Книга: Кому она рассказала?



Кому она рассказала?

Нора РОБЕРТС

КОМУ ОНА РАССКАЗАЛА?

Аз есмь Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний.

Откровение Иоанна Богослова

Любовь порождает любовь.

Роберт Херрик

Глава 1

Пути дружбы неисповедимы, а подчас и опасны. Законы дружбы могут в любой момент потребовать самых неожиданных, а иногда и непосильных действий.

По убеждению Евы Даллас, именно невозможного требовала ее подруга Мэвис, когда, не желая слушать никаких возражений, заставила Еву высиживать вечера на занятиях курсов для будущих матерей.

От всего того, что ей пришлось там увидеть и услышать, у Евы кровь стыла в жилах. Все ее пять чувств были глубоко травмированы.

Она была полицейским, лейтенантом убойного отдела, имела за плечами одиннадцать лет службы на страже порядка на нью-йоркских улицах. За это время чего с ней только не случалось! Чего только не довелось ей повидать, услыхать, понюхать и пощупать, через что только не пришлось пройти! Люди, по ее убеждению, весьма преуспели в изобретении все более омерзительных и изощренных способов уничтожения себе подобных. Ева хорошо знала, каким чудовищным пыткам может быть подвергнуто человеческое тело.

Но самое кровавое и жестокое убийство — ничто по сравнению с тем, что приходилось испытывать женщине, рожая ребенка.

Как всем этим женщинам с их деформированными телами, безобразно раздутыми по вине тех странных существ, которые жили и развивались у них внутри, Удавалось сохранять такую жизнерадостность, такое спокойствие и выдержку, несмотря на то что им еще предстояло, не укладывалось у нее в голове.

Однако Ева своими глазами видела, как ее закадычная подруга Мэвис Фристоун, чье изящное миниатюрное тело даже разглядеть было невозможно из-за грандиозного живота, с восторженно-глупой улыбкой наблюдает за разворачивающейся на экране во всю стену картиной родов. И она была не одинока. Другие женщины следили за экраном с тем же выражением блаженного идиотизма.

Может, беременность блокирует отдельные участки мозга, не пропуская определенную информацию?

Что до самой Евы, то ее слегка подташнивало. Взглянув на Рорка, чье прекрасное, божественное лицо было искажено болезненной гримасой, она поняла, что не одинока. Вот вам большой жирный крестик в споре за и против брака. В колонке «за». Имеешь право тащить супруга в свои личные кошмары и заставить его разделить дружеские обязательства.

Ева не могла больше смотреть на экран, страшные кадры расплывались у нее перед глазами. Она скорее предпочла бы увидеть сцену массового убийства, чем смотреть, как расширяется чья-то матка и появляется головка плода. В фильмотеке у Рорка были крутые фильмы ужасов: так вот, сцена родов могла бы дать им сто очков вперед. Ева заметила, как Мэвис склоняется к Леонардо, счастливому отцу ожидаемого ребенка, и что-то шепчет ему на ухо. Сама Ева предпочла бы этого не слышать.

Господи, когда же это кончится? «Они тут целую фабрику устроили», — подумала она, пытаясь отвлечься от кошмара. Родильный центр представлял собой грандиозное здание. Тут были разнообразные лаборатории и отделения: зачатия, сохранения беременности, патологии, родов, послеродовое отделение. Мэвис предлагала ей тур по всем помещениям, но Еве удалось отвертеться под предлогом занятости.

Иногда убедительная ложь может спасти многолетнюю дружбу. Хватит с нее этой лекции и нескольких демонстрационных занятий, которым — она это точно знала! — суждено было преследовать ее в страшных снах на протяжении десятилетий. Вместе с Мэвис Ева даже присутствовала в тренажерном классе при имитации родов.

А теперь еще это кошмарное кино.

«Не думай об этом», — приказала она себе и стала с неподдельным интересом разглядывать помещение.

Фотографии младенцев и блаженно улыбающихся беременных женщин на стенах пастельных тонов. Множество свежих цветов в вазах и растений в горшках. Удобные кресла, специально сконструированные с таким расчетом, чтобы беременным женщинам было удобно поднимать свои утяжеленные тела. И три энергичные инструкторши, готовые ответить на любые вопросы, дать пояснения и прийти на помощь. Они же по желанию будущих мамаш могли здесь приготовить витаминные салаты.

«Беременные женщины, — заметила Ева, — только и знают, что едят и бегают в туалет».

Двойные двери сзади, еще одна дверь впереди, слева от экрана. Жаль, что она не может сбежать отсюда.

Ева незаметно впала в сомнамбулическое состояние. Она была высокой, стройной женщиной с короткими остриженными темно-каштановыми волосами. Черты ее лица, сейчас довольно бледного, были четко очерчены, большие, янтарного цвета глаза были полузакрыты. Плечевая кобура была незаметна под темно-зеленым жакетом. Кашемировым, поскольку он был куплен ее мужем, в отличие от Евы знающим толк в хороших вещах.

Она думала о том, как поедет домой и смоет пережитое за последние три часа по меньшей мере литром вина, когда Мэвис схватила ее за руку.

— Даллас, смотри! Ребенок выходит!

— А? Что? — Глаза Евы широко раскрылись. — Как? Уже? О боже! Давай, Мэвис, дыши глубже.

Все вокруг разразились смехом, когда Ева вскочила на ноги.

— Да не мой ребенок! — Мэвис, хихикая, погладила себя по огромному животу. — Тот ребенок!

Ева подняла глаза на экран и увидела, как орущее, извивающееся, покрытое слизью существо выскальзывает между раздвинутых ног несчастной женщины.

— О, черт! О боже! Ужас!

Ева поспешно села, опасаясь, что ноги откажутся ей служить и она просто рухнет. Пусть ее считают неженкой, ей было уже все равно: она нащупала руку Рорка. Он стиснул ее руку, и она почувствовала, что его ладонь покрыта липким потом, как и ее собственная.

А люди вокруг нее захлопали! По-настоящему хлопали в ладоши и радостными криками приветствовали вопящее, скользкое существо, которое опустили на опавший живот его матери, между ее огромных, налитых молоком грудей.

— Ради всего святого… — прошептала Ева Рорку. — Просто средневековье какое-то, неужели они не могут найти более гуманный способ?!

— Аминь! — еле слышно прошептал в ответ Рорк.

— Ну разве не чудо? Это же супер, просто отпад, конец света! — На ресницах Мэвис, на сей раз сапфирово-синего цвета, блестели слезы. — Это мальчик! Ой, посмотри, какой чудный…

— Воздух, — шепнул Рорк на ухо Еве. — Мне нужен воздух, или я задохнусь.

— Это все беременные женщины, мне кажется, они высасывают весь кислород. Придумай что-нибудь, чтобы мы могли уйти отсюда. Я думать уже не могу, у меня мозги не функционируют.

— Держись ко мне поближе. — Он подхватил ее под руку и притянул к себе. — Мэвис, мы с Евой хотим пригласить вас с Леонардо перекусить где-нибудь в ресторане. Можем предложить что-нибудь получше здешнего угощения.

Ева уловила нотки напряжения в голосе мужа. Впрочем, она не сомневалась, что никто другой не различит в его голосе ничего, кроме легкого ирландского акцента.

Гул оживленных женских голосов обволакивал Еву. Будущие мамаши, переговариваясь друг с другом, набрасывались на витаминное угощение или устремлялись к туалетам. Стараясь не прислушиваться к разговорам, Ева сосредоточилась на лице Рорка.

Если это лицо не заставит женщину позабыть обо всем на свете, значит, она безнадежна. Рорк был бледнее обычного, но эта бледность лишь подчеркивала синеву его глаз. Его темные волосы обрамляли лицо, как роскошная рама. Роскошный портрет в роскошной раме, словно специально созданный, чтобы ускорять биение женских сердец. А его рот! Даже в ее нынешнем плачевном состоянии Еве нестерпимо хотелось коснуться его губами.

А его тело еще сильнее разжигало фантазию: крепкое, крупное, стройное, мускулистое, облаченное в идеально сидящий, сшитый на заказ деловой костюм.

Рорк не только был одним из богатейших людей, он и выглядел соответственно.

А в эту минуту, когда Рорк, подхватив Еву под руку, выводил ее на свободу, он был для нее самым настоящим героем. Ева на ходу подхватила свое пальто.

— Ну что, отрываемся?

— Они хотят спросить какую-то свою знакомую, не согласится ли она пойти с нами, — ответил Рорк, увлекая Еву к выходу. — Я им сказал, что мы возьмем машину и подгоним ее ко входу. Сэкономим им несколько шагов.

— Ты — чудо! Настоящий рыцарь на белом коне. Если я когда-нибудь приду в себя, не выпущу тебя живым из постели.

— Надеюсь, Ева, ты меня пощадишь. Хватит с нас этого кошмара…

— Как вспомню эту жуткую картину, когда показалось это существо…

— Прекрати! — Рорк втянул ее в лифт и поспешно нажал кнопку парковочной стоянки. — Если ты меня любишь, не напоминай. — Он прислонился к стенке лифта. — Я всегда трепетно относился к женщинам, ты же знаешь.

Ева сморщила нос.

— Действительно, ты многих из них поимел. Но ты прав, — поспешно добавила Ева, когда он бросил на нее недоуменный взгляд, — ты трепетно относишься к женщинам.

— И мое уважение к ним теперь неизмеримо выросло. Как они только могут это вытерпеть?!

— Ты только что сам видел как. Ты видел Мэвис? — Ева покачала головой, выходя из лифта. — У нее глаза расширились, и вовсе не от страха. Ей не терпится самой все это испробовать.

— По-моему, Леонардо немного струхнул.

— Да, ему становится дурно при виде крови. А там была кровь и еще что-то…

— Все, хватит. Я же сказал: ни слова об этом. Погода в конце января стояла паршивая, поэтому

Рорк взял один из внедорожников. Это была большая, мощная черная машина. Ева прислонилась к пассажирской дверце, прежде чем Рорк успел ее открыть.

— Слушай, умник, скоро нам с тобой предстоит столкнуться с этим напрямую.

— Я не хочу.

Вот теперь она засмеялась. Ей не раз приходилось видеть, как он с куда большим самообладанием смотрит в лицо смерти.

— То, что мы там видели, это ведь было так… Предварительный показ. Нам придется остаться с ней в одной комнате, пока она будет выталкивать свое сокровище. Нам придется быть там, считать до десяти, напоминать ей, чтобы дышала или думала о приятном.

И так далее.

— Мы могли бы уехать из города, из страны. Нет, мы могли бы оказаться вне планеты! Вот это было бы лучше всего. Нас могли бы вызвать в космическую экспедицию, чтобы мы спасли мир от какого-нибудь вселенского злодея.

— О, если бы! Вот это был бы курорт! Но ты знаешь, и я знаю, что мы оба будем здесь. И это будет очень скоро. Бомба у нее внутри тикает, не переставая.

Рорк вздохнул, наклонился и прижался лбом к ее лбу.

— Господи, сжалься над нами! Ева, пусть Он сжалится над нами!

— Будь у Господа хоть капля жалости к нам, он заселил бы этот мир своими силами, без посредника. Вернее, без посредницы. В смысле — без женщины. Давай выпьем. Нет, поправка: давай напьемся.



Ресторанчик был скромный и шумный: как раз то, что им было нужно. Вернее, то, что акушерка прописала. Мэвис потягивала какой-то пунш с экзотическими фруктами, почти такой же яркий, как она сама. Концы ее буйных серебристых кудряшек были окрашены в тот же сапфировый цвет, что и ресницы. Ее глаза в этот вечер были неземного зеленого цвета. «Наверное, — подумала Ева, — под цвет неоново-яркого свитера, обтягивающего ее груди и живот». Многочисленные колечки и еще какие-то бирюльки были в ее ушах, расыпая снопы искр при каждом движении головы. Сапфировые брючки обтягивали ее как вторая кожа.

Рядом с ней сидел Леонардо — любовь всей ее жизни. Телосложением он напоминал баобаб, а по профессии был дизайнером одежды, поэтому ни Мэвис, ни он сам никогда не испытывали затруднений со сногсшибательными нарядами. На этот раз на нем тоже был свитер со сложным геометрическим рисунком разнообразной расцветки на золотистом фоне. Каким-то непостижимым для Евы образом этот свитер идеально сочетался с его могучей фигурой и бронзовой кожей.

Подруга, которую они пригласили, была в том же положении, что и Мэвис, пожалуй, даже больше, чем сама Мэвис, хотя у Евы это не укладывалось в голове. Только в отличие от Мэвис, предпочитавшей одеваться в стиле «Марс атакует», наряд Тэнди Уиллоуби, блондинки с нежно-розовым румянцем на щеках, курносым носиком и небесно-голубыми глазами, в этот вечер составлял скромный черный пуловер с треугольным вырезом, в котором виднелась белая футболка.

По дороге в ресторан Мэвис их познакомила, сказав, что Тэнди жила в Лондоне, а в Нью-Йорке она всего несколько месяцев.

— Я так рада, что ты все-таки пришла! Тэнди сегодня пропустила занятия, — пояснила Мэвис уже в ресторане, поглощая заказанные Рорком закуски. — Заглянула только к концу, чтобы отдать акушерке купоны в «Белый аист». Это совершенно обалденный магазин для самых маленьких и их мамочек. Тэнди там работает.

— Это прелестный магазин, — подтвердила Тэнди. — Но я собиралась зайти только на минутку. Я и не ожидала, что буду приглашена на ужин. — Она улыбнулась Рорку. — Это так мило с вашей стороны, вы оба так добры, — смущенно добавила она, повернувшись к Еве. — Мэвис и Леонардо так много о вас рассказывали. Вы, наверно, так рады.

— Вы о чем? — удивилась Ева.

— Что вы помогаете Мэвис, ходите с ней на занятия.

— А-а, да. Да, конечно. Мы… У нас…

— …просто слов нет, — закончил за нее Рорк. — Где вы жили в Лондоне?

— Вообще-то я родом из Девона. Я переехала в Лондон с отцом, когда была подростком, а сейчас вот я в Нью-Йорке. Вот такая я непоседа! Но теперь-то мне придется какое-то время посидеть на месте. — Тэнди мечтательно погладила свой внушительный живот. — А вы работаете в полиции, это потрясающе. Мэвис, по-моему, ты мне никогда не рассказывала, как познакомилась с Евой.

— Она меня арестовала, — невозмутимо ответила Мэвис, не отрываясь от еды.

— Шутишь, да?

— Я была карманницей. Очень ловкой.

— Не такой уж и ловкой, — вставила Ева.

— Расскажите мне все с самого начала! Ой, только сперва мне надо в туалет. Опять.

— Я с тобой. — Как и Тэнди, Мэвис поднялась, опираясь о стол. — Даллас, ты с нами?

— Я пас.

— Смутно припоминаю, как мне жилось до того, как эта штука начала давить мне на мочевой пузырь. — Тэнди улыбнулась оставшимся за столом и, переваливаясь, ушла вместе с Мэвис.

— Значит… — Ева повернулась к Леонардо. — Вы познакомились с Тэнди на занятиях.

— По координации, — подтвердил он. — У Тэнди срок подходит где-то на неделю раньше, чем у Мэвис. Очень мило, что вы ее пригласили. Она, бедняжка, проходит через все это одна.

— А куда девался счастливый папаша? — осведомился Рорк.

Леонардо пожал плечами.

— Она не хочет об этом рассказывать. Сказала только, что он не проявил заинтересованности. Если так, значит, он ее не стоит. Ее и ребенка. У нас с Мэвис все го так много, мы так счастливы, что нам хочется помочь ей, чем можно.

Ева тут же насторожилась. В ней заговорил циничный полицейский.

— Финансами?

— Нет, мне кажется, она не взяла бы денег, даже если бы нуждалась. Но деньги ей вроде бы не нужны. Я имею в виду поддержку, дружбу. — Леонардо вдруг стал очень серьезным. — Я буду помогать ей при родах. Точнее, мы с Мэвис. Для Мэвис это будет… гм… ну, что-то вроде генеральной репетиции.

— Страшно, да?

Он опасливо оглянулся на двери.

— Честно говоря, я в ужасе. До обморока. Что, если я и вправду упаду в обморок?

— Постарайся только не упасть на меня, — посоветовал Рорк.

— Мэвис совсем не нервничает. Просто ни капельки. А у меня чем ближе срок, тем больше поджилки трясутся… — Леонардо беспомощно вскинул свои большие руки. — Не знаю, что бы я делал, если бы вы не согласились меня поддержать.

Ева обменялась выразительным взглядом с Рорком.

— Где же нам еще быть? — Она сделала знак официанту, чтобы принес ей еще вина.



Два часа спустя, завезя Мэвис и Леонардо домой, Рорк двинулся в юго-восточную часть города, к дому Тэнди.

— Честное слово, я могу поехать на метро, то есть в подземке. Тут и ехать-то всего несколько кварталов.

— Если ехать всего несколько кварталов, — возразил Рорк, — значит, и говорить не о чем.

— Что тут можно возразить? — засмеялась Тэнди. — Вообще-то, так приятно посидеть в теплой машине… Сегодня такой страшный холод… — Она устроилась поудобнее. — Я чувствую себя избалованной вниманием… и толстой, как кит. Мэвис и Леонардо — Они такие замечательные! Стоит побыть с ними — с любым из них! — пять минут, и мне уже весело. А теперь я вижу, что им тоже с друзьями повезло. Ой!

Ева так стремительно повернула голову, что у нее лязгнули зубы.

— Что за «ой»?

— Да нет, это он толкается. Ничего страшного. Знаете, Ева, Мэвис так ждет предстоящего праздника! Она просто вне себя от восторга. Вы же устраиваете для нее смотрины детского приданого [Праздник вручения родителям, ожидающим ребенка, подарков для новорожденного] на будущей неделе. Она только об этом и говорит.

— Смотрины приданого? Да! На будущей неделе, — кивнула Ева.

— Вот мы и приехали. Спасибо большое вам обоим. — Тэнди поправила шарф на голове и подхватила сумку величиной с чемодан. — Спасибо за чудесное угощение и за компанию, за то, что подвезли меня до дома. Я чувствую себя прямо королевой.

— Может, вас проводить?

— Нет-нет. Даже кит должен уметь постоять за себя. И хотя я давно не видела своих ног, я примерно помню, где они находятся. Спокойной ночи, и еще раз спасибо вам обоим.



Рорк выждал, переведя двигатель на холостой ход, пока Тэнди не вошла в подъезд.

— Симпатичная женщина. Спокойная и разумная.

— Совсем не похожа на Мэвис. Если не считать ее внешнего вида, точнее — форм. Нелегко ей, должно быть, приходится: срок подходит, а она совсем одна, Да еще и в чужой стране. Но, похоже, она справляется. И все же, Рорк, я не понимаю, почему так получается? Только из-за того, что мы дружим, на нас все шишки валятся: надо ходить на эти чертовы занятия, помогать при родах, да еще и устраивать смотрины детского приданого.

— У меня нет ответа на этот вопрос. Ева тяжело вздохнула:

— Вот и у меня нет.



Еве снились младенцы, выпрыгивающие из чрева Мэвис и бешено носящиеся по комнате. Акушерка отступала перед ними в истерике, а сама Мэвис тем временем ворковала: «Ну разве они не прелесть? Ну разве они не супер?»

От тяжелых сновидений ее избавил сигнал телефонного аппарата на столике у кровати. Ева тряхнула головой, прогоняя остатки сна.

— Сообщение для лейтенанта Евы Даллас. Вызов на Джейн-стрит, дом пятьдесят один, квартира ЗБ. Офицеры на месте. Возможно, убийство.

— Принято. Известите детектива Делию Пибоди. Я еду.

— Принято. Конец связи.

Ева оглянулась на Рорка и убедилась, что взгляд его синих глаз устремлен на нее.

— Извини, — сказала она.

— А чего извиняться? Не меня же вытаскивают из теплой постели в четыре утра.

— Вот тут ты прав. Люди могли бы проявить любезность и убивать друг друга в дневное время.

Ева вскочила с постели и направилась в ванную, чтобы принять молниеносный душ. Когда она вернулась в спальню, голая и теплая после сушильной кабины, Рорк потихоньку потягивал кофе.

— Почему ты встал?

— Я проснулся, — ответил он. — Представляешь, что бы я пропустил, если бы снова заснул?

Он протянул ей вторую кружку кофе.

— Спасибо.

Ева взяла кружку с собой в гардеробную и свободной рукой начала вытаскивать одежду. «На улице наверняка холодрыга», — решила Ева и, выдернув из ящика комода первый попавшийся свитер, натянула его на рубашку.

Дважды они с Рорком откладывали планы провести пару дней в тропиках. Беременная Мэвис не вынесла бы мысли о том, что ее «группа поддержки» может укатить на пляж в тот самый миг, когда у нее срок подходит. Что тут поделаешь?

— Дети ведь рождаются без зубов, верно?

— Ну да, откуда ж у них взяться зубам? — Рорк поставил кружку и бросил на Еву недоуменный взгляд. — С какой стати ты внушаешь мне такие мысли?

— Раз они приходят в голову мне, почему бы не поделиться с тобой? Бог делиться велел.

— Черта с два я в следующий раз налью тебе кофе! Ева быстро оделась.

— А может, это новое убийство — дело рук вселенского злодея. Может, из-за него мне придется отправиться в космическую экспедицию. Будешь вести себя хорошо, я, так и быть, возьму тебя с собой.

— Не шути со мной.

Ева рассмеялась и застегнула кобуру.

— Увидимся, когда увидимся.

Она подошла к нему. Черт, до чего же он был хорош даже в четыре утра! Она чмокнула его в обе щеки, а потом нежно поцеловала в губы.

— Берегите себя, лейтенант.

— Можешь на это рассчитывать.

Ева сбежала по лестнице. Внизу на столбике перил висело ее пальто. Она всегда вешала его на столбик: во-первых, по привычке, а во-вторых, потому, что это раздражало Соммерсета, домоправителя Рорка, отравлявшего ей жизнь.

Она надела пальто и — о, чудо! — обнаружила в кармане перчатки. И еще кашемировый шарф. Раз уж он там был, она набросила его на шею. И все же вздрогнула от холода всем телом, когда вышла на крыльцо.

«Грех жаловаться, — напомнила себе Ева, — когда ты замужем за человеком, который позаботился вывести твою машину к крыльцу и включить обогреватель. Считай, что тебе повезло».

Она спустилась по ступенькам и нырнула в теплое чрево машины.

Подъезжая к воротам, Ева взглянула в зеркало заднего вида на дом, выстроенный Рорком: камень и стекло, выступы и башенки, свет, льющийся из окна спальни.

«Он выпьет вторую чашку кофе, — думала она, — посмотрит первые биржевые сводки и ранние новостные бюллетени. Возможно, позвонит кому-нибудь за океан. Начать рабочий день еще до рассвета — обычное дело для Рорка».

Конечно, повезло, что она оказалась замужем за человеком, столь легко вписавшимся в тот безумный ритм, в котором ей приходилось жить и работать.

Она проехала через ворота, бесшумно закрывшиеся за ней.

В этом районе дорогих и престижных домов царила тишина: богатые, привилегированные или те, кому просто повезло, спали в тепле, вырабатываемом установками искусственного климата, в своих роскошных особняках, кондоминиумах, квартирах. Но Ева хорошо знала, что всего в нескольких кварталах отсюда пробуждающийся город заживет совсем другой — бурной, тревожной и нервной жизнью.

Горячий воздух облаками пара вырывался из вентиляционных люков подземки. Под уличным уровнем жил и двигался в пульсирующем ритме подземный мир. Над головой уже мелькали огни уличной рекламы, сулившие самые выгодные цены с фантастическими скидками. «Да кому на хрен нужны распродажи накануне Дня святого Валентина в супермаркете „Поднебесный“ в такой час? — удивилась Ева. — Какой разумный человек попрется в забитый обезумевшей толпой торговый центр, чтобы сэкономить пару долларов на шоколадном сердечке?»

Ева миновала анимационный щит, на котором немыслимо красивые люди резвились на белом, как сахар, песке и бросались в сапфирово-синюю воду.

Уже мелькали желтыми пятнами экспресс-такси. Скорее всего, едут в аэропорты, к ранним рейсам. А вот и двухэтажные автобусы тянутся вдоль тротуаров, везут страдальцев на раннюю смену или их более удачливых товарищей, только что отстоявших «кладбищенскую» вахту и возвращающихся домой.

Она объехала стороной Бродвей — место вечного праздника. Днем и ночью, в жару и в холод туристы и обожавшие их уличные воры осаждали эту Мекку шума, света и суеты.

На Девятой авеню все еще были открыты питейные заведения. Ева заметила скопление на углу уличных хулиганов в стеганых пуховиках и высоких шнурованных ботинках. Наверняка они принимали запрещенные химические вещества. Но если они нарывались на неприятности, то время было выбрано крайне неудачно: в пятом часу утра при таком холоде.

Ева обогнула рабочие кварталы Челси и углубилась в богемный Гринвич-Виллидж.

Черно-белая полицейская машина приткнулась носом к тротуару перед недавно отремонтированным домом на Джейн-стрит. Ева проехала полквартала вниз, включила знак «На дежурстве» и вылезла из теплой машины на мороз. Пока она вынимала полевой набор и кодировала электронные замки, из-за угла появилась Пибоди.

Ее напарница была похожа на исследователя Арктики. На ней был толстый стеганый пуховик цвета Ржавчины, шею она обмотала красным шарфом в милю длиной, на голову натянула вязаную шапку того же цвета. Дыхание вырывалось у нее изо рта, как дым из трубы.

— И почему люди не могут убивать друг друга после восхода солнца? — запыхавшись, проговорила Пибоди.

— В этом прикиде ты похожа на рекламного зазывалу.

— Знаю, но он до ужаса теплый, и стоит его снять, как мне начинает казаться, что я похудела.

Они вместе подошли к дому, и Ева включила камеру.

— Камер наблюдения нет, — отметила она. — Сканирования ладони нет. Замок на двери взломан.

На окнах нижнего этажа были защитные решетки. Но краска на двери и оконных рамах потускнела и кое-где облупилась. Очевидно, владелец здания не придавал большого значения охране и текущему ремонту.

Женщина-полицейский у входа кивнула им и открыла дверь.

— Лейтенант! Детектив! Жуткий холод, — заметила она. — Звонок по 911 поступил в три сорок две. Звонила сестра убитой. Она наверху с моей напарницей. Мы прибыли где-то в три сорок шесть. Отметили взлом входной двери. Жертва на третьем этаже, в спальне. Дверь в коридоре тоже взломана. Похоже, она оборонялась. Руки и ноги связаны старым надежным способом: изолентой. Поработал над ней, прежде чем убить. Похоже, она была задушена поясом от ее собственного халата: он так и остался у нее на шее.

— Где была ее сестра, когда все это происходило? — спросила Ева.

— Сказала, что только что приехала. Квартирой сестры пользуется как перевалочным пунктом, когда бывает в Нью-Йорке. Имя: Палма Копперфильд, стюардесса «Всемирных авиалиний». Немного «замазала» место убийства. Во-первых, ее вырвало прямо на пол, там, в спальне. Во-вторых, она трогала тело, прежде чем выбежала и позвонила 911. — Женщина-полицейский оглянулась на кабину лифта. — Она сидела вон там на ступеньках, и ревмя ревела, когда мы подъехали. С тех пор так и ревет без передышки.

— Веселье никогда не кончается. Пошлите наверх «чистильщиков», когда приедут.

Вспомнив о скверном состоянии дома, Ева направилась прямо к лестнице, на ходу расстегивая пальто и разматывая шарф.

«По одной квартире на этаж, — отметила она. — Приличная кубатура, никаких соседей».

На двери квартиры на третьем этаже красовался новенький на вид «глазок» и замок полицейского образца. Замок был взломан. Действовал явный любитель, но цели своей он добился.

Ева вошла в гостиную, где вторая женщина-офицер стояла над закутанной в одеяло, сотрясающейся в ознобе сестрой потерпевшей.

«Чуть за двадцать, — фиксировала Ева, — светлые волосы зачесаны назад от лица и стянуты в хвост. Лицо все в потеках размазавшейся косметики. Обеими руками сжимает прозрачный стакан, видимо с водой», — определила Ева.

Из горла женщины вырвалось сдавленное рыдание.

— Мисс Копперфильд, я лейтенант Даллас. Моя напарница, детектив Пибоди.

— Отдел убийств. Отдел убийств, — механически проговорила женщина.

Акцент мисс Копперфильд подсказал Еве, что она со Среднего Запада.

— Совершенно верно.

— Кто-то убил Нэт. Кто-то убил мою сестру. Она мертва. Натали мертва.

— Мне очень жаль. Расскажите нам, что случилось.

— Я… я приехала. Она знала, что я прилетаю. Я звонила ей, напомнила. Мы приземлились поздно, и я еще выпила с Мэй, второй стюардессой. Дверь внизу… замок был сломан… кажется. Мне не пришлось открывать ключом. У меня есть ключ. Я поднялась, а замок… Она вставила новый замок и дала мне код к нему, когда я звонила. Но он тоже оказался сломанным. Дверь даже не была заперта. Я подумала: «Тут что-то не так. Что-то случилось». Нэт не пошла бы спать, не закрыв дверь. Вот я и подумала: надо бы заглянуть к ней в комнату, проверить. И я увидела… О боже, боже, она была на полу, все кругом было сломано, и… она была на полу, и ее лицо… Ее лицо! — Палма опять заплакала. — Ее лицо было все в синяках, красное, и ее глаза… Я бросилась к ней, окликнула ее, я пыталась ее разбудить. Поднять ее. Она не спала. Я знала, что она не спит, но я должна была попытаться ее разбудить. Моя сестра, кто-то убил мою сестру.

— Теперь мы о ней позаботимся. — Ева подсчитала, сколько времени потребуется ей самой и «чистильщикам» на обработку места убийства. — Мне нужно будет еще раз с вами поговорить, но не сейчас. Поэтому я распоряжусь, чтобы вас доставили в Центральное управление полиции. Вы можете подождать там.

— Мне кажется, я не должна уезжать. Я не должна оставлять Нэт. Я не знаю, что делать, но я должна остаться с ней.

— Вам придется доверить ее нам. Пибоди!

— Я об этом позабочусь.

Ева взглянула на патрульную. Та кивком указала на дверь.

Отойдя от плачущей сестры, Ева обработала себя изолирующим аэрозолем и вошла в комнату смерти.

Глава 2

Это была большая комната, в углу — кресло у окна, выходящего на улицу. Ева подумала, что Натали, наверное, любила сидеть здесь и смотреть, как за окном течет жизнь.

Кровать выглядела очень трогательно. По всей комнате были разбросаны подушки — некоторые из них в крови. Наверное, раньше они были собраны горкой на бело-розовом покрывале с кружевными оборочками. Многие женщины любят так делать. Маленький телевизионный экран был закреплен на стене таким образом, чтобы можно было смотреть и с кровати, и из уголка у окна. У стены напротив стоял длинный низкий комод, над ним висели картины с цветами в рамочках. Безделушки, вероятно раньше стоявшие кокетливой группой на комоде, теперь валялись на полу, многие были разбиты.

На одном из разбросанных по полу пушистых ковриков лежала Натали. Ее ноги были связаны в лодыжках. Руки, связанные в запястьях, были стиснуты, как будто в отчаянной мольбе.

На ней была бело-голубая пижама, вся в кровавых пятнах и потеках. Халат, тоже голубой, валялся в углу. А шея женщины была стиснута таким же голубым поясом.

Кровь пятнала оба пушистых коврика, возле двери растеклась лужица рвоты. В комнате пахло кровью, рвотой и мочой.

Ева подошла к телу и присела на корточки, чтобы провести стандартную процедуру опознания и определить время смерти.

— Жертва — женщина европейского типа, возраст — двадцать шесть лет, идентифицирована как Копперфильд Натали, проживающая по данному адресу. Синяки на лице указывают на нанесение прижизненных травм. Нос, по-видимому, сломан. Два пальца на правой руке тоже выглядят сломанными. Видны ожоги на плечах, где пижама порвана. Следы ожогов на подошвах обеих ног. Кожа синевато-серого оттенка соответствует версии удушения. Глаза красные, вывалившиеся из орбит. Свидетельница прикасалась к телу при обнаружении: целостность сцены несколько нарушена. Время смерти: ноль сорок пять, приблизительно за два часа до обнаружения. — Ева обернулась, когда вошла Пибоди. — Не наступи, там рвота, — предупредила она.

— Спасибо. Я вызвала двух патрульных и полицейского терапевта, чтобы эскортировать сестру.

— Отлично. Смотри, она все еще в пижаме. Сексуальное насилие маловероятно. Видишь, вот здесь, вокруг рта? В какой-то момент он сунул ей в рот кляп. На лице остались следы клейкой ленты. Видишь мизинец и безымянный на правой руке?

— Они сломаны.

— Сломал ей пальцы, сломал нос. Жег ее. В комнате разгром, многие веши повреждены. Возможно, она оборонялась.

Пибоди подошла к внутренней двери.

— Тут ванная. Телефона на месте у кровати нет, он лежит здесь, на полу.

— О чем это говорит?

— Похоже, она схватила телефон, бросилась в ванную. Может, надеялась запереться, позвонить, позвать на помощь, но не успела.

— Да, похоже на то, — согласилась Ева. — Просыпается, слышит, что в квартире кто-то есть. Может, подумала, что это сестра. Может, окликает ее, а может, и просто переворачивается на другой бок. Тут открывается дверь. Это не сестра. Она хватает телефон, пытается бежать. Возможно, так и было. Новый замок на двери — хороший замок, с «глазком». Может, к ней кто-то приставал? Прокачай ее, проверь, не было ли жалоб за последние пару месяцев.

Ева выпрямилась и подошла к двери, ведущей в коридор.

— Если убийца вошел отсюда, она увидела его с кровати. Вполне разумно — схватить телефон и бежать в противоположном направлении, к помещению, запирающемуся на замок. Она быстро соображает, учитывая, что она крепко спала и только что проснулась.

Вернувшись к кровати, Ева обошла ее кругом, оценила расстояние до ванной и заметила что-то поблескивающее на полу под кроватью. Она опять присела на корточки и подняла с пола кухонный нож.

— Интересно, зачем ей понадобился разделочный нож в спальне?

— Ножик не хилый, — согласилась Пибоди. — Его принес убийца?

— Тогда почему он им не воспользовался? Держу пари, это из ее кухни. Новые замки, — продолжала Ева, — и нож под кроватью. Она кого-то боялась.

— Жалоб не зафиксировано. Если она кого-то боялась, она не сообщила об этом в полицию.

Ева обыскала кровать, проверила под матрацем, перевернула подушки. Потом она прошла в ванную — маленькую, чистенькую, очень женскую. Ничто здесь не указывало на присутствие убийцы. Но Ева хмыкнула, когда, порывшись в туалетном шкафчике, обнаружила мужской дезодорант, крем для бритья и мужской одеколон.

— У нее был парень, — сказала она, вернувшись в спальню и принимаясь за осмотр ящиков ночного столика. — Презервативы, ароматное масло для тела.

— Может, они расстались со скандалом. Новый замок всегда врезают, если у бывшего приятеля были ключи от старого. Может, ему не понравилось, что его выставили за дверь, — предположила Пибоди.

— Может, — согласилась Ева, — но в таких случаях обычно присутствует сексуальное насилие. Проверь ее телефон на входящие и исходящие за последние пару Дней. Я закончу осмотр помещения.

Она вышла, вновь осмотрела гостиную. Будь это любовная ссора, подумала Ева, «бывший» первым делом начал бы ломиться в дверь. «Ну, давай, Нэт, черт тебя побери, открой мне дверь! Нам надо поговорить!» Если парень разозлен, а дверь хлипкая, он вполне может ее сломать. Но наверняка ничего сказать нельзя. Ева вошла в кухню. Немаленькая. И, судя по всему, убитая тут активно хозяйничала. На безупречно чистом кухонном столе стояла подставка для ножей. Одно гнездо пустовало.

Ева прошла во вторую спальню, оборудованную под домашний кабинет. И удивленно подняла брови. В комнате царил разгром. Были очевидны следы тщательного обыска. Компьютер, для которого, как она могла предположить, было предназначено место на блестящей металлической поверхности письменного стола, исчез.



— В кабинете нет компьютера, — сказала она Пибоди.

— Что же это тогда за кабинет? — отозвалась Пибоди.

— Вот и я о том же. И ни единого диска не осталось. Так как вся остальная электроника, — а унести ее было бы нетрудно, — осталась на месте, можно предположить, что целью был именно компьютер. Компьютер и убитая женщина. Так что же такое было у Натали? Что было у нее отнято ценой жизни?

— Не только ценой жизни: он позаботился, чтобы перед смертью она страдала. — Голос Пибоди был полон сочувствия. Она оглянулась на тело. — На этом телефоне ничего, кроме входящего от сестры в десять утра и исходящего в семь тридцать утра в контору Слоуна, Майерса и Крауса. Она предупредила, что заболела. Это аудиторская фирма на Хадсон-стрит. Предыдущие звонки были стерты. Наш электронный отдел сможет их вытащить. Хотите прослушать то, что есть?

— Да, но не здесь. Поехали в управление. Надо еще раз прокачать сестру.

По пути в управление Пибоди огласила анкетные данные убитой со своего ППК: [Персональный портативный компьютер]

— Родилась в Кливленде, Огайо. Родители — оба школьные учителя — живы и по-прежнему состоят в браке. Одна сестра. На три года младше. Уголовного досье нет. Работала бухгалтером-аудитором у Слоуна, Майерса и Крауса последние четыре года. Ни браков, ни совместного проживания с мужчиной не зарегистрировано. Проживала на Джейн-стрит последние полтора года. Ранее на Шестнадцатой улице в Челси. До того — в Кливленде по адресу родителей. Там она тоже работала в аудиторской фирме, но на полставки. Это было что-то вроде практики во время учебы в колледже.

— Бухгалтер. Переезжает в Нью-Йорк. Что по нью-йоркской фирме?

— Минутку. Так, фирма солидная, — начала Пибоди, считывая данные со своего ППК. — Серьезные клиенты, в том числе несколько известных корпораций. Три этажа на Хадсон-стрит, две сотни служащих, основана около сорока лет назад. Так, убитая была старшим аудитором.

Ева обдумывала информацию, пока сворачивала на подземную стоянку полицейского управления.

— Пожалуй, Натали Копперфильд могла получить компромат на кого-нибудь из этих богатых клиентов. Допустим, двойная бухгалтерия, отмывание денег, уклонение от налогов, связь с мафией. А может, кто-то из ее коллег снимал пенки? Шантаж, вымогательство, растрата.

— У фирмы хорошая репутация, — возразила Пибоди.

— Это еще не значит, что у всех их клиентов и служащих хорошая репутация. Это всего лишь версия.

Они запарковались и направились к лифтам.

— Надо узнать имя приятеля — нынешнего или бывшего. Надо обойти всех соседей по дому. Выяснить у сестры, что она рассказывала о работе или о личных Делах. Похоже, убитая столкнулась с проблемой, о которой она не хотела или не готова была сообщить. Во всяком случае, не полиции.

— Но, может, она доверилась кому-то из коллег или из начальства, если это связано с работой.

— Или приятелю, — добавила Ева.

Чем выше они поднимались в лифте, тем больше народу набивалось в кабину. До Евы доносился запах мятного мыла от заступающих на смену и запах пота от тех, кто смену сдавал. Она локтями проложила себе дорогу к выходу на нужном этаже.

— Давай подготовим комнату для допроса, — сказала она. — Не хочу допрашивать сестру в приемной. Слишком много отвлекающих факторов. Если ей нужен психотерапевт, пусть приходит вместе с ней.

Но сначала Ева прошла через «загон» к себе в кабинет. Она сбросила пальто и оперативно проверила алиби свидетельницы. Палма Копперфильд работала на рейсе Лас-Вегас — Нью-Йорк. Ее самолет приземлился примерно в то самое время, когда кто-то в южной части города душил ее сестру.

— Даллас!

Ева оглянулась и увидела Бакстера, одного из детективов своего отдела.

— Я два часа кофе не пила, — предупредила она. — Или три.

— До меня дошло, что тебя тут дожидается некая Палма Копперфильд.

— Да, свидетельница. Ее сестра была задушена сегодня рано утром.

— О, черт… — Он провел рукой по волосам, откидывая их со лба. — А я-то надеялся, что это ошибка.

— Ты их знаешь?

— Палму немного знаю. Убитую — нет. Познакомился с Палмой несколько месяцев назад на вечеринке. У друзей общих друзей. Мы несколько раз встречались.

— Ей двадцать три года. Бакстер поморщился:

— Я тоже пока на пенсию не собираюсь, не надейся. Ну, в общем, ничего такого не было. Славная женщина. Очень славная. Она пострадала?

— Нет. Обнаружила в квартире свою мертвую сестру.

— Да, не повезло. Черт. По-моему, они были очень близки. Палма рассказывала, что останавливалась у сестры, когда прилетала в Нью-Йорк. Как-то раз я подвозил ее к дому на Джейн-стрит после ужина в ресторане.

— Вы все еще встречаетесь?

— Нет. Да и не было ничего. Поужинали пару раз вместе, вот и все. — Бакстер сунул руки в карманы, словно не зная, что с ними делать. — Слушай, если она увидит знакомое лицо… Если ей так будет легче… Словом, я мог бы с ней поговорить.

— Может быть. Да, может быть. Пибоди готовит комнату для допроса. В приемной для этого слишком шумно. Она была в плохом состоянии на первичном допросе. Она не говорила, сестра ни с кем не встречалась?

— А-а, да. У нее, кажется, был парень. Тоже аудитор, по-моему, или брокер, что-то в этом роде. У них было все серьезно, вроде даже помолвка. Честно говоря, я не очень-то интересовался. Я же не за сестрой охотился, понимаешь?

— А свидетельницу с лету уложил, Бакстер?

— Нет. — Тут Бакстер улыбнулся. — Говорю же, она славная женщина. Порядочная.

Это означало, что они не спали вместе. Значит, можно без особой неловкости привлечь Бакстера к допросу.

— Ладно, дай мне засадить Пибоди за обработку телефона. А мы поговорим со свидетельницей.

Ева дала Бакстеру первому войти в комнату для допроса, а сама внимательно следила за вспухшим от слез лицом Палмы, когда та подняла голову. Палма заморгала, словно пытаясь осмыслить увиденное, на ее лице отражались одна за другой вполне понятные эмоции: узнавание, облегчение, растерянность… Потом она вновь замкнулась в своем горе.

— Бакс? О боже!

Она протянула обе руки. Бакстер стремительно шагнул к столу и сжал их.

— Палма, мне очень жаль.

— Я не знаю, что мне делать. Нэт… моя сестра. Кто-то убил ее, а я не знаю, что мне делать.

— Мы тебе поможем.

— Она же никому ничего плохого не делала, Бакс, она в жизни своей мухи не обидела. Ее лицо…

— Я знаю, как это тяжело. Но ты можешь помочь нам, чтобы мы могли во всем разобраться.

— Ладно. Но ты можешь остаться, да? Он может остаться? — повернулась она к Еве.

— Конечно. Вот что я сейчас сделаю: включу запись и задам вам несколько вопросов.

— Вы же не думаете, что я… Вы же не думаете, что это я ее убила?

— Никто так не думает, Палма. — Бакстер еще крепче сжал ее руки. — Нам нужно задать вопросы. Чем больше мы будем знать, тем скорее найдем тех, кто это сделал.

— Вы их найдете. — Палма говорила медленно, словно обдумывая каждое слово. На мгновение она закрыла глаза. — Вы их найдете. Я вам расскажу все, что знаю.

Ева включила запись, перечислила необходимые данные.

— Вы приземлились в Нью-Йорке рано утром, верно?

— Да, мы прибыли из Вегаса. Мы приземлились около двух часов ночи, отметились где-то минут через двадцать. Да, примерно так. Потом Мэй — мы с ней вместе летели… Мы зашли в бар в аэропорту, выпили по бокалу вина. Хотели сбросить напряжение. Взяли такси до города. Она вышла раньше. Я довезла ее до дому. Она снимает квартиру в Ист-Сайде с двумя другими стюардессами. А потом я поехала к Нэт.

Палма замолчала, тяжело вздохнула и отпила воды из пластикового стаканчика.

— Я рассчиталась с таксистом и пошла к дому. Я уже вынула ключ, код я помнила наизусть. Но замок был сломан. Такое иногда случается, и я не обратила особого внимания в первый момент. Но когда я поднялась на третий этаж, замок на двери ее квартиры — она меня предупредила, что вставила новый замок, — оказалось, что он тоже сломан. И тут у меня внутри что-то оборвалось. Но я сказала себе: «Мало ли что? Может, замок врезали неправильно?»

— А вы ничего такого не заметили, когда вошли в квартиру? Начните с гостиной, — попросила Ева.

— Да я внимания не обратила. Я закрыла дверь на цепочку. Она-то, конечно, дверь на цепочку не закрыла, иначе я не смогла бы войти. Я оставила сумку у двери, решила: загляну к ней в спальню, посмотрю, все ли в порядке. А оказалось, что нет. — Слезы снова навернулись на глаза Палмы и потекли по щекам, но она продолжала: — Нэт была на полу, и там была кровь, и комната была… ну, как будто там была драка. Пол усыпан осколками… флакон духов и маленькие вазочки… Она их собирала, коллекционировала. Нэт лежала на полу. Розовые коврики… Мы вместе их покупали. Они были мягкие, как кошачья шерсть. Нэт не могла держать животных — у нее была аллергия. Коврики были мягкие…

— Ты молодец, — подбодрил ее Бакстер. — Ты отлично держишься.

— Я подбежала. Мне кажется, все расплылось. Может, я закричала? Кажется, я окликнула ее по имени, и я подбежала, хотела ее поднять, встряхнуть, разбудить… Я не хотела, чтобы она умерла, хотя и понимала… Я не хотела, чтобы она умерла. У нее все лицо было в крови и в синяках, и ее глаза… Я знала, что она мертва. У нее руки были стянуты клейкой лентой. — Палма вдруг бросила на Еву полный ужаса взгляд, словно только что сама поняла, что сказала. — О боже ее руки, ноги! Они были связаны, заклеены! — Она прижала дрожащие пальцы к губам, — Надо было позвать на помощь, но меня вырвало, прежде чем я смогла выйти оттуда, достать телефон из сумки. Потом я выбежала, я не могла там оставаться. Я выбежала, позвонила 911 и села на лестнице. Надо было вернуться, надо было посидеть с ней. Нельзя было оставлять ее одну в таком виде.

— Ты все сделала правильно. — Бакстер взял стаканчик с водой и вновь протянул его Палме. — Ты сделала именно то, что нужно.

— Она вам не говорила, может, ее кто-то беспокоил? — спросила Ева.

— Нет, но что-то ее беспокоило, это я видела. Она показалась мне расстроенной, когда я говорила с ней по телефону. Но когда я спросила, что случилось, она сказала, что беспокоиться не о чем. Сказала, что просто ей о многом надо подумать.

— Она с кем-нибудь встречалась? У нее был приятель?

— Бик! О мой бог, Бик! Я о нем даже не вспомнила. — Опять глаза Палмы переполнились слезами, она прижала к губам обе руки. — Они помолвлены. Они собираются, собирались пожениться в мае. О боже, боже! Мне придется сказать ему.

— Назовите его полное имя.

— Бик, Бик Байсон. Они вместе работают. Вернее, в одной компании. В разных отделах. Нэт — старший аудитор у Слоуна, Майерса и Крауса. Это аудиторская фирма. Они вместе уже два года. Боже, как же я ему скажу?

— Будет лучше, если мы ему скажем.

— А наши родители? — Палма обхватила себя руками и начала раскачиваться взад-вперед. — Мне придется им сказать. Я не хочу делать это по телефону. Я должна оставаться здесь? Мне нужно вернуться до мой в Кливленд и сказать им, что Нэт убита. Что ее больше нет.

— Мы об этом поговорим, когда закончим здесь все дела, — пообещала ей Ева. — У вашей сестры не было проблем с женихом?

— Нет, насколько я знаю. Они были влюблены до безумия. Я, правда, подумала: может, они поссорились? Может, поэтому она казалась такой расстроенной, когда я ей звонила? Ну, знаете, все эти свадебные планы… Люди начинают нервничать, раздражаться. Но они действительно были счастливы вместе. Они прекрасная пара.

— У нее было обручальное кольцо?

— Нет. — Палма тяжело вздохнула. — Они решили не придерживаться этой традиции: сэкономить деньги. Бик — прекрасный человек, но он очень осторожен в денежных вопросах. Нэт не возражала. Она тоже такая, понимаете? Лучше отложить на черный день.

— Но он не жил с ней вместе? Могли бы сэкономить на квартплате.

— Он бы и рад, но она не разрешила. — Впервые за все время Палма улыбнулась, и Ева сразу поняла, что привлекло к ней Бакстера. — Она сказала, что с этим надо подождать до свадьбы. В моей семье все довольно старомодны. Мне кажется, моим родителям хотелось бы верить, что Нэт и Бик даже не занимались до брака сексом. Они любили друг друга, — прошептала она. — Они были прекрасной парой.

— У нее были какие-нибудь проблемы на работе?

— Она никогда ни о чем таком не говорила. Мы с Ней не виделись недели три. Мне повезло: я десять Дней подряд работала на линии Лос-Анджелес — Гавайи, а потом я с подругами провела там отпуск. Я только что вернулась на свой обычный маршрут Вегас — Нью-Йорк. Пару раз мы с ней перезванивались. Мы собирались наверстать упущенное, вместе пройтись по магазинам, обсудить свадебные планы. Она ни разу не упоминала о какой-то проблеме — по работе или в личном плане. Но я знаю: что-то было не так. Просто я не вникала. Думала, вот увидимся, тогда и…



Ева и Бакстер вышли из комнаты для допроса.

— Ты что-нибудь знаешь об этом женихе?

— Палма что-то говорила о помолвке сестры. Она была вне себя от радости. Вот потому-то я и отчалил. Это ведь как лихорадка: стоит только подхватить…

— Если ты боишься ответственности, это твои проблемы, и к делу они отношения не имеют. Спасибо, что посидел на допросе: знакомое лицо ее немного успокоило. Почему бы тебе не проводить ее на самолет? Считай, что ты на дежурстве. Позаботься, чтобы она улетела к родителям.

— Спасибо, лейтенант. Я могу сделать это в свое свободное время.

— Считай, что ты на дежурстве, — повторила Ева. — Постарайся ей втолковать, что она мне еще понадобится: пусть остается на связи. Я хочу знать, где она и когда вернется. Все как обычно.

— Без проблем. Мне так жаль ее, передать тебе не могу. А ты собираешься проведать жениха?

— Это моя следующая остановка.



— Байсон не пришел на работу. — Пибоди вспрыгнула на эскалатор следом за Евой. — По словам его коллеги, это на него не похоже. Он практически всегда на месте, а если задерживается или не может выйти на работу, обязательно звонит и предупреждает. Она встревожилась, звонила ему и по домашнему, и по мобильному, но ни тот, ни другой телефон не отвечает.

— Домашний адрес узнала?

— Да, он живет в Трайбеке, на Брум-стрит. Если верить его словоохотливой коллеге, Байсон и убитая только что приобрели квартиру в хорошем доме на верхнем этаже, и он поселился там, пока они делают кое-какой предсвадебный ремонт. Давай попробуем найти его там.

— Мог дать деру, — сказала Пибоди, спрыгивая с эскалатора и следуя за Евой к лифту. — Поссорился с невестой, прикончил ее и слинял.

— Убийство было не на личной почве.

Двери лифта открылись, они вышли и двинулись к своей машине. Пибоди недоуменно сдвинула брови:

— При таких травмах на лице и удушении лицом к лицу?

— Мы нашли какие-нибудь инструменты в квартире? — ответила Ева вопросом на вопрос.

— Инструменты?

— Дрель, молоток, гвозди?

— Нет. А при чем тут… Ах да. — Теперь Пибоди кивнула и заняла пассажирское сиденье. — Изолента. Если у нее дома не было никаких инструментов, зачем ей изолента? Убийца принес ее с собой, а это снижает шансы на преступление по страсти.

— Добавь сюда и то, что не было сексуального насилия. Взломанные замки. Когда сестра убитой говорила с ней за несколько часов до убийства, она не заметила никаких признаков любовной размолвки. — Это было не на личной почве, — повторила Ева. — Это бизнес.

Квартира на верхнем этаже располагалась в старинном, хорошо сохранившемся доме, в районе, где люди сидели на ступеньках крылец вечерами в хорошую погоду. На фасадной стороне были широкие окна, дающие жильцам полный обзор уличного движения и магазинов на противоположной стороне. А магазины были самые разнообразные: от булочной с домашней выпечкой до эксклюзивных бутиков, где пара туфель, грозивших превратить жизнь покупательницы в сущий ад, стоила столько же, сколько поездка на выходные в Париж.

Некоторые квартиры были даже с балконами, на которых, предположила Ева, люди ставили горшки с цветами и сидели в жару, потягивая что-нибудь холодненькое, пока жизнь текла мимо.

Судя по фасаду, это был большой шаг вперед по сравнению с квартиркой на Джейн-стрит, но дом соответствовал объединенному доходу пары молодых городских профессионалов, успешно делающих карьеру.

Байсон не ответил на вызов домофона, но, не успела Ева вытащить универсальный ключ, как в динамике домофона раздался женский голос:

— Вам нужен мистер Байсон?

— Совершенно верно. — Ева поднесла к экрану охранного устройства свой полицейский жетон. — Полиция. Может, дадите нам войти?

— Минуточку.

Зажужжал зуммер, замок щелкнул. Ева и Пибоди вошли в маленький вестибюль, где кто-то не поленился выставить раскидистое зеленое растение в расписном горшке. Услышав громыхание спускающегося лифта, Ева решила подождать.

Из лифта вышла молодая женщина в красном свитере и серых брюках. Ее каштановые волосы, стянутые сзади в короткий хвостик, оставляли открытым хорошенькое личико. На руках она держала ребенка примерно двух лет.

— Это я вас впустила, — сказала она. — Я соседка мистера Байсона. А что случилось?

— Это мы должны обсудить с ним лично.

— Я не уверена, что он дома. — Она перехватила ребенка поудобнее. Ребенок смотрел на Еву немигающими совиными глазами. Потом он сунул большой палец в рот и принялся сосать его с таким азартом, словно палец был накачан опиумом. — В это время он уже должен быть на работе.

— Его там нет.

— Странно. Обычно я слышу, как он уходит. Мы живем на одном этаже, и я слышу лифт. А вот сегодня не слышала. И, как оказалось, к нему должен был прийти водопроводчик. Когда они вызывают кого-то из техников — у них там идет ремонт, — Бик заглядывает ко мне и спрашивает, не могу ли я их впустить. Понимаете? А сегодня он не предупредил, и я водопроводчика не впустила. Мало ли что? Вдруг придет кто-то с разводным ключом, а на самом деле это грабитель?

— Значит, у вас есть ключ от его квартиры?

— Да, и ключ, и их код. Что-то случилось, да? Хотите, чтобы я вас впустила? Но вы должны мне хоть что-нибудь объяснить. А то я вас впущу, а сама понятия не имею, в чем дело. Что случилось?

— Я скажу вам, что случилось. — Ева опять подняла свой жетон. — Невеста мистера Байсона убита.

— О, нет! — Женщина медленно покачала головой. — Нет! Этого не может быть. Только не Нэт!

Ее голос перешел в крик и захлебнулся. Ребенок — было непонятно, мальчик это или девочка, — среагировал мгновенно: вытащил палец изо рта и заревел.

— Вы ее знали? — Ева осторожно шагнула в сторону, подальше от разоряющегося ребенка.

— Да, конечно. Она часто здесь бывала. Они скоро поженятся. — Глаза женщины наполнились слезами, она машинально прижала ребенка покрепче к себе. — Она мне очень нравилась. Мы так хотим стать соседями! Бик и Нэт, я и мой муж. Мы… Поверить не могу. Что случилось? Что случилось с Нэт?

— Нам нужно поговорить об этом с мистером Байтном.

— Боже, боже! Сейчас, сейчас. — Явно потрясенная, она повернулась и вызвала лифт. — Это его убьет. Тихо, Криси, тихо. — Она принялась укачивать и успокаивать малыша. Все втиснулись в лифт. — Они были безумно влюблены друг в друга, но без этого тошнотворного сюсюканья, если вы меня понимаете. Она мне очень нравилась. Может, это какая-то ошибка?

— Мне очень жаль, — вздохнула Ева, не находя других слов. — Она не упоминала о каких-нибудь проблемах? О том, что ее что-то или кто-то тревожит?

— Да нет, вроде бы нет. Предсвадебная нервотрепка, и больше ничего. Они собирались пожениться в Кливленде: она оттуда родом. Мы с Хантом тоже собирались поехать. Наша первая поездка с тех пор, как появилась Криси. Хант — это мой муж. Погодите, я возьму ключи, — добавила она, когда двери лифта открылись и они вышли в холл. — Вот его квартира. Мы на одном этаже.

— Всего две квартиры на этаже?

— Да. Тут просторно. Много света. Мы с Хантом купили нашу квартиру, когда я забеременела. Это хороший район, у нас три спальни.

Она открыла свою дверь, легко и умело балансируя ребенком, у которого теперь рот был полуоткрыт, а глаза остекленели, как у наширявшегося наркомана. Придерживая открывшуюся дверь бедром, женщина схватила связку ключей из большой низкой вазы на столе в прихожей.

— Вы так и не сказали, как вас зовут, — напомнила Ева.

— Ой, извините. Грейси. Грейси Йорк. — Она повернула ключ в замке и набрала на маленьком пульте над ним нужный код. — Может, Бику пришлось отлучиться по делам или что-то в этом роде. Криси капризничала, не давала мне спать, вот я сегодня и встала позже обычного. У нее зубки режутся.

Грейси начала открывать дверь, но Ева остановила ее, придержав дверь рукой.

— Одну минуту. — Ева постучала. — Мистер Бай-сон! — позвала она громко. — Это полиция. Откройте, пожалуйста.

— Я вас уверяю, его нет дома, — вставила Грейси.

— Даже если так, мы подождем минуту и только потом войдем. — Ева еще раз постучала. — Мистер Байсон, это лейтенант Даллас, Департамент полиции Нью-Йорка. Мы входим.

Стоило ей открыть дверь, как Ева поняла, что Байсон дома, более того, что слова, ранее сказанные его соседкой, оказались пророческими. Смерть Натали Копперфильд убила его. Или по крайней мере — тут уж Ева готова была держать пари — это сделал ее убийца.

— Боже, боже, боже, — забормотала Грейси.

Ее слова слились в тонкий истерический вопль. Она прижала головку дочери к своему плечу и отпрянула от двери.

— Миссис Йорк, вернитесь в свою квартиру, — приказала Ева. — Идите к себе и заприте дверь. Кто-нибудь из нас подойдет к вам через минуту. Либо я, либо моя напарница.

— Это Бик. Это же Бик? Прямо напротив. Мы ведь живем прямо напротив.

Уловив безмолвный сигнал Евы, Пибоди взяла женщину под руку.

— Унесите ребенка домой, — проговорила она мягко. — Ничего страшного ни с ней, ни с вами не случится. Просто уйдите с девочкой домой и ждите.

— Я ничего не понимаю. Он же мертв. Он убит? А мы живем прямо напротив.

Пибоди втолкнула соседку в квартиру и бросила на Еву взгляд, полный сожаления:

— Придется мне ею заняться. Думаю, вы не против.

— Ты чертовски права. Прежде всего сообщи в Управление, Пибоди, а потом возьми официальные показания у соседки. Я возьму полевые наборы и начну работу на месте.

Глава 3

Взяв из машины полевые наборы, Ева обработала изолирующим составом руки и ботинки. Затем она включила камеру и вступила на место преступления.

Первое, что отметила Ева, — боковое окно, выходящее на стену соседнего дома, и узкий балкон.

— Окно, выходящее на юг, открыто, — сказала она вслух для записи и двинулась вперед, чтобы присмотреться поближе. — Судя по всему, взломано снаружи. Здесь есть пожарная лестница, возможно, использована для проникновения внутрь. Могла быть и как путь отхода.

«Да, так безопасней, — подумала Ева. — Не рискуешь нарваться на соседку при входе или выходе».

Она повернулась спиной к вероятной точке проникновения убийцы в квартиру.

— Тело лежит навзничь, руки и ноги связаны изолентой, как у первой жертвы. Вторая жертва — мужчина смешанной расы, под тридцать, на теле только белые боксерские трусы. Он проснулся, вероятно, услышал, что в комнате кто-то посторонний. Явные следы сопротивления. Перевернутый стол, разбитая лампа. Не вся кровь в комнате будет принадлежать убитому, и это большой козырь для нас. На лице и теле убитого видны гематомы и порезы.

Она обошла все помещение кругом и присела на корточки возле тела.

— Здесь тоже есть ожоги, но они выглядят как следы от контактного применения электрошокера в середине груди. Они дерутся, убийца парализует жертву электрошокером, связывает, избивает. Допрашивает? Синяя синтетическая веревка использована для удушения. — Сидя на корточках, Ева еще раз оглядела комнату. — В северном углу комнаты сложены строительные материалы, связанные синей веревкой, похожей на ту, что затянута на шее жертвы. — Она взяла отпечатки пальцев для идентификации, воспользовалась мерителем. — Время смерти, — сказала она, пробежав глазами показания, — два сорок пять утра. Прицел сюда после убийства Копперфильд. — Она наклонилась ниже: — Следы изоленты вокруг рта, как и у предыдущей жертвы. Зачем ее сдирать? Хотел, чтобы Байсон сказал ему что-то? А может, хотел услышать, как тот задыхается, пока он его душил? Возможно и то, и другое.

Ева выпрямилась, отошла от тела и направилась в соседнюю комнату. «Приют холостяка, — подумала она. — Вряд ли это хозяйская спальня, просто он здесь спал, пока шел ремонт». Она увидела матрац на топчане и лампу на столике возле импровизированного ложа — такую же, как та, что валялась разбитой в соседней комнате. Кругом была разбросана одежда, но это говорило не об обыске, а просто о небрежности владельца.

— Проснулся. Схватил одну из ламп для обороны. Женщина хватает телефон и пытается бежать. У мужчины другой инстинкт: защищать свою берлогу. Выходит, схватывается с убийцей. Может, даже застает его врасплох. Драка. Содранная кожа на костяшках пальцев указывает на то, что пара ударов, вероятно, достигла цели. Удар электрошокером, он падает.

Ева вернулась в большую комнату, снова изучила диспозицию.

— Убийца связывает его по рукам и ногам, вставляет кляп. Не убивает его сразу. Зачем путы, зачем кляп, если он без сознания? Значит, сначала ему надо было что-то сказать или сделать. Может, задать вопросы. Убийца сказал ему, что сделал с Натали? Бьюсь об заклад, что сказал.

Она быстро совершила предварительный обход помещения. В этой квартире, как и в соседней, было три спальни. Самая большая из них была пуста, если не считать сложенных в ней строительных материалов.

В самой маленькой был оборудован кабинет. Но и здесь не было компьютера. Ева увидела, где он мог стоять, вероятно, накрытый тканью, защищающей его от пыли во время ремонта. Складной столик, служивший письменным столом, был покрыт тонким слоем пыли, но на том месте, где стоял компьютер, остался квадрат чистой поверхности.

Ева вернулась в большую комнату. Она изучала открытое окно, когда вошла Пибоди.

— Соседка потрясена, но она в порядке. Я разрешила ей созвониться с мужем, она попросила его приехать домой с работы. Кстати, он ушел из дому около семи утра. Свидетельница говорит, что ее муж и убитый иногда вместе ходили в спортклуб перед работой. Но они не сговаривались на это утро.

— Время смерти — примерно через час после Копперфильд. Тот же почерк. Ни компьютера, ни дисков.

— У них что-то было на кого-то, — заключила Пибоди. — Возможно, это связано с работой. Что-то знали, что-то слышали, над чем-то работали. Вот так он сюда попал? — спросила она, дернув подбородком в сторону окна.

— Окно взломано. Вероятно, тем же путем он и ушел: тут есть пожарная лестница. Возможно, ему удалось активировать ее с земли и убрать обратно. Пусть «чистильщики» проверят электронику. Отпечатков не будет, но пусть хоть чем-нибудь займутся.

Ева провела свою напарницу по месту преступления, изложила свою версию.

— Возможно, есть материал для ДНК на осколках лампы, на кулаках убитого. — Пибоди принялась разглядывать тело. — Парень был в хорошей форме. Похоже, он доставил хлопот своему обидчику.

— Слишком мало.

Они уступили место преступления «чистильщикам», а сами отправились в контору Слоуна, Майерса и Крауса.

— Знаете, я увидела малышку, дочку соседки, и вспомнила. Как прошли вчера ваши занятия?

— Это не обсуждается, — отрезала Ева. — Никогда.

— Да ладно вам!

— Никогда!

Пибоди отвернулась к боковому окну машины, чтобы скрыть усмешку, и остановила взгляд на лотке разносчика на углу.

— Смотрины детского приданого уже совсем скоро. Вы готовы?

— Да, да, да.

По крайней мере, ей хотелось на это надеяться.

— Я связала для Мэвис такое чудное детское одеяльце, пока была в настроении во время праздников. Оно всех цветов радуги. А сейчас я вяжу такие хорошенькие пинеточки и чепчик. А что вы ей подарите?

— Не знаю.

— Вы еще не выбрали подарки для ребенка? Времени остается мало.

— Пара дней у меня еще есть. — Ева задумчиво взглянула на напарницу. — Ты могла бы пойти купить что-нибудь. Прикрыть меня. Я с тобой рассчитаюсь.

— Э, нет, это неправильно. Она ваша подруга. У вашей лучшей подруги будет ребенок. Первый ребенок. Вы должны сами купить ей подарок.

— Черт, черт, черт!

— Но я готова пойти с вами. Вот покончим с аудиторской конторой и можем заглянуть в тот чудный магазинчик, который она облюбовала. В последнее время она там чуть ли не поселилась. Можем заодно и пообедать.

Ева вообразила процесс посещения детского магазина и выбора подарков. Перспектива ее не обрадовала.

— Я дам тебе сто долларов, если ты пойдешь одна.

— Это удар ниже пояса, — ответила Пибоди. — Но У меня высокие нравственные принципы, я не поддамся на подкуп. Вам придется выбирать подарок самой, Даллас. Это же для Мэвис!

— Занятия для беременных, смотрины детского приданого, а теперь еще и по магазинам ходить? И все только ради дружбы? Когда же все это кончится?

Ева решительно отбросила эти мысли, нет, похоронила их, и вошла в приемную фирмы Слоуна, Майерса и Крауса.

Поскольку фирма обслуживала богатых клиентов, приемная была обставлена роскошно: стеклянные стены, ковры и множество декоративных растений в горшках.

Широкая стойка, отделанная мрамором, служила рабочим местом для трех администраторов. Все они были в наушниках, все деловито бегали пальцами по клавиатурам. От стойки подобно солнечным лучам расходились три зоны ожидания с глубокими креслами, информационными экранами и богатым выбором развлекательных дисков.

Ева положила свой жетон на стойку перед мужчиной со светлой курчавой шевелюрой.

— Я хочу увидеть кого-нибудь из тех, кто тут командует.

Он одарил ее жизнерадостной улыбкой.

— Это, безусловно, буду не я. Из тех, кто командует каким-либо отделом, или из тех, кто командует вообще?

— Давайте начнем снизу. Мне нужно повидать шефов Натали Копперфильд и Бика Байсона.

— Давайте посмотрим. Копперфильд — старший аудитор, отдел корпоративных, зарубежных и международных счетов. На этом этаже. Вам нужна Кара Грин. Так, теперь Байсон. Байсон, Байсон… Вот, Бай-сон Бик, — почти пропел он, читая данные на экране. — Вице-президент, частные вклады, внутренние счета. Этажом выше, и это будет… Майра Ловитц.

— Мы сначала поговорим с мисс Грин.

— Она на совещании. Ева постучала по жетону.

— Уже нет.

— Да мне-то что? Мое дело маленькое. Я позвоню. Хотите присесть?

— Нет, мы хотим только мисс Грин.

«Шикарное местечко, — подумала Ева, пока ждала. — Наверняка через эти двери проходила уйма денег. А ничто на свете так не провоцирует убийство, как большие деньги».

Кара Грин была в строгом темно-красном костюме. Он был так прекрасно скроен, что облегал, как перчатка, ее ладную фигурку. Впечатление портили нахмуренное, нетерпеливо-недовольное выражение гладкого карамельно-смуглого лица и такой же нетерпеливый дробный стук каблуков-шпилек.

— Вы из полиции? — спросила она, гневно ткнув в Еву указательным пальцем.

— Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. А вы мисс Грин?

— Совершенно верно, и вы только что вытащили меня с чрезвычайно важного совещания. Если мой сын опять прогулял школу, я сама с ним разберусь. Мне не нравится, когда полицейские приходят ко мне на работу.

— Мы здесь не из-за вашего сына. Мы пришли поговорить о Натали Копперфильд, и, если вам так больше нравится, мы можем пойти ко мне на работу. Прямым ходом.

Раздражение тут же сменилось настороженностью.

— А что случилось с Натали? Не говорите мне, что у нее неприятности с полицией, я все равно не поверю. Она никогда не нарушает законы.

— Не могли бы мы поговорить в вашем кабинете, миссис Грин?

Опять выражение ее лица изменилось. На этот раз в зеленых глазах Кары Грин появился испуг.

— С ней что-то случилось? Несчастный случай? С ней все в порядке?

— Лучше в вашем кабинете.

— Следуйте за мной.

Женщина стремительно обогнула стойку и прошла сквозь двойные стеклянные двери, автоматически разъехавшиеся при ее приближении. Она быстрым шагом миновала стеклянные клетушки, в которых трудились рядовые служащие, закрытые двери кабинетов, за которыми что-то пересчитывали и проверяли бухгалтеры, и наконец достигла углового кабинета, соответствующего ее положению.

Войдя, она пропустила внутрь Еву и Пибоди и плотно закрыла дверь.

— Прошу вас, скажите мне, что случилось, — обратилась она к Еве.

— Мисс Копперфильд была убита сегодня вскоре после полуночи.

Кара Грин тихо ахнула и вскинула руку, словно защищаясь. Уже не так стремительно она подошла к витрине-холодильнику, установленной у дальней стены, вытащила бутылку холодной воды и опустилась в кресло, не открывая ее.

— Как? Я не понимаю. Мне следовало заподозрить, что что-то не так, когда она вчера позвонила и сказалась больной. Мне следовало знать. Я была так зла на нее за то, что она не пришла на сегодняшнее совещание… — Кара опять вскинула руку. — Простите. Извините меня. Я в шоке. — Не успела Ева рта раскрыть, как она снова вскочила на ноги. — О господи, Бик! Ее жених. Он знает? Она помолвлена с одним из вице-президентов из отдела частных вкладов. Он работает этажом выше. О боже! Они же собираются пожениться в мае!

— Она работала непосредственно под вашим началом?

— Она — один из моих старших аудиторов. Очень способная. Быстро делает карьеру. Я хочу сказать… Боже, она делала карьеру. У нее были блестящие способности. Обаятельная, умная, трудолюбивая. Я собиралась дать ей повышение в самом скором времени. Предложить вице-президентство.

— Вы были подругами, — вставила Пибоди.

— Да. Ну, не закадычными подругами, я все-таки обязана соблюдать дистанцию, но… да, мы дружили. — Закрыв глаза, Кара прижала холодную бутылку ко лбу. — Да, мы дружили. Поверить не могу, что мне это не снится.

— Скажите мне, где вы были между полуночью и четырьмя часами сегодняшнего утра?

— Вы же не думаете… — Кара снова села. На этот раз она открыла бутылку и отпила. — Я была дома с мужем и двенадцатилетним сыном. Мы с мужем легли спать после полуночи. Боже, как ее убили?

— Мы не разглашаем детали на данном этапе. Раз уж вы были дружны и вы были ее начальницей, не говорила ли она вам, что ее что-то тревожит или смущает? Что ей кто-то угрожает?

— Нет! Нет! Нет! Я бы сказала, она была немного рассеянной последние недели две, но я приписала это предсвадебной лихорадке. Она сказала бы Бику, если бы ее что-то смущало или тревожило. Она ему все рассказывала.

«Да, — подумала Ева, — скорее всего, именно так она и поступила. Вот поэтому его и убили».

— Над чем она работала?

— Она вела отдельные крупные счета, возглавляла несколько проектов и работала в команде над некоторыми другими.

— Нам понадобится список этих счетов и доступ ко всем делам, которые она вела.

— Этого я сделать не могу. Мы обязаны хранить Коммерческие тайны наших клиентов.

— Мы получим ордер.

— Да уж, пожалуйста. Я говорю совершенно серьез. но. Я вас очень прошу, получите ордер, и я лично позабочусь, чтобы вам предоставили любые нужные вам данные. Мне необходимо связаться с мистером Краусом, — продолжала Кара, снова поднимаясь на ноги. — Я обязана доложить ему о происходящем. О том, что случилось. И Бику. Вы должны сказать Бику.

— Бик Байсон тоже был убит прошлой ночью. Вся кровь отхлынула от лица Кары.

— Я не понимаю. Я не знаю, что сказать. Это ужасно!

— Я сожалею. Понимаю, это шок. Мы должны поговорить с шефом мистера Байсона.

— Ммм… это… ничего не соображаю… Ах да, это Майра. Майра Ловитц. Я могу позвонить ей, если хотите.

— Я предпочла бы, чтобы вы не говорили с ней, пока мы сами с ней не поговорим. Кто еще работал над счетами вместе с мисс Копперфильд?

— Я дам вам список имен. Извините. — Кара прошла к своему столу, рванула на себя ящик и вытащила бумажный носовой платок. — Извините, я только сейчас начинаю осознавать. Я могу позвонить наверх, попрошу секретаршу Майры предупредить ее, что вы поднимаетесь. Это поможет?

— Да, поможет. Спасибо за сотрудничество. Мы вернемся с ордером за файлами Натали.

На втором этаже их встретила секретарша и провела прямо в кабинет — примерно такой же, как у Кары.

Майра Ловитц сидела за столом, заваленным папками, дисками, листками бумаги. Ей было чуть за шестьдесят, как показалось Еве. Она не красила волосы, но седина шла к ее суровому лицу. На ней был строгий темно-синий костюм в тонкую белую полоску. Она взглянула на Еву и Пибоди с неприветливой улыбкой.

— Это что такое? Налет?

— Мы пришли по поводу Бика Байсона. Тут даже неприветливая улыбка исчезла.

— Что-то случилось с мальчиком? Мы все утро пытаемся до него дозвониться.

— Он мертв. Убит прошлой ночью.

Ее губы вытянулись в тонкую ниточку, руки на столе сжались в кулаки.

— Мерзкий город. Будь он проклят! Ограбление?

— Нет.

Ева предоставила Пибоди рассказать об этом, задать вопросы, записать показания. Это было почти зеркальное повторение сцены на нижнем этаже, только Майра была более сдержанной и собранной.

— Чертовски хороший мальчик. Сообразительный, надежный. Знает, как уболтать клиента, если нужно, умеет быть деловитым, если клиенту этого хочется. Отлично чувствует людей, понимаете? И он, и эта милая девочка из отдела корпоративных счетов? Оба? Что за мир!

— Над чем они работали? — спросила Пибоди.

— Они? Бик и Натали работали в разных отделах. Он имел дело с индивидуальными счетами внутри страны, а она занималась корпоративными, в основном заграничными.

— Как он себя вел в последнее время?

— Вот сейчас, когда вы об этом упомянули, могу сказать, что он был немного дерганый. Ну а что вы хотите? Свадьба надвигается, они только что купили квартиру в Трайбеке. Ремонтируют ее, отделывают, мебель покупают. Есть от чего нервничать.

— Он с вами не делился своими тревогами?

— Нет. — Ее взгляд стал настороженным. — Вы хотите сказать, что это было не случайное убийство? Кто-то специально убил этих двух ребятишек?

— Нет, мэм, — вмешалась Ева. — На данном этапе мы вообще ничего не хотим вам сказать.

Ева запустила процесс получения ордеров, и теперь, когда шар покатился, ей хотелось только одного: вернуться в управление, сделать письменный и устный рапорт, составить график, подготовить доску с данными по убийствам.

Но Пибоди слышать ни о чем не хотела.

— Будете откладывать — пожалеете, и потом вам придется одной бегать по магазинам и покупать подарки для малыша.

— Бегать по магазинам я не буду, Пибоди. С тобой или без тебя. Просто куплю что-нибудь. И постарайся, чтобы это заняло не больше десяти минут.

— А потом мы сможем купить что-нибудь поесть, да?

— Вот вечно у тебя все не слава богу! Там небось и припарковаться негде. Лучше бы мне купить что-нибудь по Интернету. Ты только подскажи мне, что взять, и я это закажу.

— Так не пойдет!

— Вредина!

— Вы мне еще спасибо скажете, когда Мэвис расплавится и потечет.

— Мне не нравится все, что плавится и течет, если только это не шоколад.

— Кстати, о шоколаде. Какой торт у нас будет на смотринах приданого?

— Понятия не имею.

Пибоди резко развернулась на сиденье. Она была в шоке.

— У вас еще нет торта?

— Не знаю. Может, и есть. — При мысли о детском приданом, о том, что ей предстоит сделать, что ей следовало бы сделать, чего она не сделала, у Евы начинало ныть в желудке. — Слушай, я позвонила в бюро обслуживания вечеринок. Этого что, мало? Я ничего не перекладывала на Рорка, не просила — боже упаси! — Соммерсета этим заняться.

— Ну, хорошо, а что вы заказали? Какая была главная идея?

Еву едва не била дрожь.

— Какая еще идея? Ты о чем?

— У вас нет идеи? Как же вы можете устраивать смотрины без оригинальной идеи?

— Господи боже, неужели нужна еще и идея? Да я понятия не имею, о чем ты говоришь. У меня есть идея всех поубивать, это я точно знаю. Я позвонила в бюро обслуживания. Ответила какая-то женщина. Я все сделала как надо. Сказала ей, что у нас мероприятие — смотрины детского приданого. Сказала ей, сколько будет народу. Ну, примерно. Сказала ей, когда и где. Она начала задавать мне всякие разные вопросы, у меня от них голова разболелась, и я ей сказала, чтоб не задавала мне глупых вопросов. Велела просто сделать все, что надо сделать, и не морочить мне голову. Неужели этого мало?

Пибоди испустила долгий прочувствованный вздох.

— Дайте мне телефон бюро обслуживания. Я поговорю с этой женщиной. А за оформление тоже она отвечает?

— О, мой бог! А что, нужно еще и оформление?

— Я вам помогу, Даллас. Я возьму на себя бюро обслуживания. А в день икс я приду пораньше и помогу все устроить.

Ева прищурилась, изо всех сил пытаясь скрыть облегчение и радость, вскипевшую у нее в груди.

— И сколько мне это будет стоить?

— Нисколько. Мне нравится само мероприятие.

— Ты больная. Нет, ты просто ненормальная!

— Смотрите, смотрите! Вон машина выезжает со стоянки. Быстро занимайте место! Удобное место, как раз у входа в магазин! Это нам божье благословление!

— Чертова хиппушница, — пробормотала Ева, но место на стоянке успела занять, опередив какую-то микролитражку.

Она не сомневалась, что этот магазин ей вряд ли понравится, но действительность превзошла все ее ожидания: детский магазин привел ее в ужас.

Тут были мягкие игрушки в виде плюшевых животных гигантских размеров и музыка, способная свести с ума. Крошечные стульчики, загоны с частой сеткой, еще какие-то животные или надувные звезды, свисающие со стен и потолка. На полках была сложена одежда крошечных размеров. Ботинки размером с ее большой палец. Ботинки размером с палец, решила Ева, это противоестественно. Такое маленькое существо не может ходить на двух ногах. Тогда зачем ему, спрашивается, ботинки?

На что ни бросишь взгляд, все раскачивается, подпрыгивает и издает какие-то безумные звуки.

И всюду женщины. Одни несут свой плод в животе, другие — уже снаружи, в каких-то разноцветных плетенках или в мягких сумках, пристегнутых заплечными ремнями. Один из этих младенцев заливался тонким пронзительным плачем, переходящим в душераздирающий ультразвук.

Были и другие дети, побольше. Они сидели в прогулочных колясках или топали вокруг, колотили плюшевых зверей и влезали на все, на что можно было залезть.

— Смелее, — подбодрила Пибоди и ухватила Еву за руку, прежде чем та попыталась сбежать.

— Просто укажи на что-нибудь, и я это куплю. Просто ткни пальцем. Цена значения не имеет.

— Нет, так дела не делаются. Мы подойдем к одному из экранов, видите? Мэвис здесь зарегистрировалась. Значит, мы узнаем, во-первых, чего она хочет, а во-вторых, что ей уже купили. У них тут много замечательных вещей.

— Зачем тому, кто не умеет ни ходить, ни говорить, ни питаться самостоятельно, столько вещей?

— Вот по этой самой причине. Детям необходимо поощрение. Им нужен комфорт. Вот и наша очередь.

Пибоди включила экран, и на нем появилось изображение молодой, жизнерадостно улыбающейся женщины со свежим румянцем на лице.

— Добро пожаловать в «Белый аист»! Чем я могу вам помочь?

— Регистрационный список Мэвис Фристоун, пожалуйста.

— Минуточку! Вы хотите увидеть весь список мисс Фристоун или только то, что еще не куплено?

— Что не куплено, — быстро ответила Ева.

— Еще одну минутку!

— Почему она так разговаривает? — спросила Ева, повернувшись к Пибоди. — Как будто у меня атрофия мозга.

— Она вовсе не…

— Даллас? — Нервы Евы были в таком состоянии, что она чуть не подскочила, когда ее окликнули по имени. Повернувшись, она увидела Тэнди Уиллоуби, приближающуюся к ней своей утиной походкой. — О, а это Пибоди! Мы однажды встречались у Мэвис.

— Да, конечно, я вас помню. Как поживаете?

— Отлично. — Тэнди погладила себя по животу. — Скоро уже обратный отсчет. Вы хотите купить что-нибудь для Мэвис?

— Просто подскажите мне, что купить. — Ева уже готова была умолять. — Я на работе.

— Без проблем. По правде говоря, у меня как раз есть то, что вам нужно. Отменить поиск регистрационного списка, — приказала она. — Возможно, вы не готовы так много потратить…

— Готова. Просто заверните.

— Боюсь, оно великовато, чтобы просто завернуть. Знаете, мне раз десять уже приходилось останавливать Мэвис. Я ее уговаривала не скупать все, что есть в магазине, дождаться смотрин, а уж потом докупать недостающее. Ей очень понравилось это кресло-качалка.

Тэнди двинулась вперед, прокладывая дорогу через джунгли и лабиринты товаров для детей. Длинный хвост золотистых волос мотался у нее за спиной.

— Я уговорила моего босса заказать один экземпляр любимого цвета Мэвис. Я не сомневалась: если она не получит его в подарок, обязательно сама купит после праздника. Я покажу вам нашу выставочную модель, а потом вы сможете увидеть ту, что мы заказали для Мэвис, на экране. Она на складе.

— Не нужно. Все и так хорошо. Просто замечательно. Давайте, я просто заплачу. Эй! — воскликнула Ева, когда Пибоди толкнула ее локтем в бок.

— Хоть взгляните на него, — прошипела Пибоди.

— О, вы должны его увидеть! — подхватила Тэнди, устремив на Еву бесхитростный взгляд своих больших голубых глаз. — Это просто чудо что такое!

Тэнди широко повела рукой, и Ева увидела. Она увидела сложную конструкцию цвета мяты. По каким-то непостижимым для Евы причинам Пибоди, увидев этот агрегат, заворковала.

— Оно откидывается, раскачивается и вибрирует. В памяти устройства также двадцать популярных мелодий, можно делать и воспроизводить записи, можно загружать с Дисков. Оно может воспроизводить голос матери, голос отца, все, что хотите. — Тэнди бережно провела ладонью по верхнему изгибу. — Материал водонепроницаемый, легко моющийся, и, смотрите, какой он мягкий. Вот попробуйте.

Ева поняла, что ей не отвертеться, и погладила кресло.

— Очень мило. Мягкое. Прочное. Я его беру.

— Вы просто обязаны в него сесть, — настойчиво пригласила Тэнди.

— Я не…

— Вперед, Даллас. — Пибоди подтолкнула ее, — Вы должны попробовать.

— О господи! Ладно, ладно. — Чувствуя себя полной идиоткой, Ева опустилась в кресло и почувствовала как оно всколыхнулось под ней, словно живое. — Оно шевелится!

— Гелевые подушки адаптируются к форме вашего тела, — просияла Тэнди. — Оно приспосабливается к вам, или вы можете запрограммировать предпочтительное положение. Положение спинки, покачивание — все можно регулировать вручную или голосом. Щитки управления расположены под обоими подлокотниками: для левшей и правшей. Вот, можете открыть одним движением пальца. — Тэнди показала, как открывается щиток управления. — А на модели люкс есть новая опция — Мэвис от нее просто без ума. Ребенок уснул? Мама устала? — Тэнди нажала на три кнопки. Кресло тихо загудело, его боковая сторона открылась, оттуда выскользнул и поднялся небольшой, обитый мягким, открытый ящик.

— Вам стоит чуть подвинуться, уложить ребенка в боковую колыбельку, и вы можете немного вздремнуть.

— Потрясающе! — как горлица, проворковала Пибоди.

— Надежно выдерживает вес до двадцати фунтов, покачивается автономно, вне зависимости от кресла. С другой стороны имеется небольшое отделение для хранения салфеток, прокладок, памперсов. Уверяю вас, это кресло может все. Оно не сможет разве что накормить и перепеленать ребенка вместо вас.

— Хорошо.

С немалым облегчением Ева вылезла из кресла.

— Кресло получило высочайшие оценки журналов «Детский стиль», «Родители и дети» и «Современная семья». Канал «Мамочки-мамаши» держал его во главе списка лучших товаров весь прошлый год.

— Куплено!

— Правда? — Радостный румянец окрасил щеки Тэнди. — О, это замечательно! Это просто класс!

— Вы можете доставить его к нам домой в день праздника?

— Безусловно. И поскольку я тут имею кое-какой вес, я организую вторую доставку — от вас в квартиру Мэвис. Без дополнительной платы.

— Спасибо. — Словно что-то вспомнив, Ева снова оглядела кресло. — А сколько стоит эта штуковина?

Когда Тэнди назвала цену, Пибоди громко сглотнула, а Ева тихонько выругалась.

— Знаю, это ужасно дорого, но оно стоит этих денег. И я могу предложить вам десятипроцентную скидку на любой другой товар, купленный сегодня, если вы откроете счет в «Белом аисте».

— Нет, спасибо, — поспешно отказалась Ева. «Это, — подумала она, лихорадочно потирая лицо обеими руками, — все равно что искушать судьбу». — Я заплачу полную цену.

— Это просто потрясающий подарок, Даллас, — с восторгом проговорила Пибоди.

— Да. Это правда. — У Тэнди даже слезы навернулись на глаза. — Ей так повезло, что у нее есть такая замечательная подруга, как вы.

— Чертовски верно.

«Это всего лишь деньги, — напомнила себе Ева, расплачиваясь за покупку. — Всего лишь чертова уйма денег». Пока она приходила в себя от ценового шока, Тэнди и Пибоди болтали о детях, о детском приданом, обо всяких приспособлениях для ухода за детьми. Когда они перешли к кормлению грудью, Ева решила, что с нее хватит.

— Нам пора. Убийства и всякая такая ерунда.

— Я так рада, что вы заглянули, и дело не только в покупке. Я просто не могу дождаться субботы, когда у нас будут смотрины детского приданого. Моя светская жизнь стала несколько скудна в последнее время, — призналась Тэнди с легким, беспечным смехом. — В моем календаре приданое для ребенка Мэвис значится как центральное событие, а справа и слева ничего. Если не считать дня рождения. — Она многозначительно погладила себя по животу. — Кресло будет доставлено за день, к полудню. Если вдруг возникнут какие-нибудь проблемы — любого рода! — просто позвоните мне сюда.

— Я так и сделаю. Спасибо, Тэнди.

— До скорого!

Выйдя из теплого, наполненного благоуханием и музыкой помещения на холодную, ветреную, шумную улицу, Ева ощутила блаженство.

— Который час, Пибоди?

— Э-э-э, около тринадцати тридцати.

— Мне хочется пойти прилечь в темной комнате.

— Но…

— На дежурстве, Пибоди, отдыхать не полагается. Даже травмированным. Придется довольствоваться соевыми чипсами.

— Мы поедим? — Пибоди чуть не запрыгала от радости. — Нам надо чаще ходить за покупками.

— Типун тебе на язык.

Глава 4

Ева не знала, как это может характеризовать ее, но она лучше чувствовала себя в морге, чем в детском магазине. А в общем, ей было все равно, кто и что о ней подумает. Холодные белые стены, запах смерти, пробивающийся сквозь сдобренный хвоей запах дезинфекции, — все это было привычно и хорошо ей знакомо.

Она толкнула тяжелую дверь и вошла в прозекторскую в тот самый момент, когда Моррис переносил мозг Бика Байсона из его черепа на весы.

— Итак, два по цене одного, как я вижу.

Моррис в прозрачном пластиковом балахоне поверх очередного щегольского костюма ввел данные в компьютер и перенес мозг на поднос. Он был невысок ростом, но хорошо сложен, и шоколадный костюм с рубашкой цвета старого золота прекрасно сидел на нем. Он выглядел удивительно сексуально: темные, чуть раскосые глаза и черные, как тушь, волосы, заплетенные на затылке в тугую косу.

— Вот и я так думаю, — согласилась Ева. — Ты подтверждаешь? Тот же метод, тот же убийца?

— Травмы нанесены с большой физической силой. Другими словами, удары он наносил сплеча. Связал по рукам и ногам. Буду очень удивлен, если эксперты не подтвердят, что изолента для обеих жертв взята из одного мотка. Смерть в результате удушения в обоих случаях. Мужчина был парализован электрошокером: полный контакт прямо над грудиной. Имеются также, как ты уже отметила в своем отчете на месте, синяки и ссадины на костяшках пальцев. Он сопротивлялся. Я извлек несколько осколков керамики из его спины и ягодиц.

— Разбитая лампа. Похоже, он схватил ее в спальне, вышел в большую комнату, пытался использовать ее как оружие против нападающего.

— Никаких посмертных травм не было в обоих случаях. Когда убийца с ними покончил, он там больше не задерживался. Сексуального насилия не было в обоих случаях. Убитая женщина…

Моррис вытер обработанные изолирующим составом руки и подошел к столу, на котором лежала обнаженная и обмытая Натали с биркой на ноге.

— Это не твой фирменный разрез, — заметила Ева, нахмурившись и внимательно изучая тело.

— Глаз-алмаз у тебя, Даллас. — Глаза самого Морриса задорно блеснули. — Нет, я наблюдал за работой нового патологоанатома. Наш лозунг: «Умри, но научись». Женщину перед смертью пытали. Пальцы сломаны. Угол смещения пальцев указывает на давление спереди назад. — Моррис поднял свою собственную руку, схватил мизинец другой рукой и потянул его назад и вниз. — Эффективно и очень больно.

Ева вспомнила, как ей было больно, как она задохнулась и впала в шок, когда отец сломал ей руку.

— Да, это очень больно.

— Ожоги. Плечо, живот, подошвы обеих ног. Похоже на контактные ожоги, нанесенные каким-то лазерным инструментом. Видишь, следы круглой формы. Нужно было не просто прикасаться, а нажимать очень сильно, чтобы не только прожечь кожу, но и оставить столь глубокий след.

Ева надела очки-микроскопы, чтобы рассмотреть получше.

— Следы, очень четкие, почти нет наплывов. Ее ноги были туго связаны в лодыжках, но она должна была дергаться и уклоняться, пока он ее жег. Значит, он держал ее за ногу. Держал с силой, наваливался всем телом, чтобы она не дергалась. Да, он очень серьезно отнесся к своей работе. — Ева стянула с себя очки. — У нее нос сломан.

— Зря очки сняла. В микроскопах можно рассмотреть деталировку гематом по обе стороны ноздрей.

Моррис взял пару, которую сняла Ева, и протянул их Пибоди, когда Ева указала на свою напарницу. Нацепив очки, Пибоди наклонилась.

— Вижу только большую массу лопнувших кровеносных сосудов. — Она нахмурилась, сосредоточилась, когда Моррис подсветил точечным фонариком кожу сбоку от носа Натали.

— А, да, теперь вижу. Я бы, наверно, не заметила, но теперь вижу. Он заклеил ей рот, а потом зажал нос. Сильно сжал большим и указательным пальцами. Перекрыл доступ воздуха.

— Со сломанным носом ей и без того было очень трудно дышать. Он сделал так, чтобы ей было еще тяжелее.

Допрос с пристрастием, — сказала Ева Моррису. — Если бы это было просто садистское убийство, порезал бы ее, сломал бы больше костей, пожег бы еще больше, и ожоги были бы более обширными. Скорее всего, было бы сексуальное насилие или травмы груди и гениталий.

— Согласен. Он просто хотел причинить ей боль. С мужчиной он сократил программу, пыточную часть пропустил. От драки перешел прямо к удушению.

— Потому что женщина сказала ему все, что ему нужно было знать, дала ему то, что требовалось, — уверенно заключила Пибоди.

— А мужчина должен был умереть, потому что женщина сказала убийце, что ее жениху известно то же, что и ей. Или он видел то же, что и она. Мотив в ней, — тихо сказала Ева.



В управлении Ева сидела у себя в кабинете за письменным столом, поглощая кофе и добавляя данные к своему первоначальному отчету. Она еще раз позвонила в контору окружного прокурора, спросила насчет ордера. Выслушала в ответ обычные отговорки.

«Адвокаты, — поняла Ева. — Адвокаты аудиторской фирмы внесли ходатайство о блокировании ордера». У них это выходило автоматически, как коленный рефлекс. «Ничего неожиданного», — твердила себе Ева. Ордер они все равно получат, но, скорее всего, не раньше конца рабочего дня.

Она позвонила в лабораторию, чтобы поторопить их с работой. У нее это тоже было нечто вроде коленного рефлекса. Ответ она опять получила стандартный: вещественные улики изучаются. Мы не волшебники. И так далее, и тому подобное.

Итак, на руках у нее два трупа. Жених и невеста, убиты каждый в своем доме, в нескольких кварталах друг от друга, с интервалом примерно в час. Сперва женщина. Одно и то же место работы, но разные отделы. Насильственная смерть, пропавшие компьютеры и диски.

Никаких врагов.

«Убийца не мог обойтись без средств передвижения, — думала она. — Невозможно пехом тащить на себе компьютер от одного места преступления к другому». Ева, хмурясь, проверила входящую почту: может, Пибоди уже установила, какого типа компьютеры были в собственности убитых. Оказалось, что ее надежная напарница уже скопировала для нее список компьютеров, зарегистрированных на обоих. Два настольных, два ППК. В список не входили электронные записные книжки, не требовавшие регистрации в Службе компьютерной охраны. Наверняка у убитых были такие книжки. Но книжек, как и компьютеров, на месте преступления не оказалось. В обоих случаях.

Хорошее оборудование и довольно компактное, решила Ева, изучая модели. Но она как-то слабо себе представляла убийцу, втаскивающего компьютер Натали Копперфильд вверх по пожарной лестнице в квартиру Бика Байсона.

Нет, у него была машина для транспортировки. Компьютер Натали он надежно запер, пока заканчивал свою ночную работу.

Где же он припарковался? Может, он живет где-то поблизости? Он работает один?

Принес изоленту с собой, скорее всего, и электрошокер тоже, а также лазерную указку или что он там использовал для ожогов. Подготовился. Но орудие удушения и в том, и в другом случае находил на месте. Значит, полагается на случай.

Он знал, что в доме первой жертвы нет ни камер наблюдения, ни сигнализации. Знал, что дом второй жертвы охраняется гораздо лучше. Значит, он все изучил заранее. Опять-таки подготовился. А может, уже бывал раньше в обоих местах? Еще до убийства?

Может, имел личные контакты с убитыми?

Ева встала, подготовила свою доску и снова села.

— Что ты знала, Натали? Что у тебя было? О чем ты догадалась? Что бы это ни было, ты встревожилась, — вслух размышляла Ева.

Сказалась больной утром накануне убийства. Вставила новый замок с «глазком», хотя всего через несколько месяцев собиралась выехать из этого дома. Да, ты была встревожена.

Но не настолько, чтобы сказать сестре или начальнице, с которой якобы поддерживала дружеские отношения.

А вот Бик пришел на работу в тот день. Возможно, не был так сильно встревожен. Возможно, хотел проверить, откуда ветер дует.

А Натали была не настолько встревожена, не настолько испугана, чтобы попросить жениха приехать, не оставлять ее одну на ночь.

Она не опасалась за свою жизнь, несмотря на нож в спальне. Взволнована, расстроена, встревожена. Но она думала, что ее жизни ничего не угрожает. Наверно, | она чувствовала себя глупо, даже стыдилась себя самой, когда принесла в спальню нож. Но она была не настолько испугана, чтобы позвонить в полицию или хотя бы переехать к жениху на пару дней.

Может, она над чем-то работала. Ей хотелось остаться одной, чтобы было тихо, чтобы никто не мешал, не стеснял. Но вот стемнело, и Натали стало немного тревожно.

Чтобы освежить свою память, Ева еще раз прослушала запись с мобильного телефона Палмы.



— Привет, Нэт!

— Палма? Ты где?

— Где-то над Монтаной. Линия Вегас — Нью-Йорк, помнишь? Челночные рейсы. Туда-сюда, туда-сюда. Все билеты проданы. Я вернусь в Нью-Йорк поздно. Ты не против, если я к тебе вломлюсь? Не передумала?

— Конечно, нет! Я очень хочу тебя повидать. Я соскучилась.

— Я тоже. У тебя ничего не случилось?

— Нет. Нет, просто мне о многом надо подумать.

— Ты поссорилась с Биком?

— Нет, у нас все в порядке. Просто… много чего происходит. Послушай, ты завтра свободна?

— После такой смены? Можешь не сомневаться. Может, плюнешь на работу, и устроим девичник?

— Я с удовольствием. Мы могли бы походить по магазинам.

— Свадебные дела?

— Ага. И я могла бы прояснить мозги, может, кое-что обсудить с тобой.

— Собираешься перебежать под другие знамена?

— Что? Нет, ничего подобного. Дело в том, что…

— Черт, опять меня вызывает кресло 5А.

— Иди. Поговорим завтра утром. Нет, погоди, у тебя есть новый ключ и код? Я тебе послала сегодня утром.

— Конечно, есть, не волнуйся. У тебя такой усталый голос, родная. Что… О, ради всего святого! И как не надоест трезвонить? Извини, Нэт.

— Ничего страшного. Иди. Скоро увидимся. Палма, я так рада, что у нас будет время поговорить!

— Я тоже рада. Оладушки на завтрак?

— Можешь не сомневаться.

— Пока!


«У жертвы явный стресс, — подумала Ева. — Даже незачем проводить голосовой анализ». Она явно это слышала. Не страх, а напряжение и усталость.

Она собиралась сказать сестре, что ее тревожило. Рассказать ей все в подробностях, как она — Ева в этом не сомневалась — все рассказала жениху. Палме повезло, что ее не было в городе в момент совершения убийств.

Натали нужен был совет. Она искала, с кем бы поделиться своей ношей. «Я это знаю, я это обнаружила, я это подозреваю. Я не уверена, не знаю, что мне делать».

Закрыв глаза, Ева вызвала в памяти квартиру Натали. Аккуратное, типично женское желище. Все подобрано со вкусом, все гармонично. Вся одежда, которую Ева перебрала в шкафу, была выдержана в определенном стиле. Трудолюбивая бухгалтерша. Практичная и организованная. Новый замок. Осторожная и предусмотрительная .

Что бы у нее ни было, что бы она ни узнала, это случилось совсем недавно. Натали Копперфильд производила на Еву впечатление женщины, которая хорошо знала, как ей жить и что делать.

Может, она поделилась информацией еще с кем-то, кроме жениха. Если так, вероятно, она сказала это не тому человеку.

Взяв предоставленный ей список, Ева начала стандартную проверку коллег убитой и руководящего состава компании. Потом она позвонила Пибоди по внутреннему телефону.

— Отыщи и прокачай всех жильцов в доме Копперфильд. Может, они видели что-то около дома или по соседству.

— Я как раз собиралась этим заняться. Только что перечитала показания соседей из обоих домов. На поверхности — ничего.

— Значит, мы должны спуститься в глубину. Я получила «зеленый свет» на исследование их финансов. Займусь этим.

— Они не были шантажистами. Нет таких флюидов.

— А мы все равно проверим.

Флюидов нет. С этим Ева была согласна. И все же она вывела на экран личное дело Натали. Она нашла именно то, чего можно было ожидать от аудитора. Организованная, бережливая, никогда не превышала кредит. Иногда позволяла себе пройтись по магазинам. Один раз, три месяца назад, выложила кругленькую сумму в ателье «Белая свадьба» за платье, фату и белье. В квартире никакого подвенечного наряда не было. Ева сообщила об этом Пибоди.

— Его надо подгонять по фигуре, — объяснила напарница. — Оно, наверно, осталось в ателье. Примерки обычно прекращаются за неделю до дня икс.

— А, да, верно. И все-таки давай проверим.

— У меня пара случаев хранения нелегальных препаратов. Жилец с первого этажа в доме убитой. Паули Майкл. Последний случай три года назад. В доме убитого буйство в пьяном виде и мелкие магазинные кражи. И то и другое довольно давно.

— Я проверяла ее финансы. Перешлю тебе данные, ты их сохрани. А я пойду в ОЭС, проверю, что они сумели вытащить из ее мобильного.

— Я могу сходить в ОЭС.

— Хренушки. Не пущу я тебя туда обжиматься с Макнабом.

— У-у-у.

— Прокачай фамилии, Пибоди. Если что-то выскочит, звони мне. Если нет, перешли мне данные на рабочий компьютер и на домашний. Когда закончишь, можешь считать себя свободной. Можешь идти домой и хватать его за задницу.

— Да у него почти не за что хватать, но то, что есть…

Ева отключила связь, чтобы избавить себя от подробностей. Чтобы добраться до отдела электронного сыска, она предпочла эскалаторы и тем самым избавила себя от толкотни в лифте. В пересменок лифт превращался в душегубку, полную тел и тяжелых запахов, На эскалаторах тоже было несладко: здесь тоже было полно полицейских, заступающих на смену, уходящих со смены, здесь вели подозреваемых на допрос, волокли проштрафившихся. Ева пробралась к выходу и последний марш прошла по лестнице. Она вошла в коридор электронного отдела, и ее буквально ослепили неистовые завитушки цвета «электрик» на интенсивно розовом фоне. Только один человек на свете Йен Макнаб — мог назвать такое рубашкой.

— Хотела бы я знать, где ты свои вещички покупаешь.

— А? Что? Привет, Даллас.

— Потому что я не хочу допустить смертельной ошибки и попасть туда хотя бы ненароком. — Ева вытащила из кармана несколько кредиток. — Купи мне банку пепси у этой гадостной штуки, которую люди называют торговым автоматом.

— Без проблем. — Он на лету подхватил брошенные ему кредитки.

В одном Пибоди, безусловно, была права: хватать там было особо нечего. Он был сложен, как тростинка, одевался, как цирковой клоун, но у него была душа хакера.

Гладко зачесанные назад и стянутые на затылке в хвост светлые волосы оставляли красивое и дерзкое лицо открытым. В левом ухе поблескивало множество серебряных колечек. Ева удивлялась, как они не оттягивают ему голову на сторону.

— Мне досталось ваше дело, — сказал он и бросил ей банку пепси. — Собирался вам позвонить.

— У тебя для меня что-нибудь есть?

— Разговоры первой жертвы за последнюю неделю. Могу нарыть еще. Понимаете, даже когда стираешь разговоры с аппарата, они на жестком драйвере сохраняются еще…

— Не надо мне лекций читать, мне нужен результат.

— Ну, тогда идемте.

Если отдел убийств выдерживал строгий деловой стиль одежды, электронный отдел жил по законам высокой моды. Ультрамариновые загогулины Макнаба прекрасно вписывались в общий фон кричащих, контрастирующих красок, блескучих тканей, башмаков на толстенной подошве и тяжелой, как корабельный балласт, бижутерии.

Если отдел убийств гудел, то электронный отдел пел. Точнее, визжал. Гудки, жужжание, голоса, музыка и вой электронного оборудования.

Ева сошла бы с ума через час в таких условиях. Она удивлялась, как ее прежний напарник, Финн, капитан отделения, здесь выживает. Но ей пришлось признать, что он не просто выживал, он цвел среди павлиньих и радужных красок.

Макнаб взял диск со своего компьютерного стола.

— Пошли в кабину.

Он ловко лавировал в лабиринте ОЭС. Большинство его коллег приплясывали вокруг, что-то бормотали в свои беспроводные устройства. У Евы они вызывали нервную дрожь. Она прошла вслед за Макнабом сквозь двойные двери туда, где выстроились, как солдатики, стеклянные кабинки. Больше половины из них были заняты.

Макнаб занял одну, вставил диск в прорезь дисковода.

— Большинство звонков — на телефон второй жертвы. Ну, есть еще звонки матери, сестре, на работу. И еще в магазины и всякое такое. Она же замуж собиралась, так?

— Да, вроде того.

— Ну, вот, она звонила, узнавала насчет цветов, платья, всякого такого.

— Мы можем это пропустить?

— Я так и думал, потому и сделал два файла. Вот в этом — только разговоры с женихом. Другой можете прослушать, если захотите. Пуск, — скомандовал он.

Компьютер выдал дату звонка, время, использованные коды. На экране всплыло лицо Байсона. Таким же его увидела Натали на экране своего мобильного телефона.

«Красивый парень, — подумала Ева. — Был красивым, пока ему не раскроили лицо».



— Привет, Нэт.

— Бик. Ты один?

— Да, но у меня сейчас совещание. А в чем дело?

— Мне надо с тобой поговорить о… Я тут кое-что нашла. Ты можешь взять перерыв на ленч?

— Не могу. У меня деловая встреча за ленчем. А что случилось?

— Мне кажется, об этом не стоит говорить по телефону. После работы… Зайдем ко мне, я должна тебе кое-что показать. Спускайся, когда закончишь, хорошо? Мне кажется, это очень важно.

— Ладно, увидимся позже.



Компьютер объявил конец записи.

— Обеспокоенная, немного нервная, но в то же время возбужденная, — задумчиво проговорила Ева, словно размышляя вслух. — Вроде как хотела сказать: «Смотри, что я нашла».

Второй звонок был записан на следующий день. Это был входящий звонок.



— Привет, детка. Стараюсь отменить этот чертов ужин, но ничего не выходит. Хочешь, я приду потом?

— Нет-нет, все нормально. Я работаю, Бик, и я нашла еще кое-что. Мне кажется, тут есть еще много чего. Может, встретимся за завтраком? На нашем месте.

— Идет. Семь тридцать?

— Отлично. Боже, Бик, я просто поверить не могу. Мы должны все выяснить. Этому надо положить конец.

— Мы могли бы пойти в полицию.

— Не сейчас. Мы должны быть абсолютно уверены. Мы не знаем, кто замешан с этого конца. Мы же этого точно пока не знаем. Мы должны быть очень осторожны. Я тебе утром все расскажу.

— Не работай допоздна. Целую.

— И я тебя целую.



Было еще несколько разговоров — все более напряженных и столь же загадочных. Последний состоялся около полуночи всего за пару часов до первого убийства.



— Просто хотела с тобой поговорить.

— Нэт, послушай. Я только что вошел.

— Да, уже поздно, а у тебя был такой трудный день. Со мной в общем-то все в порядке. Просто немного нервничаю. И Палма скоро будет здесь. Знаешь, мне всегда как-то неловко, когда я прошу тебя остаться на ночь и она приезжает.

— Пуританка.

— Да, наверное.

Но она засмеялась.

— Я ей все расскажу, Бик. Хочу поделиться с ней.

— Мне не нравится, как они среагировали, Нэт. Они хотели тебя подкупить.

— Ну и что? Насколько им известно, я все еще обдумываю предложение.

— Нет, это был не подкуп, это было больше похоже на ультиматум. Они могут устроить покушение.

— Я попросила сорок восемь часов, чтобы обдумать предложение. Время у меня есть. Им нет смысла что-то предпринимать, пока я не дала им свой ответ. Я врезала новый замок. «Глазок». Палма приедет. Я уже взялась за это дело, Бик, я хочу довести его до конца. Я просто хочу еще раз все обдумать, обговорить с Палмой. Завтра мы передадим все это дело властям.

— Я приду к тебе завтра утром. Мы пойдем вместе.

— Не бери с собой копии файлов. Пусть это будет… ну, что-то вроде страховки, понимаешь? Если полиция ничего не сможет сделать, мы обратимся в СМИ. Это надо придать гласности.

— Так или иначе, Нэт, мы поджарим им задницы.

— Л сами заживем своей жизнью. Жутко хочется за тебя замуж.

— Я тебя обожаю. Спи крепко, детка. Завтра все кончится.

— Скорей бы. Не могу дождаться. Целую. Пока.



Наивные, — вздохнула Ева, ощущая мучительную, жгучую смесь жалости и досады. — В детективов играют. Пошли бы в полицию, были бы живы.

— Наткнулись на что-то горяченькое, — согласился Макнаб. — Подкуп, угрозы, и все кончается кровавым убийством. Я попробую отмотать подальше назад, может, она раньше упоминала о чем-то более конкретном. Одно, по-моему, ясно: она что-то обнаружила у себя на работе.

— А я все еще жду ордера на ее рабочие файлы. Адвокаты, черт бы их побрал. А пока я жду, кто-то при желании может изъять инкриминирующие данные, сфальсифицировать — в общем, прикрыть свои делишки. А почему нет? Времени полно.

— Все оставляет след. Ищейки ОЭС возьмут его. — Макнаб извлек диск и передал его Еве. — Ужасно жаль этих ребятишек. Сразу видно, что у них все было серьезно.

— Вот и занимались бы своими делами, а плохих парней оставили бы нам. И было бы у них все серьезно на этом свете, а не на том.

Но Ева вышла из кабины с тяжелым сердцем. Ее переполняла жалость.

— Работай, — сказала она Макнабу. — Мотай назад как можно дальше. Мне кажется, если кто-то контактировал с ней по телефону по этому поводу, она сохранила бы запись разговора. Она же думала, что у нее целое дело сшито. Бухгалтера, они такие: у них все разнесено по колонкам, и главное — чтоб баланс сходился. Они все записывают и хранят все записи. Если был электронный контакт, значит, он у нее где-то есть.

«Или был». — мысленно добавила Ева, с облегчением покидая электронный отдел. Натали выложила бы своему убийце все, что он хотел узнать, прежде чем он с ней покончил.

По дороге домой Ева заглянула в лабораторию. Ей хотелось взять за горло заведующего лабораторией Дика Беренски по кличке Дикхед и заставить его выдать результаты, имеющиеся хотя бы на данный момент. Но, пробираясь по лабиринту среди застекленных кабинок и лабораторных отсеков, она заметила Урсу Харво, лаборантку, с которой ей уже дважды приходилось работать раньше.

Короткие, стоящие дыбом, как у дикобраза, рыжие волосы Харво были спрятаны под защитную шапочку, расписанную, заметила Ева, обнаженными мужскими телами.

— Симпатичная шляпка.

— Ловим кайф где можем. — Харво щелкнула жевательной резинкой цвета легких здорового человека. — Если ищешь Дикхеда, его нет. Отпуск у него, улетел на юг. Небось уже балдеет там и пристает к какой-нибудь несчастной женщине, которой всего-навсего хотелось тихо и мирно выпить свою пинаколаду [Прохладительный коктейль с ананасным соком] .

— А кто же главный по дурдому?

— Есть один тип, но его сейчас тоже нет, он на полевой работе. Выловили «клецку» из Ист-Ривер. Это его любимый жанр, вот он и выехал на место. Если хочешь, я тебе выдам все, что у нас есть по твоему двойному убийству.

— По гроб буду обязана.

— Служить людям — наш долг.

Вместо того чтобы вести Еву в кабинет Дикхеда, Харво предпочла свой собственный закуток.

— А тебе нравится полевая работа, Харво?

— Нет. Предпочитаю свой улей. — Харво уселась на высокий табурет, зацепилась черно-зелеными кроссовками на толстой подошве за перекладину. — И все эти дела с утопленниками меня не вдохновляют. Нет такого блюда в моем меню. Мне подавай отдельные улики, понимаешь? — Она поерзала на табурете, устраиваясь поудобнее, и пробежалась по клавиатуре длинными яркими ногтями. — Изоленту обрабатывала не я. А тот лаборант только что ушел. Наверно, послал тебе отчет, но раз уж ты здесь…

— Раз уж я здесь…

— Изолента в обоих случаях взята с одного мотка. Вот, видишь? Кромка от куска на лодыжках женщины тык-в-тык стыкуется с кромкой на руках мужчины. Часами пришлось биться, чтобы расправить эти чертовы концы, но совпадение стопроцентное. Изолента садового типа.

— Вряд ли стоит уповать на чудо. Отпечатков нет?

— Ни единого. Зато есть ДНК. На теле женщины — ничего, у нее под ногтями — ничего. «Пальчики» в первой точке: жертвы, второй жертвы, сестры первой жертвы. Брызги крови — исключительно первой жертвы. Она не причинила никакого вреда убийце. А вот вторая жертва… Мужчина успел навесить ему пару раз.

— Значит, получили ДНК во второй точке.

— Во второй точке не вся кровь принадлежит убитому. Сняли отличные образцы с костяшек пальцев убитого. Он врезал ублюдку. Зацапаешь его, мы сравним и получим совпадение. Во второй точке чертова уйма отпечатков.

— Там шел ремонт.

— Да, мы так и поняли. Придется все это просеивать. Мы их для тебя прокачаем, дадим имена и адреса. На теле — ничего, как и у первой жертвы. Но на костяшках второй жертвы мы нашли кровь и слюну. Не его. Веревка, использованная для удушения во втором случае, была взята на месте: отрезана от связки.

— Он тоже ловил кайф где мог.

— Можно и так сказать. Вот еще кое-что. Наружные замки в доме женщины — полное дерьмо. Взломал их гладким круглым орудием. Типа небольшого молотка. Бум, бум — и ты внутри. Наверху замки получше. Пустил в ход слесарный инструмент.

Ева и сама это знала, но кивнула:

— Он подготовился. Знал, что она сменила замок.

— Ну, словом, мы установим, кому принадлежат отпечатки на второй точке, а ты их прокачаешь.

— Спасибо.

«Следил за ней, — думала Ева, пробиваясь сквозь чудовищные заторы на улицах. — Сперва пытался подкупить… но в конце концов все равно убил бы. Копперфильд думала, что предложение подкупа даст ей время, но она ошиблась. Он это время использовал по-своему. Все спланировал и подготовился».

Если дело так горячо, чтобы из-за него убить двоих, значит, оно слишком горячо, чтобы рисковать с подкупом. А все дело в аудиторской фирме — это как пить дать. Надо — кровь из носа! — добыть эти чертовы файлы. Ева воспользовалась телефоном на приборном щитке: позвонила заместителю окружного прокурора Шер Рио.

— Ты меня в дверях поймала, — сказала Рио. — Свидание у меня, понимаешь? Не ломай мне кайф, а?

— У меня два трупа в морге. Мне нужен ордер. Не ломай мне кайф, а?

— Ты хоть представляешь, сколько бумаг может составить адвокат за пару часов?

— Это теоретический вопрос? Типа сколько ангелов может уместиться на острие булавки?

Рио сухо усмехнулась:

— Типа того.

— А с какой стати ангелам устраивать пляски на острие булавки? Они же могут отплясывать свои буги-вуги в облаках.

— Я предпочла бы облака, — хищно осклабилась Рио. — Но я не ангел.

— И я тоже. Все, хватит философии. Что насчет этих адвокатов? И что насчет моего ордера?

— Я его достану, Даллас, но я достану его не раньше завтрашнего утра. Мы же говорим не просто об адвокатах, мы говорим о чертовски богатых адвокатах. Они уже получили свой жирный задаток, у них орды помощников, готовых отыскать любой прецедент в стоге сена.

— В стоге сена? А что, прецеденты ищут в стоге сена?

— Ты что, не понимаешь? Это поговорка. Ладно, проехали. — Рио тяжело вздохнула, — Это был тяжелый день: вот самое меньшее, что я могу сказать. Вот у меня прямо сейчас судья сидит и проверяет их последний блок возражений. Если он готов пожертвовать ужином, может, ордер будет выписан через пару часов. Ну а я дам знать. Как только, так сразу.

— В ту же минуту, — сказала Ева и отключила телефон.

Слишком долго, думала она. Слишком много времени уходит на согласование, на утряску всяких юридических формальностей. Тот, кто убил Натали и Бика — или заказал их убийство, — наверняка уже начал стирать или подчищать файлы.

Дай-то бог, чтобы Макнаб оказался прав насчет ищеек из ОЭС, способных взять любой след. Она не сомневалась, что следы заметаются в этот самый момент, пока адвокаты копаются в своем стоге сена. Что бы это ни означало.

Но даже если ОЭС ее подведет, у нее есть собственная ищейка. Очень хитрая и ловкая.

С этими мыслями Ева въехала в ворота дома.

Глава 5

Поскольку мысли ее витали далеко, Соммерсету удалось захватить Еву врасплох, когда она вошла в дом.

— Вам требуются бланки заявления о перемене адреса?

— А? Что? — Усилием воли Ева заставила себя вернуться в настоящее и тут же пожалела об этом. В настоящем был он — костлявый, облаченный в черное живой кошмар, достававший ее до печенок. — Слушайте, а вы не могли бы обитать где-нибудь в другом месте? Я слыхала об одном доме на Двенадцатой авеню. Там требуются привидения.

Он поджал губы, хотя Ева не понимала, как можно еще больше поджать губы — если это вообще можно было назвать губами, — и без того вечно сжатые в неуловимую тонкую линию.

— Я полагал, поскольку вы, по всей видимости, здесь больше не живете, вам понадобятся соответствующие бланки.

Ева сняла пальто и демонстративно бросила его на столбик перил.

— Да, давай сюда бланки, я их заполню. — Она начала подниматься по лестнице. — Как пишется «Соммерсет»? Сколько «м»?

Она оставила его в вестибюле. Рорк, наверно, дома, Решила Ева, но сначала она отойдет подальше от этих всеслышащих ушей и только потом попытается это уточнить.

Велик был соблазн пройти прямо в спальню, растянуться на кровати и полежать минут двадцать, но дело не давало ей покоя, и она поднялась этажом выше: прямо к себе в кабинет.

Рорк был там. Он разливал вино.

— Долгий у вас был день, лейтенант. Я тут подумал и решил, что бокал вина придется кстати.

— Не помешает. — Неужели она такая предсказуемая? А может, он экстрасенс? — Давно ты дома?

— Пару часов.

Ева, нахмурившись, взглянула на часы.

— Я не думала, что уже так поздно. Извини. Наверно, надо было позвонить домой, предупредить.

— Не помешало бы. — Но он подошел к ней и передал бокал. Другой рукой он взял ее за подбородок и внимательно заглянул в лицо, а потом коснулся губами ее губ. — Долгий и трудный день?

— Бывали дни полегче и покороче.

— И, судя по всему, ты собираешься его продолжить. Красное мясо?

— И почему в этом доме изъясняются какими-то загадками?

Рорк улыбнулся и провел кончиком пальца по маленькой ямочке у нее на подбородке.

— Никаких загадок. Тебе не помешает бифштекс с кровью. Да, конечно, есть пиццу за письменным столом было бы проще, а тут будут нужны ножи и вилки. Считай это наказанием за то, что не позвонила домой и не предупредила.

— Ладно, это по-честному.

— Мы поужинаем наверху, в зимнем саду. — Не слушая никаких возражений, Рорк просто подхватил ее под руку и повел к лифту. — Это поможет тебе прояснить мысли.

Наверное, он был прав. И в мире Рорка это было обычным делом — заказать настоящий ужин со всей сервировкой, пить за ужином вино при свечах, в роскошной обстановке, с зажженным камином и городскими огнями, весело мигающими за черным стеклом.

Иногда Ева спрашивала себя, уж не страдает ли она от последствий культурного шока.

— Очень мило, — выдавила она из себя, пытаясь поймать соответствующее настроение.

— Расскажи мне о жертве.

— Жертвах. Это может подождать.

— Ты же не можешь о них не думать. Нам обоим станет легче, если ты расскажешь.

— А разве ты не хочешь поболтать за ужином о политике, о погоде, о последних новостях в мире знаменитостей?

Рорк улыбнулся, откинулся на спинку стула и отсалютовал ей своим бокалом.

Ева рассказала ему все по порядку, описала оба убийства, время, метод, обстановку.

— Вот я слушала, как они разговаривают друг с другом… И меня это просто садануло. Между ними что-то было. Это было не что-то поверхностное, это уходило глубже, ты меня понимаешь? Гораздо глубже первой влюбленности с ее воркованием и телячьими нежностями.

— У них был потенциал, было будущее… Это не просто убийство одного или даже двух человек. Это уничтожение целой жизни, которую они могли создать вместе.

— Да, наверно, дело в этом. — Ева долго молчала, отвернувшись к черному стеклу, за которым мигали огоньки большого города, предлагавшего все самое хорошее и самое плохое. — Меня это бесит.

— Тоже мне новость. Убийцы редко вызывают у тебя иные чувства, кроме злости.

— Да это само собой. Нет, я хочу сказать, они меня бесят. Убитые. О чем они только думали, черт бы их собрал?! — Бессильная досада прозвучала в голосе Евы, загорелась в ее глазах. — Почему они не пошли в полицию? Они мертвы не только потому, что кто-то захотел, чтобы они были мертвы, но и потому, что они играли в какую-то игру, хотя заведомо не могли в ней выиграть.

— Многие из нас не бегут в полицию по любому поводу.

— Кое-кто из вас бежит от полиции, — сухо заметила Ева. — Она врезала новый замок всего за два дня до убийства. Значит, чего-то все-таки опасалась. Взяла с собой в спальню нож: если я правильно оценила обстановку на месте, она принесла его специально. Значит, она была напугана. Но… — Ева яростно вонзила вилку в бифштекс. — В то же время она ни слова не сказала об опасности своей сестре, хотя та собиралась приехать переночевать у нее. Могла бы, по крайней мере, жениха позвать на эту ночь, но нет, и этого она не сделала!

«А ты за них страдаешь, — подумал Рорк, — потому что убийство можно было предотвратить, если бы она вовремя обратилась к кому-то вроде тебя».

— Она ощущала свою независимость и была убеждена в том, что сама сумеет справиться с ситуацией.

Ева покачала головой:

— Нет, тут другое. Типичное заблуждение: «Это не может случиться со мной». Оно толкает людей на прогулки в опасных районах города или заставляет экономить на приличной охранной системе. Насилие — это то, что происходит с другим, с соседом. И знаешь, что еще? — добавила она, взмахнув вилкой. — Они увлеклись. Им это понравилось. «Вот это да! Вы только посмотрите, что мы накопали. Мы это обнародуем, мы будем давать интервью. Мы станем знаменитыми».

— Обыкновенные люди, обыкновенная жизнь, и вдруг происходит что-то вырывающее их из повседневности. Кстати, эта аудиторская фирма имеет превосходную репутацию.

— Но ты не их клиент. Я это проверила. Главным образом потому, что получилась бы грандиозная заваруха, если бы ты оказался их клиентом.

— Было время, когда я об этом задумывался. Но Слоун показался мне слишком чопорным и негибким.

— Разве финансисты не все такие?

— Стыдись! — со смехом укорил ее Рорк. — Какое банальное представление! Есть на свете люди, дорогая Ева, которые умеют искусно управляться с цифрами, с финансами и делают это с удовольствием, но в то же время их никак нельзя назвать чопорными или негибкими.

— А я-то думала, ты один такой. Исключение из правил. Да нет, я просто вредничаю, — призналась Ева. — Настроение поганое. Фирма натравила на нас своих адвокатов, и они целый день блокировали нам ордер. У них убили двух служащих, а они не дают мне делать мою работу.

— Таким образом они делают свою работу, — напомнил Рорк. — Извините, лейтенант, но, если бы они не использовали свое влияние и силу закона, чтобы защитить интересы своих клиентов, не было бы у них такой превосходной репутации.

— Кто-то из служащих фирмы знает то, что знали Копперфильд и Байсон. Они были лишь спицами в колеснице. Не последними, но все-таки спицами. Знает кто-то еще. Кто-то сидящий ближе к верхам.

Рорк отрезал еще кусочек бифштекса.

— Я бы не сказал, что невозможно получить доступ к файлам из рабочего компьютера Копперфильд со стороны, если речь идет об обладателе исключительных хакерских навыков.

Ева ответила не сразу: она и сама думала о том же. Она обдумывала этот спрямленный, срезающий углы подход.

— Я не могу.

— Я так и думал. А причина та же, по которой фирма платит своим адвокатам, чтобы они заваливали протестами окружного прокурора. Такая у тебя работа. В настоящий момент тебе неизвестно, чьи еще жизни находятся под угрозой. И ты не можешь оправдать краткий путь.

— Нет, не могу.

— Я полагаю, ты будешь пробиваться к другим спицам этого колеса. Непосредственный начальник Копперфильд?

— Я ее уже опросила и прокачала. Я ее не вычеркиваю, но если она не была искренне расстроена и потрясена смертью Копперфильд, значит, она упустила свое истинное призвание и зарыла талант в землю. Но это еще не значит, что ей неизвестно о фактах, которые нарыла Копперфильд. Возможно даже, она замешана в том, что обнаружила Копперфильд. Почему, спрашивается, Копперфильд не обратилась к своей непосредственной начальнице, с которой ее якобы связывали дружеские отношения? Значит, предположила, что Кара Грин, ее начальница, знает секрет. В любом случае она этого опасалась.

— А ты твердо уверена, что это нечто происходящее в фирме?

— Все указывает на это. Отмывание денег, уклонение от налогов, мошенничество, нелегальные доходы? Легальная фирма, прикрывающая что-то нелегальное? — Ева пожала плечами. — Это может быть все что угодно. Может, ты знаком с людьми, которых обслуживает эта фирма?

— Наверняка.

— Кое-что для заднего кармана, — задумчиво добавила Ева. — И это не какая-нибудь мелочь, не просто утаивание прибыли, — добавила она. — При таком накале страстей, при такой дерзости и жестокости убийства это не могло быть мелочью. Это было большое дело. Сначала ее хотели подкупить, а кончилось все двумя насильственными смертями.

Рорк хотел вновь наполнить их бокалы, но решил, что это было бы пустой тратой хорошего вина. Его целеустремленный коп не станет баловать себя вторым бокалом вина, если собирается после ужина еще поработать.

— Профессионалов проверяла?

— Не похоже. Не тот почерк. И потом, если бы действовал профессионал, почему он не пошел дальше? Мог бы все замаскировать, представить как ограбление, изнасилование, личную месть. Но в то же время это не была грязная работа. Когда найду автора, не удивлюсь, если окажется, что это не первое его «мокрое дело».



Спустившись к себе в кабинет, Ева устроила такую же доску, как в управлении, прикрепила фотографию. Рорк стоял и наблюдал. И изучал. Кот терся о его ноги.

— Вспыльчив и труслив.

Ева остановилась и повернулась к нему.

— Почему ты так говоришь?

— Ну, во-первых, ее лицо. Потребовалось несколько ударов, чтобы так изуродовать ее лицо. В этом не было никакой необходимости, верно?

— Верно. Продолжай. Рорк пожал плечами:

— Связал ее по рукам и ногам так туго, что остались синяки. Это бешенство, я бы сказал. Ожоги на подошвах. Тут чувствуется расчет и холодная злоба. Подлость. Это подло и трусливо — душить женщину, связанную по рукам и ногам. Впрочем, и мужчину тоже. Использование электрошокера — тоже подлость. Не знаю, мне так кажется.

— Мне тоже так кажется. Но кое-что ты упустил. Он еще и кайф ловил, пока убивал их. Иначе какой смысл глядеть им в лицо, пока он их душит? Это придает акту интимность. Не сексуальный оттенок, а именно интимность. И он сорвал изоленту с их ртов, когда душил. Предпринял этот лишний шаг. Это мощный заряд — следить, как жизнь уходит, видеть это и слышать, пока сам выжимаешь ее по капле. У него была тысяча разных способов, но он выбрал этот. — Глаза Евы сделались совершенно бесстрастными. Она повернулась к только что прикрепленным фотографиям. — Чтобы прочувствовать руками, мышцами. Чтобы слышать, как они хрипят, кашляют, задыхаются. С изолентой ничего такого не услышишь. Да, вспыльчивость тут, конечно, есть, но жажда власти сильнее. Ева села и принялась за работу, ничуть не удивляясь, что кот исчез из кабинета вслед за Рорком. Рорк окажет Галахаду куда больше внимания, чем она. Кот прекрасно понимал, что в ближайшие пару часов от нее толку не будет.

Она изучила данные, которые Пибоди перебросила на ее домашний компьютер. Соседей Копперфильд, по ее мнению, можно было вычеркнуть из списка подозреваемых. Зачем возиться с новым замком, если твой враг может схватить тебя в коридоре или в лифте?

Соседи Байсона тоже не казались ей подозрительными. Источником проблем была Копперфильд, а не ее жених.

«Зарубежные счета, — думала Ева. — Это территория Копперфильд. Контрабанда никогда не выходит из моды. Импозантный клиент как вывеска для контрабанды наркотиков, оружия, живого товара?»

Ева вновь проиграла запись разговоров между жертвами, вслушиваясь в голоса. Расстройство, решила она, пожалуй, волнение, но испуга, подлинного страха нет.

А разве они не испугались бы, если бы обнаружили что-то связанное, например, с убийством?

На ее взгляд, это было должностное преступление. Высокие должности, большие доллары, но, по крайней мере, они были убеждены, что это не связано с насилием.

Тут ей в голову пришла мысль, заставившая ее вскочить и пройти в смежный кабинет к Рорку. Но там было пусто. Не успела она нахмуриться, как у нее за спиной раздался его голос:

— Ты не меня ищешь?

— Черт, подкрадываешься, прямо как кот.

— Обижаешь. Эта гора сала подкрадываться не умеет. Пошли спать.

— Я только хотела…

— Двадцать часов — это более чем достаточно. — Опять он взял ее под руку. — Твой ордер подписан?

— Полчаса назад. Я только хотела…

— Вернешься к этому утром.

— Ладно, ладно. — Ева согласилась, потому что слишком устала. Если бы он потащил ее силой, она не сумела бы оказать достойного сопротивления. — Я просто хотела спросить: вот ты у нас магнат, так? И вот мне интересно: сколько заградительных барьеров надо пробить кому-нибудь из твоих подчиненных, чтобы обратиться к тебе напрямую?

— Это зависит от подчиненного и от того, по какой причине ему или ей нужно до меня добраться.

— Ну кто бы это ни был и какова бы ни была причина, есть еще такой барьер, как Каро, верно? — спросила Ева. Секретарша Рорка всегда внушала ей трепет.

— Да, скорее всего.

— Даже если бы подчиненный придумал какую-нибудь вескую причину, Каро знала бы, что ему назначена встреча.

— Безусловно.

— И каждый из больших начальников в этой фирме имеет свою Каро.

— Есть только одна Каро, и она принадлежит мне. Но на твой вопрос я опять отвечу — да, у каждого из них есть свой личный секретарь и, я полагаю, хорошо знающий свое дело.

В спальне Ева, раздеваясь, была как в тумане и только теперь поняла: весь запас сил, что у нее еще оставался, она растеряла, когда оставила неоконченную работу.

— Завтра с утра пораньше, — пробормотала Ева, — возьмусь за эти чертовы файлы. Мне бы только их на руки получить. Из-за этих проклятых адвокатов целый день пропал. Надрала бы я им задницы.

— Да, дорогая.

— Издеваешься. Хочешь меня поддеть, да? — Она скользнула в постель, позволила ему обнять себя. Он притянул ее к себе, прижался к ней сзади, и она согрелась. — Купила сегодня подарок на смотрины детского приданого.

— Хорошо.

Ева тоже знала, чем его поддеть. Она усмехнулась в темноте:

— Если у Мэвис начнутся роды прямо на смотринах детского приданого, тебе придется везти ее в родильный дом.

Секунд на десять воцарилась мертвая тишина.

— Хочешь, чтобы меня кошмары замучили? Как это низко с твоей стороны.

— Мне сегодня кое-кто сказал: «Ловим кайф где можем».

— Вот как? Ну что ж. — Его руки скользнули под ее рубашку, он обхватил ладонями ее груди. — Смотри, что я нашел.

— Тут некоторые спать хотят.

— О, нет, я так не думаю. — Подушечкой большого пальца он принялся растирать сосок, его зубы легонько прикусили ее кожу на шее. — Но если хочешь спать — пожалуйста. Я просто словлю свой кайф и заодно разгоню кошмары. Многоцелевое задание.

Его руки и губы работали неутомимо, и Еве пришлось признать, что этот человек знает, как выполнять многоцелевые задания. Медленно вскипающее возбуждение прогнало, развеяло туман усталости. Ее тело выгнулось дугой в предвкушении удовольствия. Она повернулась к нему лицом, обняла его, нашла губами его рот.

Вкус поцелуя — ее вкус — проник в него и пронзил его насквозь. Он всем телом ощущал ее длинное стройное тело, ее руки у себя на спине, и это ощущение захватило его целиком. Соблазнитель сам поддался соблазну.

Ему хотелось чувствовать ее кожу, бурное биение пульса у нее на шее, упругий изгиб крепкой, нежной и теплой груди. Ее дыхание пресеклось и наконец вырвалось из груди долгим, протяжным стоном удовлетворения. Ее бедра приподнялись, приглашая и требуя. Она двигалась вместе с ним, ее тело дрожало, и таившееся у него внутри, никогда не утоляемое до конца желание вырвалось наружу.

«Да, сейчас, — подумала она. — Прямо сейчас».

Ее обожгло, опалило, когда он проник в нее, она испытала волшебное чувство обладания. Он покорил ее, но и она его покорила. Даже в тот момент, когда волна подхватила ее и подняла на гребень, она видела, что он не сводит с нее глаз. Волна швырнула ее в стремительный и жаркий водоворот.

— Со мной, — проговорила она, задыхаясь. — Вместе со мной.

Его губы смяли ее рот, шторм закипел с новой силой, и, когда новая волна подняла их на гребень, они сорвались с нее вдвоем.

Задыхаясь, с трудом приходя в себя, она взглянула на темное небо в потолочном окне над кроватью. Он лежал на ней, придавливая ее своим телом, и ей казалось, что его сердце бьется прямо у нее в груди.

Она ощущала чудесную сонливость. «Наверное, — лениво подумалось ей, — так чувствует себя Галахад, объевшись сметаны».

— Вот уж никогда не знаешь, где словишь свой кайф.

Он провел губами по ее волосам и перевернулся, Увлекая ее за собой.

— Я всегда знаю.

Она уютно свернулась клубочком, прижимаясь к Нему, и уснула с улыбкой на лице.

Когда Ева проснулась, Рорк, как обычно, уже сидел за письменным столом в спальне и просматривал утренние сводки. Она почувствовала запах кофе, но первым делом отправилась под душ.

Как только она вышла из душевой, этот чудный запах вновь коснулся ее ноздрей. Втягивая воздух, как гончая, Ева повернулась и увидела большую фаянсовую кружку на краю раковины.

Ева улыбнулась. В душе у нее что-то смягчилось, как раньше, когда она засыпала. Все еще мокрая, вся в каплях воды, она с наслаждением отпила первый глоток кофе, отставила кружку и ушла в сушильную кабину. Потом надела халат, подхватила кружку и, выйдя из ванной, направилась прямо к Рорку. Наклонившись, она наградила его поцелуем таким же крепким, как кофе.

— Спасибо!

— На здоровье. Была у меня мысль присоединиться к тебе под душем и разогреть твою кровь несколько иным способом, но, как видишь, я уже одет. — Не сводя глаз с Евы, Рорк погрозил пальцем Галахаду: жадный кот пытался подползти к блюду с едой. — У тебя вполне отдохнувший вид.

— Полноценный секс и шесть часов сна. Не хило!

— Сказано с самодовольной ухмылкой. Просто чтобы закончить твою аллитерацию.

— Ха! Ты шустрый и сексуальный сукин сын. Как видишь, я и сама могу закончить свою аллитерацию.

Рорк невольно рассмеялся.

— Ну, теперь, раз уж мы покончили с аллитерациями, присядь и давай позавтракаем. А я расскажу тебе, что я узнал о руководителях твоей аудиторской фирмы от одного делового партнера.

Ей пришлось оторваться от кофе и опустить кружку.

— Какого делового партнера? Когда?

— Ответ на первый вопрос: ты его не знаешь. Ответ на второй: только что.

— Расскажи, пока я одеваюсь.

— Сядь и поешь.

Ева испустила глубокий вздох, села и положила себе на тарелку яичницу с беконом.

— Давай!

— Джейкоб Слоун основал фирму в партнерстве с Карлом Майерсом, отцом того Карла Майерса, чье имя сейчас в названии компании. У Слоуна осталась лишь горстка счетов, которыми он занимается лично. Однако, согласно моему источнику, он по-прежнему принимает весьма активное участие в управлении фирмой.

— Нормально. Он хочет знать, куда падает его мячик.

— Да, я согласен с такой версией. Майерс занимается корпоративными и частными счетами внутри страны, как и его отец. Разумеется, это самые крупные частные счета. Роберт Краус стал партнером лет десять назад. Он возглавляет юридический отдел и ведет самые престижные международные и зарубежные счета.

Рорк подвинул к ней глубокую тарелку с какими-то хлопьями, по мнению Евы, подозрительно напоминавшими древесную стружку.

— А твоему деловому партнеру известно, насколько активно остальные руководители занимаются повседневными делами?

— Он говорит, весьма активно. Хотя структура фирмы достаточно сложная, со множеством отделов и менеджеров среднего звена, еженедельно проходят совещания руководства — это когда они остаются втроем. Кроме того, проводятся ежедневные брифинги, раз в квартал каждый отдел составляет отчет и оценочные характеристики сотрудников. Копии этих документов в обязательном порядке ложатся на столы партнеров фирмы. Как видишь, они не уклоняются от текущих дел.

— Ну, если так, одному из них трудно было бы проделать что-то сомнительное за спиной у остальных двух.

— Вроде бы так, но «трудно» не означает «невозможно» или даже «маловероятно».

— Главный у них Слоун, — пробормотала Ева. — Наверно, простому служащему труднее всего просочиться к нему на встречу с глазу на глаз. Но, с другой стороны, именно к нему логично было бы обратиться подчиненному, обнаружившему какие-то нарушения. Если, конечно, подчиненный не подозревает, что Слоун сам в этом замешан.

— А если подчиненный что-то подозревает или не уверен, тем больше у него причин попытаться собрать как можно больше фактов, как можно больше доказательств, прежде чем обращаться к властям.

— Угу, — пробормотала Ева и, сама того не замечая, съела несколько кусочков древесной стружки. — Я получила данные Слоуна. Он из тех, кто «сделал себя сам». Пробил себе дорогу с самого низа, рисковал, блефовал, строил свою компанию и репутацию по крупицам. Один брак — женился на женщине с деньгами и семейными связями. Один сын. Очень консервативен. Имеет второй дом на Кайманах.

— С точки зрения ухода от налогов это превосходный выбор, — заметил Рорк. — И прекрасный способ укрывать доходы. Наверняка он знает все ходы и выходы.

— Копперфильд занималась зарубежными счетами. Может, она наткнулась на что-то, в чем он был замешан. Если парень основал фирму, у которой с годами сложилась блестящая репутация, отдал ей все свои силы, всю жизнь, значит, он этой фирмой дорожит и гордится и ему есть что терять. — Ева встала. — Ладно, пойду проверю, какое у меня сложится личное впечатление. — Она наклонилась и поцеловала Рорка. — Если понадобится помощь с цифрами, я могу на тебя рассчитывать?

— Не исключено.

— Приятно слышать. Пока.

Ева договорилась о встрече с Пибоди и Макнабом в вестибюле здания, где размещалась компания. Как и было приказано, четверо полицейских в форме с переносными сейфами для изъятия и транспортировки улик уже ждали на месте.

Макнаб был в куртке, сшитой из ткани с рисунком, словно нарисованным рукой чрезвычайно подвижного двухлетнего ребенка.

— Неужели ты не можешь хоть иногда одеваться как подобает полицейскому?

Он лишь усмехнулся в ответ:

— Вот поднимемся наверх, я приму самое строгое выражение лица.

— Ну да! Как будто это поможет.

Ева пересекла вестибюль, предъявила свой жетон и ордер охраннику. Он принял самое строгое выражение, пока сканировал удостоверения и бумаги. И для этого ему даже не потребовалось подниматься наверх.

— У меня приказ сопроводить вас наверх.

— А вот это видел? — Ева еще раз указала на свой жетон и ордер. — Это отменяет все твои приказы. Хочешь с нами в лифт? Без проблем. Но мы тебя не ждем, мы поднимаемся.

Он быстро сделал знак другому охраннику и поспешил вслед за Евой к лифтам. Они ехали молча. Когда двери открылись, их встретили двое в костюмах — мужчина и женщина.

— Предъявите ваши удостоверения и мандаты. — Голос женщины звучал сварливо. Она изучила три жетона и ордер. — Ну что ж, на вид они в порядке. Мы с моим коллегой проводим вас в кабинет мисс Копперфильд.

— Как хотите. Вообще-то мы сами знаем дорогу.

— Мистер Краус сейчас подойдет. Если вы подождете немного…

— Вы это читали? — Ева опять протянула ордер. — Тут не сказано, что я должна кого-то ждать.

— Элементарная любезность…

— Вам бы вспомнить об элементарной любезности до того, как вы больше суток продержали мое расследование в заложниках.

Ева направилась туда, где они с Пибоди уже побывали накануне.

— Сохранение тайны крайне важно… — начала женщина, стараясь поспеть за стремительным шагом Евы.

— Убийство тоже. Вчера вы меня тормознули. Краус хочет со мной поговорить? Пусть говорит, пока мы изымаем файлы и электронику. — Ева вошла в кабинет Натали. — Этот ордер дает мне полномочия на изъятие любых сведений на любых носителях, будь то диски или печатные копии, любых файлов, записей, заметок, фиксированных электронных коммуникаций, предметов личной собственности..Черт, давайте короче. Я имею право изъять все, что находится в этой комнате. Все, давайте грузить, — добавила она, повернувшись к Пибоди и Макнабу.

— Тайна вкладов наших клиентов священна и неприкосновенна.

Ева повернулась к ней, стремительная и смертоносная, как кобра.

— Я вам скажу, что еще священно и неприкосновенно. Жизнь. Хотите взглянуть, что стало с Натали Копперфильд? — Ева сделала движение, словно собираясь открыть свою сумку.

— Нет, не хочу. Мы очень расстроены тем, что произошло с мисс Копперфильд и мистером Байсоном. Мы глубоко сочувствуем их родным и близким.

— Да, вчера я пару раз убедилась в вашем огорчении и вашем сочувствии. — Ева рванула на себя ящик стола.

— Лейтенант Даллас?

В комнату вошел ухоженный мужчина лет пятидесяти с небольшим, в темно-сером костюме и ослепительно белой рубашке. У него было волевое оливково-смуглое лицо с крупным носом и темными глазами. Волнистые черные волосы были зачесаны назад, на висках серебрилась седина — то ли подлинная, то ли специально добавленная для солидности.

Ева узнала его по идентификационному фото, извлеченному из электронного досье. Роберт Краус.

— Мистер Краус.

— Вы позволите мне злоупотребить ненадолго вашим временем? Пока ваши спутники продолжают здесь работать, мы с партнерами хотели бы переговорить с вами в конференц-зале.

— Нам еще предстоит провести изъятие в кабинете Байсона.

Краус едва заметно поморщился, но кивнул в ответ:

— Понятно. Мы постараемся вас не задержать. Ева повернулась к Пибоди.

— Берите все. Чтоб все было упаковано и надписано. Если я не вернусь к тому времени, как вы закончите, пусть патрульные все транспортируют. Я вас найду.

— Прежде всего позвольте мне извиниться за задержку, — начал Краус, пропуская Еву впереди себя в коридор. — Этически и юридически мы обязаны защищать интересы наших клиентов.

— Этически и юридически я обязана защищать права убитых.

— Да, я понимаю. — Краус прошел мимо общих лифтов к частному. — Я знал и Натали, и Бика, они оба вызывали у меня профессиональное и личное уважение. Краус, на шестьдесят пятый, — сказал он в переговорное устройство.

— Кто-нибудь из них говорил с вами о возможной проблеме — профессиональной или персональной?

— Нет. Но это было бы крайне необычно для любого из них — обратиться ко мне, если бы речь шла о персональной проблеме. Если бы возникла проблема Или вопрос относительно одного из счетов, которыми они занимались, они обратились бы к своему непосредственному начальству, к заведующему отделом, а уж их начальники, в свою очередь, доложили бы мне или еще кому-то из партнеров в случае необходимости. И уж конечно, я и мои партнеры ожидали бы отчета или докладной записки, даже если бы проблема была разрешена без нашего вмешательства.

— А вы не получали такого отчета или докладной записки?

— Нет, не получал. Признаться, я не понимаю, почему вы думаете или подозреваете, что случившееся с ними имеет отношение к фирме Слоуна, Майерса и Крауса.

— Я ни слова не говорила о том, о чем я думаю или что подозреваю, — невозмутимо парировала Ева. — Я изучаю все аспекты их жизни, их передвижения, их разговоры. Это стандартная процедура расследования.

— Безусловно.

Кабина остановилась, и он опять пропустил Еву вперед.

Вот он, командный центр, поняла она. Власть, как и нагретый воздух, поднимается кверху. Обычное дело.

Город возникал за стеклянной стеной с бледно-золотистым отблеском, преображенный и похорошевший в этом отсвете богатства и власти. Стены были отделаны слоем темной древесины, полы покрыты мягкими темно-красными коврами. Никакой стойки администратора, никакой зоны ожидания. Ева поняла, что клиенту, удостоенному чести попасть на этот этаж, никогда не предложили бы зарегистрироваться или подождать.

Зато здесь стояли роскошные диваны и массивные столы, предназначенные для непринужденных доверительных разговоров. И еще здесь был небольшой бар, где, предположила Ева, престижные клиенты могли заказать напиток по своему выбору.

Здесь все было для спокойствия и удобства. Кабинеты находились на приличном расстоянии друг от друга, и над всем доминировала бледно-золотистая стеклянная стена. Краус подвел ее к двойным дверям, махнул рукой глазку камеры наблюдения. Двери раздвинулись, и Ева увидела просторный конференц-зал. Двое партнеров сидели за столом длиной в милю. У них за спиной простирался город, преображенный все той же бледно-золотистой стеклянной стеной.

Самый молодой из них, Карл Майерс, поднялся из-за стола. На нем был черный костюм в тонкую серебристую полоску. На левом рукаве красовалась черная траурная повязка. Волнистые каштановые волосы были зачесаны надо лбом. Его зеленовато-карие глаза прямо встретились с глазами Евы. Он обогнул стол и протянул ей руку.

— Лейтенант Даллас, я Карл Майерс. Очень жаль, что мы встречаемся при столь трагических обстоятельствах.

— Я с большинством людей встречаюсь при трагических обстоятельствах.

— Да, конечно. — Он и бровью не повел. Красивый, спортивный, он указал рукой на торец стола, где сидел Джейкоб Слоун. — Прошу вас, садитесь. Могу я вам что-нибудь предложить?

— Нет, спасибо.

— Джейкоб Слоун, лейтенант Даллас.

— Коп Рорка.

Ева уже привыкла к этому прозвищу и не обращала внимания, даже когда его произносили с легкой насмешкой. И все же на этот раз она постучала пальцем по жетону, который прикрепила к поясу.

— Здесь говорится, что я коп Департамента полиции Нью-Йорка.

Слоун принял это к сведению легким поднятием серебристых бровей. Он показался ей каким-то заостренным, как будто сам обстрогал свое лицо и облаченное в черный костюм тело, от всего отказался ради одной лишь власти. В его серых глазах, в изможденном лице, в худом, почти бесплотном теле чувствовалась стальная Сила.

Он не протянул руки Еве.

— Как представитель департамента полиции вы нарушаете права наших клиентов.

— Кто-то чертовски сильно нарушил права Натали Копперфильд и Бика Байсона.

Его губы сжались, но взгляд остался тверд.

— Наша фирма очень серьезно относится к обоим этим случаям. Смерть двух наших служащих…

— Убийство, — поправила его Ева.

— Как скажете, — кивнул он. — Убийство двух наших служащих — событие шокирующее и трагическое, и мы будем всячески содействовать вашему расследованию в соответствии с буквой закона.

— Выбор не так уж велик, мистер Слоун. Как насчет духа закона?

— Прошу вас, позвольте мне предложить вам кофе, — начал Майерс.

— Я не хочу кофе.

— Дух закона субъективен, не так ли? — продолжал Слоун. — Ваше представление о духе закона может сильно отличаться от моего, и оно, безусловно, сильно отличается от представления наших клиентов, которые ждут — нет, требуют! — от нас защиты своих интересов. Обстоятельства этого ужасного происшествия самым тяжким образом скажутся на нашей фирме. Секретные финансовые данные попадут в руки людей, не проверенных и не одобренных нашей компанией. Это весьма огорчит наших клиентов. Я не сомневаюсь, что, будучи женой влиятельного, могущественного и богатого человека, вы это понимаете.

— Во-первых, я здесь не в качестве чьей-то жены. Я ведущий следователь по делу о двойном убийстве. Во-вторых, огорчение ваших клиентов, кем бы они ни были, это не моя головная боль.

— Вы настроены саркастично. С вами трудно иметь дело.

— У меня на руках пара мертвых тел со следами побоев, ожогов и удушения. Это ну никак не способствует проявлению оптимизма и дружелюбия с моей стороны.

— Лейтенант! — Майерс развел руками. — Мы прекрасно понимаем, что вы должны исполнять свои обязанности. Но и у нас есть свои обязанности! И, поверьте мне, здесь нет никого, кто не желал бы ареста и наказания лиц, ответственных за то, что случилось с Натали и Биком. В то же время мы не можем не тревожиться о наших клиентах: они полагаются на нас, они нам доверяют. Есть люди — конкуренты, если хотите, оппоненты по бизнесу, бывшие мужья или жены, журналисты, — готовые пойти на многое, чтобы узнать, что содержится в файлах, которые вы сейчас конфискуете.

— Уж не хотите ли вы намекнуть, что я могу поддаться на подкуп и передать эти сведения кому-то из упомянутых вами лиц?

— Нет-нет, разумеется, нет! Но другие, не обладающие вашей неподкупностью, могут не устоять.

— К информации, содержащейся в этих файлах, будут иметь доступ люди, лично отобранные мной или моим начальством. Если вам нужны гарантии того, что информация останется неприкосновенной, придется вам довольствоваться моим словом. Если только эта информация не окажется мотивом, приведшим к Убийству Копперфильд и Байсона. Ничего лучше этого я предложить не могу. — Ева выдержала паузу. — Раз УЖ мы все здесь, давайте кое-что проясним. Мне понадобится установить ваше местонахождение в ночь Убийств. С полуночи до четырех часов утра.

Слоун положил руки на столе перед собой.

— Вы рассматриваете нас в качестве подозреваемых?

— Я обычная полицейская ищейка. Ваше местонахождение, мистер Слоун.

Он вдохнул и выдохнул, надменно раздувая ноздри

— Примерно до половины первого ночи мы с женой принимали моего внука и его подругу. Когда они попрощались и ушли, мы с женой отправились спать. Я оставался дома с женой до следующего утра. Утром я отправился на работу. В семь тридцать.

— Имена, пожалуйста? Внука и его подруги.

— Внук носит мое имя. Его назвали в мою честь. Его подругу зовут Рашель ДеЛей.

— Благодарю вас. Мистер Майерс?

— Я принимал клиентов, приехавших из Европы, — мистера и миссис Хелбрингер из Франкфурта, их сына и невестку — примерно до часа ночи. Мы были в Радужном зале. — Майерс вымученно улыбнулся: — Разумеется, у меня остались копии счетов на представительские расходы. Мы с женой вернулись домой и легли спать около двух часов ночи. На следующий день я ушел на работу в восемь тридцать.

— И как мне связаться с вашими клиентами?

— О боже! — Он провел рукой по волосам. — Полагаю, это ваша работа. Они остановились в «Паласе». Это отель вашего мужа, насколько мне известно.

— Мир тесен. А теперь вы, мистер Краус.

— Мы с женой тоже принимали клиентов у себя дома. Мадлен Баллок и ее сына Уинфилда Чейза из Фонда Баллока. Они остановились в нашем доме на пару дней, пока были в Нью-Йорке. Мы поужинали, потом играли в карты. Примерно до полуночи, насколько мне помнится.

— Мне нужно с ними связаться.

— Они путешествуют. Насколько мне известно, они собираются сделать еще пару остановок по пути в Лондон, где находится представительство Фонда.

Ну что ж, решила Ева, она их разыщет.

— Мистер Краус заявил, что ни один из убитых не обращался к нему с какими-либо вопросами или проблемами, касающимися их работы или личной жизни. Может быть, они обращались к кому-нибудь из вас?

— Нет, — отрезал Слоун.

— Я разговаривал с Биком за несколько дней до того, как это случилось, — начал Майерс, — но речь шла о создании трастового фонда для новорожденного внука одного из клиентов. Он не упоминал ни о каких проблемах.

— Спасибо. Возможно, мне понадобится еще раз поговорить со всеми вами, и мне, безусловно, необходимо опросить непосредственных начальников, а также коллег убитых.

— Господа, я вас попрошу нас извинить. — Слоун поднял руку. — Мне хотелось бы переговорить с лейтенантом Даллас наедине.

— Джейкоб… — начал Краус.

— Ради всего святого, Роберт, мне не нужен адвокат. Просто оставьте нас одних.

Когда они остались одни, Слоун встал из-за стола и подошел к стеклянной стене.

— Мне нравилась эта девочка.

— Прошу прощения?

— Натали. Она мне нравилась. Молодая, умная… в ней была искра божья. Она дружила с моим внуком. Дружила, — повторил Слоун, повернувшись к Еве. — Они работали в одном отделе. Ее начальница как раз собиралась продвинуть Натали по службе. И она получила бы повышение. Этим утром я говорил с ее родителями. Думаете, здесь нет сострадания? Нет сочувствия? Есть кое-что еще. — Его исхудалые руки сжались в кулаки. — Есть возмущение. Эта фирма для меня дом Родной. Я ее создал. Кто-то вошел в мой дом и убил двух моих людей. Я хочу, чтобы вы нашли ублюдка. Но если в ходе вашего расследования произойдет утечка конфиденциальной информации, касающейся клиентов этой фирмы, я сниму с вас погоны.

— Ну, значит, мы понимаем друг друга, мистер Слоун. Надеюсь только, что и вы понимаете: если в ходе моего расследования обнаружится, что вы — прямо или косвенно — причастны к этим убийствам, я засажу вас за решетку.

Он подошел к ней и на этот раз протянул руку.

— В таком случае мы пришли просто к идеальному взаимопониманию.

Глава 6

Ева нашла Пибоди, Макнаба и всех остальных в кабинете Бика Байсона. Они заканчивали выемку.

— Макнаб, ты поедешь с офицерами в управление, поручаю тебе транспортировку этого груза. Ты не должен отходить от сейфов и их содержимого ни на минуту. Глаз с них не спускай. Ты должен зарегистрировать их лично. Ты должен лично их запереть в конференц-зале номер пять: я договорилась с майором. Электронику передашь Фини из рук в руки.

— Слушаюсь.

— Электронику надо вторично зарегистрировать в ОЭС под твоим личным кодом и кодом Фини.

Макнаб поднял брови:

— А что у нас тут, государственная тайна?

— У нас тут наши задницы, и, если не хочешь, чтобы твою прищемили, регистрируй и документируй каждый свой шаг. Пибоди, мы с тобой должны опросить коллег. Ты бери на себя этот отдел, коллег Байсона. Еще раз поговори с заведующей. Я возьму Копперфильд. — Ева направилась к выходу. — Каждый шаг, Макнаб, — повторила она и спустилась на лифте в отдел Натали. Она уже точно знала, с кого именно начать.

— Я хочу поговорить с Джейкобом Слоуном. Внуком.

На этот раз женщина за стойкой не стала спорить. Она просто нажала кнопку внутреннего телефона.

— Джейк? Лейтенант Даллас хочет поговорить с тобой. Да, конечно. Третья дверь налево, — сказала она Еве. — Прошу прощения, вы случайно не знаете, когда будет панихида?

— Нет, извините. Я уверена, что родственники сделают объявление.

Следуя инструкциям, Ева обнаружила, что Джейк Слоун ждет ее в коридоре, у двери своего кабинета. Он был сложен, как его дед, но молодость делала его стройным, а не изможденным. У него были светло-каштановые волосы, стянутые на затылке в короткий тугой хвостик, а глаза — непроницаемо серые, как море в непогоду.

— Это вы — главная по убийству Натали и Бика? В смысле, вы расследуете их убийство. Я Джейк Слоун.

— Я хотела бы поговорить с вами. С глазу на глаз.

— А, да, входите. Хотите чего-нибудь? — спросил он, закрывая за ней дверь.

— Нет, спасибо.

— Места себе не нахожу.

Он прошелся по небольшому кабинету с плакатами в виде цветных геометрических форм на стенах. На Письменном столе у него были игрушки. Во всяком случае, Еве показалось, что это игрушки. Ярко-красный упругий мячик, игрушечная собачка на пружинке, Какой-то гибкий кланяющийся цилиндрик, меняющий Цвета при движении.

Джейк подошел к мини-холодильнику и вынул бутылку воды.

— Я хотел сегодня не приходить, — признался он Еве. — Но мне стало тошно при одной мысли о том, Чтобы остаться дома. В смысле — остаться одному.

— Вы были хорошо знакомы с Натали?

— Мы были друзьями. — Джейк улыбнулся короткой дрожащей улыбкой. — Обедали вместе пару раз в неделю. И вместе с Биком, если ему удавалось выкроить время. Трепались за обедом, ходили в наши любимые места. Обычно мы вместе ходили куда-нибудь пару раз в месяц. Натали с Биком и я с очередной девушкой. Последние полгода с одной и той же девушкой.

Он опустился в кресло. — Я заболтался. Вам все это не нужно.

— Ошибаетесь, очень даже нужно. Вы знаете кого-нибудь, кто желал бы зла Натали?

— Нет. — Ева успела заметить слезы, прежде чем он отвернулся к стене и уставился на синий круг, вписанный в красный треугольник в рамке на стене. — Натали все любили. Я не понимаю, как такое могло случиться. Она и Бик. Они оба. Я все время жду, что это окажется какой-то ужасной ошибкой. Что вот сейчас она просунет голову в дверь и спросит: «С обезжиренным молоком без сливок?» — Джейк повернулся к Еве и опять попытался улыбнуться. — Это у нас фирменная шутка. Здесь у нас дают кофе со снятым молоком.

— У вас с Натали когда-нибудь был роман? Близость?

— О боже, конечно, нет! Все было совсем не так. — Теперь на щеках у него выступили красные пятна. — Извините, это все равно что думать, будто я мог переспать со своей сестрой. Понимаете? С первого дня мы с ней подружились, как будто знали друг друга всю жизнь. А что до того, о чем вы спрашиваете… Мы как-то сразу поняли, что нам не это нужно. Каждый из нас был не тем, что искал другой. Нэт… Она искала Бика. Они были, понимаете, созданы друг для друга. Стоило только взглянуть на них. Боже! — Джейк поставил локти на стол и опустил голову на руки. — Мне тошно делается, как подумаю, что с ними стало.

— Она вам не говорила о каких-нибудь проблемах, о том, что ее что-то тревожит? Раз уж вы были друзьями, она сказала бы вам, если бы ее что-то беспокоило?

— Я думал, должна была сказать, но она ничего не сказала. Хотя что-то ее тревожило.

Ева уцепилась за эти слова.

— Откуда вы знаете?

— Я ее хорошо знал. Я видел: что-то ее точит. Но она не хотела ничего рассказывать. Сказала, что сама с этим справится и беспокоиться не о чем. Я над ней подшучивал, говорил, что у нее предсвадебная лихорадка, что она сбежит из-под венца, и она мне подыгрывала. Отшучивалась. Но, вы понимаете, дело было не в этом. — Джейк покачал головой. — Ее волновали свадебные приготовления, а не вступление в брак, если вы меня понимаете.

— Так в чем же было дело?

— Мне кажется, это был какой-то счет. По-моему, у нее были проблемы с одним из счетов.

— Почему вы так думаете?

— Последние пару недель она часто работала за запертой дверью. Это на нее не похоже.

— Не догадываетесь, о каком счете идет речь? Он опять покачал головой:

— Я не расспрашивал. У каждого из нас есть счета, которые мы не вправе обсуждать с другими работниками отдела. Я подумал: может, она почувствовала, что теряет крупного клиента, и попыталась исправить положение. Такое бывает. — Он опять отвернулся, взглянул на синий круг в красном треугольнике. — Мы договорились поужинать в ресторане все вместе в это воскресенье. Вчетвером. Я просто не понимаю, как это может быть, что они мертвы.

Послышался стук, и дверь открылась.

— Джейк? О, извините, я не хотел прерывать.

— Папа! — Джейк вскочил на ноги. — Это лейтенант Даллас, она из полиции. Мой отец Рэндал Слоун.

— Лейтенант. — Рэндал крепко пожал ей руку. — Вы пришли из-за Натали и Бика. Мы все… я думаю, можно сказать, что мы все как в тумане.

— Вы их знали.

— Да, я их прекрасно знал. Это такой шок, такая страшная потеря. Я позже зайду, Джейк. Я просто хотел посмотреть, как ты.

— Все в порядке, — сказала Ева. — Я почти закончила. — Она порылась в памяти. — Вы вице-президент этой фирмы?

— Совершенно верно.

«Но не партнер, — отметила она мысленно. — Несмотря на дорогой костюм и лощеный вид».

— И в качестве такового часто ли вы контактировали с каждой из жертв?

— Нет, не часто. Во всяком случае, не на работе. Конечно, Нэт и Бик были друзьями моего сына, поэтому вне работы я с ними встречался чаще, чем с кем-либо еще из наших сотрудников. — Рэндал подошел к сыну и положил руку ему на плечо. — Они были прелестной парой.

— Кто-нибудь из них делился с вами своей озабоченностью? На работе или вне ее?

— Нет, а что? — нахмурился Рэндал. — Они оба прекрасно справлялись со своей работой и были счастливы, насколько мне известно, в своей личной жизни.

— Мне придется задать вам стандартный вопрос о вашем местонахождении в ночь убийства.

— Я принимал клиентов. Саша Зинхоф и Лола Уорфилд. Мы пили коктейли и ужинали в «Очаровании», в центре города, а потом поехали в «Первый клуб» послушать джаз.

— Когда же вы подвели черту и вернулись домой?

— Было уже где-то около двух часов ночи, когда мы ушли из клуба. Мы вместе взяли такси в Верхнюю часть города. Я их высадил и поехал домой. Не могу сказать точно, но было уже, наверное, около трех, когда я добрался до дому.

— Спасибо.

— Мы с моей подругой были у Старика. У дедушки, — поспешно пояснил Джейк, когда Ева перевела на него взгляд. — Ушли где-то около полуночи, ну, может, в полпервого. Оттуда поехали ко мне. Она осталась на ночь.

— Спасибо, что уделили мне время. — Ева поднялась. — Если у меня будут еще вопросы, я с вами свяжусь.

Ева шла от кабинета к кабинету, прерывая совещания и телефонные переговоры, справляясь со слезами и нервными всплесками своих собеседников. Все любили Нэт и Бика, и никто ничего не слышал ни о каких проблемах. Чуть больше проку было от ассистентки, которую Натали делила с двумя другими сотрудниками.

Она нашла Сару-Джейн Блумдейл в столовой, где та всхлипывала над чашкой травяного чая, пахнущего водорослями. Это была миниатюрная женщина с коротко постриженными в форме каре волосами, закрывающими лоб густой челкой.

— Меня пару дней не было, — объяснила Сара-Джейн. — Насморк подхватила. Такая дрянная зараза, понимаете? Большей частью я отсыпалась, а вчера Мэйзи — это еще одна ассистентка — мне позвонила. В истерике, со слезами. Она все мне рассказала. Я ей просто не поверила. Я все повторяла: «Этого не может быть, Мэйзи». А она твердила, что это правда, что они мертвы. А я ей…

— Спасибо, я уже составила картину. Сколько вы работали с Натали?

— Года два. Она была замечательная. Не требовала, чтобы я за нее бегала и делала всю нудную работу. В отличие от некоторых. Тут кое-кто готов нас до смерти замордовать. Но Натали была замечательная. Организованная, понимаете? С ней не надо было целыми днями искать, куда она что-то положила. И она никогда не забывала такие вещи, как мой день рождения, а иногда приносила булочки или что-то в этом роде. А когда я со своим парнем разругалась пару месяцев назад, она сводила меня в ресторан, чтобы немного отвлечь.

— Она работала над чем-нибудь важным последние две недели? У нее были какие-нибудь необычные требования?

— Нет, ничего необычного не было. Она действительно работала над чем-то серьезным в последнее время. Запирала свою дверь. — Сара-Джейн заглянула Еве за спину, проверяя, кто вошел в дверь. — Я решила, что она занимается подготовкой к свадьбе, — прошептала она. — Нам не разрешают заниматься личными делами в рабочее время, но, вы же понимаете, свадьба есть свадьба.

— Как насчет звонков, сделанных через вас, корреспонденции, которую вы для нее отсылали?

— Все как обычно. Но, знаете, в последнее время она пару раз оставалась после работы, заново загружала компьютер. Я заметила, когда сверялась с ее персональным расписанием по ее компьютеру. Я просто заметила загрузку. Кажется, я что-то ей сказала по этому поводу. Пошутила. Ну, что-то вроде: «Смотри, Натали, будешь так рыть носом землю, он и отвалится». А она посмотрела на меня как-то странно и попросила, чтобы я никому об этом не говорила. Сказала, что ей надо наверстать упущенное в какой-то работе.

— Вы кому-нибудь говорили об этом?

— Могла проговориться. Просто мимоходом.

— Кому?

— Да я как-то не помню. Может, Мэйзи или Рико из юротдела. Мы с Рико вроде как встречаемся. Я могла сказать, что она слишком много работает и это очень плохо. Ну в смысле, что она переутомляется. Я это видела. Ей следовало больше отдыхать, проводить время с ее парнем. И глаз не спускать с той пираньи из его отдела.

— А кто у нас пиранья?

— Лайла Гроув. Куинни — она там ассистенткой работает, — так вот, она говорит, что мисс Гроув флиртует с мистером Байсоном при любой возможности. Просит его зайти к ней в кабинет и помочь или приглашает обсудить дела клиентов за кофе или ленчем. — Сара-Джейн ухитрилась придать своему лицу выражение, балансирующее между тревогой и сарказмом. — Глаз на него положила, вы меня понимаете? А мужчины падки на такие заморочки. Я даже Натали об этом сказала. Она же мой босс, разве не так? Вот я ей и сказала, но она только посмеялась.

— Хорошо. Вы не знаете, Натали не назначала встреч с кем-нибудь из ваших крупных шишек? Может, она говорила, что хочет встретиться с кем-то из них?

— Меня она не просила договориться о чем-то таком. Э-э-э… видите ли, вы забрали в полицию все, над чем я работала. Не знаю, что мне теперь делать.

— Вот тут я ничем не могу вам помочь.

На самый конец Ева оставила разговор с Карой Грин. Она вошла в кабинет в ту самую минуту, когда Кара готовилась проглотить голубую таблетку.

— От головы, — пояснила она. — У меня жуткая мигрень. День выдался совершенно кошмарный.

— Вам известно, по какой причине Натали повторно входила в свой рабочий компьютер по окончании рабочего дня?

— Нет. — Кара нахмурилась. — Мы все работаем до Упора, а в это время года особенно: истекает срок подачи налоговых деклараций. Я, конечно, знала, что Натали работала допоздна, задерживалась на пару часов у себя в кабинете по окончании рабочего дня. Я уж не говорю о четырех неделях перед пятнадцатым апреля, когда большинство из нас практически переселяется сюда. Но уйти, а потом опять сюда вернуться? Это на нее не похоже. Не хотите присесть? Я просто на ногах не держусь. Чувствую себя неважно. — Она опустись в кресло. — Клиенты словно с ума посходили. Целый день названивают, устраивают истерики; как это так, полиция роется в их счетах! Не самое приятное занятие. Служащие приходят поплакаться у меня на плече о Натали или рассказать о своих страхах: вдруг и с ними что-то такое случится? Я их утешаю, как перепуганных детишек. А сама ломаю голову: неужели вы правы, и эти чудовищные убийства как-то связаны с ее работой? Тогда что же я пропустила? Что мне следовало знать?

— И вам ничего не приходит в голову?

— Ничего. Я все еще думаю, что это какое-то личное дело. Возможно, кто-то ревновал или завидовал. Ничего другого в голову не приходит.

— А здесь у вас на работе есть зависть?

— Дух конкуренции, безусловно, есть. И, конечно, не все поддерживают дружеские отношения между собой. Но, честное слово, я не могу вспомнить никого, кто имел бы что-то против Натали или хотел бы навредить ей.

— Вы знакомы с Лайлой Гроув?

— Роковая женщина из отдела частных вкладов. — Губы Кары скривились в насмешливой улыбке. — Да, до меня доходили слухи о том, что она слишком дружна с Биком. Натали не придавала этому значения, и я никогда не слышала, чтобы Натали с Лайлой поссорились или хотя бы обменялись резкостями.

«Может, они приберегли резкости на десерт», — подумала Ева, спускаясь в вестибюль, где ее ждала Пибоди.

— Ты получила показания некой Лайлы Гроув?

— Это что, телепатия? Шестое чувство? — удивилась Пибоди. — Я как раз собиралась отрапортовать вам о ней.

— Секс-королева отдела. Приударяла за Байсоном — Что ты о ней думаешь?

— Жесткая и остро заточенная. Тщеславная, честолюбивая. Любит щеголять и тем, и другим. Утверждает, что флирт был взаимным и безобидным. Выразила досаду и недоумение — и то, и другое показалось мне фальшивым — по поводу того, что кто-то в ее отделе может распространять о ней подобные сплетни. Несколько раз пускала слезу, когда говорила об убитых, но при этом ухитрилась не размазать косметику — между прочим, умело наложенную и очень дорогую, как мне показалось. «Возьми меня».

— Что?

— Это духи. И у нее настоящие духи, не подделка, не дешевая туалетная вода или что-то в этом роде. Когда я захожу в дорогие магазины, обязательно прошу, чтоб меня побрызгали духами «Возьми меня».

— Значит, это ты?

— Что — я?

— Та единственная дура во всем городе, которой нравится, когда эти торгаши брызгают на нее всякой дрянью.

Пибоди расправила плечи и гордо вскинула голову:

— Я не одна. Нас много. Маленькая, но чудесно пахнущая армия.

— Могу себе представить! Скажи еще, что духи «Возьми меня» пахнут цветущим лугом. Я хочу сама по-быстрому допросить Лайлу Гроув, прежде чем мы вернемся в управление.

— Второй кабинет по левой стороне.

— Я пойду одна. Созвонись с Макнабом.

— Слушаюсь. Да, знаете что, Даллас? — Улыбка Пибоди была полна коварства. — Когда я пользуюсь Духами «Возьми меня», он берет.

И она удалилась, насвистывая, весьма довольная собой.

— Сама напросилась, — честно призналась себе Ева.

Дверь в кабинет была открыта. Ева увидела блондинку с длинными пышными волосами. Женщина сидела откинувшись в золотисто-коричневом кожаном кресле, изучала свои наманикюренные ногти и говорила по беспроводному телефону.

В кабинете стояли цветы, на хромовой вешалке висело красное пальто и белый шарф. На письменном столе красовалась кофейная кружка — ярко-красная с большой белой буквой «Л».

Блондинка была облачена в синий костюм, одетый, судя по всему, на голое тело, блузку заменяла кружевная вставка в треугольном вырезе. Она вскинула взгляд на Еву, и Ева увидела, что у нее по-кошачьи дерзкие зеленые глаза.

— Минутку, — сказала блондинка своему телефонному собеседнику. — Чем я могу вам помочь? — Ева предъявила свой жетон, и блондинка закатила глаза к потолку. — Извините, — сказала она в телефон, — мне очень, очень жаль, но мне придется вам перезвонить. Я подготовлю для вас эту информацию к двум часам. Да, безусловно. До свидания. — Она стащила с себя наушники и положила их на стол. — Я уже говорила с кем-то из ваших.

— А теперь поговорите со мной. Лейтенант Даллас.

— Ну что ж, по крайней мере, рангом выше. Мне очень жаль Бика и Натали. Это страшное потрясение для всех, кто их знал. Но у меня много работы.

— Представьте, у меня тоже. У вас с Биком что-то было?

— Что ж, вы, я вижу, не так деликатны, как детектив Пибоди, с которой я говорила раньше. Всего лишь легкий флирт на службе. Совершенно безобидный.

— А после службы?

Лайла томно повела плечами.

— Так далеко дело не зашло. Может, будь у нас больше времени…

— А вы не брезгуете браконьерством.

Лайла еще раз взглянула с улыбкой на свои ногти:

— Он ведь еще не был женат.

—А в чем проблема, Лайла? Свободного мужика найти не можешь?

Ева успела заметить острую и жаркую вспышку злости.

— Любого. Кого захочу.

— Кроме Бика.

— А ты стерва, как я погляжу?

— Не сомневайся. Так почему именно Бик?

— Отрада для усталых глаз. Перспективный, потрясающее тело. На мой взгляд, был бы хорош в постели. Мы могли бы стать отличной парой. И в постели, и вне постели.

— А ты небось разозлилась, что он не клюнул.

— Ну, если он не захотел со мной спать, это его проблема и его потеря. Если ты думаешь, что из-за этого я убила Бика и его милую крошку, спроси у своего детектива. У меня алиби. Два свидетеля. Близнецы. Шесть футов два дюйма, двести двадцать фунтов, тупые, как фонарные столбы. Я их обоих ухайдакала, но провозилась до половины четвертого утра.

— Кто был крупнейшим клиентом Бика?

— Уэнделл Джеймс, — без малейшего колебания ответила Лайла.

— И кто будет вести его счет после смерти Бика? Лайла склонила голову набок:

— Официально? Это еще не решено. Неофициально? Уж я постараюсь, чтобы он достался мне. Но мне не нужно убивать, чтобы получить счет, милочка. Нужно только хорошо знать свое дело.

— Ну ты-то свое дело хорошо знаешь, — пробормотала Ева, направляясь в вестибюль, где ее ждала Пибоди.



— Она из тех, кого моя бабушка называет «крепей орешек».

— Я этого не понимаю. — Ева стремительно отъехала от тротуара и погнала машину в управление. —

Если орех разгрызть нельзя, его просто выбрасываешь и все. А о»на из тех, кто умеет оставаться на плаву.

— Это просто означает… Ладно, неважно. Думаете она в этом замешана?

— Возможно. Но таким, как она, не надо убивать, чтобы получить желаемое. Она пустит в ход свои мозги, секс, обман… Ну, может, стырит что-нибудь. Она может соблазнить какого-нибудь олуха, чтобы сделал за нее грязную работу, но здесь-то какой смысл? Ну убрала бы она Байсона из кадра, что дальше? Ну, допустим, заполучит его клиентов, получит повышение. Но зачем ей Копперфильд? А ведь Копперфильд была главной мишенью. Алиби проверили?

— Да. Так, по Джейку Слоуну это ДеЛей Рашель. Двадцать пять лет, не замужем, работает в бюро обслуживания в «Паласе».

— То есть она работает у Рорка?

— Получается так. Ее отец работает в «Паласе» шеф-поваром. Заметная персона. Сама Рашель работает там года два. Уголовного досье на нее нет.

Ева включила левый поворот.

— Заедем по дороге, получим подтверждение алиби из первых рук. Дальше?

— По Рэндалу Слоуну. Саша Зинхоф и Лола Уорфидд. — Первой — сорок восемь лет, Лоле — сорок два года. Однополый брак. Вместе они двенадцать лет. Большие деньги. Со стороны Зинхоф — несколько поколений больших денег. «Фам».

— А это что такое? — нахмурилась Ева.

— Супердорогая косметика. Компания была основана прапрадедом Саши Зинхоф и остается одной из немногих независимых фирм такого масштаба. У них сеть эксклюзивных салонов спа с разнообразными водными процедурами, где используется и продается их продукция. У Зинхоф бывали трения с законом. Оскорбление действием, повреждение имущества. Заехала по носу копу.

— Серьезно?

— Не сидела. Куча крупных штрафов, несколько гражданских исков. За последние десять лет — ничего.

— Ну, значит, повзрослела и перебесилась. Темпераментная дамочка.

— Алиби Крауса. Опять большие деньги. Мадлен Баллок и Уинфилд Чейз. Мать и сын. Сэм Баллок был ее вторым мужем, детей в этом браке нет. Сэм Баллок умер в возрасте ста двенадцати лет. Они были женаты пять лет. Ей тогда было сорок шесть.

— Ну разве не романтично?

— Просто за душу берет, — согласилась Пибоди. — Первый муж был моложе: всего каких-то вшивых семьдесят пять! Зеленый юнец. А ей было уже двадцать два.

— Богат?

— Был богат. Ну, не так, как Сэм Баллок, но хорошо обеспечен. Съеден акулой.

— Иди ты!

— Точно! Нырял с аквалангом в районе Большого рифа. Ему тогда было восемьдесят восемь. Вдруг проплывает мимо эта акула и… ням-ням. — Пибоди оторвалась от чтения данных и задумчиво взглянула на Еву. — Попасть на обед к акуле входит в «горячую десятку» моих самых нежелательных причин смерти. Как насчет вас?

— Занимает первое место с той самой минуты, как ты заронила эту мысль мне в голову. И что, никаких намеков на грязную игру?

— Они не смогли допросить акулу и решили считать это смертью в результате несчастного случая.

— Ладно, проехали.

— Компания Баллока занимается самыми разными вещами, но начиналось все с фармацевтики. Фонд, который возглавляет вдова последние восемь лет, со дня смерти мужа, ежегодно жертвует многомиллионные суммы на благотворительность. Надо лее, какая прорва деньжищ! Так, их приоритет — забота о здоровье детей. На вдову ничего криминального нет, у сына закрытое досье двадцатилетней давности. Сейчас ему тридцать восемь. Браки или совместное проживание не зарегистрированы.

— Головной офис у них в Лондоне, так?

— Точно. У них есть и другая недвижимость, но не в Штатах. Мать и сын проживают по одному адресу. Он — вице-президент Фонда.

— Мог бы позволить себе собственную берлогу.

— И последний в этой серии: Майерс. Тут у нас Карл и Элиза Хелбрингер, Германия. Женаты тридцать пять лет, трое детей. Карл вступил в бизнес с Элизой, когда им обоим было за двадцать. Занимались обувью, сначала ботинки, потом перешли на сапожки, кроссовки, туфли. Ну а дальше сумки и тому подобное. Включая любовь, потому что они вскоре поженились. Наделали шуму и в мире моды, и среди приверженцев повседневной обуви, построили свою маленькую немецкую империю. Так что, раз уж они обувщики, я не скажу, что они купаются в деньгах. Они их топчут.

— Ботинками.

— С этого они начинали, кстати, оригинальная модель Хелбрингеров до сих пор является лидером их продаж. У вас на ногах сейчас как раз такая пара.

— Ботинок.

— Да, ботинок «Хелбрингер». Прославленных своей простотой. В общем, на Хелбрингеров ничего нет. Ни на них, ни на их детей.

— Мы еще раз проверим, когда вернемся в управление.

Ева остановила машину перед великолепным парадным входом в принадлежащий Рорку отель «Палас». К ним немедленно двинулся швейцар. Вылезая из машины, Ева заметила, что он узнал ее.

— Доброе утро, лейтенант. Желаете, чтобы я запарковал вашу машину?

— А вы как думаете?

— Я думаю, вы хотите, чтобы она оставалась на месте.

— Вот именно.

Она взбежала по ступеням и вошла в роскошный вестибюль, отделанный полированным мрамором, украшенный изысканными цветами, переливающимися фонтанами. С потолка спускался целый водопад хрустальных канделябров.

Ева направилась прямиком к стойке регистрации. Опять заметив узнавание в глазах одного из администраторов, одетого в безупречную униформу, она решила, что Рорк, наверное, провел совещание с персоналом и всем показал ее фотографию.

Тем не менее она предъявила жетон.

— Мне нужно поговорить с Рашель ДеЛей.

— Безусловно, лейтенант. Я с ней немедленно свяжусь. Не желаете ли пока присесть?

Ева задумалась, но решила, что, раз уж все вокруг так предупредительны, может и она проявить любезность.

— Да, спасибо.

Она опустилась в одно из бархатных кресел с высокой спинкой, расставленных в экзотической цветочной чащобе.

— Если моя бабушка — та, которая «крепкий орешек», — когда-нибудь выберется сюда, я обязательно свожу ее в «Палас» на чашку чая. — Пибоди села и глубоко, с наслаждением вдохнула напоенный цветочным благоуханием воздух. — Я думаю, ей здесь понравится. Ну, раз уж мы ждем, у нас как раз есть время поговорить о Мэвис и ее детском празднике.

— Такого времени у нас нет.

— Да ну вас! Часики-то тикают, времени почти не осталось. В общем, у меня появилась идея. Раз уж это Мэвис, и притом, что вы купили кресло, я остановилась на радуге. Вчера по дороге домой я зашла в один магазинчик, там торгуют всякими причиндалами для вечеринок. Там целая куча всяких потрясных штучек.

— Отлично. Вот ты этим и занимайся.

— Потом еще цветы. Я решила заскочить еще в одно место, которое я знаю. Но дело в том, что… Ну, понимаете, мне это не по карману.

Хотя Ева все это время старалась вытеснить голос Пибоди из своего сознания и не слушать ее, последние слова напарницы до нее дошли.

— О господи, Пибоди, кто сказал, что ты должна платить? Тебе не надо платить.

— Я хочу помочь и все такое, но…

— Но не деньгами. — Ева заставила себя сосредоточиться и принять решение. — Слушай, ты совершенно права. Нужны, как ты говоришь, всякие штучки. И чем больше, тем лучше. Опять же, как ты говоришь, Мэвис это понравится. Если ты готова добыть все, что нужно, я за это заплачу.

— Отлично. Классно. Э-э-э… я не спрашивала о… ну… о бюджете.

Ева вздохнула:

— Считай, что небо не предел.

— Уй! Это здорово! Я хочу сказать, это полный отпад.

— Вот что: хватит этих девчоночьих разговоров. — Ева поднялась. — Вспомни, что ты коп.

Она издалека заметила направлявшуюся к ним молодую девушку. Тоненькая, гибкая, как ивовый прутик, в строгом костюме почти военного покроя. Ее оливковый костюм прекрасно гармонировал с кожей цвета кофе с молоком. Темно-каштановые волосы были высоко взбиты в эффектной модной прическе.

Ее губы сложились в приветливую вежливую улыбку, но эта улыбка не согрела шоколадных глаз.

— Лейтенант Даллас и…

— Детектив Пибоди, — представилась Пибоди.

— Я Рашель ДеЛей. Вы, наверно, пришли из-за Натали. Ничего, если мы посидим здесь? Мой кабинет — это спичечный коробок, и сейчас он весь завален припасами для вечеринки.

— Можно и здесь.

— Я только что говорила с Джейком. Мне хотелось, чтобы он ушел домой. Мне кажется, он еще не готов вернуться на работу, где еще недавно каждый день виделся и разговаривал с Натали.

— Вы были друзьями?

— Да, друзьями. Мы подружились, когда я начала встречаться с Джейком. Но Нэт и Джейк… — Рашель на минуту отвернулась, стараясь овладеть собой. — Они были друг другу как родные.

— А вас не смущало, что парень, с которым вы встречаетесь, поддерживает такие тесные отношения с другой женщиной?

— Могло бы смутить, будь между ними что-нибудь романтическое или будь это кто-нибудь другой, а не Нэт. Она была так влюблена в Бика! И потом, она мне очень нравилась. Нам было так весело вместе! Вчетвером. У нас во всем совпадали вкусы. Полное совпадение. И теперь я не знаю, что мне сделать для Джейка.

— Мисс ДеЛей, — начала Пибоди, — иногда женщины рассказывают своим подругам то, чего никогда не скажут мужчине, как бы они ни были близки. Натали не говорила вам о том, что ее что-то тревожит, смущает?

— Я ничего такого не припоминаю. Но мы должны были вместе обедать за день до того, как она… В общем, за день до этого. Она мне позвонила и сказала, что неважно себя чувствует, не пойдет на работу, разберется с домашними делами. Простуда. Я была занята. Я была занята, — повторила Рашель, и ее голос задрожал. — Я тогда обрадовалась. Я почувствовала облегчение. А теперь, когда я вспоминаю, мне кажется, у нее голос был какой-то не такой. Как будто она… ну, я не знаю… нервничала или была немного напугана.

В тот момент я об этом не подумала. Я могла бы пойти к ней, принести ей чего-нибудь поесть. Надо было пойти, но я этого не сделала, потому что была занята. Если что-то было не так, она могла бы мне сказать, Я все время об этом думаю.

— Нет смысла думать о том, что могло бы быть, — посоветовала Ева. — Выбросите это из головы. Скажите мне, где вы были в тот вечер, когда они были убиты.

— Мы ужинали у дедушки и бабушки Джейка. А потом мы играли в бридж. Точнее, они играли, — добавила Рашель со смущенной улыбкой. — Они пытаются меня научить, а у меня ничего не выходит. Мы ушли после полуночи и поехали к Джейку. Мы сейчас живем вместе, но пока это не афишируем. Можно сказать, пока привыкаем к новому положению. Я была в Восточном бальном зале.

— Простите?

— На следующее утро. Я была в Восточном бальном зале, помогала готовить его к ленчу. Вошел Джейк. Он искал меня. Я увидела, что он плачет. Я никогда раньше не видела его в слезах. Он сказал мне, мы обнялись и сели на пол, прямо на пол в бальном зале.

Глава 7

Стоило Еве увидеть ящики, сваленные на столе в заказанном ею конференц-зале, как у нее началась головная боль.

— Ну вот, началась собачья работа. Мы проверим все диски и распечатки, мемо-кубики, записные книжки, ежедневники, — словом, все. Для начала за последние две недели. Из показаний свидетелей следует, что люди начали замечать странности в поведении Натали Копперфильд примерно недели две или дней десять назад. И как раз две недели назад был тот первый звонок Копперфильд Байсону, когда она сказала, что должна ему что-то показать.

— Ну, разберем мы имена, записи рано или поздно, — уточнила Пибоди. — Но счета? Нам, наверно, в этом деле не помешал бы специалист.

— Не помешал бы, — согласилась Ева. — Но пока тут только я и ты. Будем искать повторения. Файл или Счет, к которому она неоднократно возвращалась в последние две недели. Любой файл, который она скопировала на свой домашний компьютер или послала Байсону.

Ева с грустью оглянулась на кофейный автомат в дальнем углу конференц-зала и решительно продолжила:

— Любое упоминание о встречах или договоренностях с руководителями компании. Встречи с представителями клиентов.

— Займет кое-какое время, — заметила Пибоди. — Может, заказать сюда бутерброды?

— Как хочешь. Ее ассистентка сказала, что в последнее время она пару раз загружалась во внерабочее время. Давай поищем, в какие файлы она лазила после работы.

Ева обернулась на звук открываемой двери.

— Есть что-нибудь? — спросил ее Бакстер.

— Похоже, она натолкнулась на что-то подозрительное на работе, начала выяснять самостоятельно и поделилась своими сомнениями с женихом. Мы копаем в этом направлении.

— Лишняя лопата не помешает? Ева сунула руки в карманы.

— Что у тебя с нагрузкой?

— Есть кое-что, в основном беготня и телефонные Разговоры. Ничего такого, с чем не справился бы малыш, — добавил Бакстер. «Малышом» он называл своего стажера Трухарта. — Слушай, малыш даст мне знать, если я ему понадоблюсь для чего-то срочного. Мне положено личное время, и я могу его использовать, как хочу. А я хочу поработать над этим.

— Хочешь поработать над этим, будешь работать официально. Возникнет необходимость, немедленно переключишься на свою работу.

— Без проблем.

Тут запищала ее рация, и Ева взглянула на определитель.

— Пибоди, введи Бакстера в курс дела. Меня вызывают к Уитни, я должна представить ему отчет.

Майор Уитни сидел за письменным столом. Еве показалось, что вид у него усталый. Что ж, неудивительно с учетом того, какое бремя ему приходилось нести на своих широких плечах.

Седина щедро припорошила коротко остриженные темные волосы, подчеркивая кофейный цвет его широкого мужественного лица. Майор молча следил за ней взглядом, пока Ева излагала ход и детали следствия.

— Конфискованные данные охраняются?

— Да, сэр. Детективы Пибоди и Бакстер начали поиск. Капитан Фини обеспечивает контроль над электроникой с помощью детектива Макнаба.

— Другие возможности?

— Сэр?

— Вы исследовали вероятность того, что преступление было совершено по личным мотивам? Ревность?

— Я не исключаю такой возможности, майор, но она не находит никаких подтверждений. Все улики указывают на то, что это двойное убийство мотивировано некими сведениями, которые первая жертва обнаружила на вверенном ей участке работы в компании.

Уитни мрачно кивнул:

— Вы осознаете, насколько конфиденциальны данные, оказавшиеся в распоряжении департамента?

— Да, сэр.

Он продолжал сверлить Еву взглядом.

— А осознаете ли вы, насколько уязвимым стало ваше собственное положение после того, как вы получили доступ к этим данным?

— Мое положение, майор?

— Вы замужем за могущественным бизнесменом у него есть свои интересы во многих отраслях промышленности и финансов. И в этих своих интересах он наверняка конкурирует или конфликтует с лицами, чьи счета сейчас оказались в вашем распоряжении.

В груди у Евы образовалось маленькое огненное ядрышко.

— В моем распоряжении находятся возможные вещественные улики.

— Не будьте наивной, Даллас.

— Вот уж наивной я никогда не была. Я ведущий следователь по делу о двойном убийстве, ищу улики, свидетельствующие о мотивах и причастности к убийствам лиц из окружения жертв. Мне не нужна закрытая информация о конкурентах по бизнесу моего мужа. Меня это не интересует.

— Существуют опасения, что, если эти данные попадут к нему в руки, он может использовать их против своих конкурентов.

Огненное ядрышко взорвалось.

— Ему не нужна моя помощь для успешной конкуренции в бизнесе. И он не стал бы идти по трупам двух ни в чем не повинных молодых людей, чтобы увеличить свою прибыль. При всем моем уважением к вам, сэр, — в голосе Евы не было и намека на упомянутое Уважение, — намекать на нечто иное — это оскорбление для него и для меня.

— Речь идет не о лишних долларах, а о возможности заработать миллионы. А может, и больше, чем миллионы. Да, это оскорбительно. Но я должен был сказать вам об этом, чтобы мы друг друга правильно понимали. Если информация, в данный момент находящаяся в вашем распоряжении, будет использована каким-либо способом, не имеющим отношения к вашему расследованию, ответственность ляжет на вас, на этот отдел, на этот департамент.

— Мое понимание ответственности перед жертвой перед жителями Нью-Йорка и перед этим департаментом всегда было и остается предельно ясным. — Теперь это было уже не ядро, это был огненный поток, лава. — Если у вас есть какие-то сомнения в моей ответственности или в моей способности исполнять свои обязанности, вы не только обязаны отстранить меня от следствия, вы должны потребовать вернуть вам мой жетон.

— Хочешь злиться — злись, — сквозь зубы пробормотал Уитни. И добавил официальным тоном: — А теперь, лейтенант, возвращайтесь к своей работе.

Ева повернулась на каблуках, изо всех сил стараясь удержать бушующую в груди бурю, не дать ей выплеснуться наружу. Сдержаться полностью ей не удалось. Она рванула на себя дверь и обернулась.

— Я вам не марионетка Рорка, черт побери! — рявкнула она и захлопнула за собой дверь.

Она принесла свое бешенство с собой в отдел убийств, в конференц-зал. Пибоди собиралась отпустить какое-то веселое замечание, но стоило ей взглянуть в лицо Еве, как это желание испарилось.

— Лейтенант, — сказала она вместо этого, — Бакстер взял на себя работу по Байсону. Мы пока не нашли никаких пересылок к нему из записей Копперфильд.

— Будем искать дальше.

— Макнаб с электронного фланга сообщает, что некоторые файлы были стерты с жесткого диска в компьютере Копперфильд.

— А что, детектив Макнаб теперь отчитывается перед вами, детектив Пибоди? Может, за последние двадцать минут произошло переподчинение, а мне не доложили?

Хорошо зная этот тон, Пибоди постаралась ответить как можно ровнее.

— Детектив Макнаб исходил из предположения, что мы работаем вместе, лейтенант, как здесь, так и в полевых условиях. Зная, что вы ушли к майору, я приняла его рапорт и теперь докладываю вам.

— Я в ОЭС.

И Бакстер, и Пибоди многозначительно закатили глаза у нее за спиной. К счастью для их душевного и физического состояния, им хватило быстроты реакции, чтобы вернуть глаза на место и устремить их на работу, когда Ева повернулась волчком.

— Никто не входит в эту комнату и не приближается к этим файлам без моего разрешения. Ясно?

— Слушаюсь!

Когда дверь захлопнулась, Пибоди, присвистнув, заметила:

— Ее больно укусила крайне зловредная муха по имени Уитни.



Ева ворвалась в ОЭС и вихрем пролетела по компьютерной лаборатории, разыскивая Макнаба. Он корпел над рабочим компьютером Копперфильд, а рядом с ним трудились несколько детективов электронного отдела.

— Ты должен всю работу по этому делу проводить в герметичной кабине.

— А? Что? — Он стащил с себя наушники.

— Отныне это дело проходит под Синим кодом. Герметичная кабина, устные отчеты. Только для посвященных.

— Хар-р-рашо. — Макнаб отступил на шаг, словно почувствовал исходящий от нее жар и побоялся обжечься. — Я нашел несколько удалений. Они были…

— В герметичную кабину, — прикрикнула на него Ева — Живо!

— Слушаюсь. Но мне понадобится несколько минут на перезагрузку.

— Вот и начинай.

Она покинула лабораторию так же стремительно как и появилась в ней, свернула и вошла в кабинет Фини. Он сидел за столом, строчил по клавиатуре, как из пулемета, и напевал себе под нос.

Время от времени он приговаривал:

— Почти поймал тебя, ублюдок.

— Твои детективы разучились понимать приказы и соблюдать субординацию? — набросилась на него Ева.

Финн выругался и вскинул взгляд. И увидел в ее лице то же самое, что видела Пибоди. Отодвинувшись от стола вместе с креслом, он подбородком указал ей на дверь.

— Может, закроешь? Ева захлопнула дверь.

— Когда я веду следствие, члены моей команды, даже если они из ОЭС, рапортуют мне!

— Хочешь подать жалобу на одного из моих ребят? Для Фини они все были ребятами, вне зависимости от пола и возраста.

Ева уже готова была взорваться, когда до нее дошло. «Что я делаю? — спросила она себя. — Базарю, как баба, черт знает из-за чего, и только потому, что злюсь».

— У меня засекреченное дело… — начала она.

— Да, я об этом знаю. Мои ребята докладывают мне, и я зарегистрировал электронику по твоему требованию. Итак?

— Речь идет о больших деньгах. Думаешь, Рорк полез бы через трупы за этими засекреченными данными, тянущими на миллионы долларов, чтобы скинуть конкурента в окно? Думаешь, он использовал бы мое расследование или любую другую информацию, которой я с ним делюсь, ради личной выгоды?

— Что за хрень ты несешь, Даллас? Макнаб отпустил какую-нибудь дурацкую шутку?

— Нет. Уитни сделал прямое заявление.

Фини поджал губы и тяжело вздохнул. Потом он провел пятерней по своим спутанным, рыжим с проседью волосам.

— У меня еще остался кофе, что ты мне презентовала на Рождество. Хочешь выпить?

— Нет. Нет, — повторила Ева и подошла к его окну. — Черт побери, Фини, если он хочет задать мне взбучку, потому что я что-то упустила по работе или сделала не так, потому что проштрафился кто-то из моих подчиненных, — пожалуйста! Но намекнуть, что Рорк может меня использовать, что я это позволю… Это уж слишком!

— Возьми орешки.

Ева лишь покачала головой.

Фини запустил пальцы в вазочку с засахаренными орешками у себя на столе.

— Хочешь знать мое мнение?

— Да, наверно. Раз уж я вламываюсь сюда, отрываю тебя от работы, значит, мне нужно твое мнение.

— Ну тогда слушай. Я думаю, кто-то из этих бонз — или адвокатов, которые их так любят, — уже начал топать ногами и разевать пасть. Настучали мэру или шефу Тибблу, а мэр и шеф Тиббл спустили это Дерьмо Уитни. Он обязан поддержать линию департамента, предупредить тебя. Хочешь знать мое мнение о его личной линии?

— Ну валяй.

— Я знаю его много лет. Будь у него подлинные сомнения относительно тебя, он просто снял бы тебя с Дела. Точка. Таким образом он прикрыл бы свою задницу. Вместо этого он тебя предупредил, и задница у него торчит наружу.

— Ну, может быть.

— Даллас? — Фини выждал, пока она не повернулась к нему лицом. — У тебя есть какие-нибудь сомнения насчет Рорка?

— Нет. Черт побери, конечно, нет!

— Думаешь, у меня есть сомнения или еще у кого-нибудь из команды, работающей по делу?

Тяжесть у нее в груди немного ослабла.

— Нет. Но мне придется пойти с этим к Рорку… Даже если я не поделюсь с ним никакой информацией по делу, все равно я должна к нему с этим пойти. Если думаешь, что я была зла, когда пришла сюда, позволь тебе сказать: то был солнечный день на пляже.

Финн подтолкнул к ней вазочку с орешками, и на его грустном лице добродушного сенбернара появилась улыбка.

— Брак — это то еще минное поле.

— Точно подмечено. — Ева немного успокоилась, присела на край стола и взяла несколько орешков. — Извини.

— Забудь. С тобой я тоже не первый год знаком.

— Не знаю, как у тебя сейчас с нагрузкой, но, если сдюжишь еще порцию, мне бы твоя помощь не помешала.

— Сдюжу. Расчищу место. Я люблю большие порции.

— Спасибо. За все.



Уже в другом настроении, Ева вернулась в конференц-зал, где Пибоди и Бакстер с головой ушли в поиск. И в гору бутербродов. Когда она вошла, Бакстер не оторвал глаз от экрана, а вот Пибоди рискнула поднять взгляд. Явно ободренная выражением лица напарницы, она кивнула на гору еды.

— Решила, что заправиться нам не помешает.

— Прекрасно.

Ева перестала злиться, но аппетита у нее не было. Она подтянула к себе горку дисков и выбрала компьютер. Еще секунда — и возле ее локтя, как по волшебству, появилась кружка кофе.

— Э-э-э… я также решила, что вы захотите вашего любимого кофе, пока мы тут все это разгребаем.

— Спасибо. Полагаю, ты также решила, что я поделюсь своим любимым кофе, и загрузила кофейный автомат в соответствии с этим предположением.

— А что, это было неправильное предположение?

— Мое предположение состоит в том, что ты уже хлебаешь мой кофе.

— Это Бакстер хлебает, а я тихонько потягиваю, как подобает воспитанной девушке.

Ева вздохнула.

— Майор не просто хотел узнать, как продвигается дело. Он встревожен — или какой-то ублюдок встревожен — тем, что Рорк получит доступ к этим данным через меня, а потом использует их, чтобы обойти своих конкурентов.

— Неудивительно, что вы были готовы пнуть первую попавшуюся задницу, — с пониманием кивнула Пибоди.

— Ну что ж, — Бакстер оторвался от экрана и почесал щеку. — Наверно, Уитни сказал то, что должен был сказать, хотя и знал, что это полная хрень. Паршиво, наверно, быть начальством.

Последние остатки злости у Евы как рукой сняло.

— Наверно. Все, давайте копаться в этом чертовом дерьме, авось нароем золота.



Копались они не один час. Аккуратно систематизированные деловые файлы Натали Копперфильд ничего им не дали.

Макнаб сказал, там что-то стерто. — Ева оттолкнулась от стола. — У меня тут есть кое-что, что можно

Читать нестыковками по времени или удалениями из файлов. Маленькие дырочки, если можно так сказать, типичные для трудолюбивой пчелки, которую мы имеем.

— На этом фоне я чувствую себя бездельницей, — подала голос Пибоди и тут же торопливо уточнила: — Разумеется, на самом деле это не так, поскольку я детектив, преданный и верный член Нью-Йоркского департамента полиции и безопасности.

— Подхалимка, — усмехнулся Бакстер.

— Мне дали три золотые звездочки за подхалимство.

— Все это страшно интересно, — сухо прервала их Ева, — но суть не в этом. Копперфильд превосходно вела записи всех своих дел. У нее все учтено, в том числе и время. Но я вижу пробелы. Целую уйму пробелов, уходящую примерно на пять-шесть месяцев назад.

— У меня тоже такое есть, — сказала Пибоди. — Но, может, это просто подготовка к свадьбе? Личные планы вмешались в ход работы. Такое случается даже с лучшими из нас.

— Возможно. Но возможно и другое: это счет, переданный в ее ведение полгода назад. Пробелы начинают расти за десять дней до смерти. Именно в то время, когда, как мы полагаем, она обнаружила нечто сомнительное.

— Если ее убийца целиком стер эти клиентские файлы, — начал Бакстер, — значит, он имел доступ к ее компьютеру, к базам данных. Мне не верится, что клиент мог иметь доступ.

— Мог войти через удаленный доступ, если он хакер. Или заплатить хакеру с соответствующими навыками, — ответила Ева. — А может, это кто-то из сотрудников. А может, и то и другое. Мы не можем найти в ее файлах следов чего-то такого, что ее убийца мог счесть компрометирующим для себя.

— Ее начальница должна знать все ее счета, — вставила Пибоди.

— Да, я к ней загляну, поговорю еще раз, перед тем как ехать домой. Пибоди, все эти материалы должны быть засекречены. Бакстер, если хочешь поработать ногами, загляни к сестре убитой. Спроси, может, Копперфильд упоминала, что вела новый счет за последние полгода. Речь идет о крупном счете. Ясно.

— Свяжись с Трухартом, проверь, что там с твоими текущими делами. Если тебе нужно дополнительное время, доложи мне. Я оформлю оплату.

— Спасибо.

— Пибоди, если у Макнаба что-то появится, звони мне в любое время. Где бы я ни была, считайте, что я на работе.

Кошмар уличного движения напомнил Еве о времени суток. Компания в этот час была уже закрыта. Она вызвала домашний адрес и телефон Кары Грин в своей электронной записной книжке и позвонила ей. Звонок переключился на голосовую почту, и она оставила сообщение с просьбой срочно перезвонить. На тот случай, если Грин вдруг задержалась на работе, Ева позвонила по рабочему номеру и оставила то же сообщение.

Бесполезно стучаться в двери пустой квартиры, решила Ева. Она подождет, пока Грин перезвонит или найдет ее утром.

Теперь надо обдумать, как лучше обсудить ситуацию с Рорком.

Просто промолчать? Нет, это не вариант. Даже если бы ей вздумалось сыграть в эту игру, он сам обязательно что-то почувствует. Все замечает, прямо как горный орел. А уклончивость неизбежно приведет ко лжи. Если она начнет лгать, окажется виноватой поневоле.

Нет, она ни за что не позволит себе оказаться между двух огней. Лучше выложить все напрямую. Пусть взорвется, пусть Рорк выскажет все, что думает, пусть покипит из-за полученного оскорбления. Имеет право.

Проблема в том, что все это — его гнев, кипение, негодование — выльется на ее голову. Что ж, она пойдет прямой дорогой, она будет хорошей женой и все терпит. Зато потом ему придется просить прощения,

Может, даже умолять о нем.

К тому времени, как Ева въехала в ворота дома, она уже чувствовала себя увереннее.

Подыскивая подходящие слова, она взбежала по ступеням и попала с пронизывающего холода в благодатное тепло. Золотистый свет, благоухающий воздух, и все перечеркнувшая фигура в черном. Соммерсет.

— Я не был осведомлен о том, что вы взяли отпуск на день, — начал он. Кот, сидевший у его ног, покинул свой пост и направился к Еве.

— О чем вы говорите?

— Поскольку вы вернулись домой не в крови и вся ваша одежда цела, я осмелился предположить, что вы провели день в преследовании каких-то праздных целей.

— Еще не вечер. — Ева бросила пальто на столбик перил. — Я могла бы закончить день в преследовании вашей тощей задницы, но если в этом случае кто-то и будет в крови и в рваной одежде, так это вы.

Она подхватила кота и понесла его с собой вверх по лестнице. Кот урчал, как мотор реактивного вертолета, пока Ева почесывала его за ушами. Она опустила его на диван в спальне, а сама проверила по домашнему сканирующему устройству местонахождение Рорка.

Оказалось, что Рорк еще не вернулся домой.

«Казнь откладывается», — сказала себе Ева, снимая одежду и натягивая спортивный костюм. Ничто так не прочищает мозги и не снимает физическое напряжение, как старый добрый час выжимания пота в гимнастическом зале.

Чтобы не столкнуться с Соммерсетом, Ева спустилась в спортзал на внутреннем лифте. Она «отмахала» целых двадцать минут тяжелого подъема, а когда у нее заболели ноги, перешла на обычный бег трусцой.

Она уже почти закончила серию отжиманий, когда вошел Рорк.

— Долгий день? — с трудом выдохнула Ева.

— Есть немного. — Он наклонился и поцеловал ее в губы. — Разогреваешься или заканчиваешь?

— Заканчиваю. Но у меня еще остались силы для спарринга, если хочешь размяться.

Я размялся с утра пораньше. Сейчас мне нужен большой бокал вина и ужин.

Ева внимательно заглянула ему в лицо.

— У тебя и правда был долгий день. Проблемы?

— Досадные мелочи. В основном все они устранены. Но я тут подумал и решил, что заплыв до ужина мне бы не помешал. Если у меня будет хорошая компания.

— Компания у тебя есть. — Ева взяла полотенце, вытерла мокрое от пота лицо. Сказать сразу или оттянуть, пока он не расслабится? Трудное решение, подумала она. Но ей казалось неправильным дать ему расслабиться, а потом оглоушить ударом по голове. — Э-э-э… тут вот какое дело. — Чтобы еще немного потянуть время, она подошла к мини-холодильнику и взяла бутылку воды. — Это двойное убийство, которое я расследую. Аудиторская фирма.

— Ты получила ордер?

— Да, это часть проблемы.

— А в чем проблема?

Ева внутренне напряглась, словно готовясь нырнуть в холодную воду.

— В некоторых кругах существуют опасения относительно закрытых данных в файлах, которые сейчас конфискованы Департаментом полиции Нью-Йорка, и ведущего следователя — это я, — состоящего в браке с тобой.

— В некоторых кругах существуют опасения относительно твоей способности обращаться с подобными данными?

Его голос звучал совершенно спокойно, даже дружелюбно, но чуткие радары Евы уловили в нем раскаты приближающейся грозы.

— В некоторых кругах существуют опасения этического свойства относительно того, что ты окажешься в Посредственной близости от частной финансовой информации, принадлежащей нынешним или будущим конкурентам.

— Значит, в некоторых кругах предполагают, — подхватил он, — что я могу использовать свою жену и проводимое ею расследование двойного убийства с пытками, чтобы получить информацию о финансовом состоянии нынешних или будущих конкурентов и обогатиться за их счет? Я все правильно понял?

— В точности. Послушай, Рорк…

— Я не закончил. — Каждое его слово было подобно удару бича. — А некоторым кругам не приходит в голову, что мне нет нужды использовать мою жену и ее расследование, чтобы выколотить все дерьмо из конкурента, если мне захочется это сделать? Им не приходит в голову, что мне кое-как удавалось конкурировать и даже добиваться успеха до того, как я познакомился с ведущим следователем по этому делу?

Ей ужасно не понравилось, каким тоном он произнес «моя жена». Как будто она была не женой, а парой его дорогих ботинок. Обида заклокотала у нее в груди и поднялась к горлу. Еве с большим трудом удалось ее проглотить.

— Не знаю, что им приходило в голову, но…

— Черт побери, Ева, думаешь, я стал бы тебя использовать ради гребаных денег?

— Ни секунды. Посмотри на меня. Ни единой секунды.

— Ползать по окровавленным трупам, рисковать твоей и своей собственной репутацией ради преимущества в какой-нибудь гребаной сделке?!

— Я только что сказала, что я не…

— Я слышал, что ты сказала, — огрызнулся он, и в его глазах появился смертоносный блеск. — Но, как я погляжу, кое для кого рожденный вором до гроба вор! — Я работал бок о бок с Департаментом полиции Нью-Йорка, тратил на это значительное время, рисковал здоровьем и жизнью, а теперь они ставят под вопрос мою порядочность из-за этого? Из-за этого? Да пошли они! Если они не могут и не хотят доверять тебе после всего, что ты для них сделала, после всего, что я для них сделал… ДА ПОШЛИ ОНИ! Я хочу, чтобы ты отказалась от этого дела.

— Ты хочешь… Эй, погоди!

— Я хочу, чтобы ты передала дело другому следователю, — повторил Рорк. — Я не потерплю ни одного байта этой гребаной секретной информации в моем доме, или в голове моей жены, или в любом другом месте, где я мог бы ею воспользоваться. Будь я проклят, если я позволю обвинять себя в чем-то подобном! Я этого не потерплю.

— Так, давай немного успокоимся. — Еве надо было перевести дух. Она сделала вдох, потом другой, прежде чем голова у нее перестала кружиться. — Ты не можешь меня просить, чтобы я передала дело другому следователю.

— И тем не менее я именно об этом прошу. Если мне не изменяет память, до сих пор я мало о чем просил, когда дело касалось твоей работы. Ты не единственный опытный следователь. Откажись от дела, — повторил Рорк. — И сделай это немедленно. Я не позволю так себя оскорблять. И разрази меня гром, если я буду терпеть, что мою жену подсылают ко мне с этими оскорблениями, потому что у твоих начальников яйца мелковаты, чтобы сделать это самим.

Ева стояла оглушенная, потеряв дар речи. Рорк резко повернулся на каблуках и вышел.

Глава 8

Его гнев был зубаст и грыз его собственное горло, когда он ворвался к себе в кабинет и захлопнул дверь, он знал, что, если бы не ушел, этот зубастый гнев мог вцепиться в горло Еве.

Ее проклятая работа, думал Рорк. Чертовы копы!

И с какого бодуна он мог поверить, как он мог только вообразить, будто они когда-нибудь примут его таким какой он есть?

Он не был и никогда не прикидывался невинной овечкой.

Он воровал? Частенько. Обманывал? Безусловно. Использовал свой ум, хитрость, все, что попадалось под руку, чтобы проложить себе дорогу из сточной канавы туда, где находился сейчас? Чертовски верно. Он это делал и снова сделает, если понадобится. Без малейших сожалений и угрызений.

Он и не надеялся, что его станут считать святым. Он был дублинским уличным крысенышем, природа наделила его определенными способностями и амбициями. Он использовал первые для удовлетворения вторых. А почему бы и нет?

Он был сыном хладнокровного убийцы, и ему самому случалось убивать хладнокровно.

Но он сделал себя иным, он стал лучше, он вырвался из того круга. И когда он влюбился в женщину-полицейского, в женщину, вызывавшую у него безмерное уважение и восхищение, он очень многим пожертвовал. Все отрасли, все сферы его бизнеса были легальны. Его можно было назвать акулой делового мира, но он был законопослушной акулой.

Мало того, теперь он сотрудничал с полицией, с той самой силой, которую когда-то считал враждебной. Несчетное количество раз он предоставлял в помощь департаменту свои ресурсы. Ну допустим, сам факт такого сотрудничества его скорее забавлял и даже тешил его самолюбие, сути дела это не меняло.

Возмутительной, оскорбительной, недопустимой сути дела это не меняло.

Сунув руки в карманы, Рорк стоял у окна и свирепо глядел на огни города, который выбрал своим домом.

Он сделал себя сам, повторил он мысленно. Он построил для себя эту жизнь, он любил эту женщину больше всего на свете. Одна лишь мысль о том, что он может использовать ее, что она сама позволит использовать себя, что кто-то может их в этом заподозрить, приводила его в неистовство.

Что ж, пусть теперь поищут себе другого дурака, который будет ради них расшибаться в лепешку в поисках кровавых убийц. И если они думают, что когда-нибудь в будущем смогут снова хлопнуть его по плечу как ни в чем не бывало и попросить его поиграть в гражданского эксперта-консультанта, пусть поцелуют его в задницу.

Рорк услышал, как открывается дверь, отделявшая его кабинет от кабинета Евы, но не обернулся.

— Я сказал все, что хотел сказать по этому поводу, — предупредил он ее. — Больше мне нечего сказать.

— Прекрасно, в таком случае ты можешь послушать меня. Я не виню тебя за то, что ты расстроился.

— Расстроился?!

— Хорошо, я тебя не виню за то, что ты разозлился до чертиков и жаждешь крови. Со мной было то же самое.

— Прекрасно. Значит, мы на одной волне.

— Мне так не кажется. Рорк…

— Если ты думаешь, что это обычный приступ раздражения, что меня можно умаслить, ты ошибаешься. Всему есть предел. Ева, где-то надо подвести черту. В этом деле мы дошли до моей черты. Надеюсь, ты будешь уважать мою позицию в этом деле. — Теперь он повернулся к ней. — Надеюсь, ты поставишь меня на первое место. Вот и все.

— Не сомневайся, у тебя есть и то, и другое. Но ты должен меня выслушать. Дошли мы до черты или нет, ты не имеешь права отдавать мне приказы.

— Я просто сказал, что думаю.

— К черту все это, Рорк. К чертовой матери! — Ева чествовала, как у нее в душе тоже разгорается гнев, границы которого, правда, определяет тошнотворный страх. — Я зла, ты зол, и, если это будет продолжаться, мы всерьез разозлимся друг на друга, может, даже переступим еще какую-нибудь черту, и потом нам нелегко будет отступить, хотя и тебе, и мне досталось от посторонних.

— С каких это пор департамент стал для тебя посторонним?

— С каких это пор я должна тебе что-то доказывать? — Ева почувствовала, как обида пробивается в душе сквозь гнев и слой страха. — Тебе! Что тут нужно доказывать? Мою преданность? Мои приоритеты?

— Может, и нужно. — Рорк склонил голову набок и заговорил холодно: — Интересно, какое место мне отведено в твоих приоритетах?

— Да, ты и вправду зол до чертиков. — Еве пришлось сделать глубокий вздох, чтобы окончательно не потерять остатки терпения. Или — того хуже — окончательно не проиграть в борьбе со слезами, которые щипали глаза и просились наружу. — Но мне надо кое-что тебе сказать, и я скажу, черт бы тебя побрал! И если, когда я это скажу, ты все еще будешь настаивать, чтобы я передала дело, я его передам.

Что-то внутри у него сжалось, но он лишь пожал плечами:

— Ладно, говори.

— Ты мне не веришь, — проговорила она медленно. — Я же вижу. Ты думаешь или подозреваешь, что я тебе просто зубы заговариваю, чтобы вышло по-моему. А это, между прочим, тоже оскорбительно. Черт побери, я за сегодняшний день уже нахлебалась оскорблений! Так что придется тебе меня выслушать. Когда кто-то задевает тебя, считай, они задевают меня. Так оно есть на самом деле. И это происходит вовсе не потому, что я твоя жена! Я тебе не какая-нибудь глупая кукла, которая все делает, что ей муж велит!

— Насколько мне помнится, я слов «глупая кукла» не говорил.

— Все равно, когда ты говоришь «жена», это иногда звучит как «глупая кукла». — Бред собачий!

— Никакой не бред! Вернемся к тебе, Умник. Когда бьют тебя, бьют меня, потому что мы с тобой одно целое. Может, я и не совсем правильно понимаю законы супружества и всякую такую ерунду, но уж этот закон я точно знаю. И когда я говорю, что департамент знает мое мнение насчет всего этого дела, можешь мне верить.

— Прекрасно, в таком случае…

— Я не закончила, — оборвала его Ева. — И не собираюсь я тебя умасливать, что за хрень! Но если хочешь знать… когда я выложила все это Финн, а потом Бакстеру и Пибоди, все они отреагировали точно так же. Они все сказали, что это дерьмо и что это оскорбительно. Но, знаешь, Рорк, не хочу я уходить с поджатым хвостом и отдавать это дело. Не только из-за убитых, хотя и это для меня имеет значение. Но из-за моего собственного достоинства, да и твоего тоже. Нет, поправка: ради нашего достоинства. Ради нашего достоинства я не отступлюсь только из-за того, что какие-то трусливые ублюдки на тебя настучали. Ты их всех умнее, и хитрее, и круче, вот они и настучали на тебя мэру, майору, начальнику полиции. Ну а мэру, или майору, или начальнику полиции тоже хочется прикрыть свою трусливую задницу. И я страшно разозлилась. — Ева пнула его письменный стол. — Черт, черт, черт! Как они смеют меня не уважать? Как будто я какая-нибудь идиотка, как будто я баба, способная скомпрометировать следствие ради своего мужика! Как будто мой муж какой-нибудь заурядный вор и обманщик, как будто он не может урыть своих конкурентов одной левой, не копаясь в их секретных документах, и им это даром с рук не сойдет. Я не позволю им убрать меня из дела. Я не позволю им помешать расследованию убийства двух несчастных, ни в чем не по винных влюбленных, которые погибли только потому что пытались сделать что-то правильное, хотя и действовали страшно глупо, из-за их политики!

Ева еще раз пнула ногой письменный стол, и это помогло ей немного успокоиться.

— Ты не просто поддерживал меня в работе, — продолжала Ева, — ты сделал нечто большее. И ты заслуживаешь лучшего отношения со стороны департамента. Поэтому я тоже не просто поддержу тебя, я сделаю нечто большее. Если тебе нужно, чтобы я отказалась от дела, я так и сделаю. — Ей пришлось отдышаться. — Я так и сделаю, потому что если ты не понимаешь, что ты у меня на первом месте, значит, ты просто глуп. Но это не способ доказать свою верность тому, кто заслуживает верности. Лучше я докажу тем, что не отдам дело, лучше я официально попрошу твоей экспертной помощи. Лучше мы вместе найдем тех, кто убил этих двоих. Я хочу раскрыть это убийство, и я хочу, чтобы ты был со мной, когда я его раскрою. Но это тебе решать. — Ева провела рукой по волосам и вдруг почувствовала, что совершенно обессилела. — Твой ход.

Рорк долго молчал. Тишина в кабинете как будто гудела от напряжения.

— Ты бы это сделала? Отдала бы это дело, если бы я попросил?

— Нет. Я отдала бы это дело, потому что в сложившихся обстоятельствах, я считаю, ты имеешь право меня просить. Я не буду прыгать, когда ты говоришь «прыгай». И ты не будешь прыгать, Умник, если скомандую я. Но если это важно, значит, это важно. Ты хочешь, чтобы я это сделала? Для тебя это важно?

— Было важно, пока ты не вошла сюда. — Рорк подошел к ней и обхватил ее лицо руками. — Было важно, я должен это признать, когда я был почти уверен, что ты мне откажешь. Таким образом, ты давала мне удобный повод свалить всю вину на тебя и выпустить пар, устроив первоклассную бешеную ссору с тобой. —

Он начал целовать ее лоб, глаза, губы. — Но ты не дала не повода, так что, я полагаю, вопрос о первоклассной бешеной ссоре отпал сам собой.

— Если передумаешь, я всегда готова. Теперь он улыбнулся:

— Где ж мне теперь взять запал для ссоры, если я вынужден признать, что ты права? Нет, если хорошенько подумать, в этом тоже можно найти серьезный повод для раздражения. То, что ты сказала, в точности передает суть всего этого безобразия. Убитые заслуживают тебя, и я не доставлю департаменту удовольствие, заставив тебя отказаться от дела только из-за того, что они подозревают меня. И будь я проклят, если позволю тыкать в меня пальцами как в жулика, готового использовать свою жену. В свое время я сделал немало, чтобы в меня тыкали пальцами, но такого позора не заслужил.

— Мы помирились? — спросила Ева. Рорк отступил на шаг.

— Вроде бы да. Но, запомним, слово «жена» отнюдь не синоним «глупой куклы». Я очень люблю свою жену. С куклами я только спал, да и то в далеком прошлом.

Но Ева заметила, что он все еще кипит гневом и обидой. Какой бы сдержанный и невозмутимый вид он на себя ни напускал, она его хорошо знала и видела черную ярость, клокочущую внутри. Она не могла его винить. Просто она знала другие способы избыть злость, помимо изнурительных упражнений в спортзале или первоклассной бешеной ссоры.

— Мне все еще нужно принять душ, — сказала Ева. Она направилась к двери, но на пороге оглянулась через плечо. — и мне не помешала бы хорошая компания.



Ева включила напор на полную мощность и встала под тугие струи. Закрыв глаза под горячей водой, проникающей чуть ли не до костей, она чувствовала, как уходит головная боль, мучившая ее весь день.

Когда ее обняли сильные руки, Ева заметила, что напряжение, скопившееся в ее теле, перемещается в другую зону.

— Извини, — проговорила она, не открывая глаз, — тебе придется встать в очередь. У меня один парень уже записался на секс в душевой.

Руки охватили ее груди, зубы легонько куснули ее плечо.

— Ну так и быть, может, я и сумею втиснуть тебя в свое расписание.

Она попыталась повернуться, но эти руки удержали ее на месте, а губы пустились бродить по ее плечам и шее. Быстрые легкие укусы. Душевая кабина заполнилась клубами пара.

Придерживая ее одной рукой за талию, Рорк свободной рукой открыл крышечку стеклянного ящичка на стене, и ему на ладонь хлынул поток ароматного жидкого мыла. Он намазал мылом ее груди, спину, живот. Его ладонь двигалась медленными кругами. А вода все била по их телам тугими пульсирующими струями.

Все у нее внутри стягивалось в пульсирующий узел. Влажный жар и движение скользких рук Рорка обострили все ее чувства. Ее кожа будто искрилась. Рорк погрузил ее в целое море новых разбуженных ощущений.

Ева подняла руки, закинула их назад и обвила его шею. Ее тело выгнулось дугой. Эти ленивые круги спустились вниз по ее телу, скользнули ей между ног. Стон вырвался из ее груди, когда он толкнул ее за грань.

Она задрожала, ее тело стало вскидываться, невольно разжигая в нем желание в тот самый миг, когда ее желание удовлетворяли его искусные руки. Он тоже задрожал, отзываясь на ее дрожь нетерпеливой жаждой, страстью и любовью, которые так переплелись, что стали свободно перетекать от сердца к сердцу, от чресл чреслам,

«Мы — одно целое, — думал Рорк. — Две потерянных души, выросшие во тьме, нашли друг друга. Даже гневе нельзя забывать об этом чуде». Когда он повернул ее лицом к себе, ее взгляд отяжелел, лицо раскраснелось, а губы тронула улыбка.

— А-а, это ты. Я чувствую что-то знакомое, но не была уверена. А это, оказывается, ты. — Ева взяла руками его горячую отвердевшую плоть. — Да, это мне знакомо.

Она изо всех сил старалась держать отяжелевшие веки открытыми и смотреть ему в глаза, когда он прижал ее спиной к влажной стене. Струи воды все били и били по ним, когда его рот овладел ее ртом. Он ощутил ее вкус и задрожал от волнения, когда ее губы ответили ему с такой же страстью.

Потом, держа ее за бедра, он вонзился в нее, а его рот поглотил ее крики, стоны, вздохи… Началась безумная гонка.

Она обхватила его, впилась в него пальцами, чувствуя, как ее уносит волна страсти. Больше ничего не было, кроме влажного жара и волшебного сильного тела, прижимающегося к ней, проникающего в нее. Наслаждение подбросило ее так высоко, что ей пришлось глотать воздух, чтобы выговорить его имя.

Страсть выжала ее досуха. Она ослабела, у нее закружилась голова. Она точно угадала тот момент, когда он тоже перестал сдерживаться. Он отдал ей всего себя, и ее тело обмякло.

— Ta cion agam ort. — Он шептал ей это, прижимаясь к ней своим теплым телом.

«Я люблю тебя» по-гэльски, вспомнила Ева. Она прекрасно знала, что он переходит на гэльское наречие только когда говорит о самом важном. Ева счастливо улыбнулась.



Еве было так хорошо, что совершенно не хотелось спорить, и она позволила Рорку самому выбрать меню ужина. Поэтому ей пришлось есть легко обжаренную на решетке рыбу с душистым рисом и еще какими-то аппетитно хрустящими овощами. Сама она предпочла бы гамбургер с жареной картошкой, щедро посыпанной солью, но и рыба с рисом оказалась очень вкусной, так что жаловаться ей не приходилось. А с бокалом холодного белого итальянского вина все это скользнуло ей в горло, как шелк.

— Пока мы не продолжили разговор, — сказал Рорк, — замечу, что меня это не просто оскорбило, я почувствовал, что меня держат за болвана. Это очень больно.

— Прости.

— Это же не твоя вина. По правде говоря, я на самого себя разозлился не меньше, чем на них. Мне следовало быть к этому готовым.

— Почему?

— Солидная фирма с солидными клиентами. — Рорк пожал плечами. — Они обязательно должны были насторожиться: вдруг я получу доступ к финансовым данным кого-нибудь из конкурентов? Вот и подняли шум.

— Эй! — Ева угрожающе наставила на него вилку. — Не смей принимать их сторону в этом деле. А то я опять разозлюсь.

— Да не беру я их сторону. Они действовали весьма неуклюже. Но сути дела это не меняет: я должен был ожидать чего-то подобного. Мне следовало быть к этому готовым. Я должен был с этим справиться.

— Они напакостили нам обоим. Я этого никогда не забуду.

— И я не забуду. А теперь, может, расскажешь мне, как идет следствие? Если ничего другого не остается, это хотя бы поможет мне почувствовать, что мы в ответ здорово дали им в глаз.

— Идет!

Рорк внимательно слушал, пока Ева вводила его в курс дела.

— В общем, кто-то получил доступ к ее файлам и тер то, что ее там встревожило. Макнаб говорит, чистая работа. Они будут работать дальше.

— Умнее было бы забрать компьютеры, как на месте убийства.

— Это легче сказать, чем сделать, — возразила Ева — я думаю, убийца вряд ли мог быть уверен, что мы сведем это к одному счету и начнем копать. И пока я не поговорю с начальницей Натали Копперфильд, я сама еще не знаю, сумеем ли мы свести дело к какому-то определенному счету. Когда начинаешь просматривать ее рабочий компьютер, даже когда смотришь очень внимательно, видишь прежде всего то, что она аккуратно систематизирует данные. Идеальный порядок! Удаленные файлы можно заметить, только если сопоставлять определенное время и даты.

— Зарубежные счета, — задумчиво проговорил Рорк. — Скорее всего, это счет компании… или лиц, связанных с компанией. С компанией, имеющей интересы в этой стране. Скорее всего, именно здесь, в Нью-Йорке. Электронный отдел еще не определил, как злоумышленники вошли в компьютер? Удаленным доступом или на месте?

— Нет, пока не определил. Интуиция подсказывает мне, что на месте. Убийца вынес их домашние компьютеры. Будь он классным хакером, почему бы просто-напросто не удалить файлы? Почему бы не стереть Их удаленным доступом до или после убийства? Он утащил компьютеры, чтобы избавиться от них: стереть Данные и выбросить железки. Унести компьютер из Рабочего кабинета не так-то легко.

— Хорошая охрана?

— Первоклассная. Вряд ли кто-то мог проникнуть внутрь по окончании рабочего дня и не засветиться на Дисках наблюдения. Но там ничего нет. Значит, он Стер файлы в рабочее время. Может, добыл пароль и код доступа и удалил с другого компьютера внутри здания, а может, забрался в ее кабинет, пока ее ассистентка была занята где-то в другом месте. Время у него было: нам слишком долго не выдавали ордер. Убийца иди его сообщник работает в фирме. Рорк отпил вина.

— Твоя первая жертва получала в свое ведение какие-то новые счета в последние несколько недель?

— Я об этом подумала. Ответ отрицательный. Насколько я могу судить, за последние две недели ничего. Так что с этого боку ближе к определенному счету нам никак не подобраться. Если она сама пометила что-то подозрительное, значит, это стерто. Может, в одном из счетов что-то не совпало, и Натали решила присмотреться поближе. Может, клиент только недавно занялся теневым бизнесом. А может, она по чистой случайности наткнулась на это, потому что они стали грязно работать. Такое случается. Но она не стала обсуждать проблему подозрительного счета ни с кем из вышестоящих или даже со своей ассистенткой.

— Только с женихом, — кивнул Рорк. — Потому что ему она полностью доверяла.

— Это я понимаю. Но я ни за что не поверю, что она даже не сказала об этом ни одному из партнеров или начальнице своего отдела. Она была чрезвычайно добросовестной. Ты поймешь, что я имею в виду, когда сам увидишь ее файлы.

— На данный момент я готов поверить тебе на слово. Ева поставила свой бокал.

— Я думала, мы об этом договорились. Ты вливаешься в команду, когда у тебя будет время.

— На данный момент, — с ударением повторил Рорк, — я предпочитаю подождать. Увидеть ее файлы я еще успею. Когда ты говоришь, что она добросовестная, ты имеешь в виду, что она все держала в идеальном порядке.

Ева подавила вспышку раздражения.

— И это тоже, но не только. Она была добросовестной втом как содержала свой кабинет на работе, свою квартиру, свой гардероб. Все ее рабочие характеристики были блестящими. У нее были хорошие отношения с начальницей и, насколько я могу судить, со всеми сослуживцами. Она близко дружила с внуком одного из партнеров.

— Романтическая связь? А как же ее жених?

— Нет, только дружба. Чистая платоническая дружба. У внука есть подружка, они тусовались все вчетвером. Но она не сказала ни слова о проблеме своему другу.

— Кровь гуще?

— Может быть. Может быть. — Ева оттолкнулась от столика, за которым они ели. — Это не соответствует ее типу, ее характеру. Она — командный игрок. И она придерживалась правил. Она сказала одному из них, Рорк. И тот, кому она сказала, оказался не тем человеком.

— Возможно, она общалась с некоторыми клиентами напрямую.

— У себя на работе или у них, если у них есть база в Нью-Йорке. Командировки у нее тоже бывали, но ничего необычного я не нашла. По словам ассистентки, не было никаких незапланированных встреч, втиснутых в расписание в последнюю минуту. Никаких срочных поездок на встречу с клиентом или его представителями. Если взглянуть на ее рабочий кабинет, на первый взгляд ничего необычного. Напрасно он забрал домашние компьютеры, даже не попытавшись представить это как неудавшееся ограбление. Это была ошибка.

—Я не уверен. — Рорк задумался. — Проще, как ты говоришь, забрать компьютеры, чем задержаться на месте и пытаться что-то с ними сотворить. Тем более что убийце предстояло второе дело. А может, это просто самоуверенность? Валяйте, проверяйте файлы у Нее на работе. Я об этом позаботился. Замел следы.

— Еще никому и никогда не удавалось замести все следы. Ну ладно, ладно, за исключением присутствующих здесь, — торопливо добавила Ева, увидев, как Рорк недоуменно поднял бровь. — Будь он так же хорош, как ты, и, скажем так, столь же скрупулезен, он нашел бы более удачный способ устранить Копперфильд и Байсона.

— Какой, например?

— Договориться о встрече, убрать обоих на нейтральной территории. Представить это как уличный грабеж или дело рук маньяка. Изнасиловать женщину, или мужчину, или обоих. Сбить с толку следователя, посылая ему противоречивые сигналы. Насколько я понимаю, мне надо искать человека, зацикленного на одной цели: устранить угрозу, уничтожить улики. То есть человека прямолинейного. Он думает только об одном, ему не до изысков.

— А может, это единственный возможный для него способ отнять жизнь у другого человека: блокировать все, кроме единственной цели. Добиться цели, не думая об ужасных деталях ее достижения, — возразил Рорк.

— Я так не думаю. Во всяком случае, это не совсем так. Ну да, я согласна, добиться цели. Но если ему необходимо было эмоционально устраниться от своих действий, он не стал бы их душить. Это слишком интимно. Да к тому же это было проделано лицом к лицу. — Ева, прищурившись, воспроизвела в уме сцены обоих убийств, положение трупов. — Он прочувствовал оба убийства. Не хочешь принимать в этом активное участие? Бога ради, у тебя под рукой изолента. Залепи им рот и нос и уходи. Чего проще?! Зачем же оставаться и смотреть, как они мучаются и умирают?! Но он смотрел им в глаза, пока они умирали. — Ева вдруг нахмурилась. — Ты нужен мне не за этим, — отрезала она. — Я и без тебя могу забраться к нему в голову. Могу обговорить все это дело с Мирой, получить у нее психологический портрет. Нет, мне нужен тот, кто знает все про ведение финансовых дел. Мне нужен бизнесмен. Большой бизнес, крупные риски, большие прибыли. Мне нужно, чтобы ты взглянул на цифры, проанализировал их, я ведь этого не умею.

— Я так и сделаю. Но сегодня вечером я предпочел бы общую картину. Я могу взглянуть на список ее клиентов и сказать тебе, что мне известно. Нечто такое, чего нет в официальных анкетных данных и пресс-релизах.

— Почему именно сегодня вечером?

Рорк опять задумался. Проще было бы уклониться, но она была честна с ним и заслуживала такого же честного ответа.

— Я заставлю своих адвокатов составить своего рода контракт, запрещающий мне использовать данные, с которыми я могу ознакомиться в ходе данного расследования.

— Нет.

— Это прикроет наши задницы — твою и мою. Это также не даст тебе или любому другому члену команды возможности открыть мне название организации, корпорации или компании, данные которой я анализирую. Мне гораздо проще работать с голыми цифрами.

Досада едва не подбросила ее вверх из кресла.

— Это чушь! Хватит твоего слова.

— Для тебя хватит. И спасибо тебе за это большое. Но то, что я предлагаю, не так уж трудно сделать, это во-первых, а во-вторых, это логично. Наверняка я конкурирую или когда-нибудь буду конкурировать с кем-то из клиентов Копперфильд и Байсона. А может, и со всеми сразу. И в какой-то момент, хотя я могу тебе поклясться, что не буду использовать данные, которые ты мне доверишь…

— Не нужны мне твои клятвы! — взорвалась Ева. Ее реакция показалась ему нежным утешительным поцелуем.

— Тогда не будем больше говорить об этом. Но давай, будем практичными. Другие люди могут заподозрить, что я воспользовался данными или воспользуюсь в будущем. И уж наверняка такие предположения будут выдвигаться. Даже при наличии определенного контракта меня все равно могут в этом обвинить, если на то пошло. Но, подписав контракт, мы хотя бы продемонстрируем наши добрые намерения.

— Это оскорбительно для тебя.

— Нет, не оскорбительно, если я сам это предложу. Больше того, я буду на этом настаивать. — «Я знаю, как рассчитывать риски, — подумал Рорк. — Как ими манипулировать. И как побеждать». — Я не стану смотреть на данные, если ты не согласишься на это условие. Можем об этом поспорить, если хочешь, но эту черту я не переступлю. Я подпишу контракт, и только после этого мы можем двигаться дальше.

— Прекрасно. Отлично. Как хочешь, так и будет. — Еве опять захотелось пнуть что-нибудь. Она с трудом сдержалась.

— Я именно этого хочу. Буду счастлив взглянуть на список клиентов.

Она подошла к столу и вытащила распечатку из своей сумки.

— Смотри. Думай. А я пока должна кое-что прокачать по компьютеру.

«И будешь дуться», — добавил он мысленно.

— Я буду у себя в кабинете.

Она действительно надулась, но это не помешало ей заняться работой.

Она проделала вероятностный тест и порадовалась, что компьютер — с вероятностью в девяносто три и четыре десятых процента! — подтвердил ее предположение о том, что с двойным убийством связан кто-то внутри компании.

Ева внимательно изучила свои записи, отчеты Пибоди, лаборатории, патологоанатома, съемки с места преступления. Затем она установила доску с фотографиями, такую же, как на работе.

Новый замок на двери, напомнила она себе. Кухонный нож в спальне. Но Натали была не настолько напугана, чтобы переночевать у жениха, позвать его к себе или снять на ночь комнату в гостинице. Не настолько, чтобы попросить сестру не приезжать, не оставаться на ночь.

— Она знала убийцу, — сказала Ева вслух. — Или посредника. Нервничала, волновалась, принимала меры предосторожности, но всерьез за свою жизнь не опасалась. Нож в спальне. Девчачьи затеи!

Она принялась расхаживать взад-вперед перед доской, размышляя. Разоружить женщину такого телосложения, как Копперфильд, было несложно. Но она одна, начинает нервничать. Берет в спальню нож, как будто сможет пустить его в ход в случае надобности.

— Неглупая женщина, — продолжила она свой монолог, — но крайне наивная. Хочет распутать дело самостоятельно вместе со своим парнем. Привнести в свою жизнь немного острых ощущений. Но кому еще она рассказала?

Тут подал голос ее телефон. Ева повернулась и рассеянно сняла трубку:

— Даллас.

— Привет. Я знаю, уже поздно, но меня тут осенило, — раздался в трубке голос Пибоди. — Вы еще работаете?

— Кому она сказала?

— Кому, кто и что сказал?

«Очевидно, — подумала Ева, отвернувшись от доски с фотографиями, — Пибоди уже отключилась от работы».

— Ладно! Что тебя осенило?

— Это насчет детского приданого.

— О господи, помилуй и спаси.

— Слушайте, это ведь будет уже послезавтра.

Ничего подобного. Это в субботу.

— Ну а раз завтра пятница, за ней идет суббота. По Крайней мере, в моем хорошеньком маленьком мирке.

— Черт, черт, черт!

— Ну так вот! Я, развивая идею, кое-что купила по дороге домой, вот и подумала: что, если я приеду к вам накануне вечером, то есть завтра, и останусь переночевать? Тогда мы могли бы в субботу с утра все подготовить.

— Что подготовить? Что все это значит?

— Ну как «что»? Украшения, и эти цветочные мотивы, и… ну, много чего еще. Плюс у меня еще появилась эта идея насчет кресла-качалки, которое вы для нее купили… ну, мы могли бы использовать его как основной мотив, только его надо задекорировать под трон, пока…

— Пибоди, уймись! Больше ничего не говори!

— Ну вы не против, если мы с Макнабом завалимся к вам завтра вечером?

— Ну почему же? Конечно, нет. Привози родственников, друзей, всех, кого встретишь на улице, — всем места хватит.

— Класс! Увидимся утром.

Ева нажала кнопку на аппарате и бессильно опустилась на край стола. Смотрины детского приданого и двойное убийство. Неужели только она одна понимает, что они несовместимы? К смотринам детского приданого она не готова, не вдохновляет ее это событие. Видно, нет у нее каких-то специфических женских качеств.

Но она же все-таки попыталась что-то сделать, разве нет? Позвонила в бюро обслуживания, позволила Мэвис пригласить целую орду гостей, многие из них будут для нее чужими, как мутанты из космоса. И вот оказывается, что всего этого мало.

— Ну почему я должна декорировать? — набросилась она на Рорка, когда он вошел через внутреннюю дверь.

— Ты не должна. По правде говоря, я от души надеюсь, что ты не будешь этим заниматься. Мне нравится наш дом, какой он есть.

— Вот видишь! Мне тоже. — Ева вскинула руки. — Так почему его надо превращать черт знает во что ради смотрин детского приданого?

— Ах вот ты о чем! Ну… Честно говоря, я не знаю. Понятия не имею. Я тебе прямо скажу: предпочитаю оставаться невеждой в данной конкретной области светских обычаев.

— Пибоди сказала, что мы должны выбрать определенный мотив.

Рорк на секунду растерялся.

— В смысле песню?

— Откуда мне знать? — Ева устало потерла глаза кулаками. — И еще у нас должен быть трон.

— Для ребенка?

— Не знаю. — Теперь Ева вцепилась себе в волосы — Я не могу об этом думать. Меня это с толку сбивает. Я думала об убийстве, и все было нормально. Теперь я думаю о мотивах и тронах, и мне как-то нехорошо. — Она тяжело вздохнула. — Кому она сказала?

— Пибоди? Я думал, она говорила только с тобой.

— О господи, да при чем тут Пибоди? Натали Копперфильд. Кому она доверяла, кого ценила настолько, что решила все рассказать? Может, она считала своим долгом доложить, что обнаружила нечто незаконное? Но кому? И что это за клиент? Она ему доверяла, понимаешь? Знала, что он совершил нечто незаконное, неэтичное, что он способен дать взятку, но в то же время не верила, что он может причинить ей вред. Не стала бы она звать к себе сестру, не стала бы говорить об оладушках на завтрак, если бы верила, что ей угрожает физическая опасность.

— Ну, во-первых, я думаю, кому она рассказала, зависит от уровня незаконности того, что она обнаружила. Не исключено, что она обратилась непосредственно к клиенту или его представителю. Но, скорее всего, она выложила свои подозрения кому-то из своих руководителей.

— Ну спасибо. Мы вернулись в исходную точку, ходим кругами. Мы не знаем, кому еще она могла сказать, кроме своего жениха.

— Что касается списка ее клиентов, тут есть весьма солидные компании. Вполне вероятно, что в работе любой из них имеются свои скользкие моменты. Крупной компанией просто невозможно управлять без некоторой доли риска. Потом либо платишь адвокатам, чтобы вывели тебя из сомнительной ситуации, либо платишь штрафы, улаживаешь иски без судебного разбирательства. Но я не слыхал ни о каких крупных скандалах, связанных с какой-либо компанией из этого списка. И никакие слухи о незаконных делишках до меня не доходили. Если хочешь, могу держать ухо поближе к земле.

— Было бы здорово. — Ева опять нахмурилась, глядя на доску. — Погоди. А что, если дело не в клиенте? Вдруг это кто-то из сотрудников фирмы сделал то, на что намекал Уитни в отношении тебя?

Рорк задумчиво кивнул:

— Скормил секретные данные одного клиента другому. Любопытный поворот.

— Можно потребовать долю, откат, процент, даже ежемесячную плату за поставляемую информацию. Допустим, у клиента намечается крупная сделка. Ты просто получаешь доступ к файлам любых его конкурентов, которых по чистой случайности тоже обслуживает твоя фирма. Поставляешь определенную информацию за гонорар. Допустим, Натали что-то заметила. Например, один из клиентов постоянно обходит других на повороте. Перехватывает сделки, сбивает цены. Она начинает копать, выявляет сомнительные откаты.

— Это могло бы объяснить, почему она не сказала никому из вышестоящих. Если она действительно не сказала.

— Она не могла сказать кому-то из боссов, если сама не знала, кто именно занимается бесчестным делом. Я могу провести анализ операций за последний год и выявить клиентов, которые заметно преуспевают по сравнению с остальными.

— Я могу сделать это для тебя, — напомнил Рорк.

— Правда! — оживилась Ева. Его предложение значительно облегчало ей жизнь. — Ты наверняка скорее заметишь, если там есть что замечать. Я могу проверить финансовую сторону: доходы, издержки партнеров…

— Они знают, как укрывать доходы. Они же финансисты.

— Ну надо же с чего-то начинать!

Глава 9

Утреннее небо напоминало цветом скисшее молоко. С воспаленными глазами Ева сидела над второй чашкой кофе. «Дело не во времени, — думала она. — Дело в цифрах».

Рорк поставил перед ней тарелку с омлетом.

— Тебе это понадобится.

Ева взглянула на тарелку, потом перевела взгляд на Рорка, когда он сел напротив нее.

— У меня с глазами все в порядке? Ощущение такое, будто у меня глаза песком засыпало.

— Все нормально, просто покраснели немного.

— Не понимаю, как ты этим занимаешься день за днем. — Тут Ева опрометчиво посмотрела на стенной экран, на который он вывел утренние биржевые сводки, и прикрыла глаза ладонью. — Сжалься!

Рорк тихонько рассмеялся, но переключил экран на новости.

— Наелась цифр, дорогая?

— Они мне во сне снились. Плясали. А некоторые еще и пели. А у других даже зубы были. Я ни за что бы не согласилась работать бухгалтером, лучше бы с голоду умерла. А ты, — Ева указала на него вилкой, — ты их обожаешь. Пятидесяти и стодолларовые бумажки, норму прибыли, накладные расходы, торговую маржу и всякую хрень, необлагаемую налогом.

— Я мало что люблю так же сильно, как всякую хрень, необлагаемую налогом.

— А я не понимаю, как вообще люди ухитряются следить за деньгами, когда они летают по всему шарику со скоростью света. Один парень вкладывает их в поросячьи задницы, пять минут, и — бац! — он уже отпихнул поросячьи задницы и вложил бабки во всякие электронные штучки, да еще перевел остаток в арахисовое масло.

— Никогда не стоит засовывать все яйца в одну поросячью задницу.

— Как скажешь. — Еве пришлось подавить зевок. — Эти ребята гребут бабки граблями, а потом опять размазывают их повсюду.

— Деньги в чем-то похожи на навоз. Ты ничего не сможешь вырастить, если не размажешь его повсюду.

— Я ничего подозрительного найти не смогла, но это не показатель: мне кажется, мои мозги спеклись где-то на втором часу. Уровень жизни соответствует доходам, доходы соответствуют дивидендам, прибылям, инвестициям и т. д. и т. п. Если кто-то из них шурует на стороне, у них это глубоко закопано.

— Я посмотрю, не удастся ли мне что-нибудь накопать. Ну а пока у меня есть пара клиентов, которые демонстрируют постоянный прирост прибыли за последние два года. Возможно, это хороший менеджмент, — добавил Рорк. — Или везение. Или нужная информация.

— С представительствами в Нью-Йорке?

— Да.

— Отлично. Теперь мне есть, чем их запугивать и терроризировать. Это искупает долгую ночь с цифрами. — Ева принялась за омлет с заметно возросшим аппетитом. — Рорк, допустим, ты шустришь с бухгалтерией, что-то покупаешь или продаешь под прилавком, действуешь в «серой зоне» закона и этики.

— Я?! — Он мастерски изобразил оскорбленную невинность и глубокий шок. — Да как у тебя язык повернулся?

— Не валяй дурака! Я сказала: «допустим». Если бы ты этим занимался, а кто-то из твоих служащих об этом прознал, что бы ты стал делать?

— Ушел бы в несознанку. В полную и глухую несознанку. Я бы все отрицал, а сам тем временем по-быстрому уничтожил бы все, что меня уличает, подчистил бы данные, сфабриковал бы другие, если бы понадобилось. Ну и в зависимости от того, как дело повернется, я дал бы служащему прибавку или перевел бы куда-нибудь.

— Другими словами, есть масса способов замылить дело, если это вопрос денег. А вот убивать двоих — это крайность. Это значит поддавать жару. Теперь уж копы точно начнут рыть.

— Да, убийство — это слишком сильная и необъяснимая реакция. Кто-то слишком сильно занервничал, хотя это всего лишь бизнес.

— Вот и я так думаю. Это что-то личное.

Так как ей хотелось обсудить это дело с Мирой, Ева переслала файлы на ее рабочий компьютер в полицейском управлении, а затем позвонила чересчур бдительной секретарше полицейского психиатра и записалась на прием.



По пути в центр города Ева заметила кричащую рекламную растяжку:

ПОЛНАЯ РАСПРОДАЖА! ПОТРЯСАЮЩЕ НИЗКИЕ ЦЕНЫ В «ПЕЩЕРЕ АЛАДДИНА» НА ЮНИОН-СКВЕР!

«Что за люди могут интересоваться распродажами в Магазине под названием „Пещера Аладдина“? —удивилась Ева. — Что им нужно? Скидки на лампы, начиненные джиннами? Неликвидные ковры-самолеты?»

Для любителей скидок было еще слишком рано Даже для туристов было еще рано, кроме разве что самых неугомонных. Жители Нью-Йорка деловито спешили на работу или с работы, у многих уже с утра были назначены встречи за завтраком. Приходящая прислуга, ежась от холода, дожидалась автобусов, которые должны были доставить их в квартиры или городские особняки для ежедневной уборки.

Ева подумала о том, что у нее под ногами, в подземке, дремлет под стук колес еще больше народу.

На каждом углу уже стояли лоточники, зорко выслеживая в толпе желающих отведать зубодробительно черствых бубликов и смертельной отравы, выдаваемой за кофе. Над решетками грилей поднимался дымок: сигнал для тех, кто был настолько голоден — или настолько безумен, — чтобы соблазниться омлетом из восстановленного белка.

На тротуарах уже раскрывали столы и разворачивали одеяла торговцы, толкавшие поддельные дизайнерские товары «серого рынка». В такой холодный день, с ветром, пробирающим до костей, и облачным небом, с которого вот-вот грозил посыпать снег, самым ходким товаром будут шарфы, шляпы и перчатки, решила Ева.

Ее прогноз подтвердился: не успела она въехать в гараж полицейского управления, как пошел снег вперемешку с ледяным дождем.

У себя в кабинете Ева взяла себе вторую чашку кофе, села, вскинула ноги на стол и принялась изучать доску с фотографиями.

«Здесь что-то личное», — она опять и опять приходила к этому заключению.

Джейк Слоун поддерживал личные отношения с обоими убитыми.

Лайла Гроув пыталась установить личные отношения с убитым мужчиной.

Кара Грин, заведующая отделом, в котором работала убитая, если верить ее собственным словам, поддерживала дружеские отношения с обоими убитыми.

Все три поколения Слоунов проявляли личный интерес к Копперфильд.

И все вышеперечисленные лица имели значительные доли в капитале фирмы, были заинтересованы в ее успехе, в ее репутации.

Ева наклонила голову и переключила мысли в другое русло. Какая связь существует между всеми этими людьми внутри фирмы?

Она загрузила в компьютер данные, которые дал ей Рорк, и начала искать эту связь.



Пока она работала, Рорк вошел в кабинет майора Уитни. Уитни поднялся и протянул ему руку.

— Спасибо, что согласились принять меня вот так сразу, без предварительной договоренности, — начал Рорк.

— Это не проблема. Могу я предложить вам кофе?

— Нет. Я вас надолго не задержу. — Рорк раскрыл портфель и вынул тонкую папку с бумагами. Он заставил своих адвокатов работать всю ночь. — Как я понимаю, возникли опасения, касающиеся следствия по делу об убийстве Копперфильд и Байсона, а также этической стороны моих отношений с ведущим следователем.

— Почему бы вам не присесть?

— Ну, хорошо. Вот здесь, — все так же холодно продолжил Рорк, положив папку перед Уитни, — находится документ, составленный моими адвокатами. Документ обязывает меня никоим образом не использовать любые данные, с которыми я мог бы ознакомиться через ведущего следователя по этому делу в ходе ее расследования.

Уитни бросил взгляд на бумаги и вновь перевел его на Рорка:

— Я вижу.

— В документе также говорится, что, если мне будет предоставлен доступ к этим данным, я обязан работать с ними вслепую. Только цифры, без имен и названий организаций. Все детали четко оговорены. Если я нарушу какое-либо из указанных в нем условий, меня ждет весьма суровое наказание. Разумеется, вы захотите, чтобы ваш юротдел прошелся по документу частым гребнем, прежде чем дать свое разрешение. Любые изменения или дополнения, внесенные в текст, должны быть согласованы с моими адвокатами. Документ должен отвечать интересам обеих сторон.

— Я позабочусь, чтобы это было сделано.

— Вот и прекрасно. — Рорк поднялся на ноги. — Разумеется, всякого рода документы и содержащиеся в них юридические тонкости не могут предусмотреть все. Например, они не могут помешать мне солгать, обойти юридические препоны, использовать мою жену и двух жестоко убитых молодых людей ради собственной финансовой выгоды. Но я хотел бы надеяться, что этот департамент и представляемая вами служба отдают себе отчет в том, что следователь, ведущий дело, никогда этого не допустит. — Он выждал минуту. — Я хочу услышать от вас, что вы не подвергаете сомнению порядочность лейтенанта. Не просто хочу, я, черт побери, на этом настаиваю.

— Я никогда не подвергал сомнению порядочность лейтенанта Даллас. И никто никогда не ставил ее под вопрос.

— Значит, под вопросом только моя порядочность?

— Официально этот департамент и представляемая мною служба обязаны обеспечить защиту частной сферы жителей города Нью-Йорка, позаботиться о том, чтобы информация, собранная или обнаруженная в ходе данного расследования, не была использована во вред, ради личной выгоды или в любых незаконных целях.

— Я думал, вы меня достаточно хорошо знаете, — бросил в ответ Рорк, едва удерживаясь на краю скользкого утеса своей ярости. — По крайней мере, настолько хорошо, чтобы не сомневаться: я никогда ничего такого не сделаю, что могло бы негативно отразиться на моей жене, поставить под удар ее репутацию или ее карьеру.

— Я хорошо вас знаю, — кивнул Уитни. — Я достаточно хорошо вас знаю, чтобы ни на минуту в этом не усомниться. Поэтому неофициально: все это чушь собачья. — Уитни так резко взмахнул рукой, указывая на бумаги, что они разлетелись по столу. — Бюрократическая, политиканская суета, ритуал целования начальственных задов, который бесит меня ничуть не меньше, чем вас. Могу предложить вам мои личные извинения на этот счет.

— Свои личные извинения вы могли бы предложить ей.

Теперь Уитни поднял брови:

— Лейтенант Даллас не является гражданским лицом, она находится под моим командованием. Политика департамента ей известна. Я не стану извиняться за то, что проинформировал подчиненную о проблеме, которая могла возникнуть в ходе следствия. Да и она не стала бы извиняться, будь она на моем месте.

— Она собирается официально привлечь меня в качестве гражданского эксперта-консультанта.

— Да, мне следовало это предвидеть. — Уитни хмурился, откинувшись на спинку кресла. — Она бросает вызов каждому, кто посмеет усомниться в ее порядочности. Или в вашей. И все же… — Теперь он в раздумье побарабанил пальцами по столу. — Значит, пока идет следствие, вы находитесь под нашей эгидой, и это в какой-то степени прикроет нашу задницу. Ну а ваш документ — я полагаю, он недаром такой пространный и подробный, — прикроет все, что осталось. Но нам не помешало бы объективное освещение в печати.

— Это можно устроить, — заверил его Рорк.

— Я в этом не сомневаюсь. Я отдам это на одобрение в наш юротдел и согласую с шефом Тибблом.

— Прекрасно. Не буду вам мешать.

Уитни поднялся из-за стола:

— Когда будете говорить с лейтенантом, передайте ей, что я ничуть не сомневаюсь: дело будет должным образом раскрыто.

«И это, — подумал Рорк, — единственное извинение, на какое Ева может рассчитывать».

— Я так и сделаю.



Когда Пибоди просунула голову в дверь кабинета Евы, Ева прикрепляла таблички с именами к обратной стороне своей доски.

— Мы с Бакстером все перебрали, — доложила Пибоди. — Ничего подозрительного не всплывает. Да, у Копперфильд и Байсона не было общих клиентов.

— Надо копнуть глубже, — проговорила Ева, обращаясь не столько к ней, сколько к себе самой. — Забудь пока о цифрах, смотри на имена. Смотри на людей. От цифр все равно с ума сойти можно.

— А мне они даже нравятся. — Пибоди вошла в кабинет и протиснулась мимо письменного стола, чтобы взглянуть на обратную сторону доски.

— У нас есть «большая тройка», — начала Ева, указывая на имена, — Слоун, Майерс, Краус. У Слоуна есть еще сын и внук. Соединим Копперфильд со Слоуном, учтем, что они оба в подчинении у Кары Грин. У Копперфильд есть помощница, ее зовут Сара-Джейн Блумдейл. Рашель ДеЛей связана с Джейком Слоуном, через него — с Копперфильд, а также с Байсоном, который находится вот здесь, под большой тройкой и под Майрой Ловитц. И еще от него тянется связь к Лайле Гроув.

— Вам нужна доска побольше.

— Возможно. Так, теперь у нас есть их алиби. Майерс и Краус были с клиентами.

— И их алиби подтвердилось, — добавила Пибоди — У Джейкоба Слоуна есть внук с подружкой и жена. Тут игра двойная: ведь Слоун дает алиби своему внуку.

— Удобно.

— Но вполне правдоподобно.

— Задницу Рэндала Слоуна на время убийства прикрывают клиенты.

— Тоже проверено. И ни один из них не был клиентом Копперфильд.

— Допустим. Но юридические интересы Фонда Баллока представляет адвокатская фирма Стьюбена, Роббинса, Кавендиша и Малла, а они — клиенты Копперфильд. И это один из счетов, — я сегодня утром позвонила Каре Грин, и она подтвердила, — которые Копперфильд получила в течение последнего года.

— А-а… — протянула Пибоди и тут же съежилась под грозным взглядом Евы. — Да я ничего такого не говорю.

— Английская адвокатская фирма с представительством в Нью-Йорке, и это тоже удобно. Байсон тоже с ними связан, потому что он был бухгалтером у Лурдес Кавендиш Макдермотт…

— Похоже на оперную певицу.

— …светской дамы и вдовы Майлза Макдермотта, очень богатого плейбоя. Есть и другие не столь явные связи. Рэндалу Слоуну дали алиби Саша Зинхоф и Лола Уорфилд. У Зинхоф есть сестра, живущая в Праге. Вместе с двумя партнерами она владеет и управляет пятизвездочным отелем, а их бухгалтерией занимается…

— …фирма Слоуна, Майерса и Крауса, — подхватила Пибоди. — Я работала над файлами Копперфильд, но там не было фамилии Зинхоф. Я бы не пропустила.

— У сестры другая фамилия. Анна Керлинко. А дела партнерской группы вела Копперфильд. И кстати, этот счет она тоже получила в течение последнего года.

— Либо это совпадение, либо обширные связи.

— Я предпочитаю связи. Выдели данные по этим компаниям и особо — по персоналу, работающему в Нью-Йорке. Мне надо по-быстрому проконсультироваться с Мирой.



Выйдя в коридор, Ева остановилась перед торговым автоматом и грозно нахмурилась. Она находилась в перманентном состоянии холодной войны с автоматами. Но ей нужна была банка пепси! И ей не просто хотелось пить. Если она возьмет банку с собой к Мире доктор не станет приставать к ней со своим вечным цветочным чаем.

Ева побренчала монетками в карманах. Нет, она не будет просто так, за здорово живешь, вводить в автомат свой код. Это означало бы не просто искать, а прямо-таки нарываться на неприятности.

Она отсчитала нужный набор монет и уже собиралась, рискуя пережить досаду или разочарование, всунуть их в прорезь автомата, когда в коридор вошли двое полицейских в униформе, конвоирующих тощего парня в наручниках.

Тощий парень верещал без передышки, как попугай, накачанный «Зевсом». Что-то насчет домогательств, конституционных прав и кого-то по имени Ширли.

— Эй ты! — Ева протянула монеты, а свободной рукой погрозила парню. — Закрой хлебало!

Он был до того накачан наркотиками, что глаза у него бешено вращались в орбитах, но тон ее голоса пробился сквозь дурман и дошел до него. Он перешел на скулеж.

— Вот, держи, — обратилась Ева к полицейскому. — Купи мне пепси.

— Есть, лейтенант.

Патрульный исполнил просьбу, не моргнув глазом, и Ева поняла, что о ее холодной войне известно всему департаменту.

— Что он сделал? — спросила она, кивнув на хнычущего попугая.

— Столкнул женщину с лестницы у себя в доме. Она пролетела два марша и больше не встала.

— Поскользнулась. Она поскользнулась. Меня там вообще не было. Я ее и знать-то не знал. Копы меня схватили и вытащили на улицу. Я в суд подам.

— Трое очевидцев, — сухо доложил патрульный, передавая ей банку пепси. — Сбежал с места преступления. Упал, слегка расшибся в ходе преследования.

— Кто ведет дело?

— Кармайкл.

Ева удовлетворенно кивнула.

— Спасибо.

Она ушла, направилась к одному из эскалаторов, ведущих в отдел Миры, а верещание обкуренного попугая возобновилось в полном объеме у нее за спиной.

Наверное, отдел Миры можно считать более пристойным, чем ее собственный, решила Ева. По крайней мере, здесь вряд ли встретишь накачанного дурью подозреваемого в убийстве, которого волокут на допрос. Здесь было тихо, господствовали спокойные, неяркие краски. И здесь было много закрытых дверей.

Дверь Миры была открыта, секретарша, охранявшая помещение по периметру, выглядела спокойной, и Ева решила, что ей не придется выворачиваться наизнанку, чтобы попасть на прием.

Мира заметила ее в открытую дверь.

— Ева! Заходите, заходите прямо сюда. Мне только нужно закончить кое-какую бумажную работу.

— Спасибо, что уделили мне время.

— К счастью, сегодня у меня есть немного свободного времени.



Как всегда, Мира выглядела элегантной и безупречно ухоженной, хотя как будто не приложила к этому никаких усилий. Она отращивала свои мягкие, собольего цвета волосы, и они завитками ложились на ее затылок. На ней был однотонный костюм-тройка цвета спелой сливы. На шее поблескивала серебряная цепочка, в ушах — маленькие серебряные колечки.

Она ласково улыбнулась. У нее было прелестное лицо с кроткими голубыми глазами, но Ева знала, что эти глаза способны заглянуть прямо в черепную коробку и увидеть любые секреты, таящиеся в мозгу.

— У вас нашлась минутка, чтобы заглянуть в отчеты?

— Я их прочла. Присядьте. Какой ужас, не правда ли? Какая жалость! Молодые, красивые, полные жизни и энтузиазма, и их жизни так внезапно оборвались. — Мира отодвинулась от стола. — Ведь они только-только начали жить.

— И уже закончили, — безжалостно отрезала Ева. — Хотелось бы знать: почему?

— Ответ на этот вопрос редко бывает однозначным, не правда ли? Что касается психологического портрета, — Мира заговорила деловым, официальным тоном, — вы наверняка не удивитесь, если я скажу, что я согласна с вашим заключением и с мнением патологоанатома: в обоих случаях действовала одна и та же рука. Скорее всего, мужчина, возраст от тридцати пяти до шестидесяти пяти. Он не импульсивен и действовал не ради острых ощущений. Он не изнасиловал ни одну из жертв, потому что это не стояло у него в повестке дня. И, похоже, он не отождествляет секс с властью и господством. Возможно, он состоит в сексуальной связи, в которой ему отведена роль подчиненного.

— Изнасилование требует времени, — добавила Ева. — Ему надо было успеть в срок и придерживаться приоритетов.

— И в этом я с вами соглашусь. Но изнасилование или угроза изнасилованием часто используются в садистских убийствах. Не реже, чем увечья. Здесь не было сексуального насилия, не было увечий, не было вандализма. Он пришел подготовленным, пришел с определенной целью. Он добился своей цели с помощью грубой силы и физических — а может быть, и эмоциональных — пыток. — Мира разложила на столе фотографии с места преступления. — Он связал их и тем самым поставил их под свой контроль, дал им почувствовать себя беспомощными. Снял изоленту с их ртов. Это подсказывает мне, что он хотел видеть их лица. По какой-то причине он в этом нуждался. Он хотел видеть их лица целиком, пока душил их.

— Гордился своей работой?

— Да. Он выполнил свою работу, он наслаждался своей силой и властью над ними. Поскольку он сумел одолеть мужчину таких лет и такого физического развития, как Байсон, нетрудно предположить, что он сам в хорошей форме. Для убийства он использовал то, что подвернулось под руку на месте: пояс от халата, веревку. Это свидетельствует о ясном уме и присутствии духа. Отсутствие ДНК на месте первого убийства указывает на то, что он принял меры предосторожности. Однако на месте второго убийства была найдена его ДНК, и это говорит о том, что он потерял самообладание, позволил чувствам взять верх.

— Потому что ему настучали по башке.

— Совершенно верно. — Мира невольно улыбнулась. — Байсон причинил ему боль, а он, видимо, не умеет держать удар и плохо реагирует на боль.

— Первичной мишенью была Копперфильд.

— И я не сообщила вам ничего такого, чего вы раньше не знали.

— Нет, но вы подтвердили мои выводы. Он пошел на крайние меры, не будучи доведенным до крайности. Он, безусловно, опасался их, опасался того, что они могут сделать, но на телах жертв, на месте преступления нет никаких следов паники убийцы. Он владел собой и продемонстрировал это своим жертвам и самому себе, когда душил их лицом к лицу. «Смотри, как я тебя убиваю, а я посмотрю, как ты умираешь», — задумчиво проговорила Ева.

— Да. И хотя он — в этом можно не сомневаться! — испытал волнующие ощущения во время первого Убийства, он настолько сохранил самообладание, что быстро переместился к месту второго убийства и закончил свою работу.

— Но он не профессионал. Слишком грязная работа для профессионала.

— И опять я с вами согласна, — кивнула Мира. Но он был очень сосредоточен, целеустремлен и прекрасно подготовлен.

— Для этого достаточно развитого чувства самосохранения.

— Вполне. Следуя этому чувству, он, возможно, защищал себя, свои интересы или другого человека, который был ему дорог. Он был очень осторожен.

— Но он не настолько знаком с криминалистической экспертизой, чтобы сообразить, что мы сможем взять его ДНК со ссадин на костяшках пальцев Байсона.

— И тем не менее, — возразила Мира, — я считаю его человеком образованным, дисциплинированным и дотошным. Не сомневаюсь, что он уничтожил все, что изъял из обеих квартир, избавился от инструментов, при помощи которых проникал в квартиры. Буду очень удивлена, если окажется, что это не так. Если вам доведется его допрашивать в ходе вашего расследования, я полагаю, он охотно пойдет на контакт и проявит готовность к сотрудничеству. Если он был знаком с убитыми, он обязательно посетит заупокойную службу и будет демонстрировать все подобающие признаки скорби по безвременно ушедшим. Все детали своего поведения он тоже продумал заранее.

— А также алиби на интересующее нас время, — мрачно подытожила Ева.

— Несомненно, у него есть алиби. Другие в сходных обстоятельствах могли бы демонстративно отказаться от хлопот по обеспечению алиби: это увеличивает остроту ощущений во время следствия. Я хочу сказать, что для других это было бы игрой. Но это не ваш нынешний случай. Он заранее расставил все точки над «и».

Да, спасибо, — кивнула Ева.

— Я с нетерпением жду завтрашнего праздника, — сказала Мира, когда Ева поднялась.

— А что за…. Ах да!

Мира со смехом повернулась во вращающемся кресле.

— Не припомню случая, чтобы праздник в вашем доме не стал событием знаменательным и запоминающимся. Мэвис, должно быть, в восторге.

— Да, наверно. Хотите знать правду? Я ее вроде как избегаю. Нам пришлось сходить с ней на занятия по подготовке к приему родов, понимаете? Это был настоящий кошмар, я даже говорить об этом не могу без содрогания. А теперь я боюсь: вдруг она захочет убедиться, была ли я внимательна, все ли усвоила, позвонит и устроит мне… ну что-то вроде устной проверки?

— А вы были внимательны?

— Господи, да от этого деться было некуда! Все равно что смотреть фильм ужасов. Жуть берет, — пробормотала Ева, с трудом сдерживая дрожь. — А завтра я опять окажусь среди женщин, которые выращивают в себе детей. Вдруг кому-то из них придет в голову родить?

— Вряд ли, но на всякий случай у вас будет рядом пара докторов. Я там буду, и Луиза тоже.

— Точно. — При мысли об этом Еве стала немного легче. — Я совсем забыла. Слава тебе, господи, какая гора с плеч! А вы не могли бы задержаться, пока все они не Уйдут? Просто на всякий случай. А то мало ли что…

— Вы прослужили в полиции одиннадцать с лишним лет и ни разу не принимали роды?

— Совершенно верно, и я собираюсь держать этот рекорд.



Едва войдя в кабинет Саши Зинхоф, Ева подумала, что она могла бы посостязаться с Рорком по простору, Роскоши и вкусу. Чистые линии и неожиданные яркие пятна на общем пастельном фоне обстановки делали комнату женственной без вычурности и жеманства.

Точно такое же впечатление произвела на Еву сама Саша.

Ей запросто можно было дать на десять лет меньше, чем значилось в ее официальных документах. Волосы цвета меда были эффектно взбиты надо лбом. На ее лице в форме сердечка выделялись ясные голубые глаза. На ней был костюм цвета ржавчины, такой же изысканный и сдержанно-элегантный, как и ее драгоценности.

Она легкой поступью пересекла толстый серебристый ковер на своих тонких каблучках и протянула руку для приветствия.

— Лейтенант Даллас. Мы шапочно знакомы. Встречались на каком-то гала-концерте прошлой весной.

— Я помню.

— Паршивый повод возобновить знакомство. А вы детектив Пибоди. Мы говорили по телефону.

Пибоди пожала протянутую руку.

— Спасибо, что приняли нас.

— Садитесь, прошу вас. Скажите, что я могу для вас сделать. Вы хотели поговорить и с Лолой тоже? Она сейчас будет. Хотите выпить чего-нибудь, пока мы ее ждем?

— Спасибо, ничего не нужно. — Ева села в кресло, обитое кожей янтарного цвета, такое мягкое, что она испугалась, как бы его не продавить. — Вы были знакомы с Натали Копперфильд?

— Совсем немного. Я знаю не столько ее, сколько о ней. — Саша тоже села. — Это ужасно — то, что случилось с ней и с ее молодым человеком. Но я не совсем понимаю, при чем тут мы с Лолой.

— Вы заявили, что вы и мисс Уорфидд ужинали с Рэндалом Слоуном в тот вечер, когда были совершены убийства.

— Совершенно верно. Это был в основном деловой ужин, но нам с Лолой просто нравится общаться с Рэном. Мы пробыли в городе до третьего часа ночи, как я и сказала детективу, когда она мне звонила. Вы же не можете всерьез подозревать Рэна…

Она замолкла, потому что дверь распахнулась и в кабинет вбежала раскрасневшаяся, растрепанная Лола Уорфилд. Ее черные кудри разметались в полном беспорядке и стояли копной. Ее глаза — почти одного цвета с креслом, в котором сидела Ева, — светились весельем, хотя она изо всех сил старалась напустить на себя покаянный вид.

— Простите, простите, я опоздала. Даллас, верно? Я рискнула жизнью и похитила вашего изумительного мужа на танец на гала-концерте у «Маркиза» прошлой весной. Будь он моим, я побила бы палкой любую женщину, осмелившуюся положить на него глаз, даже если она играет за другую лигу.

— Тогда город был бы завален трупами.

— Да, это проблема. Извините. — Лола одарила Пибоди ослепительной улыбкой. — Я не помню вашего имени.

— Детектив Пибоди.

— Рада с вами познакомиться. То есть, конечно, радоваться нечему, я понимаю. Все это ужасно, но в то же время это безумно волнует.

— Лолу не оттащить от экрана, когда передают криминальные новости, — объяснила Саша.

— А теперь мы оказались в самом центре криминальных новостей! Точнее, на обочине, хотя я бы даже сказала, что в первом ряду. И я веду себя ужасно. Я пару раз встречалась с Натали. Она показалась мне очаровательной. Очень милой. — Не закрывая рта, Лола подошла к винному бару у дальней стены кабинета и вынула из Холодильника бутылку воды. — С кем поделиться?

— Нет, спасибо. — Ева дождалась, пока Лола уселась на подлокотник кресла, которое занимала Саша. — Когда был назначен деловой ужин с Рэндалом Слоуном?

— М-м-м… — Лола переглянулась с Сашей. — За пару дней до того, не правда ли? Мы обычно встречаемся с ним раз в квартал.

— Совершенно верно, — подтвердила Саша. — Встреча должна была состояться раньше, но нам пришлось ее перенести, потому что нас не было в стране. Мы уезжали на несколько дней сразу после Нового года.

— Кто договаривался об ужине?

— Гм… — Лола наморщила лоб. — Мне кажется, это был Рэн. Так обычно и бывает: он звонит, договаривается о встрече или об ужине в ресторане.

— В ходе ваших деловых или дружеских встреч с мистером Слоуном он когда-нибудь упоминал о каких-либо проблемах с Натали Копперфильд или Биком Байсоном?

— Нет. — Этот пас перехватила Саша. — Он никогда о них не упоминал. Мы работаем непосредственно с Рэном. Нет, мы с ними познакомились — с ней и с ее женихом, — как я вам уже говорила. В доме Джейкоба Слоуна. Натали дружила с его внуком.

— Мисс Копперфильд занималась финансами вашей сестры.

— Да, — подтвердила Саша. — Когда Анна и ее друзья занялись бизнесом, я порекомендовала ей фирму и лично поговорила с Рэном о наиболее подходящей, по его мнению, кандидатуре. Он порекомендовал Натали. И они с Анной, как мне сказали, сразу подружились, когда Натали летала к ней в Прагу на первую встречу.

— Ваша сестра была довольна работой мисс Копперфильд?

— Никаких жалоб до меня не доходило. А дошло бы, если бы они были.

— Обязательно, — подтвердила Лола. — Анна не умеет страдать молча. Вы ищете подозреваемого среди служащих фирмы? Я думала, это что-то личное, ну возможно, преступление по страсти. Ревнивый бывший или безответно влюбленный.

— Мы всюду ищем, — сказала Ева, поднимаясь с кресла. — Если что-нибудь вспомните, прошу вас позвонить мне в Центральное управление полиции.

— И это все? — Губы Лолы обиженно надулись, — а я-то думала, нас будут поджаривать.

— Может, в следующий раз вам повезет больше. Спасибо, что уделили нам время, — добавила Ева.

Она молчала, пока они не вышли на улицу.

— Впечатления? — спросила Ева, когда они направились к машине.

— Прямые, откровенные, спокойные, уверенные в себе. Дела шли нормально в день ужина со Слоуном, и я ни за что не поверю, что они будут выгораживать служащего компании, даже если считают его своим другом. Сестра Зинхоф связана с первой жертвой, но внутреннее чувство подсказывает мне, что ни одна из них не способна совершить двойное убийство. Ни одна из них не станет с этим связываться, даже чтобы выгородить сестру. И они богаты. Очень богаты. Если речь идет о деньгах, им не надо воровать и жульничать, чтобы заработать еще больше.

— Тут речь не о том, чтобы заработать или даже получить. Речь идет о жадности. О жажде власти, — уточнила Ева. — Но я никаких флюидов не уловила. Если это счет сестры — тот самый, что Копперфильд пометила красным флажком, и кто-то из них знал об этом… Нет, не верю. Уж больно они обе были невозмутимы. Что у нас есть на Анну Керлинко? Где она была в ту ночь?

Пибоди села в машину и извлекла свою электронную записную книжку.

— С учетом разницы во времени, она завтракала со своим нынешним любовником, когда убивали Копперфильд, а к девяти утра по своему времени была уже на работе. Есть свидетели. Она не могла прилететь сюда, обработать их обоих, а лотом тем же манерой упорхнуть обратно.

— Движемся дальше.

Сообразуясь с географией и со своим списком, Ева проехала шесть кварталов на восток — туда, где располагалось нью-йоркское отделение адвокатской фирмы, представляющей интересы Фонда Баллока. Счет этой фирмы был передан Копперфильд несколько месяцев назад, размышляла Ева, к тому же тут была еще одна связь через Байсона, представлявшего племянницу одного из партнеров.



Представительство адвокатской фирмы размещалось в элегантном кирпичном здании. В приемной было тихо, как в церкви. За стойкой администратора сидела женщина, в разноцветных бликах освещения, льющегося с улицы из витражных окон.

Выглядела она весьма эффектно: рыжеволосая красотка с пышной гривой, волнами лежащей на плечах. Ева предъявила ей жетон, и красотка заморгала в ответ:

— Я не понимаю.

— Это жетон, — подсказала Ева. — Полиция. А теперь позвоните своему шефу и передайте, что нам надо с ним поговорить.

— Бог ты мой! То есть я хочу сказать, извините, но мистер Кавендиш на совещании. Я немедленно позвоню его секретарю, мы проверим его расписание и найдем место для встречи с вами.

— Нет-нет, вы не поняли. Позвольте мне повторить. Жетон. Полиция. — Ева огляделась и заметила в углу полированные деревянные ступени. — Рабочие кабинеты наверху?

— Да, но…

Ева оставила рыжеволосую красотку заикаться, а сама вместе с Пибоди двинулась к лестнице.

Второй этаж напомнил Еве уже не церковь, а музей. Старинные потертые ковры — наверняка чертовски дорогие. Обшивка стен деревянная — не пластик и не ДСП — и панели тоже небось старинные. На стенах — пейзажи в рамах.

Слева по коридору открылась дверь. Вышедшая в коридор женщина была вдвое старше девицы внизу и вдвое сообразительнее. Ее иссиня-черные волосы были стянуты на затылке в строгий пучок без всякого кокетства, но эта прическа шла к ее жесткому волевому лицу. Строгий деловой костюм в тонкую полоску тоже был лишен кокетства, но скроен так, что идеально подчеркивал линии великолепной фигуры.

— Насколько мне известно, вам сообщили, что мистер Кавендиш на совещании и сейчас его нельзя беспокоить. Чем я могу вам помочь?

— Вы можете вызвать его с совещания и объяснить, что нам придется его побеспокоить, — невозмутимо ответила Ева. — Нам бы это здорово помогло. — Столкнувшись с молчаливым горящим взглядом женщины, она почувствовала бегущие по спине мурашки веселого возбуждения. — Имя есть, сестрица?

— Эллин Бруберри. Я секретарь и юридический ассистент мистера Кавендиша.

— Вот и отлично. Мы ведем следствие, и в этой связи нам необходимо поговорить с мистером Кавендишем.

— Мистера Кавендиша, как вам сказали уже дважды, нельзя беспокоить. И, если хотите знать, он не обязан встречаться с вами без предварительного уведомления.

— Вот тут вы меня поймали, — жизнерадостно согласилась Ева. — Что ж, мы будем просто счастливы Дать мистеру Кавендишу, лично вам и всем, кто здесь Работает, уведомление в том, что вы обязаны явиться в Полицейское управление города для дачи официальных показаний, которые — будучи юридическим ассистентом, вы должны это знать — могут занять от нескольких часов до… ну, скажем, до следующего Рождества. Есть и другой вариант: мы можем поговорить с ним прямо сейчас в тепле и комфорте его собственного кабинета. И не исключено, что мы уйдем минут через двадцать, перестанем вцепляться вам в волосы. Ева сделала многозначительную паузу. — Выбирайте. В наступившей тишине было слышно, как Эллин Бруберри негодующе фыркнула.

— Вам придется объяснить мне, о чем идет речь.

— Да нет, не придется. Вы можете спросить вашего босса, что он предпочитает — поговорить со мной прямо сейчас или в самом скором времени отправиться в управление и провести там неопределенное время на официальном допросе. Но, если хотите, вы можете сами принять за него это решение. В любом случае выбор за вами.

— Но учтите, — добавила Пибоди, постучав по циферблату своих ручных часов, — время капает.

— Ждите здесь.

Ева выждала, пока Эллин Бруберри скрылась из виду, пока затих яростный стрекот ее сапожек на высоких каблуках.

— «Время капает»? — переспросила она.

— Ну, вы же видите, как здорово сработало? Вам не кажется, что она какая-то уж больно злющая? И она знает, зачем мы сюда пришли.

— О да, она, несомненно, знает. Любопытный поворот. — Ева повернулась и принялась изучать один из сельских пейзажей. — Как это так получается: люди живут и работают в городе, а потом вешают на стены деревенские виды? Неужели они не могут решить, где им хочется быть?

— Многие люди считают деревенские виды умиротворяющими.

— Ну да, как же. Пока не задумаются, что это там крадется за деревьями или ползет в траве.

Пибоди беспокойно переступила с ноги на ногу.

— Многие люди предпочитают думать, что никто не крадется за деревьями. Там прыгают и играют очаровательные оленята. И в траве никто не ползет, там резвятся прелестные крольчата.

— Многие люди просто глупы. Давай-ка мы тоже устроим наши маленькие игры и веселье, Пибоди. Давай для начала прокачаем Бруберри. И Кавендиша.

— Это действительно могли быть оленята с крольчатами, — проворчала Пибоди и вытащила ППК, чтобы начать проверку.

Через несколько минут из-за одной из дверей вновь появилась Бруберри. Ее спина была прямой, как доска, ее голос звучал холодно и отчужденно.

— Мистер Кавендиш примет вас сейчас. Десять минут.

Глава 10

«Из церкви в музей, — подумала Ева, — а из музея в мужской клуб».

Уолтер Кавендиш занимал кабинет с массивными широкими креслами и диванами темного дерева, обитыми кожей цвета бургундского вина. Пол был застлан толстыми восточными коврами, на первый взгляд настоящими, в ярких тонах и со сложным рисунком. Густая янтарная жидкость словно светилась в тяжелых хрустальных графинах, которые могли бы послужить весьма надежным орудием убийства.

Компактный черный компьютер с блоком связи соседствовал на антикварном письменном столе с многочисленными, педантично расставленными предметами старинного письменного прибора из бронзы. А за столом восседал сам Уолтер Кавендиш — солидный, преуспевающий, в сшитом на заказ костюме приглушенно-коричневого цвета с еле заметной золотистой искрой. На взгляд Евы, весь этот реквизит не помогал ему обрести уверенность в себе. Он явно нервничал.

Ему было чуть за пятьдесят. Красное лицо в обрамлении густой шевелюры того неопределенного цвета который у парикмахеров называется «тусклый блондин». Светло-голубые глаза, бегающий взгляд. Этот взгляд на миг задержался на лице Евы и тут же скакнул куда-то за ее плечо.

Он поднялся из-за стола, и на его грубоватом лице появилось официальное выражение.

— Я хотел бы взглянуть на ваши документы.

По мнению Евы, он говорил с напыщенным прононсом провинциального актера.

Ева и Пибоди как по команде вынули свои жетоны.

— Лейтенант Даллас, — представилась Ева, — и детектив Пибоди. Похоже, вам пришлось прервать свое совещание. Странно, мы не видели, чтобы кто-то отсюда вышел.

Кавендиш на мгновение как будто растерялся, его бегающий взгляд метнулся к лицу Бруберри, и в ту же секунду его ассистентка заговорила:

— Это было телефонное совещание.

— Да-да, телефонное совещание. С Лондоном.

— Как удобно. — Ева не сводила глаз с Кавендиша, и он понял: она уже знает, что он лжет. — Ну раз уж у вас нашлось несколько минут, у нас есть к вам вопросы в связи с расследованием.

— Да, мне так и сообщили.

Он указал на кресла, словно приглашая их садиться, и сам начал опускаться в свое кресло. Руки для пожатия он не протянул, и тогда Ева сама нарочно выбросила руку вперед. Ей надо было дотронуться до него. Кавендиш замешкался. Ева заметила, что он опять взглянул на ассистентку и только потом взял Евину руку в свою.

«Мягковата, — решила она. — И влажновата».

— Что вы расследуете?

— Убийство. Натали Копперфильд и Бика Байсона. Вам эти имена знакомы?

— Нет.

— Насколько я понимаю, новости по телевизору вы не смотрите, газет не читаете. — Ева выразительно взглянула на огромный настенный экран в темной деревянной раме, господствующий над комнатой. — Эти двое были убиты три дня назад, каждый в своей квартире. Оба они работали в фирме Слоуна, Майерса и Крауса. А знаете, что самое смешное? Натали Копперфильд занималась счетами вашего головного офиса. И ее имя вам ничего не говорит?

— Я не запоминаю имена всех, о ком мог слышать или читать. Я очень занятой человек. А что касается счетов, ими занимается Эллин, моя ассистентка.

— Мне известно о мисс Копперфильд, — заявила Бруберри. — Какое отношение ее смерть имеет к нашей компании?

— В настоящий момент вопросы буду задавать я, — холодно отчеканила Ева. — Где вы были, мистер Кавендиш, три дня назад между полуночью и тремя часами утра?

— Дома, в постели. Со своей женой.

Ева подняла брови с хорошо разыгранным удивлением.

— Вы не помните имена двух человек, о которых трубит вся пресса, но, ни минуты не раздумывая, не сверяясь с ежедневником, сообщаете мне, где вы были ночью трое суток назад?

— Дома, — повторил он. — В постели.

— У вас были контакты с мисс Копперфильд или мистером Байсоном?

— Нет.

— Странно. Вам не кажется странным, детектив, — повернулась Ева к Пибоди, — что мистер Кавендиш не имел никаких, даже малейших контактов с лицом, ответственным за ведение счетов его фирмы?

— Должна признаться, это действительно странно. Вот возьмите, например, меня: я того парня, что мне в управлении зарплату выдает, по имени знаю и ни с кем не спутаю.

— Возможно, я когда-то и встречался…

— Я встречалась с мисс Копперфильд и состояла в переписке с ней, — вмешалась Бруберри, — когда в этом была необходимость. В основном дела такого рода решаются в нашем головном представительстве в Лондоне.

— Ну а здесь вы что делаете? — спросила Ева, обращаясь исключительно к Кавендишу.

— Я представляю интересы нашей фирмы в Нью-Йорке.

— И что это значит?

— Именно то, что я сказал.

— Исчерпывающий ответ. И вы также представляете юридические интересы Лурдес К. Макдермотт, которая была клиенткой Бика Байсона.

— Миссис Макдермотт является родственницей. Естественно, ее представляет наша фирма. Кто ее финансовый менеджер, я не знаю.

— Да ну? Вот черт, похоже, в этой вашей лавочке одна рука не знает, что делает другая. Это во-первых. А во вторых, черт, по-моему, я не упоминала, что Бай-сон был ее финансовым менеджером. Я только сказала, что она клиентка.

Кавендиш подтянул узел галстука. «Красноречивый жест», — подумала Ева.

— Я высказал предположение.

— Ну, раз уж мы все равно этим занимаемся, где вы были в ночь убийств, мисс Бруберри?

— Дома. Я легла спать еще до полуночи.

— Одна?

— Да, я живу одна. Боюсь, что время, которое может уделить вам мистер Кавендиш, истекло.

Ева неспешно поднялась с кресла.

— Благодарю вас за сотрудничество. О! — продолжала она, как будто спохватившись. — Ваша фирма представляет… — она вынула записную книжку, словно проверяя название, — Фонд Баллока.

И тут она заметила, как мелкая рябь прошла по лицу Кавендиша. Подбородок едва заметно дернулся, глаза опять забегали, пальцы вновь потянулись к узлу галстука.

— Совершенно верно.

— Миссис Мадлен Баллок и мистер Уинфилд Чейз недавно были в городе. Полагаю, вы встречались с ними, пока они были здесь.

— Я…

— Миссис Баллок и мистер Чейз встречались с мистером Кавендишем за ленчем. Это было, позвольте, в понедельник. В двенадцать тридцать, — уточнила Бруберри.

— У вас была встреча с ними и ленч. Это было здесь? У вас в конторе?

— Именно так, — раздраженно отрезала Бруберри, опять не давая Кавендишу открыть рот. — Если желаете, у меня сохранилась запись обеденного меню. Вас это интересует?

— Я дам вам знать. Что ж, беседа прошла плодотворно. Спасибо, что уделили нам время. — Ева повернулась, собираясь уйти, но на пороге остановилась. — А знаете, это все-таки странно: вы трудитесь не покладая рук, представляете интересы вашей фирмы в Нью-Йорке, но не находите нужным регулярно встречаться со старшим аудитором, курирующим финансовые дела вашей фирмы.

На это Кавендиш ничего не ответил.

— Я вас провожу, — сказала Бруберри.

— Не утруждайтесь. Мы сами справимся.

— Они что-то скрывают, — заметила Пибоди, когда они вышли на улицу.

— Ты в самую точку попала. Можешь смело ставить на кон свою задницу. Этот парень весь состоит из вины и страха. У него это на лбу написано. Но еще неизвестно, что мы там найдем. Может, он от жены гуляет или носит женское белье.

— Или и то, и другое, если он гуляет от жены со своей ассистенткой. В этом дуэте брюки наверняка носит она.

— Это ты опять же верно подметила. Глупо было врать насчет знакомства с Копперфильд. А он соврал.

— Надутый индюк. Ну, понимаете, — объяснила Пибоди, поймав удивленный взгляд Евы, — он рассуждает так: «Я слишком важный, чтобы знать мелких людишек». К тому же для него это способ отстраниться от большой заварухи.

— А большой заварухой в данном случае является двойное убийство. — Ева села за руль, побарабанила по нему пальцами. — Они не подготовились. Им даже в голову не пришло, что копы будут их допрашивать, вот и доверились примитивному инстинкту. Все отрицать! Давай посмотрим, не удастся ли нам отследить Лурдес Макдермотт. Получим еще одну точку зрения.

Пибоди извлекла ППК и узнала адрес.

— У нее дом на Риверсайд-драйв.

— Номер телефона?

— Есть.

— Давай сначала по телефону. Попробуем установить, дома ли она, а если нет, где ее найти.

Лурдес Макдермотт не только была дома, но и, как выяснилось, ничего не имела против вмешательства полиции в распорядок своего дня.

Горничная в униформе впустила их в дом и провела через внушительный вестибюль в просторную гостиную, отделанную в смелом современном стиле: яркие краски, сверкающий металл, поблескивающее стекло.

Лурдес выглядела весьма спокойно и непринужденно. Она была в черном костюме и в мягких домашних сапожках, ее золотые драгоценности тускло отсвечивали. У нее были короткие волосы цвета «баклажан», нависавшие челкой над сапфировыми глазами. На низком стеклянном столике уже стоял высокий белый кофейник, три большие кружки и белое треугольное блюдо с горкой пончиков.

— Не говорите мне, что копы, кофе и пончики — это клише.

— Это клише, но тому есть причина. Лейтенант Даллас, детектив Пибоди.

— Присаживайтесь. Вы пришли из-за Бика и его Натали. Я просто в ужасе от этого кошмара. Он был замечательным парнем.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Пятнадцатого декабря.

— Хорошая память, — заметила Ева.

— Вовсе нет. Я специально посмотрела, проверила, когда услышала о случившемся. У нас была ежегодная деловая встреча, подведение итогов перед праздниками. Между прочим, именно здесь, в этой комнате. Он был хорошим человеком.

— Вы были знакомы с мисс Копперфильд?

— Несколько раз встречались. Бик пару раз приводил ее на деловые обеды по моей просьбе. Я предпочитаю знать, с кем связаны люди, управляющие моими делами. Она мне тоже нравилась. Они были прекрасной парой. Прямо-таки светились, понимаете? Как будто их какое-то тихое сияние окружало. Ожидание. Предвкушение. Вам кофе с сахаром?

— Нет, спасибо, мне черный.

— А мне с сахаром и сливками, — вставила Пибоди.

— Вы опрашиваете всех клиентов Бика? — продолжала Лурдес. Она разлила кофе по кружкам. Массивное обручальное кольцо блестело у нее на безымянном пальце. — Я, честно говоря, удивилась, когда вы позвонили и сказали, что хотите поговорить со мной.

— Мы опрашиваем очень многих. По правде говоря, мы только что беседовали с Уолтером Кавендишем Он ваш родственник, не так ли?

— Троюродный брат. — На секунду Лурдес еле заметно наморщила нос.

«Еще один красноречивый жест, — подумала Ева. — Лурдес не слишком высокого мнения об Уолтере».

— Мой родственник — отец Уолтера — один из партнеров фирмы. С главным офисом в Лондоне, — сказала Лурдес, слегка нахмурившись. — Ешьте пончики. Лично я собираюсь.

В доказательство своих последних слов она выбрала пончик, начиненный тремя разноцветными сортами мармелада.

— А почему вы выбрали именно эту фирму и Бика? Ваши отношения с дядей?

— Угу, — кивнула Лурдес с полным ртом. — М-м-м… Вкусно до неприличия. Они годами занимались моими финансами. Когда погиб Майлз — идиот! — я унаследовала огромную кучу денег. Какое-то время я ничего не предпринимала, все это лежало мертвым грузом в Европе. Я там пряталась. Потом я вернулась и попросила предоставить мне молодого энергичного сотрудника. Мне дали Бика, и он оказался именно таким, как я хотела.

— Если вы не против, я хотела бы спросить, как умер ваш муж? — подала голос Пибоди, стараясь не брызнуть кремом из выбранного ею пончика.

— Баловался со своим маленьким самолетиком. Он сам его построил. Обожал летать. Рухнул на землю и сгорел. Я любила этого несчастного придурка. Чуть не умерла, когда потеряла его. Этой весной была уже пятая годовщина, а я до сих пор на него злюсь.

— Вы можете нам сказать, где вы были три дня назад ночью, между полуночью и четырьмя часами утра?

— Звучит зловеще. А я еще гадала, спросите вы или нет? Я специально уточнила, когда вы позвонили и сказали, что хотите ко мне заглянуть. У меня была небольшая вечеринка — званый ужин в дружеском кругу. Точнее сказать, девичник. Я опять начала встречаться с мужчинами, но это так утомительно, особенно когда не больно-то и надо. С подругами проще. Они ушли около полуночи, а я легла спать. Ну, сначала посмотрела телевизор. Заснула на каком-то старом фильме.

— Ну раз уж вы все были знакомы, — продолжала Ева, — вы когда-нибудь встречались — может быть, в обществе — с мисс Копперфильд, мистером Байсоном и вашим троюродным братом?

— С Уолтером? — Лурдес громко рассмеялась. — Нет. Безусловно, нет. Я стараюсь вообще не общаться с Уолтером. Вот он — настоящий идиот.

— Вы с ним не ладите?

— Я могу поладить с кем угодно. Просто мне спокойнее живется, если мое общение с некоторыми индивидами ограничено.

— Разве он не представляет ваши юридические интересы здесь, в Нью-Йорке?

— Вот уж нет! О них заботится мой кузен в Лондоне, а Уолтер тут работает так, по мелочам. Честно говоря, он не так уж умен. Он следует указаниям, подшивает бумаги, вполне презентабельно смотрится в смокинге. Все, что посложнее, обрабатывается в Лондоне, насколько мне известно. — Лурдес склонила голову набок. — Вы же не думаете, что Уолтер имеет какое-то отношение к убийствам? Я его всю жизнь знаю. Смею вас заверить, ему не только мозгов не хватит на такое дело, он яйцами мелковат.



Ева как раз садилась за руль, когда подал голос ее телефон.

— Даллас.

— Лейтенант! — Едкий голос Соммерсета был под стать его угрюмой физиономии. — Вы забыли уведомить меня о том, что ожидаете доставки.

— Я, возможно, забыла уведомить вас о том, что на вас смотреть страшно и все страшнее с каждым днем но, что ж делать, я была занята.

— Нам доставили кресло-качалку с электронной системой управления, приобретенное в розницу в торговом заведении под названием «Белый аист». Что прикажете мне с ним делать?

Ева помолчала.

— Стареешь, старик, стареешь. Надо же — так подставиться! Ладно, не буду тебе говорить, куда ты можешь его засунуть, это слишком очевидный ответ. Поставь его в эту… ну… в гостиную на втором этаже. Ну, где вечеринки проводятся.

— Прекрасно. Впредь буду вам очень признателен, если вы соизволите заранее уведомлять меня о любых доставках.

— Впредь буду тебе очень признательна, если ты избавишь меня от необходимости общаться с тобой вне дома. Тебя и дома многовато.

Она отключила связь, весьма довольная собой.

— Ну вы даете! С вами не соскучишься, — заметила Пибоди. — Значит, так, после смены я быстренько смотаюсь домой, заберу все вещички и двину к вам. Мне прямо не терпится увидеть кресло и начать его украшать к завтрашнему.

Ева издала боевой клич индейцев.

— Вы же знаете, ей понравится.

— Да, знаю. Ей понравится.

— Она будет вроде как Царицей Пчел. Что-то в этом роде. Ей понравится.

— Царица Мэвис. — Ева, улыбаясь, ловко проскочила на красный свет. — Ей бы надо эту, как ее… — Она очертила круг у себя над головой.

— Корону? Сделаем.

— Да не корону, это слишком просто. Другую штуку. Ну, как ее? Эту… ну… тиару.

— Бесподобно! Полный отпад. Видите? — Пибоди шутливо стукнула Еву кулаком в плечо. — Видите? у вас получается. Вы сумеете это сделать.

— А куда ж я денусь?



Со всем своим новым багажом — заявлениями, впечатлениями, подозрениями — Ева вернулась в управление. Там она все систематизировала, написала отчеты, еще раз обдумала вновь услышанное. Потом подошла к доске и начала прикреплять рядом с фотографиями имена и ключевые слова, соединяя их стрелочками.

— Тебе нужна доска побольше. — В кабинет вошел Рорк, держа пальто в руках.

— Только об этом и слышу.

— Видит бог, тебе нужен кабинет побольше.

— Мне и этого хватает. Что ты здесь делаешь?

— Ищу, кто подвез бы меня до дому. Улаживал кое-какие дела наверху. — Увидев, как она нахмурилась, он подошел и провел пальцем по маленькой ямочке у нее на подбородке. — Дело сделано, и все остались довольны, насколько это вообще возможно.

— Хрень.

— В жизни такое часто бывает. Полагаю, для тебя это имеет смысл. — Он небрежно перебросил пальто через спинку ее кресла и обогнул доску. — А-а, да, теперь я вижу. Внутренние связи. Этот большой мир полон любопытных и весьма хитро переплетающихся цепочек.

— Что сказал Уитни?

— Официально или неофициально? — осведомился Рорк, не отрывая взгляда от доски.

— Что он сказал официально, я уже знаю.

— Ну, значит, неофициально. Он сказал, что все это — чушь собачья. Это его подлинные слова. — Рорк Перевел взгляд на ее лицо и покачал головой. — Как я Погляжу, с тебя этого довольно. Тебе не нужно, чтобы он посмотрел тебе в глаза и сказал, что он тебе доверяет и уважает тебя. Чтобы он лично перед тобой извинился.

— Нет, не нужно.

Рорк пересек кабинетик и закрыл дверь.

— Может, это и чушь собачья, но именно эта чушь собачья держит тебя в этой чертовой ступе, которую ты называешь кабинетом, вместо того чтобы занять капитанское кресло.

— Я хочу быть в этом кабинете. И давай не будем мутить воду такими глупостями. Я делаю именно то, что мне нравится. Именно то, что у меня лучше всего получается.

— Не говори мне, что тебе не нужны капитанские нашивки, Ева.

— Когда-то я думала, что нужны. — Она провела рукой по волосам, стараясь мысленно переключиться на другую тему. — Я бы от них не отказалась, если бы мне их предложили на моих условиях. Слушай, это же ты у нас увлекаешься всякой ирландской мутью. Ну, судьба, рок, всякое там мумбо-юмбо… Я хочу сказать: иногда происходит именно то, что суждено. Мне суждено быть в этом кабинете, делать эту работу. Я в это верю.

— Ладно. — Кабинетик был так мал, что Рорку не пришлось делать ни шагу, чтобы дотянуться до нее и обнять. — И еще твой шеф просил тебе передать: он не сомневается, что дело будет должным образом раскрыто.

— Вот и хорошо.

— Мне поискать для себя отдельный транспорт или ты тоже скоро собираешься домой?

— Могу продолжить дома. Дай мне десять минут. Эй, — вдруг нахмурилась Ева, когда он открыл дверь. — Пожалуй, ты задолжал мне ужин.

Рорк улыбнулся:

— Пожалуй, задолжал.

— Но нам придется остановиться по дороге. Мне нужна тиара.

— Это в придачу к твоему скипетру?

— Да не для меня это, господи! Мэвис. Эта заваруха завтра у нас дома. Тиара — это мотив, идея или что-то в этом роде. А скипетр — это такая штука…

Ева стиснула кулак и взмахнула рукой у него перед носом. У Рорка брови полезли на лоб от изумления.

— Голова садовая, — предположил он, смеясь. Ева тоже засмеялась и отвела руку подальше.

— Это что-то типа палки? Как у регулировщика?

— Типа того.

— Ну, значит, это мы тоже найдем. А может, ты заодно сообразишь, как нам найти какой-нибудь магазинчик, где можно купить театральные костюмы, чтобы мы все это забрали по дороге на ужин.

Это оказалось на удивление просто: найти тиару, усеянную стразами, и пластиковый скипетр, тем более что заниматься покупками ему пришлось с женщиной, которая норовила схватить первое попавшееся на глаза, хотя бы приблизительно подходящее под описание, и бежать прочь без оглядки.

Хорошо зная вкусы Евы, Рорк остановился на итальянской кухне и повел ее в маленькую тесную тратторию, где обстановка была простой, а еда — превосходной. С той самой минуты, как перед ней поставили тарелку спагетти с мясными тефтельками, Ева больше не заговаривала о деле, и Рорк тоже решил эту тему не поднимать.

— Ты сегодня не обедала?

Ева принялась наматывать спагетти на вилку.

— Наверно. Но я съела пончик. И я, кажется, забыла тебя проинформировать, что Пибоди и Макнаб сегодня ночуют у нас.

— Проинформировать?

— Соммерсет. Он разозлился, потому что я забыла про доставку этого чертова кресла, а это как раз было Сегодня. Ну, в общем, Пибоди хочет все украсить к смотринам детского приданого. Лично я этого не понимаю. Ты получаешь праздник, подарки, угощение, все дела… Что еще надо? Какие украшения? Зачем вся эта канитель?!

— Я полагаю, мы это скоро узнаем. Что ж, отлично Значит, завтра я захвачу Макнаба, и мы с ним поедем заниматься каким-нибудь чисто мужским делом.

— «Поедем»? Ты хочешь меня бросить? — В глазах у Евы вспыхнул панический страх. — Ты не останешься на смотрины?

Рорк поднес ко рту порцию спагетти.

— Нет в мире ничего такого, что ты могла бы сказать, сделать, предложить, включая сексуально-извращенные услуги, чтобы заставить меня приблизиться на сотню ярдов к смотринам детского приданого.

— Черт! — Ева насадила на вилку сразу пару тефтелек. — Даже если бы я надела прикид из шоколадного соуса?

— Даже в этом случае.

— А если будут взбитые сливки? И хореография?

— Отменное предложение, уверяю тебя, тем более что ты в отчаянном положении. Но мой ответ: нет. Я уже обо всем договорился, мы с Леонардо уходим. И мы с удовольствием присоединим Макнаба к нашему маленькому отряду.

— А вдруг что-нибудь пойдет не так? — Ева схватила его за руку. — Вдруг эта устроительница банкетов запсихует? Иногда с ними это бывает. А вдруг кто-то из беременных начнет рожать?

Вместо ответа Рорк лишь поднял свободной рукой свой бокал с вином.

— Ладно, черт с тобой. — Ева мученически закатила глаза. — Я сама справлюсь. Но это гнусность, если хочешь знать мое мнение. Это подло, что ты можешь уйти и где-то там накачиваться пивом, пока я одна несу вахту в инкубаторе. И все только потому, что у тебя есть пенис.

— За кружкой пива мы будем вспоминать о тебе любовью: я и мой пенис.

Ева съела еще немного спагетти, потом у нее на губах появилась злорадная улыбка.

— Ничего, все равно тебе придется поприсутствовать в родильной палате, когда она начнет рожать.

— Заткнись, Ева.

— И твой пенис тебя не спасет, приятель.

Рорк молча взял хрустящую хлебную палочку, разломил и так же молча предложил ей вытянуть длинную или короткую.

— У вас завтра будет игра в фанты? С призами?

Ева поморщилась. Этот человек умел жалить, когда хотел.

— Ладно, я заткнусь. Хочешь поговорить об убийстве?

— С удовольствием.

Она рассказала ему обо всех последних событиях, пока они доедали ужин и неторопливо пили капуччино.

— Стало быть, Кавендиш и его секретарша что-то знают и скрывают.

— Скверные флюиды по всему полю. Вся эта контора какая-то мутная, и он пляшет, когда секретарша дергает за ниточки.

— Его я не знаю, а вот с другими персонажами сегодняшней постановки встречался.

— Основные данные на него у меня есть. Сорок шесть лет, богатенький мальчик с трастовым фондом. Любит сквош [Блюда с мякотью тыквы, кабачка и других овощей или натки с мякотью фруктов. Сквош — также упрошенный американскийтеннис с резиновым мячом] — игру, не знаю, как насчет еды. Два брака. Жену номер один бросил восемь лет назад. Один ребенок, девочка, двенадцать лет. Мать получила Права опеки и переехала в Париж. Вступил в брак с женой номер два, как только оформил развод с номером первым. Ей двадцать девять лет. Бывшая манекенщица. Мое мнение: он ушел от стартовой жены к декоративной жене, являющейся для него символом успеха, а теперь крутит на стороне с секретаршей. — Ева задумчиво прищурилась, потягивая кофе с пеной взбитых сливок. — А она ходит в кожаном, носит высокие каблуки и стегает его хлыстиком, когда они этим занимаются, чтобы он лаял, как собачка.

— Правда? — Рорк откинулся на стуле, как театральный зритель, наслаждающийся эффектной мизансценой. — А откуда тебе это известно?

— Потому что из них двоих нужные причиндалы как раз у нее. Кавендиш перекладывает бумажки, посещает официальные приемы, присутствует на совещаниях и говорит, что ему велено.

— И что, кто-то велел ему убить Копперфильд и Байсона?

— Ну если бы дело обстояло именно так, все было бы упаковано очень аккуратно. — Ева нахмурилась и покачала головой. — Но я не склоняюсь к этой версии. Убийца был слишком рационален и уверен в себе. Кавендиш весь потом изошел от одного только разговора со мной. Но он кое-что знает. Может, он знает, кто это сделал.

— Значит, ты заставишь его еще немного попотеть.

— Я могу это сделать. Я могу поговорить с ним еще раз, копнуть поглубже. Но мне нечего ему предъявить, данных нет. Будь у меня что-нибудь на него, он уже пел бы, как канарейка. Надо что-то накопать. К таким, как он, нужен прямой подход. И, кроме того, зуб даю, в ночь убийств он был именно там, где сказал. Дома в постели, причем укрывшись одеялом с головой, потому что знал, что происходит в это время в другом месте.

— Если в этом замешано нью-йоркское отделение адвокатской фирмы, если они отмывают или легализуют незаконные валютные поступления, я это найду «Он найдет», — подумала Ева. И не только потому, что он знал свое дело: на этот раз на кону стояла его гордость.

— Я на это очень рассчитываю, — сказала она вслух. — Может, нам пора приступить к работе?



Ева поняла, что Пибоди и Макнаб уже в доме, потоку что до нее донеслись музыка и голоса из гостиной, которую она определила как «комнату для вечеринок». Пусть ее считают трусихой, она это переживет, решила Ева, и бросилась напрямую к себе в кабинет.

Там она занесла новые данные на доску, села и принялась внимательно изучать досье на Эллин Бруберри.

Сорок лет, ни замужеств, ни детей. Живет в западной стороне города. Значит, Бруберри наслаждается великолепным видом на Центральный парк и платит за это соответствующую цену. Неплохо для секретаря и юридического ассистента.

Родилась в Америке, но в двадцатилетнем возрасте переехала из Питсбурга в Лондон. Позднее поступила на работу в адвокатскую фирму Стьюбена, Роббинса, Кавендиша и Малла в качестве юрисконсульта. Переехала в Нью-Йорк и шесть лет назад пошла работать в нью-йоркское отделение фирмы секретарем и юридическим ассистентом Кавендиша. После его вступления во второй брак, отметила Ева. Уголовного досье нет.

Ева принялась изучать финансовые досье. Солидная зарплата, подумала она. Но ведь никому не возбраняется хорошо платить своим служащим. Законом это не карается. Основные прибавки к зарплате совпадали с Рождеством, днем рождения Бруберри и годовщинами ее поступления на службу. Что ж, это легко объяснимо. Премиальные.

Но вот любопытный факт: управление своими личными счетами она доверила фирме Слоуна, Майерса и Крауса.

Однако она не была клиентом Байсона, удостоверилась Ева, просмотрев его список, и сделала себе помет— У проверить, кто занимается финансами Бруберри.

Надо искать прямые связи, сказала она себе. Самую краткую линию от пары Копперфильд — Байсон к паре Кавендиш — Бруберри. Самая краткая и непосредственная связь осуществлялась все через ту же фирму, но тут было заметное ответвление, прямо-таки протуберанец: Фонд Баллока — клиент и адвокатской и аудиторской фирм. И Кавендиш перепугался, когда она спросила, видел ли он людей из Фонда во время их пребывания в Нью-Йорке.

Кто там принимал Баллок и Чейза? Самый младший из партнеров, Роберт Краус. Они дали ему алиби.

— Привет, Даллас.

Ева скрипнула зубами: она как раз вызывала на экран компьютера данные Крауса.

— Вы что, еще работаете? Да ну вас, Даллас, так нельзя. — Пибоди подошла к столу и остановилась, подбоченившись. — Вы должны взглянуть на украшения. Мы уже начали, но мне надо кое-что с вами согласовать.

— Продолжайте в том же духе. Что бы вы ни сделали, все будет хорошо. Я все одобряю.

— Даллас, уже одиннадцатый час.

— Ой, мамочка, я пропустила комендантский час? Меня не пустят на прогулку?

— Ну и кто из нас психованный? — Пибоди угрожающе наставила на нее палец. — Прервитесь, посмотрите, как мы работаем. Это же для Мэвис!

— Ладно, ладно, черт бы тебя побрал. — Но Ева решила, что, если уж ее волокут принимать участие в украшении гостиной, по крайней мере, пусть она будет не одна. Маршевым шагом она прошла в комнату Рорка. — Мы собираемся взглянуть на украшения, посмотрим, чего там еще не хватает.

— Прекрасно. Веселитесь.

— Э, нет. «Мы» — это и ты тоже.

— Я не хочу. — Но он совершил ту же ошибку, что и Ева: оторвался от работы и встретил ее негодующий взгляд, как она сама за минуту до этого столкнулась с негодующим взглядом Пибоди. — Ну. ладно, идем. Но когда весь этот кошмар закончится, мы с тобой все-таки возьмем обещанные выходные и будем отжиматься голышом на песке.

— Мы на одной волне, Умник.

Глава 11

Теперь во сне ее преследовали не цифры, а радуги и странные крылатые младенцы. Когда летучие младенцы начали жужжать, как пчелы, и сбиваться в стаи, Ева, как шахтер, заваленный в забое, пробилась к пробуждению.

Она села, словно подброшенная пружиной, и сказала себе:

— Стоп!

— Кошмар? — спросил Рорк, открывая дверь в спальню.

— Летающие младенцы со смертоносными крылышками.

Рорк сел на край кровати:

— Дорогая Ева, нам нужен отпуск.

— Там были воздушные шары, — продолжала Ева задумчиво. — А эти крылышки резали их, как бритвы, и шары лопались. И когда они лопались, из них вылетали новые орущие младенцы с крылышками.

Рорк погладил Еву по голове:

— Может, тебе стоит постараться, чтоб тебе приснилось… ну, допустим, как мы занимаемся сексом.

— Кто-то же занимался сексом, чтобы создать всех этих младенцев, разве не так? — Ева вдруг потянулась вперед и вцепилась в свитер Рорка. В ее глазах было отчаяние. — Не оставляй меня сегодня со всеми этими женщинами.

— Извини, но я вынужден опять напомнить тебе о пенисе. Звучит неприлично, когда говоришь об этом слух, но я все-таки использую этот, так сказать, образ. Вопрос обсуждению не подлежит.

— Ублюдок, — сказала она, но скорее с завистью, а не со злостью, отпустила его свитер и вновь откинулась на спину.

— Ну-ну, не убивайся так. — Рорк рассеянно похлопал ее по бедру.

— Может, снег пойдет? Может, будет буран с ледяным дождем, и они не смогут прийти, потому что буран — это же буран! — поставит город Нью-Йорк на колени и заставит его дрожать.

— По прогнозу всего лишь легкий морозец при ясном небе.

— Я это слышала. Да-да, слышала. — Ева опять села и ткнула пальцем ему в грудь. — Ты думаешь, все это смешно.

— Нет, я не думаю, я знаю. И ты хорошо проведешь время, вот увидишь. Во-первых, потому, что Мэвис будет счастлива, а во-вторых, потому, что придется провести несколько часов не на работе, а в обществе женщин, которые тебе нравятся.

— Но, Рорк, там должны быть какие-то игры.

— Ты не обязана в них играть.

Ее глаза вдруг лишились всякого выражения. Теперь это были острые, холодные, колючие глаза полицейского.

— Почему нет?

Он ничего не мог с собой поделать: ему было смешно. У нее был такой забавный вид! Недоверчивый и в то же время испуганный.

— Ты хозяйка, и с твоей стороны было бы неуместно участвовать в играх и лишать своих гостей шанса на приз.

— Правда?

— А почему бы и нет? Это должна быть твоя позиция.

— Это и есть моя позиция. — Ева заметно приободрилась. — Спасибо!

Свое настроение она закрепила энергичной тренировкой в спортзале, заплывом в бассейне и горячим душем. Потом она проскользнула к себе в кабинет, чтобы прокачать вероятность различных сценариев.

— Вы опять работаете!

Ева чуть не подпрыгнула в кресле. Она вздрогнула и виновато выпрямилась.

— Ты что, из надзорной полиции? — сварливо спросила она у Пибоди.

— Надзорная полиция вам не нужна, но надзиратель точно нужен. Даллас, люди из бюро обслуживания будут здесь с минуты на минуту.

— Прекрасно! Чудно! Отлично. Пусть меня предупредят, когда они приедут, — отмахнулась Ева. — Я просто уточняю кое-какие детали мелкого досадного происшествия. Ну, типа двойного убийства.

Но она выключила компьютер, потому что Пибоди так и осталась стоять, сверля ее глазами, как буравчиками, и даже притопывая ногой.

— Нет, ты не из надзорной полиции, — с горечью констатировала Ева. — Ты из гестапо.

— Только что звонила Мэвис. Не стала набирать ваш номер: она была уверена, что вы наверняка заняты подготовкой к празднику. Она скоро приедет. Сказала, что больше не может ждать.

— Черт, я же выключила компьютер, разве нет? Я ухожу из кабинета. Вот, видишь, выхожу, закрываю за собой дверь.

Пибоди лишь улыбнулась в ответ. Она знала, что чувство вины — самый надежный рычаг. Она это выучила, еще сидя на руках у матери.

Прежде всего Еву поразило, что люди из бюро обслуживания не стали ни о чем ее просить. Напротив, они велели им не мешать. Но ее ждал и другой сюрприз: оказалось, что Соммерсет уже покинул дом и не вернется до следующего утра.

— Сегодня после полудня ты не найдешь в доме ни одной мужской особы, — объяснил ей Рорк. — Если не считать кота.

Он стоял рядом с Евой в гостиной на втором этаже Она была просторнее той, что на первом этаже, которой они пользовались чаще. Здесь были два больших камина с малахитовой отделкой. Диваны, кресла и целое море подушек были собраны по углам комнаты. Вдоль дальней от входа стены тянулся длинный стол, в этот момент покрытый радужной скатертью и уставленный разноцветными свечками. На потолке в центре висел зеркальный шар, а от него расходились длинные радужные ленточки, розовые и белые воздушные шарики и какие-то немыслимо сложные и изысканные цветочные гирлянды, сплетающиеся шатром над столом, который Пибоди предназначила для призов.

В маленьких серебряных корзиночках, сплетенных в виде колыбелек, стояли розы-малютки, ирисы-малютки и еще целая куча других маленьких цветочков, названия которых Ева забыла, а может, и никогда не знала.

Были уже подготовлены и столы для закусок, тоже оформленные в многоцветных тонах. На одном из столов горкой высилась фарфоровая посуда с нежным рисунком, были расставлены миниатюрные свечки, цветы в низких вазочках и красовалась ледяная скульптура в виде аиста, несущего в клюве маленький сверток.

Ева до того, как увидела все это убранство, была уверена, что все это будет выглядеть глупо, но она ошибалась. Гостиная вдруг стала уютной, трогательной и очаровательной.

В каминах трепетало пламя, а в середине комнаты стояло задрапированное цветной тканью и украшенное цветами кресло-качалка.

— По-моему, выглядит неплохо.

— Очень мило. — Рорк взял ее за руку. — Очень женственно. Мои поздравления.

— Я ничего такого не делала.

— Это неправда. Ты отлынивала при любом удобном случае, но все-таки собиралась с силами и делала все, что нужно.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Ой! — Пибоди замялась в дверях и смущенно ухмыльнулась. — Не хочу мешать, друзья, если аист и все эти колыбельки навевают вам мысли.

— Ты у меня схлопочешь, — грозно предупредила Ева.

— Мэвис уже пришла. Я думала, может, вы захотите показать ей, что тут и как.

— Беременность повлияла на ее зрение?

— Нет, я просто… ладно, неважно, — засмеялась Пибоди. — Входи, Мэвис.

Может, Мэвис и потяжелела на двадцать фунтов, но она не потеряла способности порхать и прыгать. Она буквально влетела в комнату в розовых сапожках. Бело-голубая юбочка разлеталась цветочными лепестками под округлой горкой ее живота. Рукава платья, легкие и свободные, трепетали как бабочки.

Ее волосы — на сей раз белокурые — были стянуты на затылке в длинный, лихо закрученный хвост, такой же задорный и бодрый, как она сама.

Она остановилась на бегу и зажала обеими ладонями рот. И ударилась в слезы.

— О господи! — простонала Ева.

— Нет, нет, нет. — Не переставая плакать, Мэвис отняла одну руку ото рта и замахала на подбежавшего к ней Леонардо. — Я такая беременная… Толстая Жертва гормонов. А здесь такая красота! О-о, всюду радуга и цветочки! Это же чудо! Это просто чудо, Даллас.

Она с рыданиями пересекла комнату и бросилась на шею Еве, упруго ткнувшись в нее своим животом.

— Ну вот и хорошо. Я рада, что тебе понравилось.

— Понравилось? Да это полный отпад. Полный! Пибоди! — Мэвис выбросила руку в сторону и втянула Пибоди в тройственное объятие. — Спасибо! Спасибо вам обеим!

— Может, тебе лучше сесть?

— Мне и так хорошо. Просто у меня то и дело слезный потоп. Верно, Медвежонок? — обернулась она к Леонардо.

— Мы вчера ели на ужин морковь-малютку. — Леонардо привычным жестом передал жене бумажные носовые платки. — Так Мэвис проплакала десять минут.

Очевидно, воспоминание развеселило Мэвис, она расплылась в улыбке, оставила подруг и сгребла в объятья своего габаритного супруга.

— Не понимаю, как ты меня еще терпишь. Три часа утра, представляете? Просыпаюсь, чувствую: умираю с голоду. Как будто меня неделю продержали в цепях в темнице. И тут мой Медвежонок встал и сделал мне яичницу. Ой, ой, смотрите! — Мэвис опять подпрыгнула, заметив окутанное радужными драпировками кресло. — Это трон, да? И я буду на нем сидеть?

— Это твое место, — подтвердила Ева.

— Позвольте предложить вам руку, ваше величество? — галантно осведомился Рорк.

— Это просто ОКУ. Отпад, Каскад, Улет. Ты хочешь сбежать отсюда с моим Сладким Пирожком, да?

— И притом как можно скорее, — признался Рорк, помогая Мэвис усесться в кресло.

— Ну ладно, я вас отпускаю.

— Дайте ей все, что положено, — шепнула Пибоди.

— А вдруг она опять заплачет?

— А мне что-то еще дадут? — Сидя в кресле, Мэвис могла только подпрыгнуть на попке. — Ой, я обожаю подарки!

Скрепя сердце, опасаясь нового потопа, Ева подошла к шкафчику и вынула скипетр и тиару.

— О, мой бог! Супервысший класс!

Вздохнув с облегчением — на этот раз Мэвис не стала плакать, а рассмеялась, — Ева передала тиару Леонардо.

— Ты, наверно, знаешь, как это надевается.

— Коронуй меня, Медвежонок, — приказала Мэвис, — и мы начнем наши игры.

Не прошло и часа, как комната наполнилась эстрогенами [Эстрогены — женские половые гормоны] настолько, что Ева решила: их можно закупоривать во флаконы и продавать на черном рынке.

Женщины лакомились закусками, потягивали прохладительные напитки, ворковали над выпирающими животами своих подруг и болтали о тех вещах, о которых, насколько Ева могла догадываться, они болтают, когда собираются вместе как биологический подвид.

Волосы.

«Тебе так идет эта прическа, и какой дивный цвет! К кому ты ходишь?»

Тряпки.

«Отпадная блузка! И цвет потрясающий!»

Обувь.

«Просто сказочные туфли! А в них удобно?»

Мужчины.

«Он просто не слушает, когда мне надо сказать ему что-то важное».

Ну и конечно, учитывая специфику сегодняшнего сборища, они говорили о детях, еще раз о детях и опять о детях.

Ева открыла для себя один новый, дотоле ей неизвестный факт: оказалось, что женщины, у которых уже есть дети, считают своим священным долгом поделиться опытом с теми, кому еще предстояло в первый Раз отправиться на эту каторгу.

«Шестнадцать часов, и два с половиной из них пришлось тужиться. Но дело того стоило».

«Титания выскочила, как только у меня отошли воды. И, попади я в роддом хоть на десять минут позже она родилась бы прямо в такси!»

«Пришлось делать кесарево. Уайли просто не желал поворачиваться».

И у них была наготове уйма полезных советов.

«Надо непременно слушать симфонию „Даю тебе жизнь“! Это так вдохновляет».

«Рожать нужно только в воде. Единственный верный путь. Я своих обоих рожала в бассейне. Это непередаваемо. Испытываешь экстаз».

«Требуй наркоз».

И это, по мнению Евы, были самые разумные слова из всех, что ей довелось услышать.

Держа в руке запотевший бокал с коктейлем, к ней подошла Надин Ферст, телезвезда «Канала 75», ас уголовного репортажа, которой вскоре предстояло стать ведущей собственного еженедельного «криминального» шоу.

— Молодчина, Даллас, отличная вечеринка. Никогда не видела Мэвис такой счастливой. Она буквально светится.

— Погоди, она в любую минуту может зареветь.

— Гормоны, — пожала плечами Надин. Ее мелированные светлые волосы эффектно обрамляли остренькую лисью мордочку. — Мне надо с тобой поговорить.

— Прическа роскошная, обалденные туфли, и, я уверена, твой последний трофей дивно хорош не только в постели. Я ничего не забыла?

— Ты выбила три очка из трех, но я не об этом. Мы окончательно доводим формат моего шоу, и мои продюсеры считают, что было бы классно иметь ежемесячный эсклюзив с тобой. Я с ними согласна. Полный час раз в четыре недели, сосредоточенный не только на том деле, которым ты занимаешься в данную минуту, но и суммирующий все, чем ты занималась на протяжении месяца. — Надин подняла свой бокал, словно салютуя, и отпила глоточек. — Это украсит передачу, и это подача в благоприятном свете, хорошая реклама для Департамента полиции Нью-Йорка.

— Раз в месяц? Дай мне подумать минутку. Нет.

Надин лишь вздернула бровь, продолжая невозмутимо потягивать коктейль.

— Именно такого ответа я и ожидала. Я так и сказала своей съемочной группе: ты откажешься. Поэтому у меня есть альтернатива, и мне кажется, она устроит нас обеих. Ежемесячный час с убойным отделом. Кто-то из сотрудников твоего отдела появляется на экране раз в месяц. Все, что тебе нужно, — это выбрать детектива и дать мне знать, чтобы я могла подготовиться. Это хорошая передача, Даллас. И это даст возможность зрителям увидеть лицо полиции.

— Может быть. — В глубине души Ева вынуждена была признать, что с прессой нужно идти на какие-то компромиссы. Тут были свои плюсы и минусы, но в плюс она могла записать то, что Надин представит реальную картину. — Мне надо обсудить это с начальством и получить добро.

— Ты по-прежнему первая в очереди. — Надин хлопнула Еву по плечу. — Твое нынешнее дело могло бы быть отличным началом. Двое любовников — молодые, красивые, но, в общем, обычные люди — были замучены и убиты. Как продвигается дело?

— Вот это мне в тебе и нравится, Надин. Умеешь ты поддержать светский разговор.

— Ты предпочитаешь поговорить о деторождении и кормлении грудью?

Я предпочитаю, чтоб мне ткнули в глаз горящей головешкой. Дело движется. У тебя есть что-нибудь на Уолтера Кавендиша? Богатый адвокат.

Нет, но я могу поспрашивать.

— Как насчет Фонда Баллока?

Колосс. Раздает кучу бабла, финансирует программы, раздает гранты. Основан в Лондоне, действует по всему миру. Сейчас Фонд возглавляет вдова — вторая жена Баллока, которая купается в огнях рампы, и ее сын, который никогда далеко от нее не отходит. А какое именно отношение уважаемый и щедрый Фонд Баллока имеет к этому делу?

— Вот в том-то и вопрос.

Завидев несущуюся к ней на всех парах Пибоди, Ева поняла, что сейчас ее ввергнут обратно в Страну младенцев, и сама торопливо схватила коктейль.

— Мы должны начать игры, — возвестила Пибоди.

— Вот и валяй, — сказала ей Ева.

— Э, нет! Вы должны проводить игры. Если я буду вести, значит, я не смогу играть. А я хочу играть.

— На меня не смотри, — предупредила Надин, когда Ева повернулась к ней.

— О, черт! Ладно, отлично. Я готова.

В конце концов, она же руководила серьезными операциями, вела за собой команду детективов. Она сумеет справиться с толпой женщин, желающих поиграть в идиотские салонные игры.

Не прошло и четверти часа, как Ева пришла к выводу, что все дамочки безумны. Гостиная была битком набита психопатками, подлежащими принудительному освидетельствованию. Они орали, визжали, хохотали, стараясь опередить друг друга в разгадывании картинок-ребусов, которые она поднимала.

Ева всерьез опасалась, как бы ей не пришлось силой усмирять брюнетку, которая, судя по ее габаритам, ждала тройню.

— Связался черт с младенцем! — взвизгнула женщина.

— Отлично, вы угадали. А теперь успокойтесь.

Ева прижала пальцы к вискам и вздохнула, моля бога, чтобы дал ей сил выстоять еще два раунда, н превратившись в несущую бессвязный вздор идиотку. Наконец она получила передышку, так как победительница настояла, чтобы ей помогли подняться на ноги, и заковыляла, переваливаясь, к столу с призами. Ей хотелось лично осмотреть свой трофей.

— Даллас? — Мэвис дотянулась до руки Евы со своего трона.

— Тебе что-то нужно? С тобой все в порядке?

— Да, мне лучше никогда не бывало. Но я смотрю, что Тэнди здесь нет. Не понимаю, как это могло случиться. Я звонила ей домой и на мобильный, но она трубку не берет. Может, у нее роды начались? Я уже позвонила в родильный дом, они говорят, что она не поступала.

— Может, она забыла?

— Быть того не может. Когда мы с ней говорили в последний раз, она только об этом и щебетала. Я немного волнуюсь.

— Не волнуйся. — Стоило Мэвис разволноваться, как она могла и разреветься. — Послушай, у нее срок уже очень близко, верно? Может, она просто слишком устала, мало ли что? Выключила телефоны и легла спать. Перезвони ей позднее.

— Ладно, попробую. Конечно, с ней все в порядке. Просто захотелось отдохнуть. Но мне так жаль, что она пропускает такое веселье! Суперская тусовка! Все так обалденно! Она так хотела сюда попасть.

Увидев, что глаза Мэвис неотвратимо наполняются слезами, Ева присела на корточки рядом с креслом.

— Мэвис, успокойся. Не расстраивайся. Мы… ээ… мы отложим для нее порцию торта. И один из призов.

— Вот это было бы здорово. Я никогда не забуду сегодняшний день, Даллас. Даже если проживу миллион лет.

— Просто успокойся и радуйся. Мне пора начинать новый раунд.

Все-таки психованные бабы, жаждущие игр и азарта — лучше, чем взвинченная Мэвис на последних стадиях беременности.



Ева провела игры до конца. К счастью, Пибоди добровольно согласилась раздавать трофеи, и веселье благополучно перешло в новую фазу.

Стараясь держаться как можно дальше от восторженных воплей и завываний, раздававшихся всякий раз, как Мэвис разрывала подарочную упаковку, Ева опустилась в кресло на противоположном конце комнаты. Вскоре к ней присоединилась Мира.

— Грандиозное торжество.

— Откуда у них столько энергии? — удивилась Ева. — Я думала, еще немного, и мне потребуется бронежилет.

— Дети, особенно когда они так желанны, приносят ни с чем не сравнимую радость. А что касается нас, женщин, вне зависимости от того, хотим мы сами заводить детей или нет, мы знаем, что только мы одни способны приносить детей в этот мир. Власть принадлежит нам. — Она ласково потрепала Еву по руке. — Вы устроили замечательный праздник для своей подруги и ее приятельниц.

— Я не знала, удастся ли мне это провернуть. У меня ничего бы не вышло, если бы Пибоди не щелкала кнутом у меня над ухом. Но дело того стоило, как я теперь вижу.

— Как шестнадцать часов родовых схваток? — засмеялась Мира.

— О, боже, но почему? Почему они говорят об этом с таким упоением? Они на меня жуть нагоняют.

— Это ощущение могущества, и это любовь. Как бы долго ни размножался род человеческий, любой опыт такого рода уникален. Это поразительно интимное ощущение, объединяющее нас как женщин. Однажды, когда вы будете готовы, вы тоже это поймете — После того как я посетила акушерский класс все это увидела, мысль о беременности — для меня э даже не мысль, скорее концепция — переместилась нижнюю строчку моего списка неотложных дел.

— Когда вы будете готовы, — повторила Мира. — Мне нравится на них смотреть. На женщин разного поста, с разными фигурами и разным цветом кожи. Нравится наблюдать, как они перемещаются, как складываются их отношения между собой. Взгляните, на Луизу и Надин. Сидят рядышком, голова к голове, о чем-то шепчутся. И посмотрите на Трину, подругу Мэвис! Видите, как она что-то втолковывает двум женщинам? Наверно, советует, как ухаживать за кожей и волосами во время беременности. И Пибоди без устали перетаскивает подарки: рада быть полезной. И Мэвис на своем троне — между прочим, отличная идея! — выглядит такой счастливой, прямо светится. И вот сидим мы с вами, наблюдатели.

— Ну, для меня это все равно что наблюдать за инопланетянами. Но иногда это действительно довольно забавно, — призналась Ева. — Вот посмотрите на ту блондинку в красном платье. Ноги у нее болят до смерти, но все восхищались ее туфлями, а она уверяла, что они удобные. Теперь ей некуда деться. Или взгляните на вот эту брюнетку. Видите, небольшого роста, в зеленой юбке? Она то и дело подходит к столу с едой и каждый раз берет самый маленький кусочек торта. Она проделала это уже раз десять, если не больше. Но она не может просто подойти и взять нормальный кусок. А знаете, почему? Она говорит себе, что тонюсенький ломтик не считается.

Мира засмеялась, и Ева позволила себе еще немного доиграть в свою любимую игру. Уж тут-то, по крайней мере, она знала правила.

— А Трина? Нет, для начала мне следует поблагодарить бога за то, что она слишком занята, а то она обязательно начала бы меня мучить из-за моих волос. О взгляните, что она делает. Вербует себе клиенток, разве она может упустить такую редкую возможность? В то же время она не отходит больше чем на три ша от Мэвис. Заботится о ней. Принесла ей шипучку, кусок торта. Провожает ее всякий раз, как Мэвис хочется в туалет.

— Трина сказала мне, что у нее есть новый продукт, который, я цитирую: «надерет задницу зимней сухости кожи». Она даже дала мне бесплатный пробник. О, смотрите, Мэвис собирается открыть подарок Пибоди. Как я хочу на это поглядеть!

— Она нервничает. Пибоди, — уточнила Ева. — Боится, что Мэвис не так обрадуется, как ей хотелось бы. Дарить подарки — это сущая пытка.

Но когда Мэвис подняла крышку коробки, на ее лице застыло ошеломленное выражение, а все, кто стоял достаточно близко, чтобы увидеть содержимое коробки, дружно ахнули:

— О, Пибоди!

Такой восторг, такой благоговейный трепет слышался в голосе Мэвис, что Ева поняла: Пибоди попала прямо в цель со своим подарком.

Мэвис вынула из коробки крошечные башмачки и чепчик, связанные из мягкой шерсти нежных пастельных тонов всех цветов радуги. Еве показалось, что все женщины в гостиной сейчас расплавятся и потекут. А когда Мэвис извлекла одеяльце, все стали громко ахать и восторгаться. Со всех сторон потянулись руки, чтобы пощупать и погладить.

— Оно очаровательно, — сказала Мира. — Просто прелестно. Пибоди только что подарила Мэвис фамильную драгоценность.

Потрясенная Мэвис сумела, действуя руками, как рычагами, выжать себя из кресла и восторженно обняла Пибоди. Раскрасневшаяся сияющая Пибоди принимала комплименты.

— Ну раз уж ты встала, — торжественно начала Пибоди, — тебе предстоит принять еще один последий подарок. От хозяйки этого дома. Даллас!

— О боже, моя очередь.

Ева отставила свой коктейль и пересекла комнату

Поскольку Пибоди пропилила ей все мозги, объясняя, как это следует делать, она взялась за один угол покрывала, в то время как сама Пибоди взялась за другой.

Когда они сдернули тканевую накидку с кресла,

Мэвис ухватилась обеими руками за сердце.

— Вот черт! Да это же то самое, какое я хотела! Ой, ой, смотрите, какие цвета! И я всю дорогу на нем просидела! Я ж понятия не имела! Даллас!

Теперь для Евы настал черед медвежьих объятий.

— Это же супер! Последняя модель. Такого не бывает! Ты не обязана была делать подарки. Ты же все это устроила.

— Ну ты мне будешь рассказывать! — Ева знала, что именно такой ответ заставит Мэвис засмеяться, а не заплакать. — Давай попробуй, как оно качается.



Убедившись, что праздник подошел к концу и никакой катастрофы не случилось, ни у кого не начались преждевременные роды, а вокруг одни счастливые лица, Ева поняла, что одержала победу.

И еще она решила, что теперь заляжет в горячую ванну-джакузи с целым ведерком коктейлей и будет пить, пока не впадет в коматозное состояние.

— Парни возвращаются, — объявила Пибоди. — Они погрузят твои подарки, Мэвис. Мы с Леонардо и Макнабом доставим все в твою квартиру.

— Я вам помогу, — вызвалась Трина. В этот день волосы женщины-косметолога, которой Ева боялась до смерти, были уложены в сложную систему косичек и кудряшек. И при этом они были окрашены в царственный пурпурный цвет. Она погнулась к Еве:

— Тебе пора на процедуру.

— Не начинай. Я накачана алкоголем и сахаром.

— Ты все отлично устроила. Имеешь право на отдых. Садись, Мэв, ноги пожалей.

— Не могу, я на взводе. Не могу дождаться, пока Леонардо поднимет все это в квартиру. Все было потрясно, Даллас, лучше и быть не могло. Но я хочу тебя еще об одном попросить.

— Мы что-то пропустили? — Ева огляделась кругом. — По-моему, во всем Манхэттене не осталось ни единой детской вещички.

— Нет, я говорю о Тэнди. Она все еще не отвечает, Уже несколько часов прошло, и мне все мерещится, что она одна у себя в квартире и у нее схватки. Я хочу к ней заглянуть. Ты поедешь со мной? Пожалуйста!

— У тебя был трудный день, Мэвис, — напомнила Трина. — Тебе надо поехать домой и отдохнуть.

— Я просто не могу, я не успокоюсь, пока не увижу, что с ней все в порядке. У нее же никого нет. А я… У меня всего так много…

Ева вмешалась, чувствуя, что Мэвис готова заплакать.

— Конечно, подумаешь, большое дело. Мы заглянем к ней, а потом я отвезу тебя домой.

Это означало, что ей не скоро удастся впасть в коматозное состояние, зато она будет избавлена от необходимости таскать подарки в машину. И, разумеется, теперь на нее возлагалась ответственность за измученную, взвинченную беременную женщину.

— Об одном тебя прошу, Мэвис: не рожай в мою смену, — предупредила Ева, усаживая подругу в машину — Я в порядке, не беспокойся. Просто немного устала. Прости, я повесила на тебя Тэнди, а сама ушла в кусты, но тут уж я ничего не могу поделать. Мы с ней залетели практически одновременно, и все эти месяцы мы с ней были такие закадычные беременные подружки. Я с ней говорила всего пару дней назад. Она только и знала, что твердила мне: «Не могу дождаться субботы». Она даже сказала, что разорилась на новый наряд для праздника. Она не могла об этом забыть, Даллас, просто не могла!

— Хорошо, мы проверим, как она. Если ее нет дома я поговорю с соседями. Если она вздумала рожать, кто-нибудь из них наверняка знает.

— Да, конечно. Может, она поехала в другую больницу по каким-то причинам. Акушерки ведь обслуживают по сменам разные клиники и больницы. Наверно, в этом все дело. Может, она уже родила! Обалдеть! Или прямо сейчас рожает. — Мэвис начала растирать ладонью живот. — Может, я следующая на очереди.

— Только не сегодня, хорошо? — Ева бросила грозный взгляд на подругу. — Безусловно, не сегодня.

— Ни за что! Мне нужно время. Я хочу поиграть со своими подарками, разложить по местам все маленькие одежки. Все должно быть в идеальном порядке к появлению маленького Руфуса или Абрикоски.

— Руфус? Абрикоска?

— Просто подыскиваю имена.

Ева критически оглядела свою подругу:

— Хочешь хороший совет? Продолжай подыскивать.

Глава 12

Подведя Еву к двери квартиры Тэнди, Мэвис начала переминаться с ноги на ногу.

— Опять мне надо в туалет. В последнее время мне кажется, мой мочевой пузырь сократился до размеров горошины, и его все время лягают чьи-то ножки.

— А ты просто думай о чем-нибудь другом. — Ева постучала. — Не ерзай так. Тебе это ничем не поможет. А вдруг ты что-нибудь там растрясешь?

Она не отвечает. Я, честно, уже не могу терпеть.

Сменив тактику, Ева повернулась и постучала в дверь квартиры напротив. Через секунду дверь приоткрылась на цепочку и послышался настороженный голос.

— Кто?

— Привет, миссис Пейсон! Помните меня? Я Мэвис, подруга Тэнди.

— Ах да! — Голос заметно потеплел. — Вы ищете Тэнди?

— Да. Она пропустила мой праздник, смотрины детского приданого, и по телефону не отвечает, вот я и… Ой, миссис Пейсон, мне ужасно нужно в туалет.

— Ну конечно. Заходите, воспользуйтесь моим. — Женщина сбросила цепочку. — Вас я не знаю, — предупредила она, наставив палец на Еву.

— Это моя подруга Даллас. Это она устроила для меня смотрины детского приданого. Я мигом.

Мэвис проскользнула в квартиру, а миссис Пейсон так и осталась в дверях, скрестив руки на груди.

— Не имею привычки пускать в квартиру незнакомых.

— Я вас прекрасно понимаю. Ничего, я подожду в коридоре.

— На этот раз сделаю для вас исключение, раз уж вы ее подруга. Тэнди и Мэвис — славные девочки.

— Давно вы видели Тэнди?

— Пару дней назад, наверно. Мы уходили на работу в одно и то же время.

— И это было…

— В среду, в четверг? — Миссис Пейсон пожала плечами. — Одно утро не отличить от другого. Я свой нос в чужие дела не сую. Того же и от соседей ЖДУ — Правильная политика.

— Ой, спасибо вам огромное, миссис Пейсон. — Вернувшаяся Мэвис одарила женщину ослепительной улыбкой. — Вы мне жизнь спасли. Вы сегодня видели Тэнди?

— Нет. Пару дней назад, как я уже сказала вашей подруге.

— Пару дней назад? — Мэвис покачнулась и ухватилась за руку Евы. — Даллас!

— Успокойся. Кто-нибудь приходил к ней в гости с тех пор, как вы видели ее утром пару дней назад? — спросила Ева у миссис Пейсон.

— Не обратила внимания. Я не сую свой нос…

— …в чужие дела, — закончила за нее Ева. — Да, вы так и сказали.

— Даллас, мы должны войти в квартиру. Мы должны войти к Тэнди. Ты могла бы открыть своим универсальным ключом…

— Что еще за универсальный ключ? — вмешалась миссис Пейсон. — Вы не можете вот так запросто врываться в чужие квартиры!

Ева извлекла свой жетон.

— Представьте себе, могу.

— Вы из полиции? Что ж вы сразу не сказали? Думаете, что-то случилось с этой милой девочкой?

— Нет, — торопливо ответила Ева. — Но раз она не отвечает ни на стук в дверь, ни по телефону, а вы сами не помните точно, когда видели ее последний раз, будет лучше, если мы проверим ее квартиру. И будет лучше, если Мэвис подождет здесь.

— Я пойду с тобой. — Мэвис уцепилась за руку Евы. — Я хочу сама зайти посмотреть.

— Ладно, как хочешь.

«Если Тэнди будет протестовать против вторжения в ее квартиру без ордера или видимой причины, — подумала Ева, — пусть уж лучше во вторжении участвует Мэвис».

Она еще раз постучала, прежде чем вынуть универсальный ключ.

— Тэнди, если вы там, это Ева Даллас и Мэвис. Мы входим.

Ева дешифровала электронный замок и осторожно открыла дверь.

Комната была небольшая, точно такая же, как и в квартире напротив. Тэнди приукрасила ее нежными пастельными занавесками с оборочками на единственном окошке. Занавески не были задернуты, чтобы пара комнатных растений в белых горшочках могла впитывать скупой зимний свет.

На столе перед маленьким диваном стояла коробка, завернутая в белую бумагу с разбросанными по всей поверхности танцующими пурпурными коровами. Коробка была перевязана пышным пурпурным бантом.

— Видишь? Это мой подарок, — указала Мэвис. — Я ей сама говорила, как мне нравится эта подарочная бумага, когда была в магазине пару недель назад. Тэнди! Тэнди! Ты в порядке?

Квартира была пуста, Ева это чувствовала. Но она позволила Мэвис войти.

Никаких следов борьбы, отметила Ева, оглядываясь по сторонам. Никаких следов поспешного ухода. Здесь царили порядок, чистота, организованность.

— Я посмотрю в спальне. Она отделала ее под детскую. — Мэвис устремилась к двери, но Ева опередила ее и сама осмотрела спальню.

Постель была аккуратно застелена, рядом с ней стояла беленькая колыбелька, уже заправленная голубыми простынями. В колыбельке лежала мягкая игрушка, маленький пушистый ягненок, выглядевший, по мнению Евы, совершенно неуместно, даже немного жутко.

И зачем люди кладут в постель детям сельскохозяйственных животных?

— Ее здесь нет. А вот ее сумка, с которой она собиралась отправиться рожать. — Мэвис указала на небольшой холщовый саквояж у двери.

Не говоря ни слова, Ева прошла в ванную. На перекладине душевой кабины висело белое полотенце. Совершенно сухое.

В ванной, как и в спальне, и в маленькой гостиной, царили образцовый порядок и чистота. И еще Ева назвала бы обстановку «скудной». Если не считать детских вещей, можно было сказать, что Тэнди довольствуется минимумом. У нее было все необходимое, и этот минимум она расположила по возможности гармонично, стараясь создать уют, но у нее не было ничего лишнего, не было того избытка, которым, по мнению Евы, стремилось окружить себя большинство людей, в особенности женщин.

Она вернулась в спальню, где, обхватив себя руками, стояла взволнованная Мэвис.

— Даллас, я думаю…

— Пока еще рано думать. Тут нет следов беспорядка, считай, что это добрый знак.

Ева подошла к стенному шкафу, осмотрела гардероб Тэнди. Опять-таки скуден. Только самое необходимое. Хорошие ткани, приятные цвета, и почти вся одежда — для беременных на больших сроках. Пальто не было. И на хромовой вешалке у входной двери, вспомнила Ева, пальто тоже не было.

В шкафу висела коричневая сумка, но она была пуста. Ева вспомнила, что в тот вечер, когда они с Рорком познакомились с Тэнди и подвозили ее до дому, у нее была огромная черная сумка.

— Здесь нет ни ее сумки, ни пальто. Все выглядит Так, будто она ушла и просто еще не вернулась.

— Тогда почему она не отвечает по сотовому? Почему она не пришла на смотрины?

— Согласна, это хороший вопрос. Но мы еще не закончили.

По правде говоря, у Евы появилось ощущение легкого покалывания в позвоночнике. Тут что-то было не так, но не было смысла еще больше накручивать и без того взвинченную Мэвис.

Вернувшись в гостиную, где на столе еще сиротливо стояла подарочная коробочка, Ева подошла к подоконнику и пощупала землю в горшках с цветами. Такая же, как полотенце в ванной. Абсолютно сухая

Она прошла в крошечную кухню, примыкавшую к маленькой гостиной.

Чистые, не захламленные рабочие поверхности Три красных яблока в неглубокой белой вазе. Еще одна ваза поменьше, кружка, маленький стеклянный стаканчик и ложка — все предметы чисто вымыты — стояли на сушилке рядом с раковиной.

Посуда, оставшаяся после завтрака, поняла Ева. Овсяные хлопья, решила она, обыскав полки кухонного шкафа, сок и травяной чай или кофе без кофеина.

Ева сняла с полки пару пузырьков с пилюлями.

— Это ее укрепляющие средства. Для ребенка. Вроде витаминов.

— Ясно. У нее сервиз на четыре персоны. Она часто принимала гостей?

— Нет, вряд ли. Как-то раз мы с Леонардо у нее были, и пару раз мы ее к себе приглашали. Она ни с кем не встречается. Ну, в смысле, с парнем. Она думает только о ребенке. — Заметив, что Ева изучает стену, Мэвис устремила взгляд в том же направлении. — О, это ее календарь. Смотри, как здорово. Правда, мило — ребеночек, сидящий в тюльпанчике?

Еве казалось, что сажать человека, пусть даже новорожденного, в цветок было верхом идиотизма, но она промолчала, а Мэвис продолжала щебетать:

— На каждый месяц — другой ребенок, и другой цветок, и… Она не вычеркнула два последних дня.

Ева уже это заметила. Каждое число в разлинованном квадратами календаре было аккуратно перечеркнуто крест-накрест красным фломастером — вплоть до минувшего четверга. Пальцы Мэвис затряслись, он обхватила ими запястье Евы.

— Она отмечала каждый день до родов. Видишь-видишь? Тридцать первое января. Она поместила день в сердечко. А остальные дни вычеркивала один за другим каждое утро. А вчера — нет. — Мэвис заглянула в за Еве. Ее собственные глаза были полны страха. — М сегодня нет. А сегодняшний день у нее помечен маленькими глазками и моим именем. Смотрины Мэвис. Ой! — Мэвис прижала ладонь к животу. — Ой!

— Не смей, слышишь! Ты этого не сделаешь. Только не сейчас. Дыши давай. Или что там надо.

— Ребенок брыкается, вот и все. И колени у меня дрожат немножко. И еще меня тошнит чуть-чуть.

Стараясь двигаться как можно скорее и в то же время не торопиться, Ева обхватила талию Мэвис, перевела ее в гостиную и усадила в кресло.

— Просто посиди, закрой глаза. Дыши. Я бы посоветовала опустить голову между колен, но вряд ли это физически выполнимо в данный момент.

Эти слова вызвали у Мэвис слабый смешок.

— Да я, в общем-то, в порядке. Ослабела немного, вот и все. И мне страшно. Я волнуюсь за нее. С Тэнди что-то случилось, Даллас. Ты должна ее найти.

— Именно это я и собираюсь сделать. В клетке «пятница» написано «Макс» и «восемь». Кто такой Макс?

— Я не знаю. Она ни с кем не встречалась. Она бы мне сказала.

Послушай! — Ева присела на корточки перед креслом. — Во-первых, я проверю все медицинские Центры, клиники и больницы, где есть родильные отделения. Узнаю имя ее босса в магазине, позвоню, проверю, была ли Тэнди на работе в четверг.

— Хорошо. Может, у нее начались схватки на работе и ее отвезли в ближайшую больницу. Это вполне может быть.

— Конечно. Самый простой ответ обычно бывает верным.

— Но если это случилось в четверг, почему она не дала о себе знать до сих пор? О боже, а вдруг она потеряла ребенка? — Мэвис схватила Еву за руку. Ее пальцы были подобны тискам. — А вдруг она попала в аварию и…

— А может, она попала в лотерею, выиграла миллион и теперь пребывает на седьмом небе, а там еще нет телефонной связи. Остынь, Мэвис.

— Ты ее найдешь?

— Я сделаю все нужные звонки, и если это не поможет, позвоню в ОРПЛ. Это отдел розыска пропавших лиц. Просто для подстраховки.

— Нет-нет! Ты, именно ты должна ее найти. — Тиски еще крепче сжали пальцы Евы. — Ты не можешь передоверить это кому-то другому. Если ты будешь ее разыскивать, ты обязательно найдешь. Я только тебе доверяю.

— Мэвис, я работаю в отделе убийств, и сейчас я по уши завязла в двойном убийстве. ОРПЛ специально для того и создан, чтобы решать такие проблемы. Я начну поиски, и мы найдем ее очень скоро. И убедимся, что она в порядке. Но если я не найду ее к завтрашнему дню…

— Я тебя прошу! — Слезы мгновенно навернулись на глаза Мэвис. Она не разрыдалась, слезы не полились, но почему-то от этого Еве не стало легче. Наоборот, она почувствовала, что у нее сердце разрывается. — Ты должна сделать это, Даллас. Я никого не знаю в этом твоем ОРПЛ. Я знаю тебя. Я знаю, что ты найдешь Тэнди. У нее никого нет, некому о ней позаботиться. Но если у нее будешь ты, с ней все будет в порядке.

— Мэвис…

— Я боюсь за нее. — Мэвис прижала руки к своему животу. — И за ее ребенка. Если ты возьмешь поиски на себя, мне будет не так страшно.

— Хорошо, я все сделаю. Но сейчас ты должна вернуться домой и лечь.

— Но я хочу тебе помочь…

— И не уговаривай меня, Мэвис. Я все сделаю, но ты отправляешься домой. Сейчас я позвоню Леонардо, пусть приедет и заберет тебя.

— Но ты мне скажешь, как только что-нибудь узнаешь?

— В ту же минуту.

Леонардо приехал не один. Вместе с ним приехали Рорк, Пибоди и Макнаб.

— Мы только что закончили с подарками, — объяснила Пибоди. — А где Тэнди?

— Мы пока не знаем. Вы поезжайте, помогите Леонардо все это разгрузить. Мне надо навести кое-какие справки.

— Даллас ее найдет, — заявила Мэвис.

— Конечно, найдет, — уверенно подтвердил Леонардо. Он обнял Мэвис, но его глаза, устремленные на Еву, были полны тревоги. — Дай мне только отвезти тебя домой, моя куколка. У тебя был долгий день.

— Даллас! — повернулся к Еве Макнаб. — Я поеду с ними, помогу Леонардо с разгрузкой, если вы не против, а когда мы закончим, могу вам позвонить, и, если нужна помощь, я вернусь.

— Годится, — кивнула Ева.

«Главное, доставить Мэвис домой и придать ей горизонтальное положение», — добавила она мысленно. Весь день Мэвис светилась розовым румянцем, а теперь он уступил место пугающей бледности.

— Найди ее поскорее, хорошо?

— Конечно, — кивнула Ева. — Не волнуйся.

— Теперь все будет хорошо. — Мэвис подошла к Еве и крепко обняла ее. — Все будет хорошо, раз ты за это возьмешься.

— Ты устала, родненькая моя. — Леонардо мягко отвел ее в сторону. — Пусть Даллас займется делом, не будем ей мешать. А ты и твой животик должны прилечь. Вам нужен отдых.

Как только дверь за ними закрылась, Ева запустила волосы пальцы обеих рук.

— Дерьмо!

— Хотите, я пойду опрашивать соседей? Или сяду на телефон? — спросила Пибоди.

— Возьмись за телефон. Спасибо тебе, — добавила Ева. — Все больницы и медицинские центры. Позвони ей на работу, узнай, что там происходило в четверг, не было ли чего из ряда вон выходящего.

— Ты думаешь, с ней что-то случилось, — сказал Рорк. Это был не вопрос.

— Да, мне так кажется. Может, нервозность Мэвис заразительна, но что-то тут не так. Ты посмотри на ее квартирку. — Ева раскинула руки. — Все чисто, аккуратно, каждая вещь на своем месте.

— Она вьет свое гнездышко, — вставила Пибоди. — Создает уют для ребенка.

— Как скажешь. Она организованна и, я бы сказала, действует по привычке. — Ева сказала им о календаре на кухне. — Опираясь на этот календарь, на цветочные горшки, на банное полотенце — совершенно сухое, как и земля в горшках, — я утверждаю, что ее здесь не было с тех пор, как она ушла на работу в четверг утром. — Ева тяжело вздохнула. — Я об этом мало что знаю, но если у нее схватки начались раньше срока и она родила, почему она не позвонила кому-нибудь? Мэвис или своему шефу на работу? Почему не попросила заехать сюда и взять заранее приготовленную сумку?

— Что-то могло случиться с ребенком. Ева кивнула Пибоди:

— Вот и давай разузнаем поточнее.

— Что я могу сделать? — спросил Рорк, и Ева тяжело вздохнула.

— Ну раз уж мы здесь и все равно сплошь и рядом нарушаем гражданские права Тэнди, ты мог бы проверить ее телефоны и ее компьютер. Посмотри, может там есть что-нибудь интересное?

— Хотите, я позвоню в отдел розыска пропавших лиц? — спросила Пибоди.

— Пока нет. Если мы не найдем ее в ближайшие несколько часов, мне еще предстоит сообразить, как их убедить отдать это дело мне. А если они не отдадут, Мэвис опять психанет. Она с меня не слезет.



Ева начала с миссис Пейсон, живущей напротив, но не узнала ничего, помимо того, что ей уже было известно.

Она систематически обследовала один этаж за другим. Большинство жильцов, оказавшихся дома, знали Тэнди по имени. Ева решила, что тут нет ничего удивительного. Остальные знали ее в лицо. Никто из них не видел ее за последние два дня.

Ева была уже на первом этаже и готовилась позвонить в последнюю квартиру, когда к ней подошла женщина, держа за руку ребенка, укутанного в зимнюю одежду до самых глаз. Глаза были большие и темные, больше Ева ничего не успела заметить.

— Вы кого-то ищете? — При этом женщина слегка отступила в сторону, закрывая собой малыша.

— Собственно говоря, да. Вы здесь живете?

— Вы стоите как раз перед моей дверью. Что вам нужно?

Ева вытащила жетон. Женщина нахмурилась:

— Слушайте, если это несчастье под названием «Мой бывший опять во что-то вляпался», я тут ни при чем. Я его больше года не видела и видеть не хочу.

— Это насчет Тэнди Уиллоуби, квартира 4Б.

— Если Тэнди сотворила что-то такое, чтобы о ней прашивала полиция, значит, свиньи научились летать. И я готова оседлать первую, что пролетит мимо.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Слушайте, вы не обижайтесь, но полиция меня стала до печенок. Хотите цепляться к Тэнди, ничего меня не узнаете.

— Я не собираюсь цепляться к Тэнди, я хочу лишь найти ее. Похоже, никто ее не видел за последние два дня. Я подруга ее подруги.

— И что это у вас за подруга такая, общая с Тэнди?

— Мэвис Фристоун.

— Вы — подруга Мэвис? — прищурилась женщина

— Вот именно. Сегодня у Мэвис был праздник, подарки ее будущему ребенку. Тэнди не пришла, и Мэвис очень волнуется. Мы заехали проверить, дома ли Тэнди. Ее здесь нет. Похоже, ее не было дома с четверга. Вы ее не видели?

— О, черт! Зайдите внутрь. Мы с Максом скоро сваримся в этих зимних одежках.

— Макс? — Ева заглянула в темные глаза мальчика.

— Да, Макс, мой сын — единственное, что мне досталось от бывшего, чем стоит дорожить. Пошли, приятель, — сказала она мальчику. — Давайте войдем в квартиру. Я Зила, — добавила она, обращаясь к Еве. — Зила Патронс.

— Даллас. Лейтенант Даллас.

Зила отперла дверь и впустила мальчика в квартиру. Потом она присела на корточки и улыбнулась, заглядывая ему в лицо.

— Ты тут, Максимум Силы? Ну-ка давай посмотрим. Эй, да вот же ты где!

Он хихикал, пока она снимала с него пуховик, разматывала шарф, стягивала рукавицы. Под всеми этими одежками обнаружился крепкий карапуз в комбинезоне и фланелевой рубашке в клеточку.

— Иди поиграй в своей комнате, хорошо?

— Можно мне соку?

— Как только я освобожусь.

Тогда он дернул мать за руку и зашептал ей что-то на ухо.

— Да нет, вряд ли, красавчик. Иди, вынь свои м шинки, и мы с тобой устроим гонки, как только я поговорю с тетей. Вот это мой мальчик.

Когда он заспешил прочь, Зила с улыбкой распрямилась.

— Не ребенок, а чудо. Ни единой хромосомы от его папаши, насколько я могу судить. Такой умный и такой забавный! Кто-то там наверху решил сделать мне большой подарок. А знаете, что он мне шептал? Он спросил, не останется ли высокая леди на чай.

— Спасибо, но не в этот раз. Итак, Тэнди Уиллоуби.

— Да, Тэнди. Нет, я ее не видела. В том-то все и дело. Она обещала посидеть с Максом в пятницу вечером. — Зила рассеянно взбила пальцами примятые шапкой волосы. — Я собиралась на свидание. В кино с одним парнем. В последнее время я вечно на него натыкаюсь в бакалейном магазинчике тут по соседству. Я ни с кем не встречалась с тех пор, как появился Макс, так что это было как в первый раз. Тэнди обещала спуститься, посидеть с Максом в тот вечер.

— Но она не пришла.

— Нет, не пришла. Я позвонила, потом поднялась к ней. Никто не ответил. Должна признаться, я здорово разозлилась. — При этом Зила аккуратно развесила верхнюю одежду сына на маленькие крючочки у двери. — Думала, она забыла или слишком устала. Макс тоже рассопливился, потому что она ему очень нравится. Мы оба ждали этого пятничного вечера, как праздника, а она нас подвела. Я тогда решила на нее разориться. А теперь понимаю, что надо было бить тревогу.

— Вы ее хорошо знаете?

— За последние месяцы мы с ней сдружились. все это уже проходила: рожала ребенка одна и ращу одна. А вы справились у ее акушерки? У нее срок уже близко, может, роды раньше времени начались?

— Моя напарница сейчас наверху, в квартире Тэнди проверяет эту версию. Она вам ничего не рассказала об отце ребенка?

— Почти ничего. Просто сказала, что он остался в Англии и что в ее жизни ему места нет. Говорила спокойно, без злобы, вот я и решила, что они мирно расстались.

— Имя она когда-нибудь называла?

— По-моему, нет. В о всяком случае, я не помню Единственное, что я помню, что она сказала, что противозачаточные средства не сработали и она забеременела. Такое бывает. Он прочной связи не искал и не хотел заводить семью, она тоже не была уверена, готова ли она самостоятельно растить ребенка. А потом поняла, что готова. И решила переехать в Нью-Йорк. Понимаете, новый старт на новом месте. Вот, собственно, и все.

— Как насчет других друзей? Мужчин? Здесь она с кем-нибудь встречалась?

— Она была очень славная и общительная. Мэвис заглядывала к ней время от времени. Еще к Тэнди заходила одна сослуживица, я с ней познакомилась. Иногда она выходила из дому вместе с миссис Пейсон, своей соседкой по лестничной площадке. Обычно они выходили на работу в одно и то же время. А вот насчет мужчин… Нет, она этим не увлекалась.

— У вас не было ощущения, что ее что-то беспокоило? Что-то или кто-то?

— Нет, как раз наоборот! Она была так рада, что скоро станет матерью. А теперь я не знаю, что и ду мать. Этот город может проглотить человека без остатка. И мне не хочется думать, что он мог откусить кусок от Тэнди.

— Ничего, — доложила Пибоди, когда Ева вернулась в квартиру Тэнди. — У нее та же акушерка, что Мэвис, это я точно знаю, поэтому я ей позвонила Рэнда Тиллас. Она заявляет, что не видела Тэнди говорила с ней после регулярного осмотра в понедельник. Она была здорова, со здоровьем все в порядке, осмотр пришла вовремя. Я позвонила ее начальнице. В пятницу у Тэнди был выходной. Ее ждут на работе завтра, с полудня до шести. Они перевели ее на облегченный график.

— Она была на работе в четверг?

— Пришла вовремя. Проработала полные восемь часов: это был ее последний полный день. Пришла к девяти, ушла в шесть вечера. За весь день ничего необычного. Три перерыва. Полный час на обед: привилегия для беременных. Она отдыхала в задней комнате, положив ноги на стул. Ни разу за весь день не покидала магазин до восемнадцати часов. С рабочего телефона никому не звонила, и ей никто не звонил. Насчет личного телефона ничего сказать нельзя.

— Как она обычно добиралась из дома на работу и с работы домой?

— Начальница сказала, что она ездила на автобусе. Маршрут я уточнила. Водитель, работавший в четверг, сегодня выходной. Мы можем найти его дома или поговорить с ним завтра.

— Мы найдем его дома и поговорим с ним сегодня.

— Я обзвонила все больницы, ближайшие к ее работе. Никто под таким именем к ним не поступал.

Ева потерла глаза.

— Ладно, расширим поиск. Надо проверить, не подбирала ли «Скорая помощь» на улице беременную женщину, соответствующую нашему описанию.

Ева оглянулась на Рорка, вышедшего из спальни. — Я проверил компьютер и телефон, — сказал он. — Нет ни одного исходящего звонка с вечера среды когда она говорила с некой Зилой Патронс, живущей в этом доме.

—Да, я уже получила ее показания. Тэнди должна была посидеть с сыном Патронс в пятницу вечером. Не пришла, не позвонила, не предупредила, не отменила. Входящие?

— В четверг — ничего. В пятницу вечером звонок от сынишки той же соседки около семи вечера явно по наущению матери. «Ты придешь со мной поиграть?» прочее в том же роде. Еще один звонок от матери около восьми. Чувствуется легкое раздражение. Она спрашивала, куда Тэнди запропастилась и не забыла ли она. Звонки от Мэвис сегодня из нашего дома. Больше ничего.

— А компьютер?

— Ничего особенно информативного. Она заходит на сайты, посвященные беременности, родам, воспитанию детей. Пишет электронные письма Мэвис. Адрес Мэвис у нее в электронной книге. А также адреса акушерки, соседки снизу, магазина, коллег по работе. Там ничего нет, Ева, — подытожил он. — Практически ничего.

— И никаких признаков того, что она струсила и сбежала, — добавила Ева. — Если бы произошел несчастный случай, они связались бы со своим медицинским центром. Такая организованная женщина должна была носить в сумке все нужные документы и данные. Или ее данные должны были быть в записной книжке или в памяти сотового телефона. А если ее похитили… Зачем кому-то похищать женщину, которая вот-вот родит?

— Ради ребенка, — подсказала Пибоди.

— Да, ради ребенка. — «Неприятная и пугающая мысль», — решила Ева. Но был и другой вариант, еще более пугающий и неприятный. — Или похититель — какой-нибудь псих-извращенец, который насилует и/или убивает беременных женщин. Проведем поиск по архивам Интерпола, посмотрим, есть ли схожие преступления. И я хочу полностью выяснить прошлое Тэнди. Когда все выглядит так благостно, тихо, спокойно, час оказывается, что на самом деле что-то не так.

— Мэвис знает, кто отец? — спросил Рорк.

— Нет, но мы узнаем.

— Я позвоню Макнабу, — предложила Пибоди. — Пусть встретит нас в управлении.

— Нет, мне надо прежде всего утрясти это дело с ОРПЛ. Это их территория, тут нам надо ходить на цыпочках. — Ева на минуту умолкла, выстраивая в уме последовательность шагов. — Возвращайся к себе и поищи сходные преступления. Если Мэвис в порядке, поднимись к ней и спроси, знает ли она, чем занималась Тэнди в Англии, что она говорила об отце ребенка, о своей семье и так далее в том же роде. Мы проведем поиск данных по Тэнди, но Мэвис может знать больше, чем думает. Только не пугай ее, сделай все как бы между прочим, ты это умеешь. Дай ей понять, что я беседую с людьми, с которыми надо побеседовать.

— Мы поможем Леонардо расставить по местам детские вещи. Это обязательно сработает.

— Тебе виднее. Рорк? Ты со мной?

— Всегда.

Когда они сели в ее машину, Рорк повернулся к Еве:

— Ты думаешь, ее взяли.

Ева вспомнила хорошенькую жизнерадостную блондинку, вспомнила, как она говорила, что с нетерпением ждет праздника Мэвис.

— А ты думаешь, она сама сбежала? Я не вижу причин, с какой стати ей пускаться в бега? Я, конечно, не могу сразу поднимать крик о похищении или грязной игре, но похоже на то.

— Дай Мэвис время успокоиться, и, я думаю, она согласится, чтобы этим делом занялся ОРПЛ. А ты спокойно займешься своим делом.

— Видел бы ты Мэвис, слышал бы ты ее. — Ева покачала головой: она уже примирилась со своей участью — И это еще не все, хотя и этого довольно. Я ей обещала, что я это сделаю. Теперь мне остается только убедить ОРПЛ отдать это дело мне, а потом убедить Уитни, что я могу взять это на себя без ущерба для основного расследования.

Он провел рукой по ее волосам.

— Пара пустяков. А может, тебе надо сначала убедить в этом себя?

Коварная улыбка зазмеилась на губах у Евы.

— Я над этим работаю.

Глава 13

В управлении Ева попросила Рорка пройти прямо в убойный отдел и подождать в ее кабинете. Сама она собиралась отправиться прямиком в отдел розыска пропавших.

— Мне придется с ними договариваться. Может, надо будет предложить им какой-нибудь стимул, чтобы отдали дело мне, — сказала она.

Он чуть повернул голову, и его чудесные губы изогнулись в насмешливой улыбке.

— Ты имеешь в виду взятку?

— Взятка — это слишком сильное слово. Ну и черт с тобой. Да, мне может понадобиться взятка. Скорее всего, выпивка или спорт. Обычные горячие билеты. Я постараюсь свести это к разумному минимуму.

— Подкуп копов, чтобы они не делали свою работу, — это освященная временем традиция.

— Нарываешься. Он засмеялся:

— Делайте все, что нужно, лейтенант. Я буду в вашем кабинете.

Ева понятия не имела, кому досталось дежурство выходные, кого она увидит за стойкой, но очень надеялась, что увидит хотя бы знакомое лицо, а еще лучше — кого-нибудь, с кем поддерживала приятельски отношения.

Если ей не повезет, придется начинать с нуля иметь дело с тем, кто там окажется за старшего. А если она нарвется на кого-нибудь несговорчивого и «стимул» не сработает, она пойдет прямо к Уитни. Только ей очень хотелось этого избежать.

Она решила, что ей повезло, когда заметила, как лейтенант Джей Смит покупает энергетический батончик в торговом автомате.

— Смит!

— Привет, Даллас. Тебе тоже досталась субботняя смена?

— Не совсем. — Ева вытащила из кармана монеты. — Купи мне банку пепси, будь добра.

— Без проблем. Да не надо, я тебя угощаю.

— Спасибо!

— Классное пальтецо. Вот что я назвала бы «чертовой кожей».

— Можно и так сказать. Спасибо, — повторила Ева, когда Смит протянула ей банку пепси. — У тебя найдется для меня минутка?

— Конечно. В холле или в кабинете?

— Давай лучше у тебя в кабинете.

— Ну, значит, по делу, — Смит кивнула и пошла вперед.

Ей было под пятьдесят, вспомнила Ева, и за плечами у нее было больше четверти века работы в полиции. Замужем, есть ребенок или, кажется, даже двое. Она была невысокая, примерно пять футов три дюйма, и сложена, как борец: крепкая и мускулистая. Мелированные светлые волосы, хорошая стрижка.

Оружие она носила сбоку низко на бедре, прикрыв его темно-синим свитером.

Ева знала, что она честный и опытный коп, поэтому от идеи «стимулирования» выпивкой или билетами на стадион сразу пришлось отказаться. Со Смит она могла действовать напрямую и выкладывать все как есть.

Кабинет лейтенанта Смит был просторнее кабинеты (как и большинство кабинетов в управлении): в нем помещались два удобных на видкресла для посетителей и стальной, с виду новый, письменный стол

На столе располагались компьютер стандартного полицейского образца с блоком связи, стопки папок с делами и фотография пары подростков — мальчика и девочки. Ева поняла, что это и есть дети Смит.

Смит взяла себе кружку чая — такого крепкого, что он был больше похож на кофе, — и указала Еве на кресло. Сама она, вместо того чтобы сесть за стол, заняла второе кресло для посетителей.

— Ну, в чем дело? Потеряла кого-нибудь?

— Похоже, кое-кто потерялся. И я прошу тебя о большом одолжении.

— Хочешь, чтобы я искала пропавшее лицо в приоритетном порядке?

Смит поднялась и открыла ящик стола. Она уже успела достать записывающее устройство и блокнот, когда Ева покачала головой.

— Нет, это не совсем тот случай. Позволь мне обрисовать ситуацию.

Ева изложила факты, не сводя глаз с лица Смит, не упускавшей ни единого слова.

— Ты думаешь, это похищение? Да, похоже на то. Но у тебя тут беременная женщина, иностранка, без партнера, без родственников, насколько нам известно. Полная порция с добавкой гарнира из самых разнообразных эмоций. Может, у нее нервы не выдержали и она сбежала? Этого нельзя исключить.

— Нет, нельзя. Но дело в том, что все, кто ее знают, в это не верит.

— Но ты-то на самом деле не так уж хорошо ее знаешь, — возразила Смит.

— Верно. Но я с ней лично знакома, я встречалась с ней дважды, и я хорошо ее рассмотрела. Не верю, что она может сбежать или даже уехать в отпуск на несколько дней, никому не сказав ни слова. Не предупредив, пропустив праздник, к которому она так готовилась, бросив в квартире все свои вещи… Нет, она не такая.

— Ты говоришь, что проверила ее телефоны. Никаких звонков, входящих или исходящих, указывающих на то, что она строила планы отъезда. — Смит задумчиво поджала губы. — Она не пришла посидеть с ребенком, пропустила смотрины детского приданого, а подарок, готовый и завернутый, так и остался на столе. Ладно, похоже, ты права.

— Время и обстоятельства указывают на то, что с ней что-то случилось по дороге с работы. До дому она так и не добралась.

— И в этом я с тобой соглашусь. — Откинувшись на спинку кресла, Смит прихлебывала свой черный чай. — Но ты не хочешь, чтобы я завела дело и начала поиск.

— Понимаешь, эта моя подруга… Ну, беременная. Понимаешь, она на этом деле совершенно сдвинулась, и она… — Ева тяжело вздохнула. — В общем, она взяла меня за горло. Поэтому мне придется тебя просить: позволь мне заняться этим делом. У меня и в мыслях нет тебя оттеснить, — заторопилась она, увидев, что Смит нахмурилась над своей кружкой. — И я буду тебе благодарна за любую помощь или подсказку, но самой Мэвис тоже досталась полная порция эмоций, и она Рассчитывает на меня. Она верит, что я с этим разберусь.

— Знает тебя, но не знает меня. Не знает никого в моем отделе.

— В том-то все и дело. У нас с Мэвис отношения давние. Не хочу, чтобы она из-за этого психовала. Она и так вся в кусках.

— А какой у нее срок?

— У Мэвис? — Ева по привычке взъерошила обеими руками волосы. — Полным ходом движется к обратному отсчету. Думаю, еще пара недель. Я обещала ей, что я этим займусь. Прошу тебя, дай мне сдержать слово.

— Это та самая Мэвис Фристоун, королева эстрады?

— Она самая.

— У меня восемнадцатилетняя дочь ее сумасшедшая поклонница.

Ева почувствовала, как внутри нее расслабляется нервно-мышечный узел.

— Может, ей понравится пропуск за кулисы в следующий раз, как у Мэвис будет концерт в Нью-Йорке? Или в любом другом месте, если ты отпустишь ее на частном самолете.

— Я стала бы ее героиней на всю жизнь, но все это подозрительно смахивает на взятку.

Теперь Ева позволила себе усмехнуться:

— Это чертовски хорошая взятка. Я была готова предложить выпивку или спортивные билеты, если бы пришлось. Спасибо тебе, Смит.

— У меня тоже есть друзья, и я тоже их в беде не оставляю. Теперь слушай, что мне нужно. Ты будешь отсылать мне копии всех своих отчетов, всех показаний, всех записей. Я должна быть в курсе каждого нового шага в твоем расследовании. Я заведу на нее свое собственное дело и буду держать его здесь. Если в какой-то момент я сочту нужным вмешаться, назначить кого-нибудь из своих в помощь тебе или взять ответственность на себя, я не желаю слушать никаких возражений.

— Принимается. Я тебе должна.

— Найди их — женщину и ребенка, — и будем считать, что ничего ты мне не должна. — Смит вытащила карточку. — У меня сейчас нет ничего такого, что отражало бы данную ситуацию, но я пороюсь в архивах, посмотрю, не было ли в городе чего-то похожего п почерку.

— Спасибо. Спасибо за все.

— Важнее всего пропавший человек, а не тот, кто командует парадом. — Смит протянула карточку Еве. — Мой домашний и сотовый указаны на обратной стороне. Днем или ночью.

Ева взяла карточку и пожала руку Джей Смит.

Вернувшись к себе в кабинет, она застала Рорка за своим столом. Он работал на ее компьютере. Он вскинул на нее взгляд и вопросительно поднял брови.

— Мне повезло. Выбила разрешение.

— Вот и хорошо. Я начал проверку ее истории. Хочешь поработать здесь или дома?

— Ни тут, ни там… пока. Прямо сейчас я хочу повидать одного мужчину. Водителя автобуса.



Водитель автобуса по фамилии Бронштейн представлял собой двести фунтов плотного сала в трикотажном костюме футбольной команды «Нью-Йоркские великаны». Ему было пятьдесят два года, он был женат и проводил субботний вечер, наблюдая за внесезонным матчем за компанию с сыном и мужем сестры, пока его жена, сестра и племянница смотрели какой-то — по его словам — бабский фильм в соседнем кинотеатре.

Он был очень недоволен, что его оторвали от матча, но его раздражение как рукой сняло, как только Ева упомянула, что речь идет о Тэнди.

— «Лондонский мост»? Я так ее называю. Конечно, я ее помню. Вожу ее чуть не каждый день. Проездной Держит всегда наготове, не то что некоторые. Улыбка у нее такая славная. Садится всегда позади меня. Если Кто другой там садится, я велю им встать и очистить место. Она в положении и все такое. Подарила мне на праздники целую жестянку печенья. Сама пекла. У нее неприятности?

— Пока не знаю. Она ехала с вами вечером в четверг?

— В четверг… — Бронштейн почесал подбородок, остро нуждающийся в бритве. — Нет. Странно, как же сразу не сообразил? Вот теперь, когда вы спросили, я вспомнил, как она сказала: «Увидимся завтра, мистер Б.», — когда сходила на своей остановке. Это она меня так называет: «мистер Б.». Я запомнил, потому что она тащила коробку в такой чудной бумаге и с таким здоровущим бантом наверху.

Он оглянулся на своих родных, взорвавшихся от возмущения из-за несправедливого судейского решения.

— Офсайд, мать твою! Поцелуй меня в зад! — крикнул один из них.

— Арбитры, мать их, — пробормотал Бронштейн. — Пардон, — добавил он. — Ну, словом, я спросил ее, ну, об этой коробке, когда она села в автобус, а она и говорит, что ее позвали в гости на смотрины детского приданого. В выходные. Слушайте, эта малышка пострадала? Что с ней? Я ей говорил, надо было взять декретный отпуск, уж больно срок велик. Она в порядке? Она и ее ребенок?

— Надеюсь, что да. Скажите, вы не замечали, чтобы кто-то проявлял к ней излишнее внимание, когда она ездила в автобусе? Держался слишком близко, наблюдал за ней? Что-то в этом роде?

— Нет. А я бы заметил. — Теперь он почесал свой мощный живот. — Я вроде как присматривал за ней на маршруте, понимаете? Есть у меня постоянные пассажиры, и есть среди них такие, что не прочь завести с ней разговор. Знаете, некоторые люди не могут спокойно пройти мимо одинокой женщины, если у нее пирожок печется в духовке. Ну, вы меня понимаете. «Как вы себя чувствуете?», или «Когда у вас срок?» или «Имя уже выбрали?» В этом роде. Но к ней никто не приставал. Я бы им не позволил.

— Как насчет людей, выходивших на ее остановке.

— Кое-кто выходит. И постоянные, и случайные. Но я ничего подозрительного не видел. Кто-то обиде эту девочку? Ну, говорите, я ей навроде как отец. Кт ее обидел?

— Я не знаю. Ее никто не видел, насколько мы можем судить, с шести часов вечера четверга.

— О господи! — На этот раз Бронштейн никак не прореагировал на вопли и проклятия болельщиков, раздавшиеся с другого конца комнаты. — Господи, этого не может быть!



— Людям она нравится, — сказала Ева, сидя за рулем. — Как нравились Копперфильд и Байсон.

Скверные вещи случаются с людьми, которые всем нравятся, — заметил Рорк.

— Да, да, случаются. Я подъеду к магазину, где она работает. Пройдусь оттуда до автобусной остановки. Может, почувствую флюиды.



Остановившись возле «Белого аиста», Ева наблюдала за машинами, несущимися по Мэдисон-авеню. Час был поздний: Тэнди уходила с работы много раньше. К тому же это была суббота, а не будний день. Но к шести часам уже сгущались сумерки, и Ева вспомнила, что в четверг день был облачный.

«Уличные фонари горят», — отметила она. Водители включили фары, резкий белый свет резал мутный темный воздух.

— Холодно, — сказала она вслух. Люди кутаются. И в четверг было то же самое. Торопятся, ускоряют Шаги. Всем хочется поскорее попасть домой или куда там еще, они спешат. Ранний ужин, коктейли после работы, может, какие-нибудь дела по дороге домой. Она выходит. Ей надо дойти до Пятой авеню, чтобы сесть на свой автобус. Два квартала, перейти на ту стогну, и еще один квартал по переулку.

Ева двинулась вперед. Рорк не отставал от нее ни на шаг

— Она обязательно пойдет на светофор. Либо она пойдет вперед два квартала и потом пересечет улицу, либо, если свет благоприятен, перейдет прямо здесь В любом случае на месте стоять не будет.

— Невозможно угадать, где она перешла улицу,

— Невозможно. — Но поскольку свет им благоприятствовал, Ева продолжила путь через перекресток. — Самое маловероятное место для похищения, — если речь идет о похищении, — это на углу. Людей больше, больше толкотни. Надо подойти к ней сзади.

Ева показала, как это могло быть, когда они находились в середине квартала. Она отстала на несколько шагов, потом быстро нагнала Рорка и обхватила его рукой за талию.

— С оружием? — задумчиво спросил он. — Если нет, она будет протестовать: позовет на помощь, начнет вырываться. Тут даже самый равнодушный и бессовестный остановится и обратит внимание, если увидит, что кто-то покушается на беременную женщину.

— С оружием, — согласилась Ева. — Или это был тот, кого она знала. «Привет, Тэнди!» — Она слегка переменила позу и еще крепче сжала талию Рорка. — «Как дела? Да, мощный груз тебе приходится таскать. Хочешь, подвезу тебя до дому? Вон моя машина стоит. В двух шагах отсюда».

— Очень похоже на правду. — Рорк вместе с ней повернул на запад, к Пятой авеню. — И кого же она знала?

— Клиентов, соседей, знакомых по курсам для беременных, пациенток медицинского центра и тех, кто их сопровождал. Кого-то из Англии. Отца ребенка. Либо сила, либо знакомство. Возможно, и то, и другое. Но это произошло быстро и тихо, иначе — тут ты прав — кто-нибудь обязательно заметил бы беременную женщину, отбивающуюся от напавшего на нее. Мы покажем в этой округе ее фотографию: вдруг кто-то и вправду ее видел.

Как только они дошли до Пятой авеню, Ева свернула на север и двинулась обратным маршрутом.

— Возможно, ее взяли в переулке между двумя авеню — предположила она. — В переулке всегда народу меньше. Обязательно нужен автомобиль или… — Она, нахмурившись, обвела взглядом горящие окна на верхних этажах домов. — Возможно, квартира где-нибудь поблизости. Но тогда им надо заманить ее внутрь так, чтобы никто ничего не заметил. Мне эта версия не нравится, но исключать ее нельзя.

— Но почему она не оказала сопротивления, оказавшись в автомобиле?

— Сила? Ее могли усыпить или запугать. Возможно, похитителей было несколько. Или знакомство. Она могла обрадоваться, увидев знакомого, тем более если знакомый предложил подвезти ее до дому. Так приятно сесть, снять нагрузку с ног.

Ева пристально оглядывала местность, пока они возвращались на Мэдисон-авеню. Люди шли торопливым шагом, причем большинство — наклонив голову или, по крайней мере, опустив глаза. Каждый думает о своем, каждый закупорен в мире собственных проблем.

— Человек, готовый рискнуть. Действует уверенно и быстро. Можно сдернуть женщину прямо с тротуара. Так бывает. В одном из переулков, — повторила Ева. — В зависимости от того, где она переходила улицу. Самая правдоподобная версия. Знать бы только, где именно она пересекла улицу. Похититель не стал бы парковать машину — если у него была машина — на авеню, если Действовал в одиночку. Да там и места не найдешь! Он же не стал рассчитывать на везение. Ближайшая парковка от магазина — вот что ему нужно.

— Логично, — согласился Рорк, вынимая свой ПК. Он нажал несколько клавиш и кивнул. — Есть место на Пятьдесят восьмой улице, между Мэдисон и авеню. Это было бы очень кстати, не так ли? Все, что им нужно, это протащить ее пару кварталов на юг. Пошли посмотрим на эту стоянку.

Ева опять предпочла пеший маршрут, причем самый короткий. Стоянка оказалась автоматической, и в этот субботний вечер ее никто не обслуживал: ни человек, ни автомат.

На стоянке имелась камера наблюдения, но, даже если она работала, Ева не сомневалась, что диски меняют и выбрасывают каждые двадцать четыре часа. Она записала указанный контактный телефон.

— Может, нам повезет с диском наблюдения, — сказала она Рорку. — В любом случае у них должны быть записи платежей. Нам понадобятся документы на все машины, выехавшие с этой стоянки между восемнадцатью и девятнадцатью часами в четверг. — Она сунула руки в карманы. — А может, у него был напарник за рулем, и этот напарник ездил вокруг квартала, и это значит, что мы тянем пустышку.

«А может, они заплатили наличными, — подумал Рорк. — Или воспользовались угнанной машиной». Он не сомневался, что Ева учтет и эти возможности, поэтому решил не высказывать свои мысли вслух.

— Если ее взяли так, как ты думаешь, значит, это было заранее спланировано. И время подгадали. Думаешь, ее выслеживали?

— Я думаю, вряд ли похищение было случайным. Вероятность невелика, но я ее прокачаю. Кто-то знал ее маршрут, ее распорядок, весь образ жизни. Кому-то нужна была конкретно она и/или ребенок, которого она носит.

— Под описание все больше и больше подпадает отец, не так ли?

— Номер один в списке, — подтвердила Ева. — Осталось только узнать, кто он такой.

— Хотел бы я надеяться, что именно по этой причине он вряд ли будет обращаться жестоко с ней или ребенком, но это, скорее всего, призрачная надежда.

— Рорк вспомнил свою мать, вспомнил о том, как она пострадала от рук его отца, и тряхнул головой, отгоняя страшное воспоминание. — Я слишком много раз видел, что бывает при таких обстоятельствах на примере женщин, укрывающихся в «Доче».

— Первая причина смерти беременных женщин — насилие со стороны отца ребенка.

— Все это печально. — Рорк взглянул на другую сторону улицы, на людей, спешащих укрыться от пронизывающего ледяного ветра. На секунду ему почудилось, что он видит переулки Дублина и нависшую над ним зловещую фигуру Патрика Рорка. — Чертовски печальная характеристика человеческой природы.

Догадавшись, какое направление приняли его мысли, Ева взяла его за руку.

— Если это он ее взял, мы его найдем. И ее найдем.

— Пока он ее не прикончил. Или их обоих. — Теперь Рорк повернулся к ней. Она встретила его затравленный взгляд и поняла, что ее догадка была верна. — Все дело в этом.

— Да. Все дело в этом. — Ева покачала головой, и они снова двинулись вперед. — Она должна была хоть кому-то сказать, кто отец ребенка. Может, не здесь, не в Нью-Йорке, но дома, в Англии, кто-то наверняка знает, от кого у нее ребенок.

— Может, она переехала в Нью-Йорк, чтобы спрятаться от него.

— Да я вокруг этого и хожу. Давай вернемся домой и попробуем сузить круг до точки.



«Тэнди Уиллоуби, возраст двадцать восемь лет. — Ева сидела за столом в своем домашнем кабинете и читала данные, выведенные для нее Рорком. — Родилась в Лондоне. Родители: Уиллоуби Анна-Ли и Найджел. Братьев и сестер нет. Мать умерла, когда Тэнди было двенадцать лет. Отец женился через пять лет во второй раз на Марроу Кандиде, разведенной, с дочерью от первого брака Марроу Брайер-Роз, на три года моложе Тэнди Уиллоуби».

Ева перешла на новую компьютерную страницу и продолжила чтение:

«Найджел Уиллоуби скончался, когда его дочери было девятнадцать лет».

— Не повезло. Значит, она осталась с мачехой и сводной сестрой. Обе живы и вполне здоровы. Компьютер, найти информацию о Уиллоуби Кандиде или Марроу Кандиде, а также о Марроу Брайер-Роз, Лондон. Использовать даты рождения и идентификационные номера из загруженного файла.

Работаю…

Ева? Если ты собираешься звонить им прямо сейчас, позволь тебе напомнить, что в Англии сейчас второй час ночи.

Она грозно нахмурилась, глядя на часы.

— Вот гадство! Ладно, перенесем это на утро. Компьютер сказал ей, что Кандида в настоящий момент проживает в Сассексе, а вот Брайер-Роз сохранила местожительство в Лондоне.

— Ладно, вернемся к Тэнди. Смотри, она больше шести лет проработала в магазине одежды в Лондоне. Карнеби-стрит. Должность: менеджер. Одна и та же квартира…

— Апартаменты, — перебил ее Рорк.

— Это с какой еще стати? Откуда ты знаешь… ах да. — Ева устало потерла затылок, когда до нее дошел смысл того, что он сказал. — Да, она назвала бы это апартаментами, хотя откуда нам знать, может, это спальня с гостиной и кухней в одном флаконе. Ну, словом, она прожила в этих «апартаментах» больше шести лет. Она там устроилась, пустила корни, она вообще человек привычки. Надо будет поговорить с хозяином магазина. — Теперь она отодвинулась от стола и запрокинула голову к потолку. — Если у нее был парень, держу пари, это были длительные отношения. Она не из тех, кто прыгает из койки в койку. И вдруг она переезжает, да не просто в другую часть Англии или даже в другую европейскую страну, нет, она перемешается на три тысячи миль, на другой континент. Покидает свой обжитой дом, бросает работу, где у нее уже приличный стаж. Для такой женщины, как Тэнди, это не каприз. Это серьезный шаг, который она должна была хорошенько обдумать и взвесить. Она не стала бы его предпринимать без веской причины.

— Ребенок.

— Да, я бы сказала, все сводится к этому. Она отделила себя и ребенка океаном от кого-то или от чего-то. По очень серьезной причине, иначе она по-прежнему вила бы свое гнездышко в Лондоне.

— Она — человек привычки, — вставил Рорк. — Как и двое убитых, которыми ты сейчас занимаешься.

— Будем надеяться, что Тэнди ждет не столь печальный конец. Я подготовлю доску, составлю шкалу времени и разложу все по полочкам.

— Хорошо. Если я здесь больше ничем конкретным не могу тебе помочь, перебрось мне пару-тройку слепых счетов по делу Копперфильд и Байсона. Буду искать цифры.

Ему действительно хотелось отойти — хотя бы навремя — от мысли о бесконечно уязвимой женщине, возможно, оказавшейся в руках человека, желающего причинить ей вред. А ведь не исключено, подумал он, то этого человека она когда-то любила…

Ева на минуту остановилась и повернулась к нему. — Будь я на твоем месте в этом деле, я бы велела Уитни поцеловать меня в задницу.

— Что? — Рорк так погрузился в свои мысли, что е сразу вернулся в настоящее. — Ну если уж на то пошло, я предпочел бы вблизи от своей задницы твои губы, а не Уитни.

— Найди мне что-нибудь полезное, а там видно будет.

— Ты заметно поднимаешь стимул.

Ева стремительно повернулась в кресле спиной экрану.

— Тебя это смущает? Эта проблема с Тэнди? Глупо, признал он, глупо было бы думать, что она не заметит, не поймет. Еще глупее, наверное, пытаться скрыть это от нее. Или от самого себя.

— Честно говоря, да. Некоторым образом. Меня это задело глубже, чем мне бы хотелось. Сам не знаю, что я чувствую: гнев или боль. Наверно, и то, и другое.

— Рорк, мы не можем утверждать, что Тэнди попала в такую же ситуацию, как твоя мать.

— Мы не можем утверждать, что она в нее не попала. — Рорк рассеянным жестом поднял фигурку богини, которую Ева держала на столе. Символ женщины. — Он дождался моего рождения и только потом убил ее. А она пыталась меня защитить, она думала, что действует в моих интересах. Вот и Тэнди, наверно, так думает, доверившись тому, кто ее захватил. — Рорк поставил статуэтку на стол. — Я просто хочу на какое-то время переключиться на что-нибудь другое.

«Он так редко страдает, — подумала Ева. — Нет, — поправила она себя, — он так редко позволяет себе страдать».

— Я могу перенести это дело в управление. Не буду заниматься им здесь.

— Нет. — Тут Рорк подошел к ней, обхватил ее лицо ладонями. — Это никуда не годится, это повредит нам обоим. Наше прошлое сделало нас такими, какие мы есть. Но прошлое не может помешать нам делать то, что мы делаем. Если мы перестанем делать то, что нужно, это будет означать, что они победили, верно Ева накрыла его руки своими.

— Они не могут победить. Все, что они могут, это испортить нам настроение.

— Вот в этом они преуспели. — Рорк наклонился и поцеловал ее в макушку. — Не беспокойся обо мне. На какое-то время я с головой уйду в цифры. Они всегда помогают мне прояснить мысли.

— Не могу понять, что ты в них находишь. Я собираюсь сделать кофе. Вливайся.

— Только если мне дадут к кофе кусок торта. Меня сегодня обделили.

— Тортом? — растерялась Ева. Ее мысли лихорадочно забегали. — Ах да! Мэвис. Мне кажется, там ничего не осталось. Эти женщины бросались на сахарную глазурь, как стервятники. Но, может, Черный Призрак сумел утаить хоть немного. Пожалуй, я и сама могла бы проглотить кусочек без особого ущерба для себя.

С мыслью о том, что сахар и кофеин разгоняют кровь, Ева взяла себе большой кусок торта и приготовила целый кофейник крепкого черного кофе. С ним все будет хорошо, успокаивала она себя. Рорк не даст себе расклеиться. Но она будет держать руку на пульсе, и, если этот пульс ей не понравится, она выведет из дома следствие по Тэнди.

Ради удобства она поставила доску Тэнди рядом с уже готовой доской по делу о двойном убийстве. И начала от руки расписывать фломастером на гладкой белой поверхности шкалу времени.

Ева составила списки имен: людей, с которыми Уже поговорила, и тех, с кем предстояло побеседовать Утром. Она прикрепила к доске идентификационную Фотографию Тэнди.

Первым делом Ева позвонила по контактному телефону автостоянки. Как она и ожидала, ее переключили на меню с бесконечными опциями. Она быстро выбрала оператора: задолго до того, как занудный механический голос, перечислявший опции, успел ввергнуть ее в кому.

— Служба сообщений. — Голос был гнусавый, как тромбон, и от него за милю несло Квинсом.

— Говорит лейтенант Даллас, Департамент полиции Нью-Йорка, — начала Ева и продиктовала номер своего жетона. — Мне нужна информация о «Доверь машину нам», парковке на Пятьдесят восьмой улице

— За информацией просим обращаться в «Обслуживание клиентов» с восьми утра до…

— Мне нужна информация сию же минуту, и я не желаю разговаривать с какой-нибудь канцелярской крысой из «Обслуживания клиентов».

— О, черт! Это «Служба сообщений», понимаете? Да мы на одном только Манхэттене обслуживаем десятка два компаний. У меня нет информации по автостоянке.

— А вы соедините меня с хозяином.

— Я не могу беспокоить нашего клиента всякими…

— Вот что я вам скажу: назовите мне свое имя и адрес. Я пришлю к вам пару патрулей, они доставят вас в Центральное полицейское управление, и вы мне растолкуете, почему вы не можете беспокоить клиента.

— О, черт… Вам придется минутку обождать.

Ее перевели в режим ожидания, и в ухе у нее зажурчала музыка, которая была слаще сахарной глазури на торте. Музыка, периодически прерываемая механическим голосом, заверяющим Еву, что ее звонок для них очень важен, журчала минут десять, и она, не теряя времени, запустила серию вероятностных тестов.

К тому времени, как вновь включился живой человеческий голос, Ева пила уже вторую чашку кофе и изучала результаты.

— Лейтенант, да? — Мужской голос был тонким и неприятным.

— Совершенно верно. А вас как зовут?

— Мэтт Гудвин. Вы спрашиваете про «Доверь машину нам» на Пятьдесят восьмой?

— Совершенно верно. Парковка принадлежит вам?

— Я представляю корпорацию, которой принадлежит парковка. А в чем проблема?

— Я расследую возможное преступление, в котором может быть замешана эта парковка. Мне нужны диски с камер наблюдения и регистрационный журнал За четверг на прошлой неделе. С восемнадцати до девятнадцати часов.

— Что за возможное преступление?

— Похищение человека. Диски и записи нужны мне срочно.

— По-моему, диски сбрасываются через сутки. А для журнала, я полагаю, у вас есть ордер?

— Я могу его достать.

— Ну, когда достанете…

— Ну, когда достану, я позабочусь, чтобы в него были включены записи за всю неделю, а также запрос относительно правил работы парковки и корпорации, которой она принадлежит. Мне придется пригласить вас и вашего клиента в управление на допрос. Но есть вариант. Вы даете мне записи за один конкретный час одного конкретного дня.

— Разумеется, мой клиент готов сотрудничать с властями.

— Тем лучше для вашего клиента.

— Мне придется связаться с клиентом. С его разрешения я устрою, чтобы указанные вами записи были вам предоставлены.

— Так и сделайте. Сообщите мне по этому номеру, где можно будет забрать записи. Завтра к девяти утра.

— Лейтенант, завтра же воскресенье!

— Да, я помню. К девяти утра, или я получаю ордер.

Она отключила связь и принялась изучать результаты вероятностных тестов. При всей скудости имевшихся у нее данных результат зашкаливал за девяносто пять процентов: Тэнди была выбрана жертвой неслучайно.

У Тэнди не было уголовного досье ни по ту, ни по другую сторону Атлантики, у нее не было никаких криминальных связей. У нее имелись небольшие очень скромные сбережения, вполне соответствующие доходам человека, живущего на зарплату и экономно откладывающего средства, начиная с самой первой получки. Родители Тэнди умерли, а ее мачеха и сводная сестра, насколько Ева могла судить, не имея ордера, а значит, и доступа ни к каким данным, кроме анкетных, не располагали значительными средствами. Обе жили на зарплату среднего уровня.

На счетах Тэнди не было подозрительных поступлений или снятия средств, которые могли бы свидетельствовать о том, что она была шантажисткой или жертвой шантажа.

Казалось, Тэнди являлась обладательницей одной-единственной подлинной ценности, и эту ценность она носила в своей утробе.

Повинуясь порыву, Ева позвонила владелице «Белого аиста» Лиане Брош — моложавой и интересной шестидесятилетней женщине. Сейчас ее голос звучал взволнованно.

— Лейтенант Даллас, вы нашли Тэнди?

— Нет.

— Я этого просто не понимаю. Может быть, она решила уехать на выходные? Просто краткосрочная поездка на минеральные источники, чтобы взбодриться перед родами…

— А она говорила о чем-то подобном? — спросила Ева. — У нее были такие планы?

— Честно говоря, нет. Я ей пару раз это предлагала, а она всегда отвечала, что бодрости ей и так хватает. Мы собрали для нее кое-какие подарки, устроили небольшое мероприятие, смотрины приданого для ребенка, и я подарила ей купон на однодневный сеанс в городском спа-центре. Она сказала, что сохранит его использует после родов. Но я уверена, что с ней все порядке. Может быть, ей просто захотелось уехать и города на выходные.

— Вам кажется, что это на нее похоже? Что это в ее духе?

— Нет, это на нее не похоже, — согласилась Лиана. — Это совершенно не в ее духе. Я с ума схожу от беспокойства.

— Вы можете мне сказать, не приходил ли кто-нибудь к ней в магазин? Может, кто-то искал ее, спрашивал о ней, просил позвать именно ее?

— Тэнди работала с несколькими парами будущих родителей. Весь персонал готов помочь при выборе покупки, при регистрации уже сделанных покупок, при подборе приданого для новорожденного.

— А не могла она работать с кем-нибудь из тех, кто посещал ваш магазин, но чьи надежды не оправдались? Выкидыш, например?

— Такое случается. Вот так, с ходу, я никого вспомнить не могу, но я обязательно проверю записи, спрошу у других девочек.

— Спасибо вам за это. Она когда-нибудь говорила с вами об отце ребенка?

— Только в общих чертах и очень туманно. Она явно не хотела о нем вспоминать и ничего конкретного не рассказывала. Ну а я не настаивала.

— Если что-нибудь вспомните, даже если это не покажется вам важным, я прошу вас позвонить мне. В любое время. Я работаю круглосуточно.

— Я так и сделаю. Обязательно. Мы любим Тэнди. Все мы сделаем все возможное, чтобы помочь.

Ева решила зайти с другой стороны и позвонила акушерке Тэнди. — Рэнда слушает. — Рэнда Тиллас? Лейтенант Даллас.

— Тэнди?

— Пока ничего.

— Черт побери! — Рэнда была потрясающе красивой чернокожей женщиной, в ее голосе отчетливо слышался ямайский акцент, не скрывший, впрочем, тревогу Рэнды. — Я созвонилась с женщинами из ее учебного кружка: вдруг она решила провести пару дней с кем-то из них? Но никто из них со среды ничего о ней не слышал.

— У кого-нибудь из членов ее кружка есть проблемы с беременностью?

— Есть у меня одна с высоким давлением, еще одну положили на сохранение, но это обычное дело, ничего особенного.

— А может быть, у самой руководительницы были проблемы с зачатием или с вынашиванием до полного срока?

— У меня нет полной медицинской информации по персоналу курсов для беременных, но такие вещи обычно всплывают во время занятий. Я бы отговорила своих подопечных от занятий у женщины с такими проблемами. Это не принесло бы пользы ни ей самой, ни будущим мамам.

— Тэнди когда-нибудь рассказывала вам об отце своего ребенка?

— Да, кое-что говорила. В душу я к ним не лезу, пусть, думаю, говорят, что считают нужным, лишь бы им самим не было неловко. Тем более если речь идет о матери-одиночке. А уж о Тэнди я просто не говорю: у нее вообще никакой семейной поддержки нет.

— Можете мне сказать, что она рассказывала вам о нем?

— Мне придется переступить черту, но я так за нее волнуюсь, что бог с ней, с конфиденциальностью. Она встречалась с этим человеком в течение года, когда жила в Лондоне. Мне кажется, она была в него сильно влюблена. Ребенка они не планировали, беременность застала его врасплох, он этого не ждал и не хотел. А она решила, что ей нужен этот ребенок, поэтому она порвала с ним и уехала в Штаты.

— Путь неблизкий.

— Я тоже так подумала и ей сказала, но она возразила, что ей хотелось начать жизнь сначала и чтобы вокруг все было новое. Мне показалось, что это звучит разумно. Я бы сказала, она полна решимости родить этого ребенка, и она хочет воспитать его одна, не примешивая к этому непростые отношения с его отцом. Она была крайне скупа в деталях, но пару раз назвала его по имени. Аарон.

— Мне это поможет. Спасибо. Еще что-то вспомните, звоните немедленно.

— Я собираюсь изучить все собранные о ней материалы и спрошу других членов кружка, не говорила ли она с ними о чем-то важном. Мы все хотим видеть ее живой и здоровой. Ее и ребенка.

Глава 14

Ева изучила данные по схожим преступлениям, которые Пибоди переслала на ее компьютер. Несколько аналогичных дел пришли к ней из архивов Интерпола. Похищения, похищения с последующим убийством, изнасилования, изнасилования с последующим убийством. Были и такие похищения, где ребенку давали родиться, после чего преступники скрывались, унося его с собой и бросив мать на произвол судьбы.

Живую или мертвую.

В большинстве случаев женщины знали своих похитителей или ранее имели контакты с ними.

Ева разделила их на группы. На те, где жертвы были знакомы или не знакомы с похитителями, на те, где преступниками оказывались члены семьи, на те, где Похититель был душевнобольным, и, наконец, на те, что совершались ради наживы.

Она выделила случаи с изнасилованием в отдельную группу.

Потом она начала систематизировать их географы чески.

Были случаи в Нью-Йорке, сходные по деталям здесь она тоже выделила те, где были замешаны члены семьи жертвы. Она отложила дела, где преступник отбывал срок, но пометила их для дальнейшей проверки других членов семьи и возможных контактов с Тэнди.

Затем она выделила случаи пропавших без вести где женщины скрывались в приютах от сожителей или мужей, которые их избивали, или просто исчезали. И другие случаи: когда ни мать, ни ребенок не были найдены.

Потом Ева переключилась на Лондон: ведь Тэнди была оттуда. И опять она обнаружила целую россыпь похожих случаев, но ни один из них не имел никаких видимых связей с Тэнди.

Поэтому она расширила поиск на всю Европу.

Самым интересным оказалось одно все еще не закрытое дело в Риме. Там пропавшая женщина вышла на улицу от своего акушера-гинеколога после планового осмотра на тридцать шестой неделе беременности и растворилась в воздухе. Как и Тэнди, она на раннем сроке беременности переехала в другой город: сменила Флоренцию на Рим за три месяца до своего исчезновения. Она была одинокая, в Риме у нее не было родственников. Она была здорова и жила одна. Но в отличие от Тэнди эта женщина подала заявление на оплачиваемый декретный отпуск и получила его на шестом месяце беременности.

Молодая художница, она пробивала себе дорогу в искусстве и как раз заканчивала расписывать сюжетами из волшебных сказок стены комнаты, в которой устроила детскую в своей квартире.

«А может, в Италии квартира тоже называется апартаментами?» — вдруг пришло в голову Еве.

София Белего пропала почти два года назад. Исчезла без следа.

Ева записала имя следователя, но тут же вспомнила разнице во времени. Италия была еще одним местом, с которым она пока не могла связаться.

— Лейтенант!

— Что?

— Половина третьего ночи. По нью-йоркскому времени.

— А в Лондоне сколько?

— Слишком рано. — Рорк положил руки на плечи жене и начал разминать закаменевшие мышцы. — Нам обоим пора перезарядиться.

— У меня еще не весь заряд вышел.

— Придавишь пару часиков, и еще больше сил будет.

— Я кое-что выжала из тех данных, что Пибоди мне нарыла в архивах Интерпола.

— И что еще ты собираешься выжать из них сегодня? Вернее, завтра. Оно уже наступило.

«Вообще-то ничего», — мысленно признала Ева. Но она была слишком упряма, чтобы признать это вслух.

— Я еще не все записала. Мне надо внести все в отчет и отослать копию в ОРПЛ.

— С таким же успехом это можно сделать и утром.

— Если ее похитили, прошло уже больше пятидесяти часов. Мне нужны эти чертовы данные с парковки. А до утра их у меня не будет. — Рорк лишь красноречиво глянул на нее в ответ. — Ну ладно, на пару часов можно и прилечь.

Взгляд у нее был остекленевший, поэтому Рорк затолкал ее в лифт.

— У тебя для меня что-нибудь есть? — спросила Ева.

— Ничего конкретного. Без имен поиск займет больше времени. С именами я смог бы зачерпнуть глубже. — «А также, — подумал он, — воспользоваться незарегистрированным оборудованием и избежать всевидящего ока Службы компьютерной безопасности если бы решил заглянуть чуть глубже дозволенного». — Я оставил пару программ работать. Утром посмотрим что нам это даст.

— Мне самой нужно в этом покопаться. — Ева переключила свой усталый мозг с возможного похищения на убийство. — От Кавендиша к Баллок, к Роберту Краусу и Джейкобу Слоуну, ко всем трем поколениям Слоунов, а оттуда к моим жертвам. Там что-то есть. Мне кажется, если правильно нажать на Кавендиша, он потечет.

Она разделась, а ее ум все еще метался между двумя расследованиями.

— Зачем фирме с таким — как это называется? — с таким реноме ставить такого парня, как Кавендиш, во главе своего нью-йоркского отделения? Может, это семейственность…

— Непотизм, — подсказал Рорк.

— Что?

— В Англии это называют непотизмом.

— Черт знает что. Ну ладно, это, наверно, непотизм, потому что иначе это просто глупо. Он глуп. Мог бы быть умнее, раз он из такой семьи. Бруберри — его секретарша — вот она умна. Но она не кровная родственница, поэтому на дверях сусальным золотом выводят его фамилию, а она правит из-за кулис. Впечатление такое. — Ева скользнула в постель. — Копперфильд говорила, что ее хотели подкупить. Если бы мне удалось доказать связь между нею и конторой Кавендиша незадолго до убийства, можно было бы надавить с этой стороны. Или…

— Вот что значит выпить слишком много кофе. — Он притянул ее к себе. — Выключи голову и давай спать.

Легче сказать, чем сделать. Как всегда, он оказался прав. Она влила в свой организм слишком много кофе. — И что ей теперь оставалось? Мысли бежали по кругу в ее в голове, путаясь и перетекая от Копперфильд и Байсона к Тэнди и обратно.

— Может, придется лететь в Лондон, — сонно пробормотала Ева. — А? Вот будет полный балдеж, если мне придется улететь из страны и преследовать по всему миру злодея-похитителя в тот самый миг, когда у Мэвис начнутся роды?

— Что это еще за «я»? Немедленно переправь это на «мы», а не то тебе будет очень-очень больно.

— Да ты только грозиться умеешь.

Так как ее мозг отказывался спать, и тело следовало его примеру, Ева решила, что ей сам бог велел пустить в ход и то, и другое. Она провела кончиками пальцев вверх-вниз по его позвоночнику, повернула голову и в темноте нашла его губы.

— Ты пытаешься воспользоваться моей слабостью?

— Чертовски верно.

— Да это я так спросил, на всякий случай. — Его губы дрогнули, коснувшись ее губ. — Ну что ж, давай. Я не в силах тебя остановить.

— Ну, тогда лежи и терпи. — Ева легонько прихватила зубами его подбородок, скользнула языком вниз по шее Рорка. — Но вообще-то ты мог бы позвать на помощь.

— Мне гордость не позволяет.

Тихонько посмеиваясь, она протянула руку вниз и нашла его уже отвердевшую плоть.

— О да, с гордостью у тебя все в порядке.

Он был такой сладкий, такой теплый… Она прижалась к нему всем телом, потерлась о его обнаженную Плоть и почувствовала, как быстро забилось его сердце. — Она переместилась, легла поверх него и прижалась губами к его груди, где билось его сердце.

Это было нечто большее, чем желание. Это было единение и утешение. Я всегда рядом. Только повернись,итыменя найдешь. Этот простой ответ был у них всегда: какие бы тучи ни сгущались над ними. В прошлом и в настоящем они были вместе, в любую минуту они могли найти друг друга.

Теперь она почувствовала на себе его руки , волшебные руки, умеющие и успокаивать, и возбуждать Вот и сейчас они с успехом делали и то, и другое. Еще минуту она лежала с закрытыми глазами, оставаясь неподвижной и впитывая в себя радость осознания того что она принадлежит этому мужчине. Потом в полном безмолвии она приподнялась, и их губы снова встретились.

Они одновременно словно очнулись и отдались движению. Их увлек жаркий поток пьянящих ощущений. Эти запахи и звуки, ощущение ее длинного гибкого тела — все это было таким родным и неизменно желанным! Как никто другой, она умела добраться до всех уголков его сердца. Его женщина. Высокая, стройная, отважная. Сильный дух и непримиримый, ищущий ум. Его радость и его спасение.

Здесь все было так просто, так ясно. Их было двое, и в этом танце любви и обладания каждый из них мог вести и быть ведомым.

Страсть к ней была любимой мелодией, звучащей в его крови.

Ева оседлала его, их руки сплелись, он втянул ртом ее грудь. Она целиком погрузилась в наслаждение, выбросив из головы все, кроме того, что они давали друг другу.

Медленно, медленно она вобрала его в себя.

Он задрожал, жарко зашептал ей на ухо, заполнил ее собой. Ее тело изогнулось — узкая белая дуга в полутьме. Потом она принялась раскачиваться взад-вперед, они оба начали задыхаться.

Они обвивали друг друга и плавно скользили вниз вершины. Она перебросила ногу через его бедро и прижалась лбом к его шее. Оба ждали, когда к ним вернется разум.

—Лучше, чем торт, — сказала она едва слышно, и он засмеялся.

— Согласен. А ведь это был чертовски вкусный торт.

— Угу. А который теперь час?

— Э-э-э… где-то после трех.

Ева произвела вычисления в уме.

— Годится.

Она подняла голову и крепко поцеловала его в губы. А потом перевернулась на другой бок и села.

— Что это вы задумали, лейтенант?

— Я собираюсь разбудить кое-кого в Европе. Пойду сперва душ приму, — добавила она, поднимаясь с кровати. — Смою с мозгов остатки паутины.

Рорк заложил руки за голову.

— Значит, со мной ты просто время коротала, дожидаясь часа, когда, по твоему разумению, уже будет прилично поднять с постели какого-нибудь бедолагу в Европе воскресным утром.

— Ну да.

— Ты меня использовала! Ну спасибо!

— На здоровье. — Теперь Ева чувствовала себя прекрасно. Голова была ясной. К ней пришло второе дыхание. — Я только запущу в ход кое-какие механизмы, а потом вздремну пару часиков.

— Непременно. — Рорк сел, спустив ноги с постели. — И не пару часиков, а больше.

— Ты можешь не вставать.

— Еще совсем недавно ты пела другую песню. — В ответ на ее ухмылку он легонько шлепнул ее по заду, Проходя мимо. — Давай примем душ, а потом, может, вместе вернемся в постель — ведь рассвет наступит еще не скоро.



Сначала Ева попыталась дозвониться мачехе Тэнди Уиллоуби Кандиде Марроу, — но ее отфутболили на голосовую почту. Она оставила сообщение и двинулась дальше по списку. Следующей в списке числилась дочь миссис Марроу.

— Отлезь, — произнес хриплый приглушенный голос.

— Брайер-Роз Марроу?

— Ты хоть знаешь, который час, мать твою?

— Там, где вы, или там, где я? Я лейтенант Ева Даллас, Департамент полиции Нью-Йорка. Вы Брайер-Роз Марроу?

— А тебе-то какого хрена? — послышалось в ответ.

Ева подумала, что и сама в сходных обстоятельствах проявила бы не больше любезности, и решила быть терпеливой.

— Вы Брайер-Роз Марроу? У вас есть сводная сестра по имени Тэнди Уиллоуби?

— Ну и на хрена тебе?

— Когда вы в последний раз виделись с ней, мисс Марроу?

— О, черт… Откуда ж на фиг мне знать в восемь гребаных часов гребаного утра?! Ты кто такая-то, а?

— Лейтенант Даллас, Нью-Йорк.

— Полиция? Какого хрена копам нужно от Тэнди? Нью-Йорк? Черт, я ж еще даже кофе не глотнула. Разрази меня гром, сколько же оргазмов у меня было прошлой ночью?

— Это ваше глубоко личное дело.

Женщина в ответ фыркнула:

— Да это коктейли, а не то, что ты думаешь. А жаль. Так какого хрена ты будишь меня воскресным утром из-за Тэнди?

— Вам известно, что она последние несколько месяцев живет в Нью-Йорке?

— В Нью-Йорке? Чтоб мне сгореть! Нет, ты это серьезно? Без балды? Мышка Тэнди в новой норе. Где? В Нью-Йорке.

— Насколько я понимаю, вы с ней давно не общались.

— Да где-то… — Брайер-Роз глубоко задумалась. — Я пытаюсь вспомнить. Ну, может, в июне. А что? Ты же не будешь мне говорить, будто она сделала что-то незаконное. Только не наша девочка.

— Она пропала.

— Ей что, срок светит? — Слышно было, как Брайер-Роз несколько раз щелкнула зажигалкой. — В каком смысле пропала?

— В самом прямом. Ее никто не видел с прошлого четверга.

— А может, она решила послать все на хрен?

— В каком смысле? — спросила теперь уже Ева.

— Ну, знаешь, пустилась в загул? В запой? Хотя вообще-то Тэнди на это не тянет.

— Я в этом сильно сомневаюсь, тем более в ее состоянии.

— А что еще за состояние?

— Вам известно, что Тэнди беременна? Что она должна родить через несколько дней?

— Что? Какого хрена? Чтобы Тэнди мяч поймала? Да не свисти. — Голос Брайер-Роз стал обретать твердость. — Дай мне одну минуту. — Брайер-Роз молчала довольно долго, прежде чем Ева снова услышала ее голос. — Ты хочешь сказать, что Тэнди залетела и никто не знает, где она?

— Да, именно это я вам и говорю. Вы утверждаете, что не говорили с ней с июня. Для вас это обычное дело? Столь долгий перерыв?

— Слушай, мы с ней сводными сестрами и были-то всего пару лет. Ее папаша-вдовец женился на моей мамаше — призовой суке, когда мне было лет четырнадцать. Сам-то он был ничего, довольно симпатичный. А потом он берет и клеит ласты в ДТП на шоссе М-4. Там была большая мясорубка, сечешь? — Брайер-Роз выдохнула и выпустила целое облако дыма. — Тэнди тогда универ заканчивала и уже работу себе нашла. А моя мамаша, чтоб ей, потащила меня в Сассекс, догоняешь? Тэнди хотела наладить отношения, несколько попыток предприняла, но призовой суке было начхать. Я при первом случае слиняла обратно в Лондон, но была не в синхроне, въезжаешь? Я была в сплошно загуле, мне бы только погудеть да перепихнуться. На хрен мне сдалась вся эта морока со старшей сестрой если она — такой болотный стандарт, что сдохнуть можно? Я-то шаталась по барам, тянула брандахлыст да сшибала перцев. Нет, ну, пару-тройку раз мы с ней виделись. Когда ей удавалось меня отловить. Брайер-Роз глубоко затянулась сигаретой.

— Даже когда я нашла приличную работу и притормозила немного, нам просто нечего было сказать друг другу. Я видела ее прошлой весной. Она мне позвонила, сказала, что нам нужно поговорить.

— И о чем вы говорили?

— Да не было никакого разговора. Не получилось. Я видела, что ее что-то точит, думала, может, у нее помолвка или еще какая-нибудь такая хрень типа продвижения по службе, Я была в кусках, потому что связалась с одним перцем, а он меня бортанул ради какой-то чувы. Ну и хрен с ним. Мы с ней пересеклись, выпили по чашке кофе. Ну я ей прямо дала понять, что на хрен мне сдалась вся эта байда, и отвалила.

Продираться к сути сквозь весь этот сленг было нелегко, но Ева восприняла это как весьма стимулирующий вызов. Ей казалось, что в общем и целом она все поняла правильно.

— Других контактов с ней не было?

— Ну, я чувствовала себя полной задницей и через пару недель потащилась к ней на квартиру каяться. И тут оказалось, что она слиняла. Мне сказали только, что она съехала. Может, в Париж. Ну тут я, ясное дело, разозлилась, что она свалила, а мне ничего не сказала. Я плюнула да пошла. Это правда, что она ребенка ждет?

— Чистая правда. Вы знакомы с Аароном?

— Пересекались пару раз. Они крепко спелись. Можно сказать, жили вместе. Он с ней там, в Нью-Йорке?

— Насколько мне известно, нет. Вы знаете его фамилию, контактный телефон, адрес?

— Аарон Эпплби, живет вроде бы в Челси. Пишет для «Таймс». Ты хочешь сказать, этот чувак загнал ей мяч в ворота, а потом выставил?

— Это мне придется выяснить у него самого. Она встречалась с кем-нибудь еще?

— Кто, Тэнди? Только не наша девочка. Нет, у нее мог быть только один за раз. Нет, у них все было прочно, тянулось месяцами. Ублюдок! Может, она вернулась домой? Может, хочет стребовать с него что положено? Я кое-кому позвоню. Девушка хочет быть дома, когда вот-вот станет мамой, верно?

— Спасибо вам за информацию. Если еще что-нибудь вспомните, если что-то узнаете о ее местонахождении, свяжитесь со мной.

Ева провела поиск по Аарону Эпплби, узнала его адрес и телефон.

Когда ее переключили на голосовую почту, она занялась стандартной проверкой.

Эпплби Аарон, тридцать один год, родился в Девоншире, Англия.

В досье были указаны его родители и целая серия сводных братьев и сестер с обеих сторон. Как и сказала Брайер-Роз, он работал штатным обозревателем лондонской «Таймс». На одном месте последние восемь лет. Зарегистрированных браков нет, уголовного досье нет. Несколько штрафов за превышение скорости. Жил по одному и тому же адресу последние пять лет.

С идентификационного фото на нее смотрел добродушный блондин с «лошадиной» челюстью. Рост Пять футов десять дюймов, вес сто шестьдесят фунтов.

На первый взгляд он казался вполне обычным. Нормальный чувак, решила Ева.

— Я хочу поговорить с тобой, Аарон, — вслух произнесла Ева.

Она еще раз набрала его домашний номер, опять услышала голосовую почту и отключила связь. Потом она отыскала имя следователя по делу о сходном преступлении в Риме и начала пробиваться сквозь лабиринт итальянской полиции, пока не нашла одного агента, который не только свободно говорил по-английски, но и согласился найти инспектора Триветти и попросить его вступить в контакт с Департаментом полиции Нью-Йорка.

Ева внесла в компьютер новые данные, потом поднялась и сделала распечатку фото Аарона Эпплби. Когда она направилась в кухню, на пороге своего кабинета появился Рорк.

— Хватит с тебя кофе, — решительно заявил он.

— Еще одну кружечку. Мне должны перезвонить из Рима.

— Ну тогда выпей капуччино. Или без кофеина. И сделай две порции.

Ева почти обиделась.

— Без кофеина — это бурда. Нет того удара.

— Судя по синякам у тебя под глазами, ударов тебе досталось больше, чем нужно. А что там в Риме?

— Сходное преступление, и коп, который, я надеюсь, говорит по-английски. — Поскольку Рорк последовал за ней на кухню, ей не удалось тайком сварить настоящий кофе. — Я поговорила со сводной сестрой Тэнди. — Ева пересказала ему суть разговора. — Ты разбираешься в английском сленге?

— Вполне прилично.

— Надо было привлечь тебя в качестве переводчика. Что такое «болотный стандарт»?

— Нечто невыносимо скучное.

— Я примерно так и поняла. Она назвала мне фамилию этого Аарона: Эпплби. Он работает в Лондонской «Таймс», живет в Челси. У обоих родителей прошлом множество браков, разводов, сожительств, но сейчас они женаты друг на друге. Целый выводок сводных братьев и сестер.

— Такое может навсегда отвратить человека от самой идеи женитьбы и обзаведения семьей.

— Может, — согласилась Ева. — Он журналист, у них есть множество источников. Если бы он хотел разыскать Тэнди, мне кажется, он легко мог бы это сделать. Может, он вдруг решил, что ему нужен ребенок? Может, сейчас у них медовый месяц где-нибудь в теплых краях? А может, он узнал, что она собирается рожать вопреки их прежней договоренности, и это его разозлило. Или он просто сидит дома, может, отсыпается после субботнего загула и не отвечает по телефону.

— Но не исключено, что она просто ушла. Она ведь уже проделала это однажды, когда уехала из Лондона.

— Да, есть такая возможность. — Ева уже провела вероятностный тест, и результат получился пятьдесят на пятьдесят. — Но, я держу пари, покидая Лондон, она аккуратно упаковала все свои вещички. Она заранее уведомила своего домохозяина и своего работодателя. Мне уже известно, что здесь, в Нью-Йорке, она ничего подобного не сделала. Нет, она не могла, отработав полный день, выйти из магазина и где-то на полпути между Мэдисон и Пятой авеню просто продолжить путь куда глаза глядят.

— Нет, — Рорк положил руки на плечи Еве и начал их массировать, — не могла.

— А у тебя как дела? — спросила Ева, подавляя зевок. — Есть результаты с цифрами?

— Есть пара любопытных моментов. Хочу взглянуть на них в другом ракурсе, потом представлю тебе отчет.

— Звучит вполне конструктивно. Слушай, а почему бы тебе не свернуть все это на время и не вернуться в постель? Я только дождусь звонка из Италии и вернусь к тебе.

— Даже не надейся. Если я оставлю тебя на твое собственное усмотрение, дальнейший ход событий мне известен. Через несколько часов я вернусь и застану тебя здесь. Ты будешь лежать головой на столе и храпеть

— Я не храплю.

— Да ты мертвого разбудишь.

— Ничего подобного! — запальчиво вскричала Ева а сама, похолодев, подумала: «Неужели я храплю?»

Рорк лишь улыбнулся и отошел к доске. Он стал изучать сторону, посвященную Уиллоуби.

— Ты собрала много всего за короткий срок.

— Ничего такого, что могло бы указать на ее местонахождение и состояние. В итальянском случае полиция так и не нашла ни мать, ни ребенка.

— У них не было тебя. — «И у моей матери тоже, — с горечью напомнил себе Рорк. — У нее никого не было, и ничто на свете не могло этого изменить». Он повернулся к Еве. — Посмотри на себя. Ты работаешь без горючего, на пустом баке, и притом на два фронта.

— Возможно, для нее уже тоже слишком поздно. — Ева кивнула на фотографию Тэнди. — Все, что я могу, это продолжать работать.

Тут засигналил ее телефон, и она повернулась, чтобы ответить.

— Даллас.

— Триветти. Меня просили вам перезвонить.

У него был заметный южно-экзотический акцент.

— Спасибо, что так быстро перезвонили, инспектор — Я рад. Хотя мой английский весьма скромен.

— Мой итальянский еще скромнее. — Ева оглянулась на Рорка. — У меня тут есть человек, который может нам помочь, если мы запутаемся. Вы вели дело о розыске несколько лет назад. Беременная женщина.

— София Белего. У вас похожий случай?

—Тэнди Уиллоуби, — сказала Ева и кратко описала суть дела, а Рорк уточнил некоторые детали по-итальянски, когда инспектор выражал недоумение.

— Как и в вашем случае, моя София, она не имела близких родственников, не имела связей в том городе, где она пропала. Она оставила свой… momento[Момент (итал.)] свой банковский счет. После ее исчезновения он остался нетронутым, как и ее кредитные карточки. Ее одежда, ее вещи — все осталось у нее в квартире. В этом доме ее соседка говорит с ней тем утром, когда она уходит. В ее показаниях говорится, что София была… как это… lieto?

— Счастлива, — подсказал Рорк.

— Si, [Да {итал.).] она счастлива и довольна. И она идет к своему dottore.

— Доктор, — перевел Рорк.

— И она идет покупать вещи для ребенка. Она идет к dottore, и она здорова. И счастлива. Она имеет хорошее настроение, и она назначает… appuntamento?

— Встречу.

— Встречу, — повторил Триветти, — новую встречу с dottore через неделю. У нее уже очень скоро ребенок, понимаете?

— Да, — сказала Ева.

— Но она не делает покупки для ребенка. В Риме она ничего не покупает. Я говорю со всеми в этих местах. Многие ее знают с — как это? — с других раз, но не в этот день. Никто ее не видит, когда она уходит от dottore. Ее нет нигде: на автобус, на поезд, на самолет. Никакой транспорт. Не используется ее паспорт, и я нахожу паспорт в ее квартире. Нет сообщений, нет звонков. Я не знаю, куда она пошла. Нет следов.

— Нет ничего в больницах, клиниках, моргах?

— Ничего. Я ищу отца ребенка, но никто не знает.

Ни в Риме, ни во Флоренции. Несмотря на все наши усилия, она не найдена.

С помощью Рорка Ева еще раз обговорила с Триветти все этапы следствия, уточнила детали расследования. Она попросила переслать ей копию дела и обещала держать его в курсе своего собственного расследования.

Потом она, хмурясь, пробежала глазами свои заметки.

— Мне надо все это внести в дело.

— Сперва поспи.

— Я обещала лейтенанту из ОРПЛ передавать ей все свои отчеты и заметки. Мне надо…

— Ты думаешь, она сидит у своего компьютера и караулит твою почту в… — Рорк взглянул на свои ручные часы, — четыре сорок восемь воскресного утра?

— Нет, но…

— Не заставляй меня прибегать к крайностям. Я могу немедленно отволочь тебя в постель. Но учти, я устал и могу ненароком по дороге разбить твою головку о стены. Жаль будет, если стены испачкаются.

— Ха-ха! Ладно, дай мне только в последний раз набрать Эпплби. Нет, ты пойми! Если она поехала с ним повидаться, я пойду спать с чистой совестью.

— Ты прекрасно знаешь, что она к нему не поехала. Ладно, один звонок, и все.

— У тебя характер портится, когда ты устаешь.

— Вот мы поглядим, как он испортится, когда ты рухнешь!

Ева еще раз набрала номер Аарона и опять услышала голосовую почту.

— Черт бы его побрал!

— Кровать. Спать. А не то, смотри, у меня так испортится характер, что я тебя скручу и укол снотворного вгоню.

— Не забудь позвать на помощь армию и флот. Ева вскочила, и от резкого движения у нее закружилась голова. Она поняла, что Рорк прав. Придется на несколько часов поставить батарейки на подзарядку.

«Два часа, — сказала она себе, — максимум три». Потом она оглянулась на фотографию Тэнди у себя за спиной и перевела взгляд на Рорка.

— Это хуже, чем два убийства.

— Хуже?

— Тяжелее. Они уже мертвы. Ты приходишь, чтобы узнать, кто взял их жизнь, а если сможешь — и почему. Выстраиваешь дело, чтобы мертвые были отомщены. А тут ты просто ничего не знаешь. Жива она, мертва, ранена, взята в заложницы или, может, она просто плюнула на все и ушла? Если она жива и в беде, ты не знаешь, сколько у тебя времени, чтобы найти ее и спасти. А если не успеешь вовремя, может случиться так, что она опять станет твоей, но только в виде дела об убийстве.

— Мы найдем ее.

Ева бросила взгляд на часы в спальне. Тэнди пропала семьдесят один час назад.

Глава 15

Ева в один миг переместилась из непроглядной черноты тяжелого сна в ослепительно белый свет. Она Увидела заливающихся плачем младенцев, вопящих от боли женщин, но, хотя они окружали ее со всех сторон, она была отделена от них белыми стенами. Она билась в эти стены, но они были прочны, как сталь, и она достигла лишь одного: оставила кровавые следы на белой краске.

Опустив глаза, она увидела, что ее руки покрыты свежей кровью.

«Чьей кровью?» — удивилась она и потянулась за оружием. Но в кобуре лежал лишь окровавленный маленький ножик. Она узнала его. Конечно, узнала. Когда-то она воспользовалась этим самым ножом, чтобы нанести смертельный удар своему отцу.

Что ж, если в свое время этот нож сгодился для ее папаши, значит, сгодится и сейчас.

Взяв его боевым захватом, она двинулась вперед вдоль белой стены.

Неужели они все время плачут? Неужели никогда не замолкают? Что ж, их нельзя за это винить. Младенцев выдавливают, выталкивают из уютной, теплой оболочки на жестокий, холодный, режущий свет реальности. «С болью, — подумала она, — и с кровью». А их матери тем временем надрываются от крика.

Это трудный старт.

Стена оборвалась углом, Ева свернула, и коридор начал сужаться, превратился в тоннель. «Смахивает на морг», — подумала она. Рождение и смерть, начало и конец пути человека.

Еще раз свернув за угол, Ева увидела распростертую на полу Мэвис.

— Эй! — Но когда она бросилась вперед, Мэвис улыбнулась и помахала ей.

— Со мной все в порядке. Можно сказать, полный кайф. Просто пеку булочку до полной готовности. Ты лучше пойди помоги другим.

— Кому другим? Где они?

— Вот в том-то и вопрос, верно? Ты должна все исправить, да так, чтоб вернуться вовремя, до того как придет мое время рожать. Помнишь все, что мы проходили на занятиях?

— Я получила высший балл.

— Я же знала, что на тебя можно рассчитывать. Мой День наступает, Даллас. Смотри, не опоздай. Тэнди тоже рассчитывает на тебя.

Над головой пролетел белый аист с белым свертком в клюве. Ева нагнулась, уклоняясь от столкновения, и выругалась.

— А вот и еще один! — засмеялась Мэвис. — Может, это Тэнди. Давай беги скорей за ним. Может, это причина смерти!

Ева бросилась вперед, но оглянулась. Мэвис стояла на голове, упираясь ногами в белую стену.

— Подержу его в духовке, пока ты не закончишь.

— Нет, это как-то неправильно, — на ходу пробормотала Ева, поспешая вслед за аистом.

В кабинке, встроенной в белую стену, Натали Копперфильд была привязана к письменному столу. Ее лицо было в синяках и в крови, из глаз текли слезы. Синий пояс халата был туго затянут у нее на горле.

— Цифры не складываются, — рыдала она. — Итог неправильный. Я должна все исправить. Это моя работа. Из-за нее меня убили, — сказала она Еве, — но все равно ничего не складывается.

— Ты должна дать мне нечто более существенное.

— Но там уже все есть, все прямо там, в цифрах, они не складываются. Неужели ты ее до сих пор не нашла? Ты не нашла ее?

Ева увидела дверь, рванула ее, потом пнула ногой, когда дверь не поддалась. За дверью была белая комната, а в комнате — Тэнди, привязанная к гинекологическому креслу вроде того, что использовалось для демонстрации на занятиях для будущих матерей.

Кровь заливала простыни, ее лицо лоснилось от пота. Огромный, вздувшийся живот ходил ходуном.

— Ребенок идет, — проговорила она, задыхаясь. — Я не могу его остановить.

— Где доктор? Где акушерка?

— Я не могу его остановить, — повторила Тэнди. — Скорее, скорее.

Ева подбежала, но в тот же миг Тэнди исчезла.

Под ногами у нее раскрылся пол. Ева рухнула вниз, а вокруг нее кричали женщины и плакали дети.

Она упала очень жестко и услышала, как с сухим Щелчком ломаются кости руки. Комната. Холодная, выстуженная, ледяная комната, залитая грязновато-красным светом.

— Нет! — Дрожа всем телом, она поднялась на четвереньки. — Нет!

Он лежал в луже собственной крови, той самой крови, что капала с ее пальцев, с лезвия маленького ножа, который она все еще сжимала в руке.

И вдруг прямо у нее на глазах ее отец повернул голову. Его мертвые глаза смотрели на нее.

— Мы всегда возвращаемся к исходной точке, малышка.

Она вырвалась со сдавленным криком и… очутилась в объятиях Рорка.

— Это всего лишь сон. Все хорошо. Ты в порядке. Я здесь.

— Все нормально. — Она вдохнула его запах, чтобы успокоиться. — Я в порядке. Все было не так уж страшно.

— Ты вся дрожишь.

Рорк зажег свет. Комната мягко осветилась, в камине жарко и весело пылали дрова.

— Это был просто странный сон. Жутковатый, но в общем просто странный.

— Танцующие цифры? — Рорк говорил шутливо, но крепко-крепко прижимал ее к себе. — Летающие младенцы?

— Не в этот раз. — Ева приказала себе успокоиться, просто успокоиться, прижимаясь к нему. — Дела в голове перемешались, — пояснила она, рассказав ему сон. — И, как всегда, грандиозный финал. Этот ублюдок непременно ухитряется появиться под коней.

— А теперь забудь. Ляг, постарайся уснуть. Тебе надо еще поспать.

Ева позволила Рорку увлечь себя обратно на постель, свернулась клубочком у него под боком. Но она знала, что не уснет, что не сможет забыть.

— Было странное ощущение, что я теряю время. Надо торопиться. Я должна была найти Тэнди, и я нашла ее, но не смогла до нее добраться. И там была Натали Копперфильд. И я подумала только об одном: она заслуживает кого-нибудь получше меня. Она попала в западню с этими клятыми цифрами, и ей не выбраться, пока я все не исправлю, чтобы они сходились. Чтобы все было правильно.

— Нет смысла напоминать тебе, что тебя рвут напополам.

— Ты прав, смысла нет.

— Тогда позволь тебе напомнить, что ты не одна в этом белом коридоре, в этом белом тоннеле и даже в той треклятой комнате мотеля в Далласе. Ты больше не одна. И никогда не будешь одна.

Ева запрокинула голову, чтобы видеть его лицо, протянула руку и дотронулась до него.

— Вот и слава богу! Он поцеловал ее в лоб.

— Ну что ж, ты сумела проспать три часа и вернулась к жизни. Мы опять на службе?

Рорк предложил сперва позавтракать, и Ева не стала спорить.

— Как это мило! Воскресное утро, и моя очаровательная жена кормит меня завтраком.

— Ты его заслужил. — Ева бросила грозный взгляд на кота, когда он покинул солнечное пятно на полу, в котором нежился, и начал подкрадываться к столу. — А, ты нет!

Но Галахад ответил ей таким скорбным взглядом, что Ева поспешила вытащить коробку с кошачьим кормом с добавкой из тунца.

— Он тебя обыграл, — заметил Рорк, разрезая яичницу.

— Ну и пусть. По крайней мере не будет клянчить и воровать еду со стола, пока мы едим. А я пока буду думать, — сказала Ева.

— Как всегда.

— Итальянский случай слишком похож на наш. Меня это тревожит. Если они связаны, значит Эпплби, скорее всего, ни при чем. Значит, тут действует тот, кто выслеживает женщин в интересном положении.

— Не просто в интересном положении, — подхватил он. — Без семьи, в новом городе, ближе к концу беременности.

— Точно. Но пока я не нарою других случаев в деталях совпадающих с этими, как мы узнаем, были ли другие? Возможно, были женщины, не попавшие в список разыскиваемых? Или другие, допустим, даже попавшие в списки, в архивы, но по обстоятельствам не совпадающие с абсолютной точностью с нашими случаями? И тогда у нас появится целая куча версий.

Рорк задумчиво разрезал оладьи, политые сиропом.

— От Рима до Нью-Йорка далеко, если иметь в виду кого-то, кто выслеживает и похищает беременных женщин. А София Белего так и не была найдена. Значит, мы можем думать, что похититель впоследствии каким-то образом избавляется от них.

— Ты хочешь сказать, избавляется от женщин, — уточнила Ева. — Дети — это товар.

— Продажа на черном рынке, живой товар, незаконное усыновление. Да, дети — это товар, — согласился с ней Рорк.

Ева насадила на вилку пару оладий и полила их сиропом, хотя они и так уже плавали в густом золотисто-коричневом озерке. Наблюдая за ней через стол, Рорк поморщился.

— Смотри, зубы заболят, — предупредил он.

— Что? Нет, все нормально. — Ева сунула оладьи в рот. — Мне нравится сахарный заряд. Ну, может, этого психопата, который любит путешествовать, привлекает разнообразие. Может, если копнуть поглубже, я обнаружу какие-нибудь удивительные связи между Тэнди и Белего. А может, это целый бизнес. Похоже, оба случая были тщательно спланированы. Женщин похитили на улице, причем в случае Белего — средь бела дня. Есть еще один сходный момент. Обе женщины забеременели в Европе.

Рорк с ужасом наблюдал, как она обмакивает в сирпоп кусочек бекона. У его железного копа были вкусы пятилетнего ребенка.

— Ты думаешь, корни кроются там, а не здесь?

— Это мысль. Я это обдумаю, пока пишу отчет для Смит из ОРПЛ. Может, у нее тоже есть идеи на этот счет. Это скорее ее специфика, чем моя.

— Дай мне знать, когда закончишь. Мне есть, что тебе доложить по моему маленькому проекту.

— Давай сейчас.

— В одном из файлов все вроде бы в порядке на первый взгляд, но на самом деле все не так. Стоит к нему как следует присмотреться, и сразу видно, что все не складывается. Издержки и прибыли удваиваются, из этого удвоенного дохода проистекает новый расход, распределяемый на другой счет, необлагаемый налогом, где ему совершенно не место, насколько я могу судить, притом что мне приходится действовать вслепую.

— Ты сам это выбрал.

— Да, сам. Операция повторяется многократно с небольшими, еле заметными вариациями. Возможно, кто-то пытается скрыть кое-какую наличку, кто-то надеется укрыться от налогов или понемногу кое-что отмыть.

— «Кое-что» — это сколько?

— Я пока не уверен. Спасибо, — добавил Рорк, когда она вновь наполнила его чашку кофе, а потом свою. — Все это сделано очень хитро, и мне придется снять еще несколько слоев маскировки. Думаю, речь идет о значительных суммах.

— Хотя бы приблизительно?

— На данный момент цифры семизначные. Это период, над которым я сейчас работаю.

— Значит, речь идет о миллионах?

— Судя по всему. — Рорк кивнул. — Я думаю, это вполне веский мотив для двух убийств.

— Ну кое для кого горсть монет, оброненных на дороге, — вполне веский мотив. Но ты прав, в нашем случае мотив вполне солидный. Давай, покажи мне счет, я посмотрю, что за клиент.

— А ты не хочешь дать мне сначала закончить?

— В чем дело? Ты работаешь вслепую, значит, и я должна работать вслепую?

— Неужели ты думаешь, что я до такой степени мелочен? — Рорк на минуту задумался. — Может, я и мелочен, но тут дело в другом. Я хотел бы сначала все закончить. Тебе же есть чем заняться, пока я довожу это дело до ума.

Тут он был прав.

— Я собираюсь привлечь другие глаза и руки.

— Раз мы работаем в воскресенье, значит, и все остальные тоже должны?

— Это означает, что я тоже мелочна?

Рорк улыбнулся и похлопал ее по руке.

— «Семеро из одного стручка» [ Название сказки Г.-Х. Андерсена] .

— Что? Это ты о чем? — растерялась Ева.

— Это означает: если ты зовешь подкрепление, мне не помешал бы Макнаб.

— Ты его получишь. — Ева отодвинулась от стола и прижала ладонь к животу. — Что-то мне нехорошо.

— Чему же удивляться! Ты же уничтожила целый литр кленового сиропа.

— Так много? Не может быть. — Но ей показалось, что она чуть ли не слышит, как сироп булькает у нее в животе, когда резко повернулась к телефону.

В голосовой почте осталось сообщение от менеджера автостоянки на Пятьдесят восьмой улице. Диски были стерты. Тупик.

Не успела Ева разбудить полицейских и перейти в свой кабинет, как на пороге появилась Мэвис вместе с Леонардо.

— Я так и знала, что ты будешь работать. — Под глазами у Мэвис лежали глубокие лиловые тени. Она крепко сжимала руку Леонардо. — Видишь, я же тебе говорила, она будет работать. Ты уже что-нибудь нашла?

— Я разговариваю с людьми. Я же сказала: я дам тебе знать, как только что-то появится.

— Я знаю. Но…

— Она всю ночь не спала, — вставил Леонардо. — С утра ничего не ела.

— Не забывай, что я здесь, — сварливо напомнила Мэвис. — Не смей говорить так, как будто я слабоумная. — Она отняла руки и отодвинулась от него. — Я больше ни о чем не могу думать. Разве это мыслимо? Может, я могу чем-нибудь помочь? Неужели я ничего не могу сделать?

— Можешь вернуться домой и предоставить мне Делать мою работу.

— И ты не смей так со мной разговаривать! — вскричала Мэвис. — Если я беременна, это еще не значит, что дефективная! Тэнди моя подруга, и она в беде. Я не буду сидеть дома сложа руки.

— Ну тогда почему бы не посидеть здесь? — начал Рорк, и она стремительно повернулась к нему.

— Мне не нужно сидеть! Вот, видите? — Мэвис указала пальцем на свои пурпурные сапожки. — Это называется ноги, и я вполне могу на них стоять. Следующему, кто скажет, что мне надо присесть, или прилечь или что-то съесть, я расквашу нос.

Наступила мертвая тишина. Все трое рассматривали Мэвис так, будто она была самодельной бомбой с ненадежным фитилем.

— Я здоровая и сильная. — Мэвис шумно вздохнула. — И не стану я отсиживать себе дома свою толстую задницу, пока Тэнди где-то пропадает. Посмотри на себя! — Она яростно ткнула пальцем в Еву. — Думаешь, я не вижу, что ты тоже не спала всю ночь? Думаешь, я не понимаю, чем я тебя загрузила? Будь ты на моем месте, ты бы тоже не позволила от себя отмахнуться.

— Я не могу поставить себя на твое место, потому что у меня нет толстой задницы и отсиживать мне нечего. Да, ты сильно меня загрузила, и, если хочешь, чтобы я все сделала, ты сядешь, заткнешься и дашь мне спокойно работать. Поняла, стерва?!

В кабинете повисла тревожная тишина. Кровь бросилась в лицо Мэвис. Потом она вздернула подбородок.

— Сама ты стерва. Первейшая из всех стерв. — Но она села, и все вздохнули с облегчением. — Прости! — Мэвис потерла глаза руками. — Прости. Прошу прощения у всех присутствующих. Не прогоняйте меня. Не отсылайте меня домой. Пожалуйста. — Она уронила руки. — Пожалуйста, дайте мне какое-нибудь дело.

— Можешь составить мне шкалу времени из моих заметок для отчета. И еще можешь сварить кофе.

— Ладно. Хорошо.

— Я могу сварить кофе, — предложил Леонардо, бросив тревожный взгляд на Мэвис. — Я тоже хочу что-нибудь делать.

Мэвис взяла его руку и прижала к своей щеке.

— А ты не мог бы сделать мне свой фирменный шербет на завтрак? — Леонардо наклонился, чтобы поцеловать ее, а она обхватила его широкое лицо ладонями. — Ты — лучшее из всего, что со мной когда-либо было. Прости меня.

— Ну теперь, когда все мы тут помирились и перецеловались… — начала Ева.

— Я тебя еще не целовала. Или тебя, — добавила Мэвис, с кокетливой улыбкой повернувшись к Рорку.

Он ответил тем, что пересек кабинет и коснулся губами ее губ.

— Может, мы все займемся делом, — закончила свою мысль Ева. — Рорк, я пришлю к тебе Макнаба, как только они будут здесь. Леонардо, свари кофе. Черный и крепкий.

Ева встала и подкатила свой вспомогательный компьютер к Мэвис. Мужчины расступились, чтобы дать ей дорогу.

— Спасибо, что назвала меня стервой, — сказала Мэвис. — Мне это было необходимо, чтобы прийти в себя.

— Всегда пожалуйста!

— Даллас, ты скажешь мне, что тебе удалось узнать?

Ева вкратце пересказала все, что знала, пока настраивала компьютер, чтобы Мэвис могла на нем работать.

— Ты уже так много всего нашла… Так много! Я ничего подобного даже представить не могла. Теперь я понимаю: мы с Тэнди говорили только о том, что происходит сейчас. Ну и о том, что будет завтра. Она не распространялась о прошлом. Ты думаешь, может, она встретилась с отцом ребенка? Может, они просто Решили уединиться на пару дней?

— Я чуть позже постараюсь еще раз до него дозвониться. Мы узнаем.

— Даллас! Чем бы ни закончилось это дело, хочу, чтоб ты знала: я все равно тебе благодарна. И я люблю тебя.

Ева легонько провела рукой по ее плечу.

— Отставить сопли-вопли, пока я занимаюсь полицейской работой. Делай шкалу времени.

— Уже работаю.

Ева вернулась за свой стол и вновь попыталась соединиться с Эпплби. Бросив взгляд на Мэвис, она перевела разговор в частный режим. На этот раз он снял трубку.

— Эпплби слушает.

— Лейтенант Даллас, Департамент полиции Нью-Йорка. Вас трудно застать, мистер Эпплби.

— Я был в командировке в Глазго. Только что вошел. — Он говорил, чуть запыхавшись, — Простите как вас зовут?

— Лейтенант Ева Даллас, полиция Нью-Йорка.

— Ну-у, доброе утро, и, должен признать, вы меня заинтриговали. Могу я вам помочь?

— Если скажете, когда вы в последний раз контактировали с Тэнди Уиллоуби.

— Тэнди? — Его голос зазвенел радостью. — Вы видели Тэнди? Она там, у вас? В Нью-Йорке? Я никогда бы не подумал… Она родила ребенка? С ней все в порядке? С ними все в порядке? О боже, я могу сесть в самолет и быть у вас через несколько часов.

— Мистер Эпплби, вы являетесь отцом ребенка, которого носит мисс Уиллоуби?

— Да-да. Конечно. Как вы сказали? Носит? Вы сказали «носит»? — Голос задрожал. — Значит, я не опоздал?

— Вы утверждаете, что вам неизвестно о том, что она проживала в Нью-Йорке.

— Нет, она… мы… Это сложно объяснить. Погодите, что значит «проживала»?

— Мисс Уиллоуби считается пропавшей без вести с вечера прошлого четверга.

— Пропавшей? Я не понимаю, что это значит: «считается пропавшей». Погодите. Подождите одну минуту. — Ева понимала, что ему трудно сразу все осознать. — Откуда вы знаете, что она пропала с прошлого четверга?

— Она ушла с работы в шесть часов вечера. Она не вернулась в свою квартиру… апартаменты. Она не пришла на назначенные встречи. Она не позвонила своей акушерке и своим друзьям. Я расследую это дело.

— Она беременна, она может родить в любую минуту. Вы проверили клиники? Конечно, проверили, — ответил он сам себе, прежде чем Ева успела рот раскрыть. — Ладно, давайте успокоимся. Главное, не паниковать. Давайте не будем терять голову. — Но голос Эпплби говорил о другом — он явно начал паниковать. — Может, она вернулась домой? Она вернулась, а меня ведь дома не было.

— Нет никаких сведений о том, что она воспользовалась каким-либо транспортом, следующим из Нью-Йорка в каком бы то ни было направлении. Мистер Эпплби, каковы были ваши отношения с мисс Уиллоуби в тот момент, когда она покинула Лондон?

— Напряженные, если не сказать разорванные. Глупо, господи, до чего же глупо! Я повел себя как последний, как самый законченный идиот! Видит бог, я просто запаниковал. Мы этого не планировали… Это просто случилось. Беременность. И я все испортил. Я все изгадил, вот что я сделал. Я предложил ей сделать аборт, и она расстроилась. Конечно, она расстроилась. Боже! Боже! Какой же я идиот! Мы поссорились, и она сказала, что родит ребенка и отдаст его на усыновление. Что меня это никак не обеспокоит. Мне кажется, она ходила в агентство. Разговаривать со мной не хотела. А я, болван, купался в своем праведном негодовании.

— В какое агентство?

— Я не знаю. Мы не столько разговаривали, сколько ссорились и огрызались друг на друга. Но она передумала. Во всяком случае, она оставила мне записку, и там говорилось, что она передумала и что она уезжает. Она уволилась с работы и оставила свою квартиру. Я был уверен, что она даст о себе знать, что она вернется. Я пытался ее найти, но мне и в голову не могло прийти, что надо искать ее в Штатах. Она улетела не отсюда. Она уехала в Париж. Мне пришлось долго унижаться, упрашивать и умолять, но я узнал это у одной из ее сослуживиц. Она уехала туда, как мне сказали, на время.

— Давайте сразу устраним одну неясность. Скажите мне, где вы были в прошлый четверг.

— В четверг я был у себя на работе. Примерно до восьми вечера. В тот вечер я уехал в Глазго прямо с работы. Можете проверить. Проверяйте все, что хотите. Я могу сделать несколько звонков прямо отсюда. Ее подругам, сотрудницам, здешнему гинекологу… Она пошла к акушеру-гинекологу, когда узнала, что забеременела. Может, кто-нибудь знает… Она могла позвонить кому-нибудь.

— Может, лучше сообщите мне имена и контактные телефоны?

— Ладно, как хотите. Вы правы. Лучше пусть это исходит от вас, чем от того болвана, который все изгадил. Я вылетаю в Нью-Йорк. Буду у вас к вечеру. Я дам вам номер своего сотового на всякий случай…

К тому времени, как Ева записала все данные, на столе перед ней уже стояла чашка кофе и лежала шкала времени: в распечатке и на диске.

— Мы можем сделать звонки, — начал Леонардо. — Мы с Мэвис можем еще раз обзвонить больницы и клиники. Вдруг Тэнди поступила этим утром?

— Позвони акушерке, — посоветовала ему Ева. — Пусть она обзванивает больницы. С ней они откровеннее поговорят, чем с любым из вас. Мэвис, Тэнди никогда не говорила, что хочет отдать ребенка на усыновление?

— Говорила. — Мэвис замерла за своим компьютером, скрестив руки на животе. — Однажды она сказала мне, что рассматривала все возможности. Она даже обращалась в агентство, сделала первые шаги по оформлению. Но потом передумала.

Верно угадав, что на уме у Евы, Мэвис покачала головой.

— Ты думаешь, она опять передумала? Пошла в агентство или в какой-нибудь приют для беременных? Ничего подобного она не сделала. Ей бы и в голову не пришло. Она твердо решила стать матерью, Даллас. Голову даю!

— И все-таки стоит это выяснить. Ты не помнишь, как называлось то агентство?

— Кажется, она его называла. Вроде бы какое-то имя. — Мэвис прижала пальцы к вискам, словно пытаясь выдавить имя из своей головы. — Черт, я не помню. Это был обычный вечер, мы сидели, разговаривали, болтали о всякой ерунде.

— Вспомнишь, скажи мне. — Ева обернулась: в комнату вошли Пибоди и Макнаб. — Макнаб, ты с Рорком. Он у себя. Компьютерная работа по делу Копперфильд—Байсона. Пибоди, у меня список имен и телефонов в Лондоне: связи Тэнди Уиллоуби. Возьми его. Мэвис, вы с Леонардо можете провести поиск агентств по усыновлению с конторами в Лондоне. Просмотри весь список, вдруг какое-то имя покажется знакомым. Этот компьютер понадобится Пибоди. Мне придется перевести тебя в другую комнату.

— Мы начнем немедленно. — Мэвис тяжело поднялась, опираясь на руки. — Я лучше себя чувствую, когда что-то делаю. Теперь мне кажется, что все будет в порядке.

Пибоди выждала, пока Леонардо не увел Мэвис из кабинета.

— Ну а теперь, когда она не слышит?

— Просмотри файл, который мне переслали из Италии. Сходное преступление. Женщина растворилась в воздухе на тридцать шестой неделе беременности. Никаких следов ее или ребенка. Инспектор прислал кое-что из Флоренции, где она жила до переезда в Рим. В Риме она исчезла. Проведи повторный опрос.

— Я не говорю по-итальянски. Спагетти, пицца ну и разве что чао.

— Я тоже не говорю по-итальянски. Придумай что-нибудь. Проверь новую версию: вдруг эта Белего тоже рассматривала различные возможности. Аборт усыновление. Может, поделилась с кем-нибудь.

Сама Ева вернулась к составленному Пибоди списку данных из архивов Интерпола и принялась внимательно изучать другие нераскрытые дела. «Возможно, — подумала она, — очень возможно, что одно или даже несколько дел в действительности были неудавшимися похищениями со смертельным исходом. Ошибкой, замаскированной под изнасилование или уличное ограбление. От тел избавлялись».

Она внимательно изучала детали, вчитывалась в отчеты о вскрытии. Дело беременной женщины двадцати одного года в Мидлсексе задержало ее внимание. Изуродованное тело и плод были найдены в лесу. Местная полиция была убеждена, что туда ее тело привезли, а само убийство произошло в другом месте. Увечья были нанесены уже после ее смерти. Причина смерти — травма головы.

Ева позвонила ведущему следователю. Четверть часа спустя она отодвинулась от компьютера и, хмурясь, уставилась на свою доску.

Различия есть, размышляла она. Эта жертва была замужем, правда, она вышла замуж всего за несколько недель до смерти. В Мидлсексе у нее была семья, она прожила там почти всю свою жизнь.

За исключением краткого периода, когда она уехала в Лондон. Она поехала туда, согласно показаниям, записанным следователем, с определенной целью: в поисках агентства по усыновлению детей.

Ева вскинула руку, когда Пибоди пересекла комнату — Я только кофе возьму, — объяснила Пибоди.

— Жертве двадцать один год, жила в Англии. Забеременела от случайного приятеля, решила сохранить ребенка. Родственники в расстройстве, приятель им не нравится. Пару раз попадал в неприятности, постоянной работы не имел. Жертве долго выламывали руки, наконец она согласилась съездить в Лондон, исследовать возможности передачи ребенка на усыновление. Остановилась в студенческом общежитии на несколько дней, потом переехала в гостиницу средней руки. Прожила в Лондоне в общей сложности шесть недель, затем вернулась в Мидлсекс. Приятель нашел постоянную работу, любовь побеждает, они решают пожениться и оставить ребенка себе.

— Но…

— За пару недель до родов она исчезла. Через два дня ее нашли в лесу недалеко от дома, который она арендовала вместе со своим новоявленным мужем. Это место, где оставили тело. Само убийство произошло в другом месте, это место не было установлено.

— Этого мужа проверили?

— С микроскопом и телескопом. Непрошибаемое алиби. Причина смерти — травма головы, скорее всего в результате падения. Видны также следы связывания на запястьях и на лодыжках, а также небольшие предсмертные гематомы на предплечьях. Тело было изуродовано после смерти. Искромсано, плод удален. Нежизнеспособный.

— Ужас какой! — Пибоди бросила взгляд на дверь, чтобы убедиться, что Мэвис не может их услышать. — Но здесь есть кое-какие существенные отличия от дела Тэнди.

— И сходство тоже есть. Допустим, тому, кто похищает этих женщин, нужны дети, и, когда эта женщина умерла, похититель попытался достать ребенка. Но было уже слишком поздно, и тогда он или она решили замаскировать дело, изувечив и выбросив трупы. — Ева встала и добавила новое фото и имя на доску. — что у нас есть? Три молодые, здоровые беременные женщины. Ни одна из них не состояла в законном браке с отцом ребенка на момент зачатия По крайней мере, две из них собирали информацию об усыновлении.

— Не две, а все три, — вставила Пибоди. — Кузина итальянской жертвы подтверждает, что Белего тоже интересовалась такой информацией, рассматривала такую возможность и даже ходила к консультанту.

— Имя есть?

— Нет. Но кузина обещала поспрашивать, может Белего с кем-то поделилась.

— Три из трех — это меня впечатляет. Давай попробуем вот что. Ищи агентства с представительствами в Лондоне, Флоренции и Риме. У меня есть имя акушера Тэнди в Лондоне. Ему мы тоже позвоним. Но сначала давай проверим, связан ли этот врач с агентствами или консультантами по усыновлению.

Быстрый поиск обнаружил, что акушер Тэнди работал добровольцем три раза в неделю в женской клинике. В ту же клинику, отметила Ева, обращалась женщина из Мидлсекса, когда была в Лондоне.

«Есть над чем задуматься», — отметила Ева и потратила следующую четверть часа на поиски врача.

Поговорив с ним, она добавила его фамилию и название клиники на доску.

— Он подтверждает, что дал Тэнди названия нескольких агентств и консультаций. Он не знает, посетила ли она какое-нибудь из этих заведений, потому что она отменила очередной осмотр у него и запросила копию своей медкарты. Он обещал проверить свои записи и перезвонить мне. Он сообщит мне дату отмены последнего визита и пришлет список агентств и консультаций, который они обычно дают своим пациентам.

— Все это в Европе, — возразила Пибоди. — Если Тэнди похитили, это точно случилось здесь.

— Мир тесен, — напомнила Ева и повернулась, потому что в комнату в эту минуту вошел Рорк,

— Мне кажется, вам будет любопытно узнать, что я обнаружили, лейтенант, — объявил он и протянул Еве диск.

Глава 16

Ева отодвинула в сторону дело Тэнди, пока Рорк загружал данные в ее компьютер и выводил их на экран. Ей показалось, что это всего лишь бесконечные цифры, выстроенные во множество колонок. Сложный и слишком детализированный график.

Очевидно, Рорк видел в этом нечто большее.

— Два счета показались мне спорными, — начал он. — В первом, мы с Макнабом в этом согласились, были пробелы, небольшие пустоты. Такой дотошный и аккуратный работник, как Копперфильд, не могла допустить таких лакун в своих файлах.

— Значит, кто-то в них проник?

— И в этом мы с Макнабом согласны.

— Точно, — кивнул Макнаб. — Может, я чего-то не понимаю в финансовом мумбо-юмбо, но когда кто-то лазил в файл, это я точно могу сказать. Лазил, и не раз. И по крайней мере часть этих заходов совпадает с теми датами, что вы мне дали, когда Копперфильд впервые поговорила с Байсоном о своих находках. И когда ее ассистентка сказала, что она входила в свой комп после работы. Но несанкционированный доступ начался гораздо раньше.

— Кто-то очень методично удалял или подчищал ее работу, — продолжал Рорк. — Кто-то, по моему убеждению, обладающий прекрасным практическим знанием дела.

— Кто-то из своих. Номер файла?

Когда Рорк сказал ей номер файла, Ева отыскала в своем списке соответствующее имя.

— Так, так, так… Да это же наши дорогие друзья! Стьюбен, Роббинс, Кавендиш и Малл!

— Любопытно.

— Вы же говорили, что это адвокатская фирма. — Торжествующе ухмыляясь, Макнаб указал пальцем на Рорка. — С завязанными глазами, но вы все равно угадали. Прямо в яблочко!

— Цифры знакомые. — Рорк воспользовался лазерной указкой, чтобы подсветить колонки цифр из своего слепого файла, все еще выведенного на стенной экран. — Почасовая оплата. Задаток, партнерский дивиденд. Нетрудно было догадаться.

— Но нам есть чем их зацепить? — потребовала Ева. — Незаконная практика, финансы, налоги?

Рорк покачал головой.

— Есть пробелы, и, когда они будут заполнены, тебе будет чем их зацепить. Но цифры срастаются и — на поверхности — не вызывают подозрений.

— Но этого не может быть, — упрямо нахмурилась Ева. — Там что-то не так.

— Со вторым счетом, который я выделил, точно что-то не так. — Рорк переключил экран, — На итоговой строке все срастается идеально, — продолжал он. — И сам счет, я полагаю, выдержал бы обычную аудиторскую проверку. Почти любую. Но то, что я нашел, то, что, как я подозреваю, нашла убитая, — это зоны доходов и издержек, которые были аккуратнейшим образом подчищены, чтобы замести следы. Чтобы итоговые цифры сходились. Без подчистки они просто не сходятся. Тут есть гонорары… Вот, например, — он подсветил участок экрана. — Эти гонорары повторяются в точности — не по сумме, а по проценту от соответствующих долей дохода. И вот уж это просто не лезет ни в какие ворота. Вот, полюбуйся: всегда сорок пять процентов от соответствующей суммы прибыли. Одна и та же процентная доля появляется в зоне не коммерческих взносов, что освобождает ее от налогов. Другими словами, от налогов освобождаются имен гонорары.

Налоговое мошенничество, — предположила Ева — Безусловно, но это лишь один кусок пирога. Сам доход делится на части, разбрасывается по дочерним счетам, с ним комбинируются и из него вычитаются издержки. Затем доход за вычетом издержек переводится обратно на лицевой счет. После этого вся сумма целиком расходуется, насколько я могу судить, — мне ведь приходится только гадать, — через какой-то благотворительный фонд. Клиент получает мощное списание средств со своих счетов. Вчистую, прямо с верхней строчки. Вот здесь это можно увидеть. И это происходит ежегодно.

— Суммы меняются от года к году, — вставил Макнаб, — но по одной и той же общей схеме.

— И сколько они отмывают?

— От шести до восьми миллионов в год за весь период, с которым я работаю. Но тут есть кое-что еще. Есть более легкие способы укрываться от налогов или отмывать грязные деньги. Я бы сказал, этот конкретный клиент получает не вполне законные доходы. Это целый рэкет, — пояснил Рорк, повернувшись к Еве. — Очень гладко управляемый и выгодный, а с учетом всех этих доходов и расходов, я бы сказал, с него кормится немало народу.

— И Копперфильд все это раскопала?

— Если искала как следует. А может, у нее возник вопрос, и она начала копать, чтобы найти ответ, прежде чем приняла счет к курированию. Как только начинаешь снимать слои, они снимаются систематически, Потому что вся эта штука глубоко систематизирована.

Я не понимаю. — Ева покачала головой. — имею в виду не цифры, цифр я никогда не понимала никогда не пойму. Но я не понимаю, зачем. Если это так, как ты говоришь, почему они просто не завели двойную бухгалтерию?

— Жадность — мощный стимул. По этой схеме можно увести от налогов не только сомнительный практически любой доход. Но для этого нужно указывать доходы и расходы.

Ева кивнула:

— Какой номер у этого файла?

— 024-93.

Она вернулась к столу и вызвала файл.

— «Три сестры». Сеть ресторанов в Лондоне, Париже, Риме, Нью-Йорке, Чикаго.

— Ресторан? — нахмурился Рорк. — Нет, этого не может быть. Это не счета ресторана.

Ева перепроверила.

— Числится под этим номером.

— Можешь говорить что хочешь, но эти файлы и счета не имеют отношения к ресторану или даже сети ресторанов.

— Рорк, передо мной файл, который Копперфильд пометила «Три сестры»… И ни одно из имен с этого счета не фигурирует больше нигде, только в заголовке файла.

— Она подменила файлы.

— Она подменила заголовки. Диски. Интересно, зачем она это сделала? И какой файл она подменила? — Ева начала листать файлы, сверяясь с экраном своего компьютера. — Разрази меня гром! Мадлен Баллок. Это файлы со счетами Фонда Баллока. Но они не были ее клиентами!

— Кавендиш и компания были, — напомнил Рорк. — А они представляют Фонд Баллока.

— Она получила доступ к файлам Фонда, — пробормотала Ева. — Замаскировала под другой счет. Никому и в голову не пришло бы заглянуть в этот файл на ее компьютере, если бы они искали, что у нее есть на адвокатскую контору, а уж через адвокатов и на Фонд Баллока. Так, посмотрим… Краус, Роберт Краус. Он вел этот счет. И это он якобы принимал госпожу Баллок с ее сыном в ту ночь, когда Копперфильд и Байсон были убиты. Если тебе нужно алиби, почему бы не потребовать его с клиенту чей счет обрабатываешь? — Она вскочила и возбужденно обошла вокруг стола. — Копперфильд что-то насторожило в счетах адвокатской конторы. Что-то у нее там не сошлось. Что-то связанное с Фондом Баллока. И те, и другие — клиенты ее фирмы. Ну разве она не пойдет с этим к одному из больших боссов? Да еще к тому, кто ведет счета Фонда? Она идет к Краусу, выражает озабоченность, задает вопросы. Может, он просто отмахивается от нее или обещает, что он в этом сам разберется. Но она — женщина дотошная, и ее любопытство задето. Что-то не складывается, и она хочет выяснить, что именно. Она проводит проверку самостоятельно. И обнаруживает то, что сейчас видишь ты, — добавила Ева, повернувшись к Рорку.

— Делает копию, — кивнул он. — Она не уверена, что стоит еще раз обращаться к Краусу, потому что задает себе закономерный вопрос: почему же он сам не увидел того, что обнаружила она? С кем она может это обсудить?

— Со своим женихом, — подхватила Ева. — Но раз уж она приходила к Краусу со своими вопросами, он насторожился. Он же видит, что она вошла в файл, сделала копию. Пора бить тревогу. Отсюда угрозы и попытка подкупа.

— И подготовка двойного убийства, причем алиби ему обеспечивают два человека, у которых в этом деле прямой интерес. Именно эти люди являются лицом одного из самых солидных, самых престижных благотворительных фондов в мире.

— А теперь эти люди являются сообщниками в деле о двойном убийстве. — Ева потерла руки. — У меня появилось сильное желание потолковать с мистером Краусом. Пибоди, со мной!

— Э-э-э… Даллас, я всегда с радостью, но на этот раз, мне кажется, вам следует взять с собой вашего цифрового аса-скоростника. От меня вам толку не будет. Я даже слов таких не знаю.

Ева поджала губы и окинула критическим взглядом Рорка.

— Она дело говорит. Ты как, не против?

— А что? Это будет забавно.

— И большой вздох облегчения со стороны хромых на математику, — добавила Пибоди. — Мы с Макнабом можем поработать над делом Тэнди Уиллоуби, пока вы беседуете с Краусом.

— Отлично. Вы на дежурстве в смене Мэвис. Поехали, — кивнула Ева Рорку.



Они не нашли Крауса дома, но его жена прервала свою воскресную игру в бридж и объяснила им, что ее муж играет в гольф в «Ближнем круге» в Бруклине.

Приятная на вид женщина, ради партии в бридж нарядившаяся в голубой кашемировый костюм.

— Это насчет той милой девочки и ее очаровательного молодого человека, не так ли? Боже, какой это ужас! Мы с ней так прелестно поболтали на рождественской корпоративной вечеринке в прошлом году. Надеюсь, вы найдете того негодяя, который это совершил.

— Непременно найду. В тот вечер, насколько я понимаю, вы были здесь. Принимали гостей.

— О, да. У нас были в гостях Мадлен и Уин. Ужин, потом поиграли в карты. И в это самое время…

— Вы играли допоздна?

— Почти до полуночи, насколько я припоминаю. Я уже чуть не падала с ног. Мне даже казалось, что я заболеваю. Я чувствовала себя страшно усталой. Но потом хорошо выспалась и наутро была в полном порядке. На следующий день мы устроили чудный ленч.



— Подсыпаешь жене чего-нибудь, чтобы улучшить ее сон, — принялась рассуждать Ева по пути в Бруклин. — Полно времени, чтобы добраться до Копперфильд, отделаться от нее. Добраться до Байсона, покончить с ними и вернуться домой. Поспать и потом наслаждаться чудным ленчем.

—Что он сделал с компьютерами и дисками? — спросил Рорк.

— Да, хороший вопрос. Приволок домой. Может, у него дома кабинет, в который жена не заглядывает. А может, заранее снял помещение, где их можно держать, пока он не сможет спокойно от них избавиться. Но в этой чудной схеме есть один недостаток.

— А именно?

— У Роберта Крауса никогда не было водительских прав, он никогда не водил машину. Тот, кто это сделал, должен был иметь личный транспорт. Значит, у него был сообщник.

— Баллок или Чейз?

— Возможно. Очень даже может быть. Или кто-то другой из сотрудников компании. Кавендиш или его хозяин. Насколько я могу судить, в это дело вовлекается все больше народу. Один или несколько сотрудников аудиторской фирмы знали, что происходит. Не могли не знать. Один или несколько человек в Фонде Баллока. Один или несколько в адвокатской конторе. Ты говоришь, это рэкет. Я с тобой согласна. Откуда Деньги? Что они отмывают, что раскидывают по счетам? Где источник?

— Деньги проходят как пожертвования, благотворительные трастовые вложения, приватизированный доход. Он не мог копнуть глубже без точных имен и названий.

— Гонорары, процентные отчисления, вероятно, откаты или взятки бухгалтеру, адвокату, чтобы молчали. Надо будет докопаться, куда пошли эти деньги. Где-то же они осели.



Ближний круг» оказался закрытым полем для гольфа, где любители этого вида спорта могли сгонять раунд, попрактиковаться у лунки или просто выпить по коктейлю. За дополнительную плату можно был воспользоваться раздевалкой, роскошной комнатой отдыха с настенными телевизорами, настроенными только на спортивные каналы, прибегнуть к услугам массажиста или массажистки, принять душ. Было в комплексе и «влажное отделение» с бассейном, джакузи, а также финской, турецкой и русской баней.

Они нашли Крауса у девятой лунки в компании еще четверых игроков.

— Уделите мне несколько минут, — попросила Ева.

— Прямо сейчас? — Его брови сошлись на переносице под козырьком твидовой шапочки для гольфа. — Я посреди раунда, у меня клиенты.

— Вам придется позже их нагнать. Или, если хотите, я могла бы идти прямо рядом с вами, — любезно предложила Ева, — и мы обсудим нестыковки в счете Фонда Баллока прямо в присутствии ваших клиентов.

— Нестыковки? Да это просто смешно! — Но Краус оглянулся на женщину и двоих мужчин, дожидавшихся его возле лунки. — Минутку. — Он подошел к ним, разводя руками в знак извинения. Когда он вернулся к Еве, на его лице читалась глубокая досада. — Ну, я слушаю. О чем речь?

— Речь о многомиллионном мотиве для убийства. Натали Копперфильд обратилась к вам с вопросами о сомнительных счетах Стьюбена и компании.

— Стьюбена? Ничего подобного. Вы спрашивали, не обсуждала ли она со мной что-либо касающееся клиента, и я ответил, что ничего подобного она не делала.

— Сомнительные счета относятся к Фонду Баллока, а это ваш клиент. И ваше алиби на момент убийства.

Краус вспыхнул и озабоченно огляделся по сторонам.

— Вы не могли бы говорить потише? Ева лишь пожала плечами и сунула руки в карман пальто.

— Если вы не хотите, чтобы нас кто-то услышал, мы можем решить эту проблему: перенесем наш разговор в полицейское управление.

Вид у него был совершенно потерянный. Он сделал им знак следовать за собой.

— Мы перенесем этот разговор в помещение клуба.

Краус направился прочь от девятой лунки к внутреннему дворику, залитому искусственным светом, вставил ключ-карточку в специальную прорезь и кивком указал Еве и Рорку на столик под зонтиком.

— Я не представляю, что, по-вашему, вы там нашли… — начал он.

— Отмывание средств через благотворительные трастовые вложения, — любезно пояснил Рорк. — Распределение средств, объявленных свободными от налогообложения, на дочерние счета с последующим их возвращением в трастовый фонд и дальнейшим перераспределением. Это весьма грамотная схема, позволившая отмывать ежегодно значительные суммы.

— Фонд Баллока вне подозрений, как и наша фирма. То, что вы говорите… это невозможно.

— Натали Копперфильд получила доступ к счетам Фонда Баллока, — сказала Ева.

— Я вас не понимаю, а вы явно не понимаете, как мы управляем нашей фирмой. У Натали не было доступа к этим данным.

— Зато у вас он был. Это ваши счета. Убийца забрал ее домашний компьютер, ее диски. Он добрался до ее рабочего компьютера и стер файлы. Но он не мог стереть все. Он, безусловно, не мог стереть файлы ее собственных клиентов. Она изменила заголовок файла. Поэтому все данные по Фонду Баллока сохранились.

— Как она могла так поступить? Зачем? Ева наклонилась вперед.

— Вам не отвертеться от обвинения в отмывании денег и в уклонении от уплаты налогов. Тут у нас железная позиция. Вам лучше бы поговорить со мной сейчас, если хотите благожелательного отношения по поводу убийства первой степени. По двум эпизодам.

— Я никого не убивал. Боже мой, да вы с ума сошли! — Его рука слегка дрожала, когда он сдернул с головы кепку. — Я никогда в жизни не подделывал счета. Это абсурд.

— Ваша жена заявляет, что вы играли в карты в вечер убийства до полуночи. И она чувствовала себя крайне усталой. Она пошла спать, а у вас, таким образом, оказалось более чем достаточно времени, чтобы добраться до дома Натали Копперфильд. Вломиться в квартиру, связать ее, пытать, убить, забрать ее компьютер.

Теперь он был не просто бледен, его лицо посерело.

— Нет!

— Добраться оттуда до апартаментов Бика Байсона, вступить с ним в драку, оглушить его шокером, связать и допросить, перед тем как убить и забрать его компьютер. Кстати, вы уже успели от них избавиться? От компьютеров?

— Я за всю свою жизнь ни разу не причинил боли другому человеку. Я ни на минуту не покидал свой дом в ту ночь. Боже мой, боже мой, что происходит?

— Значит, вы предоставили Баллок или Чейзу сделать за вас грязную работу?!

— Это абсурд. Разумеется, нет.

— Я получу ордер на остальные ваши файлы, мистер Краус. То, что вы проделали с одним, то можете сделать и с другими.

— Можете получать ордер на все, что вам угодно. Вы ничего не найдете, потому что я ничего не делал. Вы заблуждаетесь относительно счетов Фонда Баллока. Натали, должно быть, ошиблась, потому что с ними все в полном порядке. Рэндал…

Услышав это имя, Ева прыгнула, как пантера.

— Какое отношение имеет ко всему этому Рэндал Слоун?

Краус потер руками лицо, потом сделал знак официанту, от которого раньше отмахнулся.

— Шотландского. Чистого. Двойную порцию. О боже, боже!

— Какое отношение имеет Рэндал Слоун к счету фонда Баллока?

— Это его счет. Зарегистрирован на меня, но это его счет.

— Может быть, объясните мне, как это произошло?

— Это он привел их в фирму. Много лет назад. Я тогда только-только стал младшим партнером. Но его отец не позволил ему вести счет. У него были сомнения по поводу надежности Рэндала, его… гм… опытности и профессиональной этики. Ему гораздо больше подходит работа по связям с общественностью. Но именно благодаря ему такой солидный счет попал в фирму, а я был новеньким. Он пришел, попросил меня… То есть… не совсем попросил. — Краус взял стакан, принесенный официантом, и опрокинул его одним глотком. — Я оказался под давлением, и, честно говоря, я решил, что это несправедливо: лишать его права на этот счет. Поэтому я согласился формально сохранить счет под своим именем, а реальную работу должен был делать он. Я, конечно, проверял ежеквартальный итог. И если бы возникли какие-то вопросы, какие-то проблемы, я взялся бы за дело сам. Но клиенты были довольны.

— Держу пари, они были довольны, — согласилась Ева.

— Она не обращалась ко мне. Клянусь вам, Натали не обращалась ко мне ни с какими вопросами или проблемами.

— Кто еще знал, что Рэндал Слоун занимается бухгалтерией Фонда Баллока?

— Я полагал, что никто больше не знает. Он мне сказал, что это просто вопрос чести, и я ему поверил. Он ни за что на свете не причинил бы боль Натали.

Она была ему почти как дочь родная. Это какая-то ужасная ошибка.

— Мадлен Баллок обычно останавливается в вашем доме, когда приезжает с сыном в Нью-Йорк?

— Нет. Но Мадлен говорила с моей женой и упомянула, что ей очень нравится наш дом — такой уютный и гостеприимный. Сказала, что в нашем доме она ощущает умиротворение. Ну, слово за слово, и они согласились остановиться у нас. Я должен взглянуть на эти записи. Я имею право их увидеть. Я уверен, что это какое-то недоразумение.

— Расскажите мне, какой образ жизни ведет Рэндал Слоун.

— Не просите меня что-либо говорить за спиной у сослуживца. У друга. У сына моего партнера по бизнесу.

На это Ева ничего не ответила. Она ждала молча. Краус заказал себе новую порцию шотландского виски.

— Он игрок. Вернее, раньше играл. И ему не везло. Ходили слухи, что какое-то время назад — это было еще до моего прихода в фирму — он понемногу снимал деньги со счетов клиентов, и его отцу пришлось эти средства возместить. Но он прошел курс терапии по специальной программе, чтобы избавиться от пристрастия к игре. После этого много лет ничего не было слышно о чем-то неподобающем. Ни слова, ни намека. Его отец… Джейкоб — человек суровый, превыше всего ставит честь, порядочность, доброе имя. Его сын замарал его имя. Рэндалу никогда не стать партнером. Он с этим смирился. Он предпочитает ту работу, которую делает. Во всяком случае, она нравится ему больше, чем управление счетами.

— И тем не менее он надавил на вас, чтобы вы тайно, под прилавком, скажем так, отдали в его ведение один из крупнейших счетов.

— Он их привел, — повторил Краус, и Ева кивнул

— Да, это любопытно, не так ли?



— Ты ему поверила, — сказал Рорк, когда они оставили Крауса. Он так и остался сидеть под зонтиком на искусственном солнцепеке, обхватив голову руками.

— Да. А ты?

— Я тоже поверил. Он человек посторонний, пришедший, так сказать, к шапочному разбору, сделал одолжение сыну большого босса. Это разумно. И очень умно со стороны Слоуна и этих… Баллок и как его там… не давать друг другу алиби напрямую.

— Если у тебя есть болван, подставляй болвана. Садись за руль, — сказала она ему и назвала адрес Рэндала Слоуна. — Похоже, я опять звоню в Лондон.

Ева позвонила в дом Мадлен Баллок в Лондоне. Трубку снял, как ей показалось, клон Соммерсета. «Может, только не такой костлявый, — решила она, — но с таким же скрипучим голосом».

— Миссис Баллок путешествует.

— Где?

— Не могу сказать.

— Если в ближайшие полчаса к вам в дверь постучит Скотленд-Ярд, вы сможете об этом сказать?

Он фыркнул:

— Нет, не смогу.

— Хорошо. Допустим, в доме пожар, он сгорел дотла. Каким образом вы сможете известить миссис Баллок о несчастье?

— По ее частному номеру. По сотовому телефону.

— Так почему бы вам не сообщить мне этот номер?

— Лейтенант, я не обязан сообщать представителям иностранных властей то, что является частным делом миссис Баллок.

— Да, тут вы меня поймали. Но даже у нас в колониях есть свои способы получения информации. — Ева отключила телефон. — Их что, в школе этому учат? — спросила она у Рорка. — Может, есть такой специальный университет? Соммерсет окончил его с отличием?

— Он был первым учеником на своем факультете. Может, пересядешь за руль, а я пока найду для тебя номер телефона.

— Я кое-как справлялась с этими досадными мелочами до знакомства с тобой. — Ева начала поиск, но почти сразу же его остановила. — Есть идея получше, — заявила она, откинувшись на спинку сиденья и позвонила Фини.

Фини она застала дома.

— Что делаешь?

— Игра в два часа, собираюсь посмотреть без помех, — многозначительно сказал он.

— Вряд ли получится. Мне нужно кое-что узнать по-быстрому. Номер частного сотового телефона и его местонахождение в данную минуту.

— Игра, — напомнил Фини. — В два часа.

— Убийство, — в тон ему ответила Ева. — Круглые сутки, без выходных. Слушай, это быстро. Мне нужен только номер и место. В смысле страна. Мадлен Баллок. Телефон может быть зарегистрирован на нее или на Фонд Баллока. Скорее на нее, потому что это личный телефон. С базой в Лондоне.

— Ясно, ясно, — проворчал он и повесил трубку.

— Я мог бы это сделать, — напомнил Рорк.

— Ты сидишь за рулем. — Ева позвонила Пибоди. — Прокачай еще раз Рэндала Слоуна. Финансы, поездки, активы, недвижимость. Он игрок, учти это, когда будешь проверять.

— Вы взяли след?

— Да, я иду по нему. Мэвис?

— Она отрубилась. Спит уже полчаса.

— Вот и хорошо. Если сумею отловить Рэндала Слоуна, отвезу его в управление на допрос. Я дам тебе знать.

— Даллас, я получила список агентств и консультантов из Англии. Все они базируются в Европе.

Ева переключила скорость и сосредоточилась на Тэнди.

— Перебрось их ведущим следователям в Риме и в Мидлсексе. А тем временем прокачай их сама, найди те у которых есть отделы в обеих странах. Особенно если есть разветвленная сеть представительств в Европе. И перебрось их заодно и на мой ППК.

— Есть. Удачи.

Ева потерла слипающиеся глаза.

— Почему бы тебе не вздремнуть, пока я везу тебя к Слоуну?

Она покачала головой. Надо было захватить с собой бочонок кофе.

— Невозможно узнать, жива она или нет. Если им нужен ребенок, она для них — просто носитель. — Ева повернулась к Рорку. — Когда она выпустит его из себя, ею можно пренебречь.

— Ты не можешь сделать больше, чем уже делаешь, Ева.

— Может, и нет, но этого должно хватить. Если она жива, значит, напугана до безумия. Она боится не только за себя, но и за ребенка. Представляешь, ты несешь в себе этот… потенциал, для тебя ничего в мире больше нет. По крайней мере, мне так кажется. Ты растишь его, защищаешь, ты его… ну… выносишь на свет. Терпишь неудобства, тяжесть, боль, кровотечение, страх… Потому что это важнее всего, это вся твоя Жизнь. Здоровье, безопасность этого существа. Я вижу это в Мэвис, в том, как она смотрит, держится, держит… его. Я не уверена, что смогла бы вот так отдавать себя.

— Шутишь? Дорогая Ева, ты отдаешь гораздо больше ради людей совершенно незнакомых.

— Это моя работа.

— Это ты.

— Ты же знаешь, какой у меня бзик насчет детей, материнства и всего такого прочего.

Продолжая вести машину, Рорк взял ее руку и под нес к губам.

— Я знаю, что у нас обоих есть в душе темные места и нам может понадобиться время, чтобы свет туда проник. И тогда мы тоже сможем расширить нашу семью.

— Ладно, уговорил. Больше света. Я — за.

— Ну, тогда я думаю, нам надо завести пять или шесть.

— Пять или шесть чего? Что? — Еве показалось на минуту, что сердце у нее просто остановилось. В ушах гудело так громко, что она еле расслышала его смех. — Это не смешно.

— Это было безумно смешно, особенно с того места, где я сижу. Видела бы ты свое лицо!

— А знаешь, в один прекрасный день, может, еще при нашей жизни, наука найдет способ имплантировать эмбрион в тело мужчины, чтобы он там проходил инкубационный период. А мужчина тем временем пусть ходит, переваливаясь, выглядит так, будто проглотил свинью целиком и не может ее переварить. Вот тогда мы посмотрим, кому будет смешно.

— Вот знаешь, за что я тебя люблю, помимо всего прочего? За твое богатое воображение.

— Вот ты это попомни, когда я всажу твое имя в список носителей, которым имплантируют эмбрионы. Черт, и почему людям в воскресенье дома не сидится? — проворчала Ева, когда машина застряла в пробке. — Интересно каким транспортом Баллок и ее сын покинули Нью-Йорк?

— Вот за что еще я тебя люблю, так это за твой ум, пути коего поистине неисповедимы. Вне всякого сомнения, они путешествуют частным самолетом, если принять во внимание глубину колодцев Фонда Баллока.

— Самолетом Фонда. Они прибыли сюда, по крайней мере официально, по делам Фонда. Если они все еще путешествуют, то, скорее всего, тем же самолетом.

— Где они были, когда ты официально проверяла алиби Крауса? — спросил Рорк.

—Я не знаю. Проверку делала Пибоди, она позвонила в Фонд, и ей должны были перезвонить. В тот момент это не казалось делом первостепенной важности. Но я могу отследить этот самолет, если понадобится. Придется прорываться через международные законы и всякую волокиту, и я этого терпеть не могу, но у меня есть основания задержать их для допроса. И мне кажется, что британское правительство живо заинтересуется их счетами.

— Да, с этой стороны их может ждать удар, — согласился Рорк. — Но если они не дураки, —а их адвокаты уж точно не дураки, — они свалят все на Рэндала Слоуна лично и на фирму в целом.

— С этим я сумею справиться, тем более что их адвокаты подпадают под ту же статью. Мне придется передать это дело в другой департамент. Но сначала я поговорю с Рэндалом Слоуном.

Рэндал Слоун жил в элегантном особняке темного камня на самой границе района Трайбек. С тротуара Еве было видно, что третий этаж переоборудован в солярий: крышу заменял бледно-голубой стеклянный купол.

— У него действительные водительские права, — заметила она. — Он держит машину в частном гараже в четырех кварталах отсюда. Средства, мотив.

— Зато возможность подкачала: у него же есть алиби. Или ты думаешь, что дамы, с которыми он ужинал, его покрывают?

— Не похоже на то, но мы к этому еще вернемся. Он мог послужить инструментом. Инструменты не всегда пачкаются. Если он сам не убивал, он знал об убийствах. — Ева поднялась на три ступеньки крыльца, ведущие к парадному входу. — Сигнализация на зеленом, — насторожилась она.

Поднимая руку к кнопке звонка, Ева заметила кое-что еще, и включила камеру.

— Лейтенант Ева Даллас и Рорк, гражданский консультант, у дверей резиденции Слоуна Рэндала. По прибытии я обнаружила систему сигнализации выключенной и входную дверь незапертой.

Она автоматически вытащила оружие, позвонила в дверь и позвала:

— Рэндал Слоун, это лейтенант Даллас, полиция. Со мной гражданский консультант. Прошу вас, ответьте. — Она выждала, прислушиваясь. — Мистер Слоун, повторяю, это полиция. Ваш дом не заперт.

Ответа не последовало. Ева осторожно открыла дверь.

— На первый взгляд ничего, — заявила она. — Он мог пуститься в бега. Мне нужен ордер.

— Так ведь дверь же открыта, — удивился Рорк.

— Да, и я могу войти, проверить. Я могу выдвинуть это как довод, но без должного оформления я рискую дать его адвокатам повод поднять хай. Я могу получить ордер без проволочек.

Ева вынула телефон и начала набирать номер, когда ее окликнули сзади.

Повернувшись, она увидела Джейка Слоуна и Рашель ДеЛей, идущих к дому. Они держались за руки, их лица разрумянились от холода.

— Лейтенант! Мы — Джейк и Рашель, вы нас помните?

— Конечно. Это Рорк.

— Я вас узнал. — Взбежав по ступенькам, Джейк протянул руку. — Рад с вами познакомиться. Знаете, если вам вдруг понадобится молодой энергичный специалист, я к вашим услугам.

— Буду иметь в виду.

— А это Рашель.

— Рада познакомиться.

— Вы пришли повидаться с отцом? И он заставляет вас ждать на холоде? — Джейк повернулся к двери. — Она открыта.

— В таком виде мы ее нашли, — сказала Ева.

— Правда? Это странно. — Джейк обогнул их обоих, вошел в дверь и крикнул: — Эй, папа! У тебя гости. Входите, — повернулся он к Еве и Рорку. — Мы зашли захватить его на воскресный обед к Старику. — Джейк стащил с головы вязаную шапочку и небрежно сунул ее в карман пальто. — Может, хотите присесть? Он, наверно, наверху.

Ева успела спрятать оружие в кобуру в тот самый миг, когда он окликнул ее с улицы, и теперь накрыла ладонью рукоять.

— А вы не против, если я поднимусь вместе с вами?

— Ну…

— Дверь была не заперта, Джейк, сигнализация отключена. Во мне говорит коп.

— А-а… Ну, ладно. Он, наверно, оставил дверь открытой для нас. Мы немного припозднились. Он, наверно, выглянул и забыл включить сигнализацию, вот и все.

Но Ева видела, что ее слова его встревожили. Он двинулся к лестнице.

— Папа? Эй, папа, я поднимаюсь, и со мной блюститель закона.

Джейк попытался улыбнуться, но, когда ответа не последовало, его улыбка угасла.

Обостренным полицейским чутьем Ева уловила нечто слишком хорошо знакомое.

— Вы не против, если я пойду вперед? — Стараясь говорить спокойно и небрежно, она незаметно оттерла его плечом. — Которая спальня — его?

— Вторая направо. Послушайте, лейтенант…

Ева костяшкой согнутого пальца приоткрыла дверь.

«Рэндал Слоун не придет на воскресный обед к отцу», — констатировала она, отталкивая Джейка, который пытался прорваться в спальню.

Со сводчатого потолка свешивался бронзовый канделябр, в виде дубовой ветки. А с канделябра на веревке, туго обмотанной вокруг его сучьев, свисал Рэндал Слоун.

Глава 17

— Он мертв. — Ева пришлось заломить Джейку руки за спину и прижать его к стене. — Вы не сможете ему помочь.

— Врете! Все вы врете! Это мой отец! Это же мой отец…

— Мне очень жаль. — Он был молод, силен, и он был в отчаянии, поэтому Еве пришлось применить все силы, что у нее были, чтобы удержать его, когда он попытался вырваться из ее объятий и ринуться в комнату. — Послушайте меня. Да слушайте же, черт побери! Теперь только я могу ему помочь, но я не смогу этого сделать, если вы ворветесь туда и затопчете все следы. Я вас очень прошу, спуститесь вниз.

— Я никуда отсюда не уйду. Я его не оставлю. Идите вы к черту! — Джейк повернулся лицом к стене и разрыдался.

— Предоставь его мне, — сказал Рорк, подходя к ней. — Внизу, — ответил он на ее невысказанный вопрос о Рашель. — Я убедил ее остаться на месте, когда мы услышали крики. Я беру на себя юношу.

— Мне нужен полевой набор, — сказала Ева.

— Да, я знаю. Послушайте, Джейк, вам придется пойти со мной. Лейтенант займется своим делом. Рашель напугана, и она там одна. Идемте вниз, вы должны побыть с ней.

— Это мой отец. Мой отец.

— Мне очень жаль. Я его успокою, — пообещал Рорк Еве, — насколько это вообще возможно, а потом принесу тебе набор из машины.

— Я хочу, чтобы он пока никому не звонил.

— Я прослежу. Идемте, Джейк.

— Я не понимаю. Я этого просто не понимаю.

— Это невозможно понять.

Пока Рорк уводил Джейка, Ева позвонила в управление и вызвала бригаду, а потом повернулась к открытой двери.

— Жертва висит на веревке, прикрепленной к центральному светильнику в спальне на втором этаже, — начала она диктовать. — Визуальная идентификация: Слоун Рэндал. Видимых следов борьбы нет. — Она окинула взглядом комнату. — Постель застелена и выглядит нетронутой. Защитные экраны на окнах задействованы, шторы не задернуты.

Лампы возле кровати были включены, заметила Ева, а на столике справа стоял одинокий бокал с остатками белого вина. Слоун был бос, но на полу под телом лежали шлепанцы — судя по виду, кожаные. На нем был бежевый свитер и коричневые брюки. Один стул был опрокинут. Позади него на рабочем столе стоял включенный мини-компьютер. Еве был виден его горящий огонек.

Она вспомнила про входную дверь. Следов взлома не было.

Вернулся Рорк и принес ей полевой набор.

— Спасибо, — кивнула она.

— Хочешь, я позвоню Пибоди?

— Пока нет. Ей и без того работы хватает. Можешь Подержать под контролем эту парочку внизу? Я хочу, чтобы они ничего не трогали и ни с кем не разговаривали.

— Хорошо. — Рорк бросил мрачный взгляд на тело Рэндала. — Наверно, он понял, что ты пойдешь по следу и этот след приведет к нему.

— Похоже на то, не правда ли? — кивнула она, обрабатывая себя защитным составом.

Рорк перевел на нее взгляд и удивленно поднял брови:

— Но?

— Нет, не складывается. Он знает, что его сын должен заехать за ним. Неужели он хочет, чтобы Джейк нашел его в таком виде? Он отключает сигнализацию, оставляет дверь полуоткрытой. Зачем, когда он мог бы бежать?

— Ну, может, чувство вины?

— Он запачкался давным-давно. И вдруг у него проснулась совесть?

— Мошенничество и убийство отстоят довольно далеко друг от друга на шкале преступлений.

— Может быть, но я с ним встречалась, и, мне кажется, он больше был похож на беглеца, чем на самоубийцу.

Ева вошла в комнату и приступила к работе.

Первым делом она оглядела спальню. Шикарная и стильная, как и сам хозяин. Дорогая одежда, дорогая обстановка, электроника экстра-класса. Этот человек любил и ценил комфорт, удобства и все, что свидетельствует о престиже.

Ева подняла бокал и принюхалась. Оставив маркер на его месте, она запечатала в пластиковый пакет содержимое бокала, а потом — отдельно — и сам бокал. Потом Ева нажала не оставляющим следов пальцем на клавишу компьютера, и экран загорелся. Она прочитала набранный на экране текст.



Я сожалею. Я глубоко сожалею. Мне так жаль! Я не могу так жить. Я вижу их лица. Натали и Бик. Это были всего лишь деньги, всего-навсего деньги. Все вышло из-под контроля. Должно быть, я с ума сошел. Сам не понимаю, что меня толкнуло, что меня заставило нанять убийцу и заплатить за их убийство. Я сошел с ума и теперь и душу свою потерял. Простите меня, потому что я себя простить не могу. Свое ужасное преступление я унесу с собой в Геенну на веки вечные.



Ева отвернулась от экрана к телу. — Ну, из того, что тут написано, одно действительно верно: все вышло из-под контроля.

Она идентифицировала тело для протокола по отпечаткам пальцев, потом осмотрела руки и залепила их защитной пленкой. Ее измеритель определил время смерти: двадцать пятнадцать, вечер пятницы.

Ева перешла в смежную ванную, ведя съемку и изучая обстановку. Чисто, отметила она, мужские туалетные принадлежности на полке и пышное растение с широкими листьями в лакированном черном горшке. Отдельная душевая кабина, сушильная кабина, отделанная полированным белым мрамором ванна-джакузи. На хромированной сушилке висела огромная черная махровая простыня.

Она открыла аптечный шкафчик и осмотрела содержимое.

Лосьоны, кремы, в основном для увядающей кожи и укрепления волос. Мужские противозачаточные пилюли, болеутоляющие и снотворные таблетки. В ящике тумбочки лежали средства по уходу за зубами и мужская косметика.

Ева оглянулась на тело.

— Ты практиковался в затягивании петли, Рэндал? Узел безупречный, ничего не скажешь. Нужна твердая Рука и большая практика, чтобы затянуть удавку по всем правилам искусства.

Услышав звонок, Ева вышла из комнаты и спустилась вниз, чтобы встретить бригаду «чистильщиков» и объяснить им, что где находится. Рорк сидел в истиной с Джейком и Рашель. Джейк ссутулился и свесил руки между колен. Его глаза, как и глаза Равель, молча сидевшей рядом, вспухли и покраснели от слез.

— Я хочу видеть отца, — сказал Джейк, не поднимая головы. — Я должен его увидеть. Я должен поговорить с дедушкой и бабушкой.

— Я скоро вам это устрою. Обещаю. — Поскольку ей это показалось самым удобным, Ева села на низкий столик перед ним. — Джейк, когда вы в последний раз видели отца или говорили с ним?

— В пятницу. Мы устроили на работе панихиду по Нэт и Бику. Их семьи не захотели устраивать поминальную службу в городе. Мы хотели хоть как-то их помянуть. Мы все там были.

— В котором часу это было?

— К концу рабочего дня. Около четырех. Партнеры разрешили всем, кто хочет, уйти домой после службы. Мы с отцом ушли вместе где-то около пяти. Он спросил, не хочу ли я зайти куда-нибудь выпить, но я отказался и поехал домой. Надо было пойти с ним. Надо было поговорить с ним.

— Он казался расстроенным, подавленным? Джейк вскинул голову, его глаза вспыхнули негодованием.

— Ради всего святого, это же была панихида!

— Джейк, — прошептала Рашель и погладила его по колену. — Она же пытается помочь.

— Он мертв. Чем она может помочь? С какой стати ему себя убивать? — возмущенно спросил Джейк. — Зачем он это сделал? Он был молод и здоров, он преуспевал. Он… О боже, он был здоров? Может, он чем-то заболел, а мы ничего не знали?

— Я еще раз задам вам тот же вопрос: в последнее время он выглядел расстроенным или подавленным?

— Я не знаю. Он был печален. Нам всем было грустно. Да что там, мы были в шоке. Пожалуй, в пятницу он немного нервничал. Он был какой-то дерганый. Пригласил меня выпить, но у него это вышло как-то машинально. Ему не хотелось задерживаться и общаться. Точно так же, как и мне.

— Вам известно, где он играл?

— Это было раньше. Господи, это было сто лет назад! Он этим больше не занимается! Он завязал.

— Хорошо. Он не упомянул, куда направляется, когда вы расстались в пятницу?

— Нет. Я не знаю. Я как-то внимания не обратил. Не придал значения. Боже, я должен сказать маме. Они развелись сто лет назад, но она должна знать. И дедушка с бабушкой. — Джейк опять схватился за голову. — Я не знаю, как они это выдержат. На них столько всего свалилось в последнее время…

— Вы могли бы назвать своего отца человеком религиозным?

— Папу? Нет, что вы, совсем нет. Он говорит, что надо брать от жизни все, потому что когда умрешь, на этом все и кончится. — Голос Джейка запнулся. — Вот все и кончилось.

— Он когда-нибудь ходил под парусом?

— Под парусом? — Джейк поднял голову и растерянно взглянул на Еву. — Нет, он не любил воду. А что?

— Просто интересуюсь. У него были серьезные отношения с кем-нибудь?

— Нет. Ему нравились женщины, но он просто… курсировал.

— Он что-нибудь делал по дому? Готовка, уборка?

— У него была прислуга.

— Хорошо. Я прикажу патрульному доставить вас и Рашель к дому вашего деда.

— Я хочу увидеть отца. Я должен его увидеть,

— Я это организую. Вы и ваши родственники сможете его увидеть, как только это станет возможным. Но не сейчас и не здесь. А теперь идите. Вам надо побыть с семьей.

Проводив их, Ева начала методичный обыск первого этажа.

— Он оставил записку на компьютере, — сказала она Рорку.

Удобно.

— И не говори. На самом деле лишь очень небольшой процент самоубийц оставляют записки. Признался, что нанял кого-то убрать Копперфильд и Байсона.

— Опять-таки удобно.

— Да, мы с тобой на одной волне. — Ева осмотрела небольшой кабинет и перешла в столовую. — Убийства не были профессиональными, это раз. Нет, конечно, он мог нанять какого-нибудь недотепу. Но кому он мог доверить информацию, которую под пыткой вырвали у Копперфильд?

— Только тому, кто сам напрямую замешан.

— Точно. Он написал, что потерял душу и отправляется в Геенну. В Геенну с большой буквы Г. Для меня это означает религиозный фанатизм или, по крайней мере, веру в то, что там нас ждет большой огонь. Да и петля выглядела так, будто ее затянул профессиональный палач. Или опытный моряк. Или вожак бойскаутов. Словом, человек спокойный и точно знающий, что он делает.

Ева прошла в кухню, открыла двери в кладовую, до отказа заполненную провизией, потом двери чулана. — Может, тебе пока поиграть в электронщика, проверить сигнализацию, диски и так далее?

— Речь идет об убийстве, лейтенант?

— Похоже на то. Посмотрим, что скажет судмедэксперт. Но кое-что уже просматривается. Почему дверь открыта и сигнализация отключена?

— Кто-то хотел, чтобы тело было найдено быстро и без проблем.

— Вот видишь. Зачем человеку, задумавшему покончить с собой, приглашать сына на выпивку за пару часов до самоубийства? Он просто не станет этого делать. А если уж он решил пригласить сына на выпивку, он будет настаивать: «Мне надо с тобой поговорить, мне надо снять камень с души». Но он ничего подобного не сделал. И вообще, что мы тут имеем? — продолжала Ева, повернувшись к Рорку. — У нас тут человек, который любит хорошо пожить, причем на любые доступные средства. Никаких прочных связей, ни малейшего реального интереса в семейном бизнесе. Отец — жестокий деспот, сын наступает на пятки, а сам он — паршивая овца в семье. Но он знает, как позаботиться о своих удобствах. И у него есть проблема с азартными играми.

— Есть или была?

— Ну, поскольку он уже отошел в мир иной, можем сказать, что была. Но я держу пари, что эта проблема была у него до самого последнего часа. Ничего он не завязал. Играть на неучтенные деньги — отличный способ их отмывания. Что-то я тут не вижу мученика совести. Я вижу человека, который рванул бы в бега, обгоняя ветер, при одной только мысли о том, что полиция взяла его след. И еще я вижу лопуха, которого просто подставили. Я вижу козла отпущения.

Диски с камер наблюдения за пятницу, согласно утверждению ее любимого электронщика, были изъяты и заменены на чистые.

— Наверняка в его организме будет найден транквилизатор, — сказала Ева. — Что-нибудь такое, что можно было бы приписать его желанию расслабиться, Перед тем как накинуть петлю себе на шею. А если хорошенько поищем, может, мы найдем и след электрошокера на теле.

— Зачем его убивать?

— Может, он начал жадничать, потребовал увеличения своей доли. Может, ему не понравилось, что убили друзей его сына, может, он занервничал. Как бы то ни было, он стал обузой, а заодно и подходящим козлом отпущения. Допустим, я куплюсь на предсмертную записку, на всю эту инсценировку, упакую все свои игрушки и уйду. Повесить дело на этого парня — значит замазать репутацию фирмы. Будут принесены извинения, «нам очень жаль», но Фонд Баллока вынужден передать свои счета другой компании. Слишком шумный скандал, это вредит имиджу. Их адвокаты потребуют изъятия счетов, и в фирме не останется никаких записей, свидетельствующих о мошенничестве, ни следа, ни намека. Насколько мы можем судить, все лица, которым что-то было известно, мертвы.

— Все концы зачищены.

— Убийце это нравится. Два удушения, одно повешение. В основе лежит, по сути своей, один и тот же метод. Он забирает все записи с камер наблюдения: вдруг в базе памяти сохранились записи о его визитах в этот дом. Ведь он бывал здесь раньше, зуб даю. Знал, где что лежит.

— И он пришел не с пустыми руками, — подсказал Рорк.

— О да, он подготовился. Приходит в дом. Давай поговорим. А может, заодно и выпьем? Подсыпает транквилизатор в вино. Хозяина развезло. Позволь тебе помочь. Давай я отведу тебя наверх. Заводит его в спальню, кладет на пол. Вырубает электрошокером, если есть такая необходимость. Пишет записку на компьютере. И вот тут он дал маху, на мой взгляд, потому что вложил в текст слишком много самого себя. «Душу потерял», «Геенна» с большой буквы. Он обвязывает веревкой канделябр, делает петлю со скользящим узлом, взгромождает одурманенного или оглушенного электрошокером Рэндала Слоуна на стул, потом пинком вышибает стул и наблюдает за спектаклем. Да, он обязательно остался понаблюдать, — решительно тряхнула головой Ева. — Точно так же, как он наблюдал за Натали и Биком. Понаблюдать за лицом, за глазами… Рэндал бился, брыкался, сбросил шлепанцы, хватался за веревку… Я добыла из-под ногтей убитого волокна, похоже от веревки. На это требуется время. Повешение — не самый быстрый способ убийства, если только шейные позвонки не ломаются при падении тела. Он страдал, но он получил по заслугам.

Ева прошлась по опустевшей спальне, огляделась вокруг.

— Он мог приехать на своей машине, но это необязательно. Мог воспользоваться и общественным транспортом, лучше всего — подземкой. И уехать мог точно так же, и все диски с записями с собой прихватить.

— Значит, ты будешь его искать?

Ева улыбнулась Тут подала голос ее рация. Ева вытащила ее из кармана и поднесла к уху:

— Даллас.

— Скоро второй тайм, так что я хочу все сделать по-быстрому.

Ева нахмурилась, узнав голос Финн.

— Если бы ты хотел сделать все по-быстрому, перезвонил бы мне два часа назад.

— Откуда мне узнать, где телефон, если он не задействован? Номер я пробил. — Финн продиктовал ей номер. — Навел на него локатор, но он включился всего несколько минут назад, да и то на пятнадцать секунд.

— Нашел, где он?

— Верхний Ист-Сайд, вот все, что я могу тебе сказать.

— В Нью-Йорке? Телефон в Нью-Йорке?

— Ну да, а где ж, по-твоему, он должен быть? Слушай, Даллас, у них там группа поддержки. Девушки-болельщицы.

— Где девушки-болельщицы?

— У команды «Либертиз». Даллас, я пропускаю Шоу в перерыве.

— Побойся бога, Фини, они тебе в дочери годятся. Они годятся в дочери твоим дочерям.

— Если мужчина не получает удовольствия, глядя на полуголых девчонок, когда они прыгают и вскидывают ноги выше головы, ему лучше вообще не жить Ты получила, что хотела?

— Да, да, спасибо. Слушай, не снимай локатор, хорошо? Девушки-болельщицы! — проворчала Ева, когда Фини поспешно отключился. — До чего же мужчины примитивны в своих мыслях.

— Если мужчины в чем-то и примитивны, то только не в своих мыслях, — поправил ее Рорк.

Ева невольно рассмеялась.

— Нью-Йорк. Сукин сын! Держу пари, они все это время не уезжали из города. Верхний Ист-Сайд. Наверно, гостиница или частный дом. Я должна проверить, может, Фонд Баллока, либо Мадлен Баллок, либо ее сын владеют недвижимостью в том районе.

— Я могу дома для тебя это проверить. И мы сейчас едем домой. Если тебе надо написать отчет, это тоже вполне можно сделать дома. — Рорк подхватил ее под руку, не давая возразить. — Тебе надо поесть, и мне тоже. Ты работаешь без горючего, Ева, я по глазам вижу.

— С горючим или без, я должна действовать. Надо было мне шевелиться быстрее, тогда Рэндал Слоун был бы сейчас жив, а я уже закрыла бы дело. — Ева направилась к двери вместе с Рорком, но вдруг остановилась как вкопанная. — Погоди! Такой тип, как Рэндал, должен был застраховаться. — Она задумчиво и неторопливо повернулась кругом. Трехэтажный дом. Двенадцать комнат и солярий. Полно места, где можно спрятать страховку. — Он был неглуп. Подумай, как он сумел заставить Крауса взять счета на свое имя, а всю работу делал сам. Чуть что пошло не так, он просто сваливает все неприятности на Крауса. Страховка.

— То есть козел отпущения держал про запас другого такого козла отпущения в лице Крауса.

— Держу пари. Если у Рэндала неприятности, если ему надо надавить на своего клиента, у него где-то есть второй гроссбух. Если раньше не было, бьюсь об заклад, он сделал копию, когда препарировал файлы Натали.

— Я полагаю, они тоже об этом подумали и вызнали у него, где тайник.

— Может, да, а может, и нет. Его не пытали, в доме нет следов обыска. Может, они решили, что все копии у них. От него они уже все получили. Но давай допустим, что он оказался умнее, осторожнее, чем они думают. Этот дом надо обыскать сверху донизу.

— А это займет хорошо если не сутки, — возразил Рорк. — Если ты думаешь, что у тебя хватит сил еще на сутки, ты ошибаешься. Предлагаю компромисс, — добавил он торопливо, чтобы пресечь в корне назревающий спор. — Вызови сюда Пибоди и Макнаба, пусть они этим займутся. Электронщик и детектив. Если здесь что-то есть, они это найдут.

— Ладно, пусть попробуют. — Ева вышла и опечатала дверь.

— Если ты права насчет второго гроссбуха, возможно, он держал его не дома, а где-нибудь в банковской ячейке.

— Возможно, но мне кажется, он хотел бы иметь мгновенный доступ, особенно сейчас. Дерьмо попало в вентилятор, и ему нужен щит. Вдруг второй гроссбух понадобится ему во внерабочее время или в воскресенье? Он много ездил, — продолжала Ева, садясь в машину. — Если он использовал ячейку, она могла быть где угодно. Парень, который так много путешествует, знает, как пускаться в бега и скрываться. И бегать он будет налегке.

С этой мыслью она уснула.

Она проснулась, когда Рорк остановил машину возле дома. Проснувшись, Ева обнаружила, что занимает практически горизонтальное положение: пока она спала, Рорк опустил спинку сиденья. Но сон в машине не придал ей сил. Голова у нее кружилась, она никак не могла сориентироваться и найти рычаг бы привести спинку в нормальное положение. Ее поднял — как прежде опустил — Рорк.

— Тебе надо как следует выспаться.

— Мне надо выпить нормального кофе.

«Ну, если тебе надо выпить кофе, я тебя заставлю заодно и поесть», — решил Рорк, поднимаясь вместе с ней по лестнице.

— Мяса с кровью, — сказал он Соммерсету. — Пришлите в ее кабинет.

— Сию минуту. — Пока они поднимались наверх, Соммерсет подхватил на руки кота, тершегося о его ноги. — И мы пошлем им зеленой фасоли на гарнир к бифштексу с кровью. Ей это не понравится, но он заставит ее съесть, верно?

Мэвис не то чтобы вскочила или взвилась, когда Ева вошла в кабинет, но она сумела поднять себя из кресла.

— Ты вернулась.

— Да. Извини, возникли кое-какие осложнения. Дай мне несколько минут, надо с ними разобраться.

— Вы получили список? — спросила Пибоди. — Там есть парочка, на которую стоит взглянуть.

— Список чего?

— Агентств, консультаций. Вы сказали, чтоб я перебросила его на ваш ППК.

— Да-да. — Еве казалось, что вместо мозгов у нее каша. — У меня пока не получилось его просмотреть. Кое-что произошло. До зарезу срочно нужно кофе.

— Я сварю. — Леонардо бережно усадил Мэвис обратно в кресло.

— Плакал мой шоколад, — сказала Пибоди в надежде вызвать улыбку у Мэвис. — В общем, пара из них заслуживает внимания. Поэтому…

— Я сейчас просмотрю список. Мне придется снять тебя и Макнаба с этой работы, у меня есть для вас другое задание. Рэндал Слоун мертв.

О, черт! Ну и денек у вас выдался. — Я предполагаю, инсценировка самоубийства, повела осмотр места, «чистильщики» обрабатывают улики.

Пибоди открыла рот, взглянула на Мэвис и кивнула.

— Хорошо.

— Я введу тебя в курс дела, а потом я хочу, чтобы вы с Макнабом отправились на место.

— Ты введешь их в курс дела за едой, — добавил Рорк.

— Как только просмотрю список.

— Список подождет. — Это подал голос Леонардо, внесший в кабинет кружку дымящегося кофе. — Прости, дорогая, — повернулся он к Мэвис, — но ей надо поесть и немного отдохнуть.

— О боже. — Ева взяла кружку так, словно в ней содержался эликсир жизни. — И что это произошло с мужчинами?

— Он прав. — Мэвис поправила прическу. — Он совершенно прав. Вид у тебя такой, будто тебя били кнутом и пинали ногами. Мы поедим. Мы все сядем и поедим.

Они принесли стол, притащили стулья. Еве пришлось признать, что не только кофе, но и протеины помогли разогнать туман у нее в мозгу и заставили кровь бежать быстрее.

— Да, они все предусмотрели, — сказал Макнаб, когда Ева в общих чертах обрисовала ситуацию. — Интересно, откуда денежки?

— Это уже второй вопрос. Наркотики, оружие, Деньги мафии? — Ева пожала плечами. — Мы это раскопаем. Или Интерпол раскопает. Баллок, Чейз или кто-то из их платежной ведомости убил троих — насколько нам известно, — чтобы схема продолжала работать.

— И они все еще в Нью-Йорке. — Пибоди поглодала бифштекс, стараясь не мычать от удовольствия. — Но почему? Я хочу сказать, после убийства Рэндала Слоуна почему бы им не дать деру? Казалось бы, им сразу надо было рвать когти — до того, как его тело обнаружили,

— Спорный вопрос. У них же здесь остается бизнес. И они чувствуют себя в безопасности. Они уверены, что следствие не выйдет на них. Они предоставили алиби человеку, который не связан с убийствами, а он в свою очередь, предоставил алиби им. Другой человек сознался в убийствах, а поскольку он мертв, взять свои слова назад он не может. Но ты права: у них должна быть веская причина, чтобы оставаться здесь, когда они могли бы оказаться в любом другом месте. — Даже за едой Ева продолжала упорно обдумывать варианты. — Они явно хотели, чтобы тело было обнаружено, причем как можно скорее. Иначе нет смысла оставлять отключенную сигнализацию и полуоткрытую дверь. Чем скорее тело найдут, тем скорее они смогут оставить все это неприятное дело за спиной. Как это, наверное, досадно, — добавила она, — когда таким богатым и влиятельным людям приходится терпеть мелких людишек, копающихся в их Фонде. Как муравьи.

— По-моему, муравьи не копаются, — вставила Пибоди. — Они скорее подтачивают.

— Да какая разница! Суть одна: мы большие, они маленькие, да как они посмели, эти ничтожества? Пытались откупиться от дотошной бухгалтерши, но она оказалась до отвращения честной. Но вы же не позволите какой-то там серенькой девице, ведущей ваши счета, пустить под откос дело вашей жизни, вашу репутацию, ваше богатство? Вот почему убийство было ДЛЯ них личным делом. Она их достала, вот и получила в лоб. Я могу войти прямо в твой дом, тупая ты сука. И что ты сможешь с этим сделать? Да ни хрена. А я сделаю тебе больно, потому что ты имела наглость угрожать мне и моим близким. А потом, когда я буду уверен, что ты сказала все, что мне следует знать, я убью тебя собственными руками, и я буду смотреть, как ты ираешь. Но сначала я еще расскажу тебе, что собираюсь проделать то же самое с твоим дружком. Поэтому ты умрешь в муках, в страхе и в горе. — Ева подцепила на вилку крошечную, как горошина, молодую картофелину. — В чем дело? — спросила она, заметив, что все за столом смотрят на нее в молчании. — Что?

— Жуть малиновая. — Мэвис схватила свой стакан с водой и отхлебнула сразу половину. — В квадрате.

— Ой, извини.

— Откуда ты знаешь, что он так думал и чувствовал? — Леонардо успокаивающе похлопал Мэвис по плечу, не сводя глаз с Евы,

— Ну, во всяком случае, он точно не думал, какая на дворе стоит погода. — Ева прищурилась. — Рэндал Слоун держал машину в гараже. В тот вечер он ею не пользовался. И он, и те, кто составил ему алиби, показали, что они пользовались такси. Ну-ка посмотрим, есть ли какая-нибудь регистрация въездов-выездов в гараже. Может, убийца позаимствовал его машину, чтобы съездить «на дело». Если нет, начнем проверять прокатные компании. Или сервисы по вызову машин. Может, Фонд Баллока держит автомобиль для разъездов по городу, а может, пользуется услугами одной и той же фирмы, когда хозяева здесь.

Но когда Пибоди извлекла электронную памятную книжку, чтобы записать задание, Ева покачала головой:

— Нет-нет, с тебя и так уже хватает нагрузки. Я позвоню Бакстеру. Он хотел участвовать в этом деле, вот пусть и займется. — Она отодвинулась от стола. — Позвоню ему прямо сейчас, а потом просмотрю список агентств по делу Тэнди.

Сидевшая напротив нее Мэвис закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Спасибо. Спасибо тебе, Даллас.

Ева позвонила Бакстеру, договорилась с ним, а потом попросила Мэвис перейти в гостиную и, оставшись наедине с подругой, закрыла дверь.

— Ты хочешь мне сказать, что Тэнди мертва.

— Ничего подобного. Сядь. — Когда Мэвис села Ева села напротив и наклонилась вперед, чтобы их глаза были на одном уровне. — Но я должна сказать тебе, что это может случиться, и ты должна быть к этому готова. Тэнди похитили не случайно, и все указывает на то, что причиной является ребенок.

— И как только она родит… Ее нет с четверга. Она могла…

— Мало ли что могло случиться! — перебила ее Ева. — Мы с этим разберемся. Слушай, я понимаю, со стороны может показаться, что я не уделяю этому должного внимания, не слишком усердно ищу. Но я клянусь тебе, я все время держу это в голове. А когда я не могу над этим работать, работает Пибоди.

— Я вовсе не считаю, что ты не уделяешь внимания. — Мэвис схватила Еву за руки. — У меня и в мыслях не было так думать. И я знаю, что Пибоди делает все, что может, и она отлично делает свое дело. Но понимаешь, Даллас? Она — не ты. Я не имею права на тебя давить, но…

— Прикрути фонтаны. Слышишь, избавь меня хотя бы от слез.

— Мне так страшно за нее. И я все время думаю: а если бы это была я? Если бы меня где-то заперли, если бы я не могла защитить своего ребенка? Понимаю, это прозвучит мелодраматично, но я бы лучше умерла, чем позволила кому-то отнять моего ребенка или причинить ему боль. И я точно знаю: Тэнди думает так же. Она мне как-то раз сказала, почему решила сохранить ребенка и оставить его себе, даже если придется воспитывать его в одиночку. Она говорила: даже если бы хорошие люди захотели взять ее ребенка и дать ему хорошую жизнь, все равно это ее ребенок, и никто не заменит ему мать. И что она никогда не смогла бы быть до конца уверенной, что они будут любить ребенка так как она.

— Что за хорошие люди? Она когда-нибудь упоминала какие-нибудь детали, называла имена?

— Нет, это было просто… погоди. — Закрыв глаза, тихонько растирая круговыми движениями живот, Мэвис медленно вдохнула и выдохнула.

— О, черт! Ты что…

— Нет-нет, не психуй. Я просто стараюсь сосредоточиться. Мы как-то раз говорили — мы с Тэнди — о воспитании детей в городе. «За», «против», все такое. Она сказала, что выбрала для себя жизнь в городе и надеется, что поступила правильно, ведь ее ребенок мог бы быть деревенским сквайром [Сквайр — местный землевладелец, помещик в Англии] и вести роскошную жизнь. Она иногда говорила такие странные веши, — добавила Мэвис и открыла глаза. — Сквайр, понимаешь? Что такое сквайр?

— Откуда мне знать? Я живу в Нью-Йорке. Ладно, давай-ка мы с тобой пройдемся по списку Пибоди. Может, ты еще что-нибудь вспомнишь.

Глава 18

Ева вручила Мэвис список и знаком попросила Леонардо сесть рядом с ней.

— Я думаю, тебе тоже стоит просмотреть список и включить память. Ты ведь тоже присутствовал при разговорах о детях? Может, даже участие принимал?

— Конечно. У Тэнди будет мальчик. — Он нежно положил свою широкую ладонь на живот Мэвис. — Тэнди хотела узнать пол, и я говорил с ней о ребенке, и о ней самой, и о ее планах. Мне хотелось понять, почувствовать, и не только потому, что она занималась на курсах в моей группе. Кроме этого, я еще моделирую детскую одежду. Несколько основных предметов — и еще парочку эксклюзивных — как особый подарок для нее.

— Ну разве он не самый сладкий медвежонок во всей вселенной и за ее пределами? — проворковала Мэвис.

— Держу пари. Взгляните на список. Вспомните о ваших с ней разговорах, вспомните, что она рассказывала о себе. Вспоминайте оба и каждый по отдельности. Может, одному из вас удастся подстегнуть память другого. Я вернусь через минуту.

Ева перешла в кабинет Рорка. Он сидел за своим столом и вел для нее поиск. Ева закрыла дверь.

— Проблемы? — спросил он.

— В нашем доме полно посторонних людей, включая женщину, которая может в любую минуту взорваться, как бомба, начиненная эмоционально заряженными гормонами. Ты выполняешь для меня работу по двум делам, причем одно из них началось с чудовищного личного оскорбления для тебя. Я вытащила тебя в Бруклин в воскресенье, потом бросила прямо на место преступления и оставила опекать пару истеричных свидетелей. Может, я что-то упустила, но, по-моему, ничего существенного.

— Просто еще один будничный день в раю.

— Я люблю тебя. Просто хотела, чтоб ты знал. Радость и любовь, просиявшие в его глазах, пронзили ее насквозь.

— Приятно, когда об этом напоминают. Ты устала, Ева. Ты переутомилась.

— Ты тоже не похож на майскую розу.

— Да неужели? — Рорк встал. — В таком случае, может, тебе стоит меня немного приласкать?

— Может, и стоит.

Ева обогнула стол, и они обнялись. Она могла сама справиться: бог свидетель, она это доказала, и не раз. Но какое же это чудо, какой дивный подарок судьбы, когда рядом есть мужчина, на которого можно опереться! И при этом ни один не чувствует себя слабаком!

— Я уже пару раз откладывала зимний отпуск, который мы планировали.

— Гм… — Он тихонько покачивался вместе с ней, закрыв глаза, глубоко вдыхая запах ее кожи, ее волос. — Дела возникли.

— Они всегда возникают. Всегда будут возникать. Как только Мэвис произведет на свет своего отпрыска и мы выполним свой долг, мы летим.

— Правда?

— Даю тебе слово. — Ева отодвинулась и заглянула ему в глаза. — Ты мне нужен. Мне нужно время… чтобы только ты и я. Не понимаю, как я могла позволить себе забыть об этом. И потом, я думаю, когда мы исполним свой долг в комнате смеха под названием родильная палата, нам действительно придется срочно уехать куда-нибудь и на несколько дней отключиться. Будем гудеть исключительно на сексе и алкоголе.

— Вот тебе обязательно надо было об этом упоминать?

— О чем? О сексе? — Ева подняла обе руки и шутливо похлопала его по щекам. — Эта мысль проросла у меня в мозгу, как раковая опухоль. Если уж мне приходится об этом думать, значит, и тебе тоже.

— Я о сексе всегда думаю.

— Чудной парень. — Она прижалась губами к его губам, и в этот самый миг его компьютер подал сигнал 0 том, что задание выполнено. — Это мои данные?

Ева высвободилась и принялась нетерпеливо выстывать распечатку, которую выплевывал принтер.

— Вот он, печальный конец очаровательной прелюдии.

Не реагируя на его слова, Ева торопливо пробегала глазами сведения о разного рода недвижимости в Нью-Йорке. Вдруг ее взгляд выхватил один адрес улыбка, острая, как сабля, изогнула ее губы.

— Смотри-ка, Мадлен, оказывается, обзавелась пристанищем на Ист-Энд-авеню. В районе Восемьдесят шестой улицы.

— Я так понимаю, нам придется нанести еще один воскресный визит.

— Я одна справлюсь, если ты предпочитаешь кантоваться здесь.

— С тикающей под боком бомбой, заряженной эмоциональными гормонами? Нет, спасибо.

Когда они вернулись в кабинет Евы, Леонардо сидел один за вспомогательным компьютером и, сдвинув брови, изучал экран.

— Мэвис?

— В туалете. Опять. — Он улыбнулся. — У нее стал такой маленький мочевой пузырек!

— Изумительно. Передай ей, что мне нужно кое-кого допросить по делу об убийствах и что я иду по горячему следу. Вернусь, как только смогу. Если найдете что-нибудь, что вам покажется знакомым, даже если не будет полной уверенности, обязательно пометьте. Мы этим займемся вплотную, как только я вернусь. Если Пибоди и Макнаб вернутся раньше нас, отдайте это им.

— Мы так и сделаем. Даллас, Рорк, вы не против, если мы сегодня останемся здесь переночевать? Она все равно захочет вернуться завтра. Сюда или в управление, если ты будешь работать там. Мне ужасно не хочется, чтобы она сновала туда-сюда по городу, когда она так измучена.

— Вы здесь всегда желанные гости, — ответил Рорк. — А почему бы тебе не попросить Соммерсета соорудить ей успокаивающий коктейль? Он знает, что будет безвредно для нее и для ребенка.

— Тебе бы и самому не помешало, — добавила Ева.

Потом, прекрасно зная, что он любит ее подругу она подошла к Леонардо и потрепала его по широкому плечу. — Скажи ей, что я ни на минуту не забываю о Тэнди Все мои мозговые клетки брошены на ее розыск.

— Она в тебя верит. Только этим и держится. «Мне бы продержаться», — устало подумала Ева, выходя из дома.

— Ты садись за руль, — сказала она Рорку. — Мне надо поработать мозгами.

Она откинула спинку кресла на несколько дюймов, закрыла глаза и сосредоточилась на Тэнди.

Молодая, здоровая, одинокая, беременная, никаких тесных семейных связей. Переехала. Почему она перестала поддерживать отношения с друзьями, с коллегами, оставшимися в Англии?

Скрывалась? Пряталась?

От кого? От чего?

От отца ребенка? Возможно, но не похоже. Не жаловалась новым сослуживицам и новой беременной подружке на то, какой подлый подонок ее обрюхатил.

Ева вспомнила квартирку Тэнди. «Гнездышко» — так назвала это Пибоди. Не укрытие, не потайная норка. Может, она и пряталась, но не ушла в подполье. Скорее просто начала новую жизнь.

Жертвы похожих преступлений в этом были с ней схожи. Переезд? По крайней мере, первоначально для Другой британской жертвы. Новая работа, новое место, новая жизнь. То есть это скорее похоже на побег, чем на попытку спрятаться.

Побег от чего? От кого?

Одна женщина мертва, две пропали без вести. Надо будет попросить кого-то из докторов — Луизу или Миру, а может, и акушерку Мэвис — прочитать отчет о вскрытии убитой из Мидлсекса. Если женщина была ранена, мертва или умирала, убийца мог попытаться вырезать ребенка из ее утробы.

Да, это страшно.

Никакой попытки спрятать тело. Вместо этого он бросил жертву неподалеку от ее дома. «Подальше от того места, где ее держали, — подумала Ева. — Подальше от логова убийцы».

Но София Белего так и не всплыла на поверхность — живая или мертвая. Забрали ребенка и избавились от тела? Логично, решила Ева. Копы ищут похищенную — беременную или с ребенком. Похищенную или сбежавшую. Один раз она уже переехала могла переехать еще раз.

Но они не ищут здоровенького, хорошенького младенца, недавно усыновленного некой приличной здоровой семьей. Возможно, где-то за городом, далеко от места похищения.

Здоровый ребенок, приоритет номер один. Женщину на сносях невозможно усадить в самолет. Мэвис говорила, что ей запретили поездки на дальние расстояния после, кажется, тридцатой недели.

— Она все еще в Нью-Йорке, — пробормотала Ева. — Если только они не вывезли ее за город на машине. Но не слишком далеко. Они не станут подвергать ее чрезмерному стрессу. Ведь любой стресс отражается на ребенке. И она все еще жива.

— Почему?

— Если только у нее не начались преждевременные роды, она все еще носит главный приз в себе. Я не думаю, что они пойдут на крайние меры, в смысле попытаются искусственно ускорить процесс. Все эти женщины были захвачены на последних неделях беременности. Может, это совпадение, но, скорее всего, похититель ждет окончания беременности. — Ева задумалась. — Может, он или она — это какой-нибудь сумасшедший гинеколог или акушерка. Помешан на принятии родов. Потом каким-то образом избавляется от матери. Детей он тоже удержать не может. Кто-нибудь обязательно заметит, что у этого парня или женщины то и дело прибавление в семействе. Или…

— Может, он плохой акушер, может, он все время терпит неудачу, — тихо вставил Рорк. — Может, дети у него погибают, но он упорно продолжает эксперимент. — М-да… эту версию мы утаим от Мэвис. А может, это какой-то религиозный фанатик, настроенный против матерей-одиночек. Правда, одна из предполагаемых жертв — а я думаю, что все они связаны, — была замужем за отцом ребенка.

— Ну, если речь идет о настоящем религиозном фанатике, зачала-то она все равно вне брака.

— Да, этого исключать нельзя. — Ева бросила рассеянный взгляд на лоточника с тележкой на углу. Над тележкой курился дымок. — Но сам факт, что у нас аналогичные жертвы в трех странах, указывает на выгоду. Это бизнес. Схватить, дать родить, взять ребенка, продать. Уничтожить улики.

— Холодный расчет.

— Холоднее не бывает, — согласилась Ева и выпрямила сиденье, когда Рорк запарковал машину на Ист-Энд-авеню. — Но вернемся к текущей задаче. По части холодного расчета эти субчики не уступают похитителю нерожденных младенцев.

И она указала на небольшой дворец из стекла и камня, построенный на развалинах Городских войн. Таких домов, как этот, того же размера и стиля, в Нью-Йорке было несколько. И все они были выстроены на набережных, что позволяло их владельцам наслаждаться с высоты видами водных потоков. Тонированные стекла отсвечивали золотистой бронзой в глаза всякому, кто любовался зданием извне. Так как солнце Уже зашло, теплый коричневый камень и слепое стекло представали взору в золотистом сиянии специальной подсветки. Дом вздымался ввысь острым шпилем, спускался к реке широкими террасами, а парадный вход представлял собой высокую и широкую арку.

Нажав на кнопку звонка, Ева поднесла свой жетон к «глазку». Красный луч лазера просканировал жетон, после чего дверь открыла хорошенькая горничная униформе.

— Могу я вам помочь?

— Лейтенант Даллас, полиция Нью-Йорка г мной консультант. Нам необходимо поговорить с миссис Баллок и мистером Чейзом.

— Ни миссис Баллок, ни мистера Чейза нет дома для посетителей. Не желаете ли оставить визитную карточку?

— Когда я показываю вам вот это, — Ева поднесла жетон к носу робота, — это означает, что я здесь не со светским визитом. Как вы думаете, миссис Баллок или мистер Чейз предпочтут нанести визит мне в полицейском управлении?

— Если вам угодно подождать здесь, я проинформирую миссис Баллок.

«Здесь» представляло собой парадный вестибюль, пол которого был выложен золотой и серебристой плиткой, а с потолка свешивались какие-то замысловатые висюльки из тонкого красного стекла, разливавшие свет. На стенах висели картины в золоченых рамах — кричащие и яркие и, на взгляд Евы, совершенно ужасающие.

Диваны и кресла были из черного дерева с темно-красной обивкой.

Ева окинула взглядом широкую лестницу с ее серебристыми ступеньками, а потом прошла в располагавшуюся справа от вестибюля просторную гостиную, где та же цветовая схема была представлена в ином варианте: пол в черно-красную клетку, мебель в золотисто-серебряной гамме.

В огромном камине, отделанном темно-красным мрамором, гудело пламя, а за стеной с золотистым отливом стекла открывался вид на темную реку.

«Ничего приглушенного, — подумала Ева, — ничего спокойного, все вызывающе броско».

Едва ли кто-нибудь посмеет поднять усталые ноги сверкающий столик, никто не захочет откинуться на золотые парчовые подушки строгого дивана.

Заслышав дробный стук каблучков по плиткам пола Ева обернулась. Перед ней предстала Мадлен Баллок во плоти.

Фото с удостоверения не отдавало ей должного, решила Ева. Она была из тех, чье присутствие не может пройти незамеченным. Высокая, величественная красавица с моложавым лицом и светлыми, отливающими серебром волосами, гладко зачесанными назад и уложенными мягким узлом на затылке.

Глаза арктической синевы, на губах огненно-красная помада. На ней был тонкий кашемировый свитер и брюки из тяжелого шелка под цвет глаз. Бриллианты, как крошечные кусочки льда, сияли у нее в ушах и на шее.

— Лейтенант Даллас? — Она пересекла комнату, как безупречно оборудованная яхта, бесшумно скользящая по глади морской. Царственная и невозмутимая. На протянутой Еве руке сверкнули бриллианты и рубины. У Евы даже мелькнуло в голове: уж не подбирала ли она свои украшения к интерьеру гостиной? — Я разговаривала с вашей сотрудницей несколько дней назад, — продолжала Мадлен, — об этой ужасной трагедии у Слоуна, Майерса и Крауса.

— Совершенно верно.

— А вы — Рорк. — Ее улыбка потеплела на несколько градусов. — Не припомню, чтобы мы когда-либо встречались лично. Что само по себе, согласитесь, довольно странно.

— Миссис Баллок, — вежливо поклонился Рорк.

— Прошу вас, садитесь. Скажите, чем я могу быть вам полезна.

— У меня сложилось впечатление, что вы покинули страну, миссис Баллок, — начала Ева.

— И вы нас разоблачили! — Мадлен Баллок рассмеялась серебристым смехом и, шурша шелком, перебросила ногу на ногу. — Мы с сыном решили побыть здесь еще немного инкогнито, если вы меня понимаете

— Я знаю, что такое «инкогнито», — сухо ответила Ева, но улыбка Мадлен не дрогнула ни на секунду.

— Мы действительно сказали Роберту — Роберту Краусу — и некоторым другим нашим знакомым, что мы покидаем Нью-Йорк. Уверена, что вы меня поймете: все эти приемы и развлечения могут страшно утомить. Ну, разумеется, вам трудно понять. Оба вы молоды. Вы, должно быть, купаетесь в непрерывном вихре удовольствий: званые ужины, вечеринки, празднества…

— Да я буквально живу празднествами. Надышаться ими не могу, — кивнула Ева.

На этот раз улыбка дрогнула, брови Мадлен нахмурились, но лишь на секунду.

— Может быть, проще было бы отказаться от приглашений? — продолжала Ева. — Объяснить друзьям, что вам с сыном хочется провести несколько вечеров в тишине?

— От людей в нашем положении столь многого ждут… — с тяжелым вздохом Мадлен развела руками и грациозно уронила их на колени. — Иногда эти ожидания становятся тяжким бременем. Принять одно приглашение и отказаться от другого? Люди непременно обидятся. Это была всего лишь маленькая уловка, чтобы избежать всех этих обид и все-таки провести несколько вечеров в тишине. Мы так любим ваш город. А, а вот и угощение.

Горничная вкатила сервировочный столик с графинами, чайником, блюдами, на которых помещались сыр, фрукты и печенье с глазурью.

— Чай? Или что-нибудь покрепче — коньяку? Может быть, и то, и другое?

Прекрасно зная, что Ева откажется, Рорк опередил ее: положил руку ей на колено и легонько сжал.

— Было бы очень приятно выпить чаю.

— Чудесно! Я налью. Можете идти, — бросила Мадлен горничной, и та бесшумно ускользнула. — Сливки, лимон?

— Просто чай для нас обоих. Нет, спасибо, сахара не нужно. — Рорк взял инициативу на себя. — У вас весьма впечатляющий дом. Великолепный вид.

— Именно вид и привлек меня в первую очередь. Я могу здесь сидеть часами и наблюдать за рекой. Все наши дома расположены вблизи воды. Она меня притягивает.

— У вас есть этот прекрасный дом, — вставила Ева, — и тем не менее на этот раз по приезде вы остановились у Роберта Крауса.

— Да, верно. Его жена… вы с ней знакомы? Очаровательная женщина. Она нас пригласила, и нам показалось, что это будет забавно. Мы действительно провели время очень мило. Мы обожаем играть в карты. — Мадлен передала им по чашке чаю и налила себе. — Но, признаюсь, я не понимаю, какой интерес это может представлять для вас.

— При расследовании убийства, любая деталь представляет для меня интерес.

— А разве следствие все еще идет? Я полагала, что все уже выяснилось. Ужасное происшествие. Они оба были так молоды. Но вы же не можете подозревать Роберта?

— Просто хочу восстановить полную картину. Вы знакомы с Рэндалом Слоуном?

— Разумеется. Вот уж поистине светский лев. Столько энергии! Никогда дома не сидит.

— Не могу с вами согласиться. Он там умер.

— Простите? Что вы сказали?

— Рэндал Слоун был найден сегодня после полудня висящим на люстре в спальне своего дома.

— О господи! — Мадлен прижала руки к груди. — Боже милостивый! Рэндал мертв?!

— Когда вы виделись или говорили с ним в последний раз?

— Я не… У меня в голове не укладывается. Я просто в шоке. Я… Одну минутку. — Мадлен протянула руку к серебряной коробочке в стене, оказавшейся интеркомом. — Браун, пожалуйста, попросите мистера Чейза спуститься немедленно. — Откинувшись на спинку кресла, она прижала пальцы к вискам. — простите, это такой страшный удар… Мы с ним знакомы чуть ли не десять лет. Мы были друзьями.

— Насколько близкими друзьями?

Горячая краска бросилась в лицо Мадлен. Она опять уронила руки на колени.

— Я понимаю, что задавать вопросы в подобных обстоятельствах — это ваша обязанность, но в этом вопросе, по-моему, содержится намек весьма дурного вкуса.

— Что ж поделаешь, полицейские славятся своим дурным вкусом. Вас с ним связывали личные отношения?

— Разумеется, не в том смысле, который вы в это вкладываете. Мы получали удовольствие в обществе друг друга.

— Насколько мне известно, именно он убедил вас отдать ведение ваших счетов в фирму его отца.

— Так и было. Много лет назад. Я сочла репутацию, этику и уровень услуг фирмы более чем удовлетворительными.

— Вашими делами занимался Роберт Краус?

— Совершенно верно.

— Однако на деле ваши счета, счета вашего Фонда, вел Рэндал Слоун.

— Нет, вы ошибаетесь. Их ведет Роберт.

— Рэндал Слоун надзирал за финансами Фонда Баллока с первого дня и до своей смерти.

— Понятия не имею, о чем вы говорите. О боже! Уин! Слоун мертв.

Уинфилд Чейз замер на ходу посреди комнаты. Он был похож на мать, отличался таким же сильным сложением, у него было такое же волевое лицо, те же ледяные глаза. Оправившись, он торопливо подошел и взял протянутую ею руку.

— Рэндал? Как это могло случиться? Он попал в аварию?

— Его тело было обнаружено сегодня висящим на веревке в спальне его дома, — сказала Ева.

— Он повесился? С какой стати ему это делать? — удивился Уинфилд.

— Я не говорила, что он повесился.

— Вы сказали… — Уинфилд запнулся, поглаживая руку матери. — Вы сказали, что он был найден повешенным, и я подумал… — Он округлил глаза. — Вы хотите сказать, что это было убийство?

Ева невольно восхитилась его аристократическим британским акцентом. В его устах все это звучало так, словно Рэндал Слоун должен был надеть смокинг, перед тем как задохнуться до смерти.

— Этого я тоже не говорила. Дело расследуется. И, как ведущий следователь, я спрашиваю вас обоих, где вы были в пятницу между шестью и десятью часами вечера.

— Это оскорбительно! Как вы смеете допрашивать мою мать подобным образом? — Теперь его пальцы сплелись с пальцами Мадлен, свободной рукой он обнял ее, и его ладонь оказалась у нее на бедре. — Вы отдаете себе отчет в том, кто она такая?

— Баллок Мадлен, бывшая Чейз, урожденная Мадлен Кэтрин Форрестер. — Их недвусмысленная поза бесила Еву, но она не отвела глаз. — И если вы не знаете, кто я такая, позвольте представиться еще раз: лейтенант Ева Даллас, Департамент полиции Нью-Йорка, отдел убийств. Пока причина смерти не будет установлена экспертом судебной медицины, это Дело рассматривается как подозрительная смерть в отсутствие свидетелей. Отвечайте на вопрос.

— Мама, я сию же минуту звоню нашему адвокату.

— Валяйте, — кивнула Ева. — Он вам понадобится если вы боитесь сказать мне, где вы были в пятницу

— Успокойся, Уин. Успокойся. Все это, конечно очень неприятно. Мы были дома весь вечер. Мы с сыном обсуждали планы нашего весеннего благотворительного праздника. Это грандиозное мероприятие по сбору средств, Фонд устраивает его в апреле, на этот раз в Мадриде. Мы поужинали около восьми, насколько мне помнится, потом послушали музыку и сыграли партию в карты. Мы отправились спать примерно в одиннадцать. Я ничего не перепутала, Уин?

Он взглянул на Еву сверху вниз.

— На ужин у нас был томатный суп, а на второе котлеты из ягненка.

— Вкуснотища. Вы когда-нибудь посещали нью-йоркскую резиденцию Рэндала Слоуна?

— Конечно. — Мадлен крепко держала сына за руку. — Он часто принимал гостей.

— В этот приезд?

— Нет. Как я уже объяснила, мы хотели провести несколько вечеров в спокойной домашней обстановке.

— Хорошо. Вам приходилось водить машину в городе, мистер Чейз?

— В Нью-Йорке? — Он взглянул на Еву с легкой брезгливостью. — С какой стати?

— Не знаю. Что ж, спасибо, что уделили мне время. — Ева поднялась на ноги. — Ах да, чуть не забыла. Ваши счета, курируемые фирмой Слоуна, Майерса и Крауса, будут переданы налоговым органам Соединенных Штатов и Великобритании, а также, я полагаю, нескольких других стран.

— Это неслыханно! — Уинфилд готов был броситься на Еву, но его мать вскочила и остановила его.

— Что все это значит? — спросила она.

— Эти счета вызывают целый ряд вопросов. Я — коп, мое дело — убийства раскрывать. Откуда мне знать. Я уверена, что соответствующие органы найдут ответы.

— Если есть какие-то вопросы относительно счетов фонда, на них ответят Слоун, Майерс и Краус. Роберт Краус… — Мадлен замолчала и опять прижала руку к груди. — Но нет, вы же говорите, что на самом деле именно Рэндал вел наши счета. Одно это является чудовищным нарушением доверия. Он что-то растратил? О боже, мы же доверяли ему, доверяли им! — Она прижалась к Чейзу, и он обвил рукой ее плечи. — Он нас использовал? — В ее голосе появились визгливые нотки, — Он из-за этого покончил с собой?

— Это был бы ответ на все вопросы, не так ли? Спасибо, что уделили нам время.

«Что ж, — сказала себе Ева, — теперь им будет о чем подумать».

Язвительная улыбка играла на ее губах, когда она садилась в машину.

— У меня возникло черное подозрение, что нас не пригласят на большой весенний благотворительный праздник в Мадриде, — заметил Рорк. — Как мы это переживем?

— Мое сердце разбито. Ты их просек? Просто какое-то кино! Знаешь, эти старые английские салонные фильмы, которые тебе так нравятся. Думает она на ходу, это я готова признать. Ей и в голову не приходило, что мы можем постучаться в ее дверь, но, когда мы постучались, она сориентировалась мгновенно. А вот ему, наоборот, нужна направляющая рука и короткий поводок. И фитиль у него короткий. Вспыльчив. Заводится с пол-оборота.

— Это он их убил, — сказал Рорк.

— Не стану спорить. «И вы еще смеете меня допрашивать? Смеете мне угрожать?» Да, он убил всех троих, а потом вернулся домой и рассказал мамочке все по порядку. Зуб даю, они сейчас злы, как сто чертей: три убийства так и не отмазали их сомнительные счета.

— Они все свалят на Рэндала Слоуна.

— Они попытаются все свалить на Рэндала Слоуна. Знаешь, пусть об этом у федералов голова болит Убийство первой степени, три эпизода. Заговор с целью убийства, подстрекательство, пособничество, укрывательство. Я их в шарик скатаю на этом деле.

— Осмелюсь спросить, каким образом?

— Он оставил свою ДНК на кулаке Байсона. Так что наука его достанет. А я, благодаря своему уникальному опыту и феноменальной интуиции, нарыла уже достаточно, чтобы получить ордер и обязать его принудительно сдать образец ДНК на анализ. Если Пибоди и Макнабу повезет, у Рэндала Слоуна найдется компромат на них в его доме. А этот Уин… Если я заполучу его на допрос, он мне со злости все выболтает. Им мамочка вертит как хочет, а стоит ему остаться одному, как он бросится на меня и запоет. Я уже это вижу.

— Они могут сегодня же вечером рвануть в Англию. Или куда угодно, если на то пошло.

— Могут, но не рванут. Если они пустятся в бега, это будет выглядеть подозрительно. К тому же она хорошо владеет собой. Они просто будут изображать шок и негодование. Их приятель, столь удобно и своевременно умерший, обманул их, злоупотребил их доверием. Воспользовался их многократно воспетым Фондом для собственной выгоды. Ужас и позор! Сейчас она как раз разрабатывает стратегию и звонит Кавендишу или одному из своих крючкотворов в Англии. Их надо ввести в курс дела, спустить с цепи, чтоб забросали нас предписаниями, запретительными ордерами, всем, что они могут наскоро достать из рукава. Да, кстати, с Кавендишем тоже надо будет плотно поработать. Я из него все выжму за полчаса. Он у меня потом изойдет, У него хребта нет. Он на них настучит. Он знает об убийствах и пойдет на сделку, чтобы не сесть за пособничество.

Рорк остановил машину на перекрестке и повернулся к Еве.

— Дело идет к завершению, лейтенант?

— Да, все выстраивается. Сейчас начну выбивать одер на Чейза и на Кавендиша. — Ева вытащила телефон, — Они у меня оба уже к утру будут париться в предвариловке.

Она помешала воскресным вечерним развлечениям своего начальства и заместителя окружного прокурора, включила их в режим связи на телефоне, вмонтированном в приборный щиток машины. Их короткое совещание было еще в полном разгаре, когда Рорк проехал в ворота дома.

— Мне нужен ордер для получения ДНК Чейза, — настаивала Ева.

Заместитель прокурора Шер Рио ответила первой:

— Сомнительные финансовые операции, предположительно под контролем человека, не являвшегося дипломированным аудитором и оставившего предсмертную записку, где он сознается в двух убийствах перед тем, как повеситься…

— Судмедэксперт не признает акт самоубийством, — возразила Ева.

— У тебя не может быть стопроцентной уверенности, — включился в разговор Уитни.

— У меня есть вся уверенность, какая мне нужна. — Ева поморщилась.

Уитни лишь вздохнул.

— Если у лейтенанта Даллас есть такая неопровержимая уверенность, Рио, нам следует это протолкнуть. Если Чейз чист, худшее, чего нам следует ждать, это обиды и жалобы в посольство. Ну и пусть жалуется! Пусть его адвокаты поднимут хай.

— Я найду судью, который с вами согласится, — сказала Рио. — То же самое относится к Кавендишу. Но все это шатко, Даллас.

— Я устраню шаткость. Все будет железно. Они оба Должны быть взяты завтра к восьми ноль-ноль. Спасибо, майор. Извините, что нарушила ваш покой.

А я? — обиделась Рио.

— И тебе спасибо.

— Отличная работа. — Рорк наклонился к Еве и поцеловал ее. — Я бы дал тебе ордер.

— Да уж ты бы, конечно, дал. Они запасутся адвокатами по самое «не балуй», но им это не поможет. Я прижму их, Рорк. За Натали, за Бика, даже за этого идиота Рэндала Слоуна. И когда я с ними покончу, федералам и Интерполу придется подбирать осколки и набавлять им сроки за мошенничество с налогами, отмывание денег и что там еще они смогут накопать. — Ева обвила его талию, пока они поднимались по лестнице к входной двери. — Ты мне здорово помог, Умник.

— Заплати мне.

Ее смех превратился в шипение, как только она вошла в дом и увидела Соммерсета.

— Ну почему вам обязательно нужно здесь торчать? Другого места нет?

Он не обратил на Еву никакого внимания и обратился прямо к Рорку:

— Успокоительное подействовало, Мэвис спит. Я поместил ее и Леонардо в голубые гостевые апартаменты на третьем этаже. Там тихо, а ей нужен отдых. — Теперь Соммерсет устремил свои темные глаза на Еву. — Сегодня она была слишком возбуждена и слишком много работала.

— Давай-давай. Конечно, это я во всем виновата.

— Виноват тот, кто похитил Тэнди Уиллоуби, — спешно вмешался Рорк. — И все мы хотим, чтобы Мэвис хорошо отдохнула и была окружена всяческой заботой.

— Разумеется. — Соммерсет откашлялся. — Я встревожен. — Он снова бросил взгляд на Еву, и на этот раз в его темных глазах можно было прочесть сожаление. — Я встревожен.

Если ходячая швабра на двух ногах теоретически может к кому-то питать нежные чувства, поняла Ева, значит, Соммерсет питал их к Мэвис.

— Я не могу заставить ее отдыхать, разве что к постели привяжу. Все, что я могу, это найти Тэнди Уиллоуби.

— Лейтенант, — сказал Соммерсет, когда она уже начала подниматься по ступенькам, — я мог бы сделать вам энергетический коктейль из натуральных компонентов, без химии, которую вы так не любите.

— Ты мог бы сделать мне энергетический коктейль? Чтобы я вливала его в себя? — Ева фыркнула. — Я что, похожа на сумасшедшую? Если да, значит, я ополоумела совсем недавно. — Не останавливаясь ни на секунду, она оглянулась на Рорка. — Никакого колдовского зелья от него я не возьму и пить не буду, так что забудь об этом.

— Я молчу. Я ничего не сказал.

— Зато подумал. Сейчас я выпью кофе и позвоню Пибоди. Если Мэвис отключилась часочка на два, я могу сама туда поехать, подменить Пибоди с Макнабом. Мне надо сообщить Бакстеру последние новости. Он захочет присутствовать при допросе.

— Ева, ради всего святого, тебе нужно поспать.

— А сам сказал, что молчишь.

— Черт бы тебя побрал со всеми потрохами… Больше он ничего не успел сказать: зазвонил ее телефон.

— Запомни, на каком месте ты остановился. Не потеряй свою ирландскую мысль. Даллас.

— Получилось! — торжествующе пропела Пибоди. — у нас получилось! Мы открыли сейф!

— Разрази меня гром!

— Это уже второй. Мы уже почти сдались, но мой Парень — жуткий упрямец.

Голос у Пибоди был ликующий.

— Первый сейф был в библиотеке. Замаскированный, но даже обычный вор, если у него мозги работают, мог бы догадаться. Вычищен. Ну мы, конечно, приуныли. Подумали, тот, кто убил Слоуна, первым до него добрался.

— Бьюсь об заклад, так оно и было. И теперь он думает, что добрался и вычистил все, что может свидетельствовать против него. Все, что Слоун на него накопал и спрятал.

— Но Макнаб сказал: «К черту все, Пибоди», — это он мне. И, как вы и говорили, убитый был все-таки тоже не самый последний дурак, так почему бы ему не сообразить, что можно обзавестись и вторым тайником? И запрятать его поглубже? Может, он и не здесь, а где-то еще, но если он здесь, решили мы, мы будем искать, пока…

— Короче.

— Извините. Мой мозг уснул час назад, а все остальное, что от меня осталось, этого еще не осознало. Ну, словом, этот мы нашли в кухне. Он встроен в стену кладовой, где, к слову сказать, покойный хранил первоклассную жратву. Мы ничего не тронули. Это было непросто, но мы удержались. И в этом хорошеньком маленьком сейфе, который мой шотландский жеребец вскрыл всего за тридцать пять минут, мы нашли наличные. Двести пятьдесят штук, кое-какие драгоценности. И целую кучу дисков. Они все помечены ярлыками, Даллас, и часть этой кучи — записи Фонда Баллока.

— Забирай все. Все по мешкам, все записать, все тащи сюда. — Ева повернулась к Рорку с самодовольной улыбкой. — Все. я взяла этих подонков. — Улыбка угасла, когда она увидела высокий стакан с мутноватой зеленой жидкостью в руке Рорка. — А это откуда взялось?

— Феи принесли.

— Мне от твоих фей ничего не нужно. — Ева расставила ноги на ширину плеч, приняла боксерскую стойку и стиснула кулаки. — И если ты только попробуешь влить в меня это пойло, я тебе кровь пущу.

— О боже, я в ужасе! Мне угрожает физической расправой женщина, едва стоящая на ногах. Половину мне, — добавил он торопливо, когда она зарычала, — половину тебе.

— Черт бы тебя побрал. — Ну как она могла ему врезать, когда он рассуждает так разумно? — Ты первый.

Не сводя с нее глаз, Рорк поднес стакан ко рту и выпил половину содержимого. Потом, вопросительно склонив голову набок, протянул стакан Еве.

— Мерзость, правда?

— Стопроцентная, — согласился он. — Твоя очередь.

Ева скорчила рожу, которая, по его мнению, сделала бы честь любой упрямой и капризной двенадцатилетней заразе, но схватила стакан, зажмурилась крепко-накрепко и проглотила все, что в нем осталось.

— Вот. Счастлив?

— Буду счастливее, когда мы начнем танцевать голышом на песке под тропическим солнцем, но пока и так сойдет.

— Ладно. — Ева потерла слипающиеся глаза. — Пора кончать с этим делом.

Глава 19

Когда Ева позвонила Бакстеру, он уже подъезжал к ее воротам.

— Я решил, что нам с тобой лучше обменяться всем, что у нас есть, причем лично, а не по телефону. Трухарт со мной. Не может быть, чтобы для парня не нашлось работы.

«Работа есть всегда», — подумала Ева и начала собирать все свои заметки. Трухарт может взять на себя канцелярскую работу и написать за нее отчет. Несмотря на многие месяцы работы с Бакстером, Трухарт все еще напоминал ландыш на майском лугу и к работе относился с энтузиазмом щенка, резвящегося на вышеупомянутом лугу среди вышеупомянутых ландышей Он не станет возражать против бумажной работы.

— Полку полицейских прибыло, — заметил Рорк. — Значит, надо варить больше кофе.

— Пляски голышом под тропическим солнцем вдохновят тебя. В ближайшем будущем так и будет.

Рорк поставил кружку кофе на стол возле ее локтя.

— Вряд ли у нас есть хотя бы пятнадцать минут чтобы попрактиковаться в виртуальном пространстве.

— Да мы практиковались при любой возможности последнюю пару лет. По-моему, нам уже пора переходить в профессионалы. Откуда берутся деньги, которые они отмывают?

— Я думал, ты собиралась отдать это дело федералам и налоговой полиции.

— Да, но меня это точит. — Ева встала, подошла к доске и принялась изучать фотографии Баллок и Чейза. При этом она вспомнила, как они стояли рядом, как прикасались друг к другу. — Они не просто мать и сын. — Убедившись, что Рорк не отвечает, Ева повернулась, посмотрела на него и кивнула. — Ты тоже это видел.

— Наверное, мы с тобой острее реагируем на подобные вещи, чем другие люди. Я видел, что между ними… скажем так… их связывает нечто интимное.

— Это слишком приличное слово для обозначения того, что их связывает. Как, впрочем, и слово «инцест». Все эти слова просто не передают сути происходящего. Она всем заправляет и своим сыном тоже. — При мысли об этом Ева почувствовала, что у нее кровь закипает. — Она — паучиха. Она должна защищать его от всего плохого, а вместо этого она его использует и развращает… Впрочем, это не моя история.

Рорк подошел к ней, положил руки ей на плечи, поцеловал в волосы.

— Эта история отдается в тебе, точно так же, как и что происходит с Тэнди, отзывается во мне. И ничего с этим ты не можешь поделать.

Ева накрыла руки Рорка своими ладонями.

— Не забывай, убийства совершал он. Я это чувствую: весь лощеный, а под лоском — жестокий насильник. Но на кнопки нажимала она. Может быть, я придаю этому слишком большое значение.

— Если и так, мы на одной волне.

— Ну что ж! — Ева со вздохом опустила руки. — Если мы правы, это нечто такое, чем я смогу воспользоваться, когда они будут поджариваться у меня в комнате для допроса. А пока… Откуда денежки? Наркотики, оружие? Что-то мне в это не верится. Не их профиль. Деньги мафии? Не знаю. Опять-таки не похоже. Не те флюиды. Много других способов, — проговорила она задумчиво, словно размышляя вслух. — Множество способов делать деньги под прилавком, но мне кажется, у меня такое чувство, — уточнила она, — что такие, как они, будут заниматься только любимым делом. Чем-то таким, что доставляет им удовольствие. Во что они верят. Они самодовольные ублюдки.

— Безупречно точное определение.

— Ты меня понимаешь, — кивнула Ева. — Чопорные «столпы общества», преисполненные сознания собственной важности. Я как-то не вижу их в альянсе с организованной преступностью, потому что она сама любит быть главной и всем заправлять. Хотела бы я обговорить все это с Мирой, получить психологический портрет.

— По-моему, ты уже сама его составила.

— Она носит бриллианты дома. Он надевает костюм воскресным вечером, когда они сидят дома. Оба поддерживают имидж, даже когда вокруг никого нет и не перед кем выпендриваться. Они создали этот имидж, и он всегда при них, даже когда они спариваются в темноте. А секс — это еще один уровень их единения, их возвышения над остальными. «Вы знаете, кто мы такие? Может, контрабанда? По крайней мере, в этом есть некий шик, романтический налет.

— Спасибо на добром слове, дорогая.

Ева закатила глаза. Можно было не сомневаться, этот человек не упустит случая напомнить ей, что именно так он сам в юности сколотил значительную долю своего состояния.

— Драгоценности, предметы искусства, редкие вина… Что-то в этом роде. Ну, может, еще какой-нибудь тонкий шантаж.

— Хотя бы на часть своих вопросов ты получишь ответы, когда Пибоди и Макнаб привезут сюда диски.

— Да уж. Наверняка все это будет закодировано. Черт бы их всех побрал. У них куча домов и другой собственности записана на имя Фонда. — Не находя себе места, Ева принялась расхаживать перед доской. — Но именно так большие шишки проделывают ходы и дырки в налоговом законодательстве. И я могу пари держать, что все эти драгоценности, картины и другие дорогие штучки-дрючки были куплены за наличные. — Ева повернулась и указала на данные, выведенные на настенный экран. — Вот, посмотри на него. Ему под сорок, ни браков, ни сожительства, все еще живет с матерью. Работает с матерью. Всюду ездит с матерью. Они даже не пытаются как-то замаскировать то, что между ними происходит. Он даже не сказал: «Вы отдаете себе отчет в том, кто мы такие?» Нет, он спросил: «Вы отдаете себе отчет в том, кто она такая? Власть у нее. Все решает она.

Ева замолчала, услышав в коридоре шаги полицейского, приближающиеся к кабинету.

Всегда было удивительно и непривычно видеть Трухарта не в форме. Вдвоем они напоминали парочку ведущих актеров в классическом полицейском боевике. Закаленный, все на свете повидавший ветеран и его крепкий, надежный молодой стажер.

— Кофе! — В устах Бакстера это слово прозвучал как молитва. — Сваргань мне, малыш. Привет, Даллас, Рорк.

—Что слышно насчет машины? — строго спросила Ева.

— Выбрасывают диски каждые двадцать четыре часа, так что нужный нам вечер потерян безвозвратно. Записей нет.

— Что ты мне принес? Нулевой результат?

— Когда это у меня был нулевой результат? — обиделся Бакстер. Он взял у Трухарта кружку кофе, сел и вытянул ноги. — Частный гараж, помесячная оплата за место. Это больше, чем мы с малышом вместе взятые платим за наши квартиры. Вход через электронную карту-ключ и кодовый замок, С полдюжины тачек, и позволь тебе заметить, все они крутые. Убитый владел весьма впечатляющим внедорожником. Четырехместный. С полным тюнингом.

— Твой рассказ просто завораживает, Бакстер.

— Дальше будет еще лучше. Мы осматриваем тачку… Пришлось менеджера вызвать, вот он-то, кстати, и выдал нам нулевой результат. Но, пока мы были там, появляется другой клиент на классическом «Солнечном шторме»: модель «три икс», реактивный заряд, шесть мест, черный и блестящий, как врата ада, верх из посеребренного стекла. Знаете эту модель? — обратился он к Рорку.

Конечно, знаю. Действительно, великолепная машина.

— Я чуть не заплакал, когда он на ней въехал.

— Это была отличная машина, — подтвердил Трухарт и покраснел, когда Ева бросила на него грозный взгляд.

— Похоже, вы, мальчики, здорово повеселились с вашими любимыми игрушками. Но что это дает мне?

— В ходе разговора владелец «Солнечного шторма» — некий Деррик Ньюмен — заявил, что, хотя сам он лично никогда не встречался со Слоуном, ему нравилась машина Слоуна, он даже подумывал, не купи ли ему себе такую же на случай плохой погоды и плохой дороги.

— Ну, может, он теперь купит эту по дешевке, раз владелец мертв.

— Хотя сам он лично никогда не встречался со Слоуном, — упрямо повторил Бакстер, — он обратил внимание на то, что владелец внедорожника всегда загонял свою машину на место задом. Он был запаркован именно таким способом неделю назад в среду, примерно в семь вечера, когда Ньюмен брал свою собственную машину, чтобы заехать за своей очередной пассией и отвезти ее в «Устричную бухту на репетицию свадебного ужина своего брата, который собирается затянуть петлю. Да, сама церемония должна была состояться в следующую субботу. Он вернул свою машину в гараж где-то после трех утра в четверг, так как очередная пассия в тот раз не пожелала ему дать. И в указанное время он с удивлением заметил, что внедорожник загнан в нишу носом,

Ева задумчиво поджала губы.

— Возможно, это не нулевой результат.

— Можешь не сомневаться. Когда Ньюмен упомянул о парковочных привычках Слоуна, менеджер это подтвердил. Слоун три года арендовал это место и никогда не парковался носом вперед. До того раза неделю назад. В ночь со среды на четверг.

— Я требую конфискации машины. Я хочу, чтобы «чистильщики» разобрали ее на молекулы.

— Я так и думал. Позвонил прямо оттуда. Ее уже забирают.

— Хорошая работа.

— Во всяком случае, это кое-что. Хоть что-то, — пожал плечами Бакстер. — Я каждый день разговариваю с Палмой. Она хочет войти в квартиру и забрать вещи своей сестры, как только мы оттуда уйдем.

— Мы над этим работаем.

Ева ввела его в курс дела, мимоходом кивнув Пибоди и Макнабу, которые вошли в тот самый момент, когда она заканчивала.

— Упаковано, надписано, зарегистрировано, доставлено. — Пибоди зевнула, пока они с Макнабом вываливали мешки с уликами на стол Евы. — Деньги вкусно пахнут. Особенно когда их много.

— Дайте ей кофе, — приказала Ева.

— Выпейте сначала это, Делия. — Рорк протянул ей только что налитый стакан энергетического коктейля.

— На вид — отрава, — сказала Пибоди, надув губы.

— Я приготовил его специально для вас.

— О-о-о… — Бросив на него влюбленный взгляд из-под отяжелевших век, Пибоди одним духом проглотила коктейль. — На вкус тоже отрава.

— Да, я знаю. Вы тоже, Йен, выпейте.

— Энергетический коктейль? А мне они даже нравятся.

Макнаб выпил свою порцию без стонов и гримас, пока Трухарт разносил по комнате кофе для всех присутствующих.

— Ну, теперь, когда все подкрепились… — Ева распечатала пластиковые мешки с уликами, помеченные инициалами Пибоди, в которых были диски Фонда Балдока. — Начнем с прошлого года, обратный отсчет. — Она вставила первый диск в прорезь дисковода. — Данные на первый экран.

«Не закодировано», — подумала она с радостью. Ей хотелось сплясать, но сил не было.

— Рорк? Перевод?

— Ежемесячные счета, — определил он. — Я бы сказал, это личный экземпляр Рэндала Слоуна. Здесь Все названо своими словами в отличие от файлов, зарегистрированных в фирме его отца. Вот, видите, его ежемесячный гонорар. — Рорк взял указку и подсветил цифры. — Вот комиссионные Мадлен Баллок и Уинфилда Чейза, в точности как они указаны. Вот вычет вознаграждения для Кавендиша в Нью-Йорке. Лондонская адвокатская фирма берет долю путем ежемесячного задатка и почасовой оплаты.

— А теперь попроще, с учетом аудитории.

— Официально счета велись таким образом, что понять что-либо трудно, но вот здесь перетасовка по дочерним счетам и удвоение задокументированы четко. Все это незаконно. Налоговые ищейки будут годами утираться слюной.

— Я вижу здесь доходы, — заметила Ева, просматривая данные, — поступающие главным образом от физических лиц. Из этих доходов поступают гонорары другим физическим лицам и кое-каким организациям. Больницы, лекарства, питание, проживание, перевозки.

— Сэмюэль и Рис Руссо, уплачена четверть миллиона долларов.

— Это взнос, — объяснил Рорк. — Один из четырех.

— Миллион от Сэма и Рис, такая же сумма от некой Марианны Клоувер. И то же самое… Что у нас тут?.. Четыре… нет, пять платежей взносами физических лиц за один лишь первый квартал прошлого года. Интересно, за что же они платят? — спросила Ева.

— Об этом может рассказать список расходов, приложенный к каждому поступлению. — Рорк вызвал на экран расходную часть. — К платежу супругов Руссо прилагается уплата десяти тысяч евро с каждым взносом, адресованная Сибил Хопсон, а также две тысячи евро в месяц в качестве задатка некой Летиции Браунберн, доктору медицины, плюс окончательный платеж ей же в сумме десяти тысяч евро в октябре прошлого года. Еще один платеж, проведенный как благотворительный взнос на счет организации «Воскресное дитя». Гонорары адвокатам, выплаченные Фондом по этой сделке, доходят до двенадцати тысяч.

— Итак, из каждого миллиона, который они загребают без обложения налогом как первичный доход они пускают в дело меньше ста тысяч. Неплохой доходец образуется, — подытожила Ева. — А что такое «Воскресное дитя»?

— Агентство по усыновлению, — полусонно пробормотала Пибоди. — Центральный офис в Лондоне.

Ева повернулась волчком.

— Что?

— А? Что? — Пибоди вздрогнула, выпрямилась в кресле и отчаянно заморгала. — Извините, я, кажется, отключилась.

— «Воскресное дитя».

— А что, мы уже переключились на похищение? Это одно из агентств в списке. Центральный офис в Лондоне с отделениями во Флоренции, Риме, Оксфорде, Милане. А, да, еще в Берлине и в других местах. Извините, мне придется заглянуть в свои записи.

— Это агентство из списка в файле Тэнди, и оно же фигурирует как один из основных адресатов благотворительной помощи Фонда Баллока? — Ева перевела взгляд на Бакстера. — Совпадение исключено, верно?

— Боже милостивый, Даллас, да у нас тут полная увязка!

— Трухарт, прокачай Летицию Браунберн, доктора медицины, Лондон. Я хочу знать, связана ли она с агентством «Воскресное дитя». Рорк, я прошу тебя пройтись по этим файлам как можно быстрее. Проверь, есть ли тут связь. Есть ли другие агентства, клиники, больницы с родильными отделениями.

Работа началась стремительно. Так как все компьютеры в обоих кабинетах были задействованы, Ева извлекла свой ППК.

— Данные по Руссо Сэмюэлю и Руссо Рис, — приказала она и продиктовала идентификационные номера, указанные в файле Слоуна.


Работаю… Руссо Сэмюэль, сорок три года, женат на Руссо Рис, урожденной Бикл, тридцать один год. Место проживания: Лондон, Англия; Сардиния, Италия; Женева, Швейцария. Один ребенок, мальчик, два года. Усыновлен.


— Этого достаточно, остановить проверку. Начать проверку данных Хопсон Сибил. — И Ева продиктова ла идентификационный номер.


Работаю… Хопсон Сибил, двадцать один год. Родители…


— Пропустить это. Адрес и дети.


Проживает: Оксфордский университет. Студентка

Детей нет. Одна зарегистрированная беременность, закончившаяся рождением одного живого ребенка мужского пола два года назад. Усыновлен частным образом.


— Агентство по усыновлению, обслуживавшее Руссо и Хопсон.


Работаю… «Воскресное дитя», Лондон.


Тут нет нарушения закона, Даллас. — Бакстер подошел к ней. — Я не знаю всех юридических тонкостей частного усыновления и суррогатного материнства в Европе, но они могут отличаться от наших.

— Цены слишком высоки, — возразила Ева. — Эта девица продала своего ребенка, а торговля живым товаром запрещена по всему миру.

— Можно назвать плату поощрением образования, чем-то вроде дополнительной стипендии. Или возмещением расходов. Может, им придется потоптаться в дерьме, но они отмажутся.

— Может быть. Но они скрыли доходы, фальсифицировали свои счета, чтобы суммы вписывались в установленные пределы, а основную часть дохода утаивали. И если это именно то, что мы думаем, они фактически занимаются подпольной торговлей детьми и наваривают на этом деле колоссальные бабки. Они будут скверно выглядеть в прессе, когда это всплывет. Более того, они убили троих, чтобы сохранить все это в тайне.

— Значит, вот на что наткнулась Натали Копперфильд, — в горечью проговорил Бакстер.

— Вряд ли она в полной мере понимала, о чем идет речь, но она усердно копала и получила убийственные улики. Бакстер, есть другие женщины, пропавшие, как Тэнди, и, по крайней мере, одна из них была убита месте с плодом. В конце концов, все возвращается к тому. — Ева кивнула на доску с фотографиями убить их. Именно к этому.

— Похищение женщин на улицах? Похищение их детей?

— Что-то в этом роде. Возможно, эти женщины обращались в агентство «Воскресное дитя», может, даже начали процедуру. В фонд поступили платежи. — Это были уже не кусочки мозаики. Перед Евой сложилась полная и законченная картина. — А потом, допустим, женщина отказалась от их услуг, решила сохранить ребенка и уехала. Все эти женщины переехали. Так, может, они почувствовали угрозу, испугались, что на них будут давить, что их будут преследовать, что на них подадут в суд. Их похищают поближе к сроку. Причина понятна.

— Сокращенный срок ожидания конечного продукта, — мрачно констатировал Бакстер.

— А когда продукт доставлен, в женщине уже нет нужды, и от нее избавляются. Это сильно снижает расходы. Поработай с Рорком, найди такой случай, когда кто-то заплатил вознаграждение за ребенка, но при этом затраты были значительно ниже, чем в большинстве случаев.

— Есть!

— Трухарт!

— Лейтенант, Браунберн является членом совета и Штатным акушером-гинекологом агентства «Воскресное дитя».

— Пибоди, у агентства есть представительство в Нью-Йорке?

— Только в Европе.

— Значит, тут есть другое агентство из тех, что всплыли в файлах. Они не потащат ее обратно в Англию, когда роды на носу. Они же хотят быть уверены, что продукт жизнеспособен, что ему ничто не угрожает. Может, в Нью-Джерси или в Коннектикуте… Может быть…

Страшное проклятие сорвалось с ее губ, она одним прыжком переместилась к настольному телефону. Большой дом со слепыми окнами. «Можно смотреть наружу, но нельзя заглянуть внутрь», — пронеслось у нее в голове, пока она лихорадочно набирала номер заместителя окружного прокурора Шер Рио.

«Инкогнито, твою мать».

— Господи, Даллас, сколько раз за один вечер ты собираешься ломать мне кайф? — послышался раздраженный голос Рио. — Мне вот-вот могло повезти, а тут опять ты!

— Тебе уже везет куда больше, чем ты думаешь. Мне нужен ордер.

— Я уже добыла тебе твои ордера. И позволь тебе напомнить, это было совсем не просто.

— Мне нужен ордер на обыск и изъятие в резиденции Баллок на Ист-Энд-авеню. Все содержимое.

— Да? Это все? — Чуть заметный южный акцент в голосе Рио стал сладким, как мед.

— У меня есть основания полагать, что они удерживают в доме женщину против ее воли. Беременную женщину на сносях, чья жизнь оборвется, как только она родит, если мы не доберемся до нее раньше. Если же ее содержат в другом месте, мне нужен ордер на обыск здания ради улик, указывающих на ее местонахождение.

— Даллас, они убийцы или похитители?

— Одно привело к другому. Рио, эта женщина пропала в четверг. Возможно, я уже опоздала. Не заставляй меня опаздывать еще больше.

— Мне нужно нечто большее, чем «у меня есть основания полагать», Даллас. Мне пришлось танцевать чечетку, чтобы выбить для тебя принудительную еда У анализа на ДНК. Если я буду выбивать ордер по новому обвинению, адвокаты завопят, что мы терроризируем их клиентов.

— У меня времени нет… — Ева оборвала себя и тяжело вздохнула. — Я дам тебе Пибоди, она изложит суть. А я буду готовить операцию, Рио. С ордером или без ордера. Начало через час.

— Я нашел вам схему, лейтенант, — сказал Рорк. — Не менее десяти детей размещено за год. Новорожденные, за гонорар, четырьмя взносами. Шестьдесят пять усыновлений за последние восемь лет, общий доход — шестьдесят пять миллионов евро.

— Я получаю ордер на обыск дома на Ист-Энд-авеню. Я думаю, они могут держать там Тэнди. Бакстер?

— У меня тут суперклассные электронные игрушки, — сказал он, не отрывая глаз от экрана. — Нашел шестерых из шестидесяти пяти, где расходы заметно ниже, чем в других случаях, и есть один случай, когда деньги за покупку были возвращены назад.

— Джонс Эмили, Мидлсекс или Лондон, Англия.

— Макнаб?

— Это имя значится как расходная статья в том единственном случае, где за вычетом медицинских расходов был возвращен гонорар, — отозвался Макнаб. — И знаете, что еще, Даллас? Тэнди тоже здесь числится. — Он оглянулся на нее. — Единственная выплата, сделанная ей в мае прошлого года, отмечена как полностью возвращенная в начале июня.

— Она передумала и вернула деньги. Но это ее не спасло. Мы идем за ней.

Ева набросала по памяти приблизительный чертеж Дома на Ист-Энд-авеню.

— Скорее всего, объект содержится на втором или третьем этаже. Лично я голосую за третий. Возможно, она связана или прикована, и нет сомнений, что ее охраняют. Мониторы наверняка есть. В доме двое подозреваемых и по крайней мере один слуга. При таком Раскладе мы можем смело предположить, что имеется еще и медик — хотя бы один. Оба подозреваемых опасны и склонны к насилию. — Ева оглянулась на Рорка. — Ты сможешь вырубить их охранную систему расстоянии?

— Да, смогу.

— Как только сигнализация будет обесточена, мы входим очень быстро. Приоритет: обнаружить и обеспечить безопасность объекта. Пибоди, ты пойдешь вперед вместе с Трухартом. Макнаб, я хочу, чтобы ты вместе с Рорком обесточил всю электронику в доме. Бакстер, подозреваемые остаются нам с тобой. Любое сопротивление должно быть подавлено.

— Любыми средствами?

— Я хочу, чтобы они могли говорить. Ходить — желательно, но не обязательно. Рации на волне А на всем протяжении операции. Как только объект будет обнаружен, доложить мне о факте и состоянии немедленно. Вот как мы будем двигаться.

Ева повернулась к настенному экрану, на который вывела набросанный ею план особняка в Ист-Энде.

Когда с инструкциями было покончено, Ева прошла в спальню, пристегнула вытяжное оружие, проверила свое личное оружие и наручники. Глаза у нее были воспалены и как будто песком засыпаны, поэтому она наполнила раковину в ванной ледяной водой, задержала дыхание и окунулась в нее головой.

Она «вынырнула», задыхаясь, и встретилась глазами с Рорком в зеркале над раковиной.

— Не говори мне, что у меня кончается горючее.

— Мне нет нужды отмечать очевидное, тем более что эта операция не может ждать, пока ты подзарядишься.

— И ты тоже. — Все еще с мокрым лицом, она повернулась и коснулась его щеки. — Ты бледный. Ты почти никогда не бываешь бледным.

— Последние два дня напомнили мне о том, о чем я и раньше хорошо знал: предложи ты мне вдвое боль чем У меня есть сейчас, я и тогда не пошел бы работать в полицию.

— Деньги тут ни при чем. Это приключение. — Рорк засмеялся, а Ева взяла полотенце и вытерла мокрое лицо и волосы. — Я вспоминаю, какой сон мне приснился, когда началась вся эта чертовщина. Очень странный сон, до сих пор перед глазами стоит. Если бы я увидела его раньше…

— Каким образом?

— Не знаю. Но если бы я увидела его раньше, Тэнди сейчас была бы дома в своей постели, а Баллок, Чейз и вся компания уже сидели бы за решеткой. — Ева отшвырнула полотенце. — Господи, Рорк, я вспоминаю, как поехала к ним сегодня вечером, как пыталась их достать. Я надавила на них, и если они теперь запаникуют, захотят сократить свой график… Она была там. Черт побери, Тэнди была там, я это знаю. Пока мы там сидели, и эта сука разливала чай.

— И мы до сих пор не знали бы этого, если бы ты не последовала своей догадке и не послала бы Пибоди и Макнаба в дом Слоуна на поиски записей. Других пропавших никто не нашел, Ева. Никто даже не приблизился к тому, чтобы их найти. Помни об этом.

— Я вспомню об этом, когда мы найдем ее, особенно если она будет еще жива. — Ева бросила взгляд на часы. — Все, я больше ни минуты не жду ордера. Мы идем на захват.

В течение последнего часа шел снег. Пухлые влажные снежинки. Все члены команды, а также электроника, отобранная Рорком и Макнабом для операции, были погружены в огромный внедорожник.

Пока они ехали, Ева вспоминала внутренние помещения дома Мадлен Баллок. Просторный вестибюль, лестница слева, гостиная справа. Стеклянные двери в восточной стене, ведущие на террасу. Возможный путь отхода.

Но они не побегут. Ева не верила, что они побегут Они слишком проникнуты сознанием собственной значительности и безнаказанности, чтобы пуститься в бега

Ордер на обязательный анализ ДНК Чейзу предъявят не раньше завтрашнего утра. Ева готова была держать пари, что мамочка с сыночком давно уже спят неправедным сном. Но им предстоит весьма неприятное пробуждение.

Рорк остановил внедорожник в середине квартала, не доезжая до особняка, на другой стороне улицы.

— Вынимаем игрушки, Йен.

— Я вас опередил. — Макнаб сидел, перебросив ногу на ногу, щелкая клавишами миниатюрной клавиатуры. — Вот это крутизна! Я уже запрограммировал координаты. Готов включать, если вы готовы.

— Бакстер? Почему бы нам не поменяться местами? Садитесь впереди.

Пока Рорк перебирался назад, Макнаб продолжал упоенно колдовать над кнопочками.

— Инфракрасные и тепловые сенсоры включены. Изображение на экране. Быстро работает эта сучка! Отлично. Похоже, мы тут имеем два теплых тела. Второй этаж. Положение горизонтальное. Спят рядышком. Одна комната, одна постель. Странно. Я думал, мы ищем мать и сына.

— Так и есть, — сквозь зубы буркнула Ева.

— Фу, гадость какая! Извращенцы. Два теплых тела, — повторил он. — Второй этаж, восточная часть, вторая комната.

— Всего два? — спросила Ева, и Макнаб бросил на нее сочувственный взгляд.

— Так показывают приборы. Температура тела, пульс, масса и плотность, рост и вес. Это обалденное оборудование. Но я не вижу признаков еще одного человека. И ребенка тоже нет, если судить по изображению. Куда же они поместили Мэнди?

— Йен, — негромко перебил его Рорк, — взгляните вот сюда. — Он постучал пальцем по участку на третьем этаже.

— Пустое место там, где пустого места быть не может. Холодная зона. Черт возьми! Похоже, я старею. Защита от сенсоров.

— Можешь ее пробить? — спросила Ева у Макнаба.

— На это понадобится несколько минут, — ответил за него Рорк.

— Я ждать не буду. Мы на старте… — Она замолчала, так как подала голос ее рация. — Рио? Что у тебя?

— Мне пришлось продать все, что осталось от моей души, и мое горячее свидание остыло. Надеюсь, ты не пустышку тянешь, Даллас. Вот твой ордер. Пересылаю.

— Отличная работа, Рио.

— Докладывай мне. Найдешь женщину, звони. В ту же минуту.

— Будет сделано. Мне нужна еще одна услуга.

— Валяй до кучи.

— Позвони лейтенанту Джей Смит. Она из ОРПЛ. Введи ее в курс. Я не хотела ей говорить, пока не прошел ордер.

— Да, конечно, буду счастлива поработать твоим секретарем. Что-нибудь еще, благо заодно?

Ева отключила связь. Заветный ордер был у нее в Руках.

— Мы идем.

— Я еще не получил картинки.

— Брось, — сказала Ева Рорку. — Пибоди, Трухарт, Входите вслед за мной и Бакстером. Прямо на третий этаж. Берете ту комнату. Рорк, Макнаб, обыскиваете Первый этаж, потом поднимаетесь. Отключить сигнализацию. Вскрыть замки.

Ева заметила раздражение, промелькнувшее на лице Рорка: ему не дали завершить предыдущее задание. Но он взял узенький миниатюрный пульт, вылез и машины и направился к дому.

Ева не знала, что им движет. То ли ему требовалось быть поближе к цели, то ли он не хотел, чтобы целый взвод копов следил, как он взламывает высокотехнологичную охранную систему за тридцать пять секунд.

— Вторичная система задействована. — Его голос звучал холодно и отчужденно. — Я должен обойти автоматическое включение сигнала тревоги, если вы хотите войти незамеченными.

— Я хочу. — Ева подошла к нему. — Сколько у тебя времени?

— Еще двенадцать секунд.

Она стала следить за бегом секунд на верхней линейке дисплея, пока ниже, на другой линейке пульта, вспыхивали и гасли другие серии цифр. Вот все они погасли, пульт издал тихий звуковой сигнал. А на верхней линейке еще оставалось три секунды.

— Вторичная система отключена. Мы входим. Ева махнула другим и трусцой побежала по безмолвной заснеженной улице.

— Включить запись, — скомандовала она и кивнула Рорку.

Миниатюрная камера включилась, и Ева повернулась так, чтобы она не фиксировала руки Рорка, пока он, наклонившись, взламывал замки.

Когда замки были вскрыты, она жестами напомнила членам своей команды направление движения каждого. Бакстеру она сказала:

— Я беру нижний уровень.

Это означало, что она будет обводить периметр помещения оружием в полуприседании, а он — стоя.

— Как скажешь.

Он вошел вместе с ней, обнажив оружие. Позади них Рорк и Макнаб двинулись вправо.

— Полиция! — крикнула Ева, устремившись вверх по лестнице. Пибоди и Трухарт шли за ней по пятам. — У нас есть ордер на вход в это здание, на обыск здания и изъятие любых предметов, перечисленных в ордере.

— Давай, давай! — прикрикнула она на Пибоди, а сама вместе с Бакстером свернула с лестничной площадки на втором этаже.

Снизу донесся грохот, но Ева продолжила путь.

Чейз выскочил из спальни слева, торопливо затягивая пояс клетчатого халата.

— Что все это значит? Это неслыханно! Ева предъявила ордер.

— Это Америка, мы тут любим все неслыханное. Вам придется сотрудничать с нами согласно условиям данного ордера, иначе вас уведут отсюда в наручниках. Лично я думаю, что вы не в настроении сотрудничать.

— Я немедленно вызываю наших адвокатов.

Халат Мадлен был ярко-красным, ее светлые волосы растрепались. Без тщательно наложенного макияжа Ева дала ей на добрых пять лет больше. Дрожа от гнева, она стояла в дверях рядом со своим сыном.

Рядом со своим любовником.

— Как вам угодно. Детектив Бакстер вас проводит.

— Детектив Бакстер может убираться к дьяволу. И вы тоже. Это мой дом. Это моя спальня. — Мадлен театральным жестом указала себе за спину. — Никто не войдет сюда без моего разрешения.

— Вот мое разрешение, — Ева снова подняла вверх ордер. Потом она вытащила из-за спины наручники и выразительно потрясла ими. — Хотите новую пару браслетов?

От ярости щеки Мадлен пошли пятнами.

— Уин, ничего не говори. Ничего не предпринимай. Я не только сниму с вас погоны еще до наступления утра, лейтенант, я сниму с вас шкуру.

Полы халата взметнулись колоколом, когда она повернулась и скрылась в спальне.

— Какой темперамент, а? — восхищенно заметила Ева. — А ты всегда делаешь, что она велит, Уин? Ты такой хороший мальчик, слушаешь мамочку. Даже когда трахаешь ее, да?

— Да как ты смеешь, грязная шлюха?

— Что вижу, то и говорю. Это мамочка велела тебе пытать Натали Копперфильд, перед тем как убить ее или это ты сам додумался?

— Мне нечего вам сказать.

— Ну правильно, все верно, мамочка велела тебе вести себя тихо. Все хорошо. Когда мы закончим обыск дома, у нас будет все, что нам нужно. Я знаю, что Тэнди на третьем этаже. Прямо сейчас у меня наверху два копа. Они выводят ее из вашей холодной зоны.

Ева все прочла по его глазам, поэтому, когда он выхватил электрошокер из кармана халата, она была готова. Она обезоружила его ударом ноги и стремительно крутанулась волчком. Он бросился на нее, но его кулак соскользнул с ее плеча, зато Ева врезала ему локтем точно в солнечное сплетение. Уин согнулся пополам, но использовал инерционное движение вперед, чтобы протаранить ее головой. Адреналин выплеснулся ей в кровь, когда она стукнулась спиной о стену, а его руки сомкнулись у нее на горле. Она вскинула колено в резком толчке. Удар пришелся ему прямо между ног. Воздух вышел из него с шипением, и он обмяк, как сдувшийся шарик.

— Ну вот, сотрудничать ты не захотел и тем самым сделал мне большой подарок. А теперь, Уинфилд Чейз, вы арестованы за нападение на офицера полиции. — Ева наклонилась, перевернула его лицом вниз, заломила ему руки за спину и защелкнула наручники на запястьях. — И поверь мне, когда я говорю, что это только начало.

Она успела поднять голову вовремя: в тот самый миг, как Мадлен вылетела из спальни. Ее пальцы скрючились, как когти хищной птицы, на лице ясно читалась стремительная ярость. Ева вскочила на ноги, но тут из спальни выскочил Бакстер и уложил Мадлен подсечкой.

— Извини, Даллас. Ей удалось мимо меня прорваться.

— Без проблем. — Ева передернула плечами, сбрасывая напряжение.

По лестнице поднялись Рорк и Макнаб.

— Первый уровень обезврежен, лейтенант, — доложил Макнаб. — Один слуга, два охранника.

— Как и эти двое. Макнаб, подежурь тут с Бакстером, последи, чтоб они лежали смирно. Мы с Рорком поднимемся.

Глава 20

На третьем этаже лежал на полу, растянувшись возле опрокинутого стула, акушер-медик в светло-зеленом халате.

— Нам пришлось его свалить. — Пибоди извлекла свой универсальный ключ из прорези замка на двери, специально сделанной так, чтобы сливаться со стеной.

Трухарт сидел на корточках, склонившись над миниатюрным компьютером.

— Наверно, этот наблюдатель успел дезактивировать эту штуку, когда услышал, как мы входим. — Трухарт покачал головой. — Я никак не могу его включить.

— Дай-ка я посмотрю замок, Трои, — сказал Рорк, вынимая из карманов какие-то загадочные инструменты.

— Портативное акушерской оборудование, монитор для плода, — заметила Ева, окидывая взглядом помещение. Она перевела взгляд на столик на колесиках. — Поддон с подогревом. Что тут у нас еще? Полотенца, весы. Я все эти штуки видела на занятиях. Тэнди, скорее всего, там.

— Наверняка она у них на камерах слежения, — сказала Пибоди. — Медик мог сидеть здесь и мониторить ее на экране. Как там подозреваемые?

— Влежку. Макнаб и Бакстер с ними. Доложи в управление, Пибоди, я хочу, чтобы их забрали. И еще надо связаться с родильным отделением и акушеркой Рорк?

— Сейчас. Хитрая сволочь.

— Пибоди, пошли патрульных забрать ордер на Кавендиша. Я хочу, чтобы его немедленно доставили в управление. Да, и свяжись с Рио и с лейтенантом Смит, введи их в курс дела. И еще мне нужен ордер на Бруберри. Давайте устроим в управлении большой сбор.

— Я его почти добил, — пробормотал Рорк. — Ах, ты гадина! Все, тебе конец.

На узкой хромированной пластинке загорелся крошечный зеленый светодиод.

— Может, внутри есть еще один сторож, — заметила Ева. — Поэтому…

— Ты берешь нижний уровень, — закончил за нее Рорк.

Она кивнула и распахнула дверь.

— Включить свет! — крикнула Ева и, присев на корточки, обвела комнату взглядом и прицелом оружия. — Тэнди Уиллоуби, это полиция. Это Даллас.

Тихо играла классическая музыка, в воздухе витал тонкий цветочный аромат. Стены были выкрашены в жизнерадостный желтый цвет и расписаны жизнерадостными картинками зеленых лугов и спокойных синих рек. Удобные кресла, обитые мягкой кожей столы, мягкий снег, падающий за окнами, сквозь которые было видно только в одну сторону, — все это создавало атмосферу покоя и уюта.

На постели сидела бледная Тэнди с затравленными глазами, сжимая в кулаке что-то белое и острое.

— Даллас? — Голос у нее был глухой, охрипший, как будто заржавевший, она дрожала всем телом. — Даллас? Они хотят забрать моего ребенка! Они его отнимут. Мне отсюда не выбраться.

— Все хорошо. С тобой все будет хорошо. Мы выведем тебя отсюда.

— Они меня заперли. Они не оставят мне ребенка.

Я не имею права.

— Вранье! Пибоди!

— Ты можешь их больше не бояться. Забудь о них. — Пибоди медленно двинулась к постели. — Отдай мне эту штуку. Давай. Мы сейчас возьмем пальто и отвезем тебя в больницу.

— Нет, нет, нет! — Тэнди отпрянула в ужасе, ее взгляд стал совершенно безумным. — Только не в больницу! Они отнимут ребенка.

— Не отнимут. — Ева зачехлила оружие и приблизилась к постели. Она протянула руку. — Потому что я им не позволю. Тэнди, тебе больше нечего бояться.

Тэнди уронила острый кусок пластика и, качнувшись вперед, просто рухнула на Еву.

— Я вас очень, очень, очень прошу, заберите нас отсюда.

— Вот, держите. — Рорк снял с себя пальто. — На улице холодно. Надевайте в рукава. Вот так. Умница. Хорошая девочка.

— Не бросай меня. — Вся в слезах, Тэнди схватила Еву за руку. — Прошу тебя, останься со мной. Не Давай им забрать моего ребенка. Кто это? Кто там? — Она обеими руками вцепилась в Еву, заметив Трухарта.

— Это один из наших. Один из хороших парней. Трухарт, спустись вниз, помоги Бакстеру и Макнабу. Пусть этих людей увезут.

— Слушаюсь.

— Ты можешь идти, Тэнди?

— Отсюда. Я могу уйти отсюда. Мой ребенок… С ним все хорошо. Он брыкается. Я не хочу в больницу, пожалуйста, не отвозите меня в больницу. Я не хочу остаться одна. Они могут вернуться. Они могут…

— Вы же хотите повидаться с Мэвис, правда? — мягко спросил Рорк, помогая ей подняться с постели. — Она у нас дома, и она беспокоится за вас. Хотите, поедем к Мэвис? Прямо сейчас?

Рорк бросил долгий взгляд на Еву, помогая Тэнди выйти из комнаты.

— Она в шоке, — пояснила Пибоди. — Но главным образом она напугана. Как мы распределимся? Может, я отвезу ее к вам, а вы пока возьмете подозреваемых?

О, как ей хотелось заняться подозреваемыми! Но она понимала, что было бы просто бессовестно свалить двух беременных женщин на Рорка.

— Я поеду с Тэнди, запишу ее показания, когда она придет в себя. Позаботься, чтобы арест подозреваемых был оформлен должным образом и чтобы они были посажены за решетку. Допроса им придется ждать до утра. Посмотрим, как им понравится сидеть взаперти. А потом возвращайся домой, поспи.

— Вряд ли я усну. Вы только посмотрите на эту комнату. Все предусмотрено. Все удобства. Подонки!

Ева вызвала бригаду экспертов-«чистилыдиков», оставила Бакстера, Трухарта и Макнаба работать с ними на месте, обрабатывать комнату, где Тэнди держали в плену, обыскивать весь дом. Ей очень не хотелось покидать место преступления, бросать работу, но она села на заднее сиденье внедорожника. С ней была жертва, нуждавшаяся в заботе.

— Мне было так страшно. — Закутанная в одеяло поверх пальто Рорка, Тэнди сидела на переднем сиденье. — Мне кажется, они собирались меня убить. Забрать ребенка, а потом убить меня. Они оставили меня там. Он заходил раз в день. Каждый день. И он смотрел на меня так, будто я уже мертва. Я ничего не могла сделать.

— Откуда у тебя заточка? — спросила Ева.

— Что?

— Пластмассовая штука, которую ты держала в руках.

— А-а… Они приносили мне еду. Ребенок должен остаться здоров, так она говорила. Настоящее чудовище. Всегда бодрая, жизнерадостная. Даже когда привязывала меня для осмотров. Я спрятала пару пластмассовых ложек… это все, чем мне разрешали есть. Пластмассовые ложки. А когда они на ночь выключали свет, я их пилила и терла друг о друга под одеялом. Мне казалось, это длилось часами. Не знаю как, но я собиралась ранить одного из них.

— Жаль, что тебе так и не выпал шанс. Хочешь рассказать мне, что случилось, или предпочитаешь отложить на потом?

— Это случилось в четверг. После работы я пошла к автобусной остановке. И тут ко мне подошла она. Ее зовут Мадлен Баллок. Мне стыдно говорить об этом, но еще в Лондоне, когда я узнала, что беременна, что все против меня, что у меня нет другого выхода, я пошла в агентство по усыновлению. Хотела отдать ребенка на усыновление. Мне казалось, что это наилучший выход. Я…

— Все это нам известно. Они ведут подпольные операции по продаже детей под прикрытием благотворительного фонда.

— О боже! Боже, какая же я идиотка!

— Ничего подобного, — сказал ей Рорк. — Вы им доверяли.

— Да. Доверяла. Там были консультанты, и все они были такие славные люди. Миссис Баллок лично пришла познакомиться со мной, и ее сын пришел с ней. Они мне говорили, что я делаю подарок достойной паре и моему ребенку. Я подписала контракт, и они дали мне денег. На расходы, сказали они. Витаминизированная еда, необходимая одежда. Мне пришлось согласиться на их врачей, на пользование их клиникой, но там все было хорошо, очень прилично, все такие милые. Мне полагался постоянный уход, наблюдение консультации, и фонд был готов помочь мне с квартирой и со стипендией, если я захочу продолжить образование, и консультировать меня в карьере. Все, что я захочу.

— Заманчивая приманка.

— Да, все это было очень заманчиво, но я передумала. — Тэнди обхватила руками живот и съежилась на сиденье. — Я всегда хотела иметь семью, быть матерью, а тут вдруг своими руками лишила себя всего этого. Я здоровая, сильная, ума мне хватает. Я не ребенок. Я могла бы обеспечить хорошую жизнь моему ребенку. Я вернула деньги назад. Я почти ничего не истратила, а разницу восполнила из своих сбережений. — Она утерла слезы с лица. — И тут они ополчились на меня. Я подписала контракт, сказали они, он юридически обязателен к исполнению. Они подадут на меня в суд, и суд обяжет меня выполнять условия договора. Разве я смогу быть хорошей матерью, если я мошенница и лгунья? Это было чудовищно. Я оставила деньги. Я была так расстроена… Я начала сомневаться в себе. Вдруг они правы? Вдруг я буду плохой матерью? Вдруг суд заберет у меня ребенка? Как мне доказать, что я вернула деньги? Господи, какая же я дура!

— И ты переехала в Нью-Йорк, — подсказала Ева.

— Я подумала: я не могу рисковать. Я чуть не десять раз собиралась обратиться к отцу ребенка, но я сделала свой выбор и решила следовать ему до конца. Я упаковала вещи, уволилась с работы, кое-что продала. Одна моя подруга собиралась на машине в Париж на выходные, она согласилась взять меня с собой. Я даже соврала: сказала ей, что собираюсь искать там работу. Не знаю, зачем я соврала, но я боялась, что они пустят полицию по моему следу. — Тэнди откинула голову назад, закрыла глаза и начала легкими движениями растирать себе живот. — Я была зла, страшно зла на всех. Я уехала на автобусе из Парижа в Венецию, а оттуда улетела в Нью-Йорк. Сначала мне было так одиноко, что я чуть было не решила вернуться. Но потом я нашла работу, и все пошло хорошо. Я подписала договор с моей акушеркой, подружилась с Мэвис. Я, конечно, скучала по своим друзьям в Англии, но мне в первую очередь надо было думать о ребенке.

— Итак, в четверг ты ушла с работы…

— В пятницу у меня был выходной, а в субботу был праздник Мэвис. Я так радовалась, я чувствовала себя прекрасно. И тут вдруг она. Так удивилась встрече со мной, так обрадовалась! Стала расспрашивать, как я поживаю, как у меня дела. Мне было так стыдно, что я тогда сбежала, но она меня успокоила. Сказала, что у нее машина, и она подвезет меня до дома. И тут подъехал к тротуару этот чудный лимузин, прямо как по волшебству. Я и спорить не стала, села в машину.

«Курсировали, — отметила Ева. — Не парковались, чтобы не оставлять следов».

— Она села сзади вместе со мной, и мы тронулись. Она дала мне бутылку воды, и мы начали вспоминать Лондон. А потом… Мне стало нехорошо, я потеряла сознание. Ничего не помню, пока не очнулась уже в той комнате.

— Теперь ты из нее выбралась, — напомнила Ева, когда Тэнди опять задрожала. — Ты из нее выбралась, а взаперти сидят они.

— Да, я выбралась. Мы выбрались, и мы в безопасности. Они были там, они оба, — продолжала Тэнди, Немного успокоившись. — Когда я очнулась, они сказали мне, что теперь будет. Ребенок не мой, я от него отказалась, бумаги подписала. Я — всего лишь родильное устройство.

Тэнди тяжело повернулась, оглянулась назад, встретилась глазами с Евой.

— Они говорили мне об этом так спокойно, так невозмутимо, даже когда я кричала и пыталась убежать, а меня силой заталкивали обратно в постель. Они сказали, что со мной будут хорошо обращаться, что у меня будет правильное питание, отдых, витамины, уход, и они ждут, что я рожу здорового ребенка через неделю Я сказала, что они с ума сошли, что они не могут заставить меня отказаться от ребенка. Он сказал — сын, — он сказал, что у них богатство, власть, положение в обществе, а у меня ничего, кроме фертильной матки. Они включили музыку, она играла днем и ночью. Они говорили, что это полезно для ребенка. Все в комнате было герметично, я даже выбросить ничего не могла. Я колотила в окна, но никто ничего не видел. Я кричала так, что голос сорвала, но никто меня не слышал… Какой сегодня день?

— Раннее утро понедельника, — сказала ей Ева.

— Всего лишь понедельник… — вздохнула Тэн-ди. — А мне казалось, что прошло уже так много времени… Целая вечность. Ты спасла моего ребенка. Ты спасла меня. Я этого никогда не забуду, даже если проживу еще двести лет.

За окнами машины вспыхнули огни и залили светом территорию, укутанную пушистым снегом, словно белой шубой. Снег уже украсил густыми шапками ветки деревьев, а с неба все еще густо падали блестящие мягкие снежинки.

— О! Это похоже на дворец. — Голос Тэнди задрожал. — На зимний дворец. Мне кажется, что я принцесса, спасенная от злого волшебника. А вы — мои рыцари в сияющих доспехах, — добавила она, утирая со щек вновь заструившиеся слезы.

Не успели они подъехать и остановиться, как двери распахнулись, и Мэвис, путаясь в слишком длинном для нее халате Евы, вырвалась на крыльцо. Соммерсет и Леонардо выбежали следом за ней.

— Мэвис, вы же обещали подождать! — Соммерсет подхватил ее под руку.

— Знаю, я обещала, но я не могу. Тэнди! — Она вырвала руку. — Тэнди! Ты в порядке? А ребенок?

— Они спасли нас!

Словно по команде, как показалось Еве, обе женщины разразились плачем и бросились друг другу в объятия.

— Пойдемте поскорее в дом с этого ужасного холода, — Леонардо обхватил своими могучими ручищами обеих женщин. — Идем в дом, Тэнди.

— Отведите их прямо наверх, я приготовил комнату, — вставил Соммерсет. — Я буду там через минуту.

Они так и двинулись к дому в объятиях Леонардо, но Мэвис оглянулась на Еву.

— Я знала, что ты ее найдешь, я знала, что ты сможешь.

— Они в вашем полном распоряжении, — кивнула Ева Соммерсету. — Меня работа ждет.

— Лейтенант!

Ева обернулась и хмуро уставилась на него:

— Что еще?

— Отличная работа!

— Ну что ж, спасибо! — Повернувшись к Рорку, Ева недоуменно подняла брови. Они вошли в дом. — Я должна позвонить Пибоди и убедиться, что арестованные под охраной. Надо узнать, как там дела у Бакстера на месте, и все обговорить с Рио и Смит.

— Да, конечно. После того, как ты немного поспишь.

— Не люблю оставлять недоделанную работу.

— Никуда твоя работа не денется. Главное сделано. Все, что дал тебе энергетический коктейль и твой собственный адреналин, уже израсходовано. Ты бледна, как луна, и язык у тебя заплетается.

— Кофе!

— Сперва в аду мороз грянет.

Наверно, он был прав: когда ей удалось — с трудом! — сфокусировать зрение, оказалось, что она стоит посреди спальни. Вернее, едва стоит.

— Один час в горизонтальном положении, — сказала Ева, снимая кобуру.

— Четыре. И у тебя останется вполне достаточно времени, чтобы утром подзарядить организм едой и отправиться потрошить своих подозреваемых.

— Потрошить? — Ева села и принялась снимать башмаки. — Да я из них рубленый бифштекс сделаю. А ты не собираешься отнести меня в постель?

— Ты все еще одета.

— Ничего. Посплю в одежде. — Ева сонно улыбнулась и протянула к нему руки.

Рорк поднял ее на руки, нарочито спотыкаясь, донес до кровати и рухнул вместе с ней прямо на стеганое пуховое одеяло.

Ева свернулась калачиком, прижимаясь к нему, Рорк обнял ее, и они оба нырнули в сон.



Насчет четырех часов сна и горючего он оказался прав, вынуждена была признать Ева. Ей предстоял долгий и сложный день, и перед ним надо было подзарядиться.

Как она и ожидала, Баллок и остальные вызвали целую армию адвокатов. Ева дала им всем повариться в собственном соку, пока она сама со своей командой составляла полные отчеты для Уитни и Рио.

— Федералы и налоговая полиция захотят взять на себя финансовые махинации, торговлю детьми и все остальное, во что Фонд успел запустить пальцы, — предупредила ее Рио.

— Пусть берут.

— Да уж, они поваляются на травке по этому поводу. Лондонскую фирму тоже поджарят. Ты устроила международный инцидент, Даллас.

— У меня три трупа, они мои! Что касается похищения Тэнди Уиллоуби и ее удержания против ее воли, это мое дело пополам с лейтенантом Смит из отдела розыска пропавших лиц.

— Как ее состояние? Уиллоуби?

— Мне сказали, что нормальное. Она спала, когда я уходила из дома. — Ева повернулась к Уитни. — Я хочу начать с Кавендиша, сэр. Это самое слабое звено.

— Вам виднее.

Рио поднялась на ноги.

— От похищения им не отвертеться, улики неопровержимые, все доказательства будут представлены. А вот с тремя убийствами придется покорячиться.

— Я их достану. Рио кивнула.

— Ты не против, если я понаблюдаю?

— Будь моей гостьей, не отказывай себе ни в чем. Кавендиш был уже в комнате для допроса, весь потный и бледный. По обе стороны от него сидели два адвоката весьма внушительного вида. Из тех, кого Ева называла Костюмами. Тот, что был слева, немедленно поднялся.

— Моего клиента продержали всю ночь без залога, и вот уже почти час нас заставляют ждать здесь. Мы намерены подать жалобу, а также мы потребуем внутреннего расследования ваших действий.

— Что ж, это даже интересно. Мистер Кавендиш, конечно, имеет право на адвокатов и может консультироваться с ними, но лично я не обязана разговаривать с адвокатами. Запись включена. Лейтенант Ева Даллас и детектив Делия Пибоди ведут официальный Допрос Уолтера Кавендиша в присутствии его адвокатов. Я зачитаю обвинения. — Покончив с этим, Ева села и вытянула ноги. — Вам уже зачитали ваши права, мистер Кавендиш…

— Мой клиент является гражданином Великобритании…

— «Боже, храни королеву»[Первые слова британского гимна.] Вам понятны ваши права и обязанности в этом деле?

— Понятны. Мне нечего сказать.

— Хорошо, говорить буду я. Начнем с пособничества убийству по трем эпизодам. Это тянет на три последовательных пожизненных срока в старых добрых Соединенных Штатах. Правда, англичане могут вас затребовать, и мы, возможно, согласимся депортировать вас под их ответственность, хотя меня бы лично такая перспектива огорчила. Утешает меня лишь тот факт, что они вас тоже запрут до скончания ваших дней, а наши налогоплательщики сэкономят свои денежки.

— У вас нет ничего, чтобы связать моего клиента с убийством. С каким-либо преступлением вообще, — вступил в разговор один из адвокатов.

— У меня есть достаточно, чтобы не только связать вас, — сказала Ева, обращаясь исключительно к Кавендишу, — но чтобы сковать вас цепями с головы до ног и выбросить за борт. Рэндал Слоун хранил частные записи, Кавендиш. Чейз не сумел их выкрасть. Они у меня. В них стоит ваше имя.

Она улыбнулась, заметив россыпь испарины, выступившей у Кавендиша над верхней губой. Да, она попала в точку.

— Вам было известно об операциях Фонда Баллока, включавших продажу новорожденных ради выгоды, а также о махинациях с налоговыми декларациями для сокрытия незаконной прибыли, полученной от этих операций. Вам также было известно, что Чейз собирается убить Натали Копперфильд и Бика Байсона, которые обнаружили по крайней мере часть вышеупомянутых незаконных операций. Вы знали, что он собирается проделать с ними вот это.

Ева толкнула через стол две фотографии убитых, снятые на месте преступления.

— Моему клиенту ничего не известно о каких бы то ни было обстоятельствах этих преступлений.

— Может, ты был последним в очереди на раздачу талонов на питание, Уолт, но ты знал. Баллок и Чейз приходили в твой кабинет, чтобы обсудить это частным образом. Вы устроили задушевный маленький обед и за обедом обсудили, как он убьет двух молодых людей.

— Это абсурд! — Один из адвокатов Кавендиша возмущенно вскочил. — У вас ничего нет, кроме домыслов. Беспочвенных домыслов. Этот допрос…

— У меня есть кое-что еще, Уолтер. У меня в соседней комнате твоя подружка. — Ева зловеще усмехнулась, когда его глаза воровски стрельнули к двери. — Да-да, все верно, и я уже поспорила, что она свалит все на тебя, как на мертвого. Она на тебя работала, делала, что ей было велено, она ничего не знала. Она может на этом сыграть, а ты пойдешь ко дну. С такими, как ты, всегда так и бывает. У тебя слово ЛОПУХ на лбу написано. Она мне не нравится, подружка твоя, поэтому я допрашиваю тебя первым. Предлагаю тебе сделку, которую предложу ей, если останусь недовольна тобой.

— Никаких сделок, — отрезал адвокат.

— Держу пари, вы работаете на фирму Стьюбена, Роббинса, Кавендиша и Малла. — За все время Ева впервые обратилась к адвокату. — Все эти господа тоже сидят в большой куче дерьма. Там много хитрых адвокатов, Уолтер. Много хитрых адвокатов, которые представляют Баллок и Чейза. Пари держу, они все Уже единогласно выбрали тебя козлом отпущения. Послали тебя сюда, загрузили дурацкой работой — в общем, они явно тебя не уважают. А теперь, когда запахло жареным, как ты думаешь, чья шкура будет поджариваться, а?

— Я был дома в постели со своей женой, когда происходили эти убийства. — Кавендиш нервно поддернул галстук. — Я с этим ничего общего не имею.

— Ты мне лучше не ври. Не надо меня злить, не надо. Я тут одна в твоих интересах действую. Чейз убил Рэндала Слоуна, да еще и подставил его, убийства на него свалил. Хотела бы я знать, что бы он сделал с тобой. Может, мне стоит поместить вас обоих в одну камеру и узнать наверняка?

— Мы не потерпим угроз! — рявкнул адвокат.

— А это не угроза, я просто размышляю вслух. Вот как дело было, как все задокументировано в записях Рэндала Слоуна. Копперфильд наткнулась на какие-то несоответствия в счетах и, будучи хорошей девочкой, обратилась с вопросами к Рэндалу Слоуну. Она его знала: как-никак это отец ее близкого друга, сын основателя фирмы. Она ему доверяла. Может, он сам попытался загасить пожар, но она задавала не те вопросы. Он позвонил Баллок, она позвонила тебе. Теперь ты в игре. Когда подкуп не срабатывает, она напускает на Копперфильд своего сына. Ты прекрасно знал, что именно они сделали, и это делает тебя соучастником.

— Опять-таки домыслы, — вставил адвокат. — У вас нет ничего конкретного против моего клиента, а также миссис Баллок и ее сына.

— Кому ты веришь, Уолтер? Костюмчику от Стьюбена или копу, который держит тебя за яйца? Для тебя все кончено, и ты это знаешь. Твоя жизнь, твоя карьера, роскошный кабинет, представительские расходы. Но ты сам можешь выбрать, как тебе прожить то, что осталось. Соучастие в убийстве по трем эпизодам или, если ты сейчас пойдешь на сотрудничество, всего лишь противодействие правосудию по трем эпизодам. Отсидишь свой срок в камере, но можешь выйти по условно-досрочному. Окончишь свои дни снаружи, а не внутри. Предложение не возобновляемое, действует тридцать секунд. Время пошло. — Ева наклонилась так близко, что ему невольно пришлось заглянуть ей в глаза. — Ты же знаешь, она примет предложение, когда я пойду в соседнюю комнату. Она бросит тебя на съедение волкам и не поморщится. Тик-так, Уолтер. Осталось двадцать секунд.

— Я хочу, чтобы это было в письменном виде.

— Кавендиш…

— Заткнись! — набросился он на адвоката. — Это не твоя жизнь подвешена на веревочке, верно? Я не стану для вас козлом отпущения. В письменном виде, — повторил он. — И я расскажу вам все, что знаю.

— Это было легко, — заметила Пибоди, когда они вышли.

— Я даже не разогрелась. — Ева повела плечами. — Бесхребетный ублюдок. Он у меня на полную десятку сядет за препятствование правосудию.

— А ведь есть еще мошенничество. Вы об этом не упомянули, когда предлагали сделку.

— Ошибочка вышла, — усмехнулась Ева. — А впрочем, это не входит в мои полномочия — предлагать сделки по международному налоговому мошенничеству… вообще по международным преступлениям. Вот черт! Он отсидит куда больше, чем десятку.

— Кто следующий?

— Возьмем Бруберри. Она будет очень, очень недовольна, когда узнает, что босс ее заложил.

— Думаете, она расколется?

— Максимум за два часа.

— Поспорим на деньги? Ева задумалась.

— Ставлю пятьдесят.

— Идет.



Через час и пятьдесят три минуты Пибоди вышла из комнаты для допроса.

— Меня обуревают противоречивые чувства. С одной стороны, я лишилась полтинника, а с другой — это было обалденно: смотреть, как она идет в нокдаун Она не просто раскололась, она взорвалась.

— И она куда больше знает о том, где хранятся секреты, чем ее босс. — Ева потерла руки. — Удваиваем ставку на Чейза?

— Я думала, мы следующим номером вызовем Баллок.

— Нет, ее я приберегаю на сладкое.

— На деньги больше спорить не буду, — решила Пибоди. — Вы их щелкаете как орешки.

Повернув за угол, они увидели бегущего по коридору Бакстера.

— Отчет «чистильщиков», хотел доставить сам. — Он сунул файл на диске прямо в руки Еве. — По машине Слоуна. Они нашли один волос. Подголовник, сиденье водителя. Волос Чейза. Отчет ОЭС, — добавил он, передавая ей другой диск. — Мой новый друг Макнаб обнаружил звонки к доктору Летиции Браунберн, в Лондон, и от нее. Местные власти уже задержали ее и получили ордер на приостановку работы агентства «Воскресное дитя» для дальнейшего расследования его деятельности. Есть также звонки в контору Кавендиша — Мадлен говорила с Бруберри, — а также от Мадлен в лондонскую контору, где она довольно долго говорила со Стьюбеном. Говорили загадками о скорой доставке.

— Кавендиш и Бруберри пели как птички, — сказала ему Ева. — Следующим номером берем Чейза.

— Я буду в зоне наблюдения с Рио.

— Бакстер, а ты не хочешь взять этот раунд? Я побуду в наблюдении. — Пибоди перевела взгляд на Еву. — Вы не против?

— Валяй.

— Спасибо.

— Как ты собираешься действовать?

— Жестоко и злобно. Никаких сделок, никакой игры в доброго копа. Он вспыльчив. Давай его разозлим.

— Мне нравится такой стиль.

Они вошли вместе. Ева водрузила стопку файлов на стол, за которым сидел Чейз с тремя адвокатами.

— Включить запись. — Она прочитала данные. — Тут на один Костюм больше, чем требуется. — Она вскинула руку, не давая им возразить. — Свыше двух адвокатов, — на мое усмотрение. Один из вас уходит отсюда.

— Поскольку мистер Чейз является британским гражданином, а абсурдные обвинения, выдвинутые против него, весьма серьезны, мы требуем особого представительства: по международному законодательству, по уголовному законодательству и по налоговому законодательству.

— Да мне фиолетово, что вы там требуете. Один из вас уходит. Сию минуту, или этот допрос окончен, а ваш клиент отправляется обратно в камеру, пока вы не сведете свое представительство к двум.

— Мы рассчитываем на любезность с вашей стороны.

— Можете не рассчитывать. Детектив! — Ева повернулась к двери.

— Я могу представлять международный и уголовный аспекты. — Единственная женщина, брюнетка лет пятидесяти, заговорила четким голосом без акцента. — Я считаю, что в интересах нашего клиента — прояснить ситуацию без дальнейших проволочек.

Один из мужчин поднялся и чопорно вышел из комнаты.

— Мистер Чейз, вам зачитали ваши права, не так ли? Ответом ей было каменное молчание. Опять заговорила женщина:

— Мистер Чейз признает, что права ему зачитаны.

— Или я услышу это от него самого, под запись, или опять-таки допрос окончен.

— Мне зачитали права, — огрызнулся Чейз. —

И при этом меня избили. Я подам жалобу на палицейскую жестокость.

— На мой взгляд, выглядите вы нормально. Хотите потребовать медицинского осмотра, чтобы задокументировать телесные повреждения, нанесенные вам при аресте?

— Вы напали на меня.

— Позвольте с вами не согласиться. Это вы на меня напали, и нападение зафиксировано съемкой. Итак, вам понятны ваши права и обязанности, мистер Чейз? Он отвечает, — снова предупредила Ева. — Под запись.

— Я их понимаю, насколько они вообще существуют в этом вашем нецивилизованном городе.

— Прекрасно. Мы в нашем нецивилизованном городе любим сажать людей за решетку до конца отмеренной им богом жизни за различные преступления. Итак, с чего начнем?

— Лейтенант. — Брюнетка вынула лист бумаги из плоского кожаного портфеля. — Не могли бы мы разъяснить вопрос о некой Тэнди Уиллоуби, временно проживавшей в нью-йоркском доме миссис Баллок и мистера Чейза?

— «Проживавшей»? Вы, англичане, так это называете, когда женщину запирают в комнате и держат против ее воли? — Ева покачала головой и повернулась к Бакстеру: — И они еще утверждают, что мы говорим на одном языке. Мне вот как-то не показалось, что она у вас «проживала». Держу пари, ты любишь запирать беспомощных женщин, Чейз. К тому же еще беременных, чтобы не могли оказать сопротивление. Гребаный извращенец.

— Мы фиксируем все непристойные высказывания, — чопорно заявила брюнетка.

— Онанист. — Ева грозно усмехнулась Чейзу. — Бьюсь об заклад, ты следил за Тэнди по монитору, пока дергал гуся.

— Ты мерзкая сука.

— Мистер Чейз. — Брюнетка накрыла ладонью его руку. — Лейтенант, прошу вас. Я полагаю, мы можем быстро прояснить этот вопрос и двигаться дальше у меня здесь заявление, которое миссис Баллок продиктовала своему представителю, подтвержденное и подписанное мистером Чейзом. Я хочу, чтобы оно было оглашено и приобщено к делу.

— Вперед.

— В четверг, вскоре после шести часов вечера, миссис Баллок заметила мисс Уиллоуби на Мэдисон-авеню, где миссис Баллок делала покупки. В мае прошлого года мисс Уиллоуби обратилась в Фонд Баллока за помощью в усыновлении своего будущего ребенка. Однако мисс Уиллоуби не выполнила возложенных на нее обязательств, перестала приходить на назначенные встречи с консультантом и акушером в агентстве по усыновлению. С облегчением убедившись, что она жива и здорова, миссис Баллок подошла к ней. В тот момент мисс Уиллоуби пришла в страшное возбуждение и принялась умолять миссис Баллок о помощи. Встревоженная миссис Баллок пригласила мисс Уиллоуби в свою машину, намереваясь отвезти ее домой. Но поведение мисс Уиллоуби стало еще более истеричным, она стала угрожать самоубийством. У нее вот-вот должны были начаться роды, и она поняла, как она сама заявила, что она не в состоянии самостоятельно вырастить и воспитать своего ребенка, не имея на то Ни моральных, ни финансовых вложений. Движимая заботой и желанием помочь, миссис Баллок взяла молодую женщину к себе домой — с полного согласия мисс Уиллоуби. Она поместила мисс Уиллоуби в своем доме, организовала медицинскую помощь и начала подыскивать возможности для консультирования и усыновления ребенка, если мисс Уиллоуби будет по-прежнему на этом настаивать.

— Можете остановиться прямо на этом месте, по тому что мы не захватили лопат, а это самая большая навозная куча из всех, когда-либо сваленных в этой комнате. На Тэнди мы поймали тебя железно, Чейз. Не только ее собственное заявление, но показания пяти копов и одного штатского однозначно свидетельствуют о том, что ее держали взаперти против ее воли.

— Душевное состояние мисс Уиллоуби… — начала женщина-адвокат. Ева вскочила и наклонилась к самому ее лицу.

— Хотела бы я посмотреть, какое у вас было бы душевное состояние, если бы вас заперли в комнате, если бы вас осматривал врач без вашего согласия. Заберите свое заявление и можете засунуть его к себе в зад вместе с остальным дерьмом, потому что дерьму там самое место. А когда Стьюбен и компания пойдут ко дну, твоя задница, уж извини, скорее всего, останется голой на ветру.

— Если этот допрос не может продолжаться хотя бы с минимальной долей приличия…

— На хрен приличия и тебя вместе с ними. Не нравится? Дверь вон там. — Ева повернулась к Чейзу. — Наш электронный отдел сейчас копается в электронных записях осмотров мисс Уиллоуби. Я не обязана тратить на это свое время, потому что ты, Уин, пойдешь за это ко дну вместе с твоей мамочкой. Ах да, кстати, ты часом не рассказал своим представителям, что ты спал со своей мамочкой, когда мы тебя взяли?

— Заткнись!

— Лейтенант, прошу вас. — Женщин адвокат подняла руку, но Ева успела заметить, как округлились ее глаза. — Чернить репутацию миссис Баллок и мистера Чейза недопустимо.

— А знаешь, что еще недопустимо? Здесь, в нецивилизованных Соединенных Штатах, недопустимым считается инцест. От двадцати пяти до пожизненного за похищение и удержание Тэнди Уиллоуби против ее воли. И если мы узнаем, что ты ее изнасиловал, пока она была у вас взаперти…

— Да я пальцем не притронулся к этой грязной шлюхе!

— Вот как? — Ева перелистала один из файлов. — Да-да, ты прав. Ты в эти игры не играешь. Ты свою мягкую игрушку бережешь для мамочки.

— Может, он любит маленьких мальчиков, — предположил Бакстер. — Да, я бьюсь об заклад, этот любит вставлять в маленькие попки, когда не вставляет мамочке. Оба вы омерзительны. Мы вас обоих закопаем.

— Нет, он не станет играть с мальчиками, — возразила Ева. — Мамочке это не понравилось бы. И Тэнди ты не насиловал, правда, Уин? Ты ни с кем не спал, кроме мамочки. Хранил ей верность. У тебя же ни на кого не встает, кроме твоей матери, верно я говорю?

При этих словах Евы Чейз вскочил со стула и бросился на нее. Двум адвокатам и Бакстеру общими усилиями еле-еле удалось его удержать.

— Лейтенант, это переходит все границы. Вы не имеете права так обращаться к моему клиенту.

— Напишите жалобу. — Ева встала, обогнула стол и склонилась к плечу Чейза. Он тяжело дышал, она ощущала исходящий от него жар. — Натали ты тоже не насиловал. Еще одна грязная шлюха? Она не твоя мать. Твоя мать такая важная, такая могущественная. Она одна тебя понимает, знает, что тебе нужно. Ты и твоя мать… У вас столько секретов. Разве не так она тебе говорила, когда трогала тебя? Когда ты был еще маленьким мальчиком? Это секрет, и его знаем только мы с тобой. Ты, главное, будь хорошим мальчиком, слушайся маму, делай, что она велит, и тогда все будет хорошо.

А тут эта сука Копперфильд начала совать свой нос, куда не следовало. Она собиралась вас уничтожить. Она имела наглость усомниться в вашем бизнесе. Твоя мать велела тебе сделать это, Уин? Я думаю да. Ты всегда слушаешься маму, всегда делаешь, что она говорит, а не то она не пустит тебя в свою постельку. Это она тебе посоветовала воспользоваться машиной Рэндала Слоуна? Мы нашли в ней твой волос.

— Мой клиент и мистер Рэндал Слоун были знакомы. Он мог ездить в этой машине в любое время.

— Не ездить в ней, а вести ее. Сидеть за рулем, — поправила Ева. — Чувствуете разницу? Волос был найден на сиденье водителя. Твой волос. Твоя ДНК. Точно так же, как твоя ДНК осталась на костяшках пальцев Бика Байсона. Он успел тебе врезать, прежде чем ты вырубил его электрошокером, ты трус. Не умеешь сражаться как мужчина… Но о чем тут говорить, ты же не мужчина. Ты всего лишь мальчик, который спит со своей матерью. Конечно, тебе нетрудно было избить и связать женщину, которая весит вдвое меньше, чем ты. Сломать ей пальцы, изуродовать лицо, нанести ожоги. Тебе это понравилось. Тебе понравилось смотреть ей в глаза, пока ты душил ее. Держу пари, только так у тебя встает, когда ты не со своей матерью.

— Хотел бы я на тебя посмотреть, — тихо сказал Чейз.

— Этот допрос окончен, — начала брюнетка.

— Ты позволишь бабе-адвокату тебе приказывать? — удивилась Ева. — Только потому, что мамочка ее прислала? В точности как мамочка. Делай так, Уин, делай этак. Хороший пес, послушный!

— Никто мне не будет указывать, что и как делать! Заткнись! — заорал он на своего адвоката. — Тупая сука! Хватит с меня всего этого. Отвечать на вопросы этой… этой особы, да еще слушать, как ты меня успокаиваешь. Я сделал только то, что надо было сделать. Это Рэндал Слоун нанял какого-то отморозка убить этих людей. Он сделал признание, перед тем как повесился,

— А ты откуда знаешь? Ты был там?

— Ты сама нам сказала.

— Ничего подобного. Я сказала, что Рэндал Слоун был найден повешенным, точка. Ни слова о признании. И он не покончил с собой. Ты его убил и подстроил признание. Потому что ты бесхребетный трус. Ты убил Софию Белего в Риме, Италия, и Эмили Джонс в Мидлсексе, Англия. Должно быть, вид беременных женщин тебя оскорбляет.

— Потому что у него ни на кого не встает, кроме дорогой мамули, — вставил Бакстер.

— Это не имеет ничего общего с сексом! Они подписали контракт! — Чейз стукнул кулаком по столу. — Они подписали юридически обязывающий документ, а мы дали все гарантии тщательно отобранным родителям. Они не имели права!

— Да что ты говоришь? Если женщина девять месяцев таскает плод в утробе, это не дает тебе никакого права на него. Ты похитил Софию Белего, верно? Взял ребенка и избавился от инкубатора. С Эмили Джонс у тебя так ловко не получилось. Пропал продукт. Скользко их еще было, Чейз?

— Мы предоставляем услуги! — завопил он, не слушая возражений своего адвоката. — Мы уделяем им свое время, опыт, мы имя свое отдаем, чтобы помочь этим женщинам, попавшим в беду по своей собственной вине, по своей слабости, и мы приносим дар достойным парам.

— За такой славный толстый куш.

— Им платят, не так ли? Им дают шанс улучшить свою жизнь, а ребенок получает семью, воспитывается должным образом. Как вы смеете меня допрашивать? — Чейз буквально стряхнул с себя адвоката, сидевшего справа, и ударил наотмашь женщину, оказавшуюся слева. — Я не обязан оправдывать свои действия. — Он вскочил на ноги.

Брюнетка стерла кровь с разбитой губы.

— Этот допрос…

— Заткнись! Разве я не велел тебе заткнуться к чертовой матери?

— Натали Копперфильд, — сухо проговорила Ева. — Бик Байсон. Рэндал Слоун.

— Вынюхивали, совали нос в наши дела. Слоун сам виноват. Олух, неумеха. Лентяй. Сам все завалил.

— Стало быть, тебе пришлось их убить. Их всех. Это был вопрос чести, — спокойно продолжала Ева. — Деловой репутации.

— Фонд Баллока необходимо было защитить. Он важнее всех этих жалких людишек. Моя мать является душой Фонда, она сделала его тем, что он есть. Они нас шантажировали, вот чем все они занимались. А то, что я сделал, — это самозащита. Мы должны были любой ценой сохранить важнейший благотворительный институт.

Все еще прижимая платок к кровоточащей губе, брюнетка вскинула руку.

— Мы должны проконсультироваться с нашим клиентом.

— Вы уволены. — Чейз свирепо оскалил зубы, повернувшись к ним. Это было так страшно, что оба адвоката отшатнулись. — Думаете, вы мне нужны? Идиоты. Тупицы. Убирайтесь! Видеть вас не могу! Вон с моих глаз!

— Мистер Чейз…

— Живо! Я могу сам за себя ответить, и я буду говорить! — воскликнул он в спину своим адвокатам, когда они покидали комнату.

«Вот теперь, — сказала себе Ева, — мы тебя сделаем».

— Мистер Чейз, для протокола. Вы отказались от своих представителей?

Он опять оскалил зубы, на этот раз на нее.

— Я буду сам за себя говорить.

— Следовательно, вы отказываетесь от своего законного права на защиту?

— Сколько раз я должен повторять, ты, тупая сука?

— Ну что ж, пожалуй, этого довольно. Пусть запись продемонстрирует, что мистер Чейз отказался от своих представителей и согласился продолжать допрос, не пользуясь адвокатской поддержкой. — Ева помолчала, придала лицу сосредоточенное и уважительное выражение. — Вы говорите, они вас шантажировали? Это в корне меняет дело. Может, расскажете нам, с чего это началось? Рэндал Слоун доложил вам, что Натали Копперфильд начала задавать вопросы…

И он выложил им все до последней мелочи.

Глава 21

Пибоди уже держала наготове банку пепси, когда Ева вышла.

— После горячего допроса вы обычно предпочитаете кофеин в холодном виде. — Вторую банку она протянула Бакстеру. — Насчет тебя я не уверена.

— А я беру в любом виде, мне все равно.

— Да, я это слышала от нескольких женщин, — вставила Ева и жадно припала к своей банке.

Впервые с тех пор, как все это началось, Бакстер засмеялся.

— Спасибо, что дала мне засадить эту сволочь вместе с тобой, Даллас. Я позвоню Палме, скажу ей, что мы его взяли.

— Даллас, пока вы были на допросе, пришел Джейкоб Слоун. Его проводили в комнату ожидания.

— Ладно, я им займусь. А пока пусть приведут Баллок.

— Вы уверены, что не хотите сначала передохнуть? Вы уже шесть часов пашете без продыха.

— Я хочу с этим покончить, все записать и оформить. — Она покрутила головой, разминая затекшую шею. — Зато потом я поеду домой. И ты тоже.

— Есть! Я распоряжусь, чтобы ее привели.

Ева вошла в комнату ожидания со своей банкой пепси. Она устало потерла глаза и направилась к столу, за которым ее ждал Джейкоб Слоун. Она села напротив него.

Он как будто враз еще больше состарился и теперь казался хрупким и измученным.

— Мистер Слоун, вам следует отправиться домой к вашей семье.

— Уинфилд Чейз убил моего сына? У меня есть свои источники, — заторопился он, когда Ева подняла брови. — Мне известно, что он был арестован вместе со своей матерью. Ни за что не поверю, что Мадлен что-то делала сама. Она лишь отдавала распоряжения. Поэтому я спрашиваю вас еще раз: Уинфилд Чейз убил моего сына?

— Да. Он только что сознался. Он инсценировал его самоубийство, чтобы свалить на вашего сына убийство Натали Копперфильд и Бика Байсона. В их убийстве он тоже сознался.

Слоун кивнул, его тонкие губы крепко сжались. Увидев это, Ева решила нарушить свой бойкот торговых автоматов и купила бутылку воды. Потом вернулась на место и поставила бутылку перед ним.

— Спасибо! — Его рука слегка задрожала, когда он поднял бутылку и глотнул. — Мой сын во многих отношениях стал для меня разочарованием. Он был эгоистичен и ленив, он проиграл, растратил свою молодость, свой брак, свою репутацию. Но он был моим сыном.

— Я глубоко сочувствую вашей утрате. Слоун еще раз глотнул и медленно выдохнул.

— Натали и Бик… Они были такие молодые, яркие, чистые. Их совместная жизнь только начиналась. Я буду сожалеть… — Он опять сжал губы. — Их семьи извещены?

— Их извещают в эту самую минуту.

— Тогда я подожду до завтра. Но я обязательно свяжусь с ними. За что он их убил? Вы можете мне сказать?

— Я могу вам сказать, что Натали делала свою работу и обнаружила нечто такое, что попыталась исправить.

— Мой сын. Он не делал свою работу. — Ева промолчала, и Слоун покачал головой. — Это будет страшным ударом для моего внука и для моей жены.

— В таком случае вам следует быть с ними, мистер Слоун.

— Да, мне следует быть с ними. — Слоун поднялся на ноги. — Если вам что-то будет нужно от нас, от моей семьи, от моей фирмы, чтобы Уинфилд Чейз не избежал наказания, чтобы всю свою жизнь до последней секунды он провел в тюрьме, вам стоит только попросить. — Он протянул ей руку. — Спасибо вам, — Ева неподвижно посидела еще с минуту, когда он ушел, допила свою банку пепси.

И отправилась на допрос Мадлен Баллок.



Очевидно, слухи успели распространиться, отметила про себя Ева, так как в комнате для допроса вместе с Мадлен сидели только два адвоката.

— Запись включена, — сказала Ева и приступила к стандартной процедуре. — Ваш сын признался в пяти убийствах, — начала она, следя за глазами Мадлен. — Я вижу, вы уже об этом наслышаны. Он также детально описал вашу причастность к каждому из этих убийств и к похищению Тэнди Уиллоуби.

— Миссис Баллок готова сделать заявление, — сказал один из адвокатов.

— Опять будешь диктовать целую кучу дерьма, Мадлен? Ладно, послушаем.

— Я не жду от вас понимания того, в каком я ужасе и горе, какое страшное бремя вины я ощущаю. — Мадлен прижала к губам кружевной носовой платок. — Мой сын… Разве я могу не винить себя? Он — моя плоть и кровь. Но что-то… есть в нем что-то нездоровое. Такое страшное насилие, такой неистовый гнев Много лет я жила в страхе. Я боялась его.

— Ой, ради бога! Ничего вы не боитесь. Разве что потерять власть над своим Фондом. Это же деньги и престиж, и торговые операции, которыми вы занимались чуть ли не с тех самых пор, как умер ваш муж.

— Вам этого не понять. Он принуждал меня… Это невозможно выразить словами.

— Заниматься с ним сексом? Видите, это запросто можно выразить словами. И это очередная чушь. Это вы подвергали сына сексуальному насилию чуть ли не всю его жизнь.

— Какие ужасные слова! — Мадлен чуть не разрыдалась и спрятала лицо в платочек. — Уин болен, и я ничего не могла поделать…

— Он ваша плоть и кровь, — напомнила Ева, чувствуя, как ее охватывает бешенство. Она увидела себя в холодной комнате мотеля с мужчиной. Она была его плотью и кровью, и он многократно насиловал ее. — И вы сексуально эксплуатировали его. Это вы сделали его тем, чем он стал.

— Вы даже представить себе не можете, какие ужасы мне пришлось пережить.

— Не стоит рассказывать мне об ужасах. Особенно вам не стоит. У меня есть заявления вашего сына, Уолтера Кавендиша, Эллин Бруберри, и все они в один голос утверждают, что именно вы стояли во главе операции, вы принимали решения и отдавали приказы. Думаете, если вам удалось не запачкать ручки в крови, вы выйдете отсюда чистенькой?

— Я делала только то, что мне велел Уин. Он убил бы меня, если бы я ослушалась.

Мадлен потянулась через стол и схватила Еву за руки, Ева не стала вырываться, хотя всей кожей ощутила дрожь брезгливости. «У тебя здорово получается, — подумала она. — У тебя чертовски здорово получается, Мадлен».

— Я взываю к вам, как женщина к женщине. Я вас умоляю, защитите меня. В моем сыне живет монстр. Мне так страшно!

— Миссис Баллок была фактически пленницей болезни своего сына, — начал один из адвокатов. — Жертвой физического и эмоционального насилия. Он ее использовал…

— Он вас использовал? — перебила Ева, выдернув руки. Она смотрела в лицо Мадлен и видела лицо своего отца. — Это просто чушь собачья, Мадлен. Никто тебя не использует. И я не могу вообразить ничего более жалкого и презренного, чем мать, готовая топтать своего родного сына, чтобы спасти собственную шкуру. Тебе конец, ясно? Тебе не отвертеться.

«Я хочу, чтобы ты попотела, — подумала Ева. — Я хочу, чтобы ты тряслась со страху и страдала, чтобы ты выла, черт бы тебя побрал!»

— Мы получили расшифровки всех медицинских отчетов. Там есть твоя картинка. Британские власти задержали твоего доктора, а она уже созналась, уже заявила, что получала приказы прямо от тебя. Никто не купится на комедию про слабую, испуганную, затерроризированную мамочку, Мадлен. Ты — сила. Я тебе больше скажу: ты — паучиха, ты кровосос, и — самое главное! — это видно невооруженным глазом.

— Мне больше нечего сказать этой особе, — отрезала Мадлен. — Я хочу поговорить с британским консулом. Я буду говорить с вашим президентом, он мой личный друг, и с моим премьер-министром.

— Подбрось туда же до кучи вашу королеву, я не против. — Ева подалась вперед. — Они разбегутся от тебя прочь, как кнутом подстегнутые. Ты еще подожди, пока федералы и налоговая полиция начнут опрашивать женщин, у которых ты купила детей, и пары, которым ты этих детей продала. У нас есть список, Мадлен. У нас есть имена, адреса, и вся международная пресса станцует танго, когда получит этот материал.

— Тебе только этого и надо, верно? Ты только этого и ждешь! — Мадлен втянула воздух, негодующе раздувая ноздри. — Скандал в прессе? Мое имя и репутация Фонда Баллока устоят против всего, что ты сфабрикуешь против меня. Ты будешь раздавлена.

— Ты так думаешь? — Ева посмотрела прямо в глаза Мадлен и улыбнулась. Она продолжала улыбаться, пока не заметила первый проблеск настоящего страха. — Тебя распнут под одобрительные вопли толпы. А когда я покончу с тобой здесь, тебе придется отвечать перед властями Италии за Софию Белего: Чейз рассказал нам, где найти ее останки. Ты была с ним в Риме, когда она пропала без вести. У тебя и там есть дом, и они найдут доказательства того, что Софию держали там.

— Мой сын — душевнобольной. Ему нужна профессиональная помощь.

— Если он душевнобольной, это ты сделала его таким. Ты извратила его представления о сексе, о женщинах, о нем самом, чтобы получать от него свою порцию удовольствия.

— Лейтенант, — заговорил адвокат, пока Мадлен Баллок продолжала сидеть неподвижно, глядя на Еву ледяными глазами. — Миссис Баллок уже заявила, что нападающей стороной был мистер Чейз.

— Миссис Баллок трусливая лгунья и извращенка. Не следовало обсуждать планы убийства и похищения в присутствии слуг, Мадлен. — Ева открыла файл. — Вот, например, распечатка. Хорошо слышен твой голос. Ты приказываешь Уину убить Натали Копперфильд.

— Это невозможно. Мы были одни, когда я…

— Когда ты отдавала ему этот приказ, — закончила Ева, когда Мадлен прикусила язык. — Знаешь, такие люди, как ты, просто не замечают слуг. Ты, наверное, думала, что, кроме вас двоих, в комнате никого нет. — Она закрыла файл. — Вот у меня тут записи Рэндала Слоуна: твой сынуля облажался и не нашел второй сейф в его доме. У меня тут множество подтверждающих заявлений и рассказ Тэнди от первого лица. У меня тут распечатки телефонных переговоров, которые ты не успела стереть перед арестом. Они добавляют лишний вес и без того внушительному списку доказательств. Сдавайся, Мадлен. Твоему сыну по крайней мере хватило смелости взять на себя то, что он считал своей работой. Работой, которую ты ему поручила.

— Мне нечего сказать.

— Хорошо. — Ева встала. — Я предъявляю тебе обвинение в заговоре с целью убийства по многочисленным эпизодам. Доказательства у меня железные. Одно это пошлет тебя отбывать несколько пожизненных сроков где-нибудь у черта на куличках. И это еще до того, как наши федералы, налоговая полиция, британцы, итальянцы бросят на весы свои претензии. Как ты думаешь, Пибоди, надолго ли ей удастся сохранить свой шикарный вид в камере?

— Полгода максимум.

— Я, пожалуй, с этим соглашусь. Под залог тебя не выпустят, Мадлен. И то же самое скажут тебе твои адвокаты, как бы они ни пытались умаслить судью. Слишком велик риск побега. Проведешь день или два в предвариловке и захочешь пойти на сделку, но запомни: как только я выйду из этой комнаты, никаких сделок не будет.

Ева направилась к двери.

— Лейтенант, — окликнул ее один из адвокатов и, склонившись к Мадлен, что-то забормотал ей на ухо.

— Я, безусловно, даже рассматривать это не буду. — Мадлен вскинула голову. — Она блефует. У нее нет и половины того, о чем она сказала. Она блефует.

Ева с улыбкой открыла дверь и в последний раз оглянулась:

— Нет, не блефую.



— Вы не хотели, чтобы она пошла на сделку, — заметила Пибоди, когда они ушли.

— Нет, не хотела. Она хуже, чем ее сын. Она создала его, развратила и использовала. Она куда страшнее, и мне хочется помечтать о том, как ближайшие пятьдесят лет она будет жить в бетонной камере. Поезжай домой, Пибоди. Ты хорошо потрудилась.

— Я поеду, когда вы поедете. Ева вздохнула:

— Тогда давай оформим весь этот кошмар в письменном виде и свалим отсюда к чертовой матери.



Домой Ева вернулась к шести часам вечера, но готова была признать, что еле-еле передвигает ноги. Ей хотелось надолго залечь в джакузи, выпить целую бутылку вина и заняться неторопливым сексом со своим мужем, а потом завалиться спать часов на десять.

Ей хотелось изгнать из головы образ Мадлен Баллок, ласкающей тело своего сына.

Когда из гостиной до нее донеслись звуки музыки, перекрываемые звонким голосом Мэвис, Ева поняла, что джакузи, вино, секс и сон придется на время отложить.

Мэвис сидела, развалившись в кресле и подняв ноги на пуфик, а Соммерсет передавал ей чашку чаю: вот почему на этот раз он не подстерегал ее в вестибюле! Леонардо сидел, глядя на нее умиленным взглядом, а Рорк наблюдал за ними со снисходительной улыбкой, потягивая вино.

— Я чувствую себя такой избалованной. Нет, я не хочу сказать, что ты плохо обо мне заботишься, ты просто чудо, — повернулась она к Леонардо. — Но сегодня… Это как каникулы или что-то в этом роде. Соммерсет, вы должны переехать к нам.

— Бери его, он твой, — великодушно произнесла Ева, входя в гостиную.

— Даллас! Даллас!

— Не вставай, — замахала на нее Ева. — Это займет у тебя слишком много времени, а я все равно сама собираюсь сесть.

Она села на подлокотник кресла Рорка, собираясь перехватить его вино.

— Тэнди отдыхает. Она сегодня вставала, ходила, и Соммерсет говорит, что с ней все хорошо. — Мэвис бросила на него взгляд, полный обожания. — Он обращается с нами так, будто мы — две принцессы, ожидающие наследников престола.

— Вам обеим пришлось пережить несколько утомительных дней. — Соммерсет подал поднос Мэвис: — Вот, возьмите канапе. Это ваши любимые.

— Да я, честно говоря, не голодна, но, может быть, одно. Или два. Мы отвезем Тэнди к нам домой, когда она проснется. Не будем больше путаться у тебя под ногами. Тэнди еще не готова вернуться к себе и сидеть дома одна. Хотя, возможно, скоро эта ситуация изменится, — лукаво добавила Мэвис.

— Ты это о чем? — Это было все, что Ева сумела из себя выжать: ее мысли уже стали расплываться.

— Аарон звонил ей сюда уже раз десять за сегодняшний день. Ну, ее приятель, помнишь? Он такой милый, такой виноватый. Они говорили часами. Она много плакала, но потом и смеялась тоже. Он хотел, честно говоря, он умолял, чтобы она разрешила ему приехать и повидаться с ней прямо сегодня, но она не была к этому готова. Но она разрешила ему прийти к нам домой сегодня вечером. Он сделал ей предложение. Чтобы она вышла за него замуж.

— Очень мило.

— Она еще не сказала «да», но она согласится. Она мне призналась, что всегда только об этом и мечтала и что, может быть, все это случилось только для того, чтобы у них была крепкая семья. Я знала, что ты найдешь ее, Даллас.

— Да, ты мне так и говорила.

— Я буду повторять это снова и снова. Я тебе передать не могу, что все это значит. Все, что ты сделала. Ты, и Рорк, и Пибоди. И Макнаб, и Бакстер, и этот красавчик Трухарт. А все эти подонки… Да чтоб они все захлебнулись своим собственным дерьмом!

— Моя маленькая лисичка, — с упреком проговорил Леонардо, и Мэвис поморщилась.

— Знаю, знаю. Прочь, плохая энергия, приходи ко мне хорошая. — Мэвис заерзала в кресле. — Но я ничего не могу с собой поделать. Тэнди рассказала мне все, что случилось.

— Дело закрыто. Все признались, кроме Баллок. Но я на нее не стала слишком сильно давить, чтоб она подписала признание. Мне оно не нужно. Зато мне нравится смотреть, как она корчится.

— Прилежная маленькая пчелка, — вставил Рорк.

— Мы собираемся вылететь из вашего улья. — Мэвис опять заерзала и опять поморщилась.

— Мэвис? — Леонардо приподнялся в кресле.

— Да я просто сижу неудобно, вот и все. Трудно найти удобное положение в последнее время. Помоги мне подняться, кукленыш, мне надо немного размяться.

Пока он поднимал ее на ноги, в гостиную медленно и осторожно вошла Тэнди.

— Прошу прошения. Ой, здравствуйте, Даллас, Рорк. Я хочу вас поблагодарить, и мне так много нужно вам сказать… Но, я боюсь, у меня только что отошли воды.

— Правда? — взвизгнула Мэвис. Ева побледнела. — О боже, боже. Вот это да. Тэнди! — Она рванулась к подруге со всей возможной скоростью и схватила ее за руку. — У нас будет ребенок! Хочешь, мы позвоним Аарону?

— Хочу. — Лицо Тэнди вспыхнуло, как солнечный диск. — Очень хочу.

— Ни о чем не беспокойся. Леонардо поедет к тебе и заберет твою сумку, а я поеду с тобой в больницу. И мы… Ой! — Мэвис прижала ладонь к животу, согнулась и тяжело выдохнула. — О боже! Ха-ха. Вау! Мне что-то кажется… Ой! Кажется, у меня схватки.

Леонардо бросился к ней вприпрыжку, как пьяный бык. Ева прижала пальцы к глазам.

— Идеальный случай.

— Что? Они обе? — Рорк схватил Еву за руку и вскочил на ноги, увлекая ее за собой. — Прямо сейчас? Обе?

— Просто идеально. Как на заказ, черт бы его побрал.

Разве не она только что завершила операцию, закончившуюся арестом двух международных преступников? И во время операции разве не она лично двинула убийце по яйцам?

Разве не она смотрела в лицо своему личному демону, когда, сидя в комнате для допроса напротив Баллок, увидела лицо своего отца?

Она сумеет с этим справиться. С милостью божьей.

Но сейчас у нее в гостиной две рожающие женщины взвизгивали, глядя в лицо друг другу, и трещали так, что ничего невозможно было разобрать, а будущий отец, похоже, готов был в любую минуту хлопнуться в обморок. А ее собственный муж, славящийся своим хладнокровием, только что — в буквальном смысле — толкнул ее навстречу этому безумию.

Она оглянулась через плечо и бросила на него уничтожающий взгляд. Он в ответ лишь указал на нее пальцем и допил свое вино.

— Ладно! Всем молчать! Молчать, я сказала! Вот что мы будем делать.

Визг и трескотня смолкли разом, словно она резанула по ним скальпелем, и все глаза обратились на нее. Вообще-то ей самой больше всего на свете хотелось завизжать: «Соммерсет!» — это была ее первая мысль, поэтому она безжалостно подавила надвигающуюся истерику.

— Так. Все сядут в один из внедорожников, и мы поедем в клинику.

— Но мне нужна моя сумка. — Тэнди потерла живот. Дышала она так, словно только что взбежала по лестнице. — Я без нее не могу. Там моя музыка и мой солнечный диск, я должна на нем сосредоточиться…

— И я, и я тоже. — Мэвис схватилась рукой за поясницу. — Если у нас не будет наших сумок…

— Вот что мы сделаем вторым номером. Я попрошу Пибоди и Макнаба заехать домой к вам обеим и взять обе сумки. Но сами мы едем. Сию же минуту!

— Дамы, вам нужны ваши пальто, — вмешался Рорк, обхватив Еву за плечи. — Извини, на меня столбняк напал, — сказал он ей. — А, Соммерсет! Как раз он-то нам нужен. Немедленно подать машину к парадному входу.

— У вас схватки, Тэнди?

— У меня воды отошли. Это у Мэвис схватки.

— Ну разве это не чудесно! — проговорил Соммерсет с таким спокойствием, что Еве захотелось врезать ему еще сильнее, чем обычно хотелось. — Вы будете рожать вместе. Мэвис, с каким промежутком проходят схватки?

— Я забыл засечь. — В голосе Леонардо прозвучала полномасштабная паника. — Я забыл засечь время.

— Ничего страшного. Схватки начались только что? — продолжал расспрашивать Соммерсет.

— Мне кажется, они начались вроде как часа два назад. Может, три.

— Часа два? — Ева сама услышала в своем голосе ту же всеобъемлющую панику. — Господи, Мэвис!

— Все в порядке! — Соммерсет угрожающе взглянул на Еву. — Тэнди, когда у вас была последняя схватка?

— Э-э-э… Вроде бы прямо сейчас. — Она медленно выдохнула.

— Я должен засечь время! — Леонардо беспомощно всплеснул своими огромными руками. — Я должен засечь время!

— Нет. — Ева наставила палец на Леонардо. — Нам нужно ехать.

— Кто-нибудь связался с акушеркой? — спросил Соммерсет.

— Черт! — Ева схватилась за волосы. — Звоните вы, — приказала она Соммерсету. — Передайте ей, что мы едем. Везем двоих. Да, и позвоните Пибоди, пусть они с Макнабом заберут сумки в квартирах Тэнди и Мэвис. По всей видимости, если у нас не будет этих сумок, мы обречены. И еще вам надо связаться с Аароном Эпплби.

— Да, пожалуйста! — просияла Тэнди.

— Скажите ему, куда мы едем и почему.

— Разумеется. А теперь, дамы, прошу вас сесть.

— Сесть? — чуть не взвизгнула Ева. — Некогда нам рассиживаться. Ехать надо!

— Эти вещи так быстро не делаются. Присаживайтесь поудобнее, пока мы принесем вам пальто и прогреем машину. Тэнди, разве вам не хочется самой поговорить с Аароном?

— Да-да, спасибо, я с ним поговорю. Соммерсет вынул из кармана сотовый телефон и подал ей.

— Я сейчас свяжусь с акушеркой и вернусь через минуту с вашими пальто.

Недостатков у Соммерсета была неисчислимая тьма, но Еве пришлось признать, что действует он эффективно. Не прошло и четверти часа, как они уже выезжали в ворота. Все, включая Соммерсета, севшего в машину по настоянию Мэвис и Тэнди.

Шел непрерывный разговор — о раскрытии шейки матки, о схватках, о точках фокусирования, о кормлении грудью. Ева с ностальгической тоской вспоминала о том, как совсем недавно выезжала с группой захвата на задержание. Полицейские, профессиональный разговор, возможность смерти или увечья.

Это куда меньше травмировало психику.

Дважды за время поездки Леонардо приходилось свешивать голову между колен. Ева не могла его за это винить.

— Я высажу их у входа, а потом буду искать место для парковки, — сказал Рорк, бросив взгляд на Еву. — Я не поеду до самой мексиканской границы. Поставлю машину и вернусь. Честное слово.

— Просто помни: если не вернешься, я тебя разыщу и руки-ноги поотрываю.

— Учтено.

В приемном покое их приветствовали две жизнерадостных медсестры с блестящими глазами, и Ева вздохнула было с облегчением, передавая свою ношу с рук на руки, но ее радость была недолговечной.

— Ты должна пройти с нами.

— Пройти с вами? — Она уставилась на Мэвис. — Леонардо…

— Он должен нас зарегистрировать. — Мэвис схватила Еву за руку и уцепилась за нее. — Ты должна быть с нами. Ай!

Теперь Ева поняла, что происходит, и взглянула на Соммерсета.

— У нее опять схватка.

— Да, именно так и бывает. Идите с ней. Я приведу Леонардо и Рорка.

Ей казалось, что это неправильно и несправедливо. Почему она должна оставаться наедине с этим хотя бы ненадолго? Но рука Мэвис буквально приклеилась к ее руке, а медсестры уже вели их куда-то.

— Ты не собираешься что-нибудь выкинуть до того, как остальные члены команды будут здесь?

— Нет, вряд ли.

— Времени у нас полно. — Медсестра Мэвис улыбнулась Еве. — Меня зовут Долли, и я позабочусь о вас, Мэвис. Рэнда будет здесь с минуты на минуту.

— А меня зовут Опал. Сейчас мы устроим вас в вашей палате и посмотрим, далеко ли вы продвинулись. Что-то я не вижу ваших сумок.

— Их сейчас привезут. — Тэнди нащупала и схватила свободную руку Евы. — Мы были в гостях, когда это началось. Мой приятель… жених… отец ребенка… В общем, он сейчас приедет.

— Мы позаботимся, чтобы его послали прямо к вам. Не беспокойтесь, мамаша. Это у вас обеих в первый раз, верно? И вы подруги, да? И рожать надумали вместе? Ну разве это не здорово?

— Умереть, не встать, — пробормотала Ева.

Глава 22

Она ненавидела больницы. И они могли сколько угодно увешивать выкрашенные в пастельные тона стены картинками с изображением ангелоподобных младенцев, устраивать уютные уголки ожидания со стульями и скамейками, одевать персонал во все цвета радуги. Все равно это была больница: такое место, где доктора и всяческие медицинские инструменты и механизмы завладевают вашим телом и при этом так или иначе обязательно причиняют вам боль.

Благодаря звездному статусу Мэвис ее поместили в родильную палату, больше напоминавшую номер люкс в роскошном отеле. Тэнди, купавшуюся в лучах отраженной славы, поместили в столь же роскошную палату напротив по коридору.

Ева надеялась, что, определив своих подопечных на их новые квартиры, она может считать себя временно свободной, но эти надежды разлетелись в прах. Мэвис согласилась разжать тиски, которыми сжимала ее руку, только при одном условии: если Ева обещает пойти к Тэнди, проверить, как она там, и тут же вернуться назад.

— Мы с Леонардо собирались вместе ей помогать, но теперь мы обе перешли на обратный отсчет. И у нее никого нет и не будет, пока Аарон сюда не доберется.

Ева поняла, что должна обращаться с обеими женщинами, как с опасными ранеными животными. Она осторожно погладила стиснутую, с побелевшими костяшками руку Мэвис.

— Конечно, без проблем. Я все сделаю.

Она пересекла коридор, открыла дверь и увидела совершенно голую, чудовищно беременную женщину, которой помогали надеть короткий голубой халатик.

— Господи! — Ева зажала глаза ладонью. — Прошу прощения. Мэвис хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— О, обо мне не беспокойся. — Голос Тэнди звучал беспечно и жизнерадостно. — Тебе сейчас надо быть с ней.

— Без проблем. Я ухожу.

— Ой, Даллас, погоди! Ты не могла бы еще раз позвонить Аарону? Просто хочу убедиться, что он уже едет.

— Запросто. — Ева пересекла коридор в обратном направлении, открыла дверь и была вознаграждена видом голой беременной Мэвис. — О господи, ради всего святого, и почему никто не прикроет этот срам?

Мэвис захихикала, пока Долли накидывала на нее розовый халат.

— С Тэнди все в порядке? А Леонардо скоро будет? А Аарон?

— С ней все в порядке. Я проверю.

Ева выбежала в коридор, словно спасаясь от пожара. Там, в относительной безопасности, она удостоверилась, что Аарон наконец-то сел в такси, а Леонардо только что закончил возню с регистрацией.

— Смелее, — сказала она себе и вернулась к Мэвис.

— Смотри, я на мониторе! — Мэвис сидела на кровати, вся раскрасневшаяся от возбуждения. — Видишь, это сердцебиение ребенка, а вот эта штука — для измерения схваток.

Долли со щелчком натянула на руку гигиеническую перчатку.

— Сейчас мы проверим расширение шейки матки.

«Господи, сжалься надо мной».

— Я буду в коридоре.

— Нет, не уходи!

Мэвис вытянула руку. Ева обреченно взяла подругу за руку, а Мэвис тем временем развела ноги и приняла гинекологическую позу.

— Леонардо уже поднимается, — сообщила Ева, старательно устремив глаза на лицо Мэвис и никуда больше.

— Около трех сантиметров, — объявила Долли. — Времени у вас полно, так что расслабьтесь. Дайте мне знать, могу ли я вам что-нибудь принести. А вы — Даллас, верно?

— Да.

— Что я могу вам принести?

— Огромный бокал вина.

Долли засмеялась.

— Нет-нет, никакого алкоголя, пока ребенок не родится. Вот когда родится, мы все за него выпьем и тост скажем. Может быть, чашечку чая?

Ева хотела попросить кофе, но вовремя вспомнила, что больничная бурда ничем не лучше той, что дают в полицейском управлении.

— Пепси есть?

— Конечно.

— Мой Пирожок! — завопила Мэвис, когда в палату вошел Леонардо с огромной вазой чайных роз. — Ой, ты принес мне цветы, а я еще даже ребенка не родила.

— Они похожи на солнце, и ты можешь сфокусироваться на них, пока сюда не доставят твою сумку. — Он наклонился и нежно поцеловал ее в лоб. — С тобой все в порядке? Может, принести тебе колотого льда? Может, включить музыку?

— Это ты похож на солнце. Нет, я в порядке, все просто волшебно. Три сантиметра, и счет идет. Я так рада, что ты здесь. Я так рада, что вы все здесь. Все именно так, как я и представляла. Соммерсет, вы мой ангел, побудьте с Тэнди, пока… Ой! Опять.

Раз уж у кровати суетился Леонардо, Ева позволила себе отойти подальше и встать рядом с Рорком.

— Я видела их обеих голыми, и теперь я напугана на всю жизнь. Человеческое тело не должно так растягиваться. Оно для этого не приспособлено.

— Меня больше тревожат другие части тела, которые растягиваются.

— Ой, я тебя умоляю, замолчи!

— Это было не так уж страшно, — весело объявила Мэвис и послала Леонардо взгляд, полный тягучей нежности. — Медвежонок, помнишь, о чем ты меня просил? На прошлой неделе, и в прошлом месяце, и в позапрошлом месяце?

Он держал ее за обе руки и теперь прижал их к сердцу.

— Ангел мой!

— А!

Ева отвела взгляд, когда их губы слились в бесконечно страстном поцелуе.

— Мы женимся! — пропела Мэвис.

— Без балды? — отреагировала Ева.

— Абсолютно. Мы будем абсолютно связаны.

— Я месяцами ее упрашивал. — Лицо Леонардо сияло. — И наконец! Я сошью тебе совершенно потрясающее свадебное платье.

— Ой, нет, не получится. Сладенький мой, мы должны сделать это сейчас. До того, как родится ребенок.

— Прямо сейчас?

— Я точно знаю, что так нужно. Ребенок идет, и я хочу быть твоей любящей женушкой, когда мы увидим его или ее в самый первый раз. Когда мы в первый раз возьмем его на руки. Пожалуйста!

— Но у нас же нет лицензии, и мы ни с кем ни о чем не договаривались.

Ее нижняя губа задрожала.

— Но это должно быть сейчас.

— Держись! — Ева вскинула руку, прежде чем отверзлись шлюзы. — Я думаю, мы с этим справимся. Дай нам пару минут.

Она вышла из палаты вместе с Рорком.

— Позвоню мэру, — сказала она, вынимая сотовый. — Если мне не удастся уговорить его выдать лицензию, я хочу, чтобы ты был наготове и предложил ему взятку.

— Я могу это сделать. Но им нужен кто-то для совершения обряда. В больнице должен быть кто-то, кто этим занимается. Я пойду узнаю.

Ева кивнула и задержала дыхание.

— Господин мэр, это лейтенант Даллас. Хочу попросить вас о персональном одолжении.

К тому времени, как она закончила разговор, из лифта выбежали Пибоди и Макнаб.

— Пришло подкрепление с амуницией. — Пибоди сияла идиотски-радостной улыбкой. — Как они?

— Как они? — удивилась Ева. — Они детей рожают. И, как будто мало им этого, Мэвис решила, что они с Леонардо должны пожениться. Прямо сейчас.

— Здесь? Сейчас? Обалдеть!

— Я уговорила мэра выдать им особую лицензию.

Рорк сейчас ищет кого-нибудь, кто провел бы церемонию.

— Макнаб, начинай по новой. Мы провели телефонную рассылку, — пояснила Пибоди, повернувшись к Еве. — Я составила список, кому надо кинуть весточку. Раз возникли новые данные, придется все делать заново. Она рожает, и они женятся.

— Считай, уже сделано, — откликнулся Макнаб. — Тэнди?

— Там. Мэвис тут.

— Я пойду к ней. — Пибоди заплясала на месте от радости. — Как я рада, что меня осенило сунуть тиару в ее сумку! Теперь она ее наденет как головной убор невесты.

Стоило Пибоди открыть дверь, как раздался двойной визг: самой Пибоди и Мэвис. Ева зажала пальцами уши, потом глаза. Опустив руки, она увидела Рорка, идущего к ней по коридору в компании очень бледного мужчины. Ева узнала Аарона Эпплби.

— Я нашел блудного папочку, — объявил Рорк.

— Я был настолько сбит с толку, что просто ничего не соображал. О боже, вы — Даллас.

Не успела Ева приготовиться к обороне, как он обнял ее обеими руками и уронил голову ей на плечо. Ее ужас возрос многократно, когда у него вырвалось сдавленное рыдание.

— Спасибо вам! Благослови вас бог. Спасибо вам за мою Тэнди, за нашего ребенка.

— Э-э-э… она, наверно, захочет вас увидеть. Она вон там.

— Тэнди. — Он бросился к двери на другой стороне коридора.

— Я не знаю, сколько еще смогу выдержать.

— Держитесь, лейтенант. — Положив руку на плечо Еве, Рорк вопросительно поднял бровь на Соммерсета, вышедшего из палаты Тэнди: — Как дела?

— Дела у нее идут очень быстро. Я бы сказал, у нас будет ребенок часа через два, максимум три.

— У нас еще и свадьба будет. Мэвис и Леонардо.

Губы Соммерсета искривились в улыбке. Это выражение было для него настолько редким, что Ева удивилась, как это его изможденное лицо осталось на месте. Ей казалось, что от улыбки оно немедленно осыплется.

— Это чудесно! Разве вам не следует быть с ней? Ассистировать ей при родах?

— Мы тут работали. — Ева смущенно замялась. — Там Пибоди.

— Ей нужны вы, — властно напомнил Соммерсет. — Сейчас я сам зайду на минутку.

— Я не собираюсь чувствовать себя виноватой, — решительно заявила Ева. — Я не буду чувствовать себя виноватой. Ну ладно, черт, я чувствую себя виноватой.

— Ну что? Опять идем на прорыв?

— Не произноси этого слова.

Весь следующий час прошел в лихорадочной суете. Пибоди и Макнаб взяли на себя роль гонцов, поддерживающих связь между двумя рожающими женщинами. Примчалась Трина и настояла, что она должна сделать Мэвис прическу. Акушерка сновала между двумя палатами, заверяя, что обе женщины идут по графику, причем Тэнди — со значительным опережением.

Мэвис отставала при шести сантиметрах раскрытия, а Тэнди уже достигла десяти, и ей разрешено было тужиться.


Благодаря телефонному оповещению, родильная палата вскоре оказалась забитой под завязку. Тут были доктор Мира с мужем, Луиза Диматто и Чарльз Монро, Фини, Надин, великан Крэк, пришедший прямо из своего клуба «Даун энд Дэрти».

— Прямо настоящая свадьба. Я так счастлива! Как я выгляжу?

Леонардо поцеловал пальцы Мэвис.

— Ты самая прекрасная женщина на свете.

— О, мой сладкий щеночек! Давай поженимся! У нас же все есть, верно? Цветы. — Мэвис стиснула букетик фиалок, который принес ей Рорк. — Есть музыка, все наши друзья здесь. Подружка невесты, — она улыбнулась Еве и Рорку, — и шафер.

— Все у нас есть. — Тут лицо Леонардо вытянулось. — Кольцо. У меня нет для тебя кольца.

— О! — Ее нижняя губа задрожала, но Мэвис героически закусила ее. — Ну что ж, это не так уж важно, кукленыш. Кольца большой роли не играют.

Соммерсет шагнул вперед и вытянул цепочку из-под ворота жестко накрахмаленной рубашки.

— Если вы примете чужую вещь напрокат, я буду рад предложить вам вот это, пока вы не обзаведетесь своим собственным. Оно принадлежало моей жене.

Слезы задрожали на ресницах Мэвис.

— Спасибо, для меня это большая честь. Вы не откажетесь быть посаженным отцом? Вы не против?

Он снял кольцо с цепочки и передал его Леонардо. Ева услышала, как Леонардо тихонько откашлялся.

— Для меня это великая честь.

Когда Соммерсет отошел назад, Ева встретилась с ним взглядом.

— Отлично сработано, — сказала она.

«Все это бесподобно, — подумала Ева. — Как это похоже на Мэвис! Давать брачные обеты с паузами на учащающиеся схватки в роскошной родильной палате, в окружении друзей и голышом. С одной только дурацкой тиарой на голове».

И с Макнабом, запечатлевающим историческое событие на свою полицейскую камеру.

Все присутствующие, включая саму Еву, прослезились, когда Леонардо своими громадными ручищами надел одолженное кольцо на палец Мэвис.

Когда отзвучали аплодисменты и поцелуи, когда все выпили шампанского, которое Рорку удалось протащить в палату контрабандой, — в этом смысле на него всегда можно было положиться, — вошла акушерка.

— Поздравляю, желаю всего наилучшего, и я рада сообщить вам, что началась новая жизнь. У Тэнди и Аарона родился сын. Восемь фунтов три унции превосходного детского тела. Ни единого изъяна. Мэвис, я должна вам передать, что Тэнди посылает вам свою энергию. Даллас! Она просит вас зайти к ней на минутку.

— Меня? Зачем?

— Я всего лишь передаю поручение. Так, мамаша, давайте посмотрим, как у вас дела.

— Ты идешь со мной, — сказала Ева, схватив Рорка за руку.

— Меня она не приглашала.

— Я не пойду туда одна. — Ева потянула его за собой.

В роскошной палате напротив они нашли бледную и влажную от пота Тэнди. Вид у нее был слегка осоловелый, как, впрочем, и у новоиспеченного отца. Тэнди держала в руках голубой сверток.

— Тут все в порядке?

— Все просто великолепно. Ну? Разве он не прекрасен? — Тэнди повернула ребенка, так туго спеленутого, что Еве тут же пришло на ум сравнение с сосиской голубого цвета, снабженной странным круглым личиком инопланетянина.

— Да, он прекрасен, — ответила она вслух, прекрасно понимая, что именно этого от нее ждут. — Как ты себя чувствуешь?

— Устала, взволнована, безумно влюблена в обоих моих мужчин. Но я хотела бы вас познакомить. Особенно с Квентином Далласом Эпплби.

— С кем?

— С прибавлением в семействе, лейтенант. — Рорк легонько подтолкнул ее вперед.

— Надеюсь, ты не против? — спросила Тэнди. — Мы хотели назвать его в твою честь. Его бы, да и меня, не было здесь, если бы не ты.

Удивленная и растроганная Ева сунула руки в карманы и улыбнулась.

— Это очень мило. Нет, правда, очень, очень мило. Довольно длинное имя для такого малыша.

— Мы его воспитаем достойным этого имени. — Аарон наклонился и поцеловал мать и младенца. — А как там Мэвис?

— Тише едешь, дальше будешь, — сказала акушерка. — Придется еще подождать.

— Я загляну к ней, как только мне позволят встать, — пролепетала Тэнди.

— Она никуда не денется. Тебе лучше немного отдохнуть.

Когда они вышли, в коридоре увидели Финн.

— Акушерка проводит какой-то там осмотр. Я решил, что лучше мне этого не видеть.

— Любой здравомыслящий человек решил бы так на твоем месте.

Тут у Евы засигналила рация.

— Ты никуда не уйдешь, — грозно предупредил Рорк.

— Я же на это подписалась. Останусь до конца. Даллас, — сказала она в рацию.

— Лейтенант! — Ева узнала голос Уитни. — Вас немедленно вызывают в Райкерс, женское отделение.

— Майор, в настоящий момент я не в состоянии выполнить приказ. Я в роддоме. Мэвис…

— Прямо сейчас?

— Да, сэр. Думаю, ждать осталось недолго. А в чем проблема? Что-то с Мадлен Баллок?

— Да. Она мертва. Сын сломал ей шею.

Когда Уитни изложил ей детали и заверил ее, что вызовет на место Бакстера, чтобы вести расследование, Ева отключила связь и буквально рухнула в кресло в уголке ожидания, закрыв лицо руками.

— Почему ты винишь себя? — В голосе Рорка слышалось негодование. — Почему ты должна за это отвечать? Это же она сама убедила охранника устроить ей свидание с сыном.

— Глупо! Глупо! Им ни в коем случае нельзя было позволять видеться или общаться. Только не на этом этапе. Черта с два она убедила охранника. Она подкупила охранника, вот так-то будет вернее! Придется кому-то надрать задницу.

— Тогда почему ты сидишь здесь, пригорюнившись, и во всем винишь себя?

Ева выпрямилась:

— Она его разозлила, вот что она сделала. Давила на него, давила, чтобы он поддержал ее версию, чтобы спасти свою шкуру за его счет. «Я твоя мать. Ты обязан мне жизнью». Я прямо-таки слышу, как она это говорит! А он слушает ее и понимает — наконец-то! — что его приносят в жертву. Что он ей не настолько нужен и дорог, чтобы спасти его. Чтобы любить его.

— И тем не менее, сознавая все это, ты здесь сидишь…

— Я хотела, чтобы ей больше всех досталось. Я хотела посмотреть, как она пойдет ко дну. Вот почему я приберегла ее напоследок для допроса. Мне хотелось, чтобы она потела. Вот почему я заколотила не все гвозди в ее гроб. Решила: пусть еще помучается, а я завтра снова ею займусь. Я не предлагала ей сделку, хотя вполне могла. Я могла бы еще немного над ней поработать, предложить сделку и закрыть дело. Но я дала ей понять, что хочу посмотреть, как она будет поджариваться на медленном огне. Я дала ей это понять. Я действительно этого хотела.

— А почему бы и нет? Она в ответе за все это. Я уж не говорю об убийствах, подумай, сколько горя она причинила! Ты хотела справедливости.

— Нет, дело не только в этом. Я хотела, чтобы она испытала боль и страх. Убийства совершал он, и делал это с удовольствием. Но это она его изуродовала — с самого рождения. Она сделала его таким, каким он стал. Она использовала его как свое орудие, она использовала его как…

Рорк поднял ее руку и прижал пальцы к своим губам.

— Как твой отец использовал тебя.

— Я видела лицо отца, пока дожимала ее на допросе. Я чувствовала его присутствие, переживала то, что он сделал. Что он хотел сделать со мной.

— Она была таким же чудовищем, как и он, — согласился Рорк. — Но, безотносительно к чему бы то ни было, Уинфилд Чейз был взрослым человеком. Он мог оставить ее, мог обратиться за помощью.

— Когда тебя обработают по полной программе, ты уже не веришь в избавление, будь то побег или посторонняя помощь.

— Он не был тобой, Ева. И ты бы никогда, ни при каких обстоятельствах не стала бы такой, как Чейз. Ты никогда не сделала бы его выбор.

— Нет, никогда. И ты прав, у него был выбор, как у каждого из нас, но она ограничила для него возможность выбора. Она извратила его выбор.

— Это именно то, что сделал бы твой отец. Именно это он и пытался сделать с тобой.

— Он возвращается. У меня в голове, в моих снах. И я увидела его в ней. Я увидела его, когда смотрела ей в глаза, и я хотела, чтобы она страдала, чтобы она заплатила и чтобы знала, за что. И вот теперь, когда она заплатила, я не уверена, что она уже поняла, за что.

— Ты хотела, чтобы она умерла?

— Нет, конечно нет! Со смертью все кончается, какая же это расплата? — Ева судорожно втянула в себя воздух, потом еще раз, пока не успокоилась. — Уитни сказал, что это произошло мгновенно. Они разговаривали, и вдруг он потянулся, схватил ее и сломал ей шею. Он не оказал никакого сопротивления, просто после этого дал им себя увести. Теперь они поставили его на круглосуточное наблюдение: опасаются самоубийства.

— Посмотри на меня, послушай меня. — Голос Рорка звучал решительно и твердо. Он не собирался это терпеть, не собирался позволить ей взять на себя эту ношу. — Неужели ты не видишь, не понимаешь: чего бы ты ни хотела, как бы ни повернула это дело, оно все равно окончилось бы именно так, а не иначе? Она не удовлетворилась бы сделкой. Она все равно попыталась бы его использовать, а он все равно убил бы ее.

— Может быть. Может быть.

— Ева, несколько минут назад ты видела этого ребенка, крошечную новую жизнь, в чьем имени есть и твое имя. В жизнь пришел новый человек, и это ты помогла ему появиться на свет. Эта жизнь чиста. Мы с тобой уже не можем быть чистыми, да и он не останется чистым. Но благодаря тебе, благодаря тому, что ты сделала, благодаря тому, что ты такая, как есть, он родился и у него есть семья.

— Значит, дело надо закрыть и поставить на полку, где ему самое место. — Ева закрыла глаза и кивнула. — Ты прав. Я знаю, что ты прав. Я так и сделаю.

— Даллас? Ой, прошу прощения. — Пибоди подавила зевок. — Мэвис вас спрашивает. Да, и она уже раскрылась до семи. Мы собираемся вниз, перехватить чего-нибудь. Берем с собой Леонардо: акушерка сказала, что время еще есть.

— Но…

— Мэвис говорит, что ей нужно по-тихому переговорить с вами с глазу на глаз.

— Ладно, ладно. Сотри это выражение облегчения со своей физиономии, Умник, — свирепо предупредила она Рорка. — Никуда ты не денешься. В момент выемки будешь там как миленький.

— Господи, сжалься надо мной! — Рорк поднялся, обнял Еву, коснулся губами лба. — Думай о том, что тебе удалось спасти, — прошептал он. — Вспоминай, какое лицо было у Тэнди, когда она взяла на руки сына. Тут нет места для тьмы.

— И опять ты прав. — Еще миг Ева постояла, прижимаясь к нему. — Спасибо.

Еве показалось, что процесс родов стал уже слегка сказываться на Мэвис, когда она вернулась в палату.

Что-то случилось? — Мэвис попыталась сесть прямее. — Тэнди? Ребенок?

— Нет-нет, они в порядке. Кое-что случилось на работе. — «Закрой дело, — напомнила она себе, — поставь его на полку. И помни о том, что началось». — Это неважно.

— Тебе не придется уйти?

— Мэвис, я никуда не уйду, пока ты не сделаешь свое дело. Как у тебя дела? Или тебя уже тошнит оттого, что все об этом спрашивают?

— Я, в общем-то, ничего, и вовсе мне не надоело. Знаешь, это даже здорово — быть в центре внимания. Понимаешь? Это не то же самое, что выступление на сцене. Тут все так реально, даже первобытно. И только я одна могу это сделать. Ты можешь просто посидеть здесь, побыть со мной?

— Все, что захочешь.

Мэвис похлопала по одеялу, и Ева присела на край кровати.

— Я хотела… Ой вот оно опять. Все сильнее и сильнее. Черт, черт, черт!

— Ты должна дышать, — напомнила Ева. — Где эта штука? Ну, на которой фокусироваться?

— Сейчас я фокусируюсь на тебе. Мне надоело смотреть на этот солнечный диск.

Мэвис запыхтела, вглядываясь в глаза Евы так пристально, словно хотела прочитать ее мысли. Вспомнив одно из упражнений, которые им показывали на занятиях, Ева положила руки на живот Мэвис и начала легонько его массировать. Он показался ей горкой бетона.

— Отступает потихоньку, да? Да, отступает, — сказала Ева, бросив взгляд на монитор. — Вот и хорошо. Выдохни.

Выдохнув, Мэвис выдавила из себя улыбку.

— А ты молодец, внимательно слушала лекции.

— Позволь тебе напомнить, что я коп. Мы все видим и слышим. А знаешь, ведь от этого есть лекарства.

— Да, я уже подумываю об этом. Просто я никогда раньше ничего подобного не делала и решила еще немного потерпеть. Вот сейчас я хотела немного побыть с тобой. Смотри.

Мэвис вытянула вперед руку, и на пальце у нее блеснуло кольцо Соммерсета.

— Да, я рада за тебя.

— Теперь мы с тобой парочка старых замужних дам. Кто бы мог подумать? Скоро я стану матерью. Больше всего на свете я хочу быть хорошей матерью.

— Мэвис, ты другой и быть не можешь.

— Не говори так. Есть столько способов все изгадить. Я была раньше такой никчемной дурой! Но ведь я исправилась, да?

— Да.

— Я хотела тебе что-то сказать, перед тем как все опять изменится. Потому что я знаю: это все изменит. Изменит к лучшему, но все-таки. Даллас, ты лучше всех, кого я знаю. Лучше всех на свете.

— Мэвис, ты уверена, что ты не под газом? Может ты уже принимаешь лекарства?

Мэвис рассмеялась сквозь слезы:

— Я серьезно. Я обожаю Леонардо, но ты лучше всех. Ты всегда делаешь то, что нужно и важно, чего бы тебе это ни стоило. Ты первый член моей семьи, и это ты вывела меня на дорогу. Меня бы здесь не было, и я бы сейчас не рожала, если бы не ты.

— Ну это ты хватила. Я думаю, вряд ли ты обошлась бы без помощи Леонардо.

Мэвис ухмыльнулась:

— Да, ему досталась самая приятная роль. Я люблю тебя. Мы тебя любим. — Она положила руку Евы к себе на живот. — Я хотела тебе это сказать.

— Мэвис, если бы я тебя не любила, я сейчас была бы за тысячу миль от этой палаты.

— Я знаю. — Теперь Мэвис лукаво захихикала. — Скажу тебе честно, это своего рода кайф. Но ты всегда делаешь то, что нужно. То, что имеет значение. Поэтому тебе никуда отсюда не деться. О, черт, черт, черт, опять подступает!

Два часа спустя Мэвис разрешено было тужиться.

— Всем членам команды, — объявила Рэнда, приподняв тент между колен Мэвис, — занять свои места.

— Почему мое место именно здесь? — спросила Ева, когда ее поставили в ногах кровати.

— Мэвис, я хочу, чтобы во время следующей схватки вы сделали глубокий вдох и задержали его на счет «десять». После этого начинайте тужиться. Даллас, дайте ей упор. Леонардо, когда она будет упираться, тяните в другую сторону. Рорк, следите за дыханием.

— Подходит!

— Задержите дыхание! На счет «десять». Толкайте! Раз, два…

— Блеск! Ты чудо, — объявил Леонардо, когда схватка миновала. — Ты просто чудо. Теперь дыши медленно, сахарок. Тебе не нужна гипервентиляция.

— Я люблю тебя, — сказала Мэвис. Ее глаза были закрыты, а рот полуоткрыт. — Но если ты еще раз скажешь мне, как нужно дышать, я выдерну у тебя язык изо рта, обмотаю вокруг шеи и затяну. Ну вот, опять подходит.

Весь следующий час Леонардо обтирал лицо Мэвис смоченными в прохладной воде тампонами, давал ей пососать колотый лед, съеживался от стыда, когда она огрызалась в ответ на его фальшиво жизнерадостное подбадривание.

Ева помогала Мэвис упираться ногами, делала все, что от нее требовалось, но смотрела куда угодно, но только не на то, что происходило внизу.

— Мне кажется, нам следует поменяться местами. Она грозно прищурилась, глядя на Рорка, пока Мэвис втягивала через маску болеутоляющее перед следующим раундом.

— Нет такой силы на небе и в аду, которая могла бы заставить меня занять твое место.

— Молодец, Мэвис, — похвалила ее Рэнда. — Смотри, головка показалась.

Рорк инстинктивно глянул в зеркало, поставленное в наклонное положение для Мэвис.

— О боже! Мои глаза.

Натягивая рукой петлю ярко-красного кожаного ремня, который держал Леонардо, сильно упираясь ногами в Еву, Мэвис испустила нечеловеческий вопль, снова рухнула на кровать и часто-часто задышала.

— Еще пару раз, — сказала ей акушерка. — Всего пару раз.

— Не знаю, смогу ли я.

— Ты сможешь, звездочка моя! Мэвис оскалила зубы, оглянувшись на Леонардо.

— Может, тебе стоит поменяться со мной местами? Черт, черт, черт! — Она вскинулась бедрами, схватила кожаную петлю, а свободной рукой вцепилась в руку Рорка, вонзив ногти в его кожу.

— Головка вышла. Какое чудное личико!

Закрыв один глаз, Ева скосила другой вниз и увидела мокрое бессмысленное личико, выглядывающее между ног у Мэвис.

— Да разве такое возможно? Тут что-то не так!

— Еще разок, Мэвис, и у тебя будет ребенок.

— Сил больше нет…

Ева дунула на волосы, лезущие в глаза, и выждала, пока стекленеющий взгляд Мэвис не сфокусировался на ней.

— Еще разок, и ты сорвешь банк.

— Ладно, ладно, вот оно подходит.

Мэвис поднатужилась, и оно вылезло наружу — мокрое, извивающееся. Оно издало пронзительный, полный глубокого недовольства вопль, заглушивший смех и всхлипывания самой Мэвис.

— Мой малыш! Наш малыш! Кто это — он или она? Мне там, внизу, не видно. Есть черепаший хвостик?

Ева повернула голову и взглянула на заходящегося криком младенца, которого акушерка теперь держала на вытянутых руках.

— Нет черепашьего хвостика. Это девочка. Легкие у нее — дай боже каждому.

Леонардо со слезами перерезал пуповину, со слезами смотрел, как ребенка кладут на живот Мэвис.

— Посмотрите на моих девочек. Посмотрите на моих красавиц. — Он повторял это как молитву. — Что скажете?

— Все хорошо, папочка, — ворковала Мэвис, гладя его по голове одной рукой, а другой придерживая девочку. — Здравствуй, моя малышка. Здравствуй, моя любовь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы мир для тебя оказался не таким паршивым.

— Я заберу ее у вас на одну минуточку, — сказала Рэнда. — Надо ее обтереть и взвесить. Долли ее возьмет и принесет вам обратно, не сомневайтесь. Она у вас настоящая красавица, мамаша.

— Мамаша. — Мэвис поцеловала ребенка в макушку, прежде чем Долли подняла ее. — Я мамаша. Спасибо. — Она взяла Рорка за руку и улыбнулась Еве. — Спасибо вам.

— Она прекрасна. — Рорк наклонился и поцеловал Мэвис в щеку. — Она похожа на прекрасную куколку.

— Она будет достойна своего имени. — Леонардо отер слезы с глаз.

— Мы перебрали все мыслимые и немыслимые имена, помнишь, Даллас?

— Помнится, в последний раз ты спрашивала меня про Редиску.

— Абрикоску. — Мэвис комически закатила глаза. Ее лицо сияло. — Но мы решили взять что-нибудь по-нежнее, если это будет девочка. Что-нибудь ласковое. Ее будут звать Белла. Белла-Ева. Мы будем звать ее Белль [От французскогоBelle— «красавица»].

Прекрасную Белль, укутанную в розовую простынку, с розовым чепчиком на хорошенькой безволосой головке, вручили счастливому отцу. Он трепетно принял ее своими большими руками.

— Теперь, — прошептал он, — у меня есть все. Целый мир!


Несколько часов спустя Ева наконец присела на собственную кровать в спальне.

— Ну и денек!

— Да, и не один, — добавил Рорк.

— Мы прорвались, верно? Мы справились, ассистент Рорк?

— Было несколько напряженных моментов, но, я думаю, да, мы отлично справились. И, слава богу, все уже кончилось.

— А знаешь, было немножко похоже на кино… Когда видишь их на мониторе, когда они только формируются, это похоже на кино про пришельцев.

Проводя пальцами по волосам, Рорк слегка нахмурился.

— Типа «Нашествие похитителей тел»?

— Вот-вот. Я хочу сказать, она так и выглядела, когда появилась, а потом нет. Она стала какой-то настоящей. Не думала я, что когда-нибудь сама это скажу, но я рада, что Мэвис втравила нас в это дело. Это очень много значило — пройти через все это вместе с ней.

— Это очень много значило. — Рорк подошел к Еве и обнял ее. — И теперь у тебя есть два начала, две новые жизни с твоим именем. Это большая честь, лейтенант.

— Дай-то бог, чтобы мне никогда не пришлось их арестовывать.

Он засмеялся и подхватил ее на руки.

— Я хочу уложить тебя в постель.

— И я хочу уложить тебя в постель. Буду рада такому соседству. — Ева спрятала лицо у него на шее. — Завтра мне надо разобраться с этой чертовщиной на работе. Все уладить, последние концы связать. Может занять пару дней, но не больше. И вообще, новоиспеченная мамаша обидится насмерть, если мы не придем поохать и поахать над Белль. Но после этого, приятель, остаемся только ты и я. Танцуем голышом под тропическим солнцем.

— Аллилуйя!

Когда они обнялись, она забыла про все свои дела, про все вопросы и ответы. Все это подождет ее до утра.


на главную | моя полка | | Кому она рассказала? |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 28
Средний рейтинг 4.5 из 5



Оцените эту книгу