажет обо всем полудюжине своих лучших подруг, – прошептала Сибил.

– Как минимум. Сегодня за ужином кое-кто будет перемывать Куинам косточки, а к завтраку фабрика сплетен заработает полным ходом.

– Тебя это забавляет! – возмутилась она.

– Меня это успокаивает, доктор Гриффин. Таковы традиции маленьких городков. Я поговорил с нашим адвокатом. Заявление, заверенное нотариусом, поможет, но он хотел бы получить от тебя показания под присягой. В начале следующей недели, если ты сможешь.

– Я договорюсь с ним о встрече. – Перед зданием банка Сибил остановилась и повернулась к Филипу. Он переоделся в джинсы и джемпер. Морской бриз слегка ерошил его волосы. Глаза скрывались за темными стеклами солнечных очков, и она не знала, радоваться ли этому, не могла понять, хочет ли увидеть выражение его глаз. – Если я войду одна, это будет меньше похоже на арест.

Филип молча поднял руки ладонями наружу и отступил. Крепкий орешек, думал он, глядя ей вслед, но почему-то не отпускало ощущение, что если этот орешек расколоть, сердцевина окажется мягкой и нежной.

Странно, что такая умная и компетентная женщина не видит собственного несчастья, не может или не желает признать недостатки воспитания, заставившие ее отгородиться от мира крепкими стенами.

Ей почти удалось одурачить его. Он почти поверил, что она холодна и бесчувственна, и до сих пор не знал, почему настойчиво верит в противоположное. Может, просто выдает желаемое за действительное… Ничего, он разберется. И очень скоро.

Филип понимал, как унизительно и болезненно предавать гласности семейные тайны, однако Сибил согласилась без всяких условий и действовала без колебаний.

Нравственные принципы, думал Филип. Честность. Цельность натуры. Все это у нее есть. И он верил, что у нее есть сердце.

Сибил вышла из банка и вымученно улыбнулась ему.

– В первый раз я видела, как у нотариуса глаза чуть не выскочили из орбит. Может, надо было… Поцелуй не дал ей договорить.

– Я подумал, что тебе это необходимо, – прошептал Филип, оторвавшись от ее губ, и погладил щеку.

– Несмотря на…

– Послушай, Сибил, мы уже дали всем пищу для сплетен. Почему бы не подлить масла в огонь? – с улыбкой спросил он.

Разбушевавшиеся чувства мешали ей сохранить внешнюю невозмутимость, но она старалась изо всех сил.

– Я не собираюсь стоять здесь, привлекая всеобщее внимание, поэтому, если ты…

– Прекрасно. Пойдем куда-нибудь. Хочешь на яхту?

– Яхта? Нет, не сейчас. Я неподходяще одета. Мне надо работать. – «Мне надо подумать», – мысленно добавила она, но Филип уже тащил ее к пристани.

– Парусная прогулка принесет пользу. У тебя снова начинается мигрень.

– Нет у меня никакой мигрени. И я не хочу… – Сибил еле подавила вопль, когда Филип подхватил ее и поставил на палубу.

– Считайте себя похищенной, док. – Он ловко развязал тросы и прыгнул на яхту. – Мне кажется, за свою безоблачную жизнь вы не успели привыкнуть к подобному обращению.

– Ты ничего не знаешь ни о моей жизни, ни о моих привычках. Если ты заведешь мотор, я… – Сибил осеклась и заскрежетала зубами, поскольку мотор тихо заурчал. – Филип, я хочу вернуться в отель. Немедленно.

– Вряд ли кто-то осмеливается говорить вам «нет», док? – Филип подтолкнул ее к скамье левого борта. – Садись и наслаждайся прогулкой.

Поскольку Сибил не собиралась прыгать за борт в шелковом костюме и итальянских туфлях, она села, гордо выпрямив спину. Так вот как он решил расквитаться с ней: лишить ее свободы выбора, навязать свою волю, воспользовавшись превосходством в силе.

Типично мужское поведение.

Сибил отвернулась и уставилась на легкую рябь залива. Она не боялась Филипа. Он грубее, чем она предполагала, но он ее не обидит. К тому же он любит Сета и ему необходима ее помощь.

Она подавила радостное волнение, когда белоснежные паруса взмыли вверх, наполнились ветром, затрепетали. И пусть яхта словно взметнулась и заскользила по воде! Ничего особенного. Надо только сдержаться, ничем не проявить своих чувств. Несомненно, Филипу быстро надоест ее молчание, и он вернется в порт.

– Держи. – Сибил вздрогнула и опустила глаза. На ее колени приземлились солнечные очки. – Прохладно, но солнце довольно яркое.

Сибил промолчала и неохотно надела очки, продолжая смотреть в противоположную сторону. Филипу даже не пришлось скрывать улыбку.

– Все изменится после первого морозца, – непринужденно продолжал он. – Когда начнется листопад, береговая линия у дома преобразится. Представь: золотые и багряные листья, зеркальная гладь залива, бесконечное синее небо. В воздухе особый аромат осени. Начинаешь верить, что это единственное место на земле, где хочется жить.

Сибил еще крепче сжала губы и сцепила руки.

– Даже парочка таких убежденных горожан, как мы с тобой, может оценить по достоинству прекрасный осенний день на природе. У Сета скоро день рождения, – неожиданно сказал он.

Краем глаза Филип заметил, как Сибил резко повернула голову, как задрожали, раскрываясь, ее губы. Затем губы снова сжались, но на этот раз, когда Сибил отвернулась, в ее фигуре уже не чувствовалось прежней уверенности.

О да, он не ошибся. У нее есть чувства. Бурлящие чувства под обманчиво невозмутимой внешностью.

– Мы хотим устроить ему праздник, пригласить его друзей. Пусть порезвятся. Ты уже пробовала потрясающий шоколадный торт Грейс. Мы позаботились и о подарке, но на днях я заглянул в один магазинчик в Балтиморе. Там есть все, что нужно настоящему художнику. Мелки, угольные карандаши, акварельные и масляные краски, кисти, палитры. Магазинчик всего в паре кварталов от моего офиса. Кто-то, кто хорошо разбирается в живописи, мог бы выбрать именно то, что надо.

Вообще-то Филип собирался сделать это сам, но интуиция его не подвела: Сибил теперь смотрела на него. Солнце отражалось от стекол очков, но по ее позе он чувствовал, что она полна внимания.

– Он ничего от меня не примет, – наконец откликнулась она.

– Он разумнее, чем ты думаешь. Может, ты просто боишься?

Филип поправил паруса, поймал ветер и сразу понял, что Сибил догадалась, куда они направляются.

– Филип, – она вскочила на ноги, – как бы ты ко мне ни относился в данный момент, глупо сейчас сталкивать меня с Сетом.

– Мы не сюда. – Он оглянулся на проплывший мимо свой двор. – В любом случае. Сет на верфи с Кэмом и Этаном. Тебе необходимо развлечение, а не стычка. И, для сведения, я сам не знаю, как отношусь к тебе в данный момент.

– Я рассказала вам все, что знаю, – сухо сказала Сибил.

– Да, ты изложила факты. Ты не рассказала о своих чувствах, о том, как эти факты повлияли на тебя.

– Это неважно.

– Для меня важно. Сибил, нам никуда не деться друг от друга, нравится нам это или нет. Сет – не только твой племянник, но и мой. У моего отца был роман с твоей матерью. И мы с тобой на пороге романа.

– Нет, – решительно возразила она, – ничего подобного.

– Я хочу тебя и в состоянии понять, когда женщина отвечает мне тем же.

– И мы оба достаточно взрослые, чтобы контролировать свои инстинкты, – только и смогла возразить Сибил.

Филип изумленно уставился на нее, затем расхохотался.

– Черта с два! И, между прочим, тебя тревожит не секс, а близкие отношения.

Все его стрелы попадали точно в цель, и это не столько сердило, сколько пугало ее.

– Ты меня не знаешь.

– Начинаю узнавать, – тихо сказал Филип. – И учти, я привык заканчивать все, что начинаю. Я поворачиваю, – тем же тоном предупредил он. – Берегись.

Сибил села, огляделась и узнала бухточку, где они уже были однажды. «Всего неделю назад, – тупо подумала она. – Как же сильно все изменилось…"

Нельзя оставаться здесь с ним, нельзя рисковать. Уже ясно, как она ошибалась, когда думала, что сможет контролировать ситуацию.

Сибил холодно посмотрела на Филипа, нарочито небрежным жестом пригладила растрепанную ветром прическу, непринужденно улыбнулась.

– А где же вино? На этот раз ни музыки, ни изысканного ленча?

Филип опустил паруса, бросил якорь.

– Ты нервничаешь.

– Какая самонадеянность! Ты меня не волнуешь.

– Теперь ты лжешь. – Филип подошел по слегка покачивающейся палубе, снял с нее солнечные очки. – Волную. Как только тебе кажется, что ты меня раскусила, я выбиваюсь из твоего сценария. Думаю, большинство мужчин, болтавшихся в твоей жизни, были вполне предсказуемыми.

– И это ты называешь развлечением? По-моему, больше похоже на выяснение отношений.

– Ты права. – Филип сдернул очки, отшвырнул их. – Анализом займемся позже.

Он метнулся к ней. Сибил знала, что он быстр и ловок, но не ожидала такой молниеносной атаки. Филип впился в ее губы с такой жадностью, так сильно прижал ее к себе, что она забыла о сдержанности и не смогла бы сказать, чей жар, чье желание – его или ее – сильнее.

Филип же понимал лишь одно: яд она или спасение, уже не имеет значения. Ни ей, ни ему не остановить этот мощный поток чувств… Он с трудом оторвался от ее губ.

– Скажи, что не хочешь меня, только не ври, и я отступлю.

– Я… – Сибил опустила голову.

– Нет. – Сгорая от нетерпения, он схватил ее за плечи и встряхнул. – Нет, смотри на меня и говори честно.

Она уже лгала ему, и ложь давила на нее, словно свинец. Еще одной лжи ей не вынести.

– Это только все осложнит.

Его золотистые глаза торжествующе вспыхнули.

– Да, черт побери, но сейчас мне на это наплевать. Поцелуй меня. Как следует поцелуй.

А что еще ей оставалось? Первобытное желание, какого она никогда прежде не испытывала, делало ее беззащитной перед ним. Их губы снова встретились, ее – такие же жадные, такие же отчаянные, как его. И тихий стон, вырвавшийся из ее горла, был лишь слабым эхом страсти, пронзившей ее.

Поцелуй уже балансировал на грани боли, лишая способности соображать, оставляя лишь быстро сменяющиеся ощущения. Сибил лишь на секунду оторвалась от него, жадно глотнула воздух. Впервые в жизни она полностью подчинилась физическому влечению и жаждала завершения.

Филип сдернул с нее жакет и небрежно отбросил его на палубу. Ему необходимо было ощущение, вкус ее кожи. Вслед за жакетом полетела кремовая блузка, и его пальцы добрались до обтянутой кружевами груди.

Ее кожа оказалась теплее шелка и, как ни странно, еще шелковистее. Одним нетерпеливым движением он расстегнул и отшвырнул ее бюстгальтер и впился губами в нежную плоть.

Солнце ослепило ее, ослепило даже сквозь крепко сжатые веки. Сибил ничего не видела, только чувствовала. Горячие, жадные губы завладели ее ртом. Требовательные, почти бесстыдные руки метались по ее телу. Ее собственные – жалобные? – всхлипывания отдавались в голове пронзительными криками.

Сейчас! Скорее! Немедленно!

Сибил неловко стянула с Филипа джемпер, обнаружила крепкие мышцы и старые шрамы. В тот же момент юбка соскользнула с ее бедер явно не без помощи Филипа.

Ее чулки заканчивались эластичными кружевами, и Филип мог бы оценить головокружительную смесь практичности и женственности, но не на этот раз. Сейчас им двигало единственное желание – обладать, и, сорвав последнюю преграду – крохотный кружевной треугольник трусиков, он с удовлетворением уловил ее прерывистый вздох.

Сибил вскрикнула, содрогнулась, ее тело натянулось, как струна, и обмякло, голова упала на его плечо.

Он подхватил ее, опустил на один из узких диванчиков, подмял под себя. Кровь громко стучала в его висках, сердце колотилось о ребра, как тупой топор, напряжение в паху требовало освобождения.

Судорожно дыша, не сводя глаз с ее лица, он сорвал с себя остатки одежды, впился пальцами в ее бедра, развел ноги и вонзился в нее. Резко, мощно, впитывая ее долгий, долгий стон…

Сибил заметалась под ним, задрожала, выдохнула его имя.

Он вонзался в нее снова и снова, и она поднималась ему навстречу. Ее разметавшиеся волосы струились вокруг ее лица темным шелком, и он погрузил в них лицо, затерялся в ее аромате, погрузился в сверкающий мир – в возбужденную до помешательства женщину.

Ее ногти впились в его спину, зубы – в плечо, и она увлекла его за собой на вершину…

Филип лежал обессиленный, тщетно пытаясь наполнить легкие воздухом, впитывая легкую дрожь ее тела. Когда его зрение снова сфокусировалось, он увидел разбросанную по палубе одежду и одну черную лодочку на высоком каблуке. Усмехнувшись, он легонько куснул ее плечо, лениво погладил тонкие кружева чулка.

– Обычно я веду себя сдержаннее, но вы полны сюрпризов, доктор Гриффин.

Сибил все еще парила где-то вдали от реальности. Казалось невозможным приподнять веки, не говоря уж о руках.

– Что?

– Так, объективное наблюдение. Должен сделать вывод, что тебя никогда раньше не насиловали.

Его довольный, самоуверенный тон моментально вернул ее с небес на землю. Она приоткрыла глаза и увидела его победную улыбку, – Ты тяжелый.

– Понял. – Одним плавным движением Филип перевернулся и сел на палубу, но при этом увлек ее за собой, и она оказалась у него на коленях. – Ты все еще в чулках и в одной туфле. Чертовски сексуально.

– Прекрати! – Разрываясь между смущением и вновь зарождающимся желанием, Сибил сбросила с себя его ладони. – Отпусти меня.

– Я еще не закончил. – Филип опустил голову и обвел кончиком языка розовый сосок. – Ты такая мягкая и теплая. Вкусная. Я хочу еще. И ты тоже.

Он провел губами по пульсирующей на ее шее жилке.

– На этот раз я не буду спешить.

Вздохнув, Сибил нашла губами его губы.

– У нас есть время.


Солнце клонилось к западу, когда Филип отпустил ее. Ее тело казалось утомленным и полным энергии одновременно. Она даже не представляла, что обладает таким сексуальным аппетитом, и теперь понятия не имела, что с этим делать.

– Мы должны решить… – Сибил нахмурилась, обхватила себя руками. Полуголая, потная, растерянная. – Мы… это не может продолжаться.

– Не сейчас, – согласился Филип. – Даже я не всесилен.

– Я не это имела в виду… Ты сам говорил о развлечении. Нам явно необходимо было дать выход физическому напряжению… и теперь…

– Сибил, пожалуйста, прекрати, – кротко сказал Филип, но она уловила в его голосе легкое раздражение. – Это было гораздо больше, чем развлечение, и мы детально все обсудим, но позже.

Филип отбросил волосы с глаз, внимательно взглянул на нее и понял: она только-только начинает испытывать неловкость.

– В данный момент у нас ужасный вид, – улыбнулся он, снимая с нее туфлю, – и есть только один способ это исправить.

– Какой?

Продолжая улыбаться, Филип подхватил Сибил на руки и швырнул через борт.

– Вот такой.

До удара о поверхность воды Сибил успела лишь взвизгнуть, а то, что вынырнуло через пару секунд, было разъяренной тигрицей с облепленным мокрыми волосами лицом.

– Сукин сын! Идиот!

– Я это знал. – Филип ступил на планшир и загоготал, как чокнутый. – Я точно знал, что в ярости ты великолепна.

И нырнул к ней.

Глава 13

Никто никогда не обращался с ней так, как Филип Куин, и Сибил никак не могла решить, что думать об этом, а что с этим делать – и подавно.

Он был груб, небрежен, требователен и… неотразим.

Никогда прежде она не отдавалась мужчине, которого знала бы так недолго. Безусловно, она поступила опрометчиво, безответственно… даже учитывая непреодолимое взаимное влечение, это было глупостью и не должно больше повториться. Это только усложнит и без того запутанную ситуацию… Необходимо собраться с мыслями и постараться взять под контроль свое тело, совершенно размякшее от невероятного удовольствия.

Черт побери! Парень управляется с парусами, до смерти довольный жизнью и самим собой. Ни за что не догадаешься, что больше часа он упивался диким, необузданным сексом… если бы она сама в этом не участвовала.

Сибил пригладила мокрые спутанные волосы и решила непринужденной беседой заполнить брешь между безрассудным сексом и здравым смыслом.

– Откуда у тебя эти шрамы?

– Какие? – не оглядываясь, переспросил Филип, хотя прекрасно ее понял. Все его женщины задавали ему этот вопрос.

– На груди. Тебе делали операцию?

– М-м-м. Длинная и скучная история. – На этот раз Филип обернулся. – Услышишь вечером.

– Вечером?

Ему очень нравилось, как, сосредоточиваясь, Си-бил сводила брови на переносице.

– У нас свидание, помнишь?

– Ноя… хм-м.

– Я привожу тебя в замешательство?

– И наслаждаешься этим?

– Не могу выразить словами, как сильно. Сибил, ты пытаешься втиснуть меня в одну из своих моделей, а я все время выскальзываю. Ты рассчитывала на относительно безопасного, цивилизованного парня, который любит выдержанное вино и интеллектуальных женщин, но это только видимость, какая-то небольшая часть меня.

Они уже входили в гавань, и Филип опустил паруса, завел двигатель.

– На первый взгляд ты кажешься воспитанной, образованной, целеустремленной женщиной, которая любит белое вино и держит своих мужчин на безопасной дистанции, но и это только часть правды. – Яхта мягко ударилась о причал, и, выключив двигатель, Филип спрыгнул на пристань, чтобы закрепить тросы. – Думаю, мы оба отлично развлечемся, раскрывая то, что не видно глазу.

– Продолжение физических отношений…

– Неизбежно. – Филип протянул ей руку. – Давай не будем тратить время и энергию на притворство. Пока назовем это примитивным влечением. – Он притянул Сибил к себе, как только ее ноги коснулись пристани, и доказал свою точку зрения жарким поцелуем.

– Твоя семья этого не одобрит, – возразила она.

– Тебе так важно одобрение семьи?

– Конечно.

– В обычной ситуации это просто их не касалось бы, но в данном случае я не могу от них отмахнуться. – Реакция братьев и их жен, реакция Сета действительно тревожили его. – Но это моя семья и моя забота, не твоя.

– Может, после всего, что я сделала, мои слова покажутся тебе лицемерными, но я не хочу обидеть или встревожить Сета.

– Я тоже. Однако я не позволю десятилетнему мальчишке управлять моей личной жизнью. Расслабься, Сибил. – Филип погладил ее по щеке. – Мы – не Монтекки с Капулетти.

– Ты вовсе не похож на Ромео, – сказала она так холодно, что Филип рассмеялся и снова поцеловал ее.

– Кто знает, может, ты еще передумаешь, если я постараюсь, а пока давай останемся самими собой. Ты устала. – Подушечкой большого пальца он погладил тени под ее глазами. – Отдохни, поспи. Мы можем заказать еду в номер. Я принесу вино. – Он прыгнул обратно на яхту, завел двигатель и крикнул, перекрывая шум:

– «Шато Оливье»! Как раз хотел попробовать… Можешь не одеваться.

Сибил не стала ничего отвечать, да он бы все равно ее не услышал. Поэтому она просто стояла на краю причала в мятом, но все еще элегантном шелковом костюме, и молча смотрела ему вслед.


Кэм сразу все понял. Прогулка под парусом может снять напряжение и проветрить мозги, но только одно способно вызвать ленивый, удовлетворенный блеск мужских глаз, и это ленивое удовлетворение светилось сейчас в глазах Филипа.

"Сукин сын!» – подумал Кэм, подхватывая брошенный Филипом конец.

– Ты, проклятый сукин сын! – громко повторил он вслух.

Филип ожидал подобную реакцию – правда, не так быстро – и настроился хладнокровно объясниться.

– У Куинов всегда можно рассчитывать на радушный прием, – спокойно произнес он.

– Я надеялся, что ты уже преодолел стадию, на которой думают членом.

Филип спрыгнул с палубы и остановился перед братом. И он все понял. Кэм рвется в драку.

– Вообще-то я предоставляю своему члену думать самостоятельно, но мы часто соглашаемся.

– Ты или чокнутый, или тебе просто на все наплевать. Жизнь парня только-только начала налаживаться, его спокойствие, его доверие висят на волоске, а ты…

– С Сетом ничего плохого не случится. Я делаю для этого все, что в моих силах.

– Ага, понял. Ты даже трахался ради него. Филип рванулся вперед и схватил Кэма за грудки.

Их лица почти соприкасались, в глазах полыхала ярость.

– Прошлой весной ты занимался с Анной тем же самым, и много ты тогда думал о Сете?

Голова Филипа откинулась от точного удара кулаком в челюсть, но хватки он не ослабил. Инстинкт затмил разум, и он уже занес свой кулак… и, задохнувшись, смачно выругался.

– Остынь, – тихо приказал Этан, вклинившись между братьями. – Оба остыньте… или я столкну вас в воду. Возьмите себя в руки, черт побери. У Сета и так был тяжелый день. Хотите добавить еще?

– Я ничего не хочу добавлять, – с горечью сказал Кэм. – Это ему наплевать. Мне нет.

– Мои отношения с Сибил никак не связаны с Сетом.

– Черта с два!

– Этан, отпусти. – Поскольку Филип явно поостыл, Этан отпустил его. – Знаешь, Кэм, я не помню, чтобы ты так интересовался моей интимной жизнью с тех пор, как мы оба положили глаз на Дженни Мелоун.

– Мы давно закончили школу, парень.

– Вот именно. И ты мне не надсмотрщик. И ты тоже. – Филип повернулся, чтобы видеть обоих. Он должен был объясниться. Необходимо, чтобы братья поняли его. – Она мне небезразлична. И мне плевать, нравится вам это или нет. В последние месяцы я делал все, что вы хотели, но, черт побери, я имею право на личную жизнь.

– С этим никто не спорит, Фил. – Этан оглянулся на дом, понадеялся, что Сет занят домашними заданиями и не прилип к оконному стеклу. – Только я не знаю, как Сет отнесется к такому повороту в твоей личной жизни.

– Вы кое-что не принимаете во внимание, – подал голос Кэмерон. – Сибил – тетя Сета.

– Именно это я принимаю во внимание. Она – сестра Глории и лгала нам.

– Она верила в чужую ложь, а это не одно и то же. – И эта разница была для Филипа очень важна. – Ты читал ее заявление?

Кэм нехотя процедил сквозь стиснутые зубы:

– Читал.

– Как ты думаешь, чего ей стоило изложить на бумаге тайны своей семьи и знать, что через двадцать четыре часа весь город будет болтать об этом? – Лицо Кэма чуть-чуть расслабилось при этих его словах. – И сколько еще ты заставишь ее заплатить?

– Я думаю не о ней. Я думаю о Сете.

– Сибил – наша лучшая защита от Глории Делотер.

– Веришь, что она не отступит? – спросил Этан. – Не отступит в решающий момент?

– Верю. Парню необходима семья, вся его семья. Это то, чего хотел папа. Он сказал мне… – Филип осекся и хмуро уставился на воду.

Кэм поджал губы, обменялся с Этаном многозначительным взглядом и еле сдержал улыбку.

– Странно себя чувствуешь в последнее время, Филип?

– Я прекрасно себя чувствую.

– Может, небольшой стресс? – Поскольку удалось нанести братцу только один удар, Кэм решил, что имеет право на небольшое развлечение. – Пару раз я видел, как ты разговариваешь сам с собой.

– Я не разговариваю сам с собой, – буркнул Филип.

– Может, ты разговаривал с тем, кто, как тебе казалось, стоял рядом. – Кэм уже озорно улыбался во весь рот. – Стресс – жуткая штука. Плохо действует на мозги.

Этан не смог подавить смешок, чем заработал испепеляющий взгляд Фила.

– Подвергаете сомнению мое душевное здоровье?

– Ну… – Этан почесал подбородок. – Ты действительно какой-то напряженный в последние дни.

– Боже милостивый, я имею право на нервное напряжение. – Филип взмахнул руками, словно пытаясь охватить мир, навалившийся на его плечи. – Я вкалываю в Балтиморе по десять-двенадцать часов в день, потом приезжаю сюда и потею на верфи, как раб. Это когда я не напрягаю мозги над счетами и учебниками или не играю роль домохозяйки в супермаркете.

– Ты всегда был стервозным парнем, – пробормотал Кэм.

– Это я стервозный? – Филип выбросил вперед сжатый кулак, но на этот раз Кэм только ухмыльнулся и развел руки.

– Валяй. Этан просто швырнет тебя в воду. Лично я сейчас мокнуть не собираюсь.

– Первые несколько раз я думал, что сплю, – неожиданно произнес Этан.

Растерянный, не зная, чего хочет больше: врезать Кэму или присесть на доски причала, Филип обернулся к Этану.

– О чем ты мелешь, черт побери?

– По-моему, мы обсуждаем твое душевное здоровье, – кротко ответил Этан. – Здорово было снова увидеть его. Горько знать, что снова придется расстаться, но все равно здорово.

Филип почувствовал легкий озноб, быстро сунул в карманы задрожавшие руки.

– Может, мы говорим о вашем душевном здоровье?

– Мы-то предполагали, что, когда придет твоя очередь, ты сразу бросишься к психоаналитику, – снова ухмыльнулся Кэм.

– Я не понимаю, о чем вы болтаете.

– Прекрасно понимаешь. – Этан сел на причал, свесил ноги над водой, достал сигару. – Теперь твоя очередь. Похоже, он посещает нас в том же порядке, в каком взял в дом.

– Гармония, – сказал Кэм, опускаясь рядом с Этаном. – В первый раз я разговаривал с ним в тот день, когда познакомился с Анной. – Кэм мысленно увидел, как Анна шла по лужайке, вспомнил ее красивое лицо и мешкообразный костюм, маскирующий потрясающую фигуру. – Он любил гармонию.

Теперь уже не легкий холодок, а мороз пробежал по коже Филипа.

– Что значит «разговаривал»?

– Беседовал. – Кэм выдернул сигару изо рта Этана и затянулся. – Конечно, я подумал, что свихнулся. – Он поднял глаза на Филипа и улыбнулся. – Фил, ты тоже думаешь, что свихнулся?

– Нет. Я просто слишком много работал.

– Ага. Рисовал картинки, сочинял стишки. Бред собачий.

– Да пошел ты… – почти равнодушно выругался Фил и со вздохом опустился на причал. – Вы двое пытаетесь сказать мне, что разговаривали с папой? С нашим отцом, который умер в марте? И которого мы похоронили в нескольких милях отсюда?

– А ты разве не разговаривал с ним? – спросил Кэм, передавая сигару Филипу.

– Я не верю в такие штуки.

– Когда это случается, то неважно, во что ты веришь, – заметил Этан, отбирая сигару. – В последний раз я видел его в тот вечер, когда попросил Грейс выйти за меня замуж. Он ел арахис.

– Боже милостивый, – прошептал Филип.

– Я чувствовал запах орешков точно так же, как чувствую сейчас запах сигарного дыма, воды, кожаной куртки Кэма.

– После смерти люди не возвращаются. – Филип помолчал, подождал, пока сигара, сделав круг, вернется к нему. – Вы… вы трогали его?

Кэм повернул голову.

– А ты?

– Он не казался бесплотным духом. Но это невозможно.

– Или возможно, или мы все свихнулись, – объявил Этан.

– Мы практически не успели с ним попрощаться, не успели спросить все, что хотели. – Кэм вздохнул, с удивлением чувствуя, как слабеет и отступает его скорбь. – Он дал нам немного времени. Вот что я думаю.

– Представляю, как ему было больно, когда он обнаружил, что у него есть дочь, о существовании которой он даже не знал.

– Папа хотел помочь ей, спасти ее, – тихо сказал Этан.

– И он видел, что ей уже ничем не поможешь, – отозвался Кэм. – Он решил спасти Сета.

– Своего внука. – Филип проводил взглядом проскользнувшую в темноте цаплю. – Я много думал об этом. Естественно, он попытался связаться с матерью Глории, хотел услышать подтверждение.

– А на это требовалось время. – Кэм помолчал пару секунд. – Она замужем, живет в Европе и, как я понял из слов Сибил, вовсе не жаждала объясняться с ним.

– Папе не хватило времени, – с горечью произнес Филип. – Но теперь мы знаем. И мы закончим то, что не успел он.


Сибил долго стояла под горячим душем, затем решила поработать, а еще – позвонить матери, высказать все, что думает, и потребовать письменного подтверждения своего заявления.

Ничего этого она не сделала, а просто упала на кровать лицом вниз, закрыла глаза и тут же провалилась в глубокий сон.

Разбудил ее стук в дверь. Сибил сползла с кровати, нащупала выключатель. Плохо соображая, она добрела до двери номера и заглянула в глазок… и, испустив долгий раздраженный вздох, открыла дверь.

Филип взглянул на ее взлохмаченные волосы, сонные глаза, практичный темно-синий махровый халат и улыбнулся.

– Умница. Я ведь велел тебе не одеваться.

– Прости, я заснула. – Сибил провела рукой по волосам, с отвращением представляя, как выглядит, особенно по сравнению с Филипом, бодрым и… как всегда, элегантным.

– Могу зайти в другой раз.

– Нет-нет… раз уж пришел, заходи. – Сибил отступила, пропуская его в комнату. – Я только оденусь.

– Не утруждайся. – Филип обхватил ее за шею, привлек к себе и поцеловал. – Я уже видел тебя голой. Ты очень аппетитная.

"Неужели ему так нравится вгонять меня в краску?» – подумала Сибил.

– Я не собираюсь заявлять, что совершила ошибку, – с вызовом сказала она.

– Вот и хорошо.

Филип поставил принесенную бутылку вина на журнальный столик.

– Однако, – продолжала Сибил с тем, что казалось ей восхитительным терпением, – мы поступили опрометчиво, а мы оба разумные люди.

– Говори за себя, док. Я теряю разум каждый раз, как вдыхаю твой аромат. – Филип наклонился и втянул носом воздух. – Что это за духи?

Сибил отпрянула.

– Филип!

– Сибил, – рассмеялся он. – Хочешь, я попытаюсь вести себя прилично и не потащу тебя в постель, пока ты окончательно не проснешься?

– Я высоко ценю твои намерения.

– И я это заслужил. Проголодалась?

– Откуда у тебя патологическое желание все время кормить меня?

– Аналитик – ты, – пожал плечами Филип. – Я принес вино. Бокалы есть?

Сибил принесла два невысоких толстостенных стакана и вопросительно приподняла брови, заметив усмешку на губах Филипа. Он чертовски сексуально ухмылялся.

– Оскорбительная посуда для изысканного вина, – заметил он, открывая бутылку собственным штопором. – Но если это лучшее, что ты можешь предложить, обойдемся.

– Я забыла запаковать свой хрусталь.

– В следующий раз не забудь. – Филип разлил янтарное вино по стаканам и передал ей один. – За начало, процесс и конец.

– То есть?

– Загадки закончились, сотрудничество налажено, и мы стали любовниками. Я доволен всеми тремя аспектами наших взаимоотношений.

– Сотрудничество? – Сибил выбрала наиболее безопасный аспект.

– Сет – Куин. С твоей помощью мы очень скоро это узаконим.

– Тебе так важно, чтобы он носил ваше имя?

– Имя его деда, – поправил Филип. – И Сету это гораздо важнее, чем мне.

– Да, ты прав. Я видела его лицо, когда он узнал эту новость. Должно быть, профессор Куин был замечательным человеком.

– Они с женой были особенными. И у них был редкий брак, основанный на доверии, уважении, любви. Не представляешь, насколько мучительно было сомневаться в отце.

– Вы боялись, что он изменил вашей матери с Глорией? – Сибил опустилась на диван. – Как ужасно, что она посеяла в вас семена сомнения.

– И ужасно было жить с этими сомнениями, – признался Филип. – Особенно когда я смотрел на Сета. Неужели он сын моего отца? Его настоящий сын, когда я – всего лишь приемный? Но я в это не верил, – добавил Филип, садясь рядом с ней. – Сердцем не верил. Это просто одна из тех злых шуток, которые воображение играет с тобой в три часа ночи.

"Как минимум, я облегчила его душу, но этого недостаточно», – подумала Сибил.

– Я потребую от мамы письменного подтверждения моего заявления. Сомневаюсь, что она согласится на это, но все равно попытаюсь.

– Сотрудничество. Об этом я и говорил. – Филип поднес ее пальцы к своим губам, и она настороженно взглянула на него.

– У тебя разбит подбородок?

– Да. – Филип скривился, подвигал челюстью. – У Кэма отличный удар левой.

– Он ударил тебя?

Фил рассмеялся, услышав в ее голосе неподдельный ужас. Сибил явно не привыкла к миру, где машут кулаками.

– Я хотел ударить первым и не успел, так что я в долгу перед Кэмом. Я бы с ним расквитался, но Этан подкрался сзади и придушил меня.

– О боже! – Сибил вскочила. – Это из-за нас?

Из-за того, что случилось сегодня на яхте? Я так и знала, что это поссорит тебя с семьей.

– Да, из-за нас с тобой. И мы во всем разобрались. Сибил, мы обмениваемся тумаками с тех самых пор, как стали братьями. Это семейная традиция Куинов.

Сибил ничего не понимала в отношениях между мужчинами.

– Ты дерешься с ними? По-настоящему дерешься? – недоверчиво переспросила она.

– Конечно.

Честно пытаясь понять, Сибил сжала виски пальцами. Не помогло.

– Почему?

– Может, потому, что они рядом? – улыбнулся Филип.

– И ваши родители допускали такое?

– Моя мама была врачом. Она всегда сама накладывала нам швы и лечила раны. – Фил подлил себе вина. – Думаю, ты плохо представляешь нашу семью. Ты ведь знаешь, что Кэма, Этана и меня усыновили.

– Да. Я постаралась выяснить о вас все, что можно, прежде чем… – Сибил оглянулась на свой компьютер. – Ну, это для тебя не секрет.

– Не секрет. Ты знаешь лишь некоторые факты, но не их значение. Ты спрашивала о моих шрамах. О них я расскажу потом. Кэм был первым. Рэй поймал его, когда он как-то утром пытался угнать машину Стеллы Куин.

– Угнать ее машину?

– Прямо с подъездной дорожки. Кэму было тринадцать. Он удрал из дому и планировал бежать в Мексику. Это был первый из «плохих» парней Куинов. – Филип поднял бокал в честь отсутствующего брата. – Кэм в очередной раз был избит пьяным отцом и решил, что настало время сбежать из дома или умереть.

Сибил слушала его, широко раскрыв глаза.

– Кэм вырубился, и папа отнес его в дом. Мама его вылечила.

– Они не вызвали полицию?

– Нет. Стелла увидела на теле Кэма следы жестокого обращения. Они с Рэем навели справки о его семье, вступили в схватку с государственной системой и победили.

– Они его усыновили?

– Мама как-то сказала, что мы все трое уже были ее сыновьями, просто не сразу нашли друг друга. Следующим стал Этан. Его мать была балтиморской проституткой и наркоманкой, а скуку развеивала, избивая сына. А потом ей пришла в голову отличная мысль: продавать своего восьмилетнего сына извращенцам.

Сибил обеими руками сжала стакан. Она ничего не сказала, просто не смогла выдавить ни слова.

– Однажды ночью один из ее клиентов, разделавшись с Этаном и с ней, вдруг озверел. Поскольку он нацелился на нее, а не на ее ребенка, ей это не понравилось. Она заколола его ножом и сбежала. Полицейские привезли Этана в больницу. Мама тогда там консультировала.

Сибил медленно глотнула вина, глядя на Филипа поверх края стакана. Она не знала мир, о котором говорил Филип. То есть знала, что этот мир существует, но никогда с ним не соприкасалась. До этого момента.

– А ты?

– Моя мать работала стриптизеркой в Балтиморе, подрабатывала на панели. Иногда ненадолго попадала в тюрьму. – Филип пожал плечами. – Отец отсидел за вооруженное ограбление, а когда вышел, к нам не вернулся.

– Она… она била тебя?

– Пока не стала бояться, что получит сдачи. – Филип жестко улыбнулся. – И у нее были основания. Мы не очень-то ладили друг с другом, но, когда мне нужна была крыша над головой, а она действительно была мне нужна, я вносил свой вклад в семейный бюджет. Чистил карманы, взламывал замки. У меня здорово получалось. Черт побери, у меня был настоящий талант. И все-таки я ограничивался мелочами, которые можно быстро превратить в наличные или наркотики. Когда бывало совсем туго, я продавал себя.

Сибил не выдержала, ее взгляд метнулся в сторону.

– Выживание не всегда красиво, но я был свободен. Я был вынослив и зол. И изворотлив. Пусть я иногда попадался, но всегда сухим выходил из воды. Еще несколько лет такой жизни – и я бы оказался в тюрьме… или в морге, – продолжал Филип, следя за выражением лица Сибил. – Еще несколько лет, и Сет пошел бы по той же дорожке.

Пытаясь осознать услышанное, Сибил не сводила глаз со своего стакана.

– Ты считаешь ваше положение похожим, но…

– Я узнал вчера Глорию, – прервал Филип. – Когда-то красивая, опустившаяся женщина. Острый взгляд, ожесточенные складки вокруг рта. Она и моя мать больше похожи на сестер, чем вы с Глорией.

– Я в первый момент не узнала Глорию, – призналась Сибил. – Сначала подумала, что произошла какая-то ошибка.

– Достаточно того, что она тебя узнала и прекрасно сыграла свою роль, нажала на нужные кнопки. Она это умеет. Как и я.

Сибил подняла глаза, увидела, что Филип холодно изучает ее.

– Ты и сейчас нажимаешь на кнопки? Играешь роль?

"Может быть, – подумал он. – Это очень скоро выяснится».

– В данный момент я отвечаю на твой вопрос.

Хочешь дослушать?

Сибил не колебалась.

– Да.

– В тринадцать лет я считал, что уже достаточно ловок и хитер и все держу под контролем… пока не оказался на мостовой, истекая кровью. Пристрелили из проезжающей машины. Я просто оказался в неудачном месте в неудачное время.

– В тебя стреляли?

– Попали в грудь. Могли убить. Один из спасших меня врачей знал Стеллу Куин. Стелла и Рэй пришли ко мне в больницу. Я счел их чудаками, чокнутыми благодетелями, в общем, недоделками, но ради своей выгоды стал им подыгрывать. Мать от меня отказалась, и мне не хотелось застревать в государственной исправительной системе. Подумал, что использую Куинов, а потом возьму, что мне надо, и свалю.

"Кто этот подросток, которого он описывает?

И как совместить его с сидящим рядом мужчиной?» У Сибил это плохо укладывалось в голове.

– Ты собирался ограбить их?

– Вот именно. Вот кем я был. Но они…. – «Как объяснить это? – думал он. – Как объяснить магию Рэя и Стеллы Куин?» – Они просто терпели все мои выходки, пока я не влюбился в них. Пока не стал лезть вон из кожи, только чтобы они мной гордились. Не санитары «Скорой» спасли мне жизнь и не бригада хирургов, а Рэй и Стелла Куин. Только я не был ребенком, как Сет. Я не был жертвой, как Кэм и Этан. Я всегда сам делал свой выбор.

– Ты ошибаешься.

Сибил взяла его лицо в ладони и нежно поцеловала в губы.

Филип схватил ее за запястья.

– Не такой реакции я ожидал от тебя. Сибил сама не ожидала этого, но ей было до боли жаль мальчишку, о котором он говорил, и она искренне восхищалась мужчиной, в которого он превратился.

– А на какую реакцию ты обычно рассчитываешь?

– Я никогда не рассказывал это никому, кроме семьи. – Филип выдавил из себя улыбку. – Зачем портить свой имидж?

Тронутая до глубины души, Сибил прижалась лбом к его лбу.

– Ты прав. Все, что случилось с тобой, могло случиться с Сетом. Твоя семья спасла его, а моя ничего не сделала. Хуже, чем ничего.

– Ты ведь делаешь, – возразил Филип.

– Надеюсь, этого будет достаточно. Когда его губы коснулись ее губ, она погрузилась в поцелуй без сомнений и стыда.

Глава 14

В семь утра Филип уже был на верфи. Он не работал накануне и пропустил целое воскресенье на прошлой неделе, так что чувство вины перед братьями достигло апогея.

Кэм приедет через час, а то и позже. Этан, используя последние дни сезона ловли крабов, все утро проведет в заливе и появится на верфи после обеда, так что можно спокойно заняться делами.

Филип включил радио и поднялся в свою каморку. Через десять минут он уже полностью погрузился в бухгалтерскую документацию.

Похоже, они должны всем и вся. Арендная плата, коммунальные услуги, страховые взносы… Правительство ждет свою немалую долю в середине сентября, налоговая инспекция наступает на пятки…

Филип жонглировал цифрами, пытаясь укротить их, и в конце концов решил, что все не так уж и плохо. Хотя большая часть прибыли от первого заказа вернулась в бизнес, они немного заработали. Очередной взнос от текущего клиента не даст им пойти ко дну, вот только когда еще они уверенно встанут на ноги?

Наконец – с сознанием исполненного долга и стараясь не огорчаться из-за непоколебимости законов арифметики – Филип подвел итог и выписал чеки.

Внизу хлопнула дверь.

– Развлекаешься? – крикнул Кэм.

– Развлекаюсь.

– А кое-кому приходится вкалывать.

Кэм не считал бухгалтерию настоящей работой.

– Делаю то, что умею, – пробормотал Филип, захлопывая крышку компьютера, затем сложил отпечатанные счета в аккуратную стопку, сунул чеки в задний карман и отправился вниз.

Кэм, уже надевший пояс с инструментами и переключивший радиоприемник с любимых Филипом блюзов на бешеный рок, аккуратно снял обручальное кольцо и убрал его в карман. Вечером кольцо вернется на свое законное место. При работе с электроинструментами украшения могут стоить пальца, но братья не оставляли обручальные кольца дома.

И Кэм, и Этан так или иначе предпочитали всегда держать кольца при себе. «Как символ? Как подтверждение их нового статуса?» – размышлял Филип. И сам удивился, почему думает об этом.

Кэм холодно взглянул на Филипа, потянувшегося к своему рабочему поясу.

– Не ожидал увидеть тебя таким бодрым и так рано. Кажется, ты накануне поздно лег спать.

– Только не начинай брюзжать.

– Я просто комментирую.

Кэм обращался за поддержкой к Анне, но та отругала его: ему должно быть стыдно, он не должен вмешиваться, он должен понять чувства брата… Уж лучше получить от братца в морду, чем терпеть словесные оплеухи жены.

– Хочешь путаться с ней, твое дело. Она – красотка, хоть и холодная.

– Ты ее не знаешь.

– А ты знаешь? – Глаза Филипа вспыхнули, и Кэм поднял руки. – Хорошо, хорошо. Это твое личное дело. Только помни о Сете.

– Сибил искренне хочет помочь. И она вовсе не холодная, просто росла в такой среде.

– В богатой среде, – уточнил Кэм.

– Да… Частные школы, лимузины, загородные клубы, слуги.

– Трудновато жалеть ее.

– Не думаю, что она ищет сочувствия. Особенно от нас, – предположил Филип.

Кэм пожал плечами и подхватил поднятую Филипом доску.

– Все равно Сибил кажется мне холодной, а не несчастной.

– Скорее сдержанной. Осмотрительной. – Филип вспомнил, как Сибил отреагировала на его признания, но это случилось в первый и единственный раз. Может, Кэм и прав… – Значит, только вы с Этаном имеете право на личную жизнь?

– Нет… – Кэм с легким удивлением взглянул на Филипа. Кажется, братишка серьезен, как никогда прежде. – Ладно. Я поговорю с Сетом о ней.

– Я сам поговорю.

– Как хочешь.

– Он тоже много значит для меня.

– Я знаю.

Филип вытянул из-за пояса молоток.

– Раньше так не было.

– И это я знаю. – Несколько минут братья работали молча. – Но ты все равно от него не отступился.

– Я старался ради папы.

– Мы все старались ради папы. Теперь – ради Сета.

К полудню скелет корпуса покрылся дощатой плотью. Соединение планок внахлестку – трудоемкий, утомительный процесс, но качество и красота – торговая марка Куинов.

"Конечно, Кэм – самый искусный плотник из нас троих, – подумал Филип, оглядывая результат их трудов, – но и я не слабак. Да, я тоже кое-что умею».

– Ты прихватил ленч? – спросил Кэм.

– Нет.

– Вот черт! Держу пари. Этан не голодает. Грейс наверняка сунула ему кучу еды: жареных цыплят или домашней ветчины.

– У тебя тоже есть жена, – напомнил Филип не без ехидства.

Кэм фыркнул и закатил глаза.

– О да. Если я попрошу Анну готовить мне каждое утро ленч, она просто вмажет мне портфелем по физиономии и спокойно отправится на работу. – Кэм задумался на пару секунд. – Однако нас двое. Можем поймать Этана врасплох и свистнуть его ленч.

– Предлагаю более простой вариант. – Филип выудил из кармана четвертак. – Орел или решка?

– Орел. Проигравший покупает ленч на свои. Филип подбросил монету и ловко поймал ее. Орел ехидно подмигнул ему.

– Проклятие! Что ты хочешь?

– Сандвич с тефтелями, большой пакет чипсов и ведро кофе.

– Прекрасно. Закупоривай себе артерии.

– А я не понимаю, как можно есть траву и йогурты. Все равно помрешь, так уж лучше наевшись.

– Я не мешаю тебе, ты не мешай мне. – Филип протянул Кэму чек. – Держи и не трать все сразу.

– Ну, спасибо. Теперь я могу удалиться на покой. И Этану тоже что-то досталось?

– Немного.

– А тебе?

– Я обойдусь, – сказал Филип, натягивая куртку. Кэм прищурился.

– Это не правильно.

– Я веду бухгалтерию и знаю, что правильно, а что нет.

– Ты тратишь время и силы, значит, должен получать свою долю.

– Ничего мне не надо, – повторил Филип, направляясь к выходу. – Когда понадобится, возьму.

– Упрямый сукин сын, – раздраженно забормотал Кэм. – И как прикажете ругаться с ним, если он несет такую чушь?

Вернувшись к работе, Кэм никак не мог отделаться от мыслей о брате. Фил ворчит с утра до ночи, придирается из-за каждой ерунды, из-за каждой ничтожной мелочи, а потом сам же все и улаживает. Загоняет тебя в угол, а потом встает рядом, плечом к плечу. И будто всего этого мало, спутался с женщиной, от которой можно ждать чего угодно.

С ума сойти можно… ну, ничего, он сам присмотрит за Сибил Гриффин. И не только ради Сета. Может, у Филипа и неплохие мозги, но, стоит появиться смазливому личику, и парень дуреет, как последний болван.


– Карен Лоусон, которая работает в отеле с тех самых пор, как втрескалась в младшего Маккинни, видела это собственными глазами. Карен позвонила своей маме, а поскольку Битти Лоусон – моя старая подруга и партнер по бриджу, хотя – если не следить за ней – запросто может прихлопнуть козырного туза, она тут же позвонила мне и все рассказала.

Нэнси Клермонт чувствовала себя в родной стихии, а ее родной стихией были сплетни. Поскольку ее муж, а следовательно, и она, владели приличной собственностью в Сент-Крисе, и в эту собственность входил старый амбар, который братья Куины – между прочим, необузданная троица – арендовали под свою верфь, – хотя один господь знает, чем еще они там занимаются, Нэнси считала своим святым долгом поделиться пикантными новостями.

Конечно, сначала она воспользовалась телефоном, но невозможно получить полное удовольствие, когда не видишь реакции собеседника. Поэтому Нэнси вырядилась в новехонький брючный костюм цвета спелой тыквы, купленный по каталогу «Пенни», что не каждому по карману, и отправилась в кафе «У Кроуфорда» покрасоваться и посплетничать.

Мамаша Кроуфорд, уже почти полвека слывшая главной достопримечательностью Сент-Криса, молча восседала за прилавком в несвежем белом фартуке. Она уже знала эти новости – мало что могло проскользнуть мимо ее ушей и глаз, – но решила сначала послушать Нэнси.

– Подумать только! Этот мальчишка – внук Рэя Куина! А эта заносчивая писательница – сестра мерзкой девицы, что говорила все те ужасные вещи. Мальчик – ее родной племянник, но кому она об этом сказала? Никому! Ни полслова! Просто слонялась по городу, задрав нос, да каталась на яхте с Филипом Куином, и не только каталась, если хотите знать мое мнение. Современной молодежи наплевать на мораль.

Нэнси щелкнула пальцами перед самым лицом Мамаши. Ее глаза горели праведным гневом и восторгом.

Прекрасно зная, что все посетители внимательно прислушиваются к их разговору, и чувствуя, что Нэнси готова отклониться от темы. Мамаша Кроуфорд вклинилась в пылкий монолог:

– Все, кто шептался за спиной Рэя, пока он был жив, и над его могилой, когда он умер, должны бы сгореть со стыда. Как только языки у людей поворачивались? Как только смели болтать, будто он изменил Стелле – упокой господь ее душу – с какой-то Делотер. Ну, это не правда, не так ли?

Она обвела цепким взглядом всех присутствующих, и некоторые потупились. Удовлетворившись результатом, Мамаша посмотрела прямо в сверкающие глаза Нэнси.

– Сдается мне, что и вы верили всяким гадостям о таком хорошем человеке, как Рэй Куин.

Оскорбленная до глубины души, Нэнси выпятила грудь.

– Да что вы. Мамаша, я никогда не верила ни единому слову. – «Обсуждать такие вещи, – мысленно добавила Нэнси, – совсем не то же самое, что верить в них». – Правду сказать, только слепой не заметил бы, что у мальчика глаза Рэя. Тут уж без кровного родства не обошлось. Как раз на днях я сказала Стюарту: «Стюарт, не племянник ли мальчик Рэю или что-нибудь в этом роде?» – Естественно, она не говорила мужу ничего подобного, но ведь могла бы сказать! – Конечно, мне и в голову не пришло, что мальчик – внук Рэя. Подумать только, все эти годы у Рэя была дочь.

"А следовательно, – с торжеством подумала Нэнси, – Рэй все-таки сделал кое-что недостойное, не правда ли?» Не зря она всегда подозревала, что в юности Рэй Куин был необузданным. Может, даже хиппи. А все знают, что это означает: курил марихуану, участвовал в оргиях…

Естественно, Мамаше этого говорить не следовало. Этот лакомый кусочек может подождать благодарных ушей в салоне красоты.

– И подумать только! Его дочь выросла еще более разнузданной, чем мальчишки, которых Рэй и Стелла притащили в дом, – снова затараторила Нэнси. – А та девчонка в отеле, должно быть, такая же…

Зазвенел колокольчик на открывшейся двери, и Нэнси осеклась на полуслове. Надеясь на свежего слушателя, она пылко обернулась и увидела Филипа Куина. Замечательно! Не просто прибавление к благодарной публике, а один из актеров, участвующих в необыкновенно интересном спектакле!

Филип сразу понял, кого тут обсуждают. Вернее, обсуждали до его появления. Все уставились на него, затем виновато отвели взгляды. Кроме Нэнси Клермонт и Мамаши Кроуфорд.

– О, Филип Куин! Я, кажется, не видела тебя с самого Четвертого июля. – Нэнси кокетливо захлопала ресницами. Может, и необузданный, но Филип Куин – необыкновенно красивый мужчина, а Нэнси считала флирт самым лучшим средством для развязывания мужских языков. – Чудесный пикник вы устроили тогда.

– Да, чудесный. – Филип прошел к прилавку, чувствуя спиной любопытные взгляды. – Я бы хотел пару сандвичей. Мамаша Кроуфорд. С тефтелями и индейкой.

– Сейчас, Фил, приготовим. Младший! – гаркнула Мамаша, и ее сын – тридцати шести лет от роду и сам отец троих детей – заметно вздрогнул.

– Да.

– Может, ты наконец отдерешь задницу от стула и рассчитаешь клиентов?

Младший покраснел, что-то пробормотал под нос и занялся кассовым аппаратом.

– Ты сегодня трудишься на верфи, Филип?

– Угадали, миссис Клермонт. Филип взял пакет чипсов для Кэма и отошел к молочному прилавку, чтобы выбрать йогурт для себя.

– Обычно за ленчем приходит ваш мальчик, – заметила Нэнси, которой не терпелось продолжить волнующий разговор.

Филип взял первый попавшийся под руку йогурт.

– Сегодня пятница. Сет в школе.

– Ax да, конечно же! – Нэнси рассмеялась, игриво хлопнув себя по лбу. – Не пойму, что со мной. Сет – красивый мальчик. Рэй, должно быть, гордился им.

– Не сомневаюсь.

– Мы слышали, его тетя здесь, – не унималась Нэнси.

– Насколько я помню, у вас всегда был отличный слух, миссис Клермонт, – заметил Филип. – И пару больших стаканов кофе с собой, Мамаша.

– Сейчас все сделаем. Нэнси, хватит донимать парня. Если постараетесь выжать еще что-нибудь, опоздаете к парикмахеру.

– Не понимаю, о чем вы. – Нэнси гневно взглянула на Мамашу Кроуфорд и взбила рукой волосы. – Но мне действительно пора идти. Мы с мужем сегодня приглашены на прием, и я должна хорошо выглядеть.

Нэнси выпорхнула из кафе и поспешила в салон красоты.

Прищурившись, Мамаша обратилась к посетителям:

– Здесь не комната отдыха. Если вам нечего делать, послоняйтесь по набережной.

Несколько человек вскочили, как ошпаренные, и Филип замаскировал вырвавшийся смешок кашлем.

– У Нэнси Клермонт куриные мозги. Никакого представления о такте, да еще вырядилась, как тыква, – заявила Мамаша, повернулась к Филипу и усмехнулась. – Я тоже любопытна, только если не можешь выжать информацию незаметно, ты не только грубиянка, но и дура. Ненавижу плохие манеры и размягченные мозги.

Филип перегнулся через прилавок.

– Знаете, Мамаша, я подумываю сменить имя на Жан-Клод, сбежать во Францию и купить виноградник в долине Луары.

Весело сверкнув глазами, Мамаша поцокала языком. Она слышала эту или подобную сказочку уже много лет.

– Да ну?

– Я бы смотрел, как зреет на солнце мой виноград, наслаждался бы свежим хлебом и сыром. Прекрасная жизнь. Но есть одна проблема.

– Какая?

– Зачем мне такая жизнь, если вы не удерете со мной? – Филип поднес к губам ее руку и пылко поцеловал.

Мамаша покатилась со смеху.

– О, мальчик, ты неотразим. И всегда таким был. – Она глубоко вздохнула, вытерла слезы с глаз. – Нэнси – дура, но она не злая. Для нее Рэй и Стелла были просто посторонними, чужими. Для меня они были друзьями.

– Я это знаю. Мамаша.

– Люди жадно пережевывают любые новости.

– И это я знаю. Как и Сибил. Мамаша удивленно вскинула брови, но быстро поняла намек.

– У девочки сильный характер. Это хорошо. Сет может гордиться такой тетей. И может гордиться таким дедушкой, как Рэй… Думаю, эта девочка понравилась бы Рэю и Стелле.

– Правда? – Филипу приятно было это слышать.

– Да. И мне она нравится. – Усмехаясь, Мамаша ловко запаковала сандвичи в белую бумагу. – Она вовсе не заносчивая, как думает Нэнси. Девочка просто застенчива.

Вот этого Филип никак не ожидал.

– Застенчивая? Сибил?

– Конечно. Изо всех сил старается не стесняться, только ей это дорого стоит. Ну, хватит болтать. Беги к брату, пока тефтели не остыли.


Сет сидел над раскрытым учебником истории со жвачкой во рту и полными упрямства глазами.

– Какое мне дело до чудиков, которые жили двести лет назад?

– Основатели нашей страны вовсе не были чудиками, – заметил Филип.

Сет презрительно фыркнул и ткнул пальцем в рисунок, изображавший заседание конгресса.

– Дурацкие парики и девчачья одежда. Настоящие чудики.

Филип прекрасно понимал, что парень пытается вывести его из себя, и держался изо всех сил, хотя после тяжелого дня на верфи это было нелегко.

– Только невежды обзывают людей чудиками из-за того, что они одеваются по моде своего времени.

Сет улыбнулся. Ему доставляло огромное удовольствие доводить Филипа и слушать его зубовный скрежет.

– Если мужчина носит кудрявый парик и высокие каблуки, он просто напрашивается на неприятности.

Филип вздохнул. И эту его реакцию Сет обожал.

Вообще-то он не возражал против истории и за последнюю контрольную получил высший балл, однако кто запретит ему повеселиться, если уж приходится выполнять такое нудное задание: выбрать одного из этих чудиков и написать его биографию.

– Ты знаешь, кто они? – спросил Филип, но предостерегающе прищурился, как только Сет раскрыл рот. – Помолчи. Я сам. Они – нарушители спокойствия! Мятежники! Крутые парни!

– Крутые парни? Ну, ты и сказанул!

– Они составляли декларации, выступали с пламенными речами. Они показали кукиш Англии и самому королю Георгу. – Филип заметил искры интереса в глазах Сета. – И дело вовсе не в налоге на чай. Это был просто предлог. Они больше не хотели терпеть давление Англии.

– Тоже мне драка: бумажки и болтовня!

– Отцы-основатели должны были показать народу, за что бороться. Если хочешь, чтобы люди отбросили одно, надо предложить им нечто другое, более привлекательное. – Упаковка жвачки, лежавшая на письменном столе, вдохновила Филипа. – Если я скажу: твоя жвачка – дерьмо, выбрось ее. Ты выбросишь?

– С чего вдруг? Мне она нравится. – И в доказательство Сет выдул огромный розовый пузырь.

– И ты не выбросишь ее, даже если я заявлю, что твоя жвачка – дерьмо и все, кто ее жуют, придурки? Так ведь?

– Конечно.

– А если я предложу тебе что-то новое? Например, супер-жвачку «Космический взрыв»?

– «Космический взрыв»? – Сет недоверчиво взглянул на Филипа. – Ты, наверное, врешь!

– Заткнись и слушай. Новая супержвачка «Космический взрыв» вкуснее, дольше жуется, стоит меньше. С нею ты и твои друзья станете счастливее и сильнее. «Космический взрыв» – жвачка будущего. С новой супержвачкой ты обретешь свободу, на которую никто и никогда не посмеет посягнуть! – с вдохновением импровизировал Филип.

Фил, конечно, странный, ухмыляясь, думал Сет, но с ним весело.

– Классно! Где мне расписаться? Филип остался доволен.

– Похоже, ты понял. Эти парни были кровью и плотью революции. Они должны были взбудоражить народ.

"Кровь и плоть». Сет решил, что эти слова надо обязательно включить в доклад.

– Ну, ладно. Может, я выберу Патрика Генри. Он вроде не такой придурок, как остальные.

– Хорошо. Покопайся в компьютере, составь список книг и дай мне. В балтиморской библиотеке наверняка больший выбор, чем в школе.

– Договорились.

– А как насчет сочинения, которое ты должен сдать завтра? – поинтересовался Филип.

– Господи, ты что-нибудь когда-нибудь забываешь?

– Покажи.

– О боже. – Не переставая ворчать. Сет вытащил из папки один-единственный листок бумаги.

"Собачья жизнь». Господи, парень действительно умен и талантлив, думал Филип, читая об обычном дне, увиденном глазами Глупыша: о том, как чудесно гоняться за кроликами и играть с добрым и мудрым другом Саймоном, как назойливы пчелы… А в конце Глупыш, утомленный полным изумительных событий днем, свернулся в постели, которой щедро делился со своим маленьким хозяином.

– Здорово. И теперь мы знаем, откуда у тебя литературный талант, – сказал Филип, возвращая мальчику сочинение.

Сет опустил глаза и с нарочитой небрежностью убрал листок.

– Рэй был умный и все такое, ведь он был профессором.

– Послушай, Сет, если бы он знал о тебе, то помог бы гораздо раньше.

– Да, я понимаю.

– Завтра я поговорю с адвокатом. С помощью Сибил мы постараемся ускорить оформление опеки.

Сет дернул плечом, схватил карандаш, стал что-то черкать в блокноте.

– Может, она еще передумает.

– Нет, не передумает.

– Не знаю. – Сет первое время ждал, когда передумают Куины. Но они не передумали, и он потихоньку начал верить… и все равно был готов бежать в любой момент.

– Сет, некоторые люди выполняют свои обещания, – серьезно сказал Филип. – Как Рэй.

– Она – не Рэй, – упрямо возразил. – Она приехала сюда шпионить за мной.

– Сибил приехала проверить, хорошо ли тебе живется у нас.

– Ну, мне хорошо. Теперь пусть уезжает.

– Остаться гораздо труднее, – тихо сказал Филип. – Нужен сильный характер, чтобы остаться. О ней уже болтают по всему Сент-Крису. Ты знаешь, как тяжело, когда люди косятся на тебя и шепчутся за твоей спиной.

– Да. Они просто ничтожества.

– Возможно, только все равно больно.

– Ты просто втрескался в нее, – буркнул мальчик.

– Может быть. Она очень красивая. Однако, как бы я к ней ни относился, факты остаются фактами. Парень, не так уж много людей на свете, кому ты нужен. – Филип умолк, дождался, пока Сет поднимет на него глаза. – Я тоже не сразу к тебе привязался. Я помогал тебе, потому что меня попросил об этом Рэй, потому что я любил его и многим был ему обязан.

– Но ты не хотел возиться со мной.

– Да, сначала не хотел. Меня это раздражало. Ты меня раздражал. Но потихоньку все менялось, и в конце концов я стал помогать не только ради Рэя, но и ради тебя самого.

– Ты злился, потому что думал, будто я его сын. Господи! А взрослые свято верят, будто могут скрыть свои секреты и грехи от детей.

– Да. Я никак не мог смириться с тем, что он обманывал свою жену, что ты его сын.

– Но ты все равно написал мое имя на вывеске. Филип даже не сразу нашелся, что ответить.

– Твое имя должно быть на вывеске, ты должен жить здесь, – убежденно сказал он. – И Сибил ты небезразличен, и мы теперь знаем, почему. Глупо отталкивать того, кто любит тебя.

– Считаешь, я должен повидаться с ней, поговорить и все такое? Я думал об этом, только не знаю, что сказать.

– Ты разговаривал с ней до того, как узнал. Можешь попробовать по-старому.

– Может быть.

– На следующей неделе твой день рождения. Знаешь, как готовятся к нему Грейс и Анна?

– Знаю.

Сет еще ниже опустил голову, чтобы скрыть широкую улыбку. Он до сих пор никак не мог поверить, что ему устроят праздничный ужин и он сам выберет еду, а на следующий день – вечеринка с друзьями. Правда, «вечеринка» – сильно сказано, когда тебе исполняется одиннадцать.

– Не хочешь пригласить Сибил на семейный ужин? – осторожно спросил Филип. Улыбка растаяла.

– Я не знаю. Можно бы, но она, наверное, откажется.

– Хочешь, я ее приглашу? Получишь еще один подарок.

– Да? – Губы Сета медленно растянулись в лукавой усмешке. – Только пусть принесет хороший подарок.

– Молодец, парень. Ты нигде не пропадешь.

Глава 15

Сибил позвонила адвокату Куинов еще в понедельник, и он с трудом втиснул ее в свое расписание, нашел свободное местечко в среду днем. У нее было целых два с половиной дня, чтобы подготовиться, однако полуторачасовая встреча совершенно измотала ее духовно и физически.

Единственное утешение – все закончилось. Вернее, закончилась первая стадия. Оказалось гораздо труднее, чем она представляла, рассказывать совершенно постороннему человеку – пусть даже профессионалу – о семейных тайнах и неблаговидных поступках своих близких. И о себе.

А теперь новые испытания: мелкий холодный дождь, забитые транспортом улицы Балтимора и это при ее более чем скромном водительском опыте. Из двух зол Сибил выбрала наименьшее: приняла вызов непогоды, бросив машину на подземной парковке.

В городе приметы осени казались ярче. Или за последние дни осень просто вступила в свои права, окрасив листву редких деревьев в золотые цвета, призвав на помощь пронизывающий ветер и промозглый дождь?

Сибил перебежала улицу и направилась к гавани.

Конечно, для знакомства с городом она предпочла бы более приятный день: неспешно прошлась бы мимо тщательно отреставрированных старых зданий, прогулялась бы по набережной, поглазела бы на суда, пришвартованные к причалу, но и в тусклом осеннем пейзаже было свое очарование.

Мелкие волны, похожие на рифленое железо, сливались с серым небом, и невозможно было различить, где заканчивается одно и начинается другое. Набережная словно вымерла. Стоя под моросящим дождем, Сибил чувствовала себя совершенно одинокой и уныло размышляла о том, что же делать дальше… Наконец с тяжелым вздохом она отвернулась от воды и пошла искать магазин, о котором упоминал Филип. В пятницу она приглашена на день рождения Сета.


Более часа Сибил выбирала, сравнивала, отвергала принадлежности для рисования с такой сосредоточенностью, что не замечала хищного блеска в глазах любезной продавщицы. Прошло больше шести лет с тех пор, как она покупала подарок Сету, и она была полна решимости наверстать упущенное.

Лучшие карандаши, самый большой набор цветных мелков… Кисти она исследовала так тщательно, словно от этого зависела судьба мира. Двадцать минут Сибил ощупывала всю имеющуюся в наличии бумагу, затем перебирала футляры и наконец остановилась на самом простом и удобном, из древесины ореха. Сет сможет пользоваться этим футляром много лет и – если бог даст – будет иногда вспоминать ее без обиды.

– Ваш племянник придет в восторг, – воскликнула продавщица, с упоением пробивая чеки. – Отличный выбор.

– Мальчик очень талантлив, – рассеянно отозвалась Сибил, перебирая покупки. – Вы запакуете все вместе?

– Конечно! Дженис, пожалуйста, помоги мне. Вы живете в Балтиморе?

– Нет, нет. Один друг порекомендовал ваш магазин.

– Мы очень ему признательны. Дженис, поторопись!

– Вы можете сделать подарочную упаковку? – спросила Сибил.

– К сожалению, нет, но в нашем же здании есть магазин канцелярских принадлежностей. У них прекрасный выбор подарочных упаковок, лент и открыток.

О боже! Новые проблемы! Как одиннадцатилетние мальчики относятся к блестящей обертке? А к лентам и открыткам?

– Пятьсот восемьдесят три доллара шестьдесят центов, – просияла продавщица. – Как вы будете платить?

– Пятьсот… – Сибил решила, что сошла с ума. Почти шестьсот долларов на детский подарок? О да, она точно сошла с ума. – Вы принимаете «Визу»?

– Естественно. – Не переставая улыбаться, продавщица протянула руку за «золотой» карточкой.

– Вы не могли бы подсказать мне… – Сибил отыскала в записной книжке букву К, – как найти вот этот адрес.

– О, это практически за углом.

Если бы оказалось, что Филип живет в нескольких кварталах отсюда, Сибил, может, и не поддалась бы искушению.


"Это глупо», – твердила себе Сибил, сражаясь с непослушным зонтиком и двумя огромными пакетами. Нельзя сваливаться, как снег на голову. Может, Филипа даже нет дома. Семь часов вечера. Может, он ужинает в ресторане. Надо просто вернуться к машине и уехать в Сент-Крис. Движение уже не такое интенсивное… хотя дороги скользкие.

В любом случае, сначала надо было позвонить… но, черт побери, сотовый телефон в сумочке, а у нее только две руки. Темно, дождь… может, она вообще не найдет его дом… если она не найдет его дом через пять минут, то повернет к парковке…

Высокое современное здание она нашла через три минуты и – несмотря на дрожь в коленках – поспешила в теплый, изысканно обставленный холл. Декоративные деревья в медных горшках, стенные панели из полированного дерева, несколько глубоких кресел пастельных тонов. Привычная элегантность должна была принести облегчение, но Сибил почувствовала себя мокрой крысой, случайно забравшейся на роскошный лайнер.

Надо быть сумасшедшей, чтобы заявиться сюда. Разве, отправляясь утром в Балтимор, она не говорила себе, что только купит подарок Сету и сразу же вернется обратно? Она не предупредила Филипа о встрече с адвокатом. Если бы Фил узнал, что она в Балтиморе, обязательно захотел бы провести с ней вечер.

Боже милостивый! Они виделись в воскресенье.

У ее отчаянного желания увидеть его сейчас нет ни одной разумной причины. Надо немедленно вернуться в Сент-Кристофер, вернуться прямо сейчас, пока она не совершила непоправимую ошибку.

Не переставая ругать себя, Сибил вошла в лифт, нажала кнопку шестнадцатого этажа.

Что с ней происходит? Почему она это делает?

О боже! А что, если Филип дома, но не один? Она не переживет унижения. Они ничего не обещали друг другу. Филип имеет полное право встречаться с другими женщинами. Насколько она знает, у него полно женщин. Она вообще не должна была заводить этот роман.

Она не имеет права заявляться к Филипу без приглашения, без предупреждения. Все привитые ей родителями правила хорошего тона громко предупреждали: «Нажимай кнопку первого этажа и беги». Им вторила гордость: «Поворачивай обратно, пока еще есть шанс избежать унижения».

Сибил понятия не имела, что заставило ее отмахнуться от этих настойчивых призывов и подойти к двери с номером 1605.

"Не делай этого, не делай этого, не делай этого», – крутилось в мозгу, когда она смотрела на собственный палец, нажимавший на кнопку звонка.

«О боже, о боже, о боже! Что я наделала? Что я скажу? Как смогу объяснить?»

"Господи, сделай так, чтобы его не было дома», – это была ее последняя мысль перед тем, как открылась дверь.

– Сибил? – Глаза Филипа распахнулись от удивления, губы изогнулись.

"Господи, помоги мне», – беззвучно прошептала она.

– Прости. Я должна была позвонить. Я не думала… я должна была…. Я приехала в город и…

– Подожди, отдай мне пакеты. Ты скупила весь магазин? – Филип уже выдергивал мокрые полиэтиленовые пакеты из ее заледеневших пальцев. – Ты совсем окоченела. Входи.

– Я должна была позвонить. Я…

– Не глупи. – Филип поставил пакеты на пол и начал стаскивать с Сибил плащ. Во все стороны полетели брызги. – Почему ты не предупредила меня? Когда ты приехала в Балтимор?

– Я… около половины третьего. Деловая встреча. Я просто… дождь идет, – выпалила Сибил, ненавидя и презирая себя. – Я не привыкла водить машину в час «пик». Если честно, я вообще не привыкла водить машину и немного нервничала.

Сибил говорила и говорила, а Филип внимательно смотрел на нее, приподняв брови. Ее щеки раскраснелись, но вряд ли от холода. Голос дрожал и срывался. Она явно не знала, куда девать руки. И все это было так не похоже на сдержанную, уравновешенную Сибил.

Плащ спас ее элегантный серый костюмчик, но туфли промокли, а в волосах сверкали капельки дождя.

– Ты нервничаешь, – сказал Филип, растирая ее руки, согревая их. – Расслабься.

– Я должна была позвонить, – в третий раз повторила Сибил. – Это неприлично, грубо, бесцеремонно…

– Ничего подобного. Может, немного рискованно. Если бы ты пришла двадцать минут назад, то не застала бы меня. Сибил, расслабься.

– Хорошо.

Она закрыла глаза и стала делать дыхательные упражнения, а Фил с удовольствием наблюдал за ней.

Вдох – выдох. Вдох – выдох. Очень медленно. Вдох – выдох…

– Неужели это действительно помогает? Сибил ответила с едва заметным, но все же раздражением:

– Многочисленные исследования доказали, что приток кислорода и концентрация сознания облегчают стресс.

– Не сомневаюсь, но я проводил собственные исследования. Давай попробуем по-моему. – Филип потерся губами о ее губы сначала легко, потом настойчивее, согревая, смягчая, убеждая. – Точно. Мой метод лучше, – прошептал он, погружая лицо в ее мокрые волосы. – Для меня гораздо лучше. А как насчет тебя?

– Подобная стимуляция – также испытанное лекарство от стресса.

Филип тихо рассмеялся.

– Боюсь, ты меня сведешь с ума. Хочешь вина? Почему-то в тот момент ей не хотелось уточнять, что он понимает под безумием.

– Один бокал. Хотя мне не следует пить. Я за рулем.

"Только не сегодня ночью», – подумал Филип, улыбаясь.

– Присядь. Я мигом.

Филип исчез в соседней комнате, а Сибил вернулась к своим дыхательным упражнениям. Когда нервы немножечко успокоились, она огляделась.

Главенствующее место в гостиной занимали огромный угловой диван, обитый темно-зеленой кожей, и такие же кресла. На журнальном столике – стеклянная красавица-яхта, несомненно, авторская работа, и две толстые белые свечи в старинных подсвечниках.

В дальнем конце комнаты – маленький бар с парой табуретов, обтянутых черной кожей. На стене за стойкой бара – реклама бургундского «Нуи-Сент-Джордж»: восседающий на бочонке улыбающийся кавалерийский офицер в форме восемнадцатого века с курительной трубкой в одной руке и бокалом вина в другой.

Белизна стен оживлена картинами. Рекламный постер шампанского «Теттингер» в рамке: элегантная женщина – точно Грейс Келли – в облегающем вечернем платье с бокалом пузырящегося вина. Репродукция Хуана Миро, изысканный осенний пейзаж.

Светильники – и современные, и начала века. Светло-серый ковер с высоким ворсом. Широкое окно без штор.

Очень изысканная, очень мужская комната.

Когда вернулся Филип с двумя бокалами вина, Сибил восхищалась резной скамеечкой для ног, похожей на свинью.

– Мне нравится твоя свинка.

– Мне тоже. Не хочешь рассказать, как провела день?

– Я даже не спросила тебя о твоих планах. Филип был босым, в мягком черном джемпере и джинсах, однако это не значит…

– У меня не было никаких планов, но теперь есть. – Взяв Сибил за руку, Филип подвел ее к дивану. – Ты сегодня встречалась с адвокатом.

– Ты знал?

– Он – мой друг и держит меня в курсе.

– Ну, кажется, он уверен, что вы получите постоянную опеку. Правда, я не смогла убедить маму сделать заявление, – призналась Сибил с виноватым видом.

– Она сердится на тебя?

Сибил глотнула вина.

– Да, сердится и несомненно сожалеет о своей минутной слабости. Филип взял ее за руку.

– Тебе тяжело, – сочувственно сказал он. – Прости.

Сибил перевела взгляд на их сплетенные пальцы.

– Я – большая девочка. И поскольку новости, ставшие сенсацией в Сент-Крисе, вряд ли перелетят Атлантику, мама переживет.

– А ты?

– Жизнь продолжается. Как только будут улажены все формальности, у Глории не останется причин беспокоить тебя, твою семью, Сета. Думаю, она продолжит причинять неприятности самой себе, но с этим я ничего не могу поделать. И не хочу.

«Равнодушие? – подумал Филип. – Или оборона?»

– Даже когда мы уладим все формальности. Сет останется твоим племянником. Никто не собирается мешать тебе видеться с ним, стать частью его жизни.

– Я – всего лишь напоминание о его старой жизни, – с горечью сказала Сибил. – Просто чудо, что раны, нанесенные Глорией, не столь глубоки. Если Сет и сможет стать нормальным человеком, то только благодаря твоему отцу, тебе и твоей семье. Мне он не доверяет, Филип, и у него есть на это причины.

– Доверие надо заработать. Ты хочешь заработать его доверие?

Сибил поднялась, подошла к темному окну, за которым дрожали городские огни.

– Когда ты поселился у Рэя и Стеллы Куин, когда они помогали тебе изменять твою жизнь, ты сохранял контакты с матерью, с друзьями в Балтиморе?

– Моя мать была шлюхой, ненавидевшей каждый мой вздох, а друзья – ворами, наркоманами и мелкими торговцами наркотиками. Я хотел контактировать с ними не больше, чем они – со мной. Сибил повернулась к нему.

– Ты прекрасно меня понял.

– Да, но не согласен с тобой.

– Думаю, Сет придерживается иного мнения. Филип поставил свой бокал на столик и поднялся.

– Он приглашает тебя в пятницу на день рождения.

– Это ты меня приглашаешь. И я очень благодарна тебе за то, что ты убедил Сета.

– Сибил…

– И я нашла тот художественный магазин, о котором ты говорил. – Она показала на пакеты у двери.

– Это? – Филип вытаращил глаза. – Все это? Сибил растерянно посмотрела на него.

– Слишком много, да? Я так и знала. Я увлеклась. Можно кое-что отнести обратно или оставить себе. У меня сейчас почти нет времени на рисование, но…

Филип подошел к пакетам, осмотрел содержимое.

– Все это? – Он рассмеялся, выпрямился, покачал головой. – Сет с ума сойдет от радости.

– Я не хочу, чтобы он думал, будто это взятка, будто я пытаюсь купить его любовь. Я не знаю, что на меня нашло. Начав, я уже не могла остановиться.

– На твоем месте я перестал бы мучиться вопросами, почему сделал что-то хорошее, пусть и слегка безумное. – Филип ласково притянул ее к себе. – И перестань грызть ногти.

– Я не грызу ногти. Я никогда… – Возмущенная, Сибил взглянула на свои пальцы, увидела обгрызанный ноготь. – О господи, я грызу ногти. Я не делала это с пятнадцати лет. Где моя пилочка?

Сибил схватила сумочку, нашла маникюрный набор.

– Ты была нервным ребенком?

– Что? Это просто плохая привычка, вот и все. Она поспешно начала подпиливать ноготь.

– Дурная привычка, не так ли, доктор Гриффин?

– Возможно. Но я избавилась от нее.

– Не совсем. Привычка грызть ногти, – пробормотал Филип, придвигаясь к ней. – Мигрени.

– Очень редко.

– Ты забываешь о еде. Не вздумай только врать, что уже поужинала. По-моему, твои дыхательные упражнения и концентрация сознания не слишком помогают. Позволь мне снова испробовать свою методику.

– Я действительно должна уйти, – попыталась отстраниться Сибил. – Пока не поздно.

– Слишком поздно. – Филип легко провел губами по ее губам. – Тебе придется остаться. Темно, холодно, идет дождь, – шептал он, покусывая ее губы. – А ты – отвратительный водитель.

– Я просто… – Пилочка выскользнула из ее пальцев. – Просто у меня мало опыта.

– Я хочу, чтобы ты осталась со мной. В моей квартире, в моей постели. – Следующий поцелуй был гораздо крепче. – Я хочу освободить тебя от этого прелестного костюмчика медленно-медленно и посмотреть, что происходит под ним.

– Не понимаю, как тебе это удается. – Ее дыхание стало быстрым, судорожным, тело словно плавилось в его объятиях. – Когда ты касаешься меня, я не могу собраться с мыслями.

– Мне это нравится. – Его ладони скользнули под шелковый жакет, обхватили груди. – Мне нравится, когда ты растерянна и дрожишь. Я схожу с ума, когда ты дрожишь. Я готов делать что угодно, лишь бы ты дрожала.

Обжигающие искры пламени, острые льдинки уже танцевали по ее коже.

– Что именно?

– Я тебе покажу. – Филип подхватил ее на руки и понес в спальню.

Сибил откинула назад волосы, уставилась в его глаза.

– Я обычно не веду себя так.

– Как?

– Не прихожу в квартиру мужчины, не позволяю ему тащить меня в спальню. Я так никогда не делаю.

– Значит, ты изменила модель своего поведения. – Филип крепко поцеловал ее и уложил на кровать, затем повернулся к стоявшему в углу напольному подсвечнику и зажег три свечи.

Сибил не могла отвести глаз от его четко очерченного лица, которое колеблющийся свет свечей делал еще красивее.

– Просто ты слишком привлекателен. Филип засмеялся и, скользнув на кровать, легко укусил ее за подбородок.

– А ты – просто слабая женщина.

– Обычно – нет. И мой сексуальный аппетит ниже среднего.

– Неужели?

Он приподнял ее, чтобы стянуть жакет.

– Да. Я обнаружила, что для меня… что секс может быть… – Сибил затаила дыхание, когда почувствовала, что Филип расстегивает ее блузку.

– Приятным? – услужливо подсказал он.

– Я так устроена, что секс для меня – не главное.

– Ну конечно. – Филип прижался губами к ее коже над краем бюстгальтера. Потом провел по ней языком.

Словно мелкие горячие волны побежали по ее телу, и Сибил прижала к бокам сжатые в кулаки руки.

– Но… но…

– Ты мне что-то говорила о том, как ты устроена, – напомнил Филип, стягивая с нее юбку и следя за ее лицом.

– Ну… Я имела основания…

Филип с восхищением увидел, что на ней снова такие же соблазнительные чулки, только на этот раз черные.

– Мне очень нравится все, что скрыто под твоим костюмом.

Его губы скользнули по ее животу, спустились ниже. Она напряглась, беспомощно всхлипнула.

Филип чувствовал свою власть, и эта власть пьянила его, как вино. Он не хотел спешить. Он медленно стянул один за другим ее чулки, постепенно обнажая длинные стройные ноги, покрывая их поцелуями до кончиков пальцев. Ее кожа была нежной, ароматной. Совершенной. И еще более соблазнительной, когда дрожала под его губами.

Его пальцы скользнули под шелковые кружева ее трусиков, она выгнулась, застонала. И когда его дразнящие ласки свели их обоих с ума, он повел ее дальше.

Филип мог делать с ней все, что хотел. Все, что угодно. Она не могла отказать ему ни в чем, не могла – даже если бы захотела – остановить мощный поток ощущений, затопивший ее. Весь мир сосредоточился в нем одном: в его губах, в его шелковистых волосах, скользящих по ее телу, в напряжении мощных мышц под ее пальцами.

Шепот, его шепот, отдавался громким эхом в ее затуманившемся сознании. Она услышала, как он выдохнул ее имя, услышала его вздох наслаждения.

Еще, еще, еще – настойчиво кружилось в ее голове.

Теперь его руки сжались в кулаки по обе стороны от ее головы. Желание ослепляло, граничило с болью.

Сибил раскрылась ему навстречу, и, наполняя ее, погружаясь в нее. Фил поднял голову и заглянул в ее лицо в золотистом свете свечей. Глаза широко распахнуты, дрожащие губы чуть приоткрыты… Что-то изменилось в нем в этот момент, словно сорвался замок с последней преграды. Он схватил ее за руки, их пальцы сплелись.

Медленно, плавно, с новым, неизведанным ранее восторгом от каждого движения, он погружался в шелковистую бездну. Ее глаза затуманились, тело напряглось, потом обмякло…

– Останься со мной, – шептал Филип, покрывая ее лицо поцелуями. – Останься со мной.

А какой у нее был выбор? Желание снова зарождалось в глубине ее тела, желание, которому невозможно было сопротивляться.


– Я собирался готовить ужин, – заметил Филип гораздо позже, когда она лежала на нем, не в силах ни пошевелиться, ни заговорить. – Но думаю, мы закажем еду и поужинаем в постели.

– Чудесно. – Не открывая глаз, Сибил слушала биение его сердца и старалась не обращать внимания на зов собственного.

– Оставайся до завтра. – Филип очень хотел проснуться утром рядом с ней. Странное для него желание, но он решил ему не противиться. – Покажу тебе достопримечательности города, или побродим по магазинам.

– Хорошо. – Возражать и спорить она была не в состоянии, к тому же его предложение казалось разумным.

– Какая неожиданная уступчивость, – удивился Филип.

– Ты поймал меня в момент слабости. Я голодна, не хочу вести машину ночью и очень соскучилась по городу, любому большому городу.

– А я-то думал, что сразил тебя наповал своим неотразимым обаянием и сексуальностью.

– Ты ошибся, но они не мешают, – улыбнулась Сибил.

– Утром ты попробуешь мой фирменный омлет и станешь моей рабыней.

– Поживем – увидим.

Сибил побаивалась, что и без омлета очень близка к рабскому состоянию. Внутренний голос, который она так старательно игнорировала, продолжал утверждать, что она уже без памяти влюбилась… а это было бы еще большей, гораздо большей ошибкой, чем постучаться в дверь Филипа Куина дождливым вечером.

Глава 16

"Когда двадцатидевятилетняя женщина трижды переодевается, собираясь на день рождения к одиннадцатилетнему мальчику, беды не миновать», – твердила себе Сибил, меняя белую шелковую блузку на зеленую водолазку. Господи, белый шелк! О чем только она думает!

Она прекрасно знала, в чем идти на дипломатический прием, званый обед или благотворительный бал и как себя там вести, а неформальный семейный ужин оказался для нее почти неразрешимой проблемой. Она понятия не имеет, в чем идти на день рождения собственного племянника! Прискорбное подтверждение ее ограниченного социального опыта.

Си бил надела длинную серебряную цепь, сняла ее, обругала себя за нерешительность и надела цепь снова. Скромно одетая или разряженная – какое это имеет значение? В любом случае, она будет лишней.

Да, и она, и Куины из кожи вон вылезут, притворяясь, что это не так. Ради Сета все будут вести себя очень вежливо, старательно избегая острых углов, и все вздохнут с облегчением, когда она распрощается и уйдет.

Два часа – уговаривала себя Сибил. Она пробудет у Куинов только два часа. Это вполне терпимо.

Она расчесала и скрепила заколкой волосы, критически осмотрела себя в зеркале. Пожалуй, теперь она готова… Разве что свитер слишком яркий… Может, лучше серый или коричневый?

О господи!

Сибил даже обрадовалась, когда зазвонил телефон.

– Алло! Доктор Гриффин слушает.

– Сиб, ты еще там. Я так боялась, что ты уехала.

– Глория! – Сибил почувствовала слабость в ногах и опустилась на кровать. – Где ты?

– Да тут, недалеко. Прости, что тогда сбежала. Я была в растрепанных чувствах.

Хорошая формулировочка! Глория говорила быстро, сбивчиво, и Сибил поняла, что сестра до сих пор «в растрепанных чувствах».

– Ты украла у меня деньги.

– Я же тебе объяснила, так? Я запаниковала, и ты же знаешь, что мне нужны были деньги. Я отдам. Ты говорила с ублюдками Куинами?

– Я встретилась с семьей Куин, как и обещала. – Сибил разжала кулак – когда она успела его сжать? – и заговорила спокойнее:

– Глория, я дала слово, что мы обе встретимся с ними и поговорим о Сете.

– Ну, лично я никому никаких слов не давала, так? Что они сказали? Что они задумали?

– Они сказали, что ты проститутка, что ты била Сета, что ты позволяла своим клиентам приставать к нему.

– Лжецы! Мерзкие лжецы! – Глория истерично выкрикивала это в трубку. – Они просто хотят избавиться от меня. Они…

– Они сказали, – холодно продолжала Сибил, – что ты обвинила профессора Куй на в сексуальных домогательствах двенадцать лет назад, намекала, что Сет – его сын. Ты шантажировала его, продала ему Сета. Рэймонд Куин отдал тебе больше ста пятидесяти тысяч долларов.

– Чушь собачья.

– Не все, только часть. Та часть истории, которую изложила ты, действительно чушь собачья. Профессор Куин не дотрагивался до тебя ни двенадцать лет, ни двенадцать месяцев назад.

– Откуда ты знаешь? Как ты можешь утверждать, что…

– Мама призналась мне, что Рэймонд Куин был твоим отцом.

Пару секунд в трубке слышалось лишь прерывистое дыхание Глории.

– Значит, он мне должен, так? Он должен мне. Напыщенный профессор всю жизнь строил из себя праведника. Он во всем виноват. Сколько лет он не давал мне ни цента! Подбирал уличных подонков, а мне не давал ни цента. Он мне очень много должен!

– Он не знал о твоем существовании.

– Я ему сказала, так? Я ему ясно объяснила, что он сделал и кто я такая. И каков результат? – Визгливый голос Глории звенел у нее в ушах. – Видите ли, он хочет поговорить с моей матерью. Видите ли, он не даст мне ни одного поганого доллара, пока не поговорит с моей матерью!

– И поэтому ты пошла к декану университета и заявила, что Рэймонд Куин приставал к тебе?

– Напугала его до смерти. Так ему и надо! Высокомерный сукин сын.

"Я была права, – подумала Сибил. – Интуиция не подвела меня, когда я вошла в ту комнату в полицейском участке. Произошла ошибка. Эта женщина – совершенно чужая».

– И когда ничего не вышло, ты использовала Сета.

– У мальчишки его глаза. Это и без очков видно. – В трубке послышался всасывающий звук, шипение – это Глория затянулась сигаретой. – Как только старикашка увидел парня, сразу запел по-другому, – злорадно сказала она.

– Он дал тебе деньги за Сета.

– Мало дал. Он мне должен. Послушай, Сиб… – Голос Глории задрожал, теперь она исполняла другую роль. – Ты даже не представляешь, каково мне. Я растила мальчишку одна. Это ничтожество Джерри Делотер сбежал почти сразу после его рождения. Никто не хотел мне помочь. Когда я звонила домой, наша дражайшая мамочка бросала трубку, как и тот благонравный болван, за которого она вышла замуж. Я ведь могла отказаться от мальчишки. Я могла отдать его в любой момент. Пособие на ребенка ничтожно.

– Обязательно все всегда сводить к деньгам? – холодно осведомилась Сибил.

– Легко смотреть свысока, когда у тебя полно баксов. Тебе никогда не приходилось попрошайничать, изворачиваться. У идеальной дочки всегда было полно всего. Теперь – моя очередь.

– Глория, я бы помогла тебе. Я пыталась помочь, когда ты привезла Сета в Нью-Йорк.

– Да, да, да. Старая песня. Устройся на работу, перестань пить, брось наркотики. Дерьмо! Не желаю ничего слышать, поняла? Это моя жизнь, сестренка, не твоя. И это мой ребенок, не твой.

– Какой сегодня день, Глория? – спросила Сибил, стараясь и дальше держать себя в руках.

– Что? О чем ты говоришь, черт побери?

– Сегодня двадцать восьмое сентября. Для тебя эта дата что-нибудь значит?

– А что она должна значить? Поганая пятница. И одиннадцатый день рождения твоего сына… Сибил решительно распрямила плечи.

– Глория, ты не получишь Сета, хотя мы обе прекрасно знаем, что ты не этого добиваешься.

– Ты не можешь…

– Заткнись! Мне надоели твои игры. Я знаю, что ты собой представляешь. Не хотела знать. Долго притворялась, что не знаю. Хватит! Если тебе нужна помощь, я найду хорошую больницу и заплачу за курс реабилитации. На другое не рассчитывай!

– Не нужна мне твоя чертова помощь!

– Прекрасно. Это твой выбор. Ты не получишь от Куинов ни цента, и ты не подойдешь к Сету на пушечный выстрел. Я дала письменные показания под присягой адвокату и нотариально заверенное заявление чиновнику, ведущему дело Сета. Я рассказала им все и, если возникнет необходимость, повторю в суде, что, по желанию Сета и в его интересах, он должен остаться у Куинов навсегда. Я сделаю все, чтобы ты больше никогда не смогла его использовать.

– Сука! – В злобном шипении Глории ясно слышался испуг. – Ты не посмеешь так поступить со мной. Думаешь, что можешь отбросить меня, как старый башмак, и спутаться с этими ублюдками? Я тебя погублю.

– Ты, конечно, можешь попробовать, но у тебя ничего не выйдет. Ты уже проиграла.

– Ты точно такая, как она! – исходила злобой Глория. – Точно как наша мамочка с рыбьей кровью. Снаружи – идеальная принцесса, а внутри – просто сука.

"Может быть, насчет меня Глория и права», – устало подумала Сибил.

– Ты шантажировала Рэймонда Куина, который ничем тебя не обидел, и он заплатил. С его сыновьями, Глория, этот номер не пройдет. И я тоже на твою удочку больше не попадусь.

– Неужели? Давай попробуем. Сотня тысяч баксов, или я обращусь в прессу, например, в «Нэшнл инкуайер» или в «Хард копи». Посмотрим, как станут распродаваться твои вшивые книжонки, когда я расскажу свою историю, – пригрозила Глория.

– Спрос на них возрастет процентов на двадцать, – кротко произнесла Сибил. – Я не поддамся на шантаж, Глория. Делай, что хочешь, но подумай вот о чем: в Мэриленде тебя ждет обвинение в жестоком обращении с ребенком. У Куинов есть доказательства. Я их видела. На твоем месте я бы поумерила пыл.

Глория разразилась потоком ругательств, но Сибил не стала больше ее слушать, положила трубку, закрыла глаза. Она сдерживалась во время разговора, однако сейчас ничего не могла с собой поделать: ее мутило, виски стискивала боль…

Сибил сидела на кровати, прижавшись лицом к коленям, пока дыхание не выровнялось и тошнота чуть-чуть не отступила. Затем она встала, приняла таблетку от мигрени, подрумянила побледневшие щеки и, захватив сумочку, жакет и подарки для Сета, покинула гостиничный номер.


Как прикажете высидеть бесконечные уроки в день своего рождения, да еще первый в жизни? Сет не мог припомнить, чтобы ему когда-нибудь раньше праздновали день рождения, а сегодня его ждут пицца, и жареная картошка, и шоколадный торт, и мороженое, и, может быть, даже подарки. Вероятно, все закончится шмотками, но все равно это будут подарки… если вообще кто-нибудь придет…

Дома оказалась одна Анна. Она хлопотала на кухне, а ему ну совсем нечего было делать.

– Почему они так задерживаются? – спросил Сет в третий или четвертый раз.

– Скоро придут, – терпеливо ответила Анна.

– Уже почти шесть. И почему мне велели спешить домой, если они все на верфи?

– Потому что, – решительно отрезала Анна. – Перестань лазить в холодильник, а то нос отморозишь, – добавила она, когда Сет снова распахнул дверцу. – И перебьешь себе аппетит.

– Я умираю с голоду.

– Ты же видишь: я режу картошку.

– Я думал, Грейс поджарит.

Анна обернулась и вопросительно взглянула на него.

– Хочешь сказать, что я не умею жарить картошку? Сету было скучно, он весь издергался… Почему бы не поддразнить ее?

– Ну, у Грейс здорово получается.

– Понятно. – Анна повернулась к нему лицом и подбоченилась. – А у меня, значит, нет?

– Я этого не сказал, но, в любом случае, нам останется пицца. – Сету почти удалось сохранить невозмутимое выражение лица, однако на последнем слове он не удержался и прыснул.

– Сопляк! – Анна шутливо бросилась на мальчика, но тот, хохоча, увернулся, и тут зазвонили в дверь.

– Я открою, я открою!

Оставив улыбающуюся Анну, Сет выбежал из кухни, но, когда он распахнул дверь и увидел Сибил, его смех тут же оборвался.

– О, привет.

Сибил вымучила вежливую улыбку.

– С днем рождения!

– Да, спасибо.

– Благодарю за приглашение. – Растерявшись, Сибил протянула пакеты через порог. – Тебе уже разрешили открывать подарки?

– Наверное. – Глаза Сета широко распахнулись. – Это все мне?

Он удивился точно как Филип, и Сибил еле сдержала вздох.

– Надеюсь, это тебе пригодится.

– Здорово. – Вдруг Сет бросился мимо Сибил на веранду. – Привет, Грейс!

Его радостный голос и восторженная улыбка так сильно отличались от настороженности, с которой он встретил Сибил, что ее сердце сжалось еще сильнее.

– Привет, Грейс! Привет, Обри. Я скажу Анне, что вы приехали.

Сет метнулся обратно в дом, оставив Сибил в полном замешательстве.

– Кажется, именинник очень возбужден, – с улыбкой заметила Грейс, выходя из машины.

– Да, ну… – Сибил умолкла, не зная, что сказать. Грейс поставила на капот сумку, затем прозрачную пластмассовую коробку с тортом, затем наклонилась к нетерпеливо ерзающей в детском сиденье и что-то лепечущей маленькой девочке. – Вам помочь?

– Я бы не отказалась. Подожди, малышка. Если ты будешь извиваться… – Грейс снова улыбнулась подошедшей Сибил. – Обри весь день как на иголках. Сет – ее любимец.

– Сет! У Сета день рождения. Мы испекли торт.

– Конечно, малышка. – Грейс вытащила Обри и передала ее изумленной Сибил. – Вы не возражаете? Если она побежит к дому, то наверняка шлепнется и погубит платье.

– О, да… – Сибил подхватила маленькое тельце в облаке розовых оборочек и уставилась на сияющее ангельское личико.

– У нас праздник, – важно сообщила Обри и – чтобы привлечь к себе полное внимание – обхватила ладошками щеки Сибил. – В мой день рождения мне будет три. Приходи в гости.

– Спасибо.

– Ты очень вкусно пахнешь. Я тоже.

– Очень вкусно. – Под напором жизнерадостной и обаятельной детской улыбки скованность отступила, но быстро вернулась, когда из остановившегося за машиной Грейс джипа выскользнул Кэм и окинул Сибил предостерегающим взглядом.

Обри радостно взвизгнула:

– Привет! Привет!

– Привет, красотка. – Кэм легко чмокнул Обри в комично вытянутые губки. – Здравствуйте, доктор Гриффин.

– Сибил. – Явно желая прервать прохладный обмен любезностями, Филип подошел и, положив ладонь на ее плечо, наклонился поцеловать Обри. – Привет, детка.

– У меня новое платье.

– Сногсшибательное платье. – Обри протянула ручки к Филипу, и тот поднял ее и посадил себе на бедро. – Давно приехала?

– Нет, только что. – Сибил оглянулась на непреклонную спину Кэма, направившегося к дому с тремя огромными коробками пиццы. – Филип, я не хочу служить поводом…

– Идем. – Он взял ее за руку и потащил за собой. – Пора начинать вечеринку, правда, Обри?

– Сет получит подарки. Я тоже люблю подарки, – весело щебетала девочка.

Войдя в дом, Филип спустил Обри на пол и, легко шлепнув по попке, задал направление. Громко выкрикивая имя Сета, девочка побежала в кухню, откуда доносились женские голоса.

Филип нежно поправил выбившуюся из прически прядь волос.

– Я побегу в душ, пока Кэм не опередил меня и не вылил на себя всю горячую воду.

– Хорошо! – Сибил глубоко вздохнула, собираясь с силами к встрече с Куинами в одиночку.

В кухне стоял страшный шум. Обри визжала, Сет что-то громко рассказывал. Грейс помешивала шипящую картошку, я Кэм прижимал Анну к холодильнику, пожирая ее глазами, сверкающими первобытной похотью.

– Ты знаешь, как я завожусь, когда вижу тебя в фартуке?

– Я знаю, как ты заводишься, когда просто смотришь на меня. – Анна надеялась, что так будет всегда, но грозно прищурилась. – Руки прочь, Куин! Ты же видишь, я занята.

– Ты батрачила у горячей плиты и должна принять душ. Со мной.

– И не подумаю! – Краем глаза Анна заметила движение. – А вот и Сибил. – Очень ловко и очень эффективно – явно отработанным движением – Анна ткнула Кэма локтем в живот. – Что вам налить?

– А… кофе, пожалуйста. Потрясающий аромат.

– Я возьму пиво, – Кэм вынул из холодильника бутылку, – и отмоюсь.

Прежде чем выйти, он снова строго взглянул на Сибил.

– Сет, оставь в покое пакеты, – приказала Анна, вынимая из шкафчика кружку. – До ужина никаких подарков.

Как опытный психолог, Анна правильно рассчитала, что Сибил постарается улизнуть при первой удобной возможности, но ни за что не нарушит правила приличия и не уйдет до завершения главного ритуала.

– Господи, это мой день рождения или чей? – заныл Сет, которому не терпелось распотрошить пакеты.

– Твой, если ты его переживешь. Отведи-ка Обри в гостиную и займи ее чем-нибудь. Сядем за стол, как только появится Этан.

– А он вообще появится? – Сет взял Обри за ручку и вышел, не заметив, как заговорщицки переглянулись Грейс и Анна.

– И вас это тоже касается. – Анна подтолкнула Глупыша ногой и указала пальцем на заднюю дверь. Явно огорчившиеся псы покинули кухню.

– Мир. – Анна закрыла глаза, наслаждаясь наступившей тишиной. – Но это ненадолго.

– Чем-нибудь помочь?

Отрицательно покачав головой, Анна передала Сибил полную кружку кофе.

– Думаю, все готово. Этан приедет с минуты на минуту. И с потрявающим сюрпризом. – Анна подошла к окну, выглянула в сгущающиеся сумерки. – Надеюсь, у вас крепкий желудок. Меню составлял подросток на свой вкус. Сегодня на ужин пицца-пепперони, картошка, жаренная в арахисовом масле, домашний пломбир с помадкой, орехами и фруктами и потрясающий шоколадный торт.

– Нас всех увезут в больницу, – не подумав, отреагировала Сибил и виновато моргнула: невежливо критиковать меню, когда тебя пригласили в гости.

– «О Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!» – Анна расхохоталась и тут же понизила голос до громкого шепота:

– А вот и Этан. – На плите что-то грохнуло. – Грейс, ты обожглась?

– Нет-нет. – Натянуто улыбнувшись, Грейс подобрала шумовку. – Я… ах… мне надо бежать… помочь Этану.

– Хорошо, но… – Грейс уже прошмыгнула в заднюю дверь. – Нервничает, – пробормотала Анна, зажигая уличный фонарь. – Скоро стемнеет. – Она помешала брошенную без присмотра картошку и выключила плиту. – О, боже, как мило! Видите?

Не в силах преодолеть любопытство, Сибил подошла к окну и увидела стоящую на причале Грейс и выпрыгивающего из маленькой лодки Этана.

– Лодка. Маленькая парусная лодка.

– Десять футов в длину. Плоскодонка. – Анна улыбалась во весь рот. – Парни тайком от Сета строили ее около старого дома Этана. Арендаторы разрешили им воспользоваться сараем.

– Они сами построили эту лодку для Сета? – не поверила Сибил.

– Как только удавалось урвать свободный час. О, ему понравится. Господи, а это еще что?

– Что?

– Это, – ответила Анна, пристально глядя в окно. Грейс что-то взволнованно говорила, сцепив руки. Этан молча слушал, затем наклонился к жене. Он обнял Грейс, зарылся лицом в ее волосы. Грейс засмеялась, обвила руками его шею.

– Да! Конечно… – Казалось, волнение Грейс передалось Анне. – Она… точно! Она беременна! Она только что ему сказала. Я уверена. Вы только посмотрите! – Анна сжала плечо Сибил. – Разве не прекрасно?

Слившись в один силуэт. Этан и Грейс замерли на пристани в последних отблесках дня.

– Я стала такой сентиментальной. – Анна оторвала кусок бумажного полотенца и промокнула глаза. – О господи. – Она вздохнула. – Я думала подождать с малышом год-другой, но теперь точно не смогу столько ждать. Не после этого. Я так ясно вижу, как Кэм, когда я… – Анна оборвала свои излияния и закончила, смеясь сквозь слезы:

– Простите.

– Ничего. Так чудесно, что вы радуетесь их счастью, что вы сами счастливы. Анна, теперь это особенно интимный праздник, я должна уйти.

– Не трусьте. Вы уже здесь и разделите с нами все ужасы несварения желудка и прочих событий сегодняшнего вечера.

– Я просто думаю… – Больше Сибил ничего не успела сказать. Дверь распахнулась, и улыбающийся во весь рот Этан внес улыбающуюся во весь рот Грейс.

– Анна, у нас будет ребенок! – объявил Этан срывающимся от волнения голосом.

– Я не слепая. – Анна поцеловала сначала Грейс, потом Этана, потом обняла их обоих. – Я не отрывалась от окна. Поздравляю! Я так счастлива.

– Ты будешь крестной матерью. – Этан с явным усилием отвернулся от Грейс и поцеловал Анну. – Без тебя мы не зашли бы так далеко.

– Считай, что уже расплатился. – Анна снова прослезилась, и в этот момент появился Филип.

– Что происходит? Почему Анна плачет? Господи, Этан, что случилось с Грейс?

– Ничего, Фил. Я в полном порядке. Я счастлива. Я беременна.

– Без шуток?

Филип выхватил Грейс из рук Этана и пылко поцеловал в губы.

– Что здесь творится, черт побери? – прогремел голос Кэма.

Филип обернулся, не отпуская Грейс.

– У нас будет ребенок.

Брови Кэма удивленно выгнулись.

– Вот как? И что думает по этому поводу Этан?

– Очень смешно, – холодно заметил Филип, осторожно ставя Грейс на ноги.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – заботливо спросил Кэм.

– Я потрясающе себя чувствую.

– Ты и выглядишь потрясающе. – Кэм обнял Грейс, потерся подбородком о ее волосы. Сибил замигала, изумленная его нежностью. – Отличная работа, братишка.

– Спасибо. Может, наконец вернешь мне мою жену?

– Я почти закончил. – Кэм чуть отстранил Грейс. – Если твой муж не будет как следует заботиться о тебе и маленьком Куине, я хорошенько побью его.

– Мы когда-нибудь начнем есть? – выкрикнул Сет и, затормозив на пороге, вытаращил глаза. – Почему Анна и Грейс плачут? – Он осуждающе обвел взглядом всех, включая и Сибил. – Что случилось?

– Это мы от счастья. – Грейс шмыгнула носом и взяла протянутую Сибил салфетку. – У меня будет ребенок.

– Правда? Здорово! Классно! А Обри уже знает?

– Нет, мы с Этаном расскажем ей попозже. Я схожу за ней. Ты должен кое-что увидеть. Снаружи.

– Где? – Сет бросился к двери, но Филип ловко преградил ему путь.

– Пока нельзя.

– Что там? Да отойди ты. Господи! Дайте же мне посмотреть, что там.

– Надо бы завязать ему глаза, – вздохнул Филип.

– Может, еще заткнуть рот кляпом? – предложил Кэм.

Этан решил проблему просто: перекинул Сета через плечо, а когда вернулась Грейс с Обри, он подмигнул, поудобнее ухватил извивающегося Сета и направился к двери.

– Не смей бросать меня в воду! – Голос Сета звенел от восторга и ужаса. – Хватит, парни. Вода же холодная!

– Слабак, – фыркнул Кэм.

– Если только попробуете, – предупредил Сет, умудрившись поднять голову и глядя на всех с восторгом и вызовом, – я утащу за собой по меньшей мере одного.

– Слышали, слышали. Хвастун!

Когда вся компания собралась на берегу, Филип спросил:

– Готовы? Отлично! Давай, Этан.

– Кошмар! Вода же холодная! – завопил Сет, летя вниз, но обнаружил под ногами твердую землю, а перед глазами – качающуюся на легких волнах маленькую деревянную лодку с голубым, как небо, парусом. – Что это? Откуда?

– Из нашего пота, – ответил Филип.

– Кто… кто покупает?

– Это не на продажу, – невозмутимо сказал Кэм.

– Это… это… – Не может быть, думал Сет, но сердце замирало от надежды. – Она моя?

– По-моему, только у тебя сегодня день рождения, – напомнил Кэм. – Хочешь посмотреть поближе?

– Моя? – прошептал Сет с таким восторгом, что у Сибил слезы навернулись на глаза, горло сжалось. – Моя! – Это он уже выкрикнул, задыхаясь от счастья и кружась на месте. – Навсегда?

– Ты хороший моряк, – тихо сказал Этан. – У тебя должна быть своя лодка.

– Вы построили ее для меня? – Взгляд Сета метнулся с лица Этана на лицо Филипа, Кэма. – Для меня?

– Нет, для другого сопляка. – Кэм наградил Сета легким подзатыльником. – Ну, что стоишь? Иди, смотри.

– Да, – дрожащим голосом произнес Сет. – Да. Можно влезть в нее? Можно посидеть в ней?

– Господи милостивый, она – твоя, понимаешь? – Кэм схватил Сета за руку и поволок к причалу.

– Ну, думаю, это мужские дела, – тихо сказала Анна. – Оставим их на несколько минут.

– Как же они его любят, – прошептала Сибил, глядя на четверых мужчин, толпящихся на причале. – Кажется, я это только сейчас поняла.

Грейс прижалась щекой к бархатной щечке Обри.

– Сет тоже их любит.


Горький жизненный опыт не подготовил Сета верить в любовь, устало думала Сибил, с трудом заставляя себя есть. До глубины души ее потрясло недоверчивое изумление Сета, охвативший его восторг. Сет вдруг осознал: его любят так, что поняли самую сокровенную мечту и не пожалели сил, чтобы эту мечту осуществить.

И мальчику помогли до того, как она, его родная тетя, вошла в его жизнь. Теперь с ним ничего не случится. Он живет там, где должен жить. А ей здесь не место. Она не может здесь больше оставаться. Она больше не может это выносить.

– Мне действительно пора, – сказала Сибил с вежливой улыбкой. – Я хочу поблагодарить вас за…

– Сет еще не открыл ваш подарок, – прервала Анна. – Пусть посмотрит, а потом мы попробуем торт.

– Торт! – Обри заколотила ладошками по перекладине своего высокого стульчика. – Задуем свечки и загадаем желание.

– Обязательно, – подтвердила Грейс. – Сет, проводи Сибил в гостиную, и вместе откройте подарок.

– Конечно.

– Я купила это в Балтиморе, – смущенно заговорила Сибил, – так что, если не подойдет или не понравится, Филип сможет обменять на что-нибудь Другое.

– Хорошо. – Сет вытащил первую коробку, уселся на пол по-турецки и за секунду разодрал в клочья бумагу, стоившую Сибил стольких мучительных сомнений.

– Могла завернуть в газету, – с улыбкой шепнул Филип, подталкивая Сибил к креслу.

– Коробка, – озадаченно протянул Сет.

– Да, но… я сохранила чек. Ты сможешь ее вернуть, если тебе не понравится.

– Да ладно… – Поймав укоряющий взгляд Филипа, Сет сделал над собой усилие, хотя ему очень хотелось закатить глаза. – Красивая коробка. – Он лениво щелкнул медным крючком, откинул крышку… – Черт побери!

– Тише, Сет, – пробормотал Кэм, боязливо оглядываясь на вошедшую Анну.

– Господи, вы только посмотрите! Здесь все на свете. Угольные карандаши и мелки. – Сет уставился на Сибил с тем же изумлением и недоверием, что так потрясли ее раньше. – И это все мне?

– Здесь все необходимое. – Сибил нервно намотала серебряную цепь на палец. – Ты так хорошо рисуешь, что я подумала… Ты можешь попробовать и другое. Во второй коробке есть еще…

– Еще?

– Акварели и кисти, бумага… – Пока Сет энергично сдирал бумагу со второй коробки, Сибил поднялась с кресла и села рядом с ним на пол. – Лично я предпочитаю акварель и подумала, что, может, ты захочешь попробовать.

– Я не умею.

– О, это очень просто. – Сибил перегнулась через Сета, взяла одну из кистей и пустилась в объяснения. Она сразу же забыла о волнении и непринужденно улыбнулась ему.

Ее лицо в мягком свете торшера, блеск ее глаз расшевелили память Сета.

– У вас висела на стене картина? Цветы, белые цветы в голубой вазе? – Он вопросительно смотрел на нее.

Сибил так крепко сжала кисточку, что чуть не сломала ее.

– Да, в спальне. В моей квартире в Нью-Йорке. Одна из моих акварелей. Не очень хорошая.

– И цветные бутылочки на столике. Очень много, и все разные.

– Бутылочки из-под духов. – Ее горло снова сжалось. – Я когда-то их собирала.

– Вы разрешали мне спать с вами в вашей кровати. – Сет прищурился, попытался сконцентрироваться на обрывочных воспоминаниях. Нежные запахи, ласковый голос, цвета, формы. – Вы рассказывали мне историю… о лягушке.

Сибил вспомнила, как маленький мальчик, свернувшись калачиком, прижимался к ней, как его ярко-синие глазенки не отрывались от ее лица, как она развеивала его страхи сказкой со счастливым концом.

– Ты… когда вы гостили у меня, ты видел плохие сны и боялся засыпать один.

– У меня был щенок. – Воспоминания нанизывались одно на другое, словно бусины на нить. – Вы купили мне щенка.

– Не настоящего, игрушечного. – Слезы подступили к глазам, давние воспоминания бередили душу. – Ты… у тебя не было ни одной игрушки. Когда я принесла ее домой, ты спросил, чей это щенок, и я сказала, что твой. Ты так и называл его – «Твой». Она не взяла его, когда, когда… я должна идти.

Сибил вскочила на ноги.

– Простите. Я должна идти.

И, резко развернувшись, бросилась из гостиной.

Глава 17

Сибил не помнила, как добралась до своей машины. Она пришла в себя, только когда, безрезультатно дергая ручку, поняла, что заперла дверцу. Господи, какая идиотская городская привычка! Таким привычкам не место в этой милой сельской местности, как и ей самой не место в этом доме.

В следующий момент Сибил осознала, что выбежала из дома без жакета, сумочки и ключей от машины. И что она скорее дойдет до отеля пешком, чем вернется и взглянет в глаза Куинам после абсолютно неприличного эмоционального взрыва.

Услышав шаги за спиной, она резко обернулась и не поняла чувств, нахлынувших на нее при виде Филипа: то ли облегчение, то ли стыд. Сибил не понимала, что происходит с ней, что закипает в душе и от чего замирает сердце. Она знала только одно: надо бежать.

– Прости. Я понимаю, что вела себя бестактно. Мне правда пора. Будь добр, принеси, пожалуйста, мою сумку. Там ключи. Прости. Надеюсь, я не испортила… – Тошнотворный комок поднимался к горлу, душил ее. – Я должна уехать.

– Ты вся дрожишь, – ласково сказал Фил и потянулся к ней, но она отшатнулась.

– Холодно. Я забыла жакет.

– Сибил, дело не в холоде. Иди ко мне.

– Нет, я уезжаю. У меня мигрень. Я… нет, не трогай меня.

Не обращая внимания на ее слова, Филип крепко прижал ее к себе.

– Все в порядке, малышка.

– Нет, не в порядке. – Ей хотелось кричать. Неужели Фил так слеп? Так глуп? – Я не должна была приезжать. Твой брат меня ненавидит, Сет боится. Ты…твои…я…

Господи, как же болит сердце. Невыносимо, а с каждой секундой становится все хуже и хуже.

– Отпусти меня. Мне здесь не место.

– Ты должна остаться. – И для Фила это были не просто слова. Он видел, как она и Сет смотрели друг на друга. Он физически ощутил, как восстановилась связь, порванная шесть лет назад. – Никто тебя не ненавидит. Никто тебя не боится. Успокойся. – Он прижался губами к ее виску и готов был поклясться, что почувствовал ее боль.

– Пожалуйста, принеси мою сумку, и я уеду. Дрожь прекратилась, и Филипу казалось, что он держит в руках мраморную статую, но он будто слышал, как потрескивает, раскалываясь, мрамор. «Если она немедленно не даст волю своим чувствам, ей станет плохо», – подумал Филип и решился подтолкнуть ее:

– Сет вспомнил тебя. Он вспомнил, что ты любила его.

Тупая боль превратилась в острый кинжал и пронзила ее.

– Я не могу больше. Я не могу это выносить. – Пальцы Сибил впились в плечи Филипа. – Она забрала его. Она забрала его и разбила мне сердце.

Сибил уже рыдала, крепко обхватив Филипа за шею.

– Я понимаю. Я все понимаю, – прошептал Филип, подхватил ее на руки, опустился на траву и снова прижал ее к себе. – Поплачь, детка, давно пора.

Фил укачивал ее, как маленькую, и ее слезы лились горячим потоком на его рубашку. «Холодная?» – подумал он. Ничего нет холодного в этом сгустке боли и отчаяния, дрожащем в его руках.

Он не уговаривал ее остановиться, даже когда рыдания сотрясали ее. Он ничего не обещал ей, не утешал, не предлагал никаких решений. Он прекрасно понимал пользу этих слез и поэтому просто гладил, укачивал ее, пока она выплакивала свою боль.

Когда на крыльце появилась Анна, Филип покачал головой, и Анна ушла в дом, оставив их одних.

Наконец слезы иссякли, и Сибил обессиленно затихла. Она плохо соображала, собственное лицо казалось маской.

– Прости, – прошептала она, отстраняясь от Филипа.

– Не извиняйся. Тебе это было необходимо.

– Слезы ничего не изменят.

– Уже изменили. – Филип поднялся, поставил ее на ноги, подтолкнул к джипу. – Залезай.

– Нет, я должна…

– Залезай, – нетерпеливо повторил Филип. – Я принесу твою сумку и жакет. – Он сам усадил ее на переднее пассажирское сиденье. – Но за руль тебе сейчас нельзя. – Их взгляды встретились: его – мрачный и решительный, ее – усталый и смущенный. – И ты не останешься сегодня ночью одна.

У нее не было сил спорить. Она чувствовала себя опустошенной. Если бы он довез ее до отеля, она бы сразу нырнула в кровать и заснула. Она бы приняла таблетку и сбежала от реальности. Ей не хотелось ни о чем думать. Если хоть часть прежней боли вернется, она не выдержит.

Сибил закрыла глаза, смиренно признавая свое малодушие.

Вернувшись, Филип молча залез в джип, перегнулся через нее и пристегнул ее ремнем безопасности, завел двигатель. И благословенное молчание продолжалось всю дорогу.

Сибил не протестовала, когда он вошел с ней в вестибюль, когда поднялся с ней в лифте, когда открыл ее сумочку, достал ключ-карточку, отпер дверь номера. Они вошли, и Филип снова взял Сибил за руку, провел прямо в спальню.

– Раздевайся! – приказал он, но Сибил не шевельнулась. Просто смотрела на него опухшими, покрасневшими глазами. – Господи, я не собираюсь набрасываться на тебя. За кого ты меня принимаешь?

Фил сам не понимал, откуда взялась эта жаркая вспышка гнева. Может, он просто не желал видеть Сибил такой: совершенно разбитой и беззащитной? Он резко развернулся и ушел в ванную комнату.

Через пару секунд Сибил услышала шум льющейся воды, затем Фил вернулся со стаканом и таблеткой аспирина.

– Проглоти. Раз ты не хочешь сама о себе позаботиться, это должен сделать кто-то другой.

Вода подействовала как чудодейственный бальзам, словно бы возвращая ее к жизни. Филип взял у нее стакан, поставил на тумбочку. Сибил подчинилась ему, словно безвольная тряпичная кукла, и послушно подняла руки, когда Фил стал стягивать с нее свитер.

– Ты примешь горячую ванну и расслабишься.

Она никак не отреагировала на его слова, не помогала ему, когда он раздевал ее, и только задрожала, когда осталась голышом, продолжая молча таращиться на него.

Филип подхватил ее на руки, отнес в ванную комнату, опустил в воду.

Ванна была слишком полной, вода – слишком горячей…

– Сиди. Закрой глаза и расслабься. Ну же! – приказал он так строго, что она покорно закрыла глаза и тут же услышала, как захлопнулась за Филом дверь.

Сибил сидела так минут двадцать. Дважды чуть не заснула. Только боязнь утонуть, правда, довольно смутная, отгоняла сон. И еще страх, что Филип вернется, вытащит ее из ванны и начнет вытирать. Поэтому в конце концов она вцепилась в край ванны и с трудом вытянула непослушное тело.

А может, он ушел? Может, ее истерика вызвала в нем отвращение и он ушел? Кто бы стал винить его?

Однако Филип стоял у балконной двери и смотрел на залив.

– Спасибо. – Ей было неловко, стыдно. Ему тоже, наверное, неловко. – Прости. Фил резко обернулся.

– Сибил, если ты еще раз извинишься, то я разозлюсь до смерти. – Он подошел к ней, взял за плечи и приподнял брови, когда она дернулась, пытаясь освободиться. – Уже лучше, – решил он, растирая ее плечи и шею, – но не идеально. Ложись. – Фил подтолкнул ее к кровати. – О господи! Я не думаю о сексе. Я умею сдерживаться, особенно когда имею дело с женщиной в таком плачевном состоянии. Ложись на живот. Ну же.

Сибил вытянулась на кровати и не смогла подавить стон, когда его пальцы начали разминать ее спину.

– Ты же психолог, не я, – напомнил ей Филип. – Что бывает с человеком, который постоянно подавляет свои чувства?

– В физическом или эмоциональном отношении?

Ее вопрос слегка развеселил Фила. Он оседлал ее и принялся массировать как следует.

– Я сам скажу, что бывает, док. Головные боли, изжога, тошнота. А если вдруг плотину прорывает, поток – слишком мощный и сносит все на своем пути.

Филип рывком стянул халат с ее плеч.

– Ты сердишься на меня.

– Нет, Сибил, не на тебя. Расскажи мне о том времени, когда Сет жил у тебя.

– Это было давно.

– Ему было четыре года, – подсказал Филип, чувствуя, как она снова напряглась. – Ты жила в Нью-Йорке. В той же квартире, что и сейчас?

– Да. К западу от Центрального парка. Тихий район. Безопасный.

"Престижный, – мысленно добавил Филип. – Ничего ультрамодного или богемного для доктора Гриффин».

– Пара спален?

– Да. Вторую я использую как кабинет. Филип почти явственно увидел ее опрятную, удобную, красивую квартиру.

– Сет спал в ней?

– Нет. Ту комнату забрала Глория. Мы укладывали Сета в гостиной на диване. Он был совсем маленький.

– В один прекрасный день они просто объявились на твоем пороге?

– Да, примерно так. Я не видела Глорию несколько лет. Я знала о Сете. Она звонила мне, когда муж бросил ее. Время от времени я посылала ей деньги. Я не хотела ее видеть. Я никогда не говорила ей прямо, чтобы она не приезжала, но я не хотела ее видеть. Она такая неуживчивая… разрушительница.

– Но она приехала.

– Да. Как-то днем я вернулась с лекции, и Глория ждала около дома. Она была в ярости, потому что швейцар не впустил ее, не позволил подняться в мою квартиру. Сет плакал, а Глория визжала. Это было… – Сибил вздохнула. – Типично, я полагаю.

– Но ты впустила ее?

– Я не могла поступить иначе. У нее ничего не было. Только рюкзачок за спиной… и маленький мальчик. Глория умоляла разрешить ей пожить у меня некоторое время, сказала, что приехала на попутных машинах, что у нее нет ни цента. Когда мы вошли в квартиру, она разревелась, а Сет заполз на диван и заснул. Должно быть, он был совершенно измучен.

– Сколько они оставались у тебя?

– Несколько недель. – Ее сознание стало расползаться, раздваиваться между прошлым и настоящим. – Я хотела помочь ей найти работу, но она сказала, что сначала ей необходимо как следует отдохнуть. Потом она сказала, что по дороге, в Оклахоме, водитель грузовика изнасиловал ее. Я знала, что она лгала, но…

– Но она – твоя сестра, – подсказал Филип.

– Нет-нет. Если честно, то надо признать, это давно перестало что-то значить для меня. Только Сет… он почти не умел говорить. Я ничего не понимала в детях, но купила книгу, и там было написано, что в его возрасте это уже отклонение.

Филип еще раз подумал, как это в ее духе – купить нужную книгу, изучить ее, пытаясь разобраться во всем, разложить все по полочкам.

– Сет бродил по квартире, как маленький призрак. Как тихая маленькая тень. Когда Глория исчезала на целый день и оставляла его со мной, он немного оттаивал. А в первую же ночь, как она не вернулась домой, ему снились кошмарные сны и он кричал во сне.

– И ты пустила его в свою кровать и рассказала ему сказку.

– О принце-лягушке. Эту сказку рассказывала мне няня. Сет боялся темноты. Я в детстве тоже боялась темноты. – Голос Сибил становился все тише, речь – медлительнее. – Когда мне было страшно, я всегда хотела спать с родителями, но мне не разрешали… Я подумала, что небольшое отступление от правил малышу не повредит.

– Конечно. – Филип мысленно увидел маленькую темноволосую девочку, дрожащую в темноте. – Конечно, не повредит.

– Сет любил смотреть на мои бутылочки из-под духов, – размеренно продолжила Сибил. – Я купила ему карандаши. Он и тогда любил рисовать.

– Ты купила ему игрушку, – напомнил Филип.

– Он любил смотреть на собак, бегающих по парку. И он так обрадовался, когда я подарила ему игрушечную собаку. Сет повсюду носил ее с собой, он спал с ней.

– Ты полюбила его.

– Я очень привязалась к нему. Не знаю, как это случилось. Я жила с ним всего несколько недель.

– Время не всегда главный фактор. – Фил откинул ее волосы, чтобы видеть профиль.

– Обычно время играет огромную роль, но не в тот раз. Мне было безразлично, Глория – она забрала мои вещи, деньги… но она забрала его. Она даже не дала мне попрощаться с ним. Она забрала Сета и оставила его собаку, потому что знала, как мне будет больно. Она знала, что я буду вспоминать, как он плакал по ночам, и волноваться. Поэтому мне пришлось… я просто должна была прекратить думать о нем!

– Тс-с. Все плохое уже закончилось. Она больше никогда не обидит Сета. И тебя.

– Я так глупо вела себя.

– Нет. – Филип ласково погладил ее шею, плечи. Необыкновенная нежность затопила его. – Спи.

– Не уходи.

– Не уйду. – Он верил в то, что говорил сейчас. – Я никуда не уйду.

В этом-то и заключается проблема, понял Филип, поглаживая ее руки, спину. Он действительно хочет остаться с ней. Он хочет смотреть, как она спит – вот так, как сейчас: глубоко и спокойно. Он хочет утешать ее, когда она плачет, ибо он не сомневался, что в минуту отчаяния некому поддержать ее.

Он хотел смотреть, как искрятся смехом ее похожие на озера глаза, как изгибаются пухлые красивые губы. Он мог часами слушать, как меняются интонации ее голоса: от искреннего веселья и изумления до серьезности, до чопорности.

Ему нравится, как по утрам, при виде его, по ее лицу пробегает легкое удивление, а по ночам ее лицо светится наслаждением и страстью.

Она понятия не имеет, какое у нее выразительное лицо, думал Филип, укрывая Сибил покрывалом. О, смена выражений почти неуловима, как и ее аромат. Надо подобраться очень близко к ней, чтобы почувствовать это, понять… И он подобрался близко, очень близко, даже не заметив, как это получилось.

– Кажется, я влюбился в тебя, Сибил, – тихо сказал он, растягиваясь рядом с ней. – И, черт побери, это здорово осложнит жизнь нам обоим.


Она проснулась и на одно мгновение почувствовала себя маленьким ребенком, напуганным страшными существами, затаившимися в темноте. Она крепко сжала губы, так крепко, что стало больно. Плакать нельзя. Если она заплачет, услышит кто-нибудь из слуг и расскажет маме. Мама рассердится. Ее мама не любит, когда она плачет из-за темноты.

Потом Сибил вспомнила. Она не ребенок. Никто не прячется в темноте. Она – взрослая женщина и знает, что глупо бояться темноты в мире, где так много других причин для страха.

О, как же она вчера опозорилась, ужаснулась Сибил, когда вспыхнули недавние воспоминания. Поставила себя в идиотское положение. Не смогла сохранить самообладание и вместо того, чтобы взять себя в руки, вылетела из дома, как последняя идиотка.

Непростительное поведение.

Потом чуть не утопила в слезах Филипа. Рыдала, как ребенок, усевшись прямо на траву.

Филип.

Сибил застонала от унижения, закрыла лицо руками и испуганно вскрикнула, когда чья-то рука обвила ее.

– Тс-с.

Она узнала его прикосновение, его запах еще до того, как он притянул ее к себе. До того, как его губы коснулись ее виска, до того, как его тело прижалось к ее телу.

– Все в порядке, – прошептал он.

– Я… я думала, ты ушел.

– Я же обещал остаться. – Филип чуть приоткрыл глаза, взглянул на тускло светящиеся стрелки будильника. – Три часа ночи. Мог бы и не глядя догадаться.

– Я не хотела будить тебя. – Ее глаза уже привыкли к темноте, она различила черты его лица. Так захотелось дотронуться, что зачесались кончики пальцев.

– Я не в силах возражать, когда просыпаюсь в три часа ночи в постели с красивой женщиной.

Сибил улыбнулась. Какое счастье, что он не напоминает о ее вчерашнем поведении. Сейчас они просто вдвоем. «Вчера» не существует, и не надо из-за него печалиться. «Завтра» тоже нет, и не надо о нем тревожиться.

– Думаю, с тобой это часто случается.

– Не стану тебе возражать.

Его голос был таким нежным, рука – такой сильной, тело – таким крепким.

– А ты не возражаешь, если просыпаешься в постели с женщиной, которая хочет тебя соблазнить?

– Как ты могла подумать обо мне так плохо! – с шутливым негодованием произнес Филип.

– Ну, если ты не возражаешь… – Сибил повернулась, скользнула на него, нашла губами его губы, языком – язык.

– Я дам тебе знать, как только начну возражать. Сибил рассмеялась. Она была так благодарна ему за все, что он сделал для нее, за то, кем он стал для нее. Она так сильно хотела выразить свою благодарность.

Было темно. В темноте она могла быть кем угодно.

– Может, я не остановлюсь, если даже ты станешь возражать.

– Я слышу угрозы? – Ее дразнящий шепот изумлял и возбуждал его не меньше, чем кончики ее пальцев, танцующие по его телу. – Ты не сможешь меня запугать.

– Смогу. – Вслед за пальцами по коже заскользили ее губы. – И запугаю.

– Ну, попробуй… О господи… О, черт побери.

Сибил снова засмеялась, и ее язычок заработал еще проворнее. Когда его тело задрожало, дыхание стало прерывистым, она медленно провела ногтями по его разгоряченной коже.

Что за чудо – мужское тело, думала она. Твердое, гладкое, совершенное, созданное для женщины. Для нее.

Шелковистое и грубое. Твердое и податливое. Она могла заставить Филипа жаждать ее до боли, творить с ним все, что он творил с ней. Она могла давать, она могла брать так же, как и он, делать все те чудесные и порочные вещи, что люди делают в темноте.

…Он сойдет с ума, если она не остановится. Он умрет, если она остановится. Ее горячие и неугомонные губы были повсюду. От прикосновений ее тонких пальцев кровь закипала в его жилах. Ее влажное от испарины тело скользило по его влажному телу, парило над ним бледным силуэтом в расступившейся темноте. Ее глаза сияли в темноте, как кошачьи, околдовывая его.

Она была просто одной из женщин. Она была единственной женщиной. Она была необходима ему, как сама жизнь.

Медленно, как в полусне, она поднялась над ним, стянула халат, откинулась назад, встряхнула головой. Ее переполняли необыкновенные, незнакомые ей чувства. Свобода. Власть. Вожделение.

Сибил медленно опустилась, вбирая его в себя, смутно ощущая, каких усилий ему стоит приноравливаться к ее темпу. Она задохнулась, застонала, пойманная и освобожденная одновременно, когда его ладони обхватили и сжали ее груди.

Она качнулась мучительно медленно, глядя ему прямо в глаза, возбуждаясь от сознания собственного могущества. Он содрогнулся под ней, его мускулы напряглись. Сильный, какой же он сильный, думала она. Такой сильный, что не боится подчиняться.

Она уперлась ладонями в его грудь, опустилась. Ее волосы накрыли их лица, ее губы впились в его губы. Их дыхание смешалось.

Оргазм прокатился, как волна, зародившаяся в глубине океана, и накрыл их обоих, и унес за собой.

Филип обхватил ее бедра, его пальцы впились в ее плоть. Казалось, искры сыплются из глаз. Мозг опустел, легкие разрывались, требуя воздуха, а тело требовало освобождения. И когда освобождение пришло, оно было до боли ослепительным.

Ее тело, нежное и горячее, словно таяло вокруг него восковой свечой. Ее сердце громко билось о его сердце. Он не мог говорить, не мог найти сил, воздуха, чтобы вытолкнуть слова. А слова, щекочущие кончик его языка, были теми тремя словами, которые до сих пор он избегал говорить женщинам.

Пьянящее чувство победы еще сияло в ней. Она потянулась лениво и удовлетворенно, затем свернулась клубочком, прижалась к нему и сказала сонно:

– И все-таки у меня получилось.

– Что? – не понял Филип.

Ее тихий смешок закончился долгим зевком.

– Может, я и не напугала тебя, но точно заставила попотеть.

– Не спорю. – Филип постепенно приходил в себя. Если мужчина во время секса начинает думать о любви, он в большой беде.

– Впервые в жизни мне понравилось просыпаться в три часа ночи. – Уже в полусне, Сибил положила голову на его плечо, поерзала, устраиваясь поудобнее. – Холодно.

Он нащупал скомканные простыни и одеяла, подтянул к ее подбородку…

Во второй раз за одну ночь Филип лежал без сна, таращась в потолок, а Сибил сладко спала рядом с ним.

Глава 18

– Едва начало светать, когда Филип осторожно поднялся с кровати. Он бы застонал, но зачем? И так все ясно. Ничего хорошего их не ждет.

Он почти не спал в эту ночь. Мозги словно слиплись от усталости и тревоги. Даже предстоящий день, полный тяжелого физического труда, не казался достойным поводом для жалоб. Вот отсутствие кофе – отличный повод. Сибил зашевелилась.

– Ты должен идти на верфь?

– Да. – Натягивая брюки, Филип провел языком по зубам. Черт побери, у него нет даже зубной щетки.

– Хочешь, я закажу завтрак? Кофе?

"Кофе…» Одно это слово приободрило его, но он схватил рубашку. Если она закажет кофе, придется с ней разговаривать, а у него такое омерзительное настроение, что вряд ли стоит заводить разговор. Во-первых, он почти не спал. Во-вторых, она умудрилась совершить невозможное и заставила его влюбиться.

– Выпью дома, – раздраженно ответил Фил. – Все равно мне надо переодеться.

И именно поэтому он встал так рано. За его спиной раздался шорох: Сибил села в постели. Следя за ней краем глаза, Филип потянулся за носками. Взъерошенная, растрепанная, она была необыкновенно соблазнительна.

Да, хитра, ничего не скажешь. Как обухом ударила его по голове этой своей беззащитностью. Рыдала на его плече, такая несчастная, такая хрупкая. А потом проснулась среди ночи и превратилась в ненасытную любовницу, какие бывают только в сексуальных фантазиях.

А теперь предлагает кофе. Ну и нервы. Стальные нервы.

– Спасибо, что остался на ночь. Это мне очень помогло.

– Всегда к твоим услугам, – бросил он.

– Я… – Сибил закусила нижнюю губу, настороженная и смущенная его тоном. – Вчера был трудный день для нас обоих. Полагаю, мне неразумно было приходить к вам. Я и так расстроилась из-за звонка Глории, а потом еще…

Филип вскинул голову.

– Что? Глория тебе звонила?

– Да. – «Ну вот, – подумала Сибил, – оказывается, эту информацию надо было держать при себе. Филип расстроился. Все теперь расстроятся».

– Она звонила тебе? Вчера? – Фил схватил туфли, уставился на них. – И тебе только сейчас пришло в голову упомянуть об этом?

– Я не видела смысла. – Пытаясь занять чем-то руки, Сибил пригладила волосы, поддернула простыни. – Я вообще не собиралась упоминать об этом.

– Неужели? Может, ты на минуточку забыла, что за Сета отвечает моя семья? Мы имеем право знать, что замышляет твоя сестра. Должны знать. – Он вскочил, уже не пытаясь сдерживать гнев. – Чтобы защитить его.

– Она ничего не сделает…

– Откуда ты знаешь, черт побери? – Филип развернулся и чуть не набросился на нее. Суставы ее пальцев, сжимавших край простыни, побелели. – Откуда ты знаешь? Наблюдая с десяти шагов? Проклятие! Сибил, это не один из твоих траханных экспериментов. Это жизнь. Чего хотела Глория?

Сибил хотелось съежиться в комочек или превратиться в невидимку, как всегда, когда на нее орали. Однако она собрала всю свою волю и ледяным голосом ответила:

– Конечно, денег. Она хотела, чтобы я потребовала для нее денег у вас, дала свои. Она кричала и ругалась, точно как ты сейчас. Похоже, что, отступая на десять шагов, я попала в самый центр.

– Когда она свяжется с тобой в следующий раз, я хочу знать об этом немедленно, – жестко сказал Филип. – Что ты ей сказала?

Сибил потянулась за халатом, и ее рука не дрожала.

– Я сказала ей, что твоя семья ничего ей не даст. И я тоже ничего ей не дам. Что я говорила с вашим адвокатом, что я сделаю все возможное, чтобы Сет остался в вашей семье.

– Ну, уже кое-что, – пробормотал Филип, хмуро глядя, как Сибил натягивает халат.

– Это самое меньшее, что я могу сделать, не так ли? – Ее голос был не просто ледяным, он звучал, как смертный приговор. – Прости меня.

Сибил прошла в ванную комнату и закрыла за собой дверь. Филип услышал решительный щелчок замка.

– Ну и прекрасно! Просто прекрасно!

Он схватил пиджак и бросился прочь. Казалось, хуже и быть не может. Оказывается, может.


Когда Филип приехал домой, в кофейнике плескалось лишь полчашки кофе. Когда он намылился, кончилась – большое спасибо Кэму – горячая вода. Когда он вошел в свою комнату в одном полотенце, замотанном вокруг бедер, на краешке его кровати сидел Сет.

Только этого не хватало! Сет внимательно оглядел Филипа с ног до головы.

– Привет.

– Ты рано встал.

– Хочу поработать пару часов. Филип отвернулся к комоду.

– Ты сегодня не работаешь. У тебя сегодня гости.

– Еще не скоро. Время есть.

– Как хочешь.

Сет не удивился, что Филип зол. Еще бы. Он ведь втрескался в Сибил. Непросто было прийти сюда, ждать и знать, что необходимо сказать какие-то слова.

– Я не хотел ее расстраивать.

"Дерьмо, – подумал Филип, натягивая чистые трусы. – Придется разговаривать».

– Ты не виноват. Просто ей надо было выплакаться, вот и все.

– Наверное, она здорово сердится.

– Нет, не сердится. – Смирившись со своей судьбой, Филип натянул джинсы. – Послушай, женщин трудно понять в самых лучших обстоятельствах, а сейчас обстоятельства дрянные.

– Понятно. – Может, Фил и не так зол, как показалось. – Я просто кое-что вспомнил. – Сет уставился на шрамы на груди Филипа: так было легче, чем смотреть ему в глаза. И потом, шрамы – это круто, очень круто. – А она расстроилась.

– Не все люди знают, что делать со своими чувствами. – Фил вздохнул, присел на кровать рядом с Сетом. Ему было стыдно. Он сам сорвал зло на Сибил только потому, что не знал, что делать со своими чувствами. – Поэтому они плачут, или орут, или убегают и дуются в углу. Сибил любит тебя, но она не знает, что с этим делать. И не знает, хочешь ли ты, чтобы она тебя любила.

– Я не знаю. Она… она не такая, как Глория. Она порядочная. Рэй тоже был порядочный, и я… они мне родственники, так? Поэтому я…

Филип понял, и его сердце сжалось.

– У тебя глаза Рэя. – Фил знал, что Сет поверит, если подобрать нужные слова. – Цвет и разрез глаз, но это еще не все. У тебя острый ум, как у Сибил. Ты думаешь, анализируешь, удивляешься. И стараешься поступать правильно, порядочно. В тебе есть что-то от них обоих. – Он подтолкнул Сета плечом. – Здорово, правда?

– Да. – Мальчик улыбнулся. – Здорово.

– Ладно, пошевеливайся, или мы никогда отсюда не выберемся.

Брюс Спрингстин с надрывом вспоминал о славных минувших деньках, Кэм выстругивал на станке пазы в доске, и, поскольку Филип приехал на верфь минут через сорок пять после брата, ему предстояла взбучка за опоздание. Незачем ждать, пока Кэм его заметит, нападение – лучший вид защиты. Филип приглушил радиоприемник, и Кэм тут же вскинул голову.

– Станок шумит, поэтому я делаю так громко.

– А мы с Сетом хотим сохранить барабанные перепонки, – заявил Филип.

– Что? Ты что-то сказал?

– Ха-ха-ха.

– Какие мы сегодня бодренькие, как я погляжу! – Кэм выключил станок. – Как Сибил?

– Отвали.

Кэм склонил голову к плечу, а Сет переводил взгляд с одного мужчины на другого, предвкушая отличное развлечение: драку братьев Куин.

– Я задал простой вопрос.

– Она выживет. – Филип схватил свой рабочий пояс. – Ты предпочел бы выгнать ее из города поганой метлой, но тебе придется смириться с тем, что я ее и пальцем не тронул, просто обругал.

– За что, черт побери?

– За то, что она меня разозлила! – выкрикнул Филип. – За то, что все вокруг меня злит. Особенно ты.

– Прекрасно. Хочешь подраться? Я к твоим услугам. Но я задал простейший вопрос. – Кэм вытянул доску из станка и бросил ее в общую кучу. – Сибил и так вчера досталось. Зачем ты еще добавил?

– Ты ее защищаешь? – Филип наступал на брата, пока они не оказались нос к носу. – Ты защищаешь ее после всего дерьма, которое вылил на меня из-за нее?

– У меня что, глаз нет? Я видел ее лицо вчера вечером. За кого ты меня принимаешь, черт побери? – Кэм ткнул пальцем в грудь Филипа. – Человек, лягнувший женщину в таком состоянии, заслуживает, чтобы ему свернули шею.

– Ты, сукин…. – Филип сжал кулак, замахнулся, но вовремя одумался. Он с удовольствием подрался бы до крови и даже не первой, особенно когда Этана нет рядом и некому их разнимать, только он прекрасно понимал, что заслуживает хорошей выволочки.

Фил разжал кулак, растопырил пальцы, пытаясь овладеть собой, увидел, что Сет наблюдает за ним с нескрываемым интересом, и рявкнул:

– Заткнись, пацан!

– Я и слова не сказал.

– Послушай, я о ней позаботился, так? – Филип попытался объяснить ситуацию не столько Сету, сколько себе самому. – Я гладил ее по головке, пока она плакала. Я сунул ее в горячую ванну, а потом в постель. Я остался с ней. И в награду за все это я получил час сна, так что довольно раздражителен сегодня.

– Почему ты орал на нее? – полюбопытствовал Сет.

– Ладно. – Фил глубоко вздохнул, закрыл глаза, прижал веки пальцами. – Сегодня утром она сказала, что Глория звонила ей. Вчера. Может, я отреагировал слишком остро, но Сибил должна была сказать нам.

– Чего она хотела? – Губы Сета побелели, и Кэм быстро подошел, положил ладонь на плечо мальчика.

– Не смей бояться ее, парень. Все в прошлом. Чего она хотела. Фил?

– Я не узнал деталей. Был слишком занят: орал на Сибил за то, что она не сказала о звонке Глории сразу же. Главное – деньги. – Филип перевел взгляд на Сета. – Сибил велела Глории поцеловать ее в задницу. Сказала, что Глория не получит ни денег, ни чего-то другого. Сказала, что была у адвоката и сделает все, чтобы ты остался с нами.

– Твою тетю не так легко запугать. – Кэм легко сжал плечо Сета. – У нее сильный характер.

– Да. – Сет распрямился, расправил плечи. – Она нормальная.

– Вон тот твой братец, – Кэм кивнул на Филипа, – просто придурок, зато мы, все остальные, прекрасно понимаем: Сибил не упомянула о телефонном звонке вчера, потому что был праздник. Она не хотела никого расстраивать. Не каждый день парню исполняется одиннадцать лет.

– Ну и договорились. – Бормоча под нос, Филип схватил доску и решил выместить гнев на гвоздях и дереве. – Я все испортил, мне и улаживать.


Сибил тоже должна была кое-что уладить. Почти весь день она собиралась с духом и планировала, как это сделать. В начале пятого она подъехала на такси к дому Куинов и, к своему облегчению, не обнаружила там джип Филипа. На подъездной дорожке стояли только машина Анны и ее собственная.

Субботний вечер. По меньшей мере, Филип пробудет на верфи еще час, как она и рассчитала. Сет наверняка с ним.

Сибил успела изучить их привычки, хотя и держалась в стороне, «на расстоянии десяти шагов», как сказал Филип. И все равно пострадала.

Ну, хватит тянуть время, приказала она себе. Надо сделать то, за чем приехала. Это займет не более пятнадцати минут. Она извинится, и, что бы о ней ни думали, ее извинения будут приняты. Останется только детально пересказать разговор с Глорией и уехать. Она вернется в отель задолго до того, как на сцене появится Филип. Сибил резко постучала в дверь.

– Открыто. Я скорее убью себя, чем встану.

Сибил осторожно повернула ручку и открыла дверь. И вытаращила глаза.

Гостиная Куинов часто бывала довольно захламленной, но сейчас казалось, что в ней живет банда безумных карликов.

Бумажные тарелки, пластиковые стаканчики – некоторые раздавленные – валялись на полу и столах. Повсюду разбросаны пластмассовые солдатики, словно пронеслась война, оставив устрашающие потери. Столкнувшиеся в смертоносных авариях игрушечные легковые автомобили и грузовики, посыпанные клочками подарочных оберток и конфетти, как после самой дикой новогодней вечеринки…

Полулежавшая в кресле Анна взирала на весь этот кошмар сквозь пряди волос, падавших на бледное лицо. Она перевела усталые глаза на Сибил, прищурилась и пробормотала:

– Великолепно. Только вас нам и не хватало.

– П-простите?

– Вам легко говорить, а я два с половиной часа сражалась с десятью одиннадцатилетними мальчишками. Нет… не мальчишками, – процедила она сквозь зубы. – Дикими зверями, чудовищами. Исчадьями ада. Я только что отослала Грейс домой и строго-настрого приказала ей лечь в постель. Боюсь, что этот ужас плохо подействует на ребенка. Он может родиться мутантом.

Детский праздник, вспомнила Сибил, ошеломленно оглядывая комнату. Она совсем об этом забыла.

– Все закончилось?

– Это никогда не закончится. Я буду с криками просыпаться по ночам весь остаток жизни, и в конце концов меня отвезут в психушку. У меня все волосы в мороженом. А на кухонном столе какое-то месиво. Я боюсь туда заходить. Мне кажется, что оно шевелится. Трое мальчишек умудрились упасть в воду, и мне пришлось их вытаскивать и сушить. Возможно, они схватят воспаление легких, и тогда их родители подадут на нас в суд. Одно из этих чудовищ, замаскировавшихся под маленьких мальчиков, съело кусков шестьдесят торта, потом залезло в мою машину – я не знаю, как оно проскользнуло мимо меня, они мелькали, как молнии, – и его там вырвало.

– О боже! – Сибил понимала, что это не повод для смеха, но еле сдерживалась. – Простите. Могу я помочь вам… э… прибраться?

– Я не собираюсь ни до чего дотрагиваться. Эти мужчины – один из которых утверждает, что он мой муж, и его идиоты-братья – все сделают сами. Отскребут, отмоют, ототрут и выгребут. Они-то знали, что будет! – Голос Анны превратился в злобный шепот. – Откуда мне было знать, что такое мальчишник? А они знали! И спрятались на своей верфи, использовав какой-то паршивый предлог. Видите ли, у них крайний срок по контракту. – Анна прикрыла глаза. – Они бросили меня и Грейс в пасть к этим чудовищам!… Валяйте! Можете смеяться. Я слишком слаба, чтобы сердиться на вас.

– Вы все это делали ради Сета.

– Он вволю навеселился. – Анна улыбнулась, открыла глаза. – И поскольку я заставлю все убрать Кэма и его братьев, то в конце концов мне не так уж плохо. Как поживаете?

– Спасибо, хорошо. Я приехала попросить прощения.

– За что?

Отвлеченная хаосом в гостиной и сумбурным монологом Анны, Сибил и так отступила от заранее намеченного плана, а последний вопрос совсем сбил ее с толку.

– За вчерашний вечер, – объяснила Сибил, прокашлявшись. – Я поступила бестактно, ушла, не поблагодарив вас за…

– Сибил, я слишком устала, чтобы выслушивать чушь. Вы не вели себя бестактно, вам не за что извиняться, и вы рассердите меня, если станете продолжать. Вы расстроились и имели на это полное право.

Тщательно заготовленная речь Сибил совершенно вылетела из ее головы.

– Я не понимаю, почему все члены этой семьи не хотят меня слушать, не хотят принимать мои искренние извинения… Я вела себя недостойно…

– Господи, если вы читаете лекции таким тоном, – с восхищением заметила Анна, – ваша публика наверняка сидит по стойке «смирно». Однако я отвечу на ваш вопрос. Видимо, потому, что мы сами часто ведем себя недостойно. Я бы пригласила вас присесть, но понятия не имею, от каких сюрпризов могут пострадать ваши элегантные брюки.

– Я не намеревалась оставаться надолго, – поспешно заговорила Сибил.

– Вы не видели свое лицо, – более мягко сказала Анна, – когда Сет смотрел на вас, вспоминая вашу первую встречу. Но я видела, Сибил. Я видела, что вас привело сюда не только чувство долга. Должно быть, Глория больно ранила вас, когда забрала Сета шесть лет назад.

– Я больше не вынесла бы это, – прошептала Сибил, стараясь подавить предательские слезы. – Я не смогла бы вынести это еще раз.

– Вам и не придется, – тихо сказала Анна. – Я просто хочу, чтобы вы знали: я хорошо понимаю. По роду своей работы я каждый день сталкиваюсь с несчастными людьми. Избитые женщины и дети, отчаявшиеся мужчины, никому не нужные старики. Они мне небезразличны, Сибил, мне небезразличен каждый из тех, кому я пытаюсь помочь. – Анна вздохнула. – Однако, чтобы помогать, я должна оставаться объективной, хладнокровной. Если вкладывать в каждого всю свою душу, то я долго не выдержу. Я просто измучаюсь и быстро сгорю.

– Да, я понимаю. – Сибил с удивлением почувствовала, как напряжение покидает ее. – Конечно, вам нужно сохранять дистанцию.

– С Сетом все было по-другому с самого начала, – продолжала Анна. – С самой первой минуты я почувствовала, что меня непреодолимо тянет к нему. Я много думала об этом и искренне верю теперь, что нам было предназначено свыше стать частью жизни друг друга. Ему было предназначено стать частью этой семьи, как и мне.

Сибил, желая продолжить этот волнующий их обеих разговор, опустилась на подлокотник дивана.

– Я хотела сказать вам… вы так естественны с ним. Вы и Грейс. Так добры. Вы необходимы ему. Его отношения с братьями – совсем другое дело. Мужское влияние очень важно для каждого мальчика, однако то тепло и ласка, что даете ему вы и Грейс, тоже жизненно необходимы.

– Вам тоже есть что дать ему… – с мягкой улыбкой сказала Анна. – Сет во дворе. Восторгается своей лодкой.

– Я не хочу расстраивать его. Я лучше поеду.

– Вчерашнее бегство было объяснимо и простительно. – Анна с вызовом посмотрела в глаза Сибил. – Сегодняшнее – нет.

– Должно быть, вы очень хорошо выполняете свою работу.

– Я чертовски хорошо выполняю свою работу, – уточнила Анна. – Поговорите с ним. Если мне все-таки удастся выбраться из кресла, я заварю свежий кофе.

Легко сказать, «поговорите». А собственно, почему ей должно быть легко, думала Сибил, шагая по лужайке к мальчику, сидевшему в новенькой лодке и явно грезившему о дальних плаваниях.

Глупыш, увидевший ее первым, навострил уши и с громким лаем бросился к ней. Сибил подавила порыв отшатнуться, протянула руку, надеясь остановить пса, но Глупыш, пригнув голову, проскользнул под ее ладонью, принимая оборонительный жест за ласку.

Его шерсть была такой шелковистой, морда – такой забавной, а глаза – так полны обожания, что Сибил расслабилась и улыбнулась:

– Ты настоящий глупыш, ведь правда? Пес сел и толкал ее лапой, пока Сибил не нагнулась и не пожала ее. Удовлетворенный, Глупыш бросился обратно к настороженно наблюдавшему за ними Сету.

Мальчик остался в лодке, только дернул веревку, и маленький треугольный парус заколыхался.

– Привет.

– Привет. Ты уже выходил на ней в залив?

– Не-а. Мы с ребятами хотели, только Анна не разрешила. – Сет дернул плечом. – Побоялась, что мы потонем.

– Но ты, как я слышала, отлично повеселился.

– Да, было здорово. Только Анна разозлилась.

Джейка вырвало в ее машине. Дерьмо… – Сет осекся и опасливо оглянулся на дом, хотя Анна не могла его услышать. – В общем, я решил поболтаться здесь, пока она не успокоится.

– По-моему, очень разумно. Они оба уставились на воду, не зная, что сказать. Сибил первая прервала неловкое молчание:

– Сет, я вчера не попрощалась с тобой. Мне не следовало так поступать. Он снова дернул плечом.

– Все нормально.

– Я не думала, что ты помнишь меня. И то время, когда приезжал в Нью-Йорк.

– Мне казалось, что я все выдумал. – Было очень трудно смотреть снизу вверх, и Сет вылез из лодки, сел на причал, свесил ноги. – Иногда мне это снилось: игрушечная собака и все остальное… Она не говорила о вас, и я решил, что все выдумал.

– Иногда… – Сибил решилась и села рядом с ним, – иногда мне тоже так казалось. Собака до сих пор у меня.

– Вы ее сохранили? – изумился Сет.

– Это все, что осталось от тебя. Я очень привязалась к тебе. Я понимаю, что ты не поверишь, но это так. Я не хотела…

– Из-за нее?

– Отчасти. – Честность, уж это она могла ему предложить. – Сет, Глория никогда не была доброй. В ней всегда таилась какая-то темная сила. Как будто она могла быть счастливой, только когда все вокруг были несчастны. Я не хотела снова впускать ее в свою жизнь. Я собиралась приютить ее на день-два, потом устроить вас обоих в приют для бездомных, – призналась Сибил. – Таким образом я выполнила бы свой родственный долг и ничего не изменила бы в привычном образе жизни.

– Но вы этого не сделали.

– Сначала я выдумывала всякие отговорки. Еще один день. Еще один. А потом призналась себе, что разрешаю Глории оставаться, потому что хочу удержать тебя. Если бы я нашла ей работу, помогла бы снять квартиру, наладить жизнь, ты бы остался рядом. Я никогда… ты – единственный…

Признание давалось ей нелегко, Сибил сделала глубокий вдох, собралась с силами.

– Ты любил меня. Ты первый человек в моей жизни, который полюбил меня. Я не хотела тебя терять, а когда потеряла, то не решалась бороться за тебя, а отступила, вернулась к своей прежней жизни. Я больше думала о себе, чем о тебе. Я хотела бы хоть немного искупить свой эгоизм.

Сет отвернулся от нее, уставился на свои ноги, болтающиеся над водой.

– Фил сказал, что она звонила и вы велели ей поцеловать задницу.

– Ну, не совсем такими словами, – уточнила Сибил.

– Но вы это имели в виду, да?

– Думаю, да. – Сибил чуть не улыбнулась, хотя ей было не до улыбок. – Да.

– У вас одна мать, но вроде как разные отцы?

– Да, правильно.

– А вы знали моего отца?

– Я никогда с ним не встречалась.

– Нет, я не об этом. Кто он был? Она всегда называла разных парней, разные имена, болтала всякое дерьмо… глупости, – поправил себя мальчик. – Просто интересно, вот и все.

– Я только знаю, что его имя Джереми Делотер.

Он сбежал очень скоро после того, как они поженились, и…

– Поженились? – Сет быстро повернулся к Си-бил. – Она никогда не была замужем. Она просто дурила вас.

– Нет. Я видела свидетельство о браке тогда, в Нью-Йорке. Глория думала, что я смогу помочь выследить твоего отца. Она хотела подать иск на алименты.

– Может быть. Но это неважно. Я просто думал, что она взяла имя какого-нибудь парня, который жил с ней немного. Если он связался с ней, то наверняка был полным неудачником.

– Я могу нанять частного детектива, – предложила Сибил. – Уверена, что мы найдем его, но на это потребуется время.

– Я не хочу. – Голос Сета звучал равнодушно. – Я просто спросил, знали ли вы его, вот и все. У меня теперь есть семья.

Он поднял руку и обнял тыкающегося в его подмышку Глупыша.

– Да, есть. – Сибил уже хотела подняться, но тут ее внимание привлекло что-то белое. Из-за деревьев вылетела огромная цапля, заскользила почти над самой водой и исчезла за выступающими в залив деревьями, оставив лишь легкую дрожь в воздухе.

Как красиво, думала Сибил, стараясь не обращать внимания на ноющую боль в сердце. Прекрасное место, прекрасный дом. Убежище для страдающих душ, для мальчишек, которым необходим хотя бы один шанс, чтобы стать настоящими мужчинами. Она не сможет поблагодарить Рэя и Стеллу Куин за все, что они сделали, но она может выразить свою благодарность, отступив и позволив их сыновьям вырастить Сета.

– Ну, мне пора.

– Этот набор, что вы мне подарили, просто класс.

– Я рада, что тебе нравится. У тебя настоящий талант.

– Я пробовал немного порисовать углем вчера вечером.

Сибил замерла.

– Да? И как успехи?

– Ничего у меня не вышло. – Сет повернулся к ней. – Может, вы могли бы показать мне?

Сибил несколько секунд смотрела на воду, понимая, что он не спрашивает. Он предлагает. Кажется, и ей предоставляют шанс.

– Да, я могла бы показать тебе.

– Сейчас?

– Почему бы и нет? – Сибил изо всех сил старалась, чтобы голос – не дай бог – не задрожал. – Я могла бы показать тебе сейчас.

– Здорово.

Глава 19

Филип и сам бы понял, что виноват. Зря он так набросился на Сибил, даже если и считал, что она должна была немедленно сообщить ему о звонке Глории. Праздник, не праздник, но она могла бы отвести его в сторонку и все ему рассказать… И все равно он не должен был нападать на нее и тут же бежать со всех ног.

Однако его тоже надо понять. Он не выспался, был раздражен, взвинчен. Первую часть ночи мучился из-за нее, а вторую – из-за себя. Неужели он должен был плясать от счастья, когда понял, что безнадежно влюблен? Влюблен впервые в жизни.

Но Филип готов был признать, что вел себя не лучшим образом. Он даже готов был сделать первый шаг: предложить ей в знак примирения шампанское и розы.

Филип сам собрал корзину. Две бутылки хорошо охлажденного «Дом Периньон», два хрустальных бокала (гостиничные стаканы – оскорбление для такого шампанского), крекеры и черная белужья икра, которую он прятал в пустой картонке из-под низкокалорийного йогурта, так как точно знал: никто из его семьи до йогурта не дотронется.

Он выбрал бледно-розовые розы и положил их сверху.

Может, Сибил и поупрямится немного, но он извинится, признает свои ошибки, и какая женщина устоит перед шампанским и цветами? Он смягчит ее, наговорит хороших слов, а самое главное – даст выговориться ей. Он не успокоится, пока не поймет как следует, что же из себя представляет доктор Сибил Гриффин…

Филип бодро постучал в ее дверь и нацепил на лицо добродушную улыбку. Да, приветливость и обаяние непременно сделают свое дело.

За дверью послышались шаги, в глазке мелькнула тень… шаги стали удаляться.

Она решила показать характер? Ради бога!

Филип постучал снова.

– Сибил, открой. Я же знаю, что ты дома. Я хочу поговорить с тобой.

Как он обнаружил в следующий момент, тишина бывает разной: просто тишина и ледяная тишина.

"Ладно. Прекрасно, – подумал Фил, хмуро глядя на запертую дверь. – Я тоже упрям».

Он поставил корзину у двери и отправился к черному ходу. Для того, что он задумал, мудрее было не выходить из отеля через вестибюль.

– Здорово же ты ее разозлил, сынок? – заметил Рэй, шагая вниз по лестнице рядом с Филом. Филип ошалело уставился на него.

– Боже милостивый. В следующий раз просто пристрели меня на месте. Смерть от пули не так позорна, как смерть от разрыва сердца в моем возрасте.

– У тебя сильное сердце, – усмехнулся Рэй. – итак, она не желает с тобой разговаривать?

– Она со мной поговорит, – мрачно заявил Филип.

– Решил подкупить ее шипучкой? – Рэй ткнул большим пальцем туда, где осталась корзина с шампанским.

– Всегда срабатывает.

– Цветы – это правильно. Мне обычно удавалось задобрить твою мать цветами. Еще быстрее получалось, когда я признавал свои ошибки, ползал на коленях.

– Я не собираюсь ползать перед ней на коленях, – упрямо сказал Филип. – Она виновата не меньше меня.

– Дело вовсе не в том, виновата она или нет. – Рэй подмигнул сыну. – И чем скорее ты это поймешь, тем скорее окажешься с ней в постели в знак примирения.

– Господи, папа! – Фил провел ладонью по лицу. – Я не собираюсь разговаривать с тобой о сексе.

– А почему бы и нет? Не в первый раз. – Рэй вздохнул. – Насколько я помню, мы много и откровенно разговаривали с тобой о сексе. Я сам купил тебе первые презервативы.

– Это было давно, – сказал Филип. – Теперь я все знаю.

Рэй шагнул с последней ступеньки и расхохотался.

– Не сомневаюсь. Но в данном случае секс – не главный мотив. Конечно, для нас, мужчин, секс – движущая сила, так уж мы устроены, однако ты дергаешься потому, что с той девушкой у тебя не только секс, а любовь.

– Я не люблю ее, – заупрямился Филип. – Точно не люблю. Это просто… влюбленность.

– Тебе всегда было трудно любить. Я имею в виду твоих женщин. – Рэй вышел в ветреную ночь, застегнул до подбородка «молнию» спортивной куртки, усмехнулся. – Как только начиналось что-то серьезное, ты начинал трусить и давал отбой. Похоже, на этот раз все обстоит иначе.

– Сибил – тетя Сета, – раздраженно пояснил Филип, обходя здание гостиницы. – Если она собирается стать частью его жизни, частью нашей жизни, я должен в ней разобраться.

– Сет – только одна из причин. Ты орал на нее утром, потому что испугался до смерти.

Филип остановился, расставив ноги, словно врос в землю, и внимательно посмотрел на отца.

– Во-первых: я не верю, что стою здесь сейчас и спорю с тобой. Во-вторых: мне кажется, что, когда ты был жив, то гораздо меньше лез в мою личную жизнь, чем теперь, когда ты умер.

Рэй снисходительно улыбнулся.

– Ну, считай, что я стал шире смотреть на вещи. Я желаю тебе счастья, Фил. Я не могу уйти, пока не удостоверюсь, что люди, которых я люблю, счастливы. Теперь я готов двигаться дальше, – тихо добавил Рэй. – К твоей матери.

– Ты… ты… Как она? Лицо Рэя просветлело.

– Она ждет меня. А она никогда не любила ждать, если ты помнишь.

– Я так сильно скучаю по ней.

– Знаю, сынок. Я тоже. Она будет польщена… Ведь на самом деле ты всю жизнь искал женщину, похожую на нее. И вот наконец нашел.

Изумленный, потому что это была правда, в которой он не хотел признаваться даже самому себе, Филип не сразу нашелся с ответом:

– Это не так… Не совсем так.

– Почти так. Ты нашел свою единственную женщину, Фил. Ты идешь в верном направлении. Ты сегодня прекрасно потрудился с Сетом. И она тоже. – Рэй поднял глаза на освещенное окно Сибил. – Вы – отличная упряжка, даже когда тянете в разные стороны. Потому что вы оба любите больше, чем думаете.

– Ты знал, что Сет – твой внук?

– Нет… Не с самого начала. – Рэй вздохнул. – Глория нашла меня и оглушила новостями. Я даже не подозревал о ее существовании. И вот она стоит передо мной, кричит, ругается, обвиняет, требует. Я никак не мог успокоить ее, воззвать к ее здравому смыслу. Не успел я оглянуться, а она уже помчалась к декану с этой мерзкой историей. Она – несчастная женщина.

– Она – дрянь! – упрямо сказал Филип.

– Если бы я знал о ней раньше… ну, я бы что-нибудь сделал, а так увидел, что Глорию уже не спасти, но я мог спасти Сета. Я только взглянул на него и поверил. И поэтому я заплатил ей. Может, это не правильно, но мальчик нуждался во мне. Несколько недель ушло на то, чтобы найти Барбару. Я хотел только подтверждения. Я трижды писал ей, даже звонил в Париж, но она не желала разговаривать со мной. А потом произошла авария. Все случилось так глупо, – признался Рэй. – Глория расстроила меня. Я сердился на нее, на себя, на весь мир, тревожился о Сете и о том, как объяснить это вам троим, поймете ли вы… Ехал слишком быстро, не следил за дорогой.

– Мы бы поняли и поддержали тебя.

– Я знаю, но на какой-то момент поддался сомнениям, и это тоже было глупо. Стеллы не стало, у вас троих была своя жизнь, и я затосковал и забыл. Теперь вы защищаете Сета, и это самое важное.

– Мы почти все сделали. Сибил добавит свой голос, и нам обязательно дадут постоянную опеку.

– Сибил добавит не только голос, а гораздо больше. Она сильнее, чем думает. Чем все думают. – Рэй с усмешкой посмотрел на него. – Кажется, ты хотел забраться наверх?

– Она не оставила мне выбора.

– Надеюсь, ты не потерял свою изумительную ловкость? Может, и к лучшему. Этой девочке не помешает в жизни пара сюрпризов. – Рэй опять лукаво подмигнул. – Только будь осторожнее, сынок.

– Надеюсь, ты не собираешься туда со мной?

– Нет. – Рэй хлопнул Филипа по плечу и весело рассмеялся. – В некоторые вещи отец не должен вмешиваться.

– Хорошо. Но раз уж ты здесь, помоги мне забраться вон на тот первый балкон, – попросил Филип.

– Конечно. Копы же не могут меня арестовать, правда?

Рэй присел, подсадил Филипа и выпрямился, глядя, как ловко карабкается по стене сын. И улыбнулся.

– Я буду скучать по тебе, – тихо сказал он, растворяясь в полумраке.


Сибил с головой ушла в работу. И пусть она поступила глупо и мелочно, не открыв дверь Филипу, хватит с нее на сегодня эмоциональных потрясений! И между прочим, он сдался довольно быстро…

Она прислушалась к шуму ветра за окном, стиснула зубы и снова застучала по клавиатуре компьютера:

"Хотя телевидение, газеты и другие источники информации доступны в маленьких городках так же, как и в мегаполисах, там, где численность населения невелика, местные новости явно превалируют над глобальными, жизнь и поступки соседей кажутся гораздо важнее событий, происходящих за пределами общины.

Информация передается устно с различной степенью точности. Слухи и сплетни являются общепринятой формой общения и распространяются с завидной быстротой…"

Пальцы Сибил замерли, когда до нее донесся шум с балкона.

– Что?..

Филип легко распахнул балконную дверь.

– Замки на этих дверях – одно название. – Он прошел через гостиную к двери в коридор, открыл ее и забрал свою корзину. – Я решил, что можно рискнуть, – пояснил он, кладя розы рядом с компьютером. – Воровство в наших местах большая редкость. Можешь добавить это к своим наблюдениям.

– Ты вскарабкался по стене? – Сибил наконец обрела дар речи, но продолжала изумленно таращить глаза.

– И ветер отвратительный. – Филип открыл корзину, вынул бутылку шампанского. – Я принес выпивку. Хочешь?

– Ты вскарабкался по стене?

Филип ловко открыл вино, тихо хлопнув пробкой.

– Это невозможно… – Сибил никак не могла опомниться. – Вламываться сюда с шампанским, цветами.

– Но я это сделал. – Фил разлил шампанское по бокалам, наслаждаясь ее изумлением, очень льстящим его самолюбию. – Сибил, прости за утренний срыв. – Улыбаясь, он протянул ей бокал шампанского. – У меня было мерзкое настроение, и я сорвал зло на тебе.

– И теперь просишь прощения, вламываясь в мой номер?

– Я ничего не сломал. Кроме того, ты не собиралась открывать дверь, а цветы просто жаждали попасть сюда. И я тоже. Мир?

Филип вскарабкался к ней по стене. Сибил все еще не могла переварить этот факт. Никто никогда не совершал ради нее ничего подобного, ничего столь безрассудного. Она пристально смотрела в его золотистые глаза и потихоньку смягчалась.

– У меня работа. – Она указала на включенный компьютер.

Видя, что Сибил потихоньку сдается, Филип ухмыльнулся:

– А у меня черная икра.

Сибил забарабанила пальцами по краю клавиатуры.

– Цветы, шампанское, икра. Ты всегда так хорошо экипирован, когда отправляешься на взлом?

– Только когда хочу попросить прощения и сдаться на милость прекрасной женщины. Сибил, у тебя найдется хоть капля жалости для меня?

– Полагаю, найдется. Филип, я не нарочно скрыла от тебя телефонный звонок Глории.

– Я знаю. Поверь мне, если бы я не додумался сам, Кэм вбил бы это в мою голову.

– Кэм? – Сибил удивленно замигала. – Он меня ненавидит…

– Ошибаешься. Он очень о тебе волновался. Могу я убедить тебя оторваться от работы?

– Хорошо. – Сибил сохранила файл, закрыла компьютер. – Я рада, что мы больше не сердимся друг на друга. Это только все осложняет. Я сегодня днем виделась с Сетом.

– Я слышал.

Сибил сделала несколько маленьких глотков шампанского.

– Вы с братьями убрали дом? Филип жалобно взглянул на нее.

– Давай не будем об этом. И без разговоров кошмары будут преследовать меня до последних дней жизни. – Он взял ее за руку, привлек на диван. – Давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Сет показал мне набросок лодки, с которым ты ему помогла.

– Он молодец, – похвалила мальчика Сибил. – Так быстро все схватывает. Он умеет слушать очень внимательно. Прекрасно видит детали и перспективу.

– И я видел твой набросок дома. – Филип потянулся за бутылкой и подлил ей шампанского. – Ты тоже молодец. Удивляюсь, что ты не стала художником.

– Я в детстве брала уроки. Рисование, музыка, танцы. В колледже я немного изучала живопись. – Счастливая оттого, что они помирились, Сибил откинулась на спинку дивана, наслаждаясь шампанским. – Но это так, хобби. Я всегда хотела изучать психологию.

– Всегда? – удивился Филип.

– Более-менее. Живопись не для таких, как я.

– Почему?

Вопрос явно застал ее врасплох.

– Это непрактично. Ты что-то говорил о черной икре?

"Ну вот, – подумал Филип, – первый шаг назад. Придется идти в обход».

Он вынул коробочку с икрой и крекеры, снова подлил Сибил шампанского.

– На чем ты играешь?

– На пианино.

– Правда? Я тоже. – Фил улыбнулся ей. – Мы обязательно сыграем в четыре руки. Мои родители любили музыку. Мы все на чем-нибудь играем.

Филип намазал крекер икрой и протянул ей.

– Иногда мы убивали субботние вечера, играя впятером.

– Все вместе? Как чудесно. Я всегда терпеть не могла играть перед кем-то. Так легко ошибиться.

– Ну и что? Никто не отрезал бы тебе палец за фальшивую ноту.

– Но мама расстроилась бы, и это было бы хуже, чем… – Сибил осеклась, нахмурилась, отставила бокал. Филип тут же воспользовался этим и снова подлил ей шампанского.

– Моя мама очень любила играть на пианино. Поэтому я и выбрала этот инструмент. Я хотела разделить с ней ее увлечение. Я так любила ее. Мы все ее любили, но для меня она воплощала все лучшее, что может быть в женщине. Я хотела, чтобы она гордилась мной. И когда я видела, что она мной гордится, когда она говорила об этом, я была так счастлива. Кое-кому за всю жизнь не удается заслужить родительское одобрение. – Сибил услышала в своем голосе горечь и тихо рассмеялась. – Я слишком много пью. Шампанское ударило мне в голову.

– Ничего страшного. Ты – среди друзей.

– Чрезмерное увлечение алкоголем – даже изысканным алкоголем – порок, – напыщенно заявила она.

– Этот порок тебе не грозит. Сибил, ты когда-нибудь раньше напивалась?

– Конечно же, нет. – Она обиженно округлила глаза.

– Тогда ты просто обязана напиться. – Филип легко коснулся бокалом ее бокала. – Расскажи мне, как ты в первый раз попробовала шампанское.

– Я не помню. Когда мы были детьми, нам часто подавали за обедом разведенное водой вино. Считалось, что мы должны научиться разбираться в винах. Как их подают, с какими блюдами. В какой бокал наливают красное вино, в какой – белое. В двенадцать лет я легко могла бы сервировать официальный обед.

– Правда?

Сибил пьяненько хихикнула.

– Это очень полезные знания. Мир может рухнуть, если не правильно рассадить гостей за обедом или подать ординарное вино к главному блюду. Неудавшийся прием – погубленная репутация.

– Ты часто посещала официальные приемы?

– Естественно. Сначала – «практика», в кругу близких друзей родителей. Когда мне исполнилось шестнадцать, мать устроила прием в честь французского посла и его жены. Это был мой первый «выход в свет». Я чуть не умерла от страха.

– Недостаточно практиковалась?

– О, более чем достаточно. Меня часами муштровали по правилам этикета. Просто я была очень застенчивой.

– Неужели? – Филип поправил выбившуюся из ее прически прядь волос, почти не удивляясь проницательности Мамаши Кроуфорд.

– Очень глупо, но каждый раз, когда мне приходилось появляться на приемах, сердце начинало колотиться как бешеное, а к горлу подкатывала тошнота, – призналась Сибил. – Я боялась, что пролью вино на скатерть или скажу что-то, что не должна говорить, или вообще не найду что сказать.

– Ты разговаривала с родителями?

– О чем?

– О своих страхах?

Сибил махнула рукой, затем схватила бутылку и сама налила себе шампанского.

– Какой смысл? Я должна была делать то, что от меня ожидалось.

– Почему? – поинтересовался Филип. – Что случилось бы, если бы ты отказалась? Они избили бы тебя? Заперли бы в чулане?

– Конечно же, нет. Они же не были чудовищами. Они просто были бы разочарованы, не одобрили бы моего поведения. Ты не представляешь… Они смотрели бы на меня ледяными глазами, поджав губы… как будто я умственно отсталая. Легче было подчиняться им во всем, и со временем я научилась справляться с собой.

– Наблюдать, а не участвовать… – Филип понимающе кивнул.

– Я блестяще справилась. Может, я не выполнила всех своих обязательств: не нашла высокопоставленного мужа, не вырастила парочку благовоспитанных детишек, не устраивала тех отвратительных официальных приемов, – по мере перечисления Сибил все больше распалялась, – но я неплохо воспользовалась полученным образованием. У меня пустой бокал.

– Притормози немного…

– Зачем? – Сибил вытащила из корзины вторую бутылку. – Я же среди друзей. Да, я впервые напиваюсь, и, кажется, мне это нравится.

"Какого черта!» – подумал Филип, выхватывая из ее рук бутылку. Разве он не хотел докопаться до того, что скрывается под ее изысканными манерами? Он своего добился, и нечего отступать.

– Но ты выскочила замуж.

– Я же тебе говорила, что это не считается. Это не был «достойный» брак. Это был порыв… жалкая и неудачная попытка мятежа. Я оказалась плохим мятежником. М-м. – Сибил глотнула шампанского и взмахнула бокалом. – Предполагалось, что я выйду замуж за одного из сыновей британского коллеги папочки.

– За которого из них?

– За любого, – усмехнулась Сибил. – Они оба были вполне подходящими кандидатами. Дальние родственники королевы, ни меньше, ни больше. Моя мама была одержима идеей породниться с королевской семьей. Это стало бы ее личным триумфом. Конечно, мне было всего четырнадцать лет, и у нее было полно времени. Полагаю, она задумала официальную помолвку с одним из них, когда мне исполнилось бы восемнадцать. Свадьба в двадцать, первенец в двадцать два. О, она все распланировала.

– Но ты нарушила ее планы.

– Мне не представилось подобной возможности. Может, я бы и подчинилась… я не умела сопротивляться маме. – Сибил задумалась на минуту, затем залила мрачные мысли шампанским. – Глория соблазнила их обоих одновременно в парадной гостиной, когда родители уехали в оперу. Кажется, это был Вивальди. В общем… – Сибил осушила бокал. – Мать с отцом вернулись и застали всю троицу. Разразился дикий скандал. Я прокралась вниз и кое-что увидела и услышала. Они были голые… не мои родители, – уточнила она.

– Естественно.

– И толи пьяные, то ли обкуренные. Было много шума: криков, угроз, мольбы – это со стороны оксфордских близнецов. Я не упоминала, что они были близнецами?

– Нет.

– Абсолютно одинаковыми. Бледные, белокурые, с длинными лошадиными физиономиями. Глории, конечно, было плевать на них обоих. Она сделала это, так как знала, что их застукают… и потому что мама выбрала их для меня. Она меня ненавидела. Глория, не мама, – снова уточнила Сибил.

– И что было дальше?

– Близнецов с позором отослали домой, а Глорию наказали. Что неизбежно привело к ответному удару. Она обвинила одного из друзей отца в том, что он пытался ее соблазнить. Это привело к новому скандалу и побегу Глории из дома. Без нее стало спокойнее, и у родителей появилось больше времени давить на меня. Я часто размышляла, почему они смотрят на меня не как на своего ребенка, а как на пластилин для лепки. Почему они не могут просто любить меня. Но, видимо… – Сибил откинулась на спинку дивана, – я не очень милая. Меня никто никогда не любил.

Филипу стало очень жалко ее: и ту маленькую девочку, и застенчивого подростка, и эту красивую женщину. Он поставил на столик свой бокал, ласково обхватил ее лицо ладонями.

– Ты ошибаешься.

– Нет, не ошибаюсь. – Сибил пьяненько улыбнулась. – Я – психолог-профессионал. Я понимаю такие вещи. Мои родители никогда не любили меня, и, конечно, они не любили Глорию. Муж, который не считается, тоже меня не любил. В доме не было даже ни одной из тех добрых служанок, о которых читаешь в книжках. Никто не прижимал меня к пышной груди, никто даже не давал себе труда притворяться и говорить о любви. Вот ты, наоборот, очень милый. – Сибил провела свободной рукой по его груди. – Я никогда не занималась сексом пьяной. Как ты думаешь, на что это похоже?

– Сибил. – Стараясь не отвлекаться от темы, Филип схватил ее за руку. – Родители недооценивали тебя. Ты не имеешь права относиться к себе так же, как они.

– Филип. – Сибил наклонилась к нему, поймала зубами его нижнюю губу. – Моя жизнь была предсказуема и скучна. До тебя. В первый раз, как ты поцеловал меня, во мне что-то изменилось. Никто никогда так не действовал на меня. И когда ты дотрагиваешься до меня… – Она медленно прижала их сплетенные руки к своей груди. – Моя кожа пылает, сердце начинает биться, как сумасшедшее, а все внутри будто тает. Ты не ушел, хотя я тебе не открыла. – Сибил осыпала его лицо поцелуями. – Ты принес мне розы. Ты хотел меня, правда?

– Да, я хотел тебя, но не в…

– Возьми меня. – Сибил откинула голову, чтобы видеть его чудесные глаза. – Я никогда еще ни одному мужчине не говорила таких слов. Возьми меня, Филип… Просто возьми меня.

Пустой бокал выскользнул из ее пальцев. Она обвила руками шею Филипа. Не в силах сопротивляться, он опустил ее на диван. И исполнил то, о чем она просила.


Тупая боль за глазами и более острая, пульсирующая в висках, вполне заслуженны, решила Сибил, пытаясь утопить обеих мучительниц в горячем душе.

Бог – свидетель, она никогда больше не злоупотребит никаким алкоголем… только жаль, что наряду с похмельем она не заработала и потерю памяти. Господи, она слишком ясно помнила, как без умолку болтала накануне. Она признавалась Филипу в том, в чем редко признавалась самой себе!

А теперь придется посмотреть ему в лицо. Посмотреть в глаза ему и тому факту, что за один короткий уикенд она успела и нареветься в его объятиях, и выболтать все свои самые сокровенные тайны, и предложить ему себя… И еще придется признать, что она безнадежно влюблена в него. Что, безусловно, недопустимо. Недопустимо и опасно именно потому, что такие сильные чувства возникли за такой короткий срок.

Где ее хваленый здравый смысл? Бурный поток чувств нахлынул на нее так неожиданно, что она не успела отойти на безопасное расстояние, не успела ничего проанализировать…

Как только с Сетом все уладится, надо будет немедленно все вернуть на свои места. И самое разумное – отдалиться на некоторое расстояние, вернуться в Нью-Йорк.

Несомненно, она придет в себя, как только окунется в привычную жизнь… какой бы унылой эта жизнь ей сейчас ни казалась.

Сибил неспешно расчесала мокрые волосы, тщательно нанесла на кожу крем, поправила лацканы халата… Если дыхательные упражнения не помогли ей на трезвую голову, то вряд ли помогут сейчас.

Она придала своему лицу самое невозмутимое выражение и вышла в гостиную. Филип, успевший заказать завтрак, как раз разливал кофе.

– Подумал, что кофе тебе не повредит.

– Да, спасибо. – Сибил отвела взгляд от пустой бутылки из-под шампанского и увидела разбросанную по всей комнате одежду. О боже!

– Ты приняла аспирин?

– Да. Не беспокойся, со мной все в порядке, – чопорно ответила Сибил, взяла предложенную Филипом чашку и опустилась на диван с осторожностью давно и безнадежно больного человека. Она прекрасно знала, как выглядит: бледная, с темными кругами вокруг глаз. Она только что видела себя в запотевшем зеркале.

И она успела разглядеть Филипа. Он не был ни бледным, ни усталым. Другая на ее месте могла бы возненавидеть его за это.

Пока Сибил потягивала крепкий горячий кофе и разглядывала Филипа, ее затуманенная алкоголем память стала проясняться. Сколько раз за предыдущий вечер он наполнял ее бокал? Сколько раз наполнял свой собственный? Между тем и другим, похоже, разверзлась глубокая пропасть.

Когда Филип вывалил на кусок поджаренного хлеба гору джема, в Сибил зашевелилось негодование. Ее затошнило от одного вида еды, но голос прозвучал очень заботливо:

– Проголодался?

– Умираю с голоду. – Филип приподнял крышку блюда с яичницей. – Тебе тоже следует поесть. Она скорее умрет!

– И, похоже, ты прекрасно выспался. Такой бодренький с утра.

Филип осторожно покосился на нее. Он не хотел сразу заводить разговор, обсуждать что-либо, но, кажется, она выздоравливает очень быстро.

– Ты выпила немного больше, чем я, – невозмутимо сказал он.

– Ты споил меня. Споил нарочно. Ты пробрался сюда через балкон и начал вливать в меня шампанское.

– Я не зажимал тебе нос и не вливал шампанское в глотку, – возразил Филип.

– Твои извинения были всего лишь предлогом. – Руки затряслись, и Сибил с размаху поставила чашку на стол. – Ты точно знал, что я злюсь на тебя, и подумал, что легче заберешься в мою постель, если явишься с «Дом Периньон»!

– Секс был твоей идеей, – напомнил Фил, оскорбленный до глубины души. – Я же хотел просто поговорить с тобой. И, между прочим, из тебя, пьяной, я вытянул гораздо больше, чем из трезвой. – Он ничуть не сожалел о том, что напоил ее. – Я помог тебе расслабиться. И потом – ты сама меня впустила.

– Расслабиться… – прошептала Сибил, медленно поднимаясь.

– Я хотел понять тебя. Я имею право узнать, кто ты такая.

– Ты… ты все спланировал. Ты составил план, как забраться сюда, как споить меня и сунуть нос в мою личную жизнь.

– Ты мне небезразлична.

Фил придвинулся к ней, но она откинула его протянутую руку.

– Не лезь ко мне. Я не идиотка и снова на ту же удочку не попадусь.

– Ты, правда, мне небезразлична. И теперь я знаю о тебе больше, понимаю тебя лучше. Что в этом плохого, Сибил?

– Ты обманул меня!

– Может быть. – Филип обнял Сибил, несмотря на ее сопротивление. – Подожди. Послушай. У тебя было беззаботное детство. У меня – нет. У тебя были слуги, воспитатели. У меня – нет. Ты хуже думаешь обо мне из-за того, что до тринадцати лет я ловчил на улицах?

– Нет. Но одно никак не связано с другим.

– И меня никто не любил до тринадцати лет. Так что я понимаю тебя. Я не стану хуже думать о тебе из-за того, что ты жила в холодной атмосфере, пусть и в родительском доме.

– Я не собираюсь это обсуждать, – упрямо сказала Сибил.

– Не сработает. Тебе никуда не деться от моих чувств, Сибил. – Филип подкрепил свои слова пылким поцелуем. – Может, я не знаю еще, что делать с этими чувствами, но они есть. Ты видела мои шрамы. Теперь я видел твои.

Ему снова это удалось. Сибил расслабилась. Она хотела положить голову на его плечо. Он обнял бы ее, если бы она только попросила. Но она не могла попросить.

– Я не нуждаюсь в твоей жалости.

– Еще как нуждаешься, малышка. – Филип нежно коснулся ее губ. – И я восхищаюсь тем, чего ты достигла, несмотря на все это.

– Я слишком много выпила, – поспешно сказала Сибил. – Я заставила тебя думать, что мои родители были холодными и бесчувственными.

– Они часто говорили тебе, что любят тебя? Сибил вздохнула.

– Просто моя семья не была такой экспансивной, как твоя. Не в каждой семье открыто выражают свои чувства, обнимаются и… – Сибил умолкла… Что она защищает? Кого? – Нет. Ни мать, ни отец этого не говорили ни мне, ни Глории, насколько я знаю. И любой приличный психиатр сделал бы вывод, что дети таких родителей просто по-разному реагировали на слишком официальную, слишком подавляющую атмосферу в семье, избрали разные способы привлечения внимания к себе. Глория предпочла всем своим поведением выражать протест, я же подчинялась их порядкам ради родительского одобрения. Глория отождествляла секс с любовью и властью, мечтала о том, чтобы влиятельные мужчины – включая ее официального и биологического отцов – желали ее. Я избегала близости из страха перед неудачей, избрала науку, в которой могла бы оставаться наблюдателем без риска эмоциональной привязанности. Я достаточно ясно сформулировала?

– Я бы сказал, что главное во всем этом – «выбор». Глория ищет способы причинять боль, ты – избегать боли.

– Ты прав.

– Но ты не удержалась. Ты рискнула с Сетом. И ты рискнула со мной. – Фил легко коснулся ее щеки. – Я не собираюсь причинять тебе боль, Сибил.

"Скорее всего, этого не избежать», – подумала она, но сдалась и положила голову на его плечо. Ей не пришлось просить. Он сразу же обнял ее, и она тихо сказала:

– Давай просто подождем и посмотрим, что будет дальше.

Глава 20

Сибил снова открыла компьютер.

"Страх – просто одна из человеческих эмоций, которую так же сложно анализировать, как любовь и ненависть, алчность, влечение. Чувства, их причины и проявления, лежат в стороне от моей области исследования. Поступки, преднамеренные и инстинктивные, очень часто не имеют эмоциональных корней. Поступки гораздо проще эмоций.

Я боюсь.

Я нахожусь в этом отеле, взрослая женщина, образованная, умная, здравомыслящая. И я боюсь поднять телефонную трубку и позвонить собственной матери.

Несколько дней назад я бы назвала это не страхом, а нежеланием, может, уклончивостью. Несколько дней назад я бы смогла доказать себе, очень убедительно доказать, что мамино вмешательство в дело Сета не принесет никаких конструктивных результатов, скорее навредит, а, следовательно, контакт с ней бесполезен.

Несколько дней назад я бы очень логично убедила себя в том, что причина моих чувств к Сету коренится в моральном долге.

Несколько дней назад я отказалась бы – и действительно отказывалась – признавать свою зависть к Куинам с их шумными манерами, с их недисциплинированностью и бурным выражением чувств. Я признала бы, что их поведение и нешаблонные взаимоотношения интересны, но ни за что в жизни не признала бы, что мечтаю хоть как-нибудь вписаться в их жизнь, стать ее частью.

Конечно же, мне не место в их жизни, и я смиряюсь с этим.

Несколько дней назад я попыталась бы опровергнуть глубину и важность своих чувств к Филипу. Любовь, говорила бы я себе, не может вспыхнуть так быстро и с такой силой, я испытываю влечение, желание, пусть даже похоть, но не любовь… Легче опровергать, чем смотреть правде в глаза. Я боюсь любви, боюсь того, что она требует. И я еще больше, гораздо больше, боюсь не получить ответной любви.

Однако я могу с этим смириться. Я прекрасно понимаю границы моих отношений с Филипом. Мы оба взрослые люди, каждый – со своей моделью поведения, со своим образом жизни, у него – свои цели в жизни, у меня – свои. Я могу лишь благодарить судьбу за то, что наши пути пересеклись. Я многому научилась за то короткое время, что знаю его. Я многое узнала о себе самой.

Не думаю, что останусь прежней. Не хочу оставаться прежней. Однако, чтобы измениться, повзрослеть, необходимо кое-что предпринять.

Письменное изложение мыслей и анализ чувств помогают, хотя и не решают проблемы.

Филип только что звонил из Балтимора. Судя по его голосу, он устал и взволнован. Он встречался с поверенным, занимающимся страховым полисом его отца. Страховая компания отказывается оплачивать этот полис и начала расследование обстоятельств смерти профессора Куина на основании подозрения в самоубийстве. Это очень осложнило финансовое положение Куинов, которым приходится заботиться о Сете, вести новый бизнес.

Вряд ли я сознавала до этого момента, насколько им важно выиграть это сражение. Не ради денег, как я вначале полагала, а чтобы очистить имя отца.

Лично я не считаю самоубийство трусливым поступком. Когда-то я сама подумывала о нем. Заготовила надлежащую записку, уже сжимала в руке необходимые таблетки. Но мне было только шестнадцать, и мою глупость легко понять. Естественно, я разорвала записку, избавилась от таблеток и от мысли о самоубийстве.

Самоубийство пошло, некрасиво. Бросит тень на репутацию моей семьи… Господи, я даже не представляла, что вынашивала столько гнева.

Однако Куины, как я узнала, считают самоубийство трусливым, эгоистичным поступком. Они отказываются признавать и хотят доказать другим, что человек, которого они так сильно любят, не способен на подобный поступок.

Дело явно идет к их победе. Страховая компания предложила компромиссное решение, к которому, как считает Филип, их склонили мои показания. Может, он прав. Конечно, Куины, вероятно генетически, не созданы для компромиссов. «Все или ничего», – вот как сформулировал это Филип. Он верит, как и его адвокат, что скоро они получат все.

Я счастлива за них. Хотя я не имела чести встретиться с Рэймондом и Стеллой Куин, я представляю, что это были за люди, после общения с их семьей. Профессор Куин заслужил того, чтобы покоиться в мире. Так же, как и Сет заслужил носить имя Куин и жить в семье, где его искренне любят.

Я могу помочь им. Мне придется сделать этот звонок. Мне придется дать показания. О, у меня уже трясутся руки. Какая же я трусиха. Нет, Сет назвал бы меня нытиком. А это почему-то еще хуже.

Она приводит меня в ужас. Вот, я это написала. Моя собственная мать приводит меня в ужас. Она ни разу не подняла на меня руку, редко повышала голос и все же лепила из меня все, что хотела. А я почти не сопротивлялась.

Мой отец? Он был слишком занят, чтобы замечать меня.

Я могу позвонить ей. Чтобы получить от нее то, что хочу, я могу использовать положение в обществе, которого достигла по ее настоянию. Я – уважаемый ученый, в некотором смысле общественная фигура, хоть и не очень значительная. Если я скажу ей, что воспользуюсь этим, если заставлю ее поверить, что смогу этим воспользоваться, она снабдит адвоката Куинов письменным заявлением об обстоятельствах рождения Глории, признает, что профессор Куин пытался несколько раз связаться с ней для подтверждения отцовства Глории. Она меня возненавидит. Но она это сделает.

Надо только поднять трубку и сделать для Сета то, чего я не сделала много лет назад. Я могу дать ему дом, семью и веру в то, что ему нечего бояться».


– Сукин сын! – Филип стер пот со лба тыльной стороной ладони. И кровь. Ссадина была неглубокой, но кровоточила, и даже это не испортило Филипу настроение. Он смотрел на корпус, который только что – вместе с братьями – перевернул, и улыбался во весь рот, как идиот. – Ну и здоровый сукин сын.

– Красивый сукин сын. – Кэм пошевелил ноющими плечами. Перевернуть корпус – это не просто очередная веха в процессе работы. Это успех. Они снова это сделали, и сделали правильно.

Этан провел мозолистой ладонью по обшивке.

– Великолепные формы.

– Как только стану думать, что корпус яхты выглядит сексуально, – решил Кэм, – сразу же помчусь домой к жене. Ну, мы можем нарисовать ватерлинию и вернуться к работе, а можем просто еще повосхищаться немного.

– Ты наносишь ватерлинию, – предложил Филип. – Я должен подбить бабки и выписать счет. Пора вытряхнуть из твоего дружка немного наличных. Они нам не помешают.

– А нам чеки тоже выпишешь? – спросил Этан.

– Да.

– А себе?

– Мне деньги не…

– ..нужны, – закончил за него Кэм. – И все равно выпиши себе чек, черт побери! Купи своей подружке какую-нибудь безделицу. Или выбрось их на дорогое вино, или просто проиграй в кости. Но выпиши себе чек за эту неделю. – Кэм перевел взгляд на корпус. – Эта неделя непростая.

– Может быть, – согласился Филип.

– Страховая компания почти готова раскошелиться, – добавил Кэм. – Мы точно победим.

– Люди уже по-другому запели. – Этан любовно погладил корпус. – Те, что с удовольствием сплетничали за нашей спиной. Здесь мы уже победили. Ты больше всех для этого старался. Фил.

– Я просто самый выдержанный, – без ложной скромности сказал Филип. – Если бы вам пришлось общаться с адвокатом больше пяти минут… ну, ты, Этан, задремал бы от скуки, а Кэм не сдержался бы и треснул его.

– Очень даже может быть, – ухмыльнулся Кэм. – Однако, благодаря факсам, и письмам, и болтовне по телефону, тебе удавалось ускользать от настоящей работы. В конце концов, ты всего лишь секретарша. Только без длинных ног и красивой задницы.

– Ты ровным счетом ничего не смыслишь в этом, а у меня, по общему мнению, красивые ноги и потрясающая задница.

– Неужели? Давай посмотрим. – Кэм бросился на Филипа, свалил его на ту самую, по общему мнению, потрясающую задницу и уселся на него сверху. Глупыш, дремавший у кучи досок, вскочил и ринулся к ним, боясь пропустить такую веселую кутерьму.

– Господи! Ты совсем свихнулся! – Из-за смеха Филип боролся вполсилы. – Слезь с меня, идиот!

– Этан, помоги мне. – Кэм тихо выругался, когда Глупыш энергично облизал его лицо. – Давай же. – Но Этан лишь покачал головой, благоразумно не желая участвовать в возне братьев. – Когда в последний раз ты сдирал с кого-нибудь штаны?

– Давненько. – Этан увидел, что Филип начал бороться по-настоящему. – Кажется, в последний раз это был Младший Кроуфорд на мальчишнике перед его свадьбой.

– Значит, десять лет тому назад. – Кэм крякнул, поскольку Филип чуть не скинул его. – Помоги же. Этот склочник накачал мускулы за последние месяцы.

– Разве что в память о добрых старых деньках. – Воодушевившись, Этан уклонился от пары довольно метких ударов ногами и ухватился за ремень джинсов Филипа.

– Извините… – Только это Сибил и смогла выдавить, вдохнув загустевший от крепких выражений воздух и увидев, что Филип прижат к полу, а его братья… ну, она не смогла бы точно определить, что пытались сделать его братья.

– Привет. – Кэм увернулся от направленного в его челюсть кулака и радушно улыбнулся ей. – Не хотите нам помочь? Мы как раз пытались снять с Фила штаны. Он хвастался своими ногами.

– Я…

– Отпусти его, Кэм. Ты ее смущаешь.

– Да брось, Этан, она видела его ноги. – Однако без помощи Этана выбор оставался небольшой: отпустить или получить в челюсть. Показалось проще, хотя и не так забавно, отпустить. – Закончим позже, – тяжело дыша, пообещал Кэм брату.

– Мои братья забыли, что давно закончили школу. – Филип поднялся, поправил джинсы и собрал остатки потрепанного достоинства. – Они немного расшалились, потому что мы закончили корпус.

– Да? – Сибил перевела взгляд на яхту. – Вы так далеко продвинулись.

– Еще много дел. – Этан смотрел на корпус, но уже видел готовую красавицу-яхту. – Палуба, каюта, мостик, трюм. Заказчик хочет получить настоящий гостиничный номер.

– И получит, раз платит за него. – Филип подошел к Сибил, провел ладонью по ее волосам. – Прости, я приехал вчера слишком поздно и не смог заглянуть к тебе.

– Все нормально. Я знаю, что у тебя было много работы и встреча с адвокатом. – Она смущенно теребила в руках ремешок сумочки. – У меня есть кое-что, что может помочь. С адвокатом. В обеих ситуациях. Ну…

Сибил вытащила из сумочки коричневый пакет.

– Это заявление моей матери. Две копии, обе – нотариально заверенные. Она переслала их факсом. Я не хотела ничего говорить, пока не получила и не прочитала их… Я думаю, они будут полезны.

– В чем дело? – спросил Кэм, пока Филип быстро проглядывал аккуратно отпечатанное заявление, занимающее две страницы.

– Здесь подтверждается, что Глория – биологическая дочь Рэя Куина, что он не знал об этом и что пытался связаться с Барбарой Гриффин несколько раз в период с декабря прошлого года по март нынешнего. И письмо папы Барбаре, датированное январем, в котором он сообщает ей о Сете и своем соглашении с Глорией о передаче ему опеки над мальчиком.

– Я прочла письмо вашего отца, – сказала Сибил. – Может, я не должна была этого делать, но я прочла. Если он и был сердит на мою мать, то по письму этого не видно. Он просто хотел, чтобы она подтвердила ему, правда ли то, что говорила Глория. Он в любом случае собирался помочь Сету, но хотел дать ему все, что принадлежит его внуку по праву. Мужчина, который так обеспокоен будущим ребенка, вряд ли мог совершить самоубийство. Ему еще надо было очень много сделать, и он намерен был это сделать. Мне очень жаль.

– «Ему просто необходимо дать шанс и возможность выбора», – прочел вслух Этан, когда Филип передал ему письма, затем откашлялся. – «Я не мог помочь Глории, и она вряд ли примет помощь сейчас. Но я прослежу, чтобы Сет получил и шанс, и возможность выбора. Мой он по крови или нет, он все равно теперь мой».

– Сет обязательно должен это прочитать.

– Сибил, почему твоя мать согласилась на это? – спросил Филип, пристально глядя на нее.

– Я убедила ее, что так лучше для всех заинтересованных сторон.

– Нет. – Он взял ее за подбородок и приподнял лицо. – Ты что-то недоговариваешь.

– Я пообещала ей, что ее имя и все детали давней истории будут сохранены в тайне. Насколько это возможно. – Сибил попыталась отстраниться, но Филип не отпустил ее. – И еще я пригрозила изложить всю эту историю в книге, если она не согласится, – призналась она.

– Ты ее шантажировала, – восхитился Филип.

– Я предоставила ей выбор. Она выбрала это.

– Как ты решилась?

– Это было необходимо.

Филип ласково обхватил ее лицо обеими ладонями.

– Тебе было тяжело, но ты поступила смело и умно.

– Спасибо за поддержку, – сказала Сибил и устало закрыла глаза. – Они с отцом в гневе. Может, родители никогда не простят меня. Они на это способны.

– Они тебя не заслуживают.

– Самое главное, Сет заслуживает вас, так что… – Ей пришлось замолчать: Филип прервал ее речь поцелуем.

– Ну, хватит, подвинься. – Кэм оттолкнул Филипа локтем и взял Сибил за плечи. – Молодец, – сказал он и поцеловал ее так крепко, что она изумленно замигала и смогла лишь выдохнуть:

– О!

– Твоя очередь, – заявил Кэм, подталкивая к ней Этана.

– Мои родители гордились бы вами. – Этан тоже поцеловал ее и потрепал по плечу, увидев, что глаза Сибил налились слезами.

– Только не это, не позволяйте ей делать это. – Кэм схватил Сибил за руку и подтолкнул обратно к Филипу. – Здесь никаких слез. На верфи плакать запрещено.

– Кэм панически боится женских слез, – с усмешкой произнес Филип.

– Я не плачу.

– Они все так говорят, – пробормотал Кэм, – но это всегда не правда. Марш на улицу. Все, кто собирается плакать, делают это на улице. Такое правило.

Посмеиваясь, Филип потянул Сибил к дверям.

– Идем. Я все равно хотел хоть минутку побыть с тобой наедине.

– Я не плачу. Я просто не ожидала, что твои братья… это так непривычно… – Сибил оборвала себя. – Очень мило, когда люди показывают, что ценят тебя, что ты им нравишься.

– Я ценю тебя. – Филип притянул ее поближе. – Ты мне очень нравишься.

– И это тоже приятно. Я уже поговорила с твоим поверенным и с Анной. Я не хотела отправлять факс из отеля, так как дала маме слово. И Анна, и адвокат считают, что ваше прошение о постоянной опеке будет рассмотрено на следующей неделе.

– Так скоро?

– Нет никаких преград. Ты и твои братья – законные сыновья профессора Куина. Сет – его внук. Мать Сета письменно согласилась передать опеку над ребенком. Если она передумает, это может затормозить дело, но ни в коем случае ничего не изменит. Сету одиннадцать лет, и его желания принимаются во внимание.

– Как странно, что все решилось одновременно.

– Да. – Сибил проводила взглядом стаю гусей, летевшую на юг. – Я собиралась пройтись до школы. Хочу поговорить с Сетом, рассказать ему кое-что из последних новостей.

– Отличная мысль. И ты удачно выбрала время.

– Это моя сильная сторона.

– Может, втиснешь в свое расписание семейный ужин у Куинов? Нам есть что отпраздновать сегодня.

– Спасибо. Я вернусь сюда с Сетом.

– Чудесно. Подожди минуточку. – Филип исчез в сарае и скоро вернулся с Глупышом на красном кожаном поводке. – Ему тоже не помешает прогулка.

– Да, но…

– Он знает дорогу. Тебе только надо держаться за этот конец. – Очень довольный собой, Филип сунул конец поводка в руку Сибил, увидел, как она растерялась, когда Глупыш рванулся вперед. – Скажи ему «за мной»! – крикнул вдогонку Филип, когда Сибил засеменила за псом. – Он не послушается, но все подумают, будто ты знаешь, что делаешь.

– Не смешно, – пробормотала Сибил, еле поспевая за собакой. – За мной. Потише! О боже…

Глупыш не просто притормозил, он остановился и стал так решительно обследовать изгородь, что Сибил испугалась: сейчас он рванется в дыру и потащит ее за собой. Однако Глупыш поднял ногу и довольно оглянулся на нее.

По ее подсчетам, к тому моменту, как они повернули за угол, Глупыш успел поднять ногу восемь раз.

– Каких же размеров твой мочевой пузырь? – спросила Сибил, стараясь удержать Глупыша, рванувшегося навстречу высыпавшей из школьного здания толпе ребятишек, и выглядывая среди них Сета. – Нет! Сидеть… Стоять… Вдруг ты кого-нибудь укусишь?

Глупыш покосился на нее, и ей показалось, будто он сказал; «Пожалуйста, не говори глупостей», однако он все-таки сел и ритмично застучал по ее ногам хвостом.

– Сет сейчас появится, – начала Сибил и взвизгнула, поскольку Глупыш вскочил и рванулся вперед. Он первым заметил Сета.

Сибил помчалась за псом, выдыхая в такт шагам:

– Нет, нет, нет, нет.

И тут их заметил Сет. Мальчик радостно завопил и ринулся навстречу Глупышу, как будто не видел его долгие годы.

– Привет! Привет! – засмеялся он, когда Глупыш подпрыгнул и облизал его лицо. – Как дела, парень? Хороший пес. Ты – очень хороший пес. – Только теперь Сет вспомнил о Сибил. – Привет.

– Привет. На, держи. – Она сунула поволок Сету. – Хотя не могу сказать, что это помогает.

– Я скоро приучу его к поводку.

– Ты шутишь. – Однако Сибил удалось улыбнуться Сету и подоспевшим Дэнни с Биллом. – Сет, я хотела проводить тебя до верфи и поговорить.

– Конечно. Здорово.

Сибил отступила, пропуская Глупыша, и тут же быстро отскочила от края тротуара, поскольку рядом с ней, визжа тормозами, остановилась ярко-красная спортивная машина. Не успела Сибил грозно крикнуть шоферу, что здесь школьная зона, как увидела на переднем пассажирском сиденье Глорию.

Сибил интуитивно загородила Сета.

– Ну-ка иди сюда! – прикрикнула Глория.

– Сет, беги к братьям, – приказала Сибил. – Быстрее.

Однако от тошнотворного страха Сет не мог даже пошевелиться. Он просто стоял и таращился на Глорию.

– Я… я н-не поеду с ней. Не поеду. Не поеду!

– Не поедешь. – Сибил крепко схватила его за руку. – Дэнни, Билл, бегом на верфь. Скажите Куинам, чтобы поспешили сюда.

Сибил услышала топот ног за спиной, но даже не оглянулась. Она не сводила глаз с выскользнувшей из машины сестры.

– Эй, парень. Скучал по мне?

– Глория, что тебе нужно?

– Все, что смогу получить. – Она уперлась кулаком в бедро, обтянутое ярко-красными джинсами, и подмигнула Сету. – Давно не виделись, сынок. Хочешь прокатиться?

– Я никуда с тобой не поеду. – Сет хотел бы сбежать немедленно. У него было укромное местечко в лесу. Убежище. Но оно было слишком далеко отсюда. Не добраться… Он вдруг почувствовал руку Сибил, теплую и сильную, и уже решительнее добавил:

– Я никогда никуда с тобой не поеду.

– Ты будешь делать все, что я тебе прикажу, черт побери! – Не дождавшись ответа, Глория шагнула вперед, и впервые в жизни Глупыш оскалился и грозно заворчал. – Убери эту мерзкую собаку.

– Нет, – очень тихо сказала Сибил, мысленно благодаря Филипа за то, что он навязал ей Глупыша. – На твоем месте, Глория, я бы не подходила близко. Он может укусить. – Сибил обвела взглядом автомобиль, мужчину в кожаной куртке, барабанящего пальцами по рулю в такт бешеному року. – Похоже, ты наконец приземлилась на ноги.

– Да. Пит – отличный парень. Мы едем в Калифорнию. У него там связи. Мне нужны наличные.

– Здесь ты их не получишь. Глория вытащила сигарету и, насмешливо улыбаясь, прикурила.

– Послушай, сестренка, мальчишка мне не нужен, но я придержу его, пока не получу деньги. Куины обязательно заплатят, чтобы вернуть его. Никто не пострадает. Все будут счастливы. Но если ты мне помешаешь, Сиб, я попрошу Пита вылезти из машины и заняться мальчишкой.

Глупыш перешел от ворчания к злобному лаю.

– Давай, проси.

– Я требую то, что мне положено по праву, черт побери! – взвизгнула Глория.

– Ты и так всегда получала больше, чем заслуживала.

– Чушь собачья! Это у тебя было все. Идеальная дочь. Я тебя до смерти ненавижу. Да чтоб ты сдохла! Я ненавидела тебя всю жизнь. – Глория схватила Сибил за лацканы жакета и сильно встряхнула.

– Я это знаю. А теперь убери от меня руки.

– Думаешь, я испугаюсь? – Расхохотавшись, Глория оттолкнула Сибил. – Разве ты на это способна, тихоня? Проглотишь и это, а я всегда буду получать все, что захочу. Заткни этого поганого пса! – Заорала она на Сета, еле сдерживавшего рвущегося с поводка Глупыша. – Заткни его и марш в эту чертову машину, пока я не…

Сибил даже не поняла, как взметнулась ее собственная рука, не осознала приказ, молнией промчавшийся от ее мозга к руке, только почувствовала, как напряглись мускулы, и в следующую секунду Глория уже растянулась на тротуаре, выпучив глаза от изумления.

– Сама иди в эту чертову машину, – ровным голосом сказала Сибил, даже не оглянувшись на резко затормозивший джип. Она даже глазом не моргнула, когда Глупыш, все же подобравшийся, несмотря на упирающегося Сета, поближе, тихо зарычал на лежащую на земле женщину. – Катись в Калифорнию, катись в ад, но не смей приближаться к этому ребенку и не смей приближаться ко мне. Не вмешивайтесь, – бросила она через плечо Филипу и его братьям, выпрыгнувшим из джипа.

Сибил снова обратилась к сестре:

– Залезай в машину, Глория, или я немедленно рассчитаюсь с тобой за все зло, что ты причинила Сету. За все зло, что ты причинила мне. Вставай и убирайся, или копам нечего будет соскребать с мостовой и тащить в тюрьму.

Глория не пошевелилась. Тогда Сибил нагнулась и рывком поставила сестру на ноги. Откуда в ней взялась такая сила? Наверное, от ярости.

– Убирайся и никогда больше даже не пытайся близко подойти к этому мальчику. Клянусь, я не подпущу тебя к нему.

– Да не нужен мне этот поганый мальчишка. Мне нужны только деньги.

– Забудь о, деньгах. Больше ты ничего не получишь. Мне надоело сдерживать собаку и Куинов. Хочешь схватиться со всеми нами?

– Глория, ты едешь или нет? – Дружок Глории щелчком послал окурок на мостовую. – Я не собираюсь торчать целый день в этом захолустье.

– Да-да, я иду. Забирай его. Мне лично он всю жизнь только мешал. Пошли вы все… Я прекрасно устроюсь в Лос-Анджелесе.

Гордо вскинув голову, Глория уселась на сиденье.

– Скатертью дорога, – процедила сквозь зубы Сибил. – И запомни, от меня ты не получишь больше ни цента.

– Вы сшибли ее с ног, – благоговейно прошептал Сет, когда красная машина умчалась. Он уже не был бледным и не дрожал. Его глаза горели благодарностью и восхищением. – Вы сшибли ее с ног!

– Кажется, да. Как ты?

– Да ничего. Она даже и не взглянула на меня. Глупыш хотел ее укусить.

– Он чудесный пес. – И когда Глупыш, явно поняв похвалу, прыгнул на нее, Сибил не отпрянула, а погладила его по шерсти. – Чудесный пес.

– Но вы сшибли ее на тротуар… – Сет все никак не мог успокоиться. Он повернулся к подошедшим братьям и крикнул:

– Сибил так врезала ей, что она грохнулась!

– Я видел. – Филип погладил щеку Сибил. – Как ты, мой чемпион?

– Я… – Сибил вдруг поняла, что отлично себя чувствует. – Отлично. Просто великолепно. – Она растроганно замигала, так как Сет бросился ей на шею.

– Вы молодец. Она никогда не вернется. Вы напугали ее до смерти.

Сибил наклонилась, спрятала лицо в волосах Сета, с удивлением понимая, что вот-вот рассмеется.

– Теперь все будет хорошо, вот увидишь.

– Поехали домой. – Филип обнял ее за плечи. – Мы все едем домой.


Наслаждаясь непривычной для нее безмятежностью, Сибил брела по двору рядом с Филипом в сопровождении героического Глупыша и Саймона.

– Парень еще долго будет рассказывать всем эту историю, – улыбнулся Филип.

– Он уже присочинил кучу подробностей. Его послушать, так я сделала из Глории котлету, а Глупыш слизал с тротуара ее кровь.

– Похоже, ты ни о чем не сожалеешь.

– Я ни разу в жизни никого не ударила, – призналась Сибил со слабой улыбкой. – Ни разу даже не повысила голос. Хотелось бы сказать, что я сделала это ради Сета, но думаю, отчасти я сделала это ради себя. Филип, она никогда не вернется. Она проиграла.

– Думаю, Сет никогда больше не будет ее бояться.

– Он дома, и ему тут хорошо. – Сибил обвела взглядом красивый дом, темнеющий в сгущающихся сумерках лес, последние отблески солнца на воде. – Я буду скучать по всему этому, когда вернусь в Нью-Йорк.

– Нью-Йорк? Но ты же еще поживешь здесь?

– Вообще-то я планирую уехать на следующей неделе, сразу после судебных слушаний.

Она много думала об этом и приняла решение. Необходимо поскорее вернуться в Нью-Йорк к своей собственной жизни. А каждый день, проведенный здесь, отдалял ее от прежней жизни все дальше и дальше.

– Подожди, – всполошился Филип. – Зачем?

– У меня работа.

– Ты работаешь здесь, – возразил он, не в силах понять, откуда взялась эта паника.

– Я слишком долго откладывала встречу с издателем, – начала приводить доводы Сибил. – Мне необходимо вернуться. Я не могу вечно жить в отеле, и с Сетом теперь все в порядке.

– Он нуждается в тебе. Он…

– Я буду приезжать. И надеюсь, вы иногда будете отпускать его ко мне. – Сибил все уже распланировала. – Я обещала сводить его на бейсбольный матч весной.

– Ты все обговорила с Сетом?

– Да. Я подумала, что должна ему сказать.

– А теперь моя очередь? Было очень приятно познакомиться, приятель. Мы мило провели время, как-нибудь увидимся?

– Я не понимаю тебя.

– Нечего тут понимать. – Филип отвернулся, отошел на пару шагов. А чего он, собственно говоря, раскипятился? Он же хотел вернуться к своей прежней жизни, не так ли? Вот и получил шанс. Никаких осложнений. Осталось только пожелать ей счастливого пути, помахать рукой на прощание. – Я именно этого хочу. Я именно этого всегда хотел.

– Прости…

– Я другого и не искал. Да и ты тоже. – Филип резко обернулся, словно обливая ее своим гневом. – Так?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– У тебя своя жизнь, у меня – своя. Мы просто плыли по течению, а теперь пора вылезать из воды?

– Ну да, – растерянно подтвердила Сибил.

– Да? – Филип шагнул к ней. Последние лучи солнца золотили волосы Сибил, тонули в синих глазах… – Нет, – услышал он свой голос.

– Нет?

– Минуту, дай мне только одну минуту. – Филип снова отошел, на этот раз к краю воды, остановился, уставился на воду, как человек, размышляющий, не утопиться ли ему. – Что плохого в Балтиморе?

– В Балтиморе? Ничего.

– Есть музеи, хорошие рестораны, театр.

– Очень хороший город, – согласилась Сибил, не понимая, к чему он клонит.

– Почему ты не можешь работать там? Если понадобится на встречу в Нью-Йорк, прыгнешь в самолет или в поезд. Черт, да на машине доберешься меньше чем за четыре часа.

– Если ты предлагаешь мне переехать в Балтимор…

– Идеальный вариант. Ты все равно будешь жить в большом городе, но в любой момент сможешь повидать Сета.

"И тебя», – подумала Сибил, уже мысленно представляя все, о чем он говорил, но покачала головой.

– Филип, это непрактично, – не слишком уверенно возразила она.

– Практично. – Он отвернулся от воды и посмотрел на Сибил. – Очень даже практично. Непрактично возвращаться в Нью-Йорк. Ты будешь так далеко. Нет, Сибил, это не годится.

– Не вижу смысла обсуждать это сейчас.

– А ты думаешь, мне легко? – взорвался Филип. – Я должен остаться здесь. У меня обязательства, ответственность, не говоря уж о корнях. У меня нет выбора. Почему ты не можешь уступить?

– Я не понимаю, о чем ты, – Сибил совершенно растерялась.

– Я что, должен сказать это по буквам? Проклятье! – Филип схватил ее за плечи и встряхнул. – Ты что. Не видишь? Я люблю тебя. Я не могу отказаться от тебя. Ты должна остаться. К черту твою жизнь, к черту мою! Твоя семья, моя семья… Хватит. Я хочу нашу жизнь, нашу семью.

Сибил не сводила с него глаз, честно пытаясь вникнуть в то, что он говорит.

– Что? Что?!

– Ты слышала, что я сказал.

– Ты сказал… ты сказал, что любишь меня? Это правда?

– Нет, я соврал.

– Я… Я уже ударила сегодня одного человека. Могу и повторить.

В этот момент Сибил казалось, что она способна на все. И пусть в его глазах горит гнев, пусть его пальцы впиваются в ее плечи. Пусть он выглядит так, словно готов на убийство. Она справится с этим. Она справится с ним. Она справится с чем угодно.

– Если это правда, – сказала она спокойным голосом, – я хотела бы, чтобы ты это повторил. Я никогда раньше не слышала этих слов.

– Я люблю тебя. – Успокаиваясь, Филип коснулся губами ее лба. – Я хочу тебя. – Поцеловал ее сначала в один висок, потом в другой. – Дай мне время, и я покажу тебе, как хорошо нам вместе.

– Я знаю, как хорошо нам вместе, – словно эхо, откликнулась она. Сибил судорожно вздохнула, ее веки начали опускаться… Нет! Ей необходимо видеть его лицо, необходимо запомнить его таким, как сейчас – в последних лучах солнца, запомнить розовое закатное небо, стаю птиц над головой… – И я люблю тебя. Я боялась тебе это сказать. Не знаю, почему. Мне кажется, что я теперь ничего не боюсь. А ты сделаешь мне предложение?

– Я как раз собирался это сделать. – Филип порывисто стянул белую ленточку, сдерживающую ее волосы, и отбросил на траву. С громким лаем псы помчались за неожиданной игрушкой. – Я хочу гладить твои волосы, – прошептал он, погружая пальцы в ее густые блестящие волосы. – Всю свою жизнь Я говорил себе, что никогда не произнесу этих слов, потому что никогда не встречу женщину, которую хотел бы так сильно, в которой так сильно нуждался бы. Я ошибался. Я ее нашел. Я нашел свою женщину. Сибил, выходи за меня замуж.

– Всю свою жизнь я говорила себе, что никогда этого не сделаю, потому что никогда не встречу мужчину, в котором бы так сильно нуждалась, который разбудил бы во мне такие сильные чувства и желания. Я ошибалась. Я нашла тебя. Филип, я хочу выйти за тебя замуж и как можно скорее.

– Как насчет следующей субботы? – спросил он.

– О-о! – Ее сердце чуть не разорвалось от счастья. – Да! – И она обняла его за шею.

Филип закружил ее, и на мгновение, только на одно короткое мгновение ему показалось, что он увидел две стоящие на причале фигуры: седого синеглазого мужчину и рыжеволосую женщину с лицом, усыпанным веснушками. Они стояли, держась за руки. Они были там, а потом исчезли.

– Навсегда, – прошептал Филип, прижимая к себе Сибил. – Навсегда.

Примечания

1

Зубная волшебница – сказочная фея, которая оставляет монетку взамен выпавшего зуба, спрятанного ребенком на ночь под подушку.

2

Пи-би-эс – сеть некоммерческих телевизионных станций в США.


на главную | моя полка | | Отчаянный шантаж |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 44
Средний рейтинг 4.5 из 5



Оцените эту книгу