Книга: Мои дорогие мужчины



Мои дорогие мужчины

Нора Робертс

Мои дорогие мужчины

Пролог

Кэмерон Куин не считал, что он пьян, хотя, если бы захотел, в два счета достиг бы этого состояния. Однако в данный момент он предпочитал безмятежную легкую эйфорию. Ему нравилось думать, что, балансируя на грани полного опьянения, он не выпускает из рук удачу.

Кэмерон безоглядно верил в судьбу, а сейчас удача лилась на него непрерывным потоком. Только вчера он выиграл чемпионат мира в гонках судов на подводных крыльях, буквально вырвав победу у соперников и побив все старые рекорды.

Со славой и кучей денег Кэм приехал в Монте-Карло, чтобы посмотреть, как долго продержится удача.

Она держалась отлично! Несколько партий в баккара, пара бросков костей – и его бумажник стал весить еще больше. И слава не тускнела, что подтверждалось постоянным присутствием рядом с ним вездесущих папарацци и репортера из «Спорте иллюстрейтед».

Фортуна продолжала улыбаться, и, надо сказать, ее улыбка была обворожительной! Ведь не зря же она привела его сюда одновременно с дюжиной знаменитых фотомоделей, а самая длинноногая из этих неземных созданий обратила на него свои невероятно синие глаза так призывно и маняще, что и слепой заметил бы. Кэмерон, конечно, заметил, а красотка решила задержаться в Монте-Карло и ясно дала понять, что, приложив минимум усилий, он смог бы стать еще счастливее.

Шампанское, шикарные казино, ни к чему не обязывающий секс… Да, определенно, удача – это женщина! И именно такая, каких он обожает.

Кэм и его спутница вышли из казино в лунную мартовскую ночь и чуть не попали в объятия неутомимого папарацци, который тут же защелкал затвором. Девушка надулась – Кэм уже успел заметить, что именно легкое недовольство было ее «торговой маркой», – но с отработанным изяществом откинула длинные белокурые волосы и так изогнулась, что подол ее платья, ярко-красного, как сам грех, пополз вверх и резко остановился в дюйме от райских врат.

Кэмерон только усмехнулся.

– Эти фотографы так назойливы, – сказала девица и вздохнула. Кэм обратил внимание, что она едва заметно шепелявит. Или это был французский акцент? – Куда бы я ни взглянула, везде фотокамеры. Я так устала от того, что меня рассматривают, как вещь, созданную для мужского удовольствия!

«Точнее не скажешь», – решил Кэмерон, засмеялся и повернул ее к себе.

– Солнышко, а почему бы не дать им тему для обложки?

Кэм поцеловал ее в губы. Их вкус раздразнил его, разбудил воображение, и он поблагодарил Всевышнего за то, что отель, в котором они оба остановились, находится всего в двух кварталах от казино.

Девица погрузила пальцы в его волосы. Она всегда придирчиво выбирала потенциальных любовников, но к этому парню у нее не было претензий. Его густая шевелюра, темная, как ночь вокруг, и крепкое тело спортсмена отвечали самым строгим требованиям.

Вот только руки… Это были руки рабочего. Однако, учитывая их ловкость, она готова была пренебречь отсутствием утонченности.

Не красавец, конечно. Но она ни за что в жизни не связалась бы – тем более не позволила бы сфотографировать себя – с мужчиной красивее ее самой. Впрочем, лицо интригующее. Упрямое, суровое лицо. Вероятно, так кажется из-за загорелой кожи. Или из-за выражения серых глаз. «У него стальные глаза», – подумала она и, рассмеявшись, высвободилась из его объятий.

Мартина обожала загадочных мужчин, тем более что ни один из них не мог долго таить от нее своих секретов.

– Ты – испорченный мальчик, Кэмерон. Она легко провела пальцем по его губам, в которых не было и намека на мягкость – так же, как и во всем теле.

– Именно так мне всегда и говорили… Мартина. – Ему пришлось напрячь память, чтобы вспомнить ее имя.

– Но сегодня я, пожалуй, разрешу тебе быть испорченным.

– Очень рассчитываю на это, солнышко. – Кэм повернул к отелю, искоса взглянув на девушку. – Твой номер или мой?

– Твой, – промурлыкала она. – А если закажешь в номер шампанское, может, я позволю тебе попробовать совратить меня.

Кэмерон взял у портье свой ключ и, не сводя глаз с Мартины, сказал:

– Бутылку шампанского, два бокала и одну красную розу в номер. Немедленно.

– Да, месье Куин. Я позабочусь об этом.

Когда они направились к лифту, красотка захлопала ресницами.

– Роза! Как романтично!

– О, тебе тоже хочется розу?

Девушка озадаченно улыбнулась, и Кэм понял, что с чувством юмора у нее неважно. Ну что же. Значит, придется сразу перейти к делу.

Как только двери лифта закрылись за ними, он впился жадным ртом в ее надутые губы. Слишком долго он лишал себя развлечений. Как же он изголодался по нежной ароматной коже и красивому женскому телу! Сейчас ему подошла бы любая женщина, если она согласна, опытна и знает правила игры.

А уж Мартина подходит идеально. Она застонала – и это явно не было притворством, чтобы потешить его самолюбие, – затем выгнула шею навстречу его нетерпеливым губам.

– А ты не теряешь времени…

– Это мой жизненный принцип.

Кэм чувствовал, что ее сердце забилось сильнее, дыхание участилось, а руки… она определенно знала, что с ними делать.

Так кто же кого совращает?!

Когда они вошли в номер, Кэм быстро захлопнул дверь и прижал к ней Мартину. Глядя ей прямо в глаза, он сдернул тоненькие лямки с ее плеч.

И решил, что пластический хирург, создавший эти груди, заслужил медаль.

– Ты хочешь медленно? – спросил он. У него действительно были шершавые ладони рабочего, но, Боже, как они возбуждали. Мартина подняла свою невероятно длинную ногу на его бедро. Кэмерон поставил бы высший балл ее чувству равновесия.

– Я хочу немедленно!

– Хорошо. Я тоже.

Кэм забрался ей под юбку – если этот пустячок можно было так назвать – и разорвал крохотные кружевные трусики. Ее глаза распахнулись, дыхание стало хриплым.

– Животное! Зверь! – И она впилась ртом в его горло.

Кэму показалось, что вся его кровь хлынула вниз. Он уже потянулся к «молнии» на брюках, когда в дверь над головой Мартины постучали.

– Господи, здесь не может быть такого хорошего обслуживания! – пробормотал Кэмерон. – Оставьте за дверью! – крикнул он и приготовился, не сходя с места, овладеть великолепной Мартиной.

– Прошу прощения, месье Куин. Для вас только что получен факс. Помечено «срочно».

– Пусть он уйдет. – Рука Мартины обхватила шею Кэма, как клешня. – Гони его к черту и трахни меня.

– Потерпи. Минутку.

Кэмерон еле вырвался, передвинул женщину так, чтобы ее не было видно, застегнул брюки и открыл дверь.

– Извините, что побеспокоил…

– Никаких проблем. Спасибо.

Кэмерон нашел в кармане банкноту и, даже не взглянув на нее, обменял на конверт. Не успел ошеломленный щедрыми чаевыми посыльный пролепетать слова благодарности, как Кэмерон захлопнул дверь перед его носом.

Мартина снова тряхнула своей всемирно известной головой.

– Какой-то дурацкий факс интересует тебя больше, чем я? Больше, чем это?!

Она дернула вниз платье и, извиваясь, освободилась от него, как змея, сбрасывающая кожу.

Кэмерон решил, что, сколько бы она ни заплатила хирургу за это тело, оно того стоило до последнего цента.

– Нет, поверь мне, малышка. Вовсе нет. Это займет всего лишь секунду.

Кэм едва не поддался желанию скомкать конверт, швырнуть через плечо и нырнуть сломя голову в это женское великолепие. Но он все-таки прочитал факс, и его мир, его жизнь, его сердце остановились.

– О Господи! Проклятье!

Все вино, бодро поглощенное им за вечер, вспенилось, закружилось в голове; колени ослабли. Кэм прислонился к двери, собираясь с силами перед тем, как перечитать послание.

Кэм, черт побери, почему ты не перезвонил? Мы уже несколько часов пытаемся связаться с тобой. Отец в больнице. Все плохо, очень плохо. Нет времени на подробности. Мы теряем его. Поспеши.

Филип.

Кэмерон машинально пригладил волосы. И его рука, привыкшая сжимать руль яхт, самолетов, гоночных автомобилей, рука, доводившая женщин до блаженного изнеможения, сейчас дрожала.

– Я должен ехать домой.

– Ты дома! – Мартина решила дать ему еще один шанс и потерлась об него всем телом.

– Нет. Мне нужно ехать. – Кэм слегка отстранил ее и направился к телефону. – Тебе придется уйти. Я должен позвонить.

– Ты думаешь, что можешь вот так запросто выгнать меня?

– Извини. Увидимся в другой раз. – Его голова работала уже в другом направлении. Одной рукой он поднял телефонную трубку, другой рассеянно вытащил из кармана деньги. – На такси, – сказал он, забыв, что Мартина живет в том же отеле.

– Свинья!

Голая, разъяренная, она бросилась на него. В нормальном состоянии Кэм, конечно, увернулся бы от удара, но сейчас не успел и получил полновесную пощечину. В ушах зазвенело, щека загорелась, и терпение лопнуло.

Кэмерон крепко обхватил Мартину, с отвращением подумав, что она может принять этот жест за сексуальную прелюдию, и поволок ее к двери. Схватив по дороге платье, он вышвырнул женщину в коридор; вслед полетел шелковый комочек.

От ее визга у него чуть не треснула голова, но он успел запереть дверь на задвижку.

– Я убью тебя. Свинья! Ублюдок! Я убью тебя за это! Что ты возомнил о себе?! Ты ничтожество! Ничтожество!

Не обращая внимания на вопли и бешеный стук в дверь, Кэмерон пошел в спальню и принялся бросать в дорожную сумку самое необходимое.

Похоже, фортуна только что отвернулась от него – причем сделала это самым омерзительным образом…

1

Кэм не отрывался от телефона, просил об одолжении, нажимал на всевозможные кнопки и сорил деньгами. Обеспечить перелет из Монако на Восточное побережье США в час ночи было нелегким делом.

Наконец он пулей промчался на машине по извилистому прибрежному шоссе до маленькой взлетной полосы: один приятель согласился доставить его в Париж за символическую плату в тысячу американских долларов. В Париже Кэм зафрахтовал самолет, провел несколько бесконечных часов над Атлантикой, мучаясь от неизвестности и грызущего страха, и в начале седьмого утра по местному времени приземлился в вашингтонском аэропорту, где его уже ждал арендованный автомобиль.

Холодный предрассветный сумрак застал Кэма на автостраде, ведущей к Чесапикскому заливу. Когда он въехал на мост, первые лучи солнца засверкали на рыбачьих лодках, уже вышедших на дневной лов.

Большую часть своей жизни Кэм провел на берегах этого залива, в его бухтах и впадавших в него реках и речушках. Человек, к которому он мчался сейчас, показал ему не только где левый, где правый борт. Всем, чего Кэмерон Куин достиг в своей жизни, всем, чем мог гордиться, он был обязан Рэймонду Куину.

Когда Рэй и Стелла Куин выдернули его из государственной системы воспитания, он катился прямо в ад. Его история малолетнего правонарушителя могла бы послужить примером для научного труда по изучению корней профессиональной преступности: раннее пристрастие к алкоголю и хулиганские выходки, угрозы физическим насилием, взлом и вторжение в частные владения с целью грабежа, злоумышленное причинение вреда имуществу и так далее, и тому подобное. Он делал, что хотел; надо сказать, ему и тогда здорово везло: чаще всего его не ловили, и большая часть его подвигов оставалась незадокументированной. Однако, как ни странно, самым удачным моментом в его жизни оказался как раз тот, когда его поймали…

Ему было тринадцать лет, он был худой, как скелет, и весь в синяках. Его избил собственный отец. У них кончилось пиво, а что еще делать отцу, когда кончается пиво?

В жаркую летнюю ночь, с еще не высохшей на лице кровью, Кэм пообещал себе, что никогда больше не вернется в запущенный трейлер – к человеку, к которому работники социальных служб неуклонно отправляли его всякий раз, когда он убегал. Он решил уехать куда-нибудь далеко, где его не поймают. Куда угодно. Может быть, в Калифорнию, может быть, в Мексику.

У него не было ничего, кроме не по возрасту циничного отношения к жизни, пятидесяти шести долларов и того, во что он был одет. Видел Кэм плохо из-за подбитого глаза, но зато перед ним лежал весь мир.

Главное, в чем он, по собственному мнению, нуждался, – средство передвижения. И Кэм нашел его: товарный вагон поезда, направлявшегося в Балтимор, хотя тогда он этого не знал. Ему было все равно куда ехать, главное – как можно дальше.

Кэм лежал в темноте, свернувшись клубочком, чувствуя, как все тело откликается резкой болью на каждый толчок вагона, и повторял про себя свою клятву: он скорее умрет, чем вернется.

Когда он, провонявший рыбой, выполз из вагона, единственной его мыслью было достать еды. Живот подвело от голода, голова кружилась. Пошатываясь, еле передвигая ноги, он отправился в путь.

В общем, ничего особенного. Какой-то захудалый городишко, отгородившийся от ночи шторами и решетками. Рыбачьи лодки, бьющиеся о ветхие причалы. Если бы Кэм лучше соображал, то, наверное, влез бы в один из ларьков в районе порта, но такой вариант пришел ему в голову, только когда он, миновав городишко, брел по краю болота.

Болотные тени и звуки пугали его. Когда первые солнечные лучи позолотили трясину, подернутую ряской, и высокую мокрую траву, в небо взметнулась огромная белая птица, и сердце Кэма на мгновение перестало биться. Он никогда раньше не видел цаплю, и теперь она показалась ему ожившей картинкой из книги. Крылья мелькали, птица парила в воздухе, и Кэм, сам не зная почему, брел за цаплей по краю болота, пока она не исчезла в гуще деревьев.

Теперь он совсем заблудился, но инстинкт подсказывал ему, что надо держаться узкой деревенской дороги, где легко спрятаться в высокой траве или за деревом, если покажется полицейская машина.

Ему отчаянно хотелось найти убежище, хоть какой-нибудь закуток, где можно свернуться и заснуть, забыть во сне о голодных болях в желудке. Солнце поднималось все выше, воздух постепенно густел от зноя, рубашка прилипала к спине, ноги подкашивались.

И когда Кэму уже казалось, что он сейчас упадет, он увидел автомобиль, белый «Корвет», мощный и элегантный, блестевший в туманном свете зари, как роскошный приз. За «Корветом» примостился пикап, ржавый, обшарпанный и – рядом с надменным красавцем – до смешного Деревенский.

Кэм пригнулся за пышной цветущей гортензией, впившись глазами в машину, умирая от вожделения. Черт, на такой машине он был бы на полпути в Мексику прежде, чем хозяин узнал бы, что его обокрали!

Картинка расплылась. Кэм переступил с ноги на ногу, зажмурился на мгновение и перевел взгляд на дом. Его всегда удивляло, как люди могут жить так аккуратно – в опрятных домах с покрашенными ставнями, цветами и подстриженными кустами во дворах, с качалками на верандах и сетками на окнах. Этот дом показался ему громадным. Настоящий белый дворец с бледно-голубыми оконными рамами.

Здесь живут богачи, решил Кэм и от возмущения на минуту забыл о голоде. Они могут позволить себе шикарные дома, шикарные машины и шикарную жизнь. В нем проснулся звереныш, выращенный человеком, который жил в ненависти ко всему на свете, и этот звереныш жаждал разрушения: вырвать с корнем цветы, разбить сверкающие окна, разнести в щепки раскрашенное дерево.

Кэм хотел причинить им боль, хоть как-то отомстить за то, что у них есть все, а у него – ничего. Но когда он выпрямился, голова закружилась, навалилась тошнота. Кэм изо всех сил сосредоточился на своей ненависти, разжигая ее, до боли сжимая зубы. Это помогло. Голова прояснилась.

Пока эти богатые ублюдки дрыхнут, он просто освободит их от первоклассной машины. Кэм презрительно фыркнул, открывая незапертую дверцу. Беспечные идиоты!

Он умел заводить двигатель без ключа быстро и тихо – научил отец, зарабатывавший на жизнь продажей краденых автомобилей на запасные части. Кэм скорчился под рулем и принялся за работу.

– Чтобы угнать машину прямо из подноса владельца, нужны крепкие нервы, – внезапно раздался за его спиной чей-то голос.

Кэм не успел отреагировать, даже вспотеть не успел. Чья-то рука вцепилась в пояс джинсов и выдернула его из машины. Кэм размахнулся, но его сжатый кулак отскочил, как от скалы.

Вот тогда Кэм впервые в жизни увидел Великана Куина. Мужик был невероятных размеров. По меньшей мере шесть футов пять дюймов ростом и здоров, как нападающий из «Балтимор Колтс». Широкое обветренное лицо, густая копна светлых волос с сединой, горящие гневом ослепительно синие глаза.

Потом эти глаза сощурились.

Куину не требовалось много усилий, чтобы удерживать мальчишку. «Парень не весит и сотни фунтов», – подумал он, словно прикидывал вес рыбы, выловленной из залива. Лицо грязное и в следах побоев. Один глаз так распух, что не открывается, зато во втором, темно-сером, сверкает такая горечь, какой не должен чувствовать ни один ребенок. На губах, нагло ухмыляющихся, несмотря ни на что, запеклась кровь.

Жалость и гнев боролись в Куине, но хватку он не ослаблял, прекрасно понимая, что мальчишка только и ждет возможности сбежать.

– Похоже, победа не на твоей стороне, сынок.

– Убери свои поганые лапы. Я ничего не делал.

Рэй только приподнял брови.

– Ты ковырялся в новой машине моей жены в семь утра в субботу.



– Я просто искал мелочь. Какую-то траханную мелочь. Тоже мне! Большое дело!

– Не стоит злоупотреблять словом «траханный». Ты упустишь все многообразие его значений.

Кэм словно и не услышал спокойного наставления.

– Послушай, Джек, я просто рассчитывал на пару баксов. Ты бы и не заметил…

– Да, но Стелла очень сильно скучала бы по своей машине, если бы ты успел угнать ее. И меня зовут не Джек. Я Рэй. А теперь, как я понимаю, выбор за тобой. Излагаю первую возможность: я оттаскиваю тебя в дом и вызываю копов. Хочешь провести следующие несколько лет в заведении для малолетних преступников?

Кэм и без того был бледным, но сейчас вся кровь отхлынула от его лица. Голова закружилась, ладони вспотели. Он не выдержит заключения! Он точно знал, что в каталажке умрет.

– Я сказал, что не собирался красть вашу чертову машину! У нее же четыре передачи. Как, по-вашему, я смог бы вести такую машину, черт побери?

– О, мне почему-то кажется, что ты прекрасно справился бы. – Рэй задумчиво надул щеки, затем шумно выдохнул воздух. – Теперь возможность вторая…

– Рэй! Что ты там делаешь с этим мальчиком? Рэй перевел взгляд на крыльцо, где, приглаживая разлохматившиеся рыжие волосы, стояла женщина в коротком синем халате.

– Мы выбираем жизненный путь. Видишь ли, этот мальчик пытался угнать твою машину.

– Господи!

– Кто-то избил его до полусмерти. Судя по всему, недавно.

Кэма и Стеллу разделяла довольно большая зеленая лужайка, но он отчетливо услышал громкий вздох.

– Веди его в дом, я посмотрю. Отвратительное начало дня. Просто отвратительное. Нет, ты оставайся на улице, глупый пес. Какой же ты сторож, если не лаешь, когда угоняют мою машину?

– Моя жена Стелла. – Рэй широко улыбнулся. – Она только что предоставила тебе возможность номер два. Есть хочешь?

Голос великана жужжал в голове Кэма, но он не мог разобрать слов. Заливистый собачий лай, казалось, раздавался издалека. Птицы, наоборот, пронзительно пели слишком близко. Кэму вдруг стало страшно холодно, а потом ему показалось, что он ослеп.

– Держись, сынок. Я тебя донесу. Кэм погрузился в маслянистую темноту и не слышал, как тихо выругался Рэй.

Очнувшись, он обнаружил, что лежит на твердом матраце в прохладной комнате. Ветерок раздувал тонкие занавески и приносил с собой запах цветов и моря. Кэму было стыдно и страшно. Он попытался вскочить, но его остановили чьи-то руки.

– Просто полежи спокойно.

Над ним склонилось длинное худое лицо с темно-зелеными озабоченными глазами. Женщина была некрасива. Кэм почувствовал, как она ощупывает его, и увидел на ее лице тысячи золотистых веснушек. Почему-то эти веснушки заворожили его. Женщина поджала губы, откинула назад волосы, и Кэм, уловил едва заметный запах дорогого мыла.

И только тут он осознал, что его раздели до трусов – до рваных трусов! Стыд и страх взорвались в нем с новой силой.

– Не трогайте меня, черт побери! – хрипло прокаркал он и пришел в ярость от звука собственного голоса.

– Тихо, тихо. Успокойся. Я врач. Посмотри на меня. – Стелла наклонилась ближе. – Как тебя зовут?

Сердце громко ударилось в ребра.

– Джон.

– Джон Смит, полагаю? – сухо заметила женщина. – Ну, если тебе хватает наглости лгать, думаю, твои дела не так плохи. – Она посветила Кэму в глаза каким-то маленьким фонариком и пробормотала: – Думаю, у тебя легкое сотрясение мозга. Сколько раз ты терял сознание после того, как тебя избили?

– Это был первый. – Кэм почувствовал, что краснеет под ее пристальным взглядом, и с трудом подавил желание съежиться. – Я так думаю. Я не уверен. Мне надо идти.

– Да, надо. В больницу.

– Нет!

Ужас придал ему сил, и он успел схватить ее за руку. В больнице начнутся расспросы, а потом явятся копы и социальные работники. И не успеет он оглянуться, как снова окажется в провонявшем мочой и пивом трейлере с мужчиной, для которого лучший отдых – избивать мальчишку в два раза меньше его самого.

– Я не поеду ни в какую больницу! Я не могу! Просто отдайте мою одежду. У меня есть деньги. Я заплачу вам. Я должен идти.

Женщина снова вздохнула.

– Назови мне свое имя. Настоящее.

– Кэм. Кэмерон.

– Кэм, кто это сделал с тобой?

– Я не…

– Только не лги мне! – резко сказала она. И Кэм не смог солгать. Ему было так страшно, что он чуть не заплакал.

– Мой отец.

– Почему?

– Потому что ему это нравится.

Стелла прижала пальцы к вискам, затем опустила руки и посмотрела в окно. Она увидела воду, уже по-летнему синюю, покрывшиеся густой листвой деревья, безоблачное высокое небо. И в таком прекрасном мире, подумала она, есть родители, избивающие своих детей только потому, что это им нравится! Ведь дети всегда под рукой, и никто не мешает избивать их…

– Ладно. Давай по порядку. У тебя кружилась голова? Темнело в глазах? Кэм осторожно кивнул.

– Кажется, да. Но я давно не ел.

– Рэй на кухне готовит завтрак. У него больше кулинарных способностей, чем у меня. Твои ребра в синяках, но не сломаны. Самое плохое – глаз, – тихо сказала она, осторожно касаясь кровоподтека. – Но, пожалуй, можно обойтись без больницы. Вымоем тебя, подлечим и посмотрим, как пойдут дела. Я все-таки врач. – Стелла улыбнулась и провела прохладной рукой по его лбу, пригладила волосы. – Педиатр.

– Но ведь педиатр – малышовый доктор!

– Ничего, с тобой как-нибудь справлюсь, крутой парень. Если понадобится, сделаем рентген. – Она достала антисептик: – Будет немного жечь, потерпи.

Когда она начала обрабатывать лицо, Кэм сморщился и с шумом втянул воздух.

– Зачем вам все это нужно? Почему вы со мной возитесь?

Стелла не удержалась. Свободной рукой она, как гребнем, провела по его темным лохматым волосам.

– Потому что мне это нравится.

Куины оставили его у себя. Вот так просто. Во всяком случае, так ему тогда казалось. Только через много лет Кэмерон понял, сколько трудов и денег они вложили, чтобы сначала официально взять его на воспитание, а потом усыновить. Куины дали ему дом, имя и все, ради чего стоило жить.

Восемь лет назад они потеряли Стеллу. Она умерла от рака, затаившегося в ее теле и пожиравшего его изнутри. И дом на окраине маленького приморского городка Сент-Кристофер навсегда покинули тепло и свет. По крайней мере, так казалось и Рэю, и Кэму, и двум его братьям – тоже бывшим беспризорникам.

Кэм уехал, стал гонщиком, участвовал в соревнованиях на чем угодно и где угодно. Теперь он гнал домой – к человеку, которого всегда считал своим отцом.

Он бывал в этой больнице бессчетное число раз: когда-то здесь работала мать, а потом лечилась от болезни, убившей ее. Однако никогда еще Кэм не чувствовал себя таким разбитым и растерянным,

Он подошел к регистратору и спросил, где лежит Рэймонд Куин.

– В блоке интенсивной терапии. Допускаются только члены семьи.

– Я его сын.

Камерон отвернулся и направился к лифту.

Ему не надо было спрашивать, какой этаж. Он знал это слишком хорошо.

Как только двери лифта открылись перед блоком интенсивной терапии, Кэм увидел Филипа.

– Насколько плохо? – спросил он, забыв поздороваться с братом.

Филип сунул ему один из двух стаканчиков кофе, которые держал в руках. Его удлиненное лицо было бледным и мрачным, золотисто-карие, светлые глаза потемнели от усталости. Обычно тщательно уложенные рыжеватые волосы были взлохмачены.

– Не знал, успеешь ли ты. Очень плохо, Кэм. Господи, я должен присесть на минуту.

Филип вошел в маленький холл блока и рухнул в кресло, слепо уставившись на экран телевизора, где показывали веселое утреннее шоу.

– Что произошло? – спросил Кэм. – Где он?

Что говорят врачи?

– Он ехал домой из Балтимора. Этан думает, что из Балтимора. Не знаю почему. Он врезался в телеграфный столб. Прямо в столб! – Филип прижал ладонь к сердцу: резкая боль вспыхивала каждый раз, когда он представлял себе эту картину. – Врачи говорят, что у него, скорее всего, произошел сердечный приступ или инсульт и он не справился с управлением. Но они не уверены. Он ехал быстро, Кэм. Очень быстро.

Филип почувствовал, как к горлу поднимается тошнота, и прикрыл глаза.

– Слишком быстро, – повторил он. – Им понадобился почти час, чтобы извлечь его из покореженной машины. Почти час! Фельдшера сказали, что он то терял сознание, то приходил в себя. Это случилось всего в паре миль отсюда.

Филип вытащил из кармана банку колы, открыл и сделал большой глоток. Он все время старался заблокировать в сознании картину катастрофы, сосредоточиться на настоящем, но у него это плохо получалось.

– Им удалось довольно быстро найти Этана. Когда он приехал, уже шла операция. Сейчас папа в коме. – Филип взглянул брату в глаза. – Врачи не думают, что он из нее выйдет.

– Бред собачий… Он же здоров как бык.

– Они сказали… – Филип снова закрыл глаза. Голова казалась пустой, и каждую мысль приходилось долго выискивать. – Очень тяжелые травмы. Обширные повреждения головного мозга. Его поддерживают аппаратурой жизнеобеспечения. Хирург… он… Оказывается, папа уже давно зарегистрировался как донор внутренних органов.

– К дьяволу, – еле сдерживая ярость, тихо сказал Кэм.

– Ты думаешь, мне хочется об этом думать? – Филип поднялся. Высокий стройный мужчина в мятом тысячедолларовом костюме. – Они сказали, что это дело, самое большее, нескольких часов. Ему искусственно поддерживают дыхание. Черт побери, Кэм, ты же знаешь, что мама и папа говорили об этом, когда она заболела! Никаких крайних мер. Они составили «завещания о жизни»[1] а мы игнорируем отцовское, потому что… потому что не хватает духу выполнить его волю. Кэм схватил Филипа за лацканы пиджака.

– Ты что, хочешь выдернуть вилку? Ты хочешь выдернуть эту проклятую вилку из розетки?!

Филип устало покачал головой. У него самого сердце разрывалось.

– Я скорее отсек бы себе руку. Я не хочу терять его. Как и ты. Пойдем, посмотришь сам.

Филип развернулся и повел Кэма по коридору, пахнущему антисептиками и отчаянием. Они молча прошли через двойные двери, мимо поста дежурной медсестры, мимо застекленных маленьких боксов, в которых деловито жужжала аппаратура, поддерживая надежду.

Этан сидел на стуле у кровати, склонившись к лежащему без сознания отцу, словно разговаривал с ним. Его большая мозолистая рука лежала на руке отца. Когда появились братья, он медленно встал и изучающе посмотрел на Кэма воспаленными от недосыпания глазами.

– Итак, ты решил все-таки заглянуть к нам?

– Я приехал так быстро, как только смог. Кэм не хотел признавать, не хотел верить, что пугающе хрупкий старик на узкой кровати – его отец. Рэй Куин всегда был огромным, сильным, непобедимым. А этот мужчина с лицом его отца – съежившийся, бледный и неподвижный, как сама смерть.

– Отец! – Кэм подошел к кровати и наклонился поближе. – Это Кэм. Я здесь.

Он был почему-то уверен, что этих слов хватит для того, чтобы отец открыл глаза и лукаво подмигнул ему. Но он не дождался ни движения, ни звука – ничего. Лишь продолжала монотонно гудеть аппаратура.

– Кто его лечащий врач?

– Доктор Гарсия. – Этан потер лицо руками, погрузил пальцы в выгоревшие волосы. – Нейрохирург. Мама называла его Волшебные Руки. Если хочешь, медсестра вызовет его.

Кэм выпрямился и впервые заметил спящего мальчика, свернувшегося в кресле в углу.

– Кто этот парнишка?

– Последний из беспризорников Рэя Куина. – Этану удалось выдавить слабую улыбку. Обычно улыбка смягчала его серьезное лицо, согревала холодноватые синие глаза, но не сейчас. – Его зовут Сет. Разве отец не писал тебе? Он взял его около трех месяцев назад. – Этан хотел что-то добавить, но поймал предостерегающий взгляд Филипа и пожал плечами. – Обсудим это позже.

Филип стоял у изножья кровати, покачиваясь на каблуках.

– Какие впечатления от Монте-Карло? – внезапно поинтересовался он и в ответ на бессмысленный взгляд Кэма тоже пожал плечами. Этим жестом все братья Куины часто пользовались вместо слов. – Медсестра сказала, что мы должны разговаривать друг с другом, с отцом. Может быть, он… Они ничего не знают наверняка.

– Прекрасные впечатления! – Кэм сел у кровати напротив Этана и взял другую руку Рэя. Рука оказалась влажной, безжизненной, и Кэм держал ее осторожно, все еще надеясь на ответное пожатие. – Я выиграл в казино кучу денег, а когда пришел ваш факс, у меня в номере была французская манекенщица. Высший класс! – Кэм повернулся к Рэю и заговорил, обращаясь к нему: – Жаль, что ты ее не видел. Она была бесподобна. Ноги до ушей, груди – лучшее, что создано человеком.

– А лицо у нее было? – сухо спросил Этан.

– Я особенно не всматривался, но, кажется, подстать телу. Говорю тебе, пап, она была высший класс! А когда я сказал, что должен ехать, она немного остервенела, – Кэм коснулся царапин на своей щеке. – Мне пришлось вышвырнуть ее из номера в коридор, а то она разодрала бы меня на кусочки. Но я не забыл выбросить вслед ее платье.

– Так она была голая? – изумился Филип.

– Как в первый день творения.

Филип усмехнулся, а потом засмеялся – впервые за последние двадцать часов.

– Придется поверить тебе на слово. – Рук Рэя не хватало на всех, но Филип также нуждался в физическом контакте с ним и положил ладонь на ногу отца. – Ему понравится эта история.

Сет не спал, он только притворялся спящим. Он слышал, как вошел Кэм, и догадался, кто это. Рэй много говорил о своем старшем сыне Кэмероне. Два альбома, распухших от газетных вырезок, журнальных статей и фотографий, рассказывали о гонках Кэма и прочих его подвигах.

«Сейчас этот бледный парень с ввалившимися глазами не выглядит таким важным и крутым», – подумал Сет.

А Этан ему, в общем, нравится. Длинный, жилистый, не терпит, чтобы ему перечили, зато не читает нотаций и ни разу даже не треснул его, когда Сет делал что-то не так. И Этан – настоящий моряк. Сильный, загорелый, с выгоревшими на солнце волосами, в выражениях не стесняется… Да, определенно. Этан ему нравится.

Против Филипа он тоже ничего не имеет. Этот обычно вычищен и наглажен. У парня не меньше шести миллионов галстуков, хотя лично он, Сет, понятия не имеет, зачем нужен даже один. Но у Филипа в Балтиморе какая-то шикарная работа в шикарном офисе. Реклама. Он придумывает разные хитрые фокусы, чтобы продавать людям вещи, которые, вполне возможно, им вовсе не нужны.

Отличный способ выманивать у людей деньги! А теперь вот явился этот Кэмерон. Говорили, что он отправился за славой и шикарной жизнью. Любит опасность и риск. Странно, он совсем не кажется крутым и даже не похож на собственные фотографии в журналах.

Тут Кэм повернул голову, и его глаза встретились с глазами Сета, который совсем забыл, что он «спит». Кэм смотрел не мигая, в упор, пока у Сета поджилки не затряслись. Чтобы отделаться от этого пронзительного взгляда, Сет просто закрыл глаза и представил, что он снова в доме у залива, бросает палки Глупышу, неуклюжему щенку Рэя.

Понимая, что мальчик не спит, Кэм все равно продолжал изучать его. Красивый мальчишка. Светлые рыжеватые волосы, и обещает быть высоким. Подбородок упрямый, а рот довольно угрюмый. Сейчас, притворяясь спящим, парень умудряется выглядеть безобидным, как щенок, и почти таким же очаровательным.

Но глаза… Кэм успел заметить в них напряжение, осторожность дикого зверька. Это выражение было ему хорошо знакомо: в детстве он часто видел его, когда смотрелся в зеркало. Цвет глаз он не разобрал, но точно – темные. Синие или карие.

– Может, следует убрать парня отсюда? Этан оглянулся.

– Пусть сидит. Все равно не с кем его оставить, а без присмотра он натворит дел.

Кэм пожал плечами, отвернулся и забыл о мальчишке.

– Я хочу поговорить с Гарсией. Уже должны быть готовы результаты анализов и всяких там исследований. Отец водит машину, как профи, так что, если у него был сердечный приступ или… – Кэм умолк: слишком тяжело было обо всем этом думать. – Мы должны знать! Бесполезно просто стоять здесь.

– Если тебе необходимо что-то делать, иди и делай, – сказал Этан, и в его тихом голосе послышался едва сдерживаемый гнев. – А по-моему, важно быть рядом с ним. – Он уставился на брата: – Именно это всегда было важно!

– Не всем нравится всю жизнь ловить устриц или проверять крабовые ловушки, – огрызнулся Кэм. – Они дали нам жизнь и считали, что мы должны воспользоваться ею, как захотим.

– Ну ты-то, положим, всегда делал, что хотел.

– Мы все это делали, – вмешался Филип. – Но если в последние месяцы с отцом что-то происходило, ты, Этан, должен был сказать нам.

– Откуда я мог знать, черт побери?! На самом деле он подозревал что-то неладное, просто не смог разобраться в этом и решил не обращать внимания. Теперь, слушая пыхтение аппарата, поддерживающего дыхание отца, Этан мучился угрызениями совести.

– Ты же был рядом, – заметил Кэм.

– Да, я был. А ты не был… много лет.

– Хочешь сказать, что, если бы я остался в Сент-Крисе, он не врезался бы в тот чертов столб? Господи! – Кэм устало пригладил волосы. – Очень умно.

– Если бы ты или вы оба были рядом, он просто не взваливал бы на себя так много! Каждый раз, когда я заходил к нему, он или торчал на этой проклятой лестнице, или катил тележку, или красил свою лодку. А ведь он все еще работал три дня в неделю в колледже, читал лекции, вел семинары, проверял экзаменационные работы. Ему было почти семьдесят!



– Только шестьдесят семь. – Филипу показалось, что его сердце ледяная клешня обхватила. – И он всегда был здоров как бык.

– Нет, в последнее время нет. Он худел и выглядел очень усталым, изможденным. Ты не мог это не видеть.

– Ладно, ладно. – Филип поскреб небритое! лицо. – Я давно предлагал ему сбавить темп. Очевидно, ему было слишком тяжело управляться с ребенком, но отговорить его было невозможно.

– Всегда вы ссоритесь… – раздался вдруг негромкий голос, и все трое резко обернулись.

– Папа! – Этан вздрогнул и наклонился первым.

– Я позову врача.

– Нет. Останься, – пробормотал Рэй, прежде чем Филип успел выбежать из палаты.

Это возвращение – даже на минуту – стоило ему невероятных усилий. И он понимал, что времени у него очень мало. Душа и тело уже казались отделенными друг от друга, хотя он чувствовал теплые руки на своих руках, слышал голоса сыновей, различал в них страх и гнев.

Он устал. О Господи, как же он устал! И как же ему необходима Стелла. Но он не мог уйти, не исполнив последний долг.

– Послушайте меня.

Каждое веко, казалось, весило несколько фунтов, но Рэй заставил себя открыть глаза, постарался сфокусировать зрение. Его сыновья, три чудесных дара судьбы… Он сделал для них все, что было в его силах, постарался воспитать их настоящими мужчинами. Теперь они нужны ему, чтобы помочь еще одному ребенку. Необходимо, чтобы они и без него остались командой.

– Мальчик… – Даже слова казались тяжелыми, Рэй с трудом выталкивал их из себя. – Этот мальчик – мой. Теперь ваш. Сохраните его, чего бы это ни стоило. Позаботьтесь о нем. – Большие ладони, когда-то такие сильные, отчаянно пытались сжать руки сыновей. – Дайте слово!

– Мы позаботимся о нем, – в этот момент Кэм пообещал бы достать с неба луну и звезды. – Мы будем заботиться о нем, пока ты снова не встанешь на ноги.

– Этан, – Рэй судорожно вдохнул воздух через респиратор. – Ему понадобится твое терпение, твое сердце. Я знаю, что они у тебя есть, именно поэтому ты такой хороший моряк.

– Не волнуйся о Сете. Мы присмотрим за ним.

– Филип…

– Я здесь, – Филип подошел ближе, низко наклонился к отцу. – Мы все здесь.

– А у тебя очень хорошие мозги. Я уверен: ты придумаешь, как все устроить. Не отдавайте мальчика. Вы – братья. Помните, что вы – братья. Я так горжусь вами! Всеми вами. Вы – Куины. – Рэй с трудом улыбнулся. – А теперь вы должны дать мне уйти.

– Я приведу врача!

Пока Кэм и Этан пытались привести отца в сознание, Филип выбежал из палаты.

Никто из них не заметил, как замерший в кресле мальчик крепко сжал веки, сдерживая жгучие слезы.

2

Люди шли поодиночке и группами, чтобы похоронить и помянуть Рэя Куина. Он был не просто одним из жителей Сент-Кристофера, крохотной точки на географической карте. Он был для многих учителем и другом, человеком, которому можно было довериться. В неудачные для рыбаков годы он помогал организовывать сбор средств для их семей или вдруг находил десятки временных работ, без которых люди не протянули бы суровую зиму.

Если у студента возникали трудности, Рэй умудрялся выкроить лишний час для индивидуальных занятий. Он преподавал в университете литературу, на его лекциях аудитории всегда были заполнены до предела, и редко кто из учеников забывал профессора Куина.

Он упорно верил во взаимопомощь, считал ее самым главным в жизни и на практике убеждался в ее плодотворности.

Но, может быть, главной его заслугой было то, что из троих никому не нужных мальчишек он вырастил мужчин.

Когда все ушли с кладбища, могила Рэя Куина была засыпана цветами, над ней было пролито много искренних слез. Поэтому, когда в расходящейся толпе поползли сплетни, их быстро заглушали, но некоторые непроизвольно вслушивались в перешептывания.

Сексуальный скандал, супружеская измена, внебрачный ребенок, самоубийство…

Смехотворно! Невероятно! Большинство так и говорили и искренне верили в свои слова, тем не менее сплетня, словно сама собой, передавалась дальше.

Кэм не слышал это шушуканье. Его горе было таким огромным, таким невыносимым, что он целиком погрузился в собственные мрачные мысли. Когда умерла мать, он справился. Он был готов к ее смерти, поскольку видел, как она страдает, и даже молился о том, чтобы ее страдания скорее закончились. Но эта потеря была слишком неожиданной, слишком резкой, и ей не предшествовала смертельная болезнь, которую можно было бы винить.

В доме толпилось слишком много народу: людей, желавших выразить сочувствие или поделиться воспоминаниями. Кэму не нужны были их воспоминания, он не мог справиться с собственными.

Он сидел один на причале, который десятки раз помогал чинить Рэю. Рядом с ним покачивался двадцати четырехфутовый шлюп, на котором все они плавали много раз. Кэм вспомнил лодку, которая была у Рэя в то первое лето, – крохотная алюминиевая парусная яхта, которая все равно казалась Кэму роскошной.

Он помнил, как Рэй учил его ходить под парусом, управляться с такелажем, менять курс. Он отчетливо помнил охватившее его волнение, когда в первый раз Рэй позволил ему встать за штурвал. «Смотри, как она тебя слушается», – сказал тогда Рэй. Соленый ветер в лицо, развернувший белый парус, скорость и свобода, но самое главное – доверие! Именно оно в одно мгновение перевернуло жизнь мальчишки, выросшего на жестоких улицах.

Может быть, тогда, в тот подернутый знойной дымкой день, под раскаленным добела солнечным шаром мальчишка превратился в мужчину? Так или иначе, это сделал Рэй – сделал легко, с улыбкой.

Кэм услышал шаги за спиной, но не обернулся, продолжая смотреть на воду. Филип остановился рядом с ним.

– Почти все ушли.

– Это хорошо.

Филип сунул руки в карманы.

– Они приходили ради папы. Он был бы им благодарен.

– Да, наверное… – Кэм устало закрыл глаза и надавил пальцами на веки. – Но я исчерпал слова, не знаю, что говорить и как.

– Я понимаю… – Филип действительно поднимал брата, хотя красивые слова были его профессией. Он помолчал, наслаждаясь тишиной и морской прохладой после духоты переполненного людьми дома. – Грейс убирается в кухне. Сет ей помогает. Похоже, Грейс ему нравится.

– Она хорошо выглядит. – Кэм с трудом отвлекся от мыслей об отце: невозможно было думать о ком-то другом. – Трудно поверить, что у нее есть ребенок. Кажется, она развелась с мужем?

– Год или два назад. Он смылся перед самым рождением малышки Обри, – Филип со свистом выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. – Кэм, нам надо многое обсудить.

Кэм узнал этот тон, означавший, что пора заняться делом, и мгновенно ощетинился.

– Я хотел пройтись под парусом. Сегодня хороший ветер.

– Проветришься позже.

Кэм повернул голову и вежливо возразил:

– Я предпочел бы сделать это сейчас.

– Поговаривают, что отец совершил самоубийство.

Кэм несколько секунд озадаченно смотрел на брата, затем вскочил.

– Что за чушь, черт побери?!

Филип с мрачным удовлетворением подумал, что ему все-таки удалось привлечь внимание Кэма.

– Говорят, что он нарочно нацелился на тот столб.

– Бред собачий! Кто это говорит, будь он проклят?

– Некоторые… и у них есть кое-какие причины. Это касается Сета.

– При чем тут Сет? – Кэм в ярости зашагал по узкому причалу. – Его считают сумасшедшим, потому что он взял мальчишку? Разумеется, безумием было брать любого из нас, но при чем тут несчастный случай?

– Я слышал, что Сет – его сын. Родной сын. Ведь мама не могла иметь детей… Кэм остановился как вкопанный.

– Господи, Фил, ты хочешь сказать, что он изменял ей? Что он спал с другой женщиной и она родила ему ребенка?

– Я этого не говорю.

Кэм подошел так близко, что чуть не уперся лицом в лицо брата.

– Так что же ты говоришь, черт побери?

– Я передаю тебе то, что слышал, – спокойно сказал Филип. – Мы не должны отмахиваться от этого. Нужно во всем разобраться.

– Разобраться?! Ты должен был разбить в кровь тот лживый рот, что посмел сказать это! Но у тебя кишка тонка.

– Думаешь, я не способен на то, что ты собираешься сделать сейчас со мной? Ты ведь именно так расправляешься с неприятностями? Просто колотишь, пока человек не заткнется? – Рассвирепев, Филип оттолкнул Кэма. – Рэй был и моим отцом, черт побери! Ты был у него первым, но не единственным.

– Тогда почему ты слушал эти враки и не заступился за него? Побоялся запачкать руки? Повредить маникюр? Если бы ты не был таким проклятым чистюлей…

Взметнувшийся кулак Филипа попал Кэму точно в челюсть. Удар был нанесен с такой силой, что голова Кэма резко откинулась назад. Он зашатался, однако сумел быстро восстановить равновесие и одобрительно кивнул:

– Ну что же, давай.

Филип в бешенстве стал стаскивать пиджак, но нападения с тыла не ожидал и, едва успев выругаться, свалился с причала в воду.

Отфыркиваясь, он вынырнул и смахнул мокрые волосы с глаз.

– Сукин сын! Ты, сукин сын!

Этан, сунув большие пальцы в передние карманы джинсов, спокойно смотрел, как Филип встает и бредет к причалу.

– Охлади свой пыл, – кротко предложил он.

– Этот костюм – от «Хуго Босса», – пробормотал Филип.

– Для меня это пустой звук. – Этан оглянулся на Кэма. – А для тебя?

– Он хочет сказать, что потратит целое состояние на химчистку.

– Ты тоже, – сказал Этан и неожиданным резким движением столкнул Кэма в воду. – Нашли время и место для драки! Когда вы оба вытащите из воды свои задницы и высушитесь, приходите поговорить. Я на время отослал Сета к Грейс. Выплюнув воду, Кэм прищурился:

– И с чего это вдруг ты стал главным?

– Мне кажется, я здесь единственный, кто сохранил здравый смысл.

Этан отвернулся и неторопливо зашагал прочь. Кэм и Филип ухватились за край причала и обменялись долгими сердитыми взглядами. Наконец Кэм вздохнул.

– Мы сбросим его позже, – сказал он. Восприняв эти слова как шаг к примирению, Филип кивнул. Подтянувшись, он сел на причал и развязал погибший шелковый галстук.

– Я тоже любил его. Как и ты. Как вы оба.

– Я знаю. – Кэм сдернул туфли и вылил из них воду. – Что-то я совсем расклеился. Ненавижу все это! Я не хотел смотреть, как его зарывают в землю!

– И все-таки ты был там. А это главное. Для него.

Кэм стянул носки, галстук, пиджак.

– Кто сказал тебе о… кто сказал все это об отце?

– Грейс. Услышала разговоры и подумала, что мы должны знать. Она рассказала мне и Этану утром. И она плакала. – Филип приподнял брови. – Все еще считаешь, что я должен был отколотить ее?

Кэм швырнул погубленные туфли в воду.

– Я хочу знать, кто все это начал и почему.

– Кэм, ты видел Сета?

Очевидно, ветер добрался до самых костей – иначе откуда эта неуместная дрожь?

– Конечно, видел. – Кэм нахмурился и двинулся к дому.

– Посмотри повнимательнее, – пробормотал Филип.

Когда двадцать минут спустя Кэм, обсохший и согревшийся, в свитере и джинсах вошел в кухню, Этан уже сварил кофе и достал виски.

Кухня была большой, уютной, с длинным деревянным столом в центре. Старая плита, потемневшие изрезанные поверхности рабочих столов. Несколько лет назад подумывали поменять плиту, но потом заболела Стелла, и о ремонте забыли.

На столе стояла большая плоская деревянная ваза, вырезанная Этаном в школьной мастерской. Она стояла на этом самом месте с того дня, как Этан принес ее домой, и чаще была заполнена письмами, записками и прочими домашними мелочами, чем фруктами, для которых была предназначена. Из трех широких окон без штор открывался вид на двор и залив за ним.

За стеклянными дверцами шкафчиков виднелась простая белая керамическая посуда, аккуратно расставленная. В таком же порядке содержались и все ящички. На этом настаивала Стелла. Она всегда говорила: «Если мне нужна ложка, я не собираюсь искать ее целый час».

Все было как прежде, только дверцу холодильника теперь не покрывали фотографии, газетные вырезки, записки, почтовые открытки и детские рисунки, прикрепленные разноцветными магнитами.

Кэм с болью в сердце подумал, что родители никогда больше не войдут сюда.

– Кофе крепкий, – заметил Этан. – Как и виски. Выбирай.

– Я выпью и то, и другое. – Кэм налил кофе в кружку, плеснул туда же «Джонни Уокера» и сел к столу. – Ну что? Больше не будешь меня бить?

– Я тебя не бил, просто немного привел в чувство. – Этан отошел к окну с нетронутым виски в руке. – Но я все еще думаю, что ты мог бы почаще бывать здесь в последние годы. Впрочем, если и не мог, теперь это уже не имеет значения.

– Этан, я не рыбак. Я делаю то, что умею. Они ждали от нас именно этого.

– Наверное, ты прав. – Этан никогда не мог понять желания сбежать из дома, из убежища. От любви. Но какой теперь смысл обсуждать это или продолжать возмущаться? Или обвинять. – Просто в доме много работы.

– Я заметил.

– Я, конечно, должен был заходить почаще и помогать отцу. Всегда кажется, что времени полно, а потом вдруг обнаруживаешь, что уже поздно. Задние ступеньки прогнили, надо их заменить. Я все собирался сделать это. – Этан повернулся к вошедшему в кухню Филипу: – Рассказывай ты, Фил. У тебя получится лучше и быстрее. Грейс вечером работает, поэтому может занять Сета только на пару часов.

– Хорошо. – Филип налил себе кофе и не стал садиться, просто оперся спиной о рабочий стол. – Говорят, что несколько месяцев тому назад к отцу приезжала какая-то женщина. Она явилась в колледж, устроила небольшой скандал, но в тот раз никто не обратил на нее особого внимания.

– Что за скандал?

– Ворвалась в его кабинет, кричала, плакала. Затем отправилась к декану и попыталась обвинить отца в сексуальных домогательствах.

– Чушь собачья.

– Похоже, декан подумал точно так же. – Филип налил себе вторую чашку кофе и сел за стол. – Женщина заявила, что отец преследовал ее, когда она была студенткой. Но в архивах не нашли никаких сведений о том, что она училась в колледже. Тогда она сказала, что посещала только отцовский курс, поскольку не могла себе позволить полное обучение. Однако и это никто не смог подтвердить. Так что отцовская репутация выстояла, и казалось, вопрос исчерпан.

– Отец был потрясен, – вставил Этан. – Он, правда, не говорил об этом со мной. Ни с кем не говорил. Но потом уехал куда-то примерно на неделю. Сказал мне, что едет во Флориду порыбачить. А вернулся с Сетом.

– Ты хочешь сказать, что люди думают, будто он – отец мальчишки? Что он имеет какое-то отношение к шлюшке, которая молчала – сколько? Десять, двенадцать лет? И только потом решила жаловаться?

– Тогда никто особенно над этим не задумывался, – ответил Филип. – Не первый раз отец привез домой беспризорника. Но потом всплыли деньги…

– Какие деньги?!

– За последние три месяца он выписал три чека: один – на десять тысяч долларов, другой – на пять, и еще один – на десять тысяч. Все – на имя Глории Делотер. Кто-то из банковских служащих это заметил и шепнул кому-то еще. Потому что женщину, пытавшуюся обвинить Рэя в сексуальных домогательствах, звали именно Глорией Делотер!

– Почему никто из вас не сообщил мне о том, что здесь происходит?

– Я узнал о деньгах всего несколько недель назад. – Этан уставился на содержимое стакана, решил, что виски поможет больше, если будет внутри его, а не снаружи, и выпил залпом. – Когда я спросил об этом отца, он сказал, что важен только мальчик. Сказал, чтобы я не волновался. Когда все уладится, он объяснит. Понимаешь, он попросил меня об отсрочке и выглядел таким… беззащитным. Ты не представляешь, что я чувствовал! Он был таким испуганным, старым, хрупким. Короче говоря, я решил подождать. Если бы ты видел его тогда, Кэм, может быть, ты решил бы так же. – Виски и чувство вины смешались с негодованием и горем; Этан удрученно покачал головой. – Но, как оказалось, я ошибся. Кэм оттолкнулся от стола и встал.

– Ты думаешь, что его шантажировали? Что двенадцать лет назад он действительно спутался со студенткой и наградил ее ребенком? А теперь платил, чтобы она молчала и отдала этого ребенка ему?

– Я рассказываю о том, что было и что я знаю, – ответил Этан ровным голосом, глядя Кэму в глаза. – А не о том, что я думаю.

– А я просто не знаю, что думать, – тихо сказал Филип. – Но я знаю, что у Сета его глаза. Только взгляни на него, Кэм.

– Он не мог трахаться со студенткой! Не мог обманывать маму!

– Я тоже не хочу в это верить. – Филип поставил на стол кружку. – Но, как любой человек, он мог совершить ошибку. – Филип понял, что из них троих реалистом придется быть ему. – Даже если это и так, я не собираюсь осуждать его. Мы просто должны придумать, как сделать то, о чем он просил. Мы должны найти способ оставить у себя Сета. Я могу выяснить, начал ли отец процесс усыновления. Наверняка он еще не закончен. Нам понадобится адвокат.

– Я хочу побольше узнать об этой Глории Делотер. – Кэму очень хотелось стукнуть кого-нибудь, и он с трудом заставил себя разжать кулаки. – Я хочу знать, кто она, черт ее побери! И где она.

– Как хочешь, – Филип пожал плечами. – Лично я не хочу и слышать о ней.

– Ну а что это за сплетни о самоубийстве? Филип и Этан переглянулись, затем Этан поднялся, открыл один из кухонных ящиков и достал большой пакет. Пакет жег руки, из него выпало отцовское кольцо для ключей, старое, с эмалевым трилистником – эмблемой Ирландии, – и Этан увидел, как потемнели глаза Кэма.

– Здесь все, что нашли в машине после аварии. – Этан вынул из пакета конверт, белый, с пятнами засохшей крови. – Думаю, кто-то – полицейский, водитель тягача или, может быть, один из фельдшеров – заглянул внутрь, прочитал письмо и стал трепать языком. Это от нее. – Этан передал письмо Кэму. – От Делотер. Почтовый штемпель Балтимора.

– Отец возвращался из Балтимора… Кэм со страхом раскрыл письмо. Почерк был крупным, небрежным, с завитушками.

Куин, я устала от твоего жмотничества. Если тебе так сильно нужен пацан, заплати за него. Встретимся там где ты подобрал его. В понедельник утром. В одиннадцать часов. Квартал в это время довольно спокоен. Привези сто пятьдесят тысяч наличными. Наличными, Куин, и не торгуйся! Привези все до последнего цента, иначе заберу парня. Помни, я могу остановить усыновление в любой момент, если захочу. Сто пятьдесят тысяч – небольшая цена за такого красивого мальчишку, как Сет. Привезешь деньги, и я уеду. Даю слово.

Глория.

– Она продавала его! – прошептал Кэм. – Продавала, как… – Он осекся и бросил взгляд на Этана. Собственная мать когда-то продавала Этана мужчинам, предпочитавшим маленьких мальчиков. – Прости, Этан.

– Тебе не надо ни за что извиняться, – Этан пожал плечами. – Мама и папа сделали все, чтобы я мог с этим жить. Но она не получит Сета. Чего бы это ни стоило, она его не получит!

– Мы не знаем, заплатил ли ей отец.

– Он полностью очистил свой банковский счет, – сказал Филип. – Насколько я понял – а я еще не окончательно разобрался в его бумагах, – он снял все свои сбережения, обналичил все депозитные сертификаты. Это примерно сто тысяч. У него был всего один день на то, чтобы собрать деньги. Я не знаю, были ли у него еще пятьдесят… успел ли он найти их, передал ли ей.

– Она бы не уехала без денег. Отец наверняка это понимал. – Кэм положил письмо и вытер руки о джинсы, словно пытаясь стереть грязь. – Итак, люди шепчутся, что он убил себя из-за… чего? Стыда, страха, отчаяния? Но я не верю, что он мог бросить мальчишку одного.

– Он и не бросил. – Этан пошел к плите за кофейником. – Он оставил его с нами.

– Как, черт побери, мы сможем оставить его у себя?! – Кэм снова сел. – Кто разрешит нам кого-то усыновить?

– Найдем способ. – Этан налил себе кофе и насыпал в кружку столько сахара, что Филип поморщился. – Парень теперь наш.

– И что прикажешь с ним делать?

– Как – что? Обеспечим его крышей над головой, пищей в желудке и постараемся дать ему то, что дали нам. – Этан подлил кофе Кэму. – Есть возражения?

– Возражений у меня не меньше дюжины, но ни одно из них не может перевесить тот факт, что мы дали слово.

– Во всяком случае, по этому вопросу наши мнения сходятся. – Филип нахмурился, забарабанил пальцами по столу. – Но мы выпустили из виду самое главное. Ни один из нас не знает, что думает Сет. Возможно, он сам не захочет остаться здесь, с нами.

– Ты все усложняешь, как обычно, – поморщился Кэм. – Почему это он не захочет?

– Потому что он не знает тебя, едва знает меня. Этан – единственный, с кем он проводил какое-то время.

– Не так уж много, – признался Этан. – Я пару раз брал его с собой в залив. Он быстро соображает, у него хорошие руки. Говорит мало, но, когда открывает рот, у него очень складно получается. Он бывает у Грейс, и она вроде не возражает.

– Отец хотел, чтобы парень остался, значит, он останется, – подвел итог Кэм.

В этот момент раздались три коротких автомобильных гудка.

– Это Грейс. Она едет в «Паб Шайни» и завезла Сета.

– «Шайни»? – удивился Кэм. – Что она делает у Шайни?

– Зарабатывает на жизнь, – ответил Этан.

– Неужели не могла найти место получше? А что, Шайни до сих пор одевает своих официанток в короткие юбочки с бантами на попках и черные сетчатые чулки?

– Да, – Филип глубоко вздохнул. – Именно так.

– Представляю, как здорово Грейс заполняет такой костюмчик!

– Здорово, – улыбнулся Филип. – Действительно здорово.

– Может, я загляну к Шайни попозже…

– Полегче, Кэм! Грейс – не одна из твоих французских манекенщиц. – Этан раздраженно поднялся и отнес свою кружку в раковину. – Отвяжись от нее.

– Интересно… – за спиной Этана Кэм подмигнул Филипу. – Отвязываюсь, братишка. Не знал, что ты положил на нее глаз.

– Думай, что говоришь! Она же мать!

– Прошлой зимой я провел незабываемую неделю с матерью двоих детей, – мечтательно заметил Кэм. – Ее муж сколотил состояние на оливковом масле, и после развода ей досталась мексиканская вилла, пара машин, кое-какие безделушки, картины и два миллиона долларов. Я утешал ее. И детишки были отличные… издали. С няней.

– Ты настоящий гуманист, Кэм, – похвалил Филип.

– Как будто я этого не знаю! Братья услышали, как хлопнула парадная дверь, и переглянулись.

– Ну, кто поговорит с ним? – спросил Филип.

– Я, признаюсь, не очень силен в разговорах, – заявил Этан, пробираясь бочком к задней двери. – К тому же мне пора кормить собаку.

– Трус, – пробормотал Кэм, когда за Этаном закрылась дверь.

– Согласен. Но я, к сожалению, тоже. – Филип уже встал и двигался к двери. – Первая попытка твоя, приятель. Мне надо просмотреть документы.

– Подожди хоть минуту…

Но Филип – уже за пределами кухни – бодро сообщал Сету, что Кэмерон хочет поговорить с ним.

Когда Сет в сопровождении щенка появился на пороге кухни, Кэм хмуро подливал виски в кофе. Сет сунул руки в карманы и дерзко выставил подбородок. Ему не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. У Грейс он просто сидел на крыльце и думал о своем. Даже когда Грейс присела рядом с ним, держа на коленях Обри, она не мешала ему думать. Потому что понимала: он хочет побыть в тишине.

Теперь придется разбираться с этим мужиком.

Но ничего, он не будет… не позволит себе бояться! И плевать на его большие руки и жесткие глаза. Пусть они его выгонят, отшвырнут, как одну из рыбешек-недомерков, которых Этан вытаскивает из залива. Он сам о себе позаботится.

И не о чем беспокоиться.

– Ну что? – с вызовом спросил Сет, скрестив ноги и ожидая реакции Кэмерона.

Но Кэм продолжал молча потягивать кофе с виски, одной рукой рассеянно поглаживая щенка, который храбро пытался забраться ему на колени. Перед ним стоял нагло ухмыляющийся костлявый мальчишка в жестких, явно новых, джинсах. И у этого мальчишки были глаза Рэя

Куина.

– Садись, – наконец произнес он.

– Я могу постоять.

– Я не спрашивал, что ты можешь, я велел тебе сесть.

Услышав знакомую команду, Глупыш покорно плюхнулся на толстый задик, а мальчик и мужчина продолжали в упор смотреть друг на друга. Первым сдался мальчик. Но когда он резко – точно как все Куины – дернул плечами, Кэм чуть не подскочил. Нужно было успокоиться, собраться с мыслями, только они никак не хотели собираться и все ускользали. Что он должен сказать парню, черт побери?!

– Ты поел?

Сет настороженно смотрел на него из-под густых девчачьих ресниц.

– Да, еды было много.

– Послушай… Рэй говорил с тобой о… о планах? Насчет тебя?

Худые плечи снова дернулись.

– Не понимаю, о чем вы.

– Он оформлял твое усыновление, чтобы все было по закону. Ты знал об этом?

– Он умер.

– Да. – Кэм снова поднял кружку, пережидая, пока утихнет боль. – Он умер.

– Я собираюсь во Флориду, – выпалил Сет первое, что пришло ему в голову.

Кэм отхлебнул кофе и наклонил голову, как будто заинтересовавшись.

– Неужели?

– У меня есть деньги. Я уеду утром. На Юг. На автобусе. Вы не сможете остановить меня!

– Смогу. Я сильнее тебя. – Кэм неожиданно почувствовал себя лучше и откинулся на спинку стула. – И что ты планируешь делать во Флориде?

– Найду работу. Я много чего умею.

– Будешь чистить карманы и спать на пляже?

– А хоть бы и так!

Кэм невозмутимо кивнул. Именно этим он сам когда-то собирался заняться в Мексике. В первый раз ему пришла в голову мысль, что, возможно, он сумеет найти с мальчишкой общий язык.

– А как же ты собираешься туда добраться? Вряд ли ты умеешь водить машину.

– Смог бы, если бы пришлось.

– Сейчас трудно угнать машину, если нет опыта. А без машины не обойтись: полицейские догонят. Нет, Флорида – плохая идея.

Сет сжал зубы.

– Я еду во Флориду.

– Нет, не едешь.

– Вы что, хотите отослать меня назад? – Сет вскочил со стула, его худенькое тело затряслось от ярости и страха. Испуганный неожиданным движением и криком, щенок бросился вон из кухни. – Вы не имеете на меня никаких прав! Вы не сможете отослать меня обратно!

– «Обратно» – куда?

– К ней, куда же еще? Меня всегда отправляют к ней! Но вы не социальные работники. Только попробуйте меня задержать!

Кэм узнал эту стойку – мальчишка приготовился принять удар и дать сдачи.

– Она тебя била?

– Не твое собачье дело!

– Рэй сделал это моим собачьим делом. И учти: ты далеко не убежишь, парень.

Но Сет уже метнулся к двери. Поймав его у парадного входа, Кэм отдал должное развиваемой мальчишкой скорости. А после удара кулаком в пострадавшую ранее челюсть – и силе.

– Убери от меня свои чертовы лапы, сукин сын! Только тронь, и я убью тебя!

Кэм втащил Сета в гостиную, толкнул в кресло и наклонился над ним. Он ожидал увидеть в мальчишечьих глазах ярость или вызов, но там был только безудержный, животный страх. Кэм обо всем догадался, и ему стало тошно.

– У тебя крепкие нервы, парень. Теперь постарайся подключить к ним мозги. Если мне нужен секс, я предпочитаю женщину. Понимаешь меня?

Сет не верил ни единому слову. Впрочем, он особенно и не вслушивался. Когда сильная мускулистая рука обхватила его, он понял одно: на этот раз ему не сбежать. На этот раз, сколько бы он ни боролся, он не сможет вырваться.

– Так тебя здесь никто не тронет. Никогда. – Кэм не сознавал этого, но его голос смягчился; глаза еще были темными, но уже не сверкали гневом. – Если я дотронусь до тебя, то самое худшее, что я сделаю, это попытаюсь вбить в твою глупую голову немного здравого смысла. Понял?

– Я не хочу, чтобы вы меня трогали, – выдавил Сет. Он не мог дышать. Он вспотел от страха, кожа стала скользкой, словно ее смазали маслом. – Я не люблю, когда меня трогают.

– Хорошо, прекрасно. Сиди и не шевелись. – Кэм уселся напротив, а поскольку Глупыш все еще дрожал от страха, он поднял его и бросил Сету на колени. – У нас проблема, – начал он, моля Бога о вдохновении. – Я не могу следить за тобой двадцать четыре часа в сутки. А если бы и мог, будь я проклят, если бы стал это делать! Поэтому ты должен учесть: если рванешь во Флориду, я найду тебя и привезу обратно. Но это меня очень разозлит.

Сет гладил щенка и потихоньку успокаивался.

– Какая вам разница, куда я уеду?

– Для меня – никакой. Но для Рэя – большая. Так что тебе придется остаться.

– Остаться? – Такую возможность Сет не рассматривал. Просто не позволял себе думать о ней. – Здесь? Но когда вы продадите дом…

– Кто продает дом?

Сет пожал плечами, решив, что и так болтает слишком много.

– Люди решили, что вы продадите дом.

– Они ошиблись. Никто этот дом не продает. – Сказав это, Кэм с удивлением понял, что ни за что на свете не допустил бы продажи дома. – Я не знаю, как мы все уладим. Я еще думаю об этом. Но пока вбей себе в голову: ты остаешься здесь.

А ведь это означает, вдруг подумал Кэм, что сам он тоже остается.

Похоже, удача не собирается к нему возвращаться…

– Похоже, в ближайшее время нам никуда не деться друг от друга, парень.

3

Последняя неделя показалась Кэму самой фантастической в его жизни. Его ждет Италия и мотокросс, от которого он собирался получить огромное удовольствие. Большая часть его одежды и яхта – в Монте-Карло, автомобиль – в Ницце, мотоцикл – в Риме.

А он торчит в Сент-Крисе и нянчит строптивого десятилетнего мальчишку. Дай Бог, если парень сейчас в школе, как положено. Именно школа послужила причиной утреннего генерального сражения. Но если честно, то сражаются они по любому поводу.

Уборка кухни, стирка, выбор телепрограмм… Кэм покачал головой, продолжая отдирать прогнившие доски заднего крыльца. Этот парень выпускает шипы, не успеешь сказать ему «доброе утро».

«Может, я не так уж хорошо справляюсь с обязанностями опекуна? Но, черт побери, я стараюсь! – думал Кэм. – А в доказательство могу предъявить неутихающую головную боль». К сожалению, большей частью приходилось возиться с мальчишкой одному. Филип взял на себя субботы и воскресенья, и это была существенная помощь, но между уик-эндами оставалось еще пять ужасных суток. Этан обычно заглядывал на несколько часов каждый вечер, но оставались бесконечные дни.

Кэм обменял бы свою бессмертную душу на безоблачную неделю на Мартинике! Горячий песок и еще более горячие женщины. Холодное пиво и никаких стычек. Однако вместо всего этого он стирает, изучает тайны микроволновой печи и пытается присматривать за мальчишкой, который с дьявольским упорством отравляет ему жизнь.

– Ты был таким же, – услышал Кэм голос отца и ничуть не удивился: в последнее время он часто мысленно беседовал с ним.

– Ничего подобного! Я не дожил бы до двенадцати лет, если бы был таким же идиотом.

– Почти весь первый год мы со Стеллой не спали по ночам и не были уверены, что увидим тебя утром.

– По крайней мере, вас было двое. А… Внезапно пальцы Кэма ослабли, разжались, и Молоток с грохотом упал на землю. На задней веранде в старой скрипучей качалке сидел Рэй Куин! Широкое лицо, освещенное улыбкой, взлохмаченная грива седых волос: Босые ноги, торчащие из его любимых серых рыбацких штанов, вылинявшая серая футболка с красным крабом на груди.

– Папа?! Сердце Кэма взорвалось от радости. Он вскочил.

– Неужели ты думал, что я оставлю тебя барахтаться в одиночку?

– Но…

Кэм закрыл глаза и потряс головой. Безусловно, у него галлюцинации. Из-за перенапряжения, усталости и горя.

– Кэм, я всегда учил тебя, что жизнь полна сюрпризов и чудес. Я хотел, чтобы ты открыл душу не только возможному, но и невозможному.

– Ты имеешь в виду призраки? Господи!

– А почему бы и нет? – Рэй явно развеселился и, наконец, разразился низким раскатистым смехом. – Читай книжки, сынок. Они полны призраков.

– Не может быть… – пробормотал Кэм.

– Я же сижу здесь, значит, может быть! Слишком много я оставил незаконченных дел. Теперь они в твоих руках и в руках твоих братьев, но кто сказал, что я не могу помогать вам время от времени?

– Судя по всему, мне действительно понадобится серьезная помощь. Прежде всего психиатрическая.

Пока ноги еще слушались, Кэм осторожно поднялся по сломанным ступенькам и присел на край веранды.

– Успокойся, Кэм. Ты не сошел с ума, просто сбит с толку.

Кэмерон сделал глубокий вдох и повернул голову, чтобы получше разглядеть мужчину, лениво качающегося в старом деревянном кресле. Великан Куин вовсе не казался бесплотным призраком. Он был очень настоящим. Очень живым.

– Если ты и вправду здесь, расскажи мне о мальчике. Он твой?

– Теперь он твой. Твой, и Этана, и Филипа.

– Этого недостаточно!

– Вполне достаточно. Я рассчитываю на каждого из вас. Этан никогда не ворчит на жизнь, а пытается сделать ее лучше. Филип как никто умеет обдумать детали и увязать их вместе. Ты бьешься, пока все не начинает работать так, как ты хочешь. Мальчику необходимы вы все. Сет – вот что важно. А еще важно то, что вы снова вместе.

– Я не знаю, что с ним делать! – нетерпеливо сказал Кэм. – Я не знаю, что делать с самим собой…

– Поймешь одно – поймешь и другое.

– Черт побери, расскажи мне, что случилось! Расскажи мне, что происходит.

– Я не за этим вернулся. Я даже не могу сказать тебе, встречался ли с Элвисом Пресли. – Рэй усмехнулся, а Кэм беспомощно рассмеялся. – Я верю в тебя, Кэм. Не отказывайся от Сета. Не отказывайся от себя.

– Но я не знаю, что делать!

– Почини ступеньки, – Рэй подмигнул. – Это хорошее начало.

– К черту ступеньки… – начал Кэм, но вдруг понял, что сидит на веранде один. Вокруг пели птицы, плескались волны. – Я схожу с ума, – прошептал он, растирая лицо дрожащей рукой. – Теряю последние мозги, черт меня побери.

Он поднялся и пошел к крыльцу чинить ступеньки.

Радио было включено на полную громкость. Арета Франклин вопила во всю мочь, требуя уважения к своей глотке стоимостью в миллион долларов. Анна Спинелли подпевала, безумно наслаждаясь своей мощной новой машиной, купленной в рассрочку.

Она работала до одури и экономила, чтобы выкроить наличные на первый взнос и обеспечить ежемесячные платежи. И эта возбуждающая гонка стоила каждого стаканчика йогурта, съеденного вместо полноценного обеда!

Несмотря на весеннюю прохладу, Анна предпочла бы откинуть крышу автомобиля, однако не следовало являться к Куинам растрепанной. Самое главное – выглядеть и вести себя как профессионал.

Для этого домашнего визита Анна выбрала строгий темно-синий костюм. А то, что надето под костюмом, никого не касается! Она обожала белье из натурального шелка, хотя это и подрывало ее бюджет. Но, в конце концов, жизнь дается человеку один раз.

Длинные черные волосы Анна скрутила в аккуратный узел на шее. Ей казалось, что с такой прической она выглядит более зрелой и неприступной. Слишком часто, когда она оставляла волосы распущенными, ее принимали за легкомысленную девчонку, а не за серьезного социального работника.

Итальянские предки наградили Анну золотистой кожей, большими темными миндалевидными глазами, высокими скулами, пухлыми губами и довольно длинным прямым носом. Чтобы не привлекать нежелательное внимание к своей внешности, Анна почти не пользовалась косметикой в рабочие часы.

Подпевая Арете Франклин, Анна думала о том, что уже вполне можно подвести первые итоги. Ей двадцать восемь лет, все силы она отдает работе и довольна своей холостяцкой жизнью в очаровательном городке Принцесс-Анн.

Большими городами она сыта по горло.

Мчась среди узких зеленеющих полей, вдыхая аромат морского ветра, врывающегося в окно, Анна мечтала, что в один прекрасный день сможет поселиться в таком месте. Узкие сельские тропинки, маленькие тракторы вдали, вид на залив с лодками…

Конечно, придется экономить, считать каждый цент, но настанет день, когда она сможет купить маленький домик за городом. Ежедневные поездки на работу и обратно не будут тяжелым испытанием, ведь вождение автомобиля – одно из величайших удовольствий в ее жизни.

Раздался щелчок – это проигрыватель поменял компакт-диск. С «Королевы души» на Бетховена! Анна начала подпевать «Оде радости».

Как хорошо, что дело Куинов поручили ей! Такой интересный случай! Только жаль, что не удастся познакомиться с Рэймондом и Стеллой Куин. Надо быть очень незаурядными людьми, чтобы усыновить трех почти взрослых неблагополучных парней и добиться успеха.

Только Рэймонда и Стеллы больше нет, и теперь она, Анна, отвечает за Сета Делотера. Ясно, что процесс усыновления будет приостановлен. Кто же отдаст ребенка трем одиноким мужчинам?! Один, правда, живет в Сент-Крисе, но второй – в Балтиморе, а третий – там, где ему в данный момент захочется. Явно не самое лучшее окружение для мальчика. Сомнительно, что парни захотят оформлять даже опеку.

Скорее всего Сета Делотера снова поглотит государственная воспитательная система, но Анна намеревалась сделать для него все, что в ее силах.

Заметив сквозь густую листву дом Куинов, Анна остановила машину, приглушила музыку до приличной громкости и придирчиво осмотрела лицо и прическу в зеркале заднего вида. Затем, включив первую передачу, она медленно проехала последние несколько ярдов дороги и повернула на подъездную аллею.

Первое впечатление: красивый дом в чудесном обрамлении. Все вокруг просто дышит миром и спокойствием. Правда, стенам не помешала бы свежая краска, а двору – внимание, но легкий налет обветшания лишь усиливал ощущение уюта.

«Мальчик был бы счастлив здесь», – вздохнув, подумала Анна. Любой был бы здесь счастлив. Как жаль, что придется забрать его! Анна снова вздохнула. Уж кому, если не ей, знать, как капризна судьба…

Захватив портфель, Анна вышла из машины, одернула жакет. Она предпочитала свободный покрой, чтобы не подчеркивать фигуру. Направляясь к парадной двери, она заметила, что на клумбах с многолетними цветами раскрываются первые бутоны.

«Не помешало бы побольше узнать о цветах. Надо взять в библиотеке пару книг по садоводству», – мысленно отметила она.

Из-за дома послышался стук молотка, и Анна остановилась в нерешительности, затем – благо низкие каблуки позволяли – обогнула дом прямо по лужайке.

Он стоял на земле на коленях. Черная футболка заправлена в облегающие застиранные джинсы. Анна не могла не отреагировать на это зрелище чисто по-женски и не одобрить увиденное. Крепкие мышцы перекатывались при каждом ударе молотка по гвоздю. Удары наносились с таким остервенением, что казалось, воздух вокруг вибрирует.

Филип Куин, специалист по рекламе? Маловероятно.

Камерон Куин, известный гонщик? Вряд ли.

Остается Этан, рыбак. Анна растянула губы в вежливой улыбке и подошла к нему.

– Мистер Куин?

Не выпуская из рук молоток, он поднял голову и медленно обернулся. Наконец она увидела его лицо. Судя по яростным ударам молотка, человек был чем-то разгневан, и в этом Анна оказалась права. Но к грубоватой красоте его лица она не была готова.

Анна решила, что в этих резких скулах и бронзовой коже сказалась кровь американских индейцев. Черные как вороново крыло волосы, встрепанные и довольно длинные, закрывали шею. Глаза были цвета бури, жесткие, далеко не дружелюбные.

Как женщина, она нашла это сочетание вопиюще сексуальным. Как работник сферы социальных проблем… ну, она вполне могла узнать уличного хулигана, когда видела его перед собой. Кем бы из трех Куинов ни оказался этот, он явно требовал осторожного обращения.

Кэмерон молча изучал ее. Первое, что ему пришло в голову: такие ноги заслуживают лучшего оформления, чем тусклый темный костюм и безобразные черные туфли. Второе: женщина с такими огромными карими глазами, вероятно, привыкла получать все, что хочет, без слов. Он отложил молоток и встал.

– Я Куин.

– Анна Спинелли, – продолжая улыбаться, Анна протянула ему руку. – Который из Куинов?

– Кэмерон. – Он отметил про себя, что ее крепкое рукопожатие никак не сочетается с хрипловатым вкрадчивым голосом. – Чем могу быть полезен?

– Я из Службы помощи неблагополучным семьям. Веду дело Сета Делотера.

Кэм насторожился, естественный мужской интерес к гостье мгновенно испарился.

– Сет в школе.

– Это даже хорошо. Я хотела бы обсудить с вами создавшуюся ситуацию, мистер Куин.

– Юридическими деталями занимается мой брат Филип.

Несмотря на его неприветливый тон, Анна изо всех сил старалась сохранить вежливую улыбку.

– Он здесь?

– Нет.

– Ну тогда, надеюсь, вы уделите мне немного внимания. Насколько я поняла, вы временно живете здесь?

– Ну и что?

Анна не удивилась его агрессивности. Слишком многие видят в социальных работниках врагов. Когда-то она сама была такой.

– Мистер Куин, я отвечаю за Сета. Или мы сейчас обсудим ситуацию, или я уеду и приведу в действие официальный механизм по перемещению мальчика из этого дома в проверенную и надежную приемную семью.

– Мисс Спинелли, с вашей стороны это было бы серьезной ошибкой. Сет никуда отсюда не уедет!

Слишком уж презрительно он произнес ее имя. Анна гордо вздернула подбородок, расправила плечи.

– Сет Делотер – несовершеннолетний. Процесс усыновления, начатый вашим отцом, не был закончен, и теперь появились некоторые сомнения в его юридической силе. На этой стадии, мистер Куин, вы, с точки зрения закона, не имеете к мальчику никакого отношения.

– Вы ведь не хотите услышать, куда я готов послать ваш закон, мисс Спинелли? – С некоторым удовлетворением Кэм отметил вспышку гнева в огромных темных глазах. – Я так и думал. Сет – мой брат, так что я буду бороться за него! – Кэм произнес эти слова неожиданно для самого себя, и они потрясли его до глубины души. Он нервно дернул плечом и отвернулся. – Мне необходимо выпить.

После того как за ним захлопнулась дверь, Анна стояла неподвижно еще несколько секунд. Однако, когда речь шла о ее работе, она не позволяла себе терять терпение. Прежде чем подняться по частично отремонтированным ступенькам и войти в дом, она трижды глубоко вдохнула и выдохнула.

– Мистер Куин…

– Вы еще здесь? – Он щелкнул крышкой пивной бутылки. – Хотите пива?

– Нет. Мистер Куин…

– Я, признаться, не слишком люблю социальных работников.

– Вы шутите! – Анна демонстративно похлопала ресницами. – Вот уж никогда бы не догадалась.

Его губы непроизвольно дернулись в улыбке.

– Ничего личного.

– Понимаю. А мне, например, не нравятся грубые высокомерные мужчины. Тоже ничего личного. Итак, вы готовы обсуждать судьбу Сета или мне просто вернуться сюда с оформленными документами и полицейскими?

«И вернется!» – решил Кэм, внимательно посмотрев на нее еще раз. Пусть ей досталось лицо, достойное кисти художника, но и силы воли явно не занимать.

– Учтите, если вы попробуете это сделать, парень тут же удерет. Конечно, рано или поздно вы его поймаете, и он окажется в исправительном заведении для несовершеннолетних… а потом и в тюрьме. Ваша система не поможет ему, мисс Спинелли.

– А вы поможете?

– Надеюсь. – Кэмерон хмуро уставился на бутылку. – Мой отец точно помог бы. – Когда он снова поднял глаза, в них была такая скорбь, что Анна не могла остаться равнодушной. – Вы верите в священность клятвы, данной умирающему?

– Да, – не задумываясь, ответила она.

– В тот день, когда умер мой отец, я пообещал ему… мы пообещали ему, что оставим Сета у себя. Ничто и никто не заставит меня нарушить данную клятву. Ни вы, ни ваша система, ни дюжина копов.

Ситуация оказалась для Анны неожиданной. Значит, придется перестроиться.

– Я бы хотела сесть, – сказала она после небольшой паузы.

– Валяйте.

Анна выдвинула стул. Раковина была полна грязной посуды, а в воздухе витал запах какой-то еды, сожженной накануне. Однако, на ее взгляд, это означало лишь то, что мальчика пытались накормить.

– Вы собираетесь обратиться с заявлением об официальной опеке?

– Мы…

– Лично вы, мистер Куин, – перебила Анна. – Я спрашиваю о ваших намерениях.

Она ждала ответа и видела на его лице отражение внутренних борений.

– Если вы так ставите вопрос, думаю, да. Да! Если это необходимое условие.

«И помоги нам всем Бог», – добавил Кэм про себя.

– Вы собираетесь жить в этом доме с Сетом постоянно?

– Постоянно? – Наверное, это было единственное слово, которое могло напугать Кэмерона Куина. – Теперь я должен сесть. – Он так и сделал, затем сжал пальцами переносицу, надеясь хоть частично ослабить напряжение. – Господи! А вас не устроит, если я скажу: «В обозримом будущем»?

Анна сложила руки на краю стола. Она не сомневалась в его искренности, даже могла бы восхититься чистотой его намерений. Но…

– Вы не имеете ни малейшего представления о том, что собираетесь взвалить на себя.

– Ошибаетесь. Имею, и это пугает меня до смерти.

Анна одобрительно кивнула, признавая, что этим ответом он заработал очко в свою пользу.

– В таком случае, не кажется ли вам, что было бы лучше отдать его в тщательно проверенную и официально одобренную приемную семью? Почему вы думаете, что сможете стать для десятилетнего мальчика, которого – как я понимаю – вы знаете меньше двух недель, хорошим опекуном?

– Потому что я его понимаю. Я сам когда-то был таким мальчиком. А кроме того, его место здесь.

– Боюсь, что это практически невозможно. Вы неженатый мужчина без постоянного адреса и без постоянного источника дохода.

– Мой дом здесь, и у меня есть деньги.

– Кому принадлежит этот дом, мистер Куин? – Кэм замялся, и Анна вздохнула: – Похоже, вы не знаете.

– Филип знает.

– Рада за него. Кстати, я не сомневаюсь в том, что у вас есть деньги, мистер Куин, но я говорю о постоянном месте работы. Мотаться по свету и участвовать в различных гонках – не стабильная работа.

– Зато приносит отличный доход.

– Охотно верю, но, принимая на себя ответственность за мальчика, вы должны были подумать о том, что выбранный вами образ жизни подвергает опасности ваше здоровье и саму вашу жизнь. Во всяком случае, суд об этом наверняка подумает. Что, если вы пострадаете во время гонок?

– Я знаю, что делаю! Кроме того, нас трое.

– Но только один из вас живет вместе с Сетом.

– Ну и что?

– И это не уважаемый профессор университета с опытом воспитания троих сыновей.

– Это не означает, что я не справлюсь!

– Конечно, мистер Куин, – терпеливо сказала Анна, – но это главное препятствие к оформлению официальной опеки.

– А что, если бы мы все жили здесь? Что, если мои братья переедут сюда? – «Господи, какую чушь я несу!» – подумал Кэм, но продолжал: – Что, если я найду… – он понял, что слова застрянут в горле, и глотнул пива, – постоянную работу?

Анна пристально посмотрела на него.

– И вы действительно хотите так резко изменить свою жизнь?

– Рэй и Стелла Куин в свое время изменили мою жизнь. Я перед ними в долгу.

Ее лицо смягчилось, пухлые губы изогнулись в улыбке, глаза потеплели и стали бездонными. Кэмерон удивленно замигал. Когда она протянула руку и легко накрыла ладонью его ладонь, он опустил взгляд, потрясенный неожиданно вспыхнувшим в нем желанием.

– Когда я ехала сюда, то очень жалела, что не смогу познакомиться с ними. Я думала о том, что они, вероятно, были замечательными людьми. Теперь я в этом уверена. – Она отстранилась. – Мне необходимо поговорить с Сетом и с вашими братьями. В какое время Сет возвращается из школы?

– В какое время? – Кэм озадаченно взглянул на кухонные часы. – Э… по-разному.

– Если дело дойдет до официального изучения домашней обстановки, вы должны отвечать точнее. Я заеду в школу и поговорю с ним. – Анна встала. – А когда я смогу застать дома вашего брата Этана?

– Он возвращается с уловом не раньше пяти. Анна взглянула на часы, прикинула свои возможности.

– Хорошо, с другим вашим братом я встречусь в Балтиморе. – Она достала из портфеля аккуратную записную книжку в кожаном переплете: – Вы могли бы назвать мне имена и адреса нескольких соседей? Людей, которые знают вашу семью и могли бы охарактеризовать вас… с хорошей стороны.

– Вероятно, найдется несколько человек.

– Учтите, это только начало. Я должна собрать максимум информации, мистер Куин. Если окажется, что Сету лучше всего остаться в вашем доме под вашей опекой, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. – Анна наклонила голову. – Но если я приду к выводу, что в его интересах покинуть ваш дом, я буду сражаться против вас не на жизнь, а на смерть!

Кэм тоже встал.

– По-моему, вы уже все для себя решили.

– Отнюдь нет, мистер Куин. Просто я стараюсь быть объективной.

Не успела незваная гостья выйти из дома, Кэм бросился к телефону. К тому времени, как он добрался до Филипа через заслон секретарей и ассистентов, его ярость уже переплескивала через край.

– К нам приезжала какая-то девица, социальный работник.

– Я же тебя предупреждал.

– Ничего подобного!

– Предупреждал. Ты просто никогда не слушаешь. Мой приятель, адвокат, занимается оформлением опеки. Мать Сета исчезла. Насколько мы выяснили, ее нет в Балтиморе.

– Мне плевать, где она! Эта чертова девица собирается забрать Сета!

– Кэм, не горячись. Оформление опеки требует времени.

– Похоже, у нас нет времени! – Кэм закрыл глаза: гнев мешал ему рассуждать здраво. – Впрочем, может быть, я выиграл немного… Слушай, кому теперь принадлежит дом?

– Нам. Папа оставил все нам троим.

– Хорошо, отлично. Потому что вам обоим, похоже, придется сменить адрес. Ты запакуешь свои шикарные костюмы, приятель, и переедешь сюда. Мы снова будем жить вместе.

– Черта с два!

– А мне придется найти работу, будь я проклят. Короче говоря, все это нужно обсудить. Жду тебя сегодня к семи вечера. И привези ужин: мне до смерти надоело готовить.

Филип начал отчаянно ругаться, и Кэм с некоторым удовлетворением повесил трубку, не дожидаясь конца тирады.

Познакомившись с Сетом, Анна пришла к заключению, что мальчик упрям, угрюм и за словом в карман не лезет, однако с удивлением обнаружила, что при всем этом он ей очень нравится.

Директор школы разрешила забрать Сета с урока и превратить уголок кафетерия во временный кабинет.

– Было бы проще, если бы ты сразу рассказал мне, что думаешь о своей жизни и чего хочешь.

– А вам-то что до этого?

– У меня такая работа, мне за нее платят. Сет пожал плечами и продолжал водить пальцем по столу.

– Поганая работа! Вы что, не могли найти получше?

– Ну довольно обо мне, – сказала Анна, пытаясь подавить улыбку. – Давай поговорим о тебе. Тебе нравится жить с мистером Куином?

– Классный дом.

– Да, мне он тоже понравился. А что скажешь о мистере Куине?

– Он думает, что знает все на свете. Считает себя важной шишкой только потому, что объехал весь мир. Но еду готовить он совсем не умеет, это точно.

Анна отложила ручку. «Мальчик слишком худой», – подумала она.

– Ты голодаешь?

– Да нет, но обычно все заканчивается пиццей или гамбургерами. Печальное зрелище. Неужели так сложно справиться с микроволновкой?!

– Может, тебе самому стоит заняться стряпней?

– Как будто он меня спрашивает! На днях он взорвал картошку. Забыл проткнуть в шкурке дырки. Знаете, как это бывает? Бам! – Сет забыл о своем высокомерии и громко расхохотался. – Ну и грязь была! Как же он ругался, о Господи!

– Значит, в кухонных делах мистер Куин не специалист, – подытожила Анна, но про себя подумала: «Во всяком случае, он старается».

– Скажете тоже. У него гораздо лучше получается стучать молотком или ковыряться в той классной машине. Вы видели «Корвет»? Кэм сказал, что это машина его матери и принадлежала ей целую вечность. Она мчится, как ракета! Рэй почему-то не хотел ездить на ней.

– Ты скучаешь по нему? По Рэю?

Сет опустил глаза, плечи его дернулись.

– Он был отличный мужик. Но старый, а старики умирают. И ничего с этим не поделаешь.

– А что скажешь об Этане и Филипе?

– Они нормальные. Мне нравится ходить в залив на лодке. Если бы не школа, я мог бы работать у Этана. Он сказал, что я вытягиваю свою долю.

– Сет, ты хочешь остаться с ними?

– Мне все равно больше некуда деваться.

– Почему же? Всегда есть выбор. Я могла бы помочь найти то место, где тебе будет лучше всего. А если ты знаешь, где твоя мать…

– Я не знаю! – взвизгнул Сет, резко вскинув голову. Его глаза потемнели и казались теперь почти черными на бледном лице. – И не желаю знать! Только попробуйте отослать меня к ней, и вы меня никогда не найдете!

– Она обижала тебя?

Мальчик, не отвечая, пристально смотрел на Анну.

– Хорошо, пока не будем об этом. Видишь ли, существуют прекрасные семьи, которые хотели бы взять на воспитание ребенка, заботиться о нем…

– Значит, Куины от меня отказываются? – Слезы подступили к глазам, но будь он проклят, если позволит себе разреветься. – Кэм сказал, что я могу остаться, но это была ложь? Просто еще одна сраная ложь!

– Нет! – Анна схватила Сета за руку, не дав ему вскочить. – Они как раз хотят оставить тебя. Мистер Куин – Кэмерон – очень рассердился, когда я предложила отправить тебя в другой дом. Я просто пытаюсь выяснить, чего хочешь ты. И, пожалуй, ты только что ответил на мой вопрос…

– Рэй говорил, что мне не придется возвращаться к ней! Он обещал!

– Я постараюсь помочь ему сдержать это обещание – если смогу.

4

Поскольку в доме не оказалось ничего холодного, кроме подозрительного на вид молока, Этан решил заварить чай и охладить его. А потом можно будет посидеть со стаканом на веранде и спокойно дождаться вечера.

Он провел на ногах почти четырнадцать часов и мечтал об одном: немного расслабиться.

«Впрочем, это не так-то легко будет сделать», – подумал он, разыскивая пакетики с чаем и вслушиваясь в очередную перебранку Кэма и Сета. Похоже, им нравится ругаться, если они тратят на это столько времени.

Лично он не хотел ничего, кроме тихого отдыха, приличного ужина и одной из двух сигар, которые позволял себе выкурить вечером. Однако, судя по доносившимся из гостиной крикам, ему вряд ли удастся включить в повестку дня час отдыха.

Опуская пакетики в кипящую воду. Этан услышал топот ног, затем раздался резкий, как выстрел, звук захлопнувшейся двери.

– Этот парень сводит меня с ума! – пожаловался Кэм, вваливаясь в кухню. – Слова нельзя ему сказать, чтобы он не огрызнулся.

– Мм-хмм.

– Спорщик и смутьян!

Чувствуя себя обиженным до глубины души, Кэм распахнул холодильник и чертыхнулся, не обнаружив там пива.

– Послушай, а тебе не кажется, что ты смотришься в зеркало?

– Как бы не так!

– Ну, может, я и ошибаюсь. Ведь ты у нас такой миролюбивый… – Этан невозмутимо открыл шкаф и стал искать старый стеклянный кувшин. – Помню, когда я здесь появился, тебе было около четырнадцати. И первым делом ты затеял драку, чтобы дать мне понять, кто в этом доме главный.

Впервые за последние несколько часов Кэм улыбнулся.

– Это было просто радушное приглашение в семью. И, между прочим, ты в благодарность подбил мне глаз.

– Вот именно. Но этот парень слишком умен, чтобы драться с тобой. – Этан нашел кувшин и стал щедро сыпать в него сахар. – Поэтому он изводит тебя. И, надо сказать, ему прекрасно удается привлекать твое внимание. Согласен?

Кэм разозлился, потому что Этан попал в самую точку.

– Если ты так хорошо его понимаешь, почему бы тебе не заняться им?

– Потому что я каждое утро ухожу в море. До рассвета. А такому парню необходим присмотр, – сказал Этан, мысленно поблагодарив Бога, что у него есть такая удобная «легенда», которая к тому же была чистой правдой. – Из нас троих не работаешь только ты.

– Я собираюсь это исправить, – пробормотал Кэм.

– Неужели? – Этан фыркнул. – Памятный будет день!

– Не сомневайся, будет. И, боюсь, очень скоро. Сегодня приезжал социальный работник, точнее – работница.

Этан хрюкнул, пытаясь представить последствия этого визита.

– И чего она хотела?

– Проверить нас. Она и с тобой собирается побеседовать. И с Филипом. Уже разговаривала с Сетом. Кстати, именно об этом я пытался дипломатично расспросить его, а он взбесился.

Внезапно осознав, что больше думает о шикарных ногах и аккуратном портфельчике Анны Спинелли, чем о Сете, Кэм нахмурился.

– Если мы не выдержим экзамен, она постарается забрать его.

– Он никуда отсюда не уедет!

– Я ей так и сказал. – Кэм нервно провел рукой по волосам и вспомнил, что собирался подстричься. В Риме. Черт побери, а ведь не только Сет никуда отсюда не уедет! – Послушай, братец, здесь понадобятся серьезные изменения.

– По-моему, и так все прекрасно. – Этан кинул в стакан лед и залил сверху чаем.

– Тебе легко говорить.

Кэм вышел на веранду, хлопнув дверью. Подойдя к перилам, он смотрел, как Саймон, ретривер Этана, резвится с толстым щенком. Сет, скрывшийся в своей комнате наверху, явно решил отомстить и включил магнитофон на полную мощность. У Кэма чуть не лопнули барабанные перепонки, когда визжащий рок вырвался из окон. Но будь он проклят, если потребует, чтобы парень приглушил звук! Это было бы до отвращения стереотипной реакцией взрослого зануды. Он снова пожалел, что не запасся пивом, и повел плечами, пытаясь снять напряжение.

Вода ослепительно поблескивала в лучах заходящего солнца, болотная трава, как канзасская пшеница, волновалась под поднявшимся ветром. Взлетел селезень, поселившийся со своей подругой в крохотной бухточке у рощи.

«Я дома», – подумал Кэм, и ему снова захотелось улыбнуться.

Внезапно сквозь грохот музыки он услышал ритмичный скрип качалки и повернулся так резко, что Этан перестал качаться и удивленно уставился на брата.

– В чем дело? Господи, Кэм, ты таращишься на меня, как на призрак!

– Ничего… – Кэм провел ладонью по лицу, медленно опустился на верхнюю ступеньку и прислонился спиной к столбу. – Ничего, – повторил он. – Просто немного нервничаю.

– Как всегда, когда сидишь на одном месте больше недели.

– Не дразни меня.

– Я только комментирую. – И поскольку Кэм действительно выглядел бледным и измученным, Этан достал из нагрудного кармана рубашки обе сигары. Иногда можно и пожертвовать привычкой. – Хочешь сигару?

Кэм вздохнул.

– Почему бы и нет?

Двигаться не хотелось. Он подождал, пока Этан прикурит и передаст ему зажженную сигару. Снова опершись спиной о столб, Кэм лениво выпустил несколько колец дыма, а когда музыка резко оборвалась, почувствовал, что одержал маленькую личную победу.

Следующие десять минут не раздавалось ни звука, кроме плеска воды, пения птиц и шелеста ветра. Солнце опустилось ниже, западная часть неба порозовела, размылась линия горизонта, вода стала кроваво-красной, тени сгустились.

«Этан в своем репертуаре, – размышлял Кэм. – Не задает никаких вопросов. Сидит молча и ждет». Он почти забыл это чудесное свойство Этана. А главное – почти забыл, как любит брата, подаренного ему Рэем и Стеллой…

Впрочем, даже вспомнив о своей любви, он все равно не знал, что с ней делать.

– Вижу, ты починил ступеньки, – заметил Этан, решив, что Кэм наконец расслабился.

– Да. Кстати, не помешало бы покрасить дом.

– Придется заняться этим.

Кэм подумал, что им придется еще многим заняться. Но тихий скрип качалки все время возвращал его к тому, что произошло днем.

– Послушай, ты когда-нибудь видел сны наяву?

Этану можно было задать такой вопрос: он не станет удивляться и тем более иронизировать.

Этан поставил пустой стакан на пол рядом с качалкой и уставился на свою сигару.

– Ну… пожалуй, видел. Бывает, витаешь в облаках…

«Наверное, так и есть», – сказал себе Кэм. Он задумался, забылся на минуту, начал грезить. И ему показалось, что отец сидит в качалке. Он так хотел поговорить с отцом, что просто принял желаемое за действительное. Вот и все.

– Помнишь, как папа выносил сюда свою скрипку? В жаркие летние вечера он сидел в качалке, как ты сейчас, и играл часами. У него были такие большие руки…

– И он мог заставить скрипку петь.

– А ты унаследовал его умение. Попыхивая сигарой. Этан пожал плечами.

– Немного.

– По-моему, ты должен забрать его скрипку. Он хотел бы этого.

Этан спокойно взглянул Кэму в глаза. Братья помолчали. Им не нужны были слова.

– Наверное, возьму, но не сейчас. Я еще не готов.

– Я понимаю… – Кэм снова выдохнул дым.

– А ты сохранил гитару, которую они подарили тебе на то Рождество?

– Я оставил ее здесь. Не хотел таскать с собой. – Кэм посмотрел на свои пальцы и согнул их, как будто собираясь коснуться струн. – Я не играл, пожалуй, больше года.

– Может, попробовать приучить Сета к музыке? Мама была уверена, что игра на музыкальном инструменте уничтожает агрессию. – Внезапно собаки залаяли и бросились за дом. – Ты ждешь кого-нибудь?

– Филипа.

Этан удивленно поднял брови.

– Не думал, что он приедет до пятницы.

– Назовем это чрезвычайными семейными обстоятельствами. – Кэм выбросил окурок и встал. – Надеюсь, он привез приличную еду, а не свою любимую траву.

Филип, явно раздраженный, ввалился в кухню, в обеих руках он держал по большому пакету. Сбросив припасы на стол, он пригладил рукой волосы, хмуро взглянув на вошедших с веранды братьев, и сердито сказал:

– Я здесь. В чем проблема, черт побери?

– Мы проголодались, – весело ответил Кэм, выхватывая из пакета куриную ножку. – Ты запачкал свои начальственные штаны, Фил.

– Дьявольщина! – Филип в ярости начал стирать с брюк отпечатки собачьих лап. – Когда ты отучишь эту идиотскую собаку прыгать на людей?

Совершенно не обидевшись, Этан отправился к буфету за тарелками.

– Когда тащишь жареных цыплят, нормальная собака обязательно проверит, нельзя ли урвать кусочек. По-моему, это говорит о ее уме, а не о глупости.

– И картошку привез? – Кэм заглянул в другой пакет. – Только включайте печку сами. Если это сделаю я, картошка взорвется или растворится.

– Ладно. А ты найди, чем заправить капустный салат.

Филип сделал глубокий вдох, потом еще один дорога из Балтимора была долгой и утомительной.

– Послушайте, может быть, кто-нибудь все-таки объяснит, почему я отменил свидание с одной очень пылкой бухгалтершей? Между прочим, уже третье свидание: ужин в ее квартире с большой вероятностью секса после. Ради чего я торчал два часа в жутких пробках? Чтобы привезти этих чертовых цыплят парочке бездарных домохозяек?

– Во-первых, мне надоело готовить жратву. – Кэм вывалил гору салата на свою тарелку и схватил крекер. – И еще больше надоело выбрасывать все, что я наготовил, так как даже щенок, который, заметьте, регулярно пьет из унитаза, не желает дотрагиваться до моей стряпни. Но это только предисловие. – Ухватив еще один здоровый кусок цыпленка, Кэм подошел к двери и громко позвал Сета. – Парень должен присутствовать. Это касается нас всех.

– Прекрасно! – Филип упал на стул и раздраженно сдернул галстук.

– Не стоит дуться только из-за того, что твоя бухгалтерша не поработает сегодня на твоем компьютере, приятель, – Этан дружелюбно улыбнулся и протянул Филипу тарелку.

– Ты ничего не понимаешь! Сезон подачи деклараций в самом разгаре. – Горько вздохнув, Филип зачерпнул салат. – Мне еще повезет, если после пятнадцатого апреля я получу от нее хотя бы теплый взгляд. А я был так близок к цели…

– Похоже, ни один из нас не сможет порезвиться в ближайшее время, – Кэм мотнул головой в сторону лестницы и с наслаждением глотнул пива, привезенного Филипом. – Топот милых маленьких ножек играет злые шутки с сексуальной жизнью.

Сет вошел и обвел взглядом кухню. Он сразу учуял аппетитный запах, но не бросился к столу, хотя желудок заныл от голода.

– В чем дело? – спросил он, сунув руки в карманы.

– Семейный совет. С ужином. Садись, – предложил Кэм и уселся сам. Этан поставил на стол разогретую картошку. – Садись, – повторил Кэм, поскольку Сет не шевельнулся. – Если не голоден, просто послушаешь.

– Пожалуй, я бы поел, – Сет не спеша подошел к столу и скользнул на стул. – Это лучше, чем та дрянь, которую вы пытаетесь выдать за еду.

– Видишь ли, – кротко сказал Этан прежде, чем Кэм успел огрызнуться, – мне кажется, что ты должен быть благодарным, если кто-то время от времени пытается накормить тебя горячим. Даже когда получается дрянь. Особенно если этот кто-то старается изо всех сил.

Поскольку упрек был высказан Этаном, Сет покраснел, заерзал, затем пожал плечами и взял толстую куриную грудку.

– Никто не просил его готовить…

– Тем более. Может, получилось бы лучше, если бы вы готовили по очереди?

– Он думает, что я ничего не умею. – Сет насмешливо взглянул на Кэма. – Я и не вылезаю.

– Поверьте, мне иногда безумно хочется швырнуть эту рыбешку обратно в пруд, – пробормотал Кэм, с трудом сдерживая гнев. – Завтра в это время я мог бы быть в Арубе.

– Ну и валяй, – в глазах Сета вспыхнуло бешенство, – ты мне не нужен!

– Ах ты, наглый ублюдок! Нет, с меня довольно, – Кэм схватил Сэта за плечи и сдернул его со стула.

Филип открыл было рот, чтобы выразить протест, но Этан отрицательно покачал головой.

– Думаешь, большое удовольствие – две недели нянчиться с нахальным чудовищем? Я всю свою жизнь пустил под откос!

– Большое дело! – Сет побелел, как простыня, и приготовился к неминуемому удару, но отступать не собирался. – Тоже мне жизнь. Собирать трофеи и трахать женщин. Катись, откуда пришел, и продолжай в том же духе! Мне плевать!

От бешенства и отчаяния у Кэма перед глазами поплыли красные круги.

Но внезапно вместо своих рук на плечах Сета он увидел руки отца – не Рэя, а человека, который регулярно и небрежно избивал его самого на протяжении всего детства. Решив, что необходимо остановиться, прежде чем он сотворит нечто непростительное, Кэм бросил Сета обратно на стул.

– Если думаешь, что я остался здесь ради тебя, ты ошибаешься, – тихо сказал он. – Я остался ради Рэя. Ты вообще представляешь, куда швырнет тебя государственная система, если хоть один из нас решит, что ты не стоишь хлопот?

«Приемные семьи, – подумал Сет. – Чужие люди. Или, еще хуже, она!» Чтобы остановить дрожь в ногах, он зацепил их за ножки стула.

– Вам плевать на то, что они сделают со мной!

– И опять ты ошибаешься, – Кэм очень старался, чтобы голос его звучал ровно. – Не хочешь благодарить – прекрасно. Мне не нужна твоя чертова благодарность. Но начинай проявлять хоть какое-то уважение. И начинай немедленно! Ведь не только я могу надрать твою чертову задницу, приятель. Нас трое.

Кэм снова сел и подождал, пока гнев не утихнет окончательно.

– Сегодня здесь был социальный работник. Спинелли, Анна Спинелли… Так вот, она очень озабочена обстановкой.

– Что плохого в обстановке? – поинтересовался Этан. Он решил, что неприятная стычка разрядила атмосферу и теперь можно переходить к деталям. – Отличный крепкий дом, нормальный район. Хорошая школа, уровень преступности низкий…

– По-моему, под обстановкой подразумевался я. Ведь на данный момент только я здесь присматриваю за парнем.

– Мы все трое будем опекунами. – Филип налил стакан холодного чая и, как бы между прочим, поставил его на стол рядом с тарелкой Сета, решив, что у парня наверняка пересохло в горле. – Я связался с адвокатом после твоего звонка. Предварительная документация будет готова к концу недели. Затем испытательный срок с регулярными проверками домашней обстановки, беседами, выводами. Если не возникнет какое-нибудь серьезное препятствие, я не вижу никаких проблем.

– Спинелли – вот наша проблема! – Кэм немного успокоился и взял добавку цыпленка. – Терпеть не могу профессиональных благодетельниц. Такая серьезная, такая важная – несмотря на великолепные ноги… Я знаю, что она разговаривала с парнем, но он не намерен передавать их разговор, так что я поделюсь своим. Она выразила сомнение в моей пригодности к роли опекуна. Холостяк, без постоянной работы, без постоянного места жительства.

– Нас трое, – хмуро заметил Филип. Он почувствовал себя виноватым, и ему это не понравилось.

– Я ей так и сказал. Но мисс Спинелли с роскошными итальянскими глазами указала на тот печальный факт, что на самом деле только я живу здесь с ребенком. И тактично намекнула, что из нас троих я – самый неподходящий кандидат. Так что выход у нас один: мы будем жить здесь все вместе.

– Что значит – жить здесь?! – Филип уронил вилку. – Я работаю в Балтиморе. У меня там квартира. Как я смогу жить здесь и работать там?

– Будет нелегко, – согласился Кэм. – Еще труднее будет запихнуть все твои костюмы в шкаф в твоей старой комнате.

Пока Филип пытался найти достойный ответ, Этан барабанил пальцами по краю стола. Он думал о своем маленьком, но таком удобном и привычном доме. О его тишине и покое. Сет не отрывал взгляд от тарелки, однако Этан заметил, что парень встревожен и озадачен.

– И сколько времени, по-твоему, это займет?

– Не знаю, – Кэм обеими руками вцепился в шевелюру. – Полгода, может, год…

– Год?! – Филип в ужасе закрыл глаза. – Господи!

– Поговори с адвокатом, – предложил Кэм. – Посмотри, что к чему. Но мы должны выступить против социальной службы единым фронтом, иначе парня заберут. А вот мне придется найти работу.

– Работу? – Забыв о собственных неприятностях, Филип усмехнулся. – Тебе? И что ты собираешься делать? В Сент-Крисе не проводятся гонки. И Чесапикский залив, благослови его Господь, не Средиземное море.

– Найду что-нибудь. Я не претендую ни на что особенное. Во всяком случае, мне не понадобится костюм от Армани, – сказал Кэм и заметил, что аппетит все же пропал. – Насколько я понял, Спинелли вернется завтра, самое позднее – послезавтра. К этому времени мы должны все уладить и вести себя так, будто знаем, что делаем.

– Я могу взять отпуск пораньше. – Филип мысленно распрощался с двумя неделями блаженства, которые планировал провести на Карибском море. – Выиграем полмесяца. За это время я поработаю с адвокатом, разберусь с социальным работником…

– Я сам с ней разберусь, – Кэм слегка улыбнулся. – Она мне понравилась. Надо же извлечь из ситуации хоть какую-то выгоду! Конечно, все зависит от того, что парень сказал ей сегодня.

– Я сказал, что хочу остаться, – пробормотал Сет. Он с трудом сдерживал слезы и не прикасался к еде, лежавшей на его тарелке. – Рэй говорил, что устроит все так, чтобы я мог остаться…

– А мы – то, что осталось от Рэя. – Кэм подождал, пока Сет поднимет глаза и посмотрит на него. – Так что теперь мы все устроим.

Позже, когда поднялась луна, Филип стоял на причале и смотрел на серебристую лунную дорожку на темной воде. В холодном влажном воздухе еще чувствовалось дыхание зимы, не желавшей уступать место весне.

И это соответствовало его настроению.

Его совесть яростно сражалась с честолюбием. За две короткие недели все его детально разработанные и не менее детально претворяемые в жизнь планы разбились вдребезги.

Он еще не пришел в себя после потери отца, а от него уже требуют все бросить и переселиться сюда.

Ему было тринадцать, когда его взяли к себе Рэй и Стелла Куин. Большую часть тех тринадцати лет он провел на улицах, всячески уклоняясь от государственной воспитательной системы. Он был опытным вором, отчаянным драчуном, и мерзость своей жизни заглушал алкоголем и наркотиками. Поделенные между бандами кварталы Балтимора были его домом, и после одной из перестрелок он остался истекать кровью на улице. Филип приготовился умереть и не особенно жалел об этом. Он был даже рад покончить с той проклятой жизнью.

И действительно, жизнь, которую он вел до того, как упал окровавленный в забитую отбросами сточную канаву, кончилась в ту ночь. Он выжил и почему-то – он так никогда и не понял почему – оказался нужным Куинам. Они открыли перед ним тысячу дверей в новую, увлекательную жизнь, а Филип все никак не мог поверить в их бескорыстие. Но, несмотря на то, что он сотни раз пытался захлопнуть те двери, Куины не сдались.

Они подарили ему не только дом и семью. Они предоставили ему выбор, дали шанс получить образование, и это спасло его душу. Он воспользовался их даром и стал человеком. Он учился и работал. И глубоко на дне души похоронил того несчастного мальчишку.

Теперь у него прочное положение в лучшей рекламной компании округа. Никто не сомневается, что Филип Куин скоро поднимется на самую вершину общественной лестницы. И глядя на мужчину, который носит элегантные костюмы, может сделать заказ в ресторане на безупречном французском языке и не ошибиться в выборе вина, никто бы не поверил, что когда-то ему приходилось грабить магазины, чтобы не сдохнуть с голоду.

Филип гордился своими достижениями – может быть, слишком уж гордился, – но считал, что только успехами может выразить свою благодарность Куинам.

Однако в нем еще оставалось достаточно от прежнего жесткого и эгоистичного мальчишки, чтобы взбунтоваться при одной мысли о том, что придется отступить хоть на дюйм. И все-таки предать Рэя и Стеллу он не мог: слишком много они вложили в него. Значит, придется найти какой-то компромисс.

Филип обернулся, взглянул на дом. Наверху темно – наверное. Сет уже спит. Филип не мог разобраться в своих чувствах к мальчишке. Он смирился с его появлением в семье. Он понимал его. И все-таки этот парень иногда раздражал Филипа. Может быть, потому, что он видел в Сете Делотере себя?

А что, если Сет – действительно сын Рэя Куина?

Филип сжал зубы. Мог ли человек, которого он боготворил полжизни, поддаться соблазну, Предать жену и семью? И даже если допустить такую возможность – неужели он оказался способен отвернуться от собственной плоти и крови? Как мог человек, усыновивший чужих детей, больше десяти лет пренебрегать собственным сыном?

«У нас и без этих вопросов достаточно проблем, – напомнил себе Филип. – Главное – сдержать обещание. Сохранить мальчишку».

Когда он вернулся к освещенному заднему крыльцу, Кэм сидел на ступеньках, а Этан – в качалке.

– Утром я вернусь в Балтимор, – объявил Филип. – Узнаю, что выяснил адвокат. Ты сказал, что фамилия социального работника Спинелли?

– Да, – ответил Кэм, уставившись на кружку с кофе, которую держал в руках. – Анна Спинелли.

– Вероятно, она из окружного отделения, из Принцесс-Анн. Я проверю. – Филипу всегда становилось легче, когда он сосредотачивался на деталях. – Я считаю, мы должны предстать перед ней как три образцовых гражданина. Я уже отвечаю всем требованиям. – Филип сухо улыбнулся. – А вам двоим еще придется поработать над имиджем.

– Я сказал Спинелли, что найду работу, – откликнулся Кэм, передернувшись от отвращения.

– Я бы не спешил с работой, – заметил Этан. – У меня есть одна идея, только надо ее хорошенько обдумать. Мне кажется, что, раз уж мы с Филом будем жить здесь – а мы оба работаем, – ты мог бы вести хозяйство.

– О Господи… – еле выдавил Кэм.

– Подожди. – Этан замолчал, покачался немного, затем продолжил: – Ты будешь тем, что они называют главным опекуном. Если в школе возникнут проблемы – например, Сет заболеет или еще что, – ты всегда будешь под рукой.

– Звучит разумно, – согласился Филип и, почувствовав себя увереннее, подмигнул Кэму. – Ты будешь мамочкой.

– Пошел ты к черту!

– Тебе придется последить за своей речью, мамочки так не разговаривают.

– Если думаешь, что я буду стирать твои грязные носки и скрести сортир, то можешь считать, что зря потратил время на то шикарное образование, которым ты так гордишься.

– Все это только временно, – миролюбиво сказал Этан, хотя с удовольствием представил себе Кэма в фартуке смахивающим паутину метелкой из перьев. – Потом мы разделим обязанности: мы ведь в детстве всегда что-то делали по дому. Но в ближайшие дни, пока я не перестрою свой распорядок, а Филип не уладит юридическую сторону, все будет на тебе.

– Но мне тоже надо разобраться со своими делами! – Кэм ухватился за этот последний довод, как утопающий за соломинку. – Мои вещи разбросаны по всей Европе…

– Ты все прекрасно успеешь: Сет ведь целый день в школе. – Этан рассеянно погладил собаку, дремавшую рядом с качалкой.

– Ладно, – Кэм понял, что бороться дальше бесполезно, и сдался. – Но давайте сразу договоримся. Ты, – указал он на Филипа, – будешь привозить продукты: у нас почти ничего не осталось. А Этан будет смешивать то, что ты привезешь. Может, получится пища. И все сами стелют постели, черт побери! Я вам не горничная.

– А как насчет завтрака? – сухо спросил Филип. – Ты же не отправишь мужчин на работу без горячей еды?

Кэм злобно оглядел брата.

– Веселишься?

– Мне не до веселья. – Филип сел на крыльцо рядом с Кэмом, откинулся и оперся локтями о верхнюю ступеньку. – Кстати, кто-то должен объяснить Сету, что нужно вести себя с людьми повежливее.

– Ну да! – фыркнул Кэм. – Объяснение, конечно, поможет.

– Если он будет так разговаривать с соседями, социальным работником, учителями, это произведет плохое впечатление. Кстати, как у него дела в школе?

– Откуда я знаю, черт побери?!

– Послушай, мамочка… – Филип не успел закончить, поскольку Кэм ткнул его локтем под ребра.

– Продолжай в том же духе – и останешься еще без одного костюма, шутник!

– Дай мне переодеться, и проведем пару раундов. А еще лучше… – Филип выгнул бровь и выразительно кивнул на Этана.

Кэм почесал подбородок, молчаливо одобрил план и отставил пустую кружку. Затем они оба вскочили так быстро, что Этан не успел и глазом моргнуть. Не обращая внимания на ругательства, братья схватили Этана за руки и за ноги и вытащили из качалки. Саймон возмущенно залаял и стал носиться вокруг мужчин, тащивших его сопротивляющегося хозяина с веранды.

В кухне в ответ завизжал щенок и бросился к двери, бешено виляя хвостом. Сет кинул на пол кусок цыпленка и, пока Глупыш пожирал его, с веселым изумлением следил за силуэтами, удалявшимися к причалу.

Сет еще раньше спустился в кухню набить чем-нибудь пустой живот и, сунув в рот куриную ножку, прислушивался к разговору Куинов.

Они вели себя так, будто действительно собирались оставить его! Даже не зная, что он подслушивает, они говорили об этом как о чем-то само собой разумеющемся. Сет вздохнул с облегчением. Во всяком случае, решил Сет, они его не выгонят, пока не забудут о своем обещании или не наплюют на него.

То, что обещания ни черта не стоят, Сет знал по собственному опыту. Кроме обещания Рэя… Рэю он поверил. Но потом Рэй умер и все испортил, однако Сет прекрасно понимал, что каждая ночь, проведенная в этом доме, в чистой постели со свернувшимся рядом щенком, была спасением. А когда Куины решат передать его той тетке из социальной службы, он сбежит.

Потому что он скорее умрет, чем вернется туда, где жил раньше!

Щенок тыкался носом в дверь, привлеченный смехом, лаем и криками на улице. Сет скормил ему еще кусок цыпленка, чтобы отвлечь и успокоить. Ему тоже хотелось выйти из дома, пробежаться по лужайке, присоединиться к веселью… к семье. Но он знал, что ему не обрадуются. Они остановятся и уставятся на него, не понимая, какого черта он явился и что с ним делать.

А потом прикажут возвращаться в постель.

О Боже, как же он хочет остаться! Как хочет жить здесь! Сет прижался лицом к двери, затянутой москитной сеткой, всем сердцем желая стать своим для братьев Куинов.

Затем он ухмыльнулся, услышав, как Этан длинно выругался сквозь смех, за ругательством последовал громкий всплеск и взрыв довольного хохота.

Так Сет и стоял у двери, ухмыляясь и не замечая, что по щеке его бежит слеза.

5

Анна приехала на работу рано, но не сомневалась, что ее начальница уже на месте. Анна восхищалась Мэри-Лу Джонстон, уважала ее и всегда обращалась к ней за советами. Мнение Мэри-Лу она ценила выше чьего-либо другого.

Заглянув в кабинет, Анна улыбнулась. Как и ожидалось, Мэри-Лу уже погрузилась в ворох бумаг и папок, всегда загромождавших ее стол. Мэри-Лу была маленькой женщиной, едва ли больше пяти футов, с короткой стрижкой, удобной и стильной, и гладким, как полированное дерево, лицом, спокойным даже во время самых бурных кризисов.

Анна часто думала о Мэри-Лу как о тихой гавани, хотя и не понимала, как этой женщине удается оставаться невозмутимой, учитывая успешное продвижение по службе, которая требовала немалых сил, двух сыновей-подростков и дом, постоянно полный народа.

И ей очень хотелось стать такой, как Мэри-Лу Джонстон.

– Есть свободная минутка?

– Конечно. – Голос у Мэри-Лу был звонким, четким и одновременно по-южному протяжным. Одной рукой она махнула на стул, приглашая Анну сесть, другой продолжала играть золотой сережкой-шариком в левом ухе. – Дело Куинов – Делотера?

– Угадала. Вчера пришел факс от адвоката Куинов. Балтиморская фирма.

– И что же предлагает балтиморский адвокат?

– Если коротко, Куины требуют оформления официальной опеки. Они настроены очень серьезно. Хотят оставить Сета Делотера в своем доме на своем попечении. Адвокат собирается подать прошение в суд.

– И что же?

– Мэри-Лу, это необычная ситуация. Я пока успела поговорить только с одним из братьев. С тем, который до недавнего времени жил в Европе.

– С Кэмероном? И какие у тебя впечатления? Поскольку Мэри-Лу была не только ее начальницей, но и подругой, Анна ухмыльнулась и закатила глаза.

– Колоссальные! Безусловно, есть, на что посмотреть. Когда я приехала, он чинил заднее крыльцо. Не могу сказать, что он выглядел счастливым, но, несомненно, целеустремленным. Что поразило меня больше всего…

– Если не считать его внешность?

– Если не считать его внешность, – усмехнувшись, согласилась Анна, – это то, что он даже не сомневается, оставлять ли мальчика. Он назвал Сета своим братом. И это не пустые слова, хотя я не уверена, разобрался ли он сам в своих чувствах к ребенку.

Анна рассказывала о визите к Куинам, а Мэри-Лу слушала, не комментируя и не задавая вопросов, хотя у нее их было предостаточно.

– Ты знаешь, поговорив с Сетом, я склонна согласиться с Кэмероном, – закончила Анна.

– Думаешь, мальчик может сбежать?

– Когда я сказала, что могу предложить ему приемную семью, он разозлился, возмутился. И испугался. А если он почувствует угрозу, то точно сбежит.

Анна вспомнила о других детях, которые пытаются скрываться от их службы и в конце концов оказываются на грязных улицах бедных кварталов, бездомные, отчаявшиеся. Подумала о том, что им приходится делать, чтобы выжить. И о том, сколько из них не выживает…

Сейчас ее задача – сохранить этого ребенка, оградить его от опасности.

– Мэри-Лу, он хочет остаться там. Не исключено, что это ему необходимо. Его чувства к матери очень сильны, но эти чувства – отрицательные. Я подозреваю, что она избивала его, хотя он пока не готов говорить об этом. Во всяком случае – со мной.

– Известно, где сейчас находится его мать?

– Нет. Мы понятия не имеем, где она и что делает. Она подписала бумаги, позволяющие Рэю Куину усыновить ребенка, но Рэй умер до завершения юридической процедуры. Если она появится и захочет вернуть сына… – Анна покачала головой, – Куинам придется нелегко.

– Похоже, ты на их стороне.

– Я на стороне Сета, – твердо сказала Анна. – И собираюсь там оставаться. Я поговорила с его учителями. – Она вытащила папку: – Здесь мой отчет. Сегодня я хочу снова съездить в Сент-Крис, чтобы побеседовать с соседями, и надеюсь встретиться со всеми тремя Куинами. Можно приостановить оформление временной опеки, пока я не проведу предварительное расследование, но мне бы этого не хотелось. Мальчику необходима стабильность. Ему необходимо чувствовать, что он кому-то нужен. Даже если Куины оставляют его только потому, что дали обещание отцу, это лучше для ребенка, чем совсем незнакомая семья.

Мэри-Лу взяла папку, но отложила ее в сторону.

– Я поручила это дело тебе, так как знаю, что ты не ограничишься поверхностной проверкой. И нарочно послала тебя туда без подготовки, потому что хотела услышать твое мнение. А теперь я расскажу тебе все, что знаю о Куинах.

– Ты знаешь их?

– Анна, я родилась и выросла на побережье. – В этом факте не было ничего особенного, но Мэри-Лу гордилась им. Прекрасная улыбка осветила ее лицо. – Рэй Куин был одним из моих учителей в колледже, и я бесконечно восхищалась им. А когда родились мои мальчики, Стелла Куин была их врачом, пока мы не переехали в Принцесс-Анн. Мы все обожали ее.

– Когда я ехала вчера в Сент-Крис, я так жалела, что не могу познакомиться с ними!

– Они были исключительными людьми. В некоторых отношениях самыми обычными и очень простыми, но в то же время незаурядными. Вот, например, – сказала она, откидываясь на спинку стула. – Я закончила колледж шестнадцать лет назад, младшие Куины были тогда подростками. Я не особенно прислушивалась к разговорам, но, помню, люди удивлялись, почему Рэй и Стелла усыновили почти взрослых парней с дурными наклонностями. Я тоже удивлялась. Думала, что они чокнутые или играют в добрых самаритян. На последнем курсе я была беременна Джонни, моим первенцем, училась и работала, чтобы помочь мужу. А Бен надрывался на двух работах: мы хотели построить лучшую жизнь для себя и, конечно, для ребенка, которого я носила.

Мэри-Лу умолкла и пододвинула к себе фотографию, с которой ей улыбались двое юношей.

– Как-то меня вызвал в свой кабинет профессор Куин: я пропустила пару занятий из-за жуткой утренней тошноты. – Даже сейчас, вспомнив об этом, Мэри-Лу поморщилась. – Клянусь, я не понимаю, как некоторые женщины могут с восторгом предаваться воспоминаниям о своей беременности! Ну так вот. Я думала, что Куин порекомендует мне оставить его курс, что означало бы для меня потерю диплома. А ведь моя мечта была так близко – еще немного, и я стала бы первой в своей семье с университетским дипломом! Я приготовилась сражаться, но оказалось, что он просто хотел узнать, чем мог бы помочь мне. Я лишилась дара речи. Мэри-Лу снова улыбнулась.

– Ты знаешь, как это бывает в колледже: огромные курсы, где каждый студент – просто еще одно лицо в толпе. Но он заметил меня! И выкроил время, чтобы разузнать о моем положении. Помню, я разревелась, а он погладил мою руку, дал пару бумажных салфеток и позволил выплакаться. Куин сказал, чтобы я не волновалась, что я обязательно получу свой диплом. Он говорил о всяких пустяках, чтобы успокоить меня. Рассказал, как учил своего сына водить машину. Рассмешил меня. И только потом я сообразила, что он говорил об одном из усыновленных мальчиков. Потому что он не считал его чужим. Он считал его сыном.

Анна, обожавшая счастливые концы историй, вздохнула.

– И ты получила магистерскую степень?

– Рэймонд Куин постарался, чтобы я ее получила. Я обязана своим дипломом ему и не могу быть беспристрастной, когда дело касается его семьи. Вот почему я ничего не хотела рассказывать тебе, пока ты не составишь собственное мнение. Что касается этих трех Куинов, я их практически не знаю. Видела их только на похоронах родителей; когда хоронили профессора Куина, с ними был и Сет Делотер. Я бы очень хотела дать им шанс стать семьей, но… – Мэри-Лу сжала ладони. – Превыше всего интересы мальчика. И закон. Анна, ты работаешь скрупулезно, ты веришь в закон и в нашу социальную систему. Профессор Куин хотел сделать так, как лучше для Сета, и – чтобы отплатить старый долг – я доверила этого мальчика тебе.

– Значит, никакого давления?

– На нас всегда давят, – пожала плечами Мери-Лу, и, словно в доказательство ее слов, затрезвонил телефон. – И время бежит.

Анна поднялась.

– Тогда я поехала. Похоже, сегодня у меня снова командировка.

Был почти час дня, когда Анна подъехала к дому Куинов. Она уже успела побеседовать с тремя из пяти соседей, которых Кэм назвал ей накануне, и надеялась в скором времени поговорить с остальными.

Позвонив в балтиморский офис Филипа, она узнала, что он взял двухнедельный отпуск, так что, вполне вероятно, уже сегодня она познакомится еще с одним Куином и составит собственное мнение о нем.

Однако встретил ее щенок. Он свирепо залаял, но тут же отскочил и от страха описался. Анна рассмеялась, присела на корточки и протянула ему руку.

– Иди сюда, малыш, я тебя не обижу. Какой ты милый, какой красивый!

Она шептала ласковые слова, пока щенок не подполз к ней на животе, чтобы понюхать руку, а когда она почесала его за ухом, в полном восторге перекатился на спину.

– Вы уверены, что у него нет блох и бешенства?

Анна подняла голову и увидела в дверях Кэма.

– Ни в чем нельзя быть уверенной. Кстати, в отношении вас тоже.

Кэм рассмеялся и, сунув руки в карманы, вышел на веранду. «Сегодня костюм коричневый, – заметил он про себя. – Хоть убей, не понимаю, почему она выбирает такие скучные цвета!»

– Полагаю, раз вы вернулись, то не боитесь заразиться. Не ожидал увидеть вас так скоро.

– Речь идет о благополучии мальчика, мистер Куин. В данных обстоятельствах я не считаю возможным тянуть время.

Явно очарованный голосом Анны, щенок вскочил и лизнул ее в лицо. От неожиданности она хихикнула, но, заметив, как Кэм удивленно поднял брови, тут же поднялась, одернула жакет и с достоинством распрямила плечи.

– Я могу войти?

– Почему бы нет? – На этот раз он подождал ее, даже открыл ей дверь и пропустил вперед.

Анна увидела большую и довольно опрятную гостиную. Мебель была неновой, но с яркой обивкой и казалась удобной. Ее внимание привлек небольшой клавесин в углу.

– Вы на нем играете?

– Вообще-то нет, – Кэм непроизвольно провел рукой по дереву, не заметив, что его пальцы оставили следы в пыли. – Мама играла, и у Филипа есть музыкальный слух.

– Я пыталась связаться с Филипом сегодня утром, но не застала его на работе.

– Он покупает продукты! – Довольный, что выиграл первое сражение, Кэм чуть заметно улыбнулся. – Филип будет жить здесь… в обозримом будущем. Этан тоже.

– Вы времени не теряете.

– Речь идет о благополучии мальчика, – повторил он ее слова.

Анна кивнула, и в этот момент раздался далекий раскат грома. Быстро темнело, поднялся сильный ветер. Она посмотрела в окно и нахмурилась.

– Я бы хотела поговорить с вами о Сете.

– Это займет много времени?

– Не знаю.

– Тогда давайте поговорим на кухне. Я хотел бы выпить кофе.

– Прекрасно.

Анна последовала за ним, по дороге изучая дом. В гостиной было прибрано: очевидно, все-таки Кэм ожидал ее именно сегодня. Зато в соседней комнате она заметила незастланную постель, диван был завален газетами, по полу разбросана обувь.

«А это ты упустил», – подумала Анна и самодовольно улыбнулась, однако нашла его старания подкупающими.

Затем она услышала, как Кэмерон коротко, но с чувством выругался, и застыла на пороге кухни.

– Черт побери! Вот дерьмо! Какого дьявола?! Что же делать? Боже милостивый… – причитал он, шлепая по залитой мыльной водой кухне к посудомоечной машине.

Анна попятилась, чтобы не промочить ноги.

– На вашем месте я бы ее выключила. Кэм нажал на кнопку, открыл дверцу, и из машины обрушился водопад белоснежной пены. Анна закусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Какую жидкость вы использовали?

– Что значит – какую? Для мытья посуды, разумеется! – Дрожа от ярости, он выхватил из-под раковины ведро.

– Жидкость для мытья посуды или жидкость для посудомоечной машины?

– Какая разница, черт побери?!

Кэм начал собирать воду в ведро. В этот момент за окном разразился сильнейший ливень.

– Вот, – сохраняя абсолютную серьезность, Анна указала на бегущую по полу реку. – Это и есть разница. Если вы наливаете обычную жидкость для мытья посуды в машину, подобное неизбежно.

Кэм выпрямился, не выпуская ведро из рук. На его лице было такое обиженное выражение, что Анна все-таки не смогла сдержать смех.

– Простите, простите. Пожалуйста, отвернитесь.

– Зачем?

– Я не хочу промочить туфли и чулки. Отвернитесь. Я разуюсь и помогу вам.

– Хорошо. – Кэм отвернулся, испытывая невыразимую благодарность, но, как ни старался, не мог не представлять, как она снимает чулки. – Когда мы росли, в кухне помогал в основном Этан. Я, конечно, тоже делал кое-что, но, похоже, ничего не запомнил.

– Да, здесь вы явно не в своей стихии. – Анна аккуратно сложила чулки и убрала их в туфли. – Дайте мне швабру. Я соберу воду, а вы сварите кофе.

Кэм открыл высокий узкий шкаф и вручил ей веревочную швабру.

– Очень вам признателен.

Шлепая по мыльной пене, он отметил про себя, что ей не нужны никакие чулки: у нее изумительные бледно-золотистые и гладкие, как шелк, ноги. Когда она наклонилась, Кэм облизнулся. До сих пор он понятия не имел, какой привлекательной может быть женщина со шваброй.

«Как приятно просто находиться здесь, – с веселым изумлением подумал Кэм. – Слушать дробь дождя и завывание ветра в компании красивой босоногой женщины…»

– А вы, похоже, в своей стихии, – заметил он и ухмыльнулся, поскольку Анна повернула голову и окинула его недовольным взглядом. – О, я вовсе не хочу сказать, что это женская работа. Моя мать содрала бы с меня шкуру за такие мысли. Я просто говорю, что у вас отлично получается.

В годы учебы в колледже Анна подрабатывала уборкой в чужих домах, так что она прекрасно знала, что делала.

– Я действительно умею держать в руках швабру, мистер Куин.

– Раз уж вы моете пол в моей кухне, думаю, вам следует называть меня Кэмом.

– Так вот, о Сете…

– Да, о Сете. Не возражаете, если я присяду?

– Пожалуйста. – Анна вовремя поймала себя на том, что чуть не замурлыкала какую-то песню. Бездумное махание шваброй и дождь за окном подействовали на нее расслабляюще. – Вы, очевидно, знаете, что вчера я с ним разговаривала?

– Надеюсь, он сказал вам, что хочет остаться здесь?

– Да, и это отражено в моем отчете. Я также поговорила с его учителями. Что вы знаете о его школьной жизни?

Кэм заерзал на стуле.

– У меня, признаться, пока не было времени вникнуть в нее.

– Очень жаль. Так вот, когда Сет поступил в школу, он беспрестанно дрался с другими учениками. Одному мальчику он разбил нос.

«Молодец!» – подумал Кэм, с удивлением отметив, что гордится мальчишкой, но благоразумно напустил на себя недовольный вид.

– А кто затеял драку?

– Не в этом дело. Тогда ваш отец все уладил. Сет больше не дерется, но держится замкнуто. Еще одна проблема: он не работает в классе и редко выполняет домашние задания, а те, что сдает, обычно сделаны небрежно.

Кэм тяжело вздохнул:

– Итак, парень не блещет способностями…

– Наоборот! – Анна выпрямилась и оперлась о швабру. – Если бы он хоть немного участвовал в работе класса и вовремя сдавал домашние задания, он был бы круглым отличником. Он и сейчас учится неплохо.

– Так в чем же проблема?

Анна на мгновение закрыла глаза.

– Проблема в том, что у Сета необычайно высокий коэффициент умственного развития и прекрасные результаты оценочных тестов. У этого ребенка блестящие способности!

У Кэма были свои соображения на этот счет, но он не стал выражать их вслух.

– Так значит, все в порядке? Если он получает приличные оценки и избегает неприятностей…

Анна решила подойти к вопросу с другой стороны.

– Предположим, вы бы участвовали в гонках «Формулы-1»…

– Участвовал, – тоскливо сказал Кэм. – И побеждал.

– Отлично. И у вас была бы самая красивая, самая мощная, самая быстрая машина.

– Да, – Кэм вздохнул. – Была.

– И вот представьте, что вы никогда бы не проверяли всех ее возможностей, не разгоняли до предела на прямой, не форсировали двигатель на поворотах, не переключали на пятую передачу…

Кэм удивленно приподнял брови: .

– Вы следите за автогонками?

– Нет, но я вожу машину.

– И, надо сказать, отличную машину. До какой скорости вы ее разгоняли?

«Восемьдесят восемь миль!» – весело подумала Анна, но ни за что бы не призналась в этом.

– Я считаю автомобиль средством передвижения, а не игрушкой, – чопорно солгала она.

– Почему автомобиль не может быть и тем и другим? Хотите, прокачу вас в «Корвете»? Прекрасное средство передвижения и развлечение!

Анна с удовольствием представила, как мчится в этой роскошной обтекаемой ракете, но вовремя одернула себя.

– Давайте вернемся к моему сравнению. Представьте, что вы водите превосходную машину. Но если вы обращаетесь с ней не так, как она того требует, вы упускаете ее возможности. В конце концов вы, возможно, заработаете деньги, но не победите.

Кэм понял ее, но не сдержал самодовольной ухмылки.

– Я обычно побеждал. Анна покачала головой.

– Мы говорим о Сете, – сказала она с восхитительным терпением. – Он некоммуникабелен и открыто не повинуется школьной администрации, регулярно получая различного рода взыскания. Вы должны обратить внимание на его школьную жизнь и поведение. В частности, необходимо контролировать выполнение домашних заданий.

– Мне кажется, что, если парень неплохо учится, его следует оставить в покое, – проворчал Кэм, но, увидев, что Анна собирается возразить, предупреждающе поднял руку. – Я вас понял! У парня имеются скрытые возможности. Прекрасно, мы займемся ими.

– Хорошо. – Анна снова принялась вытирать пол, – Ваш адвокат сообщил мне, что подал заявление на оформление опеки. Вероятно, вам разрешат ее, по крайней мере – временно. Но вас будет регулярно проверять социальная служба.

– То есть вы?

– То есть я.

Кэм помолчал немного, затем спросил:

– А окна мыть вы умеете? Анна расхохоталась и вылила мыльную воду в раковину.

– Я также разговаривала с некоторыми из ваших соседей и поговорю с остальными. – Она обернулась: – Учтите – с этого момента ваша жизнь будет для меня открытой книгой.

Кэм поднялся, взял швабру и, чтобы доставить себе удовольствие, остановился на дюйм ближе к Анне, чем позволяла вежливость.

– Дайте мне знать, когда дойдете до главы, которая заинтересует вас на личном уровне.

Ее сердце гулко ударилось в ребра. «Опасный мужчина, – подумала она. – На личном уровне…»

– У меня почти не остается времени на художественную литературу.

Анна хотела отступить, но он взял ее за руку.

– Вы мне нравитесь, мисс Спинелли. Я еще не знаю почему, но нравитесь.

– Вот и прекрасно. Это могло бы упростить наше сотрудничество.

– Ошибаетесь, – Кэм провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони, – только осложнит. Но я не возражаю против подобных осложнений. Давно пора удаче вспомнить обо мне! Вы любите итальянскую еду?

– Вы забыли, что моя фамилия Спинелли?

Кэм усмехнулся.

– Точно. Так вот, я бы не отказался от тихого ужина в приличном ресторане с красивой женщиной. Как насчет сегодняшнего вечера?

– Действительно, почему бы вам не поужинать в приличном ресторане с красивой женщиной? – Анна неторопливо высвободила руку. – Но если вы назначаете свидание мне, вынуждена буду вас разочаровать. Во-первых, это было бы неразумно, во-вторых, я занята.

– Черт побери, Кэм, неужели ты не слышал, как я гудел?!

Анна обернулась и увидела насквозь промокшего и крайне сердитого мужчину с двумя огромными пакетами продуктов. Мужчина был высоким, загорелым и к тому же неотразимым красавцем. Анне показалось, что он сердит, но она ошиблась: этот человек был просто взбешен.

Филип смахнул волосы с глаз и перевел взгляд на Анну. Ее позабавила смена выражений на его красивом лице: от злобного – к озадаченному, от озадаченного – к обворожительному.

– Привет. Прошу прощения, – Филип свалил пакеты на стол и улыбнулся ей. – Не знал, что у Кэма гости. – Он заметил ведро, швабру и пришел к неправильному выводу: – Оказывается, ты собрался нанять домработницу! Слава Богу! – Филип схватил руку Анны и поцеловал ее. – Я уже обожаю вас.

– Мой брат Филип, – сухо сказал Кэм. – Анна Спинелли, из социальной службы. Можешь выключить свое обаяние, Фил.

Но обаяние не уменьшилось ни на йоту.

– Мисс Спинелли? Очень рад познакомиться. Полагаю, наш адвокат связался с вами?

– Да. Мистер Куин сказал, что вы тоже будете теперь жить здесь.

– Я же просил вас называть меня Кэмом. – Кэмерон подошел к плите, чтобы подлить себе кофе. – Если вы каждого из нас будете называть «мистер Куин», начнется дикая неразбериха. Особенно сейчас, – добавил он, когда дверь распахнулась, впустив собаку и мужчину, с которых лились потоки воды.

– Черт, ну и быстро же налетела эта буря! – Этан начал стягивать дождевик, а его собака принялась яростно отряхиваться. Анна только поморщилась, когда вода полетела на ее костюм. – Ничто вроде не предвещало – и нате…

Этан заметил Анну, автоматически стянул промокшую кепку и пригладил рукой влажные вьющиеся волосы. Сочетание женщины, ведра и швабры заставило его вспомнить о грязных сапогах, и он смущенно переступил с ноги на ногу.

– Мой второй брат Этан, – Кэм вручил Этану дымящуюся кружку кофе. – Между прочим, вода и шерсть с твоей собаки летят на социального работника.

– Простите. Саймон, сидеть!

– Не переживай, – невозмутимо продолжал Кэм. – Глупыш уже облизал ее целиком, а Филип только-только перестал приударять за ней.

Анна вежливо улыбнулась.

– Мне показалось, что это вы приударяли за мной.

– Я пригласил вас поужинать, – поправил ее Кэм. – Если бы я решил приударить за вами, то вел бы себя похитрее. – Он отхлебнул кофе. – Ну, теперь вы знакомы со всеми игроками.

Анна отчетливо ощущала их подавляющее численное превосходство и понимала, что не очень-то профессионально стоять босиком в тускло освещенной кухне перед тремя такими огромными и потрясающе красивыми мужчинами. Стараясь сохранить максимальное в такой ситуации достоинство, она подошла к столу.

– Садитесь, джентльмены. Кажется, нам представился идеальный шанс обсудить, как вы собираетесь заботиться о Сете. – Анна кивнула Кэму: – В обозримом будущем.

– Ну, – сказал Филип час спустя, – по-моему, мы успешно сдали экзамен.

Кэм стоял у парадной двери, глядя вслед спортивному автомобилю, исчезающему в моросящем Дожде.

– Кажется, мисс Спинелли нас раскусила, – пробормотал он. – Ничего не упустила.

– А мне она понравилась, – заявил Этан, растянувшись в большом кресле с подголовником. Щенок тут же забрался к нему на колени. – Выше голову, Кэм! – предложил он, услышав фырканье Кэма. – Я не шучу. Она мне действительно понравилась. Умная и компетентная, но не холодная. Главное – ей не безразлична судьба Сета.

– И у нее отличные ноги, – добавил Филип. – Но, несмотря на это, она наверняка отметит в своем отчете каждый наш промах. Однако сейчас, я думаю, мы одержали верх. Парень у нас, и он хочет остаться. Его мать сбежала неизвестно куда и затаилась… пока. Но если прелестная Анна Спинелли не перестанет разговаривать с жителями Сент-Криса, она непременно кое-что услышит. – Филип сунул руки в карманы и зашагал взад-вперед по комнате. – И я не уверен, что эти слухи будут в нашу пользу.

– Это просто слухи, – заметил Этан.

– Да, но они безобразны! Наше главное преимущество – репутация отца. Если отца опорочат, нам придется драться сразу на нескольких фронтах.

– Любой, кто посмеет оскорбить память отца, будет иметь дело со мной! Филип повернулся к Кэму.

– Именно этого мы должны избегать. Если мы начнем бить морды, все станет только хуже.

– Ну что же, – Кэм пожал плечами и сел на подлокотник дивана. – Ты будешь дипломатом, а я буду бить морды:

– Нам бы лучше заняться тем, что есть, а не тем, что может быть. – Этан задумчиво гладил щенка. – Я все обдумываю сложившееся положение… Филипу будет трудно жить здесь и каждый день мотаться в Балтимор и обратно. А тебе, Кэм, рано или поздно осточертеет сидеть дома.

– Уже осточертело.

– Я подумал, что мы могли бы попросить Грейс помогать по дому. За плату. Может, пару дней в неделю.

– Я двумя руками «за». – Кэм опустился на диван.

– Только тогда тебе почти нечего будет делать. А ведь вся идея в том, что мы должны жить здесь втроем, разделяя ответственность за Сета. Так говорит адвокат, так сказала социальный работник.

– Я же сказал, что найду работу!

– И что ты собираешься делать? – поинтересовался Филип. – Заправлять автомобили на бензоколонке? Извлекать устриц из раковин? Тебе это надоест через пару дней.

Кэм наклонился вперед.

– Я-то смогу выдержать. А ты? Скорее всего после первой же рабочей недели ты начнешь звонить из Балтимора, объясняя, что, к сожалению, в этот раз не сможешь вернуться. Почему бы тебе не остаться здесь и не попытаться заправлять автомобили или извлекать устриц из раковин? Хоть какое-то время?

Стычка была неизбежна. Через пару минут они уже стояли нос к носу, не замечая ничего вокруг, пока наконец, как сквозь туман, Кэм не услышал голос Этана. Он отступил и хмуро обернулся.

– Что?

– Я сказал, что у меня есть идея. Думаю, нам следует попытаться строить лодки.

– Строить лодки? – Кэм затряс головой. – Зачем?

– Бизнес! – Этан вынул сигару, но не зажег, а просто повертел ее между пальцами: мать не позволяла курить в доме. – Последние несколько лет сюда приезжает много туристов: люди хотят отдохнуть от большого города. И они предпочитают не брать лодки в аренду, а владеть собственными. В прошлом году я построил одну лодку парню из Вашингтона. Четырнадцатифутовый ялик. В свободное время. Он звонил мне пару месяцев назад, интересовался, не построю ли я ему еще одну. Он хочет яхту побольше, со спальной каютой и камбузом. – Этан сунул сигару обратно в карман. – Я не прочь. Но если буду работать один и только в свободное время понадобится несколько месяцев

– Что-то я не пойму… Ты хочешь, чтобы мы помогли тебе построить лодку? – Филип надавил пальцами на глаза.

– Не одну лодку. Я говорю о постоянном деле.

– У меня уже есть постоянное дело, – пробормотал Филип. – Рекламное…

– Если мы решим создать собственный бизнес, нам понадобится человек, понимающий в этом. Местное судостроение имеет давнюю историю. Но никто больше им в Сент-Крисе не занимается.

Филип сел.

– А тебе не приходило в голову, что на это есть причина?

– Да, приходило. Я много думал и решил, что просто никто не хочет рисковать: боятся, что не будет спроса. Но парусные суда снова начали пользоваться популярностью. И один клиент у нас уже есть.

Кэм почесал подбородок.

– Черт побери, Этан, я не занимался этим серьезно с тех пор, как мы построили твой корабль. Это было… Господи, почти десять лет назад!

– И он до сих пор жив, не так ли? Значит, мы хорошо его сделали. Это, конечно, рискованное Предприятие… – добавил он, прекрасно понимая, каким именно словом можно зацепить Кэма.

И его удар попал в цель.

– У нас есть деньги на начальные расходы, – тихо сказал Кэм, явно начиная проникаться идеей.

– Откуда ты знаешь?! – взорвался Филип. – Ты понятия не имеешь, сколько потребуется на начальные расходы!

– Ты посчитаешь, – невозмутимо заявил Кэм. – Видит Бог, я бы махал молотком с гораздо большим удовольствием, чем шлангом пылесоса. Этан, можешь считать, что я в деле.

– Вот так просто? – Филип возмущенно взмахнул руками. – Не подумав о накладных расходах, прибылях и убытках, лицензиях, налогах, страховке? И где, черт побери, ты устроишь мастерскую? Как будешь вести дело?

– Не моя проблема, – ухмыльнулся Кэм. – Всем этим займешься ты.

– Но у меня уже есть работа! В Балтиморе.

– А у меня была жизнь, – просто сказал Кэм. – В Европе.

Филип отошел к окну, вернулся, снова отошел. «Ловушка, я в ловушке», – лихорадочно думал он.

– Ладно, я согласен помочь вам начать дело. Но это может оказаться огромной ошибкой! И дорогостоящей. Вы бы лучше подумали, как посмотрит ваша Анна Спинелли на то, что вы затеваете такое рискованное мероприятие и в такое время. Но свою работу я не брошу. В конце концов, это наш единственный постоянный доход.

– Я поговорю с ней, – неожиданно вызвался Кэм. – Посмотрю, как она отреагирует. Этан, ты поговоришь с Грейс?

– Да, загляну в паб и спрошу ее.

– Прекрасно. – Кэм коварно улыбнулся Филипу. – Ты, надеюсь, помнишь, что сегодня остаешься с Сетом? Не забудь заставить его сделать домашние задания.

– О Господи…

Кэм устроился на диване поудобнее.

– Ну а теперь, когда все улажено, кто пойдет готовить обед?

6

«Поездка к Анне Спинелли – прекрасный предлог, чтобы избежать участия в послеобеденном хаосе, » – думал Кэм. И посуду будет мыть кто-то другой… и его не втянут в перебранку из-за домашних заданий, уже разгоревшуюся между Филипом и Сетом.

И вообще, поездка под дождем в Принцесс-Анн – отличное развлечение! Хотя несколько жалкое для человека, привыкшего мотаться между Парижем и Римом на гоночной машине… Но об этом Кэм постарался не думать. Он уже договорился о хранении своей яхты одежда была запакована и отправлена ему. Правда, предстояло еще организовать транспортировку в Америку автомобиля. Новые обязательства грозили превратиться в постоянные. Но меж ремонтом ступенек и стиркой он умудрялся выкраивать время на то, чтобы отлаживать роскошный материнский «Корвет».

Кэмерон с наслаждением вел сейчас этот «Корвет» в Принцесс-Анн и даже штраф за превышение скорости на городской окраине заплатил без жалоб.

Городок уже не был таким оживленным и процветающим, как в восемнадцатом – девятнадцатом веках, когда табачные плантации приносили огромные доходы, однако Кэмерон решил, что в восстановленных и любовно сохраняемых старых домах и чистеньких тихих улицах есть своя прелесть. Теперь, когда новое божество – туризм – царило на побережье, капиталы привлекались обаянием таких вот исторических городков.

Анна жила в прелестном викторианском доме, менее чем в полумиле от местного отделения социального обеспечения. До здания суда легко добираться пешком, повседневные покупки также не представляют никаких проблем. Кэм не мог не оценить ее практичность.

Дом прятался за большими деревьями, словно окутанными зеленой дымкой: листья едва начинали распускаться. Асфальтированная дорожка потрескалась, но по бокам росли готовые вспыхнуть желтым огнем нарциссы. Ступеньки вели к крытой веранде. Табличка рядом с дверью подтверждала, что дом внесен в список исторических памятников.

Дверь оказалась незапертой, и Кэм попал в небольшой холл. Тускло поблескивали старинные деревянные полы: кто-то взял на себя труд натереть их. Медные почтовые ящики на стене – тоже отполированные – указывали на то, что здание разделено на четыре квартиры. Анна Спинелли занимала квартиру 2Б.

Кэм поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. Коридор здесь был поуже и потемнее. Единственное, что он услышал, – приглушенные звуки какой-то телепередачи из квартиры 2А.

Он постучал в дверь Анны, подождал. Затем постучал снова, сунул руки в карманы и нахмурился. Он почему-то был уверен, что Анна дома, даже не подумал, что может быть иначе. Черт побери, уже почти девять часов, завтра будний день, а она как-никак государственная служащая! Она должна быть дома: читать книгу или заполнять какие-нибудь бланки и отчеты. Именно так деловая женщина должна проводить вечера… Правда, он надеялся рано или поздно показать ей более интересные способы убивать время.

«Вероятно, Анна на собрании какого-нибудь женского клуба», – с раздражением подумал Кэм. Он поискал в карманах черной кожаной летной куртки клочок бумаги, но ничего не нашел. Уже собравшись побеспокоить жильцов квартиры 2А и одолжить ручку и бумагу, он услышал быстрый ритмичный перестук, в котором любой опытный мужчина легко узнает цокот высоких женских каблуков по дереву.

Кэм глянул вниз, обрадованный своей удачей… И даже не заметил, что у него отвисла челюсть.

Женщина, приближавшаяся к нему, была сложена так, что у него на мгновение остановилось сердце. И ей хватило доброты душевной, чтобы упаковать это сногсшибательное тело в обтягивающее ярко-голубое мини-платье с глубоким декольте. Платье не скрывало почти ничего и в то же время возбуждало необузданные фантазии.

Туфли на высоченных шпильках – того же потрясающего цвета, что и платье, – превращали ее ноги в мечту любого мужчины.

Ее волосы в капельках дождя тугими черными кудрями спадали на плечи, бушевали вокруг лица с ярко-красными влажными губами и темными глазами. Все это вызывало в воображении безудержный секс у цыганского бивачного костра. Изумительный аромат опередил ее секунд на десять и нанес Кэму сокрушительный удар прямо в пах.

Увидев гостя, Анна ничего не сказала, лишь прищурила свои изумительные глаза. А Кэму пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть себе способность дышать.

– Однако вы умеете зарывать свои таланты в землю. Никогда не слышали о вреде излишней скромности?

– Слышала. – Увидев Кэмерона на своем пороге, Анна пришла в ярость: ведь он застал ее без профессиональной брони. Но еще больше ее раздражало то, что он занимал ее мысли весь вечер. Она думала о нем гораздо больше, чем о своем спутнике. – Что вы от меня хотите, мистер Куин?

Он усмехнулся, но его улыбка была больше похожа на волчий оскал.

– В данный момент это провокационный вопрос, мисс Спинелли.

– Не надо банальностей, мистер Куин. До сих пор вам удавалось их избегать.

– Клянусь вам, в моей голове нет ни одной банальной мысли! – Кэм не смог удержаться и, протянув руку, дотронулся до тугого черного локона. – Где вы были, Анна?

– Послушайте, мой рабочий день давно закончился, а моя личная жизнь… – Она осеклась и едва подавила стон, поскольку дверь напротив открылась.

– Анна! Ты уже вернулась со свидания?

– Да, миссис Харделмэн.

Женщина лет семидесяти, закутанная в розовый халат из плотного шелка, явно обрадовалась возможности пообщаться. Она уставилась на Кэма поверх очков, соскользнувших на кончик носа, и ослепительно улыбнулась, отчего ее добродушное лицо стало еще приятнее.

– О, он гораздо красивее того, последнего!

– Спасибо, – Кэм пересек коридор и улыбнулся старой даме. – А у нее их много?

– Бывают время от времени, – миссис Харделмэн хихикнула и кокетливо взбила редкие седые волосы. – Она их не бережет.

Кэм компанейски прислонился к дверному косяку, наслаждаясь раздававшимися за его спиной обреченными вздохами Анны.

– Думаю, она еще просто не встретила того, которого стоит беречь. Но ничего, еще встретит. Она ведь очень красивая девушка.

– И такая добрая! Она покупает нам с сестрой продукты, когда я неважно себя чувствую. И всегда возит нас в церковь по воскресеньям. А когда мой Пети умер, Анна взяла на себя его похороны.

За спиной Кэма раздался очередной тяжелый вздох.

– Миссис Хардедмэн, вы пропустите вашу передачу.

– Ах, да! – Старушка оглянулась на квартиру, где надрывался телевизор. – Я действительно обожаю комедии. Не забывайте нас, – сказала она Кэму и тихо закрыла дверь.

Анна была совершенно уверена, что соседка не сможет побороть любопытство и прилипнет к дверному «глазку» в надежде поймать, романтический прощальный поцелуй. Ничего не оставалось, как пригласить Кэма к себе.

– Раз уж вы здесь, можете зайти, – сказала она, вынимая ключи.

– Благодарю вас, – Кэм подошел ближе и стал ждать, пока она отопрет дверь. – Вы похоронили мужа вашей соседки?

– Что вы! Пети был длиннохвостым попугаем. Обе мои соседки вдовствуют уже около двадцати лет. Я всего лишь положила Пети в коробку из-под обуви и выкопала ямку под розовым кустом на заднем дворе.

Когда Анна толкнула дверь, Кэм снова провел рукой по ее волосам.

– Для нее это было важно.

– Не распускайте руки, Куин! – предупредила Анна, включая свет.

Демонстрируя свою готовность повиноваться, Кэм поднял руки вверх, затем сунул их в карманы и принялся изучать комнату. Мягкие диванные подушки, яркая обивка. Он решил, что обстановка говорит о чувственности хозяйки, и ему понравилась эта мысль.

Комната была просторной и не загроможденной мебелью. Большой широкий диван, вполне пригодный для сна, глубокое плюшевое кресло, пара столиков – вот и все. Зато на стенах много гравюр, эстампов, рисунков пером. В основном пейзажи, причем некоторые из них Кэм узнал. Пустынные скалы западной Ирландии, узкие улицы Рима, элегантные маленькие кафе Парижа.

– Я был здесь, – он постучал пальцем по рамке картины с парижским кафе.

– Рада за вас, – сухо откликнулась Анна, стараясь не выдать раздражение по поводу того, что ее картины – единственный способ путешествий, который она может себе позволить. Пока. – Так что вы здесь делаете?

– Я хотел поговорить с вами о… – Кэм повернулся и взглянул на нее. Это явно было ошибкой. Раздражение лишь усиливало ее привлекательность: потемневшие глаза, надутые губы, вызывающе напряженное тело… – Господи, Анна, какая же вы красотка! Меня и раньше влекло к вам – полагаю, вы это заметили. Но… кто бы мог подумать?!

Анне совсем не хотелось чувствовать себя польщенной. А тут еще сердце забилось так быстро и неровно… Но трудно контролировать свои реакции, когда такой мужчина, как Кэмерон Куин, смотрит на нее так, словно хочет попробовать на вкус каждый кусочек ее тела – и пробовать до тех пор, пока не проглотит всю целиком.

Анна глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки, и напомнила:

– Вы хотели поговорить со мной о?..

– О парнишке, вообще о ситуации. Как насчет кофе? У нас же цивилизованный разговор, не так ли? – Кэм решил испытать их обоих и подошел к ней поближе. – Полагаю, вы ожидаете от меня цивилизованного поведения. Попробуем?

Анна подумала секунду, затем резко развернулась на своих сексуальных каблуках. Кэм оценил вид сзади, закатил глаза и последовал за нею к безупречно чистому рабочему столу, отделявшему гостиную от кухни. Зажужжала электрическая кофемолка, распространяя аромат свежего кофе.

– Вы покупаете кофе в зернах?

– Если уж варить кофе, так хороший.

– Да… – Кэм прикрыл глаза, наслаждаясь ароматом. – О, да! Интересно, я должен жениться на вас, чтобы вы готовили мне кофе каждый день? Или достаточно просто жить вместе?

Анна взглянула на него через плечо, подняла брови, победно усмехнулась, затем снова вернулась к своему занятию.

– Я уверен, что этим взглядом вы очень успешно отваживаете мужчин. Но не меня! Мне это, признаться, даже нравится. Итак, где вы провели вечер?

– У меня было свидание.

Кэм обошел рабочий стол. Кухонька была маленькой, не больше узкого коридора. Теперь он стоял к Анне так близко, что ее аромат смешивался с запахом кофе.

– Вы довольно рано вернулись.

– Так и было задумано.

Анна почувствовала мурашки на шее и инстинктивно воспользовалась своим обычным приемом: воткнула локоть Кэму в живот.

– Это у вас недурно получается, – пробормотал он, потирая живот и отступая на дюйм. – Тренируетесь на бедных беспризорных?

– Чаще на их опекунах. Какой вы предпочитаете кофе?

– Крепкий, без молока.

Она поставила турку на плиту, повернулась и налетела на Кэма. Когда его руки обхватили ее за плечи, она решила, что ее внутренний радар определенно отключился. Или она просто не обратила внимания на сигналы, потому что ей было интересно, что почувствует, когда Кэм обнимет ее?

Так или иначе, теперь она это знала. Кэм сознательно не сводил глаз с ее лица, не позволял им опуститься на маленький золотой крестик, уютно устроившийся в ложбинке между ее грудями. Он не был особенно набожным, но боялся, что попадет прямо в ад за похотливые мысли о подобном обрамлении религиозного символа.

Кроме того, ему нравилось ее лицо.

– Куин, – сказала наконец Анна, глубоко вздохнув. – Отойдите.

– Вы опустили «мистер». Это означает, что мы подружились?

Поскольку он сразу покорно отступил, Анна рассмеялась.

– Присяжные еще не пришли к единогласному решению.

– Анна, мне нравится ваш запах – чувственный, соблазнительный, многообещающий. Впрочем, мне также нравится, как пахнет мисс Спинелли: скромно, изысканно, практично.

– Ладно… Кэм, – Анна достала из буфета две красивые большие чашки, – давайте перестанем пританцовывать и признаем, что нас влечет друг к другу.

– Я надеюсь, что когда мы это признаем, то как раз и начнем танцевать!

– Ошибаетесь. – Тряхнув головой, Анна откинула назад волосы и налила в чашки кофе. –

Мне поручено дело Сета. Вы, очевидно, станете его опекуном. Было бы очень неразумно для каждого из нас поддаваться физическому влечению.

Кэм взял свою чашку, прислонился спиной к рабочему столу.

– Не знаю, как вы, но я обожаю неразумные поступки. Особенно приятные, – Кэм поднес чашку к губам и медленно улыбнулся. – А я уверен, что в данном случае уступка физическому влечению была бы чертовски приятной.

– К счастью, я очень благоразумна, – с точно такой же улыбкой Анна прислонилась к противоположному столу. – Итак, вы хотели обсудить Сета… и ситуацию. Кажется, так вы это сформулировали?

Сет, братья и ситуация давно вылетели у него из головы. Кэм никак не мог вспомнить, что именно собирался обсуждать.

– Должен признаться, я придумал разговор с вами, чтобы сбежать из дома. Меня чуть не заставили мыть посуду, а Фил и мальчишка уже начали сражаться из-за уроков.

– Я рада, что кто-то разбирается с его домашними заданиями. А вы замечали, что никогда не называете Сета по имени?

– Почему же? Называю…

– Нет. Как правило, нет. – Анна вскинула голову. – Таким образом обычно избегают личного контакта с людьми, с которыми не собираются завязывать важные или постоянные отношения.

Кэм был вынужден признать, что проиграл этот раунд, но нахально приподнял бровь. – Вас я называю по имени.

Анна моргнула, вздохнула, затем махнула рукой.

– Так что вы хотели сказать о Сете?

– Это не совсем о нем. Видите ли, мы решили более справедливо распределить обязанности. У Фила, например, лучше всего получается заниматься с мальчишкой – я хотел сказать, с Сетом – уроками. Не знаю почему, но Фил всегда любил учиться. Кроме того, мы решили нанять помощницу по дому на пару дней в неделю.

Анна никак не могла забыть, как Кэм стоял в луже мыльной пены, озадаченный, разъяренный. Она не возражала и улыбнулась.

– Думаю, вы станете гораздо счастливее.

– Надеюсь никогда больше не видеть пылесоса! У вас в руках никогда не лопался мешочек, полный пыли? – Кэм содрогнулся с преувеличенным отвращением, чем рассмешил ее. – Но главное – Этану пришла в голову блестящая мысль. Я не работаю, Филипу необходимо чем-то занять себя, раз уж он все равно пока живет в Сент-Крисе… Короче говоря, мы решили начать собственное дело.

– Дело? Какое дело?

– Судостроение. Анна опустила чашку.

– Вы собираетесь строить суда?!

– Ну, «суда» – это конечно, громко сказано… Но мы с Этаном в свое время построили множество лодок. И Фил тоже помогал нам перед тем, как зажил своей чистенькой жизнью. Кстати, мы втроем построили шлюп, на котором Этан до сих пор плавает.

– Это замечательно в качестве хобби. Но начинать такое рискованное дело в то самое время, как вы пытаетесь взять на попечение несовершеннолетнего…

– Вы боитесь, что ему придется голодать? Ради Бога, Анна, мы еще не совсем сошли с ума. Этан не собирается бросать рыбную ловлю, и у Фила остается его канцелярская работа в Балтиморе. Я тоже мог бы найти работу, но зачем?

– Я только хочу обратить ваше внимание на то, что подобная авантюра проглотит очень много денег и времени, особенно в первые месяцы. Если от этого пострадают занятия Сета…

– Ничего подобного! – Кэм раздраженно поставил чашку на стол и зашагал взад-вперед по кухне: – Неужели парню помешает узнать о жизни побольше, чем сложение и вычитание? Разве плохо узнать, что существует море возможностей, что можно попытать счастья? И какая ему польза, если я буду торчать в доме, стирать с мебели пыль и ненавидеть каждую проклятую минуту такой жизни? У Этана уже есть один клиент, а если предложение исходит от Этана, можете быть уверены, что он все взвесил. Никто не обдумывает дела так тщательно, как Этан.

– Но вы же сочли необходимым обсудить все со мной. Я просто пытаюсь сделать то же, что и Этан. Взвесить все возможности.

– И вы считаете, что лучше бы мне найти какую-нибудь приличную работу от звонка до звонка и каждую неделю получать приличный чек? – Кэм остановился перед Анной. – Именно такие мужчины вас привлекают? Те, что сидят в какой-нибудь конторе пять дней в неделю, водят вас ужинать в дождливый вечер и отпускают домой в разумное время, даже не попытавшись убедить вас снять то, что вы называете платьем?

Анна ответила не сразу, напомнив себе, что, если они оба потеряют самообладание, никто от этого не выиграет.

– В данный момент мы не обсуждаем то, что меня привлекает, то, что я ношу, и как предпочитаю проводить вечера. Я сотрудник службы социальной помощи, занимающийся делом Сета, и хочу, чтобы его жизнь была как можно более стабильной и счастливой.

– И как же, интересно, мое занятие судостроением может омрачить его счастье?

– Я просто боюсь, что новый бизнес – который вы наверняка найдете увлекательным, во всяком случае на время, – отвлечет ваше внимание от Сета.

Кэм сощурился.

– Вы просто не верите, что меня надолго хватит, не так ли?

– А это вы еще должны доказать. Но я не сомневаюсь, что вы по крайней мере постараетесь.

Только меня беспокоит, что вы стараетесь не ради Сета, а ради вашего отца. Ради ваших родителей. Это в любом случае благородный поступок, – уже мягче сказала она. – Но не увеличивает шансы Сета.

Как, черт побери, спорить с женщиной, которой непременно надо расставить все точки над «I»?

– Значит, вы считаете, что ему будет лучше с чужими людьми?

– Нет, я считаю, что ему будет лучше с вами и вашими братьями. – Анна улыбнулась, довольная, что их разговор свернул в безопасное русло. – И именно это отметила в своем отчете. А вот мысль о судостроительном бизнесе – новая, ее надо обдумать. И я надеюсь, что вы не собираетесь бросаться в этот бизнес очертя голову.

– Вы ходите под парусом? – неожиданно спросил Кэм.

– Нет, никогда не пробовала. А что?

– Я никогда в жизни не плавал на лодке, пока Рэй Куин не взял меня в залив.

Кэм сам не понимал, почему ему вдруг захотелось рассказать ей о том, что произошло с ним тогда.

– Мне было страшно до смерти, но я ни за что бы не признался. Я тогда жил с ними всего несколько дней и вовсе не собирался оставаться. Рэй взял меня на свою маленькую яхту; сказал, что мне полезно подышать свежим воздухом.

Кэмерону стоило только подумать о том утре, и оно отчетливо вспыхнуло в его памяти.

– Мой отец был крупным мужчиной. Его называли Великан Куин. Я был уверен, что лодчонка немедленно перевернется и я утону, но Рэй умел заставить любого делать то, что он хотел.

Его голос был пронизан простой и чистой любовью, и Анна подумала, что эта способность к любви привлекает ее не меньше, чем резкая красота его лица.

– Вы умели плавать?

– Нет… Но все равно с отвращением натянул спасательный жилет. Думал, что это для маменькиных сынков. Но Рэй заставил.

– А вы лучше бы утонули, чем признались, что не умеете плавать?

– Нет, черт побери! Но я хотел, чтобы он так думал. В общем, я сидел на корме с трясущимися поджилками. На мне были солнечные очки, которые мама… Стелла, – поправил себя Кэм, потому что тогда она еще была для него Стеллой, – выкопала где-то. Она боялась, что солнечный свет будет резать подбитый глаз.

Он был избит, несчастен и одинок, когда Куины нашли его, вспомнила Анна с глубокой жалостью к тому маленькому мальчику.

– Наверное, вам было очень страшно?

– До смерти, однако я чрезвычайно гордился тем, что не показываю виду. Теперь-то я понимаю, что Рэй наверняка, обо всем догадался, – тихо сказал Кэм. – Он всегда знал, что творится в моей голове. Было жарко и так влажно, что каждый вдох казался глотком воды. Рэй сказал, что, когда мы выйдем из канала в реку, станет прохладнее, но я ему не поверил. Я думал, что мы просто поджаримся на лодчонке, как на сковородке. У той лодки даже не было мотора. Господи, как же Рэй смеялся, когда я сказал ему это! И он уверил меня, что у нас есть кое-что получше мотора.

Кэм забыл о кофе и даже о том, почему начал рассказывать эту историю.

– Мы поплыли, сначала медленно. Лодку закачало в излучине, и я решил, что конец пришел. Игра окончена. И тут из-за деревьев вышла цапля. Я видел ее раньше. По крайней мере, мне нравилось думать, что это – та же самая цапля. Она взлетела над лодкой и расправила крылья, чтобы поймать воздушный поток. В этот момент мы тоже поймали ветер, маленький парус развернулся, наполнился. Мы полетели! Рэй обернулся и улыбнулся мне. Я даже не сознавал, что улыбаюсь в ответ, пока не почувствовал кровь на лопнувшей губе. Никогда в жизни я больше не испытывал такого. Ни разу.

– Это изменило вас? – помолчав, спросила Анна.

Она знала, что такие простые и вместе с тем драматичные моменты могут изменить всю жизнь человека.

– Начало изменять. Лодка, несущаяся по воде, и люди, давшие мне шанс. Вот так просто. И сейчас будет не сложнее, уверяю вас. Парень помашет молотком, попотеет. Раз уж это будет семейным бизнесом Куинов, значит, ему тоже придется участвовать.

Анна улыбнулась и неожиданно для самой себя погладила Кэма по щеке.

– А знаете, вы сказали как раз то, что мне было необходимо услышать. Конечно, это рискованное предприятие. Я не уверена, что вы выбрали лучшее время и место, но… будет интересно понаблюдать.

– Вы собираетесь наблюдать? – Он придвинулся к ней, и Анна невольно отступила, прижавшись спиной к столу. – Наблюдать за мной?

– Я с вас глаз не спущу! На профессиональном уровне, разумеется. Мне надо будет удостовериться, что вы и ваши братья обеспечили Сету нормальную жизнь.

– Справедливо. – Кэм подвинулся еще чуть ближе, на самую капельку, и их тела соприкоснулись. – А как насчет личного уровня?

Анна начинала сдаваться, ее взгляд скользнул вниз и остановился на его губах, таких манящих и таких опасных… и таких близких.

– Не спускать с вас глаз на личном уровне не так уж тяжело. Возможно, это ошибка, но никак не наказание.

– Я обычно считаю, что, если уж совершать ошибку… – Кэм уперся руками в стол по обе стороны от нее, – так большую. А как думаете вы, Анна?

Он наклонил голову чуть ниже, и теперь нависал над нею. Анна пыталась сосредоточиться, пыталась предусмотреть последствия. Но бывают в жизни моменты, когда инстинкты, желания и вожделение берут верх над логикой.

– Черт, – пробормотала она и, обхватив рукой его шею, притянула его губы к своим.

И почувствовала именно то, что хотела! Голод, страсть, безумие… Его губы, жаркие и крепкие, почти варварски впились в ее рот. И она полностью отдалась этому мгновенному безумию, когда тело и кипящая кровь управляют разумом. Ее пронзил восторг – острый, болезненный, обжигающий.

– Господи…

У Кэма закружилась голова, он перестал дышать. Его руки вцепились в стол, затем рванулись к Анне, обхватили ее. Все, что он ожидал, все, что представлял себе, не шло ни в какое сравнение с вулканом, вдруг взорвавшимся в его руках. Он погрузил пальцы в ее волосы, дикую вьющуюся копну, и стал целовать ее так, будто от этого зависела его жизнь.

– Я не могу! – выдохнула Анна, но ее руки метались по его телу, обвивали его, прижимали, пока ей не стало казаться, что его сердце бьется у нее в груди.

В ее стонах бурлило отчаянное, безумное наслаждение, отзываясь на каждое прикосновение его губ, то нежно приникавших, то жадно впивавшихся в ее горло.

Край стола врезался ей в спину, но Анна не замечала этого. О Боже, как же она хотела, чтобы Кэм был еще ближе! Она снова нашла губами его губы, отчаянно наслаждаясь новым поцелуем.

«Еще один, только один», – пообещала она себе, отвечая его безрассудному желанию, уступая ему.

Кэм шептал ее имя, наслаждаясь ее телом, как роскошным пиршеством. Ни одна другая женщина никогда не заполняла его так быстро, так абсолютно, так окончательно. Ему казалось сейчас, что никаких других женщин и не было в его жизни.

– Позволь мне! – взмолился Кэм, хотя никогда и никого ни о чем не умолял. – Ради Бога, Анна, позволь мне. – Он провел руками по ее ногам, бедрам. – Сейчас!

Анне страшно не хотелось прогонять его. Было бы так легко забыть обо всем, отдаться ему без остатка… Но она прекрасно понимала, что самое легкое редко бывает правильным.,

– Нет. Не сейчас. – Она обхватила ладонями его лицо. Сожаление душило ее. Еще одно мгновение, еще секунда в его объятиях. – Не сейчас. Не так.

Ее глаза потемнели, затуманились. Кэм прекрасно понимал женщин и не сомневался в собственном мастерстве. Он знал, что мог бы заставить эти глаза ослепнуть от страсти.

– Но почему, Анна? Ведь все было так чудесно.

– Ты выбрал неудачный момент. Подожди. – «Кто-то должен сделать первый шаг, – решила Анна. – Разорвать контакт». Она отступила назад, судорожно вздохнула, закрыла глаза и уперлась руками ему в грудь, удерживая его. – Это было безумием.

Кэм взял ее руку и прижался к ней губами.

– Кому нужно благоразумие?

– Мне, – освобождая свою руку, Анна попыталась улыбнуться. – Я глубоко сожалею, но благоразумие мне сейчас действительно необходимо. – Она снова глубоко вздохнула, поправила волосы. – Если тебе от этого станет легче, могу сказать, что ты не разочаровал меня, Кэмерон. У тебя огромные скрытые возможности.

– Я еще даже не начал их проявлять! Теперь она улыбнулась вполне искренне.

– Не сомневаюсь. Нисколько не сомневаюсь! – Анна отодвинулась чуть дальше и взяла чашку с быстро остывающим кофе. – Я не знаю, поможет ли этот эпизод нам обоим заснуть сегодня ночью, но это должно было случиться. – Она склонила голову, увидев, что он прищурился. – В чем дело?

– На твоем месте большинство женщин извинились бы.

– За что? – Анна пожала плечами, от души надеясь, что ее тело в конце концов успокоится. – Ведь ты же сам… Ладно, я виновата не меньше тебя. Мне стало интересно, что женщина чувствует в твоих объятиях, как только я увидела тебя.

Кэм внезапно понял, что никогда больше не будет таким, как прежде.

– Мне кажется, я сильно увлечен тобой.

– Ничего подобного! – Анна засмеялась и вручила ему его чашку. – Ты заинтригован, тебя тянет ко мне, разыгралась здоровая похоть, но это совсем другое дело. Ведь ты меня даже не знаешь.

– Но я хочу тебя узнать! – Кэм коротко рассмеялся. – И это, надо сказать, меня здорово удивляет. Обычно мне все равно.

– Я польщена. Не знаю, кого винить: твое обаяние или собственную глупость, но я польщена. Только…

– Почему обязательно должно быть какое-то «только»?!

– Потому что сейчас моя главная забота – Сет. Не огорчайся, это ведь совершенно естественно. – Ее глаза потеплели от сочувствия и затронули что-то в его душе, что-то, спрятанное глубоко под «здоровой похотью». – И твоей главной заботой должен стать Сет. Очень надеюсь быть рядом, когда это случится.

– Я делаю все, что могу придумать.

– Я знаю. И ты делаешь больше, чем многие на твоем месте, – она легонько коснулась его руки. – Я чувствую, что в тебе скрыто еще очень многое, Кэм. Только….

– Опять «только»?!

– Сейчас тебе лучше уйти. Кэм очень хотел остаться. Пусть даже просто разговаривать с ней, просто быть с нею рядом.

– Я еще не допил свой кофе.

– Кофе все равно остыл. И уже поздно. – Анна выглянула в окно. По стеклу, как слезы, бежали дождевые капли. – К тому же этот дождь заставляет меня думать о том, о чем бы мне думать не следовало.

Кэм вздрогнул.

– Надеюсь, ты это сказала не для того, чтобы заставить меня страдать еще больше?

– Именно для этого! – Анна снова засмеялась, направилась к двери и широко распахнула ее. – Если мне предстоит страдать, почему я должна жалеть тебя?

– Ты мне нравишься, Анна Спинелли! Такие женщины мне по душе.

– А мне казалось, тебя не интересуют женщины, которые охотятся за твоей душой. По-моему, ты предпочитаешь тех, кто охотится за твоим телом.

– Вот видишь, мы уже начинаем узнавать друг друга.

– Спокойной ночи.

Анна не стала уклоняться, когда Кэм притянул ее к себе и поцеловал. Это было бы притворством, а она не собиралась ни притворяться, ни обманывать себя. Поэтому она ответила на его поцелуй с исступленной страстью. А потом буквально вытолкала его за дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя себя совершенно обессиленной.

Сказать, что она испытывала возбуждение, значило ничего не сказать. Анна подумала, что ее пульс вряд ли придет в норму и через несколько часов. А то и дней.

И лучше бы она не чувствовала себя такой счастливой…

7

Когда зазвонил телефон, Кэм хмуро рассматривал корзину, полную розовых носков и трусов. Он точно помнил, что, когда закладывал носки и нижнее белье в стиральную машину, они были белыми… или почти белыми. Теперь они стали розовыми, как пасхальные яйца.

Может быть, они кажутся розовыми, пока мокрые?

Но когда он запихивал белье в сушилку, среди розовых мелькнул затаившийся красный носок. Кэм злобно оскалился и поклялся, что Филип заплатит за это своей жизнью.

– Черт побери! – пробормотал он, услышав телефонный звонок, наугад ткнул какую-то кнопку на сушильной машине, понадеявшись, что белье не поджарится, и отправился к телефону.

Перед тем как снять трубку, он приглушил звук переносного телевизора, стоявшего в углу рабочего стола. Не то чтобы он действительно смотрел его и уж точно не следил за всеми

страстями и предательствами, разворачивающимися в дневной «мыльной опере», но с ним было как-то веселее.

– Куин у телефона.

– Эй, Кэм! Еле нашел тебя. Это Тод Бардет. Кэм вытащил из открытого пакета горсть печенья.

– Как дела, Тод?

– Должен признаться, просто отлично. Я провел некоторое время на Большом Барьерном Рифе.

– Недурное местечко, – пробормотал Кэм с набитым ртом.

И тут его брови резко взметнулись вверх, поскольку на крошечном экране напротив потрясающая красотка прыгнула в постель с приторным красавчиком. Может, в конце концов, в этих дневных телепередачах действительно что-то есть.

– Не просто недурное, а потрясающее! Я слышал, ты выиграл Средиземноморскую гонку несколько недель назад.

«Несколько недель?» – лениво удивился Кэм, разжевывая второе печенье. Ему казалось, что с того финиша прошло несколько лет. Голубая вода, скорость, подбадривающая толпа, куча призовых денег… Все это казалось сейчас очень далеким. Теперь он сочтет удачей, если найдет в холодильнике немного молока, чтобы запить черствые печенья.

– Да, я тоже об этом слышал. Тод басовито захохотал.

– Ладно тебе. Мое предложение купить ту твою игрушку остается в силе. Но у меня есть еще одно предложение.

У Тода Бардета всегда имелось для вас «еще одно предложение». Он был богатым сыном богатого папаши из восточного Техаса и воспринимал мир как игровую площадку. Тод был помешан на яхтах: сам участвовал в гонках, финансировал гонки, покупал и продавал яхты. И пополнял коллекцию жен, призов и денег с завидной регулярностью.

Кэму всегда казалось, что удача Тода родилась вместе с ним – даже еще раньше, в момент его зачатия. А предложения, которые он высказывал, как правило, были дельными. Постельная сцена только что сменилась рекламой какой-то гигантской щетки для мытья унитазов, и Кэм выключил телевизор.

– Всегда готов тебя выслушать.

– Я собираю команду на Международный кубок.

– Международный!

Кэм воспрял духом, напрочь позабыв и о молоке, и о печенье. Главные состязания в мире парусного спорта! Пять этапов, и последний – три сотни суровых миль в открытом океане.

– А почему нет? В прошлом году Кубок выиграли австралийцы, поэтому гонка проводится в Австралии. Я хочу утереть им нос, и у меня чудо что за яхта. Быстрая, очень быстрая. Уверен: с хорошей командой она вернет Кубок в США. Но мне нужен капитан. Лучший капитан! Иными словами, мне нужен ты. Когда ты сможешь прилететь в Австралию?

«Завтра буду там», – чуть не сказал Кэм. Он смог бы за минуту собрать сумку и прыгнуть в самолет. Такие соревнования для гонщика – блестящая возможность показать себя. Он уже открыл рот, но тут его взгляд упал на качалку за кухонным окном.

Кэм закрыл глаза, с отвращением прислушался к гулу сушилки, в которой крутились розовые носки.

– Я пас, Тод. Я не могу сейчас уехать.

– Послушай, я готов дать тебе время привести дела в порядок… Ты понял каламбур? Я имел в виду твои любовные делишки, – сказал Тод со смехом. – Две недели тебя устроят? Если ты получил другое предложение, я заплачу больше.

– Я не могу. Я должен…

«Стирать? Воспитывать ребенка? Будь я проклят, если унижусь до подобных объяснений», – подумал Кэм и неожиданно для себя сказал:

– Мы с братьями начали собственный бизнес. У меня здесь обязательства.

– Бизнес? Ты?! – На этот раз Тод смеялся долго и с наслаждением. – Не морочь мне голову!

Глаза Кэма превратились в щелочки. Он не сомневался, что к смеху Тода Бардета присоединились бы все его друзья и знакомые. В самом деле: разве не смешно? Кэмерон Куин – бизнесмен!

– Мы строим яхты, – сказал он сквозь зубы. – Здесь, на Восточном побережье. Деревянные яхты. По индивидуальным заказам, – добавил он, отрезая себе все пути к отступлению. – Штучная работа! Вот увидишь: через шесть месяцев ты заплатишь большие деньги, чтобы иметь яхту, сконструированную и построенную Куинами. Так уж и быть, по старой дружбе я втисну тебя без очереди.

– Яхты? – В голосе Тода вспыхнул интерес. – Ну, если учесть, что ты умеешь ими управлять, может быть, действительно знаешь, как их строить?

– Никаких «может быть»!

– Это, конечно, интересное предприятие, но, послушай, Кэм, ты ведь не деловой человек! И потом – ты же не собираешься всю жизнь только и делать, что махать молотком и вгонять гвозди в планки? Ты не пожалеешь об этой гонке. Деньги, слава, приключения! А после победы вернешься и сколотишь парочку шлюпов.

«Я справлюсь, – пообещал себе Кэм. – Справлюсь с оскорблениями, крушением надежд, несбывшимися желаниями». Так или иначе, он не собирался доставлять удовольствие Бардету и показывать, как расстроен.

– Тебе придется найти другого капитана. А если захочешь приобрести яхту, позвони мне.

– Если действительно построишь хоть одну, сам позвонишь. – В трубке послышался вздох. – Жаль, старина. Такая возможность представляется раз в жизни. Если передумаешь в ближайшие несколько часов, свяжись со мной. Но я должен сколотить команду на этой неделе. Пока.

И Кэм услышал короткие гудки.

Ему очень хотелось швырнуть телефон в окно, но он вовремя понял, что именно ему придется выметать осколки. Так что Кэм положил трубку на рычаг с преувеличенной аккуратностью. И, разумеется, он не грохнул бы кулаком об стену, если бы сушилка не выбрала именно этот момент, чтобы бешено затрястись и запрыгать по полу.

– А мне показалось, что ты справился… Кэм резко обернулся и увидел отца. Рэй сидел за кухонным столом и тихонько посмеивался. «О Боже, это последняя капля!» – подумал Кэм, морщась от боли в руке.

– Почему бы тебе не приложить лед к суставам?

– Обойдусь, – Кэм взглянул на костяшки пальцев. Ерунда, пара царапин. А резкая боль по крайней мере поможет не потерять окончательно чувство реальности. – Пап, я много думал о нашем последнем разговоре… Я просто не верю, что ты здесь!

Рэй продолжал улыбаться.

– Важно то, что ты здесь, Кэм. Я знаю, тебе было очень трудно отказаться от такой гонки. И я благодарен тебе. Я горжусь тобой.

– Бардет сказал, что у него отличная яхта. А с его деньгами… – Кэм оперся ладонями о высокий рабочий стол и уставился в окно на спокойный залив. – Я мог бы выиграть! Пять лет назад я занял с командой второе место в Маленьком кубке Америки, а в прошлом году выиграл Чикагский кубок.

– Ты отличный моряк, Кэм.

– Вот именно! – Кэм сжал кулаки. – Тогда какого дьявола я торчу здесь?! Если так будет продолжаться, я свихнусь на этих идиотских «мыльных операх»! Я стану думать, что какие-нибудь Лайла и Ланс – не просто реальные люди, а мои близкие друзья. Меня будет волновать недостаточная белизна моих зубов. Я начну вырезать купоны на скидки и собирать кулинарные рецепты… И точно сойду с ума!

– Удивлен, что ты так думаешь о своей жизни здесь, – резко сказал Рэй, и в его голосе послышалось разочарование. – Создавать уютный домашний очаг, заботиться о семье – важная работа, Кэм. Может быть, самая важная работа на свете.

– Но не моя!

– Похоже, что сейчас – твоя. Извини. Кэм снова повернулся к отцу. Если уж разговаривать с призраком, то с тем же успехом можно и смотреть на него.

– За что ты извиняешься? За то, что умер и оставил все на меня?

– Ну, действительно, вышло неловко… Кэм рассмеялся бы, если бы смог. Подобный комментарий и иронический тон были так типичны для Рэя Куина! Но Кэм хотел во что бы то ни стало выяснить один вопрос, который не переставал мучить его.

– Пап, кое-кто говорит, что ты нарочно нацелился на тот столб.

Рэй перестал улыбаться. Его глаза стали серьезными и печальными.

– А ты веришь в это?

– Нет, – Кэм вздохнул. – Нет, я в это не верю.

– Жизнь – Божий дар. Она не всегда течет так, как нам хочется, но она бесценна. Я не стал бы причинять боль тебе и твоим братьям, отказываясь от своей жизни.

– Я знаю, – прошептал Кэм. – Но я рад услышать это от тебя.

– Вероятно, я мог кое-что остановить или предотвратить… – Рэй вздохнул и повертел золотое обручальное кольцо на пальце. – Но я этого не сделал. Теперь все в руках Этана, Филипа и твоих. Не зря же вы трое пришли ко мне и Стелле. Была какая-то причина, объединившая вас троих. Я всегда верил в это. Теперь я это точно знаю.

– Ты имеешь в виду мальчишку?

– Место Сета – здесь. Он нуждается в вас. Сейчас он в беде, и ты не должен забывать, каково было тебе на его месте.

– Что значит – в беде? Рэй едва заметно улыбнулся.

– Подними трубку, – предложил он за секунду до того, как зазвонил телефон. И исчез.

«Мне надо побольше спать», – решил Кэм, хватая трубку.

– Да, слушаю.

– Алло! Мистер Куин?

– Да. Кэмерон Куин у телефона.

– Мистер Куин, говорит Абигейл Морфилд, заместитель директора средней школы Сент-Кристофера.

У Кэма сердце ушло в пятки.

– У-гу.

– К сожалению, у нас здесь неприятности. Сет Делотер находится в моем кабинете.

– Какие неприятности?

– Сет подрался с другим учеником и временно исключен из школы. Я была бы очень признательна, если бы вы смогли сейчас приехать. Я вам все объясню, и вы заберете Сета домой.

– Прекрасно. Замечательно. – Кэм растерянно провел рукой по волосам, сам не понимая, что говорит. – Я выезжаю.

Школа не сильно изменилась с тех пор, как в то первое утро Стелла Куин почти насильно втащила его в эти тяжелые парадные двери. Теперь Кэм стал на восемнадцать лет старше, но энтузиазма у него не прибавилось.

Поблекший линолеум на полах, яркий свет, льющийся через большие окна. Запах тайком поглощаемых конфет и детского пота.

Кэм сунул руки в карманы и направился к кабинетам администрации. Он знал, куда идти: за время своей учебы в этой школе протоптал туда дорожку. В приемной сидела секретарша. Но не та сморщенная старуха с проницательным взглядом, которую он знал. Эта была моложе, развязнее и при виде его расплылась в улыбке.

– Чем могу быть полезна?

– Я пришел внести залог за Сета Делотера. Девица замигала, ее улыбка стала озадаченной.

– Прошу прощения?

– Кэмерон Куин к заместителю директора.

– О, вы имеете в виду миссис Морфилд! Да, она ждет вас. По этому маленькому коридору направо. Вторая дверь. – На столе зазвонил телефон, и секретарша схватила трубку. – Доброе утро, – пропела она. – Средняя школа Сент-Кристофера. Говорит Кейти.

По дороге к указанной двери Кэм решил, что предпочел бы цербершу, охранявшую администрацию в его времена, этой развязной девчонке. Он распрямился, стиснул зубы и заметил, что ладони вспотели. Видимо, кое-что в этой жизни остается неизменным.

Миссис Морфилд сидела за компьютером и невозмутимо вводила в него какие-то данные. Кэм подумал, что ее пальцы бегают по клавиатуре довольно ловко и это занятие очень ей подходит. Даме было лет пятьдесят с небольшим, Стройная, элегантная, с короткими гладкими светло-каштановыми волосами. Лицо ее показалось Кэму спокойным и довольно привлекательным. На руке миссис Морфилд поблескивало золотое обручальное кольцо. Единственным украшением, кроме кольца, были простые золотые ракушки в ушах.

Сет, развалившийся в кресле напротив, изучал потолок. «Пытается казаться скучающим, – подумал Кэм, – но скрыть тревогу ему все равно не удается. Пожалуй, парня стоит подстричь…» Обтрепанные джинсы с бахромой, фуфайка размера на два больше, чем нужно, и невероятно грязные высокие кроссовки – все показалось Кэму вполне нормальным.

Он постучал о дверной косяк. Заместительница директора и Сет оглянулись одновременно, но выражения их лиц оказались абсолютно различными. Миссис Морфилд вежливо улыбнулась. Сет насмешливо ухмыльнулся.

– Мистер Куин?

– Да, – ответил Кэм, твердя себе, что выступает в роли достойного доверия опекуна. – Надеюсь, мы сможем во всем разобраться, миссис Морфилд.

Он натянул на лицо вежливую улыбку, подошел к столу и протянул руку.

– Спасибо, что быстро приехали. Когда мы имеем дело с таким прискорбным нарушением дисциплины, то желательно разъяснить ситуацию родителям обеих сторон. Пожалуйста, садитесь, мистер Куин.

– И какова же ситуация? – Кэм сел и обнаружил, что происходящее нравится ему еще меньше, чем собственный школьный опыт.

– Сегодня утром на большой перемене Сет набросился на одного из учеников и ударил его. Школьная медсестра приняла необходимые меры; о случившемся сообщено родителям пострадавшего.

Кэм приподнял брови.

– И где же они?

– В данный момент родители Роберта находятся на работе. Но, в любом случае…

– Почему?

Заместитель директора снова улыбнулась – на этот раз вопросительно.

– Что – «почему», мистер Куин?

– Почему Сет ударил Роберта? Миссис Морфилд вздохнула.

– Как я понимаю, вы только недавно стали опекуном Сета и, вероятно, не знаете, что он подрался не в первый раз.

– Я знаю. Я спрашиваю о данном инциденте.

– Хорошо, – дама сложила руки на столе. – Как говорит Роберт, Сет потребовал у него доллар, а когда Роберт отказался заплатить, Сет набросился на него. До сих пор, – добавила она, переведя взгляд на мальчика, – Сет не желает отвечать на мои вопросы. Он не подтвердил, но и не опроверг эти слова. Школьные правила предполагают исключение ученика на три дня за драку на территории школы.

– Понятно, – Кэм поднялся, но, когда Сет тоже попытался встать, ткнул в него пальцем. – Сиди! – приказал он и нагнулся так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Сета. – Ты пытался ограбить этого парня?

Сет дернул плечом.

– Это он так говорит.

– Но ты ударил его кулаком?

– Да, ударил! Целился прямо в нос, – заявил Сет, слабо улыбнувшись и откинув назад соломенного цвета волосы, падавшие на глаза. – Так больнее.

– Почему ты это сделал?

– Может быть, мне не понравилась его жирная рожа!

Потеряв терпение, Кэм схватил Сета за плечи и с удивлением заметил, что мальчик поморщился от боли. Это его насторожило. Прежде чем Сет понял, в чем дело, Кэм дернул вниз рукав огромной фуфайки. Отвратительные маленькие синяки – явно следы от щипков – тянулись от плеча к локтю.

– Отвяжитесь! – Сет вспыхнул от стыда и попытался вывернуться, но Кэм легко повернул его. Спина Сета была покрыта кровоточащими ссадинами.

– Сиди спокойно, – Кэм отпустил плечи мальчика, прижал его руки к подлокотникам кресла и пристально посмотрел ему в глаза. – Выкладывай, что случилось. И не вздумай лгать!

– Я не хочу говорить об этом…

– Я не спрашиваю, что ты хочешь. Я требую, чтобы ты выложил правду. Или ты позволишь этому подонку выйти сухим из воды? – спросил он, понижая голос так, чтобы только Сет мог слышать.

Сет открыл было рот, но снова закрыл. Ему пришлось сжать зубы, чтобы не трясся подбородок.

– Он разозлился. Нам вернули контрольную по истории, и я получил высший балл. Это была легкая контрольная, каждый дурак получил бы, а он провалился. Только чего на меня-то злиться? А он погнался за мной по коридору, толкал, щипал… Я отошел, потому что мне до смерти надоели эти ВИ.

– Что надоело? Сет закатил глаза.

– ВИ – это временное исключение. Скукотища! Мне все это надоело, поэтому я отошел. Но он продолжал щипаться и обзываться. «Умник», «учительский любимчик» и всякое такое дерьмо. Я не обращал внимания. Но когда он толкнул меня на батарею и сказал, что я просто сын шлюхи и все это знают, я его треснул.

Сгорая от обиды и стыда, Сет вызывающе дернул плечами.

– Ну получил я трехдневные каникулы. Подумаешь!

– Кэм кивнул и поднялся. Когда он повернулся к администраторше, его глаза были почти черными от ярости.

– Вы не исключите этого ребенка за то, что он защищался от безграмотного хулигана! А если попробуете это сделать, я обращусь в министерство просвещения.

Потрясенный до глубины души, Сет вытаращился на Кэма. Никто никогда его не защищал.

Он даже представить себе не мог, что кто-то защитит его.

– Мистер Куин…

– Никто не смеет обзывать моего брата сыном шлюхи, миссис Морфилд! И если в ваших школьных правилах не предусматривается наказание за оскорбления, то советую вам немедленно устранить этот недостаток. И еще советую повнимательнее разобраться в данной ситуации. А родителям маленького Роберта можете передать, что, если они не хотят, чтобы их сыну разбивали нос, пусть научат его приличным манерам.

Миссис Морфилд ответила не сразу. Она учила детей почти тридцать лет и сейчас видела, что лицо потрясенного Сета озарилось надеждой. Пусть робкой, но тем не менее надеждой. И эту надежду она не хотела убивать.

– Мистер Куин, можете быть уверены, я расследую это дело. Я не знала о травмах Сета. Если хотите, можете отвести его к медсестре, а я пока переговорю с Робертом и его родителями.

– Я могу сам позаботиться о мальчишке.

– Как пожелаете. Я отложу решение об исключении до тех пор, пока полностью не буду уверена в фактах.

– Сделайте это, миссис Морфилд. Но я, например, уверен в фактах. И я забираю Сета домой до конца дня. С него довольно.

– Пожалуй, вы правы.

Миссис Морфилд точно помнила, что, когда мальчик вошел в кабинет, он не выглядел потрясенным. Он выглядел нахальным. И он не казался потрясенным, когда она приказала ему сесть и позвонила домой. Но теперь наконец он был потрясен. Он сидел, вцепившись руками в подлокотники, широко раскрыв ошеломленные глаза. Тонкая, но крепкая броня, которой Сет окружил себя, броня, которую ни она, ни другие учителя не могли даже поцарапать, сейчас явно была серьезно помята.

«Ну, – решила миссис Морфилд, – теперь можно подумать, как помочь мальчику».

– Если вы привезете Сета в школу завтра утром и зайдете ко мне, я сообщу вам о своем решении.

– Хорошо, завтра мы будем здесь. Пошли, – сказал он Сету и направился к двери.

Они шли по вестибюлю к выходу, звук их шагов гулким эхом отражался от стен. Кэм посмотрел вниз на мальчика. Сет не отрывал взгляда от своих кроссовок.

– У меня все еще мурашки бегают по телу, – сказал Кэм.

Сет удивленно поднял на него глаза.

– Что?

– Хорошо помню собственные прогулки в кабинет замдиректора.

Сет фыркнул и схватился за живот: ему казалось, что там сражается тысяча бабочек.

Американский флаг на шесте у автостоянки щелкал на ветру. Из открытого окна несся нестройный гул – это трогательно фальшивил на дневной репетиции школьный оркестр. Начальная школа была отделена от средней только узкой полоской травы и несколькими чахлыми вечнозелеными кустами. Коричневое здание старших классов стояло за небольшой спортивной площадкой. Оно показалось Кэму маленьким, почти трогательным, и уж во всяком случае не тюрьмой, как он считал когда-то.

Он вспомнил, как стоял, облокотившись о капот своей первой – подержанной – машины, и лениво наблюдал за девочками. Бродил по шумным коридорам из класса в класс и смотрел на девочек. Сидел на стульях, от которых немела задница, на уроках, от которых немели мозги. И смотрел на девочек.

Кэм едва не расчувствовался и покачал головой: время, проведенное в старших классах, вспомнилось как парад разнообразных женских фигур.

Затем раздался пронзительный звонок, и уровень шума за открытыми окнами резко возрос. Сентиментальность тут же испарилась. «Слава Богу, – подумал Кэм, – что эта часть моей жизни закончена. Но она не закончена для парня, – напомнил он себе. – И я могу ему помочь».

Они открыли дверцы «Корвета» – каждый свою, – и Кэм посмотрел на Сета, подождал, пока их взгляды встретятся.

– Как думаешь, ты сломал этому ослу нос? На губах Сета мелькнула улыбка.

– Может быть.

Кэм сел за руль и захлопнул дверцу.

– Нос – это хорошо, но, если не хочешь, чтобы было много крови, целься в живот. Хороший резкий удар в живот не оставляет никаких улик.

Сет обдумал совет.

– Я хотел видеть, как из него хлещет кровь.

– Ну, выбор за тобой. Кстати, отличный денек для морской прогулки, – заметил Кэм, заводя двигатель. – И к тому же мы оба свободны…

Но Сет, совершенно ошарашенный, мог сейчас думать только о том, что кто-то за него заступился. Поверил ему, защитил его, принял его сторону. Рука болела, плечи ныли, но кто-то встал на его сторону!

– Спасибо, – прошептал он.

– Не стоит благодарности. И запомни: если кто-то задевает одного Куина, он задевает их всех! – Кэм оглянулся и увидел, что Сет пристально смотрит на него. – Давай купим гамбургеры или еще что-нибудь и махнем на яхту!

– Да, я не отказался бы от еды. – Сет сунул кулак Кэму под нос. – Доллар есть?

Когда Кэм рассмеялся и нажал на акселератор, Сет почувствовал себя таким счастливым, как никогда прежде.

Ветер дул с юго-востока. Из лениво колышущейся болотной травы поднялась цапля и полетела над сверкающей водой на фоне ярко-синего безоблачного неба. Затем она, как воздушный змей, метнулась вниз за ранним ленчем.

Решив, что они ничем не хуже этой цапли, Кэм швырнул в яхту рыболовные снасти: если повезет, на ужин будет жареная рыба.

Оказалось, что Сет понимает в морском деле больше, чем ожидал Кэм. Впрочем, чему удивляться? Анна говорила, что мальчик все схватывает на лету, а Этан наверняка учил его хорошо и терпеливо.

Когда Кэм увидел, как легко Сет управляется с тросами, он доверил ему кливер. Паруса поймали ветер» и яхта набрала скорость.

Только теперь Кэм по-настоящему понял, как же ему не хватало всего этого: скорости, мощи, чувства полного контроля над собой и ситуацией. Вода внизу, небо наверху и руки на штурвале. Ему казалось, что он освобождается от всех тревог, обязательств, разочарований, даже от горя.

Сет сидел за его спиной, улыбался во весь рот и в какой-то момент чуть не завопил от восторга, но вовремя сдержался. Он никогда не мчался так быстро. Рэй всегда вел яхту медленно и основательно; Этан брал его с собой на работу и заодно обучал. Но эта гонка была безумной, свободной! Поднимаясь и падая вместе с волнами, яхта длинной белой пулей неслась в неведомое.

Ветер чуть не сорвал с Сета кепку, и он повернул ее козырьком назад, чтобы ветру не за что было зацепиться.

Они миновали замершие портовые доки, которые были когда-то центром деловой жизни Сент-Кристофера, пролетели мимо старого рыболовного судна. Мужчины и женщины, добывающие себе пропитание в заливе, принесли на набережную дневной улов: морского окуня, сельдь, камбалу…

– Какое сегодня число? – оглянувшись, спросил Кэм.

– Вроде тридцать первое.

Сет сдернул солнечные очки и уставился на берег: он надеялся увидеть Грейс. Ему так хотелось помахать кому-то знакомому!

– Завтра начинается крабовый сезон. Черт побери! Ручаюсь, что Этан притащит домой целый бушель этих красавчиков. Поедим, как короли. Ты любишь крабов?

– Не знаю.

– Что значит «не знаю»? – Кэм сорвал крышку с банки колы и залпом выпил. – Неужели ты никогда не пробовал крабов?

– Не-а.

– Ну так приготовься, парень, потому что завтра у нас будет настоящий пир.

Повторяя жест Кэма, Сет достал и открыл банку.

– Положим, все, что вы готовите, есть нельзя. Поскольку это было сказано с улыбкой, то и принято соответственно.

– Уж крабов-то я готовить умею. Ничего особенного. Кипяток, куча специй, потом бросаешь в котел этих кусающихся паразитов…

– Живьем?

– Иначе нельзя.

– Противно…

Кэм только переступил с ноги на ногу.

– Они недолго живут. А потом это уже обед. Добавляем шесть банок пива – и получается пир. Кладешь такого орла между двумя кусками хлеба, вгрызаешься зубами…

Сета передернуло.

– Только не я!

– Ты что, слишком брезгливый?

– Да нет, просто я не привык.

– Бред! А нас летом, по субботам, мама с папой часто приводили в доки. Мы покупали сандвичи с крабами, бадью картошки, жаренной в ореховом масле, и смотрели, как туристы пытаются найти себе что-нибудь съедобное. Смеялись до колик!

Кэм покрутил головой, словно стараясь стряхнуть нахлынувшую печаль.

– Иногда мы носились под парусом, как сейчас. Или заходили в реку и ловили рыбу. Мама не очень любила рыбачить, поэтому она купалась, а потом сидела на берегу и читала.

– Почему она просто не оставалась дома?

– Она любила плавать на яхте, – тихо сказал Кэм. – И она любила находиться рядом с нами.

– Рэй говорил, что она заболела…

– Да, она заболела.

Кэм вздохнул. Стелла была единственной женщиной, которую он любил, единственной женщиной, которую он когда-либо терял. Он так скучал по ней, что иногда тоска сводила его с ума.

– Поворачиваем! – приказал Кэм. – Плывем в Аннемессекс, посмотрим, может, что-нибудь поймаем.

Ни одному из них не пришло в голову, что три часа, проведенных на воде, были самыми мирными за последние несколько недель. Зато, когда они вернулись домой с шестью жирными полосатыми окунями в ящике со льдом, оба чувствовали полную гармонию.

– Умеешь их чистить? – спросил Кэм.

– Не очень. – Вообще-то Рэй учил его, но Сет не был дураком. – Я поймал четырех из шести, значит, чистить будете вы!

– Вот и все преимущества босса… – начал Кэм и остановился как вкопанный, заметив простыни, развевающиеся на старой бельевой веревке;

С тех пор, как заболела мама, Кэм не видел, чтобы там что-либо висело. На мгновение он испугался, что у него снова галлюцинации, во рту пересохло.

Затем открылась дверь, и на веранду вышла Грейс Монро.

– Привет, Грейс!

Кэм впервые услышал в голосе Сета такую неподдельную радость и чисто мальчишеский восторг. Он настолько удивился, что вытаращил глаза и чуть не уронил на ногу ящик со льдом, поскольку Сет отпустил свой конец и бросился вперед.

– Привет! – Сердечный тон Грейс контрастировал с ее обычной сдержанностью.

Она была высокой и стройной, с длинными ногами, благодаря которым когда-то мечтала стать танцовщицей. Однако жизнь научила Грейс отказываться от большинства желаний.

Грейс стриглась по-мальчишески коротко: так было удобнее, а у нее не оставалось времени и сил на то, чтобы думать о моде. Летом в ее волосах цвета темного меда обычно сверкали выгоревшие на солнце пряди. Под спокойными зелеными глазами лежали усталые тени, но лицо всегда освещала искренняя веселая улыбка, а в уголках рта мелькали ямочки.

Кэм всегда удивлялся, почему мужчины не бросаются к ногам этой хорошенькой женщины с лицом феи и голосом сирены.

«Чего нельзя сказать о мальчишке», – изумленно отметил он, когда Сет бросился в раскрытые ему объятия. Трудно было поверить, что это тот самый колючий пацан, который терпеть не может, чтобы его трогали!

Внезапно Сет покраснел и отступил, а затем начал играть со щенком, вслед за Грейс выбежавшим из дома.

– Добрый день, Кэм, – Грейс поднесла ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца. – Этан вчера заезжал в паб и сказал, что вам здесь не помешает помощь.

– И ты готова взять на себя домашнюю работу?!

– Ну, я могу выкроить для вас три часа раза два в неделю, пока…

Она не успела закончить фразу: Кэм бросил ящик, подбежал к ней, перепрыгивая через ступеньки, и пылко поцеловал. Увидев это, Сет нахмурился, а Грейс рассмеялась.

– Очень мило, но все равно вам придется платить мне.

– Сколько скажешь. Я обожаю тебя! – Кэм схватил ее руки и расцеловал их. – Я отдам за тебя жизнь,

– Вижу, я здесь действительно необходима… и мне будут благодарны. Кстати, я положила розовые носки в отбеливатель. Должно помочь.

– Красный носок принадлежит Филу. Так что это он, виноват. Надо сказать, вообще непонятно, какому нормальному парню может понадобиться пара красных носков.

– Мы еще поговорим о сортировке белья… и о проверке карманов. В последнюю стирку попала чья-то черная записная книжка.

– Вот дерьмо! – Кэм заметил ее взгляд, устремленный на Сета, и откашлялся. – Прошу прощения. Думаю, это моя.

– Я приготовила лимонад и хотела потушить овощи, но, кажется, вы сами добыли себе ужин.

– На сегодня. Но мы бы не отказались и от овощей.

– Хорошо. Вообще-то Этан не совсем ясно сформулировал, что мне нужно делать. Может, нам следует уточнить?

– Дорогая, делай все, что сочтешь необходимым, и мы никогда не сможем с тобой расплатиться!

Грейс сама уже это заметила. Розовое белье, толстый слой пыли на одном столе и какое-то неопознанное вещество, прилипшее к другому. А плита? Один Бог знает, когда ее чистили в последний раз.

«Как хорошо быть нужной, – подумала она. – Как хорошо знать, что следует делать…»

– Ладно, тогда пусть все будет, как сложится. Только учтите: иногда мне придется приносить ребенка. Джулия сидит с ней по вечерам, когда я работаю в пабе, но в другое время мне обычно не с кем ее оставить. Обри, конечно, спокойная девочка, и все-таки…

– Я могу присмотреть за ней, – неожиданно предложил Сет. – Я возвращаюсь из школы в половине четвертого.

– С каких это пор? – поинтересовался Кэм, и Сет пожал плечами.

– С завтрашнего дня! Если меня не исключат.

– Вот и прекрасно. Обри любит играть с тобой. У меня остался еще час, – сказала Грейс. Ей постоянно приходилось рассчитывать время. – Так что я потушу овощи и поставлю их в холодильник. Вам останется только разогреть их. Да, я составила список чистящих веществ, которые у вас заканчиваются. Если хочешь, могу купить их сама.

– Купишь сама! – Кэм готов был упасть перед ней на колени. – Сегодня же замолвлю словечко перед Этаном, и ты получишь прибавку к жалованью.

Грейс рассмеялась.

– Сет, смотри, чтобы щенок не хватал рыбные кишки. А то он будет вонять целую неделю.

Когда Грейс скрылась в доме, Сет смерил Кэма суровым взглядом.

– Вы, надеюсь, не собираетесь приударять за ней?

– Приударять за ней?! – Кэм даже не сразу понял, затем отрицательно покачал головой. – Боже милостивый! Я знаю Грейс половину жизни. А кроме того, запомни: я не приударяю за каждой женщиной, которая попадается мне на глаза. Пойдем-ка лучше чистить рыбу.

– Ладно.

Подхватив ящик-холодильник, Кэм направился вокруг дома к специальному столу для чистки рыбы. Тон мальчика заставил его задуматься: Сет говорил как ревнивый собственник.

– Послушай, может, ты сам положил на нее глаз, а?

Сет чуть покраснел, затем достал из ящика скребок для рыбной чешуи.

– Я просто присматриваю за ней, вот и все.

– Грейс действительно очень красивая, – небрежно сказал Кэм и с удовольствием увидел, как в глазах Сета снова вспыхнула ревность. – Однако в данный момент я приударяю за другой женщиной, и мне понадобится очень много сил, чтобы завоевать ее. А кроме того, опасно бегать за несколькими сразу.

8

Поскольку Кэм все равно признался Сету, что начал ухаживать за Анной, он решил, что самое время позвонить ей. Оставив Сета дочищать последнюю пару окуней, он пошел в дом, с наслаждением вдохнул доносящийся с кухни аромат и поднялся наверх.

На пороге своей комнаты Кэм замер и чуть не разрыдался от благодарности. Постель была застелена, простое зеленое покрывало аккуратно расправлено, подушки взбиты, и он понял, что некоторые из простыней, висевших на веревке, его собственные.

Сегодня он будет спать на свежих, чистых простынях, которые ему даже не пришлось стирать самому! Перспектива провести ночь в одиночестве показалась гораздо менее удручающей.

Старый дубовый комод не только был освобожден от толстого слоя пыли. Он сиял. Книжные полки с призами и несколькими любимыми романами тоже были приведены в порядок, а мягкое кресло, которое он обычно использовал как свалку, теперь пустовало. Кэм понятия не имел, куда Грейс убрала его вещи, но подумал, что найдет их, следуя простой логике.

Вероятно, гостиничная жизнь в последние несколько лет избаловала его, но как же приятно войти в собственную спальню, не чувствуя груза полудюжины отвратительных домашних дел, ожидающих его внимания!

«Жизнь налаживается», – подумал Кэм, плюхнувшись на кровать, и потянулся за телефоном.

– Анна Спинелли, – откликнулась трубка низким, профессионально нейтральным голосом.

Кэм закрыл глаза, чтобы ничто не мешало фантазировать. Он представил Анну за письменным столом в обтягивающем голубом платье, и этот образ ему очень понравился.

– Мисс Спинелли, как вы относитесь к крабам?

– Что…

– Позвольте мне сформулировать иначе. – Кэм растянулся на кровати и понял, что если не будет сопротивляться, то заснет через пять минут. – Как вы относитесь к вареным крабам?

– Благосклонно.

– Прекрасно! Как насчет завтрашнего вечера.?

– Кэмерон…

– Здесь, – уточнил он, – в доме. Вам не о чем беспокоиться: этот дом никогда не бывает пустым. Завтра начинается сезон ловли крабов, и Этан наверняка принесет домой целый бушель. Мы их сварим. А ты посмотришь, как Куины общаются, налаживают отношения. Посмотришь, как Сет привыкает к домашней обстановке.

– Неплохая мысль…

– Еще бы! Я и раньше имел дело с социальными работниками. Конечно, ни один из них не носил голубые лодочки на высоких каблуках, но…

– Это было в нерабочее время, – напомнила Анна. – И я действительно думаю, что твой план может сработать. Во сколько?

– Примерно в половине седьмого. – Кэм услышал шелест бумаг и почувствовал раздражение от того, что Анна явно сверяется со своим ежедневником.

– Хорошо. Я смогу приехать. В шесть тридцать.

По мнению Кэма, согласие прозвучало слишком официально: как будто она назначала деловую встречу.

– Ты там одна?

– В кабинете? Да, сейчас одна. А что?

– Просто интересно. Я думал о тебе весь день. Позволь мне завтра заехать за тобой, тогда я после ужина отвезу тебя домой. Мы могли бы остановиться по дороге, и я… чуть не сказал «перелез бы на заднее сиденье», но в «Корвете» нет заднего сиденья. Все же я думаю, мы как-нибудь смогли бы устроиться.

– Не сомневаюсь, что смогли бы. И именно поэтому я приеду сама.

– Анна, я хочу тебя.

– Я знаю. Очевидно, рано или поздно это случится, но пока…

Ее голос стал хриплым и уже не таким чопорным. Кэм улыбнулся.

– Я мог бы сейчас рассказать, что собираюсь с тобой делать. Шаг за шагом. А ты могла бы записать в своей маленькой книжечке для последующего сравнения.

– Я… я думаю, нам лучше отложить это. Как-нибудь в другой раз. К сожалению, через несколько минут у меня деловая встреча. До завтра, Кэм.

– Анна, ты уделишь мне десять минут наедине? – прошептал он. – Десять минут, чтобы я мог дотронуться до тебя.

– Я… мы обговорим это завтра. Я должна идти. До свидания.

– До свидания. – Довольный тем, что смутил и разволновал ее, Кэм положил трубку на рычаг и провалился в заслуженный долгожданный сон.

Ровно через час его разбудил резкий стук парадной двери и громкий, разъяренный голос Филипа.

– Узнаю родной дом! – пробормотал Кэм, скатился с кровати и, спотыкаясь, спустился в прихожую. Он совершенно не умел спать днем и если иногда баловал себя, то просыпался одуревшим и раздраженным, с единственной мыслью в голове: немедленно выпить кофе.

К тому времени, как Кэм добрел до кухни, Филип уже открывал бутылку вина, которую принес с собой.

– Где все, черт побери?! – раздраженно спросил он.

– Не знаю. Не болтайся под ногами.

Растирая лицо, Кэм вылил из кофейника остатки кофе, сунул кружку в микроволновку и наугад нажал несколько кнопок.

– Страховая компания сообщила мне, что не будет выплачивать страховку до завершения расследования.

Кэм помотал головой. Его затуманенный мозг воспринимал отдельные слова – страховка, расследование, – но никак не мог связать их вместе.

– Что?

– Прочухайся, черт побери! – Филип нетерпеливо взмахнул рукой. – Компания не желает платить нам страховку за отца, потому что подозревает самоубийство.

– Бред собачий! Он сам сказал мне, что не убивал себя.

– Неужели? – несмотря на раздражение, Филип умудрился иронически выгнуть брови. – Вы что же, разговаривали после его смерти?

Кэм вовремя спохватился, покраснел, снова выругался и распахнул дверцу микроволновки.

– Я хотел сказать, что он никак не мог совершить самоубийство. А компания упирается, потому что просто не хочет платить.

– Проблема в том, что они затеяли расследование! Их следователь разговаривал с людьми, и некоторые из его собеседников с восторгом сообщили ему самые неприглядные детали. Они знают о письме матери Сета… о том, что отец платил ей.

– Ну и черт с ними! – Кэм глотнул кофе, обжег небо и снова выругался. – Пусть подавятся своими погаными деньгами!

– Не так все просто. Если они не заплатят, это будет означать, что отец покончил с собой. Ты этого хочешь?

– Нет.

Кэм почувствовал, что голова раскалывается, и сжал переносицу. Он прожил жизнь без головных болей, а теперь они постоянно преследовали его.

– Нам придется или смириться с их выводами, или подать на них в суд и доказать, что отец не убивал себя. И учти: выпутываться мы будем у всех на виду! – Пытаясь успокоиться, Филип пил вино маленькими глотками. – В любом случае имя отца будет опорочено. Я думаю, мы все-таки должны найти эту женщину – Глорию Делотер. Мы должны все выяснить.

– Почему ты думаешь, что, если мы найдем ее и поговорим с ней, что-то прояснится?

– Мы заставим ее сказать правду!

– Каким образом? Пытками? – Кэм подумал, что эта идея не лишена привлекательности. – Мне бы не хотелось, чтобы она виделась с Сетом: мальчик явно ее боится. Кроме того, если она объявится, то может помешать оформлению опекунства.

– А если не объявится, мы, возможно, никогда не узнаем правду. Всю правду.

«А мне необходимо знать правду, – подумал Филип. – Чтобы постараться смириться с ней».

– По-моему, правда ясна, как Божий день! – Кэм со стуком поставил кружку на стол. – Эта женщина искала легкую добычу и решила, что нашла ее. Отец заинтересовался ребенком, захотел помочь ему. Поэтому он и начал сражаться за него – точно так, как сражался за нас. А она требовала от него все больше. Я считаю, что в тот день он возвращался домой расстроенным, встревоженным. Он вел машину очень быстро, недооценил ситуацию, потерял контроль над управлением. Вот и все.

– Жизнь не так проста, как тебе хотелось бы, Кэм. Ты привык стартовать в одном месте, чтобы как можно быстрее финишировать в другом. Но существуют еще виражи, препятствия, окольные пути. Тебе пора начинать думать и о них.

– Зачем? Вот ты всегда о них думал, и, кажется, в конечном итоге мы с тобой оказались в одном и том же месте.

Этот довод трудно было оспорить. Филип устало вздохнул и решил, что ему не помешает еще один стакан вина.

– Что бы ты ни думал, мы попали в неприятное положение и должны искать из него выход. Где Сет?

– Понятия не имею. Где-то шатается.

– Господи, Кэм! «Где-то шатается!» Предполагается, что ты смотришь за парнем.

– Я смотрел за ним весь этот проклятый день! Он недалеко. – Кэм прошел к задней двери, окинул взглядом двор и, не увидев Сета, нахмурился. – Наверное, гуляет перед домом или пошел куда-то. Я не собираюсь держать его на поводке.

– В это время он должен делать уроки. Тебе же приходится следить за ним всего пару часов после школы.

– Сегодня все было несколько иначе. Он, видишь ли… отдыхал от школы.

– Прогулял? Ты позволил ему прогулять, зная, что у нас на хвосте социальная служба?!

– Нет, он не прогулял. – Кэм повернулся к брату. – Там произошла неприятная вещь. Какой-то маленький подонок в школе дразнил его, бил, обзывал сыном шлюхи…

Тихое раздражение Филипа тут же сменилось праведным гневом. Его золотистые глаза засверкали, рот превратился в тонкую линию.

– Маленький подонок? Кто он, черт побери?!

– Какой-то жирный парень по имени Роберт. Сет разбил ему нос, и администрация решила временно исключить его за это.

– Черта с два! Кто там сейчас директор? Какой-нибудь неонацист?

Кэм не смог сдержать улыбку. В критических обстоятельствах на Филипа всегда можно положиться.

– Непохоже. Когда я приехал в школу, мы вытянули из Сета всю историю, и замдиректора изменила свою точку зрения. Завтра я снова везу его на беседу.

Теперь ухмыльнулся Филип. Во весь рот.

– Ты? Известный драчун Кэмерон Куин собирается в среднюю школу на родительское собрание восстанавливать справедливость? Интересно было бы посмотреть!

– И посмотришь. Потому что ты тоже едешь. Филип поспешно проглотил вино, чтобы не поперхнуться.

– Что значит – я тоже еду?

– И Этан, – решил Кэм, не сходя с места. – Мы все едем. Нужно выступить единым фронтом. Да, именно так и должно быть!

– Но у меня встреча…

– Отмени ее. А вот и мальчишка, – Кэм заметил появившихся из рощи Сета и Глупыша. – Он просто гулял с собакой. Этан явится с минуты на минуту, и я огорошу его.

Филип хмуро уставился в стакан с вином.

– Терпеть не могу, когда ты оказываешься прав, но сейчас, похоже, как раз такой случай. Ладно, мы все едем.

– Веселенькое будет утро! – Довольный собой,

Кэм дружески толкнул Филипа в плечо. – Сначала изобразим из себя солидных опекунов, а потом отпразднуем первую маленькую победам над властями… ведром крабов, – настроение Филипа заметно улучшилось

– А я и забыл, что завтра первое апреля, День дураков. Отлично! Открывается крабовый сезон.

– А сегодня у нас на ужин свежая рыба. Только, чур, уговор: я поймал – ты готовишь. Я иду в душ – Кэм расправил плечи. – Кстати, завтра на ужин приглашена мисс Спинелли.

– Что? – Филип резко повернулся, когда Кэм уже выходил из кухни. – Ты пригласил на ужин социального работника? Сюда?!

– Вот именно. Я же говорил тебе, что она мне нравится.

Филип обреченно закрыл глаза.

– Только этого нам не хватало. Ты приударяешь за социальным работником?

– Она сама за мной приударяет, – Кэм ослепительно улыбнулся. – И мне это нравится!

– Кэм, сейчас не время критиковать твое извращенное представление о любовных романах, но включи мозги. У нас проблема со страховой компанией, у нас школьные проблемы с Сетом… Представь, какое впечатление это произведет на социальную службу!

– Мы умолчим о первой проблеме и честно расскажем о второй. Я уверен: мы произведем отличное впечатление на мисс Спинелли – ей очень понравится, что мы все втроем заступились за Сета.

Филип открыл было рот, но потом немного подумал и кивнул.

– Ты прав. Пожалуй, это сработает. – Ему в голову пришла новая мысль. – Послушай, а ты не мог бы использовать свое… влияние на нее, чтобы ускорить оформление опекунства и избавить нас от придирок и лишних формальностей?

Кэм сам удивился тому, как сильно разозлило его предложение Филипа, и поэтому ответил не сразу. Взяв себя в руки, он тихо сказал:

– Я не собираюсь влиять на нее в этом отношении. И запомни: одна ситуация не имеет к другой никакого отношения.

Когда Кэм вышел, Филип поджал губы. «Интересно, – подумал он, – очень интересно…»

Направляя свое судно к причалу, Этан заметил во дворе Сета: мальчик бросал щенку палку. Саймон, сидевший рядом с хозяином, радостно залаял.

– Да, приятель, мы почти дома.

Убирая паруса, Этан подумал, что по этому двору всегда за палками или мячами гонялся какой-нибудь щенок, всегда было с кем поваляться в траве. Он вспомнил Дюмбо, очаровательного ретривера, в которого безумно влюбился, когда только попал к Куинам.

Дюмбо был первым псом в жизни Этана.

Именно с Дюмбо он узнал, что такое безоговорочная, безоглядная любовь. Он начал доверять собаке намного раньше, чем Рэю и Стелле Куин, не говоря уже о мальчишках, которые стали потом его братьями.

Когда Этан появился здесь много лет назад, он был раздавлен, опустошен морально и физически. Он не надеялся, что его жизнь действительно изменится. Обещания, заверения, приличная еда и приличные люди ничего не значили для него. Этану хотелось одного: поскорее покончить с этой жизнью.

Вода притягивала его уже тогда. Он представлял, как входит в залив и идет, пока вода не сомкнется над его головой. Он не умел тогда плавать, так что все должно было получиться очень просто. Тонуть, тонуть, тонуть, пока все не закончится.

Но когда той ночью Этан выскользнул из дома, пес увязался за ним. Лизал руку, прижимался теплым пушистым телом к ногам. Первый раз Этан забросил палку от ярости, просто чтобы отогнать собаку. Но Дюмбо радостно погнался за ней и принес, виляя хвостом, с надеждой заглядывая в глаза. Этан бросал палку снова и снова, десятки раз. Потом он упал на траву и горько разрыдался, прижимая к себе пса, как якорь спасения.

Желание покончить с жизнью прошло.

«Все-таки собака – изумительное существо», – думал Этан, почесывая Саймона за ухом.

Сет заметил судно и на секунду замер в нерешительности, но затем помахал рукой и помчался вместе со щенком к причалу.

– Держи концы, приятель!

– Есть! – Сет довольно ловко схватил тросы и накинул петли на тумбы. – Кэм сказал, что вы завтра привезете крабов.

– Неужели? – Этан улыбнулся и сдвинул на затылок бейсбольную кепку. Саймон с победным лаем прыгнул в воду и поплыл к берегу. – Похоже, он прав. Зима была не слишком суровой, и вода быстро согревается. Завтра должно быть много крабов.

Перегнувшись через поручни. Этан вытащил из воды крабовую ловушку, свисавшую с причала.

– Видишь? Нет зимних волос.

– Волос? Какие могут быть волосы в старой клетке из проволоки?

– Это крабовая ловушка. Если бы в ней оказались белые водоросли, это значило бы, что вода еще слишком холодная для крабов. Иногда после суровой зимы вода не прогревается до самого мая. И в такую весну тем, кто зарабатывает на жизнь в заливе, приходится нелегко.

– Но сейчас не такая весна? Ведь вода теплая.

– Похоже, так. Если сегодня положишь в эту ловушку приманку – цыплячьи шейки или рыбную требуху, – то утром, возможно, найдешь в ней пару сердитых крабов: Они всегда попадаются на одно и то же.

Сет встал на колени, чтобы получше рассмотреть ловушку.

– Неужели крабы такие глупые?

– Я думаю, просто голодные.

– Кэм говорит, что вы варите их живыми. Я таких есть не буду.

– Как хочешь. Я, например, собираюсь съесть не меньше двух дюжин.

Этан опустил ловушку обратно в воду и ловко спрыгнул на причал.

– Кстати, Грейс приехала, она убрала дом и готовит еду.

– Правда?

Этану показалось, что он чувствует запах лимона. В доме Грейс почему-то всегда пахло лимонами.

– А Кэм поцеловал ее прямо в губы! – неожиданно выпалил Сет.

Этан остановился и посмотрел мальчику в глаза.

– Что?

– Ну, не то чтобы поцеловал… Просто чмокнул. А она расхохоталась. Думаю, это была шутка.

– Конечно, шутка.

Этан пожал плечами, пытаясь не обращать внимания на неприятно сжавшийся желудок. В конце концов, не его дело, кого целует Грейс. Это его совершенно не касается. Но когда Кэм с мокрыми после душа волосами, вышел на веранду, зубы Этана сжались сами собой.

– Как поживают крабы?

– Нормально, – коротко ответил Этан. Кэм слегка приподнял брови, удивленный тоном брата.

– Неужели один из них слишком рано вылез из ловушки и укусил тебя за задницу?

Этан молча направился мимо Кэма в дом.

– Имей в виду: завтра вечером к нам приедет женщина.

Эти слова заставили Этана остановиться. Он обернулся и через плечо хмуро посмотрел на Кэма.

– Что за женщина?

– Анна Спинелли.

– Черт!

Больше никаких комментариев от Этана не поступило, он вошел в дом и захлопнул дверь. Зато Сет забеспокоился.

– Зачем она приедет? Что ей надо? – В голосе мальчика слышалась паника.

– Тебе не о чем волноваться. Мисс Спинелли приедет, потому что я пригласил ее и потому что она хочет поесть крабов. – Кэм сунул большие пальцы в карманы, покачался на пятках. Почему именно ему всегда приходится сражаться с этим диким страхом, смотреть на это внезапно бледнеющее лицо? – Думаю, она хочет поглядеть, как мы тут уживаемся, можем ли навести порядок в доме. Пожалуй, один вечер мы продержимся. Только не забывай опускать крышку унитаза. Женщины терпеть не могут поднятых крышек. Устраивают из них мировую проблему. Лицо Сета стало менее напряженным.

– Значит, она просто хочет посмотреть, неряхи мы или нет? Ну, тогда ничего страшного: Грейс как раз все убрала. Если вы не собираетесь пока готовить еду, все в порядке.

– Было бы еще лучше, если бы ты следил за своим языком.

– Вы тоже ругаетесь.

– Да, но ты меньше ростом. Чтобы никаких траханных ругательств при ней! Ясно?

Сет только фыркнул, но, кажется, окончательно успокоился.

– А вы расскажете ей о той дерьмовой ситуации в школе? Кэм вздохнул.

– К завтрашнему дню подыщи заменитель слову «дерьмо» и потренируйся. Да, я расскажу ей о том, что произошло в школе. А поскольку она приедет только вечером, я расскажу, что Фил, Этан и я ходили с тобой в школу и все уладили.

На этот раз Сет озадаченно замигал.

– Все вы? Вы все пойдете?

– Вот именно. Я же тебе сказал: тот, кто задевает одного Куина, задевает их всех.

Глаза Сета наполнились слезами, а Кэм вдруг почувствовал, что у него предательски защипало в носу. Некоторое время они ошеломленно, испуганно смотрели друг на друга, затем одновременно сунули руки в карманы и отвернулись.

– Я… у меня дела, – с трудом выдавил Кэм. – А ты иди… вымой руки, что ли. Скоро ужин.

Как раз в тот момент, когда Кэм уже был готов положить руку на плечо Сета, сказать что-то такое, от чего оба, несомненно, почувствовали бы себя идиотами, мальчик метнулся в дверь.

Кэм прижал пальцы к глазам, помассировал виски.

– Нет, напрасно я отказал Тоду Бардету! – пробормотал он. – Там я хоть понимаю, что делаю…

Он сделал было шаг к двери, но затряс головой и отступил. Сначала нужно было справиться с этим нелепым волнением, расслабиться.

Боже, как же ему хотелось вернуть свою свободу! Однажды проснуться и обнаружить, что все это был только сон. И проснуться лучше всего в огромной кровати любого отеля в каком-нибудь экзотическом городе, рядом с пылкой обнаженной женщиной.

Однако, когда он попытался представить себе эту картину, постель оказалась его собственной, а женщина – Анной Спинелли… Что ж, проснуться рядом с Анной не так уж и плохо, но это не решало остальных проблем.

Обходя дом, Кэм посмотрел на окна второго этажа. Очевидно, парень в своей комнате, приходит в себя. А он – здесь – пытается сделать то же самое…

Взгляд мальчишки потряс его до глубины души. Хорошо, что дело не дошло до слез, но Кэм готов был поклясться, что видел в глазах Сета доверие, трогательную, почти отчаянную благодарность.

Ему вдруг стало стыдно и страшно. Что делать с этим, черт побери?! Когда все наладится, он снова начнет жить своей жизнью, это обязательно произойдет. Не может же он торчать здесь вечно! Слава Богу, ему есть куда ехать, его ждут гонки, насыщенная, интересная жизнь! Когда ситуация будет под контролем, когда для мальчика будет сделано все необходимое и бизнес, который задумал Этан, упрочится, он снова будет свободен.

«Еще несколько месяцев, – решил Кэм, – от силы год, а потом я уеду. Никто не может ожидать от меня большего!»

9

Заместитель директора миссис Морфилд изучала троих мужчин, неприступной стеной возвышавшихся перед ней.

Если судить по внешности, никто бы не принял их за братьев. Один – в дорогом сером костюме с безупречно повязанным галстуком, второй – в черной водолазке и джинсах, третий – в вылинявших, защитного цвета штанах и мятой хлопчатобумажной рубашке.

Но в этот момент они казались единым целым и были похожи на тройняшек.

– Я понимаю, как вы заняты, джентльмены, и высоко ценю то, что вы все пришли сюда.

– Миссис Морфилд, мы хотим во всем разобраться. – С лица Филипа не сходила вежливая и дипломатичная улыбка. – Сет должен ходить в школу.

– Абсолютно согласна с вами. После вчерашнего разговора с Сетом я провела собственное расследование. Похоже, что инцидент действительно был спровоцирован Робертом. Однако остается некоторое сомнение в мотивации. Видите ли, мелкое вымогательство…

Кэм поднял руку, останавливая поток слов.

– Сет, ты требовал у Роберта доллар?

– Нет! – Сет засунул большие пальцы рук в передние карманы джинсов – в точности так, как часто делал Кэм. – Нужны мне его деньги! Я и разговаривать-то с ним не хочу – конечно, если он снова не полезет.

Кэм перевел взгляд на миссис Морфилд.

– Сет сказал, что получил высшую оценку за ту контрольную, а Роберт провалился. Это так?

– Да. Контрольные были розданы вчера как раз перед концом урока, и Сет получил высший балл. Однако…

– Мне кажется, – тихо произнес Этан, – что Сет рассказал все честно. Простите, мэм, но если тот, второй ученик сказал одну неправду, то, вероятно, он лжет и в остальном. А Сета ведь вы ни разу не уличили во лжи. По-моему, у вас нет оснований не верить ему.

– Я думала над этим и склонна согласиться с вами, мистер Куин. Я разговаривала с матерью Роберта. Она не меньше вас расстроена из-за инцидента и из-за того, что оба мальчика временно исключаются из школы.

– Сета вы не исключите! – Кэм сжал кулаки. – Это не он затеял драку!

– Я понимаю ваши чувства. Однако мальчики подрались. А физическое насилие в школе запрещено.

– В других обстоятельствах, миссис Морфилд, я бы с вами согласился, – Филип положил руку на плечо Кэма, не давая брату броситься в атаку, – однако на Сета напали, и он был вынужден защищаться. Во время перемен в коридорах должен находиться дежурный учитель. Ребенок имеет право рассчитывать на защиту взрослого. Почему рядом не оказалось никого, кто вступился бы за него?

Миссис Морфилд глубоко вздохнула.

– Уместный вопрос, мистер Куин. Я не стану жаловаться на сокращение финансирования, но с нашим немногочисленным персоналом невозможно все время следить за детьми.

– Я с пониманием отношусь к вашей проблеме, но Сет не должен за нее расплачиваться.

– Он переживает сейчас непростые времена, – вмешался Этан. – Я не думаю, что можно помочь ему, вышвырнув из школы на пару дней. Образование ведь предполагает не только обучение… По крайней мере, нам когда-то так объясняли. Система образования помогает воспитывать характер, взаимодействовать с окружающим миром. А если система наказывает за то, что ребенок вынужден был сделать, за то, что он постоял за себя, значит, что-то неладно с этой системой.

– Если вы накажете его так же, как мальчика, который все это затеял, – сказал Кэм, – вы дадите ему понять, что нет особой разницы между правым и виноватым. Не в такой школе я хотел бы видеть своего брата!

Миссис Морфилд посмотрела на троих мужчин, затем на Сета.

– Ты блестяще прошел тестирование, и твои оценки намного выше средних. Однако учителя говорят, что ты редко сдаешь домашние работы и еще реже участвуешь в обсуждениях на уроках.

– Мы уже обратили внимание на домашние задания. – Кэм незаметно толкнул локтем Сета: – Так?

– Да, только я не понимаю, зачем…

– Ты и не должен понимать, – Кэм хмуро посмотрел на Сета, взглядом заставляя его замолчать. – Ты просто должен их выполнять. Миссис Морфилд, мы не можем сидеть рядом с ним в классе и заставлять открывать рот, но домашние работы он будет сдавать.

– Не сомневаюсь, – пробормотала миссис Морфилд. – Вот что я предлагаю. Сет, я верю тебе и поэтому ты не будешь исключен, но я даю тебе месячный испытательный срок. Если в течение месяца не будет никаких неприятных инцидентов и учителя сообщат мне, что ты вовремя сдаешь все домашние задания, мы закроем этот вопрос. А сейчас ты получишь домашнее задание от меня. Через неделю ты принесешь мне сочинение на пятьсот слов о насилии в нашем обществе и о необходимости мирного разрешения проблем.

– О Боже…

– Заткнись! – тихо приказал Кэм и обратился к миссис Морфилд: – Это справедливо. Мы вам признательны.

– Не так уж и страшно было. – Филип вышел на солнечный свет и расправил плечи.

– Говори за себя! – Этан нахлобучил кепку на голову. – Я просто потом обливался. Надеюсь, это было в последний раз в моей жизни. Довезешь меня до порта? У Джима наверняка запарка с крабами.

– Не забудь принести нам нашу долю! – Кэм влез в роскошный темно-синий «Лендровер» Филипа. – И еще не забудь, что у нас вечером гости.

– Не забуду, – пробормотал Этан. – Директрисы утром, социальные работники – вечером. Боже милостивый! Не успеешь оглянуться – уже с кем-то нужно разговаривать.

– Не волнуйся, мисс Спинелли я возьму на себя.

Этан обернулся и взглянул на Кэма.

– Не можешь пропустить ни одной женщины?

– А зачем? Они же рядом!

Этан только вздохнул.

– Пусть кто-нибудь купит побольше пива.

За пивом вызвался съездить Кэм. Но это не было бескорыстной заботой о братьях – он просто не мог больше слушать Филипа. Поездка в супермаркет была наилучшим предлогом сбежать подальше от напряженной атмосферы в доме:

Филип вслух сочинял письмо в страховую компанию.

– Раз уж ты едешь, привези что-нибудь для салата! – крикнул Филип.

Кэм повернулся, просунул голову в дверь кухни и уставился на Филипа.

– Что ты имеешь в виду?

– Какую-нибудь зелень… только ради Бога не возвращайся с головкой кочанного салата и парой безвкусных тепличных помидоров. Я вчера приготовил отличный соус, но в этом доме совершенно нечего им заправить. Купи салат латук и приличные помидоры.

– Зачем нам все это, черт побери?

Филип вздохнул и оторвался от своего портативного компьютера.

– Во-первых, потому, что мы хотим жить долго и оставаться здоровыми, а во-вторых, потому, что ты пригласил к ужину женщину… Женщину, которая обязательно проверит, как мы кормим Сета.

– Тогда сам поезжай в этот чертов магазин!

– Прекрасно. А ты пиши это чертово письмо.

«Лучше пусть меня сожгут живьем», – подумал Кэм.

– Хорошо-хорошо. Зелень.

– И не забудь хлеб. Кроме того, у нас почти кончилось молоко. А поскольку в следующий раз я привезу из Балтимора соковыжималку, прихвати свежие фрукты, морковь, цуккини… Давай-ка, я составлю тебе список.

– Не надо, не надо, – Кэм почувствовал, что стремительно теряет контроль над ситуацией, и постарался исправить положение. – В конце концов, я всего лишь еду за пивом!

Филип пожал плечами и снова принялся быстро стучать по клавишам.

Тридцать минут спустя Кэм стоял в овощной секции супермаркета, напряженно размышляя. Что за черт, есть ли разница между зеленым салатом и салатом латуком? И, если есть, почему это должно его волновать? Наконец он нашел блестящий выход: стал просто-напросто загружать тележку наобум.

Поскольку этот принцип сработал, Кэм повторил операцию в остальных отделах. Когда он добрался до кассы, у него были две тележки, забитые банками, коробками, бутылками и пакетами.

– Силы небесные! У вас вечеринка?

– Просто хороший аппетит, – ответил Кэм кассирше и, порывшись в памяти, вспомнил ее имя. – Как поживаете, миссис Уилсон?

– О, неплохо! – Она очень ловко сканировала и пробивала покупки. – Сегодня слишком хороший день, чтобы сидеть в помещении, скажу я тебе. Через час я закончу и отправлюсь гулять с внуком.

– А мы сегодня рассчитываем на ужин из крабов. Наверное, следовало купить куриные шейки для ловушки.

– Уверена, Этан снабдит вас наживкой. Кстати, Кэм, мне не удалось толком поговорить с тобой после похорон. Прими мои соболезнования. Мне так жаль Рэя! Нам будет его недоставать. Очень. После того, как умерла Стелла, он, бывало, приходил сюда раз или два в неделю. Покупал себе кучу готовых блюд для микроволновой печи. Я говорила ему: «Рэй, ты должен лучше питаться. Мужчине иногда необходим хороший кусок мяса». Но трудно готовить для одного, когда привык к семье.

– Да… – больше Кэму нечего было сказать, он являлся частью той самой семьи, и его не было рядом с отцом.

– Он всегда рассказывал о ком-то из вас. Показывал мне твои фотографии в иностранных газетах. Гонки тут, гонки там… А я говорила: «Рэй, откуда ты знаешь, что мальчик победил, когда здесь написано по-итальянски или по-французски»? Мы всегда так смеялись…

Кассирша взвесила пакет с яблоками и пробила цену.

– А как поживает тот мальчик? Как его зовут? Сэм?

– Сет, – тихо сказал Кэм. – Отлично. … – Красивый мальчик. Когда Рэй привез его, я так и сказала мистеру Уилсону: «Рэй Куин всегда держит свою дверь открытой!» Не знаю, как мужчина в его возрасте собирался справляться с таким мальчишкой, но, если уж кто бы с ним и справился, так только Рэй Куин. Ведь они со Стеллой справились с вами троими!

Поскольку женщина произнесла это с улыбкой, Кэм улыбнулся в ответ.

– Что и говорить, мы старались, чтобы они не скучали.

– И все-таки я думаю, что они не сожалели ни единой минуты. И думаю, что Сет скрашивал Рэю жизнь, когда вы выросли и разлетелись. Я хочу, чтобы ты знал: я не верю в то, что говорят некоторые. Не верю! – Поджав губы, кассирша гневно пробила цену трех огромных коробок с кукурузными хлопьями и покачала головой. – Когда сплетничают при мне, я им прямо в лицо говорю, что это не по-христиански. Кэмерон, не обращай внимания на их болтовню. Какая глупость, что Рэй мог связаться с той женщиной и что мальчик – его родной сын! Ни один приличный человек в это не поверит… и в то, что Рэй нарочно врезался в тот столб. Меня просто тошнит, когда я это слышу.

Кэма уже тоже тошнило. Он до смерти жалел, что пришел в этот магазин.

– Некоторые люди верят лжи, миссис Уилсон. А некоторые еще и находят удовольствие в том, чтобы распространять ее.

– Совершенно верно, – кассирша дважды резко кивнула головой. – Но я хочу, чтобы ты знал, Кэмерон: мистер Уилсон и я всегда считали Рэя и Стеллу добрыми друзьями и хорошими людьми. Любой, кто скажет о них что-нибудь плохое, получит от меня затрещину! Кэм улыбнулся.

– Насколько я помню, у вас это здорово получается…

Миссис Уилсон расхохоталась.

– А, ты вспомнил, как я надавала тебе затрещин, когда ты слишком уж близко подобрался к моей Каролине? Не думай, мальчик, что я не понимала, за чем ты охотишься!

– Каролина была самой красивой девочкой в десятом классе.

– Она и сейчас как картинка. Это с ее сыном я собираюсь гулять. Летом ему будет четыре. А Каролина ждет второго, она уже на шестом месяце. Время бежит быстро…

«Действительно, – думал Кэм, втаскивая в кухню пакеты с продуктами. – И очень обидно потратить его впустую».

Он понимал, что у миссис Уилсон были наилучшие намерения, но ей удалось испортить ему настроение. Если даже преданному другу его родителей пересказывают такую грязную ложь, значит, слухи распространяются гораздо быстрее, чем он предполагал. Сколько еще их можно игнорировать? Не пора ли выступить в открытую?

Теперь, пожалуй, у них нет выбора. Филип прав: нужно найти мать Сета. Кэма смущало только одно: что в этом случае произойдет с доверием, которое он стал замечать в глазах Сета?

– Думаю, тебе не помешает помощь, – Филип вошел в кухню. – Я только что разговаривал по телефону с адвокатом. Временное опекунство нам обеспечено, а это уже существенный шаг.

– Великолепно!

Кэм хотел пересказать разговор с кассиршей, но потом решил, что на сегодня достаточно. Черт побери, они выиграли два сражения за день! И он не позволит сплетникам испортить им остаток вечера.

– Если хочешь помочь – сходи к машине. Там еще больше, – сказал Кэм Филипу.

– Больше чего?

– Пакетов.

– Еще?! – Филип уставился на полдюжины огромных коричневых пакетов. – Господи, Кэм, ты что, решил скупить весь магазин?

Кэм вынул из пакета одну из коробок и швырнул на стол.

– Зато в этом доме в ближайшее время никто не умрет с голоду.

– Ты купил «Твинкис»?! И ты уверен, что это полезная пища для ребенка?

– Мальчишке наверняка понравится.

– Конечно, понравится! Но следующий счет его зубного врача будешь оплачивать ты.

Еле сдерживая раздражение, Кэм резко обернулся,

– "Послушай, приятель, каждый, кто ходит в магазин, покупает то, что ему захочется, черт побери! Это новое правило. Я его установил. А теперь или ты вытаскиваешь продукты из машины, или пусть гниют.

Филип поднял брови.

– Поскольку покупка продуктов приводит тебя в такое радостное настроение, я, пожалуй, возьму эту несложную обязанность на себя. Кстати, нам пора создать фонд на повседневные хозяйственные расходы.

– Прекрасно, – Кэм махнул рукой. – Ты и создавай.

Когда Филип вышел, Кэм начал распихивать коробки и банки повсюду, куда они влезали. Пусть кто-нибудь другой беспокоится о систематизации. С него довольно!

Он вышел на переднюю веранду и увидел, что Сет явился домой. Филип передавал мальчику пакеты, увлеченно с ним разговаривая.

Кэм решил ретироваться: пусть эта парочка пообщается пару часов. Он вернулся в дом, щенок прыгнул на него, отскочил и написал на ковер.

– И ты, конечно, думаешь, что я буду подтирать за тобой?

Глупыш повилял хвостом, свесил язык, и Кэм в отчаянии закатил глаза.

– Все равно несправедливо было задавать мне это сочинение! – жаловался Сет, входя в дом. – Просто глупость. И я не понимаю почему.

– Ты его напишешь! – Кэм взял из рук Сета пакет. – И хватит ворчать. Начнешь сразу после того, как подотрешь за своим псом.

– Моим псом? Он не мой.

– Теперь твой, и советую приучить его не гадить в доме, иначе он будет жить на улице.

Кэм гордо направился к кухне, сопровождаемый Филипом, который изо всех сил пытался сдержать смех.

Сет стоял как вкопанный, глядя на Глупыша.

– Глупая собака… – прошептал он и присел на корточки. Щенок бросился к мальчику и попал в его жаркие объятия. – Ты теперь моя собака!

Анна все утро твердила себе, что в сегодняшнем посещении Куинов нет ничего особенного, но на всякий случай все-таки обсудила этот неформальный визит с Мэри-Лу, чтобы придать ему статус официального. В конце концов, она действительно хотела видеть Сета! Не меньше, чем Кэма. По разным причинам, разумеется… А уж со своими чувствами – равно как и с профессиональными обязанностями – она справится. Она всегда умела разделять разные стороны своей жизни. И вполне удовлетворительно.

Эта ситуация ничем не отличается от предыдущих!

Из динамиков неслась музыка Верди, громкая и страстная. Анна приподняла боковое стекло, чтобы ветер не трепал ее волосы. Она надеялась, что Куины позволят ей провести некоторое время наедине с Сетом, и тогда она сможет без постороннего давления оценить чувства мальчика.

Анна также надеялась выгадать несколько минут и побыть наедине с Кэмом, чтобы проверить свои чувства…

Впрочем, в этой проверке не было необходимости: Анна прекрасно понимала, что с ней происходит. Но кто сказал, что она станет руководствоваться чувствами, как бы сильны они ни были? Если, снова увидев Кэма, она поймет, что в общих интересах сделать большой шаг назад, она отступит.

Анна не сомневалась, что у Кэмерона Куина железная воля. Но Анна Спинелли вполне способна не уступить ему. И даже победить!

Успокаивая себя подобными размышлениями, Анна повернула свой щегольский автомобильчик на подъездную аллею Куинов – и на веранду тут же вышел Кэм. Встрепанный, в облегающих мускулистое тело черных джинсах и водолазке. Мгновение они просто смотрели друг на друга. А когда Кэм сошел на дорожку, Анне показалось, что сердце беспомощно перевернулось в груди.

Ей хотелось почувствовать эти крепкие губы • на своих губах, эти загрубевшие руки на своем теле! Она хотела оказаться с ним в постели, и было бы идиотизмом отрицать эти желания.

Но Анна пообещала себе, что справится с Кэмом. Оставалось только надеяться, что она сможет справиться с собой…

Кэм смотрел, как Анна выходит из машины. Строгий свободный костюм песочного цвета, портфель в руке. Волосы, безжалостно стянутые в узел; ненакрашенные губы, изогнувшиеся в вежливой и холодной улыбке.

Но самое удивительное, по каким-то неведомым причинам Кэм отреагировал на нее точно так же, когда увидел ее в тот дождливый вечер – мгновенно проснувшимся неистовым желанием.

Кэм направился к ней, и она чуть склонила голову… Едва заметно, но он сразу почувствовал предупреждение. Словно она во весь голос крикнула ему: «Руки прочь!»

Подойдя к ней, он наклонился, вдохнул аромат ее волос и нахмурился.

– Ты сделала это нарочно?

– Что я сделала нарочно?

– Этот костюм «не трогай меня» и божественные духи. Одновременно. Чтобы свести меня с ума.

– В данном случае имеет значение только костюм, Куин. О духах позволяется мечтать по ночам. – Анна попыталась пройти мимо него и, когда он схватил ее за руку, холодно отстранилась. – Почему ты не слушаешься?

– Анна, я обожаю эти игры, как любой мужчина. – Он резко развернул ее лицом к себе. – Но, по-моему, на этот раз ты выбрала не самое удачное время.

Анна сердито взглянула на него, но в его глазах было не только желание, не только раздражение. Она увидела в них грусть и сразу смягчилась.

– Что-нибудь случилось? Что-то плохое?

– А что хорошего?

Анна положила ладонь на его руку и легко сжала ее.

– Тяжелый день?

– Нормальный день, каких впереди сотни. Черт побери, – Кэм сдался и прислонился к капоту ее автомобиля. Сострадание всегда действовало на него расслабляюще. – Эта утренняя история в школе…

– Какая история?

– Вероятно, ты получишь официальное сообщение или что-то в этом роде, поэтому я хочу изложить тебе нашу версию.

– А что, версий несколько? Ладно, послушаем. И Кэм рассказал ей все. Дойдя до момента, когда увидел синяки на руке Сета, он снова разгорячился, оттолкнулся от автомобиля и зашагал взад-вперед по дорожке.

– Вы вели себя очень правильно, – тихо сказала Анна и чуть не рассмеялась, когда Кэм резко остановился и подозрительно уставился на нее. – Конечно, избиение того мальчика – не лучшее решение проблемы, но…

– По-моему, чертовски хорошее решение!

– Ладно, пока не будем обсуждать это. Главное – вы не отмахнулись от Сета, поддержали его. Ты выслушал ребенка, заступился за него, и это прекрасно. Вряд ли он ожидал, что ты встанешь на его сторону. – А как же иначе? Ведь он был прав!

– Поверь мне, не каждый бросился бы в бой за своего ребенка.

– Сет – не мой ребенок. Он – мой брат.

– Тем более. То, что вы втроем пошли сегодня в школу, совершенно правильно, и, к несчастью, не каждый поступил бы так. Думаю, в ваших отношениях наметился крутой поворот для всех вас. Это тебя огорчает?

– Нет, это пустяк. Есть и другое… неважно. Кэм подумал, что вряд ли стоит на таком рискованном этапе рассказывать ей о расследовании отцовской смерти или о деревенских сплетнях. А если он признается, что чувствует себя как в капкане и мечтает о побеге, это вовсе будет не в его пользу.

– А как воспринимает ситуацию Сет?

– Нормально, – Кэм пожал плечами. – Мы вчера ходили в залив под парусом, рыбачили. В общем, недурно провели день.

Анна снова улыбнулась, на этот раз от всего сердца.

– Жаль, что меня не было с вами. А знаешь, мне кажется, ты начинаешь любить его…

– С чего ты взяла?

– Ты начинаешь заботиться о нем. Это для тебя уже не просто обязанность, не просто выполнение обещания. Он тебе не безразличен.

– Я же сказал, что позабочусь о нем. Именно это я и делаю.

– Он не безразличен тебе, – повторила Анна, – Вот это тебя и тревожит, Кэм. Ты боишься, что он станет значить для тебя слишком много. И что ты не сможешь помешать этому.

Кэм посмотрел на нее. Солнце светило ей в спину, темные глаза ласково глядели на него. Что ж, вероятно, она права: он действительно встревожен. И не только из-за меняющихся чувств к Сету…

– Анна, я всегда заканчиваю то, что начинаю. И я не собираюсь отворачиваться от семьи. А парень, похоже, действительно становится частью семьи. Но я эгоистичный сукин сын! Спроси кого хочешь.

– Кое-что я предпочитаю выяснять сама. А сейчас меня интересует другое: получу я обещанный ужин или нет?

– Этан уже поставил котел.

Кэм подошел к ней и взял за руку, как будто собираясь вести ее в дом. Но, улучив момент, когда она расслабилась, внезапно крепко прижал к себе и поцеловал – жадно, обжигающе.

– Вот видишь, – прошептал он, когда они оба, дрожа, перевели дух. – Я предупреждал тебя, что эгоистичен. Я всегда стараюсь брать то, что хочу.

Анна отстранилась, спокойно одернула помявшийся жакет и провела рукой по волосам, убеждаясь, что они не растрепались.

– Боюсь, мне хотелось этого не меньше, чем тебе. Так что не будем называть твой поступок эгоистичным.

Кэм рассмеялся.

– Может быть, попробуем еще?

– В другой раз. А сейчас я хочу поесть, – с этими словами она поднялась на веранду, коротко постучала и проскользнула в дом.

Кэм некоторое время стоял и, улыбаясь во весь рот, смотрел ей вслед. Вот женщина, с которой он вряд ли когда-нибудь соскучится!

Когда он вошел в кухню, Анна уже весело болтала с Филипом, в руках у нее был бокал вина.

– С крабами пьют пиво, – заметил Кэм, вытаскивая из холодильника бутылку.

– Непохоже, что в данный момент я ем крабов. Кроме того, Филип уверяет, что это очень хорошее вино. – Анна сделала небольшой глоток и улыбнулась. – Он абсолютно прав!

– Это одно из моих любимых, – поскольку Анна одобрила вино, Филип долил ее бокал, – легкое, терпкое, с изысканным букетом.

– Фил у нас настоящий сноб, – Кэм отвернул пробку и поднес бутылку пива ко рту, – но мы все равно разрешаем ему жить здесь.

– Ну и как вам живется? – Интересно, понимают ли они, каким мужским выглядит их дом? Достаточно опрятный, но ни намека на женскую руку. – Должно быть, вам кажется странным заново приспосабливаться друг к другу?

– Как видишь, мы все живы Кэм плотоядно оскалился: – Пока!

Анна, смеясь, подошла к окну.

– А где Сет?

– С Этаном, – ответил Филип. – Они возятся с крабами у ямы.

– У ямы?

– За домом. – Кэм взял ее за руку и потянул к двери на заднюю веранду. – Мама не разрешала варить крабов в доме. Хоть она и была врачом, но иногда проявляла брезгливость. Не любила смотреть. Папа выложил кирпичом яму за домом. Кстати, кладка развалилась в то лето, когда я появился здесь: папа был не очень хорошим каменщиком. Но мы вместе все поправили.

Когда они обошли дом, Анна увидела огромный котел над кривобоким открытым очагом и стоящих рядом Этана и Сета. Над котлом поднимался пар, а из стального бочонка доносилось царапанье и щелканье клешней.

Анна перевела взгляд с бочонка на котел и обратно.

– Знаешь, Кэм, пожалуй, я тоже немного брезглива.

Она отвернулась и пошла к заливу, а вслед ей раздался возмущенный и в то же время восторженный голос Сета:

– Вы их бросите в кипяток?! О, черт побери, я сейчас сблюю!

– Я велел ему следить за языком, но он еще не знает, что ты здесь, – заметив Кэм, догоняя ее.

Анна только покачала головой.

– Мне кажется, он реагирует вполне нормально. – Она слегка поморщилась, услышав грохот, всплески и визг Сета, выражавший одновременно восхищение и отвращение. – Абсолютно разделяю его чувства по поводу этого варварства… Что ты делаешь?!

Кэм внезапно протянул руку, вытащил шпильку из ее волос и отшвырнул подальше.

– Мне нравится, когда они распущены. Вместо того чтобы возмутиться, Анна лишь кротко вздохнула.

– А мне нравится, когда они стянуты…

– Держу пари, мы будем спорить из-за каждой мелочи! – Кэм отхлебнул пива и искоса взглянул на нее. – Вряд ли придется жаловаться на скуку.

– В данном случае я боюсь за Сета: похоже, мы не всегда будем соглашаться в том, что лучше для него. – Анна помолчала, прислушалась к мелодичному плеску волн, набегавших на лодки и пологий берег. Неподалеку покачивалось несколько бакенов, на одном из них торчало огромное гнездо. – Но самое главное – не смешивать мою работу с нашими личными отношениями, когда мы окажемся в постели.

На счастье, Кэм успел проглотить пиво, а то, несомненно, поперхнулся бы.

– Я – смогу!

Взлетела белая цапля и закружилась над бакеном, будто размышляя, не ее ли это гнездо. Анна подняла голову.

– Когда я буду уверена, что я смогу, мы воспользуемся моей постелью. В моей квартире больше уединения, чем в твоем доме.

Кэм вытер ладонью пот со лба в тщетной попытке успокоиться.

– Однако, леди, вы чертовски откровенны!

– А к чему притворяться? Мы взрослые люди. И свободные. – Анна удивленно взглянула на него, взмахнула ресницами. – Но если ты предпочитаешь, чтобы женщина изображала отчаянное сопротивление, извини.

– Нет. Мне нравится и так. – Конечно, если он не перегреется и не взорвется в ожидании этого счастливого момента. – Никаких игр, никакого притворства, никаких обещаний… Откуда ты, черт побери?! – восхищенно спросил Кэм.

– Из Питсбурга, – с готовностью ответила Анна, направляясь обратно к дому.

– Я не об этом спросил.

– Я знаю. Но если ты собираешься спать со мной, тебе следовало бы поинтересоваться основными фактами. Я, например, не сплю с незнакомцами.

Кэм задержал ее, потянув за рукав: ему хотелось еще немного побыть с ней наедине.

– Хорошо. Каковы же основные факты?

– Мне двадцать восемь лет, я не замужем, итальянского происхождения. Моя мама… умерла, когда мне было двенадцать. Меня вырастили дедушка с бабушкой.

– В Питтсбурге?

– Правильно. Они чудесные! Старомодные, энергичные, любящие… Я могу приготовить из ничего потрясающий красный соус: рецепт передавался в нашей семье из поколения в поколение. Я переехала в Вашингтон сразу после колледжа – работала и готовила дипломную работу. Но Вашингтон меня не устроил.

– Слишком много политики?

– Да, и слишком много цивилизации. Мне хотелось другого, и в конце концов я оказалась здесь.

Кэм оглядел тихий двор и залив.

– Да, здесь уж точно не Вашингтон…

– Мне нравится. Я также люблю крутые детективы, не очень заумные фильмы и любую музыку, кроме джаза. Я читаю журналы с конца и не знаю, почему я это делаю. И хотя я легко нахожу общий язык с самыми разными людьми, мне не очень нравятся официальные приемы. – Анна замолчала, задумалась. «Посмотрим, – решила она, – сколько еще он захочет выяснить». – Думаю, пока достаточно, тем более что мой бокал опустел.

– Ты совсем не похожа на мое первое впечатление о тебе.

– Неужели? А ты, кажется, точно соответствуешь моему первому впечатлению о тебе.

– Ты говоришь по-итальянски?

– Свободно.

Кэм наклонился к ее уху и прошептал очень пылкое и откровенное предложение на этом божественном языке. Некоторые женщины отвесили бы ему пощечину, другие бы, возможно, захихикали и почти все бы наверняка покраснели. Анна лишь издала какой-то странный звук.

– Произношение – среднее, но воображение – намного выше среднего. – Она легко похлопала его по руке. – Не забудь попросить меня об этом снова… в более подходящий момент.

– Не забуду, черт побери, – пробормотал Кэм. Из-за угла дома вылетел Сет, и Анна ласково улыбнулась мальчику.

– Привет, Сет.

Сет резко затормозил. В его глазах сразу появились настороженность и отчужденность, голова ушла в плечи.

– Да… привет. Этан говорит, что можно ужинать.

– Отлично, я умираю с голоду! – Анна прекрасно знала, что мальчик настроен против нее, но старалась этого не замечать. – Я слышала, что ты вчера плавал на яхте.

Укоризненный взгляд Сета скользнул мимо нее и остановился на Кэмероне.

– Да. Ну и что?

– А я вот никогда не плавала на яхте… Кэм пригласил меня как-нибудь покататься с вами.

– Он может пригласить кого хочет: это ведь его лодка.

Анна услышала громкий вздох Кэма – явно сигнал мальчику вести себя прилично. Сеттюжал плечами.

– Конечно, это было бы здорово. А сейчас нам надо расстелить на веранде тонну газет. Так полагается есть крабов.

– Чудесно! – Прежде чем мальчик успел умчаться, Анна наклонилась и шепнула ему на ухо: – Как нам повезло, что не Кэм варил их.

Сет фыркнул и улыбнулся ей, затем развернулся и побежал в дом.

10

Не такая уж она плохая, эта чиновница. К такому глубокомысленному заключению пришел Сет, удалившись в свою комнату – как предполагалось, работать над сочинением о вреде насилия. Но вместо проклятого сочинения он занялся рисованием. В конце концов, у него впереди еще целая неделя, чтобы написать это дурацкое сочинение. И делов-то там не больше чем, на пару часов! Хотя он не считал сделку справедливой, но все же это лучше, чем быть исключенным из-за толстомордого Роберта.

Сет и сейчас еще, закрыв глаза, мог ясно представить всех трех Куинов в кабинете миссис Морфилд. Они стояли рядом с ним и бесстрашно смотрели в лицо всемогущей Морфилд. «Это было так… здорово!» – решил Сет и начал машинально набрасывать эту сцену в своей тетради.

Вот Филип в его шикарном костюме. Узкое лицо, аккуратная стрижка… Как на рекламе в журнале, предлагающей солидные вещи, которые по карману только богатым парням.

Затем Сет нарисовал Этана – серьезного, слегка взлохмаченного. Хотя Сет точно помнил, что Этан старательно причесывался перед тем, как войти в школу. И Этан получился именно таким, каким был на самом деле. Сразу видно: это парень, который зарабатывает на жизнь в море.

А вот Кэм – резкий, грубоватый, со злым огоньком в глазах. Большие пальцы рук засунуты в передние карманы джинсов. «Да. Именно так, – решил Сет. – Кэм всегда так стоит, когда злится». Даже на этом наброске Кэм выглядел как человек, который всегда добивается того, чего хочет.

Последним он нарисовал себя, пытаясь быть объективным, и разочарованно вздохнул. Плечи слишком худые и костлявые. «Но не всегда же они будут такими!» – подумал Сет. Лицо тоже слишком худое – особенно в сочетании с большими глазами, – но и это поправимо. Когда-нибудь он станет выше, сильнее и не будет казаться таким хилым.

Зато он высоко держал голову, разве не так? Он ничего не боялся. А главное – он выглядел среди Куинов почти… почти своим!

«Задеваешь одного Куина – задеваешь их всех» – Вот что сказал Кэм… и Кэм не шутил. «Но ведь я не Куин, – думал Сет, хмуро разглядывая рисунок. – Или, может, Куин? Я просто не знаю.

Да и неважно, был ли Рэй Куин моим отцом, как говорят некоторые. Важно только то, что я далеко от нее».

Ему всегда было безразлично, кто его отец. И сейчас безразлично – по крайней мере, так он себя уверял. Сет знал только одно: он хочет остаться здесь. Именно здесь.

Уже много месяцев никто не бил его – ни ладонью наотмашь, ни кулаком. Никто не накачивался наркотиками и не лежал так долго и так неподвижно, что казался мертвым. И в такие минуты Сет надеялся, что они действительно мертвые! Никакие обрюзгшие мужики не тянули к нему свои потные лапы, не щупали его…

Но Сет сказал себе, что не будет думать об этом.

А вот поесть крабов было здорово, хотя он весь перепачкался. Оказывается, их надо есть руками. И эта мисс Спинелли совсем не такая уж строгая. И не неженка. Она просто сняла жакет и закатала рукава. И вроде бы она не следила за ним и не морщилась, когда он икал или чесал задницу…

«Она много смеялась», – вспомнил Сет. Он не привык к тому, чтобы женщины много смеялись, – если, конечно, не нанюхались кокаина. И у нее совсем другой смех. Смех мисс Спинелли не был ни безумным, ни отчаянным. Просто нормальный человеческий смех. Чуть хрипловатый.

И никто не говорил ему, что больше есть нельзя. Господи, он точно съел сотню этих уродов! Он даже с радостью съел салат, хотя и поворчал для порядка.

Как давно у него уже не сосало под ложечкой от жуткого голода! Так давно, что можно было бы и забыть это чувство. Но он не забыл. Он ничего не забыл.

Сет побаивался, что эта социальная работница захочет забрать его отсюда, но вроде бы все обошлось. И он видел, как она тайком совала маленькие кусочки крабов и хлеба Глупышу. Значит, она не может быть совсем уж плохой!

И все-таки лучше бы она была, например, официанткой, как Грейс. Тогда она бы ему больше нравилась.

Когда раздался негромкий стук в дверь, Сет быстро захлопнул тетрадь с рисунками и открыл другую, где уже была нацарапана первая дюжина из пятисот слов его сочинения.

– Да?

Анна просунула голову в дверь.

– Привет. Можно зайти на минутку? Фантастика! У него просят разрешения! Интересно, что она станет делать, если он скажет «нет»? Просто повернется и уйдет? Но он решил, что не стоит дразнить судьбу.

– Пожалуйста.

Войдя, Анна окинула взглядом комнату. Узкая кровать, неумело застеленная, крепкий комод и письменный стол, полки с книжками. На одной из полок стоял портативный стереомагнитофон, который выглядел очень новым, и бинокль, который таковым не выглядел. Покрашенные в светло-зеленый цвет стены, на окнах – белые жалюзи. И все-таки что-то здесь было не так…

«Не хватает беспорядка, – подумала Анна. – Всякого мальчишечьего хлама. Старых сломанных игрушек, прикнопленных к стенам плакатов… Но в углу посапывает щенок, а это – отличное начало».

– У тебя очень мило, – Анна прошла к окну, – и отличный вид: залив, деревья. Ты можешь наблюдать за птицами. Я, например, купила книжку о местных водоплавающих птицах, когда переехала сюда из Вашингтона. Чтобы различать их. Должно быть, здорово каждый день видеть белых цапель?

– Наверное.

– Мне здесь нравится. Было бы странно, если бы не нравилось, правда?

Сет осторожно пожал плечами.

– Не знаю. По-моему, здесь нормально. У меня все в порядке.

Анна обернулась, взглянула на его тетрадь.

– То самое ненавистное сочинение?

– Я его начал…

Сет поспешно схватил тетрадку и нечаянно скинул другую на пол. Прежде чем он успел подобрать ее, Анна нагнулась и подняла ее сама.

– О, какая прелесть! – Упавшая тетрадка раскрылась на рисунке с Глупышом, и Анна подумала, что художник очень точно схватил его милое и глуповатое выражение. – Это ты нарисовал?

– Ну и что? Разве нельзя? Я же работаю над этим чертовым сочинением!

Если бы Анна не была так очарована рисунком, то вздохнула бы.

– Замечательно! И так похоже… – Ей безумно хотелось перевернуть страницу, посмотреть, что еще нарисовал Сет, но она не поддалась искушению и положила тетрадку на стол. – А вот я не могу прилично нарисовать даже домик.

– Ничего особенного. Просто баловство.

– Ну, если он тебе не нужен, может, подаришь мне?

«Какая-то хитрость», – подумал Сет. Она ведь уже надела свой жакет, держит в руках портфель. Настоящий социальный работник, а не женщина, которая хохотала над вареными крабами.

– Зачем?

– Видишь ли, я не могу держать собак в своей квартире. Разве справедливо, если пес целый день сидит взаперти, пока я на работе? А я так люблю собак! Когда буду жить в отдельном доме с двором, то обязательно заведу парочку. Но до тех пор приходится играть с чужими собаками…

Это показалось Сету странным: он всегда был уверен, что взрослые правят миром, часто безжалостной рукой, и получают все, что хотят, когда хотят.

– Почему же вы не переезжаете куда-нибудь?

– О, не все так просто. Дом, где я живу, находится близко от работы, и квартплата приемлемая. Придется подождать, пока я смогу позволить себе собственный дом с двором. – Она подошла к окну и немного помолчала, завороженная спокойствием пейзажа. В восточной части неба мигнула первая звезда, и Анна чуть не загадала желание. – Где-нибудь около воды. Как здесь.

Она отошла от окна и присела на край кровати лицом к мальчику.

– Я, собственно, просто хотела узнать, не хочешь ли ты поговорить со мной или спросить о чем-нибудь.

– Нет. Ничего.

– Ладно. – Она и не ожидала, что он будет откровенничать с ней. – Но, может быть, тебе хочется узнать, что я думаю о вашей жизни? – Сет пожал плечами, и она восприняла это как согласие. – Я обнаружила здесь полный дом парней, которые пытаются решить, как ужиться друг с другом, как сделать так, чтобы все получилось. Четверо очень разных мужчин, которые все время натыкаются друг на друга. И я думаю, что все вы еще наделаете ошибок и наверняка будете раздражать друг друга, спорить. Но я также думаю, что… в конечном счете у вас все получится. Потому что вы хотите, чтобы получилось, – добавила она с улыбкой. – Каждый по-своему, но все вы хотите одного и того же.

Анна встала и вынула из портфеля визитную карточку.

– На обратной стороне я написала номер домашнего телефона. Думаю, мне незачем приезжать пока сюда… в качестве официального лица. Но, может быть, я вернусь за рисунком, если ты все-таки решишь мне его подарить. Желаю удачи с сочинением.

Когда она направилась к двери, Сет неожиданно вырвал рисунок с Глупышом из тетрадки.

– Если хотите, можете взять сейчас.

– Правда? – Анна взяла листок и ласково улыбнулась. – Боже, как он очарователен! Спасибо.

Повинуясь невольному порыву, она наклонилась поцеловать Сета, но мальчик так резко дернулся и отпрянул, что ей стало не по себе. Отругав себя за то, что совсем забыла об эмоциональной дистанции, которую следует соблюдать, она выпрямилась и попыталась загладить неловкость:

– Пожелай Глупышу спокойной ночи за меня. Спускаясь по лестнице, Анна убрала рисунок в портфель. Филип бренчал на пианино, рассеянно подбирая по слуху какой-то блюз. Еще один талант, которому Анна завидовала. Она постоянно огорчалась, что у нее нет никаких талантов.

Этана нигде не было видно, а Кэм беспокойно расхаживал по гостиной. Анна подумала, что эта картина прекрасно отражает характер каждого из троицы. Филип элегантно убивает время, Этан ищет уединения, а Кэм… Кэм выпускает излишек энергии.

А мальчик наверху рисует картинки и думает о чем-то своем…

Кэм поднял глаза, и, когда их взгляды встретились, Анну внезапно бросило в жар.

– Джентльмены, благодарю вас за чудесный ужин.

Филип встал и протянул ей руку.

– Это мы должны благодарить вас. Мы так давно не проводили время в обществе прекрасной женщины! Надеюсь, вы еще приедете.

«О, этому красноречия не занимать», – решила Анна.

– С удовольствием. Передайте Этану, что он гений. Спокойной ночи, Кэм.

– Я провожу тебя.

Она пожала плечами, стараясь не показывать, что рассчитывала на это.

– Сначала о деле, – сказала Анна, когда они вышли из дома. – Я убедилась, что о Сете хорошо заботятся. За ним следят, обеспечивают, насколько возможно, домашний уют и поддержку в его школьной жизни. Конечно, ему необходима новая обувь, но это нормально для любого десятилетнего мальчика.

– Обувь? Что плохого в его обуви?

– Разваливается, – пояснила Анна, подходя к машине. – Но это дело поправимое, и, безусловно, самая простая из проблем. Всем вам еще многое предстоит сделать, Кэм. Сет, несомненно, сложный ребенок. Я подозреваю, что он подвергался насилию – физическому и, возможно, сексуальному.

– Я это и сам понял, – буркнул Кэм. – Можешь не волноваться: здесь с ним ничего подобного не случится.

– Я знаю, – Анна положила ладонь на его руку. – Если бы у меня было хоть малейшее сомнение, я давно бы забрала его отсюда. И все-таки я считаю, что необходима профессиональная психологическая консультация – ему и всем вам.

– Консультация? Чушь. Не хватает еще выворачиваться наизнанку перед каким-то низкооплачиваемым окружным психиатром!

– Многие низкооплачиваемые окружные психиатры отлично выполняют свои обязанности. Поскольку я сама – дипломированный психолог, меня, очевидно, тоже можно отнести к этой категории, о которой ты отозвался с таким презрением. Так вот, будь уверен, я хорошо знаю свою работу!

– Прекрасно. Ты поговорила с Сетом, ты разговариваешь со мной. Можем считать, что мы получили профессиональную консультацию.

– Не упрямься. Ты отлично меня понял, – сказала Анна нарочито кротким тоном.

Она знала, что ее спокойствие разозлит Кэма, но это было только справедливо. Ведь он уже разозлил ее!

– При чем тут упрямство? Я с самого начала оказывал тебе всяческое содействие.

«Более или менее, – подумала она, – и, если честно, больше, чем я ожидала».

– У меня другая специализация. Профессиональный психолог поможет всем вам не только увидеть то, что лежит на поверхности, но и понять корни проблемы.

– У нас нет никаких проблем!

Анна взглянула на него с удивлением: она не ожидала подобного жесткого сопротивления такому элементарному шагу.

– Проблемы всегда есть. Сет, например, боится, когда его трогают. А это серьезная проблема.

– Он не боится Грейс.

– Грейс? – Анна задумчиво поджала губы. – Грейс Монро? Из того списка, что ты дал мне?

– Да, она теперь помогает нам по дому, и парень без ума от нее. Может, даже немного влюблен.

– Что ж, это обнадеживающий признак. Но если ребенок подвергался насилию, в его душе остается неизгладимый след.

«Почему мы говорим об этом, черт побери? – нетерпеливо подумал Кэм. – Почему говорим о психиатрах и расковыривании старых ран, когда я всего-то хочу несколько минут пофлиртовать с хорошенькой женщиной?»

– Мой отец избивал меня до полусмерти. Ну и что? Я выжил. – Кэму было отвратительно вспоминать об этом. Стоять в тени дома, ставшего его убежищем, и вспоминать. – Мать парня тоже избивала его, но больше она это делать не сможет. Тот этап его жизни закончился.

– Это никогда не заканчивается, – терпеливо сказала Анна. – Невозможно начать жизнь с чистого листа. Невозможно совершенно избавиться от прошлого, нужно просто научиться жить с ним. Короче говоря, я рекомендую вам психологическую помощь и отмечу это в своем отчете.

– Валяй! – Кэм не мог объяснить, почему одна мысль о психиатре так бесит его. Он только знал, что ни за что на свете не заставит себя или братьев открыть перед кем-то те давно запертые двери. – Можешь рекомендовать все, что хочешь. Это не значит, что мы должны подчиняться.

– Ты должен делать то, что лучше всего для Сета.

– Откуда ты знаешь, что для него лучше, черт побери?!

– Это моя работа, – холодно ответила Анна, чувствуя, что ее кровь начинает закипать.

– Ах, работа? У тебя есть диплом и пачка бланков, а мы все это пережили и продолжаем переживать сейчас! Ты представления не имеешь о том, что испытывает человек, когда ему разбивают лицо, а он не в силах остановить это. А потом является какое-то бюрократическое ничтожество из округа, которое ни черта не понимает, но начинает решать, как ему жить дальше.

Ни черта не понимает? Не имеет представления? Анна вспомнила темную пустынную дорогу, собственный ужас и нестерпимую боль. «Нельзя – поддаваться чувствам», – напомнила она себе и на секунду закрыла глаза.

– Твое мнение о моей профессии было абсолютно ясным с нашей первой встречи.

– И тем не менее ты не можешь не признать, что я старался сотрудничать с тобой. Я обо всем информировал тебя и прислушивался к твоим советам. – Кэм сунул большие пальцы в передние карманы джинсов – Сет сразу бы понял, что это означает. – Но тебе все мало! Ты постоянно требуешь еще чего-то.

– Если бы я была не права, ты бы так не злился.

– Конечно, я зол! Мы с братьями лезли вон из кожи. Я только что отказался от лучшей гонки в моей карьере. У меня на руках ребенок, который иногда смотрит на меня как на врага, а иногда – так, словно я его спаситель. Господи помилуй, да я…

– И труднее быть его спасителем, чем врагом?

«Точно в цель», – подумал Кэм, и его возмущение только усилилось. Откуда она столько знает, черт побери?!

– Повторяю тебе: для парня будет лучше, если всех нас оставят в покое. Ему нужны ботинки? Я куплю ему эти чертовы ботинки.

– А что ты собираешься делать с его страхом? От этого страха невозможно откупиться!

– Сет справится. – Кэм уперся, и теперь уже ничто не могло заставить его отступить.

– Справится? – Несмотря на все ее усилия, гнев вспыхнул, на секунду сжал ей горло, но затем слова полились бурным потоком. – Только потому, что тебе так хочется? Потому что ты ему прикажешь? Ты понимаешь, что значит жить с таким страхом? С таким стыдом? Когда пытаешься закупоривать его в себе, а он все равно брызжет ядовитыми каплями, даже если кто-то, кого ты любишь, хочет прикоснуться к тебе? Ты ничего этого не знаешь, а я знаю. Я точно знаю!

Анна рванула дверцу автомобиля, зашвырнула внутрь портфель, но Кэм схватил ее за руку:

– Подожди минуту…

– Убери руки! Немедленно отпусти меня! Но Кэм не подчинился – потому что она дрожала. Где-то во время спора ее профессиональное раздражение перешло в личную ярость, а он и не заметил.

– Анна, я не могу отпустить тебя в таком состоянии. Я только недавно потерял дорогого мне человека и не хочу, чтобы это случилось снова.

– Со мной все в порядке, – она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. – Я вполне способна довести машину до дома. А когда ты будешь способен разумно обсудить возможность психологической консультации, позвонишь мне в офис и запишешься на прием.

– Послушай, почему бы нам не прогуляться? Нам обоим необходимо остыть, успокоиться.

– Я абсолютно спокойна! – Анна скользнула в машину и чуть не прищемила ему пальцы дверцей.

Когда она уехала, Кэм выругался. Ему страшно хотелось догнать ее, вытащить из машины и закончить этот дурацкий спор. Но он сказал себе, что гораздо лучше просто вернуться в дом и забыть об этом разговоре. Забыть о ней.

А потом Кэм вспомнил ее затравленный взгляд, ее голос, когда она сказала, что знает этот страх, этот стыд. Он понял, что кто-то причинил ей боль. И в этот момент все остальное перестало быть важным.

Анна захлопнула дверь своей квартиры, скинула туфли и швырнула их через всю комнату. Если уж в ней вспыхивал гнев, он не остывал, откипев. Он бурлил и булькал, как на медленном огне, а затем выплескивался наружу.

Дорога домой вовсе не остудила Анну; наоборот – дала время ее кипящим чувствам достичь пика.

Портфель полетел на диван, за ним последовал жакет. Невоспитанный, упрямый, ограниченный мужлан! Анна вцепилась в волосы на висках и изо всех сил дернула. Почему она решила, что сможет достучаться до него?! Почему решила, что именно этого хочет?

Услышав стук в дверь, Анна застонала. Наверняка соседка хочет поделиться последними новостями или посплетничать.

Ну нет! У нее сейчас не то настроение.

Полная решимости ни с кем не общаться, пока не сможет разговаривать цивилизованно, Анна начала выдергивать шпильки из волос.

Стук повторился, на этот раз более громкий.

– Ну хватит, Анна! Открой эту чертову дверь! От ярости у нее зазвенело в ушах. Так значит Кэм преследовал ее до самого дома? Ему хватило наглости явиться сюда и думать, что она ему обрадуется? Вероятно, он настолько уверен в своей неотразимости, что не сомневается: она, ошалев от похоти, немедленно прыгнет на него. Ну что ж, его ждет сюрприз!

Анна подошла к двери и распахнула ее.

– Ты, сукин сын…

Кэму хватило одного взгляда на ее раскрасневшееся разъяренное лицо, спутанные волосы, сверкающие жаждой мести глаза, чтобы понять: было бы извращением найти все это возбуждающим. Но в таком случае он наверняка извращенец…

– Давай! – предложил Кэм, взглянув на ее сжатый кулак. – Но учти: если ты меня изобьешь, тебе придется писать сочинение из пятисот слов о насилии в нашем обществе.

Анна угрожающе зашипела и попыталась захлопнуть дверь перед его носом. Однако Кэм оказался проворнее, обхватил край двери и навалился на нее всем телом.

– Я только хотел убедиться, что ты нормально добралась до дома. А поскольку все равно оказался по соседству, то подумал, что с тем же успехом мог бы подняться к тебе.

– Я хочу, чтобы ты убрался. Очень далеко! Признаться, я была бы не прочь, чтобы ты убрался прямо в ад.

– Понятно. Но прежде, чем я отправлюсь в это путешествие, дай мне пять минут.

– Я уже уделила тебе достаточно много времени.

– Тогда что изменят еще пять минут? Чтобы покончить с перепалкой, Кэм надавил на дверь – чем разъярил ее еще больше – и вошел.

– Если бы не Сет, я немедленно вызвала бы полицию, и тебя бы швырнули в тюрьму!

Кэм кивнул. На своем веку он повидал много разъярённых женщин и знал, что с ними надо проявлять осторожность.

– Да, и это я понял. Послушай…

– Я не желаю тебя слушать! – Анна все-таки двинула его в грудь, правда, после этого разжала кулаки. – Ты упрямый осел, ты меня оскорбил, так что я вовсе не обязана тебя слушать.

– Хорошо, беру обратно свои слова насчет бюрократического ничтожества. Я понимаю…

– Ни черта ты не понимаешь! – перебила Анна. – Ты мотаешься по свету, играя в свои рискованные игры, потом являешься сюда и воображаешь, что лучше всех знаешь, как помочь десятилетнему мальчику, с которым и месяца не знаком.

– Это не игры. Это моя профессия! – взорвался Кэм, моментально забыв о своих мирных намерениях. – И чертовски хорошая профессия. И я действительно знаю, что лучше для этого ребенка. Я сам был таким долгие годы. А ты провела с ним пару часов и решила, что отлично справишься. Бред собачий!

– Справляться с подобными проблемами – моя работа.

– Тогда тебе следовало бы знать, что ни одна ситуация не похожа на другую. Может, некоторым и помогает, когда они выворачивают душу перед чужими людьми и позволяют анализировать свои сны. – Он так тщательно все обдумал по дороге! Так логично! И теперь был полон решимости оставаться рассудительным. – И если помогает – ради Бога. Но нельзя делать из этого шаблон. Необходимо рассматривать каждый случай отдельно. Всякая человеческая личность неповторима.

Анна никак не могла привести дыхание в норму, так что даже перестала пытаться.

– Я не делаю шаблоны из людей, которым призвана помогать! Я изучаю, я оцениваю каждую ситуацию, и, будь ты проклят, я не равнодушная! Те, с кем я работаю, для меня – не только имена на бланках. Я не бюрократическое ничтожество, которое ни черта не понимает. Я дипломированный социальный работник с шестилетним стажем. А кроме того, у меня есть опыт. Я хорошо знаю, каково это – чувствовать боль и страх, одиночество и беспомощность.

Ее голос внезапно сорвался, она прижала одну руку ко рту, а другой сделала ему знак уйти. Весь тот ужас снова поднимался в ней, и Анна знала, что не сможет остановить его.

– Убирайся, – процедила она. – Немедленно убирайся отсюда…

– Только не смей плакать! – Паника сжала его горло, когда первые жаркие слезы хлынули по ее щекам. Разъяренных женщин он понимал и умел справляться с ними. Рыдающие женщины делали его абсолютно беспомощным. Незаметно для себя он почему-то перешел на спортивный жаргон. – Тайм-аут. Фол. Господи, не делай этого!

– Пожалуйста, оставь меня.

Анна отвернулась, мечтая только о том, чтобы он поскорее ушел. Но Кэм обхватил ее руками, прижался лицом к волосам.

– Прости, прости. Прости меня! – Кэм готов был просить прощения за что угодно, лишь бы она не плакала, лишь бы они оставались на равных. – Я был не прав. Я грубиян, осел… все, что ты сказала. Не плачь, малышка!

Он повернул ее к себе лицом, крепко прижал к груди, стал целовать в лоб, виски. Его руки гладили ее волосы, спину. Затем его губы прижались к ее губам – ласково, успокаивая, утешая. Кэм шептал какие-то бессмысленные оправдания, обещания, просьбы. Но внезапно ее руки взметнулись, обхватили его шею, ее тело прижалось к нему, губы раскрылись.

Перемена произошла так быстро, что Кэм забыл обо всем, утонул в обжигающем поцелуе. Его рука запуталась в ее волосах, сжалась в кулак.

«Помоги мне, спаси меня, – билась в голове Анны единственная мысль. – Не позволяй мне вспоминать, не позволяй ни о чем думать. Просто возьми меня». Она хотела, чтобы Кэм обнял ее еще крепче, хотела чувствовать его руки, его губы, дрожь его тела под своими пальцами. С ним, сильным, необузданным, она могла бы забыть обо всем.

Но когда Анна содрогнулась в его руках, застонала от его отчаянного поцелуя, Кэм внезапно дернулся как ужаленный и отстранился на длину вытянутых рук, держа ее за плечи.

– Это не… – Он понял, что должен остановиться, подумать хоть секунду. Мысли спутались, и вряд ли ему удастся привести их в порядок, если она будет смотреть на него этими влажными глазами, затуманенными страстью. – Я сам не верю, что собираюсь сказать это, но все-таки скажу, – Кэм гладил ее руки, пытаясь сохранить самообладание, – сейчас не время, Анна. Ты расстроена и, возможно, сама не понимаешь, что делаешь… – Он все еще ощущал вкус ее губ, и это сводило его с ума – – .Господи, мне необходимо выпить!

Злясь и на него, и на себя, Анна прижала ладони к пылающим щекам.

– Я приготовлю кофе.

– Я имел в виду не кофе.

– Я знаю, но, если ты хочешь сохранить благоразумие, придется ограничиться кофе.

Анна прошла на кухню, включила кофемолку, поставила кофейник на плиту. Ее нервы были напряжены до предела, она и не представляла прежде, что может испытывать такие неистовые желания. Простое и привычное домашнее занятие успокаивало.

– Анна, если бы мы дошли до конца, ты потом могла бы подумать, что я воспользовался ситуацией.

Она молча кивнула, продолжая заниматься своим делом.

– Или бы я сам так подумал. В любом случае получилось бы нехорошо. Когда пользуются ситуацией, в этом всегда присутствует доля насилия. А для меня всегда было важно не смешивать секс и чувство вины.

Анна подняла на него глаза и тихим ровным голосом сказала:

– Для меня это жизненно важно. Ты не представляешь, до какой степени.

И Кэм внезапно все понял. А поняв, испытал беспомощный гнев и жалость.

– Господи, Анна. Когда?!

– Когда мне было двенадцать лет.

– Прости. – У него все сжалось внутри, заныло сердце. – Прости, – повторил он, не находя других слов, – ты не обязана говорить об этом.

– Мы опять расходимся во мнениях. Именно разговор об этом в конце концов спас меня. – Анна чувствовала, что не может больше молчать: – Мы с мамой поехали на день в Филадельфию. Я хотела увидеть Колокол Свободы, потому что в школе мы изучали Войну за независимость. У нас был старый автомобиль, просто драндулет, но мы все-таки добрались до города. Осматривали достопримечательности, ели мороженое, покупали сувениры.

– Анна…

Она с вызовом вскинула голову.

– Ты боишься услышать, что случилось?

– Может быть. – Кэм запустил пальцы в волосы. «Неужели я действительно боюсь, что это изменит наши отношения?» – подумал он. И вдруг понял, что должен все узнать. – Продолжай.

Анна достала чашки из шкафчика.

– Мы были только вдвоем. Как всегда. Мама забеременела в шестнадцать лет и никогда не говорила, кто мой отец. Мое появление, разумеется, очень сильно осложнило ее жизнь, ей пришлось испытать стыд, перенести множество лишений. Мои дедушка и бабушка были очень религиозны. Старая закалка, – Анна невесело усмехнулась. – Настоящие итальянцы… Они не отказались от мамы, но я всегда чувствовала, что она старается держаться подальше и не осложнять им жизнь.

Так что мы жили в квартирке, размером примерно с четверть этой.

Анна поставила кофейник на стол, разлила по чашкам крепкий черный кофе.

– Это было в апреле, в субботу. Мама отпросилась с работы, чтобы мы смогли поехать. Мы отлично провели день и задержались дольше, чем планировали, потому что нам было очень весело. На обратном пути я дремала, а мама, должно быть, повернула не там, где надо было. Мы заблудились, машина сломалась, из-под капота пошел дым. Но мама не унывала и даже пыталась шутить. Мы съехали на обочину и вышли из машины. Просто стояли и хихикали: «Ну и дела! Какая неприятность!»

Кэм догадался, что надвигается, и ему стало тошно.

– Может быть, присядешь?

– Нет, все нормально. Мама подумала, что в радиаторе выкипела вода, – негромко продолжала Анна, словно вглядываясь в прошлое. Она до сих пор помнила, как тепло было тогда, как тихо, как луна выплывала из-за клубящихся облаков и снова скрывалась за ними. – Мы уже собирались вернуться до ближайшего дома и попросить помощи, когда мимо проехал автомобиль… и остановился. В нем было двое мужчин, один из них высунулся из окна и спросил, какие у нас проблемы.

Анна поднесла к губам чашку, отпила глоток.

Ее руки больше не дрожали. Она была готова рассказать и снова прожить все это.

– Я помню, как мамина рука сжала мою, сжала так сильно, что мне стало больно. Только потом я поняла, что она испугалась. Мужчины были пьяными. Мама сказала, что мы идем к дому ее брата, что все в порядке, но они все-таки вылезли из машины. Мама загородила меня собой. Когда первый из них схватил ее, она крикнула, чтобы я бежала. Но я не могла. Я не могла шевельнуться. Он смеялся и хватал ее, а она отбивалась. Когда он затащил ее за ближайшие деревья и бросил на землю, я подбежала и попыталась оттолкнуть его. Но, конечно, мне это не удалось, а тот, второй мужчина схватил меня и порвал мою блузку.

Беззащитная женщина и беспомощный ребенок. От ярости и бессилия руки Кэма сжались в кулаки. Ему хотелось вернуться в ту ночь, на ту пустынную дорогу и бить, бить, бить…

– Он смеялся, – тихо сказала Анна. – Секунды две я видела его лицо очень ясно. Оно словно отпечаталось у меня в голове. Я слышала, как кричит мама, умоляет их не трогать меня. Тот, первый, насиловал ее, а она все просила их не трогать меня. Должно быть, понимала, что ее мольбы тщетны, но боролась изо всех сил. Я слышала, как мужчина бил ее, орал, чтобы она заткнулась. Все казалось нереальным. Даже когда второй начал насиловать меня, мне казалось, что этого не может быть. Просто ужасный сон, который никак не кончается.

Анна на несколько секунд закрыла глаза и помотала головой.

– Когда они… закончили, то, пошатываясь, вернулись к своей машине и уехали. Они просто оставили нас там. Мама была без сознания. Он пытался задушить ее, чтобы она не кричала. Я не знала, что делать. Потом говорили, что у меня был шок, но я ничего не помню до того момента, как оказалась в больнице. Мама так и не пришла в сознание. Два дня она была в коме, потом умерла.

– Анна, я не знаю, что сказать. Что тут можно сказать?!

– Я рассказала тебе все не для того, чтобы вызвать сочувствие. Маме было двадцать восемь лет, как мне сейчас. Это случилось давно, но такое не забывается. Никогда не уходит полностью. И я помню все, что случилось в ту ночь, все, что я делала после… после того, как переехала к дедушке с бабушкой. А я делала все, лишь бы причинить боль им… и себе. Так я пыталась справиться с тем, что случилось со мной. Кстати, я тоже отказывалась от консультаций, – холодно сказала она. – Я не желала разговаривать с каким-то высушенным психиатром! Я затевала драки, искала неприятности и находила их. Я убегала из дома, сражалась с социальными работниками и со всей государственной воспитательной системой. Кончилось это довольно печально: беспорядочный секс, наркотики…

Анна подняла небрежно брошенный жакет и аккуратно сложила его.

– Я ненавидела всех, а больше всего – себя. Ведь это я хотела поехать в Филадельфию, из-за меня мы оказались там! Если бы меня с ней не было, она могла бы убежать.

– Нет, – Кэму очень хотел коснуться ее, но он не решался. Не потому, что она казалась слишком хрупкой… наоборот: она казалась ему невероятно сильной. – Нет, ты не должна была винить себя.

– Теперь-то я это понимаю. Но тогда я чувствовала страшную вину. И чем острее я ее чувствовала, тем отчаяннее сражалась со всеми вокруг.

– Иногда просто не остается ничего другого, – тихо сказал Кэм. – Бей в ответ, беги куда глаза глядят… пока не забудешь обо всем.

– Иногда не с чем сражаться и некуда бежать. В сущности, три года я использовала случившееся как предлог, чтобы делать все, что хотела. – Анна снова взглянула на Кэма, иронически выгнув брови. – А я не хотела ничего хорошего. И когда оказалась в заведении для малолетних правонарушителей, считала себя довольно крутой девчонкой. Но мой социальный работник оказался упрямее. Это была довольно пожилая женщина, но она нажимала, подгоняла, просто преследовала меня! Она не хотела сдаваться, и поэтому ей удалось достучаться до меня. Мои дедушка с бабушкой тоже не сдались – и в результате я не пропала.

Анна осторожно положила жакет на подлокотник дивана.

– Конечно, все могло сложиться совсем иначе. Я могла стать еще одной неудачей в статистике системы. Но не стала.

«Как удивительно, – думал Кэм, – что ей удалось превратить кошмар в такую силу духа. Как удивительно, что она сознательно выбрала работу, которая ежедневно напоминает ей о том, что сломало ее жизнь».

– И ты решила расплатиться? Заняться тем, что когда-то спасло тебя?

– Я знала, что смогу помогать заблудшим детям. Да, я должна была вернуть долг. Я чувствовала то же самое, что ты чувствуешь сейчас. Я выжила, – сказала она, глядя ему прямо в глаза, – но просто выжить недостаточно, Кэм. Ни для тебя, ни для меня. Ни для Сета.

– Давай по порядку, – пробормотал Кэм. Я хочу знать, поймали ли тех ублюдков.

– Нет. – Анна давно научилась принимать это и жить с этим. – Прошли недели, прежде чем я смогла сделать внятное заявление. Их так и не поймали. Но сейчас речь не об этом. Система не всегда срабатывает, но я знаю, я верю, что она делает все, что возможно.

– Я никогда так не думал и сейчас не думаю. – Кэм нерешительно потянулся к ней, затем сунул руку в карман. – Мне очень жаль, что я причинил тебе боль. Что заставил вспомнить.

– Это всегда со мной. Просто, когда справляешься, перестаешь думать об этом постоянно. Но рано или поздно все возвращается, потому что на самом деле никуда не уходит.

– Ты тогда все-таки проконсультировалась с психиатром?

– В конце концов – да. Я… – Анна помолчала и глубоко вздохнула. – Ладно, я не утверждаю, что такие консультации совершают чудеса, Кэм. Но я уверена, что это может помочь, может исцелить. Мне, например, это было необходимо, и, когда я наконец была готова воспользоваться помощью, мне стало легче.

Кэм все-таки дотронулся до нее – просто положил ладонь на ее руки, лежавшие на столе.

– Давай сделаем вот что: оставим консультацию как одну из возможностей. Посмотрим, как пойдут дела… как все сложится.

Анна снова вздохнула, она слишком устала, чтобы продолжать спор. Голова болела, тело казалось выпотрошенным, хрупким.

– Я согласна, но все же в отчете порекомендую консультацию психолога.

– Не забудь про ботинки, – сухо сказал Кэм и испытал огромное облегчение, когда Анна рассмеялась.

– Так и быть, я не стану упоминать их: ты ведь наверняка затащишь Сета в магазин еще до конца недели.

– Назовем это компромиссом. Кажется, в последнее время я поднаторел в компромиссах…

– Неужели? Что-то я не заметила. Каким же ты был раньше?

– Родители называли меня «твердолобый».

– Я их понимаю… – Анна посмотрела на его ладонь, накрывшую ее руку. – Кэм, если ты захочешь остаться, я не смогу сказать «нет».

– Я хочу остаться. Я хочу тебя. Но сегодня мне лучше уйти.

Анна знала, как некоторые мужчины относятся к изнасилованным женщинам. Ей показалось, что сердце оборвалось и внутри осталась головокружительная пустота. Но всегда лучше знать точно.

– Потому что меня изнасиловали? – Кэм покачал головой. Он уже знал: то, что случилось с ней, повлияет на их отношения.

– Потому что сегодня ты не можешь сказать «нет», а завтра, вероятно, пожалеешь об этом. Анна изумленно посмотрела на него.

– Ты не перестаешь удивлять меня.

Он сам удивлял себя, особенно в последнее, время.

– Все, что происходит с нами… что бы это ни было… совершенно не то, чего я ожидал. Как насчет свидания в субботу?

– У меня уже назначено свидание на субботу. – Ее губы медленно изогнулись в улыбке, тошнота отступила. – Но я отменю его.

– В семь часов. – Кэм перегнулся через рабочий стол, поцеловал ее… поцеловал снова. – И учти: я планирую довести это до конца.

– Я тоже,

– Хорошо. – Кэм громко вздохнул и направился к двери, боясь потерять всю свою решимость. – Легче будет дожидаться.

Кэм остановился у двери, обернулся.

– Анна, ты сказала, что выжила, но это не все. Ты победила! Ты воплощение мужества и силы. – Анна смотрела на него, явно ошеломленная, и он улыбнулся. – Социальный работник и психолог просто помогли использовать заложенное в тебе. Я думаю, ты получила это от матери. Должно быть, она была потрясающей женщиной.

– Да, – прошептала Анна, чувствуя, что слезы подступают к глазам.

– И ты тоже потрясающая женщина. Кэм тихо прикрыл за собой дверь. Он не собирался спешить домой: ему было о чем подумать.

11

В солнечное субботнее утро мотаться по запруженным народом улицам и магазинам? Одна эта мысль привела Этана в состояние, близкое к ужасу. В такую погоду его место – в заливе.

– Не понимаю, почему мы все должны ехать! – возмущался Этан.

Кэм, добравшийся до джипа первым и захвативший переднее сиденье, обернулся и снисходительно пояснил:

– Потому что это касается нас всех. Нам необходим старый амбар Клермонта: нужно же где-то строить яхты. А раз так, значит, надо заключать сделку.

– Все это полнейшее безумие, – пробормотал Филип, поворачивая на Маркет-стрит.

– Нельзя начинать дело, если негде его начинать, – возразил Кэм, приводя единственный довод, казавшийся ему неоспоримым.

– Ты просто не понимаешь, во что мы ввязываемся! Лицензии, налоги, материалы… Помилуй Бог! Инструменты, реклама, подключение телефона и факса, бухгалтерия?

– Вот ты и позаботишься обо всем этом, – Кэм беспечно пожал плечами. – Как только подпишем контракт об аренде и купим парню ботинки, можешь приступать.

– Я?!

Возмущенный вопль Филипа слился с бормотанием Сета:

– Мне не нужны эти чертовы ботинки.

– Этан нашел первого заказчика, я откопал здание. Так что тебе придется заняться бумажками. Согласись, это справедливо. – Кэм повернулся к Сету: – А ты получишь свои чертовы ботинки!

– Не понимаю, по какому праву ты распоряжаешься, – заметил Филип.

Кэм только мрачно рассмеялся.

– Я тоже не понимаю.

Вообще-то здание, принадлежавшее Клермонту, можно было назвать амбаром только из-за его размеров. В середине восемнадцатого века оно служило табачным складом. Но после Войны за независимость британские торговые суда перестали заходить в Сент-Кристофер и процветавшие ранее коммерсанты разорились.

Оживлением, начавшимся в конце девятнадцатого века, городок был обязан заливу. С внедрением новейших способов консервирования открылся общеамериканский устричный рынок, и Сент-Крис пережил второе рождение, а старый табачный склад переоборудовали в упаковочный цех. Правда, вскоре устричные отмели истощились, и здание начали сдавать в аренду в качестве хранилища. Однако в последние пятьдесят лет оно чаще пустовало, чем использовалось по назначению.

Снаружи вид был довольно неприглядный: побитые непогодой кирпичные стены, выкрошившаяся известка, просевшая крыша. Окна редкие, маленькие и страшно грязные. К тому же большинство из них было разбито.

– Что и говорить, выглядит перспективно! – Филип, с первого взгляда воспылавший ненавистью к возможному приобретению, остановил машину на изрытой площадке у боковой стены.

– Нам необходимо просторное помещение, – напомнил Кэм. – И оно вовсе не обязано быть красивым.

– При чем здесь красота?! Разве ты не видишь, что это за развалюха?

Этан никогда не полагался на первое впечатление. Он деловито вылез из машины, подошел к ближайшему окну, протер его носовым платком и заглянул внутрь.

– Места достаточно. В задней стене – грузовые ворота, ведущие на пристань. Это уже хорошо. Конечно, придется немного поработать…

– Немного? – Филип через плечо Этана вгляделся в сумрак. – Здесь наверняка все кишит термитами и грызунами! И полы давно прогнили.

– Не забудь упомянуть об этом в разговоре с Клермонтом – скостим арендную плату. – Недолго думая, Кэм выбил локтем треснувшее стекло другого окна. – Похоже, нам удастся войти.

– Взлом и незаконное проникновение? – Филип покачал головой. – Отличное начало! Кэм подцепил пальцем жалкий шпингалет.

– Все равно оно уже было разбито. Я быстро. Он протиснулся внутрь и исчез.

– Здорово! – воскликнул Сет и, пока его не успели остановить, тоже влез в окно.

– Прекрасный пример мы ему подаем. – Филип потер ладонью лоб и отчаянно пожалел, что бросил курить.

– Посмотри на это с другой стороны. Мы могли взломать замок. Но мы этого не сделали.

– Гениальное оправдание! Послушай, Этан, мы должны как следует все обдумать. Почему мы не можем построить первую яхту у тебя? Как только начнем арендовать помещение и встанем на учет в налоговой инспекции, мы обречены.

– А чем, собственно, нам это грозит? Ну потратим немного времени и денег. Думаю, у нас достаточно и того, и другого. – Изнутри раздался смех Кэма и Сета, многократно отраженный от стен. – Да еще, может, и повеселимся.

Вздохнув, Этан тоже полез в окно, прекрасно зная, что Филип хоть и поворчит, но последует за ним.

– Я видел крысу! – восхищенно сообщил им Сет. – Такая здоровая!

– Вот, я же говорил, – пробормотал Филип, угрюмо оглядывая тускло освещенное помещение.

– Придется завести пару кошек, – Этан пожал плечами. – Они злее котов.

Он посмотрел на высокий потолок. Вода, беспрепятственно проникавшая сквозь дырявую крышу, не пожалела стропила. Перекрытие сохранилось, но лестница, ведущая наверх, совершенно развалилась; гниль проела обшарпанные деревянные полы. Конечно, понадобится значительный ремонт и изнурительная уборка, но помещение было действительно очень просторным.

Этан позволил себе помечтать. Запах машинного масла и стружки, летящей из-под пилы, стук молотка, скрип такелажа, блеск меди… Он уже мысленно видел, как косые лучи солнца проникают в отмытые окна и скользят по каркасу шлюпа.

– Думаю, надо будет отгородить уголок для офиса, – говорил Кэм, пока Сет с восторженными криками носился туда-сюда, обследуя помещение. – Для начала нам понадобятся проект, чертежи и все такое.

– Это мусорная свалка, – заметил Филип.

– Зато дешевле достанется. Конечно, придется вложить пару тысяч в ремонт…

– Легче сровнять все с землей и построить заново.

– Фил, постарайся обуздать свой буйный оптимизм. – Кэм повернулся к Этану: – А ты что думаешь?

– Сойдет.

– Сойдет?! Да эта развалюха в первый же день обрушится нам на головы! – В этот момент огромный паук – не меньше китайской декоративной собачонки – заполз на носок его ботинка. – Дайте мне пистолет, – процедил Филип сквозь зубы.

Кэм рассмеялся и хлопнул брата по спине.

– Поехали к Клермонту.

Стюарт Клермонт, маленький человечек с недовольно поджатыми губами и злыми глазками, владел несколькими зданиями в Сент-Кристофере и, по большей части, не мешал им приходить в упадок. Если жильцы жаловались очень уж громко, он неохотно чинил водопровод и отопление или латал крышу. Клермонт свято верил в необходимость откладывать деньги на черный день, но каждый новый день не казался ему настолько «черным», чтобы добровольно расстаться хоть с одним центом.

Несмотря на скупость Клермонта, в его дом на Ойстер-Шел-Лейн можно было бы водить экскурсии. Как сказал бы вам любой житель Сент-Криса, жена Стюарта, Нэнси, могла заставить плясать под свою дудку кого угодно. А здесь командовала именно она.

Ковер во всю ширину гостиной, толстый и мягкий, стены, оклеенные дорогими обоями. Правда, аляповатые шторы резали глаз, зато гармонировали с не менее аляповатой обивкой диванов и кресел. По всей комнате были расставлены отполированные до блеска столики вишневого дерева.

Все в доме Клермонта стояло строго на своем месте. Каждая комната выглядела как журнальная картинка: столь же безжизненно и неуютно.

– Итак, вы заинтересовались амбаром? Растянув губы в улыбке, Клермонт провел гостей в свой кабинет – роскошный, в английском стиле. Обшитые темным деревом стены были украшены гравюрами с охотничьими сценами, перед письменным столом с медными замками и ручками стояли мягкие кожаные кресла цвета портвейна; обстановку дополнял облицованный кирпичом старинный камин.

Телевизор с огромным экраном казался удивительно неуместным и в то же время очень типичным.

– Как одним из вариантов, – ответил Филип на вопрос хозяина: по дороге братья решили, что переговоры будет вести именно он. – Признаться, мы только начали подыскивать помещение.

– Потрясающее местечко! – Клермонт сел за свой стол и указал посетителям на кресла. – Этот амбар был свидетелем массы исторических событий.

– Не сомневаюсь, но в данном случае нас интересует не история. Там все прогнило насквозь.

– Ерунда! – Клермонт отмахнулся от навета короткопалой рукой. – Этот амбар простоит еще сто лет. Вы, ребята, собираетесь начать какое-то дело?

– Мы только обдумываем этот вопрос.

– Понятно. – Клермонт не стал спорить, хотя прекрасно понимал, что эта троица не сидела бы сейчас перед ним, если бы они еще ничего не решили. – Ну что же, давайте поговорим. Может быть, мальчик хочет погулять?

– Нет, не хочет, – без улыбки сказал Кэм. – Мы все будем разговаривать.

Так вот как обстоят дела! Стюарта прямо распирало – так хотелось поговорить с Нэнси. Он прекрасно разглядел мальчишку, и только слепой идиот не увидел бы на этом детском лице глаза Рэя Куина. «Похоже, святой Рэй все-таки поскользнулся!» – злобно подумал Клермонт. Он уже предвкушал, какое удовольствие получит, объясняя людям, кто есть кто.

– Я подыскиваю арендатора на пять лет, – сказал он Филипу, правильно рассчитав, с кем вести переговоры.

– На данном этапе нас интересует годовая аренда с правом продления на семь лет. Разумеется, мы рассчитываем на полный ремонт до того, как вступим в свои права.

– Ремонт? – Клермонт откинулся на спинку стула. – Ха-ха. Такое прочное здание еще поискать!

Филип не обратил на его слова ни малейшего внимания.

– Кроме того, необходимо пригласить сан-инспекцию и провести дезинфекцию.

– Уверяю вас, там нет никаких насекомых.

– Замечательно, – улыбнулся Филип. – Тогда будет достаточно санинспекции. И какова же арендная плата?

Клермонт был раздражен, к тому же он всегда презирал Рэя Куина и потому взвинтил цену на амбар, несмотря на то что считал его камнем на своей шее.

– Две тысячи долларов в месяц.

– Что?!.. – задохнулся Кэм, но прежде, чем он успел высказать свое мнение, Филип поднялся.

– В таком случае нет смысла напрасно тратить ваше время. Спасибо, что согласились принять нас.

– Подождите, подождите, – Клермонт ощутил легкую панику: он осознал, что выгодная сделка выскальзывает из его цепких пальцев. – Я же не сказал, что это окончательная цифра. В конце концов, я знал вашего отца… – Он улыбнулся Сету, почти не разжимая губ. – Знал его больше двадцати пяти лет. Я бы чувствовал себя неловко, если бы не предоставил его… сыновьям небольшую скидку.

– Прекрасно, – Филип снова уселся, с трудом подавив желание потереть руки. В восторге от возможности проявить свое искусство, он забыл все возражения против этой сделки.

– Что я наделал, будь я проклят? – Тридцать минут спустя Филип, уже сидя в своем джипе, изо всех сил стукнул кулаком по рулю.

– Я бы сказал, чертовски удачная сделка! – Этан похлопал Фила по плечу. На этот раз он добрался до джипа раньше Кэма и поэтому восседал на переднем сиденье. – Ты вдвое уменьшил первоначальную цену и заставил этого скупердяя согласиться заплатить почти за весь ремонт, если мы сделаем его сами. А главное – ты настолько сбил его с толку, что он пошел на это… Как ты сказал? Ах да: оговорка о неизменной арендной плате при условии продления аренды на семь лет.

– И чего мы в результате добились? За год мы заплатим двенадцать тысяч долларов – и это без учета коммунальных услуг – за выгребную яму.

– Да, но это наша яма! – Вполне удовлетворенный сделкой, Кэм вытянул ноги – вернее, попытался их вытянуть. – Этан, подвинь вперед сиденье. Я тут совсем зажат.

– Обойдешься. Фил, может, высадишь меня у амбара? Начну прикидку, а на обратном пути заберете меня.

– Мы едем в торговый центр, – напомнил ему Кэм.

– Мне не нужны эти чертовы ботинки! – снова заныл Сет, но скорее по привычке, чем от недовольства.

– Ты получишь ботинки и пострижешься, черт побери! Мы все едем в этот чертов магазин.

– Лучше получить кирпичом по голове, чем ехать в торговый центр в субботу, – проворчал Этан и натянул кепку на глаза. Ему противно было даже думать об этом.

– Когда начнешь работать в том крысятнике, на тебя свалится тонна кирпичей, – заметил Филип.

– Если я должен стричься, пусть и все стригутся!

Кэм взглянул на недовольное лицо Сета.

– Ты думаешь, что в этом суть демократии? Чушь. Вернись с небес на землю, парень. Тебе десять лет.

– Кстати, тебе действительно не мешало бы постричься, – поворачивая на шоссе, ведущее к северу от Сент-Криса, Филип встретился взглядом с Кэмом в зеркале заднего вида, – у тебя волосы гораздо длиннее, чем у него.

– Заткнись, Фил! Этан, будь ты проклят, отодвинь свое сиденье!

В ответ на столь вежливую просьбу Этан вызывающе вытянул ноги и чуть-чуть откинул назад спинку своего кресла.

– Ненавижу торговый центр. Там полно народа. Кстати, Пит – парикмахер – все еще работает на Маркет-стрит.

– Да, и каждый, кто выходит от него, похож

на Бобра Работягу. – Кэм отчаянно лягнул переднее сиденье.

– Убери ноги с моей обивки, – предупредил Филип. – Или пойдешь в этот треклятый магазин пешком.

– Пусть он подвинется. Скажи ему.

– Раз уж мне не открутиться от ботинок, я сам их выберу, – заявил Сет. – Обещайте, что не будете вмешиваться.

– Если я плачу за ботинки, ты будешь носить то, что я скажу! И носить с удовольствием.

– Я сам могу купить эти вонючие ботинки. У меня есть двадцать долларов. Кэм коротко рассмеялся.

– Очнись, парень! В наше время за двадцатку нельзя купить даже приличные носки.

– Можно, если не гоняться за ярлыком какого-нибудь знаменитого модельера, – возразил Этан. – Это тебе не Париж.

– Ты уже лет десять не покупал приличную обувь, – отозвался Кэмерон. – И если ты немедленно не отодвинешь это сволочное сиденье, я…

– Заткнитесь! – взорвался Филип. – Немедленно заткнитесь, или – клянусь! – я съеду на обочину и столкну вас вашими проклятыми лбами. О Боже… – Он снял одну руку с руля и потер глаза. – Я говорю, как мама… Ладно, черт с вами. Убейте друг друга. Я вышвырну ваши трупы на стоянке торгового центра и сбегу в Мексику. Научусь плести коврики, буду продавать их на пляже в Косумеле и наконец-то обрету душевный покой. Я сменю имя на «Рауль», и никто никогда не узнает, что я был связан родством с бандой идиотов.

Сет почесал живот и повернулся к Кэму:

– Он всегда так выступает?

– Довольно часто. Правда, иногда он собирается стать Пьером и жить в парижской мансарде, но это то же самое.

– Фантастика! – прокомментировал Сет. Он достал из кармана пластинку жвачки, развернул и сунул в рот. Покупка новых башмаков превращалась в веселое приключение.

Сет остановил свой выбор на кроссовках, и братья скрепя сердце согласились. Очевидно, этим все и закончилось бы, но Кэм заметил, что джинсы Сета протерлись на заднице почти до дыр. Было решено, что, раз уж они здесь, вероятно, стоит купить мальчишке джинсы, а еще лучше – две пары.

Кэм не сомневался, что, если бы Сет не ворчал так занудно, примеряя джинсы, он не почувствовал бы себя просто обязанным заставить парня перемерить еще кучу рубашек, шорт и ветровок. И каким-то образом получилось так, что – кроме всего прочего – они вышли из торгового центра с тремя бейсбольными кепками, фуфайкой с символикой бейсбольной команды и светящейся в темноте пластмассовой летающей тарелкой. Но когда Кэм пытался вспомнить, где именно совершил ошибку, все сливалось в круговорот бесконечных вешалок, гомон недовольных голосов и жужжание кассовых аппаратов.

Как только джип остановился перед домом, псы восторженно бросились встречать хозяев.

Это было бы очень мило, если бы оба не воняли дохлой рыбой.

Изрыгая угрозы и проклятья, мужчины скрылись в доме, захлопнув дверь перед носом оскорбленных в самых лучших чувствах собак.

Затрезвонил телефон.

– Кто-нибудь, возьмите трубку, – взмолился Кэм. – Сет, отнеси свой хлам наверх, а потом искупай этих вонючих псов.

– Обоих? – Предложение Кэма привело Сета в восторг, но он счел своим долгом поворчать. – И почему это должен делать я?

– Потому что я так сказал, – Кэма самого затошнило от убогости этого категоричного ответа. – Шланг за домом. Господи, как я хочу пива!

Но поскольку не было сил даже дойти до кухни, он упал в ближайшее кресло и уставился в пустоту остекленевшим взглядом. Если еще когда-нибудь ему придется ехать в торговый центр, то уж лучше он пустит себе пулю в лоб и покончит с этим.

– Звонила Анна, – небрежно бросил Филип, возвращаясь в гостиную.

– Анна? Боже, ведь сегодня суббота, – Кэм не смог сдержать стон. – Мне определенно необходимо переливание крови…

– Она просила передать тебе, что сама позаботится об ужине.

– Правда? Отлично. Мне надо привести себя в чувство. Ребенок сегодня на тебе и Этане.

– На Этане, – поправил Филип. – У меня самого свидание. – Но он тоже упал в кресло и закрыл глаза. – Еще нет и пяти часов, а мне хочется заползти в постель и забыться. А ведь есть люди, которые каждый день ходят по магазинам!

– Теперь ему одежды хватит на год. Если придется заниматься этим только раз в год, то, пожалуй, мы выживем.

Филип открыл один глаз.

– У него есть одежда на лето. А что будет осенью? Свитера, куртки, сапоги… И он ведь обязательно вырастет из всего, что мы сегодня накупили.

– Этого нельзя допустить, – забеспокоился Кэм. – Должны быть какие-то пилюли или еще что-то… А может быть, у него уже есть теплая куртка?

– Когда он здесь появился, у него не было ничего, кроме того, во что он был одет. И папа не успел почти ничего купить.

– Ладно, мы подумаем об этом позже. Гораздо позже! – Кэм закрыл глаза и надавил пальцами на веки. – Кстати, ты видел, как Клермонт смотрел на него? Как мерзко блестели эти глазки-пуговки?

– Видел. Он наверняка начнет болтать, и его не остановишь. Мы тут ничего не можем сделать.

– Как ты думаешь, парень что-нибудь знает? О том, кто его отец?

– Понятия не имею. Он со мной не откровенничает. Но в понедельник я поинтересуюсь ходом расследования – проверю, нашли ли его мать.

– Напрашиваешься на неприятности?

– У нас уже неприятностей хоть отбавляй. Единственный способ избавиться от них – это собрать информацию. Но я уверен: если окажется, что Сет – Куин по крови, мы справимся и с этим.

– Отец не стал бы причинять маме такую боль. Брак для них обоих был самым главным в жизни. Они не были способны на измену.

– Я думаю, если бы он оступился, то сказал бы ей, – в это Филип твердо верил. – И они бы нашли выход. Ведь когда Сет родился, мама была еще жива.

– Он не мог оступиться, – тихо сказал Кэм. – Знаешь, чему я научился у них? Если ты женишься, если даешь кому-то такую клятву, то это на всю жизнь. Мне кажется, кстати, что именно поэтому мы все трое до сих пор не женаты.

– Возможно. Но, что бы мы ни думали, нельзя игнорировать все эти разговоры, подозрения. А если страховая компания откажется оплатить отцовский полис, мы здорово увязнем. Особенно теперь, когда подписали контракт об аренде той дыры.

– Выкрутимся. Удача начинает поворачиваться к нам лицом.

– Неужели? – Филип насмешливо изогнул бровь. – С чего ты взял?

– Я собираюсь провести вечер с одной из самых сексапильных женщин на этой планете – и теперь удача мне точно не изменит. – Поднимаясь по лестнице, Кэм оглянулся: – Не дожидайся меня, братишка, и ложись спать.

Войдя в свою комнату, Кэм услышал шум на заднем дворе. Он подошел к окну и выглянул. Саймон стоически терпел, пока Сет мылил его, а Глупыш испуганно лаял на небрежно брошенный шланг, из которого хлестала вода.

Конечно, парень был в новых кроссовках, уже промокших и испачканных. Но зато он смеялся, как сумасшедший! До этого момента Кэм не подозревал, что мальчик умеет так смеяться, что может быть таким безоглядно счастливым и вести себя как глупый щенок.

Саймон яростно затрясся, разбрызгивая вокруг воду и мыльную пену. Сет попятился, поскользнулся на мокрой траве, с хохотом упал на спину и продолжал хохотать, когда обе собаки прыгнули на него. Они возились в воде, грязи и мыльной пене, пока все трое не промокли насквозь.

Кэм стоял у окна и наблюдал за ними, улыбаясь во весь рот.

Эта картина все еще стояла перед его глазами, когда он шел по коридору к квартире Анны. Кэм решил, что непременно расскажет ей об этом за ужином. Ему хотелось поделиться с ней, а кроме того, он был уверен, что это порадует ее не меньше, чем романтическая трапеза со свечами в каком-нибудь дорогом ресторане.

И розы, купленные по дороге, не помешают. Кэм понюхал их. Если он действительно знаток женских душ, то не мог ошибиться. Он готов был держать пари, что Анна Спинелли обожает желтые розы.

Не успел он постучать к Анне, как распахнулась дверь напротив.

– Привет, должно быть, вы и есть «новый молодой человек»?

– Привет, миссис Харделмэн. Мы встречались несколько дней назад.

– Нет, не встречались. Это была моя сестра.

– О… – Кэм осторожно улыбнулся. Старушка была точной копией женщины, выскочившей тогда из этой двери, вплоть до розового шелкового халата. – Э… как поживаете?

– Вы принесли Анне цветы? Ей понравится. Мой возлюбленный всегда приносил мне цветы, и мой Генри, упокой Господь его душу, приносил мне лилии каждый год в мае. В следующем месяце подумайте о лилиях, молодой человек. Конечно, если Анна не прогонит вас. Она всех прогоняет, но, может быть, вас решит сохранить.

– Да, – Кэм попытался улыбнуться, хотя при словах «вас решит сохранить», его сердце перестало биться. – Может быть…

Поддавшись порыву, он вытащил одну розу и с легким поклоном преподнес старой даме.

– Ой! – Девичий румянец окрасил морщинистое лицо. – О Господи. Как приятно. Как мило. Ну, будь я на сорок лет моложе, я бы поборолась с Анной за вас. – Она кокетливо подмигнула. – И я бы победила!

– Не сомневаюсь, – Кэм тоже подмигнул и ухмыльнулся. – Э… передайте привет… сестре.

– Желаю хорошо провести вечер. Непременно потанцуйте, – добавила старушка, закрывая дверь.

– Отличная мысль!

Посмеиваясь, Кэм постучал. Когда Анна открыла дверь, он почувствовал, что готов проглотить ее целиком, – такой сексуальной она выглядела. Кэм решил, что танцы должны начаться немедленно, подхватил ее и закружил по комнате под пульсирующий классический рок. А когда Анна рассмеялась и споткнулась, он резко опрокинул ее, поддержав спину рукой, как в танго.

– Привет! – Наслаждаясь легким головокружением, Анна засмеялась. – Что ты делаешь?! Ты сбил меня с ног…

– Чего и добивался. Мне хотелось лишить тебя равновесия – душевного и физического.

Кэм наклонился, и Анне показалось, что его поцелуй растопил ее, как восковую свечу.

– Давай-ка опустим занавес, – пробормотала она и, с трудом дотянувшись до двери, захлопнула ее.

– Молодец, – Кэм медленно поднял ее, продолжая прижимать к себе. – Твоя соседка сказала, что я должен потанцевать с тобой.

– Так вот что это было! – Анна очень удивилась, что еще не дымится.

– Это было только несколько пробных па. – Кэм поймал зубами ее нижнюю губу, слегка потянул и отпустил. – Станцуем танго, Анна?

– Я думаю, танго нам лучше пропустить. – Высвобождаясь из объятий Кэма, Анна прижала руку к сердцу, чтобы не дать ему выскочить из груди. – Ты принес мне цветы! – Она взяла букет и спрятала в нем лицо. – Думаешь, я обожаю розы в бутонах?

– Да.

– Ты совершенно прав. – Она засмеялась. – Я поставлю их в воду, а ты пока можешь налить нам вина. Я открыла бутылку. Посмотри на стойке. Бокалы там же.

– Хорошо. Я… – Кэм увидел сверкающую кастрюльку на плите и деревянное блюдо с разнообразными итальянскими закусками на столе. – Что все это значит?

– Ужин. – Анна нагнулась к шкафчику в поисках вазы. – Разве Филип не передал тебе, что я звонила?

– Когда он сказал, что ты позаботишься об ужине, я решил, что у тебя есть какой-то ресторанчик на примете и ты хочешь сама заказать столик. – Кэм схватил фаршированный гриб с блюда, попробовал и блаженно вздохнул. – Я не думал, что ты будешь готовить для меня.

– Я люблю готовить, – просто сказала она, наполняя водой бледно-розовую вазу. – А кроме того, мне показалось, что будет лучше остаться наедине.

Кэм судорожно сглотнул.

– С этим трудно спорить. Так что у нас на ужин?

– Спагетти со знаменитым красным соусом семейства Спинелли.

Анна взяла из его рук бокал «Мерло». Ее лицо чуть раскраснелось от жара плиты. На ней было платье цвета спелых персиков, облегающее фигуру, распущенные волосы бешено вились вокруг лица, а губы были почти того же цвета, что и вино.

Кэм решил, что, если хочет поговорить с ней хотя бы три секунды, то лучше держаться с другой стороны стойки.

– Аромат бесподобный.

– На вкус еще лучше.

Ей показалось, что пульс застучал во всем теле. Один только его взгляд – долгий, напряженный, оценивающий – разбудил в ней нестерпимое желание. Она порывисто выключила пламя под кастрюлькой и, не сводя глаз с Кэма, обошла стойку.

– Как и я! – Анна отставила свой бокал, затем взяла бокал Кэма и поставила его на стол. Откинув голову, она подняла к нему лицо, медленно улыбнулась. – Попробуй меня…

12

Когда Кэм шагнул к ней, его кровь уже кипела – бурно, первобытно. Он заглянул в ее глаза, не желая пропустить ни одного изменения, ни одной вспышки чувства.

– Я собираюсь сделать гораздо больше. Не сомневайся.

Анна подумала, что иногда необходимо следовать инстинктам и желаниям. А в этот момент все ее желания были сосредоточены на нем.

– Тебя не было бы здесь сегодня, если бы я сомневалась.

Ее губы медленно изогнулись, она подняла руку и намотала прядь его волос на палец. Она сможет справиться с ним! В этом она тоже не сомневалась.

Кэм улыбнулся и положил руки на ее бедра. Это были не тощие бедра манекенщицы, а бедра зрелой женщины. И он хотел именно эту женщину!

– Анна, ты любишь рисковать?

– Иногда.

– Тогда давай бросим кости.

Одним сильным рывком Кэм прижал ее к себе. Анна задохнулась и еле успела глотнуть воздуха, прежде чем он закрыл ее рот своими губами. Поцелуй был отчаянным, жадным. Тихие мурлыкающие звуки рвались из ее горла, ударяя ему в голову сильнее любого вина.

Анна вытянула его рубашку из брюк и сунула под нее руки. Ей казалось, что она умрет, если не померится с ним силой немедленно, не почувствует эту плоть под своими ладонями. Она заурчала от удовольствия, разминая, гладя, царапая его спину и грудь, пока кожа не загорелась под ее пальцами, а мускулы не затвердели, как сталь.

Кэм попытался нащупать «молнию» на ее спине, и Анна засмеялась, задыхаясь, прижавшись губами к его горлу.

– Здесь нет «молнии», – она сомкнула зубы на его подбородке, не собираясь быть нежной, – ты должен просто снять его.

– Боже…

Кэм стянул эластичную ткань с ее плеча и прижался к нему губами, зубами. Страстное желание попробовать на вкус это тело, ее тело, переполняло его.

Они кружились, как в танце, хотя их шаги обгоняли убаюкивающий ритм прелюдии Шопена, сменившей рок. Кэм сбросил туфли. Анна быстро расстегнула пуговицы его рубашки. У него закружилась голова, и они налетели на дверь спальни. Анна снова засмеялась, но смех перешел в стон, когда Кэм сдернул ее платье на талию. Его дымчато-серые глаза скользнули вниз, голова опустилась, и губы прижались к ее коже над черными кружевами бюстгальтера.

Когда его язык скользнул ниже, пробуя, поддразнивая, у нее ослабли колени, в голове вспыхнули разноцветные огни. Она знала, знала, что он сможет довести ее до шаткой границы между разумом и безумием! И ей захотелось переступить эту границу, увести его за собой в безумие.

Желание становилось невыносимым, безжалостным, отчаянно первобытным. И только это желание сейчас было важно для них обоих. Все остальное исчезло.

Несвязно шепча какие-то слова, Анна стянула с него рубашку и впилась ногтями в эти сильные плечи. Ее руки заметались по широкой груди, ощупывая горящую гладкую кожу. Почувствовав под пальцами шрамы, Анна подумала, что это тело человека, привыкшего рисковать. Рисковать ради победы.

Быстрым ловким движением пальцев Кэм расстегнул передний крючок бюстгальтера, и ее груди наполнили его жадные ладони. Она была великолепна. Потрясающа. Золотистая кожа, пышная грудь… Он подумал, что такого совершенства не может быть в природе… Однако ее тело было абсолютно реальным – возбуждающим, нежным и упругим, гладким и ароматным. Кэму захотелось спрятаться, утонуть в этом великолепии, но, когда Анна попыталась расстегнуть пуговицу его джинсов, он отрицательно покачал головой.

– Нет, я хочу тебя в постели, – он сомкнул ее руки у себя на шее и безжалостно впился в губы, – я хочу тебя… подо мной, надо мной, вокруг меня… везде!

Анна скинула одну туфлю и еле сохранила равновесие, когда они качнулись к кровати.

– Я тоже хочу тебя…

Когда они падали на кровать, Анна успела скинуть вторую туфлю, перекатилась и оседлала Кэма. Свет почти померк. Только бледные отблески заходящего солнца проникали в окна, и быстро перемещались тени.

Анна знала, что такое сексуальное влечение, но ничего, подобного этой примитивной дикой алчности, прежде не испытывала. Ее губы жадно, стремительно блуждали по его лицу, горлу. Он будет принадлежать ей, он уже принадлежит ей! – больше ни о чем, она не могла думать. Она возьмет все, что захочет, и облегчит эту невыносимую жажду.

Когда она откинулась назад, освещенная таинственным светом заката, у Кэма перехватило дыхание. Он не мог вспомнить, желал ли когда-нибудь чего угодно с такой силой. Желание брать, обладать, владеть неистово нарастало в его кипевшей крови.

Кэм приподнялся, схватил Анну за волосы одной рукой, рванул назад голову, и ее длинная, чудесная шея ослепила его. Он понял, что эта женщина даст ему все, С ней он сможет иметь все на свете.

Кэм толкнул ее на кровать, схватил за руки. Получилось грубее, чем хотелось, но он уже задыхался и плохо соразмерял свои силы. Ее глаза потемнели, засверкали… «В таких глазах мужчина может утонуть… и с удовольствием», – подумал он.

Ее спутанные волосы черным шелком раскинулись по покрывалу цвета темной бронзы. Ее аромат не просто манил, возбуждал, соблазнял – в нем явственно ощущалось требование… приказ.

«Возьми меня, – казалось, говорила женщина. – Если посмеешь…»

– Я мог бы съесть тебя живьем, – прошептал он и снова накрыл ее губы поцелуем.

Кэм удерживал ее, зная, что, если она освободится, все кончится очень быстро, слишком быстро. Да, видит Бог, он хотел быстро! Но он не хотел, чтобы это кончалось… Сейчас Кэм был уверен, что смог бы прожить всю свою жизнь в этой кровати, ощущая под собой дрожащее тело Анны.

Он почувствовал, как напряглось это тело, когда он втянул ее сосок в рот. Он ласкал ее грудь губами, языком, зубами и, лишь насладившись этим божественным вкусом, освободил ее руки. Теперь она снова могла ласкать его.

Они катались по кровати, сдергивая друг с друга остатки одежды. Они задыхались, ловили ртом воздух, их восторженные, восхищенные возгласы перемежались тихими стонами. Ощущения сменялись, но каждое из них вело к исступлению. Анна дрожала в его руках, чуть не плача от каждого нового взрыва наслаждения – острого, неожиданного.

Наконец Кэм понял, что она готова принять его. Ее ногти впились в его спину, тело выгнулось и содрогнулось, достигнув вершины блаженства.

И они сошли с ума.

Анне казалось, что она запомнит только это бешеное сражение. Необузданный животный секс, звериное стремление к совокуплению. Ищущие руки соскальзывали с влажных тел, жадные губы искали жадные губы. Она снова испытала оргазм, и в ее крике освобождения, похожем на рыдание, прозвучали триумф и беспомощность.

Стемнело, но Кэм видел ее. Блеск темных глаз, прекрасные, щедрые губы… Кровь грохотала в его висках, в сердце, во всем теле. Он больше не мог медлить и вонзился в нее.

Зрение затуманилось, голова закружилась. Соединенные, они замерли на одно лихорадочное мгновение. Он даже не заметил, что его руки нашли ее руки, пальцы переплелись, сжались.

Затем они словно очнулись и начали двигаться. Все быстрее, настойчивее, яростнее. Их взгляды встретились, и они уже не могли отвести глаз друг от друга. Кэм видел, как ее глаза потемнели, потом ослепли, когда она снова достигла пика наслаждения. Он услышал рвущийся с ее губ стон за долю секунды до того, как прижался к ним, чтобы проглотить этот звук.

Ее бедра пульсировали, подгоняя его, приближая к вершине. Он вонзался в нее, цепляясь за реальность, как сорвавшийся в пропасть хватается за край обрыва кончиками пальцев. И смотрел, смотрел на нее, еле сдерживая все растущее желание полететь в эту головокружительную глубину. Затем ее тело натянулось, как тетива, потрясенное наслаждением.

И с эхом ее крика в ушах он перестал сопротивляться.

Неужели он когда-нибудь сможет шевельнуться? В данный момент Кэм был уверен, что, даже если бы к его виску приставили дуло пистолета, он не тронулся бы с места и принял пулю. По крайней мере, умер бы счастливым человеком!

«Что может быть лучше, чем лежать вот так, спрятав лицо в волосах Анны? Ничего», – думал Кэм. И если его не будут торопить, то, вполне вероятно, он обретет второе дыхание.

Музыка снова изменилась. Когда мозги Кэма прочистились настолько, что он смог различить мелодию, он узнал талантливые пассажи Пола Саймона и чуть не задремал.

– Если ты заснешь на мне, придется сделать тебе больно…

Кэм с трудом нашел в себе силы на улыбку.

– Я не собираюсь спать. Я подумываю о том, чтобы снова заняться с тобой любовью.

– Боже! – Анна погладила его бедра. – Неужели?

– Да. Если ты дашь мне пару минут.

– С удовольствием… Только я совсем не могу дышать.

– О… – Кэм лениво приподнялся на локтях и посмотрел на нее сверху вниз. – Мне очень жаль.

Она усмехнулась.

– Ни черта тебе не жаль! Ты доволен собой до безобразия. Но поскольку я тоже довольна, то ничего страшного.

– Великолепный был секс.

– Великолепный секс, – согласилась Анна. – А теперь я хочу все-таки сварить спагетти. Если мы собираемся повторить это, нам необходимо топливо.

Кэм покачал головой – восхищенно и слегка озадаченно.

– Анна, ты невероятная женщина! Никаких игр, никакого притворства… Я уверен, что ты могла бы заставлять мужчин прыгать через обручи.

– Почему ты думаешь, что я этого не делала? Ты, например, находишься именно там, где я хотела, не так ли?

Улыбаясь, она встала и, обнаженная, прошла к стенному шкафу.

– У вас потрясающее тело, мисс Спинелли.

Заворачиваясь в короткий красный халат, Анна обернулась.

– Как и у вас, мистер Куин.

Мурлыча что-то себе под нос, она прошла на кухню, включила огонь под соусом, наполнила водой кастрюльку для спагетти. «Господи, – думала она, – какое чудо! Чувствовать себя такой невесомой, гибкой, свободной… Может, и опрометчиво было брать в любовники Кэмерона Куина, но результаты стоили риска».

Он заставил Анну почувствовать каждую клеточку ее тела и каждую клеточку своего. Он заставил ее почувствовать себя живой. А самое главное – ей казалось, что он понимает ее.

Одно дело – желать мужчину, получать удовлетворение от физической близости, но ее душу согревало то, что она ему по-настоящему нравится. Во всяком случае, ей хотелось в это верить…

Анна взяла свой бокал, и в этот момент Кэм вышел из спальни. Он натянул джинсы, но рубашку надеть не удосужился. Анна медленно, маленькими глотками пила вино и изучала Кэма поверх края бокала. Широкие плечи, крепкая грудь, узкие бедра, длинные ноги. О да, у него потрясающее тело!

И сегодня это тело полностью принадлежит ей!

Анна взяла с подноса перец и поднесла к его губам.

– Острый, – пробурчал Кэм, когда рот загорелся.

– Угу. Я вообще люблю… острое. – Она протянула ему бокал. – Проголодался?

– Вообще-то, да.

– Уже скоро. – Прочтя в его глазах, что он намеревался сделать, Анна скользнула за стойку и стала помешивать соус. – Вода вот-вот закипит.

– Ты не слышала, что вода никогда не закипает, если следить за ней? – начал Кэм, огибая стойку. Однако рисунок, прикрепленный к холодильнику, отвлек его от зародившегося намерения опрокинуть Анну на пол. – Слушай, это похоже на Глупыша!

– Это и есть Глупыш. Сет нарисовал.

– Шутишь! – Кэм сунул большие пальцы в карманы и наклонился к рисунку. – Здорово нарисовано, правда? А я и не знал, что парень умеет рисовать.

– Знал бы, если бы проводил с ним больше времени.

– Я провожу с ним все свое время, – пробормотал Кэм. – Но он ни черта мне не рассказывает. – Кэм сам не понимал, откуда взялось это смутное раздражение. – Как ты выманила у него рисунок?

– Просто попросила, – Анна пожала плечами и высыпала спагетти в кипящую воду. Кэм переступил с ноги на ногу.

– Послушай, я стараюсь…

– Я и не спорю. Я просто думаю, что если приложить больше усилий и потренироваться, то получится еще лучше.

Анна откинула волосы с лица. Она не хотела сейчас вникать в это: предполагалось, что ее личные и профессиональные отношения с Кэмом не должны смешиваться. И все-таки не удержалась.

– Ты и так хорошо справляешься. Я говорю серьезно. Но, Кэм, тебе предстоит еще долгий путь, чтобы завоевать доверие и привязанность Сета. Для этого нужно открыть ему свое сердце. Пока Сет для тебя – долг, который ты выполняешь, и это достойно восхищения. Но ведь он – маленький мальчик. Ему нужна любовь. Ты уже неравнодушен к нему, я вижу это, – Анна улыбнулась. – Ты просто не знаешь, что делать со своими чувствами.

Кэм хмуро смотрел на рисунок.

– Значит, теперь я должен разговаривать с ним о собачьих портретах?

Анна вздохнула, повернулась к Кэму, обхватила ладонями его лицо.

– Просто разговаривай с ним. Ты хороший человек с добрым сердцем. Остальное придет.

Внезапно Кэм снова разозлился и схватил ее за запястья. Он не мог понять, почему спокойное понимание, звучавшее в ее голосе, и веселое сочувствие в глазах так нервируют его.

– Я не хороший человек! – Он так крепко сжал ее руки, что Анна поморщилась от боли. – Я эгоистичен, нетерпелив. Я ищу острых ощущений, потому что мне это нравится. Исполнение долга не имеет ничего общего с добрым сердцем. Я сукин сын, и это мне тоже нравится! Анна лишь изогнула брови.

– Всегда полезно понимать себя. Кэм почувствовал легкую панику, но предпочел не обратить на нее внимания.

– Возможно, я обижу тебя прежде, чем все это закончится.

Анна чуть наклонила голову.

– Возможно, я успею обидеть тебя первой. Хочешь рискнуть?

Кэм не знал, рассмеяться или выругаться, и в конце концов притянул ее к себе и крепко поцеловал.

– Давай поедим в постели.

– Так и было задумано, – спокойно ответила она.

К тому времени, как они добрались до спагетти, еда остыла, но это не помешало им наброситься на нее с волчьим аппетитом.

Они сидели друг против друга на постели, скрестив ноги, сталкиваясь коленями. Горели свечи. Кэм набил рот макаронами и зажмурился от удовольствия.

– Отлично, черт побери!

Анна ловко намотала макароны на вилку и откусила.

– Ты еще не пробовал мою лазанью.

– Надеюсь попробовать.

Расслабленный, умиротворенный, Кэм лениво достал из плетеной корзинки хрустящий тост, разломил и передал ей половинку. Обведя взглядом спальню, он заметил, что она сильно отличается от остальных помещений квартиры. Здесь Анна не стремилась к простоте и практичности. Необъятная кровать с изголовьем из кованого железа – романтической аркой с легкомысленными завитушками; нежно-розовые простыни и пуховое одеяло, обтянутое скользящим атласом бронзового цвета, дюжина пухлых разноцветных подушек. Старинный массивный комод из красного дерева поблескивает свежим слоем лака. На комоде – множество красивых баночек и бутылочек, щетка с серебряной ручкой. Над комодом – большое овальное зеркало. Изящный туалетный столик, пуфик с оборками – почему-то именно такая мебель всегда казалась Кэму невероятно сексуальной.

Огромная медная ваза, полная высоких причудливых цветов, стены увешаны картинами, на окнах – шторы того же бронзового цвета, что и покрывало.

«Это комната Анны, – лениво подумал Кэм. – Остальная квартира принадлежит мисс Спинелли. Чувственность и практичность. И то, и другое очень идет ей и прекрасно в ней уживается».

Кэм потянулся к бутылке, оставленной рядом с кроватью, подлил Анне вина.

– Пытаешься споить меня?

Кэм ухмыльнулся. Спутанные волосы, соскользнувший с одного плеча халат, насмешливые глаза…

– Зачем? Ты и так хороша. Хотя было бы интересно…

Анна улыбнулась, пожала плечами, отпила вина.

– Не хочешь рассказать мне о том, как провел день?

– Сегодня? – Кэм театрально содрогнулся. – Кошмар!

– Неужели? – Анна накрутила очередную порцию макарон на вилку и скормила ему. – Хочу знать детали.

– Поход по магазинам. Обувь и все такое. Ужас! – Когда Анна рассмеялась, Кэм почувствовал, что и его губы расплываются в улыбке. Господи, как чудесно она смеется! – Я заставил Этана и Филипа поехать с нами. Будь я проклят, если бы согласился принять весь удар на себя! Парень сопротивлялся до последнего. Можно подумать, я собирался купить ему смирительную рубашку, а не кроссовки.

– Очень многие мужчины не в состоянии оценить все прелести целенаправленного посещения магазинов.

– Вот в следующий раз ты и поедешь. Зато я успел осмотреть здание у залива. Мы сначала побывали там, а потом уж поехали в торговый центр. Подойдет.

– Для чего подойдет?

– Для бизнеса. Судостроительного.

Анна отложила вилку.

– Ты, похоже, настроен серьезно.

– Совершенно серьезно! Здание действительно неплохое. Конечно, над ним придется поработать, но арендная плата вполне приемлемая… особенно если учесть, что мы заговорили хозяину зубы и заставили заплатить почти за весь ремонт.

– Вы в самом деле собираетесь строить яхты?

– Конечно! Бизнес позволит мне сбежать из дома и в то же время спасет от дурного влияния улицы. – Анна не улыбнулась, и Кэм пожал плечами. – Да, я думаю, что это меня устраивает. Пока, во всяком случае. Мы построим яхту для клиента, которого подыскал Этан, а там посмотрим.

– Как я понимаю, вы подписали договор об аренде.

– Правильно понимаешь. Есть возражения?

– Можно было бы напомнить об осторожности, предусмотрительности, деталях.

– Я оставляю осторожность и предусмотрительность Этану, а детали – Филипу. Если не получится, мы потеряем несколько баксов и немного времени.

«Вот такой он и есть: угрюмый, дерзкий, упрямый… И вспыльчивость очень ему идет», – размышляла Анна.

– А если получится? Об этом ты думал?

– Что ты имеешь в виду?

– Если получится, ты окажешься связан еще одним обязательством. Это входит у тебя в привычку. – Теперь она рассмеялась: уж очень раздраженным и удивленным он выглядел. – Забавно будет спросить, как ты себя чувствуешь, месяцев через шесть, – Анна наклонилась к нему и чмокнула в губы. – Как насчет десерта?

Ноющая тревога, вызванная словом «обязательство», исчезла, как только ее губы легко коснулись его губ.

– А что на десерт?

– Пирожные, – ответила она, составляя тарелки на пол.

– Хорошо.

– Или… – глядя ему в глаза, Анна развязала пояс, халат соскользнул с ее плеч, – я.

– Еще лучше, – согласился Кэм и не сопротивлялся, когда Анна притянула его к себе.

Шел четвертый час ночи, когда Сет услышал шум мотора на подъездной аллее. Он спал, но ему снились сны. Плохие. Возвращавшие его в одну из тех вонючих каморок, где грязные стены – тоньше рисовальной бумаги – пропускали все звуки.

Звуки секса – хрюканье, стоны, скрип матрацев, отвратительный смех его матери, обкурившейся наркотиками. Когда ему снились эти сны, он всегда просыпался в холодном поту.

Иногда среди ночи мать подходила к пахнущему плесенью дивану, где Сет пытался найти покой. Если у нее было хорошее настроение, она смеялась и тискала его. Будила, лишая и без того беспокойного сна, вновь бросая в запахи и звуки страшного мира, от которого Сету так хотелось убежать.

Если же настроение было плохим, мать дралась и ругалась, а потом бросалась на пол и рыдала как сумасшедшая.

И любое из ее настроений означало для Сета еще одну скверную ночь.

Но хуже этого – в сотни раз хуже – бывало, когда один из мужчин, которых она приводила, выскальзывал из постели, прокрадывался через тесную комнатенку и трогал его. Сет просыпался с криками, отбивался… Это случалось нечасто, но страх никогда не покидал его, и Сет стал спать на полу за диваном всякий раз, как мать приводила мужчину.

Но на этот раз, когда Сет очнулся от кошмара, он не попал в кошмар наяву. Он выбрался из своего страшного сна и оказался на чистых простынях с посапывающим, свернувшимся рядом щенком.

Сет поплакал немного – ведь он был один, и никто не мог увидеть его слез. Затем он потеснее прижался к Глупышу, успокоенный теплом и ровным сердцебиением щенка. Если бы не подъехала машина, он бы снова заснул.

Первое, что он подумал, – полицейские! Они приехали за ним, забрать его отсюда. Казалось, что сердце стучит прямо в горле, но Сет сказал себе, что это глупости. Никто его не заберет, а на крайний случай он давно приготовил себе убежище. Однако он все-таки вылез из кровати и тихо прошлепал к окну посмотреть, кто приехал.

«Корвет»! Если бы он не находился в полудреме, то, конечно, сразу бы узнал шум этого мотора.

Из машины, бодро насвистывая, вылез Кэм. «Путался с какой-нибудь женщиной, – решил Сет, презрительно усмехнувшись. – Эти взрослые так предсказуемы!» Когда же он вспомнил, что Кэм отправился ужинать с чиновницей из социальной службы, его глаза широко распахнулись, челюсть отвисла.

«Ну и ну! – подумал он. – Кэм приударяет за мисс Спинелли». Это показалось таким… странным. Таким нелепым. Он даже не знал, что чувствовать по этому поводу. Зато Сет знал точно, что чувствует Кэм: судя по свисту, он чувствует себя превосходно.

Услышав, как хлопнула парадная дверь, Сет прокрался к двери своей комнаты. Он хотел последить еще немного, но при звуке шагов на лестнице нырнул обратно в постель. Просто на всякий случай.

Когда открылась дверь, щенок заскулил, зашевелился, а Сет крепко зажмурил глаза.

Тихие шаги приблизились к кровати. Сета затошнило от страха, сердце бешено заколотилось. Неужели и этот такой же? И что ему тогда делать?

Глупыш застучал хвостом по кровати. Сет сжался и приготовился к худшему.

– Ты, очевидно, думаешь, что ловко устроился. Хорошенькое дело! Лентяйничаешь полдня, набиваешь брюхо, ночью спишь в отличной мягкой постели.

Кэм говорил тихо и не очень внятно, поскольку ему страшно хотелось спать, но Сету казалось, что из-за наркотиков и алкоголя. Мальчик пытался дышать медленно и ровно, хотя сердце билось о ребра, как отбойный молоток.

– Что и говорить, живешь в свое удовольствие. И сладкая жизнь достается тебе даром. Глупый, глупый щенок… – Сет чуть не заморгал, сообразив, что Кэм обращается к Глупышу, а не к нему. – Ну, это не моя проблема. Пусть твой хозяин сам выкручивается, когда ты вырастешь и станешь занимать больше места в кровати, чем он.

Сет осторожно приоткрыл глаза – чуть-чуть, чтобы можно было смотреть сквозь ресницы. Он увидел, как рука Кэма опустилась, небрежно погладила Глупыша. Затем та же самая рука расправила и натянула на плечи Сета простыню, потом быстро и небрежно, как щенка, погладила по голове и его.

Когда дверь снова закрылась, Сет выждал полных тридцать секунд, прежде чем осмелился открыть глаза. И уставился прямо в открытые глаза Глупыша. Сету показалось, что щенок понимающе ухмыльнулся.

Ухмыльнувшись в ответ. Сет обвил рукой пухлое щенячье тельце.

– Действительно, очень хорошенькое дело, а, парень? – прошептал он.

Соглашаясь, Глупыш лизнул Сета в лицо, затем широко зевнул и закрыл глаза.

На этот раз, когда Сет заснул, его не преследовали никакие кошмары.

13

– Ты выглядишь чертовски счастливым в последнее время, – заметил Филип.

Не отрываясь от работы и продолжая насвистывать, Кэм пожал плечами. Они здорово продвинулись за последнюю неделю. И хотя труд был тяжелым и грязным, каждый раз, когда Кэм мысленно сравнивал его со стиркой, он воздавал хвалу Всевышнему.

Все окна, которым удалось сохранить стекла, были широко распахнуты, но в воздухе еще стоял слабый запах химикатов. Накануне по настоянию Филипа был куплен ящик дезинфекционных бомб, и после взрыва помещение наполнилось смертоносным дымом. Когда ядовитый туман рассеялся, выяснилось, что смерть собрала хороший урожай: понадобилось почти полдня, чтобы очистить помещение от трупов.

Сегодня должны были привезти новые застекленные рамы. Им уже надоело слушать, как Клермонт горько сетует, на непомерные расходы, хотя

брат его жены владел компанией, торгующей пиломатериалами, и продал эти окна по себестоимости. То, что не надо нанимать рабочих для замены старых рам на новые, тоже слабо его утешало.

Если Стюарта и радовал тот факт, что хороший ремонт взвинтит стоимость здания при возможной перепродаже, он ни с кем не делился своей маленькой радостью.

Теперь братья отдирали прогнившие доски и таскали их на улицу к постоянно растущей куче мусора. Металлические перила лестницы, ведущей на чердак, проржавели, и их тоже пришлось сорвать. Уверенные, что смогут хитростью вовлечь Клермонта в модернизацию помещения, они уже возвели пару стен, отгородив будущую ванную комнату.

Кэм наслаждался работой и жизнью, потому что всегда любил такой труд, а по вечерам он возвращался в чистый дом или – когда позволяли время и обстоятельства – к хорошенькой женщине. Все шло прекрасно; мальчишка даже выполнял домашние задания, уже сдал так сильно презираемое сочинение и выдержал половину испытательного срока без инцидентов.

Что же касается Филипа, последние две недели были самыми отвратительными в его жизни. Ему редко удавалось заглядывать в собственную квартиру, а любимая пара мягчайших итальянских кожаных туфель погибла в щенячьих зубах. Он почти забыл, как выглядит изнутри четырехзвездочный ресторан, забыл, как пахнут женщины… И, разумеется, тот факт, что Кэм регулярно занимается сексом, злил его до смерти.

Филип руководил, регулировал, уговаривал, улаживал детали, о которых никто, кроме него, даже не задумывался. Он махал молотком, от чего его ладони покрылись мозолями, и вечерами угрюмо размышлял над тем, что же случилось с его прежней жизнью.

Когда очередная половица одарила его толстой занозой, Филип грязно выругался.

– Почему мы не наняли плотников, черт возьми?!

– Потому что ты, как распорядитель нашего общего фонда, сказал, что так дешевле. А кроме того, Клермонт освободил нас от арендной платы за первый месяц именно потому, что мы все делаем сами. – Кэм взял у Филипа доску и начал вколачивать в нее гвозди. – Ты же сам уверял, что это выгодная сделка!

Скрипнув зубами, Филип выдернул занозу и пососал палец.

– Я был не в своем уме.

Филип отступил, упер руки в бока поверх пояса с инструментами и обвел взглядом помещение. Мерзость! Грязь, опилки, кучи мусора, груды пиломатериалов, листы пластика. «Это не моя жизнь», – подумал он, когда молоток Кэма застучал в ритме визжащего рока, рвущегося из динамиков.

– Я точно был не в своем уме. Это же мусорная свалка!

– Не могу с тобой согласится.

– Этот идиотский бизнес сожрет весь наш капитал.

– Возможно.

Филип нахмурился и потянулся за кувшином с холодным чаем.

– Хочешь сказать, что тебе наплевать?

– Если дело лопнет, значит, оно лопнет. – Кэм заткнул молоток за пояс и вытащил рулетку. – Мы не так уж сильно пострадаем материально. Но если не лопнет, мы получим то, в чем нуждаемся.

– А именно?

Кэм взял следующую доску, внимательно оглядел ее и положил на козлы.

– Бизнес! Им будет управлять Этан… когда уляжется пыль. Он наймет себе пару работников – зимой, например, рыбакам все равно практически нечего делать – и будет строить три-четыре яхты в год.

Кэм замолчал, отметил длину доски и включил пилу. Во все стороны полетели опилки, от жуткого шума у Филипа чуть не лопнули барабанные перепонки, но он терпеливо ждал продолжения. Наконец Кэм выключил пилу.

– Я буду помогать ему время от времени, ты займешься бухгалтерией, но у нас появится некоторая свобода передвижения. Я смогу участвовать в нескольких гонках в год, ты вернешься к своей рекламе, снова начнешь охмурять потребителей. Все будут счастливы!

Филип поднял голову, поскреб подбородок.

– Ты, похоже, все обдумал… И когда же, по твоим расчетам, произойдет это счастливое возвращение к нормальной жизни?

Кэм смахнул пот со лба тыльной стороной ладони.

– Чем быстрее мы приведем помещение в порядок, тем быстрее построим первую яхту.

– Теперь я понимаю, почему ты так надрываешься… Хорошо, одну яхту мы построим. А потом что?

– У меня достаточно знакомств, чтобы обеспечить нас вторым заказом, даже третьим. – Кэм подумал о Тоде Бардете: в данный момент этот ублюдок наверняка инструктирует команду на Международном кубке. Да, он смог бы уговорить Бардета заказать яхту у Куинов. А там появятся и другие. – Думаю, мой главный вклад в это предприятие – деловые связи. Не сомневаюсь: за шесть месяцев мы все наладим.

– В понедельник я выхожу на работу, – объявил Филип, заранее приготовившись к сражению. – Я должен! Но я устроил так, что буду жить в Балтиморе только с понедельника по четверг. Это самое большее, что я мог сделать.

Кэм подумал.

– Ладно. Нет проблем. Но по выходным будешь пахать без отдыха!

– «Шесть месяцев – это бы ничего», – подумал Филип и глубоко вздохнул.

– Ты одно не учел в своем плане – Сета.

– А что с Сетом? У него, слава Богу, есть где жить. Я буду приезжать и вообще использовать дом как базу…

– А когда ты будешь бить рекорды и сокрушать женские сердца в Монте-Карло?

Кэм насупился и сильнее, чем было необходимо, рванул раздвоенным концом молотка очередной гвоздь.

– Я не обязан возиться с Сетом с утра до ночи! Ему самому это не нравится. Когда я буду уезжать, вы, парни, позаботитесь о нем.

– А если сюда явится его мать? Ее ведь пока еще не нашли. Ни слуху ни духу. А я, признаться, чувствовал бы себя лучше, если бы мы знали, где она и что замышляет.

– Какой смысл думать об этом? Она сошла со сцены. – Кэм помрачнел еще больше, вспомнив побледневшее от страха лицо Сета. – Она побоится с нами связываться.

– И все-таки я хотел бы знать, где она, – задумчиво сказал Филип. – И кем она была для отца, черт побери?!

Кэм постарался поскорее выбросить это из головы. Он обычно справлялся с трудностями, находя выход из ситуации и забывая о ней напрочь. В данном случае такой выход он видел в том, чтобы как можно скорее начать бизнес. А для этого нужно побыстрее отремонтировать здание, заказать оборудование, инструменты, материалы.

Каждый день, посвященный ремонту, приближал спасение. Каждый доллар, потраченный на оборудование и материалы, – вложение капитала в будущее. В его будущее!

«Я выполняю обещание, – говорил себе Кэм. – По-своему, но выполняю».

Он срывал с крыши разломанную и прогнившую кровельную дранку. Солнце било ему в спину, на голове красовался большой носовой платок. За Кэмом двигались Этан с Филипом, прибивая новые доски. Сет, казалось, прекрасно проводил время, швыряя отодранные доски на землю, и внизу уже выросла приличная куча.

Сет считал крышу отличным местечком. Жарит солнце, иногда пролетают чайки. И отсюда видно почти все. Городок с его прямыми улицами и квадратными дворами, старые деревья, торчащие из зеленой травы, цветы, как разноцветные кляксы… Кто-то уже подстригает траву, и даже сюда доносится далекое жужжание газонокосилки.

Самое интересное, конечно, – район порта: лодки, стоящие у причалов или скользящие по заливу. На одном маленьком шлюпе с голубыми парусами Сет заметил пару мальчишек и, почувствовав укол зависти, отвернулся и стал смотреть на пристань.

По набережной сновали люди – покупали рыбу, просто прогуливались или обедали за столиками под большими зонтами. Туристы таращили глаза на сборщиков крабов, устроивших из своей работы настоящее представление. Сету всегда нравилось насмехаться над туристами, а сейчас это отвлекало, и он уже не так сильно завидовал мальчишкам в чистенькой лодке.

Сет пожалел, что не захватил с собой бинокль Рэя: тогда было бы видно еще дальше. И жалко, что нельзя посидеть здесь с альбомом для рисования.

Отсюда все выглядело каким-то… чистым. Небо и вода – такие синие, трава и листья – такие зеленые. А если принюхаться, то можно различить запах воды… и даже жарящихся сосисок.

От этого запаха в животе Сета заурчало. Мальчик чуть передвинулся и исподтишка взглянул на Кэма. Господи, если бы он был таким сильным! С такими мускулами можно делать все, что хочешь. Никто не остановит. Можно ничего и никого не бояться. Никогда в жизни!

Потыкав пальцем собственные бицепсы, Сет расстроился. Может, если помахать молотком, мышцы станут крепче?

– Вы сказали, что я могу подергать дранку, – напомнил он Кэму.

– Позже.

– Вы все время так говорите…

– И повторяю, – Кэму хотелось закончить поскорее эту грязную, нудную работу. Он уже стянул пропотевшую насквозь футболку, спина блестела от пота, горло пересохло. Он отодрал еще одну дощечку и проследил, как Сет запускает ее в воздух. – Ты бросаешь их в одно и то же место?

– Вы же так сказали.

Кэм взглянул на Сета. Волосы торчат во все стороны из-под бейсбольной кепки «Ориолес», купленной на прошлой неделе, когда Кэм водил мальчишку на матч. И сейчас Кэм вспомнил, что с того дня ни разу не видел парня без этой кепки.

Поход на матч был импровизацией. Совершенно спонтанное решение. Но у Кэма екнуло сердце, когда он заметил, как широко распахнулись глаза Сета при виде выбегающих на поле команд. Как парень сидел, совершенно позабыв о зажатой в руке булке с сосиской, как следил за каждым движением на поле.

И Кэм весело рассмеялся, когда Сет очень серьезно высказал свое мнение: «В сравнении с этим по телику все выглядит полным дерьмом».

Кэм проводил взглядом еще одну дощечку, запущенную Сетом, и подумал, что неплохо бы научить парня ловить мяч. И в ту же секунду в нем вспыхнуло раздражение от того, что эта мысль вообще пришла ему в голову.

– Ты даже не смотришь, куда их швыряешь!

– Я знаю, куда они попадают. Если вам не нравится, бросайте сами. Вы сказали, что я могу подергать.

«Спорить с ним – себе дороже», – подумал Кэм. –

– Прекрасно. Ты хочешь срывать дранку с этой проклятой крыши? Ради Бога. Вот, смотри, как я это делаю. Ты используешь раздвоенный конец молотка и…

– Я слежу за вами уже целый час. Чтобы отрывать доски, мозги не требуются.

– Отлично, – процедил Кэм сквозь зубы. – Валяй, – он вложил молоток в руку дрожащего от нетерпения Сета. – Я слезаю. Мне необходимо освежиться.

Кэм ловко спустился по стремянке, успокаивая себя тем, что все десятилетние мальчишки – несговорчивые ослы. Кроме того, чем больше досок отдерет пацан, тем меньше останется ему самому. А если удастся дожить до вечера, то его ждет еще одно свидание с Анной. И уж он выжмет из этого свидания все, что можно!

«Ну и женщина! – подумал он, хватая кувшин и жадно глотая холодную воду. – Просто абсолютное совершенство».

Хотя подобные мысли иногда вызывали у него смутную тревогу, Кэм не мог найти в ней никаких изъянов. Красивая, умная, сексуальная. Потрясающий смех. Роскошные, теплые, все понимающие глаза. Неукротимая жажда приключений, запихнутая в строгий деловой костюм.

А как она умеет готовить!

Посмеиваясь про себя, Кэм вытащил из кармана чистый платок и протер лицо.

Если бы он был из тех, кто женится, то не раздумывая схватил бы ее, нацепил на палец кольцо, произнес все необходимые «да» и спрятал бы в своем доме… в своей постели… навсегда.

Что может быть лучше? Горячая еда и горячий секс. Разговоры. Смех. Взгляды, говорящие больше всяких слов. Пробуждение по утрам с довольной ленивой улыбкой…

Кэм поймал себя на том, что таращится в пространство и улыбается, как идиот. Он энергично встряхнул головой, глубоко вздохнул и решил, что солнце размягчило его мозги. Постоянство – не его стиль. Так было всегда и осталось по сей день. Само слово «брак» заставило Кэма содрогнуться.

Слава Богу, Анна, как и он, не ищет ничего подобного. Приятные, необременительные отношения без всяких обязательств устраивают их обоих.

Чтобы мозги снова не перегрелись, Кэм облил голову холодной водой. «Шесть месяцев, – пообещал он себе, направляясь к лестнице. – Шесть месяцев – и я постепенно вернусь в свой собственный мир. Соперничество, скорость, шикарные вечеринки и женщины, мечтающие лишь о веселом времяпрепровождении…»

Кэм ясно представил себе все это, понял, что получившаяся картинка почему-то совершенно не тронула его, и выругался. Черт побери, он хочет именно такой жизни! Он знает ее. Его место там. Он не создан для того, чтобы строить кому-то яхты, воспитывать ребенка и разбирать носки после стирки.

Может, Анна Спинелли и задела его за живое, но в этом нет ничего особенного. Он быстро справится. Ему необходимо пространство, ему необходима свобода.

Бешеный круговорот мыслей был остановлен алюминиевой стремянкой, которая свалилась почти прямо ему на голову. Проклятье Кэма слилось со сдавленным криком наверху.

Он поднял глаза, и его сердце перестало биться.

Цепляясь кончиками пальцев за сломанную оконную раму, на высоте в двадцать футов болтался Сет. За сотую долю секунды Кэм четко увидел узор на подошвах новых кроссовок, свисающие шнурки и спущенные носки. Не успел он сделать первый вдох, как Этан и Филип одновременно перегнулись через край крыши, пытаясь дотянуться до Сета.

– Держись! – крикнул Этан. – Ты меня слышишь?

– Не могу… – от страха голос Сета стал тонким и очень-очень детским. – Я соскальзываю!

– Мы не можем дотянуться до него отсюда, – голос Филипа прозвучал абсолютно спокойно, но глаза, устремленные вниз на Кэма, были полны страха. – Подними лестницу. Быстро.

Кэм принял решение за следующую долю секунды – правда, показавшуюся ему длиной в жизнь. Он прикинул, сколько понадобится времени, чтобы поставить лестницу и подняться до того места, где висит мальчишка. «Слишком долго», – понял он и встал прямо под Сетом.

– Сет, разожми пальцы. Просто разожми. Я тебя поймаю.

– Нет. Не могу! – Его пальцы были разодраны в кровь и чуть не соскользнули с рамы, когда он яростно замотал головой. Паника, как голодная крыса, вцепилась зубами в позвоночник. – Вы меня не поймаете…

– Падай. Я поймаю. Просто закрой глаза и отпусти руки. Я здесь. – Кэм расставил ноги, врос в землю, стараясь не обращать внимания на собственный страх. – Я прямо под тобой.

– Я боюсь.

– Я тоже. Давай! – крикнул Кэм так резко, что пальцы Сета разжались сами собой и воздух словно взорвался в легких.

Казалось, что Сет падает бесконечно долго. Пот лился по лицу Кэма. Хотя глаза щипало от солнечного света и соли, он не сводил взгляд с мальчика, держа наготове руки… и подхватил его.

Кэм услышал громкий вздох – свой или Сета, он не знал. Смягчая удар своим телом, с мальчиком на руках, Кэм тяжело упал голой спиной на землю. Но через мгновение он уже был на коленях и крепко прижимал Сета к себе.

– Боже… О Боже!

– Он в порядке? – крикнул сверху Этан.

– Да. Я не знаю. Ты в порядке. Сет?

– Кажется, да…

Сета дико трясло, его зубы стучали; чуть ослабив хватку, Кэм увидел смертельно бледное лицо и огромные остекленевшие глаза. Кэм сел на землю и пригнул голову мальчика к коленям.

– Просто в шоке! – крикнул он братьям.

– Отличный захват. – Растирая ладонями вспотевшее лицо, Филип тяжело опустился на крышу и подумал, что его сердце станет биться в нормальном ритме через год или два. – Господи, Этан, о чем я думал, когда посылал парня вниз за водой?!

– Ты не виноват, – Этан сжал плечо Филипа, надеясь, что это успокоит их обоих. – Никто не виноват. Теперь все в порядке.

Он снова посмотрел вниз, собираясь попросить Кэма поднять лестницу. Но то, что он увидел, заставило его придержать язык. Кэм обнимал Сета, прижавшись щекой к макушке мальчика.

Этан решил, что лестница может подождать.

– Просто дыши, – приказал Кэм. – Медленный вдох. Медленный выдох. Ты немного задохнулся – вот и все.

– Я в порядке…

Но Сет не открывал глаз, боясь, что его вырвет и позор станет полным. Пальцы горели, но он боялся взглянуть на них. Он не сразу понял, что его обнимают. А когда понял, удивился, что не испытывает тошнотворной паники, не содрогается от отвращения.

Он испытывал только благодарность и почти невероятное облегчение!

Кэм тоже закрыл глаза – и это было ошибкой. Он снова увидел, как Сет падает, падает, падает – но на этот раз он не успел поймать мальчика. А ведь его вообще могло не оказаться на том месте!

Ярость смыла страх. Кэм снова повернул Сета лицом к себе и хорошенько встряхнул.

– Какого черта ты там делал?! О чем ты думал? Идиот, ты мог сломать себе шею!

– Я только… – Сет совсем расстроился, его голос сорвался. – Филип послал меня за водой, а я оступился… Должно быть, шнурок развязался.

Но поток оправданий быстро затих: Кэм снова прижал мальчика к груди. Сет почувствовал, как грохочет сердце Кэма около его уха и закрыл глаза. А потом медленно, осторожно его руки поднялись и обхватили шею Кэма.

– Все в порядке, – прошептал Кэм, приказывая себе успокоиться. – Ты не виноват. Но ты напугал меня до смерти.

Кэм заметил, как сильно дрожат руки, и испугался, что сейчас сваляет дурака. Он аккуратно отстранил Сета и ухмыльнулся.

– Ну как прошел полет? Сет выдавил слабую улыбку.

– Здорово.

– Смертельный номер! – Им обоим было неловко, и они смущенно отодвинулись друг от друга. – Хорошо, что ты такой тощий. Будь ты потяжелее, задавил бы меня насмерть.

– Дерьмо… – пробормотал Сет, потому что ничто другое как-то не пришло в голову.

– Ты поранил руки, – Кэм хмуро взглянул на окровавленные пальцы. – Думаю, надо созвать всю команду и слегка починить тебя.

– Ерунда, – сказал Сет, хотя пальцы горели огнем.

– Какой смысл умирать от потери крови? – Еще дрожащими руками Кэм быстро поставил лестницу на место. – Сбегай, принеси аптечку, – приказал он. – Похоже, Фил был прав, когда заставил нас купить эту чертову штуку. Вот сейчас и опробуем ее на тебе.

Когда Сет исчез в здании, Кэм прислонился лбом к лестнице. Только сейчас он почувствовал боль, грохочущую в висках, как товарный поезд.

– Как ты? – Спустившись на землю, Этан положил руку на плечо Кэма.

– Нормально. Только почему-то совсем слюны нет. Высохла начисто. Никогда в жизни не испытывал подобного страха!

– Значит, нас таких трое. – У Филипа так дрожали, колени, что ему пришлось присесть на одну из нижних ступенек лестницы. – Как его руки? Врач нужен?

– Пальцы ободраны. Но ничего опасного. – Кэм услышал, что на посыпанную гравием, но еще не заасфальтированную площадку въехала машина, обернулся и присвистнул: – О, отлично! Нас почтил своим посещением социальный работник.

– Что она здесь делает? – Этан надвинул кепку на глаза: он терпеть не мог, когда женщины заставали его в таком виде – потного и грязного.

– Понятия не имею. У нас сегодня свидание, но только в семь вечера. Боюсь, сейчас начнутся чисто женские упреки. Вроде того, почему мы вообще позволили ребенку залезть на крышу.

– Значит, мы ей ничего не расскажем, – пробормотал Филип и тут же обворожительно улыбнулся Анне: – Вы озарили наш день! Нет ничего лучше, чем вид прекрасной женщины после тяжелой работы.

– Здравствуйте, джентльмены, – Анна тоже улыбнулась, когда Филип взял ее руку и поднес к своим губам.

Очень забавно: трое мужчин, три брата, и три совершенно разные реакции – изысканное приветствие Филипа, смущенный кивок Этана, сердитый взгляд Кэма.

И все трое, потные, в рабочих поясах с инструментами, выглядят невероятно мужественными и привлекательными!

– Надеюсь, я вам не помешала? Хотелось посмотреть на ваше приобретение. У меня в багажнике корзинка с едой… мужской едой, – добавила она. – Для всех, кто хочет сделать обеденный перерыв.

– Очень мило. Благодарим вас, – Этан переступил с ноги на ногу. – Я достану.

– Спасибо. – Анна окинула взглядом здание, сдвинув на нос солнечные очки – круглые стекла в проволочной оправе. Хорошо, что для этого неожиданного визита она надела старые джинсы и футболку: невозможно войти в такой сарай и остаться чистой. – Так это оно и есть?

– Начало нашей империи! – заявил Филип. Он уже решил, что успеет увести гостью на экскурсию, чтобы дать Кэму время почистить Сета… и заткнуть его. Но тут из сарая выплыл Сет, держа в руках аптечку, как знамя.

Он был уже не так бледен, но лицо оставалось потным, грязным, с кровавыми отпечатками пальцев на щеках. Белая футболка была в таком же состоянии. В глазах Анны мгновенно вспыхнула тревога. Она бросилась к Сету и ласково взяла его за плечи. Кэм и Филип даже не успели придумать приемлемую историю.

– О, милый, ты поранился? Что случилось?

– Ничего, – начал Кэм. – Он просто…

– Я упал с крыши! – выпалил Сет. Он уже успел успокоиться, и слабость сменилась безумной гордостью.

– Упал с… – Потрясенная до глубины души, Анна инстинктивно начала ощупывать Сета. Мальчик напрягся, съежился, но она упорно продолжала исследование, пока не убедилась, что кости не сломаны. – Боже мой! Что ты там делал? – Она бросила на Кэма испепеляющий взгляд. – Вы вызвали «Скорую помощь»?

– Не нужна ему никакая «Скорая помощь». У тебя просто женская истерика.

– Истерика? – Обняв Сета за плечи, Анна набросилась на братьев. – Истерика?! Вы тут стоите, как стадо павианов, а у ребенка, возможно, внутренние повреждения! Он истекает кровью…

– Только пальцы, – Сет вытянул руки, восхищенно глядя на них: в понедельник он точно станет школьной сенсацией! – Я соскользнул с лестницы, когда спускался, и ухватился за оконную раму, а она сломалась. Вон там, – он показал, где именно, и у Анны закружилась голова от высоты. – Кэм велел разжать руки и сказал, что поймает меня. И я разжал, а он и вправду поймал.

– Обычно из этого чертова ребенка и пары слов не выжмешь, – пробормотал Кэм Филипу, – зато иногда невозможно заткнуть фонтан. – Он повысил голос: – Парень в полном порядке. Просто испугался немного.

Анна даже не стала отвечать, только снова испепелила его взглядом и с улыбкой повернулась к Сету.

– Милый, дай мне взглянуть на твои руки. Мы отмоем их и посмотрим, не надо ли наложить швы. – Она снова взглянула на Кэма, и даже темные стекла не смогли скрыть ярость, пылающую в ее глазах. – А потом, Кэмерон, я хотела бы поговорить с тобой.

– Не сомневаюсь, – пробурчал Кэм, когда она повела Сета к своей машине.

Сет обнаружил, что ему даже нравится, когда с ним нянчатся. Забавно как женщины суетятся из-за капли крови! У этой чиновницы оказались ласковые руки и успокаивающий голос. И пусть пальцы горят и пульсируют, это небольшая цена за великолепное приключение!

– Я долго летел, – гордо сообщил он Анне.

– Представляю себе, – пробормотала Анна, чувствуя, что гнев вскипает в ней с новой силой. – Ты, наверное, испугался.

– Только на секунду. – Он закусил щеку, чтобы не заскулить, когда Анна начала перевязывать его раны. – Другие бы наверняка завизжали и обмочили штаны!

Сет не знал точно, визжал ли он сам, но джинсы проверил и убедился, что там все в порядке.

– А Кэм ужасно разозлился. Можно подумать, что я нарочно отшвырнул эту чертову лестницу!

Анна вскинула голову.

– Он орал на тебя?

Сет собрался изложить все подробно, но что-то в ее взгляде остановило его. Однако и нагло соврать он тоже не решился.

– Всего минуту. Он просто перепугался. Можно подумать, я сломал руку – так он меня обнимал, и гладил, и все такое.

Сет пожал плечами, но ему было приятно вспоминать чувство безопасности, которое его охватило в тот момент.

– Вы же знаете, некоторые мужчины не выносят вида крови.

Анна откинула волосы с лица Сета, ее улыбка смягчилась.

– Да, я знаю. Ну, для парня, который любит нырять с крыш, ты в приличном состоянии. Только больше так не делай. Хорошо?

– Одного раза достаточно.

– Рада слышать. В корзинке – жареные цыплята, если, конечно, там что-то еще осталось.

– Господи, я мог бы съесть дюжину! – Сет уже собрался бежать, но вдруг почувствовал угрызения совести – еще одно очень редкое для него состояние, – повернулся и посмотрел Анне в глаза: – Кэм сказал, что поймает меня и действительно поймал. Он молодец.

Затем Сет бросился за сарай, крича Этану, чтобы тот спас для него хоть немного проклятых цыплят.

Вздохнув, Анна присела на край пассажирского сиденья и стала приводить в порядок аптечку. Она продолжала возиться, не поднимая головы, когда на нее упала тень, когда она почувствовала запах Кэма: мужчины, пота, мыла, которым он мылся утром. Анна теперь так хорошо знала его запах… и знала, как он смешивается с ее собственным. Она могла бы найти Кэма в комнате, полной мужчин, даже с повязкой на глазах и связанными руками! И хотя ей действительно любопытно было посмотреть на здание, это был всего лишь предлог, чтобы увидеть Кэма…

– Думаю, не надо говорить, что десятилетним мальчикам не следует лазить по приставным лестницам без присмотра?

– Думаю, не надо.

– И о том, что десятилетние мальчики неосторожны и неуклюжи.

– Сет не неуклюжий, он ловок, как обезьяна! – возмутился Кэм и с издевкой добавил: – А поскольку мы павианы, это естественно.

Анна закрыла аптечку, вручила ему и встала.

– Естественно, – согласилась она. – Однако несчастья случаются, даже если соблюдать осторожность, даже если стараться предотвратить их.

Поэтому они и называются несчастными случаями.

Анна посмотрела ему в глаза и заметила, что он все еще раздражен. На нее, на обстоятельства… И ярость, которая никогда не исчезает полностью, кипит в нем, готовая вырваться на поверхность.

– Интересно, – тихо сказала она, – сколько лет жизни этот инцидент отнял у тебя? Он вздохнул.

– Лет двадцать. Но парень быстро очухался. Кэм повернулся, оглянулся на здание, и тут Анна увидела пятна крови на его спине. И у нее екнуло сердце. В первую секунду она решила, что Кэм тоже ранен, но потом поняла, что эти пятна оставлены руками Сета. Мальчика обнимали! И он обнимал…

Кэм обернулся и увидел ее улыбку.

– Что?

– Ничего. Ну раз уж я здесь и вы едите то, что я привезла, думаю, я заслужила экскурсию.

– Какую часть этой истории ты внесешь в отчет?

– Я не на работе! – сказала она более резко, чем намеревалась. – Я хотела просто навестить друзей.

– Ты меня не поняла.

– Неужели? – Анна с силой захлопнула дверцу, еле сдерживая гнев. Черт побери, она приехала повидать его, а не захватить врасплох неожиданным официальным визитом! – Я запишу в отчете – если вам не удастся разубедить меня, – что ребенок прекрасно уживается со своими опекунами. Ты обязательно получишь копию. Экскурсия откладывается. Вернешь корзинку, когда тебе будет удобно.

«Очень эффектный уход со сцены», – подумала Анна, огибая автомобиль, однако Кэм схватил ее в тот момент, когда она уже взялась за водительскую дверцу, и все испортил.

Анна замахнулась, но ее кулак соскользнул с влажной груди, не причинив Кэму боли.

– Убери руки!

– Куда ты едешь? Подожди минуту.

– Я не желаю ничего ждать, и не смей меня трогать! – Анна отпихнула его обеими руками: – Господи, какой же ты мерзкий!

– Успокойся и выслушай…

– Что выслушать? Ты принимаешь меня за идиотку? Я прекрасно понимаю, что вы подумали, когда я приехала: «О, дьявол, вот явилась эта чиновница! Сомкнем ряды, парни!» Ну и катись к черту.

Кэм мог бы все отрицать, он мог бы ловко притвориться, что не понимает, о чем она говорит. Очень ловко. Но ее взгляд подействовал на него точно так же, как на Сета: у него язык не повернулся солгать.

– Ладно, ты права. Это вышло автоматически.

– Спасибо, что хоть постеснялся соврать, – горько усмехнулась Анна. Она не ожидала, что ей будет так больно, удивилась силе этой боли и от того пришла в еще большую ярость.

– Не понимаю, чего ты так раскипятилась.

– Не понимаешь? – Она резко вскинула голову: – Тогда я тебе скажу. Я смотрела на тебя и видела мужчину, который мне дорог, своего любовника. А ты смотрел на меня и видел символ системы, которой ты не доверяешь и которую не уважаешь. Теперь, когда мы все выяснили, прочь с дороги!

– Прости. – Голова раскалывалась, и Кэм ^ стянул с нее нелепый платок. – Ты снова права. Мне жаль…

– Мне тоже.

Она потянула дверцу.

– Подожди же!

Кэм провел рукой по волосам, и Анну остановил не его нетерпеливый тон, а этот усталый жест.

– Ладно, – она отпустила ручку дверцы. – У тебя есть минута.

Кэм подумал, что вряд ли на всей планете найдется женщина, с которой он объяснялся бы больше, чем с той, что сейчас хмуро смотрит на него.

– Мы все были немного не в себе. Ты не смогла бы выбрать худший момент для своего визита, даже если бы захотела. Черт побери, у меня до сих пор руки дрожат. – Ему неприятно было признавать это… Просто отвратительно. Пытаясь успокоиться, он отвернулся, отошел, снова вернулся. – Я один раз попал в аварию. Около трех лет назад, на «Гран-при». Выбросил парашют – и не рассчитал. Машина завертелась. Она просто разваливалась вокруг меня! Но самое страшное – невидимый огонь. Я представил, как вспыхиваю факелом. Только на мгновение, но очень отчетливо.

Кэм смял платок в руке и опять разгладил.

– Анна, клянусь тебе: стоять там, под мальчишкой, и смотреть на его болтающиеся шнурки было хуже. Гораздо хуже!

Разве она могла после этого цепляться за свой гнев? И как он не понимает, что в нем такой огромный запас любви? Почему он не позволяет себе любить свободно? Кэм сказал, что, возможно, обидит ее, но она не подозревала, что это случится так скоро… И не знала, откуда ждать удар.

Все это время она смотрела не в ту сторону.

Она не понимала, что по-настоящему влюбляется в него!

– Я не могу, – сказала Анна скорее себе, чем ему, и обхватила руками плечи: ей стало зябко, хотя она стояла на палящем солнце. Как далеко она зашла? И сможет ли отступить, чтобы спастись? – Не понимаю, о чем я думала. Наши личные отношения только все осложняют. Мы должны думать о ребенке.

– Анна, не отказывайся от меня! – Ему снова стало страшно, но это был совсем другой страх. Подобного он никогда прежде не испытывал. – Да, мы сделали пару неверных шагов. Но мы все исправим. Ведь нам хорошо вместе!

– Нам хорошо в постели, – уточнила она и удивленно замигала, заметив вспыхнувшую в его глазах обиду.

– Только?

– Нет, – медленно ответила она, когда он подошел к ней, – не только. Но…

– Анна! – Кэм забыл, что у него грязные руки, и взял ее за плечи: – Я не понимаю пока свое чувство к тебе, но оно есть. И впервые в жизни я не хочу мчаться к финишу.

Но Анна понимала, что они все равно придут к финишу. Ей придется подготовиться к тому моменту, когда он порвет финишную ленточку… раньше ее.

– Ты не должен смешивать меня с чиновником из социальной службы, – тихо сказала она. – Тебе придется быть честным со мной, или все остальное ничего не будет значить.

– Я был с тобой честнее, чем с любой другой женщиной. И я знаю, кто ты.

– Хорошо. – Кэм наклонился поцеловать ее, и она положила ладонь на его щеку. – Посмотрим, что будет дальше.

14

Стоял чудесный весенний день. Ароматный воздух, теплый ветер, легкие облака, не позволявшие солнцу прожигать тело до самых костей. Этан направил свое рыболовное судно к причалу. Набережная, как всегда, кишела туристами, наблюдавшими за рыбаками и ловкими сборщиками крабов.

Сегодня Этан рано выполнил свою норму, и это вполне его устраивало. В баках под выгоревшим Полосатым тентом ползали раздраженные крабы. Уже к вечеру они попадут в чьи-то желудки. Он выгрузит улов, оставит помощника возиться с закапризничавшим мотором и отправится посмотреть, как продвигаются дела с водопроводом.

Ему так хотелось поскорее закончить ремонт! Впрочем, Этан Куин привык подавлять свои желания… Во всяком случае, он не позволял себе желать слишком многого. Однако в последнее время он страстно мечтал о собственном судостроительном бизнесе, и эта мечта должна была вот-вот осуществиться.

Когда судно ударилось о пирс, Саймон радостно гавкнул. Этан уже собирался закрепить тросы, когда к ним потянулись чьи-то руки. Даже не взглянув на лицо, он узнал их: длинные красивые пальцы без колец, без лака.

– Этан, я помогу.

Он поднял глаза и улыбнулся Грейс.

– Спасибо. Что ты делаешь на пристани в разгар дня?

– Собираю крабов. Бетси решила отдохнуть, так что понадобилась еще одна пара рук. Все равно мама хотела взять Обри на пару часов.

– Грейс, ты должна думать и о себе.

– О… – Она ловко закрепила тросы, выпрямилась и пригладила короткие волосы. – Когда-нибудь. Вы уже доели свинину, которую я приготовила вчера?

– И даже подрались из-за последнего куска. Очень вкусно. Спасибо, – теперь, исчерпав темы для непринужденной беседы, Этан не знал, куда девать руки, наконец придумал и почесал Саймона. – Хороший улов сегодня.

– Я вижу. – Но ее улыбка не коснулась глаз, она нервно закусила губу, а это был верный признак того, что Грейс тревожится.

– Какие-нибудь проблемы?

– Этан, я понимаю, как ты занят, и мне неловко задерживать тебя… – Она обвела взглядом причалы. – Но ты не мог бы немного пройтись со мной?

– Конечно. Заодно выпью чего-нибудь холодного. Джим, дальше ты действуешь сам.

– Есть, капитан.

Этан сунул руки в карманы и пошел рядом с Грейс. Собака бежала впереди. Он почти не замечал мелькающих пальцев сборщиков крабов, автоматически кивал, когда слышал приветствия, и отмечал запахи… потому что очень любил их:

запахи воды, рыбы, соли. И легкий аромат мыла и шампуня Грейс.

– Этан, я не хочу причинять горе тебе и твоей семье.

– Ты и не смогла бы, Грейс.

– Вероятно, ты уже знаешь… Просто я очень беспокоюсь, это так отвратительно! – В ее голосе кипел гнев, что было для Грейс большой редкостью. Ее лицо окаменело, губы угрюмо сжались. Этан решил увести ее подальше от пристани, подумав что не так уж сильно он хочет пить.

– Так расскажи мне, облегчи душу.

– И взвалить груз на тебя? – сказала она со вздохом.

Ей не хотелось огорчать его. Этан всегда был рядом, всегда подставлял плечо в трудную минуту. Когда-то Грейс ждала от него большего… но научилась принимать жизнь такой, какая она есть.

– И все-таки, я думаю, тебе лучше знать, – тихо сказала она. – Невозможно справляться с тем, о чем не знаешь. Объявился следователь страховой компании. Он разговаривает с людьми, задает вопросы о вашем отце и о Сете. А он-то решил, что с этим покончено! Этан легко сжал ее руку. Они уже ушли достаточно далеко от пристани, от лавок на набережной, от шума машин.

– Какие вопросы?

– О душевном состоянии вашего отца в последние недели перед аварией. О том, как он привез Сета. Сегодня рано утром этот инспектор приходил ко мне. Я подумала, что лучше поговорить с ним, – Грейс взглянула на Этана и испытала облегчение, когда он одобрительно кивнул. – Я сказала ему, что Рэй Куин был одним из лучших людей из всех, кого я знала, и выложила ему свое мнение о тех, кто собирает мерзкие сплетни.

Этан улыбнулся, и ее губы тоже слегка изогнулись.

– Он довел меня до бешенства! Уверял, что просто выполняет свою работу, а сам такой скользкий, вкрадчивый… Но я встревожилась еще больше, когда он спросил, знаю ли я что-нибудь о матери Сета и о том, откуда взялся мальчик. Я ответила, что не знаю и что это не имеет значения. Сет находится там, где должен быть, и точка. Надеюсь, я поступила правильно?

– Просто отлично.

Ее глаза потемнели и теперь были цвета штормового моря.

– Этан, я знаю, какую боль причиняют сплетни. Но вы не должны обращать внимание, – Грейс взяла его руки в свои. – Все, кто знает вашу семью, никогда не поверят в эти сплетни.

– Мы пробьемся, – Этан легко сжал ее руки и снова не знал, что делать дальше: то ли держать их, то ли отпустить. – Я рад, что ты рассказала мне. – Он все-таки отпустил ее руки, но продолжал смотреть ей в глаза и смотрел так долго, что она покраснела. – Ты мало спишь. У тебя усталые глаза.

– О… – Смущенная, Грейс коснулась кончиками пальцев припухлостей под глазами. И почему он замечает только то, что у нее не в порядке?! – Обри плохо спала ночью. Мне пора возвращаться, – сказала она, потрепав по голове терпеливого Саймона. – Я завтра приду к вам убраться.

Грейс поспешила прочь, грустно думая о том, что мужчина, замечающий только твою усталость и тревоги, вряд ли обратит на тебя внимание как на женщину.

А Этан смотрел ей вслед и думал, что она слишком хорошенькая, чтобы работать, как лошадь.

Инспектор страховой компании Маккензи вел очередное расследование. На данный момент его записи содержали описания человека, который при жизни был святым – с нимбом, огромным и ярким, как солнце. Бескорыстный самаритянин Рэй Куин не только любил своих соседей, но с готовностью взваливал на себя их трудности и с помощью преданной жены спасал человечество и демократию.

Но были и другие мнения. Кое-кто считал Рэймонда Куина напыщенным и назойливым деспотом, коллекционирующим трудных подростков, как другие коллекционируют марки, и использующим их как рабов, как бальзам для раздутого самолюбия и, возможно, как средство удовлетворения похоти.

Последнее мнение было гораздо интереснее, но высказывалось меньшинством.

Будучи человеком дотошным и осторожным, Маккензи сознавал, что правда, скорее всего, лежит где-то посередине: между святостью и греховностью.

Никто не ставил перед инспектором цель причислить Рэймонда Куина, страховой номер 005-678-ЛК2, к лику святых или осудить его. Он просто должен был собрать факты, которые определят, следует выплачивать страховку или нет.

А время и труды инспектора Маккензи оплачивались в любом случае.

Проголодавшись, Маккензи остановился на набережной и перехватил сандвич в грязной забегаловке под названием «У залива». Он питал слабость к жирной пище, дурному кофе и официанткам с именами типа Лулу-Белл.

Именно поэтому в пятьдесят восемь лет он весил на двадцать – двадцать пять фунтов больше нормы, страдал хроническим несварением желудка и был дважды разведен.

Маккензи также мог похвастаться приличной лысиной, шишковатыми пальцами и хронической болью в глазном зубе. Он понимал, что не является образцом мужской красоты, но свою работу знал: все тридцать два года в компании «Надежное страхование жизни» его отчеты о расследованиях считались идеальными.

Маккензи остановил свой «Форд-Таурус» на площадке рядом с огромным зданием. Его последний собеседник, маленькое ничтожество по фамилии Клермонт, растянув губы в гаденькой улыбочке, объяснил дорогу и сказал, что здесь можно найти Кэмерона Куина.

Клермонт не понравился инспектору уже через пять минут общения. Маккензи достаточно долго работал с людьми, чтобы различать жадность, зависть и злобу даже под маской обаяния. А в Клермонте Маккензи даже никаких масок не заметил, однако вел себя с ним с профессиональной учтивостью.

Инспектор рыгнул, вспомнил об обеденном маринаде, покачал головой и вытащил таблетку «Зантака», который принимал каждый час.

Вылезая из своей машины, он заметил на площадке старый седан и щегольский классический «Корвет».

«Корвет» ему понравился, хотя он ни за что на свете не сел бы за руль такой смертельной ловушки. Никогда. Но он мог позволить себе повосхищаться ею.

И парень достоин вохищения, подумал Маккензи, когда из здания вышли двое мужчин. Не тот, что постарше, в красной клетчатой рубашке и пристегивающемся галстуке, – явно канцелярский работник. А этот, помоложе, слишком тощий, слишком напористый и остроглазый, чтобы перекладывать бумажки. Если он и не работает руками, то вполне мог бы. Похоже, этот человек всегда знает, чего хочет… и находит способ делать все, что хочет.

Маккензи решил, что если это Кэмерон Куин, то Рэю Куину – пока он был жив – скучать не приходилось.

Кэм провожал инспектора водопроводной сети. Он был в хорошем настроении: ремонт продвигался быстро. Правда, понадобится еще неделя, чтобы закончить ванную комнату, но они с Этаном вполне смогут обойтись неделю без этого милого удобства.

Кэму хотелось поскорее начать дело, и, поскольку электропроводка выдержала инспекцию так же успешно, как водопровод, не было смысла ждать.

Нового посетителя Кэм определил как «бумажную крысу». Порывшись в памяти, он попытался вспомнить, не назначал ли еще одну деловую встречу, но это показалось маловероятным. «Продает что-нибудь», – подумал он, когда Маккензи и водопроводный инспектор миновали друг друга. Когда человек ходит с портфелем, жди, что он оттуда что-нибудь достанет.

– Вероятно, вы – мистер Куин? – приветливо сказал Маккензи, окидывая парня оценивающим взглядом.

– Вероятно.

– Маккензи. «Надежное страхование жизни».

– У нас есть страховка. – Кэм был почти уверен, что есть. – Вообще-то такого рода деталями занимается мой брат Филип. – Затем до него дошло, и расслабленность мгновенно сменилась настороженностью. – «Надежное страхование жизни»?

– Совершенно верно. Я следователь компании. Прежде чем оплатить страховку вашего отца, мы должны кое-что прояснить.

– Он мертв, – ровным голосом сказал Кэм. – Разве этого не достаточно?

– Я сожалею о вашей потере.

– Думаю, страховая компания сожалеет о том, что придется раскошелиться. Что касается меня, я уверен: отец выплачивал взносы с честными намерениями. Весь фокус в том, что в данном случае ради выигрыша приходится умереть. И он умер.

Солнце припекало, и копченая говядина на ржаном хлебе с острой горчицей никак не желали успокаиваться в желудке. Маккензи вздохнул.

– С аварией не все ясно.

– Когда автомобиль встречается с телеграфным столбом, столб, как правило, побеждает. Поверьте мне, у меня большой опыт вождения.

Маккензи кивнул. В других обстоятельствах он оценил бы категоричный тон Кэмерона.

– Вы, очевидно, знаете, что в страховом договоре есть оговорка о самоубийстве.

– Я уверен: мой отец не совершал самоубийства. И поскольку вас не было с ним в машине во время аварии, будет трудно доказать обратное.

– Возможно, ваш отец был взволнован, расстроен…

Кэм презрительно фыркнул.

– Мой отец волновался и расстраивался всю свою жизнь. Но он выучил кучу высокомерных студентов и воспитал трех хулиганов.

– И взял четвертого?

– Взял. – Поза Кэма почти не изменилась, он только сунул большие пальцы в передние карманы джинсов, но Маккензи почувствовал скрытую угрозу. – Это не имеет никакого отношения ни к вам, ни к вашей компании.

– Это имеет отношение к гибели вашего отца. Остается вероятность шантажа и, безусловно, угроза его репутации. У меня есть копия письма, найденного в машине на месте аварии.

Когда Маккензи открыл портфель, Кэм сделал шаг вперед.

– Я видел это письмо. Оно доказывает лишь то, что существует женщина с материнским инстинктом бродячей бешеной кошки. И учтите: если вы попытаетесь заявить, что Рэй Куин нацелился на тот столб, потому что боялся дешевой шлюхи, я не оставлю камня на камне от вашей страховой компании. – Кэм считал, что справился со своим гневом, но он ошибался. – Мне плевать на эти чертовы деньги! Мы сами можем заработать сколько нужно. Если «Надежное страхование» не хочет выплачивать по страховому полису, этим займется мой брат… и адвокат. Но если вы или любой другой попробуете опорочить моего отца, вам придется иметь дело со мной.

Маккензи прикинул, что парень моложе его лет на двадцать пять, крепок, как скала, и разъярен, как голодный волк, и решил, что необходимо сменить тактику.

– Мистер Куин, я совершенно не заинтересован в том, чтобы запятнать репутацию вашего отца, и у меня нет никакого желания это делать. «Надежное страхование» – хорошая компания. Я проработал в ней большую часть своей жизни. – Маккензи попытался обворожительно улыбнуться. – Это просто заведенный порядок.

– Мне не нравится ваш порядок.

– Я могу это понять. Но, к сожалению, в данном случае не совсем ясны причины аварии. Медицинские заключения подтверждают, что ваш отец был в хорошей физической форме. Нет никаких свидетельств сердечного приступа, какого-либо припадка – любой физической причины, вызвавшей потерю контроля над автомобилем. Ясный день, сухое пустынное шоссе, ни одной машины поблизости… Выводы эксперта по реконструкции аварий неубедительны.

– Это ваша проблема. – Кэм заметил Сета, бредущего по дороге со стороны школы. «А это – моя», – подумал он. – Ничем не могу вам помочь. Но я могу сказать, что мой отец не привык уклоняться от своих проблем и никогда не искал легких путей. А сейчас, простите, у меня дела.

С этими словами Кэм отвернулся и направился к Сету.

Маккензи потер воспалившиеся на солнце глаза. Может, Куин думает, что ничего не добавил к расследованию, но он ошибается. Теперь Маккензи не сомневался, что Куины будут биться за свою заявку до последнего. Если не ради денег, то ради памяти отца.

– Кто этот парень? – спросил Сет, наблюдая, как Маккензи идет к своей машине.

– Так, один страховой мошенник, – Кэм заметил двоих мальчишек, слонявшихся поодаль. – А кто те парни?

Сет безразлично оглянулся, пожал плечами.

– Не знаю. Просто мальчишки из школы. Никто.

– Они к тебе приставали?

– Не-а. Мы сегодня полезем на крышу?

– Крыша готова, – пробормотал Кэм, с некоторым удовольствием наблюдая, как парочка медленно приближается, тщетно пытаясь выглядеть незаинтересованной. – Эй, ребята.

– Что вы делаете?! – зашипел Сет.

– Расслабься. Идите-ка сюда! – приказал Кэм мальчикам, застывшим как статуи.

– Какого черта вы их сюда зовете? Это просто какие-то тупицы из школы!

– Почему бы мне не воспользоваться трудом тупиц? – Кэму пришло в голову, что Сету не помешает компания ребят его возраста.

Сет передернулся, а мальчики быстро зашептались. Когда консультация закончилась, тот, что повыше, расправил плечи и гордо затопал по дороге кроссовками «Найк», видавшими лучшие дни.

– Мы ничего не делали! – с вызовом сказал мальчик. У него не хватало переднего зуба и легкое пришепетывание несколько подпортило общее впечатление.

– Я вижу. Хотите подзаработать? Мальчик скосил глаза на младшего, потом на Сета, затем осторожно взглянул на Кэма.

– Почему бы и нет?

– У тебя имя есть?

– Конечно. Я – Дэнни. А это мой младший брат Билл. Мне на прошлой неделе исполнилось одиннадцать, а ему – только девять.

– Через полгода будет десять, – заявил Билл и ткнул брата локтем под ребра.

– Он еще ходит в начальную школу, – насмешливо добавил Дэнни, переглянувшись с Сетом. – Малыш!

– Я не малыш!

Поскольку Билл уже поднял кулак, Кэм перехватил его руку, легко сжал бицепс.

– Довольно крепкий.

– Я очень сильный, – сообщил ему Билл с ангельской улыбкой.

– Проверим. Видите эту кучу хлама? Старая дранка, толь, мусор… А вон там мусорный бак. Хлам отправляется в мусорный бак – и вы получаете пять баксов.

– Каждый? – хитро прищурился Дэнни.

– Не смеши меня, парень! Но вы получите два доллара премии, если мне не придется постоянно выходить сюда и разнимать драки. – Кэм указал пальцем на Сета. – Он – главный.

Как только Кэм оставил их одних, Дэнни повернулся к Сету. Оба прищурились и молча смерили друг друга взглядами.

– Я видел, как ты вмазал Роберту. Сет слегка перенес центр тяжести и встал поудобнее. Он был готов к драке и с двумя противниками.

– Ну и что?

– Здорово было, – только и сказал Дэнни и начал подбирать доски.

Билл радостно улыбнулся Сету.

– Роберт просто жирная задница. Дэнни сказал, что, когда ты ему вмазал, из него кровь хлестала и хлестала.

Сет чувствовал, что улыбается в ответ.

– Как из резаной свиньи.

– Здорово! – восхищенно воскликнул Билл. – На эти деньги мы сможем купить мороженое у Кроуфорда.

– Конечно, сможем. – Сет начал собирать мусор, и Билл бодро последовал его примеру.

Анна чувствовала, что день предстоит не из лучших. Утро началось с того, что она порвала колготки – к счастью, до того, как вышла из дома. У нее кончились хлеб и йогурт, а если уж честно, кончилось почти все, потому что она слишком много времени проводила с Кэмом или в мыслях о нем и забывала зайти в магазин.

Отправляя письмо дедушке с бабушкой, Анна сломала ноготь о почтовый ящик, а когда в половине девятого вошла в свой кабинет, телефон уже разрывался и какая-то истеричка на другом конце провода хотела знать, почему до сих пор не получила свою страховую медицинскую карточку.

Анна успокоила женщину, уверила, что лично займется этим делом. Затем телефонистка соединила ее с каким-то старым занудой, заявившим, что его соседи жестоко обращаются со своими отпрысками: позволяют им каждый вечер смотреть телевизор.

– Телевидение, – втолковывал Анне старик, – орудие коммунистов. Только секс и убийства, секс и убийства! А в мультипликации содержатся сигналы, действующие на подсознание. Я все об этом знаю.

– Мистер Бигби, я непременно займусь этим, – пообещала Анна и открыла верхний ящик стола, где хранила аспирин.

– Не забудьте. Я уже обращался в полицию, но полицейские не желают ничего делать. Эти дети обречены. Их необходимо срочно перепрограммировать.

– Спасибо, что привлекли к этому наше внимание.

– Я только выполняю свой долг американца.

– Еще бы! – пробормотала Анна, но после того, как повесила трубку.

В два часа дня ей предстояло выступать в суде по семейным делам, и она включила компьютер, чтобы просмотреть свои отчеты и заметки. Когда на экране вспыхнуло сообщение о том, что программа не работает, Анна даже не завизжала, хотя была главным свидетелем по делу. Она просто откинулась на спинку стула, закрыла глаза и смирилась с превратностями судьбы.

Дело Хиггинсов появилось на ее столе около года назад. Трое детей: восьми, шести и четырех лет. Все подвергались физическому и эмоциональному насилию. Их двадцатипятилетняя мать являла собой типичный пример забитой жены. За последние годы она бессчетное число раз уходила от мужа, но всегда возвращалась.

Полгода назад Анна с трудом убедила ее переселиться с детьми в приют. Через тридцать шесть часов женщина передумала. Анна жалела ее, но благополучие детей – прежде всего.

Невозможно было забыть их худые личики, синяки, страх и… самое ужасное – тупое смирение в детских глазах.

Последнее время дети жили в приемной семье у супружеской пары, которой хватило сил и великодушия для того, чтобы взять всех троих. И глядя сейчас на приемных родителей, сидящих по обе стороны от трех несчастных мальчиков, Анна поклялась, что сделает все от нее зависящее, чтобы эта компания не разлучалась.

– В январе прошлого года, когда это дело было поручено мне, я рекомендовала мистеру и миссис Хиггинс консультации у психолога, – заявила Анна с места свидетеля. – Как семейную, так и индивидуальные. На мой совет не отреагировали. В мае миссис Хиггинс была госпитализирована с вывихнутой челюстью и другими повреждениями, а в сентябре Майклу Хиггинсу, старшему мальчику, сломали руку. К моим советам и тогда не прислушались. В ноябре того же года миссис Хиггинс и два ее старших сына попали в больницу с различными травмами. Мне сообщили об этом, и я помогла миссис Хиггинс и ее детям устроиться в женский приют. Но она не провела там и двух дней.

– Вы официально вели эту семью больше года? – Адвокат встал перед Анной, хотя по собственному опыту знал, что она не нуждается в наводящих вопросах.

– Да, больше года.

И, видит Бог, остро переживала свою неудачу!

– Как обстоит дело на данном этапе?

– Шестого февраля этого года полицейский наряд выехал к Хиггинсам по звонку соседки и обнаружил мистера Хиггинса в состоянии сильного алкогольного опьянения. Во врачебном заключении отмечено истерическое состояние миссис Хиггинс, а также рваные раны лица. У Куртиса, самого младшего, была сломана рука. Мистера Хиггинса арестовали. Меня известили и об этом случае.

– Вы видели миссис Хиггинс и ее детей в тот день? – спросил адвокат.

– Да. Я приехала в больницу и разговаривала с миссис Хиггинс. Она заявила, что Куртис упал с лестницы. Но мне была известна предыстория, а также характер его травм, я ей не поверила. Врач приемного отделения разделял мое мнение. Детей забрали в приемную семью, где они и оставались до сего дня.

Анна продолжала отвечать на вопросы о семье и детях. Ей даже удалось вызвать улыбку у среднего мальчика, когда она рассказывала о том, что его приняли в детскую футбольную команду.

Затем последовал неприятный и нудный перекрестный допрос.

– Знаете ли вы, что мистер Хиггинс добровольно присоединился к программе по реабилитации алкоголиков?

Анна быстро взглянула на общественного адвоката Хиггинсов, затем посмотрела прямо в глаза отца мальчиков.

– Я знаю, что за прошлый год мистер Хиггинс не менее трех раз заявлял, что присоединился к реабилитационной программе. – Анна увидела, как лицо Хиггинса потемнело от ярости. «Пусть ненавидит меня, – подумала она, – но будь я проклята, если он еще раз ударит этих детей!». – И я знаю, что он так и не закончил ни одной программы.

– Мисс Спинелли, алкоголизм – это болезнь. Сейчас мистер Хиггинс ищет лекарство от своей болезни. Вы согласны с моим мнением, что миссис Хиггинс – жертва болезни своего мужа?

– Согласна, но это не меняет дела. Она страдала от него – как физически, так и эмоционально.

– А не думаете ли вы, что она и ее дети будут страдать еще больше, если их разлучат? Неужели вы считаете, что суд должен забрать этих троих маленьких мальчиков у их матери?

«Эта мать должна была сделать свой выбор раньше, – подумала Анна. – Но она оставалась с человеком, который избивал и терроризировал детей, угрожал их здоровью».

– Я считаю, что она будет страдать до тех пор, пока не решится изменить свое положение. Мое мнение профессионала: в данное время миссис Хиггинс не способна позаботиться о себе, не то что о детях.

– И мистер, и миссис Хиггинс нашли постоянную работу, – продолжал адвокат, – миссис Хиггинс под присягой заявила, что они с мужем помирились и работают над преодолением трудностей своего брака. Она считает, что разделение семьи только принесет всем ее членам эмоциональную боль.

– Я знаю, что она верит в это, – Анна с сочувствием посмотрела на миссис Хиггинс, но голос ее не дрогнул. – Однако в данный момент речь идет о здоровье и безопасности троих детей. Я знакома с заключениями врачей и психиатров, с полицейскими рапортами. За последние пятнадцать месяцев эти трое детей поступали в приемный покой «Скорой помощи» в общей сложности одиннадцать раз. – Анна перевела взгляд на адвоката, удивляясь, как он может бороться в суде за то, что, несомненно, было бы губительно для троих маленьких мальчиков. – Я знаю, что четырехлетнему ребенку сломали руку, словно прутик. Моя безоговорочная рекомендация: для обеспечения физической и эмоциональной безопасности эти дети должны остаться в проверенной и контролируемой приемной семье.

– Против мистера Хиггинса никогда не выдвигались официальные обвинения.

– Да, не выдвигались. – Анна посмотрела прямо в усталые глаза матери и тихо добавила: – И это еще одно преступление.

Когда допрос был закончен, Анна прошла мимо Хиггинсов, не удостоив их взглядом, но маленький Куртис протянул к ней ручку из-за перил.

– У вас есть леденец на палочке? – прошептал он, и Анна улыбнулась: она обычно приносила ему леденцы, он обожал вишневые.

– Может быть, есть. Давай посмотрим. Анна копалась в сумочке, когда за ее спиной раздался грохот.

– Убери свои лапы от моего ребенка, сука! Повернуться она не успела: Хиггинс ударил ее изо всех сил, сбив с ног. Анна плашмя полетела на пол и ударилась щекой о деревянное сиденье стула. Ее голова зазвенела, как церковный колокол, из глаз посыпались звезды. Умудрившись встать на четвереньки, Анна услышала крики и проклятья.

Щека дико болела, ладони, проехавшиеся по плиточному полу, горели огнем. И, черт побери, новые колготки, которые она надела взамен порвавшихся утром, были разодраны на коленях!

– Не дергайся! – приказала Мэри-Лу. Сидя на корточках перед Анной, она решительно врачевала ее ссадины.

– Ради такого я готова потерпеть. Приятно сознавать, что пострадала не зря. Благодаря маленькой демонстрации в суде этот негодяй теперь не скоро подойдет к детям!

– Анна, ты меня беспокоишь, – Мэри-Лу подняла блестящие темные глаза, – мне даже кажется, ты получила удовольствие от того, что тот двухсотфунтовый тупица сбил тебя с ног.

– Я получила удовольствие от результатов. Ой, ой! – Анна взвизгнула и затаила дыхание, когда Мэри-Лу поднялась и дотронулась до ее ободранной щеки. – Я с наслаждением писала на него заявление в суд за нападение. А самое большое удовольствие я получила, когда дети ушли домой с приемными родителями.

– Что и говорить, славно поработала… – Качая головой, Мэри-Лу отступила. – Меня также беспокоит, что ты слишком сближаешься со своими подопечными.

– Невозможно помогать издали. Мэри-Лу, в нашей работе и так слишком много канцелярщины. Документация, выполнение установленной процедуры… Иногда просто необходимо сделать что-то живое!.. А нападение двухсотфунтового тупицы? Во всяком производстве бывают свои издержки.

– Если ты будешь принимать все так близко к сердцу, то не отделаешься только ободранной коленкой и парой царапин.

– Знаешь, если не принимать все близко к сердцу, то следует искать другую работу.

Мэри-Лу вздохнула. Трудно спорить, когда чувствуешь то же самое.

– Иди домой, Анна.

– До конца работы еще час.

– Иди домой, – повторила Мэри-Лу. – Считай это боевой наградой.

– Ну раз ты так ставишь вопрос, не буду возражать. Мне этот час не помешает. У меня дома совершенно нечего есть. Должна сказать… – Услышав стук по косяку открытой двери, Анна замолчала, подняла взгляд, и тут же ее глаза широко распахнулись. – Кэмерон?!

– Мисс Спинелли, не уделите ли вы мне минуту… – Его светская улыбка внезапно превратилась в волчий оскал, глаза вспыхнули. – Дьявол! Что с тобой случилось? – Он ворвался в комнату, сразу заполнив ее собой, и чуть не опрокинул Мэри-Лу, чтобы добраться до Анны. – Кто посмел ударить тебя?!

– Никто. Это просто…

Не дав ей закончить, Кэм резко повернулся к Мэри-Лу. Разрываясь между изумлением и восхищением, Мэри-Лу попятилась и подняла руки ладонями вверх.

– Не я, чемпион! Я своих подчиненных только запугиваю. Ни разу и пальцем до них не дотронулась.

– Просто возник спор в суде, вот и все. – Стараясь сохранять профессиональное достоинство – несмотря на босые ноги, – Анна встала.

– Мэри-Лу, это Кэмерон Куин. Кэмерон – Мэри-Лу Джонстон, мой начальник.

– Очень рада познакомиться с вами даже при таких обстоятельствах, – Мэри-Лу протянула руку. – Я училась у вашего отца миллион лет назад. Я просто обожала его.

– Да? Спасибо. Так кто ударил тебя? – снова спросил Кэм Анну.

– Некто, уже попавший за решетку. – Анна быстро сунула босые ноги в лодочки на низких каблуках, думая только о том, как бы поскорее увести Кэмерона от любопытного и проницательного взгляда начальницы. – Мэри-Лу, я воспользуюсь твоим предложением. Кэмерон, если ты хотел поговорить о Сете, можешь отвезти меня домой. – Анна натянула серый жакет и расправила его. – Это недалеко. С меня чашка кофе.

– Прекрасно, – Кэм ухватил ее за подбородок и пристально посмотрел в глаза, – поговорим.

– До завтра, Мэри-Лу.

– О, да! – Мэри-Лу весело улыбалась, пока Анна поспешно собирала портфель. – Мы тоже поговорим.

15

Анна хранила молчание, пока они не вышли из здания и не оказались одни на автостоянке.

– Кэм, ради Бога!

– Что – «ради Бога»?

– Я же здесь работаю! – Анна остановилась около его машины и повернулась к нему лицом. – Я здесь работаю, помнишь? Ты не можешь врываться в мой кабинет, как разъяренный любовник!

Кэм снова взял ее за подбородок:

– Я и есть разъяренный любовник, и я хочу знать имя сукина сына, посмевшего ударить тебя.

Воздух вокруг словно наэлектризовался от его ярости. Но Анна не смела поддаваться. «Это было бы абсолютно непрофессионально», – говорила она себе, чувствуя, что все тело охватывает непозволительная дрожь.

– Этим человеком занялись соответствующие органы. И ты не имеешь права быть любовником – разъяренным или любым другим – во время моего рабочего дня!

– Неужели? Попробуй остановить меня, – с вызовом произнес Кэм и сокрушил ее губы поцелуем.

Секунду Анна извивалась, пытаясь вырваться. Кто угодно мог выглянуть из окна и увидеть их! Поцелуй был слишком жарким и слишком бурным для данного места в разгар дня.

Но этот поцелуй был также слишком пьянящим, чтобы сопротивляться. Анна сдалась – Кэму, себе – и обвила его шею руками.

– Может быть, хватит? – с трудом выдавила она.

– Нет.

– Ладно. Тогда продолжим в машине.

– Отличная мысль. – Кэм отпустил ее и вдруг удивительно нежно и осторожно провел губами по ссадине на ее щеке: – Больно?

– Чуть-чуть.

Анна влезла в машину и с нарочитым спокойствием занялась ремнем безопасности.

– Так что же все-таки случилось? – спросил Кэм, садясь за руль.

– Жестокому отцу и мужу не понравились мои показания в семейном суде. И он толкнул меня. К сожалению, я стояла к нему спиной, не то обязательно заехала бы ему коленом в пах. Но поскольку я его не видела, то спикировала на пол носом вниз. Ужасное зрелище! Я бы, наверное, смутилась, если бы в результате он не оказался в тюрьме, а дети – в безопасности в приемной семье.

– А жена?

– Тут я ничем не могу помочь. – Голова раскалывалась, и Анна откинулась на спинку сиденья. – Ей придется справляться самой.

На это Кэм ничего не ответил, но был совершенно согласен с ней. Вообще-то он мчался сюда, бросив троих мальчишек на Этана, чтобы рассказать о расследовании страховой компании, о возможной связи Сета с его отцом, о поисках матери Сета, которые затеял Филип. Он решил наконец рассказать ей все, попросить ее совета, узнать ее мнение. Теперь он сомневался в разумности своего решения и выискивал оправдания для отсрочки: у нее был тяжелый день, ей необходима его забота, а не лишние проблемы. Они уже подъезжали к ее дому.

– И часто тебя сбивают с ног в связи с работой?

– Ну что ты! – Анна рассмеялась. – Только иногда кто-нибудь взмахнет кулаком или запустит чем-нибудь, но в большинстве случаев все ограничивается словесными оскорблениями.

– Веселая работенка!

– Нормальная. Зато не соскучишься. – Взяв Кэма за руку, Анна пошла рядом с ним к дому. – Ты знал, например, что телевидение – орудие коммунистов?

– Признаться, нет.

– Теперь знаешь! От меня. – Анна открыла почтовый ящик, достала письма, счета и журнал мод. – «Улица Сезам» – просто прикрытие.

– Вообще-то я всегда подозревал ту большую желтую птицу…

– Ничего подобного. Она только приманка. А главный вдохновитель – лягушка. – Приближаясь к своей двери, Анна приложила палец к губам. Они прокрались мимо квартиры старушек, как школьники, сбежавшие с уроков. – Я не хочу, чтобы милые сестры начали суетиться вокруг меня.

– А мне можно?

– Это зависит от твоего понимания суеты.

– Начнем отсюда, – захлопнув дверь, Кэм обнял Анну за талию и коснулся губами ее губ.

– Думаю, смогу вытерпеть, – она крепче прижалась к его губам. – Кэм, а зачем ты приехал?

– У меня было множество планов. – Он снова провел губами по ссадине на ее щеке, по подбородку. – В основном это касается тебя. Я хотел увидеть тебя, быть с тобой, разговаривать с тобой. Заниматься с тобой любовью.

Кэм почувствовал, как ее губы изгибаются в улыбке.

– И все это одновременно?

– Почему нет? Я хотел уговорить тебя поужинать со мной в ресторане… но теперь думаю, что мы можем заказать пиццу сюда.

– Чудесно. Нальешь нам вина, пока я переоденусь?

– Подожди, есть еще кое-что, – шепнул он ей на ухо. – Есть еще один план. Мне безумно хотелось вытащить мисс Спинелли из ее строгого делового костюма!

– И давно?

– С самого первого раза, как увидел тебя. Анна шаловливо улыбнулась.

– Попробуй.

– Я надеялся, что ты так скажешь, – Кэм снова поцеловал ее в губы, и этот поцелуй был более жадным, более властным. Анна не успела даже вздохнуть, у нее перехватило дыхание, когда он сдернул жакет с ее плеч, поймав, как в ловушку, руки. – Как же я хочу тебя! Днем и ночью.

– Какая удача, потому что я тоже дьявольски хочу тебя, – ее голос уже был хриплым от желания.

– И это тебя не пугает?

– Ничто в наших отношениях не пугает меня.

– А если бы я попросил позволить мне делать с тобой все, что я захочу? Ты позволила бы?

Анне казалось, что сердце бьется где-то в горле, но она не опустила глаз.

– Разве кто-нибудь может тебя остановить? Его жадный взгляд скользнул вниз, затем назад к ее лицу.

– Интересно, что носит мисс Спинелли под строгими блузками?

– Вряд ли несколько пуговиц помешают это выяснить такому мужчине, как ты.

– Ты права. – Кэм отпустил жакет, вцепился в накрахмаленный хлопок ее блузки – и рванул, не отводя взгляда от ее изумленно распахнувшихся, загоревшихся желанием глаз. – Если хочешь, чтобы я остановился, скажи. Я не сделаю ничего против твоей воли.

Кэм порвал ее блузку, и это почему-то безумно возбудило Анну. А теперь он ждет, что она скажет. И это возбуждало ее еще больше. Она поняла, что была не совсем правдива, когда сказала: «Ничто в наших отношениях не пугает меня». Пугает. И еще как! Пугает то, что происходит с ее сердцем.

Но она знала, что в физической любви сможет достойно соперничать с ним.

– Я хочу все. Все!

У него кровь вскипела в жилах, и все же его прикосновения были легкими, дразнящими. Кэм провел кончиками пальцев по краю белого атласного бюстгальтера, почти не скрывавшего ее грудь.

– Мисс Спинелли, – с томительной медлительностью произнес он, а его пальцы уже скользнули под атлас к ее затвердевшему соску. – И сколько вы сможете взять?

Теплые волны поднимались в ее теле. Воздух вокруг загустел.

– Кажется, мы очень скоро это узнаем. Медленно, не сводя глаз с лица Анны, Кэм прижал ее к стене.

– Начнем прямо здесь. Приготовься! – прошептал он, и его рука метнулась под ее юбку, сорвала кружевные трусики.

Анна задохнулась и чуть не рассмеялась. Но его пальцы вонзились в нее, резкое, грубое наслаждение застало ее врасплох. Оргазм потряс Анну, лишая рассудка, не давая дышать. Колени подогнулись, но Кэм не дал ей упасть, еще сильнее прижав к стене.

– Еще!

Ему отчаянно хотелось снова увидеть, как она переживает шок, как эти потрясающие глаза становятся безумными, невидящими.

Анна вцепилась в его плечи, откинув голову. Он заметил, как бешено пульсирует жилка на ее горле, и впился в нее губами. Анна застонала, зашевелилась, судорожно задышала, когда он сорвал и отшвырнул жакет и то, что осталось от блузки.

Анна была потрясена, беспомощна. Все нервы, все чувства оголились, дрожь сотрясала ее, сердце бешено стучало. Она попыталась произнести его имя, но задохнулась, когда он резко развернул ее. Теперь ее влажные ладони вжимались в стену.

Кэм рванул пуговицу на поясе юбки, и Анна содрогнулась, когда ткань соскользнула с бедер и упала к ногам. Его ладони ласкали ее грудь, скользили по коже и атласу лифчика. Затем он сорвал лифчик, и она вздрогнула от упоения, услышав треск рвущегося тонкого атласа.

Его зубы впились в ее плечо, а его руки… О, его руки были везде, доводя ее до безумия! Мозолистые ладони, ловкие пальцы. Прикосновения, скольжение…

Анна задышала медленнее. Наслаждение стало густым и темным, как ночь. Она чувствовала, как соскальзывает в какой-то эротический мир, в котором нет ничего, кроме ощущений – быстро меняющихся, оглушительных. И греховных.

Стена была гладкой и прохладной, но ее ладони горели. И этот контраст был невыразимо возбуждающим.

Когда Кэм снова повернул ее лицом к себе, солнечный свет ослепил ее. Он еще был полностью одет, а она – обнажена. И это тоже показалось ей невероятно эротическим. Она не смогла вымолвить ни слова, когда он медленно поднял ее руки и сжал запястья в замок.

Следя за ее лицом, он свободной рукой грубо выдернул шпильки, и волосы Анны разметались по плечам.

– Я хочу большего, – Кэм едва мог говорить, – скажи мне, что и ты хочешь большего.

– Да, я хочу большего.

Кэм прижался к ней всем телом. От прикосновения мягкой рубашки и грубых джинсов к влажной коже, от его поцелуя у нее закружилась голова.

Он целовал ее дрожащее тело. Ему хотелось попробовать ее всю: мед ее рта, влажный шелк груди, живота, бедер… Наконец на него обрушился жаркий поток непередаваемых вкусов, когда его язык скользнул между бедрами Анны.

Ее пальцы погрузились в его волосы, она прижала к себе его голову, ощущая приближение нового оргазма. Ее крик, почти вопль, был последней каплей, лишившей его самообладания. Сейчас! Немедленно!

Кэм быстро скинул одежду и снова прижался к ней.

– Я хочу тебя, – выдохнул он. – Смотри на меня!

Он вонзился в нее, и их слившиеся стоны наполнили комнату.

Потом Кэм отнес ее в постель и сам лег рядом. Анна свернулась калачиком, прижалась к нему, как ребенок, и этот жест показался ему удивительно милым. Он смотрел на нее, спящую, тридцать минут, час… Он не мог не касаться ее и потому легонько гладил по волосам, плечам, осторожно дотрагивался до ссадины на лице.

И все это время его не покидало смутное беспокойство. Кэм давно знал, что испытывает к Анне какое-то сильное чувство. Но что именно? Он пытался понять – и не мог. Никогда раньше он не испытывал желания остаться с женщиной после секса. Никогда не испытывал потребности смотреть на спящую женщину или касаться ее просто так, а не ради возбуждения.

Анна зашевелилась, вздохнула, ее веки затрепетали, затуманенные глаза раскрылись и остановились на нем. Когда она улыбнулась, ему показалось, что сердце перевернулось в груди.

– Привет. Я заснула?

Кэм мучительно пытался придумать что-то уместное, веселое, легкомысленное, но смог произнести только ее имя.

– Анна! – и нежно, ласково, с любовью коснулся губами ее губ.

Когда Кэм оторвался от нее, ее глаза уже не были сонными, но он не смог понять их выражение. Она медленно вдохнула, выдохнула, вздохнула еще раз.

– Что это было?

– Понятия не имею, – он осторожно отстранился от нее. – Думаю, пора заказать пиццу.

Облегчение и разочарование боролись в ней, но она приложила все силы, чтобы помочь облегчению.

– Хорошая мысль. Номер у кухонного телефона. Позвони сам, пожалуйста. А я быстренько приму душ и надену что-нибудь.

– Хорошо, – Кэм машинально погладил ее бедро. – Какую пиццу ты любишь?

– Какую угодно.

Она обрадовалась, что он выскользнул из кровати первым: ей нужна была еще одна минута, чтобы немного прийти в себя.

– Я налью вина?

– Замечательно.

Оставшись одна, Анна упала лицом в подушку: разочарование все-таки победило. С чего вдруг она решила, что в любой момент сможет отступить? Она же по уши влюблена в него!

«Ладно, это моя проблема, – сказала себе Анна и села в постели, прижав ладонь к предательскому сердцу. – И мой маленький секрет…»

Стоя под душем, Анна как следует поговорила сама с собой. Пусть она влюблена в него. Чем это плохо? Люди всю жизнь влюбляются и перестают любить, а умные и уравновешенные еще и наслаждаются этим процессом.

Следовательно, нужно быть умной и уравновешенной.

Одевшись и слегка подкрасившись, Анна почувствовала себя увереннее. Безусловно, она не собирается жить с Кэмом долго и счастливо, как в сказке. Она не ищет Белого рыцаря или Прекрасного принца. Она давным-давно выросла из сказок, а вся ее наивность испарилась при столкновении с реальностью жизни на обочине пустынной дороги. Ей было тогда двенадцать лет.

Она научилась быть счастливой, потому что слишком много лет после изнасилования казалось, что она не в состоянии приносить себе и близким ничего, кроме несчастья.

Она пережила самое худшее, так неужели не справится с собственным растревоженным сердцем?

Но, как бы Анна ни уговаривала себя, раньше она никогда не влюблялась. Обходила любовь стороной, мчалась мимо, проскальзывала под ней, но ни разу не бросалась в любовь очертя голову. Ну что же, это может оказаться чудесным приключением… и наверняка поучительным опытом.

В конце концов, любой женщине, нашедшей такого любовника, как Кэмерон Куин, есть за что благодарить Бога!

Поэтому, войдя в гостиную, Анна улыбалась. Кэм маленькими глотками пил вино, уставясь на обложку ее последнего модного журнала. Играла музыка. Эрик Клэптон о чем-то молил Лайлу.

Анна тихонько подошла к Кэму сзади и чмокнула его в шею. Он испуганно дернулся, чего она совсем не ожидала.

«Самые настоящие угрызения совести – вот что я чувствую», – с отвращением подумал Кэм. Дело в том, что слегка обиженное лицо на обложке журнала принадлежало некой длинноногой французской модели по имени Мартина… Он чуть не опрокинул вино и с трудом сохранил невозмутимый вид.

– Я не хотела пугать тебя, – Анна удивленно приподняла брови, глядя на журнал в его руках. – Увлекся летними модами?

– Просто убивал время. Пиццу сейчас привезут.

Кэм хотел отложить журнал, засунуть его куда-нибудь подальше под диванные подушки, но Анна выдернула журнал из его руки.

– А знаешь, раньше я ее ненавидела. У него пересохло в горле.

– Что?!

– Ну не саму Мартину Великолепную, а таких моделей, как она. Тонких, белокурых, совершенных… Я всегда была слишком круглой и слишком черной. Вот это… – Анна дернула себя за мокрые кудри, – сводило меня с ума, когда я была подростком. Я делала все возможное и невозможное, чтобы выпрямить их.

– А мне нравятся твои волосы. – «Скорее бы она перевернула этот чертов журнал Мартиной вниз!» – думал Кэм. – Ты гораздо красивее, чем она. Даже сравнивать нечего.

Анна ласково улыбнулась.

– Ты очень мил.

– Но я действительно так думаю. Кэм решил не уточнять, что видел их обеих голыми и потому прекрасно знает, о чем говорит.

– Ты напрасно мне льстишь, я уже успокоилась и давно не думаю об этом. Но когда-то ужасно хотела стать тонкой и белокурой. И чтобы бедер совсем не было…

– Ты – настоящая, – Кэм схватил журнал и швырнул его через плечо, – а она – нет.

– Можно и так сформулировать, – не в пример Кэму, Анна явно наслаждалась разговором, – однако мне кажется, что таким парням, как ты, гоняющим по всему свету, должны нравиться топ-модели… Они так хорошо смотрятся на мужской руке.

Роскошные синие глаза Мартины, казалось, уставились прямо на Кэма. Этот взгляд вызвал воспоминания о расцарапанной щеке и разъяренной женщине. Кэм настороженно взглянул на Анну. Ему совершенно не хотелось повторять тот опыт.

– Я почти не знал ее.

– Кого?

Господи, он чуть не проговорился!

– Всех их. А вот и пицца! – с облегчением воскликнул Кэм, услышав звонок в дверь. – Твое вино на столе, Я принесу еду.

– Прекрасно.

Совершенно не понимая, с чего вдруг Кэм так разнервничался, Анна отправилась на кухню за своим вином. Пока Кэм расплачивался с посыльным, она вышла с бокалом на крошечный балкончик.

– Чудесный вечер. Давай поужинаем здесь. На балконе стояли два стула и складной столик. Розовые и белые герани весело свисали из глиняных горшков.

– Если мне удастся накопить на дом, я хотела бы иметь веранду. Большую! Как у тебя. – Анна принесла тарелки и салфетки. – И сад… Когда-нибудь я обязательно научусь выращивать цветы.

– Дом, сад, веранды… – Свежий воздух слегка успокоил Кэма. – А я всегда считал тебя городской девушкой.

– Так и есть. Но я не люблю окраины и многоквартирные дома. Мне здесь не хватает уединения, уюта. – Анна положила большой кусок пиццы на свою тарелку. – Хочется купить домик где-нибудь за городом. Но, боюсь, это случится не скоро. Я все время выбиваюсь из бюджета.

– Ты? – Кэм положил себе пиццу. – Никогда бы не подумал! Мисс Спинелли кажется такой практичной…

– Она старается. Мои дедушка с бабушкой всегда были очень бережливыми, им приходилось экономить. Они и меня учили считать деньги, но ничего не вышло. – Анна откусила кусок, восхищенно вздохнула и продолжала говорить с набитым ртом: – По большей части, я смотрю, как деньги текут у меня сквозь пальцы.

– И какие же у тебя слабости? Анна вздохнула:

– Главная – одежда.

Кэм смущенно оглянулся на кучку ее разорванной одежды, оставшейся на полу в гостиной.

– Думаю, я должен тебе блузку… и юбку, не говоря уже у нижнем белье. Анна рассмеялась.

– Я тоже так думаю. – Она потянулась, чувствуя себя очень удобно в бледно-голубых легинсах и огромной белой футболке. – День был таким отвратительным! Я рада, что ты появился и изменил его.

– Слушай, а давай сейчас поедем к нам!

– Что?!

Кэм сам удивился. Он ни о чем подобном не думал, и вдруг слова сорвались с его языка. Очевидно, эта мысль была где-то очень близко.

– Ты могла бы провести у нас этот уик-энд…

Анна поднесла пиццу к губам, осторожно откусила.

– Я не думаю, что это было бы разумно. В твоем доме живет впечатлительный маленький мальчик.

– Он прекрасно понимает, что происходит… – начал Кэм, но перехватил ее взгляд – взгляд мисс Спинелли. – Ладно. Я буду спать на диване внизу. Можешь запереть дверь спальни.

Уголки ее губ дернулись.

– А где ты хранишь ключ?

– – В этот уик-энд он будет у меня в кармане. Но спальня – твоя, – добавил Кэм, когда она рассмеялась. – Пообщаешься с ребенком – это будет очень полезно в профессиональном отношении. А кроме того, я хочу прокатить тебя по заливу под парусом.

– Я, пожалуй, могла бы приехать в субботу.

– Приезжай в пятницу вечером! – Кэм взял ее руку, поднес к своим губам. – И останешься до воскресенья.

– Я подумаю, – прошептала Анна, высвобождая руку. Романтические жесты всегда выводили ее из равновесия. – А тебе не кажется, что, приглашая гостью в дом, ты должен переговорить с братьями? Может, они не захотят, чтобы в выходные у них под ногами болталась какая-то женщина.

– Они обожают женщин! Особенно умеющих готовить еду.

– А, так ты приглашаешь меня стряпать!

– Ну, может, маленькую кастрюльку спагетти. Или немного лазаньи…

Анна улыбнулась и положила себе еще один ломоть пиццы.

– Я подумаю, – повторила она. – Теперь расскажи мне о Сете.

– Сегодня он завел пару приятелей.

– Правда? Чудесно.

Ее глаза зажглись таким удовольствием и интересом, что Кэм не удержался.

– Да, а я загнал их всех на крышу и ловил, когда они падали. Надо же практиковаться.

Анна раскрыла было рот, снова закрыла и нахмурилась.

– Не смешно, Куин.

– Понял. Это мальчик из класса Сета и его младший брат. Я купил их рабский труд за пять баксов. А потом они напросились на обед, так что я оставил их с Этаном.

Анна закатила глаза.

– Ты оставил Этана одного с тремя маленькими мальчиками?!

– Этан справится. Я же справлялся целых два часа! – и Кэм вспомнил, что это было не так уж страшно. – Он всего-то должен накормить их и проследить, чтобы они не убили друг друга. Мать заберет их в половине восьмого. Кстати, это Сэнди Маклин… то есть теперь Сэнди Миллер. Я когда-то ходил с ней в школу. – Кэм озадаченно покачал головой. – Двое детей и микроавтобус! Никогда бы не подумал такого о Сэнди.

– Люди меняются, – тихо сказала Анна, удивляясь, как сильно вдруг позавидовала Сэнди Миллер с ее микроавтобусом. – Или они и не были такими, какими мы их себе представляли.

– Возможно. Во всяком случае, ее парни – настоящие сорванцы.

Кэм сказал это с таким добрым юмором, что Анна снова улыбнулась.

– Теперь я понимаю, почему ты оказался в моем кабинете. Ты просто-напросто сбежал из сумасшедшего дома.

– Да, но главным образом я хотел сорвать с тебя одежду. И я сделал все, что хотел!

«И чертовски счастлив», – думал он, сидя рядом с Анной, прихлебывая вино и наблюдая за закатом.

16

Этана никогда не было способностей к рисованию. Для собственных шлюпов он делал весьма приблизительные наброски, грубость которых компенсировал детальными измерениями. Первая лодка, построенная им на продажу, была, в общем, базовой моделью с всего несколькими усовершенствованиями. Он легко мог мысленно представить себе и интерьер, и внешний вид, однако соорудил тогда платформу для плаза[2] и быстро понял, что так работать легче и надежнее.

Конечно, солидный бизнес нельзя начинать без кучи документов, которые Филип заставил его подписать. Но необходимо и нечто более основательное, более профессиональное. Только в этом случае они смогут завоевать серьезную репутацию и удержаться на плаву.

Этан много вечеров потел над чертежами и, развернув наконец на кухонном столе результаты своих трудов, испытал удовлетворение и гордость.

– Вот что я задумал, – сказал он, придерживая углы чертежа.

Глотнув пива из только что открытой бутылки, Кэм взглянул на лист из-за плеча Этана и хмыкнул.

– И ты воображаешь, что это яхта! Обиженный, но, в общем-то, не удивленный подобным комментарием. Этан нахмурился.

– Попробуй нарисовать получше, Рембрандт! Кэм пожал плечами и сел. После более пристального и объективного изучения он признал, что лучше нарисовать не смог бы. Но от его признания произведение Этана, в которое тот явно вложил много стараний и терпения, не стало более похожим на яхту.

– Думаю, это не имеет большого значения, так как мы не собираемся показывать твои художества клиенту. Ладно, давай поговорим серьезно. Я вижу, ты задумал полированный корпус со швами внахлестку?

– Это, конечно, дорого, но имеет свои преимущества. У клиента будет крепкая быстрая яхта.

– Я плавал на таких, – тихо сказал Кэм. – У тебя получится хорошая лодка, Этан.

– У нас получится хорошая лодка.

Кэм криво усмехнулся.

– Да.

– Дело в том, что такой проект требует умения и точности. Любой профессионал поймет это. Наш клиент – любитель, знает только основы, зато у него есть деньги, и он общается с настоящими знатоками.

– И мы используем его, чтобы завоевать репутацию? Хорошая мысль, – согласился Кэм, склонившись над чертежами. – Остается только построить эту красотку. Как ты думаешь, нам стоит сооружать плаз?

– Разумеется, если мы собираемся взяться за дело всерьез.

– Мы могли бы начать сегодня вечером.

– Да, чего ждать? – Кэм оглянулся на Сета, который тоже явился на кухню покопаться в холодильнике. – Но, мне кажется, лучше бы найти кого-то, кто действительно умеет рисовать, – небрежно добавил он, притворяясь, что не замечает интереса, вспыхнувшего в глазах мальчика.

– Раз у нас есть чертежи, это не так уж важно, – насупился Этан.

– Просто полезно было бы показать клиенту что-то эффектное. Филип назвал бы это рекламой.

– Мне плевать, как назвал бы это Филипп. – Этан упрямо сдвинул брови – верный признак того, что он не собирается сдаваться. – Этому клиенту понравилась моя первая лодка, и он не станет критиковать какой-то рисунок. Ему нужна яхта, черт побери, а не картина на стену!

– Я просто думал… – Кэм помолчал, пока явно раздраженный Этан доставал из холодильника пиво для себя. – Я часто видел, как люди болтаются по верфям. Им нравится смотреть, как строят корабли… Особенно тем, кто ни черта не понимает, но уверен, что понимает.

– Ну и что? – Этан сорвал пробку и хлебнул пива. – Пусть смотрят, как мы сбиваем доски. Мне все равно.

– Было бы здорово развесить на стенах рисунки лодок, которые мы построили. Так можно находить новых клиентов.

– Мы еще ничего не построили.

– А твой шлюп? – напомнил Кэм. – Прекрасное рыболовное судно. А лодка, которую ты уже построил для нашего первого клиента? Можно повесить еще несколько рисунков в качестве образцов. Например, несколько лет назад я ходил по Майну на отличной двухмачтовой шхуне. И в Бристоле у меня был шикарный ялик…

Этан задумался, снова отхлебнул пива.

– Может, это и было бы красиво, но я против того, чтобы тратить деньги на художника. Нам и так предстоят большие расходы.

– Я просто помечтал! – Кэм обернулся на Сета, который застыл перед распахнутой дверцей холодильника. – Ждешь меню, парень?

Сет вздрогнул и схватил первое, что подвернулось ему под руку. Он вовсе не собирался перекусывать черничным, йогуртом – «здоровой пищей» Филипа, которую считал дерьмом, – но слишком смутился, чтобы поставить стаканчик на место.

– У меня дела, – пробормотал он и, схватив ложку, вылетел из кухни.

– Ставлю десять баксов за то, что он скормит йогурт собакам! – весело сказал Кэм, прикидывая, сколько времени понадобится Сету, чтобы начать рисовать лодки.

Романтический, но при этом достаточно детальный рисунок шлюпа Этана был готов к утру. Сет помнил, что сегодня – пятница, следовательно, он обнаружит на кухне Филипа. Жаль только, что Этан еще на рассвете отправился проверять крабовые ловушки и менять наживку. Хотя Сет пытался придумать, как поймать всех трех братьев вместе, он просто не смог найти способа задержать Этана. «Но двое из троих – тоже неплохо», – думал он, проходя мимо Кэма, угрюмо уставившегося в кружку с кофе.

Требовалось не менее двух кружек кофе, чтобы любой из проживавших в доме Куинов обретал способность цивилизованно общаться с остальными. Сет уже привык к этому, так что молча бросил под стол свой школьный рюкзак. Раскрытый альбом он небрежно уронил на стол и, затаив дыхание, принялся шарить по шкафчикам в поисках хлопьев.

Кэм увидел рисунок мгновенно, но ничего не сказал, только улыбнулся, не поднимая головы.

Когда Сет вернулся к столу с миской и коробкой хлопьев, Кэм сосредоточенно изучал обугленный тост.

– Этот проклятый тостер опять сломался!

– Ты просто включил его на максимум, – отозвался Филип, заканчивая взбивать омлет с луком.

– Ничего подобного… Кстати, сколько яиц ты там взбалтываешь?

– Для меня хватит, – Филип вылил смесь в специальную сковородку для омлетов, привезенную с собственной кухни. – Если хочешь омлет, делай его сам.

«Господи, этот парень слепой или что?» – изумился Сет, заливая молоком хлопья, и чуть подтолкнул альбом к Кэму.

– Не умрешь, если добавишь еще пару яиц. – Кэм разломил тост и поморщился: есть эти угли было невозможно. – Я ведь сварил кофе на всех!

– Бурду, – поправил его Филип, – у тебя просто мания величия.

Кэм вздохнул и поднялся за миской, затем взял коробку с хлопьями, стоявшую рядом с открытым альбомом. Он готов был поклясться, что слышит зубовный скрежет Сета.

– Возможно, в этот уик-энд у нас будут гости.

– Кто? – спросил Филип, сосредоточенно доводя омлет до совершенства.

– Анна, – Кэм плеснул молока в свою миску, – я хочу взять ее на парусную прогулку и, кажется, уговорил приготовить нам обед.

«Этот парень думает только о женщинах и о том, как набить желудок!» – с отвращением подумал Сет и снова подтолкнул локтем альбом. Кэм даже не поднял глаз от своей миски, но, когда Филип стал вываливать готовый омлет из сковородки на тарелку, решил, что пора сделать свой ход, иначе Сет лопнет от ярости.

– Что это? – рассеянно спросил Кэм, вытянув шею, хотя рисунок лежал перед его носом.

Сет чуть не закатил глаза. Наконец-то! Проснулся!

– Так… ничего, – пробормотал он, еле сдерживая ликование и продолжая жевать хлопья.

– Похоже на лодку Этана. – Кэм поднял кружку и взглянул на Филипа: – А ты что думаешь?

Филип стоя дегустировал свой завтрак.

– Да. Хороший рисунок, – он с любопытством взглянул на Сета. – Ты нарисовал?

– Просто баловался…

– Пожалуй, мои ассистенты не умеют так хорошо рисовать. – Филип рассеянно похлопал Сета по плечу. – Молодец.

– Ничего особенного, – Сет пожал плечами, хотя его распирала гордость. Он даже покраснел слегка.

– Забавно, мы с Этаном только вчера говорили о рисунках для верфи. Знаешь, Фил, нечто вроде рекламы.

Филип, поглощенный своим омлетом, приподнял брови. Удивленно и одобрительно.

– Ты подумал о рекламе? Не ожидал от тебя. – Он уже более пристально взглянул на рисунок. – Рамка должна быть грубой. Без затей.

Кэм издал какой-то звук – очевидно, означающий интенсивную работу мысли, – и хмуро посмотрел на Сета.

– Если говорить серьезно, одного рисунка мало. Может, нарисуешь еще? Например, лодку, которую Этан недавно построил для клиента. Или скопируешь фотографии пары яхт, на которых я плавал.

– Не знаю… – Сету стоило больших трудов скрыть ликование. Когда его глаза встретились с глазами Кэма, они были почти скучающими, но в глубине мелькали крохотные огоньки. – Попробую.

Филипу не понадобилось много времени, чтобы уловить смысл происходящего. Потянувшись за своим кофе, он одобрительно кивнул:

– Отлично. Клиенты увидят разные лодки, которые мы уже построили. И неплохо бы всегда иметь рисунок той, что начинает строиться.

Кэм фыркнул.

– У Этана уже есть очень трогательный набросок. Похоже на проект детсадовца. Не знаю, что с ним делать. – Он посмотрел на Сета, прищурился: – Может, взглянешь?

Сет почувствовал, что у него перехватило горло, и сглотнул.

– Взгляну.

– Прекрасно! У тебя, парень, есть девяносто секунд, чтобы успеть на автобус, иначе пойдешь в школу пешком.

– Дерьмо.

Сет вскочил, схватил рюкзак и бросился к выходу, стуча кроссовками.

Когда парадная дверь захлопнулась, Филип откинулся на спинку стула.

– Хорошая работа, Кэм.

– У меня бывают «звездные часы».

– Иногда. А как ты узнал, что парень умеет рисовать?

– Он подарил Анне портрет щенка.

– Хм-м… Кстати, что там у тебя за история с ней?

– История?

Кэм принялся за свои жалкие хлопья, пытаясь подавить зависть к завтраку Филипа.

– Ну, конечно! Домашний уик-энд, прогулка на яхте, обед… И вообще с тех пор, как она появилась на сцене, я не замечал, чтобы ты бегал за другими женщинами. – Филип ухмыльнулся. – Боюсь, дело серьезное… Почти семейное.

– Успокойся, – у Кэма засосало под ложечкой, – нам просто хорошо вместе.

– Ну не знаю. Мне кажется, она не прочь тебя окрутить.

Кэм фыркнул.

– Ерунда! Анна – деловая женщина. Умная, честолюбивая, не ищет осложнений…

Внезапно Кэм вспомнил, что Анна мечтает о загородном доме у воды и дворике, где можно выращивать цветы.

– Женщины всегда ищут осложнений, – уверенно заявил Филип. – Так что будь осторожен.

– Я знаю, что делаю!

– Так все говорят, пока не попались…

Если бы Анна слышала их разговор, она наверняка горячо согласилась бы с Кэмом. Она изо всех сил старалась избегать осложнений и именно поэтому не захотела встретиться с ним в пятницу, сославшись на занятость, но согласилась приехать рано утром в субботу, чтобы сразу отправиться на парусную прогулку. После долгих уговоров Кэму удалось смягчить ее и вырвать обещание приготовить лазанью.

Анна обожала смотреть, как другие едят ее стряпню. Это качество она унаследовала от бабушки и считала, что ей есть чем гордиться.

Правда, Кэму не удалось заставить ее пообещать остаться на ночь, но они оба понимали, что это подразумевается.

Решив провести вечер пятницы в одиночестве, Анна переоделась в мешковатый спортивный костюм, включила свою любимую музыку – Билли Холидея вперемежку с Верди, – налила в бокал хорошего красного вина и устроилась на балкончике полюбоваться закатом.

Пора, давно пора спокойно подумать, беспристрастно оценить создавшуюся ситуацию. Она знакома с Кэмероном Куином всего несколько недель, однако позволила себе увлечься им гораздо больше, чем любым другим мужчиной в своей жизни.

Подобный уровень отношений не входил в ее •планы, а ведь обычно она тщательно все планировала, рассчитывала все свои шаги – как в профессиональной, так и в личной жизни. Если обдумать заранее, куда может привести каждый шаг, если сдерживать порывы и полагаться на разум, гораздо труднее совершить ошибку.

После гибели матери она наделала слишком много ошибок, и если бы вовремя не остановилась, то была бы обречена. Собственный горький опыт научил ее не винить себя за поступки, совершенные в тот страшный период жизни, не погрязнуть в чувстве вины за боль, причиненную людям, любившим ее. На чувстве вины, на угрызениях совести не построишь ничего хорошего. Анна предпочитала конструктивные действия.

Все, чего она добилась в жизни, было посвящено ее дедушке и бабушке, ее матери и несчастному ребенку, в ужасе свернувшемуся на темной обочине.

Только через очень долгое время после той страшной ночи, когда стали потихоньку затягиваться ее раны, Анна поняла, что не только она потеряла мать, но и ее дедушка с бабушкой потеряли свою единственную дочь. Любимую дочь. Несмотря на собственное горе, несмотря на безрассудное поведение Анны, они раскрыли перед девочкой двери своего дома и свои сердца. Они ни разу не дрогнули, и именно это спасло ее.

В конце концов Анна научилась мириться с потерей, с перенесенным кошмаром. Более того, она сумела понять: все, что она делала три года, последовавшие за той ночью, – результат страшной душевной травмы. Ей повезло, что рядом с ней были люди, любившие ее и помогавшие ей исцелиться.

И когда затянулись ее душевные раны, она пообещала себе, что никогда больше не будет безрассудной.

Порывы всегда приводят к глупым поступкам: начинаешь транжирить деньги, несешься на машине неизвестно куда. И Анне казалось, что она глубоко запрятала склонность к опрометчивости, выбрав своим кредо практичность и рационализм.

Однако любовь к Кэмерону Куину иначе, чем безрассудством, не назовешь. И Анна понимала, что это безрассудство дорого ей обойдется. Но за свои чувства отвечать должна только она. Этому ее тоже научил собственный горький опыт.

Ничего. Она справится со своей любовью… и выживет.

Анна оперлась спиной об открытую дверь балкона, подставила лицо вечернему ветерку. «Как странно все получилось», – думала она. Ей всегда казалось, что если она влюбится, то это произойдет постепенно и она успеет насладиться каждым этапом. Она представляла себе плавное скольжение в любовь, совместную радость постижения углубляющихся чувств…

Но с Кэмом не получилось ни плавного скольжения, ни – хотя бы – «мягкой посадки». Всего одно мгновение она испытывала влечение, интерес, радость… а в следующее, не успев и глазом моргнуть, оказалась по уши влюбленной в него.

Если бы Кэм узнал об этом, наверняка перепугался бы до смерти… Анна даже рассмеялась, представив себе эту картину.

Впрочем, она сама испугана до смерти и с удовольствием отступила бы. Она была готова к легкой любовной связи, а не к любви.

«Так анализируй!» – приказала она себе. Почему все изменилось? Что в нем такого особенного? Его внешность? Анна закрыла глаза и тихо замурлыкала от удовольствия. Несомненно, вначале именно внешность Кэма привлекла ее внимание. Какая женщина не оглянется… на это резкое смуглое лицо! Дерзкие стальные глаза, упрямый рот, одинаково притягательный и в улыбке, и в яростном оскале… А его тело? Просто воплощение женских грез!

Естественно, что его внешность привлекла ее, а живой ум заинтриговал. «И самоуверенность», – призналась она себе, хотя эта мысль ей не понравилась. Однако все решило совсем другое. Она никак не ожидала от него такого великодушия, такого благородства… безоглядной щедрости души.

Кэм считал себя эгоистичным, жестким, холодным. И Анна вполне могла представить его таким в определенных ситуациях. Но на самом деле он добрый, отзывчивый. Вряд ли Кэм полностью сознает, как много дает Сету, как меняются их отношения. И вероятно, он совершенно искренне не понимает, что уже любит мальчика.

Анне вдруг пришло в голову, что именно это его непонимание собственной доброты покорило ее. И не такая уж она дура, что влюбилась в него!

Вот любить его дальше – совсем другое дело. Это действительно может погубить ее – если, конечно, она не возьмет себя в руки и вовремя не остановится…

Звонок телефона отвлек ее от размышлений. Захватив с собой бокал, Анна вошла в комнату и взяла трубку.

– Алло.

– Мисс Спинелли? Работаете? Как она могла не улыбнуться?

– Да, можно и так сказать. – Из стереодинамиков неслись звуки какой-то арии, но Анна не стала выключать магнитофон, села на диван и закинула ноги на столик. – А ты?

– У нас с Этаном еще остались кое-какие дела. А потом я собираюсь не вспоминать о работе до понедельника.

Кэм взял трубку радиотелефона и вышел из дома, надеясь найти хоть какое-то уединение. Сегодня была очередь Сета мыть посуду после обеда, и Кэм услышал, как с грохотом упала на пол очередная тарелка.

– На завтра обещают хорошую погоду.

– Неужели? Очень кстати.

– Ты еще могла бы приехать сегодня. Соблазнительное предложение, но она уже поддалась стольким соблазнам, связанным с Кэмероном Куином!

– Я приеду завтра, рано утром.

– Надеюсь, у тебя найдется бикини. Красное.

– Почему красное? У меня голубое…

– Не забудь запаковать, – сказал Кэм после короткой паузы.

– Слушай, давай договоримся сразу: если я… останусь, ключ от спальни будет у меня.

– Ты такая суровая!

Над водой пролетела цапля и села в гнездо на бакене. «Вернулась домой», – подумал Кэм.

– Просто осторожная, Куин. И очень хитрая. Как ремонт?

– Продвигается, – тихо сказал он. Ему нравилось слушать ее голос, чувствовать колебания влажного воздуха, следить за нежным, как поцелуй, скольжением сумерек над водой и деревьями. – Я покажу тебе, когда ты приедешь.

Еще ему хотелось показать ей рисунок Сета. Он сам днем сделал для него рамку и хотел поделиться с… с близким человеком.

– Похоже, на следующей неделе мы начнем первую лодку.

– Правда? Так скоро?

– А чего ждать? Пора сделать ставку и посмотреть, как лягут кости. В последнее время я чувствую себя удачливым.

Из дома донеслись безумный визг щенка, более низкий лай Саймона, пронзительный вскрик Филипа… и хихиканье Сета. Этот звук Кэм слышал очень редко. Он повернулся и уставился на дом. Задняя дверь распахнулась, из нее пулей вылетели обе собаки и закувыркались по ступенькам. И в освещенном дверном проеме показался мальчик – ухмыляющийся мальчик.

Сердце Кэма дрогнуло, заныло. На одно безумное мгновение ему показалось, что он слышит скрип качалки и тихий смех отца.

– Господи, фантастика! – прошептал он.

В трубке затрещало.

– Что-то не так?

– Все! – Кэм крепче вцепился в трубку, и его охватило дикое, почти отчаянное желание. – Ты должна быть здесь, Анна. Я скучаю по тебе.

– Я не слышу!

Кэм понял, что слишком далеко отошел, автоматически сопротивляясь возникшему притяжению. Нужно вернуться домой. И остаться…

Тряся головой, он шел к дому, пока связь не восстановилась, и благодарил Бога за чудеса науки и техники.

– Я сказал… Неважно! Что на тебе сейчас? Анна тихо засмеялась, опустив взгляд на свой практичный мешковатый костюм, и промурлыкала:

– Ну, не так много…

И они – с разной степенью облегчения – погрузились в легкий телефонный флирт.

Поговорив с Анной, Кэм положил трубку на крыльцо и направился к причалу. Вода ласково плескалась о корпус лодки. Изредка взмахивали крыльями птицы, где-то в лесу ухала сова, словно дирижируя ночным оркестром. Море было чернильно-черным в хрупком свете ущербной луны.

Надо было идти работать – Кэм знал, что Этан ждет его. Но ему хотелось посидеть у воды хоть минуту – в тишине, под мигающими звездами, под бесконечное терпеливое уханье совы, зовущей свою пару.

Кэм даже не вздрогнул, когда почувствовал легкое движение рядом с собой. Он уже начинал привыкать к этому. Он не мог бы сосчитать, сколько раз сидел на этом самом причале под этим самым небом рядом с отцом. Ему, правда, пришло в голову, что сидеть рядом с призраком – несколько иное дело… Но, в общем, какая разница? Ничто в этой жизни уже не будет таким, как прежде.

– Я знал, что ты здесь, – тихо сказал Кэм.

– Мне нравится приглядывать за вами. – Рэй, в рыбацких штанах и фуфайке с короткими рукавами, покачал удочкой над водой. – Давненько я не рыбачил.

Кэмерон решил, что, пожалуй, легко преодолеет грань между разумом и безумием, если Рэй сейчас вытащит извивающегося сома…

– И часто ты… приглядываешь? – спросил он, подумав об Анне. Рэй усмехнулся.

– Не беспокойся, Кэм. Я всегда уважал личную жизнь моих мальчиков. А она у тебя – красотка, ничего не скажешь. Старается спрятать свою красоту, когда работает, но настоящего ценителя не обманешь. Ты всегда прекрасно разбирался в женщинах.

– А ты? – Кэм не хотел задавать этот вопрос такой тихой прекрасной ночью. Но он не знал, как долго продлятся эти посещения… Или галлюцинации? Неважно. Он должен был спросить. – Как ты разбирался в женщинах, папа?

– Думаю, хорошо… Я ведь нашел твою мать, не так ли? – Рэй вздохнул. – Кэм, после того как я поклялся в верности Стелле, я не коснулся ни одной женщины. Я смотрел, я мог восхищаться, но никогда не касался.

– Ты должен рассказать мне о Сете.

– Я не могу. Все должно идти своим чередом. Ты хорошо поработал с мальчиком, вовлек в ваше общее дело. Ему необходимо чувствовать себя частью семьи. Жаль, что я провел так мало времени с ним, со всеми вами. Но и здесь ничего не изменишь.

– Папа…

– Знаешь, о чем я скучаю, Кэм? О самых глупых вещах. Мне не хватает ваших споров. Когда-то мы с вашей матерью думали, что они сведут нас с ума, но теперь мне их не хватает. И рыбной ловли по утрам, когда туман только начинает подниматься над водой. Я скучаю по преподаванию. Мне так хочется снова увидеть выражение лица студента, когда какое-то мое слово попадает в цель и открывает душу! Мне не хватает зрелища хорошеньких девушек в летних платьях. И так хочется лежать в постели в три часа ночи и слушать стук дождя по крыше…

Рэй повернул голову и улыбнулся. Сверкнули его глаза, такие же ярко-синие, какой когда-то была его фуфайка.

– Надо ценить все это, пока имеешь, но не получается. По крайней мере, не всегда. Жизнь так суетлива… Необходимо иногда остановиться и насладиться этими мелочами. В них можно черпать силы.

– Мне сейчас приходится думать о вещах более важных, чем стук дождя по крыше.

– Я знаю. Тебе нелегко, но ты справишься. Тебе еще предстоит понять, чего ты хочешь, что тебе нужно, что у тебя в душе. Ты даже сам пока не представляешь, в чем тебе придется разобраться.

– Мне нужны ответы. Мне необходимы ответы!

– Ты найдешь их, – спокойно сказал Рэй. – Когда притормозишь.

– Скажи мне… Этан и Филип знают, что ты… здесь?

– Узнают, – улыбнулся Рэй. – Когда придет время. Завтра будет отличный день для прогулки под парусом. Наслаждайся мелочами! – сказал он и исчез.

17

Кэм высматривал Анну, и это тоже было непривычно для него. Насколько Кэм помнил, он никогда не ждал ни одну женщину: даже когда он был подростком, они сами приходили к нему. Звонили по телефону, слонялись у дома, у его шкафчика в школе… Наверное, он привык к этому. Избаловался.

Ему не довелось пережить ужас, который испытывали все мужчины, приглашая девушку на первое свидание. Соблазнительная Алисон Брент сама пригласила его, когда ему было пятнадцать лет. Ей было шестнадцать, и она казалась совсем взрослой. Она даже заехала за ним на отцовском автомобиле. Кэм еще не успел разобраться, как относится к тому, что его везет девушка, когда Алисон припарковала машину на Блу-Краб-Драйв и предложила воспользоваться задним сиденьем.

Кэм не стал возражать.

Потеря невинности в пятнадцать лет с хорошенькой ловкой Алисон оказалась восхитительным опытом. И с того дня он никогда не оглядывался назад.

Кэм любил женщин. Он любил в них все… Даже то, что раздражало. В конце концов, именно это делало их женщинами, и Кэм не сомневался, что мужчинам досталась более выигрышная роль. Мужчины могут приглядываться, вдыхать аромат, выбирать… И если они не полные идиоты, то всегда без особых проблем могут вывернуться из одних нежных объятий и кинуться в следующие.

А Кэм никогда не был идиотом! Но сейчас он, как мальчишка, высматривал Анну. И недоумевал, что заставляет его просто корчиться от нетерпения и тревоги. Чем она так покорила его?

«Может быть, дело в том, что она абсолютно не давит? – размышлял он, возвращаясь с причала к дому в надежде, услышать шум мотора ее автомобиля. – Или в том, что она ничего не ждет?» Анна радостно отдавалась ему и, казалось, не расставляла никаких романтических ловушек.

У нее было страшное отрочество, однако она преодолела боль, стала сильной, цельной, и Кэм восхищался ею. А то, как она скользила из одного образа в другой, просто завораживало его. Эта двойственность каждый раз заставляла его разгадывать, кто Анна сейчас. И оба ее образа так гармонично сочетались друг с другом, что невозможно было разглядеть шов.

Чем больше он думал о ней, тем больше хотел ее!

– Что вы делаете? – спросил незаметно подошедший сзади Сет.

Кэм чуть не подпрыгнул, но не стал объяснять, что так пристально смотрит на дорогу, чтобы заставить Анну появиться на ней. Он просто сунул руки в карманы.

– Ничего, гуляю.

– Вы не гуляете, – возразил Сет.

– Потому что остановился? Ну вот видишь, теперь я снова иду.

Когда Кэм отвернулся, Сет закатил глаза, затем догнал его.

– А мне что делать?

Кэм притворился, что увлечен красными тюльпанами, распустившимися у дома.

– С чем?

– Вообще. Этан в заливе, а Филип заперся в своем кабинете и стучит на компьютере.

– Ну и что? – Кэм наклонился и выдернул сорняк… Во всяком случае, он думал, что это сорняк. «Где же Анна, черт побери?» – Почему бы тебе не пойти к тем мальчишкам, с которыми ты сшивался?

– Их повезли в магазин и на ленч с бабушкой, – Сет из принципа презрительно фыркнул. – А мне нечего делать. Скучно.

– Ну пойди… убери свою комнату.

– Да ладно вам!

– Господи, что я тебе – ответственный за развлечения? Или телевизор сломался?

– По утрам в субботу одно дерьмо для детей!

– Ты и есть ребенок, – заявил Кэм и с огромным облегчением услышал шум приближающегося автомобиля. – Ну научи свою тупую собаку каким-нибудь фокусам.

– Он не тупой. – Мгновенно вспыхнув от оскорбления. Сет повернулся и свистом подозвал щенка. – Смотрите. – Глупыш подбежал с чем-то похожим на банку из-под пива в зубах.

– Грызет алюминий… Выдающийся интеллект! Послушай, я не… – Кэм поражение замолчал, когда Сет щелкнул пальцем, показал на землю, и Глупыш сел на задик.

– Он и голосовые команды понимает, – с нарочитым безразличием сказал Сет, в награду почесывая Глупыша за ухом. – Но я приучил его подчиняться жестам. – Сет протянул руку, и Глупыш с готовностью поднял лапку.

– Действительно неплохо, – с удивлением и гордостью сказал Кэм. – И много времени у тебя ушло на это?

– Если все сложить, не больше пары часов. Автомобиль Анны въехал на дорожку, и все трое уставились на него. Глупыш бросился встречать первым.

– Он еще не очень хорошо выполняет команду «место», – сообщил по секрету Сет. – Но мы не так давно работаем над ней.

Глупыш, судя по всему, также не очень ладил с командой «лежать». Как только Анна вышла из машины, щенок запрыгал, завизжал и стал радостно облизывать ее повсюду, Куда доставал его язык.

Кэм подумал, что собака действует в верном направлении. Он сам бы сейчас с удовольствием прыгнул на Анну и начал облизывать ее… На ней были застиранные до бледной голубизны джинсы и заправленный в них ярко-красный топик. Очень простой наряд, одновременно и практичный, и соблазнительный.

– С распущенными волосами она совсем другая, – заметил Сет.

– Да.

Кэму не терпелось коснуться ее, но он представления не имел, когда удастся это сделать.

Анна присела на корточки и о чем-то ласково зашепталась со щенком. С обожанием в глазах Глупыш перевернулся на спину и подставил живот, чтобы его почесали. Анна подняла голову, и даже сквозь темные стекла очков Кэм увидел ее настороженный, предостерегающий взгляд. «К черту!» – решил он.

Не обращая внимания на предупреждение, Кэм подхватил Анну, поставил на ноги и дернул к себе так, что она споткнулась о собаку и налетела на него. Он прижал ее к груди и заглушил губами все протесты.

Анне показалось, что ее поглотило солнце. Она задохнулась. Желание, безрассудство и жадность, которые излучал Кэм, мгновенно охватили ее. Сердце заколотилось, не уступая бешеной дроби дятла, добывающего себе завтрак где-то в деревьях. Анна изо всех сил старалась не поддаваться, но это было практически невозможно…

Наконец Кэм чуть отстранил ее, его умелые губы изогнулись в улыбке. Он весь просто лучился самодовольством! Но Анна поняла, что сможет возмутиться этим, только когда ее голова перестанет кружиться и снова устроится на плечах.

– Доброе утро, Анна.

– Доброе утро.

Она откашлялась, отступила и заставила себя взглянуть на Сета. Мальчик казался скорее скучающим, чем шокированным, и Анна улыбнулась ему.

– Доброе утро. Сет.

– Привет.

– Твоя собака растет на глазах. – Пытаясь успокоиться, Анна взглянула на Глупыша и протянула руку. Щенок сел на попку и поднял лапу, совершенно очаровал ее. – О, да ты у нас умница! – Анна снова присела на корточки, пожала лапку, подергала ушки. – Что еще ты умеешь делать?

– Мы работаем над парой трюков.

Если честно, Глупыш только что исчерпал весь свой репертуар, но Сет предпочел умолчать об этом.

– Вы отличная команда! Я привезла кое-какие продукты. Для обеда. Поможешь достать?

– Помогу, – Сет бросил возмущенный взгляд на Кэма. – Все равно мне больше нечего делать.

– Разве мы не отправляемся на парусную прогулку?

У Кэма отвисла челюсть, а Сет с интересом взглянул на Анну.

– Я тоже?

– Конечно! – весело ответила она, открывая дверцу машины и вручая ему пакет. – Как только мы все это отнесем в дом. Я ничего не понимаю в яхтах, но, надеюсь, быстро научусь.

Оживившись, Сет взял по пакету в каждую руку.

– – Там нет ничего сложного. Но вам нужна шляпа.

С этими словами он потащил пакеты к дому.

– Я думал, что мы будем одни, – заметил Кэм, прощаясь со своими фантазиями.

А он-то надеялся увести яхту в какое-нибудь тихое местечко на реке и заняться с Анной любовью, покачиваясь на волнах!

– Неужели? – Она вынула из машины сумку со своими вещами и сунула ему в руки. – Я уверена, что мы отлично повеселимся втроем.

Захлопнув дверцу, она похлопала Кэма по щеке и не спеша отправилась к дому вслед за Сетом.

Впоследствии оказалось, что их четверо: Сет настоял на том, чтобы взять Глупыша, и, поскольку Анна поддержала его, Кэм остался в меньшинстве. Однако трудно было долго злиться на такую веселую команду. Глупыш сидел на скамейке в древнем спасательном жилете, принадлежавшем одной из бесчисленных собак Рэя и Стеллы, и радостно лаял на волны и птиц. Сет уже жевал сандвич и снисходительно объяснял Анне тайны такелажа. Анна, в одной из старых бейсбольных кепок Кэма, внимательно слушала и прилежно пыталась запомнить назначение каждой веревки. Кэм… Кэм не мог оторвать от нее глаз. Но приходилось управлять яхтой.

На небольшой скорости, огибая бакены, он провел лодку через каналы и речушку, которую местные жители называли Литл-Нек-Ривер, в залив Танжер. В заливе была мелкая рябь, и Кэм оглянулся посмотреть, как Анна переносит ее. Она стояла на коленях на корме, перегнувшись через поручни, и Кэм не сразу понял, что дело не в «морской болезни». Анна широко улыбалась, восторгаясь рощами и болотами острова Смита.

Кэм крикнул Сету, что пора поднимать парус, и мальчик бросился выполнять приказание.

Анна поняла, что этого момента она никогда не забудет. Городская жизнь не подготовила ее к зрелищу возносящихся вверх и щелкающих на ветру парусов. Яхта словно взлетела. Ветер хлестнул Анну по щекам, наполнил паруса, и ей показалось, что они сейчас лопнут. Она почувствовала вкус соли. Вода забурлила в кильватере.

Анне хотелось следить за всем сразу: за сине-зелеными волнами, за огромным белым парусом, за полосками и бугорками суши. Но глаза ее не отрывались от мужчины и мальчика, которые работали так слаженно и ловко, почти не обмениваясь словами. Они проплыли мимо шаткого причала, мимо покосившейся дощатой лачуги, имевшей, по словам Сета, какое-то отношение к крабам. Весь залив был усеян оранжевыми поплавками, отмечавшими крабовые ловушки. На волнах покачивалось рыболовное суденышко, и какой-то мужчина – колоритнейшая фигура в вылинявших штанах, потрепанной кепке и белых сапогах – вытаскивал проволочную клетку. Рыбак на мгновение прервал работу, дотронулся до козырька, приветствуя Кэма с его командой, а затем швырнул двух сердитых крабов в бак на палубе.

«Жизнь на воде…» – думала Анна, следя за лодкой, направившейся к следующему поплавку.

– Это Малыш Донни, – сообщил ей Сет. – Этан говорит, что, хоть он и вырос, его все равно так зовут, потому что его отец – Большой Донни. Фантастика!

Анна рассмеялась. Действительно фантастика. Малыш Донни весил не меньше двухсот фунтов.

– Думаю, так всегда бывает, когда живешь в маленькой общине. Должно быть, замечательно жить и работать на воде! Сет пожал плечами.

– Нормально. Но я бы лучше просто ходил под парусом.

Анна подставила лицо ветру и мысленно согласилась с мальчиком. Просто мчаться под парусом… быстро и свободно! Над головой кружатся чайки, яхта взлетает на волны и стрелой падает вниз. А рядом – Кэм. Как естественно он выглядит за штурвалом! Длинные ноги, расставленные, чтобы приноровиться к качке, крепкие руки, летящие черные волосы… Разве удивительно, что ее сердце екнуло, когда он повернул голову? А когда он протянул руку, она сразу встала и осторожно направилась к нему, хотя палуба качалась и идти было очень непривычно.

– Хочешь порулить?

«Отчаянно!» – хотела уже воскликнуть Анна, но, пытаясь быть практичной, сказала:

– Лучше не надо. Я же не умею.

– Зато я умею. – Кэм поставил Анну перед собой, положил ее руки на штурвал и накрыл своими ладонями. – Это Покомок, – объяснил он, кивая на узкий канал. – Если хочешь, можем зайти туда, пограбить крабовые ловушки.

Ветер игриво шлепнул Анну по лицу, она посмотрела на чайку, скользнувшую к поверхности воды и взмывшую вверх с резким криком, похожим на смех. К черту практичность!

– Нет, я не хочу снижать скорость. Кэм засмеялся.

– Вот это по мне!

– Куда мы плывем? Что мы вообще делаем?

– Плывем на юго-запад. И сейчас собираемся привести парус к ветру. Это называется «бейдс-винд».

– К ветру? Мне кажется, что мы в самом его центре! Не знаю, можно ли плыть быстрее. Чудесно!

К ее ужасу, Кэм внезапно отступил и позвал Сета помочь ему поправить паруса. Анна так сильно вцепилась в штурвал, что суставы пальцев побелели. Кэм и Сет засмеялись, мачты заскрипели, парус задрожал и повернулся. Хотя ей казалось это невозможным, яхта помчалась быстрее. Анна попыталась расслабиться. В конце концов, на воде перед ними никого не было. Правда, справа из какой-то маленькой речушки вылетела моторная лодка, но Анна рассудила, что это слишком далеко для возможного столкновения.

И не успела она убедить себя, что справится с заданием без инцидентов, яхта накренилась. Анна с трудом подавила вопль и чуть не развернула штурвал в противоположную крену сторону, но ладони Кэма снова сжали ее руки и удержали штурвал.

– Мы перевернемся!

– Не волнуйся. Яхта устойчивая.

Анне показалось, что сердце прыгнуло к горлу.

– Зачем ты оставил меня за штурвалом?!

– Надо было повернуть паруса: Сету одному пока трудно. Но вообще-то парень умеет с ними управляться. Этан многому его научил, а он схватывает на лету. Чертовски хороший матрос!

– Но ты оставил меня одну за штурвалом! – повторила Анна.

– Ты прекрасно справилась, – Кэм рассеянно поцеловал ее в макушку. – Этот остров впереди – Танжер. Обойдем его и повернем на север. На Литл-Чоптэнк есть укромные местечки. Будем там как раз к ленчу.

«Кажется, яхта действительно не собирается опрокидываться, – подумала Анна, успокаиваясь. – И на мель не села». Она с облегчением откинулась и прислонилась спиной к груди Кэма.

Расставив ноги – так же, как и Кэм, – Анна стала свободно покачиваться в такт движениям лодки… и мечтать. Когда у нее будет тот домик у воды, она непременно купит маленький шлюп, ялик.. как бы это ни называлось. И заказать его можно будет у братьев Куинов.

– Если бы у меня была яхта, я бы плавала так каждую свободную минуту!

– Придется научить тебя основам. Оглянуться не успеешь, как мы сделаем из тебя воздушную акробатку.

– Акробатку? Я буду висеть на мачте в расшитом блестками трико?

«Очень соблазнительная картина», – подумал Кэм.

– Не совсем так. Берешься за рангоут – и повисаешь над водой.

– Зачем?

– Ну мне, например, это просто нравится, – сказал он со смехом. – А вообще-то для баланса, чтобы увеличить скорость.

– Висеть над водой… – прошептала Анна. – Возможно, мне тоже понравилось бы.

Кэм позволил Анне – под бдительным присмотром Сета – немного поработать с парусом. Ей понравилось ощущать трос в руках, чувствовать, что парус – более или менее – слушается ее. Они обогнули крохотный песчаный остров Танжер, и Анна приняла участие в маневре: чтобы при перемене курса сохранить скорость, необходима была работа всей команды.

Кэм давно снял рубашку и остался в подрезанных выше колен обтрепанных джинсах. Его кожа, влажная от воды и пота, блестела на солнце. И, несмотря на ноющие от непривычной работы руки, Анна затрепетала от волнения и гордости, когда Кэм сказал, что она вполне приличный матрос.

Они перекусили на Хадсон-Крик, притоке Литл-Чоптэнк-Ривер, около развалившейся пристани, и компанию им составили лишь птицы. Плескалась вода, солнце ярко светило с ослепительно синего неба, и температура поднялась почти до тридцати градусов по Цельсию, хотя до лета оставалось еще много недель.

Под аккомпанемент музыки, льющейся из радиоприемника, они искупались в прохладной реке. Глупыш радостно шлепал по воде, Сет нырял и плавал, как разбуянившийся дельфин. Анна подумала, что можно было и не закалывать волосы на макушке: Сет и щенок плескались так, что они все равно намокли.

– Ты только посмотри, как он веселится, – тихо сказала Анна.

Куда девался угрюмый, дерзкий, сердитый мальчик, с которым она так недавно провела свою первую беседу?! Интересно, понимает ли разницу сам Сет?

– Кажется, я не очень злюсь, что ты заставила меня взять его сюда.

Анна улыбнулась.

– Ты совсем не злишься. И без него ты так ловко не справился бы с парусами.

– Может, ты и права, но в опасностях есть своя прелесть.

Кэм подошел к ней, разводя воду руками, и обнял. Анна автоматически вцепилась в его плечи, защищаясь.

– Только чур не топить!

– Не люблю делать то, что от меня ожидают. – В его глазах засверкали веселые искры. – Особенно если есть кое-что получше… Кэм наклонил голову и поцеловал ее. Их губы были мокрыми и скользкими, но Анне виделась в этом особая прелесть. Она задрожала, почувствовала себя невесомой, растворяясь в поцелуе… и вдруг оказалась под водой. Когда Анна вынырнула, отплевываясь, стряхивая мокрые волосы с глаз, первое, что она услышала, был смех Сета.

– Невозможно было устоять, – заявил Кэм и сам захлебнулся, потому что Анна плеснула водой ему в лицо.

– Ты – следующий! – предупредила она Сета, совершенно ошеломленного мыслью о том, что взрослые играют с ним, и потому ставшего легкой добычей.

Сет отбивался, сплевывал воду и хохотал во все горло.

– Эй, я тут ни при чем!

– Ты смеялся. А поскольку вы работаете в команде, вполне вероятно, что это была твоя идея.

– Ничего подобного!

Сет наконец вывернулся. Затем ему пришла в голову блестящая мысль: нырнуть, схватить Анну за лодыжки и утянуть под воду.

Началось генеральное сражение, и противники согласились на ничью, только когда выбились из сил. Отдышавшись, они заметили, что Кэм уже успел вылезти из воды и сидит на борту лодки, поедая сандвич.

– Что ты там делаешь? – крикнула Анна, отжимая мокрые волосы.

– Смотрю представление. – Он запил ветчину с хлебом пепси-колой. – Пара неуклюжих хулиганов.

– Неуклюжих? – Анна искоса взглянула на Сета, и без слов бывшие враги превратились в союзников. – Я здесь вижу только одного неуклюжего хулигана. А ты. Сет?

– Только одного, – согласился он, и они медленно поплыли к лодке.

Любой идиот догадался бы, что они задумали. Кэм уже собрался было поднять ноги, но затем решил: «Какого черта?» – и позволил им стянуть себя в воду с впечатляющим плеском.

Прошло несколько часов, прежде чем Сет осознал, что Кэм и Анна все время прикасаются к нему. Но почему-то совсем не испугался…

После того как яхта была привязана к причалу у дома, паруса спущены, палуба отдраена, Анна – образно говоря – закатала рукава и принялась за приготовление обеда. Перед ней стояла задача накормить мужчин Куинов так, чтобы они не скоро смогли забыть эту трапезу. Может, на яхте она и была новичком, но во всем, что касается приготовления пищи, она эксперт!

– Пахнет восхитительно, – заметил вошедший в кухню Филип.

– На вкус еще лучше, – Анна артистично раскатывала пласты лазаньи. – Старый семейный рецепт.

– Прекрасно. У нас, кстати, тоже есть фамильный секрет – отцовский рецепт теста для вафель. Придется как-нибудь утром угостить вас вафлями.

– Буду ждать, – улыбнувшись, Анна подняла голову и заметила в его глазах тревогу. – У вас все в порядке?

– Конечно. Так, небольшие проблемы на работе. Помощь не нужна? – Если честно, то его беспокойство не имело никакого отношения к работе, а было вызвано последним отчетом частного сыщика. Мать Сета обнаружили в Норфолке… слишком близко от Сект-Криса!

– Все под контролем, – Анна посыпала верхний лист тонким слоем острого сыра – моцареллы – и сунула блюдо в духовку. – Можете пока попробовать вино.

Филип рассеянно взял бутылку, выдыхавшуюся на рабочем столе. И мгновенно заинтересовался.

– О, «Небиоло»! Это лучшее из итальянских красных вин.

– Я тоже так думаю и обещаю, что моя лазанья ему не уступит.

Филип ухмыльнулся, наливая вино в два бокала. Его золотисто-карие глаза почему-то всякий раз вызывали у Анны мысль об архангелах.

– Анна, любовь моя, почему бы вам не бросить Кэма и не сбежать со мной?

– Потому что я поймаю вас обоих, а тебя убью, – заявил Кэм, входя в кухню. – Руки прочь от моей женщины, братец, не то придется тебя покалечить! – Хотя это было сказано беспечно, Кэм не был до конца уверен, что шутит. И ему совсем не понравилась собственная жаркая вспышка ревности. С каких это пор он стал ревнивцем?!

– Кэм не может отличить «Бароло» от «Кьянти», – не унимался Филип, наливая себе второй бокал": – Со мной вам будет лучше.

– Силы небесные! – Анна сносно скопировала южную манерную медлительность речи. – Обожаю, когда сильные мужчины дерутся из-за меня. А вот и еще один, – добавила она, когда с улицы появился Этан. – Этан, может, вы тоже хотите драться за меня на дуэли?

Этан моргнул и почесал голову. Женщины часто смущали его, но в данный момент он не сомневался, что с ним шутят.

– Это ваше творение в духовке?

– Мое собственное! – заверила его Анна.

– Тогда я иду за своим пистолетом. Анна рассмеялась, и Этан улыбнулся ей, а затем улизнул из кухни, чтобы принять душ после трудового дня.

– Боже милостивый! Этан, можно сказать, флиртовал с женщиной, – Филип изумленно покачал головой и поднял бокал. – Поздравляю, Анна. Боюсь, мы вас не отпустим.

– Если кто-нибудь накроет на стол, я нарежу салат и, возможно, задержусь, чтобы испечь вам пирожные.

Кэм и Филип переглянулись.

– Чья очередь? – спросил Кэм.

– Не моя. Должно быть, твоя.

– Еще чего! Я накрывал вчера.

Они еще пару секунд внимательно разглядывали друг друга, затем одновременно повернулись к двери и заорали во всю мочь:

– Сет!

Анна только покачала головой. Такова, видно, участь всех младших братьев.

Она поняла, что обед удался, когда Сет попросил третью добавку.

«Мальчик уже не так костляв и бледен, как раньше», – заметила Анна. Иногда еще в его взгляде мелькает настороженность, словно он ждет ударов, к которым привык с раннего детства, но чаще его глаза светятся юмором. Смышленый ребенок. И, кажется, начинает понимать, что общение со взрослыми может приносить радость.

Речь Сета еще была пересыпана ругательствами, но в этой области Анна не ожидала особых улучшений, поскольку Сет жил в доме, полном мужчин. Правда, она заметила, что Кэм легонько толкает мальчика ногой под столом, когда тот ругается уж слишком часто.

У них получается! Вначале она сильно сомневалась, что трое взрослых мужчин – каждый со своими привычками – смогут приспособиться друг к другу. Тем более – открыть души мальчику, в общем-то навязанному им.

Но у них действительно получается. В отчете по делу Куинов, который она должна составить на следующей неделе, она обязательно отметит, что Сет Делотер живет там, где должен жить. В своем доме.

Конечно, временное опекунство не сразу переоформят в постоянное, но она использует свой авторитет. Ее сердце согревалось, когда она замечала, как Сет смотрит на Кэма после тех толчков под столом. И улыбается точно так, как должен улыбаться десятилетний мальчик, уличенный в озорстве.

«Кэм был бы потрясающим отцом, – неожиданно подумала она. – Резковатый, но лишь настолько, чтобы в доме всегда было весело. Он из тех, кто катает детей на плечах, борется с ними во дворе…» Анна мысленно видела это: Кэм, а рядом с ним маленький, красивый, темноволосый мальчик и прелестная розовощекая девочка.

– Вы не тем занимаетесь, – сказал вдруг Филип, отталкиваясь от стола и подумывая, не распустить ли ремень.

Анна моргнула, очнулась от своих грез и слегка покраснела.

– Неужели?

– Вам надо открыть свой ресторан. Как только решитесь, я первый вложу капитал.

Филип поднялся, собираясь сварить капуччино в своей ультрасовременной кофеварке, но тут затрезвонил телефон.

Услышав хрипловатый женский голос с чувственным итальянским акцентом, Филип поднял брови.

– Он здесь. – Филип щелкнул языком и протянул трубку Кэму: – Тебя, приятель.

Кэм взял трубку, и после первых вкрадчивых слов ему почти удалось определить, кому принадлежит голос.

– Привет, солнышко, – сказал он, пытаясь припомнить имя. – Как поживаешь?

Филип попытался отвлечь Анну, поскольку по-настоящему любил брата.

– Я купил этот агрегат всего полгода назад, – сказал он, придерживая стул, чтобы помочь ей встать… и чтобы увести ее подальше от телефона. – Красавец, правда?

– О, да…

Анну совершенно не интересовала какая-то причудливая кофеварка, тем более после ласкового приветствия Кэма. В том, что звонила женщина, Анна не сомневалась. И ему даже не пришло в голову понизить голос или подвергнуть цензуре свои слова! Кэм наконец вспомнил имя – София, соблазнительная красотка с призывным взглядом, – и начал непринужденно болтать об общих знакомых. Эта девочка любила гонки – любые гонки, и в постели тоже.

– Нет, мне придется пропустить конец сезона… Не знаю, когда вернусь в Рим… Ты будешь первая, детка, – ответил Кэм на вопрос Софии, позвонит ли он, когда вернется. – Конечно, я помню: маленькая траттория около фонтана Треви.

Кэм прислонился к высокому рабочему столу. Ее голос вызвал воспоминания. Не о ней – он так и не мог четко представить себе ее лицо. Но о Риме, о его деловитых узких улочках, ароматах, звуках, суете…

О гонках!

– Что? – Вопрос о «Порше» резко вернул

Кэма к действительности. – Да, я пока оставил его в гараже в Ницце.

Кэм попытался сосредоточиться, когда она спросила, не собирается ли он продать машину.

– У меня есть друг, – щебетала София, – Карло. Ты ведь помнишь Карло, не так ли? Карло спрашивает, не хочешь ли ты продать машину, раз уж все равно так долго живешь в Штатах.

– Я не думал об этом.

Продать машину?! Кэма охватила паника. Это было бы признанием того, что он не вернется. Ни в Европу, ни к своей жизни.

София говорила быстро, убедительно, смешивая итальянский с английским и совершенно сбивая его с толку:

– У тебя ведь есть номер моего телефона? Можешь звонить в любое время. Я передам Карло, что ты подумаешь. Нам всем очень тебя недостает. Рим так скучен без тебя! Я слышала, что ты отказался от большой гонки в Австралии, и испугалась, что тебя удерживает женщина. Неужели ты наконец влюбился?

– Да нет… – У него кружилась голова. – Просто возникли некоторые сложности, милочка. Но я буду держать связь. – Кэм не мог не засмеяться, когда София зашептала, как они проведут его первую ночь в Риме. – Я не забуду. Дорогая, как я могу забыть? Да. Чао.

Филип деловито взбивал сливки и отчаянно пытался занять Анну беседой о разных сортах кофейных зерен. Этан, обладая прекрасно развитым инстинктом самосохранения, уже ретировался из кухни. А Сет беззаботно скармливал чесночную гренку Глупышу, прятавшемуся под столом.

Не замечая наэлектризованной атмосферы, Кэм удивленно взглянул на миксер в руках Филипа.

– Я предпочитаю черный кофе, – начал он и улыбнулся подошедшей к нему Анне. – Я помню твои пирожные с… – И задохнулся, когда она внезапно двинула его кулаком в живот. Не успел Кэм вдохнуть, как Анна прошествовала мимо него на улицу, хлопнув дверью.

– В чем дело? – растирая живот, Кэм недоуменно уставился на Филипа. – Господи, что ты ей сказал?

– Ты просто ублюдок, – пробормотал Филип и ловко налил первую чашку капуччино.

– А здорово она разозлилась! – заметил Сет и понюхал воздух. – Можно попробовать эту дрянь, которую вы делаете?

– Конечно.

Филип добавил в следующую чашку побольше сливок.

Кэм нашел Анну на причале. Она стояла, сложив руки на груди, совершенно взбешенная.

– За что, черт побери?!

– О, даже не знаю, Кэм. Просто так! – Анна резко повернулась к нему, ее глаза сверкнули в темноте. – Женщины, видишь ли, такие странные существа! Злятся, когда их любовники флиртуют по телефону – прямо при них – с итальянскими шлюхами.

До него наконец дошло, но, к его чести, он и бровью не повел.

– Да брось ты, солнышко…

Кэм замолчал, потому что она снова подняла кулак. Ему было смешно, но он сдерживался, не желая лишний раз раздражать ее.

– Не называй меня солнышком. Ты что, считаешь меня идиоткой? «Солнышко», «детка», «милочка» – так говорят, когда даже не помнят имени женщины, на которой лежат!

– Да подожди ты одну минуту!

– Нет, это ты подожди минуту. Ты хоть понимаешь, как оскорбительно стоять и слушать, как ты назначаешь свидание в Риме своей итальянской девке, когда моя лазанья еще не улеглась в твоем животе?

«Все хуже, гораздо хуже, – подумала Анна. – Кэм сделал это как раз в тот момент, когда я строила воздушные замки – для него и детей. Наших детей… О, какое унижение! Какое оскорбление!»

Анна разъярилась еще больше.

– Я не назначал свидание, – начал Кэм и снова умолк, завороженный потоком выразительнейших итальянских проклятий. – Этому ты научилась явно не от дедушки с бабушкой. – Когда Анна оскалилась и зашипела, Кэм уже не мог сдерживать улыбку: – Неужели ты ревнуешь?

– Дело не в ревности, а в приличиях! – Анна потрясла головой, пытаясь успокоиться. Она прекрасно понимала, что этим взрывом ставит себя в еще более глупое положение. Ну и черт с ним! Она еще не закончила. – Ты свободный человек, Кэмерон. Как и я. Никаких претензий, никаких обещаний. Прекрасно. Но я не потерплю телефонного секса, пока нахожусь в одной комнате с тобой!

– Это не был телефонный секс, это был обычный разговор…

– Вот как? «Маленькая траттория у фонтана Треви»… «Как я могу забыть»… «Ты будешь первой»… Кэм, если ты хочешь какую-то итальянскую девку, это твое дело. Но не смей больше так вести себя у меня под носом! – Анна перевела дух и высокомерно закончила: – Впрочем, я тоже была не права. Мне жаль, что я ударила тебя. Тем более при ребенке.

Кэм попытался оценить ее настроение. Пожалуй, еще раздражена, но уже успокаивается.

– Нет, тебе не жаль.

– Ладно, не жаль. Ты все разрушил!

– Анна, это ничего не значило.

«Нет, – устало подумала она, – значило». Для нее это значило очень много. Но это ее вина, ее маленькое поражение.

– Это было пошло и грубо.

– Ты же знаешь, я никогда не отличался хорошими манерами. А этой девушкой я не интересуюсь. Я даже не могу вспомнить её лицо!

Анна чуть наклонила голову.

– Неужели ты искренне веришь, что подобное заявление делает тебе честь?

«Черт побери, что она хочет этим сказать?» – удивился Кэм, но решил, что лучше не уточнять.

– Анна, вот твое лицо я не могу забыть. Она вздохнула.

– Теперь ты пытаешься меня задобрить.

– Получается?

– Не слишком. – «Мои чувства – моя проблема», – напомнила она себе. – Ладно, давай просто согласимся, что даже несерьезные отношения имеют границы, которые нельзя нарушать.

Кэм не был уверен, что «несерьезные» – именно то слово, которое характеризует их отношения. Но в данный момент он был согласен на все, лишь бы она была счастлива.

– Хорошо. С этой минуты ты – единственная итальянская девка, с которой я флиртую! – Но так как Анна не улыбнулась, просто в упор смотрела на него, Кэм совсем растерялся. – Потрясающая лазанья. Ни одна из моих девок никогда не умела готовить.

Ее взгляд смягчился, и в тот же момент из раскрытых окон дома донеслась музыка – не магнитофонная, живая.

– Кто это играет на скрипке?

– Этан. – Кэм узнал быструю джигу – Рэй и Стелла ее очень любили; вступило пианино, и Кэм улыбнулся: – А это Филип.

– А ты на чем играешь?

– На маленькой гитаре. – Мне хотелось бы послушать…

В знак примирения Анна протянула руку. Кэм поднес ее пальцы к губам.

– Анна, ты – единственная, кого я хочу! Ты – единственная, о ком я думаю!

«Пока», – подумала она, когда он обнял ее. Но сейчас только настоящее имело для нее значение.

18

Глядя на Кэма, сосредоточенно настраивающего старую гитару, Анна пыталась разобраться в своих чувствах. Как мало, оказывается, она знает о нем!

Эти трое мужчин играли и пели так гармонично, что Анна растрогалась. Только сейчас она по-настоящему поняла, что их связывают неразрывные семейные узы.

Несомненно, в их жизни было немало таких вечеров. Анна легко могла представить, как братья много лет назад играли и пели в этой же комнате перед мужчиной и женщиной, которые подарили им и музыку, и цель в жизни, и семью.

И этот образ, и эту музыку она унесла с собой наверх, когда наконец отправилась спать. В постель Кэма.

Напомнив себе, что в доме ребенок, Анна заперла дверь… на тот случай, если Кэм вдруг решит покинуть диван внизу и прокрадется сюда. Она сказала себе, что не отопрет, даже если он станет стучаться. И неважно, что он выглядел таким сексуальным, когда играл на гитаре! В основном Куины пели старые ирландские баллады, которых Анна не знала. Баллады показались ей печальными, даже душераздирающими, хотя мелодии были веселыми. Еще братья играли рок-н-роллы, и все трое насмешливо улыбнулись, когда Сет предложил сыграть что-нибудь современное.

В общем, все это было удивительно мило и трогательно, хотя сами братья, наверное, никогда бы так не подумали. Как прекрасно они понимают друг друга! И они не просто приютили ребенка, но взяли его в семью.

Когда Сет заявил, что скрипки – для девчонок и слабаков, Этан только улыбнулся и заиграл такую зажигательную и быструю мелодию, что явно поразил Сета. А когда Этан сухо заметил:

«Пусть слабак так сыграет». Сет пожал плечами и ухмыльнулся.

Кончилось тем, что Сет заснул, растянувшись на ковре в гостиной, и щенок задремал, положив морду на его попку. Их так и оставили там, и в этом Анна видела подтверждение того, что мальчик здесь свой.

Она натянула ночную рубашку и взяла щетку для волос. В этом доме так легко чувствовать себя своей! Светлые просторные комнаты, ничего лишнего, но все необходимое под рукой. Она заметила несколько чисто, женских штрихов, которых раньше не было: мебель блестит, в вазах – весенние цветы. Наверняка следует благодарить их помощницу, хотя сами мужчины, вероятно, и не замечают изменений.

«Если бы это был мой дом, я, пожалуй, мало что изменила бы, – решила Анна, расчесывая волосы и мечтая. – Может, только добавила бы несколько цветных пятен тут и там». Но она точно захотела бы расширить сады! Она уже немного прочитала о многолетних растениях – каким лучше жить на солнце, какие разрастаются в тени – и приметила отличное местечко для лилий и барвинка.

Разве не чудесно копаться субботним утром в земле, сажать цветы на клумбах, подбирая растения по цвету и высоте? И наблюдать, как они растут и цветут год за годом…

Внезапно Анна заметила отразившееся в зеркале движение за окном. Ее сердце ушло в пятки, когда за темным стеклом появилась тень. Окно со скрипом поползло вверх, и она медленно повернулась, выставив щетку вперед, как оружие.

Кэм перелез через подоконник.

– Привет! – Ему очень нравилось наблюдать, как Анна причесывается, и было жаль, что она перестала. – А я вот принес тебе кое-что…

Кэм протянул ей пучок диких фиалок, и Анна подозрительно взглянула на них.

– Как ты сюда попал?!

– Вскарабкался.

Он сделал шаг вперед – и она отступила.

– Вскарабкался? По трубе?

– В основном по стене. Раньше взбирался и по трубе, но тогда я весил меньше.

Он подошел ближе, и Анна снова попятилась.

– Очень умно! А если бы ты упал? Кэм взбирался на отвесные скалы в Монтане, Мексике и во Франции, но не стал ей ничего объяснять, а только улыбнулся. Ему понравилось, что она тревожится о нем.

– Ты бы пожалела меня?

– Не думаю. – Поскольку Кэм стоял уже на расстоянии вытянутой руки, Анна взяла у него слегка помятые цветы. – Спасибо за фиалки. Спокойной ночи.

Все это показалось Кэму забавным: такой чопорный голос, такое строгое лицо, несмотря на то, что она стоит перед ним в одной белой футболке. Почему-то он нашел это сочетание необычайно сексуальным. Может быть, в конце концов все-таки удастся соблазнить ее?

– Я не мог спать.

Кэм потянулся к выключателю, и комната погрузилась в полумрак: остался только теплый золотистый свет лампы у кровати.

– Ты не очень долго старался уснуть, – заметила Анна, снова включая верхний свет.

– А мне кажется, много часов. – Кэм легко провел пальцем по ее руке от запястья к локтю. На фоне белой материи ее кожа казалась темным золотом. – Все, что я мог, – это думать о тебе, прекрасная Анна с итальянскими глазами.

Пальцы Кэма скользили по ее щеке, подбородку, и в ответ на его прикосновение у нее ослабли колени, сердце затрепетало.

– Кэм, в доме маленький мальчик!

– Который спит мертвым сном, – его пальцы коснулись ее горла, дотронулись до быстро пульсирующей жилки, – храпит на ковре в гостиной.

– Надо было отнести его в кровать.

– Почему?

– Потому что… – Наверняка есть важная причина, но как можно что-нибудь вспомнить, когда он смотрит на нее этими серыми, как сталь, глазами, так сосредоточенно, так напряженно? – Ты все это спланировал, – прошептала она.

– Не совсем так. Я хотел уговорить тебя прогуляться в лес, когда все улягутся. И заняться с тобой любовью под небом, в свете звезд, – Кэм взял ее руку, повернул ладонью вверх, прижался губами к середине, – но собирается дождь.

– Дождь? – Анна взглянула в окно и увидела клубящиеся тучи. Когда она снова посмотрела на Кэма, он был совсем рядом, его руки уже обнимали ее, легонько гладили спину.

– А кроме того, я хочу тебя в постели. В моей постели! – Кэм склонил голову, и его губы скользнули под ее подбородок, туда, где кожа была нежной и мягкой, как вода. – Я хочу тебя, Анна. Днем и ночью.

– Завтра…

– Сегодня! И завтра.

Слово «всегда» уже вертелось на кончике его языка, но Кэм нашел губами ее губы и не произнес этого слова.

Анна вздохнула, когда его язык скользнул между ее раскрытыми губами, и поняла, что больше не может сопротивляться. Он целовал ее, пока она не сдалась окончательно, не утонула в его поцелуе. Прелестные маленькие цветы скользнули на пол из ее разжавшихся пальцев.

Так он целовал ее лишь однажды – с такой невыразимой нежностью, обнажавшей ее душу. Если бы она могла говорить, то, наверное, залепетала бы, как любит его. Но ее ноги подкосились, она забыла обо всем, она не смогла бы вспомнить ни одного слова.

Кэм едва касался ее, его ладони легко скользили по ее спине, а его рот словно тянул из нее волшебную влагу… и покорял ее сердце.

– На этот раз никакой гонки, – услышал он свой собственный шепот и не понял, с ней говорит или с самим собой. Он только знал, что хочет продлить это мгновение – такое медлительное, болезненно медлительное, – до бесконечности, насладиться каждым мигом, каждым движением, каждым стоном.

Кэм снова выключил свет, и Анна больше не возражала.

– Я хочу тебя всю, – прошептал он, и снова его губы отправились в путешествие вдоль волшебной линии под ее подбородком к нежной шее, теплой и душистой. – И это местечко, и это…

Когда Кэм отступил и снял через голову свою рубашку, Анна затаила дыхание и подумала, что сможет ответить ему такой же нежностью. Она потянулась к нему, встала на цыпочки, и теперь их глаза и губы оказались на одном уровне. Кэм целовал ее виски, ее лоб, ее закрывшиеся глаза, трепещущие веки.

– Я люблю смотреть на тебя, – сказал он, приподнимая подол ее футболки дюйм за дюймом. – Даже когда тебя нет рядом, я мысленно вижу тебя.

Кэм положил ее на кровать, лег рядом и в одну ослепительную, захватывающую дух долю секунды вдруг понял, что никогда не хотел ни одной женщины так, как хочет Анну. Ему не надо было принуждать себя к нежности или сдерживать желание соединиться с ней. Она так тихо вздыхала под его прикосновениями, так плавно двигалась под его руками и понимала все прежде, чем он просил.

Кэм исследовал ее тело с таким изумлением, как будто все это происходило с ним в первый раз. Первая женщина, первое желание… И совершенно новым было стремление не спешить. Пить маленькими глотками, а не жадно глотать. Скользить, а не мчаться. Под ее блуждающими руками его кожа дрожала и согревалась.

Никто из них не слышал, как по крыше забарабанили первые капли дождя. Анна достигла вершины гребня мерцающей волны – и соскользнула вниз, выдохнув его имя. Наслаждение, прозрачное и светлое, как утренняя роса, необъятное, как темное море, пронизывало ее, шевелилось, ширилось, захватывая и увлекая на новую вершину, где не было никого, кроме Кэма.

Анна прижималась губами к его горлу, плечам, она вобрала бы его в себя всей кожей, если бы знала, как это сделать. Никто никогда не владел ею так всецело! И когда она обхватила его лицо ладонями и впилась в его рот, сливаясь с ним в поцелуе, она знала, что он полностью принадлежит ей.

Когда он наполнил ее, это было всего лишь еще одним звеном в сияющей цепи. Она раскрылась, принимая его и отдавая себя. Они медленно двигались, не сводя глаз друг с друга, их дыхание смешивалось. Этот медленный плавный ритм доводил наслаждение до абсолютного совершенства.

Новый оргазм, ослепительный и головокружительный, разрастался в ней.

– Поцелуй меня! – потребовала Анна с последним дрожащим вздохом.

Их губы снова встретились, слились, и последняя плавная волна накрыла их.

Когда ее руки безвольно упали на кровать, Кэм не вымолвил ни слова, не посмел заговорить. Ему казалось, что он летит кувырком с утеса, а его обнаженное распухшее сердце полностью принадлежит ей.

«Если это любовь, то я должен бы испугаться до смерти», – подумал Кэм, он не мог шевельнуться, не мог отпустить ее. Анна лежала под ним, и это было так хорошо, так… правильно! Его тело ослабло, в голове была пустота, и только сердце, дрожа, еще гнало кровь по жилам.

Кэм решил, что подумает обо всем позже, ни слова не говоря, соскользнул с нее, по-хозяйски прижал к себе и задремал, убаюканный дождем.

Анна проснулась, когда солнце брызнуло в глаза, и, потрясенная, обнаружила себя в уютных объятиях Кэма. Его руки крепко держали ее, их ноги переплелись.

Если бы ее мозг мог нормально работать, она бы, наверное, поняла, что, хотя они оба считали свои отношения несерьезными, очень современными, их подсознание знало лучше.

Анна пошевелилась, пытаясь отодвинуться, но Кэм только сжал ее еще крепче, не открывая глаз.

– Кэм! – прошептала она, чувствуя запоздалое раскаяние в том, что все-таки поддалась ему. – Кэмерон, проснись!

Кэм что-то невнятно пробормотал и уткнулся лицом в ее волосы.

Анна вздохнула, решила, что у нее нет другого выхода, и, придвинув колено к его паху, резко нажала.

Это заставило Кэма открыть глаза.

– Эй! Что?..

– Проснись!

– Я не сплю, – проворчал он, стараясь сфокусировать взгляд. – Слушай, ты не могла бы обращаться со мной поделикатнее?

– Тебе надо идти, – Анна снова перешла на шепот, – ты не должен был оставаться здесь всю ночь.

– Почему? – прошептал он в ответ. – Это моя кровать!

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, – прошипела Анна. – Твои братья могут проснуться в любую минуту.

Кэм заставил себя повернуть голову на пару дюймов, чтобы взглянуть на часы.

– Восьмой час. Этан уже встал и, вероятно, опустошил первую крабовую ловушку. А почему мы шепчемся?

– Потому что подразумевается, что тебя здесь нет.

– Я живу здесь! – Сонная улыбка скользнула по его лицу. – Черт, какая же ты хорошенькая: вся взъерошенная, смущенная… Полагаю, я должен снова заняться с тобой любовью.

– Прекрати! – Анна не успела засмеяться, потому что его ладонь уже обхватила ее грудь. – Не сейчас…

– Отчего же? Самый подходящий момент. Мы здесь, сейчас, голые. А ты такая мягкая и теплая.

Кэм уткнулся носом в ее шею.

– Не начинай!

– Слишком поздно. Я уже пошел на первый круг.

И действительно, когда он зашевелился, Анна поняла, что гонг давно пробил. Кэм оказался в ней одним легким движением – таким плавным, таким естественным, таким чудесным, что она только вздохнула.

– Никаких стонов! – прошептал он ей в ухо, тихо посмеиваясь. – Ты разбудишь моих братьев.

Анна фыркнула, захваченная врасплох собственным возбуждением, толкнула его и, перекатившись, оседлала. Кэм выглядел таким сонным, ленивым, самодовольным… Слегка задыхаясь, она уперлась руками в матрац по обе стороны от его головы, наклонилась и втянула в рот его нижнюю губу.

– Хорошо, крутой парень, посмотрим, кто застонет первым!

И выгнулась над ним…

Потом они решили, что в этой гонке не было ни победителей, ни побежденных.

Анна заставила Кэма вылезти в окно, хотя он уверял, что это смешно. Но так она чувствовала себя менее порочной. Когда, приняв душ и надев простые слаксы и фланелевую рубашку, она спустилась по лестнице, Сет все еще спал на ковре под охраной Глупыша.

Увидев Анну, щенок поднялся и, жалобно скуля, последовал за ней в кухню. «Или пустой желудок, или полный мочевой пузырь», – решила она, открывая заднюю дверь. Глупыш доказал верность последнего предположения, пулей рванув на улицу и обильно полив расцветающую азалию.

Птицы пели громко, радостно. Роса сверкала на траве, которую уже надо было косить. Над заливом еще клубился легкий туман, но солнце быстро расправлялось с ним, и спокойная вода поблескивала бриллиантовыми искрами. После ночного дождя воздух был свежим, и листья казались более зелеными, более сочными, чем накануне.

Анна решила побаловать себя – прогуляться с кружкой дымящегося кофе к причалу. Но когда она уже сделала первый шаг к осуществлению своей маленькой мечты, в кухню вошел Кэм.

Он не побрился, и Анна решила, что легкая щетина на лице прекрасно вписывается в ее представление о располагающем к лени воскресном утре в деревне.

Она достала из шкафчика вторую кружку.

– Доброе утро, Кэмерон.

– Доброе утро, Анна, – решив подыграть ей, Кэм подошел и целомудренно поцеловал ее в щеку. – Как ты спала?

– Очень хорошо, а ты?

– Как бревно. – Он намотал на палец прядь ее волос. – Тебя не беспокоила тишина?

– Тишина?

– Ты же городская девушка, а здесь вокруг такое безмолвие…

– О, нет. Мне понравилось. Честно говоря, я никогда не спала лучше.

Они улыбались друг другу, когда, потирая глаза и натыкаясь на двери, в кухню ввалился Сет.

– У нас есть чего пожевать?

– Филип вчера обещал вафли, – не сводя глаз с Анны, ответил Кэм. – Пойди и разбуди его.

– Вафли? Здорово!

Сет умчался, топая босыми ногами по деревянному полу.

– Филип тебя не поймет, – заметила Анна.

– Сам виноват, нечего было болтать о вафлях.

– Я тоже могла бы испечь вафли…

– Ты приготовила обед, а мы здесь все делаем по очереди. Чтобы избежать хаоса. И кровопролития. – Над их головами раздался грохот, и Кэм усмехнулся: – Давай нальем себе кофе и сбежим с линии огня!

– Я подумала о том же.

Повинуясь внезапному порыву, Кэм схватил удочку.

– Держи, – порывшись в холодильнике, он обнаружил кусок сыра «Бри», принадлежавшего Филипу.

– Я думала, что на завтрак – вафли…

– Сыр не для нас. Это наживка.

– Французский сыр для наживки?!

– Годится все, что есть под рукой! Рыба склюет что угодно. – Кэм вручил Анне кружку. – Пойдем, посмотрим, что получится.

– Но я не умею ловить рыбу…

– Ничего сложного. Насаживаешь на крючок червяка или, как сейчас, кусок какого-нибудь ужасно дорогого сыра, забрасываешь удочку – и ждешь, что будет дальше.

– Тогда почему мужчины отправляются на рыбалку со всем этим дорогим снаряжением и в таких забавных шляпах?

– О, это настоящий церемониал, но нам сейчас подобные игры ни к чему. Если мы с тобой не вытянем пару кошек к тому времени, как Филип поставит на стол вафли, значит, я потерял сноровку.

– Кошек?! – Анна замерла в ужасе. – Не верю, что вы используете кошек как наживку!

Кэм удивленно заморгал, увидел, что она совершенно серьезна, и покатился со смеху.

– Конечно, используем! Ловим их за хвост, обдираем шкуру и бросаем в воду. – Кэм сжалился над Анной только потому, что она смертельно побледнела, но смеяться не перестал. – Сомы-кошки, милая. Мы обязательно поймаем несколько штук до завтрака.

– Очень забавно! – Анна шмыгнула носом. – Сомы-кошки – просто уроды. Я видела картинки.

– Ты хочешь сказать, что никогда не ела сомов-кошек?

– А почему я должна была их есть? – Слегка раздраженная, Анна села на край причала, свесила ноги и обхватила кружку обеими руками.

– Если пожарить их свежими, и пожарить правильно, то ничего нет вкуснее. Добавить пару кукурузных оладий, пару початков сладкой кукурузы, и пир обеспечен.

Кэм сел на причал рядом с Анной и начал насаживать сыр на крючок. Анна окинула его долгим взглядом: щетина на щеках и подбородке, взлохмаченные волосы, босые ноги.

– Жареные кошачьи сомы и кукурузные оладьи? И это я слышу от отчаянного Кэмерона Куина! Парня, который гоняет по морям и дорогам Европы, заодно покоряя женские сердца! Не думаю, что твоя римская пассия узнала бы тебя.

Кэм скорчил гримасу и закинул крючок в воду.

– Надеюсь, мы не собираемся возвращаться к этому вопросу?

– Не собираемся, – Анна засмеялась и чмокнула его в щеку. – Я сама с трудом узнаю тебя. Но, кажется, мне нравится.

Кэм вручил ей удочку.

– Мисс Спинелли, вы сегодня тоже не очень похожи на серьезного и преданного своей работе представителя социальной службы.

– По воскресеньям я отдыхаю. А что мне делать, если я поймаю рыбу?

– Вытаскивать ее.

– Как?

– Побеспокоимся об этом, когда клюнет. – Кэм вытащил крабовую ловушку, привязанную к ближайшему столбу, и усмехнулся, увидев двух раздраженных крабов. – По крайней мере, с голода мы сегодня вечером не умрем.

Щелканье клешней заставило Анну повыше поднять ноги над водой, но ей все равно нравилось сидеть на причале, прихлебывая кофе, и наблюдать, как расцветает утро. Когда мимо проплыла утка с шестью пушистыми малышами, она отреагировала так, как любая городская девушка на ее месте, – во всяком случае, по мнению Кэма.

– Ой, смотри! Смотри, утята! Какие прелестные!

– Каждый год за излучиной у леса утки вьют гнездо. – Кэм заглянул в мечтательные глаза Анны и не смог удержаться: – Отличная охота зимой!

– Охота на что? – Совершенно очарованная, Анна не сразу поняла его. Ей уже грезилось, что она держит в руках один из этих пушистых комочков. Вдруг ее глаза распахнулись, наполнились ужасом: – Вы стреляете этих маленьких утят?;

– Ну, к зиме они подрастают, – Кэм в жизни не застрелил ни одной утки, вообще – ничего, но не счел нужным признаваться в этом, – прямо отсюда можно настрелять пару штук на завтрак.

– Тебе должно быть стыдно!

– Сказывается твое городское воспитание.

– Я бы назвала это гуманностью. Если бы они были моими утками, никто не посмел бы в них стрелять! – Усмешка Кэма заставила Анну прищуриться: – Ты опять меня дразнишь?

– И опять получилось. Ты такая очаровательная, когда злишься, – он поцеловал ее в щеку, чтобы успокоить. – У моей мамы было слишком доброе сердце, чтобы позволять нам охотиться. Рыбалка ее не беспокоила: она считала это сражением на равных. Но ружья она ненавидела.

– Какой она была?

– Она была… надежной, твердой. Ее было трудно вывести из себя. А если уж это случалось, ее гнев был страшен, но недолог. Она любила свою работу, любила детей. Конечно, у нее были и слабости. Она могла плакать над кинофильмами или книгами и никогда не смотрела, как мы чистим рыбу. Но в беде она была сильной, крепкой, как скала.

Кэм даже не заметил, что взял Анну за руку, сплел их пальцы.

– Я попал сюда очень сильно избитым – и она лечила меня. Я думал, что сбегу, как только встану на ноги. Я все твердил себе, что эти люди – пара козлов. Я мог бы ограбить их и сбежать куда хотел! А собирался я в Мексику.

– Но ты не сбежал, – тихо сказала Анна.

– Не сбежал – потому что я влюбился в нее. В тот день, когда вернулся с первой парусной прогулки с Рэем. Мне тогда открылся целый мир, и это немного пугало. Я ворчал, что глупо надевать спасательный жилет, и всякую прочую чушь. И знаешь, что сделала Стелла? Взяла меня за руку и столкнула прямо в воду! Она сказала, что лучше научиться плавать, чем молоть всякий вздор. И она научила меня. Я влюбился в нее в десяти футах от этого причала. И потом ничто на свете уже не вытащило бы меня из этого дома.

Тронутая до глубины души, Анна прижала их сплетенные пальцы к своей щеке.

– Как бы мне хотелось познакомиться с ней! С ними обоими…

Кэм неловко заерзал, вдруг осознав, что рассказал ей то, чем никогда ни с кем не делился. И вспомнил, как прошлой ночью разговаривал здесь со своим отцом.

– Ты… э… веришь, что люди возвращаются?

– Откуда?

– Из загробного мира. Ну призраки, духи и все такое…

– Не могу сказать, что не верю, – ответила Анна, подумав. – После смерти мамы случалось, что я чувствовала аромат ее духов. Просто так, ни с того ни с сего. Этот запах был таким… он был мамой! Не знаю, было это реальностью или только Поим воображением, но мне помогало. Думаю, именно это имеет значение.

– Да, но…

– Ой! – Анна чуть не выронила удочку, когда почувствовала рывок. – Клюет! Помоги мне!

– Угу. Ты поймала ее. – Кэм решил, что рыба клюнула очень вовремя: еще минута-другая, и он, возможно, свалял бы дурака и рассказал ей все. Он помог Анне перехватить удочку покрепче. – Подержи немного, затем начинай тянуть. Вот так. Нет, не дергай, медленно и ровно.

– Кажется, большая. – У нее забилось сердце. – Действительно, большая!

– Они здесь все такие. Продолжай тянуть, – Кэм поднялся и взял сетку, всегда висевшую на краю помоста, – тяни вверх, вверх и к себе.

Анна откинулась назад, прикрыв глаза, и тут же широко раскрыла их, когда рыба с плеском вывернулась из воды на солнечный свет.

– О Боже!

– Ради Бога, не выпусти удочку. – Трясясь от смеха, Кэм схватил Анну за плечо, чтобы она сама не нырнула в воду. Наклонившись вперед, он подхватил рыбу в сетку. – Отличный экземпляр!

– Что я должна делать? Что делать теперь? Кэм ловко снял рыбину с крючка и сунул полную сетку Анне в руки.

– Подержи, – сказал он и пошел за ведром, стоявшим на причале.

– Не оставляй меня с этой страшилой, – Анна бросила один только взгляд на рыбьи усы, на осоловевшие глаза и в страхе зажмурилась. – Кэм, вернись и забери эту уродину! Кэм взял у Анны сетку и вывалил улов в наполненное водой ведро.

– Все-таки ты типичная городская девушка.

– Может быть, – Анна вздохнула с облегчением и заглянула в ведро. – Ох, Кэм, выброси ее. Она отвратительна!

– Ни за что в жизни! В ней не меньше четырех фунтов.

Поскольку Анна отказалась взяться за удочку во второй раз, Кэм пожертвовал остатками сыра и уселся ловить ужин сам.

Однако Анна изменила свое отношение к рыбной ловле вообще и к сомам-кошкам в частности, когда увидела, как отреагировал на ее утренние труды Сет. Впечатление, произведенное на мальчика ее уловом – невыразимо уродливой и, вероятно, чрезвычайно вкусной рыбой, – она ощутила как особенно приятную победу.

Отправляясь с Кэмом к верфи, Анна решила, что нужно будет прочесть пару книг по искусству рыбной ловли.

– Думаю, что с настоящей наживкой я смогла бы поймать нечто более привлекательное, чем сом-кошка.

– Хочешь в следующий уик-энд накопать червей?

Анна сдвинула солнечные очки на кончик носа.

– Они очень противные?

– Не сомневайся.

Она подтолкнула очки на место.

– Тогда вряд ли. Думаю, я предпочла бы что-нибудь искусственное. Слушай, а ты знаешь секретный рецепт вафель твоего отца?

– Нет. Мне Рэй рецепт не доверил. Быстро понял, что по части кулинарии я безнадежен.

– В таком случае подскажи мне, какая взятка лучше всего подействует на Филипа.

– Ты ничего не вытянешь из него, даже если купишь галстук от «Гермеса». Рецепт передается только Куинам.,

«Поживем-увидим», – решила Анна, постукивая пальцами по колену, и продолжала это занятие, пока Кэм не остановил машину рядом со старым кирпичным зданием.

Анна не знала, какой реакции Кэм ожидает от нее, но, на ее взгляд, здесь мало что изменилось. Мусор, правда, собрали, окна заменили, но здание все еще выглядело старым и заброшенным.

– Вы прибрались здесь, – это замечание показалась Анне безопасным и, похоже, удовлетворило Кэма.

Они одновременно вылезли из машины, каждый в свою сторону.

– Еще придется поработать – особенно Филипу. Ничего, пусть покрутится. – Кэм вынул ключи, блестящие, как и новый замок на дверях. – Думаю, нам понадобится вывеска, – пробормотал он себе под нос, отпирая засовы и открывая дверь.

Анна вдохнула запах пыли, плесени и прокисшего кофе, но, войдя в помещение с вежливой улыбкой, вздрогнула от удивления и яркого света.

Лампы без абажуров свисали прямо с балок. Отремонтированный пол был чисто выметен… ну, почти чисто. Временная стена отгораживала один из углов. Ступеньки лестницы были заменены, новые деревянные перила начищены. Чердак еще выглядел угрожающе, но и здесь явно шли работы.

Анна увидела разные шкивы и блоки, огромные зубастые электроинструменты, металлический шкаф со множеством ящиков, наверняка полных всяких загадочных вещей. Новые стальные замки сверкали на широких дверях, ведущих к пристани.

– Кэм, здесь чудесно! Вы быстро работаете.

– Скорость – мое ремесло, – он сказал это беспечно, хотя на самом деле обрадовался, увидев, как сильно поразили Анну результаты их трудов.

– Чтобы столько успеть, вы должны были работать, как лошади.

Анне хотелось увидеть сразу все, но ее внимание привлекла огромная платформа в центре сарая. На ней были вычерчены мелом какие-то линии.

– Не понимаю… – Анна зачарованно приблизилась к платформе. – Это и есть будущая лодка?

– Это плаз. На нем рисуют корпус в натуральную величину – продольные и поперечные сечения. Потом проверяют шаблоны диагональными сечениями, наносят кривизну борта, ватерлинии…

Объясняя, Кэм стоял на коленях на платформе, водил руками по линиям. И все равно Анна ничего не понимала. Но это не имело никакого значения, потому что она прекрасно понимала его самого! Может, Кэм и не сознавал еще, но он влюбился в эту мастерскую и в то, что будет здесь делать.

– Осталось добавить очертания носовой части. Может, мы снова захотим построить такую же яхту, и плаз – единственный способ восстановить модель. Это отличный чертеж! Я хочу добавить еще кое-какие детали… – Кэм поднял глаза и увидел, что Анна улыбается ему. Она сняла очки и покачивала ими, держа за дужку. – Извини. Ты, наверное, совсем не понимаешь, о чем я говорю.

– Я понимаю, что это чудо. Вы строите здесь нечто большее, чем яхты! Кэм смущенно поднялся.

– Ну не знаю, задумывались яхты. – Он ловко спрыгнул с платформы. – Пойдем, взгляни сюда.

Он поймал ее за руку и отвел к противоположной стене. Там висели два рисунка в рамках: на одном – рыболовное судно Этана, на втором – яхта, которую они начинали строить.

– Сет нарисовал! – Анна услышала гордость в его голосе. – Он единственный из нас, кто действительно умеет рисовать. Фил рисует прилично, но мальчишка – просто художник. Он еще нарисует лодку, которую Этан построил на заказ, и скопирует пару яхт, на которых я плавал. Мы повесим их все здесь… Получится что-то вроде галереи. Фабричная марка!

Когда Анна повернулась к нему и крепко обняла за шею, в ее глазах стояли слезы. Кэм удивился, но обнял ее так же крепко.

– Это действительно больше, чем яхты! – прошептала она, прижимаясь губами к его рту.

Поцелуй пронзил Кэма, затопил, ошеломил. Вопросы, дюжины вопросов зажужжали, как пчелы, в его голове. И единственный ответ на все эти вопросы был так близко – стоило лишь протянуть руку…

Кэм взял ее за плечи и нерешительно отстранил. Ему необходимо было видеть ее, ясно видеть, но все плыло перед глазами.

– Анна, – с трудом выговорил он. – Подожди минутку…

Но он так и не успел сформулировать свой вопрос, не успел услышать ответ, почувствовать опору под ослабевшими ногами. Дверь со скрипом открылась, впустив солнечный свет.

– Простите меня, друзья! – весело сказал Маккензи. – Я заметил автомобиль на стоянке.

19

Кэм почувствовал досаду и раздражение. Что-то происходило с ним. Что-то поразительное. И он не хотел никакого вторжения.

– Мы сегодня не работаем, Маккензи. Продолжая крепко сжимать плечи Анны, Кэм повернулся спиной к человеку, которого считал не более чем канцелярской крысой.

– Я и не думал, что застану вас здесь, – кротко и дружелюбно заметил Маккензи, входя внутрь. По роду своей работы ему редко приходилось встречать радушный прием. – Просто ехал мимо, а дверь была не заперта. Отличное получилось местечко!

Маккензи обожал домашнюю мужскую работу, и вид всех этих новехоньких электроинструментов разбередил его душу.

– Если нужна лодка, приходите завтра, поговорим.

– Я страдаю морской болезнью, – признался Маккензи, скривившись. – Стоит мне только ступить на палубу, начинается тошнота.

– Сочувствую, но ничем не могу помочь. Не смею задерживать.

– Но я обожаю смотреть на яхты! Вижу, у вас там ленточная пила. Недешево обошлась, наверное?

На этот раз Кэм обернулся; ярость вспыхнула в его глазах – опасная, как снятый с предохранителя пистолет.

– Никого не касается, как я трачу свои деньги!

Озадаченная этой неожиданной перебранкой, Анна положила ладонь на руку Кэма. Не грубость удивила ее – она и прежде видела его грубым, – а гнев, вскипевший по такому ничтожному поводу.

«Если Кэм намеревается обращаться с потенциальными клиентами таким образом, – подумала она, – то с тем же успехом можно закрывать дело немедленно».

Не успела Анна подобрать успокаивающие слова, как Кэм стряхнул ее руку.

– Какого черта вам здесь надо?!

– Просто пара вопросов. – Маккензи повернулся к Анне: – Здравствуйте, мадам. Ларри Маккензи, расследую заявки по страховкам компании «Надежное страхование жизни».

Оставаясь в полном неведении, Анна автоматически пожала вежливо протянутую руку.

– Здравствуйте, мистер Маккензи. Я Анна Спинелли.

Маккензи мысленно пролистал свои документы. Ему хватило пары секунд, чтобы вычислить социального работника по делу Сета Делотера. Поскольку мисс Спинелли появилась на сцене после смерти застрахованного, у Маккензи не было нужды контактировать с ней. Но она значилась в его записях. А милая сценка, которую он застал, говорила о том, что девица очень близка по меньшей мере с одним из Куинов… Следователь пока не совсем понимал, как этот маленький эпизод может повлиять на всю картину, но решил отметить его в своем отчете.

– Счастлив познакомиться с вами.

– Если вам надо обсудить дела, я подожду на улице… – начала Анна.

– Мне нечего с ним обсуждать ни сейчас, ни потом! Маккензи, отправляйтесь составлять свой отчет. Разговор закончен.

– Почти. Вероятно, вам будет интересно узнать, что мое расследование завершено. Я собрал множество разноречивых фактов, мистер Куин, хотя многие из них трудно назвать бесспорными. – Маккензи снова оглянулся на ленточную пилу, на мгновение пожалев, что не может позволить себе такую же. – Так или иначе, в машине вашего отца нашли письмо, которое несомненно имеет отношение к его душевному состоянию. Катастрофа с участием одной машины, водитель – физически здоровый мужчина, никаких следов алкогольного или наркотического опьянения… – Следователь пожал плечами. – Еще один факт: незадолго до аварии ваш отец увеличил сумму страховки и включил в список бенефициаров[3] еще одно лицо. Компания всегда с подозрением смотрит на подобные действия.

– Убирайтесь и смотрите на что угодно, – Кэм заговорил тише, но его голос был похож на рычание изготовившегося к нападению пса. – Только не здесь. Не на моей территории.

– Я просто хотел, чтобы вы знали, как обстоят дела, – невозмутимо заявил Маккензи. – Кстати, начало нового бизнеса требует большого капитала. Как давно вы это запланировали?

В мгновение ока Кэм оказался рядом с Маккензи, схватив его за лацканы пиджака.

– Сукин сын!

– Кэм, немедленно прекрати! – Свой резкий приказ Анна подчеркнула действием: она встала между мужчинами и уперлась ладонями в грудь каждого. «Все равно что броситься между волком и быком», – подумала она, но не отступила. – Мистер Маккензи, я думаю, вам лучше уйти.

– Уже ухожу, – его голос не дрожал, несмотря на то, что холодный пот выступил на загривке и капли уже побежали по позвоночнику. – Я просто уточняю детали, мистер Куин. Компания платит мне за сбор деталей.

«Но не платит за побои, нанесенные разъяренным бенефициаром», – напомнил он себе, выходя на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха.

– Ублюдок, сволочной ублюдок! – У Кэма чесались кулаки, но бить уже было некого. – Неужели он действительно думает, что мой отец врезался в телеграфный столб, чтобы я смог начать строить лодки?! Надо было все-таки прибить его. Черт побери. Сначала они говорят, что отец это сделал, чтобы избежать скандала, теперь – потому что он хотел оставить нам кучу денег. К черту их гробовые деньги! Они его не знали. Они не знают ни одного из нас…

Анна не прерывала его гневную речь, не мешала ему рыскать по сараю в поисках, что бы разрушить. Но сердце ее заледенело. «Подозревается самоубийство, – ошеломленно думала она. – Идет расследование. И Кэм знал, не мог не знать об этом».

– Это был следователь из компании, в которой твой отец застраховал свою жизнь?

– Это был траханный идиот! – Проклятья обжигали язык. Кэм резко повернулся к Анне и увидел ее лицо – окаменевшее, холодное. – Все это ерунда. Просто отговорка, чтобы не платить. Поехали отсюда.

– Подозревается, что твой отец совершил самоубийство?

– Он не убивал себя!

Анна подняла руку. Ей было очень больно, но сейчас следовало думать только о практических вещах.

– Полагаю, все это не было для тебя сюрпризом? Наверняка ты или твой адвокат уже некоторое время ведете переговоры со страховой компанией.

– Филип ведет.

Боль все-таки прорвалась наружу:

– Ты знал, но ничего не сказал мне!

– Это тебя не касается.

Что ж, теперь все ясно. По крайней мере, у нее не останется иллюзий…

– Понимаю. А ты подумал, как это влияет на Сета?

Его ярость вспыхнула снова, вцепилась когтями в горло.

– Он ничего не знает!

– Если ты действительно в это веришь, то глубоко заблуждаешься. В маленьких городках сплетни распространяются быстро. И маленькие мальчики слышат очень многое.

«Снова социальный работник!» – возмущенно подумал Кэм, мысленно видя и ее портфель, и один из ее унылых костюмов.

– Вот именно – всего лишь сплетни. Я же сказал тебе, что это ерунда.

– Ошибаешься, сплетни могут быть очень разрушительными. Разумнее было бы честно поговорить с Сетом. Хотя это, конечно, непросто.

– Анна, не усложняй! Это просто чертова страховка. Больше ничего.

– Это твой отец, – поправила Анна. – Его репутация. Думаю, немного существует вещей, более важных для тебя. – Она глубоко вздохнула. – Впрочем, ты сам сказал, что меня это не касается… В личном плане – действительно не касается. С этим мы разобрались.

– Постой!

Кэм встал перед ней, отрезая путь к выходу. Он с ужасом подумал, что если она сейчас уйдет, то уйдет гораздо дальше, чем до его автомобиля.

– Зачем? Что еще ты можешь сказать? Это семейное дело, а я не член семьи. Ты абсолютно прав. – Анна сама изумилась, как спокойно, как бесстрастно звучит ее голос, когда внутри все кипит. – Меня возмущает другое. Ты решил, что лучше скрыть все от социального работника. Гораздо разумнее показывать ей только положительные аспекты. Очень жаль, что ты не доверял мне.

– Мой отец не убивал себя. Я не должен оправдывать его ни перед, тобой, ни перед кем-то другим!

– Разумеется, не должен. И я никогда тебя не просила это делать. – Анна обошла его и направилась к двери. Кэм догнал ее, но она была готова к этому и спокойно повернулась. – Кэм, нам не о чем спорить, поскольку по существу мы согласны.

– Чего ты так разозлилась? Я просто решил, что мы справимся с этим сами – и со страховой компанией, и со сплетниками. Ведь мы знаем, что Сет – не внебрачный ребенок Рэя.

– Что?! – Пораженная, Анна прижала руку к сердцу. – Говорят, что Сет – внебрачный ребенок твоего отца?

– Говорят, но это брехня!

– Господи, а ты подумал хоть на минуту, как Сет реагирует на подобные разговоры? Ты подумал хоть на минуту, что я должна была знать об этом, чтобы все взвесить, чтобы как следует помочь Сету?

Кэм сунул большие пальцы в карманы.

– Да, я думал об этом… и не сказал тебе. Потому что мы справляемся! А сейчас мы говорим о моем отце.

– Мы также говорим о несовершеннолетнем ребенке, находящемся под твоей опекой.

– Вот именно, под моей! И я делаю все, что считаю лучшим для него. Я не рассказал тебе о страховке и сплетнях, потому что все это – ложь,

– Может, и ложь. Но, не рассказав мне, ты сам солгал.

– Я не собирался распространять вздор о том, что парень – незаконнорожденный ребенок моего отца!

Анна понимающе кивнула.

– Ну так выслушай незаконнорожденного ребенка другого мужчины. Рождение вне брака не делает Сета менее ценной личностью.

– Я совсем не это имел в виду… – начал Кэм и потянулся к ней, но она отступила.

– Не надо, – Кэм схватил ее за руки, – не бросай меня! Ради Бога, Анна, моя жизнь за эти месяцы вывернулась наизнанку, и я не знаю, как скоро смогу привести ее в норму. Приходится думать о ребенке, о бизнесе, о тебе… Маккензи рыщет вокруг, кассирши в супермаркете обсуждают нравственность моего отца, эта стерва, мать Сета, в Норфолке…

– Подожди! – На этот раз Анна не отстранилась, она отшатнулась. – Мать Сета связалась с вами?

– Нет. Нет! – У Кэма уже воспламенились мозги. – Мы наняли частного сыщика, чтобы выследить ее. Филип считает, что нам лучше знать, где она и что замышляет.

– Понимаю… – Сердце Анны раскололось на две половинки: одна принадлежала женщине, другая – социальному работнику. И обе кровоточили. – Она в Норфолке, но ты и об этом не потрудился рассказать мне.

«Я сам загнал себя в угол, – понял Кэм. – И выхода нет».

– Да, не рассказал. Вероятно, я был не прав.

Я как-то не подумал о… Впрочем, это уже неважно.

– Социальная служба должна быть поставлена в известность.

Кэм медленно кивнул, не сводя глаз с ее лица.

– Полагаю, это только что произошло.

«Теперь между нами пропасть», – поняла Анна.

– Ты явно не очень высокого мнения обо мне… да и о себе, кажется, тоже. Позволь мне кое-что объяснить. Какие бы чувства я ни испытывала лично к тебе в данный момент, мое профессиональное мнение не изменилось. Я по-прежнему считаю, что ты и твои братья – самые подходящие опекуны для Сета.

– Отлично! Значит…

– Но мне придется принять к сведению информацию, которую я только что получила, – продолжала Анна. – И задокументировать ее.

– Это только все испортит! – У Кэма все сжалось внутри при мысли о том, что он снова может увидеть тот смертельный страх на лице Сета. – Я не позволю каким-то мерзким сплетням портить его жизнь!

– В этом я с тобой могу согласиться. «Хоть в одном мои желания исполнились, – печально подумала Анна. – Я была рядом и видела, как Сет становится важным для него».

– Короче говоря, как социальный работник, я считаю, что о физическом и эмоциональном здоровье Сета хорошо заботятся. – Голос ее теперь звучал уверенно, профессионально. – Он счастлив и начинает чувствовать себя в безопасности. Кроме того, он любит тебя, а ты любишь его, хотя ни один из вас пока полностью не осознает этот факт. Я считаю, что вам все еще необходима консультация психолога, и это я тоже внесу в свой отчет и рекомендации, когда суд будет рассматривать постоянное опекунство. Как я говорила тебе с самого начала, моя задача – моя главная задача – обеспечить максимальное благополучие этого ребенка.

«Анна полностью на нашей стороне, – понял Кэм. – Несмотря на то, что я сказал ей, вернее – не сказал…»

Чувство вины ударило его наотмашь.

– Я всегда была абсолютно честна с тобой. Жаль, конечно, что ты не был так же честен, но…

– Анна, хватит, черт побери!

– Я еще не закончила, – холодно сказала она. – Я не сомневаюсь, что вы обеспечите присмотр за Сетом и надежно укрепите новый бизнес до того, как ты приведешь свою жизнь в норму – кажется, так ты это сформулировал? Очевидно, ты имел в виду возвращение к твоей карьере гонщика в Европе… Что ж, в таком случае тебе придется найти способ как-то совместить свои привычки с новыми обязанностями, но это меня уже не касается. Однако может случиться, что опекунство будет опротестовано – если так захочет мать Сета. Тогда дело снова будет пересмотрено. Могу обещать тебе одно: я сделаю все, что смогу, чтобы он остался с вами. Я – на его стороне, а следовательно, и на вашей. Вот и все.

К чувству вины, мучавшему Кэма, прибавился стыд.

– Анна, я понимаю, как много ты сделала. Я благодарен тебе…

Кэм протянул руку, но Анна замотала головой.

– В настоящий момент я не испытываю к тебе особого дружелюбия. Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне.

– Прекрасно. Я не дотронусь до тебя. Давай присядем и обговорим все спокойно.

– По-моему, мы только что все обговорили.

– Теперь ты упрямишься!

– Нет, просто пытаюсь быть реалистичной, ведь все совершенно ясно. Ты спал со мной, но не доверял мне – что ж, это моя проблема. И то, что я спала с мужчиной, который, с одной стороны, видел во мне развлечение, а с другой – препятствие, моя ошибка.

– Все было не так! – В нем снова нарастал гнев, подогреваемый паникой, но он не мог найти слов, не знал, как удержать ее. – Все было совсем не так…

– Но именно так вижу это я. А теперь я была бы тебе очень признательна, если бы ты довез меня до моей машины.

Анна отвернулась и вышла.

Кэм предпочел бы ярость ее убийственной невозмутимости. Он никак не мог пробиться сквозь ледяную броню, в которую Анна заковала себя. Вернувшись в дом, чтобы собрать свои вещи, она вела себя безупречно вежливо – даже дружелюбно – с Сетом и Филипом. Она была безупречно вежлива и с Кэмом… Так вежлива, что он чуть не превратился в ледяную статую.

Теперь Кэм стоял у парадной двери и таращился в пустоту. Он говорил себе, что все обойдется. Анна успокоится. Перебесится и успокоится. Она злится потому, что он не обнажил перед ней душу, не поделился интимными деталями своей жизни. Обычные женские штучки!

Женщины взяли на вооружение холодность, чтобы мужчины чувствовали себя слизняками.

Кэм решил дать Анне пару дней. Пусть остынет. Пусть образумится. Тогда он привезет ей цветы…

– Она злится на вас, – заявил Сет, сидевший на полу веранды, скрестив ноги.

– Откуда ты знаешь?

– Точно злится! – повторил Сет, продолжая рисовать. – Она не поцеловала вас на прощание, и вы все время молчите.

– Заткнись!

– Что вы натворили?

– Ничего я не натворил. Просто женские штучки…

– Натворили. – Сет поднял глаза на Кэма. – Она не вздорная дура.

– Ничего, перебесится.

Кэм плюхнулся в качалку. Совершенно не о чем беспокоиться. Черт побери, он никогда не беспокоился из-за женщины!

Кэм потерял аппетит. Разве мог он есть жареную рыбу, не вспоминая, как они с Анной сидели в то утро на причале?

Кэм перестал спать. Разве мог он ложиться в собственную постель, не вспоминая, как они занимались любовью на этих самых простынях?

Кэм был не в состоянии сосредоточиться на работе. Разве мог он вычерчивать детали на плазе, не вспоминая, как она улыбалась ему?

К середине дня Кэм сдался и поехал в Принцесс-Анн. Но цветы он не купил. Теперь он был слишком зол!

Широким шагом Кэм прошел через приемную прямо в ее кабинет… и вскипел, обнаружив, что кабинет пуст. Удача опять отвернулась от него!

В дверях соседней комнаты появилась Мэри-Лу и, увидев Кэма, сложила руки на груди.

– Мистер Куин? Чем могу помочь вам?

– Я ищу Анну… мисс Спинелли.

– Очень жаль, но ее нет.

– Я подожду.

– Придется ждать долго. Она не вернется до следующего понедельника.

– Через неделю?! – Он так посмотрел на нее, что Мэри-Лу стало не по себе. – Что вы имеете в виду?

– Мисс Спинелли взяла недельный отпуск. – Только сейчас под пронизывающим взглядом бешеных серых глаз Мэри-Лу поняла причину этого отпуска. Хотя она подозревала что-то подобное, когда утром Анна положила на стол отчет и попросила отпуск. – Если нужна помощь, я знакома с вашим делом.

– Нет, это личное. Куда она уехала?

– Эту информацию я вам дать не могу, мистер Куин, но вы можете оставить ей записку. Я с радостью передам, что вы хотите поговорить с ней, – конечно, если она позвонит.

– Да, спасибо.

«Скорее всего Анна – в своей квартире», – решил Кэм, прыгая в машину. Дуется. Ладно, он позволит ей вдоволь наораться, облегчить душу, потом заманит ее в постель, и этот смехотворный эпизод останется позади.

Пытаясь не обращать внимания на неприятную дрожь в животе, он постучал в ее дверь и сунул руки в карманы. Потом постучал громче и наконец вмазал кулаком по этой чертовой двери.

– Проклятье, Анна, открой! Это глупо. Я видел твою машину перед домом.

За его спиной со скрипом открылась дверь, выглянула одна из сестер, и коридорчик наполнился шумом утренней телевикторины.

– Ее нет, молодой человек.

– Но ее машина стоит перед домом!

– Она уехала на такси.

Кэм проглотил проклятье и, изобразив обворожительную улыбку, пересек коридор.

– Куда?

– На вокзал… Или это был аэропорт? – Старушка лучезарно улыбнулась Кэму. – Она сказала, что уезжает на несколько дней, и обещала позвонить, чтобы узнать, как мы с сестрой справляемся. Такая милая девушка! Беспокоится о нас даже в отпуске.

– В отпуске – где?

Старая дама закусила губу и задумалась.

– Кажется, она не упоминала. Она очень спешила, но заглянула предупредить, чтобы мы не волновались. Такая внимательная девушка!

– Да.

Эта милая, внимательная девушка оставила его на бобах…

У Анны не было в Питтсбурге никаких дел, а цена авиабилета проела огромную дыру в ее бюджете. Но она рвалась домой. Ей это было просто необходимо. Как только она вошла в тесный и шумный дом дедушки с бабушкой, ей стало наполовину легче.

– Анна Луиза! – воскликнула Тереза Спинелли, крошечная худенькая женщина с буйно вьющимися седыми волосами, лицом, покрытым дюжинами милых морщинок, и улыбкой шириной со Средиземное море. – Ал, Ал, наша девочка приехала домой!

– Бабуля, как чудесно дома!

Альберто Спинелли поспешил к внучке, а Анна уткнулась в его широкую грудь, чувствуя себя защищенной от всех превратностей жизни. Он был на целый фут выше жены. И хотя его волосы давно поредели и побелели, темные глаза весело поблескивали из-за толстых очков.

Дедушка почти внес Анну в гостиную, и старики засуетились вокруг нее.

Они говорили быстро, на смеси итальянского и английского. Главное – накормить девочку.

Тереза считала, что ее внучка вечно голодает. Накормив Анну овощным супом со свежим хлебом и тушеной говядиной, она немного успокоилась: теперь ее деточка не умрет от недоедания.

– А теперь, – Ал откинулся на спинку стула и запыхтел толстой сигарой, – расскажи, почему ты здесь.

– Неужели нужна причина, чтобы приехать домой?

Пытаясь окончательно расслабиться, Анна растянулась в одном из двух огромных кресел с подголовником. Эти кресла переобивались бессчетное число раз. Сейчас обивка была очень веселой, полосатой, но сиденье все равно продавилось под Анной, как масло.

– Ты звонила три дня назад и не сказала, что приедешь домой.

– Это получилось совершенно неожиданно. У меня было полно работы, я устала, а тут как раз появилась возможность немного отдохнуть. Мне захотелось побыть дома, поесть бабулиной стряпни…

Это было правдой, но не всей правдой. Анна считала неразумным рассказывать дедушке и бабушке, что она влюбилась по уши, без оглядки, а закончилось все это разбитым сердцем. Зачем их лишний раз огорчать?

– Ты слишком много работаешь, – заявила Тереза. – Ал, разве я не говорила тебе, что девочка работает слишком много?

– Она любит много работать. Она любит использовать свои мозги. И это отличные мозги! У меня тоже отличные мозги, поэтому могу сказать, что она приехала не только лакомиться твоими блинчиками с мясом.

– У нас блинчики на ужин?

Анна весело улыбнулась, хоть прекрасно знала, что не сможет надолго отвлечь стариков. Они были рядом с ней в самые плохие времена – сколько бы боли она им ни причиняла. Им и самой себе. Они видели ее насквозь.

– Я начала готовить соус, как только ты позвонила с дороги. Ал, не мучай девочку!

– Я ее не мучаю. Я спрашиваю. Тереза закатила глаза.

– Если бы в твоей большой голове действительно были такие хорошие мозги, ты понял бы, что она сбежала домой от молодого человека. Он итальянец? – строго спросила Тереза, пронизывая Анну взглядом ярких птичьих глаз.

Анна не смогла сдержать смех. Господи, как же хорошо дома!

– Понятия не имею, но он обожает мой красный соус.

– Значит, у него хороший вкус. Почему ты не привезла его домой познакомиться с нами?

– Потому что у нас возникли проблемы, и мне надо их разрешить.

– Разрешить? – Тереза всплеснула руками. – Как ты можешь их разрешить, когда ты здесь, а он там? Он красивый?

– Потрясающий!

– Он работает? – поинтересовался Ал.

– Начинает собственный бизнес… с братьями.

– Это хорошо. Значит, он понимает важность семьи, – Тереза одобрительно кивнула. – В следующий раз привезешь его, мы посмотрим своими глазами.

– Хорошо, – сказала Анна. Согласиться было легче, чем объяснять. – Я пойду распакую вещи.

– У девочки болит сердце, – прошептала Тереза, когда Анна вышла из комнаты. Ал погладил ее руку.

– Она справится. У нее сильное сердце.

Анна не спеша развешивала одежду, раскладывала белье в ящики своего старого комода. Эта комната хранила столько воспоминаний! Обои немного выцвели. Анна помнила, как дедушка сам оклеивал стены, когда она переехала сюда, чтобы в комнате было повеселее.

А она ненавидела прелестные розы на стенах, потому что они выглядели такими свежими и живыми, а она чувствовала себя мертвой…

И розы все еще цвели здесь – чуть состарились, но цвели. И дедушка с бабушкой тоже состарились…

Анна села на кровать, вслушиваясь в знакомый скрип пружин. Все здесь было знакомо, уютно, безопасно. И Анна призналась себе, что мечтает именно об этом. О доме, детях, заведенном порядке… со всеми сюрпризами, которые всегда преподносит семейная жизнь. Она понимала, что некоторым такие желания показались бы слишком банальными. Когда-то она сама себе это говорила.

Но теперь она поумнела. Дом, брак, семья… В этом нет ничего банального. Эти три составляющие формируют уникальное и бесценное целое.

И она хочет всего этого. Ей это необходимо.

Может быть, до сих пор она просто играла? Не была до конца честной – ни с Кэмом, ни с самой собой? Она не говорила ему о своих мечтах, но в глубине души разве не начала надеяться, что он разделил бы их? Очевидно, нужно было оказаться дома, чтобы понять: она только притворялась, что ее устраивает секс без всяких обязательств. Ее сердце безрассудно жаждало большего.

Так, может быть, она заслужила, чтобы это сердце разбили?

«Черта с два! Ничего подобного я не заслужила!» – подумала Анна, вскакивая. Она просто старалась удовлетвориться тем, что было, она сознательно приняла ограничения их отношений. И все же Кэм не доверял ей…

«Будь я проклята, если стану винить за это себя!» – решила Анна, подходя к потрескавшемуся зеркалу над комодом, и начала освежать макияж.

Когда-нибудь у нее все это будет. Сильный мужчина, который будет любить и уважать ее, доверять ей. Он будет видеть в ней союзника, а не врага! Если она захочет, у нее будет и дом в деревне около воды, и собственные дети, и глупая собака… У нее будет все!

Просто это будет не с Кэмероном Куином… Что ж, ей следует благодарить Кэма хотя бы за то, что он раскрыл ей глаза не только на ущербность их так называемой любовной связи, но и на ее собственные желания.

Но лучше задохнуться насмерть, чем благодарить его!

20

Кэм обнаружил, что неделя может длиться вечно. Особенно если откусил больше, чем в состоянии проглотить.

Иногда ему безумно хотелось затеять с кем-нибудь драку, но в следующее мгновение он понимал, что помочь ему может только честный разговор с Анной.

Хорошо еще, что начало работы над яхтой занимало почти все его время и требовало сосредоточенности. Он не мог позволить себе думать о ней, обшивая корпус. И все равно думал!

Он пережил несколько отвратительных минут, представляя ее на каком-нибудь Карибском пляже – в том маленьком бикини – с мускулистым загорелым типом, который втирает крем от загара в ее кожу и покупает ей май-тай[4].

Потом он убеждал себя, что Анна сбежала куда-нибудь зализывать свои воображаемые раны и, вероятно, лежит в комнате какого-нибудь отеля, опустив шторы и рыдая в подушку.

Но и эта картина не поднимала его настроения.

Когда в субботу Кэм вернулся из мастерской после тяжелого рабочего дня, он мечтал о пиве. Они с Этаном направились прямо к холодильнику и уже сорвали крышки с бутылок, когда в кухню вошел Филип.

– Сет не с вами?

– У Денни. – Кэм закинул голову и стал пивом промывать осевшую в глотке древесную пыль. – Сэнди привезет его попозже.

– Хорошо. – Филип и себе достал пива. – Садитесь. Мне нужно вам кое-что сообщить.

– Опять какую-нибудь гадость?

– Утром я получил письмо из страховой компании, – Филип отодвинул стул, – они все-таки отказываются платить. Здесь куча юридических терминов и оговорок, но суть в том, что они по-прежнему сомневаются в причине смерти и решили продолжить расследование.

– Пошли они… Эти крохоборы просто не хотят раскошеливаться!

Кэм раздраженно лягнул стул, всем сердцем сожалея, что это не Маккензи. Филип скривился и продолжал:

– Я разговаривал с нашим адвокатом. Боюсь, если я так и буду беспрестанно звонить ему в выходные, он скоро перестанет дружить со мной.

Он говорит, что у нас есть несколько возможностей. Мы можем сидеть тихо – и пусть страховая компания продолжает расследование. Или мы можем подать на них в суд за неоплату страхового полиса.

– Пусть подавятся своими гребаными деньгами! Мне они не нужны!

– Нет, – тихо сказал Этан и, не отрывая взгляда от бутылки в руке, покачал головой: – Это неправильно. Папа исправно вносил взносы, год за годом. Он увеличил взносы ради Сета. Будет несправедливо, если они не заплатят. Не говоря уже о том, что пострадает его репутация, а я этого не хочу. До сих пор наступали они, – добавил Этан и хмуро посмотрел на братьев. – Пора атаковать нам.

– Если дойдет до суда, – предупредил Филип, – может получиться очень грязное дело.

– И из-за этого мы должны отказаться от драки? Ни за что!

– Кэм?

Кэм снова хлебнул пива.

– Я давно подумываю о хорошей драке.

– Значит, решено. На следующей неделе мы заполним бумаги – и вперед! – Возбужденный и готовый к сражению, Филип поднял свою бутылку: – За хорошую драку!

– За победу, – поправил Кэм.

– За победу. Но это будет стоить денег, – добавил Филип. – Гонорар адвоката, судебные издержки… А большая часть нашего капитала утонула в новом бизнесе. Похоже, нам нужен новый источник.

С гораздо меньшим сожалением, чем ожидал, Кэм подумал о своем обожаемом «Порше», терпеливо поджидающем его в Ницце. «В конце концов, это просто машина, – сказал он себе. – Просто чертова машина».

– Я могу найти наличные. Займет пару дней.

– Я могу продать свой дом. – Этан пожал плечами. – Им давно интересуются. Все равно я там не живу.

– Нет! – Эта мысль перевернула Кэму все нутро. – Ты не продашь свой дом. Сдай его в аренду. Выкрутимся.

– У меня есть акции. – Филип вздохнул и мысленно попрощался с большей частью своего все растущего портфеля ценных бумаг. – Скажу своему брокеру, чтобы продал их. На следующей неделе откроем общий счет – Фонд юридической защиты Куинов!

Все трое выдавили слабые улыбки.

– Парень должен знать, – после недолгой паузы сказал Этан. – Если мы собираемся идти в открытую, он должен знать, что происходит.

Кэм поднял глаза и увидел, что взгляды обоих братьев обращены к нему.

– Черта с два! Почему всегда я?

– Ты самый старший, – ухмыльнулся Филип. – А кроме того, это отвлечет тебя от Анны.

– Да не думаю я о ней! Не хватало еще переживать из-за бабы!

– Ты дергался и хандрил всю неделю, – пробормотал Этан. – Я чуть не свихнулся.

– Это твои проблемы. У нас вышла небольшая размолвка – вот и все. Я просто даю ей время остыть.

– Ну да! В последний раз, когда я ее видел, она так остыла, что заледенела, – заметил Филип, внимательно изучая свое пиво. – Это было неделю назад.

– Я сам знаю, как обращаться с женщиной.

– Конечно. Но дай мне знать, когда у вас все кончится, хорошо? Я сам не прочь попытать счастья. Она…

Филип замолчал только потому, что Кэм рванулся к нему через стол и схватил за горло. Пивные бутылки разлетелись и разбились об пол.

Этан безропотно стряхнул с волос капли пива. Кэм и Филип уже катались по полу и тузили друг друга. Этан не спеша допил свою бутылку, затем наполнил кувшин холодной водой.

Его рабочие сапоги хрустели по разбитому стеклу. Он отшвырнул осколки с дороги в надежде, что ему не придется никого везти в больницу накладывать швы, затем с удовольствием опрокинул кувшин на братьев.

Этот испытанный прием возымел немедленное действие. Мокрые, задыхающиеся, они поднялись и настороженно уставились друг на друга. У Кэма ныли ребра, из носа текла кровь. Филип осторожно провел пальцем по разбитой губе.

– Извини. Это была плохая шутка. Но я не знал, что у вас все так серьезно.

– Кто тебе сказал, что серьезно?! Филип рассмеялся и поморщился, когда из губы снова потекла кровь.

– У меня есть глаза, братишка. Вот уж никогда не думал, что первым из нас влюбишься ты!

– Да с чего ты взял, что я в нее влюбился?

– Ты не разбил бы мне лицо, если бы она тебе просто нравилась. – Филип опустил глаза на свои брюки. – Дерьмо! Ты знаешь, как трудно смывать кровавые пятна с хлопка? Ну да ладно, я сам виноват. А она – потрясающая женщина. Надеюсь, ты это понял.

– Нечего мне понимать! – в полном отчаянии воскликнул Кэм. – Убирайся!

– Как скажешь. Иду отмываться. Прихрамывая, Филип заковылял к двери.

– Я не буду вытирать этот чертов пол из-за того, что у тебя разыгрались гормоны, – заявил Этан.

– Он первый начал, – пробормотал Кэм, не замечая, как по-детски звучат его слова.

– Нет, я считаю, что начал ты, когда разозлил Анну. – Этан открыл шкафчик, вынул швабру и бросил ее Кэму. – Ты и убирай.

И Этан выскользнул через заднюю дверь.

– Вы оба думаете, что все понимаете, черт побери? – Взбешенный, Кэм отправился за ведром, лягнув по дороге стул. – Я сам знаю, что происходит в моей жизни! Безумие, вот что происходит. Я должен быть в Австралии. Готовиться к главной гонке своей жизни. Вот где я должен быть!

Кэм водил шваброй по воде, пиву, стеклу и крови, бормоча себе под нос:

– Если бы у меня осталась хоть капля здравого смысла, я был бы сейчас в Австралии. Чертовы бабы вечно все осложняют! Лучше просто сбежать.

Кэм лягнул еще один стул, потому что это ободряло, затем стряхнул осколки в ведро.

– Кто дрался? – осведомился Сет, появляясь в дверях.

Кэм обернулся и прищурился.

– Я надрал Филипу задницу!

– За что?

– Мне так захотелось.

Понимающе кивнув, Сет обошел лужи и достал из холодильника банку пепси.

– Если вы надрали ему задницу, почему у вас течет кровь?

– Может, мне так нравится! – Кэм закончил уборку под внимательным взглядом мальчика. – В чем проблема?

– У меня лично нет проблем.

Кэм отпихнул ногой ведро. Пусть Филип сам выносит осколки! Это меньшее, что он может сделать. Затем он подошел к раковине, раздраженно смочил холодной водой платок и прижал к носу. Когда кровь остановилась, он вынул из холодильника виски, поднял с пола стул и уселся за стол с бутылкой и стаканом.

Кэм заметил, как испуганно взгляд Сета скользнул по бутылке, но неторопливо налил в стакан на два пальца «Джонни Уокера».

– Учти: не всякий, кто пьет, напивается. И не всякий, кто напивается – что я еще, может, и решу сделать, – бьет детей.

– Не понимаю, почему люди вообще пьют эту гадость…

Кэм опрокинул виски в рот.

– Потому что человек слаб и глуп, а это поднимает настроение.

– Вы собираетесь в Австралию? Кэм налил себе еще виски.

– Кто тебе сказал?

– Мне все равно, если вы уедете. Мне плевать, куда вы уедете, хоть к дьяволу!

Ярость, прозвучавшая в голосе мальчика, удивила обоих. Покраснев, Сет развернулся и выбежал на улицу.

Ну и ну… Кэм подумал и отставил виски. Оттолкнувшись от стола, он подошел к двери, когда Сет уже мчался через двор к лесу.

– Постой! – Мальчик не остановился, и Кэм вложил в приказ побольше злости: – Черт побери, остановись, я сказал!

На этот раз Сет резко притормозил и повернулся. Они уставились друг на друга, излучая почти физически ощутимые волны гнева и злости.

– А ну иди сюда! Немедленно! Сет подошел, сжав кулаки и высоко задрав голову. Они оба знали, что ему некуда бежать.

– Я в вас не нуждаюсь!

– Еще как нуждаешься! Я должен бы надрать тебе задницу за глупость. Все говорят, что у тебя в башке гениальные мозги, но, по-моему, ты глуп, как осел. Теперь сядь. Сюда, – добавил Кэм, указав пальцем на ступеньки. – И если ты не будешь делать то, что я тебе говорю, возможно, я и надеру тебе задницу в конце концов.

– Я вас не боюсь, – заявил Сет, но сел.

– Черта с два! Ты боишься меня до смерти, – сказал Кэм, тоже садясь и наблюдая за щенком, подползающим к ним на брюхе. «И маленькие собаки боятся меня до смерти», – раздраженно подумал он. – Я никуда не еду.

– Я сказал, что мне все равно.

– Прекрасно, но я все равно тебе сообщаю. Думаю, я мог бы уезжать на время, когда все тут наладится… Во всяком случае, так я себя уговариваю. Наверное, мне это необходимо. Никогда не думал, что вернусь сюда, чтобы остаться навсегда!

– Тогда почему вы не едете?

Кэм легко хлопнул мальчика по макушке.

– Почему бы тебе не заткнуться, чтобы я мог сказать все, что хочу сказать?

Безболезненный подзатыльник и нетерпеливый приказ почему-то успокоили Сета больше, чем тысяча обещаний.

– Я пришел к выводу, что уже набегался. Мне нравилось то, что я делал, пока я это делал, но, думаю, в основном с прошлым покончено. Похоже, мое место здесь. Здесь мой бизнес… и, может быть, женщина, – прошептал он, думая об Анне.

– Значит, вы остаетесь, чтобы работать и ухаживать за этой чиновницей?

– По-моему, достаточно причин, чтобы осесть. И ты еще… – Кэм откинулся, оперся локтями о верхнюю ступеньку. – Не могу сказать, что ты мне понравился с первого взгляда. Эти твои паршивые манеры и вздорный характер… Но думаю, с возрастом это пройдет.

Сет взбодрился и фыркнул.

– Вы сами всех задираете!

– Я большой, мне можно. Так что, похоже, я поболтаюсь тут, посмотрю, исправишься ли ты со временем.

– На самом деле я не хочу, чтобы вы уезжали, – тихо сказал Сет после долгого молчания. Более откровенного признания он не смог бы сделать.

– Я знаю, – Кэм вздохнул. – Теперь, когда мы уладили этот вопрос, есть еще один. Ничего страшного, просто юридический вздор. Вообще-то этим занимаются Фил с адвокатом, но могут возникнуть разговоры. Если услышишь что-нибудь, не обращай внимания.

– Какие разговоры?

– Некоторые люди… некоторые идиоты думают, что отец нарочно нацелился на тот столб. Убил себя.

– Да, и теперь этот козел из страховой компании задает всем вопросы.

Кэм шумно вздохнул. Наверное, надо бы сказать парню, чтобы не называл взрослых козлами, но возникла более важная проблема.

– Ты знал это?

– Конечно, кто же не знает? Этот тип разговаривал с матерью Дэнни и Билла. Дэнни сказал, что она его отчитала. Ей не понравилось, что какой-то парень слоняется вокруг и расспрашивает о Рэе. А тот болван Чак в «Дэари Квин» сказал следователю, что Рэй трахался со студентками, потом замучился угрызениями совести и убил себя.

Угрызениями совести… Господи, где парень набрался таких слов?

– Чак Кимбэл? Он всегда был болваном. Он списывал на экзамене по литературе, и его вышибли из колледжа. И, кажется, Филип как-то отколотил его. Правда, не могу вспомнить за что.

– У него рожа как у карпа! Кэм рассмеялся.

– Да, пожалуй, ты прав. Послушай, Сет, я точно знаю, что отец… Рэй никогда не дотрагивался ни до одной студентки.

– Он никогда не врал мне. – Похоже, это было для Сета самым главным. – А вот моя мать…

– Продолжай.

– Она сказала, что Рэй – мой отец. Но в другой раз сказала, что не он. А однажды, когда была совсем пьяная, сказала, что мой папаша – какой-то парень по имени Кейт Ричардс[5].

– Господи, теперь она замахивается на «Стоунз»!

– На кого?

– Твоим музыкальным образованием я займусь в другой раз.

– Я не знаю, был ли Рэй моим отцом, – Сет поднял глаза на Кэма. – Она лгунья, так что я не верю ни одному ее слову, но Рэй взял меня. Он дал ей деньги, много денег. Может, он и сказал бы мне, если бы был моим отцом… Я не знаю. Он сказал, что нам надо о многом поговорить, но сначала необходимо все уладить. Я знаю, вы не хотите, чтобы он был моим отцом…

«Это не имеет значения, – вдруг понял Кэм. – Больше не имеет значения».

– А ты хочешь?

– Он был порядочным, – сказал мальчик так просто, что Кэм обнял его за плечи. И Сет прислонился к нему.

Все изменилось. Очень сильно изменилось. И Кэм отчаянно хотел рассказать об этом Анне. Он понял, что его жизнь снова перевернулась и он оказался именно там, где хотел.

Единственное, чего ему теперь не хватает, – Анна.

Кэм поехал к ней. Он все рассчитал: в понедельник она должна быть на работе, а такая практичная женщина обязательно использует воскресенье, чтобы подготовиться, рассортировать почту, постирать. Да что угодно…

– А если ее нет дома, он будет сидеть под дверью, пока она не приедет!

Но когда Анна в ответ на его стук появилась в дверях – такая свежая, такая великолепная, – Кэм растерял все свое самообладание.

Анна же, наоборот, готовилась к этой встрече всю неделю. И точно знала, как проведет решающий разговор.

– Кэм! Какой сюрприз. Ты случайно застал меня.

– Случайно? – тупо переспросил он.

– Да, у меня всего несколько минут. Хочешь войти?

– Да… я… где ты была, черт побери?! Анна удивленно приподняла брови.

– Прости, не понимаю.

– Ты так внезапно исчезла…

– Почему внезапно? Я взяла отпуск, предупредила соседей, договорилась, чтобы поливали цветы в мое отсутствие. Я бы не назвала это похищением инопланетянами. Просто решила отдохнуть несколько дней. Хочешь кофе?

– Нет! – «Ладно, – подумал Кэм, – если она хочет казаться невозмутимой, я тоже могу». – Я хочу поговорить с тобой.

– Очень хорошо, потому что я тоже хочу поговорить с тобой. Как поживает Сет?

– Прекрасно. Правда. Мы с ним все обсудили – как раз сегодня…

– Что у тебя с лицом?

Кэм нетерпеливо дотронулся до слегка распухшего носа.

– Ничего. Ерунда. Послушай, Анна…

– Почему ты не садишься? Я хотела бы извиниться за то, что была так резка с тобой в прошлые выходные.

«Извиниться? Это уже кое-что!» Желая проявить великодушие, Кэм сел на диван.

– Слушай, почему бы нам просто не забыть все? Мне нужно о многом тебе рассказать.

– Я тоже не прочь все прояснить, – мило улыбаясь, Анна села напротив него. – Думаю, мы оба попали в сложное положение. И здесь много моей вины. Я понимала, что в наших отношениях есть доля риска, но была настолько увлечена, что не продумала всех возможных осложнений так тщательно, как следовало бы. Вероятно, нечто вроде последнего спора было неизбежным. Но поскольку для нас обоих самое главное – интересы Сета, я бы не хотела ссориться с тобой.

– Прекрасно, значит, не будем ссориться. Кэм потянулся к ней, но она уклонилась и легко похлопала его по руке.

– Теперь, когда все улажено, я действительно должна извиниться. Мне не хочется прогонять тебя, Кэм, но у меня свидание.

– Что?!.

– Свидание. – Анна взглянула на наручные часики. – Уже скоро, а мне еще надо переодеться.

Кэм поднялся – очень медленно.

– У тебя свидание? Сегодня вечером? Черт побери, что это значит?

– То же, что и обычно, – Анна дважды взмахнула ресницами, притворяясь смущенной, затем бросила на Кэма извиняющийся взгляд. – О, прости. Мне казалось, мы оба поняли, что все кончилось… Ну, я имею в виду интимный аспект наших отношений… По-моему, нам обоим ясно, что ничего не получилось.

Кэм задохнулся, словно мощный кулак вонзился ему в солнечное сплетение.

– Послушай, если ты все еще злишься…

– Разве я выгляжу разозленной? – холодно спросила Анна.

– Нет, – Кэм пристально посмотрел на нее и потряс головой. Ему казалось, что внутри у него все оборвалось. – Нет, не выглядишь. Так ты меня бросаешь?

– Кэм, не надо мелодрам. Мы просто заканчиваем связь, в которую оба вступили по собственному желанию, без всяких обещаний или ожиданий. Пока эта связь длилась, все было хорошо, действительно хорошо, и мне не хотелось бы портить впечатление. Наши профессиональные отношения продолжаются, и, как я тебе уже говорила, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам оформить постоянное опекунство. Однако я очень надеюсь, что впредь ты будешь полнее информировать меня. Я также с радостью проконсультирую тебя или твоих братьев и дам любой совет относительно опекунства.

Кэм ждал, уверенный, что Анна скажет еще что-нибудь, но не дождался.

– И это все?

– Не могу придумать что-то еще… И меня поджимает время.

– Тебя поджимает время? – Она только что воткнула ему кинжал в сердце, и ее поджимает время! – Чертовски жаль, потому что я еще не закончил.

– Извини, если пострадало твое самолюбие…

– Да, мое самолюбие пострадало! В данный момент у меня вообще ран хватает. Как ты можешь так спокойно отмахнуться от меня после того, что у нас было?!

– У нас был великолепный секс. Не отрицаю. Просто его больше не будет.

– Секс? – Не удержавшись, Кэм все-таки схватил ее за плечи, хорошенько встряхнул и с удовлетворением отметил легкую вспышку гнева, пробившуюся сквозь холод ее глаз. – Для тебя это был только секс?!

– Не только для меня. И для тебя тоже. – Этого Анна не планировала. Она предполагала, что Кэм разозлится и в гневе вылетит вон. Или испытает облегчение от того, что она отступила первой, и уйдет, насвистывая. Но того, что происходило сейчас, она не ожидала. – Отпусти меня!

– Черта с два! Я чуть не свихнулся, пока ждал твоего возвращения. Ты перевернула мою жизнь вверх тормашками, и будь я проклят, если позволю тебе уйти просто потому, что ты со мной покончила!

– Рано или поздно все должно было кончиться. Просто тебе не повезло, что я сказала об этом первая. А теперь, пожалуйста, убери руки.

Кэм отдернул руки, словно ее кожа обожгла его ладони. Но что-то в ее подчеркнуто спокойном голосе вызвало его подозрения.

– Почему ты решила, что все это должно кончиться?

– У нас абсолютно разные желания. Наши отношения вели в никуда, а я не собираюсь отправляться в никуда, как бы ни относилась к тебе.

– И как же ты ко мне относишься?

– Я от тебя устала! – неожиданно выкрикнула Анна. – Устала от себя, устала от нас… Мне до смерти надоело убеждать себя, что меня устраивают эти игры! Так вот. Не устраивают. Ни капельки. И я хочу, чтобы ты ушел.

Кэм почувствовал, как бешенство и страх, сжимавшие все его внутренности, потихоньку превращаются в восторг.

– Ты влюбилась в меня, признайся! Никогда прежде ему не доводилось наблюдать; чтобы женщина так быстро переходила от тихой ярости к бурному кипению. Слава Богу, теперь он точно знал, что обожает эту женщину!

Анна отскочила, схватила лампу и швырнула в него.

Кэм успел отдать должное ее меткости, а главное – собственной реакции, – прежде чем тяжелое основание лампы просвистело мимо его головы и ударилось о стену.

– Высокомерный, самовлюбленный, бесчувственный сукин сын!

Теперь она схватила вазу – новую, которую купила по дороге домой, чтобы поднять себе настроение. И запустила в него.

– Боже, Анна! – восхищенно воскликнул Кэм, поймав вазу, нацеленную прямо в его лицо. – Ты точно с ума по мне сходишь.

– Я тебя презираю! – Она огляделась, отчаянно пытаясь найти что-нибудь еще, чтобы запустить в него, и на глаза ей попалось блюдо с фруктами. Сначала в Кэма полетели яблоки. – Видеть тебя не могу! Ненавижу тебя. – За ними последовали груши и бананы. – Не верю, что позволила тебе когда-то дотронуться до меня!

Затем наступила очередь блюда. Но на этот раз Анна поступила умнее. Она сделала ложный выпад и швырнула блюдо в том направлении, куда уклонился Кэм.

Керамическое блюдо зацепило его голову над ухом, и звезды посыпались из глаз.

– Ладно, игра окончена! – Кэм прыгнул к ней, обхватил за талию. Его уже избитое тело заныло от новых ударов и щипков, но он подтащил ее к дивану и крепко прижал к подушкам. – Успокойся, пока не убила меня.

– Я хочу убить тебя! – процедила она сквозь зубы.

– Поверь мне, я это понял.

– Ни черта ты не понял…

Анна извивалась под ним, вызывая только смех, а еще – необузданное желание. Почувствовав это, она выгнулась и укусила его. Сильно.

– Черт побери! Ну теперь пеняй на себя. – Кэм подхватил ее, перебросил через плечо, отнес в спальню и увидел стоявшую на кровати сумку. – Ха! Ты еще не распаковала вещи, а говорила, что у тебя свидание! Ни черта подобного. Бред собачий.

– Что ты делаешь?! Отпусти меня немедленно!

– Не отпущу, пока мы не доедем до Вегаса.

– До Вегаса? До Лас-Вегаса? Да ты с ума сошел! – Анна забарабанила кулаками по его спине. – Я никуда не поеду с тобой! Тем более в Лас-Вегас.

– Поедешь. Еще как поедешь! Это самый быстрый способ пожениться, а я спешу.

– И как, интересно, ты собираешься посадить меня в самолет? Я буду орать как резаная, и через пять минут ты окажешься за решеткой.

Этот довод, казалось, произвел на него впечатление. Кэм опустил ее у входной двери, придерживая за руки.

– Мы женимся, и никаких разговоров!

– Катись… – Внезапно ее тело обмякло, голова закружилась. – Женимся? – Это слово наконец прорвалось сквозь заслон бешенства и достигло сознания. – Ты же никогда не хотел жениться!

– Поверь, я обдумываю эту идею с того момента, как ты огрела меня блюдом для фруктов. Итак, ты едешь по своей воле или я должен накачать тебя снотворным?

– Пожалуйста, оставь меня в покое…

– Анна! – Кэм опустил голову и прижался лбом к ее лбу. – Не проси меня об этом, потому что я вряд ли смогу жить без тебя. Рискни, брось кости! Поедем со мной.

– Ты сейчас просто обижен, ты злишься, – неуверенно сказала она. – И поэтому думаешь, что, рванув в Вегас и заключив этот необдуманный брак, решишь все проблемы.

Кэм осторожно взял ее лицо в ладони. Слезы сверкали в ее глазах, и он знал, что упадет на колени, если они прольются.

– Если ты скажешь, что не любишь меня, я тебе не поверю.

– О, Кэм, я люблю тебя, но есть вещи, которые я не смогу пережить. Я должна быть честной сама с собой, иначе… Ты и так уже разбил мое сердце.

– Я знаю, – он прижался губами к ее лбу. – Я знаю. Я был близорук, эгоистичен, глуп. И черт побери, напуган до смерти! Я боялся себя, тебя, всего, что происходило с нами. Я знаю, что все испортил, но почему ты не хочешь дать мне еще один шанс?

– Дело не в шансах. Надо быть реалистичными и признать, что мы хотим совершенно разных вещей.

– Я только сегодня наконец понял, чего хочу. Но сначала скажи мне, чего хочешь ты.

– Я хочу дом.

«У меня есть дом для нее», – подумал Кэм.

– Я хочу выйти замуж.

«Разве я только что не сделал ей предложение?»

– Я хочу детей.

– Сколько?

Ее слезы мгновенно высохли, и она оттолкнула его.

– Это не повод для шуток!

– Я не шучу. Я подумывал о двоих, может быть – троих. – Анна уставилась на него огромными изумленными глазами, и уголки его губ дернулись. – Ага! Теперь боишься ты, так как начинаешь понимать, что я серьезен!

– Но ты… ты же вернешься в Рим… или не знаю куда, как только сможешь.

– Мы можем поехать в Рим – или не знаю куда – в наш медовый месяц. Парня не возьмем. Это мое условие. Я мог бы время от времени принимать участие в гонках. Просто чтобы не потерять форму. Но главное – я не собираюсь бросать судостроительный бизнес. Конечно, он может лопнуть. Тогда ты останешься с мужем-домохозяйкой, который до смерти ненавидит домашнюю работу.

Анна хотела сжать виски, но Кэм все еще держал ее руки.

– Я не могу думать…

– Тем лучше. Тогда просто слушай. Анна, твой побег прожег во мне дыру. Я бы никогда не признался, но эта дыра была во мне. Большая, сквозная. И я понял, что больше не смогу жить по-прежнему.

Кэм снова прижался лбом к ее лбу.

– Знаешь, что я делал сегодня? Я строил яхту. И мне было хорошо. А потом я вернулся домой – в единственный дом, который когда-либо имел, – и чувствовал, что это правильно. У нас было семейное собрание, и мы решили подать в суд на страховую компанию и защитить доброе имя отца. Между прочим, я разговаривал с ним…

Анна просто таращилась на него, хотя голова ее бешено кружилась.

– Что? С кем?!

– С моим отцом. Мы разговаривали с ним… три раза… после того как он умер. Надо сказать, он неплохо выглядит…

У нее перехватило дыхание.

– Кэм!

– Да, да, – он ухмыльнулся. – Мне необходима консультация психиатра. Но мы можем поговорить об этом после. Не сбивай меня. Я рассказывал тебе, чем занимался сегодня, так?

Очень медленно она кивнула.

– Да.

– После собрания Фил неудачно пошутил насчет моего отношения к тебе, пришлось его отколотить. Вернее, мы немного поколотили друг друга… И это тоже было здорово! Потом я поговорил с Сетом обо всем, хотя, конечно, должен был сделать это раньше. Но главное – я выслушал его, и мы посидели немного… Анна, это тоже было здорово! И правильно.

Она слегка улыбнулась.

– Я рада.

– И это еще не все! Когда я сидел там, я понял, что именно здесь мое место, единственное место, где я хочу быть, где мне необходимо быть. И не хватало только тебя. Поэтому я приехал за тобой. – Кэм ласково коснулся губами ее лба. – Я хочу отвезти тебя домой, Анна.

– Я думаю, мне надо присесть.

– Нет! Я хочу, чтобы у тебя подкосились ноги, когда я скажу, что люблю тебя. Ты готова?

– О Боже!

– Я всегда был очень осторожен. Никогда не говорил ни одной женщине, что люблю ее… кроме мамы. И ей я недостаточно часто говорил это. Анна, если ты рискнешь, я буду говорить тебе о любви столько, сколько ты сможешь слушать.

Она судорожно вздохнула.

– Но я не хочу выходить замуж в Вегасе!

– Ну вот, испортила все удовольствие… – Кэм следил, как зарождается ее улыбка, затем поцеловал Анну в губы, и ее вкус сразу успокоил всю его боль. – Господи, как же я скучал по тебе! Больше не исчезай.

– Но ведь это образумило тебя… – Анна крепко обняла его. – Кэм, ты, кажется, хотел мне что-то сказать. Так вот, я хочу это слышать! Прямо сейчас.

– Я люблю тебя. И это чертовски прекрасно – любить тебя. Не могу поверить, что упустил столько времени.

– Меньше трех месяцев, – напомнила она.

– Слишком много времени! Но ничего, мы наверстаем.

– Я хочу, чтобы ты отвез меня домой, – прошептала Анна. – Но только – после… Кэм чуть отстранился, склонил голову.

– После чего? – спросил он, поднимая ее на руки, и она рассмеялась.

Осторожно прокладывая путь среди обломков и разбросанных фруктов, Кэм отшвырнул ногой банан.

– Ты знаешь, не могу понять, почему всегда считал брак чем-то страшно скучным?

– Наш брак не будет скучным. – Анна поцеловала его разбитую голову. Ссадина еще немного кровоточила. – Обещаю!

Примечания

1

«Завещание о жизни» – документ, выражающий волю завещателя, чтобы ему дали умереть спокойно, без аппаратуры, искусственно продлевающей жизнь. (Прим. пер.).

2

Плаз – помещение на судостроительном заводе с гладким полом или возвышением, обычно покрытым черной краской, где вычерчиваются в натуральную величину внешние очертания судна, три основных его сечения и отдельные части. (Прим. ред.)

3

Бенефициар – лицо, в пользу которого составлен документ.

4

Май-тай – коктейль из рома и ликера «Кюрасао» с фруктовым соком.

5

Кейт Ричардс – музыкант из группы «Роллинг Стоунз».


на главную | моя полка | | Мои дорогие мужчины |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 56
Средний рейтинг 4.3 из 5



Оцените эту книгу